Сочинение на тему мой любимый писатель зощенко веселые истории
8 вариантов
Школьное сочинение
по произведениям Михаила Зощенко
Биография Зощенко несет отпечаток напряженных поисков: одновременная
причастность и к интеллигенции, и к тем, кто пытался реализовать себя
на фронтах первой мировой и гражданской войн. Может быть, именно
поэтому Зощенко вступил в 1918 году добровольцем в Красную армию, но
вскоре покинул ее.
Несомненно, революционные иллюзии молодого Зощенко развеялись довольно
быстро. Все более явными становились для него жестокость и
бесчеловечность утвердившейся власти. Конечно, о многом нельзя было
прямо написать даже в 20-е годы. И все-таки внимательный читатель без
труда обнаружит уже в ранних рассказах Зощенко антитоталитарные
тенденции. Художник осуждает всеобщее доносительство (“На живца”, 1923
г.), жесткий бюрократический контроль за каждым шагом человека
(“Закорючка”, 1928 г.), идеологическое оболванивание народа
(“Полетели”, 1932 г.). Писатель понимал, что система бдительно
оберегает царственный покой социалистического чиновничества. Рассказы
Зощенко можно, пожалуй, назвать сатирической “энциклопедией
номенклатурных нравов”. Новые чиновники являются носителями не только
традиционных для своей среды пороков, но и характерных черт управленца
нового времени – хвастовства, очковтирательства (“Жертва
революции”, 1923 г., “Агитатор”, 1923 г. и др.). Интересно, что в роли
начальников выступают полулюмпенизированные массы, дорвавшиеся до
власти. Особое отвращение художника вызывали бесчисленные случаи
самодурства нового “правящего класса”.
Зощенко понимал, что положение простого люда не только не улучшилось
после революции, а наоборот, стало нестерпимым. Не об этом ли мы узнаем
из рассказов “Баня” (1924 г.), “Операция” (1927 г.), “Кошка и люди”
(1928 г.)? Мир простых людей показан Зощенко с немалой долей
сочувствия, хотя и этот мир является “отрицательным”. Нравы его далеки
от совершенства. Люди погружены в вечную и мелкую суету и дрязги.
Тема искажения человеческой природы – важнейшая в русской
литературе ХIХ-ХХ веков. Она воспринята и Михаилом Зощенко. В
творчестве писателя эта тема является объединяющей, сквозной,
синтезирующей. Действительно, нравственные начала в равной степени
искажены у представителей правящего класса и у городских и сельских
низов. Тут уж приходит на ум грустная мысль, – а что, если в
самом деле удалось коммунистическим вождям империи сформировать
“человека советского”? Характернейшая черта “нового человека”
– лень, нежелание и неумение производительно работать.
Удивительно ли, что пьянство, паразитизм, воровство стали типичными
чертами социалистического образа жизни. Но даже и тогда, когда человек
пытается работать добросовестно, труд не приносит ему радости,
внутреннего удовлетворения. Персонаж рассказа “Чудный отдых” (1926 г.)
“сорок лет не отдыхал”. И вот отправился в отпуск, в дом отдыха. И
сразу заскучал. Не привык человек к тому, что может быть и у него
свободное время! Все дни просидел за домино – “забивал козла”.
Стоит сказать, что именно эта неспособность радоваться жизни, разумно
использовать свободное время – яркая иллюстрация искаженности
человеческой природы. Человек превращен в какой-то придаток машины, в
винтик государственного механизма. При этом подлинная духовность
утрачена, разрушены элементарные человеческие связи даже между близкими
людьми (“Родные люди”, 1926 г.).
Рассказы Михаила Зощенко меньше всего предназначены для того, чтобы
“позабавить” праздную публику. Постигая “отрицательные миры” своего
времени, художник шел от социально-конкретного к общечеловеческому и
вечному. Отсюда неослабная, мучительная боль за человека, утратившего в
результате преступного исторического эксперимента способность
сострадать и любить. Это актуально и в наше время.
“Сатирическое
изображение жизни и политической системы в рассказах Зощенко”
О жизни Михаила Михайловича Зощенко известно, пожалуй, не так уж и
много. Долгие годы творчество этого замечательного писателя находилось
под негласным запретом.
Недавно мне в руки попался сборник сатирических произведений Михаила
Зощенко “Собачий нюх”. Уже первый рассказ “На живца” (1923 г.) вызывает
не только смех, но и наталкивает на серьезные размышления о том, какой
режим установился у нас после октябрьского переворота. А содержание
ведь самое незамысловатое. В прицепном вагоне трамвая сидит “гражданка
в теплом платке”. Рядом с ней лежит пакет. Рассказчик, хорошо знакомый
с нравами улицы, советует: “Мамаша! Гляди, пакет унесут. Убери на
колени”. А гражданка только сердито смотрит на доброжелателя, палец к
губам прикладывает и, наконец, не выдержав, обрушивается на спутника:
“Сбил ты меня с плану, черт такой… А может, я нарочно пакет этот
отложила… Может, я вора хочу на этот пакет поймать…”. Вдумаемся в
смысл сказанного. Старуха не просто уверена, что вокруг кишмя кишат
воры и жулики, но хочет, чтоб все воровали, чтоб можно было поймать
человека и сдать “куда следует”. Тут уже азарт доносительства. А уж
какая радость, когда удается кого-нибудь “заловить”! “Давеча дамочка
вкапалась… Молоденькая такая, хорошенькая из себя. Гляжу я
– вертится эта дамочка. После цоп пакет и идет… А-а-а,
говорю, вкапалась, подлюга…”.
Общество охвачено доносительством, жаждой ловить и разоблачать. Уже в
этом раннем рассказе рождается трагическое предчувствие всеобщей вражды
и тотального страха 30-х годов. Не такие ли “гражданки в теплых
платках” помогали упрятать в ГУЛАГ сотни тысяч невинных людей?!
Владимир Ленин в те годы любил повторять в своих трудах, что социализм
– это “учет и контроль”. Да, новое государство готово
контролировать все, кроме человеческой жизни. Вот эти-то гримасы
тотальной системы и изобразил Зощенко. Например, в рассказе “Ночное
происшествие” (1940 г.). Идет рассказчик по ночной улице и вдруг слышит
стон. Глядит – магазин. “И между двух дверей этого магазина
сидит на венском стуле престарелый мужчина. Он, видать, сторож.
Караулит магазин”. Бедолага просит у прохожего воды. Из разговора
выясняется, что всегда так и сидит старичок между двух закрытых дверей.
“Меня всегда закрывают. Пугаются, что отойду от магазина и где-нибудь
прикорну, а вор тем временем магазин обчистит”. Но и внутрь не пускают.
Невольно поражает такое пренебрежительное отношение к человеку.
Подспудно, неявно, в форме непритязательного сказа в произведениях М.
Зощенко присутствовала мысль о великой лжи, опутавшей великую страну.
Лжи о раскрепощении, освобождении человека при социализме. Какая
свобода между двух закрытых дверей?!
Многие произведения Зощенко достаточно смело рисуют идеологическую
всеядность, насаждавшуюся в стране. В рассказе “Полетели” (1932 г.)
девятая объединенная артель кустарей два года с энтузиазмом собирает
деньги на… аэроплан. Все кустари восхищались новой идеей. За два года
собран изрядный капитал – семнадцать рублей с небольшими
копейками. И в один ненастный осенний вечер казначей артели Иван
Бобриков проиграл в карты имеющиеся деньги. Что делать? “Председатель
артели говорит несколько удивленным тоном:
А на что нам, братцы, собственный аэроплан? В сущности, на какой шут он
нам сдался? И куда на нем лететь? Да, лететь-то, действительно, как
будто и некуда, – согласились в артели”. Обратим внимание на
эту вечную покорность артельщиков. Куда поведут – туда и
идут. А ведь так оно и было в нашей стране.
Таким образом, сатира Михаила Зощенко при всей своей незамысловатости
сюжетов пролагала пути к правдивому постижению тоталитарной системы и
порожденных ею уродливых деформаций человеческой личности. И нас не
может не восхищать мужество художника, дерзнувшего сказать горькую
правду о своей стране.
“Юмор и сатира
Зощенко”
(сочинение по рассказам М. Зощенко 20-30-х гг. XX в.)
Один из современников Михаила Зощенко утверждал, что этот талантливый
“мастер смеха” сам почти никогда не смеялся. Действительно, каждый, кто
хотя бы немного знает трагические обстоятельства жизни писателя в
советское время, вряд ли удивится такому необычному штриху биографии
художника.
Травля политическая и литературная – таков удел человека
одаренного и правдивого. А между тем в нашей стране долгие годы
пытались представить Зощенко кем угодно, но только не сатириком.
В конце 30-х годов появляются многочисленные произведения с масштабным
сатирическим диапазоном. Красноречиво название рассказа “История
болезни” (1936 г.). Герой его попадает в больницу с брюшным тифом, и
первое, что бросается пациенту в глаза, – большой плакат на
стене: “Выдача трупов от 3 до 4”. “Не знаю, как другие больные, но я
прямо закачался на ногах, когда прочел это воззвание”. Впрочем, и
другие “прелести” больничного режима не внушают рассказчику особого
оптимизма. Чего стоят, например, “обмывочный пункт” или рубаха с
арестантским клеймом на груди?! Чего стоит небольшая палата, “где
лежало около тридцати разного сорта больных”?! Только чудом удается
горемыке-рассказчику поправиться, хотя все было сделано для того, чтобы
выдать его тело от 3 до 4 в том виде, в каком указано на плакате.
Вот такая советская “Палата номер 6”! Поистине, “история болезни”! Но
не одного человека или нескольких людей – всего нашего
общества, отторгнувшего после 1917 года гуманизм, милосердие,
человечность.
Резко отрицательное отношение писателя-сатирика вызывали такие
характерные явления социалистической действительности, как
доносительство (“На живца”, 1923 г.), тотальный контроль государства за
всеми сторонами жизни человека (“Об уважении к людям”, 1936 г.).
Зощенко почти документально зафиксировал зарождение нового правящего
класса – советского чиновничества. Отвратительная спесивость
отличает “героя” рассказа “Пациентка” (1924 г.) Дмитрия Наумыча,
стыдящегося собственной “необразованной” жены. Между тем речь персонажа
саморазоблачительна. “Темная, говорит, ты у меня, Анисья Васильевна.
Про что, говорит, я с тобой теперь разговаривать буду? Я, говорит,
человек просвещенный и депутат советский. Я, говорит, может, четыре
правила арифметики знаю. Дробь, говорит, умею…”. И это изрекает
человек, наделенный властью!.
Заметим, что язык чиновничества метко назван Зощенко “обезьяньим” В
рассказе “Обезьянин язык” высмеяна страсть иных номенклатурщиков к
непонятным для них словам и сочетаниям типа “пленарное заседание”,
“кворум”, “дискуссия”. Думаю, что и нынешнее “судьбоносное” время
удивительно обогатило чиновничий язык – “консенсус” один чего
только стоит…
Гневно бичует Михаил Зощенко фразерство, хвастовство,
очковтирательство. Разоблачению этих пороков посвящены рассказы
“Аристократка” (1923 г.), “Любовь” (1924 г.), “Больные” (1930 г.) и
многие другие.
Чиновники-бездельники, чиновники-волокитчики – вот обычные
персонажи сатирических рассказов Зощенко. Жители станции Рыбацкий
Поселок написали жалобу в газету о плохом состоянии дорог (“Игра
природы”, 1924 г.). Заметку напечатали. А дальше? Послушайте: “Пока
заметку эту читали, да пока в правлении обсуждали, да пока комиссию
снаряжали – прошло четырнадцать лет”. Конечно, за такой
долгий срок дороги успели просохнуть, и в газете пришлось напечатать
опровержение. “А в правлении и сейчас думают, что наш знакомый наврал”.
Вот такой финал. Чиновникам нет никакого дела до вопиющей
необустроенности и нищеты миллионов сограждан.
Зощенко сумел в своем творчестве создать своеобразный “сатирический
антимир”; мир, кишащий доносчиками, взяточниками, льстецами,
самодурами. И праведный гнев художника нельзя путать с непритязательным
салонным юмором, с желанием посмешить смеха ради, развлечь. Поэтому так
и возненавидели Зощенко защитники тоталитарно-бюрократической системы.
И в наши дни сатира Михаила Зощенко не утратила своей актуальности.
Вы
читали сочинение по Зощенко: для урока литературы разных классов школы.
Текст сочинения можно использовать, как сообщение, доклад, краткий
реферат или для читательского дневника. Творчество Михаила Зощенко:
zoshhenko.ru
>>> Скачать < <<
Доклад на тему
Рассказы М. М. Зощенко
Выполнен:
Александром Кравченко
Пушкинский лицей, 12д
Рига, 2000
Михаил Михайлович Зощенко, советский писатель-сатирик, родился в 1894 году в Петербурге, в семье небогатого художника-передвижника Михаила Ивановича Зощенко и Елены Иосифовны Суриной, за домашними заботами успевавшей писать и печатать рассказы из жизни бедных людей в газете «Копейка». Хотя нам хорошо известно, что родился он именно в Петербурге, но в своей первой биографии, напечатанной в сатирическом журнале «Бегемот», Зощенко обронил такую странную фразу: «Я не знаю, где я родился. Или в Полтаве, или в Петербурге. В одном документе сказано так, в другом – этак. По-видимому, один из документов – «липа». Который из них липа, угадать трудно, оба сделаны плохо».
Вроде бы это шутка. Но ввернул её Зощенко неспроста. Не для того, чтобы выудить из читателя очередную «порцию смеха». В упоминании Полтавы, как возможного места своего рождения, видел молодой Зощенко для всех пока ещё тайный, но для него самого представлявшийся уже явным великий и роковой смысл… Близ Полтавы родился и обучался в одном классе с Андреем Зощенко, двоюродным дедом писателя, Николай Васильевич Гоголь, человек, который служил образцом для Зощенко и сравнение, с которым Зощенко никогда не покоробило бы. Дело в том, что Зощенко ужасно не любил и оскорблялся, когда его сравнивали с другими писателями-сатириками, такими как Аверченко, Чехов, Ильф и Петров. Зощенко не равнял себя с Гоголем. Он видел лишь общность взгядов, а потому уже в молодые годы подозрквал будущую схожесть судьбы.
Возможно вы искали – Сочинение: Реализация функций языка в ФЗ О прокуратуре РФ
Итак, где бы Михаил Михайлович не родился, но с раннего возраста, а особенно после смерти отца (Зощенко тогда было 12 лет), когда Елена Иосифовна, страдая от унижения, обивала пороги присутственных мест с просьбой о пособии для своих восьмерых детей, будущий писатель уже отчётливо уяснил, что мир, в котором ему довелось родиться, устроен несправедливо, и при первой же возможности отправился этот мир изучать.
Контролёр поездов на железнодорожной линии Кисловодск – Минеральные воды; в окопах 1914 года – командир взвода, прапорщик, а в канун Февральской революции – командир батальона, раненый, отравленный газами, кавалер четырёх боевых орденов, штабс-капитан; при Временном правительстве – начальник почт и телеграфа, комендант Главного почтамта в Петрограде; после Октябрьской революции – пограничник в Стрельне, Кронштадте, затем добровольцем пришедший в Красную Армию, командир пулемётной команды и полковой адъютант на Нарвском фронте; после демобилизации, из-за болезни сердца, порока, приобретённого в результате отравления газами, – агент уголовного розыска в Петрограде, инструктор по кролиководству и куроводству в совхозе Маньково Смоленской губернии, милиционер в Лигово, снова в столице – сапожник, конторщик и помощник бухгалтера в Петроградском порту.
Вот перечень того, кем был и что делал Зощенко, куда бросала его жизнь, прежде чем сел он за писательский стол. Этот перечень необходим. За сухими строчками зощенковского сказа проглядывается время, которое для многих живущих тогда людей было временем неслыханных испытаний, временем голода, тифа и безработицы. Зощенко видел этих людей, варился в самой их гуще. Он хотел узнать, как живёт и чем дышит прошедший через многовековое рабство его народ, и он это узнал: за несколько лет скитаний он увидел и услышал столько, сколько в спокойное, неторопливое время никогда бы не увидел и не услышал даже за пятьдесят лет. Он был на редкость восприимчив к чужому образу мыслей, что не только помогло ему разобраться в разных точках зрения на происходящую в стране социальную ломку, но и дало возможность постичь нравы и философию улицы. И не ходил он по людям с карандашом. Сами люди, расталкивая друг друга, наперебой рвались к нему на карандаш и становились героями его произведений.
З
начительное место в творчестве Зощенко занимают т.н. фельетоны, в которых писатель непосредственно откликается на реальные события дня. Но, однако, ему также принадлежат крупные произведения, разнообразные по жанру и манере повествования, написанные в основном в 30-е, 40-е годы. Прославился же он исключительно за счёт своих рассказов (фельетонов), которых он написал больше тысячи. Наиболее известные среди них: «Аристократка», «Баня», «История болезни», «Нервные люди», «Галоша», «Монтёр». На рубеже 20–30-х годов литературные дела у Зощенко обстояли вполне благополучно. Журналы дрались за право печатать его рассказы, книги выходили одна за другой. Именно в это время Зощенко в очередной своей автобиографии твёрдой рукой пишет: «Я родился в Ленинграде (Петербурге)».
Не был бы Зощенко самим собой, если бы не его манера письма. Этот язык, словно прорвав веками державшую его плотину, затопил тогда вокзалы и площади, присутственные места и рынки, залы для театральных представлений. Это был неизвестный литературе, а потому не имевший своего правописания язык. Он был груб, неуклюж, бестолков, но – затыкай или не затыкай уши, он существовал. Живой непридуманный, сам собой сложившийся, пусть скудный по литературным меркам, а всё-таки – тоже! – русский язык.
Похожий материал – Сочинение: Рекомендательная библиография
Зощенко был наделён абсолютным слухом и блестящей памятью. За годы, проведённые в гуще бедных людей, он сумел проникнуть в тайну их разговорной конструкции, с характерными для нее вульгаризмами, неправильными грамматическими формами и синтаксическими конструкциями, сумел перенять интонацию их речи, их выражения, обороты, словечки – он до тонкости изучил этот язык и уже с первых шагов в литературе стал пользоваться им легко и непринуждённо. В его языке запросто могли встретиться такие выражения, как “плитуар”, “окромя”, “хресь”, “етот”, “в ем”, “брунеточка”, “вкапалась”, “для скусу”, “хучь плачь”, “эта пудель”, “животная бессловесная”, “у плите” и т.д. Отчасти именно этим он и добивался комического эффекта и небывалой популярности среди обычных людей.
Но Зощенко – писатель не только комического слога, но и комических положений. Комичен не только его язык, но и место, где разворачивалась история очередного рассказа: кухня, баня, рынок, трамвай – всё такое знакомое, своё, житейски привычное. И сама история: драка в коммунальной квартире из-за дефицитного ёжика, ерунда с бумажными номерками в бане, случай в трамвае, когда пассажира выпроводил из транспорта его же племянник-кондуктор за нежелание платить. Автор как будто бы торчит за спиной человека; всё-то он видит всё-то он знает, но не гордится – вот, мол, я знаю, а ты нет, – не возносится над окружающими. В том-то и состояла печальная судьба авторов, стремившихся писать “под Зощенко”, что они, по меткому выражению К. Федина, выступали просто как плагиаторы, снимая с него то, что удобно снять, – одежду. Однако они были далеки от постижения существа зощенковского новаторства в области сказа. Зощенко сумел сделать сказ очень емким и художественно выразительным. Герой-рассказчик только говорит, и автор не усложняет структуру произведения дополнительными описаниями тембра его голоса, его манеры держаться, деталей его поведения. Однако посредством сказовой манеры отчетливо передаются и жест героя, и оттенок голоса, и его психологическое состояние, и отношение автора к рассказываемому. То, чего другие писатели добивались введением дополнительных художественных деталей, Зощенко достиг манерой сказа, краткой, предельно сжатой фразой и в то же время полным отсутствием “сухости”.
Некоторые специфически зощенковские обороты комической речи так и остались в русской литературе афоризмами: “будто вдруг атмосферой на меня пахнуло”, “оберут как липку и бросят за свои любезные, даром что свои родные родственники”, “подпоручик ничего себе, но сволочь”, “нарушает беспорядки”.
Зощенко, пока писал свои рассказы, сам же и ухохатывался. Да так, что потом, когда читал рассказы своим друзьям, не смеялся никогда. Сидел мрачный, угрюмый, как будто не понимая, над чем тут можно смеяться. Нахохотавшись во время работы над рассказом, он потом воспринимал его уже с тоской и грустью. Воспринимал как другую сторону медали. Зощенко был верным последователем гоголевского направления в русской литературе, продолжая, отчасти его линию «маленького человека». Если внимательно вслушаться в его смех, нетрудно уловить, что беззаботно-шутливые нотки являются только лишь фоном для нот боли и горечи. За внешней непритязательностью того или иного рассказа, который на первый, поверхностный взгляд мог показаться и мелким по теме и пустяковым по мысли, за всеми его шуточками, остротами и курьёзами, призванными, казалось бы, только повеселить читателя, у него всегда таилась взрывчатой силы остронасущная, живая проблема дня. Зощенко имел особое чутьё на малейшие колебания и перепады в общественной атмосфере. Он безошибочно верно улавливал жизненно главный вопрос, именно тот, как раз сегодня вставал перед массой людей.
Герой Зощенко – обыватель, человек с убогой моралью и примитивным взглядом на жизнь. Этот обыватель олицетворял собой целый человеческий пласт тогдашней России. Зощенко же во многих своих произведения пытался подчеркнуть, что этот обыватель зачастую тратил все свои силы на борьбу с разного рода мелкими житейскими неурядицами, вместо того, чтобы что-то реально сделать на благо общества. Но писатель высмеивал не самого человека, а обывательские черты в нём. «Я соединяю эти характерные, часто затушёванные черты в одном герое, и тогда герой становиться нам знакомым и где-то виденным», – писал Зощенко. Своими рассказами Зощенко как бы призывал не бороться с людьми, носителями обывательских черт, а помогать им от этих черт избавляться. И ещё, насколько возможно, облегчить их заботы по устройству сносного быта.
Очень интересно – Сочинение: Рецезия на повесть Ф. М. Достоевского Белые ночи
Порой повествование довольно искусно строится по типу известной нелепицы, сказа, начинающейся со слов “шел высокий человек низенького роста”. Такого рода нескладицы создают определенный комический эффект. Сказ часто строится как бы в виде непринуждённой беседы с читателем, а порою, когда недостатки приобретали особенно вопиющий характер, в голосе автора звучат откровенно публицистические ноты. В сатирических рассказах Зощенко отсутствуют эффектные приемы заострения авторской мысли – он редко делает выводов после рассказа, а даже если и делает, но одно-два предложения – сам, мол, думай в чём там дело.
Часто в рассказах присутствует герой-рассказчик, мещанин, от имени которого ведётся повествование и который не только опасался открыто декларировать свои воззрения, но и старался нечаянно не дать повода для возбуждения о себе каких-либо предосудительных мнений. В таких маленьких шедеврах, как “На живца”, “Аристократка”, “Баня”, “Нервные люди”, “История болезни” и других, автор как бы срезает различные социально-культурные пласты, добираясь до тех слоев, где гнездятся истоки равнодушия, бескультурья, пошлости.
Так, герой “Аристократки” (1923) увлекся одной особой в фильдекосовых чулках и шляпке. Пока он “как лицо официальное” наведывался в квартиру, а затем гулял по улице, испытывая неудобство оттого, что приходилось принимать даму под руку и “волочиться, что щука”, все было относительно благополучно. Но стоило герою пригласить аристократку в театр, “она и развернула свою идеологию во всем объеме”. Увидев в антракте пирожные, аристократка “подходит развратной походкой к блюду и цоп с кремом и жрет”. Дама съела три пирожных и тянется за четвертым. Тут ударила мне кровь в голову. Ложи, – говорю, – взад!
Вам будет интересно – Сочинение: Рецензия на книгу Скрынникова Борис Годунов
После этой кульминации события развертываются лавинообразно, вовлекая в свою орбиту все большее число действующих лиц. Как правило, в первой половине зощенковской новеллы представлены один-два, много – три персонажа. И только тогда, когда развитие сюжета проходит высшую точку, когда возникает потребность и необходимость типизировать описываемое явление, сатирически его заострить, появляется более или менее выписанная группа людей, порою толпа.
Так и в “Аристократке”. Чем ближе к финалу, тем большее число лиц выводит автор на сцену. Сперва возникает фигура буфетчика, который на все уверения героя, жарко доказывающего, что съедено только три штуки, поскольку четвертое пирожное находится на блюде, “держится индифферентно”. – Нету, – отвечает, – хотя оно и в блюде находится, но надкус на ём сделан и пальцем смято”.
Тут и любители-эксперты, одни из которых “говорят – надкус сделан, другие – нету”. И, наконец, привлеченная скандалом толпа, которая смеется при виде незадачливого театрала, судорожно выворачивающего на ее глазах карманы со всевозможным барахлом.
В финале опять остаются только два действующих лица, окончательно выясняющих свои отношения. Диалогом между оскорбленной дамой и недовольным ее поведением героем завершается рассказ.
Похожий материал – Сочинение: Рецензия на поэму А. А. Ахматовой Реквием А у дома она мне и говорит своим буржуйским тоном: – Довольно свинство с вашей стороны. Которые без денег – не ездют с дамами. А я говорю: – Не в деньгах, гражданка, счастье. Извините за выражение.
«
1
2
3
4
»
Мой любимый писатель
/Письмо подруге/
Здравствуй, Валерия! Пишет тебе твоя подруга Хорагай. Спешу ответить на твоё послание, ведь я так давно ждала твоего письма!
Ты спрашиваешь, чем я занимаюсь, и как у меня идут дела. На это я могу тебе сказать, что у меня всё просто замечательно: учусь на «хорошо» и «отлично», а в свободное время занимаюсь различными интересными делами. Об этом расскажу тебе подробнее.
Во-первых, я занялась сейчас рисованием. Герои моих рисунков — это, в основном, животные: лошади, собаки, жирафы. А научилась я их рисовать благодаря одной хорошей книжке — «Как научиться рисовать животных за 50 уроков».
Во-вторых, в последнее время я увлеклась чтением. Нашла интересную книгу рассказов М.М.Зощенко.
Эта книга случайно попала мне в руку. Я знаю, что ты тоже любишь читать и знаешь, наверно, что некоторые книги не воспринимаешь с первого прочтения, а другие – наоборот. А рассказы Зощенко как раз и относятся к книгам, которые «легко пожираются», то есть они легко читаются: понятен и прост язык, интересная тематика. Так и начинается рассказ «Любимое занятие», героями которого являются обыкновенные ученики, как мы, и их учительница. И она говорит в начале рассказа:
– Дети, расскажите мне, какое у вас любимое занятие дома.
Вот этот вопрос сразу заинтересовал меня. И когда я читала рассказ дальше, мне показалось, что события произведения происходят в нашем классе, героями являются наши мальчики. И я каждому давала про себя имя мальчиков из нашего класса. Так они похожи! Жаль только, что наши мальчики не прочитали этот рассказ, и (конечно, не все) еще не знают, что любое занятие, приносящее пользу людям, не выглядит смешным, а наоборот достойно уважения и почета. Прочитав рассказ, я поняла, что для Зощенко главное — не кем быть, а каким быть. Когда читала рассказ, мне казалось, что писатель ведет невидимый диалог со мной, как я общаюсь сейчас с тобой этим письмом, только через свое произведение. Он напрямую не говорит, чему он учит, а беседует через героев, их поведение, речь, поступки. Поэтому Зощенко стал для меня взрослым другом, советчиком. И я сейчас, прочитав его рассказы, могу смело сказать тебе, что он стал моим любимым писателем.
Я прочитала несколько рассказов Зощенко и продолжаю еще читать. Мне кажется, автора интересует, прежде всего, духовный мир своих героев, система мышления внешне культурного человека. Писатель учит быть храбрыми и сильными, умными и добрыми. С ласковой и веселой улыбкой повествует он о животных, вспоминает эпизоды из своего детства (”Елка”, “Бабушкин подарок”), отовсюду умея извлечь нравственный урок и донести его до читателя в предельно простой и доходчивой форме. Когда читаешь его рассказы, то чувствуешь, что он терпеливо учит, как наши учителя, разъясняет, растолковывает, обращаясь к уму и совести читателя.
Кстати, прочитала еще один очень интересный рассказ о совести, который называется «Не надо врать», главным героем которого являются Минька. Этот рассказ прочитала и своему братишке, так как показалось мне, что по содержанию лучше подойдет ему, чем мне. Если найдешь этот рассказ, тоже прочитай своей сестренке. Потом расскажешь мне, как она восприняла его. Мой братишка не понял глубокого смысла этого рассказа. А мне так хотелось этого! Мне глубоко запали в душу слова Миньки: «… И я, лежа в своей постели, услышав эти слова, горько заплакал. И дал себе слово говорить всегда правду. И я действительно так всегда и теперь поступаю. Ах, это иногда бывает очень трудно, но зато у меня на сердце весело и спокойно». Из этих слов я поняла, что спокойным и счастливым может быть только человек с чистой совестью. Если кого-то обманешь, кому-то, хоть нечаянно, нагрубишь, сделаешь плохо, то почувствуешь угрызение совести, и это не даст тебе покоя.
Валерия, оказывается, есть у Зощенко рассказы не только для детей, но и для взрослых. Недавно прочитала рассказ «Беда», который вызывает и сочувствие, и гнев. Главный герой Глотов Егор Иваныч, одновременно и сильный, и слабый по характеру человек. Сильный, потому что два года, по его словам, «солому жрал» и копил деньги на лошадь, слабый, потому что пропил купленную с таким трудом лошадь. Этот рассказ написан в 1923 году, больше 70 лет назад. За эти годы изменилось многое: время, жизнь… Но почему многие люди остались теми же, со своими пороками, дорожат никчёмными вещами, живут мелкими интересами? Валерия, тебя тревожили когда-нибудь такие вопросы? А мне вот не дают покоя в последние дни.
Но в другом произведении, который называется «Интересный рассказ», Зощенко пишет «… ничто в жизни не остается без перемены». И я надеюсь, что эти слова моего любимого писателя станут пророческими и сбудутся.
И заканчивая письмо, я твердо тебе заверяю, что Зощенко – тот самый писатель, книги которого так приятно читать в любое время дня и ночи. Если можешь найти рассказы Зощенко, прочитай обязательно! Ведь скоро каникулы. И у нас найдется много времени для чтения.
Желаю всего хорошего. Скоро увидимся. До встречи!
Твоя подруга Хорагай.
Михаил Зощенко, автор многочисленных повестей, пьес, киносценариев, был невероятно любим читателями. Но подлинную славу ему принесли маленькие юмористические рассказы, которые он публиковал в самых различных журналах и газетах — в “Литературной неделе”, “Известиях”, “Огоньке”, “Крокодиле” и многих других.
Юмористические рассказы Зощенко входили в различные его книги. В новых сочетаниях они каждый раз заставляли по-новому взглянуть на себя: иногда они представали как цикл рассказов о темноте и невежестве, а порой — как рассказы о мелких приобретателях. Зачастую речь в них шла о тех, кто остался за бортом истории. Но всегда они воспринимались как рассказы резко сатирические.
Прошли годы, изменились бытовые условия нашей жизни, но почему-то даже отсутствие тех многочисленных деталей быта, в которых существовали персонажи рассказов, 1е ослабило силы сатиры Зощенко. Просто раньше страшные и отвратительные детали быта воспринимались лишь как шарж, а сегодня они приобрели черты гротеска, фантасмагории.
То же произошло и с героями рассказов Зощенко: современному читателю они могут показаться нереальными, насквозь придуманными. Однако Зощенко, с его острым чувством справедливости и ненависти к воинствующему мещанству, никогда не отходил от реального видения мира. Кто же сатирический герой Зощенко? Каково его место в современном обществе? Кто является объектом издевки, злой фонии, презрительного смеха?
Даже на примере нескольких рассказов можно определить объекты сатиры писателя. В “Тяжелых временах” главным “героем является темный, невежественный человек, с диким, первобытным представлением о свободе и правах. Когда ему не позволяют завести в магазин лошадь, которой нужно непременно примерить хомут, он сетует: “Ну и времечко. Лошадь в лавку не допущают… А давеча мы с ней в пивной сиде-1и — и хоть бы хны. Слова никто не сказал. Заведывающий даже лично смеялся искренно… Ну и времечко”.
Родственный ему персонаж встречается в рассказе “Точ-1ка зрения”. Это — Егорка, который на вопрос о том, много ли |”баб-то сознательных”, заявляет, что таковых “маловато вообще”. Вернее, он вспомнил одну: “Да и та неизвестно как… (Может, кончится”. Самой сознательной оказывается женщина, которая по совету какого-то знахаря приняла шесть неведомых пилюль и теперь находится при смерти.
В рассказе “Столичная штучка” главный персонаж, Лешка Коновалов, — вор, выдающий себя за бывалого человека. [На собрании в деревне его посчитали достойной кандидатурой на должность председателя: ведь он только что приехал 1из города (“…два года в городе терся”). Все его принимают за [этакую “столичную штучку” — никто не знает, что он там (делал. Однако монолог Лешки выдает его с головой: “Говорить можно… Отчего это не говорить, когда я все знаю… Декретзнаю или какое там распоряжение и примечание. Или, например, кодекс… Все ето знаю. Два года, может, терся… Бывало, сижу в камере, а к тебе бегут. Разъясни, дескать, Леша, какое ето примечание и декрет”.
Интересно, что не только Леша, два года отсидевший в Крестах, но и многие другие герои рассказов Зощенко пребывают в полной уверенности, что они знают абсолютно все и обо всем могут судить. Дикость, мракобесие, примитивность, какое-то воинствующее невежество — таковы их основные черты.
Однако основным объектом сатиры Зощенко стало явление, которое, с его точки зрения, представляло наибольшую опасность для общества. Это вопиющее, торжествующее мещанство. Оно предстает в творчестве Зощенко в таком неприглядном виде, что читатель ясно ощущает необходимость немедленной борьбы с этим явлением. Зощенко показывает его всесторонне: и с экономической стороны, и с точки зрения морали, и даже с позиции нехитрой мещанской философии.
Истинный герой Зощенко во всей красе предстает перед нами в рассказе “Жених”. Это Егорка Басов, которого настигла большая беда: у него умерла жена. Да как не вовремя! “Время было, конечно, горячее — тут и косить, тут и носить, и хлеб собирать”. Какие же слова слышит от него жена перед смертью? “Ну… спасибо, Катерина Васильевна, без ножа вы меня режете. Невовремя помирать решили. Потерпите… до осени, а осенью помирайте”. Только жена умерла, Егорка отправился свататься к другой женщине. И что же, опять осечка! Выясняется, что женщина эта хромая, а значит, хозяйка неполноценная. И он везет ее обратно, но не довозит до дома, а скидывает ее имущество где-то на полпути. Главный герой рассказа — не просто задавленный нищетой и нуждой человек. Это человек с психологией откровенного негодяя. Он начисто лишен элементарных человеческих качеств и примитивен до последней степени. Черты мещанина в этом образе возведены до вселенского масштаба.
А вот рассказ на философскую тему: он называется “Счастье”. Героя спрашивают, было ли в его жизни счастье. Не каждому удастся ответить на этот вопрос. Но Иван Фомич Тестов точно знает, что в его жизни “обязательно счастье было”. В чем же оно заключалось? А в том, что Ивану Фомичу удалось за большую цену вставить зеркальное стекло в трактире и пропить полученные деньги. И не только! Он даже “покупки, кроме того, сделал: купил серебряное кольцо и теплые стельки”. Серебряное кольцо — это явно дань эстетике. Видимо, от пресыщенности — невозможно же все пропить и проесть. Герой не знает, большое это счастье или маленькое но уверен, что именно — счастье, и оно ему “на всю жизнь запомнилось”.
“Актер” — рассказ о любительском спектакле, где актеры, разыгрывая сцену ограбления купца, на самом деле стянули у своего собрата бумажник. Сцена получилась очень правдоподобная, а обыск ничего не дал: “Деньги так и сгинули. Как сгорели. Вы говорите — искусство? Знаем! Играли!” Здесь уже персонаж судит об искусстве, в котором видит лишь обман, надувательство и подлость. Заключительная реплика героя — пошляка и тупицы — относится к искусству “вообще”, так же как в рассказе “Счастье” показано отношение главного персонажа к счастью “вообще”.
В рассказе “Богатая жизнь” кустарь-переплетчик выигрывает по золотому займу пять тысяч. По идее, на него неожиданно свалилось “счастье”, как на Ивана Фомича Тестова. Но если тот сполна “насладился” подарком судьбы, то в данном случае деньги вносят разлад в семью главного героя. Происходит ссора с родственниками, сам хозяин боится выйти со двора — дрова сторожит, а его жена пристрастилась играть в лото. И тем не менее кустарь мечтает: “А чего это самое… Розыгрыш-то новый скоро ли будет? Тысчонку бы мне, этово, неплохо выиграть для ровного счета…” Такова участь ограниченного и мелочного человека — мечтать о том, что все равно не принесет радости, и даже не догадываться — почему.
О рассказах Зощенко можно писать бесконечно, так же как и перечитывать их, всякий раз наслаждаясь меткостью и остротой каждой фразы. Среди его героев легко встретить и невежественных болтунов-демагогов, считающих себя хранителями какой-то идеологии, и “ценителей искусства”, требующих, как правило, вернуть им деньги за билет, а главное, бесконечных, неистребимых и всепобеждающих “махровых” мещан. Я хочу закончить свое сочинение словами самого писателя, настолько точными, что добавить к ним нечего: “Я пишу о мещанстве. Да, у нас нет мещанства как класса, но я по большей части делаю собирательный тип. В каждом из нас имеются те или иные черты и мещанина, и собственника, и стяжателя. Я соединяю эти характерные, часто затушеванные черты в одном герое, и тогда этот герой становится нам знакомым и где-то виденным. У пишу о мещанстве и полагаю, что этого материала хватит еще на мою жизнь”.
Наш любимый писатель Михаил Михайлович Зощенко. Он пишет короткие, веселые рассказы из жизни.
Наш любимый писатель Михаил Михайлович Зощенко. Он пишет короткие, веселые рассказы из жизни.
Родился в 1894 году в Санкт-Петербурге в семье художника. В детстве у него были сложные отношения с родителями. В 1913 Зощенко поступил на юридический факультет Санкт-Петербургского университета. К этому времени относятся его первые сохранившиеся рассказы – Тщеславие (1914) и Двугривенный (1914).
Родился в 1894 году в Санкт-Петербурге в семье художника. В детстве у него были сложные отношения с родителями. В 1913 Зощенко поступил на юридический факультет Санкт-Петербургского университета. К этому времени относятся его первые сохранившиеся рассказы – Тщеславие (1914) и Двугривенный (1914).
М. М. Зощенко написал множество интересных рассказов. В нашем учебнике написано два из них: «Не надо врать» и « Бедный Федя». В рассказе «Не надо врать» рассказывается про весёлую, жизненную ситуацию.
М. М. Зощенко написал множество интересных рассказов. В нашем учебнике написано два из них: «Не надо врать» и « Бедный Федя». В рассказе «Не надо врать» рассказывается про весёлую, жизненную ситуацию.
Михаил Михайлович Зощенко написал и другие интересные рассказы. Например такие как:
Михаил Михайлович Зощенко написал и другие интересные рассказы. Например такие как:
Веселенькая история
Выгодная комбинация
Заграничная история
Закорючка
Иностранцы
Кошка и люди
Медицинский случай
Научное явление
Трезвые мысли
Хамство и многие другие.
В последние годы жизни работал в журналах «Крокодил» и «Огонёк», проживал на даче в Сестрорецке. Похороны Зощенко на Волковом кладбище, где хоронили писателей, были запрещены. Похоронен на Сестрорецком кладбище под Санкт-Петербургом.
В последние годы жизни работал в журналах «Крокодил» и «Огонёк», проживал на даче в Сестрорецке. Похороны Зощенко на Волковом кладбище, где хоронили писателей, были запрещены. Похоронен на Сестрорецком кладбище под Санкт-Петербургом.
Михаил Зощенко, старик и юморист, вошел в литературу в начале 20-х годов, в эпоху сложную и драматическую, полную социальных перемен и нововведений. Уже первые произведения молодого писателя свидетельствовали о том, что сатирический цех пополнился мастером, ни на кого не похожим, с особым взглядом на мир, системой общественных и человеческих отношений, культурой, моралью, и наконец, со своим особым зощенковским языком, разительно отличающимся от языка всех до и после него работавших в жанре сатиры писателей. И все же главным открытием прозы Зощенко были его герои: люди самые обыкновенные, неприметные, не играющие, по грустно-ироническому замечанию писателя, «роли в сложном механизме наших дней». Они, эти люди, далеки от понимания причин и смысла происходящих перемен, не могут в силу привычек, взглядов, интеллекта приспособиться к складывающимся отношениям между обществом и человеком, между отдельными людьми. Не могут привыкнуть к новым государственным законам и порядкам, а поэтому попадают в нелепые, глупые, а порой тупиковые житейские ситуации, из которых самостоятельно выбраться не могут, а если им это все-таки удается, то с большими моральными и физическими потерями.
В литературоведении укоренилось мнение считать героев Зощенко мещанами, ограниченными, пошлыми людьми, которых сатирик бичует, высмеивает, подвергает «резкой, уничтожающей» критике, помогая человеку «избавиться от морально отживших, но еще не утративших силу пережитков сметенного революцией прошлого». Но, к сожалению, те, кто видят в Зощенко обличителя мещанского образа жизни, часто совершенно упускают из виду сочувствие писателя своим героям, скрываемую за иронией тревогу за их судьбу, тот самый гоголевский «смех сквозь слезы», который присущ большинству коротких рассказов Зощенко, и особенно его, как он сам их называл, сентиментальным повестям.
Писатель не считал свою сатиру «ювеналовым бичом». Он ставил перед собой несколько иные цели. М. Зощенко писал: «Французский писатель Вольтер своим смехом погасил в свое время костры, на которых сжигали людей. А мы по мере своих слабых и ничтожных сил берем более скромную задачу. И своим смехом хотим зажечь хотя бы небольшой, вроде лучины, фонарь, при свете которого некоторым людям стало бы заметно, что для них хорошо, что плохо, а что посредственно».
Древнегреческий философ Платон, демонстрируя своим ученикам, как ведет себя человек под влиянием тех или иных жизненных обстоятельств, брал марионетку и дергал то за одну, то за другую нить, и она принимала неестественные позы, становилась уродливой, жалкой, смешной, деформировалась, превращалась в груду нелепосочетающихся частей и конечностей. Зощенковские персонажи подобны этой марионетке, а быстро изменяющиеся обстоятельства (законы, порядки, общественные отношения и др.), к которым они не могут привыкнуть и приспособиться, — суть нити, делающие их беззащитными или глупыми, жалкими или безобразными, ничтожными или спесивыми. Все это производит комический эффект, а в сочетании с просторечьями, жаргонизмами, словесными каламбурами и ляпсусами, специфическими зощенковскими словечками и выражениями («за что боролись?», «аристократка мне и не баба вовсе, а гладкое место», «мы за дырками не приставлены », «что пардон, то пардон» и др.) вызывают, в зависимости от их концентрации, улыбку или смех, которые и должны, по замыслу писателя, помочь человеку понять, что «хорошо, что плохо, а что «посредственно». Что же это за обстоятельства («нити»), которые так безжалостны к тем, кто не играл какой-либо значительной «роли в сложном механизме наших дней»? Это когда человек всего лишь «симпатизировал центральным убеждениям» («Прелести культуры» (1926), а тем более тем, кто «отличался исключительной отсталостью в политическом смысле» («Огни большого города» (1936). В «Бане» (1924) — это порядки в городском коммунальном хозяйстве, основанные на пренебрежительном отношении к простому человеку, который может позволить себе ходить только в «обыкновенную» баню, где за вход берут «гривенник». В такой бане «дают два номерка. Один за белье, другой за пальто с шапкой. А голому человеку куда номерки девать?». Вот и приходится посетителю привязывать «к ногам по номерку, чтобы не враз потерять». И неудобно посетителю, и выглядит он смешно и глупо, но что остается делать… «не ехать же в Америку».
В рассказах «Нервные люди» (1924), «Кризис (1925) и «Беспокойный старичок» — это экономическая отсталость, парализовавшая гражданское строительство. И как результат — «не то, что драка, а целый бой» в коммунальной квартире, во время которого инвалиду «Гаврилову последнюю башку чуть не оттяпали» («Нервные люди»), бегство главы молодой семьи, которому житье в «барской» ванне, снимаемой за тридцать рублей в опять-таки коммунальной квартире, показалось сущим адом, и, наконец, невозможность найти место для гроба с усопшим все из-за той же жилищной неустроенности («беспокойный старичок»). Персонажам Зощенко остается только себя подбадривать надеждой: «Лет, может, через двадцать, а то и меньше, у каждого гражданина, небось, по цельной комнате будет. А ежели население шибко не увеличится и, например, всем аборты разрешат — то и по две. А то и по три на рыло. С ванной». («Кризис»).
В миниатюре «Качество продукции» (1927) — процветающая в производстве халтура и нехватка товаров первой необходимости, вынуждающие людей бросаться на «заграничную продукцию» («А вещи действительно были, хотя и ношенные и, вообще говоря, что держались, однако, слов нет, — настоящий заграничный товар, глядеть приятно»). В рассказах «Медик» (1926) и «История болезни» (1936) — низкий уровень медицинского обслуживания. Что остается делать больному, как не обращаться к знахарю, если ему угрожает встреча с врачом, который «операцию погаными руками произвел», «с носа очки обронил в кишки и найти не может» («Медик»)? Да и не луч- ше ли «хворать дома», чем лечиться в больнице, в которой в пункте приема и регистрации больных на стене висит плакат «Выдача трупов от 3-х до 4-х», а мыться предлагают в ванне со старухой («История болезни»)? И какие могут быть возражения со стороны больного, когда у медсестры такие «веские» аргументы: «Да это тут одна больная старуха сидит. Вы на нее не обращайте внимания. У нее высокая температура, и она ни на что не реагирует. Так что вы раздевайтесь без смущения».
Персонажи Зощенко, как послушные марионетки, безропотно подчиняются обстоятельствам. А если вдруг появится кто-либо «на редкость задиристый» наподобие старика-крестьянина из рассказа «Огни большого города» (1936), прибывшего неизвестно из какого «именно колхоза», «в лаптях, с мешком за спиной и палкой, который пытается протестовать и защищать свое человеческое достоинство, то складывается мнение у властей, что он «не то чтобы контрреволюционер», но отличается «исключительной отсталостью в политическом смысле» и к нему необходимо применить административные меры. Предположим, «сообщить по месту жительства». Хорошо, что хоть не отправить в места не столь отдаленные, как это и было в сталинские годы. Будучи оптимистом по натуре, Зощенко надеялся, что его рассказы сделают людей лучше, а те, в свою очередь, — общественные отношения. Оборвутся «нити», делающие человека похожим на бесправную, жалкую, духовно убогую марионетку. «Братцы, главные трудности позади, — воскликнул персонаж из его рассказа «Страдания молодого Вертера» (1933). — Скоро мы заживем, как фонбароны».
Должна остаться только одна центральная нить, управляющая поведением человека, — «золотая нить разума и закона», как говорил философ Платон. Тогда не будет человек послушной куклой, а будет гармоничной целостностью — личностью. В рассказе «Огни большого города», имеющем элементы сентиментальной утопии, Зощенко устами одного из персонажей провозглашает свою формулу нравственной панацеи: «Я всегда отстаивал ту точку зрения, что уважение к личности, похвала и почтение приносят исключительные результаты. И многие характеры от этого раскрываются, буквально как розы на рассвете». Духовное обновление человека и общества писатель связывал с приобщением людей к культуре. Ему, человеку интеллигентному, получившему прекрасное воспитание (о своей семье и происхождении Зощенко сообщает в комментариях к повести «Возвращенная молодость»: «Мой отец — украинец (Полтавской губернии), художник. Дворянин… Его картины и сей- час имеются в Третьяковской галерее. Моя мать русская. В молодые годы она была актрисой»), человеку образованному («окончил гимназию», «занимался в университете»), было больно наблюдать проявление невежества, грубости и духовной пустоты. Вспомним его рассказы «Аристократка» (1923), «Прелести культуры» (1928) и др. Не случайно события в рассказах, посвященных этой теме, часто происходят в театре. Театр служит символом духовной культуры, которой так не хватало в обществе и без которой, считал писатель, невозможно его совершенствование.
Полностью восстановлено, наконец, доброе имя писателя. Произведения сатирика вызывают огромный интерес у современных читателей. Зощенковский смех и сегодня актуален.
Страница: [ 1 ] 2
Творчество Михаила Зощенко – самобытное явление в русской советской литературе. Писатель по-своему увидел некоторые характерные процессы современной ему действительности, вывел под слепящий свет сатиры галерею персонажей, породивших нарицательное понятие “зощенковский герой”. Находясь у истоков советской сатирико-юмористической прозы, он выступил создателем оригинальной комической новеллы, продолжившей в новых исторических условиях традиции Гоголя, Лескова, раннего Чехова. Наконец, Зощенко создал свой, совершенно неповторимый художественный стиль. Около четырех десятилетий посвятил Зощенко отечественной литературе. Писатель прошел сложный и трудный путь исканий. В его творчестве можно выделить три основных этапа.
Первый приходится на 20-е годы – период расцвета таланта писателя, оттачивавшего перо обличителя общественных пороков в таких популярных сатирических журналах той поры, как “Бегемот”, “Бузотер”, “Красный ворон”, “Ревизор”, “Чудак”, “Смехач”. В это время происходит становление и кристаллизация зощенковской новеллы и повести. В 30-е годы Зощенко работает преимущественно в области крупных прозаических и драматических жанров, ищет пути к “оптимистической сатире” (”Возвращенная молодость” – 1933, “История одной жизни” – 1934 и “Голубая книга” – 1935). Искусство Зощенко-новеллиста также претерпевает в эти годы значительные перемены (цикл детских рассказов и рассказов для детей о Ленине). Заключительный период приходится на военные и послевоенные годы. Михаил Михайлович Зощенко родился в 1895 году. После окончания гимназии учился на юридическом факультете Петербургского университета.
Не завершив учебы, ушел в 1915 году добровольцем в действующую армию, чтобы, как вспоминал он впоследствии, “с достоинством умереть за свою страну, за свою родину”. После Февральской революции демобилизованный по болезни командир батальона Зощенко (”Я участвовал во многих боях, был ранен, отравлен газами. Испортил сердце…”) служил комендантом Главного почтамта в Петрограде. В тревожные дни наступления Юденича на Петроград Зощенко – адъютант полка деревенской бедноты. Годы двух войн и революций (1914-1921) – период интенсивного духовного роста будущего писателя, становления его литературно-эстетических убеждений. Гражданское и нравственное формирование Зощенко как юмориста и сатирика, художника значительной общественной темы приходится на пооктябрьский период. В литературном наследии, которое предстояло освоить и критически переработать советской сатире, в 20-е годы выделяются три основные линии.
Во-первых, фольклорно-сказовая, идущая от раешника, анекдота, народной легенды, сатирической сказки; во-вторых, классическая (от Гоголя до Чехова); и, наконец, сатирическая. В творчестве большинства крупных писателей-сатириков той поры каждая из этих тенденций может быть прослежена довольно отчетливо. Что касается М. Зощенко, то он, разрабатывая оригинальную форму собственного рассказа, черпал из всех этих источников, хотя наиболее близкой была для него гоголевско-чеховская традиция. На 20-е годы приходится расцвет основных жанровых разновидностей в творчестве писателя: сатирического рассказа, комической новеллы и сатирико-юмористической повести. Уже в самом начале 20-х годов писатель создает ряд произведений, получивших высокую оценку М. Горького. Опубликованные в 1922 году “Рассказы Назара Ильича господина Синебрюхова” привлекли всеобщее внимание.
На фоне новеллистики тех лет резко выделилась фигура героя-сказчика, тертого, бывалого человека Назара Ильича Синебрюхова, прошедшего фронт и немало повидавшего на свете. М. Зощенко ищет и находит своеобразную интонацию, в которой сплавились воедино лирико-ироническое начало и интимно-доверительная нотка, устраняющая всякую преграду между рассказчиком и слушателем.
В “Рассказах Синебрюхова” многое говорит о большой культуре комического сказа, которой достиг писатель уже на ранней стадии своего творчества: “Был у меня задушевный приятель. Ужасно образованный человек, прямо скажу – одаренный качествами. Ездил он по разным иностранным державам в чине камендинера, понимал он даже, может, по-французскому и виски иностранные пил, а был такой же, как и не я, все равно – рядовой гвардеец пехотного полка”. Порой повествование довольно искусно строится по типу известной нелепицы, начинающейся со слов “шел высокий человек низенького роста”. Такого рода нескладицы создают определенный комический эффект. Правда, пока он не имеет той отчетливой сатирической направленности, какую приобретет позже.
В “Рассказах Синебрюхова” возникают такие надолго остававшиеся в памяти читателя специфически зощенковские обороты комической речи, как “будто вдруг атмосферой на меня пахнуло”, “оберут как липку и бросят за свои любезные, даром что свои родные родственники”, “подпоручик ничего себе, но сволочь”, “нарушает беспорядки” и т.п. Впоследствии сходного типа стилистическая игра, но уже с несравненно более острым социальным смыслом, проявится в речах других героев – Семена Семеновича Курочкина и Гаврилыча, от имени которых велось повествование в ряде наиболее популярных комических новелл Зощенко первой половины 20-х годов.
Произведения, созданные писателем в 20-е годы, были основаны на конкретных и весьма злободневных фактах, почерпнутых либо из непосредственных наблюдений, либо из многочисленных читательских писем. Тематика их пестра и разнообразна: беспорядки на транспорте и в общежитиях, гримасы нэпа и гримасы быта, плесень мещанства и обывательщины, спесивое помпадурство и стелющееся лакейство и многое, многое другое. Часто рассказ строится в форме непринужденной беседы с читателем, а порою, когда недостатки приобретали особенно вопиющий характер, в голосе автора звучали откровенно публицистические ноты. В цикле сатирических новелл М. Зощенко зло высмеивал цинично-расчетливых или сентиментально-задумчивых добытчиков индивидуального счастья, интеллигентных подлецов и хамов, показывал в истинном свете пошлых и никчемных людей, готовых на пути к устроению личного благополучия растоптать все подлинно человеческое (”Матренища”, “Гримаса нэпа”, “Дама с цветами”, “Няня”, “Брак по расчету”). В сатирических рассказах Зощенко отсутствуют эффектные приемы заострения авторской мысли.
Они, как правило, лишены и острокомедийной интриги. М. Зощенко выступал здесь обличителем духовной окуровщины, сатириком нравов. Он избрал объектом анализа мещанина-собственника – накопителя и стяжателя, который из прямого политического противника стал противником в сфере морали, рассадником пошлости. Круг действующих в сатирических произведениях Зощенко лиц предельно сужен, нет образа толпы, массы, зримо или незримо присутствующего в юмористических новеллах. Темп развития сюжета замедлен, персонажи лишены того динамизма, который отличает героев других произведений писателя. Герои этих рассказов менее грубы и неотесаны, чем в юмористических новеллах.
Принципиальное значение для характеристики вклада М. Зощенко в сатирико-юмористическую литературу имеют горьковские оценки. М. Горький внимательно следил за развитием таланта художника, подсказывал темы некоторых произведений, неизменно поддерживал его поиски в новых жанрах и направлениях. Так, например, М. Горький увидел “скрытую значительность” повести “Сирень цветет”, энергично поддержал новаторскую книгу “Писем к писателю”, кратко проанализировал “Голубую книгу”, специально отметив: “В этой работе своеобразный талант ваш обнаружен еще более уверенно и светло, чем в прежних. Оригинальность книги, вероятно, не сразу будет оценена так высоко, как она заслуживает, но это не должно смущать вас”.
Особенно высоко ценил М. Горький комичевское искусство писателя: “Данные сатирика у вас – налицо, чувство иронии очень острое, и лирика сопровождает его крайне оригинально. Такого соотношения иронии и лирики я не знаю в литературе ни у кого”. Произведения Зощенко имели большое значение не только для развития сатирико-юмористической литературы в 20-30-е годы. Его творчество стало значительным общественным явлением, моральный авторитет сатиры и ее роль в социальнонравственном воспитании благодаря Зощенко необычайно возросли.
Страница: [ 1 ] 2
Жизнь
писателя Михаила Михайловича Зощенко насыщена разнообразными событиями.
В 20 лет ушел добровольцем на Первую мировую войну. Был ранен,
четырежды награжден. После февральской революции, при Временном
правительстве, работал начальником почт и телеграфов. Судьба не раз
испытывала этого человека. Он был и пограничником, и командиром
пулеметной команды, и секретарем полкового суда. Демобилизовавшись, он
попробовал себя в роли писателя. Богатый жизненный опыт пригодился,
стал материалом его сатирических рассказов. В 1921 году он пришел в
литературную группу «Серапионовы братья». Так
началась писательская биография Михаила Зощенко.
Первой блестящей удачей Зощенко были «Рассказы Назара Ильича,
господина Синебрюхова». С этих рассказов и начался
Зощенко-сатирик.
Главный герой этого цикла рассказов побывал на войне и захватил начало
революции. Но в его психике можно увидеть следы далеких годов
крестьянского рабства. Устранив самого себя из рассказов, Зощенко дал
возможность главному герою говорить свободно, полностью раскрыться.
«Рассказы Назара Ильича, господина Синебрюхова»
положили начало галерее зощенковских героев, открытие которых стало
исторической заслугой Зощенко перед русской и мировой культурой.
Поразивший Зощенко с первых же шагов его творчества разрыв между
масштабом революционных событий и консерватизмом человеческой психики
сделал писателя особенно внима тельным к той сфере жизни, где, как он
писал, деформируются высокие идеи и эпохальные события. Так, инертность
человеческой природы, косность нравственной жизни, быт стали основными
объектами художественного понимания Зощенко.
«Я был жертвой революции»,— заявляет один
из героев Зощенко в момент, когда высоко ценились революционные
заслуги. Это рассказ «Жертва революции». Читатель
ждет описания крупных событий в этом произведении, но в нем все
буднично. В рассказе главного героя революция видится через призму
обыденных событий: натирания полов, мелких дел по хозяйству. Где-то
гремят бои, где-то слышатся выстрелы, а герой все думает о натертых
полах, о пропавших хозяйских часиках. Ровным перечислением мелких
событий в жизни главного героя Зощенко наметил контуры мира, где не
существует резких сдвигов и где революция не входит в сознание человека
как решающий катаклизм эпохи.
Эти два мира не выдуманы автором, они действительно существовали в
общественном сознании, характеризуя его сложность и противоречивость.
Наделавшая немало шума фраза Зощенко: «А мы потихонечку, а мы
полегонечку, а мы вровень с русской действительностью»
— вырастала из ощущения тревожного разрыва между двумя
мирами, между стремительностью фантазий и русской действительностью. У
Зощенко был свой ответ: проходя путь, лежащий между этими мирами,
высокая идея встречала на своем пути препятствия, коренившиеся в
инерции психики, в системе старых, веками складывавшихся отношений
между человеком и миром.
В поведении людей с неразвитым сознанием Зощенко увидел опасную,
скрытую потенцию: они пассивны, если «что к чему и кого бить
не показано», но когда «показано», они не
останавливаются ни перед чем, и их разрушительный потенциал неистощим:
они издеваются над родной матерью, ссора из-за ершика перерастает в
целый бой («Нервные люди»), а погоня за ни в чем не
повинным человеком превращается в злобное преследование
(«Страшная ночь»).
В чем значение этого открытия? Не только в том, что писатель опроверг
версию идеологов о быстром рождении «нового
человека». Как художник, он запечатлел другой феномен: в
сознании людей старые привычки и представления укоренены так глубоко,
что даже когда одна идеология сменяет другую, в человеке сохраняются
все прежние представления о жизни.
Критика нападала на Зощенко за его мелковатого героя, он оправдывался,
сам не понимая, какую бесценную услугу оказал современникам, сделав
центром изобразительной системы способ мышления героя.
В рассказе «Тормоз Вестингауза» чуть подвыпивший
герой хвастается тем, что все может сделать и все сойдет ему с рук,
потому что он простого происхождения.
Зощенко удалось расщепить пассивную устойчивость нравственного
комплекса бывшего «маленького» человека и раскрыть
отрицательные стороны его сознания.
Если бы Зощенко оставался только сатириком, ожидание перемен в человеке
могло бы стать всепоглощающим. Но глубоко скрытый за сатирической
маской морализм писателя, даже интонационно напоминая Гоголя, обнаружил
себя в настойчивом стремлении к реформации нравов.
С конца 20-х — начала 30-х годов сам Зощенко стал считать
свою позицию созерцательно-пассивной, немного недооценивая возможности
сатирического изображения, игнорируя природу собственного
художественного видения.
Судя по произведениям 30—40-х годов — повестям
«Возвращенная молодость», «Голубая
книга» и «Перед восходом
солнца»,— Зощенко в качестве модели исследования
использовал и себя. Пережив революцию, он по себе знал и чувство страха
перед его величеством случаем и несовпадением человека с самим собой, и
леность сознания, не сумевшего преодолеть жуткую правду реальной жизни.
Свое личное несовпадение с окружающей жизнью, невозможность слиться с
нею он относил к самому себе и в себе же пытался найти причины, как он
говорил, своей мрачности. Отчасти он был прав. В 40-е годы
настороженное отношение критики к его
«издевательским», как отмечалось,
«анекдотам» о революции было поставлено в прямую
связь с аполитичностью «Серапионовых братьев» и в
конце концов в 1946 году закончилось громким политическим скандалом,
что стоило Зощенко здоровья и сократило его жизнь. В 1958 году писатель
умер.
Читая рассказы и фельетоны М. Зощенко, всегда смеешься, как смеялись и
современники писателя. Но потом с некоторым страхом начинаешь замечать,
что при всей юмористичности изложения, при всех забавных и виртуозных
поворотах сюжетов произведения не дают поводов для веселья. И в самом
деле, как же мы жили все эти долгие десятилетия, если нас и зощенковс-
. ких героев мучают одинаковые проблемы, т. е. мы по-прежнему находимся
там, откуда хотели уйти? Бег на месте хорош для утренней зарядки, но не
для общественного развития. Вот тут-то и видишь, что ни уровень жизни,
ни уровень нравственности принципиально не изменились.
Взять хотя бы жилищный кризис, от которого сатанели зо-щенковские
обитатели коммуналок. Мы строим, строим, строим, рапортуем о миллионах
квадратных метров и сотнях тысячах новых квартир — и они
действительно есть,— но жилищный кризис остается. А
самодурство и непрофессионализм больших и малых начальников,
многократное осмеянное писателем! А издевательские, бессмысленные и
бесчисленные чиновничьи правила и установления, по поводу которых
выпущено столько сатирических стрел! Вот, правда, одно обстоятельство,
вроде бы переменившееся: персонажи Зощенко постоянно озабочены
нехваткой денег, мы же утверждаем, будто средств у населения скопилось
непомерно много (не принимая, конечно, в расчет сорок, пятьдесят, если
не все восемьдесят миллионов тех, кто живет за чертой бедности).
Почти в каждом сатирическом произведении писателя находятся неоспоримые
приметы сегодняшнего дня.
Вы
читали сочинение по Зощенко: для урока литературы разных классов школы.
Текст сочинения можно использовать, как сообщение, доклад, краткий
реферат или для читательского дневника. Творчество Михаила Зощенко:
zoshhenko.ru
Школьное сочинение
по произведениям Михаила Зощенко
Биография Зощенко несет отпечаток напряженных поисков: одновременная
причастность и к интеллигенции, и к тем, кто пытался реализовать себя
на фронтах первой мировой и гражданской войн. Может быть, именно
поэтому Зощенко вступил в 1918 году добровольцем в Красную армию, но
вскоре покинул ее.
Несомненно, революционные иллюзии молодого Зощенко развеялись довольно
быстро. Все более явными становились для него жестокость и
бесчеловечность утвердившейся власти. Конечно, о многом нельзя было
прямо написать даже в 20-е годы. И все-таки внимательный читатель без
труда обнаружит уже в ранних рассказах Зощенко антитоталитарные
тенденции. Художник осуждает всеобщее доносительство (“На живца”, 1923
г.), жесткий бюрократический контроль за каждым шагом человека
(“Закорючка”, 1928 г.), идеологическое оболванивание народа
(“Полетели”, 1932 г.). Писатель понимал, что система бдительно
оберегает царственный покой социалистического чиновничества. Рассказы
Зощенко можно, пожалуй, назвать сатирической “энциклопедией
номенклатурных нравов”. Новые чиновники являются носителями не только
традиционных для своей среды пороков, но и характерных черт управленца
нового времени – хвастовства, очковтирательства (“Жертва
революции”, 1923 г., “Агитатор”, 1923 г. и др.). Интересно, что в роли
начальников выступают полулюмпенизированные массы, дорвавшиеся до
власти. Особое отвращение художника вызывали бесчисленные случаи
самодурства нового “правящего класса”.
Зощенко понимал, что положение простого люда не только не улучшилось
после революции, а наоборот, стало нестерпимым. Не об этом ли мы узнаем
из рассказов “Баня” (1924 г.), “Операция” (1927 г.), “Кошка и люди”
(1928 г.)? Мир простых людей показан Зощенко с немалой долей
сочувствия, хотя и этот мир является “отрицательным”. Нравы его далеки
от совершенства. Люди погружены в вечную и мелкую суету и дрязги.
Тема искажения человеческой природы – важнейшая в русской
литературе ХIХ-ХХ веков. Она воспринята и Михаилом Зощенко. В
творчестве писателя эта тема является объединяющей, сквозной,
синтезирующей. Действительно, нравственные начала в равной степени
искажены у представителей правящего класса и у городских и сельских
низов. Тут уж приходит на ум грустная мысль, – а что, если в
самом деле удалось коммунистическим вождям империи сформировать
“человека советского”? Характернейшая черта “нового человека”
– лень, нежелание и неумение производительно работать.
Удивительно ли, что пьянство, паразитизм, воровство стали типичными
чертами социалистического образа жизни. Но даже и тогда, когда человек
пытается работать добросовестно, труд не приносит ему радости,
внутреннего удовлетворения. Персонаж рассказа “Чудный отдых” (1926 г.)
“сорок лет не отдыхал”. И вот отправился в отпуск, в дом отдыха. И
сразу заскучал. Не привык человек к тому, что может быть и у него
свободное время! Все дни просидел за домино – “забивал козла”.
Стоит сказать, что именно эта неспособность радоваться жизни, разумно
использовать свободное время – яркая иллюстрация искаженности
человеческой природы. Человек превращен в какой-то придаток машины, в
винтик государственного механизма. При этом подлинная духовность
утрачена, разрушены элементарные человеческие связи даже между близкими
людьми (“Родные люди”, 1926 г.).
Рассказы Михаила Зощенко меньше всего предназначены для того, чтобы
“позабавить” праздную публику. Постигая “отрицательные миры” своего
времени, художник шел от социально-конкретного к общечеловеческому и
вечному. Отсюда неослабная, мучительная боль за человека, утратившего в
результате преступного исторического эксперимента способность
сострадать и любить. Это актуально и в наше время.
“Сатирическое
изображение жизни и политической системы в рассказах Зощенко”
О жизни Михаила Михайловича Зощенко известно, пожалуй, не так уж и
много. Долгие годы творчество этого замечательного писателя находилось
под негласным запретом.
Недавно мне в руки попался сборник сатирических произведений Михаила
Зощенко “Собачий нюх”. Уже первый рассказ “На живца” (1923 г.) вызывает
не только смех, но и наталкивает на серьезные размышления о том, какой
режим установился у нас после октябрьского переворота. А содержание
ведь самое незамысловатое. В прицепном вагоне трамвая сидит “гражданка
в теплом платке”. Рядом с ней лежит пакет. Рассказчик, хорошо знакомый
с нравами улицы, советует: “Мамаша! Гляди, пакет унесут. Убери на
колени”. А гражданка только сердито смотрит на доброжелателя, палец к
губам прикладывает и, наконец, не выдержав, обрушивается на спутника:
“Сбил ты меня с плану, черт такой… А может, я нарочно пакет этот
отложила… Может, я вора хочу на этот пакет поймать…”. Вдумаемся в
смысл сказанного. Старуха не просто уверена, что вокруг кишмя кишат
воры и жулики, но хочет, чтоб все воровали, чтоб можно было поймать
человека и сдать “куда следует”. Тут уже азарт доносительства. А уж
какая радость, когда удается кого-нибудь “заловить”! “Давеча дамочка
вкапалась… Молоденькая такая, хорошенькая из себя. Гляжу я
– вертится эта дамочка. После цоп пакет и идет… А-а-а,
говорю, вкапалась, подлюга…”.
Общество охвачено доносительством, жаждой ловить и разоблачать. Уже в
этом раннем рассказе рождается трагическое предчувствие всеобщей вражды
и тотального страха 30-х годов. Не такие ли “гражданки в теплых
платках” помогали упрятать в ГУЛАГ сотни тысяч невинных людей?!
Владимир Ленин в те годы любил повторять в своих трудах, что социализм
– это “учет и контроль”. Да, новое государство готово
контролировать все, кроме человеческой жизни. Вот эти-то гримасы
тотальной системы и изобразил Зощенко. Например, в рассказе “Ночное
происшествие” (1940 г.). Идет рассказчик по ночной улице и вдруг слышит
стон. Глядит – магазин. “И между двух дверей этого магазина
сидит на венском стуле престарелый мужчина. Он, видать, сторож.
Караулит магазин”. Бедолага просит у прохожего воды. Из разговора
выясняется, что всегда так и сидит старичок между двух закрытых дверей.
“Меня всегда закрывают. Пугаются, что отойду от магазина и где-нибудь
прикорну, а вор тем временем магазин обчистит”. Но и внутрь не пускают.
Невольно поражает такое пренебрежительное отношение к человеку.
Подспудно, неявно, в форме непритязательного сказа в произведениях М.
Зощенко присутствовала мысль о великой лжи, опутавшей великую страну.
Лжи о раскрепощении, освобождении человека при социализме. Какая
свобода между двух закрытых дверей?!
Многие произведения Зощенко достаточно смело рисуют идеологическую
всеядность, насаждавшуюся в стране. В рассказе “Полетели” (1932 г.)
девятая объединенная артель кустарей два года с энтузиазмом собирает
деньги на… аэроплан. Все кустари восхищались новой идеей. За два года
собран изрядный капитал – семнадцать рублей с небольшими
копейками. И в один ненастный осенний вечер казначей артели Иван
Бобриков проиграл в карты имеющиеся деньги. Что делать? “Председатель
артели говорит несколько удивленным тоном:
А на что нам, братцы, собственный аэроплан? В сущности, на какой шут он
нам сдался? И куда на нем лететь? Да, лететь-то, действительно, как
будто и некуда, – согласились в артели”. Обратим внимание на
эту вечную покорность артельщиков. Куда поведут – туда и
идут. А ведь так оно и было в нашей стране.
Таким образом, сатира Михаила Зощенко при всей своей незамысловатости
сюжетов пролагала пути к правдивому постижению тоталитарной системы и
порожденных ею уродливых деформаций человеческой личности. И нас не
может не восхищать мужество художника, дерзнувшего сказать горькую
правду о своей стране.
“Юмор и сатира
Зощенко”
(сочинение по рассказам М. Зощенко 20-30-х гг. XX в.)
Один из современников Михаила Зощенко утверждал, что этот талантливый
“мастер смеха” сам почти никогда не смеялся. Действительно, каждый, кто
хотя бы немного знает трагические обстоятельства жизни писателя в
советское время, вряд ли удивится такому необычному штриху биографии
художника.
Травля политическая и литературная – таков удел человека
одаренного и правдивого. А между тем в нашей стране долгие годы
пытались представить Зощенко кем угодно, но только не сатириком.
В конце 30-х годов появляются многочисленные произведения с масштабным
сатирическим диапазоном. Красноречиво название рассказа “История
болезни” (1936 г.). Герой его попадает в больницу с брюшным тифом, и
первое, что бросается пациенту в глаза, – большой плакат на
стене: “Выдача трупов от 3 до 4”. “Не знаю, как другие больные, но я
прямо закачался на ногах, когда прочел это воззвание”. Впрочем, и
другие “прелести” больничного режима не внушают рассказчику особого
оптимизма. Чего стоят, например, “обмывочный пункт” или рубаха с
арестантским клеймом на груди?! Чего стоит небольшая палата, “где
лежало около тридцати разного сорта больных”?! Только чудом удается
горемыке-рассказчику поправиться, хотя все было сделано для того, чтобы
выдать его тело от 3 до 4 в том виде, в каком указано на плакате.
Вот такая советская “Палата номер 6”! Поистине, “история болезни”! Но
не одного человека или нескольких людей – всего нашего
общества, отторгнувшего после 1917 года гуманизм, милосердие,
человечность.
Резко отрицательное отношение писателя-сатирика вызывали такие
характерные явления социалистической действительности, как
доносительство (“На живца”, 1923 г.), тотальный контроль государства за
всеми сторонами жизни человека (“Об уважении к людям”, 1936 г.).
Зощенко почти документально зафиксировал зарождение нового правящего
класса – советского чиновничества. Отвратительная спесивость
отличает “героя” рассказа “Пациентка” (1924 г.) Дмитрия Наумыча,
стыдящегося собственной “необразованной” жены. Между тем речь персонажа
саморазоблачительна. “Темная, говорит, ты у меня, Анисья Васильевна.
Про что, говорит, я с тобой теперь разговаривать буду? Я, говорит,
человек просвещенный и депутат советский. Я, говорит, может, четыре
правила арифметики знаю. Дробь, говорит, умею…”. И это изрекает
человек, наделенный властью!.
Заметим, что язык чиновничества метко назван Зощенко “обезьяньим” В
рассказе “Обезьянин язык” высмеяна страсть иных номенклатурщиков к
непонятным для них словам и сочетаниям типа “пленарное заседание”,
“кворум”, “дискуссия”. Думаю, что и нынешнее “судьбоносное” время
удивительно обогатило чиновничий язык – “консенсус” один чего
только стоит…
Гневно бичует Михаил Зощенко фразерство, хвастовство,
очковтирательство. Разоблачению этих пороков посвящены рассказы
“Аристократка” (1923 г.), “Любовь” (1924 г.), “Больные” (1930 г.) и
многие другие.
Чиновники-бездельники, чиновники-волокитчики – вот обычные
персонажи сатирических рассказов Зощенко. Жители станции Рыбацкий
Поселок написали жалобу в газету о плохом состоянии дорог (“Игра
природы”, 1924 г.). Заметку напечатали. А дальше? Послушайте: “Пока
заметку эту читали, да пока в правлении обсуждали, да пока комиссию
снаряжали – прошло четырнадцать лет”. Конечно, за такой
долгий срок дороги успели просохнуть, и в газете пришлось напечатать
опровержение. “А в правлении и сейчас думают, что наш знакомый наврал”.
Вот такой финал. Чиновникам нет никакого дела до вопиющей
необустроенности и нищеты миллионов сограждан.
Зощенко сумел в своем творчестве создать своеобразный “сатирический
антимир”; мир, кишащий доносчиками, взяточниками, льстецами,
самодурами. И праведный гнев художника нельзя путать с непритязательным
салонным юмором, с желанием посмешить смеха ради, развлечь. Поэтому так
и возненавидели Зощенко защитники тоталитарно-бюрократической системы.
И в наши дни сатира Михаила Зощенко не утратила своей актуальности.
Вы
читали сочинение по Зощенко: для урока литературы разных классов школы.
Текст сочинения можно использовать, как сообщение, доклад, краткий
реферат или для читательского дневника. Творчество Михаила Зощенко:
zoshhenko.ru
>>> Скачать < << Доклад на тему Рассказы М. М. Зощенко Выполнен:
Александром Кравченко
Пушкинский лицей, 12д
Рига, 2000
Михаил Михайлович Зощенко, советский писатель-сатирик, родился в 1894 году в Петербурге, в семье небогатого художника-передвижника Михаила Ивановича Зощенко и Елены Иосифовны Суриной, за домашними заботами успевавшей писать и печатать рассказы из жизни бедных людей в газете «Копейка». Хотя нам хорошо известно, что родился он именно в Петербурге, но в своей первой биографии, напечатанной в сатирическом журнале «Бегемот», Зощенко обронил такую странную фразу: «Я не знаю, где я родился. Или в Полтаве, или в Петербурге. В одном документе сказано так, в другом – этак. По-видимому, один из документов – «липа». Который из них липа, угадать трудно, оба сделаны плохо».
Вроде бы это шутка. Но ввернул её Зощенко неспроста. Не для того, чтобы выудить из читателя очередную «порцию смеха». В упоминании Полтавы, как возможного места своего рождения, видел молодой Зощенко для всех пока ещё тайный, но для него самого представлявшийся уже явным великий и роковой смысл… Близ Полтавы родился и обучался в одном классе с Андреем Зощенко, двоюродным дедом писателя, Николай Васильевич Гоголь, человек, который служил образцом для Зощенко и сравнение, с которым Зощенко никогда не покоробило бы. Дело в том, что Зощенко ужасно не любил и оскорблялся, когда его сравнивали с другими писателями-сатириками, такими как Аверченко, Чехов, Ильф и Петров. Зощенко не равнял себя с Гоголем. Он видел лишь общность взгядов, а потому уже в молодые годы подозрквал будущую схожесть судьбы.
Возможно вы искали – Сочинение: Реализация функций языка в ФЗ О прокуратуре РФ
Итак, где бы Михаил Михайлович не родился, но с раннего возраста, а особенно после смерти отца (Зощенко тогда было 12 лет), когда Елена Иосифовна, страдая от унижения, обивала пороги присутственных мест с просьбой о пособии для своих восьмерых детей, будущий писатель уже отчётливо уяснил, что мир, в котором ему довелось родиться, устроен несправедливо, и при первой же возможности отправился этот мир изучать.
Контролёр поездов на железнодорожной линии Кисловодск – Минеральные воды; в окопах 1914 года – командир взвода, прапорщик, а в канун Февральской революции – командир батальона, раненый, отравленный газами, кавалер четырёх боевых орденов, штабс-капитан; при Временном правительстве – начальник почт и телеграфа, комендант Главного почтамта в Петрограде; после Октябрьской революции – пограничник в Стрельне, Кронштадте, затем добровольцем пришедший в Красную Армию, командир пулемётной команды и полковой адъютант на Нарвском фронте; после демобилизации, из-за болезни сердца, порока, приобретённого в результате отравления газами, – агент уголовного розыска в Петрограде, инструктор по кролиководству и куроводству в совхозе Маньково Смоленской губернии, милиционер в Лигово, снова в столице – сапожник, конторщик и помощник бухгалтера в Петроградском порту.
Вот перечень того, кем был и что делал Зощенко, куда бросала его жизнь, прежде чем сел он за писательский стол. Этот перечень необходим. За сухими строчками зощенковского сказа проглядывается время, которое для многих живущих тогда людей было временем неслыханных испытаний, временем голода, тифа и безработицы. Зощенко видел этих людей, варился в самой их гуще. Он хотел узнать, как живёт и чем дышит прошедший через многовековое рабство его народ, и он это узнал: за несколько лет скитаний он увидел и услышал столько, сколько в спокойное, неторопливое время никогда бы не увидел и не услышал даже за пятьдесят лет. Он был на редкость восприимчив к чужому образу мыслей, что не только помогло ему разобраться в разных точках зрения на происходящую в стране социальную ломку, но и дало возможность постичь нравы и философию улицы. И не ходил он по людям с карандашом. Сами люди, расталкивая друг друга, наперебой рвались к нему на карандаш и становились героями его произведений.
З
начительное место в творчестве Зощенко занимают т.н. фельетоны, в которых писатель непосредственно откликается на реальные события дня. Но, однако, ему также принадлежат крупные произведения, разнообразные по жанру и манере повествования, написанные в основном в 30-е, 40-е годы. Прославился же он исключительно за счёт своих рассказов (фельетонов), которых он написал больше тысячи. Наиболее известные среди них: «Аристократка», «Баня», «История болезни», «Нервные люди», «Галоша», «Монтёр». На рубеже 20–30-х годов литературные дела у Зощенко обстояли вполне благополучно. Журналы дрались за право печатать его рассказы, книги выходили одна за другой. Именно в это время Зощенко в очередной своей автобиографии твёрдой рукой пишет: «Я родился в Ленинграде (Петербурге)».
Не был бы Зощенко самим собой, если бы не его манера письма. Этот язык, словно прорвав веками державшую его плотину, затопил тогда вокзалы и площади, присутственные места и рынки, залы для театральных представлений. Это был неизвестный литературе, а потому не имевший своего правописания язык. Он был груб, неуклюж, бестолков, но – затыкай или не затыкай уши, он существовал. Живой непридуманный, сам собой сложившийся, пусть скудный по литературным меркам, а всё-таки – тоже! – русский язык.
Похожий материал – Сочинение: Рекомендательная библиография
Зощенко был наделён абсолютным слухом и блестящей памятью. За годы, проведённые в гуще бедных людей, он сумел проникнуть в тайну их разговорной конструкции, с характерными для нее вульгаризмами, неправильными грамматическими формами и синтаксическими конструкциями, сумел перенять интонацию их речи, их выражения, обороты, словечки – он до тонкости изучил этот язык и уже с первых шагов в литературе стал пользоваться им легко и непринуждённо. В его языке запросто могли встретиться такие выражения, как “плитуар”, “окромя”, “хресь”, “етот”, “в ем”, “брунеточка”, “вкапалась”, “для скусу”, “хучь плачь”, “эта пудель”, “животная бессловесная”, “у плите” и т.д. Отчасти именно этим он и добивался комического эффекта и небывалой популярности среди обычных людей.
Но Зощенко – писатель не только комического слога, но и комических положений. Комичен не только его язык, но и место, где разворачивалась история очередного рассказа: кухня, баня, рынок, трамвай – всё такое знакомое, своё, житейски привычное. И сама история: драка в коммунальной квартире из-за дефицитного ёжика, ерунда с бумажными номерками в бане, случай в трамвае, когда пассажира выпроводил из транспорта его же племянник-кондуктор за нежелание платить. Автор как будто бы торчит за спиной человека; всё-то он видит всё-то он знает, но не гордится – вот, мол, я знаю, а ты нет, – не возносится над окружающими. В том-то и состояла печальная судьба авторов, стремившихся писать “под Зощенко”, что они, по меткому выражению К. Федина, выступали просто как плагиаторы, снимая с него то, что удобно снять, – одежду. Однако они были далеки от постижения существа зощенковского новаторства в области сказа. Зощенко сумел сделать сказ очень емким и художественно выразительным. Герой-рассказчик только говорит, и автор не усложняет структуру произведения дополнительными описаниями тембра его голоса, его манеры держаться, деталей его поведения. Однако посредством сказовой манеры отчетливо передаются и жест героя, и оттенок голоса, и его психологическое состояние, и отношение автора к рассказываемому. То, чего другие писатели добивались введением дополнительных художественных деталей, Зощенко достиг манерой сказа, краткой, предельно сжатой фразой и в то же время полным отсутствием “сухости”.
Некоторые специфически зощенковские обороты комической речи так и остались в русской литературе афоризмами: “будто вдруг атмосферой на меня пахнуло”, “оберут как липку и бросят за свои любезные, даром что свои родные родственники”, “подпоручик ничего себе, но сволочь”, “нарушает беспорядки”.
Зощенко, пока писал свои рассказы, сам же и ухохатывался. Да так, что потом, когда читал рассказы своим друзьям, не смеялся никогда. Сидел мрачный, угрюмый, как будто не понимая, над чем тут можно смеяться. Нахохотавшись во время работы над рассказом, он потом воспринимал его уже с тоской и грустью. Воспринимал как другую сторону медали. Зощенко был верным последователем гоголевского направления в русской литературе, продолжая, отчасти его линию «маленького человека». Если внимательно вслушаться в его смех, нетрудно уловить, что беззаботно-шутливые нотки являются только лишь фоном для нот боли и горечи. За внешней непритязательностью того или иного рассказа, который на первый, поверхностный взгляд мог показаться и мелким по теме и пустяковым по мысли, за всеми его шуточками, остротами и курьёзами, призванными, казалось бы, только повеселить читателя, у него всегда таилась взрывчатой силы остронасущная, живая проблема дня. Зощенко имел особое чутьё на малейшие колебания и перепады в общественной атмосфере. Он безошибочно верно улавливал жизненно главный вопрос, именно тот, как раз сегодня вставал перед массой людей.
Герой Зощенко – обыватель, человек с убогой моралью и примитивным взглядом на жизнь. Этот обыватель олицетворял собой целый человеческий пласт тогдашней России. Зощенко же во многих своих произведения пытался подчеркнуть, что этот обыватель зачастую тратил все свои силы на борьбу с разного рода мелкими житейскими неурядицами, вместо того, чтобы что-то реально сделать на благо общества. Но писатель высмеивал не самого человека, а обывательские черты в нём. «Я соединяю эти характерные, часто затушёванные черты в одном герое, и тогда герой становиться нам знакомым и где-то виденным», – писал Зощенко. Своими рассказами Зощенко как бы призывал не бороться с людьми, носителями обывательских черт, а помогать им от этих черт избавляться. И ещё, насколько возможно, облегчить их заботы по устройству сносного быта.
Очень интересно – Сочинение: Рецезия на повесть Ф. М. Достоевского Белые ночи
Порой повествование довольно искусно строится по типу известной нелепицы, сказа, начинающейся со слов “шел высокий человек низенького роста”. Такого рода нескладицы создают определенный комический эффект. Сказ часто строится как бы в виде непринуждённой беседы с читателем, а порою, когда недостатки приобретали особенно вопиющий характер, в голосе автора звучат откровенно публицистические ноты. В сатирических рассказах Зощенко отсутствуют эффектные приемы заострения авторской мысли – он редко делает выводов после рассказа, а даже если и делает, но одно-два предложения – сам, мол, думай в чём там дело.
Часто в рассказах присутствует герой-рассказчик, мещанин, от имени которого ведётся повествование и который не только опасался открыто декларировать свои воззрения, но и старался нечаянно не дать повода для возбуждения о себе каких-либо предосудительных мнений. В таких маленьких шедеврах, как “На живца”, “Аристократка”, “Баня”, “Нервные люди”, “История болезни” и других, автор как бы срезает различные социально-культурные пласты, добираясь до тех слоев, где гнездятся истоки равнодушия, бескультурья, пошлости.
Так, герой “Аристократки” (1923) увлекся одной особой в фильдекосовых чулках и шляпке. Пока он “как лицо официальное” наведывался в квартиру, а затем гулял по улице, испытывая неудобство оттого, что приходилось принимать даму под руку и “волочиться, что щука”, все было относительно благополучно. Но стоило герою пригласить аристократку в театр, “она и развернула свою идеологию во всем объеме”. Увидев в антракте пирожные, аристократка “подходит развратной походкой к блюду и цоп с кремом и жрет”. Дама съела три пирожных и тянется за четвертым.
Тут ударила мне кровь в голову.
Ложи, – говорю, – взад!
Вам будет интересно – Сочинение: Рецензия на книгу Скрынникова Борис Годунов
После этой кульминации события развертываются лавинообразно, вовлекая в свою орбиту все большее число действующих лиц. Как правило, в первой половине зощенковской новеллы представлены один-два, много – три персонажа. И только тогда, когда развитие сюжета проходит высшую точку, когда возникает потребность и необходимость типизировать описываемое явление, сатирически его заострить, появляется более или менее выписанная группа людей, порою толпа.
Так и в “Аристократке”. Чем ближе к финалу, тем большее число лиц выводит автор на сцену. Сперва возникает фигура буфетчика, который на все уверения героя, жарко доказывающего, что съедено только три штуки, поскольку четвертое пирожное находится на блюде, “держится индифферентно”.
– Нету, – отвечает, – хотя оно и в блюде находится, но надкус на ём сделан и пальцем смято”.
Тут и любители-эксперты, одни из которых “говорят – надкус сделан, другие – нету”. И, наконец, привлеченная скандалом толпа, которая смеется при виде незадачливого театрала, судорожно выворачивающего на ее глазах карманы со всевозможным барахлом.
В финале опять остаются только два действующих лица, окончательно выясняющих свои отношения. Диалогом между оскорбленной дамой и недовольным ее поведением героем завершается рассказ.
Похожий материал – Сочинение: Рецензия на поэму А. А. Ахматовой Реквием
А у дома она мне и говорит своим буржуйским тоном:
– Довольно свинство с вашей стороны. Которые без денег – не ездют с дамами.
А я говорю:
– Не в деньгах, гражданка, счастье. Извините за выражение.
«
1
2
3
4
»
Мой любимый писатель
/Письмо подруге/
Здравствуй, Валерия! Пишет тебе твоя подруга Хорагай. Спешу ответить на твоё послание, ведь я так давно ждала твоего письма!
Ты спрашиваешь, чем я занимаюсь, и как у меня идут дела. На это я могу тебе сказать, что у меня всё просто замечательно: учусь на «хорошо» и «отлично», а в свободное время занимаюсь различными интересными делами. Об этом расскажу тебе подробнее.
Во-первых, я занялась сейчас рисованием. Герои моих рисунков — это, в основном, животные: лошади, собаки, жирафы. А научилась я их рисовать благодаря одной хорошей книжке — «Как научиться рисовать животных за 50 уроков».
Во-вторых, в последнее время я увлеклась чтением. Нашла интересную книгу рассказов М.М.Зощенко.
Эта книга случайно попала мне в руку. Я знаю, что ты тоже любишь читать и знаешь, наверно, что некоторые книги не воспринимаешь с первого прочтения, а другие – наоборот. А рассказы Зощенко как раз и относятся к книгам, которые «легко пожираются», то есть они легко читаются: понятен и прост язык, интересная тематика. Так и начинается рассказ «Любимое занятие», героями которого являются обыкновенные ученики, как мы, и их учительница. И она говорит в начале рассказа:
– Дети, расскажите мне, какое у вас любимое занятие дома.
Вот этот вопрос сразу заинтересовал меня. И когда я читала рассказ дальше, мне показалось, что события произведения происходят в нашем классе, героями являются наши мальчики. И я каждому давала про себя имя мальчиков из нашего класса. Так они похожи! Жаль только, что наши мальчики не прочитали этот рассказ, и (конечно, не все) еще не знают, что любое занятие, приносящее пользу людям, не выглядит смешным, а наоборот достойно уважения и почета. Прочитав рассказ, я поняла, что для Зощенко главное — не кем быть, а каким быть. Когда читала рассказ, мне казалось, что писатель ведет невидимый диалог со мной, как я общаюсь сейчас с тобой этим письмом, только через свое произведение. Он напрямую не говорит, чему он учит, а беседует через героев, их поведение, речь, поступки. Поэтому Зощенко стал для меня взрослым другом, советчиком. И я сейчас, прочитав его рассказы, могу смело сказать тебе, что он стал моим любимым писателем.
Я прочитала несколько рассказов Зощенко и продолжаю еще читать. Мне кажется, автора интересует, прежде всего, духовный мир своих героев, система мышления внешне культурного человека. Писатель учит быть храбрыми и сильными, умными и добрыми. С ласковой и веселой улыбкой повествует он о животных, вспоминает эпизоды из своего детства (”Елка”, “Бабушкин подарок”), отовсюду умея извлечь нравственный урок и донести его до читателя в предельно простой и доходчивой форме. Когда читаешь его рассказы, то чувствуешь, что он терпеливо учит, как наши учителя, разъясняет, растолковывает, обращаясь к уму и совести читателя.
Кстати, прочитала еще один очень интересный рассказ о совести, который называется «Не надо врать», главным героем которого являются Минька. Этот рассказ прочитала и своему братишке, так как показалось мне, что по содержанию лучше подойдет ему, чем мне. Если найдешь этот рассказ, тоже прочитай своей сестренке. Потом расскажешь мне, как она восприняла его. Мой братишка не понял глубокого смысла этого рассказа. А мне так хотелось этого! Мне глубоко запали в душу слова Миньки: «… И я, лежа в своей постели, услышав эти слова, горько заплакал. И дал себе слово говорить всегда правду. И я действительно так всегда и теперь поступаю. Ах, это иногда бывает очень трудно, но зато у меня на сердце весело и спокойно». Из этих слов я поняла, что спокойным и счастливым может быть только человек с чистой совестью. Если кого-то обманешь, кому-то, хоть нечаянно, нагрубишь, сделаешь плохо, то почувствуешь угрызение совести, и это не даст тебе покоя.
Валерия, оказывается, есть у Зощенко рассказы не только для детей, но и для взрослых. Недавно прочитала рассказ «Беда», который вызывает и сочувствие, и гнев. Главный герой Глотов Егор Иваныч, одновременно и сильный, и слабый по характеру человек. Сильный, потому что два года, по его словам, «солому жрал» и копил деньги на лошадь, слабый, потому что пропил купленную с таким трудом лошадь. Этот рассказ написан в 1923 году, больше 70 лет назад. За эти годы изменилось многое: время, жизнь… Но почему многие люди остались теми же, со своими пороками, дорожат никчёмными вещами, живут мелкими интересами? Валерия, тебя тревожили когда-нибудь такие вопросы? А мне вот не дают покоя в последние дни.
Но в другом произведении, который называется «Интересный рассказ», Зощенко пишет «… ничто в жизни не остается без перемены». И я надеюсь, что эти слова моего любимого писателя станут пророческими и сбудутся.
И заканчивая письмо, я твердо тебе заверяю, что Зощенко – тот самый писатель, книги которого так приятно читать в любое время дня и ночи. Если можешь найти рассказы Зощенко, прочитай обязательно! Ведь скоро каникулы. И у нас найдется много времени для чтения.
Желаю всего хорошего. Скоро увидимся. До встречи!
Твоя подруга Хорагай.
Михаил Зощенко, автор многочисленных повестей, пьес, киносценариев, был невероятно любим читателями. Но подлинную славу ему принесли маленькие юмористические рассказы, которые он публиковал в самых различных журналах и газетах — в “Литературной неделе”, “Известиях”, “Огоньке”, “Крокодиле” и многих других.
Юмористические рассказы Зощенко входили в различные его книги. В новых сочетаниях они каждый раз заставляли по-новому взглянуть на себя: иногда они представали как цикл рассказов о темноте и невежестве, а порой — как рассказы о мелких приобретателях. Зачастую речь в них шла о тех, кто остался за бортом истории. Но всегда они воспринимались как рассказы резко сатирические.
Прошли годы, изменились бытовые условия нашей жизни, но почему-то даже отсутствие тех многочисленных деталей быта, в которых существовали персонажи рассказов, 1е ослабило силы сатиры Зощенко. Просто раньше страшные и отвратительные детали быта воспринимались лишь как шарж, а сегодня они приобрели черты гротеска, фантасмагории.
То же произошло и с героями рассказов Зощенко: современному читателю они могут показаться нереальными, насквозь придуманными. Однако Зощенко, с его острым чувством справедливости и ненависти к воинствующему мещанству, никогда не отходил от реального видения мира. Кто же сатирический герой Зощенко? Каково его место в современном обществе? Кто является объектом издевки, злой фонии, презрительного смеха?
Даже на примере нескольких рассказов можно определить объекты сатиры писателя. В “Тяжелых временах” главным “героем является темный, невежественный человек, с диким, первобытным представлением о свободе и правах. Когда ему не позволяют завести в магазин лошадь, которой нужно непременно примерить хомут, он сетует: “Ну и времечко. Лошадь в лавку не допущают… А давеча мы с ней в пивной сиде-1и — и хоть бы хны. Слова никто не сказал. Заведывающий даже лично смеялся искренно… Ну и времечко”.
Родственный ему персонаж встречается в рассказе “Точ-1ка зрения”. Это — Егорка, который на вопрос о том, много ли |”баб-то сознательных”, заявляет, что таковых “маловато вообще”. Вернее, он вспомнил одну: “Да и та неизвестно как… (Может, кончится”. Самой сознательной оказывается женщина, которая по совету какого-то знахаря приняла шесть неведомых пилюль и теперь находится при смерти.
В рассказе “Столичная штучка” главный персонаж, Лешка Коновалов, — вор, выдающий себя за бывалого человека. [На собрании в деревне его посчитали достойной кандидатурой на должность председателя: ведь он только что приехал 1из города (“…два года в городе терся”). Все его принимают за [этакую “столичную штучку” — никто не знает, что он там (делал. Однако монолог Лешки выдает его с головой: “Говорить можно… Отчего это не говорить, когда я все знаю… Декретзнаю или какое там распоряжение и примечание. Или, например, кодекс… Все ето знаю. Два года, может, терся… Бывало, сижу в камере, а к тебе бегут. Разъясни, дескать, Леша, какое ето примечание и декрет”.
Интересно, что не только Леша, два года отсидевший в Крестах, но и многие другие герои рассказов Зощенко пребывают в полной уверенности, что они знают абсолютно все и обо всем могут судить. Дикость, мракобесие, примитивность, какое-то воинствующее невежество — таковы их основные черты.
Однако основным объектом сатиры Зощенко стало явление, которое, с его точки зрения, представляло наибольшую опасность для общества. Это вопиющее, торжествующее мещанство. Оно предстает в творчестве Зощенко в таком неприглядном виде, что читатель ясно ощущает необходимость немедленной борьбы с этим явлением. Зощенко показывает его всесторонне: и с экономической стороны, и с точки зрения морали, и даже с позиции нехитрой мещанской философии.
Истинный герой Зощенко во всей красе предстает перед нами в рассказе “Жених”. Это Егорка Басов, которого настигла большая беда: у него умерла жена. Да как не вовремя! “Время было, конечно, горячее — тут и косить, тут и носить, и хлеб собирать”. Какие же слова слышит от него жена перед смертью? “Ну… спасибо, Катерина Васильевна, без ножа вы меня режете. Невовремя помирать решили. Потерпите… до осени, а осенью помирайте”. Только жена умерла, Егорка отправился свататься к другой женщине. И что же, опять осечка! Выясняется, что женщина эта хромая, а значит, хозяйка неполноценная. И он везет ее обратно, но не довозит до дома, а скидывает ее имущество где-то на полпути. Главный герой рассказа — не просто задавленный нищетой и нуждой человек. Это человек с психологией откровенного негодяя. Он начисто лишен элементарных человеческих качеств и примитивен до последней степени. Черты мещанина в этом образе возведены до вселенского масштаба.
А вот рассказ на философскую тему: он называется “Счастье”. Героя спрашивают, было ли в его жизни счастье. Не каждому удастся ответить на этот вопрос. Но Иван Фомич Тестов точно знает, что в его жизни “обязательно счастье было”. В чем же оно заключалось? А в том, что Ивану Фомичу удалось за большую цену вставить зеркальное стекло в трактире и пропить полученные деньги. И не только! Он даже “покупки, кроме того, сделал: купил серебряное кольцо и теплые стельки”. Серебряное кольцо — это явно дань эстетике. Видимо, от пресыщенности — невозможно же все пропить и проесть. Герой не знает, большое это счастье или маленькое но уверен, что именно — счастье, и оно ему “на всю жизнь запомнилось”.
“Актер” — рассказ о любительском спектакле, где актеры, разыгрывая сцену ограбления купца, на самом деле стянули у своего собрата бумажник. Сцена получилась очень правдоподобная, а обыск ничего не дал: “Деньги так и сгинули. Как сгорели. Вы говорите — искусство? Знаем! Играли!” Здесь уже персонаж судит об искусстве, в котором видит лишь обман, надувательство и подлость. Заключительная реплика героя — пошляка и тупицы — относится к искусству “вообще”, так же как в рассказе “Счастье” показано отношение главного персонажа к счастью “вообще”.
В рассказе “Богатая жизнь” кустарь-переплетчик выигрывает по золотому займу пять тысяч. По идее, на него неожиданно свалилось “счастье”, как на Ивана Фомича Тестова. Но если тот сполна “насладился” подарком судьбы, то в данном случае деньги вносят разлад в семью главного героя. Происходит ссора с родственниками, сам хозяин боится выйти со двора — дрова сторожит, а его жена пристрастилась играть в лото. И тем не менее кустарь мечтает: “А чего это самое… Розыгрыш-то новый скоро ли будет? Тысчонку бы мне, этово, неплохо выиграть для ровного счета…” Такова участь ограниченного и мелочного человека — мечтать о том, что все равно не принесет радости, и даже не догадываться — почему.
О рассказах Зощенко можно писать бесконечно, так же как и перечитывать их, всякий раз наслаждаясь меткостью и остротой каждой фразы. Среди его героев легко встретить и невежественных болтунов-демагогов, считающих себя хранителями какой-то идеологии, и “ценителей искусства”, требующих, как правило, вернуть им деньги за билет, а главное, бесконечных, неистребимых и всепобеждающих “махровых” мещан. Я хочу закончить свое сочинение словами самого писателя, настолько точными, что добавить к ним нечего: “Я пишу о мещанстве. Да, у нас нет мещанства как класса, но я по большей части делаю собирательный тип. В каждом из нас имеются те или иные черты и мещанина, и собственника, и стяжателя. Я соединяю эти характерные, часто затушеванные черты в одном герое, и тогда этот герой становится нам знакомым и где-то виденным. У пишу о мещанстве и полагаю, что этого материала хватит еще на мою жизнь”.
Наш любимый писатель Михаил Михайлович Зощенко. Он пишет короткие, веселые рассказы из жизни.
Наш любимый писатель Михаил Михайлович Зощенко. Он пишет короткие, веселые рассказы из жизни.
Родился в 1894 году в Санкт-Петербурге в семье художника. В детстве у него были сложные отношения с родителями. В 1913 Зощенко поступил на юридический факультет Санкт-Петербургского университета. К этому времени относятся его первые сохранившиеся рассказы – Тщеславие (1914) и Двугривенный (1914).
Родился в 1894 году в Санкт-Петербурге в семье художника. В детстве у него были сложные отношения с родителями. В 1913 Зощенко поступил на юридический факультет Санкт-Петербургского университета. К этому времени относятся его первые сохранившиеся рассказы – Тщеславие (1914) и Двугривенный (1914).
М. М. Зощенко написал множество интересных рассказов. В нашем учебнике написано два из них: «Не надо врать» и « Бедный Федя». В рассказе «Не надо врать» рассказывается про весёлую, жизненную ситуацию.
М. М. Зощенко написал множество интересных рассказов. В нашем учебнике написано два из них: «Не надо врать» и « Бедный Федя». В рассказе «Не надо врать» рассказывается про весёлую, жизненную ситуацию.
Михаил Михайлович Зощенко написал и другие интересные рассказы. Например такие как:
Михаил Михайлович Зощенко написал и другие интересные рассказы. Например такие как:
Веселенькая история
Выгодная комбинация
Заграничная история
Закорючка
Иностранцы
Кошка и люди
Медицинский случай
Научное явление
Трезвые мысли
Хамство и многие другие.
В последние годы жизни работал в журналах «Крокодил» и «Огонёк», проживал на даче в Сестрорецке. Похороны Зощенко на Волковом кладбище, где хоронили писателей, были запрещены. Похоронен на Сестрорецком кладбище под Санкт-Петербургом.
В последние годы жизни работал в журналах «Крокодил» и «Огонёк», проживал на даче в Сестрорецке. Похороны Зощенко на Волковом кладбище, где хоронили писателей, были запрещены. Похоронен на Сестрорецком кладбище под Санкт-Петербургом.
Михаил Зощенко, старик и юморист, вошел в литературу в начале 20-х годов, в эпоху сложную и драматическую, полную социальных перемен и нововведений. Уже первые произведения молодого писателя свидетельствовали о том, что сатирический цех пополнился мастером, ни на кого не похожим, с особым взглядом на мир, системой общественных и человеческих отношений, культурой, моралью, и наконец, со своим особым зощенковским языком, разительно отличающимся от языка всех до и после него работавших в жанре сатиры писателей. И все же главным открытием прозы Зощенко были его герои: люди самые обыкновенные, неприметные, не играющие, по грустно-ироническому замечанию писателя, «роли в сложном механизме наших дней». Они, эти люди, далеки от понимания причин и смысла происходящих перемен, не могут в силу привычек, взглядов, интеллекта приспособиться к складывающимся отношениям между обществом и человеком, между отдельными людьми. Не могут привыкнуть к новым государственным законам и порядкам, а поэтому попадают в нелепые, глупые, а порой тупиковые житейские ситуации, из которых самостоятельно выбраться не могут, а если им это все-таки удается, то с большими моральными и физическими потерями.
В литературоведении укоренилось мнение считать героев Зощенко мещанами, ограниченными, пошлыми людьми, которых сатирик бичует, высмеивает, подвергает «резкой, уничтожающей» критике, помогая человеку «избавиться от морально отживших, но еще не утративших силу пережитков сметенного революцией прошлого». Но, к сожалению, те, кто видят в Зощенко обличителя мещанского образа жизни, часто совершенно упускают из виду сочувствие писателя своим героям, скрываемую за иронией тревогу за их судьбу, тот самый гоголевский «смех сквозь слезы», который присущ большинству коротких рассказов Зощенко, и особенно его, как он сам их называл, сентиментальным повестям.
Писатель не считал свою сатиру «ювеналовым бичом». Он ставил перед собой несколько иные цели. М. Зощенко писал: «Французский писатель Вольтер своим смехом погасил в свое время костры, на которых сжигали людей. А мы по мере своих слабых и ничтожных сил берем более скромную задачу. И своим смехом хотим зажечь хотя бы небольшой, вроде лучины, фонарь, при свете которого некоторым людям стало бы заметно, что для них хорошо, что плохо, а что посредственно».
Древнегреческий философ Платон, демонстрируя своим ученикам, как ведет себя человек под влиянием тех или иных жизненных обстоятельств, брал марионетку и дергал то за одну, то за другую нить, и она принимала неестественные позы, становилась уродливой, жалкой, смешной, деформировалась, превращалась в груду нелепосочетающихся частей и конечностей. Зощенковские персонажи подобны этой марионетке, а быстро изменяющиеся обстоятельства (законы, порядки, общественные отношения и др.), к которым они не могут привыкнуть и приспособиться, — суть нити, делающие их беззащитными или глупыми, жалкими или безобразными, ничтожными или спесивыми. Все это производит комический эффект, а в сочетании с просторечьями, жаргонизмами, словесными каламбурами и ляпсусами, специфическими зощенковскими словечками и выражениями («за что боролись?», «аристократка мне и не баба вовсе, а гладкое место», «мы за дырками не приставлены », «что пардон, то пардон» и др.) вызывают, в зависимости от их концентрации, улыбку или смех, которые и должны, по замыслу писателя, помочь человеку понять, что «хорошо, что плохо, а что «посредственно». Что же это за обстоятельства («нити»), которые так безжалостны к тем, кто не играл какой-либо значительной «роли в сложном механизме наших дней»? Это когда человек всего лишь «симпатизировал центральным убеждениям» («Прелести культуры» (1926), а тем более тем, кто «отличался исключительной отсталостью в политическом смысле» («Огни большого города» (1936). В «Бане» (1924) — это порядки в городском коммунальном хозяйстве, основанные на пренебрежительном отношении к простому человеку, который может позволить себе ходить только в «обыкновенную» баню, где за вход берут «гривенник». В такой бане «дают два номерка. Один за белье, другой за пальто с шапкой. А голому человеку куда номерки девать?». Вот и приходится посетителю привязывать «к ногам по номерку, чтобы не враз потерять». И неудобно посетителю, и выглядит он смешно и глупо, но что остается делать… «не ехать же в Америку».
В рассказах «Нервные люди» (1924), «Кризис (1925) и «Беспокойный старичок» — это экономическая отсталость, парализовавшая гражданское строительство. И как результат — «не то, что драка, а целый бой» в коммунальной квартире, во время которого инвалиду «Гаврилову последнюю башку чуть не оттяпали» («Нервные люди»), бегство главы молодой семьи, которому житье в «барской» ванне, снимаемой за тридцать рублей в опять-таки коммунальной квартире, показалось сущим адом, и, наконец, невозможность найти место для гроба с усопшим все из-за той же жилищной неустроенности («беспокойный старичок»). Персонажам Зощенко остается только себя подбадривать надеждой: «Лет, может, через двадцать, а то и меньше, у каждого гражданина, небось, по цельной комнате будет. А ежели население шибко не увеличится и, например, всем аборты разрешат — то и по две. А то и по три на рыло. С ванной». («Кризис»).
В миниатюре «Качество продукции» (1927) — процветающая в производстве халтура и нехватка товаров первой необходимости, вынуждающие людей бросаться на «заграничную продукцию» («А вещи действительно были, хотя и ношенные и, вообще говоря, что держались, однако, слов нет, — настоящий заграничный товар, глядеть приятно»). В рассказах «Медик» (1926) и «История болезни» (1936) — низкий уровень медицинского обслуживания. Что остается делать больному, как не обращаться к знахарю, если ему угрожает встреча с врачом, который «операцию погаными руками произвел», «с носа очки обронил в кишки и найти не может» («Медик»)? Да и не луч- ше ли «хворать дома», чем лечиться в больнице, в которой в пункте приема и регистрации больных на стене висит плакат «Выдача трупов от 3-х до 4-х», а мыться предлагают в ванне со старухой («История болезни»)? И какие могут быть возражения со стороны больного, когда у медсестры такие «веские» аргументы: «Да это тут одна больная старуха сидит. Вы на нее не обращайте внимания. У нее высокая температура, и она ни на что не реагирует. Так что вы раздевайтесь без смущения».
Персонажи Зощенко, как послушные марионетки, безропотно подчиняются обстоятельствам. А если вдруг появится кто-либо «на редкость задиристый» наподобие старика-крестьянина из рассказа «Огни большого города» (1936), прибывшего неизвестно из какого «именно колхоза», «в лаптях, с мешком за спиной и палкой, который пытается протестовать и защищать свое человеческое достоинство, то складывается мнение у властей, что он «не то чтобы контрреволюционер», но отличается «исключительной отсталостью в политическом смысле» и к нему необходимо применить административные меры. Предположим, «сообщить по месту жительства». Хорошо, что хоть не отправить в места не столь отдаленные, как это и было в сталинские годы. Будучи оптимистом по натуре, Зощенко надеялся, что его рассказы сделают людей лучше, а те, в свою очередь, — общественные отношения. Оборвутся «нити», делающие человека похожим на бесправную, жалкую, духовно убогую марионетку. «Братцы, главные трудности позади, — воскликнул персонаж из его рассказа «Страдания молодого Вертера» (1933). — Скоро мы заживем, как фонбароны».
Должна остаться только одна центральная нить, управляющая поведением человека, — «золотая нить разума и закона», как говорил философ Платон. Тогда не будет человек послушной куклой, а будет гармоничной целостностью — личностью. В рассказе «Огни большого города», имеющем элементы сентиментальной утопии, Зощенко устами одного из персонажей провозглашает свою формулу нравственной панацеи: «Я всегда отстаивал ту точку зрения, что уважение к личности, похвала и почтение приносят исключительные результаты. И многие характеры от этого раскрываются, буквально как розы на рассвете». Духовное обновление человека и общества писатель связывал с приобщением людей к культуре. Ему, человеку интеллигентному, получившему прекрасное воспитание (о своей семье и происхождении Зощенко сообщает в комментариях к повести «Возвращенная молодость»: «Мой отец — украинец (Полтавской губернии), художник. Дворянин… Его картины и сей- час имеются в Третьяковской галерее. Моя мать русская. В молодые годы она была актрисой»), человеку образованному («окончил гимназию», «занимался в университете»), было больно наблюдать проявление невежества, грубости и духовной пустоты. Вспомним его рассказы «Аристократка» (1923), «Прелести культуры» (1928) и др. Не случайно события в рассказах, посвященных этой теме, часто происходят в театре. Театр служит символом духовной культуры, которой так не хватало в обществе и без которой, считал писатель, невозможно его совершенствование.
Полностью восстановлено, наконец, доброе имя писателя. Произведения сатирика вызывают огромный интерес у современных читателей. Зощенковский смех и сегодня актуален.
Страница: [ 1 ] 2
Творчество Михаила Зощенко – самобытное явление в русской советской литературе. Писатель по-своему увидел некоторые характерные процессы современной ему действительности, вывел под слепящий свет сатиры галерею персонажей, породивших нарицательное понятие “зощенковский герой”. Находясь у истоков советской сатирико-юмористической прозы, он выступил создателем оригинальной комической новеллы, продолжившей в новых исторических условиях традиции Гоголя, Лескова, раннего Чехова. Наконец, Зощенко создал свой, совершенно неповторимый художественный стиль. Около четырех десятилетий посвятил Зощенко отечественной литературе. Писатель прошел сложный и трудный путь исканий. В его творчестве можно выделить три основных этапа.
Первый приходится на 20-е годы – период расцвета таланта писателя, оттачивавшего перо обличителя общественных пороков в таких популярных сатирических журналах той поры, как “Бегемот”, “Бузотер”, “Красный ворон”, “Ревизор”, “Чудак”, “Смехач”. В это время происходит становление и кристаллизация зощенковской новеллы и повести. В 30-е годы Зощенко работает преимущественно в области крупных прозаических и драматических жанров, ищет пути к “оптимистической сатире” (”Возвращенная молодость” – 1933, “История одной жизни” – 1934 и “Голубая книга” – 1935). Искусство Зощенко-новеллиста также претерпевает в эти годы значительные перемены (цикл детских рассказов и рассказов для детей о Ленине). Заключительный период приходится на военные и послевоенные годы. Михаил Михайлович Зощенко родился в 1895 году. После окончания гимназии учился на юридическом факультете Петербургского университета.
Не завершив учебы, ушел в 1915 году добровольцем в действующую армию, чтобы, как вспоминал он впоследствии, “с достоинством умереть за свою страну, за свою родину”. После Февральской революции демобилизованный по болезни командир батальона Зощенко (”Я участвовал во многих боях, был ранен, отравлен газами. Испортил сердце…”) служил комендантом Главного почтамта в Петрограде. В тревожные дни наступления Юденича на Петроград Зощенко – адъютант полка деревенской бедноты. Годы двух войн и революций (1914-1921) – период интенсивного духовного роста будущего писателя, становления его литературно-эстетических убеждений. Гражданское и нравственное формирование Зощенко как юмориста и сатирика, художника значительной общественной темы приходится на пооктябрьский период. В литературном наследии, которое предстояло освоить и критически переработать советской сатире, в 20-е годы выделяются три основные линии.
Во-первых, фольклорно-сказовая, идущая от раешника, анекдота, народной легенды, сатирической сказки; во-вторых, классическая (от Гоголя до Чехова); и, наконец, сатирическая. В творчестве большинства крупных писателей-сатириков той поры каждая из этих тенденций может быть прослежена довольно отчетливо. Что касается М. Зощенко, то он, разрабатывая оригинальную форму собственного рассказа, черпал из всех этих источников, хотя наиболее близкой была для него гоголевско-чеховская традиция. На 20-е годы приходится расцвет основных жанровых разновидностей в творчестве писателя: сатирического рассказа, комической новеллы и сатирико-юмористической повести. Уже в самом начале 20-х годов писатель создает ряд произведений, получивших высокую оценку М. Горького. Опубликованные в 1922 году “Рассказы Назара Ильича господина Синебрюхова” привлекли всеобщее внимание.
На фоне новеллистики тех лет резко выделилась фигура героя-сказчика, тертого, бывалого человека Назара Ильича Синебрюхова, прошедшего фронт и немало повидавшего на свете. М. Зощенко ищет и находит своеобразную интонацию, в которой сплавились воедино лирико-ироническое начало и интимно-доверительная нотка, устраняющая всякую преграду между рассказчиком и слушателем.
В “Рассказах Синебрюхова” многое говорит о большой культуре комического сказа, которой достиг писатель уже на ранней стадии своего творчества: “Был у меня задушевный приятель. Ужасно образованный человек, прямо скажу – одаренный качествами. Ездил он по разным иностранным державам в чине камендинера, понимал он даже, может, по-французскому и виски иностранные пил, а был такой же, как и не я, все равно – рядовой гвардеец пехотного полка”. Порой повествование довольно искусно строится по типу известной нелепицы, начинающейся со слов “шел высокий человек низенького роста”. Такого рода нескладицы создают определенный комический эффект. Правда, пока он не имеет той отчетливой сатирической направленности, какую приобретет позже.
В “Рассказах Синебрюхова” возникают такие надолго остававшиеся в памяти читателя специфически зощенковские обороты комической речи, как “будто вдруг атмосферой на меня пахнуло”, “оберут как липку и бросят за свои любезные, даром что свои родные родственники”, “подпоручик ничего себе, но сволочь”, “нарушает беспорядки” и т.п. Впоследствии сходного типа стилистическая игра, но уже с несравненно более острым социальным смыслом, проявится в речах других героев – Семена Семеновича Курочкина и Гаврилыча, от имени которых велось повествование в ряде наиболее популярных комических новелл Зощенко первой половины 20-х годов.
Произведения, созданные писателем в 20-е годы, были основаны на конкретных и весьма злободневных фактах, почерпнутых либо из непосредственных наблюдений, либо из многочисленных читательских писем. Тематика их пестра и разнообразна: беспорядки на транспорте и в общежитиях, гримасы нэпа и гримасы быта, плесень мещанства и обывательщины, спесивое помпадурство и стелющееся лакейство и многое, многое другое. Часто рассказ строится в форме непринужденной беседы с читателем, а порою, когда недостатки приобретали особенно вопиющий характер, в голосе автора звучали откровенно публицистические ноты. В цикле сатирических новелл М. Зощенко зло высмеивал цинично-расчетливых или сентиментально-задумчивых добытчиков индивидуального счастья, интеллигентных подлецов и хамов, показывал в истинном свете пошлых и никчемных людей, готовых на пути к устроению личного благополучия растоптать все подлинно человеческое (”Матренища”, “Гримаса нэпа”, “Дама с цветами”, “Няня”, “Брак по расчету”). В сатирических рассказах Зощенко отсутствуют эффектные приемы заострения авторской мысли.
Они, как правило, лишены и острокомедийной интриги. М. Зощенко выступал здесь обличителем духовной окуровщины, сатириком нравов. Он избрал объектом анализа мещанина-собственника – накопителя и стяжателя, который из прямого политического противника стал противником в сфере морали, рассадником пошлости. Круг действующих в сатирических произведениях Зощенко лиц предельно сужен, нет образа толпы, массы, зримо или незримо присутствующего в юмористических новеллах. Темп развития сюжета замедлен, персонажи лишены того динамизма, который отличает героев других произведений писателя. Герои этих рассказов менее грубы и неотесаны, чем в юмористических новеллах.
Принципиальное значение для характеристики вклада М. Зощенко в сатирико-юмористическую литературу имеют горьковские оценки. М. Горький внимательно следил за развитием таланта художника, подсказывал темы некоторых произведений, неизменно поддерживал его поиски в новых жанрах и направлениях. Так, например, М. Горький увидел “скрытую значительность” повести “Сирень цветет”, энергично поддержал новаторскую книгу “Писем к писателю”, кратко проанализировал “Голубую книгу”, специально отметив: “В этой работе своеобразный талант ваш обнаружен еще более уверенно и светло, чем в прежних. Оригинальность книги, вероятно, не сразу будет оценена так высоко, как она заслуживает, но это не должно смущать вас”.
Особенно высоко ценил М. Горький комичевское искусство писателя: “Данные сатирика у вас – налицо, чувство иронии очень острое, и лирика сопровождает его крайне оригинально. Такого соотношения иронии и лирики я не знаю в литературе ни у кого”. Произведения Зощенко имели большое значение не только для развития сатирико-юмористической литературы в 20-30-е годы. Его творчество стало значительным общественным явлением, моральный авторитет сатиры и ее роль в социальнонравственном воспитании благодаря Зощенко необычайно возросли.
Страница: [ 1 ] 2
Жизнь
писателя Михаила Михайловича Зощенко насыщена разнообразными событиями.
В 20 лет ушел добровольцем на Первую мировую войну. Был ранен,
четырежды награжден. После февральской революции, при Временном
правительстве, работал начальником почт и телеграфов. Судьба не раз
испытывала этого человека. Он был и пограничником, и командиром
пулеметной команды, и секретарем полкового суда. Демобилизовавшись, он
попробовал себя в роли писателя. Богатый жизненный опыт пригодился,
стал материалом его сатирических рассказов. В 1921 году он пришел в
литературную группу «Серапионовы братья». Так
началась писательская биография Михаила Зощенко.
Первой блестящей удачей Зощенко были «Рассказы Назара Ильича,
господина Синебрюхова». С этих рассказов и начался
Зощенко-сатирик.
Главный герой этого цикла рассказов побывал на войне и захватил начало
революции. Но в его психике можно увидеть следы далеких годов
крестьянского рабства. Устранив самого себя из рассказов, Зощенко дал
возможность главному герою говорить свободно, полностью раскрыться.
«Рассказы Назара Ильича, господина Синебрюхова»
положили начало галерее зощенковских героев, открытие которых стало
исторической заслугой Зощенко перед русской и мировой культурой.
Поразивший Зощенко с первых же шагов его творчества разрыв между
масштабом революционных событий и консерватизмом человеческой психики
сделал писателя особенно внима тельным к той сфере жизни, где, как он
писал, деформируются высокие идеи и эпохальные события. Так, инертность
человеческой природы, косность нравственной жизни, быт стали основными
объектами художественного понимания Зощенко.
«Я был жертвой революции»,— заявляет один
из героев Зощенко в момент, когда высоко ценились революционные
заслуги. Это рассказ «Жертва революции». Читатель
ждет описания крупных событий в этом произведении, но в нем все
буднично. В рассказе главного героя революция видится через призму
обыденных событий: натирания полов, мелких дел по хозяйству. Где-то
гремят бои, где-то слышатся выстрелы, а герой все думает о натертых
полах, о пропавших хозяйских часиках. Ровным перечислением мелких
событий в жизни главного героя Зощенко наметил контуры мира, где не
существует резких сдвигов и где революция не входит в сознание человека
как решающий катаклизм эпохи.
Эти два мира не выдуманы автором, они действительно существовали в
общественном сознании, характеризуя его сложность и противоречивость.
Наделавшая немало шума фраза Зощенко: «А мы потихонечку, а мы
полегонечку, а мы вровень с русской действительностью»
— вырастала из ощущения тревожного разрыва между двумя
мирами, между стремительностью фантазий и русской действительностью. У
Зощенко был свой ответ: проходя путь, лежащий между этими мирами,
высокая идея встречала на своем пути препятствия, коренившиеся в
инерции психики, в системе старых, веками складывавшихся отношений
между человеком и миром.
В поведении людей с неразвитым сознанием Зощенко увидел опасную,
скрытую потенцию: они пассивны, если «что к чему и кого бить
не показано», но когда «показано», они не
останавливаются ни перед чем, и их разрушительный потенциал неистощим:
они издеваются над родной матерью, ссора из-за ершика перерастает в
целый бой («Нервные люди»), а погоня за ни в чем не
повинным человеком превращается в злобное преследование
(«Страшная ночь»).
В чем значение этого открытия? Не только в том, что писатель опроверг
версию идеологов о быстром рождении «нового
человека». Как художник, он запечатлел другой феномен: в
сознании людей старые привычки и представления укоренены так глубоко,
что даже когда одна идеология сменяет другую, в человеке сохраняются
все прежние представления о жизни.
Критика нападала на Зощенко за его мелковатого героя, он оправдывался,
сам не понимая, какую бесценную услугу оказал современникам, сделав
центром изобразительной системы способ мышления героя.
В рассказе «Тормоз Вестингауза» чуть подвыпивший
герой хвастается тем, что все может сделать и все сойдет ему с рук,
потому что он простого происхождения.
Зощенко удалось расщепить пассивную устойчивость нравственного
комплекса бывшего «маленького» человека и раскрыть
отрицательные стороны его сознания.
Если бы Зощенко оставался только сатириком, ожидание перемен в человеке
могло бы стать всепоглощающим. Но глубоко скрытый за сатирической
маской морализм писателя, даже интонационно напоминая Гоголя, обнаружил
себя в настойчивом стремлении к реформации нравов.
С конца 20-х — начала 30-х годов сам Зощенко стал считать
свою позицию созерцательно-пассивной, немного недооценивая возможности
сатирического изображения, игнорируя природу собственного
художественного видения.
Судя по произведениям 30—40-х годов — повестям
«Возвращенная молодость», «Голубая
книга» и «Перед восходом
солнца»,— Зощенко в качестве модели исследования
использовал и себя. Пережив революцию, он по себе знал и чувство страха
перед его величеством случаем и несовпадением человека с самим собой, и
леность сознания, не сумевшего преодолеть жуткую правду реальной жизни.
Свое личное несовпадение с окружающей жизнью, невозможность слиться с
нею он относил к самому себе и в себе же пытался найти причины, как он
говорил, своей мрачности. Отчасти он был прав. В 40-е годы
настороженное отношение критики к его
«издевательским», как отмечалось,
«анекдотам» о революции было поставлено в прямую
связь с аполитичностью «Серапионовых братьев» и в
конце концов в 1946 году закончилось громким политическим скандалом,
что стоило Зощенко здоровья и сократило его жизнь. В 1958 году писатель
умер.
Читая рассказы и фельетоны М. Зощенко, всегда смеешься, как смеялись и
современники писателя. Но потом с некоторым страхом начинаешь замечать,
что при всей юмористичности изложения, при всех забавных и виртуозных
поворотах сюжетов произведения не дают поводов для веселья. И в самом
деле, как же мы жили все эти долгие десятилетия, если нас и зощенковс-
. ких героев мучают одинаковые проблемы, т. е. мы по-прежнему находимся
там, откуда хотели уйти? Бег на месте хорош для утренней зарядки, но не
для общественного развития. Вот тут-то и видишь, что ни уровень жизни,
ни уровень нравственности принципиально не изменились.
Взять хотя бы жилищный кризис, от которого сатанели зо-щенковские
обитатели коммуналок. Мы строим, строим, строим, рапортуем о миллионах
квадратных метров и сотнях тысячах новых квартир — и они
действительно есть,— но жилищный кризис остается. А
самодурство и непрофессионализм больших и малых начальников,
многократное осмеянное писателем! А издевательские, бессмысленные и
бесчисленные чиновничьи правила и установления, по поводу которых
выпущено столько сатирических стрел! Вот, правда, одно обстоятельство,
вроде бы переменившееся: персонажи Зощенко постоянно озабочены
нехваткой денег, мы же утверждаем, будто средств у населения скопилось
непомерно много (не принимая, конечно, в расчет сорок, пятьдесят, если
не все восемьдесят миллионов тех, кто живет за чертой бедности).
Почти в каждом сатирическом произведении писателя находятся неоспоримые
приметы сегодняшнего дня.
Вы
читали сочинение по Зощенко: для урока литературы разных классов школы.
Текст сочинения можно использовать, как сообщение, доклад, краткий
реферат или для читательского дневника. Творчество Михаила Зощенко:
zoshhenko.ru