Джельсомино в стране лгунов сочинение на тему зимний день
11 вариантов
Глава четвертая, в которой вы найдете краткое, но весьма полное описание Страны Лгунов
– Да будет тебе известно, – начал Цоппино…
Но я немного сокращу рассказ котенка, чтобы не отнимать у вас лишнего времени, и вы узнаете только самое главное.
Итак, задолго до того, как Джельсомино попал в эту страну, там появился хитрый и жестокий пират по прозвищу Джакомоне, что значит Большущий Джакомо. Он был до того огромен и толст, что носил свое тяжелое имя безо всякого труда. Но был он уже немолод и потому стал подумывать о том, как бы поспокойнее провести старость.
«Молодость прошла, и бороздить моря мне уже надоело, – решил он. – Брошу-ка я свое старое ремесло да поселюсь на каком-нибудь островке. И уж, конечно, не один, а вместе со своими пиратами. Я произведу их в мажордомы, сделаю лакеями, конюхами и управляющими, и они не будут в обиде на своего атамана».
Сказано – сделано. И пират стал подыскивать подходящий остров. Но все они были слишком малы для него. А если остров устраивал самого Джакомоне, то не нравился кому-нибудь из его шайки. Одному пирату непременно нужна была быстрая река, чтобы ловить в ней форель, другой хотел, чтобы на острове был кинотеатр, третий не мог обойтись без банка, где можно было бы получать проценты с пиратских сбережений.
– А почему бы нам не поискать что-нибудь получше острова? – сказали пираты.
Дело кончилось тем, что они захватили целую страну с большим городом, в котором были и банки, и кинотеатры, и целый десяток речушек, где можно было удить форель и кататься по воскресеньям на лодке. И в этом нет ничего удивительного – то и дело случается, что какая-нибудь пиратская банда захватывает ту или иную маленькую страну.
Завладев государством, Джакомоне решил назвать себя королем Джакомоне Первым, а своим приближенным он присвоил титулы адмиралов, камергеров и начальников пожарных команд.
Разумеется, Джакомоне тут же издал приказ, которым повелевал именовать себя «ваше величество», а каждому, кто ослушается, отрезать язык. И чтобы никому не приходило в голову говорить о нем правду, он приказал своим министрам составить новый словарь.
– Нужно поменять местами все слова! – пояснил он. – Например, слово «пират» будет означать «честный человек». Если кто-нибудь назовет меня пиратом, он попросту скажет на новом языке, что я честный малый!
– Клянемся всеми китами, на глазах у которых мы шли на абордаж, шикарная мысль! – с восхищением воскликнули пираты-министры. – Прямо хоть вставляй ее в рамку и вешай на стену!
– Значит, понятно? – продолжал Джакомоне. – Тогда пойдем дальше. Измените названия всех предметов, имена людей и животных. Для начала пусть люди вместо доброго утра желают друг другу спокойной ночи. Таким образом, мои верные подданные будут каждый свой день начинать со лжи. Ну и, само собой разумеется, ложась спать, надо будет пожелать друг другу приятного аппетита…
– Великолепно! – воскликнул один из министров. – Ведь для того, чтобы сказать кому-нибудь: «Как вы прекрасно выглядите!», нужно будет произнести: «До чего же у вас мерзкая рожа!»
Когда отпечатали новый словарь и обнародовали «Закон об обязательной лжи», началась невероятная путаница.
На первых порах люди то и дело ошибались. Они шли, например, за хлебом в булочную, забывая, что там теперь продают тетради и карандаши и что хлеб нужно покупать в магазине канцелярских товаров. Или же шел человек гулять в городской парк, смотрел на цветы и радовался:
– Какие чудесные розы!
В ту же минуту из-за кустов выскакивал стражник короля Джакомоне, держа наготове наручники:
– Ай-ай-ай! Как это вы додумались назвать морковку розой? Вы нарушили главный закон страны!
– Прошу прощения, – растерянно бормотал несчастный и поспешно принимался расхваливать все остальные цветы.
– Какая восхитительная крапива! – говорил он, указывая на фиалки.
– Бросьте заговаривать мне зубы!… Проштрафились – так посидите немного в тюрьме, там вас научат лгать по всем правилам!
А что началось в школах – это и описать невозможно.
Джакомоне велел поменять местами все цифры в таблице умножения. Чтобы произвести умножение, надо было делить, чтобы складывать, надо было вычитать. Сами учителя не могли больше решить ни одной задачи, и для всех лодырей наступило сущее раздолье: чем больше они делали ошибок, тем лучше получали отметку.
А сочинения? Можете себе представить, какие получались у ребят сочинения, если все слова перепутались! Вот, например, сочинение на тему «Летний день». Его написал ученик, которого потом наградили фальшивой золотой медалью.
«Вчера шел дождь. Как приятно гулять под проливным дождем, который льет, словно из ведра! Наконец-то люди смогут оставить дома свои плащи и зонтики и гулять без пиджаков! Я не люблю, когда светит солнце, – приходится сидеть дома, иначе промокнешь, и целую ночь напролет приходится смотреть, как струи дождя заливают черепицы дверей».
Чтобы как следует оценить эту работу, надобно знать, что выражение «черепицы дверей» означало на новом языке «оконные стекла».
Словом, вы уже поняли, о чем идет речь. В Стране Лгунов даже животным пришлось научиться лгать – собаки мяукали, кошки лаяли, лошади мычали, а льва, что сидел в клетке в зоопарке, заставили пищать, потому что рычать теперь должны были мыши.
Только рыбам да птицам не было никакого дела до законов короля Джакомоне. Ведь рыбы и так всю жизнь молчат, и никто не может заставить их лгать, а птицы летают по воздуху, и королевской страже их не поймать. И птицы продолжали теть, как ни в чем не бывало, каждая своим голосом. Люди часто с грустью смотрели на них: «Счастливые! Их-то никто не может оштрафовать или посадить в тюрьму…»
Слушая рассказ котенка, Джельсомино совсем пал духом. «Как же я стану жить в этой стране? – размышлял он. – Если я своим громким голосом нечаянно окажу правду, меня услышит сразу вся полиция короля Джакомоне. А голосу не прикажешь, того и гляди у меня не хватит сил сдерживать его…»
– Ну вот, – закончил свой рассказ Цоппино, – теперь ты все знаешь. Давай поговорим о другом: я хочу есть.
– Я тоже… Только я чуть не забыл об этом.
– Голод – это единственное, о чем невозможно забыть. Голод не проходит со временем, наоборот – чем ‘больше проходит времени, тем сильнее голод напоминает о себе. Но сейчас мы что-нибудь придумаем. Только сначала я хочу попрощаться с этой стенкой, которая так долго держала меня в плену.
И своей красной меловой лапкой он написал на самой середине того отпечатка, который оставил на стене:
– Бросьте заговаривать мне зубы!… Проштрафились – так посидите немного в тюрьме, там вас научат лгать по всем правилам!
А что началось в школах – это и описать невозможно.
Джакомоне велел поменять местами все цифры в таблице умножения. Чтобы произвести умножение, надо было делить, чтобы складывать, надо было вычитать. Сами учителя не могли больше решить ни одной задачи, и для всех лодырей наступило сущее раздолье: чем больше они делали ошибок, тем лучше получали отметку.
А сочинения? Можете себе представить, какие получались у ребят сочинения, если все слова перепутались! Вот, например, сочинение на тему «Летний день». Его написал ученик, которого потом наградили фальшивой золотой медалью.
«Вчера шел дождь. Как приятно гулять под проливным дождем, который льет, словно из ведра! Наконец-то люди смогут оставить дома свои плащи и зонтики и гулять без пиджаков! Я не люблю, когда светит солнце, – приходится сидеть дома, иначе промокнешь, и целую ночь напролет приходится смотреть, как струи дождя заливают черепицы дверей».
Чтобы как следует оценить эту работу, надобно знать, что выражение «черепицы дверей» означало на новом языке «оконные стекла».
– Да будет тебе известно, – начал Цоппино…
Но я немного сокращу рассказ котенка, чтобы не отнимать у вас лишнего времени, и вы узнаете только самое главное.
Итак, задолго до того, как Джельсомино попал в эту страну, там появился хитрый и жестокий пират по прозвищу Джакомоне, что значит Большущий Джакомо. Он был до того огромен и толст, что носил свое тяжелое имя безо всякого труда. Но был он уже немолод и потому стал подумывать о том, как бы поспокойнее провести старость.
«Молодость прошла, и бороздить моря мне уже надоело, – решил он. – Брошу-ка я свое старое ремесло да поселюсь на каком-нибудь островке. И уж, конечно, не один, а вместе со своими пиратами. Я произведу их в мажордомы, сделаю лакеями, конюхами и управляющими, и они не будут в обиде на своего атамана».
Сказано – сделано. И пират стал подыскивать подходящий остров. Но все они были слишком малы для него. А если остров устраивал самого Джакомоне, то не нравился кому-нибудь из его шайки. Одному пирату непременно нужна была быстрая река, чтобы ловить в ней форель, другой хотел, чтобы на острове был кинотеатр, третий не мог обойтись без банка, где можно было бы получать проценты с пиратских сбережений.
– А почему бы нам не поискать что-нибудь получше острова? – сказали пираты.
Дело кончилось тем, что они захватили целую страну с большим городом, в котором были и банки, и кинотеатры, и целый десяток речушек, где можно было удить форель и кататься по воскресеньям на лодке. И в этом нет ничего удивительного – то и дело случается, что какая-нибудь пиратская банда захватывает ту или иную маленькую страну.
Завладев государством, Джакомоне решил назвать себя королем Джакомоне Первым, а своим приближенным он присвоил титулы адмиралов, камергеров и начальников пожарных команд.
Разумеется, Джакомоне тут же издал приказ, которым повелевал именовать себя «ваше величество», а каждому, кто ослушается, отрезать язык. И чтобы никому не приходило в голову говорить о нем правду, он приказал своим министрам составить новый словарь.
– Нужно поменять местами все слова! – пояснил он. – Например, слово «пират» будет означать «честный человек». Если кто-нибудь назовет меня пиратом, он попросту скажет на новом языке, что я честный малый!
– Клянемся всеми китами, на глазах у которых мы шли на абордаж, шикарная мысль! – с восхищением воскликнули пираты-министры. – Прямо хоть вставляй ее в рамку и вешай на стену!
– Значит, понятно? – продолжал Джакомоне. – Тогда пойдем дальше. Измените названия всех предметов, имена людей и животных. Для начала пусть люди вместо доброго утра желают друг другу спокойной ночи. Таким образом, мои верные подданные будут каждый свой день начинать со лжи. Ну и, само собой разумеется, ложась спать, надо будет пожелать друг другу приятного аппетита…
– Великолепно! – воскликнул один из министров. – Ведь для того, чтобы сказать кому-нибудь: «Как вы прекрасно выглядите!», нужно будет произнести: «До чего же у вас мерзкая рожа!»
Когда отпечатали новый словарь и обнародовали «Закон об обязательной лжи», началась невероятная путаница.
На первых порах люди то и дело ошибались. Они шли, например, за хлебом в булочную, забывая, что там теперь продают тетради и карандаши и что хлеб нужно покупать в магазине канцелярских товаров. Или же шел человек гулять в городской парк, смотрел на цветы и радовался:
– Какие чудесные розы!
В ту же минуту из-за кустов выскакивал стражник короля Джакомоне, держа наготове наручники:
– Ай-ай-ай! Как это вы додумались назвать морковку розой? Вы нарушили главный закон страны!
– Прошу прощения, – растерянно бормотал несчастный и поспешно принимался расхваливать все остальные цветы.
– Какая восхитительная крапива! – говорил он, указывая на фиалки.
– Бросьте заговаривать мне зубы!… Проштрафились – так посидите немного в тюрьме, там вас научат лгать по всем правилам!
А что началось в школах – это и описать невозможно.
Джакомоне велел поменять местами все цифры в таблице умножения. Чтобы произвести умножение, надо было делить, чтобы складывать, надо было вычитать. Сами учителя не могли больше решить ни одной задачи, и для всех лодырей наступило сущее раздолье: чем больше они делали ошибок, тем лучше получали отметку.
А сочинения? Можете себе представить, какие получались у ребят сочинения, если все слова перепутались! Вот, например, сочинение на тему «Летний день». Его написал ученик, которого потом наградили фальшивой золотой медалью.
«Вчера шел дождь. Как приятно гулять под проливным дождем, который льет, словно из ведра! Наконец-то люди смогут оставить дома свои плащи и зонтики и гулять без пиджаков! Я не люблю, когда светит солнце, – приходится сидеть дома, иначе промокнешь, и целую ночь напролет приходится смотреть, как струи дождя заливают черепицы дверей».
Чтобы как следует оценить эту работу, надобно знать, что выражение «черепицы дверей» означало на новом языке «оконные стекла».
Словом, вы уже поняли, о чем идет речь. В Стране Лгунов даже животным пришлось научиться лгать – собаки мяукали, кошки лаяли, лошади мычали, а льва, что сидел в клетке в зоопарке, заставили пищать, потому что рычать теперь должны были мыши.
Только рыбам да птицам не было никакого дела до законов короля Джакомоне. Ведь рыбы и так всю жизнь молчат, и никто не может заставить их лгать, а птицы летают по воздуху, и королевской страже их не поймать. И птицы продолжали теть, как ни в чем не бывало, каждая своим голосом. Люди часто с грустью смотрели на них: «Счастливые! Их-то никто не может оштрафовать или посадить в тюрьму…»
Слушая рассказ котенка, Джельсомино совсем пал духом. «Как же я стану жить в этой стране? – размышлял он. – Если я своим громким голосом нечаянно окажу правду, меня услышит сразу вся полиция короля Джакомоне. А голосу не прикажешь, того и гляди у меня не хватит сил сдерживать его…»
– Ну вот, – закончил свой рассказ Цоппино, – теперь ты все знаешь. Давай поговорим о другом: я хочу есть.
– Я тоже… Только я чуть не забыл об этом.
– Голод – это единственное, о чем невозможно забыть. Голод не проходит со временем, наоборот – чем ‘больше проходит времени, тем сильнее голод напоминает о себе. Но сейчас мы что-нибудь придумаем. Только сначала я хочу попрощаться с этой стенкой, которая так долго держала меня в плену.
И своей красной меловой лапкой он написал на самой середине того отпечатка, который оставил на стене:
Ну и, само собой разумеется, ложась спать, надо будет пожелать друг другу приятного аппетита…
– Великолепно! – воскликнул один из министров. – Ведь для того, чтобы сказать кому-нибудь: «Как вы прекрасно выглядите!», нужно будет произнести: «До чего же у вас мерзкая рожа!»
Когда отпечатали новый словарь и обнародовали «Закон об обязательной лжи», началась невероятная путаница.
На первых порах люди то и дело ошибались. Они шли, например, за хлебом в булочную, забывая, что там теперь продают тетради и карандаши и что хлеб нужно покупать в магазине канцелярских товаров. Или же шел человек гулять в городской парк, смотрел на цветы и радовался:
– Какие чудесные розы!
В ту же минуту из-за кустов выскакивал стражник короля Джакомоне, держа наготове наручники:
– Ай-ай-ай! Как это вы додумались назвать морковку розой? Вы нарушили главный закон страны!
– Прошу прощения, – растерянно бормотал несчастный и поспешно принимался расхваливать все остальные цветы.
– Какая восхитительная крапива! – говорил он, указывая на фиалки.
– Бросьте заговаривать мне зубы!… Проштрафились – так посидите немного в тюрьме, там вас научат лгать по всем правилам!
А что началось в школах – это и описать невозможно.
Джакомоне велел поменять местами все цифры в таблице умножения. Чтобы произвести умножение, надо было делить, чтобы складывать, надо было вычитать. Сами учителя не могли больше решить ни одной задачи, и для всех лодырей наступило сущее раздолье: чем больше они делали ошибок, тем лучше получали отметку.
А сочинения? Можете себе представить, какие получались у ребят сочинения, если все слова перепутались! Вот, например, сочинение на тему «Летний день». Его написал ученик, которого потом наградили фальшивой золотой медалью.
«Вчера шел дождь. Как приятно гулять под проливным дождем, который льет, словно из ведра! Наконец-то люди смогут оставить дома свои плащи и зонтики и гулять без пиджаков! Я не люблю, когда светит солнце, – приходится сидеть дома, иначе промокнешь, и целую ночь напролет приходится смотреть, как струи дождя заливают черепицы дверей».
Чтобы как следует оценить эту работу, надобно знать, что выражение «черепицы дверей» означало на новом языке «оконные стекла».
Словом, вы уже поняли, о чем идет речь. В Стране Лгунов даже животным пришлось научиться лгать – собаки мяукали, кошки лаяли, лошади мычали, а льва, что сидел в клетке в зоопарке, заставили пищать, потому что рычать теперь должны были мыши.
Только рыбам да птицам не было никакого дела до законов короля Джакомоне. Ведь рыбы и так всю жизнь молчат, и никто не может заставить их лгать, а птицы летают по воздуху, и королевской страже их не поймать. И птицы продолжали теть, как ни в чем не бывало, каждая своим голосом. Люди часто с грустью смотрели на них: «Счастливые! Их-то никто не может оштрафовать или посадить в тюрьму…»
Слушая рассказ котенка, Джельсомино совсем пал духом. «Как же я стану жить в этой стране? – размышлял он. – Если я своим громким голосом нечаянно окажу правду, меня услышит сразу вся полиция короля Джакомоне. А голосу не прикажешь, того и гляди у меня не хватит сил сдерживать его…»
– Ну вот, – закончил свой рассказ Цоппино, – теперь ты все знаешь. Давай поговорим о другом: я хочу есть.
– Я тоже… Только я чуть не забыл об этом.
– Голод – это единственное, о чем невозможно забыть. Голод не проходит со временем, наоборот – чем ‘больше проходит времени, тем сильнее голод напоминает о себе. Но сейчас мы что-нибудь придумаем. Только сначала я хочу попрощаться с этой стенкой, которая так долго держала меня в плену.
Пока Джельсомино спит, не подозревая, что, еще не проснувшись, уже станет героем нового приключения, о котором речь впереди, мы с вами отправимся по следам трех красных лапок котенка Цоппино. Тресковые головы и селедочный хвост показались ему восхитительными. Ведь он поел впервые в жизни! Потому что пока он был на стене, ему не приходилось испытывать голод.
«Жаль, что здесь нет Джельсомино! – подумал котенок. – Он спел бы Джакомоне серенаду и перебил бы ему все стекла».
Взглянув наверх, он увидел, что несколько окон во дворце еще освещены.
«Наверное, король Джакомоне ложится спать, – подумал Цоппино. – Не упустить бы это зрелище!»
И он с поистине кошачьей ловкостью вскарабкался по стене на последний этаж дворца и прильнул к окну огромного зала, который находился перед спальней его величества.
Двумя нескончаемыми рядами стояли лакеи, слуги, придворные, камергеры, адмиралы, министры и разные другие важные господа. И все они низко кланялись проходящему Джакомоне. А он был огромный, толстый и страшно уродливый. Однако у него были очень красивые оранжево-огненные волосы – длинные, вьющиеся – и фиолетовая ночная рубашка с вышитым на груди королевским именем.
Низко кланяясь королю, придворные почтительно говорили:
– Доброе утро, ваше величество! Приятного аппетита, ваше величество!
Иногда Джакомоне останавливался и сладко зевал. В ту же минуту один из придворных прикрывал ему рот рукой. Зевнув, король двигался дальше и бормотал:
– Сегодня утром мне совсем не хочется спать. Я чувствую себя свеженьким, как огурчик…
Разумеется, все это означало совсем обратное. Привыкнув, что все вокруг него лгут, король и сам стал врать направо и налево, и сам же первый верил своим словам.
– У вашего величества сегодня невероятно мерзкая рожа! – с поклоном заметил один из придворных.
Джакомоне метнул на него яростный взгляд, но вовремя спохватился. Ведь эти слова надо было понимать иначе: «Как вы прекрасно выглядите!» Поэтому он милостиво улыбнулся, еще раз зевнул, жестом приветствовал придворных и, подобрав подол своей фиолетовой ночной рубашки, проследовал в
спальню.
Цоппино решил продолжить свои наблюдения и перешел к другому окну.
Как только его величество остался один, он устремился к зеркалу и стал расчесывать золотым гребнем свою великолепную оранжевую шевелюру.
«Ишь как он заботится о своих волосах! – мелькнуло у Цоппино. – Впрочем, не зря, они и в самом деле очень хороши. Только одно мне непонятно – как мог человек с такими волосами стать пиратом. Ему бы следовало стать художником или музыкантом…»
А Джакомоне между тем положил гребешок, осторожно взял свою прическу за пряди у висков и… спокойно снял ее с головы! Даже индеец не смог бы лучше оскальпировать своих непрошеных гостей.
– Парик! – изумился Цоппино.
Да, роскошная оранжевая шевелюра легко снималась и надевалась. И под ней король Джакомоне прятал свою противную розовую, покрытую шишками лысину. Джакомоне с грустью посмотрел на себя в зеркало, потом открыл шкаф и… Цоппино так и замер от удивления. В шкафу хранилась целая коллекция самых разнообразных париков. Тут были парики с белокурыми, голубыми, черными, зелеными волосами, причесанными на самый различный манер. Джакомоне на людях всегда показывался только в оранжевом парике, но перед сном, оставшись один, он любил менять парики, чтобы хоть в этом найти утешение и забыть о своей лысине. Ему нечего было стыдиться, что у него выпали все волосы. Это случается у многих людей, достигших пожилого возраста. Но так уж глуп был король Джакомоне – он приходил в отчаяние при виде своей головы, лишенной растительности.
На глазах Цоппино его величество примерил один за другим с полсотни париков. Он прохаживался перед зеркалом, любуясь собой и анфас и в профиль, и с помощью маленького зеркальца разглядывая свой затылок, будто артист перед выходом на сцену. Наконец он облюбовал маленький фиолетовый паричок, под цвет своей ночной рубашки. Напялив его на свою плешь, он улегся в постель и погасил свет.
Цоппино еще с полчасика провел на подоконнике, заглядывая в окна. Конечно, это неприлично – если уж подслушивать у дверей некрасиво, то заглядывать в окна тоже неприлично. Впрочем, вас это не касается, ведь вы не кошки и не акробаты, чтобы лазать по стенам…
Особенно понравился Цоппино один камергер, который, прежде чем улечься спать, скинул с себя свой придворный костюм, расшвырял по углам кружева, ордена и украшения, а потом надел – угадайте, что? – свою старую пиратскую одежду: штаны до колен, клетчатую куртку и черную повязку на правый глаз. В таком виде старый пират забрался не в постель, а на самый верх балдахина, возвышавшегося над кроватью. Должно быть, он истосковался по бочке на верху грот-мачты пиратского судна, сидя в которой он выискивал добычу. Потом он зажег грошовую трубку и стал жадно вдыхать вонючий дым, от запаха которого Цоппино едва не закашлялся.
«Подумать только, – сказал себе наш наблюдатель, – до чего же сильна правда!… Даже старый пират любит свою настоящую одежду…»
Цоппино решил, что было бы неразумно ночевать прямо в парке, рискуя угодить в лапы часовых. Поэтому он снова перескочил через ограду и оказался на главной площади города, на той самой, где обычно собирался народ, чтобы послушать речи короля Джакомоне. Цоппино стал поглядывать по сторонам в поисках пристанища, как вдруг почувствовал, что у него зачесалась передняя лапка.
«Странно, – пробормотал он, – значит, у его величества водятся блохи… Или, может, у того старого пирата?…».
Цоппино осмотрел лапку, но не нашел ни одной. Но дело было вовсе не в блохе: лапка-то чесалась не снаружи, а внутри.
«Наверное, – заключил он, – я должен написать что-нибудь на стене. Помню, вчера вечером, когда я благодаря Джельсомино соскочил со стены, моя лапка чесалась точно так же. Оставлю-ка я этому королю лгунов небольшое послание!»
Он осторожно подкрался к королевскому дворцу и посмотрел на стражников. Как и следовало ожидать, стражники в этом королевстве шиворот-навыворот крепко спали и храпели, обнимая швабры вместо ружей. Время от времени начальник охраны обходил посты и проверял, не проснулся ли кто-нибудь из них.
«Вот и хорошо», – обрадовался Цоппино. И своей красной меловой лапкой он написал на стене королевского дворца, у самых главных ворот:
КОРОЛЬ ДЖАКОМОНЕ НОСИТ ПАРИК!
«Эта надпись здесь как раз на месте! – сказал он себе, полюбовавшись на свою работу. – Пожалуй, стоит написать то же самое и по другую сторону ворот».
Через четверть часа, исписав все стены, он устал, точно школьник, который переписывал заданный ему в наказание за ошибки урок.
– Ну, а теперь можно и соснуть!
На самой середине площади возвышалась мраморная колонна, украшенная статуями, прославляющими подвиги короля Джакомоне. Только все это была чистая неправда. Потому что король Джакомоне никогда никаких подвигов не совершал. Тем не менее тут можно было видеть, как Джакомоне раздает беднякам свои сокровища, как обращает в бегство своих врагов, как изобретает зонтик, чтобы укрыть от дождя своих подданных.
На вершине этой колонны было достаточно места, чтобы котенок, у которого и лап-то всего три, мог провести ночь, не опасаясь, что его застигнут врасплох. Цепляясь за статуи, Цоппино вскарабкался на самый верх, улегся там, обмотал свой хвост вокруг громоотвода, чтобы не свалиться ночью вниз, и заснул раньше, чем успел закрыть глаза.
получали отметку.
А сочинения? Можете себе представить, какие получались у ребят
сочинения, если все слова перепутались! Вот, например, сочинение на тему
“Летний день”. Его написал ученик, которого потом наградили фальшивой
золотой медалью.
“Вчера шел дождь. Как приятно гулять под проливным дождем, который
льет, словно из ведра! Наконец-то люди смогут оставить дома свои плащи и
зонтики и гулять без пиджаков! Я не люблю, когда светит солнце, –
приходится сидеть дома, иначе промокнешь, и целую ночь напролет приходится
смотреть, как струи дождя заливают черепицы дверей”.
Чтобы как следует оценить эту работу, надобно знать, что выражение
“черепицы дверей” означало на новом языке “оконные стекла”.
Словом, вы уже поняли, о чем идет речь. В Стране Лгунов даже животным
пришлось научиться лгать – собаки мяукали, кошки лаяли, лошади мычали, а
льва, что сидел в клетке в зоопарке, заставили пищать, потому что рычать
теперь должны были мыши.
Только рыбам да птицам не было никакого дела до законов короля
Джакомоне. Ведь рыбы и так всю жизнь молчат, и никто не может заставить их
лгать, а птицы летают по воздуху, и королевской страже их не поймать. И
птицы продолжали петь, как ни в чем не бывало, каждая своим голосом. Люди
часто с грустью смотрели на них: “Счастливые! Их-то никто не может
оштрафовать или посадить в тюрьму…”
Слушая рассказ котенка, Джельсомино совсем пал духом. “Как же я стану
жить в этой стране? – размышлял он. – Если я своим громким голосом
нечаянно скажу правду, меня услышит сразу вся полиция короля Джакомоне. А
– Да будет тебе известно, – начал Цоппино…
Но я немного сокращу рассказ котенка, чтобы не отнимать у вас лишнего времени, и вы узнаете только самое главное.
Итак, задолго до того, как Джельсомино попал в эту страну, там появился хитрый и жестокий пират по прозвищу Джакомоне, что значит Большущий Джакомо. Он был до того огромен и толст, что носил свое тяжелое имя безо всякого труда. Но был он уже немолод и потому стал подумывать о том, как бы поспокойнее провести старость.
«Молодость прошла, и бороздить моря мне уже надоело, – решил он. – Брошу-ка я свое старое ремесло да поселюсь на каком-нибудь островке. И уж, конечно, не один, а вместе со своими пиратами. Я произведу их в мажордомы, сделаю лакеями, конюхами и управляющими, и они не будут в обиде на своего атамана».
Сказано – сделано. И пират стал подыскивать подходящий остров. Но все они были слишком малы для него. А если остров устраивал самого Джакомоне, то не нравился кому-нибудь из его шайки. Одному пирату непременно нужна была быстрая река, чтобы ловить в ней форель, другой хотел, чтобы на острове был кинотеатр, третий не мог обойтись без банка, где можно было бы получать проценты с пиратских сбережений.
– А почему бы нам не поискать что-нибудь получше острова? – сказали пираты.
Дело кончилось тем, что они захватили целую страну с большим городом, в котором были и банки, и кинотеатры, и целый десяток речушек, где можно было удить форель и кататься по воскресеньям на лодке. И в этом нет ничего удивительного – то и дело случается, что какая-нибудь пиратская банда захватывает ту или иную маленькую страну.
Завладев государством, Джакомоне решил назвать себя королем Джакомоне Первым, а своим приближенным он присвоил титулы адмиралов, камергеров и начальников пожарных команд.
Разумеется, Джакомоне тут же издал приказ, которым повелевал именовать себя «ваше величество», а каждому, кто ослушается, отрезать язык. И чтобы никому не приходило в голову говорить о нем правду, он приказал своим министрам составить новый словарь.
– Нужно поменять местами все слова! – пояснил он. – Например, слово «пират» будет означать «честный человек». Если кто-нибудь назовет меня пиратом, он попросту скажет на новом языке, что я честный малый!
– Клянемся всеми китами, на глазах у которых мы шли на абордаж, шикарная мысль! – с восхищением воскликнули пираты-министры. – Прямо хоть вставляй ее в рамку и вешай на стену!
– Значит, понятно? – продолжал Джакомоне. – Тогда пойдем дальше. Измените названия всех предметов, имена людей и животных. Для начала пусть люди вместо доброго утра желают друг другу спокойной ночи. Таким образом, мои верные подданные будут каждый свой день начинать со лжи. Ну и, само собой разумеется, ложась спать, надо будет пожелать друг другу приятного аппетита…
– Великолепно! – воскликнул один из министров. – Ведь для того, чтобы сказать кому-нибудь: «Как вы прекрасно выглядите!», нужно будет произнести: «До чего же у вас мерзкая рожа!»
Когда отпечатали новый словарь и обнародовали «Закон об обязательной лжи», началась невероятная путаница.
На первых порах люди то и дело ошибались. Они шли, например, за хлебом в булочную, забывая, что там теперь продают тетради и карандаши и что хлеб нужно покупать в магазине канцелярских товаров. Или же шел человек гулять в городской парк, смотрел на цветы и радовался:
– Какие чудесные розы!
В ту же минуту из-за кустов выскакивал стражник короля Джакомоне, держа наготове наручники:
– Ай-ай-ай! Как это вы додумались назвать морковку розой? Вы нарушили главный закон страны!
– Прошу прощения, – растерянно бормотал несчастный и поспешно принимался расхваливать все остальные цветы.
– Какая восхитительная крапива! – говорил он, указывая на фиалки.
– Бросьте заговаривать мне зубы!… Проштрафились – так посидите немного в тюрьме, там вас научат лгать по всем правилам!
А что началось в школах – это и описать невозможно.
Джакомоне велел поменять местами все цифры в таблице умножения. Чтобы произвести умножение, надо было делить, чтобы складывать, надо было вычитать. Сами учителя не могли больше решить ни одной задачи, и для всех лодырей наступило сущее раздолье: чем больше они делали ошибок, тем лучше получали отметку.
А сочинения? Можете себе представить, какие получались у ребят сочинения, если все слова перепутались! Вот, например, сочинение на тему «Летний день». Его написал ученик, которого потом наградили фальшивой золотой медалью.
«Вчера шел дождь. Как приятно гулять под проливным дождем, который льет, словно из ведра! Наконец-то люди смогут оставить дома свои плащи и зонтики и гулять без пиджаков! Я не люблю, когда светит солнце, – приходится сидеть дома, иначе промокнешь, и целую ночь напролет приходится смотреть, как струи дождя заливают черепицы дверей».
Чтобы как следует оценить эту работу, надобно знать, что выражение «черепицы дверей» означало на новом языке «оконные стекла».
Словом, вы уже поняли, о чем идет речь. В Стране Лгунов даже животным пришлось научиться лгать – собаки мяукали, кошки лаяли, лошади мычали, а льва, что сидел в клетке в зоопарке, заставили пищать, потому что рычать теперь должны были мыши.
Только рыбам да птицам не было никакого дела до законов короля Джакомоне. Ведь рыбы и так всю жизнь молчат, и никто не может заставить их лгать, а птицы летают по воздуху, и королевской страже их не поймать. И птицы продолжали теть, как ни в чем не бывало, каждая своим голосом. Люди часто с грустью смотрели на них: «Счастливые! Их-то никто не может оштрафовать или посадить в тюрьму…»
Слушая рассказ котенка, Джельсомино совсем пал духом. «Как же я стану жить в этой стране? – размышлял он. – Если я своим громким голосом нечаянно окажу правду, меня услышит сразу вся полиция короля Джакомоне. А голосу не прикажешь, того и гляди у меня не хватит сил сдерживать его…»
– Ну вот, – закончил свой рассказ Цоппино, – теперь ты все знаешь. Давай поговорим о другом: я хочу есть.
– Я тоже… Только я чуть не забыл об этом.
– Голод – это единственное, о чем невозможно забыть. Голод не проходит со временем, наоборот – чем ‘больше проходит времени, тем сильнее голод напоминает о себе. Но сейчас мы что-нибудь придумаем. Только сначала я хочу попрощаться с этой стенкой, которая так долго держала меня в плену.
И своей красной меловой лапкой он написал на самой середине того отпечатка, который оставил на стене:
МЯУ! ДА ЗДРАВСТВУЕТ СВОБОДА!
Раздобыть еду оказалось делом нелегким. Все время, пока они бродили по городу, Джельсомино смотрел в землю, надеясь набрести на фальшивую монету. А Цоппино – тот, напротив, смотрел по сторонам, словно выискивая кого-то из знакомых.
– Вот она! – вдруг обрадовался он, указывая на пожилую женщину, которая торопливо шла по панели, сжимая в руке какой-то сверток.
– Кто это?
– Тетушка Панноккья, покровительница котов. Каждый вечер она приносит кулек объедков для бездомных кошек, которые собираются возле королевского парка, Тетушка Панноккья – иначе говоря Кукуруза – была очень суровой на вид. Чуть не два метра ростом, длинная, тощая и прямая, как палка, она походила на тех старух, которые обычно метлой гоняют бездомных кошек. Но, по словам Цоппино, дело обстояло как раз наоборот.
Следуя за тетушкой Панноккьей, Джельсомино и его новый друг пришли на небольшую площадь, в глубине которой виднелась каменная ограда парка, утыканная бутылочными осколками. Десяток тощих, облезлых котов встретил старушку нестройным лаем. – Вот дураки-то, – сказал Цоппино. – Смотри, какую я с ними сейчас сыграю шутку.
И едва тетушка Панноккья, развернув свой сверток, выложила объедки на землю, Цоппино врезался в самую гущу котов и завопил что было мочи: «Мяу!» Кот, который мяукает, а не лает! Для здешних котов это было как гром среди бела дня. Открыв рот от удивления, они так и замерли на месте, словно статуи. А Цоппино ухватил зубами две тресковые головы и селедочный хвост, в два прыжка перемахнул через ограду парка и скрылся в кустах.
Джельсомино осмотрелся. Его тоже подмывало перебраться через ограду, и он, пожалуй, так бы и сделал, если б тетушка Панноккья не посматривала на него с подозрением.
«Чего доброго, еще поднимет тревогу», – подумал Джельсомино и, сделав вид, будто он просто идет сво ей дорогой, свернул на другую улицу.
Коты тем временем пришли в себя от изумления и теперь с лаем дергали за подол тетушку Панноккью. Она, по правде говоря, была поражена еще больше, чем коты. Потом тетушка вздохнула, раздала котам оставшиеся объедки, бросила последний взгляд на ограду, за которой скрылся Цоппино, и отправилась домой.
А Джельсомино, едва завернул за угол, сразу же нашел долгожданную фальшивую монету. Он купил себе хлеба и сыру, или, как говорили в тех краях, «пузырек чернил и ломоть ластика».
Быстро спускалась ночь. Джельсомино очень устал, и ему хотелось спать. Увидев поблизости какую-то незапертую дверь, он проскользнул в нее, топал в какой-то сарай и тут же заснул крепким сном на куче угля.
И тут Ромолетта, хохотавшая до слез, вдруг услышала, как самый маленький котенок робко мяукнул. Второй кот поддержал его, затем к ним присоединился третий кот. И вскоре уже все семеро котов тетушки Панноккьи замяукали, словно семь расстроенных скрипок, а Цоппино громче всех.
– Ну как?
– И в самом деле сладко!
– Слаще, чем молоко с сахаром!
– Тише! – вмешалась Ромолетта. – Еще разбудите тетушку Панноккью. Пойдем, Цоппино!
Но было уже поздно. Тетушка Панноккья проснулась и уже стояла в дверях кухни. Щелкнул выключатель, и все увидели счастливое, мокрое от слез лицо старой синьоры.
– Кисаньки вы мои! Наконец-то! Наконец-то замяукали!
Цоппино и Ромолетта были уже во дворе. А семеро котов сначала растерялись, не понимая, что означают два ручейка, текущие по щекам тетушки Панноккьи, а потом замяукали еще громче и один за другим выскочили на улицу.
Тетушка Панноккья, утирая слезы, вышла вслед за ними.
– Умницы! Вот умницы! – повторяла она в волнении.
И коты отвечали ей:
– Мяу!
Но был у этого редкостного спектакля еще один никому не видимый зритель, синьор Калимеро, хозяин дома. Чтобы получать с жильцов побольше денег, жадный синьор сдавал внаем весь дом до последней комнаты, а сам ютился на чердаке. Не раз Калимеро запрещал тетушке Панноккье держать в доме животных, но старая синьора, разумеется, не обращала на это никакого внимания.
– Я плачу за квартиру, – говорила она, – и плачу немало! Поэтому я могу приглашать к себе кого угодно!
Добрую часть своего времени синьор Калимеро проводил у окошечка на чердаке, подсматривая, что делают другие. Поэтому-то он и увидел в этот вечер котов, услышал, как они мяукают и как тетушка Пан-ноккья громко хвалит их за это, без конца повторяя:
– Вот умницы! Вот молодцы!
– Дожили! – возмутился Калимеро, потирая руки. – Вот зачем эта старая ведьма шатается по городу и подбирает бездомныx котов. Она учит их мяукать! На этот раз я покажу ей! А сообщу об этом кому следует!
Он закрыл окошечко, взял перо, бумагу, чернила и написал:
«Синьор главный министр! Происходят неслыханные вещи, подвергающие терпение горожан тяжелым испытаниям. Синьора тетушка Панноккья сделала то-то и то-то, и так далее и тому подобное».
И подписался: «Друг лжи».
Он вложил письмо в конверт и побежал опустить его в почтовый ящик.
А возвращаясь домой, он, словно на беду, увидел и Цоппино с Ромолеттой, которые проделывали то, за что тетушка Панноккья прочла бы им еще десяток глав из своей книги.
Цоппино, как вы уже знаете, время от времени испытывал невыносимый зуд в передней лапке, избавиться от которого он мог, лишь написав что-нибудь на стене. И в этот момент он как раз «лечил» свою лапку, а Ромолетта смотрела на него с завистью, потому что в кармане у нее не было ни кусочка мела. И никто из них не заметил Калимеро.
Он же, едва увидев их, сразу заподозрил что-то неладное. Он притаился в подворотне и смог таким образом безо всяких помех прочесть новое заявление Цоппино, которое гласило:
В ТОТ ДЕНЬ, КОГДА КОШКИ НАЧНУТ МЯУКАТЬ, КОРОЛЮ ДЖАКОМОНЕ НЕСДОБРОВАТЬ!
Не успели Цоппино и Ромолетта уйти, как Калимеро, потирая руки, побежал домой и настрочил министру еще одно письмо:
«Ваше превосходительство! Спешу донести вам, что авторы оскорбительных для нашего королевства настенных надписей живут у синьоры тетушки Панноккьи. Это ее племянница Ромолетта и одна из тех собак, которых она держит у себя, чтобы вопреки всем законам нашей страны обучить их мяуканью. Уверен, чтобы соблаговолите пожаловать мне обещанное вознаграждение в сто тысяч фальшивых талеров.
Калимеро Денежный Мешок».
Тем временем в соседнем переулке Цоппино озабоченно рассматривал свою лапку, которая опять заметно укоротилась.
– Нужно найти какой-нибудь другой способ письма, иначе у меня скоро останется только две лапки, – вздохнул он.
– Подожди-ка, – воскликнула Ромолетта, – как же я раньше не догадалась! Тут по соседству живет один художник. Его комнатка на чердаке никогда не закрывается на замок, потому что художник беден и не боится воров. Ты можешь пойти к нему и взять в долг какой-нибудь тюбик с краской или даже целую коробку. Пойдем, я покажу тебе дорогу, а потом вернусь домой, иначе тетушка Панноккья будет беспокоиться.
Глава восьмая, в которой знаменитый художник Бананито оставляет кисти и берется за нож
В тот вечер художнику Бананито, что означает маленький банан, никак не удавалось заснуть. Он сидел один-одинешенек у себя на чердаке, смотрел на свои картины и грустно думал: «Никуда-то они, к сожалению, не годятся. В них явно чего-то не хватает. И если б не это «что-то», они были бы просто великолепны. Но чего именно в них не хватает? Вот загвоздка…»
В этот момент в окне появился Цоппино – он только что проделал изрядный путь по крышам, рассчитывая войти в дом именно таким путем, чтобы не беспокоить хозяина.
«О, да мы еще не спим! – мяукнул он про себя. – Придется подождать. Художник о чем-то задумался – не буду мешать ему. А потом, когда он заснет, я возьму у него в долг немного красок, так тихо, что он даже
не заметит».
И он принялся разглядывать картины Бананито. То, что он увидел, необычайно поразило его.
«По-моему, – размышлял он, – на этих картинах что-то лишнее. Не будь здесь лишнего, это были бы вполне приличные картины. Но что же на них лишнее? Пожалуй, слишком много ног! У этой лошади, например, целых тринадцать! Подумать только – а у меня всего три… Кроме того, здесь слишком много носов: на том портрете, например, сразу три носа! Не завидую я этому синьору: если он схватит насморк, ему потребуется три носовых платка… Но художник, кажется, собирается что-то делать…»
Бананито действительно поднялся со скамейки. – Может быть, добавить зеленых тонов?… – размышлял он вслух. – Да, да именно зеленого здесь и не хватает!
Он взял тюбик, выдавил краску на палитру и принялся класть зеленые мазки на все картины. Он выкрасил в зеленый цвет и лошадиные ноги, и носы синьора на портрете, и даже глаза какой-то синьорины на другой картине, причем глаз у нее было целых шесть – по три на каждой стороне лица.
Потом Бананито отступил на несколько шагов и прищурился, чтобы лучше рассмотреть результаты своей работы.
– Нет, нет, – вздохнул он, – видимо, дело в чем-то другом. Картины, как были, так и остались плохими.
Цоппино, сидевший на подоконнике, не услышал этих слов, зато увидел, как Бананито грустно качает головой.
«Могу поклясться, что он недоволен, – решил Цоппино, – не хотел бы я оказаться на месте этой шестиглазой синьорины. Когда у нее ослабнет зрение, ей не хватит денег на очки…»
Бананито между тем взял тюбик с другой краской, выдавил ее на палитру и снова стал наносить мазки на свои картины, прыгая вокруг них, словно кузнечик.
– Желтого!… – бормотал он. – Готов держать пари, что здесь мало желтого!
«Вот беда! – подумал Цоппино. – Сейчас он устроит из своих картин яичницу…»
Но тут Бананито бросил на пол палитру и кисть, стал в ярости топтать их ногами и рвать на себе волосы.
«Если он и дальше будет продолжать в таком же духе, – мелькнуло у Цоппино, – то станет как две капли воды похож на короля Джакомоне. Наверное, надо успокоить его… А вдруг он обидится? Да и кому нужны кошачьи советы. К тому же, чтобы понять их, надо знать кошачий язык…»
Бананито наконец сжалился над своими волосами.
– Хватит, – решил он. – Возьму-ка я на кухне нож и изрежу все эти картины на мелкие кусочки. Видно, не родился я художником…
Кухней у Бананито назывался маленький столик, приютившийся в углу комнаты. На нем стояли спиртовка, старый котелок, сковородка, тарелка, лежали вилки, ложки и ножи. Столик стоял у самого окна, и Цоппино пришлось спрятаться за цветочный горшок, чтобы художник не увидел его. Но даже если б котенок не спрятался, Бананито все равно не заметил бы его, потому что в глазах у него стояли крупные, как орех, слезы.
Джельсомино в Стране Лгунов Глава четвертая, в которой вы найдете краткое, но весьма полное описание Страны Лгунов
– Да будет тебе известно, – начал Цоппино…
Но я немного сокращу рассказ котенка, чтобы не отнимать у вас лишнего
времени, и вы узнаете только самое главное.
Итак, задолго до того, как Джельсомино попал в эту страну, там появился
хитрый и жестокий пират по прозвищу Джакомоне, что значит Большущий
Джакомо. Он был до того огромен и толст, что носил свое тяжелое имя безо
всякого труда. Но был он уже немолод и потому стал подумывать о том, как
бы поспокойнее провести старость.
“Молодость прошла, и бороздить моря мне уже надоело, – решил он. –
Брошу-ка я свое старое ремесло да поселюсь на каком-нибудь островке. И уж,
конечно, не один, а вместе со своими пиратами. Я произведу их в мажордомы,
сделаю лакеями, конюхами и управляющими, и они не будут в обиде на своего
атамана”.
Сказано – сделано. И пират стал подыскивать подходящий остров. Но все
они были слишком малы для него. А если остров устраивал самого Джакомоне,
то не нравился кому-нибудь из его шайки. Одному пирату непременно нужна
была быстрая река, чтобы ловить в ней форель, другой хотел, чтобы на
острове был кинотеатр, третий не мог обойтись без банка, где можно было бы
получать проценты с пиратских сбережений.
– А почему бы нам не поискать что-нибудь получше острова? – сказали
пираты.
Дело кончилось тем, что они захватили целую страну с большим городом, в
котором были и банки, и кинотеатры, и целый десяток речушек, где можно
было удить форель и кататься по воскресеньям на лодке. И в этом нет ничего
удивительного – то и дело случается, что какая-нибудь пиратская банда
захватывает ту или иную маленькую страну.
Завладев государством, Джакомоне решил назвать себя королем Джакомоне
Первым, а своим приближенным он присвоил титулы адмиралов, камергеров и
начальников пожарных команд.
Разумеется, Джакомоне тут же издал приказ, которым повелевал именовать
себя “ваше величество”, а каждому, кто ослушается, отрезать язык. И чтобы
никому не приходило в голову говорить о нем правду, он приказал своим
министрам составить новый словарь.
– Нужно поменять местами все слова! – пояснил он. – Например, слово
“пират” будет означать “честный человек”. Если кто-нибудь назовет меня
пиратом, он попросту скажет на новом языке, что я честный малый!
– Клянемся всеми китами, на глазах у которых мы шли на абордаж,
шикарная мысль! – с восхищением воскликнули пираты-министры. – Прямо хоть
вставляй ее в рамку и вешай на стену!
– Значит, понятно? – продолжал Джакомоне. – Тогда пойдем дальше.
Измените названия всех предметов, имена людей и животных. Для начала пусть
люди вместо доброго утра желают друг другу спокойной ночи. Таким образом,
мои верные подданные будут каждый свой день начинать со лжи. Ну и, само
собой разумеется, ложась спать, надо будет пожелать друг другу приятного
аппетита…
– Великолепно! – воскликнул один из министров. – Ведь для того, чтобы
сказать кому-нибудь: “Как вы прекрасно выглядите!”, нужно будет
произнести: “До чего же у вас мерзкая рожа!”
Когда отпечатали новый словарь и обнародовали “Закон об обязательной
лжи”, началась невероятная путаница.
На первых порах люди то и дело ошибались. Они шли, например, за хлебом
в булочную, забывая, что там теперь продают тетради и карандаши и что хлеб
нужно покупать в магазине канцелярских товаров. Или же шел человек гулять
в городской парк, смотрел на цветы и радовался:
– Какие чудесные розы!
В ту же минуту из-за кустов выскакивал стражник короля Джакомоне, держа
наготове наручники:
– Ай-ай-ай! Как это вы додумались назвать морковку розой? Вы нарушили
главный закон страны!
– Прошу прощения, – растерянно бормотал несчастный и поспешно
принимался расхваливать все остальные цветы.
– Какая восхитительная крапива! – говорил он, указывая на фиалки.
– Бросьте заговаривать мне зубы!.. Проштрафились – так посидите немного
в тюрьме, там вас научат лгать по всем правилам!
А что началось в школах – это и описать невозможно.
Джакомоне велел поменять местами все цифры в таблице умножения. Чтобы
произвести умножение, надо было делить, чтобы складывать, надо было
вычитать. Сами учителя не могли больше решить ни одной задачи, и для всех
лодырей наступило сущее раздолье; чем больше они делали ошибок, тем лучше
получали отметку.
А сочинения? Можете себе представить, какие получались у ребят
сочинения, если все слова перепутались! Вот, например, сочинение на тему
“Летний день”. Его написал ученик, которого потом наградили фальшивой
золотой медалью.
“Вчера шел дождь. Как приятно гулять под проливным дождем, который
льет, словно из ведра! Наконец-то люди смогут оставить дома свои плащи и
зонтики и гулять без пиджаков! Я не люблю, когда светит солнце, –
приходится сидеть дома, иначе промокнешь, и целую ночь напролет приходится
смотреть, как струи дождя заливают черепицы дверей”.
Чтобы как следует оценить эту работу, надобно знать, что выражение
“черепицы дверей” означало на новом языке “оконные стекла”.
Словом, вы уже поняли, о чем идет речь. В Стране Лгунов даже животным
пришлось научиться лгать – собаки мяукали, кошки лаяли, лошади мычали, а
льва, что сидел в клетке в зоопарке, заставили пищать, потому что рычать
теперь должны были мыши.
Только рыбам да птицам не было никакого дела до законов короля
Джакомоне. Ведь рыбы и так всю жизнь молчат, и никто не может заставить их
лгать, а птицы летают по воздуху, и королевской страже их не поймать. И
птицы продолжали петь, как ни в чем не бывало, каждая своим голосом. Люди
часто с грустью смотрели на них: “Счастливые! Их-то никто не может
оштрафовать или посадить в тюрьму…”
Слушая рассказ котенка, Джельсомино совсем пал духом. “Как же я стану
жить в этой стране? – размышлял он. – Если я своим громким голосом
нечаянно скажу правду, меня услышит сразу вся полиция короля Джакомоне. А
голосу не прикажешь, того и гляди у меня не хватит сил сдерживать его…”
– Ну вот, – закончил свой рассказ Цоппино, – теперь ты все знаешь.
Давай поговорим о другом: я хочу есть.
– Я тоже… Только я чуть не забыл об этом.
– Голод – это единственное, о чем невозможно забыть. Голод не проходит
со временем, наоборот – чем больше проходит времени, тем сильнее голод
напоминает о себе. Но сейчас мы что-нибудь придумаем. Только сначала я
хочу попрощаться с этой стенкой, которая так долго держала меня в плену.
И своей красной меловой лапкой он написал на самой середине того
отпечатка, который оставил на стене:
МЯУ! ДА ЗДРАВСТВУЕТ СВОБОДА!
Раздобыть еду оказалось делом нелегким. Все время, пока они бродили по
городу, Джельсомино смотрел в землю, надеясь набрести на фальшивую монету.
А Цоппино – тот, напротив, смотрел по сторонам, словно выискивая кого-то
из знакомых.
– Вот она! – вдруг обрадовался он, указывая на пожилую женщину, которая
торопливо шла по панели, сжимая в руке какой-то сверток.
– Кто это?
– Тетушка Панноккья, покровительница котов. Каждый вечер она приносит
кулек объедков для бездомных кошек, которые собираются возле королевского
парка.
Тетушка Панноккья – иначе говоря Кукуруза – была очень суровой на вид.
Чуть не два метра ростом, длинная, тощая и прямая, как палка, она походила
на тех старух, которые обычно метлой гоняют бездомных кошек. Но, по словам
Цоппино, дело обстояло как раз наоборот.
Следуя за тетушкой Панноккьей, Джельсомино и его новый друг пришли на
небольшую площадь, в глубине которой виднелась каменная ограда парка,
утыканная бутылочными осколками. Десяток тощих, облезлых котов встретил
старушку нестройным лаем.
– Вот дураки-то, – сказал Цоппино. – Смотри, какую я с ними сейчас
сыграю шутку.
И едва тетушка Панноккья, развернув свой сверток, выложила объедки на
землю, Цоппино врезался в самую гущу котов и завопил что было мочи: “Мяу!”
Кот, который мяукает, а не лает! Для здешних котов это было как гром
среди бела дня. Открыв рот от удивления, они так и замерли на месте,
словно статуй. А Цоппино ухватил зубами две тресковые головы и селедочный
хвост, в два прыжка перемахнул через ограду парка и скрылся в кустах.
Джельсомино осмотрелся. Его тоже подмывало перебраться через ограду, и
он, пожалуй, так бы и сделал, если б тетушка Панноккья не посматривала на
него с подозрением.
“Чего доброго, еще поднимет тревогу”, – подумал Джельсомино и, сделав
вид, будто он просто идет своей дорогой, свернул на другую улицу.
Коты тем временем пришли в себя от изумления и теперь с лаем дергали за
подол тетушку Панноккью. Она, по правде говоря, была поражена еще больше,
чем коты. Потом тетушка вздохнула, раздала котам оставшиеся объедки,
бросила последний взгляд на ограду, за которой скрылся Цоппино, и
отправилась домой.
А Джельсомино, едва завернул за угол, сразу же нашел долгожданную
фальшивую монету. Он купил себе хлеба и сыру, или, как говорили в тех
краях, “пузырек чернил и ломоть ластика”.
Быстро спускалась ночь. Джельсомино очень устал, и ему хотелось спать.
Увидев поблизости какую-то незапертую дверь, он проскользнул в нее, попал
в какой-то сарай и тут же заснул крепким сном на куче угля.
Глава 5>>
<<Вернуться к оглавлению
– Да будет тебе известно, – начал Цоппино…
Но я немного сокращу рассказ котенка, чтобы не отнимать у вас лишнего времени, и вы узнаете только самое главное.
Итак, задолго до того, как Джельсомино попал в эту страну, там появился хитрый и жестокий пират по прозвищу Джакомоне, что значит Большущий Джакомо. Он был до того огромен и толст, что носил свое тяжелое имя безо всякого труда. Но был он уже немолод и потому стал подумывать о том, как бы поспокойнее провести старость.
«Молодость прошла, и бороздить моря мне уже надоело, – решил он. – Брошу-ка я свое старое ремесло да поселюсь на каком-нибудь островке. И уж, конечно, не один, а вместе со своими пиратами. Я произведу их в мажордомы, сделаю лакеями, конюхами и управляющими, и они не будут в обиде на своего атамана».
Сказано – сделано. И пират стал подыскивать подходящий остров. Но все они были слишком малы для него. А если остров устраивал самого Джакомоне, то не нравился кому-нибудь из его шайки. Одному пирату непременно нужна была быстрая река, чтобы ловить в ней форель, другой хотел, чтобы на острове был кинотеатр, третий не мог обойтись без банка, где можно было бы получать проценты с пиратских сбережений.
– А почему бы нам не поискать что-нибудь получше острова? – сказали пираты.
Дело кончилось тем, что они захватили целую страну с большим городом, в котором были и банки, и кинотеатры, и целый десяток речушек, где можно было удить форель и кататься по воскресеньям на лодке. И в этом нет ничего удивительного – то и дело случается, что какая-нибудь пиратская банда захватывает ту или иную маленькую страну.
Завладев государством, Джакомоне решил назвать себя королем Джакомоне Первым, а своим приближенным он присвоил титулы адмиралов, камергеров и начальников пожарных команд.
Разумеется, Джакомоне тут же издал приказ, которым повелевал именовать себя «ваше величество», а каждому, кто ослушается, отрезать язык. И чтобы никому не приходило в голову говорить о нем правду, он приказал своим министрам составить новый словарь.
– Нужно поменять местами все слова! – пояснил он. – Например, слово «пират» будет означать «честный человек». Если кто-нибудь назовет меня пиратом, он попросту скажет на новом языке, что я честный малый!
– Клянемся всеми китами, на глазах у которых мы шли на абордаж, шикарная мысль! – с восхищением воскликнули пираты-министры. – Прямо хоть вставляй ее в рамку и вешай на стену!
– Значит, понятно? – продолжал Джакомоне. – Тогда пойдем дальше. Измените названия всех предметов, имена людей и животных. Для начала пусть люди вместо доброго утра желают друг другу спокойной ночи. Таким образом, мои верные подданные будут каждый свой день начинать со лжи. Ну и, само собой разумеется, ложась спать, надо будет пожелать друг другу приятного аппетита…
– Великолепно! – воскликнул один из министров. – Ведь для того, чтобы сказать кому-нибудь: «Как вы прекрасно выглядите!», нужно будет произнести: «До чего же у вас мерзкая рожа!»
Когда отпечатали новый словарь и обнародовали «Закон об обязательной лжи», началась невероятная путаница.
На первых порах люди то и дело ошибались. Они шли, например, за хлебом в булочную, забывая, что там теперь продают тетради и карандаши и что хлеб нужно покупать в магазине канцелярских товаров. Или же шел человек гулять в городской парк, смотрел на цветы и радовался:
– Какие чудесные розы!
В ту же минуту из-за кустов выскакивал стражник короля Джакомоне, держа наготове наручники:
– Ай-ай-ай! Как это вы додумались назвать морковку розой? Вы нарушили главный закон страны!
– Прошу прощения, – растерянно бормотал несчастный и поспешно принимался расхваливать все остальные цветы.
– Какая восхитительная крапива! – говорил он, указывая на фиалки.
– Бросьте заговаривать мне зубы!… Проштрафились – так посидите немного в тюрьме, там вас научат лгать по всем правилам!
А что началось в школах – это и описать невозможно.
Джакомоне велел поменять местами все цифры в таблице умножения. Чтобы произвести умножение, надо было делить, чтобы складывать, надо было вычитать. Сами учителя не могли больше решить ни одной задачи, и для всех лодырей наступило сущее раздолье: чем больше они делали ошибок, тем лучше получали отметку.
А сочинения? Можете себе представить, какие получались у ребят сочинения, если все слова перепутались! Вот, например, сочинение на тему «Летний день». Его написал ученик, которого потом наградили фальшивой золотой медалью.
«Вчера шел дождь. Как приятно гулять под проливным дождем, который льет, словно из ведра! Наконец-то люди смогут оставить дома свои плащи и зонтики и гулять без пиджаков! Я не люблю, когда светит солнце, – приходится сидеть дома, иначе промокнешь, и целую ночь напролет приходится смотреть, как струи дождя заливают черепицы дверей».
Чтобы как следует оценить эту работу, надобно знать, что выражение «черепицы дверей» означало на новом языке «оконные стекла».
Словом, вы уже поняли, о чем идет речь. В Стране Лгунов даже животным пришлось научиться лгать – собаки мяукали, кошки лаяли, лошади мычали, а льва, что сидел в клетке в зоопарке, заставили пищать, потому что рычать теперь должны были мыши.
Только рыбам да птицам не было никакого дела до законов короля Джакомоне. Ведь рыбы и так всю жизнь молчат, и никто не может заставить их лгать, а птицы летают по воздуху, и королевской страже их не поймать. И птицы продолжали теть, как ни в чем не бывало, каждая своим голосом. Люди часто с грустью смотрели на них: «Счастливые! Их-то никто не может оштрафовать или посадить в тюрьму…»
Слушая рассказ котенка, Джельсомино совсем пал духом. «Как же я стану жить в этой стране? – размышлял он. – Если я своим громким голосом нечаянно окажу правду, меня услышит сразу вся полиция короля Джакомоне. А голосу не прикажешь, того и гляди у меня не хватит сил сдерживать его…»
– Ну вот, – закончил свой рассказ Цоппино, – теперь ты все знаешь. Давай поговорим о другом: я хочу есть.
– Я тоже… Только я чуть не забыл об этом.
– Голод – это единственное, о чем невозможно забыть. Голод не проходит со временем, наоборот – чем ‘больше проходит времени, тем сильнее голод напоминает о себе. Но сейчас мы что-нибудь придумаем. Только сначала я хочу попрощаться с этой стенкой, которая так долго держала меня в плену.
И своей красной меловой лапкой он написал на самой середине того отпечатка, который оставил на стене:
Джельсомино в Стране Лгунов
Джанни Родари Глава четвертая, в которой вы найдете краткое,
но весьма полное описание Страны Лгунов
– Да будет тебе известно, – начал Цоппино…
Но я немного сокращу рассказ котенка, чтобы не отнимать у вас лишнего
времени, и вы узнаете только самое главное.
Итак, задолго до того, как Джельсомино попал в эту страну, там появился
хитрый и жестокий пират по прозвищу Джакомоне, что значит Большущий
Джакомо. Он был до того огромен и толст, что носил свое тяжелое имя безо
всякого труда. Но был он уже немолод и потому стал подумывать о том, как
бы поспокойнее провести старость.
“Молодость прошла, и бороздить моря мне уже надоело, – решил он. –
Брошу-ка я свое старое ремесло да поселюсь на каком-нибудь островке. И уж,
конечно, не один, а вместе со своими пиратами. Я произведу их в мажордомы,
сделаю лакеями, конюхами и управляющими, и они не будут в обиде на своего
атамана”.
Сказано – сделано. И пират стал подыскивать подходящий остров. Но все
они были слишком малы для него. А если остров устраивал самого Джакомоне,
то не нравился кому-нибудь из его шайки. Одному пирату непременно нужна
была быстрая река, чтобы ловить в ней форель, другой хотел, чтобы на
острове был кинотеатр, третий не мог обойтись без банка, где можно было бы
получать проценты с пиратских сбережений.
– А почему бы нам не поискать что-нибудь получше острова? – сказали
пираты.
Дело кончилось тем, что они захватили целую страну с большим городом, в
котором были и банки, и кинотеатры, и целый десяток речушек, где можно
было удить форель и кататься по воскресеньям на лодке. И в этом нет ничего
удивительного – то и дело случается, что какая-нибудь пиратская банда
захватывает ту или иную маленькую страну.
Завладев государством, Джакомоне решил назвать себя королем Джакомоне
Первым, а своим приближенным он присвоил титулы адмиралов, камергеров и
начальников пожарных команд.
Разумеется, Джакомоне тут же издал приказ, которым повелевал именовать
себя “ваше величество”, а каждому, кто ослушается, отрезать язык. И чтобы
никому не приходило в голову говорить о нем правду, он приказал своим
министрам составить новый словарь.
– Нужно поменять местами все слова! – пояснил он. – Например, слово
“пират” будет означать “честный человек”. Если кто-нибудь назовет меня
пиратом, он попросту скажет на новом языке, что я честный малый!
– Клянемся всеми китами, на глазах у которых мы шли на абордаж,
шикарная мысль! – с восхищением воскликнули пираты-министры. – Прямо хоть
вставляй ее в рамку и вешай на стену!
– Значит, понятно? – продолжал Джакомоне. – Тогда пойдем дальше.
Измените названия всех предметов, имена людей и животных. Для начала пусть
люди вместо доброго утра желают друг другу спокойной ночи. Таким образом,
мои верные подданные будут каждый свой день начинать со лжи. Ну и, само
собой разумеется, ложась спать, надо будет пожелать друг другу приятного
аппетита…
– Великолепно! – воскликнул один из министров. – Ведь для того, чтобы
сказать кому-нибудь: “Как вы прекрасно выглядите!”, нужно будет
произнести: “До чего же у вас мерзкая рожа!”
Когда отпечатали новый словарь и обнародовали “Закон об обязательной
лжи”, началась невероятная путаница.
На первых порах люди то и дело ошибались. Они шли, например, за хлебом
в булочную, забывая, что там теперь продают тетради и карандаши и что хлеб
нужно покупать в магазине канцелярских товаров. Или же шел человек гулять
в городской парк, смотрел на цветы и радовался:
– Какие чудесные розы!
В ту же минуту из-за кустов выскакивал стражник короля Джакомоне, держа
наготове наручники:
– Ай-ай-ай! Как это вы додумались назвать морковку розой? Вы нарушили
главный закон страны!
– Прошу прощения, – растерянно бормотал несчастный и поспешно
принимался расхваливать все остальные цветы.
– Какая восхитительная крапива! – говорил он, указывая на фиалки.
– Бросьте заговаривать мне зубы!.. Проштрафились – так посидите немного
в тюрьме, там вас научат лгать по всем правилам!
А что началось в школах – это и описать невозможно.
Джакомоне велел поменять местами все цифры в таблице умножения. Чтобы
произвести умножение, надо было делить, чтобы складывать, надо было
вычитать. Сами учителя не могли больше решить ни одной задачи, и для всех
лодырей наступило сущее раздолье; чем больше они делали ошибок, тем лучше
получали отметку.
А сочинения? Можете себе представить, какие получались у ребят
сочинения, если все слова перепутались! Вот, например, сочинение на тему
“Летний день”. Его написал ученик, которого потом наградили фальшивой
золотой медалью.
“Вчера шел дождь. Как приятно гулять под проливным дождем, который
льет, словно из ведра! Наконец-то люди смогут оставить дома свои плащи и
зонтики и гулять без пиджаков! Я не люблю, когда светит солнце, –
приходится сидеть дома, иначе промокнешь, и целую ночь напролет приходится
смотреть, как струи дождя заливают черепицы дверей”.
Чтобы как следует оценить эту работу, надобно знать, что выражение
“черепицы дверей” означало на новом языке “оконные стекла”.
Словом, вы уже поняли, о чем идет речь. В Стране Лгунов даже животным
пришлось научиться лгать – собаки мяукали, кошки лаяли, лошади мычали, а
льва, что сидел в клетке в зоопарке, заставили пищать, потому что рычать
теперь должны были мыши.
Только рыбам да птицам не было никакого дела до законов короля
Джакомоне. Ведь рыбы и так всю жизнь молчат, и никто не может заставить их
лгать, а птицы летают по воздуху, и королевской страже их не поймать. И
птицы продолжали петь, как ни в чем не бывало, каждая своим голосом. Люди
часто с грустью смотрели на них: “Счастливые! Их-то никто не может
оштрафовать или посадить в тюрьму…”
Слушая рассказ котенка, Джельсомино совсем пал духом. “Как же я стану
жить в этой стране? – размышлял он. – Если я своим громким голосом
нечаянно скажу правду, меня услышит сразу вся полиция короля Джакомоне. А
голосу не прикажешь, того и гляди у меня не хватит сил сдерживать его…”
– Ну вот, – закончил свой рассказ Цоппино, – теперь ты все знаешь.
Давай поговорим о другом: я хочу есть.
– Я тоже… Только я чуть не забыл об этом.
– Голод – это единственное, о чем невозможно забыть. Голод не проходит
со временем, наоборот – чем больше проходит времени, тем сильнее голод
напоминает о себе. Но сейчас мы что-нибудь придумаем. Только сначала я
хочу попрощаться с этой стенкой, которая так долго держала меня в плену.
И своей красной меловой лапкой он написал на самой середине того
отпечатка, который оставил на стене:
МЯУ! ДА ЗДРАВСТВУЕТ СВОБОДА!
Раздобыть еду оказалось делом нелегким. Все время, пока они бродили по
городу, Джельсомино смотрел в землю, надеясь набрести на фальшивую монету.
А Цоппино – тот, напротив, смотрел по сторонам, словно выискивая кого-то
из знакомых.
– Вот она! – вдруг обрадовался он, указывая на пожилую женщину, которая
торопливо шла по панели, сжимая в руке какой-то сверток.
– Кто это?
– Тетушка Панноккья, покровительница котов. Каждый вечер она приносит
кулек объедков для бездомных кошек, которые собираются возле королевского
парка.
Тетушка Панноккья – иначе говоря Кукуруза – была очень суровой на вид.
Чуть не два метра ростом, длинная, тощая и прямая, как палка, она походила
на тех старух, которые обычно метлой гоняют бездомных кошек. Но, по словам
Цоппино, дело обстояло как раз наоборот.
Следуя за тетушкой Панноккьей, Джельсомино и его новый друг пришли на
небольшую площадь, в глубине которой виднелась каменная ограда парка,
утыканная бутылочными осколками. Десяток тощих, облезлых котов встретил
старушку нестройным лаем.
– Вот дураки-то, – сказал Цоппино. – Смотри, какую я с ними сейчас
сыграю шутку.
И едва тетушка Панноккья, развернув свой сверток, выложила объедки на
землю, Цоппино врезался в самую гущу котов и завопил что было мочи: “Мяу!”
Кот, который мяукает, а не лает! Для здешних котов это было как гром
среди бела дня. Открыв рот от удивления, они так и замерли на месте,
словно статуй. А Цоппино ухватил зубами две тресковые головы и селедочный
хвост, в два прыжка перемахнул через ограду парка и скрылся в кустах.
Джельсомино осмотрелся. Его тоже подмывало перебраться через ограду, и
он, пожалуй, так бы и сделал, если б тетушка Панноккья не посматривала на
него с подозрением.
“Чего доброго, еще поднимет тревогу”, – подумал Джельсомино и, сделав
вид, будто он просто идет своей дорогой, свернул на другую улицу.
Коты тем временем пришли в себя от изумления и теперь с лаем дергали за
подол тетушку Панноккью. Она, по правде говоря, была поражена еще больше,
чем коты. Потом тетушка вздохнула, раздала котам оставшиеся объедки,
бросила последний взгляд на ограду, за которой скрылся Цоппино, и
отправилась домой.
А Джельсомино, едва завернул за угол, сразу же нашел долгожданную
фальшивую монету. Он купил себе хлеба и сыру, или, как говорили в тех
краях, “пузырек чернил и ломоть ластика”.
Быстро спускалась ночь. Джельсомино очень устал, и ему хотелось спать.
Увидев поблизости какую-то незапертую дверь, он проскользнул в нее, попал
в какой-то сарай и тут же заснул крепким сном на куче угля.
дальше >>>
Глава четвертая, в которой вы найдете краткое, но весьма полное описание Страны Лгунов
– Да будет тебе известно, – начал Цоппино…
Но я немного сокращу рассказ котенка, чтобы не отнимать у вас лишнего времени, и вы узнаете только самое главное.
Итак, задолго до того, как Джельсомино попал в эту страну, там появился хитрый и жестокий пират по прозвищу Джакомоне, что значит Большущий Джакомо. Он был до того огромен и толст, что носил свое тяжелое имя безо всякого труда. Но был он уже немолод и потому стал подумывать о том, как бы поспокойнее провести старость.
«Молодость прошла, и бороздить моря мне уже надоело, – решил он. – Брошу-ка я свое старое ремесло да поселюсь на каком-нибудь островке. И уж, конечно, не один, а вместе со своими пиратами. Я произведу их в мажордомы, сделаю лакеями, конюхами и управляющими, и они не будут в обиде на своего атамана».
Сказано – сделано. И пират стал подыскивать подходящий остров. Но все они были слишком малы для него. А если остров устраивал самого Джакомоне, то не нравился кому-нибудь из его шайки. Одному пирату непременно нужна была быстрая река, чтобы ловить в ней форель, другой хотел, чтобы на острове был кинотеатр, третий не мог обойтись без банка, где можно было бы получать проценты с пиратских сбережений.
– А почему бы нам не поискать что-нибудь получше острова? – сказали пираты.
Дело кончилось тем, что они захватили целую страну с большим городом, в котором были и банки, и кинотеатры, и целый десяток речушек, где можно было удить форель и кататься по воскресеньям на лодке. И в этом нет ничего удивительного – то и дело случается, что какая-нибудь пиратская банда захватывает ту или иную маленькую страну.
Завладев государством, Джакомоне решил назвать себя королем Джакомоне Первым, а своим приближенным он присвоил титулы адмиралов, камергеров и начальников пожарных команд.
Разумеется, Джакомоне тут же издал приказ, которым повелевал именовать себя «ваше величество», а каждому, кто ослушается, отрезать язык. И чтобы никому не приходило в голову говорить о нем правду, он приказал своим министрам составить новый словарь.
– Нужно поменять местами все слова! – пояснил он. – Например, слово «пират» будет означать «честный человек». Если кто-нибудь назовет меня пиратом, он попросту скажет на новом языке, что я честный малый!
– Клянемся всеми китами, на глазах у которых мы шли на абордаж, шикарная мысль! – с восхищением воскликнули пираты-министры. – Прямо хоть вставляй ее в рамку и вешай на стену!
– Значит, понятно? – продолжал Джакомоне. – Тогда пойдем дальше. Измените названия всех предметов, имена людей и животных. Для начала пусть люди вместо доброго утра желают друг другу спокойной ночи. Таким образом, мои верные подданные будут каждый свой день начинать со лжи. Ну и, само собой разумеется, ложась спать, надо будет пожелать друг другу приятного аппетита…
– Великолепно! – воскликнул один из министров. – Ведь для того, чтобы сказать кому-нибудь: «Как вы прекрасно выглядите!», нужно будет произнести: «До чего же у вас мерзкая рожа!»
Когда отпечатали новый словарь и обнародовали «Закон об обязательной лжи», началась невероятная путаница.
На первых порах люди то и дело ошибались. Они шли, например, за хлебом в булочную, забывая, что там теперь продают тетради и карандаши и что хлеб нужно покупать в магазине канцелярских товаров. Или же шел человек гулять в городской парк, смотрел на цветы и радовался:
– Какие чудесные розы!
В ту же минуту из-за кустов выскакивал стражник короля Джакомоне, держа наготове наручники:
– Ай-ай-ай! Как это вы додумались назвать морковку розой? Вы нарушили главный закон страны!
– Прошу прощения, – растерянно бормотал несчастный и поспешно принимался расхваливать все остальные цветы.
– Какая восхитительная крапива! – говорил он, указывая на фиалки.
– Бросьте заговаривать мне зубы!… Проштрафились – так посидите немного в тюрьме, там вас научат лгать по всем правилам!
А что началось в школах – это и описать невозможно.
Джакомоне велел поменять местами все цифры в таблице умножения. Чтобы произвести умножение, надо было делить, чтобы складывать, надо было вычитать. Сами учителя не могли больше решить ни одной задачи, и для всех лодырей наступило сущее раздолье: чем больше они делали ошибок, тем лучше получали отметку.
А сочинения? Можете себе представить, какие получались у ребят сочинения, если все слова перепутались! Вот, например, сочинение на тему «Летний день». Его написал ученик, которого потом наградили фальшивой золотой медалью.
«Вчера шел дождь. Как приятно гулять под проливным дождем, который льет, словно из ведра! Наконец-то люди смогут оставить дома свои плащи и зонтики и гулять без пиджаков! Я не люблю, когда светит солнце, – приходится сидеть дома, иначе промокнешь, и целую ночь напролет приходится смотреть, как струи дождя заливают черепицы дверей».
Чтобы как следует оценить эту работу, надобно знать, что выражение «черепицы дверей» означало на новом языке «оконные стекла».
Словом, вы уже поняли, о чем идет речь. В Стране Лгунов даже животным пришлось научиться лгать – собаки мяукали, кошки лаяли, лошади мычали, а льва, что сидел в клетке в зоопарке, заставили пищать, потому что рычать теперь должны были мыши.
Только рыбам да птицам не было никакого дела до законов короля Джакомоне. Ведь рыбы и так всю жизнь молчат, и никто не может заставить их лгать, а птицы летают по воздуху, и королевской страже их не поймать. И птицы продолжали теть, как ни в чем не бывало, каждая своим голосом. Люди часто с грустью смотрели на них: «Счастливые! Их-то никто не может оштрафовать или посадить в тюрьму…»
Слушая рассказ котенка, Джельсомино совсем пал духом. «Как же я стану жить в этой стране? – размышлял он. – Если я своим громким голосом нечаянно окажу правду, меня услышит сразу вся полиция короля Джакомоне. А голосу не прикажешь, того и гляди у меня не хватит сил сдерживать его…»
– Ну вот, – закончил свой рассказ Цоппино, – теперь ты все знаешь. Давай поговорим о другом: я хочу есть.
– Я тоже… Только я чуть не забыл об этом.
– Голод – это единственное, о чем невозможно забыть. Голод не проходит со временем, наоборот – чем ‘больше проходит времени, тем сильнее голод напоминает о себе. Но сейчас мы что-нибудь придумаем. Только сначала я хочу попрощаться с этой стенкой, которая так долго держала меня в плену.
И своей красной меловой лапкой он написал на самой середине того отпечатка, который оставил на стене:
– Бросьте заговаривать мне зубы!… Проштрафились – так посидите немного в тюрьме, там вас научат лгать по всем правилам!
А что началось в школах – это и описать невозможно.
Джакомоне велел поменять местами все цифры в таблице умножения. Чтобы произвести умножение, надо было делить, чтобы складывать, надо было вычитать. Сами учителя не могли больше решить ни одной задачи, и для всех лодырей наступило сущее раздолье: чем больше они делали ошибок, тем лучше получали отметку.
А сочинения? Можете себе представить, какие получались у ребят сочинения, если все слова перепутались! Вот, например, сочинение на тему «Летний день». Его написал ученик, которого потом наградили фальшивой золотой медалью.
«Вчера шел дождь. Как приятно гулять под проливным дождем, который льет, словно из ведра! Наконец-то люди смогут оставить дома свои плащи и зонтики и гулять без пиджаков! Я не люблю, когда светит солнце, – приходится сидеть дома, иначе промокнешь, и целую ночь напролет приходится смотреть, как струи дождя заливают черепицы дверей».
Чтобы как следует оценить эту работу, надобно знать, что выражение «черепицы дверей» означало на новом языке «оконные стекла».
– Да будет тебе известно, – начал Цоппино…
Но я немного сокращу рассказ котенка, чтобы не отнимать у вас лишнего времени, и вы узнаете только самое главное.
Итак, задолго до того, как Джельсомино попал в эту страну, там появился хитрый и жестокий пират по прозвищу Джакомоне, что значит Большущий Джакомо. Он был до того огромен и толст, что носил свое тяжелое имя безо всякого труда. Но был он уже немолод и потому стал подумывать о том, как бы поспокойнее провести старость.
«Молодость прошла, и бороздить моря мне уже надоело, – решил он. – Брошу-ка я свое старое ремесло да поселюсь на каком-нибудь островке. И уж, конечно, не один, а вместе со своими пиратами. Я произведу их в мажордомы, сделаю лакеями, конюхами и управляющими, и они не будут в обиде на своего атамана».
Сказано – сделано. И пират стал подыскивать подходящий остров. Но все они были слишком малы для него. А если остров устраивал самого Джакомоне, то не нравился кому-нибудь из его шайки. Одному пирату непременно нужна была быстрая река, чтобы ловить в ней форель, другой хотел, чтобы на острове был кинотеатр, третий не мог обойтись без банка, где можно было бы получать проценты с пиратских сбережений.
– А почему бы нам не поискать что-нибудь получше острова? – сказали пираты.
Дело кончилось тем, что они захватили целую страну с большим городом, в котором были и банки, и кинотеатры, и целый десяток речушек, где можно было удить форель и кататься по воскресеньям на лодке. И в этом нет ничего удивительного – то и дело случается, что какая-нибудь пиратская банда захватывает ту или иную маленькую страну.
Завладев государством, Джакомоне решил назвать себя королем Джакомоне Первым, а своим приближенным он присвоил титулы адмиралов, камергеров и начальников пожарных команд.
Разумеется, Джакомоне тут же издал приказ, которым повелевал именовать себя «ваше величество», а каждому, кто ослушается, отрезать язык. И чтобы никому не приходило в голову говорить о нем правду, он приказал своим министрам составить новый словарь.
– Нужно поменять местами все слова! – пояснил он. – Например, слово «пират» будет означать «честный человек». Если кто-нибудь назовет меня пиратом, он попросту скажет на новом языке, что я честный малый!
– Клянемся всеми китами, на глазах у которых мы шли на абордаж, шикарная мысль! – с восхищением воскликнули пираты-министры. – Прямо хоть вставляй ее в рамку и вешай на стену!
– Значит, понятно? – продолжал Джакомоне. – Тогда пойдем дальше. Измените названия всех предметов, имена людей и животных. Для начала пусть люди вместо доброго утра желают друг другу спокойной ночи. Таким образом, мои верные подданные будут каждый свой день начинать со лжи. Ну и, само собой разумеется, ложась спать, надо будет пожелать друг другу приятного аппетита…
– Великолепно! – воскликнул один из министров. – Ведь для того, чтобы сказать кому-нибудь: «Как вы прекрасно выглядите!», нужно будет произнести: «До чего же у вас мерзкая рожа!»
Когда отпечатали новый словарь и обнародовали «Закон об обязательной лжи», началась невероятная путаница.
На первых порах люди то и дело ошибались. Они шли, например, за хлебом в булочную, забывая, что там теперь продают тетради и карандаши и что хлеб нужно покупать в магазине канцелярских товаров. Или же шел человек гулять в городской парк, смотрел на цветы и радовался:
– Какие чудесные розы!
В ту же минуту из-за кустов выскакивал стражник короля Джакомоне, держа наготове наручники:
– Ай-ай-ай! Как это вы додумались назвать морковку розой? Вы нарушили главный закон страны!
– Прошу прощения, – растерянно бормотал несчастный и поспешно принимался расхваливать все остальные цветы.
– Какая восхитительная крапива! – говорил он, указывая на фиалки.
– Бросьте заговаривать мне зубы!… Проштрафились – так посидите немного в тюрьме, там вас научат лгать по всем правилам!
А что началось в школах – это и описать невозможно.
Джакомоне велел поменять местами все цифры в таблице умножения. Чтобы произвести умножение, надо было делить, чтобы складывать, надо было вычитать. Сами учителя не могли больше решить ни одной задачи, и для всех лодырей наступило сущее раздолье: чем больше они делали ошибок, тем лучше получали отметку.
А сочинения? Можете себе представить, какие получались у ребят сочинения, если все слова перепутались! Вот, например, сочинение на тему «Летний день». Его написал ученик, которого потом наградили фальшивой золотой медалью.
«Вчера шел дождь. Как приятно гулять под проливным дождем, который льет, словно из ведра! Наконец-то люди смогут оставить дома свои плащи и зонтики и гулять без пиджаков! Я не люблю, когда светит солнце, – приходится сидеть дома, иначе промокнешь, и целую ночь напролет приходится смотреть, как струи дождя заливают черепицы дверей».
Чтобы как следует оценить эту работу, надобно знать, что выражение «черепицы дверей» означало на новом языке «оконные стекла».
Словом, вы уже поняли, о чем идет речь. В Стране Лгунов даже животным пришлось научиться лгать – собаки мяукали, кошки лаяли, лошади мычали, а льва, что сидел в клетке в зоопарке, заставили пищать, потому что рычать теперь должны были мыши.
Только рыбам да птицам не было никакого дела до законов короля Джакомоне. Ведь рыбы и так всю жизнь молчат, и никто не может заставить их лгать, а птицы летают по воздуху, и королевской страже их не поймать. И птицы продолжали теть, как ни в чем не бывало, каждая своим голосом. Люди часто с грустью смотрели на них: «Счастливые! Их-то никто не может оштрафовать или посадить в тюрьму…»
Слушая рассказ котенка, Джельсомино совсем пал духом. «Как же я стану жить в этой стране? – размышлял он. – Если я своим громким голосом нечаянно окажу правду, меня услышит сразу вся полиция короля Джакомоне. А голосу не прикажешь, того и гляди у меня не хватит сил сдерживать его…»
– Ну вот, – закончил свой рассказ Цоппино, – теперь ты все знаешь. Давай поговорим о другом: я хочу есть.
– Я тоже… Только я чуть не забыл об этом.
– Голод – это единственное, о чем невозможно забыть. Голод не проходит со временем, наоборот – чем ‘больше проходит времени, тем сильнее голод напоминает о себе. Но сейчас мы что-нибудь придумаем. Только сначала я хочу попрощаться с этой стенкой, которая так долго держала меня в плену.
И своей красной меловой лапкой он написал на самой середине того отпечатка, который оставил на стене:
Ну и, само собой разумеется, ложась спать, надо будет пожелать друг другу приятного аппетита…
– Великолепно! – воскликнул один из министров. – Ведь для того, чтобы сказать кому-нибудь: «Как вы прекрасно выглядите!», нужно будет произнести: «До чего же у вас мерзкая рожа!»
Когда отпечатали новый словарь и обнародовали «Закон об обязательной лжи», началась невероятная путаница.
На первых порах люди то и дело ошибались. Они шли, например, за хлебом в булочную, забывая, что там теперь продают тетради и карандаши и что хлеб нужно покупать в магазине канцелярских товаров. Или же шел человек гулять в городской парк, смотрел на цветы и радовался:
– Какие чудесные розы!
В ту же минуту из-за кустов выскакивал стражник короля Джакомоне, держа наготове наручники:
– Ай-ай-ай! Как это вы додумались назвать морковку розой? Вы нарушили главный закон страны!
– Прошу прощения, – растерянно бормотал несчастный и поспешно принимался расхваливать все остальные цветы.
– Какая восхитительная крапива! – говорил он, указывая на фиалки.
– Бросьте заговаривать мне зубы!… Проштрафились – так посидите немного в тюрьме, там вас научат лгать по всем правилам!
А что началось в школах – это и описать невозможно.
Джакомоне велел поменять местами все цифры в таблице умножения. Чтобы произвести умножение, надо было делить, чтобы складывать, надо было вычитать. Сами учителя не могли больше решить ни одной задачи, и для всех лодырей наступило сущее раздолье: чем больше они делали ошибок, тем лучше получали отметку.
А сочинения? Можете себе представить, какие получались у ребят сочинения, если все слова перепутались! Вот, например, сочинение на тему «Летний день». Его написал ученик, которого потом наградили фальшивой золотой медалью.
«Вчера шел дождь. Как приятно гулять под проливным дождем, который льет, словно из ведра! Наконец-то люди смогут оставить дома свои плащи и зонтики и гулять без пиджаков! Я не люблю, когда светит солнце, – приходится сидеть дома, иначе промокнешь, и целую ночь напролет приходится смотреть, как струи дождя заливают черепицы дверей».
Чтобы как следует оценить эту работу, надобно знать, что выражение «черепицы дверей» означало на новом языке «оконные стекла».
Словом, вы уже поняли, о чем идет речь. В Стране Лгунов даже животным пришлось научиться лгать – собаки мяукали, кошки лаяли, лошади мычали, а льва, что сидел в клетке в зоопарке, заставили пищать, потому что рычать теперь должны были мыши.
Только рыбам да птицам не было никакого дела до законов короля Джакомоне. Ведь рыбы и так всю жизнь молчат, и никто не может заставить их лгать, а птицы летают по воздуху, и королевской страже их не поймать. И птицы продолжали теть, как ни в чем не бывало, каждая своим голосом. Люди часто с грустью смотрели на них: «Счастливые! Их-то никто не может оштрафовать или посадить в тюрьму…»
Слушая рассказ котенка, Джельсомино совсем пал духом. «Как же я стану жить в этой стране? – размышлял он. – Если я своим громким голосом нечаянно окажу правду, меня услышит сразу вся полиция короля Джакомоне. А голосу не прикажешь, того и гляди у меня не хватит сил сдерживать его…»
– Ну вот, – закончил свой рассказ Цоппино, – теперь ты все знаешь. Давай поговорим о другом: я хочу есть.
– Я тоже… Только я чуть не забыл об этом.
– Голод – это единственное, о чем невозможно забыть. Голод не проходит со временем, наоборот – чем ‘больше проходит времени, тем сильнее голод напоминает о себе. Но сейчас мы что-нибудь придумаем. Только сначала я хочу попрощаться с этой стенкой, которая так долго держала меня в плену.
Пока Джельсомино спит, не подозревая, что, еще не проснувшись, уже станет героем нового приключения, о котором речь впереди, мы с вами отправимся по следам трех красных лапок котенка Цоппино. Тресковые головы и селедочный хвост показались ему восхитительными. Ведь он поел впервые в жизни! Потому что пока он был на стене, ему не приходилось испытывать голод.
«Жаль, что здесь нет Джельсомино! – подумал котенок. – Он спел бы Джакомоне серенаду и перебил бы ему все стекла».
Взглянув наверх, он увидел, что несколько окон во дворце еще освещены.
«Наверное, король Джакомоне ложится спать, – подумал Цоппино. – Не упустить бы это зрелище!»
И он с поистине кошачьей ловкостью вскарабкался по стене на последний этаж дворца и прильнул к окну огромного зала, который находился перед спальней его величества.
Двумя нескончаемыми рядами стояли лакеи, слуги, придворные, камергеры, адмиралы, министры и разные другие важные господа. И все они низко кланялись проходящему Джакомоне. А он был огромный, толстый и страшно уродливый. Однако у него были очень красивые оранжево-огненные волосы – длинные, вьющиеся – и фиолетовая ночная рубашка с вышитым на груди королевским именем.
Низко кланяясь королю, придворные почтительно говорили:
– Доброе утро, ваше величество! Приятного аппетита, ваше величество!
Иногда Джакомоне останавливался и сладко зевал. В ту же минуту один из придворных прикрывал ему рот рукой. Зевнув, король двигался дальше и бормотал:
– Сегодня утром мне совсем не хочется спать. Я чувствую себя свеженьким, как огурчик…
Разумеется, все это означало совсем обратное. Привыкнув, что все вокруг него лгут, король и сам стал врать направо и налево, и сам же первый верил своим словам.
– У вашего величества сегодня невероятно мерзкая рожа! – с поклоном заметил один из придворных.
Джакомоне метнул на него яростный взгляд, но вовремя спохватился. Ведь эти слова надо было понимать иначе: «Как вы прекрасно выглядите!» Поэтому он милостиво улыбнулся, еще раз зевнул, жестом приветствовал придворных и, подобрав подол своей фиолетовой ночной рубашки, проследовал в
спальню.
Цоппино решил продолжить свои наблюдения и перешел к другому окну.
Как только его величество остался один, он устремился к зеркалу и стал расчесывать золотым гребнем свою великолепную оранжевую шевелюру.
«Ишь как он заботится о своих волосах! – мелькнуло у Цоппино. – Впрочем, не зря, они и в самом деле очень хороши. Только одно мне непонятно – как мог человек с такими волосами стать пиратом. Ему бы следовало стать художником или музыкантом…»
А Джакомоне между тем положил гребешок, осторожно взял свою прическу за пряди у висков и… спокойно снял ее с головы! Даже индеец не смог бы лучше оскальпировать своих непрошеных гостей.
– Парик! – изумился Цоппино.
Да, роскошная оранжевая шевелюра легко снималась и надевалась. И под ней король Джакомоне прятал свою противную розовую, покрытую шишками лысину. Джакомоне с грустью посмотрел на себя в зеркало, потом открыл шкаф и… Цоппино так и замер от удивления. В шкафу хранилась целая коллекция самых разнообразных париков. Тут были парики с белокурыми, голубыми, черными, зелеными волосами, причесанными на самый различный манер. Джакомоне на людях всегда показывался только в оранжевом парике, но перед сном, оставшись один, он любил менять парики, чтобы хоть в этом найти утешение и забыть о своей лысине. Ему нечего было стыдиться, что у него выпали все волосы. Это случается у многих людей, достигших пожилого возраста. Но так уж глуп был король Джакомоне – он приходил в отчаяние при виде своей головы, лишенной растительности.
На глазах Цоппино его величество примерил один за другим с полсотни париков. Он прохаживался перед зеркалом, любуясь собой и анфас и в профиль, и с помощью маленького зеркальца разглядывая свой затылок, будто артист перед выходом на сцену. Наконец он облюбовал маленький фиолетовый паричок, под цвет своей ночной рубашки. Напялив его на свою плешь, он улегся в постель и погасил свет.
Цоппино еще с полчасика провел на подоконнике, заглядывая в окна. Конечно, это неприлично – если уж подслушивать у дверей некрасиво, то заглядывать в окна тоже неприлично. Впрочем, вас это не касается, ведь вы не кошки и не акробаты, чтобы лазать по стенам…
Особенно понравился Цоппино один камергер, который, прежде чем улечься спать, скинул с себя свой придворный костюм, расшвырял по углам кружева, ордена и украшения, а потом надел – угадайте, что? – свою старую пиратскую одежду: штаны до колен, клетчатую куртку и черную повязку на правый глаз. В таком виде старый пират забрался не в постель, а на самый верх балдахина, возвышавшегося над кроватью. Должно быть, он истосковался по бочке на верху грот-мачты пиратского судна, сидя в которой он выискивал добычу. Потом он зажег грошовую трубку и стал жадно вдыхать вонючий дым, от запаха которого Цоппино едва не закашлялся.
«Подумать только, – сказал себе наш наблюдатель, – до чего же сильна правда!… Даже старый пират любит свою настоящую одежду…»
Цоппино решил, что было бы неразумно ночевать прямо в парке, рискуя угодить в лапы часовых. Поэтому он снова перескочил через ограду и оказался на главной площади города, на той самой, где обычно собирался народ, чтобы послушать речи короля Джакомоне. Цоппино стал поглядывать по сторонам в поисках пристанища, как вдруг почувствовал, что у него зачесалась передняя лапка.
«Странно, – пробормотал он, – значит, у его величества водятся блохи… Или, может, у того старого пирата?…».
Цоппино осмотрел лапку, но не нашел ни одной. Но дело было вовсе не в блохе: лапка-то чесалась не снаружи, а внутри.
«Наверное, – заключил он, – я должен написать что-нибудь на стене. Помню, вчера вечером, когда я благодаря Джельсомино соскочил со стены, моя лапка чесалась точно так же. Оставлю-ка я этому королю лгунов небольшое послание!»
Он осторожно подкрался к королевскому дворцу и посмотрел на стражников. Как и следовало ожидать, стражники в этом королевстве шиворот-навыворот крепко спали и храпели, обнимая швабры вместо ружей. Время от времени начальник охраны обходил посты и проверял, не проснулся ли кто-нибудь из них.
«Вот и хорошо», – обрадовался Цоппино. И своей красной меловой лапкой он написал на стене королевского дворца, у самых главных ворот:
КОРОЛЬ ДЖАКОМОНЕ НОСИТ ПАРИК!
«Эта надпись здесь как раз на месте! – сказал он себе, полюбовавшись на свою работу. – Пожалуй, стоит написать то же самое и по другую сторону ворот».
Через четверть часа, исписав все стены, он устал, точно школьник, который переписывал заданный ему в наказание за ошибки урок.
– Ну, а теперь можно и соснуть!
На самой середине площади возвышалась мраморная колонна, украшенная статуями, прославляющими подвиги короля Джакомоне. Только все это была чистая неправда. Потому что король Джакомоне никогда никаких подвигов не совершал. Тем не менее тут можно было видеть, как Джакомоне раздает беднякам свои сокровища, как обращает в бегство своих врагов, как изобретает зонтик, чтобы укрыть от дождя своих подданных.
На вершине этой колонны было достаточно места, чтобы котенок, у которого и лап-то всего три, мог провести ночь, не опасаясь, что его застигнут врасплох. Цепляясь за статуи, Цоппино вскарабкался на самый верх, улегся там, обмотал свой хвост вокруг громоотвода, чтобы не свалиться ночью вниз, и заснул раньше, чем успел закрыть глаза.
получали отметку.
А сочинения? Можете себе представить, какие получались у ребят
сочинения, если все слова перепутались! Вот, например, сочинение на тему
“Летний день”. Его написал ученик, которого потом наградили фальшивой
золотой медалью.
“Вчера шел дождь. Как приятно гулять под проливным дождем, который
льет, словно из ведра! Наконец-то люди смогут оставить дома свои плащи и
зонтики и гулять без пиджаков! Я не люблю, когда светит солнце, –
приходится сидеть дома, иначе промокнешь, и целую ночь напролет приходится
смотреть, как струи дождя заливают черепицы дверей”.
Чтобы как следует оценить эту работу, надобно знать, что выражение
“черепицы дверей” означало на новом языке “оконные стекла”.
Словом, вы уже поняли, о чем идет речь. В Стране Лгунов даже животным
пришлось научиться лгать – собаки мяукали, кошки лаяли, лошади мычали, а
льва, что сидел в клетке в зоопарке, заставили пищать, потому что рычать
теперь должны были мыши.
Только рыбам да птицам не было никакого дела до законов короля
Джакомоне. Ведь рыбы и так всю жизнь молчат, и никто не может заставить их
лгать, а птицы летают по воздуху, и королевской страже их не поймать. И
птицы продолжали петь, как ни в чем не бывало, каждая своим голосом. Люди
часто с грустью смотрели на них: “Счастливые! Их-то никто не может
оштрафовать или посадить в тюрьму…”
Слушая рассказ котенка, Джельсомино совсем пал духом. “Как же я стану
жить в этой стране? – размышлял он. – Если я своим громким голосом
нечаянно скажу правду, меня услышит сразу вся полиция короля Джакомоне. А
– Да будет тебе известно, – начал Цоппино…
Но я немного сокращу рассказ котенка, чтобы не отнимать у вас лишнего времени, и вы узнаете только самое главное.
Итак, задолго до того, как Джельсомино попал в эту страну, там появился хитрый и жестокий пират по прозвищу Джакомоне, что значит Большущий Джакомо. Он был до того огромен и толст, что носил свое тяжелое имя безо всякого труда. Но был он уже немолод и потому стал подумывать о том, как бы поспокойнее провести старость.
«Молодость прошла, и бороздить моря мне уже надоело, – решил он. – Брошу-ка я свое старое ремесло да поселюсь на каком-нибудь островке. И уж, конечно, не один, а вместе со своими пиратами. Я произведу их в мажордомы, сделаю лакеями, конюхами и управляющими, и они не будут в обиде на своего атамана».
Сказано – сделано. И пират стал подыскивать подходящий остров. Но все они были слишком малы для него. А если остров устраивал самого Джакомоне, то не нравился кому-нибудь из его шайки. Одному пирату непременно нужна была быстрая река, чтобы ловить в ней форель, другой хотел, чтобы на острове был кинотеатр, третий не мог обойтись без банка, где можно было бы получать проценты с пиратских сбережений.
– А почему бы нам не поискать что-нибудь получше острова? – сказали пираты.
Дело кончилось тем, что они захватили целую страну с большим городом, в котором были и банки, и кинотеатры, и целый десяток речушек, где можно было удить форель и кататься по воскресеньям на лодке. И в этом нет ничего удивительного – то и дело случается, что какая-нибудь пиратская банда захватывает ту или иную маленькую страну.
Завладев государством, Джакомоне решил назвать себя королем Джакомоне Первым, а своим приближенным он присвоил титулы адмиралов, камергеров и начальников пожарных команд.
Разумеется, Джакомоне тут же издал приказ, которым повелевал именовать себя «ваше величество», а каждому, кто ослушается, отрезать язык. И чтобы никому не приходило в голову говорить о нем правду, он приказал своим министрам составить новый словарь.
– Нужно поменять местами все слова! – пояснил он. – Например, слово «пират» будет означать «честный человек». Если кто-нибудь назовет меня пиратом, он попросту скажет на новом языке, что я честный малый!
– Клянемся всеми китами, на глазах у которых мы шли на абордаж, шикарная мысль! – с восхищением воскликнули пираты-министры. – Прямо хоть вставляй ее в рамку и вешай на стену!
– Значит, понятно? – продолжал Джакомоне. – Тогда пойдем дальше. Измените названия всех предметов, имена людей и животных. Для начала пусть люди вместо доброго утра желают друг другу спокойной ночи. Таким образом, мои верные подданные будут каждый свой день начинать со лжи. Ну и, само собой разумеется, ложась спать, надо будет пожелать друг другу приятного аппетита…
– Великолепно! – воскликнул один из министров. – Ведь для того, чтобы сказать кому-нибудь: «Как вы прекрасно выглядите!», нужно будет произнести: «До чего же у вас мерзкая рожа!»
Когда отпечатали новый словарь и обнародовали «Закон об обязательной лжи», началась невероятная путаница.
На первых порах люди то и дело ошибались. Они шли, например, за хлебом в булочную, забывая, что там теперь продают тетради и карандаши и что хлеб нужно покупать в магазине канцелярских товаров. Или же шел человек гулять в городской парк, смотрел на цветы и радовался:
– Какие чудесные розы!
В ту же минуту из-за кустов выскакивал стражник короля Джакомоне, держа наготове наручники:
– Ай-ай-ай! Как это вы додумались назвать морковку розой? Вы нарушили главный закон страны!
– Прошу прощения, – растерянно бормотал несчастный и поспешно принимался расхваливать все остальные цветы.
– Какая восхитительная крапива! – говорил он, указывая на фиалки.
– Бросьте заговаривать мне зубы!… Проштрафились – так посидите немного в тюрьме, там вас научат лгать по всем правилам!
А что началось в школах – это и описать невозможно.
Джакомоне велел поменять местами все цифры в таблице умножения. Чтобы произвести умножение, надо было делить, чтобы складывать, надо было вычитать. Сами учителя не могли больше решить ни одной задачи, и для всех лодырей наступило сущее раздолье: чем больше они делали ошибок, тем лучше получали отметку.
А сочинения? Можете себе представить, какие получались у ребят сочинения, если все слова перепутались! Вот, например, сочинение на тему «Летний день». Его написал ученик, которого потом наградили фальшивой золотой медалью.
«Вчера шел дождь. Как приятно гулять под проливным дождем, который льет, словно из ведра! Наконец-то люди смогут оставить дома свои плащи и зонтики и гулять без пиджаков! Я не люблю, когда светит солнце, – приходится сидеть дома, иначе промокнешь, и целую ночь напролет приходится смотреть, как струи дождя заливают черепицы дверей».
Чтобы как следует оценить эту работу, надобно знать, что выражение «черепицы дверей» означало на новом языке «оконные стекла».
Словом, вы уже поняли, о чем идет речь. В Стране Лгунов даже животным пришлось научиться лгать – собаки мяукали, кошки лаяли, лошади мычали, а льва, что сидел в клетке в зоопарке, заставили пищать, потому что рычать теперь должны были мыши.
Только рыбам да птицам не было никакого дела до законов короля Джакомоне. Ведь рыбы и так всю жизнь молчат, и никто не может заставить их лгать, а птицы летают по воздуху, и королевской страже их не поймать. И птицы продолжали теть, как ни в чем не бывало, каждая своим голосом. Люди часто с грустью смотрели на них: «Счастливые! Их-то никто не может оштрафовать или посадить в тюрьму…»
Слушая рассказ котенка, Джельсомино совсем пал духом. «Как же я стану жить в этой стране? – размышлял он. – Если я своим громким голосом нечаянно окажу правду, меня услышит сразу вся полиция короля Джакомоне. А голосу не прикажешь, того и гляди у меня не хватит сил сдерживать его…»
– Ну вот, – закончил свой рассказ Цоппино, – теперь ты все знаешь. Давай поговорим о другом: я хочу есть.
– Я тоже… Только я чуть не забыл об этом.
– Голод – это единственное, о чем невозможно забыть. Голод не проходит со временем, наоборот – чем ‘больше проходит времени, тем сильнее голод напоминает о себе. Но сейчас мы что-нибудь придумаем. Только сначала я хочу попрощаться с этой стенкой, которая так долго держала меня в плену.
И своей красной меловой лапкой он написал на самой середине того отпечатка, который оставил на стене:
МЯУ! ДА ЗДРАВСТВУЕТ СВОБОДА!
Раздобыть еду оказалось делом нелегким. Все время, пока они бродили по городу, Джельсомино смотрел в землю, надеясь набрести на фальшивую монету. А Цоппино – тот, напротив, смотрел по сторонам, словно выискивая кого-то из знакомых.
– Вот она! – вдруг обрадовался он, указывая на пожилую женщину, которая торопливо шла по панели, сжимая в руке какой-то сверток.
– Кто это?
– Тетушка Панноккья, покровительница котов. Каждый вечер она приносит кулек объедков для бездомных кошек, которые собираются возле королевского парка, Тетушка Панноккья – иначе говоря Кукуруза – была очень суровой на вид. Чуть не два метра ростом, длинная, тощая и прямая, как палка, она походила на тех старух, которые обычно метлой гоняют бездомных кошек. Но, по словам Цоппино, дело обстояло как раз наоборот.
Следуя за тетушкой Панноккьей, Джельсомино и его новый друг пришли на небольшую площадь, в глубине которой виднелась каменная ограда парка, утыканная бутылочными осколками. Десяток тощих, облезлых котов встретил старушку нестройным лаем. – Вот дураки-то, – сказал Цоппино. – Смотри, какую я с ними сейчас сыграю шутку.
И едва тетушка Панноккья, развернув свой сверток, выложила объедки на землю, Цоппино врезался в самую гущу котов и завопил что было мочи: «Мяу!» Кот, который мяукает, а не лает! Для здешних котов это было как гром среди бела дня. Открыв рот от удивления, они так и замерли на месте, словно статуи. А Цоппино ухватил зубами две тресковые головы и селедочный хвост, в два прыжка перемахнул через ограду парка и скрылся в кустах.
Джельсомино осмотрелся. Его тоже подмывало перебраться через ограду, и он, пожалуй, так бы и сделал, если б тетушка Панноккья не посматривала на него с подозрением.
«Чего доброго, еще поднимет тревогу», – подумал Джельсомино и, сделав вид, будто он просто идет сво ей дорогой, свернул на другую улицу.
Коты тем временем пришли в себя от изумления и теперь с лаем дергали за подол тетушку Панноккью. Она, по правде говоря, была поражена еще больше, чем коты. Потом тетушка вздохнула, раздала котам оставшиеся объедки, бросила последний взгляд на ограду, за которой скрылся Цоппино, и отправилась домой.
А Джельсомино, едва завернул за угол, сразу же нашел долгожданную фальшивую монету. Он купил себе хлеба и сыру, или, как говорили в тех краях, «пузырек чернил и ломоть ластика».
Быстро спускалась ночь. Джельсомино очень устал, и ему хотелось спать. Увидев поблизости какую-то незапертую дверь, он проскользнул в нее, топал в какой-то сарай и тут же заснул крепким сном на куче угля.
И тут Ромолетта, хохотавшая до слез, вдруг услышала, как самый маленький котенок робко мяукнул. Второй кот поддержал его, затем к ним присоединился третий кот. И вскоре уже все семеро котов тетушки Панноккьи замяукали, словно семь расстроенных скрипок, а Цоппино громче всех.
– Ну как?
– И в самом деле сладко!
– Слаще, чем молоко с сахаром!
– Тише! – вмешалась Ромолетта. – Еще разбудите тетушку Панноккью. Пойдем, Цоппино!
Но было уже поздно. Тетушка Панноккья проснулась и уже стояла в дверях кухни. Щелкнул выключатель, и все увидели счастливое, мокрое от слез лицо старой синьоры.
– Кисаньки вы мои! Наконец-то! Наконец-то замяукали!
Цоппино и Ромолетта были уже во дворе. А семеро котов сначала растерялись, не понимая, что означают два ручейка, текущие по щекам тетушки Панноккьи, а потом замяукали еще громче и один за другим выскочили на улицу.
Тетушка Панноккья, утирая слезы, вышла вслед за ними.
– Умницы! Вот умницы! – повторяла она в волнении.
И коты отвечали ей:
– Мяу!
Но был у этого редкостного спектакля еще один никому не видимый зритель, синьор Калимеро, хозяин дома. Чтобы получать с жильцов побольше денег, жадный синьор сдавал внаем весь дом до последней комнаты, а сам ютился на чердаке. Не раз Калимеро запрещал тетушке Панноккье держать в доме животных, но старая синьора, разумеется, не обращала на это никакого внимания.
– Я плачу за квартиру, – говорила она, – и плачу немало! Поэтому я могу приглашать к себе кого угодно!
Добрую часть своего времени синьор Калимеро проводил у окошечка на чердаке, подсматривая, что делают другие. Поэтому-то он и увидел в этот вечер котов, услышал, как они мяукают и как тетушка Пан-ноккья громко хвалит их за это, без конца повторяя:
– Вот умницы! Вот молодцы!
– Дожили! – возмутился Калимеро, потирая руки. – Вот зачем эта старая ведьма шатается по городу и подбирает бездомныx котов. Она учит их мяукать! На этот раз я покажу ей! А сообщу об этом кому следует!
Он закрыл окошечко, взял перо, бумагу, чернила и написал:
«Синьор главный министр! Происходят неслыханные вещи, подвергающие терпение горожан тяжелым испытаниям. Синьора тетушка Панноккья сделала то-то и то-то, и так далее и тому подобное».
И подписался: «Друг лжи».
Он вложил письмо в конверт и побежал опустить его в почтовый ящик.
А возвращаясь домой, он, словно на беду, увидел и Цоппино с Ромолеттой, которые проделывали то, за что тетушка Панноккья прочла бы им еще десяток глав из своей книги.
Цоппино, как вы уже знаете, время от времени испытывал невыносимый зуд в передней лапке, избавиться от которого он мог, лишь написав что-нибудь на стене. И в этот момент он как раз «лечил» свою лапку, а Ромолетта смотрела на него с завистью, потому что в кармане у нее не было ни кусочка мела. И никто из них не заметил Калимеро.
Он же, едва увидев их, сразу заподозрил что-то неладное. Он притаился в подворотне и смог таким образом безо всяких помех прочесть новое заявление Цоппино, которое гласило:
В ТОТ ДЕНЬ, КОГДА КОШКИ НАЧНУТ МЯУКАТЬ, КОРОЛЮ ДЖАКОМОНЕ НЕСДОБРОВАТЬ!
Не успели Цоппино и Ромолетта уйти, как Калимеро, потирая руки, побежал домой и настрочил министру еще одно письмо:
«Ваше превосходительство! Спешу донести вам, что авторы оскорбительных для нашего королевства настенных надписей живут у синьоры тетушки Панноккьи. Это ее племянница Ромолетта и одна из тех собак, которых она держит у себя, чтобы вопреки всем законам нашей страны обучить их мяуканью. Уверен, чтобы соблаговолите пожаловать мне обещанное вознаграждение в сто тысяч фальшивых талеров.
Калимеро Денежный Мешок».
Тем временем в соседнем переулке Цоппино озабоченно рассматривал свою лапку, которая опять заметно укоротилась.
– Нужно найти какой-нибудь другой способ письма, иначе у меня скоро останется только две лапки, – вздохнул он.
– Подожди-ка, – воскликнула Ромолетта, – как же я раньше не догадалась! Тут по соседству живет один художник. Его комнатка на чердаке никогда не закрывается на замок, потому что художник беден и не боится воров. Ты можешь пойти к нему и взять в долг какой-нибудь тюбик с краской или даже целую коробку. Пойдем, я покажу тебе дорогу, а потом вернусь домой, иначе тетушка Панноккья будет беспокоиться.
Глава восьмая, в которой знаменитый художник Бананито оставляет кисти и берется за нож
В тот вечер художнику Бананито, что означает маленький банан, никак не удавалось заснуть. Он сидел один-одинешенек у себя на чердаке, смотрел на свои картины и грустно думал: «Никуда-то они, к сожалению, не годятся. В них явно чего-то не хватает. И если б не это «что-то», они были бы просто великолепны. Но чего именно в них не хватает? Вот загвоздка…»
В этот момент в окне появился Цоппино – он только что проделал изрядный путь по крышам, рассчитывая войти в дом именно таким путем, чтобы не беспокоить хозяина.
«О, да мы еще не спим! – мяукнул он про себя. – Придется подождать. Художник о чем-то задумался – не буду мешать ему. А потом, когда он заснет, я возьму у него в долг немного красок, так тихо, что он даже
не заметит».
И он принялся разглядывать картины Бананито. То, что он увидел, необычайно поразило его.
«По-моему, – размышлял он, – на этих картинах что-то лишнее. Не будь здесь лишнего, это были бы вполне приличные картины. Но что же на них лишнее? Пожалуй, слишком много ног! У этой лошади, например, целых тринадцать! Подумать только – а у меня всего три… Кроме того, здесь слишком много носов: на том портрете, например, сразу три носа! Не завидую я этому синьору: если он схватит насморк, ему потребуется три носовых платка… Но художник, кажется, собирается что-то делать…»
Бананито действительно поднялся со скамейки. – Может быть, добавить зеленых тонов?… – размышлял он вслух. – Да, да именно зеленого здесь и не хватает!
Он взял тюбик, выдавил краску на палитру и принялся класть зеленые мазки на все картины. Он выкрасил в зеленый цвет и лошадиные ноги, и носы синьора на портрете, и даже глаза какой-то синьорины на другой картине, причем глаз у нее было целых шесть – по три на каждой стороне лица.
Потом Бананито отступил на несколько шагов и прищурился, чтобы лучше рассмотреть результаты своей работы.
– Нет, нет, – вздохнул он, – видимо, дело в чем-то другом. Картины, как были, так и остались плохими.
Цоппино, сидевший на подоконнике, не услышал этих слов, зато увидел, как Бананито грустно качает головой.
«Могу поклясться, что он недоволен, – решил Цоппино, – не хотел бы я оказаться на месте этой шестиглазой синьорины. Когда у нее ослабнет зрение, ей не хватит денег на очки…»
Бананито между тем взял тюбик с другой краской, выдавил ее на палитру и снова стал наносить мазки на свои картины, прыгая вокруг них, словно кузнечик.
– Желтого!… – бормотал он. – Готов держать пари, что здесь мало желтого!
«Вот беда! – подумал Цоппино. – Сейчас он устроит из своих картин яичницу…»
Но тут Бананито бросил на пол палитру и кисть, стал в ярости топтать их ногами и рвать на себе волосы.
«Если он и дальше будет продолжать в таком же духе, – мелькнуло у Цоппино, – то станет как две капли воды похож на короля Джакомоне. Наверное, надо успокоить его… А вдруг он обидится? Да и кому нужны кошачьи советы. К тому же, чтобы понять их, надо знать кошачий язык…»
Бананито наконец сжалился над своими волосами.
– Хватит, – решил он. – Возьму-ка я на кухне нож и изрежу все эти картины на мелкие кусочки. Видно, не родился я художником…
Кухней у Бананито назывался маленький столик, приютившийся в углу комнаты. На нем стояли спиртовка, старый котелок, сковородка, тарелка, лежали вилки, ложки и ножи. Столик стоял у самого окна, и Цоппино пришлось спрятаться за цветочный горшок, чтобы художник не увидел его. Но даже если б котенок не спрятался, Бананито все равно не заметил бы его, потому что в глазах у него стояли крупные, как орех, слезы.
Джельсомино в Стране Лгунов
Глава четвертая,
в которой вы найдете краткое, но весьма полное описание Страны Лгунов
– Да будет тебе известно, – начал Цоппино…
Но я немного сокращу рассказ котенка, чтобы не отнимать у вас лишнего
времени, и вы узнаете только самое главное.
Итак, задолго до того, как Джельсомино попал в эту страну, там появился
хитрый и жестокий пират по прозвищу Джакомоне, что значит Большущий
Джакомо. Он был до того огромен и толст, что носил свое тяжелое имя безо
всякого труда. Но был он уже немолод и потому стал подумывать о том, как
бы поспокойнее провести старость.
“Молодость прошла, и бороздить моря мне уже надоело, – решил он. –
Брошу-ка я свое старое ремесло да поселюсь на каком-нибудь островке. И уж,
конечно, не один, а вместе со своими пиратами. Я произведу их в мажордомы,
сделаю лакеями, конюхами и управляющими, и они не будут в обиде на своего
атамана”.
Сказано – сделано. И пират стал подыскивать подходящий остров. Но все
они были слишком малы для него. А если остров устраивал самого Джакомоне,
то не нравился кому-нибудь из его шайки. Одному пирату непременно нужна
была быстрая река, чтобы ловить в ней форель, другой хотел, чтобы на
острове был кинотеатр, третий не мог обойтись без банка, где можно было бы
получать проценты с пиратских сбережений.
– А почему бы нам не поискать что-нибудь получше острова? – сказали
пираты.
Дело кончилось тем, что они захватили целую страну с большим городом, в
котором были и банки, и кинотеатры, и целый десяток речушек, где можно
было удить форель и кататься по воскресеньям на лодке. И в этом нет ничего
удивительного – то и дело случается, что какая-нибудь пиратская банда
захватывает ту или иную маленькую страну.
Завладев государством, Джакомоне решил назвать себя королем Джакомоне
Первым, а своим приближенным он присвоил титулы адмиралов, камергеров и
начальников пожарных команд.
Разумеется, Джакомоне тут же издал приказ, которым повелевал именовать
себя “ваше величество”, а каждому, кто ослушается, отрезать язык. И чтобы
никому не приходило в голову говорить о нем правду, он приказал своим
министрам составить новый словарь.
– Нужно поменять местами все слова! – пояснил он. – Например, слово
“пират” будет означать “честный человек”. Если кто-нибудь назовет меня
пиратом, он попросту скажет на новом языке, что я честный малый!
– Клянемся всеми китами, на глазах у которых мы шли на абордаж,
шикарная мысль! – с восхищением воскликнули пираты-министры. – Прямо хоть
вставляй ее в рамку и вешай на стену!
– Значит, понятно? – продолжал Джакомоне. – Тогда пойдем дальше.
Измените названия всех предметов, имена людей и животных. Для начала пусть
люди вместо доброго утра желают друг другу спокойной ночи. Таким образом,
мои верные подданные будут каждый свой день начинать со лжи. Ну и, само
собой разумеется, ложась спать, надо будет пожелать друг другу приятного
аппетита…
– Великолепно! – воскликнул один из министров. – Ведь для того, чтобы
сказать кому-нибудь: “Как вы прекрасно выглядите!”, нужно будет
произнести: “До чего же у вас мерзкая рожа!”
Когда отпечатали новый словарь и обнародовали “Закон об обязательной
лжи”, началась невероятная путаница.
На первых порах люди то и дело ошибались. Они шли, например, за хлебом
в булочную, забывая, что там теперь продают тетради и карандаши и что хлеб
нужно покупать в магазине канцелярских товаров. Или же шел человек гулять
в городской парк, смотрел на цветы и радовался:
– Какие чудесные розы!
В ту же минуту из-за кустов выскакивал стражник короля Джакомоне, держа
наготове наручники:
– Ай-ай-ай! Как это вы додумались назвать морковку розой? Вы нарушили
главный закон страны!
– Прошу прощения, – растерянно бормотал несчастный и поспешно
принимался расхваливать все остальные цветы.
– Какая восхитительная крапива! – говорил он, указывая на фиалки.
– Бросьте заговаривать мне зубы!.. Проштрафились – так посидите немного
в тюрьме, там вас научат лгать по всем правилам!
А что началось в школах – это и описать невозможно.
Джакомоне велел поменять местами все цифры в таблице умножения. Чтобы
произвести умножение, надо было делить, чтобы складывать, надо было
вычитать. Сами учителя не могли больше решить ни одной задачи, и для всех
лодырей наступило сущее раздолье; чем больше они делали ошибок, тем лучше
получали отметку.
А сочинения? Можете себе представить, какие получались у ребят
сочинения, если все слова перепутались! Вот, например, сочинение на тему
“Летний день”. Его написал ученик, которого потом наградили фальшивой
золотой медалью.
“Вчера шел дождь. Как приятно гулять под проливным дождем, который
льет, словно из ведра! Наконец-то люди смогут оставить дома свои плащи и
зонтики и гулять без пиджаков! Я не люблю, когда светит солнце, –
приходится сидеть дома, иначе промокнешь, и целую ночь напролет приходится
смотреть, как струи дождя заливают черепицы дверей”.
Чтобы как следует оценить эту работу, надобно знать, что выражение
“черепицы дверей” означало на новом языке “оконные стекла”.
Словом, вы уже поняли, о чем идет речь. В Стране Лгунов даже животным
пришлось научиться лгать – собаки мяукали, кошки лаяли, лошади мычали, а
льва, что сидел в клетке в зоопарке, заставили пищать, потому что рычать
теперь должны были мыши.
Только рыбам да птицам не было никакого дела до законов короля
Джакомоне. Ведь рыбы и так всю жизнь молчат, и никто не может заставить их
лгать, а птицы летают по воздуху, и королевской страже их не поймать. И
птицы продолжали петь, как ни в чем не бывало, каждая своим голосом. Люди
часто с грустью смотрели на них: “Счастливые! Их-то никто не может
оштрафовать или посадить в тюрьму…”
Слушая рассказ котенка, Джельсомино совсем пал духом. “Как же я стану
жить в этой стране? – размышлял он. – Если я своим громким голосом
нечаянно скажу правду, меня услышит сразу вся полиция короля Джакомоне. А
голосу не прикажешь, того и гляди у меня не хватит сил сдерживать его…”
– Ну вот, – закончил свой рассказ Цоппино, – теперь ты все знаешь.
Давай поговорим о другом: я хочу есть.
– Я тоже… Только я чуть не забыл об этом.
– Голод – это единственное, о чем невозможно забыть. Голод не проходит
со временем, наоборот – чем больше проходит времени, тем сильнее голод
напоминает о себе. Но сейчас мы что-нибудь придумаем. Только сначала я
хочу попрощаться с этой стенкой, которая так долго держала меня в плену.
И своей красной меловой лапкой он написал на самой середине того
отпечатка, который оставил на стене:
МЯУ! ДА ЗДРАВСТВУЕТ СВОБОДА!
Раздобыть еду оказалось делом нелегким. Все время, пока они бродили по
городу, Джельсомино смотрел в землю, надеясь набрести на фальшивую монету.
А Цоппино – тот, напротив, смотрел по сторонам, словно выискивая кого-то
из знакомых.
– Вот она! – вдруг обрадовался он, указывая на пожилую женщину, которая
торопливо шла по панели, сжимая в руке какой-то сверток.
– Кто это?
– Тетушка Панноккья, покровительница котов. Каждый вечер она приносит
кулек объедков для бездомных кошек, которые собираются возле королевского
парка.
Тетушка Панноккья – иначе говоря Кукуруза – была очень суровой на вид.
Чуть не два метра ростом, длинная, тощая и прямая, как палка, она походила
на тех старух, которые обычно метлой гоняют бездомных кошек. Но, по словам
Цоппино, дело обстояло как раз наоборот.
Следуя за тетушкой Панноккьей, Джельсомино и его новый друг пришли на
небольшую площадь, в глубине которой виднелась каменная ограда парка,
утыканная бутылочными осколками. Десяток тощих, облезлых котов встретил
старушку нестройным лаем.
– Вот дураки-то, – сказал Цоппино. – Смотри, какую я с ними сейчас
сыграю шутку.
И едва тетушка Панноккья, развернув свой сверток, выложила объедки на
землю, Цоппино врезался в самую гущу котов и завопил что было мочи: “Мяу!”
Кот, который мяукает, а не лает! Для здешних котов это было как гром
среди бела дня. Открыв рот от удивления, они так и замерли на месте,
словно статуй. А Цоппино ухватил зубами две тресковые головы и селедочный
хвост, в два прыжка перемахнул через ограду парка и скрылся в кустах.
Джельсомино осмотрелся. Его тоже подмывало перебраться через ограду, и
он, пожалуй, так бы и сделал, если б тетушка Панноккья не посматривала на
него с подозрением.
“Чего доброго, еще поднимет тревогу”, – подумал Джельсомино и, сделав
вид, будто он просто идет своей дорогой, свернул на другую улицу.
Коты тем временем пришли в себя от изумления и теперь с лаем дергали за
подол тетушку Панноккью. Она, по правде говоря, была поражена еще больше,
чем коты. Потом тетушка вздохнула, раздала котам оставшиеся объедки,
бросила последний взгляд на ограду, за которой скрылся Цоппино, и
отправилась домой.
А Джельсомино, едва завернул за угол, сразу же нашел долгожданную
фальшивую монету. Он купил себе хлеба и сыру, или, как говорили в тех
краях, “пузырек чернил и ломоть ластика”.
Быстро спускалась ночь. Джельсомино очень устал, и ему хотелось спать.
Увидев поблизости какую-то незапертую дверь, он проскользнул в нее, попал
в какой-то сарай и тут же заснул крепким сном на куче угля.
Глава 5>>
<<Вернуться к оглавлению
– Да будет тебе известно, – начал Цоппино…
Но я немного сокращу рассказ котенка, чтобы не отнимать у вас лишнего времени, и вы узнаете только самое главное.
Итак, задолго до того, как Джельсомино попал в эту страну, там появился хитрый и жестокий пират по прозвищу Джакомоне, что значит Большущий Джакомо. Он был до того огромен и толст, что носил свое тяжелое имя безо всякого труда. Но был он уже немолод и потому стал подумывать о том, как бы поспокойнее провести старость.
«Молодость прошла, и бороздить моря мне уже надоело, – решил он. – Брошу-ка я свое старое ремесло да поселюсь на каком-нибудь островке. И уж, конечно, не один, а вместе со своими пиратами. Я произведу их в мажордомы, сделаю лакеями, конюхами и управляющими, и они не будут в обиде на своего атамана».
Сказано – сделано. И пират стал подыскивать подходящий остров. Но все они были слишком малы для него. А если остров устраивал самого Джакомоне, то не нравился кому-нибудь из его шайки. Одному пирату непременно нужна была быстрая река, чтобы ловить в ней форель, другой хотел, чтобы на острове был кинотеатр, третий не мог обойтись без банка, где можно было бы получать проценты с пиратских сбережений.
– А почему бы нам не поискать что-нибудь получше острова? – сказали пираты.
Дело кончилось тем, что они захватили целую страну с большим городом, в котором были и банки, и кинотеатры, и целый десяток речушек, где можно было удить форель и кататься по воскресеньям на лодке. И в этом нет ничего удивительного – то и дело случается, что какая-нибудь пиратская банда захватывает ту или иную маленькую страну.
Завладев государством, Джакомоне решил назвать себя королем Джакомоне Первым, а своим приближенным он присвоил титулы адмиралов, камергеров и начальников пожарных команд.
Разумеется, Джакомоне тут же издал приказ, которым повелевал именовать себя «ваше величество», а каждому, кто ослушается, отрезать язык. И чтобы никому не приходило в голову говорить о нем правду, он приказал своим министрам составить новый словарь.
– Нужно поменять местами все слова! – пояснил он. – Например, слово «пират» будет означать «честный человек». Если кто-нибудь назовет меня пиратом, он попросту скажет на новом языке, что я честный малый!
– Клянемся всеми китами, на глазах у которых мы шли на абордаж, шикарная мысль! – с восхищением воскликнули пираты-министры. – Прямо хоть вставляй ее в рамку и вешай на стену!
– Значит, понятно? – продолжал Джакомоне. – Тогда пойдем дальше. Измените названия всех предметов, имена людей и животных. Для начала пусть люди вместо доброго утра желают друг другу спокойной ночи. Таким образом, мои верные подданные будут каждый свой день начинать со лжи. Ну и, само собой разумеется, ложась спать, надо будет пожелать друг другу приятного аппетита…
– Великолепно! – воскликнул один из министров. – Ведь для того, чтобы сказать кому-нибудь: «Как вы прекрасно выглядите!», нужно будет произнести: «До чего же у вас мерзкая рожа!»
Когда отпечатали новый словарь и обнародовали «Закон об обязательной лжи», началась невероятная путаница.
На первых порах люди то и дело ошибались. Они шли, например, за хлебом в булочную, забывая, что там теперь продают тетради и карандаши и что хлеб нужно покупать в магазине канцелярских товаров. Или же шел человек гулять в городской парк, смотрел на цветы и радовался:
– Какие чудесные розы!
В ту же минуту из-за кустов выскакивал стражник короля Джакомоне, держа наготове наручники:
– Ай-ай-ай! Как это вы додумались назвать морковку розой? Вы нарушили главный закон страны!
– Прошу прощения, – растерянно бормотал несчастный и поспешно принимался расхваливать все остальные цветы.
– Какая восхитительная крапива! – говорил он, указывая на фиалки.
– Бросьте заговаривать мне зубы!… Проштрафились – так посидите немного в тюрьме, там вас научат лгать по всем правилам!
А что началось в школах – это и описать невозможно.
Джакомоне велел поменять местами все цифры в таблице умножения. Чтобы произвести умножение, надо было делить, чтобы складывать, надо было вычитать. Сами учителя не могли больше решить ни одной задачи, и для всех лодырей наступило сущее раздолье: чем больше они делали ошибок, тем лучше получали отметку.
А сочинения? Можете себе представить, какие получались у ребят сочинения, если все слова перепутались! Вот, например, сочинение на тему «Летний день». Его написал ученик, которого потом наградили фальшивой золотой медалью.
«Вчера шел дождь. Как приятно гулять под проливным дождем, который льет, словно из ведра! Наконец-то люди смогут оставить дома свои плащи и зонтики и гулять без пиджаков! Я не люблю, когда светит солнце, – приходится сидеть дома, иначе промокнешь, и целую ночь напролет приходится смотреть, как струи дождя заливают черепицы дверей».
Чтобы как следует оценить эту работу, надобно знать, что выражение «черепицы дверей» означало на новом языке «оконные стекла».
Словом, вы уже поняли, о чем идет речь. В Стране Лгунов даже животным пришлось научиться лгать – собаки мяукали, кошки лаяли, лошади мычали, а льва, что сидел в клетке в зоопарке, заставили пищать, потому что рычать теперь должны были мыши.
Только рыбам да птицам не было никакого дела до законов короля Джакомоне. Ведь рыбы и так всю жизнь молчат, и никто не может заставить их лгать, а птицы летают по воздуху, и королевской страже их не поймать. И птицы продолжали теть, как ни в чем не бывало, каждая своим голосом. Люди часто с грустью смотрели на них: «Счастливые! Их-то никто не может оштрафовать или посадить в тюрьму…»
Слушая рассказ котенка, Джельсомино совсем пал духом. «Как же я стану жить в этой стране? – размышлял он. – Если я своим громким голосом нечаянно окажу правду, меня услышит сразу вся полиция короля Джакомоне. А голосу не прикажешь, того и гляди у меня не хватит сил сдерживать его…»
– Ну вот, – закончил свой рассказ Цоппино, – теперь ты все знаешь. Давай поговорим о другом: я хочу есть.
– Я тоже… Только я чуть не забыл об этом.
– Голод – это единственное, о чем невозможно забыть. Голод не проходит со временем, наоборот – чем ‘больше проходит времени, тем сильнее голод напоминает о себе. Но сейчас мы что-нибудь придумаем. Только сначала я хочу попрощаться с этой стенкой, которая так долго держала меня в плену.
И своей красной меловой лапкой он написал на самой середине того отпечатка, который оставил на стене:
Джельсомино в Стране Лгунов
Джанни Родари
Глава четвертая, в которой вы найдете краткое,
но весьма полное описание Страны Лгунов
– Да будет тебе известно, – начал Цоппино…
Но я немного сокращу рассказ котенка, чтобы не отнимать у вас лишнего
времени, и вы узнаете только самое главное.
Итак, задолго до того, как Джельсомино попал в эту страну, там появился
хитрый и жестокий пират по прозвищу Джакомоне, что значит Большущий
Джакомо. Он был до того огромен и толст, что носил свое тяжелое имя безо
всякого труда. Но был он уже немолод и потому стал подумывать о том, как
бы поспокойнее провести старость.
“Молодость прошла, и бороздить моря мне уже надоело, – решил он. –
Брошу-ка я свое старое ремесло да поселюсь на каком-нибудь островке. И уж,
конечно, не один, а вместе со своими пиратами. Я произведу их в мажордомы,
сделаю лакеями, конюхами и управляющими, и они не будут в обиде на своего
атамана”.
Сказано – сделано. И пират стал подыскивать подходящий остров. Но все
они были слишком малы для него. А если остров устраивал самого Джакомоне,
то не нравился кому-нибудь из его шайки. Одному пирату непременно нужна
была быстрая река, чтобы ловить в ней форель, другой хотел, чтобы на
острове был кинотеатр, третий не мог обойтись без банка, где можно было бы
получать проценты с пиратских сбережений.
– А почему бы нам не поискать что-нибудь получше острова? – сказали
пираты.
Дело кончилось тем, что они захватили целую страну с большим городом, в
котором были и банки, и кинотеатры, и целый десяток речушек, где можно
было удить форель и кататься по воскресеньям на лодке. И в этом нет ничего
удивительного – то и дело случается, что какая-нибудь пиратская банда
захватывает ту или иную маленькую страну.
Завладев государством, Джакомоне решил назвать себя королем Джакомоне
Первым, а своим приближенным он присвоил титулы адмиралов, камергеров и
начальников пожарных команд.
Разумеется, Джакомоне тут же издал приказ, которым повелевал именовать
себя “ваше величество”, а каждому, кто ослушается, отрезать язык. И чтобы
никому не приходило в голову говорить о нем правду, он приказал своим
министрам составить новый словарь.
– Нужно поменять местами все слова! – пояснил он. – Например, слово
“пират” будет означать “честный человек”. Если кто-нибудь назовет меня
пиратом, он попросту скажет на новом языке, что я честный малый!
– Клянемся всеми китами, на глазах у которых мы шли на абордаж,
шикарная мысль! – с восхищением воскликнули пираты-министры. – Прямо хоть
вставляй ее в рамку и вешай на стену!
– Значит, понятно? – продолжал Джакомоне. – Тогда пойдем дальше.
Измените названия всех предметов, имена людей и животных. Для начала пусть
люди вместо доброго утра желают друг другу спокойной ночи. Таким образом,
мои верные подданные будут каждый свой день начинать со лжи. Ну и, само
собой разумеется, ложась спать, надо будет пожелать друг другу приятного
аппетита…
– Великолепно! – воскликнул один из министров. – Ведь для того, чтобы
сказать кому-нибудь: “Как вы прекрасно выглядите!”, нужно будет
произнести: “До чего же у вас мерзкая рожа!”
Когда отпечатали новый словарь и обнародовали “Закон об обязательной
лжи”, началась невероятная путаница.
На первых порах люди то и дело ошибались. Они шли, например, за хлебом
в булочную, забывая, что там теперь продают тетради и карандаши и что хлеб
нужно покупать в магазине канцелярских товаров. Или же шел человек гулять
в городской парк, смотрел на цветы и радовался:
– Какие чудесные розы!
В ту же минуту из-за кустов выскакивал стражник короля Джакомоне, держа
наготове наручники:
– Ай-ай-ай! Как это вы додумались назвать морковку розой? Вы нарушили
главный закон страны!
– Прошу прощения, – растерянно бормотал несчастный и поспешно
принимался расхваливать все остальные цветы.
– Какая восхитительная крапива! – говорил он, указывая на фиалки.
– Бросьте заговаривать мне зубы!.. Проштрафились – так посидите немного
в тюрьме, там вас научат лгать по всем правилам!
А что началось в школах – это и описать невозможно.
Джакомоне велел поменять местами все цифры в таблице умножения. Чтобы
произвести умножение, надо было делить, чтобы складывать, надо было
вычитать. Сами учителя не могли больше решить ни одной задачи, и для всех
лодырей наступило сущее раздолье; чем больше они делали ошибок, тем лучше
получали отметку.
А сочинения? Можете себе представить, какие получались у ребят
сочинения, если все слова перепутались! Вот, например, сочинение на тему
“Летний день”. Его написал ученик, которого потом наградили фальшивой
золотой медалью.
“Вчера шел дождь. Как приятно гулять под проливным дождем, который
льет, словно из ведра! Наконец-то люди смогут оставить дома свои плащи и
зонтики и гулять без пиджаков! Я не люблю, когда светит солнце, –
приходится сидеть дома, иначе промокнешь, и целую ночь напролет приходится
смотреть, как струи дождя заливают черепицы дверей”.
Чтобы как следует оценить эту работу, надобно знать, что выражение
“черепицы дверей” означало на новом языке “оконные стекла”.
Словом, вы уже поняли, о чем идет речь. В Стране Лгунов даже животным
пришлось научиться лгать – собаки мяукали, кошки лаяли, лошади мычали, а
льва, что сидел в клетке в зоопарке, заставили пищать, потому что рычать
теперь должны были мыши.
Только рыбам да птицам не было никакого дела до законов короля
Джакомоне. Ведь рыбы и так всю жизнь молчат, и никто не может заставить их
лгать, а птицы летают по воздуху, и королевской страже их не поймать. И
птицы продолжали петь, как ни в чем не бывало, каждая своим голосом. Люди
часто с грустью смотрели на них: “Счастливые! Их-то никто не может
оштрафовать или посадить в тюрьму…”
Слушая рассказ котенка, Джельсомино совсем пал духом. “Как же я стану
жить в этой стране? – размышлял он. – Если я своим громким голосом
нечаянно скажу правду, меня услышит сразу вся полиция короля Джакомоне. А
голосу не прикажешь, того и гляди у меня не хватит сил сдерживать его…”
– Ну вот, – закончил свой рассказ Цоппино, – теперь ты все знаешь.
Давай поговорим о другом: я хочу есть.
– Я тоже… Только я чуть не забыл об этом.
– Голод – это единственное, о чем невозможно забыть. Голод не проходит
со временем, наоборот – чем больше проходит времени, тем сильнее голод
напоминает о себе. Но сейчас мы что-нибудь придумаем. Только сначала я
хочу попрощаться с этой стенкой, которая так долго держала меня в плену.
И своей красной меловой лапкой он написал на самой середине того
отпечатка, который оставил на стене:
МЯУ! ДА ЗДРАВСТВУЕТ СВОБОДА!
Раздобыть еду оказалось делом нелегким. Все время, пока они бродили по
городу, Джельсомино смотрел в землю, надеясь набрести на фальшивую монету.
А Цоппино – тот, напротив, смотрел по сторонам, словно выискивая кого-то
из знакомых.
– Вот она! – вдруг обрадовался он, указывая на пожилую женщину, которая
торопливо шла по панели, сжимая в руке какой-то сверток.
– Кто это?
– Тетушка Панноккья, покровительница котов. Каждый вечер она приносит
кулек объедков для бездомных кошек, которые собираются возле королевского
парка.
Тетушка Панноккья – иначе говоря Кукуруза – была очень суровой на вид.
Чуть не два метра ростом, длинная, тощая и прямая, как палка, она походила
на тех старух, которые обычно метлой гоняют бездомных кошек. Но, по словам
Цоппино, дело обстояло как раз наоборот.
Следуя за тетушкой Панноккьей, Джельсомино и его новый друг пришли на
небольшую площадь, в глубине которой виднелась каменная ограда парка,
утыканная бутылочными осколками. Десяток тощих, облезлых котов встретил
старушку нестройным лаем.
– Вот дураки-то, – сказал Цоппино. – Смотри, какую я с ними сейчас
сыграю шутку.
И едва тетушка Панноккья, развернув свой сверток, выложила объедки на
землю, Цоппино врезался в самую гущу котов и завопил что было мочи: “Мяу!”
Кот, который мяукает, а не лает! Для здешних котов это было как гром
среди бела дня. Открыв рот от удивления, они так и замерли на месте,
словно статуй. А Цоппино ухватил зубами две тресковые головы и селедочный
хвост, в два прыжка перемахнул через ограду парка и скрылся в кустах.
Джельсомино осмотрелся. Его тоже подмывало перебраться через ограду, и
он, пожалуй, так бы и сделал, если б тетушка Панноккья не посматривала на
него с подозрением.
“Чего доброго, еще поднимет тревогу”, – подумал Джельсомино и, сделав
вид, будто он просто идет своей дорогой, свернул на другую улицу.
Коты тем временем пришли в себя от изумления и теперь с лаем дергали за
подол тетушку Панноккью. Она, по правде говоря, была поражена еще больше,
чем коты. Потом тетушка вздохнула, раздала котам оставшиеся объедки,
бросила последний взгляд на ограду, за которой скрылся Цоппино, и
отправилась домой.
А Джельсомино, едва завернул за угол, сразу же нашел долгожданную
фальшивую монету. Он купил себе хлеба и сыру, или, как говорили в тех
краях, “пузырек чернил и ломоть ластика”.
Быстро спускалась ночь. Джельсомино очень устал, и ему хотелось спать.
Увидев поблизости какую-то незапертую дверь, он проскользнул в нее, попал
в какой-то сарай и тут же заснул крепким сном на куче угля.
дальше >>>