Мастер и маргарита сочинение на тему рукописи не горят
19 вариантов
Начало произведения знакомит нам с библейской историей о Понтии Пилате и Иешуа. Далее, читатель встречается с самим Сатаной. Следующее главы романа повествуют нам историю отношений влюбленной пары – Мастера и Маргариты, которые внезапно встретились и сразу же полюбили друг друга. Мастер был писателем и создал свой собственный рукописный текст. Такой сюжет делает из работы Булгакова роман в романе. И, конечно же, очень много встречается в произведение сатиры, при помощи которой автор пытался показать свои взгляды на окружающую его жизнь. Ведь все события, которые описаны в «Мастере и Маргарите», были каким-то образом связаны с судьбой Булгакова, с теми жизненными историями, которые пережил он, с теми убеждениями, в которые он верил.
На протяжении всего романа, читатель ощущает те принципы, которые исповедовал Булгаков – доброта, верность, преданность, справедливость. Они так похожи на заповеди Иисуса. И что необычно, именно Воланд помогает людям обнаружить в себе эти качества, стать более человечными.
История Булгакова становится жизненной, автор так похож на главного героя – Мастера, из–под руки которого в свет вышел величественный роман. И пусть Мастер обрел покой уже в другом мире, а работа его была восстановлена из пепла и узнала мировое признание.
«Рукописи не горят» — с этой верой в упрямую, неуничтожимую силу искусства умирал писатель Михаил Булгаков, все главные произведения которого лежали в ту пору в ящиках его письменного стола неопубликованными и лишь четверть века спустя одно за другим пришли к читателю. «Рукописи не горят» — эти слова как бы служили автору заклятием от разрушительной работы времени, от глухого забвения предсмертного и самого дорогого ему труда — романа «Мастер и Маргарита». И заклятие подействовало, предсказание сбылось. Время стало союзником М. Булгакова, и роман его не только смог явиться в свет, но и среди других, более актуальных по теме книг последнего времени оказался произведением насущным, неувядающим, от которого не пахнет архивной пылью.
Если к роману М. Булгакова «Мастер и Маргарита» подходить традиционно, оперируя такими привычными инструментами анализа, как тема, идея, жанр, то в два счета заблудишься в нем, словно в дремучем лесу.
Ни в какие схемы он не укладывается. Прочитанная множеством читателей книга, вызвавшая немало споров, толков, вопросов и догадок, стала жить своей жизнью в литературе. Возникло даже что-то вроде «моды на Булгакова». И все-таки почему «рукописи не горят», почему эта книга привлекает внимание? По-моему, благодаря все той же необычности построения романа, оригинальности сюжета. Есть основания назвать роман бытовым: в нем широко развернута картина московского быта 30-х годов. Но не меньше оснований считать его фантастическим, философским, любовно-лирическим и, само собой разумеется, сатирическим. Пусть в романе не все выписано ровно и до конца, внимание любого читателя остановит, я думаю, его форма — яркая, увлекательная, непривычная. Ведь не зря же, прочтя последнюю страницу, испытываешь искушение начать перечитывать книгу заново, вслушиваясь в мелодию булгаковской фразы: «В тот час, когда уж, кажется, и сил не было дышать, когда солнце, раскалив Москву, в сухом тумане валилось куда-то за Садовое кольцо, — никто не пришел под липы, никто не сел на скамейку, пуста была аллея».
Едва ли найдется читатель, который возьмет на себя смелость утверждать, что нашел ключи ко всем таящимся в романе загадкам. Но многое в нем приоткроется, если хотя бы бегло проследить 10-летнюю историю его создания, не забывая при этом, что почти все произведения Булгакова родились из его собственных переживаний, конфликтов, потрясений. Не случайно в романе появляется легенда об Иешуа, так как в жизни писателя был свой Понтий Пилат — Главрепертком. И писатель понимал, что рано или поздно будет распят. Но, видно, теплилась в нем надежда на здравый смысл «прокуратора», на возможность взаимопонимания. И, может быть, представлялся ему такой спор, какой в романе, уже после казни философа, Пилат видит во сне: «Они ни в чем не сходились друг с другом, и от этого их спор был особенно интересен и нескончаем».
Так или иначе, но вполне можно утверждать, что именно собственная судьба заставила писателя вспомнить новозаветную библейскую историю и ввести ее в роман. В первых его набросках еще нет ни Мастера, ни Маргариты, а дьявол появляется в Москве в одиночку, без свиты. Но начинается действие так же, как в окончательном издании: беседой Сатаны с двумя литераторами явно рапповского толка. Он рассказывает им эту библейскую историю с таким старанием, словно добивается, чтобы собеседники его в зеркале тех стародавних событий, в решениях синедриона и прокуратора Иудеи увидели и свой, рапповский, изуверский фанатизм. Но Булгаков не сравнивал себя с Иисусом, хотя и исповедовал те же принципы, то же добро и справедливость. Мастер (как его по праву можно назвать) не стремился это проповедовать, он скорее расчищал дорогу для добра с помощью ядовитого жала сатиры. И в этом он больше сродни Воланду, которого и делает главным персонажем романа. Однако для чего же тогда появляется в романе Мастер? А для того, чтобы создать пятое, гораздо более стройное Евангелие, чем новозаветное. Но главное — в его изложении эта история становится до того живой, что в ее реальности невозможно усомниться. И в глубине сознания рождается совершенно безумная мысль: нет, это не Сатана, не Воланд, а сам Булгаков, прежде чем в роли Мастера сесть за письменный стол, «лично присутствовал при всем этом».
Сделав Мастера своим двойником, подарив ему некоторые перипетии своей судьбы и свою любовь, Булгаков сохранил для себя деяния, на которые у Мастера уже не было сил, да и не могло быть по его характеру. И Мастер получает вечный покой вместе с Маргаритой и восставшей из пепла рукописью сожженного им романа. И я с уверенностью повторяю слова всезнающего Воланда: «Рукописи не горят».
“Рукописи не горят” — с этой верой в упрямую, неуничтожимую силу искусства умирал писатель Михаил Булгаков, все главные произведения которого лежали в ту пору в ящиках его письменного стола неопубликованными и лишь четверть века спустя одно за другим пришли к читателю. “Рукописи не горят” — эти слова как бы служили автору заклятием от разрушительной работы времени, от глухого забвения предсмертного и самого дорогого ему труда — романа “Мастер и Маргарита”. И заклятие подействовало, предсказание сбылось. Время стало союзником М. Булгакова, и роман его не только смог явиться в свет, но и среди других, более актуальных по теме книг последнего времени оказался произведением насущным, неувядающим, от которого не пахнет архивной пылью.
Если к роману М. Булгакова “Мастер и Маргарита” подходить традиционно, оперируя такими привычными инструментами анализа, как тема, идея, жанр, то в два счета заблудишься в нем, словно в дремучем лесу.
Ни в какие схемы он не укладывается. Прочитанная множеством читателей книга, вызвавшая немало споров, толков, вопросов и догадок, стала жить своей жизнью в литературе. Возникло даже что-то вроде “моды на Булгакова”. И все-таки почему “рукописи не горят”, почему эта книга привлекает внимание? По-моему, благодаря все той же необычности построения романа, оригинальности сюжета. Есть основания назвать роман бытовым: в нем широко развернута картина московского быта 30-х годов. Но не меньше оснований считать его фантастическим, философским, любовно-лирическим и, само собой разумеется, сатирическим. Пусть в романе не все выписано ровно и до конца, внимание любого читателя остановит, я думаю, его форма — яркая, увлекательная, непривычная. Ведь не зря же, прочтя последнюю страницу, испытываешь искушение начать перечитывать книгу заново, вслушиваясь в мелодию булгаковской фразы: “В тот час, когда уж, кажется, и сил не было дышать, когда солнце, раскалив Москву, в сухом тумане валилось куда-то за Садовое кольцо, — никто не пришел под липы, никто не сел на скамейку, пуста была аллея”.
Едва ли найдется читатель, который возьмет на себя смелость утверждать, что нашел ключи ко всем таящимся в романе загадкам. Но многое в нем приоткроется, если хотя бы бегло проследить 10-летнюю историю его создания, не забывая при этом, что почти все произведения Булгакова родились из его собственных переживаний, конфликтов, потрясений. Не случайно в романе появляется легенда об Иешуа, так как в жизни писателя был свой Понтий Пилат — Главрепертком. И писатель понимал, что рано или поздно будет распят. Но, видно, теплилась в нем надежда на здравый смысл “прокуратора”, на возможность взаимопонимания. И, может быть, представлялся ему такой спор, какой в романе, уже после казни философа, Пилат видит во сне: “Они ни в чем не сходились друг с другом, и от этого их спор был особенно интересен и нескончаем”.
Так или иначе, но вполне можно утверждать, что именно собственная судьба заставила писателя вспомнить новозаветную библейскую историю и ввести ее в роман. В первых его набросках еще нет ни Мастера, ни Маргариты, а дьявол появляется в Москве в одиночку, без свиты. Но начинается действие так же, как в окончательном издании: беседой Сатаны с двумя литераторами явно рапповского толка. Он рассказывает им эту библейскую историю с таким старанием, словно добивается, чтобы собеседники его в зеркале тех стародавних событий, в решениях синедриона и прокуратора Иудеи увидели и свой, рапповский, изуверский фанатизм. Но Булгаков не сравнивал себя с Иисусом, хотя и исповедовал те же принципы, то же добро и справедливость. Мастер (как его по праву можно назвать) не стремился это проповедовать, он скорее расчищал дорогу для добра с помощью ядовитого жала сатиры. И в этом он больше сродни Воланду, которого и делает главным персонажем романа. Однако для чего же тогда появляется в романе Мастер? А для того, чтобы создать пятое, гораздо более стройное Евангелие, чем новозаветное. Но главное — в его изложении эта история становится до того живой, что в ее реальности невозможно усомниться. И в глубине сознания рождается совершенно безумная мысль: нет, это не Сатана, не Воланд, а сам Булгаков, прежде чем в роли Мастера сесть за письменный стол, “лично присутствовал при всем этом”.
Сделав Мастера своим двойником, подарив ему некоторые перипетии своей судьбы и свою любовь, Булгаков сохранил для себя деяния, на которые у Мастера уже не было сил, да и не могло быть по его характеру. И Мастер получает вечный покой вместе с Маргаритой и восставшей из пепла рукописью сожженного им романа. И я с уверенностью повторяю слова всезнающего Воланда: “Рукописи не горят”.
Роман «Мастер и Маргарита» – это наиболее значительное и сложное произведение в творчестве Михаила Афанасьевича Булгакова. Работа над ним продолжалась с 1928 года до конца жизни писателя. В жанровом отношении этот роман и психологический, и сатирический, и авантюрный, поэтому каждый, даже самый взыскательный читатель, найдет в нем то, что ему интересно.
Произведение, прежде всего, удивляет своей сложной композицией – роман в романе. В пределах одной книги Булгаков сумел и передать образ Москвы 20-х годов, и пересказать по-новому библейскую историю. Но за сложностью сюжетной линии скрывается масса философских вопросов и тем, одной из которых является тема истинной ценности творчества.
Булгаков перефразировал известную пословицу «Что написано пером – не вырубишь топором», сказав устами Воланда великую фразу: «Рукописи не горят». Это выражение несет глубокий символический смысл, который я постараюсь раскрыть.
Самое важное в жизни Мастера, главного героя романа, – это писательская деятельность. Он пишет только правду. Пишет о своем времени, о справедливости, добре – о том, чего так не хватает современным людям. Пишет правду, которая, впрочем, не нравилась чиновникам – их менее всего интересовала художественная ценность произведения. Любовь Мастера к красоте слова противопоставлена псевдо-творчеству, да и всему образу жизни членов МАССОЛИТа. Это мирок чванливых, бездарных, склочных, обласканных властью халтурщиков, мирок, враждебный истине и таланту, как тому, что может помешать их сытому паразитическому существованию. Таких бездарностей, бегущих лишь за собственной выгодой, представляют в произведении Берлиоз, критики Латунский, Лаврович, Ариман и другие. Живым олицетворением литературного мира, вконец погрязшего во лжи, является секретарь редакции Лапшенникова. Такой увидел ее Мастер: «Я пришел через две недели и был принят какой-то девицей со скошенными к носу от постоянного вранья глазами». Недаром под конец произведения здание МАССОЛИТа охватывает «очистительный огонь». Ибо люди, мнящие себя виртуозами слова, должны нести особую ответственность за ту псевдоистину, что они несут народу. Как может человек создать что-то гениальное, несущее миру свет, если он сам не верит ни одному своему слову?..
Мастера можно, без сомнения, назвать истинным творцом, своеобразным пророком. Он относится к своему роману о пятом прокураторе Иудеи Понтии Пилате и Иешуа Га-Ноцри как к любимому детищу, он пишет его с любовью, желая сотворить истинный шедевр. Мастер олицетворяет собой подлинное творчество, его участь – это участь многих творцов, не желающих подчиняться влиянию безумного времени. Роман этого героя не был понят критиками, да и всем обществом в целом. Поэтому писатель в отчаянии бросает рукопись в камин, чтобы бесследно уничтожить свой труд. И здесь мы в очередной раз убеждаемся, что истинное творчество бессмертно, оно неподвластно даже огню, не говоря уж о бездарных критиках и невежественном обществе.
Воланд отдает Мастеру его роман о Понтии Пилате, сожженный им в приступе страха. Да, в чудесном сохранении рукописи принял участие сам дьявол. Но мне кажется, это является доказательством того, что талант нельзя измерить или отнести к добру или злу. Творчество – это материальное выражение таланта, и истинное творчество находится на ступень выше сатаны.
Таким образом, выражение «рукописи не горят» символизирует бессмертие творчества, но только в том случае, если оно идет из сердца, если в свое творение автор вкладывает все душевные и физические силы и даже собственную жизнь.
Роман «Мастер и Маргарита» – вершина русской прозы ХХ века, торжество творчества и любви среди отчаяния и мрака, добра, победившего зло. Анализ его никогда не будет завершен, содержание романа поистине неисчерпаемо, каждое новое поколение читателей будет открывать в нем новое, и, как знать, быть может, и найдет ответ на поставленный автором вопрос.
Роман «Мастер и Маргарита» — это наиболее значительное и сложное произведение в творчестве Михаила Афанасьевича Булгакова. Работа над ним продолжалась с 1928 года до конца жизни писателя. В жанровом отношении этот роман и психологический, и сатирический, и авантюрный, поэтому каждый, даже самый взыскательный читатель, найдет в нем то, что ему интересно.
Произведение, прежде всего, удивляет своей сложной композицией — роман в романе. В пределах одной книги Булгаков сумел и передать образ Москвы 20-х годов, и пересказать по-новому библейскую историю. Но за сложностью сюжетной линии скрывается масса философских вопросов и тем, одной из которых является тема истинной ценности творчества.
Булгаков перефразировал известную пословицу «Что написано пером — не вырубишь топором», сказав устами Воланда великую фразу: «Рукописи не горят». Это выражение несет глубокий символический смысл, который я постараюсь раскрыть.
Самое важное в жизни Мастера, главного героя романа, — это писательская деятельность. Он пишет только правду. Пишет о своем времени, о справедливости, добре — о том, чего так не хватает современным людям. Пишет правду, которая, впрочем, не нравилась чиновникам — их менее всего интересовала художественная ценность произведения. Любовь Мастера к красоте слова противопоставлена псевдо-творчеству, да и всему образу жизни членов МАССОЛИТа. Это мирок чванливых, бездарных, склочных, обласканных властью халтурщиков, мирок, враждебный истине и таланту, как тому, что может помешать их сытому паразитическому существованию. Таких бездарностей, бегущих лишь за собственной выгодой, представляют в произведении Берлиоз, критики Латунский, Лаврович, Ариман и другие. Живым олицетворением литературного мира, вконец погрязшего во лжи, является секретарь редакции Лапшенникова. Такой увидел ее Мастер: «Я пришел через две недели и был принят какой-то девицей со скошенными к носу от постоянного вранья глазами». Недаром под конец произведения здание МАССОЛИТа охватывает «очистительный огонь». Ибо люди, мнящие себя виртуозами слова, должны нести особую ответственность за ту псевдоистину, что они несут народу. Как может человек создать что-то гениальное, несущее миру свет, если он сам не верит ни одному своему слову?..
Мастера можно, без сомнения, назвать истинным творцом, своеобразным пророком. Он относится к своему роману о пятом прокураторе Иудеи Понтии Пилате и Иешуа Га-Ноцри как к любимому детищу, он пишет его с любовью, желая сотворить истинный шедевр. Мастер олицетворяет собой подлинное творчество, его участь — это участь многих творцов, не желающих подчиняться влиянию безумного времени. Роман этого героя не был понят критиками, да и всем обществом в целом. Поэтому писатель в отчаянии бросает рукопись в камин, чтобы бесследно уничтожить свой труд. И здесь мы в очередной раз убеждаемся, что истинное творчество бессмертно, оно неподвластно даже огню, не говоря уж о бездарных критиках и невежественном обществе.
Воланд отдает Мастеру его роман о Понтии Пилате, сожженный им в приступе страха. Да, в чудесном сохранении рукописи принял участие сам дьявол. Но мне кажется, это является доказательством того, что талант нельзя измерить или отнести к добру или злу. Творчество — это материальное выражение таланта, и истинное творчество находится на ступень выше сатаны.
Таким образом, выражение «рукописи не горят» символизирует бессмертие творчества, но только в том случае, если оно идет из сердца, если в свое творение автор вкладывает все душевные и физические силы и даже собственную жизнь.
Роман «Мастер и Маргарита» — вершина русской прозы ХХ века, торжество творчества и любви среди отчаяния и мрака, добра, победившего зло. Анализ его никогда не будет завершен, содержание романа поистине неисчерпаемо, каждое новое поколение читателей будет открывать в нем новое, и, как знать, быть может, и найдет ответ на поставленный автором вопрос.
“Рукописи не горят” — с этой верой в упрямую, неуничтожимую силу искусства умирал писатель Михаил Булгаков, все главные произведения которого лежали в ту пору в ящиках его письменного стола неопубликованными и лишь четверть века спустя одно за другим пришли к читателю. “Рукописи не горят”, — эти слова как бы служили автору заклятием от разрушительной работы времени, от глухого забвения предсмертного и самого дорогого ему труда — романа “Мастер и Маргарита”.
И заклятие подействовало, предсказание сбылось. Время стало союзником М. Булгакова, и роман его не только смог явиться в свет, но и среди других, более актуальных по теме книг последнего времени оказался произведением насущным, неувядающим, от которого не пахнет архивной пылью. Взять хотя бы то, что если к роману М. Булгакова “Мастер и Маргарита” подходить традиционно, оперируя такими привычными инструментами анализа, как тема, идея, жанр, то заблудишься в нем в два счета, словно в дремучем лесу. Ни в какие схемы он не укладывается.
Прочитанная множеством читателей книга, вызвавшая немало споров, толков, вопросов и догадок, стала жить своей жизнью в литературе. Возникло даже что-то вроде “моды на Булгакова”.
И все-таки, почему “рукописи не горят”, почему эта книга привлекает внимание? По-моему, благодаря все той же необычности построения романа, оригинальности сюжета. Есть основания назвать роман бытовым: в нем широко развернута картина московского быта тридцатых годов. Но не меньше оснований считать его фантастическим, философским, любовно-лирическим и, само собой разумеется, — сатирическим. Пусть в романе не все выписано ровно и до конца, внимание любого читателя остановит, я думаю, его форма — яркая, увлекательная, непривычная. Ведь не зря же, прочтя последнюю страницу, испытываешь искушение начать перечитывать книгу заново, вслушиваясь в мелодию булгаковской фразы: “В тот час, когда уж, кажется, и сил не было дышать, когда солнце, раскалив Москву, в сухом тумане валилось куда-то за Садовое кольцо, — никто не пришел под липы, никто не сел на скамейку, пуста была аллея”.
Едва ли найдется читатель, который возьмет на себя смелость утверждать, что нашел ключи ко всем таящимся в романе загадкам. Но многое в нем приоткроется, если хотя бы бегло проследить десятилетнюю историю его создания, не забывая при этом, что почти все произведения Булгакова родились из его собственных переживаний, конфликтов, потрясений.
Не случайно в романе появляется легенда об Иешуа, так как в жизни писателя был свой Понтий Пилат — Главре-пертком. И писатель понимал, что рано или поздно будет распят. Но, видно, теплилась в нем надежда на здравый смысл “прокуратора”, на возможность взаимопонимания. И, может быть, представлялся ему такой спор, какой в романе, уже после казни философа, Пилат видит во сне: “Они ни в чем не сходились друг с другом, и от этого их спор был особенно интересен и нескончаем”.
Так или иначе, но вполне можно утверждать, что именно собственная судьба заставила писателя вспомнить новозаветную библейскую историю и ввести ее ъ роман. В первых его набросках еще нет ни Мастера, ни Маргариты, а дьявол появляется в Москве в одиночку, без свиты. Но начинается действие так же, как в окончательном издании: бесе дои Сатаны с двумя литераторами явно рапповского толка. Он рассказывает им эту библейскую историю с таким старанием, словно добивается, чтобы собеседники его в зеркале тех стародавних событий, в решениях синедриона и прокуратора Иудеи увидели и свой, рапповский, изуверский фанатизм.
Но Булгаков не сравнивал себя с Иисусом, хотя и исповедовал те же принципы, то же добро и справедливость. Мастер (как его по праву можно назвать) не стремился это проповедовать, он скорее расчищал дорогу для добра с помощью ядовитого жала сатиры. И в этом он больше сродни Воланду, которого и делает главным персонажем романа.
Но для чего же тогда появляется в романе Мастер? А для того, чтобы создать пятое, гораздо более стройное Евангелие, чем новозаветное.
Но главное — в его изложении эта история становится до того по-земному живой, что в ее реальности невозможно усомниться. И в глубине сознания рождается совершенно безумная мысль: нет, это не Сатана, не Воланд, а сам Булгаков, прежде чем в роли Мастера сесть за письменный стол, “лично присутствовал при всем этом”. Сделав Мастера своим двойником, подарив ему некоторые перипетии своей судьбы и свою любовь, Булгаков сохранил для себя деяния, на которые у Мастера уже не было сил, да и не могло быть по его характеру. И Мастер получает вечный покой вместе с Маргаритой и восставшей из пепла рукописью сожженного им романа.
И я с уверенностью повторяю слова всезнающего Воланда: “Рукописи не горят”.
“Рукописи не горят” — с этой верой в упрямую, неуничтожимую силу искусства умирал писатель Михаил Булгаков, все главные произведения которого лежали в ту пору в ящиках его письменного стола неопубликованными и лишь четверть века спустя одно за другим пришли к читателю. “Рукописи не горят”, — эти слова как бы служили автору заклятием от разрушительной работы времени, от глухого забвения предсмертного и самого дорогого ему труда — романа “Мастер и Маргарита”.
И заклятие подействовало, предсказание сбылось. Время стало союзником М. Булгакова, и роман его не только смог явиться в свет, но и среди других, более актуальных по теме книг последнего времени оказался произведением насущным, неувядающим, от которого не пахнет архивной пылью. Взять хотя бы то, что если к роману М. Булгакова “Мастер и Маргарита” подходить традиционно, оперируя такими привычными инструментами анализа, как тема, идея, жанр, то заблудишься в нем в два счета, словно в дремучем лесу. Ни в какие схемы он не укладывается.
Прочитанная множеством читателей книга, вызвавшая немало споров, толков, вопросов и догадок, стала жить своей жизнью в литературе. Возникло даже что-то вроде “моды на Булгакова”.
И все-таки, почему “рукописи не горят”, почему эта книга привлекает внимание? По-моему, благодаря все той же необычности построения романа, оригинальности сюжета. Есть основания назвать роман бытовым: в нем широко развернута картина московского быта тридцатых годов. Но не меньше оснований считать его фантастическим, философским, любовно-лирическим и, само собой разумеется, — сатирическим. Пусть в романе не все выписано ровно и до конца, внимание любого читателя остановит, я думаю, его форма — яркая, увлекательная, непривычная. Ведь не зря же, прочтя последнюю страницу, испытываешь искушение начать перечитывать книгу заново, вслушиваясь в мелодию булгаковской фразы: “В тот час, когда уж, кажется, и сил не было дышать, когда солнце, раскалив Москву, в сухом тумане валилось куда-то за Садовое кольцо, — никто не пришел под липы, никто не сел на скамейку, пуста была аллея”.
Едва ли найдется читатель, который возьмет на себя смелость утверждать, что нашел ключи ко всем таящимся в романе загадкам. Но многое в нем приоткроется, если хотя бы бегло проследить десятилетнюю историю его создания, не забывая при этом, что почти все произведения Булгакова родились из его собственных переживаний, конфликтов, потрясений.
Не случайно в романе появляется легенда об Иешуа, так как в жизни писателя был свой Понтий Пилат — Главрепертком. И писатель понимал, что рано или поздно будет распят. Но, видно, теплилась в нем надежда на здравый смысл “прокуратора”, на возможность взаимопонимания. И, может быть, представлялся ему такой спор, какой в романе, уже после казни философа, Пилат видит во сне: “Они ни в чем не сходились друг с другом, и от этого их спор был особенно интересен и нескончаем”.
Так или иначе, но вполне можно утверждать, что именно собственная судьба заставила писателя вспомнить новозаветную библейскую историю и ввести ее ъ роман. В первых его набросках еще нет ни Мастера, ни Маргариты, а дьявол появляется в Москве в одиночку, без свиты. Но начинается действие так же, как в окончательном издании: бесе дои Сатаны с двумя литераторами явно рапповского толка. Он рассказывает им эту библейскую историю с таким старанием, словно добивается, чтобы собеседники его в зеркале тех стародавних событий, в решениях синедриона и прокуратора Иудеи увидели и свой, рапповский, изуверский фанатизм.
Но Булгаков не сравнивал себя с Иисусом, хотя и исповедовал те же принципы, то же добро и справедливость. Мастер (как его по праву можно назвать) не стремился это проповедовать, он скорее расчищал дорогу для добра с помощью ядовитого жала сатиры. И в этом он больше сродни Воланду, которого и делает главным персонажем романа.
Но для чего же тогда появляется в романе Мастер? А для того, чтобы создать пятое, гораздо более стройное Евангелие, чем новозаветное.
Но главное — в его изложении эта история становится до того по-земному живой, что в ее реальности невозможно усомниться. И в глубине сознания рождается совершенно безумная мысль: нет, это не Сатана, не Воланд, а сам Булгаков, прежде чем в роли Мастера сесть за письменный стол, “лично присутствовал при всем этом”. Сделав Мастера своим двойником, подарив ему некоторые перипетии своей судьбы и свою любовь, Булгаков сохранил для себя деяния, на которые у Мастера уже не было сил, да и не могло быть по его характеру. И Мастер получает вечный покой вместе с Маргаритой и восставшей из пепла рукописью сожженного им романа.
И я с уверенностью повторяю слова всезнающего Воланда: “Рукописи не горят”.
Михаил Булгаков — выдающийся мастер слова, человек, посвятивший всю свою жизнь писательской работе, ни на минуту не оставил ее. Это человек трудной судьбы, живший в тяжелых условиях 30-х годов, в то время, когда брат убивал брата, лучший друг предавал друга. Булгаков пошел против власти и со дня на день ждал ареста. Ho он не прекращал трудиться, писать, создавать свои великие творения.
Его произведения долгие годы лежали на полках, их запрещали печатать, издавать, они не могли найти своего читателя. Спустя лишь четверть века их смогли опубликовать, они вошли в нашу жизнь, вызвали немало споров, дискуссий, разногласий, но прочно утвердились в литературе. И сегодня Михаила Афанасьевича Булгакова можно назвать одним из выдающихся писателей XX века, истинным мастером своего дела. Его пророчество сбылось: «Рукописи не горят»!
Безусловно, роман «Мастер и Маргарита» является шедевром русской литературы, произведением, поражающим глубиной мысли, чувств, переживаний главных героев. Сегодня никто и не усомнится в истинном таланте автора, ведь соединить в одном произведении историю о Понтии Пилате и фельетон, миф и быт Москвы, лирику и фантастику может лишь человек, обладающий неординарным умом, силой воли, непоколебимым духом.
Одним из главных героев романа является Мастер. Впервые мы встречались с ним в конце первой части книги в очень странном виде: будучи в больничном халате, он заглядывает в палату Ивана Бездомного, находящуюся в клинике Стравинского. Булгаков описывает его так: «бритый, темноволосый, с острым носом, встревоженными глазами и со свешивающимся на лоб клоком волос человек примерно лет тридцати восьми». Кажется, что сам автор смотрит на нас с картины, им же созданной. То же самое можно сказать и обо всей жизни Мастера, о его душевных тревогах, о трудностях, с которыми ему пришлось столкнуться.
Роман, многосложный в художественном построении, многослойный, назван именем Мастера. Это не просто название, это выражение душевной стороны жизни писателя.
Мастер – это человек возвышенный, духовный, весь во власти воображения, живет отдельно от мира, от людей, в небольшой квартирке, создавая роман о Понтии Пилате и Иешуа.
Главное в его жизни – работа, творчество. Он не считает себя профессионалом, не беспокоится о том, сколько он заработает за свой роман. Для него это – род подвижнической работы, обет, данный самому себе, раскрытие тайн истории во всех подробностях.
Булгаков считает, что Мастер – это не просто писатель. Это человек, в совершенстве владеющий своим ремеслом, любящий свою работу, посвятивший ей всю свою жизнь, отдавший все силы на создание лучшего произведения. Мастер уверен, что добрая и мудрая мысль не может погибнуть в жалком мире обыденности и суеты, она пройдет через все испытания времени, через все трудности, пробьется сквозь «пыль столетий», соединит настоящее и прошлое бесконечной цепью.
Мастер – человек целеустремленный, верный своим идеям, убеждениям, внутренне свободный от предрассудков общества, в котором он живет. Этот человек всегда говорит правду, несмотря на робость и страх, затаенные в нем. Мастер способен сочувствовать, сострадать; он откликается на человеческую боль. Ho простить врагов, забыть обиду, причиненную ему, он не в силах. «Об одном жалею, что на месте этого Берлиоза не было критика Латунского или литератора Мстислава Лавровича!» – заявляет Мастер, когда узнает о страшной смерти Берлиоза из разговора с Иваном Бездомным.
Здесь можно провести параллель с самим автором. Мастер создавал своих героев, соединяя прошлое с настоящим. Он мечтал, чтобы произведение его нашло своих читателей, чтобы он полностью смог насладиться радостью жизни и знал, что она прожита не зря. Недаром во время встречи Мастера с Боландом последний попросил дать ему роман о Понтии Пилате, на что автор ответил, что сжег его. «…Этого быть не может, возражает Воланд, – рукописи не горят».
“Рукописи не горят” — с этой верой в упрямую, неуничтожимую силу искусства умирал писатель Михаил Булгаков, все главные произведения которого лежали в ту пору в ящиках его письменного стола неопубликованными и лишь четверть века спустя одно за другим пришли к читателю. “Рукописи не горят”, — эти слова как бы служили автору заклятием от разрушительной работы времени, от глухого забвения предсмертного и самого дорогого ему труда — романа “Мастер и Маргарита”.
И заклятие подействовало, предсказание сбылось. Время стало союзником М. Булгакова, и роман его не только смог явиться в свет, но и среди других, более актуальных по теме книг последнего времени оказался произведением насущным, неувядающим, от которого не пахнет архивной пылью. Взять хотя бы то, что если к роману М. Булгакова “Мастер и Маргарита” подходить традиционно, оперируя такими привычными инструментами анализа, как тема, идея, жанр, то заблудишься в нем в два счета, словно в дремучем лесу. Ни в какие схемы он не укладывается.
Прочитанная множеством читателей книга, вызвавшая немало споров, толков, вопросов и догадок, стала жить своей жизнью в литературе. Возникло даже что-то вроде “моды на Булгакова”.
И все-таки, почему “рукописи не горят”, почему эта книга привлекает внимание? По-моему, благодаря все той же необычности построения романа, оригинальности сюжета. Есть основания назвать роман бытовым: в нем широко развернута картина московского быта тридцатых годов. Но не меньше оснований считать его фантастическим, философским, любовно-лирическим и, само собой разумеется, — сатирическим. Пусть в романе не все выписано ровно и до конца, внимание любого читателя остановит, я думаю, его форма — яркая, увлекательная, непривычная. Ведь не зря же, прочтя последнюю страницу, испытываешь искушение начать перечитывать книгу заново, вслушиваясь в мелодию булгаковской фразы: “В тот час, когда уж, кажется, и сил не было дышать, когда солнце, раскалив Москву, в сухом тумане валилось куда-то за Садовое кольцо, — никто не пришел под липы, никто не сел на скамейку, пуста была аллея”.
Едва ли найдется читатель, который возьмет на себя смелость утверждать, что нашел ключи ко всем таящимся в романе загадкам. Но многое в нем приоткроется, если хотя бы бегло проследить десятилетнюю историю его создания, не забывая при этом, что почти все произведения Булгакова родились из его собственных переживаний, конфликтов, потрясений.
Не случайно в романе появляется легенда об Иешуа, так как в жизни писателя был свой Понтий Пилат — Главре-пертком. И писатель понимал, что рано или поздно будет распят. Но, видно, теплилась в нем надежда на здравый смысл “прокуратора”, на возможность взаимопонимания. И, может быть, представлялся ему такой спор, какой в романе, уже после казни философа, Пилат видит во сне: “Они ни в чем не сходились друг с другом, и от этого их спор был особенно интересен и нескончаем”.
Так или иначе, но вполне можно утверждать, что именно собственная судьба заставила писателя вспомнить новозаветную библейскую историю и ввести ее ъ роман. В первых его набросках еще нет ни Мастера, ни Маргариты, а дьявол появляется в Москве в одиночку, без свиты. Но начинается действие так же, как в окончательном издании: бесе дои Сатаны с двумя литераторами явно рапповского толка. Он рассказывает им эту библейскую историю с таким старанием, словно добивается, чтобы собеседники его в зеркале тех стародавних событий, в решениях синедриона и прокуратора Иудеи увидели и свой, рапповский, изуверский фанатизм.
Но Булгаков не сравнивал себя с Иисусом, хотя и исповедовал те же принципы, то же добро и справедливость. Мастер (как его по праву можно назвать) не стремился это проповедовать, он скорее расчищал дорогу для добра с помощью ядовитого жала сатиры. И в этом он больше сродни Воланду, которого и делает главным персонажем романа.
Но для чего же тогда появляется в романе Мастер? А для того, чтобы создать пятое, гораздо более стройное Евангелие, чем новозаветное.
Но главное — в его изложении эта история становится до того по-земному живой, что в ее реальности невозможно усомниться. И в глубине сознания рождается совершенно безумная мысль: нет, это не Сатана, не Воланд, а сам Булгаков, прежде чем в роли Мастера сесть за письменный стол, “лично присутствовал при всем этом”. Сделав Мастера своим двойником, подарив ему некоторые перипетии своей судьбы и свою любовь, Булгаков сохранил для себя деяния, на которые у Мастера уже не было сил, да и не могло быть по его характеру. И Мастер получает вечный покой вместе с Маргаритой и восставшей из пепла рукописью сожженного им романа.
И я с уверенностью повторяю слова всезнающего Воланда: “Рукописи не горят”.
“Рукописи не горят” – с этой верой в упрямую, неуничтожимую силу искусства умирал писатель Михаил Булгаков, все главные произведения которого лежали в ту пору в ящиках его письменного стола неопубликованными и лишь четверть века спустя одно за другим пришли к читателю. “Рукописи не горят”, – эти слова как бы служили автору заклятием от разрушительной работы времени, от глухого забвения предсмертного и самого дорогого ему труда – романа “Мастер и Маргарита”.
И заклятие подействовало, предсказание сбылось. Время стало союзником М. Булгакова, и роман его не только смог явиться в свет, но и среди других, более актуальных по теме книг последнего времени оказался произведением насущным, неувядающим, от которого не пахнет архивной пылью. Взять хотя бы то, что если к роману М. Булгакова “Мастер и Маргарита” подходить традиционно, оперируя такими привычными инструментами анализа, как тема, идея, жанр, то заблудишься в нем в два счета, словно в дремучем лесу. Ни в какие схемы он не укладывается.
Прочитанная множеством читателей книга, вызвавшая немало споров, толков, вопросов и догадок, стала жить своей жизнью в литературе. Возникло даже что-то вроде “моды на Булгакова”.
И все-таки, почему “рукописи не горят”, почему эта книга привлекает внимание? По-моему, благодаря все той же необычности построения романа, оригинальности сюжета. Есть основания назвать роман бытовым: в нем широко развернута картина московского быта тридцатых годов. Но не меньше оснований считать его фантастическим, философским, любовно-лирическим и, само собой разумеется, – сатирическим. Пусть в романе не все выписано ровно и до конца, внимание любого читателя остановит, я думаю, его форма – яркая, увлекательная, непривычная. Ведь не зря же, прочтя последнюю страницу, испытываешь искушение начать перечитывать книгу заново, вслушиваясь в мелодию булгаковской фразы: “В тот час, когда уж, кажется, и сил не было дышать, когда солнце, раскалив Москву, в сухом тумане валилось куда-то за Садовое кольцо, – никто не пришел под липы, никто не сел на скамейку, пуста была аллея”.
Едва ли найдется читатель, который возьмет на себя смелость утверждать, что нашел ключи ко всем таящимся в романе загадкам. Но многое в нем приоткроется, если хотя бы бегло проследить десятилетнюю историю его создания, не забывая при этом, что почти все произведения Булгакова родились из его собственных переживаний, конфликтов, потрясений.
Не случайно в романе появляется легенда об Иешуа, так как в жизни писателя был свой Понтий Пилат – Главре-пертком. И писатель понимал, что рано или поздно будет распят. Но, видно, теплилась в нем надежда на здравый смысл “прокуратора”, на возможность взаимопонимания. И, может быть, представлялся ему такой спор, какой в романе, уже после казни философа, Пилат видит во сне: “Они ни в чем не сходились друг с другом, и от этого их спор был особенно интересен и нескончаем”.
Так или иначе, но вполне можно утверждать, что именно собственная судьба заставила писателя вспомнить новозаветную библейскую историю и ввести ее ъ роман. В первых его набросках еще нет ни Мастера, ни Маргариты, а дьявол появляется в Москве в одиночку, без свиты. Но начинается действие так же, как в окончательном издании: бесе дои Сатаны с двумя литераторами явно рапповского толка. Он рассказывает им эту библейскую историю с таким старанием, словно добивается, чтобы собеседники его в зеркале тех стародавних событий, в решениях синедриона и прокуратора Иудеи увидели и свой, рапповский, изуверский фанатизм.
Но Булгаков не сравнивал себя с Иисусом, хотя и исповедовал те же принципы, то же добро и справедливость. Мастер (как его по праву можно назвать) не стремился это проповедовать, он скорее расчищал дорогу для добра с помощью ядовитого жала сатиры. И в этом он больше сродни Воланду, которого и делает главным персонажем романа.
Но для чего же тогда появляется в романе Мастер? А для того, чтобы создать пятое, гораздо более стройное Евангелие, чем новозаветное.
Но главное – в его изложении эта история становится до того по-земному живой, что в ее реальности невозможно усомниться. И в глубине сознания рождается совершенно безумная мысль: нет, это не Сатана, не Воланд, а сам Булгаков, прежде чем в роли Мастера сесть за письменный стол, “лично присутствовал при всем этом”. Сделав Мастера своим двойником, подарив ему некоторые перипетии своей судьбы и свою любовь, Булгаков сохранил для себя деяния, на которые у Мастера уже не было сил, да и не могло быть по его характеру. И Мастер получает вечный покой вместе с Маргаритой и восставшей из пепла рукописью сожженного им романа.
И я с уверенностью повторяю слова всезнающего Воланда: “Рукописи не горят”.
“Рукописи не горят” — с этой верой в упрямую, неуничтожимую силу искусства умирал писатель Михаил Булгаков, все главные произведения которого лежали в ту пору в ящиках его письменного стола неопубликованными и лишь четверть века спустя одно за другим пришли к читателю. “Рукописи не горят”, — эти слова как бы служили автору заклятием от разрушительной работы времени, от глухого забвения предсмертного и самого дорогого ему труда — романа “Мастер и Маргарита”.
И заклятие подействовало, предсказание сбылось. Время стало союзником М. Булгакова, и роман его не только смог прийти в свет, но и среди других, более актуальных по теме книг последнего времени оказался произведением насущным, неувядающим, от которого не пахнет архивной пылью. Взять хотя бы то, что если к роману М. Булгакова “Мастер и Маргарита” подходить традиционно, оперируя такими привычными инструментами анализа, как тема, идея, жанр, то заблудишься в нем в два счета, словно в дремучем лесу. Ни в какие схемы он не укладывается.
Прочитанная множеством читателей книга, вызвавшая немало споров, толков, вопросов и догадок, стала жить своей жизнью в литературе. Возникло даже что-то вроде “моды на Булгакова”.
И все-таки, почему “рукописи не горят”, почему эта книга привлекает внимание? По-моему, благодаря все той же необычности построения романа, оригинальности сюжета. Есть основания назвать роман бытовым: в нем обширно развернута картина московского быта тридцатых годов. Но не меньше оснований считать его фантастическим, философским, любовно-лирическим и, само собой разумеется, — сатирическим. Пусть в романе не все выписано ровно и до конца, внимание любого читателя остановит, я думаю, его форма — яркая, увлекательная, непривычная. Ведь не зря же, прочтя последнюю страницу, испытываешь искушение начать перечитывать книгу заново, вслушиваясь в мелодию булгаковской фразы: “В тот час, когда уж, кажется, и сил не было дышать, когда солнце, раскалив Москву, в сухом тумане валилось куда-то за Садовое кольцо, — никто не пришел под липы, никто не сел на скамейку, пуста была аллея”.
Едва ли найдется читатель, который возьмет на себя смелость утверждать, что нашел ключи ко всем таящимся в романе загадкам. Но многое в нем приоткроется, если хотя бы бегло проследить десятилетнюю историю его создания, не забывая при этом, что почти все произведения Булгакова родились из его собственных переживаний, конфликтов, потрясений.
Не случайно в романе появляется легенда об Иешуа, так как в жизни писателя был свой Понтий Пилат — Главре-пертком. И писатель понимал, что рано или поздно будет распят. Но, видно, теплилась в нем надежда на здравый смысл “прокуратора”, на возможность взаимопонимания. И, может быть, представлялся ему такой спор, какой в романе, уже после казни философа, Пилат видит во сне: “Они ни в чем не сходились друг с другом, и от этого их спор был особенно интересен и нескончаем”.
Так или иначе, но вполне можно утверждать, что именно собственная судьба заставила писателя вспомнить новозаветную библейскую историю и ввести ее ъ роман. В первых его набросках еще нет ни Мастера, ни Маргариты, а дьявол появляется в Москве в одиночку, без свиты. Но начинается действие так же, как в окончательном издании: бесе дои Сатаны с двумя литераторами очевидно рапповского толка. Он рассказывает им эту библейскую историю с таким старанием, словно добивается, чтобы собеседники его в зеркале тех стародавних событий, в решениях синедриона и прокуратора Иудеи увидели и свой, рапповский, изуверский фанатизм.
Но Булгаков не сравнивал себя с Иисусом, хотя и исповедовал те же принципы, то же добро и справедливость. Мастер (как его по праву можно назвать) не стремился это проповедовать, он скорее расчищал дорогу для добра с помощью ядовитого жала сатиры. И в этом он больше сродни Воланду, которого и делает главным персонажем романа.
Но для чего же тогда появляется в романе Мастер? А для того, чтобы создать пятое, гораздо более стройное Евангелие, чем новозаветное.
Но главное — в его изложении эта история становится до того по-земному живой, что в ее реальности невозможно усомниться. И в глубине сознания рождается совершенно безумная мысль: нет, это не Сатана, не Воланд, а сам Булгаков, прежде чем в роли Мастера сесть за письменный стол, “лично присутствовал при всем этом”. Сделав Мастера своим двойником, подарив ему некоторые перипетии своей судьбы и свою любовь, Булгаков сохранил для себя деяния, на которые у Мастера уже не было сил, да и не могло быть по его характеру. И Мастер получает вечный покой вместе с Маргаритой и восставшей из пепла рукописью сожженного им романа.
И я с уверенностью повторяю слова всезнающего Воланда: “Рукописи не горят”.
Пожалуй, каждый образованный человек знает, что фраза «Рукописи не горят» придумана М.А. Булгаковым, которая принадлежит устам его героя Воланда из знаменитого романа «Мастер и Маргарита».
Попробуем разобраться, что же означает эта короткая, емкая фраза.
В контексте романа «Мастер и Маргарита» сказанное было адресовано ситуации, связанной с романом безвестного писателя Мастера, который, отчаявшись, что издатели никогда не напечатают его творение, сжег свой роман. Только нечистой силе в лице Воланда удалось восстановить рукопись из пепла. Воланд, высоко оценивший роман Мастера, произнес фразу «Рукописи не горят» и вернул книге первоначальный облик.
Перефразируя известный сюжет, мы всегда сталкиваемся с ситуацией, когда все источники и носители информации недолговечны. К примеру, записанная на диск или флеш-носитель цифровая информация может исчезнуть под воздействием компьютерных вирусов, «сбросу» операционной системы. И лишь только то, что написано рукой человека на бумаге или распечатано с помощью принтера, всегда останется под рукой.
Рассмотрим более наглядный пример. Сравним работу писателей: один из них из XIX века, а второй – наш современник. Л.Н. Толстой, работая над своими произведениями, писал только от руки, делая многочисленные копии одного и того же эпизода, отрывка. Так шлифовалось его писательское мастерство. А современный писатель сразу заносит свои тексты в компьютер. Но черновики Толстого дошли до наших дней, а файл с романом современного писателя можно удалить двумя действиями – самостоятельно, нажав определенные клавиши, а также утратить его под действием какой-либо серьезной компьютерной проблемы.
Таким образом, не стоит доверять технике, а хранить все продукты, созданные силой мысли и воплощенные в тексте, на бумаге – в рукописном или печатном варианте. Именно так можно хоть что-то сохранить для потомков.
?Мини-сочинение на тему “Рукописи не горят” (вариант 2)???
“Рукописи не горят” — с этой верой в упрямую, неуничтожимую силу искусства умирал писатель Михаил Булгаков, все главные произведения которого лежали в ту пору в ящиках его письменного стола неопубликованными и лишь четверть века спустя одно за другим пришли к читателю. “Рукописи не горят”, — эти слова как бы служили автору заклятием от разрушительной работы времени, от глухого забвения предсмертного и самого дорогого ему труда — романа “Мастер и Маргарита”.
И заклятие подействовало, предсказание сбылось. Время стало союзником М. Булгакова, и роман его не только смог явиться в свет, но и среди других, более актуальных по теме книг последнего времени оказался произведением насущным, неувядающим, от которого не пахнет архивной пылью. Взять хотя бы то, что если к роману М. Булгакова “Мастер и Маргарита” подходить традиционно, оперируя такими привычными инструментами анализа, как тема, идея, жанр, то заблудишься в нем в два счета, словно в дремучем лесу. Ни в какие схемы он не укладывается.
Прочитанная множеством читателей книга, вызвавшая немало споров, толков, вопросов и догадок, стала жить своей жизнью в литературе. Возникло даже что-то вроде “моды на Булгакова”.
И все-таки, почему “рукописи не горят”, почему эта книга привлекает внимание? По-моему, благодаря все той же необычности построения романа, оригинальности сюжета. Есть основания назвать роман бытовым: в нем широко развернута картина московского быта тридцатых годов. Но не меньше оснований считать его фантастическим, философским, любовно-лирическим и, само собой разумеется, — сатирическим. Пусть в романе не все выписано ровно и до конца, внимание любого читателя остановит, я думаю, его форма — яркая, увлекательная, непривычная. Ведь не зря же, прочтя последнюю страницу, испытываешь искушение начать перечитывать книгу заново, вслушиваясь в мелодию булгаковской фразы: “В тот час, когда уж, кажется, и сил не было дышать, когда солнце, раскалив Москву, в сухом тумане валилось куда-то за Садовое кольцо, — никто не пришел под липы, никто не сел на скамейку, пуста была аллея”.
Едва ли найдется читатель, который возьмет на себя смелость утверждать, что нашел ключи ко всем таящимся в романе загадкам. Но многое в нем приоткроется, если хотя бы бегло проследить десятилетнюю историю его создания, не забывая при этом, что почти все произведения Булгакова родились из его собственных переживаний, конфликтов, потрясений.
Не случайно в романе появляется легенда об Иешуа, так как в жизни писателя был свой Понтий Пилат — Главре-пертком. И писатель понимал, что рано или поздно будет распят. Но, видно, теплилась в нем надежда на здравый смысл “прокуратора”, на возможность взаимопонимания. И, может быть, представлялся ему такой спор, какой в романе, уже после казни философа, Пилат видит во сне: “Они ни в чем не сходились друг с другом, и от этого их спор был особенно интересен и нескончаем”.
Так или иначе, но вполне можно утверждать, что именно собственная судьба заставила писателя вспомнить новозаветную библейскую историю и ввести ее в роман. В первых его набросках еще нет ни Мастера, ни Маргариты, а дьявол появляется в Москве в одиночку, без свиты. Но начинается действие так же, как в окончательном издании: бесе дои Сатаны с двумя литераторами явно рапповского толка. Он рассказывает им эту библейскую историю с таким старанием, словно добивается, чтобы собеседники его в зеркале тех стародавних событий, в решениях синедриона и прокуратора Иудеи увидели и свой, рапповский, изуверский фанатизм.
Но Булгаков не сравнивал себя с Иисусом, хотя и исповедовал те же принципы, то же добро и справедливость. Мастер (как его по праву можно назвать) не стремился это проповедовать, он скорее расчищал дорогу для добра с помощью ядовитого жала сатиры. И в этом он больше сродни Воланду, которого и делает главным персонажем романа.
Но для чего же тогда появляется в романе Мастер? А для того, чтобы создать пятое, гораздо более стройное Евангелие, чем новозаветное.
Но главное — в его изложении эта история становится до того по-земному живой, что в ее реальности невозможно усомниться. И в глубине сознания рождается совершенно безумная мысль: нет, это не Сатана, не Воланд, а сам Булгаков, прежде чем в роли Мастера сесть за письменный стол, “лично присутствовал при всем этом”. Сделав Мастера своим двойником, подарив ему некоторые перипетии своей судьбы и свою любовь, Булгаков сохранил для себя деяния, на которые у Мастера уже не было сил, да и не могло быть по его характеру. И Мастер получает вечный покой вместе с Маргаритой и восставшей из пепла рукописью сожженного им романа.
И я с уверенностью повторяю слова всезнающего Воланда: “Рукописи не горят”.
Тема: – “Рукописи не горят” (По роману М. А. Булгакова “Мастер и Маргарита”)
“Рукописи не горят” — с этой верой в упрямую, неуничтожимую силу искусства умирал писатель Михаил Булгаков, все главные произведения которого лежали в ту пору в ящиках его письменного стола неопубликованными и лишь четверть века спустя одно за другим пришли к читателю. “Рукописи не горят”, — эти слова как бы служили автору заклятием от разрушительной работы времени, от глухого забвения предсмертного и самого дорогого ему труда — романа “Мастер и Маргарита”.
И заклятие подействовало, предсказание сбылось. Время стало союзником М. Булгакова, и роман его не только смог явиться в свет, но и среди других, более актуальных по теме книг последнего времени оказался произведением насущным, неувядающим, от которого не пахнет архивной пылью. Взять хотя бы то, что если к роману М. Булгакова “Мастер и Маргарита” подходить традиционно, оперируя такими привычными инструментами анализа, как тема, идея, жанр, то заблудишься в нем в два счета, словно в дремучем лесу. Ни в какие схемы он не укладывается.
Прочитанная множеством читателей книга, вызвавшая немало споров, толков, вопросов и догадок, стала жить своей жизнью в литературе. Возникло даже что-то вроде “моды на Булгакова”.
И все-таки, почему “рукописи не горят”, почему эта книга привлекает внимание? По-моему, благодаря все той же необычности построения романа, оригинальности сюжета. Есть основания назвать роман бытовым: в нем широко развернута картина московского быта тридцатых годов. Но не меньше оснований считать его фантастическим, философским, любовно-лирическим и, само собой разумеется, — сатирическим. Пусть в романе не все выписано ровно и до конца, внимание любого читателя остановит, я думаю, его форма — яркая, увлекательная, непривычная. Ведь не зря же, прочтя последнюю страницу, испытываешь искушение начать перечитывать книгу заново, вслушиваясь в мелодию булгаковской фразы: “В тот час, когда уж, кажется, и сил не было дышать, когда солнце, раскалив Москву, в сухом тумане валилось куда-то за Садовое кольцо, — никто не пришел под липы, никто не сел на скамейку, пуста была аллея”.
Едва ли найдется читатель, который возьмет на себя смелость утверждать, что нашел ключи ко всем таящимся в романе загадкам. Но многое в нем приоткроется, если хотя бы бегло проследить десятилетнюю историю его создания, не забывая при этом, что почти все произведения Булгакова родились из его собственных переживаний, конфликтов, потрясений.
Не случайно в романе появляется легенда об Иешуа, так как в жизни писателя был свой Понтий Пилат — Главре-пертком. И писатель понимал, что рано или поздно будет распят. Но, видно, теплилась в нем надежда на здравый смысл “прокуратора”, на возможность взаимопонимания. И, может быть, представлялся ему такой спор, какой в романе, уже после казни философа, Пилат видит во сне: “Они ни в чем не сходились друг с другом, и от этого их спор был особенно интересен и нескончаем”.
Так или иначе, но вполне можно утверждать, что именно собственная судьба заставила писателя вспомнить новозаветную библейскую историю и ввести ее ъ роман. В первых его набросках еще нет ни Мастера, ни Маргариты, а дьявол появляется в Москве в одиночку, без свиты. Но начинается действие так же, как в окончательном издании: бесе дои Сатаны с двумя литераторами явно рапповского толка. Он рассказывает им эту библейскую историю с таким старанием, словно добивается, чтобы собеседники его в зеркале тех стародавних событий, в решениях синедриона и прокуратора Иудеи увидели и свой, рапповский, изуверский фанатизм.
Но Булгаков не сравнивал себя с Иисусом, хотя и исповедовал те же принципы, то же добро и справедливость. Мастер (как его по праву можно назвать) не стремился это проповедовать, он скорее расчищал дорогу для добра с помощью ядовитого жала сатиры. И в этом он больше сродни Воланду, которого и делает главным персонажем романа.
Но для чего же тогда появляется в романе Мастер? А для того, чтобы создать пятое, гораздо более стройное Евангелие, чем новозаветное.
Но главное — в его изложении эта история становится до того по-земному живой, что в ее реальности невозможно усомниться. И в глубине сознания рождается совершенно безумная мысль: нет, это не Сатана, не Воланд, а сам Булгаков, прежде чем в роли Мастера сесть за письменный стол, “лично присутствовал при всем этом”. Сделав Мастера своим двойником, подарив ему некоторые перипетии своей судьбы и свою любовь, Булгаков сохранил для себя деяния, на которые у Мастера уже не было сил, да и не могло быть по его характеру. И Мастер получает вечный покой вместе с Маргаритой и восставшей из пепла рукописью сожженного им романа.
И я с уверенностью повторяю слова всезнающего Воланда: “Рукописи не горят”.
“Рукописи не горят” — с этой верой в упрямую, неуничтожимую силу искусства умирал писатель Михаил Булгаков, все главные произведения которого лежали в ту пору в ящиках его письменного стола неопубликованными и лишь четверть века спустя одно за другим пришли к читателю. “Рукописи не горят”, — эти слова как бы служили автору заклятием от разрушительной работы времени, от глухого забвения предсмертного и самого дорогого ему труда — романа “Мастер и Маргарита”.
И заклятие подействовало, предсказание сбылось. Время стало союзником М. Булгакова, и роман его не только смог явиться в свет, но и среди других, более актуальных по теме книг последнего времени оказался произведением насущным, неувядающим, от которого не пахнет архивной пылью. Взять хотя бы то, что если к роману М. Булгакова “Мастер и Маргарита” подходить традиционно, оперируя такими привычными инструментами анализа, как тема, идея, жанр, то заблудишься в нем в два счета, словно в дремучем лесу. Ни в какие схемы он не укладывается.
Прочитанная множеством читателей книга, вызвавшая немало споров, толков, вопросов и догадок, стала жить своей жизнью в литературе. Возникло даже что-то вроде “моды на Булгакова”.
И все-таки, почему “рукописи не горят”, почему эта книга привлекает внимание? По-моему, благодаря все той же необычности построения романа, оригинальности сюжета. Есть основания назвать роман бытовым: в нем широко развернута картина московского быта тридцатых годов. Но не меньше оснований считать его фантастическим, философским, любовно-лирическим и, само собой разумеется, — сатирическим. Пусть в романе не все выписано ровно и до конца, внимание любого читателя остановит, я думаю, его форма — яркая, увлекательная, непривычная. Ведь не зря же, прочтя последнюю страницу, испытываешь искушение начать перечитывать книгу заново, вслушиваясь в мелодию булгаковской фразы: “В тот час, когда уж, кажется, и сил не было дышать, когда солнце, раскалив Москву, в сухом тумане валилось куда-то за Садовое кольцо, — никто не пришел под липы, никто не сел на скамейку, пуста была аллея”.
Едва ли найдется читатель, который возьмет на себя смелость утверждать, что нашел ключи ко всем таящимся в романе загадкам. Но многое в нем приоткроется, если хотя бы бегло проследить десятилетнюю историю его создания, не забывая при этом, что почти все произведения Булгакова родились из его собственных переживаний, конфликтов, потрясений.
Не случайно в романе появляется легенда об Иешуа, так как в жизни писателя был свой Понтий Пилат — Главре-пертком. И писатель понимал, что рано или поздно будет распят. Но, видно, теплилась в нем надежда на здравый смысл “прокуратора”, на возможность взаимопонимания. И, может быть, представлялся ему такой спор, какой в романе, уже после казни философа, Пилат видит во сне: “Они ни в чем не сходились друг с другом, и от этого их спор был особенно интересен и нескончаем”.
Так или иначе, но вполне можно утверждать, что именно собственная судьба заставила писателя вспомнить новозаветную библейскую историю и ввести ее ъ роман. В первых его набросках еще нет ни Мастера, ни Маргариты, а дьявол появляется в Москве в одиночку, без свиты. Но начинается действие так же, как в окончательном издании: бесе дои Сатаны с двумя литераторами явно рапповского толка. Он рассказывает им эту библейскую историю с таким старанием, словно добивается, чтобы собеседники его в зеркале тех стародавних событий, в решениях синедриона и прокуратора Иудеи увидели и свой, рапповский, изуверский фанатизм.
Но Булгаков не сравнивал себя с Иисусом, хотя и исповедовал те же принципы, то же добро и справедливость. Мастер (как его по праву можно назвать) не стремился это проповедовать, он скорее расчищал дорогу для добра с помощью ядовитого жала сатиры. И в этом он больше сродни Воланду, которого и делает главным персонажем романа.
Но для чего же тогда появляется в романе Мастер? А для того, чтобы создать пятое, гораздо более стройное Евангелие, чем новозаветное.
Но главное — в его изложении эта история становится до того по-земному живой, что в ее реальности невозможно усомниться. И в глубине сознания рождается совершенно безумная мысль: нет, это не Сатана, не Воланд, а сам Булгаков, прежде чем в роли Мастера сесть за письменный стол, “лично присутствовал при всем этом”. Сделав Мастера своим двойником, подарив ему некоторые перипетии своей судьбы и свою любовь, Булгаков сохранил для себя деяния, на которые у Мастера уже не было сил, да и не могло быть по его характеру. И Мастер получает вечный покой вместе с Маргаритой и восставшей из пепла рукописью сожженного им романа.
И я с уверенностью повторяю слова всезнающего Воланда: “Рукописи не горят”.
“Рукописи не горят” — с этой верой в упрямую, неуничтожимую силу искусства умирал писатель Михаил Булгаков, все главные произведения которого лежали в ту пору в ящиках его письменного стола неопубликованными и лишь четверть века спустя одно за другим пришли к читателю. “Рукописи не горят” — эти слова как бы служили автору заклятием от разрушительной работы времени, от глухого забвения предсмертного и самого дорогого ему труда — романа “Мастер и Маргарита”. И заклятие подействовало, предсказание сбылось. Время стало союзником М. Булгакова, и роман его не только смог явиться в свет, но и среди других, более актуальных по теме книг последнего времени оказался произведением насущным, неувядающим, от которого не пахнет архивной пылью.
Если к роману М. Булгакова “Мастер и Маргарита” подходить традиционно, оперируя такими привычными инструментами анализа, как тема, идея, жанр, то в два счета заблудишься в нем, словно в дремучем лесу.
Ни в какие схемы он не укладывается. Прочитанная множеством читателей книга, вызвавшая немало споров, толков, вопросов и догадок, стала жить своей жизнью в литературе. Возникло даже что-то вроде “моды на Булгакова”. И все-таки почему “рукописи не горят”, почему эта книга привлекает внимание? По-моему, благодаря все той же необычности построения романа, оригинальности сюжета. Есть основания назвать роман бытовым: в нем широко развернута картина московского быта 30-х годов. Но не меньше оснований считать его фантастическим, философским, любовно-лирическим и, само собой разумеется, сатирическим. Пусть в романе не все выписано ровно и до конца, внимание любого читателя остановит, я думаю, его форма — яркая, увлекательная, непривычная. Ведь не зря же, прочтя последнюю страницу, испытываешь искушение начать перечитывать книгу заново, вслушиваясь в мелодию булгаковской фразы: “В тот час, когда уж, кажется, и сил не было дышать, когда солнце, раскалив Москву, в сухом тумане валилось куда-то за Садовое кольцо, — никто не пришел под липы, никто не сел на скамейку, пуста была аллея”.
Едва ли найдется читатель, который возьмет на себя смелость утверждать, что нашел ключи ко всем таящимся в романе загадкам. Но многое в нем приоткроется, если хотя бы бегло проследить 10-летнюю историю его создания, не забывая при этом, что почти все произведения Булгакова родились из его собственных переживаний, конфликтов, потрясений. Не случайно в романе появляется легенда об Иешуа, так как в жизни писателя был свой Понтий Пилат — Главрепертком. И писатель понимал, что рано или поздно будет распят. Но, видно, теплилась в нем надежда на здравый смысл “прокуратора”, на возможность взаимопонимания. И, может быть, представлялся ему такой спор, какой в романе, уже после казни философа, Пилат видит во сне: “Они ни в чем не сходились друг с другом, и от этого их спор был особенно интересен и нескончаем”.
Так или иначе, но вполне можно утверждать, что именно собственная судьба заставила писателя вспомнить новозаветную библейскую историю и ввести ее в роман. В первых его набросках еще нет ни Мастера, ни Маргариты, а дьявол появляется в Москве в одиночку, без свиты. Но начинается действие так же, как в окончательном издании: беседой Сатаны с двумя литераторами явно рапповского толка. Он рассказывает им эту библейскую историю с таким старанием, словно добивается, чтобы собеседники его в зеркале тех стародавних событий, в решениях синедриона и прокуратора Иудеи увидели и свой, рапповский, изуверский фанатизм. Но Булгаков не сравнивал себя с Иисусом, хотя и исповедовал те же принципы, то же добро и справедливость. Мастер (как его по праву можно назвать) не стремился это проповедовать, он скорее расчищал дорогу для добра с помощью ядовитого жала сатиры. И в этом он больше сродни Воланду, которого и делает главным персонажем романа. Однако для чего же тогда появляется в романе Мастер? А для того, чтобы создать пятое, гораздо более стройное Евангелие, чем новозаветное. Но главное — в его изложении эта история становится до того живой, что в ее реальности невозможно усомниться. И в глубине сознания рождается совершенно безумная мысль: нет, это не Сатана, не Воланд, а сам Булгаков, прежде чем в роли Мастера сесть за письменный стол, “лично присутствовал при всем этом”.
Сделав Мастера своим двойником, подарив ему некоторые перипетии своей судьбы и свою любовь, Булгаков сохранил для себя деяния, на которые у Мастера уже не было сил, да и не могло быть по его характеру. И Мастер получает вечный покой вместе с Маргаритой и восставшей из пепла рукописью сожженного им романа. И я с уверенностью повторяю слова всезнающего Воланда: “Рукописи не горят”.
Начало произведения знакомит нам с библейской историей о Понтии Пилате и Иешуа. Далее, читатель встречается с самим Сатаной. Следующее главы романа повествуют нам историю отношений влюбленной пары – Мастера и Маргариты, которые внезапно встретились и сразу же полюбили друг друга.
Мастер был писателем и создал свой собственный рукописный текст. Такой сюжет делает из работы Булгакова роман в романе. И, конечно же, очень много встречается в произведение сатиры, при помощи которой автор пытался показать свои взгляды на окружающую его жизнь. Ведь все события, которые описаны в «Мастере и Маргарите», были каким-то образом связаны с судьбой Булгакова, с теми жизненными историями, которые пережил он, с теми убеждениями, в которые он верил.
На протяжении всего романа, читатель ощущает те принципы, которые исповедовал Булгаков – доброта, верность, преданность, справедливость. Они так похожи на заповеди Иисуса. И что необычно, именно Воланд помогает людям обнаружить в себе эти качества, стать более человечными.
История Булгакова становится жизненной, автор так похож на главного героя – Мастера, из–под руки которого в свет вышел величественный роман. И пусть Мастер обрел покой уже в другом мире, а работа его была восстановлена из пепла и узнала мировое признание.
«Рукописи не горят» — с этой верой в упрямую, неуничтожимую силу искусства умирал писатель Михаил Булгаков, все главные произведения которого лежали в ту пору в ящиках его письменного стола неопубликованными и лишь четверть века спустя одно за другим пришли к читателю. «Рукописи не горят» — эти слова как бы служили автору заклятием от разрушительной работы времени, от глухого забвения предсмертного и самого дорогого ему труда — романа «Мастер и Маргарита». И заклятие подействовало, предсказание сбылось. Время стало союзником М. Булгакова, и роман его не только смог явиться в свет, но и среди других, более актуальных по теме книг последнего времени оказался произведением насущным, неувядающим, от которого не пахнет архивной пылью.
Если к роману М. Булгакова «Мастер и Маргарита» подходить традиционно, оперируя такими привычными инструментами анализа, как тема, идея, жанр, то в два счета заблудишься в нем, словно в дремучем лесу.
Ни в какие схемы он не укладывается. Прочитанная множеством читателей книга, вызвавшая немало споров, толков, вопросов и догадок, стала жить своей жизнью в литературе. Возникло даже что-то вроде «моды на Булгакова». И все-таки почему «рукописи не горят», почему эта книга привлекает внимание? По-моему, благодаря все той же необычности построения романа, оригинальности сюжета. Есть основания назвать роман бытовым: в нем широко развернута картина московского быта 30-х годов. Но не меньше оснований считать его фантастическим, философским, любовно-лирическим и, само собой разумеется, сатирическим. Пусть в романе не все выписано ровно и до конца, внимание любого читателя остановит, я думаю, его форма — яркая, увлекательная, непривычная. Ведь не зря же, прочтя последнюю страницу, испытываешь искушение начать перечитывать книгу заново, вслушиваясь в мелодию булгаковской фразы: «В тот час, когда уж, кажется, и сил не было дышать, когда солнце, раскалив Москву, в сухом тумане валилось куда-то за Садовое кольцо, — никто не пришел под липы, никто не сел на скамейку, пуста была аллея».
Едва ли найдется читатель, который возьмет на себя смелость утверждать, что нашел ключи ко всем таящимся в романе загадкам. Но многое в нем приоткроется, если хотя бы бегло проследить 10-летнюю историю его создания, не забывая при этом, что почти все произведения Булгакова родились из его собственных переживаний, конфликтов, потрясений. Не случайно в романе появляется легенда об Иешуа, так как в жизни писателя был свой Понтий Пилат — Главрепертком. И писатель понимал, что рано или поздно будет распят. Но, видно, теплилась в нем надежда на здравый смысл «прокуратора», на возможность взаимопонимания. И, может быть, представлялся ему такой спор, какой в романе, уже после казни философа, Пилат видит во сне: «Они ни в чем не сходились друг с другом, и от этого их спор был особенно интересен и нескончаем».
Так или иначе, но вполне можно утверждать, что именно собственная судьба заставила писателя вспомнить новозаветную библейскую историю и ввести ее в роман. В первых его набросках еще нет ни Мастера, ни Маргариты, а дьявол появляется в Москве в одиночку, без свиты. Но начинается действие так же, как в окончательном издании: беседой Сатаны с двумя литераторами явно рапповского толка. Он рассказывает им эту библейскую историю с таким старанием, словно добивается, чтобы собеседники его в зеркале тех стародавних событий, в решениях синедриона и прокуратора Иудеи увидели и свой, рапповский, изуверский фанатизм. Но Булгаков не сравнивал себя с Иисусом, хотя и исповедовал те же принципы, то же добро и справедливость. Мастер (как его по праву можно назвать) не стремился это проповедовать, он скорее расчищал дорогу для добра с помощью ядовитого жала сатиры. И в этом он больше сродни Воланду, которого и делает главным персонажем романа. Однако для чего же тогда появляется в романе Мастер? А для того, чтобы создать пятое, гораздо более стройное Евангелие, чем новозаветное. Но главное — в его изложении эта история становится до того живой, что в ее реальности невозможно усомниться. И в глубине сознания рождается совершенно безумная мысль: нет, это не Сатана, не Воланд, а сам Булгаков, прежде чем в роли Мастера сесть за письменный стол, «лично присутствовал при всем этом».
Сделав Мастера своим двойником, подарив ему некоторые перипетии своей судьбы и свою любовь, Булгаков сохранил для себя деяния, на которые у Мастера уже не было сил, да и не могло быть по его характеру. И Мастер получает вечный покой вместе с Маргаритой и восставшей из пепла рукописью сожженного им романа. И я с уверенностью повторяю слова всезнающего Воланда: «Рукописи не горят».
“Рукописи не горят” — с этой верой в упрямую, неуничтожимую силу искусства умирал писатель Михаил Булгаков, все главные произведения которого лежали в ту пору в ящиках его письменного стола неопубликованными и лишь четверть века спустя одно за другим пришли к читателю. “Рукописи не горят” — эти слова как бы служили автору заклятием от разрушительной работы времени, от глухого забвения предсмертного и самого дорогого ему труда — романа “Мастер и Маргарита”. И заклятие подействовало, предсказание сбылось. Время стало союзником М. Булгакова, и роман его не только смог явиться в свет, но и среди других, более актуальных по теме книг последнего времени оказался произведением насущным, неувядающим, от которого не пахнет архивной пылью.
Если к роману М. Булгакова “Мастер и Маргарита” подходить традиционно, оперируя такими привычными инструментами анализа, как тема, идея, жанр, то в два счета заблудишься в нем, словно в дремучем лесу.
Ни в какие схемы он не укладывается. Прочитанная множеством читателей книга, вызвавшая немало споров, толков, вопросов и догадок, стала жить своей жизнью в литературе. Возникло даже что-то вроде “моды на Булгакова”. И все-таки почему “рукописи не горят”, почему эта книга привлекает внимание? По-моему, благодаря все той же необычности построения романа, оригинальности сюжета. Есть основания назвать роман бытовым: в нем широко развернута картина московского быта 30-х годов. Но не меньше оснований считать его фантастическим, философским, любовно-лирическим и, само собой разумеется, сатирическим. Пусть в романе не все выписано ровно и до конца, внимание любого читателя остановит, я думаю, его форма — яркая, увлекательная, непривычная. Ведь не зря же, прочтя последнюю страницу, испытываешь искушение начать перечитывать книгу заново, вслушиваясь в мелодию булгаковской фразы: “В тот час, когда уж, кажется, и сил не было дышать, когда солнце, раскалив Москву, в сухом тумане валилось куда-то за Садовое кольцо, — никто не пришел под липы, никто не сел на скамейку, пуста была аллея”.
Едва ли найдется читатель, который возьмет на себя смелость утверждать, что нашел ключи ко всем таящимся в романе загадкам. Но многое в нем приоткроется, если хотя бы бегло проследить 10-летнюю историю его создания, не забывая при этом, что почти все произведения Булгакова родились из его собственных переживаний, конфликтов, потрясений. Не случайно в романе появляется легенда об Иешуа, так как в жизни писателя был свой Понтий Пилат — Главрепертком. И писатель понимал, что рано или поздно будет распят. Но, видно, теплилась в нем надежда на здравый смысл “прокуратора”, на возможность взаимопонимания. И, может быть, представлялся ему такой спор, какой в романе, уже после казни философа, Пилат видит во сне: “Они ни в чем не сходились друг с другом, и от этого их спор был особенно интересен и нескончаем”.
Так или иначе, но вполне можно утверждать, что именно собственная судьба заставила писателя вспомнить новозаветную библейскую историю и ввести ее в роман. В первых его набросках еще нет ни Мастера, ни Маргариты, а дьявол появляется в Москве в одиночку, без свиты. Но начинается действие так же, как в окончательном издании: беседой Сатаны с двумя литераторами явно рапповского толка. Он рассказывает им эту библейскую историю с таким старанием, словно добивается, чтобы собеседники его в зеркале тех стародавних событий, в решениях синедриона и прокуратора Иудеи увидели и свой, рапповский, изуверский фанатизм. Но Булгаков не сравнивал себя с Иисусом, хотя и исповедовал те же принципы, то же добро и справедливость. Мастер (как его по праву можно назвать) не стремился это проповедовать, он скорее расчищал дорогу для добра с помощью ядовитого жала сатиры. И в этом он больше сродни Воланду, которого и делает главным персонажем романа. Однако для чего же тогда появляется в романе Мастер? А для того, чтобы создать пятое, гораздо более стройное Евангелие, чем новозаветное. Но главное — в его изложении эта история становится до того живой, что в ее реальности невозможно усомниться. И в глубине сознания рождается совершенно безумная мысль: нет, это не Сатана, не Воланд, а сам Булгаков, прежде чем в роли Мастера сесть за письменный стол, “лично присутствовал при всем этом”.
Сделав Мастера своим двойником, подарив ему некоторые перипетии своей судьбы и свою любовь, Булгаков сохранил для себя деяния, на которые у Мастера уже не было сил, да и не могло быть по его характеру. И Мастер получает вечный покой вместе с Маргаритой и восставшей из пепла рукописью сожженного им романа. И я с уверенностью повторяю слова всезнающего Воланда: “Рукописи не горят”.
Роман «Мастер и Маргарита» – это наиболее значительное и сложное произведение в творчестве Михаила Афанасьевича Булгакова. Работа над ним продолжалась с 1928 года до конца жизни писателя. В жанровом отношении этот роман и психологический, и сатирический, и авантюрный, поэтому каждый, даже самый взыскательный читатель, найдет в нем то, что ему интересно.
Произведение, прежде всего, удивляет своей сложной композицией – роман в романе. В пределах одной книги Булгаков сумел и передать образ Москвы 20-х годов, и пересказать по-новому библейскую историю. Но за сложностью сюжетной линии скрывается масса философских вопросов и тем, одной из которых является тема истинной ценности творчества.
Булгаков перефразировал известную пословицу «Что написано пером – не вырубишь топором», сказав устами Воланда великую фразу: «Рукописи не горят». Это выражение несет глубокий символический смысл, который я постараюсь раскрыть.
Самое важное в жизни Мастера, главного героя романа, – это писательская деятельность. Он пишет только правду. Пишет о своем времени, о справедливости, добре – о том, чего так не хватает современным людям. Пишет правду, которая, впрочем, не нравилась чиновникам – их менее всего интересовала художественная ценность произведения. Любовь Мастера к красоте слова противопоставлена псевдо-творчеству, да и всему образу жизни членов МАССОЛИТа. Это мирок чванливых, бездарных, склочных, обласканных властью халтурщиков, мирок, враждебный истине и таланту, как тому, что может помешать их сытому паразитическому существованию. Таких бездарностей, бегущих лишь за собственной выгодой, представляют в произведении Берлиоз, критики Латунский, Лаврович, Ариман и другие. Живым олицетворением литературного мира, вконец погрязшего во лжи, является секретарь редакции Лапшенникова. Такой увидел ее Мастер: «Я пришел через две недели и был принят какой-то девицей со скошенными к носу от постоянного вранья глазами». Недаром под конец произведения здание МАССОЛИТа охватывает «очистительный огонь». Ибо люди, мнящие себя виртуозами слова, должны нести особую ответственность за ту псевдоистину, что они несут народу. Как может человек создать что-то гениальное, несущее миру свет, если он сам не верит ни одному своему слову?..
Мастера можно, без сомнения, назвать истинным творцом, своеобразным пророком. Он относится к своему роману о пятом прокураторе Иудеи Понтии Пилате и Иешуа Га-Ноцри как к любимому детищу, он пишет его с любовью, желая сотворить истинный шедевр. Мастер олицетворяет собой подлинное творчество, его участь – это участь многих творцов, не желающих подчиняться влиянию безумного времени. Роман этого героя не был понят критиками, да и всем обществом в целом. Поэтому писатель в отчаянии бросает рукопись в камин, чтобы бесследно уничтожить свой труд. И здесь мы в очередной раз убеждаемся, что истинное творчество бессмертно, оно неподвластно даже огню, не говоря уж о бездарных критиках и невежественном обществе.
Воланд отдает Мастеру его роман о Понтии Пилате, сожженный им в приступе страха. Да, в чудесном сохранении рукописи принял участие сам дьявол. Но мне кажется, это является доказательством того, что талант нельзя измерить или отнести к добру или злу. Творчество – это материальное выражение таланта, и истинное творчество находится на ступень выше сатаны.
Таким образом, выражение «рукописи не горят» символизирует бессмертие творчества, но только в том случае, если оно идет из сердца, если в свое творение автор вкладывает все душевные и физические силы и даже собственную жизнь.
Роман «Мастер и Маргарита» – вершина русской прозы ХХ века, торжество творчества и любви среди отчаяния и мрака, добра, победившего зло. Анализ его никогда не будет завершен, содержание романа поистине неисчерпаемо, каждое новое поколение читателей будет открывать в нем новое, и, как знать, быть может, и найдет ответ на поставленный автором вопрос.
Роман «Мастер и Маргарита» — это наиболее значительное и сложное произведение в творчестве Михаила Афанасьевича Булгакова. Работа над ним продолжалась с 1928 года до конца жизни писателя. В жанровом отношении этот роман и психологический, и сатирический, и авантюрный, поэтому каждый, даже самый взыскательный читатель, найдет в нем то, что ему интересно.
Произведение, прежде всего, удивляет своей сложной композицией — роман в романе. В пределах одной книги Булгаков сумел и передать образ Москвы 20-х годов, и пересказать по-новому библейскую историю. Но за сложностью сюжетной линии скрывается масса философских вопросов и тем, одной из которых является тема истинной ценности творчества.
Булгаков перефразировал известную пословицу «Что написано пером — не вырубишь топором», сказав устами Воланда великую фразу: «Рукописи не горят». Это выражение несет глубокий символический смысл, который я постараюсь раскрыть.
Самое важное в жизни Мастера, главного героя романа, — это писательская деятельность. Он пишет только правду. Пишет о своем времени, о справедливости, добре — о том, чего так не хватает современным людям. Пишет правду, которая, впрочем, не нравилась чиновникам — их менее всего интересовала художественная ценность произведения. Любовь Мастера к красоте слова противопоставлена псевдо-творчеству, да и всему образу жизни членов МАССОЛИТа. Это мирок чванливых, бездарных, склочных, обласканных властью халтурщиков, мирок, враждебный истине и таланту, как тому, что может помешать их сытому паразитическому существованию. Таких бездарностей, бегущих лишь за собственной выгодой, представляют в произведении Берлиоз, критики Латунский, Лаврович, Ариман и другие. Живым олицетворением литературного мира, вконец погрязшего во лжи, является секретарь редакции Лапшенникова. Такой увидел ее Мастер: «Я пришел через две недели и был принят какой-то девицей со скошенными к носу от постоянного вранья глазами». Недаром под конец произведения здание МАССОЛИТа охватывает «очистительный огонь». Ибо люди, мнящие себя виртуозами слова, должны нести особую ответственность за ту псевдоистину, что они несут народу. Как может человек создать что-то гениальное, несущее миру свет, если он сам не верит ни одному своему слову?..
Мастера можно, без сомнения, назвать истинным творцом, своеобразным пророком. Он относится к своему роману о пятом прокураторе Иудеи Понтии Пилате и Иешуа Га-Ноцри как к любимому детищу, он пишет его с любовью, желая сотворить истинный шедевр. Мастер олицетворяет собой подлинное творчество, его участь — это участь многих творцов, не желающих подчиняться влиянию безумного времени. Роман этого героя не был понят критиками, да и всем обществом в целом. Поэтому писатель в отчаянии бросает рукопись в камин, чтобы бесследно уничтожить свой труд. И здесь мы в очередной раз убеждаемся, что истинное творчество бессмертно, оно неподвластно даже огню, не говоря уж о бездарных критиках и невежественном обществе.
Воланд отдает Мастеру его роман о Понтии Пилате, сожженный им в приступе страха. Да, в чудесном сохранении рукописи принял участие сам дьявол. Но мне кажется, это является доказательством того, что талант нельзя измерить или отнести к добру или злу. Творчество — это материальное выражение таланта, и истинное творчество находится на ступень выше сатаны.
Таким образом, выражение «рукописи не горят» символизирует бессмертие творчества, но только в том случае, если оно идет из сердца, если в свое творение автор вкладывает все душевные и физические силы и даже собственную жизнь.
Роман «Мастер и Маргарита» — вершина русской прозы ХХ века, торжество творчества и любви среди отчаяния и мрака, добра, победившего зло. Анализ его никогда не будет завершен, содержание романа поистине неисчерпаемо, каждое новое поколение читателей будет открывать в нем новое, и, как знать, быть может, и найдет ответ на поставленный автором вопрос.
“Рукописи не горят” — с этой верой в упрямую, неуничтожимую силу искусства умирал писатель Михаил Булгаков, все главные произведения которого лежали в ту пору в ящиках его письменного стола неопубликованными и лишь четверть века спустя одно за другим пришли к читателю. “Рукописи не горят”, — эти слова как бы служили автору заклятием от разрушительной работы времени, от глухого забвения предсмертного и самого дорогого ему труда — романа “Мастер и Маргарита”.
И заклятие подействовало, предсказание сбылось. Время стало союзником М. Булгакова, и роман его не только смог явиться в свет, но и среди других, более актуальных по теме книг последнего времени оказался произведением насущным, неувядающим, от которого не пахнет архивной пылью. Взять хотя бы то, что если к роману М. Булгакова “Мастер и Маргарита” подходить традиционно, оперируя такими привычными инструментами анализа, как тема, идея, жанр, то заблудишься в нем в два счета, словно в дремучем лесу. Ни в какие схемы он не укладывается.
Прочитанная множеством читателей книга, вызвавшая немало споров, толков, вопросов и догадок, стала жить своей жизнью в литературе. Возникло даже что-то вроде “моды на Булгакова”.
И все-таки, почему “рукописи не горят”, почему эта книга привлекает внимание? По-моему, благодаря все той же необычности построения романа, оригинальности сюжета. Есть основания назвать роман бытовым: в нем широко развернута картина московского быта тридцатых годов. Но не меньше оснований считать его фантастическим, философским, любовно-лирическим и, само собой разумеется, — сатирическим. Пусть в романе не все выписано ровно и до конца, внимание любого читателя остановит, я думаю, его форма — яркая, увлекательная, непривычная. Ведь не зря же, прочтя последнюю страницу, испытываешь искушение начать перечитывать книгу заново, вслушиваясь в мелодию булгаковской фразы: “В тот час, когда уж, кажется, и сил не было дышать, когда солнце, раскалив Москву, в сухом тумане валилось куда-то за Садовое кольцо, — никто не пришел под липы, никто не сел на скамейку, пуста была аллея”.
Едва ли найдется читатель, который возьмет на себя смелость утверждать, что нашел ключи ко всем таящимся в романе загадкам. Но многое в нем приоткроется, если хотя бы бегло проследить десятилетнюю историю его создания, не забывая при этом, что почти все произведения Булгакова родились из его собственных переживаний, конфликтов, потрясений.
Не случайно в романе появляется легенда об Иешуа, так как в жизни писателя был свой Понтий Пилат — Главре-пертком. И писатель понимал, что рано или поздно будет распят. Но, видно, теплилась в нем надежда на здравый смысл “прокуратора”, на возможность взаимопонимания. И, может быть, представлялся ему такой спор, какой в романе, уже после казни философа, Пилат видит во сне: “Они ни в чем не сходились друг с другом, и от этого их спор был особенно интересен и нескончаем”.
Так или иначе, но вполне можно утверждать, что именно собственная судьба заставила писателя вспомнить новозаветную библейскую историю и ввести ее ъ роман. В первых его набросках еще нет ни Мастера, ни Маргариты, а дьявол появляется в Москве в одиночку, без свиты. Но начинается действие так же, как в окончательном издании: бесе дои Сатаны с двумя литераторами явно рапповского толка. Он рассказывает им эту библейскую историю с таким старанием, словно добивается, чтобы собеседники его в зеркале тех стародавних событий, в решениях синедриона и прокуратора Иудеи увидели и свой, рапповский, изуверский фанатизм.
Но Булгаков не сравнивал себя с Иисусом, хотя и исповедовал те же принципы, то же добро и справедливость. Мастер (как его по праву можно назвать) не стремился это проповедовать, он скорее расчищал дорогу для добра с помощью ядовитого жала сатиры. И в этом он больше сродни Воланду, которого и делает главным персонажем романа.
Но для чего же тогда появляется в романе Мастер? А для того, чтобы создать пятое, гораздо более стройное Евангелие, чем новозаветное.
Но главное — в его изложении эта история становится до того по-земному живой, что в ее реальности невозможно усомниться. И в глубине сознания рождается совершенно безумная мысль: нет, это не Сатана, не Воланд, а сам Булгаков, прежде чем в роли Мастера сесть за письменный стол, “лично присутствовал при всем этом”. Сделав Мастера своим двойником, подарив ему некоторые перипетии своей судьбы и свою любовь, Булгаков сохранил для себя деяния, на которые у Мастера уже не было сил, да и не могло быть по его характеру. И Мастер получает вечный покой вместе с Маргаритой и восставшей из пепла рукописью сожженного им романа.
И я с уверенностью повторяю слова всезнающего Воланда: “Рукописи не горят”.
“Рукописи не горят” — с этой верой в упрямую, неуничтожимую силу искусства умирал писатель Михаил Булгаков, все главные произведения которого лежали в ту пору в ящиках его письменного стола неопубликованными и лишь четверть века спустя одно за другим пришли к читателю. “Рукописи не горят”, — эти слова как бы служили автору заклятием от разрушительной работы времени, от глухого забвения предсмертного и самого дорогого ему труда — романа “Мастер и Маргарита”.
И заклятие подействовало, предсказание сбылось. Время стало союзником М. Булгакова, и роман его не только смог явиться в свет, но и среди других, более актуальных по теме книг последнего времени оказался произведением насущным, неувядающим, от которого не пахнет архивной пылью. Взять хотя бы то, что если к роману М. Булгакова “Мастер и Маргарита” подходить традиционно, оперируя такими привычными инструментами анализа, как тема, идея, жанр, то заблудишься в нем в два счета, словно в дремучем лесу. Ни в какие схемы он не укладывается.
Прочитанная множеством читателей книга, вызвавшая немало споров, толков, вопросов и догадок, стала жить своей жизнью в литературе. Возникло даже что-то вроде “моды на Булгакова”.
И все-таки, почему “рукописи не горят”, почему эта книга привлекает внимание? По-моему, благодаря все той же необычности построения романа, оригинальности сюжета. Есть основания назвать роман бытовым: в нем широко развернута картина московского быта тридцатых годов. Но не меньше оснований считать его фантастическим, философским, любовно-лирическим и, само собой разумеется, — сатирическим. Пусть в романе не все выписано ровно и до конца, внимание любого читателя остановит, я думаю, его форма — яркая, увлекательная, непривычная. Ведь не зря же, прочтя последнюю страницу, испытываешь искушение начать перечитывать книгу заново, вслушиваясь в мелодию булгаковской фразы: “В тот час, когда уж, кажется, и сил не было дышать, когда солнце, раскалив Москву, в сухом тумане валилось куда-то за Садовое кольцо, — никто не пришел под липы, никто не сел на скамейку, пуста была аллея”.
Едва ли найдется читатель, который возьмет на себя смелость утверждать, что нашел ключи ко всем таящимся в романе загадкам. Но многое в нем приоткроется, если хотя бы бегло проследить десятилетнюю историю его создания, не забывая при этом, что почти все произведения Булгакова родились из его собственных переживаний, конфликтов, потрясений.
Не случайно в романе появляется легенда об Иешуа, так как в жизни писателя был свой Понтий Пилат — Главрепертком. И писатель понимал, что рано или поздно будет распят. Но, видно, теплилась в нем надежда на здравый смысл “прокуратора”, на возможность взаимопонимания. И, может быть, представлялся ему такой спор, какой в романе, уже после казни философа, Пилат видит во сне: “Они ни в чем не сходились друг с другом, и от этого их спор был особенно интересен и нескончаем”.
Так или иначе, но вполне можно утверждать, что именно собственная судьба заставила писателя вспомнить новозаветную библейскую историю и ввести ее ъ роман. В первых его набросках еще нет ни Мастера, ни Маргариты, а дьявол появляется в Москве в одиночку, без свиты. Но начинается действие так же, как в окончательном издании: бесе дои Сатаны с двумя литераторами явно рапповского толка. Он рассказывает им эту библейскую историю с таким старанием, словно добивается, чтобы собеседники его в зеркале тех стародавних событий, в решениях синедриона и прокуратора Иудеи увидели и свой, рапповский, изуверский фанатизм.
Но Булгаков не сравнивал себя с Иисусом, хотя и исповедовал те же принципы, то же добро и справедливость. Мастер (как его по праву можно назвать) не стремился это проповедовать, он скорее расчищал дорогу для добра с помощью ядовитого жала сатиры. И в этом он больше сродни Воланду, которого и делает главным персонажем романа.
Но для чего же тогда появляется в романе Мастер? А для того, чтобы создать пятое, гораздо более стройное Евангелие, чем новозаветное.
Но главное — в его изложении эта история становится до того по-земному живой, что в ее реальности невозможно усомниться. И в глубине сознания рождается совершенно безумная мысль: нет, это не Сатана, не Воланд, а сам Булгаков, прежде чем в роли Мастера сесть за письменный стол, “лично присутствовал при всем этом”. Сделав Мастера своим двойником, подарив ему некоторые перипетии своей судьбы и свою любовь, Булгаков сохранил для себя деяния, на которые у Мастера уже не было сил, да и не могло быть по его характеру. И Мастер получает вечный покой вместе с Маргаритой и восставшей из пепла рукописью сожженного им романа.
И я с уверенностью повторяю слова всезнающего Воланда: “Рукописи не горят”.
Михаил Булгаков — выдающийся мастер слова, человек, посвятивший всю свою жизнь писательской работе, ни на минуту не оставил ее. Это человек трудной судьбы, живший в тяжелых условиях 30-х годов, в то время, когда брат убивал брата, лучший друг предавал друга. Булгаков пошел против власти и со дня на день ждал ареста. Ho он не прекращал трудиться, писать, создавать свои великие творения.
Его произведения долгие годы лежали на полках, их запрещали печатать, издавать, они не могли найти своего читателя. Спустя лишь четверть века их смогли опубликовать, они вошли в нашу жизнь, вызвали немало споров, дискуссий, разногласий, но прочно утвердились в литературе. И сегодня Михаила Афанасьевича Булгакова можно назвать одним из выдающихся писателей XX века, истинным мастером своего дела. Его пророчество сбылось: «Рукописи не горят»!
Безусловно, роман «Мастер и Маргарита» является шедевром русской литературы, произведением, поражающим глубиной мысли, чувств, переживаний главных героев. Сегодня никто и не усомнится в истинном таланте автора, ведь соединить в одном произведении историю о Понтии Пилате и фельетон, миф и быт Москвы, лирику и фантастику может лишь человек, обладающий неординарным умом, силой воли, непоколебимым духом.
Одним из главных героев романа является Мастер. Впервые мы встречались с ним в конце первой части книги в очень странном виде: будучи в больничном халате, он заглядывает в палату Ивана Бездомного, находящуюся в клинике Стравинского. Булгаков описывает его так: «бритый, темноволосый, с острым носом, встревоженными глазами и со свешивающимся на лоб клоком волос человек примерно лет тридцати восьми». Кажется, что сам автор смотрит на нас с картины, им же созданной. То же самое можно сказать и обо всей жизни Мастера, о его душевных тревогах, о трудностях, с которыми ему пришлось столкнуться.
Роман, многосложный в художественном построении, многослойный, назван именем Мастера. Это не просто название, это выражение душевной стороны жизни писателя.
Мастер – это человек возвышенный, духовный, весь во власти воображения, живет отдельно от мира, от людей, в небольшой квартирке, создавая роман о Понтии Пилате и Иешуа.
Главное в его жизни – работа, творчество. Он не считает себя профессионалом, не беспокоится о том, сколько он заработает за свой роман. Для него это – род подвижнической работы, обет, данный самому себе, раскрытие тайн истории во всех подробностях.
Булгаков считает, что Мастер – это не просто писатель. Это человек, в совершенстве владеющий своим ремеслом, любящий свою работу, посвятивший ей всю свою жизнь, отдавший все силы на создание лучшего произведения. Мастер уверен, что добрая и мудрая мысль не может погибнуть в жалком мире обыденности и суеты, она пройдет через все испытания времени, через все трудности, пробьется сквозь «пыль столетий», соединит настоящее и прошлое бесконечной цепью.
Мастер – человек целеустремленный, верный своим идеям, убеждениям, внутренне свободный от предрассудков общества, в котором он живет. Этот человек всегда говорит правду, несмотря на робость и страх, затаенные в нем. Мастер способен сочувствовать, сострадать; он откликается на человеческую боль. Ho простить врагов, забыть обиду, причиненную ему, он не в силах. «Об одном жалею, что на месте этого Берлиоза не было критика Латунского или литератора Мстислава Лавровича!» – заявляет Мастер, когда узнает о страшной смерти Берлиоза из разговора с Иваном Бездомным.
Здесь можно провести параллель с самим автором. Мастер создавал своих героев, соединяя прошлое с настоящим. Он мечтал, чтобы произведение его нашло своих читателей, чтобы он полностью смог насладиться радостью жизни и знал, что она прожита не зря. Недаром во время встречи Мастера с Боландом последний попросил дать ему роман о Понтии Пилате, на что автор ответил, что сжег его. «…Этого быть не может, возражает Воланд, – рукописи не горят».
“Рукописи не горят” — с этой верой в упрямую, неуничтожимую силу искусства умирал писатель Михаил Булгаков, все главные произведения которого лежали в ту пору в ящиках его письменного стола неопубликованными и лишь четверть века спустя одно за другим пришли к читателю. “Рукописи не горят”, — эти слова как бы служили автору заклятием от разрушительной работы времени, от глухого забвения предсмертного и самого дорогого ему труда — романа “Мастер и Маргарита”.
И заклятие подействовало, предсказание сбылось. Время стало союзником М. Булгакова, и роман его не только смог явиться в свет, но и среди других, более актуальных по теме книг последнего времени оказался произведением насущным, неувядающим, от которого не пахнет архивной пылью. Взять хотя бы то, что если к роману М. Булгакова “Мастер и Маргарита” подходить традиционно, оперируя такими привычными инструментами анализа, как тема, идея, жанр, то заблудишься в нем в два счета, словно в дремучем лесу. Ни в какие схемы он не укладывается.
Прочитанная множеством читателей книга, вызвавшая немало споров, толков, вопросов и догадок, стала жить своей жизнью в литературе. Возникло даже что-то вроде “моды на Булгакова”.
И все-таки, почему “рукописи не горят”, почему эта книга привлекает внимание? По-моему, благодаря все той же необычности построения романа, оригинальности сюжета. Есть основания назвать роман бытовым: в нем широко развернута картина московского быта тридцатых годов. Но не меньше оснований считать его фантастическим, философским, любовно-лирическим и, само собой разумеется, — сатирическим. Пусть в романе не все выписано ровно и до конца, внимание любого читателя остановит, я думаю, его форма — яркая, увлекательная, непривычная. Ведь не зря же, прочтя последнюю страницу, испытываешь искушение начать перечитывать книгу заново, вслушиваясь в мелодию булгаковской фразы: “В тот час, когда уж, кажется, и сил не было дышать, когда солнце, раскалив Москву, в сухом тумане валилось куда-то за Садовое кольцо, — никто не пришел под липы, никто не сел на скамейку, пуста была аллея”.
Едва ли найдется читатель, который возьмет на себя смелость утверждать, что нашел ключи ко всем таящимся в романе загадкам. Но многое в нем приоткроется, если хотя бы бегло проследить десятилетнюю историю его создания, не забывая при этом, что почти все произведения Булгакова родились из его собственных переживаний, конфликтов, потрясений.
Не случайно в романе появляется легенда об Иешуа, так как в жизни писателя был свой Понтий Пилат — Главре-пертком. И писатель понимал, что рано или поздно будет распят. Но, видно, теплилась в нем надежда на здравый смысл “прокуратора”, на возможность взаимопонимания. И, может быть, представлялся ему такой спор, какой в романе, уже после казни философа, Пилат видит во сне: “Они ни в чем не сходились друг с другом, и от этого их спор был особенно интересен и нескончаем”.
Так или иначе, но вполне можно утверждать, что именно собственная судьба заставила писателя вспомнить новозаветную библейскую историю и ввести ее ъ роман. В первых его набросках еще нет ни Мастера, ни Маргариты, а дьявол появляется в Москве в одиночку, без свиты. Но начинается действие так же, как в окончательном издании: бесе дои Сатаны с двумя литераторами явно рапповского толка. Он рассказывает им эту библейскую историю с таким старанием, словно добивается, чтобы собеседники его в зеркале тех стародавних событий, в решениях синедриона и прокуратора Иудеи увидели и свой, рапповский, изуверский фанатизм.
Но Булгаков не сравнивал себя с Иисусом, хотя и исповедовал те же принципы, то же добро и справедливость. Мастер (как его по праву можно назвать) не стремился это проповедовать, он скорее расчищал дорогу для добра с помощью ядовитого жала сатиры. И в этом он больше сродни Воланду, которого и делает главным персонажем романа.
Но для чего же тогда появляется в романе Мастер? А для того, чтобы создать пятое, гораздо более стройное Евангелие, чем новозаветное.
Но главное — в его изложении эта история становится до того по-земному живой, что в ее реальности невозможно усомниться. И в глубине сознания рождается совершенно безумная мысль: нет, это не Сатана, не Воланд, а сам Булгаков, прежде чем в роли Мастера сесть за письменный стол, “лично присутствовал при всем этом”. Сделав Мастера своим двойником, подарив ему некоторые перипетии своей судьбы и свою любовь, Булгаков сохранил для себя деяния, на которые у Мастера уже не было сил, да и не могло быть по его характеру. И Мастер получает вечный покой вместе с Маргаритой и восставшей из пепла рукописью сожженного им романа.
И я с уверенностью повторяю слова всезнающего Воланда: “Рукописи не горят”.
“Рукописи не горят” – с этой верой в упрямую, неуничтожимую силу искусства умирал писатель Михаил Булгаков, все главные произведения которого лежали в ту пору в ящиках его письменного стола неопубликованными и лишь четверть века спустя одно за другим пришли к читателю. “Рукописи не горят”, – эти слова как бы служили автору заклятием от разрушительной работы времени, от глухого забвения предсмертного и самого дорогого ему труда – романа “Мастер и Маргарита”.
И заклятие подействовало, предсказание сбылось. Время стало союзником М. Булгакова, и роман его не только смог явиться в свет, но и среди других, более актуальных по теме книг последнего времени оказался произведением насущным, неувядающим, от которого не пахнет архивной пылью. Взять хотя бы то, что если к роману М. Булгакова “Мастер и Маргарита” подходить традиционно, оперируя такими привычными инструментами анализа, как тема, идея, жанр, то заблудишься в нем в два счета, словно в дремучем лесу. Ни в какие схемы он не укладывается.
Прочитанная множеством читателей книга, вызвавшая немало споров, толков, вопросов и догадок, стала жить своей жизнью в литературе. Возникло даже что-то вроде “моды на Булгакова”.
И все-таки, почему “рукописи не горят”, почему эта книга привлекает внимание? По-моему, благодаря все той же необычности построения романа, оригинальности сюжета. Есть основания назвать роман бытовым: в нем широко развернута картина московского быта тридцатых годов. Но не меньше оснований считать его фантастическим, философским, любовно-лирическим и, само собой разумеется, – сатирическим. Пусть в романе не все выписано ровно и до конца, внимание любого читателя остановит, я думаю, его форма – яркая, увлекательная, непривычная. Ведь не зря же, прочтя последнюю страницу, испытываешь искушение начать перечитывать книгу заново, вслушиваясь в мелодию булгаковской фразы: “В тот час, когда уж, кажется, и сил не было дышать, когда солнце, раскалив Москву, в сухом тумане валилось куда-то за Садовое кольцо, – никто не пришел под липы, никто не сел на скамейку, пуста была аллея”.
Едва ли найдется читатель, который возьмет на себя смелость утверждать, что нашел ключи ко всем таящимся в романе загадкам. Но многое в нем приоткроется, если хотя бы бегло проследить десятилетнюю историю его создания, не забывая при этом, что почти все произведения Булгакова родились из его собственных переживаний, конфликтов, потрясений.
Не случайно в романе появляется легенда об Иешуа, так как в жизни писателя был свой Понтий Пилат – Главре-пертком. И писатель понимал, что рано или поздно будет распят. Но, видно, теплилась в нем надежда на здравый смысл “прокуратора”, на возможность взаимопонимания. И, может быть, представлялся ему такой спор, какой в романе, уже после казни философа, Пилат видит во сне: “Они ни в чем не сходились друг с другом, и от этого их спор был особенно интересен и нескончаем”.
Так или иначе, но вполне можно утверждать, что именно собственная судьба заставила писателя вспомнить новозаветную библейскую историю и ввести ее ъ роман. В первых его набросках еще нет ни Мастера, ни Маргариты, а дьявол появляется в Москве в одиночку, без свиты. Но начинается действие так же, как в окончательном издании: бесе дои Сатаны с двумя литераторами явно рапповского толка. Он рассказывает им эту библейскую историю с таким старанием, словно добивается, чтобы собеседники его в зеркале тех стародавних событий, в решениях синедриона и прокуратора Иудеи увидели и свой, рапповский, изуверский фанатизм.
Но Булгаков не сравнивал себя с Иисусом, хотя и исповедовал те же принципы, то же добро и справедливость. Мастер (как его по праву можно назвать) не стремился это проповедовать, он скорее расчищал дорогу для добра с помощью ядовитого жала сатиры. И в этом он больше сродни Воланду, которого и делает главным персонажем романа.
Но для чего же тогда появляется в романе Мастер? А для того, чтобы создать пятое, гораздо более стройное Евангелие, чем новозаветное.
Но главное – в его изложении эта история становится до того по-земному живой, что в ее реальности невозможно усомниться. И в глубине сознания рождается совершенно безумная мысль: нет, это не Сатана, не Воланд, а сам Булгаков, прежде чем в роли Мастера сесть за письменный стол, “лично присутствовал при всем этом”. Сделав Мастера своим двойником, подарив ему некоторые перипетии своей судьбы и свою любовь, Булгаков сохранил для себя деяния, на которые у Мастера уже не было сил, да и не могло быть по его характеру. И Мастер получает вечный покой вместе с Маргаритой и восставшей из пепла рукописью сожженного им романа.
И я с уверенностью повторяю слова всезнающего Воланда: “Рукописи не горят”.
“Рукописи не горят” — с этой верой в упрямую, неуничтожимую силу искусства умирал писатель Михаил Булгаков, все главные произведения которого лежали в ту пору в ящиках его письменного стола неопубликованными и лишь четверть века спустя одно за другим пришли к читателю. “Рукописи не горят”, — эти слова как бы служили автору заклятием от разрушительной работы времени, от глухого забвения предсмертного и самого дорогого ему труда — романа “Мастер и Маргарита”.
И заклятие подействовало, предсказание сбылось. Время стало союзником М. Булгакова, и роман его не только смог прийти в свет, но и среди других, более актуальных по теме книг последнего времени оказался произведением насущным, неувядающим, от которого не пахнет архивной пылью. Взять хотя бы то, что если к роману М. Булгакова “Мастер и Маргарита” подходить традиционно, оперируя такими привычными инструментами анализа, как тема, идея, жанр, то заблудишься в нем в два счета, словно в дремучем лесу. Ни в какие схемы он не укладывается.
Прочитанная множеством читателей книга, вызвавшая немало споров, толков, вопросов и догадок, стала жить своей жизнью в литературе. Возникло даже что-то вроде “моды на Булгакова”.
И все-таки, почему “рукописи не горят”, почему эта книга привлекает внимание? По-моему, благодаря все той же необычности построения романа, оригинальности сюжета. Есть основания назвать роман бытовым: в нем обширно развернута картина московского быта тридцатых годов. Но не меньше оснований считать его фантастическим, философским, любовно-лирическим и, само собой разумеется, — сатирическим. Пусть в романе не все выписано ровно и до конца, внимание любого читателя остановит, я думаю, его форма — яркая, увлекательная, непривычная. Ведь не зря же, прочтя последнюю страницу, испытываешь искушение начать перечитывать книгу заново, вслушиваясь в мелодию булгаковской фразы: “В тот час, когда уж, кажется, и сил не было дышать, когда солнце, раскалив Москву, в сухом тумане валилось куда-то за Садовое кольцо, — никто не пришел под липы, никто не сел на скамейку, пуста была аллея”.
Едва ли найдется читатель, который возьмет на себя смелость утверждать, что нашел ключи ко всем таящимся в романе загадкам. Но многое в нем приоткроется, если хотя бы бегло проследить десятилетнюю историю его создания, не забывая при этом, что почти все произведения Булгакова родились из его собственных переживаний, конфликтов, потрясений.
Не случайно в романе появляется легенда об Иешуа, так как в жизни писателя был свой Понтий Пилат — Главре-пертком. И писатель понимал, что рано или поздно будет распят. Но, видно, теплилась в нем надежда на здравый смысл “прокуратора”, на возможность взаимопонимания. И, может быть, представлялся ему такой спор, какой в романе, уже после казни философа, Пилат видит во сне: “Они ни в чем не сходились друг с другом, и от этого их спор был особенно интересен и нескончаем”.
Так или иначе, но вполне можно утверждать, что именно собственная судьба заставила писателя вспомнить новозаветную библейскую историю и ввести ее ъ роман. В первых его набросках еще нет ни Мастера, ни Маргариты, а дьявол появляется в Москве в одиночку, без свиты. Но начинается действие так же, как в окончательном издании: бесе дои Сатаны с двумя литераторами очевидно рапповского толка. Он рассказывает им эту библейскую историю с таким старанием, словно добивается, чтобы собеседники его в зеркале тех стародавних событий, в решениях синедриона и прокуратора Иудеи увидели и свой, рапповский, изуверский фанатизм.
Но Булгаков не сравнивал себя с Иисусом, хотя и исповедовал те же принципы, то же добро и справедливость. Мастер (как его по праву можно назвать) не стремился это проповедовать, он скорее расчищал дорогу для добра с помощью ядовитого жала сатиры. И в этом он больше сродни Воланду, которого и делает главным персонажем романа.
Но для чего же тогда появляется в романе Мастер? А для того, чтобы создать пятое, гораздо более стройное Евангелие, чем новозаветное.
Но главное — в его изложении эта история становится до того по-земному живой, что в ее реальности невозможно усомниться. И в глубине сознания рождается совершенно безумная мысль: нет, это не Сатана, не Воланд, а сам Булгаков, прежде чем в роли Мастера сесть за письменный стол, “лично присутствовал при всем этом”. Сделав Мастера своим двойником, подарив ему некоторые перипетии своей судьбы и свою любовь, Булгаков сохранил для себя деяния, на которые у Мастера уже не было сил, да и не могло быть по его характеру. И Мастер получает вечный покой вместе с Маргаритой и восставшей из пепла рукописью сожженного им романа.
И я с уверенностью повторяю слова всезнающего Воланда: “Рукописи не горят”.
Пожалуй, каждый образованный человек знает, что фраза «Рукописи не горят» придумана М.А. Булгаковым, которая принадлежит устам его героя Воланда из знаменитого романа «Мастер и Маргарита».
Попробуем разобраться, что же означает эта короткая, емкая фраза.
В контексте романа «Мастер и Маргарита» сказанное было адресовано ситуации, связанной с романом безвестного писателя Мастера, который, отчаявшись, что издатели никогда не напечатают его творение, сжег свой роман. Только нечистой силе в лице Воланда удалось восстановить рукопись из пепла. Воланд, высоко оценивший роман Мастера, произнес фразу «Рукописи не горят» и вернул книге первоначальный облик.
Перефразируя известный сюжет, мы всегда сталкиваемся с ситуацией, когда все источники и носители информации недолговечны. К примеру, записанная на диск или флеш-носитель цифровая информация может исчезнуть под воздействием компьютерных вирусов, «сбросу» операционной системы. И лишь только то, что написано рукой человека на бумаге или распечатано с помощью принтера, всегда останется под рукой.
Рассмотрим более наглядный пример. Сравним работу писателей: один из них из XIX века, а второй – наш современник. Л.Н. Толстой, работая над своими произведениями, писал только от руки, делая многочисленные копии одного и того же эпизода, отрывка. Так шлифовалось его писательское мастерство. А современный писатель сразу заносит свои тексты в компьютер. Но черновики Толстого дошли до наших дней, а файл с романом современного писателя можно удалить двумя действиями – самостоятельно, нажав определенные клавиши, а также утратить его под действием какой-либо серьезной компьютерной проблемы.
Таким образом, не стоит доверять технике, а хранить все продукты, созданные силой мысли и воплощенные в тексте, на бумаге – в рукописном или печатном варианте. Именно так можно хоть что-то сохранить для потомков.
?Мини-сочинение на тему “Рукописи не горят” (вариант 2)???
“Рукописи не горят” — с этой верой в упрямую, неуничтожимую силу искусства умирал писатель Михаил Булгаков, все главные произведения которого лежали в ту пору в ящиках его письменного стола неопубликованными и лишь четверть века спустя одно за другим пришли к читателю. “Рукописи не горят”, — эти слова как бы служили автору заклятием от разрушительной работы времени, от глухого забвения предсмертного и самого дорогого ему труда — романа “Мастер и Маргарита”.
И заклятие подействовало, предсказание сбылось. Время стало союзником М. Булгакова, и роман его не только смог явиться в свет, но и среди других, более актуальных по теме книг последнего времени оказался произведением насущным, неувядающим, от которого не пахнет архивной пылью. Взять хотя бы то, что если к роману М. Булгакова “Мастер и Маргарита” подходить традиционно, оперируя такими привычными инструментами анализа, как тема, идея, жанр, то заблудишься в нем в два счета, словно в дремучем лесу. Ни в какие схемы он не укладывается.
Прочитанная множеством читателей книга, вызвавшая немало споров, толков, вопросов и догадок, стала жить своей жизнью в литературе. Возникло даже что-то вроде “моды на Булгакова”.
И все-таки, почему “рукописи не горят”, почему эта книга привлекает внимание? По-моему, благодаря все той же необычности построения романа, оригинальности сюжета. Есть основания назвать роман бытовым: в нем широко развернута картина московского быта тридцатых годов. Но не меньше оснований считать его фантастическим, философским, любовно-лирическим и, само собой разумеется, — сатирическим. Пусть в романе не все выписано ровно и до конца, внимание любого читателя остановит, я думаю, его форма — яркая, увлекательная, непривычная. Ведь не зря же, прочтя последнюю страницу, испытываешь искушение начать перечитывать книгу заново, вслушиваясь в мелодию булгаковской фразы: “В тот час, когда уж, кажется, и сил не было дышать, когда солнце, раскалив Москву, в сухом тумане валилось куда-то за Садовое кольцо, — никто не пришел под липы, никто не сел на скамейку, пуста была аллея”.
Едва ли найдется читатель, который возьмет на себя смелость утверждать, что нашел ключи ко всем таящимся в романе загадкам. Но многое в нем приоткроется, если хотя бы бегло проследить десятилетнюю историю его создания, не забывая при этом, что почти все произведения Булгакова родились из его собственных переживаний, конфликтов, потрясений.
Не случайно в романе появляется легенда об Иешуа, так как в жизни писателя был свой Понтий Пилат — Главре-пертком. И писатель понимал, что рано или поздно будет распят. Но, видно, теплилась в нем надежда на здравый смысл “прокуратора”, на возможность взаимопонимания. И, может быть, представлялся ему такой спор, какой в романе, уже после казни философа, Пилат видит во сне: “Они ни в чем не сходились друг с другом, и от этого их спор был особенно интересен и нескончаем”.
Так или иначе, но вполне можно утверждать, что именно собственная судьба заставила писателя вспомнить новозаветную библейскую историю и ввести ее в роман. В первых его набросках еще нет ни Мастера, ни Маргариты, а дьявол появляется в Москве в одиночку, без свиты. Но начинается действие так же, как в окончательном издании: бесе дои Сатаны с двумя литераторами явно рапповского толка. Он рассказывает им эту библейскую историю с таким старанием, словно добивается, чтобы собеседники его в зеркале тех стародавних событий, в решениях синедриона и прокуратора Иудеи увидели и свой, рапповский, изуверский фанатизм.
Но Булгаков не сравнивал себя с Иисусом, хотя и исповедовал те же принципы, то же добро и справедливость. Мастер (как его по праву можно назвать) не стремился это проповедовать, он скорее расчищал дорогу для добра с помощью ядовитого жала сатиры. И в этом он больше сродни Воланду, которого и делает главным персонажем романа.
Но для чего же тогда появляется в романе Мастер? А для того, чтобы создать пятое, гораздо более стройное Евангелие, чем новозаветное.
Но главное — в его изложении эта история становится до того по-земному живой, что в ее реальности невозможно усомниться. И в глубине сознания рождается совершенно безумная мысль: нет, это не Сатана, не Воланд, а сам Булгаков, прежде чем в роли Мастера сесть за письменный стол, “лично присутствовал при всем этом”. Сделав Мастера своим двойником, подарив ему некоторые перипетии своей судьбы и свою любовь, Булгаков сохранил для себя деяния, на которые у Мастера уже не было сил, да и не могло быть по его характеру. И Мастер получает вечный покой вместе с Маргаритой и восставшей из пепла рукописью сожженного им романа.
И я с уверенностью повторяю слова всезнающего Воланда: “Рукописи не горят”.
Тема: – “Рукописи не горят” (По роману М. А. Булгакова “Мастер и Маргарита”)
“Рукописи не горят” — с этой верой в упрямую, неуничтожимую силу искусства умирал писатель Михаил Булгаков, все главные произведения которого лежали в ту пору в ящиках его письменного стола неопубликованными и лишь четверть века спустя одно за другим пришли к читателю. “Рукописи не горят”, — эти слова как бы служили автору заклятием от разрушительной работы времени, от глухого забвения предсмертного и самого дорогого ему труда — романа “Мастер и Маргарита”.
И заклятие подействовало, предсказание сбылось. Время стало союзником М. Булгакова, и роман его не только смог явиться в свет, но и среди других, более актуальных по теме книг последнего времени оказался произведением насущным, неувядающим, от которого не пахнет архивной пылью. Взять хотя бы то, что если к роману М. Булгакова “Мастер и Маргарита” подходить традиционно, оперируя такими привычными инструментами анализа, как тема, идея, жанр, то заблудишься в нем в два счета, словно в дремучем лесу. Ни в какие схемы он не укладывается.
Прочитанная множеством читателей книга, вызвавшая немало споров, толков, вопросов и догадок, стала жить своей жизнью в литературе. Возникло даже что-то вроде “моды на Булгакова”.
И все-таки, почему “рукописи не горят”, почему эта книга привлекает внимание? По-моему, благодаря все той же необычности построения романа, оригинальности сюжета. Есть основания назвать роман бытовым: в нем широко развернута картина московского быта тридцатых годов. Но не меньше оснований считать его фантастическим, философским, любовно-лирическим и, само собой разумеется, — сатирическим. Пусть в романе не все выписано ровно и до конца, внимание любого читателя остановит, я думаю, его форма — яркая, увлекательная, непривычная. Ведь не зря же, прочтя последнюю страницу, испытываешь искушение начать перечитывать книгу заново, вслушиваясь в мелодию булгаковской фразы: “В тот час, когда уж, кажется, и сил не было дышать, когда солнце, раскалив Москву, в сухом тумане валилось куда-то за Садовое кольцо, — никто не пришел под липы, никто не сел на скамейку, пуста была аллея”.
Едва ли найдется читатель, который возьмет на себя смелость утверждать, что нашел ключи ко всем таящимся в романе загадкам. Но многое в нем приоткроется, если хотя бы бегло проследить десятилетнюю историю его создания, не забывая при этом, что почти все произведения Булгакова родились из его собственных переживаний, конфликтов, потрясений.
Не случайно в романе появляется легенда об Иешуа, так как в жизни писателя был свой Понтий Пилат — Главре-пертком. И писатель понимал, что рано или поздно будет распят. Но, видно, теплилась в нем надежда на здравый смысл “прокуратора”, на возможность взаимопонимания. И, может быть, представлялся ему такой спор, какой в романе, уже после казни философа, Пилат видит во сне: “Они ни в чем не сходились друг с другом, и от этого их спор был особенно интересен и нескончаем”.
Так или иначе, но вполне можно утверждать, что именно собственная судьба заставила писателя вспомнить новозаветную библейскую историю и ввести ее ъ роман. В первых его набросках еще нет ни Мастера, ни Маргариты, а дьявол появляется в Москве в одиночку, без свиты. Но начинается действие так же, как в окончательном издании: бесе дои Сатаны с двумя литераторами явно рапповского толка. Он рассказывает им эту библейскую историю с таким старанием, словно добивается, чтобы собеседники его в зеркале тех стародавних событий, в решениях синедриона и прокуратора Иудеи увидели и свой, рапповский, изуверский фанатизм.
Но Булгаков не сравнивал себя с Иисусом, хотя и исповедовал те же принципы, то же добро и справедливость. Мастер (как его по праву можно назвать) не стремился это проповедовать, он скорее расчищал дорогу для добра с помощью ядовитого жала сатиры. И в этом он больше сродни Воланду, которого и делает главным персонажем романа.
Но для чего же тогда появляется в романе Мастер? А для того, чтобы создать пятое, гораздо более стройное Евангелие, чем новозаветное.
Но главное — в его изложении эта история становится до того по-земному живой, что в ее реальности невозможно усомниться. И в глубине сознания рождается совершенно безумная мысль: нет, это не Сатана, не Воланд, а сам Булгаков, прежде чем в роли Мастера сесть за письменный стол, “лично присутствовал при всем этом”. Сделав Мастера своим двойником, подарив ему некоторые перипетии своей судьбы и свою любовь, Булгаков сохранил для себя деяния, на которые у Мастера уже не было сил, да и не могло быть по его характеру. И Мастер получает вечный покой вместе с Маргаритой и восставшей из пепла рукописью сожженного им романа.
И я с уверенностью повторяю слова всезнающего Воланда: “Рукописи не горят”.
“Рукописи не горят” — с этой верой в упрямую, неуничтожимую силу искусства умирал писатель Михаил Булгаков, все главные произведения которого лежали в ту пору в ящиках его письменного стола неопубликованными и лишь четверть века спустя одно за другим пришли к читателю. “Рукописи не горят”, — эти слова как бы служили автору заклятием от разрушительной работы времени, от глухого забвения предсмертного и самого дорогого ему труда — романа “Мастер и Маргарита”.
И заклятие подействовало, предсказание сбылось. Время стало союзником М. Булгакова, и роман его не только смог явиться в свет, но и среди других, более актуальных по теме книг последнего времени оказался произведением насущным, неувядающим, от которого не пахнет архивной пылью. Взять хотя бы то, что если к роману М. Булгакова “Мастер и Маргарита” подходить традиционно, оперируя такими привычными инструментами анализа, как тема, идея, жанр, то заблудишься в нем в два счета, словно в дремучем лесу. Ни в какие схемы он не укладывается.
Прочитанная множеством читателей книга, вызвавшая немало споров, толков, вопросов и догадок, стала жить своей жизнью в литературе. Возникло даже что-то вроде “моды на Булгакова”.
И все-таки, почему “рукописи не горят”, почему эта книга привлекает внимание? По-моему, благодаря все той же необычности построения романа, оригинальности сюжета. Есть основания назвать роман бытовым: в нем широко развернута картина московского быта тридцатых годов. Но не меньше оснований считать его фантастическим, философским, любовно-лирическим и, само собой разумеется, — сатирическим. Пусть в романе не все выписано ровно и до конца, внимание любого читателя остановит, я думаю, его форма — яркая, увлекательная, непривычная. Ведь не зря же, прочтя последнюю страницу, испытываешь искушение начать перечитывать книгу заново, вслушиваясь в мелодию булгаковской фразы: “В тот час, когда уж, кажется, и сил не было дышать, когда солнце, раскалив Москву, в сухом тумане валилось куда-то за Садовое кольцо, — никто не пришел под липы, никто не сел на скамейку, пуста была аллея”.
Едва ли найдется читатель, который возьмет на себя смелость утверждать, что нашел ключи ко всем таящимся в романе загадкам. Но многое в нем приоткроется, если хотя бы бегло проследить десятилетнюю историю его создания, не забывая при этом, что почти все произведения Булгакова родились из его собственных переживаний, конфликтов, потрясений.
Не случайно в романе появляется легенда об Иешуа, так как в жизни писателя был свой Понтий Пилат — Главре-пертком. И писатель понимал, что рано или поздно будет распят. Но, видно, теплилась в нем надежда на здравый смысл “прокуратора”, на возможность взаимопонимания. И, может быть, представлялся ему такой спор, какой в романе, уже после казни философа, Пилат видит во сне: “Они ни в чем не сходились друг с другом, и от этого их спор был особенно интересен и нескончаем”.
Так или иначе, но вполне можно утверждать, что именно собственная судьба заставила писателя вспомнить новозаветную библейскую историю и ввести ее ъ роман. В первых его набросках еще нет ни Мастера, ни Маргариты, а дьявол появляется в Москве в одиночку, без свиты. Но начинается действие так же, как в окончательном издании: бесе дои Сатаны с двумя литераторами явно рапповского толка. Он рассказывает им эту библейскую историю с таким старанием, словно добивается, чтобы собеседники его в зеркале тех стародавних событий, в решениях синедриона и прокуратора Иудеи увидели и свой, рапповский, изуверский фанатизм.
Но Булгаков не сравнивал себя с Иисусом, хотя и исповедовал те же принципы, то же добро и справедливость. Мастер (как его по праву можно назвать) не стремился это проповедовать, он скорее расчищал дорогу для добра с помощью ядовитого жала сатиры. И в этом он больше сродни Воланду, которого и делает главным персонажем романа.
Но для чего же тогда появляется в романе Мастер? А для того, чтобы создать пятое, гораздо более стройное Евангелие, чем новозаветное.
Но главное — в его изложении эта история становится до того по-земному живой, что в ее реальности невозможно усомниться. И в глубине сознания рождается совершенно безумная мысль: нет, это не Сатана, не Воланд, а сам Булгаков, прежде чем в роли Мастера сесть за письменный стол, “лично присутствовал при всем этом”. Сделав Мастера своим двойником, подарив ему некоторые перипетии своей судьбы и свою любовь, Булгаков сохранил для себя деяния, на которые у Мастера уже не было сил, да и не могло быть по его характеру. И Мастер получает вечный покой вместе с Маргаритой и восставшей из пепла рукописью сожженного им романа.
И я с уверенностью повторяю слова всезнающего Воланда: “Рукописи не горят”.
“Рукописи не горят” — с этой верой в упрямую, неуничтожимую силу искусства умирал писатель Михаил Булгаков, все главные произведения которого лежали в ту пору в ящиках его письменного стола неопубликованными и лишь четверть века спустя одно за другим пришли к читателю. “Рукописи не горят” — эти слова как бы служили автору заклятием от разрушительной работы времени, от глухого забвения предсмертного и самого дорогого ему труда — романа “Мастер и Маргарита”. И заклятие подействовало, предсказание сбылось. Время стало союзником М. Булгакова, и роман его не только смог явиться в свет, но и среди других, более актуальных по теме книг последнего времени оказался произведением насущным, неувядающим, от которого не пахнет архивной пылью.
Если к роману М. Булгакова “Мастер и Маргарита” подходить традиционно, оперируя такими привычными инструментами анализа, как тема, идея, жанр, то в два счета заблудишься в нем, словно в дремучем лесу.
Ни в какие схемы он не укладывается. Прочитанная множеством читателей книга, вызвавшая немало споров, толков, вопросов и догадок, стала жить своей жизнью в литературе. Возникло даже что-то вроде “моды на Булгакова”. И все-таки почему “рукописи не горят”, почему эта книга привлекает внимание? По-моему, благодаря все той же необычности построения романа, оригинальности сюжета. Есть основания назвать роман бытовым: в нем широко развернута картина московского быта 30-х годов. Но не меньше оснований считать его фантастическим, философским, любовно-лирическим и, само собой разумеется, сатирическим. Пусть в романе не все выписано ровно и до конца, внимание любого читателя остановит, я думаю, его форма — яркая, увлекательная, непривычная. Ведь не зря же, прочтя последнюю страницу, испытываешь искушение начать перечитывать книгу заново, вслушиваясь в мелодию булгаковской фразы: “В тот час, когда уж, кажется, и сил не было дышать, когда солнце, раскалив Москву, в сухом тумане валилось куда-то за Садовое кольцо, — никто не пришел под липы, никто не сел на скамейку, пуста была аллея”.
Едва ли найдется читатель, который возьмет на себя смелость утверждать, что нашел ключи ко всем таящимся в романе загадкам. Но многое в нем приоткроется, если хотя бы бегло проследить 10-летнюю историю его создания, не забывая при этом, что почти все произведения Булгакова родились из его собственных переживаний, конфликтов, потрясений. Не случайно в романе появляется легенда об Иешуа, так как в жизни писателя был свой Понтий Пилат — Главрепертком. И писатель понимал, что рано или поздно будет распят. Но, видно, теплилась в нем надежда на здравый смысл “прокуратора”, на возможность взаимопонимания. И, может быть, представлялся ему такой спор, какой в романе, уже после казни философа, Пилат видит во сне: “Они ни в чем не сходились друг с другом, и от этого их спор был особенно интересен и нескончаем”.
Так или иначе, но вполне можно утверждать, что именно собственная судьба заставила писателя вспомнить новозаветную библейскую историю и ввести ее в роман. В первых его набросках еще нет ни Мастера, ни Маргариты, а дьявол появляется в Москве в одиночку, без свиты. Но начинается действие так же, как в окончательном издании: беседой Сатаны с двумя литераторами явно рапповского толка. Он рассказывает им эту библейскую историю с таким старанием, словно добивается, чтобы собеседники его в зеркале тех стародавних событий, в решениях синедриона и прокуратора Иудеи увидели и свой, рапповский, изуверский фанатизм. Но Булгаков не сравнивал себя с Иисусом, хотя и исповедовал те же принципы, то же добро и справедливость. Мастер (как его по праву можно назвать) не стремился это проповедовать, он скорее расчищал дорогу для добра с помощью ядовитого жала сатиры. И в этом он больше сродни Воланду, которого и делает главным персонажем романа. Однако для чего же тогда появляется в романе Мастер? А для того, чтобы создать пятое, гораздо более стройное Евангелие, чем новозаветное. Но главное — в его изложении эта история становится до того живой, что в ее реальности невозможно усомниться. И в глубине сознания рождается совершенно безумная мысль: нет, это не Сатана, не Воланд, а сам Булгаков, прежде чем в роли Мастера сесть за письменный стол, “лично присутствовал при всем этом”.
Сделав Мастера своим двойником, подарив ему некоторые перипетии своей судьбы и свою любовь, Булгаков сохранил для себя деяния, на которые у Мастера уже не было сил, да и не могло быть по его характеру. И Мастер получает вечный покой вместе с Маргаритой и восставшей из пепла рукописью сожженного им романа. И я с уверенностью повторяю слова всезнающего Воланда: “Рукописи не горят”.