Как всякий язык, русский имеет коммуникативную функцию, то есть служит для общения людей. В процессе общения выражаются их мысли. Таким образом, будучи средством общения, язык является мышлением для всех, так как мысли произносятся вслух. Язык имеет когнитивную функцию, то есть он является средством мышления, средством познания и хранения информации. Процесс мышления похож на общение с собой. При этом мысли оформляются словесно. Мышление неразрывно связано с познанием нового. В хранении информации язык тоже играет ключевую роль.
Помимо этого язык наделён экспрессивной функцией, то есть выражением отношения к передаваемому сообщению: радость, горечь, страх, удивление. Благодаря поэтической функции языка создаются прекрасные художественные произведения. Чем была бы наша жизнь без них?
Для русского народа русский язык — родной, он же является государственным языком в РФ, Белоруссии, Южной Осетии, Приднестровской Молдавской Республике, ДНР И ЛНР. Поскольку Россия — многонациональная страна, на её территории бытует 174 языка. Русский язык в нашей стране наделён функцией межнационального общения, он обеспечивает связь людей разных национальностей, живущих в одном государстве.
Статус мирового языка русский язык получил в 20 веке. Широкое распространение его было связано с территориальным ростом России, с политикой Российской империи и СССР. И сейчас Россия, даже после всех потрясений, остаётся самым крупным суверенным государством в мире. В ООН русский язык выполняет функции рабочего языка, и очень важные международные документы написаны по-русски.
1. КОММУНИКАТИВНАЯ ФУНКЦИЯ
Важнейшая функция языка — коммуникативная. Коммуникация — значит общение, обмен информацией. Иными словами, язык возник и существует, прежде всего, для того, чтобы люди могли общаться.
Вспомним два определения языка: как системы знаков и как средства общения. Нет смысла противопоставлять их друг другу: это, можно сказать, две стороны одной медали. Язык и осуществляет свою коммуникативную функцию благодаря тому, что является системой знаков: по-другому просто нельзя общаться. А знаки, в свою очередь, и предназначены для того, чтобы передавать информацию от человека к человеку.
Собственно, а что значит — информация? Любой ли текст (напомним: это реализация языковой системы в виде последовательности знаков) несет в себе информацию?
Очевидно, нет.
Первый пример. Вот я, проходя мимо людей в белых халатах, случайно слышу: «Давление упало до трех атмосфер». Ну и что? Три атмосферы — это много или мало? Радоваться надо или, скажем, бежать куда подальше?
Другой пример. Открыв книгу, мы наталкиваемся, положим, на следующий пассаж: «Деструкция гипоталамуса и верхней части стебля гипофиза в результате неопластической или гранулематозной инфильтрации может обусловить развитие клинической картины НД… При патологоанатомическом исследовании недостаточность развития супраоптических нейронов гипоталамуса встречалась реже, чем паравентрикулярных; был выявлен также уменьшенный нейрогипофиз». Будто на иностранном языке, не правда ли? Пожалуй, единственное, что мы из данного текста вынесем, — это то, что сия книга не для нас, а для специалистов в соответствующей области знания. Для нас же она информации не несет.
Третий пример. Является ли информативным для меня, взрослого человека, высказывание «Волга впадает в Каспийское море?». Нет. Я это хорошо знаю. Это всем хорошо известно. Никто в этом не сомневается. Не случайно данное высказывание служит примером банальных, тривиальных, избитых истин: оно никому не интересно. Оно неинформативно.
Таким образом, информация — это сведения, доступные для понимания и важные для поведения того, кому они адресованы. Текст будет информативным для меня только тогда, когда я буду готов к его восприятию и когда содержащиеся в нем сведения каким-то образом подействуют на мое поведение. (Это не значит, конечно, что я немедленно куда-то побегу или начну перестраивать в корне свою жизнь. Но, может быть, скажу что-то в ответ или просто задумаюсь о чем-то, заинтересуюсь чем-то, захочу поделиться услышанным с другим человеком и т. д.)
Информация передается в пространстве и во времени.
В пространстве — это значит от меня к вам, от человека к человеку, от одного народа к другому… Во времени — значит от вчерашнего дня к сегодняшнему, от сегодняшнего — к завтрашнему…(«День» здесь надо понимать не буквально, а фигурально, обобщенно: информация сохраняется и передается из века в век, из тысячелетия в тысячелетие. Изобретение письма, книгопечатания, а теперь и компьютера совершило в этом деле революцию.) Благодаря языку осуществляется преемственность человеческой культуры, происходит накопление и усвоение опыта, выработанного предшествующими поколениями.
Заметим: человек может общаться во времени и… с самим собой. В самом деле: зачем вам записная книжка с именами, адресами, днями рождения? Это вы «вчерашний» направили себе «сегодняшнему» послание в завтра. А конспекты, дневники? Не надеясь на свою память, человек отдает информацию «на сохранение» языку, а точнее сказать, его представителю — тексту. Он общается с самим собой во времени. Подчеркну: для того чтобы сохранить себя как личность, человек обязательно должен общаться — это форма его самоутверждения. И в крайнем случае при отсутствии собеседников он должен общаться хотя бы с самим собой. (Данная ситуация знакома людям, на долгое время оказавшимся оторванными от общества: заключенным, путешественникам, отшельникам.)
Слово тоже в каком-то смысле есть дело, применительно к коммуникативной функции языка, можно эту мысль уточнить.
Возьмем простейший случай — элементарный акт общения. Один человек что-то говорит другому: просит его, приказывает, советует, предостерегает… Чем продиктованы эти речевые действия? Обычно говорящий имеет в виду какие-то собственные интересы, и это совершенно естественно, такова человеческая природа. Например, он просит собеседника сделать что-то, вместо того чтобы делать это самому. Для него тем самым дело как бы превращается в слово, в речь. Речь оказывается заместителем действия. Ну, а второй человек — собеседник или, по-другому, слушающий, адресатданную просьбу выполнит, воплотит слово в реальное дело.
Итак, стоит согласиться с мыслью: коммуникация, общение с помощью языка — один из важнейших факторов, «сотворивших» человечество.
2. МЫСЛИТЕЛЬНАЯ ФУНКЦИЯ
Человек говорящий — это человек думающий. И вторая функция языка, теснейшим образом связанная с коммуникативной, есть функция мыслительная (по-другому — когнитивная, от лат. cognitio — ‘познание’). Нередко даже спрашивают: а что важнее, что первичнее — общение или мышление? Так ставить вопрос нельзя: эти две функции языка обусловливают друг друга. Говорить — значит выражать свои мысли. Но, с другой стороны, сами эти мысли формируются у нас в голове с помощью языка. А если вспомнить о том, что в среде животных язык «уже» используется для коммуникации, а мышления как такового здесь «еще» нет, то можно прийти к выводу о первичности коммуникативной функции. Но лучше сказать так: коммуникативная функция воспитывает, «взращивает» мыслительную. Как это следует понимать?
Мы соприкасаемся с важнейшей проблемой формирования (и формулирования) мысли. Стоит еще раз повторить: мысль человека при своем рождении опирается не только на универсальные содержательные категории и структуры, но и на категории единицы конкретного языка. Конечно, это не значит, что, кроме словесного мышления, не существует иных форм разумной деятельности. Есть еще мышление образное, знакомое любому человеку, но особенно развитое у профессионалов: художников, музыкантов, артистов… есть мышление техническое — профессиональное достоинство конструкторов, механиков, чертежников, и опять-таки в той или иной степени не чуждое всем нам. Существует, наконец, мышление предметное — им все мы руководствуемся в массе бытовых ситуаций, от завязывания шнурков на ботинках и до отпирания входной двери… Но основная форма мышления, объединяющая всех людей в подавляющем большинстве жизненных ситуаций, — это, конечно же, мышление языковое, словесное.
Иное дело, что слова и другие единицы языка выступают в ходе мыслительной деятельности в каком-то «не своем» виде, их трудно ухватить, выделить (еще бы: мы ведь думаем значительно быстрее, чем говорим!), и наша «внутренняя речь» (это термин, введенный в науку замечательным отечественным психологом Л.С. Выготским) фрагментарна и ассоциативна. Это значит, что слова здесь представлены какими-то своими «кусочками» и соединяются они между собой не так, как в обычной «внешней» речи, а плюс к тому в языковую ткань мысли вкрапливаются еще образы — зрительные, слуховые, осязательные и т. п. Получается, что структура «внутренней» речи намного сложнее, чем структура речи «внешней», доступной наблюдению. Да, это так. И все же то, что в ее основе лежат категории и единицы конкретного языка, не подлежит сомнению.
Любопытно, что среди писателей, владеющих несколькими языками, редко встречаются авторы, переводящие самих себя. Дело в том, что для настоящего творца перевести, скажем, роман на другой язык — значит не просто переписать его, но передумать, перечувствовать, написать заново, в согласии с иной культурой, с иным «взглядом на мир».
Рассуждения на эту тему можно найти также у Владимира Набокова, писавшего по-русски и по-английски, и у других «двуязычных» писателей. А Ю. Н. Тынянов так в свое время сказал «Язык не только передает понятия, но и является ходом их конструирования. Поэтому, например, пересказ чужих мыслей обыкновенно яснее, чем рассказ своих». И, следовательно, чем оригинальнее мысль, тем труднее ее выразить…
Но сам собой напрашивается вопрос: если мысль в своем формировании и развитии связана с материалом конкретного языка, то не теряет ли она свою специфику, свою глубину при передаче средствами иного языка? Возможны ли тогда вообще перевод с языка на язык, общение между народами? Поведение и мышление людей при всем их национальном колорите подчиняется некоторым универсальным, общечеловеческим законам. И языки при всем их разнообразии тоже базируются на некоторых общих принципах. Так что в целом перевод с языка на язык, конечно же, возможен и необходим. Ну, а какие-то потери при этом неизбежны. Так же как и приобретения. Шекспир в переводе Пастернака — это уже не только Шекспир, но и Пастернак.
Все сказанное приводит нас к выводу: язык — не просто форма, оболочка для мысли, это даже не средство мышления, а скорее его способ. Сам характер формирования мыслительных единиц и их функционирования в значительной мере зависит именно от языка.
3. ПОЗНАВАТЕЛЬНАЯ ФУНКЦИЯ
Третья функция языка — познавательная (другое ее название — аккумулятивная, то есть накопительная). Большая часть того, что знает взрослый человек о мире, пришло к нему с языком, через посредство языка.
Он, возможно, никогда не был в Африке, но знает, что там есть пустыни и саванны, жирафы и носороги, река Нил и озеро Чад. Человек может мысленно путешествовать во времени, обращаться к тайнам звезд или микромира — и всем этим он обязан языку. Его собственный опыт, добытый при помощи органов чувств, составляет ничтожную часть его знаний.
Как же формируется внутренний мир человека? Какова роль языка в этом процессе?
Основной мыслительный «инструмент», с помощью которого человек познает мир, есть понятие. Понятие образуется в ходе практической деятельности человека благодаря способности его разума к абстрагированию, обобщению. (Стоит подчеркнуть: низшие формы отражения действительности в сознании — такие, как ощущение, восприятие, представление, есть и у животных. Собака, например, имеет представление о своем хозяине, о его голосе, запахе, привычках и т. д., но обобщенного понятия «хозяин», равно как и «запах», «привычка» и т. п., у собаки нет.) Понятие отрывается от наглядно-чувственного образа предмета. Это единица логического мышления, привилегия хомо сапиенса.
Как образуется понятие? Человек наблюдает множество явлений объективной действительности, сравнивает их, выделяет в них различные признаки. Признаки неважные, случайные он «отсекает», отвлекается от них, а признаки существенные складывает, суммирует — и получается понятие.
К примеру, сравнивая различные деревья — высокие и низкие, молодые и старые, с прямым стволом и с искривленным, лиственные и хвойные, сбрасывающие листву и вечнозеленые и т. д., он выделяет в качестве постоянных и существенных следующие признаки: а) это растения (родовой признак), б) многолетние,
в) с твердым стеблем (стволом) и г) с ветвями, образующими крону. Так формируется в сознании человека понятие «дерево», под которое подводится все многообразие наблюдаемых конкретных деревьев; оно-то и закрепляется в соответствующем слове: дерево. Слово есть типичная, нормальная форма существования понятия. (У животных нет слов — и понятиям, даже если бы для их возникновения были основания, не на что там опереться, не в чем закрепиться…)
Именно таков магистральный путь человеческого познания — от отдельного к общему, от конкретного к абстрактному.
Однако у каждого народа какие-то участки действительности членятся подробней, чем другие. Хорошо известен тот факт, что в языках народов, населяющих Крайний Север (лопарей, эскимосов), существуют десятки названий для разных видов снега и льда (хотя при этом может не быть обобщенного названия для снега вообще). Понятно, что такое разнообразие названий вызвано условиями самой жизни.
Итак, язык воспитывает человека, формирует его внутренний мир — в этом суть познавательной функции языка.
4. НОМИНАТИВНАЯ ФУНКЦИЯ
Еще одна чрезвычайно важная функция языка — номинативная, или назывная. Дело в том, что называние составляет неотъемлемую часть познания. Человек, обобщая массу конкретных явлений, отвлекаясь от их случайных признаков и выделяя существенные, испытывает потребность закрепить полученное знание в слове. Так появляется название.
Следовательно, вся та система понятий, которой обладает современный человек, покоится на системе названий. Названия — это не только имена собственные, но также и имена нарицательные.
Терминология всех наук — физики, химии, биологии и т. д. — это все названия. Атомную бомбу и ту нельзя было бы создать, если бы на смену античному понятию «атом”* не пришли новые понятия — нейтрона, протона и других элементарных частиц, расщепления ядра, цепной реакции и т. д., — и все они закреплялись в словах!
Известно характерное признание американского ученого Норберта Винера о том, как научная деятельность его лаборатории тормозилась отсутствием соответствующего названия для данного направления поиска: неясно было, чем сотрудники этой лаборатории занимались. И только когда в 1947 году вышла в свет книга Винера «Кибернетика» (ученый придумал это название, взяв за основу греческое слово со значением ‘кормчий, рулевой’), новая наука семимильными шагами устремилась вперед.
Итак, номинативная функция языка служит не просто для ориентации человека в пространстве и времени, она идет рука об руку с функцией познавательной, она участвует в процессе познания мира.
Но человек по своей природе прагматик, он ищет прежде всего практическую пользу от своих дел. Это значит, что он не будет называть подряд все окружающие предметы в расчете на то, что эти названия когда-нибудь да пригодятся. Нет, он пользуется номинативной функцией с умыслом, избирательно, называя в первую очередь то, что для него ближе, чаще и важнее всего.
Вспомним для примера названия грибов в русском языке: сколько мы их знаем? Белый гриб (боровик), подберезовик (в Белоруссии его часто называют бабкой), подосиновик (красноголовик), груздь, рыжик, масленок, лисичка, опенок, сыроежка, волнушка… — не меньше десятка наберется. Но это все полезные, съедобные грибы. А несъедобные? Пожалуй, только два вида мы и различаем: мухоморы и поганки (ну, не считая еще некоторых ложных разновидностей: ложные опята и т. п.). А между тем биологи утверждают, что разновидностей несъедобных грибов значительно больше, чем съедобных! Просто они человеку не нужны, неинтересны (если не считать узких специалистов в этой области) — так зачем же впустую тратить названия и забивать себе голову?
Отсюда вытекает одна закономерность. В любом языке обязательно есть лакуны, то есть дыры, пустые места в картине мира. Иными словами, что-то обязательно должно быть не названо — то, что человеку (пока еще) не важно, не нужно…
Взглянем в зеркало на хорошо нам знакомое собственное лицо и спросим: это что такое? Лоб. А это? Затылок. А что между лбом и затылком? В ответ: голова. Нет, голова — это все в целом, а как называется данная часть головы, между лбом и затылком? Мало кто вспомнит название темя, чаще всего ответом будет то же пожимание плечами… Да, что-то должно не иметь названия.
И еще одно следствие вытекает из сказанного. Для того чтобы предмет получил название, нужно, чтобы он вошел в общественный обиход, перешагнул через некоторый «порог значимости». До каких-то пор еще можно было обходиться случайным или описательным названием, а с этих пор уже нельзя — нужно отдельное имя.
В этом свете любопытно, например, понаблюдать за развитием средств (орудий) письма. История слов перо, ручка, авторучка, карандаш и т. п. отражает развитие «кусочка» человеческой культуры, формирование соответствующих понятий в сознании носителя русского языка. Помню, как в 60-е годы в СССР появились первые фломастеры. Тогда они были еще редкостью, их привозили из-за границы, и возможности их использования были еще не вполне ясны. Постепенно эти предметы стали обобщаться в особое понятие, но еще долго не получали своего четкого наименования. (Бытовали названия «плакар», «волокнистый карандаш», да и в написании наблюдались варианты: фломастер или фламастер?) Сегодня фломастер — уже «отстоявшееся» понятие, прочно закрепившееся в соответствующем названии. Но вот уже совсем недавно, в конце 80-х, появились новые, несколько отличные орудия письма. Это, в частности, автоматический карандаш со сверхтонким (0,5 мм) грифелем, выдвигающимся щелчками на определенную длину, затем шариковая ручка (опять-таки со сверхтонким наконечником), пишущая не пастой, а чернилами, и т. п. Как они называются? Да пока что — в русском языке — никак. Их можно охарактеризовать только описательно: приблизительно так, как это сделано в данном тексте. Они еще не вошли широко в быт, не стали фактом массового сознания, а значит, можно пока еще обойтись без специального наименования.
Отношение человека к названию вообще непросто.
С одной стороны, со временем название привязывается, «прикипает» к своему предмету, и в голове у носителя языка возникает иллюзия исконности, «природности» наименования.
С другой стороны, участие имени в процессе познания приводит еще к одной иллюзии: «если знаешь название — знаешь и предмет». Об этой своеобразной магии термина хорошо писал тот же Ж. Вандриес: «Знать имена вещей — значит иметь над ними власть… Знать название болезни — это уже наполовину вылечить ее. А больные чувствуют себя уже лучше только оттого, что представитель науки знает название их тайного врага».
Вообще же говоря, вера в существование единственно правильного наименования распространена шире, чем мы это себе представляем. Вот как сказал поэт:
Когда мы уточним язык
И камень назовем как надо,
Он сам расскажет, как возник,
В чем цель его и где награда.
Когда звезде подыщем мы
Ее единственное имя —
Она, с планетами своими,
Шагнет из немоты и тьмы…
(А.Аронов)
Не правда ли, это напоминает слова старого чудака из анекдота: «Я все могу себе представить, все могу понять. Я даже понимаю, как люди открыли такие далекие от нас планеты. Я одного только не могу взять в толк: откуда они узнали их имена?».
Конечно, не стоит переоценивать силу имени. И тем более нельзя ставить знак равенства между вещью и ее названием. А то ведь недолго прийти к выводу, что все наши беды проистекают от неправильных наименований и стоит лишь поменять имена, как все тут же поправится.
5. РЕГУЛЯТИВНАЯ ФУНКЦИЯ
Регулятивная функция объединяет те случаи использования языка, когда говорящий ставит своей целью непосредственно воздействовать на адресата: побудить его к какому-то действию или запретить ему что-либо делать, заставить ответить на вопрос и т. д.
Ср. такие высказывания, как: Который час? Хочешь молока? Позвоните мне, пожалуйста, завтра. Все на митинг! Чтоб я этого больше не слышал! Ты возьмешь с собой мою сумку. Не надо лишних слов. Как видно уже из приведенных примеров, в распоряжении регулятивной функции находятся многообразные лексические средства и морфологические формы (особую роль тут играет категория наклонения), а также интонация, порядок слов, синтаксические конструкции и т. п.
Замечу, что различного рода побуждения — такие, как просьба, приказ, предостережение, запрет, совет, убеждение и т. п., — не всегда оформляются как таковые, выражаясь при помощи «собственных» языковых средств. Иногда они выступают в чужом обличье, с использованием языковых единиц, обслуживающих обычно иные цели. Так, обращенную к сыну просьбу не приходить домой поздно мать может выразить непосредственно, с использованием формы повелительного наклонения («Не приходи сегодня поздно, пожалуйста!»), а может замаскировать ее под вопрос («Во сколько ты собираешься вернуться?»), а также под упрек, предупреждение, констатацию факта и т. д.; сравним такие высказывания, как: «Вчера ты опять поздно пришел…» (с особой интонацией), «Смотри — теперь рано темнеет», «Метро работает до часу, не забудь», «Я буду очень волноваться» и т. п.
В конечном счете регулятивная функция направлена на создание, поддержание и регулирование отношений в человеческих микро коллективах, то есть в той реальной среде, в которой обитает носитель языка. Нацеленность на адресата роднит ее с коммуникативной функцией.
6. ФАТИЧЕСКАЯ ФУНКЦИЯ
Иногда вместе с регулятивной функцией рассматривают также функцию фатическую*, или контактоустанавливающую.
Имеется в виду, что человеку всегда нужно определенным образом вступить в разговор (окликнуть собеседника, поприветствовать его, напомнить о себе и т. п.) и выйти из разговора (попрощаться, поблагодарить и т. п.). Но разве установление контакта сводится к обмену фразами типа «Здравствуй» — «До свидания»? Фатическая функция значительно шире по сфере своего применения, и поэтому немудрено, что ее сложно отграничить от функции регулятивной.
Попробуем вспомнить: о чем мы говорим в течение дня с окружающими? Что, это все информация жизненно важная для нашего благополучия или непосредственно влияющая на поведение собеседника? Да нет, большей частью это разговоры, казалось бы, «ни о чем», о пустяках, о том, что и без того известно собеседнику: о погоде и об общих знакомых, о политике и о футболе у мужчин, об одежде и детях у женщин; теперь к ним прибавились еще комментарии к телесериалам… Не надо относиться к таким монологам и диалогам иронически и высокомерно. На самом деле это разговоры не о погоде и не о «тряпках», а друг о друге, о нас с вами, о людях. Для того чтобы занять, а затем поддерживать определенное место в микро коллективе (а таковым является семья, круг друзей, производственный коллектив, соседи по дому, даже спутники по купе и т. д.), человек обязательно должен разговаривать с другими членами данной группы.
Даже если вы случайно оказались вместе с кем-то в кабине движущегося лифта, то, возможно, чувствуете некоторую неловкость и поворачиваетесь спиной: расстояние между вами и вашим спутником слишком мало, чтобы делать вид, что вы не замечаете друг друга, а завязывать разговор тоже в общем-то не имеет смысла — не о чем, да и ехать слишком недолго…
В коллективах же относительно постоянных, долговременных установление и поддержание речевых контактов — важнейшее средство регулирования отношений. Вот, к примеру, вы встречаете на лестничной площадке соседку Марию Ивановну и говорите ей: «Доброе утро, Марья Иванна, что-то вы сегодня рано…». У этой фразы — двойное дно. За ее «внешним» смыслом прочитывается: «Напоминаю, Мария Ивановна, я — ваш сосед и хотел бы по-прежнему оставаться с вами в добрых отношениях». Ничего лицемерного, лживого в подобных приветствиях нет, таковы правила общения. И все это очень важные, просто необходимые фразы. Образно можно сказать так: если вы сегодня не похвалите новые бусы на своей подруге, а она, в свою очередь, завтра не поинтересуется, как развиваются ваши отношения с неким общим знакомым, то через пару дней между вами, возможно, пробежит легкий холодок, а через месяц вы, может быть, и вовсе потеряете свою подругу…
Подчеркну: общение с родственниками, приятелями, соседями, спутниками, сослуживцами нужно не только для поддержания определенных отношений в микро коллективах. Оно важно и для самого человека — для его самоутверждения, для реализации его как личности. Дело в том, что индивид играет в обществе не только некоторую постоянную социальную роль (например, «домохозяйка», «школьник», «ученый», «шахтер» и т. п.), но и все время примеряет к себе разные социальные «маски», например: «гость», «пассажир», «больной», «советчик» и т. п. И весь этот «театр» существует главным образом благодаря языку: для каждой роли, для каждой маски есть свои речевые средства.
Разумеется, регулятивная и фатическая функции языка направлены не только на улучшение отношений между членами микро коллектива. Иногда человек, наоборот, прибегает к ним в «репрессивных» целях — для того, чтобы отдалить, оттолкнуть от себя собеседника. Иными словами, язык используется не только для взаимных «поглаживаний» (это принятый в психологии термин), но также для «уколов» и «ударов».
В последнем случае мы имеем дело с выражениями угрозы, оскорблениями, ругательствами, проклятиями и т. п. И опять-таки: общественная конвенция — вот кто устанавливает, что считать грубым, оскорбительным, унизительным для собеседника. В русскоязычном уголовном мире одно из самых сильных, смертельных оскорблений — «козел!». А в аристократическом обществе позапрошлого века слова подлец было достаточно для того, чтобы вызвать обидчика на дуэль. Сегодня же языковая норма «мягчеет» и планка репрессивной функции поднимается достаточно высоко. Это значит — человек воспринимает как оскорбительные только очень сильные средства…
7. ЧАСТНЫЕ ФУНКЦИИ ЯЗЫКА
Кроме рассмотренных выше языковых функций можно выделять еще другие общественно значимые роли языка.
1. Магическая- помогает создать необходимую обстановку.
Вспомним похоронные или праздничные обряды разных племен. Различные песни и танцы у разных народов. Язык гадалок для общения с потусторонними силами. Везде используется свой специфический язык.
2. Аутосодействие — самовнушение.
3. Инструментальная — передача мыслей с помощью образов и звуков.
Средство общения художников и композиторов (с помощью звуков и образов передают свои чувства публике).
4. Символическая — косвенная или намек.
Так, обращенную к сыну просьбу не приходить домой поздно мать может выразить непосредственно, с использованием формы повелительного наклонения («Не приходи сегодня поздно, пожалуйста!»), а может замаскировать ее под вопрос («Во сколько ты собираешься вернуться?»), а также под упрек, предупреждение, констатацию факта и т. д.; сравним такие высказывания, как: «Вчера ты опять поздно пришел…» (с особой интонацией), «Смотри — теперь рано темнеет», «Метро работает до часу, не забудь», «Я буду очень волноваться» и т. п.
1. КОММУНИКАТИВНАЯ ФУНКЦИЯ
Важнейшая функция языка — коммуникативная. Коммуникация — значит общение, обмен информацией. Иными словами, язык возник и существует, прежде всего, для того, чтобы люди могли общаться.
Вспомним два определения языка: как системы знаков и как средства общения. Нет смысла противопоставлять их друг другу: это, можно сказать, две стороны одной медали. Язык и осуществляет свою коммуникативную функцию благодаря тому, что является системой знаков: по-другому просто нельзя общаться. А знаки, в свою очередь, и предназначены для того, чтобы передавать информацию от человека к человеку.
Собственно, а что значит — информация? Любой ли текст (напомним: это реализация языковой системы в виде последовательности знаков) несет в себе информацию?
Очевидно, нет.
Первый пример. Вот я, проходя мимо людей в белых халатах, случайно слышу: «Давление упало до трех атмосфер». Ну и что? Три атмосферы — это много или мало? Радоваться надо или, скажем, бежать куда подальше?
Другой пример. Открыв книгу, мы наталкиваемся, положим, на следующий пассаж: «Деструкция гипоталамуса и верхней части стебля гипофиза в результате неопластической или гранулематозной инфильтрации может обусловить развитие клинической картины НД… При патологоанатомическом исследовании недостаточность развития супраоптических нейронов гипоталамуса встречалась реже, чем паравентрикулярных; был выявлен также уменьшенный нейрогипофиз». Будто на иностранном языке, не правда ли? Пожалуй, единственное, что мы из данного текста вынесем, — это то, что сия книга не для нас, а для специалистов в соответствующей области знания. Для нас же она информации не несет.
Третий пример. Является ли информативным для меня, взрослого человека, высказывание «Волга впадает в Каспийское море?». Нет. Я это хорошо знаю. Это всем хорошо известно. Никто в этом не сомневается. Не случайно данное высказывание служит примером банальных, тривиальных, избитых истин: оно никому не интересно. Оно неинформативно.
Таким образом, информация — это сведения, доступные для понимания и важные для поведения того, кому они адресованы. Текст будет информативным для меня только тогда, когда я буду готов к его восприятию и когда содержащиеся в нем сведения каким-то образом подействуют на мое поведение. (Это не значит, конечно, что я немедленно куда-то побегу или начну перестраивать в корне свою жизнь. Но, может быть, скажу что-то в ответ или просто задумаюсь о чем-то, заинтересуюсь чем-то, захочу поделиться услышанным с другим человеком и т. д.)
Информация передается в пространстве и во времени.
В пространстве — это значит от меня к вам, от человека к человеку, от одного народа к другому… Во времени — значит от вчерашнего дня к сегодняшнему, от сегодняшнего — к завтрашнему…(«День» здесь надо понимать не буквально, а фигурально, обобщенно: информация сохраняется и передается из века в век, из тысячелетия в тысячелетие. Изобретение письма, книгопечатания, а теперь и компьютера совершило в этом деле революцию.) Благодаря языку осуществляется преемственность человеческой культуры, происходит накопление и усвоение опыта, выработанного предшествующими поколениями.
Заметим: человек может общаться во времени и… с самим собой. В самом деле: зачем вам записная книжка с именами, адресами, днями рождения? Это вы «вчерашний» направили себе «сегодняшнему» послание в завтра. А конспекты, дневники? Не надеясь на свою память, человек отдает информацию «на сохранение» языку, а точнее сказать, его представителю — тексту. Он общается с самим собой во времени. Подчеркну: для того чтобы сохранить себя как личность, человек обязательно должен общаться — это форма его самоутверждения. И в крайнем случае при отсутствии собеседников он должен общаться хотя бы с самим собой. (Данная ситуация знакома людям, на долгое время оказавшимся оторванными от общества: заключенным, путешественникам, отшельникам.)
Слово тоже в каком-то смысле есть дело, применительно к коммуникативной функции языка, можно эту мысль уточнить.
Возьмем простейший случай — элементарный акт общения. Один человек что-то говорит другому: просит его, приказывает, советует, предостерегает… Чем продиктованы эти речевые действия? Обычно говорящий имеет в виду какие-то собственные интересы, и это совершенно естественно, такова человеческая природа. Например, он просит собеседника сделать что-то, вместо того чтобы делать это самому. Для него тем самым дело как бы превращается в слово, в речь. Речь оказывается заместителем действия. Ну, а второй человек — собеседник или, по-другому, слушающий, адресатданную просьбу выполнит, воплотит слово в реальное дело.
Итак, стоит согласиться с мыслью: коммуникация, общение с помощью языка — один из важнейших факторов, «сотворивших» человечество.
2. МЫСЛИТЕЛЬНАЯ ФУНКЦИЯ
Человек говорящий — это человек думающий. И вторая функция языка, теснейшим образом связанная с коммуникативной, есть функция мыслительная (по-другому — когнитивная, от лат. cognitio — ‘познание’). Нередко даже спрашивают: а что важнее, что первичнее — общение или мышление? Так ставить вопрос нельзя: эти две функции языка обусловливают друг друга. Говорить — значит выражать свои мысли. Но, с другой стороны, сами эти мысли формируются у нас в голове с помощью языка. А если вспомнить о том, что в среде животных язык «уже» используется для коммуникации, а мышления как такового здесь «еще» нет, то можно прийти к выводу о первичности коммуникативной функции. Но лучше сказать так: коммуникативная функция воспитывает, «взращивает» мыслительную. Как это следует понимать?
Мы соприкасаемся с важнейшей проблемой формирования (и формулирования) мысли. Стоит еще раз повторить: мысль человека при своем рождении опирается не только на универсальные содержательные категории и структуры, но и на категории единицы конкретного языка. Конечно, это не значит, что, кроме словесного мышления, не существует иных форм разумной деятельности. Есть еще мышление образное, знакомое любому человеку, но особенно развитое у профессионалов: художников, музыкантов, артистов… есть мышление техническое — профессиональное достоинство конструкторов, механиков, чертежников, и опять-таки в той или иной степени не чуждое всем нам. Существует, наконец, мышление предметное — им все мы руководствуемся в массе бытовых ситуаций, от завязывания шнурков на ботинках и до отпирания входной двери… Но основная форма мышления, объединяющая всех людей в подавляющем большинстве жизненных ситуаций, — это, конечно же, мышление языковое, словесное.
Иное дело, что слова и другие единицы языка выступают в ходе мыслительной деятельности в каком-то «не своем» виде, их трудно ухватить, выделить (еще бы: мы ведь думаем значительно быстрее, чем говорим!), и наша «внутренняя речь» (это термин, введенный в науку замечательным отечественным психологом Л.С. Выготским) фрагментарна и ассоциативна. Это значит, что слова здесь представлены какими-то своими «кусочками» и соединяются они между собой не так, как в обычной «внешней» речи, а плюс к тому в языковую ткань мысли вкрапливаются еще образы — зрительные, слуховые, осязательные и т. п. Получается, что структура «внутренней» речи намного сложнее, чем структура речи «внешней», доступной наблюдению. Да, это так. И все же то, что в ее основе лежат категории и единицы конкретного языка, не подлежит сомнению.
Любопытно, что среди писателей, владеющих несколькими языками, редко встречаются авторы, переводящие самих себя. Дело в том, что для настоящего творца перевести, скажем, роман на другой язык — значит не просто переписать его, но передумать, перечувствовать, написать заново, в согласии с иной культурой, с иным «взглядом на мир».
Рассуждения на эту тему можно найти также у Владимира Набокова, писавшего по-русски и по-английски, и у других «двуязычных» писателей. А Ю. Н. Тынянов так в свое время сказал «Язык не только передает понятия, но и является ходом их конструирования. Поэтому, например, пересказ чужих мыслей обыкновенно яснее, чем рассказ своих». И, следовательно, чем оригинальнее мысль, тем труднее ее выразить…
Но сам собой напрашивается вопрос: если мысль в своем формировании и развитии связана с материалом конкретного языка, то не теряет ли она свою специфику, свою глубину при передаче средствами иного языка? Возможны ли тогда вообще перевод с языка на язык, общение между народами? Поведение и мышление людей при всем их национальном колорите подчиняется некоторым универсальным, общечеловеческим законам. И языки при всем их разнообразии тоже базируются на некоторых общих принципах. Так что в целом перевод с языка на язык, конечно же, возможен и необходим. Ну, а какие-то потери при этом неизбежны. Так же как и приобретения. Шекспир в переводе Пастернака — это уже не только Шекспир, но и Пастернак.
Все сказанное приводит нас к выводу: язык — не просто форма, оболочка для мысли, это даже не средство мышления, а скорее его способ. Сам характер формирования мыслительных единиц и их функционирования в значительной мере зависит именно от языка.
3. ПОЗНАВАТЕЛЬНАЯ ФУНКЦИЯ
Третья функция языка — познавательная (другое ее название — аккумулятивная, то есть накопительная). Большая часть того, что знает взрослый человек о мире, пришло к нему с языком, через посредство языка.
Он, возможно, никогда не был в Африке, но знает, что там есть пустыни и саванны, жирафы и носороги, река Нил и озеро Чад. Человек может мысленно путешествовать во времени, обращаться к тайнам звезд или микромира — и всем этим он обязан языку. Его собственный опыт, добытый при помощи органов чувств, составляет ничтожную часть его знаний.
Как же формируется внутренний мир человека? Какова роль языка в этом процессе?
Основной мыслительный «инструмент», с помощью которого человек познает мир, есть понятие. Понятие образуется в ходе практической деятельности человека благодаря способности его разума к абстрагированию, обобщению. (Стоит подчеркнуть: низшие формы отражения действительности в сознании — такие, как ощущение, восприятие, представление, есть и у животных. Собака, например, имеет представление о своем хозяине, о его голосе, запахе, привычках и т. д., но обобщенного понятия «хозяин», равно как и «запах», «привычка» и т. п., у собаки нет.) Понятие отрывается от наглядно-чувственного образа предмета. Это единица логического мышления, привилегия хомо сапиенса.
Как образуется понятие? Человек наблюдает множество явлений объективной действительности, сравнивает их, выделяет в них различные признаки. Признаки неважные, случайные он «отсекает», отвлекается от них, а признаки существенные складывает, суммирует — и получается понятие.
К примеру, сравнивая различные деревья — высокие и низкие, молодые и старые, с прямым стволом и с искривленным, лиственные и хвойные, сбрасывающие листву и вечнозеленые и т. д., он выделяет в качестве постоянных и существенных следующие признаки: а) это растения (родовой признак), б) многолетние,
в) с твердым стеблем (стволом) и г) с ветвями, образующими крону. Так формируется в сознании человека понятие «дерево», под которое подводится все многообразие наблюдаемых конкретных деревьев; оно-то и закрепляется в соответствующем слове: дерево. Слово есть типичная, нормальная форма существования понятия. (У животных нет слов — и понятиям, даже если бы для их возникновения были основания, не на что там опереться, не в чем закрепиться…)
Именно таков магистральный путь человеческого познания — от отдельного к общему, от конкретного к абстрактному.
Однако у каждого народа какие-то участки действительности членятся подробней, чем другие. Хорошо известен тот факт, что в языках народов, населяющих Крайний Север (лопарей, эскимосов), существуют десятки названий для разных видов снега и льда (хотя при этом может не быть обобщенного названия для снега вообще). Понятно, что такое разнообразие названий вызвано условиями самой жизни.
Итак, язык воспитывает человека, формирует его внутренний мир — в этом суть познавательной функции языка.
4. НОМИНАТИВНАЯ ФУНКЦИЯ
Еще одна чрезвычайно важная функция языка — номинативная, или назывная. Дело в том, что называние составляет неотъемлемую часть познания. Человек, обобщая массу конкретных явлений, отвлекаясь от их случайных признаков и выделяя существенные, испытывает потребность закрепить полученное знание в слове. Так появляется название.
Следовательно, вся та система понятий, которой обладает современный человек, покоится на системе названий. Названия — это не только имена собственные, но также и имена нарицательные.
Терминология всех наук — физики, химии, биологии и т. д. — это все названия. Атомную бомбу и ту нельзя было бы создать, если бы на смену античному понятию «атом”* не пришли новые понятия — нейтрона, протона и других элементарных частиц, расщепления ядра, цепной реакции и т. д., — и все они закреплялись в словах!
Известно характерное признание американского ученого Норберта Винера о том, как научная деятельность его лаборатории тормозилась отсутствием соответствующего названия для данного направления поиска: неясно было, чем сотрудники этой лаборатории занимались. И только когда в 1947 году вышла в свет книга Винера «Кибернетика» (ученый придумал это название, взяв за основу греческое слово со значением ‘кормчий, рулевой’), новая наука семимильными шагами устремилась вперед.
Итак, номинативная функция языка служит не просто для ориентации человека в пространстве и времени, она идет рука об руку с функцией познавательной, она участвует в процессе познания мира.
Но человек по своей природе прагматик, он ищет прежде всего практическую пользу от своих дел. Это значит, что он не будет называть подряд все окружающие предметы в расчете на то, что эти названия когда-нибудь да пригодятся. Нет, он пользуется номинативной функцией с умыслом, избирательно, называя в первую очередь то, что для него ближе, чаще и важнее всего.
Вспомним для примера названия грибов в русском языке: сколько мы их знаем? Белый гриб (боровик), подберезовик (в Белоруссии его часто называют бабкой), подосиновик (красноголовик), груздь, рыжик, масленок, лисичка, опенок, сыроежка, волнушка… — не меньше десятка наберется. Но это все полезные, съедобные грибы. А несъедобные? Пожалуй, только два вида мы и различаем: мухоморы и поганки (ну, не считая еще некоторых ложных разновидностей: ложные опята и т. п.). А между тем биологи утверждают, что разновидностей несъедобных грибов значительно больше, чем съедобных! Просто они человеку не нужны, неинтересны (если не считать узких специалистов в этой области) — так зачем же впустую тратить названия и забивать себе голову?
Отсюда вытекает одна закономерность. В любом языке обязательно есть лакуны, то есть дыры, пустые места в картине мира. Иными словами, что-то обязательно должно быть не названо — то, что человеку (пока еще) не важно, не нужно…
Взглянем в зеркало на хорошо нам знакомое собственное лицо и спросим: это что такое? Лоб. А это? Затылок. А что между лбом и затылком? В ответ: голова. Нет, голова — это все в целом, а как называется данная часть головы, между лбом и затылком? Мало кто вспомнит название темя, чаще всего ответом будет то же пожимание плечами… Да, что-то должно не иметь названия.
И еще одно следствие вытекает из сказанного. Для того чтобы предмет получил название, нужно, чтобы он вошел в общественный обиход, перешагнул через некоторый «порог значимости». До каких-то пор еще можно было обходиться случайным или описательным названием, а с этих пор уже нельзя — нужно отдельное имя.
В этом свете любопытно, например, понаблюдать за развитием средств (орудий) письма. История слов перо, ручка, авторучка, карандаш и т. п. отражает развитие «кусочка» человеческой культуры, формирование соответствующих понятий в сознании носителя русского языка. Помню, как в 60-е годы в СССР появились первые фломастеры. Тогда они были еще редкостью, их привозили из-за границы, и возможности их использования были еще не вполне ясны. Постепенно эти предметы стали обобщаться в особое понятие, но еще долго не получали своего четкого наименования. (Бытовали названия «плакар», «волокнистый карандаш», да и в написании наблюдались варианты: фломастер или фламастер?) Сегодня фломастер — уже «отстоявшееся» понятие, прочно закрепившееся в соответствующем названии. Но вот уже совсем недавно, в конце 80-х, появились новые, несколько отличные орудия письма. Это, в частности, автоматический карандаш со сверхтонким (0,5 мм) грифелем, выдвигающимся щелчками на определенную длину, затем шариковая ручка (опять-таки со сверхтонким наконечником), пишущая не пастой, а чернилами, и т. п. Как они называются? Да пока что — в русском языке — никак. Их можно охарактеризовать только описательно: приблизительно так, как это сделано в данном тексте. Они еще не вошли широко в быт, не стали фактом массового сознания, а значит, можно пока еще обойтись без специального наименования.
Отношение человека к названию вообще непросто.
С одной стороны, со временем название привязывается, «прикипает» к своему предмету, и в голове у носителя языка возникает иллюзия исконности, «природности» наименования.
С другой стороны, участие имени в процессе познания приводит еще к одной иллюзии: «если знаешь название — знаешь и предмет». Об этой своеобразной магии термина хорошо писал тот же Ж. Вандриес: «Знать имена вещей — значит иметь над ними власть… Знать название болезни — это уже наполовину вылечить ее. А больные чувствуют себя уже лучше только оттого, что представитель науки знает название их тайного врага».
Вообще же говоря, вера в существование единственно правильного наименования распространена шире, чем мы это себе представляем. Вот как сказал поэт:
Когда мы уточним язык
И камень назовем как надо,
Он сам расскажет, как возник,
В чем цель его и где награда.
Когда звезде подыщем мы
Ее единственное имя —
Она, с планетами своими,
Шагнет из немоты и тьмы…
(А.Аронов)
Не правда ли, это напоминает слова старого чудака из анекдота: «Я все могу себе представить, все могу понять. Я даже понимаю, как люди открыли такие далекие от нас планеты. Я одного только не могу взять в толк: откуда они узнали их имена?».
Конечно, не стоит переоценивать силу имени. И тем более нельзя ставить знак равенства между вещью и ее названием. А то ведь недолго прийти к выводу, что все наши беды проистекают от неправильных наименований и стоит лишь поменять имена, как все тут же поправится.
5. РЕГУЛЯТИВНАЯ ФУНКЦИЯ
Регулятивная функция объединяет те случаи использования языка, когда говорящий ставит своей целью непосредственно воздействовать на адресата: побудить его к какому-то действию или запретить ему что-либо делать, заставить ответить на вопрос и т. д.
Ср. такие высказывания, как: Который час? Хочешь молока? Позвоните мне, пожалуйста, завтра. Все на митинг! Чтоб я этого больше не слышал! Ты возьмешь с собой мою сумку. Не надо лишних слов. Как видно уже из приведенных примеров, в распоряжении регулятивной функции находятся многообразные лексические средства и морфологические формы (особую роль тут играет категория наклонения), а также интонация, порядок слов, синтаксические конструкции и т. п.
Замечу, что различного рода побуждения — такие, как просьба, приказ, предостережение, запрет, совет, убеждение и т. п., — не всегда оформляются как таковые, выражаясь при помощи «собственных» языковых средств. Иногда они выступают в чужом обличье, с использованием языковых единиц, обслуживающих обычно иные цели. Так, обращенную к сыну просьбу не приходить домой поздно мать может выразить непосредственно, с использованием формы повелительного наклонения («Не приходи сегодня поздно, пожалуйста!»), а может замаскировать ее под вопрос («Во сколько ты собираешься вернуться?»), а также под упрек, предупреждение, констатацию факта и т. д.; сравним такие высказывания, как: «Вчера ты опять поздно пришел…» (с особой интонацией), «Смотри — теперь рано темнеет», «Метро работает до часу, не забудь», «Я буду очень волноваться» и т. п.
В конечном счете регулятивная функция направлена на создание, поддержание и регулирование отношений в человеческих микро коллективах, то есть в той реальной среде, в которой обитает носитель языка. Нацеленность на адресата роднит ее с коммуникативной функцией.
6. ФАТИЧЕСКАЯ ФУНКЦИЯ
Иногда вместе с регулятивной функцией рассматривают также функцию фатическую*, или контактоустанавливающую.
Имеется в виду, что человеку всегда нужно определенным образом вступить в разговор (окликнуть собеседника, поприветствовать его, напомнить о себе и т. п.) и выйти из разговора (попрощаться, поблагодарить и т. п.). Но разве установление контакта сводится к обмену фразами типа «Здравствуй» — «До свидания»? Фатическая функция значительно шире по сфере своего применения, и поэтому немудрено, что ее сложно отграничить от функции регулятивной.
Попробуем вспомнить: о чем мы говорим в течение дня с окружающими? Что, это все информация жизненно важная для нашего благополучия или непосредственно влияющая на поведение собеседника? Да нет, большей частью это разговоры, казалось бы, «ни о чем», о пустяках, о том, что и без того известно собеседнику: о погоде и об общих знакомых, о политике и о футболе у мужчин, об одежде и детях у женщин; теперь к ним прибавились еще комментарии к телесериалам… Не надо относиться к таким монологам и диалогам иронически и высокомерно. На самом деле это разговоры не о погоде и не о «тряпках», а друг о друге, о нас с вами, о людях. Для того чтобы занять, а затем поддерживать определенное место в микро коллективе (а таковым является семья, круг друзей, производственный коллектив, соседи по дому, даже спутники по купе и т. д.), человек обязательно должен разговаривать с другими членами данной группы.
Даже если вы случайно оказались вместе с кем-то в кабине движущегося лифта, то, возможно, чувствуете некоторую неловкость и поворачиваетесь спиной: расстояние между вами и вашим спутником слишком мало, чтобы делать вид, что вы не замечаете друг друга, а завязывать разговор тоже в общем-то не имеет смысла — не о чем, да и ехать слишком недолго…
В коллективах же относительно постоянных, долговременных установление и поддержание речевых контактов — важнейшее средство регулирования отношений. Вот, к примеру, вы встречаете на лестничной площадке соседку Марию Ивановну и говорите ей: «Доброе утро, Марья Иванна, что-то вы сегодня рано…». У этой фразы — двойное дно. За ее «внешним» смыслом прочитывается: «Напоминаю, Мария Ивановна, я — ваш сосед и хотел бы по-прежнему оставаться с вами в добрых отношениях». Ничего лицемерного, лживого в подобных приветствиях нет, таковы правила общения. И все это очень важные, просто необходимые фразы. Образно можно сказать так: если вы сегодня не похвалите новые бусы на своей подруге, а она, в свою очередь, завтра не поинтересуется, как развиваются ваши отношения с неким общим знакомым, то через пару дней между вами, возможно, пробежит легкий холодок, а через месяц вы, может быть, и вовсе потеряете свою подругу…
Подчеркну: общение с родственниками, приятелями, соседями, спутниками, сослуживцами нужно не только для поддержания определенных отношений в микро коллективах. Оно важно и для самого человека — для его самоутверждения, для реализации его как личности. Дело в том, что индивид играет в обществе не только некоторую постоянную социальную роль (например, «домохозяйка», «школьник», «ученый», «шахтер» и т. п.), но и все время примеряет к себе разные социальные «маски», например: «гость», «пассажир», «больной», «советчик» и т. п. И весь этот «театр» существует главным образом благодаря языку: для каждой роли, для каждой маски есть свои речевые средства.
Разумеется, регулятивная и фатическая функции языка направлены не только на улучшение отношений между членами микро коллектива. Иногда человек, наоборот, прибегает к ним в «репрессивных» целях — для того, чтобы отдалить, оттолкнуть от себя собеседника. Иными словами, язык используется не только для взаимных «поглаживаний» (это принятый в психологии термин), но также для «уколов» и «ударов».
В последнем случае мы имеем дело с выражениями угрозы, оскорблениями, ругательствами, проклятиями и т. п. И опять-таки: общественная конвенция — вот кто устанавливает, что считать грубым, оскорбительным, унизительным для собеседника. В русскоязычном уголовном мире одно из самых сильных, смертельных оскорблений — «козел!». А в аристократическом обществе позапрошлого века слова подлец было достаточно для того, чтобы вызвать обидчика на дуэль. Сегодня же языковая норма «мягчеет» и планка репрессивной функции поднимается достаточно высоко. Это значит — человек воспринимает как оскорбительные только очень сильные средства…
7. ЧАСТНЫЕ ФУНКЦИИ ЯЗЫКА
Кроме рассмотренных выше языковых функций можно выделять еще другие общественно значимые роли языка.
1. Магическая- помогает создать необходимую обстановку.
Вспомним похоронные или праздничные обряды разных племен. Различные песни и танцы у разных народов. Язык гадалок для общения с потусторонними силами. Везде используется свой специфический язык.
2. Аутосодействие — самовнушение.
3. Инструментальная — передача мыслей с помощью образов и звуков.
Средство общения художников и композиторов (с помощью звуков и образов передают свои чувства публике).
4. Символическая — косвенная или намек.
Так, обращенную к сыну просьбу не приходить домой поздно мать может выразить непосредственно, с использованием формы повелительного наклонения («Не приходи сегодня поздно, пожалуйста!»), а может замаскировать ее под вопрос («Во сколько ты собираешься вернуться?»), а также под упрек, предупреждение, констатацию факта и т. д.; сравним такие высказывания, как: «Вчера ты опять поздно пришел…» (с особой интонацией), «Смотри — теперь рано темнеет», «Метро работает до часу, не забудь», «Я буду очень волноваться» и т. п.
Русский язык не только единый язык для многогранной нации, но и один из немногих языков, который используются для международного общения в самых разнообразных странах мира. Люди обмениваются информацией, познают новые знания, узнают о фактах и событиях, общаются между собой, думают и фантазируют, и все это на русском языке. Русский язык, помимо России, является основным языком общения и в других странах. Украинцы, казахи, белорусы и азербайджанцы зачастую общаются между собой тоже на русском языке. Этот сложный язык каждый день хотят изучить миллионы людей на планете, но далеко не всем удается это сделать спустя многие годы усердного труда. Русский язык занимает почетное третье место среди других мировых языков.
Язык является основной культурной ценностью народа и главным его богатством. Он формируется не за день или два, а в течение многих веков, проходя через огромный ряд событий, проблем и видоизменений. Нет такого в мире языка, который обладает таким же звучанием, мелодичностью, красноречием и выразительностью, как русский. А сколькими словами и звуками можно передать одни и те же эмоции, сколько синонимов и антонимов можно подобрать к одной фразе или слову. Одной запятой можно глобально изменить структуру предложения.
Мне очень нравится мой язык, и я очень рад, что являюсь его носителем. Он красив, он родной, он мой. Как говорил мой дедушка: «велик и могуч русский язык».
Такое названием имеет самый первый параграф в академическом школьном учебнике по русскому языку за 8 класс. Это неслучайно, так как привитие любви к родному языку начинается еще в школе.
Действительно, каждый человек просто обязан выучить наизусть несколько фактов о русском языке.
Во-первых, это наш родной язык, на нем говорит больше 150 миллионов людей во всем мире. Этот язык формирует самобытную культуру, традиции, обычаи, единственные и неповторимые в своем роде. Русский язык также имеет подсистему диалектов, которых на территории России предостаточно. Диалектные особенности русского языка также накладывают отпечаток на культуру, традиции носителей.
Во-вторых, русский язык заслужил статус инструмента межнационального общения для того, чтобы различные народы, населяющие нашу страну, могли беспрепятственно понимать друг друга. Для этого преподавание в школах ведется на русском языке, но в отдельных республиках России также ведутся уроки родного для тех или иных народов языка.
В-третьих, русский язык является государственным языком Российской Федерации согласно конституции 1993 года.
В-четвертых, русский язык – это мировой язык. Понимать значение словосочетания «мировой язык» необходимо следующим образом: он является языком науки, то есть на нем общаются ученые разных стран и народов. На русском языке говорят в ООН, таким образом, он является одним из рабочих данной организации.
Таким образом, понятно, что русский язык, выполняя свои основные функции, не теряет свое самобытности, активно развивается и является одним из лидирующих по многим показателям ан мировой арене.
Задача каждого носителя русского языка – относиться бережно к своему языковому наследию и транслировать опыт такого сохранения потомкам.
Русский язык уже давно имеет международное значение. Это один из нескольких языков, признанных всем миром. Почему же русский так значим для мирового сообщества и как эту значимость не утратить?
В первую очередь русский язык носит звание международного потому, что на нем разговаривают во многих странах. Хотя это не официальный язык за рубежом, владеющих им и считающих его родным огромное количество. Хотя бы по этой причине русский язык не утрачивает своего международного значения, и так будет до тех пор, пока вне территории России он не угаснет.
Не менее важен русский язык для всего мира и по другой причине. Он является одним из официальных в ООН, то есть любая резолюция организации подписывается в том числе и на русском, а ораторы, выступающие на заседаниях, имеют полное право разговаривать на этом языке.
Немало русских слов не имеют эквивалента при переводе. Это касается не только устаревших слов и выражений, но и обозначений национальных блюд, одежд и предметов, достопримечательностей. Также в русском языке некоторые эмоции остаются непонятными для иностранцев, и при объяснении их значения такие термины перенимаются в других языках. Не имеющая аналогов лексика тоже играет огромную роль и влияет на развитие языка как международного.
Как не утратить значимость русского языка в общемировом масштабе? В первую очередь всем, кто считает его своим родным, нужно изучать язык и хорошо его знать. В вторую – передать свои знания детям. Не стоит пренебрегать русским языком и относиться к нему безразлично. Это великий язык, а его носители – огромное количество народов, живущих по всему миру. Русский язык объединяет нации и культуры и вносит свой вклад в каждую из них. Любить этот язык вовсе не обязательно иностранцам, но не уважать его просто невозможно.
?Мини-сочинение на тему “Международное значение русского языка” (вариант 2)???
?Сочинение на тему “Международное значение русского языка” (вариант 3)???
?Мини-сочинение на тему “Международное значение русского языка” (вариант 4)???
Сегодня я – один из 170 миллионов людей, которые считают родным русский язык. Я горжусь этим, потому что русский – великий мировой язык. Русский относится к языкам межнационального общения, он входит в десятку самых распространенных языков на планете. Это государственный язык самого большого по территории государства в мире – России, а также второй государственный в Беларуси. Русский — рабочий язык Организации Объединенных Наций.
В современном мире русским языком владеют еще 110 миллионов человек, для которых он не является родным. В мире десятки стран, где русский учат в школах и университетах. Особенно это распространено в странах бывшего СССР, ведь русский был основным языком в Союзе. Например, половина населения Украины говорит по-русски, и в ряде областей он признан региональным.
Почему русский язык так распространен? Во-первых, границы Российской империи, а потом СССР, были очень широки. Русские оказывали, и оказывают большое политическое, экономическое и культурное влияние на другие народы.
Сейчас распространение русского языка в странах бывшего СССР не всем нравится. Некоторые политики стремятся его вытеснить и утверждают, что он угнетает национальные языки. Но люди все равно общаются между собой по-русски, читают русскоязычные газеты и книги. Значимость русского языка невозможно устранить искусственными методами.
Вторая причина, по которой русский распространен в мире – это то, что в странах Европы, в США, в Канаде живет много эмигрантов из России. А еще россияне любят путешествовать по миру и общаться с людьми. Я слышал, что в некоторых американских или израильских городах все продавцы знают русский: у них покупатели русскоязычные. Учат русский арабы и турки: к ним россияне приезжают отдыхать.
Третья причина значимости русского языка в мире — это литература. Русская литература – одна из величайших в мировой культуре. Имена Достоевского, Толстого, Чехова и других великих писателей известны в далеких уголках планеты. Немцы, французы, испанцы изучают в университетах русский, чтобы прочесть произведения этих авторов в оригинале.
Сейчас в мире среди языков межнационального общения лидирует английский. Английские слова проникают даже в русский язык, часто засоряя его. Но я считаю, что все это относительно.
Во-первых, теперь целая армия переводчиков трудится, переводя с русского на английский: русская культура влияет на англоязычную тоже. Во-вторых, когда-то уже была мода: все говорили по-французски. Потом мода поменялась, и люди бросились на что-то новенькое. А великий и богатый русский язык, русская культура живут в веках.
Источник: ycilka.net
1. КОММУНИКАТИВНАЯ ФУНКЦИЯ
Важнейшая функция языка – коммуникативная. Коммуникация – значит общение, обмен информацией. Иными словами, язык возник и существует, прежде всего, для того, чтобы люди могли общаться.
Вспомним два определения языка: как системы знаков и как средства общения. Нет смысла противопоставлять их друг другу: это, можно сказать, две стороны одной медали. Язык и осуществляет свою коммуникативную функцию благодаря тому, что является системой знаков: по-другому просто нельзя общаться. А знаки, в свою очередь, и предназначены для того, чтобы передавать информацию от человека к человеку.
Собственно, а что значит – информация? Любой ли текст (напомним: это реализация языковой системы в виде последовательности знаков) несет в себе информацию?
Очевидно, нет.
Первый пример. Вот я, проходя мимо людей в белых халатах, случайно слышу: «Давление упало до трех атмосфер». Ну и что? Три атмосферы – это много или мало? Радоваться надо или, скажем, бежать куда подальше?
Другой пример. Открыв книгу, мы наталкиваемся, положим, на следующий пассаж: «Деструкция гипоталамуса и верхней части стебля гипофиза в результате неопластической или гранулематозной инфильтрации может обусловить развитие клинической картины НД. . . При патологоанатомическом исследовании недостаточность развития супраоптических нейронов гипоталамуса встречалась реже, чем паравентрикулярных; был выявлен также уменьшенный нейрогипофиз». Будто на иностранном языке, не правда ли? Пожалуй, единственное, что мы из данного текста вынесем, – это то, что сия книга не для нас, а для специалистов в соответствующей области знания. Для нас же она информации не несет.
Третий пример. Является ли информативным для меня, взрослого человека, высказывание «Волга впадает в Каспийское море?». Нет. Я это хорошо знаю. Это всем хорошо известно. Никто в этом не сомневается. Не случайно данное высказывание служит примером банальных, тривиальных, избитых истин: оно никому не интересно. Оно неинформативно.
Таким образом, информация – это сведения, доступные для понимания и важные для поведения того, кому они адресованы. Текст будет информативным для меня только тогда, когда я буду готов к его восприятию и когда содержащиеся в нем сведения каким-то образом подействуют на мое поведение. (Это не значит, конечно, что я немедленно куда-то побегу или начну перестраивать в корне свою жизнь. Но, может быть, скажу что-то в ответ или просто задумаюсь о чем-то, заинтересуюсь чем-то, захочу поделиться услышанным с другим человеком и т. д. )
Информация передается в пространстве и во времени.
В пространстве – это значит от меня к вам, от человека к человеку, от одного народа к другому. . . Во времени – значит от вчерашнего дня к сегодняшнему, от сегодняшнего – к завтрашнему. . . («День» здесь надо понимать не буквально, а фигурально, обобщенно: информация сохраняется и передается из века в век, из тысячелетия в тысячелетие. Изобретение письма, книгопечатания, а теперь и компьютера совершило в этом деле революцию. ) Благодаря языку осуществляется преемственность человеческой культуры, происходит накопление и усвоение опыта, выработанного предшествующими поколениями.
Заметим: человек может общаться во времени и. . . с самим собой. В самом деле: зачем вам записная книжка с именами, адресами, днями рождения? Это вы «вчерашний» направили себе «сегодняшнему» послание в завтра. А конспекты, дневники? Не надеясь на свою память, человек отдает информацию «на сохранение» языку, а точнее сказать, его представителю – тексту. Он общается с самим собой во времени. Подчеркну: для того чтобы сохранить себя как личность, человек обязательно должен общаться – это форма его самоутверждения. И в крайнем случае при отсутствии собеседников он должен общаться хотя бы с самим собой.
«
1
2
3
4
5
6
7
»
Страница: [ 1 ] 2
Человеческий язык существует в виде отдельных языков — русского, английского, китайского и многих других. Ну, а в каком виде существует каждый отдельный язык?
Конечно же, не в виде составленных учеными словарей и грамматик. Ведь словари и грамматики составлены далеко не для всех языков. Там же, где они составлены, даже лучшие из них дают, очевидно, лишь более или менее приближенное и далеко не полное отражение того, что существует в языке объективно, т. е. независимо от описывающих его ученых. Можно сказать, что язык существует в сознании его носителей. Но и такой ответ не может удовлетворить нас.
Подумаем, как возникает язык в сознании каждого отдельного человека. Мы уже говорили, что он не является «врожденным», переданным по наследству. Термин «родной язык» не значит «врожденный», а значит только «усвоенный в раннем детстве». В сознание каждого человека язык проникает, безусловно, «извне», проникает потому, что этим языком пользуются другие люди, окружающие. По их примеру им начинает с детства пользоваться и сам данный человек. И, с другой стороны, язык постепенно забывается, а в конце концов и начисто исчезает из памяти (даже и родной язык), если человек почему-либо перестает им пользоваться. Из всего этого явствует, что о подлинном существовании языка можно говорить лишь постольку, поскольку им пользуются. Язык существует как живой язык, поскольку он функционирует. А функционирует он в речи, в высказываниях, в речевых актах.
Разграничение понятий «язык» и «речь» впервые в четкой форме было выдвинуто и обосновано швейцарским лингвистом Фердинандом де Соссюром (1857—1913), крупнейшим теоретиком в области общего языковедения и одним из зачинателей современного этапа в развитии нашей науки. Затем понятия эти были глубже разработаны другими учеными, в частности у нас акад. Л. В. Щербой (1880—1944) и его учениками. Заметим, что под речью (у Соссюра «la parole») современное языковедение понимает не только устную речь, но также и речь письменную. В широком смысле в понятие «речь» включается и так называемая «внутренняя речь», т. е. мышление с помощью языковых средств (слов и т. д.), осуществляемое «про себя», без произнесения вслух.
Отдельный акт речи, речевой акт, в нормальных случаях представляет собой двусторонний процесс, охватывающий говорение и протекающие параллельно и одновременно слуховое восприятие и понимание услышанного. При письменном общении речевой акт охва-тывает соответственно писание и чтение (зрительное восприятие и понимание) написанного, причем участники общения могут быть отдалены друг от друга во времени и пространстве.
Речевой акт есть проявление речевой деятельности. В речевом акте создается текст. Лингвисты обозначают этим термином не только записанный, зафиксированный так или иначе текст, но и любое кем-то созданное (все равно — записанное или только произнесенное) «речевое произведение» любой протяженности — от однословной реплики до целого рассказа, поэмы или книги. Во внутренней речи создается «внутренний текст», т. е. речевое произведение, сложившееся «в уме», но не воплотившееся устно или письменно.
Почему произнесенное (или написанное) высказывание в нормальном случае будет правильно понято адресатом?
Во-первых, потому, что оно построено из элементов, форма и значение которых известны адресату (скажем для простоты — из слов, хотя элементами высказывания можно считать, как мы увидим, и другие единицы).
Во-вторых, потому, что эти элементы соединены в осмысленное целое по определенным правилам, также известным (правда, во многом интуитивно) нашему собеседнику или читателю. Владение этой системой правил позволяет и строить осмысленный текст, и восстанавливать по воспринятому тексту его содержание.
Вот эти-то элементы высказывания и правила их связи как раз и являются языком наших участников общения, частями их языка, т. е. языка того коллектива, к которому данные индивиды принадлежат. Язык (у Соссюра «la langue») того или иного коллектива и есть находя-щаяся в распоряжении этого коллектива система элементов — единиц разных ярусов (слов, значащих частей слов и т. д.) плюс система правил функционирования этих единиц, также в основном единая для всех, пользующихся данным языком. Систему единиц называют и инвентарем языка; систему правил функционирования единиц, т. е. правил порождения осмысленного высказывания (а тем самым и правилего понимания грамматикой этого языка..
Ясно, что в речевых актах и в текстах как инвентарь, так и грамматика языка существуют, можно сказать, в «распыленном виде»: в каждом отдельном предложении представлены какие-то элементы из инвентаря языка и использован ряд правил грамматики. При этом некоторые из этих элементов и правил применяются часто, на каждом шагу, повторяются в тысячах и миллионах высказывании, другие используются реже, третьи — совсем редко. Задача лингвиста — разобраться в том «хаосе языковых фактов», который представляет собой речь, выявить и взять на учет все элементы инвентаря все действующие правила грамматики и точно описать их, одним словом «вышелушить» из речи объективно заложенный и скрытый в ней язык» недоступный как целостная система непосредственному наблюдению но стоящий как своего рода абстрактная сущность за конкретностью и бесконечным многообразием явлений речи.
Наука вообще, как правило, идет от явления, от непосредственной данности к сущности, к внутренним закономерностям и связям. Не составляет в этом отношении исключения и наука о языке. Когда лингвист исследует живой язык, ему даны не только тексты — устные или письменные, но и возможность наблюдать речевые акты носителей данного языка. Кроме того, как подчеркнул Л. В. Щерба, лингвист может в этом случае экспериментировать, т. е. создавать сам слова, грамматические формы и целые тексты на исследуемом языке и проверять приемлемость и понятность созданного, привлекая живых носителей данного языка (в том числе и себя самого, если объектом изучения является родной язык исследователя). Если же изучается мертвый язык, т. е. такой, которым уже никто не пользуется (по крайней мере в качестве основного средства общения), например латынь, древнегреческий, старославянский и т. д., ученый располагает только письменными текстами, более или менее ограниченными по объему (иногда даже только отдельными словами или формами, так пли иначе сохраненными в текстах других языков). Ни наблюдения за актами общения, ни эксперимент здесь уже невозможны.Что касается природных носителей живых языков, то у них владение языком создается постепенно, начиная с раннего детства, и создается в принципе тем же путем, каким идет и ученый лингвист: каждый человек познает свой родной язык, «добывая» его из речи. Только процесс этого добывания носит в этом случае не вполне осознанный характер, протекает в основном интуитивно, особенно в детстве. Слушая речь окружающих, т. е. встречаясь с различными высказываниями, произносимыми в той или иной ситуации, ребенок постепенно научается связывать с повторяющимися элементами этих высказываний определенные смыслы, т. е. начинает понимать и выделять эти элементы, запоминает, а позже начинает и сам воспроизводить их в соответствующих ситуациях. Шаг за шагом он усваивает и практически применяет правила комбинирования этих элементов и так незаметно овладевает системой родного языка. Известную роль играет и целенаправленное сообщение взрослыми ребенку тех или иных элементов инвентаря (слов), а на более поздних этапах — и правил грамматики. Но в основном знание родного языка все же добывается индивидом из собственного речевого опыта; в процессе переработки данных этого опыта из всей массы услышанного, а затем и прочитанного неуклонно и постепенно отбирается, обобщается и складывается в систему все повторяющееся, все более или менее устойчивое и все это тут же проверяется на практике, «пускается в ход» в новых и новых высказываниях. Так «сырой» речевой опыт индивида превращается в его «организованный» языковой опыт, и в сознании человека вырабатывается почти автоматический механизм владения родным языком и «контролер» этого механизма — так называемое языковое чутье, или «языковая компетенция».
Страница: [ 1 ] 2
Как всякий язык, русский имеет коммуникативную функцию, то есть служит для общения людей. В процессе общения выражаются их мысли. Таким образом, будучи средством общения, язык является мышлением для всех, так как мысли произносятся вслух. Язык имеет когнитивную функцию, то есть он является средством мышления, средством познания и хранения информации. Процесс мышления похож на общение с собой. При этом мысли оформляются словесно. Мышление неразрывно связано с познанием нового. В хранении информации язык тоже играет ключевую роль.
Помимо этого язык наделён экспрессивной функцией, то есть выражением отношения к передаваемому сообщению: радость, горечь, страх, удивление. Благодаря поэтической функции языка создаются прекрасные художественные произведения. Чем была бы наша жизнь без них?
Для русского народа русский язык — родной, он же является государственным языком в РФ, Белоруссии, Южной Осетии, Приднестровской Молдавской Республике, ДНР И ЛНР. Поскольку Россия — многонациональная страна, на её территории бытует 174 языка. Русский язык в нашей стране наделён функцией межнационального общения, он обеспечивает связь людей разных национальностей, живущих в одном государстве.
Статус мирового языка русский язык получил в 20 веке. Широкое распространение его было связано с территориальным ростом России, с политикой Российской империи и СССР. И сейчас Россия, даже после всех потрясений, остаётся самым крупным суверенным государством в мире. В ООН русский язык выполняет функции рабочего языка, и очень важные международные документы написаны по-русски.
1. КОММУНИКАТИВНАЯ ФУНКЦИЯ
Важнейшая функция языка — коммуникативная. Коммуникация — значит общение, обмен информацией. Иными словами, язык возник и существует, прежде всего, для того, чтобы люди могли общаться.
Вспомним два определения языка: как системы знаков и как средства общения. Нет смысла противопоставлять их друг другу: это, можно сказать, две стороны одной медали. Язык и осуществляет свою коммуникативную функцию благодаря тому, что является системой знаков: по-другому просто нельзя общаться. А знаки, в свою очередь, и предназначены для того, чтобы передавать информацию от человека к человеку.
Собственно, а что значит — информация? Любой ли текст (напомним: это реализация языковой системы в виде последовательности знаков) несет в себе информацию?
Очевидно, нет.
Первый пример. Вот я, проходя мимо людей в белых халатах, случайно слышу: «Давление упало до трех атмосфер». Ну и что? Три атмосферы — это много или мало? Радоваться надо или, скажем, бежать куда подальше?
Другой пример. Открыв книгу, мы наталкиваемся, положим, на следующий пассаж: «Деструкция гипоталамуса и верхней части стебля гипофиза в результате неопластической или гранулематозной инфильтрации может обусловить развитие клинической картины НД… При патологоанатомическом исследовании недостаточность развития супраоптических нейронов гипоталамуса встречалась реже, чем паравентрикулярных; был выявлен также уменьшенный нейрогипофиз». Будто на иностранном языке, не правда ли? Пожалуй, единственное, что мы из данного текста вынесем, — это то, что сия книга не для нас, а для специалистов в соответствующей области знания. Для нас же она информации не несет.
Третий пример. Является ли информативным для меня, взрослого человека, высказывание «Волга впадает в Каспийское море?». Нет. Я это хорошо знаю. Это всем хорошо известно. Никто в этом не сомневается. Не случайно данное высказывание служит примером банальных, тривиальных, избитых истин: оно никому не интересно. Оно неинформативно.
Таким образом, информация — это сведения, доступные для понимания и важные для поведения того, кому они адресованы. Текст будет информативным для меня только тогда, когда я буду готов к его восприятию и когда содержащиеся в нем сведения каким-то образом подействуют на мое поведение. (Это не значит, конечно, что я немедленно куда-то побегу или начну перестраивать в корне свою жизнь. Но, может быть, скажу что-то в ответ или просто задумаюсь о чем-то, заинтересуюсь чем-то, захочу поделиться услышанным с другим человеком и т. д.)
Информация передается в пространстве и во времени.
В пространстве — это значит от меня к вам, от человека к человеку, от одного народа к другому… Во времени — значит от вчерашнего дня к сегодняшнему, от сегодняшнего — к завтрашнему…(«День» здесь надо понимать не буквально, а фигурально, обобщенно: информация сохраняется и передается из века в век, из тысячелетия в тысячелетие. Изобретение письма, книгопечатания, а теперь и компьютера совершило в этом деле революцию.) Благодаря языку осуществляется преемственность человеческой культуры, происходит накопление и усвоение опыта, выработанного предшествующими поколениями.
Заметим: человек может общаться во времени и… с самим собой. В самом деле: зачем вам записная книжка с именами, адресами, днями рождения? Это вы «вчерашний» направили себе «сегодняшнему» послание в завтра. А конспекты, дневники? Не надеясь на свою память, человек отдает информацию «на сохранение» языку, а точнее сказать, его представителю — тексту. Он общается с самим собой во времени. Подчеркну: для того чтобы сохранить себя как личность, человек обязательно должен общаться — это форма его самоутверждения. И в крайнем случае при отсутствии собеседников он должен общаться хотя бы с самим собой. (Данная ситуация знакома людям, на долгое время оказавшимся оторванными от общества: заключенным, путешественникам, отшельникам.)
Слово тоже в каком-то смысле есть дело, применительно к коммуникативной функции языка, можно эту мысль уточнить.
Возьмем простейший случай — элементарный акт общения. Один человек что-то говорит другому: просит его, приказывает, советует, предостерегает… Чем продиктованы эти речевые действия? Обычно говорящий имеет в виду какие-то собственные интересы, и это совершенно естественно, такова человеческая природа. Например, он просит собеседника сделать что-то, вместо того чтобы делать это самому. Для него тем самым дело как бы превращается в слово, в речь. Речь оказывается заместителем действия. Ну, а второй человек — собеседник или, по-другому, слушающий, адресатданную просьбу выполнит, воплотит слово в реальное дело.
Итак, стоит согласиться с мыслью: коммуникация, общение с помощью языка — один из важнейших факторов, «сотворивших» человечество.
2. МЫСЛИТЕЛЬНАЯ ФУНКЦИЯ
Человек говорящий — это человек думающий. И вторая функция языка, теснейшим образом связанная с коммуникативной, есть функция мыслительная (по-другому — когнитивная, от лат. cognitio — ‘познание’). Нередко даже спрашивают: а что важнее, что первичнее — общение или мышление? Так ставить вопрос нельзя: эти две функции языка обусловливают друг друга. Говорить — значит выражать свои мысли. Но, с другой стороны, сами эти мысли формируются у нас в голове с помощью языка. А если вспомнить о том, что в среде животных язык «уже» используется для коммуникации, а мышления как такового здесь «еще» нет, то можно прийти к выводу о первичности коммуникативной функции. Но лучше сказать так: коммуникативная функция воспитывает, «взращивает» мыслительную. Как это следует понимать?
Мы соприкасаемся с важнейшей проблемой формирования (и формулирования) мысли. Стоит еще раз повторить: мысль человека при своем рождении опирается не только на универсальные содержательные категории и структуры, но и на категории единицы конкретного языка. Конечно, это не значит, что, кроме словесного мышления, не существует иных форм разумной деятельности. Есть еще мышление образное, знакомое любому человеку, но особенно развитое у профессионалов: художников, музыкантов, артистов… есть мышление техническое — профессиональное достоинство конструкторов, механиков, чертежников, и опять-таки в той или иной степени не чуждое всем нам. Существует, наконец, мышление предметное — им все мы руководствуемся в массе бытовых ситуаций, от завязывания шнурков на ботинках и до отпирания входной двери… Но основная форма мышления, объединяющая всех людей в подавляющем большинстве жизненных ситуаций, — это, конечно же, мышление языковое, словесное.
Иное дело, что слова и другие единицы языка выступают в ходе мыслительной деятельности в каком-то «не своем» виде, их трудно ухватить, выделить (еще бы: мы ведь думаем значительно быстрее, чем говорим!), и наша «внутренняя речь» (это термин, введенный в науку замечательным отечественным психологом Л.С. Выготским) фрагментарна и ассоциативна. Это значит, что слова здесь представлены какими-то своими «кусочками» и соединяются они между собой не так, как в обычной «внешней» речи, а плюс к тому в языковую ткань мысли вкрапливаются еще образы — зрительные, слуховые, осязательные и т. п. Получается, что структура «внутренней» речи намного сложнее, чем структура речи «внешней», доступной наблюдению. Да, это так. И все же то, что в ее основе лежат категории и единицы конкретного языка, не подлежит сомнению.
Любопытно, что среди писателей, владеющих несколькими языками, редко встречаются авторы, переводящие самих себя. Дело в том, что для настоящего творца перевести, скажем, роман на другой язык — значит не просто переписать его, но передумать, перечувствовать, написать заново, в согласии с иной культурой, с иным «взглядом на мир».
Рассуждения на эту тему можно найти также у Владимира Набокова, писавшего по-русски и по-английски, и у других «двуязычных» писателей. А Ю. Н. Тынянов так в свое время сказал «Язык не только передает понятия, но и является ходом их конструирования. Поэтому, например, пересказ чужих мыслей обыкновенно яснее, чем рассказ своих». И, следовательно, чем оригинальнее мысль, тем труднее ее выразить…
Но сам собой напрашивается вопрос: если мысль в своем формировании и развитии связана с материалом конкретного языка, то не теряет ли она свою специфику, свою глубину при передаче средствами иного языка? Возможны ли тогда вообще перевод с языка на язык, общение между народами? Поведение и мышление людей при всем их национальном колорите подчиняется некоторым универсальным, общечеловеческим законам. И языки при всем их разнообразии тоже базируются на некоторых общих принципах. Так что в целом перевод с языка на язык, конечно же, возможен и необходим. Ну, а какие-то потери при этом неизбежны. Так же как и приобретения. Шекспир в переводе Пастернака — это уже не только Шекспир, но и Пастернак.
Все сказанное приводит нас к выводу: язык — не просто форма, оболочка для мысли, это даже не средство мышления, а скорее его способ. Сам характер формирования мыслительных единиц и их функционирования в значительной мере зависит именно от языка.
3. ПОЗНАВАТЕЛЬНАЯ ФУНКЦИЯ
Третья функция языка — познавательная (другое ее название — аккумулятивная, то есть накопительная). Большая часть того, что знает взрослый человек о мире, пришло к нему с языком, через посредство языка.
Он, возможно, никогда не был в Африке, но знает, что там есть пустыни и саванны, жирафы и носороги, река Нил и озеро Чад. Человек может мысленно путешествовать во времени, обращаться к тайнам звезд или микромира — и всем этим он обязан языку. Его собственный опыт, добытый при помощи органов чувств, составляет ничтожную часть его знаний.
Как же формируется внутренний мир человека? Какова роль языка в этом процессе?
Основной мыслительный «инструмент», с помощью которого человек познает мир, есть понятие. Понятие образуется в ходе практической деятельности человека благодаря способности его разума к абстрагированию, обобщению. (Стоит подчеркнуть: низшие формы отражения действительности в сознании — такие, как ощущение, восприятие, представление, есть и у животных. Собака, например, имеет представление о своем хозяине, о его голосе, запахе, привычках и т. д., но обобщенного понятия «хозяин», равно как и «запах», «привычка» и т. п., у собаки нет.) Понятие отрывается от наглядно-чувственного образа предмета. Это единица логического мышления, привилегия хомо сапиенса.
Как образуется понятие? Человек наблюдает множество явлений объективной действительности, сравнивает их, выделяет в них различные признаки. Признаки неважные, случайные он «отсекает», отвлекается от них, а признаки существенные складывает, суммирует — и получается понятие.
К примеру, сравнивая различные деревья — высокие и низкие, молодые и старые, с прямым стволом и с искривленным, лиственные и хвойные, сбрасывающие листву и вечнозеленые и т. д., он выделяет в качестве постоянных и существенных следующие признаки: а) это растения (родовой признак), б) многолетние,
в) с твердым стеблем (стволом) и г) с ветвями, образующими крону. Так формируется в сознании человека понятие «дерево», под которое подводится все многообразие наблюдаемых конкретных деревьев; оно-то и закрепляется в соответствующем слове: дерево. Слово есть типичная, нормальная форма существования понятия. (У животных нет слов — и понятиям, даже если бы для их возникновения были основания, не на что там опереться, не в чем закрепиться…)
Именно таков магистральный путь человеческого познания — от отдельного к общему, от конкретного к абстрактному.
Однако у каждого народа какие-то участки действительности членятся подробней, чем другие. Хорошо известен тот факт, что в языках народов, населяющих Крайний Север (лопарей, эскимосов), существуют десятки названий для разных видов снега и льда (хотя при этом может не быть обобщенного названия для снега вообще). Понятно, что такое разнообразие названий вызвано условиями самой жизни.
Итак, язык воспитывает человека, формирует его внутренний мир — в этом суть познавательной функции языка.
4. НОМИНАТИВНАЯ ФУНКЦИЯ
Еще одна чрезвычайно важная функция языка — номинативная, или назывная. Дело в том, что называние составляет неотъемлемую часть познания. Человек, обобщая массу конкретных явлений, отвлекаясь от их случайных признаков и выделяя существенные, испытывает потребность закрепить полученное знание в слове. Так появляется название.
Следовательно, вся та система понятий, которой обладает современный человек, покоится на системе названий. Названия — это не только имена собственные, но также и имена нарицательные.
Терминология всех наук — физики, химии, биологии и т. д. — это все названия. Атомную бомбу и ту нельзя было бы создать, если бы на смену античному понятию «атом”* не пришли новые понятия — нейтрона, протона и других элементарных частиц, расщепления ядра, цепной реакции и т. д., — и все они закреплялись в словах!
Известно характерное признание американского ученого Норберта Винера о том, как научная деятельность его лаборатории тормозилась отсутствием соответствующего названия для данного направления поиска: неясно было, чем сотрудники этой лаборатории занимались. И только когда в 1947 году вышла в свет книга Винера «Кибернетика» (ученый придумал это название, взяв за основу греческое слово со значением ‘кормчий, рулевой’), новая наука семимильными шагами устремилась вперед.
Итак, номинативная функция языка служит не просто для ориентации человека в пространстве и времени, она идет рука об руку с функцией познавательной, она участвует в процессе познания мира.
Но человек по своей природе прагматик, он ищет прежде всего практическую пользу от своих дел. Это значит, что он не будет называть подряд все окружающие предметы в расчете на то, что эти названия когда-нибудь да пригодятся. Нет, он пользуется номинативной функцией с умыслом, избирательно, называя в первую очередь то, что для него ближе, чаще и важнее всего.
Вспомним для примера названия грибов в русском языке: сколько мы их знаем? Белый гриб (боровик), подберезовик (в Белоруссии его часто называют бабкой), подосиновик (красноголовик), груздь, рыжик, масленок, лисичка, опенок, сыроежка, волнушка… — не меньше десятка наберется. Но это все полезные, съедобные грибы. А несъедобные? Пожалуй, только два вида мы и различаем: мухоморы и поганки (ну, не считая еще некоторых ложных разновидностей: ложные опята и т. п.). А между тем биологи утверждают, что разновидностей несъедобных грибов значительно больше, чем съедобных! Просто они человеку не нужны, неинтересны (если не считать узких специалистов в этой области) — так зачем же впустую тратить названия и забивать себе голову?
Отсюда вытекает одна закономерность. В любом языке обязательно есть лакуны, то есть дыры, пустые места в картине мира. Иными словами, что-то обязательно должно быть не названо — то, что человеку (пока еще) не важно, не нужно…
Взглянем в зеркало на хорошо нам знакомое собственное лицо и спросим: это что такое? Лоб. А это? Затылок. А что между лбом и затылком? В ответ: голова. Нет, голова — это все в целом, а как называется данная часть головы, между лбом и затылком? Мало кто вспомнит название темя, чаще всего ответом будет то же пожимание плечами… Да, что-то должно не иметь названия.
И еще одно следствие вытекает из сказанного. Для того чтобы предмет получил название, нужно, чтобы он вошел в общественный обиход, перешагнул через некоторый «порог значимости». До каких-то пор еще можно было обходиться случайным или описательным названием, а с этих пор уже нельзя — нужно отдельное имя.
В этом свете любопытно, например, понаблюдать за развитием средств (орудий) письма. История слов перо, ручка, авторучка, карандаш и т. п. отражает развитие «кусочка» человеческой культуры, формирование соответствующих понятий в сознании носителя русского языка. Помню, как в 60-е годы в СССР появились первые фломастеры. Тогда они были еще редкостью, их привозили из-за границы, и возможности их использования были еще не вполне ясны. Постепенно эти предметы стали обобщаться в особое понятие, но еще долго не получали своего четкого наименования. (Бытовали названия «плакар», «волокнистый карандаш», да и в написании наблюдались варианты: фломастер или фламастер?) Сегодня фломастер — уже «отстоявшееся» понятие, прочно закрепившееся в соответствующем названии. Но вот уже совсем недавно, в конце 80-х, появились новые, несколько отличные орудия письма. Это, в частности, автоматический карандаш со сверхтонким (0,5 мм) грифелем, выдвигающимся щелчками на определенную длину, затем шариковая ручка (опять-таки со сверхтонким наконечником), пишущая не пастой, а чернилами, и т. п. Как они называются? Да пока что — в русском языке — никак. Их можно охарактеризовать только описательно: приблизительно так, как это сделано в данном тексте. Они еще не вошли широко в быт, не стали фактом массового сознания, а значит, можно пока еще обойтись без специального наименования.
Отношение человека к названию вообще непросто.
С одной стороны, со временем название привязывается, «прикипает» к своему предмету, и в голове у носителя языка возникает иллюзия исконности, «природности» наименования.
С другой стороны, участие имени в процессе познания приводит еще к одной иллюзии: «если знаешь название — знаешь и предмет». Об этой своеобразной магии термина хорошо писал тот же Ж. Вандриес: «Знать имена вещей — значит иметь над ними власть… Знать название болезни — это уже наполовину вылечить ее. А больные чувствуют себя уже лучше только оттого, что представитель науки знает название их тайного врага».
Вообще же говоря, вера в существование единственно правильного наименования распространена шире, чем мы это себе представляем. Вот как сказал поэт:
Когда мы уточним язык
И камень назовем как надо,
Он сам расскажет, как возник,
В чем цель его и где награда.
Когда звезде подыщем мы
Ее единственное имя —
Она, с планетами своими,
Шагнет из немоты и тьмы…
(А.Аронов)
Не правда ли, это напоминает слова старого чудака из анекдота: «Я все могу себе представить, все могу понять. Я даже понимаю, как люди открыли такие далекие от нас планеты. Я одного только не могу взять в толк: откуда они узнали их имена?».
Конечно, не стоит переоценивать силу имени. И тем более нельзя ставить знак равенства между вещью и ее названием. А то ведь недолго прийти к выводу, что все наши беды проистекают от неправильных наименований и стоит лишь поменять имена, как все тут же поправится.
5. РЕГУЛЯТИВНАЯ ФУНКЦИЯ
Регулятивная функция объединяет те случаи использования языка, когда говорящий ставит своей целью непосредственно воздействовать на адресата: побудить его к какому-то действию или запретить ему что-либо делать, заставить ответить на вопрос и т. д.
Ср. такие высказывания, как: Который час? Хочешь молока? Позвоните мне, пожалуйста, завтра. Все на митинг! Чтоб я этого больше не слышал! Ты возьмешь с собой мою сумку. Не надо лишних слов. Как видно уже из приведенных примеров, в распоряжении регулятивной функции находятся многообразные лексические средства и морфологические формы (особую роль тут играет категория наклонения), а также интонация, порядок слов, синтаксические конструкции и т. п.
Замечу, что различного рода побуждения — такие, как просьба, приказ, предостережение, запрет, совет, убеждение и т. п., — не всегда оформляются как таковые, выражаясь при помощи «собственных» языковых средств. Иногда они выступают в чужом обличье, с использованием языковых единиц, обслуживающих обычно иные цели. Так, обращенную к сыну просьбу не приходить домой поздно мать может выразить непосредственно, с использованием формы повелительного наклонения («Не приходи сегодня поздно, пожалуйста!»), а может замаскировать ее под вопрос («Во сколько ты собираешься вернуться?»), а также под упрек, предупреждение, констатацию факта и т. д.; сравним такие высказывания, как: «Вчера ты опять поздно пришел…» (с особой интонацией), «Смотри — теперь рано темнеет», «Метро работает до часу, не забудь», «Я буду очень волноваться» и т. п.
В конечном счете регулятивная функция направлена на создание, поддержание и регулирование отношений в человеческих микро коллективах, то есть в той реальной среде, в которой обитает носитель языка. Нацеленность на адресата роднит ее с коммуникативной функцией.
6. ФАТИЧЕСКАЯ ФУНКЦИЯ
Иногда вместе с регулятивной функцией рассматривают также функцию фатическую*, или контактоустанавливающую.
Имеется в виду, что человеку всегда нужно определенным образом вступить в разговор (окликнуть собеседника, поприветствовать его, напомнить о себе и т. п.) и выйти из разговора (попрощаться, поблагодарить и т. п.). Но разве установление контакта сводится к обмену фразами типа «Здравствуй» — «До свидания»? Фатическая функция значительно шире по сфере своего применения, и поэтому немудрено, что ее сложно отграничить от функции регулятивной.
Попробуем вспомнить: о чем мы говорим в течение дня с окружающими? Что, это все информация жизненно важная для нашего благополучия или непосредственно влияющая на поведение собеседника? Да нет, большей частью это разговоры, казалось бы, «ни о чем», о пустяках, о том, что и без того известно собеседнику: о погоде и об общих знакомых, о политике и о футболе у мужчин, об одежде и детях у женщин; теперь к ним прибавились еще комментарии к телесериалам… Не надо относиться к таким монологам и диалогам иронически и высокомерно. На самом деле это разговоры не о погоде и не о «тряпках», а друг о друге, о нас с вами, о людях. Для того чтобы занять, а затем поддерживать определенное место в микро коллективе (а таковым является семья, круг друзей, производственный коллектив, соседи по дому, даже спутники по купе и т. д.), человек обязательно должен разговаривать с другими членами данной группы.
Даже если вы случайно оказались вместе с кем-то в кабине движущегося лифта, то, возможно, чувствуете некоторую неловкость и поворачиваетесь спиной: расстояние между вами и вашим спутником слишком мало, чтобы делать вид, что вы не замечаете друг друга, а завязывать разговор тоже в общем-то не имеет смысла — не о чем, да и ехать слишком недолго…
В коллективах же относительно постоянных, долговременных установление и поддержание речевых контактов — важнейшее средство регулирования отношений. Вот, к примеру, вы встречаете на лестничной площадке соседку Марию Ивановну и говорите ей: «Доброе утро, Марья Иванна, что-то вы сегодня рано…». У этой фразы — двойное дно. За ее «внешним» смыслом прочитывается: «Напоминаю, Мария Ивановна, я — ваш сосед и хотел бы по-прежнему оставаться с вами в добрых отношениях». Ничего лицемерного, лживого в подобных приветствиях нет, таковы правила общения. И все это очень важные, просто необходимые фразы. Образно можно сказать так: если вы сегодня не похвалите новые бусы на своей подруге, а она, в свою очередь, завтра не поинтересуется, как развиваются ваши отношения с неким общим знакомым, то через пару дней между вами, возможно, пробежит легкий холодок, а через месяц вы, может быть, и вовсе потеряете свою подругу…
Подчеркну: общение с родственниками, приятелями, соседями, спутниками, сослуживцами нужно не только для поддержания определенных отношений в микро коллективах. Оно важно и для самого человека — для его самоутверждения, для реализации его как личности. Дело в том, что индивид играет в обществе не только некоторую постоянную социальную роль (например, «домохозяйка», «школьник», «ученый», «шахтер» и т. п.), но и все время примеряет к себе разные социальные «маски», например: «гость», «пассажир», «больной», «советчик» и т. п. И весь этот «театр» существует главным образом благодаря языку: для каждой роли, для каждой маски есть свои речевые средства.
Разумеется, регулятивная и фатическая функции языка направлены не только на улучшение отношений между членами микро коллектива. Иногда человек, наоборот, прибегает к ним в «репрессивных» целях — для того, чтобы отдалить, оттолкнуть от себя собеседника. Иными словами, язык используется не только для взаимных «поглаживаний» (это принятый в психологии термин), но также для «уколов» и «ударов».
В последнем случае мы имеем дело с выражениями угрозы, оскорблениями, ругательствами, проклятиями и т. п. И опять-таки: общественная конвенция — вот кто устанавливает, что считать грубым, оскорбительным, унизительным для собеседника. В русскоязычном уголовном мире одно из самых сильных, смертельных оскорблений — «козел!». А в аристократическом обществе позапрошлого века слова подлец было достаточно для того, чтобы вызвать обидчика на дуэль. Сегодня же языковая норма «мягчеет» и планка репрессивной функции поднимается достаточно высоко. Это значит — человек воспринимает как оскорбительные только очень сильные средства…
7. ЧАСТНЫЕ ФУНКЦИИ ЯЗЫКА
Кроме рассмотренных выше языковых функций можно выделять еще другие общественно значимые роли языка.
1. Магическая- помогает создать необходимую обстановку.
Вспомним похоронные или праздничные обряды разных племен. Различные песни и танцы у разных народов. Язык гадалок для общения с потусторонними силами. Везде используется свой специфический язык.
2. Аутосодействие — самовнушение.
3. Инструментальная — передача мыслей с помощью образов и звуков.
Средство общения художников и композиторов (с помощью звуков и образов передают свои чувства публике).
4. Символическая — косвенная или намек.
Так, обращенную к сыну просьбу не приходить домой поздно мать может выразить непосредственно, с использованием формы повелительного наклонения («Не приходи сегодня поздно, пожалуйста!»), а может замаскировать ее под вопрос («Во сколько ты собираешься вернуться?»), а также под упрек, предупреждение, констатацию факта и т. д.; сравним такие высказывания, как: «Вчера ты опять поздно пришел…» (с особой интонацией), «Смотри — теперь рано темнеет», «Метро работает до часу, не забудь», «Я буду очень волноваться» и т. п.
1. КОММУНИКАТИВНАЯ ФУНКЦИЯ
Важнейшая функция языка — коммуникативная. Коммуникация — значит общение, обмен информацией. Иными словами, язык возник и существует, прежде всего, для того, чтобы люди могли общаться.
Вспомним два определения языка: как системы знаков и как средства общения. Нет смысла противопоставлять их друг другу: это, можно сказать, две стороны одной медали. Язык и осуществляет свою коммуникативную функцию благодаря тому, что является системой знаков: по-другому просто нельзя общаться. А знаки, в свою очередь, и предназначены для того, чтобы передавать информацию от человека к человеку.
Собственно, а что значит — информация? Любой ли текст (напомним: это реализация языковой системы в виде последовательности знаков) несет в себе информацию?
Очевидно, нет.
Первый пример. Вот я, проходя мимо людей в белых халатах, случайно слышу: «Давление упало до трех атмосфер». Ну и что? Три атмосферы — это много или мало? Радоваться надо или, скажем, бежать куда подальше?
Другой пример. Открыв книгу, мы наталкиваемся, положим, на следующий пассаж: «Деструкция гипоталамуса и верхней части стебля гипофиза в результате неопластической или гранулематозной инфильтрации может обусловить развитие клинической картины НД… При патологоанатомическом исследовании недостаточность развития супраоптических нейронов гипоталамуса встречалась реже, чем паравентрикулярных; был выявлен также уменьшенный нейрогипофиз». Будто на иностранном языке, не правда ли? Пожалуй, единственное, что мы из данного текста вынесем, — это то, что сия книга не для нас, а для специалистов в соответствующей области знания. Для нас же она информации не несет.
Третий пример. Является ли информативным для меня, взрослого человека, высказывание «Волга впадает в Каспийское море?». Нет. Я это хорошо знаю. Это всем хорошо известно. Никто в этом не сомневается. Не случайно данное высказывание служит примером банальных, тривиальных, избитых истин: оно никому не интересно. Оно неинформативно.
Таким образом, информация — это сведения, доступные для понимания и важные для поведения того, кому они адресованы. Текст будет информативным для меня только тогда, когда я буду готов к его восприятию и когда содержащиеся в нем сведения каким-то образом подействуют на мое поведение. (Это не значит, конечно, что я немедленно куда-то побегу или начну перестраивать в корне свою жизнь. Но, может быть, скажу что-то в ответ или просто задумаюсь о чем-то, заинтересуюсь чем-то, захочу поделиться услышанным с другим человеком и т. д.)
Информация передается в пространстве и во времени.
В пространстве — это значит от меня к вам, от человека к человеку, от одного народа к другому… Во времени — значит от вчерашнего дня к сегодняшнему, от сегодняшнего — к завтрашнему…(«День» здесь надо понимать не буквально, а фигурально, обобщенно: информация сохраняется и передается из века в век, из тысячелетия в тысячелетие. Изобретение письма, книгопечатания, а теперь и компьютера совершило в этом деле революцию.) Благодаря языку осуществляется преемственность человеческой культуры, происходит накопление и усвоение опыта, выработанного предшествующими поколениями.
Заметим: человек может общаться во времени и… с самим собой. В самом деле: зачем вам записная книжка с именами, адресами, днями рождения? Это вы «вчерашний» направили себе «сегодняшнему» послание в завтра. А конспекты, дневники? Не надеясь на свою память, человек отдает информацию «на сохранение» языку, а точнее сказать, его представителю — тексту. Он общается с самим собой во времени. Подчеркну: для того чтобы сохранить себя как личность, человек обязательно должен общаться — это форма его самоутверждения. И в крайнем случае при отсутствии собеседников он должен общаться хотя бы с самим собой. (Данная ситуация знакома людям, на долгое время оказавшимся оторванными от общества: заключенным, путешественникам, отшельникам.)
Слово тоже в каком-то смысле есть дело, применительно к коммуникативной функции языка, можно эту мысль уточнить.
Возьмем простейший случай — элементарный акт общения. Один человек что-то говорит другому: просит его, приказывает, советует, предостерегает… Чем продиктованы эти речевые действия? Обычно говорящий имеет в виду какие-то собственные интересы, и это совершенно естественно, такова человеческая природа. Например, он просит собеседника сделать что-то, вместо того чтобы делать это самому. Для него тем самым дело как бы превращается в слово, в речь. Речь оказывается заместителем действия. Ну, а второй человек — собеседник или, по-другому, слушающий, адресатданную просьбу выполнит, воплотит слово в реальное дело.
Итак, стоит согласиться с мыслью: коммуникация, общение с помощью языка — один из важнейших факторов, «сотворивших» человечество.
2. МЫСЛИТЕЛЬНАЯ ФУНКЦИЯ
Человек говорящий — это человек думающий. И вторая функция языка, теснейшим образом связанная с коммуникативной, есть функция мыслительная (по-другому — когнитивная, от лат. cognitio — ‘познание’). Нередко даже спрашивают: а что важнее, что первичнее — общение или мышление? Так ставить вопрос нельзя: эти две функции языка обусловливают друг друга. Говорить — значит выражать свои мысли. Но, с другой стороны, сами эти мысли формируются у нас в голове с помощью языка. А если вспомнить о том, что в среде животных язык «уже» используется для коммуникации, а мышления как такового здесь «еще» нет, то можно прийти к выводу о первичности коммуникативной функции. Но лучше сказать так: коммуникативная функция воспитывает, «взращивает» мыслительную. Как это следует понимать?
Мы соприкасаемся с важнейшей проблемой формирования (и формулирования) мысли. Стоит еще раз повторить: мысль человека при своем рождении опирается не только на универсальные содержательные категории и структуры, но и на категории единицы конкретного языка. Конечно, это не значит, что, кроме словесного мышления, не существует иных форм разумной деятельности. Есть еще мышление образное, знакомое любому человеку, но особенно развитое у профессионалов: художников, музыкантов, артистов… есть мышление техническое — профессиональное достоинство конструкторов, механиков, чертежников, и опять-таки в той или иной степени не чуждое всем нам. Существует, наконец, мышление предметное — им все мы руководствуемся в массе бытовых ситуаций, от завязывания шнурков на ботинках и до отпирания входной двери… Но основная форма мышления, объединяющая всех людей в подавляющем большинстве жизненных ситуаций, — это, конечно же, мышление языковое, словесное.
Иное дело, что слова и другие единицы языка выступают в ходе мыслительной деятельности в каком-то «не своем» виде, их трудно ухватить, выделить (еще бы: мы ведь думаем значительно быстрее, чем говорим!), и наша «внутренняя речь» (это термин, введенный в науку замечательным отечественным психологом Л.С. Выготским) фрагментарна и ассоциативна. Это значит, что слова здесь представлены какими-то своими «кусочками» и соединяются они между собой не так, как в обычной «внешней» речи, а плюс к тому в языковую ткань мысли вкрапливаются еще образы — зрительные, слуховые, осязательные и т. п. Получается, что структура «внутренней» речи намного сложнее, чем структура речи «внешней», доступной наблюдению. Да, это так. И все же то, что в ее основе лежат категории и единицы конкретного языка, не подлежит сомнению.
Любопытно, что среди писателей, владеющих несколькими языками, редко встречаются авторы, переводящие самих себя. Дело в том, что для настоящего творца перевести, скажем, роман на другой язык — значит не просто переписать его, но передумать, перечувствовать, написать заново, в согласии с иной культурой, с иным «взглядом на мир».
Рассуждения на эту тему можно найти также у Владимира Набокова, писавшего по-русски и по-английски, и у других «двуязычных» писателей. А Ю. Н. Тынянов так в свое время сказал «Язык не только передает понятия, но и является ходом их конструирования. Поэтому, например, пересказ чужих мыслей обыкновенно яснее, чем рассказ своих». И, следовательно, чем оригинальнее мысль, тем труднее ее выразить…
Но сам собой напрашивается вопрос: если мысль в своем формировании и развитии связана с материалом конкретного языка, то не теряет ли она свою специфику, свою глубину при передаче средствами иного языка? Возможны ли тогда вообще перевод с языка на язык, общение между народами? Поведение и мышление людей при всем их национальном колорите подчиняется некоторым универсальным, общечеловеческим законам. И языки при всем их разнообразии тоже базируются на некоторых общих принципах. Так что в целом перевод с языка на язык, конечно же, возможен и необходим. Ну, а какие-то потери при этом неизбежны. Так же как и приобретения. Шекспир в переводе Пастернака — это уже не только Шекспир, но и Пастернак.
Все сказанное приводит нас к выводу: язык — не просто форма, оболочка для мысли, это даже не средство мышления, а скорее его способ. Сам характер формирования мыслительных единиц и их функционирования в значительной мере зависит именно от языка.
3. ПОЗНАВАТЕЛЬНАЯ ФУНКЦИЯ
Третья функция языка — познавательная (другое ее название — аккумулятивная, то есть накопительная). Большая часть того, что знает взрослый человек о мире, пришло к нему с языком, через посредство языка.
Он, возможно, никогда не был в Африке, но знает, что там есть пустыни и саванны, жирафы и носороги, река Нил и озеро Чад. Человек может мысленно путешествовать во времени, обращаться к тайнам звезд или микромира — и всем этим он обязан языку. Его собственный опыт, добытый при помощи органов чувств, составляет ничтожную часть его знаний.
Как же формируется внутренний мир человека? Какова роль языка в этом процессе?
Основной мыслительный «инструмент», с помощью которого человек познает мир, есть понятие. Понятие образуется в ходе практической деятельности человека благодаря способности его разума к абстрагированию, обобщению. (Стоит подчеркнуть: низшие формы отражения действительности в сознании — такие, как ощущение, восприятие, представление, есть и у животных. Собака, например, имеет представление о своем хозяине, о его голосе, запахе, привычках и т. д., но обобщенного понятия «хозяин», равно как и «запах», «привычка» и т. п., у собаки нет.) Понятие отрывается от наглядно-чувственного образа предмета. Это единица логического мышления, привилегия хомо сапиенса.
Как образуется понятие? Человек наблюдает множество явлений объективной действительности, сравнивает их, выделяет в них различные признаки. Признаки неважные, случайные он «отсекает», отвлекается от них, а признаки существенные складывает, суммирует — и получается понятие.
К примеру, сравнивая различные деревья — высокие и низкие, молодые и старые, с прямым стволом и с искривленным, лиственные и хвойные, сбрасывающие листву и вечнозеленые и т. д., он выделяет в качестве постоянных и существенных следующие признаки: а) это растения (родовой признак), б) многолетние,
в) с твердым стеблем (стволом) и г) с ветвями, образующими крону. Так формируется в сознании человека понятие «дерево», под которое подводится все многообразие наблюдаемых конкретных деревьев; оно-то и закрепляется в соответствующем слове: дерево. Слово есть типичная, нормальная форма существования понятия. (У животных нет слов — и понятиям, даже если бы для их возникновения были основания, не на что там опереться, не в чем закрепиться…)
Именно таков магистральный путь человеческого познания — от отдельного к общему, от конкретного к абстрактному.
Однако у каждого народа какие-то участки действительности членятся подробней, чем другие. Хорошо известен тот факт, что в языках народов, населяющих Крайний Север (лопарей, эскимосов), существуют десятки названий для разных видов снега и льда (хотя при этом может не быть обобщенного названия для снега вообще). Понятно, что такое разнообразие названий вызвано условиями самой жизни.
Итак, язык воспитывает человека, формирует его внутренний мир — в этом суть познавательной функции языка.
4. НОМИНАТИВНАЯ ФУНКЦИЯ
Еще одна чрезвычайно важная функция языка — номинативная, или назывная. Дело в том, что называние составляет неотъемлемую часть познания. Человек, обобщая массу конкретных явлений, отвлекаясь от их случайных признаков и выделяя существенные, испытывает потребность закрепить полученное знание в слове. Так появляется название.
Следовательно, вся та система понятий, которой обладает современный человек, покоится на системе названий. Названия — это не только имена собственные, но также и имена нарицательные.
Терминология всех наук — физики, химии, биологии и т. д. — это все названия. Атомную бомбу и ту нельзя было бы создать, если бы на смену античному понятию «атом”* не пришли новые понятия — нейтрона, протона и других элементарных частиц, расщепления ядра, цепной реакции и т. д., — и все они закреплялись в словах!
Известно характерное признание американского ученого Норберта Винера о том, как научная деятельность его лаборатории тормозилась отсутствием соответствующего названия для данного направления поиска: неясно было, чем сотрудники этой лаборатории занимались. И только когда в 1947 году вышла в свет книга Винера «Кибернетика» (ученый придумал это название, взяв за основу греческое слово со значением ‘кормчий, рулевой’), новая наука семимильными шагами устремилась вперед.
Итак, номинативная функция языка служит не просто для ориентации человека в пространстве и времени, она идет рука об руку с функцией познавательной, она участвует в процессе познания мира.
Но человек по своей природе прагматик, он ищет прежде всего практическую пользу от своих дел. Это значит, что он не будет называть подряд все окружающие предметы в расчете на то, что эти названия когда-нибудь да пригодятся. Нет, он пользуется номинативной функцией с умыслом, избирательно, называя в первую очередь то, что для него ближе, чаще и важнее всего.
Вспомним для примера названия грибов в русском языке: сколько мы их знаем? Белый гриб (боровик), подберезовик (в Белоруссии его часто называют бабкой), подосиновик (красноголовик), груздь, рыжик, масленок, лисичка, опенок, сыроежка, волнушка… — не меньше десятка наберется. Но это все полезные, съедобные грибы. А несъедобные? Пожалуй, только два вида мы и различаем: мухоморы и поганки (ну, не считая еще некоторых ложных разновидностей: ложные опята и т. п.). А между тем биологи утверждают, что разновидностей несъедобных грибов значительно больше, чем съедобных! Просто они человеку не нужны, неинтересны (если не считать узких специалистов в этой области) — так зачем же впустую тратить названия и забивать себе голову?
Отсюда вытекает одна закономерность. В любом языке обязательно есть лакуны, то есть дыры, пустые места в картине мира. Иными словами, что-то обязательно должно быть не названо — то, что человеку (пока еще) не важно, не нужно…
Взглянем в зеркало на хорошо нам знакомое собственное лицо и спросим: это что такое? Лоб. А это? Затылок. А что между лбом и затылком? В ответ: голова. Нет, голова — это все в целом, а как называется данная часть головы, между лбом и затылком? Мало кто вспомнит название темя, чаще всего ответом будет то же пожимание плечами… Да, что-то должно не иметь названия.
И еще одно следствие вытекает из сказанного. Для того чтобы предмет получил название, нужно, чтобы он вошел в общественный обиход, перешагнул через некоторый «порог значимости». До каких-то пор еще можно было обходиться случайным или описательным названием, а с этих пор уже нельзя — нужно отдельное имя.
В этом свете любопытно, например, понаблюдать за развитием средств (орудий) письма. История слов перо, ручка, авторучка, карандаш и т. п. отражает развитие «кусочка» человеческой культуры, формирование соответствующих понятий в сознании носителя русского языка. Помню, как в 60-е годы в СССР появились первые фломастеры. Тогда они были еще редкостью, их привозили из-за границы, и возможности их использования были еще не вполне ясны. Постепенно эти предметы стали обобщаться в особое понятие, но еще долго не получали своего четкого наименования. (Бытовали названия «плакар», «волокнистый карандаш», да и в написании наблюдались варианты: фломастер или фламастер?) Сегодня фломастер — уже «отстоявшееся» понятие, прочно закрепившееся в соответствующем названии. Но вот уже совсем недавно, в конце 80-х, появились новые, несколько отличные орудия письма. Это, в частности, автоматический карандаш со сверхтонким (0,5 мм) грифелем, выдвигающимся щелчками на определенную длину, затем шариковая ручка (опять-таки со сверхтонким наконечником), пишущая не пастой, а чернилами, и т. п. Как они называются? Да пока что — в русском языке — никак. Их можно охарактеризовать только описательно: приблизительно так, как это сделано в данном тексте. Они еще не вошли широко в быт, не стали фактом массового сознания, а значит, можно пока еще обойтись без специального наименования.
Отношение человека к названию вообще непросто.
С одной стороны, со временем название привязывается, «прикипает» к своему предмету, и в голове у носителя языка возникает иллюзия исконности, «природности» наименования.
С другой стороны, участие имени в процессе познания приводит еще к одной иллюзии: «если знаешь название — знаешь и предмет». Об этой своеобразной магии термина хорошо писал тот же Ж. Вандриес: «Знать имена вещей — значит иметь над ними власть… Знать название болезни — это уже наполовину вылечить ее. А больные чувствуют себя уже лучше только оттого, что представитель науки знает название их тайного врага».
Вообще же говоря, вера в существование единственно правильного наименования распространена шире, чем мы это себе представляем. Вот как сказал поэт:
Когда мы уточним язык
И камень назовем как надо,
Он сам расскажет, как возник,
В чем цель его и где награда.
Когда звезде подыщем мы
Ее единственное имя —
Она, с планетами своими,
Шагнет из немоты и тьмы…
(А.Аронов)
Не правда ли, это напоминает слова старого чудака из анекдота: «Я все могу себе представить, все могу понять. Я даже понимаю, как люди открыли такие далекие от нас планеты. Я одного только не могу взять в толк: откуда они узнали их имена?».
Конечно, не стоит переоценивать силу имени. И тем более нельзя ставить знак равенства между вещью и ее названием. А то ведь недолго прийти к выводу, что все наши беды проистекают от неправильных наименований и стоит лишь поменять имена, как все тут же поправится.
5. РЕГУЛЯТИВНАЯ ФУНКЦИЯ
Регулятивная функция объединяет те случаи использования языка, когда говорящий ставит своей целью непосредственно воздействовать на адресата: побудить его к какому-то действию или запретить ему что-либо делать, заставить ответить на вопрос и т. д.
Ср. такие высказывания, как: Который час? Хочешь молока? Позвоните мне, пожалуйста, завтра. Все на митинг! Чтоб я этого больше не слышал! Ты возьмешь с собой мою сумку. Не надо лишних слов. Как видно уже из приведенных примеров, в распоряжении регулятивной функции находятся многообразные лексические средства и морфологические формы (особую роль тут играет категория наклонения), а также интонация, порядок слов, синтаксические конструкции и т. п.
Замечу, что различного рода побуждения — такие, как просьба, приказ, предостережение, запрет, совет, убеждение и т. п., — не всегда оформляются как таковые, выражаясь при помощи «собственных» языковых средств. Иногда они выступают в чужом обличье, с использованием языковых единиц, обслуживающих обычно иные цели. Так, обращенную к сыну просьбу не приходить домой поздно мать может выразить непосредственно, с использованием формы повелительного наклонения («Не приходи сегодня поздно, пожалуйста!»), а может замаскировать ее под вопрос («Во сколько ты собираешься вернуться?»), а также под упрек, предупреждение, констатацию факта и т. д.; сравним такие высказывания, как: «Вчера ты опять поздно пришел…» (с особой интонацией), «Смотри — теперь рано темнеет», «Метро работает до часу, не забудь», «Я буду очень волноваться» и т. п.
В конечном счете регулятивная функция направлена на создание, поддержание и регулирование отношений в человеческих микро коллективах, то есть в той реальной среде, в которой обитает носитель языка. Нацеленность на адресата роднит ее с коммуникативной функцией.
6. ФАТИЧЕСКАЯ ФУНКЦИЯ
Иногда вместе с регулятивной функцией рассматривают также функцию фатическую*, или контактоустанавливающую.
Имеется в виду, что человеку всегда нужно определенным образом вступить в разговор (окликнуть собеседника, поприветствовать его, напомнить о себе и т. п.) и выйти из разговора (попрощаться, поблагодарить и т. п.). Но разве установление контакта сводится к обмену фразами типа «Здравствуй» — «До свидания»? Фатическая функция значительно шире по сфере своего применения, и поэтому немудрено, что ее сложно отграничить от функции регулятивной.
Попробуем вспомнить: о чем мы говорим в течение дня с окружающими? Что, это все информация жизненно важная для нашего благополучия или непосредственно влияющая на поведение собеседника? Да нет, большей частью это разговоры, казалось бы, «ни о чем», о пустяках, о том, что и без того известно собеседнику: о погоде и об общих знакомых, о политике и о футболе у мужчин, об одежде и детях у женщин; теперь к ним прибавились еще комментарии к телесериалам… Не надо относиться к таким монологам и диалогам иронически и высокомерно. На самом деле это разговоры не о погоде и не о «тряпках», а друг о друге, о нас с вами, о людях. Для того чтобы занять, а затем поддерживать определенное место в микро коллективе (а таковым является семья, круг друзей, производственный коллектив, соседи по дому, даже спутники по купе и т. д.), человек обязательно должен разговаривать с другими членами данной группы.
Даже если вы случайно оказались вместе с кем-то в кабине движущегося лифта, то, возможно, чувствуете некоторую неловкость и поворачиваетесь спиной: расстояние между вами и вашим спутником слишком мало, чтобы делать вид, что вы не замечаете друг друга, а завязывать разговор тоже в общем-то не имеет смысла — не о чем, да и ехать слишком недолго…
В коллективах же относительно постоянных, долговременных установление и поддержание речевых контактов — важнейшее средство регулирования отношений. Вот, к примеру, вы встречаете на лестничной площадке соседку Марию Ивановну и говорите ей: «Доброе утро, Марья Иванна, что-то вы сегодня рано…». У этой фразы — двойное дно. За ее «внешним» смыслом прочитывается: «Напоминаю, Мария Ивановна, я — ваш сосед и хотел бы по-прежнему оставаться с вами в добрых отношениях». Ничего лицемерного, лживого в подобных приветствиях нет, таковы правила общения. И все это очень важные, просто необходимые фразы. Образно можно сказать так: если вы сегодня не похвалите новые бусы на своей подруге, а она, в свою очередь, завтра не поинтересуется, как развиваются ваши отношения с неким общим знакомым, то через пару дней между вами, возможно, пробежит легкий холодок, а через месяц вы, может быть, и вовсе потеряете свою подругу…
Подчеркну: общение с родственниками, приятелями, соседями, спутниками, сослуживцами нужно не только для поддержания определенных отношений в микро коллективах. Оно важно и для самого человека — для его самоутверждения, для реализации его как личности. Дело в том, что индивид играет в обществе не только некоторую постоянную социальную роль (например, «домохозяйка», «школьник», «ученый», «шахтер» и т. п.), но и все время примеряет к себе разные социальные «маски», например: «гость», «пассажир», «больной», «советчик» и т. п. И весь этот «театр» существует главным образом благодаря языку: для каждой роли, для каждой маски есть свои речевые средства.
Разумеется, регулятивная и фатическая функции языка направлены не только на улучшение отношений между членами микро коллектива. Иногда человек, наоборот, прибегает к ним в «репрессивных» целях — для того, чтобы отдалить, оттолкнуть от себя собеседника. Иными словами, язык используется не только для взаимных «поглаживаний» (это принятый в психологии термин), но также для «уколов» и «ударов».
В последнем случае мы имеем дело с выражениями угрозы, оскорблениями, ругательствами, проклятиями и т. п. И опять-таки: общественная конвенция — вот кто устанавливает, что считать грубым, оскорбительным, унизительным для собеседника. В русскоязычном уголовном мире одно из самых сильных, смертельных оскорблений — «козел!». А в аристократическом обществе позапрошлого века слова подлец было достаточно для того, чтобы вызвать обидчика на дуэль. Сегодня же языковая норма «мягчеет» и планка репрессивной функции поднимается достаточно высоко. Это значит — человек воспринимает как оскорбительные только очень сильные средства…
7. ЧАСТНЫЕ ФУНКЦИИ ЯЗЫКА
Кроме рассмотренных выше языковых функций можно выделять еще другие общественно значимые роли языка.
1. Магическая- помогает создать необходимую обстановку.
Вспомним похоронные или праздничные обряды разных племен. Различные песни и танцы у разных народов. Язык гадалок для общения с потусторонними силами. Везде используется свой специфический язык.
2. Аутосодействие — самовнушение.
3. Инструментальная — передача мыслей с помощью образов и звуков.
Средство общения художников и композиторов (с помощью звуков и образов передают свои чувства публике).
4. Символическая — косвенная или намек.
Так, обращенную к сыну просьбу не приходить домой поздно мать может выразить непосредственно, с использованием формы повелительного наклонения («Не приходи сегодня поздно, пожалуйста!»), а может замаскировать ее под вопрос («Во сколько ты собираешься вернуться?»), а также под упрек, предупреждение, констатацию факта и т. д.; сравним такие высказывания, как: «Вчера ты опять поздно пришел…» (с особой интонацией), «Смотри — теперь рано темнеет», «Метро работает до часу, не забудь», «Я буду очень волноваться» и т. п.
Русский язык не только единый язык для многогранной нации, но и один из немногих языков, который используются для международного общения в самых разнообразных странах мира. Люди обмениваются информацией, познают новые знания, узнают о фактах и событиях, общаются между собой, думают и фантазируют, и все это на русском языке. Русский язык, помимо России, является основным языком общения и в других странах. Украинцы, казахи, белорусы и азербайджанцы зачастую общаются между собой тоже на русском языке. Этот сложный язык каждый день хотят изучить миллионы людей на планете, но далеко не всем удается это сделать спустя многие годы усердного труда. Русский язык занимает почетное третье место среди других мировых языков.
Язык является основной культурной ценностью народа и главным его богатством. Он формируется не за день или два, а в течение многих веков, проходя через огромный ряд событий, проблем и видоизменений. Нет такого в мире языка, который обладает таким же звучанием, мелодичностью, красноречием и выразительностью, как русский. А сколькими словами и звуками можно передать одни и те же эмоции, сколько синонимов и антонимов можно подобрать к одной фразе или слову. Одной запятой можно глобально изменить структуру предложения.
Мне очень нравится мой язык, и я очень рад, что являюсь его носителем. Он красив, он родной, он мой. Как говорил мой дедушка: «велик и могуч русский язык».
Такое названием имеет самый первый параграф в академическом школьном учебнике по русскому языку за 8 класс. Это неслучайно, так как привитие любви к родному языку начинается еще в школе.
Действительно, каждый человек просто обязан выучить наизусть несколько фактов о русском языке.
Во-первых, это наш родной язык, на нем говорит больше 150 миллионов людей во всем мире. Этот язык формирует самобытную культуру, традиции, обычаи, единственные и неповторимые в своем роде. Русский язык также имеет подсистему диалектов, которых на территории России предостаточно. Диалектные особенности русского языка также накладывают отпечаток на культуру, традиции носителей.
Во-вторых, русский язык заслужил статус инструмента межнационального общения для того, чтобы различные народы, населяющие нашу страну, могли беспрепятственно понимать друг друга. Для этого преподавание в школах ведется на русском языке, но в отдельных республиках России также ведутся уроки родного для тех или иных народов языка.
В-третьих, русский язык является государственным языком Российской Федерации согласно конституции 1993 года.
В-четвертых, русский язык – это мировой язык. Понимать значение словосочетания «мировой язык» необходимо следующим образом: он является языком науки, то есть на нем общаются ученые разных стран и народов. На русском языке говорят в ООН, таким образом, он является одним из рабочих данной организации.
Таким образом, понятно, что русский язык, выполняя свои основные функции, не теряет свое самобытности, активно развивается и является одним из лидирующих по многим показателям ан мировой арене.
Задача каждого носителя русского языка – относиться бережно к своему языковому наследию и транслировать опыт такого сохранения потомкам.
Русский язык уже давно имеет международное значение. Это один из нескольких языков, признанных всем миром. Почему же русский так значим для мирового сообщества и как эту значимость не утратить?
В первую очередь русский язык носит звание международного потому, что на нем разговаривают во многих странах. Хотя это не официальный язык за рубежом, владеющих им и считающих его родным огромное количество. Хотя бы по этой причине русский язык не утрачивает своего международного значения, и так будет до тех пор, пока вне территории России он не угаснет.
Не менее важен русский язык для всего мира и по другой причине. Он является одним из официальных в ООН, то есть любая резолюция организации подписывается в том числе и на русском, а ораторы, выступающие на заседаниях, имеют полное право разговаривать на этом языке.
Немало русских слов не имеют эквивалента при переводе. Это касается не только устаревших слов и выражений, но и обозначений национальных блюд, одежд и предметов, достопримечательностей. Также в русском языке некоторые эмоции остаются непонятными для иностранцев, и при объяснении их значения такие термины перенимаются в других языках. Не имеющая аналогов лексика тоже играет огромную роль и влияет на развитие языка как международного.
Как не утратить значимость русского языка в общемировом масштабе? В первую очередь всем, кто считает его своим родным, нужно изучать язык и хорошо его знать. В вторую – передать свои знания детям. Не стоит пренебрегать русским языком и относиться к нему безразлично. Это великий язык, а его носители – огромное количество народов, живущих по всему миру. Русский язык объединяет нации и культуры и вносит свой вклад в каждую из них. Любить этот язык вовсе не обязательно иностранцам, но не уважать его просто невозможно.
?Мини-сочинение на тему “Международное значение русского языка” (вариант 2)???
?Сочинение на тему “Международное значение русского языка” (вариант 3)???
?Мини-сочинение на тему “Международное значение русского языка” (вариант 4)???
Сегодня я – один из 170 миллионов людей, которые считают родным русский язык. Я горжусь этим, потому что русский – великий мировой язык. Русский относится к языкам межнационального общения, он входит в десятку самых распространенных языков на планете. Это государственный язык самого большого по территории государства в мире – России, а также второй государственный в Беларуси. Русский — рабочий язык Организации Объединенных Наций.
В современном мире русским языком владеют еще 110 миллионов человек, для которых он не является родным. В мире десятки стран, где русский учат в школах и университетах. Особенно это распространено в странах бывшего СССР, ведь русский был основным языком в Союзе. Например, половина населения Украины говорит по-русски, и в ряде областей он признан региональным.
Почему русский язык так распространен? Во-первых, границы Российской империи, а потом СССР, были очень широки. Русские оказывали, и оказывают большое политическое, экономическое и культурное влияние на другие народы.
Сейчас распространение русского языка в странах бывшего СССР не всем нравится. Некоторые политики стремятся его вытеснить и утверждают, что он угнетает национальные языки. Но люди все равно общаются между собой по-русски, читают русскоязычные газеты и книги. Значимость русского языка невозможно устранить искусственными методами.
Вторая причина, по которой русский распространен в мире – это то, что в странах Европы, в США, в Канаде живет много эмигрантов из России. А еще россияне любят путешествовать по миру и общаться с людьми. Я слышал, что в некоторых американских или израильских городах все продавцы знают русский: у них покупатели русскоязычные. Учат русский арабы и турки: к ним россияне приезжают отдыхать.
Третья причина значимости русского языка в мире — это литература. Русская литература – одна из величайших в мировой культуре. Имена Достоевского, Толстого, Чехова и других великих писателей известны в далеких уголках планеты. Немцы, французы, испанцы изучают в университетах русский, чтобы прочесть произведения этих авторов в оригинале.
Сейчас в мире среди языков межнационального общения лидирует английский. Английские слова проникают даже в русский язык, часто засоряя его. Но я считаю, что все это относительно.
Во-первых, теперь целая армия переводчиков трудится, переводя с русского на английский: русская культура влияет на англоязычную тоже. Во-вторых, когда-то уже была мода: все говорили по-французски. Потом мода поменялась, и люди бросились на что-то новенькое. А великий и богатый русский язык, русская культура живут в веках.
Источник: ycilka.net
1. КОММУНИКАТИВНАЯ ФУНКЦИЯ
Важнейшая функция языка – коммуникативная. Коммуникация – значит общение, обмен информацией. Иными словами, язык возник и существует, прежде всего, для того, чтобы люди могли общаться.
Вспомним два определения языка: как системы знаков и как средства общения. Нет смысла противопоставлять их друг другу: это, можно сказать, две стороны одной медали. Язык и осуществляет свою коммуникативную функцию благодаря тому, что является системой знаков: по-другому просто нельзя общаться. А знаки, в свою очередь, и предназначены для того, чтобы передавать информацию от человека к человеку.
Собственно, а что значит – информация? Любой ли текст (напомним: это реализация языковой системы в виде последовательности знаков) несет в себе информацию?
Очевидно, нет.
Первый пример. Вот я, проходя мимо людей в белых халатах, случайно слышу: «Давление упало до трех атмосфер». Ну и что? Три атмосферы – это много или мало? Радоваться надо или, скажем, бежать куда подальше?
Другой пример. Открыв книгу, мы наталкиваемся, положим, на следующий пассаж: «Деструкция гипоталамуса и верхней части стебля гипофиза в результате неопластической или гранулематозной инфильтрации может обусловить развитие клинической картины НД. . . При патологоанатомическом исследовании недостаточность развития супраоптических нейронов гипоталамуса встречалась реже, чем паравентрикулярных; был выявлен также уменьшенный нейрогипофиз». Будто на иностранном языке, не правда ли? Пожалуй, единственное, что мы из данного текста вынесем, – это то, что сия книга не для нас, а для специалистов в соответствующей области знания. Для нас же она информации не несет.
Третий пример. Является ли информативным для меня, взрослого человека, высказывание «Волга впадает в Каспийское море?». Нет. Я это хорошо знаю. Это всем хорошо известно. Никто в этом не сомневается. Не случайно данное высказывание служит примером банальных, тривиальных, избитых истин: оно никому не интересно. Оно неинформативно.
Таким образом, информация – это сведения, доступные для понимания и важные для поведения того, кому они адресованы. Текст будет информативным для меня только тогда, когда я буду готов к его восприятию и когда содержащиеся в нем сведения каким-то образом подействуют на мое поведение. (Это не значит, конечно, что я немедленно куда-то побегу или начну перестраивать в корне свою жизнь. Но, может быть, скажу что-то в ответ или просто задумаюсь о чем-то, заинтересуюсь чем-то, захочу поделиться услышанным с другим человеком и т. д. )
Информация передается в пространстве и во времени.
В пространстве – это значит от меня к вам, от человека к человеку, от одного народа к другому. . . Во времени – значит от вчерашнего дня к сегодняшнему, от сегодняшнего – к завтрашнему. . . («День» здесь надо понимать не буквально, а фигурально, обобщенно: информация сохраняется и передается из века в век, из тысячелетия в тысячелетие. Изобретение письма, книгопечатания, а теперь и компьютера совершило в этом деле революцию. ) Благодаря языку осуществляется преемственность человеческой культуры, происходит накопление и усвоение опыта, выработанного предшествующими поколениями.
Заметим: человек может общаться во времени и. . . с самим собой. В самом деле: зачем вам записная книжка с именами, адресами, днями рождения? Это вы «вчерашний» направили себе «сегодняшнему» послание в завтра. А конспекты, дневники? Не надеясь на свою память, человек отдает информацию «на сохранение» языку, а точнее сказать, его представителю – тексту. Он общается с самим собой во времени. Подчеркну: для того чтобы сохранить себя как личность, человек обязательно должен общаться – это форма его самоутверждения. И в крайнем случае при отсутствии собеседников он должен общаться хотя бы с самим собой.
«
1
2
3
4
5
6
7
»
Страница: [ 1 ] 2
Человеческий язык существует в виде отдельных языков — русского, английского, китайского и многих других. Ну, а в каком виде существует каждый отдельный язык?
Конечно же, не в виде составленных учеными словарей и грамматик. Ведь словари и грамматики составлены далеко не для всех языков. Там же, где они составлены, даже лучшие из них дают, очевидно, лишь более или менее приближенное и далеко не полное отражение того, что существует в языке объективно, т. е. независимо от описывающих его ученых. Можно сказать, что язык существует в сознании его носителей. Но и такой ответ не может удовлетворить нас.
Подумаем, как возникает язык в сознании каждого отдельного человека. Мы уже говорили, что он не является «врожденным», переданным по наследству. Термин «родной язык» не значит «врожденный», а значит только «усвоенный в раннем детстве». В сознание каждого человека язык проникает, безусловно, «извне», проникает потому, что этим языком пользуются другие люди, окружающие. По их примеру им начинает с детства пользоваться и сам данный человек. И, с другой стороны, язык постепенно забывается, а в конце концов и начисто исчезает из памяти (даже и родной язык), если человек почему-либо перестает им пользоваться. Из всего этого явствует, что о подлинном существовании языка можно говорить лишь постольку, поскольку им пользуются. Язык существует как живой язык, поскольку он функционирует. А функционирует он в речи, в высказываниях, в речевых актах.
Разграничение понятий «язык» и «речь» впервые в четкой форме было выдвинуто и обосновано швейцарским лингвистом Фердинандом де Соссюром (1857—1913), крупнейшим теоретиком в области общего языковедения и одним из зачинателей современного этапа в развитии нашей науки. Затем понятия эти были глубже разработаны другими учеными, в частности у нас акад. Л. В. Щербой (1880—1944) и его учениками. Заметим, что под речью (у Соссюра «la parole») современное языковедение понимает не только устную речь, но также и речь письменную. В широком смысле в понятие «речь» включается и так называемая «внутренняя речь», т. е. мышление с помощью языковых средств (слов и т. д.), осуществляемое «про себя», без произнесения вслух.
Отдельный акт речи, речевой акт, в нормальных случаях представляет собой двусторонний процесс, охватывающий говорение и протекающие параллельно и одновременно слуховое восприятие и понимание услышанного. При письменном общении речевой акт охва-тывает соответственно писание и чтение (зрительное восприятие и понимание) написанного, причем участники общения могут быть отдалены друг от друга во времени и пространстве.
Речевой акт есть проявление речевой деятельности. В речевом акте создается текст. Лингвисты обозначают этим термином не только записанный, зафиксированный так или иначе текст, но и любое кем-то созданное (все равно — записанное или только произнесенное) «речевое произведение» любой протяженности — от однословной реплики до целого рассказа, поэмы или книги. Во внутренней речи создается «внутренний текст», т. е. речевое произведение, сложившееся «в уме», но не воплотившееся устно или письменно.
Почему произнесенное (или написанное) высказывание в нормальном случае будет правильно понято адресатом?
Во-первых, потому, что оно построено из элементов, форма и значение которых известны адресату (скажем для простоты — из слов, хотя элементами высказывания можно считать, как мы увидим, и другие единицы).
Во-вторых, потому, что эти элементы соединены в осмысленное целое по определенным правилам, также известным (правда, во многом интуитивно) нашему собеседнику или читателю. Владение этой системой правил позволяет и строить осмысленный текст, и восстанавливать по воспринятому тексту его содержание.
Вот эти-то элементы высказывания и правила их связи как раз и являются языком наших участников общения, частями их языка, т. е. языка того коллектива, к которому данные индивиды принадлежат. Язык (у Соссюра «la langue») того или иного коллектива и есть находя-щаяся в распоряжении этого коллектива система элементов — единиц разных ярусов (слов, значащих частей слов и т. д.) плюс система правил функционирования этих единиц, также в основном единая для всех, пользующихся данным языком. Систему единиц называют и инвентарем языка; систему правил функционирования единиц, т. е. правил порождения осмысленного высказывания (а тем самым и правилего понимания грамматикой этого языка..
Ясно, что в речевых актах и в текстах как инвентарь, так и грамматика языка существуют, можно сказать, в «распыленном виде»: в каждом отдельном предложении представлены какие-то элементы из инвентаря языка и использован ряд правил грамматики. При этом некоторые из этих элементов и правил применяются часто, на каждом шагу, повторяются в тысячах и миллионах высказывании, другие используются реже, третьи — совсем редко. Задача лингвиста — разобраться в том «хаосе языковых фактов», который представляет собой речь, выявить и взять на учет все элементы инвентаря все действующие правила грамматики и точно описать их, одним словом «вышелушить» из речи объективно заложенный и скрытый в ней язык» недоступный как целостная система непосредственному наблюдению но стоящий как своего рода абстрактная сущность за конкретностью и бесконечным многообразием явлений речи.
Наука вообще, как правило, идет от явления, от непосредственной данности к сущности, к внутренним закономерностям и связям. Не составляет в этом отношении исключения и наука о языке. Когда лингвист исследует живой язык, ему даны не только тексты — устные или письменные, но и возможность наблюдать речевые акты носителей данного языка. Кроме того, как подчеркнул Л. В. Щерба, лингвист может в этом случае экспериментировать, т. е. создавать сам слова, грамматические формы и целые тексты на исследуемом языке и проверять приемлемость и понятность созданного, привлекая живых носителей данного языка (в том числе и себя самого, если объектом изучения является родной язык исследователя). Если же изучается мертвый язык, т. е. такой, которым уже никто не пользуется (по крайней мере в качестве основного средства общения), например латынь, древнегреческий, старославянский и т. д., ученый располагает только письменными текстами, более или менее ограниченными по объему (иногда даже только отдельными словами или формами, так пли иначе сохраненными в текстах других языков). Ни наблюдения за актами общения, ни эксперимент здесь уже невозможны.Что касается природных носителей живых языков, то у них владение языком создается постепенно, начиная с раннего детства, и создается в принципе тем же путем, каким идет и ученый лингвист: каждый человек познает свой родной язык, «добывая» его из речи. Только процесс этого добывания носит в этом случае не вполне осознанный характер, протекает в основном интуитивно, особенно в детстве. Слушая речь окружающих, т. е. встречаясь с различными высказываниями, произносимыми в той или иной ситуации, ребенок постепенно научается связывать с повторяющимися элементами этих высказываний определенные смыслы, т. е. начинает понимать и выделять эти элементы, запоминает, а позже начинает и сам воспроизводить их в соответствующих ситуациях. Шаг за шагом он усваивает и практически применяет правила комбинирования этих элементов и так незаметно овладевает системой родного языка. Известную роль играет и целенаправленное сообщение взрослыми ребенку тех или иных элементов инвентаря (слов), а на более поздних этапах — и правил грамматики. Но в основном знание родного языка все же добывается индивидом из собственного речевого опыта; в процессе переработки данных этого опыта из всей массы услышанного, а затем и прочитанного неуклонно и постепенно отбирается, обобщается и складывается в систему все повторяющееся, все более или менее устойчивое и все это тут же проверяется на практике, «пускается в ход» в новых и новых высказываниях. Так «сырой» речевой опыт индивида превращается в его «организованный» языковой опыт, и в сознании человека вырабатывается почти автоматический механизм владения родным языком и «контролер» этого механизма — так называемое языковое чутье, или «языковая компетенция».
Страница: [ 1 ] 2