Перед вами сочинение на тему: Необычная охота.
Однажды мы с отцом отправились на охоту. Это было в начале зимы.
На закате возле Орехового леса собака наконец-то взяла заячий след. Сюда, наверное, ещё на рассвете зверь отправился на лёжку. Мы подошли к опушке. Собака тотчас скрылась в гуще запорошенных снизу снегом деревьев, оцепенелых в вечерней стуже.
— Станешь вот здесь, на дороге, — отец показал на ряды молодых сосёнок, которые полосой протянулись от леса по полю, вдоль бугра.
Мороз крепчал. Он, видимо, сильно мешал работать гончей Альфе: из чащи редко-редко доносился её певучий голос. «Динь!» — точно сильно натянутая струна разрывалась в стылом студёном воздухе. И снова надолго ни звука, ни шороха.
Стоять на месте, переминаться, утаптывать под собой снег надоело. К тому же я начал замерзать: ноги мёрзли, мороз пробирался за воротник, подкрадывался к телу через рукава. Отец куда-то скрылся.
Мне, конечно, было известно, что русак под гончей ходит одним и тем же кругом. «Но даже если собака тотчас начнёт гон, — рассуждал я, — разве успеем мы засветло выбрать лаз и дождаться на кругу возвращения зверя?» И я зашагал вниз, вдоль опушки.
«Ай-яй-яй!» — вдруг заголосило, запело, застонало в лесу. Это заливалась Альфа. Сломя голову я бросился вверх на взгорок. Колючий воздух распирал лёгкие. Я стремился снова занять пост, с которого только что малодушно дезертировал. Но не успел: на умятом мною «пятачке» стоял теперь отец. А мгновением позже мимо меня с прижатыми к серовато-рыжей шерсти чёрными кончиками ушей во весь опор проскакал на гору лобастый, долгожданный русак… Пусть живёт!
Вот такая охота у нас получилась — без единого выстрела. (245 слов)
На охоте
Автор: Чехов А.П.
Собачья выставка с ее борзыми и гончими напомнила мне один маленький
эпизод, имевший большое влияние на мою жизнь.
В одно прекрасное утро я получил от дяди, помещика Екатеринославской губернии, письмо. Между прочим он писал:
«Если не приедешь ко мне на будущей неделе, то и племянником считать тебя не буду, отца твоего из поминальной книжки вычеркну… Поохотимся, — приезжай!»…
Надо было поехать.
Дядя встретил меня с распростертыми объятиями и, как это водится даже у самых гостеприимных охотников, не дав мне оправиться после долгой дороги и отдохнуть, повел меня на псарню показывать мне своих лошадей и собак. Собаки, по моему мнению, бывают большие, маленькие и средние, белые, черные и серые, злые и смирные; дядя же различал между ними крапчатых, темно-багряных, сохастовых, лещеватых, черно-пегих, черных в подпалинах, брудастых — совсем собачий язык, и мне кажется, что если бы собаки умели говорить, то говорили бы именно на таком языке. Дядя показывал, целовал собак в морды и всё требовал, чтобы я щупал собачьи морды, трогал лапы.
На другой день утром меня нарядили в полушубок и валенки и повезли на охоту.
Я вспоминаю теперь большой ольховый лес, седой от инея. Тишина в нем царит гробовая. От леса до горизонта тянется белое поле… И конца не видно этому полю. В лесу и по полю скачут на конях полушубки… У всех лица озабоченные, напряженные, словно всем этим полушубкам предстоит открыть что-то новое, необыкновенное… Дядя мой, красный как рак, скачет от одного полушубка к другому, отдает приказания, сыплет ругательства… Слышны трубные звуки… Эту картину вспоминаю я теперь. Помню также, как подъехал ко мне дядя и повел меня на окрайну леса.
— Стой тут… Как зверь побежит на тебя из лесу, так и стреляй!
— Но ведь я, дядюшка, и ружья-то держать путем не умею!
— Пустяки… Приучайся… Ну, смотри же!.. Чуть только зверь — пли!!..
Сказавши это, дядя отъехал от меня, и я остался один. Полушубки поскакали в лес. Долго я ждал зверя. Ждал я, а сам в это время думал о Москве, мечтал, дремал…
«А что если я убью зверя? — воображал я. — Убью я, а не они! То-то потеха будет!»
После долгого ожидания послышался наконец сдержанный собачий лай… По лесу понеслось ауканье… Я взвел курок и насторожил зрение и слух… У меня забилось сердце, и проснулся во мне инстинкт хищника-охотника. Затрещали недалеко от меня кусты, и я увидел зверя… Зверь, какой-то странный, на длинных ногах и с колючей мордой, несся прямо на меня… Я нажал пальцем, загремел выстрел, и всё было кончено. Ура! Мой зверь подпрыгнул, упал и закорчился.
— Сюда! Ко мне! — закричал я. — Дядюшка!
Я указал на умирающего зверя. Дядя поглядел на него и схватил себя за голову.
— Это мой Скачок! — закричал он. — Моя собака!.. Моя горячо любимая собака!..
И, прыгнув с лошади, он припал к своему Скачку. А я поскорее в сани — и был таков.
Непреднамеренное убийство Скачка навсегда рассорило меня с дядей. Он перестал мне высылать содержание. Умирая же, три года тому назад, он приказал передать мне, что он и после смерти не простит мне убийства его любимой собаки. И имение свое он завещал не мне, а какой-то даме, своей бывшей любовнице.
Одним прекрасным утром я проснулся с мыслью, что мне просто непозволительно убивать мои молодые, розовые лёгкие ядовитыми испарениями бензина и выхлопными газами. Не долго думая, я решил заглянуть в старую пыльную энциклопедию, хранившуюся на не более чистых и ухоженных антресолях. Открыв раздел «Природа», я узнал, что на природе можно охотиться, рыбачить или просто валяться на солнышке, ни о чём не думая и ничего не делая. «На природу!» – весело и бодро воскликнул я. Из незначительного списка в двести девяносто девять листов мне почему-то приглянулась охота. Я узнал, что для этой самой охоты нужно ружьё, охотничий билет и хорошее настроение. Объехав пару-другую десятков магазинов, я осознал, какое охота недешёвое занятие. Но опять, уже в сотый раз, попытался утвердиться в мысли: «Здоровье требует жертв!» В этот раз жертвой стал мой кошелёк. Знаете, за время походов по магазинам я встретил много интересных и занятных людей. Но один мне запомнился особо. Магазин был пуст, и продавцом в нём работал ужасно большой и медлительный человек, похожий на моржа. Он лениво передвигался по своей лавке, предлагая мне товары, которым я не отдавал никакого предпочтения, а замеченные мной обходил стороной. Когда часть созданного мной перечня инвентаря была закуплена и я попросил хорошее настроение, продавец нахмурился и пошел искать на складе… Через четыре часа моё терпение кончилось, и я пошёл в другой магазин. Дома, распаковывая покупки и ставя галочки по пунктам плана, я не поставил только одну – «хорошее настроение». Потому что нелегко сохранить хорошее настроение, когда от твоего кошелька остается только маленькая кнопочка на пустом кожаном мешочке, святой обязанностью которого было сдерживать разбухший от денег кошелек. Теперь она была уволена со своей высокооплачиваемой работы: фирма обанкротилась, а весь капитал ушёл на охоту. После того как список был «окрылён» галочками, я от бессилия упал на кровать, на которой нашли для себя место: восемь заряженных капканов, два острых топора, сорок семь метров колючей проволоки и девять кухонных ножей разных размеров. Под подушкой мирно покоились несколько килограммов соли, десяток шампуров и уголь для разжигания костра. Наутро я обнаружил, что мои ноги сверху донизу обмотаны колючей проволокой, одеяло словно зубами аллигатора было пригвождено к матрасу, а из-под мышки торчала связка шампуров. Теперь главной задачей для меня было высвободиться из этого охотничьего плена, и я принялся шампурами распутывать колючую проволоку. Затем я, как разведчик, стараясь не потревожить ни один капкан, попытался прорваться к своим тапочкам. День обещал быть занятным. Теперь все палатки, вилки, ложки, топоры, котелки и многое другое надо было запихнуть в мой достаточно вместительный двухсоткилограммовый двухметровый рюкзак. «Жизнь удалась!» – подумал я.
Мы с папой каждые летние каникулы едем в лес.Папа у меня охотник.Он учит меня охотиться.Охота это работа с трудом.С ними может заниматься только тот кто умеет хорошо стрелять.Охотники не злые,они не стреляют просто так животных.Они стреляют опасных и диких животных.Таких как волк,лиса,медведь.Почти все охотники охотятся в лесу.Охотники должны одеты в маскированную одежду.Потому что если ходить с простой одеждой,то будет трудно стрелять добычу.У каждого охотника должно быть какое то оружие.Например стрел, автомат и т.д,но не нож.
Однажды мы с отцом отправились на охоту. Это было в начале зимы.
На закате возле Орехового леса собака наконец-то взяла заячий след. Сюда, наверное, ещё на рассвете зверь отправился на лёжку. Мы подошли к опушке. Собака тотчас скрылась в гуще запорошенных снизу снегом деревьев, оцепенелых в вечерней стуже.
— Станешь вот здесь, на дороге, — отец показал на ряды молодых сосёнок, которые полосой протянулись от леса по полю, вдоль бугра.
Мороз крепчал. Он, видимо, сильно мешал работать гончей Альфе: из чащи редко-редко доносился её певучий голос. «Динь!» — точно сильно натянутая струна разрывалась в стылом студёном воздухе. И снова надолго ни звука, ни шороха.
Стоять на месте, переминаться, утаптывать под собой снег надоело. К тому же я начал замерзать: ноги мёрзли, мороз пробирался за воротник, подкрадывался к телу через рукава. Отец куда-то скрылся.
Мне, конечно, было известно, что русак под гончей ходит одним и тем же кругом. «Но даже если собака тотчас начнёт гон, — рассуждал я, — разве успеем мы засветло выбрать лаз и дождаться на кругу возвращения зверя?» И я зашагал вниз, вдоль опушки.
«Ай-яй-яй!» — вдруг заголосило, запело, застонало в лесу. Это заливалась Альфа. Сломя голову я бросился вверх на взгорок. Колючий воздух распирал лёгкие. Я стремился снова занять пост, с которого только что малодушно дезертировал. Но не успел: на умятом мною «пятачке» стоял теперь отец. А мгновением позже мимо меня с прижатыми к серовато-рыжей шерсти чёрными кончиками ушей во весь опор проскакал на гору лобастый, долгожданный русак… Пусть живёт!
Вот такая охота у нас получилась — без единого выстрела. (245 слов)
Однажды мы с отцом отправились на охоту. Это было в начале зимы.
На закате возле Орехового леса собака наконец-то взяла заячий след. Сюда, наверное, ещё на рассвете зверь отправился на лёжку. Мы подошли к опушке. Собака тотчас скрылась в гуще запорошенных снизу снегом деревьев, оцепенелых в вечерней стуже.
— Станешь вот здесь, на дороге, — отец показал на ряды молодых сосёнок, которые полосой протянулись от леса по полю, вдоль бугра.
Мороз крепчал. Он, видимо, сильно мешал работать гончей Альфе: из чащи редко-редко доносился её певучий голос. «Динь!» — точно сильно натянутая струна разрывалась в стылом студёном воздухе. И снова надолго ни звука, ни шороха.
Стоять на месте, переминаться, утаптывать под собой снег надоело. К тому же я начал замерзать: ноги мёрзли, мороз пробирался за воротник, подкрадывался к телу через рукава. Отец куда-то скрылся.
Мне, конечно, было известно, что русак под гончей ходит одним и тем же кругом. «Но даже если собака тотчас начнёт гон, — рассуждал я, — разве успеем мы засветло выбрать лаз и дождаться на кругу возвращения зверя?» И я зашагал вниз, вдоль опушки.
«Ай-яй-яй!» — вдруг заголосило, запело, застонало в лесу. Это заливалась Альфа. Сломя голову я бросился вверх на взгорок. Колючий воздух распирал лёгкие. Я стремился снова занять пост, с которого только что малодушно дезертировал. Но не успел: на умятом мною «пятачке» стоял теперь отец. А мгновением позже мимо меня с прижатыми к серовато-рыжей шерсти чёрными кончиками ушей во весь опор проскакал на гору лобастый, долгожданный русак… Пусть живёт!
Вот такая охота у нас получилась — без единого выстрела.
Первобытные люди селились в местах, защищенных от непогоды. Например, в пещерах. Вскоре они научились делать шалаши из веток и листьев, а затем и шкурами зверей покрывать их. Одежду и покрывала для шалашей древние люди научились шить из этих шкур с помощью костяных иголок.
Конечно, сначала никто в поселениях древних людей не расчесывался и не мылся, а шкуры животных, в которые люди заворачивались, никто не стирал. Несколько позже люди приучились варить мыло из животного жира и золы и мыться в реках. В Древней Греции уже будут существовать бани, люди начнут следить за чистотой одежды, до блеска мыть волосы, пользоваться косметикой. Но у многих народов планеты привычка не мыться оставалась еще долго, вплоть до средневековья.
Шкуры зверей людям доставались на охоте. Охотились сначала самым примитивным оружие – камнями, копьями, палицами, а затем изобрели луки, стрелы и метательные пращи для камней. Сначала люди выкапывали съедобные корни из земли руками, а затем и деревянные палки-мотыги стали использовать.
Потихоньку стали развиваться ремесла, ведь для того, что заточить деревянные стрелы и суметь сделать их быстрыми, как птицы, нужно немало усилий… Чтобы создать прочные орудия труда, древние мастера научились делать их из камня, затем из бронзы, а затем и твердое железо тоже выплавлять… Теперь лопата для копания картошки стала железной и острой, наточенной на точильном камне… А железные наконечники стрел могли отпугнуть от человечьего жилища уже и медведя, и голодного саблезубого тигра, что пришел поживиться человечинкой.
Точно так же в какой-то момент женщинам захотелось себя украсить. И тогда древние мастера и мастерицы начали делать сережки, браслетики и бусинки из симпатичных камешков, вырезать на коже животных орнаменты: солнце, луну, звезды, зверей и человечков…
Мы собирались в дорогу еще до зари и рассчитывали добраться к месту охоты заблаговременно. Петю пришлось запереть одного дома в наказание за то, что он накануне выскочил без спросу на озеро и, предполагая, что оно замерзло, пустился на коньках по не окрепшему еще льду, но так как пловец он никудышный, то ему с трудом пришлось добираться до плавучего мостика, где его поджидали умиравшие от страха товарищи.
Вместо провинившегося Пети с нами пошел Ростислав, недавно приехавший в наши края из Ростова и мечтавший сотворить что-нибудь необыкновенное. Когда ему стало известно, что мы собираемся охотиться, он немедленно прискакал к нам из соседнего села.
С замирающим сердцем мы пробирались в своей непромокаемой одежде по мелкой поросли березняка, вспоминая, что зайцы предпочитают лиственные леса только ранней осенью, а теперь они должны залегать в можжевеловых зарослях или ельниках.
Настоящий охотник не лезет в чащобу, а выбирает прогалинки, дорожки или просеки. А когда лес расположен по гористым склонам, выходные лазы русака обычно простираются по отрогам главного оврага. Как и вся лесная тварь, зайчишка любит ходить по санной, езженой дороге, поэтому самый верный расчет — подстеречь косого на пересечении дорог.
Разгоралась поздняя заря, день был безветренный, ветви деревьев блистали инеем. Озаренный розовыми лучами снег в сочетании с акварельно-голубым небом казался сказочным убором зимней природы. Недаром впечатления охоты всегда волнуют писателей. Я и сам испытывал великую радость приобщения к этой ни с чем не сравнимой красоте.
Наконец собакам удалось поднять зайца. Загонщики поспешно равнялись и гнали зайца в нашу сторону. Я горел желанием отличиться и мечтал, чтобы заяц выскочил на меня. И вдруг я действительно увидел старого русака, который скакал, плотно прижав уши. После моего выстрела заяц дважды кувыркнулся и, подскочив еще раз на уровень куста, упал замертво.
Перед вами сочинение на тему: Необычная охота.
Однажды мы с отцом отправились на охоту. Это было в начале зимы.
На закате возле Орехового леса собака наконец-то взяла заячий след. Сюда, наверное, ещё на рассвете зверь отправился на лёжку. Мы подошли к опушке. Собака тотчас скрылась в гуще запорошенных снизу снегом деревьев, оцепенелых в вечерней стуже.
— Станешь вот здесь, на дороге, — отец показал на ряды молодых сосёнок, которые полосой протянулись от леса по полю, вдоль бугра.
Мороз крепчал. Он, видимо, сильно мешал работать гончей Альфе: из чащи редко-редко доносился её певучий голос. «Динь!» — точно сильно натянутая струна разрывалась в стылом студёном воздухе. И снова надолго ни звука, ни шороха.
Стоять на месте, переминаться, утаптывать под собой снег надоело. К тому же я начал замерзать: ноги мёрзли, мороз пробирался за воротник, подкрадывался к телу через рукава. Отец куда-то скрылся.
Мне, конечно, было известно, что русак под гончей ходит одним и тем же кругом. «Но даже если собака тотчас начнёт гон, — рассуждал я, — разве успеем мы засветло выбрать лаз и дождаться на кругу возвращения зверя?» И я зашагал вниз, вдоль опушки.
«Ай-яй-яй!» — вдруг заголосило, запело, застонало в лесу. Это заливалась Альфа. Сломя голову я бросился вверх на взгорок. Колючий воздух распирал лёгкие. Я стремился снова занять пост, с которого только что малодушно дезертировал. Но не успел: на умятом мною «пятачке» стоял теперь отец. А мгновением позже мимо меня с прижатыми к серовато-рыжей шерсти чёрными кончиками ушей во весь опор проскакал на гору лобастый, долгожданный русак… Пусть живёт!
Вот такая охота у нас получилась — без единого выстрела. (245 слов)
На охоте
Автор: Чехов А.П.
Собачья выставка с ее борзыми и гончими напомнила мне один маленький
эпизод, имевший большое влияние на мою жизнь.
В одно прекрасное утро я получил от дяди, помещика Екатеринославской губернии, письмо. Между прочим он писал:
«Если не приедешь ко мне на будущей неделе, то и племянником считать тебя не буду, отца твоего из поминальной книжки вычеркну… Поохотимся, — приезжай!»…
Надо было поехать.
Дядя встретил меня с распростертыми объятиями и, как это водится даже у самых гостеприимных охотников, не дав мне оправиться после долгой дороги и отдохнуть, повел меня на псарню показывать мне своих лошадей и собак. Собаки, по моему мнению, бывают большие, маленькие и средние, белые, черные и серые, злые и смирные; дядя же различал между ними крапчатых, темно-багряных, сохастовых, лещеватых, черно-пегих, черных в подпалинах, брудастых — совсем собачий язык, и мне кажется, что если бы собаки умели говорить, то говорили бы именно на таком языке. Дядя показывал, целовал собак в морды и всё требовал, чтобы я щупал собачьи морды, трогал лапы.
На другой день утром меня нарядили в полушубок и валенки и повезли на охоту.
Я вспоминаю теперь большой ольховый лес, седой от инея. Тишина в нем царит гробовая. От леса до горизонта тянется белое поле… И конца не видно этому полю. В лесу и по полю скачут на конях полушубки… У всех лица озабоченные, напряженные, словно всем этим полушубкам предстоит открыть что-то новое, необыкновенное… Дядя мой, красный как рак, скачет от одного полушубка к другому, отдает приказания, сыплет ругательства… Слышны трубные звуки… Эту картину вспоминаю я теперь. Помню также, как подъехал ко мне дядя и повел меня на окрайну леса.
— Стой тут… Как зверь побежит на тебя из лесу, так и стреляй!
— Но ведь я, дядюшка, и ружья-то держать путем не умею!
— Пустяки… Приучайся… Ну, смотри же!.. Чуть только зверь — пли!!..
Сказавши это, дядя отъехал от меня, и я остался один. Полушубки поскакали в лес. Долго я ждал зверя. Ждал я, а сам в это время думал о Москве, мечтал, дремал…
«А что если я убью зверя? — воображал я. — Убью я, а не они! То-то потеха будет!»
После долгого ожидания послышался наконец сдержанный собачий лай… По лесу понеслось ауканье… Я взвел курок и насторожил зрение и слух… У меня забилось сердце, и проснулся во мне инстинкт хищника-охотника. Затрещали недалеко от меня кусты, и я увидел зверя… Зверь, какой-то странный, на длинных ногах и с колючей мордой, несся прямо на меня… Я нажал пальцем, загремел выстрел, и всё было кончено. Ура! Мой зверь подпрыгнул, упал и закорчился.
— Сюда! Ко мне! — закричал я. — Дядюшка!
Я указал на умирающего зверя. Дядя поглядел на него и схватил себя за голову.
— Это мой Скачок! — закричал он. — Моя собака!.. Моя горячо любимая собака!..
И, прыгнув с лошади, он припал к своему Скачку. А я поскорее в сани — и был таков.
Непреднамеренное убийство Скачка навсегда рассорило меня с дядей. Он перестал мне высылать содержание. Умирая же, три года тому назад, он приказал передать мне, что он и после смерти не простит мне убийства его любимой собаки. И имение свое он завещал не мне, а какой-то даме, своей бывшей любовнице.
Одним прекрасным утром я проснулся с мыслью, что мне просто непозволительно убивать мои молодые, розовые лёгкие ядовитыми испарениями бензина и выхлопными газами. Не долго думая, я решил заглянуть в старую пыльную энциклопедию, хранившуюся на не более чистых и ухоженных антресолях. Открыв раздел «Природа», я узнал, что на природе можно охотиться, рыбачить или просто валяться на солнышке, ни о чём не думая и ничего не делая. «На природу!» – весело и бодро воскликнул я. Из незначительного списка в двести девяносто девять листов мне почему-то приглянулась охота. Я узнал, что для этой самой охоты нужно ружьё, охотничий билет и хорошее настроение. Объехав пару-другую десятков магазинов, я осознал, какое охота недешёвое занятие. Но опять, уже в сотый раз, попытался утвердиться в мысли: «Здоровье требует жертв!» В этот раз жертвой стал мой кошелёк. Знаете, за время походов по магазинам я встретил много интересных и занятных людей. Но один мне запомнился особо. Магазин был пуст, и продавцом в нём работал ужасно большой и медлительный человек, похожий на моржа. Он лениво передвигался по своей лавке, предлагая мне товары, которым я не отдавал никакого предпочтения, а замеченные мной обходил стороной. Когда часть созданного мной перечня инвентаря была закуплена и я попросил хорошее настроение, продавец нахмурился и пошел искать на складе… Через четыре часа моё терпение кончилось, и я пошёл в другой магазин. Дома, распаковывая покупки и ставя галочки по пунктам плана, я не поставил только одну – «хорошее настроение». Потому что нелегко сохранить хорошее настроение, когда от твоего кошелька остается только маленькая кнопочка на пустом кожаном мешочке, святой обязанностью которого было сдерживать разбухший от денег кошелек. Теперь она была уволена со своей высокооплачиваемой работы: фирма обанкротилась, а весь капитал ушёл на охоту. После того как список был «окрылён» галочками, я от бессилия упал на кровать, на которой нашли для себя место: восемь заряженных капканов, два острых топора, сорок семь метров колючей проволоки и девять кухонных ножей разных размеров. Под подушкой мирно покоились несколько килограммов соли, десяток шампуров и уголь для разжигания костра. Наутро я обнаружил, что мои ноги сверху донизу обмотаны колючей проволокой, одеяло словно зубами аллигатора было пригвождено к матрасу, а из-под мышки торчала связка шампуров. Теперь главной задачей для меня было высвободиться из этого охотничьего плена, и я принялся шампурами распутывать колючую проволоку. Затем я, как разведчик, стараясь не потревожить ни один капкан, попытался прорваться к своим тапочкам. День обещал быть занятным. Теперь все палатки, вилки, ложки, топоры, котелки и многое другое надо было запихнуть в мой достаточно вместительный двухсоткилограммовый двухметровый рюкзак. «Жизнь удалась!» – подумал я.
Мы с папой каждые летние каникулы едем в лес.Папа у меня охотник.Он учит меня охотиться.Охота это работа с трудом.С ними может заниматься только тот кто умеет хорошо стрелять.Охотники не злые,они не стреляют просто так животных.Они стреляют опасных и диких животных.Таких как волк,лиса,медведь.Почти все охотники охотятся в лесу.Охотники должны одеты в маскированную одежду.Потому что если ходить с простой одеждой,то будет трудно стрелять добычу.У каждого охотника должно быть какое то оружие.Например стрел, автомат и т.д,но не нож.
Однажды мы с отцом отправились на охоту. Это было в начале зимы.
На закате возле Орехового леса собака наконец-то взяла заячий след. Сюда, наверное, ещё на рассвете зверь отправился на лёжку. Мы подошли к опушке. Собака тотчас скрылась в гуще запорошенных снизу снегом деревьев, оцепенелых в вечерней стуже.
— Станешь вот здесь, на дороге, — отец показал на ряды молодых сосёнок, которые полосой протянулись от леса по полю, вдоль бугра.
Мороз крепчал. Он, видимо, сильно мешал работать гончей Альфе: из чащи редко-редко доносился её певучий голос. «Динь!» — точно сильно натянутая струна разрывалась в стылом студёном воздухе. И снова надолго ни звука, ни шороха.
Стоять на месте, переминаться, утаптывать под собой снег надоело. К тому же я начал замерзать: ноги мёрзли, мороз пробирался за воротник, подкрадывался к телу через рукава. Отец куда-то скрылся.
Мне, конечно, было известно, что русак под гончей ходит одним и тем же кругом. «Но даже если собака тотчас начнёт гон, — рассуждал я, — разве успеем мы засветло выбрать лаз и дождаться на кругу возвращения зверя?» И я зашагал вниз, вдоль опушки.
«Ай-яй-яй!» — вдруг заголосило, запело, застонало в лесу. Это заливалась Альфа. Сломя голову я бросился вверх на взгорок. Колючий воздух распирал лёгкие. Я стремился снова занять пост, с которого только что малодушно дезертировал. Но не успел: на умятом мною «пятачке» стоял теперь отец. А мгновением позже мимо меня с прижатыми к серовато-рыжей шерсти чёрными кончиками ушей во весь опор проскакал на гору лобастый, долгожданный русак… Пусть живёт!
Вот такая охота у нас получилась — без единого выстрела. (245 слов)
Однажды мы с отцом отправились на охоту. Это было в начале зимы.
На закате возле Орехового леса собака наконец-то взяла заячий след. Сюда, наверное, ещё на рассвете зверь отправился на лёжку. Мы подошли к опушке. Собака тотчас скрылась в гуще запорошенных снизу снегом деревьев, оцепенелых в вечерней стуже.
— Станешь вот здесь, на дороге, — отец показал на ряды молодых сосёнок, которые полосой протянулись от леса по полю, вдоль бугра.
Мороз крепчал. Он, видимо, сильно мешал работать гончей Альфе: из чащи редко-редко доносился её певучий голос. «Динь!» — точно сильно натянутая струна разрывалась в стылом студёном воздухе. И снова надолго ни звука, ни шороха.
Стоять на месте, переминаться, утаптывать под собой снег надоело. К тому же я начал замерзать: ноги мёрзли, мороз пробирался за воротник, подкрадывался к телу через рукава. Отец куда-то скрылся.
Мне, конечно, было известно, что русак под гончей ходит одним и тем же кругом. «Но даже если собака тотчас начнёт гон, — рассуждал я, — разве успеем мы засветло выбрать лаз и дождаться на кругу возвращения зверя?» И я зашагал вниз, вдоль опушки.
«Ай-яй-яй!» — вдруг заголосило, запело, застонало в лесу. Это заливалась Альфа. Сломя голову я бросился вверх на взгорок. Колючий воздух распирал лёгкие. Я стремился снова занять пост, с которого только что малодушно дезертировал. Но не успел: на умятом мною «пятачке» стоял теперь отец. А мгновением позже мимо меня с прижатыми к серовато-рыжей шерсти чёрными кончиками ушей во весь опор проскакал на гору лобастый, долгожданный русак… Пусть живёт!
Вот такая охота у нас получилась — без единого выстрела.
Первобытные люди селились в местах, защищенных от непогоды. Например, в пещерах. Вскоре они научились делать шалаши из веток и листьев, а затем и шкурами зверей покрывать их. Одежду и покрывала для шалашей древние люди научились шить из этих шкур с помощью костяных иголок.
Конечно, сначала никто в поселениях древних людей не расчесывался и не мылся, а шкуры животных, в которые люди заворачивались, никто не стирал. Несколько позже люди приучились варить мыло из животного жира и золы и мыться в реках. В Древней Греции уже будут существовать бани, люди начнут следить за чистотой одежды, до блеска мыть волосы, пользоваться косметикой. Но у многих народов планеты привычка не мыться оставалась еще долго, вплоть до средневековья.
Шкуры зверей людям доставались на охоте. Охотились сначала самым примитивным оружие – камнями, копьями, палицами, а затем изобрели луки, стрелы и метательные пращи для камней. Сначала люди выкапывали съедобные корни из земли руками, а затем и деревянные палки-мотыги стали использовать.
Потихоньку стали развиваться ремесла, ведь для того, что заточить деревянные стрелы и суметь сделать их быстрыми, как птицы, нужно немало усилий… Чтобы создать прочные орудия труда, древние мастера научились делать их из камня, затем из бронзы, а затем и твердое железо тоже выплавлять… Теперь лопата для копания картошки стала железной и острой, наточенной на точильном камне… А железные наконечники стрел могли отпугнуть от человечьего жилища уже и медведя, и голодного саблезубого тигра, что пришел поживиться человечинкой.
Точно так же в какой-то момент женщинам захотелось себя украсить. И тогда древние мастера и мастерицы начали делать сережки, браслетики и бусинки из симпатичных камешков, вырезать на коже животных орнаменты: солнце, луну, звезды, зверей и человечков…
Мы собирались в дорогу еще до зари и рассчитывали добраться к месту охоты заблаговременно. Петю пришлось запереть одного дома в наказание за то, что он накануне выскочил без спросу на озеро и, предполагая, что оно замерзло, пустился на коньках по не окрепшему еще льду, но так как пловец он никудышный, то ему с трудом пришлось добираться до плавучего мостика, где его поджидали умиравшие от страха товарищи.
Вместо провинившегося Пети с нами пошел Ростислав, недавно приехавший в наши края из Ростова и мечтавший сотворить что-нибудь необыкновенное. Когда ему стало известно, что мы собираемся охотиться, он немедленно прискакал к нам из соседнего села.
С замирающим сердцем мы пробирались в своей непромокаемой одежде по мелкой поросли березняка, вспоминая, что зайцы предпочитают лиственные леса только ранней осенью, а теперь они должны залегать в можжевеловых зарослях или ельниках.
Настоящий охотник не лезет в чащобу, а выбирает прогалинки, дорожки или просеки. А когда лес расположен по гористым склонам, выходные лазы русака обычно простираются по отрогам главного оврага. Как и вся лесная тварь, зайчишка любит ходить по санной, езженой дороге, поэтому самый верный расчет — подстеречь косого на пересечении дорог.
Разгоралась поздняя заря, день был безветренный, ветви деревьев блистали инеем. Озаренный розовыми лучами снег в сочетании с акварельно-голубым небом казался сказочным убором зимней природы. Недаром впечатления охоты всегда волнуют писателей. Я и сам испытывал великую радость приобщения к этой ни с чем не сравнимой красоте.
Наконец собакам удалось поднять зайца. Загонщики поспешно равнялись и гнали зайца в нашу сторону. Я горел желанием отличиться и мечтал, чтобы заяц выскочил на меня. И вдруг я действительно увидел старого русака, который скакал, плотно прижав уши. После моего выстрела заяц дважды кувыркнулся и, подскочив еще раз на уровень куста, упал замертво.