Напишите сочинение на тему образ поэта в лирике пушкина
10 вариантов
Образ поэта в лирике А. С. Пушкина. А.С. Пушкин писал в стихотворении «Осень» в 1833 году. Наверное, нет в русской литературе поэта, который бы столь трепетно относился к творчеству, к божественным минутам вдохновенья. Тема поэта и поэзии была очень значимой в творчестве А.С. Пушкина на протяжении всей его жизни.
Менялись идеалы свободы, творчества, счастья, но постоянной оставалась тема поэтического призвания, назначения поэта в общественной жизни. Хотя сам образ поэта претерпел у А.С. Пушкина определенную эволюцию.
В ранней лирике А.С. Пушкина поэт — грустный певец любви и печали, у него «тихий глас», взор его «потухших глаз» исполнен тоски, звук свирели его прост и уныл. Этот образ поэта, созданный в духе сентиментализма, можно назвать в определенной степени условным (стихотворение «Певец»),
Далее мы видим образ поэта-гражданина, трибуна, призванного бороться с общественными пороками (послание «Лицинию», ода «Вольность», стихотворение «Деревня»).
Затем для А.С. Пушкина характерна романтическая трактовка данной темы: поэт — гордый и независимый человек, который тоскует «в забавах мира». Он чуждается людской молвы и не поклоняется «народному кумиру», стремясь уединиться на «берегах пустынных волн» (стихотворение «Поэт»), Причастность к тайнам поэзии хранит певца в трудных обстоятельствах жизни (стихотворение «Арион»),
В 1826 году Пушкин написал стихотворение «Пророк». В основу данного стихотворения положен рассказ библейского пророка Исайи о том, как Бог наделил его вещим даром. «Пророк» — программное произведение в творчестве Пушкина. «Стихотворение связано с традициями гражданских и философских од Ломоносова и Державина, с произведениями декабристов о поэте-пророке. Поэтическая речь автора выдержана в суровом, сдержанном, возвышенно-ораторском тоне. Несмотря на архаический образ пророка, стихотворение обращено не в глубь веков, а в пушкинскую современность.
Пророк, по представлениям древних, — истолкователь воли божества. Он беспристрастно судит о настоящем и предсказывает будущее. Пророк всегда выступает защитником угнетенных. Кроме того, он должен обладать неотъемлемыми друг от друга свойствами — всеведением, всезнанием, то есть высшим знанием законов, управляющих природой и обществом, мудрым и правдивым языком, горячим сердцем, небывалой силой страстной убежденности в правоте своего дела. В момент творческого вдохновения все суетное, мелкое, приземленное должно исчезнуть, умереть, стать прахом. Вот этот трудный процесс превращения простого смертного в грозного глашатая истины запечатлен в стихотворении.
Величаво, торжественно передает Пушкин приход высшего знания к пророку:
Моих ушей коснулся он, —
И их наполнил шум и звон:
И внял я неба содроганье,
И горний ангелов полет,
И гад морских подводный ход,
И дольней лозы прозябанье.
В этих стихах выражена необыкновенная энергия творческого познания, радость всевидящей мудрости. Человек готов к подвигу, готов нести людям свет правды: вместо «грешного» языка в уста его вложено «жало мудрыя змеи». Здесь дано острое ощущение физической боли («В уста замершие мои Вложил десницею кровавой»), И наконец, человек лишается «сердца трепетного». Через мучение, через страдание человек становится пророком»:
Как труп в пустыне я лежал,
И бога глас ко мне воззвал:
«Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей».
Особую торжественность речи придают архаизмы и славянизмы («перст судьбы», «зеница», «десница», «виждь и внемли»), фразы-инверсии, синтаксические повторы с союзом «и».
Продолжая традицию романтиков, Пушкин утверждает внутреннюю свободу поэта, его независимость от мнений толпы. «Поэт заявляет о своей непричастности к толпе, отказывается как-либо служить ей, он служит только искусству, богу Аполлону. Поэзия — таинство, священнодействие, «народ непосвященный» не понимает и недостоин понять ее смысла»:
Не для житейского волненья,
Не для корысти, не для битв,
Мы рождены для вдохновенья,
Для звуков сладких и молитв.
Так Пушкин писал в стихотворении «Поэт и толпа» (1828). Сходные мотивы звучат и в стихотворении «Поэту» (1830). В этом стихотворении автор утверждает мысль об избранности поэта, о праве его жить в соответствии со своими собственными представлениями об идеале. Пушкин сравнивает художника с царем:
Ты царь: живи один. Дорогою свободной
Иди, куда влечет тебя свободный ум,
Усовершенствуя плоды любимых дум,
Не требуя наград за подвиг благородный.
В данных стихотворениях очень важен мотив внутреннего стоицизма. терпения, мужества и силы духа поэта, которого «бранит» толпа. Поэт и его душа — это алтарь, посвященный Богу, и именно осознание этого поддерживает художника. Сам же процесс творчества — это «благородный подвиг», совершаемый во имя любви.
В 30-е годы тема творчества рассматривается в реалистическом плане — Пушкин называет поэзию «трудом» (стихотворение «Труд»), видит высокое и поэтическое в повседневности. Предметом творчества, по мнению поэта, должна стать обычная жизнь людей, скромная русская природа. Пушкин отстаивает свое право на реализм в стихотворении «Румяный критик мой, насмешник толстопузый». Очень важным в данной теме является мотив памятника, творческого наследия личности. Этот же мотив звучит в стихотворении «Я памятник себе воздвиг нерукотворный» (1836).
Это произведение стало поэтическим завещанием поэта. «Это стихотворение восходит к традиции римского поэта Горация, автора «Я воздвиг памятник», и Державина в русской лирике. Однако Пушкин отступил от этих образцов. Сюжет стихотворения составляет судьба поэта, осмысленная на фоне исторического движения.
Стихотворение хранит следы тяжких раздумий о жестокости века, о счастье свободы. Вместе с тем, оно полно горького предчувствия скорой гибели, веры в могущество поэтического слова, безмерной любви к России. В нем — сознание выполненного долга перед народом.
Кто же дает поэту право на бессмертие? Гений своим творчеством сам ставит при жизни «нерукотворный памятник», потому чтоон — голос народа, его пророк. Уже в первой строфе Пушкин вводит народную тему — «К нему не зарастет народная тропа»» . Поэзия станет достоянием всей страны:
Слух обо мне пройдет по всей Руси великой,
И назовет меня всяк сущий в ней язык.
Поэт гордится тем, что его поэзия взывала к свободе и добрым чувствам:
И долго буду тем любезен я народу,
Что чувства добрые я лирой пробуждал,
Что в мой жестокий век восславил я свободу
И милость к падшим призывал.
«Последняя строфа подводит итог и личному опыту Пушкина, для которого хвала, обида и клевета — временное и суетное. Он писал не ради «венца»». Строго следуя истине, муза поэта преданно служила свободе, красоте, добру и справедливости.
Таким образом, творчество Пушкина — это бескорыстное, беззаветное служение музам. Пушкин призван был быть не неукротимым исследователем действительности, а живым откровением тайны поэзии на Руси. И избранный поэтом путь оправдывался его натурой и призванием.
читать похожие:
ТЕМА ПОЭТА И ПОЭЗИИ В ЛИРИКЕ ПУШКИНА И ЛЕРМОНТОВА
Тема поэта и поэзии в лирике А. С. Пушкина
Образ поэта в лирике А. С. Пушкина и М. Ю. Лермонтова
Тема поэта и поэзии в лирике А. С. Пушкина
Образ поэта и тема творчества в лирике А. С. Пушкина
Восстань, пророк, и виждь, и внемли…
А. С. Пушкин
Образ поэта и тема творчества занимают большое место в лирике Александра Сергеевича Пушкина. Поэзия была основным занятием его жизни, поэтому естественно стремление Пушкина дать образ поэта, характеристику поэтического творчества, рассказать о роли поэзии в жизни поэта, в жизни общества. Эта тема традиционна, к ней обращались поэты разных времен. Пушкин в своих произведениях как бы ведет диалог со своими предшественниками в мировой и русской поэзии: Горацием, Овидием, Ломоносовым, Державиным.
Тема поэта и поэзии проходит через всё творчество Пушкина, получая разную трактовку, с годами углубляясь и отображая изменения в мировоззрении поэта.
Уже в лицейский период, в 1814 г., Пушкин создает стихотворение «К другу стихотворцу». Обращаясь к начинающему стихотворцу, юный поэт говорит о том, что не всякому дано быть настоящим поэтом: «Артист не тот, кто рифмы плесть умеет». Будущий гений России говорит о нелегкой судьбе, уготованной поэту:
Лачужка под землей, высоки чердаки —
Вот пышны их дворцы, великолепны залы.
Следует хорошо подумать, прежде чем вступить на поэтическое поприще. Настоящая поэзия требует огромной духовной отдачи, которая к тому же не часто вознаграждается людьми. Гораздо проще обратиться к «мирским» заботам. «Быть славным хорошо, спокойным лучше вдвое».
В своих стихотворениях, посвященных теме поэта и поэзии, Пушкин размышляет о месте и предназначении поэзии в обществе. В частности, в стихотворении 1824 г. «Разговор книгопродавца с поэтом» в шутливом тоне в форме диалога высказывают свое отношение к поэзии поэт и представитель «непосвященной» толпы — книгопродавец. Взгляд автора на литературу, на поэзию несколько приземлен. Возникает новое понимание задач поэзии. С одной стороны, поэт говорит о поэзии, приносящей душе «пламенный восторг». Он выделяет себя из толпы. Это образ романтика, который уходит в прошлое, вспоминает о том времени, когда «в безмолвии трудов»
Делиться не был я готов С толпою пламенным восторгом.
«Какое дело свету?.. Я всем чужой!» — восклицает поэт. Он избирает духовную и поэтическую свободу. Но книгопродавец замечает:
Наш век торговли; в сей век железный Без денег и свободы нет.
И это правда. Поэт не может существовать без общества. Оба — и книгопродавец, и поэт по-своему правы: законы жизни распространились и на «священную» область поэзии. Книгопродавец достаточно умен, чтобы пощадить самолюбие поэта. И поэт вполне устраивает формула, которую предлагает ему книгопродавец: «Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать».
Поэт выделяется из общей массы. Поэт — избранник, но избранничество достается муками творчества, благодаря которым поэт становится пророком. Эта мысль развивается в стихотворении «Пророк» и занимает исключительное место в ряду стихотворений, посвященных теме поэта и поэзии.
В стихотворении «Пророк» говорится о качествах, которыми должен обладать поэт в отличие от обыкновенного человека, чтобы достойно выполнять свою миссию. Характерно, что если в других стихотворениях Пушкин пользуется образами античной мифологии (Муза, Аполлон, Парнас), то в «Пророке» поэт обращается к библейской мифологии: пророк, еврейский Бог, Серафим. Будущий пророк томится «духовной жаждою» в «мрачной пустыне» — в косном, бездуховном человеческом обществе. Посланник Бога Серафим преобразует всю природу человека, чтобы сделать из него поэта-пророка. У человека открываются глаза:
Отверзлись вещие зеницы,
Как у испуганной орлицы.
Теперь он видит то, что не может видеть обыкновенный человек, слышит полет ангелов и рост травы. Серафим дает человеку вместо языка «жало мудрыя змеи», вместо трепетного сердца «угль, пылающий огнем, во грудь отверстую водвинул». Но этого преобразования недостаточно, чтобы стать настоящим поэтом («Как труп в пустыне я лежал»), нужна еще высокая цель, высокая идея, во имя которой творит поэт и которая оживляет, дает смысл, содержание всему тому, что он так чутко видит и слышит. Эта цель образно обозначена как «Бога глас», взывающий к пророку, как воля Бога, наполняющая его душу и повелевающая ему жечь сердца людей своим поэтическим словом — глаголом, показывая подлинную правду жизни:
Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей.
В стихотворении «Поэт» также появляется мотив божественного избрания поэта. Да, поэт такой же человек, как и все, он не выделяется из светской толпы, предается забавам и развлечениям света:
Пока не требует поэта К священной жертве Аполлон,
В заботы суетного света Он малодушно погружен…
Но снисходит вдохновенье, «божественный глагол до слуха чуткого коснется», он заставляет пробудиться его душу. Поэт становится одиноким, он ощущает избранность, ему становятся чужды суетные забавы:
Тема поэта и поэзии была ведущей в творчестве Пушкина на протяжении всей его жизни. Менялись идеалы свободы, творчества, вдохновения, счастья, но постоянной оставалась тема поэтического призвания и назначения поэта и поэзии в общественной жизни. В своем творчестве Пушкин обращался и к традиционным формам поэзии, и к прозе, и к белому стиху. Он относился к тем поэтам, чье творчество можно достаточно четко разделить на периоды, обусловленные влиянием на автора различных литературных течений, его внутренней эволюции, а также обстоятельствами личной жизни.
Лицейский период творчества Пушкина часто характеризуют как подражательный. Он искал свой идеал в уже установившихся формах и образцах.
В стихотворении “Осгар” (1814) представлен образ старца-барда, взятый из баллад древнешотландского, якобы, поэта Оссиана.
Симпатии Пушкина к поэтам-карамзинистам отразились в увлечении популярным среди них жанром послания. Именно так написано стихотворение “Городок” (1815), которое можно считать своеобразной литературной программой молодого поэта. В нем мы видим образ поэта-избранника, оставшийся с Пушкиным на всю жизнь:
Он к солнцу воспарит,
Превыше смертных станет,
И слава громко грянет:
“Бессмертен ввек пиит”.
Также можно выделить и эпикурейские мотивы, характерные, главным образом, для раннего творчества Пушкина:
Блажен, кто веселится,
В покое, без забот,
С кем втайне Феб дружится
И маленький Эрот.
Пушкин с немалой долей иронии выражает свое отношение к поэтам-современникам. В стихах этого периода можно найти подражание и Державину, и Батюшкову, но особенно много взял Пушкин у Жуковского, своего учителя в литературе. В стихотворении “Мечтатель” (1815) сквозь образ поэта-ленивца – любимца муз уже видится пассивный романтизм и переход к жанру унылой элегии, популярной в то время. Образ романтического поэта, страдающего и умирающего, воссоздан в элегии “Певец” (1816):
Когда в лесах вы юношу видали,
Встречая взор его потухших глаз,
Вздохнули ль вы?
Стихотворение “Лицинию” (1815) отражает отношение Пушкина к российской действительности, предвосхищает политический цикл петербургского периода. Здесь возникает образ поэта, стоящего выше греховной земной власти, послушного лишь правде:
В сатире праведной порок изображу
И нравы сих веков потомству обнажу.
Идея гражданского долга поэта нашла свое воплощение в период пребывания поэта в Петербурге (1817-1820): поэт входит в круг передовой дворянской молодежи, где в дискуссиях рождается программа будущего переустройства России. В этот период поэта занимает мысль о том, что закон, дарованный монархом, а не взятый насильственно, могуч и является одинаковым для всех, включая и самого монарха. Его исполнение вкупе с просвещением дает искомую вольность. Участие поэта в приближении “минуты вольности святой” дает ему возможность “воспеть свободу миру, на тронах поразить порок” и, в то же время, преподнести “урок царям”, указать им путь к “народов вольности и покою”.
Стихотворение “Деревня” (1819), состоящее из элегической и одической частей, сочетает в себе и концепцию творчества: “Учуся в истине блаженство находить, свободною душой закон боготворить, роптанью не внимать толпы непросвещенной”. В первой части звучат эпикурейские мотивы (“льется дней моих неведомый поток на лоне счастья и забвенья”), постепенно переходя в осмысление поэзии как творческого труда:
Оракулы веков, здесь вопрошаю вас!
В уединенье величавом
Слышнее ваш отрадный глас.
Он гонит лени сон угрюмый,
К трудам рождает жар во мне…
Но, подойдя к основной мысли “Деревни”, поэт срывает маску умиротворенности с сурового и мрачного лица российской действительности. Резко меняется характер стиха, меняется и образ стихотворца. Надеясь на падение рабства “по манию царя”, Пушкин по-прежнему вменяет поэту в обязанность “сердца тревожить” и лишь сожалеет о том, что “витийственный грозный дар” дан ему в недостаточной степени, чтобы описать весь ужас взаимоотношений “барства дикого” и “рабства тощего”.
Первая четверть девятнадцатого века в русской литературе отличалась разнообразием течений и стилей. Обращение Пушкина в период южной ссылки к романтизму было результатом не только личных обстоятельств жизни, впечатлений от общения с экзотической южной стороной,. но и фактом общего культурного состояния и увлечения молодежи того времени, ее разочарованностью в жизни и “преждевременной старости души”. Если в петербургский период лирический герой-поэт стремился к активному участию если не в политической, то в идейной жизни, то в южный период в его творчестве появляется мотив бегства от людской толпы, от оков света, сплетен, предрассудков, суетных желаний и “порочных убеждений”:
Лети, корабль, неси меня к пределам дальним
По грозной прихоти обманчивых морей.
Но только не к брегам печальным
Туманной родины моей.
Поэт погружается в мир воспоминаний и мечтаний о недостижимой свободе. Они, а не мимолетные радости или иллюзии, становятся завершением исканий поэта в романтическом направлении, представленном в стихотворении “К морю” (1824):
Прощай же, море! Не забуду
Твоей торжественной красы
И долго, долго слышать буду
Твой гул в вечерние часы.
В леса, в пустыни молчаливы
Перенесу, тобою полн,
Твои скалы, твои заливы,
И блеск, и тень, и говор волн.
В несколько завуалированной форме концепция творческого начала как некоего сверхъестественного дара, не подчиняющегося земным законам, прослеживается в “Песне о Вещем Олеге” (1822):
Волхвы не боятся могучих владык,
А княжеский дар им не нужен;
Правдив и свободен их вещий язык
И с волей небесною дружен.
Изображение действительности, проблем современности с помощью исторических сюжетов является одной из традиций романтизма. Так, в стихотворении “К Овидию” (1821) Пушкин проводит параллель между своей судьбой и судьбой римского поэта, также сосланного на берег Черного моря: “Не славой – участью я равен был тебе”.
В период увлечения романтизмом стал четче вырисовываться образ лирического героя Пушкина, человека жизнерадостного, оптимистического, приемлющего жизнь во всех ее проявлениях. Образ вдохновения к этому периоду еще не приобрел четких очертаний, которые проявятся впоследствии.
В стихотворении “Разговор книгопродавца с поэтом” (1824) мы видим попытку реалистически осмыслить результаты поэтических трудов, перенести на бумагу образ самого вдохновения, а не только его результаты:
Какой-то демон обладал
Моими играми, досугом,
За мной повсюду он летал,
Мне звуки дивные шептал…
Особенно пристально рассматриваются отношения дарования и славы:
Блажен, кто молча был поэт
И, терном славы не увитый,
Презренной чернию забытый,
Без имени покинул свет!
Книгопродавец соглашается с поэтом, правда, по другой причине: “Что слава! – Яркая заплата на ветхом рубище певца. Нам нужно злата, злата, злата…”
Проблема взаимоотношения поэта и общества и в дальнейшем волновала Пушкина. В стихотворении “Желание славы” (1825) известность признается необходимой для того, чтобы бросить ее к ногам любимой женщины, вызвать в ней чувство ревности.
В стихотворении “Поэт и толпа” (1828) проводится мысль об избранности, отверженности и неподкупности творца, обличается стремление неблагодарной толпы повсюду искать практическую пользу (“печной горшок тебе дороже”). Это стихотворение вызвало ряд критических откликов. В первую очередь, это касалось того, кого же имел в виду Пушкин под словом “толпа”? Очевидно, людей, далеких от подлинного искусства, видящих в нем лишь материальные ценности. В сонете “Поэту” (1830) этот принцип возводится в абсолют:
Ты царь: живи один.
Мотив избранничества поэта звучит и в стихотворении “Арион” (1827), в основе которого лежит известный античный миф о древнегреческом певце Арионе. Символика стихотворения близка к романтической традиции, творчество рассматривается как духовный талисман, защищающий его обладателя от любых жизненных перипетий и стихий. То, что именно творчество и вдохновение дают поэту дар провидения и величие, подчеркивается в другом стихотворении, написанном в михай-ловской ссылке, – “Поэт” (1827). До прихода вдохновения поэт “меж детей ничтожных мира, быть может, всех ничтожней”, но “лишь божественный глагол до слуха чуткого коснется, душа поэта встрепенется, как пробудившийся орел”.
Та же идея, но более поэтически четко выражена в стихотворении “Пророк” (1826). Лирический герой “влачится” в “пустыне мрачной”, “томим духовной жаждой”, жаждой творчества. Вдруг появляется серафим, посланник Бога, наделяющий поэта сверхслухом, сверхзрением, что символизирует напряженную духовную жизнь поэта, муки его совести и творчества. Но даже и теперь поэт – “труп”, лежащий в пустыне. Лишь “бога глас… воззвал: “Восстань, пророк, и виждь, и внемли”, – как человек превращается в истинного поэта, высокой миссией которого является “глаголом жечь сердца людей”.
Особняком в творчестве Пушкина стоят “Послания цензору”, написанные в первой половине 20-х годов, представляющие собой послания к цензору Бирюкову. Они по сути являются литературными статьями в стихах, отражающими взгляд автора на различные художественные произведения, задачи цензуры и культурную политику правительства.
С возрастом в поэзии Пушкина проявляется тенденция отхода от представлений о творчестве как о забаве, безвинной шалости или как о средстве воздействия на общество. Поэзия все более понимается как путь к духовному совершенству. Вдохновение уже само по себе является наградой за все гонения, претерпеваемые в жизни поэтом:
Давно, усталый раб, замыслил я побег
В обитель дальнюю трудов и чистых нег.
В стихотворении “Я памятник себе воздвиг нерукотворный” (1836) Пушкин как бы подводит итог своему творчеству, обосновывает свои жизненные и творческие принципы. Только искусство может, в конечном счете, “прах пережить и тленья убежать”, подняться “выше Александрийского столпа”. Предназначение искусства в том, чтобы пробуждать “чувства добрые”, в “жестокий век восславлять свободу”. Искусство не должно зависеть от мнения “черни”:
Веленью божию, о муза, будь послушна,
Обиды не страшась, не требуя венца,
Хвалу и клевету приемли равнодушно
И не оспоривай глупца.
Именно этим принципам и следовал Пушкин на протяжении всей своей жизни.
В 1825 году А. Пушкин пишет В. Жуковскому из Михайловского: «Ты спрашиваешь, в чем цель моих «Цыган»? Вот на! Цель поэзии — поэзия думы Рылеева и целят и всё невпопад».
Вопрос о цели, назначении, смысле поэзии волновал Пушкина с первых шагов его творчества. Еще будучи лицеистом, начинающий поэт уже задумывался всерьез не только о своем предназначенье, но и о загадке искусства как непостижимого и вечного таинства, Первое опубликованное стихотворение было посвящено автору Дльвигу и называлось «К другу-стихотворцу». Таким образом Пушкин, может быть, еще сам не догадываясь об этом, обозначил две важнейшие темы своей лирики: мотивы дружбы и назначения поэзии. Не решаясь пока произнести высокое и священное для него слово, он называет себя и Дельвига не поэтами, а стихотворцами.
Начало активного, сознательного поэтического творчества Пушкина было ознаменовано ярко выраженными социальны ми, общественными мотивами, прямыми стиховыми атаками против самодержавия, против рабства и несправедливости. И нет ничего удивительного, что в этот период он видит цель поэзии исключительно в служении народу, народному благу, в обличении язв и пороков общества. Активная политическая лирика молодого Пушкина как бы обнимается двумя программными стихотворениями «К Плюсковой» (1818)и «О Муза пламенной сатиры» (1825) Они как нельзя лучше помогают понять и настроение Пушкина, и его тогдашнее понимание сущности искусства.
Свободу лишь умея славить,
Стихами жертвуя лишь ей,
Я не рожден царей забавить
Стыдливой музою моей…
Любовь и тайная свобода
Внушали сердцу гимн простой,
И неподкупный голос мой
Был эхо русского народа.
Эти стихи 1818 года становятся своего рода манифестом юного поэта. А в 1825 году он едва ли не в последний раз восславит обличительную, сатирическую, эпиграмматическую поэзию:
О Муза пламенной сатиры!
Приди на мой призывный клич.
Не нужно мне гремящей лиры,
Вручи мне Ювеналов бич!
Задуманное как вступление к сборнику эпиграмм, это стихотворение стало своего рода прощанием с бунтарской молодостью. С другой стороны, к 1825 году Пушкин уже иначе воспринимал и поэзию, и себя в искусстве. Показательно, например, его признание, сделанное в 1823 году, когда он пережил глубокий духовный кризис: «Поэзия, как ангел-утешитель, спасла меня, и я воскрес душой С этим признанием почти невозможно совместить строку: «не нужно мне гремящей лиры». Пушкин, который, по словам А. Герцена, находил спасение в лиризме, отказывается от лирического начала? Может ли это быть? Ведь в это же самое время были написаны знаменательные слова: «Цель поэзии — поэзия». Не борьба, не про тест, не гражданское служение, не угождение сильным мира сего, не польза, а Поэзия.
Почему Пушкин не принял Думы Рылеева, которые «и целя и все невпопад да потому, что весь замечательный пафос этого цикла, весь его историко-патриотический в гражданский характер, по мысли Пушкина, снижался, а то я вовсе уничтожался слабостью исполнения. Он писал о думах: «Все они скроены из общих мест: место действия, речь героя и нравоученье. Русского, национального нет в них ничего, кроме имен». Пушкин, сам работающий в это время над Борвсом Годуновым привержен и к историческим сюжетам, и к национальной проблематике, но при непременном условии главенства поэзии над темой, сюжетом, гражданственностью и другими высоки ми понятиями. Поэтому к нему никак не может быть применена формула Н. Некрасова: «Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан». Некрасов здесь прямо следует как раз за Рылеевым, а Пушкин, по свидетельству П. Вяземского, говорил: «Ежели кто не может писать стихов, гражданству прозою»
В связи с эволюцией взглядов Пушкина на поэзию и ее на значение, уместно вспомнить наблюдение Ю. Н. Тынянова, что главным отличием Пушкина от других великих художников было не многообразие родов и жанров литературы (поэзия, про за, драматургия, историография, литературная критика) и даже не новаторство в области языка и стиля, а стремительность его художественного развития, «катастрофическая эволюция». Это очень важная и очень яркая особенность Пушкина, помня о которой ни в коем случае нельзя применять к его зрелому творчеству поэтические формулы молодости. Так, «эхо русского народа» с годами пре вращается в эх вообще, а поэт сравнивается с эхом, откликающимся на любой звук во вселенной: голос девы за холмом, грохот бури и валов, крики сельских пастухов. Эти звуки под лунного мира вовсе не исключают голоса народа, но не исчерпываются им. И так же, как эхо, поэт не слышит отзыва, о чем Пушкин говорит с легкой грустью, как о неизбежности: «Тебе ж нет отзыва. Таков и ты, поэт». Служение народу, вызов тира нам сменяется к концу жизни совсем иной интонацией: «Зависеть от царя, зависеть от народа — не все ли нам равно? Себе лишь одному служить и угождать. Для власти, для ливреи не путь ни совести, ни помыслов, ни шеи — вот счастье, вот права!».
С каждым годом идея свободы поэзии все более укрепляется в сознании и лирике Пушкина. «дорогою свободной иди, куда влечет тебя свободный ум> — этот призыв Пушкина него сонете «Поэту» является ключом к пониманию истинного смысла искусства.
Ты сам свой высший суд.
Всех выше оценить сумеешь ты свой труд.
Ты им доволен ли, взыскательный художник? Доволен?
Так пускай толпа его бранит,
И плюет на алтарь, где твой огонь горит,
И в детской резвости колеблет твой треножник.
Свобода поэта не только от сложившегося эстетического канона, от господствующего вкуса, но и от суждений толпы — это очень важная позиция Пушкина. Толпа всегда противостоит поэту и, как правило, враждебна ему. В яростной отповеди поэта слышится возмущение Пушкина самой постановкой вопроса о пользе поэзии.
Невероятное по дерзости сопоставление Аполлона с вечным горшком не просто запомнится, а войдет в русскую литературу. Его вспомнит Ф. Достоевский, отстаивая Пушкина в споре с утилитаристами, его повторит и Н. Некрасов в «Железной дороге». Показательно, однако, что вложит он эту мысль Пушкина в уста генерала, ярого оппонента автора: «Или для вас Аполлон Бельведерский хуже вечного горшка?» да и М. Цветаева будет писать об этом антипушкинском введении пользы в поэзию.
Стихия поэзии для Пушкина так же природна, могуча и не управляема, как любая другая стихия. Задаваясь вопросами о непостижимости понимания ветра, орла, любовной страсти Дездемоны («Зачем крутится ветер в овраге?.. Зачем арапа своего младая любит Дездемона?»), поэт сам же и отвечает: «Затем, что ветру, и орлу, и сердцу девы нет закона. Таков и ты, поэт: и для тебя закона нет».Но не только таинственная природа поэзии волнует Пушкина. Он размышляет и о жизни поэта в свете («Пока не требует поэта к священной жертве Аполлон»), и о грубой правде профессионального литературного труда («Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать»), и о соблазнах славы («Но я любил уже рукоплесканья»), и о самом процессе творчества, который, кажется, никто до Пушкина не осмеливался пытаться воспроизвести: Минута — и стихи свободно потекут.
Совершенно особое м в ряду многих и многих лирических размышлений Пушкина о назначении поэзии занимает стихотворение «Пророка. Мотивы библейской книги пророка Исайи вдохновили Пушкина на создание высокого произведения, выдержанного в торжественно-архаическом стиле, подчеркивающем небесное предназначение поэта. Вся образная система стихотворения («вещие зеницы», «угль, пылающий огнем») подводит читателя к послед ней строфе, в которой мы слышим «Бога глас взывающий к пророку»
Восстань, пророк, и вождь, во вне
Исполнись волею моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей.
Голос свыше услышал Пушкин, и «божественный глагол» великое поэтическое слово навсегда осталось для него высшим мерилом поэзии. «душа в заветной лире», как предсказал сам поэт, пережила его, донеся до последующих поколений и «чувства добрые», и «милость к падшим и пушкинский «божественный глагол»
Лирика Александра Сергеевича Пушкина очень разнообразна, но ведущее место в ней занимает тема поэта и поэзии, ведь поэтическое творчество было его основным занятием, и он высоко оценивал роль и характер поэта. Его перу принадлежат более десятка стихотворений, раскрывающих с разных сторон тему поэта и поэзии. Важнейшие из них: “Пророк” (1826), “Разговор книгопродавца с поэтом” (1824), “Поэт” (1827), “Поэт и толпа” (1828), “Поэту” (1830), “Эхо” (1831), “Из Пендимонти” (1836), “Я памятник себе воздвиг нерукотворный…” (1836). Каковы же в понимании Пушкина назначение поэта и задачи поэзии в этом мире?
В стихотворении “Пророк” поэт сравнивается с пророком. В произведении говорится о свойствах, какими должен обладать поэт, в отличие от обыкновенного человека, чтобы достойно выполнять свое предназначение. В основу “Пророка” положен рассказ библейского пророка Исайи, видевшего Господа. Этим стихотворение отличается от других, в которых, говоря о поэзии и поэте, Пушкин использовал образы античной мифологии (Музы, Аполлон, Парнас). Лирический герой произведения проходит путь от грешника, который “влачился” без цели в “пустыне мрачной”, до возродившегося, очистившегося, проникшего в тайны бытия пророка. Это пробуждение пушкинского пророка подготовлено его состоянием: он был “духовной жаждою томим”. Посланник Бога серафим преобразует всю природу человека, чтобы сделать из него поэта, У грешника открываются глаза:
Отверзлись вещие зеницы,
Как у испуганной орлицы…
Человек получил чуткий слух, вместо “грешного”, “празднословного”, “лукавого” языка- “жало мудрыя змеи”, вместо “сердца трепетного” -“угль, пылающий огнем”. Но и этого полного преображения, изменения чувств и способностей человека оказывается недостаточно, чтобы стать настоящим поэтом: “Как труп в пустыне я лежал”. Нужна еще высокая цель, высокая идея, во имя которой поэт творит и которая оживляет, дает смысл, содержание всему тому, что он так глубоко и точно видит и слышит. И в завершении Господь вкладывает в пророка свою божественную волю:
Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей.
Именно в этом видит Пушкин назначение поэта: если Бог одарил его поэтическим талантом, то всю силу и красоту своего слова он должен использовать так, чтобы действительно “жечь сердца людей”, показывая им подлинную, неприкрашенную правду жизни.
Стихотворение “Разговор книгопродавца с поэтом” также посвящено теме поэта и поэзии. Поэт тоскует о тех временах, когда он “писал из вдохновенья, не из платы”. Но слава лирического героя отобрала у него покой: “свет узнал и раскупил” его “сладкозвучные творенья”. Но “гоненье низкого невежды” и “восхищение глупца” вовсе не стоят того, чтобы творить ради них, считал Пушкин. Светская чернь недостойна вдохновения великого поэта. Восхищению толпы, славе в свете лирический герой предпочитает свободу. Но книгопродавец возражает:
Наш век — торгаш; в сей век железный
Без денег и свободы нет.
Он хочет приобрести рукопись новой поэмы поэта и предлагает:
Не продается вдохновенье,
Но можно рукопись продать.
Что ж медлить?
Поэт соглашается, но выражая свое согласие, резко переходит на прозу: “Вы совершенно правы. Вот вам моя рукопись. Условимся”. Ведь в продаже своего творчества никакой поэзии нет. Поэту дан дар от Бога, он призван “глаголом жечь сердца людей”, а не продавать свои стихи. Но такова жизнь, и в этом – трагедия для истинного певца, для великого поэта.
Трагической судьбе поэта, его одиночеству, трудным взаимоотношениям с “толпой”, то есть светской чернью, посвящены стихотворения “Поэт”, “Поэт и толпа”, “Поэту”, “Эхо”.
В стихотворении “Поэт” Пушкин подчеркивает божественное происхождение поэтического дара. В первой части произведения мы видим, что поэт – обычный человек, как все; он погружен “в заботы суетного света”:
Молчит его святая лира;
Душа вкушает хладный сон,
И меж детей ничтожных мира,
Быть может, всех ничтожней он.
Но во второй части происходит преображение. Причем превращения в душе поэта происходят благодаря “божественному глаголу”. И в этом смысле стихотворение “Поэт” сродни “Пророку”. Путь грешника по пустыне был столь же бесцелен, как и “заботы суетного света”, в которые погружен поэт. Но вот благодаря высшей силе происходит преображение, и душа поэта пробуждается, как и душа пророка. Теперь лирическому герою чужды “забавы мира” и людская молва. Теперь он тоскует в той среде, в которой вращался ранее. Пророк отправляется к людям, чтобы “жечь” их сердца словом Божиим. А поэту нет места среди людей, среди толпы, которая не понимает его, и он бежит, “дикий и суровый”,
На берега пустынных волн,
В широкошумные дубровы…
Он полон “звуков и смятенья”, его вдохновение ищет выхода, и его “святая лира” больше не может молчать. Так рождаются стихи, способные потрясти человеческие души, способные “жечь” сердца людей.
Но не всегда люди внемлют призывам поэта, не всегда он находит понимание среди них. Чаще всего поэт одинок в обществе, в “толпе”, под которой Александр Сергеевич подразумевает светскую чернь. Об этом стихотворение “Поэт и толпа”. Пушкин сокрушается и негодует над косностью и глупостью черни, называя ее “тупой”, “хладной”, “надменной”, “непосвященной”. В этом произведении поэт выплескивает свое отчаяние и горечь, ведь толпа не принимает его, им не слышны и не понятны его призывы:
К какой он цели нас ведет?
О чем бренчит? Чему нас учит? –
толкуют “сердцем хладные скопцы”, “клеветники, рабы, глупцы”. Песнь поэта для них – пустой звук; она не имеет материального выражения, потому чернь отвергает такое искусство:
Какая польза нам от ней? –
говорят они. Певец же выражает презрение к “бессмысленному народу”:
Подите прочь – какое дело
Поэту мирному до вас!
В разврате каменейте смело,
Не оживит вас лиры глас!
Душе противны вы, как гробы.
Пушкин возмущен духовной бедностью толпы, ее сонным существованием, без порывов ввысь, без устремления к прекрасному. Что стоит мнение такой толпы, не умеющей услышать и понять великого поэта? Он не нуждается в ее признании и любви. Певец не желает “сердца собратьев исправлять”, ведь такие сердца “лиры глас” не оживят. А поэт рожден “не для житейского волненья”, а для “вдохновенья, для звуков сладких и молитв”.
Этой же теме посвящено послание “Поэту”. Автор призывает безымянного поэта не обращать внимания на “суд глупца” и “смех толпы холодной”:
Ты царь: живи один. Дорогою свободной
Иди, куда влечет тебя свободный ум.
Автор утверждает, что лучший судья своему творчеству — сам поэт. Мнение непросвещенной толпы, глубоко равнодушной к истинной поэзии, неважно. Но если “взыскательный художник” доволен своим трудом, значит, его творчество действительно чего-то стоит. И тогда
…пускай толпа его бранит
И плюет на алтарь, где твой огонь горит,
И в детской резвости колеблет твой треножник.
Об одиночестве поэта и непонимании читателей говорится и в стихотворении “Эхо”. Настроение автора в начале и в конце этого произведения неодинаково. В начале Пушкин рассказывает о том, как рождаются стихи. Любой звук побуждает поэта к творчеству, вселяет вдохновение: и рев зверя, и гром, и пение девушки, и крик пастухов. У поэта “на всякий звук” есть “свой отклик в воздухе пустом”. Именно поэтому певец и сравнивается с эхом. Но, как и эхо, ответа на свои “отклики” поэт не получает. Таким образом, концовка стихотворения печальна, ведь судьба поэта подчас трагична: не все его призывы пробуждают сердца людей, не всем близки его стихи.
В стихотворениях “Поэт”, “Поэту”, “Поэт и толпа” Пушкин провозглашает идею свободы и независимости от толпы, светской черни. Александр Сергеевич желает сохранить независимость своего таланта от посягательств на него со стороны света. Этим настроением проникнуто стихотворение “Из Пиндемонти”. Поэт рассуждает о том, какая свобода нужна человеку. По мнению автора, “громкие права” “оспоривать налоги или мешать царям друг с другом воевать” ничего не значат. От них “кружится голова”, но реальной свободы подобная “сладкая участь” не сулит. Что же за “лучшие права” и “лучшая свобода”, которые “потребны” Пушкину?
…Никому
Отчета не давать, себе лишь самому
Служить и угождать; для власти, для ливреи
Не гнуть ни совести, ни помыслов, ни шеи;
По прихоти своей скитаться здесь и там…
Именно это автор считает высшим счастьем, истинными правами. Это та цель, к которой, по мысли Александра Сергеевича, следует стремиться. Окончательное утверждение гражданского долга поэта, подведение итогов своей творческой деятельности Пушкин осуществляет в стихотворении “Я памятник себе воздвиг нерукотворный…”, где говорит, что все его назначение, весь смысл его творчества заключается в том,
Что чувства добрые я лирой пробуждал,
Что в мой жестокий век восславил я Свободу
И милость к падшим призывал.
Стихотворение является своеобразным завещанием поэта. Обращаясь к Музе, автор призывает ее быть послушной “веленью Божию”, воспринимать равнодушно “хвалу и клевету” и, главное, “не оспоривать глупца”. Этот призыв обращен к поэту, которому предстоит творить в будущем.
В стихотворении “Я памятник себе воздвиг нерукотворный…” — сознание выполненного долга перед народом. А долг этот, по мнению Пушкина, заключается в служении России, в защите передовых идей своего времени, в пробуждении людских сердец, в изображении подлинной, неприкрашенной правды жизни. Пушкин вносит в поэзию принцип гражданственности, что впоследствии будет продолжено другими великими русскими поэтами.
Посвящая стихи теме поэта и поэзии, Пушкин постоянно пытается размышлять о предназначении поэта, его роли и функции в жизни общества. При этом он берет на себя смелость говорить и о тех самых качествах, которыми должен обладать каждый поэт. Эти рассуждения хорошо прослеживаются в работе под названием Пророк. И тут мы видим, что для поэта недостаточно просто получить вместо языка жало мудрой змеи, а вместо сердца получить пылающий уголь. Нужно обязательно иметь высокие идеи и цель. Именно ради этого и нужно работать, донося свою мысль обществу и народу.
Раскрывая в своей лирике роль поэта и поэзии, Пушкин идет дальше. В своих работах Поэт и толпа и Эхо писатель говорит о личной свободе. Поэт должен быть независим от толпы и ее мнения. Как должен быть независим и от тех, кто равнодушен к поэзии. Для поэта важно вопреки всему раскрывать и указывать на актуальные проблемы человечества. Именно по этим причинам поэты часто одиноки и постоянно гонимы властями. Ведь не все в состоянии понять творчество, идею и высокие устремления поэта. Но даже все это не повод прекращать писать. Истинный поэт будет продолжать творить независимо от сложившихся обстоятельств, даже включая одиночество.
В середине девятнадцатого столетия возникла литературная борьба между сторонниками гражданственного направления в поэзии, к числу которых принадлежали Николай Алексеевич Некрасов, Николай Александрович Добролюбов и другие литераторы, примыкающие к редакции журнала «Современник», и приверженцами так называемого «чистого искусства», видными представителями которого были Афанасий Афанасьевич Фет, Аполлон Николаевич Майков, Яков Петрович Полонский. Предметом полемики этих двух лагерей было понимание назначения поэта и поэзии. Первые полагали, что задача литературы, и в частности поэзии, в том, чтобы служить орудием политической борьбы за права народа. Вторые отрицали такой подход к литературе и считали главной эстетическую роль искусства, то есть красоту и совершенство художественной формы.
Любопытно отметить, что идеологи как одного, так и другого лагеря в доказательство правоты своих взглядов брали себе в союзники Александра Сергеевича Пушкина. Каким же было пушкинское понимание назначения поэта и поэзии?
Чтобы ответить на этот вопрос, обратимся к тем произведениям великого русского поэта, в которых наиболее четко сформулировано пушкинское отношение к данной проблеме. Программными стихотворениями на эту тему являются прежде всего «Пророк» и «Памятник» («Я памятник себе воздвиг нерукотворный…»). Первое из них было написано в 1826 году, когда поэт вступил в пору творческой зрелости; второе — десять лет спустя, незадолго до завершения жизненного и творческого пути.
В стихотворении «Пророк» формулировка назначения поэта и поэзии содержится в заключительных строках, обращенных к лирическому герою:
И Бога глас ко мне воззвал:
«Восстань, пророк, и виждь и внемли,
Исполнись волею моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей».
Итак, задача истинного поэта, его божественное предназначение — в том, чтобы «вещим» словом зажигать человеческие сердца, вести народ на борьбу за свободу, за гражданские и социальные права. Что ж, похоже, что Некрасов и его единомышленники по праву считали Пушкина своим союзником.
Близкая по духу идея содержится и в пушкинском «Памятнике», где поэт утверждает:
И долго буду тем любезен я народу,
Что чувства добрые я лирой пробуждал,
Что в мой жестокий век восславил я Свободу И милость к падшим призывал.
Еще один увесистый довод в пользу сторонников гражданственного направления в поэзии. Значит, можно согласиться с аргументами «народных заступников»? Почему же они не убедили Фета и других творцов «чистой лирики»? Те ведь тоже были отнюдь не глупыми людьми…
Дело, оказывается, в том, что пушкинские раздумья над темой назначения поэта и поэзии не ограничиваются проанализированными выше шедеврами. Вот, например, еще одно стихотворение, которое также можно считать программным, датируемое 1830 годом: «Поэту». В нем Пушкин утверждает нечто совершенно противоположное процитированному выше:
Поэт! не дорожи любовию народной.
Восторженных похвал пройдёт минутный шум;
Услышишь суд глупца и смех толпы холодной:
Но ты останься твёрд, спокоен и угрюм.
Ты царь: живи один. Дорогою свободной
Иди, куда влечёт тебя свободный ум…
И дальше: «Ты сам свой высший суд…». Как же так? В «Памятнике» поэт гордится тем, что долго будет «любезен народу», а тут призывает не дорожить народной любовью? А разве не в адрес того же «народа непосвященного» сказаны в стихотворении «Поэт и толпа» (1828) следующие гневные слова?
Подите прочь — какое дело Поэту мирному до вас!
В разврате каменейте смело,
Не пробудит вас лиры глас!
А перед этим и того больше: уже не народ, а «чернь тупая» упрекала поэта:
«Как ветер песнь его свободна,
Тема: – Образ поэта и тема творчества в лирике А.С. Пушкина
Если век может идти себе вперед науки,
философия и гражданственность могут
усовершенствоваться и изменяться, – то
поэзия остается на одном месте: не
стареет и не изменяется.
А.С. Пушкин
Все мы рано или поздно приходим к Пушкину, или, вернее сказать, Пушкин приходит к нам. Его начало мы находим в мире детства, когда зачитываемся прелестными, чарующими сказками, переносясь вместе с их героями в дивный край волшебных приключений. И в этот момент менее всего думаем о том, что это – поэзия, великий дар Пушкина. Просто замечательно читать складные строчки, которые так легко входят в сознание и память: «У Лукоморья дуб зеленый, златая цепь на дубе том…». Или «Три девицы под окном пряли поздно вечерком».
И лишь позже понимаешь, что так писать – дар Божий; эта удивительная прелесть, яркость и ясность образов, сила чувств, блеск ума, виртуозное владение ритмами и звуками подвластны только истинному поэту.
Говоря о поэзии Пушкина, обойдемся без «затасканных штампов»: «гений», «светоч», «солнце»… Оттого, что мы их лишний раз повторим, особого смысла они не приобретут.
Пусть лучше каждый, соприкоснувшись с творчеством А.С. Пушкина, найдет в душе пусть совсем простые, но искренние слова, помня, что прежде всего он был человеком, прошедшим непростой жизненный путь, пусть прекрасный и тернистый.
Уже в лицейские годы Пушкин избирает для себя путь литературного творчества, он готов вступить на него, как бы ни была трудна судьба поэта, какие бы лишения и тревоги, борьба и страдания его ни ожидали: «Мой жребий пал: я лиру избираю!» Это строки из раннего стихотворения Пушкина «К другу стихотворцу». В нем автор задумывается над задачей, ролью и судьбой поэта и поэзии в современном ему обществе и в прошлом.
Не так, любезный друг, писатели богаты;
Судьбой им не даны ни мраморны палаты,
Ни чистым золотом набиты сундуки:
Лачужка под землей, высоки чердаки –
Вот пышны их дворцы, великолепны залы…
В 1815 г. Пушкин пишет стихотворение «К Лицинию», в котором поэт характеризуется как защитник передовых общественных идеалов:
Я сердцем римлянин; кипит в груди свобода:
Во мне не дремлет дух великого народа.
…
Свой дух воспламеню жестоким Ювеналом,
В сатире праведной порок изображу
И нравы их веков потомству обнажу.
Так возникает в творчестве Пушкина образ поэта-борца, глашатая народных мнений.
В 20-х годах Пушкин настойчиво защищает в стихах полную свободу поэта как высший принцип поэтического творчества. Ему приходилось отстаивать свободу своего дара, право идти своими путями, отказываясь от служения николаевской реакции. В 1826-1831 годах Пушкин создает ряд стихотворений о задачах поэзии и поэта: «Пророк», «Поэт», «Поэту», «Эхо», в которых развивает свой взгляд на задачи поэта: поэт свободен в своем творчестве; он идет своими путями, определенными его высоким призванием; творчество поэта – «благородный подвиг»; поэт независим от служения светской «толпе» и «черни»; он независим от суждения современников.
Стихотворение «Пророк» было написано осенью 1826 года. Библейский пророк – прежде всего носитель правды, неподкупности, справедливости, обличитель владык мира сего, защитник интересов народа. Пророк Пушкина выступает как провозвестник истины: он «глаголом» должен «жечь сердца людей», но он, прежде всего творец, охваченный вдохновением. У Пушкина пророк несет людям мудрость, знание природы и законов, управляющих вселенной и человеческими судьбами. Пушкин выражает не только свое понимание призвания поэта как обличителя пороков общества, как учителя жизни. Он показал в «Пророке» роль вдохновения, определяющего творчество подлинного поэта. Этот смысл стихотворения – рождение вдохновения – у Пушкина передан в библейской форме.
Пушкинский поэт – пророк, хотя и обретает высокий божественный дар всеведения, не отрывается от земли. Его проникновение в тайны природы лишь результат его вдохновения, творческого познания. Стихотворение написано не от лица автора, а от имени библейского пророка.
Духовной жаждою томим,
В пустыне мрачной я влачился… –
так говорит о себе он. Автор как бы самоустраняется, а пророк рассказывает о себе, о нисшедшем на него вдохновении. Поэтому рассказ его выдержан в этом библейском стиле, которым написана книга пророка Исайи. Пользуясь библейскими образами и мотивами, Пушкин изображает творческое прозрение поэта. Томящийся «духовной жаждой», потребностью творчества, поэт «влачится» в «пустыне мрачной», в духовном одиночестве.
Среди части литераторов и читателей 20-х годов устойчиво держалось мнение, что удел поэзии – возвышенные предметы и явления жизни. Пушкин по-новому посмотрел на поэтическое творчество. В поле зрения истинного поэта должны быть все предметы и явления многообразного мира – «низкие» и «возвышенные»: «И горний ангелов полет, И гад морских подводный ход».
Поэт-пророк не может быть бесстрастным наблюдателем, холодным бытоописателем. Его трепетное сердце – «угль, пылающий огнем», – способно любить и ненавидеть. Поэт-пророк творит для людей, для народа, а не для избранных. Мысль о гражданственности творчества с особой поэтической силой высказана в конце стихотворения:
Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею моей
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей!
Пушкин был в полном смысле слова законным и полновластным наследником всех богатств мировой поэтической культуры. Он создавал свою собственную, неповторимую художественную систему, которая приобретала общенациональный характер и значение.
Незадолго до своей гибели Пушкин написал стихотворение «памятник». Оно стал как бы его поэтическим завещанием. По теме оно восходит к оде римского поэта Горация «К Мельпомене», откуда взят и эпиграф. Пушкин говорит о себе не только как о национальном русском поэте, оставившем след в памяти народной (к его памятнику «не зарастет народная тропа»). Он как бы и очерчивает географические границы своей славы, предсказывает, что его поэзия станет достоянием всех народов России:
Слух обо мне пройдет по всей Руси великой,
И назовет меня всяк сущий в ней язык,
И гордый внук славян, и финн, и ныне дикий
Тунгус, и друг степей калмык.
Свой «нерукотворный» памятник, свою будущую посмертную славу Пушкин связывает с существованием поэзии:
И славен буду я, доколь в подлунном мире
Жив будет хоть один пиит.
Эти строки, как и многие другие в стихотворении, вызывают ряд ассоциаций, образов, знакомых по ранней лирике Пушкина.
В четвертой, самой важной по содержанию строфе, Пушкин дает точную и лаконичную оценку идейного смысла своего творчества. Он утверждает, что право на всенародную любовь заслужил гуманностью своей поэзии, тем, что своей лирой он пробуждал «чувства добрые». В этой же строфе Пушкин подчеркивает, что вся его поэзия была проникнута вольнолюбивыми настроениями, духом свободы, восславлять которую в «жестокий век» николаевского режима было неимоверно трудной и не всегда безопасной задачей.
Стихотворение Пушкина «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…» – памятник поэту вообще, художнику вообще, такому, конечно, как Пушкин, но и не только самому Пушкину, ибо главное, что его занимает в стихотворении – это то, чем он ни отличается от других художников.
И поэтому, нет ничего естественней концовки его стихотворения:
Веленью Божию, о муза, будь послушна,
Обиды не страшась, не требуя венца;
Хвалу и клевету приемли равнодушно
И не оспаривай глупца.
Когда Пушкин закончил стихотворение «Я памятник себе воздвиг нерукотворный», ему оставалось жить чуть больше пяти месяцев…
Он всегда писал так, будто ощущал, что его завтра не будет, – отдавал избранной им теме все свои душевные накопления без остатка. Это произведение – завет предков – предвестие потомкам.
О гениальности А.С. Пушкина, о многогранности его творчества уже сказано довольно много. Но, по моему мнению, вернее всех оценил его поэзию В.Г. Белинский: «Общий колорит поэзии Пушкина, и в особенности лирической – внутренняя красота человека и лелеющая душу гуманность»
ЕГЭТема поэта и поэзии была ведущей в творчестве Пушкина на протяжении всей его жизни. Менялись идеалы свободы, творчества, вдохновения, счастья, но постоянной оставалась тема поэтического призвания и назначения поэта и поэзии в общественной жизни.
В своём творчестве Пушкин обращался и к традиционным формам поэзии, и к прозе, и к белому стиху. Он относился к тем поэтам, чьё творчество можно чётко разделить на периоды, обусловленные влиянием различных литературных течений, его внутренней эволюцией, а также обстоятельствами личной жизни.
Лицейский период творчества Пушкина часто характеризуют как подражательный. Юный поэт искал свой идеал в уже установившихся формах и образцах. В стихотворении «Осгар» (1814) представлен образ старца-барда, взятый из баллад древнешотландского поэта Оссиана.
Симпатии Пушкина к поэтам-карамзинистам отразились в увлечении популярным среди них жанром послания. Именно так написано стихотворение «Городок» (1815), которое можно считать своеобразной литературной программой молодого поэта. В нём мы видим образ поэта-избранника, оставшийся с Пушкиным на всю жизнь:
Он к солнцу воспарит,
Превыше смертных станет,
И слава громко грянет:
«Бессмертен ввек пиит».
В стихотворении «Разговор книгопродавца с поэтом» (1824) мы видим попытку реалистически осмыслить результаты поэтических трудов, перенести на бумагу образ самого вдохновения, а не только его результаты:
Какой-то демон обладал
Моими играми, досугом,
За мной повсюду он летал,
Мне звуки дивные шептал…
Проблема взаимоотношения поэта и общества и в дальнейшем волновала Пушкина. В стихотворении «Желание славы» (1825) известность признается необходимой для того, чтобы бросить её к ногам любимой женщины, вызвать в ней чувство ревности.
В стихотворении «Поэт и толпа» (1828) проводится мысль об избранности, отверженности и неподкупности творца, обличается стремление толпы повсюду искать практическую пользу («печной горшок тебе дороже»).
Мотив избранничества поэта звучит и в стихотворении «Арион» (1827), в основе которого лежит известный античный миф о древнегреческом певце Арионе. Символика стихотворения близка к романтической традиции, здесь творчество рассматривается как духовный талисман, защищающий его обладателя от любых жизненных перипетий и стихий. То, что именно творчество и вдохновение дают поэту дар провидения и величие, подчеркивается в другом стихотворении, написанном в михайловской ссылке, — «Поэт» (1827).
С возрастом в поэзии Пушкина проявляется тенденция отхода от представлений о творчестве как о забаве, безвинной шалости или как о средстве воздействия на общество. Поэзия все более понимается как путь к духовному совершенству, как некая миссии – «глаголом жечь сердца людей».
В стихотворении «Я памятник себе воздвиг нерукотворный» (1836) Пушкин как бы подводит итог своему творчеству, обосновывает свои жизненные и творческие принципы. Только искусство может, в конечном счёте, «прах пережить и тленья убежать», подняться «выше Александрийского столпа». Предназначение искусства в том, чтобы пробуждать «чувства добрые», в «жестокий век восславлять свободу». Искусство не должно зависеть от мнения «черни»:
Веленью божию, о муза, будь послушна,
Обиды не страшась, не требуя венца,
Хвалу и клевету приемли равнодушно
И не оспаривай глупца.
Именно этим принципам и следовал Пушкин на протяжении всей своей жизни. http://www.examens.ru
Тема поэта и поэзии была ведущей в творчестве Пушкина на протяжении всей его жизни. Менялись идеалы свободы, творчества, вдохновения, счастья, но постоянной оставалась тема поэтического призвания и назначения поэта и поэзии в общественной жизни. В своем творчестве Пушкин обращался и к традиционным формам поэзии, и к прозе, и к белому стиху. Он относился к тем поэтам, чье творчество можно достаточно четко разделить на периоды, обусловленные влиянием на автора различных литературных течений, его внутренней эволюции, а также обстоятельствами личной жизни.
Лицейский период творчества Пушкина часто характеризуют как подражательный. Он искал свой идеал в уже установившихся формах и образцах.
В стихотворении “Осгар” (1814) представлен образ старца-барда, взятый из баллад древнешотландского, якобы, поэта Оссиана.
Симпатии Пушкина к поэтам-карамзинистам отразились в увлечении популярным среди них жанром послания. Именно так написано стихотворение “Городок” (1815), которое можно считать своеобразной литературной программой молодого поэта. В нем мы видим образ поэта-избранника, оставшийся с Пушкиным на всю жизнь:
Он к солнцу воспарит,
Превыше смертных станет,
И слава громко грянет:
“Бессмертен ввек пиит”.
Также можно выделить и эпикурейские мотивы, характерные, главным образом, для раннего творчества Пушкина:
Блажен, кто веселится,
В покое, без забот,
С кем втайне Феб дружится
И маленький Эрот.
Пушкин с немалой долей иронии выражает свое отношение к поэтам-современникам. В стихах этого периода можно найти подражание и Державину, и Батюшкову, но особенно много взял Пушкин у Жуковского, своего учителя в литературе. В стихотворении “Мечтатель” (1815) сквозь образ поэта-ленивца – любимца муз уже видится пассивный романтизм и переход к жанру унылой элегии, популярной в то время. Образ романтического поэта, страдающего и умирающего, воссоздан в элегии “Певец” (1816):
Когда в лесах вы юношу видали,
Встречая взор его потухших глаз,
Вздохнули ль вы?
Стихотворение “Лицинию” (1815) отражает отношение Пушкина к российской действительности, предвосхищает политический цикл петербургского периода. Здесь возникает образ поэта, стоящего выше греховной земной власти, послушного лишь правде:
В сатире праведной порок изображу
И нравы сих веков потомству обнажу.
Идея гражданского долга поэта нашла свое воплощение в период пребывания поэта в Петербурге (1817-1820): поэт входит в круг передовой дворянской молодежи, где в дискуссиях рождается программа будущего переустройства России. В этот период поэта занимает мысль о том, что закон, дарованный монархом, а не взятый насильственно, могуч и является одинаковым для всех, включая и самого монарха. Его исполнение вкупе с просвещением дает искомую вольность. Участие поэта в приближении “минуты вольности святой” дает ему возможность “воспеть свободу миру, на тронах поразить порок” и, в то же время, преподнести “урок царям”, указать им путь к “народов вольности и покою”.
Стихотворение “Деревня” (1819), состоящее из элегической и одической частей, сочетает в себе и концепцию творчества: “Учуся в истине блаженство находить, свободною душой закон боготворить, роптанью не внимать толпы непросвещенной”. В первой части звучат эпикурейские мотивы (“льется дней моих неведомый поток на лоне счастья и забвенья”), постепенно переходя в осмысление поэзии как творческого труда:
Оракулы веков, здесь вопрошаю вас!
В уединенье величавом
Слышнее ваш отрадный глас.
Он гонит лени сон угрюмый,
К трудам рождает жар во мне…
Но, подойдя к основной мысли “Деревни”, поэт срывает маску умиротворенности с сурового и мрачного лица российской действительности. Резко меняется характер стиха, меняется и образ стихотворца. Надеясь на падение рабства “по манию царя”, Пушкин по-прежнему вменяет поэту в обязанность “сердца тревожить” и лишь сожалеет о том, что “витий-ственный грозный дар” дан ему в недостаточной степени, чтобы описать весь ужас взаимоотношений “барства дикого” и “рабства тощего”.
Первая четверть девятнадцатого века в русской литературе отличалась разнообразием течений и стилей. Обращение Пушкина в период южной ссылки к романтизму было результатом не только личных обстоятельств жизни, впечатлений от общения с экзотической южной стороной,. но и фактом общего культурного состояния и увлечения молодежи того времени, ее разочарованностью в жизни и “преждевременной старости души”. Если в петербургский период лирический герой-поэт стремился к активному участию если не в политической, то в идейной жизни, то в южный период в его творчестве появляется мотив бегства от людской толпы, от оков света, сплетен, предрассудков, суетных желаний и “порочных убеждений”:
Лети, корабль, неси меня к пределам дальным
По грозной прихоти обманчивых морей.
Но только не к брегам печальным
Туманной родины моей.
Поэт погружается в мир воспоминаний и мечтаний о недостижимой свободе. Они, а не мимолетные радости или иллюзии, становятся завершением исканий поэта в романтическом направлении, представленном в стихотворении “К морю” (1824):
Прощай же, море! Не забуду
Твоей торжественной красы
И долго, долго слышать буду
Твой гул в вечерние часы.
В леса, в пустыни молчаливы
Перенесу, тобою полн,
Твои скалы, твои заливы,
И блеск, и тень, и говор волн.
В несколько завуалированной форме концепция творческого начала как некоего сверхъестественного дара, не подчиняющегося земным законам, прослеживается в “Песне о Вещем Олеге” (1822):
Волхвы не боятся могучих владык,
А княжеский дар им не нужен;
Правдив и свободен их вещий язык
И с волей небесною дружен.
Изображение действительности, проблем современности с помощью исторических сюжетов является одной из традиций романтизма. Так, в стихотворении “К Овидию” (1821) Пушкин проводит параллель между своей судьбой и судьбой римского поэта, также сосланного на берег Черного моря: “Не славой – участью я равен был тебе”.
В период увлечения романтизмом стал четче вырисовываться образ лирического героя Пушкина, человека жизнерадостного, оптимистического, приемлющего жизнь во всех ее проявлениях. Образ вдохновения к этому периоду еще не приобрел четких очертаний, которые проявятся впоследствии.
В стихотворении “Разговор книгопродавца с поэтом” (1824) мы видим попытку реалистически осмыслить результаты поэтических трудов, перенести на бумагу образ самого вдохновения, а не только его результаты:
Какой-то демон обладал
Моими играми, досугом,
За мной повсюду он летал,
Мне звуки дивные шептал…
Особенно пристально рассматриваются отношения дарования и славы:
Блажен, кто молча был поэт
И, терном славы не увитый,
Презренной чернию забытый,
Без имени покинул свет!
Книгопродавец соглашается с поэтом, правда, по другой причине: “Что слава! – Яркая заплата на ветхом рубище певца. Нам нужно злата, злата, злата…”
Проблема взаимоотношения поэта и общества и в дальнейшем волновала Пушкина. В стихотворении “Желание славы” (1825) известность признается необходимой для того, чтобы бросить ее к ногам любимой женщины, вызвать в ней чувство ревности.
В стихотворении “Поэт и толпа” (1828) проводится мысль об избранности, отверженности и неподкупности творца, обличается стремление неблагодарной толпы повсюду искать практическую пользу (“печной горшок тебе дороже”). Это стихотворение вызвало ряд критических откликов. В первую очередь, это касалось того, кого же имел в виду Пушкин под словом “толпа”? Очевидно, людей, далеких от подлинного искусства, видящих в нем лишь материальные ценности. В сонете “Поэту” (1830) этот принцип возводится в абсолют:
Ты царь: живи один.
Мотив избранничества поэта звучит и в стихотворении “Арион” (1827), в основе которого лежит известный античный миф о древнегреческом певце Арионе. Символика стихотворения близка к романтической традиции, творчество рассматривается как духовный талисман, защищающий его обладателя от любых жизненных перипетий и стихий. То, что именно творчество и вдохновение дают поэту дар провидения и величие, подчеркивается в другом стихотворении, написанном в михай-ловской ссылке, – “Поэт” (1827). До прихода вдохновения поэт “меж детей ничтожных мира, быть может, всех ничтожней”, но “лишь божественный глагол до слуха чуткого коснется, душа поэта встрепенется, как пробудившийся орел”.
Та же идея, но более поэтически четко выражена в стихотворении “Пророк” (1826). Лирический герой “влачится” в “пустыне мрачной”, “томим духовной жаждой”, жаждой творчества. Вдруг появляется серафим, посланник Бога, наделяющий поэта сверхслухом, сверхзрением, что символизирует напряженную духовную жизнь поэта, муки его совести и творчества. Но даже и теперь поэт – “труп”, лежащий в пустыне. Лишь “бога глас… воззвал: “Восстань, пророк, и виждь, и внемли”, – как человек превращается в истинного поэта, высокой миссией которого является “глаголом жечь сердца людей”.
Особняком в творчестве Пушкина стоят “Послания цензору”, написанные в первой половине 20-х годов, представляющие собой послания к цензору Бирюкову. Они по сути являются литературными статьями в стихах, отражающими взгляд автора на различные художественные произведения, задачи цензуры и культурную политику правительства.
С возрастом в поэзии Пушкина проявляется тенденция отхода от представлений о творчестве как о забаве, безвинной шалости или как о средстве воздействия на общество. Поэзия все более понимается как путь к духовному совершенству. Вдохновение уже само по себе является наградой за все гонения, претерпеваемые в жизни поэтом:
Давно, усталый раб, замыслил я побег
В обитель дальнюю трудов и чистых нег.
В стихотворении “Я памятник себе воздвиг нерукотворный” (1836) Пушкин как бы подводит итог своему творчеству, обосновывает свои жизненные и творческие принципы. Только искусство может, в конечном счете, “прах пережить и тленья убежать”, подняться “выше Александрийского столпа”. Предназначение искусства в том, чтобы пробуждать “чувства добрые”, в “жестокий век восславлять свободу”. Искусство не должно зависеть от мнения “черни”:
Веленью божию, о муза, будь послушна,
Обиды не страшась, не требуя венца,
Хвалу и клевету приемли равнодушно
И не оспоривай глупца.
Именно этим принципам и следовал Пушкин на протяжении всей своей жизни.
Образ поэта в лирике А. С. Пушкина. А.С. Пушкин писал в стихотворении «Осень» в 1833 году. Наверное, нет в русской литературе поэта, который бы столь трепетно относился к творчеству, к божественным минутам вдохновенья. Тема поэта и поэзии была очень значимой в творчестве А.С. Пушкина на протяжении всей его жизни.
Менялись идеалы свободы, творчества, счастья, но постоянной оставалась тема поэтического призвания, назначения поэта в общественной жизни. Хотя сам образ поэта претерпел у А.С. Пушкина определенную эволюцию.
В ранней лирике А.С. Пушкина поэт — грустный певец любви и печали, у него «тихий глас», взор его «потухших глаз» исполнен тоски, звук свирели его прост и уныл. Этот образ поэта, созданный в духе сентиментализма, можно назвать в определенной степени условным (стихотворение «Певец»),
Далее мы видим образ поэта-гражданина, трибуна, призванного бороться с общественными пороками (послание «Лицинию», ода «Вольность», стихотворение «Деревня»).
Затем для А.С. Пушкина характерна романтическая трактовка данной темы: поэт — гордый и независимый человек, который тоскует «в забавах мира». Он чуждается людской молвы и не поклоняется «народному кумиру», стремясь уединиться на «берегах пустынных волн» (стихотворение «Поэт»), Причастность к тайнам поэзии хранит певца в трудных обстоятельствах жизни (стихотворение «Арион»),
В 1826 году Пушкин написал стихотворение «Пророк». В основу данного стихотворения положен рассказ библейского пророка Исайи о том, как Бог наделил его вещим даром. «Пророк» — программное произведение в творчестве Пушкина. «Стихотворение связано с традициями гражданских и философских од Ломоносова и Державина, с произведениями декабристов о поэте-пророке. Поэтическая речь автора выдержана в суровом, сдержанном, возвышенно-ораторском тоне. Несмотря на архаический образ пророка, стихотворение обращено не в глубь веков, а в пушкинскую современность.
Пророк, по представлениям древних, — истолкователь воли божества. Он беспристрастно судит о настоящем и предсказывает будущее. Пророк всегда выступает защитником угнетенных. Кроме того, он должен обладать неотъемлемыми друг от друга свойствами — всеведением, всезнанием, то есть высшим знанием законов, управляющих природой и обществом, мудрым и правдивым языком, горячим сердцем, небывалой силой страстной убежденности в правоте своего дела. В момент творческого вдохновения все суетное, мелкое, приземленное должно исчезнуть, умереть, стать прахом. Вот этот трудный процесс превращения простого смертного в грозного глашатая истины запечатлен в стихотворении.
Величаво, торжественно передает Пушкин приход высшего знания к пророку:
Моих ушей коснулся он, —
И их наполнил шум и звон:
И внял я неба содроганье,
И горний ангелов полет,
И гад морских подводный ход,
И дольней лозы прозябанье.
В этих стихах выражена необыкновенная энергия творческого познания, радость всевидящей мудрости. Человек готов к подвигу, готов нести людям свет правды: вместо «грешного» языка в уста его вложено «жало мудрыя змеи». Здесь дано острое ощущение физической боли («В уста замершие мои Вложил десницею кровавой»), И наконец, человек лишается «сердца трепетного». Через мучение, через страдание человек становится пророком»:
Как труп в пустыне я лежал,
И бога глас ко мне воззвал:
«Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей».
Особую торжественность речи придают архаизмы и славянизмы («перст судьбы», «зеница», «десница», «виждь и внемли»), фразы-инверсии, синтаксические повторы с союзом «и».
Продолжая традицию романтиков, Пушкин утверждает внутреннюю свободу поэта, его независимость от мнений толпы. «Поэт заявляет о своей непричастности к толпе, отказывается как-либо служить ей, он служит только искусству, богу Аполлону. Поэзия — таинство, священнодействие, «народ непосвященный» не понимает и недостоин понять ее смысла»:
Не для житейского волненья,
Не для корысти, не для битв,
Мы рождены для вдохновенья,
Для звуков сладких и молитв.
Так Пушкин писал в стихотворении «Поэт и толпа» (1828). Сходные мотивы звучат и в стихотворении «Поэту» (1830). В этом стихотворении автор утверждает мысль об избранности поэта, о праве его жить в соответствии со своими собственными представлениями об идеале. Пушкин сравнивает художника с царем:
Ты царь: живи один. Дорогою свободной
Иди, куда влечет тебя свободный ум,
Усовершенствуя плоды любимых дум,
Не требуя наград за подвиг благородный.
В данных стихотворениях очень важен мотив внутреннего стоицизма. терпения, мужества и силы духа поэта, которого «бранит» толпа. Поэт и его душа — это алтарь, посвященный Богу, и именно осознание этого поддерживает художника. Сам же процесс творчества — это «благородный подвиг», совершаемый во имя любви.
В 30-е годы тема творчества рассматривается в реалистическом плане — Пушкин называет поэзию «трудом» (стихотворение «Труд»), видит высокое и поэтическое в повседневности. Предметом творчества, по мнению поэта, должна стать обычная жизнь людей, скромная русская природа. Пушкин отстаивает свое право на реализм в стихотворении «Румяный критик мой, насмешник толстопузый». Очень важным в данной теме является мотив памятника, творческого наследия личности. Этот же мотив звучит в стихотворении «Я памятник себе воздвиг нерукотворный» (1836).
Это произведение стало поэтическим завещанием поэта. «Это стихотворение восходит к традиции римского поэта Горация, автора «Я воздвиг памятник», и Державина в русской лирике. Однако Пушкин отступил от этих образцов. Сюжет стихотворения составляет судьба поэта, осмысленная на фоне исторического движения.
Стихотворение хранит следы тяжких раздумий о жестокости века, о счастье свободы. Вместе с тем, оно полно горького предчувствия скорой гибели, веры в могущество поэтического слова, безмерной любви к России. В нем — сознание выполненного долга перед народом.
Кто же дает поэту право на бессмертие? Гений своим творчеством сам ставит при жизни «нерукотворный памятник», потому чтоон — голос народа, его пророк. Уже в первой строфе Пушкин вводит народную тему — «К нему не зарастет народная тропа»» . Поэзия станет достоянием всей страны:
Слух обо мне пройдет по всей Руси великой,
И назовет меня всяк сущий в ней язык.
Поэт гордится тем, что его поэзия взывала к свободе и добрым чувствам:
И долго буду тем любезен я народу,
Что чувства добрые я лирой пробуждал,
Что в мой жестокий век восславил я свободу
И милость к падшим призывал.
«Последняя строфа подводит итог и личному опыту Пушкина, для которого хвала, обида и клевета — временное и суетное. Он писал не ради «венца»». Строго следуя истине, муза поэта преданно служила свободе, красоте, добру и справедливости.
Таким образом, творчество Пушкина — это бескорыстное, беззаветное служение музам. Пушкин призван был быть не неукротимым исследователем действительности, а живым откровением тайны поэзии на Руси. И избранный поэтом путь оправдывался его натурой и призванием.
читать похожие:
ТЕМА ПОЭТА И ПОЭЗИИ В ЛИРИКЕ ПУШКИНА И ЛЕРМОНТОВА
Тема поэта и поэзии в лирике А. С. Пушкина
Образ поэта в лирике А. С. Пушкина и М. Ю. Лермонтова
Тема поэта и поэзии в лирике А. С. Пушкина
Образ поэта и тема творчества в лирике А. С. Пушкина
Восстань, пророк, и виждь, и внемли…
А. С. Пушкин
Образ поэта и тема творчества занимают большое место в лирике Александра Сергеевича Пушкина. Поэзия была основным занятием его жизни, поэтому естественно стремление Пушкина дать образ поэта, характеристику поэтического творчества, рассказать о роли поэзии в жизни поэта, в жизни общества. Эта тема традиционна, к ней обращались поэты разных времен. Пушкин в своих произведениях как бы ведет диалог со своими предшественниками в мировой и русской поэзии: Горацием, Овидием, Ломоносовым, Державиным.
Тема поэта и поэзии проходит через всё творчество Пушкина, получая разную трактовку, с годами углубляясь и отображая изменения в мировоззрении поэта.
Уже в лицейский период, в 1814 г., Пушкин создает стихотворение «К другу стихотворцу». Обращаясь к начинающему стихотворцу, юный поэт говорит о том, что не всякому дано быть настоящим поэтом: «Артист не тот, кто рифмы плесть умеет». Будущий гений России говорит о нелегкой судьбе, уготованной поэту:
Лачужка под землей, высоки чердаки —
Вот пышны их дворцы, великолепны залы.
Следует хорошо подумать, прежде чем вступить на поэтическое поприще. Настоящая поэзия требует огромной духовной отдачи, которая к тому же не часто вознаграждается людьми. Гораздо проще обратиться к «мирским» заботам. «Быть славным хорошо, спокойным лучше вдвое».
В своих стихотворениях, посвященных теме поэта и поэзии, Пушкин размышляет о месте и предназначении поэзии в обществе. В частности, в стихотворении 1824 г. «Разговор книгопродавца с поэтом» в шутливом тоне в форме диалога высказывают свое отношение к поэзии поэт и представитель «непосвященной» толпы — книгопродавец. Взгляд автора на литературу, на поэзию несколько приземлен. Возникает новое понимание задач поэзии. С одной стороны, поэт говорит о поэзии, приносящей душе «пламенный восторг». Он выделяет себя из толпы. Это образ романтика, который уходит в прошлое, вспоминает о том времени, когда «в безмолвии трудов»
Делиться не был я готов С толпою пламенным восторгом.
«Какое дело свету?.. Я всем чужой!» — восклицает поэт. Он избирает духовную и поэтическую свободу. Но книгопродавец замечает:
Наш век торговли; в сей век железный Без денег и свободы нет.
И это правда. Поэт не может существовать без общества. Оба — и книгопродавец, и поэт по-своему правы: законы жизни распространились и на «священную» область поэзии. Книгопродавец достаточно умен, чтобы пощадить самолюбие поэта. И поэт вполне устраивает формула, которую предлагает ему книгопродавец: «Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать».
Поэт выделяется из общей массы. Поэт — избранник, но избранничество достается муками творчества, благодаря которым поэт становится пророком. Эта мысль развивается в стихотворении «Пророк» и занимает исключительное место в ряду стихотворений, посвященных теме поэта и поэзии.
В стихотворении «Пророк» говорится о качествах, которыми должен обладать поэт в отличие от обыкновенного человека, чтобы достойно выполнять свою миссию. Характерно, что если в других стихотворениях Пушкин пользуется образами античной мифологии (Муза, Аполлон, Парнас), то в «Пророке» поэт обращается к библейской мифологии: пророк, еврейский Бог, Серафим. Будущий пророк томится «духовной жаждою» в «мрачной пустыне» — в косном, бездуховном человеческом обществе. Посланник Бога Серафим преобразует всю природу человека, чтобы сделать из него поэта-пророка. У человека открываются глаза:
Отверзлись вещие зеницы,
Как у испуганной орлицы.
Теперь он видит то, что не может видеть обыкновенный человек, слышит полет ангелов и рост травы. Серафим дает человеку вместо языка «жало мудрыя змеи», вместо трепетного сердца «угль, пылающий огнем, во грудь отверстую водвинул». Но этого преобразования недостаточно, чтобы стать настоящим поэтом («Как труп в пустыне я лежал»), нужна еще высокая цель, высокая идея, во имя которой творит поэт и которая оживляет, дает смысл, содержание всему тому, что он так чутко видит и слышит. Эта цель образно обозначена как «Бога глас», взывающий к пророку, как воля Бога, наполняющая его душу и повелевающая ему жечь сердца людей своим поэтическим словом — глаголом, показывая подлинную правду жизни:
Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей.
В стихотворении «Поэт» также появляется мотив божественного избрания поэта. Да, поэт такой же человек, как и все, он не выделяется из светской толпы, предается забавам и развлечениям света:
Пока не требует поэта К священной жертве Аполлон,
В заботы суетного света Он малодушно погружен…
Но снисходит вдохновенье, «божественный глагол до слуха чуткого коснется», он заставляет пробудиться его душу. Поэт становится одиноким, он ощущает избранность, ему становятся чужды суетные забавы:
Тема поэта и поэзии была ведущей в творчестве Пушкина на протяжении всей его жизни. Менялись идеалы свободы, творчества, вдохновения, счастья, но постоянной оставалась тема поэтического призвания и назначения поэта и поэзии в общественной жизни. В своем творчестве Пушкин обращался и к традиционным формам поэзии, и к прозе, и к белому стиху. Он относился к тем поэтам, чье творчество можно достаточно четко разделить на периоды, обусловленные влиянием на автора различных литературных течений, его внутренней эволюции, а также обстоятельствами личной жизни.
Лицейский период творчества Пушкина часто характеризуют как подражательный. Он искал свой идеал в уже установившихся формах и образцах.
В стихотворении “Осгар” (1814) представлен образ старца-барда, взятый из баллад древнешотландского, якобы, поэта Оссиана.
Симпатии Пушкина к поэтам-карамзинистам отразились в увлечении популярным среди них жанром послания. Именно так написано стихотворение “Городок” (1815), которое можно считать своеобразной литературной программой молодого поэта. В нем мы видим образ поэта-избранника, оставшийся с Пушкиным на всю жизнь:
Он к солнцу воспарит,
Превыше смертных станет,
И слава громко грянет:
“Бессмертен ввек пиит”.
Также можно выделить и эпикурейские мотивы, характерные, главным образом, для раннего творчества Пушкина:
Блажен, кто веселится,
В покое, без забот,
С кем втайне Феб дружится
И маленький Эрот.
Пушкин с немалой долей иронии выражает свое отношение к поэтам-современникам. В стихах этого периода можно найти подражание и Державину, и Батюшкову, но особенно много взял Пушкин у Жуковского, своего учителя в литературе. В стихотворении “Мечтатель” (1815) сквозь образ поэта-ленивца – любимца муз уже видится пассивный романтизм и переход к жанру унылой элегии, популярной в то время. Образ романтического поэта, страдающего и умирающего, воссоздан в элегии “Певец” (1816):
Когда в лесах вы юношу видали,
Встречая взор его потухших глаз,
Вздохнули ль вы?
Стихотворение “Лицинию” (1815) отражает отношение Пушкина к российской действительности, предвосхищает политический цикл петербургского периода. Здесь возникает образ поэта, стоящего выше греховной земной власти, послушного лишь правде:
В сатире праведной порок изображу
И нравы сих веков потомству обнажу.
Идея гражданского долга поэта нашла свое воплощение в период пребывания поэта в Петербурге (1817-1820): поэт входит в круг передовой дворянской молодежи, где в дискуссиях рождается программа будущего переустройства России. В этот период поэта занимает мысль о том, что закон, дарованный монархом, а не взятый насильственно, могуч и является одинаковым для всех, включая и самого монарха. Его исполнение вкупе с просвещением дает искомую вольность. Участие поэта в приближении “минуты вольности святой” дает ему возможность “воспеть свободу миру, на тронах поразить порок” и, в то же время, преподнести “урок царям”, указать им путь к “народов вольности и покою”.
Стихотворение “Деревня” (1819), состоящее из элегической и одической частей, сочетает в себе и концепцию творчества: “Учуся в истине блаженство находить, свободною душой закон боготворить, роптанью не внимать толпы непросвещенной”. В первой части звучат эпикурейские мотивы (“льется дней моих неведомый поток на лоне счастья и забвенья”), постепенно переходя в осмысление поэзии как творческого труда:
Оракулы веков, здесь вопрошаю вас!
В уединенье величавом
Слышнее ваш отрадный глас.
Он гонит лени сон угрюмый,
К трудам рождает жар во мне…
Но, подойдя к основной мысли “Деревни”, поэт срывает маску умиротворенности с сурового и мрачного лица российской действительности. Резко меняется характер стиха, меняется и образ стихотворца. Надеясь на падение рабства “по манию царя”, Пушкин по-прежнему вменяет поэту в обязанность “сердца тревожить” и лишь сожалеет о том, что “витийственный грозный дар” дан ему в недостаточной степени, чтобы описать весь ужас взаимоотношений “барства дикого” и “рабства тощего”.
Первая четверть девятнадцатого века в русской литературе отличалась разнообразием течений и стилей. Обращение Пушкина в период южной ссылки к романтизму было результатом не только личных обстоятельств жизни, впечатлений от общения с экзотической южной стороной,. но и фактом общего культурного состояния и увлечения молодежи того времени, ее разочарованностью в жизни и “преждевременной старости души”. Если в петербургский период лирический герой-поэт стремился к активному участию если не в политической, то в идейной жизни, то в южный период в его творчестве появляется мотив бегства от людской толпы, от оков света, сплетен, предрассудков, суетных желаний и “порочных убеждений”:
Лети, корабль, неси меня к пределам дальним
По грозной прихоти обманчивых морей.
Но только не к брегам печальным
Туманной родины моей.
Поэт погружается в мир воспоминаний и мечтаний о недостижимой свободе. Они, а не мимолетные радости или иллюзии, становятся завершением исканий поэта в романтическом направлении, представленном в стихотворении “К морю” (1824):
Прощай же, море! Не забуду
Твоей торжественной красы
И долго, долго слышать буду
Твой гул в вечерние часы.
В леса, в пустыни молчаливы
Перенесу, тобою полн,
Твои скалы, твои заливы,
И блеск, и тень, и говор волн.
В несколько завуалированной форме концепция творческого начала как некоего сверхъестественного дара, не подчиняющегося земным законам, прослеживается в “Песне о Вещем Олеге” (1822):
Волхвы не боятся могучих владык,
А княжеский дар им не нужен;
Правдив и свободен их вещий язык
И с волей небесною дружен.
Изображение действительности, проблем современности с помощью исторических сюжетов является одной из традиций романтизма. Так, в стихотворении “К Овидию” (1821) Пушкин проводит параллель между своей судьбой и судьбой римского поэта, также сосланного на берег Черного моря: “Не славой – участью я равен был тебе”.
В период увлечения романтизмом стал четче вырисовываться образ лирического героя Пушкина, человека жизнерадостного, оптимистического, приемлющего жизнь во всех ее проявлениях. Образ вдохновения к этому периоду еще не приобрел четких очертаний, которые проявятся впоследствии.
В стихотворении “Разговор книгопродавца с поэтом” (1824) мы видим попытку реалистически осмыслить результаты поэтических трудов, перенести на бумагу образ самого вдохновения, а не только его результаты:
Какой-то демон обладал
Моими играми, досугом,
За мной повсюду он летал,
Мне звуки дивные шептал…
Особенно пристально рассматриваются отношения дарования и славы:
Блажен, кто молча был поэт
И, терном славы не увитый,
Презренной чернию забытый,
Без имени покинул свет!
Книгопродавец соглашается с поэтом, правда, по другой причине: “Что слава! – Яркая заплата на ветхом рубище певца. Нам нужно злата, злата, злата…”
Проблема взаимоотношения поэта и общества и в дальнейшем волновала Пушкина. В стихотворении “Желание славы” (1825) известность признается необходимой для того, чтобы бросить ее к ногам любимой женщины, вызвать в ней чувство ревности.
В стихотворении “Поэт и толпа” (1828) проводится мысль об избранности, отверженности и неподкупности творца, обличается стремление неблагодарной толпы повсюду искать практическую пользу (“печной горшок тебе дороже”). Это стихотворение вызвало ряд критических откликов. В первую очередь, это касалось того, кого же имел в виду Пушкин под словом “толпа”? Очевидно, людей, далеких от подлинного искусства, видящих в нем лишь материальные ценности. В сонете “Поэту” (1830) этот принцип возводится в абсолют:
Ты царь: живи один.
Мотив избранничества поэта звучит и в стихотворении “Арион” (1827), в основе которого лежит известный античный миф о древнегреческом певце Арионе. Символика стихотворения близка к романтической традиции, творчество рассматривается как духовный талисман, защищающий его обладателя от любых жизненных перипетий и стихий. То, что именно творчество и вдохновение дают поэту дар провидения и величие, подчеркивается в другом стихотворении, написанном в михай-ловской ссылке, – “Поэт” (1827). До прихода вдохновения поэт “меж детей ничтожных мира, быть может, всех ничтожней”, но “лишь божественный глагол до слуха чуткого коснется, душа поэта встрепенется, как пробудившийся орел”.
Та же идея, но более поэтически четко выражена в стихотворении “Пророк” (1826). Лирический герой “влачится” в “пустыне мрачной”, “томим духовной жаждой”, жаждой творчества. Вдруг появляется серафим, посланник Бога, наделяющий поэта сверхслухом, сверхзрением, что символизирует напряженную духовную жизнь поэта, муки его совести и творчества. Но даже и теперь поэт – “труп”, лежащий в пустыне. Лишь “бога глас… воззвал: “Восстань, пророк, и виждь, и внемли”, – как человек превращается в истинного поэта, высокой миссией которого является “глаголом жечь сердца людей”.
Особняком в творчестве Пушкина стоят “Послания цензору”, написанные в первой половине 20-х годов, представляющие собой послания к цензору Бирюкову. Они по сути являются литературными статьями в стихах, отражающими взгляд автора на различные художественные произведения, задачи цензуры и культурную политику правительства.
С возрастом в поэзии Пушкина проявляется тенденция отхода от представлений о творчестве как о забаве, безвинной шалости или как о средстве воздействия на общество. Поэзия все более понимается как путь к духовному совершенству. Вдохновение уже само по себе является наградой за все гонения, претерпеваемые в жизни поэтом:
Давно, усталый раб, замыслил я побег
В обитель дальнюю трудов и чистых нег.
В стихотворении “Я памятник себе воздвиг нерукотворный” (1836) Пушкин как бы подводит итог своему творчеству, обосновывает свои жизненные и творческие принципы. Только искусство может, в конечном счете, “прах пережить и тленья убежать”, подняться “выше Александрийского столпа”. Предназначение искусства в том, чтобы пробуждать “чувства добрые”, в “жестокий век восславлять свободу”. Искусство не должно зависеть от мнения “черни”:
Веленью божию, о муза, будь послушна,
Обиды не страшась, не требуя венца,
Хвалу и клевету приемли равнодушно
И не оспоривай глупца.
Именно этим принципам и следовал Пушкин на протяжении всей своей жизни.
В 1825 году А. Пушкин пишет В. Жуковскому из Михайловского: «Ты спрашиваешь, в чем цель моих «Цыган»? Вот на! Цель поэзии — поэзия думы Рылеева и целят и всё невпопад».
Вопрос о цели, назначении, смысле поэзии волновал Пушкина с первых шагов его творчества. Еще будучи лицеистом, начинающий поэт уже задумывался всерьез не только о своем предназначенье, но и о загадке искусства как непостижимого и вечного таинства, Первое опубликованное стихотворение было посвящено автору Дльвигу и называлось «К другу-стихотворцу». Таким образом Пушкин, может быть, еще сам не догадываясь об этом, обозначил две важнейшие темы своей лирики: мотивы дружбы и назначения поэзии. Не решаясь пока произнести высокое и священное для него слово, он называет себя и Дельвига не поэтами, а стихотворцами.
Начало активного, сознательного поэтического творчества Пушкина было ознаменовано ярко выраженными социальны ми, общественными мотивами, прямыми стиховыми атаками против самодержавия, против рабства и несправедливости. И нет ничего удивительного, что в этот период он видит цель поэзии исключительно в служении народу, народному благу, в обличении язв и пороков общества. Активная политическая лирика молодого Пушкина как бы обнимается двумя программными стихотворениями «К Плюсковой» (1818)и «О Муза пламенной сатиры» (1825) Они как нельзя лучше помогают понять и настроение Пушкина, и его тогдашнее понимание сущности искусства.
Свободу лишь умея славить,
Стихами жертвуя лишь ей,
Я не рожден царей забавить
Стыдливой музою моей…
Любовь и тайная свобода
Внушали сердцу гимн простой,
И неподкупный голос мой
Был эхо русского народа.
Эти стихи 1818 года становятся своего рода манифестом юного поэта. А в 1825 году он едва ли не в последний раз восславит обличительную, сатирическую, эпиграмматическую поэзию:
О Муза пламенной сатиры!
Приди на мой призывный клич.
Не нужно мне гремящей лиры,
Вручи мне Ювеналов бич!
Задуманное как вступление к сборнику эпиграмм, это стихотворение стало своего рода прощанием с бунтарской молодостью. С другой стороны, к 1825 году Пушкин уже иначе воспринимал и поэзию, и себя в искусстве. Показательно, например, его признание, сделанное в 1823 году, когда он пережил глубокий духовный кризис: «Поэзия, как ангел-утешитель, спасла меня, и я воскрес душой С этим признанием почти невозможно совместить строку: «не нужно мне гремящей лиры». Пушкин, который, по словам А. Герцена, находил спасение в лиризме, отказывается от лирического начала? Может ли это быть? Ведь в это же самое время были написаны знаменательные слова: «Цель поэзии — поэзия». Не борьба, не про тест, не гражданское служение, не угождение сильным мира сего, не польза, а Поэзия.
Почему Пушкин не принял Думы Рылеева, которые «и целя и все невпопад да потому, что весь замечательный пафос этого цикла, весь его историко-патриотический в гражданский характер, по мысли Пушкина, снижался, а то я вовсе уничтожался слабостью исполнения. Он писал о думах: «Все они скроены из общих мест: место действия, речь героя и нравоученье. Русского, национального нет в них ничего, кроме имен». Пушкин, сам работающий в это время над Борвсом Годуновым привержен и к историческим сюжетам, и к национальной проблематике, но при непременном условии главенства поэзии над темой, сюжетом, гражданственностью и другими высоки ми понятиями. Поэтому к нему никак не может быть применена формула Н. Некрасова: «Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан». Некрасов здесь прямо следует как раз за Рылеевым, а Пушкин, по свидетельству П. Вяземского, говорил: «Ежели кто не может писать стихов, гражданству прозою»
В связи с эволюцией взглядов Пушкина на поэзию и ее на значение, уместно вспомнить наблюдение Ю. Н. Тынянова, что главным отличием Пушкина от других великих художников было не многообразие родов и жанров литературы (поэзия, про за, драматургия, историография, литературная критика) и даже не новаторство в области языка и стиля, а стремительность его художественного развития, «катастрофическая эволюция». Это очень важная и очень яркая особенность Пушкина, помня о которой ни в коем случае нельзя применять к его зрелому творчеству поэтические формулы молодости. Так, «эхо русского народа» с годами пре вращается в эх вообще, а поэт сравнивается с эхом, откликающимся на любой звук во вселенной: голос девы за холмом, грохот бури и валов, крики сельских пастухов. Эти звуки под лунного мира вовсе не исключают голоса народа, но не исчерпываются им. И так же, как эхо, поэт не слышит отзыва, о чем Пушкин говорит с легкой грустью, как о неизбежности: «Тебе ж нет отзыва. Таков и ты, поэт». Служение народу, вызов тира нам сменяется к концу жизни совсем иной интонацией: «Зависеть от царя, зависеть от народа — не все ли нам равно? Себе лишь одному служить и угождать. Для власти, для ливреи не путь ни совести, ни помыслов, ни шеи — вот счастье, вот права!».
С каждым годом идея свободы поэзии все более укрепляется в сознании и лирике Пушкина. «дорогою свободной иди, куда влечет тебя свободный ум> — этот призыв Пушкина него сонете «Поэту» является ключом к пониманию истинного смысла искусства.
Ты сам свой высший суд.
Всех выше оценить сумеешь ты свой труд.
Ты им доволен ли, взыскательный художник? Доволен?
Так пускай толпа его бранит,
И плюет на алтарь, где твой огонь горит,
И в детской резвости колеблет твой треножник.
Свобода поэта не только от сложившегося эстетического канона, от господствующего вкуса, но и от суждений толпы — это очень важная позиция Пушкина. Толпа всегда противостоит поэту и, как правило, враждебна ему. В яростной отповеди поэта слышится возмущение Пушкина самой постановкой вопроса о пользе поэзии.
Невероятное по дерзости сопоставление Аполлона с вечным горшком не просто запомнится, а войдет в русскую литературу. Его вспомнит Ф. Достоевский, отстаивая Пушкина в споре с утилитаристами, его повторит и Н. Некрасов в «Железной дороге». Показательно, однако, что вложит он эту мысль Пушкина в уста генерала, ярого оппонента автора: «Или для вас Аполлон Бельведерский хуже вечного горшка?» да и М. Цветаева будет писать об этом антипушкинском введении пользы в поэзию.
Стихия поэзии для Пушкина так же природна, могуча и не управляема, как любая другая стихия. Задаваясь вопросами о непостижимости понимания ветра, орла, любовной страсти Дездемоны («Зачем крутится ветер в овраге?.. Зачем арапа своего младая любит Дездемона?»), поэт сам же и отвечает: «Затем, что ветру, и орлу, и сердцу девы нет закона. Таков и ты, поэт: и для тебя закона нет».Но не только таинственная природа поэзии волнует Пушкина. Он размышляет и о жизни поэта в свете («Пока не требует поэта к священной жертве Аполлон»), и о грубой правде профессионального литературного труда («Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать»), и о соблазнах славы («Но я любил уже рукоплесканья»), и о самом процессе творчества, который, кажется, никто до Пушкина не осмеливался пытаться воспроизвести: Минута — и стихи свободно потекут.
Совершенно особое м в ряду многих и многих лирических размышлений Пушкина о назначении поэзии занимает стихотворение «Пророка. Мотивы библейской книги пророка Исайи вдохновили Пушкина на создание высокого произведения, выдержанного в торжественно-архаическом стиле, подчеркивающем небесное предназначение поэта. Вся образная система стихотворения («вещие зеницы», «угль, пылающий огнем») подводит читателя к послед ней строфе, в которой мы слышим «Бога глас взывающий к пророку»
Восстань, пророк, и вождь, во вне
Исполнись волею моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей.
Голос свыше услышал Пушкин, и «божественный глагол» великое поэтическое слово навсегда осталось для него высшим мерилом поэзии. «душа в заветной лире», как предсказал сам поэт, пережила его, донеся до последующих поколений и «чувства добрые», и «милость к падшим и пушкинский «божественный глагол»
Лирика Александра Сергеевича Пушкина очень разнообразна, но ведущее место в ней занимает тема поэта и поэзии, ведь поэтическое творчество было его основным занятием, и он высоко оценивал роль и характер поэта. Его перу принадлежат более десятка стихотворений, раскрывающих с разных сторон тему поэта и поэзии. Важнейшие из них: “Пророк” (1826), “Разговор книгопродавца с поэтом” (1824), “Поэт” (1827), “Поэт и толпа” (1828), “Поэту” (1830), “Эхо” (1831), “Из Пендимонти” (1836), “Я памятник себе воздвиг нерукотворный…” (1836). Каковы же в понимании Пушкина назначение поэта и задачи поэзии в этом мире?
В стихотворении “Пророк” поэт сравнивается с пророком. В произведении говорится о свойствах, какими должен обладать поэт, в отличие от обыкновенного человека, чтобы достойно выполнять свое предназначение. В основу “Пророка” положен рассказ библейского пророка Исайи, видевшего Господа. Этим стихотворение отличается от других, в которых, говоря о поэзии и поэте, Пушкин использовал образы античной мифологии (Музы, Аполлон, Парнас). Лирический герой произведения проходит путь от грешника, который “влачился” без цели в “пустыне мрачной”, до возродившегося, очистившегося, проникшего в тайны бытия пророка. Это пробуждение пушкинского пророка подготовлено его состоянием: он был “духовной жаждою томим”. Посланник Бога серафим преобразует всю природу человека, чтобы сделать из него поэта, У грешника открываются глаза:
Отверзлись вещие зеницы,
Как у испуганной орлицы…
Человек получил чуткий слух, вместо “грешного”, “празднословного”, “лукавого” языка- “жало мудрыя змеи”, вместо “сердца трепетного” -“угль, пылающий огнем”. Но и этого полного преображения, изменения чувств и способностей человека оказывается недостаточно, чтобы стать настоящим поэтом: “Как труп в пустыне я лежал”. Нужна еще высокая цель, высокая идея, во имя которой поэт творит и которая оживляет, дает смысл, содержание всему тому, что он так глубоко и точно видит и слышит. И в завершении Господь вкладывает в пророка свою божественную волю:
Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей.
Именно в этом видит Пушкин назначение поэта: если Бог одарил его поэтическим талантом, то всю силу и красоту своего слова он должен использовать так, чтобы действительно “жечь сердца людей”, показывая им подлинную, неприкрашенную правду жизни.
Стихотворение “Разговор книгопродавца с поэтом” также посвящено теме поэта и поэзии. Поэт тоскует о тех временах, когда он “писал из вдохновенья, не из платы”. Но слава лирического героя отобрала у него покой: “свет узнал и раскупил” его “сладкозвучные творенья”. Но “гоненье низкого невежды” и “восхищение глупца” вовсе не стоят того, чтобы творить ради них, считал Пушкин. Светская чернь недостойна вдохновения великого поэта. Восхищению толпы, славе в свете лирический герой предпочитает свободу. Но книгопродавец возражает:
Наш век — торгаш; в сей век железный
Без денег и свободы нет.
Он хочет приобрести рукопись новой поэмы поэта и предлагает:
Не продается вдохновенье,
Но можно рукопись продать.
Что ж медлить?
Поэт соглашается, но выражая свое согласие, резко переходит на прозу: “Вы совершенно правы. Вот вам моя рукопись. Условимся”. Ведь в продаже своего творчества никакой поэзии нет. Поэту дан дар от Бога, он призван “глаголом жечь сердца людей”, а не продавать свои стихи. Но такова жизнь, и в этом – трагедия для истинного певца, для великого поэта.
Трагической судьбе поэта, его одиночеству, трудным взаимоотношениям с “толпой”, то есть светской чернью, посвящены стихотворения “Поэт”, “Поэт и толпа”, “Поэту”, “Эхо”.
В стихотворении “Поэт” Пушкин подчеркивает божественное происхождение поэтического дара. В первой части произведения мы видим, что поэт – обычный человек, как все; он погружен “в заботы суетного света”:
Молчит его святая лира;
Душа вкушает хладный сон,
И меж детей ничтожных мира,
Быть может, всех ничтожней он.
Но во второй части происходит преображение. Причем превращения в душе поэта происходят благодаря “божественному глаголу”. И в этом смысле стихотворение “Поэт” сродни “Пророку”. Путь грешника по пустыне был столь же бесцелен, как и “заботы суетного света”, в которые погружен поэт. Но вот благодаря высшей силе происходит преображение, и душа поэта пробуждается, как и душа пророка. Теперь лирическому герою чужды “забавы мира” и людская молва. Теперь он тоскует в той среде, в которой вращался ранее. Пророк отправляется к людям, чтобы “жечь” их сердца словом Божиим. А поэту нет места среди людей, среди толпы, которая не понимает его, и он бежит, “дикий и суровый”,
На берега пустынных волн,
В широкошумные дубровы…
Он полон “звуков и смятенья”, его вдохновение ищет выхода, и его “святая лира” больше не может молчать. Так рождаются стихи, способные потрясти человеческие души, способные “жечь” сердца людей.
Но не всегда люди внемлют призывам поэта, не всегда он находит понимание среди них. Чаще всего поэт одинок в обществе, в “толпе”, под которой Александр Сергеевич подразумевает светскую чернь. Об этом стихотворение “Поэт и толпа”. Пушкин сокрушается и негодует над косностью и глупостью черни, называя ее “тупой”, “хладной”, “надменной”, “непосвященной”. В этом произведении поэт выплескивает свое отчаяние и горечь, ведь толпа не принимает его, им не слышны и не понятны его призывы:
К какой он цели нас ведет?
О чем бренчит? Чему нас учит? –
толкуют “сердцем хладные скопцы”, “клеветники, рабы, глупцы”. Песнь поэта для них – пустой звук; она не имеет материального выражения, потому чернь отвергает такое искусство:
Какая польза нам от ней? –
говорят они. Певец же выражает презрение к “бессмысленному народу”:
Подите прочь – какое дело
Поэту мирному до вас!
В разврате каменейте смело,
Не оживит вас лиры глас!
Душе противны вы, как гробы.
Пушкин возмущен духовной бедностью толпы, ее сонным существованием, без порывов ввысь, без устремления к прекрасному. Что стоит мнение такой толпы, не умеющей услышать и понять великого поэта? Он не нуждается в ее признании и любви. Певец не желает “сердца собратьев исправлять”, ведь такие сердца “лиры глас” не оживят. А поэт рожден “не для житейского волненья”, а для “вдохновенья, для звуков сладких и молитв”.
Этой же теме посвящено послание “Поэту”. Автор призывает безымянного поэта не обращать внимания на “суд глупца” и “смех толпы холодной”:
Ты царь: живи один. Дорогою свободной
Иди, куда влечет тебя свободный ум.
Автор утверждает, что лучший судья своему творчеству — сам поэт. Мнение непросвещенной толпы, глубоко равнодушной к истинной поэзии, неважно. Но если “взыскательный художник” доволен своим трудом, значит, его творчество действительно чего-то стоит. И тогда
…пускай толпа его бранит
И плюет на алтарь, где твой огонь горит,
И в детской резвости колеблет твой треножник.
Об одиночестве поэта и непонимании читателей говорится и в стихотворении “Эхо”. Настроение автора в начале и в конце этого произведения неодинаково. В начале Пушкин рассказывает о том, как рождаются стихи. Любой звук побуждает поэта к творчеству, вселяет вдохновение: и рев зверя, и гром, и пение девушки, и крик пастухов. У поэта “на всякий звук” есть “свой отклик в воздухе пустом”. Именно поэтому певец и сравнивается с эхом. Но, как и эхо, ответа на свои “отклики” поэт не получает. Таким образом, концовка стихотворения печальна, ведь судьба поэта подчас трагична: не все его призывы пробуждают сердца людей, не всем близки его стихи.
В стихотворениях “Поэт”, “Поэту”, “Поэт и толпа” Пушкин провозглашает идею свободы и независимости от толпы, светской черни. Александр Сергеевич желает сохранить независимость своего таланта от посягательств на него со стороны света. Этим настроением проникнуто стихотворение “Из Пиндемонти”. Поэт рассуждает о том, какая свобода нужна человеку. По мнению автора, “громкие права” “оспоривать налоги или мешать царям друг с другом воевать” ничего не значат. От них “кружится голова”, но реальной свободы подобная “сладкая участь” не сулит. Что же за “лучшие права” и “лучшая свобода”, которые “потребны” Пушкину?
…Никому
Отчета не давать, себе лишь самому
Служить и угождать; для власти, для ливреи
Не гнуть ни совести, ни помыслов, ни шеи;
По прихоти своей скитаться здесь и там…
Именно это автор считает высшим счастьем, истинными правами. Это та цель, к которой, по мысли Александра Сергеевича, следует стремиться. Окончательное утверждение гражданского долга поэта, подведение итогов своей творческой деятельности Пушкин осуществляет в стихотворении “Я памятник себе воздвиг нерукотворный…”, где говорит, что все его назначение, весь смысл его творчества заключается в том,
Что чувства добрые я лирой пробуждал,
Что в мой жестокий век восславил я Свободу
И милость к падшим призывал.
Стихотворение является своеобразным завещанием поэта. Обращаясь к Музе, автор призывает ее быть послушной “веленью Божию”, воспринимать равнодушно “хвалу и клевету” и, главное, “не оспоривать глупца”. Этот призыв обращен к поэту, которому предстоит творить в будущем.
В стихотворении “Я памятник себе воздвиг нерукотворный…” — сознание выполненного долга перед народом. А долг этот, по мнению Пушкина, заключается в служении России, в защите передовых идей своего времени, в пробуждении людских сердец, в изображении подлинной, неприкрашенной правды жизни. Пушкин вносит в поэзию принцип гражданственности, что впоследствии будет продолжено другими великими русскими поэтами.
Посвящая стихи теме поэта и поэзии, Пушкин постоянно пытается размышлять о предназначении поэта, его роли и функции в жизни общества. При этом он берет на себя смелость говорить и о тех самых качествах, которыми должен обладать каждый поэт. Эти рассуждения хорошо прослеживаются в работе под названием Пророк. И тут мы видим, что для поэта недостаточно просто получить вместо языка жало мудрой змеи, а вместо сердца получить пылающий уголь. Нужно обязательно иметь высокие идеи и цель. Именно ради этого и нужно работать, донося свою мысль обществу и народу.
Раскрывая в своей лирике роль поэта и поэзии, Пушкин идет дальше. В своих работах Поэт и толпа и Эхо писатель говорит о личной свободе. Поэт должен быть независим от толпы и ее мнения. Как должен быть независим и от тех, кто равнодушен к поэзии. Для поэта важно вопреки всему раскрывать и указывать на актуальные проблемы человечества. Именно по этим причинам поэты часто одиноки и постоянно гонимы властями. Ведь не все в состоянии понять творчество, идею и высокие устремления поэта. Но даже все это не повод прекращать писать. Истинный поэт будет продолжать творить независимо от сложившихся обстоятельств, даже включая одиночество.
В середине девятнадцатого столетия возникла литературная борьба между сторонниками гражданственного направления в поэзии, к числу которых принадлежали Николай Алексеевич Некрасов, Николай Александрович Добролюбов и другие литераторы, примыкающие к редакции журнала «Современник», и приверженцами так называемого «чистого искусства», видными представителями которого были Афанасий Афанасьевич Фет, Аполлон Николаевич Майков, Яков Петрович Полонский. Предметом полемики этих двух лагерей было понимание назначения поэта и поэзии. Первые полагали, что задача литературы, и в частности поэзии, в том, чтобы служить орудием политической борьбы за права народа. Вторые отрицали такой подход к литературе и считали главной эстетическую роль искусства, то есть красоту и совершенство художественной формы.
Любопытно отметить, что идеологи как одного, так и другого лагеря в доказательство правоты своих взглядов брали себе в союзники Александра Сергеевича Пушкина. Каким же было пушкинское понимание назначения поэта и поэзии?
Чтобы ответить на этот вопрос, обратимся к тем произведениям великого русского поэта, в которых наиболее четко сформулировано пушкинское отношение к данной проблеме. Программными стихотворениями на эту тему являются прежде всего «Пророк» и «Памятник» («Я памятник себе воздвиг нерукотворный…»). Первое из них было написано в 1826 году, когда поэт вступил в пору творческой зрелости; второе — десять лет спустя, незадолго до завершения жизненного и творческого пути.
В стихотворении «Пророк» формулировка назначения поэта и поэзии содержится в заключительных строках, обращенных к лирическому герою:
И Бога глас ко мне воззвал:
«Восстань, пророк, и виждь и внемли,
Исполнись волею моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей».
Итак, задача истинного поэта, его божественное предназначение — в том, чтобы «вещим» словом зажигать человеческие сердца, вести народ на борьбу за свободу, за гражданские и социальные права. Что ж, похоже, что Некрасов и его единомышленники по праву считали Пушкина своим союзником.
Близкая по духу идея содержится и в пушкинском «Памятнике», где поэт утверждает:
И долго буду тем любезен я народу,
Что чувства добрые я лирой пробуждал,
Что в мой жестокий век восславил я Свободу И милость к падшим призывал.
Еще один увесистый довод в пользу сторонников гражданственного направления в поэзии. Значит, можно согласиться с аргументами «народных заступников»? Почему же они не убедили Фета и других творцов «чистой лирики»? Те ведь тоже были отнюдь не глупыми людьми…
Дело, оказывается, в том, что пушкинские раздумья над темой назначения поэта и поэзии не ограничиваются проанализированными выше шедеврами. Вот, например, еще одно стихотворение, которое также можно считать программным, датируемое 1830 годом: «Поэту». В нем Пушкин утверждает нечто совершенно противоположное процитированному выше:
Поэт! не дорожи любовию народной.
Восторженных похвал пройдёт минутный шум;
Услышишь суд глупца и смех толпы холодной:
Но ты останься твёрд, спокоен и угрюм.
Ты царь: живи один. Дорогою свободной
Иди, куда влечёт тебя свободный ум…
И дальше: «Ты сам свой высший суд…». Как же так? В «Памятнике» поэт гордится тем, что долго будет «любезен народу», а тут призывает не дорожить народной любовью? А разве не в адрес того же «народа непосвященного» сказаны в стихотворении «Поэт и толпа» (1828) следующие гневные слова?
Подите прочь — какое дело Поэту мирному до вас!
В разврате каменейте смело,
Не пробудит вас лиры глас!
А перед этим и того больше: уже не народ, а «чернь тупая» упрекала поэта:
«Как ветер песнь его свободна,
Тема: – Образ поэта и тема творчества в лирике А.С. Пушкина
Если век может идти себе вперед науки,
философия и гражданственность могут
усовершенствоваться и изменяться, – то
поэзия остается на одном месте: не
стареет и не изменяется.
А.С. Пушкин
Все мы рано или поздно приходим к Пушкину, или, вернее сказать, Пушкин приходит к нам. Его начало мы находим в мире детства, когда зачитываемся прелестными, чарующими сказками, переносясь вместе с их героями в дивный край волшебных приключений. И в этот момент менее всего думаем о том, что это – поэзия, великий дар Пушкина. Просто замечательно читать складные строчки, которые так легко входят в сознание и память: «У Лукоморья дуб зеленый, златая цепь на дубе том…». Или «Три девицы под окном пряли поздно вечерком».
И лишь позже понимаешь, что так писать – дар Божий; эта удивительная прелесть, яркость и ясность образов, сила чувств, блеск ума, виртуозное владение ритмами и звуками подвластны только истинному поэту.
Говоря о поэзии Пушкина, обойдемся без «затасканных штампов»: «гений», «светоч», «солнце»… Оттого, что мы их лишний раз повторим, особого смысла они не приобретут.
Пусть лучше каждый, соприкоснувшись с творчеством А.С. Пушкина, найдет в душе пусть совсем простые, но искренние слова, помня, что прежде всего он был человеком, прошедшим непростой жизненный путь, пусть прекрасный и тернистый.
Уже в лицейские годы Пушкин избирает для себя путь литературного творчества, он готов вступить на него, как бы ни была трудна судьба поэта, какие бы лишения и тревоги, борьба и страдания его ни ожидали: «Мой жребий пал: я лиру избираю!» Это строки из раннего стихотворения Пушкина «К другу стихотворцу». В нем автор задумывается над задачей, ролью и судьбой поэта и поэзии в современном ему обществе и в прошлом.
Не так, любезный друг, писатели богаты;
Судьбой им не даны ни мраморны палаты,
Ни чистым золотом набиты сундуки:
Лачужка под землей, высоки чердаки –
Вот пышны их дворцы, великолепны залы…
В 1815 г. Пушкин пишет стихотворение «К Лицинию», в котором поэт характеризуется как защитник передовых общественных идеалов:
Я сердцем римлянин; кипит в груди свобода:
Во мне не дремлет дух великого народа.
…
Свой дух воспламеню жестоким Ювеналом,
В сатире праведной порок изображу
И нравы их веков потомству обнажу.
Так возникает в творчестве Пушкина образ поэта-борца, глашатая народных мнений.
В 20-х годах Пушкин настойчиво защищает в стихах полную свободу поэта как высший принцип поэтического творчества. Ему приходилось отстаивать свободу своего дара, право идти своими путями, отказываясь от служения николаевской реакции. В 1826-1831 годах Пушкин создает ряд стихотворений о задачах поэзии и поэта: «Пророк», «Поэт», «Поэту», «Эхо», в которых развивает свой взгляд на задачи поэта: поэт свободен в своем творчестве; он идет своими путями, определенными его высоким призванием; творчество поэта – «благородный подвиг»; поэт независим от служения светской «толпе» и «черни»; он независим от суждения современников.
Стихотворение «Пророк» было написано осенью 1826 года. Библейский пророк – прежде всего носитель правды, неподкупности, справедливости, обличитель владык мира сего, защитник интересов народа. Пророк Пушкина выступает как провозвестник истины: он «глаголом» должен «жечь сердца людей», но он, прежде всего творец, охваченный вдохновением. У Пушкина пророк несет людям мудрость, знание природы и законов, управляющих вселенной и человеческими судьбами. Пушкин выражает не только свое понимание призвания поэта как обличителя пороков общества, как учителя жизни. Он показал в «Пророке» роль вдохновения, определяющего творчество подлинного поэта. Этот смысл стихотворения – рождение вдохновения – у Пушкина передан в библейской форме.
Пушкинский поэт – пророк, хотя и обретает высокий божественный дар всеведения, не отрывается от земли. Его проникновение в тайны природы лишь результат его вдохновения, творческого познания. Стихотворение написано не от лица автора, а от имени библейского пророка.
Духовной жаждою томим,
В пустыне мрачной я влачился… –
так говорит о себе он. Автор как бы самоустраняется, а пророк рассказывает о себе, о нисшедшем на него вдохновении. Поэтому рассказ его выдержан в этом библейском стиле, которым написана книга пророка Исайи. Пользуясь библейскими образами и мотивами, Пушкин изображает творческое прозрение поэта. Томящийся «духовной жаждой», потребностью творчества, поэт «влачится» в «пустыне мрачной», в духовном одиночестве.
Среди части литераторов и читателей 20-х годов устойчиво держалось мнение, что удел поэзии – возвышенные предметы и явления жизни. Пушкин по-новому посмотрел на поэтическое творчество. В поле зрения истинного поэта должны быть все предметы и явления многообразного мира – «низкие» и «возвышенные»: «И горний ангелов полет, И гад морских подводный ход».
Поэт-пророк не может быть бесстрастным наблюдателем, холодным бытоописателем. Его трепетное сердце – «угль, пылающий огнем», – способно любить и ненавидеть. Поэт-пророк творит для людей, для народа, а не для избранных. Мысль о гражданственности творчества с особой поэтической силой высказана в конце стихотворения:
Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею моей
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей!
Пушкин был в полном смысле слова законным и полновластным наследником всех богатств мировой поэтической культуры. Он создавал свою собственную, неповторимую художественную систему, которая приобретала общенациональный характер и значение.
Незадолго до своей гибели Пушкин написал стихотворение «памятник». Оно стал как бы его поэтическим завещанием. По теме оно восходит к оде римского поэта Горация «К Мельпомене», откуда взят и эпиграф. Пушкин говорит о себе не только как о национальном русском поэте, оставившем след в памяти народной (к его памятнику «не зарастет народная тропа»). Он как бы и очерчивает географические границы своей славы, предсказывает, что его поэзия станет достоянием всех народов России:
Слух обо мне пройдет по всей Руси великой,
И назовет меня всяк сущий в ней язык,
И гордый внук славян, и финн, и ныне дикий
Тунгус, и друг степей калмык.
Свой «нерукотворный» памятник, свою будущую посмертную славу Пушкин связывает с существованием поэзии:
И славен буду я, доколь в подлунном мире
Жив будет хоть один пиит.
Эти строки, как и многие другие в стихотворении, вызывают ряд ассоциаций, образов, знакомых по ранней лирике Пушкина.
В четвертой, самой важной по содержанию строфе, Пушкин дает точную и лаконичную оценку идейного смысла своего творчества. Он утверждает, что право на всенародную любовь заслужил гуманностью своей поэзии, тем, что своей лирой он пробуждал «чувства добрые». В этой же строфе Пушкин подчеркивает, что вся его поэзия была проникнута вольнолюбивыми настроениями, духом свободы, восславлять которую в «жестокий век» николаевского режима было неимоверно трудной и не всегда безопасной задачей.
Стихотворение Пушкина «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…» – памятник поэту вообще, художнику вообще, такому, конечно, как Пушкин, но и не только самому Пушкину, ибо главное, что его занимает в стихотворении – это то, чем он ни отличается от других художников.
И поэтому, нет ничего естественней концовки его стихотворения:
Веленью Божию, о муза, будь послушна,
Обиды не страшась, не требуя венца;
Хвалу и клевету приемли равнодушно
И не оспаривай глупца.
Когда Пушкин закончил стихотворение «Я памятник себе воздвиг нерукотворный», ему оставалось жить чуть больше пяти месяцев…
Он всегда писал так, будто ощущал, что его завтра не будет, – отдавал избранной им теме все свои душевные накопления без остатка. Это произведение – завет предков – предвестие потомкам.
О гениальности А.С. Пушкина, о многогранности его творчества уже сказано довольно много. Но, по моему мнению, вернее всех оценил его поэзию В.Г. Белинский: «Общий колорит поэзии Пушкина, и в особенности лирической – внутренняя красота человека и лелеющая душу гуманность»
ЕГЭТема поэта и поэзии была ведущей в творчестве Пушкина на протяжении всей его жизни. Менялись идеалы свободы, творчества, вдохновения, счастья, но постоянной оставалась тема поэтического призвания и назначения поэта и поэзии в общественной жизни.
В своём творчестве Пушкин обращался и к традиционным формам поэзии, и к прозе, и к белому стиху. Он относился к тем поэтам, чьё творчество можно чётко разделить на периоды, обусловленные влиянием различных литературных течений, его внутренней эволюцией, а также обстоятельствами личной жизни.
Лицейский период творчества Пушкина часто характеризуют как подражательный. Юный поэт искал свой идеал в уже установившихся формах и образцах. В стихотворении «Осгар» (1814) представлен образ старца-барда, взятый из баллад древнешотландского поэта Оссиана.
Симпатии Пушкина к поэтам-карамзинистам отразились в увлечении популярным среди них жанром послания. Именно так написано стихотворение «Городок» (1815), которое можно считать своеобразной литературной программой молодого поэта. В нём мы видим образ поэта-избранника, оставшийся с Пушкиным на всю жизнь:
Он к солнцу воспарит,
Превыше смертных станет,
И слава громко грянет:
«Бессмертен ввек пиит».
В стихотворении «Разговор книгопродавца с поэтом» (1824) мы видим попытку реалистически осмыслить результаты поэтических трудов, перенести на бумагу образ самого вдохновения, а не только его результаты:
Какой-то демон обладал
Моими играми, досугом,
За мной повсюду он летал,
Мне звуки дивные шептал…
Проблема взаимоотношения поэта и общества и в дальнейшем волновала Пушкина. В стихотворении «Желание славы» (1825) известность признается необходимой для того, чтобы бросить её к ногам любимой женщины, вызвать в ней чувство ревности.
В стихотворении «Поэт и толпа» (1828) проводится мысль об избранности, отверженности и неподкупности творца, обличается стремление толпы повсюду искать практическую пользу («печной горшок тебе дороже»).
Мотив избранничества поэта звучит и в стихотворении «Арион» (1827), в основе которого лежит известный античный миф о древнегреческом певце Арионе. Символика стихотворения близка к романтической традиции, здесь творчество рассматривается как духовный талисман, защищающий его обладателя от любых жизненных перипетий и стихий. То, что именно творчество и вдохновение дают поэту дар провидения и величие, подчеркивается в другом стихотворении, написанном в михайловской ссылке, — «Поэт» (1827).
С возрастом в поэзии Пушкина проявляется тенденция отхода от представлений о творчестве как о забаве, безвинной шалости или как о средстве воздействия на общество. Поэзия все более понимается как путь к духовному совершенству, как некая миссии – «глаголом жечь сердца людей».
В стихотворении «Я памятник себе воздвиг нерукотворный» (1836) Пушкин как бы подводит итог своему творчеству, обосновывает свои жизненные и творческие принципы. Только искусство может, в конечном счёте, «прах пережить и тленья убежать», подняться «выше Александрийского столпа». Предназначение искусства в том, чтобы пробуждать «чувства добрые», в «жестокий век восславлять свободу». Искусство не должно зависеть от мнения «черни»:
Веленью божию, о муза, будь послушна,
Обиды не страшась, не требуя венца,
Хвалу и клевету приемли равнодушно
И не оспаривай глупца.
Именно этим принципам и следовал Пушкин на протяжении всей своей жизни.
http://www.examens.ru
Тема поэта и поэзии была ведущей в творчестве Пушкина на протяжении всей его жизни. Менялись идеалы свободы, творчества, вдохновения, счастья, но постоянной оставалась тема поэтического призвания и назначения поэта и поэзии в общественной жизни. В своем творчестве Пушкин обращался и к традиционным формам поэзии, и к прозе, и к белому стиху. Он относился к тем поэтам, чье творчество можно достаточно четко разделить на периоды, обусловленные влиянием на автора различных литературных течений, его внутренней эволюции, а также обстоятельствами личной жизни.
Лицейский период творчества Пушкина часто характеризуют как подражательный. Он искал свой идеал в уже установившихся формах и образцах.
В стихотворении “Осгар” (1814) представлен образ старца-барда, взятый из баллад древнешотландского, якобы, поэта Оссиана.
Симпатии Пушкина к поэтам-карамзинистам отразились в увлечении популярным среди них жанром послания. Именно так написано стихотворение “Городок” (1815), которое можно считать своеобразной литературной программой молодого поэта. В нем мы видим образ поэта-избранника, оставшийся с Пушкиным на всю жизнь:
Он к солнцу воспарит,
Превыше смертных станет,
И слава громко грянет:
“Бессмертен ввек пиит”.
Также можно выделить и эпикурейские мотивы, характерные, главным образом, для раннего творчества Пушкина:
Блажен, кто веселится,
В покое, без забот,
С кем втайне Феб дружится
И маленький Эрот.
Пушкин с немалой долей иронии выражает свое отношение к поэтам-современникам. В стихах этого периода можно найти подражание и Державину, и Батюшкову, но особенно много взял Пушкин у Жуковского, своего учителя в литературе. В стихотворении “Мечтатель” (1815) сквозь образ поэта-ленивца – любимца муз уже видится пассивный романтизм и переход к жанру унылой элегии, популярной в то время. Образ романтического поэта, страдающего и умирающего, воссоздан в элегии “Певец” (1816):
Когда в лесах вы юношу видали,
Встречая взор его потухших глаз,
Вздохнули ль вы?
Стихотворение “Лицинию” (1815) отражает отношение Пушкина к российской действительности, предвосхищает политический цикл петербургского периода. Здесь возникает образ поэта, стоящего выше греховной земной власти, послушного лишь правде:
В сатире праведной порок изображу
И нравы сих веков потомству обнажу.
Идея гражданского долга поэта нашла свое воплощение в период пребывания поэта в Петербурге (1817-1820): поэт входит в круг передовой дворянской молодежи, где в дискуссиях рождается программа будущего переустройства России. В этот период поэта занимает мысль о том, что закон, дарованный монархом, а не взятый насильственно, могуч и является одинаковым для всех, включая и самого монарха. Его исполнение вкупе с просвещением дает искомую вольность. Участие поэта в приближении “минуты вольности святой” дает ему возможность “воспеть свободу миру, на тронах поразить порок” и, в то же время, преподнести “урок царям”, указать им путь к “народов вольности и покою”.
Стихотворение “Деревня” (1819), состоящее из элегической и одической частей, сочетает в себе и концепцию творчества: “Учуся в истине блаженство находить, свободною душой закон боготворить, роптанью не внимать толпы непросвещенной”. В первой части звучат эпикурейские мотивы (“льется дней моих неведомый поток на лоне счастья и забвенья”), постепенно переходя в осмысление поэзии как творческого труда:
Оракулы веков, здесь вопрошаю вас!
В уединенье величавом
Слышнее ваш отрадный глас.
Он гонит лени сон угрюмый,
К трудам рождает жар во мне…
Но, подойдя к основной мысли “Деревни”, поэт срывает маску умиротворенности с сурового и мрачного лица российской действительности. Резко меняется характер стиха, меняется и образ стихотворца. Надеясь на падение рабства “по манию царя”, Пушкин по-прежнему вменяет поэту в обязанность “сердца тревожить” и лишь сожалеет о том, что “витий-ственный грозный дар” дан ему в недостаточной степени, чтобы описать весь ужас взаимоотношений “барства дикого” и “рабства тощего”.
Первая четверть девятнадцатого века в русской литературе отличалась разнообразием течений и стилей. Обращение Пушкина в период южной ссылки к романтизму было результатом не только личных обстоятельств жизни, впечатлений от общения с экзотической южной стороной,. но и фактом общего культурного состояния и увлечения молодежи того времени, ее разочарованностью в жизни и “преждевременной старости души”. Если в петербургский период лирический герой-поэт стремился к активному участию если не в политической, то в идейной жизни, то в южный период в его творчестве появляется мотив бегства от людской толпы, от оков света, сплетен, предрассудков, суетных желаний и “порочных убеждений”:
Лети, корабль, неси меня к пределам дальным
По грозной прихоти обманчивых морей.
Но только не к брегам печальным
Туманной родины моей.
Поэт погружается в мир воспоминаний и мечтаний о недостижимой свободе. Они, а не мимолетные радости или иллюзии, становятся завершением исканий поэта в романтическом направлении, представленном в стихотворении “К морю” (1824):
Прощай же, море! Не забуду
Твоей торжественной красы
И долго, долго слышать буду
Твой гул в вечерние часы.
В леса, в пустыни молчаливы
Перенесу, тобою полн,
Твои скалы, твои заливы,
И блеск, и тень, и говор волн.
В несколько завуалированной форме концепция творческого начала как некоего сверхъестественного дара, не подчиняющегося земным законам, прослеживается в “Песне о Вещем Олеге” (1822):
Волхвы не боятся могучих владык,
А княжеский дар им не нужен;
Правдив и свободен их вещий язык
И с волей небесною дружен.
Изображение действительности, проблем современности с помощью исторических сюжетов является одной из традиций романтизма. Так, в стихотворении “К Овидию” (1821) Пушкин проводит параллель между своей судьбой и судьбой римского поэта, также сосланного на берег Черного моря: “Не славой – участью я равен был тебе”.
В период увлечения романтизмом стал четче вырисовываться образ лирического героя Пушкина, человека жизнерадостного, оптимистического, приемлющего жизнь во всех ее проявлениях. Образ вдохновения к этому периоду еще не приобрел четких очертаний, которые проявятся впоследствии.
В стихотворении “Разговор книгопродавца с поэтом” (1824) мы видим попытку реалистически осмыслить результаты поэтических трудов, перенести на бумагу образ самого вдохновения, а не только его результаты:
Какой-то демон обладал
Моими играми, досугом,
За мной повсюду он летал,
Мне звуки дивные шептал…
Особенно пристально рассматриваются отношения дарования и славы:
Блажен, кто молча был поэт
И, терном славы не увитый,
Презренной чернию забытый,
Без имени покинул свет!
Книгопродавец соглашается с поэтом, правда, по другой причине: “Что слава! – Яркая заплата на ветхом рубище певца. Нам нужно злата, злата, злата…”
Проблема взаимоотношения поэта и общества и в дальнейшем волновала Пушкина. В стихотворении “Желание славы” (1825) известность признается необходимой для того, чтобы бросить ее к ногам любимой женщины, вызвать в ней чувство ревности.
В стихотворении “Поэт и толпа” (1828) проводится мысль об избранности, отверженности и неподкупности творца, обличается стремление неблагодарной толпы повсюду искать практическую пользу (“печной горшок тебе дороже”). Это стихотворение вызвало ряд критических откликов. В первую очередь, это касалось того, кого же имел в виду Пушкин под словом “толпа”? Очевидно, людей, далеких от подлинного искусства, видящих в нем лишь материальные ценности. В сонете “Поэту” (1830) этот принцип возводится в абсолют:
Ты царь: живи один.
Мотив избранничества поэта звучит и в стихотворении “Арион” (1827), в основе которого лежит известный античный миф о древнегреческом певце Арионе. Символика стихотворения близка к романтической традиции, творчество рассматривается как духовный талисман, защищающий его обладателя от любых жизненных перипетий и стихий. То, что именно творчество и вдохновение дают поэту дар провидения и величие, подчеркивается в другом стихотворении, написанном в михай-ловской ссылке, – “Поэт” (1827). До прихода вдохновения поэт “меж детей ничтожных мира, быть может, всех ничтожней”, но “лишь божественный глагол до слуха чуткого коснется, душа поэта встрепенется, как пробудившийся орел”.
Та же идея, но более поэтически четко выражена в стихотворении “Пророк” (1826). Лирический герой “влачится” в “пустыне мрачной”, “томим духовной жаждой”, жаждой творчества. Вдруг появляется серафим, посланник Бога, наделяющий поэта сверхслухом, сверхзрением, что символизирует напряженную духовную жизнь поэта, муки его совести и творчества. Но даже и теперь поэт – “труп”, лежащий в пустыне. Лишь “бога глас… воззвал: “Восстань, пророк, и виждь, и внемли”, – как человек превращается в истинного поэта, высокой миссией которого является “глаголом жечь сердца людей”.
Особняком в творчестве Пушкина стоят “Послания цензору”, написанные в первой половине 20-х годов, представляющие собой послания к цензору Бирюкову. Они по сути являются литературными статьями в стихах, отражающими взгляд автора на различные художественные произведения, задачи цензуры и культурную политику правительства.
С возрастом в поэзии Пушкина проявляется тенденция отхода от представлений о творчестве как о забаве, безвинной шалости или как о средстве воздействия на общество. Поэзия все более понимается как путь к духовному совершенству. Вдохновение уже само по себе является наградой за все гонения, претерпеваемые в жизни поэтом:
Давно, усталый раб, замыслил я побег
В обитель дальнюю трудов и чистых нег.
В стихотворении “Я памятник себе воздвиг нерукотворный” (1836) Пушкин как бы подводит итог своему творчеству, обосновывает свои жизненные и творческие принципы. Только искусство может, в конечном счете, “прах пережить и тленья убежать”, подняться “выше Александрийского столпа”. Предназначение искусства в том, чтобы пробуждать “чувства добрые”, в “жестокий век восславлять свободу”. Искусство не должно зависеть от мнения “черни”:
Веленью божию, о муза, будь послушна,
Обиды не страшась, не требуя венца,
Хвалу и клевету приемли равнодушно
И не оспоривай глупца.
Именно этим принципам и следовал Пушкин на протяжении всей своей жизни.