Проблема правильности и однообразия богослужебных книг во всей её остроте встала перед русской церковью начиная со второй половины XVI века после выхода в свет первых печатных книг. Для их тиражирования необходимо было отобрать рукописные оригиналы с минимальным количеством ошибок и описок. Испорченность большинства богослужебных книг была бесспорным фактом и поэтому уже Стоглавый собор рекомендовал к употреблению и переписыванию только “ добрые переводы ” [1, c. 114]. Но критерий правильности так и не был найден. Поэтому переписчики и первопечатники выбирали наилучшую копию, исходя из субъективного представления о качестве и авторитетности той или иной книги, иногда сличая её с другими доступными славянскими списками. Вопрос об обращении к греческим оригиналам в первые десятилетия книгопечатания поставлен не был из-за малообразованности духовенства и профессиональных переписчиков, а также вследствие фактического отсутствия школьного образования.
Ещё одним стимулом к скорейшему исправлению церковной и обрядовой жизни была концепция “Москва – III Рим” , согласно которой Москва является непосредственной преемницей византийской теократии, а царь российский становится “ единым вселенским православным царем всех христиан ” [2, c. 121]. Эти горделивые национальные амбиции, вырывавшие Русскую Церковь из соборного единства, смогли вырасти до размеров государственной идеологии вследствие всего хода истории, постепенно подведшей сознание русской интеллектуальной элиты к идее особого мессианского пути русского народа [см. 3, c. 30]. Обострение эсхатологических ожиданий в XVII в., трудности православия в Польше и на Ближнем Востоке, укрепление Российской государственности – все это не могло не укрепить русского человека в убеждении в том, что именно России предстоит спасти христианство и стать вселенским центром мессианского царства. “ Не мы ли Израиль истинный, люди христианские? ” , – писал справщик Печатного Двора Шестак Мартемьянов в трактате о единогласии – острейшем вопросе литургической жизни русской церкви того времени [3, c. 118].
Но ни глубина познания вероучительных истин, ни чистота богослужебной жизни, ни наличие просвещения и культуры не соответствовали государственным претензиям мирового масштаба. В то же время замкнутая провинциальная среда российской глубинки, осознавая себя центром и последним оплотом православия, враждебно относилась к приходящим ученым чужакам [см. 2, c. 121], опасаясь еретических веяний. Так, в диспуте с греческим патриархом Паисием Троицкий монах Арсений Суханов, обвиняя греков во многих “еретических” прегрешениях, утверждает уже непосредственное церковное преемство: “ мы веру приняли от Бога, а не от вас и крещение приняли изначала от св. апостола Андрея, а не от вас… Приходил он Черным морем и к нам, и мы от него тогда же приняли крещение, а не от греков ” [2, c. 127]. Постановка этих богословских проблем была обусловлена временем. XVI – XVI века – эпоха грандиозных религиозных потрясений в Европе. Тридцатилетняя война, реформация, контрреформация и инквизиция, проникновение в Россию “обновленного” христианства. Всё это не могло не вызвать отзвука в жизни российского государства и Церкви.
Идеология “Москва – III Рим” , попав на национальную почву, порождает два типа мировоззрения: первый характеризуется верой в полноту и безукоризненность богословского знания русской церкви и стремлением отгородиться от внешнего мира. Второй тип русского религиозного мировоззрения стремился придать русской церкви вселенское значение и “ через сближение в обряде с греками приблизить политическое объединение православных народов под московским царем ” [2, c. 124], для этого прежде всего было необходимо поднять на более высокий уровень книжность, школьное образование, упразднить обрядовые разногласия. Примером и образцом для исправления должна была стать греческая церковь. Столкновение приверженцев двух взглядов на место России в мире и истории было неизбежным, и именно оно послужило причиной раскола в русской церкви, страшные последствия которого сказываются и по настоящее время.
Первая серьёзная попытка проведения исправления книг с использованием греческих оригиналов была предпринята в 1615 г., царь Михаил Федорович поручает исправление Потребника 1602 г. архимандриту Троице-С. Лавры Дионисию, канонарху Арсению Глухому, библиотекарю Лавры Антонию и священнику Ивану Наседке. Справщики понимали перед какой непосильной задачей были поставлены: “ Нам одним не исправить книги Потребника; – писали Антоний и Наседка государю, – в списках её с давнего времени множество разностей и погрешностей как от переводчиков, так и от неискусных переписчиков ” . Без поддержки сверху, “ без настоятеля от властей ” , “ без митрополичьего совета ” книжные, а тем более обрядовые исправления не будут восприняты церковью – по выражению Арсения, “ простым людям будет смутно ” [1, c. 116-117].
Работа продолжалась полтора года. Для исправления Потребника в распоряжении справщиков имелось около двадцати славянских списков этой книги и пять списков греческих, которыми пользовались только Дионисий и Арсений, самостоятельно изучившие греческий язык. Основные искажения, найденные в Потребнике, заключались 1) в прибавлении в чине освящения богоявленской воды “… Духом Твоим Святым и огнем ” , эту вставку справщики нашли только в двух славянских списках, но не в самом тексте, а на полях и поверх строки; 2) несколько молитв из чина исповеди попали в число молитв священника перед литургией; 3) конечные славословия многих молитв были искажены – при обращении к одному из Лиц пресв. Троицы молитва заканчивалась славословием всей Троице. Кроме Потребника справщики пересмотрели цветную Триодь, Октоих, общую Минею, месячную Минею, Псалтирь, Канонник, Типикон 1610 г. [1, c. 117]. Исправление последней книги вызвало бурный протест со стороны её малограмотных издателей – головщика лавры Логгина и уставщика Филарета. Их бурная ненависть и клеветничество сыграли свою роль – 18 июля 1618 г. митр. Ионой был созван собор для обсуждения сделанных исправлений в Потребнике. Результатом Собора стало обвинение справщиков в еретичестве (“… Духа Святого не исповедует яко огнь есть ” [1, c. 119]) . Архим. Дионисий был заключен в Новоспасском монастыре и в течение года подвергался страшным унижениям и надругательствам даже со стороны митр. Ионы. Арсений Глухой был заточен на Кирилловом подворье и также терпел различные лишения и нужды. Иван Наседка, отлученный от Церкви, остался на свободе и в опровержение воздвигнутых на него клевет написал обширное сочинение в 35 глав, дошедшее до нашего времени. Не оставались безмолвными и Дионисий с Арсением – ими написано несколько оправдательных посланий. Ученые были реабилитированы только после посвящения патриарха Филарета (1619 – 1643 гг.) . 2 июля 1619 г. собор, на котором присутствовали два патриарха и царь, опровергнул все клеветы.
Патриарх Филарет, знавший не понаслышке о бурном развитии книгопечатания в Европе, приложил немало усилий к расширению масштабов книжного дела в России. В 1620 г. типография была перенесена на старый Печатный двор и имела 7 печатных станов. Расширился и штат справщиков: трое из них знали греческий язык (старец Арсений Глухой, Богоявленский игумен Илия, мирянин Григорий Онисимов) и двое лица, обладающие большими знаниями, авторитетом и опытом (протопоп Иван Наседка и старец Антоний Кралев) . Справщики были снабжены богатой коллекцией древних пергаментных и бумажных рукописей, был выделен штат чтецов и писцов. Московская типография за время патр. Филарета выпустила изданий больше, чем за все время предыдущей истории книгопечатания в России [2, c. 100]. Характерной особенностью работы справщиков является ссылка в послесловиях изданных книг на древние харатейные славянские списки. В июле 1633 г. патр. Филарет издал окружную грамоту, в которой осудил изданный под редакцией Логгина Типикон, как напечатанный “ не по апостольскому и не по отеческому преданию, своим самовольством ” [1, c. 298]. Греческие книги в качестве образца, по всей видимости, в то время использовались только для выбора наилучшего варианта.
При патр. Иоасафе (1634 – 1640 гг.) книжное производство продолжало расширяться с прежними темпами. Всего напечатано 23 книги, 16 из которых переизданы заново, в двое увеличилось и количество печатных станов. Продолжалось собирание из монастырей старинных рукописей. В 1641 г. в Москву были приглашены новые справщики: “ старцы добрые, и черные попы, и дьяконы житием воздержательны, и крепкожительны, и грамоте горазди ” [1, c. 323]. Наиболее известен из них был Василий Федоров Бурцев, подьячий патриаршего двора, печатавший свое имя на своих изданиях. К 1650 г. сложился достаточно квалифицированный состав справщиков: продолжал свою деятельность иеромонах (бывший протопоп) Иосиф Наседка, протопоп Михаил Рогов и другие менее известные лица. Над ними были поставлены прот. Стефан Вонифатьев, прот. Иван Неронов и прот. Аввакум. Именно их усилиями в вероучительные книги попало “Феодоритово Слово” о двуперстии. С этого времени древнерусские обряды были закреплены печатным словом. Поэтому книги Иосифовой печати в XVIII и XIX вв. пользовались незыблемым авторитетом у старообрядцев.
Середина XVII века отмечена ростом религиозной активности приходского духовенства. Если религиозные движения предыдущих веков имели сугубо монашескую направленность (свв. Сергий Радонежский и Кирилл Белоозерский; препп. Иосиф Волоцкий и Нил Сорский) , то “движение церковной реформы” XVII века, начатое прот. Иваном Нероновым, охватило слои белого духовенства и мирян. Основными целями “боголюбцев” было упразднение церковных непорядков (напр. небрежение клира и мирян к богослужениям, многогласие, начетничество) и повышение нравственного уровня населения (упразднение полуязыческих игрищ; борьба с повсеместным пьянством и распущенностью в т.ч. и среди духовенства; просвещение всех слоев населения светом Благовестия; организация проповеднической деятельности как в рамках богослужения, так и вне его) .
Методика исправлений при патр. Иосифе (1642 – 1652 гг.) мало изменилась – по-прежнему правка проводилась по славянским образцам с привлечением греческих оригиналов в исключительных случаях. Но книжное производство продолжало развиваться (издано 36 названий) . Расширилась тематика издаваемых книг – издана первая грамматика церковно-славянского языка; напечатано большое количество творений свв. отцов и несколько компилятивных апологетических и полемических сборников в основном киевского происхождения с отчетливым влиянием латинской учености [2, c. 116]. По словам митр. Макария, именно в этот период “ число неисправностей и погрешностей в книгах по малограмотности или небрежности справщиков гораздо более увеличилось, а что всего важнее – теперь преимущественно внесены в печатные книги те роковые мнения и погрешности, которые вскоре сделались основами и отличительными верованиями русского раскола ” [1, c. 338]. Но новейшая историческая наука оспаривает теорию испорченности старорусского обряда, несмотря на бесшкольность русских издателей и неизбежные вследствие этого ошибки и расхождения, русская традиция сохранила ряд черт древневизантийских обрядов, впоследствии измененных самими греками [1, c. 662; 3, с. 20].
Середина XVII века знаменуется стремлением передовых лиц Российского государства добиться международного признания Москвы в качестве “Третьего Рима” , столицы православного мира. Для этого, по мнению идеологов реформы, прежде всего необходимо, преодолев размежевание со слабеющими православными державами, провести пересмотр книг и обрядов по греческому образцу, вырастить собственную богословскую школу, способную вобрать в себя все сокровища полторатысячелетней истории Церкви.
Одним из первых шагов в этом направлении было решение царя Алексея Михайловича издать исправленную по греческому оригиналу Острожскую Библию 1580 г. Для чего из Киева были приглашены ученые иеромонахи: Арсений Сатановский, Епифаний Славинецкий и Дамаскин Птицкий, на которых кроме издательской деятельности были возложены и школьно-учительные обязанности. Примерно в это же время боярин Федор Михайлович Ртищев организует близ Москвы монастырь, в котором поселяются 30 киевских монахов. При монастыре образуется и школа, открытая для всех желающих. Первым учеником становится сам Ртищев, большое время посвящавший изучению греческой грамматики и беседам со старцами.
Необходимо заметить, что после восшествия на престол царя Алексея Михайловича (1645 г.) ближайшие его друзья и советники принадлежали к сторонникам церковных реформ, для которых дела Церкви и возрождения благочестия имели первостепенное значение. Влияние троих из них было наиболее весомым: это – дядька царя боярин Морозов, царский духовник Стефан Вонифатьев (в будущем главный кандидат на патриаршее место) и Федор Ртищев, личный друг царя. Благодаря их влиянию дело реформы, постоянно наталкивающееся на сопротивление епископата и патриарха, все же продвигалось.
Политика эволюционного исправления книг и обрядов была прервана визитом в 1649 г. Иерусалимского патриарха Паисия. Последний сразу же проникся мыслью русской элиты о создании всемирной православной державы под руководством Московского царя. В речи перед государем Паисий призвал Алексея Михайловича освободить терпящих угнетение христиан “ от пленения нечестивых ” [1, c. 350]. Но в беседах с передовыми людьми Московской Руси круга царского духовника, протопопа московского Благовещенского собора Стефана Вонифатьева патриарх высказал мнение о недопустимости введений “новшеств” в русской церкви (двуперстие, сугубая аллилуйя, многогласие и т.д.) . В результате в противовес костному патр. Иосифу и подавляющему большинству населения в церкви создался кружок радикальных реформаторов, в число которых вошел и архим. Никон (будущий патриарх) . С этого момента дело исправления книг обрело и прочную идеологическую подоплеку и четкие ориентиры – греческую церковь как образец для точного копирования.После смерти патр. Иосифа (15. III. 1652 г.) патриархом становится любимец царя новгородский митрополит Никон (1652 – 1658 гг.) . Идея “ московского церковного великодержавия, требовавшая срочных и чрезвычайных реформ в русской церкви для её вящего исправления и прославления ” [2, c. 141] становится делом всего последующего служения Никона. Он традиционно продолжает развитие книжного дела, но греческий образец становится основным и отклонения от него уже не допустимы. Мотивы к такому подходу Никон находит в статьях Деяний КПого собора 1593 г. об утверждении патриаршества на Руси. Постановлениями собора русский патриархат обязывался “ быть согласным во всем с восточными собратьями и ради этого изглаждать всякие разногласия ” [2, c. 151]. В свойственном Никону прямолинейном авторитарном стиле без оглядки на церковное большинство патриарх последовательно и тиранично начинает проводить политику приведения русской церкви к единообразию с греческой.
В следствие неразвитости церковной археологии ни греки, ни русские не могли проследить историю развития обряда.
следить историю развития обряда. Каждая из сторон считала древнейшими и неповрежденными именно свои богослужебные каноны. Как было указано выше, мнение Арсения Суханова, изложенное в “Прениях о вере” (спор с патр. Паисием) , наиболее близко к истине. После XI в. греки постепенно заменяют Студийский (КПий) устав уставом св. Саввы (Иерусалимский) , с течением времени к Иерусалимскому уставу переходят и другие православные церкви. В России происходит тот же процесс – в XIV-XV вв. митрр. Фотий и Киприан вводят Иерусалимский устав. Но после 1439 г. в России больше не было греческих митрополитов и русская церковь до XVII в. так и сохранила переходной вариант устава, включавшего в себя как древние элементы Студийского, так и части Иерусалимского уставов.
Сама идея книжной справы по греческим оригиналам для русского человека казалась подозрительной. Нравственный упадок и тяжелое материальное положение греческой церкви были известны на Руси. В споре с патр. Паисием Арсений Суханов ставил грекам в упрек, что “ по взятии Цареграда турками латиняне выкупили все греческие книги, а у себя, переправя, напечатали и вам роздали ” [2, c. 127]. Испорченность новогреческих книг была достоверным фактом. Кроме того, по прибытии Арсения в Москву становятся известны факты, совершенно потрясающие простодушного благочестивого русского человека: убийство патр. Паисием КПого патр. Парфения, переход в ислам родосского митрополита, борьба за КПий престол четырех одновременных вселенских патриархов, крайнее корыстолюбие греческой иерархии и пр. [3, c. 204]. Всё это ещё более усилило позиции реформаторской партии боголюбцев, боровшихся за церковное обновление в духе древнерусского благочестия, и ослабило доверие к филогреческой политике Никона. И боголюбцы и Никон добивались одного и того же – усиления Церкви и создания теократического государства, но мотивация этого основывалась на разных предпосылках, а следовательно разнились и средства достижения, а значит и результат. Никон видел себя вселенским патриархом, первым среди равных и в то же время стыдился русских провинциальных порядков. “ Комплекс неполноценности и провинциальности, желание стать “как все патриархи”, выглядеть и служить как служили блестящие и столь соблазнительные византийцы несомненно играли очень значительную роль в развитии обрядовой политики патриарха из простых крестьян, пробывшего почти всю свою жизнь в глубокой провинции. Весь его “эллинизм” вытекал не из преклонения перед греческой культурой или греческим богословием, а из мелкого тщеславия и легковесных надежд на вселенскую роль ” [3, c. 223]. “Камнем преткновения” на пути к вселенскому православному единению стало, по мнению Никона, средостение между русскими богослужебными текстами и обрядами и греческим обрядом, т.е. те разночтения, которые не задевали вероучительных истин и тактично замалчивались восточными патриархами XV-XVI вв. Незнание истории православной литургики приводило как русских, так и греческих иерархов к выводу об “ошибках” , вкравшихся в русские книги с течением времени. Ещё одним сильным толчком к проведению обрядовых реформ в духе Никона стало известие, привезенное Сухановым в 1650 г., о сожжении на Афоне, в твердыне православия, русских богослужебных книг как еретических [2, c. 128].
Властный патр. Никон, ставший свидетелем фактического устранения патр. Иосифа от церковных дел партией “боголюбцев” во главе с И. Нероновым, естественно после вступления в права патриарха постарался возвратить церковную власть в свои руки и свести на нет влияние протопопов-реформаторов, борцов за упорядочение обряда и богослужения, за утверждение старого русского устава. Печатный Двор был переведен из ведения Дворцового Приказа в подчинение патриарху. В штате Печатного Двора с целью укрепления позиций сторонников пересмотра обряда были произведены значительные изменения: к работе допущены представители киевской учености – киевский иеромонах Епифаний Славинецкий и его ученик чудовский иеродиакон Евфимий, проделавший огромный труд по систематизации и переписи русских богослужебных книг. Честность и компетентность Епифания не вызывала никаких сомнений, но проблема “исправления” книг была для него чисто техническим вопросом, не представлявшем особых трудностей. Самой одиозной фигурой книжной справы, во многом затруднившей ход принятия никоновских реформ русской церковью и скомпрометировавшей идею книжной справы, стал Арсений Грек. Этот “ квалифицированный ренегат ” [3, c. 205], успевший побывать и униатом, и римо-католиком, и магометанином прибыл на Русь вместе с патр. Паисием и после раскрытия всей правды был отправлен для покаяния на Соловки. В 1652 г. Арсений вызволен из Соловецкого монастыря тогда ещё митрополитом Никоном и помещен для учительства при патриаршем дворе. Через год Арсений Грек становится справщиком книг.
Исправления вызвали недовольство со стороны старых справщиков и в том же году Иван Наседка и Сила Григорьев были уволены. В конце лета 1652 г. скончался и Ш. Мартемьянов, друг Неронова и Вонифатьева. Позиции боголюбцев были ослаблены: при Печатном Дворе оказались ставленники Никона, беспрекословно выполнявшие указания патриарха. 1653 г. становится годом открытой конфронтации между сторонниками никоновских реформ и боголюбцами. Неронов, Аввакум, Павел Коломенский и др. подают царю челобитную с протестом против действий патриарха, против оскорбления национального достоинства и фактического принижения древнерусского (древневизантийского) православного предания в пользу “падшего” Второго Рима. После ряда конфликтных ситуаций начинается открытая травля боголюбцев: взят под стражу и расстрижен о. Логгин Муромский, запрещен в служении и выслан прот. И. Неронов, уволен и арестован Михаил Рогов. Та же участь постигла и длинный ряд других соратников Неронова. Для оправдания своих действий и с целью удовлетворения требований оппозиции весной 1654 патр. Никон собирает поместный собор. Результатом его деятельности становится постановление о признании русских чинов “неправыми и нововводными ” и о необходимости проведения проверки русских уставов “ по старым и харатейным славянским и греческим ” оригиналам. Как мы видели, вопреки данному постановлению исправление проводилось согласно новопечатным греческим книгам. Единственный епископ, подписавший деяния собора с оговоркой в защиту московской практики – Павел Коломенский-, был запрещен и сослан в Новгородско-Олонецкий край, где и безвестно погиб.
В большинстве трактатов так или иначе встает вопрос о принципиальной правомочности книжных исправлений. Если Москва – Третий Рим, то только её авторитет и предания значимы для вселенского православия. Духовное падение Москвы напрямую связано с эсхатологическими временами. Т. е. правка книг в угоду еретичествующему Западу и подозрительным вселенским патриархам является началом конца, сигналом к ожиданию близкого явления антихриста. Сама по себе любая идеология, как ряд идей, отчужденных от первоначального смысла, неизбежно имеет разрушительное действие для общества. И раскол с его катастрофическими последствиями стал следствием развития паразитирующей на народном благочестии идеологии “Москва – Третий Рим” .
В уже упоминавшемся труде Никиты Добрынина (Пустосвята) основной упор делается на независимость русской церкви, в отличие от восточных церквей, находящихся под игом неверных. Поэтому чистота веры должна сохраниться именно здесь, что и подтверждало не одно поколение восточных патриархов. Подробный разбор правок приводит Добрынина к выводу об их бесполезности, т.к. зачастую они сведены единственно к замене некоторых слов на синонимы (“Давыд” – “Давид” ; “певцы” – “песнословцы” ; “отроча рождаеши” – “деторождаеши” и пр.) . Т. о. такая мелочная правка м. б. вызвана только сознательным вредительством по научению темных сил, стремлением внести “ еретическую новизну ” . Распространенным аргументом в споре с “никонианами” стал довод о том, что русские святители и великие святые спасались, пользуясь старыми книгами. В ответ на это из уст патриархов и епископов на соборе 1667 г. Аввакум услышал поразившие его слова: “ глупы-де были и не мыслили наши русские святые; неученые-де люди были, – чему им верить! ” [3, c. 307]. Неудивительно, что после таких оскорблений русских святых русскими же епископами значительная часть церкви соблазнилась и ушла в раскол.
Крупнейшим центром сопротивления введению “греко-латинской веры” стал Соловецкий монастырь, осажденный войсками за активное сопротивление нововведениям в 1668 г. и разгромленный только через восемь лет. Отсюда выходит несколько значительных трудов в защиту старого обряда. Среди них четыре челобитных, посланных на имя царя. Авторы говорят о нарушении “ церковного чина и устава ” ; о б о льшей сохранности русской веры по сравнению с греческой, где “ православная вера от насилия поганых турков до конца иссякла ” ; о недостаточной надежности новопечатных греческих книг, изданных на деньги католиков на неправославных землях и пр. [3, c. 310].
Реакция православного народа на книжную справу тоже была неоднозначна. Сильное влияние на решение о принятии или отвержении исправленных книг оказывал пример большинства духовенства, постепенно соглашавшегося на использование новых книг, а также пример царя, прилагавшего огромные усилия к стабилизации богослужебной жизни и распространению исправленных книг. Кроме того, на неподчинявшихся оказывалось сильнейшее психологическое, а затем и физическое давление. Поэтому для противостояния властям надо было иметь серьёзные богословские аргументы, мужество и наглядный пример борьбы за “веру отцов” . Всего этого было в избытке у многочисленных сторонников старообрядческого движения: и писатели, апологеты старого благочестия, и многочисленные мученики за веру, и постепенно формировавшиеся центры противостояния “никоновской ереси” , разбросанные по всей России и имевшие тесные связи между собой. Большинство народа с трудом понимало смысл действий патриарха. Впервые характерные претензии были высказаны во время беспорядков лета 1654 г., вызванных моровой язвой. Бунтовщики говорили, что “ патриарх ненадежен в вере и действует не лучше еретиков и иконоборцев ” , что к правке допущен многократный ренегат Арсений Грек, который “ многие книги перепортил ” , “ ведут-де нас Арсений и патриарх к конечной гибели ” . Но вскоре вспышка недовольствия угасла, т.к. всем было известно о том, что в случае надобности правительство без колебаний пустит в ход войска [3, c. 235].
О смятении прихожан писал Неронов в одной из челобитных царю. По его словам, очень много “ малодушных людей погибает, еже в отчаяние впали, и к церквам Божиим по оскуду учали ходить, а инии и не ходят, и отцев духовных учали не иметь ” . Алексей Михайлович в письме к Никону также констатирует тот факт, что после правки книг “ в народе молва многая о разнице в церковных службах и о печатных книгах ” по всюду идет и что можно “ в народе чаять всякого соблазна ” [3, c. 261].
Книжная справа первой половины XVII в. не вызывала такого активного протеста со стороны православных. Постепенное создание богословской базы, школы книжной справы и воспитание достаточного числа подготовленных кадров постепенно дало свои результаты: усилиями боголюбцев к середине века можно говорить о церковном возрождении и достаточно развитом книгопечатании. Шестилетнее патриаршее служение Никона с его волюнтаристским подходом ко всем церковным делам, часто требующим только соборного разрешения, оказалось чревато катастрофическими последствиями. В последние годы правления Никон охладел к делу книжного исправления, которому в начале служения он отдавал столько сил и энергии. И возможно, что терпимость к приверженцам старых книг могла возобладать в церкви. Но под влиянием двух восточных патриархов соборы 1666-1667 гг. придали обрядовым вопросам догматическую силу и мирное разрешение обрядовых споров стало невозможно. Благодаря силовому и психологическому воздействию правительства новые книги были введены в обиход, а борьба с их противниками растянулась на несколько веков.
Библиография
Макарий (Булгаков) , митрополит Московский и Коломенский. История Русской Церкви, Книга шестая. Период самостоятельности Русской Церкви (1589-1881) , Патриаршество в России (1589-1720) , Отдел первый Патриаршестов Московское и всея Великия Россия и Западнорусская митрополия (1589-1654) ; Изд. Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, М.: 1994, – 798 с.
Карташов В. А. Собрание сочинений: В 2т. Т. 2: Очерки по истории русской церкви. – М.: ТЕРРА, 1992. -565 с.
Зеньковский С. А. Русское старообрядчество: духовные движения семнадцатого века. Репринтное воспроизведение. – М.: “Церковь” , 1995. – 528 с.
Макарий (Булгаков) , митрополит Московский и Коломенский. История Русской Церкви. Книга четвертая. Часть первая. История Русской Церкви в период постепенного перехода ее к самостоятельности (1240-1589) ; Изд. Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, М.: 1994, – 591 с.
Другие темы:
Антиохийские соборы 4 века и их место в истории арианского спора.
Антиохийское согласие 433 года.
Афанасий Великий и его роль в истории арианского спора.
Восточное и западное монашество IV-VII века их сходство и различие.
Гностические учения доникейского периода.
Евсевий Кесарийский – отец церковной истории
Западное монашество и папство в X-XIII вв.
Иконоборчество на Востоке и иконоборческие тенденции в Западной Церкви: сравнительный анализ.
Институт диаконисс в древней Церкви.
Иоанн Дамаскин как борец за иконопочитание.
История догмата Filioque в Западной Церкви
История монофизитского спора в эпоху императора Юстиниана.
История осуждения Оригена и его учения в V и VI веках.
История появления и развития идеи первенства римского первосвященника в Западной Церкви до 1054 г
Источники Первого Вселенского собора.
Крестовые походы как событие церковной истории.
Литературная деятельность сщмч. Иринея Лионского. Исторический анализ.
Литургическая жизнь древней Церкви.
Мученики древней Церкви.
Оглашение как необходимое условие для Крещения в Древней Церкви
Организационная структура христианской Церкви в I-III вв.
Ориген. Жизнь, деятельность, творения, богословие.
Основные решения Тридентского собора и их значение для последующей истории папства.
Паламитские споры как явление церковной истории.
Покаянная дисциплина в древней Церкви.
Полемика святителя Кирилла Александрийского с Несторием.
Почитание святых в древней Церкви.
Права и привилегии Церкви в Римской империи IV-V вв.
Практика оглашения западной и восточной церкви в эпоху вселенских соборов.
Преподобный Иоанн Дамаскин и его роль в борьбе с иконоборчеством.
Раннехристианский аскетизм и возникновение монашества.
Расколы в древней Церкви.
Таинство Крещения в древней Церкви.
Униональная политика императоров династии Палеологов
Христианские богословские школы в Древней Церкви.
Христианское монашество по источникам 4-5 веков.
Церковная политика Юстиниана Великого и ее последствия для церковного единства Востока и Запада
Церковное устройство и церковное управление в Римской, Александрийской и Антиохийской церкви первых трех веков.
Церковные отношения Востока и Запада в доникейский период Церковной истории
Церковные отношения Востока и Запада в период арианской смуты.
Церковь и государство в Византии в период христологических споров (5-7 вв).
Церковь и государство в Византии в постиконоборческий период.
Церковь и Империя (церковно-государственные отношения) в IV веке. Церковное устройство и церковное управление в Римской, Александрийской и Антиохийской церкви первых трех веков Тертуллиан. Жизнь, деятельность, творения, богословие
001 002 003 004 005 006 007 008 009 010 011 012 013 014 015 016 017 018 019 020 021 Храм преподобного Сергия Радонежского c.Cтрельцы –Искать в Источникеprihod.ru… Биография Родился 26 января 1961 года в р. п. Пичаево Тамбовской области, в семье священника. По окончании средней школы и службы в армии в 1981 году поступил в Московскую Духовную семинарию, которую окончил в 1984 году по первому разряду. В том же году стал студентом Московской Духовной академии. В январе 1985 года Священноначалием Русской Православной Церкви был направлен в Чехословакию на Православный Богословский факультет университета в Прешове, где получил высшее богословское образование, окончив факультет в 1988 году с ученой степенью «магистр богословия» за сочинение на кафедре церковной истории на тему: «Крещение Руси». Летом 1985 года в составе группы, представлявшей духовные школы Русской Православной Церкви, участвовал в работе Международного молодежного лагеря «Агапе-5», проходившего в Чехословакии и организованного в рамках Всемирной православной молодежной организации «Синдесмос». По благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Пимена 22 августа 1987 года в Троицком соборе Московского Свято-Данилова монастыря митрополитом Минским и Белорусским Филаретом, Председателем Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата (ныне митрополит … далее … Как утёнок становится лебедем за 3 года учёбы в …Искать в Источникеsobor.by… есть… ” . Также необходимо знать: Символ веры; молитву св. Ефрема Сирина; десять Заповедей Божиих; Заповеди Блаженств; тропари Двунадесятым праздникам; 50-й и 90-й псалмы; тропарь своему святому, 3. уметь читать на церковнославянском языке по Псалтири, 4. – для Псаломщицкого отделения: спеть любое церковное произведение и иметь первоначальные знания по музыкальной грамоте в объёме музыкальной школы; – для Иконописного отделения: привезти свои домашние работы по рисунку и живописи, а также выполнить на бумаге при помощи красок (гуаши или акварели) и кисти фрагмент иконы с репродукции в течение шести часов; – для Катехизаторского отделения: написать изложение на библейскую или церковно-историческую тему. Желающим поступить в училище необходимо предоставить в Канцелярию следующие документы: 1. паспорт и свидетельство о рождении, 2. свидетельство о Крещении, 3. свидетельство о Венчании (для замужних) , 4. документ об образовании, 5. справки о состоянии здоровья и составе семьи, 6. две фотографии 3х4 (в платке) , 7. автобиографию, 8. рекомендацию правящего Архиерея или приходского священника, 9. прошение на имя Ректора училища и анкету (образцы предоставляются) … далее … Сретенская духовная семинария проводит набор …Искать в Источникеpravoslavie.ru… член РАЕН, архимандрит Тихон (Шевкунов) . Правила приема в Сретенскую духовную семинарию (бакалавриат) : В Сретенскую духовную семинарию принимаются лица мужского пола в возрасте до 35 лет, имеющие полное среднее образование. Поступающие сдают вступительные экзамены по следующим дисциплинам: Священная история Ветхого и Нового Заветов; Основы православного вероучения; Основы богослужебного устава; Общая церковная история; (материал необходимо знать в рамках учебника прот. Серафима Слободского «Закон Божий») Сочинение ( на церковно-историческую тему ) ; Поступающие должны знать наизусть все утренние и вечерние молитвы, а также молитву святого Ефрема Сирина, молитва перед Святым Причащением «Верую Господи и исповедую.. », десять заповедей, заповеди Блаженств, тропари двунадесятых праздников, тропарь своему святому, псалмы 50-й и 90-й. Желающие поступить в семинарию должны представить в канцелярию следующие документы: 1. Прошение на имя ректора Семинарии (заполняется при подаче документов) 2. Заявление о согласии на обработку данных (заполняется при подаче документов) 3. Анкета для Учебного Комитета РПЦ (заполняется при подаче документов) 4. Автобиография 5. … далее … «…Праведнику почитание книжное» / Православие.RuИскать в Источникеpravoslavie.ru… и Небесное», «Паломничество в Вечный город», «Елоховский Собор», «Путь к спасению», «Сталин и Церковь». Все, что мы делаем, пояснил он далее, мы делаем вместе, дополняя друг друга: если «Православная энциклопедия» создает научные книги, то Сретенский монастырь славится своими книгами по просветительской и катехизической тематике. Иллюстрацией к вышесказанным словам стал просмотр телефрагмента из нового фильма «Пало
мничество в Вечный город», который предполагается показать по Центральному телевидению, на канале РТР. Как отметил его режиссер, Владимир Хотиненко, материал для фильма на церковно-историческую тему очень специфичен и сложен, и в этой работе большую помощь оказали консультанты из «Православной энциклопедии». Кстати, делается эта лента также при поддержке Федерального агентства по культуре и кинематографии Российской Федерации. По отзыву его руководителя, отношения сотрудничества министерства культуры с Русской Православной Церковью всегда были одним из приоритетных направлений для государства. Что касается конкретно «Православной энциклопедии», то он считает, что это один из самых крупных научных проектов, которые реализуются в современной России. И для … далее … Сретенская духовная семинария: Информация для …Искать в Источникеpravoslavie.ru… дисциплинарных и иных нареканий для научной работы могут пользоваться отделом технических средств с современными компьютерами и множительной техникой. Учащиеся проживают в келлиях по 2-4 человека. Правила приема в Сретенскую Духовную семинарию: В Сретенскую духовную семинарию принимаются лица мужского пола в возрасте до 35 лет, имеющие полное среднее образование. Поступающие сдают вступительные экзамены по следующим дисциплинам: священная история Ветхого и Нового Заветов; основы православного вероучения; основы богослужебного устава; общая церковная история; изложение сочинение ( на церковно-историческую тему ) ;. Поступающие должны знать наизусть все утренние и вечерние молитвы, а также молитву святого Ефрема Сирина, две-три молитвы перед Святым Причащением, десять заповедей, заповеди Блаженств, тропари двунадесятых праздников, тропарь своему святому, псалмы 50-й и 90-й. Желающие поступить в семинарию должны представить в канцелярию следующие документы: прошение на имя Ректора (пишется в канцелярии Семинарии при подаче документов) ; письменное благословение-рекомендацию правящего архиерея или рекомендацию приходского священника, обязательно заверенную архиереем; … далее … Из воспоминаний студента Московской Духовной …Искать в Источникеazbyka.ru… после диспута у ректора закуске, П. С-ч будто бы обратился к А. П-чу с такими словами: «А я соврал Вам о годе смерти Афанасия, – видно, что Вы еще мелко плаваете по историческому морю». Правда это или нет, не знаю, впоследствии, при близком знакомстве с А. Петровичем, я ни разу не проверил у него этот слух, – тогда я не интересовался еще такими пустяками стариковского возраста. Во всяком случае это любопытно для характеристики тогдашней интеллектуальной жизни студентов и профессоров. – Припоминаю случай, бывший с одним из моих товарищей. Он осмелился пойти к П. С-чу за советом о пособиях на церковно-историческую тему, по патристике, чуть ли не об истории Евсевия. П. С-ч сказал, что на тему у него нет ничего, но вот «профессор» (sic! тогда еще доцент) А. П. Лебедев издал целую книгу об этом, попросите у него. Тот, ничтоже сумняся, идет к А. П-чу и в просте просит одолжить для пользования его книгу о церковной истории Евсевия. А. П. Лебедев смутился и заявил, что он не издавал такой книги. Спросил, почему студент пришел к нему, – и узнав, что его послал П. С-ч, заявил, что это он нарочно, в насмешку над молодым доцентом. Весьма вероятно, что с заносчивостью молодого таланта А. П. … далее … Октябрь | 2013 | Україна Православна | Page 9Искать в Источникеpravoslavye.org.ua… Всех гостей ждал теплый прием и трапеза, организованная трудами общины храма и её настоятеля – протоиерея Виталия Коваленко. После праздничной трапезы крестный ход двинулся к храму Рождества Пресвятой Богородицы. Матерь Божия считается покровительницей казачьего войска, всегда стоявшего на защите Церкви и народа. Праздник Покрова казачество отмечает как свой, войсковой. Поэтому традиционно участие в крестном ходе приняли казаки Криворожской-Ингульской паланки Войска Запорожского. 17. 10. 2013 Evgen Летопись епархий КИРОВОГРАД. Руководитель Миссионерского отдела епархии провел лекцию на церковно-историческую тему в институте развития человека «Украина» 16 октября, по благословению архиепископа Кировоградского и Новомиргородского Иоасафа, руководитель Миссионерского отдела Кировоградской епархии, протоиерей Андрей Шиманович для слушателей Высшей народной школы, которая действует на базе Кировоградского института развития человека «Украина», провел лекцию на тему «Зарождение хри
стианства как самостоятельной религии». В начале лекции, для того чтобы прояснить внутренний смысл многих важнейших терминов, о. Андрей раскрыл перед слушателями этимологию слов «религия» и «вера», тем … далее … КИЕВ. Начат активный прием документов в духовные …Искать в Источникеpravoslavye.org.ua… на 2018 2019 учебный год. Заявления абитуриентов принимают около 20 учебных заведений, сообщает Foma. in. ua. В Киевской духовной академии и семинарии прием документов продлится по 27 июля. Вступительная кампания стартует 30 июля и завершится 4 августа. В духовную школу принимаются молодые люди возрастом до 35 лет, с полным средним или высшим образованием, неженатые или женатые первым браком. Абитуриенты пройдут собеседование и сдадут устные экзамены по предметам «Библейская история Ветхого и Нового Заветов», «Основы Православного вероучения», напишут сочинение на библейскую либо церковно-историческую тему. Также должны знать на память и понимать значение ряда молитв. Возможны очная и заочная формы обучения. Черновицкий православный богословский институт принимает документы до 24 августа. На учебу приглашаются юноши и девушки, получившие базовое (9 классов) и полное (11 классов) общее среднее образование. Подготовка осуществляется по бакалаврской и магистерской программам, специальности – «Православное богословие», «Иконописное искусство», «Музыкальное искусство». Формы обучения: дневная, вечерняя, заочная и дистанционная. Прием документов в Одесскую духовную … далее … Церковь и общество | Україна Православна | Page …Искать в Источникеpravoslavye.org.ua… 15 октября состоялась беседа секретаря Сумской епархии прот. Георгия Тарабана со студентами Украинской академии банковского дела. Отец Георгий рассказал будущим юристам о празднике Покрова Пресвятой Богородицы, а также ответил на вопросы. В частности, студентов интересовали вопросы из области церковно-канонического права, касающиеся брачно-семейных отношений. В ходе встречи студенты расширили свой кругозор, а также выразили желание и в дальнейшем иметь возможность общения со священником. 17. 10. 2013 Церковь и общество КИРОВОГРАД. Руководитель Миссионерского отдела епархии провел лекцию на церковно-историческую тему в институте развития человека «Украина» 16 октября, по благословению архиепископа Кировоградского и Новомиргородского Иоасафа, руководитель Миссионерского отдела Кировоградской епархии, протоиерей Андрей Шиманович для слушателей Высшей народной школы, которая действует на базе Кировоградского института развития человека «Украина», провел лекцию на тему «Зарождение христианства как самостоятельной религии». В начале лекции, для того чтобы прояснить внутренний смысл многих важнейших терминов, о. Андрей раскрыл перед слушателями этимологию слов «религия» и «вера», … далее … Петро-Павловский храмовый комплекс г. …Искать в Источникеprihod.ru… лица мужского пола в возрасте до 35 лет, имеющие полное среднее общее, среднее специальное или высшее образование, холостые или женатые первым браком. Регентское – срок обучения 3 года, при поступлении желательно иметь музыкальную подготовку. Принимаются лица женского или мужского пола в возрасте до 35 лет, имеющие полное среднее общее, среднее специальное или высшее образование, холостые или женатые первым браком. Поступающие сдают вступительные экзамены (в объеме информации по книге «Закон Божий» – сост. Слободской) по следующим дисциплинам: 1. Библейская история. 4. Изложение ( на церковно-историческую тему ) . 5. Пение. 6. Теория музыки, сольфеджио (только для регентского отделения) . От поступающих требуется твердое и осмысленное знание наизусть следующих молитв: 1. Начальных: «Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе», «Царю Небесный», «Трисвятое», «Пресвятая Троице», «Отче наш», «Приидите, поклонимся». 2. Утренних: «От сна востав», «Боже, очисти мя грешнаго», Ангелу хранителю. Вечерних: «Боже вечный», «Вседержителю, Слово Отчее» «Благаго Царя благая Мати», Ангелу хранителю. 3. Божией Матери: «Богородице Дево, радуйся», «Достойно есть», «Взбранной Воеводе», … далее … 001 002 003 004 005 006 007 008 009 010 011 012 013 014 015 016 017 018 019 020 021 В началоИскать в картинкахПостоянная ссылка на эту страницу: на церковно-историческую тему
> Помогите ребёнку на реабилитацию <
Реферат по истории России на тему: РУССКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIX в. Выполнил ученик 11“В” класса МОУ СОШ “УК №20” ТОРОСЯН ЛЕВОН План. 1)Введение. 2) Положение православной церкви в России. 3) Филарет, митрополит московский. 4) Преследования старообрядцев. 5) Заключение. Литература. 1. Ключевский В.О., ”2 Курс Русской истории”, часть 1, «Москва», 1937г. 2. Я.Н.Щапов, «Церковь в древней Руси» (до конца XIXв.), «Политиздат», 1989 г. 3. Религии мира. Издательство “Просвещение” 1994г.
4. «Русская Православная Церковь 988-1988» Издание Московской Патриархии 1988 г.
ВВЕДЕНИЕ
История русской православной церкви насчитывает уже более тысячи лет. Земля Русская переживала тяжелые годины но духовные пастыри поддерживали народ русским словом и делом. Знала Россия и татар и шведов и немцев… Да кого только она не знала…Но всегда рядом с крестьянином, боярином, князем или императором был духовный наставник, который направлял его на путь истинный, освещал мятущийся ум Словом Божьим, недаром на протяжении многих веков слова ‘русский” и “православный” были синонимами…
На протяжении многих веков в России было два главных богача – государство и церковь, причем церковь умела в большинстве случаев более разумно распорядиться своим богатством, чем государство. В бой русские полки ходили под православными знаменами с изображением Святого Спаса. С молитвой пробуждались ото сна, работали, садились за стол и даже умирали с именем Бога на устах. Нет и не может быть истории России без истории Русской Православной церкви. Положение православной церкви в России.
На протяжении XIX в. положение Русской православной церкви определялось законами, принятыми еще при ПетреI. Важнейшие статьи петровского “Духовного регламента” были включены в “Свод законов”. В нем содержалось религиозное обоснование царской власти и тем самым закреплялся давний союз церкви и государства. Закон объявлял православие “первенствующей и господствующей” в России верой. Император обязан был придерживаться только православного исповедания. Он объявлялся “верховным защитником и хранителем догматов господствующей церкви и блюстителем правоверия и всякого в церкви благочиния”. Это давало правительству право распоряжаться церковными делами, вплоть до догматических вопросов, и преследовать религиозное инакомыслие.
Закон разрешал исповедовать в России все религии, если они лояльно относились к существующему порядку. Христианские исповедания имели преимущества перед нехристианскими, православие — перед всеми остальными. Закон разрешал переход из нехристианских исповеданий в христианские и из “инославных” (христианских не православных) — в православие. Переходы в противоположном направлении воспрещались.
Закон возлагал на церковь ведение актов гражданского состояния и требовал от всех православных непременно, хотя бы раз в год, исповедоваться и причащаться. О случаях упорного уклонения от этого духовенство должно было сообщать светским властям.
В середине XIX в. численность православного духовенства доходила до 60 тысяч человек. Оно разделялось на черное (7 тысяч человек) и белое (53 тысячи). Черное духовенство составляли монахи и монахини. Из числа монахов назначалась высшая иерархия церкви — архиереи (епископы, архиепископы и митрополиты). Белое духовенство состояло из приходских священников и низшего клира (диаконов и псаломщиков).
Высшим органом церковного управления являлся Синод. Его члены назначались царем из видных иерархов. Все важнейшие постановления Синода подлежали “высочайшему” утверждению. Большую роль в церковном управлении играл синодальный обер-прокурор — светский чиновник, представитель царя в Синоде.
Со времен Петра I наблюдалось все более тесное сращивание церкви и государства. В конце концов православная церковь превратилась в часть государственной машины. Но полного слияния не произошло. Церковь оставалась обособленной частью государственной машины. Союз церкви и государства имел внутренние противоречия. Церковь тяготилась гнетом светского чиновничества. Трения между Синодом и обер-прокурором никогда не прекращались.
Основным звеном местного церковного управления были епархии, по своей территории обычно совпадавшие с губерниями. Во главе епархии стоял архиерей. Среди православных архиереев встречалось немало искренних радетелей веры, стремившихся сблизиться с рядовыми верующими, знать их нужды. Так, камчатский епископ Иннокентий объездил всю свою огромную епархию и лично познакомился со всем вверенным его попечению духовенством и почти со всей паствой. Но многие церковные иерархии были далеки от основной массы верующих и от рядовых священников.
Секуляризация монастырского землевладения в XVIII в. лишила монастыри больших земельных угодий. При Павле I и Николае I каждому монастырю от казны был выделен небольшой земельный надел. Сверх этого они могли приобретать недвижимое имущество (даже в виде дара) всякий раз с особого “высочайшего” разрешения. Тем не менее монастырское землевладение постепенно вновь стало расти. Увеличивались и денежные капиталы монастырей — в основном за счет многочисленных пожертвований.
Среди русских монастырей выделялось несколько особо чтимых — Троице-Сергиева и Александро-Невская лавры, Оптина пустынь (в Калужской епархии) и другие. Большую известность в народе получил монах Саровской пустыни Серафим (1760—1833). Со всех концов России шли к нему
Троицкий соборлюди, чтобы высказать свое горе, услышать мудрый совет, получить благословение.
С той поры Саровская пустынь (в Тамбовской епархии) стала одним из всероссийских религиозных центров. В некоторых монастырях находили приют больные и убогие.
Только небольшая часть белого духовенства получала государственное жалованье. Большинство же “питалось от алтаря”, т. е. за счет платы за крещение, венчание и другие обряды. Сельское духовенство пользовалось церковными землями. Образ жизни деревенского священника мало отличался от крестьянского. Многие священники сами пахали землю, терпели унижения и обиды от помещиков. Митрополит Платон (Левшин), занимавший московскую кафедру на рубеже XVIII —XIX вв., с сожалением говорил, что он застал свое духовенство в лаптях, да так и не успел обуть его в сапоги и ввести в гостиные. Священник оставался за порогом дворянских гостиных, где звучала непонятная ему французская речь.
При Александре I духовные учебные заведения были объединены в одну систему. В то время в России действовали три духовные академии: Киевская, Петербург- ская и Московская, преобразованная из Славяно-греко-латинской академии. В 1842 г. была открыта духовная академия в Казани. В каждой епархии были созданы Успенский собор
семинарии (средние духовные учебные заведения). Но лишь к середине века власти добились того, что на должности приходских священников стали назначаться лица с образованием не ниже семинарского.
До середины века православное духовенство составляло замкнутое сословие. Постороннему человеку трудно было стать священником. Существовал стойкий обычай, согласно которому приход передавался по наследству от отца к сыну или зятю. В западноевропейских странах в это время духовное сословие стало превращаться в открытый для посторонних корпус профессиональных проповедников. Их деятельность становилась менее обрядовой и более учительной, проповеднической. Русский же священник произносил не более одной-двух проповедей в год —и то по тетрадке. Неутоленная потребность в религиозном наставлении и побуждала русских людей совершать далекие путешествия к Серафиму Саровскому и другим знаменитым старцам. Филарет, митрополит московский.
В 1803 г. на должность обер-прокурора Синода был назначен князь А. Н. Голицын, личный друг Александра I. Подыскивая по заданию царя хороших проповедников, он обратил внимание на ученого монаха Филарета, профессора Петербургской духовной академии.
Филарет (в миру Василий Михайлович Дроздов, 1782 – 1867) родился в Коломне, в семье диакона, окончил семинарию и в 1808 г. постригся в монахи. Даровитый и образованный, он произносил яркие проповеди, писал стихи духовного содержания. Надолго запомнилось его слово на смерть Кутузова, произнесенное в 1813 г. Его пригласили выступить с проповедью в дворцовой церкви. Там он в осторожной форме осудил роскошь. Придворным это не понравилось, и проповедь успеха не имела.
Тем не менее Голицын продолжал покровительствовать Филарету, который был удостоен архиепископского сана, занял тверскую кафедру и стал членом Синода. В 1821 г. его перевели на московскую кафедру. В это время он работал над переводом на русский язык книг Священного писания.
В конце царствования Александра I Голицын не поладил с Аракчеевым и был отставлен. Впал в немилость и Филарет. Его вывели из Синода, и он удалился в Москву.
В 1826 г., при коронации Николая I, Филарет произнес прочувствованное слово, и ему была возвращена “монаршая милость”. Он был возведен в сан митрополита и вновь стал членом Синода. Ему, однако, не понравилось, что обер-прокурор Н. А. Протасов, гусарский полковник, решал все дела сам, а с Синодом мало считался. Не мог примириться Филарет и с тем, что Третье отделение следило за иерархами. Консервативное большинство Синода отвергло предложение о переводе Библии на русский язык. Филарет, оказавшийся в меньшинстве и в изоляции, попросился назад в свою епархию. Разрешение отбыть в Москву означало новую опалу.
С тех пор Филарет, оставаясь убежденным монархистом, невзлюбил сановный Петербург, вездесущее чиновничество, самоуверенных бюрократов, которых он, случалось, осаживал с холодной учтивостью. В Москве передавался из уст в уста рассказ о том, как попросил он спеть “на восьмой глас” полицейского генерала, вздумавшего “исправить” службу в одной из московских церквей. Даже А. И. Герцен, по взглядам очень далекий от Филарета человек, вспоминал о нем с симпатией. По его словам, митрополит умел “хитро и ловко” унизить светских властителей. “Филарет,— писал Герцен,— с высоты своего первосвятительного амвона говорил о том, что человек никогда не может быть законно орудием другого, что между людьми может только быть обмен услуг, и это говорил он в государстве, где полнаселения — рабы”.
Однако долгое николаевское царствование наложило отпечаток и на Филарета. Его либерализм все более оставался в прошлом. Главная проблема, справедливо считал он, заключается во внутреннем возрождении человека, а не во внешних реформах. Но такой подход привел его к отрицанию перемен. Он предостерегал против женского образования, против отмены телесных наказаний. В своей епархии Филарет практиковал деспотические методы управления.
Долгая жизнь и высокий сан Филарета, при глубоком уме и твердой воле, не могли не оказать сильного влияния на русское общество. Проповеди Филарета, прозванного «московским Златоустом», отличались рассудочностью: его величавая речь обращалась к разуму слушателей, а не к их чувству; отвлеченное изложение было мало доступно пониманию среднего слушателя. Филарет избегал иностранных слов (телескоп, например, называл «дально – зрительным стеклом»), употреблял славянские слова, прибегал к диалектическим сближениям. По содержанию своему, проповеди Филарет не касались вопросов современности; отрешенные от явлений действительной жизни, они призывают к пассивным добродетелям молчания, смирения, терпения и преданности воле Божией. Личный характер Филарет был властный и упорный; он не чужд был суровости, выражавшейся, например, в противодействии стремлениям Гааза. Пользуясь громадным влиянием, он иногда выступал против прогрессивных стремлений общества и правительства (защита телесных наказаний ссылками на Священное Писание). Преследования старообрядцев.
Старообрядчество было крупнейшим в истории России религиозно-общественным движением. В нем отразился стихийный, неосознанный, обличенный в религиозную оболочку протест, порожденный социальными противоречиями самодержавно-крепостнического строя и идеологическим засильем господствующей православной церкви. В течение трехсотлетней эволюции общественно-политическое содержание этого протеста менялось в зависимости от изменения социального состава движения, конкретной исторической ситуации и расстановки классовых сил.
Старообрядчество не было единой организацией. Оно разделилось на два направления — приемлющих священство и не приемлющих. Первых звали “поповцами”, вторых — “беспоповцами”. Вторые разбились на множество толков и согласий. Первые держались сплоченнее, но у них не было своих епископов и некому было рукополагать (возводить в сан) священников. Старообрядцы переманивали священников из официальной церкви, переучивали их и рассылали по своим приходам.
При Николае I положение старообрядцев значительно ухудшилось. Былая голицынская веротерпимость была надолго и накрепко забыта. При активном содействии официальной церкви правительство предприняло широкие действия против старообрядцев. Был издан указ, запрещавший им принимать беглых священников. Начался разгром старообрядческих монастырей на реке Большой Иргиз в Саратовской губернии, где происходило “исправление” беглых священников. В 1841 г. был закрыт последний из иргизских монастырей. Ряды старообрядческого духовенства начали редеть. Но в “поповщине” вскоре возникла своя собственная церковная иерархия. В 1846 г. в старообрядчество перешел босно — сараевский митрополит Амвросий, ставший митрополитом белокриницким (Белая Криница—село в Буковине, в пределах тогдашней Австрии). “Австрийское согласие”, имевшее своих собственных митрополитов, епископов и священников, стало как бы второй православной церковью в России. Число ее сторонников умножалось несмотря на то, что главные организаторы новой церкви были вскоре запрятаны в монастырские тюрьмы. В Москве и Московской губернии число последователей белокриницкой иерархии составляло 120 тысяч человек.
К кануну великих перемен в жизни страны в православной церкви не было единства и росло недовольство. Иерархия была недовольна засильем светского чиновничества. Рядовое духовенство — привилегированным положением монашества и деспотизмом архиерейской власти. В своем большинстве приходское духовенство было задавлено нуждой и имело невысокий уровень подготовки. Основную свою задачу оно видело в исполнении обрядов и слабо вело проповедь, недостаточно разъясняло народу нравственные устои религии. Именно поэтому, несмотря на гонения, а то и благодаря им, укреплялось старообрядчество, чья проповедь часто была живей и доходчивей. Заключение.
На мой взгляд, в внутренней государственной политике правительства во все времена присутствовала одна огромная ошибка, которая заключается в том, что оно (правительство) мало внимания уделяет проблемам церкви. Ведь гораздо легче учиться на ошибках своих отцов, чем допускать их. По отношению к церкви присутствовало всегда две грубые ошибки. Первая заключается в том, что церкви уделяли мало внимания или пытались забыть про неё. А вторая ошибка наоборот заключается в том, что церковь пытались поставить на колени перед светской властью.
Церковь и история государства очень сильно переплелись. Это можно подтвердить на ряде фактов. Так, например, можно говорить о том, что государь управляет действиями и решениями своих поданных, а церковь их мыслями и стремлениями. Во времена татаро-монгольского нашествия, когда вся власть на Руси была подчинена монгольскому хану и не могла сопротивляться, а русский народ был похож на рабов, именно церковь воскресила в христианах веру в победу и возглавила «священную войну». Получилось так, что когда у государства не было ни каких шансов, то к нему на помощь пришла церковь с более сильным оружием, чем мечи и стрелы. Видя эту силу, многие пытались поставить церковь в зависимость от власти. Но больше всего это удалось Петру Великому, который пошел дальше, заставив платить её взносы в казну.
Еще к особенностям Русской православной церкви можно отнести то, что она на протяжении веков смогла сохранить почти в неизменном состоянии все традиции Византийской церкви. Российская церковь стала островком чистого православия, так как греческая церковь под двухсотлетним игом Османской империи претерпела некоторые изменения.
Если посмотреть на всю эпоху существования церкви на Руси, можно увидеть, что примерно с 10 по 13 век дела церкви были не заметны в государстве—период становления, с 14 по 17 век — церковь, как никогда принимала участие в государственных вопросах, возможно, этот период был самым значительным для неё. С 18 по 19 век церковь находится «в спячке» в её жизни не происходит ничего значительного, и она отходит на задний план перед проблемами государства. Двадцатый век стал самым ужасным испытанием для Русского православия… Придя к власти, большевики не видели в церкви свое врага, но с продвижением своих социалистических идей они пришли к выводу, что для русского человека нет иных верований кроме, как «в светлое будущее», а церковь просто отомрет, как не нужный орган. Её (церковь) превратили в ещё одно средство для выкачивания денег для нужд Красной армии, возможно, именно поэтому церковнослужители поддерживали белых офицеров. К сороковым годам в СССР не осталось ни одной церкви, которая была бы разграблена. Но самое ужасное заключалось в том, что храмы и соборы, замечательные исторические памятники, разрушались до основания. И в этот двадцатый век Русская Православная церковь не только не исчезла за плакатами ”коммунистической стройки”, но и смогла вынести свои изначальные и нетронутые основы.
В наше время церковь начинает свою «вторую» жизнь, восстанавливаются разрушенные храмы—обители духовной жизни на земле. Не найдя в этой жизни своего места, к церковной жизни все больше обращается людей, в том числе и молодежь. Церковь восстанавливает свои позиции в сердцах людей, потерянных во время её гонения.
Лично для меня в истории церкви поразило то, что она смогла сохранить свою изначальность и пойти по отношению к своим противникам на крайние меры, по примеру католической инквизиции. Иногда поражает самопожертвования церковных пророков для распространения идей готовых для доказательства своих верований идти в горящие избы (св. Стефан Пермский) и т.д. Важнейшей частью православной культуры являлось то, что она способствовала единению русского народа. Лучшие люди русской церкви стояли на страже христианской морали. Они публично выступали против произвола «сильных мира сего», смело осуждали их злодеяния.
История Русской православной церкви — это ещё одно проявление стойкости духа, веры и патриотизма русского народа.
После смерти патр. Иосифа (15. III. 1652 г.) патриархом становится любимец царя новгородский митрополит Никон (1652 – 1658 гг.) . Идея “ московского церковного великодержавия, требовавшая срочных и чрезвычайных реформ в русской церкви для её вящего исправления и прославления ” [2, c. 141] становится делом всего последующего служения Никона. Он традиционно продолжает развитие книжного дела, но греческий образец становится основным и отклонения от него уже не допустимы. Мотивы к такому подходу Никон находит в статьях Деяний КПого собора 1593 г. об утверждении патриаршества на Руси. Постановлениями собора русский патриархат обязывался “ быть согласным во всем с восточными собратьями и ради этого изглаждать всякие разногласия ” [2, c. 151]. В свойственном Никону прямолинейном авторитарном стиле без оглядки на церковное большинство патриарх последовательно и тиранично начинает проводить политику приведения русской церкви к единообразию с греческой.
В следствие неразвитости церковной археологии ни греки, ни русские не могли проследить историю развития обряда. Каждая из сторон считала древнейшими и неповрежденными именно свои богослужебные каноны. Как было указано выше, мнение Арсения Суханова, изложенное в “Прениях о вере” (спор с патр. Паисием) , наиболее близко к истине. После XI в. греки постепенно заменяют Студийский (КПий) устав уставом св. Саввы (Иерусалимский) , с течением времени к Иерусалимскому уставу переходят и другие православные церкви. В России происходит тот же процесс – в XIV-XV вв. митрр. Фотий и Киприан вводят Иерусалимский устав. Но после 1439 г. в России больше не было греческих митрополитов и русская церковь до XVII в. так и сохранила переходной вариант устава, включавшего в себя как древние элементы Студийского, так и части Иерусалимского уставов.
Сама идея книжной справы по греческим оригиналам для русского человека казалась подозрительной. Нравственный упадок и тяжелое материальное положение греческой церкви были известны на Руси. В споре с патр. Паисием Арсений Суханов ставил грекам в упрек, что “ по взятии Цареграда турками латиняне выкупили все греческие книги, а у себя, переправя, напечатали и вам роздали ” [2, c. 127]. Испорченность новогреческих книг была достоверным фактом. Кроме того, по прибытии Арсения в Москву становятся известны факты, совершенно потрясающие простодушного благочестивого русского человека: убийство патр. Паисием КПого патр. Парфения, переход в ислам родосского митрополита, борьба за КПий престол четырех одновременных вселенских патриархов, крайнее корыстолюбие греческой иерархии и пр. [3, c. 204]. Всё это ещё более усилило позиции реформаторской партии боголюбцев, боровшихся за церковное обновление в духе древнерусского благочестия, и ослабило доверие к филогреческой политике Никона. И боголюбцы и Никон добивались одного и того же – усиления Церкви и создания теократического государства, но мотивация этого основывалась на разных предпосылках, а следовательно разнились и средства достижения, а значит и результат. Никон видел себя вселенским патриархом, первым среди равных и в то же время стыдился русских провинциальных порядков. “ Комплекс неполноценности и провинциальности, желание стать “как все патриархи”, выглядеть и служить как служили блестящие и столь соблазнительные византийцы несомненно играли очень значительную роль в развитии обрядовой политики патриарха из простых крестьян, пробывшего почти всю свою жизнь в глубокой провинции. Весь его “эллинизм” вытекал не из преклонения перед греческой культурой или греческим богословием, а из мелкого тщеславия и легковесных надежд на вселенскую роль ” [3, c. 223]. “Камнем преткновения” на пути к вселенскому православному единению стало, по мнению Никона, средостение между русскими богослужебными текстами и обрядами и греческим обрядом, т.е. те разночтения, которые не задевали вероучительных истин и тактично замалчивались восточными патриархами XV-XVI вв. Незнание истории православной литургики приводило как русских, так и греческих иерархов к выводу об “ошибках” , вкравшихся в русские книги с течением времени. Ещё одним сильным толчком к проведению обрядовых реформ в духе Никона стало известие, привезенное Сухановым в 1650 г., о сожжении на Афоне, в твердыне православия, русских богослужебных книг как еретических [2, c. 128].
Властный патр. Никон, ставший свидетелем фактического устранения патр. Иосифа от церковных дел партией “боголюбцев” во главе с И. Нероновым, естественно после вступления в права патриарха постарался возвратить церковную власть в свои руки и свести на нет влияние протопопов-реформаторов, борцов за упорядочение обряда и богослужения, за утверждение старого русского устава. Печатный Двор был переведен из ведения Дворцового Приказа в подчинение патриарху. В штате Печатного Двора с целью укрепления позиций сторонников пересмотра обряда были произведены значительные изменения: к работе допущены представители киевской учености – киевский иеромонах Епифаний Славинецкий и его ученик чудовский иеродиакон Евфимий, проделавший огромный труд по систематизации и переписи русских богослужебных книг. Честность и компетентность Епифания не вызывала никаких сомнений, но проблема “исправления” книг была для него чисто техническим вопросом, не представлявшем особых трудностей. Самой одиозной фигурой книжной справы, во многом затруднившей ход принятия никоновских реформ русской церковью и скомпрометировавшей идею книжной справы, стал Арсений Грек. Этот “ квалифицированный ренегат ” [3, c. 205], успевший побывать и униатом, и римо-католиком, и магометанином прибыл на Русь вместе с патр. Паисием и после раскрытия всей правды был отправлен для покаяния на Соловки. В 1652 г. Арсений вызволен из Соловецкого монастыря тогда ещё митрополитом Никоном и помещен для учительства при патриаршем дворе. Через год Арсений Грек становится справщиком книг.
Исправления вызвали недовольство со стороны старых справщиков и в том же году Иван Наседка и Сила Григорьев были уволены. В конце лета 1652 г. скончался и Ш. Мартемьянов, друг Неронова и Вонифатьева. Позиции боголюбцев были ослаблены: при Печатном Дворе оказались ставленники Никона, беспрекословно выполнявшие указания патриарха. 1653 г. становится годом открытой конфронтации между сторонниками никоновских реформ и боголюбцами. Неронов, Аввакум, Павел Коломенский и др. подают царю челобитную с протестом против действий патриарха, против оскорбления национального достоинства и фактического принижения древнерусского (древневизантийского) православного предания в пользу “падшего” Второго Рима. После ряда конфликтных ситуаций начинается открытая травля боголюбцев: взят под стражу и расстрижен о. Логгин Муромский, запрещен в служении и выслан прот. И. Неронов, уволен и арестован Михаил Рогов. Та же участь постигла и длинный ряд других соратников Неронова. Для оправдания своих действий и с целью удовлетворения требований оппозиции весной 1654 патр. Никон собирает поместный собор. Результатом его деятельности становится постановление о признании русских чинов “неправыми и нововводными ” и о необходимости проведения проверки русских уставов “ по старым и харатейным славянским и греческим ” оригиналам. Как мы видели, вопреки данному постановлению исправление проводилось согласно новопечатным греческим книгам. Единственный епископ, подписавший деяния собора с оговоркой в защиту московской практики – Павел Коломенский-, был запрещен и сослан в Новгородско-Олонецкий край, где и безвестно погиб.
В большинстве трактатов так или иначе встает вопрос о принципиальной правомочности книжных исправлений. Если Москва – Третий Рим, то только её авторитет и предания значимы для вселенского православия. Духовное падение Москвы напрямую связано с эсхатологическими временами. Т. е. правка книг в угоду еретичествующему Западу и подозрительным вселенским патриархам является началом конца, сигналом к ожиданию близкого явления антихриста. Сама по себе любая идеология, как ряд идей, отчужденных от первоначального смысла, неизбежно имеет разрушительное действие для общества. И раскол с его катастрофическими последствиями стал следствием развития паразитирующей на народном благочестии идеологии “Москва – Третий Рим” .
В уже упоминавшемся труде Никиты Добрынина (Пустосвята) основной упор делается на независимость русской церкви, в отличие от восточных церквей, находящихся под игом неверных. Поэтому чистота веры должна сохраниться именно здесь, что и подтверждало не одно поколение восточных патриархов. Подробный разбор правок приводит Добрынина к выводу об их бесполезности, т.к. зачастую они сведены единственно к замене некоторых слов на синонимы (“Давыд” – “Давид” ; “певцы” – “песнословцы” ; “отроча рождаеши” – “деторождаеши” и пр.) . Т. о. такая мелочная правка м. б. вызвана только сознательным вредительством по научению темных сил, стремлением внести “ еретическую новизну ” . Распространенным аргументом в споре с “никонианами” стал довод о том, что русские святители и великие святые спасались, пользуясь старыми книгами. В ответ на это из уст патриархов и епископов на соборе 1667 г. Аввакум услышал поразившие его слова: “ глупы-де были и не мыслили наши русские святые; неученые-де люди были, – чему им верить! ” [3, c. 307]. Неудивительно, что после таких оскорблений русских святых русскими же епископами значительная часть церкви соблазнилась и ушла в раскол.
Крупнейшим центром сопротивления введению “греко-латинской веры” стал Соловецкий монастырь, осажденный войсками за активное сопротивление нововведениям в 1668 г. и разгромленный только через восемь лет. Отсюда выходит несколько значительных трудов в защиту старого обряда. Среди них четыре челобитных, посланных на имя царя. Авторы говорят о нарушении “ церковного чина и устава ” ; о б о льшей сохранности русской веры по сравнению с греческой, где “ православная вера от насилия поганых турков до конца иссякла ” ; о недостаточной надежности новопечатных греческих книг, изданных на деньги католиков на неправославных землях и пр. [3, c. 310].
Реакция православного народа на книжную справу тоже была неоднозначна. Сильное влияние на решение о принятии или отвержении исправленных книг оказывал пример большинства духовенства, постепенно соглашавшегося на использование новых книг, а также пример царя, прилагавшего огромные усилия к стабилизации богослужебной жизни и распространению исправленных книг. Кроме того, на неподчинявшихся оказывалось сильнейшее психологическое, а затем и физическое давление. Поэтому для противостояния властям надо было иметь серьёзные богословские аргументы, мужество и наглядный пример борьбы за “веру отцов” . Всего этого было в избытке у многочисленных сторонников старообрядческого движения: и писатели, апологеты старого благочестия, и многочисленные мученики за веру, и постепенно формировавшиеся центры противостояния “никоновской ереси” , разбросанные по всей России и имевшие тесные связи между собой. Большинство народа с трудом понимало смысл действий патриарха. Впервые характерные претензии были высказаны во время беспорядков лета 1654 г., вызванных моровой язвой. Бунтовщики говорили, что “ патриарх ненадежен в вере и действует не лучше еретиков и иконоборцев ” , что к правке допущен многократный ренегат Арсений Грек, который “ многие книги перепортил ” , “ ведут-де нас Арсений и патриарх к конечной гибели ” . Но вскоре вспышка недовольствия угасла, т.к. всем было известно о том, что в случае надобности правительство без колебаний пустит в ход войска [3, c. 235].
О смятении прихожан писал Неронов в одной из челобитных царю. По его словам, очень много “ малодушных людей погибает, еже в отчаяние впали, и к церквам Божиим по оскуду учали ходить, а инии и не ходят, и отцев духовных учали не иметь ” . Алексей Михайлович в письме к Никону также констатирует тот факт, что после правки книг “ в народе молва многая о разнице в церковных службах и о печатных книгах ” по всюду идет и что можно “ в народе чаять всякого соблазна ” [3, c. 261].
Книжная справа первой половины XVII в. не вызывала такого активного протеста со стороны православных. Постепенное создание богословской базы, школы книжной справы и воспитание достаточного числа подготовленных кадров постепенно дало свои результаты: усилиями боголюбцев к середине века можно говорить о церковном возрождении и достаточно развитом книгопечатании. Шестилетнее патриаршее служение Никона с его волюнтаристским подходом ко всем церковным делам, часто требующим только соборного разрешения, оказалось чревато катастрофическими последствиями. В последние годы правления Никон охладел к делу книжного исправления, которому в начале служения он отдавал столько сил и энергии. И возможно, что терпимость к приверженцам старых книг могла возобладать в церкви. Но под влиянием двух восточных патриархов соборы 1666-1667 гг. придали обрядовым вопросам догматическую силу и мирное разрешение обрядовых споров стало невозможно. Благодаря силовому и психологическому воздействию правительства новые книги были введены в обиход, а борьба с их противниками растянулась на несколько веков. Библиография
Макарий (Булгаков) , митрополит Московский и Коломенский. История Русской Церкви, Книга шестая. Период самостоятельности Русской Церкви (1589-1881) , Патриаршество в России (1589-1720) , Отдел первый Патриаршестов Московское и всея Великия Россия и Западнорусская митрополия (1589-1654) ; Изд. Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, М.: 1994, – 798 с.
Карташов В. А. Собрание сочинений: В 2т. Т. 2: Очерки по истории русской церкви. – М.: ТЕРРА, 1992. -565 с.
Зеньковский С. А. Русское старообрядчество: духовные движения семнадцатого века. Репринтное воспроизведение. – М.: “Церковь” , 1995. – 528 с.
Макарий (Булгаков) , митрополит Московский и Коломенский. История Русской Церкви. Книга четвертая. Часть первая. История Русской Церкви в период постепенного перехода ее к самостоятельности (1240-1589) ; Изд. Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, М.: 1994, – 591 с.
ПЛАН
Предпосылки книжной справы
Исправление богослужебных книг в период междупатриаршества
Книжное дело при патриархах Филарете, Иосафе и Иосифе Страницы: 1 2 3
В конце истекшего, 1880 г. появилась в отдельном издании часть переведенного сочинения известного французского писателя А. Тьерри (Thierry) “Nestorius et Eutyches” (Paris, 1878), которая сначала помещалась статьями в журнале “Труды Киевской Духовной академии”. Перевод сделан профессором Киевской Духовной академии Д.В. Поспеховым; русская книга удерживает заглавие подлинника и представляет историю Нестория и церковных событий, связанных с этим именем в эпоху V в.
Задача рецензента при виде каждой переведенной книги заключается в двух главных вопросах и их разрешении: какие достоинства имеет подлинник, и стоило ли переводить книгу? Как сделан самый перевод, насколько он заслуживает одобрения?
Пишущий эти строки, однако же, считает себя вправе уволить от разрешения первого вопроса и намерен заняться лишь посильным разрешением второго вопроса о качестве перевода. Мной в свое время уже сделана оценка оригинала в одном из духовных журналов (“Православное Обозрение”. 1879. Т. I. С. 129-143), а потому возвращаться к этой оценке считаю делом излишним. Это делать тем более считаю излишним, что г-н Д.В. Поспехов смотрит на достоинства оригинала вообще сходно со мной; правда, я ценю книгу Тьерри на несколько линий ниже того, как оценивает ее переводчик, но это дело не столь существенное. А переводчик вот как судит о качествах книги Тьерри: “Предлагаемое сочинение известного, даровитого французского писателя, представляя само по себе самостоятельное и вполне законченное целое, вместе с тем составляет последнее звено целого ряда написанных им сочинений по римской истории под заглавием “Рассказы из римской истории в V в.”. Высокие литературные достоинства этих рассказов, необыкновенно ясное, до наглядности, воспроизведение общественной жизни давно прошедших времен, мастерские, рельефно выступающие изображения главных действующих лиц эпохи, умение схватывать характерные и интересные черты времени и вести нить рассказа, неослабно поддерживать живой интерес к нему, наконец, легкая, изящная и выразительная речь – все эти общепризнанные достоинства выступают во всей силе и в этом его произведении” (С. I. Предисловие).
Итак, обращаемся к переводу и определим его качества. – Русская церковно-историческая наука (а сочинение Тьерри должно быть отнесено к этой научной области) очень не избалована переводами: их появляется мало и они не отличаются высокими достоинствами. Курьезов у наших русских переводчиков не оберешься. Например, переводчик “Церковной истории” известного Владимира Геттэ всем понятное заглавие замечательного сочинения Лактанция “De morti-bus persecutorum” переводит выражением “О умерших в гонении” (?); переводчик английского историка Робертсона название сочинения Климента “Строматы” переводит словами “Пестрые книги”, а название творения Киприана “De lapsis” – выражением “Об отщепенцах” (?!); не многим лучше поступает и переводчик книги Обэ о гонениях, превращая “Saint Ignace” в “преподобного Игнатия” (как будто Игнатий Богоносец был монахом?). При таком положении нашей переводной церковно-исторической литературы при появлении переводной книги невольно задаешь себе вопрос: неужели и эта новая переводная книга то же, что и другие старшие сестры: ни красы, ни радости. К нашему удовольствию, перевод книги, сделанный г-ном Поспеховым, не таков. Он представляет собой во многих отношениях неожиданный сюрприз. В самом деле, можно ли было ожидать, чтобы профессор философии, каким состоит г-н Поспехов, принял на себя несколько рискованное дело – перевести сочинение, относящееся, как выражаются немцы, совсем к другому Fach’y? Можно ли было ожидать, чтобы он сделал перевод так, как он сделан, – с таким похвальным старанием не посрамить себя и в чужой ему научной области, а для этого издатель принял на себя труд проанализировать оригинал книги, по крайней мере, по главнейшему первоисточнику – “Деяниям соборным” – и притом в подлиннике, изучить книгу по мере возможности и пр.
Даже на первый взгляд представляется, что сравнение переводной книги с оригиналом даст много интересного материала для любознательного рецензента. В самом деле, не любопытное ли, неожиданное явление составляет то, что часть книги Тьерри о Нестории заключает в себе лишь 178 разгонистых страниц, а перевод этой части у г-на Поспехова занимает 242 убористых страницы? Книга перевода, без преувеличения можно сказать, вдвое больше оригинала. Отчего это зависит? Ключ к разрешению загадки отчасти дает сам переводчик в своем предисловии. Сказав о том, что Тьерри нельзя считать “историком, строго, серьезно относящимся к своему делу”, что он пишет под влиянием своих “личных симпатий и антипатий”, что он питает пристрастие “к слишком густым и ярким краскам”, переводчик замечает, что ему хотелось бы, чтобы русский перевод был “по возможности без этих заметных недостатков”. С этой целью, говорит далее г-н Поспехов, “помимо тех немалочисленных пояснений и поправок, какие сделаны нами в подстрочных примечаниях к тексту сочинения, мы сочли нужным и в самом тексте, особенно в тех местах, где речь идет о церковных событиях, имеющих всемирное значение, произвести некоторые более или менее значительные изменения, состоящие то в более подробном и точном изложении этих событий, то в замене слишком густых и ярких красок более нежными и тонкими оттенками, и приговоров слишком резких, страстных и заведомо односторонних – суждениями более спокойными и рассудительными. Где и в каких размерах сделаны нами дополнения и изменения в тексте, об этом мы не находим нужным говорить – любознательные могут сами узнать об этом, сравнив наше русское издание с подлинником; им охотно мы предоставляем судить и о качестве произведенных нами дополнительных работ и переделок” (С. I-II).
Принадлежа к числу тех “любознательных”, которым переводчик предоставил труд сравнить, если им угодно, перевод с оригиналом (едва ли нужно благодарить переводчика за этот очень нелегкий труд, как мы это изведали сами своим опытом) и оценить качество тех поправок и дополнений, какие сделаны им, мы взялись за это дело – и, по правде сказать, раскаялись, что принялись за него. Поправок, изменений, дополнений – больших и малых – так много, что “любознательный” сильно наказывается за свое любопытство. Самое неприятное в этой проверочной работе составляет то, что иногда переводчик прервет нить перевода о каком-нибудь факте и начинает вписывать свое, вследствие чего совсем не знаешь, где снова начинается перевод, причем перевод иногда составлен в виде парафраза, так что не знаешь, кто это говорит – г-н Тьерри или г-н Поспехов; а иногда бывает и так, что полфразы переведено точно, а полфразы с изменениями, по некоторым тончайшим соображениям переводчика. Если бы мы захотели сообщить почтенному читателю результаты нашей египетской работы, то вышла бы книга величиной с книгу г-на Поспехова, но подобная монстр-критика не в литературных нравах (хотя и бывают такие критики, но они представляют собой, что называется, невероятное происшествие). Мы ограничимся очень и очень немногим. Мы скажем лишь нечто о поправках и опущениях в тексте оригинала, о дополнениях его, о примечаниях переводчика к тексту, о замеченных нами погрешностях перевода, о цитации переводчика. Полагаем, что, сделав это, мы познакомимся с переводческими приемами издателя (это главное), а затем хоть несколько с достоинствами и недостатками переведенной книги и вообще всей работы.
Мы отлично понимаем, что если бы переводчик передал содержание книги Тьерри совершенно точно, то в таком случае перевод его не увидел бы никакого света, оставшись в портфеле почтенного профессора, – главным образом по цензурным условиям нашей духовной литературы. Сочинение было бы сочтено неблагоприятным для интересов Православия. Если бы г-н Поспехов прямо и ясно сказал это в предисловии к своему переводу, от этого ничто бы не пострадало, напротив, его отношение к переводу сразу сделалось бы всякому понятным. Напрасно переводчик, рассуждая в общих фразах о “симпатиях и антипатиях” Тьерри, не сказал самого главного.
Этими, т.е. цензурными соображениями, объясняется происхождение многочисленных поправок и опущений в переводе по сравнению с оригиналом; об этих поправках и опущениях и поведем прежде всего речь. Известен взгляд нашей Церкви на Нестория. Ввиду этого переводчик не все счел возможным поместить в своем переводе, что говорится и как говорится в подлиннике. Тьерри вообще относится довольно строго к Несторию, но местами изменяет себе, и здесь-то и является на помощь французскому писателю г-н Поспехов. Так, излагая учение Нестория, каким оно было у него на первых порах, Тьерри пишет: “В сущности, он оставался христианином, потому что он признавал в Иисусе Слово Божие” (Р. 19); переводчик считает такую характеристику не идущей к русскому сочинению, а потому слово “оставался” заменил словами “был или представлялся христианином” (С. 18). Тьерри с заметным сочувствием или, по крайней мере, с чувством сострадания изображает трагические обстоятельства последних лет жизни Нестория (Р. 166-169); г-н же Поспехов считает необходимым рельефно изобразить вредное влияние Нестория на Церковь и после того, как он был изгнан из Константинополя, и таким образом представить его вполне заслужившим свой печальный жребий (С. 214-215), о чем нет указаний у Тьерри.
Напротив, о лицах, пользующихся высоким уважением в нашей Церкви, г-н переводчик говорит значительно мягче, чем в подлиннике, иногда мягче до противоположности. Вот, например, характеристика Кирилла Александрийского у г-на Поспехова: “Основные черты нравственного характера дяди (Феофила) заметно выдавались и в характере племянника (Кирилла): та же пылкая, порывистая ревность о чистоте и славе веры, то же неспокойное стремление к усилению и расширению духовного своего влияния и власти, та же горячая жажда публичной деятельности и борьбы. Сильный умом и мужественный духом, Кирилл управлял” и пр. (С. 33). Ничего похожего нет у Тьерри. Вместо сейчас приведенной характеристики у последнего читаем следующее: “Пороки дяди продолжали украшать патриаршую тиару племянника: та же горячая жажда золота и господства, то же презрение всякой справедливости, ненависть к тому, кто бы вздумал ограничить его власть. Его собственные пресвитеры именовали его фараоном, а не епископом Египта” (Р. 33). Такое же изменение мнений Тьерри встречаем при описании мотивов борьбы Кирилла с Не-сторием (Ibid.) и при описании тех репрессивных мер, какими боролось правительство с антиохийцами не без участия Кирилла (С. 222; Р. 173). Характеристика Мемнона, епископа Ефесского, одного из важных представителей III Вселенского собора, в переводе совсем опущена. Почему? Потому что Мемнон изображен у Тьерри в чертах мрачных, отталкивающих, он представлен человеком деспотическим, жадным, таким, о низложении которого не раз старался его клир, употребившим все козни для торжества Ефесского собора (Р. 87; С. 99). Опущены также замечания Тьерри о некоторых отцах собора, которые названы “совершенно несведущими в догматике” (Р. 91; С. 103). Переводчик поцеремонился даже передавать все, что говорится у Тьерри о личности Пульхерии, сестры Феодосия Младшего. У Тьерри (Р. 31) рассказано романтическое приключение из эпохи молодости Пульхерии, приключение самого невинного свойства, но переводчик почему-то счел рассказ непригодным для русского читателя. Переводчик поступил очень оригинально: он поправил это место, но так, что читатель остается в полном неведении – правда или нет то, что рассказывается о Пульхерии. Вот перевод г-на Поспехова: “Как ни досточтима память Пульхерии, в поведении которой история не знает ни одного пятна, нежное чувство ее к Павлину не было от этого менее действительно” (С. 31). Так сохранена у переводчика честь императрицы-девы! Таким же или подобным способом, т.е. через свои поправки, переводчик старается сделать более благовидными замечания Тьерри о патриархах Сисиннии (Р. 6; С. 5) и Прокле (Р. 21; С. 20).
Дополнений к тексту книги Тьерри в переводе очень много – всего не перечтешь. Так, вносится довольно подробностей о борьбе Прокла, епископа Кизического, с Несторием (С. 21 и сл.; Р. 22-23); гораздо обстоятельнее, чем в подлиннике, изложено содержание различных посланий Кирилла, написанных до собора (С. 43-62; Р. 41-52); на с. 158 переводчик прямо замечает, что отсюда его изложение истории III Вселенского собора будет полнее, чем в подлиннике; а от с. 222 до конца книги почти исключительно уже идет собственное произведение переводчика, ибо шесть страниц подлинника (Р. 173-178) у него разрастаются в целых двадцать страниц (С. 222-242). Можно ли равно похвалить издателя за эти добавления? Сомневаемся. Мы определенно не одобряем его распространений о Прокле. Сказанного у Тьерри совершенно достаточно для понимания роли этого епископа в несторианских спорах. Мы никак не думаем, чтобы отличалось силой и изяществом цветистое начало речи Прокла, которого не поместил Тьерри и которому почему-то дает место переводчик (С. 21-22).
Не согласны и с тем, что большие выдержки из посланий Кирилла, какие от себя вносит в текст г-н Поспехов, доставили особенное удовольствие читателю (С. 43 и cл.). Нужно помнить, что Тьерри прекрасен тем, что он легок, изящен и картинен, не дает читателю утомляться, а быстро переводит от одних впечатлений к другим. Вставляете в него речь Кирилла, исполненную догматических тонкостей, и Тьерри уже нет. Позволительно ли было так распоряжаться с Тьерри переводчику, поставившему целью сохранить “всю красу литературных достоинств” подлинника (С. I-II)? Добавления переводчика местами грешат перед наукой со стороны точности. Стараясь больше разъяснить учение Кирилла, чем как у Тьерри, переводчик в одном случае (С. 43-44) замечает, что у Кирилла еще до времени III Вселенского собора встречалось учение о неслиянном и непреложном соединении естеств во Христе; он выдает эту мысль за подлинную мысль Кирилла и ставит ее, как цитату, в кавычках. Уверяем почтенного профессора, что эта добавка к тексту лишена основания. В том сочинении Кирилла, на какое он ссылается, этой мысли, выраженной так ясно, как у переводчика, вовсе нет. Если бы это оказалось справедливым, эта одна строка повергла бы в прах целую главу моего сочинения “Вселенские соборы IV и V вв.”, хорошо известного переводчику. К моему удовольствию, возможность такого пассажа не оправдалась. Что я хочу сказать этим замечанием, полагаю, дальнейших разъяснений не требует… Мы нашли, что в своих добавлениях переводчик весьма нередко берет обширные тирады из русского перевода “Деяний Вселенских соборов” (например, с. 44, 67-68, 80), но почему-то совсем не говорит об этом, без нужды отсылая читателя к подлинному тексту “Деяний”. Одна страница в книге переводчика (С. 226) составляет очевидный парафраз из моего вышеназванного сочинения (С. 182), но он не счел нужным отметить этого обстоятельства. Цитирование тех сочинений, откуда кем-либо заимствуется подходящее к его делу, вовсе не есть ученая роскошь. Это своего рода публичная благодарность, приносимая одним лицом другому, и потому есть нравственный долг…
В предисловии переводчик говорит: “Мы желали бы думать и надеяться, что читающая русская публика не станет горько сетовать на нас за дополнительные работы и переделки, произведенные нами. Мы полагали бы даже, что в этом виде сочинение это будет прочтено с большей пользой и не меньшим удовольствием” (С. II). Эти желания и ожидания издателя вполне оправдываются в отношении к тем подстрочным примечаниям, какие в таком обилии приложены к книге. Примечания издателя очень разнообразны, отчетливо составлены, ясно изложены, настолько обстоятельны, что иногда занимают более страницы петита, уместны. За них г-ну Поспехову следует принести благодарность. Эти примечания бросают свет на характер и взаимное отношение двух богословских направлений – антиохийского и александрийского (С. 18), дают много полезных сведений о Кирилле и его различных отношениях к эпохе (С. 53, 75, 101, 105), значительно помогают разъяснению истории III Вселенского собора (С. 131,136, 141, 143), полезны и очень по многим частным вопросам (на с. 127 указывается точнейшая хронология событий, на с. 204 – число дней одного заседания, на стр. 114 – о замедлении Иоанна Антиохийского на пути в Ефес и пр.). Иногда издатель изобличает в своих примечаниях явные ошибки Тьерри (С. 61). Случается, что старание издателя подтвердить какую-либо мысль Тьерри не увенчивается успехом и тогда он прямо заявляет об этом (С. 135), но в таком неуспехе следует винить не издателя, а автора – автор слишком фантазирует. Достоинство примечаний издателя мы вполне признаем; впрочем, и в отношении его примечаний можно предъявлять некоторые требования. Прежде всего, примечаний следовало бы сделать больше. Например, непременно следовало бы сделать таковое к рассказу об известном вышеупомянутом романтическом приключении с Пульхерией. На с. 31 в конце текста у автора замечается, что более точные сведения о приключении читатель узнает позднее. Но читатель книги г-на Поспехова прочитывает ее до конца и все-таки ничего не узнаёт по этому вопросу. Правда, об этом будет речь во втором издании перевода г-на Поспехова, но так и следовало бы сказать в примечании, не оставляя читателя в недоразумении. Одно примечание, вероятно, по ошибке, полемизирует против автора (Тьерри), тогда как оно в сущности направляется не против автора, а против одного документа так называемого антисобора восточных епископов (С. 112). Это неточность. Мы отказываемся понять разграничение издателем формальных заседаний Ефесского собора от неформальных, “домашних” (ср. примечание на с. 137, 164). Можно ли назвать “домашним” заседанием такое, на котором отлучается от Церкви не один, а целая группа епископов, да и очень замечательных? В книге есть примечание, в котором издатель бросает камешек в наш огород, по поводу одной мысли в нашем сочинении “Вселенские соборы IV и V вв.”. Он приписывает нам “предположение, что разногласие восточных епископов (антиохийцев) с отцами Ефесского собора выходило, в конце концов (?), из-за принятия во всеобщее церковное употребление Константинопольского символа” (С. 173) и выражает протест против такого предположения, как неверного. Напрасный труд! Такого предположения, по крайней мере, в таком виде, каким оно является в книге г-на По-спехова, мы отнюдь не делали и готовы вместе с почтенным профессором считать его совершенно неверным.
Сам перевод издателя, как таковой, довольно точен, верно передает мысли подлинника, местами выразителен, но все же он слабо передает “всю красоту” сочинения Тьерри. Есть места в переводе г-на Поспехова, которые могли бы быть лучше, есть и совсем неправильный перевод. Нам кажется едва ли позволительным переводить “imperiale ville” словами “имперский город” (Р. 10; С. 9). Едва ли читатель не перенесется воображением к событиям недавнего еврейского погрома в Киеве, читая перевод французского выражения “Рrоclus fut battu” словами “Прокл был побит” (Р. 162; С. 208). Не думаю, чтобы слух богослова мог выносить такого рода перевод: “И это учение уничтожало дело искупления, имеющее своим принципом жертву самого Бога (?), приносящего себя во всесожжение (!) для нашего искупления” (С. 3). Перевод точен, но лучше бы было, если бы он был на сей раз менее точен (Р. 4). Г-н переводчик вследствие слишком вольного перевода Тьерри воскрешает из мертвых Феодора Мопсуестийского, умершего в 428 (429) г., заставляет его жить три года и снова полагает на смертный одр. В книге г-на Поспехова читаем: высокий почет, окруживший епископа Мопсуестийского, в глубокой старости уже готовившегося в это время (т.е. во время заседаний III Вселенского собора) предстать на нелицеприятный суд праведного Судии, поставлял между ним и Кириллом преграду, которую Александрийский епископ перешагнул только позже” (С. 171). В подлиннике же значится: Le respect dont’ eveque de Mopsueste etait environne mettait entre ses agresseurs et lui une barriere que Cyrille ne franchit que plus tard (P. 138) и больше ничего. Но довольно о переводе как таковом.
Остается сказать еще об одной стороне издания – это о цитировании. Все выдержки из источников, помещенные в книге Тьерри в примечаниях, сделаны на латинском языке (исключение представляет случай на с. 113); издатель следует своему образцу, но не всегда. Иногда он латинский текст заменяет греческим (С. 11, 14, 93). Во-первых, мы не понимаем, почему сделаны такие исключения: нельзя объяснить поступка важностью тех цитат, которые приводятся у издателя по-гречески, ибо цитаты на с. 11 ничуть не важны; во-вторых, большую часть латинских цитат следовало опустить: они напрасно пестрят популярную книгу, а прочие следовало бы привести в греческом оригинале, а не в латинском переводе, часто очень неточном.
В цитировании издателя мы заметили нежелательную путаницу. На первых 36-и страницах цитаты из “Деяний” приводятся без всяких перемен в сравнении с подлинником, т.е. книгой Тьерри, но затем издатель цитаты подлинника стал заменять, насколько дело касалось “Деяний”, собственными цитатами по изданию Биния (т.е. страницы, указанные у Тьерри по одному изданию “Деяний”, у переводчика заменены страницами по другому изданию – по Бинию). Вышла, таким образом, двоякое цитирование в одной и той же книге. Но путаница этим не ограничилась. На дальнейших страницах, после 36-й, издатель, держась уже цитирования по Бинию, иногда оставляет без изменений и цитирование подлинника (например: С. 70, 74, 79, 101). От чего это зависело, не понимаю. Кажется, местами удержано цитирование подлинника вследствие некоторой сакраментальности цитат Тьерри. Издатель, так мне сдается, не уразумел, что значит цитата “concil’ III, app.” (P. 163, 172) и потому счел за лучшее оставить цитаты подлинника (С. 211, 221). Желательно в переводе второй части книги Тьерри видеть единство цитат. На с. 26 издатель произвольно добавил буквы к одной цитате из Леонтия и впал в погрешность. В книге Тьерри стоит: “Leont. in Nestor.” (P. 26), переводчик же позволяет себе написать: “in Nestorium” (С. 26), но такого сочинения у Леонтия нет, а есть “in Nestorianos”.
Несмотря на некоторые недостатки в переводной книге г-на Поспехова, труд его вполне удовлетворителен. Это лучший перевод из числа других переводов по церковной истории, нам известных. Да и недостатки совершенно извинительны у издателя. Он не специалист, а не специалист, как ни знай иностранный язык, никогда не может переводить без ошибок. Как ни странны те изменения и опущения, какие позволяет себе иногда издатель, но и они извинительны; без этой кастрации книга не могла бы появиться в свет в русском обществе. Рецензент не может одобрить всех добавлений в тексте книги, но и они могут быть кому-нибудь полезны, например, для воспитанника духовно-учебного заведения. А примечания издателя читаются с явной пользой. Вообще, принимая во внимание состояние нашей переводной церковно-исторической литературы, мы готовы признать труд г-на Поспехова, ценя тщательность перевода, серьезное отношение к делу, мотивы, какими он руководился в сделанных им поправках, и старание изучить переводимую книгу – во многих отношениях образцовым.
Впервые опубликовано: Прибавления к изданию Творений св. Отцев. 1881. Ч. XXVIII. С. 347-361.
Лебедев Алексей Петрович (1845-1908) – известный историк церкви, профессор Московской духовной академии и Московского университета, составитель громадного курса истории Восточной церкви.
Московский
Патриархат
Воронежская
и Борисоглебская епархия
Воронежская
Православная Духовная семинария Сочинение По
Общецерковной истории Евсевий
Кесарийский как «отец»
церковной истории
Выполнил:
Студент 1 курса дневного отделения _________
Кравцов Н.И.
Проверил:
_______________________ Свящ. Роман Романов.
Воронеж
2011
Содержание
Введение …………………………………………………………3
Краткие сведения
о жизни Евсевия Кесарийского………..4
Труд Евсевия
Кесарийского «История Церкви»…………..5
О заслугах
историка в деле написания церковной истории..9
Заключение……………………………………………………….11
Список литературы………………………………………………12
Введение
Церковь основал
еще Сам Иисус Христос. Об этом
сказано в Евангелии (и врата адова не
одолеют ее (Мф 16, 18)). . Церковь существует
со времени ее основания и до сих пор. В
787 году, т.е со времени, когда произошел
Седьмой Вселенский Собор, и до наших дней,
вероучение Церкви не менялось. Сейчас
существует около 12 национальных церквей,
и во главе каждой стоит свой Патриарх.
Все эти церкви независимы и автономны.
Православная и католическая церковь
существовали как единое целое, однако
впоследствии (после 1054г), католики отделились
от православных. Это привело к тому, что
католики, (а после Реформации и представители
других ветвей католичества) внесли много
изменений в первоначальное учение Церкви.
Еще со времён
апостольских, и далее, развитию Церкви
, как и любому историческому процессу,
нужна была фиксация и историческое
описание.
История сохранила
нам первый обстоятельный труд по
истории, в десяти томах, автором которого
является церковный историк Евсевий . Его
справедливо называют «отцом церковной
истории», поскольку в отличие от своих
предшественников (Егезиппа, Юлия Африкана
и др.) он пытался придать своему труду
характер полноты и систематичности. В
данной работе мы постараемся проследить
жизненный путь Евсевия Кесариийского
и отметить его вклад в описание истории
церкви.
Родился Евсевий
в семье греков-христиан, и учился
в Кессарии. Получил отличное образование
у пресвитера Памфила, поэтому Евсевия
называют еще Памфилом (он добавил к своему
имени имя учителя) . Евсевий , еще в семье
получил знание основ веры христианской,
а его учитель Памфил еще более просветил
его в церковных вопросах и вопросах догматов
веры. Богатая кесарийская библиотека,
собранная Памфилом, приобщила Евсевия
к богословской и церковно-исторической
литературе, в частности, к трудам Оригена.
Под влиянием Памфила, он стал горячим
поклонником Оригена.
В 305, когда начались
массовые преследования христиан, Памфил
был схвачен и брошен в тюрьму. Евсевий
посещал учителя в заключении, где они
вместе писали апологию Оригена в течение
нескольких лет (вероятно, с конца 307 до
начала 310) ,затем пережил мученическую
смерть своего учителя (в 310 г.). После казни
друга и учителя ,Евсевий скрылся из Кесарии
и скитался по Палестине, охваченной гонениями.
Впоследствии он описал то, что видел и
слышал, в книге «О палестинских мучениках».
Вернулся
Евсевий в Кесарию только после прекращения
репрессий. Он с восторгом встретил новую
эпоху, эпоху Константина, и стал ревностным
почитателем первого царя-христианина.
Научные и литературные труды Евсевия
принесли ему славу, а в 313 его избрали
епископом города. Этому способствовало
,в частности, его умение хвалить покровителей
и замалчивать их ложные шаги, готовность
вовремя изменить свои взгляды. Благодаря
этому Евсевий стал главным советником
императора Константина Великого по религиозным
делам и сохранил свой авторитет при дворе
даже после смерти Константина в 337 г.
Ему пришлось
играть немаловажную роль в истории арианской
смуты. С одной стороны, он считал непомерными
притязания людей проникнуть во внутрибожественную
тайну. «Мы не понимаем, — писал он, — тысячи
таких вещей, которые находятся у нас перед
глазами. Как после этого мы дерзаем допытываться
познания сущности вечного Божества?»
Но, с другой стороны, как приверженец
Оригена, он был склонен к пониманию Троицы
в иерархическом смысле , и поэтому признавал
известную правоту Ария. Евсевию принадлежал
проект Никейского Символа Веры, но внесение
в него слов «Единосущный Отцу» он встретил
с недовольством, подчинившись лишь воле
Константина. В последние годы жизни Евсевий
вел борьбу с правоверными никейцами и
придерживался умеренного арианства.
Несмотря на
арианский характер воззрений Евсевия,
именно ему принадлежит труд по церковной
истории в десяти томах. Стоит упомянуть,
что Евсевию принадлежат и работы по апологетике,
географии, и даже хвалебные оды императору
Константину. Но именно благодаря сочинению,
под названием «Церковная история» , Евсевия
Кессарийского стали именовать «отцом
церковной истории».
При написании
истории Евсевий пользовался не только
всеми главными церковными библиотеками
того времени, но и государственными архивами.
Чем же ещё так уникален этот труд?
Свою Церковную
историю он писал по частям и публиковал
несколько раз в течение первой
четверти IV века. В этом сочинении Евсевий
впервые попытался дать систематическую
трактовку истории христиан от Иисуса
Христа (“от Первого Пришествия”)
до начала IV в., исходя из разработанной
им церковно-исторической концепции. В
первом томе, во введении, автор говорит
: «Я поставил себе задачей описать следующие
события: преемство святых апостолов;
то, что произошло от времен Спасителя
нашего и до наших дней; какие и сколь важные
дела совершены были, по сказаниям, в Церкви:
кто стоял во главе наиболее известных
церковных кругов и со славой руководил
ими; кто в каждом поколении — устно или
письменно — защищал слово Божие; имена,
нрав и время тех, кто, жаждав новизны,
дошли до пределов заблуждения и, вводя
лжеименное знание (гнозис), как лютые
волки, беспощадно расхищали стадо Христово;
также то, что произошло со всем иудейским
племенем сразу же после их заговора против
Спасителя нашего; когда и каким образом
язычники подняли войну против слова Божия,
какую великую борьбу в свое время вели
за него мученики, претерпевшие пытки
и пролившие свою кровь; затем современные
нам свидетельства и благостное милосердие
Спасителя нашего ко всем нам… Я считаю эту работу
своей насущнейшей задачей, потому что,
насколько я знаю, ни один из церковных
писателей до сих пор не потрудился такое
предпринять. Надеюсь, что моя работа будет
очень полезна тем, кто внимательно прислушивается
к поучительным урокам истории».
Подчеркнутое
внимание, которое он уделяет всему,
что связано с историей христианской
Библии, делает его труд особенно ценным.
Он прочитал громадное число разных
книг и, приводя фрагменты из них,
никогда не забывает указать, как
их авторы пользовались Писанием, перечислить
книги, которые они цитируют, и передать
суждения этих писателей.
Только из
сочинений Евсевия мы знаем о книгах Папия
Иерапольского, Егезиппа и других раннехристианских
писателей, проливающих свет на происхождение
Евангелий. Сообщает он и о многочисленных
преданиях, касающихся апостольского
времени и общин I-II вв. (об апостолах Иоанне,
Фаддее, Иакове и др.). Всё это делает
работы Евсевия незаменимым источником
для новозаветной истории.
Если задаться
вопросом, почему он захотел зафиксировать
многочисленные свидетельства о Писании,
то ответ, конечно же, следует искать в
том, что Евсевий стремился к определенности,
а тогда не было официального заключения,
которое имело бы абсолютную ценность,
например принятого соборно канона или
соглашения между церквами или епископами. После
всего, проделанного Евсевием, он мог лишь
констатировать, что неопределенность
велика и он даже не может вынести определенное
суждение. Поскольку не было официального
списка канонических книг Нового Завета,
Евсевий посчитал, что проще всего подсчитать
голоса свидетелей. С помощью такого приема
он надеялся классифицировать все апостольские
или псевдоапостольские писания по трем
категориям: 1) книги, чью авторитетность
и подлинность признают и все церкви, и
все авторы; 2) книги, которые столь же единодушно
отвергают; 3) промежуточная группа, по
поводу которой мнения разделяются.
Книги первой
категории он называл «омологумены»,
т.е. принимаемые единодушно повсюду. Таких
насчитывается 22: «святая четверица» Евангелий,
Деяния Апостолов, Послания Павла, 1-е Петра
и 1-е Иоанна. В «дополнение к ним,– продолжает
Евсевий,– должен быть назван, если его
все же правильно считать, Апокалипсис
Иоанна, относительно которого мы еще
приведем разные мнения в надлежащее время».
Несмотря на последнее предложение, Евсевий
заключает список словами: «Эти книги
относятся к числу общепризнанных».
Книги, относящиеся к третьему
(промежуточному) классу, Евсевий обозначает
словом «антилегомена», т.е. «спорные книги,
хотя и приемлемые для большинства членов
церкви». В эту группу он зачисляет Послания
Иакова, Иуды, 2-е Петра и 2-е и 3-е Иоанна.
Книги, подпадающие под категорию
отвергнутых, Евсевий называет
«незаконными» или «подложными». К ним
относятся Деяния Павла, Пастырь Ерма,
Апокалипсис Петра, Послание Варнавы,
так называемое Учение Апостолов и Евангелие
евреев. К ним же он непоследовательно
причисляет Апокалипсис Иоанна, «если
это верно». «Некоторые, как я уже говорил,
его отрицают, другие же числят среди признаваемых
книг». «Так же, – продолжает Евсевий,
– некоторые думают и о Послании к Евреям».
Здесь он еще больше запутывает картину,
помещая вместе и ложные, и спорные книги
и называя их все «спорными».
В заключение Евсевий перечисляет
книги, «выставленные еретиками
под именами апостолов». Эти, считает
он, хуже ложных и «должны быть
отвергнуты и как бесполезные,
и как нечестивые». Среди них
он числит Евангелия от Петра,
Фомы, Матфия, Деяния Андрея, Иоанна
и других апостолов.
Несмотря на благие намерения,
Евсевий не сумел сформировать
устойчивый список. Хотя соотносительные
термины («признанный» и «спорный»)
достаточно ясны, он смешивает
их с другими категориями, относящимися
к другому понятийному аппарату.
То, что при первом чтении воспринимается
как четкое построение, при более внимательном
взгляде оставляет в недоумении.
Сначала Евсевий классифицирует
книги по их каноничности/неканоничности;
затем, в зависимости от их содержания,
он делит их на церковные и нецерковные.
К первым относятся признанные и спорные,
которые каноничны, а ко вторым подложные,
которые не входят в канон и соответственно
неканоничны. Нецерковные книги, утверждает
Евсевий, не считают и никогда не считали
авторитетными. Такая интерпретация позволяет
нам понять, как Евсевий мог поместить
Апокалипсис Иоанна условно в два разных
класса. Как историк, Евсевий принимает
то, что Апокалипсис широко признан, но,
как церковный человек, он раздражен той
экстравагантностью, с которой его использовали
монтанисты, и потому рад сообщить в своем
труде, что другие считают Апокалипсис
неподлинным.
Надо признать,
что Евсевию, может быть, и не удалось
достичь стандарта, приемлемого в современной
историографии, но его метод перечислений,
учитывая пестроту жизни в древней Церкви,
замечательно прост и практичен. Он старается
точно передать принимавшееся в то время
всей Церковью мнение относительно числа
и названий книг Св. Писания. Недостаток
уверенности говорит нам о честности Евсевия
и о его нежелании навязывать более стройную,
но искусственную классификацию.
Кроме того, Евсевий
первым обратил внимание на синоптическую
пробле му, разделив Евангелия на 10 рубрик,
или «канонов», в которых отметил места,
общие для всех четырех Евангелий, для
первых трех, для Мф, Лк., и Ин, для Мф, Мк
и Ин, для Мф и Лк и т. д. Таким образом,
заслуга Евсевия еще и в том, что он положил
начало исторической и литературной новозаветной
критике.
В своих трудах
он также занимался и мало изведанными
в то время вопросами Библии, например,
дал алфавитный обзор городов, местностей,
стран и водоемов, о которых говорится
в Библии. Историк сам был палестинцем
и во время своих скитаний обошел страну
вдоль и поперек (как известно, этот труд
Евсевия Кессарийского был позже в переработанном
виде издан на латыни блж. Иеронимом).
Свой труд
по истории Церкви , историк Евсевий
завершает победой над гонителями
христиан, которую, с Божьей помощью
, одержал император Константин
: «Уничтожены были все следы тирании;
твердая и никем не оспариваемая царская
власть принадлежала Константину и его
сыновьям. Изгладив все следы нечестия
прежних властителей и осознав, что столько
благ даровано им Богом, они проявили свою
любовь к добру и к Богу, благодарность
Богу и благочестие, обнаруживая эти добродетели
перед людьми в своих делах.»Это свидетельство
того, что автор остается христианином,
искренно любящим свою веру.
Заключение
Итак, исследуя
деятельность первого церковного историка,
Евсевия Кесарийского, мы приходим
к выводу, что для него Библия — это боговдохновенное
Писание, Слово Божье. Познание Писания
поэтому не может быть простым делом. Как
оглашенным преподают сначала лишь основы
веры, а потом вводят в более глубокое
научение, так и священные писатели дают
проникнуть в глубинный смысл их учения
только тем, кто «окреп умом». Конечно,
последование идеям Оригена , сказалось
на его уклонении в арианство, ведь сам
Евсевий признавал, что он подписал символ
Никейского собора, чтобы не нарушать
мира церкви. В сочинении «О церковном
богословии» он скорее уклонялся от решения
спорного вопроса, как неуместного и неразрешимого,
чем был сторонником какого-либо формулированного
учения. Можно думать, что к арианским
мнениям он, до некоторой степени, склонился
позже, в чем, опять же, сказался ученик
Оригена. Однако, в 330 г. он стоял за удаление
с кафедры первого по времени борца против
ариан, Евстафия Антиохийского, а в 336 г.
требовал возвращения из ссылки Ария и
заточения другого защитника православия
— св. Афанасия Александрийского.
не издавался, и в настоящее время пишущим эти строки готовится его критическое издание. В вышеупомянутой первой части третьего тома этого труда, озаглавленной «De Scriptoribus Syris Nestorianis», «Книга общности веры» представлена как сочинение «Илии Иерусалимского и Дамасского, несторианского митрополита». Выдержки из этого трактата19 Ассемани привел в своем обзоре, ретранскрибировав их арабским письмом. При этом им были внесены в текст некоторые изменения, обусловленные в ряде случаев затруднениями при прочтении рукописи, выполненной восточносирийской графикой и содержащей элементы иракского диалекта20, что было равно далеким для маронита — носителя ливанского диалекта, привыкшего к западносирийскому письму. Ватиканская рукопись на каршуни сообщает, что это сочинение «переписал/ скопировал» («nasatja-hu») Илия ал-Джаухарй, митрополит Иерусалима (f.4[v]:2). «Ал-Джаухарй» («ювелир»; возможно, родовое имя) Ассемани латинизировал на итальянский манер как «Geveri». Прочитанное затем архим. Никанором по принятому в русской традиции произношению латинских слов как «Гевери», оно в этой форме вошло в русскую церковно-историческую литературу. Была воспринята (уже архиеп. Филаретом) и Ассеманиева атрибуция «Книги общности веры» этому деятелю Церкви Востока. Указание на то, что это сочинение было Илией «переписано», осталось незамеченным.
Автором «Книги общности веры» в рукописи Бодлеянской библиотеки назван некий ‘Алй ибн Дауд ал-Арфадй. Но наличие «Книги общности веры» в рукописном сборнике Бодлеянской библиотеки в каталоге этого собрания, составленном И. Ури (1724-1796)21, не отмечено, вследствие чего, вероятно, Г. Граф (1875-1955) в своей «Истории арабохристианской литературы», вслед за И. С. Ассемани, поместил описание «Книги общности веры» в раздел «Elias (Iliya) al-Gawhari von Jerusalem und Elias von Damaskus»22.
Коптский автор XIII в. Му’таман (ад-Даула) Ибн ал-Ассал23 в четвертом разделе восьмой главы своего сочинения «Свод основ религии и внятная суть достоверного знания» («Magmu usul ad-din wa-masmu mahsul al-yaqln») воспроизвел в сокращенном виде текст сочинения «Илии, митрополита Иерусалима, на ту же тему, которое он назвал “[Книга] общности веры и краткого изложения религии”, и [еще] говорили, что это Алй ибн Дауд»24.
Ибн ал-Ассал, судя по всему, знал об обеих атрибуциях, чем и объясняется неоднозначность указания им автора «Книги общности веры». Ж. Трупо, исследовавший «Свод основ религии» по рукописям Ватиканской библиотеки Vat. аг. 103 (ff.91v-94) и Национальной библиотеки Франции MS аг. 200 (ff.63-65v), воспринял это надписание
19 f.4v:4, f.4v:10, f.7r:17-7v:12, f,13v:ll-14r:2, f.l0v:4-10v:10, f.l0v:10-llr:16, f.llr:16-12r:5, f.l2v:2-12v:17.
20 Например: f.[4]v:4 и f.l2v:13-15.
21 Uri J. Bibliothecas Bodleianae codicum manuscriptorum orientalium, videlicet Hebraicorum, Chaldaicorum, Syriacorum, ^thiopicorum, Arabicorum, Persicorum, Turcicorum, Copticorumque catalogus. Pars prima. — Oxonii: Typ. Clarendoniano, 1787. — P. 34.
22 Graf G. Geschichte der christlichen arabischen Literatur. Citta del Vaticano: Biblioteca Apostolica Vaticana, 1947. B. 2 (Studi e testi 133). — S. 132-133.
23 См. о нем: Graf G. GCAL. B. 2. — S. 407-414.
24 Wadi A., Pirone B. al-Mu’taman Abu Ishaq Ibrahlm Ibn al-‘Assal, Magmu usul al-din wa-masmu mahsul al-yaqln. Summa dei principi della Religione (Studia Orientalia Christiana; Monographiae, 6a-9). Cairo; Jerusalem: Franciscan Centre of Christian Oriental Studies, 1998. Vol. 1/SOCh 6a. — P. 187-192.
как свидетельство отождествления Мутаманом ибн ал-Ассалем Илии Иерусалимского и ‘Алй ибн Дауда и отметил, что находит его неправдоподобным25.
Об ‘Алй ибн Дауде ал-Арфадй Трупо говорит, что тот «совершенно неизвестен в истории арабохристианской письменности» («est totalement inconnu dans l’histoire de la litterature arabe chretienne»), и замечает, со ссылкой на географический словарь Йакута ал-Хамави (1179-1229) «Mugam al-buldan», что по своему происхождению тот, по-видимому, был сирийцем, так как селение ал-Арфад, от названия которого образована нисба (имя, указывающее на место происхождения) «ал-Арфадй», располагалось к северу от Алеппо, близ Азаза26. C. X. Гриффит также не смог выяснить об ал-Арфадй ничего определенного («shadowy Ali ibn Dawud al-Arfadi, of uncertain date and nomination»)27. На основании анализа содержания текста «Книги общности веры» Трупо предлагает отнести этого автора к западносирийской («яковитской») традиции: ал-Арфадй достаточно кратко излагает взгляды «несториан» и «мелькитов», тогда как обзор позиций «яковитов» у него дается несколько подробнее, причем в заключение каждого сравнительного раздела; кроме того, на значимости «единства Христа» он делает заметный акцент28. Время жизни и деятельности ал-Арфадй Трупо определяет без какого-либо обоснования приблизительно XI в. Он замечает, что ал-Арфадй, очевидно, является автором еще одного трактата — «Об истинности Евангелия» («Kitab fi sihhat al-Ingil»), на что содержится указание в кратком разделе о составе Евангелия в «Книге общности веры»29.
Пытаясь идентифицировать Илию ал-Джаухарй, Ассемани предположил, что речь идет об Илие ибн ‘Убайде, который сначала занимал кафедру Церкви Востока в Иерусалиме, а затем был возведен на престол этой Церкви в Дамаске30. Данное отождествление основывается на сообщении Амра ибн Матта о патриархе Церкви Востока Иоанисе, который «в середине таммуза [июля] 280 г. хиджры, 1204 г. се-левкидской эры [893 г. н. э.] в день своего рукоположения поставил Илию ибн ‘Убайда, епископа иерусалимского, митрополитом Дамаска»31. Такая идентификация выявляет несогласованность указания Vat. аг. 657 на то, что ал-Джаухарй «переписал» «Книгу общности веры» с отнесением ал-Арфадй к XI в., предложенным Ж. Трупо. В этой связи нужно заметить, что предположение Трупо, судя по всему, основывалось на впечатлении от текста, несомненно, претерпевшего позднюю обработку, поэтому может быть оспорено. Следует добавить, что «Илия, епископ Иерусалимский» известен сочинением «Книга развеяния печалей» («Kitab fi tasliyat al-ahzan»), изданным
25 Troupeau G. Le livre… 1969. — P. 198.
26 Ibid.
Страница: [ 1 ] 2 3 4
Проблема правильности и однообразия богослужебных книг во всей её остроте встала перед русской церковью начиная со второй половины XVI века после выхода в свет первых печатных книг. Для их тиражирования необходимо было отобрать рукописные оригиналы с минимальным количеством ошибок и описок. Испорченность большинства богослужебных книг была бесспорным фактом и поэтому уже Стоглавый собор рекомендовал к употреблению и переписыванию только “ добрые переводы ” [1, c. 114]. Но критерий правильности так и не был найден. Поэтому переписчики и первопечатники выбирали наилучшую копию, исходя из субъективного представления о качестве и авторитетности той или иной книги, иногда сличая её с другими доступными славянскими списками. Вопрос об обращении к греческим оригиналам в первые десятилетия книгопечатания поставлен не был из-за малообразованности духовенства и профессиональных переписчиков, а также вследствие фактического отсутствия школьного образования.
Ещё одним стимулом к скорейшему исправлению церковной и обрядовой жизни была концепция “Москва – III Рим” , согласно которой Москва является непосредственной преемницей византийской теократии, а царь российский становится “ единым вселенским православным царем всех христиан ” [2, c. 121]. Эти горделивые национальные амбиции, вырывавшие Русскую Церковь из соборного единства, смогли вырасти до размеров государственной идеологии вследствие всего хода истории, постепенно подведшей сознание русской интеллектуальной элиты к идее особого мессианского пути русского народа [см. 3, c. 30]. Обострение эсхатологических ожиданий в XVII в., трудности православия в Польше и на Ближнем Востоке, укрепление Российской государственности – все это не могло не укрепить русского человека в убеждении в том, что именно России предстоит спасти христианство и стать вселенским центром мессианского царства. “ Не мы ли Израиль истинный, люди христианские? ” , – писал справщик Печатного Двора Шестак Мартемьянов в трактате о единогласии – острейшем вопросе литургической жизни русской церкви того времени [3, c. 118].
Но ни глубина познания вероучительных истин, ни чистота богослужебной жизни, ни наличие просвещения и культуры не соответствовали государственным претензиям мирового масштаба. В то же время замкнутая провинциальная среда российской глубинки, осознавая себя центром и последним оплотом православия, враждебно относилась к приходящим ученым чужакам [см. 2, c. 121], опасаясь еретических веяний. Так, в диспуте с греческим патриархом Паисием Троицкий монах Арсений Суханов, обвиняя греков во многих “еретических” прегрешениях, утверждает уже непосредственное церковное преемство: “ мы веру приняли от Бога, а не от вас и крещение приняли изначала от св. апостола Андрея, а не от вас… Приходил он Черным морем и к нам, и мы от него тогда же приняли крещение, а не от греков ” [2, c. 127]. Постановка этих богословских проблем была обусловлена временем. XVI – XVI века – эпоха грандиозных религиозных потрясений в Европе. Тридцатилетняя война, реформация, контрреформация и инквизиция, проникновение в Россию “обновленного” христианства. Всё это не могло не вызвать отзвука в жизни российского государства и Церкви.
Похожие сочинения
История и теория атеизма. Конфуций
Конфуций (Кун-цзы, 551479г. До н.э.) родился и жил в эпоху больших социальных и политических потрясений, когда чжоуский Китай находился в состоянии тяжелого внутреннего кризиса. Власть чжоуского правителя – вана давно ослабла, Разрушались патриархально-родовые…смотреть целиком
Три мировые религии: буддизм, ислам и христиантво
Мы встречаем частичное отделение необъяснимого от природы, т.е. существование независимых физически, но покровительствующих природе духов, которых человек не может видеть и ощущать, но считает возможным влияние на них. Сам способ влияния не изменился…смотреть целиком
Ислам в новое и новейшее время
Полтора столетия с начала XIX до второй половины XX века явились важным переломным моментом в эволюции Ислама. Изменения в социально-экономических структурах стран Востока, становление нового класса – национальной буржуазии, развитие национально-освободительного…смотреть целиком
Вопросы религиозного самопознания Павла Флоренского
Жизненный путь Павла Александровича Флоренского. Священник Павел Александрович Флоренский, выдающийся богослов, философ и ученый, родился 9 января 1982 года возле местечка Евлах Елисаветпольской губернии. Детские годы П. А. Флоренского прошли в Тифлисе…смотреть целиком
Трансформации ислама
Пережив эпоху внешних вторжений – тюрков, монголов, воинов Тимура, – мир ислама на рубеже XV-XVI вв. далеко отошел от первоначального политического единства времен Халифата. В XVI в. большая часть его территории оказалась под властью Османской империи….смотреть целиком
Религиозные организации. Типы религиозных организаций
Говорить о взаимоотношении политики и религии – это значит, по существу, обсуждать особую, притом важную область многообразных отношений личности и общества. С одной стороны, тут неизменно встают сугубо интимные для каждого человека вопросы, касающиеся…смотреть целиком
Критика католической практики причащения: причащение под одним видом; причащение облатками; использование опресноков
Господь, совершая в первый раз преломление хлеба заповедал Своим ученикам:” сие творите в Мое воспоминание” (Лк. 22: 19) . Т. о. Церковь ревностно относится ко всему, что берет своё начало от Христа и Его апостолов. Причащение под одним видом было введено…смотреть целиком
Несмотря на наличие обширной исследовательской литературы, посвящённой русскому летописанию, нерешённым остаётся ряд принципиальных вопросов относительно его происхождения, природы и социальных функций. Исследователи отмечают такие существенные признаки летописей, как жанровая неоднородность (гетерогенность), типичная для древнерусской литературы в целом, многообразие функций и литературная универсальность. Летописцы, включая в состав своих сочинений произведения самых разных типов (жития, проповеди, исторические повести, дипломатические документы), не делали различия между летописанием (сухими погодными записями) в собственном смысле слова и иными типами литературной продукции. Летописи, по существу, становились литературными сборниками, которые могли произвольно расширяться и дополняться за счёт текстов или устных преданий, доступных отдельным авторам или редакторам. Не случайно летописание называют основным и наиболее универсальным типом древнерусской литературы.
Летописи воспринимались как универсальные, всеохватывающие произведения, видимо, и самими авторами. Каждый летописец выступал лишь в роли продолжателя и редактора предшествовавшего сочинения. Записывая сведения о событиях и персонажах, представлявших локальный интерес, т. е. связанных с определенной территорией, церковной институцией или княжеским домом, летописцы неизменно вписывали их в контекст предшествовавшей «истории». Переделки ранних произведений, зачастую весьма значительные и тенденциозные, не выходили за рамки признания абсолютного авторитета традиции и не претендовали на создание отдельного сочинения, особого по своей тематике и взгляду на прошлое. В этом заключалось принципиальное отличие древнерусского летописания от античной или современных ему византийской и европейской практик историописания. В этих историографических традициях существовала, реализуясь в разных формах и с разной степенью осознанности, модель авторского исторического сочинения, в котором использование трудов предшественников и порой весьма высокая степень зависимости от них не препятствовали созданию собственной версии прошлого и интерпретации его связей с настоящим.
Древнерусский летописец, напротив, всегда был лишь анонимным продолжателем предшественников, вносившим свой вклад в создание одного единственно возможного, универсального по смыслу и содержанию исторического текста.
По своим функциям древнерусское летописание далеко выходило за пределы прагматической задачи создания правдивого рассказа о прошлом и достоверной фиксации настоящего. Эта задача истории, осознанная античной традицией, подчиняла себе иные функции – моральные, дидактические, занимательные. Как говорилось выше, подобный взгляд на написание истории как на создание особого типа литературной продукции был воспринят и латинской Европой. Это позволяло более или менее точно соблюдать жанровые границы исторических сочинений и не смешивать их с произведениями религиозно-назидательного или литературно-занимательного типа, равно как и с официальными документами. Иную картину представляет собой система функций древнерусского летописания. Правдивое повествование о прошлом синкретически переплетается в нём с функциями религиозного, дидактического и прагматического характера.
Исторические сочинения, включая и компиляции, созданные на основе переводных византийских хроник, рассматривались как вероучительные. Они содержали очерк основных событий библейской истории, вводя читателя в проблематику эсхатологического процесса – движения человечества от дней Творения к Страшному суду. Начиная с первой русской летописи, получившей название «Повесть временных лет» (начало XII в.), в практику историописания вошло предварять повествование о реальных событиях кратким изложением библейской истории. Эти очерки ставили в общий ряд события, описанные в Ветхом и Новом Завете, с теми, что имели отношение к местной истории. История русских земель являлась, таким образом, продолжением и органической частью Священной истории, смысл которой заключался в создании образов народов, избранных или отвергнутых Богом. Идея избранного народа – инструмента и объекта. Божественного провидения и всемогущества – стала центральной для историко-религиозной идентификации Руси в древней литературе. Характеристика «Русской земли» и «народа русского» как избранных была сформулирована уже в первых оригинальных памятниках домонгольского периода (вторая половина XI – начало XII в.) – «Слове о законе и благодати» митрополита Иллариона, житиях Бориса и Глеба, «Повести временных лет».
В отличие от укоренившейся в латинской Европе практики последовательного различения собственно исторического, религиозно-мистического и морального смыслов библейской истории, древнерусская летописная традиция не фиксировала подобных смысловых расхождений.
Любое событие библейской истории было для неё сакральным актом, сходство с которым придавало священный смысл актуальным событиям отечественной истории. Для русских летописей характерен поразительный буквализм в уподоблении реальных персонажей или отдельных происшествий национальной истории библейским, главным образом ветхозаветным, героям и событиям. Прямые и косвенные цитаты из Библии или текстов, посвященных её толкованию, нередко замещали непосредственное изображение реальных событий. Последние воспринимались в качестве буквального воспроизведения библейских прототипов, что свидетельствует о мифологической парадигме исторического сознания древнерусской учёной традиции.
В связи со спецификой древнерусского летописания возникает вопрос о его происхождении, то есть о генетических связях с какой-либо предшествовавшей традицией, непосредственным продолжением которой оно и стало.
Едва ли летописание имело своим источником византийскую историографию, отдельные памятники которой были переведены в Болгарии на церковно-славянский язык ещё до становления древнерусской литературы и попали в Киевскую Русь в составе комплекса религиозных и литературных текстов. Возможно, что перевод некоторых византийских исторических сочинений был выполнен уже в XI в. на Руси. Эти произведения имели главным образом форму компиляций, излагавших всемирную историю. Возникновение летописей связано со становлением древнерусской письменной и литературной традиции, начало которой было положено переводами византийских памятников. Черпая сведения из хронографов, летописи не были прямым продолжением данной традиции, о чем свидетельствует длительное параллельное существование этих типов исторических сочинений. Упадок летописания, связанный с завершением в конце XVI в. практики исторических записей, совпал с превращением хронографов в основную форму исторических сочинений.
Истоки русского летописания следует искать, скорее всего, в местной письменной традиции. Таковой, с одной стороны, могла быть практика сухих деловых записей, практиковавшихся церковными институциями – монастырями и епископскими кафедрами. С другой стороны, летописание могло развиться в продолжение традиции составления монотематических повествований о начальных событиях русской истории. В частности, высказывались предположения, что первая русская летопись возникла на основании подобного сказания (созданного в первой половине XI в.), которое условно называют то «Древнейшим сводом» (А. А. Шахматов), то «Повестью о начале Русской земли» (М. Н. Тихомиров), то «Сказанием о первоначальном распространении христианства на Руси» (Д. С. Лихачев).
Этот древний рассказ интерпретируется либо как запись устных преданий о возникновении Киева и первых русских князьях, либо как целостное повествование о введении христианства, ядро которого составляют рассказы о первых христианских князьях, от Ольги до Ярослава. Гипотеза о таком изначальном повествовательном ядре не объясняет механизмов формирования на его основе летописания как особой формы фиксации исторической памяти.
В истории летописания можно выделить несколько периодов. Первый из них – период киевского летописания – был связан с составлением первой летописи в Киеве в конце XI в. переработанной в начале XII в. в первое устойчивое летописной сочинение – «Повесть временных лет», которым начинается большинство дошедших до нас сводов. Второй период начинается во второй половине XII в., когда происходит становление местного летописания, связанного с отдельными городами и землями Киевской Руси. Составлявшиеся тогда летописи отличались повышенным интересом к событиям и персонажам местного значения, чем определяется специфика, полнота и достоверность содержащейся в них информации. Вместе с тем они сохраняли характер общерусского летописания, поскольку местная история не осознавалась в них в своей собственной специфике и не была обособлена по отношению к прошлому и настоящему всего древнерусского культурного и политического пространства. Точно так же, как Киевская Русь, распадаясь на бесчисленное множество отдельных политических образований, была плохо структурирована как совокупность отдельных политических единиц и продолжала осознавать себя как органическое единство, русское летописание мыслило себя только в системе единой и общей исторической памяти. Третий период отмечен усилением великокняжеской власти в Москве и началом формирования московского политического и государственного мира, что привело к превращению московского летописания в официальное повествование о русской истории. Москва и ее правители изображались прямыми преемниками киевских князей, а созданное ими государство – органическим продолжением древней Киевской Руси. Важнейшими памятниками официальной истории Московского царства являются созданные при Иване Грозном многотомный летописный «Лицевой свод» и «Степенная книга» – династическая история московских правителей, возводимая к первым киевским князьям.
Монументальным произведением московской и общерусской летописной традиции стал «Лицевой свод», созданный в 1568 – 1576 гг. по повелению Ивана Грозного.
Он представлял собой грандиозную компиляцию, содержавшую рассказ о всеобщей истории от Сотворения мира до XV в. и изложение истории русской от её начала до времени правления Ивана Грозного. «Лицевой свод» вобрал в себя (в извлечениях или в буквальном воспроизведении) важнейшие бытовавшие на Руси переводные исторические сочинения (от исторических книг Библии до многочисленных хронографов), механически соединив их в последовательном развертывании исторической картины с материалами русских летописей. Осознание истории как источника укрепления власти – инструмента политической и государственной идеологии – отразилось в факте прямого участия Ивана Грозного в редактировании повествования о его царствовании.
«Лицевой свод» фактически подвёл черту под историей общерусского летописания, которое уступило место хронографам и продолжило своё угасающее существование в форме местного провинциального летописания.
Список экзаменов: 1. Собеседование
2. Библейская история Ветхого завета
Церковно-библейская история Нового завета Катихизис 3. Изложение на библейскую или церковно-историческую тему. Библейская история
1. Творение Богом мира и человека. Шесть дней творения.
2. Блаженная жизнь прародителей в раю и их грехопадение.
3. Каин и Авель. Сиф.
4. Всемирный потоп. Ной и его потомки. Вавилонское столпотворение.
5. Призвание Авраама и его переселение в Обетованную землю.
6.Явление Бога Аврааму у дуба Мамврийского. Гибель Содома и Гоморры.
7. Принесение Исаака в жертву.
8.Видение Иаковом таинственной лествицы.
9.История патриарха Иосифа.
10. Рождение и воспитание Моисея. Неопалимая купина.
11. Казни египетские. Исход евреев из Египта и установление Пасхи.
12. Переход евреев через Красное море.
13. Синайское законодательство.
14. Иисус Навин и завоевание Обетованной земли (падение Иерихона, битва у Гаваона)
15. Период судей. Рассказать об одном из Судей (на выбор абитуриента)
16. Святой царь и пророк Давид.
17. Царь Соломон.
18. Святые пророки Илия и Елисей.
19. История Святого пророка Ионы.
20. Святой пророк Даниил и три святых отрока. Церковно-библейская история Нового Завета
1. Рождество Пречистой Девы и Ее введение в Иерусалимский храм.
2. Благовещение Пресвятой Богородице.
3. Рождество Христово. Поклонение пастухов и волхвов. Сретение Господне.
4. Св. Иоанн Креститель, его рождество, проповедь, крещение Господне.
5. Усекновение главы св. Иоанна Предтечи.
6. Сорокадневный пост и искушение Господа в пустыне.
7. Призвание Господом учеников. Имена 12 апостолов.
8. Основные положения нагорной проповеди. Заповеди Блаженств.
9. Евангельские чудеса (на выбор абитуриента).
10. Притчи Господа Иисуса Христа (на выбор абитуриента).
11. Преображение Господне. Исцеление бесноватого отрока-лунатика.
12. Воскрешение праведного Лазаря.
13.Торжественный вход Господень в Иерусалим
14.Предательство Иуды Искариота.
15. Тайная Вечеря. Установление таинства Евхаристии.
16. События Гефсиманской ночи.
17.Суд над Господом синедриона и прокуратора.
18.Распятие, смерть и погребение Спасителя.
19.Воскресение Христово Явления воскресшего Господа.
20. Вознесение Господне. Катихизис
1. Христианская вера и ее исповедание.
2. Пути богопознания: естественный и сверхъестественный.
3. Божественное Откровение: Священное Предание и Священное Писание. Соотношение между ними по учению Православной Церкви.
4. Учение о едином истинном Боге как одна из важнейших истин Божественного Откровения (в противоположность языческому многобожию – политеизму и пантеизму восточных религий).
5. Проблема возможности познания Бога для человека с позиций христианского учения. Свойства Божии.
6. Учение о триединстве Божества – основание христианской религии. Святоотеческое толкования термина «единосущие» применительно к Лицам Св. Троицы.
7. О Боге-Творце. Христианское учение о творении мира в сравнении с нехристианскими концепциями.
8. Основные виды творений Божиих: мир духовный (ангельский), мир вещественный (природный), человек как венец творения.
9. Христианское учение о человеческой природе. Дух, душа и тело. Образ и подобие Божие в человеке.
10. Христианское учение о Промысле Божием.
11. Сын Божий – второе Лицо Святой Троицы. Свидетельства Священного Писания о Божественном достоинстве Сына.
12. О грехопадении прародителей и его последствиях
13. Воплощение Сына Божия. Образ соединение во Христе двух природ: Божественной и человеческой.
14. Православное учение об искуплении. Крестная смерть и воскресение Господа Иисуса Христа: их значение для нашего спасения.
15. Учение Церкви о втором пришествии Христовом. Признаки его приближения. Страшный суд и вечное Царство Христово.
16. Святой Дух – третье лицо Святой Троицы. Свидетельства Священного Писания о Его Божественном достоинстве. Действие Святого Духа в мире.
17. Церковь Христова и ее свойства: единство, святость, соборность, апостольство Необходимость принадлежать к Церкви для спасения.
18. Церковь земная (воинствующая) и небесная (торжествующая). Значение молитв об усопших. Православное учение о почитание святых и ангелов. Почитание икон и других священных предметов. Основание для него в Священном Писании и Предании.
19. Учение о таинствах как средствах освящения человека. Таинства крещения и миропомазания.
20. Таинство Евхаристии
21. Таинство брака. Супружеская жизнь и девство как два пути христианской жизни. Монашество и его значение в жизни Церкви.
22. Таинство священства. Свидетельства Священного Писания и Предания о богоустановленном характере церковной иерархии.
23. Таинства покаяния и елеосвящения (соборования)
24. Учение Священного Писания о воскресении мертвых. Состояние душ умерших до всеобщего воскресения. Жизнь будущего века: блаженство праведников и мучения грешников. Литература для подготовки:
Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета.
Лопухин А.П. Библейская история Ветхого Завета. М., 1990
Закон Божий. Серафим Слободской.
Свт. Филарет (Дроздов). Православный Катехизис.
Хопко Ф. прот. Основы Православия. Нью-Йорк, 1989.
Жив Бог. Православный Катехизис. Лондон, 1989.
История православной церкви в России остается до сих пор одной из наименее разработанных областей русской историографии. ” Характерно, что ни один из советских историков прошлого не занимался систематическими исследованиями в области истории церкви, да, и по-видимому, не ставил перед собой такой задачи, ” – написал доктор исторических наук, профессор А. И. Клибанов в своей вступительной статье к книге “Русское православие: вехи истории” (Политиздат, (c) 1989) . История Русской православной церкви не была однозначной: она была противоречивой, изобиловала внутренними конфликтами, отражая общественные противоречия на всем протяжении своего пути.
В свое время великий русский ученый Николай Михайлович Карамзин в своей книге ” Предания веков ” говорил: ” История, в некотором смысле есть священная книга народов: главная, необходимая; зерцало их бытия и деятельности: скрижаль откровений и правил; завет предков к потомству; дополнение, изъяснение настоящего и пример будущего. В его словах я нахожу подтверждение своим мыслям и чувствам. В своем исследовании я еще не раз буду обращаться к работам Н. М. Карамзина, С. М. Соловьева и других историков.
Я. Н. Щапов в работе ” Церковь древней Руси (до конца XIII в. ) ” говорит о том, что введение христианства на Руси было закономерным явлением по той причине, что в VIII – IX вв. начинает возникать классовый раннефеодальный строй. Формирование местных княжений и создания на их основе в IX в. Древнерусского государства с центром в Киеве, основанного на раннефеодальной эксплуатации в форме централизованной ренты – даней, полюдья, требовало изменений в идеологической области, т. е. в религии.
Тема христианизации представляет сейчас большой интерес ввиду того, что сейчас, на мой взгляд, проходит эпоха “Второго Крещения Руси”. Для того, чтобы понять сущность происходящего, надо заглянуть в далекое прошлое. Именно изучая его, сможем мы найти ответ на вопрос о том, что ныне происходит с Российской церковью. Эту тему можно рассматривать, как зеркало последующих событий. Для нас, живущих в XX веке, эта проблема становится все более актуальной с каждым годом.
Быть может, проведением параллели между древней Русью, с ее язычеством и крещением, и Россией ХХ века, с ее идолопоклонничеством и “вторичным крещением”, будет выглядеть неубедительно, но, на мой взгляд, именно в данный момент мы становимся свидетелями того, как история, пройдя определенный этап, переходит на очередной виток на своем пути по спирали.
Казалось бы: прошло всего 1 000 лет, а Россия уже была готова вновь принять христианство, хотя, на мой взгляд, дело не в возвращении религии как таковой, а в той атмосфере серьезных перемен, воцарившейся в нашей стране. Всякое явление, как бы оно ни было громко, как бы не изменяло, по-видимому, народный строй и образ, суть результат предшествовавшего развития народной жизни.
” В нашей исторической литературе преобладают два различных взгляда на начало нашей истории. Один из них изложен в критическом исследовании о древнерусских летописях, составленном членом русской Академии наук XVIII в. , знаменитым ученым немцем Шлецером, на немецком языке и изданном в начале прошлого века. Вот основные черты Шлецерова взгляда, которого держались Карамзин, Погодин, Соловьев. До половины IX в. , т. е. до прихода варягов, на обширном пространстве нашей равнины, от Новгорода до Киева по Днепру направо и налево, все было дико и пусто, покрыто мраком: здесь жили люди, но без правления, подобно зверям и птицам, наполнявшим их леса. В эту обширную пустыню, заселенную бедными, разбросано жившими дикарями, славянами и финнами, начатки гражданственности впервые были занесены пришельцами из Скандинавии, варягами, около половины IX в. Известная картина нравов восточных славян, как ее нарисовал составитель Повести о начале Русской земли, по-видимому, оправдывала этот взгляд. Здесь читаем, что восточные славяне до принятия христианства жили ” зверинским образом, скотски ” в лесах, как все звери, убивали друг друга, ели все нечистое, жили уединенными, разбросанными и враждебными один другому родами: ” живяху кождо с своим родом и на своих местах, владеюще кождо родом своим “. Итак, нашу историю следует начинать не раньше половины IX в. Изображением тех первичных исторических процессов, которыми везде начиналась человеческое общежитие, картиной выхода из первобытного дикого состояния. Другой взгляд а начало нашей истории прямо противоположен первому. Он начал распространяться в нашей литературе несколько позднее первого, писателями XIX в. Наиболее полное выражение его можно найти в сочинениях профессор Московского университета Беляева и г. Забелина, в первом томе его ” Истории русской жизни с древнейших времен “. Вот основные черты их взгляда. Восточные славяне искони обитали там, где знает их наше Начальная летопись; здесь в пределах русской равнины, они поселились, может быть, еще за несколько веков до р. х. Обозначив так свою исходную точку, ученые этого направления изображают долгий и сложный исторический процесс, которым из первобытных мелких родовых союзов вырастали у восточных славян целые племена, среди племен возникали города, и среди этих городов поднимались главные или старшие города, составлявшие с младшими городами или пригородами племенные политические союзы полян, древлян, северян и других племен, и, наконец, главные города разных племен приблизительно около эпохи призвания князей начали соединяться в один общерусский союз.
«
1
2
3
»
История русской православной церкви тесно связана с духовными поисками народа, личными поисками людей, отдельных личностей.
Церковное служение издавна и в современности привлекает тех, кто посвящает себя духовному. Уединению от мира, служению больным, сиротам и бедным (взамен устройства личного счастья), духовной музыке, проповедям добра и человеколюбия. Днем рождения православия (фактически и всего христианства) на Руси считается год Крещения Руси – а это год 988-й. Церковь еще при крестителе Руси – киевском князе Владимире стала оплотом грамотности и просвещения. Владимир пытался с помощью греческих монахов и священников обучить грамоте свой боярский двор, но безуспешно – воины и сановники не желали ни писать, ни читать.
Вскоре Русь обогатилась и первыми монастырями: в 1051 в Киеве основана легендарная в будущем Печерская Лавра. Монастыри взяли на себя еще несколько важных для общества функций, помимо обучения грамоте: издание рукописных книг (в то время лишь духовного содержания), развитие искусства иконописи и ведение исторических летописей.
В 15-м веке Русская православная церковь окончательно отделилась от своего родоначальника – Константинопольского патриархата и центром ее стала Москва. Поводом и причиной стала уния Константинополя с Папой Римским. Киев же к тому времени из-за опустошения города татаро-монголами уже не играл большой культурной роли: церковным центром сначала стал Владимир, а в 14-м веке Москва.
Важно сказать, что до 16-го века Русская православная церковь относилась к верующим других христианских церквей как к равным и собратьям. В 16-м же веке новая доктрина церкви стала считать православие единственным на свете истинным сохраненным учением Христа, а иноверцев – заблудшими душами. В 17-м веке церковь ожидал Раскол (вследствие реформы патриарха Никона, что внес исправления в богослужебные книги и ряд обрядов), часть верующих осталась в старообрядчестве.
При Петре Первом руководить церковью стал выборный орган – Святейший Синод. Духовенство было выделено в отдельное сословие общества. Можно сказать, что до церкви добралась бюрократическая машина государства, так как попасть в духовное сословие и поступить в духовные семинарии и училища (тоже основанные при Петре Первом) практически не могли юноши из прочих сословий. О призвании и свободном выборе духовного пути речь уже не шла – удел духовной карьеры оставался детям священников. После революции 1917-го года Церковь ограничили в правах, но при этом с прихожан сняли многие религиозные догматические ограничения. Лично у меня некоторые эти ограничения, которые церковь тогда «по старинке» поддерживала, кроме возмущения, не вызывают ничего.
Был разрешен переход в другую веру взрослых лиц, затем детей внебрачного рождения уравняли в правах с законными, а детей-христиан было разрешено усыновлять людям другой веры. Также отменили право увольнять или лишать ученых степеней лиц за религиозные взгляды или несогласие с учением Церкви, сняли обвинения со всех религиозных дел в судах.
В 1930-х годах на православие, как и прочие церкви, начались открытые гонения: имущество было конфисковано, большинство храмов взорвано, множество служителей репрессировано, а службы запрещены.
После 1991 года права церквям вернули, началось активное восстановление храмов и монастырей Руси. Учитывая ошибки былого, люди снова могут искать своего духовного пути и развития в православии.
Проблема правильности и однообразия богослужебных книг во всей её остроте встала перед русской церковью начиная со второй половины XVI века после выхода в свет первых печатных книг. Для их тиражирования необходимо было отобрать рукописные оригиналы с минимальным количеством ошибок и описок. Испорченность большинства богослужебных книг была бесспорным фактом и поэтому уже Стоглавый собор рекомендовал к употреблению и переписыванию только “ добрые переводы ” [1, c. 114]. Но критерий правильности так и не был найден. Поэтому переписчики и первопечатники выбирали наилучшую копию, исходя из субъективного представления о качестве и авторитетности той или иной книги, иногда сличая её с другими доступными славянскими списками. Вопрос об обращении к греческим оригиналам в первые десятилетия книгопечатания поставлен не был из-за малообразованности духовенства и профессиональных переписчиков, а также вследствие фактического отсутствия школьного образования.
Ещё одним стимулом к скорейшему исправлению церковной и обрядовой жизни была концепция “Москва – III Рим” , согласно которой Москва является непосредственной преемницей византийской теократии, а царь российский становится “ единым вселенским православным царем всех христиан ” [2, c. 121]. Эти горделивые национальные амбиции, вырывавшие Русскую Церковь из соборного единства, смогли вырасти до размеров государственной идеологии вследствие всего хода истории, постепенно подведшей сознание русской интеллектуальной элиты к идее особого мессианского пути русского народа [см. 3, c. 30]. Обострение эсхатологических ожиданий в XVII в., трудности православия в Польше и на Ближнем Востоке, укрепление Российской государственности – все это не могло не укрепить русского человека в убеждении в том, что именно России предстоит спасти христианство и стать вселенским центром мессианского царства. “ Не мы ли Израиль истинный, люди христианские? ” , – писал справщик Печатного Двора Шестак Мартемьянов в трактате о единогласии – острейшем вопросе литургической жизни русской церкви того времени [3, c. 118].
Но ни глубина познания вероучительных истин, ни чистота богослужебной жизни, ни наличие просвещения и культуры не соответствовали государственным претензиям мирового масштаба. В то же время замкнутая провинциальная среда российской глубинки, осознавая себя центром и последним оплотом православия, враждебно относилась к приходящим ученым чужакам [см. 2, c. 121], опасаясь еретических веяний. Так, в диспуте с греческим патриархом Паисием Троицкий монах Арсений Суханов, обвиняя греков во многих “еретических” прегрешениях, утверждает уже непосредственное церковное преемство: “ мы веру приняли от Бога, а не от вас и крещение приняли изначала от св. апостола Андрея, а не от вас… Приходил он Черным морем и к нам, и мы от него тогда же приняли крещение, а не от греков ” [2, c. 127]. Постановка этих богословских проблем была обусловлена временем. XVI – XVI века – эпоха грандиозных религиозных потрясений в Европе. Тридцатилетняя война, реформация, контрреформация и инквизиция, проникновение в Россию “обновленного” христианства. Всё это не могло не вызвать отзвука в жизни российского государства и Церкви.
Идеология “Москва – III Рим” , попав на национальную почву, порождает два типа мировоззрения: первый характеризуется верой в полноту и безукоризненность богословского знания русской церкви и стремлением отгородиться от внешнего мира. Второй тип русского религиозного мировоззрения стремился придать русской церкви вселенское значение и “ через сближение в обряде с греками приблизить политическое объединение православных народов под московским царем ” [2, c. 124], для этого прежде всего было необходимо поднять на более высокий уровень книжность, школьное образование, упразднить обрядовые разногласия. Примером и образцом для исправления должна была стать греческая церковь. Столкновение приверженцев двух взглядов на место России в мире и истории было неизбежным, и именно оно послужило причиной раскола в русской церкви, страшные последствия которого сказываются и по настоящее время.
Первая серьёзная попытка проведения исправления книг с использованием греческих оригиналов была предпринята в 1615 г., царь Михаил Федорович поручает исправление Потребника 1602 г. архимандриту Троице-С. Лавры Дионисию, канонарху Арсению Глухому, библиотекарю Лавры Антонию и священнику Ивану Наседке. Справщики понимали перед какой непосильной задачей были поставлены: “ Нам одним не исправить книги Потребника; – писали Антоний и Наседка государю, – в списках её с давнего времени множество разностей и погрешностей как от переводчиков, так и от неискусных переписчиков ” . Без поддержки сверху, “ без настоятеля от властей ” , “ без митрополичьего совета ” книжные, а тем более обрядовые исправления не будут восприняты церковью – по выражению Арсения, “ простым людям будет смутно ” [1, c. 116-117].
Работа продолжалась полтора года. Для исправления Потребника в распоряжении справщиков имелось около двадцати славянских списков этой книги и пять списков греческих, которыми пользовались только Дионисий и Арсений, самостоятельно изучившие греческий язык. Основные искажения, найденные в Потребнике, заключались 1) в прибавлении в чине освящения богоявленской воды “… Духом Твоим Святым и огнем ” , эту вставку справщики нашли только в двух славянских списках, но не в самом тексте, а на полях и поверх строки; 2) несколько молитв из чина исповеди попали в число молитв священника перед литургией; 3) конечные славословия многих молитв были искажены – при обращении к одному из Лиц пресв. Троицы молитва заканчивалась славословием всей Троице. Кроме Потребника справщики пересмотрели цветную Триодь, Октоих, общую Минею, месячную Минею, Псалтирь, Канонник, Типикон 1610 г. [1, c. 117]. Исправление последней книги вызвало бурный протест со стороны её малограмотных издателей – головщика лавры Логгина и уставщика Филарета. Их бурная ненависть и клеветничество сыграли свою роль – 18 июля 1618 г. митр. Ионой был созван собор для обсуждения сделанных исправлений в Потребнике. Результатом Собора стало обвинение справщиков в еретичестве (“… Духа Святого не исповедует яко огнь есть ” [1, c. 119]) . Архим. Дионисий был заключен в Новоспасском монастыре и в течение года подвергался страшным унижениям и надругательствам даже со стороны митр. Ионы. Арсений Глухой был заточен на Кирилловом подворье и также терпел различные лишения и нужды. Иван Наседка, отлученный от Церкви, остался на свободе и в опровержение воздвигнутых на него клевет написал обширное сочинение в 35 глав, дошедшее до нашего времени. Не оставались безмолвными и Дионисий с Арсением – ими написано несколько оправдательных посланий. Ученые были реабилитированы только после посвящения патриарха Филарета (1619 – 1643 гг.) . 2 июля 1619 г. собор, на котором присутствовали два патриарха и царь, опровергнул все клеветы.
Патриарх Филарет, знавший не понаслышке о бурном развитии книгопечатания в Европе, приложил немало усилий к расширению масштабов книжного дела в России. В 1620 г. типография была перенесена на старый Печатный двор и имела 7 печатных станов. Расширился и штат справщиков: трое из них знали греческий язык (старец Арсений Глухой, Богоявленский игумен Илия, мирянин Григорий Онисимов) и двое лица, обладающие большими знаниями, авторитетом и опытом (протопоп Иван Наседка и старец Антоний Кралев) . Справщики были снабжены богатой коллекцией древних пергаментных и бумажных рукописей, был выделен штат чтецов и писцов. Московская типография за время патр. Филарета выпустила изданий больше, чем за все время предыдущей истории книгопечатания в России [2, c. 100]. Характерной особенностью работы справщиков является ссылка в послесловиях изданных книг на древние харатейные славянские списки. В июле 1633 г. патр. Филарет издал окружную грамоту, в которой осудил изданный под редакцией Логгина Типикон, как напечатанный “ не по апостольскому и не по отеческому преданию, своим самовольством ” [1, c. 298]. Греческие книги в качестве образца, по всей видимости, в то время использовались только для выбора наилучшего варианта.
При патр. Иоасафе (1634 – 1640 гг.) книжное производство продолжало расширяться с прежними темпами. Всего напечатано 23 книги, 16 из которых переизданы заново, в двое увеличилось и количество печатных станов. Продолжалось собирание из монастырей старинных рукописей. В 1641 г. в Москву были приглашены новые справщики: “ старцы добрые, и черные попы, и дьяконы житием воздержательны, и крепкожительны, и грамоте горазди ” [1, c. 323]. Наиболее известен из них был Василий Федоров Бурцев, подьячий патриаршего двора, печатавший свое имя на своих изданиях. К 1650 г. сложился достаточно квалифицированный состав справщиков: продолжал свою деятельность иеромонах (бывший протопоп) Иосиф Наседка, протопоп Михаил Рогов и другие менее известные лица. Над ними были поставлены прот. Стефан Вонифатьев, прот. Иван Неронов и прот. Аввакум. Именно их усилиями в вероучительные книги попало “Феодоритово Слово” о двуперстии. С этого времени древнерусские обряды были закреплены печатным словом. Поэтому книги Иосифовой печати в XVIII и XIX вв. пользовались незыблемым авторитетом у старообрядцев.
Середина XVII века отмечена ростом религиозной активности приходского духовенства. Если религиозные движения предыдущих веков имели сугубо монашескую направленность (свв. Сергий Радонежский и Кирилл Белоозерский; препп. Иосиф Волоцкий и Нил Сорский) , то “движение церковной реформы” XVII века, начатое прот. Иваном Нероновым, охватило слои белого духовенства и мирян. Основными целями “боголюбцев” было упразднение церковных непорядков (напр. небрежение клира и мирян к богослужениям, многогласие, начетничество) и повышение нравственного уровня населения (упразднение полуязыческих игрищ; борьба с повсеместным пьянством и распущенностью в т.ч. и среди духовенства; просвещение всех слоев населения светом Благовестия; организация проповеднической деятельности как в рамках богослужения, так и вне его) .
Методика исправлений при патр. Иосифе (1642 – 1652 гг.) мало изменилась – по-прежнему правка проводилась по славянским образцам с привлечением греческих оригиналов в исключительных случаях. Но книжное производство продолжало развиваться (издано 36 названий) . Расширилась тематика издаваемых книг – издана первая грамматика церковно-славянского языка; напечатано большое количество творений свв. отцов и несколько компилятивных апологетических и полемических сборников в основном киевского происхождения с отчетливым влиянием латинской учености [2, c. 116]. По словам митр. Макария, именно в этот период “ число неисправностей и погрешностей в книгах по малограмотности или небрежности справщиков гораздо более увеличилось, а что всего важнее – теперь преимущественно внесены в печатные книги те роковые мнения и погрешности, которые вскоре сделались основами и отличительными верованиями русского раскола ” [1, c. 338]. Но новейшая историческая наука оспаривает теорию испорченности старорусского обряда, несмотря на бесшкольность русских издателей и неизбежные вследствие этого ошибки и расхождения, русская традиция сохранила ряд черт древневизантийских обрядов, впоследствии измененных самими греками [1, c. 662; 3, с. 20].
Середина XVII века знаменуется стремлением передовых лиц Российского государства добиться международного признания Москвы в качестве “Третьего Рима” , столицы православного мира. Для этого, по мнению идеологов реформы, прежде всего необходимо, преодолев размежевание со слабеющими православными державами, провести пересмотр книг и обрядов по греческому образцу, вырастить собственную богословскую школу, способную вобрать в себя все сокровища полторатысячелетней истории Церкви.
Одним из первых шагов в этом направлении было решение царя Алексея Михайловича издать исправленную по греческому оригиналу Острожскую Библию 1580 г. Для чего из Киева были приглашены ученые иеромонахи: Арсений Сатановский, Епифаний Славинецкий и Дамаскин Птицкий, на которых кроме издательской деятельности были возложены и школьно-учительные обязанности. Примерно в это же время боярин Федор Михайлович Ртищев организует близ Москвы монастырь, в котором поселяются 30 киевских монахов. При монастыре образуется и школа, открытая для всех желающих. Первым учеником становится сам Ртищев, большое время посвящавший изучению греческой грамматики и беседам со старцами.
Необходимо заметить, что после восшествия на престол царя Алексея Михайловича (1645 г.) ближайшие его друзья и советники принадлежали к сторонникам церковных реформ, для которых дела Церкви и возрождения благочестия имели первостепенное значение. Влияние троих из них было наиболее весомым: это – дядька царя боярин Морозов, царский духовник Стефан Вонифатьев (в будущем главный кандидат на патриаршее место) и Федор Ртищев, личный друг царя. Благодаря их влиянию дело реформы, постоянно наталкивающееся на сопротивление епископата и патриарха, все же продвигалось.
Политика эволюционного исправления книг и обрядов была прервана визитом в 1649 г. Иерусалимского патриарха Паисия. Последний сразу же проникся мыслью русской элиты о создании всемирной православной державы под руководством Московского царя. В речи перед государем Паисий призвал Алексея Михайловича освободить терпящих угнетение христиан “ от пленения нечестивых ” [1, c. 350]. Но в беседах с передовыми людьми Московской Руси круга царского духовника, протопопа московского Благовещенского собора Стефана Вонифатьева патриарх высказал мнение о недопустимости введений “новшеств” в русской церкви (двуперстие, сугубая аллилуйя, многогласие и т.д.) . В результате в противовес костному патр. Иосифу и подавляющему большинству населения в церкви создался кружок радикальных реформаторов, в число которых вошел и архим. Никон (будущий патриарх) . С этого момента дело исправления книг обрело и прочную идеологическую подоплеку и четкие ориентиры – греческую церковь как образец для точного копирования.После смерти патр. Иосифа (15. III. 1652 г.) патриархом становится любимец царя новгородский митрополит Никон (1652 – 1658 гг.) . Идея “ московского церковного великодержавия, требовавшая срочных и чрезвычайных реформ в русской церкви для её вящего исправления и прославления ” [2, c. 141] становится делом всего последующего служения Никона. Он традиционно продолжает развитие книжного дела, но греческий образец становится основным и отклонения от него уже не допустимы. Мотивы к такому подходу Никон находит в статьях Деяний КПого собора 1593 г. об утверждении патриаршества на Руси. Постановлениями собора русский патриархат обязывался “ быть согласным во всем с восточными собратьями и ради этого изглаждать всякие разногласия ” [2, c. 151]. В свойственном Никону прямолинейном авторитарном стиле без оглядки на церковное большинство патриарх последовательно и тиранично начинает проводить политику приведения русской церкви к единообразию с греческой.
В следствие неразвитости церковной археологии ни греки, ни русские не могли проследить историю развития обряда.
следить историю развития обряда. Каждая из сторон считала древнейшими и неповрежденными именно свои богослужебные каноны. Как было указано выше, мнение Арсения Суханова, изложенное в “Прениях о вере” (спор с патр. Паисием) , наиболее близко к истине. После XI в. греки постепенно заменяют Студийский (КПий) устав уставом св. Саввы (Иерусалимский) , с течением времени к Иерусалимскому уставу переходят и другие православные церкви. В России происходит тот же процесс – в XIV-XV вв. митрр. Фотий и Киприан вводят Иерусалимский устав. Но после 1439 г. в России больше не было греческих митрополитов и русская церковь до XVII в. так и сохранила переходной вариант устава, включавшего в себя как древние элементы Студийского, так и части Иерусалимского уставов.
Сама идея книжной справы по греческим оригиналам для русского человека казалась подозрительной. Нравственный упадок и тяжелое материальное положение греческой церкви были известны на Руси. В споре с патр. Паисием Арсений Суханов ставил грекам в упрек, что “ по взятии Цареграда турками латиняне выкупили все греческие книги, а у себя, переправя, напечатали и вам роздали ” [2, c. 127]. Испорченность новогреческих книг была достоверным фактом. Кроме того, по прибытии Арсения в Москву становятся известны факты, совершенно потрясающие простодушного благочестивого русского человека: убийство патр. Паисием КПого патр. Парфения, переход в ислам родосского митрополита, борьба за КПий престол четырех одновременных вселенских патриархов, крайнее корыстолюбие греческой иерархии и пр. [3, c. 204]. Всё это ещё более усилило позиции реформаторской партии боголюбцев, боровшихся за церковное обновление в духе древнерусского благочестия, и ослабило доверие к филогреческой политике Никона. И боголюбцы и Никон добивались одного и того же – усиления Церкви и создания теократического государства, но мотивация этого основывалась на разных предпосылках, а следовательно разнились и средства достижения, а значит и результат. Никон видел себя вселенским патриархом, первым среди равных и в то же время стыдился русских провинциальных порядков. “ Комплекс неполноценности и провинциальности, желание стать “как все патриархи”, выглядеть и служить как служили блестящие и столь соблазнительные византийцы несомненно играли очень значительную роль в развитии обрядовой политики патриарха из простых крестьян, пробывшего почти всю свою жизнь в глубокой провинции. Весь его “эллинизм” вытекал не из преклонения перед греческой культурой или греческим богословием, а из мелкого тщеславия и легковесных надежд на вселенскую роль ” [3, c. 223]. “Камнем преткновения” на пути к вселенскому православному единению стало, по мнению Никона, средостение между русскими богослужебными текстами и обрядами и греческим обрядом, т.е. те разночтения, которые не задевали вероучительных истин и тактично замалчивались восточными патриархами XV-XVI вв. Незнание истории православной литургики приводило как русских, так и греческих иерархов к выводу об “ошибках” , вкравшихся в русские книги с течением времени. Ещё одним сильным толчком к проведению обрядовых реформ в духе Никона стало известие, привезенное Сухановым в 1650 г., о сожжении на Афоне, в твердыне православия, русских богослужебных книг как еретических [2, c. 128].
Властный патр. Никон, ставший свидетелем фактического устранения патр. Иосифа от церковных дел партией “боголюбцев” во главе с И. Нероновым, естественно после вступления в права патриарха постарался возвратить церковную власть в свои руки и свести на нет влияние протопопов-реформаторов, борцов за упорядочение обряда и богослужения, за утверждение старого русского устава. Печатный Двор был переведен из ведения Дворцового Приказа в подчинение патриарху. В штате Печатного Двора с целью укрепления позиций сторонников пересмотра обряда были произведены значительные изменения: к работе допущены представители киевской учености – киевский иеромонах Епифаний Славинецкий и его ученик чудовский иеродиакон Евфимий, проделавший огромный труд по систематизации и переписи русских богослужебных книг. Честность и компетентность Епифания не вызывала никаких сомнений, но проблема “исправления” книг была для него чисто техническим вопросом, не представлявшем особых трудностей. Самой одиозной фигурой книжной справы, во многом затруднившей ход принятия никоновских реформ русской церковью и скомпрометировавшей идею книжной справы, стал Арсений Грек. Этот “ квалифицированный ренегат ” [3, c. 205], успевший побывать и униатом, и римо-католиком, и магометанином прибыл на Русь вместе с патр. Паисием и после раскрытия всей правды был отправлен для покаяния на Соловки. В 1652 г. Арсений вызволен из Соловецкого монастыря тогда ещё митрополитом Никоном и помещен для учительства при патриаршем дворе. Через год Арсений Грек становится справщиком книг.
Исправления вызвали недовольство со стороны старых справщиков и в том же году Иван Наседка и Сила Григорьев были уволены. В конце лета 1652 г. скончался и Ш. Мартемьянов, друг Неронова и Вонифатьева. Позиции боголюбцев были ослаблены: при Печатном Дворе оказались ставленники Никона, беспрекословно выполнявшие указания патриарха. 1653 г. становится годом открытой конфронтации между сторонниками никоновских реформ и боголюбцами. Неронов, Аввакум, Павел Коломенский и др. подают царю челобитную с протестом против действий патриарха, против оскорбления национального достоинства и фактического принижения древнерусского (древневизантийского) православного предания в пользу “падшего” Второго Рима. После ряда конфликтных ситуаций начинается открытая травля боголюбцев: взят под стражу и расстрижен о. Логгин Муромский, запрещен в служении и выслан прот. И. Неронов, уволен и арестован Михаил Рогов. Та же участь постигла и длинный ряд других соратников Неронова. Для оправдания своих действий и с целью удовлетворения требований оппозиции весной 1654 патр. Никон собирает поместный собор. Результатом его деятельности становится постановление о признании русских чинов “неправыми и нововводными ” и о необходимости проведения проверки русских уставов “ по старым и харатейным славянским и греческим ” оригиналам. Как мы видели, вопреки данному постановлению исправление проводилось согласно новопечатным греческим книгам. Единственный епископ, подписавший деяния собора с оговоркой в защиту московской практики – Павел Коломенский-, был запрещен и сослан в Новгородско-Олонецкий край, где и безвестно погиб.
В большинстве трактатов так или иначе встает вопрос о принципиальной правомочности книжных исправлений. Если Москва – Третий Рим, то только её авторитет и предания значимы для вселенского православия. Духовное падение Москвы напрямую связано с эсхатологическими временами. Т. е. правка книг в угоду еретичествующему Западу и подозрительным вселенским патриархам является началом конца, сигналом к ожиданию близкого явления антихриста. Сама по себе любая идеология, как ряд идей, отчужденных от первоначального смысла, неизбежно имеет разрушительное действие для общества. И раскол с его катастрофическими последствиями стал следствием развития паразитирующей на народном благочестии идеологии “Москва – Третий Рим” .
В уже упоминавшемся труде Никиты Добрынина (Пустосвята) основной упор делается на независимость русской церкви, в отличие от восточных церквей, находящихся под игом неверных. Поэтому чистота веры должна сохраниться именно здесь, что и подтверждало не одно поколение восточных патриархов. Подробный разбор правок приводит Добрынина к выводу об их бесполезности, т.к. зачастую они сведены единственно к замене некоторых слов на синонимы (“Давыд” – “Давид” ; “певцы” – “песнословцы” ; “отроча рождаеши” – “деторождаеши” и пр.) . Т. о. такая мелочная правка м. б. вызвана только сознательным вредительством по научению темных сил, стремлением внести “ еретическую новизну ” . Распространенным аргументом в споре с “никонианами” стал довод о том, что русские святители и великие святые спасались, пользуясь старыми книгами. В ответ на это из уст патриархов и епископов на соборе 1667 г. Аввакум услышал поразившие его слова: “ глупы-де были и не мыслили наши русские святые; неученые-де люди были, – чему им верить! ” [3, c. 307]. Неудивительно, что после таких оскорблений русских святых русскими же епископами значительная часть церкви соблазнилась и ушла в раскол.
Крупнейшим центром сопротивления введению “греко-латинской веры” стал Соловецкий монастырь, осажденный войсками за активное сопротивление нововведениям в 1668 г. и разгромленный только через восемь лет. Отсюда выходит несколько значительных трудов в защиту старого обряда. Среди них четыре челобитных, посланных на имя царя. Авторы говорят о нарушении “ церковного чина и устава ” ; о б о льшей сохранности русской веры по сравнению с греческой, где “ православная вера от насилия поганых турков до конца иссякла ” ; о недостаточной надежности новопечатных греческих книг, изданных на деньги католиков на неправославных землях и пр. [3, c. 310].
Реакция православного народа на книжную справу тоже была неоднозначна. Сильное влияние на решение о принятии или отвержении исправленных книг оказывал пример большинства духовенства, постепенно соглашавшегося на использование новых книг, а также пример царя, прилагавшего огромные усилия к стабилизации богослужебной жизни и распространению исправленных книг. Кроме того, на неподчинявшихся оказывалось сильнейшее психологическое, а затем и физическое давление. Поэтому для противостояния властям надо было иметь серьёзные богословские аргументы, мужество и наглядный пример борьбы за “веру отцов” . Всего этого было в избытке у многочисленных сторонников старообрядческого движения: и писатели, апологеты старого благочестия, и многочисленные мученики за веру, и постепенно формировавшиеся центры противостояния “никоновской ереси” , разбросанные по всей России и имевшие тесные связи между собой. Большинство народа с трудом понимало смысл действий патриарха. Впервые характерные претензии были высказаны во время беспорядков лета 1654 г., вызванных моровой язвой. Бунтовщики говорили, что “ патриарх ненадежен в вере и действует не лучше еретиков и иконоборцев ” , что к правке допущен многократный ренегат Арсений Грек, который “ многие книги перепортил ” , “ ведут-де нас Арсений и патриарх к конечной гибели ” . Но вскоре вспышка недовольствия угасла, т.к. всем было известно о том, что в случае надобности правительство без колебаний пустит в ход войска [3, c. 235].
О смятении прихожан писал Неронов в одной из челобитных царю. По его словам, очень много “ малодушных людей погибает, еже в отчаяние впали, и к церквам Божиим по оскуду учали ходить, а инии и не ходят, и отцев духовных учали не иметь ” . Алексей Михайлович в письме к Никону также констатирует тот факт, что после правки книг “ в народе молва многая о разнице в церковных службах и о печатных книгах ” по всюду идет и что можно “ в народе чаять всякого соблазна ” [3, c. 261].
Книжная справа первой половины XVII в. не вызывала такого активного протеста со стороны православных. Постепенное создание богословской базы, школы книжной справы и воспитание достаточного числа подготовленных кадров постепенно дало свои результаты: усилиями боголюбцев к середине века можно говорить о церковном возрождении и достаточно развитом книгопечатании. Шестилетнее патриаршее служение Никона с его волюнтаристским подходом ко всем церковным делам, часто требующим только соборного разрешения, оказалось чревато катастрофическими последствиями. В последние годы правления Никон охладел к делу книжного исправления, которому в начале служения он отдавал столько сил и энергии. И возможно, что терпимость к приверженцам старых книг могла возобладать в церкви. Но под влиянием двух восточных патриархов соборы 1666-1667 гг. придали обрядовым вопросам догматическую силу и мирное разрешение обрядовых споров стало невозможно. Благодаря силовому и психологическому воздействию правительства новые книги были введены в обиход, а борьба с их противниками растянулась на несколько веков.
Библиография
Макарий (Булгаков) , митрополит Московский и Коломенский. История Русской Церкви, Книга шестая. Период самостоятельности Русской Церкви (1589-1881) , Патриаршество в России (1589-1720) , Отдел первый Патриаршестов Московское и всея Великия Россия и Западнорусская митрополия (1589-1654) ; Изд. Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, М.: 1994, – 798 с.
Карташов В. А. Собрание сочинений: В 2т. Т. 2: Очерки по истории русской церкви. – М.: ТЕРРА, 1992. -565 с.
Зеньковский С. А. Русское старообрядчество: духовные движения семнадцатого века. Репринтное воспроизведение. – М.: “Церковь” , 1995. – 528 с.
Макарий (Булгаков) , митрополит Московский и Коломенский. История Русской Церкви. Книга четвертая. Часть первая. История Русской Церкви в период постепенного перехода ее к самостоятельности (1240-1589) ; Изд. Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, М.: 1994, – 591 с.
Другие темы:
Антиохийские соборы 4 века и их место в истории арианского спора.
Антиохийское согласие 433 года.
Афанасий Великий и его роль в истории арианского спора.
Восточное и западное монашество IV-VII века их сходство и различие.
Гностические учения доникейского периода.
Евсевий Кесарийский – отец церковной истории
Западное монашество и папство в X-XIII вв.
Иконоборчество на Востоке и иконоборческие тенденции в Западной Церкви: сравнительный анализ.
Институт диаконисс в древней Церкви.
Иоанн Дамаскин как борец за иконопочитание.
История догмата Filioque в Западной Церкви
История монофизитского спора в эпоху императора Юстиниана.
История осуждения Оригена и его учения в V и VI веках.
История появления и развития идеи первенства римского первосвященника в Западной Церкви до 1054 г
Источники Первого Вселенского собора.
Крестовые походы как событие церковной истории.
Литературная деятельность сщмч. Иринея Лионского. Исторический анализ.
Литургическая жизнь древней Церкви.
Мученики древней Церкви.
Оглашение как необходимое условие для Крещения в Древней Церкви
Организационная структура христианской Церкви в I-III вв.
Ориген. Жизнь, деятельность, творения, богословие.
Основные решения Тридентского собора и их значение для последующей истории папства.
Паламитские споры как явление церковной истории.
Покаянная дисциплина в древней Церкви.
Полемика святителя Кирилла Александрийского с Несторием.
Почитание святых в древней Церкви.
Права и привилегии Церкви в Римской империи IV-V вв.
Практика оглашения западной и восточной церкви в эпоху вселенских соборов.
Преподобный Иоанн Дамаскин и его роль в борьбе с иконоборчеством.
Раннехристианский аскетизм и возникновение монашества.
Расколы в древней Церкви.
Таинство Крещения в древней Церкви.
Униональная политика императоров династии Палеологов
Христианские богословские школы в Древней Церкви.
Христианское монашество по источникам 4-5 веков.
Церковная политика Юстиниана Великого и ее последствия для церковного единства Востока и Запада
Церковное устройство и церковное управление в Римской, Александрийской и Антиохийской церкви первых трех веков.
Церковные отношения Востока и Запада в доникейский период Церковной истории
Церковные отношения Востока и Запада в период арианской смуты.
Церковь и государство в Византии в период христологических споров (5-7 вв).
Церковь и государство в Византии в постиконоборческий период.
Церковь и Империя (церковно-государственные отношения) в IV веке.
Церковное устройство и церковное управление в Римской, Александрийской и Антиохийской церкви первых трех веков
Тертуллиан. Жизнь, деятельность, творения, богословие
001 002 003 004 005 006 007 008 009 010 011 012 013 014 015 016 017 018 019 020 021 Храм преподобного Сергия Радонежского c.Cтрельцы –Искать в Источникеprihod.ru… Биография Родился 26 января 1961 года в р. п. Пичаево Тамбовской области, в семье священника. По окончании средней школы и службы в армии в 1981 году поступил в Московскую Духовную семинарию, которую окончил в 1984 году по первому разряду. В том же году стал студентом Московской Духовной академии. В январе 1985 года Священноначалием Русской Православной Церкви был направлен в Чехословакию на Православный Богословский факультет университета в Прешове, где получил высшее богословское образование, окончив факультет в 1988 году с ученой степенью «магистр богословия» за сочинение на кафедре церковной истории на тему: «Крещение Руси». Летом 1985 года в составе группы, представлявшей духовные школы Русской Православной Церкви, участвовал в работе Международного молодежного лагеря «Агапе-5», проходившего в Чехословакии и организованного в рамках Всемирной православной молодежной организации «Синдесмос». По благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Пимена 22 августа 1987 года в Троицком соборе Московского Свято-Данилова монастыря митрополитом Минским и Белорусским Филаретом, Председателем Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата (ныне митрополит … далее … Как утёнок становится лебедем за 3 года учёбы в …Искать в Источникеsobor.by… есть… ” . Также необходимо знать: Символ веры; молитву св. Ефрема Сирина; десять Заповедей Божиих; Заповеди Блаженств; тропари Двунадесятым праздникам; 50-й и 90-й псалмы; тропарь своему святому, 3. уметь читать на церковнославянском языке по Псалтири, 4. – для Псаломщицкого отделения: спеть любое церковное произведение и иметь первоначальные знания по музыкальной грамоте в объёме музыкальной школы; – для Иконописного отделения: привезти свои домашние работы по рисунку и живописи, а также выполнить на бумаге при помощи красок (гуаши или акварели) и кисти фрагмент иконы с репродукции в течение шести часов; – для Катехизаторского отделения: написать изложение на библейскую или церковно-историческую тему. Желающим поступить в училище необходимо предоставить в Канцелярию следующие документы: 1. паспорт и свидетельство о рождении, 2. свидетельство о Крещении, 3. свидетельство о Венчании (для замужних) , 4. документ об образовании, 5. справки о состоянии здоровья и составе семьи, 6. две фотографии 3х4 (в платке) , 7. автобиографию, 8. рекомендацию правящего Архиерея или приходского священника, 9. прошение на имя Ректора училища и анкету (образцы предоставляются) … далее … Сретенская духовная семинария проводит набор …Искать в Источникеpravoslavie.ru… член РАЕН, архимандрит Тихон (Шевкунов) . Правила приема в Сретенскую духовную семинарию (бакалавриат) : В Сретенскую духовную семинарию принимаются лица мужского пола в возрасте до 35 лет, имеющие полное среднее образование. Поступающие сдают вступительные экзамены по следующим дисциплинам: Священная история Ветхого и Нового Заветов; Основы православного вероучения; Основы богослужебного устава; Общая церковная история; (материал необходимо знать в рамках учебника прот. Серафима Слободского «Закон Божий») Сочинение ( на церковно-историческую тему ) ; Поступающие должны знать наизусть все утренние и вечерние молитвы, а также молитву святого Ефрема Сирина, молитва перед Святым Причащением «Верую Господи и исповедую.. », десять заповедей, заповеди Блаженств, тропари двунадесятых праздников, тропарь своему святому, псалмы 50-й и 90-й. Желающие поступить в семинарию должны представить в канцелярию следующие документы: 1. Прошение на имя ректора Семинарии (заполняется при подаче документов) 2. Заявление о согласии на обработку данных (заполняется при подаче документов) 3. Анкета для Учебного Комитета РПЦ (заполняется при подаче документов) 4. Автобиография 5. … далее … «…Праведнику почитание книжное» / Православие.RuИскать в Источникеpravoslavie.ru… и Небесное», «Паломничество в Вечный город», «Елоховский Собор», «Путь к спасению», «Сталин и Церковь». Все, что мы делаем, пояснил он далее, мы делаем вместе, дополняя друг друга: если «Православная энциклопедия» создает научные книги, то Сретенский монастырь славится своими книгами по просветительской и катехизической тематике. Иллюстрацией к вышесказанным словам стал просмотр телефрагмента из нового фильма «Пало
мничество в Вечный город», который предполагается показать по Центральному телевидению, на канале РТР. Как отметил его режиссер, Владимир Хотиненко, материал для фильма на церковно-историческую тему очень специфичен и сложен, и в этой работе большую помощь оказали консультанты из «Православной энциклопедии». Кстати, делается эта лента также при поддержке Федерального агентства по культуре и кинематографии Российской Федерации. По отзыву его руководителя, отношения сотрудничества министерства культуры с Русской Православной Церковью всегда были одним из приоритетных направлений для государства. Что касается конкретно «Православной энциклопедии», то он считает, что это один из самых крупных научных проектов, которые реализуются в современной России. И для … далее … Сретенская духовная семинария: Информация для …Искать в Источникеpravoslavie.ru… дисциплинарных и иных нареканий для научной работы могут пользоваться отделом технических средств с современными компьютерами и множительной техникой. Учащиеся проживают в келлиях по 2-4 человека. Правила приема в Сретенскую Духовную семинарию: В Сретенскую духовную семинарию принимаются лица мужского пола в возрасте до 35 лет, имеющие полное среднее образование. Поступающие сдают вступительные экзамены по следующим дисциплинам: священная история Ветхого и Нового Заветов; основы православного вероучения; основы богослужебного устава; общая церковная история; изложение сочинение ( на церковно-историческую тему ) ;. Поступающие должны знать наизусть все утренние и вечерние молитвы, а также молитву святого Ефрема Сирина, две-три молитвы перед Святым Причащением, десять заповедей, заповеди Блаженств, тропари двунадесятых праздников, тропарь своему святому, псалмы 50-й и 90-й. Желающие поступить в семинарию должны представить в канцелярию следующие документы: прошение на имя Ректора (пишется в канцелярии Семинарии при подаче документов) ; письменное благословение-рекомендацию правящего архиерея или рекомендацию приходского священника, обязательно заверенную архиереем; … далее … Из воспоминаний студента Московской Духовной …Искать в Источникеazbyka.ru… после диспута у ректора закуске, П. С-ч будто бы обратился к А. П-чу с такими словами: «А я соврал Вам о годе смерти Афанасия, – видно, что Вы еще мелко плаваете по историческому морю». Правда это или нет, не знаю, впоследствии, при близком знакомстве с А. Петровичем, я ни разу не проверил у него этот слух, – тогда я не интересовался еще такими пустяками стариковского возраста. Во всяком случае это любопытно для характеристики тогдашней интеллектуальной жизни студентов и профессоров. – Припоминаю случай, бывший с одним из моих товарищей. Он осмелился пойти к П. С-чу за советом о пособиях на церковно-историческую тему, по патристике, чуть ли не об истории Евсевия. П. С-ч сказал, что на тему у него нет ничего, но вот «профессор» (sic! тогда еще доцент) А. П. Лебедев издал целую книгу об этом, попросите у него. Тот, ничтоже сумняся, идет к А. П-чу и в просте просит одолжить для пользования его книгу о церковной истории Евсевия. А. П. Лебедев смутился и заявил, что он не издавал такой книги. Спросил, почему студент пришел к нему, – и узнав, что его послал П. С-ч, заявил, что это он нарочно, в насмешку над молодым доцентом. Весьма вероятно, что с заносчивостью молодого таланта А. П. … далее … Октябрь | 2013 | Україна Православна | Page 9Искать в Источникеpravoslavye.org.ua… Всех гостей ждал теплый прием и трапеза, организованная трудами общины храма и её настоятеля – протоиерея Виталия Коваленко. После праздничной трапезы крестный ход двинулся к храму Рождества Пресвятой Богородицы. Матерь Божия считается покровительницей казачьего войска, всегда стоявшего на защите Церкви и народа. Праздник Покрова казачество отмечает как свой, войсковой. Поэтому традиционно участие в крестном ходе приняли казаки Криворожской-Ингульской паланки Войска Запорожского. 17. 10. 2013 Evgen Летопись епархий КИРОВОГРАД. Руководитель Миссионерского отдела епархии провел лекцию на церковно-историческую тему в институте развития человека «Украина» 16 октября, по благословению архиепископа Кировоградского и Новомиргородского Иоасафа, руководитель Миссионерского отдела Кировоградской епархии, протоиерей Андрей Шиманович для слушателей Высшей народной школы, которая действует на базе Кировоградского института развития человека «Украина», провел лекцию на тему «Зарождение хри
стианства как самостоятельной религии». В начале лекции, для того чтобы прояснить внутренний смысл многих важнейших терминов, о. Андрей раскрыл перед слушателями этимологию слов «религия» и «вера», тем … далее … КИЕВ. Начат активный прием документов в духовные …Искать в Источникеpravoslavye.org.ua… на 2018 2019 учебный год. Заявления абитуриентов принимают около 20 учебных заведений, сообщает Foma. in. ua. В Киевской духовной академии и семинарии прием документов продлится по 27 июля. Вступительная кампания стартует 30 июля и завершится 4 августа. В духовную школу принимаются молодые люди возрастом до 35 лет, с полным средним или высшим образованием, неженатые или женатые первым браком. Абитуриенты пройдут собеседование и сдадут устные экзамены по предметам «Библейская история Ветхого и Нового Заветов», «Основы Православного вероучения», напишут сочинение на библейскую либо церковно-историческую тему. Также должны знать на память и понимать значение ряда молитв. Возможны очная и заочная формы обучения. Черновицкий православный богословский институт принимает документы до 24 августа. На учебу приглашаются юноши и девушки, получившие базовое (9 классов) и полное (11 классов) общее среднее образование. Подготовка осуществляется по бакалаврской и магистерской программам, специальности – «Православное богословие», «Иконописное искусство», «Музыкальное искусство». Формы обучения: дневная, вечерняя, заочная и дистанционная. Прием документов в Одесскую духовную … далее … Церковь и общество | Україна Православна | Page …Искать в Источникеpravoslavye.org.ua… 15 октября состоялась беседа секретаря Сумской епархии прот. Георгия Тарабана со студентами Украинской академии банковского дела. Отец Георгий рассказал будущим юристам о празднике Покрова Пресвятой Богородицы, а также ответил на вопросы. В частности, студентов интересовали вопросы из области церковно-канонического права, касающиеся брачно-семейных отношений. В ходе встречи студенты расширили свой кругозор, а также выразили желание и в дальнейшем иметь возможность общения со священником. 17. 10. 2013 Церковь и общество КИРОВОГРАД. Руководитель Миссионерского отдела епархии провел лекцию на церковно-историческую тему в институте развития человека «Украина» 16 октября, по благословению архиепископа Кировоградского и Новомиргородского Иоасафа, руководитель Миссионерского отдела Кировоградской епархии, протоиерей Андрей Шиманович для слушателей Высшей народной школы, которая действует на базе Кировоградского института развития человека «Украина», провел лекцию на тему «Зарождение христианства как самостоятельной религии». В начале лекции, для того чтобы прояснить внутренний смысл многих важнейших терминов, о. Андрей раскрыл перед слушателями этимологию слов «религия» и «вера», … далее … Петро-Павловский храмовый комплекс г. …Искать в Источникеprihod.ru… лица мужского пола в возрасте до 35 лет, имеющие полное среднее общее, среднее специальное или высшее образование, холостые или женатые первым браком. Регентское – срок обучения 3 года, при поступлении желательно иметь музыкальную подготовку. Принимаются лица женского или мужского пола в возрасте до 35 лет, имеющие полное среднее общее, среднее специальное или высшее образование, холостые или женатые первым браком. Поступающие сдают вступительные экзамены (в объеме информации по книге «Закон Божий» – сост. Слободской) по следующим дисциплинам: 1. Библейская история. 4. Изложение ( на церковно-историческую тему ) . 5. Пение. 6. Теория музыки, сольфеджио (только для регентского отделения) . От поступающих требуется твердое и осмысленное знание наизусть следующих молитв: 1. Начальных: «Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе», «Царю Небесный», «Трисвятое», «Пресвятая Троице», «Отче наш», «Приидите, поклонимся». 2. Утренних: «От сна востав», «Боже, очисти мя грешнаго», Ангелу хранителю. Вечерних: «Боже вечный», «Вседержителю, Слово Отчее» «Благаго Царя благая Мати», Ангелу хранителю. 3. Божией Матери: «Богородице Дево, радуйся», «Достойно есть», «Взбранной Воеводе», … далее … 001 002 003 004 005 006 007 008 009 010 011 012 013 014 015 016 017 018 019 020 021 В началоИскать в картинкахПостоянная ссылка на эту страницу: на церковно-историческую тему
> Помогите ребёнку на реабилитацию <
Реферат по истории России на тему:
РУССКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ
ЦЕРКОВЬ
В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIX в.
Выполнил ученик 11“В” класса
МОУ СОШ “УК №20”
ТОРОСЯН ЛЕВОН
План.
1)Введение.
2) Положение православной церкви в России.
3) Филарет, митрополит московский.
4) Преследования старообрядцев.
5) Заключение.
Литература.
1. Ключевский В.О., ”2 Курс Русской истории”, часть 1, «Москва», 1937г.
2. Я.Н.Щапов, «Церковь в древней Руси» (до конца XI X в.), «Политиздат», 1989 г.
3. Религии мира. Издательство “Просвещение” 1994г.
4. «Русская Православная Церковь 988-1988» Издание Московской Патриархии 1988 г.
ВВЕДЕНИЕ
История русской православной церкви насчитывает уже более тысячи лет. Земля Русская переживала тяжелые годины но духовные пастыри поддерживали народ русским словом и делом. Знала Россия и татар и шведов и немцев… Да кого только она не знала…Но всегда рядом с крестьянином, боярином, князем или императором был духовный наставник, который направлял его на путь истинный, освещал мятущийся ум Словом Божьим, недаром на протяжении многих веков слова ‘русский” и “православный” были синонимами…
На протяжении многих веков в России было два главных богача – государство и церковь, причем церковь умела в большинстве случаев более разумно распорядиться своим богатством, чем государство. В бой русские полки ходили под православными знаменами с изображением Святого Спаса. С молитвой пробуждались ото сна, работали, садились за стол и даже умирали с именем Бога на устах. Нет и не может быть истории России без истории Русской Православной церкви.
Положение православной церкви в России.
На протяжении XIX в. положение Русской православной церкви определялось законами, принятыми еще при ПетреI. Важнейшие статьи петровского “Духовного регламента” были включены в “Свод законов”. В нем содержалось религиозное обоснование царской власти и тем самым закреплялся давний союз церкви и государства. Закон объявлял православие “первенствующей и господствующей” в России верой. Император обязан был придерживаться только православного исповедания. Он объявлялся “верховным защитником и хранителем догматов господствующей церкви и блюстителем правоверия и всякого в церкви благочиния”. Это давало правительству право распоряжаться церковными делами, вплоть до догматических вопросов, и преследовать религиозное инакомыслие.
Закон разрешал исповедовать в России все религии, если они лояльно относились к существующему порядку. Христианские исповедания имели преимущества перед нехристианскими, православие — перед всеми остальными. Закон разрешал переход из нехристианских исповеданий в христианские и из “инославных” (христианских не православных) — в православие. Переходы в противоположном направлении воспрещались.
Закон возлагал на церковь ведение актов гражданского состояния и требовал от всех православных непременно, хотя бы раз в год, исповедоваться и причащаться. О случаях упорного уклонения от этого духовенство должно было сообщать светским властям.
В середине XIX в. численность православного духовенства доходила до 60 тысяч человек. Оно разделялось на черное (7 тысяч человек) и белое (53 тысячи). Черное духовенство составляли монахи и монахини. Из числа монахов назначалась высшая иерархия церкви — архиереи (епископы, архиепископы и митрополиты). Белое духовенство состояло из приходских священников и низшего клира (диаконов и псаломщиков).
Высшим органом церковного управления являлся Синод. Его члены назначались царем из видных иерархов. Все важнейшие постановления Синода подлежали “высочайшему” утверждению. Большую роль в церковном управлении играл синодальный обер-прокурор — светский чиновник, представитель царя в Синоде.
Со времен Петра I наблюдалось все более тесное сращивание церкви и государства. В конце концов православная церковь превратилась в часть государственной машины. Но полного слияния не произошло. Церковь оставалась обособленной частью государственной машины. Союз церкви и государства имел внутренние противоречия. Церковь тяготилась гнетом светского чиновничества. Трения между Синодом и обер-прокурором никогда не прекращались.
Основным звеном местного церковного управления были епархии, по своей территории обычно совпадавшие с губерниями. Во главе епархии стоял архиерей. Среди православных архиереев встречалось немало искренних радетелей веры, стремившихся сблизиться с рядовыми верующими, знать их нужды. Так, камчатский епископ Иннокентий объездил всю свою огромную епархию и лично познакомился со всем вверенным его попечению духовенством и почти со всей паствой. Но многие церковные иерархии были далеки от основной массы верующих и от рядовых священников.
Секуляризация монастырского землевладения в XVIII в. лишила монастыри больших земельных угодий. При Павле I и Николае I каждому монастырю от казны был выделен небольшой земельный надел. Сверх этого они могли приобретать недвижимое имущество (даже в виде дара) всякий раз с особого “высочайшего” разрешения. Тем не менее монастырское землевладение постепенно вновь стало расти. Увеличивались и денежные капиталы монастырей — в основном за счет многочисленных пожертвований.
Среди русских монастырей выделялось несколько особо чтимых — Троице-Сергиева и Александро-Невская лавры, Оптина пустынь (в Калужской епархии) и другие. Большую известность в народе получил монах Саровской пустыни Серафим (1760—1833). Со всех концов России шли к нему
Троицкий соборлюди, чтобы высказать свое горе, услышать мудрый совет, получить благословение.
С той поры Саровская пустынь (в Тамбовской епархии) стала одним из всероссийских религиозных центров. В некоторых монастырях находили приют больные и убогие.
Только небольшая часть белого духовенства получала государственное жалованье. Большинство же “питалось от алтаря”, т. е. за счет платы за крещение, венчание и другие обряды. Сельское духовенство пользовалось церковными землями. Образ жизни деревенского священника мало отличался от крестьянского. Многие священники сами пахали землю, терпели унижения и обиды от помещиков. Митрополит Платон (Левшин), занимавший московскую кафедру на рубеже XVIII —XIX вв., с сожалением говорил, что он застал свое духовенство в лаптях, да так и не успел обуть его в сапоги и ввести в гостиные. Священник оставался за порогом дворянских гостиных, где звучала непонятная ему французская речь.
При Александре I духовные учебные заведения были объединены в одну систему. В то время в России действовали три духовные академии: Киевская, Петербург- ская и Московская, преобразованная из Славяно-греко-латинской академии. В 1842 г. была открыта духовная академия в Казани. В каждой епархии были созданы Успенский собор
семинарии (средние духовные учебные заведения). Но лишь к середине века власти добились того, что на должности приходских священников стали назначаться лица с образованием не ниже семинарского.
До середины века православное духовенство составляло замкнутое сословие. Постороннему человеку трудно было стать священником. Существовал стойкий обычай, согласно которому приход передавался по наследству от отца к сыну или зятю. В западноевропейских странах в это время духовное сословие стало превращаться в открытый для посторонних корпус профессиональных проповедников. Их деятельность становилась менее обрядовой и более учительной, проповеднической. Русский же священник произносил не более одной-двух проповедей в год —и то по тетрадке. Неутоленная потребность в религиозном наставлении и побуждала русских людей совершать далекие путешествия к Серафиму Саровскому и другим знаменитым старцам.
Филарет, митрополит московский.
В 1803 г. на должность обер-прокурора Синода был назначен князь А. Н. Голицын, личный друг Александра I. Подыскивая по заданию царя хороших проповедников, он обратил внимание на ученого монаха Филарета, профессора Петербургской духовной академии.
Филарет (в миру Василий Михайлович Дроздов, 1782 – 1867) родился в Коломне, в семье диакона, окончил семинарию и в 1808 г. постригся в монахи. Даровитый и образованный, он произносил яркие проповеди, писал стихи духовного содержания. Надолго запомнилось его слово на смерть Кутузова, произнесенное в 1813 г. Его пригласили выступить с проповедью в дворцовой церкви. Там он в осторожной форме осудил роскошь. Придворным это не понравилось, и проповедь успеха не имела.
Тем не менее Голицын продолжал покровительствовать Филарету, который был удостоен архиепископского сана, занял тверскую кафедру и стал членом Синода. В 1821 г. его перевели на московскую кафедру. В это время он работал над переводом на русский язык книг Священного писания.
В конце царствования Александра I Голицын не поладил с Аракчеевым и был отставлен. Впал в немилость и Филарет. Его вывели из Синода, и он удалился в Москву.
В 1826 г., при коронации Николая I, Филарет произнес прочувствованное слово, и ему была возвращена “монаршая милость”. Он был возведен в сан митрополита и вновь стал членом Синода. Ему, однако, не понравилось, что обер-прокурор Н. А. Протасов, гусарский полковник, решал все дела сам, а с Синодом мало считался. Не мог примириться Филарет и с тем, что Третье отделение следило за иерархами. Консервативное большинство Синода отвергло предложение о переводе Библии на русский язык. Филарет, оказавшийся в меньшинстве и в изоляции, попросился назад в свою епархию. Разрешение отбыть в Москву означало новую опалу.
С тех пор Филарет, оставаясь убежденным монархистом, невзлюбил сановный Петербург, вездесущее чиновничество, самоуверенных бюрократов, которых он, случалось, осаживал с холодной учтивостью. В Москве передавался из уст в уста рассказ о том, как попросил он спеть “на восьмой глас” полицейского генерала, вздумавшего “исправить” службу в одной из московских церквей. Даже А. И. Герцен, по взглядам очень далекий от Филарета человек, вспоминал о нем с симпатией. По его словам, митрополит умел “хитро и ловко” унизить светских властителей. “Филарет,— писал Герцен,— с высоты своего первосвятительного амвона говорил о том, что человек никогда не может быть законно орудием другого, что между людьми может только быть обмен услуг, и это говорил он в государстве, где полнаселения — рабы”.
Однако долгое николаевское царствование наложило отпечаток и на Филарета. Его либерализм все более оставался в прошлом. Главная проблема, справедливо считал он, заключается во внутреннем возрождении человека, а не во внешних реформах. Но такой подход привел его к отрицанию перемен. Он предостерегал против женского образования, против отмены телесных наказаний. В своей епархии Филарет практиковал деспотические методы управления.
Долгая жизнь и высокий сан Филарета, при глубоком уме и твердой воле, не могли не оказать сильного влияния на русское общество. Проповеди Филарета, прозванного «московским Златоустом», отличались рассудочностью: его величавая речь обращалась к разуму слушателей, а не к их чувству; отвлеченное изложение было мало доступно пониманию среднего слушателя. Филарет избегал иностранных слов (телескоп, например, называл «дально – зрительным стеклом»), употреблял славянские слова, прибегал к диалектическим сближениям. По содержанию своему, проповеди Филарет не касались вопросов современности; отрешенные от явлений действительной жизни, они призывают к пассивным добродетелям молчания, смирения, терпения и преданности воле Божией. Личный характер Филарет был властный и упорный; он не чужд был суровости, выражавшейся, например, в противодействии стремлениям Гааза. Пользуясь громадным влиянием, он иногда выступал против прогрессивных стремлений общества и правительства (защита телесных наказаний ссылками на Священное Писание).
Преследования старообрядцев.
Старообрядчество было крупнейшим в истории России религиозно-общественным движением. В нем отразился стихийный, неосознанный, обличенный в религиозную оболочку протест, порожденный социальными противоречиями самодержавно-крепостнического строя и идеологическим засильем господствующей православной церкви. В течение трехсотлетней эволюции общественно-политическое содержание этого протеста менялось в зависимости от изменения социального состава движения, конкретной исторической ситуации и расстановки классовых сил.
Старообрядчество не было единой организацией. Оно разделилось на два направления — приемлющих священство и не приемлющих. Первых звали “поповцами”, вторых — “беспоповцами”. Вторые разбились на множество толков и согласий. Первые держались сплоченнее, но у них не было своих епископов и некому было рукополагать (возводить в сан) священников. Старообрядцы переманивали священников из официальной церкви, переучивали их и рассылали по своим приходам.
При Николае I положение старообрядцев значительно ухудшилось. Былая голицынская веротерпимость была надолго и накрепко забыта. При активном содействии официальной церкви правительство предприняло широкие действия против старообрядцев. Был издан указ, запрещавший им принимать беглых священников. Начался разгром старообрядческих монастырей на реке Большой Иргиз в Саратовской губернии, где происходило “исправление” беглых священников. В 1841 г. был закрыт последний из иргизских монастырей. Ряды старообрядческого духовенства начали редеть. Но в “поповщине” вскоре возникла своя собственная церковная иерархия. В 1846 г. в старообрядчество перешел босно — сараевский митрополит Амвросий, ставший митрополитом белокриницким (Белая Криница—село в Буковине, в пределах тогдашней Австрии). “Австрийское согласие”, имевшее своих собственных митрополитов, епископов и священников, стало как бы второй православной церковью в России. Число ее сторонников умножалось несмотря на то, что главные организаторы новой церкви были вскоре запрятаны в монастырские тюрьмы. В Москве и Московской губернии число последователей белокриницкой иерархии составляло 120 тысяч человек.
К кануну великих перемен в жизни страны в православной церкви не было единства и росло недовольство. Иерархия была недовольна засильем светского чиновничества. Рядовое духовенство — привилегированным положением монашества и деспотизмом архиерейской власти. В своем большинстве приходское духовенство было задавлено нуждой и имело невысокий уровень подготовки. Основную свою задачу оно видело в исполнении обрядов и слабо вело проповедь, недостаточно разъясняло народу нравственные устои религии. Именно поэтому, несмотря на гонения, а то и благодаря им, укреплялось старообрядчество, чья проповедь часто была живей и доходчивей.
Заключение.
На мой взгляд, в внутренней государственной политике правительства во все времена присутствовала одна огромная ошибка, которая заключается в том, что оно (правительство) мало внимания уделяет проблемам церкви. Ведь гораздо легче учиться на ошибках своих отцов, чем допускать их. По отношению к церкви присутствовало всегда две грубые ошибки. Первая заключается в том, что церкви уделяли мало внимания или пытались забыть про неё. А вторая ошибка наоборот заключается в том, что церковь пытались поставить на колени перед светской властью.
Церковь и история государства очень сильно переплелись. Это можно подтвердить на ряде фактов. Так, например, можно говорить о том, что государь управляет действиями и решениями своих поданных, а церковь их мыслями и стремлениями. Во времена татаро-монгольского нашествия, когда вся власть на Руси была подчинена монгольскому хану и не могла сопротивляться, а русский народ был похож на рабов, именно церковь воскресила в христианах веру в победу и возглавила «священную войну». Получилось так, что когда у государства не было ни каких шансов, то к нему на помощь пришла церковь с более сильным оружием, чем мечи и стрелы. Видя эту силу, многие пытались поставить церковь в зависимость от власти. Но больше всего это удалось Петру Великому, который пошел дальше, заставив платить её взносы в казну.
Еще к особенностям Русской православной церкви можно отнести то, что она на протяжении веков смогла сохранить почти в неизменном состоянии все традиции Византийской церкви. Российская церковь стала островком чистого православия, так как греческая церковь под двухсотлетним игом Османской империи претерпела некоторые изменения.
Если посмотреть на всю эпоху существования церкви на Руси, можно увидеть, что примерно с 10 по 13 век дела церкви были не заметны в государстве—период становления, с 14 по 17 век — церковь, как никогда принимала участие в государственных вопросах, возможно, этот период был самым значительным для неё. С 18 по 19 век церковь находится «в спячке» в её жизни не происходит ничего значительного, и она отходит на задний план перед проблемами государства. Двадцатый век стал самым ужасным испытанием для Русского православия… Придя к власти, большевики не видели в церкви свое врага, но с продвижением своих социалистических идей они пришли к выводу, что для русского человека нет иных верований кроме, как «в светлое будущее», а церковь просто отомрет, как не нужный орган. Её (церковь) превратили в ещё одно средство для выкачивания денег для нужд Красной армии, возможно, именно поэтому церковнослужители поддерживали белых офицеров. К сороковым годам в СССР не осталось ни одной церкви, которая была бы разграблена. Но самое ужасное заключалось в том, что храмы и соборы, замечательные исторические памятники, разрушались до основания. И в этот двадцатый век Русская Православная церковь не только не исчезла за плакатами ”коммунистической стройки”, но и смогла вынести свои изначальные и нетронутые основы.
В наше время церковь начинает свою «вторую» жизнь, восстанавливаются разрушенные храмы—обители духовной жизни на земле. Не найдя в этой жизни своего места, к церковной жизни все больше обращается людей, в том числе и молодежь. Церковь восстанавливает свои позиции в сердцах людей, потерянных во время её гонения.
Лично для меня в истории церкви поразило то, что она смогла сохранить свою изначальность и пойти по отношению к своим противникам на крайние меры, по примеру католической инквизиции. Иногда поражает самопожертвования церковных пророков для распространения идей готовых для доказательства своих верований идти в горящие избы (св. Стефан Пермский) и т.д. Важнейшей частью православной культуры являлось то, что она способствовала единению русского народа. Лучшие люди русской церкви стояли на страже христианской морали. Они публично выступали против произвола «сильных мира сего», смело осуждали их злодеяния.
История Русской православной церкви — это ещё одно проявление стойкости духа, веры и патриотизма русского народа.
После смерти патр. Иосифа (15. III. 1652 г.) патриархом становится любимец царя новгородский митрополит Никон (1652 – 1658 гг.) . Идея “ московского церковного великодержавия, требовавшая срочных и чрезвычайных реформ в русской церкви для её вящего исправления и прославления ” [2, c. 141] становится делом всего последующего служения Никона. Он традиционно продолжает развитие книжного дела, но греческий образец становится основным и отклонения от него уже не допустимы. Мотивы к такому подходу Никон находит в статьях Деяний КПого собора 1593 г. об утверждении патриаршества на Руси. Постановлениями собора русский патриархат обязывался “ быть согласным во всем с восточными собратьями и ради этого изглаждать всякие разногласия ” [2, c. 151]. В свойственном Никону прямолинейном авторитарном стиле без оглядки на церковное большинство патриарх последовательно и тиранично начинает проводить политику приведения русской церкви к единообразию с греческой.
В следствие неразвитости церковной археологии ни греки, ни русские не могли проследить историю развития обряда. Каждая из сторон считала древнейшими и неповрежденными именно свои богослужебные каноны. Как было указано выше, мнение Арсения Суханова, изложенное в “Прениях о вере” (спор с патр. Паисием) , наиболее близко к истине. После XI в. греки постепенно заменяют Студийский (КПий) устав уставом св. Саввы (Иерусалимский) , с течением времени к Иерусалимскому уставу переходят и другие православные церкви. В России происходит тот же процесс – в XIV-XV вв. митрр. Фотий и Киприан вводят Иерусалимский устав. Но после 1439 г. в России больше не было греческих митрополитов и русская церковь до XVII в. так и сохранила переходной вариант устава, включавшего в себя как древние элементы Студийского, так и части Иерусалимского уставов.
Сама идея книжной справы по греческим оригиналам для русского человека казалась подозрительной. Нравственный упадок и тяжелое материальное положение греческой церкви были известны на Руси. В споре с патр. Паисием Арсений Суханов ставил грекам в упрек, что “ по взятии Цареграда турками латиняне выкупили все греческие книги, а у себя, переправя, напечатали и вам роздали ” [2, c. 127]. Испорченность новогреческих книг была достоверным фактом. Кроме того, по прибытии Арсения в Москву становятся известны факты, совершенно потрясающие простодушного благочестивого русского человека: убийство патр. Паисием КПого патр. Парфения, переход в ислам родосского митрополита, борьба за КПий престол четырех одновременных вселенских патриархов, крайнее корыстолюбие греческой иерархии и пр. [3, c. 204]. Всё это ещё более усилило позиции реформаторской партии боголюбцев, боровшихся за церковное обновление в духе древнерусского благочестия, и ослабило доверие к филогреческой политике Никона. И боголюбцы и Никон добивались одного и того же – усиления Церкви и создания теократического государства, но мотивация этого основывалась на разных предпосылках, а следовательно разнились и средства достижения, а значит и результат. Никон видел себя вселенским патриархом, первым среди равных и в то же время стыдился русских провинциальных порядков. “ Комплекс неполноценности и провинциальности, желание стать “как все патриархи”, выглядеть и служить как служили блестящие и столь соблазнительные византийцы несомненно играли очень значительную роль в развитии обрядовой политики патриарха из простых крестьян, пробывшего почти всю свою жизнь в глубокой провинции. Весь его “эллинизм” вытекал не из преклонения перед греческой культурой или греческим богословием, а из мелкого тщеславия и легковесных надежд на вселенскую роль ” [3, c. 223]. “Камнем преткновения” на пути к вселенскому православному единению стало, по мнению Никона, средостение между русскими богослужебными текстами и обрядами и греческим обрядом, т.е. те разночтения, которые не задевали вероучительных истин и тактично замалчивались восточными патриархами XV-XVI вв. Незнание истории православной литургики приводило как русских, так и греческих иерархов к выводу об “ошибках” , вкравшихся в русские книги с течением времени. Ещё одним сильным толчком к проведению обрядовых реформ в духе Никона стало известие, привезенное Сухановым в 1650 г., о сожжении на Афоне, в твердыне православия, русских богослужебных книг как еретических [2, c. 128].
Властный патр. Никон, ставший свидетелем фактического устранения патр. Иосифа от церковных дел партией “боголюбцев” во главе с И. Нероновым, естественно после вступления в права патриарха постарался возвратить церковную власть в свои руки и свести на нет влияние протопопов-реформаторов, борцов за упорядочение обряда и богослужения, за утверждение старого русского устава. Печатный Двор был переведен из ведения Дворцового Приказа в подчинение патриарху. В штате Печатного Двора с целью укрепления позиций сторонников пересмотра обряда были произведены значительные изменения: к работе допущены представители киевской учености – киевский иеромонах Епифаний Славинецкий и его ученик чудовский иеродиакон Евфимий, проделавший огромный труд по систематизации и переписи русских богослужебных книг. Честность и компетентность Епифания не вызывала никаких сомнений, но проблема “исправления” книг была для него чисто техническим вопросом, не представлявшем особых трудностей. Самой одиозной фигурой книжной справы, во многом затруднившей ход принятия никоновских реформ русской церковью и скомпрометировавшей идею книжной справы, стал Арсений Грек. Этот “ квалифицированный ренегат ” [3, c. 205], успевший побывать и униатом, и римо-католиком, и магометанином прибыл на Русь вместе с патр. Паисием и после раскрытия всей правды был отправлен для покаяния на Соловки. В 1652 г. Арсений вызволен из Соловецкого монастыря тогда ещё митрополитом Никоном и помещен для учительства при патриаршем дворе. Через год Арсений Грек становится справщиком книг.
Исправления вызвали недовольство со стороны старых справщиков и в том же году Иван Наседка и Сила Григорьев были уволены. В конце лета 1652 г. скончался и Ш. Мартемьянов, друг Неронова и Вонифатьева. Позиции боголюбцев были ослаблены: при Печатном Дворе оказались ставленники Никона, беспрекословно выполнявшие указания патриарха. 1653 г. становится годом открытой конфронтации между сторонниками никоновских реформ и боголюбцами. Неронов, Аввакум, Павел Коломенский и др. подают царю челобитную с протестом против действий патриарха, против оскорбления национального достоинства и фактического принижения древнерусского (древневизантийского) православного предания в пользу “падшего” Второго Рима. После ряда конфликтных ситуаций начинается открытая травля боголюбцев: взят под стражу и расстрижен о. Логгин Муромский, запрещен в служении и выслан прот. И. Неронов, уволен и арестован Михаил Рогов. Та же участь постигла и длинный ряд других соратников Неронова. Для оправдания своих действий и с целью удовлетворения требований оппозиции весной 1654 патр. Никон собирает поместный собор. Результатом его деятельности становится постановление о признании русских чинов “неправыми и нововводными ” и о необходимости проведения проверки русских уставов “ по старым и харатейным славянским и греческим ” оригиналам. Как мы видели, вопреки данному постановлению исправление проводилось согласно новопечатным греческим книгам. Единственный епископ, подписавший деяния собора с оговоркой в защиту московской практики – Павел Коломенский-, был запрещен и сослан в Новгородско-Олонецкий край, где и безвестно погиб.
В большинстве трактатов так или иначе встает вопрос о принципиальной правомочности книжных исправлений. Если Москва – Третий Рим, то только её авторитет и предания значимы для вселенского православия. Духовное падение Москвы напрямую связано с эсхатологическими временами. Т. е. правка книг в угоду еретичествующему Западу и подозрительным вселенским патриархам является началом конца, сигналом к ожиданию близкого явления антихриста. Сама по себе любая идеология, как ряд идей, отчужденных от первоначального смысла, неизбежно имеет разрушительное действие для общества. И раскол с его катастрофическими последствиями стал следствием развития паразитирующей на народном благочестии идеологии “Москва – Третий Рим” .
В уже упоминавшемся труде Никиты Добрынина (Пустосвята) основной упор делается на независимость русской церкви, в отличие от восточных церквей, находящихся под игом неверных. Поэтому чистота веры должна сохраниться именно здесь, что и подтверждало не одно поколение восточных патриархов. Подробный разбор правок приводит Добрынина к выводу об их бесполезности, т.к. зачастую они сведены единственно к замене некоторых слов на синонимы (“Давыд” – “Давид” ; “певцы” – “песнословцы” ; “отроча рождаеши” – “деторождаеши” и пр.) . Т. о. такая мелочная правка м. б. вызвана только сознательным вредительством по научению темных сил, стремлением внести “ еретическую новизну ” . Распространенным аргументом в споре с “никонианами” стал довод о том, что русские святители и великие святые спасались, пользуясь старыми книгами. В ответ на это из уст патриархов и епископов на соборе 1667 г. Аввакум услышал поразившие его слова: “ глупы-де были и не мыслили наши русские святые; неученые-де люди были, – чему им верить! ” [3, c. 307]. Неудивительно, что после таких оскорблений русских святых русскими же епископами значительная часть церкви соблазнилась и ушла в раскол.
Крупнейшим центром сопротивления введению “греко-латинской веры” стал Соловецкий монастырь, осажденный войсками за активное сопротивление нововведениям в 1668 г. и разгромленный только через восемь лет. Отсюда выходит несколько значительных трудов в защиту старого обряда. Среди них четыре челобитных, посланных на имя царя. Авторы говорят о нарушении “ церковного чина и устава ” ; о б о льшей сохранности русской веры по сравнению с греческой, где “ православная вера от насилия поганых турков до конца иссякла ” ; о недостаточной надежности новопечатных греческих книг, изданных на деньги католиков на неправославных землях и пр. [3, c. 310].
Реакция православного народа на книжную справу тоже была неоднозначна. Сильное влияние на решение о принятии или отвержении исправленных книг оказывал пример большинства духовенства, постепенно соглашавшегося на использование новых книг, а также пример царя, прилагавшего огромные усилия к стабилизации богослужебной жизни и распространению исправленных книг. Кроме того, на неподчинявшихся оказывалось сильнейшее психологическое, а затем и физическое давление. Поэтому для противостояния властям надо было иметь серьёзные богословские аргументы, мужество и наглядный пример борьбы за “веру отцов” . Всего этого было в избытке у многочисленных сторонников старообрядческого движения: и писатели, апологеты старого благочестия, и многочисленные мученики за веру, и постепенно формировавшиеся центры противостояния “никоновской ереси” , разбросанные по всей России и имевшие тесные связи между собой. Большинство народа с трудом понимало смысл действий патриарха. Впервые характерные претензии были высказаны во время беспорядков лета 1654 г., вызванных моровой язвой. Бунтовщики говорили, что “ патриарх ненадежен в вере и действует не лучше еретиков и иконоборцев ” , что к правке допущен многократный ренегат Арсений Грек, который “ многие книги перепортил ” , “ ведут-де нас Арсений и патриарх к конечной гибели ” . Но вскоре вспышка недовольствия угасла, т.к. всем было известно о том, что в случае надобности правительство без колебаний пустит в ход войска [3, c. 235].
О смятении прихожан писал Неронов в одной из челобитных царю. По его словам, очень много “ малодушных людей погибает, еже в отчаяние впали, и к церквам Божиим по оскуду учали ходить, а инии и не ходят, и отцев духовных учали не иметь ” . Алексей Михайлович в письме к Никону также констатирует тот факт, что после правки книг “ в народе молва многая о разнице в церковных службах и о печатных книгах ” по всюду идет и что можно “ в народе чаять всякого соблазна ” [3, c. 261].
Книжная справа первой половины XVII в. не вызывала такого активного протеста со стороны православных. Постепенное создание богословской базы, школы книжной справы и воспитание достаточного числа подготовленных кадров постепенно дало свои результаты: усилиями боголюбцев к середине века можно говорить о церковном возрождении и достаточно развитом книгопечатании. Шестилетнее патриаршее служение Никона с его волюнтаристским подходом ко всем церковным делам, часто требующим только соборного разрешения, оказалось чревато катастрофическими последствиями. В последние годы правления Никон охладел к делу книжного исправления, которому в начале служения он отдавал столько сил и энергии. И возможно, что терпимость к приверженцам старых книг могла возобладать в церкви. Но под влиянием двух восточных патриархов соборы 1666-1667 гг. придали обрядовым вопросам догматическую силу и мирное разрешение обрядовых споров стало невозможно. Благодаря силовому и психологическому воздействию правительства новые книги были введены в обиход, а борьба с их противниками растянулась на несколько веков.
Библиография
Макарий (Булгаков) , митрополит Московский и Коломенский. История Русской Церкви, Книга шестая. Период самостоятельности Русской Церкви (1589-1881) , Патриаршество в России (1589-1720) , Отдел первый Патриаршестов Московское и всея Великия Россия и Западнорусская митрополия (1589-1654) ; Изд. Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, М.: 1994, – 798 с.
Карташов В. А. Собрание сочинений: В 2т. Т. 2: Очерки по истории русской церкви. – М.: ТЕРРА, 1992. -565 с.
Зеньковский С. А. Русское старообрядчество: духовные движения семнадцатого века. Репринтное воспроизведение. – М.: “Церковь” , 1995. – 528 с.
Макарий (Булгаков) , митрополит Московский и Коломенский. История Русской Церкви. Книга четвертая. Часть первая. История Русской Церкви в период постепенного перехода ее к самостоятельности (1240-1589) ; Изд. Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, М.: 1994, – 591 с.
ПЛАН
Предпосылки книжной справы
Исправление богослужебных книг в период междупатриаршества
Книжное дело при патриархах Филарете, Иосафе и Иосифе
Страницы: 1 2 3
В конце истекшего, 1880 г. появилась в отдельном издании часть переведенного сочинения известного французского писателя А. Тьерри (Thierry) “Nestorius et Eutyches” (Paris, 1878), которая сначала помещалась статьями в журнале “Труды Киевской Духовной академии”. Перевод сделан профессором Киевской Духовной академии Д.В. Поспеховым; русская книга удерживает заглавие подлинника и представляет историю Нестория и церковных событий, связанных с этим именем в эпоху V в.
Задача рецензента при виде каждой переведенной книги заключается в двух главных вопросах и их разрешении: какие достоинства имеет подлинник, и стоило ли переводить книгу? Как сделан самый перевод, насколько он заслуживает одобрения?
Пишущий эти строки, однако же, считает себя вправе уволить от разрешения первого вопроса и намерен заняться лишь посильным разрешением второго вопроса о качестве перевода. Мной в свое время уже сделана оценка оригинала в одном из духовных журналов (“Православное Обозрение”. 1879. Т. I. С. 129-143), а потому возвращаться к этой оценке считаю делом излишним. Это делать тем более считаю излишним, что г-н Д.В. Поспехов смотрит на достоинства оригинала вообще сходно со мной; правда, я ценю книгу Тьерри на несколько линий ниже того, как оценивает ее переводчик, но это дело не столь существенное. А переводчик вот как судит о качествах книги Тьерри: “Предлагаемое сочинение известного, даровитого французского писателя, представляя само по себе самостоятельное и вполне законченное целое, вместе с тем составляет последнее звено целого ряда написанных им сочинений по римской истории под заглавием “Рассказы из римской истории в V в.”. Высокие литературные достоинства этих рассказов, необыкновенно ясное, до наглядности, воспроизведение общественной жизни давно прошедших времен, мастерские, рельефно выступающие изображения главных действующих лиц эпохи, умение схватывать характерные и интересные черты времени и вести нить рассказа, неослабно поддерживать живой интерес к нему, наконец, легкая, изящная и выразительная речь – все эти общепризнанные достоинства выступают во всей силе и в этом его произведении” (С. I. Предисловие).
Итак, обращаемся к переводу и определим его качества. – Русская церковно-историческая наука (а сочинение Тьерри должно быть отнесено к этой научной области) очень не избалована переводами: их появляется мало и они не отличаются высокими достоинствами. Курьезов у наших русских переводчиков не оберешься. Например, переводчик “Церковной истории” известного Владимира Геттэ всем понятное заглавие замечательного сочинения Лактанция “De morti-bus persecutorum” переводит выражением “О умерших в гонении” (?); переводчик английского историка Робертсона название сочинения Климента “Строматы” переводит словами “Пестрые книги”, а название творения Киприана “De lapsis” – выражением “Об отщепенцах” (?!); не многим лучше поступает и переводчик книги Обэ о гонениях, превращая “Saint Ignace” в “преподобного Игнатия” (как будто Игнатий Богоносец был монахом?). При таком положении нашей переводной церковно-исторической литературы при появлении переводной книги невольно задаешь себе вопрос: неужели и эта новая переводная книга то же, что и другие старшие сестры: ни красы, ни радости. К нашему удовольствию, перевод книги, сделанный г-ном Поспеховым, не таков. Он представляет собой во многих отношениях неожиданный сюрприз. В самом деле, можно ли было ожидать, чтобы профессор философии, каким состоит г-н Поспехов, принял на себя несколько рискованное дело – перевести сочинение, относящееся, как выражаются немцы, совсем к другому Fach’y? Можно ли было ожидать, чтобы он сделал перевод так, как он сделан, – с таким похвальным старанием не посрамить себя и в чужой ему научной области, а для этого издатель принял на себя труд проанализировать оригинал книги, по крайней мере, по главнейшему первоисточнику – “Деяниям соборным” – и притом в подлиннике, изучить книгу по мере возможности и пр.
Даже на первый взгляд представляется, что сравнение переводной книги с оригиналом даст много интересного материала для любознательного рецензента. В самом деле, не любопытное ли, неожиданное явление составляет то, что часть книги Тьерри о Нестории заключает в себе лишь 178 разгонистых страниц, а перевод этой части у г-на Поспехова занимает 242 убористых страницы? Книга перевода, без преувеличения можно сказать, вдвое больше оригинала. Отчего это зависит? Ключ к разрешению загадки отчасти дает сам переводчик в своем предисловии. Сказав о том, что Тьерри нельзя считать “историком, строго, серьезно относящимся к своему делу”, что он пишет под влиянием своих “личных симпатий и антипатий”, что он питает пристрастие “к слишком густым и ярким краскам”, переводчик замечает, что ему хотелось бы, чтобы русский перевод был “по возможности без этих заметных недостатков”. С этой целью, говорит далее г-н Поспехов, “помимо тех немалочисленных пояснений и поправок, какие сделаны нами в подстрочных примечаниях к тексту сочинения, мы сочли нужным и в самом тексте, особенно в тех местах, где речь идет о церковных событиях, имеющих всемирное значение, произвести некоторые более или менее значительные изменения, состоящие то в более подробном и точном изложении этих событий, то в замене слишком густых и ярких красок более нежными и тонкими оттенками, и приговоров слишком резких, страстных и заведомо односторонних – суждениями более спокойными и рассудительными. Где и в каких размерах сделаны нами дополнения и изменения в тексте, об этом мы не находим нужным говорить – любознательные могут сами узнать об этом, сравнив наше русское издание с подлинником; им охотно мы предоставляем судить и о качестве произведенных нами дополнительных работ и переделок” (С. I-II).
Принадлежа к числу тех “любознательных”, которым переводчик предоставил труд сравнить, если им угодно, перевод с оригиналом (едва ли нужно благодарить переводчика за этот очень нелегкий труд, как мы это изведали сами своим опытом) и оценить качество тех поправок и дополнений, какие сделаны им, мы взялись за это дело – и, по правде сказать, раскаялись, что принялись за него. Поправок, изменений, дополнений – больших и малых – так много, что “любознательный” сильно наказывается за свое любопытство. Самое неприятное в этой проверочной работе составляет то, что иногда переводчик прервет нить перевода о каком-нибудь факте и начинает вписывать свое, вследствие чего совсем не знаешь, где снова начинается перевод, причем перевод иногда составлен в виде парафраза, так что не знаешь, кто это говорит – г-н Тьерри или г-н Поспехов; а иногда бывает и так, что полфразы переведено точно, а полфразы с изменениями, по некоторым тончайшим соображениям переводчика. Если бы мы захотели сообщить почтенному читателю результаты нашей египетской работы, то вышла бы книга величиной с книгу г-на Поспехова, но подобная монстр-критика не в литературных нравах (хотя и бывают такие критики, но они представляют собой, что называется, невероятное происшествие). Мы ограничимся очень и очень немногим. Мы скажем лишь нечто о поправках и опущениях в тексте оригинала, о дополнениях его, о примечаниях переводчика к тексту, о замеченных нами погрешностях перевода, о цитации переводчика. Полагаем, что, сделав это, мы познакомимся с переводческими приемами издателя (это главное), а затем хоть несколько с достоинствами и недостатками переведенной книги и вообще всей работы.
Мы отлично понимаем, что если бы переводчик передал содержание книги Тьерри совершенно точно, то в таком случае перевод его не увидел бы никакого света, оставшись в портфеле почтенного профессора, – главным образом по цензурным условиям нашей духовной литературы. Сочинение было бы сочтено неблагоприятным для интересов Православия. Если бы г-н Поспехов прямо и ясно сказал это в предисловии к своему переводу, от этого ничто бы не пострадало, напротив, его отношение к переводу сразу сделалось бы всякому понятным. Напрасно переводчик, рассуждая в общих фразах о “симпатиях и антипатиях” Тьерри, не сказал самого главного.
Этими, т.е. цензурными соображениями, объясняется происхождение многочисленных поправок и опущений в переводе по сравнению с оригиналом; об этих поправках и опущениях и поведем прежде всего речь. Известен взгляд нашей Церкви на Нестория. Ввиду этого переводчик не все счел возможным поместить в своем переводе, что говорится и как говорится в подлиннике. Тьерри вообще относится довольно строго к Несторию, но местами изменяет себе, и здесь-то и является на помощь французскому писателю г-н Поспехов. Так, излагая учение Нестория, каким оно было у него на первых порах, Тьерри пишет: “В сущности, он оставался христианином, потому что он признавал в Иисусе Слово Божие” (Р. 19); переводчик считает такую характеристику не идущей к русскому сочинению, а потому слово “оставался” заменил словами “был или представлялся христианином” (С. 18). Тьерри с заметным сочувствием или, по крайней мере, с чувством сострадания изображает трагические обстоятельства последних лет жизни Нестория (Р. 166-169); г-н же Поспехов считает необходимым рельефно изобразить вредное влияние Нестория на Церковь и после того, как он был изгнан из Константинополя, и таким образом представить его вполне заслужившим свой печальный жребий (С. 214-215), о чем нет указаний у Тьерри.
Напротив, о лицах, пользующихся высоким уважением в нашей Церкви, г-н переводчик говорит значительно мягче, чем в подлиннике, иногда мягче до противоположности. Вот, например, характеристика Кирилла Александрийского у г-на Поспехова: “Основные черты нравственного характера дяди (Феофила) заметно выдавались и в характере племянника (Кирилла): та же пылкая, порывистая ревность о чистоте и славе веры, то же неспокойное стремление к усилению и расширению духовного своего влияния и власти, та же горячая жажда публичной деятельности и борьбы. Сильный умом и мужественный духом, Кирилл управлял” и пр. (С. 33). Ничего похожего нет у Тьерри. Вместо сейчас приведенной характеристики у последнего читаем следующее: “Пороки дяди продолжали украшать патриаршую тиару племянника: та же горячая жажда золота и господства, то же презрение всякой справедливости, ненависть к тому, кто бы вздумал ограничить его власть. Его собственные пресвитеры именовали его фараоном, а не епископом Египта” (Р. 33). Такое же изменение мнений Тьерри встречаем при описании мотивов борьбы Кирилла с Не-сторием (Ibid.) и при описании тех репрессивных мер, какими боролось правительство с антиохийцами не без участия Кирилла (С. 222; Р. 173). Характеристика Мемнона, епископа Ефесского, одного из важных представителей III Вселенского собора, в переводе совсем опущена. Почему? Потому что Мемнон изображен у Тьерри в чертах мрачных, отталкивающих, он представлен человеком деспотическим, жадным, таким, о низложении которого не раз старался его клир, употребившим все козни для торжества Ефесского собора (Р. 87; С. 99). Опущены также замечания Тьерри о некоторых отцах собора, которые названы “совершенно несведущими в догматике” (Р. 91; С. 103). Переводчик поцеремонился даже передавать все, что говорится у Тьерри о личности Пульхерии, сестры Феодосия Младшего. У Тьерри (Р. 31) рассказано романтическое приключение из эпохи молодости Пульхерии, приключение самого невинного свойства, но переводчик почему-то счел рассказ непригодным для русского читателя. Переводчик поступил очень оригинально: он поправил это место, но так, что читатель остается в полном неведении – правда или нет то, что рассказывается о Пульхерии. Вот перевод г-на Поспехова: “Как ни досточтима память Пульхерии, в поведении которой история не знает ни одного пятна, нежное чувство ее к Павлину не было от этого менее действительно” (С. 31). Так сохранена у переводчика честь императрицы-девы! Таким же или подобным способом, т.е. через свои поправки, переводчик старается сделать более благовидными замечания Тьерри о патриархах Сисиннии (Р. 6; С. 5) и Прокле (Р. 21; С. 20).
Дополнений к тексту книги Тьерри в переводе очень много – всего не перечтешь. Так, вносится довольно подробностей о борьбе Прокла, епископа Кизического, с Несторием (С. 21 и сл.; Р. 22-23); гораздо обстоятельнее, чем в подлиннике, изложено содержание различных посланий Кирилла, написанных до собора (С. 43-62; Р. 41-52); на с. 158 переводчик прямо замечает, что отсюда его изложение истории III Вселенского собора будет полнее, чем в подлиннике; а от с. 222 до конца книги почти исключительно уже идет собственное произведение переводчика, ибо шесть страниц подлинника (Р. 173-178) у него разрастаются в целых двадцать страниц (С. 222-242). Можно ли равно похвалить издателя за эти добавления? Сомневаемся. Мы определенно не одобряем его распространений о Прокле. Сказанного у Тьерри совершенно достаточно для понимания роли этого епископа в несторианских спорах. Мы никак не думаем, чтобы отличалось силой и изяществом цветистое начало речи Прокла, которого не поместил Тьерри и которому почему-то дает место переводчик (С. 21-22).
Не согласны и с тем, что большие выдержки из посланий Кирилла, какие от себя вносит в текст г-н Поспехов, доставили особенное удовольствие читателю (С. 43 и cл.). Нужно помнить, что Тьерри прекрасен тем, что он легок, изящен и картинен, не дает читателю утомляться, а быстро переводит от одних впечатлений к другим. Вставляете в него речь Кирилла, исполненную догматических тонкостей, и Тьерри уже нет. Позволительно ли было так распоряжаться с Тьерри переводчику, поставившему целью сохранить “всю красу литературных достоинств” подлинника (С. I-II)? Добавления переводчика местами грешат перед наукой со стороны точности. Стараясь больше разъяснить учение Кирилла, чем как у Тьерри, переводчик в одном случае (С. 43-44) замечает, что у Кирилла еще до времени III Вселенского собора встречалось учение о неслиянном и непреложном соединении естеств во Христе; он выдает эту мысль за подлинную мысль Кирилла и ставит ее, как цитату, в кавычках. Уверяем почтенного профессора, что эта добавка к тексту лишена основания. В том сочинении Кирилла, на какое он ссылается, этой мысли, выраженной так ясно, как у переводчика, вовсе нет. Если бы это оказалось справедливым, эта одна строка повергла бы в прах целую главу моего сочинения “Вселенские соборы IV и V вв.”, хорошо известного переводчику. К моему удовольствию, возможность такого пассажа не оправдалась. Что я хочу сказать этим замечанием, полагаю, дальнейших разъяснений не требует… Мы нашли, что в своих добавлениях переводчик весьма нередко берет обширные тирады из русского перевода “Деяний Вселенских соборов” (например, с. 44, 67-68, 80), но почему-то совсем не говорит об этом, без нужды отсылая читателя к подлинному тексту “Деяний”. Одна страница в книге переводчика (С. 226) составляет очевидный парафраз из моего вышеназванного сочинения (С. 182), но он не счел нужным отметить этого обстоятельства. Цитирование тех сочинений, откуда кем-либо заимствуется подходящее к его делу, вовсе не есть ученая роскошь. Это своего рода публичная благодарность, приносимая одним лицом другому, и потому есть нравственный долг…
В предисловии переводчик говорит: “Мы желали бы думать и надеяться, что читающая русская публика не станет горько сетовать на нас за дополнительные работы и переделки, произведенные нами. Мы полагали бы даже, что в этом виде сочинение это будет прочтено с большей пользой и не меньшим удовольствием” (С. II). Эти желания и ожидания издателя вполне оправдываются в отношении к тем подстрочным примечаниям, какие в таком обилии приложены к книге. Примечания издателя очень разнообразны, отчетливо составлены, ясно изложены, настолько обстоятельны, что иногда занимают более страницы петита, уместны. За них г-ну Поспехову следует принести благодарность. Эти примечания бросают свет на характер и взаимное отношение двух богословских направлений – антиохийского и александрийского (С. 18), дают много полезных сведений о Кирилле и его различных отношениях к эпохе (С. 53, 75, 101, 105), значительно помогают разъяснению истории III Вселенского собора (С. 131,136, 141, 143), полезны и очень по многим частным вопросам (на с. 127 указывается точнейшая хронология событий, на с. 204 – число дней одного заседания, на стр. 114 – о замедлении Иоанна Антиохийского на пути в Ефес и пр.). Иногда издатель изобличает в своих примечаниях явные ошибки Тьерри (С. 61). Случается, что старание издателя подтвердить какую-либо мысль Тьерри не увенчивается успехом и тогда он прямо заявляет об этом (С. 135), но в таком неуспехе следует винить не издателя, а автора – автор слишком фантазирует. Достоинство примечаний издателя мы вполне признаем; впрочем, и в отношении его примечаний можно предъявлять некоторые требования. Прежде всего, примечаний следовало бы сделать больше. Например, непременно следовало бы сделать таковое к рассказу об известном вышеупомянутом романтическом приключении с Пульхерией. На с. 31 в конце текста у автора замечается, что более точные сведения о приключении читатель узнает позднее. Но читатель книги г-на Поспехова прочитывает ее до конца и все-таки ничего не узнаёт по этому вопросу. Правда, об этом будет речь во втором издании перевода г-на Поспехова, но так и следовало бы сказать в примечании, не оставляя читателя в недоразумении. Одно примечание, вероятно, по ошибке, полемизирует против автора (Тьерри), тогда как оно в сущности направляется не против автора, а против одного документа так называемого антисобора восточных епископов (С. 112). Это неточность. Мы отказываемся понять разграничение издателем формальных заседаний Ефесского собора от неформальных, “домашних” (ср. примечание на с. 137, 164). Можно ли назвать “домашним” заседанием такое, на котором отлучается от Церкви не один, а целая группа епископов, да и очень замечательных? В книге есть примечание, в котором издатель бросает камешек в наш огород, по поводу одной мысли в нашем сочинении “Вселенские соборы IV и V вв.”. Он приписывает нам “предположение, что разногласие восточных епископов (антиохийцев) с отцами Ефесского собора выходило, в конце концов (?), из-за принятия во всеобщее церковное употребление Константинопольского символа” (С. 173) и выражает протест против такого предположения, как неверного. Напрасный труд! Такого предположения, по крайней мере, в таком виде, каким оно является в книге г-на По-спехова, мы отнюдь не делали и готовы вместе с почтенным профессором считать его совершенно неверным.
Сам перевод издателя, как таковой, довольно точен, верно передает мысли подлинника, местами выразителен, но все же он слабо передает “всю красоту” сочинения Тьерри. Есть места в переводе г-на Поспехова, которые могли бы быть лучше, есть и совсем неправильный перевод. Нам кажется едва ли позволительным переводить “imperiale ville” словами “имперский город” (Р. 10; С. 9). Едва ли читатель не перенесется воображением к событиям недавнего еврейского погрома в Киеве, читая перевод французского выражения “Рrоclus fut battu” словами “Прокл был побит” (Р. 162; С. 208). Не думаю, чтобы слух богослова мог выносить такого рода перевод: “И это учение уничтожало дело искупления, имеющее своим принципом жертву самого Бога (?), приносящего себя во всесожжение (!) для нашего искупления” (С. 3). Перевод точен, но лучше бы было, если бы он был на сей раз менее точен (Р. 4). Г-н переводчик вследствие слишком вольного перевода Тьерри воскрешает из мертвых Феодора Мопсуестийского, умершего в 428 (429) г., заставляет его жить три года и снова полагает на смертный одр. В книге г-на Поспехова читаем: высокий почет, окруживший епископа Мопсуестийского, в глубокой старости уже готовившегося в это время (т.е. во время заседаний III Вселенского собора) предстать на нелицеприятный суд праведного Судии, поставлял между ним и Кириллом преграду, которую Александрийский епископ перешагнул только позже” (С. 171). В подлиннике же значится: Le respect dont’ eveque de Mopsueste etait environne mettait entre ses agresseurs et lui une barriere que Cyrille ne franchit que plus tard (P. 138) и больше ничего. Но довольно о переводе как таковом.
Остается сказать еще об одной стороне издания – это о цитировании. Все выдержки из источников, помещенные в книге Тьерри в примечаниях, сделаны на латинском языке (исключение представляет случай на с. 113); издатель следует своему образцу, но не всегда. Иногда он латинский текст заменяет греческим (С. 11, 14, 93). Во-первых, мы не понимаем, почему сделаны такие исключения: нельзя объяснить поступка важностью тех цитат, которые приводятся у издателя по-гречески, ибо цитаты на с. 11 ничуть не важны; во-вторых, большую часть латинских цитат следовало опустить: они напрасно пестрят популярную книгу, а прочие следовало бы привести в греческом оригинале, а не в латинском переводе, часто очень неточном.
В цитировании издателя мы заметили нежелательную путаницу. На первых 36-и страницах цитаты из “Деяний” приводятся без всяких перемен в сравнении с подлинником, т.е. книгой Тьерри, но затем издатель цитаты подлинника стал заменять, насколько дело касалось “Деяний”, собственными цитатами по изданию Биния (т.е. страницы, указанные у Тьерри по одному изданию “Деяний”, у переводчика заменены страницами по другому изданию – по Бинию). Вышла, таким образом, двоякое цитирование в одной и той же книге. Но путаница этим не ограничилась. На дальнейших страницах, после 36-й, издатель, держась уже цитирования по Бинию, иногда оставляет без изменений и цитирование подлинника (например: С. 70, 74, 79, 101). От чего это зависело, не понимаю. Кажется, местами удержано цитирование подлинника вследствие некоторой сакраментальности цитат Тьерри. Издатель, так мне сдается, не уразумел, что значит цитата “concil’ III, app.” (P. 163, 172) и потому счел за лучшее оставить цитаты подлинника (С. 211, 221). Желательно в переводе второй части книги Тьерри видеть единство цитат. На с. 26 издатель произвольно добавил буквы к одной цитате из Леонтия и впал в погрешность. В книге Тьерри стоит: “Leont. in Nestor.” (P. 26), переводчик же позволяет себе написать: “in Nestorium” (С. 26), но такого сочинения у Леонтия нет, а есть “in Nestorianos”.
Несмотря на некоторые недостатки в переводной книге г-на Поспехова, труд его вполне удовлетворителен. Это лучший перевод из числа других переводов по церковной истории, нам известных. Да и недостатки совершенно извинительны у издателя. Он не специалист, а не специалист, как ни знай иностранный язык, никогда не может переводить без ошибок. Как ни странны те изменения и опущения, какие позволяет себе иногда издатель, но и они извинительны; без этой кастрации книга не могла бы появиться в свет в русском обществе. Рецензент не может одобрить всех добавлений в тексте книги, но и они могут быть кому-нибудь полезны, например, для воспитанника духовно-учебного заведения. А примечания издателя читаются с явной пользой. Вообще, принимая во внимание состояние нашей переводной церковно-исторической литературы, мы готовы признать труд г-на Поспехова, ценя тщательность перевода, серьезное отношение к делу, мотивы, какими он руководился в сделанных им поправках, и старание изучить переводимую книгу – во многих отношениях образцовым.
Впервые опубликовано: Прибавления к изданию Творений св. Отцев. 1881. Ч. XXVIII. С. 347-361.
Лебедев Алексей Петрович (1845-1908) – известный историк церкви, профессор Московской духовной академии и Московского университета, составитель громадного курса истории Восточной церкви.
Московский
Патриархат
Воронежская
и Борисоглебская епархия
Воронежская
Православная Духовная семинария
Сочинение
По
Общецерковной истории
Евсевий
Кесарийский как «отец»
церковной истории
Выполнил:
Студент 1 курса дневного отделения _________
Кравцов Н.И.
Проверил:
_______________________ Свящ. Роман Романов.
Воронеж
2011
Содержание
Введение …………………………………………………………3
Краткие сведения
о жизни Евсевия Кесарийского………..4
Труд Евсевия
Кесарийского «История Церкви»…………..5
О заслугах
историка в деле написания церковной истории..9
Заключение……………………………………………………….11
Список литературы………………………………………………12
Введение
Церковь основал
еще Сам Иисус Христос. Об этом
сказано в Евангелии (и врата адова не
одолеют ее (Мф 16, 18)). . Церковь существует
со времени ее основания и до сих пор. В
787 году, т.е со времени, когда произошел
Седьмой Вселенский Собор, и до наших дней,
вероучение Церкви не менялось. Сейчас
существует около 12 национальных церквей,
и во главе каждой стоит свой Патриарх.
Все эти церкви независимы и автономны.
Православная и католическая церковь
существовали как единое целое, однако
впоследствии (после 1054г), католики отделились
от православных. Это привело к тому, что
католики, (а после Реформации и представители
других ветвей католичества) внесли много
изменений в первоначальное учение Церкви.
Еще со времён
апостольских, и далее, развитию Церкви
, как и любому историческому процессу,
нужна была фиксация и историческое
описание.
История сохранила
нам первый обстоятельный труд по
истории, в десяти томах, автором которого
является церковный историк Евсевий . Его
справедливо называют «отцом церковной
истории», поскольку в отличие от своих
предшественников (Егезиппа, Юлия Африкана
и др.) он пытался придать своему труду
характер полноты и систематичности. В
данной работе мы постараемся проследить
жизненный путь Евсевия Кесариийского
и отметить его вклад в описание истории
церкви.
Родился Евсевий
в семье греков-христиан, и учился
в Кессарии. Получил отличное образование
у пресвитера Памфила, поэтому Евсевия
называют еще Памфилом (он добавил к своему
имени имя учителя) . Евсевий , еще в семье
получил знание основ веры христианской,
а его учитель Памфил еще более просветил
его в церковных вопросах и вопросах догматов
веры. Богатая кесарийская библиотека,
собранная Памфилом, приобщила Евсевия
к богословской и церковно-исторической
литературе, в частности, к трудам Оригена.
Под влиянием Памфила, он стал горячим
поклонником Оригена.
В 305, когда начались
массовые преследования христиан, Памфил
был схвачен и брошен в тюрьму. Евсевий
посещал учителя в заключении, где они
вместе писали апологию Оригена в течение
нескольких лет (вероятно, с конца 307 до
начала 310) ,затем пережил мученическую
смерть своего учителя (в 310 г.). После казни
друга и учителя ,Евсевий скрылся из Кесарии
и скитался по Палестине, охваченной гонениями.
Впоследствии он описал то, что видел и
слышал, в книге «О палестинских мучениках».
Вернулся
Евсевий в Кесарию только после прекращения
репрессий. Он с восторгом встретил новую
эпоху, эпоху Константина, и стал ревностным
почитателем первого царя-христианина.
Научные и литературные труды Евсевия
принесли ему славу, а в 313 его избрали
епископом города. Этому способствовало
,в частности, его умение хвалить покровителей
и замалчивать их ложные шаги, готовность
вовремя изменить свои взгляды. Благодаря
этому Евсевий стал главным советником
императора Константина Великого по религиозным
делам и сохранил свой авторитет при дворе
даже после смерти Константина в 337 г.
Ему пришлось
играть немаловажную роль в истории арианской
смуты. С одной стороны, он считал непомерными
притязания людей проникнуть во внутрибожественную
тайну. «Мы не понимаем, — писал он, — тысячи
таких вещей, которые находятся у нас перед
глазами. Как после этого мы дерзаем допытываться
познания сущности вечного Божества?»
Но, с другой стороны, как приверженец
Оригена, он был склонен к пониманию Троицы
в иерархическом смысле , и поэтому признавал
известную правоту Ария. Евсевию принадлежал
проект Никейского Символа Веры, но внесение
в него слов «Единосущный Отцу» он встретил
с недовольством, подчинившись лишь воле
Константина. В последние годы жизни Евсевий
вел борьбу с правоверными никейцами и
придерживался умеренного арианства.
Несмотря на
арианский характер воззрений Евсевия,
именно ему принадлежит труд по церковной
истории в десяти томах. Стоит упомянуть,
что Евсевию принадлежат и работы по апологетике,
географии, и даже хвалебные оды императору
Константину. Но именно благодаря сочинению,
под названием «Церковная история» , Евсевия
Кессарийского стали именовать «отцом
церковной истории».
При написании
истории Евсевий пользовался не только
всеми главными церковными библиотеками
того времени, но и государственными архивами.
Чем же ещё так уникален этот труд?
Свою Церковную
историю он писал по частям и публиковал
несколько раз в течение первой
четверти IV века. В этом сочинении Евсевий
впервые попытался дать систематическую
трактовку истории христиан от Иисуса
Христа (“от Первого Пришествия”)
до начала IV в., исходя из разработанной
им церковно-исторической концепции. В
первом томе, во введении, автор говорит
: «Я поставил себе задачей описать следующие
события: преемство святых апостолов;
то, что произошло от времен Спасителя
нашего и до наших дней; какие и сколь важные
дела совершены были, по сказаниям, в Церкви:
кто стоял во главе наиболее известных
церковных кругов и со славой руководил
ими; кто в каждом поколении — устно или
письменно — защищал слово Божие; имена,
нрав и время тех, кто, жаждав новизны,
дошли до пределов заблуждения и, вводя
лжеименное знание (гнозис), как лютые
волки, беспощадно расхищали стадо Христово;
также то, что произошло со всем иудейским
племенем сразу же после их заговора против
Спасителя нашего; когда и каким образом
язычники подняли войну против слова Божия,
какую великую борьбу в свое время вели
за него мученики, претерпевшие пытки
и пролившие свою кровь; затем современные
нам свидетельства и благостное милосердие
Спасителя нашего ко всем нам… Я считаю эту работу
своей насущнейшей задачей, потому что,
насколько я знаю, ни один из церковных
писателей до сих пор не потрудился такое
предпринять. Надеюсь, что моя работа будет
очень полезна тем, кто внимательно прислушивается
к поучительным урокам истории».
Подчеркнутое
внимание, которое он уделяет всему,
что связано с историей христианской
Библии, делает его труд особенно ценным.
Он прочитал громадное число разных
книг и, приводя фрагменты из них,
никогда не забывает указать, как
их авторы пользовались Писанием, перечислить
книги, которые они цитируют, и передать
суждения этих писателей.
Только из
сочинений Евсевия мы знаем о книгах Папия
Иерапольского, Егезиппа и других раннехристианских
писателей, проливающих свет на происхождение
Евангелий. Сообщает он и о многочисленных
преданиях, касающихся апостольского
времени и общин I-II вв. (об апостолах Иоанне,
Фаддее, Иакове и др.). Всё это делает
работы Евсевия незаменимым источником
для новозаветной истории.
Если задаться
вопросом, почему он захотел зафиксировать
многочисленные свидетельства о Писании,
то ответ, конечно же, следует искать в
том, что Евсевий стремился к определенности,
а тогда не было официального заключения,
которое имело бы абсолютную ценность,
например принятого соборно канона или
соглашения между церквами или епископами. После
всего, проделанного Евсевием, он мог лишь
констатировать, что неопределенность
велика и он даже не может вынести определенное
суждение. Поскольку не было официального
списка канонических книг Нового Завета,
Евсевий посчитал, что проще всего подсчитать
голоса свидетелей. С помощью такого приема
он надеялся классифицировать все апостольские
или псевдоапостольские писания по трем
категориям: 1) книги, чью авторитетность
и подлинность признают и все церкви, и
все авторы; 2) книги, которые столь же единодушно
отвергают; 3) промежуточная группа, по
поводу которой мнения разделяются.
Книги первой
категории он называл «омологумены»,
т.е. принимаемые единодушно повсюду. Таких
насчитывается 22: «святая четверица» Евангелий,
Деяния Апостолов, Послания Павла, 1-е Петра
и 1-е Иоанна. В «дополнение к ним,– продолжает
Евсевий,– должен быть назван, если его
все же правильно считать, Апокалипсис
Иоанна, относительно которого мы еще
приведем разные мнения в надлежащее время».
Несмотря на последнее предложение, Евсевий
заключает список словами: «Эти книги
относятся к числу общепризнанных».
Книги, относящиеся к третьему
(промежуточному) классу, Евсевий обозначает
словом «антилегомена», т.е. «спорные книги,
хотя и приемлемые для большинства членов
церкви». В эту группу он зачисляет Послания
Иакова, Иуды, 2-е Петра и 2-е и 3-е Иоанна.
Книги, подпадающие под категорию
отвергнутых, Евсевий называет
«незаконными» или «подложными». К ним
относятся Деяния Павла, Пастырь Ерма,
Апокалипсис Петра, Послание Варнавы,
так называемое Учение Апостолов и Евангелие
евреев. К ним же он непоследовательно
причисляет Апокалипсис Иоанна, «если
это верно». «Некоторые, как я уже говорил,
его отрицают, другие же числят среди признаваемых
книг». «Так же, – продолжает Евсевий,
– некоторые думают и о Послании к Евреям».
Здесь он еще больше запутывает картину,
помещая вместе и ложные, и спорные книги
и называя их все «спорными».
В заключение Евсевий перечисляет
книги, «выставленные еретиками
под именами апостолов». Эти, считает
он, хуже ложных и «должны быть
отвергнуты и как бесполезные,
и как нечестивые». Среди них
он числит Евангелия от Петра,
Фомы, Матфия, Деяния Андрея, Иоанна
и других апостолов.
Несмотря на благие намерения,
Евсевий не сумел сформировать
устойчивый список. Хотя соотносительные
термины («признанный» и «спорный»)
достаточно ясны, он смешивает
их с другими категориями, относящимися
к другому понятийному аппарату.
То, что при первом чтении воспринимается
как четкое построение, при более внимательном
взгляде оставляет в недоумении.
Сначала Евсевий классифицирует
книги по их каноничности/неканоничности;
затем, в зависимости от их содержания,
он делит их на церковные и нецерковные.
К первым относятся признанные и спорные,
которые каноничны, а ко вторым подложные,
которые не входят в канон и соответственно
неканоничны. Нецерковные книги, утверждает
Евсевий, не считают и никогда не считали
авторитетными. Такая интерпретация позволяет
нам понять, как Евсевий мог поместить
Апокалипсис Иоанна условно в два разных
класса. Как историк, Евсевий принимает
то, что Апокалипсис широко признан, но,
как церковный человек, он раздражен той
экстравагантностью, с которой его использовали
монтанисты, и потому рад сообщить в своем
труде, что другие считают Апокалипсис
неподлинным.
Надо признать,
что Евсевию, может быть, и не удалось
достичь стандарта, приемлемого в современной
историографии, но его метод перечислений,
учитывая пестроту жизни в древней Церкви,
замечательно прост и практичен. Он старается
точно передать принимавшееся в то время
всей Церковью мнение относительно числа
и названий книг Св. Писания. Недостаток
уверенности говорит нам о честности Евсевия
и о его нежелании навязывать более стройную,
но искусственную классификацию.
Кроме того, Евсевий
первым обратил внимание на синоптическую
пробле му, разделив Евангелия на 10 рубрик,
или «канонов», в которых отметил места,
общие для всех четырех Евангелий, для
первых трех, для Мф, Лк., и Ин, для Мф, Мк
и Ин, для Мф и Лк и т. д. Таким образом,
заслуга Евсевия еще и в том, что он положил
начало исторической и литературной новозаветной
критике.
В своих трудах
он также занимался и мало изведанными
в то время вопросами Библии, например,
дал алфавитный обзор городов, местностей,
стран и водоемов, о которых говорится
в Библии. Историк сам был палестинцем
и во время своих скитаний обошел страну
вдоль и поперек (как известно, этот труд
Евсевия Кессарийского был позже в переработанном
виде издан на латыни блж. Иеронимом).
Свой труд
по истории Церкви , историк Евсевий
завершает победой над гонителями
христиан, которую, с Божьей помощью
, одержал император Константин
: «Уничтожены были все следы тирании;
твердая и никем не оспариваемая царская
власть принадлежала Константину и его
сыновьям. Изгладив все следы нечестия
прежних властителей и осознав, что столько
благ даровано им Богом, они проявили свою
любовь к добру и к Богу, благодарность
Богу и благочестие, обнаруживая эти добродетели
перед людьми в своих делах.»Это свидетельство
того, что автор остается христианином,
искренно любящим свою веру.
Заключение
Итак, исследуя
деятельность первого церковного историка,
Евсевия Кесарийского, мы приходим
к выводу, что для него Библия — это боговдохновенное
Писание, Слово Божье. Познание Писания
поэтому не может быть простым делом. Как
оглашенным преподают сначала лишь основы
веры, а потом вводят в более глубокое
научение, так и священные писатели дают
проникнуть в глубинный смысл их учения
только тем, кто «окреп умом». Конечно,
последование идеям Оригена , сказалось
на его уклонении в арианство, ведь сам
Евсевий признавал, что он подписал символ
Никейского собора, чтобы не нарушать
мира церкви. В сочинении «О церковном
богословии» он скорее уклонялся от решения
спорного вопроса, как неуместного и неразрешимого,
чем был сторонником какого-либо формулированного
учения. Можно думать, что к арианским
мнениям он, до некоторой степени, склонился
позже, в чем, опять же, сказался ученик
Оригена. Однако, в 330 г. он стоял за удаление
с кафедры первого по времени борца против
ариан, Евстафия Антиохийского, а в 336 г.
требовал возвращения из ссылки Ария и
заточения другого защитника православия
— св. Афанасия Александрийского.
не издавался, и в настоящее время пишущим эти строки готовится его критическое издание. В вышеупомянутой первой части третьего тома этого труда, озаглавленной «De Scriptoribus Syris Nestorianis», «Книга общности веры» представлена как сочинение «Илии Иерусалимского и Дамасского, несторианского митрополита». Выдержки из этого трактата19 Ассемани привел в своем обзоре, ретранскрибировав их арабским письмом. При этом им были внесены в текст некоторые изменения, обусловленные в ряде случаев затруднениями при прочтении рукописи, выполненной восточносирийской графикой и содержащей элементы иракского диалекта20, что было равно далеким для маронита — носителя ливанского диалекта, привыкшего к западносирийскому письму. Ватиканская рукопись на каршуни сообщает, что это сочинение «переписал/ скопировал» («nasatja-hu») Илия ал-Джаухарй, митрополит Иерусалима (f.4[v]:2). «Ал-Джаухарй» («ювелир»; возможно, родовое имя) Ассемани латинизировал на итальянский манер как «Geveri». Прочитанное затем архим. Никанором по принятому в русской традиции произношению латинских слов как «Гевери», оно в этой форме вошло в русскую церковно-историческую литературу. Была воспринята (уже архиеп. Филаретом) и Ассеманиева атрибуция «Книги общности веры» этому деятелю Церкви Востока. Указание на то, что это сочинение было Илией «переписано», осталось незамеченным.
Автором «Книги общности веры» в рукописи Бодлеянской библиотеки назван некий ‘Алй ибн Дауд ал-Арфадй. Но наличие «Книги общности веры» в рукописном сборнике Бодлеянской библиотеки в каталоге этого собрания, составленном И. Ури (1724-1796)21, не отмечено, вследствие чего, вероятно, Г. Граф (1875-1955) в своей «Истории арабохристианской литературы», вслед за И. С. Ассемани, поместил описание «Книги общности веры» в раздел «Elias (Iliya) al-Gawhari von Jerusalem und Elias von Damaskus»22.
Коптский автор XIII в. Му’таман (ад-Даула) Ибн ал-Ассал23 в четвертом разделе восьмой главы своего сочинения «Свод основ религии и внятная суть достоверного знания» («Magmu usul ad-din wa-masmu mahsul al-yaqln») воспроизвел в сокращенном виде текст сочинения «Илии, митрополита Иерусалима, на ту же тему, которое он назвал “[Книга] общности веры и краткого изложения религии”, и [еще] говорили, что это Алй ибн Дауд»24.
Ибн ал-Ассал, судя по всему, знал об обеих атрибуциях, чем и объясняется неоднозначность указания им автора «Книги общности веры». Ж. Трупо, исследовавший «Свод основ религии» по рукописям Ватиканской библиотеки Vat. аг. 103 (ff.91v-94) и Национальной библиотеки Франции MS аг. 200 (ff.63-65v), воспринял это надписание
19 f.4v:4, f.4v:10, f.7r:17-7v:12, f,13v:ll-14r:2, f.l0v:4-10v:10, f.l0v:10-llr:16, f.llr:16-12r:5, f.l2v:2-12v:17.
20 Например: f.[4]v:4 и f.l2v:13-15.
21 Uri J. Bibliothecas Bodleianae codicum manuscriptorum orientalium, videlicet Hebraicorum, Chaldaicorum, Syriacorum, ^thiopicorum, Arabicorum, Persicorum, Turcicorum, Copticorumque catalogus. Pars prima. — Oxonii: Typ. Clarendoniano, 1787. — P. 34.
22 Graf G. Geschichte der christlichen arabischen Literatur. Citta del Vaticano: Biblioteca Apostolica Vaticana, 1947. B. 2 (Studi e testi 133). — S. 132-133.
23 См. о нем: Graf G. GCAL. B. 2. — S. 407-414.
24 Wadi A., Pirone B. al-Mu’taman Abu Ishaq Ibrahlm Ibn al-‘Assal, Magmu usul al-din wa-masmu mahsul al-yaqln. Summa dei principi della Religione (Studia Orientalia Christiana; Monographiae, 6a-9). Cairo; Jerusalem: Franciscan Centre of Christian Oriental Studies, 1998. Vol. 1/SOCh 6a. — P. 187-192.
как свидетельство отождествления Мутаманом ибн ал-Ассалем Илии Иерусалимского и ‘Алй ибн Дауда и отметил, что находит его неправдоподобным25.
Об ‘Алй ибн Дауде ал-Арфадй Трупо говорит, что тот «совершенно неизвестен в истории арабохристианской письменности» («est totalement inconnu dans l’histoire de la litterature arabe chretienne»), и замечает, со ссылкой на географический словарь Йакута ал-Хамави (1179-1229) «Mugam al-buldan», что по своему происхождению тот, по-видимому, был сирийцем, так как селение ал-Арфад, от названия которого образована нисба (имя, указывающее на место происхождения) «ал-Арфадй», располагалось к северу от Алеппо, близ Азаза26. C. X. Гриффит также не смог выяснить об ал-Арфадй ничего определенного («shadowy Ali ibn Dawud al-Arfadi, of uncertain date and nomination»)27. На основании анализа содержания текста «Книги общности веры» Трупо предлагает отнести этого автора к западносирийской («яковитской») традиции: ал-Арфадй достаточно кратко излагает взгляды «несториан» и «мелькитов», тогда как обзор позиций «яковитов» у него дается несколько подробнее, причем в заключение каждого сравнительного раздела; кроме того, на значимости «единства Христа» он делает заметный акцент28. Время жизни и деятельности ал-Арфадй Трупо определяет без какого-либо обоснования приблизительно XI в. Он замечает, что ал-Арфадй, очевидно, является автором еще одного трактата — «Об истинности Евангелия» («Kitab fi sihhat al-Ingil»), на что содержится указание в кратком разделе о составе Евангелия в «Книге общности веры»29.
Пытаясь идентифицировать Илию ал-Джаухарй, Ассемани предположил, что речь идет об Илие ибн ‘Убайде, который сначала занимал кафедру Церкви Востока в Иерусалиме, а затем был возведен на престол этой Церкви в Дамаске30. Данное отождествление основывается на сообщении Амра ибн Матта о патриархе Церкви Востока Иоанисе, который «в середине таммуза [июля] 280 г. хиджры, 1204 г. се-левкидской эры [893 г. н. э.] в день своего рукоположения поставил Илию ибн ‘Убайда, епископа иерусалимского, митрополитом Дамаска»31. Такая идентификация выявляет несогласованность указания Vat. аг. 657 на то, что ал-Джаухарй «переписал» «Книгу общности веры» с отнесением ал-Арфадй к XI в., предложенным Ж. Трупо. В этой связи нужно заметить, что предположение Трупо, судя по всему, основывалось на впечатлении от текста, несомненно, претерпевшего позднюю обработку, поэтому может быть оспорено. Следует добавить, что «Илия, епископ Иерусалимский» известен сочинением «Книга развеяния печалей» («Kitab fi tasliyat al-ahzan»), изданным
25 Troupeau G. Le livre… 1969. — P. 198.
26 Ibid.
Страница: [ 1 ] 2 3 4
Проблема правильности и однообразия богослужебных книг во всей её остроте встала перед русской церковью начиная со второй половины XVI века после выхода в свет первых печатных книг. Для их тиражирования необходимо было отобрать рукописные оригиналы с минимальным количеством ошибок и описок. Испорченность большинства богослужебных книг была бесспорным фактом и поэтому уже Стоглавый собор рекомендовал к употреблению и переписыванию только “ добрые переводы ” [1, c. 114]. Но критерий правильности так и не был найден. Поэтому переписчики и первопечатники выбирали наилучшую копию, исходя из субъективного представления о качестве и авторитетности той или иной книги, иногда сличая её с другими доступными славянскими списками. Вопрос об обращении к греческим оригиналам в первые десятилетия книгопечатания поставлен не был из-за малообразованности духовенства и профессиональных переписчиков, а также вследствие фактического отсутствия школьного образования.
Ещё одним стимулом к скорейшему исправлению церковной и обрядовой жизни была концепция “Москва – III Рим” , согласно которой Москва является непосредственной преемницей византийской теократии, а царь российский становится “ единым вселенским православным царем всех христиан ” [2, c. 121]. Эти горделивые национальные амбиции, вырывавшие Русскую Церковь из соборного единства, смогли вырасти до размеров государственной идеологии вследствие всего хода истории, постепенно подведшей сознание русской интеллектуальной элиты к идее особого мессианского пути русского народа [см. 3, c. 30]. Обострение эсхатологических ожиданий в XVII в., трудности православия в Польше и на Ближнем Востоке, укрепление Российской государственности – все это не могло не укрепить русского человека в убеждении в том, что именно России предстоит спасти христианство и стать вселенским центром мессианского царства. “ Не мы ли Израиль истинный, люди христианские? ” , – писал справщик Печатного Двора Шестак Мартемьянов в трактате о единогласии – острейшем вопросе литургической жизни русской церкви того времени [3, c. 118].
Но ни глубина познания вероучительных истин, ни чистота богослужебной жизни, ни наличие просвещения и культуры не соответствовали государственным претензиям мирового масштаба. В то же время замкнутая провинциальная среда российской глубинки, осознавая себя центром и последним оплотом православия, враждебно относилась к приходящим ученым чужакам [см. 2, c. 121], опасаясь еретических веяний. Так, в диспуте с греческим патриархом Паисием Троицкий монах Арсений Суханов, обвиняя греков во многих “еретических” прегрешениях, утверждает уже непосредственное церковное преемство: “ мы веру приняли от Бога, а не от вас и крещение приняли изначала от св. апостола Андрея, а не от вас… Приходил он Черным морем и к нам, и мы от него тогда же приняли крещение, а не от греков ” [2, c. 127]. Постановка этих богословских проблем была обусловлена временем. XVI – XVI века – эпоха грандиозных религиозных потрясений в Европе. Тридцатилетняя война, реформация, контрреформация и инквизиция, проникновение в Россию “обновленного” христианства. Всё это не могло не вызвать отзвука в жизни российского государства и Церкви.
Похожие сочинения
История и теория атеизма. Конфуций
Конфуций (Кун-цзы, 551479г. До н.э.) родился и жил в эпоху больших социальных и политических потрясений, когда чжоуский Китай находился в состоянии тяжелого внутреннего кризиса. Власть чжоуского правителя – вана давно ослабла, Разрушались патриархально-родовые…смотреть целиком
Три мировые религии: буддизм, ислам и христиантво
Мы встречаем частичное отделение необъяснимого от природы, т.е. существование независимых физически, но покровительствующих природе духов, которых человек не может видеть и ощущать, но считает возможным влияние на них. Сам способ влияния не изменился…смотреть целиком
Ислам в новое и новейшее время
Полтора столетия с начала XIX до второй половины XX века явились важным переломным моментом в эволюции Ислама. Изменения в социально-экономических структурах стран Востока, становление нового класса – национальной буржуазии, развитие национально-освободительного…смотреть целиком
Вопросы религиозного самопознания Павла Флоренского
Жизненный путь Павла Александровича Флоренского. Священник Павел Александрович Флоренский, выдающийся богослов, философ и ученый, родился 9 января 1982 года возле местечка Евлах Елисаветпольской губернии. Детские годы П. А. Флоренского прошли в Тифлисе…смотреть целиком
Трансформации ислама
Пережив эпоху внешних вторжений – тюрков, монголов, воинов Тимура, – мир ислама на рубеже XV-XVI вв. далеко отошел от первоначального политического единства времен Халифата. В XVI в. большая часть его территории оказалась под властью Османской империи….смотреть целиком
Религиозные организации. Типы религиозных организаций
Говорить о взаимоотношении политики и религии – это значит, по существу, обсуждать особую, притом важную область многообразных отношений личности и общества. С одной стороны, тут неизменно встают сугубо интимные для каждого человека вопросы, касающиеся…смотреть целиком
Критика католической практики причащения: причащение под одним видом; причащение облатками; использование опресноков
Господь, совершая в первый раз преломление хлеба заповедал Своим ученикам:” сие творите в Мое воспоминание” (Лк. 22: 19) . Т. о. Церковь ревностно относится ко всему, что берет своё начало от Христа и Его апостолов. Причащение под одним видом было введено…смотреть целиком
Несмотря на наличие обширной исследовательской литературы, посвящённой русскому летописанию, нерешённым остаётся ряд принципиальных вопросов относительно его происхождения, природы и социальных функций. Исследователи отмечают такие существенные признаки летописей, как жанровая неоднородность (гетерогенность), типичная для древнерусской литературы в целом, многообразие функций и литературная универсальность. Летописцы, включая в состав своих сочинений произведения самых разных типов (жития, проповеди, исторические повести, дипломатические документы), не делали различия между летописанием (сухими погодными записями) в собственном смысле слова и иными типами литературной продукции. Летописи, по существу, становились литературными сборниками, которые могли произвольно расширяться и дополняться за счёт текстов или устных преданий, доступных отдельным авторам или редакторам. Не случайно летописание называют основным и наиболее универсальным типом древнерусской литературы.
Летописи воспринимались как универсальные, всеохватывающие произведения, видимо, и самими авторами. Каждый летописец выступал лишь в роли продолжателя и редактора предшествовавшего сочинения. Записывая сведения о событиях и персонажах, представлявших локальный интерес, т. е. связанных с определенной территорией, церковной институцией или княжеским домом, летописцы неизменно вписывали их в контекст предшествовавшей «истории». Переделки ранних произведений, зачастую весьма значительные и тенденциозные, не выходили за рамки признания абсолютного авторитета традиции и не претендовали на создание отдельного сочинения, особого по своей тематике и взгляду на прошлое. В этом заключалось принципиальное отличие древнерусского летописания от античной или современных ему византийской и европейской практик историописания. В этих историографических традициях существовала, реализуясь в разных формах и с разной степенью осознанности, модель авторского исторического сочинения, в котором использование трудов предшественников и порой весьма высокая степень зависимости от них не препятствовали созданию собственной версии прошлого и интерпретации его связей с настоящим.
Древнерусский летописец, напротив, всегда был лишь анонимным продолжателем предшественников, вносившим свой вклад в создание одного единственно возможного, универсального по смыслу и содержанию исторического текста.
По своим функциям древнерусское летописание далеко выходило за пределы прагматической задачи создания правдивого рассказа о прошлом и достоверной фиксации настоящего. Эта задача истории, осознанная античной традицией, подчиняла себе иные функции – моральные, дидактические, занимательные. Как говорилось выше, подобный взгляд на написание истории как на создание особого типа литературной продукции был воспринят и латинской Европой. Это позволяло более или менее точно соблюдать жанровые границы исторических сочинений и не смешивать их с произведениями религиозно-назидательного или литературно-занимательного типа, равно как и с официальными документами. Иную картину представляет собой система функций древнерусского летописания. Правдивое повествование о прошлом синкретически переплетается в нём с функциями религиозного, дидактического и прагматического характера.
Исторические сочинения, включая и компиляции, созданные на основе переводных византийских хроник, рассматривались как вероучительные. Они содержали очерк основных событий библейской истории, вводя читателя в проблематику эсхатологического процесса – движения человечества от дней Творения к Страшному суду. Начиная с первой русской летописи, получившей название «Повесть временных лет» (начало XII в.), в практику историописания вошло предварять повествование о реальных событиях кратким изложением библейской истории. Эти очерки ставили в общий ряд события, описанные в Ветхом и Новом Завете, с теми, что имели отношение к местной истории. История русских земель являлась, таким образом, продолжением и органической частью Священной истории, смысл которой заключался в создании образов народов, избранных или отвергнутых Богом. Идея избранного народа – инструмента и объекта. Божественного провидения и всемогущества – стала центральной для историко-религиозной идентификации Руси в древней литературе. Характеристика «Русской земли» и «народа русского» как избранных была сформулирована уже в первых оригинальных памятниках домонгольского периода (вторая половина XI – начало XII в.) – «Слове о законе и благодати» митрополита Иллариона, житиях Бориса и Глеба, «Повести временных лет».
В отличие от укоренившейся в латинской Европе практики последовательного различения собственно исторического, религиозно-мистического и морального смыслов библейской истории, древнерусская летописная традиция не фиксировала подобных смысловых расхождений.
Любое событие библейской истории было для неё сакральным актом, сходство с которым придавало священный смысл актуальным событиям отечественной истории. Для русских летописей характерен поразительный буквализм в уподоблении реальных персонажей или отдельных происшествий национальной истории библейским, главным образом ветхозаветным, героям и событиям. Прямые и косвенные цитаты из Библии или текстов, посвященных её толкованию, нередко замещали непосредственное изображение реальных событий. Последние воспринимались в качестве буквального воспроизведения библейских прототипов, что свидетельствует о мифологической парадигме исторического сознания древнерусской учёной традиции.
В связи со спецификой древнерусского летописания возникает вопрос о его происхождении, то есть о генетических связях с какой-либо предшествовавшей традицией, непосредственным продолжением которой оно и стало.
Едва ли летописание имело своим источником византийскую историографию, отдельные памятники которой были переведены в Болгарии на церковно-славянский язык ещё до становления древнерусской литературы и попали в Киевскую Русь в составе комплекса религиозных и литературных текстов. Возможно, что перевод некоторых византийских исторических сочинений был выполнен уже в XI в. на Руси. Эти произведения имели главным образом форму компиляций, излагавших всемирную историю. Возникновение летописей связано со становлением древнерусской письменной и литературной традиции, начало которой было положено переводами византийских памятников. Черпая сведения из хронографов, летописи не были прямым продолжением данной традиции, о чем свидетельствует длительное параллельное существование этих типов исторических сочинений. Упадок летописания, связанный с завершением в конце XVI в. практики исторических записей, совпал с превращением хронографов в основную форму исторических сочинений.
Истоки русского летописания следует искать, скорее всего, в местной письменной традиции. Таковой, с одной стороны, могла быть практика сухих деловых записей, практиковавшихся церковными институциями – монастырями и епископскими кафедрами. С другой стороны, летописание могло развиться в продолжение традиции составления монотематических повествований о начальных событиях русской истории. В частности, высказывались предположения, что первая русская летопись возникла на основании подобного сказания (созданного в первой половине XI в.), которое условно называют то «Древнейшим сводом» (А. А. Шахматов), то «Повестью о начале Русской земли» (М. Н. Тихомиров), то «Сказанием о первоначальном распространении христианства на Руси» (Д. С. Лихачев).
Этот древний рассказ интерпретируется либо как запись устных преданий о возникновении Киева и первых русских князьях, либо как целостное повествование о введении христианства, ядро которого составляют рассказы о первых христианских князьях, от Ольги до Ярослава. Гипотеза о таком изначальном повествовательном ядре не объясняет механизмов формирования на его основе летописания как особой формы фиксации исторической памяти.
В истории летописания можно выделить несколько периодов. Первый из них – период киевского летописания – был связан с составлением первой летописи в Киеве в конце XI в. переработанной в начале XII в. в первое устойчивое летописной сочинение – «Повесть временных лет», которым начинается большинство дошедших до нас сводов. Второй период начинается во второй половине XII в., когда происходит становление местного летописания, связанного с отдельными городами и землями Киевской Руси. Составлявшиеся тогда летописи отличались повышенным интересом к событиям и персонажам местного значения, чем определяется специфика, полнота и достоверность содержащейся в них информации. Вместе с тем они сохраняли характер общерусского летописания, поскольку местная история не осознавалась в них в своей собственной специфике и не была обособлена по отношению к прошлому и настоящему всего древнерусского культурного и политического пространства. Точно так же, как Киевская Русь, распадаясь на бесчисленное множество отдельных политических образований, была плохо структурирована как совокупность отдельных политических единиц и продолжала осознавать себя как органическое единство, русское летописание мыслило себя только в системе единой и общей исторической памяти. Третий период отмечен усилением великокняжеской власти в Москве и началом формирования московского политического и государственного мира, что привело к превращению московского летописания в официальное повествование о русской истории. Москва и ее правители изображались прямыми преемниками киевских князей, а созданное ими государство – органическим продолжением древней Киевской Руси. Важнейшими памятниками официальной истории Московского царства являются созданные при Иване Грозном многотомный летописный «Лицевой свод» и «Степенная книга» – династическая история московских правителей, возводимая к первым киевским князьям.
Монументальным произведением московской и общерусской летописной традиции стал «Лицевой свод», созданный в 1568 – 1576 гг. по повелению Ивана Грозного.
Он представлял собой грандиозную компиляцию, содержавшую рассказ о всеобщей истории от Сотворения мира до XV в. и изложение истории русской от её начала до времени правления Ивана Грозного. «Лицевой свод» вобрал в себя (в извлечениях или в буквальном воспроизведении) важнейшие бытовавшие на Руси переводные исторические сочинения (от исторических книг Библии до многочисленных хронографов), механически соединив их в последовательном развертывании исторической картины с материалами русских летописей. Осознание истории как источника укрепления власти – инструмента политической и государственной идеологии – отразилось в факте прямого участия Ивана Грозного в редактировании повествования о его царствовании.
«Лицевой свод» фактически подвёл черту под историей общерусского летописания, которое уступило место хронографам и продолжило своё угасающее существование в форме местного провинциального летописания.
Список экзаменов:
1. Собеседование
2. Библейская история Ветхого завета
Церковно-библейская история Нового завета
Катихизис
3. Изложение на библейскую или церковно-историческую тему.
Библейская история
1. Творение Богом мира и человека. Шесть дней творения.
2. Блаженная жизнь прародителей в раю и их грехопадение.
3. Каин и Авель. Сиф.
4. Всемирный потоп. Ной и его потомки. Вавилонское столпотворение.
5. Призвание Авраама и его переселение в Обетованную землю.
6.Явление Бога Аврааму у дуба Мамврийского. Гибель Содома и Гоморры.
7. Принесение Исаака в жертву.
8.Видение Иаковом таинственной лествицы.
9.История патриарха Иосифа.
10. Рождение и воспитание Моисея. Неопалимая купина.
11. Казни египетские. Исход евреев из Египта и установление Пасхи.
12. Переход евреев через Красное море.
13. Синайское законодательство.
14. Иисус Навин и завоевание Обетованной земли (падение Иерихона, битва у Гаваона)
15. Период судей. Рассказать об одном из Судей (на выбор абитуриента)
16. Святой царь и пророк Давид.
17. Царь Соломон.
18. Святые пророки Илия и Елисей.
19. История Святого пророка Ионы.
20. Святой пророк Даниил и три святых отрока.
Церковно-библейская история Нового Завета
1. Рождество Пречистой Девы и Ее введение в Иерусалимский храм.
2. Благовещение Пресвятой Богородице.
3. Рождество Христово. Поклонение пастухов и волхвов. Сретение Господне.
4. Св. Иоанн Креститель, его рождество, проповедь, крещение Господне.
5. Усекновение главы св. Иоанна Предтечи.
6. Сорокадневный пост и искушение Господа в пустыне.
7. Призвание Господом учеников. Имена 12 апостолов.
8. Основные положения нагорной проповеди. Заповеди Блаженств.
9. Евангельские чудеса (на выбор абитуриента).
10. Притчи Господа Иисуса Христа (на выбор абитуриента).
11. Преображение Господне. Исцеление бесноватого отрока-лунатика.
12. Воскрешение праведного Лазаря.
13.Торжественный вход Господень в Иерусалим
14.Предательство Иуды Искариота.
15. Тайная Вечеря. Установление таинства Евхаристии.
16. События Гефсиманской ночи.
17.Суд над Господом синедриона и прокуратора.
18.Распятие, смерть и погребение Спасителя.
19.Воскресение Христово Явления воскресшего Господа.
20. Вознесение Господне.
Катихизис
1. Христианская вера и ее исповедание.
2. Пути богопознания: естественный и сверхъестественный.
3. Божественное Откровение: Священное Предание и Священное Писание. Соотношение между ними по учению Православной Церкви.
4. Учение о едином истинном Боге как одна из важнейших истин Божественного Откровения (в противоположность языческому многобожию – политеизму и пантеизму восточных религий).
5. Проблема возможности познания Бога для человека с позиций христианского учения. Свойства Божии.
6. Учение о триединстве Божества – основание христианской религии. Святоотеческое толкования термина «единосущие» применительно к Лицам Св. Троицы.
7. О Боге-Творце. Христианское учение о творении мира в сравнении с нехристианскими концепциями.
8. Основные виды творений Божиих: мир духовный (ангельский), мир вещественный (природный), человек как венец творения.
9. Христианское учение о человеческой природе. Дух, душа и тело. Образ и подобие Божие в человеке.
10. Христианское учение о Промысле Божием.
11. Сын Божий – второе Лицо Святой Троицы. Свидетельства Священного Писания о Божественном достоинстве Сына.
12. О грехопадении прародителей и его последствиях
13. Воплощение Сына Божия. Образ соединение во Христе двух природ: Божественной и человеческой.
14. Православное учение об искуплении. Крестная смерть и воскресение Господа Иисуса Христа: их значение для нашего спасения.
15. Учение Церкви о втором пришествии Христовом. Признаки его приближения. Страшный суд и вечное Царство Христово.
16. Святой Дух – третье лицо Святой Троицы. Свидетельства Священного Писания о Его Божественном достоинстве. Действие Святого Духа в мире.
17. Церковь Христова и ее свойства: единство, святость, соборность, апостольство Необходимость принадлежать к Церкви для спасения.
18. Церковь земная (воинствующая) и небесная (торжествующая). Значение молитв об усопших. Православное учение о почитание святых и ангелов. Почитание икон и других священных предметов. Основание для него в Священном Писании и Предании.
19. Учение о таинствах как средствах освящения человека. Таинства крещения и миропомазания.
20. Таинство Евхаристии
21. Таинство брака. Супружеская жизнь и девство как два пути христианской жизни. Монашество и его значение в жизни Церкви.
22. Таинство священства. Свидетельства Священного Писания и Предания о богоустановленном характере церковной иерархии.
23. Таинства покаяния и елеосвящения (соборования)
24. Учение Священного Писания о воскресении мертвых. Состояние душ умерших до всеобщего воскресения. Жизнь будущего века: блаженство праведников и мучения грешников.
Литература для подготовки:
Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета.
Лопухин А.П. Библейская история Ветхого Завета. М., 1990
Закон Божий. Серафим Слободской.
Свт. Филарет (Дроздов). Православный Катехизис.
Хопко Ф. прот. Основы Православия. Нью-Йорк, 1989.
Жив Бог. Православный Катехизис. Лондон, 1989.
История православной церкви в России остается до сих пор одной из наименее разработанных областей русской историографии. ” Характерно, что ни один из советских историков прошлого не занимался систематическими исследованиями в области истории церкви, да, и по-видимому, не ставил перед собой такой задачи, ” – написал доктор исторических наук, профессор А. И. Клибанов в своей вступительной статье к книге “Русское православие: вехи истории” (Политиздат, (c) 1989) . История Русской православной церкви не была однозначной: она была противоречивой, изобиловала внутренними конфликтами, отражая общественные противоречия на всем протяжении своего пути.
В свое время великий русский ученый Николай Михайлович Карамзин в своей книге ” Предания веков ” говорил: ” История, в некотором смысле есть священная книга народов: главная, необходимая; зерцало их бытия и деятельности: скрижаль откровений и правил; завет предков к потомству; дополнение, изъяснение настоящего и пример будущего. В его словах я нахожу подтверждение своим мыслям и чувствам. В своем исследовании я еще не раз буду обращаться к работам Н. М. Карамзина, С. М. Соловьева и других историков.
Я. Н. Щапов в работе ” Церковь древней Руси (до конца XIII в. ) ” говорит о том, что введение христианства на Руси было закономерным явлением по той причине, что в VIII – IX вв. начинает возникать классовый раннефеодальный строй. Формирование местных княжений и создания на их основе в IX в. Древнерусского государства с центром в Киеве, основанного на раннефеодальной эксплуатации в форме централизованной ренты – даней, полюдья, требовало изменений в идеологической области, т. е. в религии.
Тема христианизации представляет сейчас большой интерес ввиду того, что сейчас, на мой взгляд, проходит эпоха “Второго Крещения Руси”. Для того, чтобы понять сущность происходящего, надо заглянуть в далекое прошлое. Именно изучая его, сможем мы найти ответ на вопрос о том, что ныне происходит с Российской церковью. Эту тему можно рассматривать, как зеркало последующих событий. Для нас, живущих в XX веке, эта проблема становится все более актуальной с каждым годом.
Быть может, проведением параллели между древней Русью, с ее язычеством и крещением, и Россией ХХ века, с ее идолопоклонничеством и “вторичным крещением”, будет выглядеть неубедительно, но, на мой взгляд, именно в данный момент мы становимся свидетелями того, как история, пройдя определенный этап, переходит на очередной виток на своем пути по спирали.
Казалось бы: прошло всего 1 000 лет, а Россия уже была готова вновь принять христианство, хотя, на мой взгляд, дело не в возвращении религии как таковой, а в той атмосфере серьезных перемен, воцарившейся в нашей стране. Всякое явление, как бы оно ни было громко, как бы не изменяло, по-видимому, народный строй и образ, суть результат предшествовавшего развития народной жизни.
” В нашей исторической литературе преобладают два различных взгляда на начало нашей истории. Один из них изложен в критическом исследовании о древнерусских летописях, составленном членом русской Академии наук XVIII в. , знаменитым ученым немцем Шлецером, на немецком языке и изданном в начале прошлого века. Вот основные черты Шлецерова взгляда, которого держались Карамзин, Погодин, Соловьев. До половины IX в. , т. е. до прихода варягов, на обширном пространстве нашей равнины, от Новгорода до Киева по Днепру направо и налево, все было дико и пусто, покрыто мраком: здесь жили люди, но без правления, подобно зверям и птицам, наполнявшим их леса. В эту обширную пустыню, заселенную бедными, разбросано жившими дикарями, славянами и финнами, начатки гражданственности впервые были занесены пришельцами из Скандинавии, варягами, около половины IX в. Известная картина нравов восточных славян, как ее нарисовал составитель Повести о начале Русской земли, по-видимому, оправдывала этот взгляд. Здесь читаем, что восточные славяне до принятия христианства жили ” зверинским образом, скотски ” в лесах, как все звери, убивали друг друга, ели все нечистое, жили уединенными, разбросанными и враждебными один другому родами: ” живяху кождо с своим родом и на своих местах, владеюще кождо родом своим “. Итак, нашу историю следует начинать не раньше половины IX в. Изображением тех первичных исторических процессов, которыми везде начиналась человеческое общежитие, картиной выхода из первобытного дикого состояния. Другой взгляд а начало нашей истории прямо противоположен первому. Он начал распространяться в нашей литературе несколько позднее первого, писателями XIX в. Наиболее полное выражение его можно найти в сочинениях профессор Московского университета Беляева и г. Забелина, в первом томе его ” Истории русской жизни с древнейших времен “. Вот основные черты их взгляда. Восточные славяне искони обитали там, где знает их наше Начальная летопись; здесь в пределах русской равнины, они поселились, может быть, еще за несколько веков до р. х. Обозначив так свою исходную точку, ученые этого направления изображают долгий и сложный исторический процесс, которым из первобытных мелких родовых союзов вырастали у восточных славян целые племена, среди племен возникали города, и среди этих городов поднимались главные или старшие города, составлявшие с младшими городами или пригородами племенные политические союзы полян, древлян, северян и других племен, и, наконец, главные города разных племен приблизительно около эпохи призвания князей начали соединяться в один общерусский союз.
«
1
2
3
»
История русской православной церкви тесно связана с духовными поисками народа, личными поисками людей, отдельных личностей.
Церковное служение издавна и в современности привлекает тех, кто посвящает себя духовному. Уединению от мира, служению больным, сиротам и бедным (взамен устройства личного счастья), духовной музыке, проповедям добра и человеколюбия.
Днем рождения православия (фактически и всего христианства) на Руси считается год Крещения Руси – а это год 988-й. Церковь еще при крестителе Руси – киевском князе Владимире стала оплотом грамотности и просвещения. Владимир пытался с помощью греческих монахов и священников обучить грамоте свой боярский двор, но безуспешно – воины и сановники не желали ни писать, ни читать.
Вскоре Русь обогатилась и первыми монастырями: в 1051 в Киеве основана легендарная в будущем Печерская Лавра. Монастыри взяли на себя еще несколько важных для общества функций, помимо обучения грамоте: издание рукописных книг (в то время лишь духовного содержания), развитие искусства иконописи и ведение исторических летописей.
В 15-м веке Русская православная церковь окончательно отделилась от своего родоначальника – Константинопольского патриархата и центром ее стала Москва. Поводом и причиной стала уния Константинополя с Папой Римским. Киев же к тому времени из-за опустошения города татаро-монголами уже не играл большой культурной роли: церковным центром сначала стал Владимир, а в 14-м веке Москва.
Важно сказать, что до 16-го века Русская православная церковь относилась к верующим других христианских церквей как к равным и собратьям. В 16-м же веке новая доктрина церкви стала считать православие единственным на свете истинным сохраненным учением Христа, а иноверцев – заблудшими душами. В 17-м веке церковь ожидал Раскол (вследствие реформы патриарха Никона, что внес исправления в богослужебные книги и ряд обрядов), часть верующих осталась в старообрядчестве.
При Петре Первом руководить церковью стал выборный орган – Святейший Синод. Духовенство было выделено в отдельное сословие общества. Можно сказать, что до церкви добралась бюрократическая машина государства, так как попасть в духовное сословие и поступить в духовные семинарии и училища (тоже основанные при Петре Первом) практически не могли юноши из прочих сословий. О призвании и свободном выборе духовного пути речь уже не шла – удел духовной карьеры оставался детям священников.
После революции 1917-го года Церковь ограничили в правах, но при этом с прихожан сняли многие религиозные догматические ограничения. Лично у меня некоторые эти ограничения, которые церковь тогда «по старинке» поддерживала, кроме возмущения, не вызывают ничего.
Был разрешен переход в другую веру взрослых лиц, затем детей внебрачного рождения уравняли в правах с законными, а детей-христиан было разрешено усыновлять людям другой веры. Также отменили право увольнять или лишать ученых степеней лиц за религиозные взгляды или несогласие с учением Церкви, сняли обвинения со всех религиозных дел в судах.
В 1930-х годах на православие, как и прочие церкви, начались открытые гонения: имущество было конфисковано, большинство храмов взорвано, множество служителей репрессировано, а службы запрещены.
После 1991 года права церквям вернули, началось активное восстановление храмов и монастырей Руси. Учитывая ошибки былого, люди снова могут искать своего духовного пути и развития в православии.