В одном из городов Персии жили два брата, старший Касым и младший Али-Баба. После смерти отца братья поделили поровну небольшое наследство, которое им досталось. Касым женился на очень богатой женщине, занялся торговлей, богатство его преумножилось. Али-Баба женился на женщине бедной и зарабатывал себе на жизнь рубкой дров.
Однажды Али-Баба рубил дрова возле скалы, как вдруг показались вооружённые всадники. Али-Баба испугался и спрятался. Всадников было сорок человек — это были разбойники. Предводитель подошёл к скале, раздвинул кустарники, которые росли перед ней, и произнёс: «Сезам, отворись!». Дверь открылась, и разбойники отнесли в пещеру награбленное.
Когда они уехали, Али-Баба подошёл к двери и также произнёс: «Сезам, отворись!». Дверь открылась. Али-Баба зашёл в пещеру, полную разных сокровищ, сложил все что мог в мешки и принёс сокровища домой.
Чтобы сосчитать золото, жена Али-Бабы попросила у жены Касыма мерку, якобы мерить зерно. Жене Касыма показалось странным, что бедная женщина собралась что-либо мерить, и она налила на дно мерки немного воску. Ее хитрость удалась — на дно мерки прилипла золотая монета. Увидев, что брат с женой меряют мерками золото, Касым потребовал ответа, откуда богатство. Али-Баба открыл тайну.
Оказавшись в пещере, Касым опешил от увиденного и забыл волшебные слова. Он перечислял все известные ему злаки и растения, но заветного «Сезам, отворись!» так и не произнёс.
Тем временем разбойники напали на богатый караван и захватили огромные богатства. Они отправились в пещеру, чтоб оставить там награбленное, но перед входом они увидели запряжённых мулов и догадались, что кто-то узнал их тайну. Найдя в пещере Касыма, они его убили, а тело изрубили на куски и повесили над дверью, чтоб никто больше не посмел войти в пещеру.
Жена Касыма, тревожась, что мужа нет уже несколько дней, обратилась за помощью к Али-Бабе. Али-Баба понял, где может быть брат, пошёл в пещеру. Увидев там мёртвого брата, Али-Баба завернул его тело в саван, чтоб похоронить по заповедям ислама, и, дождавшись ночи, отправился домой.
Жене Касыма Али-Баба предложил стать его второй женой, а чтобы уладить похороны убитого, Али-Баба поручил это рабыне Касыма Марджане, которая славилась умом и хитростью. Марджана отправилась к лекарю и попросила у него лекарства для своего больного господина Касыма. Так продолжалось несколько дней, а Али-Баба по совету Марджаны стал часто заходить в дом брата и выражать скорбь и печаль. По городу разнеслась весть, что Касым тяжко болен. Также Марджана поздно ночью привела домой башмачника, завязав предварительно ему глаза и путая дорогу. Хорошо заплатив, она приказала зашить убитого. Обмыв мёртвого Касыма и одев на него саван, Марджана сказала Али-Бабе, что уже можно объявить о смерти брата.
Когда срок траура закончился, Али-Баба женился на жене брата, переехал со своей первой семьёй в дом Касыма, а лавку брата передал своему сыну.
Тем временем разбойники увидев, что в пещере нет трупа Касыма, поняли, что у убитого есть сообщник, который знает тайну пещеры и нужно во что бы то ни стало его найти. Один из разбойников пошёл в город, переодевшись купцом, чтобы узнать не умер ли кто-нибудь в последнее время. Случайно он оказался в лавке башмачника, который хвастаясь своим острым зрением, рассказал, как он недавно в темноте зашивал мертвеца. За хорошую плату башмачник привёл разбойника к дому Касыма, так как запомнил все повороты дороги, по которым его вела Марджана. Оказавшись перед воротами дома, разбойник нарисовал на них белый знак, чтоб по нему найти дом.
Рано утром Марджана пошла на рынок и заметила на воротах знак. Почувствовав неладное, она нарисовала такие же знаки на воротах соседних домов.
Когда разбойник привёл к дому Касыма своих товарищей, то они увидели на других домах, которые были одинаковы, такие же знаки. За невыполненное задание предводитель разбойника казнил.
Тогда другой разбойник, также хорошо заплатив башмачнику, сказал отвести его к дому Касыма и поставил там красный знак.
Снова Марджана пошла на рынок и увидела красный знак. Теперь она нарисовала красные знаки на соседних домах и разбойники опять не смогли найти нужный дом. Разбойник также был казнён.
Тогда за дело взялся предводитель разбойников. Он также заплатил щедро башмачнику за его услугу, но знак ставить на доме не стал. Он сосчитал какой по счету в квартале нужный ему дом. Далее он купил сорок бурдюков. В два из них он налил масла, а в остальные посадил своих людей. Под видом купца, торгующего оливковым маслом, предводитель подъехал к дому Али-Бабы и попросил у хозяина остаться на ночлег. Добрый Али-Баба согласился приютить купца и приказал Марджане приготовить различные яства и удобную постель для гостя, а бурдюки рабы поставили во дворе.
Тем временем у Марджаны закончилось масло. Она решила одолжить его у гостя, а утром отдать ему деньги. Когда Марджана подошла к одному из бурдюков, сидевший в нем разбойник решил, что это пришёл их атаман. Так как он уже устал сидеть скрючившись, он спросил когда придёт время выйти. Марджана не растерялась, она низким мужским голосом сказала ещё немного потерпеть. Точно так же она поступила с другими разбойниками.
Набрав масла, Марджана вскипятила его в котле и вылила его разбойникам на головы. Когда все разбойники погибли, Марджана стала следить за их предводителем.
Тем временем предводитель обнаружил, что его помощники мертвы, тайно покинул дом Али-Бабы. А Али-Баба в знак благодарности подарил Марджане свободу, отныне она больше не была рабыней.
Но предводитель задумал отомстить. Он изменил свою внешность и открыл лавку тканей, напротив лавки сына Али-Бабы Мухаммеда. И вскоре о нем пошла добрая молва. Предводитель под видом купца подружился с Мухаммедом. Мухаммед искренне полюбил своего нового друга и однажды пригласил его домой на пятничную трапезу. Предводитель согласился, но с условием, что еда будет без соли, так как она ему до крайности противна.
Услышав приказ, приготовить еду без соли, Марджана очень удивилась и пожелала взглянуть на столь необычного гостя. Девушка сразу узнала предводителя разбойников, а приглядевшись, увидела у него под одеждой кинжал.
Марджана оделась в роскошные одежды и положила за пояс кинжал. Войдя во время трапезы, она стала развлекать мужчин танцами. Во время танца, она вытащила кинжал, играла им и вонзила его в грудь гостю.
Увидев от какой беды спасла их Марджана, Али-Баба выдал ее замуж за своего сына Мухаммеда.
Али-Баба с Мухаммедом забрали все сокровища разбойников и жили в полном довольстве, приятнейшею жизнью, пока не пришла к ним Разрушительница наслаждений и Разлучительница собраний, ниспровергающая дворцы и воздвигающая могилы.
Сказка о купце и духе
Однажды один очень богатый купец отправился по делам. По дороге он присел под дерево отдохнуть. Отдыхая, он ел финики и бросил на землю косточку. Вдруг из-под земли вырос ифрит с обнажённым мечом. Косточка попала в сердце его сына, и сын умер, купец за это поплатится жизнью. Купец попросил у ифрита отсрочку год, чтобы уладить свои дела.
Через год купец прибыл на условленное место. Плача, он ожидал своей смерти. К нему подошёл старик с газелью. Услышав историю купца, старик решил остаться с ним. Вдруг подошёл ещё один старик с двумя охотничьими собаками, а затем и третий с пегим мулом. Когда появился ифрит с мечом, первый старик предложил ифриту послушать его историю. Если она покажется удивительной, то ифрит подарит старику треть крови купца.
Рассказ первого старца
Газель — это дочь дяди старика. Он прожил с ней около тридцати лет, но не имел ребёнка. Тогда он взял наложницу и она наделила его сыном. Когда мальчику было пятнадцать лет, старик уехал по делам. Во время его отсутствия, жена превратила мальчика в телёнка, а его мать в корову и отдала их пастуху, а мужу сказала, что жена умерла, а сын убежал неизвестно куда.
Год старик проплакал. Наступил праздник. Старик велел зарезать корову. Но корова, которую привёл пастух начала стонать и плакать, так как это была наложница. Старику стало ее жалко и он велел привести другую, но жена настаивала на этой, самой жирной корове в стаде. Зарезав ее, старик увидел, что у неё нет ни мяса, ни жира. Тогда старик велел привести телёнка. Телёнок стал плакать и тереться об его ноги. Жена настаивала, чтоб его зарезали, но старик отказался, и пастух забрал его.
На следующий день пастух рассказал старику, что забрав телёнка, он пришёл к своей дочери, которая научилась колдовству. Увидев телёнка, она сказала, что он сын господина и его в телёнка превратила жена господина, а корова, которую зарезали, была мать телёнка. Услышав это, старик пошёл к дочери пастуха, чтоб она расколдовала сына. Девушка согласилась, но с условием, что он выдаст ее замуж за сына и позволит заколдовать жену. Старик согласился, девушка расколдовала сына, а жену превратила в газель. Теперь жена сына умерла, а сын уехал в Индию. Старик с газелью едет к нему.
Ифрит счёл рассказ удивительным и подарил старику треть крови купца. Тут выступил второй старик с двумя собаками и предложил рассказать свою историю. Если она покажется более удивительной, чем первая, ифрит подарит ему треть крови купца.
Рассказ второго старца
Две собаки — старшие братья старика. Отец умер и оставил сыновьям по тысячи динаров каждому и каждый сын открыл по лавке. Старший брат продал все, что было и отправился путешествовать. Вернулся через год нищим: деньги ушли, счастье изменило. Старик подсчитал свою прибыль и увидел, что нажил тысячу динаров и теперь его капитал составляет две тысячи. Половину он отдал брату, который снова открыл лавку и стал торговать. Потом второй брат продал своё имущество и отправился путешествовать. Вернулся через год, также нищим. Старик посчитал свою прибыль и увидел, что его капитал снова составляет две тысячи динаров. Половину он отдал второму брату, который тоже открыл лавку и стал торговать.
Прошло время и братья стали требовать, чтоб старик поехал с ними путешествовать, но он отказывался. Через шесть лет, он согласился. Его капитал составлял шесть тысяч динаров. Три он закопал, а три разделил между собой и братьями.
Во время путешествия они нажили деньги и вдруг встретили прекрасную девушку, одетую как нищенка, которая просила о помощи. Старик взял ее на свой корабль, заботился о ней, а потом они поженились. Но братья приревновали его и решили убить. Во время сна они выбросили в море брата с женой. Но девушка оказалась ифриткой. Она спасла мужа и решила убить его братьев. Муж просил ее не делать этого, тогда ифритка превратила братьев в двух собак и наложила заклятие, что освободит их не раньше, чем через десять лет, ее сестра. Вот срок пришёл и старик с братьями идёт к сестре жены.
Ифрит счёл рассказ удивительным и подарил старику треть крови купца. Тут выступил третий старик с мулом и предложил рассказать свою историю. Если она покажется более удивительной, чем первые две, ифрит подарит ему остаток крови купца.
Рассказ третьего старца
Мул — это жена старика. Однажды он застал ее с любовником и жена превратила его в собаку. Он пришёл к мясной лавке, чтобы подобрать кости, но дочь мясника была колдунья и она расколдовала его. Девушка дала волшебной воды, чтоб он брызнул на жену и превратил ее в мула. На вопрос ифрита правда ли это, мул закивал головой, показывая, что правда.
Ифрит счёл рассказ удивительным, подарил старику остаток крови купца и отпустил последнего.
Сказка о рыбаке
Жил один бедный рыбак с семьёй. Каждый день он забрасывал сеть в море четыре раза. Однажды он выловил медный кувшин, запечатанный свинцовой пробкой с печатью перстня Сулеймана ибн Дауда. Рыбак решил продать его на рынке, но прежде посмотреть содержимое кувшина. Из кувшина вышел огромный ифрит, который ослушался царя Сулеймана и царь в наказание заточил его в кувшин. Узнав, что царя уже нет почти две тысячи лет, ифрит от злости решил убить своего спасителя. Рыбак усомнился, как такой огромный ифрит мог поместиться в таком маленьком кувшине. Чтобы доказать, что он говорит правду, ифрит превратился в дым и вошёл в кувшин. Рыбак запечатал сосуд пробкой и пригрозил выбросить его в море, если за добро ифрит захотел отплатить злом, рассказав историю про царя Юнана и врача Дубана.
Повесть про везиря царя Юнана
Жил в городе персов царь Юнан. Был он богат и велик, но на его теле образовалась проказа. Никто из врачей никакими снадобьями не мог его исцелить. Однажды в город царя пришёл врач Дубан, владевший многими знаниями. Он предложил Юнану свою помощь. Врач изготовил молоток и вложил в него зелье. К молотку он приделал ручку. Врач велел царю сесть на коня и молотком гонять мяч. Тело царя покрылось испариной и лекарство из молотка растеклось по его телу. Потом Юнан вымылся в бане и наутро от его болезни не осталось и следа. В благодарность он одарил врача Дубана деньгами и всевозможными благами.
Везирь царя Юнана, завидуя врачу, нашёптывал царю, что Дубан хочет отлучить Юнана от царствования. В ответ царь рассказал историю царя ас-Синдбада.
Рассказ о царе ас-Синдбаде
Один из царей персов, ас-Синдбад любил охоту. Он воспитал сокола и никогда с ним не расставался. Однажды на охоте царь долго преследовал газель. Убив ее, он почувствовал жажду. И тут он увидел дерево, с вершины которого стекала вода. Он наполнил свою чашку водой, но сокол ее опрокинул. Царь снова наполнил чашку, но сокол снова ее опрокинул. Когда сокол перевернул чашку в третий раз, царь отрубил ему крылья. Умирая, сокол показал царю, что на вершине дерева сидит ехидна, а стекающая жидкость была ее ядом. Тогда царь понял, что убил друга, который спас его от гибели.
В ответ везирь царя Юнана рассказал историю о коварном везире.
Рассказ о коварном везире
У одного царя был везирь и был сын, который любил охоту. Царь приказал везирю быть всегда рядом с сыном. Однажды царевич отправился на охоту. Везирь увидев большого зверя, послал царевича за ним. Погнавшись за зверем, юноша заблудился и вдруг увидел плачущую девушку, которая сказала, что она потерявшаяся индийская принцесса. Царевич пожалел ее и взял с собой. Проезжая мимо развалин, девушка попросила остановиться. Видя, что ее долго нет, царевич пошёл за ней и увидел, что это гуль, которая хотела вместе со своими детьми съесть юношу. Царевич понял, что это подстроил везирь. Он вернулся домой и рассказал о проишедшем отцу, который убил везиря.
Поверив своему везирю, будто врач Дубан решил его убить, царь Юнан приказал палачу отрубить врачу голову. Как ни плакал врач, ни просил царя пощадить его, как ни вступались приближённые царя, Юнан был непреклонен. Он был уверен, что врач лазутчик, который пришёл погубить его.
Видя, что казнь его неизбежна, врач Дубан попросил отсрочку, чтобы раздать свои врачебные книги родным. Одну книгу, самую ценную врач решил подарить царю. По наказу врача, отрубленную голову царь поставил на блюдо и натёр ее специальным порошком, чтобы остановить кровь. Глаза врача раскрылись и он приказал открыть книгу. Чтобы раскрыть слипшиеся страницы, царь слюной смочил палец. Книга открылась и он увидел пустые листы. И тут яд распространился по телу Юнана: книга была отравлена. Она воздала царю злом за его зло.
Выслушав рыбака, ифрит пообещал, что вознаградит его за то, что тот выпустил его из кувшина. Ифрит привёл рыбака к окружённому горами пруду, в котором плавали разноцветные рыбы и сказал ловить здесь рыбу не больше одного раза в день.
Словленную рыбу, рыбак продал царю. Когда стряпуха ее жарила, стена кухни раздвинулась и из неё вышла прекрасная молодая женщина и заговорила с рыбами. Стряпуха от страха упала в обморок. Когда она очнулась, рыбы сгорели. Везирь царя, услышав ее рассказ, купил у рыбака рыбу и приказал стряпухе изжарить ее при нем. Убедившись, что женщина говорит правду, он рассказал это царю. Царь купил у рыбака рыбу и приказал ее изжарить. Увидев, что когда рыба жарилась, стена раздвинулась и из неё вышел раб и заговорил с рыбами, царь решил узнать тайну рыб.
Рыбак привёл царя к пруду. Кого царь не расспрашивал о пруде и рыбах, никто ничего не знал. Царь отправился в горы и увидел там дворец. Во дворце никого не было кроме прекрасного плачущего юноши, у которого нижняя половина тела была каменная.
Рассказ заколдованного юноши
Отец юноши был царём и жил в горах. Юноша женился на дочери своего дяди. Они прожили пять лет и он думал, что жена любит его великой любовью, но однажды юноша подслушал разговор рабынь. Девушки говорили, что его жена каждый вечер наливает ему в питье снотворное, а сама уходит к любовнику. Юноша не выпил приготовленного ему женой напитка и притворился спящим. Увидев, что жена ушла, одев свои лучшие одежды, он последовал за ней. Жена пришла к убогой хижине и вошла в неё, а юноша влез на крышу. В хижине жил чёрный уродливый раб, который был ее любовником. Увидев их вместе, юноша ударил мечом раба по шее. Он думал, что его убил, но на самом деле только ранил. Утром он застал жену в слезах. Она объяснила свою печаль тем, что у неё умерли родители и братья. Жена построила во дворце гробницу, чтобы уединиться там со своими печалями. На самом деле она перенесла туда раба и ухаживала за ним. Так прошло три года, муж не мешал ей, но однажды он упрекнул ее в измене. Тогда она превратила его в полукамень, получеловека, жителей города превратила в рыб, а город в горы. Кроме того, каждое утро она бьёт мужа бичом до крови, а потом идёт к любовнику.
Услышав рассказ юноши, царь убил раба, и переодевшись в его одежды лёг на его место. Когда пришла жена юноши, царь изменив свой голос сказал ей, что стоны юноши и плач заколдованных жителей терзают его. Пусть она освободит их, здоровье возвращается к нему. Когда женщина расколдовала юношу и жителей, и город снова стал таким как прежде, царь убил ее. Так как у царя не было детей, он усыновил юношу и щедро наградил рыбака. На одной из дочерей рыбака он женился сам, а другую выдал замух за расколдованного юношу. Рыбак сделался самым богатым человеком своего времени, а его дочери были жёнами царей, пока не пришла к ним смерть. Пересказала Жизель Адан
«Тысяча и одна ночь»
«Тысяча и одна ночь» сборник сказок на арабском языке, получивший мировую известность благодаря французскому переводу А. Галлана (неполному, выходил с 1704 по 1717). Вопрос о происхождении и развитии «1001 ночи» не выяснен полностью до настоящего времени. Попытки искать прародину этого сборника в Индии, делавшиеся его первыми исследователями, пока не получили достаточного обоснования. Прообразом «Ночей» на арабской почве был, вероятно, сделанный в X в. перевод персидского сборника «Хезар-Эфсане» (Тысяча сказок). Перевод этот, носивший название «Тысяча ночей» или «Тысяча одна ночь», был, как свидетельствуют арабские писатели того времени, очень популярен в столице восточного халифата, в Багдаде. Судить о характере его мы не можем, т. к. до нас дошел лишь обрамляющий его рассказ, совпадающий с рамкой «1001 ночи». В эту удобную рамку вставлялись в разное время различные рассказы, иногда целые циклы рассказов, в свою очередь обрамленные, как напр. «Сказка о горбуне», «Носильщик и три девушки» и др. Некоторые исследователи насчитывают на протяжении литературной истории «1001 ночи» по крайней мере пять различных редакций (изводов) сборника сказок под таким названием. Один из этих изводов пользовался большим распространением в XIIXIII вв. в Египте, где в XIVXVI вв. «1001 ночь» и приняла тот вид, в котором она дошла до нас. Отдельные сказки сборника, до включения их в писанный текст, существовали часто самостоятельно, иногда в более распространенной форме. Можно с большим основанием предполагать, что первыми редакторами текста сказок были профессиональные рассказчики, заимствовавшие свой материал прямо из устных источников; под диктовку рассказчиков сказки записывались книгопродавцами, стремившимися удовлетворить спрос на рукописи «1001 ночи».
Подбирая для записи сказочный материал, профессионалы-рассказчики всегда имели в виду определенную аудиторию об этом прямо свидетельствует надпись на одной из сохранившихся рукописей «Ночей». Не всегда располагая материалом для полного количества ночей, переписчики прибегали к повторению сказок, почти одинаковых по сюжету, или заполняли пробел анекдотами, заимствованными из многочисленных в арабской литературе прозаических антологий.
Сказки Шахразады могут быть разбиты на три основные группы, которые условно можно назвать сказками героическими, авантюрными и плутовскими. К группе героических сказок относятся фантастические повести, вероятно составляющие древнейшее ядро «1001 ночи» и восходящие некоторыми своими чертами к ее персидскому прототипу «Хезар-Эфсане», а также длинные рыцарские романы эпического характера. Стиль этих повестей торжественный и насколько мрачный; главными действующими лицами в них обычно являются цари и их вельможи. В некоторых сказках этой группы, как напр. в повести о мудрой деве Такаддул, отчетливо видна дидактическая тенденция. В литературном отношении героические повести обработаны более тщательно, чем другие; обороты народной речи из них изгнаны, стихотворные вставки по большей части цитаты из классических арабских поэтов наоборот, обильны. К «придворным» сказкам относятся напр.: «Камар-аз-Заман и Будур», «Ведр-Басим и Джанхар», «Повесть о царе Омаре ибн-ан-Нумане», «Аджиб и Тариб» и некоторые другие. Иные настроения находим мы в «авантюрных» новеллах, возникших, вероятно, в торговой и ремесленной среде. Цари и султаны выступают в них не как существа высшего порядка, а как самые обыкновенные люди; излюбленным типом правителя является знаменитый Харун-ар-Рашид, правивший с 786 по 809, т. е. значительно раньше, чем приняли свою окончательную форму сказки Шахразады. Упоминания о халифе Харуне и его столице Багдаде не могут поэтому служить основой для датировки «Ночей». Подлинный Харун-ар-Рашид был очень мало похож на доброго, великодушного государя из «1001 ночи», а сказки, в которых он участвует, судя по их языку, стилю и встречающимся в них бытовым подробностям, могли сложиться только в Египте. По содержанию большинство «авантюрных» сказок типичные городские фабльо. Это чаще всего любовные истории, героями которых являются богатые купцы, почти всегда обреченные быть пассивными выполнителями хитроумных планов своих возлюбленных. Последним в сказках этого типа обычно принадлежит первенствующая роль черта, резко отличающая «авантюрные» повести от «героических». Типичными для этой группы сказок являются: «Повесть об Абу-ль-Хасане из Омана», «Абу-ль-Хасан Хорасанец», «Нима и Нуби», «Любящий и любимый», «Аладдин и волшебная лампа».
«Плутовские» сказки натуралистически рисуют жизнь городской бедноты и деклассированных элементов. Героями их обычно являются ловкие мошенники и плуты как мужчины, так и женщины, напр. бессмертные в арабской сказочной литературе Али-Зейбак и Далила-Хитрица. В этих сказках нет и следа почтения к высшим сословиям; наоборот, «плутовские» сказки полны насмешливых выпадов против представителей власти и духовных лиц, недаром христианские священники и седобородые муллы до наших дней весьма неодобрительно смотрят на всякого, кто держит в руках томик «1001 ночи». Язык «плутовских» повестей близок к разговорному; стихотворных отрывков, малопонятных неискушенным в литературе читателям, в них почти нет. Герои плутовских сказок отличаются мужеством и предприимчивостью и представляют разительный контраст с изнеженными гаремной жизнью и бездельем героями «авантюрных» сказок. Кроме рассказов об Али-Зейбаке и Далиле, к плутовским сказкам относятся великолепная повесть о Матуфе- башмачнике, сказка о халифе-рыбаке и рыбаке Халифе, стоящая на грани между рассказами «авантюрного» и «плутовского» типа, и некоторые другие повести.
Особняком стоят в «1001 ночи» сказочные циклы: «Путешествия Синдбада», «Сейф-аль-Мулук», «Семь везирей». Эти повести проникли в сборник, вероятно, литературными путями и включены в него позднее других сказок.
С самого своего появления в переводе Галлана «1001 ночь» оказывает значительное влияние на европейскую литературу, искусство и даже музыку. Не менее значительно влияние «1001 ночи» на фольклор народов Европы и Азии, о котором написаны обширные труды, частью перечисленные ниже, в библиографии. Список литературы
Общие исследования: Chauvin V., Bibliographie des ouvrages arabes ou relativs aux Arabes, publies dans lEurope chretienne de 1810 a 1885, t. IVVII, Liege, 19001903 (в примечаниях указаны наиболее поздние работы)
Эструп И., Исследование об истории «Тысячи и одной ночи», ее происхождении и развитии. Перевод с датского Т. Ланге, под ред. и с предисл. проф. А. Е. Крымского, «Труды по востоковедению, издаваемые Лазаревским ин-том восточных языков», вып. VIII, М., 1905.
Главные переводы: Les Mille et une Nuits, traduits de larabe par A. Galland, 12 vls, P., 17041717 (неполный)
The Arabian Nights Entertainments, transl. by E. W. Lane, 3 vls, L., 18391841 (сокращенный перевод с арабского)
Arabian Nights, With introd., notes etc. by R. F. Burton, 16 vls, Benares, 18851888 (самый полный из существующих на яз. Зап. Европы переводов)
Le livre des Mille Nuits et une Nuits, trad. J. C. Mardrus, 16 vls., P., 18991904
«Книга тысяча и одной ночи», перев. с арабского, предисл. и комментарии М. А. Салье, под ред. акад. И. Ю. Крачковского, изд. «Academia», М. Л., 19291936 (пока вышло 7 тт. единственный на рус. яз. перевод с подлинника).
Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://feb-web.ru/
Похожие работы
Жена Касыма, тревожась, что мужа нет уже несколько дней, обратилась за помощью к Али-Бабе. Али-Баба понял, где может быть брат, пошел в пещеру. Увидев там мертвого брата, Али-Баба завернул его тело в саван, чтоб похоронить по заповедям ислама, и, дождавшись ночи, отправился домой.
Жене Касыма Али-Баба предложил стать его второй женой, а чтобы уладить похороны убитого, Али-Баба поручил это рабыне Касыма Марджане, которая славилась умом и хитростью. Марджана отправилась к лекарю и попросила у него лекарства для своего больного господина Касыма. Так продолжалось несколько дней, а Али-Баба по совету Марджаны стал часто заходить в дом брата и выражать скорбь и печаль. По городу разнеслась весть, что Касым тяжко болен. Также Марджана поздно ночью привела домой башмачника, завязав предварительно ему глаза и путая дорогу. Хорошо заплатив, она приказала зашить убитого. Обмыв мертвого Касыма и одев на него саван, Марджана сказала Али-Бабе, что уже можно объявить о смерти брата.
Когда срок траура закончился, Али-Баба женился на жене брата, переехал со своей первой семьей в дом Касыма, а лавку брата передал своему сыну.
Тем временем разбойники увидев, что в пещере нет трупа Касыма, поняли, что у убитого есть сообщник, который знает тайну пещеры и нужно во что бы то ни стало его найти. Один из разбойников пошел в город, переодевшись купцом, чтобы узнать не умер ли кто-нибудь в последнее время. Случайно он оказался в лавке башмачника, который хвастаясь своим острым зрением, рассказал, как он недавно в темноте зашивал мертвеца. За хорошую плату башмачник привел разбойника к дому Касыма, так как запомнил все повороты дороги, по которым его вела Марджана. Оказавшись перед воротами дома, разбойник нарисовал на них белый знак, чтоб по нему найти дом.
Рано утром Марджана пошла на рынок и заметила на воротах знак. Почувствовав неладное, она нарисовала такие же знаки на воротах соседних домов.
Когда разбойник привел к дому Касыма своих товарищей, то они увидели на других домах, которые были одинаковы, такие же знаки. За невыполненное задание предводитель разбойника казнил.
Тогда другой разбойник, также хорошо заплатив башмачнику, сказал отвести его к дому Касыма и поставил там красный знак.
Снова Марджана пошла на рынок и увидела красный знак. Теперь она нарисовала красные знаки на соседних домах и разбойники опять не смогли найти нужный дом. Разбойник также был казнен.
Тогда за дело взялся предводитель разбойников. Он также заплатил щедро башмачнику за его услугу, но знак ставить на доме не стал. Он сосчитал какой по счету в квартале нужный ему дом. Далее он купил сорок бурдюков. В два из них он налил масла, а в остальные посадил своих людей. Под видом купца, торгующего оливковым маслом, предводитель подъехал к дому Али-Бабы и попросил у хозяина остаться на ночлег. Добрый Али-Баба согласился приютить купца и приказал Марджане приготовить различные яства и удобную постель для гостя, а бурдюки рабы поставили во дворе.
Тем временем у Марджаны закончилось масло. Она решила одолжить его у гостя, а утром отдать ему деньги. Когда Марджана подошла к одному из бурдюков, сидевший в нем разбойник решил, что это пришел их атаман. Так как он уже устал сидеть скрючившись, он спросил когда придет время выйти. Марджана не растерялась, она низким мужским голосом сказала еще немного потерпеть. Точно так же она поступила с другими разбойниками.
Набрав масла, Марджана вскипятила его в котле и вылила его разбойникам на головы. Когда все разбойники погибли, Марджана стала следить за их предводителем.
Тем временем предводитель обнаружил, что его помощники мертвы, тайно покинул дом Али-Бабы. А Али-Баба в знак благодарности подарил Марджане свободу, отныне она больше не была рабыней.
Но предводитель задумал отомстить. Он изменил свою внешность и открыл лавку тканей, напротив лавки сына Али-Бабы Мухаммеда. И вскоре о нем пошла добрая молва. Предводитель под видом купца подружился с Мухаммедом. Мухаммед искренне полюбил своего нового друга и однажды пригласил его домой на пятничную трапезу. Предводитель согласился, но с условием, что еда будет без соли, так как она ему до крайности противна.
Услышав приказ, приготовить еду без соли, Марджана очень удивилась и пожелала взглянуть на столь необычного гостя. Девушка сразу узнала предводителя разбойников, а приглядевшись, увидела у него под одеждой кинжал.
Марджана оделась в роскошные одежды и положила за пояс кинжал. Войдя во время трапезы, она стала развлекать мужчин танцами. Во время танца, она вытащила кинжал, играла им и вонзила его в грудь гостю.
Увидев от какой беды спасла их Марджана, Али-Баба выдал ее замуж за своего сына Мухаммеда.
Али-Баба с Мухаммедом забрали все сокровища разбойников и жили в полном довольстве, приятнейшею жизнью, пока не пришла к ним Разрушительница наслаждений и Разлучительница собраний, ниспровергающая дворцы и воздвигающая могилы.
Сказка о купце и духе
Однажды один очень богатый купец отправился по делам. По дороге он присел под дерево отдохнуть. Отдыхая, он ел финики и бросил на землю косточку. Вдруг из-под земли вырос ифрит с обнаженным мечом. Косточка попала в сердце его сына, и сын умер, купец за это поплатится жизнью. Купец попросил у ифрита отсрочку год, чтобы уладить свои дела.
Через год купец прибыл на условленное место. Плача, он ожидал своей смерти. К нему подошел старик с газелью. Услышав историю купца, старик решил остаться с ним. Вдруг подошел еще один старик с двумя охотничьими собаками, а затем и третий с пегим мулом. Когда появился ифрит с мечом, первый старик предложил ифриту послушать его историю. Если она покажется удивительной, то ифрит подарит старику треть крови купца.
Рассказ первого старца
Газель — это дочь дяди старика. Он прожил с ней около тридцати лет, но не имел ребенка. Тогда он взял наложницу и она наделила его сыном. Когда мальчику было пятнадцать лет, старик уехал по делам. Во время его отсутствия, жена превратила мальчика в теленка, а его мать в корову и отдала их пастуху, а мужу сказала, что жена умерла, а сын убежал неизвестно куда.
Год старик проплакал. Наступил праздник. Старик велел зарезать корову. Но корова, которую привел пастух начала стонать и плакать, так как это была наложница. Старику стало ее жалко и он велел привести другую, но жена настаивала на этой, самой жирной корове в стаде. Зарезав ее, старик увидел, что у нее нет ни мяса, ни жира. Тогда старик велел привести теленка. Теленок стал плакать и тереться об его ноги. Жена настаивала, чтоб его зарезали, но старик отказался, и пастух забрал его.
На следующий день пастух рассказал старику, что забрав теленка, он пришел к своей дочери, которая научилась колдовству. Увидев теленка, она сказала, что он сын господина и его в теленка превратила жена господина, а корова, которую зарезали, была мать теленка. Услышав это, старик пошел к дочери пастуха, чтоб она расколдовала сына. Девушка согласилась, но с условием, что он выдаст ее замуж за сына и позволит заколдовать жену. Старик согласился, девушка расколдовала сына, а жену превратила в газель. Теперь жена сына умерла, а сын уехал в Индию. Старик с газелью едет к нему.
Ифрит счел рассказ удивительным и подарил старику треть крови купца. Тут выступил второй старик с двумя собаками и предложил рассказать свою историю. Если она покажется более удивительной, чем первая, ифрит подарит ему треть крови купца.
Рассказ второго старца
Две собаки — старшие братья старика. Отец умер и оставил сыновьям по тысячи динаров каждому и каждый сын открыл по лавке. Старший брат продал все, что было и отправился путешествовать. Вернулся через год нищим: деньги ушли, счастье изменило. Старик подсчитал свою прибыль и увидел, что нажил тысячу динаров и теперь его капитал составляет две тысячи. Половину он отдал брату, который снова открыл лавку и стал торговать. Потом второй брат продал свое имущество и отправился путешествовать. Вернулся через год, также нищим. Старик посчитал свою прибыль и увидел, что его капитал снова составляет две тысячи динаров. Половину он отдал второму брату, который тоже открыл лавку и стал торговать.
Прошло время и братья стали требовать, чтоб старик поехал с ними путешествовать, но он отказывался. Через шесть лет, он согласился. Его капитал составлял шесть тысяч динаров. Три он закопал, а три разделил между собой и братьями.
Во время путешествия они нажили деньги и вдруг встретили прекрасную девушку, одетую как нищенка, которая просила о помощи. Старик взял ее на свой корабль, заботился о ней, а потом они поженились. Но братья приревновали его и решили убить. Во время сна они выбросили в море брата с женой. Но девушка оказалась ифриткой. Она спасла мужа и решила убить его братьев. Муж просил ее не делать этого, тогда ифритка превратила братьев в двух собак и наложила заклятие, что освободит их не раньше, чем через десять лет, ее сестра. Вот срок пришел и старик с братьями идет к сестре жены.
Ифрит счел рассказ удивительным и подарил старику треть крови купца. Тут выступил третий старик с мулом и предложил рассказать свою историю. Если она покажется более удивительной, чем первые две, ифрит подарит ему остаток крови купца.
Рассказ третьего старца
Мул — это жена старика. Однажды он застал ее с любовником и жена превратила его в собаку. Он пришел к мясной лавке, чтобы подобрать кости, но дочь мясника была колдунья и она расколдовала его. Девушка дала волшебной воды, чтоб он брызнул на жену и превратил ее в мула. На вопрос ифрита правда ли это, мул закивал головой, показывая, что правда.
Ифрит счел рассказ удивительным, подарил старику остаток крови купца и отпустил последнего.
Сказка о рыбаке
Жил один бедный рыбак с семьей. Каждый день он забрасывал сеть в море четыре раза. Однажды он выловил медный кувшин, запечатанный свинцовой пробкой с печатью перстня Сулеймана ибн Дауда. Рыбак решил продать его на рынке, но прежде посмотреть содержимое кувшина. Из кувшина вышел огромный ифрит, который ослушался царя Сулеймана и царь в наказание заточил его в кувшин. Узнав, что царя уже нет почти две тысячи лет, ифрит от злости решил убить своего спасителя. Рыбак усомнился, как такой огромный ифрит мог поместиться в таком маленьком кувшине. Чтобы доказать, что он говорит правду, ифрит превратился в дым и вошел в кувшин. Рыбак запечатал сосуд пробкой и пригрозил выбросить его в море, если за добро ифрит захотел отплатить злом, рассказав историю про царя Юнана и врача Дубана.
Повесть про везиря царя Юнана
Жил в городе персов царь Юнан. Был он богат и велик, но на его теле образовалась проказа. Никто из врачей никакими снадобьями не мог его исцелить. Однажды в город царя пришел врач Дубан, владевший многими знаниями. Он предложил Юнану свою помощь. Врач изготовил молоток и вложил в него зелье. К молотку он приделал ручку. Врач велел царю сесть на коня и молотком гонять мяч. Тело царя покрылось испариной и лекарство из молотка растеклось по его телу. Потом Юнан вымылся в бане и наутро от его болезни не осталось и следа. В благодарность он одарил врача Дубана деньгами и всевозможными благами.
Везирь царя Юнана, завидуя врачу, нашептывал царю, что Дубан хочет отлучить Юнана от царствования. В ответ царь рассказал историю царя ас-Синдбада.
Рассказ о царе ас-Синдбаде
Один из царей персов, ас-Синдбад любил охоту. Он воспитал сокола и никогда с ним не расставался. Однажды на охоте царь долго преследовал газель. Убив ее, он почувствовал жажду. И тут он увидел дерево, с вершины которого стекала вода. Он наполнил свою чашку водой, но сокол ее опрокинул. Царь снова наполнил чашку, но сокол снова ее опрокинул. Когда сокол перевернул чашку в третий раз, царь отрубил ему крылья. Умирая, сокол показал царю, что на вершине дерева сидит ехидна, а стекающая жидкость была ее ядом. Тогда царь понял, что убил друга, который спас его от гибели.
В ответ везирь царя Юнана рассказал историю о коварном везире.
Рассказ о коварном везире
У одного царя был везирь и был сын, который любил охоту. Царь приказал везирю быть всегда рядом с сыном. Однажды царевич отправился на охоту. Везирь увидев большого зверя, послал царевича за ним. Погнавшись за зверем, юноша заблудился и вдруг увидел плачущую девушку, которая сказала, что она потерявшаяся индийская принцесса. Царевич пожалел ее и взял с собой. Проезжая мимо развалин, девушка попросила остановиться. Видя, что ее долго нет, царевич пошел за ней и увидел, что это гуль, которая хотела вместе со своими детьми съесть юношу. Царевич понял, что это подстроил везирь. Он вернулся домой и рассказал о проишедшем отцу, который убил везиря.
Поверив своему везирю, будто врач Дубан решил его убить, царь Юнан приказал палачу отрубить врачу голову. Как ни плакал врач, ни просил царя пощадить его, как ни вступались приближенные царя, Юнан был непреклонен. Он был уверен, что врач лазутчик, который пришел погубить его.
Видя, что казнь его неизбежна, врач Дубан попросил отсрочку, чтобы раздать свои врачебные книги родным. Одну книгу, самую ценную врач решил подарить царю. По наказу врача, отрубленную голову царь поставил на блюдо и натер ее специальным порошком, чтобы остановить кровь. Глаза врача раскрылись и он приказал открыть книгу. Чтобы раскрыть слипшиеся страницы, царь слюной смочил палец. Книга открылась и он увидел пустые листы. И тут яд распространился по телу Юнана: книга была отравлена. Она воздала царю злом за его зло.
Выслушав рыбака, ифрит пообещал, что вознаградит его за то, что тот выпустил его из кувшина. Ифрит привел рыбака к окруженному горами пруду, в котором плавали разноцветные рыбы и сказал ловить здесь рыбу не больше одного раза в день.
Словленную рыбу, рыбак продал царю. Когда стряпуха ее жарила, стена кухни раздвинулась и из нее вышла прекрасная молодая женщина и заговорила с рыбами. Стряпуха от страха упала в обморок. Когда она очнулась, рыбы сгорели. Везирь царя, услышав ее рассказ, купил у рыбака рыбу и приказал стряпухе изжарить ее при нем. Убедившись, что женщина говорит правду, он рассказал это царю. Царь купил у рыбака рыбу и приказал ее изжарить. Увидев, что когда рыба жарилась, стена раздвинулась и из нее вышел раб и заговорил с рыбами, царь решил узнать тайну рыб.
Рыбак привел царя к пруду. Кого царь не расспрашивал о пруде и рыбах, никто ничего не знал. Царь отправился в горы и увидел там дворец. Во дворце никого не было кроме прекрасного плачущего юноши, у которого нижняя половина тела была каменная.
Фев
04 2010
Арабские сказки «Тысяча и одна ночь»
Арабские сказки «Тысяча и одна ночь» получили мировую известность благодаря французскому переводу А. Галлана, изданному в начале XVIII века. С этого издания делались и первые русские переводы (самый ранний – в 1763 г.). Специально для Детей арабские сказки выпускались в России с середины XIX века, но в круг детского чтения вошли значительно раньше. Все дореволюционные издания были далеки от оригинала, так как переводы делались с французского, английского или немецкого. Сказки «Тысяча и одна ночь» восходят к VIII-X векам и представляют собой огромный сборник народных сказаний арабского Востока, а также Персии, Индии и Египта, с которыми арабы поддерживали оживленные торговые связи.
Причудливая фантазия, сложные авантюры прихотливо переплетаются в арабских сказках с реалистическим изображением жизни и быта разных слоев населения средневекового восточного города, Большая часть сказаний приурочена к царствованию халифа Харуна аль-Рашида (VIII в.), феодального деспота, которому сказочная традиция приписывает необыкновенную мудрость и справедливость. Многие сказки напоминают по типу средневековые городские вовеллы (фабльо) с характерным для них грубоватым комизмом. Героями нередко выступают ремесленники, поденные рабочие, бедняки, относящиеся иронически к представителям светской власти и духовенству. Умные, ловкие простолюдины всегда находят выход из любого затруднительного положения и одурачивают надменных богачей.
Арабские сказки чрезвычайно пестры по содержанию. В некоторых из них получили фантастическое отражение и географические открытия арабов, и приключения отважных мореходов, известные по литературным источникам.
Обрамляющий рассказ мотивирует появление всего сборника: жестокий царь Шахрияр казнит наутро каждую свою новую жену. Шахразада, которую ожидала та же участь, рассказывает царю сказку и обрывает ее на самом интересном месте. Шахрияр откладывает казнь, чтобы дослушать занятную историю до конца. Так продолжалось тысячу и одну ночь, пока царь не объявил о своем решении помиловать Шахразаду, родившую ему за это время трех сыновей.
«Среди великолепных памятников устного народного творчества,- писал М. Горький,- «Сказки Шахразады» являются памятником самым монументальным. Эти сказки с изумительным совершенством выражают стремление трудового народа отдаться «чарованью сладких вымыслов», свободной игре словом, выражают буйную силу цветистой фантазии народов Востока – арабов, персов, индусов. Это словесное тканье родилось в глубокой древности; разноцветные шелковые нити его простерлись по всей земле, покрыв ее словесным ковром изумительной красоты».
Первый русский перевод «Сказок Шахразады» непосредственно с арабского подлинника был осуществлен после Октябрьской революции. В 1929-1938 годах вышло восемь томов перевода, выполненного М. Л. Саль, под редакцией академика И. Ю. Крачковского. В это издание вошел весь основной текст. Избранные сказки из книги «Тысяча и одна ночь» выпускаются для детей в обработке того же переводчика – каждая в отдельности – либо небольшими сборниками с обрамляющей новеллой («Аладдин и волшебная лампа», «Али-баба и сорок разбойников», «Синдбад-мореход», «Сказка о волшебном коне», «Сказка об одноглазом царевиче» и др.).
Предыдущие Сочинения: Образ барона Мюнхгаузена
Следующие Сочинения: Библейские сказания
Нужна шпаргалка? Тогда сохрани – » Арабские сказки «Тысяча и одна ночь» . Литературные сочинения! Лучшие Темы сочинений:
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ТВОРЧЕСТВА
Старое барство (Война и мир Толстой Л. Н.) [3/3] – Часть 3
Русские народные сказки
Чацкий и Молчалпн как герои-антиподы. (По комедии А. С. Грибоедова «Горе от ума» )
Нравственный выбор героев в произведениях о Великой Отечественной войне
Символическое значение образов животных в сказках М. Е. Салтыкова-Щедрина
Заметка в газету «Сказки из школы № 15» Новые сочинения:
“Слово о погибели русской земли”
Салон шоколада
Скандинавский эпос
Дружба все победит
Симеон Полоцкий – поэт, издатель, драматург. «Комедия притчи о блудном сыне»
Как описывает Б. Зайцев Преподобного Сергия
День семьи
У Шахрияра был брат Шахземан, которому изменила жена. Убитый горем, он поделился этим известием с царем. После этого Шахрияр решил удостовериться в верности собственной супруги, но она оказалась еще более распутной, чем жена брата. Он казнил ее и всех своих наложниц, решив, что ни одна женщина в мире не способна быть верной. С тех пор царь каждый день приказывал привести к нему невинную девушку, проводил с ней ночь, а наутро казнил ее.
Так продолжалось до тех пор, пока не настала очередь дочери визиря отправиться к царю. Шахерезада была не только очень красива, но еще и исключительно умна. Она придумала, как остановить жестокость Шахрияра и при этом не погибнуть самой.
В первую ночь, когда Шахерезаду привели к царю, она попросила дозволения развлечь его и рассказать поучительную историю. Получив согласие, девушка рассказывала ему сказки до самого рассвета, но на самом интересном месте настало утро. Шахрияру так понравилось ее слушать, что он решил перенести казнь и узнать продолжение. Так и повелось: Шахерезада каждую ночь рассказывала всевозможные истории, оставляя самое интересное на потом.
По прошествии 1000 и 1 ночи Шахерезада пришла к царю с просьбой помиловать ее, и принесла трех сыновей, рожденных от него за это время. Шахрияр ответил, что давно решил ее не казнить, так как она показала себя целомудренной и верной женщиной, и теперь он раскаивается в убийстве ни в чем не повинных девушек.
Кто придумал «1000 и 1 ночь»?
Сама история Шахерезады является обрамлением и связкой цикла. Все сказки в сборнике можно разделить на три типа. К героическим относят истории с большой долей содержания фантастического сюжета. Считается, что они самые ранние по времени возникновения, и составляют первоначальное ядро «1000 и 1 ночи». Более поздняя группа сказок отражает быт и нравы торгового населения, чаще всего это разнообразные истории любви. Их называют городскими или авантюрными сказками. Последними вошедшими в сборник являются плутовские сказки, которые отличает ирония по отношению к представителям власти и повествование от лица бедноты.Сказки, известные нам по европейским изданиям, такие как «Али-Баба и 40 разбойников», «Волшебная лампа Алладина», на самом деле не входили ни в одну арабскую рукопись.
История возникновения «1000 и 1 ночи» до сих пор является невыясненной до конца. Принято считать, что сказки арабские, однако, существует множество гипотез происхождения сборника. Отдельные истории оттуда были известны задолго до появления цикла. Не без оснований можно утверждать, что изначально народное творчество редактировалось профессиональными рассказчиками, а потом было записано уже книгопродавцами.За много веков составления и формирования книга вобрала в себя культурное наследие арабов, индийцев, персов, и даже греческий фольклор.
Сборник оказал большое влияние на творчество многих писателей, таких как Гауф, Теннисон, Диккенс. Пушкин восхищался красотой «1000 и 1» ночи, что неудивительно, т.к. сказки обладают яркостью повествования, красочным описанием Востока того времени, сочетанием фантастического и вполне реального сюжета.
Девушки, выкладываю для Вас сказки
“Тысяча и одна ночь” Надеюсь, они вам очень понравятся.
Только просьба: Свои сказки пока не выкладывайте здесь. Ок!?
Итак, начнем….
Сказки
“Тысяча и одна ночь”
(Для взрослых)
(пер. с араб. Салье М.)
Это великий эпос великого народа – собрание восточных притч и басен, рыцарских и плутовских романов и повестей в восточном духе, трогательных историй о романтических влюбленных, забавных повествований о хитростях коварных женщин, собирательное описание жизни калифа Гаруна аль-Рашида со всеми тайнами и интригами гарема и, конечно, сами сказки с джиннами и коврами-самолетами. В этой книге – блистательный мир, сверкающий драгоценными камнями и яркими красками Востока.
Аннотация
Среди великолепных памятников устного народного творчества “Сказки
Шахразады” являются памятником самым монументальным. Эти сказки с изумительным совершенством выражают стремление трудового народа отдаться
“чарованью сладких вымыслов”, свободной игре словом, выражают буйную силу
цветистой фантазии народов Востока – арабов, персов, индусов. Это словесное тканьё родилось в глубокой древности; разноцветные шёлковые нити его переплелись по всей земле, покрыв её словесным ковром изумительной красоты.
Предисловие
Без малого два с половиной столетия прошло с тех пор, как Европа
впервые познакомилась с арабскими сказками “Тысячи и одной ночи” в вольном и далеко не полном французском переводе Галлана, но и теперь они пользуются неизменной любовью читателей. Течение времени не отразилось на популярности повестей Шахразады; наряду с бесчисленными перепечатками и вторичными переводами с издания Галлана вплоть до наших дней вновь и вновь появляются публикации “Ночей” на многих языках мира в переводе прямо с оригинала.
Велико было влияние “Тысячи и одной ночи” на творчество различных писателей – Монтескьё, Виланда, Гауфа, Теннисона, Диккенса. Восхищался арабскими сказками и Пушкин. Впервые познакомившись с некоторыми из них в вольном переложении Сенковского, он заинтересовался ими настолько, что приобрёл одно из изданий перевода Галлана, которое сохранилось в его библиотеке.
Трудно сказать, что больше привлекает в сказках “Тысячи и одной ночи” – занимательность сюжета, причудливое сплетение фантастического и реального, яркие картины городской жизни средневекового арабского Востока, увлекательные описания удивительных стран или живость и глубина переживаний героев сказок, психологическая оправданность ситуаций, ясная, определённая мораль. Великолепен язык многих повестей – живой, образный, сочный, чуждый обиняков и недомолвок. Речь героев лучших сказок “Ночей” ярко индивидуальна, у каждого из них свой стиль и лексика, характерные для той социальной среды, из которой они вышли.
Что же такое “Книга тысячи и одной ночи”, как и когда она создавалась, где родились сказки Шахразады?
“Тысяча и одна ночь” не есть произведение отдельного автора или
составителя, – коллективным творцом является весь арабский народ. В том
виде, в каком мы её теперь знаем, “Тысяча и одна ночь” – собрание сказок на арабском языке, объединённых обрамляющим рассказом о жестоком царе
Шахрияре, который каждый вечер брал себе новую жену и на утро убивал её.
История возникновения “Тысячи и одной ночи” до сих пор далеко не выяснена;
истоки её теряются в глубине веков.
Первые письменные сведения об арабском собрании сказок, обрамлённых
повестью о Шахрияре и Шахразаде и называвшемся “Тысяча ночей” или “Тысяча
одна ночь”, мы находим в сочинениях багдадских писателей X века – историка аль-Масуди и библиографа аи-Надима, которые говорят о нем, как о давно и хорошо известном произведении. Уже в те времена сведения о происхождении этой книги были довольно смутны и её считали переводом персидского собрания сказок “Хезар-Эфсане” (“Тысяча повестей”), будто бы составленного для Хумаи, дочери иранского царя Ардешира (IV век до н.э). Содержание и характер арабского сборника, о котором упоминают Масуди и анНадим, нам неизвестны, так как он не дошёл до наших дней.
Свидетельство названных писателей о существовании в их время арабской
книги сказок “Тысячи и одной ночи” подтверждается наличием отрывка из этой книги, относящегося к IX веку. В дальнейшем литературная эволюция сборника продолжалась вплоть до XIV-XV веков. В удобную рамку сборника вкладывались все новые и новые сказки разных жанров и разного социального происхождения.
О процессе создания таких сказочных сводов мы можем судить по сообщению
того же аннадима, который рассказывает, что старший его современник, некий Абд-Аллах аль-Джахшияри – личность, кстати сказать, вполне реальная – задумал составить книгу из тысячи сказок “арабов, персов, греков и других народов”, по одной на ночь, объёмом каждая листов в пятьдесят, но умер, успев набрать только четыреста восемьдесят повестей. Материал он брал главным образом от профессионалов-сказочников, которых сзывал со всех концов халифата, а также из письменных источников.
Сборник аль-Джахшияри до нас не дошёл, не сохранились также и другие
сказочные своды, называвшиеся “Тысяча и одна ночь”, о которых скупо
упоминают средневековые арабские писатели. По составу эти собрания сказок, по-видимому, отличались друг от друга, общим у них было лишь заглавие и сказкарамка.
Сборник отсканировал Яксай (SKAZKI.YAXY.RU).
В ходе создания таких сборников можно наметить несколько
последовательных этапов.
Первыми поставщиками материала для них были профессиональные народные
сказители, рассказы которых первоначально записывались под диктовку с почти стенографической точностью, без всякой литературной обработки. Большое количество таких рассказов на арабском языке, записанных еврейскими буквами, хранится в Государственной Публичной библиотеке имени Салтыкова-Щедрина в Ленинграде; древнейшие списки относятся к XI-XII векам. В дальнейшем эти записи поступали к книготорговцам, которые подвергали текст сказки некоторой литературной обработке. Каждая сказка рассматривалась на этой стадии не как составная часть сборника, а в качестве совершенно самостоятельного произведения; поэтому в дошедших до нас первоначальных вариантах сказок, включённых впоследствии в “Книгу тысячи и одной ночи”, разделение на ночи ещё отсутствует. Разбивка текста сказок происходила на последнем этапе их обработки, когда они попадали в руки компилятора, составлявшего очередной сборник “Тысячи и одной ночи”. При отсутствии материала на нужное количество “ночей” составитель пополнял его из письменных источников, заимствуя оттуда не только мелкие рассказы и анекдоты, но и длинные рыцарские романы.
Последним таким компилятором был и тот неизвестный по имени учёный
шейх, который составил в XVIII веке в Египте наиболее позднее по времени
собрание сказок “Тысячи и одной ночи”. Самую значительную литературную
обработку получили сказки также в Египте, двумя или тремя столетиями
раньше. Эта редакция XIV – XVI веков “Книги тысяча и одной ночи”, обычно
называемая “египетской”, – единственная, сохранившаяся до наших дней –
представлена в большинстве печатных изданий, а также почти во всех
известных нам рукописях “Ночей” и служит конкретным материалом для изучения сказок Шахразады.
От предшествующих, возможно, более ранних сводов “Книги тысячи и одной ночи” сохранились лишь одиночные сказки, не входящие и “египетскую”
редакцию и представленные в немногих рукописях отдельных томов “Ночей” или существующие в виде самостоятельных рассказов, имеющих, однако, –
разделение на ночи. К числу таких рассказов относятся наиболее популярные у европейских читателей сказки: “Аладдин и волшебная лампа”, “Али Баба и
сорок разбойников” и некоторые другие; арабский оригинал этих сказок имелся в распоряжении первого переводчика “Тысячи и одной ночи” Галлана, по переводу которого они и стали известны в Европе.
При исследовании “Тысячи и одной ночи” каждую сказку надлежит
рассматривать особо, так как органической связи между ними нет, и они до
включения в сборник долгое время существовали самостоятельно. Попытки
объединить некоторые из них в группы по месту их предполагаемого
происхождения – из Индии, Ирана или Багдада – недостаточно обоснованы.
Сюжеты рассказов Шахразады сложились из отдельных элементов, которые могли проникнуть на арабскую почву из Ирана или Индии независимо один от другого;
на своей новой родине они обросли чисто туземными наслоениями и издревле
стали достоянием арабского фольклора. Так, например, случилось с
обрамляющей сказкой: придя к арабам из Индии через Иран, она утратила в
устах сказочников многие первоначальные черты.
Более целесообразным, нежели попытку группировать, скажем, по
географическому принципу, следует считать принцип объединения их, хотя бы
условно, в группы по времени создания или же по принадлежности к социальной среде, где они бытовали. К древнейшим, самым устойчивым сказкам сборника, возможно существовавшим в той или иной форме уже в первых редакциях в IX-Х веках, можно отнести те рассказы, в которых сильней всего проявляется элемент фантастики и действуют сверхъестественные существа, активно вмешивающиеся в дела людей. Таковы сказки “О рыбаке и духе”, “О коне из чёрного дерева” и ряд других. За свою долгую литературную жизнь они, по-видимому, многократно подвергались литературной обработке; об этом свидетельствует и их язык, претендующий на известную изысканность, и обилие поэтических отрывков, несомненно вкраплённых в текст редакторами или переписчиками.
Более позднего происхождения группа сказок, отражающих жизнь и быт
средневекового арабского торгового города. Как это видно из некоторых
топографических подробностей, действие в них разыгрывается главным образом в столице Египта – Каире. В основе этих новелл лежит обычно какая-нибудь трогательная любовная история, осложнённая различными приключениями;
действующие в ней лица принадлежат, как правило, к торговой и ремесленной
знати. По стилю и языку сказки этого рода несколько проще фантастических,
но и в них много стихотворных цитат преимущественно эротического
содержания. Интересно, что в городских новеллах наиболее яркой и сильной
личностью зачастую является женщина, смело ломающая преграды, которые
ставит ей гаремная жизнь. Мужчина же, обессиленный развратом и праздностью,
неизменно выведен простаком и обречён на вторые роли.
Другая характерная черта этой группы сказок – резко выраженный
антагонизм между горожанами и кочевниками-бедуинами, которые обычно
являются в “Книге тысячи и одной ночи” предметом самых едких насмешек.
К лучшим образцам городских новелл принадлежат “Повесть о любящем и
любимом”, “Рассказ о трех яблоках” (включающий и “Рассказ о везире Нур-ад-дине и его брате”), “Сказка о Камар-аз-Замане и жене ювелира”, а также
большинство рассказов, объединяемых “Сказкой о горбуне”.
Наконец наиболее поздними по времени создания являются сказки
плутовского жанра, по-видимому включённые в сборник в Египте, при его
последней обработке. Рассказы эти тоже сложились в городской среде, но
отражают уже жизнь мелких ремесленников, подённых рабочих и бедняков,
перебивающихся случайными заработками. В этих сказках с наибольшей яркостью отразился протест угнетённых слоёв населения средневекового восточного города. В каких курьёзных формах выражался подчас этот протест видно, например, из “Рассказа о Ганиме ибн Айюбе” (см. наст. изд., т. II, стр.
15), где раб, которого его господин хочет отпустить на волю, доказывает,
ссылаясь на книги законоведов, что тот не имеет права это сделать, так как
не науил своего раба никакому ремеслу и освобождением обрекает последнего
на голодную смерть.
Для плутовских сказок характерна едкая ирония изображения
представителей светской власти и духовенства в самом неприглядном виде.
Сюжетом многих таких повестей является сложное мошенничество, имеющее целью не столько ограбить, сколько одурачить какого-нибудь простака. Блестящие образцы плутовских рассказов – “Повесть о Далиле-хитреце и Али-Зейбаке каирском”, изобилующая самыми невероятными приключениями, “Сказка об Ала-ад-дине Абу-ш-Шамате”, “Сказка о Маруфе-башмачнике”.
Рассказы этого типа попали в сборник непосредственно из уст сказителей и подверглись лишь незначительной литературной обработке. На это указывает прежде всего их язык, не чуждый диалектизмов и разговорных оборотов речи, насыщенность текста диалогами, живыми и динамичными, как будто прямо подслушанными на городской площади, а также полное отсутствие любовных стихов – слушатели таких сказок, видно, не были охотниками до
сентиментальных поэтических излияний. Как по содержанию, так и по форме,
плутовские рассказы представляют одну из ценнейших частей собрания.
Кроме сказок упомянутых трех категорий, в “Книгу тысячи и одной ночи”
входит ряд крупных произведений и значительное количество небольших по
объёму анекдотов, несомненно заимствованных составителями из различных
литературных источников. Таковы огромные рыцарские романы: “Повесть о царе Омаре ибн ан-Нумане”, “Рассказ об Аджибе и Гарибе”, “Рассказ о царевиче и семи везирях”, “Сказка о Синдбаде-мореходе” и некоторые другие. Таким же путём попали туда назидательные притчи и повести, проникнутые идеей о бренности земной жизни (“Повесть о медном городе”), назидательные рассказывопросники типа “Зерцал” (рассказ о мудрой девушке Таваддуд), анекдоты о знаменитых мусульманских мистиках-суфиях и т.п. Мелкие повестушки, как уже упомянуто, по-видимому, были добавлены составителями, чтобы заполнить нужное количество ночей.
Сказки той или иной группы, родившись в определённой социальной среде, естественно имели в данной среде наибольшее распространение. В этом прекрасно отдавали себе отчёт и сами компиляторы и редакторы сборника, о чем свидетельствует такая пометка, переписанная в одну из поздних рукописей “Ночей” с более древнего оригинала: “Рассказчику надлежит рассказывать в соответствии с тем, кто его слушает. Если это простолюдины, пусть он передаёт повести из “Тысячи и одной ночи” о простых людях – это повести в начале книги (имеются, очевидно, в виду сказки плутовского жанра. – М.С.), а буде эти люди относятся к правителям, то надлежит рассказывать им повести о царях и сражениях между витязями, а эти повести – в конце книги”.
Такое же указание мы находим и в самом тексте “Книги” – в “Сказке о
Сейф-аль-Мулуке”, попавшей в сборник, по-видимому, на довольно позднем
этапе его эволюции. Там говорится, что некий сказочник, который один только знал эту сказку, уступая настойчивым просьбам, соглашается дать её
переписать, но ставит переписчику такое условие: “Не рассказывай этой
сказки на перекрёстке дорог или в присутствии женщин, рабов, рабынь,
глупцов и детей. Читай её у эмиров1, царей, везирей и людей знания из
толкователей Корана и других”.
У себя на родине сказки Шахразады в разных социальных слоях издревле
встречали разное отношение. Если в широких народных массах сказки всегда
пользовались огромной популярностью, то представители мусульманской
схоластической науки и духовенства, блюстители “чистоты” классического
арабского языка неизменно отзывались о них с нескрываемым презрением. Ещё в X веке ан-Надим, говоря о “Тысяче и одной ночи”, пренебрежительно замечал, что она написана “жидко и нудно”. Тысячу лет спустя у него тоже нашлись последователи, которые объявляли этот сборник пустой и вредной книгой и пророчили её читателям всевозможные беды. Иначе смотрят на сказки Шахразады представители передовой арабской интеллигенции. Признавая в полной мере большую художественную и историко-литературную ценность этого памятника, литературоведы Объединённой Арабской Республики и других арабских стран углублённо и всесторонне изучают его.
Отрицательное отношение к “Тысячи и одной ночи” реакционно настроенных арабских филологов XIX века печально отразилось на судьбе её печатных изданий. Научного критического текста “Ночей” ещё не существует; первое полное издание сборника, выпущенное в Булаке, под Каиром, в 1835 году и неоднократно перепечатанное впоследствии, воспроизводит так называемую “египетскую” редакцию. В булакском тексте язык сказок претерпел под пером анонимного “учёного” богослова значительную обработку; редактор стремился приблизить текст к классическим нормам литературной речи. В несколько меньшей мере деятельность обработчика заметна в калькуттском издании, опубликованном английским учёным Макнатеном в 1839-1842 годах, хотя и там тоже представлена египетская редакция “Ночей”.
Булакское и калькуттское издания положены в основу существующих
переводов “Книги тысячи и одной ночи”. Исключение составляет лишь
упомянутый выше неполный французский перевод Галлана, осуществлённый в
XVIII веке по рукописным источникам. Как мы уже говорили, перевод Галлана
послужил оригиналом для многочисленных переводов на другие языки и более
ста лет оставался единственным источником знакомства с арабскими сказками
“Тысячи и одной ночи” в Европе.
Среди других переводов “Книги” на европейские языки следует упомянуть
английский перевод части сборника, выполненный непосредственно с арабского
оригинала известным знатоком языка и этнографии средневекового Египта –
Вильямом Лэном. Перевод Лэна, несмотря на его неполноту, можно считать
лучшим из существующих английских переводов по точности и добросовестности,
хотя язык его несколько труден и высокопарен.
Другой английский перевод, выполненный в конце 80-х годов прошлого века
известным путешественником и этнографом Ричардом Бёртоном, преследовал
совершенно определённые, далёкие от науки цели. В своём переводе Бёртон
всячески подчёркивает все сколько-нибудь непристойные места оригинала,
выбирая самое резкое слово, наиболее грубый вариант, придумывая и в области
языка необычайные сочетания слов архаических и ультрасовременных.
Наиболее ярко отразились тенденции Бёртона в его примечаниях. Наряду с
ценными наблюдениями из быта ближневосточных народов они содержат огромное
количество “антропологических” комментариев, многословно растолковывающих
всякий попадающийся в сборнике непристойный намёк. Нагромождая грязные
анекдоты и подробности, характерные для современных ему нравов пресыщенных
и скучающих от безделья европейских резидентов в арабских странах, Бёртон
стремится оклеветать весь арабский народ и пользуется этим для защиты
пропагандируемой им политики хлыста и винтовки.
Тенденция подчеркнуть все мало-мальски фривольные черты арабского
подлинника характерна и для французского шестнадцатитомного перевода “Книги
тысячи и одной ночи”, законченного в первые годы XX века Ж. Мардрюсом.
Из немецких переводов “Книги” новейшим и лучшим является шеститомный
перевод известного семитолога Э. Лиггмана, впервые изданный в конце 20-х
годов нашего века.
История изучения переводов “Книги тысячи и одной ночи” в России может
быть изложена очень кратко.
До Великой Октябрьской революции русских переводов непосредственно с
арабского не было, хотя переводы с Галлана начали появляться уже в 60-х
годах XVIII века. Лучший из них – перевод Ю. Доппельмайер, вышедший в конце
XIX века.
Несколько позже был напечатан перевод Л. Шелгуновой, выполненный с
сокращениями с английского издания Лэна, а лет через шесть после этого
появился анонимный перевод с издания Мардрюса – самый полный из
существовавших тогда сборников “Тысячи и одной ночи” на русском языке.
В 1929-1938 годах был опубликован восьмитомный русский перевод “Книги
тысячи и одной ночи” непосредственно с арабского, сделанный М. Салье под
редакцией академика И. Ю. Крачковского по калькуттскому изданию.
Переводчик и редактор стремились по мере сил сохранить в переводе
близость к арабскому оригиналу как в отношении содержания, так и по стилю.
Лишь в тех случаях, когда точная передача подлинника была несовместима с
нормами русской литературной речи, от этого принципа приходилось отступать.
Так при переводе стихов невозможно сохранить обязательную по правилам
арабского стихосложения рифму, которая должна быть единой во всем
стихотворении, переданы лишь внешняя структура стиха и ритм.
Предназначая эти сказки исключительно для взрослых, переводчик остался
верен стремлению показать русскому читателю “Книгу тысячи и одной ночи”
такой, как она есть, и при передаче непристойных мест оригинала. В арабских
сказках, как и в фольклоре других народов, вещи наивно называются своими
именами, и в большинство скабрёзных, с нашей точки зрения, подробностей не
вкладывается порнографического смысла, все эти подробности носят характер
скорее грубой шутки, чем нарочитой непристойности.
В настоящем издании отредактированный И. Ю. Крачковским перевод
печатается без значительных изменений, с сохранением основной установки на
максимально возможную близость к оригиналу. Язык перевода несколько
облегчён – смягчены излишние буквализмы, кое-где расшифрованы не сразу
понятные идиоматические выражения.
М. Салье
«Тысяча и одна ночь» — сборник сказок на арабском языке, получивший мировую известность благодаря французскому переводу А. Галлана (неполному, выходил с 1704 по 1717). Вопрос о происхождении и развитии «1001 ночи» не выяснен полностью до настоящего времени. Попытки искать прародину этого сборника в Индии, делавшиеся его первыми исследователями, пока не получили достаточного обоснования. Прообразом «Ночей» на арабской почве был, вероятно, сделанный в X в. перевод персидского сборника «Хезар-Эфсане» (Тысяча сказок). Перевод этот, носивший название «Тысяча ночей» или «Тысяча одна ночь», был, как свидетельствуют арабские писатели того времени, очень популярен в столице восточного халифата, в Багдаде. Судить о характере его мы не можем, т. к. до нас дошел лишь обрамляющий его рассказ, совпадающий с рамкой «1001 ночи». В эту удобную рамку вставлялись в разное время различные рассказы, иногда — целые циклы рассказов, в свою очередь обрамленные, как напр. «Сказка о горбуне», «Носильщик и три девушки» и др. Некоторые исследователи насчитывают на протяжении литературной истории «1001 ночи» по крайней мере пять различных редакций (изводов) сборника сказок под таким названием. Один из этих изводов пользовался большим распространением в XII—XIII вв. в Египте, где в XIV—XVI вв. «1001 ночь» и приняла тот вид, в котором она дошла до нас. Отдельные сказки сборника, до включения их в писанный текст, существовали часто самостоятельно, иногда в более распространенной форме. Можно с большим основанием предполагать, что первыми редакторами текста сказок были профессиональные рассказчики, заимствовавшие свой материал прямо из устных источников; под диктовку рассказчиков сказки записывались книгопродавцами, стремившимися удовлетворить спрос на рукописи «1001 ночи».
Подбирая для записи сказочный материал, профессионалы-рассказчики всегда имели в виду определенную аудиторию — об этом прямо свидетельствует надпись на одной из сохранившихся рукописей «Ночей». Не всегда располагая материалом для полного количества ночей, переписчики прибегали к повторению сказок, почти одинаковых по сюжету, или заполняли пробел анекдотами, заимствованными из многочисленных в арабской литературе прозаических антологий.
Сказки Шахразады могут быть разбиты на три основные группы, которые условно можно назвать сказками героическими, авантюрными и плутовскими. К группе героических сказок относятся фантастические повести, вероятно составляющие древнейшее ядро «1001 ночи» и восходящие некоторыми своими чертами к ее персидскому прототипу «Хезар-Эфсане», а также длинные рыцарские романы эпического характера. Стиль этих повестей — торжественный и насколько мрачный; главными действующими лицами в них обычно являются цари и их вельможи. В некоторых сказках этой группы, как напр. в повести о мудрой деве Такаддул, отчетливо видна дидактическая тенденция. В литературном отношении героические повести обработаны более тщательно, чем другие; обороты народной речи из них изгнаны, стихотворные вставки — по большей части цитаты из классических арабских поэтов — наоборот, обильны. К «придворным» сказкам относятся напр.: «Камар-аз-Заман и Будур», «Ведр-Басим и Джанхар», «Повесть о царе Омаре ибн-ан-Нумане», «Аджиб и Тариб» и некоторые другие. Иные настроения находим мы в «авантюрных» новеллах, возникших, вероятно, в торговой и ремесленной среде. Цари и султаны выступают в них не как существа высшего порядка, а как самые обыкновенные люди; излюбленным типом правителя является знаменитый Харун-ар-Рашид, правивший с 786 по 809, т. е. значительно раньше, чем приняли свою окончательную форму сказки Шахразады. Упоминания о халифе Харуне и его столице Багдаде не могут поэтому служить основой для датировки «Ночей». Подлинный Харун-ар-Рашид был очень мало похож на доброго, великодушного государя из «1001 ночи», а сказки, в которых он участвует, судя по их языку, стилю и встречающимся в них бытовым подробностям, могли сложиться только в Египте. По содержанию большинство «авантюрных» сказок — типичные городские фабльо. Это чаще всего любовные истории, героями которых являются богатые купцы, почти всегда обреченные быть пассивными выполнителями хитроумных планов своих возлюбленных. Последним в сказках этого типа обычно принадлежит первенствующая роль — черта, резко отличающая «авантюрные» повести от «героических». Типичными для этой группы сказок являются: «Повесть об Абу-ль-Хасане из Омана», «Абу-ль-Хасан Хорасанец», «Нима и Нуби», «Любящий и любимый», «Аладдин и волшебная лампа».
«Плутовские» сказки натуралистически рисуют жизнь городской бедноты и деклассированных элементов. Героями их обычно являются ловкие мошенники и плуты — как мужчины, так и женщины, напр. бессмертные в арабской сказочной литературе Али-Зейбак и Далила-Хитрица. В этих сказках нет и следа почтения к высшим сословиям; наоборот, «плутовские» сказки полны насмешливых выпадов против представителей власти и духовных лиц, — недаром христианские священники и седобородые муллы до наших дней весьма неодобрительно смотрят на всякого, кто держит в руках томик «1001 ночи». Язык «плутовских» повестей близок к разговорному; стихотворных отрывков, малопонятных неискушенным в литературе читателям, в них почти нет. Герои плутовских сказок отличаются мужеством и предприимчивостью и представляют разительный контраст с изнеженными гаремной жизнью и бездельем героями «авантюрных» сказок. Кроме рассказов об Али-Зейбаке и Далиле, к плутовским сказкам относятся великолепная повесть о Матуфе- башмачнике, сказка о халифе-рыбаке и рыбаке Халифе, стоящая на грани между рассказами «авантюрного» и «плутовского» типа, и некоторые другие повести.
Особняком стоят в «1001 ночи» сказочные циклы: «Путешествия Синдбада», «Сейф-аль-Мулук», «Семь везирей». Эти повести проникли в сборник, вероятно, литературными путями и включены в него позднее других сказок.
С самого своего появления в переводе Галлана «1001 ночь» оказывает значительное влияние на европейскую литературу, искусство и даже музыку. Не менее значительно влияние «1001 ночи» на фольклор народов Европы и Азии, о котором написаны обширные труды, частью перечисленные ниже, в библиографии.
Список литературы
Общие исследования: Chauvin V., Bibliographie des ouvrages arabes ou relativs aux Arabes, publies dans l’Europe chretienne de 1810 a 1885, t. IV—VII, Liege, 1900—1903 (в примечаниях указаны наиболее поздние работы)
Эструп И., Исследование об истории «Тысячи и одной ночи», ее происхождении и развитии. Перевод с датского Т. Ланге, под ред. и с предисл. проф. А. Е. Крымского, «Труды по востоковедению, издаваемые Лазаревским ин-том восточных языков», вып. VIII, М., 1905.
Главные переводы: Les Mille et une Nuits, traduits de l’arabe par A. Galland, 12 vls, P., 1704—1717 (неполный)
The Arabian Nights Entertainments, transl. by E. W. Lane, 3 vls, L., 1839—1841 (сокращенный перевод с арабского)
Arabian Nights, With introd., notes etc. by R. F. Burton, 16 vls, Benares, 1885—1888 (самый полный из существующих на яз. Зап. Европы переводов)
Le livre des Mille Nuits et une Nuits, trad. J. C. Mardrus, 16 vls., P., 1899—1904
«Книга тысяча и одной ночи», перев. с арабского, предисл. и комментарии М. А. Салье, под ред. акад. И. Ю. Крачковского, изд. «Academia», М. — Л., 1929—1936 (пока вышло 7 тт. — единственный на рус. яз. перевод с подлинника).
Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://feb-web.ru/
1
ИСТОРИЯ СКАЗКИ 1000 И 1 НОЧЬ Подготовила ученица 6 «А» КЛАССА Школы 494 Кадымова Надежда
2
Как произошло название. Название «Тысяча и одна ночь» сформировано под влиянием тюркской культуры, так как первоначальное название персидского цикла было «Тысяча сказок». В тюркской среде добавление единицы к тысяче несло оттенок бессчетного количества.
3
История создания. Вопрос о происхождении и развитии «1001 ночи» не выяснен полностью до настоящего времени. Попытки искать прародину этого сборника в Индии, делавшиеся его первыми исследователями, пока не получили достаточного обоснования. Прообразом «Ночей» на арабской почве был, вероятно, сделанный в X веке перевод персидского сборника «Хезар-Эфсане» («Тысяча сказок»). Перевод этот, носивший название «Тысяча ночей» или «Тысяча одна ночь», был, как свидетельствуют арабские писатели того времени, очень популярен в столице восточного халифата, в Багдаде. Судить о характере его мы не можем, так как до нас дошёл лишь обрамляющий его рассказ, совпадающий с рамкой «1001 ночи». В эту удобную рамку вставлялись в разное время различные рассказы, иногда целые циклы рассказов, в свою очередь обрамленные, как например «Сказка о горбуне», «Носильщик и три девушки» и другие. Отдельные сказки сборника, до включения их в писанный текст, существовали часто самостоятельно, иногда в более распространенной форме. Можно с большим основанием предполагать, что первыми редакторами текста сказок были профессиональные рассказчики, заимствовавшие свой материал прямо из устных источников; под диктовку рассказчиков сказки записывались книгопродавцами, стремившимися удовлетворить спрос на рукописи «1001 ночи».
4
Гипотеза Хаммер-Пургшталя. При исследовании вопроса о происхождении и составе сборника европейские учёные расходились в двух направлениях. Йозеф фон Хаммер-Пургшталь стоял за их индийское и персидское происхождение, ссылаясь на слова Масудия и библиографа Ан-Надима (до 987 года), что старо-персидский сборник «Хезaр-эфсaне» («Тысяча сказок»), происхождения не то ещё ахеменидского, не то аршакидского и сасанидского, был переведен лучшими арабскими литераторами при Аббасидах на арабский язык и известен под именем «1001 ночи». По теории Хаммера, перевод персидского «Хезaр-эфсaне», постоянно переписываемый, разрастался и принимал, ещё при Аббасидах, в свою удобную рамку новые наслоения и новые прибавки, большей частью из других аналогичных индийско-персидских сборников (среди которых, например, «Синдбадова книга») или даже из произведений греческих; когда центр арабского литературного процветания перенесся в XIIXIII века из Азии в Египет, 1001 ночь усиленно переписывалась там и под пером новых переписчиков опять получала новые наслоения: группу рассказов о славных минувших временах халифата с центральной фигурой халифа Гаруна ар-Рашида (786809), а несколько позже свои местные рассказы из периода египетской династии вторых мамелюков (так называемых черкесских или борджитских). Когда завоевание Египта Османской империей подорвало арабскую интеллектуальную жизнь и литературу, то «1001 ночь», по мнению Хаммера, перестала разрастаться и сохранилась уже в том виде, в каком её застало османское завоевание.
5
Гипотеза де Саси. Радикально противоположное воззрение высказано было Сильвестром де Саси. Он доказывал, что весь дух и мировоззрение «1001 ночи» насквозь мусульманские, нравы арабские и притом довольно поздние, уже не аббасидского периода, обычная сцена действия арабские места (Багдад, Мосул, Дамаск, Каир), язык не классический арабский, а скорее простонародный, с проявлением, по-видимому, сирийских диалектических особенностей, то есть близкий к эпохе литературного упадка. Отсюда у де Саси следовал вывод, что «1001 ночь» есть вполне арабское произведение, составленное не постепенно, а сразу, одним автором, в Сирии, около половины XV века; смерть, вероятно, прервала работу сирийца-составителя, и потому «1001 ночь» была закончена его продолжателями, которые и приписывали к сборнику разные концовки из другого сказочного материала, ходившего среди арабов, например, из Путешествий Синдбада, Синдбaдовой книги о женском коварстве и т. п. Из персидского «Хезaр- эфсaне», по убеждению де Саси, сирийский составитель арабской «1001 ночи» ничего не взял, кроме заглавия и рамки, то есть манеры влагать сказки в уста Шехрезады; если же какая-нибудь местность с чисто арабской обстановкой и нравами подчас именуется в «1001 ночи» Персией, Индией или Китаем, то это делается только для большей важности и порождает в результате одни лишь забавные анахронизмы.
6
Содержание сказки. Столкнувшись с неверностью первой жены, Шахземан казнил ее и отправился к своему брату Шахрияру поделиться горем. Однако жена брата оказалась ещё более распутной, чем жена Шахземана. А вскоре братья встретили женщину, которая носила ожерелье из 570 перстней. Столько раз она изменила своему мужу-джинну прямо в его присутствии, пока тот спал. Братья вернулись домой к Шахрияру и казнили его жену и наложниц. С тех пор, решив, что все женщины распутны, Шахрияр каждый день берёт невинную девушку, овладевает ею, а на рассвете следующего дня казнит её. Однако этот страшный порядок нарушается, когда очередь доходит до Шахерезады мудрой дочери визиря Шахрияра. Каждую ночь она рассказывает увлекательную историю и каждый раз Шахерезаду на самом интересном месте «застигало утро» и она «прекращала дозволенные речи». Каждое утро он думает: «Казнить её я смогу и завтра, а этой ночью услышу окончание истории». Так продолжается тысячу и одну ночь. По их прошествии Шахерезада пришла к царю с тремя сыновьями, рождёнными за это время, «один из которых ходил, другой ползал, а третий сосал». Во имя них Шахерезада попросила царя не казнить её. На что Шахрияр ответил, что помиловал её ещё раньше, до появления детей, потому что она чиста, целомудренна и богобоязненна. Строится «Тысячи и одна ночь» про принципу обрамленной повести, позволяющей включать в сборник все новые, имеющие самостоятельное значение тексты. Один из героев говорит «с тем-то случилось то-то», а его собеседник спрашивает «А как это было?», после чего начинается новый рассказ или вставная новелла. Сказки Шахразады могут быть разбиты на три основные группы, которые условно можно назвать сказками героическими, авантюрными и плутовскими.
«Тысяча и одна ночь» — сборник сказок на арабском языке, получивший мировую известность благодаря французскому переводу А. Галлана (неполному, выходил с 1704 по 1717). Вопрос о происхождении и развитии «1001 ночи» не выяснен полностью до настоящего времени. Попытки искать прародину этого сборника в Индии, делавшиеся его первыми исследователями, пока не получили достаточного обоснования. Прообразом «Ночей» на арабской почве был, вероятно, сделанный в X в. перевод персидского сборника «Хезар-Эфсане» (Тысяча сказок). Перевод этот, носивший название «Тысяча ночей» или «Тысяча одна ночь», был, как свидетельствуют арабские писатели того времени, очень популярен в столице восточного халифата, в Багдаде. Судить о характере его мы не можем, т. к. до нас дошел лишь обрамляющий его рассказ, совпадающий с рамкой «1001 ночи». В эту удобную рамку вставлялись в разное время различные рассказы, иногда — целые циклы рассказов, в свою очередь обрамленные, как напр. «Сказка о горбуне», «Носильщик и три девушки» и др. Некоторые исследователи насчитывают на протяжении литературной истории «1001 ночи» по крайней мере пять различных редакций (изводов) сборника сказок под таким названием. Один из этих изводов пользовался большим распространением в XII—XIII вв. в Египте, где в XIV—XVI вв. «1001 ночь» и приняла тот вид, в котором она дошла до нас. Отдельные сказки сборника, до включения их в писанный текст, существовали часто самостоятельно, иногда в более распространенной форме. Можно с большим основанием предполагать, что первыми редакторами текста сказок были профессиональные рассказчики, заимствовавшие свой материал прямо из устных источников; под диктовку рассказчиков сказки записывались книгопродавцами, стремившимися удовлетворить спрос на рукописи «1001 ночи».
Подбирая для записи сказочный материал, профессионалы-рассказчики всегда имели в виду определенную аудиторию — об этом прямо свидетельствует надпись на одной из сохранившихся рукописей «Ночей». Не всегда располагая материалом для полного количества ночей, переписчики прибегали к повторению сказок, почти одинаковых по сюжету, или заполняли пробел анекдотами, заимствованными из многочисленных в арабской литературе прозаических антологий.
Сказки Шахразады могут быть разбиты на три основные группы, которые условно можно назвать сказками героическими, авантюрными и плутовскими. К группе героических сказок относятся фантастические повести, вероятно составляющие древнейшее ядро «1001 ночи» и восходящие некоторыми своими чертами к ее персидскому прототипу «Хезар-Эфсане», а также длинные рыцарские романы эпического характера. Стиль этих повестей — торжественный и насколько мрачный; главными действующими лицами в них обычно являются цари и их вельможи. В некоторых сказках этой группы, как напр. в повести о мудрой деве Такаддул, отчетливо видна дидактическая тенденция. В литературном отношении героические повести обработаны более тщательно, чем другие; обороты народной речи из них изгнаны, стихотворные вставки — по большей части цитаты из классических арабских поэтов — наоборот, обильны. К «придворным» сказкам относятся напр.: «Камар-аз-Заман и Будур», «Ведр-Басим и Джанхар», «Повесть о царе Омаре ибн-ан-Нумане», «Аджиб и Тариб» и некоторые другие. Иные настроения находим мы в «авантюрных» новеллах, возникших, вероятно, в торговой и ремесленной среде. Цари и султаны выступают в них не как существа высшего порядка, а как самые обыкновенные люди; излюбленным типом правителя является знаменитый Харун-ар-Рашид, правивший с 786 по 809, т. е. значительно раньше, чем приняли свою окончательную форму сказки Шахразады. Упоминания о халифе Харуне и его столице Багдаде не могут поэтому служить основой для датировки «Ночей». Подлинный Харун-ар-Рашид был очень мало похож на доброго, великодушного государя из «1001 ночи», а сказки, в которых он участвует, судя по их языку, стилю и встречающимся в них бытовым подробностям, могли сложиться только в Египте. По содержанию большинство «авантюрных» сказок — типичные городские фабльо. Это чаще всего любовные истории, героями которых являются богатые купцы, почти всегда обреченные быть пассивными выполнителями хитроумных планов своих возлюбленных. Последним в сказках этого типа обычно принадлежит первенствующая роль — черта, резко отличающая «авантюрные» повести от «героических». Типичными для этой группы сказок являются: «Повесть об Абу-ль-Хасане из Омана», «Абу-ль-Хасан Хорасанец», «Нима и Нуби», «Любящий и любимый», «Аладдин и волшебная лампа».
«Плутовские» сказки натуралистически рисуют жизнь городской бедноты и деклассированных элементов. Героями их обычно являются ловкие мошенники и плуты — как мужчины, так и женщины, напр. бессмертные в арабской сказочной литературе Али-Зейбак и Далила-Хитрица. В этих сказках нет и следа почтения к высшим сословиям; наоборот, «плутовские» сказки полны насмешливых выпадов против представителей власти и духовных лиц, — недаром христианские священники и седобородые муллы до наших дней весьма неодобрительно смотрят на всякого, кто держит в руках томик «1001 ночи». Язык «плутовских» повестей близок к разговорному; стихотворных отрывков, малопонятных неискушенным в литературе читателям, в них почти нет. Герои плутовских сказок отличаются мужеством и предприимчивостью и представляют разительный контраст с изнеженными гаремной жизнью и бездельем героями «авантюрных» сказок. Кроме рассказов об Али-Зейбаке и Далиле, к плутовским сказкам относятся великолепная повесть о Матуфе- башмачнике, сказка о халифе-рыбаке и рыбаке Халифе, стоящая на грани между рассказами «авантюрного» и «плутовского» типа, и некоторые другие повести.
Особняком стоят в «1001 ночи» сказочные циклы: «Путешествия Синдбада», «Сейф-аль-Мулук», «Семь везирей». Эти повести проникли в сборник, вероятно, литературными путями и включены в него позднее других сказок.
С самого своего появления в переводе Галлана «1001 ночь» оказывает значительное влияние на европейскую литературу, искусство и даже музыку. Не менее значительно влияние «1001 ночи» на фольклор народов Европы и Азии, о котором написаны обширные труды, частью перечисленные ниже, в библиографии.
Список литературы
Общие исследования: Chauvin V., Bibliographie des ouvrages arabes ou relativs aux Arabes, publies dans l’Europe chretienne de 1810 a 1885, t. IV—VII, Liege, 1900—1903 (в примечаниях указаны наиболее поздние работы)
Эструп И., Исследование об истории «Тысячи и одной ночи», ее происхождении и развитии. Перевод с датского Т. Ланге, под ред. и с предисл. проф. А. Е. Крымского, «Труды по востоковедению, издаваемые Лазаревским ин-том восточных языков», вып. VIII, М., 1905.
Главные переводы: Les Mille et une Nuits, traduits de l’arabe par A. Galland, 12 vls, P., 1704—1717 (неполный)
The Arabian Nights Entertainments, transl. by E. W. Lane, 3 vls, L., 1839—1841 (сокращенный перевод с арабского)
Arabian Nights, With introd., notes etc. by R. F. Burton, 16 vls, Benares, 1885—1888 (самый полный из существующих на яз. Зап. Европы переводов)
Le livre des Mille Nuits et une Nuits, trad. J. C. Mardrus, 16 vls., P., 1899—1904
«Книга тысяча и одной ночи», перев. с арабского, предисл. и комментарии М. А. Салье, под ред. акад. И. Ю. Крачковского, изд. «Academia», М. — Л., 1929—1936 (пока вышло 7 тт. — единственный на рус. яз. перевод с подлинника).
По содержанию большинство «авантюрных» сказок — типичные городские фабльо. Это чаще всего любовные истории, героями которых являются богатые купцы, почти всегда обреченные быть пассивными выполнителями хитроумных планов своих возлюбленных. Последним в сказках этого типа обычно принадлежит первенствующая роль — черта, резко отличающая «авантюрные» повести от «героических». Типичными для этой группы сказок являются: «Повесть об Абу-ль-Хасане из Омана», «Абу-ль-Хасан Хорасанец», «Нима и Нуби», «Любящий и любимый», «Аладдин и волшебная лампа». «Плутовские» сказки натуралистически рисуют жизнь городской бедноты и деклассированных элементов. Героями их обычно являются ловкие мошенники и плуты — как мужчины, так и женщины, например, бессмертные в арабской сказочной литературе Али-Зейбак и Далила-Хитрица. В этих сказках нет и следа почтения к высшим сословиям. Наоборот, «плутовские» сказки полны насмешливых выпадов против представителей власти и духовных лиц, — недаром христианские священники и седобородые муллы до наших дней весьма неодобрительно смотрят на всякого, кто держит в руках томик «1001 ночи». Язык «плутовских» повестей близок к разговорному. Стихотворных отрывков, малопонятных неискушенным в литературе читателям, в них почти нет. Герои плутовских сказок отличаются мужеством и предприимчивостью и представляют разительный контраст с изнеженными гаремной жизнью и бездельем героями «авантюрных» сказок.
Вопрос о происхождении, формировании и редактировании сказок окончательно не разрешен. Ясно, что нынешний свой вид книга обрела сравнительно недавно. Рукописи, которыми пользовался А.Галлан в конце 17 в., отличаются от манускриптов, с которых печатались издания сказок в 19 в. Книга Тысяча ночей, главной героиней которой была женщина по имени Ширазад, существовала, как доказано с достаточной достоверностью, еще в 10 в., и обнаружены более древние рукописи под тем же названием, по объему значительно более скромные, чем новейшие варианты.
В сборнике можно выделить несколько частей: 1) волшебные сказки и повести фантастического характера индийского или персидского происхождения; 2) истории, связанные с Багдадом, калифом Харуном аль-Рашидом и его визирем Джафаром, хотя и не отражающие реальных исторических событий; в большинстве своем это романтические повествования о любви, восходящие к греческим любовным повестям; 3) «городские» сказки, зачастую забавные, действие которых обычно происходит в Каире времен султанов-мамелюков (13?16 вв.). В собрание вошло также много повествований, которые возникли и стали известны как отдельные произведения, в их числе сказка о приключениях Синдбада Морехода; история о мудром Хайкаре, заимствованная из старинной арамейской книги, существовавшей еще в 5 в. до н.э.; повесть о рыцаре аль-Нумане, романтический эпос, увязанный с войнами против крестоносцев и др.
На Западе о собрании этих сказок стало известно благодаря французскому переводу А.Галлана, опубликованному в Париже в 1704?1717. В 1825?1843 в Бреслау М.Хабихт напечатал арабский текст и перевел сборник на немецкий язык (1840). В 1839?1841 Э.У.Лейн опубликовал свой мастерский, но, к сожалению, неполный перевод Тысячи и одной ночи с издания, вышедшего в Каире в 1835. Другие английские переводы предложили Д.Пейн (1882?1884) и Р.Ф.Бертон (1885?1889). Крайне сомнительного вкуса французский перевод Ж.С.Мардрю (1890). Немецкий перевод Э.Литтмана (1921?1928) отвечает высочайшим научным критериям.
Двух сказок из числа любимейших, об Аладдине и Али-Бабе, нет ни в одном из арабских рукописных или печатных изданий, хотя Галлан включил их в свой перевод. По этой причине его долго подозревали в фальсификации, пока не были обнаружены оригинальные тексты.
“Тысяча и одна ночь” представляет собой сборник народных сказок. Первоначальная идея, скорей всего, появилась ещё в доисламские времена в странах Персии и, вероятно, опирается отчасти на элементы индийского и египетского фольклора.
Все сказки “Ночей” объединены эпизодом из жизни царя Шахрияра. Шахрияр однажды обнаружил, что его жена ему изменяет, после чего казнил её. С тех пор ему стало казаться, что все женщины… в общем, коварные изменницы, и, чтобы измена не повторилась, стал жениться только на невинных девушках, которых казнил сразу после первой ночи. Так продолжалось до тех пор, пока в области досягаемости не осталась всего одна девственница, по имени Шехерезада. Став женой царя, она, чтобы оттянуть день своей казни, принялась каждую ночь рассказывать Шахрияру сказки, не “успевая” дорассказать до конца. Желая дослушать, царь каждый раз откладывал казнь на следующий день, но ночью начиналась уже другая сказка, конец которой снова откладывался на следующую ночь. Так продолжалось ровно 1001 ночь.
Сказки – совершенно разнообразны: исторические, любовные, эротические, трагические и комические. В них действуют и джинны, и исторические персонажи, действие происходит в реальных местах и совершенно фантастических. Интересен сборник и с точки зрения историзма. Исторические лица могут действовать в пределах одной истории и встречаться друг с другом, несмотря на то, что жили в разное время. Те же наслоения эпох можно наблюдать так же в области быта и нравов.
Существуют различные варианты концовок истории про тысячу и одну ночь, но в каждой из них Шахрияр окончательно оставляет жизнь Шехерезаде.
Некоторые редакции сборника состоят всего из нескольких сотен ночей, другие же содержат в себе даже больше, чем тысячу один рассказ. Некоторые сказки целиком принадлежат “Тысячи и одной ночи”, некоторые сказки “Ночей” обрамлены историями, известными из других источников, некоторые же сказки от начала и до конца являются самостоятельными произведениями, но включёнными в “Ночи” лишь по прихоти составителя.
Сборник восточных сказок – или, по крайней мере, некоторые сказки из него – стал широко известен в странах Запада с XVIII века, после того, как он был переведён сначала на французский, затем на английский и другие языки.
Некоторые из наиболее известных сказок “Ночей”, например такие, как “Волшебная лампа Аладдина”, “Али-Баба и сорок разбойников” и “Семь путешествий Синдбада-Морехода” действительно являются народными арабскими сказками, но ни в одну из арабских рукописей “Тысячи и одной ночи” не входили. Эти сказки были вмонтированы в сборник европейскими редакторами.
“1001 ночь”
“Тысяча и одна ночь” — сборник сказок, которые рассказывает Шахерезада каждую ночь царю Шахрияру, причем при том условии, что как только сказка ему не понравится голова рассказчицы с плеч долой. Как много выиграла бы русская литература в советские времена, если бы писателей публиковали при этом условии: разве что судили бы о качестве их писаний не органы, а читатели.
Когда и как возник данный сборник, покрыто мраком неизвестности. По крайней мере, подобные рамочные истории экспортом из Индии от знаменитых “Панчатантра” и “Джатаки” довольно давно были известны на Востоке. Первое упоминание о “1001 ночи” датируется сирийским манускриптом 800 г, открытого уже в новое время (1948). К концу X века (до 987 года) был составлен сборник “Тысяча сказок”, рамочной историей которого, как раз и стал рассказ, как Шахерезада плела царю небылицы, да и по ходу дела родила ему за эти ночи трех детей. Что касается остальных сказок, то когда и как они появились в сборнике, неизвестно и навряд ли когда откроется.
Но только в 1775 г в Каире вышло издание, для которого были произведены тщательный отбор сказок, а сами сказки были обработаны и сведены в единое как композиционное, так и стилистически-языковое целое. В 1814 году В Калькутте появилась первая печатная версия этого издания, а в 1825-1838 во в Польше, во Вроцлаве (тогда это был сугубо немецкий город) Хабихт выпустил в 8 томах перевод этого издания, одновременно проведя кропотливую филологическую и историческую обработку текстов. Именно это издание было признано, хотя и не всеми, каноническим. С него до сих пор делаются многочисленные переводы на все языки, с ним работают литературоведы и историки.
Однако еще задолго до этого в 1704 году французский дипломат, если можно так назвать мелкого чиновника, служившего при дипломатических миссиях в Константинополе и Бейруте, Галлан издал несколько арабских сказок во Франции. Это было время, когда на все восточное там была мода: чуть позже (1721) появились “Персидские письма” Монтескье, восточные мотивы вводили в свои произведения Мариво и Лесаж, по восточным мотивам работали художники и поэты.
Сказки были написаны живым языком, их замысловатые сюжеты и композиция пленили парижан, и успех был колоссальным. Достаточно сказать, что уже в 1706 году появился первый анонимный перевод галлановских сказок на английском языке, в том же году — на немецком. А учитывая, что французская литература была тогда передовой в Европе, образованным людям вовсе не требовались переводы, чтобы знакомиться к галлановскими сказками. Последний не ограничился первым выпуском, а вплоть до 1717 года продолжал издавать “Сказки”, включая туда все новые и новые истории.
Писали, что студенты, прознав, где он живет, приходили на квартиру и требовали все новых и новых поступлений. Не в силах отказаться от славы, Галлан, по, возможно, обоснованному мнению зложелателй, сам стал сочинять сказки от себя. Во всяком случае, многие сказки и обороты сюжета нигде: ни в других переводах, ни в восточных сборниках, так до сих пор и не найдены.
Как ни слабо было разработано востоковедение в XVIII веке, однако разоблачить своевольности Галлана сумели уже в этом веке, однако научный противовес ему в виде перевода Лейна (1840-1842) и уже упоминаемого Хабихта возник только через 100 лет, и сразу разочаровал читателей: галлановские, пусть и врунский, но был красочнее и интереснее.
Правда, в полном соответствии с модой века, переводы француза отдавали галантностью и изяществом: вонючие арабы под его пером превратились в галантных кавалеров и субтильных мадам, разбойники в благородных рыцарей, а грозный халиф в элегантного монарх a la Louis XIV. “Галлан своих арабов приручал, чтобы они не напугали Париж непоправимым диссонансом” (Л. де Борхес).
Мало того, к тому моменту, когда за “1001 ночь” взялись серьезные люди, сказки уже оказали гигантское влияние на европейскую культуру. Успех Галлановой переделки побудил Пети де ла Круа напечатать “Les 1001 jours”. И в популярных, и даже в фольклорных изданиях “1001 день” сливается с “1001 ночью”. По словам Пети де ла Круа, его “Les 1001 jours” – перевод персид. сборника “Хезaр-йaк руз”, написанного по сюжетам индийских комедий испаганским дервишем Мохлисом около 1675 г.; но можно с полной уверенностью сказать, что такого персидского сборника никогда не существовало и что “Les 1001 jours” составлен самим Пети де ла Круа, неизвестно по каким источникам. Например, одна из наиболее живых, юмористических его сказок “Папуши Абу-Касыма” [15] отыскивается по-арабски в сборнике “Фамарaт аль-аврaк” ибн-Хыжже
С легкой руки Галлана восточный орнамент прочно вплелся в поток сказочной литературы — а литературная сказка в XVIII в была едва ли не ведущим литературном жанром. Достаточно назвать всего несколько произведений, совершенно очевидно построенных на декорациях и сюжете “1001” ночи, чтобы оценить влияние галлановских переводов на западную культуру: “Задиг” Вольтера, “Ватек” Бедфорда, “Принцесса Турандот” Гоцци…
В подражание арабским были созданы и восточные сказки Гауффа, кстати, ставшие одной из побудительных причин заставивших Хабихта взяться за его высокоученые труд. Хабихт буквально пыхтел гневом по поводу мальчишки (Гауфф едва достиг 20 лет, когда вышел его “Караван”), вздумавшего потчевать немецкую публику Востоком, не зная при этом ни арабского языка, ни литературы. Возможно, Хабихт и ученые немецкие педанты и доказали литературную необразованность Хауффа, но сомнительно, что читателям, особенно детям это мешает восхищаться его пленительными “Крошкой Муком”, “Карликом Носом” и особенно “Халифом-аистом”.
И когда говорят о влиянии “1001 ночи” на современную культуру, то это влияние пришло и продолжает идти скорее не через скрупулезные научные издания, а через легкомысленную галлановскую версию. Смешно сказать, когда в конце XIX века появилось научное издание “1001 ночи” Мадрю, мать М. Пруста посоветовала сыну хотя и не пренебрегать этим переводом, все же держаться галланоской версии. Позднее Мадрю стал если не другом, но близким знакомым писателя, и все же М. Пруст, не желая его обижать, говорил, что галлановская “1001 ночь” ему нравиться больше. (Интересно было бы исследовать, а вообще научные издания оказывают хоть какое-то влияние на живую литературу? У автора данной статьи создается впечатление, что литература существует сама по себе, а литературная наука сама по себе. Если, конечно, само литературоведческое исследование не является произведением искусства, как это случилось с Фагэ, Сорелем, нашим Тыняновым).
Если “1001 ночь” породила солидную исследовательскую литературу, то не меньше споров вызывает и голлановский перевод. Среди “придуманных им сказок” оказались “Халиф на час”, “Алладин и его волшебная лампа”, “Али Баба и 40 разбойников”. Действительно ли он их придумал, или передал ускользнувшие от ученых сюжеты. По крайней мере, известно, что Галлан будучи в Бейруте по душе пришелся тамошнему наместнику Порты и с подачи последнего скромный секретарь миссии встречался с простыми сказителями. Возможно, от них он и позаимствовал эти сюжеты. Но если даже выдумал сам, то странно упрекать его в этом. Сказки создаются поколениями рассказчиков и сказителей, искажаяся и модифицируясь при своем движении из уст в уста. Почему Галлана нельзя рассматривать, как такого же посредника, одного из коллективных творцов мирового шедевра, почему нужно до одури в мозгах искать какой-то мифический аутентичный подлинный текст? Тот текста, который живет и читается, тот и есть подлинный.
В одном из городов Персии жили два брата, старший Касым и младший Али-Баба. После смерти отца братья поделили поровну небольшое наследство, которое им досталось. Касым женился на очень богатой женщине, занялся торговлей, богатство его преумножилось. Али-Баба женился на женщине бедной и зарабатывал себе на жизнь рубкой дров.
Однажды Али-Баба рубил дрова возле скалы, как вдруг показались вооружённые всадники. Али-Баба испугался и спрятался. Всадников было сорок человек — это были разбойники. Предводитель подошёл к скале, раздвинул кустарники, которые росли перед ней, и произнёс: «Сезам, отворись!». Дверь открылась, и разбойники отнесли в пещеру награбленное.
Когда они уехали, Али-Баба подошёл к двери и также произнёс: «Сезам, отворись!». Дверь открылась. Али-Баба зашёл в пещеру, полную разных сокровищ, сложил все что мог в мешки и принёс сокровища домой.
Чтобы сосчитать золото, жена Али-Бабы попросила у жены Касыма мерку, якобы мерить зерно. Жене Касыма показалось странным, что бедная женщина собралась что-либо мерить, и она налила на дно мерки немного воску. Ее хитрость удалась — на дно мерки прилипла золотая монета. Увидев, что брат с женой меряют мерками золото, Касым потребовал ответа, откуда богатство. Али-Баба открыл тайну.
Оказавшись в пещере, Касым опешил от увиденного и забыл волшебные слова. Он перечислял все известные ему злаки и растения, но заветного «Сезам, отворись!» так и не произнёс.
Тем временем разбойники напали на богатый караван и захватили огромные богатства. Они отправились в пещеру, чтоб оставить там награбленное, но перед входом они увидели запряжённых мулов и догадались, что кто-то узнал их тайну. Найдя в пещере Касыма, они его убили, а тело изрубили на куски и повесили над дверью, чтоб никто больше не посмел войти в пещеру.
Жена Касыма, тревожась, что мужа нет уже несколько дней, обратилась за помощью к Али-Бабе. Али-Баба понял, где может быть брат, пошёл в пещеру. Увидев там мёртвого брата, Али-Баба завернул его тело в саван, чтоб похоронить по заповедям ислама, и, дождавшись ночи, отправился домой.
Жене Касыма Али-Баба предложил стать его второй женой, а чтобы уладить похороны убитого, Али-Баба поручил это рабыне Касыма Марджане, которая славилась умом и хитростью. Марджана отправилась к лекарю и попросила у него лекарства для своего больного господина Касыма. Так продолжалось несколько дней, а Али-Баба по совету Марджаны стал часто заходить в дом брата и выражать скорбь и печаль. По городу разнеслась весть, что Касым тяжко болен. Также Марджана поздно ночью привела домой башмачника, завязав предварительно ему глаза и путая дорогу. Хорошо заплатив, она приказала зашить убитого. Обмыв мёртвого Касыма и одев на него саван, Марджана сказала Али-Бабе, что уже можно объявить о смерти брата.
Когда срок траура закончился, Али-Баба женился на жене брата, переехал со своей первой семьёй в дом Касыма, а лавку брата передал своему сыну.
Тем временем разбойники увидев, что в пещере нет трупа Касыма, поняли, что у убитого есть сообщник, который знает тайну пещеры и нужно во что бы то ни стало его найти. Один из разбойников пошёл в город, переодевшись купцом, чтобы узнать не умер ли кто-нибудь в последнее время. Случайно он оказался в лавке башмачника, который хвастаясь своим острым зрением, рассказал, как он недавно в темноте зашивал мертвеца. За хорошую плату башмачник привёл разбойника к дому Касыма, так как запомнил все повороты дороги, по которым его вела Марджана. Оказавшись перед воротами дома, разбойник нарисовал на них белый знак, чтоб по нему найти дом.
Рано утром Марджана пошла на рынок и заметила на воротах знак. Почувствовав неладное, она нарисовала такие же знаки на воротах соседних домов.
Когда разбойник привёл к дому Касыма своих товарищей, то они увидели на других домах, которые были одинаковы, такие же знаки. За невыполненное задание предводитель разбойника казнил.
Тогда другой разбойник, также хорошо заплатив башмачнику, сказал отвести его к дому Касыма и поставил там красный знак.
Снова Марджана пошла на рынок и увидела красный знак. Теперь она нарисовала красные знаки на соседних домах и разбойники опять не смогли найти нужный дом. Разбойник также был казнён.
Тогда за дело взялся предводитель разбойников. Он также заплатил щедро башмачнику за его услугу, но знак ставить на доме не стал. Он сосчитал какой по счету в квартале нужный ему дом. Далее он купил сорок бурдюков. В два из них он налил масла, а в остальные посадил своих людей. Под видом купца, торгующего оливковым маслом, предводитель подъехал к дому Али-Бабы и попросил у хозяина остаться на ночлег. Добрый Али-Баба согласился приютить купца и приказал Марджане приготовить различные яства и удобную постель для гостя, а бурдюки рабы поставили во дворе.
Тем временем у Марджаны закончилось масло. Она решила одолжить его у гостя, а утром отдать ему деньги. Когда Марджана подошла к одному из бурдюков, сидевший в нем разбойник решил, что это пришёл их атаман. Так как он уже устал сидеть скрючившись, он спросил когда придёт время выйти. Марджана не растерялась, она низким мужским голосом сказала ещё немного потерпеть. Точно так же она поступила с другими разбойниками.
Набрав масла, Марджана вскипятила его в котле и вылила его разбойникам на головы. Когда все разбойники погибли, Марджана стала следить за их предводителем.
Тем временем предводитель обнаружил, что его помощники мертвы, тайно покинул дом Али-Бабы. А Али-Баба в знак благодарности подарил Марджане свободу, отныне она больше не была рабыней.
Но предводитель задумал отомстить. Он изменил свою внешность и открыл лавку тканей, напротив лавки сына Али-Бабы Мухаммеда. И вскоре о нем пошла добрая молва. Предводитель под видом купца подружился с Мухаммедом. Мухаммед искренне полюбил своего нового друга и однажды пригласил его домой на пятничную трапезу. Предводитель согласился, но с условием, что еда будет без соли, так как она ему до крайности противна.
Услышав приказ, приготовить еду без соли, Марджана очень удивилась и пожелала взглянуть на столь необычного гостя. Девушка сразу узнала предводителя разбойников, а приглядевшись, увидела у него под одеждой кинжал.
Марджана оделась в роскошные одежды и положила за пояс кинжал. Войдя во время трапезы, она стала развлекать мужчин танцами. Во время танца, она вытащила кинжал, играла им и вонзила его в грудь гостю.
Увидев от какой беды спасла их Марджана, Али-Баба выдал ее замуж за своего сына Мухаммеда.
Али-Баба с Мухаммедом забрали все сокровища разбойников и жили в полном довольстве, приятнейшею жизнью, пока не пришла к ним Разрушительница наслаждений и Разлучительница собраний, ниспровергающая дворцы и воздвигающая могилы.
Сказка о купце и духе
Однажды один очень богатый купец отправился по делам. По дороге он присел под дерево отдохнуть. Отдыхая, он ел финики и бросил на землю косточку. Вдруг из-под земли вырос ифрит с обнажённым мечом. Косточка попала в сердце его сына, и сын умер, купец за это поплатится жизнью. Купец попросил у ифрита отсрочку год, чтобы уладить свои дела.
Через год купец прибыл на условленное место. Плача, он ожидал своей смерти. К нему подошёл старик с газелью. Услышав историю купца, старик решил остаться с ним. Вдруг подошёл ещё один старик с двумя охотничьими собаками, а затем и третий с пегим мулом. Когда появился ифрит с мечом, первый старик предложил ифриту послушать его историю. Если она покажется удивительной, то ифрит подарит старику треть крови купца.
Рассказ первого старца
Газель — это дочь дяди старика. Он прожил с ней около тридцати лет, но не имел ребёнка. Тогда он взял наложницу и она наделила его сыном. Когда мальчику было пятнадцать лет, старик уехал по делам. Во время его отсутствия, жена превратила мальчика в телёнка, а его мать в корову и отдала их пастуху, а мужу сказала, что жена умерла, а сын убежал неизвестно куда.
Год старик проплакал. Наступил праздник. Старик велел зарезать корову. Но корова, которую привёл пастух начала стонать и плакать, так как это была наложница. Старику стало ее жалко и он велел привести другую, но жена настаивала на этой, самой жирной корове в стаде. Зарезав ее, старик увидел, что у неё нет ни мяса, ни жира. Тогда старик велел привести телёнка. Телёнок стал плакать и тереться об его ноги. Жена настаивала, чтоб его зарезали, но старик отказался, и пастух забрал его.
На следующий день пастух рассказал старику, что забрав телёнка, он пришёл к своей дочери, которая научилась колдовству. Увидев телёнка, она сказала, что он сын господина и его в телёнка превратила жена господина, а корова, которую зарезали, была мать телёнка. Услышав это, старик пошёл к дочери пастуха, чтоб она расколдовала сына. Девушка согласилась, но с условием, что он выдаст ее замуж за сына и позволит заколдовать жену. Старик согласился, девушка расколдовала сына, а жену превратила в газель. Теперь жена сына умерла, а сын уехал в Индию. Старик с газелью едет к нему.
Ифрит счёл рассказ удивительным и подарил старику треть крови купца. Тут выступил второй старик с двумя собаками и предложил рассказать свою историю. Если она покажется более удивительной, чем первая, ифрит подарит ему треть крови купца.
Рассказ второго старца
Две собаки — старшие братья старика. Отец умер и оставил сыновьям по тысячи динаров каждому и каждый сын открыл по лавке. Старший брат продал все, что было и отправился путешествовать. Вернулся через год нищим: деньги ушли, счастье изменило. Старик подсчитал свою прибыль и увидел, что нажил тысячу динаров и теперь его капитал составляет две тысячи. Половину он отдал брату, который снова открыл лавку и стал торговать. Потом второй брат продал своё имущество и отправился путешествовать. Вернулся через год, также нищим. Старик посчитал свою прибыль и увидел, что его капитал снова составляет две тысячи динаров. Половину он отдал второму брату, который тоже открыл лавку и стал торговать.
Прошло время и братья стали требовать, чтоб старик поехал с ними путешествовать, но он отказывался. Через шесть лет, он согласился. Его капитал составлял шесть тысяч динаров. Три он закопал, а три разделил между собой и братьями.
Во время путешествия они нажили деньги и вдруг встретили прекрасную девушку, одетую как нищенка, которая просила о помощи. Старик взял ее на свой корабль, заботился о ней, а потом они поженились. Но братья приревновали его и решили убить. Во время сна они выбросили в море брата с женой. Но девушка оказалась ифриткой. Она спасла мужа и решила убить его братьев. Муж просил ее не делать этого, тогда ифритка превратила братьев в двух собак и наложила заклятие, что освободит их не раньше, чем через десять лет, ее сестра. Вот срок пришёл и старик с братьями идёт к сестре жены.
Ифрит счёл рассказ удивительным и подарил старику треть крови купца. Тут выступил третий старик с мулом и предложил рассказать свою историю. Если она покажется более удивительной, чем первые две, ифрит подарит ему остаток крови купца.
Рассказ третьего старца
Мул — это жена старика. Однажды он застал ее с любовником и жена превратила его в собаку. Он пришёл к мясной лавке, чтобы подобрать кости, но дочь мясника была колдунья и она расколдовала его. Девушка дала волшебной воды, чтоб он брызнул на жену и превратил ее в мула. На вопрос ифрита правда ли это, мул закивал головой, показывая, что правда.
Ифрит счёл рассказ удивительным, подарил старику остаток крови купца и отпустил последнего.
Сказка о рыбаке
Жил один бедный рыбак с семьёй. Каждый день он забрасывал сеть в море четыре раза. Однажды он выловил медный кувшин, запечатанный свинцовой пробкой с печатью перстня Сулеймана ибн Дауда. Рыбак решил продать его на рынке, но прежде посмотреть содержимое кувшина. Из кувшина вышел огромный ифрит, который ослушался царя Сулеймана и царь в наказание заточил его в кувшин. Узнав, что царя уже нет почти две тысячи лет, ифрит от злости решил убить своего спасителя. Рыбак усомнился, как такой огромный ифрит мог поместиться в таком маленьком кувшине. Чтобы доказать, что он говорит правду, ифрит превратился в дым и вошёл в кувшин. Рыбак запечатал сосуд пробкой и пригрозил выбросить его в море, если за добро ифрит захотел отплатить злом, рассказав историю про царя Юнана и врача Дубана.
Повесть про везиря царя Юнана
Жил в городе персов царь Юнан. Был он богат и велик, но на его теле образовалась проказа. Никто из врачей никакими снадобьями не мог его исцелить. Однажды в город царя пришёл врач Дубан, владевший многими знаниями. Он предложил Юнану свою помощь. Врач изготовил молоток и вложил в него зелье. К молотку он приделал ручку. Врач велел царю сесть на коня и молотком гонять мяч. Тело царя покрылось испариной и лекарство из молотка растеклось по его телу. Потом Юнан вымылся в бане и наутро от его болезни не осталось и следа. В благодарность он одарил врача Дубана деньгами и всевозможными благами.
Везирь царя Юнана, завидуя врачу, нашёптывал царю, что Дубан хочет отлучить Юнана от царствования. В ответ царь рассказал историю царя ас-Синдбада.
Рассказ о царе ас-Синдбаде
Один из царей персов, ас-Синдбад любил охоту. Он воспитал сокола и никогда с ним не расставался. Однажды на охоте царь долго преследовал газель. Убив ее, он почувствовал жажду. И тут он увидел дерево, с вершины которого стекала вода. Он наполнил свою чашку водой, но сокол ее опрокинул. Царь снова наполнил чашку, но сокол снова ее опрокинул. Когда сокол перевернул чашку в третий раз, царь отрубил ему крылья. Умирая, сокол показал царю, что на вершине дерева сидит ехидна, а стекающая жидкость была ее ядом. Тогда царь понял, что убил друга, который спас его от гибели.
В ответ везирь царя Юнана рассказал историю о коварном везире.
Рассказ о коварном везире
У одного царя был везирь и был сын, который любил охоту. Царь приказал везирю быть всегда рядом с сыном. Однажды царевич отправился на охоту. Везирь увидев большого зверя, послал царевича за ним. Погнавшись за зверем, юноша заблудился и вдруг увидел плачущую девушку, которая сказала, что она потерявшаяся индийская принцесса. Царевич пожалел ее и взял с собой. Проезжая мимо развалин, девушка попросила остановиться. Видя, что ее долго нет, царевич пошёл за ней и увидел, что это гуль, которая хотела вместе со своими детьми съесть юношу. Царевич понял, что это подстроил везирь. Он вернулся домой и рассказал о проишедшем отцу, который убил везиря.
Поверив своему везирю, будто врач Дубан решил его убить, царь Юнан приказал палачу отрубить врачу голову. Как ни плакал врач, ни просил царя пощадить его, как ни вступались приближённые царя, Юнан был непреклонен. Он был уверен, что врач лазутчик, который пришёл погубить его.
Видя, что казнь его неизбежна, врач Дубан попросил отсрочку, чтобы раздать свои врачебные книги родным. Одну книгу, самую ценную врач решил подарить царю. По наказу врача, отрубленную голову царь поставил на блюдо и натёр ее специальным порошком, чтобы остановить кровь. Глаза врача раскрылись и он приказал открыть книгу. Чтобы раскрыть слипшиеся страницы, царь слюной смочил палец. Книга открылась и он увидел пустые листы. И тут яд распространился по телу Юнана: книга была отравлена. Она воздала царю злом за его зло.
Выслушав рыбака, ифрит пообещал, что вознаградит его за то, что тот выпустил его из кувшина. Ифрит привёл рыбака к окружённому горами пруду, в котором плавали разноцветные рыбы и сказал ловить здесь рыбу не больше одного раза в день.
Словленную рыбу, рыбак продал царю. Когда стряпуха ее жарила, стена кухни раздвинулась и из неё вышла прекрасная молодая женщина и заговорила с рыбами. Стряпуха от страха упала в обморок. Когда она очнулась, рыбы сгорели. Везирь царя, услышав ее рассказ, купил у рыбака рыбу и приказал стряпухе изжарить ее при нем. Убедившись, что женщина говорит правду, он рассказал это царю. Царь купил у рыбака рыбу и приказал ее изжарить. Увидев, что когда рыба жарилась, стена раздвинулась и из неё вышел раб и заговорил с рыбами, царь решил узнать тайну рыб.
Рыбак привёл царя к пруду. Кого царь не расспрашивал о пруде и рыбах, никто ничего не знал. Царь отправился в горы и увидел там дворец. Во дворце никого не было кроме прекрасного плачущего юноши, у которого нижняя половина тела была каменная.
Рассказ заколдованного юноши
Отец юноши был царём и жил в горах. Юноша женился на дочери своего дяди. Они прожили пять лет и он думал, что жена любит его великой любовью, но однажды юноша подслушал разговор рабынь. Девушки говорили, что его жена каждый вечер наливает ему в питье снотворное, а сама уходит к любовнику. Юноша не выпил приготовленного ему женой напитка и притворился спящим. Увидев, что жена ушла, одев свои лучшие одежды, он последовал за ней. Жена пришла к убогой хижине и вошла в неё, а юноша влез на крышу. В хижине жил чёрный уродливый раб, который был ее любовником. Увидев их вместе, юноша ударил мечом раба по шее. Он думал, что его убил, но на самом деле только ранил. Утром он застал жену в слезах. Она объяснила свою печаль тем, что у неё умерли родители и братья. Жена построила во дворце гробницу, чтобы уединиться там со своими печалями. На самом деле она перенесла туда раба и ухаживала за ним. Так прошло три года, муж не мешал ей, но однажды он упрекнул ее в измене. Тогда она превратила его в полукамень, получеловека, жителей города превратила в рыб, а город в горы. Кроме того, каждое утро она бьёт мужа бичом до крови, а потом идёт к любовнику.
Услышав рассказ юноши, царь убил раба, и переодевшись в его одежды лёг на его место. Когда пришла жена юноши, царь изменив свой голос сказал ей, что стоны юноши и плач заколдованных жителей терзают его. Пусть она освободит их, здоровье возвращается к нему. Когда женщина расколдовала юношу и жителей, и город снова стал таким как прежде, царь убил ее. Так как у царя не было детей, он усыновил юношу и щедро наградил рыбака. На одной из дочерей рыбака он женился сам, а другую выдал замух за расколдованного юношу. Рыбак сделался самым богатым человеком своего времени, а его дочери были жёнами царей, пока не пришла к ним смерть. Пересказала Жизель Адан
«Тысяча и одна ночь»
«Тысяча и одна ночь» сборник сказок на арабском языке, получивший мировую известность благодаря французскому переводу А. Галлана (неполному, выходил с 1704 по 1717). Вопрос о происхождении и развитии «1001 ночи» не выяснен полностью до настоящего времени. Попытки искать прародину этого сборника в Индии, делавшиеся его первыми исследователями, пока не получили достаточного обоснования. Прообразом «Ночей» на арабской почве был, вероятно, сделанный в X в. перевод персидского сборника «Хезар-Эфсане» (Тысяча сказок). Перевод этот, носивший название «Тысяча ночей» или «Тысяча одна ночь», был, как свидетельствуют арабские писатели того времени, очень популярен в столице восточного халифата, в Багдаде. Судить о характере его мы не можем, т. к. до нас дошел лишь обрамляющий его рассказ, совпадающий с рамкой «1001 ночи». В эту удобную рамку вставлялись в разное время различные рассказы, иногда целые циклы рассказов, в свою очередь обрамленные, как напр. «Сказка о горбуне», «Носильщик и три девушки» и др. Некоторые исследователи насчитывают на протяжении литературной истории «1001 ночи» по крайней мере пять различных редакций (изводов) сборника сказок под таким названием. Один из этих изводов пользовался большим распространением в XIIXIII вв. в Египте, где в XIVXVI вв. «1001 ночь» и приняла тот вид, в котором она дошла до нас. Отдельные сказки сборника, до включения их в писанный текст, существовали часто самостоятельно, иногда в более распространенной форме. Можно с большим основанием предполагать, что первыми редакторами текста сказок были профессиональные рассказчики, заимствовавшие свой материал прямо из устных источников; под диктовку рассказчиков сказки записывались книгопродавцами, стремившимися удовлетворить спрос на рукописи «1001 ночи».
Подбирая для записи сказочный материал, профессионалы-рассказчики всегда имели в виду определенную аудиторию об этом прямо свидетельствует надпись на одной из сохранившихся рукописей «Ночей». Не всегда располагая материалом для полного количества ночей, переписчики прибегали к повторению сказок, почти одинаковых по сюжету, или заполняли пробел анекдотами, заимствованными из многочисленных в арабской литературе прозаических антологий.
Сказки Шахразады могут быть разбиты на три основные группы, которые условно можно назвать сказками героическими, авантюрными и плутовскими. К группе героических сказок относятся фантастические повести, вероятно составляющие древнейшее ядро «1001 ночи» и восходящие некоторыми своими чертами к ее персидскому прототипу «Хезар-Эфсане», а также длинные рыцарские романы эпического характера. Стиль этих повестей торжественный и насколько мрачный; главными действующими лицами в них обычно являются цари и их вельможи. В некоторых сказках этой группы, как напр. в повести о мудрой деве Такаддул, отчетливо видна дидактическая тенденция. В литературном отношении героические повести обработаны более тщательно, чем другие; обороты народной речи из них изгнаны, стихотворные вставки по большей части цитаты из классических арабских поэтов наоборот, обильны. К «придворным» сказкам относятся напр.: «Камар-аз-Заман и Будур», «Ведр-Басим и Джанхар», «Повесть о царе Омаре ибн-ан-Нумане», «Аджиб и Тариб» и некоторые другие. Иные настроения находим мы в «авантюрных» новеллах, возникших, вероятно, в торговой и ремесленной среде. Цари и султаны выступают в них не как существа высшего порядка, а как самые обыкновенные люди; излюбленным типом правителя является знаменитый Харун-ар-Рашид, правивший с 786 по 809, т. е. значительно раньше, чем приняли свою окончательную форму сказки Шахразады. Упоминания о халифе Харуне и его столице Багдаде не могут поэтому служить основой для датировки «Ночей». Подлинный Харун-ар-Рашид был очень мало похож на доброго, великодушного государя из «1001 ночи», а сказки, в которых он участвует, судя по их языку, стилю и встречающимся в них бытовым подробностям, могли сложиться только в Египте. По содержанию большинство «авантюрных» сказок типичные городские фабльо. Это чаще всего любовные истории, героями которых являются богатые купцы, почти всегда обреченные быть пассивными выполнителями хитроумных планов своих возлюбленных. Последним в сказках этого типа обычно принадлежит первенствующая роль черта, резко отличающая «авантюрные» повести от «героических». Типичными для этой группы сказок являются: «Повесть об Абу-ль-Хасане из Омана», «Абу-ль-Хасан Хорасанец», «Нима и Нуби», «Любящий и любимый», «Аладдин и волшебная лампа».
«Плутовские» сказки натуралистически рисуют жизнь городской бедноты и деклассированных элементов. Героями их обычно являются ловкие мошенники и плуты как мужчины, так и женщины, напр. бессмертные в арабской сказочной литературе Али-Зейбак и Далила-Хитрица. В этих сказках нет и следа почтения к высшим сословиям; наоборот, «плутовские» сказки полны насмешливых выпадов против представителей власти и духовных лиц, недаром христианские священники и седобородые муллы до наших дней весьма неодобрительно смотрят на всякого, кто держит в руках томик «1001 ночи». Язык «плутовских» повестей близок к разговорному; стихотворных отрывков, малопонятных неискушенным в литературе читателям, в них почти нет. Герои плутовских сказок отличаются мужеством и предприимчивостью и представляют разительный контраст с изнеженными гаремной жизнью и бездельем героями «авантюрных» сказок. Кроме рассказов об Али-Зейбаке и Далиле, к плутовским сказкам относятся великолепная повесть о Матуфе- башмачнике, сказка о халифе-рыбаке и рыбаке Халифе, стоящая на грани между рассказами «авантюрного» и «плутовского» типа, и некоторые другие повести.
Особняком стоят в «1001 ночи» сказочные циклы: «Путешествия Синдбада», «Сейф-аль-Мулук», «Семь везирей». Эти повести проникли в сборник, вероятно, литературными путями и включены в него позднее других сказок.
С самого своего появления в переводе Галлана «1001 ночь» оказывает значительное влияние на европейскую литературу, искусство и даже музыку. Не менее значительно влияние «1001 ночи» на фольклор народов Европы и Азии, о котором написаны обширные труды, частью перечисленные ниже, в библиографии.
Список литературы
Общие исследования: Chauvin V., Bibliographie des ouvrages arabes ou relativs aux Arabes, publies dans lEurope chretienne de 1810 a 1885, t. IVVII, Liege, 19001903 (в примечаниях указаны наиболее поздние работы)
Эструп И., Исследование об истории «Тысячи и одной ночи», ее происхождении и развитии. Перевод с датского Т. Ланге, под ред. и с предисл. проф. А. Е. Крымского, «Труды по востоковедению, издаваемые Лазаревским ин-том восточных языков», вып. VIII, М., 1905.
Главные переводы: Les Mille et une Nuits, traduits de larabe par A. Galland, 12 vls, P., 17041717 (неполный)
The Arabian Nights Entertainments, transl. by E. W. Lane, 3 vls, L., 18391841 (сокращенный перевод с арабского)
Arabian Nights, With introd., notes etc. by R. F. Burton, 16 vls, Benares, 18851888 (самый полный из существующих на яз. Зап. Европы переводов)
Le livre des Mille Nuits et une Nuits, trad. J. C. Mardrus, 16 vls., P., 18991904
«Книга тысяча и одной ночи», перев. с арабского, предисл. и комментарии М. А. Салье, под ред. акад. И. Ю. Крачковского, изд. «Academia», М. Л., 19291936 (пока вышло 7 тт. единственный на рус. яз. перевод с подлинника).
Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://feb-web.ru/
Похожие работы
Жена Касыма, тревожась, что мужа нет уже несколько дней, обратилась за помощью к Али-Бабе. Али-Баба понял, где может быть брат, пошел в пещеру. Увидев там мертвого брата, Али-Баба завернул его тело в саван, чтоб похоронить по заповедям ислама, и, дождавшись ночи, отправился домой.
Жене Касыма Али-Баба предложил стать его второй женой, а чтобы уладить похороны убитого, Али-Баба поручил это рабыне Касыма Марджане, которая славилась умом и хитростью. Марджана отправилась к лекарю и попросила у него лекарства для своего больного господина Касыма. Так продолжалось несколько дней, а Али-Баба по совету Марджаны стал часто заходить в дом брата и выражать скорбь и печаль. По городу разнеслась весть, что Касым тяжко болен. Также Марджана поздно ночью привела домой башмачника, завязав предварительно ему глаза и путая дорогу. Хорошо заплатив, она приказала зашить убитого. Обмыв мертвого Касыма и одев на него саван, Марджана сказала Али-Бабе, что уже можно объявить о смерти брата.
Когда срок траура закончился, Али-Баба женился на жене брата, переехал со своей первой семьей в дом Касыма, а лавку брата передал своему сыну.
Тем временем разбойники увидев, что в пещере нет трупа Касыма, поняли, что у убитого есть сообщник, который знает тайну пещеры и нужно во что бы то ни стало его найти. Один из разбойников пошел в город, переодевшись купцом, чтобы узнать не умер ли кто-нибудь в последнее время. Случайно он оказался в лавке башмачника, который хвастаясь своим острым зрением, рассказал, как он недавно в темноте зашивал мертвеца. За хорошую плату башмачник привел разбойника к дому Касыма, так как запомнил все повороты дороги, по которым его вела Марджана. Оказавшись перед воротами дома, разбойник нарисовал на них белый знак, чтоб по нему найти дом.
Рано утром Марджана пошла на рынок и заметила на воротах знак. Почувствовав неладное, она нарисовала такие же знаки на воротах соседних домов.
Когда разбойник привел к дому Касыма своих товарищей, то они увидели на других домах, которые были одинаковы, такие же знаки. За невыполненное задание предводитель разбойника казнил.
Тогда другой разбойник, также хорошо заплатив башмачнику, сказал отвести его к дому Касыма и поставил там красный знак.
Снова Марджана пошла на рынок и увидела красный знак. Теперь она нарисовала красные знаки на соседних домах и разбойники опять не смогли найти нужный дом. Разбойник также был казнен.
Тогда за дело взялся предводитель разбойников. Он также заплатил щедро башмачнику за его услугу, но знак ставить на доме не стал. Он сосчитал какой по счету в квартале нужный ему дом. Далее он купил сорок бурдюков. В два из них он налил масла, а в остальные посадил своих людей. Под видом купца, торгующего оливковым маслом, предводитель подъехал к дому Али-Бабы и попросил у хозяина остаться на ночлег. Добрый Али-Баба согласился приютить купца и приказал Марджане приготовить различные яства и удобную постель для гостя, а бурдюки рабы поставили во дворе.
Тем временем у Марджаны закончилось масло. Она решила одолжить его у гостя, а утром отдать ему деньги. Когда Марджана подошла к одному из бурдюков, сидевший в нем разбойник решил, что это пришел их атаман. Так как он уже устал сидеть скрючившись, он спросил когда придет время выйти. Марджана не растерялась, она низким мужским голосом сказала еще немного потерпеть. Точно так же она поступила с другими разбойниками.
Набрав масла, Марджана вскипятила его в котле и вылила его разбойникам на головы. Когда все разбойники погибли, Марджана стала следить за их предводителем.
Тем временем предводитель обнаружил, что его помощники мертвы, тайно покинул дом Али-Бабы. А Али-Баба в знак благодарности подарил Марджане свободу, отныне она больше не была рабыней.
Но предводитель задумал отомстить. Он изменил свою внешность и открыл лавку тканей, напротив лавки сына Али-Бабы Мухаммеда. И вскоре о нем пошла добрая молва. Предводитель под видом купца подружился с Мухаммедом. Мухаммед искренне полюбил своего нового друга и однажды пригласил его домой на пятничную трапезу. Предводитель согласился, но с условием, что еда будет без соли, так как она ему до крайности противна.
Услышав приказ, приготовить еду без соли, Марджана очень удивилась и пожелала взглянуть на столь необычного гостя. Девушка сразу узнала предводителя разбойников, а приглядевшись, увидела у него под одеждой кинжал.
Марджана оделась в роскошные одежды и положила за пояс кинжал. Войдя во время трапезы, она стала развлекать мужчин танцами. Во время танца, она вытащила кинжал, играла им и вонзила его в грудь гостю.
Увидев от какой беды спасла их Марджана, Али-Баба выдал ее замуж за своего сына Мухаммеда.
Али-Баба с Мухаммедом забрали все сокровища разбойников и жили в полном довольстве, приятнейшею жизнью, пока не пришла к ним Разрушительница наслаждений и Разлучительница собраний, ниспровергающая дворцы и воздвигающая могилы.
Сказка о купце и духе
Однажды один очень богатый купец отправился по делам. По дороге он присел под дерево отдохнуть. Отдыхая, он ел финики и бросил на землю косточку. Вдруг из-под земли вырос ифрит с обнаженным мечом. Косточка попала в сердце его сына, и сын умер, купец за это поплатится жизнью. Купец попросил у ифрита отсрочку год, чтобы уладить свои дела.
Через год купец прибыл на условленное место. Плача, он ожидал своей смерти. К нему подошел старик с газелью. Услышав историю купца, старик решил остаться с ним. Вдруг подошел еще один старик с двумя охотничьими собаками, а затем и третий с пегим мулом. Когда появился ифрит с мечом, первый старик предложил ифриту послушать его историю. Если она покажется удивительной, то ифрит подарит старику треть крови купца.
Рассказ первого старца
Газель — это дочь дяди старика. Он прожил с ней около тридцати лет, но не имел ребенка. Тогда он взял наложницу и она наделила его сыном. Когда мальчику было пятнадцать лет, старик уехал по делам. Во время его отсутствия, жена превратила мальчика в теленка, а его мать в корову и отдала их пастуху, а мужу сказала, что жена умерла, а сын убежал неизвестно куда.
Год старик проплакал. Наступил праздник. Старик велел зарезать корову. Но корова, которую привел пастух начала стонать и плакать, так как это была наложница. Старику стало ее жалко и он велел привести другую, но жена настаивала на этой, самой жирной корове в стаде. Зарезав ее, старик увидел, что у нее нет ни мяса, ни жира. Тогда старик велел привести теленка. Теленок стал плакать и тереться об его ноги. Жена настаивала, чтоб его зарезали, но старик отказался, и пастух забрал его.
На следующий день пастух рассказал старику, что забрав теленка, он пришел к своей дочери, которая научилась колдовству. Увидев теленка, она сказала, что он сын господина и его в теленка превратила жена господина, а корова, которую зарезали, была мать теленка. Услышав это, старик пошел к дочери пастуха, чтоб она расколдовала сына. Девушка согласилась, но с условием, что он выдаст ее замуж за сына и позволит заколдовать жену. Старик согласился, девушка расколдовала сына, а жену превратила в газель. Теперь жена сына умерла, а сын уехал в Индию. Старик с газелью едет к нему.
Ифрит счел рассказ удивительным и подарил старику треть крови купца. Тут выступил второй старик с двумя собаками и предложил рассказать свою историю. Если она покажется более удивительной, чем первая, ифрит подарит ему треть крови купца.
Рассказ второго старца
Две собаки — старшие братья старика. Отец умер и оставил сыновьям по тысячи динаров каждому и каждый сын открыл по лавке. Старший брат продал все, что было и отправился путешествовать. Вернулся через год нищим: деньги ушли, счастье изменило. Старик подсчитал свою прибыль и увидел, что нажил тысячу динаров и теперь его капитал составляет две тысячи. Половину он отдал брату, который снова открыл лавку и стал торговать. Потом второй брат продал свое имущество и отправился путешествовать. Вернулся через год, также нищим. Старик посчитал свою прибыль и увидел, что его капитал снова составляет две тысячи динаров. Половину он отдал второму брату, который тоже открыл лавку и стал торговать.
Прошло время и братья стали требовать, чтоб старик поехал с ними путешествовать, но он отказывался. Через шесть лет, он согласился. Его капитал составлял шесть тысяч динаров. Три он закопал, а три разделил между собой и братьями.
Во время путешествия они нажили деньги и вдруг встретили прекрасную девушку, одетую как нищенка, которая просила о помощи. Старик взял ее на свой корабль, заботился о ней, а потом они поженились. Но братья приревновали его и решили убить. Во время сна они выбросили в море брата с женой. Но девушка оказалась ифриткой. Она спасла мужа и решила убить его братьев. Муж просил ее не делать этого, тогда ифритка превратила братьев в двух собак и наложила заклятие, что освободит их не раньше, чем через десять лет, ее сестра. Вот срок пришел и старик с братьями идет к сестре жены.
Ифрит счел рассказ удивительным и подарил старику треть крови купца. Тут выступил третий старик с мулом и предложил рассказать свою историю. Если она покажется более удивительной, чем первые две, ифрит подарит ему остаток крови купца.
Рассказ третьего старца
Мул — это жена старика. Однажды он застал ее с любовником и жена превратила его в собаку. Он пришел к мясной лавке, чтобы подобрать кости, но дочь мясника была колдунья и она расколдовала его. Девушка дала волшебной воды, чтоб он брызнул на жену и превратил ее в мула. На вопрос ифрита правда ли это, мул закивал головой, показывая, что правда.
Ифрит счел рассказ удивительным, подарил старику остаток крови купца и отпустил последнего.
Сказка о рыбаке
Жил один бедный рыбак с семьей. Каждый день он забрасывал сеть в море четыре раза. Однажды он выловил медный кувшин, запечатанный свинцовой пробкой с печатью перстня Сулеймана ибн Дауда. Рыбак решил продать его на рынке, но прежде посмотреть содержимое кувшина. Из кувшина вышел огромный ифрит, который ослушался царя Сулеймана и царь в наказание заточил его в кувшин. Узнав, что царя уже нет почти две тысячи лет, ифрит от злости решил убить своего спасителя. Рыбак усомнился, как такой огромный ифрит мог поместиться в таком маленьком кувшине. Чтобы доказать, что он говорит правду, ифрит превратился в дым и вошел в кувшин. Рыбак запечатал сосуд пробкой и пригрозил выбросить его в море, если за добро ифрит захотел отплатить злом, рассказав историю про царя Юнана и врача Дубана.
Повесть про везиря царя Юнана
Жил в городе персов царь Юнан. Был он богат и велик, но на его теле образовалась проказа. Никто из врачей никакими снадобьями не мог его исцелить. Однажды в город царя пришел врач Дубан, владевший многими знаниями. Он предложил Юнану свою помощь. Врач изготовил молоток и вложил в него зелье. К молотку он приделал ручку. Врач велел царю сесть на коня и молотком гонять мяч. Тело царя покрылось испариной и лекарство из молотка растеклось по его телу. Потом Юнан вымылся в бане и наутро от его болезни не осталось и следа. В благодарность он одарил врача Дубана деньгами и всевозможными благами.
Везирь царя Юнана, завидуя врачу, нашептывал царю, что Дубан хочет отлучить Юнана от царствования. В ответ царь рассказал историю царя ас-Синдбада.
Рассказ о царе ас-Синдбаде
Один из царей персов, ас-Синдбад любил охоту. Он воспитал сокола и никогда с ним не расставался. Однажды на охоте царь долго преследовал газель. Убив ее, он почувствовал жажду. И тут он увидел дерево, с вершины которого стекала вода. Он наполнил свою чашку водой, но сокол ее опрокинул. Царь снова наполнил чашку, но сокол снова ее опрокинул. Когда сокол перевернул чашку в третий раз, царь отрубил ему крылья. Умирая, сокол показал царю, что на вершине дерева сидит ехидна, а стекающая жидкость была ее ядом. Тогда царь понял, что убил друга, который спас его от гибели.
В ответ везирь царя Юнана рассказал историю о коварном везире.
Рассказ о коварном везире
У одного царя был везирь и был сын, который любил охоту. Царь приказал везирю быть всегда рядом с сыном. Однажды царевич отправился на охоту. Везирь увидев большого зверя, послал царевича за ним. Погнавшись за зверем, юноша заблудился и вдруг увидел плачущую девушку, которая сказала, что она потерявшаяся индийская принцесса. Царевич пожалел ее и взял с собой. Проезжая мимо развалин, девушка попросила остановиться. Видя, что ее долго нет, царевич пошел за ней и увидел, что это гуль, которая хотела вместе со своими детьми съесть юношу. Царевич понял, что это подстроил везирь. Он вернулся домой и рассказал о проишедшем отцу, который убил везиря.
Поверив своему везирю, будто врач Дубан решил его убить, царь Юнан приказал палачу отрубить врачу голову. Как ни плакал врач, ни просил царя пощадить его, как ни вступались приближенные царя, Юнан был непреклонен. Он был уверен, что врач лазутчик, который пришел погубить его.
Видя, что казнь его неизбежна, врач Дубан попросил отсрочку, чтобы раздать свои врачебные книги родным. Одну книгу, самую ценную врач решил подарить царю. По наказу врача, отрубленную голову царь поставил на блюдо и натер ее специальным порошком, чтобы остановить кровь. Глаза врача раскрылись и он приказал открыть книгу. Чтобы раскрыть слипшиеся страницы, царь слюной смочил палец. Книга открылась и он увидел пустые листы. И тут яд распространился по телу Юнана: книга была отравлена. Она воздала царю злом за его зло.
Выслушав рыбака, ифрит пообещал, что вознаградит его за то, что тот выпустил его из кувшина. Ифрит привел рыбака к окруженному горами пруду, в котором плавали разноцветные рыбы и сказал ловить здесь рыбу не больше одного раза в день.
Словленную рыбу, рыбак продал царю. Когда стряпуха ее жарила, стена кухни раздвинулась и из нее вышла прекрасная молодая женщина и заговорила с рыбами. Стряпуха от страха упала в обморок. Когда она очнулась, рыбы сгорели. Везирь царя, услышав ее рассказ, купил у рыбака рыбу и приказал стряпухе изжарить ее при нем. Убедившись, что женщина говорит правду, он рассказал это царю. Царь купил у рыбака рыбу и приказал ее изжарить. Увидев, что когда рыба жарилась, стена раздвинулась и из нее вышел раб и заговорил с рыбами, царь решил узнать тайну рыб.
Рыбак привел царя к пруду. Кого царь не расспрашивал о пруде и рыбах, никто ничего не знал. Царь отправился в горы и увидел там дворец. Во дворце никого не было кроме прекрасного плачущего юноши, у которого нижняя половина тела была каменная.
Фев
04 2010
Арабские сказки «Тысяча и одна ночь»
Арабские сказки «Тысяча и одна ночь» получили мировую известность благодаря французскому переводу А. Галлана, изданному в начале XVIII века. С этого издания делались и первые русские переводы (самый ранний – в 1763 г.). Специально для Детей арабские сказки выпускались в России с середины XIX века, но в круг детского чтения вошли значительно раньше. Все дореволюционные издания были далеки от оригинала, так как переводы делались с французского, английского или немецкого. Сказки «Тысяча и одна ночь» восходят к VIII-X векам и представляют собой огромный сборник народных сказаний арабского Востока, а также Персии, Индии и Египта, с которыми арабы поддерживали оживленные торговые связи.
Причудливая фантазия, сложные авантюры прихотливо переплетаются в арабских сказках с реалистическим изображением жизни и быта разных слоев населения средневекового восточного города, Большая часть сказаний приурочена к царствованию халифа Харуна аль-Рашида (VIII в.), феодального деспота, которому сказочная традиция приписывает необыкновенную мудрость и справедливость. Многие сказки напоминают по типу средневековые городские вовеллы (фабльо) с характерным для них грубоватым комизмом. Героями нередко выступают ремесленники, поденные рабочие, бедняки, относящиеся иронически к представителям светской власти и духовенству. Умные, ловкие простолюдины всегда находят выход из любого затруднительного положения и одурачивают надменных богачей.
Арабские сказки чрезвычайно пестры по содержанию. В некоторых из них получили фантастическое отражение и географические открытия арабов, и приключения отважных мореходов, известные по литературным источникам.
Обрамляющий рассказ мотивирует появление всего сборника: жестокий царь Шахрияр казнит наутро каждую свою новую жену. Шахразада, которую ожидала та же участь, рассказывает царю сказку и обрывает ее на самом интересном месте. Шахрияр откладывает казнь, чтобы дослушать занятную историю до конца. Так продолжалось тысячу и одну ночь, пока царь не объявил о своем решении помиловать Шахразаду, родившую ему за это время трех сыновей.
«Среди великолепных памятников устного народного творчества,- писал М. Горький,- «Сказки Шахразады» являются памятником самым монументальным. Эти сказки с изумительным совершенством выражают стремление трудового народа отдаться «чарованью сладких вымыслов», свободной игре словом, выражают буйную силу цветистой фантазии народов Востока – арабов, персов, индусов. Это словесное тканье родилось в глубокой древности; разноцветные шелковые нити его простерлись по всей земле, покрыв ее словесным ковром изумительной красоты».
Первый русский перевод «Сказок Шахразады» непосредственно с арабского подлинника был осуществлен после Октябрьской революции. В 1929-1938 годах вышло восемь томов перевода, выполненного М. Л. Саль, под редакцией академика И. Ю. Крачковского. В это издание вошел весь основной текст. Избранные сказки из книги «Тысяча и одна ночь» выпускаются для детей в обработке того же переводчика – каждая в отдельности – либо небольшими сборниками с обрамляющей новеллой («Аладдин и волшебная лампа», «Али-баба и сорок разбойников», «Синдбад-мореход», «Сказка о волшебном коне», «Сказка об одноглазом царевиче» и др.).
Предыдущие Сочинения: Образ барона Мюнхгаузена
Следующие Сочинения: Библейские сказания
Нужна шпаргалка? Тогда сохрани – » Арабские сказки «Тысяча и одна ночь» . Литературные сочинения!
Лучшие Темы сочинений:
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ТВОРЧЕСТВА
Старое барство (Война и мир Толстой Л. Н.) [3/3] – Часть 3
Русские народные сказки
Чацкий и Молчалпн как герои-антиподы. (По комедии А. С. Грибоедова «Горе от ума» )
Нравственный выбор героев в произведениях о Великой Отечественной войне
Символическое значение образов животных в сказках М. Е. Салтыкова-Щедрина
Заметка в газету «Сказки из школы № 15»
Новые сочинения:
“Слово о погибели русской земли”
Салон шоколада
Скандинавский эпос
Дружба все победит
Симеон Полоцкий – поэт, издатель, драматург. «Комедия притчи о блудном сыне»
Как описывает Б. Зайцев Преподобного Сергия
День семьи
У Шахрияра был брат Шахземан, которому изменила жена. Убитый горем, он поделился этим известием с царем. После этого Шахрияр решил удостовериться в верности собственной супруги, но она оказалась еще более распутной, чем жена брата. Он казнил ее и всех своих наложниц, решив, что ни одна женщина в мире не способна быть верной. С тех пор царь каждый день приказывал привести к нему невинную девушку, проводил с ней ночь, а наутро казнил ее.
Так продолжалось до тех пор, пока не настала очередь дочери визиря отправиться к царю. Шахерезада была не только очень красива, но еще и исключительно умна. Она придумала, как остановить жестокость Шахрияра и при этом не погибнуть самой.
В первую ночь, когда Шахерезаду привели к царю, она попросила дозволения развлечь его и рассказать поучительную историю. Получив согласие, девушка рассказывала ему сказки до самого рассвета, но на самом интересном месте настало утро. Шахрияру так понравилось ее слушать, что он решил перенести казнь и узнать продолжение. Так и повелось: Шахерезада каждую ночь рассказывала всевозможные истории, оставляя самое интересное на потом.
По прошествии 1000 и 1 ночи Шахерезада пришла к царю с просьбой помиловать ее, и принесла трех сыновей, рожденных от него за это время. Шахрияр ответил, что давно решил ее не казнить, так как она показала себя целомудренной и верной женщиной, и теперь он раскаивается в убийстве ни в чем не повинных девушек.
Кто придумал «1000 и 1 ночь»?
Сама история Шахерезады является обрамлением и связкой цикла. Все сказки в сборнике можно разделить на три типа. К героическим относят истории с большой долей содержания фантастического сюжета. Считается, что они самые ранние по времени возникновения, и составляют первоначальное ядро «1000 и 1 ночи». Более поздняя группа сказок отражает быт и нравы торгового населения, чаще всего это разнообразные истории любви. Их называют городскими или авантюрными сказками. Последними вошедшими в сборник являются плутовские сказки, которые отличает ирония по отношению к представителям власти и повествование от лица бедноты.Сказки, известные нам по европейским изданиям, такие как «Али-Баба и 40 разбойников», «Волшебная лампа Алладина», на самом деле не входили ни в одну арабскую рукопись.
История возникновения «1000 и 1 ночи» до сих пор является невыясненной до конца. Принято считать, что сказки арабские, однако, существует множество гипотез происхождения сборника. Отдельные истории оттуда были известны задолго до появления цикла. Не без оснований можно утверждать, что изначально народное творчество редактировалось профессиональными рассказчиками, а потом было записано уже книгопродавцами.За много веков составления и формирования книга вобрала в себя культурное наследие арабов, индийцев, персов, и даже греческий фольклор.
Сборник оказал большое влияние на творчество многих писателей, таких как Гауф, Теннисон, Диккенс. Пушкин восхищался красотой «1000 и 1» ночи, что неудивительно, т.к. сказки обладают яркостью повествования, красочным описанием Востока того времени, сочетанием фантастического и вполне реального сюжета.
Девушки, выкладываю для Вас сказки
“Тысяча и одна ночь”
Надеюсь, они вам очень понравятся.
Только просьба: Свои сказки пока не выкладывайте здесь. Ок!?
Итак, начнем….
Сказки
“Тысяча и одна ночь”
(Для взрослых)
(пер. с араб. Салье М.)
Это великий эпос великого народа – собрание восточных притч и басен, рыцарских и плутовских романов и повестей в восточном духе, трогательных историй о романтических влюбленных, забавных повествований о хитростях коварных женщин, собирательное описание жизни калифа Гаруна аль-Рашида со всеми тайнами и интригами гарема и, конечно, сами сказки с джиннами и коврами-самолетами. В этой книге – блистательный мир, сверкающий драгоценными камнями и яркими красками Востока.
Аннотация
Среди великолепных памятников устного народного творчества “Сказки
Шахразады” являются памятником самым монументальным. Эти сказки с изумительным совершенством выражают стремление трудового народа отдаться
“чарованью сладких вымыслов”, свободной игре словом, выражают буйную силу
цветистой фантазии народов Востока – арабов, персов, индусов. Это словесное тканьё родилось в глубокой древности; разноцветные шёлковые нити его переплелись по всей земле, покрыв её словесным ковром изумительной красоты.
Предисловие
Без малого два с половиной столетия прошло с тех пор, как Европа
впервые познакомилась с арабскими сказками “Тысячи и одной ночи” в вольном и далеко не полном французском переводе Галлана, но и теперь они пользуются неизменной любовью читателей. Течение времени не отразилось на популярности повестей Шахразады; наряду с бесчисленными перепечатками и вторичными переводами с издания Галлана вплоть до наших дней вновь и вновь появляются публикации “Ночей” на многих языках мира в переводе прямо с оригинала.
Велико было влияние “Тысячи и одной ночи” на творчество различных писателей – Монтескьё, Виланда, Гауфа, Теннисона, Диккенса. Восхищался арабскими сказками и Пушкин. Впервые познакомившись с некоторыми из них в вольном переложении Сенковского, он заинтересовался ими настолько, что приобрёл одно из изданий перевода Галлана, которое сохранилось в его библиотеке.
Трудно сказать, что больше привлекает в сказках “Тысячи и одной ночи” – занимательность сюжета, причудливое сплетение фантастического и реального, яркие картины городской жизни средневекового арабского Востока, увлекательные описания удивительных стран или живость и глубина переживаний героев сказок, психологическая оправданность ситуаций, ясная, определённая мораль. Великолепен язык многих повестей – живой, образный, сочный, чуждый обиняков и недомолвок. Речь героев лучших сказок “Ночей” ярко индивидуальна, у каждого из них свой стиль и лексика, характерные для той социальной среды, из которой они вышли.
Что же такое “Книга тысячи и одной ночи”, как и когда она создавалась, где родились сказки Шахразады?
“Тысяча и одна ночь” не есть произведение отдельного автора или
составителя, – коллективным творцом является весь арабский народ. В том
виде, в каком мы её теперь знаем, “Тысяча и одна ночь” – собрание сказок на арабском языке, объединённых обрамляющим рассказом о жестоком царе
Шахрияре, который каждый вечер брал себе новую жену и на утро убивал её.
История возникновения “Тысячи и одной ночи” до сих пор далеко не выяснена;
истоки её теряются в глубине веков.
Первые письменные сведения об арабском собрании сказок, обрамлённых
повестью о Шахрияре и Шахразаде и называвшемся “Тысяча ночей” или “Тысяча
одна ночь”, мы находим в сочинениях багдадских писателей X века – историка аль-Масуди и библиографа аи-Надима, которые говорят о нем, как о давно и хорошо известном произведении. Уже в те времена сведения о происхождении этой книги были довольно смутны и её считали переводом персидского собрания сказок “Хезар-Эфсане” (“Тысяча повестей”), будто бы составленного для Хумаи, дочери иранского царя Ардешира (IV век до н.э). Содержание и характер арабского сборника, о котором упоминают Масуди и анНадим, нам неизвестны, так как он не дошёл до наших дней.
Свидетельство названных писателей о существовании в их время арабской
книги сказок “Тысячи и одной ночи” подтверждается наличием отрывка из этой книги, относящегося к IX веку. В дальнейшем литературная эволюция сборника продолжалась вплоть до XIV-XV веков. В удобную рамку сборника вкладывались все новые и новые сказки разных жанров и разного социального происхождения.
О процессе создания таких сказочных сводов мы можем судить по сообщению
того же аннадима, который рассказывает, что старший его современник, некий Абд-Аллах аль-Джахшияри – личность, кстати сказать, вполне реальная – задумал составить книгу из тысячи сказок “арабов, персов, греков и других народов”, по одной на ночь, объёмом каждая листов в пятьдесят, но умер, успев набрать только четыреста восемьдесят повестей. Материал он брал главным образом от профессионалов-сказочников, которых сзывал со всех концов халифата, а также из письменных источников.
Сборник аль-Джахшияри до нас не дошёл, не сохранились также и другие
сказочные своды, называвшиеся “Тысяча и одна ночь”, о которых скупо
упоминают средневековые арабские писатели. По составу эти собрания сказок, по-видимому, отличались друг от друга, общим у них было лишь заглавие и сказкарамка.
Сборник отсканировал Яксай (SKAZKI.YAXY.RU).
В ходе создания таких сборников можно наметить несколько
последовательных этапов.
Первыми поставщиками материала для них были профессиональные народные
сказители, рассказы которых первоначально записывались под диктовку с почти стенографической точностью, без всякой литературной обработки. Большое количество таких рассказов на арабском языке, записанных еврейскими буквами, хранится в Государственной Публичной библиотеке имени Салтыкова-Щедрина в Ленинграде; древнейшие списки относятся к XI-XII векам. В дальнейшем эти записи поступали к книготорговцам, которые подвергали текст сказки некоторой литературной обработке. Каждая сказка рассматривалась на этой стадии не как составная часть сборника, а в качестве совершенно самостоятельного произведения; поэтому в дошедших до нас первоначальных вариантах сказок, включённых впоследствии в “Книгу тысячи и одной ночи”, разделение на ночи ещё отсутствует. Разбивка текста сказок происходила на последнем этапе их обработки, когда они попадали в руки компилятора, составлявшего очередной сборник “Тысячи и одной ночи”. При отсутствии материала на нужное количество “ночей” составитель пополнял его из письменных источников, заимствуя оттуда не только мелкие рассказы и анекдоты, но и длинные рыцарские романы.
Последним таким компилятором был и тот неизвестный по имени учёный
шейх, который составил в XVIII веке в Египте наиболее позднее по времени
собрание сказок “Тысячи и одной ночи”. Самую значительную литературную
обработку получили сказки также в Египте, двумя или тремя столетиями
раньше. Эта редакция XIV – XVI веков “Книги тысяча и одной ночи”, обычно
называемая “египетской”, – единственная, сохранившаяся до наших дней –
представлена в большинстве печатных изданий, а также почти во всех
известных нам рукописях “Ночей” и служит конкретным материалом для изучения сказок Шахразады.
От предшествующих, возможно, более ранних сводов “Книги тысячи и одной ночи” сохранились лишь одиночные сказки, не входящие и “египетскую”
редакцию и представленные в немногих рукописях отдельных томов “Ночей” или существующие в виде самостоятельных рассказов, имеющих, однако, –
разделение на ночи. К числу таких рассказов относятся наиболее популярные у европейских читателей сказки: “Аладдин и волшебная лампа”, “Али Баба и
сорок разбойников” и некоторые другие; арабский оригинал этих сказок имелся в распоряжении первого переводчика “Тысячи и одной ночи” Галлана, по переводу которого они и стали известны в Европе.
При исследовании “Тысячи и одной ночи” каждую сказку надлежит
рассматривать особо, так как органической связи между ними нет, и они до
включения в сборник долгое время существовали самостоятельно. Попытки
объединить некоторые из них в группы по месту их предполагаемого
происхождения – из Индии, Ирана или Багдада – недостаточно обоснованы.
Сюжеты рассказов Шахразады сложились из отдельных элементов, которые могли проникнуть на арабскую почву из Ирана или Индии независимо один от другого;
на своей новой родине они обросли чисто туземными наслоениями и издревле
стали достоянием арабского фольклора. Так, например, случилось с
обрамляющей сказкой: придя к арабам из Индии через Иран, она утратила в
устах сказочников многие первоначальные черты.
Более целесообразным, нежели попытку группировать, скажем, по
географическому принципу, следует считать принцип объединения их, хотя бы
условно, в группы по времени создания или же по принадлежности к социальной среде, где они бытовали. К древнейшим, самым устойчивым сказкам сборника, возможно существовавшим в той или иной форме уже в первых редакциях в IX-Х веках, можно отнести те рассказы, в которых сильней всего проявляется элемент фантастики и действуют сверхъестественные существа, активно вмешивающиеся в дела людей. Таковы сказки “О рыбаке и духе”, “О коне из чёрного дерева” и ряд других. За свою долгую литературную жизнь они, по-видимому, многократно подвергались литературной обработке; об этом свидетельствует и их язык, претендующий на известную изысканность, и обилие поэтических отрывков, несомненно вкраплённых в текст редакторами или переписчиками.
Более позднего происхождения группа сказок, отражающих жизнь и быт
средневекового арабского торгового города. Как это видно из некоторых
топографических подробностей, действие в них разыгрывается главным образом в столице Египта – Каире. В основе этих новелл лежит обычно какая-нибудь трогательная любовная история, осложнённая различными приключениями;
действующие в ней лица принадлежат, как правило, к торговой и ремесленной
знати. По стилю и языку сказки этого рода несколько проще фантастических,
но и в них много стихотворных цитат преимущественно эротического
содержания. Интересно, что в городских новеллах наиболее яркой и сильной
личностью зачастую является женщина, смело ломающая преграды, которые
ставит ей гаремная жизнь. Мужчина же, обессиленный развратом и праздностью,
неизменно выведен простаком и обречён на вторые роли.
Другая характерная черта этой группы сказок – резко выраженный
антагонизм между горожанами и кочевниками-бедуинами, которые обычно
являются в “Книге тысячи и одной ночи” предметом самых едких насмешек.
К лучшим образцам городских новелл принадлежат “Повесть о любящем и
любимом”, “Рассказ о трех яблоках” (включающий и “Рассказ о везире Нур-ад-дине и его брате”), “Сказка о Камар-аз-Замане и жене ювелира”, а также
большинство рассказов, объединяемых “Сказкой о горбуне”.
Наконец наиболее поздними по времени создания являются сказки
плутовского жанра, по-видимому включённые в сборник в Египте, при его
последней обработке. Рассказы эти тоже сложились в городской среде, но
отражают уже жизнь мелких ремесленников, подённых рабочих и бедняков,
перебивающихся случайными заработками. В этих сказках с наибольшей яркостью отразился протест угнетённых слоёв населения средневекового восточного города. В каких курьёзных формах выражался подчас этот протест видно, например, из “Рассказа о Ганиме ибн Айюбе” (см. наст. изд., т. II, стр.
15), где раб, которого его господин хочет отпустить на волю, доказывает,
ссылаясь на книги законоведов, что тот не имеет права это сделать, так как
не науил своего раба никакому ремеслу и освобождением обрекает последнего
на голодную смерть.
Для плутовских сказок характерна едкая ирония изображения
представителей светской власти и духовенства в самом неприглядном виде.
Сюжетом многих таких повестей является сложное мошенничество, имеющее целью не столько ограбить, сколько одурачить какого-нибудь простака. Блестящие образцы плутовских рассказов – “Повесть о Далиле-хитреце и Али-Зейбаке каирском”, изобилующая самыми невероятными приключениями, “Сказка об Ала-ад-дине Абу-ш-Шамате”, “Сказка о Маруфе-башмачнике”.
Рассказы этого типа попали в сборник непосредственно из уст сказителей и подверглись лишь незначительной литературной обработке. На это указывает прежде всего их язык, не чуждый диалектизмов и разговорных оборотов речи, насыщенность текста диалогами, живыми и динамичными, как будто прямо подслушанными на городской площади, а также полное отсутствие любовных стихов – слушатели таких сказок, видно, не были охотниками до
сентиментальных поэтических излияний. Как по содержанию, так и по форме,
плутовские рассказы представляют одну из ценнейших частей собрания.
Кроме сказок упомянутых трех категорий, в “Книгу тысячи и одной ночи”
входит ряд крупных произведений и значительное количество небольших по
объёму анекдотов, несомненно заимствованных составителями из различных
литературных источников. Таковы огромные рыцарские романы: “Повесть о царе Омаре ибн ан-Нумане”, “Рассказ об Аджибе и Гарибе”, “Рассказ о царевиче и семи везирях”, “Сказка о Синдбаде-мореходе” и некоторые другие. Таким же путём попали туда назидательные притчи и повести, проникнутые идеей о бренности земной жизни (“Повесть о медном городе”), назидательные рассказывопросники типа “Зерцал” (рассказ о мудрой девушке Таваддуд), анекдоты о знаменитых мусульманских мистиках-суфиях и т.п. Мелкие повестушки, как уже упомянуто, по-видимому, были добавлены составителями, чтобы заполнить нужное количество ночей.
Сказки той или иной группы, родившись в определённой социальной среде, естественно имели в данной среде наибольшее распространение. В этом прекрасно отдавали себе отчёт и сами компиляторы и редакторы сборника, о чем свидетельствует такая пометка, переписанная в одну из поздних рукописей “Ночей” с более древнего оригинала: “Рассказчику надлежит рассказывать в соответствии с тем, кто его слушает. Если это простолюдины, пусть он передаёт повести из “Тысячи и одной ночи” о простых людях – это повести в начале книги (имеются, очевидно, в виду сказки плутовского жанра. – М.С.), а буде эти люди относятся к правителям, то надлежит рассказывать им повести о царях и сражениях между витязями, а эти повести – в конце книги”.
Такое же указание мы находим и в самом тексте “Книги” – в “Сказке о
Сейф-аль-Мулуке”, попавшей в сборник, по-видимому, на довольно позднем
этапе его эволюции. Там говорится, что некий сказочник, который один только знал эту сказку, уступая настойчивым просьбам, соглашается дать её
переписать, но ставит переписчику такое условие: “Не рассказывай этой
сказки на перекрёстке дорог или в присутствии женщин, рабов, рабынь,
глупцов и детей. Читай её у эмиров1, царей, везирей и людей знания из
толкователей Корана и других”.
У себя на родине сказки Шахразады в разных социальных слоях издревле
встречали разное отношение. Если в широких народных массах сказки всегда
пользовались огромной популярностью, то представители мусульманской
схоластической науки и духовенства, блюстители “чистоты” классического
арабского языка неизменно отзывались о них с нескрываемым презрением. Ещё в X веке ан-Надим, говоря о “Тысяче и одной ночи”, пренебрежительно замечал, что она написана “жидко и нудно”. Тысячу лет спустя у него тоже нашлись последователи, которые объявляли этот сборник пустой и вредной книгой и пророчили её читателям всевозможные беды. Иначе смотрят на сказки Шахразады представители передовой арабской интеллигенции. Признавая в полной мере большую художественную и историко-литературную ценность этого памятника, литературоведы Объединённой Арабской Республики и других арабских стран углублённо и всесторонне изучают его.
Отрицательное отношение к “Тысячи и одной ночи” реакционно настроенных арабских филологов XIX века печально отразилось на судьбе её печатных изданий. Научного критического текста “Ночей” ещё не существует; первое полное издание сборника, выпущенное в Булаке, под Каиром, в 1835 году и неоднократно перепечатанное впоследствии, воспроизводит так называемую “египетскую” редакцию. В булакском тексте язык сказок претерпел под пером анонимного “учёного” богослова значительную обработку; редактор стремился приблизить текст к классическим нормам литературной речи. В несколько меньшей мере деятельность обработчика заметна в калькуттском издании, опубликованном английским учёным Макнатеном в 1839-1842 годах, хотя и там тоже представлена египетская редакция “Ночей”.
Булакское и калькуттское издания положены в основу существующих
переводов “Книги тысячи и одной ночи”. Исключение составляет лишь
упомянутый выше неполный французский перевод Галлана, осуществлённый в
XVIII веке по рукописным источникам. Как мы уже говорили, перевод Галлана
послужил оригиналом для многочисленных переводов на другие языки и более
ста лет оставался единственным источником знакомства с арабскими сказками
“Тысячи и одной ночи” в Европе.
Среди других переводов “Книги” на европейские языки следует упомянуть
английский перевод части сборника, выполненный непосредственно с арабского
оригинала известным знатоком языка и этнографии средневекового Египта –
Вильямом Лэном. Перевод Лэна, несмотря на его неполноту, можно считать
лучшим из существующих английских переводов по точности и добросовестности,
хотя язык его несколько труден и высокопарен.
Другой английский перевод, выполненный в конце 80-х годов прошлого века
известным путешественником и этнографом Ричардом Бёртоном, преследовал
совершенно определённые, далёкие от науки цели. В своём переводе Бёртон
всячески подчёркивает все сколько-нибудь непристойные места оригинала,
выбирая самое резкое слово, наиболее грубый вариант, придумывая и в области
языка необычайные сочетания слов архаических и ультрасовременных.
Наиболее ярко отразились тенденции Бёртона в его примечаниях. Наряду с
ценными наблюдениями из быта ближневосточных народов они содержат огромное
количество “антропологических” комментариев, многословно растолковывающих
всякий попадающийся в сборнике непристойный намёк. Нагромождая грязные
анекдоты и подробности, характерные для современных ему нравов пресыщенных
и скучающих от безделья европейских резидентов в арабских странах, Бёртон
стремится оклеветать весь арабский народ и пользуется этим для защиты
пропагандируемой им политики хлыста и винтовки.
Тенденция подчеркнуть все мало-мальски фривольные черты арабского
подлинника характерна и для французского шестнадцатитомного перевода “Книги
тысячи и одной ночи”, законченного в первые годы XX века Ж. Мардрюсом.
Из немецких переводов “Книги” новейшим и лучшим является шеститомный
перевод известного семитолога Э. Лиггмана, впервые изданный в конце 20-х
годов нашего века.
История изучения переводов “Книги тысячи и одной ночи” в России может
быть изложена очень кратко.
До Великой Октябрьской революции русских переводов непосредственно с
арабского не было, хотя переводы с Галлана начали появляться уже в 60-х
годах XVIII века. Лучший из них – перевод Ю. Доппельмайер, вышедший в конце
XIX века.
Несколько позже был напечатан перевод Л. Шелгуновой, выполненный с
сокращениями с английского издания Лэна, а лет через шесть после этого
появился анонимный перевод с издания Мардрюса – самый полный из
существовавших тогда сборников “Тысячи и одной ночи” на русском языке.
В 1929-1938 годах был опубликован восьмитомный русский перевод “Книги
тысячи и одной ночи” непосредственно с арабского, сделанный М. Салье под
редакцией академика И. Ю. Крачковского по калькуттскому изданию.
Переводчик и редактор стремились по мере сил сохранить в переводе
близость к арабскому оригиналу как в отношении содержания, так и по стилю.
Лишь в тех случаях, когда точная передача подлинника была несовместима с
нормами русской литературной речи, от этого принципа приходилось отступать.
Так при переводе стихов невозможно сохранить обязательную по правилам
арабского стихосложения рифму, которая должна быть единой во всем
стихотворении, переданы лишь внешняя структура стиха и ритм.
Предназначая эти сказки исключительно для взрослых, переводчик остался
верен стремлению показать русскому читателю “Книгу тысячи и одной ночи”
такой, как она есть, и при передаче непристойных мест оригинала. В арабских
сказках, как и в фольклоре других народов, вещи наивно называются своими
именами, и в большинство скабрёзных, с нашей точки зрения, подробностей не
вкладывается порнографического смысла, все эти подробности носят характер
скорее грубой шутки, чем нарочитой непристойности.
В настоящем издании отредактированный И. Ю. Крачковским перевод
печатается без значительных изменений, с сохранением основной установки на
максимально возможную близость к оригиналу. Язык перевода несколько
облегчён – смягчены излишние буквализмы, кое-где расшифрованы не сразу
понятные идиоматические выражения.
М. Салье
«Тысяча и одна ночь» — сборник сказок на арабском языке, получивший мировую известность благодаря французскому переводу А. Галлана (неполному, выходил с 1704 по 1717). Вопрос о происхождении и развитии «1001 ночи» не выяснен полностью до настоящего времени. Попытки искать прародину этого сборника в Индии, делавшиеся его первыми исследователями, пока не получили достаточного обоснования. Прообразом «Ночей» на арабской почве был, вероятно, сделанный в X в. перевод персидского сборника «Хезар-Эфсане» (Тысяча сказок). Перевод этот, носивший название «Тысяча ночей» или «Тысяча одна ночь», был, как свидетельствуют арабские писатели того времени, очень популярен в столице восточного халифата, в Багдаде. Судить о характере его мы не можем, т. к. до нас дошел лишь обрамляющий его рассказ, совпадающий с рамкой «1001 ночи». В эту удобную рамку вставлялись в разное время различные рассказы, иногда — целые циклы рассказов, в свою очередь обрамленные, как напр. «Сказка о горбуне», «Носильщик и три девушки» и др. Некоторые исследователи насчитывают на протяжении литературной истории «1001 ночи» по крайней мере пять различных редакций (изводов) сборника сказок под таким названием. Один из этих изводов пользовался большим распространением в XII—XIII вв. в Египте, где в XIV—XVI вв. «1001 ночь» и приняла тот вид, в котором она дошла до нас. Отдельные сказки сборника, до включения их в писанный текст, существовали часто самостоятельно, иногда в более распространенной форме. Можно с большим основанием предполагать, что первыми редакторами текста сказок были профессиональные рассказчики, заимствовавшие свой материал прямо из устных источников; под диктовку рассказчиков сказки записывались книгопродавцами, стремившимися удовлетворить спрос на рукописи «1001 ночи».
Подбирая для записи сказочный материал, профессионалы-рассказчики всегда имели в виду определенную аудиторию — об этом прямо свидетельствует надпись на одной из сохранившихся рукописей «Ночей». Не всегда располагая материалом для полного количества ночей, переписчики прибегали к повторению сказок, почти одинаковых по сюжету, или заполняли пробел анекдотами, заимствованными из многочисленных в арабской литературе прозаических антологий.
Сказки Шахразады могут быть разбиты на три основные группы, которые условно можно назвать сказками героическими, авантюрными и плутовскими. К группе героических сказок относятся фантастические повести, вероятно составляющие древнейшее ядро «1001 ночи» и восходящие некоторыми своими чертами к ее персидскому прототипу «Хезар-Эфсане», а также длинные рыцарские романы эпического характера. Стиль этих повестей — торжественный и насколько мрачный; главными действующими лицами в них обычно являются цари и их вельможи. В некоторых сказках этой группы, как напр. в повести о мудрой деве Такаддул, отчетливо видна дидактическая тенденция. В литературном отношении героические повести обработаны более тщательно, чем другие; обороты народной речи из них изгнаны, стихотворные вставки — по большей части цитаты из классических арабских поэтов — наоборот, обильны. К «придворным» сказкам относятся напр.: «Камар-аз-Заман и Будур», «Ведр-Басим и Джанхар», «Повесть о царе Омаре ибн-ан-Нумане», «Аджиб и Тариб» и некоторые другие. Иные настроения находим мы в «авантюрных» новеллах, возникших, вероятно, в торговой и ремесленной среде. Цари и султаны выступают в них не как существа высшего порядка, а как самые обыкновенные люди; излюбленным типом правителя является знаменитый Харун-ар-Рашид, правивший с 786 по 809, т. е. значительно раньше, чем приняли свою окончательную форму сказки Шахразады. Упоминания о халифе Харуне и его столице Багдаде не могут поэтому служить основой для датировки «Ночей». Подлинный Харун-ар-Рашид был очень мало похож на доброго, великодушного государя из «1001 ночи», а сказки, в которых он участвует, судя по их языку, стилю и встречающимся в них бытовым подробностям, могли сложиться только в Египте. По содержанию большинство «авантюрных» сказок — типичные городские фабльо. Это чаще всего любовные истории, героями которых являются богатые купцы, почти всегда обреченные быть пассивными выполнителями хитроумных планов своих возлюбленных. Последним в сказках этого типа обычно принадлежит первенствующая роль — черта, резко отличающая «авантюрные» повести от «героических». Типичными для этой группы сказок являются: «Повесть об Абу-ль-Хасане из Омана», «Абу-ль-Хасан Хорасанец», «Нима и Нуби», «Любящий и любимый», «Аладдин и волшебная лампа».
«Плутовские» сказки натуралистически рисуют жизнь городской бедноты и деклассированных элементов. Героями их обычно являются ловкие мошенники и плуты — как мужчины, так и женщины, напр. бессмертные в арабской сказочной литературе Али-Зейбак и Далила-Хитрица. В этих сказках нет и следа почтения к высшим сословиям; наоборот, «плутовские» сказки полны насмешливых выпадов против представителей власти и духовных лиц, — недаром христианские священники и седобородые муллы до наших дней весьма неодобрительно смотрят на всякого, кто держит в руках томик «1001 ночи». Язык «плутовских» повестей близок к разговорному; стихотворных отрывков, малопонятных неискушенным в литературе читателям, в них почти нет. Герои плутовских сказок отличаются мужеством и предприимчивостью и представляют разительный контраст с изнеженными гаремной жизнью и бездельем героями «авантюрных» сказок. Кроме рассказов об Али-Зейбаке и Далиле, к плутовским сказкам относятся великолепная повесть о Матуфе- башмачнике, сказка о халифе-рыбаке и рыбаке Халифе, стоящая на грани между рассказами «авантюрного» и «плутовского» типа, и некоторые другие повести.
Особняком стоят в «1001 ночи» сказочные циклы: «Путешествия Синдбада», «Сейф-аль-Мулук», «Семь везирей». Эти повести проникли в сборник, вероятно, литературными путями и включены в него позднее других сказок.
С самого своего появления в переводе Галлана «1001 ночь» оказывает значительное влияние на европейскую литературу, искусство и даже музыку. Не менее значительно влияние «1001 ночи» на фольклор народов Европы и Азии, о котором написаны обширные труды, частью перечисленные ниже, в библиографии.
Список литературы
Общие исследования: Chauvin V., Bibliographie des ouvrages arabes ou relativs aux Arabes, publies dans l’Europe chretienne de 1810 a 1885, t. IV—VII, Liege, 1900—1903 (в примечаниях указаны наиболее поздние работы)
Эструп И., Исследование об истории «Тысячи и одной ночи», ее происхождении и развитии. Перевод с датского Т. Ланге, под ред. и с предисл. проф. А. Е. Крымского, «Труды по востоковедению, издаваемые Лазаревским ин-том восточных языков», вып. VIII, М., 1905.
Главные переводы: Les Mille et une Nuits, traduits de l’arabe par A. Galland, 12 vls, P., 1704—1717 (неполный)
The Arabian Nights Entertainments, transl. by E. W. Lane, 3 vls, L., 1839—1841 (сокращенный перевод с арабского)
Arabian Nights, With introd., notes etc. by R. F. Burton, 16 vls, Benares, 1885—1888 (самый полный из существующих на яз. Зап. Европы переводов)
Le livre des Mille Nuits et une Nuits, trad. J. C. Mardrus, 16 vls., P., 1899—1904
«Книга тысяча и одной ночи», перев. с арабского, предисл. и комментарии М. А. Салье, под ред. акад. И. Ю. Крачковского, изд. «Academia», М. — Л., 1929—1936 (пока вышло 7 тт. — единственный на рус. яз. перевод с подлинника).
Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://feb-web.ru/
1
ИСТОРИЯ СКАЗКИ 1000 И 1 НОЧЬ Подготовила ученица 6 «А» КЛАССА Школы 494 Кадымова Надежда
2
Как произошло название. Название «Тысяча и одна ночь» сформировано под влиянием тюркской культуры, так как первоначальное название персидского цикла было «Тысяча сказок». В тюркской среде добавление единицы к тысяче несло оттенок бессчетного количества.
3
История создания. Вопрос о происхождении и развитии «1001 ночи» не выяснен полностью до настоящего времени. Попытки искать прародину этого сборника в Индии, делавшиеся его первыми исследователями, пока не получили достаточного обоснования. Прообразом «Ночей» на арабской почве был, вероятно, сделанный в X веке перевод персидского сборника «Хезар-Эфсане» («Тысяча сказок»). Перевод этот, носивший название «Тысяча ночей» или «Тысяча одна ночь», был, как свидетельствуют арабские писатели того времени, очень популярен в столице восточного халифата, в Багдаде. Судить о характере его мы не можем, так как до нас дошёл лишь обрамляющий его рассказ, совпадающий с рамкой «1001 ночи». В эту удобную рамку вставлялись в разное время различные рассказы, иногда целые циклы рассказов, в свою очередь обрамленные, как например «Сказка о горбуне», «Носильщик и три девушки» и другие. Отдельные сказки сборника, до включения их в писанный текст, существовали часто самостоятельно, иногда в более распространенной форме. Можно с большим основанием предполагать, что первыми редакторами текста сказок были профессиональные рассказчики, заимствовавшие свой материал прямо из устных источников; под диктовку рассказчиков сказки записывались книгопродавцами, стремившимися удовлетворить спрос на рукописи «1001 ночи».
4
Гипотеза Хаммер-Пургшталя. При исследовании вопроса о происхождении и составе сборника европейские учёные расходились в двух направлениях. Йозеф фон Хаммер-Пургшталь стоял за их индийское и персидское происхождение, ссылаясь на слова Масудия и библиографа Ан-Надима (до 987 года), что старо-персидский сборник «Хезaр-эфсaне» («Тысяча сказок»), происхождения не то ещё ахеменидского, не то аршакидского и сасанидского, был переведен лучшими арабскими литераторами при Аббасидах на арабский язык и известен под именем «1001 ночи». По теории Хаммера, перевод персидского «Хезaр-эфсaне», постоянно переписываемый, разрастался и принимал, ещё при Аббасидах, в свою удобную рамку новые наслоения и новые прибавки, большей частью из других аналогичных индийско-персидских сборников (среди которых, например, «Синдбадова книга») или даже из произведений греческих; когда центр арабского литературного процветания перенесся в XIIXIII века из Азии в Египет, 1001 ночь усиленно переписывалась там и под пером новых переписчиков опять получала новые наслоения: группу рассказов о славных минувших временах халифата с центральной фигурой халифа Гаруна ар-Рашида (786809), а несколько позже свои местные рассказы из периода египетской династии вторых мамелюков (так называемых черкесских или борджитских). Когда завоевание Египта Османской империей подорвало арабскую интеллектуальную жизнь и литературу, то «1001 ночь», по мнению Хаммера, перестала разрастаться и сохранилась уже в том виде, в каком её застало османское завоевание.
5
Гипотеза де Саси. Радикально противоположное воззрение высказано было Сильвестром де Саси. Он доказывал, что весь дух и мировоззрение «1001 ночи» насквозь мусульманские, нравы арабские и притом довольно поздние, уже не аббасидского периода, обычная сцена действия арабские места (Багдад, Мосул, Дамаск, Каир), язык не классический арабский, а скорее простонародный, с проявлением, по-видимому, сирийских диалектических особенностей, то есть близкий к эпохе литературного упадка. Отсюда у де Саси следовал вывод, что «1001 ночь» есть вполне арабское произведение, составленное не постепенно, а сразу, одним автором, в Сирии, около половины XV века; смерть, вероятно, прервала работу сирийца-составителя, и потому «1001 ночь» была закончена его продолжателями, которые и приписывали к сборнику разные концовки из другого сказочного материала, ходившего среди арабов, например, из Путешествий Синдбада, Синдбaдовой книги о женском коварстве и т. п. Из персидского «Хезaр- эфсaне», по убеждению де Саси, сирийский составитель арабской «1001 ночи» ничего не взял, кроме заглавия и рамки, то есть манеры влагать сказки в уста Шехрезады; если же какая-нибудь местность с чисто арабской обстановкой и нравами подчас именуется в «1001 ночи» Персией, Индией или Китаем, то это делается только для большей важности и порождает в результате одни лишь забавные анахронизмы.
6
Содержание сказки. Столкнувшись с неверностью первой жены, Шахземан казнил ее и отправился к своему брату Шахрияру поделиться горем. Однако жена брата оказалась ещё более распутной, чем жена Шахземана. А вскоре братья встретили женщину, которая носила ожерелье из 570 перстней. Столько раз она изменила своему мужу-джинну прямо в его присутствии, пока тот спал. Братья вернулись домой к Шахрияру и казнили его жену и наложниц. С тех пор, решив, что все женщины распутны, Шахрияр каждый день берёт невинную девушку, овладевает ею, а на рассвете следующего дня казнит её. Однако этот страшный порядок нарушается, когда очередь доходит до Шахерезады мудрой дочери визиря Шахрияра. Каждую ночь она рассказывает увлекательную историю и каждый раз Шахерезаду на самом интересном месте «застигало утро» и она «прекращала дозволенные речи». Каждое утро он думает: «Казнить её я смогу и завтра, а этой ночью услышу окончание истории». Так продолжается тысячу и одну ночь. По их прошествии Шахерезада пришла к царю с тремя сыновьями, рождёнными за это время, «один из которых ходил, другой ползал, а третий сосал». Во имя них Шахерезада попросила царя не казнить её. На что Шахрияр ответил, что помиловал её ещё раньше, до появления детей, потому что она чиста, целомудренна и богобоязненна. Строится «Тысячи и одна ночь» про принципу обрамленной повести, позволяющей включать в сборник все новые, имеющие самостоятельное значение тексты. Один из героев говорит «с тем-то случилось то-то», а его собеседник спрашивает «А как это было?», после чего начинается новый рассказ или вставная новелла. Сказки Шахразады могут быть разбиты на три основные группы, которые условно можно назвать сказками героическими, авантюрными и плутовскими.
«Тысяча и одна ночь» — сборник сказок на арабском языке, получивший мировую известность благодаря французскому переводу А. Галлана (неполному, выходил с 1704 по 1717). Вопрос о происхождении и развитии «1001 ночи» не выяснен полностью до настоящего времени. Попытки искать прародину этого сборника в Индии, делавшиеся его первыми исследователями, пока не получили достаточного обоснования. Прообразом «Ночей» на арабской почве был, вероятно, сделанный в X в. перевод персидского сборника «Хезар-Эфсане» (Тысяча сказок). Перевод этот, носивший название «Тысяча ночей» или «Тысяча одна ночь», был, как свидетельствуют арабские писатели того времени, очень популярен в столице восточного халифата, в Багдаде. Судить о характере его мы не можем, т. к. до нас дошел лишь обрамляющий его рассказ, совпадающий с рамкой «1001 ночи». В эту удобную рамку вставлялись в разное время различные рассказы, иногда — целые циклы рассказов, в свою очередь обрамленные, как напр. «Сказка о горбуне», «Носильщик и три девушки» и др. Некоторые исследователи насчитывают на протяжении литературной истории «1001 ночи» по крайней мере пять различных редакций (изводов) сборника сказок под таким названием. Один из этих изводов пользовался большим распространением в XII—XIII вв. в Египте, где в XIV—XVI вв. «1001 ночь» и приняла тот вид, в котором она дошла до нас. Отдельные сказки сборника, до включения их в писанный текст, существовали часто самостоятельно, иногда в более распространенной форме. Можно с большим основанием предполагать, что первыми редакторами текста сказок были профессиональные рассказчики, заимствовавшие свой материал прямо из устных источников; под диктовку рассказчиков сказки записывались книгопродавцами, стремившимися удовлетворить спрос на рукописи «1001 ночи».
Подбирая для записи сказочный материал, профессионалы-рассказчики всегда имели в виду определенную аудиторию — об этом прямо свидетельствует надпись на одной из сохранившихся рукописей «Ночей». Не всегда располагая материалом для полного количества ночей, переписчики прибегали к повторению сказок, почти одинаковых по сюжету, или заполняли пробел анекдотами, заимствованными из многочисленных в арабской литературе прозаических антологий.
Сказки Шахразады могут быть разбиты на три основные группы, которые условно можно назвать сказками героическими, авантюрными и плутовскими. К группе героических сказок относятся фантастические повести, вероятно составляющие древнейшее ядро «1001 ночи» и восходящие некоторыми своими чертами к ее персидскому прототипу «Хезар-Эфсане», а также длинные рыцарские романы эпического характера. Стиль этих повестей — торжественный и насколько мрачный; главными действующими лицами в них обычно являются цари и их вельможи. В некоторых сказках этой группы, как напр. в повести о мудрой деве Такаддул, отчетливо видна дидактическая тенденция. В литературном отношении героические повести обработаны более тщательно, чем другие; обороты народной речи из них изгнаны, стихотворные вставки — по большей части цитаты из классических арабских поэтов — наоборот, обильны. К «придворным» сказкам относятся напр.: «Камар-аз-Заман и Будур», «Ведр-Басим и Джанхар», «Повесть о царе Омаре ибн-ан-Нумане», «Аджиб и Тариб» и некоторые другие. Иные настроения находим мы в «авантюрных» новеллах, возникших, вероятно, в торговой и ремесленной среде. Цари и султаны выступают в них не как существа высшего порядка, а как самые обыкновенные люди; излюбленным типом правителя является знаменитый Харун-ар-Рашид, правивший с 786 по 809, т. е. значительно раньше, чем приняли свою окончательную форму сказки Шахразады. Упоминания о халифе Харуне и его столице Багдаде не могут поэтому служить основой для датировки «Ночей». Подлинный Харун-ар-Рашид был очень мало похож на доброго, великодушного государя из «1001 ночи», а сказки, в которых он участвует, судя по их языку, стилю и встречающимся в них бытовым подробностям, могли сложиться только в Египте. По содержанию большинство «авантюрных» сказок — типичные городские фабльо. Это чаще всего любовные истории, героями которых являются богатые купцы, почти всегда обреченные быть пассивными выполнителями хитроумных планов своих возлюбленных. Последним в сказках этого типа обычно принадлежит первенствующая роль — черта, резко отличающая «авантюрные» повести от «героических». Типичными для этой группы сказок являются: «Повесть об Абу-ль-Хасане из Омана», «Абу-ль-Хасан Хорасанец», «Нима и Нуби», «Любящий и любимый», «Аладдин и волшебная лампа».
«Плутовские» сказки натуралистически рисуют жизнь городской бедноты и деклассированных элементов. Героями их обычно являются ловкие мошенники и плуты — как мужчины, так и женщины, напр. бессмертные в арабской сказочной литературе Али-Зейбак и Далила-Хитрица. В этих сказках нет и следа почтения к высшим сословиям; наоборот, «плутовские» сказки полны насмешливых выпадов против представителей власти и духовных лиц, — недаром христианские священники и седобородые муллы до наших дней весьма неодобрительно смотрят на всякого, кто держит в руках томик «1001 ночи». Язык «плутовских» повестей близок к разговорному; стихотворных отрывков, малопонятных неискушенным в литературе читателям, в них почти нет. Герои плутовских сказок отличаются мужеством и предприимчивостью и представляют разительный контраст с изнеженными гаремной жизнью и бездельем героями «авантюрных» сказок. Кроме рассказов об Али-Зейбаке и Далиле, к плутовским сказкам относятся великолепная повесть о Матуфе- башмачнике, сказка о халифе-рыбаке и рыбаке Халифе, стоящая на грани между рассказами «авантюрного» и «плутовского» типа, и некоторые другие повести.
Особняком стоят в «1001 ночи» сказочные циклы: «Путешествия Синдбада», «Сейф-аль-Мулук», «Семь везирей». Эти повести проникли в сборник, вероятно, литературными путями и включены в него позднее других сказок.
С самого своего появления в переводе Галлана «1001 ночь» оказывает значительное влияние на европейскую литературу, искусство и даже музыку. Не менее значительно влияние «1001 ночи» на фольклор народов Европы и Азии, о котором написаны обширные труды, частью перечисленные ниже, в библиографии.
Список литературы
Общие исследования: Chauvin V., Bibliographie des ouvrages arabes ou relativs aux Arabes, publies dans l’Europe chretienne de 1810 a 1885, t. IV—VII, Liege, 1900—1903 (в примечаниях указаны наиболее поздние работы)
Эструп И., Исследование об истории «Тысячи и одной ночи», ее происхождении и развитии. Перевод с датского Т. Ланге, под ред. и с предисл. проф. А. Е. Крымского, «Труды по востоковедению, издаваемые Лазаревским ин-том восточных языков», вып. VIII, М., 1905.
Главные переводы: Les Mille et une Nuits, traduits de l’arabe par A. Galland, 12 vls, P., 1704—1717 (неполный)
The Arabian Nights Entertainments, transl. by E. W. Lane, 3 vls, L., 1839—1841 (сокращенный перевод с арабского)
Arabian Nights, With introd., notes etc. by R. F. Burton, 16 vls, Benares, 1885—1888 (самый полный из существующих на яз. Зап. Европы переводов)
Le livre des Mille Nuits et une Nuits, trad. J. C. Mardrus, 16 vls., P., 1899—1904
«Книга тысяча и одной ночи», перев. с арабского, предисл. и комментарии М. А. Салье, под ред. акад. И. Ю. Крачковского, изд. «Academia», М. — Л., 1929—1936 (пока вышло 7 тт. — единственный на рус. яз. перевод с подлинника).
По содержанию большинство «авантюрных» сказок — типичные городские фабльо. Это чаще всего любовные истории, героями которых являются богатые купцы, почти всегда обреченные быть пассивными выполнителями хитроумных планов своих возлюбленных. Последним в сказках этого типа обычно принадлежит первенствующая роль — черта, резко отличающая «авантюрные» повести от «героических». Типичными для этой группы сказок являются: «Повесть об Абу-ль-Хасане из Омана», «Абу-ль-Хасан Хорасанец», «Нима и Нуби», «Любящий и любимый», «Аладдин и волшебная лампа». «Плутовские» сказки натуралистически рисуют жизнь городской бедноты и деклассированных элементов. Героями их обычно являются ловкие мошенники и плуты — как мужчины, так и женщины, например, бессмертные в арабской сказочной литературе Али-Зейбак и Далила-Хитрица. В этих сказках нет и следа почтения к высшим сословиям. Наоборот, «плутовские» сказки полны насмешливых выпадов против представителей власти и духовных лиц, — недаром христианские священники и седобородые муллы до наших дней весьма неодобрительно смотрят на всякого, кто держит в руках томик «1001 ночи». Язык «плутовских» повестей близок к разговорному. Стихотворных отрывков, малопонятных неискушенным в литературе читателям, в них почти нет. Герои плутовских сказок отличаются мужеством и предприимчивостью и представляют разительный контраст с изнеженными гаремной жизнью и бездельем героями «авантюрных» сказок.
Вопрос о происхождении, формировании и редактировании сказок окончательно не разрешен. Ясно, что нынешний свой вид книга обрела сравнительно недавно. Рукописи, которыми пользовался А.Галлан в конце 17 в., отличаются от манускриптов, с которых печатались издания сказок в 19 в. Книга Тысяча ночей, главной героиней которой была женщина по имени Ширазад, существовала, как доказано с достаточной достоверностью, еще в 10 в., и обнаружены более древние рукописи под тем же названием, по объему значительно более скромные, чем новейшие варианты.
В сборнике можно выделить несколько частей: 1) волшебные сказки и повести фантастического характера индийского или персидского происхождения; 2) истории, связанные с Багдадом, калифом Харуном аль-Рашидом и его визирем Джафаром, хотя и не отражающие реальных исторических событий; в большинстве своем это романтические повествования о любви, восходящие к греческим любовным повестям; 3) «городские» сказки, зачастую забавные, действие которых обычно происходит в Каире времен султанов-мамелюков (13?16 вв.). В собрание вошло также много повествований, которые возникли и стали известны как отдельные произведения, в их числе сказка о приключениях Синдбада Морехода; история о мудром Хайкаре, заимствованная из старинной арамейской книги, существовавшей еще в 5 в. до н.э.; повесть о рыцаре аль-Нумане, романтический эпос, увязанный с войнами против крестоносцев и др.
На Западе о собрании этих сказок стало известно благодаря французскому переводу А.Галлана, опубликованному в Париже в 1704?1717. В 1825?1843 в Бреслау М.Хабихт напечатал арабский текст и перевел сборник на немецкий язык (1840). В 1839?1841 Э.У.Лейн опубликовал свой мастерский, но, к сожалению, неполный перевод Тысячи и одной ночи с издания, вышедшего в Каире в 1835. Другие английские переводы предложили Д.Пейн (1882?1884) и Р.Ф.Бертон (1885?1889). Крайне сомнительного вкуса французский перевод Ж.С.Мардрю (1890). Немецкий перевод Э.Литтмана (1921?1928) отвечает высочайшим научным критериям.
Двух сказок из числа любимейших, об Аладдине и Али-Бабе, нет ни в одном из арабских рукописных или печатных изданий, хотя Галлан включил их в свой перевод. По этой причине его долго подозревали в фальсификации, пока не были обнаружены оригинальные тексты.
“Тысяча и одна ночь” представляет собой сборник народных сказок. Первоначальная идея, скорей всего, появилась ещё в доисламские времена в странах Персии и, вероятно, опирается отчасти на элементы индийского и египетского фольклора.
Все сказки “Ночей” объединены эпизодом из жизни царя Шахрияра. Шахрияр однажды обнаружил, что его жена ему изменяет, после чего казнил её. С тех пор ему стало казаться, что все женщины… в общем, коварные изменницы, и, чтобы измена не повторилась, стал жениться только на невинных девушках, которых казнил сразу после первой ночи. Так продолжалось до тех пор, пока в области досягаемости не осталась всего одна девственница, по имени Шехерезада. Став женой царя, она, чтобы оттянуть день своей казни, принялась каждую ночь рассказывать Шахрияру сказки, не “успевая” дорассказать до конца. Желая дослушать, царь каждый раз откладывал казнь на следующий день, но ночью начиналась уже другая сказка, конец которой снова откладывался на следующую ночь. Так продолжалось ровно 1001 ночь.
Сказки – совершенно разнообразны: исторические, любовные, эротические, трагические и комические. В них действуют и джинны, и исторические персонажи, действие происходит в реальных местах и совершенно фантастических. Интересен сборник и с точки зрения историзма. Исторические лица могут действовать в пределах одной истории и встречаться друг с другом, несмотря на то, что жили в разное время. Те же наслоения эпох можно наблюдать так же в области быта и нравов.
Существуют различные варианты концовок истории про тысячу и одну ночь, но в каждой из них Шахрияр окончательно оставляет жизнь Шехерезаде.
Некоторые редакции сборника состоят всего из нескольких сотен ночей, другие же содержат в себе даже больше, чем тысячу один рассказ. Некоторые сказки целиком принадлежат “Тысячи и одной ночи”, некоторые сказки “Ночей” обрамлены историями, известными из других источников, некоторые же сказки от начала и до конца являются самостоятельными произведениями, но включёнными в “Ночи” лишь по прихоти составителя.
Сборник восточных сказок – или, по крайней мере, некоторые сказки из него – стал широко известен в странах Запада с XVIII века, после того, как он был переведён сначала на французский, затем на английский и другие языки.
Некоторые из наиболее известных сказок “Ночей”, например такие, как “Волшебная лампа Аладдина”, “Али-Баба и сорок разбойников” и “Семь путешествий Синдбада-Морехода” действительно являются народными арабскими сказками, но ни в одну из арабских рукописей “Тысячи и одной ночи” не входили. Эти сказки были вмонтированы в сборник европейскими редакторами.
“1001 ночь”
“Тысяча и одна ночь” — сборник сказок, которые рассказывает Шахерезада каждую ночь царю Шахрияру, причем при том условии, что как только сказка ему не понравится голова рассказчицы с плеч долой. Как много выиграла бы русская литература в советские времена, если бы писателей публиковали при этом условии: разве что судили бы о качестве их писаний не органы, а читатели.
Когда и как возник данный сборник, покрыто мраком неизвестности. По крайней мере, подобные рамочные истории экспортом из Индии от знаменитых “Панчатантра” и “Джатаки” довольно давно были известны на Востоке. Первое упоминание о “1001 ночи” датируется сирийским манускриптом 800 г, открытого уже в новое время (1948). К концу X века (до 987 года) был составлен сборник “Тысяча сказок”, рамочной историей которого, как раз и стал рассказ, как Шахерезада плела царю небылицы, да и по ходу дела родила ему за эти ночи трех детей. Что касается остальных сказок, то когда и как они появились в сборнике, неизвестно и навряд ли когда откроется.
Но только в 1775 г в Каире вышло издание, для которого были произведены тщательный отбор сказок, а сами сказки были обработаны и сведены в единое как композиционное, так и стилистически-языковое целое. В 1814 году В Калькутте появилась первая печатная версия этого издания, а в 1825-1838 во в Польше, во Вроцлаве (тогда это был сугубо немецкий город) Хабихт выпустил в 8 томах перевод этого издания, одновременно проведя кропотливую филологическую и историческую обработку текстов. Именно это издание было признано, хотя и не всеми, каноническим. С него до сих пор делаются многочисленные переводы на все языки, с ним работают литературоведы и историки.
Однако еще задолго до этого в 1704 году французский дипломат, если можно так назвать мелкого чиновника, служившего при дипломатических миссиях в Константинополе и Бейруте, Галлан издал несколько арабских сказок во Франции. Это было время, когда на все восточное там была мода: чуть позже (1721) появились “Персидские письма” Монтескье, восточные мотивы вводили в свои произведения Мариво и Лесаж, по восточным мотивам работали художники и поэты.
Сказки были написаны живым языком, их замысловатые сюжеты и композиция пленили парижан, и успех был колоссальным. Достаточно сказать, что уже в 1706 году появился первый анонимный перевод галлановских сказок на английском языке, в том же году — на немецком. А учитывая, что французская литература была тогда передовой в Европе, образованным людям вовсе не требовались переводы, чтобы знакомиться к галлановскими сказками. Последний не ограничился первым выпуском, а вплоть до 1717 года продолжал издавать “Сказки”, включая туда все новые и новые истории.
Писали, что студенты, прознав, где он живет, приходили на квартиру и требовали все новых и новых поступлений. Не в силах отказаться от славы, Галлан, по, возможно, обоснованному мнению зложелателй, сам стал сочинять сказки от себя. Во всяком случае, многие сказки и обороты сюжета нигде: ни в других переводах, ни в восточных сборниках, так до сих пор и не найдены.
Как ни слабо было разработано востоковедение в XVIII веке, однако разоблачить своевольности Галлана сумели уже в этом веке, однако научный противовес ему в виде перевода Лейна (1840-1842) и уже упоминаемого Хабихта возник только через 100 лет, и сразу разочаровал читателей: галлановские, пусть и врунский, но был красочнее и интереснее.
Правда, в полном соответствии с модой века, переводы француза отдавали галантностью и изяществом: вонючие арабы под его пером превратились в галантных кавалеров и субтильных мадам, разбойники в благородных рыцарей, а грозный халиф в элегантного монарх a la Louis XIV. “Галлан своих арабов приручал, чтобы они не напугали Париж непоправимым диссонансом” (Л. де Борхес).
Мало того, к тому моменту, когда за “1001 ночь” взялись серьезные люди, сказки уже оказали гигантское влияние на европейскую культуру. Успех Галлановой переделки побудил Пети де ла Круа напечатать “Les 1001 jours”. И в популярных, и даже в фольклорных изданиях “1001 день” сливается с “1001 ночью”. По словам Пети де ла Круа, его “Les 1001 jours” – перевод персид. сборника “Хезaр-йaк руз”, написанного по сюжетам индийских комедий испаганским дервишем Мохлисом около 1675 г.; но можно с полной уверенностью сказать, что такого персидского сборника никогда не существовало и что “Les 1001 jours” составлен самим Пети де ла Круа, неизвестно по каким источникам. Например, одна из наиболее живых, юмористических его сказок “Папуши Абу-Касыма” [15] отыскивается по-арабски в сборнике “Фамарaт аль-аврaк” ибн-Хыжже
С легкой руки Галлана восточный орнамент прочно вплелся в поток сказочной литературы — а литературная сказка в XVIII в была едва ли не ведущим литературном жанром. Достаточно назвать всего несколько произведений, совершенно очевидно построенных на декорациях и сюжете “1001” ночи, чтобы оценить влияние галлановских переводов на западную культуру: “Задиг” Вольтера, “Ватек” Бедфорда, “Принцесса Турандот” Гоцци…
В подражание арабским были созданы и восточные сказки Гауффа, кстати, ставшие одной из побудительных причин заставивших Хабихта взяться за его высокоученые труд. Хабихт буквально пыхтел гневом по поводу мальчишки (Гауфф едва достиг 20 лет, когда вышел его “Караван”), вздумавшего потчевать немецкую публику Востоком, не зная при этом ни арабского языка, ни литературы. Возможно, Хабихт и ученые немецкие педанты и доказали литературную необразованность Хауффа, но сомнительно, что читателям, особенно детям это мешает восхищаться его пленительными “Крошкой Муком”, “Карликом Носом” и особенно “Халифом-аистом”.
И когда говорят о влиянии “1001 ночи” на современную культуру, то это влияние пришло и продолжает идти скорее не через скрупулезные научные издания, а через легкомысленную галлановскую версию. Смешно сказать, когда в конце XIX века появилось научное издание “1001 ночи” Мадрю, мать М. Пруста посоветовала сыну хотя и не пренебрегать этим переводом, все же держаться галланоской версии. Позднее Мадрю стал если не другом, но близким знакомым писателя, и все же М. Пруст, не желая его обижать, говорил, что галлановская “1001 ночь” ему нравиться больше. (Интересно было бы исследовать, а вообще научные издания оказывают хоть какое-то влияние на живую литературу? У автора данной статьи создается впечатление, что литература существует сама по себе, а литературная наука сама по себе. Если, конечно, само литературоведческое исследование не является произведением искусства, как это случилось с Фагэ, Сорелем, нашим Тыняновым).
Если “1001 ночь” породила солидную исследовательскую литературу, то не меньше споров вызывает и голлановский перевод. Среди “придуманных им сказок” оказались “Халиф на час”, “Алладин и его волшебная лампа”, “Али Баба и 40 разбойников”. Действительно ли он их придумал, или передал ускользнувшие от ученых сюжеты. По крайней мере, известно, что Галлан будучи в Бейруте по душе пришелся тамошнему наместнику Порты и с подачи последнего скромный секретарь миссии встречался с простыми сказителями. Возможно, от них он и позаимствовал эти сюжеты. Но если даже выдумал сам, то странно упрекать его в этом. Сказки создаются поколениями рассказчиков и сказителей, искажаяся и модифицируясь при своем движении из уст в уста. Почему Галлана нельзя рассматривать, как такого же посредника, одного из коллективных творцов мирового шедевра, почему нужно до одури в мозгах искать какой-то мифический аутентичный подлинный текст? Тот текста, который живет и читается, тот и есть подлинный.