В “Двенадцати” Блок с величайшей страстью и громадным мастерством запечатлел открывшийся ему в романтических метелях и пожарах образ новой, свободной, революционной родины. Верный своим исконным представлениям о “России-буре”, поэт понял и принял революцию как стихийный, неудержимый “мировой пожар”, в очистительном огне которого должен испепелиться весь старый мир без остатка.
Такое понимание Октябрьской революции обусловило как сильные, так и слабые стороны поэмы “Двенадцать”. В ней гениально передана оглушившая поэта музыка крушения старого мира. Разумное же, созидательное, творческое начало пролетарской революции, реальное содержание ее социалистической программы не получили в поэме достаточно полного и ясного отражения.
Поистине великолепен найденный Блоком сильный, смелый, свежий образ рухнувшего мира:
Стоит буржуй, как пес голодный.
Стоит безмолвный, как вопрос.
И старый мир, как пес безродный.
Стоит за ним, поджавши хвост.
Замечателен сжатостью и энергией своего выражения провозглашенный Блоком чеканный лозунг (сразу же попавший на плакаты):
Революционный держите шаг!
Неугомонный не дремлет враг!
Но в героях поэмы — двенадцати красногвардейцах, вышедших на смертный бой во имя революции, — как они изображены Блоком, больше от анархической вольницы (тоже принимавшей участие в октябрьских событиях), нежели от авангарда рабочего класса, который под руководством партии большевиков обеспечил победу пролетарской революции. Однако из этого не следует делать вывод, что Блок чего-то недопонял или недоглядел. У него был свой замысел: показать, как вырвавшаяся на простор народная “буйная воля” обретает в революции путь и цель.
Доверив “двенадцати” дело исторического возмездия над старым миром, Блок ни в малейшей мере не хотел взять под сомнение искренность и силу революционного порыва своих буйных героев. Вопреки темным и слепым страстям, которые гнездятся в этих людях как наследие рабского прошлого (в этом смысл эпизода с убийством Петрухой Кати), героика революции, борьба за великую цель поднимают их на высоту нравственного и исторического подвига. Такова была мысль Блока, художественно выраженная в “Двенадцати*. Для него эти люди были героями революции, и он воздал им честь и славу — таким, какими их увидел.
Ясным и убедительным для первых читателей и слушателей “Двенадцати” оказался в поэме образ Христа, возглавляющего с красным флагом в руках победный марш красногвардейцев (хотя многие идеологи коммунистов этот образ осуждали). Блок исходил при этом из собственных представлений о раннем христианстве как бунтарской силе, сокрушившей в свое время старый языческий мир. Для Блока образ Христа — олицетворение новой всемирной и всечеловеческой религии — служил символом всеобщего обновления жизни и в таком значении появился в финале “Двенадцати”, знаменуя идею того нового мира, во имя которого герои поэмы творят свое историческое возмездие над силами мира старого.
Блок признавал, что впереди красногвардейцев должен был идти кто-то “другой”, но не мог найти иного образа такого же масштаба в том арсенале художественно-исторических образов, которым владел. Но каковы бы ни были намерения поэта, образ Христа все же вносит известный диссонанс в упрощенную революционную музыку поэмы
Таким образом, октябрьская поэма Блока — произведение, не свободное от серьезных противоречий. Но большое искусство живет не отразившимися в нем противоречиями сознания художника, а той правдой, которую он сказал (не мог не сказать!) людям.
В “Двенадцати” главное, основное и решающее, конечно, не идеалистическое заблуждение Блока, а его ясная вера в правоту народного дела, не его ограниченное представление о реальных движущих силах и конкретных задачах пролетарской революции, а тот высокий революционно-романтический пафос, которым всецело проникнута поэма. “Вдаль идут державным шагом…” — сказано о ее героях. Именно вдаль — то есть в далекое будущее, и именно державным шагом — то есть как новые хозяева жизни. Это и есть идейный центр поэмы. А то, каким это “будущее” окажется, поэт знать не мог.
Печать бурного революционного времени лежит на стиле и языке “Двенадцати”. В самих ритмах и интонациях поэмы, в напряженности и прерывистости ее стихового темпа отозвался шум крушения старого мира. Новое содержание потребовало и новой стихотворной формы, и Блок, резко изменив свою обычную творческую манеру, обратился в “Двенадцати” к народным, песенно-частушечным формам стиха, к живой, грубоватой разговорной речи петроградской улицы тех революционных дней, к языку лозунгов и прокламаций.
Александр Блок мечтал о том, что будущий его читатель (“юноша веселый”) простит ему “угрюмство” и увидит в его поэзии торжество добра, света и свободы, что он сумеет почерпнуть в его стихах “о будущем” силы для жизни:
… есть ответ в моих стихах тревожных:
Их тайный жар тебе поможет жить.
Так и случилось. Как все истинно великое и прекрасное в искусстве, поэзия Блока с ее правдой, искренностью, тайным жаром и магической музыкой помогает и всегда будет помогать людям жить, любить, творить и бороться.
Блок и революция Проблема отношения Блока к революции сложна и загадочна. С одной стороны, завершая “Двенадцать” образом Христа, несущего флаг, Блок дает понять, что революция — явление положительное, но, несмотря на это, в сцене убийства звучат ноты искренней жалости и сострадания к убитой девушке, бывшей, в общем-то, представительницей старого и отжившего мира. Эта позиция дает нам возможность предположить, что осмысление поэтом революции было скорее мистическим, чем логическим.. Блок видел в ней не историческое явление, призванное освободить и осчастливить людей, а процесс перехода всего мира в другое, новое состояние, ведущее к перерождению не только общества, но и самого человека.
Построение поэмы “Двенадцать” дает нам четкое представление о системе мира, в который пришла революция. В начале произведения дается описание Того, что осталось от прежней жизни. Это — лоскутки и обрывки фраз, постоянное и бессмысленное движение снега и ветра, бедность и темнота. Основными свойствами старого мира являются его разорванность и бесцельность, его двухцветность. Блок явно не признает за таким миром права на жизнь. Барыня, поп, писатель — лишь пародии на людей. Такой мир подобен скорлупе, из которой уже вылупился птенец, т. е. двенадцать.
Они являются единственной силой, способной двигаться вперед среди развалин старого. У них нет цели, но есть структура и упорядоченность, создающие впечатление осмысленности. Столкновение между двумя мирами, миром хаоса и миром порядка, дано в сцене убийства Катьки.
Надо сказать, что различные части поэмы написаны в разных ритмах, причем теме двенадцати сопутствует размер марша, тема же Катьки до того, что с той произошло* дана в ритме частушек. Тем самым выводится коренное различие двух систем взглядов, двух мировоззрений. В первом случае, при описании двенадцати, подчеркивается их сплоченность и устремленность — самая главная, на мой взгляд, сила революции. Поэт не может не признать победы этого способа жизни. Размер частушек, наоборот, убеждает нас в несовременности и обреченности всего старого, всего того, что было дорого самому поэту. Ведь настоящее чувство просвечивает в монологе Петьки, несущем в себе музыку прежних стихотворений Блока. Но в то же время поэт понимает: то, что было, уже нельзя не только возвратить, но и даже частично воскресить. Поэтому и отказывается Петруха от своей любви, ведь “не такое нынче время”, нет места чувству в мире, переделанном революцией. В подобной раздвоенности и кроется величайшая трагедия поэта. С одной стороны, он не может оставаться в старом мире, но в то же время и не может пойти вместе с двенадцатью, отрицающими поэзию.
Получается, что Блок принимает и одновременно не принимает революцию, признавая за ней безусловное и законное право изменить вселенную, но не находя в ней своего места. Интересно, что в конце поэмы старый мир преобразуется в маленького бездомного пса, увязавшегося за людьми. Это свидетельствует о том, что двенадцать действительно вырвались из старого космоса и идут уже совсем в другом пространстве, ведомые самим Христом.
Образ Христа может иметь много значений, причем непонятно, какое из них соответствует замыслу поэта. Мне кажется, что этот символ выбран Блоком потому, что Христос — Бог и посланник Бога, то есть носитель высшего, вселенского смысла, но, вместе с тем, он — страдающий человек, идущий на Голгофу. Получается, что Христос, идя впереди двенадцати с кровавым флагом, не только благословляет и оправдывает их, во и указывает им путь страдания и, может быть, смерти.
Суммируя все сказанное, можно заключить, что. Блок принимал и оправдывал революцию, но не видел ни своего места в меняющемся мире, ни конечной цели всего происходящего. Для него разрушение старого вписывалось в картину развития жизни потому, что, по его мнению, вся пошлость и грязь окружавшего его общества не могла не быть уничтожена, а единственной силой, способной очистить вселенную, он видел архийную силу “двенадцати” — то ли рабочих, то ли солдат, а может быть, и просто арестантов, не имеющих ничего общего ни с ним самим, ни с обществом, в котором он жил.
Блок встретил революцию восторженно и упоенно. Близкий поэту человек писал: “Он ходил молодой, веселый, бодрый, с сияющими глазами”. В числе очень немногих тогда представителей художественной и научной интеллигенции поэт сразу же заявил о своей готовности сотрудничать с большевиками, с молодой Советской властью. Отвечая на анкету одной из буржуазных газет “Может ли интеллигенция работать с большевиками?”, он, единственный из участников анкеты, ответил: “Может и обязана”. Когда буквально через несколько дней после октябрьского переворота ВЦИК, только что созданный на Втором съезде Советов, пригласил в Смольный петроградских писателей, художников, театральных деятелей, на призыв откликнулось всего несколько человек, и среди них был Александр Блок.
В пламенной статье “Интеллигенция и Революция”, написанной вскоре после Октября, Блок восклицал: “Что же задумано? Переделать все. Устроить так, чтобы все стало новым, чтобы лживая, грязная, скучная, безобразная наша жизнь стала справедливой, чистой, веселой и прекрасной жизнью… Всем телом, всем сердцем, всем сознанием — слушайте Революцию”.
Сам он весь обратился в слух — и обрел в музыке Октябрьской революции источник нового вдохновения. В январе 1918 года он создал поэму “Двенадцать”. Закончив ее, он, обычно беспощадно строгий к себе, записал в дневнике: “Сегодня я — гений”.
В “Двенадцати” Блок с величайшей страстью и громадным мастерством запечатлел открывшийся ему в романтических метелях и пожарах образ новой, свободной, революционной родины. Верный своим исконным представлениям о “России-буре”, поэт понял и принял революцию как стихийный, неудержимый “мировой пожар”, в очистительном огне которого должен испепелиться весь старый мир без остатка.
Блок принял Октябрьскую революцию как редкостную возможность для огромного внутреннего обновления, для устройства новой жизни по канонам красоты и гармоничного созвучия. Такие настроения отобразил Блок в поэме “Двенадцать”, которую считал наилучшим из всех произведений, им написанных. Об этом говорилось в статье “Интеллигенция и Революция”, создававшейся в то же время — в январе 1918 г. В “Двенадцати” Блок приветствовал гибель прежнего мира и триумф новоиспеченной революционной стихии:
Стоит буржуй, как пес голодный,
Стоит безмолвный, как вопрос.
И старый мир, как пес безродный,
Стоит за Ним, поджавши хвост.
Поэт не идеализирует двенадцати красногвардейцев — апостолов новой веры, которые напоминают настоящих уголовников: “…На спину б надо бубновый туз!” В то же время, он не отрицает возможное положительное значение начавшегося революционного переворота, который должен распространиться на весь мир.
Блок встретил революцию восторженно и упоенно. Близкий поэту человек писал: “Он ходил молодой, веселый, бодрый, с сияющими глазами”. В числе очень немногих тогда представителей художественной и научной интеллигенции поэт сразу же заявил о своей готовности сотрудничать с большевиками, с молодой Советской властью. Отвечая на анкету одной из буржуазных газет “Может ли интеллигенция работать с большевиками?”, он, единственный из участников анкеты, ответил: “Может и обязана”. Когда буквально через несколько дней после октябрьского переворота ВЦИК, только что созданный на Втором съезде Советов, пригласил в Смольный петроградских писателей, художников, театральных деятелей, на призыв откликнулось всего несколько человек, и среди них был Александр Блок.
В пламенной статье “Интеллигенция и Революция”, написанной вскоре после Октября, Блок восклицал: “Что же задумано? Переделать все. Устроить так, чтобы все стало новым, чтобы лживая, грязная, скучная, безобразная наша жизнь стала справедливой, чистой, веселой и прекрасной жизнью… Всем телом, всем сердцем, всем сознанием — слушайте Революцию”.
В “Двенадцати” главное, основное и решающее, конечно, не идеалистическое заблуждение Блока, а его ясная вера в правоту народного дела, не его ограниченное представление о реальных движущих силах и конкретных задачах пролетарской революции, а тот высокий революционно-романтический пафос, которым всецело проникнута поэма. “Вдаль идут державным шагом…” — сказано о героях. Именно вдаль — то есть в далекое будущее, и именно державным шагом — то есть как новые хозяева жизни. Это и есть идейный центр поэмы. А то, каким это “будущее” окажется, поэт знать не мог.
И все потому, что: “Скучно!” И внезапно при этом: “Упокой, Господи, душу рабы твоей…” И вдруг оказывается, что они требуют от Бога благословения на свое кровавое дело. Богоборцы в действительности, по Блоку, творят Божью волю, приносят очистительную жертву, в виде старого мира, жертву, необходимую для рождения мира нового. И поэт в финале поэмы заставляет самого Иисуса Христа возглавить грозное шествие двенадцати.
Статья “Интеллигенция и Революция” помогает нам понять позицию Блока. Здесь автор “Двенадцати” утверждает: “Размах русской революции, желающей охватить весь мир (меньшего истинная революция желать не может, исполнится это желание или нет — гадать не нам) таков: она лелеет надежду поднять мировой циклон, который донесет в заметенные снегом страны — теплый ветер и нежный запах апельсиновых рощ; увлажнит спаленные солнцем степи юга — прохладным северным дождем.” “Мир и братство народов” — вот знак, под которым проходит русская революция. Вот о чем ревет ее поток. Вот музыка, которую имеющий уши должен слышать”.
Блок думал, что музыку революции услышал верно. Однако Блок был честным художником и под конец жизни, через три с небольшим года, начал понимать, что “нежного запаха апельсиновых рощ” революция никому не принесла и вряд ли принесет. Зато принесла не только кровь и жестокость, но громадный рост уровня несвободы — не только политической, но и творческой. Именно творческая свобода была особенно важна для Блока, и ее отсутствие он переживал тяжелее всего. Не случайно в одном из своих последних стихотворений “Пушкинскому Дому” поэт просил поддержки у великого предшественника:
Пушкин! Тайную свободу
Пели мы вослед тебе!
Дай нам руку в непогоду.
Помоги в немой борьбе!
А в своей статье о Пушкине “О назначении поэта”, посвященной годовщине его смерти, Блок написал практически уже не о пушкинской, а о собственной участи: “Покой и воля. Они необходимы поэту для освобождения гармонии. Но покой и волю тоже отнимают. Не внешний покой, а творческий. Не ребяческую волю, не свободу либеральничать, а творческую волю — тайную свободу. И поэт умирает, потому что дышать ему уже нечем; жизнь потеряла смысл”. Революция, приветствуемая Блоком в “Двенадцати”, “Скифах” и во многих других статьях и стихах, и которой с открытым сердцем старался послужить (но не прислуживаться), в конце концов, отняла у него воздух — созидательную свободу и, возможно, инициировала его кончину.
Именно так и произошло. Как все подлинно грандиозное и прекрасное в искусстве, стихи Блока с их истиной, неподдельностью, потаенным пламенем и чудодейственной мелодичностью помогает, и неизменно будет помогать всем нам жить, любить, творить и вести борьбу.
Проблема отношения Блока к революции сложна и загадочна. С одной стороны, завершая “Двенадцать” образом Христа, несущего флаг, Блок дает понять, что революция — явление положительное, но, несмотря на это, в сцене убийства звучат ноты искренней жалости и сострадания к убитой девушке, бывшей, в общем-то, представительницей старого и отжившего мира. Эта позиция дает нам возможность предположить, что осмысление поэтом революции было скорее мистическим, чем логическим.. Блок видел в ней не историческое явление, призванное освободить и осчастливить людей, а процесс перехода всего мира в другое, новое состояние, ведущее к перерождению не только общества, но и самого человека.
Построение поэмы “Двенадцать” дает нам четкое представление о системе мира, в который пришла революция. В начале произведения дается описание Того, что осталось от прежней жизни. Это — лоскутки и обрывки фраз, постоянное и бессмысленное движение снега и ветра, бедность и темнота. Основными свойствами старого мира являются его разорванность и бесцельность, его двухцветность. Блок явно не признает за таким миром права на жизнь. Барыня, поп, писатель — лишь пародии на людей. Такой мир подобен скорлупе, из которой уже вылупился птенец, т. е. двенадцать.
Они являются единственной силой, способной двигаться вперед среди развалин старого. У них нет цели, но есть структура и упорядоченность, создающие впечатление осмысленности. Столкновение между двумя мирами, миром хаоса и миром порядка, дано в сцене убийства Катьки.
Надо сказать, что различные части поэмы написаны в разных ритмах, причем теме двенадцати сопутствует размер марша, тема же Катьки до того, что с той произошло* дана в ритме частушек. Тем самым выводится коренное различие двух систем взглядов, двух мировоззрений. В первом случае, при описании двенадцати, подчеркивается их сплоченность и устремленность — самая главная, на мой взгляд, сила революции. Поэт не может не признать победы этого способа жизни. Размер частушек, наоборот, убеждает нас в несовременности и обреченности всего старого, всего того, что было дорого самому поэту. Ведь настоящее чувство просвечивает в монологе Петьки, несущем в себе музыку прежних стихотворений Блока. Но в то же время поэт понимает: то, что было, уже нельзя не только возвратить, но и даже частично воскресить. Поэтому и отказывается Петруха от своей любви, ведь “не такое нынче время”, нет места чувству в мире, переделанном революцией. В подобной раздвоенности и кроется величайшая трагедия поэта. С одной стороны, он не может оставаться в старом мире, но в то же время и не может пойти вместе с двенадцатью, отрицающими поэзию.
Получается, что Блок принимает и одновременно не принимает революцию, признавая за ней безусловное и законное право изменить вселенную, но не находя в ней своего места. Интересно, что в конце поэмы старый мир преобразуется в маленького бездомного пса, увязавшегося за людьми. Это свидетельствует о том, что двенадцать действительно вырвались из старого космоса и идут уже совсем в другом пространстве, ведомые самим Христом.
Образ Христа может иметь много значений, причем непонятно, какое из них соответствует замыслу поэта. Мне кажется, что этот символ выбран Блоком потому, что Христос — Бог и посланник Бога, то есть носитель высшего, вселенского смысла, но, вместе с тем, он — страдающий человек, идущий на Голгофу. Получается, что Христос, идя впереди двенадцати с кровавым флагом, не только благословляет и оправдывает их, во и указывает им путь страдания и, может быть, смерти.
Суммируя все сказанное, можно заключить, что. Блок принимал и оправдывал революцию, но не видел ни своего места в меняющемся мире, ни конечной цели всего происходящего. Для него разрушение старого вписывалось в картину развития жизни потому, что, по его мнению, вся пошлость и грязь окружавшего его общества не могла не быть уничтожена, а единственной силой, способной очистить вселенную, он видел архийную силу “двенадцати” — то ли рабочих, то ли солдат, а может быть, и просто арестантов, не имеющих ничего общего ни с ним самим, ни с обществом, в котором он жил.
Ненавидя, кляня и любя:
За мученья, за гибель — я знаю
— Все равно: принимаю тебя!
Александр Блок
У нашего отряда в пионерлагере был девиз: “И вечный бой! Покой нам только снится”, который мне очень нравился. Лишь много позже я узнал, что слова написал “настоящий, волею божьей поэт”, по определению А.М.Горького, Александр Александрович Блок (в цикле “На поле Куликовом”), замечательный патриот, сказавший: “О Русь моя! Жена моя!”.
Хоть Блок был одним из лидеров в общем-то далекого от реальной жизни течения — символизма, он в своих произведениях постоянно сочувствовал трудовому люду, особенно рабочим. В известном стихотворении “Фабрика” он рассказывает о том, как “недвижный кто-то, черный кто-то” “медным голосом зовет”.
Согнуть измученные спины.
Внизу собравшийся народ.
В другом стихотворении, написанном в революционный 1905 год (“Сытые”), поэт с сарказмом говорит о том, что богатые — “сытые” — “скучали и не жили”, в то время как кругом слышались “мольбы о хлебе”. Но вот началась революция, слышен “красный смех… знамен, и
Так — негодует все, что сыто,
Тоскует сырость важных чрев:
Ведь опрокинуто корыто,
Встревожен их прогнивший хлев!”
Однако — и на это очень важно обратить внимание — Блок не призывает к расправе:
Пусть доживут свой век привычно
— Нам жаль их сытость разрушать.
Принимая в революции свержение старого и отжившего, он не хочет, чтобы она была жесткой и кровавой. Ведь известно, что самосуды времен революции 1917 года потрясали Блока, хотя, видимо, он находил им оправдание.
Эпизод самосуда как раз и является сюжетным стержнем сложной по композиции и художественным средст-вам поэмы о революции “Двенадцать”. Революционный боец Петруха убивает свою возлюбленную Катьку за то, что та изменила ему с предателем Ванькой. Последний успел убежать, но ему обещано:
Утек, подлец!
Ужо, постой,
Расправлюсь завтра я с тобой!
И это не пустые угрозы:
Помнишь, Катя, офицера.
Не ушел он от ножа …
Но в целом поэма — гимн революции. Недаром в конце ее появляется “первый революционер на земле” Иисус Христос. И в своей статье, обращенной к русской интеллигенции, “Революция и интеллигенция” Блок призывал: ” Слушайте революцию!”. Кажется, что писатель полностью благословляет революцию:
Мы на горе всем буржуям
Мировой пожар раздуем,
Мировой пожар в крови —
Господи, благослови!
Но поэма оставляет двойственное впечатление, потому что поэт реалистичен:
Запирайте этажи,
Нынче будут грабежи!
Двенадцать человек (символ двенадцати апостолов, впереди которых идет Христос) изображены то романтически:
“Кругом — огни, огни, огни…
Оплечь — ружейные ремни… “,
то натуралистично:
“В зубах цигарка, примят картуз.
На спину надо б бубновый туз ! ” (знак каторжника).
Поэма, языком которой трудно не восхищаться, вводит нас в обстановку революционных месяцев, окрашенную и упоением свободой, и начинающимся насилием над волей и правами людей. Сегодня вопрос о роли революции — один из главных для многих из нас. С расстояния трех четвертей века отчетливо видны ошибки и преступления революции, но видна и великая энергия великого народа, которую так долго сдерживали.
Историки еще десятилетия будут спорить о роли Октября, но нынче мы должны быть сильно благодарны Александру Блоку за то, что он так точно и ярко запечатлел революционную эпоху в своем небольшом произведении. А если еще вспомнить, что он благословлял революцию, в пожаре которой сгорела его выдающаяся библиотека (она собиралась поколениями его предков!), мы согласимся с А.М.Горьким, что это “человек бесстрашной искренности”, и поймем слова К.Федина, который после безвременной смерти 40-летнего поэта говорил, что уже “не будет подобного мужества и подобной тоски о правде будущего, какие проявил Александр Блок”.
Блок встретил революцию восторженно и упоенно. Близкий поэту человек писал: “Он ходил молодой, веселый, бодрый, с сияющими глазами”. В числе очень немногих тогда представителей художественной и научной интеллигенции поэт сразу же заявил о своей готовности сотрудничать с большевиками, с молодой Советской властью. Отвечая на анкету одной из буржуазных газет “Может ли интеллигенция работать с большевиками?”, он, единственный из участников анкеты, ответил: “Может и обязана”. Когда буквально через несколько дней после октябрьского переворота ВЦИК, только что созданный на Втором съезде Советов, пригласил в Смольный петроградских писателей, художников, театральных деятелей, на призыв откликнулось всего несколько человек, и среди них был Александр Блок.
В пламенной статье “Интеллигенция и Революция”, написанной вскоре после Октября, Блок восклицал: “Что же задумано? Переделать все. Устроить так, чтобы все стало новым, чтобы лживая, грязная, скучная, безобразная наша жизнь стала справедливой, чистой, веселой и прекрасной жизнью… Всем телом, всем сердцем, всем сознанием — слушайте Революцию”.
Сам он весь обратился в слух — и обрел в музыке Октябрьской революции источник нового вдохновения. В январе 1918 года он создал поэму “Двенадцать”. Закончив ее, он, обычно беспощадно строгий к себе, записал в дневнике: “Сегодня я — гений”.
В “Двенадцати” Блок с величайшей страстью и громадным мастерством запечатлел открывшийся ему в романтических метелях и пожарах образ новой, свободной, революционной родины. Верный своим исконным представлениям о “России-буре”, поэт понял и принял революцию как стихийный, неудержимый “мировой пожар”, в очистительном огне которого должен испепелиться весь старый мир без остатка.
Такое понимание Октябрьской революции обусловило как сильные, так и слабые стороны поэмы “Двенадцать”. В ней гениально передана оглушившая поэта музыка крушения старого мира. Разумное же, созидательное, творческое начало пролетарской революции, реальное содержание ее социалистической программы не получили в поэме достаточно полного и ясного отражения.
Поистине великолепен найденный Блоком сильный, смелый, свежий образ рухнувшего мира:
Стоит буржуй, как пес голодный.
Стоит безмолвный, как вопрос.
И старый мир, как пес безродный.
Стоит за ним, поджавши хвост.
Замечателен сжатостью и энергией своего выражения провозглашенный Блоком чеканный лозунг (сразу же попавший на плакаты):
Революционный держите шаг!
Неугомонный не дремлет враг!
Но в героях поэмы — двенадцати красногвардейцах, вышедших на смертный бой во имя революции, — как они изображены Блоком, больше от анархической вольницы (тоже принимавшей участие в октябрьских событиях), нежели от авангарда рабочего класса, который под руководством партии большевиков обеспечил победу пролетарской революции. Однако из этого не следует делать вывод, что Блок чего-то недопонял или недоглядел. У него был свой замысел: показать, как вырвавшаяся на простор народная “буйная воля” обретает в революции путь и цель.
Доверив “двенадцати” дело исторического возмездия над старым миром, Блок ни в малейшей мере не хотел взять под сомнение искренность и силу революционного порыва своих буйных героев. Вопреки темным и слепым страстям, которые гнездятся в этих людях как наследие рабского прошлого (в этом смысл эпизода с убийством Петрухой Кати), героика революции, борьба за великую цель поднимают их на высоту нравственного и исторического подвига. Такова была мысль Блока, художественно выраженная в “Двенадцати*. Для него эти люди были героями революции, и он воздал им честь и славу — таким, какими их увидел.
Ясным и убедительным для первых читателей и слушателей “Двенадцати” оказался в поэме образ Христа, возглавляющего с красным флагом в руках победный марш красногвардейцев (хотя многие идеологи коммунистов этот образ осуждали). Блок исходил при этом из собственных представлений о раннем христианстве как бунтарской силе, сокрушившей в свое время старый языческий мир. Для Блока образ Христа — олицетворение новой всемирной и всечеловеческой религии — служил символом всеобщего обновления жизни и в таком значении появился в финале “Двенадцати”, знаменуя идею того нового мира, во имя которого герои поэмы творят свое историческое возмездие над силами мира старого.
Блок признавал, что впереди красногвардейцев должен был идти кто-то “другой”, но не мог найти иного образа такого же масштаба в том арсенале художественно-исторических образов, которым владел. Но каковы бы ни были намерения поэта, образ Христа все же вносит известный диссонанс в упрощенную революционную музыку поэмы
Таким образом, октябрьская поэма Блока — произведение, не свободное от серьезных противоречий. Но большое искусство живет не отразившимися в нем противоречиями сознания художника, а той правдой, которую он сказал (не мог не сказать!) людям.
В “Двенадцати” главное, основное и решающее, конечно, не идеалистическое заблуждение Блока, а его ясная вера в правоту народного дела, не его ограниченное представление о реальных движущих силах и конкретных задачах пролетарской революции, а тот высокий революционно-романтический пафос, которым всецело проникнута поэма. “Вдаль идут державным шагом…” — сказано о ее героях. Именно вдаль — то есть в далекое будущее, и именно державным шагом — то есть как новые хозяева жизни. Это и есть идейный центр поэмы. А то, каким это “будущее” окажется, поэт знать не мог.
Печать бурного революционного времени лежит на стиле и языке “Двенадцати”. В самих ритмах и интонациях поэмы, в напряженности и прерывистости ее стихового темпа отозвался шум крушения старого мира. Новое содержание потребовало и новой стихотворной формы, и Блок, резко изменив свою обычную творческую манеру, обратился в “Двенадцати” к народным, песенно-частушечным формам стиха, к живой, грубоватой разговорной речи петроградской улицы тех революционных дней, к языку лозунгов и прокламаций.
Александр Блок мечтал о том, что будущий его читатель (“юноша веселый”) простит ему “угрюмство” и увидит в его поэзии торжество добра, света и свободы, что он сумеет почерпнуть в его стихах “о будущем” силы для жизни:
… есть ответ в моих стихах тревожных:
Их тайный жар тебе поможет жить.
Так и случилось. Как все истинно великое и прекрасное в искусстве, поэзия Блока с ее правдой, искренностью, тайным жаром и магической музыкой помогает и всегда будет помогать людям жить, любить, творить и бороться.
Беру!
Посмотреть видео по теме Сочинения
Проблема
отношения Блока к революции сложна и загадочна. С одной стороны, завершая
“Двенадцать” образом Христа, несущего флаг, Блок дает понять, что революция —
явление положительное, но, несмотря на это, в сцене убийства звучат ноты
искренней жалости и сострадания к убитой девушке, бывшей, в общем-то,
представительницей старого и отжившего мира. Эта позиция дает нам возможность
предположить, что осмысление поэтом революции было скорее мистическим, чем
логическим.. Блок видел в ней не историческое явление, призванное освободить и
осчастливить людей, а процесс перехода всего мира в другое, новое состояние,
ведущее к перерождению не только общества, но и самого человека.
Построение
поэмы “Двенадцать” дает нам четкое представление о системе мира, в который
пришла революция. В начале произведения дается описание Того, что осталось от
прежней жизни. Это — лоскутки и обрывки фраз, постоянное и бессмысленное
движение снега и ветра, бедность и темнота. Основными свойствами старого мира
являются его разорванность и бесцельность, его двухцветность. Блок явно не
признает за таким миром права на жизнь. Барыня, поп, писатель — лишь пародии
на людей. Такой мир подобен скорлупе, из которой уже вылупился птенец, т. е.
двенадцать.
Они
являются единственной силой, способной двигаться вперед среди развалин старого.
У них нет цели, но есть структура и упорядоченность, создающие впечатление
осмысленности. Столкновение между двумя мирами, миром хаоса и миром порядка,
дано в сцене убийства Катьки.
Надо
сказать, что различные части поэмы написаны в разных ритмах, причем теме
двенадцати сопутствует размер марша, тема же Катьки до того, что с той
произошло* дана в ритме частушек. Тем самым выводится коренное различие двух
систем взглядов, двух мировоззрений. В первом случае, при описании двенадцати,
подчеркивается их сплоченность и устремленность — самая главная, на мой
взгляд, сила революции. Поэт не может не признать победы этого способа жизни.
Размер частушек, наоборот, убеждает нас в несовременности и обреченности всего
старого, всего того, что было дорого самому поэту. Ведь настоящее чувство
просвечивает в монологе Петьки, несущем в себе музыку прежних стихотворений Блока.
Но в то же время поэт понимает: то, что было, уже нельзя не только возвратить,
но и даже частично воскресить. Поэтому и отказывается Петруха от своей любви,
ведь “не такое нынче время”, нет места чувству в мире, переделанном революцией.
В подобной раздвоенности и кроется величайшая трагедия поэта. С одной стороны,
он не может оставаться в старом мире, но в то же время и не может пойти вместе
с двенадцатью, отрицающими поэзию.
Получается,
что Блок принимает и одновременно не принимает революцию, признавая за ней
безусловное и законное право изменить вселенную, но не находя в ней своего
места. Интересно, что в конце поэмы старый мир преобразуется в маленького
бездомного пса, увязавшегося за людьми. Это свидетельствует о том, что
двенадцать действительно вырвались из старого космоса и идут уже совсем в
другом пространстве, ведомые самим Христом.
Образ
Христа может иметь много значений, причем непонятно, какое из них соответствует
замыслу поэта. Мне кажется, что этот символ выбран Блоком потому, что Христос
— Бог и посланник Бога, то есть носитель высшего, вселенского смысла, но,
вместе с тем, он — страдающий человек, идущий на Голгофу. Получается, что
Христос, идя впереди двенадцати с кровавым флагом, не только благословляет и
оправдывает их, во и указывает им путь страдания и, может быть, смерти.
Суммируя
все сказанное, можно заключить, что. Блок принимал и оправдывал революцию, но
не видел ни своего места в меняющемся мире, ни конечной цели всего
происходящего. Для него разрушение старого вписывалось в картину развития жизни
потому, что, по его мнению, вся пошлость и грязь окружавшего его общества не
могла не быть уничтожена, а единственной силой, способной очистить вселенную,
он видел архийную силу “двенадцати” — то ли рабочих, то ли солдат, а может
быть, и просто арестантов, не имеющих ничего общего ни с ним самим, ни с
обществом, в котором он жил.
Проблема
отношения Блока к революции сложна и загадочна. С одной стороны, завершая
“Двенадцать” образом Христа, несущего флаг, Блок дает понять, что революция —
явление положительное, но, несмотря на это, в сцене убийства звучат ноты
искренней
Блок и революция
Проблема отношения Блока к революции сложна и загадочна. С одной стороны, завершая “Двенадцать” образом Христа, несущего флаг, Блок дает понять, что революция — явление положительное, но, несмотря на это, в сцене убийства звучат ноты искренней жалости и сострадания к убитой девушке, бывшей, в общем-то, представительницей старого и отжившего мира. Эта позиция дает нам возможность предположить, что осмысление поэтом революции было скорее мистическим, чем логическим.. Блок видел в ней не историческое явление, призванное освободить и осчастливить людей, а процесс перехода всего мира в другое, новое состояние, ведущее к перерождению не только общества, но и самого человека.
Построение поэмы “Двенадцать” дает нам четкое представление о системе мира, в который пришла революция. В начале произведения дается описание Того, что осталось от прежней жизни. Это — лоскутки и обрывки фраз, постоянное и бессмысленное движение снега и ветра, бедность и темнота. Основными свойствами старого мира являются его разорванность и бесцельность, его двухцветность. Блок явно не признает за таким миром права на жизнь. Барыня, поп, писатель — лишь пародии на людей. Такой мир подобен скорлупе, из которой уже вылупился птенец, т. е. двенадцать.
Они являются единственной силой, способной двигаться вперед среди развалин старого. У них нет цели, но есть структура и упорядоченность, создающие впечатление осмысленности. Столкновение между двумя мирами, миром хаоса и миром порядка, дано в сцене убийства Катьки.
Надо сказать, что различные части поэмы написаны в разных ритмах, причем теме двенадцати сопутствует размер марша, тема же Катьки до того, что с той произошло* дана в ритме частушек. Тем самым выводится коренное различие двух систем взглядов, двух мировоззрений. В первом случае, при описании двенадцати, подчеркивается их сплоченность и устремленность — самая главная, на мой взгляд, сила революции. Поэт не может не признать победы этого способа жизни. Размер частушек, наоборот, убеждает нас в несовременности и обреченности всего старого, всего того, что было дорого самому поэту. Ведь настоящее чувство просвечивает в монологе Петьки, несущем в себе музыку прежних стихотворений Блока. Но в то же время поэт понимает: то, что было, уже нельзя не только возвратить, но и даже частично воскресить. Поэтому и отказывается Петруха от своей любви, ведь “не такое нынче время”, нет места чувству в мире, переделанном революцией. В подобной раздвоенности и кроется величайшая трагедия поэта. С одной стороны, он не может оставаться в старом мире, но в то же время и не может пойти вместе с двенадцатью, отрицающими поэзию.
Получается, что Блок принимает и одновременно не принимает революцию, признавая за ней безусловное и законное право изменить вселенную, но не находя в ней своего места. Интересно, что в конце поэмы старый мир преобразуется в маленького бездомного пса, увязавшегося за людьми. Это свидетельствует о том, что двенадцать действительно вырвались из старого космоса и идут уже совсем в другом пространстве, ведомые самим Христом.
Образ Христа может иметь много значений, причем непонятно, какое из них соответствует замыслу поэта. Мне кажется, что этот символ выбран Блоком потому, что Христос — Бог и посланник Бога, то есть носитель высшего, вселенского смысла, но, вместе с тем, он — страдающий человек, идущий на Голгофу. Получается, что Христос, идя впереди двенадцати с кровавым флагом, не только благословляет и оправдывает их, во и указывает им путь страдания и, может быть, смерти.
Суммируя все сказанное, можно заключить, что. Блок принимал и оправдывал революцию, но не видел ни своего места в меняющемся мире, ни конечной цели всего происходящего. Для него разрушение старого вписывалось в картину развития жизни потому, что, по его мнению, вся пошлость и грязь окружавшего его общества не могла не быть уничтожена, а единственной силой, способной очистить вселенную, он видел архийную силу “двенадцати” — то ли рабочих, то ли солдат, а может быть, и просто арестантов, не имеющих ничего общего ни с ним самим, ни с обществом, в котором он жил.
Сочинения по литературе:
Александр блок и революция
Блок встретил революцию восторженно и упоенно. Близкий поэту человек
писал: “Он ходил молодой, веселый, бодрый, с сияющими глазами”. В числе
очень немногих тогда представителей художественной и научной интеллигенции
поэт сразу же заявил о своей готовности сотрудничать с большевиками, с
молодой Советской властью. Отвечая на анкету одной из буржуазных газет
“Может ли интеллигенция работать с большевиками?”, он, единственный из
участников анкеты, ответил: “Может и обязана”. Когда буквально через
несколько дней после октябрьского переворота ВЦИК, только что созданный на
Втором съезде Советов, пригласил в Смольный петроградских писателей,
художников, театральных деятелей, на призыв откликнулось всего несколько
человек, и среди них был Александр Блок.
В пламенной статье “Интеллигенция и Революция”, написанной вскоре после
Октября, Блок восклицал: “Что же задумано? Переделать все. Устроить так,
чтобы все стало новым, чтобы лживая, грязная, скучная, безобразная наша
жизнь стала справедливой, чистой, веселой и прекрасной жизнью… Всем телом,
всем сердцем, всем сознанием — слушайте Революцию”.
Сам он весь обратился в слух — и обрел в музыке Октябрьской революции
источник нового вдохновения. В январе 1918 года он создал поэму
“Двенадцать”. Закончив ее, он, обычно беспощадно строгий к себе, записал в
дневнике: “Сегодня я — гений”.
В “Двенадцати” Блок с величайшей страстью и громадным мастерством
запечатлел открывшийся ему в романтических метелях и пожарах образ новой,
свободной, революционной родины. Верный своим исконным представлениям о
“России-буре”, поэт понял и принял революцию как стихийный, неудержимый
“мировой пожар”, в очистительном огне которого должен испепелиться весь
старый мир без остатка.
Такое понимание Октябрьской революции обусловило как сильные, так и
слабые стороны поэмы “Двенадцать”. В ней гениально передана оглушившая поэта
музыка крушения старого мира. Разумное же, созидательное, творческое начало
пролетарской революции, реальное содержание ее социалистической программы не
получили в поэме достаточно полного и ясного отражения.
Поистине великолепен найденный Блоком сильный, смелый, свежий образ
рухнувшего мира:
Стоит буржуй, как пес голодный.
Стоит безмолвный, как вопрос.
И старый мир, как пес безродный.
Стоит за ним, поджавши хвост.
Замечателен сжатостью и энергией своего выражения провозглашенный Блоком
чеканный лозунг (сразу же попавший на плакаты):
Революционный держите шаг!
Неугомонный не дремлет враг!
Но в героях поэмы — двенадцати красногвардейцах, вышедших на смертный бой
во имя революции, — как они изображены Блоком, больше от анархической
вольницы (тоже принимавшей участие в октябрьских событиях), нежели от
авангарда рабочего класса, который под руководством партии большевиков
обеспечил победу пролетарской революции. Однако из этого не следует делать
вывод, что Блок чего-то недопонял или недоглядел. У него был свой замысел:
показать, как вырвавшаяся на простор народная “буйная воля” обретает в
революции путь и цель.
Доверив “двенадцати” дело исторического возмездия над старым миром, Блок
ни в малейшей мере не хотел взять под сомнение искренность и силу
революционного порыва своих буйных героев. Вопреки темным и слепым страстям,
которые гнездятся в этих людях как наследие рабского прошлого (в этом смысл
эпизода с убийством Петрухой Кати), героика революции, борьба за великую
цель поднимают их на высоту нравственного и исторического подвига. Такова
была мысль Блока, художественно выраженная в “Двенадцати*. Для него эти люди
были героями революции, и он воздал им честь и славу — таким, какими их
увидел.
Ясным и убедительным для первых читателей и слушателей “Двенадцати”
оказался в поэме образ Христа, возглавляющего с красным флагом в руках
победный марш красногвардейцев (хотя многие идеологи коммунистов этот образ
осуждали). Блок исходил при этом из собственных представлений о раннем
христианстве как бунтарской силе, сокрушившей в свое время старый языческий
мир. Для Блока образ Христа — олицетворение новой всемирной и
всечеловеческой религии — служил символом всеобщего обновления жизни и в
таком значении появился в финале “Двенадцати”, знаменуя идею того нового
мира, во имя которого герои поэмы творят свое историческое возмездие над
силами мира старого.
Блок признавал, что впереди красногвардейцев должен был идти кто-то
“другой”, но не мог найти иного образа такого же масштаба в том арсенале
художественно-исторических образов, которым владел. Но каковы бы ни были
намерения поэта, образ Христа все же вносит известный диссонанс в упрощенную
революционную музыку поэмы
Таким образом, октябрьская поэма Блока — произведение, не свободное от
серьезных противоречий. Но большое искусство живет не отразившимися в нем
противоречиями сознания художника, а той правдой, которую он сказал (не мог
не сказать!) людям.
В “Двенадцати” главное, основное и решающее, конечно, не идеалистическое
заблуждение Блока, а его ясная вера в правоту народного дела, не его
ограниченное представление о реальных движущих силах и конкретных задачах
пролетарской революции, а тот высокий революционно-романтический пафос,
которым всецело проникнута поэма. “Вдаль идут державным шагом…” — сказано
о ее героях. Именно вдаль — то есть в далекое будущее, и именно державным
шагом — то есть как новые хозяева жизни. Это и есть идейный центр поэмы. А
то, каким это “будущее” окажется, поэт знать не мог.
Печать бурного революционного времени лежит на стиле и языке
“Двенадцати”. В самих ритмах и интонациях поэмы, в напряженности и
прерывистости ее стихового темпа отозвался шум крушения старого мира. Новое
содержание потребовало и новой стихотворной формы, и Блок, резко изменив
свою обычную творческую манеру, обратился в “Двенадцати” к народным,
песенно-частушечным формам стиха, к живой, грубоватой разговорной речи
петроградской улицы тех революционных дней, к языку лозунгов и прокламаций.
Александр Блок мечтал о том, что будущий его читатель (“юноша веселый”)
простит ему “угрюмство” и увидит в его поэзии торжество добра, света и
свободы, что он сумеет почерпнуть в его стихах “о будущем” силы для жизни:
… есть ответ в моих стихах тревожных:
Их тайный жар тебе поможет жить.
Так и случилось. Как все истинно великое и прекрасное в искусстве, поэзия
Блока с ее правдой, искренностью, тайным жаром и магической музыкой помогает
и всегда будет помогать людям жить, любить, творить и бороться.
Сочинения по литературе:
Блок А. А. Чем больше я вглядывался, тем яснее я видел христа. Борьба двух миров в поэме блока «Двенадцать» Душа парила ввысь и там звезду нашла На железной дороге. Предчувствую тебя.. Раздается мерный шаг.. *Россия, русь! Храни себя, храни.. Блок А. А. – «страшный мир» в лирике А. А. Блока * «.. Чем больше я вглядывался, тем яснее я видел христа». «Дети страшных лет россии» «Женские лики» в творчестве А. А. Блока «Земное» и «Неземное» в «Стихах о прекрасной даме» А. Блока «И идут без имени святого» «Мелодией одной звучат печаль и радость.. » «Новый» мир в поэме блока «Двенадцать» «О русь моя! Жена моя!» «Осенняя воля» и «Россия» «О сторона ковыльной пущи.. » «Раздается мерный шаг.. » «Раздастся мерный шаг…» «Скифы» «Страшный мир! Он для сердца тесен!» «Страшный мир» в лирике А. А. Блока «Трилогия вочеловечения» как отражение этапов творческого пути А. Блока А. Блок —символист Александр блок и революция Анализ стихотворения *О доблестях, о подвигах, о славе Анализ стихотворения «Россия» А. А. Блока Анализ стихотворения А. А. Блока “О, весна без конца и без краю..” Анализ стихотворения А. Блока «Незнакомка» Анализ стихотворения А. Блока «Осенняя воля» Анализ стихотворения блока «О доблестях, о подвигах, о славе». Анализ трёх стихотворений А. Блока. *Россия Анализ финальной главы поэмы А. Блока «Двенадцать» Без конца и без краю мечта!* Библейские аллюзии в поэме А. Блока «Двенадцать» Борьба есть условие жизни.. – В. Г. Белинский. Гражданственность поэзии А. Л. Блока Духовный путь александра блока Земное и неземное в стиха о прекрасной даме блока. Значение символических образов в поэме А. Блока «Двенадцать» Идейно-художественное своеобразие поэмы А. Блока «Двенадцать» Изображение революции в поэме А. А. Блока «Двенадцать» История любви, рассказанная А. Блоком Италия в стихах А. Блока и Н. Гумилева Как в поэме А. А. Блока «Двенадцать» обнаруживается сломленность старого мира Каков смысл названия поэмы А. А. Блока «Двенадцать» Композиция поэмы А. А. Блока «Двенадцать» Лирика александра блока Лирический герой А. А. Блока Лирический герой А. Блока Лирический герой в поэзии А. А. Блока Любовь в лирике А. Блока Мелодией одной звучат печаль и радость.. * Мечты и действительность в лирике А. А. Блока Мечты и реальность в поэзии А. А. Блока Мировой пожар в творчестве А. Блока Мое любимое стихотворение Мотивы лирики А. А. Блока Моя любимая книга стихов александра блока Моя тема – тема о россии*. Начало духовного пути александра блока Образ города в одном из произведений русской литературы xx века. Образ лирического героя в поэзии А. А. Блока Образ революционной эпохи в поэме А. А. Блока «Двенадцать» Образ россии Образ россии в лирике А. Блока Образы и символика в поэме А. Блока «Двенадцать» Образы русской природы в стихах А. Блока. Образы русской природы в стихах А. Блока о россии Он весь — дитя добра и света.. *. Особенности изображения двух миров в поэме А. Блока «Двенадцать» Особенности композиции поэмы А. Блока «Соловьиный сад» Особенности композиции стихотворения А. Блока «Незнакомка» О стихотворении А. Блока «Незнакомка» Пейзажная лирика блока Позиции лирических героев в стихотворениях «Ангел-хранитель» А. Блока и «Рыцарь на час» Н. А. Некрасова Поэма «Двенадцать» формально не входит в блоковскую «Трилогию» Поэма блока «Двенадцать» Поэмы александра блока Поэтическая версия революции в поэме А. А. Блока «Двенадцать» Поэтический мир александра блока Поэтический образ россии в лирике А. А. Блока Прекрасная дама в лирике А. А. Блока Призрачность мечты Пророчество поэта А. Блока Прошлое, настоящее и будущее в цикле «На поле куликовом» А. Блока Ранняя лирика Роль композиции в раскрытии идейного содержания поэмы А. А. Блока “Двенадцать” Роль символов в поэме А. Блока «Двенадцать» Романтический мир раннего блока Россия в изображении А. А. Блока Россия в лирике А. Блока и С. Есенина Россия в лирике блока и есенина Россия в творчестве А. А. Блока Россия в творчестве блока Своеобразие любовной лирики А. А. Блока Символика в поэме А. Блока «Двенадцать» Символические образы и их смысл в поэме А. Блока «Двенадцать» Символические образы и их смысл в поэме блока “Двенадцать” Смысл человеческой жизни заключается в беспокойстве и тревоге*. А. А. Блок. Социальные мотивы в лирике А. Блока Сравнительный анализ стихотворений А. А. Блока в ресторане и незнакомка Сравнительный анализ стихотворений А. Блока «В неуверенном, зыбком полете..» и Б. Пастернака «Ночь» Старый и новый мир в поэме А. Блока «Двенадцать». Стихотворение А. А. Блока «Вхожу я в темные храмы..» Стихотворение А. А. Блока «Русь». Стихотворение А. А. Блока «На железной дороге» Стихотворение А. Блока «Вхожу я в темные храмы..» Стихотворение А. Блока «О, я хочу безумно жить..» Стихотворение А. Блока «Русь». Стихотворение А. Блока «Ты – как отзвук забытого гимна»(восприятие, истолкование, оценка) Стихотворение из цикла «На поле куликовом». Страшный мир! Он для сердца тесен!* Тема «Родины» в творчестве А. А. Блока Тема «Страшного мира» в поэзии А. Блока Тема «Страшного мира» в поэзии блока. Тема искусства в лирике александра блока Тема любви в лирике А. Блока Тема любви в поэзии А. А. Блока и С. А. Есенина Тема любви в творчестве блока Тема поэта и поэзии в лирике А. Блока Тема поэта и поэзии в творчестве А. А. Блока Тема пути в лирике А. А. Блока Тема революции в поэме А. А. Блока «Двенадцать» Тема революции в поэме А. Блока «Двенадцать» Тема революции в поэме А. Блока «Двенадцать» Тема родины в лирике А. Блока Тема родины в поэзии А. Блока Тема родины в поэзии блока Тема родины в произведениях А. А. Блока и В. В. Маяковского Тема родины в творчестве А. А. Блока Тема родины в творчестве А. Блока Тема россии в творчестве А. А. Блока Тема россии в творчестве А. Блока Трагедия любви в лирике А. А. Блока Традиции и новаторство в стихотворениях А. Блока Художественное своеобразие и вечные образы поэмы А. Блока «Двенадцать» Художественные особенности лирики блока Человек в революции рождение или гибель. Чем мне близка поэзия блока Что привлекло меня в поэзии «Серебряного века Эволюция образа прекрасной дамы в лирике А. Блока Эволюция темы родины у А. Блока от стихотворений «Осенняя воля» и «Русь» к стихотворениям «Россия» и «Новая америка» . Этапы творческого пути А. Блока Это все о россии по творчеству А. А. Блока
В “Двенадцати” Блок с величайшей страстью и громадным мастерством запечатлел открывшийся ему в романтических метелях и пожарах образ новой, свободной, революционной родины. Верный своим исконным представлениям о “России-буре”, поэт понял и принял революцию как стихийный, неудержимый “мировой пожар”, в очистительном огне которого должен испепелиться весь старый мир без остатка.
Такое понимание Октябрьской революции обусловило как сильные, так и слабые стороны поэмы “Двенадцать”. В ней гениально передана оглушившая поэта музыка крушения старого мира. Разумное же, созидательное, творческое начало пролетарской революции, реальное содержание ее социалистической программы не получили в поэме достаточно полного и ясного отражения.
Поистине великолепен найденный Блоком сильный, смелый, свежий образ рухнувшего мира:
Стоит буржуй, как пес голодный.
Стоит безмолвный, как вопрос.
И старый мир, как пес безродный.
Стоит за ним, поджавши хвост.
Замечателен сжатостью и энергией своего выражения провозглашенный Блоком чеканный лозунг (сразу же попавший на плакаты):
Революционный держите шаг!
Неугомонный не дремлет враг!
Но в героях поэмы — двенадцати красногвардейцах, вышедших на смертный бой во имя революции, — как они изображены Блоком, больше от анархической вольницы (тоже принимавшей участие в октябрьских событиях), нежели от авангарда рабочего класса, который под руководством партии большевиков обеспечил победу пролетарской революции. Однако из этого не следует делать вывод, что Блок чего-то недопонял или недоглядел. У него был свой замысел: показать, как вырвавшаяся на простор народная “буйная воля” обретает в революции путь и цель.
Доверив “двенадцати” дело исторического возмездия над старым миром, Блок ни в малейшей мере не хотел взять под сомнение искренность и силу революционного порыва своих буйных героев. Вопреки темным и слепым страстям, которые гнездятся в этих людях как наследие рабского прошлого (в этом смысл эпизода с убийством Петрухой Кати), героика революции, борьба за великую цель поднимают их на высоту нравственного и исторического подвига. Такова была мысль Блока, художественно выраженная в “Двенадцати*. Для него эти люди были героями революции, и он воздал им честь и славу — таким, какими их увидел.
Ясным и убедительным для первых читателей и слушателей “Двенадцати” оказался в поэме образ Христа, возглавляющего с красным флагом в руках победный марш красногвардейцев (хотя многие идеологи коммунистов этот образ осуждали). Блок исходил при этом из собственных представлений о раннем христианстве как бунтарской силе, сокрушившей в свое время старый языческий мир. Для Блока образ Христа — олицетворение новой всемирной и всечеловеческой религии — служил символом всеобщего обновления жизни и в таком значении появился в финале “Двенадцати”, знаменуя идею того нового мира, во имя которого герои поэмы творят свое историческое возмездие над силами мира старого.
Блок признавал, что впереди красногвардейцев должен был идти кто-то “другой”, но не мог найти иного образа такого же масштаба в том арсенале художественно-исторических образов, которым владел. Но каковы бы ни были намерения поэта, образ Христа все же вносит известный диссонанс в упрощенную революционную музыку поэмы
Таким образом, октябрьская поэма Блока — произведение, не свободное от серьезных противоречий. Но большое искусство живет не отразившимися в нем противоречиями сознания художника, а той правдой, которую он сказал (не мог не сказать!) людям.
В “Двенадцати” главное, основное и решающее, конечно, не идеалистическое заблуждение Блока, а его ясная вера в правоту народного дела, не его ограниченное представление о реальных движущих силах и конкретных задачах пролетарской революции, а тот высокий революционно-романтический пафос, которым всецело проникнута поэма. “Вдаль идут державным шагом…” — сказано о ее героях. Именно вдаль — то есть в далекое будущее, и именно державным шагом — то есть как новые хозяева жизни. Это и есть идейный центр поэмы. А то, каким это “будущее” окажется, поэт знать не мог.
Печать бурного революционного времени лежит на стиле и языке “Двенадцати”. В самих ритмах и интонациях поэмы, в напряженности и прерывистости ее стихового темпа отозвался шум крушения старого мира. Новое содержание потребовало и новой стихотворной формы, и Блок, резко изменив свою обычную творческую манеру, обратился в “Двенадцати” к народным, песенно-частушечным формам стиха, к живой, грубоватой разговорной речи петроградской улицы тех революционных дней, к языку лозунгов и прокламаций.
Александр Блок мечтал о том, что будущий его читатель (“юноша веселый”) простит ему “угрюмство” и увидит в его поэзии торжество добра, света и свободы, что он сумеет почерпнуть в его стихах “о будущем” силы для жизни:
… есть ответ в моих стихах тревожных:
Их тайный жар тебе поможет жить.
Так и случилось. Как все истинно великое и прекрасное в искусстве, поэзия Блока с ее правдой, искренностью, тайным жаром и магической музыкой помогает и всегда будет помогать людям жить, любить, творить и бороться.
Блок и революция Проблема отношения Блока к революции сложна и загадочна. С одной стороны, завершая “Двенадцать” образом Христа, несущего флаг, Блок дает понять, что революция — явление положительное, но, несмотря на это, в сцене убийства звучат ноты искренней жалости и сострадания к убитой девушке, бывшей, в общем-то, представительницей старого и отжившего мира. Эта позиция дает нам возможность предположить, что осмысление поэтом революции было скорее мистическим, чем логическим.. Блок видел в ней не историческое явление, призванное освободить и осчастливить людей, а процесс перехода всего мира в другое, новое состояние, ведущее к перерождению не только общества, но и самого человека.
Построение поэмы “Двенадцать” дает нам четкое представление о системе мира, в который пришла революция. В начале произведения дается описание Того, что осталось от прежней жизни. Это — лоскутки и обрывки фраз, постоянное и бессмысленное движение снега и ветра, бедность и темнота. Основными свойствами старого мира являются его разорванность и бесцельность, его двухцветность. Блок явно не признает за таким миром права на жизнь. Барыня, поп, писатель — лишь пародии на людей. Такой мир подобен скорлупе, из которой уже вылупился птенец, т. е. двенадцать.
Они являются единственной силой, способной двигаться вперед среди развалин старого. У них нет цели, но есть структура и упорядоченность, создающие впечатление осмысленности. Столкновение между двумя мирами, миром хаоса и миром порядка, дано в сцене убийства Катьки.
Надо сказать, что различные части поэмы написаны в разных ритмах, причем теме двенадцати сопутствует размер марша, тема же Катьки до того, что с той произошло* дана в ритме частушек. Тем самым выводится коренное различие двух систем взглядов, двух мировоззрений. В первом случае, при описании двенадцати, подчеркивается их сплоченность и устремленность — самая главная, на мой взгляд, сила революции. Поэт не может не признать победы этого способа жизни. Размер частушек, наоборот, убеждает нас в несовременности и обреченности всего старого, всего того, что было дорого самому поэту. Ведь настоящее чувство просвечивает в монологе Петьки, несущем в себе музыку прежних стихотворений Блока. Но в то же время поэт понимает: то, что было, уже нельзя не только возвратить, но и даже частично воскресить. Поэтому и отказывается Петруха от своей любви, ведь “не такое нынче время”, нет места чувству в мире, переделанном революцией. В подобной раздвоенности и кроется величайшая трагедия поэта. С одной стороны, он не может оставаться в старом мире, но в то же время и не может пойти вместе с двенадцатью, отрицающими поэзию.
Получается, что Блок принимает и одновременно не принимает революцию, признавая за ней безусловное и законное право изменить вселенную, но не находя в ней своего места. Интересно, что в конце поэмы старый мир преобразуется в маленького бездомного пса, увязавшегося за людьми. Это свидетельствует о том, что двенадцать действительно вырвались из старого космоса и идут уже совсем в другом пространстве, ведомые самим Христом.
Образ Христа может иметь много значений, причем непонятно, какое из них соответствует замыслу поэта. Мне кажется, что этот символ выбран Блоком потому, что Христос — Бог и посланник Бога, то есть носитель высшего, вселенского смысла, но, вместе с тем, он — страдающий человек, идущий на Голгофу. Получается, что Христос, идя впереди двенадцати с кровавым флагом, не только благословляет и оправдывает их, во и указывает им путь страдания и, может быть, смерти.
Суммируя все сказанное, можно заключить, что. Блок принимал и оправдывал революцию, но не видел ни своего места в меняющемся мире, ни конечной цели всего происходящего. Для него разрушение старого вписывалось в картину развития жизни потому, что, по его мнению, вся пошлость и грязь окружавшего его общества не могла не быть уничтожена, а единственной силой, способной очистить вселенную, он видел архийную силу “двенадцати” — то ли рабочих, то ли солдат, а может быть, и просто арестантов, не имеющих ничего общего ни с ним самим, ни с обществом, в котором он жил.
Блок встретил революцию восторженно и упоенно. Близкий поэту человек писал: “Он ходил молодой, веселый, бодрый, с сияющими глазами”. В числе очень немногих тогда представителей художественной и научной интеллигенции поэт сразу же заявил о своей готовности сотрудничать с большевиками, с молодой Советской властью. Отвечая на анкету одной из буржуазных газет “Может ли интеллигенция работать с большевиками?”, он, единственный из участников анкеты, ответил: “Может и обязана”. Когда буквально через несколько дней после октябрьского переворота ВЦИК, только что созданный на Втором съезде Советов, пригласил в Смольный петроградских писателей, художников, театральных деятелей, на призыв откликнулось всего несколько человек, и среди них был Александр Блок.
В пламенной статье “Интеллигенция и Революция”, написанной вскоре после Октября, Блок восклицал: “Что же задумано? Переделать все. Устроить так, чтобы все стало новым, чтобы лживая, грязная, скучная, безобразная наша жизнь стала справедливой, чистой, веселой и прекрасной жизнью… Всем телом, всем сердцем, всем сознанием — слушайте Революцию”.
Сам он весь обратился в слух — и обрел в музыке Октябрьской революции источник нового вдохновения. В январе 1918 года он создал поэму “Двенадцать”. Закончив ее, он, обычно беспощадно строгий к себе, записал в дневнике: “Сегодня я — гений”.
В “Двенадцати” Блок с величайшей страстью и громадным мастерством запечатлел открывшийся ему в романтических метелях и пожарах образ новой, свободной, революционной родины. Верный своим исконным представлениям о “России-буре”, поэт понял и принял революцию как стихийный, неудержимый “мировой пожар”, в очистительном огне которого должен испепелиться весь старый мир без остатка.
Блок принял Октябрьскую революцию как редкостную возможность для огромного внутреннего обновления, для устройства новой жизни по канонам красоты и гармоничного созвучия. Такие настроения отобразил Блок в поэме “Двенадцать”, которую считал наилучшим из всех произведений, им написанных. Об этом говорилось в статье “Интеллигенция и Революция”, создававшейся в то же время — в январе 1918 г. В “Двенадцати” Блок приветствовал гибель прежнего мира и триумф новоиспеченной революционной стихии:
Стоит буржуй, как пес голодный,
Стоит безмолвный, как вопрос.
И старый мир, как пес безродный,
Стоит за Ним, поджавши хвост.
Поэт не идеализирует двенадцати красногвардейцев — апостолов новой веры, которые напоминают настоящих уголовников: “…На спину б надо бубновый туз!” В то же время, он не отрицает возможное положительное значение начавшегося революционного переворота, который должен распространиться на весь мир.
Блок встретил революцию восторженно и упоенно. Близкий поэту человек писал: “Он ходил молодой, веселый, бодрый, с сияющими глазами”. В числе очень немногих тогда представителей художественной и научной интеллигенции поэт сразу же заявил о своей готовности сотрудничать с большевиками, с молодой Советской властью. Отвечая на анкету одной из буржуазных газет “Может ли интеллигенция работать с большевиками?”, он, единственный из участников анкеты, ответил: “Может и обязана”. Когда буквально через несколько дней после октябрьского переворота ВЦИК, только что созданный на Втором съезде Советов, пригласил в Смольный петроградских писателей, художников, театральных деятелей, на призыв откликнулось всего несколько человек, и среди них был Александр Блок.
В пламенной статье “Интеллигенция и Революция”, написанной вскоре после Октября, Блок восклицал: “Что же задумано? Переделать все. Устроить так, чтобы все стало новым, чтобы лживая, грязная, скучная, безобразная наша жизнь стала справедливой, чистой, веселой и прекрасной жизнью… Всем телом, всем сердцем, всем сознанием — слушайте Революцию”.
В “Двенадцати” главное, основное и решающее, конечно, не идеалистическое заблуждение Блока, а его ясная вера в правоту народного дела, не его ограниченное представление о реальных движущих силах и конкретных задачах пролетарской революции, а тот высокий революционно-романтический пафос, которым всецело проникнута поэма. “Вдаль идут державным шагом…” — сказано о героях. Именно вдаль — то есть в далекое будущее, и именно державным шагом — то есть как новые хозяева жизни. Это и есть идейный центр поэмы. А то, каким это “будущее” окажется, поэт знать не мог.
И все потому, что: “Скучно!” И внезапно при этом: “Упокой, Господи, душу рабы твоей…” И вдруг оказывается, что они требуют от Бога благословения на свое кровавое дело. Богоборцы в действительности, по Блоку, творят Божью волю, приносят очистительную жертву, в виде старого мира, жертву, необходимую для рождения мира нового. И поэт в финале поэмы заставляет самого Иисуса Христа возглавить грозное шествие двенадцати.
Статья “Интеллигенция и Революция” помогает нам понять позицию Блока. Здесь автор “Двенадцати” утверждает: “Размах русской революции, желающей охватить весь мир (меньшего истинная революция желать не может, исполнится это желание или нет — гадать не нам) таков: она лелеет надежду поднять мировой циклон, который донесет в заметенные снегом страны — теплый ветер и нежный запах апельсиновых рощ; увлажнит спаленные солнцем степи юга — прохладным северным дождем.” “Мир и братство народов” — вот знак, под которым проходит русская революция. Вот о чем ревет ее поток. Вот музыка, которую имеющий уши должен слышать”.
Блок думал, что музыку революции услышал верно. Однако Блок был честным художником и под конец жизни, через три с небольшим года, начал понимать, что “нежного запаха апельсиновых рощ” революция никому не принесла и вряд ли принесет. Зато принесла не только кровь и жестокость, но громадный рост уровня несвободы — не только политической, но и творческой. Именно творческая свобода была особенно важна для Блока, и ее отсутствие он переживал тяжелее всего. Не случайно в одном из своих последних стихотворений “Пушкинскому Дому” поэт просил поддержки у великого предшественника:
Пушкин! Тайную свободу
Пели мы вослед тебе!
Дай нам руку в непогоду.
Помоги в немой борьбе!
А в своей статье о Пушкине “О назначении поэта”, посвященной годовщине его смерти, Блок написал практически уже не о пушкинской, а о собственной участи: “Покой и воля. Они необходимы поэту для освобождения гармонии. Но покой и волю тоже отнимают. Не внешний покой, а творческий. Не ребяческую волю, не свободу либеральничать, а творческую волю — тайную свободу. И поэт умирает, потому что дышать ему уже нечем; жизнь потеряла смысл”. Революция, приветствуемая Блоком в “Двенадцати”, “Скифах” и во многих других статьях и стихах, и которой с открытым сердцем старался послужить (но не прислуживаться), в конце концов, отняла у него воздух — созидательную свободу и, возможно, инициировала его кончину.
Именно так и произошло. Как все подлинно грандиозное и прекрасное в искусстве, стихи Блока с их истиной, неподдельностью, потаенным пламенем и чудодейственной мелодичностью помогает, и неизменно будет помогать всем нам жить, любить, творить и вести борьбу.
Проблема отношения Блока к революции сложна и загадочна. С одной стороны, завершая “Двенадцать” образом Христа, несущего флаг, Блок дает понять, что революция — явление положительное, но, несмотря на это, в сцене убийства звучат ноты искренней жалости и сострадания к убитой девушке, бывшей, в общем-то, представительницей старого и отжившего мира. Эта позиция дает нам возможность предположить, что осмысление поэтом революции было скорее мистическим, чем логическим.. Блок видел в ней не историческое явление, призванное освободить и осчастливить людей, а процесс перехода всего мира в другое, новое состояние, ведущее к перерождению не только общества, но и самого человека.
Построение поэмы “Двенадцать” дает нам четкое представление о системе мира, в который пришла революция. В начале произведения дается описание Того, что осталось от прежней жизни. Это — лоскутки и обрывки фраз, постоянное и бессмысленное движение снега и ветра, бедность и темнота. Основными свойствами старого мира являются его разорванность и бесцельность, его двухцветность. Блок явно не признает за таким миром права на жизнь. Барыня, поп, писатель — лишь пародии на людей. Такой мир подобен скорлупе, из которой уже вылупился птенец, т. е. двенадцать.
Они являются единственной силой, способной двигаться вперед среди развалин старого. У них нет цели, но есть структура и упорядоченность, создающие впечатление осмысленности. Столкновение между двумя мирами, миром хаоса и миром порядка, дано в сцене убийства Катьки.
Надо сказать, что различные части поэмы написаны в разных ритмах, причем теме двенадцати сопутствует размер марша, тема же Катьки до того, что с той произошло* дана в ритме частушек. Тем самым выводится коренное различие двух систем взглядов, двух мировоззрений. В первом случае, при описании двенадцати, подчеркивается их сплоченность и устремленность — самая главная, на мой взгляд, сила революции. Поэт не может не признать победы этого способа жизни. Размер частушек, наоборот, убеждает нас в несовременности и обреченности всего старого, всего того, что было дорого самому поэту. Ведь настоящее чувство просвечивает в монологе Петьки, несущем в себе музыку прежних стихотворений Блока. Но в то же время поэт понимает: то, что было, уже нельзя не только возвратить, но и даже частично воскресить. Поэтому и отказывается Петруха от своей любви, ведь “не такое нынче время”, нет места чувству в мире, переделанном революцией. В подобной раздвоенности и кроется величайшая трагедия поэта. С одной стороны, он не может оставаться в старом мире, но в то же время и не может пойти вместе с двенадцатью, отрицающими поэзию.
Получается, что Блок принимает и одновременно не принимает революцию, признавая за ней безусловное и законное право изменить вселенную, но не находя в ней своего места. Интересно, что в конце поэмы старый мир преобразуется в маленького бездомного пса, увязавшегося за людьми. Это свидетельствует о том, что двенадцать действительно вырвались из старого космоса и идут уже совсем в другом пространстве, ведомые самим Христом.
Образ Христа может иметь много значений, причем непонятно, какое из них соответствует замыслу поэта. Мне кажется, что этот символ выбран Блоком потому, что Христос — Бог и посланник Бога, то есть носитель высшего, вселенского смысла, но, вместе с тем, он — страдающий человек, идущий на Голгофу. Получается, что Христос, идя впереди двенадцати с кровавым флагом, не только благословляет и оправдывает их, во и указывает им путь страдания и, может быть, смерти.
Суммируя все сказанное, можно заключить, что. Блок принимал и оправдывал революцию, но не видел ни своего места в меняющемся мире, ни конечной цели всего происходящего. Для него разрушение старого вписывалось в картину развития жизни потому, что, по его мнению, вся пошлость и грязь окружавшего его общества не могла не быть уничтожена, а единственной силой, способной очистить вселенную, он видел архийную силу “двенадцати” — то ли рабочих, то ли солдат, а может быть, и просто арестантов, не имеющих ничего общего ни с ним самим, ни с обществом, в котором он жил.
Ненавидя, кляня и любя:
За мученья, за гибель — я знаю
— Все равно: принимаю тебя!
Александр Блок
У нашего отряда в пионерлагере был девиз: “И вечный бой! Покой нам только снится”, который мне очень нравился. Лишь много позже я узнал, что слова написал “настоящий, волею божьей поэт”, по определению А.М.Горького, Александр Александрович Блок (в цикле “На поле Куликовом”), замечательный патриот, сказавший: “О Русь моя! Жена моя!”.
Хоть Блок был одним из лидеров в общем-то далекого от реальной жизни течения — символизма, он в своих произведениях постоянно сочувствовал трудовому люду, особенно рабочим. В известном стихотворении “Фабрика” он рассказывает о том, как “недвижный кто-то, черный кто-то” “медным голосом зовет”.
Согнуть измученные спины.
Внизу собравшийся народ.
В другом стихотворении, написанном в революционный 1905 год (“Сытые”), поэт с сарказмом говорит о том, что богатые — “сытые” — “скучали и не жили”, в то время как кругом слышались “мольбы о хлебе”. Но вот началась революция, слышен “красный смех… знамен, и
Так — негодует все, что сыто,
Тоскует сырость важных чрев:
Ведь опрокинуто корыто,
Встревожен их прогнивший хлев!”
Однако — и на это очень важно обратить внимание — Блок не призывает к расправе:
Пусть доживут свой век привычно
— Нам жаль их сытость разрушать.
Принимая в революции свержение старого и отжившего, он не хочет, чтобы она была жесткой и кровавой. Ведь известно, что самосуды времен революции 1917 года потрясали Блока, хотя, видимо, он находил им оправдание.
Эпизод самосуда как раз и является сюжетным стержнем сложной по композиции и художественным средст-вам поэмы о революции “Двенадцать”. Революционный боец Петруха убивает свою возлюбленную Катьку за то, что та изменила ему с предателем Ванькой. Последний успел убежать, но ему обещано:
Утек, подлец!
Ужо, постой,
Расправлюсь завтра я с тобой!
И это не пустые угрозы:
Помнишь, Катя, офицера.
Не ушел он от ножа …
Но в целом поэма — гимн революции. Недаром в конце ее появляется “первый революционер на земле” Иисус Христос. И в своей статье, обращенной к русской интеллигенции, “Революция и интеллигенция” Блок призывал: ” Слушайте революцию!”. Кажется, что писатель полностью благословляет революцию:
Мы на горе всем буржуям
Мировой пожар раздуем,
Мировой пожар в крови —
Господи, благослови!
Но поэма оставляет двойственное впечатление, потому что поэт реалистичен:
Запирайте этажи,
Нынче будут грабежи!
Двенадцать человек (символ двенадцати апостолов, впереди которых идет Христос) изображены то романтически:
“Кругом — огни, огни, огни…
Оплечь — ружейные ремни… “,
то натуралистично:
“В зубах цигарка, примят картуз.
На спину надо б бубновый туз ! ” (знак каторжника).
Поэма, языком которой трудно не восхищаться, вводит нас в обстановку революционных месяцев, окрашенную и упоением свободой, и начинающимся насилием над волей и правами людей. Сегодня вопрос о роли революции — один из главных для многих из нас. С расстояния трех четвертей века отчетливо видны ошибки и преступления революции, но видна и великая энергия великого народа, которую так долго сдерживали.
Историки еще десятилетия будут спорить о роли Октября, но нынче мы должны быть сильно благодарны Александру Блоку за то, что он так точно и ярко запечатлел революционную эпоху в своем небольшом произведении. А если еще вспомнить, что он благословлял революцию, в пожаре которой сгорела его выдающаяся библиотека (она собиралась поколениями его предков!), мы согласимся с А.М.Горьким, что это “человек бесстрашной искренности”, и поймем слова К.Федина, который после безвременной смерти 40-летнего поэта говорил, что уже “не будет подобного мужества и подобной тоски о правде будущего, какие проявил Александр Блок”.
Блок встретил революцию восторженно и упоенно. Близкий поэту человек писал: “Он ходил молодой, веселый, бодрый, с сияющими глазами”. В числе очень немногих тогда представителей художественной и научной интеллигенции поэт сразу же заявил о своей готовности сотрудничать с большевиками, с молодой Советской властью. Отвечая на анкету одной из буржуазных газет “Может ли интеллигенция работать с большевиками?”, он, единственный из участников анкеты, ответил: “Может и обязана”. Когда буквально через несколько дней после октябрьского переворота ВЦИК, только что созданный на Втором съезде Советов, пригласил в Смольный петроградских писателей, художников, театральных деятелей, на призыв откликнулось всего несколько человек, и среди них был Александр Блок.
В пламенной статье “Интеллигенция и Революция”, написанной вскоре после Октября, Блок восклицал: “Что же задумано? Переделать все. Устроить так, чтобы все стало новым, чтобы лживая, грязная, скучная, безобразная наша жизнь стала справедливой, чистой, веселой и прекрасной жизнью… Всем телом, всем сердцем, всем сознанием — слушайте Революцию”.
Сам он весь обратился в слух — и обрел в музыке Октябрьской революции источник нового вдохновения. В январе 1918 года он создал поэму “Двенадцать”. Закончив ее, он, обычно беспощадно строгий к себе, записал в дневнике: “Сегодня я — гений”.
В “Двенадцати” Блок с величайшей страстью и громадным мастерством запечатлел открывшийся ему в романтических метелях и пожарах образ новой, свободной, революционной родины. Верный своим исконным представлениям о “России-буре”, поэт понял и принял революцию как стихийный, неудержимый “мировой пожар”, в очистительном огне которого должен испепелиться весь старый мир без остатка.
Такое понимание Октябрьской революции обусловило как сильные, так и слабые стороны поэмы “Двенадцать”. В ней гениально передана оглушившая поэта музыка крушения старого мира. Разумное же, созидательное, творческое начало пролетарской революции, реальное содержание ее социалистической программы не получили в поэме достаточно полного и ясного отражения.
Поистине великолепен найденный Блоком сильный, смелый, свежий образ рухнувшего мира:
Стоит буржуй, как пес голодный.
Стоит безмолвный, как вопрос.
И старый мир, как пес безродный.
Стоит за ним, поджавши хвост.
Замечателен сжатостью и энергией своего выражения провозглашенный Блоком чеканный лозунг (сразу же попавший на плакаты):
Революционный держите шаг!
Неугомонный не дремлет враг!
Но в героях поэмы — двенадцати красногвардейцах, вышедших на смертный бой во имя революции, — как они изображены Блоком, больше от анархической вольницы (тоже принимавшей участие в октябрьских событиях), нежели от авангарда рабочего класса, который под руководством партии большевиков обеспечил победу пролетарской революции. Однако из этого не следует делать вывод, что Блок чего-то недопонял или недоглядел. У него был свой замысел: показать, как вырвавшаяся на простор народная “буйная воля” обретает в революции путь и цель.
Доверив “двенадцати” дело исторического возмездия над старым миром, Блок ни в малейшей мере не хотел взять под сомнение искренность и силу революционного порыва своих буйных героев. Вопреки темным и слепым страстям, которые гнездятся в этих людях как наследие рабского прошлого (в этом смысл эпизода с убийством Петрухой Кати), героика революции, борьба за великую цель поднимают их на высоту нравственного и исторического подвига. Такова была мысль Блока, художественно выраженная в “Двенадцати*. Для него эти люди были героями революции, и он воздал им честь и славу — таким, какими их увидел.
Ясным и убедительным для первых читателей и слушателей “Двенадцати” оказался в поэме образ Христа, возглавляющего с красным флагом в руках победный марш красногвардейцев (хотя многие идеологи коммунистов этот образ осуждали). Блок исходил при этом из собственных представлений о раннем христианстве как бунтарской силе, сокрушившей в свое время старый языческий мир. Для Блока образ Христа — олицетворение новой всемирной и всечеловеческой религии — служил символом всеобщего обновления жизни и в таком значении появился в финале “Двенадцати”, знаменуя идею того нового мира, во имя которого герои поэмы творят свое историческое возмездие над силами мира старого.
Блок признавал, что впереди красногвардейцев должен был идти кто-то “другой”, но не мог найти иного образа такого же масштаба в том арсенале художественно-исторических образов, которым владел. Но каковы бы ни были намерения поэта, образ Христа все же вносит известный диссонанс в упрощенную революционную музыку поэмы
Таким образом, октябрьская поэма Блока — произведение, не свободное от серьезных противоречий. Но большое искусство живет не отразившимися в нем противоречиями сознания художника, а той правдой, которую он сказал (не мог не сказать!) людям.
В “Двенадцати” главное, основное и решающее, конечно, не идеалистическое заблуждение Блока, а его ясная вера в правоту народного дела, не его ограниченное представление о реальных движущих силах и конкретных задачах пролетарской революции, а тот высокий революционно-романтический пафос, которым всецело проникнута поэма. “Вдаль идут державным шагом…” — сказано о ее героях. Именно вдаль — то есть в далекое будущее, и именно державным шагом — то есть как новые хозяева жизни. Это и есть идейный центр поэмы. А то, каким это “будущее” окажется, поэт знать не мог.
Печать бурного революционного времени лежит на стиле и языке “Двенадцати”. В самих ритмах и интонациях поэмы, в напряженности и прерывистости ее стихового темпа отозвался шум крушения старого мира. Новое содержание потребовало и новой стихотворной формы, и Блок, резко изменив свою обычную творческую манеру, обратился в “Двенадцати” к народным, песенно-частушечным формам стиха, к живой, грубоватой разговорной речи петроградской улицы тех революционных дней, к языку лозунгов и прокламаций.
Александр Блок мечтал о том, что будущий его читатель (“юноша веселый”) простит ему “угрюмство” и увидит в его поэзии торжество добра, света и свободы, что он сумеет почерпнуть в его стихах “о будущем” силы для жизни:
… есть ответ в моих стихах тревожных:
Их тайный жар тебе поможет жить.
Так и случилось. Как все истинно великое и прекрасное в искусстве, поэзия Блока с ее правдой, искренностью, тайным жаром и магической музыкой помогает и всегда будет помогать людям жить, любить, творить и бороться.
Беру!
Посмотреть видео по теме Сочинения
Проблема
отношения Блока к революции сложна и загадочна. С одной стороны, завершая
“Двенадцать” образом Христа, несущего флаг, Блок дает понять, что революция —
явление положительное, но, несмотря на это, в сцене убийства звучат ноты
искренней жалости и сострадания к убитой девушке, бывшей, в общем-то,
представительницей старого и отжившего мира. Эта позиция дает нам возможность
предположить, что осмысление поэтом революции было скорее мистическим, чем
логическим.. Блок видел в ней не историческое явление, призванное освободить и
осчастливить людей, а процесс перехода всего мира в другое, новое состояние,
ведущее к перерождению не только общества, но и самого человека.
Построение
поэмы “Двенадцать” дает нам четкое представление о системе мира, в который
пришла революция. В начале произведения дается описание Того, что осталось от
прежней жизни. Это — лоскутки и обрывки фраз, постоянное и бессмысленное
движение снега и ветра, бедность и темнота. Основными свойствами старого мира
являются его разорванность и бесцельность, его двухцветность. Блок явно не
признает за таким миром права на жизнь. Барыня, поп, писатель — лишь пародии
на людей. Такой мир подобен скорлупе, из которой уже вылупился птенец, т. е.
двенадцать.
Они
являются единственной силой, способной двигаться вперед среди развалин старого.
У них нет цели, но есть структура и упорядоченность, создающие впечатление
осмысленности. Столкновение между двумя мирами, миром хаоса и миром порядка,
дано в сцене убийства Катьки.
Надо
сказать, что различные части поэмы написаны в разных ритмах, причем теме
двенадцати сопутствует размер марша, тема же Катьки до того, что с той
произошло* дана в ритме частушек. Тем самым выводится коренное различие двух
систем взглядов, двух мировоззрений. В первом случае, при описании двенадцати,
подчеркивается их сплоченность и устремленность — самая главная, на мой
взгляд, сила революции. Поэт не может не признать победы этого способа жизни.
Размер частушек, наоборот, убеждает нас в несовременности и обреченности всего
старого, всего того, что было дорого самому поэту. Ведь настоящее чувство
просвечивает в монологе Петьки, несущем в себе музыку прежних стихотворений Блока.
Но в то же время поэт понимает: то, что было, уже нельзя не только возвратить,
но и даже частично воскресить. Поэтому и отказывается Петруха от своей любви,
ведь “не такое нынче время”, нет места чувству в мире, переделанном революцией.
В подобной раздвоенности и кроется величайшая трагедия поэта. С одной стороны,
он не может оставаться в старом мире, но в то же время и не может пойти вместе
с двенадцатью, отрицающими поэзию.
Получается,
что Блок принимает и одновременно не принимает революцию, признавая за ней
безусловное и законное право изменить вселенную, но не находя в ней своего
места. Интересно, что в конце поэмы старый мир преобразуется в маленького
бездомного пса, увязавшегося за людьми. Это свидетельствует о том, что
двенадцать действительно вырвались из старого космоса и идут уже совсем в
другом пространстве, ведомые самим Христом.
Образ
Христа может иметь много значений, причем непонятно, какое из них соответствует
замыслу поэта. Мне кажется, что этот символ выбран Блоком потому, что Христос
— Бог и посланник Бога, то есть носитель высшего, вселенского смысла, но,
вместе с тем, он — страдающий человек, идущий на Голгофу. Получается, что
Христос, идя впереди двенадцати с кровавым флагом, не только благословляет и
оправдывает их, во и указывает им путь страдания и, может быть, смерти.
Суммируя
все сказанное, можно заключить, что. Блок принимал и оправдывал революцию, но
не видел ни своего места в меняющемся мире, ни конечной цели всего
происходящего. Для него разрушение старого вписывалось в картину развития жизни
потому, что, по его мнению, вся пошлость и грязь окружавшего его общества не
могла не быть уничтожена, а единственной силой, способной очистить вселенную,
он видел архийную силу “двенадцати” — то ли рабочих, то ли солдат, а может
быть, и просто арестантов, не имеющих ничего общего ни с ним самим, ни с
обществом, в котором он жил.
Проблема
отношения Блока к революции сложна и загадочна. С одной стороны, завершая
“Двенадцать” образом Христа, несущего флаг, Блок дает понять, что революция —
явление положительное, но, несмотря на это, в сцене убийства звучат ноты
искренней
Блок и революция
Проблема отношения Блока к революции сложна и загадочна. С одной стороны, завершая “Двенадцать” образом Христа, несущего флаг, Блок дает понять, что революция — явление положительное, но, несмотря на это, в сцене убийства звучат ноты искренней жалости и сострадания к убитой девушке, бывшей, в общем-то, представительницей старого и отжившего мира. Эта позиция дает нам возможность предположить, что осмысление поэтом революции было скорее мистическим, чем логическим.. Блок видел в ней не историческое явление, призванное освободить и осчастливить людей, а процесс перехода всего мира в другое, новое состояние, ведущее к перерождению не только общества, но и самого человека.
Построение поэмы “Двенадцать” дает нам четкое представление о системе мира, в который пришла революция. В начале произведения дается описание Того, что осталось от прежней жизни. Это — лоскутки и обрывки фраз, постоянное и бессмысленное движение снега и ветра, бедность и темнота. Основными свойствами старого мира являются его разорванность и бесцельность, его двухцветность. Блок явно не признает за таким миром права на жизнь. Барыня, поп, писатель — лишь пародии на людей. Такой мир подобен скорлупе, из которой уже вылупился птенец, т. е. двенадцать.
Они являются единственной силой, способной двигаться вперед среди развалин старого. У них нет цели, но есть структура и упорядоченность, создающие впечатление осмысленности. Столкновение между двумя мирами, миром хаоса и миром порядка, дано в сцене убийства Катьки.
Надо сказать, что различные части поэмы написаны в разных ритмах, причем теме двенадцати сопутствует размер марша, тема же Катьки до того, что с той произошло* дана в ритме частушек. Тем самым выводится коренное различие двух систем взглядов, двух мировоззрений. В первом случае, при описании двенадцати, подчеркивается их сплоченность и устремленность — самая главная, на мой взгляд, сила революции. Поэт не может не признать победы этого способа жизни. Размер частушек, наоборот, убеждает нас в несовременности и обреченности всего старого, всего того, что было дорого самому поэту. Ведь настоящее чувство просвечивает в монологе Петьки, несущем в себе музыку прежних стихотворений Блока. Но в то же время поэт понимает: то, что было, уже нельзя не только возвратить, но и даже частично воскресить. Поэтому и отказывается Петруха от своей любви, ведь “не такое нынче время”, нет места чувству в мире, переделанном революцией. В подобной раздвоенности и кроется величайшая трагедия поэта. С одной стороны, он не может оставаться в старом мире, но в то же время и не может пойти вместе с двенадцатью, отрицающими поэзию.
Получается, что Блок принимает и одновременно не принимает революцию, признавая за ней безусловное и законное право изменить вселенную, но не находя в ней своего места. Интересно, что в конце поэмы старый мир преобразуется в маленького бездомного пса, увязавшегося за людьми. Это свидетельствует о том, что двенадцать действительно вырвались из старого космоса и идут уже совсем в другом пространстве, ведомые самим Христом.
Образ Христа может иметь много значений, причем непонятно, какое из них соответствует замыслу поэта. Мне кажется, что этот символ выбран Блоком потому, что Христос — Бог и посланник Бога, то есть носитель высшего, вселенского смысла, но, вместе с тем, он — страдающий человек, идущий на Голгофу. Получается, что Христос, идя впереди двенадцати с кровавым флагом, не только благословляет и оправдывает их, во и указывает им путь страдания и, может быть, смерти.
Суммируя все сказанное, можно заключить, что. Блок принимал и оправдывал революцию, но не видел ни своего места в меняющемся мире, ни конечной цели всего происходящего. Для него разрушение старого вписывалось в картину развития жизни потому, что, по его мнению, вся пошлость и грязь окружавшего его общества не могла не быть уничтожена, а единственной силой, способной очистить вселенную, он видел архийную силу “двенадцати” — то ли рабочих, то ли солдат, а может быть, и просто арестантов, не имеющих ничего общего ни с ним самим, ни с обществом, в котором он жил.
Сочинения по литературе:
Александр блок и революция
Блок встретил революцию восторженно и упоенно. Близкий поэту человек
писал: “Он ходил молодой, веселый, бодрый, с сияющими глазами”. В числе
очень немногих тогда представителей художественной и научной интеллигенции
поэт сразу же заявил о своей готовности сотрудничать с большевиками, с
молодой Советской властью. Отвечая на анкету одной из буржуазных газет
“Может ли интеллигенция работать с большевиками?”, он, единственный из
участников анкеты, ответил: “Может и обязана”. Когда буквально через
несколько дней после октябрьского переворота ВЦИК, только что созданный на
Втором съезде Советов, пригласил в Смольный петроградских писателей,
художников, театральных деятелей, на призыв откликнулось всего несколько
человек, и среди них был Александр Блок.
В пламенной статье “Интеллигенция и Революция”, написанной вскоре после
Октября, Блок восклицал: “Что же задумано? Переделать все. Устроить так,
чтобы все стало новым, чтобы лживая, грязная, скучная, безобразная наша
жизнь стала справедливой, чистой, веселой и прекрасной жизнью… Всем телом,
всем сердцем, всем сознанием — слушайте Революцию”.
Сам он весь обратился в слух — и обрел в музыке Октябрьской революции
источник нового вдохновения. В январе 1918 года он создал поэму
“Двенадцать”. Закончив ее, он, обычно беспощадно строгий к себе, записал в
дневнике: “Сегодня я — гений”.
В “Двенадцати” Блок с величайшей страстью и громадным мастерством
запечатлел открывшийся ему в романтических метелях и пожарах образ новой,
свободной, революционной родины. Верный своим исконным представлениям о
“России-буре”, поэт понял и принял революцию как стихийный, неудержимый
“мировой пожар”, в очистительном огне которого должен испепелиться весь
старый мир без остатка.
Такое понимание Октябрьской революции обусловило как сильные, так и
слабые стороны поэмы “Двенадцать”. В ней гениально передана оглушившая поэта
музыка крушения старого мира. Разумное же, созидательное, творческое начало
пролетарской революции, реальное содержание ее социалистической программы не
получили в поэме достаточно полного и ясного отражения.
Поистине великолепен найденный Блоком сильный, смелый, свежий образ
рухнувшего мира:
Стоит буржуй, как пес голодный.
Стоит безмолвный, как вопрос.
И старый мир, как пес безродный.
Стоит за ним, поджавши хвост.
Замечателен сжатостью и энергией своего выражения провозглашенный Блоком
чеканный лозунг (сразу же попавший на плакаты):
Революционный держите шаг!
Неугомонный не дремлет враг!
Но в героях поэмы — двенадцати красногвардейцах, вышедших на смертный бой
во имя революции, — как они изображены Блоком, больше от анархической
вольницы (тоже принимавшей участие в октябрьских событиях), нежели от
авангарда рабочего класса, который под руководством партии большевиков
обеспечил победу пролетарской революции. Однако из этого не следует делать
вывод, что Блок чего-то недопонял или недоглядел. У него был свой замысел:
показать, как вырвавшаяся на простор народная “буйная воля” обретает в
революции путь и цель.
Доверив “двенадцати” дело исторического возмездия над старым миром, Блок
ни в малейшей мере не хотел взять под сомнение искренность и силу
революционного порыва своих буйных героев. Вопреки темным и слепым страстям,
которые гнездятся в этих людях как наследие рабского прошлого (в этом смысл
эпизода с убийством Петрухой Кати), героика революции, борьба за великую
цель поднимают их на высоту нравственного и исторического подвига. Такова
была мысль Блока, художественно выраженная в “Двенадцати*. Для него эти люди
были героями революции, и он воздал им честь и славу — таким, какими их
увидел.
Ясным и убедительным для первых читателей и слушателей “Двенадцати”
оказался в поэме образ Христа, возглавляющего с красным флагом в руках
победный марш красногвардейцев (хотя многие идеологи коммунистов этот образ
осуждали). Блок исходил при этом из собственных представлений о раннем
христианстве как бунтарской силе, сокрушившей в свое время старый языческий
мир. Для Блока образ Христа — олицетворение новой всемирной и
всечеловеческой религии — служил символом всеобщего обновления жизни и в
таком значении появился в финале “Двенадцати”, знаменуя идею того нового
мира, во имя которого герои поэмы творят свое историческое возмездие над
силами мира старого.
Блок признавал, что впереди красногвардейцев должен был идти кто-то
“другой”, но не мог найти иного образа такого же масштаба в том арсенале
художественно-исторических образов, которым владел. Но каковы бы ни были
намерения поэта, образ Христа все же вносит известный диссонанс в упрощенную
революционную музыку поэмы
Таким образом, октябрьская поэма Блока — произведение, не свободное от
серьезных противоречий. Но большое искусство живет не отразившимися в нем
противоречиями сознания художника, а той правдой, которую он сказал (не мог
не сказать!) людям.
В “Двенадцати” главное, основное и решающее, конечно, не идеалистическое
заблуждение Блока, а его ясная вера в правоту народного дела, не его
ограниченное представление о реальных движущих силах и конкретных задачах
пролетарской революции, а тот высокий революционно-романтический пафос,
которым всецело проникнута поэма. “Вдаль идут державным шагом…” — сказано
о ее героях. Именно вдаль — то есть в далекое будущее, и именно державным
шагом — то есть как новые хозяева жизни. Это и есть идейный центр поэмы. А
то, каким это “будущее” окажется, поэт знать не мог.
Печать бурного революционного времени лежит на стиле и языке
“Двенадцати”. В самих ритмах и интонациях поэмы, в напряженности и
прерывистости ее стихового темпа отозвался шум крушения старого мира. Новое
содержание потребовало и новой стихотворной формы, и Блок, резко изменив
свою обычную творческую манеру, обратился в “Двенадцати” к народным,
песенно-частушечным формам стиха, к живой, грубоватой разговорной речи
петроградской улицы тех революционных дней, к языку лозунгов и прокламаций.
Александр Блок мечтал о том, что будущий его читатель (“юноша веселый”)
простит ему “угрюмство” и увидит в его поэзии торжество добра, света и
свободы, что он сумеет почерпнуть в его стихах “о будущем” силы для жизни:
… есть ответ в моих стихах тревожных:
Их тайный жар тебе поможет жить.
Так и случилось. Как все истинно великое и прекрасное в искусстве, поэзия
Блока с ее правдой, искренностью, тайным жаром и магической музыкой помогает
и всегда будет помогать людям жить, любить, творить и бороться.
Сочинения по литературе:
Блок А. А.
Чем больше я вглядывался, тем яснее я видел христа.
Борьба двух миров в поэме блока «Двенадцать»
Душа парила ввысь и там звезду нашла
На железной дороге.
Предчувствую тебя..
Раздается мерный шаг..
*Россия, русь! Храни себя, храни..
Блок А. А. – «страшный мир» в лирике А. А. Блока *
«.. Чем больше я вглядывался, тем яснее я видел христа».
«Дети страшных лет россии»
«Женские лики» в творчестве А. А. Блока
«Земное» и «Неземное» в «Стихах о прекрасной даме» А. Блока
«И идут без имени святого»
«Мелодией одной звучат печаль и радость.. »
«Новый» мир в поэме блока «Двенадцать»
«О русь моя! Жена моя!»
«Осенняя воля» и «Россия»
«О сторона ковыльной пущи.. »
«Раздается мерный шаг.. »
«Раздастся мерный шаг…»
«Скифы»
«Страшный мир! Он для сердца тесен!»
«Страшный мир» в лирике А. А. Блока
«Трилогия вочеловечения» как отражение этапов творческого пути А. Блока
А. Блок —символист
Александр блок и революция
Анализ стихотворения *О доблестях, о подвигах, о славе
Анализ стихотворения «Россия» А. А. Блока
Анализ стихотворения А. А. Блока “О, весна без конца и без краю..”
Анализ стихотворения А. Блока «Незнакомка»
Анализ стихотворения А. Блока «Осенняя воля»
Анализ стихотворения блока «О доблестях, о подвигах, о славе».
Анализ трёх стихотворений А. Блока. *Россия
Анализ финальной главы поэмы А. Блока «Двенадцать»
Без конца и без краю мечта!*
Библейские аллюзии в поэме А. Блока «Двенадцать»
Борьба есть условие жизни.. – В. Г. Белинский.
Гражданственность поэзии А. Л. Блока
Духовный путь александра блока
Земное и неземное в стиха о прекрасной даме блока.
Значение символических образов в поэме А. Блока «Двенадцать»
Идейно-художественное своеобразие поэмы А. Блока «Двенадцать»
Изображение революции в поэме А. А. Блока «Двенадцать»
История любви, рассказанная А. Блоком
Италия в стихах А. Блока и Н. Гумилева
Как в поэме А. А. Блока «Двенадцать» обнаруживается сломленность старого мира
Каков смысл названия поэмы А. А. Блока «Двенадцать»
Композиция поэмы А. А. Блока «Двенадцать»
Лирика александра блока
Лирический герой А. А. Блока
Лирический герой А. Блока
Лирический герой в поэзии А. А. Блока
Любовь в лирике А. Блока
Мелодией одной звучат печаль и радость.. *
Мечты и действительность в лирике А. А. Блока
Мечты и реальность в поэзии А. А. Блока
Мировой пожар в творчестве А. Блока
Мое любимое стихотворение
Мотивы лирики А. А. Блока
Моя любимая книга стихов александра блока
Моя тема – тема о россии*.
Начало духовного пути александра блока
Образ города в одном из произведений русской литературы xx века.
Образ лирического героя в поэзии А. А. Блока
Образ революционной эпохи в поэме А. А. Блока «Двенадцать»
Образ россии
Образ россии в лирике А. Блока
Образы и символика в поэме А. Блока «Двенадцать»
Образы русской природы в стихах А. Блока.
Образы русской природы в стихах А. Блока о россии
Он весь — дитя добра и света.. *.
Особенности изображения двух миров в поэме А. Блока «Двенадцать»
Особенности композиции поэмы А. Блока «Соловьиный сад»
Особенности композиции стихотворения А. Блока «Незнакомка»
О стихотворении А. Блока «Незнакомка»
Пейзажная лирика блока
Позиции лирических героев в стихотворениях «Ангел-хранитель» А. Блока и «Рыцарь на час» Н. А. Некрасова
Поэма «Двенадцать» формально не входит в блоковскую «Трилогию»
Поэма блока «Двенадцать»
Поэмы александра блока
Поэтическая версия революции в поэме А. А. Блока «Двенадцать»
Поэтический мир александра блока
Поэтический образ россии в лирике А. А. Блока
Прекрасная дама в лирике А. А. Блока
Призрачность мечты
Пророчество поэта А. Блока
Прошлое, настоящее и будущее в цикле «На поле куликовом» А. Блока
Ранняя лирика
Роль композиции в раскрытии идейного содержания поэмы А. А. Блока “Двенадцать”
Роль символов в поэме А. Блока «Двенадцать»
Романтический мир раннего блока
Россия в изображении А. А. Блока
Россия в лирике А. Блока и С. Есенина
Россия в лирике блока и есенина
Россия в творчестве А. А. Блока
Россия в творчестве блока
Своеобразие любовной лирики А. А. Блока
Символика в поэме А. Блока «Двенадцать»
Символические образы и их смысл в поэме А. Блока «Двенадцать»
Символические образы и их смысл в поэме блока “Двенадцать”
Смысл человеческой жизни заключается в беспокойстве и тревоге*. А. А. Блок.
Социальные мотивы в лирике А. Блока
Сравнительный анализ стихотворений А. А. Блока в ресторане и незнакомка
Сравнительный анализ стихотворений А. Блока «В неуверенном, зыбком полете..» и Б. Пастернака «Ночь»
Старый и новый мир в поэме А. Блока «Двенадцать».
Стихотворение А. А. Блока «Вхожу я в темные храмы..»
Стихотворение А. А. Блока «Русь».
Стихотворение А. А. Блока «На железной дороге»
Стихотворение А. Блока «Вхожу я в темные храмы..»
Стихотворение А. Блока «О, я хочу безумно жить..»
Стихотворение А. Блока «Русь».
Стихотворение А. Блока «Ты – как отзвук забытого гимна»(восприятие, истолкование, оценка)
Стихотворение из цикла «На поле куликовом».
Страшный мир! Он для сердца тесен!*
Тема «Родины» в творчестве А. А. Блока
Тема «Страшного мира» в поэзии А. Блока
Тема «Страшного мира» в поэзии блока.
Тема искусства в лирике александра блока
Тема любви в лирике А. Блока
Тема любви в поэзии А. А. Блока и С. А. Есенина
Тема любви в творчестве блока
Тема поэта и поэзии в лирике А. Блока
Тема поэта и поэзии в творчестве А. А. Блока
Тема пути в лирике А. А. Блока
Тема революции в поэме А. А. Блока «Двенадцать»
Тема революции в поэме А. Блока «Двенадцать»
Тема революции в поэме А. Блока «Двенадцать»
Тема родины в лирике А. Блока
Тема родины в поэзии А. Блока
Тема родины в поэзии блока
Тема родины в произведениях А. А. Блока и В. В. Маяковского
Тема родины в творчестве А. А. Блока
Тема родины в творчестве А. Блока
Тема россии в творчестве А. А. Блока
Тема россии в творчестве А. Блока
Трагедия любви в лирике А. А. Блока
Традиции и новаторство в стихотворениях А. Блока
Художественное своеобразие и вечные образы поэмы А. Блока «Двенадцать»
Художественные особенности лирики блока
Человек в революции рождение или гибель.
Чем мне близка поэзия блока
Что привлекло меня в поэзии «Серебряного века
Эволюция образа прекрасной дамы в лирике А. Блока
Эволюция темы родины у А. Блока от стихотворений «Осенняя воля» и «Русь» к стихотворениям «Россия» и «Новая америка» .
Этапы творческого пути А. Блока
Это все о россии по творчеству А. А. Блока