Державин принадлежит к числу величайших русских поэтов, чье творчество сохранило до наших дней не только свое непреходящее историческое значение, но и живую поэтическую прелесть. Его наследие пережило и восторги современников, и годы забвения, нередко приходящего и к самым большим поэтам. Однако в том-то и сила подлинно национальных явлений литературы, что они возвращаются.
Биография Державина — увлекательнейшая повесть XVIII столетия о солдате, который благодаря поэтическому гению достиг высших ступеней в государстве; повесть о человеке, одержимом многими предрассудками своего века и своего класса и вместе с тем страстно воспевшем стремление к справедливости и правде.
Гаврила Романович Державин вступил в литературу уже немолодым, много повидавшим и пережившим человеком. Его стихи — итог длительных размышлений о бренности жизни, о смерти и бессмертии. Первое свое произведение Державин опубликовал в 1773 году, хотя начал писать еще во время прохождения солдатской службы. Сохранились две тетради со стихами, которые могут дать представление о раннем периоде его творчества: в них еще чувствуется влияние общепризнанных поэтов того времени — Тредиаковского и Ломоносова. В дальнейшем Державин создал и часто применял в своем творчестве определенный художественный прием, нарушая жанровую иерархию и соединяя в рамках одного произведения “высокую” и “низкую” лексику. Это вносило в его произведения определенную лексическую дисгармонию: “Прогаркни праздник сей крестьянский” (“Крестьянский праздник”). В нем смешение церковно-славянс-кой и низовой лексики, традиционно употреблявшейся в “низких” жанрах: басне, эпиграмме, комедии.
Многие современники Державина считали его придворным поэтом. Но он никогда таковым не был, несмотря на все попыт: ки склонить его к этому. Державин не мог стать ручным стихотворцем, хотя бы из-за своего горячего нрава. “В правде черт”,— говорил он сам о себе. Характер заставлял его наперекор вельможам и царям говорить “истину… с улыбкой”. Обращаясь в своей оде “Фелица” к Екатерине (Фелица — от пш./ёН.х — счастливая), Державин, по словам Белинского, “соединяет патетический элемент с комическим… что есть не что иное, как умение представить жизнь в ее истине”. Ясно, что без простодушной улыбки, себе на уме, царям ничего не скажешь. А Державин говорил и умел, пусть не всегда, добиваться своего, зная, что правда на его стороне.
В сознании своей правоты Державин обращался в стихах к Богу, к Высшему Судне. Для Державина Бог— первоначало, не существующее отдельно от природы; “источник жизни”, не только духовной, но и жизни в государстве. В оде “Величество Божке” он создает гимн во славу Творца, но не может не воскликнуть:
Но грешных пламя и язык
Да истребит десница строга!
Эта мысль была почерпнута поэтом из одного из псалмов книги Давида. Под гнетом мучающих его размышлений о суде и справедливости поэт вновь и вновь развивает излюбленную тему, цитируя книгу Давида. В стихотворении “Радость о правосудии” Державин говорит:
Да правый суд я покажу.
Колеблемы столпы земные
Законом Божьим утвержу…
Поэт не раз проявляет себя в своих стихах и одах не только как гражданин, но и как “певец”. Державин стал новатором, вернее, создателем новых философских од, где человек рассматривается в глубинных связях с природой. Одна из самых могущественных сил природы — смерть: “Глотает царства алчна смерть”. В этих.произведениях появляется мысль о равенстве людей перед лицом вечности:
Подите счастья прочь возможны.
Вы все пременны здесь и ложны:
Я в дверях вечности стою.
Охватывая в воображении как бы сразу все мироздание, бездны и выси, поэт словно стремится взлететь туда, где можно дышать полно, не боясь ледяного и разреженного воздуха. Но это удавалось ему далеко не всегда. А если и удавалось, то строфы стиха были яркими и запоминающимися: “ Я червь — я Бог” было метафорой, рисующей образ самого поэта. Державин искренне полагал, что поэт призван изобразить человеческую душу, словно художник-акварелист, не отрывающий от листабумаги кисти, пока рисунок не закончен. Это удалось ему в оде “Бессмертие души”:
Как червь, оставя паутину
И в бабочке взяв новый вид,
В лазурну воздуха равнину
На крыльях o.ieuiyuiux летит,
В прекрасном веселясь убранстве,
С цветов садится на цветы:
Так и душа небес в пространстве
Не будешь ли бессмертна ты?
В 1811 году Державин подвел итог теоретической части своего творчества рядом работ, главной из которых было “Рассуждение о лирической поэзии, или Об оде”. Поэт так, например, объясняет значение слова “ода”: “В новейших временах… она то же, что кантата, оратория, романс, баллада, станс или даже простая песня”. Далее Державин разъясняет такие понятия, как “вдохновение”, “высокость”, “беспорядок лирический”. Поэт пишет о композиции оды: “… восторженный ум не успевает чрезмерно быстротекущих мыслей расположить логически, поэтому ода плана не терпит”. Далее Державин рассказывает о “единстве страсти” и “разнообразии” ее одновременно, преломляя через свое понимание правило о единстве места, времени и действия. Поэт ратует за краткость оды и за ее правдоподобие, замечая, что “вымыслы истину только украшают”. Поэт поет гимн вдохновению, повторяя, что лишь оно способно “на бурные порывы чувства, высокие божественные мысли… живые лицеподобия, отважные переносы и прочие риторские украшения”. Однако очень многое из того, что Державин применял на практике, осталось недосказанным в этой статье и получило признание лишь после изучения творческого наследия автора.
Осмыслив все эти моменты творческого наследия Г. Р. Державина, можно утверждать, что назначение поэта он “видел прежде всего в его посредничестве между Создателем и людьми. Представления Державина о поэзии и поэте вобрал в свое творчество великий Пушкин. Державин благословил Пушкина как прекрасное будущее России.
Свой творческий путь Г. Р. Державин завершил одой “На тленность”. Он написал ее за два дня до своей кончины. Текст оды, написанный на грифельной доске, постепенно тускнел и осыпался, подтверждая свойства “реки времени”. Но звуки его лиры все еще слышны, по-прежнему величественно и прекрасно, говоря нам о бессмертии души, об истине и Боге.
Характерен такой случай: в 1796 г., еще при жизни Екатерины II, Державин воспел в оде «На покорение Дербента» поход в Персию русских войск и предводителя их В.А. Зубова, брата фаворита царицы; при этом, впрочем, он давал Зубову суровые уроки добродетели. Вскоре после этого Екатерина умерла, и Зубов оказался опальным. И вот Державина обвинили в лести. Князь С.В. Голицын упрекнул его за «Оду на покорение Дербента» и сказал, что теперь уже Зубов для Державина – «не Александр Македонский» и что «он уже льстить теперь не найдет за выгодное себе»; все это рассказал сам Державин, – и о продолжении дела: Державин ответил Голицыну, «что в рассуждении достоинств он никогда не переменяет мыслей и никому не льстит, а пишет истину, что его сердце чувствует». – «Это неправда, – ответил Голицын, – нынче ему не напишешь». – «Вы увидите», – ответил Державин, поехал домой, и сел за оду «На возвращение гр. Зубова из Персии», в которой воспел опального, бывшего «в совершенном гонении»; ода не могла быть напечатана при Павле, но распространилась в списках. Державин мог быть доволен. Его авторитет как гражданина, как личности, с этих пор слитый с авторитетом поэта в глазах общества, был сохранен.
Таким же образом Державин демонстративно воспел в 1796 г. в оде «Афинейскому витязю» А.Г. Орлова, находившегося в опале, и сам в начале этой оды подчеркнул значение независимости и правдивости хвал и осуждений в творчестве поэта, и в частности в его, державинском, творчестве. Белинский отметил эту положительную черту характера Державина.
Он пишет: «Когда Суворов, в отставке, перед походом в Италию, проживал в деревне без дела (т.е. в ссылке под надзором. – Гр. Г.), Державин не боялся хвалить его печатно. Ода «На возвращение гр. Зубова из Персии» принадлежит к таким же смелым его поступкам. «Водопад», написанный после смерти Потемкина, есть, без сомнения, столько же благородный, сколько и поэтический подвиг. Судя по могуществу Потемкина, можно было бы предположить, что большая часть стихотворений Державина посвящена его прославлению; но Державин при жизни Потемкина очень мало писал в честь его… Должно сказать правду: за многие дела и самый сатирик не может не чтить Державина. К числу таких дел принадлежит его ода «Памятник Герою», написанная в честь Репнина, который находился в то время под опалою у Потемкина». («Сочинения Державина».)
Державин и в самом деле был искренен в своих похвалах и, – что важно, – хотел, чтобы его читательская аудитория верила его искренности. Он воспевал «Фелицу»-Екатерину восторженно. Издалека она представлялась ему такою. Екатерина назначила его своим статс-секретарем. В глазах Державина обаяние Фелицы померкло при более близком знакомстве с нею и с ее политикой; и вот – Державин не мог более писать о ней в хвалебном тоне. Между тем, Екатерине надоело ждать новых прославлений, и она всеми способами показывала Державину свое желание прочитать новую «Фелицу»; Державину стали и прямо говорить и даже писать об этом придворные по наущению Екатерины. А он не мог, – даже пытался было, – и не мог ничего написать похвального, когда он не видел, за что хвалить, «не будучи возбужден каким-либо патриотическим славным подвигом, не мог он воспламенить своего духа, чтоб поддерживать свой высокий идеал, когда вблизи увидел подлинник человеческий с великими слабостями»; это слова самого Державина.
Он рассказал обо всем этом подробно в своих «Записках». Он сказал здесь, что не мог уже ничего «написать горячим, чистым сердцем в похвалу» Екатерины. Горячее, чистое сердце поэта – это был новый и прекрасный лозунг. Аналогична была история отношения Державина-поэта к Александру I, которого он, разойдясь с ним во взглядах, стал воспевать как красивого и обаятельного юношу в частном быту, – но не как государственного деятеля. Образ Державина запомнился еще поколению декабристов как образ твердого гражданина.
Державинская независимость привлекала к нему симпатии радикальной молодежи и заставляла «благонамеренных» слуг правительства видеть в нем «крамольника». Ему приписывались в списках всякие вольнодумные стихотворения – от оды Клушина, безбожника и разночинного бунтаря (ода «Человек»), до оды «Древность», автором которой скорее всего являлся Радищев.
Не только слава Державина, но и его влияние на русскую литературу было огромно. При этом важно подчеркнуть, что это влияние было глубоко воспринято не идеалистически настроенными руководителями дворянского сентиментализма, а более демократическими литературными течениями. Ревностными учениками Державина оказались уже в конце XVIII в. молодые поэты-бунтари в журнале «Зритель» – Иван Крылов и Клушин. Их лирика производит иногда впечатление близкого подражания державинским одам. Но то, что было свойственно Державину стихийно – глубокий освобождающий смысл его тяги к реализму, его культ человека, личности, свобода его «простонародной» речи, – все это было идеологически, политически осознано Крыловым и Клушиным и открыто связано в их творчестве с радикальным мировоззрением. Державинский художественный метод они сделали орудием своей антифеодальной пропаганды, потому что этот метод нес в себе глубокие возможности именно в таком направлении. В пору, когда Карамзин и Жуковский совершали свое завоевание читательских умов, одновременно с ними и в противовес им Державин оставался руководителем литературы, тяготевшей к реализму, и литературы гражданской. Не случайно особое внимание к Державину Радищева, испытавшего немалое влияние его в своей художественной практике. Именно Державин был единственным человеком, лично не знакомым Радищеву, которому он переслал экземпляр своего «Путешествия»[207]. В упомянутой уже оде «Древность»[208], вероятно принадлежащей Радищеву, говорится о всепожирающей силе времени и о тех именах великих мужей, которые останутся от XVIII в.; этих имен три:
Гаврила Романович Державин – великий русский поэт конца XVIII столетия, один из титанов могучего русского слова, сыгравший огромную роль в освобождении русской литературы от классицизма и формировании элементов будущего реалистического стиля. Место поэта в отечественной литературе очень точно определили В. Г. Белинский: «С Державина начинается новый период русской поэзии, и как Ломоносов был первым ее именем, так Державин был вторым. В лице Державина поэзия русская сделала великий шаг вперед». Историческая заслуга поэта – введение им в поэзию «обыкновенного поэтического слова». Державину стали узки рамки трех стилей, установленные Ломоносовым. Он снял их и, по словам А. В. Западова, «тем самым… ввел в поэзию русский разговорный язык и энергично содействовал укреплению национально-демократических основ нашего литературного языка».
Гражданские оды Державина адресованы особам, наделенным большой политической властью: монархам, вельможам. В них поэт поднимается не только до хвалебного, но и обличительного пафоса. В оде «Фелица» Державин-просветитель видит в монархе человека, которому общество поручило заботу о благе граждан, поэтому право быть монархом налагает на правителя многочисленные обязанности по отношению к народу. Новаторство Державина в этой оде – не только в трактовке образа просвещенного монарха, но и в смелом соединении хвалебного и обличительного начал – оды и сатиры. Это соединение – явление просветительской литературы, ведь просветители понимали жизнь общества как постоянную борьбу истины с заблуждением.
В оде «Вельможа» Державин зло, проистекающее от равнодушия вельмож к своему долгу, представлено с таким негодованием, которое прослеживается лишь в некоторых произведениях того времени. Поэт возмущен положением народа, страдающего от преступного отношения царедворцев. В стихотворении «Властителям и судьям» равнодушие и корыстолюбие власть имущих не оставляют равнодушным поэта, и он требует наказания виновных. Поэт напоминает царям о том, что они так же смертны, как и их подданные, и рано или поздно предстанут перед судом
Божьим. В «Памятнике» Державина – мысль о праве их авторов на бессмертие. В этом стихотворении поэт напоминает, что он первым дерзнул отказаться от торжественного высокопарного стиля од.
Державин настаивал на своем человеческом достоинстве и независимости своего суда над современностью. Этим Державин прояснил очень важную для дальнейшего развития передовой русской литературы идею личной ответственности поэта за свои суждения, идею искренности и правдивости своей идеологической пропаганды. Предшественники Державина – Кантемир, Ломоносов, Сумароков – были тоже вполне правдивы и искренни, проповедуя свои идеи. Но они думали, что для читателя важно не мнение поэта, а общечеловеческая доказательность его произведений, что их устами говорит само государство или сама истина – и ценность этих высоких идей перевешивала вопрос о личном авторитете человека-поэта.
Державин писал не так, как его предшественники. Он учил и судил людей именно как человек-поэт, стал авторитетом нового идейного характера. Державин – монархист. Он бережет свой свободный авторитет гражданина и чувствует, что самодержавие ухудшает его:
Страха связанным цепями
И рожденным под жезлом,
Можно ль орлими крылами
К солнцу нам парить умом?
А когда б и возлетали,
Чувствуем ярмо свое…
Раб и похвалить не может,
Он лишь может только льстить.
В 1796 году Державин в оде «Афинейскому князю» воспел А. Г. Орлова, находившегося в опале, и в начале своей оды подчеркнул значение независимости и правдивости похвал и осуждений в творчестве поэта и в своем творчестве.
В своих похвалах Державин был искренен и хотел, чтобы читатели верили его искренности. «Фелицу» – Екатерину – он воспевал восторженно, она ему казалась такой издали. При более близком знакомстве с Екатериной и ее политикой обаяние царицы померкло, и Державин не смог больше писать о ней в таком хвалебном тоне, как раньше: он не видел, за что ее хвалить. Сам поэт так писал об этом: «… не будучи возбужден каким-либо патриотическим славным подвигом, не мог он воспламенить своего духа, чтоб поддерживать свой высокий идеал, когда вблизи увидел подлинник человеческий с великими слабостями». Поэт говорил, что не мог уже ничего «написать горячим, чистым сердцем» в похвалу Екатерины. И наоборот, разойдясь во взглядах с Александром I, Державин стал воспевать его как красивого и обаятельного юношу в обычной жизни, но не как государственного деятеля.
Образ Державина – это образ гражданина с твердыми взглядами, что привлекало к нему симпатии радикально настроенной молодежи, вследствие чего «благонамеренные» слуги правительства видели в нем бунтовщика. Ему приписывали многие вольнодумные стихотворения, автором которых он не являлся.
Влияние Державина на русскую литературу, подхваченное демократическими литературными течениями, было огромным. Его творчество тяготело к реализму и гражданской литературе, а его гражданскую поэзию высоко ценили и декабристы, и писатели их круга; им нравился образ Державина – поэта-правдолюбца, учителя общественной свободной морали. Рылеев, например, так писал о Державине-патриоте:
Он выше всех на свете благ Общественное благо ставил И в огненных своих стихах Святую добродетель славил…
И был в родной своей стране Органом истины священной. Везде певец народных благ… И зла непримиримый враг.
А. С. Пушкин также относился с огромным уважением к державинским стихотворениям, и именно на фоне понимания великой роли этого поэта в истории русской литературы утверждал свое собственное место народного поэта. А известный литературный критик В. Г. Белинский отмечал, что «в лице Державина поэзия русская сделала великий шаг вперед».
Гаврила Романович Державин, безвестный в то время мушкетер Преображенского полка, был вовлечен в события дворцового переворота, приведшего на трон Екатерину П. Он кричал «ура» новоявленной государыне, подбрасывал свою треуголку, любовался императрицей и ее подругой Дашковой. Но в его жизни с приходом к власти царицы ничего не изменилось. Царская служба осталась нелегкой, как и прежде.
Единственной его радостью в то время было доверие и уважение солдат, которые отмечали его честность, отвагу и доброту. Державин часто читал письма, так как грамотных среди солдат было мало, писал ответные послания, помогал советом. Солдаты пели его песни, знали его стихи о солдатской дочери Наташе, мгновенно подхватывали бравые куплеты о каждом из гвардейских полков. Но сам Державин серьезного значения своим ранним стихам не придавал.
Служа в Преображенском полку, Державин пробовал создавать оды в подражание Ломоносову, который был для него образцом стихотворца. Но в оды Державина, посвященные торжественным событиям или важным персонам,, то и дело врывались разговорные словечки – и предписанный для оды «высокий штиль» пропадал. Таков уж был этот человек – не мог жить без шутки, усмешки, меткого простонародного словца.
Через 10 лет после воцарения Екатерины Второй по России прокатилась грозная буря, оставившая глубочайший след в русской истории, крестьянская война, возглавляемая Пугачевым. Дыхание этой бури ощутил и Державин, к тому времени уже офицер, принявший участие в подавлении пугачевского восстания.
Работая над повестью «Капитанская дочка» А. С. Пушкин изучал исторические материалы, относящиеся к молодому Державину. Возможно, что именно черты характера Державина – честность, храбрость, откровенность – стали основой образа Петра Гринева.
Воспитанный в обычаях и нравах дворянства, Державин видел в восстании только бесцельный разрушительный бунт. Он навсегда остался верен идее монархического устройства России, надежду на облегчение жизни крестьян возлагал на просвещенного монарха. ВТ «Оде на день рождения ее величества…» Державин призывал Екатерину II быть милосердной к восставшим. Если императрица будет править справедливо, то:
Тогда ни вран на трупе жить,
Ни волки течь к телам стадами
Не будут, насыщаясь нами,
За снедь царец благодарить;
Не будут жатвы поплененны,
Не будут села попаленны,
Не прольет Пугачев кровей…
После возвращения из Поволжья в Петербург Державин вышел в отставку, а вскоре поступил на службу в департамент сената. Его деятельный характер и природная одаренность проявились очень ярко: правитель Олонецкой губернии, тамбовский губернатор, государственный секретарь и министр юстиции – вот этапы службы Державина.
В конце 70-х годов возмужал и державинский поэтический талант. Признание пришло после того, как Дашкова, президент Российской академии, прочитала его оду «Фелица» и напечатала ее в своем журнале.
«Будь на троне человек!» – призывал Державин царей. Сам он искренне стремился остаться человеком на высоких постах, которые занимал. А это было в то время очень трудно. Быть человеком означало для Державина «змеей пред троном не сгибаться, стоять – и правду говорить». Быть человеком означало для него уважать человеческое достоинство в каждом, чья судьба зависит от его решений.
В стихотворении «Властителям и судьям» Державин так определяет задачу тех, кто имеет власть, от самой небольшой до государственной:
Ваш долг: спасать от бед невинных,
Несчастливым подать покров;
От сильных защищать бессильных,
Исторгнуть бедных из оков.
Но думается, что не видел чиновник-поэт тех, кто способен был реализовать его призыв. Поэтому стихотворение он заканчивает такими строками:
Воскресни, боже! Боже правых!
И их молению внемли:
Приди, суди, карай лукавых
И будь един царем земли!
Гаврила Романович Державин — великий русский поэт конца XVIII столетия, один из титанов могучего русского слова, сыгравший огромную роль в освобождении русской литературы от классицизма и формировании элементов будущего реалистического стиля. Место поэта в отечественной литературе очень точно определили В. Г. Белинский: «С Державина начинается новый период русской поэзии, и как Ломоносов был первым ее именем, так Державин был вторым. В лице Державина поэзия русская сделала великий шаг вперед». Историческая заслуга поэта — введение им в поэзию «обыкновенного поэтического слова». Державину стали узки рамки трех стилей, установленные Ломоносовым. Он снял их и, по словам А. В. Западова, «тем самым… ввел в поэзию русский разговорный язык и энергично содействовал укреплению национально-демократических основ нашего литературного языка».
Гражданские оды Державина адресованы особам, наделенным большой политической властью: монархам, вельможам. В них поэт поднимается не только до хвалебного, но и обличительного пафоса. В оде «Фелица» Державин-просветитель видит в монархе человека, которому общество поручило заботу о благе граждан, поэтому право быть монархом налагает на правителя многочисленные обязанности по отношению к народу. Новаторство Державина в этой оде — не только в трактовке образа просвещенного монарха, но и в смелом соединении хвалебного и обличительного начал — оды и сатиры. Это соединение — явление просветительской литературы, ведь просветители понимали жизнь общества как постоянную борьбу истины с заблуждением.
В оде «Вельможа» Державин зло, проистекающее от равнодушия вельмож к своему долгу, представлено с таким негодованием, которое прослеживается лишь в некоторых произведениях того времени. Поэт возмущен положением народа, страдающего от преступного отношения царедворцев. В стихотворении «Властителям и судьям» равнодушие и корыстолюбие власть имущих не оставляют равнодушным поэта, и он требует наказания виновных. Поэт напоминает царям о том, что они так же смертны, как и их подданные, и рано или поздно предстанут перед судом
Божьим. В «Памятнике» Державина — мысль о праве их авторов на бессмертие. В этом стихотворении поэт напоминает, что он первым дерзнул отказаться от торжественного высокопарного стиля од.
Державин настаивал на своем человеческом достоинстве и независимости своего суда над современностью. Этим Державин прояснил очень важную для дальнейшего развития передовой русской литературы идею личной ответственности поэта за свои суждения, идею искренности и правдивости своей идеологической пропаганды. Предшественники Державина — Кантемир, Ломоносов, Сумароков — были тоже вполне правдивы и искренни, проповедуя свои идеи. Но они думали, что для читателя важно не мнение поэта, а общечеловеческая доказательность его произведений, что их устами говорит само государство или сама истина — и ценность этих высоких идей перевешивала вопрос о личном авторитете человека-поэта.
Державин писал не так, как его предшественники. Он учил и судил людей именно как человек-поэт, стал авторитетом нового идейного характера. Державин — монархист. Он бережет свой свободный авторитет гражданина и чувствует, что самодержавие ухудшает его:
Страха связанным цепями
И рожденным под жезлом,
Можно ль орлими крылами
К солнцу нам парить умом?
А когда б и возлетали,
Чувствуем ярмо свое…
Раб и похвалить не может,
Он лишь может только льстить.
В 1796 году Державин в оде «Афинейскому князю» воспел А. Г. Орлова, находившегося в опале, и в начале своей оды подчеркнул значение независимости и правдивости похвал и осуждений в творчестве поэта и в своем творчестве.
В своих похвалах Державин был искренен и хотел, чтобы читатели верили его искренности. «Фелицу» — Екатерину — он воспевал восторженно, она ему казалась такой издали. При более близком знакомстве с Екатериной и ее политикой обаяние царицы померкло, и Державин не смог больше писать о ней в таком хвалебном тоне, как раньше: он не видел, за что ее хвалить. Сам поэт так писал об этом: «… не будучи возбужден каким-либо патриотическим славным подвигом, не мог он воспламенить своего духа, чтоб поддерживать свой высокий идеал, когда вблизи увидел подлинник человеческий с великими слабостями». Поэт говорил, что не мог уже ничего «написать горячим, чистым сердцем» в похвалу Екатерины. И наоборот, разойдясь во взглядах с Александром I, Державин стал воспевать его как красивого и обаятельного юношу в обычной жизни, но не как государственного деятеля.
Образ Державина — это образ гражданина с твердыми взглядами, что привлекало к нему симпатии радикально настроенной молодежи, вследствие чего «благонамеренные» слуги правительства видели в нем бунтовщика. Ему приписывали многие вольнодумные стихотворения, автором которых он не являлся.
Влияние Державина на русскую литературу, подхваченное демократическими литературными течениями, было огромным. Его творчество тяготело к реализму и гражданской литературе, а его гражданскую поэзию высоко ценили и декабристы, и писатели их круга; им нравился образ Державина — поэта-правдолюбца, учителя общественной свободной морали. Рылеев, например, так писал о Державине-патриоте:
Он выше всех на свете благ Общественное благо ставил И в огненных своих стихах Святую добродетель славил…
И был в родной своей стране Органом истины священной. Везде певец народных благ… И зла непримиримый враг.
А. С. Пушкин также относился с огромным уважением к державинским стихотворениям, и именно на фоне понимания великой роли этого поэта в истории русской литературы утверждал свое собственное место народного поэта. А известный литературный критик В. Г. Белинский отмечал, что «в лице Державина поэзия русская сделала великий шаг вперед».
Гаврила Романович Державин — великий русский поэт конца XVIII столетия, один из титанов могучего русского слова, сыгравший огромную роль в освобождении русской литературы от классицизма и формировании элементов будущего реалистического стиля. Место поэта в отечественной литературе очень точно определили В. Г. Белинский: «С Державина начинается новый период русской поэзии, и как Ломоносов был первым ее именем, так Державин был вторым. В лице Державина поэзия русская сделала великий шаг вперед». Историческая заслуга поэта — введение им в поэзию «обыкновенного поэтического слова». Державину стали узки рамки трех стилей, установленные Ломоносовым. Он снял их и, по словам А. В. Западова, «тем самым… ввел в поэзию русский разговорный язык и энергично содействовал укреплению национально-демократических основ нашего литературного языка».
Гражданские оды Державина адресованы особам, наделенным большой политической властью: монархам, вельможам. В них поэт поднимается не только до хвалебного, но и обличительного пафоса. В оде «Фелица» Державин-просветитель видит в монархе человека, которому общество поручило заботу о благе граждан, поэтому право быть монархом налагает на правителя многочисленные обязанности по отношению к народу. Новаторство Державина в этой оде — не только в трактовке образа просвещенного монарха, но и в смелом соединении хвалебного и обличительного начал — оды и сатиры. Это соединение — явление просветительской литературы, ведь просветители понимали жизнь общества как постоянную борьбу истины с заблуждением.
В оде «Вельможа» Державин зло, проистекающее от равнодушия вельмож к своему долгу, представлено с таким негодованием, которое прослеживается лишь в некоторых произведениях того времени. Поэт возмущен положением народа, страдающего от преступного отношения царедворцев. В стихотворении «Властителям и судьям» равнодушие и корыстолюбие власть имущих не оставляют равнодушным поэта, и он требует наказания виновных. Поэт напоминает царям о том, что они так же смертны, как и их подданные, и рано или поздно предстанут перед судом
Божьим. В «Памятнике» Державина — мысль о праве их авторов на бессмертие. В этом стихотворении поэт напоминает, что он первым дерзнул отказаться от торжественного высокопарного стиля од.
Державин настаивал на своем человеческом достоинстве и независимости своего суда над современностью. Этим Державин прояснил очень важную для дальнейшего развития передовой русской литературы идею личной ответственности поэта за свои суждения, идею искренности и правдивости своей идеологической пропаганды. Предшественники Державина — Кантемир, Ломоносов, Сумароков — были тоже вполне правдивы и искренни, проповедуя свои идеи. Но они думали, что для читателя важно не мнение поэта, а общечеловеческая доказательность его произведений, что их устами говорит само государство или сама истина — и ценность этих высоких идей перевешивала вопрос о личном авторитете человека-поэта.
Державин писал не так, как его предшественники. Он учил и судил людей именно как человек-поэт, стал авторитетом нового идейного характера. Державин — монархист. Он бережет свой свободный авторитет гражданина и чувствует, что самодержавие ухудшает его:
Страха связанным цепями
И рожденным под жезлом,
Можно ль орлими крылами
К солнцу нам парить умом?
А когда б и возлетали,
Чувствуем ярмо свое…
Раб и похвалить не может,
Он лишь может только льстить.
В 1796 году Державин в оде «Афинейскому князю» воспел А. Г. Орлова, находившегося в опале, и в начале своей оды подчеркнул значение независимости и правдивости похвал и осуждений в творчестве поэта и в своем творчестве.
В своих похвалах Державин был искренен и хотел, чтобы читатели верили его искренности. «Фелицу» — Екатерину — он воспевал восторженно, она ему казалась такой издали. При более близком знакомстве с Екатериной и ее политикой обаяние царицы померкло, и Державин не смог больше писать о ней в таком хвалебном тоне, как раньше: он не видел, за что ее хвалить. Сам поэт так писал об этом: «… не будучи возбужден каким-либо патриотическим славным подвигом, не мог он воспламенить своего духа, чтоб поддерживать свой высокий идеал, когда вблизи увидел подлинник человеческий с великими слабостями». Поэт говорил, что не мог уже ничего «написать горячим, чистым сердцем» в похвалу Екатерины. И наоборот, разойдясь во взглядах с Александром I, Державин стал воспевать его как красивого и обаятельного юношу в обычной жизни, но не как государственного деятеля.
Образ Державина — это образ гражданина с твердыми взглядами, что привлекало к нему симпатии радикально настроенной молодежи, вследствие чего «благонамеренные» слуги правительства видели в нем бунтовщика. Ему приписывали многие вольнодумные стихотворения, автором которых он не являлся.
Влияние Державина на русскую литературу, подхваченное демократическими литературными течениями, было огромным. Его творчество тяготело к реализму и гражданской литературе, а его гражданскую поэзию высоко ценили и декабристы, и писатели их круга; им нравился образ Державина — поэта-правдолюбца, учителя общественной свободной морали. Рылеев, например, так писал о Державине-патриоте:
Он выше всех на свете благ Общественное благо ставил И в огненных своих стихах Святую добродетель славил…
И был в родной своей стране Органом истины священной. Везде певец народных благ… И зла непримиримый враг.
А. С. Пушкин также относился с огромным уважением к державинским стихотворениям, и именно на фоне понимания великой роли этого поэта в истории русской литературы утверждал свое собственное место народного поэта. А известный литературный критик В. Г. Белинский отмечал, что «в лице Державина поэзия русская сделала великий шаг вперед».
?
К 200-летию со дня смерти
Поэта Гаврилу Романовича Державина (1743-1816) Россия не забывает (государственный деятель: сенатор, действительный тайный советник). Творчество Г. Р. Державина представляет собой вершину русского классицизма М. В. Ломоносова и А. П. Сумарокова.
Он – в хрестоматиях и учебниках, мы видим его изображение в ансамбле новгородского памятника Тысячелетию России и петербургского памятника Екатерине Великой, повторяем крылатые выражения из его стихов: «Отечества и дым нам сладок и приятен», «Учиться никогда не поздно», «Где стол был яств, там гроб стоит»…
Но судьба Державина – это и череда административных, управленческих сражений. Он считал себя, в первую очередь, человеком государственным, а поэзию воспринимал, как инструмент для исправления нравов. Он верил в правосудие. С детства видел, как несправедлива бывает Фемида, сколько слёз приносят людям тяжбы. Но Державин верил: ситуация исправится, если создать справедливые законы и неукоснительно их исполнять. Он задумывался о просвещённой монархии, о продолжении петровских дел. Когда, во многом благодаря своему поэтическому таланту, Державин занял высокое положение в политической элите екатерининского века, он стал инициатором нескольких громких судебных процессов, связанных с явлением, которое в ХХ веке назвали коррупцией. Державин вникал во всё, имел своё мнение: например, к «Указу о вольных хлебопашцах» отнёсся скептически, а предприимчивых и сплочённых иудеев считал угрозой для самодержавного Отечества.
Предназначение поэта, в понимании Державина, – прославление великих поступков и порицание дурных. В оде «Фелица» (1782), он прославляет просвещённую монархиню: Едина ты лишь не обидишь,/ Не оскорбляешь никого,/ Дурачества сквозь пальцы видишь,/ Лишь зла не терпишь одного… Воспевая Бога, русские победы, он говорит и о жизни и смерти, о предназначении человека на земле: Река времён в своём стремленьи/ Уносит все дела людей/ И топит в пропасти забвенья/ Народы, царства и царей… Державину посчастливилось жить и творить во время, когда империя набирала силу: освоена Новороссия, нашими стали Дунай, Крым, Кубань, наконец, Варшава. Что требуется государству в годы экспансии, в годы славных побед? Армия уже показала свою доблесть, но победителям необходимы триумфальные арки и гимны: Гром победы, раздавайся!/ Веселися, славный Росс!/ Звучной славой украшайся,/ Магомета ты потрёс!..
Александр I назначил Державина первым в истории России министром юстиции. В своём ведомстве министр Державин не допускал корыстных побуждений, строго контролировал работу подчинённых ревизиями. Один из первых докладов министра юстиции Державина был посвящён сокращению канцелярского делопроизводства. Император одобрил этот проект. Державин ввёл в обиход краткие записки, оперативные извлечения из дел, ускорявшие работу чиновников. Но его усердие утомляло государя. Отставка Державина сопровождалась легендарным и вполне метким изречением императора Александра I: «Ты слишком ревностно служишь». Государь предлагал ему компромисс, но Державин отказался от сенаторской синекуры, от повышенного жалованья, отказался от Андреевской ленты и бесповоротно удалился от государственных дел.
По мнению историка А. Замостьянова, Гаврила Романович Державин первым произнёс слово «Родина» в значении «Отчизна». Не первым из поэтов, а вообще – первым. Это одна из заслуг Державина не только перед русским языком, но и перед народным самосознанием. Именно у нас, в России, возникло понятие «измена Родине». Не государственная измена, а нечто более святотатственное. И эту высокую мерку предложил нам именно Державин.
Державин успел прославить в стихах и победы 1812-1814-гг., успел и оплакать смерть Кутузова, и приветить юного Пушкина…
В молодые годы он придумал для себя эпитафию: «Здесь лежит Державин, который поддерживал правосудие, но, подавленный неправдою, пал, защищая законы».
Этим словам не было суждено опоясать державинский могильный памятник.
Тема: – Высшее мастерство поэта -Трибуна и Гражданина (1)
Гаврила Романович Державин — великий русский поэт конца XVIII столетия, один из титанов могучего русского слова, сыгравший огромную роль в освобождении русской литературы от классицизма и формировании элементов будущего реалистического стиля. Место поэта в отечественной литературе очень точно определили В. Г. Белинский: «С Державина начинается новый период русской поэзии, и как Ломоносов был первым ее именем, так Державин был вторым. В лице Державина поэзия русская сделала великий шаг вперед». Историческая заслуга поэта — введение им в поэзию «обыкновенного поэтического слова». Державину стали узки рамки трех стилей, установленные Ломоносовым. Он снял их и, по словам А. В. Западова, «тем самым… ввел в поэзию русский разговорный язык и энергично содействовал укреплению национально-демократических основ нашего литературного языка».
Гражданские оды Державина адресованы особам, наделенным большой политической властью: монархам, вельможам. В них поэт поднимается не только до хвалебного, но и обличительного пафоса. В оде «Фелица» Державин-просветитель видит в монархе человека, которому общество поручило заботу о благе граждан, поэтому право быть монархом налагает на правителя многочисленные обязанности по отношению к народу. Новаторство Державина в этой оде — не только в трактовке образа просвещенного монарха, но и в смелом соединении хвалебного и обличительного начал — оды и сатиры. Это соединение — явление просветительской литературы, ведь просветители понимали жизнь общества как постоянную борьбу истины с заблуждением.
В оде «Вельможа» Державин зло, проистекающее от равнодушия вельмож к своему долгу, представлено с таким негодованием, которое прослеживается лишь в некоторых произведениях того времени. Поэт возмущен положением народа, страдающего от преступного отношения царедворцев. В стихотворении «Властителям и судьям» равнодушие и корыстолюбие власть имущих не оставляют равнодушным поэта, и он требует наказания виновных. Поэт напоминает царям о том, что они так же смертны, как и их подданные, и рано или поздно предстанут перед судом
Божьим. В «Памятнике» Державина — мысль о праве их авторов на бессмертие. В этом стихотворении поэт напоминает, что он первым дерзнул отказаться от торжественного высокопарного стиля од.
Державин настаивал на своем человеческом достоинстве и независимости своего суда над современностью. Этим Державин прояснил очень важную для дальнейшего развития передовой русской литературы идею личной ответственности поэта за свои суждения, идею искренности и правдивости своей идеологической пропаганды. Предшественники Державина — Кантемир, Ломоносов, Сумароков — были тоже вполне правдивы и искренни, проповедуя свои идеи. Но они думали, что для читателя важно не мнение поэта, а общечеловеческая доказательность его произведений, что их устами говорит само государство или сама истина — и ценность этих высоких идей перевешивала вопрос о личном авторитете человека-поэта.
Державин писал не так, как его предшественники. Он учил и судил людей именно как человек-поэт, стал авторитетом нового идейного характера. Державин — монархист. Он бережет свой свободный авторитет гражданина и чувствует, что самодержавие ухудшает его:
Страха связанным цепями
И рожденным под жезлом,
Можно ль орлими крылами
К солнцу нам парить умом?
А когда б и возлетали,
Чувствуем ярмо свое…
Раб и похвалить не может,
Он лишь может только льстить.
В 1796 году Державин в оде «Афинейскому князю» воспел А. Г. Орлова, находившегося в опале, и в начале своей оды подчеркнул значение независимости и правдивости похвал и осуждений в творчестве поэта и в своем творчестве.
В своих похвалах Державин был искренен и хотел, чтобы читатели верили его искренности. «Фелицу» — Екатерину — он воспевал восторженно, она ему казалась такой издали. При более близком знакомстве с Екатериной и ее политикой обаяние царицы померкло, и Державин не смог больше писать о ней в таком хвалебном тоне, как раньше: он не видел, за что ее хвалить. Сам поэт так писал об этом: «… не будучи возбужден каким-либо патриотическим славным подвигом, не мог он воспламенить своего духа, чтоб поддерживать свой высокий идеал, когда вблизи увидел подлинник человеческий с великими слабостями». Поэт говорил, что не мог уже ничего «написать горячим, чистым сердцем» в похвалу Екатерины. И наоборот, разойдясь во взглядах с Александром I, Державин стал воспевать его как красивого и обаятельного юношу в обычной жизни, но не как государственного деятеля.
Образ Державина — это образ гражданина с твердыми взглядами, что привлекало к нему симпатии радикально настроенной молодежи, вследствие чего «благонамеренные» слуги правительства видели в нем бунтовщика. Ему приписывали многие вольнодумные стихотворения, автором которых он не являлся.
Влияние Державина на русскую литературу, подхваченное демократическими литературными течениями, было огромным. Его творчество тяготело к реализму и гражданской литературе, а его гражданскую поэзию высоко ценили и декабристы, и писатели их круга; им нравился образ Державина — поэта-правдолюбца, учителя общественной свободной морали. Рылеев, например, так писал о Державине-патриоте:
Он выше всех на свете благ Общественное благо ставил И в огненных своих стихах Святую добродетель славил…
И был в родной своей стране Органом истины священной. Везде певец народных благ… И зла непримиримый враг.
А. С. Пушкин также относился с огромным уважением к державинским стихотворениям, и именно на фоне понимания великой роли этого поэта в истории русской литературы утверждал свое собственное место народного поэта. А известный литературный критик В. Г. Белинский отмечал, что «в лице Державина поэзия русская сделала великий шаг вперед».
Гаврила Романович Державин — великий русский поэт конца XVIII столетия, один из титанов могучего русского слова, сыгравший огромную роль в освобождении русской литературы от классицизма и формировании элементов будущего реалистического стиля. Место поэта в отечественной литературе очень точно определили В. Г. Белинский: «С Державина начинается новый период русской поэзии, и как Ломоносов был первым ее именем, так Державин был вторым. В лице Державина поэзия русская сделала великий шаг вперед». Историческая заслуга поэта — введение им в поэзию «обыкновенного поэтического слова». Державину стали узки рамки трех стилей, установленные Ломоносовым. Он снял их и, по словам А. В. Западова, «тем самым… ввел в поэзию русский разговорный язык и энергично содействовал укреплению национально-демократических основ нашего литературного языка».
Гражданские оды Державина адресованы особам, наделенным большой политической властью: монархам, вельможам. В них поэт поднимается не только до хвалебного, но и обличительного пафоса. В оде «Фелица» Державин-просветитель видит в монархе человека, которому общество поручило заботу о благе граждан, поэтому право быть монархом налагает на правителя многочисленные обязанности по отношению к народу. Новаторство Державина в этой оде — не только в трактовке образа просвещенного монарха, но и в смелом соединении хвалебного и обличительного начал — оды и сатиры. Это соединение — явление просветительской литературы, ведь просветители понимали жизнь общества как постоянную борьбу истины с заблуждением.
В оде «Вельможа» Державин зло, проистекающее от равнодушия вельмож к своему долгу, представлено с таким негодованием, которое прослеживается лишь в некоторых произведениях того времени. Поэт возмущен положением народа, страдающего от преступного отношения царедворцев. В стихотворении «Властителям и судьям» равнодушие и корыстолюбие власть имущих не оставляют равнодушным поэта, и он требует наказания виновных. Поэт напоминает царям о том, что они так же смертны, как и их подданные, и рано или поздно предстанут перед судом
Божьим. В «Памятнике» Державина — мысль о праве их авторов на бессмертие. В этом стихотворении поэт напоминает, что он первым дерзнул отказаться от торжественного высокопарного стиля од.
Державин настаивал на своем человеческом достоинстве и независимости своего суда над современностью. Этим Державин прояснил очень важную для дальнейшего развития передовой русской литературы идею личной ответственности поэта за свои суждения, идею искренности и правдивости своей идеологической пропаганды. Предшественники Державина — Кантемир, Ломоносов, Сумароков — были тоже вполне правдивы и искренни, проповедуя свои идеи. Но они думали, что для читателя важно не мнение поэта, а общечеловеческая доказательность его произведений, что их устами говорит само государство или сама истина — и ценность этих высоких идей перевешивала вопрос о личном авторитете человека-поэта.
Державин писал не так, как его предшественники. Он учил и судил людей именно как человек-поэт, стал авторитетом нового идейного характера. Державин — монархист. Он бережет свой свободный авторитет гражданина и чувствует, что самодержавие ухудшает его:
Страха связанным цепями
И рожденным под жезлом,
Можно ль орлими крылами
К солнцу нам парить умом?
А когда б и возлетали,
Чувствуем ярмо свое…
Раб и похвалить не может,
Он лишь может только льстить.
В 1796 году Державин в оде «Афинейскому князю» воспел А. Г. Орлова, находившегося в опале, и в начале своей оды подчеркнул значение независимости и правдивости похвал и осуждений в творчестве поэта и в своем творчестве.
В своих похвалах Державин был искренен и хотел, чтобы читатели верили его искренности. «Фелицу» — Екатерину — он воспевал восторженно, она ему казалась такой издали. При более близком знакомстве с Екатериной и ее политикой обаяние царицы померкло, и Державин не смог больше писать о ней в таком хвалебном тоне, как раньше: он не видел, за что ее хвалить. Сам поэт так писал об этом: «… не будучи возбужден каким-либо патриотическим славным подвигом, не мог он воспламенить своего духа, чтоб поддерживать свой высокий идеал, когда вблизи увидел подлинник человеческий с великими слабостями». Поэт говорил, что не мог уже ничего «написать горячим, чистым сердцем» в похвалу Екатерины. И наоборот, разойдясь во взглядах с Александром I, Державин стал воспевать его как красивого и обаятельного юношу в обычной жизни, но не как государственного деятеля.
Образ Державина — это образ гражданина с твердыми взглядами, что привлекало к нему симпатии радикально настроенной молодежи, вследствие чего «благонамеренные» слуги правительства видели в нем бунтовщика. Ему приписывали многие вольнодумные стихотворения, автором которых он не являлся.
Влияние Державина на русскую литературу, подхваченное демократическими литературными течениями, было огромным. Его творчество тяготело к реализму и гражданской литературе, а его гражданскую поэзию высоко ценили и декабристы, и писатели их круга; им нравился образ Державина — поэта-правдолюбца, учителя общественной свободной морали. Рылеев, например, так писал о Державине-патриоте:
Он выше всех на свете благ Общественное благо ставил И в огненных своих стихах Святую добродетель славил…
И был в родной своей стране Органом истины священной. Везде певец народных благ… И зла непримиримый враг.
А. С. Пушкин также относился с огромным уважением к державинским стихотворениям, и именно на фоне понимания великой роли этого поэта в истории русской литературы утверждал свое собственное место народного поэта. А известный литературный критик В. Г. Белинский отмечал, что «в лице Державина поэзия русская сделала великий шаг вперед».
Гаврила Романович Державин, безвестный в то время мушкетер Преображенского полка, был вовлечен в события дворцового переворота, приведшего на трон Екатерину П. Он кричал «ура» новоявленной государыне, подбрасывал свою треуголку, любовался императрицей и ее подругой Дашковой. Но в его жизни с приходом к власти царицы ничего не изменилось. Царская служба осталась нелегкой, как и прежде.
Единственной его радостью в то время было доверие и уважение солдат, которые отмечали его честность, отвагу и доброту. Державин часто читал письма, так как грамотных среди солдат было мало, писал ответные послания, помогал советом. Солдаты пели его песни, знали его стихи о солдатской дочери Наташе, мгновенно подхватывали бравые куплеты о каждом из гвардейских полков. Но сам Державин серьезного значения своим ранним стихам не придавал.
Служа в Преображенском полку, Державин пробовал создавать оды в подражание Ломоносову, который был для него образцом стихотворца. Но в оды Державина, посвященные торжественным событиям или важным персонам,, то и дело врывались разговорные словечки — и предписанный для оды «высокий штиль» пропадал. Таков уж был этот человек — не мог жить без шутки, усмешки, меткого простонародного словца.
Через 10 лет после воцарения Екатерины Второй по России прокатилась грозная буря, оставившая глубочайший след в русской истории, крестьянская война, возглавляемая Пугачевым. Дыхание этой бури ощутил и Державин, к тому времени уже офицер, принявший участие в подавлении пугачевского восстания.
Работая над повестью «Капитанская дочка» А. С. Пушкин изучал исторические материалы, относящиеся к молодому Державину. Возможно, что именно черты характера Державина — честность, храбрость, откровенность — стали основой образа Петра Гринева.
Воспитанный в обычаях и нравах дворянства, Державин видел в восстании только бесцельный разрушительный бунт. Он навсегда остался верен идее монархического устройства России, надежду на облегчение жизни крестьян возлагал на просвещенного монарха. ВТ «Оде на день рождения ее величества…» Державин призывал Екатерину II быть милосердной к восставшим. Если императрица будет править справедливо, то:
Тогда ни вран на трупе жить,
Ни волки течь к телам стадами
Не будут, насыщаясь нами,
За снедь царец благодарить;
Не будут жатвы поплененны,
Не будут села попаленны,
Не прольет Пугачев кровей…
После возвращения из Поволжья в Петербург Державин вышел в отставку, а вскоре поступил на службу в департамент сената. Его деятельный характер и природная одаренность проявились очень ярко: правитель Олонецкой губернии, тамбовский губернатор, государственный секретарь и министр юстиции — вот этапы службы Державина.
В конце 70-х годов возмужал и державинский поэтический талант. Признание пришло после того, как Дашкова, президент Российской академии, прочитала его оду «Фелица» и напечатала ее в своем журнале.
«Будь на троне человек!» — призывал Державин царей. Сам он искренне стремился остаться человеком на высоких постах, которые занимал. А это было в то время очень трудно. Быть человеком означало для Державина «змеей пред троном не сгибаться, стоять — и правду говорить». Быть человеком означало для него уважать человеческое достоинство в каждом, чья судьба зависит от его решений.
В стихотворении «Властителям и судьям» Державин так определяет задачу тех, кто имеет власть, от самой небольшой до государственной:
Ваш долг: спасать от бед невинных,
Несчастливым подать покров;
От сильных защищать бессильных,
Исторгнуть бедных из оков.
Но думается, что не видел чиновник-поэт тех, кто способен был реализовать его призыв. Поэтому стихотворение он заканчивает такими строками:
Воскресни, боже! Боже правых!
И их молению внемли:
Приди, суди, карай лукавых
И будь един царем земли!
Раскрывая новые возможности классицизма, Державин в то же время прокладывал путь к романтической и реалистической поэзии. Продолжая традиции Ломоносова, работая в жанре оды — победно-патриотической, похвальной, духовной, анакреонтической, — поэт поучает, хвалит или осуждает своих героев в духе собственных гражданских позиций. Г. Р. Державин считал вполне приемлемым самодержавие и крепостное право, но при этом требовал от каждого человека, в том числе от коронованных особ, честного и бескорыстного выполнения гражданских обязанностей. Эти убеждения широко отразились в его творчестве, ставшем более приближенным к реальной жизни.
Впервые главным предметом изображения послужила человеческая личность — живой человек с собственной судьбой и неповторимыми, только ему присущими чертами. Поэт заговорил в стихах о себе самом, раскрыл страницы собственной биографии, что было совершенно ново и непривычно для русской литературы. Сам Державин признавал, что «в выражении и стиле старался подражать г. Ломоносову, но, хотев парить, не мог выдержать постоянно, красивым набором слов, свойственного единственно российскому Пиндару велелепия и пышности. А для того… избрал совсем другой путь».
Рамки классицизма оказались тесными для того, кто стремился показать жизнь во всей ее полноте, со всеми противоречиями и контрастами, присущими ей, с ее переплетением низкого и высокого, печального и смешного. Это новое содержание требовало от автора поиска новых поэтических форм для его выражения. Так Державиным был начат процесс трансформации поэтических жанров и, в первую очередь, жанра оды.
Новое звучание оды ощущается уже в стихотворении «На смерть Бибикова», о котором
В. Ф. Ходасевич говорил: «Державин пишет по всем правилам одической строфы, но странная мысль приходит ему: в знак скорби лишает он оду рифмы. Потом тяжело, точно топором, отрубает стопы, громоздит согласные, ямбический женский стих кончает спондеем. Много еще не дается, он еще не вполне сознает, что делает, собственные влечения неясны ему, но суровый, глухой, погребальный стих местами звучит уже так, как раньше не звучал он ни у кого. Еще державинский стих не найден, но это уже не ломоносовский…» Но все же поэт продолжает упорные поиски собственного стиха, собственного голоса. И находит его в одах «На знатность» и «На великость», написанных в 1775 году. Этот год стал для Державина тем самым переломным моментом, который наступает в творчестве практически каждого поэта, когда, по словам Ходасевича, «он вдруг постигает в себе строй образов, мыслей, чувств, звуков, связанных так, как дотоле они не связывались ни в ком». Воде «На великость» поэт призывает к себе «великость», т.е. величие духа, величие слова:
Живущая в кругах небес У Существа существ всех сущих,
Кто свет из вечной тьмы вознес И твердь воздвиг из бездн борющих,
Дщерь мудрости, душа богов!
На глас моей звенящей лиры
Оставь гремящие эфиры И стань среди моих стихов!
Новые, дерзкие мысли, пробудившиеся в душе Державина, повлекли за собой яркие образы и новые звуки. Стих его все более усовершенствуется и приобретает оригинальные, неповторимые и не известные до того черты. Поэт широко использует в своем творчестве гиперболы, метафоры, эпитеты, аллегории:
Российский только Марс, Потемкин…
…Полков, водимых им, орел
Над древним царством Митридата
Летает и темнит луну.
Черты новизны обнаруживаются во всех стихотворениях Державина. Он расширяет возможности рифмы, отказываясь полностью от существовавших в те времена стандартов, заменяет привычный для одического жанра ямб хореем, античных богов рисует простыми людьми (бог Борей — «лихой старик», с «белыми власами и седою бородой»), говорит о мифологических персонажах (нимфах, сатирах) в шутливом тоне. Поэт смешивает в одном произведении высокие и низкие стили, стирает границы между одой и сатирой, широко использует сказочные и песенные приемы.
Державин – все сочинения
В произведениях Державина сильно выражено лирическое начало. Сам Державин считал свою поэзию «говорящей живописью»: в его одах часто встречаются пейзажные и портретные зарисовки, описания исторических событий. До Державина оды сочинялись на торжественном официальном языке, не очень понятном даже грамотным людям, то есть оды писались на предметы «высокие» и «высокими» писателями. Державин же сделал значительный шаг вперед в развитии русского литературного языка. О своей оде «Фелица» он писал: «Это такого рода сочинение, которого на нашем языке еще не было». В стихотворении «Памятник» Державин утверждает, что сила поэзии могущественнее даже законов природы, и свою заслугу, как поэта, видит сохранении жизни, в поэзии человеческого достоинства и справедливости. До конца своих дней он считал своей обязанностью помогать молодым литераторам. Услышав в 1815 году на экзамене в лицее стихи юного Пушкина, он обратился к литератору просвещения с такими словами: «Оставим его поэтом». Он как бы передал свое главное дело жизни — поэзию, в наследство будущему великому поэту.Державин смотрит на поэта как на служителя и поборника истины; в заслугу себе он ставит искренность, душевность: «сердечную простоту» своих стихов и свое гражданское мужество; «забавный русский слог», которым он гордится, — это созданный им новый языковой стиль, позволяющий расширить рамки тогдашней поэзии, насытить ее русской речью.
Он выражает глубокую веру в силу человеческого слова, в бессмертие поэзии. Задачи поэзии Державин видел не только в том, чтобы «истину царям с улыбкой говорить», но и в проповеди мира, всеобщего счастья. Его творчество явилось связующим звеном между поэзией Ломоносова и поэзией Пушкина.
Многие современники Державина считали его придворным поэтом. Но он никогда таковым не был, несмотря на попытки склонить его к этому (вспомним безуспешное увещевание поэта А. В. Храбровицким, статс-секретарем Екатерины II). Его стихи говорят о бренности жизни, о смерти и бессмертии. Державин не мог стать ручным стихотворцем и из-за своего горячего нрава. “В правде черт”, — говорил он сам о себе. Впрочем, он умел и властвовать собой. Характер заставлял его наперекор вельможам и царям говорить “истину… с улыбкой”. Ведь без простодушной улыбки, себе на уме, царям ничего подобного сказать нельзя. А Державин говорил и умел, пусть не всегда, добиваться своего, зная, что правда на его стороне.
Возможно, подобная “рассудочность” его позиции во многом объяснялась тем, что Державин вступил в литературу уже немолодым, много повидавшим и пережившим человеком. И закончил путь монументальным восьмистишием, одой “На тленность”. Он написал оду за два дня до кончины и подтвердил этим, что остался поэтом в мире до гробовой доски. Текст оды на грифельной доске, написанный рукой поэта за два дня до смерти, постепенно тускнел и осыпался, подтверждая свойства “реки времени”. Но звуки его лиры еще слышны, вера в слово крепка. И по-прежнему величественно, красноречиво и прекрасно говорит нам о бессмертии души, об истине и Боге “старик Державин”.
В сознании своей правоты он всегда обращался в стихах к Богу, к Высшему Судии. Находясь под судом после тамбовского губернаторства, в оде “Величество Божие” он создает гимн во славу Творца, но не может не воскликнуть:
Но грешных пламя и язык
Да истребит десницы строга!
Эта мысль была почерпнута поэтом из одного из псалмов книги Давида. После счастливого оправдания Державин обращается еще к одному псалму “Милость и суд воспою Тебе, Господи”, и под гнетом мучающих его размышлений о суде и справедливости поэт вновь и вновь развивает излюбленную тему, используя ту же неисчерпаемую книгу Давида. В переложении очередного псалма “Истинное счастие” он вновь обрушивается на “беззаконников”:
Они с лица земли стряхнутся,
Развеются и разнесутся,
Как ветром возметенный прах.
Используя псалом в стихотворении “Радость о правосудии”, Державин говорит:
Да правый суд я покажу,
Колеблемы столпы земные
Законом Божьим утвержу…
В переложении из псалма “Доказательство творческого бытия” поэт рисует величественную картину мира:
Небеса вещают Божью славу…
Нощи нощь приносит весть…
Охватывая в воображении как бы сразу все — мироздание, бездны и выси, поэт словно стремится взлететь туда, где можно дышать полно, не боясь ледяного и разряженного воздуха. Но это удавалось ему далеко не всегда. А если удавалось, то оттого, что ногами он всегда крепко стоял на земле. Его чеканное (через Юнга восходящее еще к библейскому) “я червь — я Бог” было и метафорой, рисующей образ самого поэта. Ведь о том же позднее говорит и Пушкин, являя поэта, погруженного в “заботы суетого света”, но с душой, готовой встрепенуться, как “пробудившийся орел”.
Державин искренне полагал, что поэт призван изобразить человеческую душу, словно художник-акварелист, не отрывающий от листа бумаги кисти, пока рисунок не закончен. Это удалось ему в оде “Бессмертие души”:
Как червь, оставя паутину
И в бабочке взяв новый вид,
В лазурну воздуха равнину
На крыльях блещущих летит,
В прекрасном веселясь убранстве,
С цветов садится на цветы:
Так и душа небес в пространстве
Не будешь ли бессмертна ты?
Определив в “Доказательстве Творческого бытия” гармонию мироздания как главный аргумент Божьего присутствия в мире, Державин живописует его картины с лирическим удивлением перед Творением, перед грозной и прекрасной его тайной, а не просто как созерцатель:
В тяжелой колеснице грома
Гроза, на тьме воздушных крыл,
Как страшная гора несома,
Позднее в “Памятнике” поэт записывает себе в заслугу умение “в сердечной простоте беседовать о Боге”. Одой “Бог” он начинает свое собрание сочинений. Державин всегда отмечал первостепенность для стихотворца религиозной поэзии. В своем “Рассуждении о лирической поэзии” Г. Р. Державин писал: “В духовной оде удивляется поэт премудрости Создателя, в видимом им в сем великолепном мире чувствами, а в невидимом — духом веры усматриваемой; хвалит провидение, славословит благость и силу Его”.
У самого Державина Бог — это песнь, и восхищенное любование мирозданием, и определение своего места в нем, это — и удивление перед Создателем и созданием, и своеобразный лирический символ веры. Осмыслив изложенные моменты из творческого поэтического наследия Г. Р. Державина, можно утверждать, что назначение поэта он видел прежде всего в посредничестве его между Создателем и людьми.
Державин принадлежит к числу величайших русских поэтов, чье творчество сохранило до наших дней не только свое непреходящее историческое значение, но и живую поэтическую прелесть. Его наследие пережило и восторги современников, и годы забвения, нередко приходящего и к самым большим поэтам. Однако в том-то и сила подлинно национальных явлений литературы, что они возвращаются.
Биография Державина — увлекательнейшая повесть XVIII столетия о солдате, который благодаря поэтическому гению достиг высших ступеней в государстве; повесть о человеке, одержимом многими предрассудками своего века и своего класса и вместе с тем страстно воспевшем стремление к справедливости и правде.
Гаврила Романович Державин вступил в литературу уже немолодым, много повидавшим и пережившим человеком. Его стихи — итог длительных размышлений о бренности жизни, о смерти и бессмертии. Первое свое произведение Державин опубликовал в 1773 году, хотя начал писать еще во время прохождения солдатской службы. Сохранились две тетради со стихами, которые могут дать представление о раннем периоде его творчества: в них еще чувствуется влияние общепризнанных поэтов того времени — Тредиаковского и Ломоносова. В дальнейшем Державин создал и часто применял в своем творчестве определенный художественный прием, нарушая жанровую иерархию и соединяя в рамках одного произведения “высокую” и “низкую” лексику. Это вносило в его произведения определенную лексическую дисгармонию: “Прогаркни праздник сей крестьянский” (“Крестьянский праздник”). В нем смешение церковно-славянс-кой и низовой лексики, традиционно употреблявшейся в “низких” жанрах: басне, эпиграмме, комедии.
Многие современники Державина считали его придворным поэтом. Но он никогда таковым не был, несмотря на все попыт: ки склонить его к этому. Державин не мог стать ручным стихотворцем, хотя бы из-за своего горячего нрава. “В правде черт”,— говорил он сам о себе. Характер заставлял его наперекор вельможам и царям говорить “истину… с улыбкой”. Обращаясь в своей оде “Фелица” к Екатерине (Фелица — от пш./ёН.х — счастливая), Державин, по словам Белинского, “соединяет патетический элемент с комическим… что есть не что иное, как умение представить жизнь в ее истине”. Ясно, что без простодушной улыбки, себе на уме, царям ничего не скажешь. А Державин говорил и умел, пусть не всегда, добиваться своего, зная, что правда на его стороне.
В сознании своей правоты Державин обращался в стихах к Богу, к Высшему Судне. Для Державина Бог— первоначало, не существующее отдельно от природы; “источник жизни”, не только духовной, но и жизни в государстве. В оде “Величество Божке” он создает гимн во славу Творца, но не может не воскликнуть:
Но грешных пламя и язык
Да истребит десница строга!
Эта мысль была почерпнута поэтом из одного из псалмов книги Давида. Под гнетом мучающих его размышлений о суде и справедливости поэт вновь и вновь развивает излюбленную тему, цитируя книгу Давида. В стихотворении “Радость о правосудии” Державин говорит:
Да правый суд я покажу.
Колеблемы столпы земные
Законом Божьим утвержу…
Поэт не раз проявляет себя в своих стихах и одах не только как гражданин, но и как “певец”. Державин стал новатором, вернее, создателем новых философских од, где человек рассматривается в глубинных связях с природой. Одна из самых могущественных сил природы — смерть: “Глотает царства алчна смерть”. В этих.произведениях появляется мысль о равенстве людей перед лицом вечности:
Подите счастья прочь возможны.
Вы все пременны здесь и ложны:
Я в дверях вечности стою.
Охватывая в воображении как бы сразу все мироздание, бездны и выси, поэт словно стремится взлететь туда, где можно дышать полно, не боясь ледяного и разреженного воздуха. Но это удавалось ему далеко не всегда. А если и удавалось, то строфы стиха были яркими и запоминающимися: “ Я червь — я Бог” было метафорой, рисующей образ самого поэта. Державин искренне полагал, что поэт призван изобразить человеческую душу, словно художник-акварелист, не отрывающий от листабумаги кисти, пока рисунок не закончен. Это удалось ему в оде “Бессмертие души”:
Как червь, оставя паутину
И в бабочке взяв новый вид,
В лазурну воздуха равнину
На крыльях o.ieuiyuiux летит,
В прекрасном веселясь убранстве,
С цветов садится на цветы:
Так и душа небес в пространстве
Не будешь ли бессмертна ты?
В 1811 году Державин подвел итог теоретической части своего творчества рядом работ, главной из которых было “Рассуждение о лирической поэзии, или Об оде”. Поэт так, например, объясняет значение слова “ода”: “В новейших временах… она то же, что кантата, оратория, романс, баллада, станс или даже простая песня”. Далее Державин разъясняет такие понятия, как “вдохновение”, “высокость”, “беспорядок лирический”. Поэт пишет о композиции оды: “… восторженный ум не успевает чрезмерно быстротекущих мыслей расположить логически, поэтому ода плана не терпит”. Далее Державин рассказывает о “единстве страсти” и “разнообразии” ее одновременно, преломляя через свое понимание правило о единстве места, времени и действия. Поэт ратует за краткость оды и за ее правдоподобие, замечая, что “вымыслы истину только украшают”. Поэт поет гимн вдохновению, повторяя, что лишь оно способно “на бурные порывы чувства, высокие божественные мысли… живые лицеподобия, отважные переносы и прочие риторские украшения”. Однако очень многое из того, что Державин применял на практике, осталось недосказанным в этой статье и получило признание лишь после изучения творческого наследия автора.
Осмыслив все эти моменты творческого наследия Г. Р. Державина, можно утверждать, что назначение поэта он “видел прежде всего в его посредничестве между Создателем и людьми. Представления Державина о поэзии и поэте вобрал в свое творчество великий Пушкин. Державин благословил Пушкина как прекрасное будущее России.
Свой творческий путь Г. Р. Державин завершил одой “На тленность”. Он написал ее за два дня до своей кончины. Текст оды, написанный на грифельной доске, постепенно тускнел и осыпался, подтверждая свойства “реки времени”. Но звуки его лиры все еще слышны, по-прежнему величественно и прекрасно, говоря нам о бессмертии души, об истине и Боге.
Характерен такой случай: в 1796 г., еще при жизни Екатерины II, Державин воспел в оде «На покорение Дербента» поход в Персию русских войск и предводителя их В.А. Зубова, брата фаворита царицы; при этом, впрочем, он давал Зубову суровые уроки добродетели. Вскоре после этого Екатерина умерла, и Зубов оказался опальным. И вот Державина обвинили в лести. Князь С.В. Голицын упрекнул его за «Оду на покорение Дербента» и сказал, что теперь уже Зубов для Державина – «не Александр Македонский» и что «он уже льстить теперь не найдет за выгодное себе»; все это рассказал сам Державин, – и о продолжении дела: Державин ответил Голицыну, «что в рассуждении достоинств он никогда не переменяет мыслей и никому не льстит, а пишет истину, что его сердце чувствует». – «Это неправда, – ответил Голицын, – нынче ему не напишешь». – «Вы увидите», – ответил Державин, поехал домой, и сел за оду «На возвращение гр. Зубова из Персии», в которой воспел опального, бывшего «в совершенном гонении»; ода не могла быть напечатана при Павле, но распространилась в списках. Державин мог быть доволен. Его авторитет как гражданина, как личности, с этих пор слитый с авторитетом поэта в глазах общества, был сохранен.
Таким же образом Державин демонстративно воспел в 1796 г. в оде «Афинейскому витязю» А.Г. Орлова, находившегося в опале, и сам в начале этой оды подчеркнул значение независимости и правдивости хвал и осуждений в творчестве поэта, и в частности в его, державинском, творчестве. Белинский отметил эту положительную черту характера Державина.
Он пишет: «Когда Суворов, в отставке, перед походом в Италию, проживал в деревне без дела (т.е. в ссылке под надзором. – Гр. Г.), Державин не боялся хвалить его печатно. Ода «На возвращение гр. Зубова из Персии» принадлежит к таким же смелым его поступкам. «Водопад», написанный после смерти Потемкина, есть, без сомнения, столько же благородный, сколько и поэтический подвиг. Судя по могуществу Потемкина, можно было бы предположить, что большая часть стихотворений Державина посвящена его прославлению; но Державин при жизни Потемкина очень мало писал в честь его… Должно сказать правду: за многие дела и самый сатирик не может не чтить Державина. К числу таких дел принадлежит его ода «Памятник Герою», написанная в честь Репнина, который находился в то время под опалою у Потемкина». («Сочинения Державина».)
Державин и в самом деле был искренен в своих похвалах и, – что важно, – хотел, чтобы его читательская аудитория верила его искренности. Он воспевал «Фелицу»-Екатерину восторженно. Издалека она представлялась ему такою. Екатерина назначила его своим статс-секретарем. В глазах Державина обаяние Фелицы померкло при более близком знакомстве с нею и с ее политикой; и вот – Державин не мог более писать о ней в хвалебном тоне. Между тем, Екатерине надоело ждать новых прославлений, и она всеми способами показывала Державину свое желание прочитать новую «Фелицу»; Державину стали и прямо говорить и даже писать об этом придворные по наущению Екатерины. А он не мог, – даже пытался было, – и не мог ничего написать похвального, когда он не видел, за что хвалить, «не будучи возбужден каким-либо патриотическим славным подвигом, не мог он воспламенить своего духа, чтоб поддерживать свой высокий идеал, когда вблизи увидел подлинник человеческий с великими слабостями»; это слова самого Державина.
Он рассказал обо всем этом подробно в своих «Записках». Он сказал здесь, что не мог уже ничего «написать горячим, чистым сердцем в похвалу» Екатерины. Горячее, чистое сердце поэта – это был новый и прекрасный лозунг. Аналогична была история отношения Державина-поэта к Александру I, которого он, разойдясь с ним во взглядах, стал воспевать как красивого и обаятельного юношу в частном быту, – но не как государственного деятеля. Образ Державина запомнился еще поколению декабристов как образ твердого гражданина.
Державинская независимость привлекала к нему симпатии радикальной молодежи и заставляла «благонамеренных» слуг правительства видеть в нем «крамольника». Ему приписывались в списках всякие вольнодумные стихотворения – от оды Клушина, безбожника и разночинного бунтаря (ода «Человек»), до оды «Древность», автором которой скорее всего являлся Радищев.
Не только слава Державина, но и его влияние на русскую литературу было огромно. При этом важно подчеркнуть, что это влияние было глубоко воспринято не идеалистически настроенными руководителями дворянского сентиментализма, а более демократическими литературными течениями. Ревностными учениками Державина оказались уже в конце XVIII в. молодые поэты-бунтари в журнале «Зритель» – Иван Крылов и Клушин. Их лирика производит иногда впечатление близкого подражания державинским одам. Но то, что было свойственно Державину стихийно – глубокий освобождающий смысл его тяги к реализму, его культ человека, личности, свобода его «простонародной» речи, – все это было идеологически, политически осознано Крыловым и Клушиным и открыто связано в их творчестве с радикальным мировоззрением. Державинский художественный метод они сделали орудием своей антифеодальной пропаганды, потому что этот метод нес в себе глубокие возможности именно в таком направлении. В пору, когда Карамзин и Жуковский совершали свое завоевание читательских умов, одновременно с ними и в противовес им Державин оставался руководителем литературы, тяготевшей к реализму, и литературы гражданской. Не случайно особое внимание к Державину Радищева, испытавшего немалое влияние его в своей художественной практике. Именно Державин был единственным человеком, лично не знакомым Радищеву, которому он переслал экземпляр своего «Путешествия»[207]. В упомянутой уже оде «Древность»[208], вероятно принадлежащей Радищеву, говорится о всепожирающей силе времени и о тех именах великих мужей, которые останутся от XVIII в.; этих имен три:
Гаврила Романович Державин – великий русский поэт конца XVIII столетия, один из титанов могучего русского слова, сыгравший огромную роль в освобождении русской литературы от классицизма и формировании элементов будущего реалистического стиля. Место поэта в отечественной литературе очень точно определили В. Г. Белинский: «С Державина начинается новый период русской поэзии, и как Ломоносов был первым ее именем, так Державин был вторым. В лице Державина поэзия русская сделала великий шаг вперед». Историческая заслуга поэта – введение им в поэзию «обыкновенного поэтического слова». Державину стали узки рамки трех стилей, установленные Ломоносовым. Он снял их и, по словам А. В. Западова, «тем самым… ввел в поэзию русский разговорный язык и энергично содействовал укреплению национально-демократических основ нашего литературного языка».
Гражданские оды Державина адресованы особам, наделенным большой политической властью: монархам, вельможам. В них поэт поднимается не только до хвалебного, но и обличительного пафоса. В оде «Фелица» Державин-просветитель видит в монархе человека, которому общество поручило заботу о благе граждан, поэтому право быть монархом налагает на правителя многочисленные обязанности по отношению к народу. Новаторство Державина в этой оде – не только в трактовке образа просвещенного монарха, но и в смелом соединении хвалебного и обличительного начал – оды и сатиры. Это соединение – явление просветительской литературы, ведь просветители понимали жизнь общества как постоянную борьбу истины с заблуждением.
В оде «Вельможа» Державин зло, проистекающее от равнодушия вельмож к своему долгу, представлено с таким негодованием, которое прослеживается лишь в некоторых произведениях того времени. Поэт возмущен положением народа, страдающего от преступного отношения царедворцев. В стихотворении «Властителям и судьям» равнодушие и корыстолюбие власть имущих не оставляют равнодушным поэта, и он требует наказания виновных. Поэт напоминает царям о том, что они так же смертны, как и их подданные, и рано или поздно предстанут перед судом
Божьим. В «Памятнике» Державина – мысль о праве их авторов на бессмертие. В этом стихотворении поэт напоминает, что он первым дерзнул отказаться от торжественного высокопарного стиля од.
Державин настаивал на своем человеческом достоинстве и независимости своего суда над современностью. Этим Державин прояснил очень важную для дальнейшего развития передовой русской литературы идею личной ответственности поэта за свои суждения, идею искренности и правдивости своей идеологической пропаганды. Предшественники Державина – Кантемир, Ломоносов, Сумароков – были тоже вполне правдивы и искренни, проповедуя свои идеи. Но они думали, что для читателя важно не мнение поэта, а общечеловеческая доказательность его произведений, что их устами говорит само государство или сама истина – и ценность этих высоких идей перевешивала вопрос о личном авторитете человека-поэта.
Державин писал не так, как его предшественники. Он учил и судил людей именно как человек-поэт, стал авторитетом нового идейного характера. Державин – монархист. Он бережет свой свободный авторитет гражданина и чувствует, что самодержавие ухудшает его:
Страха связанным цепями
И рожденным под жезлом,
Можно ль орлими крылами
К солнцу нам парить умом?
А когда б и возлетали,
Чувствуем ярмо свое…
Раб и похвалить не может,
Он лишь может только льстить.
В 1796 году Державин в оде «Афинейскому князю» воспел А. Г. Орлова, находившегося в опале, и в начале своей оды подчеркнул значение независимости и правдивости похвал и осуждений в творчестве поэта и в своем творчестве.
В своих похвалах Державин был искренен и хотел, чтобы читатели верили его искренности. «Фелицу» – Екатерину – он воспевал восторженно, она ему казалась такой издали. При более близком знакомстве с Екатериной и ее политикой обаяние царицы померкло, и Державин не смог больше писать о ней в таком хвалебном тоне, как раньше: он не видел, за что ее хвалить. Сам поэт так писал об этом: «… не будучи возбужден каким-либо патриотическим славным подвигом, не мог он воспламенить своего духа, чтоб поддерживать свой высокий идеал, когда вблизи увидел подлинник человеческий с великими слабостями». Поэт говорил, что не мог уже ничего «написать горячим, чистым сердцем» в похвалу Екатерины. И наоборот, разойдясь во взглядах с Александром I, Державин стал воспевать его как красивого и обаятельного юношу в обычной жизни, но не как государственного деятеля.
Образ Державина – это образ гражданина с твердыми взглядами, что привлекало к нему симпатии радикально настроенной молодежи, вследствие чего «благонамеренные» слуги правительства видели в нем бунтовщика. Ему приписывали многие вольнодумные стихотворения, автором которых он не являлся.
Влияние Державина на русскую литературу, подхваченное демократическими литературными течениями, было огромным. Его творчество тяготело к реализму и гражданской литературе, а его гражданскую поэзию высоко ценили и декабристы, и писатели их круга; им нравился образ Державина – поэта-правдолюбца, учителя общественной свободной морали. Рылеев, например, так писал о Державине-патриоте:
Он выше всех на свете благ Общественное благо ставил И в огненных своих стихах Святую добродетель славил…
И был в родной своей стране Органом истины священной. Везде певец народных благ… И зла непримиримый враг.
А. С. Пушкин также относился с огромным уважением к державинским стихотворениям, и именно на фоне понимания великой роли этого поэта в истории русской литературы утверждал свое собственное место народного поэта. А известный литературный критик В. Г. Белинский отмечал, что «в лице Державина поэзия русская сделала великий шаг вперед».
Гаврила Романович Державин, безвестный в то время мушкетер Преображенского полка, был вовлечен в события дворцового переворота, приведшего на трон Екатерину П. Он кричал «ура» новоявленной государыне, подбрасывал свою треуголку, любовался императрицей и ее подругой Дашковой. Но в его жизни с приходом к власти царицы ничего не изменилось. Царская служба осталась нелегкой, как и прежде.
Единственной его радостью в то время было доверие и уважение солдат, которые отмечали его честность, отвагу и доброту. Державин часто читал письма, так как грамотных среди солдат было мало, писал ответные послания, помогал советом. Солдаты пели его песни, знали его стихи о солдатской дочери Наташе, мгновенно подхватывали бравые куплеты о каждом из гвардейских полков. Но сам Державин серьезного значения своим ранним стихам не придавал.
Служа в Преображенском полку, Державин пробовал создавать оды в подражание Ломоносову, который был для него образцом стихотворца. Но в оды Державина, посвященные торжественным событиям или важным персонам,, то и дело врывались разговорные словечки – и предписанный для оды «высокий штиль» пропадал. Таков уж был этот человек – не мог жить без шутки, усмешки, меткого простонародного словца.
Через 10 лет после воцарения Екатерины Второй по России прокатилась грозная буря, оставившая глубочайший след в русской истории, крестьянская война, возглавляемая Пугачевым. Дыхание этой бури ощутил и Державин, к тому времени уже офицер, принявший участие в подавлении пугачевского восстания.
Работая над повестью «Капитанская дочка» А. С. Пушкин изучал исторические материалы, относящиеся к молодому Державину. Возможно, что именно черты характера Державина – честность, храбрость, откровенность – стали основой образа Петра Гринева.
Воспитанный в обычаях и нравах дворянства, Державин видел в восстании только бесцельный разрушительный бунт. Он навсегда остался верен идее монархического устройства России, надежду на облегчение жизни крестьян возлагал на просвещенного монарха. ВТ «Оде на день рождения ее величества…» Державин призывал Екатерину II быть милосердной к восставшим. Если императрица будет править справедливо, то:
Тогда ни вран на трупе жить,
Ни волки течь к телам стадами
Не будут, насыщаясь нами,
За снедь царец благодарить;
Не будут жатвы поплененны,
Не будут села попаленны,
Не прольет Пугачев кровей…
После возвращения из Поволжья в Петербург Державин вышел в отставку, а вскоре поступил на службу в департамент сената. Его деятельный характер и природная одаренность проявились очень ярко: правитель Олонецкой губернии, тамбовский губернатор, государственный секретарь и министр юстиции – вот этапы службы Державина.
В конце 70-х годов возмужал и державинский поэтический талант. Признание пришло после того, как Дашкова, президент Российской академии, прочитала его оду «Фелица» и напечатала ее в своем журнале.
«Будь на троне человек!» – призывал Державин царей. Сам он искренне стремился остаться человеком на высоких постах, которые занимал. А это было в то время очень трудно. Быть человеком означало для Державина «змеей пред троном не сгибаться, стоять – и правду говорить». Быть человеком означало для него уважать человеческое достоинство в каждом, чья судьба зависит от его решений.
В стихотворении «Властителям и судьям» Державин так определяет задачу тех, кто имеет власть, от самой небольшой до государственной:
Ваш долг: спасать от бед невинных,
Несчастливым подать покров;
От сильных защищать бессильных,
Исторгнуть бедных из оков.
Но думается, что не видел чиновник-поэт тех, кто способен был реализовать его призыв. Поэтому стихотворение он заканчивает такими строками:
Воскресни, боже! Боже правых!
И их молению внемли:
Приди, суди, карай лукавых
И будь един царем земли!
Гаврила Романович Державин — великий русский поэт конца XVIII столетия, один из титанов могучего русского слова, сыгравший огромную роль в освобождении русской литературы от классицизма и формировании элементов будущего реалистического стиля. Место поэта в отечественной литературе очень точно определили В. Г. Белинский: «С Державина начинается новый период русской поэзии, и как Ломоносов был первым ее именем, так Державин был вторым. В лице Державина поэзия русская сделала великий шаг вперед». Историческая заслуга поэта — введение им в поэзию «обыкновенного поэтического слова». Державину стали узки рамки трех стилей, установленные Ломоносовым. Он снял их и, по словам А. В. Западова, «тем самым… ввел в поэзию русский разговорный язык и энергично содействовал укреплению национально-демократических основ нашего литературного языка».
Гражданские оды Державина адресованы особам, наделенным большой политической властью: монархам, вельможам. В них поэт поднимается не только до хвалебного, но и обличительного пафоса. В оде «Фелица» Державин-просветитель видит в монархе человека, которому общество поручило заботу о благе граждан, поэтому право быть монархом налагает на правителя многочисленные обязанности по отношению к народу. Новаторство Державина в этой оде — не только в трактовке образа просвещенного монарха, но и в смелом соединении хвалебного и обличительного начал — оды и сатиры. Это соединение — явление просветительской литературы, ведь просветители понимали жизнь общества как постоянную борьбу истины с заблуждением.
В оде «Вельможа» Державин зло, проистекающее от равнодушия вельмож к своему долгу, представлено с таким негодованием, которое прослеживается лишь в некоторых произведениях того времени. Поэт возмущен положением народа, страдающего от преступного отношения царедворцев. В стихотворении «Властителям и судьям» равнодушие и корыстолюбие власть имущих не оставляют равнодушным поэта, и он требует наказания виновных. Поэт напоминает царям о том, что они так же смертны, как и их подданные, и рано или поздно предстанут перед судом
Божьим. В «Памятнике» Державина — мысль о праве их авторов на бессмертие. В этом стихотворении поэт напоминает, что он первым дерзнул отказаться от торжественного высокопарного стиля од.
Державин настаивал на своем человеческом достоинстве и независимости своего суда над современностью. Этим Державин прояснил очень важную для дальнейшего развития передовой русской литературы идею личной ответственности поэта за свои суждения, идею искренности и правдивости своей идеологической пропаганды. Предшественники Державина — Кантемир, Ломоносов, Сумароков — были тоже вполне правдивы и искренни, проповедуя свои идеи. Но они думали, что для читателя важно не мнение поэта, а общечеловеческая доказательность его произведений, что их устами говорит само государство или сама истина — и ценность этих высоких идей перевешивала вопрос о личном авторитете человека-поэта.
Державин писал не так, как его предшественники. Он учил и судил людей именно как человек-поэт, стал авторитетом нового идейного характера. Державин — монархист. Он бережет свой свободный авторитет гражданина и чувствует, что самодержавие ухудшает его:
Страха связанным цепями
И рожденным под жезлом,
Можно ль орлими крылами
К солнцу нам парить умом?
А когда б и возлетали,
Чувствуем ярмо свое…
Раб и похвалить не может,
Он лишь может только льстить.
В 1796 году Державин в оде «Афинейскому князю» воспел А. Г. Орлова, находившегося в опале, и в начале своей оды подчеркнул значение независимости и правдивости похвал и осуждений в творчестве поэта и в своем творчестве.
В своих похвалах Державин был искренен и хотел, чтобы читатели верили его искренности. «Фелицу» — Екатерину — он воспевал восторженно, она ему казалась такой издали. При более близком знакомстве с Екатериной и ее политикой обаяние царицы померкло, и Державин не смог больше писать о ней в таком хвалебном тоне, как раньше: он не видел, за что ее хвалить. Сам поэт так писал об этом: «… не будучи возбужден каким-либо патриотическим славным подвигом, не мог он воспламенить своего духа, чтоб поддерживать свой высокий идеал, когда вблизи увидел подлинник человеческий с великими слабостями». Поэт говорил, что не мог уже ничего «написать горячим, чистым сердцем» в похвалу Екатерины. И наоборот, разойдясь во взглядах с Александром I, Державин стал воспевать его как красивого и обаятельного юношу в обычной жизни, но не как государственного деятеля.
Образ Державина — это образ гражданина с твердыми взглядами, что привлекало к нему симпатии радикально настроенной молодежи, вследствие чего «благонамеренные» слуги правительства видели в нем бунтовщика. Ему приписывали многие вольнодумные стихотворения, автором которых он не являлся.
Влияние Державина на русскую литературу, подхваченное демократическими литературными течениями, было огромным. Его творчество тяготело к реализму и гражданской литературе, а его гражданскую поэзию высоко ценили и декабристы, и писатели их круга; им нравился образ Державина — поэта-правдолюбца, учителя общественной свободной морали. Рылеев, например, так писал о Державине-патриоте:
Он выше всех на свете благ Общественное благо ставил И в огненных своих стихах Святую добродетель славил…
И был в родной своей стране Органом истины священной. Везде певец народных благ… И зла непримиримый враг.
А. С. Пушкин также относился с огромным уважением к державинским стихотворениям, и именно на фоне понимания великой роли этого поэта в истории русской литературы утверждал свое собственное место народного поэта. А известный литературный критик В. Г. Белинский отмечал, что «в лице Державина поэзия русская сделала великий шаг вперед».
Гаврила Романович Державин — великий русский поэт конца XVIII столетия, один из титанов могучего русского слова, сыгравший огромную роль в освобождении русской литературы от классицизма и формировании элементов будущего реалистического стиля. Место поэта в отечественной литературе очень точно определили В. Г. Белинский: «С Державина начинается новый период русской поэзии, и как Ломоносов был первым ее именем, так Державин был вторым. В лице Державина поэзия русская сделала великий шаг вперед». Историческая заслуга поэта — введение им в поэзию «обыкновенного поэтического слова». Державину стали узки рамки трех стилей, установленные Ломоносовым. Он снял их и, по словам А. В. Западова, «тем самым… ввел в поэзию русский разговорный язык и энергично содействовал укреплению национально-демократических основ нашего литературного языка».
Гражданские оды Державина адресованы особам, наделенным большой политической властью: монархам, вельможам. В них поэт поднимается не только до хвалебного, но и обличительного пафоса. В оде «Фелица» Державин-просветитель видит в монархе человека, которому общество поручило заботу о благе граждан, поэтому право быть монархом налагает на правителя многочисленные обязанности по отношению к народу. Новаторство Державина в этой оде — не только в трактовке образа просвещенного монарха, но и в смелом соединении хвалебного и обличительного начал — оды и сатиры. Это соединение — явление просветительской литературы, ведь просветители понимали жизнь общества как постоянную борьбу истины с заблуждением.
В оде «Вельможа» Державин зло, проистекающее от равнодушия вельмож к своему долгу, представлено с таким негодованием, которое прослеживается лишь в некоторых произведениях того времени. Поэт возмущен положением народа, страдающего от преступного отношения царедворцев. В стихотворении «Властителям и судьям» равнодушие и корыстолюбие власть имущих не оставляют равнодушным поэта, и он требует наказания виновных. Поэт напоминает царям о том, что они так же смертны, как и их подданные, и рано или поздно предстанут перед судом
Божьим. В «Памятнике» Державина — мысль о праве их авторов на бессмертие. В этом стихотворении поэт напоминает, что он первым дерзнул отказаться от торжественного высокопарного стиля од.
Державин настаивал на своем человеческом достоинстве и независимости своего суда над современностью. Этим Державин прояснил очень важную для дальнейшего развития передовой русской литературы идею личной ответственности поэта за свои суждения, идею искренности и правдивости своей идеологической пропаганды. Предшественники Державина — Кантемир, Ломоносов, Сумароков — были тоже вполне правдивы и искренни, проповедуя свои идеи. Но они думали, что для читателя важно не мнение поэта, а общечеловеческая доказательность его произведений, что их устами говорит само государство или сама истина — и ценность этих высоких идей перевешивала вопрос о личном авторитете человека-поэта.
Державин писал не так, как его предшественники. Он учил и судил людей именно как человек-поэт, стал авторитетом нового идейного характера. Державин — монархист. Он бережет свой свободный авторитет гражданина и чувствует, что самодержавие ухудшает его:
Страха связанным цепями
И рожденным под жезлом,
Можно ль орлими крылами
К солнцу нам парить умом?
А когда б и возлетали,
Чувствуем ярмо свое…
Раб и похвалить не может,
Он лишь может только льстить.
В 1796 году Державин в оде «Афинейскому князю» воспел А. Г. Орлова, находившегося в опале, и в начале своей оды подчеркнул значение независимости и правдивости похвал и осуждений в творчестве поэта и в своем творчестве.
В своих похвалах Державин был искренен и хотел, чтобы читатели верили его искренности. «Фелицу» — Екатерину — он воспевал восторженно, она ему казалась такой издали. При более близком знакомстве с Екатериной и ее политикой обаяние царицы померкло, и Державин не смог больше писать о ней в таком хвалебном тоне, как раньше: он не видел, за что ее хвалить. Сам поэт так писал об этом: «… не будучи возбужден каким-либо патриотическим славным подвигом, не мог он воспламенить своего духа, чтоб поддерживать свой высокий идеал, когда вблизи увидел подлинник человеческий с великими слабостями». Поэт говорил, что не мог уже ничего «написать горячим, чистым сердцем» в похвалу Екатерины. И наоборот, разойдясь во взглядах с Александром I, Державин стал воспевать его как красивого и обаятельного юношу в обычной жизни, но не как государственного деятеля.
Образ Державина — это образ гражданина с твердыми взглядами, что привлекало к нему симпатии радикально настроенной молодежи, вследствие чего «благонамеренные» слуги правительства видели в нем бунтовщика. Ему приписывали многие вольнодумные стихотворения, автором которых он не являлся.
Влияние Державина на русскую литературу, подхваченное демократическими литературными течениями, было огромным. Его творчество тяготело к реализму и гражданской литературе, а его гражданскую поэзию высоко ценили и декабристы, и писатели их круга; им нравился образ Державина — поэта-правдолюбца, учителя общественной свободной морали. Рылеев, например, так писал о Державине-патриоте:
Он выше всех на свете благ Общественное благо ставил И в огненных своих стихах Святую добродетель славил…
И был в родной своей стране Органом истины священной. Везде певец народных благ… И зла непримиримый враг.
А. С. Пушкин также относился с огромным уважением к державинским стихотворениям, и именно на фоне понимания великой роли этого поэта в истории русской литературы утверждал свое собственное место народного поэта. А известный литературный критик В. Г. Белинский отмечал, что «в лице Державина поэзия русская сделала великий шаг вперед».
?
К 200-летию со дня смерти
Поэта Гаврилу Романовича Державина (1743-1816) Россия не забывает (государственный деятель: сенатор, действительный тайный советник). Творчество Г. Р. Державина представляет собой вершину русского классицизма М. В. Ломоносова и А. П. Сумарокова.
Он – в хрестоматиях и учебниках, мы видим его изображение в ансамбле новгородского памятника Тысячелетию России и петербургского памятника Екатерине Великой, повторяем крылатые выражения из его стихов: «Отечества и дым нам сладок и приятен», «Учиться никогда не поздно», «Где стол был яств, там гроб стоит»…
Но судьба Державина – это и череда административных, управленческих сражений. Он считал себя, в первую очередь, человеком государственным, а поэзию воспринимал, как инструмент для исправления нравов. Он верил в правосудие. С детства видел, как несправедлива бывает Фемида, сколько слёз приносят людям тяжбы. Но Державин верил: ситуация исправится, если создать справедливые законы и неукоснительно их исполнять. Он задумывался о просвещённой монархии, о продолжении петровских дел. Когда, во многом благодаря своему поэтическому таланту, Державин занял высокое положение в политической элите екатерининского века, он стал инициатором нескольких громких судебных процессов, связанных с явлением, которое в ХХ веке назвали коррупцией. Державин вникал во всё, имел своё мнение: например, к «Указу о вольных хлебопашцах» отнёсся скептически, а предприимчивых и сплочённых иудеев считал угрозой для самодержавного Отечества.
Предназначение поэта, в понимании Державина, – прославление великих поступков и порицание дурных. В оде «Фелица» (1782), он прославляет просвещённую монархиню: Едина ты лишь не обидишь,/ Не оскорбляешь никого,/ Дурачества сквозь пальцы видишь,/ Лишь зла не терпишь одного… Воспевая Бога, русские победы, он говорит и о жизни и смерти, о предназначении человека на земле: Река времён в своём стремленьи/ Уносит все дела людей/ И топит в пропасти забвенья/ Народы, царства и царей… Державину посчастливилось жить и творить во время, когда империя набирала силу: освоена Новороссия, нашими стали Дунай, Крым, Кубань, наконец, Варшава. Что требуется государству в годы экспансии, в годы славных побед? Армия уже показала свою доблесть, но победителям необходимы триумфальные арки и гимны: Гром победы, раздавайся!/ Веселися, славный Росс!/ Звучной славой украшайся,/ Магомета ты потрёс!..
Александр I назначил Державина первым в истории России министром юстиции. В своём ведомстве министр Державин не допускал корыстных побуждений, строго контролировал работу подчинённых ревизиями. Один из первых докладов министра юстиции Державина был посвящён сокращению канцелярского делопроизводства. Император одобрил этот проект. Державин ввёл в обиход краткие записки, оперативные извлечения из дел, ускорявшие работу чиновников. Но его усердие утомляло государя. Отставка Державина сопровождалась легендарным и вполне метким изречением императора Александра I: «Ты слишком ревностно служишь». Государь предлагал ему компромисс, но Державин отказался от сенаторской синекуры, от повышенного жалованья, отказался от Андреевской ленты и бесповоротно удалился от государственных дел.
По мнению историка А. Замостьянова, Гаврила Романович Державин первым произнёс слово «Родина» в значении «Отчизна». Не первым из поэтов, а вообще – первым. Это одна из заслуг Державина не только перед русским языком, но и перед народным самосознанием. Именно у нас, в России, возникло понятие «измена Родине». Не государственная измена, а нечто более святотатственное. И эту высокую мерку предложил нам именно Державин.
Державин успел прославить в стихах и победы 1812-1814-гг., успел и оплакать смерть Кутузова, и приветить юного Пушкина…
В молодые годы он придумал для себя эпитафию: «Здесь лежит Державин, который поддерживал правосудие, но, подавленный неправдою, пал, защищая законы».
Этим словам не было суждено опоясать державинский могильный памятник.
Тема: – Высшее мастерство поэта -Трибуна и Гражданина (1)
Гаврила Романович Державин — великий русский поэт конца XVIII столетия, один из титанов могучего русского слова, сыгравший огромную роль в освобождении русской литературы от классицизма и формировании элементов будущего реалистического стиля. Место поэта в отечественной литературе очень точно определили В. Г. Белинский: «С Державина начинается новый период русской поэзии, и как Ломоносов был первым ее именем, так Державин был вторым. В лице Державина поэзия русская сделала великий шаг вперед». Историческая заслуга поэта — введение им в поэзию «обыкновенного поэтического слова». Державину стали узки рамки трех стилей, установленные Ломоносовым. Он снял их и, по словам А. В. Западова, «тем самым… ввел в поэзию русский разговорный язык и энергично содействовал укреплению национально-демократических основ нашего литературного языка».
Гражданские оды Державина адресованы особам, наделенным большой политической властью: монархам, вельможам. В них поэт поднимается не только до хвалебного, но и обличительного пафоса. В оде «Фелица» Державин-просветитель видит в монархе человека, которому общество поручило заботу о благе граждан, поэтому право быть монархом налагает на правителя многочисленные обязанности по отношению к народу. Новаторство Державина в этой оде — не только в трактовке образа просвещенного монарха, но и в смелом соединении хвалебного и обличительного начал — оды и сатиры. Это соединение — явление просветительской литературы, ведь просветители понимали жизнь общества как постоянную борьбу истины с заблуждением.
В оде «Вельможа» Державин зло, проистекающее от равнодушия вельмож к своему долгу, представлено с таким негодованием, которое прослеживается лишь в некоторых произведениях того времени. Поэт возмущен положением народа, страдающего от преступного отношения царедворцев. В стихотворении «Властителям и судьям» равнодушие и корыстолюбие власть имущих не оставляют равнодушным поэта, и он требует наказания виновных. Поэт напоминает царям о том, что они так же смертны, как и их подданные, и рано или поздно предстанут перед судом
Божьим. В «Памятнике» Державина — мысль о праве их авторов на бессмертие. В этом стихотворении поэт напоминает, что он первым дерзнул отказаться от торжественного высокопарного стиля од.
Державин настаивал на своем человеческом достоинстве и независимости своего суда над современностью. Этим Державин прояснил очень важную для дальнейшего развития передовой русской литературы идею личной ответственности поэта за свои суждения, идею искренности и правдивости своей идеологической пропаганды. Предшественники Державина — Кантемир, Ломоносов, Сумароков — были тоже вполне правдивы и искренни, проповедуя свои идеи. Но они думали, что для читателя важно не мнение поэта, а общечеловеческая доказательность его произведений, что их устами говорит само государство или сама истина — и ценность этих высоких идей перевешивала вопрос о личном авторитете человека-поэта.
Державин писал не так, как его предшественники. Он учил и судил людей именно как человек-поэт, стал авторитетом нового идейного характера. Державин — монархист. Он бережет свой свободный авторитет гражданина и чувствует, что самодержавие ухудшает его:
Страха связанным цепями
И рожденным под жезлом,
Можно ль орлими крылами
К солнцу нам парить умом?
А когда б и возлетали,
Чувствуем ярмо свое…
Раб и похвалить не может,
Он лишь может только льстить.
В 1796 году Державин в оде «Афинейскому князю» воспел А. Г. Орлова, находившегося в опале, и в начале своей оды подчеркнул значение независимости и правдивости похвал и осуждений в творчестве поэта и в своем творчестве.
В своих похвалах Державин был искренен и хотел, чтобы читатели верили его искренности. «Фелицу» — Екатерину — он воспевал восторженно, она ему казалась такой издали. При более близком знакомстве с Екатериной и ее политикой обаяние царицы померкло, и Державин не смог больше писать о ней в таком хвалебном тоне, как раньше: он не видел, за что ее хвалить. Сам поэт так писал об этом: «… не будучи возбужден каким-либо патриотическим славным подвигом, не мог он воспламенить своего духа, чтоб поддерживать свой высокий идеал, когда вблизи увидел подлинник человеческий с великими слабостями». Поэт говорил, что не мог уже ничего «написать горячим, чистым сердцем» в похвалу Екатерины. И наоборот, разойдясь во взглядах с Александром I, Державин стал воспевать его как красивого и обаятельного юношу в обычной жизни, но не как государственного деятеля.
Образ Державина — это образ гражданина с твердыми взглядами, что привлекало к нему симпатии радикально настроенной молодежи, вследствие чего «благонамеренные» слуги правительства видели в нем бунтовщика. Ему приписывали многие вольнодумные стихотворения, автором которых он не являлся.
Влияние Державина на русскую литературу, подхваченное демократическими литературными течениями, было огромным. Его творчество тяготело к реализму и гражданской литературе, а его гражданскую поэзию высоко ценили и декабристы, и писатели их круга; им нравился образ Державина — поэта-правдолюбца, учителя общественной свободной морали. Рылеев, например, так писал о Державине-патриоте:
Он выше всех на свете благ Общественное благо ставил И в огненных своих стихах Святую добродетель славил…
И был в родной своей стране Органом истины священной. Везде певец народных благ… И зла непримиримый враг.
А. С. Пушкин также относился с огромным уважением к державинским стихотворениям, и именно на фоне понимания великой роли этого поэта в истории русской литературы утверждал свое собственное место народного поэта. А известный литературный критик В. Г. Белинский отмечал, что «в лице Державина поэзия русская сделала великий шаг вперед».
Гаврила Романович Державин — великий русский поэт конца XVIII столетия, один из титанов могучего русского слова, сыгравший огромную роль в освобождении русской литературы от классицизма и формировании элементов будущего реалистического стиля. Место поэта в отечественной литературе очень точно определили В. Г. Белинский: «С Державина начинается новый период русской поэзии, и как Ломоносов был первым ее именем, так Державин был вторым. В лице Державина поэзия русская сделала великий шаг вперед». Историческая заслуга поэта — введение им в поэзию «обыкновенного поэтического слова». Державину стали узки рамки трех стилей, установленные Ломоносовым. Он снял их и, по словам А. В. Западова, «тем самым… ввел в поэзию русский разговорный язык и энергично содействовал укреплению национально-демократических основ нашего литературного языка».
Гражданские оды Державина адресованы особам, наделенным большой политической властью: монархам, вельможам. В них поэт поднимается не только до хвалебного, но и обличительного пафоса. В оде «Фелица» Державин-просветитель видит в монархе человека, которому общество поручило заботу о благе граждан, поэтому право быть монархом налагает на правителя многочисленные обязанности по отношению к народу. Новаторство Державина в этой оде — не только в трактовке образа просвещенного монарха, но и в смелом соединении хвалебного и обличительного начал — оды и сатиры. Это соединение — явление просветительской литературы, ведь просветители понимали жизнь общества как постоянную борьбу истины с заблуждением.
В оде «Вельможа» Державин зло, проистекающее от равнодушия вельмож к своему долгу, представлено с таким негодованием, которое прослеживается лишь в некоторых произведениях того времени. Поэт возмущен положением народа, страдающего от преступного отношения царедворцев. В стихотворении «Властителям и судьям» равнодушие и корыстолюбие власть имущих не оставляют равнодушным поэта, и он требует наказания виновных. Поэт напоминает царям о том, что они так же смертны, как и их подданные, и рано или поздно предстанут перед судом
Божьим. В «Памятнике» Державина — мысль о праве их авторов на бессмертие. В этом стихотворении поэт напоминает, что он первым дерзнул отказаться от торжественного высокопарного стиля од.
Державин настаивал на своем человеческом достоинстве и независимости своего суда над современностью. Этим Державин прояснил очень важную для дальнейшего развития передовой русской литературы идею личной ответственности поэта за свои суждения, идею искренности и правдивости своей идеологической пропаганды. Предшественники Державина — Кантемир, Ломоносов, Сумароков — были тоже вполне правдивы и искренни, проповедуя свои идеи. Но они думали, что для читателя важно не мнение поэта, а общечеловеческая доказательность его произведений, что их устами говорит само государство или сама истина — и ценность этих высоких идей перевешивала вопрос о личном авторитете человека-поэта.
Державин писал не так, как его предшественники. Он учил и судил людей именно как человек-поэт, стал авторитетом нового идейного характера. Державин — монархист. Он бережет свой свободный авторитет гражданина и чувствует, что самодержавие ухудшает его:
Страха связанным цепями
И рожденным под жезлом,
Можно ль орлими крылами
К солнцу нам парить умом?
А когда б и возлетали,
Чувствуем ярмо свое…
Раб и похвалить не может,
Он лишь может только льстить.
В 1796 году Державин в оде «Афинейскому князю» воспел А. Г. Орлова, находившегося в опале, и в начале своей оды подчеркнул значение независимости и правдивости похвал и осуждений в творчестве поэта и в своем творчестве.
В своих похвалах Державин был искренен и хотел, чтобы читатели верили его искренности. «Фелицу» — Екатерину — он воспевал восторженно, она ему казалась такой издали. При более близком знакомстве с Екатериной и ее политикой обаяние царицы померкло, и Державин не смог больше писать о ней в таком хвалебном тоне, как раньше: он не видел, за что ее хвалить. Сам поэт так писал об этом: «… не будучи возбужден каким-либо патриотическим славным подвигом, не мог он воспламенить своего духа, чтоб поддерживать свой высокий идеал, когда вблизи увидел подлинник человеческий с великими слабостями». Поэт говорил, что не мог уже ничего «написать горячим, чистым сердцем» в похвалу Екатерины. И наоборот, разойдясь во взглядах с Александром I, Державин стал воспевать его как красивого и обаятельного юношу в обычной жизни, но не как государственного деятеля.
Образ Державина — это образ гражданина с твердыми взглядами, что привлекало к нему симпатии радикально настроенной молодежи, вследствие чего «благонамеренные» слуги правительства видели в нем бунтовщика. Ему приписывали многие вольнодумные стихотворения, автором которых он не являлся.
Влияние Державина на русскую литературу, подхваченное демократическими литературными течениями, было огромным. Его творчество тяготело к реализму и гражданской литературе, а его гражданскую поэзию высоко ценили и декабристы, и писатели их круга; им нравился образ Державина — поэта-правдолюбца, учителя общественной свободной морали. Рылеев, например, так писал о Державине-патриоте:
Он выше всех на свете благ Общественное благо ставил И в огненных своих стихах Святую добродетель славил…
И был в родной своей стране Органом истины священной. Везде певец народных благ… И зла непримиримый враг.
А. С. Пушкин также относился с огромным уважением к державинским стихотворениям, и именно на фоне понимания великой роли этого поэта в истории русской литературы утверждал свое собственное место народного поэта. А известный литературный критик В. Г. Белинский отмечал, что «в лице Державина поэзия русская сделала великий шаг вперед».
Гаврила Романович Державин, безвестный в то время мушкетер Преображенского полка, был вовлечен в события дворцового переворота, приведшего на трон Екатерину П. Он кричал «ура» новоявленной государыне, подбрасывал свою треуголку, любовался императрицей и ее подругой Дашковой. Но в его жизни с приходом к власти царицы ничего не изменилось. Царская служба осталась нелегкой, как и прежде.
Единственной его радостью в то время было доверие и уважение солдат, которые отмечали его честность, отвагу и доброту. Державин часто читал письма, так как грамотных среди солдат было мало, писал ответные послания, помогал советом. Солдаты пели его песни, знали его стихи о солдатской дочери Наташе, мгновенно подхватывали бравые куплеты о каждом из гвардейских полков. Но сам Державин серьезного значения своим ранним стихам не придавал.
Служа в Преображенском полку, Державин пробовал создавать оды в подражание Ломоносову, который был для него образцом стихотворца. Но в оды Державина, посвященные торжественным событиям или важным персонам,, то и дело врывались разговорные словечки — и предписанный для оды «высокий штиль» пропадал. Таков уж был этот человек — не мог жить без шутки, усмешки, меткого простонародного словца.
Через 10 лет после воцарения Екатерины Второй по России прокатилась грозная буря, оставившая глубочайший след в русской истории, крестьянская война, возглавляемая Пугачевым. Дыхание этой бури ощутил и Державин, к тому времени уже офицер, принявший участие в подавлении пугачевского восстания.
Работая над повестью «Капитанская дочка» А. С. Пушкин изучал исторические материалы, относящиеся к молодому Державину. Возможно, что именно черты характера Державина — честность, храбрость, откровенность — стали основой образа Петра Гринева.
Воспитанный в обычаях и нравах дворянства, Державин видел в восстании только бесцельный разрушительный бунт. Он навсегда остался верен идее монархического устройства России, надежду на облегчение жизни крестьян возлагал на просвещенного монарха. ВТ «Оде на день рождения ее величества…» Державин призывал Екатерину II быть милосердной к восставшим. Если императрица будет править справедливо, то:
Тогда ни вран на трупе жить,
Ни волки течь к телам стадами
Не будут, насыщаясь нами,
За снедь царец благодарить;
Не будут жатвы поплененны,
Не будут села попаленны,
Не прольет Пугачев кровей…
После возвращения из Поволжья в Петербург Державин вышел в отставку, а вскоре поступил на службу в департамент сената. Его деятельный характер и природная одаренность проявились очень ярко: правитель Олонецкой губернии, тамбовский губернатор, государственный секретарь и министр юстиции — вот этапы службы Державина.
В конце 70-х годов возмужал и державинский поэтический талант. Признание пришло после того, как Дашкова, президент Российской академии, прочитала его оду «Фелица» и напечатала ее в своем журнале.
«Будь на троне человек!» — призывал Державин царей. Сам он искренне стремился остаться человеком на высоких постах, которые занимал. А это было в то время очень трудно. Быть человеком означало для Державина «змеей пред троном не сгибаться, стоять — и правду говорить». Быть человеком означало для него уважать человеческое достоинство в каждом, чья судьба зависит от его решений.
В стихотворении «Властителям и судьям» Державин так определяет задачу тех, кто имеет власть, от самой небольшой до государственной:
Ваш долг: спасать от бед невинных,
Несчастливым подать покров;
От сильных защищать бессильных,
Исторгнуть бедных из оков.
Но думается, что не видел чиновник-поэт тех, кто способен был реализовать его призыв. Поэтому стихотворение он заканчивает такими строками:
Воскресни, боже! Боже правых!
И их молению внемли:
Приди, суди, карай лукавых
И будь един царем земли!
Раскрывая новые возможности классицизма, Державин в то же время прокладывал путь к романтической и реалистической поэзии. Продолжая традиции Ломоносова, работая в жанре оды — победно-патриотической, похвальной, духовной, анакреонтической, — поэт поучает, хвалит или осуждает своих героев в духе собственных гражданских позиций. Г. Р. Державин считал вполне приемлемым самодержавие и крепостное право, но при этом требовал от каждого человека, в том числе от коронованных особ, честного и бескорыстного выполнения гражданских обязанностей. Эти убеждения широко отразились в его творчестве, ставшем более приближенным к реальной жизни.
Впервые главным предметом изображения послужила человеческая личность — живой человек с собственной судьбой и неповторимыми, только ему присущими чертами. Поэт заговорил в стихах о себе самом, раскрыл страницы собственной биографии, что было совершенно ново и непривычно для русской литературы. Сам Державин признавал, что «в выражении и стиле старался подражать г. Ломоносову, но, хотев парить, не мог выдержать постоянно, красивым набором слов, свойственного единственно российскому Пиндару велелепия и пышности. А для того… избрал совсем другой путь».
Рамки классицизма оказались тесными для того, кто стремился показать жизнь во всей ее полноте, со всеми противоречиями и контрастами, присущими ей, с ее переплетением низкого и высокого, печального и смешного. Это новое содержание требовало от автора поиска новых поэтических форм для его выражения. Так Державиным был начат процесс трансформации поэтических жанров и, в первую очередь, жанра оды.
Новое звучание оды ощущается уже в стихотворении «На смерть Бибикова», о котором
В. Ф. Ходасевич говорил: «Державин пишет по всем правилам одической строфы, но странная мысль приходит ему: в знак скорби лишает он оду рифмы. Потом тяжело, точно топором, отрубает стопы, громоздит согласные, ямбический женский стих кончает спондеем. Много еще не дается, он еще не вполне сознает, что делает, собственные влечения неясны ему, но суровый, глухой, погребальный стих местами звучит уже так, как раньше не звучал он ни у кого. Еще державинский стих не найден, но это уже не ломоносовский…» Но все же поэт продолжает упорные поиски собственного стиха, собственного голоса. И находит его в одах «На знатность» и «На великость», написанных в 1775 году. Этот год стал для Державина тем самым переломным моментом, который наступает в творчестве практически каждого поэта, когда, по словам Ходасевича, «он вдруг постигает в себе строй образов, мыслей, чувств, звуков, связанных так, как дотоле они не связывались ни в ком». Воде «На великость» поэт призывает к себе «великость», т.е. величие духа, величие слова:
Живущая в кругах небес У Существа существ всех сущих,
Кто свет из вечной тьмы вознес И твердь воздвиг из бездн борющих,
Дщерь мудрости, душа богов!
На глас моей звенящей лиры
Оставь гремящие эфиры И стань среди моих стихов!
Новые, дерзкие мысли, пробудившиеся в душе Державина, повлекли за собой яркие образы и новые звуки. Стих его все более усовершенствуется и приобретает оригинальные, неповторимые и не известные до того черты. Поэт широко использует в своем творчестве гиперболы, метафоры, эпитеты, аллегории:
Российский только Марс, Потемкин…
…Полков, водимых им, орел
Над древним царством Митридата
Летает и темнит луну.
Черты новизны обнаруживаются во всех стихотворениях Державина. Он расширяет возможности рифмы, отказываясь полностью от существовавших в те времена стандартов, заменяет привычный для одического жанра ямб хореем, античных богов рисует простыми людьми (бог Борей — «лихой старик», с «белыми власами и седою бородой»), говорит о мифологических персонажах (нимфах, сатирах) в шутливом тоне. Поэт смешивает в одном произведении высокие и низкие стили, стирает границы между одой и сатирой, широко использует сказочные и песенные приемы.
Державин – все сочинения
В произведениях Державина сильно выражено лирическое начало. Сам Державин считал свою поэзию «говорящей живописью»: в его одах часто встречаются пейзажные и портретные зарисовки, описания исторических событий. До Державина оды сочинялись на торжественном официальном языке, не очень понятном даже грамотным людям, то есть оды писались на предметы «высокие» и «высокими» писателями. Державин же сделал значительный шаг вперед в развитии русского литературного языка. О своей оде «Фелица» он писал: «Это такого рода сочинение, которого на нашем языке еще не было». В стихотворении «Памятник» Державин утверждает, что сила поэзии могущественнее даже законов природы, и свою заслугу, как поэта, видит сохранении жизни, в поэзии человеческого достоинства и справедливости. До конца своих дней он считал своей обязанностью помогать молодым литераторам. Услышав в 1815 году на экзамене в лицее стихи юного Пушкина, он обратился к литератору просвещения с такими словами: «Оставим его поэтом». Он как бы передал свое главное дело жизни — поэзию, в наследство будущему великому поэту.Державин смотрит на поэта как на служителя и поборника истины; в заслугу себе он ставит искренность, душевность: «сердечную простоту» своих стихов и свое гражданское мужество; «забавный русский слог», которым он гордится, — это созданный им новый языковой стиль, позволяющий расширить рамки тогдашней поэзии, насытить ее русской речью.
Он выражает глубокую веру в силу человеческого слова, в бессмертие поэзии. Задачи поэзии Державин видел не только в том, чтобы «истину царям с улыбкой говорить», но и в проповеди мира, всеобщего счастья. Его творчество явилось связующим звеном между поэзией Ломоносова и поэзией Пушкина.
Многие современники Державина считали его придворным поэтом. Но он никогда таковым не был, несмотря на попытки склонить его к этому (вспомним безуспешное увещевание поэта А. В. Храбровицким, статс-секретарем Екатерины II). Его стихи говорят о бренности жизни, о смерти и бессмертии. Державин не мог стать ручным стихотворцем и из-за своего горячего нрава. “В правде черт”, — говорил он сам о себе. Впрочем, он умел и властвовать собой. Характер заставлял его наперекор вельможам и царям говорить “истину… с улыбкой”. Ведь без простодушной улыбки, себе на уме, царям ничего подобного сказать нельзя. А Державин говорил и умел, пусть не всегда, добиваться своего, зная, что правда на его стороне.
Возможно, подобная “рассудочность” его позиции во многом объяснялась тем, что Державин вступил в литературу уже немолодым, много повидавшим и пережившим человеком. И закончил путь монументальным восьмистишием, одой “На тленность”. Он написал оду за два дня до кончины и подтвердил этим, что остался поэтом в мире до гробовой доски. Текст оды на грифельной доске, написанный рукой поэта за два дня до смерти, постепенно тускнел и осыпался, подтверждая свойства “реки времени”. Но звуки его лиры еще слышны, вера в слово крепка. И по-прежнему величественно, красноречиво и прекрасно говорит нам о бессмертии души, об истине и Боге “старик Державин”.
В сознании своей правоты он всегда обращался в стихах к Богу, к Высшему Судии. Находясь под судом после тамбовского губернаторства, в оде “Величество Божие” он создает гимн во славу Творца, но не может не воскликнуть:
Но грешных пламя и язык
Да истребит десницы строга!
Эта мысль была почерпнута поэтом из одного из псалмов книги Давида. После счастливого оправдания Державин обращается еще к одному псалму “Милость и суд воспою Тебе, Господи”, и под гнетом мучающих его размышлений о суде и справедливости поэт вновь и вновь развивает излюбленную тему, используя ту же неисчерпаемую книгу Давида. В переложении очередного псалма “Истинное счастие” он вновь обрушивается на “беззаконников”:
Они с лица земли стряхнутся,
Развеются и разнесутся,
Как ветром возметенный прах.
Используя псалом в стихотворении “Радость о правосудии”, Державин говорит:
Да правый суд я покажу,
Колеблемы столпы земные
Законом Божьим утвержу…
В переложении из псалма “Доказательство творческого бытия” поэт рисует величественную картину мира:
Небеса вещают Божью славу…
Нощи нощь приносит весть…
Охватывая в воображении как бы сразу все — мироздание, бездны и выси, поэт словно стремится взлететь туда, где можно дышать полно, не боясь ледяного и разряженного воздуха. Но это удавалось ему далеко не всегда. А если удавалось, то оттого, что ногами он всегда крепко стоял на земле. Его чеканное (через Юнга восходящее еще к библейскому) “я червь — я Бог” было и метафорой, рисующей образ самого поэта. Ведь о том же позднее говорит и Пушкин, являя поэта, погруженного в “заботы суетого света”, но с душой, готовой встрепенуться, как “пробудившийся орел”.
Державин искренне полагал, что поэт призван изобразить человеческую душу, словно художник-акварелист, не отрывающий от листа бумаги кисти, пока рисунок не закончен. Это удалось ему в оде “Бессмертие души”:
Как червь, оставя паутину
И в бабочке взяв новый вид,
В лазурну воздуха равнину
На крыльях блещущих летит,
В прекрасном веселясь убранстве,
С цветов садится на цветы:
Так и душа небес в пространстве
Не будешь ли бессмертна ты?
Определив в “Доказательстве Творческого бытия” гармонию мироздания как главный аргумент Божьего присутствия в мире, Державин живописует его картины с лирическим удивлением перед Творением, перед грозной и прекрасной его тайной, а не просто как созерцатель:
В тяжелой колеснице грома
Гроза, на тьме воздушных крыл,
Как страшная гора несома,
Позднее в “Памятнике” поэт записывает себе в заслугу умение “в сердечной простоте беседовать о Боге”. Одой “Бог” он начинает свое собрание сочинений. Державин всегда отмечал первостепенность для стихотворца религиозной поэзии. В своем “Рассуждении о лирической поэзии” Г. Р. Державин писал: “В духовной оде удивляется поэт премудрости Создателя, в видимом им в сем великолепном мире чувствами, а в невидимом — духом веры усматриваемой; хвалит провидение, славословит благость и силу Его”.
У самого Державина Бог — это песнь, и восхищенное любование мирозданием, и определение своего места в нем, это — и удивление перед Создателем и созданием, и своеобразный лирический символ веры. Осмыслив изложенные моменты из творческого поэтического наследия Г. Р. Державина, можно утверждать, что назначение поэта он видел прежде всего в посредничестве его между Создателем и людьми.