Сочинение на тему дороги в лирике пушкина

17 вариантов

1. Пушкин дал первые художественные произведения на родном языке, познакомил с неведомою до него поэзией.
   Он истинный отец русской поэзии, он воспитатель эстетического чувства и любви к благородным и эстетическим наслаждениям в русской публике, масса которой чрезвычайно значительно увеличилась благодаря ему.
   Когда Пушкин ушел из жизни, русская литература была вполне сложившимся молодым существом, со своим оригинальным лицом, с твердо звучащим голосом, с обещанием самого блестящего дальнейшего расцвета. Одно за другим являлись яркие, оригинальные молодые дарования: Баратынский, Языков, Полежаев, Лермонтов, Тютчев, Гоголь, Веневитинов. “Пушкин, – говорит Гоголь, – был для всех поэтов, ему современных, точно сброшенный с неба поэтический огонь, от которого, как свечки, зажглись другие самоцветные поэты”.
   А.С. Пушкин – величайший русский поэт XIX века. Вспомним и пламенную вольнолюбивую лирику, чудесные поэмы и утонченную прозу. Нельзя охватить все творчество Пушкина. Многообразие мотивов творчества Пушкина позволяет нам остановиться на одной конкретной теме – теме дороги.
   Но следует сразу оговориться, что дорога, как правило, у Пушкина предстает не как часть пейзажа, а как дорога жизни, судьбы. Это можно заметить уже в ранних стихотворениях, например, в “Телеге жизни”:
   Хоть тяжело подчас в ней бремя,
   Телега на ходу легка;
   Ямщик лихой, седое время,
   Везет, не слезет с облучка.
   С утра садимся мы в телегу;
   Мы рады голову сломать
   И, презирая лень и негу,
   Кричим: пошел!
   Но в полдень нет уж той отваги;
   Порастрясло нас; нам страшней
   И косогоры, и овраги;
   Кричим: полегче, дуралей!
   Катит по-прежнему телега;
   Под вечер мы привыкли к ней
   И дремля едем до ночлега –
   А время гонит лошадей.
   (1823)
   Как можно увидеть из этого стихотворения, ясно прослеживается иносказательная тема дороги. Можно говорить о том, что начало жизни оптимистично и радостно (“Мы рады голову сломать”), но дорога, по которой проходит человек, не так легка, как этого хотелось бы. Поэтому в конце дороги “мы привыкли к ней”. В данном стихотворении тема дороги предстает как жизненный путь каждого человека и дает понять суть данной дороги и движения вообще.
   Творчество Пушкина чарует, наверное, прежде всего гармонией, тем, что поэт удивительно полноценно прожил все возрастные периоды, глубоко прочувствовал и блистательно отразил в своей поэзии все человеческие состояния: от ранней юности до полного, гармоничного расцвета всех душевных, интеллектуальных и творческих сыч взрослого человека. По сути, пушкинское творчество – отражение духовного пути человека: со всеми взлетами и падениями, с заблуждениями, самообманом – и их преодолением с вечным стремлением к самопознанию и познанию мира.
   Пушкину случалось много ездить по России в своей скитальческой жизни. Был он и в предгорьях Кавказа, и в Крыму, и в Молдавии, и в псковских краях, и у средней Волги, и в оренбургских степях, и в горах Осетии, и в долинах Грузии, и на плоскогорьях Армении, и в пределах теперешней Турции у высокогорного Эрзерума.
   Путь свой совершал он на лошадях, в коляске или кибитке, в летний зной и в зимнюю пору, под унылый монотонный звон почтового колокольчика. Железных дорог еще не существовало в его время, и людям приходилось целые дни, а то и недели трястись по ужасным тогдашним “трактам”, на многие часы застревать на промежуточных почтовых станциях, где не сразу можно было получить сменных лошадей. В пути вдоволь наглотаешься дорожной пыли, не раз задохнешься под лучами жгучего солнца или промокнешь под нескончаемыми осенними дождями Рождественский В.А. Читая Пушкина. – Л.: Книга, 1966. – с.-156. .
   Но было и хорошее в такой долгой езде. Можно было спокойно думать свои думы, вдоволь наглядеться на пейзаж родных лесов и полей, досыта наговориться с попутчиками, со встречным народом, увидеть своими глазами в деревнях и селах, как живет простой крестьянский люд, узнать свою родину так, как никогда не узнаешь ее из книг или чужих рассказов. И Пушкин любил быть в дороге. Она была для него настоящей школой жизни, так же как и для Гоголя, и для многих других писателей той эпохи.
   Но особенно милы были его душе зимние пути. Холмистые снежные просторы, гладко укатанная дорога, по которой бойко бегут продрогшие лошади, мерное поскрипыванье полозьев, однообразное позвякивание колокольчика, даже сама дорожная скука, располагающая к мирной дремоте, – все это навевало на поэта особое настроение:
   Сквозь волнистые туманы
   Пробирается луна,
   На печальные поляны
   Льет печально свет она.
   По дороге зимней, скучной
   Тройка борзая бежит,
   Колокольчик однозвучный
   Утомительно гремит.
   Что-то слышится родное
   В долгих песнях ямщика:
   То разгулье удалое.
   То сердечная тоска.
   Ни огня, ни черной хаты.
   Глушь и снег. Навстречу мне
   Только версты полосаты
   Попадаются одне.
   (1826)
   Не трудно заметить, что это стихотворение Пушкин разделил на части, противопоставив их друг другу. В первых четырех строфах описывается скучная зимняя дорога однозвучное побрякивание колокольчика под дугой. В следующей – пятой – строфе, после слов, как бы подводящих итог все предшествующему: “Скучно, грустно.” – сразу же происходит перелом. Тон стихотворения становится бодрым, почти радостным, и лишь в самом конце возвращается тема дорожной скуки, зимнего одинокого пути.
   Интересно сделать еще одно наблюдение. Стихи написаны хореем, хорошо передающим движение, мерное постукивание, лошадиных копыт; и вместе с тем вы все время чувствуете, что движение плавное, скользящее. Это достигнуто преобладанием гласных звуков “о” и “а”. Они действительно пронизывают стихотворение с начала до конца. И от этого получается впечатление легкости, воздушности, хотя речь идет о далеко не веселых переживаниях. Но и дорожную свою грусть Пушкин окрашивает здесь в светлые тона. В то же время можно увидеть красоту родной окружающей природы, отношение к этому автора. Исключительное художественное чутье Пушкина руководило им в выборе ритма, размера. Удивительно точно воспроизводится тряска дорожного экипажа:
   Долго ль мне гулять на свете
   То в коляске, то верхом,
   То в кибитке, то в карете,
   То в телеге, то пешком?

2. Интересно проследить возникновение и вариации темы дороги в творчестве А. С. Пушкина. Для Пушкина «южного» периода мотив дороги связан с идеологией романтизма, одной из главных тем которого была тема добровольного бегства. Традиционными для романтической поэзии причинами этого бегства были неудовлетворенность героя его отношениями с обществом или неразделенная любовь:
   * Людей и свет изведал он
   * И знал неверной жизни цену…
   * («Кавказский пленник», 1820) .
   * .Я вас бежал, питомцы наслаждений,
   * Минутной младости минутные друзья…
   * («Погасло дневное светило…», 1820)
   * Лежала в сердце, как свинец,
   * Тоска любви без упованья.
   * («Кавказский пленник»)
   Романтический герой оставляет родные края и отправляется странствовать:
   * Покинул он родной предел
   * И в край далекий полетел
   * С веселым призраком свободы…
   * Лети, корабль, неси меня к пределам дальним
   * По грозной прихоти обманчивых морей,
   * Но только не к брегам печальным
   * Туманной родины моей.
   Романтический герой – вечный скиталец, вся его жизнь – дороги, и любая остановка означает для него потерю свободы. В романтической поэзии тема свободы с мотивом дороги связана очень тесно. Не случайно поэму «Цыганы» Пушкин начал с описания кочевого цыганского быта:
   * Цыганы шумною толпой
   * По Бессарабии кочуют.
   * Они сегодня над рекой
   * В шатрах изодранных ночуют.
   Если же в романтическом произведении появлялась тема тюрьмы и узника, то она всегда связывалась с мотивом побега, со стремлением к свободе:
   * Мы вольные птицы; пора, брат, пора!
   * Туда, где за тучей белеет гора,
   * Туда, где синеют морские края,
   * Туда, где гуляем лишь ветер… да я!..
   * («Узник», 1822)
   Упоминание ветра здесь не случайно: в романтической литературе он стал устойчивым символом свободы. Со стремлением к свободе мотив ветра прямо связан в стихотворении «Кто, волны, вас остановил…» (1823):
   * Взыграйте, ветры, взройте воды,
   * Разрушьте гибельный оплот.
   Где ты, гроза – символ свободы? Промчись поверх невольных вод. Однако здесь мотив ветра получает новый по сравнению с «Узником» смысл. В 1823 году был разгромлен кишиневский кружок декабристов, с участниками которого Пушкин был знаком лично. Первую строфу стихотворения можно прочитать как отклик на это событие:
   Кто, волны, вас остановил, Кто оковал ваш бег могучий, Кто в пруд безмолвный и дремучий Поток мятежный обратил? «Символом свободы» назван не просто ветер, как в «Узнике», а именно гроза. Наряду с темой дороги Пушкин много раз возвращается к теме вольного ветра и разрушительной бури:
   * Вещали книжники, тревожились цари,
   * Толпа пред ними волновалась,
   * Разоблаченные пустели алтари,
   * Свободы буря подымалась
   * . И вдруг нагрянула…
   * Упали в прах и в кровь,
   * Разбились ветхие скрижали…
   Здесь буря олицетворяет Французскую революцию, которая, уничтожив старые законы («разбились ветхие скрижали»), должна была принести Франции свободу.
   Однако в поэзии Пушкина мотив бури включался и в другой контекст. Так, например, мотив этот появляется в стихотворении «Зимний вечер» (1825). Здесь буря, стихия противопоставлена маленькому замкнутому пространству, «ветхой лачужке». На антитезе дом – буря, в сущности, строится все стихотворение:
   * Буря мглою небо кроет,
   * Вихри снежные крутя;
   * То, как зверь, она завоет,
   * То заплачет, как дитя…
   * Выпьем, добрая подружка
   * Бедной юности моей,
   * Выпьем с горя; где же кружка?
   * Сердцу будет веселей.
   На аналогичной антитезе дом – дорога построено стихотворение «Зимняя дорога» (1826). Мотив дороги здесь связывается с «волнистыми туманами», «печальными полянами» и «однозвучным» колокольчиком, а сама дорога названа «скучной». Этому долгому и утомительному пути противопоставлен домашний уют. Если в романтической поэме мотив дороги связывался с постоянным движением, с кочевой жизнью и именно такая жизнь считалась наиболее приближенной к идеалу – полной свободе человека, то в 1826 году Пушкин осмысляет эту тему по-другому. Отход от романтической традиции в разработке мотива дороги проявился в романе «Евгений Онегин». Отчетливо стали заметны различия между путешествиями в романтических поэмах и в «Евгении Онегине». В отличие от поэмы, в романе описание дороги лишено лирических отступлений и сдержанно по тону (за исключением «одесских» строф). Онегин проезжает исторические места, оказывается в Нижнем Новгороде. И что он видит? Всяк суетится, лжет за двух, И всюду меркантильный дух. Контраст между героическим прошлым города и его настоящим подчеркивается эпитетами «поддельны», «бракованные» и сочетаниями слов’ «горсть услужливых костей», «прошлогодни моды »…
   Такое же противопоставление проводилось в черновом варианте и в «московской» строфе: Москва Онегина встречает
   * Своей спесивой суетой,
   * Своими девами прельщает,
   * Стерляжъей потчует ухой.
   Таким образом, путешествие в романе получает новое по сравнению с «южными» поэмами значение.
   Но мотив дороги в «Евгении Онегине» это не только путешествие Онегина, но и путешествие Лариных из деревни в Москву. Здесь Пушкин использует подчеркнуто «низменную» лексику, недопустимую в романтической поэме:
   * Мелькают мимо будки, бабы,
   * Мальчишки, лавки, фонари,
   * Дворцы, сады, монастыри,
   * Бухарцы, сани, огороды..
   Философское значение тема дороги получает и в «Бесах» (1830). В этом стихотворении она связывается с мотивом вьюги, который тоже имеет символический смысл. Путника застает в «чистом поле» метель. Сбившись с дороги, путник полностью оказывается во власти темных, враждебных сил:
   * «Эй, пошел, ямщик!..» «Нет мочи:
   * Коням, барин, тяжело;
   * Вьюга мне слипает очи;
   * Все дороги занесло;
   * Хоть убей, следа не видно;
   * Сбились мы. Что делать нам!
   * В поле бес нас водит, видно,
   * Да кружит по сторонам».
   Человек оказывается беспомощным перед стихией, он не может справиться с этой жестокой силой:
   * Сил нам нет кружиться доле;
   * Колокольчик вдруг умолк;
   * Кони стали…
   Мотивы дороги и ветра включались Пушкиным в самые разные по тематике произведения и приобретали все новые символические значения.

3. ?УДК 821.161.1.
   МОТИВ ДОРОГИ В ЛИРИКЕ А. С. ПУШКИНА 1820-1830-Х ГОДОВ
   Л. А. Ходанен, А. В.Озерова
   Путь – это архетипический образ, содержание которого формировала многовековая культурная традиция. Архетипы дают основы для многочисленных художественных образов в искусстве. Так и архетип пути получил множество реализаций: это и метафора жизни, путь как топос внутреннего мира, пространственная реалия. Н. Д. Арутюнова разграничивает значения «дороги» и «пути»: «Для нашей страны… понятия «дорога» и «путь» играют необычайно большую роль в семантике, метафорике, символике, художественном творчестве. Они определяют сам способ мышления о жизни и человеке. Можно было бы даже утверждать, что путь – это своего рода якорь спасения, брошенный человеку в бушующем океане стихии и хаоса. В семантике дороги акцент поставлен на пространственно – предметном денотате.» [Арутюнова, с. 3-11]. В семантическое поле слова «путь» входят слова: дорога, дорожка, тропа, тропинка, странствие, путешествие, паломничество, изгнание, блуждания. Архетип пути восприняли и развивали в своем творчестве многие русские писатели.
   Показательным с этой точки зрения является творчество А. С. Пушкина. Жизнь поэта располагала к тому, что он много путешествовал и получал массу новых впечатлений, делал много наблюдений. Важное место в пушкинских произведениях занимает описание станций, поездок, постепенно сформировавшее в его творчестве образ русской дороги.
   В словаре Пушкина приведены многочисленные примеры, позволяющие увидеть, что слово «дорога» частотно. В пушкинском поэтическом языке В. В. Виноградов отмечает, что путь и дорога сближены как “полоса земли, предназначенная для передвижения”, но метафорические значения дороги и пути расходятся. Дорога – это “путь следования”, “направление, по которому нужно идти”, “поездка”, “путешествие”. Путь у Пушкина может означать “направление деятельности”, “развитие чего-нибудь, “образ жизни”. Есть у Пушкина и народнопоэтическое сближение этих слов – “путь-дорога”. ”[Виноградов, с. 690, 111, 891].
   Мы остановимся преимущественно только на одном слове из приведенного ряда – это дорога.
   В нашу задачу входит: определить различное наполнение художественной семантики дороги, содержание мотива дороги и роль дороги как лирического хронотопа, в котором развертывается монолог путешествующего лирического героя.
   Цель нашей работы – рассмотреть, как развивается у Пушкина мотив дороги, начиная с его романтических произведений, написанных на Юге, до произведений зрелой лирики, созданных в Болдин-скую осень.
   О роли образа дороги в художественной картине мира, созданной А. С. Пушкиным, пишут многие исследователи. Ю. М. Лотман отмечал, что у А. С. Пушкина есть герои пути, для которых странствия, ски-
   тания составляют необходимый элемент их существования. В романтических произведениях герой часто бежит в другой мир в поисках своего идеала свободы. Примерами обращения к хронотопу дороги могут служить романы Пушкина – «Евгений Онегин» и «Капитанская дочка», в которых дорога составляет существенную часть художественного пространства. В. С. Непомнящий в своей книге «Пушкин и художественная картина» включает образ дороги как неотъемлемый элемент в целостную картину художественного мира А. С. Пушкина. С. А. Фомичев считает, что образ дороги сформировался в южной лирике поэта и выделяет в особый цикл стихотворения 1823 года, связанных с настроениями разочарования. В стихотворениях «Демон», «Свободы сеятель пустынный», «Кто, волны, вас остановил», «Телега жизни» мотив дороги является важнейшим элементом [Фомичев, с. 17] Но специальных работ, посвященных дальнейшему развитию в пушкинской поэзии образа дороги, динамике дорожных мотивов, насколько нам известно, нет.
   В связи с чем возникает задача – более конкретно рассмотреть мотив дороги и художественное содержание образа дороги, соотнесенное с настроениями лирического героя в поэзии Пушкина. Мы взяли только те стихотворения, в которых образ дороги подчеркнут в названии и выполняет структурообразующую роль как особый мотив. Термин «мотив» используется как устойчивый смысловой повторяющийся элемент художественного, поэтического и фольклорного текста, «простейшая, далее неразложимая единица темы» [То-машевский, с. 136-137].
   Первое стихотворение в данном дискурсе -«Телега жизни» (1823). Исследователи пишут, что мотив пути в нем имеет аллегорический смысл. Так, Е. Г. Чернышева отмечает, что в стихотворении «жизнь представлена как езда в телеге» [Чернышова, с. 129]. С. А. Фомичев пишет, что «смысл стихотворения связан с настроением, угасанием творческого дара, потерей вдохновения, мотивом отчаяния» [Фомичев, с. 17].
   Учитывая эти оценки, попробуем разобраться, как развивается в стихотворении мотив дороги. Обратимся к лирическому герою. Он философствует, раздумывает над самим течением жизни. Эти раздумья переданы в строфически члененном монологе. В развитии поэтической мысли выделяется пик эмоционального напряжения, который возникает в связи со сменой интонации. В первых двух строфах присутствует стремительное движение по нарастающей. Оно связано со словами: «Телега на ходу легка», «Ямщик лихой», «Мы рады голову сломать», крик путника «пошёл».
   Хоть тяжело подчас в ней бремя,
   Телега на ходу легка;

4. Но только не к брегам печальным
   Туманной родины моей.
   (“Кавказский пленник”)
   Романтический герой – вечный скиталец, вся его жизнь – дороги, и любая остановка означает для него потерю свободы. В романтической поэзии тема свободы с мотивом дороги связана очень тесно. Не случайно поэму “Цыганы” Пушкин начал с описания кочевого цыганского быта:
   Цыганы шумною толпой
   По Бессарабии кочуют.
   Они сегодня над рекой
   В шатрах изодранных ночуют.
   Как вольность, весел их ночлег
   И мирный сон под небесами.
   («Цыганы»)
   Если же в романтическом произведении появлялась тема тюрьмы и узника, то она всегда связывалась с мотивом побега, со стремлением к свободе:
   “Мы вольные птицы; пора, брат, пора!
   Туда, где за тучей белеет гора,
   Туда, где синеют морские края,
   Туда, где гуляем лишь ветер… да я!”
   (“Узник”, 1822)
   Упоминание ветра здесь не случайно: в романтической литературе он стал устойчивым символом свободы.
   На аналогичной антитезе дом – дорога построено стихотворение “Зимняя дорога” (1826). Мотив дороги здесь связывается с “волнистыми туманами”, “печальными полянами” и “однозвучным” колокольчиком, а сама дорога названа “скучной”. Этому долгому и утомительному пути противопоставлен домашний уют:
   Скучно, грустно… Завтра, Нина,
   Завтра, к милой возвратясь,
   Я забудусь у камина,
   Загляжусь, не наглядясь.
   (“Зимняя дорога”)
   Если в романтической поэме мотив дороги связывался с постоянным движением, с кочевой жизнью и именно такая жизнь считалась наиболее приближенной к идеалу – полной свободе человека, то в 1826 году Пушкин осмысляет эту тему по-другому.
   Демонстративный отход от романтической традиции в разработке мотива дороги проявился в “Евгении Онегине”. В тексте романа главный герой не раз сопоставлялся с романтическим героем (например, в первой главе:
   Как Child-Harold, угрюмый, томный
   В гостиных появлялся он…), –
   и путешествие Онегина должно было вызвать у читателя ассоциации с “Паломничеством Чайльд-Гарольда”. В этом сопоставлении еще более отчетливо проступали различия между путешествием в романтической поэме и в “Евгении Онегине”. В отличие от поэмы, в романе оно лишено лирических отступлений и сдержанно по тону (за исключением “одесских” строф). Это было связано с особым положением, которое путешествие Онегина занимает в романе: здесь сравнивалось прошлое России и ее настоящее. Онегин проезжает исторические места, но в “отчизне Миниха”, Нижнем Новгороде, видит, что
   Все суетится, лжет за двух,
   И всюду меркантильный дух.
   Контраст между героическим прошлым города и его настоящим подчеркивается эпитетами “поддельные”, “бракованные” и сочетаниями “горсть услужливых гостей” и “прошлогодни моды”. Такое же противопоставление проводилось в черновом варианте и в “московской” строфе:
   Москва Онегина встречает
   Своей спесивой суетой,
   Своими девами прельщает,
   Стерляжьей потчует ухой.
   В палате английского клоба
   (Народных заседаний проба)
   Безмолвно в думу погружен,
   О кашах пренья слышит он.
   Таким образом, путешествие в романе получает новое по сравнению с “южными” поэмами значение.
   Но мотив дороги в “Евгении Онегине” – это не только путешествие Онегина, но и путешествие Лариных из деревни в Москву. Здесь Пушкин использует подчеркнуто “низменную” лексику, недопустимую в романтической поэме:
   Мелькают мимо будки, бабы,
   Мальчишки, лавки, фонари,
   Дворцы, сады, монастыри,
   Бухарцы, сани, огороды…
   Стилистика другой строфы, описывающей многочисленные неудобства при путешествии по российским дорогам:
   Теперь у нас дороги плохи,
   Мосты забытые гниют,
   На станции клопы да блохи
   Заснуть минуты не дают;
   Трактиров нет. В избе холодной
   Высокопарный, но голодный
   Для виду прейскурант висит
   И тщетный дразнит аппетит, –
   построена на столкновении двух контрастных лексических рядов, которое создает комический эффект: с одной стороны, это европеизмы (“прейскурант”, “аппетит”), с другой – подчеркнуто бытовая, непоэтическая лексика (“клопы”, “блохи”, “изба”).
   Эти онегинские строки писались одновременно с “Дорожными жалобами” (1829), и стихотворение, где поэт размышляет о возможной смерти на дороге, близко им по стилистике и по полушутливому тону
   Острое чувство общественного одиночества, которое мучительно ощущает Пушкин, оказавшийся без наиболее близкой ему декабристской среды, объясняет многое в его биографии этого периода. Поэт словно бы нигде не находит себе места: из Москвы едет в Петербург, оттуда в Михайловское, снова в Петербург, опять в Москву. «Вы все время на больших дорогах», — саркастически замечает Пушкину неусыпно следивший за ним своим жандармским оком А. X. Бенкендорф. Ксенофонт Полевой, вспоминая в своих «Записках» о проводах многочисленным обществом друзей и знакомых уезжавшего весною 1827 года в Петербург Пушкина, оставил весьма выразительную зарисовку его облика, дающую наглядное представление о душевном состоянии поэта. Провожавшие собрались на подмосковной даче Соболевского, откуда должен был уехать Пушкин. Но его очень долго не было: «Уже поданы были свечи, когда он явился, рассеянный, невеселый, говорил не улыбаясь (что всегда показывало у него дурное расположение), и тотчас после ужина заторопился ехать. Коляска его была подана, и он, почти не сказав никому ласкового слова, укатил в темноте ночи».
   Долго ль мне гулять на свете
   То в коляске, то верхом,
   То в кибитке, то в карете,
   То в телеге, то пешком?
   Не в наследственной берлоге,
   Не средь отческих могил,
   На большой мне, знать, дороге
   Умереть Господь судил…
   По тематике стихотворение близко “Зимней дороге”: в последних его строфах встречается то же противопоставление дорога – дом:
   Долго ль мне в тоске голодной
   Пост невольный соблюдать
   И телятиной холодной
   Трюфли Яра поминать?
   То ли дело рюмка рома,
   Ночью сон, поутру чай;
   То ли дело, братцы, дома!..
   Ну, пошел же, погоняй!..
   Очевидно также сходство и с другим, еще более ранним стихотворением “Телега жизни”: в стихотворении 1823 года жизнь тоже сравнивается с длительным путем, скитаниями по дурным дорогам:
   Хоть тяжело подчас ей бремя,
   Телега на ходу легка;
   Ямщик лихой, седое время,
   Везет, не слезет с облучка.
   Философское значение мотив дороги получает и в “Бесах” (1830). В этом стихотворении он связывается с мотивом вьюги, который тоже имеет символический смысл.
   Путника застает в “чистом поле” метель, и, сбившись с дороги, он полностью оказывается во власти темных, враждебных сил:
   “Эй, пошел ямщик!..” – “Нет мочи:
   Коням, барин, тяжело;
   Вьюга мне слипает очи;
   Все дороги занесло;
   Хоть убей, следа не видно;
   Сбились мы. Что делать нам!
   В поле бес нас водит, видно,
   Да кружит по сторонам”.
   Человек оказывается беспомощным перед стихией, он не может справиться с этой жестокой силой:
   Сил нам нет кружиться доле;
   Колокольчик вдруг умолк;
   Кони стали…
   Сходный мотив появляется в повести “Метель” (1830), где стихия резко меняет судьбы героев вопреки их воле: из-за метели Марья Гавриловна навсегда разлучается с женихом; после неудавшегося побега она возвращается домой, и родители даже не подозревают о происшедших событиях; после роковой ночи Владимир отправляется в армию и погибает в Отечественной войне 1812 года. Наконец, из-за метели в жадринскую церковь случайно попадает Бурмин и случайно же становится мужем Марьи Гавриловны.
   Метель преимущественно застает путников и других лиц в дороге. Метель – общее название снежной бури, как достаточно сильного ветра со снегом. Вспомним повесть «Метель», в которой можно сказать, дана классическая картина этого явления природы: «…Едва Владимир выехал за околицу в поле, как поднялся ветер и сделалась такая метель, что он ничего не видел. В одну минуту дорогу занесло; окрестность исчезла во мгле мутной и желтоватой, сквозь которую летели белые хлопья снегу; небо слилось с землею».
   Вихревой характер снежной бури подчеркивается в другом ее названии – вьюга: «Вьется вьюга», – читаем мы в «Сказке о мертвой царевне и о семи богатырях». Метель и вьюга – названия-синонимы:
   Отдайте мне метель и вьюгу
   И зимний долгий мрак ночей.
   Буран (от тюркской основы бур – крутить, вертеть) означает то же, что и вьюга, но это название распространено главным образом в степной полосе юго-востока (в частности, в Приуралье), откуда еще несколько веков назад это слово пришло в русский язык. Вспомним повесть А.С. Пушкина «Капитанская дочка», действие которой происходит под Оренбургом: «Ну, барин, – закричал ямщик, – беда: буран!» Я выглянул из кибитки: все было мрак и вихорь. Ветер выл с такой свирепой выразительностью, что казался одушевленным». Образы бури в прямом и переносном смысле не раз использовал великий поэт в своих произведениях, например, в стихотворении «Буря», «Зимний вечер», «Туча» и других. В стихотворении о туче говорится:
   Ты небо недавно кругом облегала,
   И молния грозно тебя обвивала;
   И ты издавала таинственный гром
   И алчную землю поила дождем.
   Довольно, сокройся! Пора миновалась,
   Земля освежилась, и буря промчалась,
   И ветер, лаская листочки древес,
   Тебя с успокоенных гонит небес.
   Хотя над А.С. Пушкиным в жизни много промчалось бурь, но в этом стихотворении, имеющем точную дату написания — 13 апреля 1835 г., он едва ли имел в виду конфликт почти годичной давности.
   Поэтический образ грозной силы природы появляется в последних строках последнего стихотворения поэта, посвященного 25-й годовщине Царскосельского лицея:
   «Была пора: наш праздник молодой…», которое, по свидетельству очевидца, на собрании лицеистов первого выпуска он не мог дочитать — столь сильно был взволнован. Вот они, незавершенные строки:
   И над землей сошлися новы тучи,
   И ураган их…
   Знал А.С. Пушкин об ураганах не только вообще, но и, в частности, о страшном «аравийском урагане» (самуме), сравнимом с «дуновением чумы». Эти примеры показывают, сколь разнообразно и органично использовал великий поэт образы сил природы, которой он посвятил немало своих стихотворений, нарисовав картины, и грозные, и идиллические, в противоборстве сил и в умиротворении.
   Через символику “Бесов” (“Он издавна привык изображать человеческую жизнь как путь…”); через символ метели (“Но в “Метели”… Пушкин изобразил жизнь-метель не только властную над человеком стихию, но как стихию умную, мудрее самого человека.
   Пожалуй, одним из первых исследователей, кто заметил в “Бесах” многоплановость, был Г.П. Макогоненко. Его анализ был обращен к символу коня: “В этом образе движения через зимнюю морозную метель и выражалась вера Пушкина в народную Россию. Но оттого, что это была не вера, а не знание, – так смутно и тревожно на душе поэта” [40, с. 101].
   Но еще больше, чем с “Метелью”, стихотворение “Бесы” перекликается со второй главой “Капитанской дочки” – “Вожатый”. Здесь, как и в “Бесах”, застигнутый бураном путник теряет дорогу и его кони останавливаются в “чистом поле”. Есть даже отдельные совпадения. Так, например, словам ямщика в “Капитанской дочке”: “Да что ехать? невесть и так куда заехали: дороги нет, и мгла кругом” – соответствует уже цитировавшийся отрывок из “Бесов”. Сходно и продолжение разговора между ямщиком и барином:
   “Что там в поле?” –
   “Кто их знает? пень иль волк”, –
   и “Вдруг увидел я что-то черное. “Эй, ямщик! – закричал я, – смотри: что там такое чернеется?” – “А бог его знает, барин, – сказал он, садясь на свое место; – Должно быть, или волк, или человек”. То, что “чернелось” в поле, действительно оказалось человеком, и человек этот указал Петруше Гриневу дорогу. Но в той же главе Гриневу снится пророческий сон: человек оказывается “страшным мужиком”, который, размахивая топором, наполнил всю комнату “мертвыми телами”, и этот “страшный мужик” “ласково … кликал” Гринева и предлагал “подойти” под его “благословение”. Таким образом, “дорога”, указанная Пугачевым, оказалась спасительной для Петруши и гибельной для других. Глубоко символично то, что Пугачев появляется из бурана и спасает от него Гринева: таким же “беспощадным”, как стихия, окажется поднятый Пугачевым бунт, и Пугачев не раз спасет от этой слепой силы Петрушу.
   Тема пути, дороги была основой поэмы «Руслан и Людмила». По мнению некоторых литературоведов, «Руслан и Людмила» — это не эпическая поэма, а аналитическая и ироническая метапоэма [49, с. 17]. Рассказ о «событиях» и о сказочных приключениях был ценен не сам по себе, а тем, что позволял обыграть материал современных литературных жанров. Такими жанрами оказались прежде всего лирические жанры Батюшкова и Жуковского, то есть не их несостоявшиеся поэмы, а их вполне «состоявшиеся» произведения.
   «Руслан и Людмила» — это не эпическая поэма, а аналитическая и ироническая метапоэма. Рассказ о «событиях» и о сказочных приключениях был ценен не сам по себе, а тем, что позволял обыграть материал современных литературных жанров. Такими жанрами оказались прежде всего лирические жанры Батюшкова и Жуковского, то есть не их несостоявшиеся поэмы, а их вполне «состоявшиеся» произведения.
   С Жуковским в русскую лирику пришла традиция «протестантского барокко», соединяющая мистический пиетизм с детально разработанной символикой. Эта традиция (усвоенная главным образом — хотя не исключительно — через Шиллера и ошибочно истолкованная как «романтизм») многое изменила в самом составе русской литературы. Иная роль была уготована историей Батюшкову. Батюшков был в первую очередь гениальным систематизатором. Ему выпала миссия отобрать, отфильтровать и передать новому литературному поколению то, что было создано русской поэтической традицией 18 – начала 19 века. Поэзия Жуковского стала важнейшей составляющей этой традиции. Чем же оказался обязан Батюшков Жуковскому в первую очередь?
   Центральное положение в поэзии Жуковского занимала религиозно осмысленная и спиритуально окрашенная тема пути. Она возникает уже в раннем — 1801 года — стихотворении «Человек» («В бессилии своем, пристанища лишенный, // Гоним со всех сторон, ты странник на земли!»), повторяется в знаменитом «Сельском кладбище» («Без страха и надежд, в долине жизни сей… Они беспечно шли тропинкою своей»; «Как странник, родины, друзей, всего лишенный…») — и уже не исчезает из элегий и посланий 1800-1810-х годов: «В сем мире без тебя, оставленный, забвенный, // Я буду странствовать, как в чуждой стороне…» («На смерть Андрея Тургенева», 1803); «Я в свете странник был, певец уединенный!» («Опустевшая деревня», 1805); «В печальном странствии минутной жизни сей…» («К Поэзии», 1805); «Иль всяк своей тропою, // Лишенный спутников, влача сомнений груз, // Разочарованный душою, // Тащиться осужден до бездны гробовой?» («Вечер», 1806); «А я один — и мой печален путь» («Песня», 1811); «Для странников земли» («К Блудову», 1810); «Но в свете он минутный странник был» («Певец», 1811); «А ты, осиротелый, // Дорогой опустелой // Ко гробу осужден // Один, снедая слезы, // Тащить свои железы…» («К Батюшкову», 1812); «Мы каждый по тропам // Незнаемым за счастьем полетели, // Нам прошептал какой-то голос: там!» («Тургеневу, в ответ на его письмо», 1813).
   Метафора пути была у Жуковского настолько устойчивой, что почти с неизбежностью должна была превратиться в аллегорию. Это превращение осуществилось в песнях — своеобразных спиритуальных манифестах, напоминающих протестантские религиозные гимны. Первым сочинением такого рода стал восходящий к Шиллеру «Путешественник» (1809), потом — распространяющий и модифицирующий его топику «Пловец» (1811), затем «Желание» (Из Шиллера) (1811), «Элизиум» (Из Маттисона) (1812), «Мечты» (Из Шиллера) (1812), «Рай» (1813), «Обет» (1813), «Путешествие жизни» (1813)… Эти «песни о странствии» объединены образами и мотивами, переходящими из текста в текст и образующими своего рода аллегорический универсум поэзии Жуковского: странствие — странник — пучины — хребты гор — мосты — потоки — челнок — вихрь бедствия — мрак — звезда — якорь — храм на востоке…
   Какое отношение все это имело к поэзии Батюшкова? Главным достижением Батюшкова-поэта была элегия (в наследии Жуковского элегий не много, из них значительное воздействие на русскую поэзию оказало только раннее «Сельское кладбище»). Батюшков стал фактическим создателем того элегического канона, на который русская поэзия ориентировалась в течение нескольких десятилетий. Однако обновить традиционные элегические коллизии (любовь — разлука) и превратить собрание элегий в лирический роман с «метафизическим» сюжетом помогла ему именно восходящая к Жуковскому тема пути.
   Глубинная связь с философией и поэтикой старшего друга отчетливо дает себя знать уже в элегическом цикле 1815 года (так называемом Каменецком цикле). Элегии этого цикла связывает воедино мотив странствия. На первый взгляд у Батюшкова путь совсем не тот, что у Жуковского. Прежде всего, он совершается не в аллегорическом, а в «реальном» пространстве, не в символическом, а в «историческом» времени; сам герой Батюшкова — не аллегорический «странник», а персонаж с земной биографией. Однако не случайно многие из элегических текстов Батюшкова оказываются густо насыщены отсылками к текстам «русского Грея», а облик элегической возлюбленной определенно получает черты аллегорических героинь Жуковского… «Путь» героя Батюшкова на фоне спиритуально-аллегорической лирики Жуковского переставал быть только путем «реальным»: его перипетии, не теряя своей привязанности к земному пространству и времени, приобретали вместе с тем спиритуальную и символическую окраску [69, с. 332].
   В конце 1815 года тема пути в элегическом творчестве Батюшкова переносится — совершенно как у Жуковского — из «земного» в чисто спиритуальное измерение. Биографический план элегий лишается почти всякой конкретности. В послании-элегии «К другу» элегический сюжет превращается в род символического повествования о духовном странствии, проходящем через стадии обольщений, утрат, разочарований, отчаяния, надежды и обретения истины. Максимальная обобщенность лирического сюжета позволила выстроить его на предельно абстрактных образах: едва ли не главным «героем» элегии делается сам поэтический язык. Смена языковых планов (выступающих в качестве знаков разных культурно-идеологических ценностей) описывает «путь» поэта с не меньшей выразительностью, чем собственно «повествование»…
   Элегии Батюшкова, конечно, содержали в себе ряд принципиально новых черт, в общем чуждых Жуковскому. Эмоция в них лишена той сверхперсональной всеобщности, рационалистической выверенности и сбалансированности, которые отличают поэтический мир Жуковского. Появившаяся у Батюшкова антитеза «памяти сердца» и «памяти рассудка» во многом подготовила дальнейшую эволюцию русской лирики. И все же не следует забывать, что Батюшков, при всем своем незаурядном даровании и яркой индивидуальности, был во многом «поэтом школы Жуковского. Молодой Пушкин об этом, во всяком случае, не забывал.
   Воспитавшись как поэт, в первую очередь, на творчестве Жуковского и Батюшкова, Пушкин в 1818-1819 гг. неожиданно начинает «играть» с их поэзией. Из-под его пера в эту пору выходят сочинения, способные повергнуть в недоумение читателя и даже иного исследователя своей подчеркнутой «подражательностью» — такой, какой никогда не было даже в поэзии Пушкина-лицеиста. Таково «Выздоровление» (1818), которое по сей день может рассматриваться как «вольный парафраз одного из шедевров батюшковской лирики» и в котором, однако же, бесспорно присутствует озорная игра. Таково стихотворение «Там у леска, за ближнею долиной…» (1819), которое долго считалось старательной имитацией Жуковского и в котором исследования последнего времени позволили обнаружить тонкое пародийное задание… Эти и подобные им тексты (к их числу можно отнести и «Русалку», и «Дориду» 1819 года) не сводимы, однако, ни к подражанию, ни к «чистой» пародии — настолько тесно сплетены в них разные задания. Появление таких текстов было знаком того, что Пушкин вышел из поры Ученичества. Уже не ограничиваясь воспроизведением внешних примет художественно-стилевых систем Жуковского и Батюшкова, он теперь пытался проникнуть в их сердцевину, изнутри исследовать их механизмы. Вырабатывавшиеся в лирике приемы аналитически-игровой рефлексии над творчеством старших друзей были развиты в «Руслане и Людмиле».
   Фундаментальные принципы осуществленной Пушкиным творческой игры схематически можно описать так: Пушкин взял мотивы современной лирической поэзии — прежде всего инвариантную тему пути в лирике Жуковского и коллизии несчастной любви и разлуки в лирике Батюшкова — и подключил их к архетипическому сюжету волшебной сказки (утрата — поиски — обретение). Спроецированность лирики на сказочный план открывала перспективы для иронического обыгрывания лирики. «Руслан и Людмила» оказалась поэмой о лирике и в значительной степени поэмой, «сделанной» из лирики. Жанры, вовлекаемые в семантическое поле поэмы, стали одновременно и формой изображения поэмного материала (то есть «приключений» героев), и самим литературным материалом.
   Эта игра возникает уже в завязке поэмы. Первая брачная ночь Руслана кончается незапланированно: его юная жена похищена неведомой злой силой. Руслан в растерянности:
   Встает испуганный жених,
   С лица катится пот остылый;
   Трепеща, хладною рукой
   Он вопрошает мрак немой…
   О горе: нет подруги милой!
   Перед нами сюжетная завязка — и естественно предположить в ней ряд аллюзий на нарративные тексты. Действительно, такие аллюзии несомненны. Узнаваема, в частности, отсылка к началу XI песни “Orlando Furioso” Ариосто: Руджиеро, освободивший Анджелику, видит, сколь неотразимо прекрасна она в своей наготе; он охвачен вожделением: «Руджиеро отбросил прочь копье и щит и извлек другое нетерпеливое оружие». Однако Анджелика, положив в рот волшебное кольцо, исчезает с глаз рыцаря, и тому остается только «хватать руками воздух» и «обвинять женщину в столь неблагодарном и нелюбезном поступке» [57, с. 375]. Ариостовский подтекст здесь не только значим сам по себе, но еще как бы и «прогностичен» по отношению к развитию некоторых мотивов: мотив исчезновения с помощью волшебного предмета будет использован Пушкиным в последующих песнях, где окажется связан с темой Черномора — в свою очередь, соотнесенного с ариостовским старцем-отшельником, пытающимся овладеть усыпленной им Анджеликой — но, по причине старческого бессилия, без успеха.
   Каков же смысл пушкинской «пародии»?.. К моменту начала работы над «Русланом и Людмилой» свежей литературной новостью была вторая часть «Двенадцати спящих дев» — «Вадим»; первую часть («Громобой»), опубликованную в 1811 году, Пушкин знал с детства. «Громобоя» Пушкин уже обыграл в отроческой «Тени Баркова» (не предназначенной, впрочем, для печати). Вторая часть, вышедшая в 1817 году, была фактом современной литературы, элементом современного литературного контекста. Именно она оказалась первостепенно важна для Пушкина.
   «Повесть в двух балладах» «Двенадцать спящих дев» была, как известно, поэтическим переложением прозаического повествования Шписа. При этом Жуковский трансформировал свой источник, придав ему большую морально-философскую концептуальность. Если первая часть «Двенадцати спящих дев» представляла собою повествование о грехе, возмездии и Божьем милосердии, то вторая развертывалась как платоническая апология и апофеоз сакральной, небесной любви, противопоставленной любви профанной, земной. «Спящие девы» выполняют во второй части скорее служебную роль; основной интерес сосредоточен на странствии Вадима в поисках таинственно предуказанной неведомой цели, связанной со сверхчувственной любовью. Его странствие изображено как спиритуальное путешествие к высокой духовной цели, преодолевающее земные трудности, соблазны и искушения. «Вадим» оказался органически связан с контекстом лирики Жуковского — в частности, со стихами о духовном пути и водительствующей странником небесной силе («Путешественник», а затем перепевающие и корректирующие его «Пловец», «Желание», «Путешествие жизни» и пр.). Это была попытка трансформации спиритуальной лирики в большую форму. Пушкин проницательно почувствовал связь «Вадима» с «основным сюжетом» лирического мира Жуковского и обыграл эту связь со всем возможным блеском.
   Наиболее драматический и сюжетно напряженный эпизод «Вадима» — рассказ о том, как Вадим спасает дочь киевского князя из рук великана-похитителя, а затем невольно поддается чарам ее молодости и красоты. Этот героический эпизод парадоксально представлен Жуковским как уклонение от предначертанного пути, от высшей цели «путешествия»: странствие возобновляется только под влиянием мистических знамений, символизирующих дыхание запредельного и вечного в земном и преходящем. Встреча с киевской княжной осмыслена как соблазн земной (профанной) любви, как искушение и испытание героя. Эпизод вполне укладывался в рамки «философии любви» Жуковского и опирался на длительную традицию спиритуальной символики и эмблематики.
   Пушкин, вступая в интертекстуальную игру с Жуковским, в свою очередь активизирует мотив пути. Но вместе с тем он совершает принципиальную деформацию сюжета «Вадима»: фабульным стержнем стало у него то, что у Жуковского было материалом сюжетной ретардации — «киевский» эпизод (спасение Вадимом княжны из рук злодея-похитителя, влюбленность в нее и приезд с нею в Киев к старому князю). То, что у Жуковского представлено как уклонение от пути (преодоленная «земная» влюбленность Вадима), оказывается главным содержанием пути Руслана; напротив, главная цель Вадима — зачарованный замок двенадцати дев и спиритуальное единение с ними во имя трансцендентного спасения — в «Руслане» передается Ратмиру, осмысляется как уклонение и к тому же пародически трактуется: «девы» оказываются не совсем «девами» [76 с. 200]… Но и этот эпизод далеко не сводится к простой травестии: отношения текстов Пушкина и Жуковского и здесь сложнее…
   С моментом начала пути, отрывки, отлучки связаны зачины поэтических сказок А. Пушкина «О царе Салтане», «О мертвой царевне», «О рыбаке и рыбке» и др. В пути происходит многое и часто важное. Путь, как правило, является одновременно и поиском и заканчивается обретением и наградой, но иногда и возвращением к исходному моменту («разбитое корыто»).
   В сказках А.Пушкина ощущается связь с фольклором, а также в них очень отчетливо звучат нравственные выводы, моральную победу одерживает добро; зло или ничтожество неизбежно бывают наказаны.
   Мотивы пути-дороги включались Пушкиным в самые разные по тематике произведения и приобретали все новые символические значения.

5. Она так или иначе знакома всем, эта вечная музыка дороги — монотонное гипнотическое покачивание, легкая, быстрая смена панорамы за окном и то сладкое чувство невесомости и неизбежности, с которой навсегда оставляешь каждую версту, стой она посреди изумительного пейзажа или мрачного гиблого места… Мир дороги подвижен, его можно располагать (хотя бы взглядом) в новый порядок, узор. Ритм движения передается мысли и нарушает привычную вязкость логики; в дороге любая мысль легка, все дышит свободой.
   Ты царь: живи один. дорогою свободной
   Иди, куда влечет тебя свободный ум…
   «Какое странное, и манящее, и несущее, и чудесное в слове: дорога!.. Сколько раз, как погибающий и тонущий, я хватался за тебя, и ты всякий раз меня великодушно выносила и спасала! А сколько родилось в тебе чудесных замыслов, поэтических грез, сколько перечувствовалось дивных впечатлений!..»
   Что такое дорога? Символ жизненного пути, «телега жизни»?
   С утра садимся мы в телегу:
   Мы рады голову сломать
   И, презирая лень и негу,
   Кричим: пошел!..
   У Пушкина всего тринадцать стихотворений, так или иначе связанных с дорогой. Только одно из них написано в Лицее, два — «Телега жизни» и «Зимняя дорога» — в период с 1823-го по 1829-й год. И десять— после 29-го, зрелым Пушкиным, который уже «наше все».
   Юность чувствует и выражается более непосредственно, чем зрелость: внутренний редактор не сразу вступает в свои права. Пушкин-лицеист, жадно ловя воздух поэзии со всех сторон света, проявляет любовь к крайним размерам, пробует себя в различных жанрах, ритмах, объемах. Кстати, и на дорогу кладет как бы первый неброский мазок — в полушутливом стихотворении «Казак»:
   Раз, полунощной порою,
   Сквозь туман и мрак,
   Ехал тихо над рекою
   Удалой казак.
   Собственно говоря, дорога в «Казаке» — лишь фон для развития простенького сюжета о том, как казак соблазняет девицу-красу, уныло сидящую под окном, «обстоятельство места»; но тем не менее в поздних пушкинских шедеврах совсем другая дорога по-прежнему будет зимней, ночной, лунной и, скажем так, с переменной облачностью:
   В облаках луна сребрила
   Дальни небеса…
   Ночь становится темнее,
   Скрылася луна.
   («Казак», 1814)
   Сквозь волнистые туманы
   Пробирается луна…
   Отуманен лунный лик.
   («Зимняя дорога», 1826)
   Невидимкою луна
   Освещает снег летучий…
   («Бесы», 1830)
   С Богом, в дальнюю дорогу!..
   Светит месяц; ночь ясна…
   («Песни западных славян», 1834)
   Таким же неизменным для всех стихотворений о дороге остается и четырехстопный хорей (иногда будут появляться дороги и в ямбах, но о различиях «хореических и «ямбических» путешествий — ниже), изменяется только глубина взгляда и — объемность образа. «Ночь становится темнее, скрылася луна» — это простая констатация факта, описание погоды, но то же самое описание, сделанное в 1824-м: «Отуманен лунный лик» — уже картина. Все звуки мягкие, все согласные глухие — словно через зашторенную наглухо занавесочку с маленьким круглым окошком (для обозрения видов — скажет Гоголь) — тепло, мягко, уютно, так и тянет неотрывно глядеть в это сказочное окошко, ночь привораживает, гипнотизирует, но… — быстрыми, короткими, энергичными стопами бежит вперед четырехстопный хорей, и невозможно надолго застрять взгляду, только скользнуть… «Отуманен лунный лик» — слова одним легким росчерком рисуют мелькнувшее светило ночи, а безупречная звукопись поет о нем же. Впечатление получается почти стереоскопическое.

6. Мотивы дороги и ветра не были индивидуальными мотивами пушкинского творчества. Они имели давнюю традицию в русской литературе, и Пушкин, включая их в свои произведения, во многом использовал опыт предшественников.
   Для Пушкина “южного” периода мотив дороги связан с идеологией романтизма, одной из главных тем которого была тема изгнанничества или добровольного бегства. Традиционными для романтической поэзии причинами этого бегства были неудовлетворенность героя его отношениями с обществом:
   Людей и свет изведал он
   И знал неверной жизни цену…
   (“Кавказский пленник”, 1820)
   …Я вас бежал, питомцы наслаждений,
   Минутной младости минутные друзья… —
   (“Погасло дневное светило…”, 1820)
   или неразделенная любовь:
   Лежала в сердце, как свинец,
   Тоска любви без упованья.
   (“Кавказский пленник”)
   Романтический герой оставляет родные края и отправляется странствовать:
   Покинул он родной предел
   И в край далекий полетел
   С веселым призраком свободы…
   Лети, корабль, неси меня к пределам дальним
   По грозной прихоти обманчивых морей,
   Но только не к брегам печальным
   Туманной родины моей.
   Романтический герой — вечный скиталец, вся его жизнь — дороги, и любая остановка означает для него потерю свободы. В романтической поэзии тема свободы с мотивом дороги связана очень тесно. Не случайно поэму “Цыганы” Пушкин начал с описания кочевого цыганского быта:
   Цыганы шумною толпой
   По Бессарабии кочуют.
   Они сегодня над рекой
   В шатрах изодранных ночуют.
   Как вольность, весел их ночлег
   И мирный сон под небесами.
   Если же в романтическом произведении появлялась тема тюрьмы и узника, то она всегда связывалась с мотивом побега, со стремлением к свободе:
   “Мы вольные птицы; пора, брат, пора!
   Туда, где за тучей белеет гора,
   Туда, где синеют морские края,
   Туда, где гуляем лишь ветер… да я!”
   (“Узник”, 1822)
   Упоминание ветра здесь не случайно: в романтической литературе он стал устойчивым символом свободы.
   Со стремлением к свободе мотив ветра прямо связан в стихотворении “Кто, волны, вас остановил…” (1823):
   Взыграйте, ветры, взройте воды,
   Разрушьте гибельный оплот.
   Где ты, гроза — символ свободы?
   Промчись поверх невольных вод.
   Однако здесь мотив ветра получает новый по сравнению с “Узником” смысл. В 1823 году был разгромлен кишиневский кружок декабристов, с участниками которого Пушкин был знаком лично. Первую строфу стихотворения можно прочитать как отклик на это событие:
   Кто, волны, вас остановил,
   Кто оковал ваш бег могучий,
   Кто в пруд безмолвный и дремучий
   Поток мятежный обратил?
   С декабристской проблематикой стихотворения, с его политической окраской (это выражено и в лексике: “поток мятежный”, “гибельный оплот”, “невольные воды”) связано то, что “символом свободы” назван не просто ветер, как в “Узнике”, а именно гроза. По своему символическому значению она приближается к буре в стихотворении “Зачем ты послан был и кто тебя послал?..” (1824):
   Вещали книжники, тревожились цари,
   Толпа пред ними волновалась,
   Разоблаченные пустели алтари,
   Свободы буря подымалась.
   И вдруг нагрянула… Упали в прах
   и в кровь,
   Разбились ветхие скрижали…
   Здесь буря олицетворяет французскую революцию, которая, уничтожив старые законы (“разбились ветхие скрижали”), должна была принести Франции свободу.
   Однако в поэзии Пушкина мотив бури включался и в другой контекст. Так, например, мотив этот появляется в стихотворении “Зимний вечер” (1825). Здесь буря, стихия противопоставлена маленькому замкнутому пространству, “ветхой лачужке”. На антитезе дом — буря, в сущности, строится все стихотворение:
   Буря мглою небо кроет,
   Вихри снежные крутя,
   То, как зверь, она завоет,
   То заплачет, как дитя.
   Выпьем, добрая подружка
   Бедной юности моей,
   Выпьем с горя: где же кружка?
   Сердцу будет веселей.
   На аналогичной антитезе дом — дорога построено стихотворение “Зимняя дорога” (1826). Мотив дороги здесь связывается с “волнистыми туманами”, “печальными полянами” и “однозвучным” колокольчиком, а сама дорога названа “скучной”. Этому долгому и утомительному пути противопоставлен домашний уют:
   Скучно, грустно… Завтра, Нина,
   Завтра, к милой возвратясь,
   Я забудусь у камина,
   Загляжусь, не наглядясь.
   Если в романтической поэме мотив дороги связывался с постоянным движением, с кочевой жизнью и именно такая жизнь считалась наиболее приближенной к идеалу — полной свободе человека, то в 1826 году Пушкин осмысляет эту тему по-другому.
   Демонстративный отход от романтической традиции в разработке мотива дороги проявился в “Евгении Онегине”. В тексте романа главный герой не раз сопоставлялся с романтическим героем (например, в первой главе:
   Как Child-Harold, угрюмый, томный
   В гостиных появлялся он…), —
   и путешествие Онегина должно было вызвать у читателя ассоциации с “Паломничеством Чайльд-Гарольда”. В этом сопоставлении еще более отчетливо проступали различия между путешествием в романтической поэме и в “Евгении Онегине”. В отличие от поэмы, в романе оно лишено лирических отступлений и сдержанно по тону (за исключением “одесских” строф). Это было связано с особым положением, которое путешествие Онегина занимает в романе: здесь сравнивалось прошлое России и ее настоящее. Онегин проезжает исторические места, но в “отчизне Миниха”, Нижнем Новгороде, видит, что
   Все суетится, лжет за двух,
   И всюду меркантильный дух.
   Контраст между героическим прошлым города и его настоящим подчеркивается эпитетами “поддельные”, “бракованные” и сочетаниями “горсть услужливых гостей” и “прошлогодни моды”. Такое же противопоставление проводилось в черновом варианте и в “московской” строфе:
   Москва Онегина встречает
   Своей спесивой суетой,
   Своими девами прельщает,
   Стерляжьей потчует ухой.
   В палате английского клоба
   (Народных заседаний проба)
   Безмолвно в думу погружен,
   О кашах пренья слышит он.
   Таким образом, путешествие в романе получает новое по сравнению с “южными” поэмами значение.
   Но мотив дороги в “Евгении Онегине” — это не только путешествие Онегина, но и путешествие Лариных из деревни в Москву. Здесь Пушкин использует подчеркнуто “низменную” лексику, недопустимую в романтической поэме:
   Мелькают мимо будки, бабы,
   Мальчишки, лавки, фонари,
   Дворцы, сады, монастыри,
   Бухарцы, сани, огороды…
   Стилистика другой строфы, описывающей многочисленные неудобства при путешествии по российским дорогам:
   Теперь у нас дороги плохи,
   Мосты забытые гниют,
   На станции клопы да блохи
   Заснуть минуты не дают;
   Трактиров нет. В избе холодной
   Высокопарный, но голодный
   Для виду прейскурант висит
   И тщетный дразнит аппетит, —
   построена на столкновении двух контрастных лексических рядов, которое создает комический эффект: с одной стороны, это европеизмы (“прейскурант”, “аппетит”), с другой — подчеркнуто бытовая, непоэтическая лексика (“клопы”, “блохи”, “изба”).
   Эти онегинские строки писались одновременно с “Дорожными жалобами” (1829), и стихотворение, где поэт размышляет о возможной смерти на дороге, близко им по стилистике и по полушутливому тону:
   Долго ль мне гулять на свете
   То в коляске, то верхом,
   То в кибитке, то в карете,
   То в телеге, то пешком?
   Не в наследственной берлоге,
   Не средь отеческих могил,
   На большой мне, знать, дороге
   Умереть Господь судил…
   По тематике стихотворение близко “Зимней дороге”: в последних его строфах встречается то же противопоставление дорога — дом:
   Долго ль мне в тоске голодной
   Пост невольный соблюдать
   И телятиной холодной
   Трюфли Яра поминать?
   То ли дело рюмка рома,
   Ночью сон, поутру чай;
   То ли дело, братцы, дома!..
   Ну, пошел же, погоняй!..
   Очевидно также сходство и с другим, еще более ранним стихотворением “Телега жизни”: в стихотворении 1823 года жизнь тоже сравнивается с длительным путем, скитаниями по дурным дорогам:
   Хоть тяжело подчас ей бремя,
   Телега на ходу легка;
   Ямщик лихой, седое время,
   Везет, не слезет с облучка.
   Философское значение мотив дороги получает и в “Бесах” (1830). В этом стихотворении он связывается с мотивом вьюги, который тоже имеет символический смысл.
   Путника застает в “чистом поле” метель, и, сбившись с дороги, он полностью оказывается во власти темных, враждебных сил:
   “Эй, пошел ямщик!..” — “Нет мочи:
   Коням, барин, тяжело;
   Вьюга мне слипает очи;
   Все дороги занесло;
   Хоть убей, следа не видно;
   Сбились мы. Что делать нам!
   В поле бес нас водит, видно,
   Да кружит по сторонам”.
   Человек оказывается беспомощным перед стихией, он не может справиться с этой жестокой силой:
   Сил нам нет кружиться доле;
   Колокольчик вдруг умолк;
   Кони стали…
   Сходный мотив появляется в повести “Метель” (1830), где стихия резко меняет судьбы героев вопреки их воле: из-за метели Марья Гавриловна навсегда разлучается с женихом; после неудавшегося побега она возвращается домой, и родители даже не подозревают о происшедших событиях; после роковой ночи Владимир отправляется в армию и погибает в Отечественной войне 1812 года. Наконец, из-за метели в жадринскую церковь случайно попадает Бурмин и случайно же становится мужем Марьи Гавриловны.
   Но еще больше, чем с “Метелью”, стихотворение “Бесы” перекликается со второй главой “Капитанской дочки” — “Вожатый”. Здесь, как и в “Бесах”, застигнутый бураном путник теряет дорогу и его кони останавливаются в “чистом поле”. Есть даже отдельные совпадения. Так, например, словам ямщика в “Капитанской дочке”: “Да что ехать? невесть и так куда заехали: дороги нет, и мгла кругом” — соответствует уже цитировавшийся отрывок из “Бесов”. Сходно и продолжение разговора между ямщиком и барином:
   “Что там в поле?” —
   “Кто их знает? пень иль волк”, —
   и “Вдруг увидел я что-то черное. “Эй, ямщик! — закричал я, — смотри: что там такое чернеется?” — “А бог его знает, барин, — сказал он, садясь на свое место; Должно быть, или волк, или человек”. То, что “чернелось” в поле, действительно оказалось человеком, и человек этот указал Петруше Гриневу дорогу. Но в той же главе Гриневу снится пророческий сон: человек оказывается “страшным мужиком”, который, размахивая топором, наполнил всю комнату “мертвыми телами”, и этот “страшный мужик” “ласково … кликал” Гринева и предлагал “подойти” под его “благословение”. Таким образом, “дорога”, указанная Пугачевым, оказалась спасительной для Петруши и гибельной для других. Глубоко символично то, что Пугачев появляется из бурана и спасает от него Гринева: таким же “беспощадным”, как стихия, окажется поднятый Пугачевым бунт, и Пугачев не раз спасет от этой слепой силы Петрушу.
   Мотив ветра, стихии связывается с темой бунта и в “Медном всаднике” (1833), над которым Пушкин работал одновременно с “Историей Пугачева”:
   Но вот, насытясь разрушеньем
   И наглым буйством утомись,
   Нева обратно повлеклась,
   Своим любуясь возмущеньем
   И покидая с небреженьем
   Свою добычу. Так злодей,
   С свирепой шайкою своей
   В село ворвавшись, ломит, режет,
   Крушит и грабит; вопли, скрежет,
   Насилье, брань, тревога, вой!..
   И, грабежом отягощенны,
   Боясь погони, утомленны,
   Спешат разбойники домой,
   Добычу на пути роняя.
   Здесь, как и в “Капитанской дочке”, разбушевавшаяся стихия сравнивается со “свирепой шайкою” разбойников. И эти силы, мощные и беспощадные, противостоят государственной власти, самодержавию:
   В тот грозный год
   Покойный царь еще Россией
   Со славой правил. На балкон,
   Печален, смутен, вышел он
   И молвил: “С Божией стихией
   Царям не совладать”.
   Мотивы дороги и ветра включались Пушкиным в самые разные по тематике произведения и приобретали все новые символические значения.

7. В каждом искусстве, помимо чувств и вдохновения, есть еще и большой труд, есть техника мастерства.
   Большому художнику надо владеть в совершенстве этой техникой, потому что она является той материальной основой, тем фундаментом, на котором строится художественное произведение.
   Самый замечательный замысел может не дойти до читателя, если автор не позаботился облечь его в достойную форму.
   У истинного художника содержание и форма сливаются воедино; они неразделимы.
   И потому, изучая творчество какого-либо художника слова, погружаясь в мир его идей и образов, наша литературоведческая наука не оставляет без внимания и форму его произведений.
   Истинно поэтическое произведение всегда имеет определенный адрес, всегда обращено к действительному или воображаемому собеседнику.
   Поэт всегда хочет в чем-то убедить, что-то доказать или, во всяком случае, передать волнующие его чувства своему слушателю или читателю; если он хорошо знает, что ему нужно сказать, если он сам глубоко пережил то, что его волнует, тогда речь его становится доходчивой, убедительной и зажигает наши сердца ответным чувством.
   Но, конечно, при этом ему нужно хорошо владеть средствами своего искусства.
   Одних добрых намерений недостаточно. Совершенно необходимо научиться облекать свои мысли в достойную литературную форму.
   Цель данной работы – изучить образ дороги в литературе XIX века по творчеству А. С.Пушкина, М.Ю. Лермонтова и Н.В. Гоголя.
   Задачи:
   1. анализ литературных источников;
   2. изучение лирики А. С.Пушкина;
   3. изучение темы дороги в творчестве М.Ю. Лермонтова;
   4. выявление образа дороги в “Мертвых душах” Н.В. Гоголя.
   1. Тема дороги в лирике А.С.Пушкина
   Пушкин дал первые художественные произведения на родном языке, познакомил с неведомою до него поэзией.
   Он истинный отец русской поэзии, он воспитатель эстетического чувства и любви к благородным и эстетическим наслаждениям в русской публике, масса которой чрезвычайно значительно увеличилась благодаря ему.
   Когда Пушкин ушел из жизни, русская литература была вполне сложившимся молодым существом, со своим оригинальным лицом, с твердо звучащим голосом, с обещанием самого блестящего дальнейшего расцвета. Одно за другим являлись яркие, оригинальные молодые дарования: Баратынский, Языков, Полежаев, Лермонтов, Тютчев, Гоголь, Веневитинов. “Пушкин, – говорит Гоголь, – был для всех поэтов, ему современных, точно сброшенный с неба поэтический огонь, от которого, как свечки, зажглись другие самоцветные поэты”.
   А.С. Пушкин – величайший русский поэт XIX века. Вспомним и пламенную вольнолюбивую лирику, чудесные поэмы и утонченную прозу. Нельзя охватить все творчество Пушкина. Многообразие мотивов творчества Пушкина позволяет нам остановиться на одной конкретной теме – теме дороги.
   Но следует сразу оговориться, что дорога, как правило, у Пушкина предстает не как часть пейзажа, а как дорога жизни, судьбы. Это можно заметить уже в ранних стихотворениях, например, в “Телеге жизни”:
   Хоть тяжело подчас в ней бремя,
   Телега на ходу легка;
   Ямщик лихой, седое время,
   Везет, не слезет с облучка.
   С утра садимся мы в телегу;
   Мы рады голову сломать
   И, презирая лень и негу,
   Кричим: пошел!
   Но в полдень нет уж той отваги;
   Порастрясло нас; нам страшней
   И косогоры, и овраги;
   Кричим: полегче, дуралей!
   Катит по-прежнему телега;
   Под вечер мы привыкли к ней
   И дремля едем до ночлега –
   А время гонит лошадей.
   (1823)
   Как можно увидеть из этого стихотворения, ясно прослеживается иносказательная тема дороги. Можно говорить о том, что начало жизни оптимистично и радостно (“Мы рады голову сломать”), но дорога, по которой проходит человек, не так легка, как этого хотелось бы. Поэтому в конце дороги “мы привыкли к ней”. В данном стихотворении тема дороги предстает как жизненный путь каждого человека и дает понять суть данной дороги и движения вообще.
   Творчество Пушкина чарует, наверное, прежде всего гармонией, тем, что поэт удивительно полноценно прожил все возрастные периоды, глубоко прочувствовал и блистательно отразил в своей поэзии все человеческие состояния: от ранней юности до полного, гармоничного расцвета всех душевных, интеллектуальных и творческих сыч взрослого человека. По сути, пушкинское творчество – отражение духовного пути человека: со всеми взлетами и падениями, с заблуждениями, самообманом – и их преодолением с вечным стремлением к самопознанию и познанию мира.
   Пушкину случалось много ездить по России в своей скитальческой жизни. Был он и в предгорьях Кавказа, и в Крыму, и в Молдавии, и в псковских краях, и у средней Волги, и в оренбургских степях, и в горах Осетии, и в долинах Грузии, и на плоскогорьях Армении, и в пределах теперешней Турции у высокогорного Эрзерума.
   Путь свой совершал он на лошадях, в коляске или кибитке, в летний зной и в зимнюю пору, под унылый монотонный звон почтового колокольчика. Железных дорог еще не существовало в его время, и людям приходилось целые дни, а то и недели трястись по ужасным тогдашним “трактам”, на многие часы застревать на промежуточных почтовых станциях, где не сразу можно было получить сменных лошадей. В пути вдоволь наглотаешься дорожной пыли, не раз задохнешься под лучами жгучего солнца или промокнешь под нескончаемыми осенними дождями Рождественский В.А. Читая Пушкина. – Л.: Книга, 1966. – с.-156. .
   Но было и хорошее в такой долгой езде. Можно было спокойно думать свои думы, вдоволь наглядеться на пейзаж родных лесов и полей, досыта наговориться с попутчиками, со встречным народом, увидеть своими глазами в деревнях и селах, как живет простой крестьянский люд, узнать свою родину так, как никогда не узнаешь ее из книг или чужих рассказов. И Пушкин любил быть в дороге. Она была для него настоящей школой жизни, так же как и для Гоголя, и для многих других писателей той эпохи.
   Но особенно милы были его душе зимние пути. Холмистые снежные просторы, гладко укатанная дорога, по которой бойко бегут продрогшие лошади, мерное поскрипыванье полозьев, однообразное позвякивание колокольчика, даже сама дорожная скука, располагающая к мирной дремоте, – все это навевало на поэта особое настроение:
   Сквозь волнистые туманы
   Пробирается луна,
   На печальные поляны
   Льет печально свет она.
   По дороге зимней, скучной
   Тройка борзая бежит,
   Колокольчик однозвучный
   Утомительно гремит.
   Что-то слышится родное
   В долгих песнях ямщика:
   То разгулье удалое.
   То сердечная тоска.
   Ни огня, ни черной хаты.
   Глушь и снег. Навстречу мне
   Только версты полосаты
   Попадаются одне.
   (1826)
   Не трудно заметить, что это стихотворение Пушкин разделил на части, противопоставив их друг другу. В первых четырех строфах описывается скучная зимняя дорога однозвучное побрякивание колокольчика под дугой. В следующей – пятой – строфе, после слов, как бы подводящих итог все предшествующему: “Скучно, грустно.” – сразу же происходит перелом. Тон стихотворения становится бодрым, почти радостным, и лишь в самом конце возвращается тема дорожной скуки, зимнего одинокого пути.
   Интересно сделать еще одно наблюдение. Стихи написаны хореем, хорошо передающим движение, мерное постукивание, лошадиных копыт; и вместе с тем вы все время чувствуете, что движение плавное, скользящее. Это достигнуто преобладанием гласных звуков “о” и “а”. Они действительно пронизывают стихотворение с начала до конца. И от этого получается впечатление легкости, воздушности, хотя речь идет о далеко не веселых переживаниях. Но и дорожную свою грусть Пушкин окрашивает здесь в светлые тона. В то же время можно увидеть красоту родной окружающей природы, отношение к этому автора. Исключительное художественное чутье Пушкина руководило им в выборе ритма, размера. Удивительно точно воспроизводится тряска дорожного экипажа:
   Долго ль мне гулять на свете
   То в коляске, то верхом,
   То в кибитке, то в карете,
   То в телеге, то пешком?

   2. Тема дороги в творчестве М.Ю. Лермонтова
   Как всякий истинный художник, Лермонтов был в высшей степени гражданином своего отечества, достойным, благородным и непреклонным. Он трезво оценивал события и явления современной ему действительности.
   Тревожная мечта о лучшем будущем жила в его пылком сердце. Таких личностей, как Лермонтов, нещадно гложет тоска и отчаяние среди запустения душ и серого прозябания страны, в которой они родились. Чувство протеста доходит до крайности и выплескивается даже за пределы творчества и внутренней духовной жизни. Но любовь к Родине все равно преобладает над всеми остальными чувствами:
   Степь раскинулась лиловой пеленой,
   И так она свежа, и так родна с душой,
   Как будто создана лишь для свободы.
   Необычайно широка тематика стихотворений Лермонтова. За свою короткую жизнь он создал огромное количество философских, романтических, патриотических стихотворений о любви и дружбе, о природе, о поисках смысла жизни. В его стихотворениях такая глубокая горечь и печаль, что сердце невольно сжимается от боли:
   И скучно и грустно, и некому руку подать
   В минуту душевной невзгоды.
   Эта горечь распространяется не только на него самого, но и на все поколение. Мы видим открытое и беспощадное отрицание окружающего мира, которое обращено и на всех, и во внутренний мир души. Лермонтова огорчает то, что многие его современники живут “ошибками отцов и поздним их умом”. Он говорит о декабристах, которые смирились, прекратили борьбу. С тревожной болью говорит о том, что у его современников – образованных людей – нет ни сильных чувств, ни прочных привязанностей, ни убеждений.
   Нравственно опустошенные, утратившие цельность мировоззрения, современники поэта не способны ни на подвиг, ни на труд. Поэт говорит от лица той интеллигенции, которая не хотела мириться с действительностью, но и сделать ничего не могла.
   Творчество Лермонтова представляет собой несомненное и органическое единство, естественно, что и мотивы его лирики взаимосвязаны, тесно переплетены друг с другом, часто “просвечивают” один через другой.
   Безусловным шедевром русской лирики является стихотворение “Выхожу один я на дорогу”. В нем проявилось исключительное мастерство поэта в изображении переживаний лирического героя. Перед нами изумительные картины природы, которые подчеркивают мысли об одиночестве героя.
   Выхожу один я на дорогу;
   Сквозь туман кремнистый путь блестит;
   Ночь тиха. Пустыня внемлет богу,
   И звезда с звездою говорит.
   В небесах торжественно и чудно!
   Спит земля в сиянье голубом.
   Что же мне так больно и так трудно?
   Жду ль чего? жалею ли о чем?
   Уж не жду от жизни ничего я,
   И не жаль мне прошлого ничуть;
   Я ищу свободы и покоя!
   Я б хотел забыться и заснуть!
   Но не тем холодным сном могилы.
   Я б желал навеки так заснуть,
   Чтоб в груди дремали жизни силы,
   Чтоб, дыша, вздымалась тихо грудь;
   Чтоб всю ночь, весь день мой слух лелея,
   Про любовь мне сладкий голос пел,
   Надо мной чтоб, вечно зеленея,
   Темный дуб склонялся и шумел.
   (1841)
   Стихотворение сопровождается риторическими вопросами: “Что же мне так больно и так трудно? Жду ль чего? Жалею ли о чем?” Автор показывает нам, что невозможно найти успокоение в общении с природой. Это только мечта, желание, а не реальность. Показывая переживания лирического героя от отчаяния до умиротворенности, автор дает нам возможность почувствовать, что грусть его светла. Контраст, который обнажил в самом начале стихотворения поэт, – это контраст природы и внутреннего состояния человека.
   В этом можно увидеть сходство лирики Лермонтова с лирикой Пушкина, для которого дорога также была не просто расстоянием между одним пунктом и другим. Дорога для Лермонтова также является символом жизненного пути человека.
   Скорбь и одиночество, вызванные общественными и личными причинами, наполняют все творчество Лермонтова. Стремлением поэта к истинному чувству и болью неразделенности проникнута его любовная лирика:
   Страшись любви: она пройдет,
   Она мечтой твой ум встревожит,
   Тоска по ней тебя убьет,
   Ничто воскреснуть не поможет.
   (“Опасение”)
   Вся тяжесть одиночества и скорби поэта с огромной силой воплотилась в произведениях о природе. Пейзаж здесь неотделим от переживаний поэта. Лермонтов то противопоставляет свой внутренний мир цветению природы, то сравнивает собственную судьбу с печальной историей одинокой сосны или гонимого ветром листка. Иногда автор пытается отыскать в природе спасение от преследующего его отчаянья:
   Когда волнуется желтеющая нива
   И свежий лес шумит при звуке ветерка,
   И прячется в саду малиновая слива
   Под тенью сладостной зеленого листка. –
   Тогда смиряется души моей тревога,
   Тогда расходятся морщины на челе, –
   И счастье я могу постигнуть на земле,
   И в небесах я вижу Бога.
   Величие и мудрое спокойствие природы становятся последней отрадой осмеянного пророка. Таким образом, мы видим, что во многих стихотворениях Лермонтова явно просматривается грусть, тоска, одиночество. Противоречия между героем и миром углубляются и расширяются. Эти противоречия связаны и с личной жизнью героя, и с особенностями эпохи, в которой он жил.
   Творчество Лермонтова приходится на переходный период в развитии русского общества – от дворянской революционности к разночинно-демократическому мышлению. Лермонтов – продолжатель идейно-художественных традиций Пушкина. Они оба представители того направления литературы, в котором отразились размышления, сомнения, отрицания. Эти поэты – создатели героя своего времени, лишнего человека (Онегин и Печорин).
   Творчество Лермонтова необычайно своеобразно. Грань, разделяющая Пушкина и Лермонтова, – это 14 декабря 1825 года. Лермонтов вошел в литературу, когда революционные надежды были разрушены. Отсюда и своеобразие его лирики – безотрадность поэзии, одиночество, предчувствие трагической гибели. Однако вера в народ, в его могучие силы во многом помогали поэту побеждать эти настроения, и в лирике его утвердились тема поэта и поэзии, тема родины, природы; многие его произведения – горькая дума о судьбах молодого поколения эпохи.

   3. Образ дороги в “Мертвых душах” Н.В. Гоголя
   С выходом в свет сатирических произведений Гоголя в русской реалистической литературе укрепляется критическое направление. Реализм Гоголя в большей степени насыщен обличительной, бичующей силой – это отличает его от предшественников и современников. Художественный метод Гоголя получил название критического реализма. Новым у Гоголя является заострение главных черт характера героя, излюбленным приемом писателя становится гипербола – непомерное преувеличение, усиливающее впечатление. Гоголь находил, что сюжет “Мертвых душ”, подсказанный Пушкиным, хорош тем, что дает полную свободу изъездить вместе с героем всю Россию и создать множество самых разнообразных характеров.
   В композиции поэмы следует особо подчеркнуть проходящий через всю поэму образ дороги, с помощью которого писатель выражает ненависть к застою и устремленность вперед. Этот образ способствует усилению эмоциональности и динамичности всей поэмы.
   Пейзаж помогает писателю рассказать о месте и времени изображаемых событий. Роль дороги в произведении различна: пейзаж имеет композиционное значение, является фоном, на котором происходят события, помогает понять и почувствовать переживания, душевное состояние и думы героев. Посредством темы дороги автор выражает свою точку зрения на события, а также свое отношение к природе, героям.
   Гоголь запечатлел в своем произведении мир русской природы. Его пейзажи отличаются безыскусственной красотой, жизненностью, поражают удивительной поэтической зоркостью и наблюдательностью.
   “Мертвые души” начинаются с изображения городской жизни, с картин города и чиновнического общества. Затем идут пять глав описания поездок Чичикова по помещикам, и действие опять перемещается в город. Таким образом, пять глав поэмы отведены чиновникам, пять – помещикам и одна почти полностью – биографии Чичикова. Все вместе представляет общую картину всей Руси с огромным числом действующих лиц разных положений и состояний, которые выхватываются Гоголем из общей массы и, показав какую-нибудь новую сторону жизни, исчезают опять.
   Дорога в “Мертвых душах” приобретает важное значение. Автор рисует крестьянские поля, плохие леса, убогие пастбища, запущенные водоемы, развалившиеся избенки. Рисуя деревенский пейзаж, писатель говорит о крестьянском разорении яснее и ярче, чем это могли бы сделать длинные описания и рассуждения.
   В романе даны и пейзажные зарисовки, имеющие самостоятельное значение, но композиционно подчиненные основной идее романа. В некоторых случаях пейзаж помогает писателю подчеркнуть настроения и переживания своих героев. Во всех этих картинах, отличающихся реалистической конкретностью, поэтичностью, ощущается любовь писателя к родной русской природе и его умение найти наиболее подходящие и точные слова для ее изображения.
   “Едва только ушел назад город, как уже пошли писать, по нашему обычаю, чушь и дичь по обеим сторонам дороги: кочки, ельник, низенькие жидкие кусты молодых сосен, обгорелые стволы старых, дикий вереск и тому подобный вздор.” Гоголь Н.В. Собрание сочинений: В 9 т. / Сост. текста и комментариев В.А. Воропаева и В.В. Виноградова. – М.: Русская книга, 1994..
   Картины русской природы часто встречаются в “Мертвых душах”. Гоголь, как и Пушкин, любил русские поля, леса, степи. Белинский писал о пейзажах Пушкина: “Прекрасная природа была у него под рукою здесь, на Руси, на ее плоских и однообразных степях, под ее вечно серым небом, в ее печальных деревнях и ее богатых и бедных городах. Что для прежних поэтов было низко, то для Пушкина было благородно: что для них была проза, то для него была поэзия” Белинский. Взгляд на русскую литературу 1847 года. / История русской литературы. – М.: Просвещение, 1984..
   Гоголь описывает и печальные деревни, голые, унылые, и помещичий лес вдоль дороги, который “темнел каким-то скучно-синеватым цветом”, и барский парк в имении Манилова, где “пять-шесть берез небольшими купами, кое-где возносили свои мелколистные жиденькие вершины”. Но основным пейзажем у Гоголя являются виды по сторонам дороги, мелькающие перед путешественником.
   Природа показана в одном тоне с изображением народной жизни, навевает тоску и грусть, удивляет неизмеримым простором; она живет вместе с народом, как бы делит его тяжелую участь.
   “.день был не то ясный, не то мрачный, а какого-то светло-серого цвета, какой бывает только на старых мундирах гарнизонных солдат, этого, впрочем, мирного войска, но отчасти нетрезвого по воскресным дням Гоголь Н.В. Собрание сочинений: В 9 т. / Сост. текста и комментариев В.А. Воропаева и В.В. Виноградова. – М.: Русская книга, 1994.”.
   “Гоголь развивает пушкинский принцип присоединительного сочетания слов и фраз, по смыслу далеких, но при неожиданном сближении образующих противоречивый и – вместе с тем – единый, сложный, обобщенный и в то же время вполне конкретный образ лица, события, “кусочка действительности”, – пишет о языке “Мертвых душ” В.В. Виноградов. Достигается это присоединительное сцепление слов немотивированным и как бы иронически опрокинутым, или алогическим, употреблением связочных частиц и союзов. Таково присоединение слов “отчасти нетрезвого и мирного войска” к основной фразе о погоде; или в описании чиновников: “лица у них были полные и круглые, на иных даже были бородавки” Аксаков С.Т. История моего знакомства с Гоголем. // Гоголь в воспоминаниях современников. М.: Просвещение, 1962. – с. 87 – 209..
   “Какие искривленные, глухие, узкие, непроходимые, заносящие далеко в сторону дороги избирало человечество, стремясь достигнуть вечной истины.”
   Это лирическое отступление о “всемирной летописи человечества”, о заблуждениях и поисках дороги к истине принадлежит к немногочисленным проявлениям консервативно-христианского мышления, овладевшего Гоголем ко времени создания последней редакции “Мертвых душ”. Оно впервые появилось в рукописи, начатой в 1840 г. и оконченной в начале 1841 г., и несколько раз стилистически перерабатывалось, причем Гоголь не изменял основной мысли, добиваясь только ее лучшего выражения и поэтичности языка.
   Но высокая патетика тона, торжественная лексика библеизмов и славянизмов (“храмина”, “чертоги”, “нисходивший с небес смысл”, “пронзительный перст” и т.д.) вместе с художественной образностью картины “озаренного солнцем и освещенного всю ночь огнями” широкого и роскошного пути и “искривленных, глухих, узких. дорог”, по которым брело заблуждающееся человечество, давали возможность широчайшего обобщения в понимании всей мировой истории, “летописи человечества” Лотман Ю.М, В школе поэтического слова: Пушкин, Лермонтов, Гоголь. – М.: Просвещение, 1988..
   “Русь! Русь! Вижу тебя, из моего чудного прекрасного далека тебя вижу.”
   Почти весь первый том “Мертвых душ” Гоголь писал за границей, среди прекрасной природы Швейцарии и Италии, среди шумной жизни Парижа. Оттуда он еще яснее видел Россию с ее тяжелой и грустной жизнью.
   Мысли о России возбуждали эмоциональное волнение Гоголя и выливались в лирических отступлениях.
   Гоголь высоко ценил способность писателя к лиризму, видя в нем необходимое качество поэтического таланта. Родник лиризма Гоголь видел не в “нежных”, а в “густых и крепких струнах русской природы” и определял “высшее состояние лиризма” как “твердый взлет в свете разума, верховное торжество духовной трезвости”. Таким образом, для Гоголя в лирическом отступлении была важна, прежде всего, мысль, идея, а не чувство, как это принималось поэтикой прошлых направлений, определявшей лиризм как выражение чувств, доходящих до восторга.
   Написанное к началу 1841 г. лирическое обращение к России раскрывает идею гражданского долга писателя перед родиной. Чтобы создать особый язык заключительных страниц первого тома, Гоголь долго “бился”, провел сложную работу, которая показывает, что изменения лексики и грамматического строя были связаны с изменениями идейного содержания отступления.
   Первая редакция обращения к России: “Русь! Русь! вижу тебя.” – была такова:
   “Эх, ты, Русь моя. моя забубенная, разгульная, распривольная, расчудесная, расцелуй тебя бог, святая земля! Как не родиться в тебе беспредельной мысли, когда ты сама без конца? На твоем ли на широком просторе не развернуться? Уж здесь ли не быть богатырю, когда есть место, где пройтись ему? Где же развернулось столько божьего свету? Бездонная моя, глубина и ширина ты моя! Что же движет, что говорит во мне неслыханными речами, когда вонзаю очи в эти недвижимые, непоколебимые моря, в эти потерявшие конец степи?
   У! как грозно и мощно объемлет меня величавое пространство! какая широкая сила и замашка заключилась во мне! Как несут меня могучие мысли! Силы святые! в какую даль, в какую сверкающую, незнакомую земле даль? Что же я? – Эх, Русь!” Смирнова-Чикина Е.С. Поэма Н.В.Гоголя «Мертвые души». – Л: Просвещение, 1974. – с.-174-175. .
   Этот неслаженный язык не удовлетворил Гоголя. Он удалил просторечия, часть песенных присловий, добавил описание песни, как выражения силы и поэзии народа, как голоса России. Число славянизмов и старинных слов увеличилось, появились “венчанные дерзкими дивами искусства”,”.осенило грозное облако, тяжелое грядущими дождями”, “ничто не обольстит и не очарует взора” и, наконец, церковно-библеизм “что пророчит сей необъятный простор”. Простор у Гоголя ассоциировался не только с огромными размерами территории России, но и с нескончаемыми дорогами, которые “испещрили” этот простор.
   “Какое странное, и манящее, и несущее, и чудесное в слове: дорога!”
   Гоголь любил дорогу, дальние поездки, быструю езду, смену впечатлений. Одно из чарующих лирических отступлений посвятил Гоголь дороге. Много путешествовал Гоголь на пароходах, поездах, лошадях, “на перекладных”, ямских тройках и в дилижансах. Видел он Западную Европу, Малую Азию, был проездом в Греции и Турции, много ездил по России.
   Дорога, успокоительно действовала на Гоголя, пробуждала его творческие силы, была потребностью художника, давая “ему необходимые впечатления, настраивая на высокопоэтический лад. “Голове моей и мыслям лучше в дороге. Сердце мое слышит, что бог мне поможет совершить в дороге все то, для чего орудия и силы во мне доселе созревали”, – писал Гоголь о значении дороги для его творчества Цит. по: Смирнова-Чикина Е.С. Поэма Н.В.Гоголя «Мертвые души». – Л: Просвещение, 1974. – с.-178. .
   Образ “дороги”, включая и автобиографические черты, отраженные в этом отступлении, был тесно связан с общей идеей поэмы и служил символом движения, символом жизни человека, нравственного совершенствования, символом жизни человека, находящегося “покамест на дороге и на станции, а не дома”.
   В X главе “Мертвых душ” Гоголь показал “всемирную летопись человечества”, постоянные отклонения от “прямого пути”, поиски его, “озаренного солнцем и освещенного всю ночь огнями”, сопровождаемые неизменным вопросом: “где выход? где дорога?”
   Отступление о дороге связано также с образом Чичикова находящегося в дороге, блуждающего по глухим закоулкам жизни в погоне за низменной целью обогащения. По замыслу Гоголя, Чичиков не сознавая этого, уже движется по пути к прямой дороге жизни. Поэтому образом дороги, движения (“кони мчатся”) предваряется биография Чичикова, героя поэмы, пробуждение каждого отдельного человека и всей великой России к новой прекрасной жизни, о чем постоянно мечталось Гоголю.
   Текст отступления представляет сложный языковой сплав. В нем наряду с церковнославянизмами (“небесные силы”, “боже”, “погибающий”, “крест сельской церкви” и т.д.) встречаются слова иностранного происхождения: “аппетит”, “цифра”, “поэтические грезы”, а рядом идут и обыденные, просторечные выражения: “тесней и уютней прижмешься”, “сап”, “храпишь”, “один-одинешенек”, “брезжит огонек” и др.
   Конкретность, реалистичность и точность в описании дороги продолжают пушкинские традиции чистоты и безыскусственности. Таковы поэтически-простые выражения: “ясный день”, “осенние листья”, “холодный воздух”. “Кони мчатся”. “Пять станций убежало назад, луна; неведомый город”. Эта простая речь осложняется восторженными лирическими восклицаниями, передающими личные ощущения автора: ведь это он рассказывает читателю о своей любви к дороге:
   “Какой славный холод! Какой чудный, вновь обнимающий тебя сон!”
   Включение этих восклицаний придает характер своеобразия и новизны складу речи отступления о дороге.
   Своеобразной чертой является введение размеренной речи, представляющей контаминацию стихотворных размеров. Например, “какое странное и манящее и несущее в слове дорога” – соединение ямбов и дактилей; или строки “Боже! Как ты хороша, подчас далекая, далекая дорога! Сколько раз, как погибающий и тонущий, я хватался за тебя, и ты всякий раз меня великодушно выносила и спасала” – представляют почти правильную хореическую прозу. Эта гармонизация текста усиливает художественное и эмоциональное воздействие отступления.
   “Эх, тройка! птица-тройка, кто тебя выдумал?”
   Симфония лирических отступлений, “воззваний”, “гневных дифирамбов” XI главы заканчивается торжественным аккордом-обращением к душе русского народа, любящего быстрое движение вперед, езду на летящей птице-тройке.
   Привычный Гоголю символ дороги и движения вперед, теперь обращенный ко всему народу, ко всей Руси, вызвал в душе писателя лирический восторг любви к родине, чувство гордости за нее и уверенность в величие ее будущих судеб.
   Лирическая концовка “Мертвых душ” с уподоблением России птице-тройке, написанная для второй редакции (1841 г.), была переработана очень незначительно. Исправления касались уточнения смысла предложений, грамматического и интонационного строя. Внесен вопрос – “ее ли не любить”, подчеркивающий новый смысл: “его ли душе. не любить (быструю езду)” – ударение на особенный характер русского человека; “ее ли не любить” – ударение на слове “ее”, определяющем быструю езду, восторженно-чудесное движение вперед. Тройка в конце поэмы – логическое завершение всего ее содержания.
   Заключение
   Проходят десятилетия и эпохи, растет и крепнет русская литература, а сила гениального пушкинского слова не слабеет. В своем творчестве Пушкин не только продолжал и развивал поэтические традиции своих предшественников, но и, по меткому замечанию Белинского, стал первым русским “поэтом-художником” и отметил своим появлением новую эпоху в истории русской поэзии. Именно Пушкин, по мнению Белинского, показал, что поэзия заключается не только в рифме и размере. Поэзия рождается из бесконечного ряда ощущений, наблюдений и переживаний поэта. В его творчестве находят свое отражение все явления окружающей жизни. Источником его вдохновения впервые стала сама жизнь во всей ее обыденности и повседневности. Но, как отмечал Белинский, Пушкин настоящий художник, “созерцал природу и действительность под особенным углом зрения, и этот угол был исключительно поэтический”.
   Лермонтов написал много прекрасных стихотворений о любви к природе, к Родине. Он любил “ее степей холодное молчанье, ее лесов безбрежных колыханье, разливы рек ее, подобные морям”, любил русский народ, понимал его страдания, писал о “печальных русских деревнях”. Лермонтов подчеркивал, что, прежде всего в общении с родной природой и с Богом человек обретает счастье.
   В лирическом произведении предметом изображения являются переживания, мысли самого поэта. Но это не просто переживания какого-то человека, а переживания общественно значимые, в которых духовный мир поэта, не теряя своей индивидуальности и автобиографичности, получает обобщенное выражение. Лирический герой позволяет точнее осмыслить соотношение индивидуального и обобщенного, автобиографичности и вымысла в лирике.
   Значительное место в поэме “Мертвые души” занимают лирические отступления и вставные эпизоды, что характерно для поэмы как литературного жанра. В них Гоголь касается самых острых российских общественных вопросов. Мысли автора о высоком назначении человека, о судьбе Родины и народа здесь противопоставлены мрачным картинам русской жизни.
   Лирические отступления о Руси, связывают вместе темы дороги, города, русского народа. Тема дороги – вторая тема в “Мертвых душах”, связанная с проблематикой Родины. Дорога – образ, организующий весь сюжет, и себя Гоголь видит в лирических отступлениях как человека пути: “Прежде, давно, в лета моей юности. мне было весело подъезжать в первый раз к незнакомому месту. Теперь равнодушно подъезжаю ко всякой незнакомой деревне и равнодушно гляжу на ее пошлую наружность; моему охлажденному взору неприютно; мне не смешно. и безучастное молчание хранит мои недвижные уста. О моя юность! О моя совесть!”.
   Список литературы
   1. Аксаков С.Т. История моего знакомства с Гоголем. // Гоголь в воспоминаниях современников. М.: Просвещение, 1962.
   2. Гоголь Н.В. Собрание сочинений: В 9 т. / Сост. текста и комментариев В.А. Воропаева и В.В. Виноградова. – М.: Русская книга, 1994.
   3. Белинский Взгляд на русскую литературу 1847 года. / История русской литературы. – М.: Просвещение, 1984.
   4. Лотман Ю.М. В школе поэтического слова: Пушкин, Лермонтов, Гоголь. – М.: Просвещение, 1988.
   5. Рождественский В.А. Читая Пушкина. – Л.: Книга, 1966.
   6. Смирнова-Чикина Е.С. Поэма Н.В. Гоголя “Мертвые души”. – Л: Просвещение, 1974.

8. Мотивы дороги и ветра не были индивидуальными мотивами пушкинского творчества. Они имели давнюю традицию в русской литературе, и Пушкин, включая их в свои произведения, во многом использовал опыт предшественников.
   Для Пушкина “южного” периода мотив дороги связан с идеологией романтизма, одной из главных тем которого была тема изгнанничества или добровольного бегства. Традиционными для романтической поэзии причинами этого бегства были неудовлетворенность героя его отношениями с обществом:
   Людей и свет изведал он
   И знал неверной жизни цену…
   (“Кавказский пленник”, 1820)
   …Я вас бежал, питомцы наслаждений,
   Минутной младости минутные друзья… —
   (“Погасло дневное светило…”, 1820)
   или неразделенная любовь:
   Лежала в сердце, как свинец,
   Тоска любви без упованья.
   (“Кавказский пленник”)
   Романтический герой оставляет родные края и отправляется странствовать:
   Покинул он родной предел
   И в край далекий полетел
   С веселым призраком свободы…
   Лети, корабль, неси меня к пределам дальним
   По грозной прихоти обманчивых морей,
   Но только не к брегам печальным
   Туманной родины моей.
   Романтический герой — вечный скиталец, вся его жизнь — дороги, и любая остановка означает для него потерю свободы. В романтической поэзии тема свободы с мотивом дороги связана очень тесно. Не случайно поэму “Цыганы” Пушкин начал с описания кочевого цыганского быта:
   Цыганы шумною толпой
   По Бессарабии кочуют.
   Они сегодня над рекой
   В шатрах изодранных ночуют.
   Как вольность, весел их ночлег
   И мирный сон под небесами.
   Если же в романтическом произведении появлялась тема тюрьмы и узника, то она всегда связывалась с мотивом побега, со стремлением к свободе:
   “Мы вольные птицы; пора, брат, пора!
   Туда, где за тучей белеет гора,
   Туда, где синеют морские края,
   Туда, где гуляем лишь ветер… да я!”
   (“Узник”, 1822)
   Упоминание ветра здесь не случайно: в романтической литературе он стал устойчивым символом свободы.
   Со стремлением к свободе мотив ветра прямо связан в стихотворении “Кто, волны, вас остановил…” (1823):
   Взыграйте, ветры, взройте воды,
   Разрушьте гибельный оплот.
   Где ты, гроза — символ свободы?
   Промчись поверх невольных вод.
   Однако здесь мотив ветра получает новый по сравнению с “Узником” смысл. В 1823 году был разгромлен кишиневский кружок декабристов, с участниками которого Пушкин был знаком лично. Первую строфу стихотворения можно прочитать как отклик на это событие:
   Кто, волны, вас остановил,
   Кто оковал ваш бег могучий,
   Кто в пруд безмолвный и дремучий
   Поток мятежный обратил?
   С декабристской проблематикой стихотворения, с его политической окраской (это выражено и в лексике: “поток мятежный”, “гибельный оплот”, “невольные воды”) связано то, что “символом свободы” назван не просто ветер, как в “Узнике”, а именно гроза. По своему символическому значению она приближается к буре в стихотворении “Зачем ты послан был и кто тебя послал?..” (1824):
   Вещали книжники, тревожились цари,
   Толпа пред ними волновалась,
   Разоблаченные пустели алтари,
   Свободы буря подымалась.
   И вдруг нагрянула… Упали в прах
   и в кровь,
   Разбились ветхие скрижали…
   Здесь буря олицетворяет французскую революцию, которая, уничтожив старые законы (“разбились ветхие скрижали”), должна была принести Франции свободу.
   Однако в поэзии Пушкина мотив бури включался и в другой контекст. Так, например, мотив этот появляется в стихотворении “Зимний вечер” (1825). Здесь буря, стихия противопоставлена маленькому замкнутому пространству, “ветхой лачужке”. На антитезе дом — буря, в сущности, строится все стихотворение:
   Буря мглою небо кроет,
   Вихри снежные крутя,
   То, как зверь, она завоет,
   То заплачет, как дитя.
   Выпьем, добрая подружка
   Бедной юности моей,
   Выпьем с горя: где же кружка?
   Сердцу будет веселей.
   На аналогичной антитезе дом — дорога построено стихотворение “Зимняя дорога” (1826). Мотив дороги здесь связывается с “волнистыми туманами”, “печальными полянами” и “однозвучным” колокольчиком, а сама дорога названа “скучной”. Этому долгому и утомительному пути противопоставлен домашний уют:
   Скучно, грустно… Завтра, Нина,
   Завтра, к милой возвратясь,
   Я забудусь у камина,
   Загляжусь, не наглядясь.
   Если в романтической поэме мотив дороги связывался с постоянным движением, с кочевой жизнью и именно такая жизнь считалась наиболее приближенной к идеалу — полной свободе человека, то в 1826 году Пушкин осмысляет эту тему по-другому.
   Демонстративный отход от романтической традиции в разработке мотива дороги проявился в “Евгении Онегине”. В тексте романа главный герой не раз сопоставлялся с романтическим героем (например, в первой главе:
   Как Child-Harold, угрюмый, томный
   В гостиных появлялся он…), —
   и путешествие Онегина должно было вызвать у читателя ассоциации с “Паломничеством Чайльд-Гарольда”. В этом сопоставлении еще более отчетливо проступали различия между путешествием в романтической поэме и в “Евгении Онегине”. В отличие от поэмы, в романе оно лишено лирических отступлений и сдержанно по тону (за исключением “одесских” строф). Это было связано с особым положением, которое путешествие Онегина занимает в романе: здесь сравнивалось прошлое России и ее настоящее. Онегин проезжает исторические места, но в “отчизне Миниха”, Нижнем Новгороде, видит, что
   Все суетится, лжет за двух,
   И всюду меркантильный дух.
   Контраст между героическим прошлым города и его настоящим подчеркивается эпитетами “поддельные”, “бракованные” и сочетаниями “горсть услужливых гостей” и “прошлогодни моды”. Такое же противопоставление проводилось в черновом варианте и в “московской” строфе:
   Москва Онегина встречает
   Своей спесивой суетой,
   Своими девами прельщает,
   Стерляжьей потчует ухой.
   В палате английского клоба
   (Народных заседаний проба)
   Безмолвно в думу погружен,
   О кашах пренья слышит он.
   Таким образом, путешествие в романе получает новое по сравнению с “южными” поэмами значение.
   Но мотив дороги в “Евгении Онегине” — это не только путешествие Онегина, но и путешествие Лариных из деревни в Москву. Здесь Пушкин использует подчеркнуто “низменную” лексику, недопустимую в романтической поэме:
   Мелькают мимо будки, бабы,
   Мальчишки, лавки, фонари,
   Дворцы, сады, монастыри,
   Бухарцы, сани, огороды…
   Стилистика другой строфы, описывающей многочисленные неудобства при путешествии по российским дорогам:
   Теперь у нас дороги плохи,
   Мосты забытые гниют,
   На станции клопы да блохи
   Заснуть минуты не дают;
   Трактиров нет. В избе холодной
   Высокопарный, но голодный
   Для виду прейскурант висит
   И тщетный дразнит аппетит, —
   построена на столкновении двух контрастных лексических рядов, которое создает комический эффект: с одной стороны, это европеизмы (“прейскурант”, “аппетит”), с другой — подчеркнуто бытовая, непоэтическая лексика (“клопы”, “блохи”, “изба”).
   Эти онегинские строки писались одновременно с “Дорожными жалобами” (1829), и стихотворение, где поэт размышляет о возможной смерти на дороге, близко им по стилистике и по полушутливому тону:
   Долго ль мне гулять на свете
   То в коляске, то верхом,
   То в кибитке, то в карете,
   То в телеге, то пешком?
   Не в наследственной берлоге,
   Не средь отческих могил,
   На большой мне, знать, дороге
   Умереть Господь судил…
   По тематике стихотворение близко “Зимней дороге”: в последних его строфах встречается то же противопоставление дорога — дом:
   Долго ль мне в тоске голодной
   Пост невольный соблюдать
   И телятиной холодной
   Трюфли Яра поминать?
   То ли дело рюмка рома,
   Ночью сон, поутру чай;
   То ли дело, братцы, дома!..
   Ну, пошел же, погоняй!..
   Очевидно также сходство и с другим, еще более ранним стихотворением “Телега жизни”: в стихотворении 1823 года жизнь тоже сравнивается с длительным путем, скитаниями по дурным дорогам:
   Хоть тяжело подчас ей бремя,
   Телега на ходу легка;
   Ямщик лихой, седое время,
   Везет, не слезет с облучка.
   Философское значение мотив дороги получает и в “Бесах” (1830). В этом стихотворении он связывается с мотивом вьюги, который тоже имеет символический смысл.
   Путника застает в “чистом поле” метель, и, сбившись с дороги, он полностью оказывается во власти темных, враждебных сил:
   “Эй, пошел ямщик!..” — “Нет мочи:
   Коням, барин, тяжело;
   Вьюга мне слипает очи;
   Все дороги занесло;
   Хоть убей, следа не видно;
   Сбились мы. Что делать нам!
   В поле бес нас водит, видно,
   Да кружит по сторонам”.
   Человек оказывается беспомощным перед стихией, он не может справиться с этой жестокой силой:
   Сил нам нет кружиться доле;
   Колокольчик вдруг умолк;
   Кони стали…
   Сходный мотив появляется в повести “Метель” (1830), где стихия резко меняет судьбы героев вопреки их воле: из-за метели Марья Гавриловна навсегда разлучается с женихом; после неудавшегося побега она возвращается домой, и родители даже не подозревают о происшедших событиях; после роковой ночи Владимир отправляется в армию и погибает в Отечественной войне 1812 года. Наконец, из-за метели в жадринскую церковь случайно попадает Бурмин и случайно же становится мужем Марьи Гавриловны.
   Но еще больше, чем с “Метелью”, стихотворение “Бесы” перекликается со второй главой “Капитанской дочки” — “Вожатый”. Здесь, как и в “Бесах”, застигнутый бураном путник теряет дорогу и его кони останавливаются в “чистом поле”. Есть даже отдельные совпадения. Так, например, словам ямщика в “Капитанской дочке”: “Да что ехать? невесть и так куда заехали: дороги нет, и мгла кругом” — соответствует уже цитировавшийся отрывок из “Бесов”. Сходно и продолжение разговора между ямщиком и барином:
   “Что там в поле?” —
   “Кто их знает? пень иль волк”, —
   и “Вдруг увидел я что-то черное. “Эй, ямщик! — закричал я, — смотри: что там такое чернеется?” — “А бог его знает, барин, — сказал он, садясь на свое место; — Должно быть, или волк, или человек”. То, что “чернелось” в поле, действительно оказалось человеком, и человек этот указал Петруше Гриневу дорогу. Но в той же главе Гриневу снится пророческий сон: человек оказывается “страшным мужиком”, который, размахивая топором, наполнил всю комнату “мертвыми телами”, и этот “страшный мужик” “ласково … кликал” Гринева и предлагал “подойти” под его “благословение”. Таким образом, “дорога”, указанная Пугачевым, оказалась спасительной для Петруши и гибельной для других. Глубоко символично то, что Пугачев появляется из бурана и спасает от него Гринева: таким же “беспощадным”, как стихия, окажется поднятый Пугачевым бунт, и Пугачев не раз спасет от этой слепой силы Петрушу.
   Мотив ветра, стихии связывается с темой бунта и в “Медном всаднике” (1833), над которым Пушкин работал одновременно с “Историей Пугачева”:
   Но вот, насытясь разрушеньем
   И наглым буйством утомись,
   Нева обратно повлеклась,
   Своим любуясь возмущеньем
   И покидая с небреженьем
   Свою добычу. Так злодей,
   С свирепой шайкою своей
   В село ворвавшись, ломит, режет,
   Крушит и грабит; вопли, скрежет,
   Насилье, брань, тревога, вой!..
   И, грабежом отягощенны,
   Боясь погони, утомленны,
   Спешат разбойники домой,
   Добычу на пути роняя.
   Здесь, как и в “Капитанской дочке”, разбушевавшаяся стихия сравнивается со “свирепой шайкою” разбойников. И эти силы, мощные и беспощадные, противостоят государственной власти, самодержавию:
   В тот грозный год
   Покойный царь еще Россией
   Со славой правил. На балкон,
   Печален, смутен, вышел он
   И молвил: “С Божией стихией
   Царям не совладать”.
   Мотивы дороги и ветра включались Пушкиным в самые разные по тематике произведения и приобретали все новые символические значения.

9. Тема

   1. Введение дороги в лирике А.С.Пушкина

   2. Тема творчестве в дороги М.Ю.Лермонтова

   3. Образ дороги в «Мертвых Гоголя» Н.В.душах

   Заключение

   Список литературы

   Введение

   В искусстве каждом, помимо чувств и вдохновения, есть большой и еще труд, есть техника мастерства. художнику Большому надо владеть в совершенстве этой потому, техникой что она является той основой материальной, тем фундаментом, на котором строится произведение художественное.
   Самый замечательный замысел может не читателя до дойти, если автор не позаботился облечь достойную в его форму. У истинного художника содержание и сливаются форма воедино; они неразделимы. И потому, творчество изучая какого-либо художника слова, мир в погружаясь его идей и образов, наша наука литературоведческая не оставляет без внимания и форму произведений его.
   Истинно поэтическое произведение всегда определенный имеет адрес, всегда обращено к действительному воображаемому или собеседнику. Поэт всегда хочет в убедить-то чем, что-то доказать или, во всяком передать, случае волнующие его чувства своему или слушателю читателю; если он хорошо знает, ему что нужно сказать, если он сам пережил глубоко то, что его волнует, тогда его речь становится доходчивой, убедительной и зажигает сердца наши ответным чувством.
   Но, конечно, при ему этом нужно хорошо владеть средствами искусства своего. Одних добрых намерений недостаточно. необходимо Совершенно научиться облекать свои мысли в литературную достойную форму.
   Цель данной работы – образ изучить дороги в литературе XIX века по Пушкина А.С.творчеству, М.Ю.Лермонтова и Н.В.Гоголя.
   Задачи:
   1. анализ источников литературных;
   2. изучение лирики А.С.Пушкина;
   3. изучение дороги темы в творчестве М.Ю.Лермонтова;
   4. выявление образа Мертвых в «дороги душах» Н.В.Гоголя.

   1. Тема дороги в Пушкина А.С.лирике

   Пушкин дал первые художественные родном на произведения языке, познакомил с неведомою до него истинный.
   Он поэзией отец русской поэзии, он воспитатель чувства эстетического и любви к благородным и эстетическим наслаждениям в публике русской, масса которой чрезвычайно значительно благодаря увеличилась ему.
   Когда Пушкин ушел из русская, жизни литература была вполне сложившимся существом молодым, со своим оригинальным лицом, с твердо голосом звучащим, с обещанием самого блестящего дальнейшего Одно. расцвета за другим являлись яркие, оригинальные дарования молодые: Баратынский, Языков, Полежаев, Лермонтов, Гоголь, Тютчев, Веневитинов. «Пушкин, — говорит Гоголь, — для был всех поэтов, ему современных, сброшенный точно с неба поэтический огонь, от которого, свечки как, зажглись другие самоцветные поэты».
   А.С.величайший — Пушкин русский поэт XIX века. пламенную и Вспомним вольнолюбивую лирику, чудесные поэмы и прозу утонченную. Нельзя охватить все творчество Многообразие. Пушкина мотивов творчества Пушкина позволяет остановиться нам на одной конкретной теме – теме следует.
   Но дороги сразу оговориться, что дорога, правило как, у Пушкина предстает не как часть как, а пейзажа дорога жизни, судьбы. Это заметить можно уже в ранних стихотворениях, например, в «жизни Телеге»:
   Хоть тяжело подчас в ней Телега,
   бремя на ходу легка;
   Ямщик лихой, время седое,
   Везет, не слезет с облучка.
   С утра телегу мы в садимся;
   Мы рады голову сломать
   И, презирая негу и лень,
   Кричим: пошел!
   Но в полдень нет уж отваги той;
   Порастрясло нас; нам страшней
   И овраги, и косогоры;
   Кричим: полегче, дуралей!
   Катит по-телега прежнему;
   Под вечер мы привыкли к ней
   И едем дремля до ночлега —
   А время гонит лошадей.
   (Как)
   1823 можно увидеть из этого стихотворения, прослеживается ясно иносказательная тема дороги. Можно том о говорить, что начало жизни оптимистично и рады («Мы радостно голову сломать»), но дорога, по которой человек проходит, не так легка, как этого Поэтому бы. хотелось в конце дороги «мы привыкли к ней». В стихотворении данном тема дороги предстает как путь жизненный каждого человека и дает понять данной суть дороги и движения вообще.
   Творчество чарует Пушкина, наверное, прежде всего гармонией, что, тем поэт удивительно полноценно прожил возрастные все периоды, глубоко прочувствовал и блистательно своей в отразил поэзии все человеческие состояния: от юности ранней до полного, гармоничного расцвета всех интеллектуальных, душевных и творческих сыч взрослого человека. По пушкинское, сути творчество – отражение духовного пути всеми: со человека взлетами и падениями, с заблуждениями, самообманом – и их вечным с преодолением стремлением к самопознанию и познанию мира.
   случалось Пушкину много ездить по России в своей жизни скитальческой. Был он и в предгорьях Кавказа, и в Крыму, и в псковских, и в Молдавии краях, и у средней Волги, и в оренбургских горах, и в степях Осетии, и в долинах Грузии, и на плоскогорьях пределах, и в Армении теперешней Турции у высокогорного Эрзерума.
   свой Путь совершал он на лошадях, в коляске или летний, в кибитке зной и в зимнюю пору, под монотонный унылый звон почтового колокольчика. Железных еще дорог не существовало в его время, и людям целые приходилось дни, а то и недели трястись по ужасным трактам «тогдашним», на многие часы застревать на промежуточных станциях почтовых, где не сразу можно было сменных получить лошадей. В пути вдоволь наглотаешься пыли дорожной, не раз задохнешься под лучами солнца жгучего или промокнешь под нескончаемыми дождями осенними Рождественский В.А. Читая Пушкина. – Л.: Книга, 156. – с.-1966. .
   Но было и хорошее в такой долгой Можно. езде было спокойно думать свои вдоволь, думы наглядеться на пейзаж родных лесов и досыта, полей наговориться с попутчиками, со встречным народом, своими увидеть глазами в деревнях и селах, как простой живет крестьянский люд, узнать свою так родину, как никогда не узнаешь ее из книг чужих или рассказов. И Пушкин любил быть в Она. дороге была для него настоящей жизни школой, так же как и для Гоголя, и многих для других писателей той эпохи.
   Но милы особенно были его душе зимние Холмистые. пути снежные просторы, гладко укатанная которой, по дорога бойко бегут продрогшие лошади, поскрипыванье мерное полозьев, однообразное позвякивание колокольчика, сама даже дорожная скука, располагающая к мирной все, — дремоте это навевало на поэта особое Сквозь:
   настроение волнистые туманы
   Пробирается луна,
   На поляны печальные
   Льет печально свет она.
   По зимней дороге, скучной
   Тройка борзая бежит,
   однозвучный Колокольчик
   Утомительно гремит.
   Что-то слышится долгих
   В родное песнях ямщика:
   То разгулье удалое.
   То тоска сердечная…
   Ни огня, ни черной хаты.
   Глушь и Навстречу… снег мне
   Только версты полосаты
   одне Попадаются…
   (1826)
   Не трудно заметить, что стихотворение это Пушкин разделил на части, противопоставив их другу друг. В первых четырех строфах описывается зимняя скучная дорога однозвучное побрякивание колокольчика дугой под. В следующей — пятой — строфе, после как, слов бы подводящих итог все предшествующему: «грустно, Скучно…» – сразу же происходит перелом. Тон становится стихотворения бодрым, почти радостным, и лишь в конце самом возвращается тема дорожной скуки, одинокого зимнего пути.
   Интересно сделать еще наблюдение одно. Стихи написаны хореем, хорошо движение передающим, мерное постукивание, лошадиных копыт; и тем с вместе вы все время чувствуете, что плавное движение, скользящее. Это достигнуто преобладанием звуков гласных «о» и «а». Они действительно пронизывают стихотворение с конца до начала. И от этого получается впечатление легкости, хотя, воздушности речь идет о далеко не веселых дорожную. Но и переживаниях свою грусть Пушкин окрашивает светлые в здесь тона. В то же время можно увидеть родной красоту окружающей природы, отношение к этому Исключительное. автора художественное чутье Пушкина руководило им в ритма выборе, размера. Удивительно точно воспроизводится дорожного тряска экипажа:
   Долго ль мне гулять на коляске
   То в свете, то верхом,
   То в кибитке, то в карете,
   То в телеге, то Тема

   2. пешком? дороги в творчестве М.Ю.Лермонтова

   Как истинный всякий художник, Лермонтов был в высшей гражданином степени своего отечества, достойным, благородным и трезво. Он непреклонным оценивал события и явления современной действительности ему.
   Тревожная мечта о лучшем будущем его в жила пылком сердце. Таких личностей, Лермонтов как, нещадно гложет тоска и отчаяние запустения среди душ и серого прозябания страны, в они которой родились. Чувство протеста доходит до выплескивается и крайности даже за пределы творчества и внутренней жизни духовной. Но любовь к Родине все равно над преобладает всеми остальными чувствами:
   Степь лиловой раскинулась пеленой,
   И так она свежа, и родна так с душой,
   Как будто создана для лишь свободы.
   Необычайно широка тематика Лермонтова стихотворений. За свою короткую жизнь он создал количество огромное философских, романтических, патриотических стихотворений о дружбе и любви, о природе, о поисках смысла жизни. В стихотворениях его такая глубокая горечь и печаль, сердце что невольно сжимается от боли:
   И скучно и некому, и грустно руку подать
   В минуту душевной Эта…
   невзгоды горечь распространяется не только на него все, но и на самого поколение. Мы видим открытое и беспощадное окружающего отрицание мира, которое обращено и на всех, и во мир внутренний души. Лермонтова огорчает то, что его многие современники живут «ошибками отцов и умом их поздним». Он говорит о декабристах, которые смирились, борьбу прекратили. С тревожной болью говорит о том, его у что современников – образованных людей – нет ни чувств сильных, ни прочных привязанностей, ни убеждений.
   Нравственно утратившие, опустошенные цельность мировоззрения, современники поэта не подвиг ни на способны, ни на труд. Поэт говорит от лица интеллигенции той, которая не хотела мириться с действительностью, но и ничего сделать не могла.
   Творчество Лермонтова представляет несомненное собой и органическое единство, естественно, что и его мотивы лирики взаимосвязаны, тесно переплетены другом с друг, часто «просвечивают» один через Безусловным.
   другой шедевром русской лирики является Выхожу «стихотворение один я на дорогу». В нем проявилось мастерство исключительное поэта в изображении переживаний лирического Перед. героя нами изумительные картины природы, подчеркивают которые мысли об одиночестве героя.
   Выхожу дорогу я на один;
   Сквозь туман кремнистый путь Ночь;
   блестит тиха. Пустыня внемлет богу,
   И звездою с звезда говорит.
   В небесах торжественно и чудно!
   земля Спит в сиянье голубом…
   Что же мне больно так и так трудно?
   Жду ль чего? чем? ли о жалею
   Уж не жду от жизни ничего я,
   И не жаль прошлого мне ничуть;
   Я ищу свободы и покоя!
   Я б забыться хотел и заснуть!
   Но не тем холодным сном желал…
   Я б могилы навеки так заснуть,
   Чтоб в дремали груди жизни силы,
   Чтоб, дыша, тихо вздымалась грудь;
   Чтоб всю ночь, день весь мой слух лелея,
   Про мне любовь сладкий голос пел,
   Надо чтоб мной, вечно зеленея,
   Темный дуб шумел и склонялся.
   (1841)
   Стихотворение сопровождается риторическими Что: «вопросами же мне так больно и так Жду трудно? ль чего? Жалею ли о чем?» Автор нам показывает, что невозможно найти успокоение в природой с общении. Это только мечта, желание, а не Показывая. реальность переживания лирического героя от отчаяния до автор, умиротворенности дает нам возможность почувствовать, грусть что его светла. Контраст, который самом в обнажил начале стихотворения поэт, – это природы контраст и внутреннего состояния человека.
   В этом увидеть можно сходство лирики Лермонтова с лирикой для, Пушкина которого дорога также была не расстоянием просто между одним пунктом и другим. для Дорога Лермонтова также является символом пути жизненного человека.
   Скорбь и одиночество, вызванные личными и общественными причинами, наполняют все творчество Стремлением. Лермонтова поэта к истинному чувству и болью проникнута неразделенности его любовная лирика:
   Страшись она: любви пройдет,
   Она мечтой твой ум Тоска,
   встревожит по ней тебя убьет,
   Ничто поможет не воскреснуть.
   («Опасение»)
   Вся тяжесть одиночества и поэта скорби с огромной силой воплотилась в произведениях о Пейзаж. природе здесь неотделим от переживаний поэта. противопоставляет то Лермонтов свой внутренний мир цветению сравнивает, то природы собственную судьбу с печальной историей сосны одинокой или гонимого ветром листка. автор Иногда пытается отыскать в природе спасение от его преследующего отчаянья:
   Когда волнуется желтеющая свежий
   И нива лес шумит при звуке прячется,
   И ветерка в саду малиновая слива
   Под сладостной тенью зеленого листка… —
   …Тогда смиряется моей души тревога,
   Тогда расходятся морщины на счастье, —
   И челе я могу постигнуть на земле,
   И в небесах я Бога вижу.
   Величие и мудрое спокойствие природы последней становятся отрадой осмеянного пророка. Таким видим, мы образом, что во многих стихотворениях Лермонтова просматривается явно грусть, тоска, одиночество. Противоречия героем между и миром углубляются и расширяются. Эти связаны противоречия и с личной жизнью героя, и с особенностями которой, в эпохи он жил.
   Творчество Лермонтова приходится на период переходный в развитии русского общества — от дворянской разночинно к революционности-демократическому мышлению. Лермонтов — продолжатель художественных-идейно традиций Пушкина. Они оба того представители направления литературы, в котором отразились сомнения, размышления, отрицания. Эти поэты — создатели своего героя времени, лишнего человека (Онегин и Творчество).
   Печорин Лермонтова необычайно своеобразно. Грань, Пушкина разделяющая и Лермонтова, — это 14 декабря 1825 Лермонтов. года вошел в литературу, когда революционные были надежды разрушены. Отсюда и своеобразие его безотрадность — лирики поэзии, одиночество, предчувствие трагической Однако. гибели вера в народ, в его могучие многом во силы помогали поэту побеждать эти лирике, и в настроения его утвердились тема поэта и тема, поэзии родины, природы; многие его горькая — произведения дума о судьбах молодого поколения Образ.

   3. эпохи дороги в «Мертвых душах» Н.В.Гоголя

   С свет в выходом сатирических произведений Гоголя в русской литературе реалистической укрепляется критическое направление. Реализм большей в Гоголя степени насыщен обличительной, бичующей это — силой отличает его от предшественников и современников. метод Художественный Гоголя получил название критического Новым. реализма у Гоголя является заострение главных характера черт героя, излюбленным приемом писателя гипербола становится — непомерное преувеличение, усиливающее впечатление. находил Гоголь, что сюжет «Мертвых душ», Пушкиным подсказанный, хорош тем, что дает свободу полную изъездить вместе с героем всю создать и Россию множество самых разнообразных характеров.
   В поэмы композиции следует особо подчеркнуть проходящий всю через поэму образ дороги, с помощью писатель которого выражает ненависть к застою и устремленность Этот. вперед образ способствует усилению эмоциональности и всей динамичности поэмы.
   Пейзаж помогает писателю месте о рассказать и времени изображаемых событий. Роль произведении в дороги различна: пейзаж имеет композиционное является, значение фоном, на котором происходят события, понять помогает и почувствовать переживания, душевное состояние и героев думы. Посредством темы дороги автор свою выражает точку зрения на события, а также отношение свое к природе, героям.
   Гоголь запечатлел в произведении своем мир русской природы. Его отличаются пейзажи безыскусственной красотой, жизненностью, поражают поэтической удивительной зоркостью и наблюдательностью.
   «Мертвые души» изображения с начинаются городской жизни, с картин города и общества чиновнического. Затем идут пять глав поездок описания Чичикова по помещикам, и действие опять город в перемещается. Таким образом, пять глав отведены поэмы чиновникам, пять — помещикам и одна полностью почти — биографии Чичикова. Все вместе общую представляет картину всей Руси с огромным действующих числом лиц разных положений и состояний, выхватываются которые Гоголем из общей массы и, показав нибудь-какую новую сторону жизни, исчезают Дорога.
   опять в «Мертвых душах» приобретает важное Автор. значение рисует крестьянские поля, плохие убогие, леса пастбища, запущенные водоемы, развалившиеся Рисуя. избенки деревенский пейзаж, писатель говорит о разорении крестьянском яснее и ярче, чем это сделать бы могли длинные описания и рассуждения.
   В романе пейзажные и даны зарисовки, имеющие самостоятельное значение, но подчиненные композиционно основной идее романа. В некоторых пейзаж случаях помогает писателю подчеркнуть настроения и своих переживания героев. Во всех этих картинах, реалистической отличающихся конкретностью, поэтичностью, ощущается любовь родной к писателя русской природе и его умение наиболее найти подходящие и точные слова для ее Едва.
   «изображения только ушел назад город, уже как пошли писать, по нашему обычаю, дичь и чушь по обеим сторонам дороги: кочки, низенькие, ельник жидкие кусты молодых сосен, стволы обгорелые старых, дикий вереск и тому вздор подобный…» Гоголь Н. В. Собрание сочинений: В 9 т. / Сост. комментариев и текста В. А. Воропаева и В. В. Виноградова. – М.: Русская книга, Картины.
   1994 русской природы часто встречаются в «душах Мертвых». Гоголь, как и Пушкин, любил поля русские, леса, степи. Белинский писал о Пушкина пейзажах: «Прекрасная природа была у него рукою под здесь, на Руси, на ее плоских и однообразных под, степях ее вечно серым небом, в ее печальных богатых и ее деревнях и бедных городах. Что для поэтов прежних было низко, то для Пушкина благородно было: что для них была для, то проза него была поэзия» Белинский русскую на Взгляд литературу 1847 года. / История литературы русской. – М.: Просвещение, 1984..
   Гоголь описывает и деревни печальные, голые, унылые, и помещичий лес дороги вдоль, который «темнел каким-то скучно-цветом синеватым», и барский парк в имении Манилова, пять «где-шесть берез небольшими купами, где-кое возносили свои мелколистные жиденькие основным». Но вершины пейзажем у Гоголя являются виды по дороги сторонам, мелькающие перед путешественником.
   Природа одном в показана тоне с изображением народной жизни, тоску навевает и грусть, удивляет неизмеримым простором; живет она вместе с народом, как бы делит тяжелую его участь.
   «…день был не то ясный, не то какого, а мрачный-то светло-серого цвета, какой только бывает на старых мундирах гарнизонных солдат, впрочем, этого, мирного войска, но отчасти нетрезвого по дням воскресным Гоголь Н. В. Собрание сочинений: В 9 т. / Сост. комментариев и текста В. А. Воропаева и В. В. Виноградова. – М.: Русская книга, Гоголь.
   ».
   «1994 развивает пушкинский принцип присоединительного слов сочетания и фраз, по смыслу далеких, но при сближении неожиданном образующих противоречивый и — вместе с тем — сложный, единый, обобщенный и в то же время вполне конкретный лица образ, события, «кусочка действительности», — пишет о Мертвых «языке душ» В. В. Виноградов. Достигается это сцепление присоединительное слов немотивированным и как бы иронически или, опрокинутым алогическим, употреблением связочных частиц и Таково. союзов присоединение слов «отчасти нетрезвого и войска мирного» к основной фразе о погоде; или в чиновников описании: «лица у них были полные и иных, на круглые даже были бородавки» Аксаков С. Т. моего История знакомства с Гоголем. // Гоголь в воспоминаниях Просвещение. М.: современников, 1962. – с. 87 – 209.
   «Какие искривленные, узкие, глухие, непроходимые, заносящие далеко в сторону избирало дороги человечество, стремясь достигнуть вечной Это…»
   истины лирическое отступление о «всемирной летописи заблуждениях», о человечества и поисках дороги к истине принадлежит к проявлениям немногочисленным консервативно-христианского мышления, овладевшего времени ко Гоголем создания последней редакции «Мертвых Оно». душ впервые появилось в рукописи, начатой в оконченной г. и 1840 в начале 1841 г., и несколько раз перерабатывалось стилистически, причем Гоголь не изменял основной добиваясь, мысли только ее лучшего выражения и поэтичности высокая.
   Но языка патетика тона, торжественная лексика славянизмов и библеизмов («храмина», «чертоги», «нисходивший с небес пронзительный», «смысл перст» и т. д.) вместе с художественной образностью озаренного «картины солнцем и освещенного всю ночь широкого» огнями и роскошного пути и «искривленных, глухих, дорог… узких», по которым брело заблуждающееся человечество, возможность давали широчайшего обобщения в понимании всей истории мировой, «летописи человечества» Лотман Ю.М, В школе слова поэтического: Пушкин, Лермонтов, Гоголь. – М.: Просвещение, Русь..
   «1988! Русь! Вижу тебя, из моего прекрасного чудного далека тебя вижу…»
   Почти первый весь том «Мертвых душ» Гоголь границей за писал, среди прекрасной природы Швейцарии и среди, Италии шумной жизни Парижа. Оттуда он яснее еще видел Россию с ее тяжелой и грустной Мысли.
   жизнью о России возбуждали эмоциональное волнение выливались и Гоголя в лирических отступлениях.
   Гоголь высоко способность ценил писателя к лиризму, видя в нем качество необходимое поэтического таланта. Родник лиризма видел Гоголь не в «нежных», а в «густых и крепких струнах… природы русской» и определял «высшее состояние лиризма» твердый «как взлет в свете разума, верховное духовной торжество трезвости». Таким образом, для лирическом в Гоголя отступлении была важна, прежде мысль, всего, идея, а не чувство, как это поэтикой принималось прошлых направлений, определявшей лиризм выражение как чувств, доходящих до восторга.
   Написанное к 1841 началу г. лирическое обращение к России раскрывает гражданского идею долга писателя перед родиной. создать Чтобы особый язык заключительных страниц тома первого, Гоголь долго «бился», провел работу сложную, которая показывает, что изменения грамматического и лексики строя были связаны с изменениями содержания идейного отступления.
   Первая редакция обращения к Русь: «России! Русь! вижу тебя…» — была Русь:
   «Эх, ты, такова моя… моя забубенная, разгульная, расчудесная, распривольная, расцелуй тебя бог, святая Как! земля не родиться в тебе беспредельной мысли, сама ты когда без конца? На твоем ли на широком развернуться? не просторе Уж здесь ли не быть богатырю, когда место есть, где пройтись ему? Где же столько развернулось божьего свету? Бездонная моя, ширина и глубина ты моя! Что же движет, что мне во говорит неслыханными речами, когда вонзаю эти в очи недвижимые, непоколебимые моря, в эти конец потерявшие степи?
   У!… как грозно и мощно меня объемлет величавое пространство! какая широкая замашка и сила заключилась во мне! Как несут могучие меня мысли! Силы святые! в какую какую, в даль сверкающую, незнакомую земле даль? Русь же я? — Эх, Что!» Смирнова-Чикина Е.С. Поэма Н.В.Гоголя «души Мертвые». – Л: Просвещение, 1974. – с.-174-175.
   неслаженный Этот язык не удовлетворил Гоголя. Он удалил часть, просторечия песенных присловий, добавил описание как, песни выражения силы и поэзии народа, голоса как России. Число славянизмов и старинных увеличилось слов, появились «венчанные дерзкими дивами осенило», «…искусства грозное облако, тяжелое грядущими ничто», «дождями не обольстит и не очарует взора» и, наконец, библеизм-церковно «что пророчит сей необъятный Простор». простор у Гоголя ассоциировался не только с огромными территории размерами России, но и с нескончаемыми дорогами, которые «этот» испещрили простор.
   «Какое странное, и манящее, и чудесное, и несущее в слове: дорога!»
   Гоголь любил дальние, дорогу поездки, быструю езду, смену Одно. впечатлений из чарующих лирических отступлений посвятил дороге Гоголь. Много путешествовал Гоголь на пароходах, лошадях, поездах, «на перекладных», ямских тройках и в дилижансах. Западную он Видел Европу, Малую Азию, был Греции в проездом и Турции, много ездил по России.
   успокоительно, Дорога действовала на Гоголя, пробуждала его силы творческие, была потребностью художника, давая «необходимые ему впечатления, настраивая на высокопоэтический лад. «моей Голове и мыслям лучше в дороге… Сердце слышит мое, что бог мне поможет дороге в совершить все то, для чего орудия и мне во силы доселе созревали», — писал Гоголь о дороги значении для его творчества Цит. по: Чикина-Смирнова Е.С. Поэма Н.В.Гоголя «Мертвые души». – Л: 1974, Просвещение. – с.-178.
   Образ «дороги», включая и черты автобиографические, отраженные в этом отступлении, был связан тесно с общей идеей поэмы и служил движения символом, символом жизни человека, нравственного символом, совершенствования жизни человека, находящегося «покамест на станции и на дороге, а не дома».
   В X главе «Мертвых душ» показал Гоголь «всемирную летопись человечества», постоянные прямого от «отклонения пути», поиски его, «озаренного освещенного и солнцем всю ночь огнями», сопровождаемые вопросом неизменным: «где выход? где дорога?»
   дороге о Отступление связано также с образом Чичикова дороге в находящегося, блуждающего по глухим закоулкам жизни в низменной за погоне целью обогащения. По замыслу Гоголя, сознавая не Чичиков этого, уже движется по пути к дороге прямой жизни. Поэтому образом дороги, кони («движения мчатся») предваряется биография Чичикова, поэмы героя, пробуждение каждого отдельного человека и великой всей России к новой прекрасной жизни, о постоянно чем мечталось Гоголю.
   Текст отступления сложный представляет языковой сплав. В нем наряду с небесные («церковнославянизмами силы», «боже», «погибающий», «крест церкви сельской» и т. д.) встречаются слова иностранного происхождения: «цифра», «аппетит», «поэтические грезы», а рядом идут и просторечные, обыденные выражения: «тесней и уютней прижмешься», «храпишь», «сап», «один-одинешенек», «брезжит огонек» и др.
   реалистичность, Конкретность и точность в описании дороги продолжают традиции пушкинские чистоты и безыскусственности. Таковы поэтически-выражения простые: «ясный день», «осенние листья», «воздух холодный»… «Кони мчатся»… «Пять станций назад убежало, луна; неведомый город»… Эта речь простая осложняется восторженными лирическими восклицаниями, личные передающими ощущения автора: ведь это он читателю рассказывает о своей любви к дороге:
   «Какой холод славный! Какой чудный, вновь обнимающий сон тебя!»
   Включение этих восклицаний придает своеобразия характер и новизны складу речи отступления о Своеобразной.
   дороге чертой является введение размеренной представляющей, речи контаминацию стихотворных размеров. Например, «странное какое и манящее и несущее в слове дорога» — ямбов соединение и дактилей; или строки «Боже! хороша ты Как, подчас далекая, далекая дорога! раз Сколько, как погибающий и тонущий, я хватался за всякий, и ты тебя раз меня великодушно выносила и представляют» — спасала почти правильную хореическую прозу. гармонизация Эта текста усиливает художественное и эмоциональное отступления воздействие.
   «Эх, тройка! птица-тройка, кто выдумал? тебя»
   Симфония лирических отступлений, «воззваний», «дифирамбов гневных» XI главы заканчивается торжественным аккордом-душе к обращением русского народа, любящего быстрое вперед движение, езду на летящей птице-тройке.
   Гоголю Привычный символ дороги и движения вперед, обращенный теперь ко всему народу, ко всей Руси, душе в вызвал писателя лирический восторг любви к чувство, родине гордости за нее и уверенность в величие ее судеб будущих.
   Лирическая концовка «Мертвых душ» с России уподоблением птице-тройке, написанная для редакции второй (1841 г.), была переработана очень Исправления. незначительно касались уточнения смысла предложений, интонационного и грамматического строя. Внесен вопрос — «ее ли не любить», новый подчеркивающий смысл: «его ли душе… не любить (езду быструю)» — ударение на особенный характер русского любить; «ее ли не человека» — ударение на слове «ее», определяющем быструю восторженно, езду-чудесное движение вперед. Тройка в поэмы конце — логическое завершение всего ее содержания.

   Проходят

   Заключение десятилетия и эпохи, растет и крепнет литература русская, а сила гениального пушкинского слова не своем. В слабеет творчестве Пушкин не только продолжал и поэтические развивал традиции своих предшественников, но и, по меткому Белинского замечанию, стал первым русским «поэтом-отметил» и художником своим появлением новую эпоху в русской истории поэзии. Именно Пушкин, по мнению показал, Белинского, что поэзия заключается не только в размере и рифме. Поэзия рождается из бесконечного ряда наблюдений, ощущений и переживаний поэта. В его творчестве свое находят отражение все явления окружающей Источником. жизни его вдохновения впервые стала жизнь сама во всей ее обыденности и повседневности. Но, как Белинский отмечал, Пушкин настоящий художник, «созерцал действительность и природу под особенным углом зрения, и угол этот был исключительно поэтический».
   Лермонтов много написал прекрасных стихотворений о любви к природе, к любил. Он Родине «ее степей холодное молчанье, ее лесов колыханье безбрежных, разливы рек ее, подобные морям», русский любил народ, понимал его страдания, печальных о «писал русских деревнях». Лермонтов подчеркивал, прежде, что всего в общении с родной природой и с человек Богом обретает счастье.
   В лирическом произведении изображения предметом являются переживания, мысли самого это. Но поэта не просто переживания какого-то человека, а общественно переживания значимые, в которых духовный мир теряя, не поэта своей индивидуальности и автобиографичности, получает выражение обобщенное. Лирический герой позволяет точнее соотношение осмыслить индивидуального и обобщенного, автобиографичности и вымысла в Значительное.
   лирике место в поэме «Мертвые души» лирические занимают отступления и вставные эпизоды, что для характерно поэмы как литературного жанра. В Гоголь них касается самых острых российских вопросов общественных. Мысли автора о высоком назначении судьбе, о человека Родины и народа здесь противопоставлены картинам мрачным русской жизни.
   Лирические отступления о связывают, Руси вместе темы дороги, города, народа русского. Тема дороги – вторая тема в «душах Мертвых», связанная с проблематикой Родины. Дорога – организующий, образ весь сюжет, и себя Гоголь лирических в видит отступлениях как человека пути: «давно, Прежде, в лета моей юности… мне весело было подъезжать в первый раз к незнакомому Теперь… месту равнодушно подъезжаю ко всякой незнакомой равнодушно и деревне гляжу на ее пошлую наружность; моему взору охлажденному неприютно; мне не смешно… и безучастное хранит молчание мои недвижные уста. О моя моя! О юность совесть!».
   гоголь поэт литература

   литературы Список

   1. Аксаков С.Т. История моего знакомства с Гоголь. // Гоголем в воспоминаниях современников. М.: Просвещение, 1962.
   2. Собрание Н.В. Гоголь сочинений: В 9 т. / Сост. текста и комментариев В. А. Виноградова и В.В. Воропаева. – М.: Русская книга, 1994.
   3. Белинский русскую на Взгляд литературу 1847 года. / История литературы русской. – М.: Просвещение, 1984.
   4. Лотман Ю.М. В школе слова поэтического: Пушкин, Лермонтов, Гоголь. – М.: Просвещение, Рождественский.
   5. 1988 В.А. Читая Пушкина. – Л.: Книга, 1966.
   6. Чикина-Смирнова Е.С. Поэма Н.В.Гоголя «Мертвые души». – Л: 1974, Просвещение.
   Размещено на allbest.ru
   Источник
   + Написать свой комментарий
   + Написать свой пост на эту тему
   (Добавить комментарий)

10. Страница: [ 1 ] 2
    Мотивы дороги и ветра не были индивидуальными мотивами пушкинского творчества. Они имели давнюю традицию в русской литературе, и Пушкин, включая их в свои произведения, во многом использовал опыт предшественников.
    Для Пушкина “южного” периода мотив дороги связан с идеологией романтизма, одной из главных тем которого была тема изгнанничества или добровольного бегства. Традиционными для романтической поэзии причинами этого бегства были неудовлетворенность героя его отношениями с обществом:
    Людей и свет изведал он
    И знал неверной жизни цену…
    (“Кавказский пленник”, 1820)
    …Я вас бежал, питомцы наслаждений, Минутной младости минутные друзья… —
    (“Погасло дневное светило…”, 1820)
    или неразделенная любовь:
    Лежала в сердце, как свинец,
    Тоска любви без упованья.
    (“Кавказский пленник”)
    Романтический герой оставляет родные края и отправляется странствовать:
    Покинул он родной предел
    И в край далекий полетел
    С веселым призраком свободы…
    Лети, корабль, неси меня к пределам дальним
    По грозной прихоти обманчивых морей,
    Но только не к брегам печальным
    Туманной родины моей.
    Романтический герой — вечный скиталец, вся его жизнь — дороги, и любая остановка означает для него потерю свободы. В романтической поэзии тема свободы с мотивом дороги связана очень тесно. Не случайно поэму “Цыганы” Пушкин начал с описания кочевого цыганского быта:
    Цыганы шумною толпой
    По Бессарабии кочуют.
    Они сегодня над рекой
    В шатрах изодранных ночуют.
    Как вольность, весел их ночлег
    И мирный сон под небесами.
    Если же в романтическом произведении появлялась тема тюрьмы и узника, то она всегда связывалась с мотивом побега, со стремлением к свободе:
    “Мы вольные птицы; пора, брат, пора!
    Туда, где за тучей белеет гора,
    Туда, где синеют морские края,
    Туда, где гуляем лишь ветер… да я!”
    (“Узник”, 1822)
    Упоминание ветра здесь не случайно: в романтической литературе он стал устойчивым символом свободы.
    Со стремлением к свободе мотив ветра прямо связан в стихотворении “Кто, волны, вас остановил…” (1823):
    Взыграйте, ветры, взройте воды,
    Разрушьте гибельный оплот.
    Где ты, гроза — символ свободы?
    Промчись поверх невольных вод.
    Однако здесь мотив ветра получает новый по сравнению с “Узником” смысл. В 1823 году был разгромлен кишиневский кружок декабристов, с участниками которого Пушкин был знаком лично. Первую строфу стихотворения можно прочитать как отклик на это событие:
    Кто, волны, вас остановил,
    Кто оковал ваш бег могучий,
    Кто в пруд безмолвный и дремучий
    Поток мятежный обратил?
    С декабристской проблематикой стихотворения, с его политической окраской (это выражено и в лексике: “поток мятежный”, “гибельный оплот”, “невольные воды”) связано то, что “символом свободы” назван не просто ветер, как в “Узнике”, а именно гроза. По своему символическому значению она приближается к буре в стихотворении “Зачем ты послан был и кто тебя послал?..” (1824):
    Вещали книжники, тревожились цари, Толпа пред ними волновалась, Разоблаченные пустели алтари, Свободы буря подымалась.
    И вдруг нагрянула… Упали в прах
    и в кровь, Разбились ветхие скрижали…
    Здесь буря олицетворяет французскую революцию, которая, уничтожив старые законы (“разбились ветхие скрижали”), должна была принести Франции свободу.
    Однако в поэзии Пушкина мотив бури включался и в другой контекст. Так, например, мотив этот появляется в стихотворении “Зимний вечер” (1825). Здесь буря, стихия противопоставлена маленькому замкнутому пространству, “ветхой лачужке”. На антитезе дом — буря, в сущности, строится все стихотворение:
    Буря мглою небо кроет,
    Вихри снежные крутя,
    То, как зверь, она завоет,
    То заплачет, как дитя.
    Выпьем, добрая подружка
    Бедной юности моей,
    Выпьем с горя: где же кружка?
    Сердцу будет веселей.
    На аналогичной антитезе дом — дорога построено стихотворение “Зимняя дорога” (1826). Мотив дороги здесь связывается с “волнистыми туманами”, “печальными полянами” и “однозвучным” колокольчиком, а сама дорога названа “скучной”. Этому долгому и утомительному пути противопоставлен домашний уют:
    Скучно, грустно… Завтра, Нина,
    Завтра, к милой возвратясь,
    Я забудусь у камина,
    Загляжусь, не наглядясь.
    Если в романтической поэме мотив дороги связывался с постоянным движением, с кочевой жизнью и именно такая жизнь считалась наиболее приближенной к идеалу — полной свободе человека, то в 1826 году Пушкин осмысляет эту тему по-другому.
    Демонстративный отход от романтической традиции в разработке мотива дороги проявился в “Евгении Онегине”. В тексте романа главный герой не раз сопоставлялся с романтическим героем (например, в первой главе:
    Как Child-Harold, угрюмый, томный
    В гостиных появлялся он…)” —
    и путешествие Онегина должно было вызвать у читателя ассоциации с “Паломничеством Чайльд-Гарольда”. В этом сопоставлении еще более отчетливо проступали различия между путешествием в романтической поэме и в “Евгении Онегине”. В отличие от поэмы, в романе оно лишено лирических отступлений и сдержанно по тону (за исключением “одесских” строф). Это было связано с особым положением, которое путешествие Онегина занимает в романе: здесь сравнивалось прошлое России и ее настоящее. Онегин проезжает исторические места, но в “отчизне Миниха”, Нижнем Новгороде, видит, что
    Все суетится, лжет за двух,
    И всюду меркантильный дух.
    Контраст между героическим прошлым города и его настоящим подчеркивается эпитетами “поддельные”, “бракованные” и сочетаниями “горсть услужливых гостей” и “прошлогодни моды”. Такое же противопоставление проводилось в черновом варианте и в “московской” строфе:
    Москва Онегина встречает
    Своей спесивой суетой,
    Своими девами прельщает,
    Стерляжьей потчует ухой.
    В палате английского клоба
    (Народных заседаний проба)
    Безмолвно в думу погружен,
    О кашах пренья слышит он.
    Таким образом, путешествие в романе получает новое по сравнению с “южными” поэмами значение.
    Но мотив дороги в “Евгении Онегине” — это не только путешествие Онегина, но и путешествие Лариных из деревни в Москву. Здесь Пушкин использует подчеркнуто “низменную” лексику, недопустимую в романтической поэме:
    Мелькают мимо будки, бабы,
    Мальчишки, лавки, фонари,
    Дворцы, сады, монастыри,
    Бухарцы, сани, огороды…
    Стилистика другой строфы, описывающей многочисленные неудобства при путешествии по российским дорогам:
    Теперь у нас дороги плохи,
    Мосты забытые гниют,
    На станции клопы да блохи
    Заснуть минуты не дают;
    Трактиров нет. В избе холодной
    Высокопарный, но голодный
    Для виду прейскурант висит
    И тщетный дразнит аппетит, —
    построена на столкновении двух контрастных лексических рядов, которое создает комический эффект: с одной стороны, это европеизмы (“прейскурант”, “аппетит”), с другой — подчеркнуто бытовая, непоэтическая лексика (“клопы”, “блохи”, “изба”).
    Эти онегинские строки писались одновременно с “Дорожными жалобами” (1829), и стихотворение, где поэт размышляет о возможной смерти на дороге, близко им по стилистике и по полушутливому тону:
    Долго ль мне гулять на свете
    То в коляске, то верхом,
    То в кибитке, то в карете,
    То в телеге, то пешком?
    Не в наследственной берлоге,
    Не средь отческих могил,
    На большой мне, знать, дороге
    Умереть Господь судил…
    По тематике стихотворение близко “Зимней дороге”: в последних его строфах встречается то же противопоставление дорога — дом:
    Долго ль мне в тоске голодной
    Пост невольный соблюдать
    И телятиной холодной Трюфли
    Яра поминать?
    То ли дело рюмка рома,
    Ночью сон, поутру чай;
    То ли дело, братцы, дома!..
    Ну, пошел же, погоняй!..
    Очевидно также сходство и с другим, еще более ранним стихотворением “Телега жизни”: в стихотворении 1823 года жизнь тоже сравнивается с длительным путем, скитаниями по дурным дорогам:
    Хоть тяжело подчас ей бремя, Телега на ходу легка; Ямщик лихой, седое время, Везет, не слезет с облучка.
    Философское значение мотив дороги получает и в “Бесах” (1830).
    Страница: [ 1 ] 2

11. Мотив дороги в лирике А.С. Пушкина
    Озерова А.В.
    Кемеровский государственный университет, Россия
    (факультет филологии и журналистики, 3 курс)
    Науч. рук.: Л.А. Ходанен, д. фил. н., профессор
    Путь – это архетипический образ, содержание которого формировала многовековая культурная традиция. Архетипы дают основы для многочисленных художественных образов в искусстве. Так и архетип пути получил множество реализаций: это метафора жизни, путь как топос внутреннего мира, пространственная реалия. Н.Д.Арутюнова разграничивает значение дороги и пути: «путь – это своего рода якорь спасения, брошенный человеку в бушующем океане стихии и хаоса. В семантике дороги акцент поставлен на пространственно – предметном денотате…» [1, 3]. В семантическое поле слова путь входят слова: дорога, дорожка, тропа, тропинка, странствие, путешествие, паломничество, изгнание, блуждания. Архетип пути восприняли и развивали в своем творчестве многие русские писатели.Показательным с этой точки зрения является творчество А.С.Пушкина. Жизнь поэта располагала к тому, что он много путешествовал. Важное место в пушкинских произведениях занимает описание станций, поездок, постепенно сформировавшее в его творчестве образ русской дороги.
    В Словаре языка Пушкина приведены многочисленные примеры, позволяющее увидеть, что слово дорога частотно. В пушкинском поэтическом языке, по наблюдениям В.В.Виноградова, путь и дорога сближены как “полоса земли, предназначенная для передвижения”, но метафорические значения дороги и пути расходятся. Дорога – это “путь следования”, “направление, по которому нужно идти”, “поездка”, “путешествие”. Путь у Пушкина может означать “направление деятельности”, “развитие чего-нибудь, “образ жизни”. Есть у Пушкина и народнопоэтическое сближение этих слов – “путь-дорога”. ”[2].
    В нашу задачу входит: определить различное наполнение художественной семантики дороги, содержание мотива дороги и роль дороги как лирического хронотопа, в котором развертывается монолог путешествующего лирического героя. Цель нашей работы – рассмотреть, как развивается у Пушкина мотив дороги, начиная с его романтических произведений, написанных на Юге, до произведений зрелой лирики, созданных в Болдинскую осень.
    О роли образа дороги в художественной картине мира, созданной А.С.Пушкиным, пишут многие исследователи. Ю.М.Лотман отмечал, что у А.С.Пушкина есть герои пути, для которых странствия, скитания составляют необходимый элемент их существования. B.C. Непомнящий включает образ дороги как неотъемлемый элемент в целостную картину художественного мира А.С.Пушкина. С.А. Фомичев считает, что образ дороги сформировался в южной лирике особый цикл, связанный с настроениями разочарования. [4, 117] Но специальных работ, посвященных развитию в пушкинской поэзии образа дороги, динамике дорожных мотивов, насколько нам известно, нет. Мы обратимся к стихотворениям, в которых образ дороги подчеркнут в названии, и выполняет структурообразующую роль как особый мотив. Термин мотив используется как устойчивый смысловой повторяющийся элемент художественного текста.
    Первое стихотворение в данном дискурсе – «Телега жизни» (1823). Исследователи отмечали его аллегорический смысл. А. Фомичев пишет, что «смысл стихотворения связан с настроением, угасанием творческого дара, потерей вдохновения, мотивом отчаяния» [4, 123]. Учитывая эти оценки, попробуем разобраться, как развивается в стихотворении мотив дороги. Лирический герой философствует, раздумывает над самим течением жизни. Эти раздумья переданы в строфически члененном монологе. В развитии поэтической мысли выделяется пик эмоционального напряжения, который возникает в связи со сменой интонации. В первых двух строфах присутствует стремительное движение по нарастающей. Оно связано со словами: «Телега на ходу легка», «Ямщик лихой», «Мы рады голову сломать», крик путника «пошёл». В третьей и четвёртой строфах наступает эмоциональный спад, теперь уже движение угасает, появляется тряска, преграды. В последней строфе исчезает ямщик, возникает равнодушие к последующему отрезку пути и одновременно появляется пассивное отношение к жизни. Таким образом, окончание пути порождает разочарование, выраженное словами: «Катит по-прежнему телега;/Под вечер мы привыкли к ней…». Стихотворение «Телега жизни», написанное в одесский период южной ссылки, объединяет вокруг себя произведения («Кто, волны, восстановил…», «Демон», «Свободы сеятель пустынный»), в которых разочарование, мировоззренческий кризис связаны с образом пути, следуя по которому, герой теряет энергию жизни, разочаровываясь в цели пути.
    В стихотворении «Зимняя дорога», по сравнению с «Телегой жизни», появляется ощущение радости от движения, бодрит героя смена дорожных впечатлений, эмоциональный тон его более оптимистичен. Возникает это благодаря тонко использованному приему контраста. Путь лирического героя по зимней дороге представляет сочетание двух рядов образов. Первый ряд передает состояние грусти («печальные поляны», печальный свет луны, «однозвучный колокольчик», «сердечная тоска», «глушь и снег»). Но ему противостоит второй ряд образов, связанный с ожидаемой остановкой, на которой герой вскоре попадёт в родной мир дома. Знаками домашнего очага становятся имя героини и «камин». Связывает эти два ряда у Пушкина образы ямщика и часов. В них есть переход, соединение печали и веселья, остановки и движенья. В песнях ямщика герою слышится «разгулье удалое» и «сердечная тоска».Таким образом, настроение разочарования и ожидания конца пути как метафоры окончания жизни, которые присутствуют в «Телеге жизни», сменяются в «Зимней дороге» более оптимистичным состоянием героя. Этому способствует появление национальных русских и родных герою образов: тройка, колокольчик, «родные песни ямщика», «версты полосаты».
    Новое обращение к мотиву дороги появляется в связи с поездкой Пушкина в Болдино в 1830 году. Автобиографические факты во многом способствуют художественному развитию новой семантики мотива дороги. Одним из первых таких стихотворений были «Дорожные жалобы» [1830]. Жалобы на русские дороги имеют автобиографический характер. И мы найдем в письмах Пушкина описание дороги: «Представьте себе окоп с каждой стороны, без канав, без стока для воды, таким образом, дорога является ящиком, наполненным грязью; зато пешеходы идут весьма удобно по совершенно сухим тропинкам вдоль окопов и смеются над увязшим экипажем». [ 3. Письмо № 371; С 108].
    В стихотворении «Дорожные жалобы» главным становится вопрос об окончании дороги. Дорожный мотив соединяется с темой смерти как конца пути. Возникает несколько вариантов смерти: на дороге: на большой дороге, в дорожной катастрофе, от болезни, от злого человека. Появляется ещё один – «Иль со скуки околею/Где-нибудь в карантине…». Он напоминает об автобиографичности стихотворения, но в ряду всех возможных окончаний он является тоже преградой на пути к возможному возвращению. Во второй части стихотворения вечной дороге противостоит постоянство: родной город (Мясницкая – одна из центральных улиц старой Москвы), деревня, легкое напоминание о пиршественном состоянии души и образ размеренной домашней жизни. Противопоставление снимается возвращением к реальности – герой по-прежнему в дороге.
    В южных и Михайловских стихотворениях дорога соотносится с моментами жизни, определенными этапами возраста человека. В «Зимней дороге» появляется мечта о конце путешествия и обретении постоянства, а в стихотворении «Дорожные жалобы» есть новое возвращение к мыслям, высказанным в «Телеге жизни», но оно наполнено большей конкретностью, появились автобиографические детали, герой как будто «повзрослел», стал старше, мудрее.
    Новый вариант наполнения мотива дороги содержится в «Бесах» (1830). В.С.Непомнящий отметил, что черновики этого стихотворения поражают воображение зрелищем борьбы. Учитывая эту оценку, обратимся к мотиву дороги в «Бесах» и отметим, что это стихотворение, в котором объединяются почти все варианты мотива дороги. В нем присутствуют атрибуты дороги (езда, колокольчик, ямщик, кони, дорога). Конкретность образа дороги возникает за счет появления деталей путешествия. Герой едет во время вьюги. Дорога пролегает в широком разомкнутом пространстве чистого поля. В первой строфе стихотворения пространственные образы масштабны и полны неизвестности. Пространство хаотично, горизонтальная плоскость – «поле», «равнины», – смешалось с вертикалью, представленной «летучим снегом», «мутным небом», «темнотой», как спасение из этого хаоса, звучит колокольчик. Во второй строфе этот путь «потерян», «дороги занесло», «нет следа», «сбились» и появляется движение по кругу. Во второй части стихотворения назван источник хаотического движения – это бесовские силы. Первоначально беса видит и описывает один ямщик, именно в нем он видит причину кружения и остановки: «В поле бес нас водит, видно,/Да кружит по сторонам…». Примечательно то, что это первое стихотворение из тех, что мы разбирали, в котором ямщик, молчаливый спутник путешественника, говорит: …Нет мочи:/Коням, барин, тяжело;/Вьюга мне слипает очи;/Все дороги занесло…». Хаотичные движения бесов несут гибель: они толкают в овраг, пугают коней, создают на пути мнимые ориентиры, чтобы запутать. Взору лирического героя также открывается преследующий его мир «духов», если ямщик говорит, что тройку «водит бес», то для лирического героя это зрелище становится более объемным, и заполняет вертикаль. Постепенно кружение сменяется вначале остановкой, а затем бешеной скачкой, но теперь лирический герой воспринимает это движение, постоянно ощущая присутствие злых сил. Он видит себя окруженным языческими духами – это «ведьмы», «домовые», «бесы». Движение в пространстве нарушается их хаотическим приближением «рой за роем», их визгом, и единственным знаком реальной жизни остается колокольчик. Мотив дороги в этом стихотворении вбирает философское содержание. Путешествие описывается как постоянная борьба с силами, которые противостоят прямому движению. Путь героя – это преодоление хаоса.
    Завершая рассмотрение мотива дороги в лирике А.С.Пушкина, мы можем сказать, что это один из значимых для поэта мотивов. В нем сосредоточены конкретные реалии его автобиографии, путешествия, множественные поездки по России. Вместе с тем, почти с первых стихотворений мотив дороги вбирает в себя семантику жизненного пути, этапов и возрастов человека, а в стихотворениях болдинского периода мотив дороги содержит еще более обобщенное представление о жизни, в которой дорога таит вечную опасность быть ввергнутым в хаос бесовства, потерять прямой путь. Дорога, путешествие по ней в лирических произведениях Пушкина перекликается с развитием этих значений в эпических жанрах – в романах, в повестях, сказках.
    Использованные источники
    Арутюнова Н.Д. «Путь по дороге и бездорожью» // «Движение в лексике». – М.:1996.
    Виноградов В.В. Словарь языка Пушкина. В 4-х тт.Т.1. – М.:1959. С. 690,111,891
    Пушкин А.С. Письма. Под ред. Б.Л. Модзалевского. Том II. 1826-1830- М.: 1928. Репринтное издание. – М:1989-99
    Фомичев С.А. «Поэзия Пушкина. Творческая эволюция». – Л.: 1986..
    Анализ перевода некоторых произведений Василя Быкова
    на русский язык
    Оскерко В. В.
    Белорусский государственный технологический университет, Беларусь
    Науч. рук.: Л. И. Петровичева, к. фил. н., доцент
    Текстология — это область филологии, которая изучает историю текстов произведений письменности, литературы и фольклора для дальнейшего исследования и публикации. Особенность текстологии состоит в том, что, постоянно совершенствуя теоретический аппарат, она остается практическим делом (в книгоиздании), и каждая новая область приложения определяет использование накопленных навыков и приемов в зависимости от задач и потребностей издания произведений того или иного автора. Ее главная задача — установление основного текста произведения и его критическое прочтение на основе изучения источников (рукописей, печатных изданий), классификации и интерпретации переработок текста, выявления искажений, внесенных посторонними людьми. Издания произведений могут отличаться читательским назначением, вступительными статьями, примечаниями, наличием вариантов и редакций, но текст произведения, как он установлен, должен быть только один.
    В современной деятельности большинства книжных издательств методы текстологии используются мало. Например, одно из крупнейших государственных издательств Беларуси — «Мастацкая літаратура» — при подготовке книги произведений Ларисы Гениюш (1910–1983) «Гасціна» (серия «Беларуская паэзія XX ст.», 2000) пользовалось текстами, напечатанными еще в советское время. Хотя общеизвестно, что тексты этой поэтессы проходили строгую идеологическую цензуру. Это свидетельствует об общем уровне издательской деятельности страны и обедняет литературное наследие нации.
    Одной из ключевых категорий текстологии является авторская творческая воля. В процессе подготовки к изданию рукопись проходит ряд необходимых процедур. С одной стороны, совершенствуются и приводятся к приемлемым для печати ее содержание и форма. А с другой — текст искажается, перестает выражать точно волю автора. Задача редактора-текстолога — максимально приблизить текст к авторскому замыслу.
    Воля автора должна учитываться не только при издании произведений, но и в переводах. Чтобы художественный перевод был авторитетным, правильно доносил читателю мысль автора, он должен быть точным. Точный перевод сохраняет идейно-образную структуру, основные черты стиля и национальные особенности оригинала.
    Перевод с белорусского языка на близкий к нему русский и наоборот — сложная задача. Яркий пример — изданный в 2006 году перевод с В. Ко­роткевича «Христос приземлился в Гродно» (издательство «Ам­фо­ра», Санкт-Петербург). Кажущаяся простота бело­рус­ско­го языка привела пе­реводчика (который, очевидно, не владел в совершенстве языком оригина­ла) к ряду ошибок. Например, «паюк» (личный страж магната, служка) пре­вратился в «паука», а «Карычныя» (Коричные) острова — в «Коричневые».
    В настоящее время остро встал вопрос о переводе на русский язык произведений Василя Быкова.
    Василь Владимирович Быков (1924–2003) — выдающийся писатель Беларуси и мира. Его произведения переведены более чем на 50 языков мира, по ним сняты фильмы, поставлены спектакли. Несколько лет подряд он номинировался на Нобелевскую премию. И он был ее достоин! Об этом говорит и более чем трехмиллионный тираж его книг.
    Последние годы жизни писатель провел за границей Беларуси, поскольку не мог принять политической и культурной ситуации в стране. В это время он отошел от темы войны (по которой его проза наиболее известна российскому читателю) и создавал притчи, наполненные общечеловеческими, философскими ценностями.
    Произведения В. Быкова и сегодня активно издаются на разных языках, в первую очередь — на русском и украинском. Только за последние 5 лет в России трижды переиздавалась книга «Мертвым не больно» в се­рии «Русская классика XX века» («Эксмо», 2004, 2005, 2007), вышли 2 то­ма в серии «Великая Отечественная» («Терра – Книжный клуб»), по тому в сериях «Красная книга русской прозы» («Эксмо») и «Современная проза» («Мартин») и еще более 10 отдельных изданий. Сейчас в РФ готовится многотомное собрание сочинений В. Быкова на русском языке.
    Большая часть произведений В. Быкова переводились на русский язык. Наиболее серьезные переводы были сделаны М. Горбачевым («Эс­та­фе­та», «Фронтовая страница», «Третья ракета», «Одна ночь», «Альпийская баллада», «Мертвым не больно»), В. Никифоровичем («Катастрофа», «Жел­­тый песочек»), Н. Игруновой (отрывки из «Долгой дороги домой»), В. Та­расом («Облава», «Долгая дорога домой») и др. Почти все они впервые напечатаны в журналах «Дружба народов» и «Новый мир».
    Но творческая воля писателя в переводах исполнялась не всегда.
    Обратимся к переводу на русский рассказа «Бедные люди», сделанному Вл. Жиженко [2]. У автора сказано: «…Гаспадар разы тры памы­каў­ся расчыніць дзверы, а госць усё ня мог скончыць думку, а як сканчаў, тут жа за яе чаплялася наступная…» В переводе: «…Хозяин раза три собирался отворить дверь, а гость все не мог закончить мысль, вернее, заканчивал, но за нее тут же цеплялась другая» (а должно быть «…а как только заканчивал, за нее тут же цеплялась следующая…»). Переводчик не смог передать тот момент, когда гость «заканчивал» мысль и герой чувствовал облегчение, что вот теперь гость уйдет, но нет. В оригинале: «Усё ж падобна было, што Краснянскі гаварыў шчыра…» (герой сомневается, рассуждает). А в переводе: «Да-да, Краснянский говорил от души…» (уверенность). «Большая зала» (степень сравнения) В. Быкова пре­вратилось в «большой зал». Такие неточности нельзя объяснить осо­бенностями художественного перевода. Они нарушают авторскую волю писателя и преподносят читателю неполноценный, искаженный текст.
    Яркие примеры ошибок, вызванных неточным знанием белорусского языка, можно найти в переводе отрывков из воспоминаний «Долгая дорога домой» [4]. Переводчик Н. Игрунова родилась в г. Новый Оскол (РФ), закончила МГУ. И не удивительно, что некоторые слова белорусского языка она понимает неточно. Например, быковское «з гэтай краінай» («с этой страной») переведено как «с этим краем». У В. Быкова — «старажытны Глухаў», а в переводе — «старинный» (хоть город правильней назвать «древним» — «возникшим в отдаленное время», а не «старинным» — «сохранившимся с отдаленных времен»). Но в целом перевод довольно точный, строгий, хотя ему и не хватает легкости.
    Интересно сравнить перевод Н. Игруновой с русским вариантом произведения белорусского писателя В. Тараса [3]. Перевод В. Тараса не такой подробный, как текст Н. Игруновой. Однако он более творческий, причем переводчику удалось передать не только смысл предложений, но и в определенной мере — ин­ди­ви­дуа­ль­ный контекст, эмоциональную составляющую творчества В. Быкова.
    В книге «Долгая дорога домой» писатель утверждает: «…Чтобы хорошо перевести на русский, нужно, чтобы он был первым языком». [1, c. 217] Остановимся на переводе В. Никифоровичем, писателем родом из Беларуси, рассказа «Желтый песочек» [5]. У В. Бы­ко­ва написано: «…ў яго якраз разь­вя­за­ла­ся аборына на лапцi». У пере­вод­чи­ка — «…у него как раз развязались оборки на лапте». В белорусском языке словами абора, аборына называют тонкие веревочки в лаптях, которыми обматываются онучи (портянки). А оборка в русском — это «полоса материи, пришитая складками или сборками на платье, переднике и т. п.» В то время как завязки, продетые в боковые ушки лаптей, правильнее назвать оборами. Причина ошибки — несовершенное знание русского языка.
    Редактор-текстолог должен критически относиться и к авторизованным писателем переводам. В 1961 году журнал «Дружба народов» напечатал повесть В. Быкова «Третья ракета» в переводе М. Горбачева. Перевод был авторизован писателем. Позже В. Бы­ков пересмотрел отношение к русскоязычному варианту этого произведения [1, с. 216]. И это не удивительно. У автора «дзень стаіць ветраны» («день стоит ветреный»), а у переводчика «утихает ветер». В. Быков пишет: «На беражку акопа матляецца-ляскоча аб высахлы ком чарназёму нейкая былінка…» («На краю окопа бьется о высохший ком чернозема какая-то былинка…») В переводе: «Одинокая былинка на краю бруствера, что с утра беспокойно билась о высохший ком чернозема, обессиленно сви­сает в окоп». Поэтому, готовя к печати произведения В. Быкова, нельзя формально подходить к выбору основного текста. Необходимо провести ту же работу, как и в случае, если бы текст не был авторизован.
    С 1968 года В. Быков, по предложению А. Т. Твардовского, тогда главного редактора журнала «Новый мир», начал переводить свои тексты самостоятельно. Так были воссозданы на русском «Круглянский мост» (1968), «Сотников» (1970), «Дожить до рассвета» (1972) и др. «…Хлеб этот оказался чрезвычайно тяжелым… не раз я пытался его бросить», — признается в воспоминаниях писатель. [1, с. 266]
    Конечно, перевод, над которым работал сам автор с помощью редактора, — очень авторитетный источник текста. Но если проанализировать автопереводы В. Быкова, можно заметить, что тексты на русском языке более строгие, сухие и не лишены ошибок. Например, в рассказе «Труба» фраза «ён іх доўга ў памяці не трымаў» («он их долго в памяти не держал») переведена как «он их помнил не долго» (активное действие — «держать в памяти» — заменено пассивным «помнить»). Свою фразу «дык ці вінаваты ў тым Валера?» (там же) автор переводит как «так в том ли вина Валеры?». В первом случае виноват кто-то другой, что соответствует логике текста, а во втором — Валера виноват в чем-то другом.
    Если автор знает язык перевода, ему тяжелее отступить от своего текста (тем более когда языки близкие) [6, с. 215]. Но хороший переводчик обычно не боится отступить от оригинала, поскольку, как считает В. Ле­вик, «все эти отступления будут до­полнять или развивать сказанное автором, или показывать то же самое с новой, неожиданной стороны» [6, с. 218]. Поэтому те из произведений В. Быкова, что имеют автоперевод, также ждут своих переводчиков — чтобы быть прочитанными по-новому. Тем более важно, чтобы своих переводчиков нашли тексты, еще не воссозданные на русском языке: притчи из книги «Пахаджане», рассказы сборников «Парадоксы жыцьця», «Калi рукаюцца душы», «Сьцяна».
    Все это позволяет сделать вывод, что новое издание произведений В. Быкова на русском языке должно начинаться с пересмотра принципов перевода и публикации его наследия на опыте предшественников.
    Использованные источники
    1. Быкаў, В. Доўгая дарога дадому / В. Быкаў. — Мінск : Кніга, 2004. — 544 с.
    2. Быков, В. Бедные люди / В. Быков ; пер. с бел. Вл. Жиженко // Дружба народов. — 1998. — № 8. — С. 62–72.
    3. Быков, В. Долгая дорога домой : книга воспоминаний / В. Быков ; пер. с бел. и по­сле­сл. В. Тараса. — М. : АСТ ; Минск : Харвест, 2005. — 448 с. — (Воспоминания. Мемуары).
    4. Быков, В. Долгая дорога домой : отрывки из книги / В. Быков ; пер. с бел. Н. Игруновой // Дружба народов. — 2003. — № 8. — С. 3–10.
    5. Быков, В. Желтый песочек / В. Быков ; пер. с бел. В. Никифорович. — Вестник. —Канада. — 1998. — № 25, 26 ; 1999. — № 1.
    6. Творчество — трудное, ответственное, необходимое // Иностранная литература. — 1979. — № 4. — С. 211–221.

12. Урок внеклассного чтения можно организовать в форме практикума, для чего провести учебное исследование в творческих группах учащихся. Школьники получают текст одного из стихотворений Пушкина на тему дороги, проводят его самостоятельный анализ с помощью вопросов учителя и сообщают классу о результатах своих наблюдений.
    Задание 1 Прочитайте стихотворение Пушкина «Зимняя дорога»
    1. Какое настроение вызывает это стихотворение? Меняется ли оно по ходу текста?
    2. Какие образы и картины вам представились? С помощью каких художественных средств они создаются?
    3. Попытайтесь проследить особенности поэтической формы стихотворения на фонетическом, лексическом, синтаксическом, композиционном уровнях. Приведите примеры.
    4. Каков ритмический рисунок текста? Почему ритм замедленный? Какую картину рисует обилие гласных звуков?
    5. Какими красками, звуками наполнен текст? Как это помогает лучше понять настроение?
    6. Каково движение в поэтическом пространстве текста? В чем смысл кольцевой композиции: «пробирается луна» — «отуманен лунный лик»?
    Задание 2 Прочитайте стихотворение Пушкина «В поле чистом серебрится…»
    1. Каково настроение текста?
    2. Какие фольклорные мотивы вы заметили в стихотворении? Какие образы и картины показались вам наиболее яркими?
    3. Почему 1, 2, 3-я строфы начинаются одинаково? С какими интонациями можно прочитать слово «пой» в каждой строфе?
    4. Какими звуками, красками наполнен текст?
    5. Какими вы представляете ямщика и лирического героя? Докажите свое мнение текстом.
    6. О чем думает и что чувствует лирический герой?
    7. Какой смысл придает тексту открытый финал?
    Задание 3 Прочитайте стихотворение Пушкина «Дорожные жалобы»
    1. Какое настроение вызывает это стихотворение? Как оно меняется по ходу текста?
    2. Какие картины дорожной жизни рисует поэт? Каково авторское отношение к дорожным проблемам?
    3. Как в художественной структуре текста (существительные, глаголы, местоимения, союзы, синтаксические конструкции и т. п.) прослеживается мотив движения, дороги?
    4. Сколько частей в этом тексте? Какова интонация каждой части?
    5. О чем мечтает лирический герой? Осуществимы ли его мечты?
    6. Каков поэтический смысл последнего стиха?
    Задание 4 Прочитайте стихотворение Пушкина «Телега жизни»
    1. Какой подтекст приобретает тема дороги в этом стихотворении?
    2. Почему стихотворение так называется? О какой телеге идет речь?
    3. Кто везет путника в телеге жизни? Каков образ времени в стихотворении? Почему он появляется в первой и последней строфах?
    4. Каким видится лирическому герою жизненный путь? А вам? Согласны ли вы с авторскими оценками каждого периода жизни?
    5. Найдите смыслообразующие особенности поэтической формы стихотворения на языковом и композиционном уровнях. Каков их поэтический смысл?
    6. Как автору удается создать картину непрерывного движения времени, не подвластного воле человека?
    Вывод урока. Тема дороги в лирике Пушкина — это тема движения жизни, тема бесконечного движения бытия, тема творчества. Ведь для поэта жизнь — это движение, а жизненные дороги — это время и место для размышлений, впечатлений и создания новых произведений.
    Итогом изучения лирики Пушкина станет домашнее сочинение на одну из тем, указанных в приложении.

13. Наверняка, каждый из нас когда-нибудь задумывался о том, как надо правильно прожить эту жизнь и что для этого следует делать. Но, самое главное, кто научит нас этому? Мне, например, в этом помогла лирика Пушкина. Да, именно она. Читая строки стихотворений этого замечательного человека, начинаешь все больше задумываться о смысле жизни, понимаешь, какой она должна быть.
    Любое его стихотворение полно искренности чувств и благородства. Да и сам он всегда стремился к высшему. Стихи поэта очень нравились людям, но царь был недоволен ими, так как Пушкин в своей лирике говорил всю правду о самодержавии. Именно поэтому за творчеством поэта всегда было строжайшее наблюдение. Но он никогда не отказывался от своих передовых убеждений и до конца своих дней был противником самовластия. В любви Пушкин всегда был честен и ненавидел тех людей, которые превыше чувств ставили деньги. Оленина и Гончарова оставили яркий след в его жизни.
    Декабристы… Сколько связывало Пушкина с ними! Узнав, что некоторые декабристы были повешены, поэт впал в отчаяние. Ведь среди них были его друзья. Любовь, друзья — все это одни из главных тем лирики поэта.
    Одно из прекраснейших стихотворений Пушкина — «К Чаадаеву». Чаадаев — друг поэта по лицею. У него с Пушкиным были одни цели, за которые они боролись. В этом стихотворении Пушкин обращается к Чаадаеву с тем, что они будут бороться за свою страну и сделают для нее что угодно:
    Под гнетом власти роковой
    Нетерпеливою душой
    Отчизны внемлем призыванье.
    Поэт в этом стихотворении настроен на лучшее. Он верит в то, что его мечты об идеальном государстве сбудутся. Пушкин верит сам и убеждает в этом Чаадаева:
    Россия вспрянет ото сна
    И на обломках самовластья
    Напишут наши имена!
    Последние две строки говорят о том, что поэт надеется, что их имена останутся вечно жить среди людей и жизнь Пушкина и Чаадаева не пройдет зря. Стихотворение «Во глубине сибирских руд…» также написано с оптимистическим настроением. Это — послание декабристам, которых сослали в Сибирь. Пушкин очень хочет поддержать этих людей, уверяет их в том, что «не пропадет скорбный труд». Придут времена, когда восторжествуют идеалы, за которые так боролись декабристы. В стихотворении Пушкин просит «хранить гордое терпенье» и главное — не падать духом и надеяться на лучшее:
    Оковы тяжкие падут,
    Темницы рухнут — и свобода
    Вас примет радостно у входа…
    Следующее стихотворение о любви. Посвящено оно жене Пушкина — Гончаровой Наталье Николаевне, первой красавице России. Это стихотворение «Мадона» — посвящение поэта своей возлюбленной. Слова, которые подбирает Пушкин для описания Гончаровой, лишний раз подтверждают его любовь к ней:
    Пречистая и наш божественный Спаситель —
    Она с величием, он с разумом в очах —
    Взирали, кроткие, во славе и лучах…
    Назвать свою жену мадонной — это, по-моему, лучшее, что можно придумать для того, чтобы описать свою любовь. Что мне больше всего нравится в лирике Пушкина, так это то, что поэт всегда в стихотворениях говорит правду, все то, что происходит вокруг него. К семье у поэта не было какой-то особенной привязанности. Но очень дороги были ему друзья по лицею. Именно к ним обращается Пушкин в своем стихотворении «19 октября». Поэт высоко ценил свободу человека, что можно увидеть в стихотворении «Анчар». Этот человек ценен для меня тем, что темы его лирики многообразны. Пушкин — глубокий психолог. Он умел так точно описать чувства людей, что кажется, иначе это сделать нельзя. Недаром даже в наше время, спустя многие годы, влюбленные объясняются словами Пушкина: «Я помню чудное мгновенье…». На многие стихи поэта написана музыка, и звучат они в виде романсов, песен. Во многих стихах поэта есть описание природы. И с какой любовью, как осязаемо он это делает! Стоит вспомнить о морозной, снежной зиме, и сразу вспоминаются строчки: «Мороз и солнце, день чудесный…». А когда наступает осень, хочется декламировать: «Унылая пора, очей очарованье…». Кажется, что о моих чувствах писал поэт почти два века назад. А как отличается язык поэзии Пушкина от его предшественников! Стихи читаются легко, свободно, быстро запоминаются. Он извлек из струн народной речи новые звуки для своих песен и для более глубокого, верного выражения мыслей и чувств своего народа.
    Сущность поэзии Пушкина с предельной сжатостью выразилась в двух строфах «Евгения Онегина»:
    Свободен, вновь ищу союза
    Волшебных звуков, чувств и дум.
    Поэзия Пушкина является примером великого искусства, которое сочетает мысль и эмоции поэта в совершенной форме. Для меня Пушкин — великий поэт, гражданин, патриот, мечтавший о свободной и счастливой России. Сбылись ли его мечты? Или это будущее России?

14. Александр Сергеевич Пушкин — первый русский писатель бесспорно мирового значения. Он явился создателем национального русского литературного языка. Руководствуясь в своем творчестве реалистическими принципами художественного отображения действительности, Пушкин опирался на язык народа.
    Творчество Пушкина проложило дорогу Гоголю, Тургеневу, Толстому и Чехову. В результате русская культура сделалась ведущим голосом, к которому вынужден был прислушаться весь культурный мир.
    Действительно, талант Пушкина был не только огромным — он был специфическим. Пушкин умел проникать в дух различных культур и эпох, в этом сыграла роль его широкая осведомленность в мировой литературе. Достаточно ознакомиться с его статьями и заметками, чтобы понять, что он был прекрасным знатоком французской литературы, имел широкие сведения в области итальянской и английской литератур, проявлял интерес к немецкой и испанской литературам. Предметом постоянного внимания поэта на протяжении всей жизни была античная культура. Фольклор самых различных народов привлекал его внимание.
    Пушкин был продолжателем дела, начатого Тредиаковским, Ломоносовым и Сумароковым. Вместе со своими современниками Карамзиным и Жуковским он предпринял грандиозный труд по построению новой русской литературы как части и наследницы литературы мировой.
    Творческое развитие Пушкина было стремительным. Не менее существенно, что оно было осознанным, — поэт ясно ощущал рубежи своего творчества. Эти моменты, как правило, отмечены итоговыми пересмотрами написанного и созданием суммирующих сборников. Человек глубоко исторического мышления, Пушкин распространял этот взгляд и на собственное творчество. И в то же время творчество Пушкина отличается единством. Это как бы реализация некоего пути.
    Творчество Пушкина многожанрово. И хотя в сознании читателей он был прежде всего поэт, но и проза, драматургия сопровождали его художественное воображение от первых опытов до последних страниц. А к этому следует добавить литературную критику, публицистику, эпистолярий, историческую прозу. Поэзия его была разнообразной, она вмещала все жанры лирики, поэмы, роман в стихах, сказки.
    Жанры развивались в творчестве Пушкина в тесном взаимодействии. Так, иногда лирика становилась лабораторией поэмы, дружеские письма — школой прозы. В известном смысле, все творчество Пушкина — единое многожанровое произведение, сюжетом которого является его творческая и человеческая судьба.
    Перенесение норм одного жанра в пределы другого оказывалось важным средством пушкинского стиля. Отсюда поражавшее современников ощущение новизны и необычности пушкинского письма. Благодаря этому же Пушкин смог отказаться от принципиального деления средств языка на “низкие” и “высокие”. Это явилось условием решения им важнейшей задачи — синтеза языковых стилей и создания нового национального литературного языка.
    Первый период творчества Пушкина (1813 — лето 1817) приходится на время ожесточенной борьбы между сторонниками Карамзина и приверженцами Шишкова. Пушкин-лицеист активно включился в нее на стороне последователей Карамзина. Но одновременно некоторые позиции молодого Пушкина несовместимы с поэтикой карамзинистов. В творчестве Пушкина этих лет проявляется интерес к эпическим жанрам и в особенности к сатирической поэме. “Монах” (1813), “Бова” (1814), “Тень Баркова” и “Тень Фонвизина” (1815) связаны с сатирической традицией XVIII в. и противоречат сентиментализму карамзинистов. В лирике можно отметить влияние Державина и Дениса Давыдова.
    Отсутствие единства в лицейском творчестве Пушкина порой истолковывается как результат творческой незрелости поэта. Однако ученический период был у Пушкина предельно кратким. Очень скоро поэт достиг совершенства зрелых мастеров. Так, в элегиях и романсах (например, “Желание” или “Певец”) Пушкин выступает как зрелый соперник Жуковского, а в дружеском послании “Городок” он равняется с Батюшковым.
    Второй период творчества падает на время с осени 1817 г. до весны 1820 г. Окончив Лицей, Пушкин поселился в Петербурге. Этот период отмечен сближением с декабристами. Поэт постоянно встречается с Ф. Глинкой, Н. Тургеневым, Чаадаевым и испытывает сильное воздействие их идей. Его политическая лирика становится выразительницей идей “Союза благоденствия”. Под непосредственным влиянием Н. Тургенева создаются программные стихотворения ода “Вольность” и “Деревня”, которые широко расходятся в рукописных копиях. Именно в сфере политической лирики этих лет особенно заметны новаторство Пушкина и его поиски новых художественных решений. Попробовав в оде “Вольность” решить задачу создания актуальной политической лирики, Пушкин в дальнейшем к этому опыту больше не обращался, а призыв Кюхельбекера в 1824 г. возродить оду вызвал у него ироническое отношение.
    Интересны попытки использовать “малые жанры” и на их основе создать гражданскую поэзию. Пушкин соединяет высокий пафос с интимными интонациями. Такие опыты делаются с мадригалом (“Плюсковой”, “Краев чужих неопытный любитель”) и дружеским посланием. Особенно интересно в этом отношении послание “К Чаадаеву”.
    Первые строки стихотворения должны вызвать в сознании читателей образы унылой элегии. Жанр этот не встречал сочувствия в кругу декабристов. Строки: “Любви, надежды, тихой славы / Недолго нежил нас обман” воспринимались как жалоба на “преждевременную старость души”, разочарование в “юных забавах”. Достаточно сопоставить с ними элегию Пушкина “Я пережил свои желанья, / Я разлюбил свои мечты”, чтобы увидеть родство этих строк. Однако начало следующей строфы резко все меняет. Не случайно она начинается с энергичного “но”.
    Но в нас горит еще желанье, Под гнетом власти роковой Нетерпеливою душой Отчизны внемлем призыванье.
    Разочарованной душе противопоставлена душа, полная сил и мужества. Вместе с тем фразеологическое клише “горит желанье” намекает на то, что речь идет о нерастраченной силе любовного чувства. Только с шестого стиха раскрывается, что речь идет о жажде свободы и борьбы. Напряженно-любовная фразеология сменяется образом боевого товарищества.
    Товарищ, верь: взойдет она,
    Звезда пленительного счастья,
    Россия вспрянет ото сна,
    И на обломках самовластья
    Напишут наши имена!
    Новаторство это имело свои причины. Идеалом “Союза благоденствия” был герой, добровольно отказывающийся от личного счастья ради счастья родины. С этих позиций осуждалась и любовная лирика, расслабляющая и уводящая от сурового героизма.
    Однако в целом позиция Пушкина была более сложной. В стихотворении “Краев чужих неопытный любитель” Пушкин поставил рядом два высоких идеала. Перед нами одновременно идеал гражданина “с душою благородной, / Возвышенной и пламенно свободной” и женщина “не с хладной красотой, / Но с пламенной, пленительной, живой”. В глазах поэта любовь не противоречит свободе, а является как бы ее синонимом. Свобода включает счастье и расцвет, а не самоограничение личности. Поэтому для Пушкина политическая и любовная лирика не противостояли друг другу, а сливались в общем порыве свободолюбия.
    Главным созданием этого периода была поэма “Руслан и Людмила”. Поэма имела большой читательский успех. Критики же обнаружили неспособность понять новаторство поэмы. Основной художественный принцип поэмы — контрастное соположение несовместимых жанрово-стилистических отрывков. Результатом этого эксперимента стала ирония, направленная на сам принцип жанровости. Критиков возмущала игривость некоторых сцен, а также соседство этих сцен с героическими и лирическими интонациями. Но уже здесь намечались принципы повествования, которые достигли зрелости в “Евгении Онегине”.
    Третий период творчества связан с пребыванием Пушкина в южной ссылке (1820—1824). Творчество этих лет шло под знаком романтизма. В “южный период” были написаны поэмы “Кавказский пленник”, “Братья разбойники”. “Бахчисарайский фонтан”, начаты “Цыгане”.
    В “южных поэмах” активно присутствует описание жизни народной, экзотического этноса и одновременно характеров, полных дикой силы и энергии. С такой тенденцией были связаны и “Братья разбойники”, и “Черная шаль”, и “Песнь о вещем Олеге”. Носителем протеста был энергичный, сильный духом “разбойник” или “хищник”. Колебание между двумя этими поэтическими идеалами определило своеобразие пушкинского романтизма.
    На дальнейшее развитие Пушкина повлияла тесная связь его с кишиневской группой декабристов. Именно в Кишиневе накал его политической лирики достигает высшего напряжения (“Кинжал”, “Давыдову” и др.). Поэзия Пушкина наполняется тираноборческими призывами.
    В последние месяцы в Кишиневе, и особенно в Одессе, Пушкин напряженно думал над опытом европейского революционного движения, перспективами тайных обществ в России и проблемой бонапартизма. Он перечитывал Руссо, Радищева, читал материалы по французской революции. Ближайшим итогом этого были кризисные настроения 1823 года.
    Трагические размышления этого периода выразились в элегии “Демон”, стихотворении “Свободы сеятель пустынный” и поэме “Цыганы”. В этих произведениях в центре оказывалась, с одной стороны, трагедия безнародного романтического бунта, а с другой — слепота и покорность “мирных народов”. При всем трагизме переживаний Пушкина в 1823 году кризис был плодотворным, так как он обращал мысль поэта к проблеме народности.
    Главным итогом творческих поисков 1822—1823 г. г. было начало работы над романом в стихах “Евгений Онегин” Работа над этим произведением продлилась более семи лет. “Евгений Онегин” стал не только одним из центральных произведений Пушкина, но и важнейшим русским романом XIX в.
    Проблема народности включала для Пушкина в середине 1820-х гг. два аспекта. Один касался отражения в литературе народной психики и народных этических представлений, другой — роли народа в истории. Первый повлиял на концепцию “Евгения Онегина”, второй выразился в “Борисе Годунове”.
    “Борис Годунов” завершал трудные раздумья Пушкина, которые овладели им в Одессе в 1823 г. Поэту не давали покоя перспективы политической борьбы в России, безнародность революционных настроений декабристов и трагическая судьба “мирных народов”. Сама история перевернула страницу: 14 декабря 1825 года в Петербурге на Сенатской площади произошло восстание декабристов.
    Реакция Пушкина на события на Сенатской площади и на то, что последовало за ними, была двойственной. С одной стороны, остро вспыхнуло чувство солидарности с “братьями, друзьями, товарищами”. На задний план отступили сомнения и разногласия, мучившие поэта с 1823 года. Чувство общности идеалов продиктовало “Послание в Сибирь”, “Арион”, обусловило устойчивость декабристской темы в позднем творчестве Пушкина.
    С другой стороны, не менее настойчивым было требование извлечь исторические уроки из поражения декабристов. В феврале 1826 года Пушкин писал Дельвигу: “Не будем ни суеверны, ни односторонни — как французские трагики; но взглянем на трагедию взглядом Шекспира”. “Взгляд Шекспира” — взгляд исторический и объективный. Пушкин стремился оценить события в свете объективных закономерностей истории.

15. Введение

    1. Тема дороги в лирике А.С.Пушкина

    2. Тема дороги в творчестве М.Ю.Лермонтова

    3. Образ дороги в «Мертвых душах» Н.В.Гоголя

    Заключение

    Список литературы

    Введение

    В каждом искусстве, помимо чувств и вдохновения, есть еще и большой труд, есть техника мастерства. Большому художнику надо владеть в совершенстве этой техникой, потому что она является той материальной основой, тем фундаментом, на котором строится художественное произведение.
    Самый замечательный замысел может не дойти до читателя, если автор не позаботился облечь его в достойную форму. У истинного художника содержание и форма сливаются воедино; они неразделимы. И потому, изучая творчество какого-либо художника слова, погружаясь в мир его идей и образов, наша литературоведческая наука не оставляет без внимания и форму его произведений.
    Истинно поэтическое произведение всегда имеет определенный адрес, всегда обращено к действительному или воображаемому собеседнику. Поэт всегда хочет в чем-то убедить, что-то доказать или, во всяком случае, передать волнующие его чувства своему слушателю или читателю; если он хорошо знает, что ему нужно сказать, если он сам глубоко пережил то, что его волнует, тогда речь его становится доходчивой, убедительной и зажигает наши сердца ответным чувством.
    Но, конечно, при этом ему нужно хорошо владеть средствами своего искусства. Одних добрых намерений недостаточно. Совершенно необходимо научиться облекать свои мысли в достойную литературную форму.
    Цель данной работы – изучить образ дороги в литературе XIX века по творчеству А.С.Пушкина, М.Ю.Лермонтова и Н.В.Гоголя.
    Задачи:
    1. анализ литературных источников;
    2. изучение лирики А.С.Пушкина;
    3. изучение темы дороги в творчестве М.Ю.Лермонтова;
    4. выявление образа дороги в «Мертвых душах» Н.В.Гоголя.

    1. Тема дороги в лирике А.С.Пушкина

    
    Пушкин дал первые художественные произведения на родном языке, познакомил с неведомою до него поэзией.
    Он истинный отец русской поэзии, он воспитатель эстетического чувства и любви к благородным и эстетическим наслаждениям в русской публике, масса которой чрезвычайно значительно увеличилась благодаря ему.
    Когда Пушкин ушел из жизни, русская литература была вполне сложившимся молодым существом, со своим оригинальным лицом, с твердо звучащим голосом, с обещанием самого блестящего дальнейшего расцвета. Одно за другим являлись яркие, оригинальные молодые дарования: Баратынский, Языков, Полежаев, Лермонтов, Тютчев, Гоголь, Веневитинов. «Пушкин, — говорит Гоголь, — был для всех поэтов, ему современных, точно сброшенный с неба поэтический огонь, от которого, как свечки, зажглись другие самоцветные поэты».
    А.С.Пушкин — величайший русский поэт XIX века. Вспомним и пламенную вольнолюбивую лирику, чудесные поэмы и утонченную прозу. Нельзя охватить все творчество Пушкина. Многообразие мотивов творчества Пушкина позволяет нам остановиться на одной конкретной теме – теме дороги.
    Но следует сразу оговориться, что дорога, как правило, у Пушкина предстает не как часть пейзажа, а как дорога жизни, судьбы. Это можно заметить уже в ранних стихотворениях, например, в «Телеге жизни»:
    Хоть тяжело подчас в ней бремя,
    Телега на ходу легка;
    Ямщик лихой, седое время,
    Везет, не слезет с облучка.
    С утра садимся мы в телегу;
    Мы рады голову сломать
    И, презирая лень и негу,
    Кричим: пошел!
    Но в полдень нет уж той отваги;
    Порастрясло нас; нам страшней
    И косогоры, и овраги;
    Кричим: полегче, дуралей!
    Катит по-прежнему телега;
    Под вечер мы привыкли к ней
    И дремля едем до ночлега —
    А время гонит лошадей.
    (1823)
    Как можно увидеть из этого стихотворения, ясно прослеживается иносказательная тема дороги. Можно говорить о том, что начало жизни оптимистично и радостно («Мы рады голову сломать»), но дорога, по которой проходит человек, не так легка, как этого хотелось бы. Поэтому в конце дороги «мы привыкли к ней». В данном стихотворении тема дороги предстает как жизненный путь каждого человека и дает понять суть данной дороги и движения вообще.
    Творчество Пушкина чарует, наверное, прежде всего гармонией, тем, что поэт удивительно полноценно прожил все возрастные периоды, глубоко прочувствовал и блистательно отразил в своей поэзии все человеческие состояния: от ранней юности до полного, гармоничного расцвета всех душевных, интеллектуальных и творческих сыч взрослого человека. По сути, пушкинское творчество – отражение духовного пути человека: со всеми взлетами и падениями, с заблуждениями, самообманом – и их преодолением с вечным стремлением к самопознанию и познанию мира.
    Пушкину случалось много ездить по России в своей скитальческой жизни. Был он и в предгорьях Кавказа, и в Крыму, и в Молдавии, и в псковских краях, и у средней Волги, и в оренбургских степях, и в горах Осетии, и в долинах Грузии, и на плоскогорьях Армении, и в пределах теперешней Турции у высокогорного Эрзерума.
    Путь свой совершал он на лошадях, в коляске или кибитке, в летний зной и в зимнюю пору, под унылый монотонный звон почтового колокольчика. Железных дорог еще не существовало в его время, и людям приходилось целые дни, а то и недели трястись по ужасным тогдашним «трактам», на многие часы застревать на промежуточных почтовых станциях, где не сразу можно было получить сменных лошадей. В пути вдоволь наглотаешься дорожной пыли, не раз задохнешься под лучами жгучего солнца или промокнешь под нескончаемыми осенними дождями Рождественский В.А. Читая Пушкина. – Л.: Книга, 1966. – с.-156. .
    Но было и хорошее в такой долгой езде. Можно было спокойно думать свои думы, вдоволь наглядеться на пейзаж родных лесов и полей, досыта наговориться с попутчиками, со встречным народом, увидеть своими глазами в деревнях и селах, как живет простой крестьянский люд, узнать свою родину так, как никогда не узнаешь ее из книг или чужих рассказов. И Пушкин любил быть в дороге. Она была для него настоящей школой жизни, так же как и для Гоголя, и для многих других писателей той эпохи.
    Но особенно милы были его душе зимние пути. Холмистые снежные просторы, гладко укатанная дорога, по которой бойко бегут продрогшие лошади, мерное поскрипыванье полозьев, однообразное позвякивание колокольчика, даже сама дорожная скука, располагающая к мирной дремоте, — все это навевало на поэта особое настроение:
    Сквозь волнистые туманы
    Пробирается луна,
    На печальные поляны
    Льет печально свет она.
    По дороге зимней, скучной
    Тройка борзая бежит,
    Колокольчик однозвучный
    Утомительно гремит.
    Что-то слышится родное
    В долгих песнях ямщика:
    То разгулье удалое.
    То сердечная тоска…
    Ни огня, ни черной хаты.
    Глушь и снег… Навстречу мне
    Только версты полосаты
    Попадаются одне…
    (1826)
    Не трудно заметить, что это стихотворение Пушкин разделил на части, противопоставив их друг другу. В первых четырех строфах описывается скучная зимняя дорога однозвучное побрякивание колокольчика под дугой. В следующей — пятой — строфе, после слов, как бы подводящих итог все предшествующему: «Скучно, грустно…» – сразу же происходит перелом. Тон стихотворения становится бодрым, почти радостным, и лишь в самом конце возвращается тема дорожной скуки, зимнего одинокого пути.
    Интересно сделать еще одно наблюдение. Стихи написаны хореем, хорошо передающим движение, мерное постукивание, лошадиных копыт; и вместе с тем вы все время чувствуете, что движение плавное, скользящее. Это достигнуто преобладанием гласных звуков «о» и «а». Они действительно пронизывают стихотворение с начала до конца. И от этого получается впечатление легкости, воздушности, хотя речь идет о далеко не веселых переживаниях. Но и дорожную свою грусть Пушкин окрашивает здесь в светлые тона. В то же время можно увидеть красоту родной окружающей природы, отношение к этому автора. Исключительное художественное чутье Пушкина руководило им в выборе ритма, размера. Удивительно точно воспроизводится тряска дорожного экипажа:
    Долго ль мне гулять на свете
    То в коляске, то верхом,
    То в кибитке, то в карете,
    То в телеге, то пешком?

    2. Тема дороги в творчестве М.Ю.Лермонтова

    
    Как всякий истинный художник, Лермонтов был в высшей степени гражданином своего отечества, достойным, благородным и непреклонным. Он трезво оценивал события и явления современной ему действительности.
    Тревожная мечта о лучшем будущем жила в его пылком сердце. Таких личностей, как Лермонтов, нещадно гложет тоска и отчаяние среди запустения душ и серого прозябания страны, в которой они родились. Чувство протеста доходит до крайности и выплескивается даже за пределы творчества и внутренней духовной жизни. Но любовь к Родине все равно преобладает над всеми остальными чувствами:
    Степь раскинулась лиловой пеленой,
    И так она свежа, и так родна с душой,
    Как будто создана лишь для свободы.
    Необычайно широка тематика стихотворений Лермонтова. За свою короткую жизнь он создал огромное количество философских, романтических, патриотических стихотворений о любви и дружбе, о природе, о поисках смысла жизни. В его стихотворениях такая глубокая горечь и печаль, что сердце невольно сжимается от боли:
    И скучно и грустно, и некому руку подать
    В минуту душевной невзгоды…
    Эта горечь распространяется не только на него самого, но и на все поколение. Мы видим открытое и беспощадное отрицание окружающего мира, которое обращено и на всех, и во внутренний мир души. Лермонтова огорчает то, что многие его современники живут «ошибками отцов и поздним их умом». Он говорит о декабристах, которые смирились, прекратили борьбу. С тревожной болью говорит о том, что у его современников – образованных людей – нет ни сильных чувств, ни прочных привязанностей, ни убеждений.
    Нравственно опустошенные, утратившие цельность мировоззрения, современники поэта не способны ни на подвиг, ни на труд. Поэт говорит от лица той интеллигенции, которая не хотела мириться с действительностью, но и сделать ничего не могла.
    Творчество Лермонтова представляет собой несомненное и органическое единство, естественно, что и мотивы его лирики взаимосвязаны, тесно переплетены друг с другом, часто «просвечивают» один через другой.
    Безусловным шедевром русской лирики является стихотворение «Выхожу один я на дорогу». В нем проявилось исключительное мастерство поэта в изображении переживаний лирического героя. Перед нами изумительные картины природы, которые подчеркивают мысли об одиночестве героя.
    Выхожу один я на дорогу;
    Сквозь туман кремнистый путь блестит;
    Ночь тиха. Пустыня внемлет богу,
    И звезда с звездою говорит.
    В небесах торжественно и чудно!
    Спит земля в сиянье голубом…
    Что же мне так больно и так трудно?
    Жду ль чего? жалею ли о чем?
    Уж не жду от жизни ничего я,
    И не жаль мне прошлого ничуть;
    Я ищу свободы и покоя!
    Я б хотел забыться и заснуть!
    Но не тем холодным сном могилы…
    Я б желал навеки так заснуть,
    Чтоб в груди дремали жизни силы,
    Чтоб, дыша, вздымалась тихо грудь;
    Чтоб всю ночь, весь день мой слух лелея,
    Про любовь мне сладкий голос пел,
    Надо мной чтоб, вечно зеленея,
    Темный дуб склонялся и шумел.
    (1841)
    Стихотворение сопровождается риторическими вопросами: «Что же мне так больно и так трудно? Жду ль чего? Жалею ли о чем?» Автор показывает нам, что невозможно найти успокоение в общении с природой. Это только мечта, желание, а не реальность. Показывая переживания лирического героя от отчаяния до умиротворенности, автор дает нам возможность почувствовать, что грусть его светла. Контраст, который обнажил в самом начале стихотворения поэт, – это контраст природы и внутреннего состояния человека.
    В этом можно увидеть сходство лирики Лермонтова с лирикой Пушкина, для которого дорога также была не просто расстоянием между одним пунктом и другим. Дорога для Лермонтова также является символом жизненного пути человека.
    Скорбь и одиночество, вызванные общественными и личными причинами, наполняют все творчество Лермонтова. Стремлением поэта к истинному чувству и болью неразделенности проникнута его любовная лирика:
    Страшись любви: она пройдет,
    Она мечтой твой ум встревожит,
    Тоска по ней тебя убьет,
    Ничто воскреснуть не поможет.
    («Опасение»)
    Вся тяжесть одиночества и скорби поэта с огромной силой воплотилась в произведениях о природе. Пейзаж здесь неотделим от переживаний поэта. Лермонтов то противопоставляет свой внутренний мир цветению природы, то сравнивает собственную судьбу с печальной историей одинокой сосны или гонимого ветром листка. Иногда автор пытается отыскать в природе спасение от преследующего его отчаянья:
    Когда волнуется желтеющая нива
    И свежий лес шумит при звуке ветерка,
    И прячется в саду малиновая слива
    Под тенью сладостной зеленого листка… —
    …Тогда смиряется души моей тревога,
    Тогда расходятся морщины на челе, —
    И счастье я могу постигнуть на земле,
    И в небесах я вижу Бога.
    Величие и мудрое спокойствие природы становятся последней отрадой осмеянного пророка. Таким образом, мы видим, что во многих стихотворениях Лермонтова явно просматривается грусть, тоска, одиночество. Противоречия между героем и миром углубляются и расширяются. Эти противоречия связаны и с личной жизнью героя, и с особенностями эпохи, в которой он жил.
    Творчество Лермонтова приходится на переходный период в развитии русского общества — от дворянской революционности к разночинно-демократическому мышлению. Лермонтов — продолжатель идейно-художественных традиций Пушкина. Они оба представители того направления литературы, в котором отразились размышления, сомнения, отрицания. Эти поэты — создатели героя своего времени, лишнего человека (Онегин и Печорин).
    Творчество Лермонтова необычайно своеобразно. Грань, разделяющая Пушкина и Лермонтова, — это 14 декабря 1825 года. Лермонтов вошел в литературу, когда революционные надежды были разрушены. Отсюда и своеобразие его лирики — безотрадность поэзии, одиночество, предчувствие трагической гибели. Однако вера в народ, в его могучие силы во многом помогали поэту побеждать эти настроения, и в лирике его утвердились тема поэта и поэзии, тема родины, природы; многие его произведения — горькая дума о судьбах молодого поколения эпохи.

    3. Образ дороги в «Мертвых душах» Н.В.Гоголя

    
    С выходом в свет сатирических произведений Гоголя в русской реалистической литературе укрепляется критическое направление. Реализм Гоголя в большей степени насыщен обличительной, бичующей силой — это отличает его от предшественников и современников. Художественный метод Гоголя получил название критического реализма. Новым у Гоголя является заострение главных черт характера героя, излюбленным приемом писателя становится гипербола — непомерное преувеличение, усиливающее впечатление. Гоголь находил, что сюжет «Мертвых душ», подсказанный Пушкиным, хорош тем, что дает полную свободу изъездить вместе с героем всю Россию и создать множество самых разнообразных характеров.
    В композиции поэмы следует особо подчеркнуть проходящий через всю поэму образ дороги, с помощью которого писатель выражает ненависть к застою и устремленность вперед. Этот образ способствует усилению эмоциональности и динамичности всей поэмы.
    Пейзаж помогает писателю рассказать о месте и времени изображаемых событий. Роль дороги в произведении различна: пейзаж имеет композиционное значение, является фоном, на котором происходят события, помогает понять и почувствовать переживания, душевное состояние и думы героев. Посредством темы дороги автор выражает свою точку зрения на события, а также свое отношение к природе, героям.
    Гоголь запечатлел в своем произведении мир русской природы. Его пейзажи отличаются безыскусственной красотой, жизненностью, поражают удивительной поэтической зоркостью и наблюдательностью.
    «Мертвые души» начинаются с изображения городской жизни, с картин города и чиновнического общества. Затем идут пять глав описания поездок Чичикова по помещикам, и действие опять перемещается в город. Таким образом, пять глав поэмы отведены чиновникам, пять — помещикам и одна почти полностью — биографии Чичикова. Все вместе представляет общую картину всей Руси с огромным числом действующих лиц разных положений и состояний, которые выхватываются Гоголем из общей массы и, показав какую-нибудь новую сторону жизни, исчезают опять.
    Дорога в «Мертвых душах» приобретает важное значение. Автор рисует крестьянские поля, плохие леса, убогие пастбища, запущенные водоемы, развалившиеся избенки. Рисуя деревенский пейзаж, писатель говорит о крестьянском разорении яснее и ярче, чем это могли бы сделать длинные описания и рассуждения.
    В романе даны и пейзажные зарисовки, имеющие самостоятельное значение, но композиционно подчиненные основной идее романа. В некоторых случаях пейзаж помогает писателю подчеркнуть настроения и переживания своих героев. Во всех этих картинах, отличающихся реалистической конкретностью, поэтичностью, ощущается любовь писателя к родной русской природе и его умение найти наиболее подходящие и точные слова для ее изображения.
    «Едва только ушел назад город, как уже пошли писать, по нашему обычаю, чушь и дичь по обеим сторонам дороги: кочки, ельник, низенькие жидкие кусты молодых сосен, обгорелые стволы старых, дикий вереск и тому подобный вздор…» Гоголь Н. В. Собрание сочинений: В 9 т. / Сост. текста и комментариев В. А. Воропаева и В. В. Виноградова. – М.: Русская книга, 1994.
    .
    Картины русской природы часто встречаются в «Мертвых душах». Гоголь, как и Пушкин, любил русские поля, леса, степи. Белинский писал о пейзажах Пушкина: «Прекрасная природа была у него под рукою здесь, на Руси, на ее плоских и однообразных степях, под ее вечно серым небом, в ее печальных деревнях и ее богатых и бедных городах. Что для прежних поэтов было низко, то для Пушкина было благородно: что для них была проза, то для него была поэзия» Белинский Взгляд на русскую литературу 1847 года. / История русской литературы. – М.: Просвещение, 1984..
    Гоголь описывает и печальные деревни, голые, унылые, и помещичий лес вдоль дороги, который «темнел каким-то скучно-синеватым цветом», и барский парк в имении Манилова, где «пять-шесть берез небольшими купами, кое-где возносили свои мелколистные жиденькие вершины». Но основным пейзажем у Гоголя являются виды по сторонам дороги, мелькающие перед путешественником.
    Природа показана в одном тоне с изображением народной жизни, навевает тоску и грусть, удивляет неизмеримым простором; она живет вместе с народом, как бы делит его тяжелую участь.
    «…день был не то ясный, не то мрачный, а какого-то светло-серого цвета, какой бывает только на старых мундирах гарнизонных солдат, этого, впрочем, мирного войска, но отчасти нетрезвого по воскресным дням Гоголь Н. В. Собрание сочинений: В 9 т. / Сост. текста и комментариев В. А. Воропаева и В. В. Виноградова. – М.: Русская книга, 1994.
    ».
    «Гоголь развивает пушкинский принцип присоединительного сочетания слов и фраз, по смыслу далеких, но при неожиданном сближении образующих противоречивый и — вместе с тем — единый, сложный, обобщенный и в то же время вполне конкретный образ лица, события, «кусочка действительности», — пишет о языке «Мертвых душ» В. В. Виноградов. Достигается это присоединительное сцепление слов немотивированным и как бы иронически опрокинутым, или алогическим, употреблением связочных частиц и союзов. Таково присоединение слов «отчасти нетрезвого и мирного войска» к основной фразе о погоде; или в описании чиновников: «лица у них были полные и круглые, на иных даже были бородавки» Аксаков С. Т. История моего знакомства с Гоголем. // Гоголь в воспоминаниях современников. М.: Просвещение, 1962. – с. 87 – 209.
    .
    «Какие искривленные, глухие, узкие, непроходимые, заносящие далеко в сторону дороги избирало человечество, стремясь достигнуть вечной истины…»
    Это лирическое отступление о «всемирной летописи человечества», о заблуждениях и поисках дороги к истине принадлежит к немногочисленным проявлениям консервативно-христианского мышления, овладевшего Гоголем ко времени создания последней редакции «Мертвых душ». Оно впервые появилось в рукописи, начатой в 1840 г. и оконченной в начале 1841 г., и несколько раз стилистически перерабатывалось, причем Гоголь не изменял основной мысли, добиваясь только ее лучшего выражения и поэтичности языка.
    Но высокая патетика тона, торжественная лексика библеизмов и славянизмов («храмина», «чертоги», «нисходивший с небес смысл», «пронзительный перст» и т. д.) вместе с художественной образностью картины «озаренного солнцем и освещенного всю ночь огнями» широкого и роскошного пути и «искривленных, глухих, узких… дорог», по которым брело заблуждающееся человечество, давали возможность широчайшего обобщения в понимании всей мировой истории, «летописи человечества» Лотман Ю.М, В школе поэтического слова: Пушкин, Лермонтов, Гоголь. – М.: Просвещение, 1988..
    «Русь! Русь! Вижу тебя, из моего чудного прекрасного далека тебя вижу…»
    Почти весь первый том «Мертвых душ» Гоголь писал за границей, среди прекрасной природы Швейцарии и Италии, среди шумной жизни Парижа. Оттуда он еще яснее видел Россию с ее тяжелой и грустной жизнью.
    Мысли о России возбуждали эмоциональное волнение Гоголя и выливались в лирических отступлениях.
    Гоголь высоко ценил способность писателя к лиризму, видя в нем необходимое качество поэтического таланта. Родник лиризма Гоголь видел не в «нежных», а в «густых и крепких струнах… русской природы» и определял «высшее состояние лиризма» как «твердый взлет в свете разума, верховное торжество духовной трезвости». Таким образом, для Гоголя в лирическом отступлении была важна, прежде всего, мысль, идея, а не чувство, как это принималось поэтикой прошлых направлений, определявшей лиризм как выражение чувств, доходящих до восторга.
    Написанное к началу 1841 г. лирическое обращение к России раскрывает идею гражданского долга писателя перед родиной. Чтобы создать особый язык заключительных страниц первого тома, Гоголь долго «бился», провел сложную работу, которая показывает, что изменения лексики и грамматического строя были связаны с изменениями идейного содержания отступления.
    Первая редакция обращения к России: «Русь! Русь! вижу тебя…» — была такова:
    «Эх, ты, Русь моя… моя забубенная, разгульная, распривольная, расчудесная, расцелуй тебя бог, святая земля! Как не родиться в тебе беспредельной мысли, когда ты сама без конца? На твоем ли на широком просторе не развернуться? Уж здесь ли не быть богатырю, когда есть место, где пройтись ему? Где же развернулось столько божьего свету? Бездонная моя, глубина и ширина ты моя! Что же движет, что говорит во мне неслыханными речами, когда вонзаю очи в эти недвижимые, непоколебимые моря, в эти потерявшие конец степи?
    У!… как грозно и мощно объемлет меня величавое пространство! какая широкая сила и замашка заключилась во мне! Как несут меня могучие мысли! Силы святые! в какую даль, в какую сверкающую, незнакомую земле даль? Что же я? — Эх, Русь!» Смирнова-Чикина Е.С. Поэма Н.В.Гоголя «Мертвые души». – Л: Просвещение, 1974. – с.-174-175.
    .
    Этот неслаженный язык не удовлетворил Гоголя. Он удалил просторечия, часть песенных присловий, добавил описание песни, как выражения силы и поэзии народа, как голоса России. Число славянизмов и старинных слов увеличилось, появились «венчанные дерзкими дивами искусства», «…осенило грозное облако, тяжелое грядущими дождями», «ничто не обольстит и не очарует взора» и, наконец, церковно-библеизм «что пророчит сей необъятный простор». Простор у Гоголя ассоциировался не только с огромными размерами территории России, но и с нескончаемыми дорогами, которые «испещрили» этот простор.
    «Какое странное, и манящее, и несущее, и чудесное в слове: дорога!»
    Гоголь любил дорогу, дальние поездки, быструю езду, смену впечатлений. Одно из чарующих лирических отступлений посвятил Гоголь дороге. Много путешествовал Гоголь на пароходах, поездах, лошадях, «на перекладных», ямских тройках и в дилижансах. Видел он Западную Европу, Малую Азию, был проездом в Греции и Турции, много ездил по России.
    Дорога, успокоительно действовала на Гоголя, пробуждала его творческие силы, была потребностью художника, давая «ему необходимые впечатления, настраивая на высокопоэтический лад. «Голове моей и мыслям лучше в дороге… Сердце мое слышит, что бог мне поможет совершить в дороге все то, для чего орудия и силы во мне доселе созревали», — писал Гоголь о значении дороги для его творчества Цит. по: Смирнова-Чикина Е.С. Поэма Н.В.Гоголя «Мертвые души». – Л: Просвещение, 1974. – с.-178.
    .
    Образ «дороги», включая и автобиографические черты, отраженные в этом отступлении, был тесно связан с общей идеей поэмы и служил символом движения, символом жизни человека, нравственного совершенствования, символом жизни человека, находящегося «покамест на дороге и на станции, а не дома».
    В X главе «Мертвых душ» Гоголь показал «всемирную летопись человечества», постоянные отклонения от «прямого пути», поиски его, «озаренного солнцем и освещенного всю ночь огнями», сопровождаемые неизменным вопросом: «где выход? где дорога?»
    Отступление о дороге связано также с образом Чичикова находящегося в дороге, блуждающего по глухим закоулкам жизни в погоне за низменной целью обогащения. По замыслу Гоголя, Чичиков не сознавая этого, уже движется по пути к прямой дороге жизни. Поэтому образом дороги, движения («кони мчатся») предваряется биография Чичикова, героя поэмы, пробуждение каждого отдельного человека и всей великой России к новой прекрасной жизни, о чем постоянно мечталось Гоголю.
    Текст отступления представляет сложный языковой сплав. В нем наряду с церковнославянизмами («небесные силы», «боже», «погибающий», «крест сельской церкви» и т. д.) встречаются слова иностранного происхождения: «аппетит», «цифра», «поэтические грезы», а рядом идут и обыденные, просторечные выражения: «тесней и уютней прижмешься», «сап», «храпишь», «один-одинешенек», «брезжит огонек» и др.
    Конкретность, реалистичность и точность в описании дороги продолжают пушкинские традиции чистоты и безыскусственности. Таковы поэтически-простые выражения: «ясный день», «осенние листья», «холодный воздух»… «Кони мчатся»… «Пять станций убежало назад, луна; неведомый город»… Эта простая речь осложняется восторженными лирическими восклицаниями, передающими личные ощущения автора: ведь это он рассказывает читателю о своей любви к дороге:
    «Какой славный холод! Какой чудный, вновь обнимающий тебя сон!»
    Включение этих восклицаний придает характер своеобразия и новизны складу речи отступления о дороге.
    Своеобразной чертой является введение размеренной речи, представляющей контаминацию стихотворных размеров. Например, «какое странное и манящее и несущее в слове дорога» — соединение ямбов и дактилей; или строки «Боже! Как ты хороша, подчас далекая, далекая дорога! Сколько раз, как погибающий и тонущий, я хватался за тебя, и ты всякий раз меня великодушно выносила и спасала» — представляют почти правильную хореическую прозу. Эта гармонизация текста усиливает художественное и эмоциональное воздействие отступления.
    «Эх, тройка! птица-тройка, кто тебя выдумал?»
    Симфония лирических отступлений, «воззваний», «гневных дифирамбов» XI главы заканчивается торжественным аккордом-обращением к душе русского народа, любящего быстрое движение вперед, езду на летящей птице-тройке.
    Привычный Гоголю символ дороги и движения вперед, теперь обращенный ко всему народу, ко всей Руси, вызвал в душе писателя лирический восторг любви к родине, чувство гордости за нее и уверенность в величие ее будущих судеб.
    Лирическая концовка «Мертвых душ» с уподоблением России птице-тройке, написанная для второй редакции (1841 г.), была переработана очень незначительно. Исправления касались уточнения смысла предложений, грамматического и интонационного строя. Внесен вопрос — «ее ли не любить», подчеркивающий новый смысл: «его ли душе… не любить (быструю езду)» — ударение на особенный характер русского человека; «ее ли не любить» — ударение на слове «ее», определяющем быструю езду, восторженно-чудесное движение вперед. Тройка в конце поэмы — логическое завершение всего ее содержания.

    Заключение

    Проходят десятилетия и эпохи, растет и крепнет русская литература, а сила гениального пушкинского слова не слабеет. В своем творчестве Пушкин не только продолжал и развивал поэтические традиции своих предшественников, но и, по меткому замечанию Белинского, стал первым русским «поэтом-художником» и отметил своим появлением новую эпоху в истории русской поэзии. Именно Пушкин, по мнению Белинского, показал, что поэзия заключается не только в рифме и размере. Поэзия рождается из бесконечного ряда ощущений, наблюдений и переживаний поэта. В его творчестве находят свое отражение все явления окружающей жизни. Источником его вдохновения впервые стала сама жизнь во всей ее обыденности и повседневности. Но, как отмечал Белинский, Пушкин настоящий художник, «созерцал природу и действительность под особенным углом зрения, и этот угол был исключительно поэтический».
    Лермонтов написал много прекрасных стихотворений о любви к природе, к Родине. Он любил «ее степей холодное молчанье, ее лесов безбрежных колыханье, разливы рек ее, подобные морям», любил русский народ, понимал его страдания, писал о «печальных русских деревнях». Лермонтов подчеркивал, что, прежде всего в общении с родной природой и с Богом человек обретает счастье.
    В лирическом произведении предметом изображения являются переживания, мысли самого поэта. Но это не просто переживания какого-то человека, а переживания общественно значимые, в которых духовный мир поэта, не теряя своей индивидуальности и автобиографичности, получает обобщенное выражение. Лирический герой позволяет точнее осмыслить соотношение индивидуального и обобщенного, автобиографичности и вымысла в лирике.
    Значительное место в поэме «Мертвые души» занимают лирические отступления и вставные эпизоды, что характерно для поэмы как литературного жанра. В них Гоголь касается самых острых российских общественных вопросов. Мысли автора о высоком назначении человека, о судьбе Родины и народа здесь противопоставлены мрачным картинам русской жизни.
    Лирические отступления о Руси, связывают вместе темы дороги, города, русского народа. Тема дороги – вторая тема в «Мертвых душах», связанная с проблематикой Родины. Дорога – образ, организующий весь сюжет, и себя Гоголь видит в лирических отступлениях как человека пути: «Прежде, давно, в лета моей юности… мне было весело подъезжать в первый раз к незнакомому месту… Теперь равнодушно подъезжаю ко всякой незнакомой деревне и равнодушно гляжу на ее пошлую наружность; моему охлажденному взору неприютно; мне не смешно… и безучастное молчание хранит мои недвижные уста. О моя юность! О моя совесть!».
    гоголь поэт литература

    Список литературы

    1. Аксаков С.Т. История моего знакомства с Гоголем. // Гоголь в воспоминаниях современников. М.: Просвещение, 1962.
    2. Гоголь Н.В. Собрание сочинений: В 9 т. / Сост. текста и комментариев В. А. Воропаева и В.В. Виноградова. – М.: Русская книга, 1994.
    3. Белинский Взгляд на русскую литературу 1847 года. / История русской литературы. – М.: Просвещение, 1984.
    4. Лотман Ю.М. В школе поэтического слова: Пушкин, Лермонтов, Гоголь. – М.: Просвещение, 1988.
    5. Рождественский В.А. Читая Пушкина. – Л.: Книга, 1966.
    6. Смирнова-Чикина Е.С. Поэма Н.В.Гоголя «Мертвые души». – Л: Просвещение, 1974.
    Размещено на allbest.ru

16. Сочинение
    В лирике Пушкина с удивительной поэтической силой раскрываются богатство и одаренность его натуры. Среди многих талантов, щедро отпущенных ему природой, есть талант любить, видеть и ощущать красоту, высоко ценить одно из самых сильных и прекрасных человеческих чувств.
    Когда читаешь его стихи о любви, то возникает ощущение беспредельности этого чувства, которому нет границ, которое не подчиняется ничему, даже собственной воле человека.
    Любовная лирика Пушкина невольно приводит к мысли о том, что “любви все возрасты покорны”. Она околдовывает своими чарами и юношу, только начинающего жить, и зрелого, умудренного опытом человека. Пушкинские стихи о любви представляют собой своеобразный поэтический дневник, который передает все основные оттенки и этапы развития любовного чувства. Они помогают проследить, как меняется отношение к любви в лирике Пушкина.
    Юношеское стихотворение “Желание”, написанное в лицейские годы, передает только одну грань этого чувства &#151 печаль, уныние, тоску первой несчастливой любви. Но даже эти страдания и слезы дороги лирическому герою. Несмотря на то, что любовь причиняет боль, он не хочет избавиться от нее.
    Мне дорого любви моей мученье –
    Пускай умру, но пусть умру любя!
    Значит, даже само страдание любви способно одухотворить жизнь человека &#151 в этом смысл стихотворения.
    Проходят годы. Меняется восприятие любви поэтом. Новое звучание этой темы мы встречаем в стихотворении “Редеет облаков летучая гряда…” В нем соединяются две равноценные могучие стихии &#151 природа и любовь. Величественный, полный гармонии пейзаж напоминает о любви.
    Звезда печальная, вечерняя звезда,
    Твой луч осеребрил увядшие равнины,
    И дремлющий залив, и черных скал вершины.
    Люблю твой слабый свет в небесной вышине:
    Он думы разбудил, уснувшие во мне.
    Здесь любовь &#151 уже не источник страдания, а источник самой жизни, в которой человеку предстоит испытать и радость, и горе, и тревоги, и несвободу. Что же поможет ему противостоять гонениям судьбы? Конечно, любовь, которая может творить чудеса. Именно таков смысл замечательного пушкинского шедевра “Я помню чудное мгновенье”. Оно написано под впечатлением встречи поэта в Михайловском с А. П. Керн, с которой он познакомился в Петербурге и которая произвела на него незабываемое поэтическое впечатление. Одиночество ссылки, “мрак заточенья”, однообразие пустых унылых дней, казалось, смогли убить любовь.
    Шли годы. Бурь порыв мятежный
    Рассеял прежние мечты,
    И я забыл твой голос нежный,
    Твои небесные черты.
    Вместе с любовью гибнет и душа поэта. Но новая встреча с “гением чистой красоты” совершает настоящее чудо &#151 воскрешает любовь, которая несет с собой творческое вдохновение, ощущение полноты жизни.
    И сердце бьется в упоенье,
    И для него воскресли вновь
    И божество, и вдохновенье,
    И жизнь, и слезы, и любовь.
    Любовь открывает перед поэтом прелесть и богатство мира, формирует его идеал красоты, который замечательно воплотил Пушкин в стихотворении “Мадонна”, посвященном Наталье Гончаровой. В светлом, божественном лике, изображенном на картине, поэт узнает прекрасные черты любимой женщины; он преисполнен благодарности за эту встречу, которую даровала ему судьба.
    Исполнились мои желания. Творец
    Тебя мне ниспослал, моя мадонна,
    Чистейшей прелести чистейший образец.
    С годами к Пушкину приходит понимание гуманной основы любви, которое находит выражение в небольшом стихотворении “Я вас любил”. Оно передает переживания лирического героя, который расстается с любимой женщиной. Это один из самых грустных моментов любви. Именно тогда в человеке нередко просыпается обида, ревность, мстительность. Но ничего этого в стихотворении нет. Есть только вполне естественная печаль, вызванная расставанием с женщиной, любовь к которой “угасла не совсем”, благодарность за те счастливые мгновения, которые она ему подарила, и искреннее пожелание когда-то любимой женщине счастья и любви с другим.
    Я вас любил безмолвно, безнадежно,
    То робостью, то ревностью томим;
    Я вас любил так искренно, так нежно,
    Как дай вам бог любимой быть другим.
    Эти простые лаконичные строки заставляют задуматься о многом, о том, что настоящая любовь не может быть эгоистическим чувством, о том, что именно в этой интимной сфере нужно суметь сохранить щедрость, широту души, доброжелательность, благородство. К подобным мыслям приводит нас изумительная пушкинская поэзия, побуждая становиться лучше, чище, добрее, делая мир вокруг нас богатым и прекрасным. Каждое стихотворение Пушкина содержит обобщение того, что было пережито и прочувствовано им. Поэтому его стихотворения о любви стали школой истинной гуманности.

17. Изображение природы занимает особое место в творчестве А. С. Пушкина. Поэт открыл для читателей удивительные картины природы средней полосы России, южного края, красу морских стихий. Россия была частью жизни поэта. Он родился, вырос и оставался преданным ее природе всю жизнь.
    В ранний период своего творчества Пушкин развивал традиции В. А. Жуковского в создании лирического пейзажа. Лирический герой стихотворений Пушкина— это человек, восхищающийся простором и красотой русской природы, глубоко чувствующий ее, сопереживающий ей, ищущий в природе спокойствия и отдохновения, видящий в природе источник вдохновения.
    В 1819 году было написано стихотворение “Деревня”, в котором переданы картины мирной сельской природы:
    Здесь вижу двух озер лазурные равнины,
    Где парус рыбаря белеет иногда,
    За ними ряд холмов и нивы полосаты,
    Вдали рассыпанные хаты,
    На влажных берегах бродящие стада…
    Описание природы дано в духе сентиментальной идиллии, в светлых спокойных тонах.
    Для раннего творчества поэта характерно изображение природы в духе романтизма, где пейзаж соответствует душевному состоянию лирического героя. Так, первой “ночной” элегией Пушкина является “Погасло дневное светило”. Это стихотворение было написано в 1820 году во время поездки в Гурзуф. В нем находит отражение традиционный мотив романтизма — воспоминания о “туманной родине”,
    Где музы нежные мне тайно улыбались,
    Где рано в бурях отцвела
    Моя потерянная младость…
    Лирический герой мечтает о “волшебных краях”, куда стремится “с волненьем и тоскою”. Выразительные эпитеты: “потерянная младость”, “минутные друзья” — усиливают мотив печали, сожаления и тоски, в то время как другие: “волшебные края”, “пределы дальны”, “обманчивые моря” — подчеркивают мысль о призрачной несбыточности “знакомой мечты”. Поэт точно передал движение человеческой души: “Душа кипит и замирает”. Частый повтор некоторых строк усиливает мотив вечности происходящего:
    Шуми, шуми, послушное ветрило,
    Волнуйся подо мной, угрюмый океан…
    Образ стихии присутствует и в других романтических стихотворениях Пушкина. Расставание с морем, олицетворяющим свободу, ~ тема элегии 1824 года “К морю”:
    Прощай, свободная стихия!
    В последний раз передо мной
    Ты катишь волны голубые
    И блещешь гордою красой.
    Обращаясь к морю, лирический герой обещает:
    …не забуду
    Твоей торжественной красы
    И долго, долго слышать буду
    Твой гул в вечерние часы.
    Умение показать красоту окружающей природы, передать читателю ее очарование отличают стихотворения Пушкина, написанные в жанре пейзажной лирики, с позиций реализма.
    Одним из них является стихотворение “Осень” (1833), написанное в жанре отрывка. В стихотворении изображены все времена года, но особое место поэт отводит осени — своему любимому времени года:
    Унылая пора! Очей очарованье!
    Приятна мне твоя прощальная краса —
    Люблю я пышное природы увяданье,
    В багрец и золото одетые леса.
    В стихотворении изображен конкретный пейзаж средней полосы России. Поэт ощущает прилив творческих сил: “И мысли в голове волнуются в отваге, и рифмы легкие навстречу им бегут”. В стихотворении дается образное сравнение творческого процесса с дремлющим, неподвижным кораблем, который вдруг ожил и готовится к плаванию:
    … — и паруса надулись, ветра полны;
    Громада двинулась и рассекает волны.
    Плывет. Куда ж нам плыть?
    Лирический герой проводит мысль о том, что поэтическое вдохновение неподвластно человеку и его разуму, оно приходит само собой, источник его — неведомая сила.
    Осенью был открыт Лицей, в котором учился поэт на протяжении шести лет. Поэтому с осенью у поэта тесно связано и чувство дружбы. Эта связь отражена в стихотворении “19 октября” 1825 года:
    Роняет лес багряный свой убор,
    Сребрит мороз увянувшее поле,
    Проглянет день как будто поневоле
    И скроется за край окружных гор…
    Не только “багрец и золото” осенних лесов пленяли Пушкина, но и снега суровой зимы, ее веселые праздники:
    Суровою зимой я более доволен,
    Люблю ее снега.
    Зимним пейзажем любуется поэт и в стихотворении “Зимнее утро” (1829). Эпитеты: “день чудесный”, “прозрачный лес”, “веселый треск” создают картину морозного солнечного утра. Разнообразие и богатство красок в описании зимней природы помогают увидеть глаголы: “лес чернеет”, “ель сквозь иней зеленеет”. Веселой тональностью проникнуто это стихотворение:
    Мороз и солнце; день чудесный!
    (…)
    Под голубыми небесами
    Великолепными коврами,
    Блестя на солнце, снег лежит…
    Совсем другим настроением проникнуто стихотворение “Зимний вечер” (1825):
    Буря мглою небо кроет,
    Вихри снежные крутя;
    То, как зверь, она завоет,
    То заплачет, как дитя…
    “Ветхая лачужка” навевает печальные мысли о “бедной юности” поэта Единственным его другом в данной ситуации является “добрая подружка” няня Арина Родионовна. Природа в стихотворении олицетворена, она действует как живой человек.
    Той же грустью проникнуто и стихотворение “Зимняя дорога”, написанное в 1826 году:
    Что-то слышится родное
    В долгих песнях ямщика:
    То раздолье удалое,
    То сердечная тоска…
    Ритм стиха соответствует равномерному бегу лошади по заснеженной равнине.
    Картины природы часто наводят поэта на философские размышления о смысле жизни, о человеческом бытие; круговорот в природе наводит его на мысль о закономерности смены поколений людей. Все это нашло выражение в стихотворении “Вновь я посетил…” (1835), написанном после посещения Михайловского, где он “провел изгнанником два года незаметных”. Поэт вспоминает умершую няню, “холм лесистый”, где когда-то сиживал “недвижим”. Прекрасная природа выступает контрастом убогой жизни людей. Поэт обращает внимание на три сосны:
    Стоят — одна поодаль, две другие
    Друг к дружке близко.
    “Младая роща”, разросшаяся за десять прошедших лет, становится символом новых поколений, новой жизни. Слова поэта обращены к потомкам, которые достигнут большего, чем друзья-современники Пушкина, декабристы. Именно им суждено осуществить мечты о “вольности святой”.
    Пейзаж гармонично сочетается с действительностью в лирике Пушкина. Это отмечал в своей критической статье В. Г. Белинский. По его словам, “поэзия Пушкина удивительно верна русской действительности, изображает ли она русскую природу или русские характеры”.
    Изображая природу, поэт шел от традиций классицизма к романтизму, на смену которому пришел реализм. В творчестве Пушкина присутствует как романтический, так и реалистический пейзажи, но все картины созданы настоящим мастером — живописцем.