В этот день, 8 февраля, произошла дуэль с трагическим последствием для великого русского поэта Александра Сергеевича Пушкина. Дуэль Пушкина с Дантесом — дуэль на пистолетах между камер-юнкером Пушкиным и поручиком бароном Георгом Де-Геккереном (Дантесом) 27 января (8 февраля) 1837 года на окраине Санкт-Петербурга, в районе Чёрной речки близ Комендантской дачи, в результате которой Пушкин был смертельно ранен. Спустя два дня поэт умер. Дуэль была спровоцирована анонимными письмами, намекавшими на любовную связь между женой Пушкина Натальей и Дантесом.
По подсчётам пушкинистов, столкновение с Дантесом было как минимум двадцать первым вызовом на дуэль в биографии поэта. Он был инициатором пятнадцати дуэлей, из которых состоялись четыре, остальные не состоялись ввиду примирения сторон, в основном стараниями друзей Пушкина; в шести случаях вызов на дуэль исходил не от Пушкина, а от его оппонентов.
Предыстория – Дантес и Наталья Пушкина
Французский кавалергард, приёмный сын нидерландского посланника в Петербурге барона Луи Геккерна, познакомился со своей ровесницей Натальей Николаевной Пушкиной, женой поэта, в 1835 в Аничковом дворце.
В глазах светского общества Дантес-Геккерен, красивый блондин, предстал блестящим молодым офицером, влюблённым в красавицу-жену ревнивого мужа (Пушкин не любил придворной жизни и не вызывал тёплых чувств у влиятельных светских людей).
В светском обществе ходили слухи о взаимности чувств Пушкиной и о том, что Дантес уже добился победы; для разворачивания конфликта возникшая молва играла не меньшую, а то и большую роль, чем реальные положение дел.
Анонимные письма и первый конфликт (ноябрь 1836)
4 (16) ноября 1836 года городская почта доставила Пушкину и нескольким его друзьям анонимный пасквиль на французском языке, в котором Пушкину присваивался «диплом рогоносца»; в «дипломе» содержался косвенный намёк на внимание к Н. Н. Пушкиной со стороны не только Дантеса, но и самого царя. В 1927 году пушкинистами (Б. В. Казанским и П. Е. Рейнботом) было высказано предположение, что пасквиль указывает на мнимую связь Натальи Николаевны с императором, так как Пушкин назван заместителем Нарышкина, мужа любовницы Александра I; эту точку зрения поддержал и автор наиболее авторитетного на то время исследования дуэли П. Е. Щёголев. Однако Н. А. Раевский считал, что «доказанным его [предположение] считать нельзя». Сам Пушкин счёл письмо исходящим от Геккерена-отца. Подозрение некоторых современников, в частности секунданта Пушкина К.К. Данзаса, пало на князя И.С. Гагарина, впоследствии иезуита.
Придя к выводу об авторстве Геккерна, Пушкин немедленно послал Дантесу вызов на дуэль. Через неделю после вызова Жорж Дантес сделал предложение Екатерине Гончаровой — сестре Натальи Николаевны и, соответственно, свояченице Пушкина. Как бы то ни было, коль скоро Дантес стал женихом Екатерины, Пушкин был вынужден отозвать свой вызов (сыграла роль и аудиенция, данная Пушкину Николаем I, и посредничество В. А. Жуковского). Тем не менее, Пушкин отказывался иметь какие-либо сношения с Дантесом и Геккереном, что, как можно видеть из воспоминаний Данзаса, задевало их обоих и приводило к дальнейшему обострению отношений.
Второй вызов на дуэль.
10 января 1837 Екатерина Гончарова стала женой Дантеса. Она родила ему четверых детей и умерла после родов в 1843 году, на седьмом году замужества.
Однако, конфликт между Пушкиным и Геккернами не был исчерпан, и вскоре после брака Дантеса с Екатериной началось распространение в свете слухов и шуток («казарменных каламбуров») по адресу Пушкина и его семьи. 26 января (7 февраля) 1837 Пушкин отправил Геккерну-отцу письмо (в своей основе сочинённое еще во время первого конфликта в ноябре), где, чрезвычайно резко характеризуя как отца, так и приёмного сына, он отказал им от дома. Пушкин знал, что письмо носит явно оскорбительный характер и приведёт к новой дуэли.
В тот же день Луи Геккерен через секретаря французского посольства виконта д’Аршиака письмом объявил Пушкину, что от его имени Дантес делает ему вызов; Пушкин без обсуждения принял весьма жёсткие условия дуэли, письменно составленные виконтом д’Аршиаком.
Дуэль.
27 января (8 февраля) под Петербургом в перелеске близ Комендантской дачи состоялась дуэль, на которой Пушкин был смертельно ранен в живот. Ответным выстрелом Пушкин легко ранил Дантеса в правую руку. Условия дуэли, по настоянию Пушкина, были смертельными и не оставляли шанса уцелеть обоим противникам: барьер отделял врагов едва на десять шагов, стрелять разрешалось с любого расстояния на пути к барьеру. Секундантом Пушкина был его лицейский товарищ подполковник К. К. Данзас, секундантом Дантеса — сотрудник французского посольства виконт д’Аршиак.
Раненый Пушкин был повезён с места дуэли на санях извозчика; а у Комендантской дачи пересажен в карету, которую послал старший Геккерен.
В 1887 на месте дуэли был установлен памятный обелиск Пушкину — в сквере у пересечения Коломяжского проспекта и железнодорожной линии Сестрорецкого направления (район Черной речки).
Смертельное ранение Пушкина.
Пушкина с места дуэли привезли домой, на набережную реки Мойки, дом 12. Рана оказалась смертельной: поэт прожил два дня. Несмотря на усилия врачей под руководством Н. Ф. Арендта скончался 29 января (11 февраля) 1837 года в 14:45. В момент его кончины были остановлены часы, которые, являясь реликтом эпохи, хранятся до сих пор, став одним из значимых экспонатов музея, организованного в этом доме впоследствии.
Уголовное следствие и “наказание”…
О дуэли было доложено по военному начальству. 29 января 1837 года командующий Отдельным Гвардейским Корпусом (в состав Корпуса входил Кавалергардский Ея Величества полк, в котором состоял поручик Де-Геккерен, из Википедии) генерал-адъютант Карл Бистром, узнав о дуэли, «всеподданейше донес о сем ГОСУДАРЮ ИМПЕРАТОРУ; ЕГО же ВЕЛИЧЕСТВО того ж 29-го числа ВЫСОЧАЙШЕ повелеть соизволил: „судить военным судом как Геккерена и Пушкина, так равно и всех прикосновенных к сему делу, с тем, что ежели между ними окажутся лица иностранные, то неделая им допросов и не включая в сентенцию Суда, представить об них особую записку, с означением токмо меры их прикосновенности“.»
Военный суд первой инстанции (полковой) приговорил, в предварительном порядке, Геккерена и Данзаса к смертной казни — по законам времён Петра I; по смыслу 139-го воинского артикула (1715), ссылка на который присутствует в материалах уголовного дела, погибший на дуэли также подлежал посмертной казни: «Все вызовы, драки и поединки чрез сие наижесточайше запрещаются Кто против сего учинит, оный всеконечно, как вызыватель, так и кто выйдет, имеет быть казнен, а именно повешен, хотя из них кто будет ранен или умерщвлен, или хотя оба не ранены от того отойдут. И ежели случитца, что оба или один из них в таком поединке останетца, то их и по смерти за ноги повесить.»
Приговор докладывался вверх по начальству; в итоге определение Генерал-Аудиториата А.И. Ноинского от 17 марта 1837 года предлагало: Геккерена «лишив чинов и приобретенного им Российского дворянского достоинства, написать в рядовые, с определением на службу по назначению Инспекторского Департамента», в отношении секунданта Пушкина подполковника Даназса предлагалось, принимая во внимание его боевые заслуги и иные смягчающие вину обстоятельства, ограничиться арестом ещё на 2 месяца (он уже был под арестом), после чего «обратить по прежнему на службу»; «преступный же поступок самого Камерюнкера Пушкина по случаю его смерти предать забвению». На докладе Ноинского 18 марта того же года была начертана Высочайшая конфирмация: «Быть по сему, но рядового Геккерена, как не русского подданного, выслать с жандармом заграницу, отобрав офицерские патенты».
Нидерландский министр Геккерен был отозван из Петербурга. Дантес дожил до глубокой старости, был членом французского сената.
Событие в искусстве
Михаил Юрьевич Лермонтов, не знакомый лично с Пушкиным, но близкий к его друзьям (семье Карамзиных и Н. Ф. Арендтом), написал стихотворение «Смерть Поэта»: «Погиб Поэт, невольник чести, пал, оклеветанный молвой».
В конце XX века вышла книга: «История одной болезни», она была переиздана в виде сборника под названием «Дополнение к портретам: Скорбный лист, или история болезни А. С. Пушкина. Доктор А. П. Чехов»
июле 1824 г. император велел Пушкину оставить Одессу и выехать на новое место ссылку – к родительному имению Михайловского Псковской губернии. Началось “северная ссылка”. Двухлетнее пребывание в Михайловскому было тяжелым испытанием для поэта: одинокость, материальные трудности, отсутствие духовного общения – все это могло превратить жизнь в беспрерывное моральное издевательство. Но Пушкин не покорился обстоятельствам, он умов их духовно одолевать – творчеством. Деятельность переносится вглубь души. В Михайловскому Пушкина много читал и писал, жил в атмосфере постоянного творческого напряжения.
У минуты отдыха Пушкина с большим удовлетворением осуществляет прогулки к соседнему имению Тригорское, где жили его друзья – большая и дружная семья Осиповых. Приход Александра Сергеевича – всегда ожидаемое счастливое событие! Сразу дом оживал: звучали молодые голоса, веселая музыка, девичье пение. Пушкин писал в альбомах сестер Вульф поэтические записки, читал свои произведения, много шутил. Ему было хорошо с этими людьми, которые искренне любили и захватывались им.
Творчество Пушкина в последние годы его жизни обозначенная могущественной зрелостью таланта и чрезвычайным разнообразием: художественная и историческая проза – “Пиковая дама”, “Египетские ночи”, “Дубровский”, “Капитанская дочь”, “История Петра”; драматические произведения: “Русалка”, “Сцены из рьщарских времен”; поэма “Медный всадник”; сказки, лирика. Тем не менее последние года жизни Пушкина, года напряженной работы и высоких замыслов обозначены враждебностью высшего мира, литературной одинокостью, материальными трудностями. В конце 1833 года Пушкину было предоставлено придворное звание камер-юнкера, которое по обыкновению давалось совсем молодым людям. Пушкин прекрасно понимал унизительное значение этого императорского жеста: император хотел, чтобы жена поэта могла появляться на баллах в его дворце.
Пушкина разозлила такая царская “милость”: “Я могу быть подвергнутым, даже рабом, но холопом и шутом не буду и у царя небесного!” Семья Пушкина возрастала. В 1835 году у него уже было трое детей. А в мае 1836 года родилась его последний ребенок – дочурка Наталия. Затраты все увеличивались, денег не хватало. Пушкин начал братья взаймы, и это окончательно запутало его материальные дела. Ко всем неурядицам прибавилось еще одно: к Наталии Николаевны начал откровенно ухаживать молодой француз Жорж Дантес. Мужчины сомнительного происхождения, ловкого авантюриста тепло встречали у петербургских вельмож, а его наглое поведение по отношению к Наталии Николаевны получила молчаливую поддержку высшего мира: это была прекрасная возможность принизить Пушкина, подвергнуть наказанию его гордую независимость. Вокруг имени большого поэта и его жены поползли грязные сплетни.
Последней каплей, которая переполнила чашу унижений, был полученный Пушкиным анонимное письмо, в котором жена Пушкина подло обвиняли в измене. Александр Сергеевич должен был стать на защиту своей чести и чести Наталии Николаевны.
27 января 1837 года. Короткий день добегал своего конца, когда Пушкина и его секундант, лицейский друг, отправились на Черную реку, где была предназначена дуэль.
Пушкин и Дантес стали на узкой тропинке за двадцать шагов один от другого. Секунданты дали знак, и они начали сходиться. Дантес выстрелил первым. Пушкин упал…
Он жил еще два дня. Врачи не давали ни одной надежды на выздоровление: рана была смертельной. Перелистывая последние страницы жизни поэта, хочется снова обратиться к книге Ю.Лотмана “Александр Сергеевич Пушкина”.
Отрывок из книги (Лотман Ю.М.). “Пушкин знал, что вон не камер-юнкер и не некрасивый муж известной красавицы, – вон первый Поэт России, и имя его принадлежит истории. Рана – а потом и смерть – Пушкина вызвала в Петербурге волнение, которого еще не знала столица. Один из современников вспоминал, что “стену в квартире Пушкина выломали для посетителей”. У гроба Пушкина побивало неслыханное число людей. Даже друзья, хорошо знавшие Пушкина с детства, вдруг почувствовали, что Пушкин в какое-то мгновение, преображенный смертью, превратился в бронзовый памятник славы РОССИИ…
Его уж нет. Младой певец Нашел безвременный конец Дохнула буря, цвет прекрасный Увял на утренней заре, Потух огонь на алтаре!..
22 — летний корнет Кавалергардского полка, чужеземец, у которого было два имени и три отечества, Дантес ворвался в мирную, полную творческого труда жизнь Пушкина еще за два с половиной года до катастрофы.
Француз по происхождению, Дантес приехал в Россию через несколько лет после июльской революции во Франции, свергнувшей династию Бурбонов, с определенной целью сделать карьеру. Здесь он стал приемным сыном голландского посланника в Петербурге барона Геккерена.
Ему было оказано в Петербурге особое внимание. Император Николай I сам представил Дантеса офицерам полка. Взяв его за руку, он сказал: «Вот вам товарищ. Примите его в свою семью, любите… Этот юноша считает за большую честь для себя служить в Кавалергардском полку; он постарается заслужить вашу любовь и, я уверен, оправдает вашу дружбу».
К своим обязанностям по полку он относился небрежно и за недолгую службу свою был подвергнут сорока четырем взысканиям. Из письма А.Н. Карамзина брату: «Начинаю с того, что советую не протягивать ему руки с такою благородною доверенностью: теперь я знаю его, к несчастью, по собственному опыту. Дантес был пустым мальчишкой, когда приехал сюда, забавный тем, что отсутствие образования сочеталось в нем с природным умом, а в общем — совершеннейшим ничтожеством как в нравственном, так и в умственном отношении. Если бы он таким и оставался, он был бы добрым малым, и больше ничего; я бы не краснел, как краснею теперь, оттого, что был с ним в дружбе, — но его усыновил Геккерен по причинам, до сих пор еще не известным обществу. Геккерен, будучи умным человеком и утонченнейшим развратником, какие только бывали под солнцем, без труда овладел умом и душой Дантеса, у которого первого было много меньше, нежели у Геккерена, а второй не было, может быть, и вовсе. Эти два человека, не знаю, с какими дьявольскими намерениями, стали преследовать госпожу Пушкину с таким упорством и настойчивостью, что, пользуясь недалекостью ума этой женщины и ужасной глупостью ее сестры Екатерины, в один год достигли того, что почти свели ее с ума и повредили ее репутации во всеобщем мнении».
Дантес обладал безукоризненно правильными, красивыми чертами лица, но ничего не выражающими, что называется, стеклянными глазами. Ростом он был выше среднего, к которому очень шла полу рыцарская, нарядная, кавалергардская форма. К прекрасной внешности следует прибавить неистощимый запас хвастовства, самодовольства, пустейшей болтовни… Дантесом увлекались женщины не особенно серьезные и разборчивые, готовые хохотать всякому вздору, излагаемому в модных салонах.
Уже в 1834 году Дантес встретился с Пушкиным. Поэт иногда смеялся, слушая его каламбуры, но Дантес был ему противен своей развязной манерой, своим невоздержанным с дамами языком. Дантесу нравилась Наталья Николаевна. Он стал оказывать ей исключительное внимание, а ей, легкомысленной и кокетливой, льстило ухаживание блестящего кавалергарда.
Это даже не вызывало ревности Пушкина. Он любил жену и безгранично доверял ей. Не приходится удивляться, что, при царивших тогда в свете нравах, Наталья Николаевна простодушно и бездумно рассказывала мужу о своих светских успехах, о том, что Дантес обожает ее.
Дантес между тем открыто ухаживал за женой Пушкина. Злорадные усмешки и перешептывания за спиной Пушкина усиливались. Он ни на минуту не подозревал жену, но положение его в обществе с каждым днем становилось все более трудным.
В ухаживаниях Дантеса поддерживал его приемный отец — голландский посланник в Петербурге барон Геккерен. Это был сластолюбивый старик, всегда двусмысленно улыбавшийся, отпускавший шуточки, во все вмешивающийся. И одновременно контрабандист, превративший дом голландского посольства в Петербурге в международный центр спекулятивной торговли антикварными вещами.
Пушкин видел, как росло и крепло увлечение жены Дантесом, знал из ее доверенных и простодушных рассказов подробности их встреч на балах и вечерах, но, убежденный в ее чистоте, до времени лишь наблюдал и не принимал никаких решений. Равнодушным он конечно оставаться не мог. Но до удобного момента откладывал свое вмешательство.
4 ноября 1836 года момент этот наступил. Группа светских бездельников занималась тогда рассылкой анонимных писем мужьям-рогоносцам — так шутливо называли мужей, чьи жены изменяли им. Пушкин получил по почте три экземпляра анонимного клеветнического письма, оскорбительного для чести его самого и жены.
Такое же письмо получили в тот день в двойных конвертах, для передачи Пушкину, семь — восемь его друзей и знакомых. Текст всех этих писем был одинаков: «Кавалеры первой степени, командоры и кавалеры светлейшего ордена рогоносцев, собравшись в Великом Капитуле под председательством достопочтенного великого магистра ордена, его превосходительства Д.Н. Нарышкина, единогласно избрали г-на Пушкина коадъютором великого магистра ордена рогоносцев и историографом ордена. Непременный секретарь граф И. Борх».
На другой день после получения письма, 5 ноября, Пушкин послал вызов Дантесу, считая его виновником нанесенной ему обиды.
В тот же день к нему явился приемный отец Дантеса, барон Геккерен, с просьбой отсрочить дуэль на 24 часа, а на следующий день был у него снова и просил об отсрочке уже на две недели. Пушкин оставался непоколебимым, но, тронутый слезами и волнением Геккерена, согласился.
Но через несколько дней выяснилось, что еще до вызова на дуэль Дантес намеревался жениться на сестре Натальи Гончаровой — Екатерине Гончаровой. Это новое обстоятельство Дантес и Геккерен довели до сведения Пушкина, но он считал его невероятным. Всем было известно, что Екатерина Гончарова влюблена в Дантеса, но тот был увлечен ее сестрой, женой Пушкина.
Геккерен содействовал усилиям друзей Пушкина отстранить дуэль, но Пушкин увидел в этом трусливое стремление Дантеса вообще уклониться от поединка. Такой образ действий был ему противен, он афишировал низость Дантеса и ни на какие компромиссы не шел.
Геккерен между тем стал настаивать на необходимости встречи Пушкина с Дантесом, чтобы выяснить, не расценивается ли желание Дантеса жениться на сестре жены Пушкина трусливой попыткой избежать дуэли. Пушкин, однако, от встречи с Дантесом отказался.
Встретившись вечером 16 ноября у Карамзиных с Соллогубом, он попросил его завтра же зайти к д’Аршиаку, секунданту Дантеса, и условиться с ним относительно материальной стороны дуэли.
— Чем кровавее, тем лучше. Ни на какие объяснения не соглашайтесь! — подчеркнул Пушкин.
Он говорил резко, был настроен решительно, и Соллогуб так объяснил впоследствии его поведение: «Он в лице Дантеса искал или смерти, или расправы с целым светским обществом».
Однако обстоятельства сложились так, что Пушкин вынужден был отказаться от дуэли. Но Дантес требовал, чтобы Пушкин письменно сообщил причины отказа, не касаясь при этом его намерения жениться на Екатерине Гончаровой. Пушкин написал письмо, удовлетворившее секунданта Дантеса, и вопрос о дуэли отпал.
Дантес полагал, что после этого он будет иметь возможность бывать у Пушкина и встречаться с Натальей Николаевной.
— Напрасно, — запальчиво сказал Пушкин. — Никогда этого не будет. Никогда между домом Пушкина и домом Дантеса ничего общего быть не может.
Встречаясь с Натальей Николаевной на балах и вечерах он по-прежнему оказывал ей исключительное внимание, и сама Наталья Николаевна вела себя легкомысленно.
Раздражению и возмущению Пушкина не было предела. Поэт хотел публично оскорбить Дантеса на балу у Салтыкова, но Дантеса предупредили и он на бал не явился.
Как-то вечером Наталья Николаевна возвращалась из театра. Шедший позади Геккерен спросил ее, когда же она наконец оставит своего мужа. Наталья Николаевна тогда же рассказала об этом Пушкину, и тот решил действовать.
Пушкин переписал набело подготовленный черновик письма и отправил его по назначению — барону Геккерену, в здание голландского посольства. В письме этом, по выражению Вяземского, Пушкин излил все свое бешенство, всю скорбь раздраженного, оскорбленного сердца своего. Дуэль становилась неизбежной.
Поздно ночью к Пушкину явился д’Аршиак, секундант Дантеса, и передал ему письмо с вызовом на дуэль. Оно было подписано Геккереном, а внизу была приписка Дантеса: «Читано и одобрено мною». Пушкин принял вызов даже не прочитав письмо.
Жуковский кратко обозначил в своем дневнике состояние Пушкина в день роковой дуэли, причем особенно подчеркнул его настроение: «Встав весело в 8 часов — после чаю много писал — часу до 11-го. С 11 обед — ходил по комнате необыкновенно весело, пел песни…»
Веселое настроение Пушкина в день дуэли, конечно, не отражало внутреннего состояния готовившегося к дуэли поэта. Это было нервное возбуждение, безмерная усталость, стремление любым путем выйти из создавшегося положения и — большая выдержка, позволявшая ему за несколько часов до дуэли работать над статьями для «Современника», писать ответные письма.
Секунданты выработали и подписали условия дуэли. Один экземпляр остался у д’Аршиака для Дантеса, второй Данзас взял с собой для Пушкина. Условия дуэли: «1. Противники становятся на расстоянии двадцати шагов друг от друга и пяти шагов (для каждого) от барьеров, расстояние между которыми равняется десяти шагам. 2. Вооруженные пистолетами противники, по данному знаку, идя один на другого, но ни в коем случае не переступая барьера, могут стрелять. 3. Сверх того принимается, что после выстрела противникам не дозволяется менять место, для того, чтобы выстреливший первым огню своего противника подвергся на том же самом расстоянии. 4. Когда обе стороны сделают по выстрелу, то в случае безрезультатности, поединок возобновляется как бы в первый раз… 5. Секунданты являются непременными посредниками во всяком объяснении между противниками на месте боя. 6. Секунданты, нижеподписавшиеся и обличенные всеми полномочиями, обеспечивают, каждый за свою сторону, своей честью строгое соблюдение изложенных здесь условий».
Помимо того, во избежание новых распрей, секунданты не должны были допускать никаких объяснений между противниками и одновременно не упускать возможности к их примирению.
Пушкин принял условия дуэли, даже не ознакомившись с ними. Выпив стакан лимонада, он вышел с Данзасом на улицу, оба сели в сани и отправились через Троицкий мост к месту дуэли, за Черной речкой, близ так называемой Комендантской дачи. На дворцовой набережной они встретили ехавшую в санях жену Пушкина, Наталью Николаевну. Встреча эта могла предотвратить дуэль, но жена Пушкина была близорука, а Пушкин смотрел в другую сторону.
Подъехали к Комендантской даче одновременно с Дантесом и д’Аршиаком. Пока выбирали площадку для дуэли, Пушкин сидел на сугробе и равнодушно смотрел на эти приготовления, но выражал нетерпение. Когда Данзас спросил его находит ли он удобным место дуэли, он ответил: «Мне это решительно все равно, только, пожалуйста, делайте все это поскорее…
… Все было готово. Противники встали на свои места. Данзас махнул шляпой, и они начали сходиться. Пушкин сразу подошел вплотную к своему барьеру. Дантес выстрелил, не дойдя одного шага до барьера.
Пушкин упал.
— Я ранен, — сказал он.
Пуля, раздробив кость верхней части правой ноги у соединения с тазом, глубоко ушла в живот и там остановилась, смертельно ранив.
Секунданты бросились к Пушкину, но когда Дантес хотел подойти, он остановил его:
— Подождите! Я чувствую достаточно сил, чтобы сделать свой выстрел…
Дантес стал на свое место боком, прикрыв грудь правой рукой. На коленях, полулежа, опираясь на левую руку, Пушкин выстрелил. Пуля, не задев кости, пробила Дантесу руку и, по свидетельству современников, ударившись в пуговицу, отскочила. Видя, что Дантес упал, Пушкин спросил у д’Аршиака:
— Убил я его?
— Нет, — ответил тот, — вы его ранили в руку.
— Странно, — сказал Пушкин. — Я думал, что мне доставит удовольствие его убить, но я чувствую теперь, что нет.
Дантес хотел сказать несколько слов примирения, но Пушкин перебил его словами:
— Впрочем все равно. Как только поправимся снова начнем…
Пушкин испытывал жгучую боль, говорил отрывистыми фразами, его тошнило, обмороки довольно часто следовали один за другим. Карету трясло, когда его везли домой, приходилось не раз останавливаться. Ехавшему с ним Данзасу Пушкин сказал:
— Кажется, это серьезно. Послушай меня: если Арендт найдет мою рану смертельной, ты мне это скажи. Меня не испугаешь. Я жить не хочу…
Наконец подъехали к дому.
Приехал известный в то время доктор Арендт, придворный врач.
— Скажите мне откровенно, — обратился к нему, медленно произнося слова, Пушкин, — каково мое положение.
— Я должен вам сказать, что рана ваша очень опасна, и на выздоровление ваше я почти не имею надежды.
Пушкин кивком головы поблагодарил Арендта, просил только не говорить об этом жене. К заявлению врача о безнадежности своего положения отнесся с невозмутимым спокойствием. Просил врача и не подавать одновременно жене больших надежд.
Можно ли было спасти Пушкина? На этот вопрос ответили известные советские хирурги. Через сто лет после смерти поэта, в 1937 году, академик Н.Н. Бурденко сообщил Академии наук, что меры, принятые врачами Пушкина, были бесполезны, а в наши дни даже хирург средней руки вылечил бы его.
Набережная Мойки и все прилегающие к ней улицы вплоть до дворцовой площади были заполнены толпами народа. Чтобы поддерживать порядок на улиах пришлось вызвать воинский наряд. В передней какой — то старичок сказал с простодушным удивлением: „Господи боже мой! Я помню, как умирал фельдмаршал, а этого не было!“
Пульс стал падать и скоро совсем не ощущался. Руки начали холодеть. Минут за пять до смерти Пушкин попросил поворотить его на правый бок и тихо сказал:
— Жизнь кончена!
— Да, кончено, — сказал Даль, — мы тебя поворотили…
— Кончена жизнь!.. — произнес Пушкин внятно. — Теснит дыхание…
Это были последние слова Пушкина. Часы показывали два часа сорок пять минут ночи. Дыхание прервалось.
— Что он? — тихо спросил Жуковский.
— Кончилось! — ответил Даль.
Прекрасная голова поэта склонилась. Руки опустились. Всех поразило величавое и торжественное выражение его лица. Доктор Андреевский закрыл ему глаза.
Дуэль (О Пушкине.) В одну из недолгих поездокпоездок в Москву Пушкин встретил Н.Н.Гончарову. Красавице было 16 лет. “Когда я увидел её в первый раз, красоту её едва начали замечать в свете. Я её полюбил, голова у меня закружилась”, -писал Пушкин её матери.Пушкин просил руки Налальи Николаевны, но не получил ни согласия, ни решительного ответа. В семье Гончаровых было три дочери –невесты и никакого приданого. Род владельца бумажной фабрики Гончарова, отмеченный вниманием Екатерины II, теперь пришёл в упадок, разорился. Мать искала дочерям “блестящих партий.”Знаменитый поэт Пушкин для неё-сомнительная репутация, сомнительные доходы.
Пушкин был в отчаянье, он устал от явного и тайного надзора полиции. Иллюзии насчёт монарших знаков внимания рассеялись, каждый шаг поэта вызывал подозрение и недоброжелательство. Каждый миг он чувствовал себя накануне несчастья, которое нельзя предотвратить. Пушкин уезжает из Москвы на Кавказ в действующую армию. Вернувшись в Москву, поэт делает второе предложение. Оно было принято, помолвка состоялась. Пушкин был счастлив: “Участь моя решена, я женюсь. Та, которую любил я целые два года, которую везде первою отыскивали мои глаза…Боже мой, она почти моя”. Помолвка состоялась, но денег на свадьбу не было. Нужно было устраивать самые прозаические, хозяйственные дела. Отец выделил сыну Александру две сотни душ крестьян. Пришлось ехать в Нижегородскую губернию и вступать во владение собственностью, добывать денег. Судьба словно испытывала сердце Пушкина счастьем и горем сразу. Счастливая судьба, когда первый романтический поэт женится на первой романтический красавице.18 февраля 1831 года в Москве в церкви у Никитских ворот венчался Александр Сергеевич Пушкин с Натальей Николаевной Гончаровой. Жизнь продолжалась, и продолжался поединок Пушкина с жизнью. Поэт с женой переезжают в Петербург. Красота Натальи Николаевны стала предметом всеобщего восхищения при дворе. Наталья Николаевна, по словам Вяземского, любила мужа “вовсе не для успехов в свете”. Но слава Пушкина давала ей возможность иметь шумный успех. Блеск балов, радость молодости, счастье успеха. Пушкин это понимал и без тени сомнения верил жене.Пушкин гордился женой. Наталья Николаевна появлялась на балах в нарядах, достойных ее красоты. Жить в столице на столичный манер становилось все труднее.Пушкин хотел независимости и благополучия для своей семьи,которая росла с каждым годом. Он был доволен тем,что женился,не входя в частные долги.Атеперь,получая жалованья 5000 рублей в год,приходилось тратить 25000 и делать частные долги и займы в казне. Писать не удавалось.Жизнь теряла даже внешние признаки свободы,теряла всякий смысл. Ощущение счастья пропало.
Пушкин добился разрешения посетить Казань, Симбирск, Оренбург, Астрахань для сбора материалов к задуманной им “Истории Пугачева”. Снова в путь!Возвращался в Петербург с радостью – к жене и к детям,возвращался домой с богатой добычей,с надеждой. Петербург встретил его крушением надежд. Пушкин занял 20000 под будущие книги. “Историю Пугачевского бунта” к изданию разрешили, но, когда книга вышла, ругали –и хуже того –не покупали. Стремительную эволюцию творчества Пушкина в сторону историзма и демократизации критики приняли за конец таланта. Цензурный комитет требовал двойной цензуры для Пушкина: и царской, и общей. Рукопись поэмы “Медный всадник” была возвращена с пометками царя. И ко всему-позорная “награда”- чин камер-юнкера.Мыслителю и поэту,члену Российской Академии и отцу семейства на тридцать четвертом году жизни царь жалует звание,которое давалось восемнадцатилетним юнцам для начала придворной карьеры. Пушкин оскорблен. Но Николаю I было угодно, чтобы Натали Пушкина была при дворе, танцевала в Аничковом дворце, где в избранном кругу придворных царь мог чувствовать себя кавалером. По петербургским гостиным поползли слухи. Пушкин знал: “Свет-это скверное озеро грязи”. Теперь это прямо коснулось его. Почта вскрывала письма Пушкина даже к жене, полиция, некоторые из них, представляла царю. Мысль о соглядатаях приводила в бешенство, безденежье унижало. Царский гнев и царские “милости” одинаково тяготили. Спустя полгода после назначения камер –юнкером Пушкин подал в отставку. В этой попытке вырваться на волю власти почувствовали вызов, царь был раздражен и откровенно зол. Он отвечал Пушкину упреками в неблагодарности. Жуковский настойчиво советовал поэту просить царя остановить отставку. Пушкин был вынужден писать Бенкендорфу о своем “легкомыслии”, просить не давать хода отставке. Царь наложил резолюцию: “Я его прощаю”.
Для Пушкина это означало новые долги и унижения. А Наталье Николаевне свет покровительствовал и льстил. Пушкин давно мечтал уехать в Михайловское, в “приют спокойствия, трудов и вдохновенья”. Он надеялся на понимание и звал туда жену. Вольнолюбивый поэт, гордый человек, гениальный Пушкин вынужден был писать шефу жандармов о смысле своих сочинений, о намерении жениться, о приездах и отъездах, о своем отчаянии! Он писал: “Я вижу себя вынужденным положить конец тратам, которые ведут только к долгам и которые готовят мне будущее, полное беспокойства и затруднений, если не нищеты и отчаяния. Три или четыре года уединения в деревне мне доставят снова возможность возвратиться в Петербург…” Ему отказали под тем предлогом, что он состоит на службе; дали отпуск на полгода и новый заем на 10000 рублей. В Михайловское Пушкин уехал один. В эту трудную пору жизни Пушкина в его дом, в его семью просачивается насмешка, ревность, клевета. В светских кругах Петербурга появился Жорж Дантес-Геккерн, красивый, самоуверенный остроумный кавалергард. Встретив Наталью Николаевну Пушкину, Дантес увлекся ею. Она, как всегда и обо всем, рассказала мужу. Пушкин был снисходителен, но ухаживания Дантеса становились настойчивыми. Это сразу заметили в обществе: вот прекрасная возможность для интриги, случай подразнить “африканца”, ославить рогоносцем, отомстить за недосягаемость! Началась травля, намеки, анонимные письма, притворное сочувствие жене. Он обожал жену, гордился ее красотой и был в ней вполне уверен. Он ревновал к ней не потому, что в ней сомневался, а страшился светской молвы, боялся сделаться смешным. Весной 1836 года Пушкин еще раз побывал в Михайловском при печальных обстоятельствах. Он похоронил мать в Святогорском монастыре, где были погребены ее предки Ганнибалы.
Тогда же Пушкин внес вклад в монастырскую казну – купил место рядом, для себя. Задумываясь над своей жизнью, он чувствовал ее трагический уклон. Но он постигал величие своего пути, свое бессмертие. Положение Пушкина становилось невыносимым, в доме не было ни покоя, ни благополучия. Детей было четверо, сестры Натальи Николаевны жили с ними. Квартира в доме на набережной Мойки, недалеко от Зимнего дворца, стоила дорого. Долги росли. Он должен был всем: друзьям, книжному магазину, бумажной фабрике, многочисленным кредиторам, портнихам и даже своему камердинеру. Наталья Николаевна продолжала выезжать в свет. Пушкина приводили в бешенство домогательства Дантеса, оскорбительные намеки на связь его жены с царем, улыбки, анонимные письма. 4 ноября Пушкин получил гнусный пасквиль “Диплом ордена рогоносцев”. Так развлекался свет, так тешилась толпа клеветников, льстецов, шутов придворных! Доведенный до отчаяния, Пушкин 5 ноября послал вызов на дуэль Дантесу.6 ноября барон Геккерн посетил Пушкина. В результате переговоров дуэль была отложена на две недели. В эти две недели свет узнал, что Жорж Дантес влюблен в сестру Натальи Николаевны –Катрин – и женится на ней.
Неожиданный поворот прибавил интерес к этой истории. Пушкин взял вызов обратно, но и после свадьбы в своем доме Донтеса не принимал. Однако ухаживание Донтеса за Натальей Николаевной продолжалось, а барон Геккетн способствовал этому. На стороне Геккерна и Донтеса были и Нессельроде, и Бенкендорф. Круг смыкался. “Ему не хватало воздуха”,- сказал Блок. О Пушкине этих дней.
Пушкин сам защищал свою честь по правилам и понятиям того времени. Он написал обличительное письмо Геккерну. Пушкин знал, что за этим наступит кровавая развязка. Он ждал её. Дантес вызвал Пушкина на дуэль. Дуэль состоялась 8 февраля 1837 года. В четвертом часу секундант, подполковник Данзаз, заехал за Пушкиным в условленное место – в кондитерскую на углу Невского проспекта. Сели в сани, поехали на Черную речку. На Дворцовой набережной встретили Наталью Николаевну. Эта встреча могла поправить все. Но лёгкие сани пронеслись мимо, и никто, кроме Данзаса, не заметил встречи. Великосветское общество возвращалось с гулянья. Знакомые раскланивались и как будто ни о чем не догадывались.
Бенкендорф, знавший о поединке, с целью “предотвратить” дуэль послал своих подчиненных в Екатерингоф, совсем в другую сторону. Пушкин, по выражению Данзаса, дрался средь бела дня и, можно сказать, на глазах у всех.
Стрелялись на расстоянии, двадцати шагов, расстояние между барьерами равнялось десяти шагам. Секундант махнул шляпой, противники начали сходиться. Пушкин первый подошел к барьеру и начал целиться, Дантес выстрелил, не дойдя до барьера.
Секунданты бросились к Пушкину, упавшему в снег, лицом вниз. “Подождите, у меня ещё есть силы, чтобы сделать свой выстрел”,- с трудом проговорил Пушкин. Опираясь на левую руку, он приподнялся, взял другой пистолет. Дантес стоял боком, прикрывая грудь. Пушкин выстрелил, Дантес упал…
-Браво! – воскликнул Пушкин и отбросил пистолет в сторону. Дантес был ранен в руку. Рана Пушкина в правую часть живота была смертельна.
В 6 часов вечера к дому на Мойке подъехала карета. Пушкина внесли в кабинет. Данзас как можно спокойнее сообщил Наталье Николаевне, что её муж стрелялся с Дантесом, ранен, но очень легко. Так просил сообщить жене о случившемся Пушкин. Наталья Николаевна потеряла сознание. Один за другим приезжали в дом близкие люди: Плетнёв, Жуковский, Виельгорский, Тургенев. Дуэли были запрещены и Пушкин просил заступиться за своего лицейского брата – Данзаса. Приехал знаменитый хирург, придворный врач Арендт. Пушкин спросил его, насколько опасно положение. Он хотел сделать последние распоряжения.
“Никакой ответ не может меня испугать”,- прибавил он и мужественно выслушал приговор.
“Рана ваша очень опасна, и к выздоровлению вашему я почти не имею надежды”,- сказал Арендт. Придворный врач добавил, что обязан сообщить о случившемся царю. Пушкин промолчал.
Наталья Николаевна не хотела покидать умирающего мужа. Как привидение, она прокрадывалась в ту комнату, где он лежал. Пушкин чувствовал её присутствии, просил её увести, он не хотел, чтобы она видела его страдания. Несмотря на жгучую боль, Пушкин сохранял полное самообладание. Подозвав Данзаса, он продиктовал список долгов и завещал несколько своих колец близким друзьям. Утром на следующий день боль немного утихла, Пушкин захотел увидеть жену и детей, чтобы проститься. Простился с друзьями.
В последние дни жизни с ним были не только близкие друзья. “Весь Петербург, всполошился. В городе сделалось необыкновенное движение. На Мойке у Певчевского моста … не было ни прохода, ни проезда… Извозчиков нанимали, просто говоря: “К Пушкину!”, и извозчики везли прямо туда”,- вспоминал Панаев. У ворот дома, где жил Пушкин, собралась толпа. Люди молча ждали, когда выйдет Жуковский и скажет о самочувствии поэта. Жуковский прикреплял к двери маленькие листки – бюллетени. Агония продолжалась на третий день . Последнее желание Пушкина было детски трогательно . Он попросил моченой морошки , кислой лесной ягоды : “Позовите жену, пусть она меня покормит”. Наталья Николаевна опустилась на колени у изголовья, поднесла ложечку, другую и приникла лицом к мужу. Пушкин погладил её по голове и сказал: “Ну ничего, слава богу, всё хорошо”. Последние слова его были: “Все кончено! Тяжело дышать, давит”.
10 февраля 1837 года Россия потеряла Пушкина.
“Солнце русской поэзии закатилось! Пушкин скончался, скончался во цвете лет, в середине своего великого поприща!.. Более говорить о нем не имеем силы, да и не нужно: всякое русское сердце будет растерзано. Пущкин! Наш поэт ! Наша радость, наша народная слава!…Неужели у нас в самом деле нет Пушкина ?.. К этой мысли нельзя привыкнуть!”
Этот единственный некролог был напечатан в “Литературных прибавлениях к Русскому инвалиду”. Официальная печать молчала, но город знал , что Пушкин убит. Стали известны стихи
“Смерть поэта”, в которых были названы убийцы.
Погиб поэт!- невольник чести –
Пал, оклеветанный молвой,
С свинцом в груди и жаждой мести,
Поникнув гордой головой!…
Не вынесла душа поэта
Позора мелочных обид,
Восстал он против мнений света
Один как прежде… и убит!
Так начинался реквием. Так начинался суд истории над палачами гения, над палачами его свободы. Эти стихи были подписаны: “Лермонтов”. Жандармам предстояла новая охота .Друзья хлопотали о похоронах .Жуковский обратился к государю с просьбой помочь семье Пушкина за великие заслуги поэта перед отечественной литературой . Царь приказал заплатить по счетам Пушкина более ста тысяч , но пожелал выдать это за частную благотворительность .
Наталья Николаевна разослала приглашения, в которых, извещала о смерти супруга, просила “пожаловать к отпеванию тела его в Исаакиевский собор”. Многие почитатели поэзии Пушкина имели намерение проводить его до места погребения в Псковский край. Власти увидели в изъявлении скорби “неприличную картину торжества либералов” и приняли меры. Дуэль продолжалась.
Кабинет Пушкина был опечатан в час смерти поэта. Студентам и профессорам Университета министр запретил отлучаться с лекций на панихиду. В императорском театре отменили спектакль: трагедию Пушкина “Скупой рыцарь”, опасаясь нежелательных выступлений публики. Назначенную для отпевания церковь переменили.
Ночью, без факелов, почти без провожатых, гроб перенесли в маленькую церковь на Конюшенной площади. Жандармы были в доме покойного. Они были при отпевании у гроба . Поводить Пушкина в его последний путь царь разрешил одному А.И Тургеневу.
16 февраля, ночью, тайно гроб с телом покойного вынесли из церкви. На площади ждали три экипажа. На сани поставили гроб, укутанный рогожей, покрыли его соломой. Старый слуга, дядька Пушкина , примостился рядом с гробом , так и остался до конца пути . Впереди ехал жандармский полковник, в кибитке позади – А.Тургенев с почтальоном .Жуковский в письме, предназначенном для печати , элегически описал эти проводы: “В полночь сани тронулись; при свете месяца я провожал их несколько времени глазами; скоро они поворотили за угол дома; и всё, что было на земле Пушкин, навсегда пропало из моих глаз… Мертвый мчался к своему последнему жилищу, мимо своего опустевшего сельского домика, мимо трех любимых сосен, им давно воспетых…”
19 февраля 1837 года в 6 часов утра Пушкин был похоронен в Святогорском монастыре, как он завещал.
Исполняя последней наказ мужа, Наталья Николаевна с детьми уехала из Петербурга в калужское имение к брату на два года.
Корнет Михаил Лермонтов – автор стихов на смерть Пушкина – был арестован, допрошен и выслан из Петербурга на Кавказ в действующую армию.
Жуковский в присутствии начальника штаба корпуса жандармов генерала Дубельта разбирал бумаги поэта. Генерал читал письма, просматривал черновики, ставил свои знаки.
Над могилой Пушкина не было сказано слов. Вечная память и вечная слава пришли к нему из живых творений его.
Я памятник себе воздвиг нерукотворный,
К нему не зарастет народная тропа,
Вознесся выше он главою непокорной
Александрийского столпа.
Библиография Н.Н. Золотова “Встреча с Пушкиным”, Москва ,1982г.
Его уж нет. Младой певец Нашел
безвременный конец Дохнула
буря, цвет прекрасный Увял
на утренней заре, Потух
огонь на алтаре!..
22 –
летний корнет Кавалергардского полка, чужеземец, у которого было два имени и
три отечества, Дантес ворвался в мирную, полную творческого труда жизнь Пушкина
еще за два с половиной года до катастрофы.
Француз по
происхождению, Дантес приехал в Россию через несколько лет после июльской
революции во Франции, свергнувшей династию Бурбонов, с определенной целью
сделать карьеру. Здесь он стал приемным сыном голландского посланника в
Петербурге барона Геккерена.
Ему было
оказано в Петербурге особое внимание. Император Николай I сам представил Дантеса офицерам
полка. Взяв его за руку, он сказал: “Вот вам товарищ. Примите его в свою
семью, любите… Этот юноша считает за большую честь для себя служить в
Кавалергардском полку; он постарается заслужить вашу любовь и, я уверен,
оправдает вашу дружбу”.
К своим
обязанностям по полку он относился небрежно и за недолгую службу свою был
подвергнут сорока четырем взысканиям. Из
письма А.Н. Карамзина брату: “Начинаю
с того, что советую не протягивать ему руки с такою благородною доверенностью:
теперь я знаю его, к несчастью, по собственному опыту. Дантес был пустым
мальчишкой, когда приехал сюда, забавный тем, что отсутствие образования
сочеталось в нем с природным умом, а в общем – совершеннейшим ничтожеством как
в нравственном, так и в умственном отношении. Если бы он таким и оставался, он
был бы добрым малым, и больше ничего; я бы не краснел, как краснею теперь,
оттого, что был с ним в дружбе, – но его усыновил Геккерен по причинам, до сих
пор еще не известным обществу. Геккерен, будучи умным человеком и утонченнейшим
развратником, какие только бывали под солнцем, без труда овладел умом и душой
Дантеса, у которого первого было много меньше, нежели у Геккерена, а второй не
было, может быть, и вовсе. Эти два человека, не знаю, с какими дьявольскими
намерениями, стали преследовать госпожу Пушкину с таким упорством и
настойчивостью, что, пользуясь недалекостью ума этой женщины и ужасной
глупостью ее сестры Екатерины, в один год достигли того, что почти свели ее с
ума и повредили ее репутации во всеобщем мнении”.
Дантес
обладал безукоризненно правильными, красивыми чертами лица, но ничего не
выражающими, что называется, стеклянными глазами. Ростом он был выше среднего,
к которому очень шла полу рыцарская, нарядная, кавалергардская форма. К
прекрасной внешности следует прибавить неистощимый запас хвастовства, самодовольства,
пустейшей болтовни… Дантесом увлекались женщины не особенно серьезные и
разборчивые, готовые хохотать всякому вздору, излагаемому в модных салонах.
Уже в 1834
году Дантес встретился с Пушкиным. Поэт иногда смеялся, слушая его каламбуры,
но Дантес был ему противен своей развязной манерой, своим невоздержанным с
дамами языком. Дантесу нравилась Наталья Николаевна. Он стал оказывать ей
исключительное внимание, а ей, легкомысленной и кокетливой, льстило ухаживание
блестящего кавалергарда.
Это даже
не вызывало ревности Пушкина. Он любил жену и безгранично доверял ей. Не
приходится удивляться, что, при царивших тогда в свете нравах, Наталья
Николаевна простодушно и бездумно рассказывала мужу о своих светских успехах, о
том, что Дантес обожает ее.
Дантес
между тем открыто ухаживал за женой Пушкина. Злорадные усмешки и перешептывания
за спиной Пушкина усиливались. Он ни на минуту не подозревал жену, но положение
его в обществе с каждым днем становилось все более трудным.
В
ухаживаниях Дантеса поддерживал его приемный отец – голландский посланник в
Петербурге барон Геккерен. Это был сластолюбивый старик, всегда двусмысленно
улыбавшийся, отпускавший шуточки, во все вмешивающийся. И одновременно
контрабандист, превративший дом голландского посольства в Петербурге в
международный центр спекулятивной торговли антикварными вещами.
Пушкин
видел, как росло и крепло увлечение жены Дантесом, знал из ее доверенных и
простодушных рассказов подробности их встреч на балах и вечерах, но, убежденный
в ее чистоте, до времени лишь наблюдал и не принимал никаких решений.
Равнодушным он конечно оставаться не мог. Но до удобного момента откладывал
свое вмешательство.
4 ноября
1836 года момент этот наступил. Группа светских бездельников занималась тогда
рассылкой анонимных писем мужьям-рогоносцам – так шутливо называли мужей, чьи
жены изменяли им. Пушкин получил по почте три экземпляра анонимного
клеветнического письма, оскорбительного для чести его самого и жены.
Такое же
письмо получили в тот день в двойных конвертах, для передачи Пушкину, семь –
восемь его друзей и знакомых. Текст всех этих писем был одинаков: “Кавалеры
первой степени, командоры и кавалеры светлейшего ордена рогоносцев, собравшись
в Великом Капитуле под председательством достопочтенного великого магистра
ордена, его превосходительства Д.Н. Нарышкина, единогласно избрали г-на Пушкина
коадъютором великого магистра ордена рогоносцев и историографом ордена.
Непременный секретарь граф И. Борх”.
На другой
день после получения письма, 5 ноября, Пушкин послал вызов Дантесу, считая его
виновником нанесенной ему обиды.
1
В половине третьего секунданты Пушкина и Дантеса подписали условия дуэли – дуэли на смерть:
“Противники становятся на расстоянии 20 шагов и, по данному знаку, могут стрелять, идя друг на друга, но не переступая барьеров, расположенных в пяти шагах от исходных позиций. Если первый обмен выстрелами останется без последствий, дуэль возобновляется с начала. Никакие объяснения между противниками не допускаются”.
Дуэль в десяти шагах! Как мог подписать такие условия Данзас, лицейский товарищ Пушкина? Но их требовал сам поэт: “чем кровавее, тем лучше”.
Дуэль считалась высшим судом чести, и Данзас, не колеблясь, согласился на просьбу товарища быть ему секундантом, хоть и рисковал разжалованием в солдаты и ссылкой в дальний гарнизон за участие в дуэли. Он был боевой офицер, заслуживший золотое оружие за храбрость. “Законы чести” были для него непреложны. Как бы ни тревожился он за жизнь старого товарища, он не считал себя в праве перечить ему.
Дуэль должна была состояться через полтора часа, за Черной речкой.
Выйдя из французского посольства, где происходили переговоры между секундантами (посольство было на Французской набережной), Данзас нанял парные сани и, заехав в оружейный магазин за пистолетами, поспешил к Пушкину, который ждал его в кондитерской на углу Мойки и Невского. Выпив по стакану лимонада, они поехали.
На Дворцовой набережной они встретили жену Пушкина в открытой карете. У Данзаса мелькнула надежда, что эта встреча как-нибудь помешает дуэли. Но Пушкин смотрел направо, на дворец, а жена его была близорука и не узнала мужа. Карета проехала мимо. Сани спустились на Неву и пошли по льду.
– Уж не в крепость ли ты везешь меня? – шутливо спросил Пушкин.
Но дерзкая мысль отвезти Пушкина в крепость под арест и, таким образом, помешать дуэли не могла прийти в голову верному Данзасу. Через Неву просто был кратчайший путь на Черную речку.
На Каменноостровском они встретили много знакомых, ехавших с Елагина острова после катанья с гор: конногвардейцев Головина и Голицына, молоденькую графиню Воронцову-Дашкову. Всего четыре дня тому назад и Пушкины и Дантес с женой были у нее на балу.
– Что вы так поздно? – кричали Пушкину. – Все уже разъезжаются!
Каменностровский был в то время еще за городом, острова – дачной местностью. На Черной речке еще целы были еловые и березовые рощи. Пушкины провели здесь на даче минувшее лето. Всего лишь несколько месяцев тому назад поэт возвращался этой же дорогой домой, к семье, после хлопотливого и делового дня, проведенного в городе. Жорж Дантес, убийца Пушкина. Рисунок Т. Райта.
Сейчас впервые за последние тревожные месяцы Пушкин опять дышал спокойно и легко. Петербург остался позади… Со всем что его окружало в последнее время, покончено. Что бы ни произошло, все будет по-другому. Или не будет ничего.
Выехав на коломяжскую дорогу, они увидели впереди сани противника. Остановились, как было условлено, у Комендантской дачи и пошли искать подходящего места. Метрах в трехстах, за кустами, нашли удобную полянку – защищенную от ветра и незаметную с дороги. Снег здесь лежал глубокий. Секундантам пришлось протоптать дорожку в 20 шагов длины, Дантес им помогал. Пушкин в своей большой медвежьей шубе сел на сугроб и посвистывал. Вот на расстоянии пяти шагов от каждого конца дорожки секунданты бросили свои шинели. Эти шинели должны были послужить барьерами, дальше которых противники не имели права идти. Вот в дула пистолетов насыпали мерочкой порох, забили пыжом, спустили пулю, прижали другим пыжом, посадили пистоны.
– Ну, кончили вы? – с нетерпением спросил Пушкин.
Да, все было кончено. Отступление было невозможно. Всего пять шагов отделяли Пушкина от смерти.
– Готово! – сказал Данзас. Как старший из секундантов, он распоряжался дуэлью.
Нам даже не понять, как мог Данзас своими руками готовить гибель Пушкину! Пущин, тоже лицейский товарищ поэта, в то время томившийся в сибирской ссылке, говорил впоследствии: “Будь я на месте Данзаса, я бы заслонил его своей грудью!”
Но Пущин и Данзас были разные люди. Пущин был для Пушкина “мой первый друг, мой друг бесценный”. Он стоял выше традиций и предрассудков своего круга. Он был декабристом. Пушкин глубоко уважал его и часто следовал его советам.
Данзас же был только товарищем лицейских лет, старым приятелем…
Он охотно подставил бы грудь под пулю, назначенную Пушкину, но самая мысль – стать между противниками на “поло чести” – показалась бы ему неуместной и непозволительной. Место дуэли. Рисунок Д. Лобанова.
Противники сбросили шубы и стали на места, по концам дорожки. Секунданты вручили им пистолеты. Данзас махнул шляпой – это был сигнал сходиться. Пушкин и Дантес пошли друг на друга. Поэт быстро сделал свои пять шагов, подошел к самому барьеру и, став вполоборота, поднял пистолет и прицелился. Дантес, остановившись одновременно с ним, не дойдя одного шага до конца, успел выстрелить первым.
Пушкин сказал по-французски:
– Я ранен. Кажется, у меня разбито бедро.
Он упал вперед на шинель Данзаса и остался неподвижен. Секунданты бросились к нему. Дантес тоже. Но Пушкин, очнувшись, произнес, приподнимаясь:
– Подождите, я чувствую в себе довольно силы, чтобы сделать мой выстрел.
Дантес возвратился на место, стал боком, прикрывая правой рукой и пистолетом грудь и сердце.
Пушкин, падая, не выронил пистолета, но в дуло набился снег, и поэт потребовал себе другой. Это несколько противоречило дуэльным правилам, но Данзас не решился отказать Пушкину. Секундант Дантеса также не возражал. Впрочем, замена эта не имела значения: снег был сухой и легкий и разве только усилил бы отдачу; осечки же быть не могло, так как пистолеты были пистонные.
Приподнявшись и упираясь левой рукой в землю, Пушкин прицелился твердой рукой и выстрелил. Дантес упал.
– Браво! – воскликнул Пушкин, подбросил пистолет и потерял сознание. Придя в себя, он спросил:
– Убит ли он?
– Нет, но ранен в руку и грудь, – ответил Данзас.
– Жаль. Придется начинать сызнова.
Поэт ошибался. Начинать сызнова ему уже не пришлось.
Выстрел Пушкина был меток, и Дантес был бы убит на месте, если бы не чистая случайность. Пуля, пробив руку,
которой Дантес закрывался, наткнулась на пуговицу и отскочила, причинив ему только контузию; у него перехватило
дыхание, и подкосились ноги. Дуэль Пушкина с Дантесом. С картины художника И. Шестопалова.
Кровь обильно текла из раны Пушкина. Данзас подозвал извозчиков и разобрал с их помощью изгородь, чтобы сани можно было подвезти к месту дуэли. Секунданты усадили раненого, а сами пошли рядом, поддерживая его. Сани встряхивало на ухабах, полозья вязли в снегу, лошади дергали, – переезд был мучительный. К несчастью, секунданты не знали, что рана Пушкина требовала прежде всего покоя. Если бы они догадались перенести его на носилках в домик огородника, стоявший неподалеку, и вызвали туда врачей, то, может быть, он был бы спасен.
Наконец, сани выбрались на дорогу. Здесь оказалась карета, высланная на всякий случай приемным отцом Дантеса. Дом, в котором умер Пушкин.
Не говоря, чья она, – а то бы Пушкин отказался воспользоваться ею, – секунданты усадили его в карету. В ней можно было полулежать. Но зато было очень тряско. Приходилось ехать шагом, а часто и совсем останавливаться, так как раненый сильно страдал. А между тем, медлить нельзя было. Пушкин терял много крови и несколько раз впадал в беспамятство. Данзас боялся, что не довезет его живым.
2
Вот, наконец, и Мойка, вот и дом княгини Волконской, – здесь в нижнем этаже Пушкины занимали квартиру. Поэт попросил Данзаса прежде всего подготовить жену, сказать ей, что он ранен легко. Данзас позвонил.
“Барыни нету дома” – сказал слуга, который знал, что в отсутствие мужа Наталия Николаевна не принимает никого, кроме самых близких друзей. Но Данзас объяснил, в чем дело, и прошел в комнаты. В столовой было накрыто к обеду, в гостиной никого не было; жена поэта и ее сестра сидели в спальной. Наталье Николаевне Пушкиной еще не минуло 25 лет, хотя она была уже матерью четверых детей. Она считалась одной из первых красавиц Петербурга. Раненого Пушкина выносят из кареты. Рисунок П. Бореля.
Неожиданное появление Данзаса, без доклада, встревоженного, в сюртуке, забрызганном кровью, испугало ее. Взгляд, которым она встретила Данзаса, лишил его всякой решительности. Сообщая ей о случившемся, он волновался больше, чем во время дуэли.
Не дослушав его, Наталия Николаевна бросилась в переднюю. В эту минуту слуги вносили раненого.
– Грустно тебе нести меня? – спросил поэт, увидев слезы на глазах старого камердинера.
Наталья Николаевна остановилась ошеломленная.
Тяжелый топот ног, заглушенные голоса, знакомая и вместе с тем какая-то чужая фигура на руках у людей, кровь…
– Пушкин?! – вскрикнула она. Так обычно называла она мужа. Ей сделалось дурно.
Раненого внесли в кабинет. Он велел постелить па диване чистое белье и сам разделся. Жена, очнувшись, хотела войти к нему. Он громко крикнул по-французски;
– Не входите. У меня люди.
Пушкин велел унести окровавленное белье и одежду, убрать следы крови на полу и только тогда позвал жену. Она вбежала потрясенная и с плачем бросилась к постели.
Он гладил ее волосы.
– Не пугайся, – говорил он. – Видишь, я жив, и ты со мной. Не беспокойся. Ты ни в чем не виновата.
В это время явился Плетнев, старый друг Пушкина, звать его к себе. Была среда, приемный день Плетнева.
– Нет уж, сегодня я к тебе не попаду, – пошутил поэт.
Между тем Данзас отправился за доктором. Он поехал к знаменитому хирургу Арндту, лейб-медику (царскому доктору), который жил в двух шагах, на Миллионной. Арндта не было дома. Оставив ему записку с настоятельной просьбой приехать поскорее к Пушкину, он поспешил к другому известному хирургу, Саломону. И этого нет дома. А между тем было уже около шести вечера, темнело, ламповщики зажигали фонари. Целых полтора часа рана Пушкина оставалась без перевязки.
– К кому мне еще обратиться? – спросил Данзас в тревоге. Ему дали адрес доктора Персона. Оставив Саломону записку, он помчался к Персону. Нет дома. Было обеденное время, и врачи неохотно вставали из-за стола. Ни Саломон, ни Персон не знали Пушкина.
– Что же мне делать? – в отчаянии говорил Данзас. Вышла жена Персона.
– Ви можете Воспитательный дом ехать, – сказала она. – Ви там доктор найдете, верно.
Данзас погнал извозчика в Воспитательный дом, на Мойку.
– Гони, не жалей, – кричал он. – Дело идет о жизни!
Он не раз видел, как люди умирали от потери крови в течение часа. Он знал хорошо, как опасна рапа в живот.
У ворот Воспитательного дома Данзас встретил доктора Шольца. Узнав, в чем дело, Шольц сказал: “Я акушер и тут полезен быть не могу. Но я тот же час приглашу вам хирурга”.
Было уже четверть седьмого.
Попросив Шольца не терять ни минуты, Данзас возвратился к Пушкину. Он нашел раненого бодрым, почти веселым. Жена сидела у его изголовья на медвежьей шкуре, прижавшись лицом к его плечу.
Вскоре явился Шольц вместе с хирургом Задлером, который уже час тому назад успел перевязать рану Дантесу. Пушкин велел жене выйти. Доктора осмотрели рану, наложили повязку. Задлер отправился домой за инструментами. Провожая его, Данзас спросил, насколько опасна рана.
– Пока еще ничего нельзя сказать, – ответил тот.
Между тем, акушер, на такой же вопрос Пушкина, ответил без церемоний:
– Не могу скрыть, что рана ваша опасная.
– Скажите мне, смертельная?
– Считаю долгом вам этого не скрывать.
В настоящее время ни один врач не дал бы такого прямолинейного ответа. Слишком хорошо известно, насколько важно поддерживать в больном бодрость и надежду до последней минуты.
– Благодарю. Вы поступили, как честный человек, – сказал Пушкин. – Мне надобно устроить свою семью. Но не говорите другим.
– Не пожелаете ли вы видеть кого-либо из близких приятелей? – спросил добросовестный немец.
Пушкин огляделся, как будто прощаясь с книжными полками, окружавшими диван с трех сторон.
– Прощайте, друзья! – произнес он. И потом обратился к Шольцу с некоторой досадой:
– Разве вы думаете, что я и часу не проживу?
– О нет, – отвечал, не смущаясь, Шольц. – Но я полагал, что вам приятно кого-нибудь из них видеть. Господин Плетнев здесь.
– Да. Но я хотел бы Жуковского.
За Жуковским послали. Наталия Николаевна Пушкина. С акварельного портрета Гау.
В это время приехала Вяземская, давний и близкий друг Пушкину. Ее дочь получила извещение о дуэли от жены Дантеса.
Все с нетерпением и надеждой ждали Арндта. Вяземская послала за ним свою карету.
Между тем возвратился Задлер, а вслед за ним явился, наконец, и Арндт. Врачи исследовали рану Пушкина зондом. Пушкин просил знаменитого хирурга откровенно сказать свое мнение. Лейб-медик отвечал уклончиво.
– Какой бы то ни был ответ меня испугать не может, – настаивал Пушкин. – Мне же необходимо знать наверное, чтобы успеть сделать нужные распоряжения.
– Коли так, то я должен сказать, что рана ваша очень опасна и что к выздоровлению вашему я почти не имею надежды.
В те времена полагалось к умирающим звать священника. Тем более это требовалось от поэта, который слыл вольнодумцем. Арндт по поручению царя убеждал Пушкина не нарушать обычая. Но поэт не соглашался. Лейб-медик сказал, что обязан будет обо всем доложить царю, и удалился, распорядившись о лечении.
Он уже вышел в переднюю, когда Пушкин велел вернуть его.
– Попросите царя за Данзаса, – сказал он. – Он мне брат. Он не мог отказаться… Я схватил его на улице.
Уходя, Арндт сказал Данзасу:
– Штука скверная. Он умрет непременно.
Около полуночи Арндт возвратился. На этот раз он привез записку от царя, которую велено было прочесть Пушкину с глазу на глаз и вернуть царю.
В этой записке царь обещал обеспечить жену и детей умирающего при условии… Одно из условий состояло в том, чтобы к Пушкину позвали священника.
Сопротивляться воле царя умирающему было трудно. Денег у него в доме было всего три 25-рублевых бумажки. А долгов за ним было свыше 100 000. Он и то боялся, что жену сживут со свету после его смерти; что же будет с ней и с четырьмя маленькими детьми, если он умрет, не помирившись с царем? Даже на смертном доже у поэта не было воли. Ему не давали умереть так, как он хотел. Железная рука царя держала его за горло до самого последнего вздоха. Делать было нечего. Пушкин согласился на все условия: он позволил позвать священника, велел вынуть из ящика какую-то бумагу и сжечь ее тут же, у него на глазах, и не сказал ничего о том, что было причиной его гибели.
Если бы Пушкину немедленно сделали операцию, и притом такую, какие делают в наше время, когда хирургия достигла высокого уровня, – Пушкина, может быть, удалось бы спасти. Но тогда производить операцию в области живота было немыслимо, так как медицина познала ни наркоза, ни обеззараживающих средств и не имела никакого понятия об инфекции.
Пушкину грозило неизбежное воспаление брюшины (перитонит). Вопрос был только в том, ограничится ли оно участком брюшины или разольется по всей брюшной полости. Случилось самое худшее. Воспаление у него сделалось жестокое, – не только общее, но и скоротечное, с заражением крови, – и вызвано оно было, вероятнее всего, зондированием; зонд, который не был подвергнут дезинфекции после осмотра других больных, мог оказаться смертоноснее пули. Впрочем и лечили Пушкина плохо даже по условиям медицины того времени. Ошибка Арндта, который не распознал повреждения крестцовой кости, причинила раненому такие адские мучения, что присутствовавшие не помнили себя от ужаса. Все были уверены, что он умирает.
Как только боли приутихли, – едва дыша, без сил, Пушкин захотел проститься с женой, детьми, друзьями. Только теперь он позволил осторожно сказать жене об опасности своего положения.
– Иначе ее надежду перетолкуют как равнодушие, – объяснил он.
– Арндт меня приговорил, – сказал он ей, нежно утешая ее. Потом он благословил детей – старшему шел в это время 5-й год, младшей было 8 месяцев.
Вяземскому он сказал: “Будь счастлив”, Вьельгорскому: “Я любил тебя”.
Арндт был убежден, что Пушкин не проживет дня. Но к вечеру, после пиявок (которые надо было применить на сутки раньше), ему стало лучше. Может быть энергичное лечение еще теперь могло бы спасти жизнь поэта. Но ничего не было сделано, чтобы поддержать сердце, надорванное потерей крови и жестокими мучениями. Ночь была тяжелая. Умирающий изнывал от тоски и несколько раз опрашивал:
– Долго ли мне так мучиться? Пожалуйста, поскорей.
С утра третьего дня (10 февраля по новому стилю) для всех стало ясно, что он умирает. Только жена до последней минуты не хотела верить. “Ты будешь жить!– твердила она. – Что-то говорит мне, что ты будешь жить”. Но порой и она приходила в отчаянье, винила себя в случившемся, билась в припадке, рыдала. Умирающий посылал друзей утешать ее. Больше всего он печалился о том, что ей могут поставить в вину его дуэль.
– Бедная! Ее заедят, – говорил он. Пушкин на смертном одре. Рисунок с натуры Мокрицкого.
Неожиданно он попросил моченой морошки, которую всегда любил, и сказал:
– Пусть жена покормит.
Она опустилась перед ним на колени и стала кормить его с ложечки, обрадованная его просьбой.
– Вот и хорошо. Вот и прекрасно, – сказал он, сделав два-три глотка, и отослал ее. Она вышла уверенная, что он поправляется. Это было за четверть часа до смерти. После ее ухода он сказал:
– Кончено…
– Что кончено? – спросили его.
– Жизнь.
Последние слова его были:
– Тяжело дышать. Давит.
Дыхание его становилось все слабее, все реже. Вот еще вздох, еще и… Все, замирая, ждали, но так и не дождались нового вздоха.
Пушкин умер в 2 часа 45 минут дня.
3
Весть о дуэли и ранении Пушкина распространилась по Петербургу с необыкновенной быстротой. Уже на следующий день после дуэли
так много знакомых и незнакомых приходило и присылало узнать о состоянии поэта, что пришлось закрыть доступ в квартиру через прихожую, которая примыкала непосредственно к кабинету, где лежал умирающий, и проделать для посетителей боковой проход через чулан и кладовую. Приходивших было столько, что слугам было велено пускать только друзей.
Пришлось вывешивать на улице бюллетени о положении раненого; это делалось впервые в России. У подъезда стеной стояла толпа, с волнением и тревогой ожидая известий и осаждая всех выходивших из квартиры. Нанимая извозчиков, говорили только: “К Пушкину”.
Сочувствие к поэту, негодование против убийцы было всеобщим. У кого поднялась рука на Пушкина! На Пушкина… Есть на земле люди, которые должны быть святыней для всех и каждого. Жизнь Пушкина принадлежала всей России, всему народу. Полицейское донесение о дуэли Пушкина.
Из уст в уста передавалась история столкновения Пушкина с кавалергардским офицером, выходцем из Франции – Дантесом.
Рассказывали, что Дантес добивался любви Наталии Николаевны Пушкиной, жены поэта, а усыновивший Дантеса голландский посланник, барон Геккерн, уговаривал ее бросить мужа.
Рассказывали, что и Геккерну и Дантесу покровительствовала высшая знать. Это они, придворные интриганы и досужие клеветники, распускали о Пушкине темные слухи и сплетни, травили его, подстрекали к дуэли анонимными письмами.
Шефу жандармов – Бенкендорфу – все было известно заранее. Он был предупрежден о дуэли, о том, что она должна состояться на Черной речке, а послал жандармов в Екатерингоф, будто бы по ошибке. Так говорили люди, собиравшиеся под окнами квартиры, в которой умирал Пушкин.
Два дня Пушкин лежал в гробу, и доступ в квартиру к нему по старому русскому обычаю был открыт для всех. За эти дни – 11-го и 12-го февраля – несколько десятков тысяч человек пришло поклониться ему.
В безропотной тишине, которая царила в те годы, эта стихийная массовая манифестация казалась почти мятежом. “Если бы в России была возможна революция, она вспыхнула бы из-за гибели Пушкина” – таково было впечатление иностранца в эти дни.
Никто не ожидал, что гибель Пушкина вызовет такую бурю, – ни враги, ни друзья. Царь и придворные целиком осуждали Пушкина. Весь высший свет наперерыв спешил в голландское посольство поздравить убийцу Пушкина со счастливым исходом дуэли. Но уже через два дня всем сторонникам Дантеса пришлось отказаться от сочувствия к блестящему молодому французу и его приемному отцу-голландцу. Сам царь, как ни возмущен он был всеобщим проявлением сочувствия к Пушкину, не посмел подавить это стихийное движение силой. А между тем оно принимало явно противоправительственный характер. Оставалось одно – взять дело в свои руки, отстранить от него широкие круги общества.
На 13-е февраля было назначено отпевание в Исаакиевской церкви при Адмиралтействе. Были разосланы приглашения от имени вдовы. Студенты собирались явиться к выносу, отпрячь лошадей и везти колесницу с гробом поэта до места погребения. Предполагались речи, венки, депутации. В глазах царя это было бунтом.
В ночь на 13-е на квартиру Пушкина явились жандармы с повелением немедленно перенести гроб в Конюшенную (придворную) церковь.
Ближайшие друзья поэта – Жуковский, Вяземский, Вьельгорский, Тургенев и немногие другие – под конвоем полиции сопровождали гроб. На следующий день состоялось торжественное отпевание в присутствии всего двора, высших сановников, дипломатического корпуса, Академии Наук, а также писателей и друзей, приглашенных еще раньше вдовой Пушкина. Огромная площадь перед церковью была запружена народом. Это были почести, небывалые в России! Надменные придворные, свысока относившиеся к поэту при его жизни, а теперь явившиеся к нему на поклон по обязанности, с недоумением и даже испугом увидели, что все их титулы, чины и милости, полученные из царских рук, – ничто перед славой убитого поэта!
Особенно торжественно и трогательно было прощание с телом. Один за другим поднимались друзья и соратники поэта к гробу для последнего целования – Жуковский, Крылов, Вяземский, Тургенев, Одоевский, Плетнев, Краевский и многие, многие другие. Они вглядывались в последний раз в любимые черты поэта и целовали его в губы, в лоб, в руку. Потом гроб закрыли – и лицо Пушкина исчезло навсегда. Все теснились к гробу, желая нести его на руках. Нести было недалеко. Малиновый гроб только мелькнул в глазах многотысячной толпы, сгрудившейся на огромной площади, и скрылся во дворе церкви. Там его поставили в подвал.
В тот же день были объявлены “царские милости” семейству поэта: уплачены были долги, назначена пенсия вдове и детям, принято на казенный счет издание собрания сочинений Пушкина в пользу семьи.
Все это было только лицемерием. Николай не умел ценить поэта при жизни и не был опечален его гибелью. Но он боялся его влияния и его славы даже после смерти. Маска, снятая с Пушкина после его смерти.
Пушкин выразил когда-то желание быть похороненным в деревне. Царь воспользовался этим, чтобы избежать торжественных похорон в столице. Было решено похоронить Пушкина в Святогорском монастыре, в нескольких километрах от Михайловского. Сопровождать гроб был назначен А. И. Тургенев, в качестве старого друга Пушкина и приятеля его отца.
В ночь на 15-е февраля у гроба Пушкина сошлись в последний раз его верные друзья – Жуковский, Вяземский, Вьельгорский, Тургенев. Отслужили краткую панихиду. Гроб вынесли из подвала, заколотили в ящик. Вяземский положил туда же свою перчатку – средневековые рыцари делали это, давая клятву отомстить за убитого друга.
Об этом немедленно было донесено царю. Пушкин, и мертвый, был окружен шпионами и жандармами.
Ящик поставили на сани, покрыли рогожей, обвязали, как поклажу, чтоб и виду не показать, что везут гроб. Рядом сел верный камердинер Никита. Двадцать пять лет тому назад он же сопровождал маленького Пушкина, когда тот покинул родной дом, отправляясь в Лицей на новую самостоятельную жизнь.
Странный погребальный поезд тронулся в час ночи: впереди ехал жандармский капитан с фельдъегерем, затем сани с гробом и возок Тургенева.
Вот сани завернули за угол, столб снежной пыли взметнулся в лунном свете и пропал.
Пушкин, наконец, покинул Петербург, который он так любил и так ненавидел. Только в гробу вернулся он в деревню, куда в последние годы тщетно рвался.
Фельдъегеря гнали тройки вскачь. Утром, на одной из почтовых станций по дороге на Псков, жена профессора Никитенко, возвращавшаяся в Петербург, увидела во дворе жандармов, хлопотавших у саней.
– Что это? – опросила она ямщика.
– А бог его знает, – ответил ямщик. – Вишь, какого-то Пушкина убили, вот и мчат его в соломе и рогоже, проста господи, как собаку. Литография Клюквина по рисунку Соколова могилы Пушкина.
К вечеру 16-го доскакали до Пскова. Тургенев был снабжен бумагами, в которых предписывалось оказывать ему всяческое содействие. К тому же он лично знал псковского губернатора. Он поехал прямо к нему. Вслед за Тургеневым к губернатору прискакал чиновник III отделения с секретным предписанием не оказывать телу Пушкина никаких особых почестей, не допускать никаких встреч и манифестаций и отслужить только панихиду на могиле. Даже губернатор был смущен таким лицемерием и трусостью правительства.
В ту же ночь поскакали дальше. Гнали так, что одна из лошадей под гробом пала в дороге. К часу дня Тургенев был уже в Тригорском, где его встретили, как родного. К вечеру туда прибыли и сани с гробом.
Нe такой встречи с Пушкиным ждала хозяйка Тригорского, старый и преданный друг поэта, Прасковья Александровна Осипова. Она ждала его в течение всей осени. Он обещал приехать к ней непременно.
Осипова послала своих людей в Святогорский монастырь рыть могилу. Это было нелегкое дело: земля глубоко промерзла. Рыть велели рядом с могилой матери Пушкина, которую поэт похоронил здесь десять месяцев тому назад. Рыли всю ночь. На утро, после панихиды, гроб опустили в могилу. При этом присутствовали только Тургенев, Осипова, жандарм, уездный исправник и несколько дворовых крестьян Пушкина из села Михайловского. Какие уж тут манифестации! Тургенев взял с могилы на память горсть земли.
Так был погребен Пушкин.
Через десять дней после этого вдова поэта с детьми и сестрой тоже покинула Петербург, уехав на два года в деревню к брату. Говорили, что это было сделано по совету поэта, но вернее – такова была воля царя. Квартира Пушкиных была сдана, вещи сложены в кладовых Гостиного Двора. Кое-что было роздано друзьям на память. Данзас получил кольцо с бирюзой, Нащокин – архалук поэта, Даль – перстень с изумрудом, Вяземский – письменный стол, Жуковский – перстень, который Пушкин называл своим талисманом и о котором он написал стихи. Жуковскому же достался сюртук, в котором поэт стрелялся, – правая пола его была прострелена; Краевский получил палку с вделанной в нее пуговицей Петра Великого и т. д.
Из этих вещей мало что сохранилось до наших дней. Данзас потерял свое кольцо, снимая перчатку как-то зимой; оно упало в снег, и он не мог его отыскать. Жуковский отдал свой перстень И. С. Тургеневу, а тот – в пушкинский музей при Лицее. Но и там перстень не сохранился. Сюртук Жуковский передал Далю, а Даль Погодину. Все эти драгоценные сувениры затерялись. Обстановка потом была перевезена в Михайловское и там сгорела. Сохранились только: конторка, чернильница с фигуркой негра (новогодний подарок Нащокина к 1835 г.), шашки, трубка (без чубука), настольная лампа (масляная), письменный стол и жилет с отверстием, пробитым пулей. Сохранилась и почти вся библиотека поэта.
Большая часть вещей, окружавших Пушкина, исчезла. Но нужно было сберечь самое драгоценное – творческое наследство поэта и его память. Уже на следующий день после дуэли царь вызвал к себе Жуковского и велел ему тотчас по смерти Пушкина запечатать двери в кабинет, чтобы затем разобрать его бумаги. При этом он заявил “великодушно”, что разрешает ему уничтожить все, могущее повредить памяти Пушкина.
Однако, когда Жуковский хотел приступить к делу, к нему был приставлен, якобы в “помощь”, жандармский генерал, который должен был доложить Бенкендорфу обо всем “заслуживающем внимания”, даже в частной переписке поэта. Жуковскому пришлось проявить много твердости, настойчивости и хитрости, чтобы спасти от жандармских лап рукописи поэта. Приходилось бороться и за спасение людей, которые когда-то писали Пушкину, не предполагая, что письма их станут известны шефу жандармов и царю. Просто удивительно, как удалось Жуковскому сохранить, например, Дневник Пушкина, шифрованные куски 10-ой главы “Онегина” и другие бумаги, которые были бы, конечно, конфискованы и сожжены, будь они прочитаны сколько-нибудь внимательным взглядом. Много пришлось друзьям Пушкина бороться и за позволение напечатать еще неизданные его вещи и за то, чтобы оградить память поэта от клеветы. Царь запретил печатать что-либо о гибели Пушкина и даже упоминать о дуэли, так что, кроме кратких извещений о смерти поэта, в газетах и журналах ничего не появилось. Между тем дуэль вызвала всевозможные толки, оскорбительные для жены Пушкина и даже для него самого. Всеобщий порыв в защиту поэта воодушевил его друзей на тяжбу с правительством и светом. Главную роль здесь взял на себя Вяземский, написавший обстоятельные и продуманные письма разным лицам в Москву и за границу. Письма эти распространялись затем во множестве копий в разных концах страны. Эту великую тяжбу продолжали и следующие поколения.
Смерть Пушкина была событием большого исторического значения. Она подняла бурю негодования, которая вымела вон из России
Дантеса и голландского посланника и заставила склониться перед прахом и славой поэта не только великосветские и придворные круги,
враждебные ему, но и самого Николая. Она показала впервые, что поэт – большая общественная сила. Она обнаружила, что Пушкин принадлежал
и будет принадлежать не узкому аристократическому кругу, а миллионам людей, всей грамотной России.
–>
Хрестоматийная версия событий у Чёрной речки в январе 1837 года в целом совпадает с версией М. Ю. Лермонтова, изложенной в его известном стихотворении “На смерть поэта”, с той разницей, что передана она современным языком и к тому же в прозе. По этой версии на дуэли у Чёрной речки дрались благородный поэт и заезжий авантюрист.
Существует, однако, и другая версия, тоже принадлежащая современнику этих событий, более того, их участнику – самому А. С. Пушкину. Эта версия изложена в письме Пушкина к барону Геккерну: Дантес, пишет он, повсюду представляется несчастным влюбленным, хотя он всего лишь шалопай.
По этой версии на дуэли встретились два светских человека – камер-юнкер Пушкин и находившийся на русской военной службе француз Дантес. Другое дело, что эти люди и вправду разительно отличались друг от друга. Дантес был молод, высок ростом и белокур. Пушкину было под сорок, ростом и красотой он не вышел. Дантесу благоволили высокие покровители, и он, судя по всему, чувствовал себя в петербургском свете как рыба в воде. Цензором Пушкина был сам царь, однако, подобное внимание было тому в тягость. Дантес был офицером, Пушкин – профессиональным литератором. Офицеров в высшем обществе имелось множество, профессиональных литераторов – всего один-два, но это совсем не значит, что литераторы пользовались в нем особым уважением, скорее, наоборот. Многие люди, видевшие Пушкина рядом с его супругой, говорили, что он ей не пара. Дантес же и Наталия Николаевна смотрелись великолепно – во всяком случае, очевидец, встретивший их случайно во время прогулки верхом, вспоминал, как восхитила его их молодость и красота. Светский человек Пушкин сильно проигрывал светскому человеку Дантесу.
Лермонтов пишет, что Дантес “смеясь, дерзко презирал земли чужой язык и нравы”. Вряд ли Дантес вёл себя столь опрометчиво. Неблагородство Дантеса проявилось совсем в другом. Как известно, Дантеса усыновил голландский посланник в России барон Геккерн. В те времена понятия “однополый брак” еще не существовало, поэтому барону пришлось Дантеса усыновить. За самим же Дантесом противоестественных симпатий не замечалось. И если пожилым бароном двигала настоящая любовь, то Дантесом – голый расчёт: барон был весьма состоятельным человеком. Роман Дантеса с сестрами Гончаровыми неприлично затянулся, он был лишен тайны и интимности, в него оказались вовлечёнными слишком много людей, и все они писали слишком много писем. Он являл собой разительный контраст пылким романам самого Пушкина и не мог не вызвать у того отвращение.
Пушкин дал Дантесу удивительно точное определение – шалопай. “Шалопай” – это, конечно, не синоним слова “порядочный человек”, но это и не “мерзавец”. Дантес ведь принял вызов Пушкина, хотя Пушкин как дуэлянт был противником весьма опасным и опытным. С тростью тогда ходили почти все светские мужчины, но трость Пушкина была тяжелее обычной – он полагал, что это способствует “твёрдости руки”. Как показали дальнейшие события, рука у Пушкина была твёрдой.
Пушкин шёл на дуэль с самыми серьёзными намерениями, хотя его современники не могли сказать точно, с какими. Одни полагали, что он, не шутя, хотел убить Дантеса, другие – что он сам искал смерти. Дантесу же нужно было всего лишь достойно выйти из положения. В его планы не входило убийство человека, перед которым он был виноват, и тем более в них не входила собственная смерть. Поэтому, скорее всего, на нем в день дуэли действительно была кираса.
После условленного знака все действия дуэлянтов отличались продуманностью и целеустремленностью. Если не считать дантесовой кирасы, оба они действовали в строгом соответствии с правилами. Дантес выстрелил первым, целя Пушкину в ногу, или, как тогда говорили, “в ляжку”. Так стреляли люди, которые, не отказываясь от дуэли, не желали смерти своему противнику. “В руке не дрогнул пистолет”, – писал Лермонтов, хотя пистолет в руке Дантеса всё же дрогнул. Дантес взял слишком высоко и попал Пушкину в пах, нанеся ему смертельную рану. Стреляя первым, Дантес рассчитывал, что его раненый противник не сможет ему ответить метким выстрелом. Пистолеты тогда по калибру не уступали современному зенитному пулемету, и тяжёлая пуля, выпущенная с расстояния в несколько шагов из длинного ствола, могла сразу вывести противника из строя, куда бы она ни попала. Пуля Дантеса сбила Пушкина с ног, и в первую секунду всем показалось, что дуэль закончена, но тут Пушкин остановил бросившихся к нему людей – он сделает ответный выстрел. Встать Пушкин не смог, но силы у него еще оставались, и он полностью сохранил самообладание. Дантес стал к нему боком, прикрывшись согнутой в локте рукой. К тому же он держал в ней пистолет, закрывая им голову. То есть, применил, как сейчас сказали бы, стандартный приём. Рука не была достаточно надёжным щитом, в отличие от пистолета, большого по размерам, с массивными металлическими деталями. Но эти меры, даже вкупе с кирасой, совсем не гарантировали Дантесу благоприятного исхода. Пушкин мог целить ему в голову, даже целясь в грудь, он мог попасть ему в живот и в ту же голову. Дантес, надо отдать ему должное, стоял, не шелохнувшись, пока Пушкин тщательно в него прицеливался.
Пушкин, однако же, попал как раз туда, куда целил – в грудь, точнее, в верхнюю часть туловища. Дантес говорил, что его спасла пуговица, но никому ее, кажется, не показывал. Людей довольно часто спасали от смерти пуговицы, портсигары, медали и прочие случайные вещи – и, как правило, они их хранили до своего последнего дня. В музее А. М. Горького долгие годы после его смерти лежал на витрине портсигар, спасший писателя от ножа какого-то безумца. Пуговица Дантеса, если бы она была, стала бы не просто доказательством, а драгоценным сувениром. Кому-кому, а той же Наталии Николаевне или её сестре он её обязательно показал бы.
Исход дуэли получился совсем не таким, какого хотел Дантес. Пушкин погиб, самого его выслали из России, его покровителю отказал в прощальной аудиенции российский император. Однако в Европе Дантес дослужился до генерала, обзавёлся хорошей семьей, да и в России не все его ненавидели. В конце концов, он был всего лишь шалопай, каких много во все времена. А рок настигает своего избранника вовсе не обязательно в образе картинного злодея.
Понравилось сочинение » Дуэль Пушкина и Дантеса, тогда жми кнопку
Александр Пушкин
Александр Сергеевич Пушкин — русский поэт, драматург и прозаик, создатель современного русского литературного языка. Родился: 06.06.1799, Москва Умер: 10.02.1837 (37 лет)
Популярные произведения А.С. Пушкина
К морю
Кавказ
Когда за городом, задумчив я брожу
Паж, или Пятнадцатый год
Повести Белкина: Станционный смотритель
Поэт
Узник
Я памятник себе воздвиг нерукотворный…
Деревня
Капитанская дочка
Медный всадник
Евгений Онегин
Другие сочинения по произведению Пушкина
Свободолюбивая лирика Пушкина
Пушкин – наше все.
Чему учат нас сказки
Моё отношение к творчеству Пушкина
Мои Пушкин (1)
Как отразилась любовь к родине в лирике Пушкина?
Значение творчества А.С. Пушкина
Сочинение “Школа будущего”
Стихотворения А.С.Пушкина о любви.«Я вас любил…».
Вклад Пушкина в русскую и мировую культуру
Сочинение по сказкам А. С. Пушкина
Тема любви в творчестве Пушкина
ТЕМА ИСТОРИИ В ТВОРЧЕСТВЕ ПУШКИНА И ЛЕРМОНТОВА
Что в имени тебе моем? (по творчеству Пушкина)
Тема свободы в лирике Пушкина
Любовь в творчестве Пушкина
Основные темы лирики Пушкина
Лирика Пушкина
О судьбе России в творчестве Пушкина
Значение лирики Пушкина для развития русской литературы
Сочинение «Последние года жизни Пушкина. Дуэль и смерть» Пушкин – все сочинения
июле 1824 г. император велел Пушкину оставить Одессу и выехать на новое место ссылку – к родительному имению Михайловского Псковской губернии. Началось “северная ссылка”. Двухлетнее пребывание в Михайловскому было тяжелым испытанием для поэта: одинокость, материальные трудности, отсутствие духовного общения – все это могло превратить жизнь в беспрерывное моральное издевательство. Но Пушкин не покорился обстоятельствам, он умов их духовно одолевать – творчеством. Деятельность переносится вглубь души. В Михайловскому Пушкина много читал и писал, жил в атмосфере постоянного творческого напряжения.
У минуты отдыха Пушкина с большим удовлетворением осуществляет прогулки к соседнему имению Тригорское, где жили его друзья – большая и дружная семья Осиповых. Приход Александра Сергеевича – всегда ожидаемое счастливое событие! Сразу дом оживал: звучали молодые голоса, веселая музыка, девичье пение. Пушкин писал в альбомах сестер Вульф поэтические записки, читал свои произведения, много шутил. Ему было хорошо с этими людьми, которые искренне любили и захватывались им.
Творчество Пушкина в последние годы его жизни обозначенная могущественной зрелостью таланта и чрезвычайным разнообразием: художественная и историческая проза – “Пиковая дама”, “Египетские ночи”, “Дубровский”, “Капитанская дочь”, “История Петра”; драматические произведения: “Русалка”, “Сцены из рьщарских времен”; поэма “Медный всадник”; сказки, лирика. Тем не менее последние года жизни Пушкина, года напряженной работы и высоких замыслов обозначены враждебностью высшего мира, литературной одинокостью, материальными трудностями. В конце 1833 года Пушкину было предоставлено придворное звание камер-юнкера, которое по обыкновению давалось совсем молодым людям. Пушкин прекрасно понимал унизительное значение этого императорского жеста: император хотел, чтобы жена поэта могла появляться на баллах в его дворце.
Пушкина разозлила такая царская “милость”: “Я могу быть подвергнутым, даже рабом, но холопом и шутом не буду и у царя небесного!” Семья Пушкина возрастала. В 1835 году у него уже было трое детей. А в мае 1836 года родилась его последний ребенок – дочурка Наталия. Затраты все увеличивались, денег не хватало. Пушкин начал братья взаймы, и это окончательно запутало его материальные дела. Ко всем неурядицам прибавилось еще одно: к Наталии Николаевны начал откровенно ухаживать молодой француз Жорж Дантес. Мужчины сомнительного происхождения, ловкого авантюриста тепло встречали у петербургских вельмож, а его наглое поведение по отношению к Наталии Николаевны получила молчаливую поддержку высшего мира: это была прекрасная возможность принизить Пушкина, подвергнуть наказанию его гордую независимость. Вокруг имени большого поэта и его жены поползли грязные сплетни.
Последней каплей, которая переполнила чашу унижений, был полученный Пушкиным анонимное письмо, в котором жена Пушкина подло обвиняли в измене. Александр Сергеевич должен был стать на защиту своей чести и чести Наталии Николаевны.
27 января 1837 года. Короткий день добегал своего конца, когда Пушкина и его секундант, лицейский друг, отправились на Черную реку, где была предназначена дуэль.
Пушкин и Дантес стали на узкой тропинке за двадцать шагов один от другого. Секунданты дали знак, и они начали сходиться. Дантес выстрелил первым. Пушкин упал…
Он жил еще два дня. Врачи не давали ни одной надежды на выздоровление: рана была смертельной. Перелистывая последние страницы жизни поэта, хочется снова обратиться к книге Ю.Лотмана “Александр Сергеевич Пушкина”.
Отрывок из книги (Лотман Ю.М.). “Пушкин знал, что вон не камер-юнкер и не некрасивый муж известной красавицы, – вон первый Поэт России, и имя его принадлежит истории. Рана – а потом и смерть – Пушкина вызвала в Петербурге волнение, которого еще не знала столица. Один из современников вспоминал, что “стену в квартире Пушкина выломали для посетителей”. У гроба Пушкина побивало неслыханное число людей. Даже друзья, хорошо знавшие Пушкина с детства, вдруг почувствовали, что Пушкин в какое-то мгновение, преображенный смертью, превратился в бронзовый памятник славы РОССИИ…
Муниципальное общеобразовательное учреждение
«Гимназия №3 г. Белгорода»
Исследовательская работа Дуэль и смерть А.С.Пушкина
Выполнил учащийся 6 «Б» класса
Германович Валентин Владимирович
Руководитель Штальман Елена Яковлевна,
учитель русского языка и литературы
г. Белгород, 2008 Содержание Стр. Введение……………………………………………………… 3 Глава 1. Причины дуэли А.С.Пушкина и Дантеса………… 3 Глава 2. Дуэль ……………………………………………….. 7 Глава 3. Последние дни жизни А.С.Пушкина……………… 9 Глава 4. Памятники А.С.Пушкину………………….. ……… 12 Заключение ……………………………………………………. 13 Библиографический список …………………………………. 15 Введение
Дуэль – дворянский способ решить спор, смыть оскорбление, восстановить честь собственную и близких. Это поединок из-за достоинства дорогой женщины, неосторожно брошенной шутки, колкой эпиграммы, слишком злого шаржа.
Дуэль была официально запрещена, за неё участников ждали арест и наказание, но русское дворянство XIX века не столько боялось ссылки и гауптвахты, сколько невозможности наказать виновного, смыть свой позор кровью противника.
Я давно знал о том, что великий русский поэт А.С.Пушкин погиб на дуэли. Мне захотелось подробнее познакомиться с причинами роковой дуэли на Чёрной речке, а также узнать о том, кто находился рядом с поэтом в последние дни жизни.
Поэтому в работе я ставлю следующие цели:
– рассмотреть причины дуэли Пушкина с Дантесом;
– познакомиться с материалами, посвящёнными дуэли на Чёрной речке, в том числе и с фрагментами писем;
– рассказать о последних днях поэта и о его близких друзьях;
– выяснить отношение современников А.С.Пушкина к той роковой дуэли. Глава 1 Причины дуэли А.С. Пушкина и Жоржа Дантеса-Геккерена
Известный пушкиновед А.И.Гессен, посвятивший много лет изучению жизненного пути великого поэта, придерживается следующей точки зрения.
1836 год был очень сложным в жизни поэта. «Он был очень популярен среди народа, но в то же время вынужден был жить в чуждой ему великосветской среде, где почти всегда чувствовал себя униженным… К тому же светская жизнь требовала значительных издержек, на которые у Пушкина часто не хватало средств… Наконец, он имел много литературных врагов, которые не давали ему покоя и уязвляли его самолюбие. В свете его не любили, потому что боялись его эпиграмм, и за них он нажил себе …врагов непримиримых», – писал в своих «Воспоминаниях» В.А.Соллогуб.
«Что до меня, я исхожу желчью и совершенно ошеломлён, – делился своими переживаниями с П.А.Осиповой А.С.Пушкин. – Поверьте мне… хотя жизнь «сладкая привычка», однако есть в ней и горечь, делающая ее в конце концов отвратительной, а свет – мерзкая куча грязи. Тригорское мне милее».
В одном из своих последних стихотворений он пишет:
Пора, мой друг, пора! покоя сердце просит –
Летят за днями дни и каждый час уносит
Частичку бытия, а мы с тобой вдвоём
Предполагаем жить – и глядь, как раз умрём.
На свете счастья нет, но есть покой и воля.
Давно завидная мечтается мне доля –
Давно, усталый, раб, замыслил я побег
В обитель дальную трудов и чистых нег.
(1834)
Это мечте не суждено было сбыться: не на что было перебраться в Михайловское с большой семьей. Долги, тяжёлое материальное положение очень угнетали Пушкина.
И вот в эти полные забот, тревог и волнений дни 4 ноября 1836 года ему было нанесено оскорбление, которое, по понятиям того времени, могло быть смыто только кровью. Историческая справка
За много месяцев до этого в жизнь Пушкина ворвался чужеземец, у которого было три отечества и два имени, – корнет кавалергардского полка Дантес. Он был усыновлён голландским посланником в России, служил в русской армии и после усыновления его бароном Геккереном носил два имени – Жорж Дантес-Геккерен. По отзывам современников, это был красивый, самоуверенный и остроумный юноша. Русского языка Дантес не знал. Он заучил лишь несколько готовых фраз, без которых нельзя было обойтись при несении службы в эскадроне, и пользовался ими в зависимости от обстоятельств. В Россию он приехал с откровенной целью сделать себе карьеру.
Жорж Дантес-Геккерен
Наталья Николаевна, жена Пушкина, была одной из красивейших женщин Петербурга и с первой же встречи произвела на Дантеса большое впечатление.
Пушкин нежно любил свою жену. Для него она была «чистейшей прелести чистейший образец». Поэтому ухаживания Дантеса глубоко ранили душу Пушкина.
К личной драме присоединилась и драма политического характера. По мнению современников, убийство поэта явилось «делом многоглавого убийцы», результатом ненависти реакционных кругов Петербурга к поэту, чьи свободолюбивые стихи были найдены в делах почти всех участников восстания на Сенатской площади 14 декабря 1825 года.
Хранящиеся в Центральном Государственном архиве в Москве личные фонды династии Романовых показывают, что в направленной против Пушкина интриге принимала участие и жена Николая I, императрица Александра Федоровна.
На протяжении многих лет она вела регулярные дневниковые записи в своих «Записках для себя».
Эти записи позднее были расшифрованы и показывают, что Дантес был близок к ее окружению, пользовался симпатиями при дворе, что ближайшие друзья императрицы ненавидели Пушкина и явно покровительствовали Дантесу.
Такова была фактическая обстановка январской драмы 1837 года.
4 ноября 1836 года великосветский Петербург, «многоглавый убийца», нанёс Пушкину хорошо подготовленный удар. В этот день поэт получил по почте три экземпляра анонимного клеветнического письма, оскорбительного для чести его самого и его жены. Великие кавалеры, командоры и рыцари светлейшего Ордена Рогоносцев в полном собрании своём, под председательством великого магистра Ордена, его превосходительства Д.Л. Нарышкина, единогласно выбрали Александра Пушкина коадъютором (заместителем) великого магистра Ордена Рогоносцев и историографом ордена. Непременный секретарь: граф I. Борх.
Д.Л. Нарышкин, о котором идёт речь в письме, являлся мужем красавицы Марии Антоновны, бывшей в связи с императором Александром I и имевшей от него дочь.
Точно такие же письма получили в тот день, в двойных конвертах, для передачи Пушкину 7 или 8 его друзей и знакомых. Подозревая недоброе, некоторые из них
не передали поэту полученные ими письма.
В сочинении и рассылке этих писем Пушкин заподозрил Дантеса и князя П.В.Долгорукова.
Последней каплей стало дерзкое, по тем временам, письмо Пушкина барону Геккерену-старшему. Господин Барон! Позвольте мне подвести итог всему, что случилось. Поведение вашего сына было мне давно известно и не могло оставить меня равнодушным. Я довольствовался ролью наблюдателя с тем, чтобы вмешаться, когда почту нужным. Случай, который во всякую другую минуту был бы мне крайне неприятен, пришелся весьма кстати, чтобы мне разделаться: я получил анонимные письма. Я увидел, что минута настала, и воспользовался этим. Вы знаете остальное: я заставил вашего сына играть столь жалкую роль, что жена моя, удивленная такою трусостью и низостью, не могла удержаться от смеха; душевное движение, которое в ней, может быть, вызвала эта сильная и возвышенная страсть, погасло в самом спокойном презрении и в отвращении самом заслуженном. Я принужден сознаться, Господин Барон, что ваша собственная роль была не особенно приличной. Вы, представитель коронованной главы, – вы отечески служили сводником вашему сыну. По-видимому, всем его поведением (довольно, впрочем, неловким) руководили вы. Вы, вероятно, внушали ему нелепости, которые он высказывал, и глупости, которые он брался излагать письменно. Подобно старой развратнице, вы подстерегали мою жену во всех углах, чтобы говорить ей о любви вашего незаконнорожденного или так называемого сына; и когда больной сифилисом, он оставался дома, вы говорили, что он умирает от любви к ней; вы ей бормотали: «возвратите мне моего сына!» Вы хорошо понимаете, Господин Барон, что после всего этого я не могу терпеть, чтобы мое семейство имело малейшее сношение с вашим. Под таким условием я согласился не давать хода этому грязному делу и не опозоривать вас в глазах нашего и вашего двора, к чему я имел возможность и что намеревался сделать. Я не желаю, чтобы жена моя продолжала слушать ваши родительские увещания. Я не могу позволить, чтобы ваш сын после своего гнусного поведения осмеливался разговаривать с моей женой и еще того менее – обращаться к ней с казарменными каламбурами и разыгрывать перед нею самоотвержение и несчастную любовь, тогда как он только подлец и шалопай. Я вынужден обратиться к вам с просьбой положить конец всем этим проделкам, если вы хотите избежать нового скандала, перед которым я, поверьте мне, не остановлюсь. Имею честь быть, Господин Барон, Ваш покорный и послушный слуга Александр Пушкин
26 января виконт д,Аришак принёс Пушкину ответ на его письмо, в котором содержался вызов на дуэль. Вечером на балу у графини Разумовской виконт требовал встречи с секундантом Пушкина, на что поэт отвечал ему, что разрешает Дантесу самостоятельно выбрать ему секунданта, «я заранее принимаю его, если бы даже это был его егерь». Глава 2 Дуэль Условия дуэли между г. Пушкиным и г. бароном Жоржем Геккереном 1. Противники становятся на расстоянии двадцати шагов друг от друга, за пять шагов назад от двух барьеров, расстояние между которыми равняется десяти шагам. 2. Противники, вооружённые пистолетами, по данному сигналу, идя один на другого, но ни в коем случае не переступая барьера, могут пустить в дело своё оружие. 3. Сверх того принимается, что после первого выстрела противникам не дозволяется менять место для того, чтобы выстреливший первым подвергся огню своего противника на том же расстоянии. 4. Когда обе стороны сделают по выстрелу, то, если не будет результата, поединок возобновляется на прежних условиях: противники становятся на то же расстояние в двадцать шагов; сохраняются те же барьеры и те же правила. 5. Секунданты являются непременными посредниками во всяком объяснении между противниками на месте боя. 6. Нижеподписавшиеся секунданты этого поединка, облечённые всеми полномочиями, обеспечивают, каждый за свою сторону, своею честью строгое соблюдение изложенных здесь условий. Константин Данзас,
инженер-подполковник. Виконт д,Аришак, атташе французского посольства.
Несмотря на ясную погоду, дул довольно сильный ветер. Было градусов пятнадцать мороза. Закутанный в медвежью шубу, Пушкин молчал и был спокоен, как и во время дороги. Казалось, ему не терпелось скорее приступить к делу. Когда Данзас спросил его, находит ли он удобным выбранное им и д,Аришак место, Пушкин отвечал:
– Ca m,est fort egal, seulement tachez de faire tout cela plus vite (мне это решительно всё равно, – только, пожалуйста, делайте всё это поскорее).
Отмерив шаги, Данзас и д,Аришак отметили барьер своими шинелями и начали заряжать пистолеты. Во время этих приготовлений Пушкин показал своё нетерпение, обратившись к своему секунданту:
– Eh bien! est ce fini? (Ну что же! Кончили?)
Всё было кончено. Противников поставили, подали им пистолеты, и по сигналу, который сделал Данзас, махнув шляпой, они начали сходиться.
Пушкин первый подошёл к барьеру и, остановившись, начал наводить пистолет. Но в это время Дантес, не дойдя до барьера одного шага, выстрелил, и Пушкин, падая, сказал:
– Je crois que j,ai la cuisse fracassee (кажется, у меня раздроблено бедро).
Секунданты бросились к нему, и когда Дантес собирался сделать то же, Пушкин остановил его словами:
– Attendez! Je me sens de force pour tirer mon coup (подождите! Я чувствую достаточно сил, чтобы сделать свой выстрел).
На коленях, полулёжа, Пушкин целился в Дантеса в течение двух минут и выстрелил так метко, что, если бы Дантес не держал руку поднятой, то непременно был бы убит. Пуля пробила руку и ударилась в одну из металлических пуговиц мундира, продавив Дантесу два ребра.
Придя в себя через какое-то время, Пушкин спросил у д,Аришака:
– Убил я его?
– Нет, – ответил тот, – вы его ранили.
– Странно, – сказал Пушкин, – я думал, что мне доставит удовольствие его убить, но я чувствую теперь, что нет… Впрочем, всё равно. Как только мы поправимся, снова начнём. А. Наумов Дуэль Пушкина с Дантесом Глава 3 Последние дни жизни А.С. Пушкина
Набережная Мойки,12… Именно сюда, в кабинет, внесли смертельно раненного поэта после дуэли. Набережная Мойки,12
Последние дни жизни Пушкина проходили очень мучительно. Тяжёлая рана изводила поэта. Но он старался держаться, чтобы не пугать свою жену и окружающих его людей.
Известный в то время доктор Арендт честно сказал Пушкину: «Рана ваша очень опасна и на выздоровление ваше я почти не имею надежды». Поэт просил не говорить об этом жене. Арендт, придворный врач, обязан был сообщить обо всём
Николаю I.
Рядом с умирающим поэтом находились самые близкие для него люди: верный дядька Никита Козлов; Константин Данзас, лицейский товарищ и секундант на дуэли; автор Толкового словаря Владимир Даль; поэт В.А.Жуковский и, конечно, любимая жена Наталья Гончарова.
Спешу к поэту в кабинет.
Он там, – сказали мне.
Черты знакомые бледны.
Повис до пола плед.
Глаза страдания полны,
В них гаснет жизни след.
Диван у книжных стеллажей,
Бегущих к небу этажей.
«Пришёл…Спасибо…Плохо, брат…
Арендт и Спасский говорят,
Что рядом смерти рубежи…
А ты-то как живёшь, скажи…» ( В. Михановский «Рассказ Владимира Даля», отрывок)
На протяжении всех сорока шести часов своих смертных страданий Пушкин не переставал думать о том, чтобы как можно меньше волновать любимую Натали. Наталья Николаевна Гончарова
Беспокоясь о том, что Данзас может пострадать за участие в дуэли, Пушкин обратился к Арендту, уезжающему к царю: «Просите за Данзаса, за Данзаса, он мне брат».
Несмотря на тяжкие страдания, Пушкин сохранял полное самообладание. Подозвав Данзаса, он попросил составить список его неоформленных долгов и довольно твёрдой рукой подписал этот документ. Затем Пушкин попросил подать ему шкатулку, вынул из неё и подарил Данзасу кольцо – то самое, которое он получил, уезжая в последний раз из Москвы. На предложение Данзаса отомстить Дантесу Пушкин ответил, что не хочет, чтобы кто-нибудь мстил за него.
В.И.Далю Пушкин подарил кольцо с бирюзой и простреленный пулей сюртук, а Жуковскому – кольцо, которое было ему особенно дорого: когда-то, в Одессе, Е.К.Воронцова, в которую он был влюблён, сняла со своей руки и подарила ему это старинное кольцо с восьмиугольным сердоликовым камнем и надписью.
Храню на память я с тех пор,
Как пчёлка отчий улей,
Сюртук, простреленный в упор
Лепажа тусклой пулей…
Храню и перстень-талисман,
Зеленоватый глаз,
Хоть не отвёл он штык-обман,
Не уберёг от тайных ран
И Пушкина не спас. ( В.Михановский)
Всё это время необыкновенное присутствие духа не оставляло больного поэта. Утром 28 января после мучительно тяжёлой ночи он потребовал к себе детей. Их привели к нему и принесли полусонных. Он молча смотрел на каждого из них, клал на голову руки, трижды благословлял и прикладывал к их губам тыльную часть руки.
Жене Пушкин сказал: «Отправляйся в деревню. Носи по мне траур два или три года. Потом выходи опять замуж, но не за пустозвона».
Набережная Мойки, 12, где умирал великий русский поэт, и все прилегающие к ней улицы были заполнены толпами людей, приходивших узнать о состоянии здоровья Пушкина. По словам современников, такого скопления народа на улицах Петербурга не было с 14 декабря 1825года – дня восстания декабристов.
Люди безмолвно смотрели на окна квартиры, плотно задёрнутые шторами. Надежды почти не было. Но люди не расходились.
Бегу на Мойку… Берега
Закованы в гранит.
Одеты в синие снега,
Их ветер леденит.
Снег на карнизах невесом,
Сосульки смотрят вниз.
И фонаря бесцветный ком
Над бездною повис. ( В. Михановский)
Вот из подъезда вышел человек. За ним ещё двое.…И поползла весть: «Пушкин скончался!»
Пушкин умер 29 января (10 февраля) 1837 года в два часа сорок пять минут дня. «Нашего Пушкина нет! Это, к несчастью, верно, но всё ещё кажется невероятным. Мысль, что его нет, ещё не может войти в порядок обыкновенных, ясных ежедневных мыслей… В одну минуту погибла сильная, крепкая жизнь, полная гения, светлая надеждами» (Из письма В.Жуковского С.Л. Пушкину)
«У великих людей – писал А.Н.Толстой, – не две даты бытия в истории, рождение и смерть, – а только одна дата – их рождение».
Как прав был А.С.Пушкин, когда за несколько лет до своей гибели писал:
Я памятник себе воздвиг нерукотворный,
К нему не зарастёт народная тропа,
Вознёсся выше он главою непокорной
Александрийского столпа. ( «Памятник»)
На месте дуэли сегодня высится гранитный обелиск, а в последней квартире А.С.Пушкина на Набережной Мойки,12 находится замечательный мемориальный музей.
Большая экспозиция развёрнута в бывшей детской комнате, рядом с кабинетом поэта. Эта экспозиция даёт возможность ознакомиться со всеми документами и материалами, раскрывающими обстоятельства дуэли и смерти поэта.
На стене большое полотно А.Наумова, изображающего картину дуэли. На небольшом постаменте бронзовая статуэтка – раненый Пушкин, полулёжа на земле, целится в Дантеса.
На столике, в ящике, два больших старинных пистолета. Именно такие были в обращении в пушкинскую пору. Пистолеты эти той же марки Лепажа, какие были у Пушкина и Дантеса во время дуэли.
В небольшой закрытой витрине – чёрный жилет, в котором поэт был в день дуэли на нём следы запёкшейся крови. Глава 4 Памятники А.С. Пушкину
Пушкин похоронен в Святогорском монастыре, рядом с Михайловским.
В наши дни, окружённая всенародной любовью, стоит эта священная могила, встречая всё новых и новых поклонников, с трепетом повторяющих начертанные на мраморе вещие слова:
И пусть у гробового входа
Младая будет жизнь играть,
И равнодушная природа
Красою вечною сиять.
Сбылись пророческие пушкинские слова. Он остался жив в памяти народа благодаря своим прекрасным произведениям.
Могучие липы осеняют его могилу. А вокруг во все стороны на много километров раскинулись поля, холмы, леса – тот русский пейзаж, который вдохновенно воспел Пушкин.
В наши дни, окружённая всенародной любовью, стоит эта священная могила, встречая всё новых и новых поклонников.
Россия помнит любимого поэта.
В Москве, в Петербурге и в других городах Пушкину поставлены прекрасные памятники. Помнят А.С.Пушкина и за пределами России. В столице Эфиопии, городе Аддис-Абеба, Пушкину несколько лет назад был поставлен памятник. На мраморном постаменте высечены слова: «Нашему поэту». Заключение
О дуэли и смерти великого русского поэта А.С.Пушкина написано очень много книг. И это не случайно. Вот уже на протяжении почти двух столетий пушкиноведам хочется разобраться в том, что же послужило причиной трагедии, развернувшейся 27 января 1837 года на Чёрной речке под Петербургом.
Эта тема не оставила равнодушным и меня, поэтому, обратившись к литературе, посвященной жизни и творчеству А.С.Пушкина, я постарался обобщить и систематизировать материал о дуэли и смерти великого русского поэта.
Мною были рассмотрены причины, повлёкшие эту роковую дуэль, представлены фрагменты материалов современников поэта и описаны последние дни поэта.
Я узнал очень много нового о личности этого талантливого человека, стал внимательнее читать его стихотворения. И, конечно, мне захотелось обязательно посетить те места, о которых я рассказал в своей работе.
Я пришёл к выводу, что мы должны беречь память о великом русском поэте А.С.Пушкине, ведь творчество его будет вечным во все времена.
Как точно сказал поэт XX Э.Багрицкий:
Идут года дорогой неуклонной,
Клокочет в сердце песенный порыв.
Цветёт весна. И Пушкин отомщённый
Всё также сладостно-вольнолюбив! Библиографический список
1. Вересаев В. Пушкин в жизни: Систематический свод подлинных свидетельств современников. – М.: Моск. рабочий, 1984.
2. Гессен А. Набережная Мойки, 12. – М.: Госуд. изд-во детской литературы, 1963.
3. Гессен А. «Всё волновало нежный ум…» Пушкин среди книг и друзей. – М.: Изд-во «Наука», 1965.
4. Петров С. А.С.Пушкин. – М.: Советская Россия, 1961.
5. Пушкин А. Сочинения. В 3-х т. – М.: Худож. лит., 1987.
6. Пушкин А. Стихотворения./Под ред. С. Бонди. – М.: Изд. «Детская литература», 1970.
7. Рождественский В. Читая Пушкина. – Л., 1966.
Ваше отношение к дуэли…
(по произведениям А.С. Пушкина и М.Ю. Лермонтова).
Дуэль-поединок (с применением оружия) между двумя лицами по вызову одного из них. Цель этого поединка состоит в восстановление чести. В XIX веке в России существовали специальные дуэльные правила, естественно неписанные, потому что дуэли были запрещены. В то время они были широко распространены в дворянской и военной среде. В XX веке они уже не распространены и знаем мы о них исключительно из книг. В наше время у людей двоякое представление о дуэлях: одни считают, что это убийство, а другие, что это романтическое приключение.
Я думаю, что в рассмотрение каждого случая следует исходить из обстоятельств. Все зависит от того, можно ли было найти выход. Следует учитывать, что события и в “Евгении Онегине” и в “Герое нашего времени” происходят в первой половине XIX века, а тогда для людей честь и доброе имя играли очень большую роль. Для дворян лучше было умереть, чем быть опозоренным.
Если вспомнить состояние души Евгения Онегина перед дуэлью, то на ум приходит тот факт, что он даже не задумывался о своем секунданте. Это говорит о том, что он не воспринял вызов Ленского всерьез и “спал мертвым сном”. Он даже опоздал на час, хотя по правилам Ленский должен был ждать его только в течение пятнадцати минут. Отсюда следует, что Ленский не хотел завершить дело миром. Дуэль Онегина и Ленского- образец пренебрежения всеми правилами: во- первых, только один распорядитель дуэли, во- вторых, Зарецкий не оговаривал в начале даже саму возможность мирного решения конфликта. Онегин повел себя благородно он целился не в Ленского, а стрелял на воздух, потому что в противном случае считалось бы, что он уклонился от дуэли. Онегин- одаренная личность, но иногда слабая. Таким образом виновник смерти Ленского- убийца поневоле.
В поединке Печорина с Грушницким все происходит не по правилам с самого начала. Об этом свидетельствуют многочисленные случаи пренебрежения правилами со стороны Грушницкого и его секунданта- капитана.
Печорин поражает нас своим мужеством и холоднокровностью, с которой он смотрит в лицо смерти. Печорин- блестящий политик и стратег, он рассчитал все так, что Грушницкий не смог хорошо выстрелить. Доктор был поражен тем, что лицо Печорина, знавшего о замыслах Грушницкого и капитана убить его, оставалось невозмутимым и сдержанным. Это говорит о его силе воли и опыте. С этой точки зрения Печорин просто убил этого слабого и неопытного юношу- Грушницкого. Грушницкий оказался мало того, что подлым, но еще и без характерным его даже не хватило, чтобы завершить начатое. Этим он заслужил презрение, как капитана, так и Печорина. Развязка вполне понятна, победил сильнейший- Печорин.
Если рассматривать дуэль с нравственной точки зрения, то это в любом случае убийство- просто отстрел. Несмотря на широкое распространение в дворянских и армейских кругах, также состоящих в основном из дворян, дуэли отрицались и критиковались остальной частью общества, где практиковалась не менее дикая, но более гуманная кулачная расправа.
Есть много оснований полагать, что в действительности дуэли не раз использовались для оправдания политических преступлений, устранения неугодных власти людей. Судьба и Лермонтова и Пушкина, да почти всех гениев того времени трагична- многие погибли на дуэлях.
И он, как тот певец, неведомый, но милый,
Добыча ревности глухой,
Воспетый им с такою чудной силой,
Сраженный, как и он, безжалостной рукой…
Дуэль- не романтическое приключение, а жестокое, безжалостное убийство.
Если подвести итог, то ни одна обида не стоит человеческой жизни, даже такой, как жизнь Грушницкого, а Ленского мне искренне жаль. Но, что самое досадное, ни убийство Ленского, ни убийство Грушницкого не принесли их “убийцам” счастья. Стоило ли убивать их? Всему виной их гордыня.
Его уж нет. Младой певец Нашел безвременный конец Дохнула буря, цвет прекрасный Увял на утренней заре, Потух огонь на алтаре!..
22 – летний корнет Кавалергардского полка, чужеземец, у которого было два имени и три отечества, Дантес ворвался в мирную, полную творческого труда жизнь Пушкина еще за два с половиной года до катастрофы.
Француз по происхождению, Дантес приехал в Россию через несколько лет после июльской революции во Франции, свергнувшей династию Бурбонов, с определенной целью сделать карьеру. Здесь он стал приемным сыном голландского посланника в Петербурге барона Геккерена.
Ему было оказано в Петербурге особое внимание. Император Николай I сам представил Дантеса офицерам полка. Взяв его за руку, он сказал: “Вот вам товарищ. Примите его в свою семью, любите… Этот юноша считает за большую честь для себя служить в Кавалергардском полку; он постарается заслужить вашу любовь и, я уверен, оправдает вашу дружбу”.
К своим обязанностям по полку он относился небрежно и за недолгую службу свою был подвергнут сорока четырем взысканиям. Из письма А.Н. Карамзина брату: “Начинаю с того, что советую не протягивать ему руки с такою благородною доверенностью: теперь я знаю его, к несчастью, по собственному опыту. Дантес был пустым мальчишкой, когда приехал сюда, забавный тем, что отсутствие образования сочеталось в нем с природным умом, а в общем – совершеннейшим ничтожеством как в нравственном, так и в умственном отношении. Если бы он таким и оставался, он был бы добрым малым, и больше ничего; я бы не краснел, как краснею теперь, оттого, что был с ним в дружбе, – но его усыновил Геккерен по причинам, до сих пор еще не известным обществу. Геккерен, будучи умным человеком и утонченнейшим развратником, какие только бывали под солнцем, без труда овладел умом и душой Дантеса, у которого первого было много меньше, нежели у Геккерена, а второй не было, может быть, и вовсе. Эти два человека, не знаю, с какими дьявольскими намерениями, стали преследовать госпожу Пушкину с таким упорством и настойчивостью, что, пользуясь недалекостью ума этой женщины и ужасной глупостью ее сестры Екатерины, в один год достигли того, что почти свели ее с ума и повредили ее репутации во всеобщем мнении”.
Дантес обладал безукоризненно правильными, красивыми чертами лица, но ничего не выражающими, что называется, стеклянными глазами. Ростом он был выше среднего, к которому очень шла полу рыцарская, нарядная, кавалергардская форма. К прекрасной внешности следует прибавить неистощимый запас хвастовства, самодовольства, пустейшей болтовни… Дантесом увлекались женщины не особенно серьезные и разборчивые, готовые хохотать всякому вздору, излагаемому в модных салонах.
Уже в 1834 году Дантес встретился с Пушкиным. Поэт иногда смеялся, слушая его каламбуры, но Дантес был ему противен своей развязной манерой, своим невоздержанным с дамами языком. Дантесу нравилась Наталья Николаевна. Он стал оказывать ей исключительное внимание, а ей, легкомысленной и кокетливой, льстило ухаживание блестящего кавалергарда.
Это даже не вызывало ревности Пушкина. Он любил жену и безгранично доверял ей. Не приходится удивляться, что, при царивших тогда в свете нравах, Наталья Николаевна простодушно и бездумно рассказывала мужу о своих светских успехах, о том, что Дантес обожает ее.
Дантес между тем открыто ухаживал за женой Пушкина. Злорадные усмешки и перешептывания за спиной Пушкина усиливались. Он ни на минуту не подозревал жену, но положение его в обществе с каждым днем становилось все более трудным.
В ухаживаниях Дантеса поддерживал его приемный отец – голландский посланник в Петербурге барон Геккерен. Это был сластолюбивый старик, всегда двусмысленно улыбавшийся, отпускавший шуточки, во все вмешивающийся. И одновременно контрабандист, превративший дом голландского посольства в Петербурге в международный центр спекулятивной торговли антикварными вещами.
Пушкин видел, как росло и крепло увлечение жены Дантесом, знал из ее доверенных и простодушных рассказов подробности их встреч на балах и вечерах, но, убежденный в ее чистоте, до времени лишь наблюдал и не принимал никаких решений. Равнодушным он конечно оставаться не мог. Но до удобного момента откладывал свое вмешательство.
4 ноября 1836 года момент этот наступил. Группа светских бездельников занималась тогда рассылкой анонимных писем мужьям-рогоносцам – так шутливо называли мужей, чьи жены изменяли им. Пушкин получил по почте три экземпляра анонимного клеветнического письма, оскорбительного для чести его самого и жены.
Такое же письмо получили в тот день в двойных конвертах, для передачи Пушкину, семь – восемь его друзей и знакомых. Текст всех этих писем был одинаков: “Кавалеры первой степени, командоры и кавалеры светлейшего ордена рогоносцев, собравшись в Великом Капитуле под председательством достопочтенного великого магистра ордена, его превосходительства Д.Н. Нарышкина, единогласно избрали г-на Пушкина коадъютором великого магистра ордена рогоносцев и историографом ордена. Непременный секретарь граф И. Борх”.
На другой день после получения письма, 5 ноября, Пушкин послал вызов Дантесу, считая его виновником нанесенной ему обиды.
В тот же день к нему явился приемный отец Дантеса, барон Геккерен, с просьбой отсрочить дуэль на 24 часа, а на следующий день был у него снова и просил об отсрочке уже на две недели. Пушкин оставался непоколебимым, но, тронутый слезами и волнением Геккерена, согласился.
Но через несколько дней выяснилось, что еще до вызова на дуэль Дантес намеревался жениться на сестре Натальи Гончаровой – Екатерине Гончаровой. Это новое обстоятельство Дантес и Геккерен довели до сведения Пушкина, но он считал его невероятным. Всем было известно, что Екатерина Гончарова влюблена в Дантеса, но тот был увлечен ее сестрой, женой Пушкина.
Геккерен содействовал усилиям друзей Пушкина отстранить дуэль, но Пушкин увидел в этом трусливое стремление Дантеса вообще уклониться от поединка. Такой образ действий был ему противен, он афишировал низость Дантеса и ни на какие компромиссы не шел.
Геккерен между тем стал настаивать на необходимости встречи Пушкина с Дантесом, чтобы выяснить, не расценивается ли желание Дантеса жениться на сестре жены Пушкина трусливой попыткой избежать дуэли. Пушкин, однако, от встречи с Дантесом отказался.
Встретившись вечером 16 ноября у Карамзиных с Соллогубом, он попросил его завтра же зайти к д’Аршиаку, секунданту Дантеса, и условиться с ним относительно материальной стороны дуэли.
– Чем кровавее, тем лучше. Ни на какие объяснения не соглашайтесь! – подчеркнул Пушкин.
Он говорил резко, был настроен решительно, и Соллогуб так объяснил впоследствии его поведение: “Он в лице Дантеса искал или смерти, или расправы с целым светским обществом”.
Однако обстоятельства сложились так, что Пушкин вынужден был отказаться от дуэли. Но Дантес требовал, чтобы Пушкин письменно сообщил причины отказа, не касаясь при этом его намерения жениться на Екатерине Гончаровой. Пушкин написал письмо, удовлетворившее секунданта Дантеса, и вопрос о дуэли отпал.
Дантес полагал, что после этого он будет иметь возможность бывать у Пушкина и встречаться с Натальей Николаевной.
– Напрасно, – запальчиво сказал Пушкин. – Никогда этого не будет. Никогда между домом Пушкина и домом Дантеса ничего общего быть не может.
Встречаясь с Натальей Николаевной на балах и вечерах он по-прежнему оказывал ей исключительное внимание, и сама Наталья Николаевна вела себя легкомысленно.
Раздражению и возмущению Пушкина не было предела. Поэт хотел публично оскорбить Дантеса на балу у Салтыкова, но Дантеса предупредили и он на бал не явился.
Как-то вечером Наталья Николаевна возвращалась из театра. Шедший позади Геккерен спросил ее, когда же она наконец оставит своего мужа. Наталья Николаевна тогда же рассказала об этом Пушкину, и тот решил действовать.
Пушкин переписал набело подготовленный черновик письма и отправил его по назначению – барону Геккерену, в здание голландского посольства. В письме этом, по выражению Вяземского, Пушкин излил все свое бешенство, всю скорбь раздраженного, оскорбленного сердца своего. Дуэль становилась неизбежной.
Поздно ночью к Пушкину явился д’Аршиак, секундант Дантеса, и передал ему письмо с вызовом на дуэль. Оно было подписано Геккереном, а внизу была приписка Дантеса: “Читано и одобрено мною”. Пушкин принял вызов даже не прочитав письмо.
Жуковский кратко обозначил в своем дневнике состояние Пушкина в день роковой дуэли, причем особенно подчеркнул его настроение: “Встав весело в 8 часов – после чаю много писал – часу до 11-го. С 11 обед – ходил по комнате необыкновенно весело, пел песни…”
Веселое настроение Пушкина в день дуэли, конечно, не отражало внутреннего состояния готовившегося к дуэли поэта. Это было нервное возбуждение, безмерная усталость, стремление любым путем выйти из создавшегося положения и – большая выдержка, позволявшая ему за несколько часов до дуэли работать над статьями для “Современника”, писать ответные письма.
Секунданты выработали и подписали условия дуэли. Один экземпляр остался у д’Аршиака для Дантеса, второй Данзас взял с собой для Пушкина. Условия дуэли: “1. Противники становятся на расстоянии двадцати шагов друг от друга и пяти шагов (для каждого) от барьеров, расстояние между которыми равняется десяти шагам. 2. Вооруженные пистолетами противники, по данному знаку, идя один на другого, но ни в коем случае не переступая барьера, могут стрелять. 3. Сверх того принимается, что после выстрела противникам не дозволяется менять место, для того, чтобы выстреливший первым огню своего противника подвергся на том же самом расстоянии. 4. Когда обе стороны сделают по выстрелу, то в случае безрезультатности, поединок возобновляется как бы в первый раз…
–PAGE_BREAK–Уже 7 ноября, через 48 часов после вызова, была пущена в оборот мысль об ошибочных подозрениях Пушкина и о предполагавшейся свадьбе Дантеса и, сестры Натальи Пушкиной. Екатерины Гончаровой. Жуковский первый раз услышал эту мысль от барона Геккерена. Обычное представление таково: Геккерены так перепугались вызова и были в таком смятении, что готовы были пойти на все, что открывало просвет среди темных и тревожных обстоятельств. Прежде всего, подставили вместо Натальи Николаевны Екатерину Николаевну и заявили, что чувства Дантеса относились к последней. Так же еще говорили, что еще до вызова Дантес собирался жениться на Екатерине Николаевне.
Каковы были психологические мотивы решимости Дантеса «закабалить» себя браком на немилой женщине? Действительно ли у него на первом месте стояло счастье любимой женщины, и для того лишь только, чтобы не омрачить его, он, как рыцарь, приносил в жертву своей любви счастье своей жизни? Или же он просто испугался поединка?
Предстояла тяжелая задача – переубедить Пушкина. Время было лучшим помощником.
Непоколебимость Пушкина в своем решении о дуэли нужно было сломить не натиском, а продолжительной и настойчивой осадой.
Пушкин дал слово держать в тайне сообщенный ему проект бракосочетания Дантеса и Гончаровой, но, кажется, он не считал себя особо связанным им. Он знал, что все симпатии Дантеса были на стороне Натальи Николаевны и что проект женитьбы на Екатерине Николаевной есть только отвод глаз.
Дело все казалось слаженным. Пушкин все-таки отказался от вызова. Но тут пришла новая беда – с совершенно противоположной стороны. Это Дантес.
До сих пор о нем говорили, за него высказывались, за него принимали решения – теперь начал действовать он сам. По существу, дело было очевидное: женитьба на Екатерине Гончаровой была компромиссной сделкой, средством избежать дуэли или сохранить репутацию Натальи Николаевны. Дантес написал Пушкину письмо. Обращение Дантеса к Пушкину с письмом и с предложением своих услуг по части дуэли произвело эффект, на который он уж никак не рассчитывал: Пушкин пришел в ярость и Дантесу пришлось спасаться от его гнева.
Встречаясь с Натальей Николаевной на балах и вечерах он по-прежнему оказывал ей исключительное внимание, и сама Наталья Николаевна вела себя легкомысленно. Раздражению и возмущению Пушкина не было предела. Поэт хотел публично оскорбить Дантеса на балу у Салтыкова, но Дантеса предупредили и он на бал не явился. Как-то вечером Наталья Николаевна возвращалась из театра. Шедший позади Геккерен спросил ее, когда же она наконец оставит своего мужа. Наталья Николаевна тогда же рассказала об этом Пушкину, и тот решил действовать.
Пушкин переписал набело подготовленный черновик письма и отправил его по назначению – барону Геккерену, в здание голландского посольства. В письме этом, по выражению Вяземского, Пушкин излил все свое бешенство, всю скорбь раздраженного, оскорбленного сердца своего. Дуэль становилась неизбежной. Граф Соллогуб «секундант», доставил Пушкину присланный на его имя пасквиль. При встрече с поэтом через несколько дней Соллогуб спросил его, не добрался ли он до составителя писем. Пушкин отвечал, что не знает, но подозревает одного человека. Граф Соллогуб предложил Пушкину свои услуги в качестве секунданта. Пушкин сказал, что дуэли не будет.
Этот разговор происходил до получения письма Дантеса и до истечения двухнедельной отсрочки дуэли. Сам Пушкин уже пришел к заключению, что дуэли не будет, но полученное письмо Дантеса изменило его настроение. Граф Соллогуб рассказывает: «У Карамзиных праздновался день рождения старшего сына. Я сидел за обедом подле Пушкина. Во время общего веселого разговора он вдруг нагнулся ко мне и сказал скороговоркой: „Ступайте завтра к д`Аршиаку. Условьтесь с ним только на счет материальной стороны дуэли. Чем кровавее, тем лучше. Ни на какие объяснения не соглашайтесь“. Потом он продолжил шутить. Я остолбенел, но возражать не осмелился.
17 ноября погода была страшная – снег, метель. Я поехал к Пушкину, который повторил мне, что я имею только условиться на счет материальной стороны самого беспощадного поединка, и наконец, с замирающим сердцем, отправился к д`Аршиаку. Он показал мне:
1) Экземпляр ругательного диплома на имя Пушкина.
2) Вызов Пушкина Дантесу, после получения диплома.
3) Записку посланника барона Геккерена, в которой он просил, чтоб поединок был отложен на две недели.
4) Собственную записку Пушкина, в которой он объявлял, что берет свой вызов назад, на основании слухов, что Дантес жениться на его невестке Гончаровой.
Дантес не соглашался принять отказ Пушкина от вызова, так как отказ этот был мотивирован дошедшими до Пушкина „слухами“ о намерении Дантеса жениться. В письме к Пушкину Дантес сделал вид, что этот мотив ему даже неизвестен, что отказ передан ему без всяких мотивов, и наивно требовал от Пушкина, чтобы тот объяснился с ним, дабы впоследствии они „могли относиться с уважением друг к другу“ Пушкин, ответивший новым вызовом на выходку Дантеса, был в таком состоянии, что убеждать его в необходимости вступить в объяснения с Дантесом или изменить мотив отказа от первого вызова было бы делом прямо невозможным. И если в этом столкновении одна из сторон должна была в чем-то поступиться, то такой стороной мог быть только Дантес – так смотрели на дело секунданты; и поэтому в разговорах, происходивших без участия Дантеса, они решили принести в жертву его интересы. Быть может, они решились на это потому, что видели, что и Дантесу хотелось только одного: закончить дело без скандалов и поединков, и были уверены, что Дантес посмотрит сквозь пальцы на отступление от его воли, которые собрались допустить секунданты.
В результате переговоров граф Соллогуб написал Пушкину записку, в которой пишет, что он был согласно желанию Пушкина у д`Аршиака, чтобы условиться о месте и времени, и что они остановились на субботе. В ответном письме Пушкин не сделал ни одной уступки.
Весть о женитьбе Дантеса на Екатерине Николаевной вызвала огромное удивление у всех, кто не был достаточно близок, чтобы знать историю этой помолвки, и в то же время не был достаточно далек, чтобы не знать о бросавшемся в глаза ухаживании Дантеса за Натальей Николаевной. Сам Пушкин был доволен, что история с Дантесом так кончилась и что положение, в которое он поставил Дантеса, было не из почетных.
На виду у всего света Дантес недвусмысленно ухаживал за Пушкиной. Не мог не видеть этого и Пушкин. Он узнавал об ухаживаниях от жены и анонимных писем.
»Когда друзья Пушкина, желая его успокоить, говорили ему, что не стоит так мучиться, раз он уверен в невинности своей жены, и уверенность эта разделяется всеми его друзьями и всеми порядочными людьми общества, то он им отвечал, что ему недостаточно уверенности своей собственной, своих друзей и известного кружка, что он принадлежит всей стране и желает, чтобы его имя оставалось незапятнанным везде, где его знают. За несколько часов до дуэли он говорил д’Аршиаку, секунданту Геккерена, объясняя причины, которые заставили его драться: «Есть двоякого рода рогоносцы; одни носят рога на самом деле; те знают отлично, как им быть; положение других, ставших рогоносцами по милости публики, затруднительнее. Я принадлежу к последним.»
Вечер 26 января Пушкин, по всей вероятности, посвятил поискам секунданта, не давшим результата. На короткое время Пушкин заходил к Вяземским, князя не было дома, и Пушкин открылся в том, что он послал вызов, княгине Вере Федоровне, которая с давнего времени, еще с одесской поры, была близким его другом. Сказал он ей о вызове потому, что был уверен в том, что она не примет мер к активному противодействию, или потому, что знал, что колесо событий теперь уже нельзя повернуть в обратную сторону никакими вмешательствами. По всей вероятности, Пушкин не сказал о стремительности, с которой развивались события. Княгиня Вяземская не знала, что ей делать; не помогли ей в этом и бывшие у нее в тот вечер В.А. Перовский и граф М.Ю. Вьельгорский. Князь же Вяземский на беду вернулся очень поздно.
Вечером Пушкин был на балу у графини Разумовской. Здесь он имел разговор с д`Аршиаком. Кто-то обратил внимание князя Вяземского на Пушкина и д`Аршиака. «Подойдите, посмотрите, Пушкин о чем-то объясняется с с`Аршиаком, тут что-нибудь недоброе» – сказали Вяземскому. Вяземский направился в сторону Пушкина и д`Аршиака, но при его приближении разговор прекратился.
По всей вероятности, на балу же Пушкину пришла мысль обратиться с просьбой быть его секундантом к Артуру Медженису, состоявшему при английском посольстве.
В решительный день 27 января, день дуэли, Пушкин находился с утра в возбужденном, бодром и веселом настроении.
27 января Пушкин встал весело в 8 часов. После чаю много писал – часу до 11-го. В начале 10-го часа Пушкин получил записку от д’Аршиака, который 26 января так и не дождался встречи с секундантом Пушкина. «Я ожидаю, – писал д’Аршиак, – сегодня же утром ответа на мою записку, которую я имел честь послать к вам вчера вечером. Мне необходимо переговорить с секундантом, которого вы берете, притом в возможном скором времени. До полудня я буду дома; надеюсь еще до этого времени увидеться с тем, кого вам будет угодно прислать ко мне». Пушкин ответил письмом: «Я вовсе не желаю, чтобы праздные петербургские языки вмешивались в мои семейные дела, поэтому я не согласен ни на какие переговоры между секундантами. Я приведу моего только на место поединка». Из этих слов видно, что у Пушкина будто уже наметился секундант. Но это было не так.
Секунданта еще не было и найти, его нужно было непременно и безотлагательно.
Пушкин вспомнил о Данзасе и послал за ним. Ровно в час дня Пушкин вышел из дома и пошел пешком до извозчика. В условленное время в условленном месте он встретился с Данзасом, посадил его в свои сани и повез во французское посольство к д’Аршиаку. Пушкин отрекомендовал Данзаса д’Аршиаку, как своего секунданта и удалился, предоставив секундантам выработать условия дуэли. К 2 ? часам условия были выработаны и закреплены на бумаге:
1. Противники становятся на расстоянии двадцати шагов друг от друга и пяти шагов (для каждого) от барьеров, расстояние между которыми ровняется десяти шагам.
2. Вооруженные пистолетами противники, по данному знаку, идя один на другого, но не в коем случае не переступая края барьера, могут стрелять.
3. Сверх того, принимается, что после выстрела противникам не дозволяется менять место, для того, чтобы выстреливший первым огню своего противника подвергся на том же самом расстоянии.
4. Когда обе стороны сделают по выстрелу, то, в случае безрезультатности, поединок возобновляется как в первый раз: противники становятся на то же расстояние в двадцать шагов, сохраняются и те же барьеры и те же правила.
5. Секунданты являются непременными посредниками во всяком объяснении между противниками на месте боя.
6. Секунданты, нижеподписавшиеся и облеченные всеми полномочиями, обеспечивают, каждый за свою сторону, своей честью строгое соблюдение изложенных здесь условий”.
Время поединка – пятый час дня; место – за комендантской дачей. Условия дуэли были составлены в 2 ? дня, очевидно, немного позже беседа Данзаса с д`Аршиаком была окончена, и Данзас поспешил к Пушкину, который, по условию, ожидал его в кондитерской Вольфа. «Было около 4-х часов. Выпив стакан лимонаду или воды, – Данзас не помнит, – Пушкин вышел с ним из кондитерской; сели в сани и направились к Троицкому мосту». Со слов Данзаса, вяземский сообщал вскоре после рокового события, что Пушкин казался спокойным и удовлетворенным, а во время поездки с Данзасом был покоен, ясен и весел.
В памяти Данзаса сохранились некоторые подробности этого путешествия на место дуэли. На Дворцовой набережной они встретили в экипаже Наталью Николаевну. Пушкин смотрел в другую сторону, а жена его была близорука и не разглядела мужа. В этот сезон были великосветские катания с гор, и Пушкин с Данзасом встретили много знакомых.
Переезд Пушкина продолжался около получаса или немногим больше. Выехав из города, увидели другие сани: то был противник со своим секундантом. Подъехали они к комендантской даче в 4 ? часа, одновременно с Дантесом и с д`Аршиаком. Остановились почти в одно время и пошли в сторону от дороги. Снег был по колено. Мороз был небольшой, но было ветрено.
Место было выбрано. От усилившегося ветра укрылись в небольшой сосновой роще. Снег был глубок. Множество снега мешало противникам, и секундантам пришлось протоптать тропинку. «Оба секунданта и Геккерен занялись этой работой, Пушкин сел на сугробе и смотрел на роковое приготовление с большим равнодушием. Наконец вытоптана была тропинка, в аршин шириною и в двадцать шагов длинною».
Секунданты отмерили тропинку, своими шинелями обозначили барьеры, один от другого в десяти шагах. Противники стала, каждый на расстоянии пяти шагов от барьера. Д`Аршиак и Данзас зарядили каждый свою пару пистолетов и вручили их противникам.
Впоследствии Данзас припоминал следующие подробности: «Закутанный в медвежью шкуру, Пушкин молчал, по-видимому, был столько же покоен, как и во время пути, но в нем выражалось сильное нетерпение приступить скорее к делу.
Отметив шаги, Данзас и д`Аршиак отметили барьер своими шинелями и начали заряжать пистолеты.
Все приготовления были закончены. Сигнал к началу поединка был дан Данзасом. Он махнул шляпой, и противники начали сходиться. Соперники приготовились стрелять. Спустя несколько мгновений раздался выстрел. Выстрелил Дантес. Пушкин был ранен.
Пушкин упал на шинель Данзаса, служившую барьером, и остался недвижим, головой в снегу. При падении пистолет Пушкина увязнул в снегу так, что все дуло наполнилось снегом. Секунданты бросились к нему. Сделал движение в его сторону и Дантес.
После нескольких секунд молчания и неподвижимости Пушкин приподнялся до половины, опираясь на левую руку. Его незамутненные глаза смотрели в упор на противника.
Дантес возвратился на свое место, стал боком и прикрыл свою грудь правой рукой, как это разрешали дуэльные правила. Данзас подал Пушкину новый пистолет взамен того, который при падении был забит снегом.
Опираясь левой рукой о землю, Пушкин стал прицеливаться и твердой рукой выстрелил. Дантес пошатнулся и упал. Пушкин, увидя его падающим, подбросил пистолет вверх и закричал: „Браво!“ На какую-то долю минуты сознание его покинуло, придя в себя, он только спросил: – Убил я его? – „Нет, вы его ранили“. – „Странно, – сказал Пушкин, – я думал, что мне доставит удовольствие его убить, но я чувствую теперь, что нет. Впрочем, все равно. Как только мы поправимся, снова начнем“.
Прицел был верен, рука – тверда, но пуля. Пробив противнику локоть, ударилась о пуговицу его мундира и только раздробила ему ребро.
А Пушкин лежал на снегу и уже не слышал, что говорят секунданты. Вокруг стояли сосны. Только и было вокруг: сосны, снег и тишина…Какой-то мужичонка вышел из-за сарая и остановился как вкопанный. Чего испугался он? Ветер развеял пороховой дым, все было тихо… В воздухе зареяли белые снежинки. Северная наша природа словно прощалась с поэтом, так глубоко понимавшим ее.
Поединок был окончен, так как рана Пушкина была слишком серьезна, чтобы продолжить. Сделав выстрел, он снова упал. После этого два раза он впадал в полуобморочное состояние, и в течении нескольких мгновений мысли его были в помешательстве. Но тот час же он пришел в сознание и более его не терял.
Кровь из раны Пушкина лилась обильно. Надо было раненого, но на руках донести его до саней, стоявших на дороге на расстоянии полверсты с лишком, было затруднительно.
Данзас с д`Аршиаком подозвали извозчиков и с их помощью разобрали находившейся там из тонких жердей забор, который мешал саням подъехать к тому месту, где лежал раненый Пушкин. Общими силами усадив его бережно в сани, Данзас приказал извозчику ехать шагом, а сам пошел пешком подле саней, вместе с д`Аршиаком. Пушкина сильно трясло в санях во время более чем полуверстного переезда по дороге по скверному пути. Он страдал не жалуясь.
Дантес при поддержке д`Аршиака мог дойти до своих саней и ждал в них, пока не кончилась переноска его соперника.
У комендантской дачи стояла карета, присланная на всякий случай старшим Геккереном. Дантес и д`Аршиак предложили Данзасу воспользоваться их каретой для перевозки в город тяжело раненого Пушкина. Данзас нашел возможным принять это предложение, но решительно отверг другое, сделанное ему Дантесом, – предложение скрыть его участие в дуэли. Не сказав, что карета была барона Геккрена, Данзас посадил в нее Пушкина и, сев с ним рядом, поехал в город.
продолжение
–PAGE_BREAK–
В этот день, 8 февраля, произошла дуэль с трагическим последствием для великого русского поэта Александра Сергеевича Пушкина. Дуэль Пушкина с Дантесом — дуэль на пистолетах между камер-юнкером Пушкиным и поручиком бароном Георгом Де-Геккереном (Дантесом) 27 января (8 февраля) 1837 года на окраине Санкт-Петербурга, в районе Чёрной речки близ Комендантской дачи, в результате которой Пушкин был смертельно ранен. Спустя два дня поэт умер. Дуэль была спровоцирована анонимными письмами, намекавшими на любовную связь между женой Пушкина Натальей и Дантесом.
По подсчётам пушкинистов, столкновение с Дантесом было как минимум двадцать первым вызовом на дуэль в биографии поэта. Он был инициатором пятнадцати дуэлей, из которых состоялись четыре, остальные не состоялись ввиду примирения сторон, в основном стараниями друзей Пушкина; в шести случаях вызов на дуэль исходил не от Пушкина, а от его оппонентов.
Предыстория – Дантес и Наталья Пушкина
Французский кавалергард, приёмный сын нидерландского посланника в Петербурге барона Луи Геккерна, познакомился со своей ровесницей Натальей Николаевной Пушкиной, женой поэта, в 1835 в Аничковом дворце.
В глазах светского общества Дантес-Геккерен, красивый блондин, предстал блестящим молодым офицером, влюблённым в красавицу-жену ревнивого мужа (Пушкин не любил придворной жизни и не вызывал тёплых чувств у влиятельных светских людей).
В светском обществе ходили слухи о взаимности чувств Пушкиной и о том, что Дантес уже добился победы; для разворачивания конфликта возникшая молва играла не меньшую, а то и большую роль, чем реальные положение дел.
Анонимные письма и первый конфликт (ноябрь 1836)
4 (16) ноября 1836 года городская почта доставила Пушкину и нескольким его друзьям анонимный пасквиль на французском языке, в котором Пушкину присваивался «диплом рогоносца»; в «дипломе» содержался косвенный намёк на внимание к Н. Н. Пушкиной со стороны не только Дантеса, но и самого царя. В 1927 году пушкинистами (Б. В. Казанским и П. Е. Рейнботом) было высказано предположение, что пасквиль указывает на мнимую связь Натальи Николаевны с императором, так как Пушкин назван заместителем Нарышкина, мужа любовницы Александра I; эту точку зрения поддержал и автор наиболее авторитетного на то время исследования дуэли П. Е. Щёголев. Однако Н. А. Раевский считал, что «доказанным его [предположение] считать нельзя». Сам Пушкин счёл письмо исходящим от Геккерена-отца. Подозрение некоторых современников, в частности секунданта Пушкина К.К. Данзаса, пало на князя И.С. Гагарина, впоследствии иезуита.
Придя к выводу об авторстве Геккерна, Пушкин немедленно послал Дантесу вызов на дуэль. Через неделю после вызова Жорж Дантес сделал предложение Екатерине Гончаровой — сестре Натальи Николаевны и, соответственно, свояченице Пушкина. Как бы то ни было, коль скоро Дантес стал женихом Екатерины, Пушкин был вынужден отозвать свой вызов (сыграла роль и аудиенция, данная Пушкину Николаем I, и посредничество В. А. Жуковского). Тем не менее, Пушкин отказывался иметь какие-либо сношения с Дантесом и Геккереном, что, как можно видеть из воспоминаний Данзаса, задевало их обоих и приводило к дальнейшему обострению отношений.
Второй вызов на дуэль.
10 января 1837 Екатерина Гончарова стала женой Дантеса. Она родила ему четверых детей и умерла после родов в 1843 году, на седьмом году замужества.
Однако, конфликт между Пушкиным и Геккернами не был исчерпан, и вскоре после брака Дантеса с Екатериной началось распространение в свете слухов и шуток («казарменных каламбуров») по адресу Пушкина и его семьи. 26 января (7 февраля) 1837 Пушкин отправил Геккерну-отцу письмо (в своей основе сочинённое еще во время первого конфликта в ноябре), где, чрезвычайно резко характеризуя как отца, так и приёмного сына, он отказал им от дома. Пушкин знал, что письмо носит явно оскорбительный характер и приведёт к новой дуэли.
В тот же день Луи Геккерен через секретаря французского посольства виконта д’Аршиака письмом объявил Пушкину, что от его имени Дантес делает ему вызов; Пушкин без обсуждения принял весьма жёсткие условия дуэли, письменно составленные виконтом д’Аршиаком.
Дуэль.
27 января (8 февраля) под Петербургом в перелеске близ Комендантской дачи состоялась дуэль, на которой Пушкин был смертельно ранен в живот. Ответным выстрелом Пушкин легко ранил Дантеса в правую руку. Условия дуэли, по настоянию Пушкина, были смертельными и не оставляли шанса уцелеть обоим противникам: барьер отделял врагов едва на десять шагов, стрелять разрешалось с любого расстояния на пути к барьеру. Секундантом Пушкина был его лицейский товарищ подполковник К. К. Данзас, секундантом Дантеса — сотрудник французского посольства виконт д’Аршиак.
Раненый Пушкин был повезён с места дуэли на санях извозчика; а у Комендантской дачи пересажен в карету, которую послал старший Геккерен.
В 1887 на месте дуэли был установлен памятный обелиск Пушкину — в сквере у пересечения Коломяжского проспекта и железнодорожной линии Сестрорецкого направления (район Черной речки).
Смертельное ранение Пушкина.
Пушкина с места дуэли привезли домой, на набережную реки Мойки, дом 12. Рана оказалась смертельной: поэт прожил два дня. Несмотря на усилия врачей под руководством Н. Ф. Арендта скончался 29 января (11 февраля) 1837 года в 14:45. В момент его кончины были остановлены часы, которые, являясь реликтом эпохи, хранятся до сих пор, став одним из значимых экспонатов музея, организованного в этом доме впоследствии.
Уголовное следствие и “наказание”…
О дуэли было доложено по военному начальству. 29 января 1837 года командующий Отдельным Гвардейским Корпусом (в состав Корпуса входил Кавалергардский Ея Величества полк, в котором состоял поручик Де-Геккерен, из Википедии) генерал-адъютант Карл Бистром, узнав о дуэли, «всеподданейше донес о сем ГОСУДАРЮ ИМПЕРАТОРУ; ЕГО же ВЕЛИЧЕСТВО того ж 29-го числа ВЫСОЧАЙШЕ повелеть соизволил: „судить военным судом как Геккерена и Пушкина, так равно и всех прикосновенных к сему делу, с тем, что ежели между ними окажутся лица иностранные, то неделая им допросов и не включая в сентенцию Суда, представить об них особую записку, с означением токмо меры их прикосновенности“.»
Военный суд первой инстанции (полковой) приговорил, в предварительном порядке, Геккерена и Данзаса к смертной казни — по законам времён Петра I; по смыслу 139-го воинского артикула (1715), ссылка на который присутствует в материалах уголовного дела, погибший на дуэли также подлежал посмертной казни: «Все вызовы, драки и поединки чрез сие наижесточайше запрещаются Кто против сего учинит, оный всеконечно, как вызыватель, так и кто выйдет, имеет быть казнен, а именно повешен, хотя из них кто будет ранен или умерщвлен, или хотя оба не ранены от того отойдут. И ежели случитца, что оба или один из них в таком поединке останетца, то их и по смерти за ноги повесить.»
Приговор докладывался вверх по начальству; в итоге определение Генерал-Аудиториата А.И. Ноинского от 17 марта 1837 года предлагало: Геккерена «лишив чинов и приобретенного им Российского дворянского достоинства, написать в рядовые, с определением на службу по назначению Инспекторского Департамента», в отношении секунданта Пушкина подполковника Даназса предлагалось, принимая во внимание его боевые заслуги и иные смягчающие вину обстоятельства, ограничиться арестом ещё на 2 месяца (он уже был под арестом), после чего «обратить по прежнему на службу»; «преступный же поступок самого Камерюнкера Пушкина по случаю его смерти предать забвению». На докладе Ноинского 18 марта того же года была начертана Высочайшая конфирмация: «Быть по сему, но рядового Геккерена, как не русского подданного, выслать с жандармом заграницу, отобрав офицерские патенты».
Нидерландский министр Геккерен был отозван из Петербурга. Дантес дожил до глубокой старости, был членом французского сената.
Событие в искусстве
Михаил Юрьевич Лермонтов, не знакомый лично с Пушкиным, но близкий к его друзьям (семье Карамзиных и Н. Ф. Арендтом), написал стихотворение «Смерть Поэта»: «Погиб Поэт, невольник чести, пал, оклеветанный молвой».
В конце XX века вышла книга: «История одной болезни», она была переиздана в виде сборника под названием «Дополнение к портретам: Скорбный лист, или история болезни А. С. Пушкина. Доктор А. П. Чехов»
июле 1824 г. император велел Пушкину оставить Одессу и выехать на новое место ссылку – к родительному имению Михайловского Псковской губернии. Началось “северная ссылка”. Двухлетнее пребывание в Михайловскому было тяжелым испытанием для поэта: одинокость, материальные трудности, отсутствие духовного общения – все это могло превратить жизнь в беспрерывное моральное издевательство. Но Пушкин не покорился обстоятельствам, он умов их духовно одолевать – творчеством. Деятельность переносится вглубь души. В Михайловскому Пушкина много читал и писал, жил в атмосфере постоянного творческого напряжения.
У минуты отдыха Пушкина с большим удовлетворением осуществляет прогулки к соседнему имению Тригорское, где жили его друзья – большая и дружная семья Осиповых. Приход Александра Сергеевича – всегда ожидаемое счастливое событие! Сразу дом оживал: звучали молодые голоса, веселая музыка, девичье пение. Пушкин писал в альбомах сестер Вульф поэтические записки, читал свои произведения, много шутил. Ему было хорошо с этими людьми, которые искренне любили и захватывались им.
Творчество Пушкина в последние годы его жизни обозначенная могущественной зрелостью таланта и чрезвычайным разнообразием: художественная и историческая проза – “Пиковая дама”, “Египетские ночи”, “Дубровский”, “Капитанская дочь”, “История Петра”; драматические произведения: “Русалка”, “Сцены из рьщарских времен”; поэма “Медный всадник”; сказки, лирика. Тем не менее последние года жизни Пушкина, года напряженной работы и высоких замыслов обозначены враждебностью высшего мира, литературной одинокостью, материальными трудностями. В конце 1833 года Пушкину было предоставлено придворное звание камер-юнкера, которое по обыкновению давалось совсем молодым людям. Пушкин прекрасно понимал унизительное значение этого императорского жеста: император хотел, чтобы жена поэта могла появляться на баллах в его дворце.
Пушкина разозлила такая царская “милость”: “Я могу быть подвергнутым, даже рабом, но холопом и шутом не буду и у царя небесного!” Семья Пушкина возрастала. В 1835 году у него уже было трое детей. А в мае 1836 года родилась его последний ребенок – дочурка Наталия. Затраты все увеличивались, денег не хватало. Пушкин начал братья взаймы, и это окончательно запутало его материальные дела. Ко всем неурядицам прибавилось еще одно: к Наталии Николаевны начал откровенно ухаживать молодой француз Жорж Дантес. Мужчины сомнительного происхождения, ловкого авантюриста тепло встречали у петербургских вельмож, а его наглое поведение по отношению к Наталии Николаевны получила молчаливую поддержку высшего мира: это была прекрасная возможность принизить Пушкина, подвергнуть наказанию его гордую независимость. Вокруг имени большого поэта и его жены поползли грязные сплетни.
Последней каплей, которая переполнила чашу унижений, был полученный Пушкиным анонимное письмо, в котором жена Пушкина подло обвиняли в измене. Александр Сергеевич должен был стать на защиту своей чести и чести Наталии Николаевны.
27 января 1837 года. Короткий день добегал своего конца, когда Пушкина и его секундант, лицейский друг, отправились на Черную реку, где была предназначена дуэль.
Пушкин и Дантес стали на узкой тропинке за двадцать шагов один от другого. Секунданты дали знак, и они начали сходиться. Дантес выстрелил первым. Пушкин упал…
Он жил еще два дня. Врачи не давали ни одной надежды на выздоровление: рана была смертельной. Перелистывая последние страницы жизни поэта, хочется снова обратиться к книге Ю.Лотмана “Александр Сергеевич Пушкина”.
Отрывок из книги (Лотман Ю.М.). “Пушкин знал, что вон не камер-юнкер и не некрасивый муж известной красавицы, – вон первый Поэт России, и имя его принадлежит истории. Рана – а потом и смерть – Пушкина вызвала в Петербурге волнение, которого еще не знала столица. Один из современников вспоминал, что “стену в квартире Пушкина выломали для посетителей”. У гроба Пушкина побивало неслыханное число людей. Даже друзья, хорошо знавшие Пушкина с детства, вдруг почувствовали, что Пушкин в какое-то мгновение, преображенный смертью, превратился в бронзовый памятник славы РОССИИ…
Его уж нет. Младой певец
Нашел безвременный конец
Дохнула буря, цвет прекрасный
Увял на утренней заре,
Потух огонь на алтаре!..
22 — летний корнет Кавалергардского полка, чужеземец, у которого было два имени и три отечества, Дантес ворвался в мирную, полную творческого труда жизнь Пушкина еще за два с половиной года до катастрофы.
Француз по происхождению, Дантес приехал в Россию через несколько лет после июльской революции во Франции, свергнувшей династию Бурбонов, с определенной целью сделать карьеру. Здесь он стал приемным сыном голландского посланника в Петербурге барона Геккерена.
Ему было оказано в Петербурге особое внимание. Император Николай I сам представил Дантеса офицерам полка. Взяв его за руку, он сказал: «Вот вам товарищ. Примите его в свою семью, любите… Этот юноша считает за большую честь для себя служить в Кавалергардском полку; он постарается заслужить вашу любовь и, я уверен, оправдает вашу дружбу».
К своим обязанностям по полку он относился небрежно и за недолгую службу свою был подвергнут сорока четырем взысканиям.
Из письма А.Н. Карамзина брату:
«Начинаю с того, что советую не протягивать ему руки с такою благородною доверенностью: теперь я знаю его, к несчастью, по собственному опыту. Дантес был пустым мальчишкой, когда приехал сюда, забавный тем, что отсутствие образования сочеталось в нем с природным умом, а в общем — совершеннейшим ничтожеством как в нравственном, так и в умственном отношении. Если бы он таким и оставался, он был бы добрым малым, и больше ничего; я бы не краснел, как краснею теперь, оттого, что был с ним в дружбе, — но его усыновил Геккерен по причинам, до сих пор еще не известным обществу. Геккерен, будучи умным человеком и утонченнейшим развратником, какие только бывали под солнцем, без труда овладел умом и душой Дантеса, у которого первого было много меньше, нежели у Геккерена, а второй не было, может быть, и вовсе. Эти два человека, не знаю, с какими дьявольскими намерениями, стали преследовать госпожу Пушкину с таким упорством и настойчивостью, что, пользуясь недалекостью ума этой женщины и ужасной глупостью ее сестры Екатерины, в один год достигли того, что почти свели ее с ума и повредили ее репутации во всеобщем мнении».
Дантес обладал безукоризненно правильными, красивыми чертами лица, но ничего не выражающими, что называется, стеклянными глазами. Ростом он был выше среднего, к которому очень шла полу рыцарская, нарядная, кавалергардская форма. К прекрасной внешности следует прибавить неистощимый запас хвастовства, самодовольства, пустейшей болтовни… Дантесом увлекались женщины не особенно серьезные и разборчивые, готовые хохотать всякому вздору, излагаемому в модных салонах.
Уже в 1834 году Дантес встретился с Пушкиным. Поэт иногда смеялся, слушая его каламбуры, но Дантес был ему противен своей развязной манерой, своим невоздержанным с дамами языком. Дантесу нравилась Наталья Николаевна. Он стал оказывать ей исключительное внимание, а ей, легкомысленной и кокетливой, льстило ухаживание блестящего кавалергарда.
Это даже не вызывало ревности Пушкина. Он любил жену и безгранично доверял ей. Не приходится удивляться, что, при царивших тогда в свете нравах, Наталья Николаевна простодушно и бездумно рассказывала мужу о своих светских успехах, о том, что Дантес обожает ее.
Дантес между тем открыто ухаживал за женой Пушкина. Злорадные усмешки и перешептывания за спиной Пушкина усиливались. Он ни на минуту не подозревал жену, но положение его в обществе с каждым днем становилось все более трудным.
В ухаживаниях Дантеса поддерживал его приемный отец — голландский посланник в Петербурге барон Геккерен. Это был сластолюбивый старик, всегда двусмысленно улыбавшийся, отпускавший шуточки, во все вмешивающийся. И одновременно контрабандист, превративший дом голландского посольства в Петербурге в международный центр спекулятивной торговли антикварными вещами.
Пушкин видел, как росло и крепло увлечение жены Дантесом, знал из ее доверенных и простодушных рассказов подробности их встреч на балах и вечерах, но, убежденный в ее чистоте, до времени лишь наблюдал и не принимал никаких решений. Равнодушным он конечно оставаться не мог. Но до удобного момента откладывал свое вмешательство.
4 ноября 1836 года момент этот наступил. Группа светских бездельников занималась тогда рассылкой анонимных писем мужьям-рогоносцам — так шутливо называли мужей, чьи жены изменяли им. Пушкин получил по почте три экземпляра анонимного клеветнического письма, оскорбительного для чести его самого и жены.
Такое же письмо получили в тот день в двойных конвертах, для передачи Пушкину, семь — восемь его друзей и знакомых. Текст всех этих писем был одинаков: «Кавалеры первой степени, командоры и кавалеры светлейшего ордена рогоносцев, собравшись в Великом Капитуле под председательством достопочтенного великого магистра ордена, его превосходительства Д.Н. Нарышкина, единогласно избрали г-на Пушкина коадъютором великого магистра ордена рогоносцев и историографом ордена. Непременный секретарь граф И. Борх».
На другой день после получения письма, 5 ноября, Пушкин послал вызов Дантесу, считая его виновником нанесенной ему обиды.
В тот же день к нему явился приемный отец Дантеса, барон Геккерен, с просьбой отсрочить дуэль на 24 часа, а на следующий день был у него снова и просил об отсрочке уже на две недели. Пушкин оставался непоколебимым, но, тронутый слезами и волнением Геккерена, согласился.
Но через несколько дней выяснилось, что еще до вызова на дуэль Дантес намеревался жениться на сестре Натальи Гончаровой — Екатерине Гончаровой. Это новое обстоятельство Дантес и Геккерен довели до сведения Пушкина, но он считал его невероятным. Всем было известно, что Екатерина Гончарова влюблена в Дантеса, но тот был увлечен ее сестрой, женой Пушкина.
Геккерен содействовал усилиям друзей Пушкина отстранить дуэль, но Пушкин увидел в этом трусливое стремление Дантеса вообще уклониться от поединка. Такой образ действий был ему противен, он афишировал низость Дантеса и ни на какие компромиссы не шел.
Геккерен между тем стал настаивать на необходимости встречи Пушкина с Дантесом, чтобы выяснить, не расценивается ли желание Дантеса жениться на сестре жены Пушкина трусливой попыткой избежать дуэли. Пушкин, однако, от встречи с Дантесом отказался.
Встретившись вечером 16 ноября у Карамзиных с Соллогубом, он попросил его завтра же зайти к д’Аршиаку, секунданту Дантеса, и условиться с ним относительно материальной стороны дуэли.
— Чем кровавее, тем лучше. Ни на какие объяснения не соглашайтесь! — подчеркнул Пушкин.
Он говорил резко, был настроен решительно, и Соллогуб так объяснил впоследствии его поведение: «Он в лице Дантеса искал или смерти, или расправы с целым светским обществом».
Однако обстоятельства сложились так, что Пушкин вынужден был отказаться от дуэли. Но Дантес требовал, чтобы Пушкин письменно сообщил причины отказа, не касаясь при этом его намерения жениться на Екатерине Гончаровой. Пушкин написал письмо, удовлетворившее секунданта Дантеса, и вопрос о дуэли отпал.
Дантес полагал, что после этого он будет иметь возможность бывать у Пушкина и встречаться с Натальей Николаевной.
— Напрасно, — запальчиво сказал Пушкин. — Никогда этого не будет. Никогда между домом Пушкина и домом Дантеса ничего общего быть не может.
Встречаясь с Натальей Николаевной на балах и вечерах он по-прежнему оказывал ей исключительное внимание, и сама Наталья Николаевна вела себя легкомысленно.
Раздражению и возмущению Пушкина не было предела. Поэт хотел публично оскорбить Дантеса на балу у Салтыкова, но Дантеса предупредили и он на бал не явился.
Как-то вечером Наталья Николаевна возвращалась из театра. Шедший позади Геккерен спросил ее, когда же она наконец оставит своего мужа. Наталья Николаевна тогда же рассказала об этом Пушкину, и тот решил действовать.
Пушкин переписал набело подготовленный черновик письма и отправил его по назначению — барону Геккерену, в здание голландского посольства. В письме этом, по выражению Вяземского, Пушкин излил все свое бешенство, всю скорбь раздраженного, оскорбленного сердца своего. Дуэль становилась неизбежной.
Поздно ночью к Пушкину явился д’Аршиак, секундант Дантеса, и передал ему письмо с вызовом на дуэль. Оно было подписано Геккереном, а внизу была приписка Дантеса: «Читано и одобрено мною». Пушкин принял вызов даже не прочитав письмо.
Жуковский кратко обозначил в своем дневнике состояние Пушкина в день роковой дуэли, причем особенно подчеркнул его настроение: «Встав весело в 8 часов — после чаю много писал — часу до 11-го. С 11 обед — ходил по комнате необыкновенно весело, пел песни…»
Веселое настроение Пушкина в день дуэли, конечно, не отражало внутреннего состояния готовившегося к дуэли поэта. Это было нервное возбуждение, безмерная усталость, стремление любым путем выйти из создавшегося положения и — большая выдержка, позволявшая ему за несколько часов до дуэли работать над статьями для «Современника», писать ответные письма.
Секунданты выработали и подписали условия дуэли. Один экземпляр остался у д’Аршиака для Дантеса, второй Данзас взял с собой для Пушкина.
Условия дуэли:
«1. Противники становятся на расстоянии двадцати шагов друг от друга и пяти шагов (для каждого) от барьеров, расстояние между которыми равняется десяти шагам.
2. Вооруженные пистолетами противники, по данному знаку, идя один на другого, но ни в коем случае не переступая барьера, могут стрелять.
3. Сверх того принимается, что после выстрела противникам не дозволяется менять место, для того, чтобы выстреливший первым огню своего противника подвергся на том же самом расстоянии.
4. Когда обе стороны сделают по выстрелу, то в случае безрезультатности, поединок возобновляется как бы в первый раз…
5. Секунданты являются непременными посредниками во всяком объяснении между противниками на месте боя.
6. Секунданты, нижеподписавшиеся и обличенные всеми полномочиями, обеспечивают, каждый за свою сторону, своей честью строгое соблюдение изложенных здесь условий».
Помимо того, во избежание новых распрей, секунданты не должны были допускать никаких объяснений между противниками и одновременно не упускать возможности к их примирению.
Пушкин принял условия дуэли, даже не ознакомившись с ними. Выпив стакан лимонада, он вышел с Данзасом на улицу, оба сели в сани и отправились через Троицкий мост к месту дуэли, за Черной речкой, близ так называемой Комендантской дачи. На дворцовой набережной они встретили ехавшую в санях жену Пушкина, Наталью Николаевну. Встреча эта могла предотвратить дуэль, но жена Пушкина была близорука, а Пушкин смотрел в другую сторону.
Подъехали к Комендантской даче одновременно с Дантесом и д’Аршиаком. Пока выбирали площадку для дуэли, Пушкин сидел на сугробе и равнодушно смотрел на эти приготовления, но выражал нетерпение. Когда Данзас спросил его находит ли он удобным место дуэли, он ответил: «Мне это решительно все равно, только, пожалуйста, делайте все это поскорее…
… Все было готово. Противники встали на свои места. Данзас махнул шляпой, и они начали сходиться. Пушкин сразу подошел вплотную к своему барьеру. Дантес выстрелил, не дойдя одного шага до барьера.
Пушкин упал.
— Я ранен, — сказал он.
Пуля, раздробив кость верхней части правой ноги у соединения с тазом, глубоко ушла в живот и там остановилась, смертельно ранив.
Секунданты бросились к Пушкину, но когда Дантес хотел подойти, он остановил его:
— Подождите! Я чувствую достаточно сил, чтобы сделать свой выстрел…
Дантес стал на свое место боком, прикрыв грудь правой рукой. На коленях, полулежа, опираясь на левую руку, Пушкин выстрелил. Пуля, не задев кости, пробила Дантесу руку и, по свидетельству современников, ударившись в пуговицу, отскочила. Видя, что Дантес упал, Пушкин спросил у д’Аршиака:
— Убил я его?
— Нет, — ответил тот, — вы его ранили в руку.
— Странно, — сказал Пушкин. — Я думал, что мне доставит удовольствие его убить, но я чувствую теперь, что нет.
Дантес хотел сказать несколько слов примирения, но Пушкин перебил его словами:
— Впрочем все равно. Как только поправимся снова начнем…
Пушкин испытывал жгучую боль, говорил отрывистыми фразами, его тошнило, обмороки довольно часто следовали один за другим. Карету трясло, когда его везли домой, приходилось не раз останавливаться. Ехавшему с ним Данзасу Пушкин сказал:
— Кажется, это серьезно. Послушай меня: если Арендт найдет мою рану смертельной, ты мне это скажи. Меня не испугаешь. Я жить не хочу…
Наконец подъехали к дому.
Приехал известный в то время доктор Арендт, придворный врач.
— Скажите мне откровенно, — обратился к нему, медленно произнося слова, Пушкин, — каково мое положение.
— Я должен вам сказать, что рана ваша очень опасна, и на выздоровление ваше я почти не имею надежды.
Пушкин кивком головы поблагодарил Арендта, просил только не говорить об этом жене. К заявлению врача о безнадежности своего положения отнесся с невозмутимым спокойствием. Просил врача и не подавать одновременно жене больших надежд.
Можно ли было спасти Пушкина? На этот вопрос ответили известные советские хирурги. Через сто лет после смерти поэта, в 1937 году, академик Н.Н. Бурденко сообщил Академии наук, что меры, принятые врачами Пушкина, были бесполезны, а в наши дни даже хирург средней руки вылечил бы его.
Набережная Мойки и все прилегающие к ней улицы вплоть до дворцовой площади были заполнены толпами народа. Чтобы поддерживать порядок на улиах пришлось вызвать воинский наряд. В передней какой — то старичок сказал с простодушным удивлением: „Господи боже мой! Я помню, как умирал фельдмаршал, а этого не было!“
Пульс стал падать и скоро совсем не ощущался. Руки начали холодеть. Минут за пять до смерти Пушкин попросил поворотить его на правый бок и тихо сказал:
— Жизнь кончена!
— Да, кончено, — сказал Даль, — мы тебя поворотили…
— Кончена жизнь!.. — произнес Пушкин внятно. — Теснит дыхание…
Это были последние слова Пушкина. Часы показывали два часа сорок пять минут ночи. Дыхание прервалось.
— Что он? — тихо спросил Жуковский.
— Кончилось! — ответил Даль.
Прекрасная голова поэта склонилась. Руки опустились. Всех поразило величавое и торжественное выражение его лица. Доктор Андреевский закрыл ему глаза.
Дуэль (О Пушкине.) В одну из недолгих поездокпоездок в Москву Пушкин встретил Н.Н.Гончарову. Красавице было 16 лет. “Когда я увидел её в первый раз, красоту её едва начали замечать в свете. Я её полюбил, голова у меня закружилась”, -писал Пушкин её матери.Пушкин просил руки Налальи Николаевны, но не получил ни согласия, ни решительного ответа. В семье Гончаровых было три дочери –невесты и никакого приданого. Род владельца бумажной фабрики Гончарова, отмеченный вниманием Екатерины II, теперь пришёл в упадок, разорился. Мать искала дочерям “блестящих партий.”Знаменитый поэт Пушкин для неё-сомнительная репутация, сомнительные доходы.
Пушкин был в отчаянье, он устал от явного и тайного надзора полиции. Иллюзии насчёт монарших знаков внимания рассеялись, каждый шаг поэта вызывал подозрение и недоброжелательство. Каждый миг он чувствовал себя накануне несчастья, которое нельзя предотвратить. Пушкин уезжает из Москвы на Кавказ в действующую армию. Вернувшись в Москву, поэт делает второе предложение. Оно было принято, помолвка состоялась. Пушкин был счастлив: “Участь моя решена, я женюсь. Та, которую любил я целые два года, которую везде первою отыскивали мои глаза…Боже мой, она почти моя”. Помолвка состоялась, но денег на свадьбу не было. Нужно было устраивать самые прозаические, хозяйственные дела. Отец выделил сыну Александру две сотни душ крестьян. Пришлось ехать в Нижегородскую губернию и вступать во владение собственностью, добывать денег. Судьба словно испытывала сердце Пушкина счастьем и горем сразу. Счастливая судьба, когда первый романтический поэт женится на первой романтический красавице.18 февраля 1831 года в Москве в церкви у Никитских ворот венчался Александр Сергеевич Пушкин с Натальей Николаевной Гончаровой. Жизнь продолжалась, и продолжался поединок Пушкина с жизнью. Поэт с женой переезжают в Петербург. Красота Натальи Николаевны стала предметом всеобщего восхищения при дворе. Наталья Николаевна, по словам Вяземского, любила мужа “вовсе не для успехов в свете”. Но слава Пушкина давала ей возможность иметь шумный успех. Блеск балов, радость молодости, счастье успеха. Пушкин это понимал и без тени сомнения верил жене.Пушкин гордился женой. Наталья Николаевна появлялась на балах в нарядах, достойных ее красоты. Жить в столице на столичный манер становилось все труднее.Пушкин хотел независимости и благополучия для своей семьи,которая росла с каждым годом. Он был доволен тем,что женился,не входя в частные долги.Атеперь,получая жалованья 5000 рублей в год,приходилось тратить 25000 и делать частные долги и займы в казне. Писать не удавалось.Жизнь теряла даже внешние признаки свободы,теряла всякий смысл. Ощущение счастья пропало.
Пушкин добился разрешения посетить Казань, Симбирск, Оренбург, Астрахань для сбора материалов к задуманной им “Истории Пугачева”. Снова в путь!Возвращался в Петербург с радостью – к жене и к детям,возвращался домой с богатой добычей,с надеждой. Петербург встретил его крушением надежд. Пушкин занял 20000 под будущие книги. “Историю Пугачевского бунта” к изданию разрешили, но, когда книга вышла, ругали –и хуже того –не покупали. Стремительную эволюцию творчества Пушкина в сторону историзма и демократизации критики приняли за конец таланта. Цензурный комитет требовал двойной цензуры для Пушкина: и царской, и общей. Рукопись поэмы “Медный всадник” была возвращена с пометками царя. И ко всему-позорная “награда”- чин камер-юнкера.Мыслителю и поэту,члену Российской Академии и отцу семейства на тридцать четвертом году жизни царь жалует звание,которое давалось восемнадцатилетним юнцам для начала придворной карьеры. Пушкин оскорблен. Но Николаю I было угодно, чтобы Натали Пушкина была при дворе, танцевала в Аничковом дворце, где в избранном кругу придворных царь мог чувствовать себя кавалером. По петербургским гостиным поползли слухи. Пушкин знал: “Свет-это скверное озеро грязи”. Теперь это прямо коснулось его. Почта вскрывала письма Пушкина даже к жене, полиция, некоторые из них, представляла царю. Мысль о соглядатаях приводила в бешенство, безденежье унижало. Царский гнев и царские “милости” одинаково тяготили. Спустя полгода после назначения камер –юнкером Пушкин подал в отставку. В этой попытке вырваться на волю власти почувствовали вызов, царь был раздражен и откровенно зол. Он отвечал Пушкину упреками в неблагодарности. Жуковский настойчиво советовал поэту просить царя остановить отставку. Пушкин был вынужден писать Бенкендорфу о своем “легкомыслии”, просить не давать хода отставке. Царь наложил резолюцию: “Я его прощаю”.
Для Пушкина это означало новые долги и унижения. А Наталье Николаевне свет покровительствовал и льстил. Пушкин давно мечтал уехать в Михайловское, в “приют спокойствия, трудов и вдохновенья”. Он надеялся на понимание и звал туда жену. Вольнолюбивый поэт, гордый человек, гениальный Пушкин вынужден был писать шефу жандармов о смысле своих сочинений, о намерении жениться, о приездах и отъездах, о своем отчаянии! Он писал: “Я вижу себя вынужденным положить конец тратам, которые ведут только к долгам и которые готовят мне будущее, полное беспокойства и затруднений, если не нищеты и отчаяния. Три или четыре года уединения в деревне мне доставят снова возможность возвратиться в Петербург…” Ему отказали под тем предлогом, что он состоит на службе; дали отпуск на полгода и новый заем на 10000 рублей. В Михайловское Пушкин уехал один. В эту трудную пору жизни Пушкина в его дом, в его семью просачивается насмешка, ревность, клевета. В светских кругах Петербурга появился Жорж Дантес-Геккерн, красивый, самоуверенный остроумный кавалергард. Встретив Наталью Николаевну Пушкину, Дантес увлекся ею. Она, как всегда и обо всем, рассказала мужу. Пушкин был снисходителен, но ухаживания Дантеса становились настойчивыми. Это сразу заметили в обществе: вот прекрасная возможность для интриги, случай подразнить “африканца”, ославить рогоносцем, отомстить за недосягаемость! Началась травля, намеки, анонимные письма, притворное сочувствие жене. Он обожал жену, гордился ее красотой и был в ней вполне уверен. Он ревновал к ней не потому, что в ней сомневался, а страшился светской молвы, боялся сделаться смешным. Весной 1836 года Пушкин еще раз побывал в Михайловском при печальных обстоятельствах. Он похоронил мать в Святогорском монастыре, где были погребены ее предки Ганнибалы.
Тогда же Пушкин внес вклад в монастырскую казну – купил место рядом, для себя. Задумываясь над своей жизнью, он чувствовал ее трагический уклон. Но он постигал величие своего пути, свое бессмертие. Положение Пушкина становилось невыносимым, в доме не было ни покоя, ни благополучия. Детей было четверо, сестры Натальи Николаевны жили с ними. Квартира в доме на набережной Мойки, недалеко от Зимнего дворца, стоила дорого. Долги росли. Он должен был всем: друзьям, книжному магазину, бумажной фабрике, многочисленным кредиторам, портнихам и даже своему камердинеру. Наталья Николаевна продолжала выезжать в свет. Пушкина приводили в бешенство домогательства Дантеса, оскорбительные намеки на связь его жены с царем, улыбки, анонимные письма. 4 ноября Пушкин получил гнусный пасквиль “Диплом ордена рогоносцев”. Так развлекался свет, так тешилась толпа клеветников, льстецов, шутов придворных! Доведенный до отчаяния, Пушкин 5 ноября послал вызов на дуэль Дантесу.6 ноября барон Геккерн посетил Пушкина. В результате переговоров дуэль была отложена на две недели. В эти две недели свет узнал, что Жорж Дантес влюблен в сестру Натальи Николаевны –Катрин – и женится на ней.
Неожиданный поворот прибавил интерес к этой истории. Пушкин взял вызов обратно, но и после свадьбы в своем доме Донтеса не принимал. Однако ухаживание Донтеса за Натальей Николаевной продолжалось, а барон Геккетн способствовал этому. На стороне Геккерна и Донтеса были и Нессельроде, и Бенкендорф. Круг смыкался. “Ему не хватало воздуха”,- сказал Блок. О Пушкине этих дней.
Пушкин сам защищал свою честь по правилам и понятиям того времени. Он написал обличительное письмо Геккерну. Пушкин знал, что за этим наступит кровавая развязка. Он ждал её. Дантес вызвал Пушкина на дуэль. Дуэль состоялась 8 февраля 1837 года. В четвертом часу секундант, подполковник Данзаз, заехал за Пушкиным в условленное место – в кондитерскую на углу Невского проспекта. Сели в сани, поехали на Черную речку. На Дворцовой набережной встретили Наталью Николаевну. Эта встреча могла поправить все. Но лёгкие сани пронеслись мимо, и никто, кроме Данзаса, не заметил встречи. Великосветское общество возвращалось с гулянья. Знакомые раскланивались и как будто ни о чем не догадывались.
Бенкендорф, знавший о поединке, с целью “предотвратить” дуэль послал своих подчиненных в Екатерингоф, совсем в другую сторону. Пушкин, по выражению Данзаса, дрался средь бела дня и, можно сказать, на глазах у всех.
Стрелялись на расстоянии, двадцати шагов, расстояние между барьерами равнялось десяти шагам. Секундант махнул шляпой, противники начали сходиться. Пушкин первый подошел к барьеру и начал целиться, Дантес выстрелил, не дойдя до барьера.
Секунданты бросились к Пушкину, упавшему в снег, лицом вниз. “Подождите, у меня ещё есть силы, чтобы сделать свой выстрел”,- с трудом проговорил Пушкин. Опираясь на левую руку, он приподнялся, взял другой пистолет. Дантес стоял боком, прикрывая грудь. Пушкин выстрелил, Дантес упал…
-Браво! – воскликнул Пушкин и отбросил пистолет в сторону. Дантес был ранен в руку. Рана Пушкина в правую часть живота была смертельна.
В 6 часов вечера к дому на Мойке подъехала карета. Пушкина внесли в кабинет. Данзас как можно спокойнее сообщил Наталье Николаевне, что её муж стрелялся с Дантесом, ранен, но очень легко. Так просил сообщить жене о случившемся Пушкин. Наталья Николаевна потеряла сознание. Один за другим приезжали в дом близкие люди: Плетнёв, Жуковский, Виельгорский, Тургенев. Дуэли были запрещены и Пушкин просил заступиться за своего лицейского брата – Данзаса. Приехал знаменитый хирург, придворный врач Арендт. Пушкин спросил его, насколько опасно положение. Он хотел сделать последние распоряжения.
“Никакой ответ не может меня испугать”,- прибавил он и мужественно выслушал приговор.
“Рана ваша очень опасна, и к выздоровлению вашему я почти не имею надежды”,- сказал Арендт. Придворный врач добавил, что обязан сообщить о случившемся царю. Пушкин промолчал.
Наталья Николаевна не хотела покидать умирающего мужа. Как привидение, она прокрадывалась в ту комнату, где он лежал. Пушкин чувствовал её присутствии, просил её увести, он не хотел, чтобы она видела его страдания. Несмотря на жгучую боль, Пушкин сохранял полное самообладание. Подозвав Данзаса, он продиктовал список долгов и завещал несколько своих колец близким друзьям. Утром на следующий день боль немного утихла, Пушкин захотел увидеть жену и детей, чтобы проститься. Простился с друзьями.
В последние дни жизни с ним были не только близкие друзья. “Весь Петербург, всполошился. В городе сделалось необыкновенное движение. На Мойке у Певчевского моста … не было ни прохода, ни проезда… Извозчиков нанимали, просто говоря: “К Пушкину!”, и извозчики везли прямо туда”,- вспоминал Панаев. У ворот дома, где жил Пушкин, собралась толпа. Люди молча ждали, когда выйдет Жуковский и скажет о самочувствии поэта. Жуковский прикреплял к двери маленькие листки – бюллетени. Агония продолжалась на третий день . Последнее желание Пушкина было детски трогательно . Он попросил моченой морошки , кислой лесной ягоды : “Позовите жену, пусть она меня покормит”. Наталья Николаевна опустилась на колени у изголовья, поднесла ложечку, другую и приникла лицом к мужу. Пушкин погладил её по голове и сказал: “Ну ничего, слава богу, всё хорошо”. Последние слова его были: “Все кончено! Тяжело дышать, давит”.
10 февраля 1837 года Россия потеряла Пушкина.
“Солнце русской поэзии закатилось! Пушкин скончался, скончался во цвете лет, в середине своего великого поприща!.. Более говорить о нем не имеем силы, да и не нужно: всякое русское сердце будет растерзано. Пущкин! Наш поэт ! Наша радость, наша народная слава!…Неужели у нас в самом деле нет Пушкина ?.. К этой мысли нельзя привыкнуть!”
Этот единственный некролог был напечатан в “Литературных прибавлениях к Русскому инвалиду”. Официальная печать молчала, но город знал , что Пушкин убит. Стали известны стихи
“Смерть поэта”, в которых были названы убийцы.
Погиб поэт!- невольник чести –
Пал, оклеветанный молвой,
С свинцом в груди и жаждой мести,
Поникнув гордой головой!…
Не вынесла душа поэта
Позора мелочных обид,
Восстал он против мнений света
Один как прежде… и убит!
Так начинался реквием. Так начинался суд истории над палачами гения, над палачами его свободы. Эти стихи были подписаны: “Лермонтов”. Жандармам предстояла новая охота .Друзья хлопотали о похоронах .Жуковский обратился к государю с просьбой помочь семье Пушкина за великие заслуги поэта перед отечественной литературой . Царь приказал заплатить по счетам Пушкина более ста тысяч , но пожелал выдать это за частную благотворительность .
Наталья Николаевна разослала приглашения, в которых, извещала о смерти супруга, просила “пожаловать к отпеванию тела его в Исаакиевский собор”. Многие почитатели поэзии Пушкина имели намерение проводить его до места погребения в Псковский край. Власти увидели в изъявлении скорби “неприличную картину торжества либералов” и приняли меры. Дуэль продолжалась.
Кабинет Пушкина был опечатан в час смерти поэта. Студентам и профессорам Университета министр запретил отлучаться с лекций на панихиду. В императорском театре отменили спектакль: трагедию Пушкина “Скупой рыцарь”, опасаясь нежелательных выступлений публики. Назначенную для отпевания церковь переменили.
Ночью, без факелов, почти без провожатых, гроб перенесли в маленькую церковь на Конюшенной площади. Жандармы были в доме покойного. Они были при отпевании у гроба . Поводить Пушкина в его последний путь царь разрешил одному А.И Тургеневу.
16 февраля, ночью, тайно гроб с телом покойного вынесли из церкви. На площади ждали три экипажа. На сани поставили гроб, укутанный рогожей, покрыли его соломой. Старый слуга, дядька Пушкина , примостился рядом с гробом , так и остался до конца пути . Впереди ехал жандармский полковник, в кибитке позади – А.Тургенев с почтальоном .Жуковский в письме, предназначенном для печати , элегически описал эти проводы: “В полночь сани тронулись; при свете месяца я провожал их несколько времени глазами; скоро они поворотили за угол дома; и всё, что было на земле Пушкин, навсегда пропало из моих глаз… Мертвый мчался к своему последнему жилищу, мимо своего опустевшего сельского домика, мимо трех любимых сосен, им давно воспетых…”
19 февраля 1837 года в 6 часов утра Пушкин был похоронен в Святогорском монастыре, как он завещал.
Исполняя последней наказ мужа, Наталья Николаевна с детьми уехала из Петербурга в калужское имение к брату на два года.
Корнет Михаил Лермонтов – автор стихов на смерть Пушкина – был арестован, допрошен и выслан из Петербурга на Кавказ в действующую армию.
Жуковский в присутствии начальника штаба корпуса жандармов генерала Дубельта разбирал бумаги поэта. Генерал читал письма, просматривал черновики, ставил свои знаки.
Над могилой Пушкина не было сказано слов. Вечная память и вечная слава пришли к нему из живых творений его.
Я памятник себе воздвиг нерукотворный,
К нему не зарастет народная тропа,
Вознесся выше он главою непокорной
Александрийского столпа.
Библиография Н.Н. Золотова “Встреча с Пушкиным”, Москва ,1982г.
Его уж нет. Младой певец
Нашел
безвременный конец
Дохнула
буря, цвет прекрасный
Увял
на утренней заре,
Потух
огонь на алтаре!..
22 –
летний корнет Кавалергардского полка, чужеземец, у которого было два имени и
три отечества, Дантес ворвался в мирную, полную творческого труда жизнь Пушкина
еще за два с половиной года до катастрофы.
Француз по
происхождению, Дантес приехал в Россию через несколько лет после июльской
революции во Франции, свергнувшей династию Бурбонов, с определенной целью
сделать карьеру. Здесь он стал приемным сыном голландского посланника в
Петербурге барона Геккерена.
Ему было
оказано в Петербурге особое внимание. Император Николай I сам представил Дантеса офицерам
полка. Взяв его за руку, он сказал: “Вот вам товарищ. Примите его в свою
семью, любите… Этот юноша считает за большую честь для себя служить в
Кавалергардском полку; он постарается заслужить вашу любовь и, я уверен,
оправдает вашу дружбу”.
К своим
обязанностям по полку он относился небрежно и за недолгую службу свою был
подвергнут сорока четырем взысканиям.
Из
письма А.Н. Карамзина брату:
“Начинаю
с того, что советую не протягивать ему руки с такою благородною доверенностью:
теперь я знаю его, к несчастью, по собственному опыту. Дантес был пустым
мальчишкой, когда приехал сюда, забавный тем, что отсутствие образования
сочеталось в нем с природным умом, а в общем – совершеннейшим ничтожеством как
в нравственном, так и в умственном отношении. Если бы он таким и оставался, он
был бы добрым малым, и больше ничего; я бы не краснел, как краснею теперь,
оттого, что был с ним в дружбе, – но его усыновил Геккерен по причинам, до сих
пор еще не известным обществу. Геккерен, будучи умным человеком и утонченнейшим
развратником, какие только бывали под солнцем, без труда овладел умом и душой
Дантеса, у которого первого было много меньше, нежели у Геккерена, а второй не
было, может быть, и вовсе. Эти два человека, не знаю, с какими дьявольскими
намерениями, стали преследовать госпожу Пушкину с таким упорством и
настойчивостью, что, пользуясь недалекостью ума этой женщины и ужасной
глупостью ее сестры Екатерины, в один год достигли того, что почти свели ее с
ума и повредили ее репутации во всеобщем мнении”.
Дантес
обладал безукоризненно правильными, красивыми чертами лица, но ничего не
выражающими, что называется, стеклянными глазами. Ростом он был выше среднего,
к которому очень шла полу рыцарская, нарядная, кавалергардская форма. К
прекрасной внешности следует прибавить неистощимый запас хвастовства, самодовольства,
пустейшей болтовни… Дантесом увлекались женщины не особенно серьезные и
разборчивые, готовые хохотать всякому вздору, излагаемому в модных салонах.
Уже в 1834
году Дантес встретился с Пушкиным. Поэт иногда смеялся, слушая его каламбуры,
но Дантес был ему противен своей развязной манерой, своим невоздержанным с
дамами языком. Дантесу нравилась Наталья Николаевна. Он стал оказывать ей
исключительное внимание, а ей, легкомысленной и кокетливой, льстило ухаживание
блестящего кавалергарда.
Это даже
не вызывало ревности Пушкина. Он любил жену и безгранично доверял ей. Не
приходится удивляться, что, при царивших тогда в свете нравах, Наталья
Николаевна простодушно и бездумно рассказывала мужу о своих светских успехах, о
том, что Дантес обожает ее.
Дантес
между тем открыто ухаживал за женой Пушкина. Злорадные усмешки и перешептывания
за спиной Пушкина усиливались. Он ни на минуту не подозревал жену, но положение
его в обществе с каждым днем становилось все более трудным.
В
ухаживаниях Дантеса поддерживал его приемный отец – голландский посланник в
Петербурге барон Геккерен. Это был сластолюбивый старик, всегда двусмысленно
улыбавшийся, отпускавший шуточки, во все вмешивающийся. И одновременно
контрабандист, превративший дом голландского посольства в Петербурге в
международный центр спекулятивной торговли антикварными вещами.
Пушкин
видел, как росло и крепло увлечение жены Дантесом, знал из ее доверенных и
простодушных рассказов подробности их встреч на балах и вечерах, но, убежденный
в ее чистоте, до времени лишь наблюдал и не принимал никаких решений.
Равнодушным он конечно оставаться не мог. Но до удобного момента откладывал
свое вмешательство.
4 ноября
1836 года момент этот наступил. Группа светских бездельников занималась тогда
рассылкой анонимных писем мужьям-рогоносцам – так шутливо называли мужей, чьи
жены изменяли им. Пушкин получил по почте три экземпляра анонимного
клеветнического письма, оскорбительного для чести его самого и жены.
Такое же
письмо получили в тот день в двойных конвертах, для передачи Пушкину, семь –
восемь его друзей и знакомых. Текст всех этих писем был одинаков: “Кавалеры
первой степени, командоры и кавалеры светлейшего ордена рогоносцев, собравшись
в Великом Капитуле под председательством достопочтенного великого магистра
ордена, его превосходительства Д.Н. Нарышкина, единогласно избрали г-на Пушкина
коадъютором великого магистра ордена рогоносцев и историографом ордена.
Непременный секретарь граф И. Борх”.
На другой
день после получения письма, 5 ноября, Пушкин послал вызов Дантесу, считая его
виновником нанесенной ему обиды.
1
В половине третьего секунданты Пушкина и Дантеса подписали условия дуэли – дуэли на смерть:
“Противники становятся на расстоянии 20 шагов и, по данному знаку, могут стрелять, идя друг на друга, но не переступая барьеров, расположенных в пяти шагах от исходных позиций. Если первый обмен выстрелами останется без последствий, дуэль возобновляется с начала. Никакие объяснения между противниками не допускаются”.
Дуэль в десяти шагах! Как мог подписать такие условия Данзас, лицейский товарищ Пушкина? Но их требовал сам поэт: “чем кровавее, тем лучше”.
Дуэль считалась высшим судом чести, и Данзас, не колеблясь, согласился на просьбу товарища быть ему секундантом, хоть и рисковал разжалованием в солдаты и ссылкой в дальний гарнизон за участие в дуэли. Он был боевой офицер, заслуживший золотое оружие за храбрость. “Законы чести” были для него непреложны. Как бы ни тревожился он за жизнь старого товарища, он не считал себя в праве перечить ему.
Дуэль должна была состояться через полтора часа, за Черной речкой.
Выйдя из французского посольства, где происходили переговоры между секундантами (посольство было на Французской набережной), Данзас нанял парные сани и, заехав в оружейный магазин за пистолетами, поспешил к Пушкину, который ждал его в кондитерской на углу Мойки и Невского. Выпив по стакану лимонада, они поехали.
На Дворцовой набережной они встретили жену Пушкина в открытой карете. У Данзаса мелькнула надежда, что эта встреча как-нибудь помешает дуэли. Но Пушкин смотрел направо, на дворец, а жена его была близорука и не узнала мужа. Карета проехала мимо. Сани спустились на Неву и пошли по льду.
– Уж не в крепость ли ты везешь меня? – шутливо спросил Пушкин.
Но дерзкая мысль отвезти Пушкина в крепость под арест и, таким образом, помешать дуэли не могла прийти в голову верному Данзасу. Через Неву просто был кратчайший путь на Черную речку.
На Каменноостровском они встретили много знакомых, ехавших с Елагина острова после катанья с гор: конногвардейцев Головина и Голицына, молоденькую графиню Воронцову-Дашкову. Всего четыре дня тому назад и Пушкины и Дантес с женой были у нее на балу.
– Что вы так поздно? – кричали Пушкину. – Все уже разъезжаются!
Каменностровский был в то время еще за городом, острова – дачной местностью. На Черной речке еще целы были еловые и березовые рощи. Пушкины провели здесь на даче минувшее лето. Всего лишь несколько месяцев тому назад поэт возвращался этой же дорогой домой, к семье, после хлопотливого и делового дня, проведенного в городе.
Жорж Дантес, убийца Пушкина. Рисунок Т. Райта.
Сейчас впервые за последние тревожные месяцы Пушкин опять дышал спокойно и легко. Петербург остался позади… Со всем что его окружало в последнее время, покончено. Что бы ни произошло, все будет по-другому. Или не будет ничего.
Выехав на коломяжскую дорогу, они увидели впереди сани противника. Остановились, как было условлено, у Комендантской дачи и пошли искать подходящего места. Метрах в трехстах, за кустами, нашли удобную полянку – защищенную от ветра и незаметную с дороги. Снег здесь лежал глубокий. Секундантам пришлось протоптать дорожку в 20 шагов длины, Дантес им помогал. Пушкин в своей большой медвежьей шубе сел на сугроб и посвистывал. Вот на расстоянии пяти шагов от каждого конца дорожки секунданты бросили свои шинели. Эти шинели должны были послужить барьерами, дальше которых противники не имели права идти. Вот в дула пистолетов насыпали мерочкой порох, забили пыжом, спустили пулю, прижали другим пыжом, посадили пистоны.
– Ну, кончили вы? – с нетерпением спросил Пушкин.
Да, все было кончено. Отступление было невозможно. Всего пять шагов отделяли Пушкина от смерти.
– Готово! – сказал Данзас. Как старший из секундантов, он распоряжался дуэлью.
Нам даже не понять, как мог Данзас своими руками готовить гибель Пушкину! Пущин, тоже лицейский товарищ поэта, в то время томившийся в сибирской ссылке, говорил впоследствии: “Будь я на месте Данзаса, я бы заслонил его своей грудью!”
Но Пущин и Данзас были разные люди. Пущин был для Пушкина “мой первый друг, мой друг бесценный”. Он стоял выше традиций и предрассудков своего круга. Он был декабристом. Пушкин глубоко уважал его и часто следовал его советам.
Данзас же был только товарищем лицейских лет, старым приятелем…
Он охотно подставил бы грудь под пулю, назначенную Пушкину, но самая мысль – стать между противниками на “поло чести” – показалась бы ему неуместной и непозволительной.
Место дуэли. Рисунок Д. Лобанова.
Противники сбросили шубы и стали на места, по концам дорожки. Секунданты вручили им пистолеты. Данзас махнул шляпой – это был сигнал сходиться. Пушкин и Дантес пошли друг на друга. Поэт быстро сделал свои пять шагов, подошел к самому барьеру и, став вполоборота, поднял пистолет и прицелился. Дантес, остановившись одновременно с ним, не дойдя одного шага до конца, успел выстрелить первым.
Пушкин сказал по-французски:
– Я ранен. Кажется, у меня разбито бедро.
Он упал вперед на шинель Данзаса и остался неподвижен. Секунданты бросились к нему. Дантес тоже. Но Пушкин, очнувшись, произнес, приподнимаясь:
– Подождите, я чувствую в себе довольно силы, чтобы сделать мой выстрел.
Дантес возвратился на место, стал боком, прикрывая правой рукой и пистолетом грудь и сердце.
Пушкин, падая, не выронил пистолета, но в дуло набился снег, и поэт потребовал себе другой. Это несколько противоречило дуэльным правилам, но Данзас не решился отказать Пушкину. Секундант Дантеса также не возражал. Впрочем, замена эта не имела значения: снег был сухой и легкий и разве только усилил бы отдачу; осечки же быть не могло, так как пистолеты были пистонные.
Приподнявшись и упираясь левой рукой в землю, Пушкин прицелился твердой рукой и выстрелил. Дантес упал.
– Браво! – воскликнул Пушкин, подбросил пистолет и потерял сознание. Придя в себя, он спросил:
– Убит ли он?
– Нет, но ранен в руку и грудь, – ответил Данзас.
– Жаль. Придется начинать сызнова.
Поэт ошибался. Начинать сызнова ему уже не пришлось.
Выстрел Пушкина был меток, и Дантес был бы убит на месте, если бы не чистая случайность. Пуля, пробив руку,
которой Дантес закрывался, наткнулась на пуговицу и отскочила, причинив ему только контузию; у него перехватило
дыхание, и подкосились ноги.
Дуэль Пушкина с Дантесом. С картины художника И. Шестопалова.
Кровь обильно текла из раны Пушкина. Данзас подозвал извозчиков и разобрал с их помощью изгородь, чтобы сани можно было подвезти к месту дуэли. Секунданты усадили раненого, а сами пошли рядом, поддерживая его. Сани встряхивало на ухабах, полозья вязли в снегу, лошади дергали, – переезд был мучительный. К несчастью, секунданты не знали, что рана Пушкина требовала прежде всего покоя. Если бы они догадались перенести его на носилках в домик огородника, стоявший неподалеку, и вызвали туда врачей, то, может быть, он был бы спасен.
Наконец, сани выбрались на дорогу. Здесь оказалась карета, высланная на всякий случай приемным отцом Дантеса.
Дом, в котором умер Пушкин.
Не говоря, чья она, – а то бы Пушкин отказался воспользоваться ею, – секунданты усадили его в карету. В ней можно было полулежать. Но зато было очень тряско. Приходилось ехать шагом, а часто и совсем останавливаться, так как раненый сильно страдал. А между тем, медлить нельзя было. Пушкин терял много крови и несколько раз впадал в беспамятство. Данзас боялся, что не довезет его живым.
2
Вот, наконец, и Мойка, вот и дом княгини Волконской, – здесь в нижнем этаже Пушкины занимали квартиру. Поэт попросил Данзаса прежде всего подготовить жену, сказать ей, что он ранен легко. Данзас позвонил.
“Барыни нету дома” – сказал слуга, который знал, что в отсутствие мужа Наталия Николаевна не принимает никого, кроме самых близких друзей. Но Данзас объяснил, в чем дело, и прошел в комнаты. В столовой было накрыто к обеду, в гостиной никого не было; жена поэта и ее сестра сидели в спальной. Наталье Николаевне Пушкиной еще не минуло 25 лет, хотя она была уже матерью четверых детей. Она считалась одной из первых красавиц Петербурга.
Раненого Пушкина выносят из кареты. Рисунок П. Бореля.
Неожиданное появление Данзаса, без доклада, встревоженного, в сюртуке, забрызганном кровью, испугало ее. Взгляд, которым она встретила Данзаса, лишил его всякой решительности. Сообщая ей о случившемся, он волновался больше, чем во время дуэли.
Не дослушав его, Наталия Николаевна бросилась в переднюю. В эту минуту слуги вносили раненого.
– Грустно тебе нести меня? – спросил поэт, увидев слезы на глазах старого камердинера.
Наталья Николаевна остановилась ошеломленная.
Тяжелый топот ног, заглушенные голоса, знакомая и вместе с тем какая-то чужая фигура на руках у людей, кровь…
– Пушкин?! – вскрикнула она. Так обычно называла она мужа. Ей сделалось дурно.
Раненого внесли в кабинет. Он велел постелить па диване чистое белье и сам разделся. Жена, очнувшись, хотела войти к нему. Он громко крикнул по-французски;
– Не входите. У меня люди.
Пушкин велел унести окровавленное белье и одежду, убрать следы крови на полу и только тогда позвал жену. Она вбежала потрясенная и с плачем бросилась к постели.
Он гладил ее волосы.
– Не пугайся, – говорил он. – Видишь, я жив, и ты со мной. Не беспокойся. Ты ни в чем не виновата.
В это время явился Плетнев, старый друг Пушкина, звать его к себе. Была среда, приемный день Плетнева.
– Нет уж, сегодня я к тебе не попаду, – пошутил поэт.
Между тем Данзас отправился за доктором. Он поехал к знаменитому хирургу Арндту, лейб-медику (царскому доктору), который жил в двух шагах, на Миллионной. Арндта не было дома. Оставив ему записку с настоятельной просьбой приехать поскорее к Пушкину, он поспешил к другому известному хирургу, Саломону. И этого нет дома. А между тем было уже около шести вечера, темнело, ламповщики зажигали фонари. Целых полтора часа рана Пушкина оставалась без перевязки.
– К кому мне еще обратиться? – спросил Данзас в тревоге. Ему дали адрес доктора Персона. Оставив Саломону записку, он помчался к Персону. Нет дома. Было обеденное время, и врачи неохотно вставали из-за стола. Ни Саломон, ни Персон не знали Пушкина.
– Что же мне делать? – в отчаянии говорил Данзас. Вышла жена Персона.
– Ви можете Воспитательный дом ехать, – сказала она. – Ви там доктор найдете, верно.
Данзас погнал извозчика в Воспитательный дом, на Мойку.
– Гони, не жалей, – кричал он. – Дело идет о жизни!
Он не раз видел, как люди умирали от потери крови в течение часа. Он знал хорошо, как опасна рапа в живот.
У ворот Воспитательного дома Данзас встретил доктора Шольца. Узнав, в чем дело, Шольц сказал: “Я акушер и тут полезен быть не могу. Но я тот же час приглашу вам хирурга”.
Было уже четверть седьмого.
Попросив Шольца не терять ни минуты, Данзас возвратился к Пушкину. Он нашел раненого бодрым, почти веселым. Жена сидела у его изголовья на медвежьей шкуре, прижавшись лицом к его плечу.
Вскоре явился Шольц вместе с хирургом Задлером, который уже час тому назад успел перевязать рану Дантесу. Пушкин велел жене выйти. Доктора осмотрели рану, наложили повязку. Задлер отправился домой за инструментами. Провожая его, Данзас спросил, насколько опасна рана.
– Пока еще ничего нельзя сказать, – ответил тот.
Между тем, акушер, на такой же вопрос Пушкина, ответил без церемоний:
– Не могу скрыть, что рана ваша опасная.
– Скажите мне, смертельная?
– Считаю долгом вам этого не скрывать.
В настоящее время ни один врач не дал бы такого прямолинейного ответа. Слишком хорошо известно, насколько важно поддерживать в больном бодрость и надежду до последней минуты.
– Благодарю. Вы поступили, как честный человек, – сказал Пушкин. – Мне надобно устроить свою семью. Но не говорите другим.
– Не пожелаете ли вы видеть кого-либо из близких приятелей? – спросил добросовестный немец.
Пушкин огляделся, как будто прощаясь с книжными полками, окружавшими диван с трех сторон.
– Прощайте, друзья! – произнес он. И потом обратился к Шольцу с некоторой досадой:
– Разве вы думаете, что я и часу не проживу?
– О нет, – отвечал, не смущаясь, Шольц. – Но я полагал, что вам приятно кого-нибудь из них видеть. Господин Плетнев здесь.
– Да. Но я хотел бы Жуковского.
За Жуковским послали.
Наталия Николаевна Пушкина. С акварельного портрета Гау.
В это время приехала Вяземская, давний и близкий друг Пушкину. Ее дочь получила извещение о дуэли от жены Дантеса.
Все с нетерпением и надеждой ждали Арндта. Вяземская послала за ним свою карету.
Между тем возвратился Задлер, а вслед за ним явился, наконец, и Арндт. Врачи исследовали рану Пушкина зондом. Пушкин просил знаменитого хирурга откровенно сказать свое мнение. Лейб-медик отвечал уклончиво.
– Какой бы то ни был ответ меня испугать не может, – настаивал Пушкин. – Мне же необходимо знать наверное, чтобы успеть сделать нужные распоряжения.
– Коли так, то я должен сказать, что рана ваша очень опасна и что к выздоровлению вашему я почти не имею надежды.
В те времена полагалось к умирающим звать священника. Тем более это требовалось от поэта, который слыл вольнодумцем. Арндт по поручению царя убеждал Пушкина не нарушать обычая. Но поэт не соглашался. Лейб-медик сказал, что обязан будет обо всем доложить царю, и удалился, распорядившись о лечении.
Он уже вышел в переднюю, когда Пушкин велел вернуть его.
– Попросите царя за Данзаса, – сказал он. – Он мне брат. Он не мог отказаться… Я схватил его на улице.
Уходя, Арндт сказал Данзасу:
– Штука скверная. Он умрет непременно.
Около полуночи Арндт возвратился. На этот раз он привез записку от царя, которую велено было прочесть Пушкину с глазу на глаз и вернуть царю.
В этой записке царь обещал обеспечить жену и детей умирающего при условии… Одно из условий состояло в том, чтобы к Пушкину позвали священника.
Сопротивляться воле царя умирающему было трудно. Денег у него в доме было всего три 25-рублевых бумажки. А долгов за ним было свыше 100 000. Он и то боялся, что жену сживут со свету после его смерти; что же будет с ней и с четырьмя маленькими детьми, если он умрет, не помирившись с царем? Даже на смертном доже у поэта не было воли. Ему не давали умереть так, как он хотел. Железная рука царя держала его за горло до самого последнего вздоха. Делать было нечего. Пушкин согласился на все условия: он позволил позвать священника, велел вынуть из ящика какую-то бумагу и сжечь ее тут же, у него на глазах, и не сказал ничего о том, что было причиной его гибели.
Если бы Пушкину немедленно сделали операцию, и притом такую, какие делают в наше время, когда хирургия достигла высокого уровня, – Пушкина, может быть, удалось бы спасти. Но тогда производить операцию в области живота было немыслимо, так как медицина познала ни наркоза, ни обеззараживающих средств и не имела никакого понятия об инфекции.
Пушкину грозило неизбежное воспаление брюшины (перитонит). Вопрос был только в том, ограничится ли оно участком брюшины или разольется по всей брюшной полости. Случилось самое худшее. Воспаление у него сделалось жестокое, – не только общее, но и скоротечное, с заражением крови, – и вызвано оно было, вероятнее всего, зондированием; зонд, который не был подвергнут дезинфекции после осмотра других больных, мог оказаться смертоноснее пули. Впрочем и лечили Пушкина плохо даже по условиям медицины того времени. Ошибка Арндта, который не распознал повреждения крестцовой кости, причинила раненому такие адские мучения, что присутствовавшие не помнили себя от ужаса. Все были уверены, что он умирает.
Как только боли приутихли, – едва дыша, без сил, Пушкин захотел проститься с женой, детьми, друзьями. Только теперь он позволил осторожно сказать жене об опасности своего положения.
– Иначе ее надежду перетолкуют как равнодушие, – объяснил он.
– Арндт меня приговорил, – сказал он ей, нежно утешая ее. Потом он благословил детей – старшему шел в это время 5-й год, младшей было 8 месяцев.
Вяземскому он сказал: “Будь счастлив”, Вьельгорскому: “Я любил тебя”.
Арндт был убежден, что Пушкин не проживет дня. Но к вечеру, после пиявок (которые надо было применить на сутки раньше), ему стало лучше. Может быть энергичное лечение еще теперь могло бы спасти жизнь поэта. Но ничего не было сделано, чтобы поддержать сердце, надорванное потерей крови и жестокими мучениями. Ночь была тяжелая. Умирающий изнывал от тоски и несколько раз опрашивал:
– Долго ли мне так мучиться? Пожалуйста, поскорей.
С утра третьего дня (10 февраля по новому стилю) для всех стало ясно, что он умирает. Только жена до последней минуты не хотела верить. “Ты будешь жить!– твердила она. – Что-то говорит мне, что ты будешь жить”. Но порой и она приходила в отчаянье, винила себя в случившемся, билась в припадке, рыдала. Умирающий посылал друзей утешать ее. Больше всего он печалился о том, что ей могут поставить в вину его дуэль.
– Бедная! Ее заедят, – говорил он.
Пушкин на смертном одре. Рисунок с натуры Мокрицкого.
Неожиданно он попросил моченой морошки, которую всегда любил, и сказал:
– Пусть жена покормит.
Она опустилась перед ним на колени и стала кормить его с ложечки, обрадованная его просьбой.
– Вот и хорошо. Вот и прекрасно, – сказал он, сделав два-три глотка, и отослал ее. Она вышла уверенная, что он поправляется. Это было за четверть часа до смерти. После ее ухода он сказал:
– Кончено…
– Что кончено? – спросили его.
– Жизнь.
Последние слова его были:
– Тяжело дышать. Давит.
Дыхание его становилось все слабее, все реже. Вот еще вздох, еще и… Все, замирая, ждали, но так и не дождались нового вздоха.
Пушкин умер в 2 часа 45 минут дня.
3
Весть о дуэли и ранении Пушкина распространилась по Петербургу с необыкновенной быстротой. Уже на следующий день после дуэли
так много знакомых и незнакомых приходило и присылало узнать о состоянии поэта, что пришлось закрыть доступ в квартиру через прихожую, которая примыкала непосредственно к кабинету, где лежал умирающий, и проделать для посетителей боковой проход через чулан и кладовую. Приходивших было столько, что слугам было велено пускать только друзей.
Пришлось вывешивать на улице бюллетени о положении раненого; это делалось впервые в России. У подъезда стеной стояла толпа, с волнением и тревогой ожидая известий и осаждая всех выходивших из квартиры. Нанимая извозчиков, говорили только: “К Пушкину”.
Сочувствие к поэту, негодование против убийцы было всеобщим. У кого поднялась рука на Пушкина! На Пушкина… Есть на земле люди, которые должны быть святыней для всех и каждого. Жизнь Пушкина принадлежала всей России, всему народу.
Полицейское донесение о дуэли Пушкина.
Из уст в уста передавалась история столкновения Пушкина с кавалергардским офицером, выходцем из Франции – Дантесом.
Рассказывали, что Дантес добивался любви Наталии Николаевны Пушкиной, жены поэта, а усыновивший Дантеса голландский посланник, барон Геккерн, уговаривал ее бросить мужа.
Рассказывали, что и Геккерну и Дантесу покровительствовала высшая знать. Это они, придворные интриганы и досужие клеветники, распускали о Пушкине темные слухи и сплетни, травили его, подстрекали к дуэли анонимными письмами.
Шефу жандармов – Бенкендорфу – все было известно заранее. Он был предупрежден о дуэли, о том, что она должна состояться на Черной речке, а послал жандармов в Екатерингоф, будто бы по ошибке. Так говорили люди, собиравшиеся под окнами квартиры, в которой умирал Пушкин.
Два дня Пушкин лежал в гробу, и доступ в квартиру к нему по старому русскому обычаю был открыт для всех. За эти дни – 11-го и 12-го февраля – несколько десятков тысяч человек пришло поклониться ему.
В безропотной тишине, которая царила в те годы, эта стихийная массовая манифестация казалась почти мятежом. “Если бы в России была возможна революция, она вспыхнула бы из-за гибели Пушкина” – таково было впечатление иностранца в эти дни.
Никто не ожидал, что гибель Пушкина вызовет такую бурю, – ни враги, ни друзья. Царь и придворные целиком осуждали Пушкина. Весь высший свет наперерыв спешил в голландское посольство поздравить убийцу Пушкина со счастливым исходом дуэли. Но уже через два дня всем сторонникам Дантеса пришлось отказаться от сочувствия к блестящему молодому французу и его приемному отцу-голландцу. Сам царь, как ни возмущен он был всеобщим проявлением сочувствия к Пушкину, не посмел подавить это стихийное движение силой. А между тем оно принимало явно противоправительственный характер. Оставалось одно – взять дело в свои руки, отстранить от него широкие круги общества.
На 13-е февраля было назначено отпевание в Исаакиевской церкви при Адмиралтействе. Были разосланы приглашения от имени вдовы. Студенты собирались явиться к выносу, отпрячь лошадей и везти колесницу с гробом поэта до места погребения. Предполагались речи, венки, депутации. В глазах царя это было бунтом.
В ночь на 13-е на квартиру Пушкина явились жандармы с повелением немедленно перенести гроб в Конюшенную (придворную) церковь.
Ближайшие друзья поэта – Жуковский, Вяземский, Вьельгорский, Тургенев и немногие другие – под конвоем полиции сопровождали гроб. На следующий день состоялось торжественное отпевание в присутствии всего двора, высших сановников, дипломатического корпуса, Академии Наук, а также писателей и друзей, приглашенных еще раньше вдовой Пушкина. Огромная площадь перед церковью была запружена народом. Это были почести, небывалые в России! Надменные придворные, свысока относившиеся к поэту при его жизни, а теперь явившиеся к нему на поклон по обязанности, с недоумением и даже испугом увидели, что все их титулы, чины и милости, полученные из царских рук, – ничто перед славой убитого поэта!
Особенно торжественно и трогательно было прощание с телом. Один за другим поднимались друзья и соратники поэта к гробу для последнего целования – Жуковский, Крылов, Вяземский, Тургенев, Одоевский, Плетнев, Краевский и многие, многие другие. Они вглядывались в последний раз в любимые черты поэта и целовали его в губы, в лоб, в руку. Потом гроб закрыли – и лицо Пушкина исчезло навсегда. Все теснились к гробу, желая нести его на руках. Нести было недалеко. Малиновый гроб только мелькнул в глазах многотысячной толпы, сгрудившейся на огромной площади, и скрылся во дворе церкви. Там его поставили в подвал.
В тот же день были объявлены “царские милости” семейству поэта: уплачены были долги, назначена пенсия вдове и детям, принято на казенный счет издание собрания сочинений Пушкина в пользу семьи.
Все это было только лицемерием. Николай не умел ценить поэта при жизни и не был опечален его гибелью. Но он боялся его влияния и его славы даже после смерти.
Маска, снятая с Пушкина после его смерти.
Пушкин выразил когда-то желание быть похороненным в деревне. Царь воспользовался этим, чтобы избежать торжественных похорон в столице. Было решено похоронить Пушкина в Святогорском монастыре, в нескольких километрах от Михайловского. Сопровождать гроб был назначен А. И. Тургенев, в качестве старого друга Пушкина и приятеля его отца.
В ночь на 15-е февраля у гроба Пушкина сошлись в последний раз его верные друзья – Жуковский, Вяземский, Вьельгорский, Тургенев. Отслужили краткую панихиду. Гроб вынесли из подвала, заколотили в ящик. Вяземский положил туда же свою перчатку – средневековые рыцари делали это, давая клятву отомстить за убитого друга.
Об этом немедленно было донесено царю. Пушкин, и мертвый, был окружен шпионами и жандармами.
Ящик поставили на сани, покрыли рогожей, обвязали, как поклажу, чтоб и виду не показать, что везут гроб. Рядом сел верный камердинер Никита. Двадцать пять лет тому назад он же сопровождал маленького Пушкина, когда тот покинул родной дом, отправляясь в Лицей на новую самостоятельную жизнь.
Странный погребальный поезд тронулся в час ночи: впереди ехал жандармский капитан с фельдъегерем, затем сани с гробом и возок Тургенева.
Вот сани завернули за угол, столб снежной пыли взметнулся в лунном свете и пропал.
Пушкин, наконец, покинул Петербург, который он так любил и так ненавидел. Только в гробу вернулся он в деревню, куда в последние годы тщетно рвался.
Фельдъегеря гнали тройки вскачь. Утром, на одной из почтовых станций по дороге на Псков, жена профессора Никитенко, возвращавшаяся в Петербург, увидела во дворе жандармов, хлопотавших у саней.
– Что это? – опросила она ямщика.
– А бог его знает, – ответил ямщик. – Вишь, какого-то Пушкина убили, вот и мчат его в соломе и рогоже, проста господи, как собаку.
Литография Клюквина по рисунку Соколова могилы Пушкина.
К вечеру 16-го доскакали до Пскова. Тургенев был снабжен бумагами, в которых предписывалось оказывать ему всяческое содействие. К тому же он лично знал псковского губернатора. Он поехал прямо к нему. Вслед за Тургеневым к губернатору прискакал чиновник III отделения с секретным предписанием не оказывать телу Пушкина никаких особых почестей, не допускать никаких встреч и манифестаций и отслужить только панихиду на могиле. Даже губернатор был смущен таким лицемерием и трусостью правительства.
В ту же ночь поскакали дальше. Гнали так, что одна из лошадей под гробом пала в дороге. К часу дня Тургенев был уже в Тригорском, где его встретили, как родного. К вечеру туда прибыли и сани с гробом.
Нe такой встречи с Пушкиным ждала хозяйка Тригорского, старый и преданный друг поэта, Прасковья Александровна Осипова. Она ждала его в течение всей осени. Он обещал приехать к ней непременно.
Осипова послала своих людей в Святогорский монастырь рыть могилу. Это было нелегкое дело: земля глубоко промерзла. Рыть велели рядом с могилой матери Пушкина, которую поэт похоронил здесь десять месяцев тому назад. Рыли всю ночь. На утро, после панихиды, гроб опустили в могилу. При этом присутствовали только Тургенев, Осипова, жандарм, уездный исправник и несколько дворовых крестьян Пушкина из села Михайловского. Какие уж тут манифестации! Тургенев взял с могилы на память горсть земли.
Так был погребен Пушкин.
Через десять дней после этого вдова поэта с детьми и сестрой тоже покинула Петербург, уехав на два года в деревню к брату. Говорили, что это было сделано по совету поэта, но вернее – такова была воля царя. Квартира Пушкиных была сдана, вещи сложены в кладовых Гостиного Двора. Кое-что было роздано друзьям на память. Данзас получил кольцо с бирюзой, Нащокин – архалук поэта, Даль – перстень с изумрудом, Вяземский – письменный стол, Жуковский – перстень, который Пушкин называл своим талисманом и о котором он написал стихи. Жуковскому же достался сюртук, в котором поэт стрелялся, – правая пола его была прострелена; Краевский получил палку с вделанной в нее пуговицей Петра Великого и т. д.
Из этих вещей мало что сохранилось до наших дней. Данзас потерял свое кольцо, снимая перчатку как-то зимой; оно упало в снег, и он не мог его отыскать. Жуковский отдал свой перстень И. С. Тургеневу, а тот – в пушкинский музей при Лицее. Но и там перстень не сохранился. Сюртук Жуковский передал Далю, а Даль Погодину. Все эти драгоценные сувениры затерялись. Обстановка потом была перевезена в Михайловское и там сгорела. Сохранились только: конторка, чернильница с фигуркой негра (новогодний подарок Нащокина к 1835 г.), шашки, трубка (без чубука), настольная лампа (масляная), письменный стол и жилет с отверстием, пробитым пулей. Сохранилась и почти вся библиотека поэта.
Большая часть вещей, окружавших Пушкина, исчезла. Но нужно было сберечь самое драгоценное – творческое наследство поэта и его память. Уже на следующий день после дуэли царь вызвал к себе Жуковского и велел ему тотчас по смерти Пушкина запечатать двери в кабинет, чтобы затем разобрать его бумаги. При этом он заявил “великодушно”, что разрешает ему уничтожить все, могущее повредить памяти Пушкина.
Однако, когда Жуковский хотел приступить к делу, к нему был приставлен, якобы в “помощь”, жандармский генерал, который должен был доложить Бенкендорфу обо всем “заслуживающем внимания”, даже в частной переписке поэта. Жуковскому пришлось проявить много твердости, настойчивости и хитрости, чтобы спасти от жандармских лап рукописи поэта. Приходилось бороться и за спасение людей, которые когда-то писали Пушкину, не предполагая, что письма их станут известны шефу жандармов и царю. Просто удивительно, как удалось Жуковскому сохранить, например, Дневник Пушкина, шифрованные куски 10-ой главы “Онегина” и другие бумаги, которые были бы, конечно, конфискованы и сожжены, будь они прочитаны сколько-нибудь внимательным взглядом. Много пришлось друзьям Пушкина бороться и за позволение напечатать еще неизданные его вещи и за то, чтобы оградить память поэта от клеветы. Царь запретил печатать что-либо о гибели Пушкина и даже упоминать о дуэли, так что, кроме кратких извещений о смерти поэта, в газетах и журналах ничего не появилось. Между тем дуэль вызвала всевозможные толки, оскорбительные для жены Пушкина и даже для него самого. Всеобщий порыв в защиту поэта воодушевил его друзей на тяжбу с правительством и светом. Главную роль здесь взял на себя Вяземский, написавший обстоятельные и продуманные письма разным лицам в Москву и за границу. Письма эти распространялись затем во множестве копий в разных концах страны. Эту великую тяжбу продолжали и следующие поколения.
Смерть Пушкина была событием большого исторического значения. Она подняла бурю негодования, которая вымела вон из России
Дантеса и голландского посланника и заставила склониться перед прахом и славой поэта не только великосветские и придворные круги,
враждебные ему, но и самого Николая. Она показала впервые, что поэт – большая общественная сила. Она обнаружила, что Пушкин принадлежал
и будет принадлежать не узкому аристократическому кругу, а миллионам людей, всей грамотной России.
–>
Хрестоматийная версия событий у Чёрной речки в январе 1837 года в целом совпадает с версией М. Ю. Лермонтова, изложенной в его известном стихотворении “На смерть поэта”, с той разницей, что передана она современным языком и к тому же в прозе. По этой версии на дуэли у Чёрной речки дрались благородный поэт и заезжий авантюрист.
Существует, однако, и другая версия, тоже принадлежащая современнику этих событий, более того, их участнику – самому А. С. Пушкину. Эта версия изложена в письме Пушкина к барону Геккерну: Дантес, пишет он, повсюду представляется несчастным влюбленным, хотя он всего лишь шалопай.
По этой версии на дуэли встретились два светских человека – камер-юнкер Пушкин и находившийся на русской военной службе француз Дантес. Другое дело, что эти люди и вправду разительно отличались друг от друга. Дантес был молод, высок ростом и белокур. Пушкину было под сорок, ростом и красотой он не вышел. Дантесу благоволили высокие покровители, и он, судя по всему, чувствовал себя в петербургском свете как рыба в воде. Цензором Пушкина был сам царь, однако, подобное внимание было тому в тягость. Дантес был офицером, Пушкин – профессиональным литератором. Офицеров в высшем обществе имелось множество, профессиональных литераторов – всего один-два, но это совсем не значит, что литераторы пользовались в нем особым уважением, скорее, наоборот. Многие люди, видевшие Пушкина рядом с его супругой, говорили, что он ей не пара. Дантес же и Наталия Николаевна смотрелись великолепно – во всяком случае, очевидец, встретивший их случайно во время прогулки верхом, вспоминал, как восхитила его их молодость и красота. Светский человек Пушкин сильно проигрывал светскому человеку Дантесу.
Лермонтов пишет, что Дантес “смеясь, дерзко презирал земли чужой язык и нравы”. Вряд ли Дантес вёл себя столь опрометчиво. Неблагородство Дантеса проявилось совсем в другом. Как известно, Дантеса усыновил голландский посланник в России барон Геккерн. В те времена понятия “однополый брак” еще не существовало, поэтому барону пришлось Дантеса усыновить. За самим же Дантесом противоестественных симпатий не замечалось. И если пожилым бароном двигала настоящая любовь, то Дантесом – голый расчёт: барон был весьма состоятельным человеком. Роман Дантеса с сестрами Гончаровыми неприлично затянулся, он был лишен тайны и интимности, в него оказались вовлечёнными слишком много людей, и все они писали слишком много писем. Он являл собой разительный контраст пылким романам самого Пушкина и не мог не вызвать у того отвращение.
Пушкин дал Дантесу удивительно точное определение – шалопай. “Шалопай” – это, конечно, не синоним слова “порядочный человек”, но это и не “мерзавец”. Дантес ведь принял вызов Пушкина, хотя Пушкин как дуэлянт был противником весьма опасным и опытным. С тростью тогда ходили почти все светские мужчины, но трость Пушкина была тяжелее обычной – он полагал, что это способствует “твёрдости руки”. Как показали дальнейшие события, рука у Пушкина была твёрдой.
Пушкин шёл на дуэль с самыми серьёзными намерениями, хотя его современники не могли сказать точно, с какими. Одни полагали, что он, не шутя, хотел убить Дантеса, другие – что он сам искал смерти. Дантесу же нужно было всего лишь достойно выйти из положения. В его планы не входило убийство человека, перед которым он был виноват, и тем более в них не входила собственная смерть. Поэтому, скорее всего, на нем в день дуэли действительно была кираса.
После условленного знака все действия дуэлянтов отличались продуманностью и целеустремленностью. Если не считать дантесовой кирасы, оба они действовали в строгом соответствии с правилами. Дантес выстрелил первым, целя Пушкину в ногу, или, как тогда говорили, “в ляжку”. Так стреляли люди, которые, не отказываясь от дуэли, не желали смерти своему противнику. “В руке не дрогнул пистолет”, – писал Лермонтов, хотя пистолет в руке Дантеса всё же дрогнул. Дантес взял слишком высоко и попал Пушкину в пах, нанеся ему смертельную рану. Стреляя первым, Дантес рассчитывал, что его раненый противник не сможет ему ответить метким выстрелом. Пистолеты тогда по калибру не уступали современному зенитному пулемету, и тяжёлая пуля, выпущенная с расстояния в несколько шагов из длинного ствола, могла сразу вывести противника из строя, куда бы она ни попала. Пуля Дантеса сбила Пушкина с ног, и в первую секунду всем показалось, что дуэль закончена, но тут Пушкин остановил бросившихся к нему людей – он сделает ответный выстрел. Встать Пушкин не смог, но силы у него еще оставались, и он полностью сохранил самообладание. Дантес стал к нему боком, прикрывшись согнутой в локте рукой. К тому же он держал в ней пистолет, закрывая им голову. То есть, применил, как сейчас сказали бы, стандартный приём. Рука не была достаточно надёжным щитом, в отличие от пистолета, большого по размерам, с массивными металлическими деталями. Но эти меры, даже вкупе с кирасой, совсем не гарантировали Дантесу благоприятного исхода. Пушкин мог целить ему в голову, даже целясь в грудь, он мог попасть ему в живот и в ту же голову. Дантес, надо отдать ему должное, стоял, не шелохнувшись, пока Пушкин тщательно в него прицеливался.
Пушкин, однако же, попал как раз туда, куда целил – в грудь, точнее, в верхнюю часть туловища. Дантес говорил, что его спасла пуговица, но никому ее, кажется, не показывал. Людей довольно часто спасали от смерти пуговицы, портсигары, медали и прочие случайные вещи – и, как правило, они их хранили до своего последнего дня. В музее А. М. Горького долгие годы после его смерти лежал на витрине портсигар, спасший писателя от ножа какого-то безумца. Пуговица Дантеса, если бы она была, стала бы не просто доказательством, а драгоценным сувениром. Кому-кому, а той же Наталии Николаевне или её сестре он её обязательно показал бы.
Исход дуэли получился совсем не таким, какого хотел Дантес. Пушкин погиб, самого его выслали из России, его покровителю отказал в прощальной аудиенции российский император. Однако в Европе Дантес дослужился до генерала, обзавёлся хорошей семьей, да и в России не все его ненавидели. В конце концов, он был всего лишь шалопай, каких много во все времена. А рок настигает своего избранника вовсе не обязательно в образе картинного злодея.
Понравилось сочинение » Дуэль Пушкина и Дантеса, тогда жми кнопку
Александр Пушкин
Александр Сергеевич Пушкин — русский поэт, драматург и прозаик, создатель современного русского литературного языка.
Родился: 06.06.1799, Москва
Умер: 10.02.1837 (37 лет)
Популярные произведения А.С. Пушкина
К морю
Кавказ
Когда за городом, задумчив я брожу
Паж, или Пятнадцатый год
Повести Белкина: Станционный смотритель
Поэт
Узник
Я памятник себе воздвиг нерукотворный…
Деревня
Капитанская дочка
Медный всадник
Евгений Онегин
Другие сочинения по произведению Пушкина
Свободолюбивая лирика Пушкина
Пушкин – наше все.
Чему учат нас сказки
Моё отношение к творчеству Пушкина
Мои Пушкин (1)
Как отразилась любовь к родине в лирике Пушкина?
Значение творчества А.С. Пушкина
Сочинение “Школа будущего”
Стихотворения А.С.Пушкина о любви.«Я вас любил…».
Вклад Пушкина в русскую и мировую культуру
Сочинение по сказкам А. С. Пушкина
Тема любви в творчестве Пушкина
ТЕМА ИСТОРИИ В ТВОРЧЕСТВЕ ПУШКИНА И ЛЕРМОНТОВА
Что в имени тебе моем? (по творчеству Пушкина)
Тема свободы в лирике Пушкина
Любовь в творчестве Пушкина
Основные темы лирики Пушкина
Лирика Пушкина
О судьбе России в творчестве Пушкина
Значение лирики Пушкина для развития русской литературы
Сочинение «Последние года жизни Пушкина. Дуэль и смерть»
Пушкин – все сочинения
июле 1824 г. император велел Пушкину оставить Одессу и выехать на новое место ссылку – к родительному имению Михайловского Псковской губернии. Началось “северная ссылка”. Двухлетнее пребывание в Михайловскому было тяжелым испытанием для поэта: одинокость, материальные трудности, отсутствие духовного общения – все это могло превратить жизнь в беспрерывное моральное издевательство. Но Пушкин не покорился обстоятельствам, он умов их духовно одолевать – творчеством. Деятельность переносится вглубь души. В Михайловскому Пушкина много читал и писал, жил в атмосфере постоянного творческого напряжения.
У минуты отдыха Пушкина с большим удовлетворением осуществляет прогулки к соседнему имению Тригорское, где жили его друзья – большая и дружная семья Осиповых. Приход Александра Сергеевича – всегда ожидаемое счастливое событие! Сразу дом оживал: звучали молодые голоса, веселая музыка, девичье пение. Пушкин писал в альбомах сестер Вульф поэтические записки, читал свои произведения, много шутил. Ему было хорошо с этими людьми, которые искренне любили и захватывались им.
Творчество Пушкина в последние годы его жизни обозначенная могущественной зрелостью таланта и чрезвычайным разнообразием: художественная и историческая проза – “Пиковая дама”, “Египетские ночи”, “Дубровский”, “Капитанская дочь”, “История Петра”; драматические произведения: “Русалка”, “Сцены из рьщарских времен”; поэма “Медный всадник”; сказки, лирика. Тем не менее последние года жизни Пушкина, года напряженной работы и высоких замыслов обозначены враждебностью высшего мира, литературной одинокостью, материальными трудностями. В конце 1833 года Пушкину было предоставлено придворное звание камер-юнкера, которое по обыкновению давалось совсем молодым людям. Пушкин прекрасно понимал унизительное значение этого императорского жеста: император хотел, чтобы жена поэта могла появляться на баллах в его дворце.
Пушкина разозлила такая царская “милость”: “Я могу быть подвергнутым, даже рабом, но холопом и шутом не буду и у царя небесного!” Семья Пушкина возрастала. В 1835 году у него уже было трое детей. А в мае 1836 года родилась его последний ребенок – дочурка Наталия. Затраты все увеличивались, денег не хватало. Пушкин начал братья взаймы, и это окончательно запутало его материальные дела. Ко всем неурядицам прибавилось еще одно: к Наталии Николаевны начал откровенно ухаживать молодой француз Жорж Дантес. Мужчины сомнительного происхождения, ловкого авантюриста тепло встречали у петербургских вельмож, а его наглое поведение по отношению к Наталии Николаевны получила молчаливую поддержку высшего мира: это была прекрасная возможность принизить Пушкина, подвергнуть наказанию его гордую независимость. Вокруг имени большого поэта и его жены поползли грязные сплетни.
Последней каплей, которая переполнила чашу унижений, был полученный Пушкиным анонимное письмо, в котором жена Пушкина подло обвиняли в измене. Александр Сергеевич должен был стать на защиту своей чести и чести Наталии Николаевны.
27 января 1837 года. Короткий день добегал своего конца, когда Пушкина и его секундант, лицейский друг, отправились на Черную реку, где была предназначена дуэль.
Пушкин и Дантес стали на узкой тропинке за двадцать шагов один от другого. Секунданты дали знак, и они начали сходиться. Дантес выстрелил первым. Пушкин упал…
Он жил еще два дня. Врачи не давали ни одной надежды на выздоровление: рана была смертельной. Перелистывая последние страницы жизни поэта, хочется снова обратиться к книге Ю.Лотмана “Александр Сергеевич Пушкина”.
Отрывок из книги (Лотман Ю.М.). “Пушкин знал, что вон не камер-юнкер и не некрасивый муж известной красавицы, – вон первый Поэт России, и имя его принадлежит истории. Рана – а потом и смерть – Пушкина вызвала в Петербурге волнение, которого еще не знала столица. Один из современников вспоминал, что “стену в квартире Пушкина выломали для посетителей”. У гроба Пушкина побивало неслыханное число людей. Даже друзья, хорошо знавшие Пушкина с детства, вдруг почувствовали, что Пушкин в какое-то мгновение, преображенный смертью, превратился в бронзовый памятник славы РОССИИ…
Муниципальное общеобразовательное учреждение
«Гимназия №3 г. Белгорода»
Исследовательская работа
Дуэль и смерть
А.С.Пушкина
Выполнил учащийся 6 «Б» класса
Германович Валентин Владимирович
Руководитель Штальман Елена Яковлевна,
учитель русского языка и литературы
г. Белгород, 2008
Содержание
Стр.
Введение……………………………………………………… 3
Глава 1. Причины дуэли А.С.Пушкина и Дантеса………… 3
Глава 2. Дуэль ……………………………………………….. 7
Глава 3. Последние дни жизни А.С.Пушкина……………… 9
Глава 4. Памятники А.С.Пушкину………………….. ……… 12
Заключение ……………………………………………………. 13
Библиографический список …………………………………. 15
Введение
Дуэль – дворянский способ решить спор, смыть оскорбление, восстановить честь собственную и близких. Это поединок из-за достоинства дорогой женщины, неосторожно брошенной шутки, колкой эпиграммы, слишком злого шаржа.
Дуэль была официально запрещена, за неё участников ждали арест и наказание, но русское дворянство XIX века не столько боялось ссылки и гауптвахты, сколько невозможности наказать виновного, смыть свой позор кровью противника.
Я давно знал о том, что великий русский поэт А.С.Пушкин погиб на дуэли. Мне захотелось подробнее познакомиться с причинами роковой дуэли на Чёрной речке, а также узнать о том, кто находился рядом с поэтом в последние дни жизни.
Поэтому в работе я ставлю следующие цели:
– рассмотреть причины дуэли Пушкина с Дантесом;
– познакомиться с материалами, посвящёнными дуэли на Чёрной речке, в том числе и с фрагментами писем;
– рассказать о последних днях поэта и о его близких друзьях;
– выяснить отношение современников А.С.Пушкина к той роковой дуэли.
Глава 1
Причины дуэли А.С. Пушкина и Жоржа
Дантеса-Геккерена
Известный пушкиновед А.И.Гессен, посвятивший много лет изучению жизненного пути великого поэта, придерживается следующей точки зрения.
1836 год был очень сложным в жизни поэта. «Он был очень популярен среди народа, но в то же время вынужден был жить в чуждой ему великосветской среде, где почти всегда чувствовал себя униженным… К тому же светская жизнь требовала значительных издержек, на которые у Пушкина часто не хватало средств… Наконец, он имел много литературных врагов, которые не давали ему покоя и уязвляли его самолюбие. В свете его не любили, потому что боялись его эпиграмм, и за них он нажил себе …врагов непримиримых», – писал в своих «Воспоминаниях» В.А.Соллогуб.
«Что до меня, я исхожу желчью и совершенно ошеломлён, – делился своими переживаниями с П.А.Осиповой А.С.Пушкин. – Поверьте мне… хотя жизнь «сладкая привычка», однако есть в ней и горечь, делающая ее в конце концов отвратительной, а свет – мерзкая куча грязи. Тригорское мне милее».
В одном из своих последних стихотворений он пишет:
Пора, мой друг, пора! покоя сердце просит –
Летят за днями дни и каждый час уносит
Частичку бытия, а мы с тобой вдвоём
Предполагаем жить – и глядь, как раз умрём.
На свете счастья нет, но есть покой и воля.
Давно завидная мечтается мне доля –
Давно, усталый, раб, замыслил я побег
В обитель дальную трудов и чистых нег.
(1834)
Это мечте не суждено было сбыться: не на что было перебраться в Михайловское с большой семьей. Долги, тяжёлое материальное положение очень угнетали Пушкина.
И вот в эти полные забот, тревог и волнений дни 4 ноября 1836 года ему было нанесено оскорбление, которое, по понятиям того времени, могло быть смыто только кровью.
Историческая справка
За много месяцев до этого в жизнь Пушкина ворвался чужеземец, у которого было три отечества и два имени, – корнет кавалергардского полка Дантес. Он был усыновлён голландским посланником в России, служил в русской армии и после усыновления его бароном Геккереном носил два имени – Жорж Дантес-Геккерен. По отзывам современников, это был красивый, самоуверенный и остроумный юноша. Русского языка Дантес не знал. Он заучил лишь несколько готовых фраз, без которых нельзя было обойтись при несении службы в эскадроне, и пользовался ими в зависимости от обстоятельств. В Россию он приехал с откровенной целью сделать себе карьеру.
Жорж Дантес-Геккерен
Наталья Николаевна, жена Пушкина, была одной из красивейших женщин Петербурга и с первой же встречи произвела на Дантеса большое впечатление.
Пушкин нежно любил свою жену. Для него она была «чистейшей прелести чистейший образец». Поэтому ухаживания Дантеса глубоко ранили душу Пушкина.
К личной драме присоединилась и драма политического характера. По мнению современников, убийство поэта явилось «делом многоглавого убийцы», результатом ненависти реакционных кругов Петербурга к поэту, чьи свободолюбивые стихи были найдены в делах почти всех участников восстания на Сенатской площади 14 декабря 1825 года.
Хранящиеся в Центральном Государственном архиве в Москве личные фонды династии Романовых показывают, что в направленной против Пушкина интриге принимала участие и жена Николая I, императрица Александра Федоровна.
На протяжении многих лет она вела регулярные дневниковые записи в своих «Записках для себя».
Эти записи позднее были расшифрованы и показывают, что Дантес был близок к ее окружению, пользовался симпатиями при дворе, что ближайшие друзья императрицы ненавидели Пушкина и явно покровительствовали Дантесу.
Такова была фактическая обстановка январской драмы 1837 года.
4 ноября 1836 года великосветский Петербург, «многоглавый убийца», нанёс Пушкину хорошо подготовленный удар. В этот день поэт получил по почте три экземпляра анонимного клеветнического письма, оскорбительного для чести его самого и его жены.
Великие кавалеры, командоры и рыцари светлейшего Ордена Рогоносцев в полном собрании своём, под председательством великого магистра Ордена, его превосходительства Д.Л. Нарышкина, единогласно выбрали Александра Пушкина коадъютором (заместителем) великого магистра Ордена Рогоносцев и историографом ордена.
Непременный секретарь: граф I. Борх.
Д.Л. Нарышкин, о котором идёт речь в письме, являлся мужем красавицы Марии Антоновны, бывшей в связи с императором Александром I и имевшей от него дочь.
Точно такие же письма получили в тот день, в двойных конвертах, для передачи Пушкину 7 или 8 его друзей и знакомых. Подозревая недоброе, некоторые из них
не передали поэту полученные ими письма.
В сочинении и рассылке этих писем Пушкин заподозрил Дантеса и князя П.В.Долгорукова.
Последней каплей стало дерзкое, по тем временам, письмо Пушкина барону Геккерену-старшему.
Господин Барон!
Позвольте мне подвести итог всему, что случилось. Поведение вашего сына было мне давно известно и не могло оставить меня равнодушным. Я довольствовался ролью наблюдателя с тем, чтобы вмешаться, когда почту нужным. Случай, который во всякую другую минуту был бы мне крайне неприятен, пришелся весьма кстати, чтобы мне разделаться: я получил
анонимные письма. Я увидел, что минута настала, и воспользовался этим. Вы знаете остальное: я заставил вашего сына играть столь жалкую роль, что жена моя, удивленная такою трусостью и низостью, не могла удержаться от смеха; душевное движение, которое в ней, может быть, вызвала эта сильная и возвышенная страсть, погасло в самом спокойном презрении и в отвращении самом заслуженном.
Я принужден сознаться, Господин Барон, что ваша собственная роль была не особенно приличной. Вы, представитель коронованной главы, – вы отечески служили сводником вашему сыну. По-видимому, всем его поведением (довольно, впрочем, неловким) руководили вы. Вы, вероятно, внушали ему нелепости, которые он высказывал, и глупости, которые он брался излагать письменно. Подобно старой развратнице, вы подстерегали мою жену во всех углах, чтобы говорить ей о любви вашего незаконнорожденного или так называемого сына; и когда больной сифилисом, он оставался дома, вы говорили, что он умирает от любви к ней; вы ей бормотали: «возвратите мне моего сына!»
Вы хорошо понимаете, Господин Барон, что после всего этого я не могу терпеть, чтобы мое семейство имело малейшее сношение с вашим. Под таким условием я согласился не давать хода этому грязному делу и не опозоривать вас в глазах нашего и вашего двора, к чему я имел возможность и что намеревался сделать. Я не желаю, чтобы жена моя продолжала слушать ваши родительские увещания. Я не могу позволить, чтобы ваш сын после своего гнусного поведения осмеливался разговаривать с моей женой и еще того менее – обращаться к ней с казарменными каламбурами и разыгрывать перед нею самоотвержение и несчастную любовь, тогда как он только подлец и шалопай. Я вынужден обратиться к вам с просьбой положить конец всем этим проделкам, если вы хотите избежать нового скандала, перед которым я, поверьте мне, не остановлюсь.
Имею честь быть, Господин Барон,
Ваш покорный и послушный слуга
Александр Пушкин
26 января виконт д,Аришак принёс Пушкину ответ на его письмо, в котором содержался вызов на дуэль. Вечером на балу у графини Разумовской виконт требовал встречи с секундантом Пушкина, на что поэт отвечал ему, что разрешает Дантесу самостоятельно выбрать ему секунданта, «я заранее принимаю его, если бы даже это был его егерь».
Глава 2
Дуэль
Условия дуэли между г. Пушкиным и
г. бароном Жоржем Геккереном
1. Противники становятся на расстоянии двадцати шагов друг от друга, за пять шагов назад от двух барьеров, расстояние между которыми равняется десяти шагам.
2. Противники, вооружённые пистолетами, по данному сигналу, идя один на другого, но ни в коем случае не переступая барьера, могут пустить в дело своё оружие.
3. Сверх того принимается, что после первого выстрела противникам не дозволяется менять место для того, чтобы выстреливший первым подвергся огню своего противника на том же расстоянии.
4. Когда обе стороны сделают по выстрелу, то, если не будет результата, поединок возобновляется на прежних условиях: противники становятся на то же расстояние в двадцать шагов; сохраняются те же барьеры и те же правила.
5. Секунданты являются непременными посредниками во всяком объяснении между противниками на месте боя.
6. Нижеподписавшиеся секунданты этого поединка, облечённые всеми полномочиями, обеспечивают, каждый за свою сторону, своею честью строгое соблюдение изложенных здесь условий.
Константин Данзас,
инженер-подполковник.
Виконт д,Аришак,
атташе французского посольства.
Несмотря на ясную погоду, дул довольно сильный ветер. Было градусов пятнадцать мороза. Закутанный в медвежью шубу, Пушкин молчал и был спокоен, как и во время дороги. Казалось, ему не терпелось скорее приступить к делу. Когда Данзас спросил его, находит ли он удобным выбранное им и д,Аришак место, Пушкин отвечал:
– Ca m,est fort egal, seulement tachez de faire tout cela plus vite (мне это решительно всё равно, – только, пожалуйста, делайте всё это поскорее).
Отмерив шаги, Данзас и д,Аришак отметили барьер своими шинелями и начали заряжать пистолеты. Во время этих приготовлений Пушкин показал своё нетерпение, обратившись к своему секунданту:
– Eh bien! est ce fini? (Ну что же! Кончили?)
Всё было кончено. Противников поставили, подали им пистолеты, и по сигналу, который сделал Данзас, махнув шляпой, они начали сходиться.
Пушкин первый подошёл к барьеру и, остановившись, начал наводить пистолет. Но в это время Дантес, не дойдя до барьера одного шага, выстрелил, и Пушкин, падая, сказал:
– Je crois que j,ai la cuisse fracassee (кажется, у меня раздроблено бедро).
Секунданты бросились к нему, и когда Дантес собирался сделать то же, Пушкин остановил его словами:
– Attendez! Je me sens de force pour tirer mon coup (подождите! Я чувствую достаточно сил, чтобы сделать свой выстрел).
На коленях, полулёжа, Пушкин целился в Дантеса в течение двух минут и выстрелил так метко, что, если бы Дантес не держал руку поднятой, то непременно был бы убит. Пуля пробила руку и ударилась в одну из металлических пуговиц мундира, продавив Дантесу два ребра.
Придя в себя через какое-то время, Пушкин спросил у д,Аришака:
– Убил я его?
– Нет, – ответил тот, – вы его ранили.
– Странно, – сказал Пушкин, – я думал, что мне доставит удовольствие его убить, но я чувствую теперь, что нет… Впрочем, всё равно. Как только мы поправимся, снова начнём.
А. Наумов Дуэль Пушкина с Дантесом
Глава 3
Последние дни жизни А.С. Пушкина
Набережная Мойки,12… Именно сюда, в кабинет, внесли смертельно раненного поэта после дуэли.
Набережная Мойки,12
Последние дни жизни Пушкина проходили очень мучительно. Тяжёлая рана изводила поэта. Но он старался держаться, чтобы не пугать свою жену и окружающих его людей.
Известный в то время доктор Арендт честно сказал Пушкину: «Рана ваша очень опасна и на выздоровление ваше я почти не имею надежды». Поэт просил не говорить об этом жене. Арендт, придворный врач, обязан был сообщить обо всём
Николаю I.
Рядом с умирающим поэтом находились самые близкие для него люди: верный дядька Никита Козлов; Константин Данзас, лицейский товарищ и секундант на дуэли; автор Толкового словаря Владимир Даль; поэт В.А.Жуковский и, конечно, любимая жена Наталья Гончарова.
Спешу к поэту в кабинет.
Он там, – сказали мне.
Черты знакомые бледны.
Повис до пола плед.
Глаза страдания полны,
В них гаснет жизни след.
Диван у книжных стеллажей,
Бегущих к небу этажей.
«Пришёл…Спасибо…Плохо, брат…
Арендт и Спасский говорят,
Что рядом смерти рубежи…
А ты-то как живёшь, скажи…»
( В. Михановский «Рассказ Владимира Даля», отрывок)
На протяжении всех сорока шести часов своих смертных страданий Пушкин не переставал думать о том, чтобы как можно меньше волновать любимую Натали.
Наталья Николаевна Гончарова
Беспокоясь о том, что Данзас может пострадать за участие в дуэли, Пушкин обратился к Арендту, уезжающему к царю: «Просите за Данзаса, за Данзаса, он мне брат».
Несмотря на тяжкие страдания, Пушкин сохранял полное самообладание. Подозвав Данзаса, он попросил составить список его неоформленных долгов и довольно твёрдой рукой подписал этот документ. Затем Пушкин попросил подать ему шкатулку, вынул из неё и подарил Данзасу кольцо – то самое, которое он получил, уезжая в последний раз из Москвы. На предложение Данзаса отомстить Дантесу Пушкин ответил, что не хочет, чтобы кто-нибудь мстил за него.
В.И.Далю Пушкин подарил кольцо с бирюзой и простреленный пулей сюртук, а Жуковскому – кольцо, которое было ему особенно дорого: когда-то, в Одессе, Е.К.Воронцова, в которую он был влюблён, сняла со своей руки и подарила ему это старинное кольцо с восьмиугольным сердоликовым камнем и надписью.
Храню на память я с тех пор,
Как пчёлка отчий улей,
Сюртук, простреленный в упор
Лепажа тусклой пулей…
Храню и перстень-талисман,
Зеленоватый глаз,
Хоть не отвёл он штык-обман,
Не уберёг от тайных ран
И Пушкина не спас.
( В.Михановский)
Всё это время необыкновенное присутствие духа не оставляло больного поэта. Утром 28 января после мучительно тяжёлой ночи он потребовал к себе детей. Их привели к нему и принесли полусонных. Он молча смотрел на каждого из них, клал на голову руки, трижды благословлял и прикладывал к их губам тыльную часть руки.
Жене Пушкин сказал: «Отправляйся в деревню. Носи по мне траур два или три года. Потом выходи опять замуж, но не за пустозвона».
Набережная Мойки, 12, где умирал великий русский поэт, и все прилегающие к ней улицы были заполнены толпами людей, приходивших узнать о состоянии здоровья Пушкина. По словам современников, такого скопления народа на улицах Петербурга не было с 14 декабря 1825года – дня восстания декабристов.
Люди безмолвно смотрели на окна квартиры, плотно задёрнутые шторами. Надежды почти не было. Но люди не расходились.
Бегу на Мойку… Берега
Закованы в гранит.
Одеты в синие снега,
Их ветер леденит.
Снег на карнизах невесом,
Сосульки смотрят вниз.
И фонаря бесцветный ком
Над бездною повис.
( В. Михановский)
Вот из подъезда вышел человек. За ним ещё двое.…И поползла весть: «Пушкин скончался!»
Пушкин умер 29 января (10 февраля) 1837 года в два часа сорок пять минут дня. «Нашего Пушкина нет! Это, к несчастью, верно, но всё ещё кажется невероятным. Мысль, что его нет, ещё не может войти в порядок обыкновенных, ясных ежедневных мыслей… В одну минуту погибла сильная, крепкая жизнь, полная гения, светлая надеждами» (Из письма В.Жуковского С.Л. Пушкину)
«У великих людей – писал А.Н.Толстой, – не две даты бытия в истории, рождение и смерть, – а только одна дата – их рождение».
Как прав был А.С.Пушкин, когда за несколько лет до своей гибели писал:
Я памятник себе воздвиг нерукотворный,
К нему не зарастёт народная тропа,
Вознёсся выше он главою непокорной
Александрийского столпа.
( «Памятник»)
На месте дуэли сегодня высится гранитный обелиск, а в последней квартире А.С.Пушкина на Набережной Мойки,12 находится замечательный мемориальный музей.
Большая экспозиция развёрнута в бывшей детской комнате, рядом с кабинетом поэта. Эта экспозиция даёт возможность ознакомиться со всеми документами и материалами, раскрывающими обстоятельства дуэли и смерти поэта.
На стене большое полотно А.Наумова, изображающего картину дуэли. На небольшом постаменте бронзовая статуэтка – раненый Пушкин, полулёжа на земле, целится в Дантеса.
На столике, в ящике, два больших старинных пистолета. Именно такие были в обращении в пушкинскую пору. Пистолеты эти той же марки Лепажа, какие были у Пушкина и Дантеса во время дуэли.
В небольшой закрытой витрине – чёрный жилет, в котором поэт был в день дуэли на нём следы запёкшейся крови.
Глава 4
Памятники А.С. Пушкину
Пушкин похоронен в Святогорском монастыре, рядом с Михайловским.
В наши дни, окружённая всенародной любовью, стоит эта священная могила, встречая всё новых и новых поклонников, с трепетом повторяющих начертанные на мраморе вещие слова:
И пусть у гробового входа
Младая будет жизнь играть,
И равнодушная природа
Красою вечною сиять.
Сбылись пророческие пушкинские слова. Он остался жив в памяти народа благодаря своим прекрасным произведениям.
Могучие липы осеняют его могилу. А вокруг во все стороны на много километров раскинулись поля, холмы, леса – тот русский пейзаж, который вдохновенно воспел Пушкин.
В наши дни, окружённая всенародной любовью, стоит эта священная могила, встречая всё новых и новых поклонников.
Россия помнит любимого поэта.
В Москве, в Петербурге и в других городах Пушкину поставлены прекрасные памятники. Помнят А.С.Пушкина и за пределами России. В столице Эфиопии, городе Аддис-Абеба, Пушкину несколько лет назад был поставлен памятник. На мраморном постаменте высечены слова: «Нашему поэту».
Заключение
О дуэли и смерти великого русского поэта А.С.Пушкина написано очень много книг. И это не случайно. Вот уже на протяжении почти двух столетий пушкиноведам хочется разобраться в том, что же послужило причиной трагедии, развернувшейся 27 января 1837 года на Чёрной речке под Петербургом.
Эта тема не оставила равнодушным и меня, поэтому, обратившись к литературе, посвященной жизни и творчеству А.С.Пушкина, я постарался обобщить и систематизировать материал о дуэли и смерти великого русского поэта.
Мною были рассмотрены причины, повлёкшие эту роковую дуэль, представлены фрагменты материалов современников поэта и описаны последние дни поэта.
Я узнал очень много нового о личности этого талантливого человека, стал внимательнее читать его стихотворения. И, конечно, мне захотелось обязательно посетить те места, о которых я рассказал в своей работе.
Я пришёл к выводу, что мы должны беречь память о великом русском поэте А.С.Пушкине, ведь творчество его будет вечным во все времена.
Как точно сказал поэт XX Э.Багрицкий:
Идут года дорогой неуклонной,
Клокочет в сердце песенный порыв.
Цветёт весна. И Пушкин отомщённый
Всё также сладостно-вольнолюбив!
Библиографический список
1. Вересаев В. Пушкин в жизни: Систематический свод подлинных свидетельств современников. – М.: Моск. рабочий, 1984.
2. Гессен А. Набережная Мойки, 12. – М.: Госуд. изд-во детской литературы, 1963.
3. Гессен А. «Всё волновало нежный ум…» Пушкин среди книг и друзей. – М.: Изд-во «Наука», 1965.
4. Петров С. А.С.Пушкин. – М.: Советская Россия, 1961.
5. Пушкин А. Сочинения. В 3-х т. – М.: Худож. лит., 1987.
6. Пушкин А. Стихотворения./Под ред. С. Бонди. – М.: Изд. «Детская литература», 1970.
7. Рождественский В. Читая Пушкина. – Л., 1966.
Ваше отношение к дуэли…
(по произведениям А.С. Пушкина и М.Ю. Лермонтова).
Дуэль- поединок (с применением оружия) между двумя лицами по вызову одного из них. Цель этого поединка состоит в восстановление чести. В XIX веке в России существовали специальные дуэльные правила, естественно неписанные, потому что дуэли были запрещены. В то время они были широко распространены в дворянской и военной среде. В XX веке они уже не распространены и знаем мы о них исключительно из книг. В наше время у людей двоякое представление о дуэлях: одни считают, что это убийство, а другие, что это романтическое приключение.
Я думаю, что в рассмотрение каждого случая следует исходить из обстоятельств. Все зависит от того, можно ли было найти выход. Следует учитывать, что события и в “Евгении Онегине” и в “Герое нашего времени” происходят в первой половине XIX века, а тогда для людей честь и доброе имя играли очень большую роль. Для дворян лучше было умереть, чем быть опозоренным.
Если вспомнить состояние души Евгения Онегина перед дуэлью, то на ум приходит тот факт, что он даже не задумывался о своем секунданте. Это говорит о том, что он не воспринял вызов Ленского всерьез и “спал мертвым сном”. Он даже опоздал на час, хотя по правилам Ленский должен был ждать его только в течение пятнадцати минут. Отсюда следует, что Ленский не хотел завершить дело миром. Дуэль Онегина и Ленского- образец пренебрежения всеми правилами: во- первых, только один распорядитель дуэли, во- вторых, Зарецкий не оговаривал в начале даже саму возможность мирного решения конфликта. Онегин повел себя благородно он целился не в Ленского, а стрелял на воздух, потому что в противном случае считалось бы, что он уклонился от дуэли. Онегин- одаренная личность, но иногда слабая. Таким образом виновник смерти Ленского- убийца поневоле.
В поединке Печорина с Грушницким все происходит не по правилам с самого начала. Об этом свидетельствуют многочисленные случаи пренебрежения правилами со стороны Грушницкого и его секунданта- капитана.
Печорин поражает нас своим мужеством и холоднокровностью, с которой он смотрит в лицо смерти. Печорин- блестящий политик и стратег, он рассчитал все так, что Грушницкий не смог хорошо выстрелить. Доктор был поражен тем, что лицо Печорина, знавшего о замыслах Грушницкого и капитана убить его, оставалось невозмутимым и сдержанным. Это говорит о его силе воли и опыте. С этой точки зрения Печорин просто убил этого слабого и неопытного юношу- Грушницкого. Грушницкий оказался мало того, что подлым, но еще и без характерным его даже не хватило, чтобы завершить начатое. Этим он заслужил презрение, как капитана, так и Печорина. Развязка вполне понятна, победил сильнейший- Печорин.
Если рассматривать дуэль с нравственной точки зрения, то это в любом случае убийство- просто отстрел. Несмотря на широкое распространение в дворянских и армейских кругах, также состоящих в основном из дворян, дуэли отрицались и критиковались остальной частью общества, где практиковалась не менее дикая, но более гуманная кулачная расправа.
Есть много оснований полагать, что в действительности дуэли не раз использовались для оправдания политических преступлений, устранения неугодных власти людей. Судьба и Лермонтова и Пушкина, да почти всех гениев того времени трагична- многие погибли на дуэлях.
И он, как тот певец, неведомый, но милый,
Добыча ревности глухой,
Воспетый им с такою чудной силой,
Сраженный, как и он, безжалостной рукой…
Дуэль- не романтическое приключение, а жестокое, безжалостное убийство.
Если подвести итог, то ни одна обида не стоит человеческой жизни, даже такой, как жизнь Грушницкого, а Ленского мне искренне жаль. Но, что самое досадное, ни убийство Ленского, ни убийство Грушницкого не принесли их “убийцам” счастья. Стоило ли убивать их? Всему виной их гордыня.
Его уж нет. Младой певец
Нашел безвременный конец
Дохнула буря, цвет прекрасный
Увял на утренней заре,
Потух огонь на алтаре!..
22 – летний корнет Кавалергардского полка, чужеземец, у которого было два имени и три отечества, Дантес ворвался в мирную, полную творческого труда жизнь Пушкина еще за два с половиной года до катастрофы.
Француз по происхождению, Дантес приехал в Россию через несколько лет после июльской революции во Франции, свергнувшей династию Бурбонов, с определенной целью сделать карьеру. Здесь он стал приемным сыном голландского посланника в Петербурге барона Геккерена.
Ему было оказано в Петербурге особое внимание. Император Николай I сам представил Дантеса офицерам полка. Взяв его за руку, он сказал: “Вот вам товарищ. Примите его в свою семью, любите… Этот юноша считает за большую честь для себя служить в Кавалергардском полку; он постарается заслужить вашу любовь и, я уверен, оправдает вашу дружбу”.
К своим обязанностям по полку он относился небрежно и за недолгую службу свою был подвергнут сорока четырем взысканиям.
Из письма А.Н. Карамзина брату:
“Начинаю с того, что советую не протягивать ему руки с такою благородною доверенностью: теперь я знаю его, к несчастью, по собственному опыту. Дантес был пустым мальчишкой, когда приехал сюда, забавный тем, что отсутствие образования сочеталось в нем с природным умом, а в общем – совершеннейшим ничтожеством как в нравственном, так и в умственном отношении. Если бы он таким и оставался, он был бы добрым малым, и больше ничего; я бы не краснел, как краснею теперь, оттого, что был с ним в дружбе, – но его усыновил Геккерен по причинам, до сих пор еще не известным обществу. Геккерен, будучи умным человеком и утонченнейшим развратником, какие только бывали под солнцем, без труда овладел умом и душой Дантеса, у которого первого было много меньше, нежели у Геккерена, а второй не было, может быть, и вовсе. Эти два человека, не знаю, с какими дьявольскими намерениями, стали преследовать госпожу Пушкину с таким упорством и настойчивостью, что, пользуясь недалекостью ума этой женщины и ужасной глупостью ее сестры Екатерины, в один год достигли того, что почти свели ее с ума и повредили ее репутации во всеобщем мнении”.
Дантес обладал безукоризненно правильными, красивыми чертами лица, но ничего не выражающими, что называется, стеклянными глазами. Ростом он был выше среднего, к которому очень шла полу рыцарская, нарядная, кавалергардская форма. К прекрасной внешности следует прибавить неистощимый запас хвастовства, самодовольства, пустейшей болтовни… Дантесом увлекались женщины не особенно серьезные и разборчивые, готовые хохотать всякому вздору, излагаемому в модных салонах.
Уже в 1834 году Дантес встретился с Пушкиным. Поэт иногда смеялся, слушая его каламбуры, но Дантес был ему противен своей развязной манерой, своим невоздержанным с дамами языком. Дантесу нравилась Наталья Николаевна. Он стал оказывать ей исключительное внимание, а ей, легкомысленной и кокетливой, льстило ухаживание блестящего кавалергарда.
Это даже не вызывало ревности Пушкина. Он любил жену и безгранично доверял ей. Не приходится удивляться, что, при царивших тогда в свете нравах, Наталья Николаевна простодушно и бездумно рассказывала мужу о своих светских успехах, о том, что Дантес обожает ее.
Дантес между тем открыто ухаживал за женой Пушкина. Злорадные усмешки и перешептывания за спиной Пушкина усиливались. Он ни на минуту не подозревал жену, но положение его в обществе с каждым днем становилось все более трудным.
В ухаживаниях Дантеса поддерживал его приемный отец – голландский посланник в Петербурге барон Геккерен. Это был сластолюбивый старик, всегда двусмысленно улыбавшийся, отпускавший шуточки, во все вмешивающийся. И одновременно контрабандист, превративший дом голландского посольства в Петербурге в международный центр спекулятивной торговли антикварными вещами.
Пушкин видел, как росло и крепло увлечение жены Дантесом, знал из ее доверенных и простодушных рассказов подробности их встреч на балах и вечерах, но, убежденный в ее чистоте, до времени лишь наблюдал и не принимал никаких решений. Равнодушным он конечно оставаться не мог. Но до удобного момента откладывал свое вмешательство.
4 ноября 1836 года момент этот наступил. Группа светских бездельников занималась тогда рассылкой анонимных писем мужьям-рогоносцам – так шутливо называли мужей, чьи жены изменяли им. Пушкин получил по почте три экземпляра анонимного клеветнического письма, оскорбительного для чести его самого и жены.
Такое же письмо получили в тот день в двойных конвертах, для передачи Пушкину, семь – восемь его друзей и знакомых. Текст всех этих писем был одинаков: “Кавалеры первой степени, командоры и кавалеры светлейшего ордена рогоносцев, собравшись в Великом Капитуле под председательством достопочтенного великого магистра ордена, его превосходительства Д.Н. Нарышкина, единогласно избрали г-на Пушкина коадъютором великого магистра ордена рогоносцев и историографом ордена. Непременный секретарь граф И. Борх”.
На другой день после получения письма, 5 ноября, Пушкин послал вызов Дантесу, считая его виновником нанесенной ему обиды.
В тот же день к нему явился приемный отец Дантеса, барон Геккерен, с просьбой отсрочить дуэль на 24 часа, а на следующий день был у него снова и просил об отсрочке уже на две недели. Пушкин оставался непоколебимым, но, тронутый слезами и волнением Геккерена, согласился.
Но через несколько дней выяснилось, что еще до вызова на дуэль Дантес намеревался жениться на сестре Натальи Гончаровой – Екатерине Гончаровой. Это новое обстоятельство Дантес и Геккерен довели до сведения Пушкина, но он считал его невероятным. Всем было известно, что Екатерина Гончарова влюблена в Дантеса, но тот был увлечен ее сестрой, женой Пушкина.
Геккерен содействовал усилиям друзей Пушкина отстранить дуэль, но Пушкин увидел в этом трусливое стремление Дантеса вообще уклониться от поединка. Такой образ действий был ему противен, он афишировал низость Дантеса и ни на какие компромиссы не шел.
Геккерен между тем стал настаивать на необходимости встречи Пушкина с Дантесом, чтобы выяснить, не расценивается ли желание Дантеса жениться на сестре жены Пушкина трусливой попыткой избежать дуэли. Пушкин, однако, от встречи с Дантесом отказался.
Встретившись вечером 16 ноября у Карамзиных с Соллогубом, он попросил его завтра же зайти к д’Аршиаку, секунданту Дантеса, и условиться с ним относительно материальной стороны дуэли.
– Чем кровавее, тем лучше. Ни на какие объяснения не соглашайтесь! – подчеркнул Пушкин.
Он говорил резко, был настроен решительно, и Соллогуб так объяснил впоследствии его поведение: “Он в лице Дантеса искал или смерти, или расправы с целым светским обществом”.
Однако обстоятельства сложились так, что Пушкин вынужден был отказаться от дуэли. Но Дантес требовал, чтобы Пушкин письменно сообщил причины отказа, не касаясь при этом его намерения жениться на Екатерине Гончаровой. Пушкин написал письмо, удовлетворившее секунданта Дантеса, и вопрос о дуэли отпал.
Дантес полагал, что после этого он будет иметь возможность бывать у Пушкина и встречаться с Натальей Николаевной.
– Напрасно, – запальчиво сказал Пушкин. – Никогда этого не будет. Никогда между домом Пушкина и домом Дантеса ничего общего быть не может.
Встречаясь с Натальей Николаевной на балах и вечерах он по-прежнему оказывал ей исключительное внимание, и сама Наталья Николаевна вела себя легкомысленно.
Раздражению и возмущению Пушкина не было предела. Поэт хотел публично оскорбить Дантеса на балу у Салтыкова, но Дантеса предупредили и он на бал не явился.
Как-то вечером Наталья Николаевна возвращалась из театра. Шедший позади Геккерен спросил ее, когда же она наконец оставит своего мужа. Наталья Николаевна тогда же рассказала об этом Пушкину, и тот решил действовать.
Пушкин переписал набело подготовленный черновик письма и отправил его по назначению – барону Геккерену, в здание голландского посольства. В письме этом, по выражению Вяземского, Пушкин излил все свое бешенство, всю скорбь раздраженного, оскорбленного сердца своего. Дуэль становилась неизбежной.
Поздно ночью к Пушкину явился д’Аршиак, секундант Дантеса, и передал ему письмо с вызовом на дуэль. Оно было подписано Геккереном, а внизу была приписка Дантеса: “Читано и одобрено мною”. Пушкин принял вызов даже не прочитав письмо.
Жуковский кратко обозначил в своем дневнике состояние Пушкина в день роковой дуэли, причем особенно подчеркнул его настроение: “Встав весело в 8 часов – после чаю много писал – часу до 11-го. С 11 обед – ходил по комнате необыкновенно весело, пел песни…”
Веселое настроение Пушкина в день дуэли, конечно, не отражало внутреннего состояния готовившегося к дуэли поэта. Это было нервное возбуждение, безмерная усталость, стремление любым путем выйти из создавшегося положения и – большая выдержка, позволявшая ему за несколько часов до дуэли работать над статьями для “Современника”, писать ответные письма.
Секунданты выработали и подписали условия дуэли. Один экземпляр остался у д’Аршиака для Дантеса, второй Данзас взял с собой для Пушкина.
Условия дуэли:
“1. Противники становятся на расстоянии двадцати шагов друг от друга и пяти шагов (для каждого) от барьеров, расстояние между которыми равняется десяти шагам.
2.
Вооруженные пистолетами противники, по данному знаку, идя один на другого, но ни в коем случае не переступая барьера, могут стрелять.
3.
Сверх того принимается, что после выстрела противникам не дозволяется менять место, для того, чтобы выстреливший первым огню своего противника подвергся на том же самом расстоянии.
4.
Когда обе стороны сделают по выстрелу, то в случае безрезультатности, поединок возобновляется как бы в первый раз…
–PAGE_BREAK–Уже 7 ноября, через 48 часов после вызова, была пущена в оборот мысль об ошибочных подозрениях Пушкина и о предполагавшейся свадьбе Дантеса и, сестры Натальи Пушкиной. Екатерины Гончаровой. Жуковский первый раз услышал эту мысль от барона Геккерена. Обычное представление таково: Геккерены так перепугались вызова и были в таком смятении, что готовы были пойти на все, что открывало просвет среди темных и тревожных обстоятельств. Прежде всего, подставили вместо Натальи Николаевны Екатерину Николаевну и заявили, что чувства Дантеса относились к последней. Так же еще говорили, что еще до вызова Дантес собирался жениться на Екатерине Николаевне.
Каковы были психологические мотивы решимости Дантеса «закабалить» себя браком на немилой женщине? Действительно ли у него на первом месте стояло счастье любимой женщины, и для того лишь только, чтобы не омрачить его, он, как рыцарь, приносил в жертву своей любви счастье своей жизни? Или же он просто испугался поединка?
Предстояла тяжелая задача – переубедить Пушкина. Время было лучшим помощником.
Непоколебимость Пушкина в своем решении о дуэли нужно было сломить не натиском, а продолжительной и настойчивой осадой.
Пушкин дал слово держать в тайне сообщенный ему проект бракосочетания Дантеса и Гончаровой, но, кажется, он не считал себя особо связанным им. Он знал, что все симпатии Дантеса были на стороне Натальи Николаевны и что проект женитьбы на Екатерине Николаевной есть только отвод глаз.
Дело все казалось слаженным. Пушкин все-таки отказался от вызова. Но тут пришла новая беда – с совершенно противоположной стороны. Это Дантес.
До сих пор о нем говорили, за него высказывались, за него принимали решения – теперь начал действовать он сам. По существу, дело было очевидное: женитьба на Екатерине Гончаровой была компромиссной сделкой, средством избежать дуэли или сохранить репутацию Натальи Николаевны. Дантес написал Пушкину письмо. Обращение Дантеса к Пушкину с письмом и с предложением своих услуг по части дуэли произвело эффект, на который он уж никак не рассчитывал: Пушкин пришел в ярость и Дантесу пришлось спасаться от его гнева.
Встречаясь с Натальей Николаевной на балах и вечерах он по-прежнему оказывал ей исключительное внимание, и сама Наталья Николаевна вела себя легкомысленно. Раздражению и возмущению Пушкина не было предела. Поэт хотел публично оскорбить Дантеса на балу у Салтыкова, но Дантеса предупредили и он на бал не явился. Как-то вечером Наталья Николаевна возвращалась из театра. Шедший позади Геккерен спросил ее, когда же она наконец оставит своего мужа. Наталья Николаевна тогда же рассказала об этом Пушкину, и тот решил действовать.
Пушкин переписал набело подготовленный черновик письма и отправил его по назначению – барону Геккерену, в здание голландского посольства. В письме этом, по выражению Вяземского, Пушкин излил все свое бешенство, всю скорбь раздраженного, оскорбленного сердца своего. Дуэль становилась неизбежной. Граф Соллогуб «секундант», доставил Пушкину присланный на его имя пасквиль. При встрече с поэтом через несколько дней Соллогуб спросил его, не добрался ли он до составителя писем. Пушкин отвечал, что не знает, но подозревает одного человека. Граф Соллогуб предложил Пушкину свои услуги в качестве секунданта. Пушкин сказал, что дуэли не будет.
Этот разговор происходил до получения письма Дантеса и до истечения двухнедельной отсрочки дуэли. Сам Пушкин уже пришел к заключению, что дуэли не будет, но полученное письмо Дантеса изменило его настроение. Граф Соллогуб рассказывает: «У Карамзиных праздновался день рождения старшего сына. Я сидел за обедом подле Пушкина. Во время общего веселого разговора он вдруг нагнулся ко мне и сказал скороговоркой: „Ступайте завтра к д`Аршиаку. Условьтесь с ним только на счет материальной стороны дуэли. Чем кровавее, тем лучше. Ни на какие объяснения не соглашайтесь“. Потом он продолжил шутить. Я остолбенел, но возражать не осмелился.
17 ноября погода была страшная – снег, метель. Я поехал к Пушкину, который повторил мне, что я имею только условиться на счет материальной стороны самого беспощадного поединка, и наконец, с замирающим сердцем, отправился к д`Аршиаку. Он показал мне:
1) Экземпляр ругательного диплома на имя Пушкина.
2) Вызов Пушкина Дантесу, после получения диплома.
3) Записку посланника барона Геккерена, в которой он просил, чтоб поединок был отложен на две недели.
4) Собственную записку Пушкина, в которой он объявлял, что берет свой вызов назад, на основании слухов, что Дантес жениться на его невестке Гончаровой.
Дантес не соглашался принять отказ Пушкина от вызова, так как отказ этот был мотивирован дошедшими до Пушкина „слухами“ о намерении Дантеса жениться. В письме к Пушкину Дантес сделал вид, что этот мотив ему даже неизвестен, что отказ передан ему без всяких мотивов, и наивно требовал от Пушкина, чтобы тот объяснился с ним, дабы впоследствии они „могли относиться с уважением друг к другу“ Пушкин, ответивший новым вызовом на выходку Дантеса, был в таком состоянии, что убеждать его в необходимости вступить в объяснения с Дантесом или изменить мотив отказа от первого вызова было бы делом прямо невозможным. И если в этом столкновении одна из сторон должна была в чем-то поступиться, то такой стороной мог быть только Дантес – так смотрели на дело секунданты; и поэтому в разговорах, происходивших без участия Дантеса, они решили принести в жертву его интересы. Быть может, они решились на это потому, что видели, что и Дантесу хотелось только одного: закончить дело без скандалов и поединков, и были уверены, что Дантес посмотрит сквозь пальцы на отступление от его воли, которые собрались допустить секунданты.
В результате переговоров граф Соллогуб написал Пушкину записку, в которой пишет, что он был согласно желанию Пушкина у д`Аршиака, чтобы условиться о месте и времени, и что они остановились на субботе. В ответном письме Пушкин не сделал ни одной уступки.
Весть о женитьбе Дантеса на Екатерине Николаевной вызвала огромное удивление у всех, кто не был достаточно близок, чтобы знать историю этой помолвки, и в то же время не был достаточно далек, чтобы не знать о бросавшемся в глаза ухаживании Дантеса за Натальей Николаевной. Сам Пушкин был доволен, что история с Дантесом так кончилась и что положение, в которое он поставил Дантеса, было не из почетных.
На виду у всего света Дантес недвусмысленно ухаживал за Пушкиной. Не мог не видеть этого и Пушкин. Он узнавал об ухаживаниях от жены и анонимных писем.
»Когда друзья Пушкина, желая его успокоить, говорили ему, что не стоит так мучиться, раз он уверен в невинности своей жены, и уверенность эта разделяется всеми его друзьями и всеми порядочными людьми общества, то он им отвечал, что ему недостаточно уверенности своей собственной, своих друзей и известного кружка, что он принадлежит всей стране и желает, чтобы его имя оставалось незапятнанным везде, где его знают. За несколько часов до дуэли он говорил д’Аршиаку, секунданту Геккерена, объясняя причины, которые заставили его драться: «Есть двоякого рода рогоносцы; одни носят рога на самом деле; те знают отлично, как им быть; положение других, ставших рогоносцами по милости публики, затруднительнее. Я принадлежу к последним.»
Вечер 26 января Пушкин, по всей вероятности, посвятил поискам секунданта, не давшим результата. На короткое время Пушкин заходил к Вяземским, князя не было дома, и Пушкин открылся в том, что он послал вызов, княгине Вере Федоровне, которая с давнего времени, еще с одесской поры, была близким его другом. Сказал он ей о вызове потому, что был уверен в том, что она не примет мер к активному противодействию, или потому, что знал, что колесо событий теперь уже нельзя повернуть в обратную сторону никакими вмешательствами. По всей вероятности, Пушкин не сказал о стремительности, с которой развивались события. Княгиня Вяземская не знала, что ей делать; не помогли ей в этом и бывшие у нее в тот вечер В.А. Перовский и граф М.Ю. Вьельгорский. Князь же Вяземский на беду вернулся очень поздно.
Вечером Пушкин был на балу у графини Разумовской. Здесь он имел разговор с д`Аршиаком. Кто-то обратил внимание князя Вяземского на Пушкина и д`Аршиака. «Подойдите, посмотрите, Пушкин о чем-то объясняется с с`Аршиаком, тут что-нибудь недоброе» – сказали Вяземскому. Вяземский направился в сторону Пушкина и д`Аршиака, но при его приближении разговор прекратился.
По всей вероятности, на балу же Пушкину пришла мысль обратиться с просьбой быть его секундантом к Артуру Медженису, состоявшему при английском посольстве.
В решительный день 27 января, день дуэли, Пушкин находился с утра в возбужденном, бодром и веселом настроении.
27 января Пушкин встал весело в 8 часов. После чаю много писал – часу до 11-го. В начале 10-го часа Пушкин получил записку от д’Аршиака, который 26 января так и не дождался встречи с секундантом Пушкина. «Я ожидаю, – писал д’Аршиак, – сегодня же утром ответа на мою записку, которую я имел честь послать к вам вчера вечером. Мне необходимо переговорить с секундантом, которого вы берете, притом в возможном скором времени. До полудня я буду дома; надеюсь еще до этого времени увидеться с тем, кого вам будет угодно прислать ко мне». Пушкин ответил письмом: «Я вовсе не желаю, чтобы праздные петербургские языки вмешивались в мои семейные дела, поэтому я не согласен ни на какие переговоры между секундантами. Я приведу моего только на место поединка». Из этих слов видно, что у Пушкина будто уже наметился секундант. Но это было не так.
Секунданта еще не было и найти, его нужно было непременно и безотлагательно.
Пушкин вспомнил о Данзасе и послал за ним. Ровно в час дня Пушкин вышел из дома и пошел пешком до извозчика. В условленное время в условленном месте он встретился с Данзасом, посадил его в свои сани и повез во французское посольство к д’Аршиаку. Пушкин отрекомендовал Данзаса д’Аршиаку, как своего секунданта и удалился, предоставив секундантам выработать условия дуэли. К 2 ? часам условия были выработаны и закреплены на бумаге:
1. Противники становятся на расстоянии двадцати шагов друг от друга и пяти шагов (для каждого) от барьеров, расстояние между которыми ровняется десяти шагам.
2. Вооруженные пистолетами противники, по данному знаку, идя один на другого, но не в коем случае не переступая края барьера, могут стрелять.
3. Сверх того, принимается, что после выстрела противникам не дозволяется менять место, для того, чтобы выстреливший первым огню своего противника подвергся на том же самом расстоянии.
4. Когда обе стороны сделают по выстрелу, то, в случае безрезультатности, поединок возобновляется как в первый раз: противники становятся на то же расстояние в двадцать шагов, сохраняются и те же барьеры и те же правила.
5. Секунданты являются непременными посредниками во всяком объяснении между противниками на месте боя.
6. Секунданты, нижеподписавшиеся и облеченные всеми полномочиями, обеспечивают, каждый за свою сторону, своей честью строгое соблюдение изложенных здесь условий”.
Время поединка – пятый час дня; место – за комендантской дачей. Условия дуэли были составлены в 2 ? дня, очевидно, немного позже беседа Данзаса с д`Аршиаком была окончена, и Данзас поспешил к Пушкину, который, по условию, ожидал его в кондитерской Вольфа. «Было около 4-х часов. Выпив стакан лимонаду или воды, – Данзас не помнит, – Пушкин вышел с ним из кондитерской; сели в сани и направились к Троицкому мосту». Со слов Данзаса, вяземский сообщал вскоре после рокового события, что Пушкин казался спокойным и удовлетворенным, а во время поездки с Данзасом был покоен, ясен и весел.
В памяти Данзаса сохранились некоторые подробности этого путешествия на место дуэли. На Дворцовой набережной они встретили в экипаже Наталью Николаевну. Пушкин смотрел в другую сторону, а жена его была близорука и не разглядела мужа. В этот сезон были великосветские катания с гор, и Пушкин с Данзасом встретили много знакомых.
Переезд Пушкина продолжался около получаса или немногим больше. Выехав из города, увидели другие сани: то был противник со своим секундантом. Подъехали они к комендантской даче в 4 ? часа, одновременно с Дантесом и с д`Аршиаком. Остановились почти в одно время и пошли в сторону от дороги. Снег был по колено. Мороз был небольшой, но было ветрено.
Место было выбрано. От усилившегося ветра укрылись в небольшой сосновой роще. Снег был глубок. Множество снега мешало противникам, и секундантам пришлось протоптать тропинку. «Оба секунданта и Геккерен занялись этой работой, Пушкин сел на сугробе и смотрел на роковое приготовление с большим равнодушием. Наконец вытоптана была тропинка, в аршин шириною и в двадцать шагов длинною».
Секунданты отмерили тропинку, своими шинелями обозначили барьеры, один от другого в десяти шагах. Противники стала, каждый на расстоянии пяти шагов от барьера. Д`Аршиак и Данзас зарядили каждый свою пару пистолетов и вручили их противникам.
Впоследствии Данзас припоминал следующие подробности: «Закутанный в медвежью шкуру, Пушкин молчал, по-видимому, был столько же покоен, как и во время пути, но в нем выражалось сильное нетерпение приступить скорее к делу.
Отметив шаги, Данзас и д`Аршиак отметили барьер своими шинелями и начали заряжать пистолеты.
Все приготовления были закончены. Сигнал к началу поединка был дан Данзасом. Он махнул шляпой, и противники начали сходиться. Соперники приготовились стрелять. Спустя несколько мгновений раздался выстрел. Выстрелил Дантес. Пушкин был ранен.
Пушкин упал на шинель Данзаса, служившую барьером, и остался недвижим, головой в снегу. При падении пистолет Пушкина увязнул в снегу так, что все дуло наполнилось снегом. Секунданты бросились к нему. Сделал движение в его сторону и Дантес.
После нескольких секунд молчания и неподвижимости Пушкин приподнялся до половины, опираясь на левую руку. Его незамутненные глаза смотрели в упор на противника.
Дантес возвратился на свое место, стал боком и прикрыл свою грудь правой рукой, как это разрешали дуэльные правила. Данзас подал Пушкину новый пистолет взамен того, который при падении был забит снегом.
Опираясь левой рукой о землю, Пушкин стал прицеливаться и твердой рукой выстрелил. Дантес пошатнулся и упал. Пушкин, увидя его падающим, подбросил пистолет вверх и закричал: „Браво!“ На какую-то долю минуты сознание его покинуло, придя в себя, он только спросил: – Убил я его? – „Нет, вы его ранили“. – „Странно, – сказал Пушкин, – я думал, что мне доставит удовольствие его убить, но я чувствую теперь, что нет. Впрочем, все равно. Как только мы поправимся, снова начнем“.
Прицел был верен, рука – тверда, но пуля. Пробив противнику локоть, ударилась о пуговицу его мундира и только раздробила ему ребро.
А Пушкин лежал на снегу и уже не слышал, что говорят секунданты. Вокруг стояли сосны. Только и было вокруг: сосны, снег и тишина…Какой-то мужичонка вышел из-за сарая и остановился как вкопанный. Чего испугался он? Ветер развеял пороховой дым, все было тихо… В воздухе зареяли белые снежинки. Северная наша природа словно прощалась с поэтом, так глубоко понимавшим ее.
Поединок был окончен, так как рана Пушкина была слишком серьезна, чтобы продолжить. Сделав выстрел, он снова упал. После этого два раза он впадал в полуобморочное состояние, и в течении нескольких мгновений мысли его были в помешательстве. Но тот час же он пришел в сознание и более его не терял.
Кровь из раны Пушкина лилась обильно. Надо было раненого, но на руках донести его до саней, стоявших на дороге на расстоянии полверсты с лишком, было затруднительно.
Данзас с д`Аршиаком подозвали извозчиков и с их помощью разобрали находившейся там из тонких жердей забор, который мешал саням подъехать к тому месту, где лежал раненый Пушкин. Общими силами усадив его бережно в сани, Данзас приказал извозчику ехать шагом, а сам пошел пешком подле саней, вместе с д`Аршиаком. Пушкина сильно трясло в санях во время более чем полуверстного переезда по дороге по скверному пути. Он страдал не жалуясь.
Дантес при поддержке д`Аршиака мог дойти до своих саней и ждал в них, пока не кончилась переноска его соперника.
У комендантской дачи стояла карета, присланная на всякий случай старшим Геккереном. Дантес и д`Аршиак предложили Данзасу воспользоваться их каретой для перевозки в город тяжело раненого Пушкина. Данзас нашел возможным принять это предложение, но решительно отверг другое, сделанное ему Дантесом, – предложение скрыть его участие в дуэли. Не сказав, что карета была барона Геккрена, Данзас посадил в нее Пушкина и, сев с ним рядом, поехал в город.
продолжение
–PAGE_BREAK–