Место творчества Н. В. Гоголя в русской литературе 19 в. Гоголь и Пушкин.
Раннее романтическое творчество писателя. «Вечера на хуторе близ Диканьки»,
«Миргород». Связь этих произведений с фольклором и опора на традиции
русской литературы. Фантастика и реальность в его произведениях. В первой половине 19ого века в России жили и творили многие великие
поэты и писатели. Однако в русской литературе принято считать, что с 40х
годов 19ого века начинается “гоголевский” период русской литературы. Эту
формулировку предложил Чернышевский. Он приписывает Гоголю заслугу прочного
введения в русскую изящную литературу сатирического – или, как справедливее
будет назвать его, критического направления. Ещё одна заслуга – основание
новой школы писателей. Творения Гоголя, обнажавшие социальные пороки царской России, составили
одно из важнейших звеньев становления русского критического реализма.
Никогда прежде в России взор сатирика не проникал так глубоко в
повседневное, в будничную сторону социальной жизни общества. Гоголевский
комизм – это комизм устоявшегося, ежедневного, обретшего силу привычки,
комизм мелочной жизни, которому сатирик придал огромный обобщающий смысл.
После сатиры классицизма творчество Гоголя явилось одной из вех новой
реалистической литературы. Значение Гоголя для русской литературы было
огромно. С появлением Гоголя литература обратилась к русской жизни, к
русскому народу; стала стремиться к самобытности, народности, из
риторической стремилась сделаться естественною, натуральною. Ни в одном
русском писателе это стремление не достигло такого успеха, как в Гоголе.
Для этого нужно было обратить внимание на толпу, на массу, изображать людей
обыкновенных, а неприятные только исключение из общего правила. Это великая
заслуга со стороны Гоголя. Этим он совершенно изменил взгляд на само
искусство. Влияние Гоголя на русскую литературу было огромно. Не только все
молодые таланты бросились на указанный им путь, но и некоторые писатели,
уже приобретшие известность, пошли по этому пути, оставив свой прежний. О своём восхищении Гоголем и о связях с его творчеством говорили
Некрасов, Тургенев, Гончаров, Герцен, а в 20ом веке мы наблюдаем влияние
Гоголя на Маяковского. Ахматову, Зощенко, Булгакова и др. Чернышевский утверждал, что Пушкин является отцом русской поэзии, а
Гоголь – отцом русской прозаической литературы. Конечно, и в прозаических произведениях Пушкина, которые представляют
чуждые русскому миру картины, без всякого сомнения, есть элементы русские.
Но как доказать, что, например, поэмы “Моцарт и Сальери”, “Каменный гость”,
“Скупой рыцарь” могли быть написаны только русским поэтом? Но разве можно
такой вопрос задать по отношению к Гоголю? Конечно, нет. Изображать русскую
действительность, с такой поразительной верностью может только русский
писатель. Гоголь ничего не украшает, не смягчает вследствие любви к идеалам или
каких-нибудь заранее принятых идей, или привычных пристрастий, как,
например, Пушкин в “Онегине” идеализировал помещицкий быт. Однако у них
есть много общих моментов в их произведениях, сказывается влияние Пушкина
на Гоголя. Например, письмо незнакомки к Чичикову – пародийная копия письма
Татьяны к Онегину, а сцена Чичикова и Коробочки – такая же копия сцены
встречи Германа и графини. Пушкин и Гоголь были друзьями. Пушкин высоко
оценил творчество Гоголя. Он рекомендует публике книги Гоголя, который со
времени “Вечеров…” непрестанно развивался и совершенствовался. С
благородством и щедростью, с истинным великодушием, которым отмечен гений,
Пушкин подарил Гоголю сюжеты двух крупнейших его произведений: “Ревизора” и
“Мёртвых душ”, и Гоголь всегда был благодарен Пушкину, считал его своим
лучшим учителем, благоговейно склонялся перед его памятью. Однако это были уже его зрелые произведения. А если говорить о раннем
его творчестве, то можно упомянуть первое сохранившееся сочинение
гимназиста Гоголя – поэма “Ганц Кюхельгартен”(1827 г.), которое характерно
прежде всего романтичной патетикой, выражающей иллюзию относительно
переустройства внутреннего мира человека. Но ироническое отношение автора к
главному персонажу, неспособному своими поступками реализовать свои
романтические мечты, не отрывает поэму от комично-стилевой стихии, которая,
вскоре, благодаря блестящему воплощению в “Вечерах…”, ввела Гоголя в
большую литературу. Поэма “Ганц…”, как и некоторые повести, выходившие
после неё, также как “Шинель” и др. не имели успеха. Выход в 1831 – 1832 гг. в свет обеих частей “Вечеров…”, вызвавших
открытый, восторженный отзыв поэта, также не были приняты консервативной
критикой, которая отказалась признать творческую удачу молодого писателя.
Как и Пушкин Белинский поддержал Гоголя. Он не только приветствовал
появление нового таланта, но и определил его своеобразные черты: 1) художественный синтез возвышенного и комичного 2) оптимистический пафос 3) всеохватывающее воспроизведение “смешного” в
русской жизни. В “Вечерах…” открытие Гоголя состояло в том, что естественность жизни
он обнаружил в жизни людей, стоявших наиболее близко у истоков народного
бытия. Именно здесь Гоголь искал доказательства (критерии) истинного и
ценного, и потому впоследствии бесконечные варианты человеческой “игры” –
от хлестаковщины до фантастического культа чина – стали главными объектами
гоголевской сатиры. В “Вечерах…” – праздник народного духа. Доказательством тому служит
образ “издателя” пасечника Рудого Панька, в интонации которого постоянно
звучит ирония. Это тот смех, где столько же простодушия, сколько и
природной мудрости. В произведении патетика народного и национального чувства, выраженная с
исключительной проникновенностью, становится близкой, общедоступной любому
читателю в любое историческое время. Вспомним знаменитое начало одной из глав «Майской ночи»: «Знаете ли вы
украинскую ночь?.. Всмотритесь в неё…» Вот уже полтора столетия русский и европейский читатель вглядывается в
юных героев “Сорочинской ярмарки”, Параську и Гринько, напевающих друг
другу на виду у всей толпы нежные и наивные песни. Невозможно оторваться от
фольклорного сказа Фомы Григорьевича в “Вечере на кануне Ивана Купала”. Во второй части “Вечеров…” звучит тема освободительной борьбы,
которая более ярко выражена в “Страшной мести”. Вторая часть навеяна
романтикой особенно в описаниях пейзажа. Для полноты картины украинской
жизни Гоголю нужна была в “Вечерах…” и такая повесть, как “Иван Фёдорович
Шпонька и его тётушка”, пафос которой, в сущности, рождён также народным
мышлением. После “Вечеров…” выходит следующий шедевр его творений, книга
“Миргород”(1835г.). Повести здесь тематически очень самостоятельны, что
сказалось и в их жанрах: героическая эпопея “Тарас Бульба” и
нравоописательная повесть об Иване Ивановиче и Иване Никифоровиче. Но мысль
автора одна: мысль о возможностях человеческого духа, о счастье жить по
законам высокого дома, объединяющем людей и о несчастье, нелепости,
бессмысленности существования. Повести отразили совершенно противоположные
результаты развития человека. Вопрос был поставлен остро, что говорило о
страстном желании Гоголя видеть общество свободным от подобных
несоответствий Создавая “Вечера…” и “Миргород” Гоголь не мог обойтись без народного
фольклора, благодаря которому мы, читая повести Гоголя, глубже проникаем и
понимаем жизнь тех или иных людей, описываемых в них. Постоянно, живя в Петербурге, в письмах к матери он обращается с
просьбой написать побольше народных песен, любопытных фамилий, прозвищ,
преданий и сведений о том, как проводятся свадьбы, калядки, как одеваются
парубки и девушки на гулянья, гадания. Если говорить о фантастике и реальности в произведениях Гоголя, то
впервые мы встречаемся с этими элементами в “Вечерах…”. “Вечера…” были написаны в связи с тем, что русская общественность
проявила интерес к Украине в этот период: её нравам, быту, литературе,
фольклору. И вот, Гоголь решает ответить на потребность в украинской
тематике своими художественными произведениями. “В “Вечерах…” герои во власти религиозно-фантастических
представлений, языческих и христианских верований… В рассказах о недавних
событиях, о современности демонические силы воспринимаются как суеверие.
Отношение самого автора к сверхъестественным явлениям ироническое…
Волшебно-сказочная фантастика отображается Гоголем не мистически, а более
или менее очеловеченно…” Чертям, русалкам, ведьмам придаются вполне реальные, определённые
человеческие свойства. Так, чёрт из повести “Ночь перед Рождеством”
“спереди – совершенный немец”, а “сзади – губернский стряпчий в мундире”.
И, ухаживая за Солохой, он нашёптывал ей на ухо “то самое, что обыкновенно
нашёптывают всему женскому роду”. Фантастика, вплетённая писателем в реальную жизнь, приобретает в
“Вечерах…” “прелесть наивно-народного воображения и, несомненно, служит
поэтизации народного быта”. Но при этом христианское воззрение Гоголя
постепенно меняется (растёт). Более полно, нежели в других произведениях,
оно выражается в повести “Страшная месть”. Здесь в образе колдуна
олицетворяется дьявольская сила. Но этой страшной силе противопоставляется
православная религия. При главенстве сатирического принципа изображения Гоголь особенно часто
обращается в “Петербургских повестях” к фантастике и приёму “крайнего
контраста”. Он был убеждён, что “истинный эффект заключён в резкой
противоположности”. Но фантастика в той или иной мере подчинена здесь
реализму. Углубляя показ в повести “Нос” нелепости человеческих взаимоотношений
при “деспотическо-бюрократической субординации”, Гоголь искусно использует
фантастику. В повести “Шинель” запуганный, забитый Башмачкин проявляет своё
недовольство значительными лицами, грубо его принижавшими и оскорблявшими,
в состоянии беспамятства, в бреду. Но автор, будучи на стороне героя,
защищая его, осуществляет протест в фантастическом продолжении повести. “Гоголь наметил в фантастическом завершении повести реальную
мотивировку. Значительное лицо, смертельно напугавшее Акакия Акакиевича,
ехало по неосвещённой улице после выпитого у приятеля шампанского, и ему, в
страхе, вор мог показаться кем угодно, даже мертвецом”. Обогащая реализм достижениями романтизма, просвещенного абсолютизма,
создавая в своём творчестве сплав сатиры и лирики “анализа действительности
и мечты о прекрасном человеке и будущем страны”, он поднял критический
реализм на новую высшую ступень по сравнению со своими мировыми
предшественниками.Гоголь и религиозные искания его времени. Христианская позиция писателя.
“Размышления о божественной литургии”. Николай Васильевич Гоголь был своеобразным человеком. Его характер был
противоречивым. Он часто бывал странен, замкнут, молчалив, нелюдим, мрачен,
иногда поступал необъяснимо эксцентрично, а иногда, напротив, был прост и
весел. Одни люди изображали Гоголя беззаботным весельчаком, озорным и
чудаковатым, другие же – мистиком, мучеником христианской веры. Гоголь был
глубоко религиозным человеком, но эта религиозность появилась у него не
сразу. Гоголь мечтал быть полезным человечеству. И эта мечта появилась у него
еще в юношеские годы. Он говорил: «Я думал просто, что выслужусь и все это
доставит служба государственная. От этого страсть служить была у меня в
юности очень сильна». Он также говорил: « Мысль о службе у меня никогда не
пропадала». Можно сказать, что вся его жизнь была службой, службой России,
службой человечеству. Но чтобы служить, чтобы смочь это сделать, по его же
словам, нужно «узнать получше природу человека вообще и думу человека
вообще». «С этих пор этих пор человек и душа человека сделались, больше
чем когда-либо, предметом наблюдений. Я остановил на время все
современное…» Гоголя перечитал очень много книг, книг законодателей,
душеведцев и наблюдателей за природой человека. Его занимало все, где
только выражалось познание людей и души человека, от исповеди светского
человека до исповеди монаха. «…и на этой дороге, нечувствительно, почти сам
не ведая как, я пришел ко Христу, увидевши, что в нем ключ к душе человека
и что еще никто из душезнателей не всходил на ту высоту познания душевного,
на которой стоял он». Так Гоголь пришел к Богу. В своей «Авторской
исповеди» он сказал, что он раньше верил в Бога, но «как-то темно и
неясно». Свою христианскую позицию Гоголь показал в своей книге «Выбранные места
из переписки с друзьями». Начиная работать над этой книгой в 1846 году,
Гоголь был глубоко убежден, что его посетило божественное откровение.
Вскоре, через год, он закончил работу над книгой. В ней он лишь отчасти
использовал свои действительные письма 1843-1846 годов, а большинство
статей написал в виде писем заново. В чем же состоит христианская позиция
Гоголя? В том, что каждый человек на свете должен служить, что каждый
человек должен стать христианином. И, самое главное, каждый человек должен
заглянуть себе в душу, познать ее, проанализировать, потому как «найдя ключ
к своей душе, найдешь ключ и к душам других людей». Гоголь говорил, что
верховная инстанция всего есть церковь и разрешение вопросов жизни – в ней. В главе «Несколько слов о нашей церкви и духовенстве» Гоголь говорит о
том, что русским народом православная церковь незнаема. Он выражает
глубокое сожаление об этом. В главе «Христианин идет вперед» Гоголь
утверждает, что «для христианина нет оконченного курса; он вечно ученик и
до самого гроба ученик». То есть для верующих учение не заканчивается
никогда. Они постоянно развиваются. В «Светлом воскресении» Гоголь
повествует о празднике воскресения Христа, о том, что этот праздник
воспразднуется прежде всего в России, русским народом. И он объясняет
почему: «Мы еще растопленный металл, не отлившийся в национальную форму;
еще нам возможно выбросить, оттолкнуть от себя нам неприличное и внести в
себя все, что уже невозможно другим народам, получившим форму и
закалившимся в ней». Религиозные искания гоголевского времени очень четко показал Белинский
в письме Николаю Васильевичу: «Неужели же Вы не знаете, что наше
духовенство находится во всеобщем презрении у русского общества и русского
народа? Про кого русский народ рассказывает похабную сказку? Про попа,
попадью, попову дочь и попова работника. Кого русский народ называет:
«дурья порода, колуханы, жеребцы»? Попов. Не есть ли поп на Руси для всех
русских представитель обжорства, скупости, низкопоклонничества,
бесстыдства? И будто всего этого вы не знаете. Странно. По-вашему, русский
народ – самый религиозный в мире? Ложь». В этом небольшом отрывке прослеживается мысль о том, что русские
христиане были неистинными, что обряды совершались только формально. В
народе ходили слухи о воровстве в кругах духовенства, и это действительно
было так. Трудно было добиться доверия у народа, нагло обманывая и
обворовывая его. Во времена Гоголя церковь яростно преследовалась, но отвечала на это
спокойствием и равнодушием. Этот факт подчеркивает в письме к гр. А П.Т…му
и сам Гоголь. Он говорит: «Зачем хотите вы, чтобы наше духовенство, доселе
отличавшееся спокойствием, столь ему пристойным, стало в ряды европейских
крикунов и начало, подобно им, печатать опрометчивые брошюры?» Сам Гоголь
говорил, чтобы защищать церковь в это ненастное время, необходимо было
самому прежде ее узнать. В то время церковь вообще мало кто знал. Но
духовенство не бездействовало. И Гоголь был уверен и утверждал, что где-то
в глубине монастырей и в тишине келий готовятся неопровержимые сочинения в
защиту церкви нашей. Церковь действовала медленно, не спеша, обдумывая все
поступки, молясь и воспитывая самих себя. Некоторые говорили, что церковь
была безжизненна, но они говорили неправду, потому что церковь есть жизнь.
Но ложь та была выведена логически и сформирована правильным выводом, но
правда скрывается в том, что мы безжизненны, а не церковь. Гоголь говорил и
о том, что защищать русскую церковь в его время равносильно тому, что
уронить ее, и что есть для всех одна пропаганда – жизнь, и только жизнью
люди должны люди защищать церковь. С философской точки зрения Гоголя мы
должны благодеяниями и чистотой душ возвещать истину на стороне церкви.
Ходили слухи во времена Гоголя, что духовенство и вовсе отстранено от
прикосновения с жизнью. Но эта нелепость не имела существенной доли правды.
Духовенство было ограничено в его соприкосновениях с людьми. «Попы
становились дурными, что чересчур сделались светскими». Во времена Гоголя
положение церкви было сложное, но не было такого положения, из которого бы
христианская церковь не нашла бы выхода. Петербургские повести и их значение. Невский проспект. Сочетание юмора и драматизма, а порой и трагизма очень характерно для
цикла повестей Гоголя, которые принято называть «петербургскими». К ним
относятся «Невский проспект», «Нос», «Портрет», «Записки сумасшедшего» и
«Шинель». Петербург в начале XIX века был одним из красивейших и богатейших
городов Европы. Его величавую и строгую красоту воспел в «Медном всаднике»
Пушкин, отразив двуликость Петербурга. Н. В. Гоголь развивает и углубляет
эту тему в своих петербургских повестях. В них предстает перед нами и город
владельцев «роскошных палат», и город жалких лачуг, в которых селились
бедные чиновники, ремесленники, нищие художники. И эти два Петербурга
писатель показывает в сложных взаимосвязях, как бы сталкивая их между
собой. В духе беспощадной сатиры изображает Гоголь людей высших кругов
столичного общества. И повести «Невский проспект» перед читателем предстает
толпа чиновников с их женами, совершающая предобеденную прогулку. И мы не
встретим там человеческих лиц, но зато увидим «бакенбарды… пропущенные с
необыкновенным и изумительным искусством под галстук, бакенбарды бархатные,
атласные, черные как соболь или уголь…», встретим усы «никаким пером,
никакою кистью не изобразимые», увидим тысячи сортов шляпок, платьев. Перед
нами проходит парад туалетов, причесок, искусственных улыбок, что
свидетельствует о том, как мелки и пусты эти люди, стремящиеся произвести
впечатление не своими человеческими качествами, а лишь изысканностью
внешности. За внешним изяществом и блеском жизни высших кругов чиновничьего
общества скрывается нечто низменное, бездушное, безобразное. Автор говорит:
«О, не верьте этому Невскому проспекту! Я всегда закутываюсь покрепче
плащом своим, когда иду по нем, и стараюсь вовсе не глядеть на
встречающиеся предметы. Все обман, все мечта, все не то, что кажется!» Но вот на этом Невском проспекте, озаренном призрачным, таинственным
светом фонарей, блеском зеркальных стекол проносящихся с шумом роскошных
карет, среди самодовольной нарядной толпы мы видим молодого скромного
человека. Это художник Пискарев. Он доверчив, чист, он влюблен в прекрасное
и ищет его повсюду. Гоголь изображает встречу Пискарева с юной красавицей.
Она проводит его в свой дом, который оказывается грязным притоном. Здесь
пьянствуют те же самые богообразные чиновники, которые с такими
добродетельными лицами гуляют по Невскому проспекту. Молодой художник обманулся в своих надеждах. Его чистые чувства
осмеяны и растоптаны. Пискарев не выдерживает столкновения с жестокой и
грязной действительностью и погибает. В повести «Записки сумасшедшего» Гоголь изображает трагическую судьбу
человека, задохнувшегося в пустом мертвом мире власти чинов и золота. К
мелкому чиновнику Поприщину окружающие его люди относятся с презрением,
потому что у него «нет гроша за душой», потому что он «нуль, больше
ничего». Поприщину поручено ходить в кабинет директора департамента чинить
перья. Мир роскоши, в котором живет семья директора, восхищает и подавляет
маленького чиновника. Но все это очарование роскошной жизнью знати
постепенно меркнет для Поприщина, ибо к нему в генеральском доме относятся,
как к неодушевленному предмету. И в его сознании пробуждается протест
против социальной несправедливости. Он мечтает сам стать генералом, но
только для того, чтобы заставить всех этих напыщенных гордостью людей
склонить головы перед ним, «только для того, чтобы увидеть, как они будут
увиваться…» Поприщин сходит с ума. Ему кажется, что он читает переписку комнатных
собачек, которые рассказывают ему о жизни генерала, его дочери. На самом же
деле это все мысли самого Поприщина, который начал понимать, как пуста и
бессмысленна жизнь, как ничтожны идеалы этого высшего чиновничьего мира.
Главная забота генерала – дадут или не дадут ему орден, за кого выдаст он
замуж дочь, за камер-юнкера или генерала. Поприщин воображает себя королем Испании. Эта болезненная идея
возникает у героя повести как результат постоянного унижения его
человеческого достоинства. Поприщина увозят в дом умалишенных. С ним там
обращаются жестоко, бесчеловечно, сторожа избивают его палками. Повесть
кончается монологом Поприщина, полным отчаяния и сознания своей
беззащитности: «Спасите меня! возьмите меня!.. Матушка, спаси твоего
бедного сына! посмотри, как мучат они его!» И в этих словах звучит не
только голос одинокого больного Поприщина. Это и крик души простого
человека-труженника, угнетенного, бесправного в Российском самодержавно-
крепостническом государстве. С повестью «Записки сумасшедшего» тесно связана повесть «Нос». Внешне
она может произвести впечатление какой-то веселой сказки. Но, как часто
бывает у Гоголя, сказка при внимательном чтении оборачивается былью, а смех
– горечью и грустью. В повести «Нос» углубляется сатирическое изображение
представителей высшей бюрократической среды. Коллежский асессор Ковалев, приехавший в Петербург с намерением
сделать карьеру и жениться на богатой невесте, однажды утром, взглянув на
себя в зеркало, обнаружил на лице «вместо носа гладкое место». Ковалев в
отчаянии бросается на розыски своего пропавшего носа. Ведь без носа не
появишься в официальном учреждении, в светском обществе, не прогуляешься по
Невскому проспекту. Рушатся все надежды на успех. А между тем становится
известным, что нос Ковалева всюду появляется в городе, ездит в карете,
носит расшитый золотом мундир, шляпу с плюмажем, уже перегнал в чинах
своего хозяина. Он статский советник. Замысел фантастической истории становится особенно ощутим и ясен.
Гоголь зло смеется над дикими нравами чиновничьего мира, где ценится не
человек, а чин. В повести «Портрет» изображена драматическая история талантливого
художника Чарткова, который не устоял перед соблазнами мнимого счастья.
Таинственный, загадочный случай делает его владельцем целой груды золотых
монет. Почти обезумев, сидел Чертков перед золотом и мысленно рисовал два
пути, которые открывала перед ним эта тысяча золотых. Один – жить скромно,
уехать в Италию, посвятить себя изучению произведений великих мастеров,
провести молодость в упорном труде, совершенствовать свое мастерство
живописца. Другой путь – приобрести богатую квартиру, роскошную обстановку,
рекламировать себя как художника-портретиста в газетах и этим привлечь
заказчиков. Этот последний путь обещал ему богатство и известность. Чартков
думал, что это будет не только легкий путь в жизни, не и прямой и легкий
путь в искусстве. Однако золото сыграло пагубную роль в его жизни. Оно открыло ему
дорогу в мир лжи и лицемерия, бездумного и пустого существования. И в
искусстве Чартков также начинает лгать: «Он с большой охотой соглашался на
все». В своих портретах он отступал от правды жизни, льстил каждому. К Чарткову пришли и богатство и известность. Он поверил, что слава
эта настоящая, а не купленная за деньги, что его поверхностные суждения об
искусстве и есть сама абсолютная истина. Но вот однажды Чарткова как
почетного члена Академии художеств пригласили на выставку новой картины. Ее
автором был в прошлом товарищ Чарткова, всю свою жизнь бескорыстно
посвятивший искусству. Он трудился, не думая ни об успехах в обществе, ни о
славе. У Чарткова уже были заранее заготовлены фразы, в которых он
собирался что-то покритиковать в картине, что-то похвалить. Однако когда Чартков увидел картину, он был потрясен. Он должен был
сознаться, что это настоящее произведение искусства. Чартков не мог лгать и
лицемерить, «…речь умерла на устах его, слезы и рыдания нестройно вырвались
в ответ, и он как безумный выбежал из залы». Чартков окончательно понял,
что давно уже погиб и как человек и как художник. Но это сознание вызвало в
нем бешеную злобу ко всему живому и прекрасному. Чартков сходит с ума и в
страшных муках умирает. В своей повести великий русский писатель выразил глубокие мысли о
том, что искусство сможет свободно развиваться, быть правдивым и являться
величайшим благом для людей лишь в том случае, если его творцы будут
свободными от желания угождать вкусам и потребностям высших слоев общества,
будут свободными от растлевающей власти денег. «Шинель» является произведением, завершающим цикл петербургских
повестей. Н. В. Гоголь окончил работу над ней в 1841 году после путешествия
по Европе и длительного пребывания в Италии. В этом произведении писатель
развивает тему затравленности, униженности человека-труженника в
чиновничьем мире. Центральным персонажем «Шинели» является самый мелкий по чину
служащий канцелярии, переписчик бумаг Акакий Акакиевич Башмачкин. Гоголь
показывает, до какой степени калечит, духовно опустошает человека мир
департаментов, ведомств, где господствуют мертвая форма циркуляров и
отношений, где сущность дела никого не интересует. Башмачкину уже более 50
лет. Почти всю свою жизнь он провел в мире казенных бумаг и не только
привык к этой бессмысленной работе переписки, но и полюбил ее. У Башмачкина
были даже особенно любимые буквы. Когда он доходил до них, «то был сам не
свой: и подсмеивался, и подмигивал, и помогал губами…» Так, получая нищенское жалование, без семьи, без друзей, без каких-
либо желаний и стремлений жил Башмачкин десятки лет. Его убогая бедность,
забитость, безответная покорность вызывали презрение у сослуживцев, которые
позволяли себе издевательские шутки, унижающие его человеческое
достоинство. Так уже в экспозиции повести начинает звучать тема защиты простого
человека, униженного и затравленного в мире социального неравенства,
социальной несправедливости. Акакий Акакиевич вынужден заказать себе новую
шинель. И чтобы собрать деньги на новую шинель, Башмачкину приходится
голодать по вечерам, отказываться от чая, не жечь свечей, а сидеть в
темноте или просить хозяйку пустить его к свету в ее комнате. Но сам
процесс обдумывания, как и какую сшить шинель, хлопоты, связанные с
покупкой материалов, примерки и т. п., доставляют Акакию Акакиевичу
радость, которую он никогда не испытывал. Впервые в жизни Башмачкина
оказалось что-то свое, возникло какое-то человеческое желание. Наконец шинель сшита. И здесь снова проявляются низменные нравы
сослуживцев Башмачкина. Те, кто раньше не считал его за человека, теперь,
увидев в новой шинели, резко изменили к нему отношение. Так Гоголь
иронизирует над людьми, которые способны проникнуться уважением к шинели,
но не способны уважать человека. Однако первый радостный вечер в жизни Башмачкина оборачивается для
него несчастьем. Он был ограблен, воры похитили новую шинель. Все попытки
Акакия Акакиевича найти у людей помощь не дают результата. В чиновничьем
мире люди глухи к страданию простого человека. Даже генерал, который в
повести назван «значительным лицом», не только не вслушался в просьбу
Башмачкина, но даже накричал на него. Башмачкин умер: «Исчезло и скрылось существо, никем не защищенное,
никому не дорогое, ни для кого не интересное…» Но история о бедном чиновнике на этом не кончается. Мы узнаем, что
умирающий в горячке Акакий Акакиевич в бреду так бранил «его
превосходительство», что старушке хозяйке, которая сидела у постели
больного, становилось страшно. Таким образом, перед самой смертью проснулся
в душе забитого Башмачкина гнев против людей, погубивших его. Петербургские повести очень схожи по своей фантастичности с
«Миргородом». Тут и там фантасмагория играет значительную роль. Но в цикле
повестей «Миргород» народного больше чем в петербургских повестях.Обобщающее значение образа Чичикова. «Гоголевский… видимый миру смех сквозь
незримые миру слезы». Образ повествователя. Литературная полемика вокруг
поэмы. «…не красавец, но и не дурной наружности, ни слишком толст, ни
слишком тонок; нельзя сказатьчтобы стар, однако ж и не так, чтобы слишком
молод « – так автор впервые представляет читателю центрального героя поэмы
Чичикова. Еще в детстве Чичиков получил от отца наставление, как выбиться в
люди: «больше всего угождай учителям и начальникам … водись с теми,
которые побогаче, чтобы при случае могли быть тебе полезными … а больше
всего береги и копи копейку, эта вещь надежнее всего на свете … Все
сделаешь и все прошибешь на свете копейкой». Этот завет отца и положил
Чичиков в основу своих отношений с людьми еще со школьной скамьи. Копить
копейку как средство достигнуть материального благополучия и заметного
положения в обществе стало основной целью всей его жизни.«Неодолимую силу
характера », « расторопность, проницательность и прозорливость », все
своеумение обворожить человека пускает Чичиков в ход, чтобы достичь
желаемого. Быстро разгадав человека он умеет по-особому к каждому подойти,
тонко рассчитав свои ходы и приспособив к характеру помещика манеру
обращения и самый тон речи. Писатель раскрывает образ Чичикова постепенно, по мере рассказов о его
похождениях. В каждойглаве мы узнаем о нем что-то новое, и, наконец, мы
видим и внешность, и внутренний его мир.
Эта судорожность поступков, нервное перенапряжение отныне будут предшествовать всплескам творческой активности (а позже словно заменять ее). Уже в 1830 году опубликована первая гоголевская повесть «Бисаврюк, или Вечер накануне Ивана Купала», положившая начало блестящему циклу «Вечера на хуторе близ Диканьки» (1831—1832). «Вечера на хуторе близ Диканьки». Повести, изданные пасичником Рудым Паньком» (1829—1831). Гоголевские повести из малороссийской жизни, подчас страшноватые, подчас несерьезные, очень колоритные и певучие, появились как раз вовремя. «Все обрадовались этому живому описанию племени поющего и пляшущего», — писал Пушкин, который поддерживал Гоголя до самой своей смерти в 1837 году. (Даже сюжеты двух главных гоголевских произведений, комедии «Ревизор» и романа «Мертвые души», были великодушно подарены их автору Пушкиным.)
Гоголь приписал авторство повестей цикла Рудому Паньку, простецу и балагуру. При этом в тексты повестей словно спрятаны невидимые персонажи-рассказчики. Это и дьячок Фома Григорьевич, который верит в свои страшные истории, доставшиеся ему от деда (а тому, в свой час, — от его, дедовой, тетки). И некий «гороховый панич». Он любит Диканьку, но воспитан на «книжках» (Фома Григорьевич считает его «москалем»). И Степан Иванович Курочка из Гадяча…
Все они, за исключением начитанного «горохового панича», наивны. А Рудый Панько с каждой новой повестью обнаруживает все меньше простодушия и все больше литературного лукавства. Кроме того, образ провинциально-веселой, народной и полусказочной Диканьки оттенен в цикле «Вечеров…» образом грандиозного, царственного (но тоже полусказочного) Петербурга. Рассказать о жизни Диканьки по-настоящему, изнутри может лишь пасичник, который вырос здесь, всех знает, со всеми связан. Столичному литератору, какому-нибудь «гороховому паничу», это не под силу. И наоборот, поведать о «большом» мире, о Петербурге, может лишь серьезный литератор — начитанный, причастный «высокой» культуре. Вот и получается, что Панько — это не столько «полноценный» персонаж, подобно пушкинскому Белкину, сколько литературная маска самого Гоголя, который ощущал себя в равной мере и петербуржцем, и выходцем из Диканьки (имение под таким названием, принадлежавшее графу Кочубею, располагалось неподалеку от Васильевки).
Русская литература ждала появления именно такого писателя-романтика, способного воссоздать яркий местный колорит, сохранить в прозе вольное дыхание своей малой родины, свежее чувство провинции, но при этом стремящегося вписать образ окраины в обширный культурный контекст. Большинство читателей сразу поняли, что Гоголь не ограничивается «литературной живописью», колоритными деталями украинского быта, «вкусными» малороссийскими словечками и оборотами. Его цель — изобразить Диканьку одновременно и реально, и фантастически, как маленькую вселенную, откуда видно во все стороны света.
Гоголевский цикл «Вечера на хуторе близ Диканьки» вы уже изучали. Ho теперь при углубленном повторении попробуем заново открыть его для себя. Перечитаем две повести из «Вечеров…», которые по своему стилю кажутся полярными, во всем противоположными, — «Ночь перед Рождеством» и «Иван Федорович Шпонька и его тетушка».
Как и полагается в повести, напрямую связанной с фольклорной традицией и окутанной сказочной атмосферой, главный герой «Ночи перед Рождеством» кузнец Вакула должен победить нечистую силу, превратить врага-черта в волшебного помощника.
Все герои цикла живут и действуют в разных эпохах. Одни (как Петрусь из повести «Вечер накануне Ивана Купала») — в страшной и величественной древности, когда зло безраздельно властвовало над миром. Другие (как Вакула) в условном золотом веке Екатерины Великой, накануне отмены запорожской вольницы, когда волшебство уже не было таким грозным, как в мифологические времена. Ведьмы и демоны подчас попросту смешны. Черт, верхом на котором путешествует Вакула, «спереди совершенно немец», с узенькой вертлявой мордочкой, кругленьким пятачком, тоненькими ножками. Он скорее похож на «проворного франта с хвостом», чем на черта. А то, что смешно, уже не может быть страшным.
Кроме того, Вакула соприкасается с нечистью не когда-нибудь, а именно в ночь перед Рождеством. В полу-фольклорном мире «Вечеров…», чем ближе к Рождеству и Пасхе, тем зло активнее — и тем оно слабее. Предрождественская ночь дает нечисти последний шанс «пошалить», и она же ставит предел этим «шалостям», ибо повсюду уже колядуют и славят Христа.
Совсем не случайно появляется в сюжете повести эпизод с казаками-запорожцами, которые прибыли в Петербург к Екатерине II. Дело в том, что вскоре после этой встречи императрица упразднит Запорожскую Сечь. То есть завершится романтическая эпоха, прекратит свое существование не только мифическая древность, которой принадлежат герои «страшных» повестей цикла («Страшная месть», «Вечер накануне Ивана Купала»), но и то легендарное прошлое, которому принадлежат жизнелюбивые и удачливые герои вроде Вакулы. Путь к нестрашной, но скучной современности открыт. Малому дитяти кузнеца и Оксаны суждена жизнь в мире, где приключения, подобные тем, что выпали на долю Вакулы, станут уже невозможными, ибо старина окончательно переместится из реальности в область побасенок Рудого Панька…
Именно в эту эпоху выпадает жить Ивану Федоровичу Шпоньке — главному герою истории, поведанной рассказчику Степаном Ивановичем Курочкою из Гадяча. По причине плохой памяти простосердечный рассказчик записывает сюжет, но (еще раз вспомните «Повести Белкина») его старуха изводит полтетради на пирожки, так что повествование обрывается посередине. Этот обрыв сюжетной линии резко усиливает впечатление случайности, неуместности, исходящее от рассказа, о никчемном герое, так непохожем на остальных — ярких, колоритных персонажей «Вечеров…».
Рассказ об Иване Федоровиче строится на приеме обманутого ожидания. Читатель «Вечеров…» уже успел привыкнуть к определенным закономерностям сюжета (бытовая сцена часто венчается фантастическим итогом; фантастика низводится до уровня бытовой детали). Того же он ждет от повести «Иван Федорович Шпонька и его тетушка», интуитивно сближая ее с «Ночью перед Рождеством» .
Напрасно. Единственное событие на протяжении всей повести, выходящее за рамки обыденности, — это сон Ивана Федоровича. Влюбившийся в младшую из двух сестер соседа Сторченки, Шпонька с ужасом размышляет: что такое жена? И неужто, женившись, он будет теперь не один, но их будет всегда двое? Сон, привидевшийся ему тою же ночью, ужасен. То ему является жена с гусиным лицом; то жен становится несколько, и они повсюду — в шляпе, в кармане; то тетушка уже не тетушка, а колокольня, сам Шпонька — колокол, а веревка, которой затаскивают его на колокольню, — жена; то купец предлагает ему купить модной материи — «жене». Ho сон разрешается ни во что — рукопись повести обрывается.
Создавая образ Ивана Федоровича, Гоголь намечает новый тип героя, который вскоре окажется в центре его художественного мира. Это герой, вырванный из полу-сказочного времени и помещенный в современное пространство, в измельчавшую эпоху. Он не связан ни с чем, кроме быта, — ни с добром, ни со злом. И, как ни странно, это полное «выпадение» современного человека из целостного мира, это окончательное «высвобождение» из-под власти страхов седой старины, эта разлука с Диканькой (Иван Федорович с ней вообще никак не связан!) делают его по-новому беззащитным от зла. Оно может беспрепятственно вторгнуться в «пустое» сознание героя (вспомните страшный сон Шпоньки) и потрясти его до основания.
Крохотная Диканька в изображении Гоголя и впрямь всемирна. Если в ней сохранилось здоровое и естественное начало общенародной жизни, значит, не исчезло оно из мира в целом. И наоборот, если в ней незаметно, исподволь начали распадаться древние связи, если она становится день ото дня чуть менее сказочной, чуть более прозаической, пресной — тем более это относится ко всему окружающему. Второй цикл повестей «Миргород» Повести, служащие продолжением «Вечеров на хуторе близ Диканьки» (1832—1834). «Тарас Бульба». Успех вполне мог вскружить голову молодому писателю. Ho Гоголь не остановился на достигнутом и продолжил поиск новых тем, сюжетов, героев. Он пытался изучать украинский фольклор как ученый-этнограф, пробовал даже занять кафедру всеобщей истории в Киевском университете, однако подвижный и очень нервный характер исключал возможность неспешной кабинетной работы. Тем более что втайне от самых близких друзей он уже начал работу над следующим прозаическим циклом. Позже цикл этот получит название «Миргород», но первоначально «миргородские» повести появились в составе сборника «Арабески» наряду с несколькими произведениями, которые в 1842 году Гоголь объединит в цикл «петербургских повестей».
Столкновение страшной древности со скучной (но не менее страшной) современностью становится здесь основным художественным принципом. В цикле «Миргород» две части, в каждой — по две повести, одна из них из «гоголевской» эпохи, другая — из легендарного прошлого. Повести из «гоголевской» эпохи по своей стилистике близки к «натуральной» манере «Ивана Федоровича Шпоньки и его тетушки», повести из легендарного прошлого написаны в том же романтически-приподнятом духе, что и «Страшная месть» или «Вечер накануне Ивана Купала». До миллиметра выверена и композиция цикла. Первая часть открывается «современной» повестью («Старосветские помещики»), а завершается «легендарной» («Тарас Бульба»). Вторая открывается «легендарной» («Вий»), а завершается «современной» («Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем»). Словно время, описав круг, возвращается в ту же точку — в точку полного исчезновения смысла.
Остановимся подробнее лишь на одной, «легендарной», ипритом хорошо знакомой вам повести «Тарас Бульба». Поняв, как она устроена, мы поймем, как устроены и другие повести «Миргорода» .
Есть такое литературоведческое понятие — художественное время. То есть время, которое изображается писателем. Оно и похоже и непохоже на реальное историческое время; оно может течь быстрее или медленнее реального времени, оно способно менять местами прошлое, настоящее и будущее или соединять их в причудливое целое. Например, герой действует в настоящем, но вдруг вспоминает о прошлом, и мы как бы перемещаемся в минувшее. Или автор использует форму настоящего времени для рассказа о давних событиях — и возникает неожиданный эффект смещения хронологических границ. Или, как в случае с Тарасом Бульбой, писатель помещает героев, действующих одновременно, словно бы в разные исторические эпохи.
Действие гоголевской повести вроде бы отнесено ко временам Брестской унии 1596 года, когда на территории польско-литовского королевства Речи Посполитой был насильственно заключен религиозный союз между православными и католиками, при котором православные сохранили язык и «внешние» обряды своего богослужения, но перешли в подчинение папе римскому и обязаны были исповедовать все основные положения (догматы) католической церкви. Однако если внимательно вчитаться, то можно заметить, что сюжетом охвачены события украинской истории XV, XVI и даже середины XVII веков. Рассказчик словно стремится лишний раз напомнить читателю, что все энергичное, все сильное и впечатляющее уже в прошлом, а ныне на просторах Ук-райны, как и на просторах всего мира, поселилась миргородская скука. Поэтому когда именно происходили события — не так уж и важно. Главное, что очень давно.
Недаром в повести, которая стилизована под героический эпос о легендарных временах малороссийского «рыцарства», противопоставлены разные стадии человеческой истории. Казачество, живущее по законам эпоса, еще не знает государственности, оно сильно своей неупорядоченностью, дикой вольницей. А польское шляхетство, уже объединившееся в государство, «где бывают короли, князья и все, что ни есть лучшего в вельможном рыцарстве», забыло, что такое истинное братство.
Тарас Бульба — настоящий эпический герой. Он, с точки зрения рассказчика, прав всегда и во всем. Даже когда действует как обычный разбойник: в сцене еврейского погрома или избивая младенцев, совершая насилие над женщинами и стариками. Рассказчик хочет уподобиться народному сказителю, величественному и объективному. Потому он изображает даже неблаговидные поступки Тараса Бульбы как эпические деяния, освященные мощью героя и не подлежащие этической оценке. Более того, в эпизодах, в которых участвует Тарас, рассказчик нарочито растворяет свою точку зрения в точке зрения заглавного персонажа. Это полностью соответствует замыслу — изобразить идеального, самодостаточного героя славянской старины, когда царили другие нравы, другие представления о добре и зле и когда миром еще не овладела пошлая обыденность, которой, как болотной ряской, подернута нынешняя жизнь.
Ho время, в которое выпало жить беспорочно-правильному запорожцу Тарасу Бульбе, уже не до конца эпично. Многие казаки, в отличие от Тараса, его достойного наследника Остапа и верных сподвижников, вроде Дмитро Товкача, поддались тлетворному польскому влиянию, успокоились, примирились со злом, «обабились», привыкли к роскоши и неге. Запорожцы не только заключают мирный договор с турками, но и клянутся своей верой, что будут верны договору с неверными! Позже, еще раз вернувшись в Сечь после тяжелого ранения, Тарас и вовсе не узнает своего «духовного отечества». Старые товарищи умрут, от славных былых времен останутся одни намеки. Очередная «священная война» против католиков, которую он поднимет после варшавской казни Остапа, будет столько же местью за сына, сколько отчаянной попыткой спасти товарищество от разложения, вернуть «бранный смысл» запорожского существования.
Гоголь начал свою творческую деятельность как романтик. Однако он скоро обратился к критическому реализму, открыл в нём новую главу. Как художник-реалист Гоголь развивался под благотворным влиянием Пушкина. Но он не был простым подражателем родоначальника новой русской литературы.
Своеобразие Гоголя было в том, что он первым дал широчайшее изображение уездной помещичье-чиновничьей России и «маленького человека», жителя петербургских углов.
Гоголь был гениальный сатирик, бичевавший «пошлость пошлого человека», предельно обнажавший общественные противоречия современной ему русской действительности.
Эта социальная направленность Гоголя сказывается и в композиции его произведений. Завязкой и сюжетным конфликтом в них являются не любовные и семейные обстоятельства, а события общественного значения. При этом сюжет у Гоголя служит лишь поводом для/широкого изображения быта и раскрытия характеров-типов.
Глубокое проникновение в суть основных общественно-экономических явлений современной ему жизни позволило Гоголю, гениальному художнику слова, нарисовать образы огромной обобщающей силы.
Имена Хлестакова, Манилова, Коробочки, Ноздрёва, Собакевича и других стали нарицательными. Даже второстепенные лица, выведенные Гоголем на страницах его произведений (например, в «Мёртвых душах»): Пелагея, крепостная девочка Коробочки, или Иван Антонович, «кувшинное рыло»,— обладают большой силой обобщения, типичности. Гоголь подчёркивает в характере героя одну-две наиболее существенные его черты. Часто он их гиперболизирует, отчего образ становится ещё более ярким и выпуклым.
Целям яркого, сатирического изображения героев служит у Гоголя тщательный подбор множества подробностей и резкое их преувеличение. Так, например, созданы портреты героев «Мёртвых душ». Эти подробности у Гоголя преимущественно бытовые: вещи, одежда, жильё героя.
Если в романтических повестях Гоголя даны подчёркнуто живописные пейзажи, придающие произведению определённую приподнятость тона, то в реалистических его произведениях, особенно в «Мёртвых душах», пейзаж является одним из средств обрисовки типов, характеристики героев.
Тематика, социальная направленность и идейное освещение явлений жизни и характеров людей обусловили своеобразие литературной речи Гоголя.
Два мира, изображаемые Гоголем,— народный коллектив и «существователи» — определили основные особенности речи писателя: его речь то восторженна, проникнута лиризмом, когда он говорит о народе, о родине (в «Вечерах», в «Тарасе Бульбе», в лирических отступлениях «Мёртвых душ»),то становится близка к живой разговорной (в бытовых картинах и сценах «Вечеров» или когда повествуется о чиновно-помещичьей России).
Своеобразие языка Гоголя заключается в более широком, чем у его предшественников и современников, использовании простонародной речи, диалектизмов, украинизмов. Гоголь любил и тонко чувствовал народно-разговорную речь и умело применял все оттенки её для характеристики своих героев и явлений общественной жизни.
Лиризм в речи автора и его героев обусловливает некоторые приёмы её построения:
1) периодическое строение фразы, когда много предложений соединено в одно целое («Тарас видел, как смутны стали казацкие ряды и как уныние, неприличное храброму, стало тихо обнимать казацкие головы, но молчал: он хотел дать время всему, чтобы пообвыклись они и к унынию, наведённому прощаньем с товарищами, а между тем в тишине готовился разом и вдруг разбудить их всех, гикнувши по-казацки, чтобы вновь и с большею силою, чем прежде, воротилась бодрость каждому в душу, на что способна одна только славянская порода, широкая могучая порода перед другими, что море перед мелководными реками»);
2) введение лирических диалогов и монологов (таков, например, разговор Левко и Ганны в первой главе «Майской ночи», монологи — обращения к казакам Кошевого, Тараса Бульбы, Бовдюга в «Тарасе Бульбе»);
3) обилие восклицательных и вопросительных предложений (например, в описании украинской ночи в «Майской ночи»);
4) эмоциональные эпитеты, передающие силу авторского воодушевления, рождённого любовью к родной природе (описание дня в «Сорочинской ярмарке») или к народному коллективу («Тарас Бульба»).
Народно-бытовой речью Гоголь пользуется по-разному. В ранних произведениях (в «Вечерах») её носителем является рассказчик. В его уста вкладывает автор и просторечие (бытовые слова и обороты), и такие обращения к слушателям, которые носят фамильярно-добродушный, свойственный данной среде характер: «Ей-богу, уже надоело рассказывать! Да что вы ду
Характер человека, его социальное положение, профессия — всё это необычайно отчётливо и точно раскрывается в речи персонажей Гоголя.
Сила Гоголя-стилиста — в его юморе. Юмор Гоголя — «смех сквозь слезы»—был обусловлен противоречиями российской действительности его времени, в основном — противоречиями между народом и антинародной сущностью дворянского государства. В своих статьях о «Мёртвых душах» Белинский показал, что юмор Гоголя «состоит в противоположности идеала
жизни с действительностью жизни». Он писал: «Юмор составляет могущественнейшее орудие духа отрицания, разрушающего старое и подготовляющего новое».
Печорин и Онегин принадлежат к тому общественному типу двадцатых годов девятнадцатого века, которых называли “лишними” людьми. “Страдающие эгоисты”, “умные ненужности” – так образно и точно определил сущность этого типа Белинский.
Итак, чем похожи и в чем различны персонажи пушкинского и лермонтовского произведений?
Прежде всего, герои обоих романов предстают перед нами как исторически и социально обусловленные человеческие характеры. Общественно – политическая жизнь РФ двадцатых годов девятнадцатого века – усиление политической реакции, упадок духовных сил юного поколения – породила особый тип непонятного молодого человека того времени.
Подробнее…
Анализ стихотворения С.А. Есенина «Русь советская»
Середина 20-х – время подведения итогов революции, гражданской войны, восстановления народного хозяйства, усиления влияния вводимых порядков. Со свержением царизма жизнь повсюду изменилась, установленное общественно-политическое устройство открыло ранее недоступные возможности гражданам новой страны – Советского Союза. Перемены, захлестнувшие страну, нашли отражение, конечно же, и в поэзии С.А. Есенина: «Русь уходящая», «Анна Снегина», др. Одним из произведений, написанных в этот период, стала «Русь советская» (1924 год).
Подробнее…
«Образ Татьяны Лариной» сочинение
В романе «Евгений Онегин» Пушкин в образе Татьяны Лариной отобразил все свои представления об идеале русской девушки. Татьяна — любимая героиня писателя. Через ее образ он пытается донести до читателей, какая должна быть настоящая русская девушка: искренняя, с глубоким духовным миром, самоотверженная. Все эти качества присвоены именно Татьяне. При создании ее образа Пушкин уделил особое внимание имени: обычное простонародное, связанное с русской стариной.
Впервые мы встречаем Татьяну в поместье у своих родителей. Ее мама заботливая хозяйка, следящая за поместьем, а отец — » добрый малый, в прошедшем веке запоздалый». Жизнь семейства очень спокойная и однообразная.
Подробнее…
Лирика Твардовского
Его стихи 30-х гг., составившие так называемую «Сельскую хронику», были еще продиктованы, как беспощадно определил позже в дневниках он сам, «восторженной и безграничной верой в колхозы, желанием видеть в едва заметном или выбранном из всей сложности жизни то, что свидетельствовало бы о близкой, незамедлительной победе этого дела». И все же среди произведений тех лет «Сельская хроника» выделялась пристальным, уважительным отношением к людям запоминающимися образами деревенских тружеников: скромного печника Ивушки и деда Данилы, весельчака и мудреца, героя цикла стихотворений, несколько предварявшего будущего Василия Теркина. Разнообразны произведения Твардовского, вошедшие в его «Фронтовую хронику» (1941-1945).
Подробнее…
«Его я считаю мастером русского слова». Сочинение о творчестве Фета
Россия может гордиться своими лирическими поэтами. Из тех, что живут, ныне первое место…принадлежит Фету…Владимир Соловьев. Афанасий Фет… Его поэзия свежа и трепетна, она волнует наше воображение, вызывает глубокие мысли, дает ощутить красоту и благозвучность русского слова. Когда я впервые прочитала его лирическую пьесу «Шепот, робкое дыханье…», то ощутила какое-то особое расположение духа, приток жизненной силы.
Шепот, робкое дыханье,
Трели соловья,
Серебро и колыханье
Сонного ручья…
Подробнее…
Сочинение Паустовский “Мещерская сторона”
Проза К. Паустовского в полной мере обладает тем редкостным свойством, какое присуще лишь самой жизни, – она бесконечно разнообразна и в своих смысловых, красочных, музыкальных, порой едва уловимых подробностях неизменно свежа, так что при любом повторном чтении всегда кажется чуточку незнакомой, – это, наверное, и придает каждой встрече с ней легкий привкус неразгаданной прелести. Ее можно перечитывать множество раз и всегда обнаруживать все новые и новые пропущенные оттенки. Иногда поражают даже не нюансы и полутона, не отдельные слова, а целые страницы.
Предположим, вы читали “Мещерскую сторону” и почему-то совершенно не обратили внимания, какие там у К. Паустовского идут дожди, вас, наверное, задержало что-то иное, но, перечитав те же страницы в другой раз, вы с удивлением обнаружите, что мелодии небесной влаги, звенящей, шумящей, ворчащей, поющей, сосредоточенной, вкрадчивой, не менее важны в этой повести, как, скажем, звуки птиц, или шум деревьев, или звон высоких жестких приречных трав, когда дует сильный ветер.
Подробнее…
Место творчества Н. В. Гоголя в русской литературе 19 в. Гоголь и Пушкин. Раннее романтическое творчество писателя. «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Миргород». Связь этих произведений с фольклором и опора на традиции русской литературы. Фантастика и реальность в его произведениях.
В первой половине 19ого века в России жили и творили многие великие поэты и писатели. Однако в русской литературе принято считать, что с 40х годов 19ого века начинается “гоголевский” период русской литературы. Эту формулировку предложил Чернышевский. Он приписывает Гоголю заслугу прочного введения в русскую изящную литературу сатирического – или, как справедливее будет назвать его, критического направления. Ещё одна заслуга – основание новой школы писателей.
Творения Гоголя, обнажавшие социальные пороки царской России, составили одно из важнейших звеньев становления русского критического реализма. Никогда прежде в России взор сатирика не проникал так глубоко в повседневное, в будничную сторону социальной жизни общества. Гоголевский комизм – это комизм устоявшегося, ежедневного, обретшего силу привычки, комизм мелочной жизни, которому сатирик придал огромный обобщающий смысл. После сатиры классицизма творчество Гоголя явилось одной из вех новой реалистической литературы. Значение Гоголя для русской литературы было огромно. С появлением Гоголя литература обратилась к русской жизни, к русскому народу; стала стремиться к самобытности, народности, из риторической стремилась сделаться естественною, натуральною. Ни в одном русском писателе это стремление не достигло такого успеха, как в Гоголе. Для этого нужно было обратить внимание на толпу, на массу, изображать людей обыкновенных, а неприятные только исключение из общего правила. Это великая заслуга со стороны Гоголя. Этим он совершенно изменил взгляд на само искусство.
Влияние Гоголя на русскую литературу было огромно. Не только все молодые таланты бросились на указанный им путь, но и некоторые писатели, уже приобретшие известность, пошли по этому пути, оставив свой прежний.
О своём восхищении Гоголем и о связях с его творчеством говорили Некрасов, Тургенев, Гончаров, Герцен, а в 20ом веке мы наблюдаем влияние Гоголя на Маяковского. Ахматову, Зощенко, Булгакова и др.
Чернышевский утверждал, что Пушкин является отцом русской поэзии, а Гоголь – отцом русской прозаической литературы.
Конечно, и в прозаических произведениях Пушкина, которые представляют чуждые русскому миру картины, без всякого сомнения, есть элементы русские. Но как доказать, что, например, поэмы “Моцарт и Сальери”, “Каменный гость”, “Скупой рыцарь” могли быть написаны только русским поэтом? Но разве можно такой вопрос задать по отношению к Гоголю? Конечно, нет. Изображать русскую действительность, с такой поразительной верностью может только русский писатель.
Гоголь ничего не украшает, не смягчает вследствие любви к идеалам или каких-нибудь заранее принятых идей, или привычных пристрастий, как, например, Пушкин в “Онегине” идеализировал помещицкий быт. Однако у них есть много общих моментов в их произведениях, сказывается влияние Пушкина на Гоголя. Например, письмо незнакомки к Чичикову – пародийная копия письма Татьяны к Онегину, а сцена Чичикова и Коробочки – такая же копия сцены встречи Германа и графини. Пушкин и Гоголь были друзьями. Пушкин высоко оценил творчество Гоголя. Он рекомендует публике книги Гоголя, который со времени “Вечеров…” непрестанно развивался и совершенствовался. С благородством и щедростью, с истинным великодушием, которым отмечен гений, Пушкин подарил Гоголю сюжеты двух крупнейших его произведений: “Ревизора” и “Мёртвых душ”, и Гоголь всегда был благодарен Пушкину, считал его своим лучшим учителем, благоговейно склонялся перед его памятью.
Однако это были уже его зрелые произведения. А если говорить о раннем его творчестве, то можно упомянуть первое сохранившееся сочинение гимназиста Гоголя – поэма “Ганц Кюхельгартен”(1827 г.), которое характерно прежде всего романтичной патетикой, выражающей иллюзию относительно переустройства внутреннего мира человека. Но ироническое отношение автора к главному персонажу, неспособному своими поступками реализовать свои романтические мечты, не отрывает поэму от комично-стилевой стихии, которая, вскоре, благодаря блестящему воплощению в “Вечерах…”, ввела Гоголя в большую литературу. Поэма “Ганц…”, как и некоторые повести, выходившие после неё, также как “Шинель” и др. не имели успеха.
Выход в 1831 – 1832 гг. в свет обеих частей “Вечеров…”, вызвавших открытый, восторженный отзыв поэта, также не были приняты консервативной критикой, которая отказалась признать творческую удачу молодого писателя. Как и Пушкин Белинский поддержал Гоголя. Он не только приветствовал появление нового таланта, но и определил его своеобразные черты:
1) художественный синтез возвышенного и комичного
2) оптимистический пафос
3) всеохватывающее воспроизведение “смешного” в русской жизни.
В “Вечерах…” открытие Гоголя состояло в том, что естественность жизни он обнаружил в жизни людей, стоявших наиболее близко у истоков народного бытия. Именно здесь Гоголь искал доказательства (критерии) истинного и ценного, и потому впоследствии бесконечные варианты человеческой “игры” – от хлестаковщины до фантастического культа чина – стали главными объектами гоголевской сатиры.
В “Вечерах…” – праздник народного духа. Доказательством тому служит образ “издателя” пасечника Рудого Панька, в интонации которого постоянно звучит ирония. Это тот смех, где столько же простодушия, сколько и природной мудрости.
В произведении патетика народного и национального чувства, выраженная с исключительной проникновенностью, становится близкой, общедоступной любому читателю в любое историческое время.
Вспомним знаменитое начало одной из глав «Майской ночи»: «Знаете ли вы украинскую ночь?.. Всмотритесь в неё…»
Вот уже полтора столетия русский и европейский читатель вглядывается в юных героев “Сорочинской ярмарки”, Параську и Гринько, напевающих друг другу на виду у всей толпы нежные и наивные песни. Невозможно оторваться от фольклорного сказа Фомы Григорьевича в “Вечере на кануне Ивана Купала”.
Во второй части “Вечеров…” звучит тема освободительной борьбы, которая более ярко выражена в “Страшной мести”. Вторая часть навеяна романтикой особенно в описаниях пейзажа. Для полноты картины украинской жизни Гоголю нужна была в “Вечерах…” и такая повесть, как “Иван Фёдорович Шпонька и его тётушка”, пафос которой, в сущности, рождён также народным мышлением.
После “Вечеров…” выходит следующий шедевр его творений, книга “Миргород”(1835г.). Повести здесь тематически очень самостоятельны, что сказалось и в их жанрах: героическая эпопея “Тарас Бульба” и нравоописательная повесть об Иване Ивановиче и Иване Никифоровиче. Но мысль автора одна: мысль о возможностях человеческого духа, о счастье жить по законам высокого дома, объединяющем людей и о несчастье, нелепости, бессмысленности существования. Повести отразили совершенно противоположные результаты развития человека. Вопрос был поставлен остро, что говорило о страстном желании Гоголя видеть общество свободным от подобных несоответствий
Создавая “Вечера…” и “Миргород” Гоголь не мог обойтись без народного фольклора, благодаря которому мы, читая повести Гоголя, глубже проникаем и понимаем жизнь тех или иных людей, описываемых в них.
Постоянно, живя в Петербурге, в письмах к матери он обращается с просьбой написать побольше народных песен, любопытных фамилий, прозвищ, преданий и сведений о том, как проводятся свадьбы, калядки, как одеваются парубки и девушки на гулянья, гадания.
Если говорить о фантастике и реальности в произведениях Гоголя, то впервые мы встречаемся с этими элементами в “Вечерах…”.
“Вечера…” были написаны в связи с тем, что русская общественность проявила интерес к Украине в этот период: её нравам, быту, литературе, фольклору. И вот, Гоголь решает ответить на потребность в украинской тематике своими художественными произведениями.
“В “Вечерах…” герои во власти религиозно-фантастических представлений, языческих и христианских верований… В рассказах о недавних событиях, о современности демонические силы воспринимаются как суеверие. Отношение самого автора к сверхъестественным явлениям ироническое… Волшебно-сказочная фантастика отображается Гоголем не мистически, а более или менее очеловеченно…”
Чертям, русалкам, ведьмам придаются вполне реальные, определённые человеческие свойства. Так, чёрт из повести “Ночь перед Рождеством” “спереди – совершенный немец”, а “сзади – губернский стряпчий в мундире”. И, ухаживая за Солохой, он нашёптывал ей на ухо “то самое, что обыкновенно нашёптывают всему женскому роду”.
Фантастика, вплетённая писателем в реальную жизнь, приобретает в “Вечерах…” “прелесть наивно-народного воображения и, несомненно, служит поэтизации народного быта”. Но при этом христианское воззрение Гоголя постепенно меняется (растёт). Более полно, нежели в других произведениях, оно выражается в повести “Страшная месть”. Здесь в образе колдуна олицетворяется дьявольская сила. Но этой страшной силе противопоставляется православная религия.
При главенстве сатирического принципа изображения Гоголь особенно часто обращается в “Петербургских повестях” к фантастике и приёму “крайнего контраста”. Он был убеждён, что “истинный эффект заключён в резкой против
Похожие работы
Лирические фрагменты в композиции поэмы Гоголя “Мертвые души”
Н.В. Гоголь “Ревизор”. История создания одной комедии
Необычный и “странный” мир Гоголя
Петербург в произведениях Гоголя
Реальное и фантастическое в петербургских повестях Гоголя
Творчество Н.В. Гоголя
Характеристика творчества Н.В. Гоголя на примере пьесы “Ревизор”
Художественный мир Н. В. Гоголя
Художественный мир поэмы Н.В. Гоголя “Мертвые души”
Эволюция драматургических принципов Н.В. Гоголя
Глубокое проникновение в суть основных общественно-экономических явлений современной ему жизни позволило Гоголю, гениальному художнику слова, нарисовать образы огромной обобщающей силы.
Целям яркого сатирического изображения героев служит у Гоголя тщательный подбор множества подробностей и резкое их преувеличение. Так, например, созданы портреты героев «Мертвых душ». Эти подробности у Гоголя преимущественно бытовые: вещи, одежда, жилье героев. Если в романтических повестях Гоголя даны подчеркнуто живописные пейзажи, придающие произведению определенную приподнятость тона, то в реалистических его произведениях, особенно в «Мертвых душах», пейзаж является одним из средств обрисовки типов, характеристики героев.
Тематика, социальная направленность и идейное освещение явлений жизни и характеров людей обусловили своеобразие литературной речи Гоголя. Два мира, изображаемые писателем, — народный коллектив и «существователи» — определили, основные особенности речи писателя: его речь то восторженна, проникнута лиризмом, когда он говорит о народе, о родине (в «Вечерах…», в «Тарасе Бульбе», в лирических отступлениях «Мертвых душ»), то становится близка к живой разговорной (в бытовых картинах и сценах «Вечеров…» или в повествованиях о чиновно-помещичьей России).
Своеобразие языка Гоголя заключается в более широком, чем у его предшественников и современников, использовании простонародной речи, диалектизмов, украинизмов. Материал с сайта //iEssay.ru
Гоголь – все сочинения
Гоголь начал свою творческую деятельность как романтик. Однако он обратился к критическому реализму, открыл в нем новую главу. Как художник-реалист, Гоголь развивался под благородным влиянием Пушкина, но не был простым подражателем родоначальника новой русской литературы.
Своеобразие Гоголя было в том, что он первым дал широчайшее изображение уездной помещичье-чиновничьей России и «маленького человека», жителя петербургских углов.
Гоголь был гениальный сатирик, бичевавший «пошлость пошлого человека», предельно обнажавший общественные противоречия современной ему русской действительности.
Социальная направленность Гоголя сказывается и в композиции его произведений. Завязкой и сюжетным конфликтом в них являются не любовные и семейные обстоятельства, а события общественного значения. При этом сюжет служит лишь поводом для широкого изображения быта и раскрытия характеров-типов.
Глубокое проникновение в суть основных общественно-экономических явлений современной ему жизни позволило Гоголю, гениальному художнику слова, нарисовать образы огромной обобщающей силы.
Целям яркого сатирического изображения героев служит у Гоголя тщательный подбор множества подробностей и резкое их преувеличение. Так, например, созданы портреты героев «Мертвых душ». Эти подробности у Гоголя преимущественно бытовые: вещи, одежда, жилье героев. Если в романтических повестях Гоголя даны подчеркнуто живописные пейзажи, придающие произведению определенную приподнятость тона, то в реалистических его произведениях, особенно в «Мертвых душах», пейзаж является одним из средств обрисовки типов, характеристики героев.Тематика, социальная направленность и идейное освещение явлений жизни и характеров людей обусловили своеобразие литературной речи Гоголя. Два мира, изображаемые писателем, — народный коллектив и «существователи» — определили, основные особенности речи писателя: его речь то восторженна, проникнута лиризмом, когда он говорит о народе, о родине (в «Вечерах…», в «Тарасе Бульбе», в лирических отступлениях «Мертвых душ»), то становится близка к живой разговорной (в бытовых картинах и сценах «Вечеров…» или в повествованиях о чиновно-помещичьей России).
Своеобразие языка Гоголя заключается в более широком, чем у его предшественников и современников, использовании простонародной речи, диалектизмов, украинизмов.
Гоголь любил и тонко чувствовал народно-разговорную речь, умело применял все оттенки ее для характеристики своих героев и явлений общественной жизни.
Характер человека, его социальное положение, профессия — все это необычайно отчетливо и точно раскрывается в речи персонажей Гоголя.
Сила Гоголя-стилиста — в его юморе. В своих статьях о «Мертвых душах» Белинский показал, что юмор Гоголя «состоит в противоположности идеала жизни с действительностью жизни». Он писал: «Юмор составляет могущественнейшее орудие духа отрицания, разрушающего старое и подготовляющего новое».
Гоголевский комизм – это комизм устоявшегося, ежедневного, обретшего силу привычки, комизм мелочной жизни, которому сатирик придал огромный обобщающий смысл. После сатиры классицизма творчество Гоголя явилось одной из вех новой реалистической литературы. Значение Гоголя для русской литературы было огромно. С появлением Гоголя литература обратилась к русской жизни, к русскому народу; стала стремиться к самобытности, народности, из риторической стремилась сделаться естественною, натуральною. Ни в одном русском писателе это стремление не достигло такого успеха, как в Гоголе. Для этого нужно было обратить внимание на толпу, на массу, изображать людей обыкновенных, а неприятные – только исключение из общего правила. Это великая заслуга со стороны Гоголя. Этим он совершенно изменил взгляд на само искусство.
Реализм Гоголя, как и Пушкина, был проникнут духом бесстрашного анализа сущности социальных явлений современности. Но своеобразие гоголевского реализма состояло в том, что он совмещал в себе широту осмысления действительности в целом с микроскопически подробным исследованием ее самых потаенных закоулков. Гоголь изображает своих героев во всей конкретности их общественного бытия, во всех мельчайших деталях их бытового уклада, их повседневного существования[20, c.164].
«Зачем же изображать бедность, да бедность, да несовершенство нашей жизни, выкапывая людей из глуши, из отдаленных закоулков государства?»[7, c.539] Эти начальные строки из второго тома «Мертвых душ», может быть, лучше всего раскрывают пафос гоголевского творчества.
Никогда прежде противоречия русской действительности не были так обнажены, как в 30–40-х годах. Критическое изображение ее уродств и безобразий становилось главной задачей литературы. И это гениально ощутил Гоголь. Объясняя в четвертом письме «По поводу «Мертвых душ» причины сожжения в 1845 году второго тома поэмы, он заметил, что бессмысленно сейчас «вывести несколько прекрасных характеров, обнаруживающих высокое благородство нашей породы». И далее он пишет: «Нет, бывает время, когда нельзя иначе устремить общество или даже все поколение к прекрасному, пока не покажешь всю глубину его настоящей мерзости»[7, c.595].
Гоголь был убежден, что в условиях современной ему России идеал и красоту жизни можно выразить, прежде всего, через отрицание безобразной действительности. Именно таким было его творчество, в этом заключалось своеобразие его реализма. Влияние Гоголя на русскую литературу было огромно. Не только все молодые таланты бросились на указанный им путь, но и некоторые писатели, уже приобретшие известность, пошли по этому пути, оставив свой прежний.
О своём восхищении Гоголем и о связях с его творчеством говорили Некрасов, Тургенев, Гончаров, Герцен, а в 20-м веке мы наблюдаем влияние Гоголя на Маяковского. Ахматову, Зощенко, Булгакова и др. Чернышевский утверждал, что Пушкин является отцом русской поэзии, а Гоголь – отцом русской прозаической литературы.
Белинский отмечал, что в авторе «Ревизора» и «Мертвых душ» русская литература обрела своего «самого национального писателя». Общенациональное значение Гоголя критик видел в том, что с появлением этого художника наша литература исключительно обратилась к русской действительности. «Может быть, — писал он, — через это она сделалась более одностороннею и даже однообразною, зато и более оригинальною, самобытною, а, следовательно, и истинною». Всестороннее изображение реальных процессов жизни, исследование ее «ревущих противоречий» — по этому пути пойдет вся большая русская литература послегоголевской эпохи[2, c.232].
Художественный мир Гоголя необыкновенно своеобразен и сложен. Кажущаяся простота и ясность его произведений не должна обманывать. На них лежит отпечаток оригинальной, можно сказать, удивительной личности великого мастера, его очень глубокого взгляда на жизнь. И то и другое имеет непосредственное отношение к его художественному миру. Гоголь — один из самых сложных писателей мира. Его судьба — литературная и житейская — потрясает своим драматизмом.
Обличая все дурное, Гоголь верил в торжество справедливости, которая победит, как только люди осознают гибельность «дурного», а чтобы осознали, Гоголь осмеивает все презренное, ничтожное. Реализовать эту задачу ему помогает смех. Не тот смех, который порождается временной раздражительностью или плохим характером, не тот легкий смех, служащий для праздного развлечения, но тот, который «весь излетает из светлой природы человека», на дне которой заключен «вечно бьющий родник его»[20, c.166].
Суд истории, презрительный смех потомков – вот что, по мысли Гоголя, послужит возмездием этому пошлому, равнодушному миру, который ничего не может изменить в себе даже перед лицом очевидной угрозы бессмысленной своей гибели. Художественное творчество Гоголя, воплощавшее в ярких, законченных типах все отрицательное, все темное, пошлое и нравственно-убогое, чем так богата была Россия, было для людей 40-х годов неоскудевающим источником умственных и нравственных возбуждений. Темные гоголевские типы (Собакевичи, Маниловы, Ноздревы, Чичиковы) явились для них источником света, ибо они умели извлечь из этих образов скрытую мысль поэта, его поэтическую и человеческую скорбь; его «незримые, неведомые миру слезы», превращенные в «видимый смех», были им и видны и понятны.
Великая скорбь художника шла от сердца к сердцу. Это нам помогает почувствовать истинно «гоголевский» способ повествования: тон повествователя насмешлив, ироничен; он беспощадно бичует изображенные в «Мёртвых душах» пороки. Но вместе с тем в произведении встречаются и лирические отступления, в которых изображаются силуэты русских крестьян, русской природы, русского языка, дороги, тройки, далей… В этих многочисленных лирических отступлениях нам ясно видна позиция автора, его отношение к изображаемому, всепроникающий лиризм его любви к отчизне[13, c.51].
Гоголь был одним из самых удивительных и своеобразных мастеров художественного слова. Среди великих русских писателей он обладал, пожалуй, едва ли не наиболее выразительными приметами стиля. Гоголевский язык, гоголевский пейзаж, гоголевский юмор, гоголевская манера в изображении портрета — эти выражения давно стали обиходными. И, тем не менее, изучение стиля, художественного мастерства Гоголя все еще остается далеко не в полной мере решенной задачей.
Отечественное литературоведение многое сделало для изучения наследия Гоголя — возможно, даже больше, чем в отношении некоторых других классиков. Но можем ли мы сказать, что оно уже в полной мере изучено? Едва ли даже когда-нибудь в исторически обозримом будущем у нас появятся основания для утвердительного ответа на этот вопрос. На каждом новом витке истории возникает необходимость заново прочитать и по-новому обдумать творчество великих писателей прошлого. Классика неисчерпаема. Каждая эпоха открывает в великом наследии прежде не замеченные грани и находит в нем нечто важное для раздумий о делах собственных, современных. Многое в художественном опыте Гоголя сегодня необыкновенно интересно и поучительно.
Одно из самых прекрасных достижений искусства Гоголя — слово. Мало кто из великих писателей владел столь совершенно магией слова, искусством словесной живописи, как Гоголь.
Не только язык, но и слог он считал «первыми необходимыми орудиями всякого писателя»[7, c.427]. Оценивая творчество любого поэта или прозаика, Гоголь прежде всего обращает внимание на его слог, являющийся как бы визитной карточкой писателя. Сам по себе слог еще не делает писателя, но если нет слога — нет писателя.
Именно в слоге прежде всего выражается индивидуальность художника, самобытность его видения мира, его возможности в раскрытии «внутреннего человека», его стиль. В слоге обнажается все самое сокровенное, что есть в писателе. В представлении Гоголя, слог–это не внешняя выразительность фразы, это не манера письма, а нечто гораздо более глубинное, выражающее коренную суть творчества.
Вот он пытается определить существеннейшую черту поэзии Державина: «Все у него крупно. Слог у него крупен, как ни у кого из наших поэтов»[6, c.165]. Стоит обратить внимание: между одной и другой фразой нет никакого средостения. Сказав, что у Державина все крупно, Гоголь тут же, следом, уточняет, что он разумеет под словом «все», и начинает со слога. Ибо сказать о слоге писателя — значит сказать едва ли не о самом характерном в его искусстве.
Отличительная черта Крылова, по мнению Гоголя, в том, что «поэт и мудрец слились в нем воедино». Отсюда живописность и меткость изображения у Крылова. Одно с другим сливается так естественно, а изображение столь верно, что «у него не поймаешь его слога. Предмет, как бы не имея словесной оболочки, выступает сам собою, натурою перед глаза»[7, c.394]. Слог выражает не наружный блеск фразы, в нем проглядывает натура художника.
Заботу о языке, о слове Гоголь считал наиглавнейшим для писателя делом. Точность в обращении со словом в значительной мере определяет достоверность изображения действительности и помогает ее познанию. Отмечая в статье «О «Современнике» некоторые новейшие явления русской литературы, Гоголь, например, выделяет в ряду современных литераторов В. И. Даля. Не владея искусством вымысла и в этом отношении не будучи поэтом, Даль, однако, обладает существенным достоинством: «он видит всюду дело и глядит на всякую вещь с ее дельной стороны»[7, c.200]. Он не принадлежит к числу «повествователей-изобретателей», но зато имеет громадное перед ними преимущество: он берет заурядный случай из повседневной жизни, свидетелем или очевидцем которого был, и, ничего не прибавляя к нему, создает «наизанимательнейшую повесть».
Языковое мастерство — чрезвычайно важный, может быть, даже важнейший, элемент писательского искусства. Но понятие художественного мастерства, по убеждению Гоголя, еще емче, ибо оно более непосредственно вбирает в себя все стороны произведения – и его форму, и содержание. Вместе с тем и язык произведения никак не нейтрален по отношению к содержанию. Понимание этой очень сложной и всегда индивидуально проявляющейся взаимосвязи внутри искусства художественного слова лежит в самой сути эстетической позиции Гоголя.
Великое искусство никогда не стареет. Классики вторгаются в духовную жизнь нашего общества и становятся частью его самосознания.
Художественный мир Гоголя, как и всякого большого писателя, сложен и неисчерпаем. Каждое поколение не только заново прочитывает классика, но и обогащает его своим непрерывно развивающимся историческим опытом. В этом состоит тайна неувядаемой силы и красоты художественного наследия.
Художественный мир Гоголя — это живой родник поэзии, вот уже на протяжении почти полуторастолетия двигающий вперед духовную жизнь миллионов людей. И как бы далеко ни ушло после «Ревизора» и «Мертвых душ» развитие русской литературы, но многие ее самые выдающиеся свершения были в истоках своих предсказаны и подготовлены Гоголем[13, c.53].
Щедрин называл художественную литературу «сокращенной вселенной»[13, c.49]. Изучая ее, человек обретает крылья, оказывается способным шире, глубже понять историю и тот всегда беспокойный современный мир, в котором он живет. Великое прошлое невидимыми нитями связано с настоящим. В художественном наследии запечатлены история и душа народа. Вот почему оно — неиссякаемый источник его духовного и эмоционального обогащения. В этом же состоит реальная ценность и русской классики.
Искусство Гоголя возникло на основании, которое было воздвигнуто до него Пушкиным. В «Борисе Годунове» и «Евгении Онегине», «Медном всаднике» и «Капитанской дочке» писатель совершил величайшие открытия. Поразительное мастерство, с каким Пушкин отразил всю полноту современной ему действительности и проникал в тайники душевного мира своих героев, проницательность, с какой в каждом из них он видел отражение реальных процессов общественной жизни[16, c.10].
По следу, проложенному Пушкиным, шел Гоголь, но шел своим путем. Пушкин раскрыл глубокие противоречия современного общества. Но при всем том мир, художественно осознанный поэтом, исполнен красоты и гармонии, стихия отрицания уравновешена стихией утверждения. Пушкин, по верному слову Аполлона Григорьева, «был чистым, возвышенным и гармоническим эхом всего, все претворяя в красоту и гармонию». Художественный мир Гоголя не столь универсален и всеобъемлющ. Иным было и его восприятие современной жизни. В творчестве Пушкина много света, солнца, радости. Вся его поэзия проникнута несокрушимой силой человеческого духа, она была апофеозом молодости, светлых надежд и веры, она отражала кипение страстей и того «разгула на пиру жизни», о котором восторженно писал Белинский.
В первой половине 19-ого века в России жили и творили многие великие поэты и писатели. Однако в русской литературе принято считать, что с 40-х годов 19-ого века начинается «гоголевский» период русской литературы. Эту формулировку предложил Чернышевский. Он приписывает Гоголю заслугу прочного введения в русскую изящную литературу сатирического – или, как справедливее будет назвать его, критического направления. Ещё одна заслуга – основание новой школы писателей[11, c.83].
Творения Гоголя, обнажавшие социальные пороки царской России, составили одно из важнейших звеньев становления русского критического реализма. Никогда прежде в России взор сатирика не проникал так глубоко в повседневное, в будничную сторону социальной жизни общества.
Гоголевский комизм – это комизм устоявшегося, ежедневного, обретшего силу привычки, комизм мелочной жизни, которому сатирик придал огромный обобщающий смысл. После сатиры классицизма творчество Гоголя явилось одной из вех новой реалистической литературы. Значение Гоголя для русской литературы было огромно. С появлением Гоголя литература обратилась к русской жизни, к русскому народу; стала стремиться к самобытности, народности, из риторической стремилась сделаться естественною, натуральною. Ни в одном русском писателе это стремление не достигло такого успеха, как в Гоголе. Для этого нужно было обратить внимание на толпу, на массу, изображать людей обыкновенных, а неприятные – только исключение из общего правила. Это великая заслуга со стороны Гоголя. Этим он совершенно изменил взгляд на само искусство.
Реализм Гоголя, как и Пушкина, был проникнут духом бесстрашного анализа сущности социальных явлений современности. Но своеобразие гоголевского реализма состояло в том, что он совмещал в себе широту осмысления действительности в целом с микроскопически подробным исследованием ее самых потаенных закоулков. Гоголь изображает своих героев во всей конкретности их общественного бытия, во всех мельчайших деталях их бытового уклада, их повседневного существования[20, c.164].
«Зачем же изображать бедность, да бедность, да несовершенство нашей жизни, выкапывая людей из глуши, из отдаленных закоулков государства?»[7, c.539] Эти начальные строки из второго тома «Мертвых душ», может быть, лучше всего раскрывают пафос гоголевского творчества.
Никогда прежде противоречия русской действительности не были так обнажены, как в 30–40-х годах. Критическое изображение ее уродств и безобразий становилось главной задачей литературы. И это гениально ощутил Гоголь. Объясняя в четвертом письме «По поводу «Мертвых душ» причины сожжения в 1845 году второго тома поэмы, он заметил, что бессмысленно сейчас «вывести несколько прекрасных характеров, обнаруживающих высокое благородство нашей породы». И далее он пишет: «Нет, бывает время, когда нельзя иначе устремить общество или даже все поколение к прекрасному, пока не покажешь всю глубину его настоящей мерзости»[7, c.595].
Гоголь был убежден, что в условиях современной ему России идеал и красоту жизни можно выразить, прежде всего, через отрицание безобразной действительности. Именно таким было его творчество, в этом заключалось своеобразие его реализма. Влияние Гоголя на русскую литературу было огромно. Не только все молодые таланты бросились на указанный им путь, но и некоторые писатели, уже приобретшие известность, пошли по этому пути, оставив свой прежний.
О своём восхищении Гоголем и о связях с его творчеством говорили Некрасов, Тургенев, Гончаров, Герцен, а в 20-м веке мы наблюдаем влияние Гоголя на Маяковского. Ахматову, Зощенко, Булгакова и др. Чернышевский утверждал, что Пушкин является отцом русской поэзии, а Гоголь – отцом русской прозаической литературы.
Белинский отмечал, что в авторе «Ревизора» и «Мертвых душ» русская литература обрела своего «самого национального писателя». Общенациональное значение Гоголя критик видел в том, что с появлением этого художника наша литература исключительно обратилась к русской действительности. «Может быть, — писал он, — через это она сделалась более одностороннею и даже однообразною, зато и более оригинальною, самобытною, а, следовательно, и истинною». Всестороннее изображение реальных процессов жизни, исследование ее «ревущих противоречий» — по этому пути пойдет вся большая русская литература послегоголевской эпохи[2, c.232].
Художественный мир Гоголя необыкновенно своеобразен и сложен. Кажущаяся простота и ясность его произведений не должна обманывать. На них лежит отпечаток оригинальной, можно сказать, удивительной личности великого мастера, его очень глубокого взгляда на жизнь. И то и другое имеет непосредственное отношение к его художественному миру. Гоголь — один из самых сложных писателей мира. Его судьба — литературная и житейская — потрясает своим драматизмом.
Обличая все дурное, Гоголь верил в торжество справедливости, которая победит, как только люди осознают гибельность «дурного», а чтобы осознали, Гоголь осмеивает все презренное, ничтожное. Реализовать эту задачу ему помогает смех. Не тот смех, который порождается временной раздражительностью или плохим характером, не тот легкий смех, служащий для праздного развлечения, но тот, который «весь излетает из светлой природы человека», на дне которой заключен «вечно бьющий родник его»[20, c.166].
Суд истории, презрительный смех потомков – вот что, по мысли Гоголя, послужит возмездием этому пошлому, равнодушному миру, который ничего не может изменить в себе даже перед лицом очевидной угрозы бессмысленной своей гибели. Художественное творчество Гоголя, воплощавшее в ярких, законченных типах все отрицательное, все темное, пошлое и нравственно-убогое, чем так богата была Россия, было для людей 40-х годов неоскудевающим источником умственных и нравственных возбуждений. Темные гоголевские типы (Собакевичи, Маниловы, Ноздревы, Чичиковы) явились для них источником света, ибо они умели извлечь из этих образов скрытую мысль поэта, его поэтическую и человеческую скорбь; его «незримые, неведомые миру слезы», превращенные в «видимый смех», были им и видны и понятны.
Великая скорбь художника шла от сердца к сердцу. Это нам помогает почувствовать истинно «гоголевский» способ повествования: тон повествователя насмешлив, ироничен; он беспощадно бичует изображенные в «Мёртвых душах» пороки. Но вместе с тем в произведении встречаются и лирические отступления, в которых изображаются силуэты русских крестьян, русской природы, русского языка, дороги, тройки, далей… В этих многочисленных лирических отступлениях нам ясно видна позиция автора, его отношение к изображаемому, всепроникающий лиризм его любви к отчизне[13, c.51].
Гоголь был одним из самых удивительных и своеобразных мастеров художественного слова. Среди великих русских писателей он обладал, пожалуй, едва ли не наиболее выразительными приметами стиля. Гоголевский язык, гоголевский пейзаж, гоголевский юмор, гоголевская манера в изображении портрета — эти выражения давно стали обиходными. И, тем не менее, изучение стиля, художественного мастерства Гоголя все еще остается далеко не в полной мере решенной задачей.
Отечественное литературоведение многое сделало для изучения наследия Гоголя — возможно, даже больше, чем в отношении некоторых других классиков. Но можем ли мы сказать, что оно уже в полной мере изучено? Едва ли даже когда-нибудь в исторически обозримом будущем у нас появятся основания для утвердительного ответа на этот вопрос. На каждом новом витке истории возникает необходимость заново прочитать и по-новому обдумать творчество великих писателей прошлого. Классика неисчерпаема. Каждая эпоха открывает в великом наследии прежде не замеченные грани и находит в нем нечто важное для раздумий о делах собственных, современных. Многое в художественном опыте Гоголя сегодня необыкновенно интересно и поучительно.
Одно из самых прекрасных достижений искусства Гоголя — слово. Мало кто из великих писателей владел столь совершенно магией слова, искусством словесной живописи, как Гоголь.
Не только язык, но и слог он считал «первыми необходимыми орудиями всякого писателя»[7, c.427]. Оценивая творчество любого поэта или прозаика, Гоголь прежде всего обращает внимание на его слог, являющийся как бы визитной карточкой писателя. Сам по себе слог еще не делает писателя, но если нет слога — нет писателя.
Именно в слоге прежде всего выражается индивидуальность художника, самобытность его видения мира, его возможности в раскрытии «внутреннего человека», его стиль. В слоге обнажается все самое сокровенное, что есть в писателе. В представлении Гоголя, слог–это не внешняя выразительность фразы, это не манера письма, а нечто гораздо более глубинное, выражающее коренную суть творчества.
Вот он пытается определить существеннейшую черту поэзии Державина: «Все у него крупно. Слог у него крупен, как ни у кого из наших поэтов»[6, c.165]. Стоит обратить внимание: между одной и другой фразой нет никакого средостения. Сказав, что у Державина все крупно, Гоголь тут же, следом, уточняет, что он разумеет под словом «все», и начинает со слога. Ибо сказать о слоге писателя — значит сказать едва ли не о самом характерном в его искусстве.
Отличительная черта Крылова, по мнению Гоголя, в том, что «поэт и мудрец слились в нем воедино». Отсюда живописность и меткость изображения у Крылова. Одно с другим сливается так естественно, а изображение столь верно, что «у него не поймаешь его слога. Предмет, как бы не имея словесной оболочки, выступает сам собою, натурою перед глаза»[7, c.394]. Слог выражает не наружный блеск фразы, в нем проглядывает натура художника.
Заботу о языке, о слове Гоголь считал наиглавнейшим для писателя делом. Точность в обращении со словом в значительной мере определяет достоверность изображения действительности и помогает ее познанию. Отмечая в статье «О «Современнике» некоторые новейшие явления русской литературы, Гоголь, например, выделяет в ряду современных литераторов В. И. Даля. Не владея искусством вымысла и в этом отношении не будучи поэтом, Даль, однако, обладает существенным достоинством: «он видит всюду дело и глядит на всякую вещь с ее дельной стороны»[7, c.200]. Он не принадлежит к числу «повествователей-изобретателей», но зато имеет громадное перед ними преимущество: он берет заурядный случай из повседневной жизни, свидетелем или очевидцем которого был, и, ничего не прибавляя к нему, создает «наизанимательнейшую повесть».
Языковое мастерство — чрезвычайно важный, может быть, даже важнейший, элемент писательского искусства. Но понятие художественного мастерства, по убеждению Гоголя, еще емче, ибо оно более непосредственно вбирает в себя все стороны произведения – и его форму, и содержание. Вместе с тем и язык произведения никак не нейтрален по отношению к содержанию. Понимание этой очень сложной и всегда индивидуально проявляющейся взаимосвязи внутри искусства художественного слова лежит в самой сути эстетической позиции Гоголя.
Великое искусство никогда не стареет. Классики вторгаются в духовную жизнь нашего общества и становятся частью его самосознания.
Художественный мир Гоголя, как и всякого большого писателя, сложен и неисчерпаем. Каждое поколение не только заново прочитывает классика, но и обогащает его своим непрерывно развивающимся историческим опытом. В этом состоит тайна неувядаемой силы и красоты художественного наследия.
Художественный мир Гоголя — это живой родник поэзии, вот уже на протяжении почти полуторастолетия двигающий вперед духовную жизнь миллионов людей. И как бы далеко ни ушло после «Ревизора» и «Мертвых душ» развитие русской литературы, но многие ее самые выдающиеся свершения были в истоках своих предсказаны и подготовлены Гоголем[13, c.53].
Гоголь – все сочинения
изображение «низших», «приземленных» сфер действительности или, по выражению самого писателя, «дрязга жизни»;
внимание к быту, в том числе и к этнографическому материалу (в «украинских» повестях), к повседневному укладу представителей разных слоев общества и связанное с этой особенностью введение в повествование подробных художественных описаний;
беспощадная критика общественно-нравственных пороков, изобличение «пошлости пошлого человека» (А.?Пушкин);
раскрытие связей между характерами героев и их социальной средой, пафос горячего сочувствия «маленькому человеку»;тенденция к социально-психологической типизации героев и многоплановой символике; многозначность бытовых деталей;
широкое философское и нравственное осмысление конфликта идеала и действительности;
использование фантастических элементов в самых разнообразных их художественных функциях, а также трансформация фантастики в формы странно-необычных проявлений обыденного течения жизни (так называемая «нефантастическая фантастика»);
сочетание реалистически «достоверного» изображения с гротеском;
мастерство описаний природы, столицы и провинции;
активные формы присутствия автора, проявляющиеся в открытом выражении своего отношения к изображаемому и лирических отступлениях.
Место творчества Н. В. Гоголя в русской литературе 19 в. Гоголь и Пушкин.
Раннее романтическое творчество писателя. «Вечера на хуторе близ Диканьки»,
«Миргород». Связь этих произведений с фольклором и опора на традиции
русской литературы. Фантастика и реальность в его произведениях. В первой половине 19ого века в России жили и творили многие великие
поэты и писатели. Однако в русской литературе принято считать, что с 40х
годов 19ого века начинается “гоголевский” период русской литературы. Эту
формулировку предложил Чернышевский. Он приписывает Гоголю заслугу прочного
введения в русскую изящную литературу сатирического – или, как справедливее
будет назвать его, критического направления. Ещё одна заслуга – основание
новой школы писателей. Творения Гоголя, обнажавшие социальные пороки царской России, составили
одно из важнейших звеньев становления русского критического реализма.
Никогда прежде в России взор сатирика не проникал так глубоко в
повседневное, в будничную сторону социальной жизни общества. Гоголевский
комизм – это комизм устоявшегося, ежедневного, обретшего силу привычки,
комизм мелочной жизни, которому сатирик придал огромный обобщающий смысл.
После сатиры классицизма творчество Гоголя явилось одной из вех новой
реалистической литературы. Значение Гоголя для русской литературы было
огромно. С появлением Гоголя литература обратилась к русской жизни, к
русскому народу; стала стремиться к самобытности, народности, из
риторической стремилась сделаться естественною, натуральною. Ни в одном
русском писателе это стремление не достигло такого успеха, как в Гоголе.
Для этого нужно было обратить внимание на толпу, на массу, изображать людей
обыкновенных, а неприятные только исключение из общего правила. Это великая
заслуга со стороны Гоголя. Этим он совершенно изменил взгляд на само
искусство. Влияние Гоголя на русскую литературу было огромно. Не только все
молодые таланты бросились на указанный им путь, но и некоторые писатели,
уже приобретшие известность, пошли по этому пути, оставив свой прежний. О своём восхищении Гоголем и о связях с его творчеством говорили
Некрасов, Тургенев, Гончаров, Герцен, а в 20ом веке мы наблюдаем влияние
Гоголя на Маяковского. Ахматову, Зощенко, Булгакова и др. Чернышевский утверждал, что Пушкин является отцом русской поэзии, а
Гоголь – отцом русской прозаической литературы. Конечно, и в прозаических произведениях Пушкина, которые представляют
чуждые русскому миру картины, без всякого сомнения, есть элементы русские.
Но как доказать, что, например, поэмы “Моцарт и Сальери”, “Каменный гость”,
“Скупой рыцарь” могли быть написаны только русским поэтом? Но разве можно
такой вопрос задать по отношению к Гоголю? Конечно, нет. Изображать русскую
действительность, с такой поразительной верностью может только русский
писатель. Гоголь ничего не украшает, не смягчает вследствие любви к идеалам или
каких-нибудь заранее принятых идей, или привычных пристрастий, как,
например, Пушкин в “Онегине” идеализировал помещицкий быт. Однако у них
есть много общих моментов в их произведениях, сказывается влияние Пушкина
на Гоголя. Например, письмо незнакомки к Чичикову – пародийная копия письма
Татьяны к Онегину, а сцена Чичикова и Коробочки – такая же копия сцены
встречи Германа и графини. Пушкин и Гоголь были друзьями. Пушкин высоко
оценил творчество Гоголя. Он рекомендует публике книги Гоголя, который со
времени “Вечеров…” непрестанно развивался и совершенствовался. С
благородством и щедростью, с истинным великодушием, которым отмечен гений,
Пушкин подарил Гоголю сюжеты двух крупнейших его произведений: “Ревизора” и
“Мёртвых душ”, и Гоголь всегда был благодарен Пушкину, считал его своим
лучшим учителем, благоговейно склонялся перед его памятью. Однако это были уже его зрелые произведения. А если говорить о раннем
его творчестве, то можно упомянуть первое сохранившееся сочинение
гимназиста Гоголя – поэма “Ганц Кюхельгартен”(1827 г.), которое характерно
прежде всего романтичной патетикой, выражающей иллюзию относительно
переустройства внутреннего мира человека. Но ироническое отношение автора к
главному персонажу, неспособному своими поступками реализовать свои
романтические мечты, не отрывает поэму от комично-стилевой стихии, которая,
вскоре, благодаря блестящему воплощению в “Вечерах…”, ввела Гоголя в
большую литературу. Поэма “Ганц…”, как и некоторые повести, выходившие
после неё, также как “Шинель” и др. не имели успеха. Выход в 1831 – 1832 гг. в свет обеих частей “Вечеров…”, вызвавших
открытый, восторженный отзыв поэта, также не были приняты консервативной
критикой, которая отказалась признать творческую удачу молодого писателя.
Как и Пушкин Белинский поддержал Гоголя. Он не только приветствовал
появление нового таланта, но и определил его своеобразные черты: 1) художественный синтез возвышенного и комичного 2) оптимистический пафос 3) всеохватывающее воспроизведение “смешного” в
русской жизни. В “Вечерах…” открытие Гоголя состояло в том, что естественность жизни
он обнаружил в жизни людей, стоявших наиболее близко у истоков народного
бытия. Именно здесь Гоголь искал доказательства (критерии) истинного и
ценного, и потому впоследствии бесконечные варианты человеческой “игры” –
от хлестаковщины до фантастического культа чина – стали главными объектами
гоголевской сатиры. В “Вечерах…” – праздник народного духа. Доказательством тому служит
образ “издателя” пасечника Рудого Панька, в интонации которого постоянно
звучит ирония. Это тот смех, где столько же простодушия, сколько и
природной мудрости. В произведении патетика народного и национального чувства, выраженная с
исключительной проникновенностью, становится близкой, общедоступной любому
читателю в любое историческое время. Вспомним знаменитое начало одной из глав «Майской ночи»: «Знаете ли вы
украинскую ночь?.. Всмотритесь в неё…» Вот уже полтора столетия русский и европейский читатель вглядывается в
юных героев “Сорочинской ярмарки”, Параську и Гринько, напевающих друг
другу на виду у всей толпы нежные и наивные песни. Невозможно оторваться от
фольклорного сказа Фомы Григорьевича в “Вечере на кануне Ивана Купала”. Во второй части “Вечеров…” звучит тема освободительной борьбы,
которая более ярко выражена в “Страшной мести”. Вторая часть навеяна
романтикой особенно в описаниях пейзажа. Для полноты картины украинской
жизни Гоголю нужна была в “Вечерах…” и такая повесть, как “Иван Фёдорович
Шпонька и его тётушка”, пафос которой, в сущности, рождён также народным
мышлением. После “Вечеров…” выходит следующий шедевр его творений, книга
“Миргород”(1835г.). Повести здесь тематически очень самостоятельны, что
сказалось и в их жанрах: героическая эпопея “Тарас Бульба” и
нравоописательная повесть об Иване Ивановиче и Иване Никифоровиче. Но мысль
автора одна: мысль о возможностях человеческого духа, о счастье жить по
законам высокого дома, объединяющем людей и о несчастье, нелепости,
бессмысленности существования. Повести отразили совершенно противоположные
результаты развития человека. Вопрос был поставлен остро, что говорило о
страстном желании Гоголя видеть общество свободным от подобных
несоответствий Создавая “Вечера…” и “Миргород” Гоголь не мог обойтись без народного
фольклора, благодаря которому мы, читая повести Гоголя, глубже проникаем и
понимаем жизнь тех или иных людей, описываемых в них. Постоянно, живя в Петербурге, в письмах к матери он обращается с
просьбой написать побольше народных песен, любопытных фамилий, прозвищ,
преданий и сведений о том, как проводятся свадьбы, калядки, как одеваются
парубки и девушки на гулянья, гадания. Если говорить о фантастике и реальности в произведениях Гоголя, то
впервые мы встречаемся с этими элементами в “Вечерах…”. “Вечера…” были написаны в связи с тем, что русская общественность
проявила интерес к Украине в этот период: её нравам, быту, литературе,
фольклору. И вот, Гоголь решает ответить на потребность в украинской
тематике своими художественными произведениями. “В “Вечерах…” герои во власти религиозно-фантастических
представлений, языческих и христианских верований… В рассказах о недавних
событиях, о современности демонические силы воспринимаются как суеверие.
Отношение самого автора к сверхъестественным явлениям ироническое…
Волшебно-сказочная фантастика отображается Гоголем не мистически, а более
или менее очеловеченно…” Чертям, русалкам, ведьмам придаются вполне реальные, определённые
человеческие свойства. Так, чёрт из повести “Ночь перед Рождеством”
“спереди – совершенный немец”, а “сзади – губернский стряпчий в мундире”.
И, ухаживая за Солохой, он нашёптывал ей на ухо “то самое, что обыкновенно
нашёптывают всему женскому роду”. Фантастика, вплетённая писателем в реальную жизнь, приобретает в
“Вечерах…” “прелесть наивно-народного воображения и, несомненно, служит
поэтизации народного быта”. Но при этом христианское воззрение Гоголя
постепенно меняется (растёт). Более полно, нежели в других произведениях,
оно выражается в повести “Страшная месть”. Здесь в образе колдуна
олицетворяется дьявольская сила. Но этой страшной силе противопоставляется
православная религия. При главенстве сатирического принципа изображения Гоголь особенно часто
обращается в “Петербургских повестях” к фантастике и приёму “крайнего
контраста”. Он был убеждён, что “истинный эффект заключён в резкой
противоположности”. Но фантастика в той или иной мере подчинена здесь
реализму. Углубляя показ в повести “Нос” нелепости человеческих взаимоотношений
при “деспотическо-бюрократической субординации”, Гоголь искусно использует
фантастику. В повести “Шинель” запуганный, забитый Башмачкин проявляет своё
недовольство значительными лицами, грубо его принижавшими и оскорблявшими,
в состоянии беспамятства, в бреду. Но автор, будучи на стороне героя,
защищая его, осуществляет протест в фантастическом продолжении повести. “Гоголь наметил в фантастическом завершении повести реальную
мотивировку. Значительное лицо, смертельно напугавшее Акакия Акакиевича,
ехало по неосвещённой улице после выпитого у приятеля шампанского, и ему, в
страхе, вор мог показаться кем угодно, даже мертвецом”. Обогащая реализм достижениями романтизма, просвещенного абсолютизма,
создавая в своём творчестве сплав сатиры и лирики “анализа действительности
и мечты о прекрасном человеке и будущем страны”, он поднял критический
реализм на новую высшую ступень по сравнению со своими мировыми
предшественниками.Гоголь и религиозные искания его времени. Христианская позиция писателя.
“Размышления о божественной литургии”. Николай Васильевич Гоголь был своеобразным человеком. Его характер был
противоречивым. Он часто бывал странен, замкнут, молчалив, нелюдим, мрачен,
иногда поступал необъяснимо эксцентрично, а иногда, напротив, был прост и
весел. Одни люди изображали Гоголя беззаботным весельчаком, озорным и
чудаковатым, другие же – мистиком, мучеником христианской веры. Гоголь был
глубоко религиозным человеком, но эта религиозность появилась у него не
сразу. Гоголь мечтал быть полезным человечеству. И эта мечта появилась у него
еще в юношеские годы. Он говорил: «Я думал просто, что выслужусь и все это
доставит служба государственная. От этого страсть служить была у меня в
юности очень сильна». Он также говорил: « Мысль о службе у меня никогда не
пропадала». Можно сказать, что вся его жизнь была службой, службой России,
службой человечеству. Но чтобы служить, чтобы смочь это сделать, по его же
словам, нужно «узнать получше природу человека вообще и думу человека
вообще». «С этих пор этих пор человек и душа человека сделались, больше
чем когда-либо, предметом наблюдений. Я остановил на время все
современное…» Гоголя перечитал очень много книг, книг законодателей,
душеведцев и наблюдателей за природой человека. Его занимало все, где
только выражалось познание людей и души человека, от исповеди светского
человека до исповеди монаха. «…и на этой дороге, нечувствительно, почти сам
не ведая как, я пришел ко Христу, увидевши, что в нем ключ к душе человека
и что еще никто из душезнателей не всходил на ту высоту познания душевного,
на которой стоял он». Так Гоголь пришел к Богу. В своей «Авторской
исповеди» он сказал, что он раньше верил в Бога, но «как-то темно и
неясно». Свою христианскую позицию Гоголь показал в своей книге «Выбранные места
из переписки с друзьями». Начиная работать над этой книгой в 1846 году,
Гоголь был глубоко убежден, что его посетило божественное откровение.
Вскоре, через год, он закончил работу над книгой. В ней он лишь отчасти
использовал свои действительные письма 1843-1846 годов, а большинство
статей написал в виде писем заново. В чем же состоит христианская позиция
Гоголя? В том, что каждый человек на свете должен служить, что каждый
человек должен стать христианином. И, самое главное, каждый человек должен
заглянуть себе в душу, познать ее, проанализировать, потому как «найдя ключ
к своей душе, найдешь ключ и к душам других людей». Гоголь говорил, что
верховная инстанция всего есть церковь и разрешение вопросов жизни – в ней. В главе «Несколько слов о нашей церкви и духовенстве» Гоголь говорит о
том, что русским народом православная церковь незнаема. Он выражает
глубокое сожаление об этом. В главе «Христианин идет вперед» Гоголь
утверждает, что «для христианина нет оконченного курса; он вечно ученик и
до самого гроба ученик». То есть для верующих учение не заканчивается
никогда. Они постоянно развиваются. В «Светлом воскресении» Гоголь
повествует о празднике воскресения Христа, о том, что этот праздник
воспразднуется прежде всего в России, русским народом. И он объясняет
почему: «Мы еще растопленный металл, не отлившийся в национальную форму;
еще нам возможно выбросить, оттолкнуть от себя нам неприличное и внести в
себя все, что уже невозможно другим народам, получившим форму и
закалившимся в ней». Религиозные искания гоголевского времени очень четко показал Белинский
в письме Николаю Васильевичу: «Неужели же Вы не знаете, что наше
духовенство находится во всеобщем презрении у русского общества и русского
народа? Про кого русский народ рассказывает похабную сказку? Про попа,
попадью, попову дочь и попова работника. Кого русский народ называет:
«дурья порода, колуханы, жеребцы»? Попов. Не есть ли поп на Руси для всех
русских представитель обжорства, скупости, низкопоклонничества,
бесстыдства? И будто всего этого вы не знаете. Странно. По-вашему, русский
народ – самый религиозный в мире? Ложь». В этом небольшом отрывке прослеживается мысль о том, что русские
христиане были неистинными, что обряды совершались только формально. В
народе ходили слухи о воровстве в кругах духовенства, и это действительно
было так. Трудно было добиться доверия у народа, нагло обманывая и
обворовывая его. Во времена Гоголя церковь яростно преследовалась, но отвечала на это
спокойствием и равнодушием. Этот факт подчеркивает в письме к гр. А П.Т…му
и сам Гоголь. Он говорит: «Зачем хотите вы, чтобы наше духовенство, доселе
отличавшееся спокойствием, столь ему пристойным, стало в ряды европейских
крикунов и начало, подобно им, печатать опрометчивые брошюры?» Сам Гоголь
говорил, чтобы защищать церковь в это ненастное время, необходимо было
самому прежде ее узнать. В то время церковь вообще мало кто знал. Но
духовенство не бездействовало. И Гоголь был уверен и утверждал, что где-то
в глубине монастырей и в тишине келий готовятся неопровержимые сочинения в
защиту церкви нашей. Церковь действовала медленно, не спеша, обдумывая все
поступки, молясь и воспитывая самих себя. Некоторые говорили, что церковь
была безжизненна, но они говорили неправду, потому что церковь есть жизнь.
Но ложь та была выведена логически и сформирована правильным выводом, но
правда скрывается в том, что мы безжизненны, а не церковь. Гоголь говорил и
о том, что защищать русскую церковь в его время равносильно тому, что
уронить ее, и что есть для всех одна пропаганда – жизнь, и только жизнью
люди должны люди защищать церковь. С философской точки зрения Гоголя мы
должны благодеяниями и чистотой душ возвещать истину на стороне церкви.
Ходили слухи во времена Гоголя, что духовенство и вовсе отстранено от
прикосновения с жизнью. Но эта нелепость не имела существенной доли правды.
Духовенство было ограничено в его соприкосновениях с людьми. «Попы
становились дурными, что чересчур сделались светскими». Во времена Гоголя
положение церкви было сложное, но не было такого положения, из которого бы
христианская церковь не нашла бы выхода. Петербургские повести и их значение. Невский проспект. Сочетание юмора и драматизма, а порой и трагизма очень характерно для
цикла повестей Гоголя, которые принято называть «петербургскими». К ним
относятся «Невский проспект», «Нос», «Портрет», «Записки сумасшедшего» и
«Шинель». Петербург в начале XIX века был одним из красивейших и богатейших
городов Европы. Его величавую и строгую красоту воспел в «Медном всаднике»
Пушкин, отразив двуликость Петербурга. Н. В. Гоголь развивает и углубляет
эту тему в своих петербургских повестях. В них предстает перед нами и город
владельцев «роскошных палат», и город жалких лачуг, в которых селились
бедные чиновники, ремесленники, нищие художники. И эти два Петербурга
писатель показывает в сложных взаимосвязях, как бы сталкивая их между
собой. В духе беспощадной сатиры изображает Гоголь людей высших кругов
столичного общества. И повести «Невский проспект» перед читателем предстает
толпа чиновников с их женами, совершающая предобеденную прогулку. И мы не
встретим там человеческих лиц, но зато увидим «бакенбарды… пропущенные с
необыкновенным и изумительным искусством под галстук, бакенбарды бархатные,
атласные, черные как соболь или уголь…», встретим усы «никаким пером,
никакою кистью не изобразимые», увидим тысячи сортов шляпок, платьев. Перед
нами проходит парад туалетов, причесок, искусственных улыбок, что
свидетельствует о том, как мелки и пусты эти люди, стремящиеся произвести
впечатление не своими человеческими качествами, а лишь изысканностью
внешности. За внешним изяществом и блеском жизни высших кругов чиновничьего
общества скрывается нечто низменное, бездушное, безобразное. Автор говорит:
«О, не верьте этому Невскому проспекту! Я всегда закутываюсь покрепче
плащом своим, когда иду по нем, и стараюсь вовсе не глядеть на
встречающиеся предметы. Все обман, все мечта, все не то, что кажется!» Но вот на этом Невском проспекте, озаренном призрачным, таинственным
светом фонарей, блеском зеркальных стекол проносящихся с шумом роскошных
карет, среди самодовольной нарядной толпы мы видим молодого скромного
человека. Это художник Пискарев. Он доверчив, чист, он влюблен в прекрасное
и ищет его повсюду. Гоголь изображает встречу Пискарева с юной красавицей.
Она проводит его в свой дом, который оказывается грязным притоном. Здесь
пьянствуют те же самые богообразные чиновники, которые с такими
добродетельными лицами гуляют по Невскому проспекту. Молодой художник обманулся в своих надеждах. Его чистые чувства
осмеяны и растоптаны. Пискарев не выдерживает столкновения с жестокой и
грязной действительностью и погибает. В повести «Записки сумасшедшего» Гоголь изображает трагическую судьбу
человека, задохнувшегося в пустом мертвом мире власти чинов и золота. К
мелкому чиновнику Поприщину окружающие его люди относятся с презрением,
потому что у него «нет гроша за душой», потому что он «нуль, больше
ничего». Поприщину поручено ходить в кабинет директора департамента чинить
перья. Мир роскоши, в котором живет семья директора, восхищает и подавляет
маленького чиновника. Но все это очарование роскошной жизнью знати
постепенно меркнет для Поприщина, ибо к нему в генеральском доме относятся,
как к неодушевленному предмету. И в его сознании пробуждается протест
против социальной несправедливости. Он мечтает сам стать генералом, но
только для того, чтобы заставить всех этих напыщенных гордостью людей
склонить головы перед ним, «только для того, чтобы увидеть, как они будут
увиваться…» Поприщин сходит с ума. Ему кажется, что он читает переписку комнатных
собачек, которые рассказывают ему о жизни генерала, его дочери. На самом же
деле это все мысли самого Поприщина, который начал понимать, как пуста и
бессмысленна жизнь, как ничтожны идеалы этого высшего чиновничьего мира.
Главная забота генерала – дадут или не дадут ему орден, за кого выдаст он
замуж дочь, за камер-юнкера или генерала. Поприщин воображает себя королем Испании. Эта болезненная идея
возникает у героя повести как результат постоянного унижения его
человеческого достоинства. Поприщина увозят в дом умалишенных. С ним там
обращаются жестоко, бесчеловечно, сторожа избивают его палками. Повесть
кончается монологом Поприщина, полным отчаяния и сознания своей
беззащитности: «Спасите меня! возьмите меня!.. Матушка, спаси твоего
бедного сына! посмотри, как мучат они его!» И в этих словах звучит не
только голос одинокого больного Поприщина. Это и крик души простого
человека-труженника, угнетенного, бесправного в Российском самодержавно-
крепостническом государстве. С повестью «Записки сумасшедшего» тесно связана повесть «Нос». Внешне
она может произвести впечатление какой-то веселой сказки. Но, как часто
бывает у Гоголя, сказка при внимательном чтении оборачивается былью, а смех
– горечью и грустью. В повести «Нос» углубляется сатирическое изображение
представителей высшей бюрократической среды. Коллежский асессор Ковалев, приехавший в Петербург с намерением
сделать карьеру и жениться на богатой невесте, однажды утром, взглянув на
себя в зеркало, обнаружил на лице «вместо носа гладкое место». Ковалев в
отчаянии бросается на розыски своего пропавшего носа. Ведь без носа не
появишься в официальном учреждении, в светском обществе, не прогуляешься по
Невскому проспекту. Рушатся все надежды на успех. А между тем становится
известным, что нос Ковалева всюду появляется в городе, ездит в карете,
носит расшитый золотом мундир, шляпу с плюмажем, уже перегнал в чинах
своего хозяина. Он статский советник. Замысел фантастической истории становится особенно ощутим и ясен.
Гоголь зло смеется над дикими нравами чиновничьего мира, где ценится не
человек, а чин. В повести «Портрет» изображена драматическая история талантливого
художника Чарткова, который не устоял перед соблазнами мнимого счастья.
Таинственный, загадочный случай делает его владельцем целой груды золотых
монет. Почти обезумев, сидел Чертков перед золотом и мысленно рисовал два
пути, которые открывала перед ним эта тысяча золотых. Один – жить скромно,
уехать в Италию, посвятить себя изучению произведений великих мастеров,
провести молодость в упорном труде, совершенствовать свое мастерство
живописца. Другой путь – приобрести богатую квартиру, роскошную обстановку,
рекламировать себя как художника-портретиста в газетах и этим привлечь
заказчиков. Этот последний путь обещал ему богатство и известность. Чартков
думал, что это будет не только легкий путь в жизни, не и прямой и легкий
путь в искусстве. Однако золото сыграло пагубную роль в его жизни. Оно открыло ему
дорогу в мир лжи и лицемерия, бездумного и пустого существования. И в
искусстве Чартков также начинает лгать: «Он с большой охотой соглашался на
все». В своих портретах он отступал от правды жизни, льстил каждому. К Чарткову пришли и богатство и известность. Он поверил, что слава
эта настоящая, а не купленная за деньги, что его поверхностные суждения об
искусстве и есть сама абсолютная истина. Но вот однажды Чарткова как
почетного члена Академии художеств пригласили на выставку новой картины. Ее
автором был в прошлом товарищ Чарткова, всю свою жизнь бескорыстно
посвятивший искусству. Он трудился, не думая ни об успехах в обществе, ни о
славе. У Чарткова уже были заранее заготовлены фразы, в которых он
собирался что-то покритиковать в картине, что-то похвалить. Однако когда Чартков увидел картину, он был потрясен. Он должен был
сознаться, что это настоящее произведение искусства. Чартков не мог лгать и
лицемерить, «…речь умерла на устах его, слезы и рыдания нестройно вырвались
в ответ, и он как безумный выбежал из залы». Чартков окончательно понял,
что давно уже погиб и как человек и как художник. Но это сознание вызвало в
нем бешеную злобу ко всему живому и прекрасному. Чартков сходит с ума и в
страшных муках умирает. В своей повести великий русский писатель выразил глубокие мысли о
том, что искусство сможет свободно развиваться, быть правдивым и являться
величайшим благом для людей лишь в том случае, если его творцы будут
свободными от желания угождать вкусам и потребностям высших слоев общества,
будут свободными от растлевающей власти денег. «Шинель» является произведением, завершающим цикл петербургских
повестей. Н. В. Гоголь окончил работу над ней в 1841 году после путешествия
по Европе и длительного пребывания в Италии. В этом произведении писатель
развивает тему затравленности, униженности человека-труженника в
чиновничьем мире. Центральным персонажем «Шинели» является самый мелкий по чину
служащий канцелярии, переписчик бумаг Акакий Акакиевич Башмачкин. Гоголь
показывает, до какой степени калечит, духовно опустошает человека мир
департаментов, ведомств, где господствуют мертвая форма циркуляров и
отношений, где сущность дела никого не интересует. Башмачкину уже более 50
лет. Почти всю свою жизнь он провел в мире казенных бумаг и не только
привык к этой бессмысленной работе переписки, но и полюбил ее. У Башмачкина
были даже особенно любимые буквы. Когда он доходил до них, «то был сам не
свой: и подсмеивался, и подмигивал, и помогал губами…» Так, получая нищенское жалование, без семьи, без друзей, без каких-
либо желаний и стремлений жил Башмачкин десятки лет. Его убогая бедность,
забитость, безответная покорность вызывали презрение у сослуживцев, которые
позволяли себе издевательские шутки, унижающие его человеческое
достоинство. Так уже в экспозиции повести начинает звучать тема защиты простого
человека, униженного и затравленного в мире социального неравенства,
социальной несправедливости. Акакий Акакиевич вынужден заказать себе новую
шинель. И чтобы собрать деньги на новую шинель, Башмачкину приходится
голодать по вечерам, отказываться от чая, не жечь свечей, а сидеть в
темноте или просить хозяйку пустить его к свету в ее комнате. Но сам
процесс обдумывания, как и какую сшить шинель, хлопоты, связанные с
покупкой материалов, примерки и т. п., доставляют Акакию Акакиевичу
радость, которую он никогда не испытывал. Впервые в жизни Башмачкина
оказалось что-то свое, возникло какое-то человеческое желание. Наконец шинель сшита. И здесь снова проявляются низменные нравы
сослуживцев Башмачкина. Те, кто раньше не считал его за человека, теперь,
увидев в новой шинели, резко изменили к нему отношение. Так Гоголь
иронизирует над людьми, которые способны проникнуться уважением к шинели,
но не способны уважать человека. Однако первый радостный вечер в жизни Башмачкина оборачивается для
него несчастьем. Он был ограблен, воры похитили новую шинель. Все попытки
Акакия Акакиевича найти у людей помощь не дают результата. В чиновничьем
мире люди глухи к страданию простого человека. Даже генерал, который в
повести назван «значительным лицом», не только не вслушался в просьбу
Башмачкина, но даже накричал на него. Башмачкин умер: «Исчезло и скрылось существо, никем не защищенное,
никому не дорогое, ни для кого не интересное…» Но история о бедном чиновнике на этом не кончается. Мы узнаем, что
умирающий в горячке Акакий Акакиевич в бреду так бранил «его
превосходительство», что старушке хозяйке, которая сидела у постели
больного, становилось страшно. Таким образом, перед самой смертью проснулся
в душе забитого Башмачкина гнев против людей, погубивших его. Петербургские повести очень схожи по своей фантастичности с
«Миргородом». Тут и там фантасмагория играет значительную роль. Но в цикле
повестей «Миргород» народного больше чем в петербургских повестях.Обобщающее значение образа Чичикова. «Гоголевский… видимый миру смех сквозь
незримые миру слезы». Образ повествователя. Литературная полемика вокруг
поэмы. «…не красавец, но и не дурной наружности, ни слишком толст, ни
слишком тонок; нельзя сказатьчтобы стар, однако ж и не так, чтобы слишком
молод « – так автор впервые представляет читателю центрального героя поэмы
Чичикова. Еще в детстве Чичиков получил от отца наставление, как выбиться в
люди: «больше всего угождай учителям и начальникам … водись с теми,
которые побогаче, чтобы при случае могли быть тебе полезными … а больше
всего береги и копи копейку, эта вещь надежнее всего на свете … Все
сделаешь и все прошибешь на свете копейкой». Этот завет отца и положил
Чичиков в основу своих отношений с людьми еще со школьной скамьи. Копить
копейку как средство достигнуть материального благополучия и заметного
положения в обществе стало основной целью всей его жизни.«Неодолимую силу
характера », « расторопность, проницательность и прозорливость », все
своеумение обворожить человека пускает Чичиков в ход, чтобы достичь
желаемого. Быстро разгадав человека он умеет по-особому к каждому подойти,
тонко рассчитав свои ходы и приспособив к характеру помещика манеру
обращения и самый тон речи. Писатель раскрывает образ Чичикова постепенно, по мере рассказов о его
похождениях. В каждойглаве мы узнаем о нем что-то новое, и, наконец, мы
видим и внешность, и внутренний его мир.
Эта судорожность поступков, нервное перенапряжение отныне будут предшествовать всплескам творческой активности (а позже словно заменять ее). Уже в 1830 году опубликована первая гоголевская повесть «Бисаврюк, или Вечер накануне Ивана Купала», положившая начало блестящему циклу «Вечера на хуторе близ Диканьки» (1831—1832).
«Вечера на хуторе близ Диканьки». Повести, изданные пасичником Рудым Паньком» (1829—1831). Гоголевские повести из малороссийской жизни, подчас страшноватые, подчас несерьезные, очень колоритные и певучие, появились как раз вовремя. «Все обрадовались этому живому описанию племени поющего и пляшущего», — писал Пушкин, который поддерживал Гоголя до самой своей смерти в 1837 году. (Даже сюжеты двух главных гоголевских произведений, комедии «Ревизор» и романа «Мертвые души», были великодушно подарены их автору Пушкиным.)
Гоголь приписал авторство повестей цикла Рудому Паньку, простецу и балагуру. При этом в тексты повестей словно спрятаны невидимые персонажи-рассказчики. Это и дьячок Фома Григорьевич, который верит в свои страшные истории, доставшиеся ему от деда (а тому, в свой час, — от его, дедовой, тетки). И некий «гороховый панич». Он любит Диканьку, но воспитан на «книжках» (Фома Григорьевич считает его «москалем»). И Степан Иванович Курочка из Гадяча…
Все они, за исключением начитанного «горохового панича», наивны. А Рудый Панько с каждой новой повестью обнаруживает все меньше простодушия и все больше литературного лукавства. Кроме того, образ провинциально-веселой, народной и полусказочной Диканьки оттенен в цикле «Вечеров…» образом грандиозного, царственного (но тоже полусказочного) Петербурга. Рассказать о жизни Диканьки по-настоящему, изнутри может лишь пасичник, который вырос здесь, всех знает, со всеми связан. Столичному литератору, какому-нибудь «гороховому паничу», это не под силу. И наоборот, поведать о «большом» мире, о Петербурге, может лишь серьезный литератор — начитанный, причастный «высокой» культуре. Вот и получается, что Панько — это не столько «полноценный» персонаж, подобно пушкинскому Белкину, сколько литературная маска самого Гоголя, который ощущал себя в равной мере и петербуржцем, и выходцем из Диканьки (имение под таким названием, принадлежавшее графу Кочубею, располагалось неподалеку от Васильевки).
Русская литература ждала появления именно такого писателя-романтика, способного воссоздать яркий местный колорит, сохранить в прозе вольное дыхание своей малой родины, свежее чувство провинции, но при этом стремящегося вписать образ окраины в обширный культурный контекст. Большинство читателей сразу поняли, что Гоголь не ограничивается «литературной живописью», колоритными деталями украинского быта, «вкусными» малороссийскими словечками и оборотами. Его цель — изобразить Диканьку одновременно и реально, и фантастически, как маленькую вселенную, откуда видно во все стороны света.
Гоголевский цикл «Вечера на хуторе близ Диканьки» вы уже изучали. Ho теперь при углубленном повторении попробуем заново открыть его для себя. Перечитаем две повести из «Вечеров…», которые по своему стилю кажутся полярными, во всем противоположными, — «Ночь перед Рождеством» и «Иван Федорович Шпонька и его тетушка».
Как и полагается в повести, напрямую связанной с фольклорной традицией и окутанной сказочной атмосферой, главный герой «Ночи перед Рождеством» кузнец Вакула должен победить нечистую силу, превратить врага-черта в волшебного помощника.
Все герои цикла живут и действуют в разных эпохах. Одни (как Петрусь из повести «Вечер накануне Ивана Купала») — в страшной и величественной древности, когда зло безраздельно властвовало над миром. Другие (как Вакула) в условном золотом веке Екатерины Великой, накануне отмены запорожской вольницы, когда волшебство уже не было таким грозным, как в мифологические времена. Ведьмы и демоны подчас попросту смешны. Черт, верхом на котором путешествует Вакула, «спереди совершенно немец», с узенькой вертлявой мордочкой, кругленьким пятачком, тоненькими ножками. Он скорее похож на «проворного франта с хвостом», чем на черта. А то, что смешно, уже не может быть страшным.
Кроме того, Вакула соприкасается с нечистью не когда-нибудь, а именно в ночь перед Рождеством. В полу-фольклорном мире «Вечеров…», чем ближе к Рождеству и Пасхе, тем зло активнее — и тем оно слабее. Предрождественская ночь дает нечисти последний шанс «пошалить», и она же ставит предел этим «шалостям», ибо повсюду уже колядуют и славят Христа.
Совсем не случайно появляется в сюжете повести эпизод с казаками-запорожцами, которые прибыли в Петербург к Екатерине II. Дело в том, что вскоре после этой встречи императрица упразднит Запорожскую Сечь. То есть завершится романтическая эпоха, прекратит свое существование не только мифическая древность, которой принадлежат герои «страшных» повестей цикла («Страшная месть», «Вечер накануне Ивана Купала»), но и то легендарное прошлое, которому принадлежат жизнелюбивые и удачливые герои вроде Вакулы. Путь к нестрашной, но скучной современности открыт. Малому дитяти кузнеца и Оксаны суждена жизнь в мире, где приключения, подобные тем, что выпали на долю Вакулы, станут уже невозможными, ибо старина окончательно переместится из реальности в область побасенок Рудого Панька…
Именно в эту эпоху выпадает жить Ивану Федоровичу Шпоньке — главному герою истории, поведанной рассказчику Степаном Ивановичем Курочкою из Гадяча. По причине плохой памяти простосердечный рассказчик записывает сюжет, но (еще раз вспомните «Повести Белкина») его старуха изводит полтетради на пирожки, так что повествование обрывается посередине. Этот обрыв сюжетной линии резко усиливает впечатление случайности, неуместности, исходящее от рассказа, о никчемном герое, так непохожем на остальных — ярких, колоритных персонажей «Вечеров…».
Рассказ об Иване Федоровиче строится на приеме обманутого ожидания. Читатель «Вечеров…» уже успел привыкнуть к определенным закономерностям сюжета (бытовая сцена часто венчается фантастическим итогом; фантастика низводится до уровня бытовой детали). Того же он ждет от повести «Иван Федорович Шпонька и его тетушка», интуитивно сближая ее с «Ночью перед Рождеством» .
Напрасно. Единственное событие на протяжении всей повести, выходящее за рамки обыденности, — это сон Ивана Федоровича. Влюбившийся в младшую из двух сестер соседа Сторченки, Шпонька с ужасом размышляет: что такое жена? И неужто, женившись, он будет теперь не один, но их будет всегда двое? Сон, привидевшийся ему тою же ночью, ужасен. То ему является жена с гусиным лицом; то жен становится несколько, и они повсюду — в шляпе, в кармане; то тетушка уже не тетушка, а колокольня, сам Шпонька — колокол, а веревка, которой затаскивают его на колокольню, — жена; то купец предлагает ему купить модной материи — «жене». Ho сон разрешается ни во что — рукопись повести обрывается.
Создавая образ Ивана Федоровича, Гоголь намечает новый тип героя, который вскоре окажется в центре его художественного мира. Это герой, вырванный из полу-сказочного времени и помещенный в современное пространство, в измельчавшую эпоху. Он не связан ни с чем, кроме быта, — ни с добром, ни со злом. И, как ни странно, это полное «выпадение» современного человека из целостного мира, это окончательное «высвобождение» из-под власти страхов седой старины, эта разлука с Диканькой (Иван Федорович с ней вообще никак не связан!) делают его по-новому беззащитным от зла. Оно может беспрепятственно вторгнуться в «пустое» сознание героя (вспомните страшный сон Шпоньки) и потрясти его до основания.
Крохотная Диканька в изображении Гоголя и впрямь всемирна. Если в ней сохранилось здоровое и естественное начало общенародной жизни, значит, не исчезло оно из мира в целом. И наоборот, если в ней незаметно, исподволь начали распадаться древние связи, если она становится день ото дня чуть менее сказочной, чуть более прозаической, пресной — тем более это относится ко всему окружающему.
Второй цикл повестей «Миргород» Повести, служащие продолжением «Вечеров на хуторе близ Диканьки» (1832—1834). «Тарас Бульба». Успех вполне мог вскружить голову молодому писателю. Ho Гоголь не остановился на достигнутом и продолжил поиск новых тем, сюжетов, героев. Он пытался изучать украинский фольклор как ученый-этнограф, пробовал даже занять кафедру всеобщей истории в Киевском университете, однако подвижный и очень нервный характер исключал возможность неспешной кабинетной работы. Тем более что втайне от самых близких друзей он уже начал работу над следующим прозаическим циклом. Позже цикл этот получит название «Миргород», но первоначально «миргородские» повести появились в составе сборника «Арабески» наряду с несколькими произведениями, которые в 1842 году Гоголь объединит в цикл «петербургских повестей».
Столкновение страшной древности со скучной (но не менее страшной) современностью становится здесь основным художественным принципом. В цикле «Миргород» две части, в каждой — по две повести, одна из них из «гоголевской» эпохи, другая — из легендарного прошлого. Повести из «гоголевской» эпохи по своей стилистике близки к «натуральной» манере «Ивана Федоровича Шпоньки и его тетушки», повести из легендарного прошлого написаны в том же романтически-приподнятом духе, что и «Страшная месть» или «Вечер накануне Ивана Купала». До миллиметра выверена и композиция цикла. Первая часть открывается «современной» повестью («Старосветские помещики»), а завершается «легендарной» («Тарас Бульба»). Вторая открывается «легендарной» («Вий»), а завершается «современной» («Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем»). Словно время, описав круг, возвращается в ту же точку — в точку полного исчезновения смысла.
Остановимся подробнее лишь на одной, «легендарной», ипритом хорошо знакомой вам повести «Тарас Бульба». Поняв, как она устроена, мы поймем, как устроены и другие повести «Миргорода» .
Есть такое литературоведческое понятие — художественное время. То есть время, которое изображается писателем. Оно и похоже и непохоже на реальное историческое время; оно может течь быстрее или медленнее реального времени, оно способно менять местами прошлое, настоящее и будущее или соединять их в причудливое целое. Например, герой действует в настоящем, но вдруг вспоминает о прошлом, и мы как бы перемещаемся в минувшее. Или автор использует форму настоящего времени для рассказа о давних событиях — и возникает неожиданный эффект смещения хронологических границ. Или, как в случае с Тарасом Бульбой, писатель помещает героев, действующих одновременно, словно бы в разные исторические эпохи.
Действие гоголевской повести вроде бы отнесено ко временам Брестской унии 1596 года, когда на территории польско-литовского королевства Речи Посполитой был насильственно заключен религиозный союз между православными и католиками, при котором православные сохранили язык и «внешние» обряды своего богослужения, но перешли в подчинение папе римскому и обязаны были исповедовать все основные положения (догматы) католической церкви. Однако если внимательно вчитаться, то можно заметить, что сюжетом охвачены события украинской истории XV, XVI и даже середины XVII веков. Рассказчик словно стремится лишний раз напомнить читателю, что все энергичное, все сильное и впечатляющее уже в прошлом, а ныне на просторах Ук-райны, как и на просторах всего мира, поселилась миргородская скука. Поэтому когда именно происходили события — не так уж и важно. Главное, что очень давно.
Недаром в повести, которая стилизована под героический эпос о легендарных временах малороссийского «рыцарства», противопоставлены разные стадии человеческой истории. Казачество, живущее по законам эпоса, еще не знает государственности, оно сильно своей неупорядоченностью, дикой вольницей. А польское шляхетство, уже объединившееся в государство, «где бывают короли, князья и все, что ни есть лучшего в вельможном рыцарстве», забыло, что такое истинное братство.
Тарас Бульба — настоящий эпический герой. Он, с точки зрения рассказчика, прав всегда и во всем. Даже когда действует как обычный разбойник: в сцене еврейского погрома или избивая младенцев, совершая насилие над женщинами и стариками. Рассказчик хочет уподобиться народному сказителю, величественному и объективному. Потому он изображает даже неблаговидные поступки Тараса Бульбы как эпические деяния, освященные мощью героя и не подлежащие этической оценке. Более того, в эпизодах, в которых участвует Тарас, рассказчик нарочито растворяет свою точку зрения в точке зрения заглавного персонажа. Это полностью соответствует замыслу — изобразить идеального, самодостаточного героя славянской старины, когда царили другие нравы, другие представления о добре и зле и когда миром еще не овладела пошлая обыденность, которой, как болотной ряской, подернута нынешняя жизнь.
Ho время, в которое выпало жить беспорочно-правильному запорожцу Тарасу Бульбе, уже не до конца эпично. Многие казаки, в отличие от Тараса, его достойного наследника Остапа и верных сподвижников, вроде Дмитро Товкача, поддались тлетворному польскому влиянию, успокоились, примирились со злом, «обабились», привыкли к роскоши и неге. Запорожцы не только заключают мирный договор с турками, но и клянутся своей верой, что будут верны договору с неверными! Позже, еще раз вернувшись в Сечь после тяжелого ранения, Тарас и вовсе не узнает своего «духовного отечества». Старые товарищи умрут, от славных былых времен останутся одни намеки. Очередная «священная война» против католиков, которую он поднимет после варшавской казни Остапа, будет столько же местью за сына, сколько отчаянной попыткой спасти товарищество от разложения, вернуть «бранный смысл» запорожского существования.
Гоголь начал свою творческую деятельность как романтик. Однако он скоро обратился к критическому реализму, открыл в нём новую главу. Как художник-реалист Гоголь развивался под благотворным влиянием Пушкина. Но он не был простым подражателем родоначальника новой русской литературы.
Своеобразие Гоголя было в том, что он первым дал широчайшее изображение уездной помещичье-чиновничьей России и «маленького человека», жителя петербургских углов.
Гоголь был гениальный сатирик, бичевавший «пошлость пошлого человека», предельно обнажавший общественные противоречия современной ему русской действительности.
Эта социальная направленность Гоголя сказывается и в композиции его произведений. Завязкой и сюжетным конфликтом в них являются не любовные и семейные обстоятельства, а события общественного значения. При этом сюжет у Гоголя служит лишь поводом для/широкого изображения быта и раскрытия характеров-типов.
Глубокое проникновение в суть основных общественно-экономических явлений современной ему жизни позволило Гоголю, гениальному художнику слова, нарисовать образы огромной обобщающей силы.
Имена Хлестакова, Манилова, Коробочки, Ноздрёва, Собакевича и других стали нарицательными. Даже второстепенные лица, выведенные Гоголем на страницах его произведений (например, в «Мёртвых душах»): Пелагея, крепостная девочка Коробочки, или Иван Антонович, «кувшинное рыло»,— обладают большой силой обобщения, типичности. Гоголь подчёркивает в характере героя одну-две наиболее существенные его черты. Часто он их гиперболизирует, отчего образ становится ещё более ярким и выпуклым.
Целям яркого, сатирического изображения героев служит у Гоголя тщательный подбор множества подробностей и резкое их преувеличение. Так, например, созданы портреты героев «Мёртвых душ». Эти подробности у Гоголя преимущественно бытовые: вещи, одежда, жильё героя.
Если в романтических повестях Гоголя даны подчёркнуто живописные пейзажи, придающие произведению определённую приподнятость тона, то в реалистических его произведениях, особенно в «Мёртвых душах», пейзаж является одним из средств обрисовки типов, характеристики героев.
Тематика, социальная направленность и идейное освещение явлений жизни и характеров людей обусловили своеобразие литературной речи Гоголя.
Два мира, изображаемые Гоголем,— народный коллектив и «существователи» — определили основные особенности речи писателя: его речь то восторженна, проникнута лиризмом, когда он говорит о народе, о родине (в «Вечерах», в «Тарасе Бульбе», в лирических отступлениях «Мёртвых душ»),то становится близка к живой разговорной (в бытовых картинах и сценах «Вечеров» или когда повествуется о чиновно-помещичьей России).
Своеобразие языка Гоголя заключается в более широком, чем у его предшественников и современников, использовании простонародной речи, диалектизмов, украинизмов. Гоголь любил и тонко чувствовал народно-разговорную речь и умело применял все оттенки её для характеристики своих героев и явлений общественной жизни.
Лиризм в речи автора и его героев обусловливает некоторые приёмы её построения:
1) периодическое строение фразы, когда много предложений соединено в одно целое («Тарас видел, как смутны стали казацкие ряды и как уныние, неприличное храброму, стало тихо обнимать казацкие головы, но молчал: он хотел дать время всему, чтобы пообвыклись они и к унынию, наведённому прощаньем с товарищами, а между тем в тишине готовился разом и вдруг разбудить их всех, гикнувши по-казацки, чтобы вновь и с большею силою, чем прежде, воротилась бодрость каждому в душу, на что способна одна только славянская порода, широкая могучая порода перед другими, что море перед мелководными реками»);
2) введение лирических диалогов и монологов (таков, например, разговор Левко и Ганны в первой главе «Майской ночи», монологи — обращения к казакам Кошевого, Тараса Бульбы, Бовдюга в «Тарасе Бульбе»);
3) обилие восклицательных и вопросительных предложений (например, в описании украинской ночи в «Майской ночи»);
4) эмоциональные эпитеты, передающие силу авторского воодушевления, рождённого любовью к родной природе (описание дня в «Сорочинской ярмарке») или к народному коллективу («Тарас Бульба»).
Народно-бытовой речью Гоголь пользуется по-разному. В ранних произведениях (в «Вечерах») её носителем является рассказчик. В его уста вкладывает автор и просторечие (бытовые слова и обороты), и такие обращения к слушателям, которые носят фамильярно-добродушный, свойственный данной среде характер: «Ей-богу, уже надоело рассказывать! Да что вы ду
Характер человека, его социальное положение, профессия — всё это необычайно отчётливо и точно раскрывается в речи персонажей Гоголя.
Сила Гоголя-стилиста — в его юморе. Юмор Гоголя — «смех сквозь слезы»—был обусловлен противоречиями российской действительности его времени, в основном — противоречиями между народом и антинародной сущностью дворянского государства. В своих статьях о «Мёртвых душах» Белинский показал, что юмор Гоголя «состоит в противоположности идеала
жизни с действительностью жизни». Он писал: «Юмор составляет могущественнейшее орудие духа отрицания, разрушающего старое и подготовляющего новое».
Печорин и Онегин принадлежат к тому общественному типу двадцатых годов девятнадцатого века, которых называли “лишними” людьми. “Страдающие эгоисты”, “умные ненужности” – так образно и точно определил сущность этого типа Белинский.
Итак, чем похожи и в чем различны персонажи пушкинского и лермонтовского произведений?
Прежде всего, герои обоих романов предстают перед нами как исторически и социально обусловленные человеческие характеры. Общественно – политическая жизнь РФ двадцатых годов девятнадцатого века – усиление политической реакции, упадок духовных сил юного поколения – породила особый тип непонятного молодого человека того времени.
Подробнее…
Анализ стихотворения С.А. Есенина «Русь советская»
Середина 20-х – время подведения итогов революции, гражданской войны, восстановления народного хозяйства, усиления влияния вводимых порядков. Со свержением царизма жизнь повсюду изменилась, установленное общественно-политическое устройство открыло ранее недоступные возможности гражданам новой страны – Советского Союза. Перемены, захлестнувшие страну, нашли отражение, конечно же, и в поэзии С.А. Есенина: «Русь уходящая», «Анна Снегина», др. Одним из произведений, написанных в этот период, стала «Русь советская» (1924 год).
Подробнее…
«Образ Татьяны Лариной» сочинение
В романе «Евгений Онегин» Пушкин в образе Татьяны Лариной отобразил все свои представления об идеале русской девушки. Татьяна — любимая героиня писателя. Через ее образ он пытается донести до читателей, какая должна быть настоящая русская девушка: искренняя, с глубоким духовным миром, самоотверженная. Все эти качества присвоены именно Татьяне. При создании ее образа Пушкин уделил особое внимание имени: обычное простонародное, связанное с русской стариной.
Впервые мы встречаем Татьяну в поместье у своих родителей. Ее мама заботливая хозяйка, следящая за поместьем, а отец — » добрый малый, в прошедшем веке запоздалый». Жизнь семейства очень спокойная и однообразная.
Подробнее…
Лирика Твардовского
Его стихи 30-х гг., составившие так называемую «Сельскую хронику», были еще продиктованы, как беспощадно определил позже в дневниках он сам, «восторженной и безграничной верой в колхозы, желанием видеть в едва заметном или выбранном из всей сложности жизни то, что свидетельствовало бы о близкой, незамедлительной победе этого дела». И все же среди произведений тех лет «Сельская хроника» выделялась пристальным, уважительным отношением к людям запоминающимися образами деревенских тружеников: скромного печника Ивушки и деда Данилы, весельчака и мудреца, героя цикла стихотворений, несколько предварявшего будущего Василия Теркина. Разнообразны произведения Твардовского, вошедшие в его «Фронтовую хронику» (1941-1945).
Подробнее…
«Его я считаю мастером русского слова». Сочинение о творчестве Фета
Россия может гордиться своими лирическими поэтами. Из тех, что живут, ныне первое место…принадлежит Фету…Владимир Соловьев. Афанасий Фет… Его поэзия свежа и трепетна, она волнует наше воображение, вызывает глубокие мысли, дает ощутить красоту и благозвучность русского слова. Когда я впервые прочитала его лирическую пьесу «Шепот, робкое дыханье…», то ощутила какое-то особое расположение духа, приток жизненной силы.
Шепот, робкое дыханье,
Трели соловья,
Серебро и колыханье
Сонного ручья…
Подробнее…
Сочинение Паустовский “Мещерская сторона”
Проза К. Паустовского в полной мере обладает тем редкостным свойством, какое присуще лишь самой жизни, – она бесконечно разнообразна и в своих смысловых, красочных, музыкальных, порой едва уловимых подробностях неизменно свежа, так что при любом повторном чтении всегда кажется чуточку незнакомой, – это, наверное, и придает каждой встрече с ней легкий привкус неразгаданной прелести. Ее можно перечитывать множество раз и всегда обнаруживать все новые и новые пропущенные оттенки. Иногда поражают даже не нюансы и полутона, не отдельные слова, а целые страницы.
Предположим, вы читали “Мещерскую сторону” и почему-то совершенно не обратили внимания, какие там у К. Паустовского идут дожди, вас, наверное, задержало что-то иное, но, перечитав те же страницы в другой раз, вы с удивлением обнаружите, что мелодии небесной влаги, звенящей, шумящей, ворчащей, поющей, сосредоточенной, вкрадчивой, не менее важны в этой повести, как, скажем, звуки птиц, или шум деревьев, или звон высоких жестких приречных трав, когда дует сильный ветер.
Подробнее…
Место творчества Н. В. Гоголя в русской литературе 19 в. Гоголь и Пушкин. Раннее романтическое творчество писателя. «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Миргород». Связь этих произведений с фольклором и опора на традиции русской литературы. Фантастика и реальность в его произведениях.
В первой половине 19ого века в России жили и творили многие великие поэты и писатели. Однако в русской литературе принято считать, что с 40х годов 19ого века начинается “гоголевский” период русской литературы. Эту формулировку предложил Чернышевский. Он приписывает Гоголю заслугу прочного введения в русскую изящную литературу сатирического – или, как справедливее будет назвать его, критического направления. Ещё одна заслуга – основание новой школы писателей.
Творения Гоголя, обнажавшие социальные пороки царской России, составили одно из важнейших звеньев становления русского критического реализма. Никогда прежде в России взор сатирика не проникал так глубоко в повседневное, в будничную сторону социальной жизни общества. Гоголевский комизм – это комизм устоявшегося, ежедневного, обретшего силу привычки, комизм мелочной жизни, которому сатирик придал огромный обобщающий смысл. После сатиры классицизма творчество Гоголя явилось одной из вех новой реалистической литературы. Значение Гоголя для русской литературы было огромно. С появлением Гоголя литература обратилась к русской жизни, к русскому народу; стала стремиться к самобытности, народности, из риторической стремилась сделаться естественною, натуральною. Ни в одном русском писателе это стремление не достигло такого успеха, как в Гоголе. Для этого нужно было обратить внимание на толпу, на массу, изображать людей обыкновенных, а неприятные только исключение из общего правила. Это великая заслуга со стороны Гоголя. Этим он совершенно изменил взгляд на само искусство.
Влияние Гоголя на русскую литературу было огромно. Не только все молодые таланты бросились на указанный им путь, но и некоторые писатели, уже приобретшие известность, пошли по этому пути, оставив свой прежний.
О своём восхищении Гоголем и о связях с его творчеством говорили Некрасов, Тургенев, Гончаров, Герцен, а в 20ом веке мы наблюдаем влияние Гоголя на Маяковского. Ахматову, Зощенко, Булгакова и др.
Чернышевский утверждал, что Пушкин является отцом русской поэзии, а Гоголь – отцом русской прозаической литературы.
Конечно, и в прозаических произведениях Пушкина, которые представляют чуждые русскому миру картины, без всякого сомнения, есть элементы русские. Но как доказать, что, например, поэмы “Моцарт и Сальери”, “Каменный гость”, “Скупой рыцарь” могли быть написаны только русским поэтом? Но разве можно такой вопрос задать по отношению к Гоголю? Конечно, нет. Изображать русскую действительность, с такой поразительной верностью может только русский писатель.
Гоголь ничего не украшает, не смягчает вследствие любви к идеалам или каких-нибудь заранее принятых идей, или привычных пристрастий, как, например, Пушкин в “Онегине” идеализировал помещицкий быт. Однако у них есть много общих моментов в их произведениях, сказывается влияние Пушкина на Гоголя. Например, письмо незнакомки к Чичикову – пародийная копия письма Татьяны к Онегину, а сцена Чичикова и Коробочки – такая же копия сцены встречи Германа и графини. Пушкин и Гоголь были друзьями. Пушкин высоко оценил творчество Гоголя. Он рекомендует публике книги Гоголя, который со времени “Вечеров…” непрестанно развивался и совершенствовался. С благородством и щедростью, с истинным великодушием, которым отмечен гений, Пушкин подарил Гоголю сюжеты двух крупнейших его произведений: “Ревизора” и “Мёртвых душ”, и Гоголь всегда был благодарен Пушкину, считал его своим лучшим учителем, благоговейно склонялся перед его памятью.
Однако это были уже его зрелые произведения. А если говорить о раннем его творчестве, то можно упомянуть первое сохранившееся сочинение гимназиста Гоголя – поэма “Ганц Кюхельгартен”(1827 г.), которое характерно прежде всего романтичной патетикой, выражающей иллюзию относительно переустройства внутреннего мира человека. Но ироническое отношение автора к главному персонажу, неспособному своими поступками реализовать свои романтические мечты, не отрывает поэму от комично-стилевой стихии, которая, вскоре, благодаря блестящему воплощению в “Вечерах…”, ввела Гоголя в большую литературу. Поэма “Ганц…”, как и некоторые повести, выходившие после неё, также как “Шинель” и др. не имели успеха.
Выход в 1831 – 1832 гг. в свет обеих частей “Вечеров…”, вызвавших открытый, восторженный отзыв поэта, также не были приняты консервативной критикой, которая отказалась признать творческую удачу молодого писателя. Как и Пушкин Белинский поддержал Гоголя. Он не только приветствовал появление нового таланта, но и определил его своеобразные черты:
1) художественный синтез возвышенного и комичного
2) оптимистический пафос
3) всеохватывающее воспроизведение “смешного” в русской жизни.
В “Вечерах…” открытие Гоголя состояло в том, что естественность жизни он обнаружил в жизни людей, стоявших наиболее близко у истоков народного бытия. Именно здесь Гоголь искал доказательства (критерии) истинного и ценного, и потому впоследствии бесконечные варианты человеческой “игры” – от хлестаковщины до фантастического культа чина – стали главными объектами гоголевской сатиры.
В “Вечерах…” – праздник народного духа. Доказательством тому служит образ “издателя” пасечника Рудого Панька, в интонации которого постоянно звучит ирония. Это тот смех, где столько же простодушия, сколько и природной мудрости.
В произведении патетика народного и национального чувства, выраженная с исключительной проникновенностью, становится близкой, общедоступной любому читателю в любое историческое время.
Вспомним знаменитое начало одной из глав «Майской ночи»: «Знаете ли вы украинскую ночь?.. Всмотритесь в неё…»
Вот уже полтора столетия русский и европейский читатель вглядывается в юных героев “Сорочинской ярмарки”, Параську и Гринько, напевающих друг другу на виду у всей толпы нежные и наивные песни. Невозможно оторваться от фольклорного сказа Фомы Григорьевича в “Вечере на кануне Ивана Купала”.
Во второй части “Вечеров…” звучит тема освободительной борьбы, которая более ярко выражена в “Страшной мести”. Вторая часть навеяна романтикой особенно в описаниях пейзажа. Для полноты картины украинской жизни Гоголю нужна была в “Вечерах…” и такая повесть, как “Иван Фёдорович Шпонька и его тётушка”, пафос которой, в сущности, рождён также народным мышлением.
После “Вечеров…” выходит следующий шедевр его творений, книга “Миргород”(1835г.). Повести здесь тематически очень самостоятельны, что сказалось и в их жанрах: героическая эпопея “Тарас Бульба” и нравоописательная повесть об Иване Ивановиче и Иване Никифоровиче. Но мысль автора одна: мысль о возможностях человеческого духа, о счастье жить по законам высокого дома, объединяющем людей и о несчастье, нелепости, бессмысленности существования. Повести отразили совершенно противоположные результаты развития человека. Вопрос был поставлен остро, что говорило о страстном желании Гоголя видеть общество свободным от подобных несоответствий
Создавая “Вечера…” и “Миргород” Гоголь не мог обойтись без народного фольклора, благодаря которому мы, читая повести Гоголя, глубже проникаем и понимаем жизнь тех или иных людей, описываемых в них.
Постоянно, живя в Петербурге, в письмах к матери он обращается с просьбой написать побольше народных песен, любопытных фамилий, прозвищ, преданий и сведений о том, как проводятся свадьбы, калядки, как одеваются парубки и девушки на гулянья, гадания.
Если говорить о фантастике и реальности в произведениях Гоголя, то впервые мы встречаемся с этими элементами в “Вечерах…”.
“Вечера…” были написаны в связи с тем, что русская общественность проявила интерес к Украине в этот период: её нравам, быту, литературе, фольклору. И вот, Гоголь решает ответить на потребность в украинской тематике своими художественными произведениями.
“В “Вечерах…” герои во власти религиозно-фантастических представлений, языческих и христианских верований… В рассказах о недавних событиях, о современности демонические силы воспринимаются как суеверие. Отношение самого автора к сверхъестественным явлениям ироническое… Волшебно-сказочная фантастика отображается Гоголем не мистически, а более или менее очеловеченно…”
Чертям, русалкам, ведьмам придаются вполне реальные, определённые человеческие свойства. Так, чёрт из повести “Ночь перед Рождеством” “спереди – совершенный немец”, а “сзади – губернский стряпчий в мундире”. И, ухаживая за Солохой, он нашёптывал ей на ухо “то самое, что обыкновенно нашёптывают всему женскому роду”.
Фантастика, вплетённая писателем в реальную жизнь, приобретает в “Вечерах…” “прелесть наивно-народного воображения и, несомненно, служит поэтизации народного быта”. Но при этом христианское воззрение Гоголя постепенно меняется (растёт). Более полно, нежели в других произведениях, оно выражается в повести “Страшная месть”. Здесь в образе колдуна олицетворяется дьявольская сила. Но этой страшной силе противопоставляется православная религия.
При главенстве сатирического принципа изображения Гоголь особенно часто обращается в “Петербургских повестях” к фантастике и приёму “крайнего контраста”. Он был убеждён, что “истинный эффект заключён в резкой против
Похожие работы
Лирические фрагменты в композиции поэмы Гоголя “Мертвые души”
Н.В. Гоголь “Ревизор”. История создания одной комедии
Необычный и “странный” мир Гоголя
Петербург в произведениях Гоголя
Реальное и фантастическое в петербургских повестях Гоголя
Творчество Н.В. Гоголя
Характеристика творчества Н.В. Гоголя на примере пьесы “Ревизор”
Художественный мир Н. В. Гоголя
Художественный мир поэмы Н.В. Гоголя “Мертвые души”
Эволюция драматургических принципов Н.В. Гоголя
Глубокое проникновение в суть основных общественно-экономических явлений современной ему жизни позволило Гоголю, гениальному художнику слова, нарисовать образы огромной обобщающей силы.
Целям яркого сатирического изображения героев служит у Гоголя тщательный подбор множества подробностей и резкое их преувеличение. Так, например, созданы портреты героев «Мертвых душ». Эти подробности у Гоголя преимущественно бытовые: вещи, одежда, жилье героев. Если в романтических повестях Гоголя даны подчеркнуто живописные пейзажи, придающие произведению определенную приподнятость тона, то в реалистических его произведениях, особенно в «Мертвых душах», пейзаж является одним из средств обрисовки типов, характеристики героев.
Тематика, социальная направленность и идейное освещение явлений жизни и характеров людей обусловили своеобразие литературной речи Гоголя. Два мира, изображаемые писателем, — народный коллектив и «существователи» — определили, основные особенности речи писателя: его речь то восторженна, проникнута лиризмом, когда он говорит о народе, о родине (в «Вечерах…», в «Тарасе Бульбе», в лирических отступлениях «Мертвых душ»), то становится близка к живой разговорной (в бытовых картинах и сценах «Вечеров…» или в повествованиях о чиновно-помещичьей России).
Своеобразие языка Гоголя заключается в более широком, чем у его предшественников и современников, использовании простонародной речи, диалектизмов, украинизмов. Материал с сайта //iEssay.ru
Гоголь – все сочинения
Гоголь начал свою творческую деятельность как романтик. Однако он обратился к критическому реализму, открыл в нем новую главу. Как художник-реалист, Гоголь развивался под благородным влиянием Пушкина, но не был простым подражателем родоначальника новой русской литературы.
Своеобразие Гоголя было в том, что он первым дал широчайшее изображение уездной помещичье-чиновничьей России и «маленького человека», жителя петербургских углов.
Гоголь был гениальный сатирик, бичевавший «пошлость пошлого человека», предельно обнажавший общественные противоречия современной ему русской действительности.
Социальная направленность Гоголя сказывается и в композиции его произведений. Завязкой и сюжетным конфликтом в них являются не любовные и семейные обстоятельства, а события общественного значения. При этом сюжет служит лишь поводом для широкого изображения быта и раскрытия характеров-типов.
Глубокое проникновение в суть основных общественно-экономических явлений современной ему жизни позволило Гоголю, гениальному художнику слова, нарисовать образы огромной обобщающей силы.
Целям яркого сатирического изображения героев служит у Гоголя тщательный подбор множества подробностей и резкое их преувеличение. Так, например, созданы портреты героев «Мертвых душ». Эти подробности у Гоголя преимущественно бытовые: вещи, одежда, жилье героев. Если в романтических повестях Гоголя даны подчеркнуто живописные пейзажи, придающие произведению определенную приподнятость тона, то в реалистических его произведениях, особенно в «Мертвых душах», пейзаж является одним из средств обрисовки типов, характеристики героев.Тематика, социальная направленность и идейное освещение явлений жизни и характеров людей обусловили своеобразие литературной речи Гоголя. Два мира, изображаемые писателем, — народный коллектив и «существователи» — определили, основные особенности речи писателя: его речь то восторженна, проникнута лиризмом, когда он говорит о народе, о родине (в «Вечерах…», в «Тарасе Бульбе», в лирических отступлениях «Мертвых душ»), то становится близка к живой разговорной (в бытовых картинах и сценах «Вечеров…» или в повествованиях о чиновно-помещичьей России).
Своеобразие языка Гоголя заключается в более широком, чем у его предшественников и современников, использовании простонародной речи, диалектизмов, украинизмов.
Гоголь любил и тонко чувствовал народно-разговорную речь, умело применял все оттенки ее для характеристики своих героев и явлений общественной жизни.
Характер человека, его социальное положение, профессия — все это необычайно отчетливо и точно раскрывается в речи персонажей Гоголя.
Сила Гоголя-стилиста — в его юморе. В своих статьях о «Мертвых душах» Белинский показал, что юмор Гоголя «состоит в противоположности идеала жизни с действительностью жизни». Он писал: «Юмор составляет могущественнейшее орудие духа отрицания, разрушающего старое и подготовляющего новое».
Гоголевский комизм – это комизм устоявшегося, ежедневного, обретшего силу привычки, комизм мелочной жизни, которому сатирик придал огромный обобщающий смысл. После сатиры классицизма творчество Гоголя явилось одной из вех новой реалистической литературы. Значение Гоголя для русской литературы было огромно. С появлением Гоголя литература обратилась к русской жизни, к русскому народу; стала стремиться к самобытности, народности, из риторической стремилась сделаться естественною, натуральною. Ни в одном русском писателе это стремление не достигло такого успеха, как в Гоголе. Для этого нужно было обратить внимание на толпу, на массу, изображать людей обыкновенных, а неприятные – только исключение из общего правила. Это великая заслуга со стороны Гоголя. Этим он совершенно изменил взгляд на само искусство.
Реализм Гоголя, как и Пушкина, был проникнут духом бесстрашного анализа сущности социальных явлений современности. Но своеобразие гоголевского реализма состояло в том, что он совмещал в себе широту осмысления действительности в целом с микроскопически подробным исследованием ее самых потаенных закоулков. Гоголь изображает своих героев во всей конкретности их общественного бытия, во всех мельчайших деталях их бытового уклада, их повседневного существования[20, c.164].
«Зачем же изображать бедность, да бедность, да несовершенство нашей жизни, выкапывая людей из глуши, из отдаленных закоулков государства?»[7, c.539] Эти начальные строки из второго тома «Мертвых душ», может быть, лучше всего раскрывают пафос гоголевского творчества.
Никогда прежде противоречия русской действительности не были так обнажены, как в 30–40-х годах. Критическое изображение ее уродств и безобразий становилось главной задачей литературы. И это гениально ощутил Гоголь. Объясняя в четвертом письме «По поводу «Мертвых душ» причины сожжения в 1845 году второго тома поэмы, он заметил, что бессмысленно сейчас «вывести несколько прекрасных характеров, обнаруживающих высокое благородство нашей породы». И далее он пишет: «Нет, бывает время, когда нельзя иначе устремить общество или даже все поколение к прекрасному, пока не покажешь всю глубину его настоящей мерзости»[7, c.595].
Гоголь был убежден, что в условиях современной ему России идеал и красоту жизни можно выразить, прежде всего, через отрицание безобразной действительности. Именно таким было его творчество, в этом заключалось своеобразие его реализма. Влияние Гоголя на русскую литературу было огромно. Не только все молодые таланты бросились на указанный им путь, но и некоторые писатели, уже приобретшие известность, пошли по этому пути, оставив свой прежний.
О своём восхищении Гоголем и о связях с его творчеством говорили Некрасов, Тургенев, Гончаров, Герцен, а в 20-м веке мы наблюдаем влияние Гоголя на Маяковского. Ахматову, Зощенко, Булгакова и др. Чернышевский утверждал, что Пушкин является отцом русской поэзии, а Гоголь – отцом русской прозаической литературы.
Белинский отмечал, что в авторе «Ревизора» и «Мертвых душ» русская литература обрела своего «самого национального писателя». Общенациональное значение Гоголя критик видел в том, что с появлением этого художника наша литература исключительно обратилась к русской действительности. «Может быть, — писал он, — через это она сделалась более одностороннею и даже однообразною, зато и более оригинальною, самобытною, а, следовательно, и истинною». Всестороннее изображение реальных процессов жизни, исследование ее «ревущих противоречий» — по этому пути пойдет вся большая русская литература послегоголевской эпохи[2, c.232].
Художественный мир Гоголя необыкновенно своеобразен и сложен. Кажущаяся простота и ясность его произведений не должна обманывать. На них лежит отпечаток оригинальной, можно сказать, удивительной личности великого мастера, его очень глубокого взгляда на жизнь. И то и другое имеет непосредственное отношение к его художественному миру. Гоголь — один из самых сложных писателей мира. Его судьба — литературная и житейская — потрясает своим драматизмом.
Обличая все дурное, Гоголь верил в торжество справедливости, которая победит, как только люди осознают гибельность «дурного», а чтобы осознали, Гоголь осмеивает все презренное, ничтожное. Реализовать эту задачу ему помогает смех. Не тот смех, который порождается временной раздражительностью или плохим характером, не тот легкий смех, служащий для праздного развлечения, но тот, который «весь излетает из светлой природы человека», на дне которой заключен «вечно бьющий родник его»[20, c.166].
Суд истории, презрительный смех потомков – вот что, по мысли Гоголя, послужит возмездием этому пошлому, равнодушному миру, который ничего не может изменить в себе даже перед лицом очевидной угрозы бессмысленной своей гибели. Художественное творчество Гоголя, воплощавшее в ярких, законченных типах все отрицательное, все темное, пошлое и нравственно-убогое, чем так богата была Россия, было для людей 40-х годов неоскудевающим источником умственных и нравственных возбуждений. Темные гоголевские типы (Собакевичи, Маниловы, Ноздревы, Чичиковы) явились для них источником света, ибо они умели извлечь из этих образов скрытую мысль поэта, его поэтическую и человеческую скорбь; его «незримые, неведомые миру слезы», превращенные в «видимый смех», были им и видны и понятны.
Великая скорбь художника шла от сердца к сердцу. Это нам помогает почувствовать истинно «гоголевский» способ повествования: тон повествователя насмешлив, ироничен; он беспощадно бичует изображенные в «Мёртвых душах» пороки. Но вместе с тем в произведении встречаются и лирические отступления, в которых изображаются силуэты русских крестьян, русской природы, русского языка, дороги, тройки, далей… В этих многочисленных лирических отступлениях нам ясно видна позиция автора, его отношение к изображаемому, всепроникающий лиризм его любви к отчизне[13, c.51].
Гоголь был одним из самых удивительных и своеобразных мастеров художественного слова. Среди великих русских писателей он обладал, пожалуй, едва ли не наиболее выразительными приметами стиля. Гоголевский язык, гоголевский пейзаж, гоголевский юмор, гоголевская манера в изображении портрета — эти выражения давно стали обиходными. И, тем не менее, изучение стиля, художественного мастерства Гоголя все еще остается далеко не в полной мере решенной задачей.
Отечественное литературоведение многое сделало для изучения наследия Гоголя — возможно, даже больше, чем в отношении некоторых других классиков. Но можем ли мы сказать, что оно уже в полной мере изучено? Едва ли даже когда-нибудь в исторически обозримом будущем у нас появятся основания для утвердительного ответа на этот вопрос. На каждом новом витке истории возникает необходимость заново прочитать и по-новому обдумать творчество великих писателей прошлого. Классика неисчерпаема. Каждая эпоха открывает в великом наследии прежде не замеченные грани и находит в нем нечто важное для раздумий о делах собственных, современных. Многое в художественном опыте Гоголя сегодня необыкновенно интересно и поучительно.
Одно из самых прекрасных достижений искусства Гоголя — слово. Мало кто из великих писателей владел столь совершенно магией слова, искусством словесной живописи, как Гоголь.
Не только язык, но и слог он считал «первыми необходимыми орудиями всякого писателя»[7, c.427]. Оценивая творчество любого поэта или прозаика, Гоголь прежде всего обращает внимание на его слог, являющийся как бы визитной карточкой писателя. Сам по себе слог еще не делает писателя, но если нет слога — нет писателя.
Именно в слоге прежде всего выражается индивидуальность художника, самобытность его видения мира, его возможности в раскрытии «внутреннего человека», его стиль. В слоге обнажается все самое сокровенное, что есть в писателе. В представлении Гоголя, слог–это не внешняя выразительность фразы, это не манера письма, а нечто гораздо более глубинное, выражающее коренную суть творчества.
Вот он пытается определить существеннейшую черту поэзии Державина: «Все у него крупно. Слог у него крупен, как ни у кого из наших поэтов»[6, c.165]. Стоит обратить внимание: между одной и другой фразой нет никакого средостения. Сказав, что у Державина все крупно, Гоголь тут же, следом, уточняет, что он разумеет под словом «все», и начинает со слога. Ибо сказать о слоге писателя — значит сказать едва ли не о самом характерном в его искусстве.
Отличительная черта Крылова, по мнению Гоголя, в том, что «поэт и мудрец слились в нем воедино». Отсюда живописность и меткость изображения у Крылова. Одно с другим сливается так естественно, а изображение столь верно, что «у него не поймаешь его слога. Предмет, как бы не имея словесной оболочки, выступает сам собою, натурою перед глаза»[7, c.394]. Слог выражает не наружный блеск фразы, в нем проглядывает натура художника.
Заботу о языке, о слове Гоголь считал наиглавнейшим для писателя делом. Точность в обращении со словом в значительной мере определяет достоверность изображения действительности и помогает ее познанию. Отмечая в статье «О «Современнике» некоторые новейшие явления русской литературы, Гоголь, например, выделяет в ряду современных литераторов В. И. Даля. Не владея искусством вымысла и в этом отношении не будучи поэтом, Даль, однако, обладает существенным достоинством: «он видит всюду дело и глядит на всякую вещь с ее дельной стороны»[7, c.200]. Он не принадлежит к числу «повествователей-изобретателей», но зато имеет громадное перед ними преимущество: он берет заурядный случай из повседневной жизни, свидетелем или очевидцем которого был, и, ничего не прибавляя к нему, создает «наизанимательнейшую повесть».
Языковое мастерство — чрезвычайно важный, может быть, даже важнейший, элемент писательского искусства. Но понятие художественного мастерства, по убеждению Гоголя, еще емче, ибо оно более непосредственно вбирает в себя все стороны произведения – и его форму, и содержание. Вместе с тем и язык произведения никак не нейтрален по отношению к содержанию. Понимание этой очень сложной и всегда индивидуально проявляющейся взаимосвязи внутри искусства художественного слова лежит в самой сути эстетической позиции Гоголя.
Великое искусство никогда не стареет. Классики вторгаются в духовную жизнь нашего общества и становятся частью его самосознания.
Художественный мир Гоголя, как и всякого большого писателя, сложен и неисчерпаем. Каждое поколение не только заново прочитывает классика, но и обогащает его своим непрерывно развивающимся историческим опытом. В этом состоит тайна неувядаемой силы и красоты художественного наследия.
Художественный мир Гоголя — это живой родник поэзии, вот уже на протяжении почти полуторастолетия двигающий вперед духовную жизнь миллионов людей. И как бы далеко ни ушло после «Ревизора» и «Мертвых душ» развитие русской литературы, но многие ее самые выдающиеся свершения были в истоках своих предсказаны и подготовлены Гоголем[13, c.53].
Щедрин называл художественную литературу «сокращенной вселенной»[13, c.49]. Изучая ее, человек обретает крылья, оказывается способным шире, глубже понять историю и тот всегда беспокойный современный мир, в котором он живет. Великое прошлое невидимыми нитями связано с настоящим. В художественном наследии запечатлены история и душа народа. Вот почему оно — неиссякаемый источник его духовного и эмоционального обогащения. В этом же состоит реальная ценность и русской классики.
Искусство Гоголя возникло на основании, которое было воздвигнуто до него Пушкиным. В «Борисе Годунове» и «Евгении Онегине», «Медном всаднике» и «Капитанской дочке» писатель совершил величайшие открытия. Поразительное мастерство, с каким Пушкин отразил всю полноту современной ему действительности и проникал в тайники душевного мира своих героев, проницательность, с какой в каждом из них он видел отражение реальных процессов общественной жизни[16, c.10].
По следу, проложенному Пушкиным, шел Гоголь, но шел своим путем. Пушкин раскрыл глубокие противоречия современного общества. Но при всем том мир, художественно осознанный поэтом, исполнен красоты и гармонии, стихия отрицания уравновешена стихией утверждения. Пушкин, по верному слову Аполлона Григорьева, «был чистым, возвышенным и гармоническим эхом всего, все претворяя в красоту и гармонию». Художественный мир Гоголя не столь универсален и всеобъемлющ. Иным было и его восприятие современной жизни. В творчестве Пушкина много света, солнца, радости. Вся его поэзия проникнута несокрушимой силой человеческого духа, она была апофеозом молодости, светлых надежд и веры, она отражала кипение страстей и того «разгула на пиру жизни», о котором восторженно писал Белинский.
В первой половине 19-ого века в России жили и творили многие великие поэты и писатели. Однако в русской литературе принято считать, что с 40-х годов 19-ого века начинается «гоголевский» период русской литературы. Эту формулировку предложил Чернышевский. Он приписывает Гоголю заслугу прочного введения в русскую изящную литературу сатирического – или, как справедливее будет назвать его, критического направления. Ещё одна заслуга – основание новой школы писателей[11, c.83].
Творения Гоголя, обнажавшие социальные пороки царской России, составили одно из важнейших звеньев становления русского критического реализма. Никогда прежде в России взор сатирика не проникал так глубоко в повседневное, в будничную сторону социальной жизни общества.
Гоголевский комизм – это комизм устоявшегося, ежедневного, обретшего силу привычки, комизм мелочной жизни, которому сатирик придал огромный обобщающий смысл. После сатиры классицизма творчество Гоголя явилось одной из вех новой реалистической литературы. Значение Гоголя для русской литературы было огромно. С появлением Гоголя литература обратилась к русской жизни, к русскому народу; стала стремиться к самобытности, народности, из риторической стремилась сделаться естественною, натуральною. Ни в одном русском писателе это стремление не достигло такого успеха, как в Гоголе. Для этого нужно было обратить внимание на толпу, на массу, изображать людей обыкновенных, а неприятные – только исключение из общего правила. Это великая заслуга со стороны Гоголя. Этим он совершенно изменил взгляд на само искусство.
Реализм Гоголя, как и Пушкина, был проникнут духом бесстрашного анализа сущности социальных явлений современности. Но своеобразие гоголевского реализма состояло в том, что он совмещал в себе широту осмысления действительности в целом с микроскопически подробным исследованием ее самых потаенных закоулков. Гоголь изображает своих героев во всей конкретности их общественного бытия, во всех мельчайших деталях их бытового уклада, их повседневного существования[20, c.164].
«Зачем же изображать бедность, да бедность, да несовершенство нашей жизни, выкапывая людей из глуши, из отдаленных закоулков государства?»[7, c.539] Эти начальные строки из второго тома «Мертвых душ», может быть, лучше всего раскрывают пафос гоголевского творчества.
Никогда прежде противоречия русской действительности не были так обнажены, как в 30–40-х годах. Критическое изображение ее уродств и безобразий становилось главной задачей литературы. И это гениально ощутил Гоголь. Объясняя в четвертом письме «По поводу «Мертвых душ» причины сожжения в 1845 году второго тома поэмы, он заметил, что бессмысленно сейчас «вывести несколько прекрасных характеров, обнаруживающих высокое благородство нашей породы». И далее он пишет: «Нет, бывает время, когда нельзя иначе устремить общество или даже все поколение к прекрасному, пока не покажешь всю глубину его настоящей мерзости»[7, c.595].
Гоголь был убежден, что в условиях современной ему России идеал и красоту жизни можно выразить, прежде всего, через отрицание безобразной действительности. Именно таким было его творчество, в этом заключалось своеобразие его реализма. Влияние Гоголя на русскую литературу было огромно. Не только все молодые таланты бросились на указанный им путь, но и некоторые писатели, уже приобретшие известность, пошли по этому пути, оставив свой прежний.
О своём восхищении Гоголем и о связях с его творчеством говорили Некрасов, Тургенев, Гончаров, Герцен, а в 20-м веке мы наблюдаем влияние Гоголя на Маяковского. Ахматову, Зощенко, Булгакова и др. Чернышевский утверждал, что Пушкин является отцом русской поэзии, а Гоголь – отцом русской прозаической литературы.
Белинский отмечал, что в авторе «Ревизора» и «Мертвых душ» русская литература обрела своего «самого национального писателя». Общенациональное значение Гоголя критик видел в том, что с появлением этого художника наша литература исключительно обратилась к русской действительности. «Может быть, — писал он, — через это она сделалась более одностороннею и даже однообразною, зато и более оригинальною, самобытною, а, следовательно, и истинною». Всестороннее изображение реальных процессов жизни, исследование ее «ревущих противоречий» — по этому пути пойдет вся большая русская литература послегоголевской эпохи[2, c.232].
Художественный мир Гоголя необыкновенно своеобразен и сложен. Кажущаяся простота и ясность его произведений не должна обманывать. На них лежит отпечаток оригинальной, можно сказать, удивительной личности великого мастера, его очень глубокого взгляда на жизнь. И то и другое имеет непосредственное отношение к его художественному миру. Гоголь — один из самых сложных писателей мира. Его судьба — литературная и житейская — потрясает своим драматизмом.
Обличая все дурное, Гоголь верил в торжество справедливости, которая победит, как только люди осознают гибельность «дурного», а чтобы осознали, Гоголь осмеивает все презренное, ничтожное. Реализовать эту задачу ему помогает смех. Не тот смех, который порождается временной раздражительностью или плохим характером, не тот легкий смех, служащий для праздного развлечения, но тот, который «весь излетает из светлой природы человека», на дне которой заключен «вечно бьющий родник его»[20, c.166].
Суд истории, презрительный смех потомков – вот что, по мысли Гоголя, послужит возмездием этому пошлому, равнодушному миру, который ничего не может изменить в себе даже перед лицом очевидной угрозы бессмысленной своей гибели. Художественное творчество Гоголя, воплощавшее в ярких, законченных типах все отрицательное, все темное, пошлое и нравственно-убогое, чем так богата была Россия, было для людей 40-х годов неоскудевающим источником умственных и нравственных возбуждений. Темные гоголевские типы (Собакевичи, Маниловы, Ноздревы, Чичиковы) явились для них источником света, ибо они умели извлечь из этих образов скрытую мысль поэта, его поэтическую и человеческую скорбь; его «незримые, неведомые миру слезы», превращенные в «видимый смех», были им и видны и понятны.
Великая скорбь художника шла от сердца к сердцу. Это нам помогает почувствовать истинно «гоголевский» способ повествования: тон повествователя насмешлив, ироничен; он беспощадно бичует изображенные в «Мёртвых душах» пороки. Но вместе с тем в произведении встречаются и лирические отступления, в которых изображаются силуэты русских крестьян, русской природы, русского языка, дороги, тройки, далей… В этих многочисленных лирических отступлениях нам ясно видна позиция автора, его отношение к изображаемому, всепроникающий лиризм его любви к отчизне[13, c.51].
Гоголь был одним из самых удивительных и своеобразных мастеров художественного слова. Среди великих русских писателей он обладал, пожалуй, едва ли не наиболее выразительными приметами стиля. Гоголевский язык, гоголевский пейзаж, гоголевский юмор, гоголевская манера в изображении портрета — эти выражения давно стали обиходными. И, тем не менее, изучение стиля, художественного мастерства Гоголя все еще остается далеко не в полной мере решенной задачей.
Отечественное литературоведение многое сделало для изучения наследия Гоголя — возможно, даже больше, чем в отношении некоторых других классиков. Но можем ли мы сказать, что оно уже в полной мере изучено? Едва ли даже когда-нибудь в исторически обозримом будущем у нас появятся основания для утвердительного ответа на этот вопрос. На каждом новом витке истории возникает необходимость заново прочитать и по-новому обдумать творчество великих писателей прошлого. Классика неисчерпаема. Каждая эпоха открывает в великом наследии прежде не замеченные грани и находит в нем нечто важное для раздумий о делах собственных, современных. Многое в художественном опыте Гоголя сегодня необыкновенно интересно и поучительно.
Одно из самых прекрасных достижений искусства Гоголя — слово. Мало кто из великих писателей владел столь совершенно магией слова, искусством словесной живописи, как Гоголь.
Не только язык, но и слог он считал «первыми необходимыми орудиями всякого писателя»[7, c.427]. Оценивая творчество любого поэта или прозаика, Гоголь прежде всего обращает внимание на его слог, являющийся как бы визитной карточкой писателя. Сам по себе слог еще не делает писателя, но если нет слога — нет писателя.
Именно в слоге прежде всего выражается индивидуальность художника, самобытность его видения мира, его возможности в раскрытии «внутреннего человека», его стиль. В слоге обнажается все самое сокровенное, что есть в писателе. В представлении Гоголя, слог–это не внешняя выразительность фразы, это не манера письма, а нечто гораздо более глубинное, выражающее коренную суть творчества.
Вот он пытается определить существеннейшую черту поэзии Державина: «Все у него крупно. Слог у него крупен, как ни у кого из наших поэтов»[6, c.165]. Стоит обратить внимание: между одной и другой фразой нет никакого средостения. Сказав, что у Державина все крупно, Гоголь тут же, следом, уточняет, что он разумеет под словом «все», и начинает со слога. Ибо сказать о слоге писателя — значит сказать едва ли не о самом характерном в его искусстве.
Отличительная черта Крылова, по мнению Гоголя, в том, что «поэт и мудрец слились в нем воедино». Отсюда живописность и меткость изображения у Крылова. Одно с другим сливается так естественно, а изображение столь верно, что «у него не поймаешь его слога. Предмет, как бы не имея словесной оболочки, выступает сам собою, натурою перед глаза»[7, c.394]. Слог выражает не наружный блеск фразы, в нем проглядывает натура художника.
Заботу о языке, о слове Гоголь считал наиглавнейшим для писателя делом. Точность в обращении со словом в значительной мере определяет достоверность изображения действительности и помогает ее познанию. Отмечая в статье «О «Современнике» некоторые новейшие явления русской литературы, Гоголь, например, выделяет в ряду современных литераторов В. И. Даля. Не владея искусством вымысла и в этом отношении не будучи поэтом, Даль, однако, обладает существенным достоинством: «он видит всюду дело и глядит на всякую вещь с ее дельной стороны»[7, c.200]. Он не принадлежит к числу «повествователей-изобретателей», но зато имеет громадное перед ними преимущество: он берет заурядный случай из повседневной жизни, свидетелем или очевидцем которого был, и, ничего не прибавляя к нему, создает «наизанимательнейшую повесть».
Языковое мастерство — чрезвычайно важный, может быть, даже важнейший, элемент писательского искусства. Но понятие художественного мастерства, по убеждению Гоголя, еще емче, ибо оно более непосредственно вбирает в себя все стороны произведения – и его форму, и содержание. Вместе с тем и язык произведения никак не нейтрален по отношению к содержанию. Понимание этой очень сложной и всегда индивидуально проявляющейся взаимосвязи внутри искусства художественного слова лежит в самой сути эстетической позиции Гоголя.
Великое искусство никогда не стареет. Классики вторгаются в духовную жизнь нашего общества и становятся частью его самосознания.
Художественный мир Гоголя, как и всякого большого писателя, сложен и неисчерпаем. Каждое поколение не только заново прочитывает классика, но и обогащает его своим непрерывно развивающимся историческим опытом. В этом состоит тайна неувядаемой силы и красоты художественного наследия.
Художественный мир Гоголя — это живой родник поэзии, вот уже на протяжении почти полуторастолетия двигающий вперед духовную жизнь миллионов людей. И как бы далеко ни ушло после «Ревизора» и «Мертвых душ» развитие русской литературы, но многие ее самые выдающиеся свершения были в истоках своих предсказаны и подготовлены Гоголем[13, c.53].
Гоголь – все сочинения
изображение «низших», «приземленных» сфер действительности или, по выражению самого писателя, «дрязга жизни»;
внимание к быту, в том числе и к этнографическому материалу (в «украинских» повестях), к повседневному укладу представителей разных слоев общества и связанное с этой особенностью введение в повествование подробных художественных описаний;
беспощадная критика общественно-нравственных пороков, изобличение «пошлости пошлого человека» (А.?Пушкин);
раскрытие связей между характерами героев и их социальной средой, пафос горячего сочувствия «маленькому человеку»;тенденция к социально-психологической типизации героев и многоплановой символике; многозначность бытовых деталей;
широкое философское и нравственное осмысление конфликта идеала и действительности;
использование фантастических элементов в самых разнообразных их художественных функциях, а также трансформация фантастики в формы странно-необычных проявлений обыденного течения жизни (так называемая «нефантастическая фантастика»);
сочетание реалистически «достоверного» изображения с гротеском;
мастерство описаний природы, столицы и провинции;
активные формы присутствия автора, проявляющиеся в открытом выражении своего отношения к изображаемому и лирических отступлениях.