КАК Я ПОКУПАЛ СОБАКУ
(1)Я люблю собак потому, что они самые верные друзья человека. (2)Мне даже трудно жить и работать, если у меня дома нет хорошей собаки. (3)Я всегда сам их выращивал и воспитывал.
(4)А потом я и сам состарился и подумал, что мне уже поздно заводить себе щенка и самому его воспитывать и обучать тонкой охотничьей науке. (5)Я попросил своих друзей-охотников присмотреть где-нибудь для меня взрослого, солидного пса, который бы всё понимал и умел себя вести дома и на охоте. (6)Скоро мне сказали, что есть такая собака в городе Орехово-Зуево, недалеко от Москвы. (7)Хозяин продавал пса не от нужды, а от обиды: поблизости от Орехова пропали тетерева и куропатки — их пожрали еноты, и охотиться стало не на кого. (8)Он будто бы обиделся на енотов и продавал сразу и ружьё и собаку.
(9)Долго не раздумывая, я поехал в Орехово-Зуево покупать собаку.
(10)Огромный, похожий на водолаза-ньюфаундленда сеттер понравился мне с первого взгляда. (11)Звали его так же, как моего последнего собачьего друга, Томкой.
(12)Всю дорогу до Москвы пёс неожиданно тихо сидел на заднем сиденье машины. (13)Он и в мою квартиру поднялся как будто спокойно. (14)Кот Агапыч зашипел и заворчал на собаку, как тигр, делая вид, что вот сейчас он не выдержит, бросится и вцепится в собачью морду. (15)Томка даже не посмотрел на шипящего кота, а Агапыч довольно быстро перестал изображать тигра. (16)Томка мог в любую секунду проглотить Агапыча, как воробья, вместе с когтями и хвостом — такой он был громадный. (17)И Агапыч понимал это очень хорошо.
(18)Весь день Томка лежал неподвижно возле стола, рядом с окном, положив морду на низкий подоконник. (19)В сумерки, когда стало трудно различать лица прохожих на улице, он встал, подошёл ко мне — я в это время сидел на диване, у другого стола, — и вдруг опустил мне на колени свою тяжёлую голову.
(20)Я боялся пошевельнуться. (21)По лёгкому, чуть заметному покачиванию собачьего тела я понял, что Томка дремлет.
(22)Прошло двадцать минут, полчаса… (23)Ноги мои затекли, сидеть становилось всё труднее и труднее, наконец я не выдержал.
(24)— Томка, — сказал я жалобно, — проснись. (25)Пёс только вздохнул во сне.
(26)Я взял его за ошейник и легонько тряхнул. (27)Томка всхрапнул, доверчиво потянулся ко мне всем телом и только потом открыл глаза. (28)И вдруг… в собачьих тёмных зрачках мелькнул ужас. (29)Томка оскалил зубы и зарычал злобно и непримиримо. (30)Только что ему снился родной дом и старый, любимый хозяин. (31)А теперь он увидел, что дома нет и хозяина-друга, которого он преданно столько лет любил, тоже нет и, может быть, никогда и не будет…
(32)На третий день нашей совместной жизни я понял, что мне не удастся приручить Томку: он слишком сильно любил своего старого хозяина. (33)Три дня Томка лежал в углу, у окна, без сна, не притрагиваясь к пище. (34)Он тосковал и мучился, как человек. (35)Я тоже мучился. (36)Я уже успел полюбить Томку за верность.
(37)К концу третьего дня я дал телеграмму в Орехово-Зуево: (38)«Приезжайте и возьмите собаку обратно. (39)Она не может привыкнуть ко мне». (40)Честно говоря, я не думал, что хозяин собаки приедет за ней: так обычно не делают при купле и продаже. (41)И всё-таки я дал телеграмму. (42)Хозяин приехал за своей собакой тотчас же, с ночным поездом.
(43)Томка первым услышал его шаги на лестнице. (44)Он ещё не верил, что это возвращается самый любимый его человек.
(45)Когда я открыл дверь и хозяин вошёл в комнату, Томка не бросился к нему, не стал лаять и прыгать. (46)Он только завилял хвостом, лёг на бок и закрыл глаза. (47)Может быть, он опять боялся проснуться. (48)Потом он повернулся и, как маленький щенок, опрокинулся на спину. (49)По-собачьему это значило, наверно: (50)«Видишь, я не могу жить без тебя. (51)Это хорошо, что ты вернулся».
(52)В эту же ночь Томка уехал со своим другом-хозяином. (53)Томкин хозяин понял, что друзей не продают, а я — что друзей и не покупают за деньги: дружбу и уважение надо заработать.
(По Б. Емельянову)
Как я покупал собаку
Я попросил своих товарищей присмотреть где-нибудь для меня взрослого, солидного пса, который бы всё понимал и умел вести себя дома и на охоте. Мне позвонили и сказали, что есть такая собака в городе Орехово-Зуеве. Хозяин продавал её не от нужды, а от обиды: поблизости Орехова пропали тетерева и куропатки, и охотиться стало не на кого.
Огромный сеттер понравился мне с первого взгляда. Навстречу мне он чуть приподнял свою умную голову и по приказу хозяина шагнул вперед, сурово и с достоинством.
Хозяин коротко назначил цену, я не торговался, отсчитал деньги, взял ременной поводок и сам пристегнул его к собачьему ошейнику.
К машине мы вышли вместе с хозяевами собаки. Томка уселся на заднем сиденье. Когда машина тронулась с места, Томка вздрогнул и оглянулся. Вслед за Томкой я тоже посмотрел назад. Старый его хозяин всё стоял у ворот, жена хозяина вытирала платком глаза.
В квартиру пёс поднялся как будто спокойно. Дома Томка весь день лежал, положив морду на низкий подоконник. Когда стало трудно различать лица прохожих на улице, он встал, подошел ко мне – я в это время сидел на диване – и неожиданно опустил мне на колени свою тяжелую голову. По легкому, чуть заметному покачиванию собачьего тела я понял, что Томка дремлет.
Прошло двадцать минут, полчаса. Ноги мои затекли, становилось все труднее сидеть, и наконец, я не выдержал. Я взял Томку за ошейник и легонько тряхнул. Пес всхрапнул, доверчиво потянулся ко мне всем телом и только потом открыл глаза. И вдруг… в собачьих темных зрачках мелькнул ужас. Томка оскалил зубы и зарычал злобно, непримиримо.
Третий день нашей совместной жизни я понял, что мне не удаётся приручить Томку: он слишком сильно любил своего старого хозяина. Три дня пёс лежал в углу, у окна, без сна, не притрагиваясь к пище. Он тосковал и мучился, как человек. Я тоже мучился. Я уже успел полюбить Томку за верность.
К концу третьего дня я дал телеграмму в Орехово-Зуево. Хозяин приехал за своей собакой тотчас же, с ночным поездом.
Томка первым услышал его шаги по лестнице. Он еще не верил, что это возвращается самый любимый его человек. Когда я открыл дверь и хозяин вошел в комнату, Томка не бросился к нему. Он только завилял хвостом, лег на бок и закрыл глаза. Может быть, он опять боялся проснуться. Потом он повернулся и, как маленький щенок, опрокинулся на спину. По-собачьему это означало, наверное: «Видишь, я не могу жить без тебя. Это хорошо, что ты вернулся».
В ту же ночь Томка уехал со своим хозяином-другом
Как я покупал собаку
Я попросил своих товарищей присмотреть где-нибудь для меня взрослого, солидного пса, который бы всё понимал и умел вести себя дома и на охоте. Мне позвонили и сказали, что есть такая собака в городе Орехово-Зуеве. Хозяин продавал её не от нужды, а от обиды: поблизости Орехова пропали тетерева и куропатки, и охотиться стало не на кого.
Огромный сеттер понравился мне с первого взгляда. Навстречу мне он чуть приподнял свою умную голову и по приказу хозяина шагнул вперед, сурово и с достоинством.
Хозяин коротко назначил цену, я не торговался, отсчитал деньги, взял ременной поводок и сам пристегнул его к собачьему ошейнику.
К машине мы вышли вместе с хозяевами собаки. Томка уселся на заднем сиденье. Когда машина тронулась с места, Томка вздрогнул и оглянулся. Вслед за Томкой я тоже посмотрел назад. Старый его хозяин всё стоял у ворот, жена хозяина вытирала платком глаза.
В квартиру пёс поднялся как будто спокойно. Дома Томка весь день лежал, положив морду на низкий подоконник. Когда стало трудно различать лица прохожих на улице, он встал, подошел ко мне – я в это время сидел на диване – и неожиданно опустил мне на колени свою тяжелую голову. По легкому, чуть заметному покачиванию собачьего тела я понял, что Томка дремлет.
Прошло двадцать минут, полчаса. Ноги мои затекли, становилось все труднее сидеть, и наконец, я не выдержал. Я взял Томку за ошейник и легонько тряхнул. Пес всхрапнул, доверчиво потянулся ко мне всем телом и только потом открыл глаза. И вдруг… в собачьих темных зрачках мелькнул ужас. Томка оскалил зубы и зарычал злобно, непримиримо.
Третий день нашей совместной жизни я понял, что мне не удаётся приручить Томку: он слишком сильно любил своего старого хозяина. Три дня пёс лежал в углу, у окна, без сна, не притрагиваясь к пище. Он тосковал и мучился, как человек. Я тоже мучился. Я уже успел полюбить Томку за верность.
К концу третьего дня я дал телеграмму в Орехово-Зуево. Хозяин приехал за своей собакой тотчас же, с ночным поездом.
Томка первым услышал его шаги по лестнице. Он еще не верил, что это возвращается самый любимый его человек. Когда я открыл дверь и хозяин вошел в комнату, Томка не бросился к нему. Он только завилял хвостом, лег на бок и закрыл глаза. Может быть, он опять боялся проснуться. Потом он повернулся и, как маленький щенок, опрокинулся на спину. По-собачьему это означало, наверное: «Видишь, я не могу жить без тебя. Это хорошо, что ты вернулся».
В ту же ночь Томка уехал со своим хозяином-другом
Как я покупал собаку
Я попросил своих товарищей присмотреть где-нибудь для меня взрослого, солидного пса, который бы всё понимал и умел вести себя дома и на охоте. Мне позвонили и сказали, что есть такая собака в городе Орехово-Зуеве. Хозяин продавал её не от нужды, а от обиды: поблизости Орехова пропали тетерева и куропатки, и охотиться стало не на кого.
Огромный сеттер понравился мне с первого взгляда. Навстречу мне он чуть приподнял свою умную голову и по приказу хозяина шагнул вперед, сурово и с достоинством.
Хозяин коротко назначил цену, я не торговался, отсчитал деньги, взял ременной поводок и сам пристегнул его к собачьему ошейнику.
К машине мы вышли вместе с хозяевами собаки. Томка уселся на заднем сиденье. Когда машина тронулась с места, Томка вздрогнул и оглянулся. Вслед за Томкой я тоже посмотрел назад. Старый его хозяин всё стоял у ворот, жена хозяина вытирала платком глаза.
В квартиру пёс поднялся как будто спокойно. Дома Томка весь день лежал, положив морду на низкий подоконник. Когда стало трудно различать лица прохожих на улице, он встал, подошел ко мне – я в это время сидел на диване – и неожиданно опустил мне на колени свою тяжелую голову. По легкому, чуть заметному покачиванию собачьего тела я понял, что Томка дремлет.
Прошло двадцать минут, полчаса. Ноги мои затекли, становилось все труднее сидеть, и наконец, я не выдержал. Я взял Томку за ошейник и легонько тряхнул. Пес всхрапнул, доверчиво потянулся ко мне всем телом и только потом открыл глаза. И вдруг… в собачьих темных зрачках мелькнул ужас. Томка оскалил зубы и зарычал злобно, непримиримо.
Третий день нашей совместной жизни я понял, что мне не удаётся приручить Томку: он слишком сильно любил своего старого хозяина. Три дня пёс лежал в углу, у окна, без сна, не притрагиваясь к пище. Он тосковал и мучился, как человек. Я тоже мучился. Я уже успел полюбить Томку за верность.
К концу третьего дня я дал телеграмму в Орехово-Зуево. Хозяин приехал за своей собакой тотчас же, с ночным поездом.
Томка первым услышал его шаги по лестнице. Он еще не верил, что это возвращается самый любимый его человек. Когда я открыл дверь и хозяин вошел в комнату, Томка не бросился к нему. Он только завилял хвостом, лег на бок и закрыл глаза. Может быть, он опять боялся проснуться. Потом он повернулся и, как маленький щенок, опрокинулся на спину. По-собачьему это означало, наверное: “Видишь, я не могу жить без тебя. Это хорошо, что ты вернулся”.
В ту же ночь Томка уехал со своим хозяином-другом.
Весь день Томка лежал неподвижно возле стола, рядом с окном, положив морду на низкий подоконник. В сумерки, когда стало трудно различать лица прохожих на улице, он встал, подошёл ко мне — я в это время сидел на диване, у другого стола, — и вдруг неожиданно опустил мне на колени свою тяжёлую голову. Я боялся пошевельнуться.
Прошло пять минут, десять… По лёгкому, чуть заметному покачиванию собачьего тела я понял, что Томка дремлет. Прошло двадцать минут, полчаса… Ноги мои затекли, сидеть становилось всё труднее и труднее, и наконец я не выдержал.
— Томка, — сказал я жалобно, — проснись.
Пёс только вздохнул во сне.
— Томка! — сказал я чуть громче. — Томка! Я устал.
Я взял его за ошейник и легонько тряхнул. Томка всхрапнул, доверчиво потянулся ко мне всем телом и только потом открыл глаза. И вдруг… в собачьих тёмных зрачках мелькнул ужас. Томка оскалил зубы и зарычал злобно и непримиримо. Я пробовал уговорить его, успокоить.
— Томка! Милый, хороший…
Рычанье нарастало, как гром. Томка бесновался. Только что ему снился родной дом и старый, любимый хозяин. А теперь он увидел, что дома нет и хозяина-друга, которого он преданно столько лет любил, тоже нет, а может быть, никогда не будет…
Он зарычал ещё раз и бросился. Я еле успел схватить его за ошейник. У меня в руках он как будто успокоился немного, но всю ночь пролежал возле моего дивана настороженный и злобный. Когда я шевелился, Томка рычал грозно, шерсть на нём вставала дыбом. Человек, который его обманул и увёз, не смел шевелиться при нём.
На третий день нашей совместной жизни я понял, что мне не удастся приручить Томку: он слишком сильно любил своего старого хозяина. Три дня Томка лежал в углу, у окна, без сна, не притрагиваясь к пище. Он тосковал и мучился, как человек. Я тоже мучился. Я уже успел полюбить Томку за верность.
К концу третьего дня я дал телеграмму в Орехово-Зуево: “Приезжайте и возьмите собаку обратно. Она не может привыкнуть ко мне”.
Хозяин приехал за своей собакой тотчас же, ночным поездом.
Как я покупал собаку
Япопросил своих товарищей присмотреть где-нибудь для меня взрослого,солидного пса, который бы всё понимал и умел вести себя дома и на охоте.Мне позвонили и сказали, что есть такая собака в городе Орехово-Зуеве.Хозяин продавал её не от нужды, а от обиды: поблизости Орехова пропалитетерева и куропатки, и охотиться стало не на кого.
Огромный сеттерпонравился мне с первого взгляда. Навстречу мне он чуть приподнял своюумную голову и по приказу хозяина шагнул вперед, сурово и сдостоинством.
Хозяин коротко назначил цену, я не торговался,отсчитал деньги, взял ременной поводок и сам пристегнул его к собачьемуошейнику.
К машине мы вышли вместе с хозяевами собаки. Томка уселсяна заднем сиденье. Когда машина тронулась с места, Томка вздрогнул иоглянулся. Вслед за Томкой я тоже посмотрел назад. Старый его хозяин всёстоял у ворот, жена хозяина вытирала платком глаза.
В квартиру пёсподнялся как будто спокойно. Дома Томка весь день лежал, положив мордуна низкий подоконник. Когда стало трудно различать лица прохожих наулице, он встал, подошел ко мне – я в это время сидел на диване – инеожиданно опустил мне на колени свою тяжелую голову. По легкому, чутьзаметному покачиванию собачьего тела я понял, что Томка дремлет.
Прошлодвадцать минут, полчаса. Ноги мои затекли, становилось все труднеесидеть, и наконец, я не выдержал. Я взял Томку за ошейник и легонькотряхнул. Пес всхрапнул, доверчиво потянулся ко мне всем телом и толькопотом открыл глаза. И вдруг… в собачьих темных зрачках мелькнул ужас.Томка оскалил зубы и зарычал злобно, непримиримо.
Третий день нашейсовместной жизни я понял, что мне не удаётся приручить Томку: он слишкомсильно любил своего старого хозяина. Три дня пёс лежал в углу, у окна,без сна, не притрагиваясь к пище. Он тосковал и мучился, как человек. Ятоже мучился. Я уже успел полюбить Томку за верность.
К концу третьего дня я дал телеграмму в Орехово-Зуево. Хозяин приехал за своей собакой тотчас же, с ночным поездом.
Томкапервым услышал его шаги по лестнице. Он еще не верил, что этовозвращается самый любимый его человек. Когда я открыл дверь и хозяинвошел в комнату, Томка не бросился к нему. Он только завилял хвостом,лег на бок и закрыл глаза. Может быть, он опять боялся проснуться. Потомон повернулся и, как маленький щенок, опрокинулся на спину.По-собачьему это означало, наверное: «Видишь, я не могу жить без тебя.Это хорошо, что ты вернулся».
В ту же ночь Томка уехал со своим хозяином-другом.
КАК Я ПОКУПАЛ СОБАКУ
(1)Я люблю собак потому, что они самые верные друзья человека. (2)Мне даже трудно жить и работать, если у меня дома нет хорошей собаки. (3)Я всегда сам их выращивал и воспитывал.
(4)А потом я и сам состарился и подумал, что мне уже поздно заводить себе щенка и самому его воспитывать и обучать тонкой охотничьей науке. (5)Я попросил своих друзей-охотников присмотреть где-нибудь для меня взрослого, солидного пса, который бы всё понимал и умел себя вести дома и на охоте. (6)Скоро мне сказали, что есть такая собака в городе Орехово-Зуево, недалеко от Москвы. (7)Хозяин продавал пса не от нужды, а от обиды: поблизости от Орехова пропали тетерева и куропатки — их пожрали еноты, и охотиться стало не на кого. (8)Он будто бы обиделся на енотов и продавал сразу и ружьё и собаку.
(9)Долго не раздумывая, я поехал в Орехово-Зуево покупать собаку.
(10)Огромный, похожий на водолаза-ньюфаундленда сеттер понравился мне с первого взгляда. (11)Звали его так же, как моего последнего собачьего друга, Томкой.
(12)Всю дорогу до Москвы пёс неожиданно тихо сидел на заднем сиденье машины. (13)Он и в мою квартиру поднялся как будто спокойно. (14)Кот Агапыч зашипел и заворчал на собаку, как тигр, делая вид, что вот сейчас он не выдержит, бросится и вцепится в собачью морду. (15)Томка даже не посмотрел на шипящего кота, а Агапыч довольно быстро перестал изображать тигра. (16)Томка мог в любую секунду проглотить Агапыча, как воробья, вместе с когтями и хвостом — такой он был громадный. (17)И Агапыч понимал это очень хорошо.
(18)Весь день Томка лежал неподвижно возле стола, рядом с окном, положив морду на низкий подоконник. (19)В сумерки, когда стало трудно различать лица прохожих на улице, он встал, подошёл ко мне — я в это время сидел на диване, у другого стола, — и вдруг опустил мне на колени свою тяжёлую голову.
(20)Я боялся пошевельнуться. (21)По лёгкому, чуть заметному покачиванию собачьего тела я понял, что Томка дремлет.
(22)Прошло двадцать минут, полчаса… (23)Ноги мои затекли, сидеть становилось всё труднее и труднее, наконец я не выдержал.
(24)— Томка, — сказал я жалобно, — проснись. (25)Пёс только вздохнул во сне.
(26)Я взял его за ошейник и легонько тряхнул. (27)Томка всхрапнул, доверчиво потянулся ко мне всем телом и только потом открыл глаза. (28)И вдруг… в собачьих тёмных зрачках мелькнул ужас. (29)Томка оскалил зубы и зарычал злобно и непримиримо. (30)Только что ему снился родной дом и старый, любимый хозяин. (31)А теперь он увидел, что дома нет и хозяина-друга, которого он преданно столько лет любил, тоже нет и, может быть, никогда и не будет…
(32)На третий день нашей совместной жизни я понял, что мне не удастся приручить Томку: он слишком сильно любил своего старого хозяина. (33)Три дня Томка лежал в углу, у окна, без сна, не притрагиваясь к пище. (34)Он тосковал и мучился, как человек. (35)Я тоже мучился. (36)Я уже успел полюбить Томку за верность.
(37)К концу третьего дня я дал телеграмму в Орехово-Зуево: (38)«Приезжайте и возьмите собаку обратно. (39)Она не может привыкнуть ко мне». (40)Честно говоря, я не думал, что хозяин собаки приедет за ней: так обычно не делают при купле и продаже. (41)И всё-таки я дал телеграмму. (42)Хозяин приехал за своей собакой тотчас же, с ночным поездом.
(43)Томка первым услышал его шаги на лестнице. (44)Он ещё не верил, что это возвращается самый любимый его человек.
(45)Когда я открыл дверь и хозяин вошёл в комнату, Томка не бросился к нему, не стал лаять и прыгать. (46)Он только завилял хвостом, лёг на бок и закрыл глаза. (47)Может быть, он опять боялся проснуться. (48)Потом он повернулся и, как маленький щенок, опрокинулся на спину. (49)По-собачьему это значило, наверно: (50)«Видишь, я не могу жить без тебя. (51)Это хорошо, что ты вернулся».
(52)В эту же ночь Томка уехал со своим другом-хозяином. (53)Томкин хозяин понял, что друзей не продают, а я — что друзей и не покупают за деньги: дружбу и уважение надо заработать.
(По Б. Емельянову)
Как я покупал собаку
Я попросил своих товарищей присмотреть где-нибудь для меня взрослого, солидного пса, который бы всё понимал и умел вести себя дома и на охоте. Мне позвонили и сказали, что есть такая собака в городе Орехово-Зуеве. Хозяин продавал её не от нужды, а от обиды: поблизости Орехова пропали тетерева и куропатки, и охотиться стало не на кого.
Огромный сеттер понравился мне с первого взгляда. Навстречу мне он чуть приподнял свою умную голову и по приказу хозяина шагнул вперед, сурово и с достоинством.
Хозяин коротко назначил цену, я не торговался, отсчитал деньги, взял ременной поводок и сам пристегнул его к собачьему ошейнику.
К машине мы вышли вместе с хозяевами собаки. Томка уселся на заднем сиденье. Когда машина тронулась с места, Томка вздрогнул и оглянулся. Вслед за Томкой я тоже посмотрел назад. Старый его хозяин всё стоял у ворот, жена хозяина вытирала платком глаза.
В квартиру пёс поднялся как будто спокойно. Дома Томка весь день лежал, положив морду на низкий подоконник. Когда стало трудно различать лица прохожих на улице, он встал, подошел ко мне – я в это время сидел на диване – и неожиданно опустил мне на колени свою тяжелую голову. По легкому, чуть заметному покачиванию собачьего тела я понял, что Томка дремлет.
Прошло двадцать минут, полчаса. Ноги мои затекли, становилось все труднее сидеть, и наконец, я не выдержал. Я взял Томку за ошейник и легонько тряхнул. Пес всхрапнул, доверчиво потянулся ко мне всем телом и только потом открыл глаза. И вдруг… в собачьих темных зрачках мелькнул ужас. Томка оскалил зубы и зарычал злобно, непримиримо.
Третий день нашей совместной жизни я понял, что мне не удаётся приручить Томку: он слишком сильно любил своего старого хозяина. Три дня пёс лежал в углу, у окна, без сна, не притрагиваясь к пище. Он тосковал и мучился, как человек. Я тоже мучился. Я уже успел полюбить Томку за верность.
К концу третьего дня я дал телеграмму в Орехово-Зуево. Хозяин приехал за своей собакой тотчас же, с ночным поездом.
Томка первым услышал его шаги по лестнице. Он еще не верил, что это возвращается самый любимый его человек. Когда я открыл дверь и хозяин вошел в комнату, Томка не бросился к нему. Он только завилял хвостом, лег на бок и закрыл глаза. Может быть, он опять боялся проснуться. Потом он повернулся и, как маленький щенок, опрокинулся на спину. По-собачьему это означало, наверное: «Видишь, я не могу жить без тебя. Это хорошо, что ты вернулся».
В ту же ночь Томка уехал со своим хозяином-другом
Как я покупал собаку
Я попросил своих товарищей присмотреть где-нибудь для меня взрослого, солидного пса, который бы всё понимал и умел вести себя дома и на охоте. Мне позвонили и сказали, что есть такая собака в городе Орехово-Зуеве. Хозяин продавал её не от нужды, а от обиды: поблизости Орехова пропали тетерева и куропатки, и охотиться стало не на кого.
Огромный сеттер понравился мне с первого взгляда. Навстречу мне он чуть приподнял свою умную голову и по приказу хозяина шагнул вперед, сурово и с достоинством.
Хозяин коротко назначил цену, я не торговался, отсчитал деньги, взял ременной поводок и сам пристегнул его к собачьему ошейнику.
К машине мы вышли вместе с хозяевами собаки. Томка уселся на заднем сиденье. Когда машина тронулась с места, Томка вздрогнул и оглянулся. Вслед за Томкой я тоже посмотрел назад. Старый его хозяин всё стоял у ворот, жена хозяина вытирала платком глаза.
В квартиру пёс поднялся как будто спокойно. Дома Томка весь день лежал, положив морду на низкий подоконник. Когда стало трудно различать лица прохожих на улице, он встал, подошел ко мне – я в это время сидел на диване – и неожиданно опустил мне на колени свою тяжелую голову. По легкому, чуть заметному покачиванию собачьего тела я понял, что Томка дремлет.
Прошло двадцать минут, полчаса. Ноги мои затекли, становилось все труднее сидеть, и наконец, я не выдержал. Я взял Томку за ошейник и легонько тряхнул. Пес всхрапнул, доверчиво потянулся ко мне всем телом и только потом открыл глаза. И вдруг… в собачьих темных зрачках мелькнул ужас. Томка оскалил зубы и зарычал злобно, непримиримо.
Третий день нашей совместной жизни я понял, что мне не удаётся приручить Томку: он слишком сильно любил своего старого хозяина. Три дня пёс лежал в углу, у окна, без сна, не притрагиваясь к пище. Он тосковал и мучился, как человек. Я тоже мучился. Я уже успел полюбить Томку за верность.
К концу третьего дня я дал телеграмму в Орехово-Зуево. Хозяин приехал за своей собакой тотчас же, с ночным поездом.
Томка первым услышал его шаги по лестнице. Он еще не верил, что это возвращается самый любимый его человек. Когда я открыл дверь и хозяин вошел в комнату, Томка не бросился к нему. Он только завилял хвостом, лег на бок и закрыл глаза. Может быть, он опять боялся проснуться. Потом он повернулся и, как маленький щенок, опрокинулся на спину. По-собачьему это означало, наверное: «Видишь, я не могу жить без тебя. Это хорошо, что ты вернулся».
В ту же ночь Томка уехал со своим хозяином-другом
Как я покупал собаку
Я попросил своих товарищей присмотреть где-нибудь для меня взрослого, солидного пса, который бы всё понимал и умел вести себя дома и на охоте. Мне позвонили и сказали, что есть такая собака в городе Орехово-Зуеве. Хозяин продавал её не от нужды, а от обиды: поблизости Орехова пропали тетерева и куропатки, и охотиться стало не на кого.
Огромный сеттер понравился мне с первого взгляда. Навстречу мне он чуть приподнял свою умную голову и по приказу хозяина шагнул вперед, сурово и с достоинством.
Хозяин коротко назначил цену, я не торговался, отсчитал деньги, взял ременной поводок и сам пристегнул его к собачьему ошейнику.
К машине мы вышли вместе с хозяевами собаки. Томка уселся на заднем сиденье. Когда машина тронулась с места, Томка вздрогнул и оглянулся. Вслед за Томкой я тоже посмотрел назад. Старый его хозяин всё стоял у ворот, жена хозяина вытирала платком глаза.
В квартиру пёс поднялся как будто спокойно. Дома Томка весь день лежал, положив морду на низкий подоконник. Когда стало трудно различать лица прохожих на улице, он встал, подошел ко мне – я в это время сидел на диване – и неожиданно опустил мне на колени свою тяжелую голову. По легкому, чуть заметному покачиванию собачьего тела я понял, что Томка дремлет.
Прошло двадцать минут, полчаса. Ноги мои затекли, становилось все труднее сидеть, и наконец, я не выдержал. Я взял Томку за ошейник и легонько тряхнул. Пес всхрапнул, доверчиво потянулся ко мне всем телом и только потом открыл глаза. И вдруг… в собачьих темных зрачках мелькнул ужас. Томка оскалил зубы и зарычал злобно, непримиримо.
Третий день нашей совместной жизни я понял, что мне не удаётся приручить Томку: он слишком сильно любил своего старого хозяина. Три дня пёс лежал в углу, у окна, без сна, не притрагиваясь к пище. Он тосковал и мучился, как человек. Я тоже мучился. Я уже успел полюбить Томку за верность.
К концу третьего дня я дал телеграмму в Орехово-Зуево. Хозяин приехал за своей собакой тотчас же, с ночным поездом.
Томка первым услышал его шаги по лестнице. Он еще не верил, что это возвращается самый любимый его человек. Когда я открыл дверь и хозяин вошел в комнату, Томка не бросился к нему. Он только завилял хвостом, лег на бок и закрыл глаза. Может быть, он опять боялся проснуться. Потом он повернулся и, как маленький щенок, опрокинулся на спину. По-собачьему это означало, наверное: “Видишь, я не могу жить без тебя. Это хорошо, что ты вернулся”.
В ту же ночь Томка уехал со своим хозяином-другом.
Весь день Томка лежал неподвижно возле стола, рядом с окном, положив морду на низкий подоконник. В сумерки, когда стало трудно различать лица прохожих на улице, он встал, подошёл ко мне — я в это время сидел на диване, у другого стола, — и вдруг неожиданно опустил мне на колени свою тяжёлую голову. Я боялся пошевельнуться.
Прошло пять минут, десять… По лёгкому, чуть заметному покачиванию собачьего тела я понял, что Томка дремлет. Прошло двадцать минут, полчаса… Ноги мои затекли, сидеть становилось всё труднее и труднее, и наконец я не выдержал.
— Томка, — сказал я жалобно, — проснись.
Пёс только вздохнул во сне.
— Томка! — сказал я чуть громче. — Томка! Я устал.
Я взял его за ошейник и легонько тряхнул. Томка всхрапнул, доверчиво потянулся ко мне всем телом и только потом открыл глаза. И вдруг… в собачьих тёмных зрачках мелькнул ужас. Томка оскалил зубы и зарычал злобно и непримиримо. Я пробовал уговорить его, успокоить.
— Томка! Милый, хороший…
Рычанье нарастало, как гром. Томка бесновался. Только что ему снился родной дом и старый, любимый хозяин. А теперь он увидел, что дома нет и хозяина-друга, которого он преданно столько лет любил, тоже нет, а может быть, никогда не будет…
Он зарычал ещё раз и бросился. Я еле успел схватить его за ошейник. У меня в руках он как будто успокоился немного, но всю ночь пролежал возле моего дивана настороженный и злобный. Когда я шевелился, Томка рычал грозно, шерсть на нём вставала дыбом. Человек, который его обманул и увёз, не смел шевелиться при нём.
На третий день нашей совместной жизни я понял, что мне не удастся приручить Томку: он слишком сильно любил своего старого хозяина. Три дня Томка лежал в углу, у окна, без сна, не притрагиваясь к пище. Он тосковал и мучился, как человек. Я тоже мучился. Я уже успел полюбить Томку за верность.
К концу третьего дня я дал телеграмму в Орехово-Зуево: “Приезжайте и возьмите собаку обратно. Она не может привыкнуть ко мне”.
Хозяин приехал за своей собакой тотчас же, ночным поездом.
Как я покупал собаку
Япопросил своих товарищей присмотреть где-нибудь для меня взрослого,солидного пса, который бы всё понимал и умел вести себя дома и на охоте.Мне позвонили и сказали, что есть такая собака в городе Орехово-Зуеве.Хозяин продавал её не от нужды, а от обиды: поблизости Орехова пропалитетерева и куропатки, и охотиться стало не на кого.
Огромный сеттерпонравился мне с первого взгляда. Навстречу мне он чуть приподнял своюумную голову и по приказу хозяина шагнул вперед, сурово и сдостоинством.
Хозяин коротко назначил цену, я не торговался,отсчитал деньги, взял ременной поводок и сам пристегнул его к собачьемуошейнику.
К машине мы вышли вместе с хозяевами собаки. Томка уселсяна заднем сиденье. Когда машина тронулась с места, Томка вздрогнул иоглянулся. Вслед за Томкой я тоже посмотрел назад. Старый его хозяин всёстоял у ворот, жена хозяина вытирала платком глаза.
В квартиру пёсподнялся как будто спокойно. Дома Томка весь день лежал, положив мордуна низкий подоконник. Когда стало трудно различать лица прохожих наулице, он встал, подошел ко мне – я в это время сидел на диване – инеожиданно опустил мне на колени свою тяжелую голову. По легкому, чутьзаметному покачиванию собачьего тела я понял, что Томка дремлет.
Прошлодвадцать минут, полчаса. Ноги мои затекли, становилось все труднеесидеть, и наконец, я не выдержал. Я взял Томку за ошейник и легонькотряхнул. Пес всхрапнул, доверчиво потянулся ко мне всем телом и толькопотом открыл глаза. И вдруг… в собачьих темных зрачках мелькнул ужас.Томка оскалил зубы и зарычал злобно, непримиримо.
Третий день нашейсовместной жизни я понял, что мне не удаётся приручить Томку: он слишкомсильно любил своего старого хозяина. Три дня пёс лежал в углу, у окна,без сна, не притрагиваясь к пище. Он тосковал и мучился, как человек. Ятоже мучился. Я уже успел полюбить Томку за верность.
К концу третьего дня я дал телеграмму в Орехово-Зуево. Хозяин приехал за своей собакой тотчас же, с ночным поездом.
Томкапервым услышал его шаги по лестнице. Он еще не верил, что этовозвращается самый любимый его человек. Когда я открыл дверь и хозяинвошел в комнату, Томка не бросился к нему. Он только завилял хвостом,лег на бок и закрыл глаза. Может быть, он опять боялся проснуться. Потомон повернулся и, как маленький щенок, опрокинулся на спину.По-собачьему это означало, наверное: «Видишь, я не могу жить без тебя.Это хорошо, что ты вернулся».
В ту же ночь Томка уехал со своим хозяином-другом.