“История
Государства Российского” есть не только создание великого писателя, но и
подвиг честного человека.
А. С. Пушкин
Оказывается,
у меня есть Отечество!
Первые восемь
томов “Истории Государства Российского” вышли все разом в 1818 году.
Рассказывают, что, захлопнув восьмой, последний том, Федор Толстой по прозванию
Американец воскликнул: “Оказывается, у меня есть Отечество!” И он был
не один. Тысячи людей подумали, и главное, почувствовали вот это самое.
Зачитывались “Историей” все — студенты, чиновники, дворяне, даже
светские дамы. Читали в Москве и Петербурге, читали в провинции: далекий
Иркутск один закупил 400 экземпляров. Ведь это так важно для всякого, знать, что
оно у него есть, Отечество. Эту уверенность дал людям России Николай Михайлович
Карамзин.
Нужна
история
В те времена, в
начале XIX века, древняя вековечная Россия вдруг оказалась молодой, начинающей.
Вот-вот вступила она в большой мир. Все рождалось заново: армия и флот, заводы
и мануфактуры, науки и литература. И могло показаться, что никакой истории у
страны нет — разве было что-нибудь до Петра, кроме темных веков отсталости и
варварства? Есть ли у нас история? “Есть”, — ответил Карамзин.
Кто же он?
О детстве и
юности Карамзина мы знаем совсем немного — не сохранилось ни дневников, ни
писем от родственников, ни юношеских сочинений. Знаем, что родился Николай
Михайлович 1 декабря 1766 года неподалеку от Симбирска. В ту пору это глушь
невероятная, настоящий медвежий угол. Когда мальчику исполнилось 11 или 12 лет,
его отец, отставной капитан, отвез сына в Москву, в пансион при университетской
гимназии. Здесь Карамзин пробыл некоторое время, а потом поступил на
действительную военную службу — это в 15 лет! Преподаватели пророчили ему не то
что Московский — Лейпцигский университет, да как-то не получилось.
Исключительная
образованность Карамзина — его личная заслуга.
Литератор
Военная служба
не пошла — хотелось писать: сочинять, переводить. И вот в 17 лет Николай
Михайлович уже отставной поручик. Впереди целая жизнь. Чему посвятить ее?
Литературе, исключительно литературе — решает Карамзин.
А какая она
была, русская литература XVIII века? Тоже молодая, начинающая. Карамзин пишет
другу: “Я лишен удовольствия читать много на родном языке. Мы еще бедны
писателями. У нас есть несколько поэтов, заслуживающих быть читанными”.
Конечно, писатели уже есть, и не кое-кто, а Ломоносов, Фонвизин, Державин, но
значительных имен не более десятка. Неужто талантов мало? Нет, они есть, но
дело стало за языком: не приспособился пока русский язык передавать новые
мысли, новые чувства, описывать новые предметы.
Карамзин делает
установку на живую разговорную речь образованных людей. Он пишет не ученые
трактаты, а путевые заметки (“Записки русского путешественника”),
повести (“Остров Борнгольм”, “Бедная Лиза”), стихи, статьи,
переводит с французского и немецкого.
Журналист
Наконец,
решается выпускать журнал. Он назывался просто: “Московский журнал”.
Известный драматург и литератор Я. Б. Княжнин взял в руки первый номер и
воскликнул: “У нас не было такой прозы!”
Успех
“Московского журнала” был грандиозный — целых 300 подписчиков. По тем
временам очень большая цифра. Вот как мала еще не только пишущая, читающая
Россия!
Работает
Карамзин невероятно много. Сотрудничает и в первом русском детском журнале.
Назывался он “Детское чтение для сердца и разума”. Только ДЛЯ этого
журнала Карамзин каждую неделю писал по два Десятка страниц.
Карамзин для
своего времени — писатель номер один.
Историк
И вдруг
Карамзин берется за гигантский труд — составить родную русскую историю. 31
октября 1803 года вышел указ Царя Александра I о назначении Н. М. Карамзина
историографом с жалованием 2 тысячи рублей в год. Теперь на всю оставшуюся
жизнь — историк. Но так, видно, было надо.
Летописи,
указы, судебники
Теперь —
писать. Но для этого нужно собирать материал. Начались поиски. Карамзин
буквально прочесывает все архивы и книжные собрания Синода, Эрмитажа, Академии
наук, Публичной библиотеки, Московского университета, Александро-Невской и
Троице-Сергиевой лавры. По его просьбе ищут в монастырях, в архивах Оксфорда,
Парижа, Венеции, Праги и Копенгагена. И сколько всего нашлось!
Остромирово
Евангелие 1056 — 1057 года (это и поныне древнейшая из датированных русских книг),
Ипатьевская, Троицкая летописи. Судебник Ивана Грозного, произведение
древнерусской литературы “Моление Даниила Заточника” и много чего
еще.
Говорят,
обнаружив новую летопись — Волынскую, Карамзин несколько ночей не спал от
радости. Друзья смеялись, что он стал просто несносным — только и разговоров,
что об истории.
Какой она
будет?
Материалы
собираются, но как взяться за текст, как написать такую книгу, которую прочтет
и самый простой человек, но от которой и академик не поморщится? Как сделать,
чтобы было интересно, художественно, и в то же время научно? И вот эти тома.
Каждый делится на две части: в первой — подробный, написанный большим мастером,
рассказ — это для простого читателя; во второй — обстоятельные примечания,
ссылки на источники — это для историков.
Таков
истинный патриотизм
Карамзин пишет
брату: “История не роман: ложь всегда может красива, а истина в своем
одеянии нравится только некоторым умам”. Так о чем же писать? Подробно
излагать славные страницы прошлого, а темные лишь перелистывать? Может быть,
именно так должен поступать историк-патриот? Нет, решает Карамзин — патриотизм
только не за счет искажения истории. Он ничего не добавляет, ничего не
выдумывает, не превозносит победы и не преуменьшает поражения.
Случайно
сохранились черновики VII-ro тома: мы видим, как Карамзин работал над каждой
фразой своей “Истории”. Вот он пишет о Василии III: “в сношениях
с Литвою Василий … готовый всегда к миролюбию…” Все не то, не правда.
Историк перечеркивает написанное и выводит: “В сношениях с Литвою Василий
изъявлял на словах миролюбие, стараясь вредить ей тайно или явно”. Таково
беспристрастие историка, таков истинный патриотизм. Любовь к своему, но не
ненависть к чужому.
Древняя Россия,
казалось, найдена Карамзиным, как Америка Колумбом
Пишется древняя
история России, а вокруг делается современная: наполеоновские вонйы, битва при
Аустерлице, Тильзитский мир, Отечественная война 12-го года, пожар Москвы. В
1815 году русские войска вступают в Париж. В 1818 выходят из печати первые 8
томов “Истории Государства Российского”. Тираж — страшюе дело! — 3
тысячи экземпляров. И все раскупили в 25 дней. Неслыхано! А ведь цена немалая:
50 рублей.
Последний том
останавливался на середине правления Ивана IV, Грозного.
Все бросились
читать. Мнения разделились.
Одни говорили —
якобинец!
Еще и раньше
попечитель Московского университета Голенищев-Кутузов подал министру народного
просвещения некоторый, мягко говоря, документ, где обстоятельно доказывал, что
“сочинения Карамзина исполнены вольнодумнического и якобинского яда”.
“Не орден бы ему надо дать, давно пора бы его запереть”.
За что же так?
Прежде всего — за независимость суждений. Это не всем нравится.
Есть мнение,
что Николай Михайлович ни разу в жизни не покривил душой.
— Монархист! —
восклицали другие, молодые люди, будущие декабристы.
Да, главный
герой “Истории” Карамзина — российское самодержавие. Плохих государей
автор порицает, хороших ставит в пример. А благоденствие для России видит в
просвещенном, мудром монархе. То есть нужен “добрый царь”. Карамзин
не верит в революцию, тем более в скорую. Итак, перед нами действительно
монархист.
И в то же
время, декабрист Николай Тургенев вспомнит впоследствии, как Карамзин
“пролил слезы”, узнав о смерти Робеспьера, героя Французской
революции. А вот что пишет сам Николай Михайлович другу: “Не требую ни
конституции, ни представителей, но чувством останусь республиканцем, и притом
верным подданным царя русского: вот противоречие, но только мнимое”.
Отчего же он
тогда не с декабристами? Карамзин считал, что время России еще не настало,
народ не созрел для республики.
Добрый царь
Девятый том еще
не вышел из печати, а уже поползли слухи, что он запрещен. Начинался он так:
“Приступаем к описанию ужасной перемены в душе царя и в судьбе
царства”. Итак, продолжается рассказ об Иване Грозном.
Прежние
историки не решались открыто описывать это царствование. Не удивительно. Вот,
например,покорение Москвой вольного Новгорода. Карамзин-историк, правда,
напоминает нам, что объединение русских земель было необходимо, но Карамзин-художник
дает яркую картину того,как именно совершалось покорение вольного северного
города:
“Судили
Иоанн и сын его таким образом: ежедневно представляли им от пятисот до тысячи
новгородцев; били их, мучали, жгли каким-то составом огненным, привязывали головою
или ногами к саням, влекли на берег Волхова, где сия река не мерзнет зимою, и
бросали с моста в воду целыми семействами, жен с мужьями, матерей с грудными
младенцами. Ратники московские ездили на лодках по Волхову с кольями, баграми и
секирами: кто из вверженных в воду всплывал, того кололи, рассекали на части.
Сии убийства продолжались пять недель и заключались грабежом общим”.
И так почти на
каждой странице — казни, убийства, сожжение пленных при известии о гибели
царского любимца злодея Малюты Скуратова, приказ уничтожить слона,
отказавшегося опуститься на колени перед царем… и так далее.
Вспомните, ведь
пишет человек, убежденный, что самодержавие необходимо в России.
Да, Карамзин
был монархистом, но на процессе декабристы ссылались на “Историю Государства
Российского” как на один из источников “вредных” мыслей.
14 декабря
Он не хотел,
чтобы его книга стала источником вредных мыслей. Он хотел говорить правду. Так
уж получилось, что правда, им написанная, оказалась “вредной” для
самодержавия.
И вот 14
декабря 1825 года. Получив известие о восстании (для Карамзина это, конечно,
мятеж), историк идет на улицу. Он был в Париже 1790-го, был в Москве 1812-го, в
1825 он идет по направлению к Сенатской площади. “Видел ужасные лица,
слышал ужасные слова, камней пять-шесть упало к моим ногам”.
Карамзин,
конечно, против восстания. Но сколько среди мятежников своих — братья
Муравьевы, Николай Тургенев Бестужев, Кюхельбекер (он переводил
“Историю” на немецкий).
Через несколько
дней Карамзин о декабристах скажет так: “Заблуждения и преступления этих
молодых людей суть заблуждения и преступления нашего века”.
После восстания
Карамзин смертельно заболевает — простудился 14 декабря. В глазах современников
он был еще одной жертвой этого дня. Но умирает не только от простуды — рухнуло
представление о мире, утеряна вера в будущее, а на престол взошел новый царь,
очень далекий от идеального образа просвещенного монарха.
Писать Карамзин
больше не мог. Последнее, что успел сделать, — вместе с Жуковским уговорил царя
вернуть из ссылки Пушкина.
Николай
Михайлович умер 22 мая 1826 года.
А XII том замер
на междуцарствии 1611 — 1612 года. И вот последние слова последнего тома — о
маленькой российской крепости: “Орешек не сдавался”.
Сейчас
С тех пор
прошло более чем полтора столетия. Нынешние историки знают о древней России
куда больше, чем Карамзин, — сколько всего найдено: документы, археологические
находки, берестяные грамоты, наконец. Но книга Карамзина — история-летопись —
единственная в своем роде и больше такой не будет.
Зачем она нам
сейчас? Об этом хорошо сказал в свое время Бестужев-Рюмин: “Высокое
нравственное чувство делает до сих пор эту книгу наиболее удобною для
воспитания любви к России и к добру”.
Список
литературы
Е.
Перехвальская. Карамзин Н. М. Первый русский историк.
Страница: [ 1 ] 2
\”История Государства Российского\” есть не только создание великого писателя, но и подвиг честного человека.
А. С. Пушкин
Оказывается, у меня есть Отечество!
Первые восемь томов \”Истории Государства Российского\” вышли все разом в 1818 году. Рассказывают, что, захлопнув восьмой, последний том, Федор Толстой по прозванию Американец воскликнул: \”Оказывается, у меня есть Отечество!\”. И он был не один. Тысячи людей подумали, и, главное, почувствовали вот это самое. Зачитывались \”Историей\” все — студенты, чиновники, дворяне, даже светские дамы. Читали в Москве и Петербурге, читали в провинции: один далекий Иркутск закупил 400 экземпляров. Ведь это так важно для всякого, знать, что оно у него есть, Отечество. Эту уверенность дал людям России Николай Михайлович Карамзин.
Нужна история
В те времена, в начале XIX века, древняя вековечная Россия вдруг оказалась молодой, начинающей. Только что вступила она в большой мир. Все рождалось заново: армия и флот, заводы и мануфактуры, науки и литература. И могло показаться, что никакой истории у страны нет — разве было что-нибудь до Петра, кроме темных веков отсталости и варварства? Есть ли у нас история? \”Есть\”, — ответил Карамзин.
Кто же он?
О детстве и юности Карамзина мы знаем совсем немного — не сохранилось ни дневников, ни писем от родственников, ни юношеских сочинений. Знаем, что родился Николай Михайлович 1 декабря 1766 года неподалеку от Симбирска. В ту пору это была глушь невероятная, настоящий медвежий угол. Когда мальчику исполнилось 11 или 12 лет, его отец, отставной капитан, отвез сына в Москву, в пансион при университетской гимназии. Здесь Карамзин пробыл некоторое время, а потом поступил на действительную военную службу — и это в 15 лет. Преподаватели пророчили ему не то что Московский — Лейпцигский университет, да как-то не получилось.
Литератор
Военная служба не пошла — хотелось писать, сочинять, переводить. И в 17 лет Николай Михайлович уже отставной поручик. Впереди целая жизнь. Чему посвятить ее? Литературе, исключительно литературе — решает Карамзин.
А какая она была, русская литература XVIII века? Тоже молодая, начинающая. Карамзин пишет другу: \”Я лишен удовольствия читать много на родном языке. Мы еще бедны писателями. У нас есть несколько поэтов, заслуживающих быть читанными\”. Конечно, писатели уже есть, и не кое-кто, а Ломоносов, Фонвизин, Державин, но значительных имен не более десятка. Неужто талантов мало? Нет, они есть, но дело стало за языком: не приспособился пока русский язык передавать новые мысли, новые чувства, описывать новые предметы.
Карамзин делает установку на живую разговорную речь образованных людей. Он пишет не ученые трактаты, а путевые заметки (\”Записки русского путешественника\”), повести (\”Остров Борнгольм\”, \”Бедная Лиза\”), стихи, статьи, переводит с французского и немецкого.
Журналист
Наконец, решается выпускать журнал. Он назывался просто: \”Московский журнал\”. Известный драматург и литератор Я. Б. Княжнин взял в руки первый номер и воскликнул: \”У нас не было такой прозы!\”
Успех \”Московского журнала\” был грандиозный — целых 300 подписчиков. По тем временам это очень большая цифра. Вот как еще мала была не только пишущая, читающая Россия.
Работает Карамзин невероятно много. Сотрудничает и в первом русском детском журнале. Назывался он \”Детское чтение для сердца и разума\”. Только для этого журнала Карамзин каждую неделю писал по два десятка страниц.
Карамзин для своего времени — писатель номер один.
Историк
И вдруг Карамзин берется за гигантский труд — составить родную русскую историю. 31 октября 1803 года вышел указ Царя Александра I о назначении Н. М.Теперь на всю оставшуюся жизнь — историк. Но так, видно, было надо.
Летописи, указы, судебники
Теперь — писать. Но для этого нужно собирать материал. Начались поиски. Карамзин буквально прочесывает все архивы и книжные собрания Синода, Эрмитажа, Академии наук, Публичной библиотеки, Московского университета, Александро-Невской и Троице-Сергиевой лавры. По его просьбе ищут в монастырях, в архивах Оксфорда, Парижа, Венеции, Праги и Копенгагена. И нашлось многое.
Остромирово Евангелие 1056 – 1057 года (это и поныне древнейшая из датированных русских книг), Ипатьевская, Троицкая летописи. Судебник Ивана Грозного, произведение древнерусской литературы \”Моление Даниила Заточника\” и много чего еще.
Говорят, обнаружив новую летопись — Волынскую, Карамзин несколько ночей не спал от радости. Друзья смеялись, что он стал просто несносным — только и разговоров, что об истории.
Какой она будет?
Материалы собираются, но как взяться за текст, как написать такую книгу, которую прочтет и самый простой человек, но от которой и академик не поморщится? Как сделать, чтобы было интересно, художественно и в то же время научно? И вот эти тома. Каждый делится на две части: в первой — подробный, написанный большим мастером, рассказ — это для простого читателя; во второй — обстоятельные примечания, ссылки на источники — это для историков.
Таков истинный патриотизм
Карамзин пишет брату: \”История не роман: ложь всегда может красива, а истина в своем одеянии нравится только некоторым умам\”. Так о чем же писать? Подробно излагать славные страницы прошлого, а темные лишь перелистывать? Может быть, именно так должен поступать историк-патриот? Нет, решает Карамзин, патриотизм — только не за счет искажения истории. Он ничего не добавляет, ничего не выдумывает, не превозносит победы и не преуменьшает поражения.
Вот он пишет о Василии III: \”в сношениях с Литвою Василий … готовый всегда к миролюбию…\” Все не то, не правда. Историк перечеркивает написанное и выводит: \”В сношениях с Литвою Василий изъявлял на словах миролюбие, стараясь вредить ей тайно или явно\”. Таково беспристрастие историка, таков истинный патриотизм. Любовь к своему, но не ненависть к чужому.
Древняя Россия, казалось, найдена Карамзиным, как Америка Колумбом.
Пишется древняя история России, а вокруг делается современная: наполеоновские войны, битва при Аустерлице, Тильзитский мир, Отечественная война 1912-го года, пожар Москвы. В 1815 году русские войска вступают в Париж. В 1818 выходят из печати первые 8 томов \”Истории Государства Российского\”. Тираж — страшное дело! — 3 тысячи экземпляров. И все раскупили в 25 дней. Неслыханно! А ведь цена немалая — 50 рублей.
Последний том останавливался на середине правления Ивана IV, Грозного. Все бросились читать. Мнения разделились.
Одни говорили: \”Якобинец!\” Еще и раньше попечитель Московского университета Голенищев-Кутузов подал министру народного просвещения некоторый, мягко говоря, документ, где обстоятельно доказывал, что \”сочинения Карамзина исполнены вольнодумнического и якобинского яда\”. \”Не орден бы ему надо дать, давно пора бы его запереть\”. За что же так? Прежде всего, — за независимость суждений. Это не всем нравится. Есть мнение, что Николай Михайлович ни разу в жизни не покривил душой.
\”Монархист!\” — восклицали другие, молодые люди, будущие декабристы. Да, главный герой \”Истории\” Карамзина — российское самодержавие. Плохих государей автор порицает, хороших ставит в пример. А благоденствие для России видит в просвещенном, мудром монархе. То есть, нужен \”добрый царь\”. Карамзин не верит в революцию, тем более в скорую. Итак, перед нами действительно монархист.
А вот что пишет сам Николай Михайлович другу: \”Не требую ни конституции, ни представителей, но чувством останусь республиканцем, и притом верным подданным царя русского: вот противоречие, но только мнимое\”.
Отчего же он тогда не с декабристами? Карамзин считал, что время России еще не настало, народ не созрел для республики.
Добрый царь
Девятый том еще не вышел из печати, а уже поползли слухи, что он запрещен.
Страница: [ 1 ] 2
“История
Государства Российского” есть не только создание великого писателя, но и
подвиг честного человека.
А. С. Пушкин
Оказывается,
у меня есть Отечество!
Первые восемь
томов “Истории Государства Российского” вышли все разом в 1818 году.
Рассказывают, что, захлопнув восьмой, последний том, Федор Толстой по прозванию
Американец воскликнул: “Оказывается, у меня есть Отечество!” И он был
не один. Тысячи людей подумали, и главное, почувствовали вот это самое.
Зачитывались “Историей” все — студенты, чиновники, дворяне, даже
светские дамы. Читали в Москве и Петербурге, читали в провинции: далекий
Иркутск один закупил 400 экземпляров. Ведь это так важно для всякого, знать, что
оно у него есть, Отечество. Эту уверенность дал людям России Николай Михайлович
Карамзин.
Нужна
история
В те времена, в
начале XIX века, древняя вековечная Россия вдруг оказалась молодой, начинающей.
Вот-вот вступила она в большой мир. Все рождалось заново: армия и флот, заводы
и мануфактуры, науки и литература. И могло показаться, что никакой истории у
страны нет — разве было что-нибудь до Петра, кроме темных веков отсталости и
варварства? Есть ли у нас история? “Есть”, — ответил Карамзин.
Кто же он?
О детстве и
юности Карамзина мы знаем совсем немного — не сохранилось ни дневников, ни
писем от родственников, ни юношеских сочинений. Знаем, что родился Николай
Михайлович 1 декабря 1766 года неподалеку от Симбирска. В ту пору это глушь
невероятная, настоящий медвежий угол. Когда мальчику исполнилось 11 или 12 лет,
его отец, отставной капитан, отвез сына в Москву, в пансион при университетской
гимназии. Здесь Карамзин пробыл некоторое время, а потом поступил на
действительную военную службу — это в 15 лет! Преподаватели пророчили ему не то
что Московский — Лейпцигский университет, да как-то не получилось.
Исключительная
образованность Карамзина — его личная заслуга.
Литератор
Военная служба
не пошла — хотелось писать: сочинять, переводить. И вот в 17 лет Николай
Михайлович уже отставной поручик. Впереди целая жизнь. Чему посвятить ее?
Литературе, исключительно литературе — решает Карамзин.
А какая она
была, русская литература XVIII века? Тоже молодая, начинающая. Карамзин пишет
другу: “Я лишен удовольствия читать много на родном языке. Мы еще бедны
писателями. У нас есть несколько поэтов, заслуживающих быть читанными”.
Конечно, писатели уже есть, и не кое-кто, а Ломоносов, Фонвизин, Державин, но
значительных имен не более десятка. Неужто талантов мало? Нет, они есть, но
дело стало за языком: не приспособился пока русский язык передавать новые
мысли, новые чувства, описывать новые предметы.
Карамзин делает
установку на живую разговорную речь образованных людей. Он пишет не ученые
трактаты, а путевые заметки (“Записки русского путешественника”),
повести (“Остров Борнгольм”, “Бедная Лиза”), стихи, статьи,
переводит с французского и немецкого.
Журналист
Наконец,
решается выпускать журнал. Он назывался просто: “Московский журнал”.
Известный драматург и литератор Я. Б. Княжнин взял в руки первый номер и
воскликнул: “У нас не было такой прозы!”
Успех
“Московского журнала” был грандиозный — целых 300 подписчиков. По тем
временам очень большая цифра. Вот как мала еще не только пишущая, читающая
Россия!
Работает
Карамзин невероятно много. Сотрудничает и в первом русском детском журнале.
Назывался он “Детское чтение для сердца и разума”. Только ДЛЯ этого
журнала Карамзин каждую неделю писал по два Десятка страниц.
Карамзин для
своего времени — писатель номер один.
Историк
И вдруг
Карамзин берется за гигантский труд — составить родную русскую историю. 31
октября 1803 года вышел указ Царя Александра I о назначении Н. М. Карамзина
историографом с жалованием 2 тысячи рублей в год. Теперь на всю оставшуюся
жизнь — историк. Но так, видно, было надо.
Летописи,
указы, судебники
Теперь —
писать. Но для этого нужно собирать материал. Начались поиски. Карамзин
буквально прочесывает все архивы и книжные собрания Синода, Эрмитажа, Академии
наук, Публичной библиотеки, Московского университета, Александро-Невской и
Троице-Сергиевой лавры. По его просьбе ищут в монастырях, в архивах Оксфорда,
Парижа, Венеции, Праги и Копенгагена. И сколько всего нашлось!
Остромирово
Евангелие 1056 — 1057 года (это и поныне древнейшая из датированных русских книг),
Ипатьевская, Троицкая летописи. Судебник Ивана Грозного, произведение
древнерусской литературы “Моление Даниила Заточника” и много чего
еще.
Говорят,
обнаружив новую летопись — Волынскую, Карамзин несколько ночей не спал от
радости. Друзья смеялись, что он стал просто несносным — только и разговоров,
что об истории.
Какой она
будет?
Материалы
собираются, но как взяться за текст, как написать такую книгу, которую прочтет
и самый простой человек, но от которой и академик не поморщится? Как сделать,
чтобы было интересно, художественно, и в то же время научно? И вот эти тома.
Каждый делится на две части: в первой — подробный, написанный большим мастером,
рассказ — это для простого читателя; во второй — обстоятельные примечания,
ссылки на источники — это для историков.
Таков
истинный патриотизм
Карамзин пишет
брату: “История не роман: ложь всегда может красива, а истина в своем
одеянии нравится только некоторым умам”. Так о чем же писать? Подробно
излагать славные страницы прошлого, а темные лишь перелистывать? Может быть,
именно так должен поступать историк-патриот? Нет, решает Карамзин — патриотизм
только не за счет искажения истории. Он ничего не добавляет, ничего не
выдумывает, не превозносит победы и не преуменьшает поражения.
Случайно
сохранились черновики VII-ro тома: мы видим, как Карамзин работал над каждой
фразой своей “Истории”. Вот он пишет о Василии III: “в сношениях
с Литвою Василий … готовый всегда к миролюбию…” Все не то, не правда.
Историк перечеркивает написанное и выводит: “В сношениях с Литвою Василий
изъявлял на словах миролюбие, стараясь вредить ей тайно или явно”. Таково
беспристрастие историка, таков истинный патриотизм. Любовь к своему, но не
ненависть к чужому.
Древняя Россия,
казалось, найдена Карамзиным, как Америка Колумбом
Пишется древняя
история России, а вокруг делается современная: наполеоновские вонйы, битва при
Аустерлице, Тильзитский мир, Отечественная война 12-го года, пожар Москвы. В
1815 году русские войска вступают в Париж. В 1818 выходят из печати первые 8
томов “Истории Государства Российского”. Тираж — страшюе дело! — 3
тысячи экземпляров. И все раскупили в 25 дней. Неслыхано! А ведь цена немалая:
50 рублей.
Последний том
останавливался на середине правления Ивана IV, Грозного.
Все бросились
читать. Мнения разделились.
Одни говорили —
якобинец!
Еще и раньше
попечитель Московского университета Голенищев-Кутузов подал министру народного
просвещения некоторый, мягко говоря, документ, где обстоятельно доказывал, что
“сочинения Карамзина исполнены вольнодумнического и якобинского яда”.
“Не орден бы ему надо дать, давно пора бы его запереть”.
За что же так?
Прежде всего — за независимость суждений. Это не всем нравится.
Есть мнение,
что Николай Михайлович ни разу в жизни не покривил душой.
— Монархист! —
восклицали другие, молодые люди, будущие декабристы.
Да, главный
герой “Истории” Карамзина — российское самодержавие. Плохих государей
автор порицает, хороших ставит в пример. А благоденствие для России видит в
просвещенном, мудром монархе. То есть нужен “добрый царь”. Карамзин
не верит в революцию, тем более в скорую. Итак, перед нами действительно
монархист.
И в то же
время, декабрист Николай Тургенев вспомнит впоследствии, как Карамзин
“пролил слезы”, узнав о смерти Робеспьера, героя Французской
революции. А вот что пишет сам Николай Михайлович другу: “Не требую ни
конституции, ни представителей, но чувством останусь республиканцем, и притом
верным подданным царя русского: вот противоречие, но только мнимое”.
Отчего же он
тогда не с декабристами? Карамзин считал, что время России еще не настало,
народ не созрел для республики.
Добрый царь
Девятый том еще
не вышел из печати, а уже поползли слухи, что он запрещен. Начинался он так:
“Приступаем к описанию ужасной перемены в душе царя и в судьбе
царства”. Итак, продолжается рассказ об Иване Грозном.
Прежние
историки не решались открыто описывать это царствование. Не удивительно. Вот,
например,покорение Москвой вольного Новгорода. Карамзин-историк, правда,
напоминает нам, что объединение русских земель было необходимо, но Карамзин-художник
дает яркую картину того,как именно совершалось покорение вольного северного
города:
“Судили
Иоанн и сын его таким образом: ежедневно представляли им от пятисот до тысячи
новгородцев; били их, мучали, жгли каким-то составом огненным, привязывали головою
или ногами к саням, влекли на берег Волхова, где сия река не мерзнет зимою, и
бросали с моста в воду целыми семействами, жен с мужьями, матерей с грудными
младенцами. Ратники московские ездили на лодках по Волхову с кольями, баграми и
секирами: кто из вверженных в воду всплывал, того кололи, рассекали на части.
Сии убийства продолжались пять недель и заключались грабежом общим”.
И так почти на
каждой странице — казни, убийства, сожжение пленных при известии о гибели
царского любимца злодея Малюты Скуратова, приказ уничтожить слона,
отказавшегося опуститься на колени перед царем… и так далее.
Вспомните, ведь
пишет человек, убежденный, что самодержавие необходимо в России.
Да, Карамзин
был монархистом, но на процессе декабристы ссылались на “Историю Государства
Российского” как на один из источников “вредных” мыслей.
14 декабря
Он не хотел,
чтобы его книга стала источником вредных мыслей. Он хотел говорить правду. Так
уж получилось, что правда, им написанная, оказалась “вредной” для
самодержавия.
И вот 14
декабря 1825 года. Получив известие о восстании (для Карамзина это, конечно,
мятеж), историк идет на улицу. Он был в Париже 1790-го, был в Москве 1812-го, в
1825 он идет по направлению к Сенатской площади. “Видел ужасные лица,
слышал ужасные слова, камней пять-шесть упало к моим ногам”.
Карамзин,
конечно, против восстания. Но сколько среди мятежников своих — братья
Муравьевы, Николай Тургенев Бестужев, Кюхельбекер (он переводил
“Историю” на немецкий).
Через несколько
дней Карамзин о декабристах скажет так: “Заблуждения и преступления этих
молодых людей суть заблуждения и преступления нашего века”.
После восстания
Карамзин смертельно заболевает — простудился 14 декабря. В глазах современников
он был еще одной жертвой этого дня. Но умирает не только от простуды — рухнуло
представление о мире, утеряна вера в будущее, а на престол взошел новый царь,
очень далекий от идеального образа просвещенного монарха.
Писать Карамзин
больше не мог. Последнее, что успел сделать, — вместе с Жуковским уговорил царя
вернуть из ссылки Пушкина.
Николай
Михайлович умер 22 мая 1826 года.
А XII том замер
на междуцарствии 1611 — 1612 года. И вот последние слова последнего тома — о
маленькой российской крепости: “Орешек не сдавался”.
Сейчас
С тех пор
прошло более чем полтора столетия. Нынешние историки знают о древней России
куда больше, чем Карамзин, — сколько всего найдено: документы, археологические
находки, берестяные грамоты, наконец. Но книга Карамзина — история-летопись —
единственная в своем роде и больше такой не будет.
Зачем она нам
сейчас? Об этом хорошо сказал в свое время Бестужев-Рюмин: “Высокое
нравственное чувство делает до сих пор эту книгу наиболее удобною для
воспитания любви к России и к добру”.
Список
литературы
Е.
Перехвальская. Карамзин Н. М. Первый русский историк.
§1. Риторика как наука. Риторика как искусство.
Богиню красноречия звали Пейто Она выглядела так: на пьедестале стоит женщина в тунике, ее правая рука опущена, держит свернутый в трубочку свиток, а левая поднята в сторону, держит божественный лавровый венок.
Термин ораторское искусство латинского происхождения, его синонимами являются греческое слово риторика и русское красноречие.
Риторика – это наука о способах убеждения, разнообразных формах языкового воздействия на аудиторию. Риторика учит рассуждать, логически мыслить, обобщать. Она опирается на психологию, философию, логику, этику, эстетику и др. Риторика широко пользуется открытиями и достижениями многих наук, т.к. в убеждающей речи человеку необходимо оперировать фактами, цифрами, ссылаться на какие-либо события.
Мы будем рассматривать риторику как значительно более широкую дисциплину, и прежде всего, как т е х н о л о г и ю (совокупность методов, средств и приемов) с о з д а н и я (порождения) любого т е к с т а (оформленного в ясном и убедительном высказывании – устном или письменном – которое выражает значимые для автора и его адресата мысли, чувства и переживания.
Современные специалисты по риторике определяют ораторское искусство как умение обосновывать свою точку зрения, отстаивать позиции, доказывать свою правоту, утверждать свои идеи и положения. Владение ораторским искусством – это важное условие для карьерного роста, как в профессиональной, так и в общественной деятельности. Не умея владеть речью, вам будет трудно добиться успеха на любом поприще.
Риторику определяют и как науку, и как искусство.
Несомненно, риторика – это наука, древняя, зародившаяся в далекие времена до н.э. в Древней Греции. Уже тогда были выработаны специальные методы и приемы, позволяющие человеку научиться говорить красноречиво.
Риторика – это искусство построения речи и ее произнесения, это искусство владения живым словом и поэтому как искусство она близка актерскому и режиссерскому мастерству: учит владеть голосом, чувствами, умело пользоваться и невербальными средствами (мимикой, жестами, телодвижениями и т.п.).
Известный политический деятель древности, блестящий оратор, Цицерон говорил: «Есть два вида искусства, которые могут вознести человека на самую высшую ступень почета: одно – это умение воевать, другое – умение хорошо говорить». Конечно, сегодня существуют и другие виды искусства, которые способны обеспечить почет и уважение в обществе, но искусство хорошего оратора по-прежнему помогает человеку добиваться высоких целей и занять высокое положение в социальной иерархии.
§2. Из истории риторики.
Как подчеркивают исследователи, наиболее активно ораторское искусство развивается в переломные эпохи жизни общества, широко применяется, когда возникает историческая потребность участия народных масс в решении важных государственных вопросов. Ораторское искусство помогает сплачивать людей вокруг общего дела.
Известен тот факт, что именно демократия стала важнейшим условием появления и развития ораторского искусства (демократия – это такая форма политической, государственной власти, для которой характерно участие граждан в управлении).
История ораторского искусства начинается с Древней Греции. Для сравнения возьмем значительные города-государства того времени – Афины и Спарту. В Афинах был установлен строй рабовладельческой демократии, а Спарта была типичной олигархической республикой. Из исторических источников известно, что спартанское казарменное государство не оставило потомкам ничего достойного, а Афины, где устраивались народные собрания, где народ открыто спорил в судах, выступал на празднествах, выдвинули гениальных ораторов, мыслителей, поэтов, ученых.
Следует иметь в виду, что ораторское искусство всегда обслуживало интересы определенных социальных групп. Оно одинаково может служить как правде, так и лжи, использоваться не только в нравственных целях, но и в безнравственных. В ораторском искусстве очень важна нравственная позиция оратора, его моральная ответственность за содержание речи, поэтому оценивая деятельность того или иного выступающего, следует учитывать ту историческую эпоху, которая породила данного оратора, выразителем общественных интересов которой он был.
Например, новый всплеск общественного интереса к ораторскому искусству наблюдается в настоящее время, в связи с демократическими процессами, происходящими в нашей стране. В рамках многопартийности каждая политическая партия выдвигает своих ораторов, способных увлечь и убедить народ, в необходимости принятия разных решений.
Возвращаясь к исторической справке, видим, что в Древних Афинах речи произносились не только ораторами. Со временем их стали писать на заказ: те, кто не мог или не желал учиться риторическим приемам – за определенную плату мог получить прекрасный текст по нужной тематике. Были люди, которые могли научить говорить красноречиво или написать хороший текст – это первые платные учителя.
В Древней Греции это были софисты. Они прекрасно владели всеми приемами ораторского искусства, законами логики, умением воздействовать на аудиторию. По мнению софистов, цель оратора – не раскрытие истины, а убедительность. Убеждать можно в чем угодно. Задача софистов: «Сделать слабое мнение сильным, а сильное – слабым». Например, софисты одним из риторических приемов использовали паралогический прием (который представлял собой осознанное отклонение от законов логики). Такой прием они использовали для обоснования парадоксального, абсурдного тезиса. Например: Что ты не терял, то имеешь; рога ты не терял; значит у тебя рога. В софизме использована ложная посылка «что не терял, то имеешь», так как это двусмысленное выражение может обозначать «то, что имел и не терял» и «то, что не терял, независимо от того, имел или нет». Таким образом, в софизме «Рога» нарушено одно из правил логики: для того чтобы получить истинное заключение, необходимо брать истинные посылки.
Еще пример, софисты могли убедить, что два одинаковых отрезка имеют разную длину. Они чертили на доске два одинаковых отрезка, параллельных друг другу. Затем доказывали, что они разной длины так: на концах верхнего отрезка чертили стрелочки лучами наружу, а на концах нижнего – стрелочки лучами внутрь. Срабатывал эффект оптических иллюзий, и два одинаковых отрезка, действительно, казались разной длины.
Против софистов выступал древнегреческий философ Сократ. Он утверждал, что истина выше всех суждений человека. Эту мысль развил его ученик Платон, а затем ученик Платона, воспитатель Александра Македонского – Аристотель. Именно Аристотель основал ликей (лицей), где ученики с утра занимались философией, а после обеда риторикой. Аристотель создал книгу, которую назвал «Риторика», где подробно излагал не только область ораторского искусства, но и останавливался на способах воздействия на человека с помощью речи.
Культура Древней Греции, в том числе и достижения в области риторики, была воспринята Древним Римом. Вершиной ораторского искусства считается деятельность Цицерона и его приемника Квинтилиана.
В России ораторское искусство не имело возможности всестороннего развития: форма правления не позволяла (монархия). Первый учебник риторики был создан М.В.Ломоносовым в середине 18 века. В 19 веке появились риторики М.М.Сперанского, А.Ф.Мерзлякова, И.С.Рижского и др. Во второй половине 19 века начинается общий упадок риторики. В России в этот период известны только судебное красноречие, например, речи таких юристов как Ф.Н.Плевако, А.Ф.Кони.
Однако надо отметить, что лишь одно духовное красноречие в России процветало всегда, и до сих пор. Тем не менее, риторика как учебный предмет сохранялся в учебных заведениях России только до 1917 года, а после 17-го года риторике обучались только в духовных семинариях. В обычных школах бледные отголоски риторики проявлялись в памятных нам школьных сочинениях, да и те в последнее время ученики перестали писать сами, т.к. появились различные сборники сочинений по всем темам школьной программы. В настоящее время ЕГЭ полностью отменяет сочинение. Как печальный вывод, мы перестаем учиться говорить хорошо, соответственно, перестаем понимать друг друга, не развиваем логическое мышление – все это делает из нас послушных исполнителей воли кучки умных дельцов.
§3. Ораторский стиль.
В последнее десятилетие возрос интерес к риторике как искусству публичной речи. В школах, вузах вновь появился этот предмет, который с 1917 г. был запрещен. Наиболее широко сегодня применяют ораторское искусство политические деятели. Необходимость в обучении искусству слова появилась еще в связи с тем, что люди порой не в состоянии не только ясно и четко изложить материал, но даже заранее подготовиться к выступлению не могут. Новые компьютерные технологии привели к новым негативным зависимостям и фобиям. Например, растет число людей не способных воспринимать печатный текст или не способных что-либо записывать, а также не способных выступать перед аудиторией. А те, кто хотел бы научиться говорить хорошо, часто задают вопрос: получится ли? Может быть, умение говорить красноречиво – это природный дар? Здесь стоит напомнить слова Цицерона: «Рождаются поэтами, а ораторами становятся».
У каждого выступающего на публике в процессе формирования, приобретения опыта с течением времени вырабатывается свой стиль. Ораторский стиль – это сложное сплетение знаний, опыта, манеры изложения, степени эмоциональности говорящего.
Большинство специалистов выделяют три типа ораторского стиля: 1) строго логичный, внешне спокойный; 2) эмоционально насыщенный, темпераментный; 3) находящийся между ними средний, синтетический, который сочетает черты первого и второго. Это самая простая классификация, основанная на восприятии говорящего слушающими.
В книгах С.Ф.Ивановой «Специфика публичной речи», «Говори» дается классификация типов речевых личностей, сформулированная в зависимости от темперамента оратора, его психотипа, и хотя эта классификация не носит строго научного характера (о чем говорит автор этих работ), на ознакомление с ней, несомненно, претендует.
У каждого оратора принадлежность к определённому типу неразрывно связана с личностными качествами, голосовыми и интонационными особенностями. О голосе, и его свойствах поговорим далее.
МАТЕРИАЛ ЯВЛЯЕТСЯ ДОПОЛНИТЕЛЬНЫМ.
По С.Ф.Ивановой. Рационально-логический тип. Эмоциональность этих людей внешне практически не проявляется, хотя не значит, что она отсутствует вообще. Они больше склонны к анализу явлений, к рассуждениям, к строгой аргументированности. Они готовятся к любому докладу с тщательным отбором и строгой систематизацией материала, обдумыванием подробного плана, хотя им не пользуются. Чаще их заботит другое: как сделать свою речь яркой, эмоциональной, какой иллюстративный материал подобрать, чтобы заинтересовать аудиторию.
К этому типу принадлежат сангвиники – люди с заметной психической активностью, быстро реагирующие на происходящие события, стремящиеся к смене впечатлений, живые, подвижные, с выразительной мимикой и жестикуляцией. Эти люди никогда не берут сочинения на свободную тему, они предпочитают конкретные темы, которые требуют хорошего знания литературного текста.
Эмоционально-интуитивный тип. Люди этого типа говорят страстно, увлечённо, речь пересыпают остротами и каламбурами, но не всегда могут уследить за жёсткой логической последовательностью речи. Если у них не составлен план, то они теряют логическую цепочку своей речи, эффект блестящей речи сводится на нет.
К этому типу ораторов относятся люди с холерическим темпераментом: люди энергичные, способные увлекаться, склонные к бурным эмоциональным вспышкам и резким сменам настроения, со стремительными движениями. К таким типам можно отнести выдающегося адвоката Ф. Н. Плевако
Философский тип. Люди, относящиеся к этой группе, одновременно достаточно эмоциональны и достаточно логичны, их объединяет одна черта – стремление к исследованию, осмыслению явления прямо на глазах у слушателей, желание и умение вовлечь в этот процесс аудиторию.
Всё это характерно для людей флегматического темперамента: невозмутимые, с устойчивым стремлением и настроением, с постоянством чувств, со слабым внешним выражением душевных состояний.
Лирический, или художественно-образный тип. Этих людей отличает глубокая эмоциональность, лиризм, острая впечатлительность.
Чаще всего этот тип имеет в своей основе меланхолический темперамент: человек впечатлительный, с глубокими переживаниями, легко ранимый, на внешне слабо реагирующий на окружающее, со сдержанными движениями и приглушённостью речи.
§4. Личность оратора и аудитория.
Публичная речь должна тщательно готовиться. Оратору следует не только подобрать материал, но и, возможно, отрепетировать его произнесение; необходимо учитывать все языковые особенности устной публичной речи, а именно: наличие звукового канала связи, а в связи с этим – большая роль интонации, выразительности, т.е. произносительной стороны речи; в основе устной публичной речи – кодифицированный литературный язык; настроенность на контакт со слушателями, а значит, ее ситуативность, значительная роль внеязыковых средств общения: мимики, жестов.
Довольно часто перед публичными выступлениями люди испытывают чувство неуверенности, сильно волнуются, боятся встречи с людьми. Единых рецептов избавления от чувства неуверенности и страха не существуют, хотя в методической литературе можно немало найти интересных советов и рекомендаций. На некоторые рекомендации следует обратить особое внимание.
Во – первых, оратору необходимо учитывать тип аудитории, в которой ему придется выступать. Аудитория – это группа людей, объединенных общим видом деятельности – слушанием и восприятием речи. Эффективность усвоения материала определяется составом аудитории, ее образовательным уровнем, настроенностью на контакт. Установлено, что наиболее полным оказывается восприятие в том случае, если слушатели принимают активное участие в восприятии информации (задают вопросы, делают попытку нахождения решений задач, которые сформулированы говорящим).
Количественный состав тоже влияет на усвоение информации, так в больших группах труднее добиться единства установки и контакта с выступающим. Важным считается и размещение слушателей, психологи указывают, что в больших аудиториях целесообразно располагать слушателей рядами, а для небольших групп эффективен «круглый стол».
Так, отмечено, что главной причиной тревожного состояния может стать недостаточная подготовленность оратора к выступлению. Известный судебный деятель XIX века А.Ф. Кони писал по этому поводу: «Чтобы меньше волноваться перед выступлениями, надо быть более уверенным в себе, а это может быть только при лучшей подготовке к лекции. Чем лучше владеешь предметом, тем меньше волнуешься. Размер волнения обратно пропорционален затраченному на подготовку труду, или вернее, результату подготовки. Не видимый ни для кого предварительный труд – основа уверенности лектора. Эта уверенность тотчас же повысится во время самой речи, как только лектор почувствует, что говорит свободно, толково, производит впечатление и знает всё, что осталось сказать».
Всем известно, что первое впечатление самое сильное, хорошо запоминающееся. Задача любого оратора – произвести благоприятное впечатление на аудиторию. Это благоприятное впечатление складывается и из уверенной, с достоинством манеры держаться, и из проявления доброжелательности с помощью улыбки, взгляда, фигуры, стиля одежды. Имейте в виду, выбор цвета одежды также несёт информацию о владельце: например, в европейской культуре признаком высокого статуса считаются чёрно-бело-серые оттенки и гамма с преобладанием светлых тонов. Чем ярче и насыщенней цвет одежды, тем меньше она подходит для делового общения.
Плохо, если оратор начинает своё выступление на ходу, когда он ещё только подходит к трибуне, кафедре или столу, неправильно, если по ходу движения он начинает что-то выяснять, пусть даже это вопрос о времени, отведённом для сообщения или о возможности использования средств наглядности. Напротив, необходимо сделать паузу, дать возможность успокоиться самому и сосредоточиться аудитории. Кроме того, эти несколько секунд нужны, чтобы слушатели составили о выступающем то самое первое впечатление. Если нет ни трибуны, ни кафедры, ни стола, говорящему лучше встать на расстоянии 2-3 метров от первого ряда.
Во время начальной паузы оратору необходимо установить зрительный контакт с аудиторией, то есть обвести взглядом присутствующих, посмотреть им в глаза. Установившийся визуальный контакт нельзя терять ни на минуту. Ошибка начинающих ораторов, не имеющих практического опыта поддерживания такого контакта, часто отводят глаза, смотрят поверх голов, поднимают глаза к потолку, что мгновенно расхолаживает слушателей, ведёт к потере интереса к предмету речи. Самое правильное – мысленно разбить всех на группы и переводить взгляд, обязательно фиксируя на несколько секунд, от одной группы к другой. Этой рекомендацией следует руководствоваться непременно, даже если смотреть в глаза слушателям страшновато.
Предваряющая пауза может помочь начинающему оратору справиться с излишним волнением. Появление волнения перед аудиторией – вещь закономерная, плохо, если это волнение парализует способность адекватно мыслить, во рту появляется сухость, колени дрожат и кажется, что невозможно сдвинутся с места. В такой ситуации надо взять себя в руки, сделать несколько глубоких вдохов и выдохов, но они не должны быть очень глубокими, отвлечься, передвинув какой-либо предмет на столе. Потом нужно постараться сосредоточиться на предмете речи, начать говорить, и боязнь постепенно пройдёт.
С преодолением волнения связано решение ещё одной проблемы – местоположение оратора. Встать нужно так, как удобно, но обязательно устойчиво. Для этого можно чуть выдвинуть вперёд ногу, перенести центр тяжести на другую. Известно, что мышечная напряжённость и усталость выступающего, сразу передаётся слушателям, они начинают ёрзать, шевелиться на своих стульях. Изредка меняя позу, оратор не даст утомиться аудитории, но нельзя злоупотреблять, т.е. часто менять позу, появится ощущение, что говорящий не находит себе места. А вот движением – шаг вперёд – подчёркивается важная мысль, сосредоточить на ней внимание аудитории.
Оптимальное положение рук следующее: они согнуты в локтях, так что ладони находятся выше уровня талии, пальцы расположены так, будто в руках у говорящего грейпфрут. Такое положение рук легко читается аудиторией как расположение и готовность к общению. Не рекомендуется принимать закрытых поз, когда скрещены руки или ноги, эта поза воспринимается как выражение недоверия, неготовности к общению. Отрицательно воспринимается слушателями и поза, при которой говорящий опирается руками о стол, наклонившись над ним – это поза доминирования, превосходства. При любой позе особое внимание будет обращено на руки говорящего. Жестикуляция – обязательная принадлежность любой устной речи или строго официальных ситуаций, оговоренных протоколом.
Оратору необходимо избавляться от устойчивых привычек: теребить пуговицу или бусы, подкручивает часы, ломает пальцы, почесывает ухо, крутить кольцо. Подобные жесты отвлекают аудиторию от содержания речи и дискредитируют оратора, выдают его волнение и неумение с ним справиться.
Существует неписанное правило риторики: «Мы слушаем не речь, а человека, который говорит». Успех оратора определяется следующими качествами: артистизм, обаяние, уверенность в себе, дружелюбие, искренность, объективность, заинтересованность в результатах выступления. Конечно, немаловажное значение имеют внешний вид оратора, виртуозное владение речевым аппаратом.
Принято выделять механизмы (каналы) воздействия на аудиторию. Они бывают: – звуковые (лингвистический–язык, – паралингвистический – голос, темп, интонация; – визуальные (экстралингвистические: поза мимика, жесты).
Таким образом, человек, стоящий перед залом, должен выглядеть безукоризненно. В момент выступления надо следить за мимикой и жестами.
Теперь о голосе. Публичная речь заставляет оратора овладеть всем богатством голоса. У голоса есть свои характеристики:
Свойства голоса
Характеристика голоса
темп
Быстрый
Средний
медленный
сила
Громкий
Средний
тихий
высота
Низкий
Средний
высокий
Качествами хорошей речи считается не только умение владеть голосом, но и хорошая дикция (четкое произнесение окончаний слов), отсутствие монотонности, т.е. смена темпа речи, высоты, силы. Помните, высокий тон быстро утомляет, низкий создает напряжение. Нормальный темп речи, когда речь легко усваивается, – около 120 слов в минуту. За чересчур быстрой речью трудно уследить, замедленная речь заставляет слушателей заниматься чем-то другим. Важную роль в речи играет интонация. Помните, что выразительное чтение не только способствует восприятию речи, пониманию смысла текста, но и эмоциональному сопереживанию, что все вместе оставляет у слушателей благоприятное впечатление об ораторе и о том, что он им говорил.
Существует очень простое правило, помогающее научиться выразительно читать, так надо читать знаки препинания: запятая, точка с запятой – это пауза, в течение которой про себя скажите «раз», тире, двоеточие – пауза на «раз, два», знаки конца предложения – пауза на «раз, два, три», а конец абзаца – еще более длительная пауза.
Также помните о роли интонации, она является главным фактором в передаче смысла фразы, текста. Например, в «Чайке» А.П.Чехова героиня произносит: «Замуж выхожу! За Медведенка…», сравните эту же фразу без интонирования – замуж выхожу за Медведенка. Или произнесите с особой интонацией строчку из стихотворения А.С.Пушкина «Я помню чудное мгновенье…», сначала прочтите, выделяя голосом, Я, попробуйте прочесть, выделив, ПОМНЮ, а теперь выделите ЧУДНОЕ. Чувствуете разницу?
Для тренировки навыка выразительного чтения надо вслух читать стихи и прозу, сказки детям, слушать чтение известных артистов, например, Л.Филатова, О.Табакова, М.Казакова, О. Аросевой, А.Демидовой и др.
Главное – делайте свою речь непохожей на другие, создавайте индивидуальный стиль выступления.
Книга Карамзина приглашает к размышлению над историческими фактами и уроками, которые нельзя забыть. Историк не скрывал своего отношения к факту. По мнению писателя, историк «…должен всё неприятное, всё позорное в истории своего народа передавать с грустью, а о том, что приносит честь, о победах, о цветущем состоянии, говорить с радостью и энтузиазмом».
Во взглядах автора прослеживались монархические наклонности: он в каждом из русских царей находил нечто своё, порой даже симпатичное, мечтал о просвещённом человеколюбивом властителе и о рачительных к благу отечества его подданных. И сегодня в «Истории государства Российского» есть мысли, факты и чувства, которые соответствуют потребностям нашего времени.
Многие художники слова находили у Карамзина сюжеты и характеры для своих сочинений. Пушкин, например, писал «Бориса Годунова» так, как объяснял эту историческую фигуру историк Карамзин.
Интересны и поучительны сентиментальные путевые заметки «Письма русского путешественника», сочинённые двадцатитрёхлетним Николаем Карамзиным, когда он путешествовал по странам Европы. «Письма» он опубликовал в «Московском журнале», который сам основал и редактировал. Сколько в этих «Письмах» сведений! Можно многое узнать о Пруссии, Швейцарии, Франции, Англии, Голландии. А пишет их хорошо образованный, умный, говорящий на всех европейских языках юноша из России.
В девятом классе изучают короткую, но трогательную повесть «Бедная Лиза». Как искренне автор переживает за судьбу простой девушки, как горюет по поводу несчастливой жизни дворянина Эраста! Любовный роман героев не имел надежды на счастливый конец.
Даже устаревшая стилистика авторских оборотов не заслоняет вечное чувство любви, беззащитность и гибельность его перед несправедливостью мира, перед строгим расчётом.
Сочинение ученика
Сопоставительный анализ Лизы и Аннушки из повести Н.М. Карамзина «Бедная Лиза» и главы «Едрово» А.Н. Радищева
(«Путешествие из Петербурга в Москву»)
Лиза из повести Карамзина живёт в одной из подмосковных деревень с матерью, берётся за любую работу, чтобы прокормить семью, так как отец её, добрый и трудолюбивый крестьянин, умер. Она заботится о матушке, следует её советам: ничего не брать даром, вести себя скромно и честно.
Автор не даёт полного описания внешности Лизы, упоминает о её нежной молодости, редкой красоте и чувствительности. Когда Эраст навещает Лизу, он замечает её аккуратность и деликатность. Красота и целомудрие девушки уже при первой встрече впечатляют молодого дворянина.
Рассказчик из главы «Едрово» тоже говорит о привлекательности крестьянской девушки. Аннушка недоверчиво и сурово отвечает барину, когда разговаривает с ним. По обыкновению своему, дворяне могли позволить себе оскорбительные шутки, общаясь с деревенскими девушками.
Отец Анюты умер, и живёт она с матерью и сестрой. Семья имеет пять лошадей, три коровы, мелкий скот и птицу. Трудно справиться с таким хозяйством без мужской силы, без работника. И поэтому девушка мечтает выйти замуж за крестьянина, привыкшего к труду. Но за жениха просят сто рублей, и тот вынужден ехать на заработки в столицу. Когда рассказчик предлагает деньги, мать и жених отказываются их взять. Благородство крестьян удивляет повествователя, и долго он вспоминает своё знакомство с Аннушкой, которая “всем взяла”, “перед ней все плюнь”: она мастерица плясать, а как пойдёт в поле жать – загляденье.
У Лизы и Аннушки разные черты характера. Героиня Карамзина более открыта и доверчива, чем Анюта. Лиза скрывает от матери любовь к Эрасту, а ведь раньше доверяла ей самые сокровенные тайны. Она оказывается беззащитной, когда её предают любимый человек, страдает, пытается вернуть расположение Эраста, но “нежная страсть” приводит её к гибели.
Могла ли Аннушка поступить так, как Лиза? Нет, она бы не откупилась от матери, передав её десять империалов, не бросилась бы в пруд, чтобы скрыть свой грех. Аннушка слишком хорошо знает господ, которые могут обмануть и обесчестить крестьянскую девушку, чтобы доверять им. Она держит себя строго и упрекает рассказчика, который заигрывает с ней. Аннушка выбирает себе в мужья ровню: “Меня было сватали в богатый дом за парня десятилетнего, но я не захотела”. Она отказывает трём молодцам. кто к ней сватался: “Иван всех отбоярил, они и тем и сем, но не тут-то”. Мать Аннушки не берёт деньги потому, что приданого даром не дают, да и люди мало ли о чём подумают.
Карамзин пишет о Лизе, называя её “бедной”, неслучайно: он сочувствует её горю, сожалеет о несчастной судьбе. А Радищев восхищается откровенностью и целомудрием Аннушки. Литература
1. Горышин Г. “Где нет любви, нет и души…” К 225-летию со дня рождения Н.М. Карамзина / Искорка. – 1991. – №12.
2. Лотман Ю.М. Сотворение Карамзина. – М.: Молодая гвардия, 1998.
3. “Столетья не сотрут…” : Рус. классики и их читатели. – М.: Книга, 1989.
Со времени выхода в свет “Истории
государства Российского” историческая наука далеко ушла вперед. Уже многим
современникам Карамзина представлялась натянутой, недоказанной и даже вредной
монархическая концепция труда историографа Российской империи, его стремление
подчас с объективными данными подчинить з этой концепции рассказ о русском
историческом процессе с древнейших времен до XVII в. И, тем не менее, интерес к
этому труду сразу после выхода был огромен.
Александр I ждал от
Карамзина рассказ истории Российской империи. Он хотел, “чтобы перо
просвещенного и признанного писателя рассказало об империи его и его предков”.
Получилось иное. Карамзин первым в отечественной историографии своим заголовком
обещал не историю “царства”, как у Г.Ф. Миллера, не просто “российскую
историю”, как у М.В. Ломоносова, В.Н. Татищева, М.М. Щербатова, а историю
Российского государства как “владычества разнородных племен российских”.
Это чисто внешнее отличие заглавия Карамзина от предшествующих исторических
сочинений не было случайным. Россия не принадлежит ни царям, ни императорам.
Еще в XVIII в. прогрессивная историография в борьбе с теологическим подходом в
изучении прошлого, отстаивая поступательное развитие человечества, стала
рассматривать историю общества как историю государства. Государство
провозглашалось орудием прогресса, а прогресс оценивался с точки зрения
государственного начала. Соответственно, “предметом истории” становится
“государственные достопримечательности”, определяемые признаки
государства, которые представлялись наиболее существенными в обеспечении
человеческого счастья. Для Карамзина развитие государственных
достопримечательностей – также мерило прогресса. Его он как бы сравнивает с
представлениями об идеальном государстве, среди важнейших “достопримечательностей”
которого были: независимость, внутренняя прочность, развитие ремесла, торговли,
науки, искусства и, самое главное, обеспечивающая все это твердая политическая
организация – определенная форма правления, обусловленная территорией
государства, историческими традициями, правами, обычаями. Представление о
государственных достопримечательностях, а также то значение, которое Карамзин
придавал каждой из них в прогрессивном развитии самого государства, отразилось
уже на структуре его труда, полноте освещения им различных аспектов
исторического прошлого. Наибольшее внимание историограф уделяет истории
политической организации русского государства – самодержавию, а также событиям
политической истории вообще: войнам, дипломатическим отношениям,
совершенствованию законодательства. Историю не рассматривает в специальных
главах, заключающему конец важного, с его точки зрения, исторического периода
ил правления, предпринимая попытку некоего синтеза развития достаточно
стабильных “государственных достопримечательностей”: пределы
государства, “законы гражданские”, “воинское искусство”, “успехи
разума” и другие..
Уже современники
Карамзина, в том числе и многочисленные критики его труда обратили внимание на
определяющую особенность “Истории…”, несопоставимую ни с одним из
предшествующих исторических сочинений, – ее цельность. “Цельность труду
Карамзина придала концепция, в которой определяющую роль играла идея самодержавия
как главного фактора исторического процесса”. Эта идея пронизывает все
страницы “Истории…”, иногда она раздражающе-назойлива, подчас кажется
примитивной. Но даже такие непримиримые критики самодержавия, как декабристы,
не соглашаясь с Карамзиным и легко доказывая его несостоятельность, отдавали
должное историографу за искреннюю преданность этой идее, тому мастерство, с
которым он проводил ее в своем труде. Основа концепции Карамзина восходила к
тезису Монтескье о том, что “огромное государство может иметь только
монархическую форму правления”. Карамзин идет дальше: не только монархия,
но и самодержавие, то есть не только единоличное наследственное правление, но и
неограниченная власть просто человека, который может быть даже избран на трон.
Главное, чтобы было “истинное самодержавие”- неограниченная власть
обличенного высокими полномочиями лица, строго и неукоснительно соблюдающего
проверенные временем или продуманно принятые новые законы, придерживающегося
нравственных правил, заботящегося о благе подданных. Этот идеальный самодержец
должен воплощать “истинное самодержавие” как важнейший фактор
государственного порядка и благоустройства. Русский исторический процесс, по
Карамзину, это медленное, порой зигзагообразное, но неуклонное движение к “истинному
самодержавию”.Оно проходило, с одной стороны, в постоянной борьбе
самодержавного начала с удельными олигархическими, аристократическими
тенденциями и силами, а с другой – в ослаблении, а затем и ликвидации
самодержавием традиций древнего народного правления. Для Карамзина власть
аристократии, олигархии, удельных князей и власть народа – это не только две
непримиримые, но и враждебные благоденствию государства силы. В самодержавии
же, говорит он, заключена сила, подчиняющая в интересах государства народ, аристократию
и олигархию.
Самодержавными
государями, то есть правителями с неограниченной властью, Карамзин считает уже
Владимира I и Ярослава Мудрого. Но после смерти первого, самодержавная власть
ослабла и государство потеряло независимость. Последующая история России по
Карамзину, это сначала нелегкая борьба с уделами, усиленно завершавшаяся их
ликвидацией при Василии III, сыне Ивана III Васильевича, затем постепенное
преодоление самодержавием всяческих поползновений на власть, а значит и на
благополучие государства со стороны боярства. Во время правления Василия
Темного “число владетельных князей уменьшилось, а власть государева
сделалась неограниченной в отношении к народу”. Творцом истинного
самодержавия Карамзин рисует Ивана III, заставившего благоговеть пред собою
вельмож и народ”. При Василии III князья, бояре и народ стали равным в
отношении к самодержавной власти. Правда, при малолетнем Иване IV самодержавию
угрожала олигархия – боярский совет во главе с Еленой Глинской, а после ее
смерти – “совершенная аристократия или державство бояр”. Ослепленные
честолюбивыми поползновениями на власть, бояре забыли интересы государства, “заботились
не о том, чтобы сделать верховною власть благотворною, но о том, чтобы
утвердить ее в руках собственных”. Лишь встав взрослым, Иван IV смог
покончить с боярским правлением. Новая угроза самодержавной власти возникла, со
стороны боярства во время болезни Ивана IV в 1553 г. Но Иван Грозный
выздоровел, а в сердце его осталась подозрительность ко всем сановникам. С
точки зрения Карамзина, русская история XV – начала XVII вв., – это период
подлинного национального возрождения, заторможенного последствиями неверной
экономической политики Рюриковичей. Освобождение от золотоордынского ига,
укрепление международных торговых связей и международного авторитета России,
мудрое законодательство Василия III и Ивана Грозного, постепенное обеспечение
самодержавием основных правовых и имущественных гарантий подданных. Путь к
этому возрождению Карамзин в целом рисует как непрерывный поступательный
процесс, связанный, прежде всего, с развитием истинного самодержавия, которое
лишь осложнялось негативными личными качествами носителей самодержавной власти:
безнравственностью и жестокостью Василия III, Ивана Грозного, Бориса Годунова,
Василия Шуйского, слабоволием Федора Ивановича, излишним мягкосердечием Ивана
III .
Н.М Карамзин в “Истории
государства Российского” подчеркивает три политические силы, характерные
для исторического пути России: самодержавие, опирающиеся на войско, чиновничий
аппарат и духовенство, аристократия и олигархия в лице бояр и народа. Что же
такое народ в понимании Н.М. Карамзина?
В традиционном смысле “народ”
– жители страны, государства – встречается в “Истории” довольно
часто. Но еще чаще Карамзин вкладывал в него иной смысл. В 1495 г. Иван III
прибывает в Новгород, где его встречают “святители, духовенство,
чиновники, народ”. В 1498 г. после смерти старшего сына Ивана III “двор,
вельможи и народ были обеспокоены вопросом престолонаследия”. “Бояре
вместе с народом выражали беспокойство после отъезда Ивана Грозного в
Александрову Слободу”. Бориса Годунова просят стать царем “духовенство,
синклит, народ”. Из этих примеров видно, что в понятие “народ”
Карамзин вкладывал все то, что не принадлежало к духовенству, боярству, войску,
государственным чиновникам. “Народ” присутствует в “Истории…”
как зритель или непосредственный участник событий. Однако в ряде случаев это
понятие не удовлетворяло Карамзина и он, стремясь точнее и глубже передать свои
идеи, использовал термины “граждане”, “россияне”.
Историограф вводит еще
одно понятие “чернь”, не только как простой народ, но и в откровенно
политическом смысле – при описании движений классового протеста угнетенных
народных масс: “чернь Нижнего Новгорода, вследствие мятежного веча
умертвила многих бояр” в 1304 г., в 1584 г. во время восстания в Москве к
Кремлю устремились “вооруженных людей, чернь, граждане, дети боярские”.
В пренебрежительном
смысле понятие “чернь” отражает представление Карамзина о мощных
движениях классового протеста в феодальной России как проявлениях анархических
тенденций. Карамзин считал, что народу всегда присуще стремление к вольности,
несовместимое с государственными интересами. Но, отрицая прогрессивное
политическое значение народа в отечественной истории, историограф делает его
высшим носителем оценок замыслов и деятельности представителей самодержавной
власти. В “Истории государства Российского” народ становится то
беспристрастным арбитром, когда речь идет о борьбе самодержавия с аристократией
и олигархией, то пассивным, но заинтересованным зрителем и даже участником,
когда волею исторических судеб сам оказывается лицом к лицу с самодержавием. В
этих случаях присутствие в “Истории…” народа становится важнейшим
творческим приемом Карамзина, средством выражения авторского отношения к
описываемым событиям. В повествование “Истории…” как бы врывается
голос историка, сливающегося с “мнением народным”.
В “Истории
государства Российского” народному мнению Карамзин придает широкие
смысловые значения. В первую очередь народные чувства – от любви до ненависти к
самодержцам. “Нет правительства, которое для своих успехов не имело бы
нужды в любви народной ” – провозглашает историограф. Любовь народа к
самодержцу как высший критерий оценки его поступков и одновременно – сила, способная
решить судьбу самодержца, особенно сильно звучит в последних томах “Истории
государства Российского”. Покаранный за злодеяние (убийство царевича
Дмитрия) провидением, Годунов, несмотря на все свои усилия снискать любовь
народа, в конце концов оказывается без его поддержки в трудный для себя момент
борьбы с Лжедмитрием. “Народы всегда благодарны,- пишет Карамзин,-
оставляя небу судить тайну Борисова сердца, россияне искренне славили царя, но,
признав в нем тирана, естественно, возненавидели его и за настоящее, и за
минувшее…”. Ситуации в воображении историографа повторяются и с
Лжедмитрием, который своим неблагоразумием способствовал охлаждению к нему
любви народа, и с Василием Шуйским: “Московитяне, некогда усердные к
боярину Шуйскому, уже не любили в нем венценосца, приписывая государственные
злополучия его неразумению или несчастию: обвинение, равно важное в глазах
народа”.
Таким образом, Карамзин с
помощью “Истории государства Российского” поведал всей России о своих
взглядах, идеях и утверждениях.
Ко времени написания “Истории
государства Российского” Карамзин прошел долгий путь мировоззренческих,
нравственных и литературных исканий, наложивших глубокий отпечаток на замысел и
процесс создания “Истории…”. Эпоха не проникалась убеждением в том,
что без понимания прошлого, поиска закономерностей общественного и культурного
развития человечества невозможно оценить настоящее и попытаться заглянуть в
будущее: “Карамзин оказался среди тех мыслителей, которые стали
разрабатывать новые принципы понимания истории, национальной самобытности, идеи
преемственности в развитии цивилизации и просвещения”.
“Н.М. Карамзин писал
поистине в переломные для России, да и для всей Европы, времена”, главными
событиями которых являлась Великая Французская революция, опрокинувшая устои
феодализма и абсолютизма; появление М.М. Сперанского с его либеральными
проектами, якобинский террор, Наполеон и само его сочинение являлось ответом на
вопросы, поставленные эпохой.
А.С. Пушкин назвал
Карамзина “последним летописцем”. Но сам автор “протестует”
против этого: “Читатель заметит, что я описываю событию не врознь, по
годам и дням, но совокупляю их для удобнейшего восприятия. Историк не
летописец: последний смотрит единственно на время, а первый на свойство и связь
деяний: может ошибиться в распределении мест, но должен всему указать свое
место”. Итак, не повременное описание событий интересует его прежде всего,
а “их свойства и связь”. И в этом смысле Н.М. Карамзина следовало бы
назвать не “последним летописцем”, а первым действительно подлинным
исследователем своего отечества.
Важным принципом при
написании “Истории…” является принцип следования правде истории, как
он ее понимает, пусть и была она иногда горька. “История не роман, а мир
не сад, где все должно быть приятно. Она изображает действительны мир”
замечает Карамзин. Но он понимает ограниченные возможности историка в деле
достижения исторической истины, так как в истории ” как в деле
человеческом, бывает примесь лжи, однако ж характер истины всегда более или
менее сохраняется, и сего довольно для нас, чтобы составить себе общее
представление о людях и деяниях”. Следовательно, историк может творить из
того материала, который у него есть и он не может произвести “золота из
меди, но должен очистить и медь, должен знать всего цену и свойства; открывать
великое, где оно таится, и не давать малому прав великого”. Научная
достоверность – лейтмотив, постоянно беспокойно звучащий на всем протяжении
карамзинской “Истории…”
Еще одним важнейшим
достижением “Истории…” является то, что здесь с ясностью раскрывается
новая философия истории: только что начавший складываться историзм “Истории…”.
Историзм открывал принципы постоянного изменения, развития и совершенствования
человеческого общества. Порождал понимание места каждого народа в истории человечества,
своеобразие культуры каждой науки, особенности национального характера..
Карамзин провозгласил одним из своих принципов создании истории общества во
всех ее проявлениях, описание всего того, что входит в “состав”
гражданского бытия людей: успехи разума, искусства, обычаи, законы.
Промышленность, причем Карамзин стремится “переданное нам веками соединить
в систему ясную стройным сближением частей”. Этот комплексный подход к
истории, проникнутый понятием единства исторического процесса, выявлением
причинно-следственных связей событий составляет основу исторической концепции
Карамзина.
Но не во все историк
опередил свой век: “он был сыном времени и по общей дворянской
настроенности своей идеологии, хотя и облагороженной просветительскими идеями и
по общему провиденциалистскому подходу к истории, несмотря на стремление
выявить ее житейские закономерности, и порой наивными попытками оценить роль
той или иной личности в истории,. что вполне соответствовало духу той эпохи”.
Его провиденциализм
ощущается в оценке крупных исторических событий. Так, например, он искренне
верит в то, что явление Лжедмитрия I в истории России было рукой проведения,
покаравшего Бориса Годунова, по его мнению, за убийство царевича Дмитрия
Так же нельзя не сказать
и о том, что в своей “Истории…” Карамзин поставил проблему
художественного воплощения истории страны. “Художественность изложения как
непременный закон исторического повествования была сознательно прокламирована
историком”, считавшим, что: “видеть действие действующих”,
стремиться к тому, чтобы исторические лица жили “не одним сухим именем….”.
В предисловии Н.М. Карамзин перечисляет: “порядок, ясность, сила,
живопись. Он творит из данного вещества…”. “Он” у Карамзина –
это историк, а подлинность материала, упорядоченность и ясность изложения,
живописная сила языка – таковы выразительные средства, находившиеся в его
распоряжении.
Именно из-за своего
литературного характера “История…” подверглась критике со стороны
современников и историков последующих лет. Так, “Стремление Карамзина
превратить историческое изложение в занимательный рассказ, оказывающий
нравственно воздействие на читателя, не отвечало представлениям С.М. Соловьева
о задачах исторической науки. Он пишет, что Карамзин смотрит на свою историю со
стороны искусства”. Н.М. Тихомиров обвиняет Н.М. Карамзина в склонности “даже
иногда несколько отойти от источника, лишь бы представить яркие картины, яркие
характеры”. Да, у нас есть фундаментальные труды, созданные мощными
исследовательскими коллективами, но очень мало увлекательных книг по
отечественной истории. Писатель может специально затруднить свою манеру
изложения, усложнить язык, создать многоплановость сюжета. А с другой стороны,
он может приблизить читателя к своей работе, сделать его участником событий,
сделать исторический образ реальным, что делал Карамзин и его “Историю…”
читали с огромнейшим удовольствием. Так разве можно обвинить историка только в
том, что его манера изложения интересна читателю?
“Свое понимание
причин развития исторического процесса, свои творческие принципы Карамзин
получил возможность проверить на практике. Для нас это особенно интересно,
поскольку с позиций современной научной методологии мы со всей очевидностью
понимаем всю историческую ограниченность взглядов Карамзина”. Но я думаю, что
судить историка нужно не с высот исторического и диалектического материализма,
а с позиций тех научных возможностей, которыми он располагал.
Карамзин Н. М. Первый русский историк
“История Государства Российского” есть не только создание великого писателя, но и подвиг честного человека.
А. С. Пушкин Оказывается, у меня есть Отечество!
Первые восемь томов “Истории Государства Российского” вышли все разом в 1818 году. Рассказывают, что, захлопнув восьмой, последний том, Федор Толстой по прозванию Американец воскликнул: “Оказывается, у меня есть Отечество!” И он был не один. Тысячи людей подумали, и главное, почувствовали вот это самое. Зачитывались “Историей” все студенты, чиновники, дворяне, даже светские дамы. Читали в Москве и Петербурге, читали в провинции: далекий Иркутск один закупил 400 экземпляров. Ведь это так важно для всякого, знать, что оно у него есть, Отечество. Эту уверенность дал людям России Николай Михайлович Карамзин. Нужна история
В те времена, в начале XIX века, древняя вековечная Россия вдруг оказалась молодой, начинающей. Вот-вот вступила она в большой мир. Все рождалось заново: армия и флот, заводы и мануфактуры, науки и литература. И могло показаться, что никакой истории у страны нет разве было что-нибудь до Петра, кроме темных веков отсталости и варварства? Есть ли у нас история? “Есть”, ответил Карамзин. Кто же он?
О детстве и юности Карамзина мы знаем совсем немного не сохранилось ни дневников, ни писем от родственников, ни юношеских сочинений. Знаем, что родился Николай Михайлович 1 декабря 1766 года неподалеку от Симбирска. В ту пору это глушь невероятная, настоящий медвежий угол. Когда мальчику исполнилось 11 или 12 лет, его отец, отставной капитан, отвез сына в Москву, в пансион при университетской гимназии. Здесь Карамзин пробыл некоторое время, а потом поступил на действительную военную службу это в 15 лет! Преподаватели пророчили ему не то что Московский Лейпцигский университет, да как-то не получилось.
Исключительная образованность Карамзина его личная заслуга. Литератор
Военная служба не пошла хотелось писать: сочинять, переводить. И вот в 17 лет Николай Михайлович уже отставной поручик. Впереди целая жизнь. Чему посвятить ее? Литературе, исключительно литературе решает Карамзин.
А какая она была, русская литература XVIII века? Тоже молодая, начинающая. Карамзин пишет другу: “Я лишен удовольствия читать много на родном языке. Мы еще бедны писателями. У нас есть несколько поэтов, заслуживающих быть читанными”. Конечно, писатели уже есть, и не кое-кто, а Ломоносов, Фонвизин, Державин, но значительных имен не более десятка. Неужто талантов мало? Нет, они есть, но дело стало за языком: не приспособился пока русский язык передавать новые мысли, новые чувства, описывать новые предметы.
Карамзин делает установку на живую разговорную речь образованных людей. Он пишет не ученые трактаты, а путевые заметки (“Записки русского путешественника”), повести (“Остров Борнгольм”, “Бедная Лиза”), стихи, статьи, переводит с французского и немецкого. Журналист
Наконец, решается выпускать журнал. Он назывался просто: “Московский журнал”. Известный драматург и литератор Я. Б. Княжнин взял в руки первый номер и воскликнул: “У нас не было такой прозы!”
Успех “Московского журнала” был грандиозный целых 300 подписчиков. По тем временам очень большая цифра. Вот как мала еще не только пишущая, читающая Россия!
Работает Карамзин невероятно много. Сотрудничает и в первом русском детском журнале. Назывался он “Детское чтение для сердца и разума”. Только ДЛЯ этого журнала Карамзин каждую неделю писал по два Десятка страниц.
Карамзин для своего времени писатель номер один. Историк
И вдруг Карамзин берется за гигантский труд составить родную русскую историю. 31 октября 1803 года вышел указ Царя Александра I о назначении Н. М. Карамзина историографом с жалованием 2 тысячи рублей в год. Теперь на всю оставшуюся жизнь историк. Но так, видно, было надо. Летописи, указы, судебники
Теперь писать. Но для этого нужно собирать материал. Начались поиски. Карамзин буквально прочесывает все архивы и книжные собрания Синода, Эрмитажа, Академии наук, Публичной библиотеки, Московского университета, Александро-Невской и Троице-Сергиевой лавры. По его просьбе ищут в монастырях, в архивах Оксфорда, Парижа, Венеции, Праги и Копенгагена. И сколько всего нашлось!
Остромирово Евангелие 1056 1057 года (это и поныне древнейшая из датированных русских книг), Ипатьевская, Троицкая летописи. Судебник Ивана Грозного, произведение древнерусской литературы “Моление Даниила Заточника” и много чего еще.
Говорят, обнаружив новую летопись Волынскую, Карамзин несколько ночей не спал от радости. Друзья смеялись, что он стал просто несносным только и разговоров, что об истории. Какой она будет?
Материалы собираются, но как взяться за текст, как написать такую книгу, которую прочтет и самый простой человек, но от которой и академик не поморщится? Как сделать, чтобы было интересно, художественно, и в то же время научно? И вот эти тома. Каждый делится на две части: в первой подробный, написанный большим мастером, рассказ это для простого читателя; во второй обстоятельные примечания, ссылки на источники это для историков. Таков истинный патриотизм
Карамзин пишет брату: “История не роман: ложь всегда может красива, а истина в своем одеянии нравится только некоторым умам”. Так о чем же писать? Подробно излагать славные страницы прошлого, а темные лишь перелистывать? Может быть, именно так должен поступать историк-патриот? Нет, решает Карамзин патриотизм только не за счет искажения истории. Он ничего не добавляет, ничего не выдумывает, не превозносит победы и не преуменьшает поражения.
Случайно сохранились черновики VII-ro тома: мы видим, как Карамзин работал над каждой фразой своей “Истории”. Вот он пишет о Василии III: “в сношениях с Литвою Василий … готовый всегда к миролюбию…” Все не то, не правда. Историк перечеркивает написанное и выводит: “В сношениях с Литвою Василий изъявлял на словах миролюбие, стараясь вредить ей тайно или явно”. Таково беспристрастие историка, таков истинный патриотизм. Любовь к своему, но не ненависть к чужому.
Древняя Россия, казалось, найдена Карамзиным, как Америка Колумбом
Пишется древняя история России, а вокруг делается современная: наполеоновские вонйы, битва при Аустерлице, Тильзитский мир, Отечественная война 12-го года, пожар Москвы. В 1815 году русские войска вступают в Париж. В 1818 выходят из печати первые 8 томов “Истории Государства Российского”. Тираж страшюе дело! 3 тысячи экземпляров. И все раскупили в 25 дней. Неслыхано! А ведь цена немалая: 50 рублей.
Последний том останавливался на середине правления Ивана IV, Грозного.
Все бросились читать. Мнения разделились.
Одни говорили якобинец!
Еще и раньше попечитель Московского университета Голенищев-Кутузов подал министру народного просвещения некоторый, мягко говоря, документ, где обстоятельно доказывал, что “сочинения Карамзина исполнены вольнодумнического и якобинского яда”. “Не орден бы ему надо дать, давно пора бы его запереть”.
За что же так? Прежде всего за независимость суждений. Это не всем нравится.
Есть мнение, что Николай Михайлович ни разу в жизни не покривил душой.
Монархист! восклицали другие, молодые люди, будущие декабристы.
Да, главный герой “Истории” Карамзина российское самодержавие. Плохих государей автор порицает, хороших ставит в пример. А благоденствие для России видит в просвещенном, мудром монархе. То есть нужен “добрый царь”. Карамзин не верит в революцию, тем более в скорую. Итак, перед нами действительно монархист.
И в то же время, декабрист Николай Тургенев вспомнит впоследствии, как Карамзин “пролил слезы”, узнав о смерти Робеспьера, героя Французской революции. А вот что пишет сам Николай Михайлович другу: “Не требую ни конституции, ни представителей, но чувством останусь республиканцем, и притом верным подданным царя русского: вот противоречие, но только мнимое”.
Отчего же он тогда не с декабристами? Карамзин считал, что время России еще не настало, народ не созрел для республики. Добрый царь
Девятый том еще не вышел из печати, а уже поползли слухи, что он запрещен. Начинался он так: “Приступаем к описанию ужасной перемены в душе царя и в судьбе царства”. Итак, продолжается рассказ об Иване Грозном.
Прежние историки не решались открыто описывать это царствование. Не удивительно. Вот, например,покорение Москвой вольного Новгорода. Карамзин-историк, правда, напоминает нам, что объединение русских земель было необходимо, но Карамзин-художник дает яркую картину того,как именно совершалось покорение вольного северного города:
“Судили Иоанн и сын его таким образом: ежедневно представляли им от пятисот до тысячи новгородцев; били их, мучали, жгли каким-то составом огненным, привязывали головою или ногами к саням, влекли на берег Волхова, где сия река не мерзнет зимою, и бросали с моста в воду целыми семействами, жен с мужьями, матерей с грудными младенцами. Ратники московские ездили на лодках по Волхову с кольями, баграми и секирами: кто из вверженных в воду всплывал, того кололи, рассекали на части. Сии убийства продолжались пять недель и заключались грабежом общим”.
И так почти на каждой странице казни, убийства, сожжение пленных при известии о гибели царского любимца злодея Малюты Скуратова, приказ уничтожить слона, отказавшегося опуститься на колени перед царем… и так далее.
Вспомните, ведь пишет человек, убежденный,
Похожие работы
Биография Н.М. Карамзина
Выдающиеся отечественные историки
Карамзин История государства российского
Карамзин Н. М. – Особенности творчества
Карамзин Н. М. Первый русский историк
Карамзин Н.М. и его История …
Концепции отечественной истории: В.О. Ключевский, С.М. Соловьев, Н.М. Карамзин
Литературно-критическая деятельность Н. М. Карамзина
Наследие Н.М. Карамзина
Николай Михайлович Карамзин как историк и его методы исследования прошлого
ИсторикКарамзин Николай Михайлович
Содержание
Введение
Биография
Поэзия Карамзина
Реформа языка Карамзина
Карамзин — историк
Введение Николай Михайлович Карамзин (1 [12] декабря 1766, родовое поместье Знаменское Симбирского уезда Казанской губернии (по другим данным — село Михайловка (ныне Преображенка), Бузулукский уезд, Казанская губерния) — 22 мая[3 июня] 1826, Санкт-Петербург) — выдающийся историк, крупнейший русский литератор эпохи сентиментализма, прозванный русским Стерном. Николай Михайлович Карамзин – выдающийся властитель умов России конца XVII начала XIX вв. Велика роль Н.М.Карамзина в русской культуре и сделанного им на благо Родины хватило бы не на одну жизнь. Он воплотил многие лучшие черты своего века, представ перед современниками, как первоклассный мастер литературы (поэт, критик, драматург, переводчик), реформатор, заложивший основы современного литературного языка, крупный журналист, организатор издательского дела, основатель замечательных журналов. В личности Н.М.Карамзина слились мастер художественного слова и талантливый историк. В науке, публицистике, искусстве он оставил заметный след. Н.М.Карамзин во многом подготовил успех младших современников и последователей – деятелей пушкинского периода, золотого века русской литературы. Н.М. Карамзин родился 1 декабря 1766 г. И за свои пятьдесят девять лет прожил интересную и насыщенную жизнь, полную динамизма и творчества. Образование он получил в частном пансионе в Симбирске, затем в московском пансионе профессора М.П. Шадена, потом явился в Петербург для службы и получил чин унтер-офицера. Далее работает в качестве переводчика и редактора в различных журналах, сближается со многими известными людьми того времени (М.М. Новиковым, М.Т. Тургеневым). Затем более года (с мая 1789 по сентябрь 1790) путешествует по Европе; во время путешествия делает записки, после обработки которых появляются знаменитые “Письма русского путешественника”.
Почётный член Императорской Академии наук (1818), действительный член Императорской Российской академии (1818). Создатель “Истории государства Российского” (тома 1–12, 1803–1826 гг.) — одного из первых обобщающих трудов по истории России. Редактор “Московского журнала” (1791–1792) и “Вестника Европы” (1802–1803).
Биография
Николай Михайлович Карамзин родился 1 (12) декабря 1766 года около Симбирска. Вырос в усадьбе отца — отставного капитана Михаила Егоровича Карамзина (1724–1783) среднепоместного симбирского дворянина, потомка татарского мурзы Кара-Мурза. Получил домашнее образование. В 1778 году был отправлен в Москву в пансион профессора Московского университета И. М. Шадена. Одновременно посещал в 1781–1782 годах лекции И. Г. Шварца в Университете Начало карьеры
В 1783 году, по настоянию отца, поступил на службу в преображенский гвардейский полк Петербурга, но вскоре вышел в отставку. Ко времени военной службы относятся первые литературные опыты. После отставки некоторое время жил в Симбирске, а потом — в Москве. Во время пребывания в Симбирске вступил в масонскую ложу “Золотого венца”, а после приезда в Москву в течение четырёх лет (1785–1789) был членом “Дружеского учёного общества”.
В Москве Карамзин познакомился с писателями и литераторами: Н. И. Новиковым, А. М. Кутузовым, А. А. Петровым, участвовал в издании первого русского журнала для детей — “Детское чтение для сердца и разума”. Поездка в Европу
В 1789–1790 годы предпринял поездку в Европу, в ходе которой посетил Иммануила Канта в Кёнигсберге, был в Париже во время великой французской революции. В результате этой поездки были написаны знаменитые “Письма русского путешественника”, публикация которых сразу же сделала Карамзина известным литератором. Некоторые филологи считают, что именно с этой книги ведёт свой отсчёт современная русская литература. Как бы то ни было, в литературе русских “путешествий” Карамзин действительно стал пионером — быстро нашедшим как подражателей (В. В. Измайлов, П. И. Сумароков, П. И. Шаликов), так и достойных преемников (А. А. Бестужев, Н. А. Бестужев, Ф. Н. Глинка, А. С. Грибоедов). Именно с тех пор Карамзин и считается одним из главных литературных деятелей России. Возвращение и жизнь в России
По возвращении из поездки в Европу, Карамзин поселился в Москве и начал деятельность в качестве профессионального писателя и журналиста, приступив к изданию “Московского журнала” 1791–1792 (первый русский литературный журнал, в котором среди других произведений Карамзина появилась упрочившая его славу повесть “Бедная Лиза”), затем выпустил ряд сборников и альманахов: “Аглая”, “Аониды”, “Пантеон иностранной словесности”, “Мои безделки”, которые сделали сентиментализм основным литературным течением в России, а Карамзина — его признанным лидером.
Император Александр I именным указом от 31 октября 1803 даровал звание историографа Николаю Михайловичу Карамзину; к званию тогда же было добавлено 2 тыс. руб. ежегодного жалования. Титул историографа в России после смерти Карамзина не возобновлялся.
С начала XIX века Карамзин постепенно отошёл от художественной литературы, а с 1804 г., будучи назначенным Александром I на должность историографа, он прекратил всякую литературную работу, “постригаясь в историки”. В 1811 году он написал “Записку о древней и новой России в её политическом и гражданском отношениях”, в которой отражались взгляды консервативных слоёв общества, недовольных либеральными реформами императора. Своей задачей Карамзин ставил доказательство того, что никаких преобразований проводить в стране не нужно.
“Записка о древней и новой России в её политическом и гражданском отношениях” сыграла также роль набросков к последующему огромному труду Николая Михайловича по русской истории. В феврале 1818 года. Карамзин выпустил в продажу первые восемь томов “Истории государства российского”, трёхтысячный тираж которых разошёлся в течение месяца. В последующие годы вышли ещё три тома “Истории”, появился ряд переводов её на главнейшие европейские языки. Освещение русского исторического процесса сблизило Карамзина с двором и царём, поселившим его подле себя в Царском селе. Политические воззрения Карамзина эволюционировали постепенно, и к концу жизни он являлся убеждённым сторонником абсолютной монархии.
Незаконченный XII том был издан после его смерти.
Карамзин скончался 22 мая (3 июня) 1826 г. в Санкт-Петербурге. Смерть его явилась результатом простуды, полученной 14 декабря 1825 года. В этот день Карамзин был на Сенатской площади.
Похоронен на Тихвинском кладбище Александро-Невской лавры. Поэзия Карамзина
Поэзия Карамзина, развившаяся в русле европейского сентиментализма, кардинально отличалась от традиционной поэзии его времени, воспитанной на одах Ломоносоваи Державина. Наиболее существенными были следующие отличия:
Карамзина интересует не внешний, физический мир, а внутренний, духовный мир человека. Его стихи говорят “на языке сердца”, а не разума. Объект поэзии Карамзина составляет “простая жизнь”, и для её описания он использует простые поэтические формы — бедные рифмы, избегает обилия метафор и других тропов, столь популярных в стихах его предшественников.
Реформа языка Карамзина
Проза и поэзия Карамзина оказали решительное влияние на развитие русского литературного языка. Карамзин целенаправленно отказывался от использования церковнославянской лексики и грамматики, приводя язык своих произведений к обиходному языку своей эпохи и используя в качестве образца грамматику и синтаксис французского языка.
Карамзин ввёл в русский язык множество новых слов — как неологизмов (“благотворительность”, “влюблённость”, “вольнодумство”, “достопримечательность”, “ответственность”, “подозрительность”, “промышленность”, “утончённость”, “первоклассный”, “человечный”), так и варваризмов (“тротуар”, “кучер”). Также он одним из первых начал использовать букву Ё.
Изменения в языке, предлагаемые Карамзиным, вызвали бурную полемику в 1810-х годах. Писатель А. С. Шишков при содействии Державина основал в 1811 году общество “Беседа любителей русского слова”, целью которого была пропаганда “старого” языка, а также критика Карамзина, Жуковского и их последователей. В ответ в1815 году образовалось литературное общество “Арзамас”, которое иронизировало над авторами “Беседы” и пародировало их произведения. Членами общества стали многие поэты нового поколения, в том числе Батюшков, Вяземский, Давыдов, Жуковский, Пушкин. Литературная победа “Арзамаса” над “Беседой” упрочила победу языковых изменений, которые ввёл Карамзин.
Несмотря на это, позже произошло сближение Карамзина с Шишковым, и, благодаря содействию последнего, Карамзин в 1818 году был избран членом Российской академии.
Карамзин — историк
Интерес к истории возник у Карамзина с середины 1790-х годов. Он написал повесть на историческую тему — “Марфа-посадница, или Покорение Новагорода” (опубликовано в 1803). В этом же году указом Александра I он был назначен на должностьисториографа, и до конца своей жизни занимался написанием “Истории государства российского”, практически прекратив деятельность журналиста и писателя.
“История” Карамзина не была первым описанием истории России, до него были труды В. Н. Татищева и М. М. Щербатова. Но именно Карамзин открыл историю России для широкой образованной публики. По словам А. С. Пушкина “Все, даже светские женщины, бросились читать историю своего отечества, дотоле им неизвестную. Она была для них новым открытием. Древняя Россия, казалось, найдена Карамзиным, как Америка — Колумбом”. Это произведение вызвало также и волну подражаний и противопоставлений (например, “История русского народа” Н. А. Полевого)
В своём труде Карамзин выступал больше как писатель, чем историк — описывая исторические факты, он заботился о красоте языка, менее всего стараясь делать какие-либо выводы из описываемых им событий. Тем не менее высокую научную ценность представляют его комментарии, которые содержат множество выписок из рукописей, большей частью впервые опубликованных Карамзиным. Некоторые из этих рукописей теперь уже не существуют.
Работа над “Историей государства Российского” потребовала самоотречения, отказа от привычного образа и уклада жизни. По образному выражению П.А. Вяземского, Карамзин “постригся в историки”. И к весне 1818 г. первые восемь томов истории появились на книжных прилавках. Три тысячи экземпляров “Истории…” были проданы за двадцать пять дней. Признание соотечественников вдохновило и ободрило писателя, особенно после того, как испортились отношения историографа с Александром I (после выхода записки “О древней и новой России”, где Карамзин в некотором смысле критиковал Александра I). Общественный и литературный резонанс первых восьми томов “Истории…” в России и за рубежом оказался настолько велик, что даже Российская Академия, давний оплот противников Карамзина, вынуждена была признать его заслуги.
Работа над “Историей…” пришлась на переломную в некотором смысле эпоху, что повлияло на мировоззрение и методологию автора. В последней четверти XVIII. в России стали все заметнее черты разложения феодально-крепостнической системы хозяйства. Изменения в экономической и социальной жизни России и развитие буржуазных отношений в Европе оказывали влияние на внутреннюю политику самодержавия. Время ставило перед господствующим классом России необходимость разработки социально-политических реформ, обеспечивающих сохранение господствующего положения за классом помещиков и власти самодержавием.
Карамзин был сложной и противоречивой фигурой. Как отмечали все, знавшие его, это был человек с большими требованиями к себе и к окружающим. Как отмечали современники, он был искренним в своих поступках и убеждениях, имел независимый образ мыслей. Учитывая эти качестваисториографа, противоречивость его характера можно объяснить тем, что он понимал несовременность существовавших в России порядков, но страх перед революцией, перед крестьянским восстанием заставлял его цепляться за старое: за самодержавие, за крепостнический строй, которые, как он считал, в течении нескольких столетий обеспечивали поступательное развитие России.
К концу XVIIIв. у Карамзина сложилось твердое убеждение, что монархическая форма правления наиболее соответствует существующему уровню развития нравственности и просвещения России. Историческая обстановка в России в начале XIX в., обострение классовых противоречий в стране, растущее в русском обществе сознание необходимости социальных преобразований – все это вызывало у Карамзина стремление противопоставить влиянию нового нечто, способное выдержать этот напор. В этих условиях твердая самодержавная власть представлялась ему надежной гарантией тишины и безопасности. В конце XVIIIв. у Карамзина усиливается интерес к истории России и к политической жизни страны. Вопрос о характере самодержавной власти, о ее взаимоотношениях с народом и, прежде всего, с дворянством, о личности царя и его долге перед обществом оказались в центре его внимания при написании “Истории государства Российского”.
Самодержавие Карамзин понимал как “единоличную власть самодержца, не ограниченную никакими учреждениями”. Но самодержавие в понимании Карамзина, не означает произвола властителя. Оно предполагает наличие “твердых уставов” – законов, согласно которым самодержец управляет государством, ибо гражданское общество там, где есть и исполняются законы, то есть в полном соответствии законам рационализма XVIII в. Самодержец выступает у Карамзина как законодатель, принятый им закон обязателен не только для подданных, но и для самого самодержца. Признав монархию единственно приемлемой для России формой правления, Карамзин, естественно принимал и сословное деление общества, поскольку оно лежит в самом принципе монархического строя. Карамзин считал такое деление общества извечным и закономерным: “всякое сословие несло определенные обязанности в отношении государства”. Признавая важность и необходимость двух низших сословий, Карамзин в духе дворянской традиции отстаивал право дворян на особые привилегии важностью их службы государству: “Дворянство он рассматривал как главную опору трона”.
Таким образом, в условиях начавшегося разложения феодально-крепостнической системы хозяйства, Карамзин выступил с программой ее сохранения в России. Его социально-политическая программа также включала в себя воспитание и просвещение дворянства. Он надеялся, что дворянство в будущем начнет заниматься искусством, наукой, литературой и сделает их своими профессиями. Таким образом, оно укрепит свое положение, взяв в руки аппарат просвещения.
Труд Карамзина вызвал бурные и плодотворные для развития историографии дискуссии. В спорах с его концепцией, взглядами на исторический процесс и события прошлого возникали иные идеи и обобщающие исторические исследования – “История русского народа” М.А. Полевого, “История России с древнейших времен” С.М. Соловьева и другие работы. Утрачивая с годами собственное научное значение, “История…” Карамзина сохранила свое общекультурное и историографическое значение, из нее черпали сюжеты драматурги, художники и музыканты. И поэтому этот труд Карамзина входит “в корпус тех классических текстов, без знания которых не может быть полноценно понята история русской культуры и исторической науки”. Но, к сожалению, после октябрьской революции восприятие “Истории…” как сочинения реакционно-монархического на долгие десятилетия закрывало ей путь к читателю. С середины 80-х гг., когда в обществе наступает период переосмысления исторического пути и разрушения идеологических стереотипов и давящих идей, хлынул поток новых гуманистических приобретений, открытий, возврата к жизни многих творений человечества, а с ними и поток новых надежд и иллюзий. Вместе с этими переменами к нам вернулся Н.М. Карамзин со своей бессмертной “Историей…”. В чем же причина этого общественно-культурного феномена, проявлением которого стала многократная публикация отрывков из “Истории…”, ее факсимильное воспроизведение, чтение ее отдельных частей по радио и т.д.? А.Н. Сахаров предположил, что “причина этого заключается в огромной силе духовного воздействия на людей подлинно научного и художественного таланта Карамзина”. Автор данной работы полностью разделяет это мнение – ведь проходят годы, а талант остается молодым. “История государства Российского” раскрыла в Карамзине подлинную духовность, в основе которой лежит стремлении ответить на вечные вопросы, волнующие человека и человечество – вопросы бытия и цели жизни, закономерности развития стран и народов, соотношение личности, семьи и общества и т.д. Н.М. Карамзин был как раз одним из тех, кто затронул эти вопросы, и попытался в силу своих возможностей решить их на материале отечественной истории. То есть можно сказать, что это сочетание научности и публицистической популяризации в духе модных сейчас исторических произведений, удобных для восприятия читателН.М Карамзин в “Истории государства Российского” подчеркивает три политические силы, характерные для исторического пути России: самодержавие, опирающиеся на войско, чиновничий аппарат и духовенство, аристократия и олигархия в лице бояр и народа. Что же такое народ в понимании Н.М. Карамзина?
В традиционном смысле “народ” – жители страны, государства – встречается в “Истории” довольно часто. Но еще чаще Карамзин вкладывал в него иной смысл. В 1495 г. Иван III прибывает в Новгород, где его встречают “святители, духовенство, чиновники, народ”. В 1498 г. после смерти старшего сына Ивана III “двор, вельможи и народ были обеспокоены вопросом престолонаследия”. “Бояре вместе с народом выражали беспокойство после отъезда Ивана Грозного в Александрову Слободу”. Бориса Годунова просят стать царем “духовенство, синклит, народ”. Из этих примеров видно, что в понятие “народ” Карамзин вкладывал все то, что не принадлежало к духовенству, боярству, войску, государственным чиновникам. “Народ” присутствует в “Истории…” как зритель или непосредственный участник событий. Однако в ряде случаев это понятие не удовлетворяло Карамзина и он, стремясь точнее и глубже передать свои идеи, использовал термины “граждане”, “россияне”.
Историограф вводит еще одно понятие “чернь”, не только как простой народ, но и в откровенно политическом смысле – при описании движений классового протеста угнетенных народных масс: “чернь Нижнего Новгорода, вследствие мятежного веча умертвила многих бояр” в 1304 г., в 1584 г. во время восстания в Москве к Кремлю устремились “вооруженных людей, чернь, граждане, дети боярские”.
Важнейшим достижением “Истории…” является то, что здесь с ясностью раскрывается новая философия истории: только что начавший складываться историзм “Истории…”. Историзм открывал принципы постоянного изменения, развития и совершенствования человеческого общества. Порождал понимание места каждого народа в истории человечества, своеобразие культуры каждой науки, особенности национального характера.. Карамзин провозгласил одним из своих принципов создании истории общества во всех ее проявлениях, описание всего того, что входит в “состав” гражданского бытия людей: успехи разума, искусства, обычаи, законы. Промышленность, причем Карамзин стремится “переданное нам веками соединить в систему ясную стройным сближением частей”. Этот комплексный подход к истории, проникнутый понятием единства исторического процесса, выявлением причинно-следственных связей событий составляет основу исторической концепции Карамзина.
Итак, движущей силой исторического процесса Карамзин считал власть, государство. И весь русский исторический процесс представлялся ему борьбой начал самодержавных с иными проявлениями властвования – народовластием, олигархическим и аристократическим правлением, удельными тенденциями. Становление единовластия, а затем самодержавия стало тем стержнем, на который, по мнению Карамзина, нанизывалась вся общественная жизнь России. В связи с этим подходом, Карамзин создал традицию русской истории, целиком зависящую от истории самодержавия. Структура и текст “Истории государства Российского” позволяют довольно точно установить конкретную периодизацию истории, которой пользовался Карамзин.
Таким образом, история России у Карамзина – это борьба единовластия и раздробленности. Первым человеком, который принес самодержавие в Россию, был варяг Рюрик, и автор “Истории…” – это последовательный сторонник норманнской теории происхождения Русского государства. Карамзин пишет, что варяги “долженствовали быть образованнее славян”, и что варяги “законодатели наших предков, были их наставниками в искусстве войны… в искусстве мореплавания”. Правление норманнов отмечалось автором как “выгодное и спокойное”.
Вместе с этим, Карамзин утверждает, что история человечества – это история всемирного прогресса, основу которого составляет духовное совершенствование людей, и что историю человечества делают великие люди. И, исходя из этого, не случайным является то, что автор построил свой труд по следующему принципу: каждая глава содержит описание жизнедеятельности отдельного князя и названа именем этого правителя.
В нашей историографии уже давно и прочно сложился образ Карамзина как ярого монархиста, безоговорочного сторонника самодержавия. Говорилось, что его любовь к отечеству – это всего лишь любовь к самодержавию. Но сегодня можно говорить, что такие оценки являются научным стереотипом прошлых лет, одним из идеологизмов, на которых так долго строилась историческая наука и историография. Нет необходимости в чем-то реабилитировать или оправдывать Карамзина. Он был и остается ярким выразителем самодержавия в России, дворянским историографом. Но самодержавие не было для него примитивным пониманием власти, предназначенной подавлять “холопов” и поднимать дворянство, а являлось олицетворением высокой человеческой идеи порядка, безопасности подданных, их благоденствия, гарантом раскрытия всех лучших человеческих качеств, гражданских и личных; общественным арбитром. И он рисовал идеальный образ такого правления.
“Основная цель сильного правления – это создание условий для максимального раскрытия человеческих способностей – землепашца, писателя, ученого; именно такое состояние общества и ведет к истинному прогрессу не только отдельные народы, но и все человечество”.
И это возможно, если обществом правит просвещенный монарх. Огромной заслугой Карамзина как историка является то, что он не только использовал великолепный для своего времени корпус источников, но и то, что многие из исторических материалов он открыл сам благодаря своей работе в архивах с рукописями. Источниковедческая база его труда была беспрецедентна для того времени. Он впервые ввел в научный оборот Лаврентьевскую и Троицкую летописи, Судебник 1497 г., сочинения Кирилла Туровского, многие актовые дипломатические материалы. Он широко использовал греческие хроники и сообщения восточных авторов, отечественную и зарубежную эпистолярную и мемуарную литературу. Его история стала поистине русской исторической энциклопедией.
В противоречивом потоке мнений современников и позднейших читателей “Истории государства Российского”, породившие в конце концов многолетнюю ожесточенную полемику. Можно легко обнаружить одну интересную особенность – как бы ни были восторженны или суровы отзывы о труде Карамзина, в целом они были единодушны в высокой оценке той части “Истории государства Российского”, которая самим Карамзиным была названа “Примечаниями”. “Примечания” как бы вынесены за рамки основного текст “Истории…” и значительно превышавшие его объем, уже внешне сделали непохожим труд историографа на исторические сочинения предшествующего и последующего времени. Посредством “Примечаний” Карамзин предложил своим читателям историческое сочинение на двух уровнях: художественном и научном. Они открывали читателю возможность альтернативного карамзинскому взгляда на события прошлого. “Примечания” содержат обширные выписки, цитаты из источников, пересказ документов (нередко они представлены целиком), ссылки на исторически сочинения предшественников и современников. Карамзин в той или иной степени привлек все отечественные публикации о событиях отечественной истории до начала XVII в. и ряд иностранных изданий. По мере подготовки новых томов число, а главное – ценность таких материалов все увеличивалась. И Карамзин решается на смелый шаг – расширяет их публикацию в “Примечаниях”. “Если бы все материалы, – писал он, – были у нас собраны, изданы, очищены критикою, то мне оставалось бы единственно ссылаться; но когда большая часть их в рукописях, в темноте; когда едва ли что обработано, изъяснено, соглашено, то надобно вооружиться терпением”. Поэтому “Примечания” стали важным собрание впервые вводимых в научный оборот источников. карамзин история хрестоматия критика
По существу, “Примечания” – первая и наиболее полная хрестоматия источников по русской истории до начала XVII в. Одновременно – это научная часть “Истории государства Российского”, в которой Карамзин стремился подтвердить рассказ о прошлом отечества, разбирал мнения предшественников, спорил с ними, доказывал собственную правоту.
Карамзин сознательно или вынуждено превратил свои “Примечания” в своеобразный компромисс между требованиями научного знания о прошлом и потребительском использовании исторического материала, то есть выборочном, основанном на стремлении подобрать источники и факты, отвечающие его конструкции. Например, рассказывая о воцарении Бориса Годунова, историограф не таит художественных средств для изображения всеобщего народного восторга, следуя за Утвержденной грамотой Земского собора 1598 г. Но Карамзину был известен и другой источник, помещенный им в “Примечания”, повествующим, что “восторг” объяснялся грубым принуждением со стороны клевретов Бориса Годунова.
Однако, публикуя источники в “Примечаниях”, Карамзин далеко не всегда точно воспроизводил тексты. Здесь и модернизация правописания, и смысловые добавления, и пропуск целых фраз. В результате, в “Примечаниях” как бы создавался никогда не существовавший текст. Пример этому – публикация “Повести о понимании князя Андрея Ивановича Старицкого”. Нередко историограф публиковал в примечаниях те части текстов источников, которые соответствовали его повествованию и исключая места, противоречащие этому.
Все вышесказанное заставляет с осторожностью относиться к текстам, помещенным в “Примечаниях”. И это не удивительно. “Примечания” для Карамзина – это доказательство не только того, как было, но и подтверждение его взглядов на то, как было. Исходную позицию такого подхода историограф высказал следующим образом: “Но история, говорят, наполнена ложью; скажем лучше, что в ней, как в деле человеческом, бывает примесь лжи, однако ж характер истины всегда более или менее сохраняется; и сего довольно для нас, чтобы составить общее понятие о людях и деяниях”. Довольство историографа “характером истины” о прошлом, по существу, означало для него следование тем источникам, которые отвечали его исторической концепции.
Неоднозначность оценок “Истории государства Российского”, творчества и личности Н.М. Карамзина характерны со времени выхода в свет первого тома “Истории государства Российского” вплоть до наших дней. Но все единодушны в том, что это редчайший пример в истории мировой культуры, когда памятник исторической мысли воспринимался бы современниками потомками как вершинное произведение и художественной литературы. литератор карамзин история российский
Для Карамзина в истории характерна строгая торжественность, четкий и как бы замедленный ритм изложения, более книжный язык. Заметно нарочитое стилистическое свойство в описаниях деяний и характеров, четкая прорисовка частностей. Полемика ученых и публицистов конца 1810-х – начала 1830-х гг. в связи с появлением томов “Истории…” Карамзина, размышления и отклики первых читателей, особенно декабристов и Пушкина, отношению к наследию Карамзина следующих поколений, знание “Истории государства Российского” в развитии исторической науки, литературы, русского языка – темы, давно уже привлекшие внимание. Однако “История…” Карамзина как явление научной жизни изучено еще недостаточно. Между тем, этот труд наложил чувственный отпечаток на представления русских людей о прошлом своего отечества, да и вообще, об истории. В течение почти столетия не было в России другого исторического сочинения. И не было другого исторического труда, который, потеряв былое значение в глазах ученых, оставался бы столь долго в обиходе культуры так называемой. широкой публики.
“История государства Российского” продолжала восприниматься как данность отечественной культуры даже тогда, когда существенно обогатились знания о Древней Руси и стали господствовать новые концепции исторического развития России и исторического процесса в целом. Без знания “Истории…” Карамзина немыслимо было называться в России образованным человеком. И, вероятно, В.О. Ключевский нашел правильное объяснение этому, отметив, что “взгляд Карамзина на историю…строился на нравственно-психологической эстетике”. Восприятие образное предшествует логическому, и эти первые образы дольше удерживаются в сознании, чем логические построения, вытесняемые позже более основательными концепциями.
Историческое знание – важнейшая часть нашей культурной жизни. Воспитание историей неотделимо от нравственного воспитания, от формирования общественно-политических воззрений, даже эстетических представлений. Издание “Истории государства Российского”, причем в полном виде, помогает увидеть не только первоистоки важнейших явлений в истории русской науки, литературы, языка, но и облегчает изучение исторической психологии, истории общественного сознания. Поэтому труд Н.М. Карамзина на долгое время стал образцом подходов к исследованию основных сюжетов Российской истории.
Размещено на Allbest.ru
Первые восемь томов “Истории Государства Российского” вышли все разом в 1818 году. Рассказывают, что, захлопнув восьмой, последний том, Федор Толстой по прозванию Американец воскликнул: “Оказывается, у меня есть Отечество!” И он был не один. Тысячи людей подумали, и главное, почувствовали вот это самое. Зачитывались “Историей” все — студенты, чиновники, дворяне, даже светские дамы. Читали в Москве и Петербурге, читали в провинции: далекий Иркутск один закупил 400 экземпляров. Ведь это так важно для всякого, знать, что оно у него есть, Отечество. Эту уверенность дал людям России Николай Михайлович Карамзин.
Нужна история
В те времена, в начале XIX века, древняя вековечная Россия вдруг оказалась молодой, начинающей. Вот-вот вступила она в большой мир. Все рождалось заново: армия и флот, заводы и мануфактуры, науки и литература. И могло показаться, что никакой истории у страны нет — разве было что-нибудь до Петра, кроме темных веков отсталости и варварства? Есть ли у нас история? “Есть”, — ответил Карамзин.
Кто же он?
О детстве и юности Карамзина мы знаем совсем немного — не сохранилось ни дневников, ни писем от родственников, ни юношеских сочинений. Знаем, что родился Николай Михайлович 1 декабря 1766 года неподалеку от Симбирска. В ту пору это глушь невероятная, настоящий медвежий угол. Когда мальчику исполнилось 11 или 12 лет, его отец, отставной капитан, отвез сына в Москву, в пансион при университетской гимназии. Здесь Карамзин пробыл некоторое время, а потом поступил на действительную военную службу — это в 15 лет! Преподаватели пророчили ему не то что Московский — Лейпцигский университет, да как-то не получилось.
Исключительная образованность Карамзина — его личная заслуга.
Литератор
Военная служба не пошла — хотелось писать: сочинять, переводить. И вот в 17 лет Николай Михайлович уже отставной поручик. Впереди целая жизнь. Чему посвятить ее? Литературе, исключительно литературе — решает Карамзин.
А какая она была, русская литература XVIII века? Тоже молодая, начинающая. Карамзин пишет другу: “Я лишен удовольствия читать много на родном языке. Мы еще бедны писателями. У нас есть несколько поэтов, заслуживающих быть читанными”. Конечно, писатели уже есть, и не кое-кто, а Ломоносов, Фонвизин, Державин, но значительных имен не более десятка. Неужто талантов мало? Нет, они есть, но дело стало за языком: не приспособился пока русский язык передавать новые мысли, новые чувства, описывать новые предметы.
Карамзин делает установку на живую разговорную речь образованных людей. Он пишет не ученые трактаты, а путевые заметки (“Записки русского путешественника”), повести (“Остров Борнгольм”, “Бедная Лиза”), стихи, статьи, переводит с французского и немецкого.
Журналист
Наконец, решается выпускать журнал. Он назывался просто: “Московский журнал”. Известный драматург и литератор Я. Б. Княжнин взял в руки первый номер и воскликнул: “У нас не было такой прозы!”
Успех “Московского журнала” был грандиозный — целых 300 подписчиков. По тем временам очень большая цифра. Вот как мала еще не только пишущая, читающая Россия!
Работает Карамзин невероятно много. Сотрудничает и в первом русском детском журнале. Назывался он “Детское чтение для сердца и разума”. Только ДЛЯ этого журнала Карамзин каждую неделю писал по два Десятка страниц.
Карамзин для своего времени — писатель номер один.
Историк
И вдруг Карамзин берется за гигантский труд — составить родную русскую историю. 31 октября 1803 года вышел указ Царя Александра I о назначении Н. М. Карамзина историографом с жалованием 2 тысячи рублей в год. Теперь на всю оставшуюся жизнь — историк. Но так, видно, было надо.
Летописи, указы, судебники
Теперь — писать. Но для этого нужно собирать материал. Начались поиски. Карамзин буквально прочесывает все архивы и книжные собрания Синода, Эрмитажа, Академии наук, Публичной библиотеки, Московского университета, Александро-Невской и Троице-Сергиевой лавры. По его просьбе ищут в монастырях, в архивах Оксфорда, Парижа, Венеции, Праги и Копенгагена. И сколько всего нашлось!
Остромирово Евангелие 1056 — 1057 года (это и поныне древнейшая из датированных русских книг), Ипатьевская, Троицкая летописи. Судебник Ивана Грозного, произведение древнерусской литературы “Моление Даниила Заточника” и много чего еще.
Говорят, обнаружив новую летопись — Волынскую, Карамзин несколько ночей не спал от радости. Друзья смеялись, что он стал просто несносным — только и разговоров, что об истории.
Какой она будет?
Материалы собираются, но как взяться за текст, как написать такую книгу, которую прочтет и самый простой человек, но от которой и академик не поморщится? Как сделать, чтобы было интересно, художественно, и в то же время научно? И вот эти тома. Каждый делится на две части: в первой — подробный, написанный большим мастером, рассказ — это для простого читателя; во второй — обстоятельные примечания, ссылки на источники — это для историков.
Таков истинный патриотизм
Карамзин пишет брату: “История не роман: ложь всегда может красива, а истина в своем одеянии нравится только некоторым умам”. Так о чем же писать? Подробно излагать славные страницы прошлого, а темные лишь перелистывать? Может быть, именно так должен поступать историк-патриот? Нет, решает Карамзин — патриотизм только не за счет искажения истории. Он ничего не добавляет, ничего не выдумывает, не превозносит победы и не преуменьшает поражения.
Случайно сохранились черновики VII-ro тома: мы видим, как Карамзин работал над каждой фразой своей “Истории”. Вот он пишет о Василии III: “в сношениях с Литвою Василий … готовый всегда к миролюбию…” Все не то, не правда. Историк перечеркивает написанное и выводит: “В сношениях с Литвою Василий изъявлял на словах миролюбие, стараясь вредить ей тайно или явно”. Таково беспристрастие историка, таков истинный патриотизм. Любовь к своему, но не ненависть к чужому.
Древняя Россия, казалось, найдена Карамзиным, как Америка Колумбом
Пишется древняя история России, а вокруг делается современная: наполеоновские вонйы, битва при Аустерлице, Тильзитский мир, Отечественная война 12-го года, пожар Москвы. В 1815 году русские войска вступают в Париж. В 1818 выходят из печати первые 8 томов “Истории Государства Российского”. Тираж — страшюе дело! — 3 тысячи экземпляров. И все раскупили в 25 дней. Неслыхано! А ведь цена немалая: 50 рублей.
Последний том останавливался на середине правления Ивана IV, Грозного.
Все бросились читать. Мнения разделились.
Одни говорили — якобинец!
Еще и раньше попечитель Московского университета Голенищев-Кутузов подал министру народного просвещения некоторый, мягко говоря, документ, где обстоятельно доказывал, что “сочинения Карамзина исполнены вольнодумнического и якобинского яда”. “Не орден бы ему надо дать, давно пора бы его запереть”.
За что же так? Прежде всего — за независимость суждений. Это не всем нравится.
Есть мнение, что Николай Михайлович ни разу в жизни не покривил душой.
— Монархист! — восклицали другие, молодые люди, будущие декабристы.
Да, главный герой “Истории” Карамзина — российское самодержавие. Плохих государей автор порицает, хороших ставит в пример. А благоденствие для России видит в просвещенном, мудром монархе. То есть нужен “добрый царь”. Карамзин не верит в революцию, тем более в скорую. Итак, перед нами действительно монархист.
И в то же время, декабрист Николай Тургенев вспомнит впоследствии, как Карамзин “пролил слезы”, узнав о смерти Робеспьера, героя Французской революции. А вот что пишет сам Николай Михайлович другу: “Не требую ни конституции, ни представителей, но чувством останусь республиканцем, и притом верным подданным царя русского: вот противоречие, но только мнимое”.
Отчего же он тогда не с декабристами? Карамзин считал, что время России еще не настало, народ не созрел для республики.
Добрый царь
Девятый том еще не вышел из печати, а уже поползли слухи, что он запрещен. Начинался он так: “Приступаем к описанию ужасной перемены в душе царя и в судьбе царства”. Итак, продолжается рассказ об Иване Грозном.
Прежние историки не решались открыто описывать это царствование. Не удивительно. Вот, например,покорение Москвой вольного Новгорода. Карамзин-историк, правда, напоминает нам, что объединение русских земель было необходимо, но Карамзин-художник дает яркую картину того,как именно совершалось покорение вольного северного города:
“Судили Иоанн и сын его таким образом: ежедневно представляли им от пятисот до тысячи новгородцев; били их, мучали, жгли каким-то составом огненным, привязывали головою или ногами к саням, влекли на берег Волхова, где сия река не мерзнет зимою, и бросали с моста в воду целыми семействами, жен с мужьями, матерей с грудными младенцами. Ратники московские ездили на лодках по Волхову с кольями, баграми и секирами: кто из вверженных в воду всплывал, того кололи, рассекали на части. Сии убийства продолжались пять недель и заключались грабежом общим”.
И так почти на каждой странице — казни, убийства, сожжение пленных при известии о гибели царского любимца злодея Малюты Скуратова, приказ уничтожить слона, отказавшегося опуститься на колени перед царем… и так далее.
Вспомните, ведь пишет человек, убежденный, что самодержавие необходимо в России.
Да, Карамзин был монархистом, но на процессе декабристы ссылались на “Историю Государства Российского” как на один из источников “вредных” мыслей.
14 декабря
Он не хотел, чтобы его книга стала источником вредных мыслей. Он хотел говорить правду. Так уж получилось, что правда, им написанная, оказалась “вредной” для самодержавия.
И вот 14 декабря 1825 года. Получив известие о восстании (для Карамзина это, конечно, мятеж), историк идет на улицу. Он был в Париже 1790-го, был в Москве 1812-го, в 1825 он идет по направлению к Сенатской площади. “Видел ужасные лица, слышал ужасные слова, камней пять-шесть упало к моим ногам”.
Карамзин, конечно, против восстания. Но сколько среди мятежников своих — братья Муравьевы, Николай Тургенев Бестужев, Кюхельбекер (он переводил “Историю” на немецкий).
Через несколько дней Карамзин о декабристах скажет так: “Заблуждения и преступления этих молодых людей суть заблуждения и преступления нашего века”.
После восстания Карамзин смертельно заболевает — простудился 14 декабря. В глазах современников он был еще одной жертвой этого дня. Но умирает не только от простуды — рухнуло представление о мире, утеряна вера в будущее, а на престол взошел новый царь, очень далекий от идеального образа просвещенного монарха.
Писать Карамзин больше не мог. Последнее, что успел сделать, — вместе с Жуковским уговорил царя вернуть из ссылки Пушкина.
Николай Михайлович умер 22 мая 1826 года.
А XII том замер на междуцарствии 1611 — 1612 года. И вот последние слова последнего тома — о маленькой российской крепости: “Орешек не сдавался”.
Сейчас
С тех пор прошло более чем полтора столетия. Нынешние историки знают о древней России куда больше, чем Карамзин, — сколько всего найдено: документы, археологические находки, берестяные грамоты, наконец. Но книга Карамзина — история-летопись — единственная в своем роде и больше такой не будет.
Зачем она нам сейчас? Об этом хорошо сказал в свое время Бестужев-Рюмин: “Высокое нравственное чувство делает до сих пор эту книгу наиболее удобною для воспитания любви к России и к добру”.
Список литературы
Е. Перехвальская. Карамзин Н. М. Первый русский историк.
Карамзин Николай Михайлович (1766 — 1826), писатель, историк.
Родился 1 декабря (12 н.с.) в селе Михайловка Симбирской губернии в семье помещика. Получил хорошее домашнее образование.
В 14 лет начал учиться в Московском частном пансионе профессора Шадена. Окончив его в 1783, приехал в Преображенский полк в Петербург, где познакомился с молодым поэтом и будущим сотрудником своего “Московского журнала” Дмитриевым. Тогда же опубликовал свой первый перевод идиллии С. Геснера “Деревянная нога”. Уйдя в отставку в чине подпоручика в 1784, переехал в Москву, стал одним из деятельных участников журнала “Детское чтение для сердца и разума”, издававшегося Н. Новиковым, и сблизился с масонами. Занялся переводами религиозно-нравоучительных сочинений. С 1787 регулярно публиковал свои переводы “Времен года” Томсона, “Деревенских вечеров” Жанлис, трагедии У. Шекспира “Юлий Цезарь”, трагедии Лессинга “Эмилия Галотти”.
В 1789 в журнале “Детское чтение… ” появилась первая оригинальная повесть Карамзина “Евгений и Юлия”. Весной он отправился в путешествие по Европе: посетил Германию, Швейцарию, Францию, где наблюдал деятельность революционного правительства. В июне 1790 из Франции переехал в Англию.
Осенью возвратился в Москву и вскоре предпринял издание ежемесячного “Московского журнала”, в котором была напечатана большая часть “Писем русского путешественника”, повести “Лиодор”, “Бедная Лиза”, “Наталья, боярская дочь”, “Флор Силин”, очерки, рассказы, критические статьи и стихотворения. К сотрудничеству в журнале Карамзин привлек Дмитриева и Петрова, Хераскова и Державина, Львова Нелединского-Мелецкого и др. Статьи Карамзина утверждали новое литературное направление — сентиментализм. В 1790-е Карамзин издавал первые русские альманахи — “Аглая” (ч. 1 — 2, 1794 — 95) и “Аониды” (ч. 1 — 3, 1796 — 99). Наступил 1793, когда на третьем этапе Французской революции была установлена якобинская диктатура, потрясшая Карамзина своей жестокостью. Диктатура возбудила в нем сомнения в возможности для человечества достичь благоденствия. Он осудил революцию. Философия отчаяния и фатализма пронизывает новые его произведения: повести “Остров Борнгольм” (1793); “Сиерра-Морена” (1795); стихотворения “Меланхолия”, “Послание к А. А. Плещееву” и др.
К середине 1790-х Карамзин стал признанным главой русского сентиментализма, открывавшего новую страницу в русской литературе. Он был непререкаемым авторитетом для Жуковского, Батюшкова, юного Пушкина.
В 1802 — 1803 Карамзин издавал журнал “Вестник Европы”, в котором преобладали литература и политика. В критических статьях Карамзина вырисовывалась новая эстетическая программа, что способствовало становлению русской литературы как национально-самобытной. Ключ самобытности русской культуры Карамзин видел в истории. Наиболее яркой иллюстрацией его взглядов стала повесть “Марфа Посадница”. В своих политических статьях Карамзин обращался с рекомендациями к правительству, указывая на роль просвещения.
Стараясь воздействовать на царя Александра I, Карамзин передал ему свою “Записку о древней и новой России” (1811), вызвав его раздражение. В 1819 подал новую записку — “Мнение русского гражданина”, вызвавшую еще большее неудовольствие царя. Однако Карамзин не отказался от веры в спасительность просвещенного самодержавия и позднее осудил восстание декабристов. Однако Карамзина-художника по-прежнему высоко ценили молодые писатели, даже не разделявшие его политических убеждений.
В 1803 через посредство М. Муравьева Карамзин получил официальное звание придворного историографа.
В 1804 он приступил к созданию “Истории государства Российского”, над которой работал до конца дней, но не завершил. В 1818 были изданы первые восемь томов “Истории” — величайшего научного и культурного подвига Карамзина. В 1821 вышел 9-й том, посвященный царствованию Иоанна Грозного, в 1824 — 10-й и 11-й, о Федоре Иоанновиче и Борисе Годунове. Смерть оборвала работу над 12-м томом. Это случилось 22 мая (3 июня н.с.) 1826 в Петербурге.
Оказывается, у меня есть Отечество!
Первые восемь томов “Истории Государства Российского” вышли все разом в 1818 году. Рассказывают, что, захлопнув восьмой, последний том, Федор Толстой по прозванию Американец воскликнул: “Оказывается, у меня есть Отечество!” И он был не один. Тысячи людей подумали, и главное, почувствовали вот это самое. Зачитывались “Историей” все — студенты, чиновники, дворяне, даже светские дамы. Читали в Москве и Петербурге, читали в провинции: далекий Иркутск один закупил 400 экземпляров. Ведь это так важно для всякого, знать, что оно у него есть, Отечество. Эту уверенность дал людям России Николай Михайлович Карамзин.
Нужна история
В те времена, в начале XIX века, древняя вековечная Россия вдруг оказалась молодой, начинающей. Вот-вот вступила она в большой мир. Все рождалось заново: армия и флот, заводы и мануфактуры, науки и литература. И могло показаться, что никакой истории у страны нет — разве было что-нибудь до Петра, кроме темных веков отсталости и варварства? Есть ли у нас история? “Есть”, — ответил Карамзин.
Кто же он?
О детстве и юности Карамзина мы знаем совсем немного — не сохранилось ни дневников, ни писем от родственников, ни юношеских сочинений. Знаем, что родился Николай Михайлович 1 декабря 1766 года неподалеку от Симбирска. В ту пору это глушь невероятная, настоящий медвежий угол. Когда мальчику исполнилось 11 или 12 лет, его отец, отставной капитан, отвез сына в Москву, в пансион при университетской гимназии. Здесь Карамзин пробыл некоторое время, а потом поступил на действительную военную службу — это в 15 лет! Преподаватели пророчили ему не то что Московский — Лейпцигский университет, да как-то не получилось.
Исключительная образованность Карамзина — его личная заслуга.
Литератор
Военная служба не пошла — хотелось писать: сочинять, переводить. И вот в 17 лет Николай Михайлович уже отставной поручик. Впереди целая жизнь. Чему посвятить ее? Литературе, исключительно литературе — решает Карамзин.
А какая она была, русская литература XVIII века? Тоже молодая, начинающая. Карамзин пишет другу: “Я лишен удовольствия читать много на родном языке. Мы еще бедны писателями. У нас есть несколько поэтов, заслуживающих быть читанными”. Конечно, писатели уже есть, и не кое-кто, а Ломоносов, Фонвизин, Державин, но значительных имен не более десятка. Неужто талантов мало? Нет, они есть, но дело стало за языком: не приспособился пока русский язык передавать новые мысли, новые чувства, описывать новые предметы.
Карамзин делает установку на живую разговорную речь образованных людей. Он пишет не ученые трактаты, а путевые заметки (“Записки русского путешественника”), повести (“Остров Борнгольм”, “Бедная Лиза”), стихи, статьи, переводит с французского и немецкого.
Журналист
Наконец, решается выпускать журнал. Он назывался просто: “Московский журнал”. Известный драматург и литератор Я. Б. Княжнин взял в руки первый номер и воскликнул: “У нас не было такой прозы!”
Успех “Московского журнала” был грандиозный — целых 300 подписчиков. По тем временам очень большая цифра. Вот как мала еще не только пишущая, читающая Россия!
Работает Карамзин невероятно много. Сотрудничает и в первом русском детском журнале. Назывался он “Детское чтение для сердца и разума”. Только ДЛЯ этого журнала Карамзин каждую неделю писал по два Десятка страниц.
Карамзин для своего времени — писатель номер один.
Историк
И вдруг Карамзин берется за гигантский труд — составить родную русскую историю. 31 октября 1803 года вышел указ Царя Александра I о назначении Н. М. Карамзина историографом с жалованием 2 тысячи рублей в год. Теперь на всю оставшуюся жизнь — историк. Но так, видно, было надо.
Летописи, указы, судебники
Теперь — писать. Но для этого нужно собирать материал. Начались поиски. Карамзин буквально прочесывает все архивы и книжные собрания Синода, Эрмитажа, Академии наук, Публичной библиотеки, Московского университета, Александро-Невской и Троице-Сергиевой лавры. По его просьбе ищут в монастырях, в архивах Оксфорда, Парижа, Венеции, Праги и Копенгагена. И сколько всего нашлось!
Остромирово Евангелие 1056 — 1057 года (это и поныне древнейшая из датированных русских книг), Ипатьевская, Троицкая летописи. Судебник Ивана Грозного, произведение древнерусской литературы “Моление Даниила Заточника” и много чего еще.
Говорят, обнаружив новую летопись — Волынскую, Карамзин несколько ночей не спал от радости. Друзья смеялись, что он стал просто несносным — только и разговоров, что об истории.
Какой она будет?
Материалы собираются, но как взяться за текст, как написать такую книгу, которую прочтет и самый простой человек, но от которой и академик не поморщится? Как сделать, чтобы было интересно, художественно, и в то же время научно? И вот эти тома. Каждый делится на две части: в первой — подробный, написанный большим мастером, рассказ — это для простого читателя; во второй — обстоятельные примечания, ссылки на источники — это для историков.
Таков истинный патриотизм
Карамзин пишет брату: “История не роман: ложь всегда может красива, а истина в своем одеянии нравится только некоторым умам”. Так о чем же писать? Подробно излагать славные страницы прошлого, а темные лишь перелистывать? Может быть, именно так должен поступать историк-патриот? Нет, решает Карамзин — патриотизм только не за счет искажения истории. Он ничего не добавляет, ничего не выдумывает, не превозносит победы и не преуменьшает поражения.
Случайно сохранились черновики VII-гo тома: мы видим, как Карамзин работал над каждой фразой своей “Истории”. Вот он пишет о Василии III: “в сношениях с Литвою Василий … готовый всегда к миролюбию…” Все не то, не правда. Историк перечеркивает написанное и выводит: “В сношениях с Литвою Василий изъявлял на словах миролюбие, стараясь вредить ей тайно или явно”. Таково беспристрастие историка, таков истинный патриотизм. Любовь к своему, но не ненависть к чужому.
Древняя Россия, казалось, найдена Карамзиным, как Америка Колумбом
Пишется древняя история России, а вокруг делается современная: наполеоновские войны, битва при Аустерлице, Тильзитский мир, Отечественная война 12-го года, пожар Москвы. В 1815 году русские войска вступают в Париж. В 1818 выходят из печати первые 8 томов “Истории Государства Российского”. Тираж — страшное дело! — 3 тысячи экземпляров. И все раскупили в 25 дней. Неслыханно! А ведь цена немалая: 50 рублей.
Последний том останавливался на середине правления Ивана IV, Грозного.
Все бросились читать. Мнения разделились.
Одни говорили — якобинец!
Еще и раньше попечитель Московского университета Голенищев-Кутузов подал министру народного просвещения некоторый, мягко говоря, документ, где обстоятельно доказывал, что “сочинения Карамзина исполнены вольнодумнического и якобинского яда”. “Не орден бы ему надо дать, давно пора бы его запереть”.
За что же так? Прежде всего — за независимость суждений. Это не всем нравится.
Есть мнение, что Николай Михайлович ни разу в жизни не покривил душой.
— Монархист! — восклицали другие, молодые люди, будущие декабристы.
Да, главный герой “Истории” Карамзина — российское самодержавие. Плохих государей автор порицает, хороших ставит в пример. А благоденствие для России видит в просвещенном, мудром монархе. То есть нужен “добрый царь”. Карамзин не верит в революцию, тем более в скорую. Итак, перед нами действительно монархист.
И в то же время, декабрист Николай Тургенев вспомнит впоследствии, как Карамзин “пролил слезы”, узнав о смерти Робеспьера, героя Французской революции. А вот что пишет сам Николай Михайлович другу: “Не требую ни конституции, ни представителей, но чувством останусь республиканцем, и притом верным подданным царя русского: вот противоречие, но только мнимое”.
Отчего же он тогда не с декабристами? Карамзин считал, что время России еще не настало, народ не созрел для республики.
Добрый царь
Девятый том еще не вышел из печати, а уже поползли слухи, что он запрещен. Начинался он так: “Приступаем к описанию ужасной перемены в душе царя и в судьбе царства”. Итак, продолжается рассказ об Иване Грозном.
Прежние историки не решались открыто описывать это царствование. Не удивительно. Вот, например,покорение Москвой вольного Новгорода. Карамзин-историк, правда, напоминает нам, что объединение русских земель было необходимо, но Карамзин-художник дает яркую картину того,как именно совершалось покорение вольного северного города:
“Судили Иоанн и сын его таким образом: ежедневно представляли им от пятисот до тысячи новгородцев; били их, мучали, жгли каким-то составом огненным, привязывали головою или ногами к саням, влекли на берег Волхова, где сия река не мерзнет зимою, и бросали с моста в воду целыми семействами, жен с мужьями, матерей с грудными младенцами. Ратники московские ездили на лодках по Волхову с кольями, баграми и секирами: кто из вверженных в воду всплывал, того кололи, рассекали на части. Сии убийства продолжались пять недель и заключались грабежом общим”.
И так почти на каждой странице — казни, убийства, сожжение пленных при известии о гибели царского любимца злодея Малюты Скуратова, приказ уничтожить слона, отказавшегося опуститься на колени перед царем… и так далее.
Вспомните, ведь пишет человек, убежденный, что самодержавие необходимо в России.
Да, Карамзин был монархистом, но на процессе декабристы ссылались на “Историю Государства Российского” как на один из источников “вредных” мыслей.
14 декабря
Он не хотел, чтобы его книга стала источником вредных мыслей. Он хотел говорить правду. Так уж получилось, что правда, им написанная, оказалась “вредной” для самодержавия.
И вот 14 декабря 1825 года. Получив известие о восстании (для Карамзина это, конечно, мятеж), историк идет на улицу. Он был в Париже 1790-го, был в Москве 1812-го, в 1825 он идет по направлению к Сенатской площади. “Видел ужасные лица, слышал ужасные слова, камней пять-шесть упало к моим ногам”.
Карамзин, конечно, против восстания. Но сколько среди мятежников своих — братья Муравьевы, Николай Тургенев Бестужев, Кюхельбекер (он переводил “Историю” на немецкий).
Через несколько дней Карамзин о декабристах скажет так: “Заблуждения и преступления этих молодых людей суть заблуждения и преступления нашего века”.
После восстания Карамзин смертельно заболевает — простудился 14 декабря. В глазах современников он был еще одной жертвой этого дня. Но умирает не только от простуды — рухнуло представление о мире, утеряна вера в будущее, а на престол взошел новый царь, очень далекий от идеального образа просвещенного монарха.
Писать Карамзин больше не мог. Последнее, что успел сделать, — вместе с Жуковским уговорил царя вернуть из ссылки Пушкина.
Николай Михайлович умер 22 мая 1826 года.
А XII том замер на междуцарствии 1611 — 1612 года. И вот последние слова последнего тома — о маленькой российской крепости: “Орешек не сдавался”.
Сейчас
С тех пор прошло более чем полтора столетия. Нынешние историки знают о древней России куда больше, чем Карамзин, — сколько всего найдено: документы, археологические находки, берестяные грамоты, наконец. Но книга Карамзина — история-летопись — единственная в своем роде и больше такой не будет.
Зачем она нам сейчас? Об этом хорошо сказал в свое время Бестужев-Рюмин: “Высокое нравственное чувство делает до сих пор эту книгу наиболее удобною для воспитания любви к России и к добру”.
\”История Государства Российского\” есть не только создание великого писателя, но и подвиг честного человека.
А. С. Пушкин
Оказывается, у меня есть Отечество!
Первые восемь томов \”Истории Государства Российского\” вышли все разом в 1818 году. Рассказывают, что, захлопнув восьмой, последний том, Федор Толстой по прозванию Американец воскликнул: \”Оказывается, у меня есть Отечество!\”. И он был не один. Тысячи людей подумали, и, главное, почувствовали вот это самое. Зачитывались \”Историей\” все — студенты, чиновники, дворяне, даже светские дамы. Читали в Москве и Петербурге, читали в провинции: один далекий Иркутск закупил 400 экземпляров. Ведь это так важно для всякого, знать, что оно у него есть, Отечество. Эту уверенность дал людям России Николай Михайлович Карамзин.
Нужна история
В те времена, в начале XIX века, древняя вековечная Россия вдруг оказалась молодой, начинающей. Только что вступила она в большой мир. Все рождалось заново: армия и флот, заводы и мануфактуры, науки и литература. И могло показаться, что никакой истории у страны нет — разве было что-нибудь до Петра, кроме темных веков отсталости и варварства? Есть ли у нас история? \”Есть\”, — ответил Карамзин.
Кто же он?
О детстве и юности Карамзина мы знаем совсем немного — не сохранилось ни дневников, ни писем от родственников, ни юношеских сочинений. Знаем, что родился Николай Михайлович 1 декабря 1766 года неподалеку от Симбирска. В ту пору это была глушь невероятная, настоящий медвежий угол. Когда мальчику исполнилось 11 или 12 лет, его отец, отставной капитан, отвез сына в Москву, в пансион при университетской гимназии. Здесь Карамзин пробыл некоторое время, а потом поступил на действительную военную службу — и это в 15 лет. Преподаватели пророчили ему не то что Московский — Лейпцигский университет, да как-то не получилось.
Литератор
Военная служба не пошла — хотелось писать, сочинять, переводить. И в 17 лет Николай Михайлович уже отставной поручик. Впереди целая жизнь. Чему посвятить ее? Литературе, исключительно литературе — решает Карамзин.
А какая она была, русская литература XVIII века? Тоже молодая, начинающая. Карамзин пишет другу: \”Я лишен удовольствия читать много на родном языке. Мы еще бедны писателями. У нас есть несколько поэтов, заслуживающих быть читанными\”. Конечно, писатели уже есть, и не кое-кто, а Ломоносов, Фонвизин, Державин, но значительных имен не более десятка. Неужто талантов мало? Нет, они есть, но дело стало за языком: не приспособился пока русский язык передавать новые мысли, новые чувства, описывать новые предметы.
Карамзин делает установку на живую разговорную речь образованных людей. Он пишет не ученые трактаты, а путевые заметки (\”Записки русского путешественника\”), повести (\”Остров Борнгольм\”, \”Бедная Лиза\”), стихи, статьи, переводит с французского и немецкого.
Журналист
Наконец, решается выпускать журнал. Он назывался просто: \”Московский журнал\”. Известный драматург и литератор Я. Б. Княжнин взял в руки первый номер и воскликнул: \”У нас не было такой прозы!\”
Успех \”Московского журнала\” был грандиозный — целых 300 подписчиков. По тем временам это очень большая цифра. Вот как еще мала была не только пишущая, читающая Россия.
Работает Карамзин невероятно много. Сотрудничает и в первом русском детском журнале. Назывался он \”Детское чтение для сердца и разума\”. Только для этого журнала Карамзин каждую неделю писал по два десятка страниц.
Карамзин для своего времени — писатель номер один.
Историк
И вдруг Карамзин берется за гигантский труд — составить родную русскую историю. 31 октября 1803 года вышел указ Царя Александра I о назначении Н. М.Теперь на всю оставшуюся жизнь — историк. Но так, видно, было надо.
Летописи, указы, судебники
Теперь — писать. Но для этого нужно собирать материал. Начались поиски. Карамзин буквально прочесывает все архивы и книжные собрания Синода, Эрмитажа, Академии наук, Публичной библиотеки, Московского университета, Александро-Невской и Троице-Сергиевой лавры. По его просьбе ищут в монастырях, в архивах Оксфорда, Парижа, Венеции, Праги и Копенгагена. И нашлось многое.
Остромирово Евангелие 1056 – 1057 года (это и поныне древнейшая из датированных русских книг), Ипатьевская, Троицкая летописи. Судебник Ивана Грозного, произведение древнерусской литературы \”Моление Даниила Заточника\” и много чего еще.
Говорят, обнаружив новую летопись — Волынскую, Карамзин несколько ночей не спал от радости. Друзья смеялись, что он стал просто несносным — только и разговоров, что об истории.
Какой она будет?
Материалы собираются, но как взяться за текст, как написать такую книгу, которую прочтет и самый простой человек, но от которой и академик не поморщится? Как сделать, чтобы было интересно, художественно и в то же время научно? И вот эти тома. Каждый делится на две части: в первой — подробный, написанный большим мастером, рассказ — это для простого читателя; во второй — обстоятельные примечания, ссылки на источники — это для историков.
Таков истинный патриотизм
Карамзин пишет брату: \”История не роман: ложь всегда может красива, а истина в своем одеянии нравится только некоторым умам\”. Так о чем же писать? Подробно излагать славные страницы прошлого, а темные лишь перелистывать? Может быть, именно так должен поступать историк-патриот? Нет, решает Карамзин, патриотизм — только не за счет искажения истории. Он ничего не добавляет, ничего не выдумывает, не превозносит победы и не преуменьшает поражения.
Вот он пишет о Василии III: \”в сношениях с Литвою Василий … готовый всегда к миролюбию…\” Все не то, не правда. Историк перечеркивает написанное и выводит: \”В сношениях с Литвою Василий изъявлял на словах миролюбие, стараясь вредить ей тайно или явно\”. Таково беспристрастие историка, таков истинный патриотизм. Любовь к своему, но не ненависть к чужому.
Древняя Россия, казалось, найдена Карамзиным, как Америка Колумбом.
Пишется древняя история России, а вокруг делается современная: наполеоновские войны, битва при Аустерлице, Тильзитский мир, Отечественная война 1912-го года, пожар Москвы. В 1815 году русские войска вступают в Париж. В 1818 выходят из печати первые 8 томов \”Истории Государства Российского\”. Тираж — страшное дело! — 3 тысячи экземпляров. И все раскупили в 25 дней. Неслыханно! А ведь цена немалая — 50 рублей.
Последний том останавливался на середине правления Ивана IV, Грозного. Все бросились читать. Мнения разделились.
Одни говорили: \”Якобинец!\” Еще и раньше попечитель Московского университета Голенищев-Кутузов подал министру народного просвещения некоторый, мягко говоря, документ, где обстоятельно доказывал, что \”сочинения Карамзина исполнены вольнодумнического и якобинского яда\”. \”Не орден бы ему надо дать, давно пора бы его запереть\”. За что же так? Прежде всего, — за независимость суждений. Это не всем нравится. Есть мнение, что Николай Михайлович ни разу в жизни не покривил душой.
\”Монархист!\” — восклицали другие, молодые люди, будущие декабристы. Да, главный герой \”Истории\” Карамзина — российское самодержавие. Плохих государей автор порицает, хороших ставит в пример. А благоденствие для России видит в просвещенном, мудром монархе. То есть, нужен \”добрый царь\”. Карамзин не верит в революцию, тем более в скорую. Итак, перед нами действительно монархист.
А вот что пишет сам Николай Михайлович другу: \”Не требую ни конституции, ни представителей, но чувством останусь республиканцем, и притом верным подданным царя русского: вот противоречие, но только мнимое\”.
Отчего же он тогда не с декабристами? Карамзин считал, что время России еще не настало, народ не созрел для республики.
Добрый царь
Девятый том еще не вышел из печати, а уже поползли слухи, что он запрещен. Начинался он так: \”Приступаем к описанию ужасной перемены в душе царя и в судьбе царства\”. Итак, продолжается рассказ об Иване Грозном.
Прежние историки не решались открыто описывать это царствование. Не удивительно. Вот, например, покорение Москвой вольного Новгорода. Карамзин-историк, правда, напоминает нам, что объединение русских земель было необходимо, но Карамзин-художник дает яркую картину того, как именно совершалось покорение вольного северного города:
\”Судили Иоанн и сын его таким образом: ежедневно представляли им от пятисот до тысячи новгородцев; били их, мучили, жгли каким-то составом огненным, привязывали головою или ногами к саням, влекли на берег Волхова, где сия река не мерзнет зимою, и бросали с моста в воду целыми семействами, жен с мужьями, матерей с грудными младенцами. Ратники московские ездили на лодках по Волхову с кольями, баграми и секирами: кто из вверженных в воду всплывал, того кололи, рассекали на части. Сии убийства продолжались пять недель и заключались грабежом общим\”.
И так почти на каждой странице — казни, убийства, сожжение пленных при известии о гибели царского любимца злодея Малюты Скуратова, приказ уничтожить слона, отказавшегося опуститься на колени перед царем и так далее.
Вспомните, ведь пишет человек, убежденный, что самодержавие необходимо в России.
14 декабря
Он не хотел, чтобы его книга стала источником вредных мыслей. Он хотел говорить правду. Так уж получилось, что правда, им написанная, оказалась \”вредной\” для самодержавия.
И вот 14 декабря 1825 года. Получив известие о восстании (для Карамзина это, конечно, мятеж), историк идет на улицу. Он был в Париже 1790-го, был в Москве 1812-го, в 1825-ом он идет по направлению к Сенатской площади. \”Видел ужасные лица, слышал ужасные слова, камней пять – шесть упало к моим ногам\”.
Карамзин, конечно, против восстания. Но сколько среди мятежников своих — братья Муравьевы, Николай Тургенев Бестужев, Кюхельбекер (он переводил \”Историю\” на немецкий).
Через несколько дней Карамзин о декабристах скажет так: \”Заблуждения и преступления этих молодых людей суть заблуждения и преступления нашего века\”.
После восстания Карамзин смертельно заболевает — простудился 14 декабря. В глазах современников он был еще одной жертвой этого дня. Но умирает не только от простуды, рухнуло представление о мире, утеряна вера в будущее, а на престол взошел новый царь, очень далекий от идеального образа просвещенного монарха.
Писать Карамзин больше не мог. Последнее, что он успел сделать, — вместе с Жуковским уговорил царя вернуть из ссылки Пушкина.
Николай Михайлович умер 22 мая 1826 года.
А XII том замер на междуцарствии 1611 – 1612 года. И вот последние слова последнего тома — о маленькой российской крепости: \”Орешек не сдавался\”.
Сейчас
С тех пор прошло более полутора столетий. Нынешние историки знают о древней России куда больше, чем Карамзин, — сколько всего найдено: документы, археологические находки, берестяные грамоты, наконец.
Зачем она нам сейчас? Об этом хорошо сказал в свое время Бестужев-Рюмин: \”Высокое нравственное чувство делает до сих пор эту книгу наиболее удобною для воспитания любви к России и к добру\”.
Балейский филиал ГПОУ «Читинский педагогический колледж»
Г.Балей, ул. Кирова, 25, телефон: 5-15-37
Сочинение
Тема: «Читаем Карамзина»
Автор: Шестакова Юлия Павловна
Руководитель: Нестерова Марина Георгиевна,
преподаватель социально – гуманитарных дисциплин
2016г.
«Способ быть счастливым в жизни есть: быть полезным свету и особенности Отечеству»
Н.М.Карамзин
Поэт и историк Н. М. Карамзин родился 12 декабря 1766 года в селе Михайловка Симбирской губернии. Сын помещика отставного офицера. Воспитывался в частном пансионе в Симбирске, а затем в пансионе в Москве, а также посещал лекции в университете.
Он свято верил, что наука и искусство воспитывают и исправляют людьми. Свою литературную деятельность он начал в первом в России в детском журнале «Детское чтение для сердца и разума».
В мае 1789 года отправляется в долгое путешествие по Европе, которое описал в «Письмах русских путешественников». Вернувшись из заграничного путешествия, писатель буквально потряс русскую читающую публику повестями. Это были простые рассказы о простых людях, его герои обыкновенные люди, как и читатели. «Вы их узнаете, – сказал он, – и увидите, что они все добрые люди».
Самая известная повесть Карамзина появилась в 1792 году и была встречена читателями с восторгом. Называлась она «Бедная Лиза» и навсегда вошла в историю русской литературы.
Моё первое знакомство с Н. М. Карамзиным также началось с этой повести. В этой повести автор не боялся описать жизнь простых людей, ведь Лиза была крестьянкой. «Бедная Лиза» явилась первой и самой талантливой русской сентиментальной повестью, в которой Николай Михайлович громко на всю Россию сказал свою знаменитую фразу: «И крестьянки любить умеют»Эта повесть издавалась несколько раз, потому что её читатели не только высшие слои общества, но и простолюдины.
Постепенно я вижу как его интересы переместились из области литературы в область истории.
В 1803 году он получил титул императорского историографа и две тысячи ежегодной пенсии. В 1804 году он ушел с поста редактора журнала и полностью погрузился в составление сочинения «Истории Государства Российского». Это огромный труд, над которым Карамзин усиленно работал в течение многих лет. В это время не было готовых материалов, пособий, которые бы облегчили труд историка, автору пришлось много потрудиться, разыскивая исторические материалы, сверяя и проверяя их. Николай Михайлович Карамзин сумел пробудить интерес к истории, к прошлому России.
«История Государства Российского» имела огромный успех и стала известной широким кругам русского общества. Это не сухое изложение фактов, а живой рассказ, украшенный описаниями. Читается история легко, несмотря на плавный, торжественный язык, которым она написана. В описании отдельных исторических лиц, он пользуется приемами народной поэзии, употребляя часто эпитеты характерные этим лицам. Например, «Храбрый князь», «Благородный советник», «Надменный враг».
В своей истории Карамзин преимущественно говорит о развитии государственной жизни в России, интересуется политическим развитием.
В русской литературе «История Государства Российского» среди других исторических трудов занимает почетное место и имеет большую ценность, как исторический и литературный памятник.
Главные заслуги Николая Михайловича состоят в исторически правильной и глубоко содержательной моральной оценки событий и фактов, в горячей любви к Родине. В высоком художественном изложении истории нашего государства.
Для уроков истории труд Н.М. Карамзина является очень ценным, из этого источника мы узнаем о далеких событиях, деяниях исторических личностей об их роли в истории. Читая «Историю» по – Карамзину, можно ярко и образно представить события далеких лет, образы исторических личностей, так как автор, используя документы прошлого, создает точные образы и описания.
Яркая, разносторонняя личность, виднейший деятель своей эпохи, реформатор языка, один из отцов русской сентиментально – исторической публицистики, автор стихов, прозы.
Таким я увидела образ Николая Михайловича Карамзина, русского литератора и историка.
Карамзин Н.
М. Первый русский историк
“История
Государства Российского” есть не только создание великого писателя, но и
подвиг честного человека.
А. С. Пушкин
Оказывается,
у меня есть Отечество!
Первые восемь
томов “Истории Государства Российского” вышли все разом в 1818 году.
Рассказывают, что, захлопнув восьмой, последний том, Федор Толстой по прозванию
Американец воскликнул: “Оказывается, у меня есть Отечество!” И он был
не один. Тысячи людей подумали, и главное, почувствовали вот это самое.
Зачитывались “Историей” все — студенты, чиновники, дворяне, даже
светские дамы. Читали в Москве и Петербурге, читали в провинции: далекий
Иркутск один закупил 400 экземпляров. Ведь это так важно для всякого, знать, что
оно у него есть, Отечество. Эту уверенность дал людям России Николай Михайлович
Карамзин.
Нужна
история
В те времена, в
начале XIX века, древняя вековечная Россия вдруг оказалась молодой, начинающей.
Вот-вот вступила она в большой мир. Все рождалось заново: армия и флот, заводы
и мануфактуры, науки и литература. И могло показаться, что никакой истории у
страны нет — разве было что-нибудь до Петра, кроме темных веков отсталости и
варварства? Есть ли у нас история? “Есть”, — ответил Карамзин.
Кто же он?
О детстве и
юности Карамзина мы знаем совсем немного — не сохранилось ни дневников, ни
писем от родственников, ни юношеских сочинений. Знаем, что родился Николай
Михайлович 1 декабря 1766 года неподалеку от Симбирска. В ту пору это глушь
невероятная, настоящий медвежий угол. Когда мальчику исполнилось 11 или 12 лет,
его отец, отставной капитан, отвез сына в Москву, в пансион при университетской
гимназии. Здесь Карамзин пробыл некоторое время, а потом поступил на
действительную военную службу — это в 15 лет! Преподаватели пророчили ему не то
что Московский — Лейпцигский университет, да как-то не получилось.
Исключительная
образованность Карамзина — его личная заслуга.
Литератор
Военная служба
не пошла — хотелось писать: сочинять, переводить. И вот в 17 лет Николай
Михайлович уже отставной поручик. Впереди целая жизнь. Чему посвятить ее?
Литературе, исключительно литературе — решает Карамзин.
А какая она
была, русская литература XVIII века? Тоже молодая, начинающая. Карамзин пишет
другу: “Я лишен удовольствия читать много на родном языке. Мы еще бедны
писателями. У нас есть несколько поэтов, заслуживающих быть читанными”.
Конечно, писатели уже есть, и не кое-кто, а Ломоносов, Фонвизин, Державин, но
значительных имен не более десятка. Неужто талантов мало? Нет, они есть, но
дело стало за языком: не приспособился пока русский язык передавать новые
мысли, новые чувства, описывать новые предметы.
Карамзин делает
установку на живую разговорную речь образованных людей. Он пишет не ученые
трактаты, а путевые заметки (“Записки русского путешественника”),
повести (“Остров Борнгольм”, “Бедная Лиза”), стихи, статьи,
переводит с французского и немецкого.
Журналист
Наконец,
решается выпускать журнал. Он назывался просто: “Московский журнал”.
Известный драматург и литератор Я. Б. Княжнин взял в руки первый номер и
воскликнул: “У нас не было такой прозы!”
Успех
“Московского журнала” был грандиозный — целых 300 подписчиков. По тем
временам очень большая цифра. Вот как мала еще не только пишущая, читающая
Россия!
Работает
Карамзин невероятно много. Сотрудничает и в первом русском детском журнале.
Назывался он “Детское чтение для сердца и разума”. Только ДЛЯ этого
журнала Карамзин каждую неделю писал по два Десятка страниц.
Карамзин для
своего времени — писатель номер один.
Историк
И вдруг
Карамзин берется за гигантский труд — составить родную русскую историю. 31
октября 1803 года вышел указ Царя Александра I о назначении Н. М. Карамзина
историографом с жалованием 2 тысячи рублей в год. Теперь на всю оставшуюся
жизнь — историк. Но так, видно, было надо.
Летописи,
указы, судебники
Теперь —
писать. Но для этого нужно собирать материал. Начались поиски. Карамзин
буквально прочесывает все архивы и книжные собрания Синода, Эрмитажа, Академии
наук, Публичной библиотеки, Московского университета, Александро-Невской и
Троице-Сергиевой лавры. По его просьбе ищут в монастырях, в архивах Оксфорда,
Парижа, Венеции, Праги и Копенгагена. И сколько всего нашлось!
Остромирово
Евангелие 1056 — 1057 года (это и поныне древнейшая из датированных русских книг),
Ипатьевская, Троицкая летописи. Судебник Ивана Грозного, произведение
древнерусской литературы “Моление Даниила Заточника” и много чего
еще.
Говорят,
обнаружив новую летопись — Волынскую, Карамзин несколько ночей не спал от
радости. Друзья смеялись, что он стал просто несносным — только и разговоров,
что об истории.
Какой она
будет?
Материалы
собираются, но как взяться за текст, как написать такую книгу, которую прочтет
и самый простой человек, но от которой и академик не поморщится? Как сделать,
чтобы было интересно, художественно, и в то же время научно? И вот эти тома.
Каждый делится на две части: в первой — подробный, написанный большим мастером,
рассказ — это для простого читателя; во второй — обстоятельные примечания,
ссылки на источники — это для историков.
Таков
истинный патриотизм
Карамзин пишет
брату: “История не роман: ложь всегда может красива, а истина в своем
одеянии нравится только некоторым умам”. Так о чем же писать? Подробно
излагать славные страницы прошлого, а темные лишь перелистывать? Может быть,
именно так должен поступать историк-патриот? Нет, решает Карамзин — патриотизм
только не за счет искажения истории. Он ничего не добавляет, ничего не
выдумывает, не превозносит победы и не преуменьшает поражения.
Случайно
сохранились черновики VII-ro тома: мы видим, как Карамзин работал над каждой
фразой своей “Истории”. Вот он пишет о Василии III: “в сношениях
с Литвою Василий … готовый всегда к миролюбию…” Все не то, не правда.
Историк перечеркивает написанное и выводит: “В сношениях с Литвою Василий
изъявлял на словах миролюбие, стараясь вредить ей тайно или явно”. Таково
беспристрастие историка, таков истинный патриотизм. Любовь к своему, но не
ненависть к чужому.
Древняя Россия,
казалось, найдена Карамзиным, как Америка Колумбом
Пишется древняя
история России, а вокруг делается современная: наполеоновские вонйы, битва при
Аустерлице, Тильзитский мир, Отечественная война 12-го года, пожар Москвы. В
1815 году русские войска вступают в Париж. В 1818 выходят из печати первые 8
томов “Истории Государства Российского”. Тираж — страшюе дело! — 3
тысячи экземпляров. И все раскупили в 25 дней. Неслыхано! А ведь цена немалая:
50 рублей.
Последний том
останавливался на середине правления Ивана IV, Грозного.
Все бросились
читать. Мнения разделились.
Одни говорили —
якобинец!
Еще и раньше
попечитель Московского университета Голенищев-Кутузов подал министру народного
просвещения некоторый, мягко говоря, документ, где обстоятельно доказывал, что
“сочинения Карамзина исполнены вольнодумнического и якобинского яда”.
“Не орден бы ему надо дать, давно пора бы его запереть”.
За что же так?
Прежде всего — за независимость суждений. Это не всем нравится.
Есть мнение,
что Николай Михайлович ни разу в жизни не покривил душой.
— Монархист! —
восклицали другие, молодые люди, будущие декабристы.
Да, главный
герой “Истории” Карамзина — российское самодержавие. Плохих государей
автор порицает, хороших ставит в пример. А благоденствие для России видит в
просвещенном, мудром монархе. То есть нужен “добрый царь”. Карамзин
не верит в революцию, тем более в скорую. Итак, перед нами действительно
монархист.
И в то же
время, декабрист Николай Тургенев вспомнит впоследствии, как Карамзин
“пролил слезы”, узнав о смерти Робеспьера, героя Французской
революции. А вот что пишет сам Николай Михайлович другу: “Не требую ни
конституции, ни представителей, но чувством останусь республиканцем, и притом
верным подданным царя русского: вот противоречие, но только мнимое”.
Отчего же он
тогда не с декабристами? Карамзин считал, что время России еще не настало,
народ не созрел для республики.
Добрый царь
Девятый том еще
не вышел из печати, а уже поползли слухи, что он запрещен. Начинался он так:
“Приступаем к описанию ужасной перемены в душе царя и в судьбе
царства”. Итак, продолжается рассказ об Иване Грозном.
Прежние
историки не решались открыто описывать это царствование. Не удивительно. Вот,
например,покорение Москвой вольного Новгорода. Карамзин-историк, правда,
напоминает нам, что объединение русских земель было необходимо, но Карамзин-художник
дает яркую картину того,как именно совершалось покорение вольного северного
города:
“Судили
Иоанн и сын его таким образом: ежедневно представляли им от пятисот до тысячи
новгородцев; били их, мучали, жгли каким-то составом огненным, привязывали головою
или ногами к саням, влекли на берег Волхова, где сия река не мерзнет зимою, и
бросали с моста в воду целыми семействами, жен с мужьями, матерей с грудными
младенцами. Ратники московские ездили на лодках по Волхову с кольями, баграми и
секирами: кто из вверженных в воду всплывал, того кололи, рассекали на части.
Сии убийства продолжались пять недель и заключались грабежом общим”.
И так почти на
каждой странице — казни, убийства, сожжение пленных при известии о гибели
царского любимца злодея Малюты Скуратова, приказ уничтожить слона,
отказавшегося опуститься на колени перед царем… и так далее.
Вспомните, ведь
пишет человек, убежденный, что самодержавие необходимо в России.
Да, Карамзин
был монархистом, но на процессе декабристы ссылались на “Историю Государства
Российского” как на один из источников “вредных” мыслей.
14 декабря
Он не хотел,
чтобы его книга стала источником вредных мыслей. Он хотел говорить правду. Так
уж получилось, что правда, им написанная, оказалась “вредной” для
самодержавия.
И вот 14
декабря 1825 года. Получив известие о восстании (для Карамзина это, конечно,
мятеж), историк идет на улицу. Он был в Париже 1790-го, был в Москве 1812-го, в
1825 он идет по направлению к Сенатской площади. “Видел ужасные лица,
слышал ужасные слова, камней пять-шесть упало к моим ногам”.
Карамзин,
конечно, против восстания. Но сколько среди мятежников своих — братья
Муравьевы, Николай Тургенев Бестужев, Кюхельбекер (он переводил
“Историю” на немецкий).
Через несколько
дней Карамзин о декабристах скажет так: “Заблуждения и преступления этих
молодых людей суть заблуждения и преступления нашего века”.
После восстания
Карамзин смертельно заболевает — простудился 14 декабря. В глазах современников
он был еще одной жертвой этого дня. Но умирает не только от простуды — рухнуло
представление о мире, утеряна вера в будущее, а на престол взошел новый царь,
очень далекий от идеального образа просвещенного монарха.
Писать Карамзин
больше не мог. Последнее, что успел сделать, — вместе с Жуковским уговорил царя
вернуть из ссылки Пушкина.
Николай
Михайлович умер 22 мая 1826 года.
А XII том замер
на междуцарствии 1611 — 1612 года. И вот последние слова последнего тома — о
маленькой российской крепости: “Орешек не сдавался”.
Сейчас
С тех пор
прошло более чем полтора столетия. Нынешние историки знают о древней России
куда больше, чем Карамзин, — сколько всего найдено: документы, археологические
находки, берестяные грамоты, наконец. Но книга Карамзина — история-летопись —
единственная в своем роде и больше такой не будет.
Зачем она нам
сейчас? Об этом хорошо сказал в свое время Бестужев-Рюмин: “Высокое
нравственное чувство делает до сих пор эту книгу наиболее удобною для
воспитания любви к России и к добру”.
Список
литературы
Е.
Перехвальская. Карамзин Н. М. Первый русский историк.
Страница: [ 1 ] 2
\”История Государства Российского\” есть не только создание великого писателя, но и подвиг честного человека.
А. С. Пушкин
Оказывается, у меня есть Отечество!
Первые восемь томов \”Истории Государства Российского\” вышли все разом в 1818 году. Рассказывают, что, захлопнув восьмой, последний том, Федор Толстой по прозванию Американец воскликнул: \”Оказывается, у меня есть Отечество!\”. И он был не один. Тысячи людей подумали, и, главное, почувствовали вот это самое. Зачитывались \”Историей\” все — студенты, чиновники, дворяне, даже светские дамы. Читали в Москве и Петербурге, читали в провинции: один далекий Иркутск закупил 400 экземпляров. Ведь это так важно для всякого, знать, что оно у него есть, Отечество. Эту уверенность дал людям России Николай Михайлович Карамзин.
Нужна история
В те времена, в начале XIX века, древняя вековечная Россия вдруг оказалась молодой, начинающей. Только что вступила она в большой мир. Все рождалось заново: армия и флот, заводы и мануфактуры, науки и литература. И могло показаться, что никакой истории у страны нет — разве было что-нибудь до Петра, кроме темных веков отсталости и варварства? Есть ли у нас история? \”Есть\”, — ответил Карамзин.
Кто же он?
О детстве и юности Карамзина мы знаем совсем немного — не сохранилось ни дневников, ни писем от родственников, ни юношеских сочинений. Знаем, что родился Николай Михайлович 1 декабря 1766 года неподалеку от Симбирска. В ту пору это была глушь невероятная, настоящий медвежий угол. Когда мальчику исполнилось 11 или 12 лет, его отец, отставной капитан, отвез сына в Москву, в пансион при университетской гимназии. Здесь Карамзин пробыл некоторое время, а потом поступил на действительную военную службу — и это в 15 лет. Преподаватели пророчили ему не то что Московский — Лейпцигский университет, да как-то не получилось.
Литератор
Военная служба не пошла — хотелось писать, сочинять, переводить. И в 17 лет Николай Михайлович уже отставной поручик. Впереди целая жизнь. Чему посвятить ее? Литературе, исключительно литературе — решает Карамзин.
А какая она была, русская литература XVIII века? Тоже молодая, начинающая. Карамзин пишет другу: \”Я лишен удовольствия читать много на родном языке. Мы еще бедны писателями. У нас есть несколько поэтов, заслуживающих быть читанными\”. Конечно, писатели уже есть, и не кое-кто, а Ломоносов, Фонвизин, Державин, но значительных имен не более десятка. Неужто талантов мало? Нет, они есть, но дело стало за языком: не приспособился пока русский язык передавать новые мысли, новые чувства, описывать новые предметы.
Карамзин делает установку на живую разговорную речь образованных людей. Он пишет не ученые трактаты, а путевые заметки (\”Записки русского путешественника\”), повести (\”Остров Борнгольм\”, \”Бедная Лиза\”), стихи, статьи, переводит с французского и немецкого.
Журналист
Наконец, решается выпускать журнал. Он назывался просто: \”Московский журнал\”. Известный драматург и литератор Я. Б. Княжнин взял в руки первый номер и воскликнул: \”У нас не было такой прозы!\”
Успех \”Московского журнала\” был грандиозный — целых 300 подписчиков. По тем временам это очень большая цифра. Вот как еще мала была не только пишущая, читающая Россия.
Работает Карамзин невероятно много. Сотрудничает и в первом русском детском журнале. Назывался он \”Детское чтение для сердца и разума\”. Только для этого журнала Карамзин каждую неделю писал по два десятка страниц.
Карамзин для своего времени — писатель номер один.
Историк
И вдруг Карамзин берется за гигантский труд — составить родную русскую историю. 31 октября 1803 года вышел указ Царя Александра I о назначении Н. М.Теперь на всю оставшуюся жизнь — историк. Но так, видно, было надо.
Летописи, указы, судебники
Теперь — писать. Но для этого нужно собирать материал. Начались поиски. Карамзин буквально прочесывает все архивы и книжные собрания Синода, Эрмитажа, Академии наук, Публичной библиотеки, Московского университета, Александро-Невской и Троице-Сергиевой лавры. По его просьбе ищут в монастырях, в архивах Оксфорда, Парижа, Венеции, Праги и Копенгагена. И нашлось многое.
Остромирово Евангелие 1056 – 1057 года (это и поныне древнейшая из датированных русских книг), Ипатьевская, Троицкая летописи. Судебник Ивана Грозного, произведение древнерусской литературы \”Моление Даниила Заточника\” и много чего еще.
Говорят, обнаружив новую летопись — Волынскую, Карамзин несколько ночей не спал от радости. Друзья смеялись, что он стал просто несносным — только и разговоров, что об истории.
Какой она будет?
Материалы собираются, но как взяться за текст, как написать такую книгу, которую прочтет и самый простой человек, но от которой и академик не поморщится? Как сделать, чтобы было интересно, художественно и в то же время научно? И вот эти тома. Каждый делится на две части: в первой — подробный, написанный большим мастером, рассказ — это для простого читателя; во второй — обстоятельные примечания, ссылки на источники — это для историков.
Таков истинный патриотизм
Карамзин пишет брату: \”История не роман: ложь всегда может красива, а истина в своем одеянии нравится только некоторым умам\”. Так о чем же писать? Подробно излагать славные страницы прошлого, а темные лишь перелистывать? Может быть, именно так должен поступать историк-патриот? Нет, решает Карамзин, патриотизм — только не за счет искажения истории. Он ничего не добавляет, ничего не выдумывает, не превозносит победы и не преуменьшает поражения.
Вот он пишет о Василии III: \”в сношениях с Литвою Василий … готовый всегда к миролюбию…\” Все не то, не правда. Историк перечеркивает написанное и выводит: \”В сношениях с Литвою Василий изъявлял на словах миролюбие, стараясь вредить ей тайно или явно\”. Таково беспристрастие историка, таков истинный патриотизм. Любовь к своему, но не ненависть к чужому.
Древняя Россия, казалось, найдена Карамзиным, как Америка Колумбом.
Пишется древняя история России, а вокруг делается современная: наполеоновские войны, битва при Аустерлице, Тильзитский мир, Отечественная война 1912-го года, пожар Москвы. В 1815 году русские войска вступают в Париж. В 1818 выходят из печати первые 8 томов \”Истории Государства Российского\”. Тираж — страшное дело! — 3 тысячи экземпляров. И все раскупили в 25 дней. Неслыханно! А ведь цена немалая — 50 рублей.
Последний том останавливался на середине правления Ивана IV, Грозного. Все бросились читать. Мнения разделились.
Одни говорили: \”Якобинец!\” Еще и раньше попечитель Московского университета Голенищев-Кутузов подал министру народного просвещения некоторый, мягко говоря, документ, где обстоятельно доказывал, что \”сочинения Карамзина исполнены вольнодумнического и якобинского яда\”. \”Не орден бы ему надо дать, давно пора бы его запереть\”. За что же так? Прежде всего, — за независимость суждений. Это не всем нравится. Есть мнение, что Николай Михайлович ни разу в жизни не покривил душой.
\”Монархист!\” — восклицали другие, молодые люди, будущие декабристы. Да, главный герой \”Истории\” Карамзина — российское самодержавие. Плохих государей автор порицает, хороших ставит в пример. А благоденствие для России видит в просвещенном, мудром монархе. То есть, нужен \”добрый царь\”. Карамзин не верит в революцию, тем более в скорую. Итак, перед нами действительно монархист.
А вот что пишет сам Николай Михайлович другу: \”Не требую ни конституции, ни представителей, но чувством останусь республиканцем, и притом верным подданным царя русского: вот противоречие, но только мнимое\”.
Отчего же он тогда не с декабристами? Карамзин считал, что время России еще не настало, народ не созрел для республики.
Добрый царь
Девятый том еще не вышел из печати, а уже поползли слухи, что он запрещен.
Страница: [ 1 ] 2
“История
Государства Российского” есть не только создание великого писателя, но и
подвиг честного человека.
А. С. Пушкин
Оказывается,
у меня есть Отечество!
Первые восемь
томов “Истории Государства Российского” вышли все разом в 1818 году.
Рассказывают, что, захлопнув восьмой, последний том, Федор Толстой по прозванию
Американец воскликнул: “Оказывается, у меня есть Отечество!” И он был
не один. Тысячи людей подумали, и главное, почувствовали вот это самое.
Зачитывались “Историей” все — студенты, чиновники, дворяне, даже
светские дамы. Читали в Москве и Петербурге, читали в провинции: далекий
Иркутск один закупил 400 экземпляров. Ведь это так важно для всякого, знать, что
оно у него есть, Отечество. Эту уверенность дал людям России Николай Михайлович
Карамзин.
Нужна
история
В те времена, в
начале XIX века, древняя вековечная Россия вдруг оказалась молодой, начинающей.
Вот-вот вступила она в большой мир. Все рождалось заново: армия и флот, заводы
и мануфактуры, науки и литература. И могло показаться, что никакой истории у
страны нет — разве было что-нибудь до Петра, кроме темных веков отсталости и
варварства? Есть ли у нас история? “Есть”, — ответил Карамзин.
Кто же он?
О детстве и
юности Карамзина мы знаем совсем немного — не сохранилось ни дневников, ни
писем от родственников, ни юношеских сочинений. Знаем, что родился Николай
Михайлович 1 декабря 1766 года неподалеку от Симбирска. В ту пору это глушь
невероятная, настоящий медвежий угол. Когда мальчику исполнилось 11 или 12 лет,
его отец, отставной капитан, отвез сына в Москву, в пансион при университетской
гимназии. Здесь Карамзин пробыл некоторое время, а потом поступил на
действительную военную службу — это в 15 лет! Преподаватели пророчили ему не то
что Московский — Лейпцигский университет, да как-то не получилось.
Исключительная
образованность Карамзина — его личная заслуга.
Литератор
Военная служба
не пошла — хотелось писать: сочинять, переводить. И вот в 17 лет Николай
Михайлович уже отставной поручик. Впереди целая жизнь. Чему посвятить ее?
Литературе, исключительно литературе — решает Карамзин.
А какая она
была, русская литература XVIII века? Тоже молодая, начинающая. Карамзин пишет
другу: “Я лишен удовольствия читать много на родном языке. Мы еще бедны
писателями. У нас есть несколько поэтов, заслуживающих быть читанными”.
Конечно, писатели уже есть, и не кое-кто, а Ломоносов, Фонвизин, Державин, но
значительных имен не более десятка. Неужто талантов мало? Нет, они есть, но
дело стало за языком: не приспособился пока русский язык передавать новые
мысли, новые чувства, описывать новые предметы.
Карамзин делает
установку на живую разговорную речь образованных людей. Он пишет не ученые
трактаты, а путевые заметки (“Записки русского путешественника”),
повести (“Остров Борнгольм”, “Бедная Лиза”), стихи, статьи,
переводит с французского и немецкого.
Журналист
Наконец,
решается выпускать журнал. Он назывался просто: “Московский журнал”.
Известный драматург и литератор Я. Б. Княжнин взял в руки первый номер и
воскликнул: “У нас не было такой прозы!”
Успех
“Московского журнала” был грандиозный — целых 300 подписчиков. По тем
временам очень большая цифра. Вот как мала еще не только пишущая, читающая
Россия!
Работает
Карамзин невероятно много. Сотрудничает и в первом русском детском журнале.
Назывался он “Детское чтение для сердца и разума”. Только ДЛЯ этого
журнала Карамзин каждую неделю писал по два Десятка страниц.
Карамзин для
своего времени — писатель номер один.
Историк
И вдруг
Карамзин берется за гигантский труд — составить родную русскую историю. 31
октября 1803 года вышел указ Царя Александра I о назначении Н. М. Карамзина
историографом с жалованием 2 тысячи рублей в год. Теперь на всю оставшуюся
жизнь — историк. Но так, видно, было надо.
Летописи,
указы, судебники
Теперь —
писать. Но для этого нужно собирать материал. Начались поиски. Карамзин
буквально прочесывает все архивы и книжные собрания Синода, Эрмитажа, Академии
наук, Публичной библиотеки, Московского университета, Александро-Невской и
Троице-Сергиевой лавры. По его просьбе ищут в монастырях, в архивах Оксфорда,
Парижа, Венеции, Праги и Копенгагена. И сколько всего нашлось!
Остромирово
Евангелие 1056 — 1057 года (это и поныне древнейшая из датированных русских книг),
Ипатьевская, Троицкая летописи. Судебник Ивана Грозного, произведение
древнерусской литературы “Моление Даниила Заточника” и много чего
еще.
Говорят,
обнаружив новую летопись — Волынскую, Карамзин несколько ночей не спал от
радости. Друзья смеялись, что он стал просто несносным — только и разговоров,
что об истории.
Какой она
будет?
Материалы
собираются, но как взяться за текст, как написать такую книгу, которую прочтет
и самый простой человек, но от которой и академик не поморщится? Как сделать,
чтобы было интересно, художественно, и в то же время научно? И вот эти тома.
Каждый делится на две части: в первой — подробный, написанный большим мастером,
рассказ — это для простого читателя; во второй — обстоятельные примечания,
ссылки на источники — это для историков.
Таков
истинный патриотизм
Карамзин пишет
брату: “История не роман: ложь всегда может красива, а истина в своем
одеянии нравится только некоторым умам”. Так о чем же писать? Подробно
излагать славные страницы прошлого, а темные лишь перелистывать? Может быть,
именно так должен поступать историк-патриот? Нет, решает Карамзин — патриотизм
только не за счет искажения истории. Он ничего не добавляет, ничего не
выдумывает, не превозносит победы и не преуменьшает поражения.
Случайно
сохранились черновики VII-ro тома: мы видим, как Карамзин работал над каждой
фразой своей “Истории”. Вот он пишет о Василии III: “в сношениях
с Литвою Василий … готовый всегда к миролюбию…” Все не то, не правда.
Историк перечеркивает написанное и выводит: “В сношениях с Литвою Василий
изъявлял на словах миролюбие, стараясь вредить ей тайно или явно”. Таково
беспристрастие историка, таков истинный патриотизм. Любовь к своему, но не
ненависть к чужому.
Древняя Россия,
казалось, найдена Карамзиным, как Америка Колумбом
Пишется древняя
история России, а вокруг делается современная: наполеоновские вонйы, битва при
Аустерлице, Тильзитский мир, Отечественная война 12-го года, пожар Москвы. В
1815 году русские войска вступают в Париж. В 1818 выходят из печати первые 8
томов “Истории Государства Российского”. Тираж — страшюе дело! — 3
тысячи экземпляров. И все раскупили в 25 дней. Неслыхано! А ведь цена немалая:
50 рублей.
Последний том
останавливался на середине правления Ивана IV, Грозного.
Все бросились
читать. Мнения разделились.
Одни говорили —
якобинец!
Еще и раньше
попечитель Московского университета Голенищев-Кутузов подал министру народного
просвещения некоторый, мягко говоря, документ, где обстоятельно доказывал, что
“сочинения Карамзина исполнены вольнодумнического и якобинского яда”.
“Не орден бы ему надо дать, давно пора бы его запереть”.
За что же так?
Прежде всего — за независимость суждений. Это не всем нравится.
Есть мнение,
что Николай Михайлович ни разу в жизни не покривил душой.
— Монархист! —
восклицали другие, молодые люди, будущие декабристы.
Да, главный
герой “Истории” Карамзина — российское самодержавие. Плохих государей
автор порицает, хороших ставит в пример. А благоденствие для России видит в
просвещенном, мудром монархе. То есть нужен “добрый царь”. Карамзин
не верит в революцию, тем более в скорую. Итак, перед нами действительно
монархист.
И в то же
время, декабрист Николай Тургенев вспомнит впоследствии, как Карамзин
“пролил слезы”, узнав о смерти Робеспьера, героя Французской
революции. А вот что пишет сам Николай Михайлович другу: “Не требую ни
конституции, ни представителей, но чувством останусь республиканцем, и притом
верным подданным царя русского: вот противоречие, но только мнимое”.
Отчего же он
тогда не с декабристами? Карамзин считал, что время России еще не настало,
народ не созрел для республики.
Добрый царь
Девятый том еще
не вышел из печати, а уже поползли слухи, что он запрещен. Начинался он так:
“Приступаем к описанию ужасной перемены в душе царя и в судьбе
царства”. Итак, продолжается рассказ об Иване Грозном.
Прежние
историки не решались открыто описывать это царствование. Не удивительно. Вот,
например,покорение Москвой вольного Новгорода. Карамзин-историк, правда,
напоминает нам, что объединение русских земель было необходимо, но Карамзин-художник
дает яркую картину того,как именно совершалось покорение вольного северного
города:
“Судили
Иоанн и сын его таким образом: ежедневно представляли им от пятисот до тысячи
новгородцев; били их, мучали, жгли каким-то составом огненным, привязывали головою
или ногами к саням, влекли на берег Волхова, где сия река не мерзнет зимою, и
бросали с моста в воду целыми семействами, жен с мужьями, матерей с грудными
младенцами. Ратники московские ездили на лодках по Волхову с кольями, баграми и
секирами: кто из вверженных в воду всплывал, того кололи, рассекали на части.
Сии убийства продолжались пять недель и заключались грабежом общим”.
И так почти на
каждой странице — казни, убийства, сожжение пленных при известии о гибели
царского любимца злодея Малюты Скуратова, приказ уничтожить слона,
отказавшегося опуститься на колени перед царем… и так далее.
Вспомните, ведь
пишет человек, убежденный, что самодержавие необходимо в России.
Да, Карамзин
был монархистом, но на процессе декабристы ссылались на “Историю Государства
Российского” как на один из источников “вредных” мыслей.
14 декабря
Он не хотел,
чтобы его книга стала источником вредных мыслей. Он хотел говорить правду. Так
уж получилось, что правда, им написанная, оказалась “вредной” для
самодержавия.
И вот 14
декабря 1825 года. Получив известие о восстании (для Карамзина это, конечно,
мятеж), историк идет на улицу. Он был в Париже 1790-го, был в Москве 1812-го, в
1825 он идет по направлению к Сенатской площади. “Видел ужасные лица,
слышал ужасные слова, камней пять-шесть упало к моим ногам”.
Карамзин,
конечно, против восстания. Но сколько среди мятежников своих — братья
Муравьевы, Николай Тургенев Бестужев, Кюхельбекер (он переводил
“Историю” на немецкий).
Через несколько
дней Карамзин о декабристах скажет так: “Заблуждения и преступления этих
молодых людей суть заблуждения и преступления нашего века”.
После восстания
Карамзин смертельно заболевает — простудился 14 декабря. В глазах современников
он был еще одной жертвой этого дня. Но умирает не только от простуды — рухнуло
представление о мире, утеряна вера в будущее, а на престол взошел новый царь,
очень далекий от идеального образа просвещенного монарха.
Писать Карамзин
больше не мог. Последнее, что успел сделать, — вместе с Жуковским уговорил царя
вернуть из ссылки Пушкина.
Николай
Михайлович умер 22 мая 1826 года.
А XII том замер
на междуцарствии 1611 — 1612 года. И вот последние слова последнего тома — о
маленькой российской крепости: “Орешек не сдавался”.
Сейчас
С тех пор
прошло более чем полтора столетия. Нынешние историки знают о древней России
куда больше, чем Карамзин, — сколько всего найдено: документы, археологические
находки, берестяные грамоты, наконец. Но книга Карамзина — история-летопись —
единственная в своем роде и больше такой не будет.
Зачем она нам
сейчас? Об этом хорошо сказал в свое время Бестужев-Рюмин: “Высокое
нравственное чувство делает до сих пор эту книгу наиболее удобною для
воспитания любви к России и к добру”.
Список
литературы
Е.
Перехвальская. Карамзин Н. М. Первый русский историк.
§1. Риторика как наука. Риторика как искусство.
Богиню красноречия звали Пейто Она выглядела так: на пьедестале стоит женщина в тунике, ее правая рука опущена, держит свернутый в трубочку свиток, а левая поднята в сторону, держит божественный лавровый венок.
Термин ораторское искусство латинского происхождения, его синонимами являются греческое слово риторика и русское красноречие.
Риторика – это наука о способах убеждения, разнообразных формах языкового воздействия на аудиторию. Риторика учит рассуждать, логически мыслить, обобщать. Она опирается на психологию, философию, логику, этику, эстетику и др. Риторика широко пользуется открытиями и достижениями многих наук, т.к. в убеждающей речи человеку необходимо оперировать фактами, цифрами, ссылаться на какие-либо события.
Мы будем рассматривать риторику как значительно более широкую дисциплину, и прежде всего, как т е х н о л о г и ю (совокупность методов, средств и приемов) с о з д а н и я (порождения) любого т е к с т а (оформленного в ясном и убедительном высказывании – устном или письменном – которое выражает значимые для автора и его адресата мысли, чувства и переживания.
Современные специалисты по риторике определяют ораторское искусство как умение обосновывать свою точку зрения, отстаивать позиции, доказывать свою правоту, утверждать свои идеи и положения. Владение ораторским искусством – это важное условие для карьерного роста, как в профессиональной, так и в общественной деятельности. Не умея владеть речью, вам будет трудно добиться успеха на любом поприще.
Риторику определяют и как науку, и как искусство.
Несомненно, риторика – это наука, древняя, зародившаяся в далекие времена до н.э. в Древней Греции. Уже тогда были выработаны специальные методы и приемы, позволяющие человеку научиться говорить красноречиво.
Риторика – это искусство построения речи и ее произнесения, это искусство владения живым словом и поэтому как искусство она близка актерскому и режиссерскому мастерству: учит владеть голосом, чувствами, умело пользоваться и невербальными средствами (мимикой, жестами, телодвижениями и т.п.).
Известный политический деятель древности, блестящий оратор, Цицерон говорил: «Есть два вида искусства, которые могут вознести человека на самую высшую ступень почета: одно – это умение воевать, другое – умение хорошо говорить». Конечно, сегодня существуют и другие виды искусства, которые способны обеспечить почет и уважение в обществе, но искусство хорошего оратора по-прежнему помогает человеку добиваться высоких целей и занять высокое положение в социальной иерархии.
§2. Из истории риторики.
Как подчеркивают исследователи, наиболее активно ораторское искусство развивается в переломные эпохи жизни общества, широко применяется, когда возникает историческая потребность участия народных масс в решении важных государственных вопросов. Ораторское искусство помогает сплачивать людей вокруг общего дела.
Известен тот факт, что именно демократия стала важнейшим условием появления и развития ораторского искусства (демократия – это такая форма политической, государственной власти, для которой характерно участие граждан в управлении).
История ораторского искусства начинается с Древней Греции. Для сравнения возьмем значительные города-государства того времени – Афины и Спарту. В Афинах был установлен строй рабовладельческой демократии, а Спарта была типичной олигархической республикой. Из исторических источников известно, что спартанское казарменное государство не оставило потомкам ничего достойного, а Афины, где устраивались народные собрания, где народ открыто спорил в судах, выступал на празднествах, выдвинули гениальных ораторов, мыслителей, поэтов, ученых.
Следует иметь в виду, что ораторское искусство всегда обслуживало интересы определенных социальных групп. Оно одинаково может служить как правде, так и лжи, использоваться не только в нравственных целях, но и в безнравственных. В ораторском искусстве очень важна нравственная позиция оратора, его моральная ответственность за содержание речи, поэтому оценивая деятельность того или иного выступающего, следует учитывать ту историческую эпоху, которая породила данного оратора, выразителем общественных интересов которой он был.
Например, новый всплеск общественного интереса к ораторскому искусству наблюдается в настоящее время, в связи с демократическими процессами, происходящими в нашей стране. В рамках многопартийности каждая политическая партия выдвигает своих ораторов, способных увлечь и убедить народ, в необходимости принятия разных решений.
Возвращаясь к исторической справке, видим, что в Древних Афинах речи произносились не только ораторами. Со временем их стали писать на заказ: те, кто не мог или не желал учиться риторическим приемам – за определенную плату мог получить прекрасный текст по нужной тематике. Были люди, которые могли научить говорить красноречиво или написать хороший текст – это первые платные учителя.
В Древней Греции это были софисты. Они прекрасно владели всеми приемами ораторского искусства, законами логики, умением воздействовать на аудиторию. По мнению софистов, цель оратора – не раскрытие истины, а убедительность. Убеждать можно в чем угодно. Задача софистов: «Сделать слабое мнение сильным, а сильное – слабым». Например, софисты одним из риторических приемов использовали паралогический прием (который представлял собой осознанное отклонение от законов логики). Такой прием они использовали для обоснования парадоксального, абсурдного тезиса. Например: Что ты не терял, то имеешь; рога ты не терял; значит у тебя рога. В софизме использована ложная посылка «что не терял, то имеешь», так как это двусмысленное выражение может обозначать «то, что имел и не терял» и «то, что не терял, независимо от того, имел или нет». Таким образом, в софизме «Рога» нарушено одно из правил логики: для того чтобы получить истинное заключение, необходимо брать истинные посылки.
Еще пример, софисты могли убедить, что два одинаковых отрезка имеют разную длину. Они чертили на доске два одинаковых отрезка, параллельных друг другу. Затем доказывали, что они разной длины так: на концах верхнего отрезка чертили стрелочки лучами наружу, а на концах нижнего – стрелочки лучами внутрь. Срабатывал эффект оптических иллюзий, и два одинаковых отрезка, действительно, казались разной длины.
Против софистов выступал древнегреческий философ Сократ. Он утверждал, что истина выше всех суждений человека. Эту мысль развил его ученик Платон, а затем ученик Платона, воспитатель Александра Македонского – Аристотель. Именно Аристотель основал ликей (лицей), где ученики с утра занимались философией, а после обеда риторикой. Аристотель создал книгу, которую назвал «Риторика», где подробно излагал не только область ораторского искусства, но и останавливался на способах воздействия на человека с помощью речи.
Культура Древней Греции, в том числе и достижения в области риторики, была воспринята Древним Римом. Вершиной ораторского искусства считается деятельность Цицерона и его приемника Квинтилиана.
В России ораторское искусство не имело возможности всестороннего развития: форма правления не позволяла (монархия). Первый учебник риторики был создан М.В.Ломоносовым в середине 18 века. В 19 веке появились риторики М.М.Сперанского, А.Ф.Мерзлякова, И.С.Рижского и др. Во второй половине 19 века начинается общий упадок риторики. В России в этот период известны только судебное красноречие, например, речи таких юристов как Ф.Н.Плевако, А.Ф.Кони.
Однако надо отметить, что лишь одно духовное красноречие в России процветало всегда, и до сих пор. Тем не менее, риторика как учебный предмет сохранялся в учебных заведениях России только до 1917 года, а после 17-го года риторике обучались только в духовных семинариях. В обычных школах бледные отголоски риторики проявлялись в памятных нам школьных сочинениях, да и те в последнее время ученики перестали писать сами, т.к. появились различные сборники сочинений по всем темам школьной программы. В настоящее время ЕГЭ полностью отменяет сочинение. Как печальный вывод, мы перестаем учиться говорить хорошо, соответственно, перестаем понимать друг друга, не развиваем логическое мышление – все это делает из нас послушных исполнителей воли кучки умных дельцов.
§3. Ораторский стиль.
В последнее десятилетие возрос интерес к риторике как искусству публичной речи. В школах, вузах вновь появился этот предмет, который с 1917 г. был запрещен. Наиболее широко сегодня применяют ораторское искусство политические деятели. Необходимость в обучении искусству слова появилась еще в связи с тем, что люди порой не в состоянии не только ясно и четко изложить материал, но даже заранее подготовиться к выступлению не могут. Новые компьютерные технологии привели к новым негативным зависимостям и фобиям. Например, растет число людей не способных воспринимать печатный текст или не способных что-либо записывать, а также не способных выступать перед аудиторией. А те, кто хотел бы научиться говорить хорошо, часто задают вопрос: получится ли? Может быть, умение говорить красноречиво – это природный дар? Здесь стоит напомнить слова Цицерона: «Рождаются поэтами, а ораторами становятся».
У каждого выступающего на публике в процессе формирования, приобретения опыта с течением времени вырабатывается свой стиль. Ораторский стиль – это сложное сплетение знаний, опыта, манеры изложения, степени эмоциональности говорящего.
Большинство специалистов выделяют три типа ораторского стиля: 1) строго логичный, внешне спокойный; 2) эмоционально насыщенный, темпераментный; 3) находящийся между ними средний, синтетический, который сочетает черты первого и второго. Это самая простая классификация, основанная на восприятии говорящего слушающими.
В книгах С.Ф.Ивановой «Специфика публичной речи», «Говори» дается классификация типов речевых личностей, сформулированная в зависимости от темперамента оратора, его психотипа, и хотя эта классификация не носит строго научного характера (о чем говорит автор этих работ), на ознакомление с ней, несомненно, претендует.
У каждого оратора принадлежность к определённому типу неразрывно связана с личностными качествами, голосовыми и интонационными особенностями. О голосе, и его свойствах поговорим далее.
МАТЕРИАЛ ЯВЛЯЕТСЯ ДОПОЛНИТЕЛЬНЫМ.
По С.Ф.Ивановой. Рационально-логический тип. Эмоциональность этих людей внешне практически не проявляется, хотя не значит, что она отсутствует вообще. Они больше склонны к анализу явлений, к рассуждениям, к строгой аргументированности. Они готовятся к любому докладу с тщательным отбором и строгой систематизацией материала, обдумыванием подробного плана, хотя им не пользуются. Чаще их заботит другое: как сделать свою речь яркой, эмоциональной, какой иллюстративный материал подобрать, чтобы заинтересовать аудиторию.
К этому типу принадлежат сангвиники – люди с заметной психической активностью, быстро реагирующие на происходящие события, стремящиеся к смене впечатлений, живые, подвижные, с выразительной мимикой и жестикуляцией. Эти люди никогда не берут сочинения на свободную тему, они предпочитают конкретные темы, которые требуют хорошего знания литературного текста.
Эмоционально-интуитивный тип. Люди этого типа говорят страстно, увлечённо, речь пересыпают остротами и каламбурами, но не всегда могут уследить за жёсткой логической последовательностью речи. Если у них не составлен план, то они теряют логическую цепочку своей речи, эффект блестящей речи сводится на нет.
К этому типу ораторов относятся люди с холерическим темпераментом: люди энергичные, способные увлекаться, склонные к бурным эмоциональным вспышкам и резким сменам настроения, со стремительными движениями. К таким типам можно отнести выдающегося адвоката Ф. Н. Плевако
Философский тип. Люди, относящиеся к этой группе, одновременно достаточно эмоциональны и достаточно логичны, их объединяет одна черта – стремление к исследованию, осмыслению явления прямо на глазах у слушателей, желание и умение вовлечь в этот процесс аудиторию.
Всё это характерно для людей флегматического темперамента: невозмутимые, с устойчивым стремлением и настроением, с постоянством чувств, со слабым внешним выражением душевных состояний.
Лирический, или художественно-образный тип. Этих людей отличает глубокая эмоциональность, лиризм, острая впечатлительность.
Чаще всего этот тип имеет в своей основе меланхолический темперамент: человек впечатлительный, с глубокими переживаниями, легко ранимый, на внешне слабо реагирующий на окружающее, со сдержанными движениями и приглушённостью речи.
§4. Личность оратора и аудитория.
Публичная речь должна тщательно готовиться. Оратору следует не только подобрать материал, но и, возможно, отрепетировать его произнесение; необходимо учитывать все языковые особенности устной публичной речи, а именно: наличие звукового канала связи, а в связи с этим – большая роль интонации, выразительности, т.е. произносительной стороны речи; в основе устной публичной речи – кодифицированный литературный язык; настроенность на контакт со слушателями, а значит, ее ситуативность, значительная роль внеязыковых средств общения: мимики, жестов.
Довольно часто перед публичными выступлениями люди испытывают чувство неуверенности, сильно волнуются, боятся встречи с людьми. Единых рецептов избавления от чувства неуверенности и страха не существуют, хотя в методической литературе можно немало найти интересных советов и рекомендаций. На некоторые рекомендации следует обратить особое внимание.
Во – первых, оратору необходимо учитывать тип аудитории, в которой ему придется выступать. Аудитория – это группа людей, объединенных общим видом деятельности – слушанием и восприятием речи. Эффективность усвоения материала определяется составом аудитории, ее образовательным уровнем, настроенностью на контакт. Установлено, что наиболее полным оказывается восприятие в том случае, если слушатели принимают активное участие в восприятии информации (задают вопросы, делают попытку нахождения решений задач, которые сформулированы говорящим).
Количественный состав тоже влияет на усвоение информации, так в больших группах труднее добиться единства установки и контакта с выступающим. Важным считается и размещение слушателей, психологи указывают, что в больших аудиториях целесообразно располагать слушателей рядами, а для небольших групп эффективен «круглый стол».
Так, отмечено, что главной причиной тревожного состояния может стать недостаточная подготовленность оратора к выступлению. Известный судебный деятель XIX века А.Ф. Кони писал по этому поводу: «Чтобы меньше волноваться перед выступлениями, надо быть более уверенным в себе, а это может быть только при лучшей подготовке к лекции. Чем лучше владеешь предметом, тем меньше волнуешься. Размер волнения обратно пропорционален затраченному на подготовку труду, или вернее, результату подготовки. Не видимый ни для кого предварительный труд – основа уверенности лектора. Эта уверенность тотчас же повысится во время самой речи, как только лектор почувствует, что говорит свободно, толково, производит впечатление и знает всё, что осталось сказать».
Всем известно, что первое впечатление самое сильное, хорошо запоминающееся. Задача любого оратора – произвести благоприятное впечатление на аудиторию. Это благоприятное впечатление складывается и из уверенной, с достоинством манеры держаться, и из проявления доброжелательности с помощью улыбки, взгляда, фигуры, стиля одежды. Имейте в виду, выбор цвета одежды также несёт информацию о владельце: например, в европейской культуре признаком высокого статуса считаются чёрно-бело-серые оттенки и гамма с преобладанием светлых тонов. Чем ярче и насыщенней цвет одежды, тем меньше она подходит для делового общения.
Плохо, если оратор начинает своё выступление на ходу, когда он ещё только подходит к трибуне, кафедре или столу, неправильно, если по ходу движения он начинает что-то выяснять, пусть даже это вопрос о времени, отведённом для сообщения или о возможности использования средств наглядности. Напротив, необходимо сделать паузу, дать возможность успокоиться самому и сосредоточиться аудитории. Кроме того, эти несколько секунд нужны, чтобы слушатели составили о выступающем то самое первое впечатление. Если нет ни трибуны, ни кафедры, ни стола, говорящему лучше встать на расстоянии 2-3 метров от первого ряда.
Во время начальной паузы оратору необходимо установить зрительный контакт с аудиторией, то есть обвести взглядом присутствующих, посмотреть им в глаза. Установившийся визуальный контакт нельзя терять ни на минуту. Ошибка начинающих ораторов, не имеющих практического опыта поддерживания такого контакта, часто отводят глаза, смотрят поверх голов, поднимают глаза к потолку, что мгновенно расхолаживает слушателей, ведёт к потере интереса к предмету речи. Самое правильное – мысленно разбить всех на группы и переводить взгляд, обязательно фиксируя на несколько секунд, от одной группы к другой. Этой рекомендацией следует руководствоваться непременно, даже если смотреть в глаза слушателям страшновато.
Предваряющая пауза может помочь начинающему оратору справиться с излишним волнением. Появление волнения перед аудиторией – вещь закономерная, плохо, если это волнение парализует способность адекватно мыслить, во рту появляется сухость, колени дрожат и кажется, что невозможно сдвинутся с места. В такой ситуации надо взять себя в руки, сделать несколько глубоких вдохов и выдохов, но они не должны быть очень глубокими, отвлечься, передвинув какой-либо предмет на столе. Потом нужно постараться сосредоточиться на предмете речи, начать говорить, и боязнь постепенно пройдёт.
С преодолением волнения связано решение ещё одной проблемы – местоположение оратора. Встать нужно так, как удобно, но обязательно устойчиво. Для этого можно чуть выдвинуть вперёд ногу, перенести центр тяжести на другую. Известно, что мышечная напряжённость и усталость выступающего, сразу передаётся слушателям, они начинают ёрзать, шевелиться на своих стульях. Изредка меняя позу, оратор не даст утомиться аудитории, но нельзя злоупотреблять, т.е. часто менять позу, появится ощущение, что говорящий не находит себе места. А вот движением – шаг вперёд – подчёркивается важная мысль, сосредоточить на ней внимание аудитории.
Оптимальное положение рук следующее: они согнуты в локтях, так что ладони находятся выше уровня талии, пальцы расположены так, будто в руках у говорящего грейпфрут. Такое положение рук легко читается аудиторией как расположение и готовность к общению. Не рекомендуется принимать закрытых поз, когда скрещены руки или ноги, эта поза воспринимается как выражение недоверия, неготовности к общению. Отрицательно воспринимается слушателями и поза, при которой говорящий опирается руками о стол, наклонившись над ним – это поза доминирования, превосходства. При любой позе особое внимание будет обращено на руки говорящего. Жестикуляция – обязательная принадлежность любой устной речи или строго официальных ситуаций, оговоренных протоколом.
Оратору необходимо избавляться от устойчивых привычек: теребить пуговицу или бусы, подкручивает часы, ломает пальцы, почесывает ухо, крутить кольцо. Подобные жесты отвлекают аудиторию от содержания речи и дискредитируют оратора, выдают его волнение и неумение с ним справиться.
Существует неписанное правило риторики: «Мы слушаем не речь, а человека, который говорит». Успех оратора определяется следующими качествами: артистизм, обаяние, уверенность в себе, дружелюбие, искренность, объективность, заинтересованность в результатах выступления. Конечно, немаловажное значение имеют внешний вид оратора, виртуозное владение речевым аппаратом.
Принято выделять механизмы (каналы) воздействия на аудиторию. Они бывают: – звуковые (лингвистический–язык, – паралингвистический – голос, темп, интонация; – визуальные (экстралингвистические: поза мимика, жесты).
Таким образом, человек, стоящий перед залом, должен выглядеть безукоризненно. В момент выступления надо следить за мимикой и жестами.
Теперь о голосе. Публичная речь заставляет оратора овладеть всем богатством голоса. У голоса есть свои характеристики:
Свойства голоса
Характеристика голоса
темп
Быстрый
Средний
медленный
сила
Громкий
Средний
тихий
высота
Низкий
Средний
высокий
Качествами хорошей речи считается не только умение владеть голосом, но и хорошая дикция (четкое произнесение окончаний слов), отсутствие монотонности, т.е. смена темпа речи, высоты, силы. Помните, высокий тон быстро утомляет, низкий создает напряжение. Нормальный темп речи, когда речь легко усваивается, – около 120 слов в минуту. За чересчур быстрой речью трудно уследить, замедленная речь заставляет слушателей заниматься чем-то другим. Важную роль в речи играет интонация. Помните, что выразительное чтение не только способствует восприятию речи, пониманию смысла текста, но и эмоциональному сопереживанию, что все вместе оставляет у слушателей благоприятное впечатление об ораторе и о том, что он им говорил.
Существует очень простое правило, помогающее научиться выразительно читать, так надо читать знаки препинания: запятая, точка с запятой – это пауза, в течение которой про себя скажите «раз», тире, двоеточие – пауза на «раз, два», знаки конца предложения – пауза на «раз, два, три», а конец абзаца – еще более длительная пауза.
Также помните о роли интонации, она является главным фактором в передаче смысла фразы, текста. Например, в «Чайке» А.П.Чехова героиня произносит: «Замуж выхожу! За Медведенка…», сравните эту же фразу без интонирования – замуж выхожу за Медведенка. Или произнесите с особой интонацией строчку из стихотворения А.С.Пушкина «Я помню чудное мгновенье…», сначала прочтите, выделяя голосом, Я, попробуйте прочесть, выделив, ПОМНЮ, а теперь выделите ЧУДНОЕ. Чувствуете разницу?
Для тренировки навыка выразительного чтения надо вслух читать стихи и прозу, сказки детям, слушать чтение известных артистов, например, Л.Филатова, О.Табакова, М.Казакова, О. Аросевой, А.Демидовой и др.
Главное – делайте свою речь непохожей на другие, создавайте индивидуальный стиль выступления.
Книга Карамзина приглашает к размышлению над историческими фактами и уроками, которые нельзя забыть. Историк не скрывал своего отношения к факту. По мнению писателя, историк «…должен всё неприятное, всё позорное в истории своего народа передавать с грустью, а о том, что приносит честь, о победах, о цветущем состоянии, говорить с радостью и энтузиазмом».
Во взглядах автора прослеживались монархические наклонности: он в каждом из русских царей находил нечто своё, порой даже симпатичное, мечтал о просвещённом человеколюбивом властителе и о рачительных к благу отечества его подданных. И сегодня в «Истории государства Российского» есть мысли, факты и чувства, которые соответствуют потребностям нашего времени.
Многие художники слова находили у Карамзина сюжеты и характеры для своих сочинений. Пушкин, например, писал «Бориса Годунова» так, как объяснял эту историческую фигуру историк Карамзин.
Интересны и поучительны сентиментальные путевые заметки «Письма русского путешественника», сочинённые двадцатитрёхлетним Николаем Карамзиным, когда он путешествовал по странам Европы. «Письма» он опубликовал в «Московском журнале», который сам основал и редактировал. Сколько в этих «Письмах» сведений! Можно многое узнать о Пруссии, Швейцарии, Франции, Англии, Голландии. А пишет их хорошо образованный, умный, говорящий на всех европейских языках юноша из России.
В девятом классе изучают короткую, но трогательную повесть «Бедная Лиза». Как искренне автор переживает за судьбу простой девушки, как горюет по поводу несчастливой жизни дворянина Эраста! Любовный роман героев не имел надежды на счастливый конец.
Даже устаревшая стилистика авторских оборотов не заслоняет вечное чувство любви, беззащитность и гибельность его перед несправедливостью мира, перед строгим расчётом.
Сочинение ученика
Сопоставительный анализ Лизы и Аннушки из повести Н.М. Карамзина «Бедная Лиза» и главы «Едрово» А.Н. Радищева
(«Путешествие из Петербурга в Москву»)
Лиза из повести Карамзина живёт в одной из подмосковных деревень с матерью, берётся за любую работу, чтобы прокормить семью, так как отец её, добрый и трудолюбивый крестьянин, умер. Она заботится о матушке, следует её советам: ничего не брать даром, вести себя скромно и честно.
Автор не даёт полного описания внешности Лизы, упоминает о её нежной молодости, редкой красоте и чувствительности. Когда Эраст навещает Лизу, он замечает её аккуратность и деликатность. Красота и целомудрие девушки уже при первой встрече впечатляют молодого дворянина.
Рассказчик из главы «Едрово» тоже говорит о привлекательности крестьянской девушки. Аннушка недоверчиво и сурово отвечает барину, когда разговаривает с ним. По обыкновению своему, дворяне могли позволить себе оскорбительные шутки, общаясь с деревенскими девушками.
Отец Анюты умер, и живёт она с матерью и сестрой. Семья имеет пять лошадей, три коровы, мелкий скот и птицу. Трудно справиться с таким хозяйством без мужской силы, без работника. И поэтому девушка мечтает выйти замуж за крестьянина, привыкшего к труду. Но за жениха просят сто рублей, и тот вынужден ехать на заработки в столицу. Когда рассказчик предлагает деньги, мать и жених отказываются их взять. Благородство крестьян удивляет повествователя, и долго он вспоминает своё знакомство с Аннушкой, которая “всем взяла”, “перед ней все плюнь”: она мастерица плясать, а как пойдёт в поле жать – загляденье.
У Лизы и Аннушки разные черты характера. Героиня Карамзина более открыта и доверчива, чем Анюта. Лиза скрывает от матери любовь к Эрасту, а ведь раньше доверяла ей самые сокровенные тайны. Она оказывается беззащитной, когда её предают любимый человек, страдает, пытается вернуть расположение Эраста, но “нежная страсть” приводит её к гибели.
Могла ли Аннушка поступить так, как Лиза? Нет, она бы не откупилась от матери, передав её десять империалов, не бросилась бы в пруд, чтобы скрыть свой грех. Аннушка слишком хорошо знает господ, которые могут обмануть и обесчестить крестьянскую девушку, чтобы доверять им. Она держит себя строго и упрекает рассказчика, который заигрывает с ней. Аннушка выбирает себе в мужья ровню: “Меня было сватали в богатый дом за парня десятилетнего, но я не захотела”. Она отказывает трём молодцам. кто к ней сватался: “Иван всех отбоярил, они и тем и сем, но не тут-то”. Мать Аннушки не берёт деньги потому, что приданого даром не дают, да и люди мало ли о чём подумают.
Карамзин пишет о Лизе, называя её “бедной”, неслучайно: он сочувствует её горю, сожалеет о несчастной судьбе. А Радищев восхищается откровенностью и целомудрием Аннушки.
Литература
1. Горышин Г. “Где нет любви, нет и души…” К 225-летию со дня рождения Н.М. Карамзина / Искорка. – 1991. – №12.
2. Лотман Ю.М. Сотворение Карамзина. – М.: Молодая гвардия, 1998.
3. “Столетья не сотрут…” : Рус. классики и их читатели. – М.: Книга, 1989.
Со времени выхода в свет “Истории
государства Российского” историческая наука далеко ушла вперед. Уже многим
современникам Карамзина представлялась натянутой, недоказанной и даже вредной
монархическая концепция труда историографа Российской империи, его стремление
подчас с объективными данными подчинить з этой концепции рассказ о русском
историческом процессе с древнейших времен до XVII в. И, тем не менее, интерес к
этому труду сразу после выхода был огромен.
Александр I ждал от
Карамзина рассказ истории Российской империи. Он хотел, “чтобы перо
просвещенного и признанного писателя рассказало об империи его и его предков”.
Получилось иное. Карамзин первым в отечественной историографии своим заголовком
обещал не историю “царства”, как у Г.Ф. Миллера, не просто “российскую
историю”, как у М.В. Ломоносова, В.Н. Татищева, М.М. Щербатова, а историю
Российского государства как “владычества разнородных племен российских”.
Это чисто внешнее отличие заглавия Карамзина от предшествующих исторических
сочинений не было случайным. Россия не принадлежит ни царям, ни императорам.
Еще в XVIII в. прогрессивная историография в борьбе с теологическим подходом в
изучении прошлого, отстаивая поступательное развитие человечества, стала
рассматривать историю общества как историю государства. Государство
провозглашалось орудием прогресса, а прогресс оценивался с точки зрения
государственного начала. Соответственно, “предметом истории” становится
“государственные достопримечательности”, определяемые признаки
государства, которые представлялись наиболее существенными в обеспечении
человеческого счастья. Для Карамзина развитие государственных
достопримечательностей – также мерило прогресса. Его он как бы сравнивает с
представлениями об идеальном государстве, среди важнейших “достопримечательностей”
которого были: независимость, внутренняя прочность, развитие ремесла, торговли,
науки, искусства и, самое главное, обеспечивающая все это твердая политическая
организация – определенная форма правления, обусловленная территорией
государства, историческими традициями, правами, обычаями. Представление о
государственных достопримечательностях, а также то значение, которое Карамзин
придавал каждой из них в прогрессивном развитии самого государства, отразилось
уже на структуре его труда, полноте освещения им различных аспектов
исторического прошлого. Наибольшее внимание историограф уделяет истории
политической организации русского государства – самодержавию, а также событиям
политической истории вообще: войнам, дипломатическим отношениям,
совершенствованию законодательства. Историю не рассматривает в специальных
главах, заключающему конец важного, с его точки зрения, исторического периода
ил правления, предпринимая попытку некоего синтеза развития достаточно
стабильных “государственных достопримечательностей”: пределы
государства, “законы гражданские”, “воинское искусство”, “успехи
разума” и другие..
Уже современники
Карамзина, в том числе и многочисленные критики его труда обратили внимание на
определяющую особенность “Истории…”, несопоставимую ни с одним из
предшествующих исторических сочинений, – ее цельность. “Цельность труду
Карамзина придала концепция, в которой определяющую роль играла идея самодержавия
как главного фактора исторического процесса”. Эта идея пронизывает все
страницы “Истории…”, иногда она раздражающе-назойлива, подчас кажется
примитивной. Но даже такие непримиримые критики самодержавия, как декабристы,
не соглашаясь с Карамзиным и легко доказывая его несостоятельность, отдавали
должное историографу за искреннюю преданность этой идее, тому мастерство, с
которым он проводил ее в своем труде. Основа концепции Карамзина восходила к
тезису Монтескье о том, что “огромное государство может иметь только
монархическую форму правления”. Карамзин идет дальше: не только монархия,
но и самодержавие, то есть не только единоличное наследственное правление, но и
неограниченная власть просто человека, который может быть даже избран на трон.
Главное, чтобы было “истинное самодержавие”- неограниченная власть
обличенного высокими полномочиями лица, строго и неукоснительно соблюдающего
проверенные временем или продуманно принятые новые законы, придерживающегося
нравственных правил, заботящегося о благе подданных. Этот идеальный самодержец
должен воплощать “истинное самодержавие” как важнейший фактор
государственного порядка и благоустройства. Русский исторический процесс, по
Карамзину, это медленное, порой зигзагообразное, но неуклонное движение к “истинному
самодержавию”.Оно проходило, с одной стороны, в постоянной борьбе
самодержавного начала с удельными олигархическими, аристократическими
тенденциями и силами, а с другой – в ослаблении, а затем и ликвидации
самодержавием традиций древнего народного правления. Для Карамзина власть
аристократии, олигархии, удельных князей и власть народа – это не только две
непримиримые, но и враждебные благоденствию государства силы. В самодержавии
же, говорит он, заключена сила, подчиняющая в интересах государства народ, аристократию
и олигархию.
Самодержавными
государями, то есть правителями с неограниченной властью, Карамзин считает уже
Владимира I и Ярослава Мудрого. Но после смерти первого, самодержавная власть
ослабла и государство потеряло независимость. Последующая история России по
Карамзину, это сначала нелегкая борьба с уделами, усиленно завершавшаяся их
ликвидацией при Василии III, сыне Ивана III Васильевича, затем постепенное
преодоление самодержавием всяческих поползновений на власть, а значит и на
благополучие государства со стороны боярства. Во время правления Василия
Темного “число владетельных князей уменьшилось, а власть государева
сделалась неограниченной в отношении к народу”. Творцом истинного
самодержавия Карамзин рисует Ивана III, заставившего благоговеть пред собою
вельмож и народ”. При Василии III князья, бояре и народ стали равным в
отношении к самодержавной власти. Правда, при малолетнем Иване IV самодержавию
угрожала олигархия – боярский совет во главе с Еленой Глинской, а после ее
смерти – “совершенная аристократия или державство бояр”. Ослепленные
честолюбивыми поползновениями на власть, бояре забыли интересы государства, “заботились
не о том, чтобы сделать верховною власть благотворною, но о том, чтобы
утвердить ее в руках собственных”. Лишь встав взрослым, Иван IV смог
покончить с боярским правлением. Новая угроза самодержавной власти возникла, со
стороны боярства во время болезни Ивана IV в 1553 г. Но Иван Грозный
выздоровел, а в сердце его осталась подозрительность ко всем сановникам. С
точки зрения Карамзина, русская история XV – начала XVII вв., – это период
подлинного национального возрождения, заторможенного последствиями неверной
экономической политики Рюриковичей. Освобождение от золотоордынского ига,
укрепление международных торговых связей и международного авторитета России,
мудрое законодательство Василия III и Ивана Грозного, постепенное обеспечение
самодержавием основных правовых и имущественных гарантий подданных. Путь к
этому возрождению Карамзин в целом рисует как непрерывный поступательный
процесс, связанный, прежде всего, с развитием истинного самодержавия, которое
лишь осложнялось негативными личными качествами носителей самодержавной власти:
безнравственностью и жестокостью Василия III, Ивана Грозного, Бориса Годунова,
Василия Шуйского, слабоволием Федора Ивановича, излишним мягкосердечием Ивана
III .
Н.М Карамзин в “Истории
государства Российского” подчеркивает три политические силы, характерные
для исторического пути России: самодержавие, опирающиеся на войско, чиновничий
аппарат и духовенство, аристократия и олигархия в лице бояр и народа. Что же
такое народ в понимании Н.М. Карамзина?
В традиционном смысле “народ”
– жители страны, государства – встречается в “Истории” довольно
часто. Но еще чаще Карамзин вкладывал в него иной смысл. В 1495 г. Иван III
прибывает в Новгород, где его встречают “святители, духовенство,
чиновники, народ”. В 1498 г. после смерти старшего сына Ивана III “двор,
вельможи и народ были обеспокоены вопросом престолонаследия”. “Бояре
вместе с народом выражали беспокойство после отъезда Ивана Грозного в
Александрову Слободу”. Бориса Годунова просят стать царем “духовенство,
синклит, народ”. Из этих примеров видно, что в понятие “народ”
Карамзин вкладывал все то, что не принадлежало к духовенству, боярству, войску,
государственным чиновникам. “Народ” присутствует в “Истории…”
как зритель или непосредственный участник событий. Однако в ряде случаев это
понятие не удовлетворяло Карамзина и он, стремясь точнее и глубже передать свои
идеи, использовал термины “граждане”, “россияне”.
Историограф вводит еще
одно понятие “чернь”, не только как простой народ, но и в откровенно
политическом смысле – при описании движений классового протеста угнетенных
народных масс: “чернь Нижнего Новгорода, вследствие мятежного веча
умертвила многих бояр” в 1304 г., в 1584 г. во время восстания в Москве к
Кремлю устремились “вооруженных людей, чернь, граждане, дети боярские”.
В пренебрежительном
смысле понятие “чернь” отражает представление Карамзина о мощных
движениях классового протеста в феодальной России как проявлениях анархических
тенденций. Карамзин считал, что народу всегда присуще стремление к вольности,
несовместимое с государственными интересами. Но, отрицая прогрессивное
политическое значение народа в отечественной истории, историограф делает его
высшим носителем оценок замыслов и деятельности представителей самодержавной
власти. В “Истории государства Российского” народ становится то
беспристрастным арбитром, когда речь идет о борьбе самодержавия с аристократией
и олигархией, то пассивным, но заинтересованным зрителем и даже участником,
когда волею исторических судеб сам оказывается лицом к лицу с самодержавием. В
этих случаях присутствие в “Истории…” народа становится важнейшим
творческим приемом Карамзина, средством выражения авторского отношения к
описываемым событиям. В повествование “Истории…” как бы врывается
голос историка, сливающегося с “мнением народным”.
В “Истории
государства Российского” народному мнению Карамзин придает широкие
смысловые значения. В первую очередь народные чувства – от любви до ненависти к
самодержцам. “Нет правительства, которое для своих успехов не имело бы
нужды в любви народной ” – провозглашает историограф. Любовь народа к
самодержцу как высший критерий оценки его поступков и одновременно – сила, способная
решить судьбу самодержца, особенно сильно звучит в последних томах “Истории
государства Российского”. Покаранный за злодеяние (убийство царевича
Дмитрия) провидением, Годунов, несмотря на все свои усилия снискать любовь
народа, в конце концов оказывается без его поддержки в трудный для себя момент
борьбы с Лжедмитрием. “Народы всегда благодарны,- пишет Карамзин,-
оставляя небу судить тайну Борисова сердца, россияне искренне славили царя, но,
признав в нем тирана, естественно, возненавидели его и за настоящее, и за
минувшее…”. Ситуации в воображении историографа повторяются и с
Лжедмитрием, который своим неблагоразумием способствовал охлаждению к нему
любви народа, и с Василием Шуйским: “Московитяне, некогда усердные к
боярину Шуйскому, уже не любили в нем венценосца, приписывая государственные
злополучия его неразумению или несчастию: обвинение, равно важное в глазах
народа”.
Таким образом, Карамзин с
помощью “Истории государства Российского” поведал всей России о своих
взглядах, идеях и утверждениях.
Ко времени написания “Истории
государства Российского” Карамзин прошел долгий путь мировоззренческих,
нравственных и литературных исканий, наложивших глубокий отпечаток на замысел и
процесс создания “Истории…”. Эпоха не проникалась убеждением в том,
что без понимания прошлого, поиска закономерностей общественного и культурного
развития человечества невозможно оценить настоящее и попытаться заглянуть в
будущее: “Карамзин оказался среди тех мыслителей, которые стали
разрабатывать новые принципы понимания истории, национальной самобытности, идеи
преемственности в развитии цивилизации и просвещения”.
“Н.М. Карамзин писал
поистине в переломные для России, да и для всей Европы, времена”, главными
событиями которых являлась Великая Французская революция, опрокинувшая устои
феодализма и абсолютизма; появление М.М. Сперанского с его либеральными
проектами, якобинский террор, Наполеон и само его сочинение являлось ответом на
вопросы, поставленные эпохой.
А.С. Пушкин назвал
Карамзина “последним летописцем”. Но сам автор “протестует”
против этого: “Читатель заметит, что я описываю событию не врознь, по
годам и дням, но совокупляю их для удобнейшего восприятия. Историк не
летописец: последний смотрит единственно на время, а первый на свойство и связь
деяний: может ошибиться в распределении мест, но должен всему указать свое
место”. Итак, не повременное описание событий интересует его прежде всего,
а “их свойства и связь”. И в этом смысле Н.М. Карамзина следовало бы
назвать не “последним летописцем”, а первым действительно подлинным
исследователем своего отечества.
Важным принципом при
написании “Истории…” является принцип следования правде истории, как
он ее понимает, пусть и была она иногда горька. “История не роман, а мир
не сад, где все должно быть приятно. Она изображает действительны мир”
замечает Карамзин. Но он понимает ограниченные возможности историка в деле
достижения исторической истины, так как в истории ” как в деле
человеческом, бывает примесь лжи, однако ж характер истины всегда более или
менее сохраняется, и сего довольно для нас, чтобы составить себе общее
представление о людях и деяниях”. Следовательно, историк может творить из
того материала, который у него есть и он не может произвести “золота из
меди, но должен очистить и медь, должен знать всего цену и свойства; открывать
великое, где оно таится, и не давать малому прав великого”. Научная
достоверность – лейтмотив, постоянно беспокойно звучащий на всем протяжении
карамзинской “Истории…”
Еще одним важнейшим
достижением “Истории…” является то, что здесь с ясностью раскрывается
новая философия истории: только что начавший складываться историзм “Истории…”.
Историзм открывал принципы постоянного изменения, развития и совершенствования
человеческого общества. Порождал понимание места каждого народа в истории человечества,
своеобразие культуры каждой науки, особенности национального характера..
Карамзин провозгласил одним из своих принципов создании истории общества во
всех ее проявлениях, описание всего того, что входит в “состав”
гражданского бытия людей: успехи разума, искусства, обычаи, законы.
Промышленность, причем Карамзин стремится “переданное нам веками соединить
в систему ясную стройным сближением частей”. Этот комплексный подход к
истории, проникнутый понятием единства исторического процесса, выявлением
причинно-следственных связей событий составляет основу исторической концепции
Карамзина.
Но не во все историк
опередил свой век: “он был сыном времени и по общей дворянской
настроенности своей идеологии, хотя и облагороженной просветительскими идеями и
по общему провиденциалистскому подходу к истории, несмотря на стремление
выявить ее житейские закономерности, и порой наивными попытками оценить роль
той или иной личности в истории,. что вполне соответствовало духу той эпохи”.
Его провиденциализм
ощущается в оценке крупных исторических событий. Так, например, он искренне
верит в то, что явление Лжедмитрия I в истории России было рукой проведения,
покаравшего Бориса Годунова, по его мнению, за убийство царевича Дмитрия
Так же нельзя не сказать
и о том, что в своей “Истории…” Карамзин поставил проблему
художественного воплощения истории страны. “Художественность изложения как
непременный закон исторического повествования была сознательно прокламирована
историком”, считавшим, что: “видеть действие действующих”,
стремиться к тому, чтобы исторические лица жили “не одним сухим именем….”.
В предисловии Н.М. Карамзин перечисляет: “порядок, ясность, сила,
живопись. Он творит из данного вещества…”. “Он” у Карамзина –
это историк, а подлинность материала, упорядоченность и ясность изложения,
живописная сила языка – таковы выразительные средства, находившиеся в его
распоряжении.
Именно из-за своего
литературного характера “История…” подверглась критике со стороны
современников и историков последующих лет. Так, “Стремление Карамзина
превратить историческое изложение в занимательный рассказ, оказывающий
нравственно воздействие на читателя, не отвечало представлениям С.М. Соловьева
о задачах исторической науки. Он пишет, что Карамзин смотрит на свою историю со
стороны искусства”. Н.М. Тихомиров обвиняет Н.М. Карамзина в склонности “даже
иногда несколько отойти от источника, лишь бы представить яркие картины, яркие
характеры”. Да, у нас есть фундаментальные труды, созданные мощными
исследовательскими коллективами, но очень мало увлекательных книг по
отечественной истории. Писатель может специально затруднить свою манеру
изложения, усложнить язык, создать многоплановость сюжета. А с другой стороны,
он может приблизить читателя к своей работе, сделать его участником событий,
сделать исторический образ реальным, что делал Карамзин и его “Историю…”
читали с огромнейшим удовольствием. Так разве можно обвинить историка только в
том, что его манера изложения интересна читателю?
“Свое понимание
причин развития исторического процесса, свои творческие принципы Карамзин
получил возможность проверить на практике. Для нас это особенно интересно,
поскольку с позиций современной научной методологии мы со всей очевидностью
понимаем всю историческую ограниченность взглядов Карамзина”. Но я думаю, что
судить историка нужно не с высот исторического и диалектического материализма,
а с позиций тех научных возможностей, которыми он располагал.
Карамзин Н. М. Первый русский историк
“История Государства Российского” есть не только создание великого писателя, но и подвиг честного человека.
А. С. Пушкин
Оказывается, у меня есть Отечество!
Первые восемь томов “Истории Государства Российского” вышли все разом в 1818 году. Рассказывают, что, захлопнув восьмой, последний том, Федор Толстой по прозванию Американец воскликнул: “Оказывается, у меня есть Отечество!” И он был не один. Тысячи людей подумали, и главное, почувствовали вот это самое. Зачитывались “Историей” все студенты, чиновники, дворяне, даже светские дамы. Читали в Москве и Петербурге, читали в провинции: далекий Иркутск один закупил 400 экземпляров. Ведь это так важно для всякого, знать, что оно у него есть, Отечество. Эту уверенность дал людям России Николай Михайлович Карамзин.
Нужна история
В те времена, в начале XIX века, древняя вековечная Россия вдруг оказалась молодой, начинающей. Вот-вот вступила она в большой мир. Все рождалось заново: армия и флот, заводы и мануфактуры, науки и литература. И могло показаться, что никакой истории у страны нет разве было что-нибудь до Петра, кроме темных веков отсталости и варварства? Есть ли у нас история? “Есть”, ответил Карамзин.
Кто же он?
О детстве и юности Карамзина мы знаем совсем немного не сохранилось ни дневников, ни писем от родственников, ни юношеских сочинений. Знаем, что родился Николай Михайлович 1 декабря 1766 года неподалеку от Симбирска. В ту пору это глушь невероятная, настоящий медвежий угол. Когда мальчику исполнилось 11 или 12 лет, его отец, отставной капитан, отвез сына в Москву, в пансион при университетской гимназии. Здесь Карамзин пробыл некоторое время, а потом поступил на действительную военную службу это в 15 лет! Преподаватели пророчили ему не то что Московский Лейпцигский университет, да как-то не получилось.
Исключительная образованность Карамзина его личная заслуга.
Литератор
Военная служба не пошла хотелось писать: сочинять, переводить. И вот в 17 лет Николай Михайлович уже отставной поручик. Впереди целая жизнь. Чему посвятить ее? Литературе, исключительно литературе решает Карамзин.
А какая она была, русская литература XVIII века? Тоже молодая, начинающая. Карамзин пишет другу: “Я лишен удовольствия читать много на родном языке. Мы еще бедны писателями. У нас есть несколько поэтов, заслуживающих быть читанными”. Конечно, писатели уже есть, и не кое-кто, а Ломоносов, Фонвизин, Державин, но значительных имен не более десятка. Неужто талантов мало? Нет, они есть, но дело стало за языком: не приспособился пока русский язык передавать новые мысли, новые чувства, описывать новые предметы.
Карамзин делает установку на живую разговорную речь образованных людей. Он пишет не ученые трактаты, а путевые заметки (“Записки русского путешественника”), повести (“Остров Борнгольм”, “Бедная Лиза”), стихи, статьи, переводит с французского и немецкого.
Журналист
Наконец, решается выпускать журнал. Он назывался просто: “Московский журнал”. Известный драматург и литератор Я. Б. Княжнин взял в руки первый номер и воскликнул: “У нас не было такой прозы!”
Успех “Московского журнала” был грандиозный целых 300 подписчиков. По тем временам очень большая цифра. Вот как мала еще не только пишущая, читающая Россия!
Работает Карамзин невероятно много. Сотрудничает и в первом русском детском журнале. Назывался он “Детское чтение для сердца и разума”. Только ДЛЯ этого журнала Карамзин каждую неделю писал по два Десятка страниц.
Карамзин для своего времени писатель номер один.
Историк
И вдруг Карамзин берется за гигантский труд составить родную русскую историю. 31 октября 1803 года вышел указ Царя Александра I о назначении Н. М. Карамзина историографом с жалованием 2 тысячи рублей в год. Теперь на всю оставшуюся жизнь историк. Но так, видно, было надо.
Летописи, указы, судебники
Теперь писать. Но для этого нужно собирать материал. Начались поиски. Карамзин буквально прочесывает все архивы и книжные собрания Синода, Эрмитажа, Академии наук, Публичной библиотеки, Московского университета, Александро-Невской и Троице-Сергиевой лавры. По его просьбе ищут в монастырях, в архивах Оксфорда, Парижа, Венеции, Праги и Копенгагена. И сколько всего нашлось!
Остромирово Евангелие 1056 1057 года (это и поныне древнейшая из датированных русских книг), Ипатьевская, Троицкая летописи. Судебник Ивана Грозного, произведение древнерусской литературы “Моление Даниила Заточника” и много чего еще.
Говорят, обнаружив новую летопись Волынскую, Карамзин несколько ночей не спал от радости. Друзья смеялись, что он стал просто несносным только и разговоров, что об истории.
Какой она будет?
Материалы собираются, но как взяться за текст, как написать такую книгу, которую прочтет и самый простой человек, но от которой и академик не поморщится? Как сделать, чтобы было интересно, художественно, и в то же время научно? И вот эти тома. Каждый делится на две части: в первой подробный, написанный большим мастером, рассказ это для простого читателя; во второй обстоятельные примечания, ссылки на источники это для историков.
Таков истинный патриотизм
Карамзин пишет брату: “История не роман: ложь всегда может красива, а истина в своем одеянии нравится только некоторым умам”. Так о чем же писать? Подробно излагать славные страницы прошлого, а темные лишь перелистывать? Может быть, именно так должен поступать историк-патриот? Нет, решает Карамзин патриотизм только не за счет искажения истории. Он ничего не добавляет, ничего не выдумывает, не превозносит победы и не преуменьшает поражения.
Случайно сохранились черновики VII-ro тома: мы видим, как Карамзин работал над каждой фразой своей “Истории”. Вот он пишет о Василии III: “в сношениях с Литвою Василий … готовый всегда к миролюбию…” Все не то, не правда. Историк перечеркивает написанное и выводит: “В сношениях с Литвою Василий изъявлял на словах миролюбие, стараясь вредить ей тайно или явно”. Таково беспристрастие историка, таков истинный патриотизм. Любовь к своему, но не ненависть к чужому.
Древняя Россия, казалось, найдена Карамзиным, как Америка Колумбом
Пишется древняя история России, а вокруг делается современная: наполеоновские вонйы, битва при Аустерлице, Тильзитский мир, Отечественная война 12-го года, пожар Москвы. В 1815 году русские войска вступают в Париж. В 1818 выходят из печати первые 8 томов “Истории Государства Российского”. Тираж страшюе дело! 3 тысячи экземпляров. И все раскупили в 25 дней. Неслыхано! А ведь цена немалая: 50 рублей.
Последний том останавливался на середине правления Ивана IV, Грозного.
Все бросились читать. Мнения разделились.
Одни говорили якобинец!
Еще и раньше попечитель Московского университета Голенищев-Кутузов подал министру народного просвещения некоторый, мягко говоря, документ, где обстоятельно доказывал, что “сочинения Карамзина исполнены вольнодумнического и якобинского яда”. “Не орден бы ему надо дать, давно пора бы его запереть”.
За что же так? Прежде всего за независимость суждений. Это не всем нравится.
Есть мнение, что Николай Михайлович ни разу в жизни не покривил душой.
Монархист! восклицали другие, молодые люди, будущие декабристы.
Да, главный герой “Истории” Карамзина российское самодержавие. Плохих государей автор порицает, хороших ставит в пример. А благоденствие для России видит в просвещенном, мудром монархе. То есть нужен “добрый царь”. Карамзин не верит в революцию, тем более в скорую. Итак, перед нами действительно монархист.
И в то же время, декабрист Николай Тургенев вспомнит впоследствии, как Карамзин “пролил слезы”, узнав о смерти Робеспьера, героя Французской революции. А вот что пишет сам Николай Михайлович другу: “Не требую ни конституции, ни представителей, но чувством останусь республиканцем, и притом верным подданным царя русского: вот противоречие, но только мнимое”.
Отчего же он тогда не с декабристами? Карамзин считал, что время России еще не настало, народ не созрел для республики.
Добрый царь
Девятый том еще не вышел из печати, а уже поползли слухи, что он запрещен. Начинался он так: “Приступаем к описанию ужасной перемены в душе царя и в судьбе царства”. Итак, продолжается рассказ об Иване Грозном.
Прежние историки не решались открыто описывать это царствование. Не удивительно. Вот, например,покорение Москвой вольного Новгорода. Карамзин-историк, правда, напоминает нам, что объединение русских земель было необходимо, но Карамзин-художник дает яркую картину того,как именно совершалось покорение вольного северного города:
“Судили Иоанн и сын его таким образом: ежедневно представляли им от пятисот до тысячи новгородцев; били их, мучали, жгли каким-то составом огненным, привязывали головою или ногами к саням, влекли на берег Волхова, где сия река не мерзнет зимою, и бросали с моста в воду целыми семействами, жен с мужьями, матерей с грудными младенцами. Ратники московские ездили на лодках по Волхову с кольями, баграми и секирами: кто из вверженных в воду всплывал, того кололи, рассекали на части. Сии убийства продолжались пять недель и заключались грабежом общим”.
И так почти на каждой странице казни, убийства, сожжение пленных при известии о гибели царского любимца злодея Малюты Скуратова, приказ уничтожить слона, отказавшегося опуститься на колени перед царем… и так далее.
Вспомните, ведь пишет человек, убежденный,
Похожие работы
Биография Н.М. Карамзина
Выдающиеся отечественные историки
Карамзин История государства российского
Карамзин Н. М. – Особенности творчества
Карамзин Н. М. Первый русский историк
Карамзин Н.М. и его История …
Концепции отечественной истории: В.О. Ключевский, С.М. Соловьев, Н.М. Карамзин
Литературно-критическая деятельность Н. М. Карамзина
Наследие Н.М. Карамзина
Николай Михайлович Карамзин как историк и его методы исследования прошлого
Историк Карамзин Николай Михайлович
Содержание
Введение
Биография
Поэзия Карамзина
Реформа языка Карамзина
Карамзин — историк
Введение
Николай Михайлович Карамзин (1 [12] декабря 1766, родовое поместье Знаменское Симбирского уезда Казанской губернии (по другим данным — село Михайловка (ныне Преображенка), Бузулукский уезд, Казанская губерния) — 22 мая[3 июня] 1826, Санкт-Петербург) — выдающийся историк, крупнейший русский литератор эпохи сентиментализма, прозванный русским Стерном. Николай Михайлович Карамзин – выдающийся властитель умов России конца XVII начала XIX вв. Велика роль Н.М.Карамзина в русской культуре и сделанного им на благо Родины хватило бы не на одну жизнь. Он воплотил многие лучшие черты своего века, представ перед современниками, как первоклассный мастер литературы (поэт, критик, драматург, переводчик), реформатор, заложивший основы современного литературного языка, крупный журналист, организатор издательского дела, основатель замечательных журналов. В личности Н.М.Карамзина слились мастер художественного слова и талантливый историк. В науке, публицистике, искусстве он оставил заметный след. Н.М.Карамзин во многом подготовил успех младших современников и последователей – деятелей пушкинского периода, золотого века русской литературы. Н.М. Карамзин родился 1 декабря 1766 г. И за свои пятьдесят девять лет прожил интересную и насыщенную жизнь, полную динамизма и творчества. Образование он получил в частном пансионе в Симбирске, затем в московском пансионе профессора М.П. Шадена, потом явился в Петербург для службы и получил чин унтер-офицера. Далее работает в качестве переводчика и редактора в различных журналах, сближается со многими известными людьми того времени (М.М. Новиковым, М.Т. Тургеневым). Затем более года (с мая 1789 по сентябрь 1790) путешествует по Европе; во время путешествия делает записки, после обработки которых появляются знаменитые “Письма русского путешественника”.
Почётный член Императорской Академии наук (1818), действительный член Императорской Российской академии (1818). Создатель “Истории государства Российского” (тома 1–12, 1803–1826 гг.) — одного из первых обобщающих трудов по истории России. Редактор “Московского журнала” (1791–1792) и “Вестника Европы” (1802–1803).
Биография
Николай Михайлович Карамзин родился 1 (12) декабря 1766 года около Симбирска. Вырос в усадьбе отца — отставного капитана Михаила Егоровича Карамзина (1724–1783) среднепоместного симбирского дворянина, потомка татарского мурзы Кара-Мурза. Получил домашнее образование. В 1778 году был отправлен в Москву в пансион профессора Московского университета И. М. Шадена. Одновременно посещал в 1781–1782 годах лекции И. Г. Шварца в Университете
Начало карьеры
В 1783 году, по настоянию отца, поступил на службу в преображенский гвардейский полк Петербурга, но вскоре вышел в отставку. Ко времени военной службы относятся первые литературные опыты. После отставки некоторое время жил в Симбирске, а потом — в Москве. Во время пребывания в Симбирске вступил в масонскую ложу “Золотого венца”, а после приезда в Москву в течение четырёх лет (1785–1789) был членом “Дружеского учёного общества”.
В Москве Карамзин познакомился с писателями и литераторами: Н. И. Новиковым, А. М. Кутузовым, А. А. Петровым, участвовал в издании первого русского журнала для детей — “Детское чтение для сердца и разума”.
Поездка в Европу
В 1789–1790 годы предпринял поездку в Европу, в ходе которой посетил Иммануила Канта в Кёнигсберге, был в Париже во время великой французской революции. В результате этой поездки были написаны знаменитые “Письма русского путешественника”, публикация которых сразу же сделала Карамзина известным литератором. Некоторые филологи считают, что именно с этой книги ведёт свой отсчёт современная русская литература. Как бы то ни было, в литературе русских “путешествий” Карамзин действительно стал пионером — быстро нашедшим как подражателей (В. В. Измайлов, П. И. Сумароков, П. И. Шаликов), так и достойных преемников (А. А. Бестужев, Н. А. Бестужев, Ф. Н. Глинка, А. С. Грибоедов). Именно с тех пор Карамзин и считается одним из главных литературных деятелей России.
Возвращение и жизнь в России
По возвращении из поездки в Европу, Карамзин поселился в Москве и начал деятельность в качестве профессионального писателя и журналиста, приступив к изданию “Московского журнала” 1791–1792 (первый русский литературный журнал, в котором среди других произведений Карамзина появилась упрочившая его славу повесть “Бедная Лиза”), затем выпустил ряд сборников и альманахов: “Аглая”, “Аониды”, “Пантеон иностранной словесности”, “Мои безделки”, которые сделали сентиментализм основным литературным течением в России, а Карамзина — его признанным лидером.
Император Александр I именным указом от 31 октября 1803 даровал звание историографа Николаю Михайловичу Карамзину; к званию тогда же было добавлено 2 тыс. руб. ежегодного жалования. Титул историографа в России после смерти Карамзина не возобновлялся.
С начала XIX века Карамзин постепенно отошёл от художественной литературы, а с 1804 г., будучи назначенным Александром I на должность историографа, он прекратил всякую литературную работу, “постригаясь в историки”. В 1811 году он написал “Записку о древней и новой России в её политическом и гражданском отношениях”, в которой отражались взгляды консервативных слоёв общества, недовольных либеральными реформами императора. Своей задачей Карамзин ставил доказательство того, что никаких преобразований проводить в стране не нужно.
“Записка о древней и новой России в её политическом и гражданском отношениях” сыграла также роль набросков к последующему огромному труду Николая Михайловича по русской истории. В феврале 1818 года. Карамзин выпустил в продажу первые восемь томов “Истории государства российского”, трёхтысячный тираж которых разошёлся в течение месяца. В последующие годы вышли ещё три тома “Истории”, появился ряд переводов её на главнейшие европейские языки. Освещение русского исторического процесса сблизило Карамзина с двором и царём, поселившим его подле себя в Царском селе. Политические воззрения Карамзина эволюционировали постепенно, и к концу жизни он являлся убеждённым сторонником абсолютной монархии.
Незаконченный XII том был издан после его смерти.
Карамзин скончался 22 мая (3 июня) 1826 г. в Санкт-Петербурге. Смерть его явилась результатом простуды, полученной 14 декабря 1825 года. В этот день Карамзин был на Сенатской площади.
Похоронен на Тихвинском кладбище Александро-Невской лавры.
Поэзия Карамзина
Поэзия Карамзина, развившаяся в русле европейского сентиментализма, кардинально отличалась от традиционной поэзии его времени, воспитанной на одах Ломоносоваи Державина. Наиболее существенными были следующие отличия:
Карамзина интересует не внешний, физический мир, а внутренний, духовный мир человека. Его стихи говорят “на языке сердца”, а не разума. Объект поэзии Карамзина составляет “простая жизнь”, и для её описания он использует простые поэтические формы — бедные рифмы, избегает обилия метафор и других тропов, столь популярных в стихах его предшественников.
Реформа языка Карамзина
Проза и поэзия Карамзина оказали решительное влияние на развитие русского литературного языка. Карамзин целенаправленно отказывался от использования церковнославянской лексики и грамматики, приводя язык своих произведений к обиходному языку своей эпохи и используя в качестве образца грамматику и синтаксис французского языка.
Карамзин ввёл в русский язык множество новых слов — как неологизмов (“благотворительность”, “влюблённость”, “вольнодумство”, “достопримечательность”, “ответственность”, “подозрительность”, “промышленность”, “утончённость”, “первоклассный”, “человечный”), так и варваризмов (“тротуар”, “кучер”). Также он одним из первых начал использовать букву Ё.
Изменения в языке, предлагаемые Карамзиным, вызвали бурную полемику в 1810-х годах. Писатель А. С. Шишков при содействии Державина основал в 1811 году общество “Беседа любителей русского слова”, целью которого была пропаганда “старого” языка, а также критика Карамзина, Жуковского и их последователей. В ответ в1815 году образовалось литературное общество “Арзамас”, которое иронизировало над авторами “Беседы” и пародировало их произведения. Членами общества стали многие поэты нового поколения, в том числе Батюшков, Вяземский, Давыдов, Жуковский, Пушкин. Литературная победа “Арзамаса” над “Беседой” упрочила победу языковых изменений, которые ввёл Карамзин.
Несмотря на это, позже произошло сближение Карамзина с Шишковым, и, благодаря содействию последнего, Карамзин в 1818 году был избран членом Российской академии.
Карамзин — историк
Интерес к истории возник у Карамзина с середины 1790-х годов. Он написал повесть на историческую тему — “Марфа-посадница, или Покорение Новагорода” (опубликовано в 1803). В этом же году указом Александра I он был назначен на должностьисториографа, и до конца своей жизни занимался написанием “Истории государства российского”, практически прекратив деятельность журналиста и писателя.
“История” Карамзина не была первым описанием истории России, до него были труды В. Н. Татищева и М. М. Щербатова. Но именно Карамзин открыл историю России для широкой образованной публики. По словам А. С. Пушкина “Все, даже светские женщины, бросились читать историю своего отечества, дотоле им неизвестную. Она была для них новым открытием. Древняя Россия, казалось, найдена Карамзиным, как Америка — Колумбом”. Это произведение вызвало также и волну подражаний и противопоставлений (например, “История русского народа” Н. А. Полевого)
В своём труде Карамзин выступал больше как писатель, чем историк — описывая исторические факты, он заботился о красоте языка, менее всего стараясь делать какие-либо выводы из описываемых им событий. Тем не менее высокую научную ценность представляют его комментарии, которые содержат множество выписок из рукописей, большей частью впервые опубликованных Карамзиным. Некоторые из этих рукописей теперь уже не существуют.
Работа над “Историей государства Российского” потребовала самоотречения, отказа от привычного образа и уклада жизни. По образному выражению П.А. Вяземского, Карамзин “постригся в историки”. И к весне 1818 г. первые восемь томов истории появились на книжных прилавках. Три тысячи экземпляров “Истории…” были проданы за двадцать пять дней. Признание соотечественников вдохновило и ободрило писателя, особенно после того, как испортились отношения историографа с Александром I (после выхода записки “О древней и новой России”, где Карамзин в некотором смысле критиковал Александра I). Общественный и литературный резонанс первых восьми томов “Истории…” в России и за рубежом оказался настолько велик, что даже Российская Академия, давний оплот противников Карамзина, вынуждена была признать его заслуги.
Работа над “Историей…” пришлась на переломную в некотором смысле эпоху, что повлияло на мировоззрение и методологию автора. В последней четверти XVIII. в России стали все заметнее черты разложения феодально-крепостнической системы хозяйства. Изменения в экономической и социальной жизни России и развитие буржуазных отношений в Европе оказывали влияние на внутреннюю политику самодержавия. Время ставило перед господствующим классом России необходимость разработки социально-политических реформ, обеспечивающих сохранение господствующего положения за классом помещиков и власти самодержавием.
Карамзин был сложной и противоречивой фигурой. Как отмечали все, знавшие его, это был человек с большими требованиями к себе и к окружающим. Как отмечали современники, он был искренним в своих поступках и убеждениях, имел независимый образ мыслей. Учитывая эти качестваисториографа, противоречивость его характера можно объяснить тем, что он понимал несовременность существовавших в России порядков, но страх перед революцией, перед крестьянским восстанием заставлял его цепляться за старое: за самодержавие, за крепостнический строй, которые, как он считал, в течении нескольких столетий обеспечивали поступательное развитие России.
К концу XVIIIв. у Карамзина сложилось твердое убеждение, что монархическая форма правления наиболее соответствует существующему уровню развития нравственности и просвещения России. Историческая обстановка в России в начале XIX в., обострение классовых противоречий в стране, растущее в русском обществе сознание необходимости социальных преобразований – все это вызывало у Карамзина стремление противопоставить влиянию нового нечто, способное выдержать этот напор. В этих условиях твердая самодержавная власть представлялась ему надежной гарантией тишины и безопасности. В конце XVIIIв. у Карамзина усиливается интерес к истории России и к политической жизни страны. Вопрос о характере самодержавной власти, о ее взаимоотношениях с народом и, прежде всего, с дворянством, о личности царя и его долге перед обществом оказались в центре его внимания при написании “Истории государства Российского”.
Самодержавие Карамзин понимал как “единоличную власть самодержца, не ограниченную никакими учреждениями”. Но самодержавие в понимании Карамзина, не означает произвола властителя. Оно предполагает наличие “твердых уставов” – законов, согласно которым самодержец управляет государством, ибо гражданское общество там, где есть и исполняются законы, то есть в полном соответствии законам рационализма XVIII в. Самодержец выступает у Карамзина как законодатель, принятый им закон обязателен не только для подданных, но и для самого самодержца. Признав монархию единственно приемлемой для России формой правления, Карамзин, естественно принимал и сословное деление общества, поскольку оно лежит в самом принципе монархического строя. Карамзин считал такое деление общества извечным и закономерным: “всякое сословие несло определенные обязанности в отношении государства”. Признавая важность и необходимость двух низших сословий, Карамзин в духе дворянской традиции отстаивал право дворян на особые привилегии важностью их службы государству: “Дворянство он рассматривал как главную опору трона”.
Таким образом, в условиях начавшегося разложения феодально-крепостнической системы хозяйства, Карамзин выступил с программой ее сохранения в России. Его социально-политическая программа также включала в себя воспитание и просвещение дворянства. Он надеялся, что дворянство в будущем начнет заниматься искусством, наукой, литературой и сделает их своими профессиями. Таким образом, оно укрепит свое положение, взяв в руки аппарат просвещения.
Труд Карамзина вызвал бурные и плодотворные для развития историографии дискуссии. В спорах с его концепцией, взглядами на исторический процесс и события прошлого возникали иные идеи и обобщающие исторические исследования – “История русского народа” М.А. Полевого, “История России с древнейших времен” С.М. Соловьева и другие работы. Утрачивая с годами собственное научное значение, “История…” Карамзина сохранила свое общекультурное и историографическое значение, из нее черпали сюжеты драматурги, художники и музыканты. И поэтому этот труд Карамзина входит “в корпус тех классических текстов, без знания которых не может быть полноценно понята история русской культуры и исторической науки”. Но, к сожалению, после октябрьской революции восприятие “Истории…” как сочинения реакционно-монархического на долгие десятилетия закрывало ей путь к читателю. С середины 80-х гг., когда в обществе наступает период переосмысления исторического пути и разрушения идеологических стереотипов и давящих идей, хлынул поток новых гуманистических приобретений, открытий, возврата к жизни многих творений человечества, а с ними и поток новых надежд и иллюзий. Вместе с этими переменами к нам вернулся Н.М. Карамзин со своей бессмертной “Историей…”. В чем же причина этого общественно-культурного феномена, проявлением которого стала многократная публикация отрывков из “Истории…”, ее факсимильное воспроизведение, чтение ее отдельных частей по радио и т.д.? А.Н. Сахаров предположил, что “причина этого заключается в огромной силе духовного воздействия на людей подлинно научного и художественного таланта Карамзина”. Автор данной работы полностью разделяет это мнение – ведь проходят годы, а талант остается молодым. “История государства Российского” раскрыла в Карамзине подлинную духовность, в основе которой лежит стремлении ответить на вечные вопросы, волнующие человека и человечество – вопросы бытия и цели жизни, закономерности развития стран и народов, соотношение личности, семьи и общества и т.д. Н.М. Карамзин был как раз одним из тех, кто затронул эти вопросы, и попытался в силу своих возможностей решить их на материале отечественной истории. То есть можно сказать, что это сочетание научности и публицистической популяризации в духе модных сейчас исторических произведений, удобных для восприятия читателН.М Карамзин в “Истории государства Российского” подчеркивает три политические силы, характерные для исторического пути России: самодержавие, опирающиеся на войско, чиновничий аппарат и духовенство, аристократия и олигархия в лице бояр и народа. Что же такое народ в понимании Н.М. Карамзина?
В традиционном смысле “народ” – жители страны, государства – встречается в “Истории” довольно часто. Но еще чаще Карамзин вкладывал в него иной смысл. В 1495 г. Иван III прибывает в Новгород, где его встречают “святители, духовенство, чиновники, народ”. В 1498 г. после смерти старшего сына Ивана III “двор, вельможи и народ были обеспокоены вопросом престолонаследия”. “Бояре вместе с народом выражали беспокойство после отъезда Ивана Грозного в Александрову Слободу”. Бориса Годунова просят стать царем “духовенство, синклит, народ”. Из этих примеров видно, что в понятие “народ” Карамзин вкладывал все то, что не принадлежало к духовенству, боярству, войску, государственным чиновникам. “Народ” присутствует в “Истории…” как зритель или непосредственный участник событий. Однако в ряде случаев это понятие не удовлетворяло Карамзина и он, стремясь точнее и глубже передать свои идеи, использовал термины “граждане”, “россияне”.
Историограф вводит еще одно понятие “чернь”, не только как простой народ, но и в откровенно политическом смысле – при описании движений классового протеста угнетенных народных масс: “чернь Нижнего Новгорода, вследствие мятежного веча умертвила многих бояр” в 1304 г., в 1584 г. во время восстания в Москве к Кремлю устремились “вооруженных людей, чернь, граждане, дети боярские”.
Важнейшим достижением “Истории…” является то, что здесь с ясностью раскрывается новая философия истории: только что начавший складываться историзм “Истории…”. Историзм открывал принципы постоянного изменения, развития и совершенствования человеческого общества. Порождал понимание места каждого народа в истории человечества, своеобразие культуры каждой науки, особенности национального характера.. Карамзин провозгласил одним из своих принципов создании истории общества во всех ее проявлениях, описание всего того, что входит в “состав” гражданского бытия людей: успехи разума, искусства, обычаи, законы. Промышленность, причем Карамзин стремится “переданное нам веками соединить в систему ясную стройным сближением частей”. Этот комплексный подход к истории, проникнутый понятием единства исторического процесса, выявлением причинно-следственных связей событий составляет основу исторической концепции Карамзина.
Итак, движущей силой исторического процесса Карамзин считал власть, государство. И весь русский исторический процесс представлялся ему борьбой начал самодержавных с иными проявлениями властвования – народовластием, олигархическим и аристократическим правлением, удельными тенденциями. Становление единовластия, а затем самодержавия стало тем стержнем, на который, по мнению Карамзина, нанизывалась вся общественная жизнь России. В связи с этим подходом, Карамзин создал традицию русской истории, целиком зависящую от истории самодержавия. Структура и текст “Истории государства Российского” позволяют довольно точно установить конкретную периодизацию истории, которой пользовался Карамзин.
Таким образом, история России у Карамзина – это борьба единовластия и раздробленности. Первым человеком, который принес самодержавие в Россию, был варяг Рюрик, и автор “Истории…” – это последовательный сторонник норманнской теории происхождения Русского государства. Карамзин пишет, что варяги “долженствовали быть образованнее славян”, и что варяги “законодатели наших предков, были их наставниками в искусстве войны… в искусстве мореплавания”. Правление норманнов отмечалось автором как “выгодное и спокойное”.
Вместе с этим, Карамзин утверждает, что история человечества – это история всемирного прогресса, основу которого составляет духовное совершенствование людей, и что историю человечества делают великие люди. И, исходя из этого, не случайным является то, что автор построил свой труд по следующему принципу: каждая глава содержит описание жизнедеятельности отдельного князя и названа именем этого правителя.
В нашей историографии уже давно и прочно сложился образ Карамзина как ярого монархиста, безоговорочного сторонника самодержавия. Говорилось, что его любовь к отечеству – это всего лишь любовь к самодержавию. Но сегодня можно говорить, что такие оценки являются научным стереотипом прошлых лет, одним из идеологизмов, на которых так долго строилась историческая наука и историография. Нет необходимости в чем-то реабилитировать или оправдывать Карамзина. Он был и остается ярким выразителем самодержавия в России, дворянским историографом. Но самодержавие не было для него примитивным пониманием власти, предназначенной подавлять “холопов” и поднимать дворянство, а являлось олицетворением высокой человеческой идеи порядка, безопасности подданных, их благоденствия, гарантом раскрытия всех лучших человеческих качеств, гражданских и личных; общественным арбитром. И он рисовал идеальный образ такого правления.
“Основная цель сильного правления – это создание условий для максимального раскрытия человеческих способностей – землепашца, писателя, ученого; именно такое состояние общества и ведет к истинному прогрессу не только отдельные народы, но и все человечество”.
И это возможно, если обществом правит просвещенный монарх. Огромной заслугой Карамзина как историка является то, что он не только использовал великолепный для своего времени корпус источников, но и то, что многие из исторических материалов он открыл сам благодаря своей работе в архивах с рукописями. Источниковедческая база его труда была беспрецедентна для того времени. Он впервые ввел в научный оборот Лаврентьевскую и Троицкую летописи, Судебник 1497 г., сочинения Кирилла Туровского, многие актовые дипломатические материалы. Он широко использовал греческие хроники и сообщения восточных авторов, отечественную и зарубежную эпистолярную и мемуарную литературу. Его история стала поистине русской исторической энциклопедией.
В противоречивом потоке мнений современников и позднейших читателей “Истории государства Российского”, породившие в конце концов многолетнюю ожесточенную полемику. Можно легко обнаружить одну интересную особенность – как бы ни были восторженны или суровы отзывы о труде Карамзина, в целом они были единодушны в высокой оценке той части “Истории государства Российского”, которая самим Карамзиным была названа “Примечаниями”. “Примечания” как бы вынесены за рамки основного текст “Истории…” и значительно превышавшие его объем, уже внешне сделали непохожим труд историографа на исторические сочинения предшествующего и последующего времени. Посредством “Примечаний” Карамзин предложил своим читателям историческое сочинение на двух уровнях: художественном и научном. Они открывали читателю возможность альтернативного карамзинскому взгляда на события прошлого. “Примечания” содержат обширные выписки, цитаты из источников, пересказ документов (нередко они представлены целиком), ссылки на исторически сочинения предшественников и современников. Карамзин в той или иной степени привлек все отечественные публикации о событиях отечественной истории до начала XVII в. и ряд иностранных изданий. По мере подготовки новых томов число, а главное – ценность таких материалов все увеличивалась. И Карамзин решается на смелый шаг – расширяет их публикацию в “Примечаниях”. “Если бы все материалы, – писал он, – были у нас собраны, изданы, очищены критикою, то мне оставалось бы единственно ссылаться; но когда большая часть их в рукописях, в темноте; когда едва ли что обработано, изъяснено, соглашено, то надобно вооружиться терпением”. Поэтому “Примечания” стали важным собрание впервые вводимых в научный оборот источников. карамзин история хрестоматия критика
По существу, “Примечания” – первая и наиболее полная хрестоматия источников по русской истории до начала XVII в. Одновременно – это научная часть “Истории государства Российского”, в которой Карамзин стремился подтвердить рассказ о прошлом отечества, разбирал мнения предшественников, спорил с ними, доказывал собственную правоту.
Карамзин сознательно или вынуждено превратил свои “Примечания” в своеобразный компромисс между требованиями научного знания о прошлом и потребительском использовании исторического материала, то есть выборочном, основанном на стремлении подобрать источники и факты, отвечающие его конструкции. Например, рассказывая о воцарении Бориса Годунова, историограф не таит художественных средств для изображения всеобщего народного восторга, следуя за Утвержденной грамотой Земского собора 1598 г. Но Карамзину был известен и другой источник, помещенный им в “Примечания”, повествующим, что “восторг” объяснялся грубым принуждением со стороны клевретов Бориса Годунова.
Однако, публикуя источники в “Примечаниях”, Карамзин далеко не всегда точно воспроизводил тексты. Здесь и модернизация правописания, и смысловые добавления, и пропуск целых фраз. В результате, в “Примечаниях” как бы создавался никогда не существовавший текст. Пример этому – публикация “Повести о понимании князя Андрея Ивановича Старицкого”. Нередко историограф публиковал в примечаниях те части текстов источников, которые соответствовали его повествованию и исключая места, противоречащие этому.
Все вышесказанное заставляет с осторожностью относиться к текстам, помещенным в “Примечаниях”. И это не удивительно. “Примечания” для Карамзина – это доказательство не только того, как было, но и подтверждение его взглядов на то, как было. Исходную позицию такого подхода историограф высказал следующим образом: “Но история, говорят, наполнена ложью; скажем лучше, что в ней, как в деле человеческом, бывает примесь лжи, однако ж характер истины всегда более или менее сохраняется; и сего довольно для нас, чтобы составить общее понятие о людях и деяниях”. Довольство историографа “характером истины” о прошлом, по существу, означало для него следование тем источникам, которые отвечали его исторической концепции.
Неоднозначность оценок “Истории государства Российского”, творчества и личности Н.М. Карамзина характерны со времени выхода в свет первого тома “Истории государства Российского” вплоть до наших дней. Но все единодушны в том, что это редчайший пример в истории мировой культуры, когда памятник исторической мысли воспринимался бы современниками потомками как вершинное произведение и художественной литературы. литератор карамзин история российский
Для Карамзина в истории характерна строгая торжественность, четкий и как бы замедленный ритм изложения, более книжный язык. Заметно нарочитое стилистическое свойство в описаниях деяний и характеров, четкая прорисовка частностей. Полемика ученых и публицистов конца 1810-х – начала 1830-х гг. в связи с появлением томов “Истории…” Карамзина, размышления и отклики первых читателей, особенно декабристов и Пушкина, отношению к наследию Карамзина следующих поколений, знание “Истории государства Российского” в развитии исторической науки, литературы, русского языка – темы, давно уже привлекшие внимание. Однако “История…” Карамзина как явление научной жизни изучено еще недостаточно. Между тем, этот труд наложил чувственный отпечаток на представления русских людей о прошлом своего отечества, да и вообще, об истории. В течение почти столетия не было в России другого исторического сочинения. И не было другого исторического труда, который, потеряв былое значение в глазах ученых, оставался бы столь долго в обиходе культуры так называемой. широкой публики.
“История государства Российского” продолжала восприниматься как данность отечественной культуры даже тогда, когда существенно обогатились знания о Древней Руси и стали господствовать новые концепции исторического развития России и исторического процесса в целом. Без знания “Истории…” Карамзина немыслимо было называться в России образованным человеком. И, вероятно, В.О. Ключевский нашел правильное объяснение этому, отметив, что “взгляд Карамзина на историю…строился на нравственно-психологической эстетике”. Восприятие образное предшествует логическому, и эти первые образы дольше удерживаются в сознании, чем логические построения, вытесняемые позже более основательными концепциями.
Историческое знание – важнейшая часть нашей культурной жизни. Воспитание историей неотделимо от нравственного воспитания, от формирования общественно-политических воззрений, даже эстетических представлений. Издание “Истории государства Российского”, причем в полном виде, помогает увидеть не только первоистоки важнейших явлений в истории русской науки, литературы, языка, но и облегчает изучение исторической психологии, истории общественного сознания. Поэтому труд Н.М. Карамзина на долгое время стал образцом подходов к исследованию основных сюжетов Российской истории.
Размещено на Allbest.ru
Первые восемь томов “Истории Государства Российского” вышли все разом в 1818 году. Рассказывают, что, захлопнув восьмой, последний том, Федор Толстой по прозванию Американец воскликнул: “Оказывается, у меня есть Отечество!” И он был не один. Тысячи людей подумали, и главное, почувствовали вот это самое. Зачитывались “Историей” все — студенты, чиновники, дворяне, даже светские дамы. Читали в Москве и Петербурге, читали в провинции: далекий Иркутск один закупил 400 экземпляров. Ведь это так важно для всякого, знать, что оно у него есть, Отечество. Эту уверенность дал людям России Николай Михайлович Карамзин.
Нужна история
В те времена, в начале XIX века, древняя вековечная Россия вдруг оказалась молодой, начинающей. Вот-вот вступила она в большой мир. Все рождалось заново: армия и флот, заводы и мануфактуры, науки и литература. И могло показаться, что никакой истории у страны нет — разве было что-нибудь до Петра, кроме темных веков отсталости и варварства? Есть ли у нас история? “Есть”, — ответил Карамзин.
Кто же он?
О детстве и юности Карамзина мы знаем совсем немного — не сохранилось ни дневников, ни писем от родственников, ни юношеских сочинений. Знаем, что родился Николай Михайлович 1 декабря 1766 года неподалеку от Симбирска. В ту пору это глушь невероятная, настоящий медвежий угол. Когда мальчику исполнилось 11 или 12 лет, его отец, отставной капитан, отвез сына в Москву, в пансион при университетской гимназии. Здесь Карамзин пробыл некоторое время, а потом поступил на действительную военную службу — это в 15 лет! Преподаватели пророчили ему не то что Московский — Лейпцигский университет, да как-то не получилось.
Исключительная образованность Карамзина — его личная заслуга.
Литератор
Военная служба не пошла — хотелось писать: сочинять, переводить. И вот в 17 лет Николай Михайлович уже отставной поручик. Впереди целая жизнь. Чему посвятить ее? Литературе, исключительно литературе — решает Карамзин.
А какая она была, русская литература XVIII века? Тоже молодая, начинающая. Карамзин пишет другу: “Я лишен удовольствия читать много на родном языке. Мы еще бедны писателями. У нас есть несколько поэтов, заслуживающих быть читанными”. Конечно, писатели уже есть, и не кое-кто, а Ломоносов, Фонвизин, Державин, но значительных имен не более десятка. Неужто талантов мало? Нет, они есть, но дело стало за языком: не приспособился пока русский язык передавать новые мысли, новые чувства, описывать новые предметы.
Карамзин делает установку на живую разговорную речь образованных людей. Он пишет не ученые трактаты, а путевые заметки (“Записки русского путешественника”), повести (“Остров Борнгольм”, “Бедная Лиза”), стихи, статьи, переводит с французского и немецкого.
Журналист
Наконец, решается выпускать журнал. Он назывался просто: “Московский журнал”. Известный драматург и литератор Я. Б. Княжнин взял в руки первый номер и воскликнул: “У нас не было такой прозы!”
Успех “Московского журнала” был грандиозный — целых 300 подписчиков. По тем временам очень большая цифра. Вот как мала еще не только пишущая, читающая Россия!
Работает Карамзин невероятно много. Сотрудничает и в первом русском детском журнале. Назывался он “Детское чтение для сердца и разума”. Только ДЛЯ этого журнала Карамзин каждую неделю писал по два Десятка страниц.
Карамзин для своего времени — писатель номер один.
Историк
И вдруг Карамзин берется за гигантский труд — составить родную русскую историю. 31 октября 1803 года вышел указ Царя Александра I о назначении Н. М. Карамзина историографом с жалованием 2 тысячи рублей в год. Теперь на всю оставшуюся жизнь — историк. Но так, видно, было надо.
Летописи, указы, судебники
Теперь — писать. Но для этого нужно собирать материал. Начались поиски. Карамзин буквально прочесывает все архивы и книжные собрания Синода, Эрмитажа, Академии наук, Публичной библиотеки, Московского университета, Александро-Невской и Троице-Сергиевой лавры. По его просьбе ищут в монастырях, в архивах Оксфорда, Парижа, Венеции, Праги и Копенгагена. И сколько всего нашлось!
Остромирово Евангелие 1056 — 1057 года (это и поныне древнейшая из датированных русских книг), Ипатьевская, Троицкая летописи. Судебник Ивана Грозного, произведение древнерусской литературы “Моление Даниила Заточника” и много чего еще.
Говорят, обнаружив новую летопись — Волынскую, Карамзин несколько ночей не спал от радости. Друзья смеялись, что он стал просто несносным — только и разговоров, что об истории.
Какой она будет?
Материалы собираются, но как взяться за текст, как написать такую книгу, которую прочтет и самый простой человек, но от которой и академик не поморщится? Как сделать, чтобы было интересно, художественно, и в то же время научно? И вот эти тома. Каждый делится на две части: в первой — подробный, написанный большим мастером, рассказ — это для простого читателя; во второй — обстоятельные примечания, ссылки на источники — это для историков.
Таков истинный патриотизм
Карамзин пишет брату: “История не роман: ложь всегда может красива, а истина в своем одеянии нравится только некоторым умам”. Так о чем же писать? Подробно излагать славные страницы прошлого, а темные лишь перелистывать? Может быть, именно так должен поступать историк-патриот? Нет, решает Карамзин — патриотизм только не за счет искажения истории. Он ничего не добавляет, ничего не выдумывает, не превозносит победы и не преуменьшает поражения.
Случайно сохранились черновики VII-ro тома: мы видим, как Карамзин работал над каждой фразой своей “Истории”. Вот он пишет о Василии III: “в сношениях с Литвою Василий … готовый всегда к миролюбию…” Все не то, не правда. Историк перечеркивает написанное и выводит: “В сношениях с Литвою Василий изъявлял на словах миролюбие, стараясь вредить ей тайно или явно”. Таково беспристрастие историка, таков истинный патриотизм. Любовь к своему, но не ненависть к чужому.
Древняя Россия, казалось, найдена Карамзиным, как Америка Колумбом
Пишется древняя история России, а вокруг делается современная: наполеоновские вонйы, битва при Аустерлице, Тильзитский мир, Отечественная война 12-го года, пожар Москвы. В 1815 году русские войска вступают в Париж. В 1818 выходят из печати первые 8 томов “Истории Государства Российского”. Тираж — страшюе дело! — 3 тысячи экземпляров. И все раскупили в 25 дней. Неслыхано! А ведь цена немалая: 50 рублей.
Последний том останавливался на середине правления Ивана IV, Грозного.
Все бросились читать. Мнения разделились.
Одни говорили — якобинец!
Еще и раньше попечитель Московского университета Голенищев-Кутузов подал министру народного просвещения некоторый, мягко говоря, документ, где обстоятельно доказывал, что “сочинения Карамзина исполнены вольнодумнического и якобинского яда”. “Не орден бы ему надо дать, давно пора бы его запереть”.
За что же так? Прежде всего — за независимость суждений. Это не всем нравится.
Есть мнение, что Николай Михайлович ни разу в жизни не покривил душой.
— Монархист! — восклицали другие, молодые люди, будущие декабристы.
Да, главный герой “Истории” Карамзина — российское самодержавие. Плохих государей автор порицает, хороших ставит в пример. А благоденствие для России видит в просвещенном, мудром монархе. То есть нужен “добрый царь”. Карамзин не верит в революцию, тем более в скорую. Итак, перед нами действительно монархист.
И в то же время, декабрист Николай Тургенев вспомнит впоследствии, как Карамзин “пролил слезы”, узнав о смерти Робеспьера, героя Французской революции. А вот что пишет сам Николай Михайлович другу: “Не требую ни конституции, ни представителей, но чувством останусь республиканцем, и притом верным подданным царя русского: вот противоречие, но только мнимое”.
Отчего же он тогда не с декабристами? Карамзин считал, что время России еще не настало, народ не созрел для республики.
Добрый царь
Девятый том еще не вышел из печати, а уже поползли слухи, что он запрещен. Начинался он так: “Приступаем к описанию ужасной перемены в душе царя и в судьбе царства”. Итак, продолжается рассказ об Иване Грозном.
Прежние историки не решались открыто описывать это царствование. Не удивительно. Вот, например,покорение Москвой вольного Новгорода. Карамзин-историк, правда, напоминает нам, что объединение русских земель было необходимо, но Карамзин-художник дает яркую картину того,как именно совершалось покорение вольного северного города:
“Судили Иоанн и сын его таким образом: ежедневно представляли им от пятисот до тысячи новгородцев; били их, мучали, жгли каким-то составом огненным, привязывали головою или ногами к саням, влекли на берег Волхова, где сия река не мерзнет зимою, и бросали с моста в воду целыми семействами, жен с мужьями, матерей с грудными младенцами. Ратники московские ездили на лодках по Волхову с кольями, баграми и секирами: кто из вверженных в воду всплывал, того кололи, рассекали на части. Сии убийства продолжались пять недель и заключались грабежом общим”.
И так почти на каждой странице — казни, убийства, сожжение пленных при известии о гибели царского любимца злодея Малюты Скуратова, приказ уничтожить слона, отказавшегося опуститься на колени перед царем… и так далее.
Вспомните, ведь пишет человек, убежденный, что самодержавие необходимо в России.
Да, Карамзин был монархистом, но на процессе декабристы ссылались на “Историю Государства Российского” как на один из источников “вредных” мыслей.
14 декабря
Он не хотел, чтобы его книга стала источником вредных мыслей. Он хотел говорить правду. Так уж получилось, что правда, им написанная, оказалась “вредной” для самодержавия.
И вот 14 декабря 1825 года. Получив известие о восстании (для Карамзина это, конечно, мятеж), историк идет на улицу. Он был в Париже 1790-го, был в Москве 1812-го, в 1825 он идет по направлению к Сенатской площади. “Видел ужасные лица, слышал ужасные слова, камней пять-шесть упало к моим ногам”.
Карамзин, конечно, против восстания. Но сколько среди мятежников своих — братья Муравьевы, Николай Тургенев Бестужев, Кюхельбекер (он переводил “Историю” на немецкий).
Через несколько дней Карамзин о декабристах скажет так: “Заблуждения и преступления этих молодых людей суть заблуждения и преступления нашего века”.
После восстания Карамзин смертельно заболевает — простудился 14 декабря. В глазах современников он был еще одной жертвой этого дня. Но умирает не только от простуды — рухнуло представление о мире, утеряна вера в будущее, а на престол взошел новый царь, очень далекий от идеального образа просвещенного монарха.
Писать Карамзин больше не мог. Последнее, что успел сделать, — вместе с Жуковским уговорил царя вернуть из ссылки Пушкина.
Николай Михайлович умер 22 мая 1826 года.
А XII том замер на междуцарствии 1611 — 1612 года. И вот последние слова последнего тома — о маленькой российской крепости: “Орешек не сдавался”.
Сейчас
С тех пор прошло более чем полтора столетия. Нынешние историки знают о древней России куда больше, чем Карамзин, — сколько всего найдено: документы, археологические находки, берестяные грамоты, наконец. Но книга Карамзина — история-летопись — единственная в своем роде и больше такой не будет.
Зачем она нам сейчас? Об этом хорошо сказал в свое время Бестужев-Рюмин: “Высокое нравственное чувство делает до сих пор эту книгу наиболее удобною для воспитания любви к России и к добру”.
Список литературы
Е. Перехвальская. Карамзин Н. М. Первый русский историк.
Карамзин Николай Михайлович (1766 — 1826), писатель, историк.
Родился 1 декабря (12 н.с.) в селе Михайловка Симбирской губернии в семье помещика. Получил хорошее домашнее образование.
В 14 лет начал учиться в Московском частном пансионе профессора Шадена. Окончив его в 1783, приехал в Преображенский полк в Петербург, где познакомился с молодым поэтом и будущим сотрудником своего “Московского журнала” Дмитриевым. Тогда же опубликовал свой первый перевод идиллии С. Геснера “Деревянная нога”. Уйдя в отставку в чине подпоручика в 1784, переехал в Москву, стал одним из деятельных участников журнала “Детское чтение для сердца и разума”, издававшегося Н. Новиковым, и сблизился с масонами. Занялся переводами религиозно-нравоучительных сочинений. С 1787 регулярно публиковал свои переводы “Времен года” Томсона, “Деревенских вечеров” Жанлис, трагедии У. Шекспира “Юлий Цезарь”, трагедии Лессинга “Эмилия Галотти”.
В 1789 в журнале “Детское чтение… ” появилась первая оригинальная повесть Карамзина “Евгений и Юлия”. Весной он отправился в путешествие по Европе: посетил Германию, Швейцарию, Францию, где наблюдал деятельность революционного правительства. В июне 1790 из Франции переехал в Англию.
Осенью возвратился в Москву и вскоре предпринял издание ежемесячного “Московского журнала”, в котором была напечатана большая часть “Писем русского путешественника”, повести “Лиодор”, “Бедная Лиза”, “Наталья, боярская дочь”, “Флор Силин”, очерки, рассказы, критические статьи и стихотворения. К сотрудничеству в журнале Карамзин привлек Дмитриева и Петрова, Хераскова и Державина, Львова Нелединского-Мелецкого и др. Статьи Карамзина утверждали новое литературное направление — сентиментализм. В 1790-е Карамзин издавал первые русские альманахи — “Аглая” (ч. 1 — 2, 1794 — 95) и “Аониды” (ч. 1 — 3, 1796 — 99). Наступил 1793, когда на третьем этапе Французской революции была установлена якобинская диктатура, потрясшая Карамзина своей жестокостью. Диктатура возбудила в нем сомнения в возможности для человечества достичь благоденствия. Он осудил революцию. Философия отчаяния и фатализма пронизывает новые его произведения: повести “Остров Борнгольм” (1793); “Сиерра-Морена” (1795); стихотворения “Меланхолия”, “Послание к А. А. Плещееву” и др.
К середине 1790-х Карамзин стал признанным главой русского сентиментализма, открывавшего новую страницу в русской литературе. Он был непререкаемым авторитетом для Жуковского, Батюшкова, юного Пушкина.
В 1802 — 1803 Карамзин издавал журнал “Вестник Европы”, в котором преобладали литература и политика. В критических статьях Карамзина вырисовывалась новая эстетическая программа, что способствовало становлению русской литературы как национально-самобытной. Ключ самобытности русской культуры Карамзин видел в истории. Наиболее яркой иллюстрацией его взглядов стала повесть “Марфа Посадница”. В своих политических статьях Карамзин обращался с рекомендациями к правительству, указывая на роль просвещения.
Стараясь воздействовать на царя Александра I, Карамзин передал ему свою “Записку о древней и новой России” (1811), вызвав его раздражение. В 1819 подал новую записку — “Мнение русского гражданина”, вызвавшую еще большее неудовольствие царя. Однако Карамзин не отказался от веры в спасительность просвещенного самодержавия и позднее осудил восстание декабристов. Однако Карамзина-художника по-прежнему высоко ценили молодые писатели, даже не разделявшие его политических убеждений.
В 1803 через посредство М. Муравьева Карамзин получил официальное звание придворного историографа.
В 1804 он приступил к созданию “Истории государства Российского”, над которой работал до конца дней, но не завершил. В 1818 были изданы первые восемь томов “Истории” — величайшего научного и культурного подвига Карамзина. В 1821 вышел 9-й том, посвященный царствованию Иоанна Грозного, в 1824 — 10-й и 11-й, о Федоре Иоанновиче и Борисе Годунове. Смерть оборвала работу над 12-м томом. Это случилось 22 мая (3 июня н.с.) 1826 в Петербурге.
Оказывается, у меня есть Отечество!
Первые восемь томов “Истории Государства Российского” вышли все разом в 1818 году. Рассказывают, что, захлопнув восьмой, последний том, Федор Толстой по прозванию Американец воскликнул: “Оказывается, у меня есть Отечество!” И он был не один. Тысячи людей подумали, и главное, почувствовали вот это самое. Зачитывались “Историей” все — студенты, чиновники, дворяне, даже светские дамы. Читали в Москве и Петербурге, читали в провинции: далекий Иркутск один закупил 400 экземпляров. Ведь это так важно для всякого, знать, что оно у него есть, Отечество. Эту уверенность дал людям России Николай Михайлович Карамзин.
Нужна история
В те времена, в начале XIX века, древняя вековечная Россия вдруг оказалась молодой, начинающей. Вот-вот вступила она в большой мир. Все рождалось заново: армия и флот, заводы и мануфактуры, науки и литература. И могло показаться, что никакой истории у страны нет — разве было что-нибудь до Петра, кроме темных веков отсталости и варварства? Есть ли у нас история? “Есть”, — ответил Карамзин.
Кто же он?
О детстве и юности Карамзина мы знаем совсем немного — не сохранилось ни дневников, ни писем от родственников, ни юношеских сочинений. Знаем, что родился Николай Михайлович 1 декабря 1766 года неподалеку от Симбирска. В ту пору это глушь невероятная, настоящий медвежий угол. Когда мальчику исполнилось 11 или 12 лет, его отец, отставной капитан, отвез сына в Москву, в пансион при университетской гимназии. Здесь Карамзин пробыл некоторое время, а потом поступил на действительную военную службу — это в 15 лет! Преподаватели пророчили ему не то что Московский — Лейпцигский университет, да как-то не получилось.
Исключительная образованность Карамзина — его личная заслуга.
Литератор
Военная служба не пошла — хотелось писать: сочинять, переводить. И вот в 17 лет Николай Михайлович уже отставной поручик. Впереди целая жизнь. Чему посвятить ее? Литературе, исключительно литературе — решает Карамзин.
А какая она была, русская литература XVIII века? Тоже молодая, начинающая. Карамзин пишет другу: “Я лишен удовольствия читать много на родном языке. Мы еще бедны писателями. У нас есть несколько поэтов, заслуживающих быть читанными”. Конечно, писатели уже есть, и не кое-кто, а Ломоносов, Фонвизин, Державин, но значительных имен не более десятка. Неужто талантов мало? Нет, они есть, но дело стало за языком: не приспособился пока русский язык передавать новые мысли, новые чувства, описывать новые предметы.
Карамзин делает установку на живую разговорную речь образованных людей. Он пишет не ученые трактаты, а путевые заметки (“Записки русского путешественника”), повести (“Остров Борнгольм”, “Бедная Лиза”), стихи, статьи, переводит с французского и немецкого.
Журналист
Наконец, решается выпускать журнал. Он назывался просто: “Московский журнал”. Известный драматург и литератор Я. Б. Княжнин взял в руки первый номер и воскликнул: “У нас не было такой прозы!”
Успех “Московского журнала” был грандиозный — целых 300 подписчиков. По тем временам очень большая цифра. Вот как мала еще не только пишущая, читающая Россия!
Работает Карамзин невероятно много. Сотрудничает и в первом русском детском журнале. Назывался он “Детское чтение для сердца и разума”. Только ДЛЯ этого журнала Карамзин каждую неделю писал по два Десятка страниц.
Карамзин для своего времени — писатель номер один.
Историк
И вдруг Карамзин берется за гигантский труд — составить родную русскую историю. 31 октября 1803 года вышел указ Царя Александра I о назначении Н. М. Карамзина историографом с жалованием 2 тысячи рублей в год. Теперь на всю оставшуюся жизнь — историк. Но так, видно, было надо.
Летописи, указы, судебники
Теперь — писать. Но для этого нужно собирать материал. Начались поиски. Карамзин буквально прочесывает все архивы и книжные собрания Синода, Эрмитажа, Академии наук, Публичной библиотеки, Московского университета, Александро-Невской и Троице-Сергиевой лавры. По его просьбе ищут в монастырях, в архивах Оксфорда, Парижа, Венеции, Праги и Копенгагена. И сколько всего нашлось!
Остромирово Евангелие 1056 — 1057 года (это и поныне древнейшая из датированных русских книг), Ипатьевская, Троицкая летописи. Судебник Ивана Грозного, произведение древнерусской литературы “Моление Даниила Заточника” и много чего еще.
Говорят, обнаружив новую летопись — Волынскую, Карамзин несколько ночей не спал от радости. Друзья смеялись, что он стал просто несносным — только и разговоров, что об истории.
Какой она будет?
Материалы собираются, но как взяться за текст, как написать такую книгу, которую прочтет и самый простой человек, но от которой и академик не поморщится? Как сделать, чтобы было интересно, художественно, и в то же время научно? И вот эти тома. Каждый делится на две части: в первой — подробный, написанный большим мастером, рассказ — это для простого читателя; во второй — обстоятельные примечания, ссылки на источники — это для историков.
Таков истинный патриотизм
Карамзин пишет брату: “История не роман: ложь всегда может красива, а истина в своем одеянии нравится только некоторым умам”. Так о чем же писать? Подробно излагать славные страницы прошлого, а темные лишь перелистывать? Может быть, именно так должен поступать историк-патриот? Нет, решает Карамзин — патриотизм только не за счет искажения истории. Он ничего не добавляет, ничего не выдумывает, не превозносит победы и не преуменьшает поражения.
Случайно сохранились черновики VII-гo тома: мы видим, как Карамзин работал над каждой фразой своей “Истории”. Вот он пишет о Василии III: “в сношениях с Литвою Василий … готовый всегда к миролюбию…” Все не то, не правда. Историк перечеркивает написанное и выводит: “В сношениях с Литвою Василий изъявлял на словах миролюбие, стараясь вредить ей тайно или явно”. Таково беспристрастие историка, таков истинный патриотизм. Любовь к своему, но не ненависть к чужому.
Древняя Россия, казалось, найдена Карамзиным, как Америка Колумбом
Пишется древняя история России, а вокруг делается современная: наполеоновские войны, битва при Аустерлице, Тильзитский мир, Отечественная война 12-го года, пожар Москвы. В 1815 году русские войска вступают в Париж. В 1818 выходят из печати первые 8 томов “Истории Государства Российского”. Тираж — страшное дело! — 3 тысячи экземпляров. И все раскупили в 25 дней. Неслыханно! А ведь цена немалая: 50 рублей.
Последний том останавливался на середине правления Ивана IV, Грозного.
Все бросились читать. Мнения разделились.
Одни говорили — якобинец!
Еще и раньше попечитель Московского университета Голенищев-Кутузов подал министру народного просвещения некоторый, мягко говоря, документ, где обстоятельно доказывал, что “сочинения Карамзина исполнены вольнодумнического и якобинского яда”. “Не орден бы ему надо дать, давно пора бы его запереть”.
За что же так? Прежде всего — за независимость суждений. Это не всем нравится.
Есть мнение, что Николай Михайлович ни разу в жизни не покривил душой.
— Монархист! — восклицали другие, молодые люди, будущие декабристы.
Да, главный герой “Истории” Карамзина — российское самодержавие. Плохих государей автор порицает, хороших ставит в пример. А благоденствие для России видит в просвещенном, мудром монархе. То есть нужен “добрый царь”. Карамзин не верит в революцию, тем более в скорую. Итак, перед нами действительно монархист.
И в то же время, декабрист Николай Тургенев вспомнит впоследствии, как Карамзин “пролил слезы”, узнав о смерти Робеспьера, героя Французской революции. А вот что пишет сам Николай Михайлович другу: “Не требую ни конституции, ни представителей, но чувством останусь республиканцем, и притом верным подданным царя русского: вот противоречие, но только мнимое”.
Отчего же он тогда не с декабристами? Карамзин считал, что время России еще не настало, народ не созрел для республики.
Добрый царь
Девятый том еще не вышел из печати, а уже поползли слухи, что он запрещен. Начинался он так: “Приступаем к описанию ужасной перемены в душе царя и в судьбе царства”. Итак, продолжается рассказ об Иване Грозном.
Прежние историки не решались открыто описывать это царствование. Не удивительно. Вот, например,покорение Москвой вольного Новгорода. Карамзин-историк, правда, напоминает нам, что объединение русских земель было необходимо, но Карамзин-художник дает яркую картину того,как именно совершалось покорение вольного северного города:
“Судили Иоанн и сын его таким образом: ежедневно представляли им от пятисот до тысячи новгородцев; били их, мучали, жгли каким-то составом огненным, привязывали головою или ногами к саням, влекли на берег Волхова, где сия река не мерзнет зимою, и бросали с моста в воду целыми семействами, жен с мужьями, матерей с грудными младенцами. Ратники московские ездили на лодках по Волхову с кольями, баграми и секирами: кто из вверженных в воду всплывал, того кололи, рассекали на части. Сии убийства продолжались пять недель и заключались грабежом общим”.
И так почти на каждой странице — казни, убийства, сожжение пленных при известии о гибели царского любимца злодея Малюты Скуратова, приказ уничтожить слона, отказавшегося опуститься на колени перед царем… и так далее.
Вспомните, ведь пишет человек, убежденный, что самодержавие необходимо в России.
Да, Карамзин был монархистом, но на процессе декабристы ссылались на “Историю Государства Российского” как на один из источников “вредных” мыслей.
14 декабря
Он не хотел, чтобы его книга стала источником вредных мыслей. Он хотел говорить правду. Так уж получилось, что правда, им написанная, оказалась “вредной” для самодержавия.
И вот 14 декабря 1825 года. Получив известие о восстании (для Карамзина это, конечно, мятеж), историк идет на улицу. Он был в Париже 1790-го, был в Москве 1812-го, в 1825 он идет по направлению к Сенатской площади. “Видел ужасные лица, слышал ужасные слова, камней пять-шесть упало к моим ногам”.
Карамзин, конечно, против восстания. Но сколько среди мятежников своих — братья Муравьевы, Николай Тургенев Бестужев, Кюхельбекер (он переводил “Историю” на немецкий).
Через несколько дней Карамзин о декабристах скажет так: “Заблуждения и преступления этих молодых людей суть заблуждения и преступления нашего века”.
После восстания Карамзин смертельно заболевает — простудился 14 декабря. В глазах современников он был еще одной жертвой этого дня. Но умирает не только от простуды — рухнуло представление о мире, утеряна вера в будущее, а на престол взошел новый царь, очень далекий от идеального образа просвещенного монарха.
Писать Карамзин больше не мог. Последнее, что успел сделать, — вместе с Жуковским уговорил царя вернуть из ссылки Пушкина.
Николай Михайлович умер 22 мая 1826 года.
А XII том замер на междуцарствии 1611 — 1612 года. И вот последние слова последнего тома — о маленькой российской крепости: “Орешек не сдавался”.
Сейчас
С тех пор прошло более чем полтора столетия. Нынешние историки знают о древней России куда больше, чем Карамзин, — сколько всего найдено: документы, археологические находки, берестяные грамоты, наконец. Но книга Карамзина — история-летопись — единственная в своем роде и больше такой не будет.
Зачем она нам сейчас? Об этом хорошо сказал в свое время Бестужев-Рюмин: “Высокое нравственное чувство делает до сих пор эту книгу наиболее удобною для воспитания любви к России и к добру”.
\”История Государства Российского\” есть не только создание великого писателя, но и подвиг честного человека.
А. С. Пушкин
Оказывается, у меня есть Отечество!
Первые восемь томов \”Истории Государства Российского\” вышли все разом в 1818 году. Рассказывают, что, захлопнув восьмой, последний том, Федор Толстой по прозванию Американец воскликнул: \”Оказывается, у меня есть Отечество!\”. И он был не один. Тысячи людей подумали, и, главное, почувствовали вот это самое. Зачитывались \”Историей\” все — студенты, чиновники, дворяне, даже светские дамы. Читали в Москве и Петербурге, читали в провинции: один далекий Иркутск закупил 400 экземпляров. Ведь это так важно для всякого, знать, что оно у него есть, Отечество. Эту уверенность дал людям России Николай Михайлович Карамзин.
Нужна история
В те времена, в начале XIX века, древняя вековечная Россия вдруг оказалась молодой, начинающей. Только что вступила она в большой мир. Все рождалось заново: армия и флот, заводы и мануфактуры, науки и литература. И могло показаться, что никакой истории у страны нет — разве было что-нибудь до Петра, кроме темных веков отсталости и варварства? Есть ли у нас история? \”Есть\”, — ответил Карамзин.
Кто же он?
О детстве и юности Карамзина мы знаем совсем немного — не сохранилось ни дневников, ни писем от родственников, ни юношеских сочинений. Знаем, что родился Николай Михайлович 1 декабря 1766 года неподалеку от Симбирска. В ту пору это была глушь невероятная, настоящий медвежий угол. Когда мальчику исполнилось 11 или 12 лет, его отец, отставной капитан, отвез сына в Москву, в пансион при университетской гимназии. Здесь Карамзин пробыл некоторое время, а потом поступил на действительную военную службу — и это в 15 лет. Преподаватели пророчили ему не то что Московский — Лейпцигский университет, да как-то не получилось.
Литератор
Военная служба не пошла — хотелось писать, сочинять, переводить. И в 17 лет Николай Михайлович уже отставной поручик. Впереди целая жизнь. Чему посвятить ее? Литературе, исключительно литературе — решает Карамзин.
А какая она была, русская литература XVIII века? Тоже молодая, начинающая. Карамзин пишет другу: \”Я лишен удовольствия читать много на родном языке. Мы еще бедны писателями. У нас есть несколько поэтов, заслуживающих быть читанными\”. Конечно, писатели уже есть, и не кое-кто, а Ломоносов, Фонвизин, Державин, но значительных имен не более десятка. Неужто талантов мало? Нет, они есть, но дело стало за языком: не приспособился пока русский язык передавать новые мысли, новые чувства, описывать новые предметы.
Карамзин делает установку на живую разговорную речь образованных людей. Он пишет не ученые трактаты, а путевые заметки (\”Записки русского путешественника\”), повести (\”Остров Борнгольм\”, \”Бедная Лиза\”), стихи, статьи, переводит с французского и немецкого.
Журналист
Наконец, решается выпускать журнал. Он назывался просто: \”Московский журнал\”. Известный драматург и литератор Я. Б. Княжнин взял в руки первый номер и воскликнул: \”У нас не было такой прозы!\”
Успех \”Московского журнала\” был грандиозный — целых 300 подписчиков. По тем временам это очень большая цифра. Вот как еще мала была не только пишущая, читающая Россия.
Работает Карамзин невероятно много. Сотрудничает и в первом русском детском журнале. Назывался он \”Детское чтение для сердца и разума\”. Только для этого журнала Карамзин каждую неделю писал по два десятка страниц.
Карамзин для своего времени — писатель номер один.
Историк
И вдруг Карамзин берется за гигантский труд — составить родную русскую историю. 31 октября 1803 года вышел указ Царя Александра I о назначении Н. М.Теперь на всю оставшуюся жизнь — историк. Но так, видно, было надо.
Летописи, указы, судебники
Теперь — писать. Но для этого нужно собирать материал. Начались поиски. Карамзин буквально прочесывает все архивы и книжные собрания Синода, Эрмитажа, Академии наук, Публичной библиотеки, Московского университета, Александро-Невской и Троице-Сергиевой лавры. По его просьбе ищут в монастырях, в архивах Оксфорда, Парижа, Венеции, Праги и Копенгагена. И нашлось многое.
Остромирово Евангелие 1056 – 1057 года (это и поныне древнейшая из датированных русских книг), Ипатьевская, Троицкая летописи. Судебник Ивана Грозного, произведение древнерусской литературы \”Моление Даниила Заточника\” и много чего еще.
Говорят, обнаружив новую летопись — Волынскую, Карамзин несколько ночей не спал от радости. Друзья смеялись, что он стал просто несносным — только и разговоров, что об истории.
Какой она будет?
Материалы собираются, но как взяться за текст, как написать такую книгу, которую прочтет и самый простой человек, но от которой и академик не поморщится? Как сделать, чтобы было интересно, художественно и в то же время научно? И вот эти тома. Каждый делится на две части: в первой — подробный, написанный большим мастером, рассказ — это для простого читателя; во второй — обстоятельные примечания, ссылки на источники — это для историков.
Таков истинный патриотизм
Карамзин пишет брату: \”История не роман: ложь всегда может красива, а истина в своем одеянии нравится только некоторым умам\”. Так о чем же писать? Подробно излагать славные страницы прошлого, а темные лишь перелистывать? Может быть, именно так должен поступать историк-патриот? Нет, решает Карамзин, патриотизм — только не за счет искажения истории. Он ничего не добавляет, ничего не выдумывает, не превозносит победы и не преуменьшает поражения.
Вот он пишет о Василии III: \”в сношениях с Литвою Василий … готовый всегда к миролюбию…\” Все не то, не правда. Историк перечеркивает написанное и выводит: \”В сношениях с Литвою Василий изъявлял на словах миролюбие, стараясь вредить ей тайно или явно\”. Таково беспристрастие историка, таков истинный патриотизм. Любовь к своему, но не ненависть к чужому.
Древняя Россия, казалось, найдена Карамзиным, как Америка Колумбом.
Пишется древняя история России, а вокруг делается современная: наполеоновские войны, битва при Аустерлице, Тильзитский мир, Отечественная война 1912-го года, пожар Москвы. В 1815 году русские войска вступают в Париж. В 1818 выходят из печати первые 8 томов \”Истории Государства Российского\”. Тираж — страшное дело! — 3 тысячи экземпляров. И все раскупили в 25 дней. Неслыханно! А ведь цена немалая — 50 рублей.
Последний том останавливался на середине правления Ивана IV, Грозного. Все бросились читать. Мнения разделились.
Одни говорили: \”Якобинец!\” Еще и раньше попечитель Московского университета Голенищев-Кутузов подал министру народного просвещения некоторый, мягко говоря, документ, где обстоятельно доказывал, что \”сочинения Карамзина исполнены вольнодумнического и якобинского яда\”. \”Не орден бы ему надо дать, давно пора бы его запереть\”. За что же так? Прежде всего, — за независимость суждений. Это не всем нравится. Есть мнение, что Николай Михайлович ни разу в жизни не покривил душой.
\”Монархист!\” — восклицали другие, молодые люди, будущие декабристы. Да, главный герой \”Истории\” Карамзина — российское самодержавие. Плохих государей автор порицает, хороших ставит в пример. А благоденствие для России видит в просвещенном, мудром монархе. То есть, нужен \”добрый царь\”. Карамзин не верит в революцию, тем более в скорую. Итак, перед нами действительно монархист.
А вот что пишет сам Николай Михайлович другу: \”Не требую ни конституции, ни представителей, но чувством останусь республиканцем, и притом верным подданным царя русского: вот противоречие, но только мнимое\”.
Отчего же он тогда не с декабристами? Карамзин считал, что время России еще не настало, народ не созрел для республики.
Добрый царь
Девятый том еще не вышел из печати, а уже поползли слухи, что он запрещен. Начинался он так: \”Приступаем к описанию ужасной перемены в душе царя и в судьбе царства\”. Итак, продолжается рассказ об Иване Грозном.
Прежние историки не решались открыто описывать это царствование. Не удивительно. Вот, например, покорение Москвой вольного Новгорода. Карамзин-историк, правда, напоминает нам, что объединение русских земель было необходимо, но Карамзин-художник дает яркую картину того, как именно совершалось покорение вольного северного города:
\”Судили Иоанн и сын его таким образом: ежедневно представляли им от пятисот до тысячи новгородцев; били их, мучили, жгли каким-то составом огненным, привязывали головою или ногами к саням, влекли на берег Волхова, где сия река не мерзнет зимою, и бросали с моста в воду целыми семействами, жен с мужьями, матерей с грудными младенцами. Ратники московские ездили на лодках по Волхову с кольями, баграми и секирами: кто из вверженных в воду всплывал, того кололи, рассекали на части. Сии убийства продолжались пять недель и заключались грабежом общим\”.
И так почти на каждой странице — казни, убийства, сожжение пленных при известии о гибели царского любимца злодея Малюты Скуратова, приказ уничтожить слона, отказавшегося опуститься на колени перед царем и так далее.
Вспомните, ведь пишет человек, убежденный, что самодержавие необходимо в России.
14 декабря
Он не хотел, чтобы его книга стала источником вредных мыслей. Он хотел говорить правду. Так уж получилось, что правда, им написанная, оказалась \”вредной\” для самодержавия.
И вот 14 декабря 1825 года. Получив известие о восстании (для Карамзина это, конечно, мятеж), историк идет на улицу. Он был в Париже 1790-го, был в Москве 1812-го, в 1825-ом он идет по направлению к Сенатской площади. \”Видел ужасные лица, слышал ужасные слова, камней пять – шесть упало к моим ногам\”.
Карамзин, конечно, против восстания. Но сколько среди мятежников своих — братья Муравьевы, Николай Тургенев Бестужев, Кюхельбекер (он переводил \”Историю\” на немецкий).
Через несколько дней Карамзин о декабристах скажет так: \”Заблуждения и преступления этих молодых людей суть заблуждения и преступления нашего века\”.
После восстания Карамзин смертельно заболевает — простудился 14 декабря. В глазах современников он был еще одной жертвой этого дня. Но умирает не только от простуды, рухнуло представление о мире, утеряна вера в будущее, а на престол взошел новый царь, очень далекий от идеального образа просвещенного монарха.
Писать Карамзин больше не мог. Последнее, что он успел сделать, — вместе с Жуковским уговорил царя вернуть из ссылки Пушкина.
Николай Михайлович умер 22 мая 1826 года.
А XII том замер на междуцарствии 1611 – 1612 года. И вот последние слова последнего тома — о маленькой российской крепости: \”Орешек не сдавался\”.
Сейчас
С тех пор прошло более полутора столетий. Нынешние историки знают о древней России куда больше, чем Карамзин, — сколько всего найдено: документы, археологические находки, берестяные грамоты, наконец.
Зачем она нам сейчас? Об этом хорошо сказал в свое время Бестужев-Рюмин: \”Высокое нравственное чувство делает до сих пор эту книгу наиболее удобною для воспитания любви к России и к добру\”.
Балейский филиал ГПОУ «Читинский педагогический колледж»
Г.Балей, ул. Кирова, 25, телефон: 5-15-37
Сочинение
Тема: «Читаем Карамзина»
Автор: Шестакова Юлия Павловна
Руководитель: Нестерова Марина Георгиевна,
преподаватель социально – гуманитарных дисциплин
2016г.
«Способ быть счастливым в жизни есть: быть полезным свету и особенности Отечеству»
Н.М.Карамзин
Поэт и историк Н. М. Карамзин родился 12 декабря 1766 года в селе Михайловка Симбирской губернии. Сын помещика отставного офицера. Воспитывался в частном пансионе в Симбирске, а затем в пансионе в Москве, а также посещал лекции в университете.
Он свято верил, что наука и искусство воспитывают и исправляют людьми. Свою литературную деятельность он начал в первом в России в детском журнале «Детское чтение для сердца и разума».
В мае 1789 года отправляется в долгое путешествие по Европе, которое описал в «Письмах русских путешественников». Вернувшись из заграничного путешествия, писатель буквально потряс русскую читающую публику повестями. Это были простые рассказы о простых людях, его герои обыкновенные люди, как и читатели. «Вы их узнаете, – сказал он, – и увидите, что они все добрые люди».
Самая известная повесть Карамзина появилась в 1792 году и была встречена читателями с восторгом. Называлась она «Бедная Лиза» и навсегда вошла в историю русской литературы.
Моё первое знакомство с Н. М. Карамзиным также началось с этой повести. В этой повести автор не боялся описать жизнь простых людей, ведь Лиза была крестьянкой. «Бедная Лиза» явилась первой и самой талантливой русской сентиментальной повестью, в которой Николай Михайлович громко на всю Россию сказал свою знаменитую фразу: «И крестьянки любить умеют»Эта повесть издавалась несколько раз, потому что её читатели не только высшие слои общества, но и простолюдины.
Постепенно я вижу как его интересы переместились из области литературы в область истории.
В 1803 году он получил титул императорского историографа и две тысячи ежегодной пенсии. В 1804 году он ушел с поста редактора журнала и полностью погрузился в составление сочинения «Истории Государства Российского». Это огромный труд, над которым Карамзин усиленно работал в течение многих лет. В это время не было готовых материалов, пособий, которые бы облегчили труд историка, автору пришлось много потрудиться, разыскивая исторические материалы, сверяя и проверяя их. Николай Михайлович Карамзин сумел пробудить интерес к истории, к прошлому России.
«История Государства Российского» имела огромный успех и стала известной широким кругам русского общества. Это не сухое изложение фактов, а живой рассказ, украшенный описаниями. Читается история легко, несмотря на плавный, торжественный язык, которым она написана. В описании отдельных исторических лиц, он пользуется приемами народной поэзии, употребляя часто эпитеты характерные этим лицам. Например, «Храбрый князь», «Благородный советник», «Надменный враг».
В своей истории Карамзин преимущественно говорит о развитии государственной жизни в России, интересуется политическим развитием.
В русской литературе «История Государства Российского» среди других исторических трудов занимает почетное место и имеет большую ценность, как исторический и литературный памятник.
Главные заслуги Николая Михайловича состоят в исторически правильной и глубоко содержательной моральной оценки событий и фактов, в горячей любви к Родине. В высоком художественном изложении истории нашего государства.
Для уроков истории труд Н.М. Карамзина является очень ценным, из этого источника мы узнаем о далеких событиях, деяниях исторических личностей об их роли в истории. Читая «Историю» по – Карамзину, можно ярко и образно представить события далеких лет, образы исторических личностей, так как автор, используя документы прошлого, создает точные образы и описания.
Яркая, разносторонняя личность, виднейший деятель своей эпохи, реформатор языка, один из отцов русской сентиментально – исторической публицистики, автор стихов, прозы.
Таким я увидела образ Николая Михайловича Карамзина, русского литератора и историка.