Комедия Кондрата Крапивы “Кто смеется последним” очень интересное произведение, которое также и актуально на сегодняшний день. Не смотря на то, что действия комедии происходят в тысяча девятьсот тридцать девятом году, но ее смело можно назвать современной. Поскольку действия, которые происходят в институте геологии, очень напоминают сегодняшние отношения между людьми почти во всех государственных учреждениях.
Кондрат Крапива очень искусно разоблачил нарушение принципов жизни и несправедливость, его произведение яркое и насыщено живыми героями, имеющими свою личную индивидуальную особенность. Автор осуждает карьеризм, и я думаю, что каждый читатель поддерживает его точку зрения. Однако стоит заметить, что в тоже время прославляет ученых, которые своей работой приносят большую пользу государству.
Действия всего произведения разворачивается в сталинские предвоенные времена в минском институте геологии, директором которого назначен некий Александр Петрович Горлохвацкий – человек, к науке имеющий весьма отдаленное отношение, но зато у него есть высокие покровители, которые “пристроили” его в это учреждение до лучших времен. Но он не желает сидеть сложа руки и разворачивает в институте деятельность по дискредитации его сотрудников – профессора Черноуса и научного сотрудника Туляги, и все это в “лучших традициях” сталинских времен. И вот в финале он читает доклад, который приготовил для него запуганный им Туляга – запуганный, но нашедший в себе силы справиться со своим страхом и при поддержке секретаря парткома Левановича приготовивший неприятный сюрприз зарвавшемуся “ученому” Горлохвацкому.
Я считаю, что большинство героев комедии вполне можно разделить на положительных и отрицательных.
Среди положительных персонажей читателю сразу встречается – Александр Петрович Черноус. Он профессор института геологии. Мы видим, что Крапива с симпатией относится к этому ученому. Мы вместе с автором комедии готовы искреннее сочувствовать и сопереживать Черноусу в то время, когда на беднягу навалились неприятности. Справедливость и честность временами препятствуют ученому видеть явления в действительном свете. Черноус неприхотливый и скромный. Его очень любят коллеги и он чувствует их моральную поддержку. Если что-нибудь не получается, он беспокоится, чтобы из-за него не было неприятностей у коллег. Интересы науки для Александра Петровича дороже всего. Без науки он не представляет своей жизни.
Другой интересующий нас герой, Горлохвацкия, я считаю, относится автором к отрицательным персонажам. Устроится на пост директора в институт этому герою помогли «друзья», издав фальшивую справку. Горлохвацкий чувствует себя в институте, как рыба в реке. Как хозяин положения, Горлохвацкий запугивает честных ученых, хватая их мертвой хваткой, именно поэтому, я считаю, автор и дает этому персонажу такую «говорящую» фамилию.
Особенно активной стала его деятельность после того, как в институт пришла бумага с требованием предоставить список научных трудов директора. Не имея ни одной, Горлохвацкий пытается спасти свою шкуру путем шантажа, подкупа, угроз, клеветы.
В этот момент становится обидно не только за тех героев, что пострадали о руки Горлохвацкого, но и за самого директора. Да, мне жаль его. Бедные человек, не осознает всю тяжесть морального преступления. Он очерняет и оскверняет не просто свое имя и свою репутацию, грязное пятно ложится на саму его душу.
Стоит отметить, что к великому сожалению, подхалимство, наглость, подлость, толков часто встречаются и в наши дни. Немало есть людей, которые делают все, чтобы подняться по карьерной лестнице, занять более высокую должность. Ради своих личных интересов такие люди не гнушаются ничем, идут на любую подлость. Каждый читатель, я считаю, заметил, что, по мнению самого автора комедии, бороться с такими нечестными людьми можно и даже нужно. Крапива считает, что лишь борьба общими силами, препятствие невежеству и обману принципиальность, строгость и воинственность, единственный способ «избавить» мир о таких людей, как Горлохвацкий.
В заключение хочу сказать, что комедия “Кто смеется последним” написано с большим сатирические мастерством. Действия здесь происходят, а авторских выводов нет. То, что мы делаем выводы сами, развивает мышление, фантазию. Поэтому комедия не только интересна, но и полезна.
Культура Германии в немецкой литературе
В мире столько стран, но только в некоторые из них хочется возвращаться снова и снова. Германия как раз относится к тем единицам, ибо побывав там, ты не сможешь забыть те живописные полотна природы, тех людей, их обычаи и нравы.
Да, да, не стоит удивляться тому, что Германия- страна с богатыми культурными традициями, узнать о которых всему миру помогли немецкие писатели.
Именно они, деятели культуры и науки играли важную роль в формировании не только немецкой, но и европейской культуры в целом, поэтому Германию часто называют «землей поэтов и мыслителей.»
В своих стихотворениях, новеллах, поэты стремились изобразить красоту окружающей природы, а вместе с тем им удавалось передать быт, культуру людей.
Наша задача состоит в том, чтобы ответить на вопрос: немцы, кто они? и в этом нам помогут немецкие писатели.
Начнем с того, что на протяжении многих веков, иностранцы мало знали о немецкой культуре, хотя Германия – европейская страна. Именно из-за нехватки знаний сложилось неверное представление о самих немцах. Многие припоминали их прошлое, считали варварами, которые говорят на непонятном, «страшном» языке. Следом мнение о том, что и натура этих людей- такая же «железная.»
Смею развеять сомнения, ибо с уверенностью могу сказать, что немцы – в большинстве своем чувствительные и тонкие натуры.
Вот к примеру, отрывок из стихотворения «Лорелей» Генриха Гейне.
Дохнуло прохладой. Темнеет.
Струится река в тишине.
Вершина горы пламенеет
Над Рейном в закатном огне.
Как точно переданы краски природы!
Кстати, из стихотворений поэтов мы узнаем и немецкие города, жизнь в них.
В стихотворениях того же Гейне не раз описываются городские пейзажи. Вот отрывок одного из них.
Весь отражен простором
Зеркальных рейнских вод,
С большим своим собором
Старинный Кельн встает.
Также хочется привести отрывок из стихотворения Теодора Шторма, в котором он говорит о том, что определенные улицы, постройки, дома всегда будут напоминать ему о прошлом, подталкивать к воспоминаниям.
У серого моря, там, где туман,
Виднеется город вдали.
На домах – из тумана тяжелый кафтан,
Шумит монотонно волн караван
Над тишиной вдали.
Но сердце мое навсегда с тобой,
Серый город на Северном море.
Волшебство моей юности: смех её, зной –
Хранятся в твоем бесконечном покое,
Мой серый северный город.
А вот отрывок о том, какие предпочтения отдают немцы еде.
Выбор вин отменно тонок.
Суп ласкает вкус и взор.
Восхитителен цыпленок.
Заяц сочен и остер.
Вообще, стоит сказать о том, что тема простой, мирной, даже обычной жизни очень часто встречается в произведениях немецких авторов. Безусловно, отношение к такому положению дел у каждого писателя свое, но вот, к примеру, стихотворение «Вертится колесо» немецкого поэта Теодора Фонтане, где он приводит свою точку зрения на эту тему.
Воскресенье, песню сочиняет кто-то,
Понедельник, преступника ведут к эшафоту,
Вторник, у принца прихватило живот,
Среда, сражение дальше идёт,
Четверг, я в карты весь вечер играл,
Пятница, скончался прославленный генерал,
Суббота, ничего особенного не произошло;
Так, неделя за неделею, время шло;
Мелькают картины, пёстрые, непохожие,
Но, если вдуматься, всё одно и то же.
Я повторю, что каждый писатель сам решает хорошо это или плохо, когда жизнь идет в размеренном темпе, но все же именно в этих строках выражена общая «немецкая позиция», особая культура немцев: пусть все идет так, как идет.
Еще одна немаловажная особенность культуры Германии, отразившаяся в произведениях немецких писателей и поэтов, это тема Родины. Как бы хорошо не было на чужбине, для немца дом – понятие недвижимое.
Вспомним уже известного нам автора Генриха Гейне, а именно написанную им повесть «Германия. Зимняя сказка.»
Отрывками из этого произведения можно подтвердить все слова, которые я сказала выше, а для этого достаточно просто пересказать сюжет произведения.
Герой покидает на время любимую жену и уезжает из Парижа для того, чтобы
совершить кратковременную поездку в родную Германию с целью навестить старую и больную мать, которую не видел уже тринадцать лет.
Вступил он на родную землю хмурой ноябрьской порой и невольно прослезился. Он услышал родную немецкую речь. Маленькая девочка с арфой пела заунывную песню о скорбной земной жизни и райском блаженстве. Затем начинаются посещения различных немецких городов
Первый город, который он посетил, был Аахен, где в древнем соборе покоится прах Карла Великого. На улицах этого города царят сплин и хандра. Поэт встретил прусских военных и нашёл, что за тринадцать лет они нисколько не изменились — тупые и вымуштрованные манекены. Поздно вечером поэт добрался до Кёльна. Там он съел омлет с ветчиной. Запил его рейнвейном. После этого пошёл бродить по ночному Кёльну. Он считает, что это город гнусных святош, попов, которые сгноили в темницах и сожгли на кострах цвет немецкой нации. Но дело спас Лютер, который не позволил достроить отвратительный Кёльнский собор, а вместо этого ввёл в Германии протестантизм. А потом поэт побеседовал с Рейном. После этого он вернулся домой и уснул, как дитя в колыбели. Во Франции он частенько мечтал поспать именно в Германии, потому что лишь родные немецкие постели такие мягкие, уютные, пушистые. В них одинаково хорошо мечтать и спать. Он полагает, что немцам, в отличие от алчных французов свойственна мечтательность и наивность. Наутро герой отправился из Кёльна в Гаген. В Гаген приехали около трёх часов, и поэт сразу начал есть. Он съел свежий салат, каштаны в капустных листах с подливкой, треску в масле, копчёную селёдку, яйца, жирный творог, колбасу в жиру, дроздов, гусыню и поросёнка. Но стоило ему выехать из Гагена, как поэт сразу же проголодался. Тут шустрая вестфальская девочка поднесла ему чашку с дымящимся пуншем. В сумерках поэт прибыл в Гамбург. Пришёл к себе домой. Двери ему открыла мать и просияла от счастья. Она стала кормить своего сына рыбой, гусем и апельсинами.
В заключении я бы хотела сказать, что немецкая литература – это огромный пласт культуры, где навсегда сохранятся обычаи, нравы и жизнь людей.
Ответ оставил Гость
Как – то раз, одним учебным днём Вася и Петя пришли в школу. Первым уроком у них стоял русский язык. Марья Ивановна задала детям написать сочинение на тему ” Дружба”. И Вася, и Петя учились плохо, но отличие их было в том, что Вася списывал всю домашнюю работу с интернета, а Петя пытался сам изложить свои мысли. Так вот, перед тем, как зайти в класс, мальчики начали разговаривать об этом сочинение.
– Петька, ты сочинение написал? – спросил Вася.
-Да, часа два сидел, думал, как правильно написать, чтобы на тройку хотя бы написать. – ответил ему Петя.
-Ой, ну ты насмешил, два часа сидел? Зачем? Я списал с интернета и пошёл играть с мальчишками в футбол! – заливаясь смехом, ответил Васька.
-Эх, везёт же кому – то….
Прозвенел звонок. Дети зашли в класс. Марья Ивановна стала проверять сочинения, а дети в это время писали упражнение, данное им учителем. Все сочинения были проверены, но Марья Ивановна начала обсуждать работы с Васи:
-Василий, скажи мне, пожалуйста, ты сам писал? – насторожено спросила она.
-Ну да, а кто ж ещё, не мама же! – с улыбкой ответил Васька.
– А почему же у вас с Алиной работы одинаковые? У друг друга списывали или с других источников?
-Как одинаковые? В каком смысле одинаковые? Алинка, ты совсем что ли, зачем ты-то с интернета списала? Ой, проболтался…
-Эх, Вася, Вася, завтра принеси исправленную работу, причём свою, а не с интернета. – поучительно сказала Марья Ивановна.
-Хорошо. – опустив голову, сказал Вася.
Очередь дошла до Пети.
– Пётр, а ты молодец, есть, кончено, ошибки, но вижу, что сам писал! – радостно сказала учительница.
-Спасибо, а тройка – то там будет хотя бы? – взволнованно спросил Петя.
-Да какая тройка? Я тебе даже четыре поставлю, молодец!
-Мне? Четыре? Спасибо большое, не зря старался!
Вот так бывает часто, кто смеялся в начале, горюет в конце, а кто был опечален ранее, в конце ликует!
Кондрата Крапивы “Кто смеется последним”
Комедия Кондрата Крапивы “Кто смеется последним” очень интересное произведение, которое также и актуально на сегодняшний день. Не смотря на то, что действия комедии происходят в тысяча девятьсот тридцать девятом году, но ее смело можно назвать современной. Поскольку действия, которые происходят в институте геологии, очень напоминают сегодняшние отношения между людьми почти во всех государственных учреждениях.
Кондрат Крапива очень искусно разоблачил нарушение принципов жизни и несправедливость, его произведение яркое и насыщено живыми героями, имеющими свою личную индивидуальную особенность. Автор осуждает карьеризм, и я думаю, что каждый читатель поддерживает его точку зрения. Однако стоит заметить, что в тоже время прославляет ученых, которые своей работой приносят большую пользу государству.
Действия всего произведения разворачивается в сталинские предвоенные времена в минском институте геологии, директором которого назначен некий Александр Петрович Горлохвацкий – человек, к науке имеющий весьма отдаленное отношение, но зато у него есть высокие покровители, которые “пристроили” его в это учреждение до лучших времен. Но он не желает сидеть сложа руки и разворачивает в институте деятельность по дискредитации его сотрудников – профессора Черноуса и научного сотрудника Туляги, и все это в “лучших традициях” сталинских времен. И вот в финале он читает доклад, который приготовил для него запуганный им Туляга – запуганный
, но нашедший в себе силы справиться со своим страхом и при поддержке секретаря парткома Левановича приготовивший неприятный сюрприз зарвавшемуся “ученому” Горлохвацкому.
Я считаю, что большинство героев комедии вполне можно разделить на положительных и отрицательных.
Среди положительных персонажей читателю сразу встречается – Александр Петрович Черноус. Он профессор института геологии. Мы видим, что Крапива с симпатией относится к этому ученому. Мы вместе с автором комедии готовы искреннее сочувствовать и сопереживать Черноусу в то время, когда на беднягу навалились неприятности. Справедливость и честность временами препятствуют ученому видеть явления в действительном свете. Черноус неприхотливый и скромный. Его очень любят коллеги и он чувствует их моральную поддержку. Если что-нибудь не получается, он беспокоится, чтобы из-за него не было неприятностей у коллег. Интересы науки для Александра Петровича дороже всего. Без науки он не представляет своей жизни.
Другой интересующий нас герой, Горлохвацкия, я считаю, относится автором к отрицательным персонажам. Устроится на пост директора в институт этому герою помогли «друзья», издав фальшивую справку. Горлохвацкий чувствует себя в институте, как рыба в реке. Как хозяин положения, Горлохвацкий запугивает честных ученых, хватая их мертвой хваткой, именно поэтому, я считаю, автор и дает этому персонажу такую «говорящую» фамилию.
Особенно активной стала его деятельность после того, как в институт пришла бумага с требованием предоставить список научных трудов директора. Не имея ни одной, Горлохвацкий пытается спасти свою шкуру путем шантажа, подкупа, угроз, клеветы.
В этот момент становится обидно не только за тех героев, что пострадали о руки Горлохвацкого, но и за самого директора. Да, мне жаль его. Бедные человек, не осознает всю тяжесть морального преступления. Он очерняет и оскверняет не просто свое имя и свою репутацию, грязное пятно ложится на саму его душу.
Стоит отметить, что к великому сожалению, подхалимство, наглость, подлость, толков часто встречаются и в наши дни. Немало есть людей, которые делают все, чтобы подняться по карьерной лестнице, занять более высокую должность. Ради своих личных интересов такие люди не гнушаются ничем, идут на любую подлость. Каждый читатель, я считаю, заметил, что, по мнению самого автора комедии, бороться с такими нечестными людьми можно и даже нужно. Крапива считает, что лишь борьба общими силами, препятствие невежеству и обману принципиальность, строгость и воинственность, единственный способ «избавить» мир о таких людей, как Горлохвацкий.
В заключение хочу сказать, что комедия “Кто смеется последним” написано с большим сатирические мастерством. Действия здесь происходят, а авторских выводов нет. То, что мы делаем выводы сами, развивает мышление, фантазию. Поэтому комедия не только интересна, но и полезна.
« Пред.
След. »
Действие происходит в научно-исследовательском институте в 50-е годы. Сотрудник института Туляга рассказывает коллегам — известному ученому Черноусу и молодому научному сотруднику Вере, — что прохожий на улице принял его за полковника Подгаецкого, когда-то служившего в белой армии в Воронеже. Туляга испуган. Он просит никому об этом не говорить. Но разговор подслушивает сплетник Зелкин и передает его директору института Горлохватскому. Кроме того, он распространяет слух о том, что новая рукопись Черноуса, накануне раскритиковавшего Зелкина, получила плохие отзывы. Горлохватский — неуч, по блату попавший на должность директора, — решает использовать ситуацию в своих интересах. Но, как известно, смеется тот, кто смеется последним.
Кондрат Крапива (белор. Кандрат Крапіва, настоящее имя — Кондра?т Кондра?тович Атрахо?вич[1] (белор. Кандрат Атраховіч; 1896—1991) — белорусский советский писатель, поэт, сатирик, драматург, переводчик, общественный деятель.
Творческая биография Кондрата Крапивы началась в 1922 году с публикации в майском номере газеты «Савецкая Беларусь» сатирического стихотворения «Сваты» на белорусском языке. К этому времени он успел побыть и сельским учителем, и прапорщиком на фронтах Первой мировой войны, и командиром РККА. И вот теперь он ищет своё место в новой жизни, обустраивая её действенным словом сатиры. Кондрат Атрахович становится Кондратом Крапивой. Стихотворные фельетоны, сатирические куплеты, басни всё чаще появляются на страницах белорусских газет и журналов под этим псевдонимом. Вскоре он становится мастером комедийного жанра, его пьесы «Кто смеётся последним» и «Поют жаворонки» идут по всей стране, по ним снимаются кинофильмы. На протяжении всей своей творческой жизни Кондрат Крапива, щедро отмеченный многочисленными наградами, званиями и премиями, будет ещё не раз, отрываясь от «высоких» академических дел и общественных занятий, возвращаться к жанру своей молодости — басне.
Басни, как и сатирические стихи, появляются под впечатлением каких-то фактов, событий, конкретных причин. Часто они и умирают вместе с тем временем, в котором родились. Лучшие басни Кондрата Крапивы пережили своё время.
Зёлкин. В таких случаях нужно быть самокритичным. (Левановичу.) Позвольте мне слово. Леванович. Пожалуйста. Зёлкин. Должен прямо сказать, товарищи, что от доклада уважаемого Александра Петровича в большом восторге. Какой полет мысли! Какое смелое проникновение в глубину седых веков сквозь аллювии, делювии, плиоцены, миоцены и всякие другие наслоения. Какая сила конструктивного разума у Александра Петровича, которая дала ему возможность только на основе одной небольшой кости нарисовать нам яркий образ допотопного животного. Правда, осталось еще невыясненным, размножалось оно яйцами или чем-нибудь другим. Но разве это самое важное? Самое важное то, что чем бы там ни было, а оно все-таки размножалось и жило, и дожило до нашего времени, и сегодня мы его видим, как живое, в образе Александра… извините, образ его мы видим в Александре… извините, в докладе Александра Петровича. А что касается позиции, которую намеревается занять профессор Черноус, то она нам совершенно ясна. Мы знаем корни этих настроений, и эти выпады для нас не являются неожиданными. Я считаю, что доклад Александра Петровича – это большой вклад в нашу науку. К докладу у меня есть только одно небольшое замечание: мне думается, поскольку это животное своим видом находится посредине между мамонтом и свиньей, а ростом все же приближается к мамонту, то его лучше было бы назвать не мамонтовой свиньей, а свинячьим мамонтом. Горлохвацкий. Это спорный вопрос. Зёлкин. В заключение я хочу от души поблагодарить – и думаю, что ко мне присоединятся все присутствующие – поблагодарить Александра Петровича за то большое удовольствие, которое он доставил нам своим докладом. (Хлопает в ладоши.) Леванович. Кто еще хочет высказаться? Молчание. Ничипор. Может, мне можно, товарищи? Горлохвацкий(недоверчиво). Разве ты тут что-нибудь понимаешь? Ничипор. Почему, я то-сё могу сказать. Леванович. Пусть говорит. (Ничипору.) Говорите. Ничипор. Слушал я, товарищи, да и думаю – какая голова у нашего директора! Я ж, если б и сто лет думал, так бы не выдумал. Моя б голова не вынесла. Это ж взять ту обычную кость, что под ногами валяется, поглядеть на нее и угадать, какие свиньи были миллионы лет назад! На это и правда нужен ум. Я ж, когда мне за обедом кость попадется, так обгрызу ее как следует и в помойку. Мне и в голову не придет, что посидевши над этой костью, можно большим ученым стать. Зёлкин(поучительно). Не всякая же кость для этого подходит. Ничипор. Я это понимаю: и кость надо выбрать с умом. Вот эту же кость (показывает пальцем) я тоже видел и хотел в мусор выбросить. Леванович. Где вы ее могли видеть? Зёлкин. Глупости несет. Ничипор. Не глупости, товарищ Зёлкин, а взаправду видел. Тут товарищ Горлохвацкий сказал, что эту кость доставил ему один знакомый. Но этого знакомого и я знаю хорошо. Это Тюлик ее притащил в коридор. Голоса:
– Что?
– Тюлик?!
– Какой Тюлик?
– Что он такое говорит? Ничипор. Собака так зовется… Горлохвацкий. Так он пьяный, товарищи. Разве вы не видите? Иди лучше проспись, Ничипор. Зёлкин. Безобразие! Еле на ногах держится! Ничипор(страшно обижен). Кто, я пьяный? Горлохвацкий. Естественно, не я. Ничипор. Товарищ директор! Если б я так завтра вас видел, как видел сегодня поллитра. Эх! Ладно. (Идет на место.) Леванович. Что же вы… Больше не хотите говорить? Ничипор. А… (Махнул рукой.) Не с моим умом лезть в эту науку. И так уже облаяли. Леванович. Кто следующий? Молчание. Горлохвацкий. А вы, товарищ Туляга, разве не хотите высказать свое мнение? Туляга(неловко поднимается). Я… нет… я… собственно говоря… Может… Александр Петрович сначала? Леванович. А вы независимо от Александра Петровича. Туляга. Что ж, если так… Я должен сказать, что доклад Александра Петровича я выслушал с большим интересом. Очень, очень оригинальный доклад. И метод исследования совсем новый, никем до этого не применявшийся, и смелость. Вот что самое главное здесь… смелость. Этой заслуги у Александра Петровича никто не отнимет. А что до названия, так я считаю, что споры тут совершенно напрасны. По моему мнению, лучше всего пользоваться общепринятыми латинскими терминами. Поскольку ученые, как сообщил нам докладчик, уже спорили об этом животном, то соответствующий термин, вероятно, есть. Горлохвацкий. По-латыни ее также называют – исполинская свинья. Леванович(насмешливо). Это еще не совсем по-латыни. Горлохвацкий. В переводе. Леванович. Нет, ты дай нам настоящую латынь. Интересно, как это звучит. Горлохвацкий(перелистывает страницу доклада и читает). Свинтус грандиозус. Черноус хохочет. Спрятавшись за его плечи, смеется и Туляга. Горлохвацкий. Что за смех! Я вас не понимаю, Александр Петрович! Черноус. А я вас, Александр Петрович, теперь уже совсем понимаю. До этого дня я думал, что имею дело если не с серьезным ученым, то, по крайней мере, с честным человеком. Горлохвацкий. Что вы хотите этим сказать? Черноус. Я хочу сказать, что вы – проходимец! Горлохвацкий. Кто? Я? Черноус. Да, вы. Горлохвацкий. Я, директор научного учреждения – проходимец? Черноус. Это недоразумение, что вы директор учреждения. Вы – проходимец и авантюрист! Горлохвацкий(стучит кулаком по столу). Я не позволю! Леванович(берет его за руку и садит в кресло). Успокойся, позволишь. А вы, профессор, спокойнее говорите. Ваших доказательств мы еще не слышали. Черноус. Простите, я не могу спокойно говорить. Здесь разве нужны доказательства, товарищ Леванович? Посмотрите на эту кость! Это же кость самой обычной свиньи, зарезанной месяц тому назад. Раскопки нашим уважаемым докладчиком производились не далее чем на заднем дворе ресторана «Европа». Ассистентом при этом был никто иной, как тот самый Тюлик, про которого здесь говорил Ничипор. Горлохвацкий. Это вы и подучили Ничипора, еще и напоили для смелости. Товарищи, я прошу обратить внимание на это обстоятельство! Так действует враг. Черноус. Как бы вы меня ни обзывали, я вам не позволю опошлять советскую науку. Горлохвацкий. Ого, какой тон! Черноус. Да, не позволю. Я ей лучшие годы своей жизни отдал… и никакие шарлатаны меня не запугают. Горлохвацкий(Левановичу). Ну, не говорил я тебе, что враг не выдержит, прорвется? Скажи, говорил? Леванович. Говорил. Горлохвацкий. Так что ты теперь скажешь? Леванович. А мы его теперь за ушко и на солнышко. Горлохвацкий. Вот вам, товарищи, наглядный урок. Так действует враг. Весь город знает, что он враг. Отовсюду его прогнали, последний приют его был здесь… благодаря моей слабости, признаюсь. Но теперь мы покончим с ним одним ударом, безжалостно скрошим его ядовитые зубы, чтобы они нас больше никогда не кусали! (Стучит кулаком по столу.) Довольно няньчились! Входит Вера. Вера. Что такое? Здесь какой-то скандал? Леванович. Это дискуссия по докладу товарища Горлохвацкого. Вера. Ничего себе дискуссия, когда до зубов дошло! Леванович. Профессор Черноус… не согласен с докладчиком. Вера. Так за это в зубы? Горлохвацкий(Вере). Вы не в курсе дела, так и не вмешивайтесь. Леванович. А профессор Аникеев очень хорошо отзывается об этой работе. (Подает Вере бумажку.) Вера(взглянув на бумажку). Товарищи! Это же подлог, жульничество. Леванович. Что? Письмо фальшивое? Вера. Нет, но это письмо послано было профессору Черноусу. Я привезла копию. Вот, пожалуйста! Горлохвацкий. А, заговор против меня! Товарищи, это же Черноусова любовница! Товарищ Зёлкин это знает. Зёлкин замялся и что-то пробормотал. Вера(Горлохвацкому). Вы лгун и подлец! Горлохвацкий. Нет, это более нельзя терпеть! Я позвоню, чтобы их сейчас же прибрали. (Протягивает руку к трубке.) Леванович(кладет руку на трубку). Не беспокойтесь, позвонено уже. Горлохвацкий. Ты догадался сделать это раньше? Тем лучше. Леванович(решительно встает). Я считаю, что эту комедию пора закончить. Горлохвацкий. И закончить так, чтобы она стала для некоторых трагедией. Леванович. Так оно и будет. (Остальным.) Прошу прощения, товарищи, что заключительное слово вместо докладчика придется сказать мне. Мы только что заслушали интереснейший доклад, подобного которому не слушала, вероятно, ни одна научная аудитория. В результате этого доклада перед нами во всей красе встал образ свинячьего мамонта. Это допотопное животное оказалось очень живучим, и некоторые его экземпляры дожили аж до нашего времени. Животное это хоть и редкое у нас, но необычайно вредное. Если его не взять за жабры – хорошо, что как раз жабры есть у него, – если не взять за эти жабры, то такой свинтус грандиозус может много бед натворить. Хорошо, если он один, а могут за его спиной стоять еще более клыкастые. Бояться их, однако же, не нужно. Свинячие мамонты могут жить только там, где им способствует климат, – в атмосфере боязливости, растерянности, подхалимства, политической слепоты, а там, где господствует мужество, честность и большевистская бдительность, они жить не могут и быстро вымирают. Пусть же знают все свиньи – мамонтовые и немамонтовые: если какая из них попробует пакостить в нашей советской науке, будет бить прямо по пятачку! Горлохвацкий вдруг начинает хохотать. Все смотрят на него с удивлением. Зина. Какой ужас! Он сошел с ума! Горлохвацкий. Ха-ха-ха… Здорово же я вас разыграл! Туляга(Черноусу). Как это разыграл! Что он такое говорит? Горлохвацкий. Доклад же я читал не свой, а вот этого деникинца. (Показывает на Тулягу.) Теперь вы поняли, что это за ученый! Черноус. Что такое? Зёлкин. Я так и думал! Не может быть, чтобы вы, Александр Петрович, такую бессмыслицу написали. Туляга. Товарищ Леванович, это же выходит совсем наоборот. Выходит, что я… Леванович. Не волнуйтесь, товарищи. Я знаю, что это не его доклад. (Показывает на Горлохвацкого.) Горлохвацкий(осекся и сник). Ах, ты это знаешь… Леванович. Я еще не это знаю. Я знаю, как вы пробовали разложить на Украине один наркомат и перебить честных работников. Вам это не удалось. И тогда ваши приятели перекинули вас сюда с фальшивым удостоверением. Здесь, проводя свою подлую работу, вы ошельмовали профессора Черноуса, терроризировали товарища Тулягу… Горлохвацкий(говорит, чтобы скрыть свою растерянность). Это поклеп! Я не позволю, это поклеп! Леванович. Теперь, товарищи, вам ясно, что это за человек! О нем придется поговорить завтра более основательно. (Взгляд в сторону Зёлкина.) А также и о некоторых его помощниках. Все расходятся, выражая жестами и отдельными выкриками свое возмущение. Горлохвацкий стоит, опираясь руками на стол и уставившись в злосчастную кость. Туляга с высоко поднятой головой проходит мимо него. Ничипор(подходит к столу, показывает пальцем на кость). Можно прибрать? Горлохвацкий(очнувшись). А? Ничипор. Я спрашиваю, кость вам уже не нужна? Горлохвацкий. К черту! Ничипор(берет кость двумя пальцами и открывает форточку). Тюлик! Фью-фью-фью! (Бросает кость в окно.) Приволок, волчье мясо! Из-за тебя только неприятность человеку! (Хитро подмигивает тете Кате, и оба выходят.) 1939 г. Конец
В одном большом старинном шкафу одной служанки при дворе жила разная посуда.На первой полке обитали дружные тарелки и большое блюдо. Тарелки всегда стояли стопочкой и делились воспоминаниями о том, как в них подавали к столу разные вкусности. А большое блюдо часто вспоминало веселое Рождество. Именно в нем в этот праздник подавали гуся в яблоках. По вечерам после работы, когда весь дом укладывался спать, тарелки шептались о самом сокровенном. Каждая засыпала с мечтой о том, чтобы из нее поела сама принцесса.На второй полке жил чайный сервиз. Розовые чашечки хороводом окружали важный заварной чайник, который на них постоянно пыхтел, что они стоят не совсем ровно. Розовые чашечки совершенно на него не обижались. А иногда даже тихонько посмеивались над ворчуном.Рядом с чайным сервизом жили маленькие хрустальные рюмочки. У них была необыкновенно тонкая душа. Когда их мыли, они пели. Когда из них пили, они звенели. Но иногда в самые солнечный дни милые затейницы рюмки устраивали в шкафу целое светопреставление, пуская веселых солнечных зайчиков.А на третьей полке по соседству с хрустальной вазочкой с конфетами и сахарницей жила необычайно красивая фарфоровая чашка. Ее поставили на самую верхнюю полку, потому что она была непростой чашкой. Это была чашка из королевского сервиза, который весь разбился, а чашка осталась. Сама принцесса отдала эту чашку своей служанке в подарок.Фарфоровая чашка очень гордилась своим происхождением и часто посмеивалась над всеми жителями большого шкафа. Особенно над тарелками-мечтательницами, которые грезили о том, чтобы из них поела сама принцесса. Но больше всего она издевалась над железной закопченной кружкой с помятыми боками, которая жила на печке.– Фи, какая ты грязная и уродливая! – говорила фарфоровая чашка Железной кружке. На что та тихо отвечала:– Смеется тот, кто смеется последним…Железная кружка была мудрой и очень старой, но это не мешало ей быть постоянно в работе. То и дело ныряла она в ведро с прохладной водой, чтобы наполнить кастрюлю или чайник. Бывало так, что она падала от усталости, добавляя в боку очередную вмятину, но при этом никогда не жаловалась на свою судьбу. Лишь иногда шипела от боли, когда кто-то невольно ставил ее на раскаленную печь.Однажды на Рождество к хозяйке пришли гости. Вот весело было всей посуде! Особенно рюмкам, которые постоянно плясали в руках гостей и дзынькали в воздухе. Всю посуду выставляли на стол кроме фарфоровой чашки. Она стояла на полке в шкафу совсем одна. И, кажется, что про нее совсем забыли. Чашке было очень одиноко и тоскливо. Она слышала, как все веселятся, но ничего не могла видеть. Ей было любопытно, что там за веселье было внизу.И вот она решилась подвинуться ближе к щели, чтобы хоть одним глазком посмотреть на праздник. Она увидела, как чудесно выглядела посуда на праздничном столе. Каждый столовый прибор был при своем деле и гордился тем, что он кому-то нужен. Даже уродливая железная кружка то и дело, весело напевая, наливала в чайник и самовар воду для чая.Фарфоровой чашке было очень обидно, что про нее забыли. И тут случилось неожиданное. Хозяйка сообщила гостям, что у нее есть вещь от самой принцессы! Фарфоровая чашка, услышав это, сразу поняла, что речь идет о ней. Ей так хотелось побыстрей крикнуть из шкафа, что говорят именно про нее. Но она забыла отодвинуться на свое прежнее место. Женщина подошла к шкафу, открыла его и…. фарфоровая чашка, которая стояла на самом краю полки у дверной щели, упала на пол и разбилась на мелкие кусочки…Это видела вся посуда. Они-то совсем не сожалели о том, что теперь над ними никто не будет смеяться. Лишь железная кружка тяжело вздохнула, увидев на полу осколки фарфора.
Лучше не смеяться: смеющийся последним может заплакать первым. В 24 года хорошо смеялся мой друг Николай, когда любимая мною девушка Ира ушла к нему. Я сжал зубы и молча перенёс боль, а Николай ходил сияющий и притворно утешал меня: “Не расстраивайся, старик, в любви я тебя переиграл”. Через 2 года можно было смеяться мне, потому что Ира разочаровалась в Николае и прибилась к Аркашке – нашему общему приятелю, вскоре они поженились. Так что смеяться последним не всегда означает ходить в победителях. Я никогда не смеюсь в подобных случаях, знаю, что счастье и успех переменчивы, непостоянны, а судьба любит чередовать награды с наказаниями.
Смотрел грандиозный юбилейный концерт А. Пахмутовой и думал: как над ней смеялись в начале 90-х, как жалели и издевательски “сочувствовали”! “Кому теперь нужны ваши “заботы, Ангара, девчата, усталые подлодки, комсомол и вся совковая романтика? Пусть она горит синим пламенем, мы наконец-то избавились от этого кошмара и стали свободными”. А она, с присущей ей скромностью и естественностью, простая и открытая, спокойно отошла в сторону и терпеливо ждала. Ждала, когда устанут от грохота, бесстыдства, безвкусицы, халтуры и приползут за её песнями – чистыми, мелодичными, задушевными и неподкупными. И дождалась. Кто теперь смеётся, и разве она последняя? Была и останется навечно первой.
В этот вечер в переполненном зале царила и звучала на все голоса советская эпоха её последних 30 лет. Эпоха испытателей, геологов, подводников, космонавтов, спортсменов, строителей, фронтовиков… Жадно ловили звуки, цепенели от волнения и глотали непрошенные слёзы… На несколько часов тысячи гостей забыли, что пришли в зал из другой эпохи. Эпохи олигархов, сутенёров, аферистов, ментов, киллеров, кидал, спекулянтов, безработных, бомжей… И эта современная эпоха признала своё бессилие перед звонкими сердечными песнями Пахмутовой. Как вырос на наших глазах юный Дима Билан! Он почувствовал своим артистическим нутром, что ничего подобного песням этой пожилой женщины у него не будет, и вложил в исполнение всю свою страсть, весь жар, он буквально парил в небесах. Спасибо тебе, Дима, за искренность и талант. И спасибо великому искусству, которое преображает человека.
Так что не стоит смеяться над поражениями, даже если они настигли заслуженно. Лучше уклониться от минутного торжества и улыбнуться над собственной неудачей. Трудно, но закаляет.
Комедия Кондрата Крапивы “Кто смеется последним” очень интересное произведение, которое также и актуально на сегодняшний день. Не смотря на то, что действия комедии происходят в тысяча девятьсот тридцать девятом году, но ее смело можно назвать современной. Поскольку действия, которые происходят в институте геологии, очень напоминают сегодняшние отношения между людьми почти во всех государственных учреждениях.
Кондрат Крапива очень искусно разоблачил нарушение принципов жизни и несправедливость, его произведение яркое и насыщено живыми героями, имеющими свою личную индивидуальную особенность. Автор осуждает карьеризм, и я думаю, что каждый читатель поддерживает его точку зрения. Однако стоит заметить, что в тоже время прославляет ученых, которые своей работой приносят большую пользу государству.
Действия всего произведения разворачивается в сталинские предвоенные времена в минском институте геологии, директором которого назначен некий Александр Петрович Горлохвацкий – человек, к науке имеющий весьма отдаленное отношение, но зато у него есть высокие покровители, которые “пристроили” его в это учреждение до лучших времен. Но он не желает сидеть сложа руки и разворачивает в институте деятельность по дискредитации его сотрудников – профессора Черноуса и научного сотрудника Туляги, и все это в “лучших традициях” сталинских времен. И вот в финале он читает доклад, который приготовил для него запуганный им Туляга – запуганный, но нашедший в себе силы справиться со своим страхом и при поддержке секретаря парткома Левановича приготовивший неприятный сюрприз зарвавшемуся “ученому” Горлохвацкому.
Я считаю, что большинство героев комедии вполне можно разделить на положительных и отрицательных.
Среди положительных персонажей читателю сразу встречается – Александр Петрович Черноус. Он профессор института геологии. Мы видим, что Крапива с симпатией относится к этому ученому. Мы вместе с автором комедии готовы искреннее сочувствовать и сопереживать Черноусу в то время, когда на беднягу навалились неприятности. Справедливость и честность временами препятствуют ученому видеть явления в действительном свете. Черноус неприхотливый и скромный. Его очень любят коллеги и он чувствует их моральную поддержку. Если что-нибудь не получается, он беспокоится, чтобы из-за него не было неприятностей у коллег. Интересы науки для Александра Петровича дороже всего. Без науки он не представляет своей жизни.
Другой интересующий нас герой, Горлохвацкия, я считаю, относится автором к отрицательным персонажам. Устроится на пост директора в институт этому герою помогли «друзья», издав фальшивую справку. Горлохвацкий чувствует себя в институте, как рыба в реке. Как хозяин положения, Горлохвацкий запугивает честных ученых, хватая их мертвой хваткой, именно поэтому, я считаю, автор и дает этому персонажу такую «говорящую» фамилию.
Особенно активной стала его деятельность после того, как в институт пришла бумага с требованием предоставить список научных трудов директора. Не имея ни одной, Горлохвацкий пытается спасти свою шкуру путем шантажа, подкупа, угроз, клеветы.
В этот момент становится обидно не только за тех героев, что пострадали о руки Горлохвацкого, но и за самого директора. Да, мне жаль его. Бедные человек, не осознает всю тяжесть морального преступления. Он очерняет и оскверняет не просто свое имя и свою репутацию, грязное пятно ложится на саму его душу.
Стоит отметить, что к великому сожалению, подхалимство, наглость, подлость, толков часто встречаются и в наши дни. Немало есть людей, которые делают все, чтобы подняться по карьерной лестнице, занять более высокую должность. Ради своих личных интересов такие люди не гнушаются ничем, идут на любую подлость. Каждый читатель, я считаю, заметил, что, по мнению самого автора комедии, бороться с такими нечестными людьми можно и даже нужно. Крапива считает, что лишь борьба общими силами, препятствие невежеству и обману принципиальность, строгость и воинственность, единственный способ «избавить» мир о таких людей, как Горлохвацкий.
В заключение хочу сказать, что комедия “Кто смеется последним” написано с большим сатирические мастерством. Действия здесь происходят, а авторских выводов нет. То, что мы делаем выводы сами, развивает мышление, фантазию. Поэтому комедия не только интересна, но и полезна.
Культура Германии в немецкой литературе
В мире столько стран, но только в некоторые из них хочется возвращаться снова и снова. Германия как раз относится к тем единицам, ибо побывав там, ты не сможешь забыть те живописные полотна природы, тех людей, их обычаи и нравы.
Да, да, не стоит удивляться тому, что Германия- страна с богатыми культурными традициями, узнать о которых всему миру помогли немецкие писатели.
Именно они, деятели культуры и науки играли важную роль в формировании не только немецкой, но и европейской культуры в целом, поэтому Германию часто называют «землей поэтов и мыслителей.»
В своих стихотворениях, новеллах, поэты стремились изобразить красоту окружающей природы, а вместе с тем им удавалось передать быт, культуру людей.
Наша задача состоит в том, чтобы ответить на вопрос: немцы, кто они? и в этом нам помогут немецкие писатели.
Начнем с того, что на протяжении многих веков, иностранцы мало знали о немецкой культуре, хотя Германия – европейская страна. Именно из-за нехватки знаний сложилось неверное представление о самих немцах. Многие припоминали их прошлое, считали варварами, которые говорят на непонятном, «страшном» языке. Следом мнение о том, что и натура этих людей- такая же «железная.»
Смею развеять сомнения, ибо с уверенностью могу сказать, что немцы – в большинстве своем чувствительные и тонкие натуры.
Вот к примеру, отрывок из стихотворения «Лорелей» Генриха Гейне.
Дохнуло прохладой. Темнеет.
Струится река в тишине.
Вершина горы пламенеет
Над Рейном в закатном огне.
Как точно переданы краски природы!
Кстати, из стихотворений поэтов мы узнаем и немецкие города, жизнь в них.
В стихотворениях того же Гейне не раз описываются городские пейзажи. Вот отрывок одного из них.
Весь отражен простором
Зеркальных рейнских вод,
С большим своим собором
Старинный Кельн встает.
Также хочется привести отрывок из стихотворения Теодора Шторма, в котором он говорит о том, что определенные улицы, постройки, дома всегда будут напоминать ему о прошлом, подталкивать к воспоминаниям.
У серого моря, там, где туман,
Виднеется город вдали.
На домах – из тумана тяжелый кафтан,
Шумит монотонно волн караван
Над тишиной вдали.
Но сердце мое навсегда с тобой,
Серый город на Северном море.
Волшебство моей юности: смех её, зной –
Хранятся в твоем бесконечном покое,
Мой серый северный город.
А вот отрывок о том, какие предпочтения отдают немцы еде.
Выбор вин отменно тонок.
Суп ласкает вкус и взор.
Восхитителен цыпленок.
Заяц сочен и остер.
Вообще, стоит сказать о том, что тема простой, мирной, даже обычной жизни очень часто встречается в произведениях немецких авторов. Безусловно, отношение к такому положению дел у каждого писателя свое, но вот, к примеру, стихотворение «Вертится колесо» немецкого поэта Теодора Фонтане, где он приводит свою точку зрения на эту тему.
Воскресенье, песню сочиняет кто-то,
Понедельник, преступника ведут к эшафоту,
Вторник, у принца прихватило живот,
Среда, сражение дальше идёт,
Четверг, я в карты весь вечер играл,
Пятница, скончался прославленный генерал,
Суббота, ничего особенного не произошло;
Так, неделя за неделею, время шло;
Мелькают картины, пёстрые, непохожие,
Но, если вдуматься, всё одно и то же.
Я повторю, что каждый писатель сам решает хорошо это или плохо, когда жизнь идет в размеренном темпе, но все же именно в этих строках выражена общая «немецкая позиция», особая культура немцев: пусть все идет так, как идет.
Еще одна немаловажная особенность культуры Германии, отразившаяся в произведениях немецких писателей и поэтов, это тема Родины. Как бы хорошо не было на чужбине, для немца дом – понятие недвижимое.
Вспомним уже известного нам автора Генриха Гейне, а именно написанную им повесть «Германия. Зимняя сказка.»
Отрывками из этого произведения можно подтвердить все слова, которые я сказала выше, а для этого достаточно просто пересказать сюжет произведения.
Герой покидает на время любимую жену и уезжает из Парижа для того, чтобы
совершить кратковременную поездку в родную Германию с целью навестить старую и больную мать, которую не видел уже тринадцать лет.
Вступил он на родную землю хмурой ноябрьской порой и невольно прослезился. Он услышал родную немецкую речь. Маленькая девочка с арфой пела заунывную песню о скорбной земной жизни и райском блаженстве. Затем начинаются посещения различных немецких городов
Первый город, который он посетил, был Аахен, где в древнем соборе покоится прах Карла Великого. На улицах этого города царят сплин и хандра. Поэт встретил прусских военных и нашёл, что за тринадцать лет они нисколько не изменились — тупые и вымуштрованные манекены. Поздно вечером поэт добрался до Кёльна. Там он съел омлет с ветчиной. Запил его рейнвейном. После этого пошёл бродить по ночному Кёльну. Он считает, что это город гнусных святош, попов, которые сгноили в темницах и сожгли на кострах цвет немецкой нации. Но дело спас Лютер, который не позволил достроить отвратительный Кёльнский собор, а вместо этого ввёл в Германии протестантизм. А потом поэт побеседовал с Рейном. После этого он вернулся домой и уснул, как дитя в колыбели. Во Франции он частенько мечтал поспать именно в Германии, потому что лишь родные немецкие постели такие мягкие, уютные, пушистые. В них одинаково хорошо мечтать и спать. Он полагает, что немцам, в отличие от алчных французов свойственна мечтательность и наивность. Наутро герой отправился из Кёльна в Гаген. В Гаген приехали около трёх часов, и поэт сразу начал есть. Он съел свежий салат, каштаны в капустных листах с подливкой, треску в масле, копчёную селёдку, яйца, жирный творог, колбасу в жиру, дроздов, гусыню и поросёнка. Но стоило ему выехать из Гагена, как поэт сразу же проголодался. Тут шустрая вестфальская девочка поднесла ему чашку с дымящимся пуншем. В сумерках поэт прибыл в Гамбург. Пришёл к себе домой. Двери ему открыла мать и просияла от счастья. Она стала кормить своего сына рыбой, гусем и апельсинами.
В заключении я бы хотела сказать, что немецкая литература – это огромный пласт культуры, где навсегда сохранятся обычаи, нравы и жизнь людей.
Ответ оставил Гость
Как – то раз, одним учебным днём Вася и Петя пришли в школу. Первым уроком у них стоял русский язык. Марья Ивановна задала детям написать сочинение на тему ” Дружба”. И Вася, и Петя учились плохо, но отличие их было в том, что Вася списывал всю домашнюю работу с интернета, а Петя пытался сам изложить свои мысли. Так вот, перед тем, как зайти в класс, мальчики начали разговаривать об этом сочинение.
– Петька, ты сочинение написал? – спросил Вася.
-Да, часа два сидел, думал, как правильно написать, чтобы на тройку хотя бы написать. – ответил ему Петя.
-Ой, ну ты насмешил, два часа сидел? Зачем? Я списал с интернета и пошёл играть с мальчишками в футбол! – заливаясь смехом, ответил Васька.
-Эх, везёт же кому – то….
Прозвенел звонок. Дети зашли в класс. Марья Ивановна стала проверять сочинения, а дети в это время писали упражнение, данное им учителем. Все сочинения были проверены, но Марья Ивановна начала обсуждать работы с Васи:
-Василий, скажи мне, пожалуйста, ты сам писал? – насторожено спросила она.
-Ну да, а кто ж ещё, не мама же! – с улыбкой ответил Васька.
– А почему же у вас с Алиной работы одинаковые? У друг друга списывали или с других источников?
-Как одинаковые? В каком смысле одинаковые? Алинка, ты совсем что ли, зачем ты-то с интернета списала? Ой, проболтался…
-Эх, Вася, Вася, завтра принеси исправленную работу, причём свою, а не с интернета. – поучительно сказала Марья Ивановна.
-Хорошо. – опустив голову, сказал Вася.
Очередь дошла до Пети.
– Пётр, а ты молодец, есть, кончено, ошибки, но вижу, что сам писал! – радостно сказала учительница.
-Спасибо, а тройка – то там будет хотя бы? – взволнованно спросил Петя.
-Да какая тройка? Я тебе даже четыре поставлю, молодец!
-Мне? Четыре? Спасибо большое, не зря старался!
Вот так бывает часто, кто смеялся в начале, горюет в конце, а кто был опечален ранее, в конце ликует!
Кондрата Крапивы “Кто смеется последним”
Комедия Кондрата Крапивы “Кто смеется последним” очень интересное произведение, которое также и актуально на сегодняшний день. Не смотря на то, что действия комедии происходят в тысяча девятьсот тридцать девятом году, но ее смело можно назвать современной. Поскольку действия, которые происходят в институте геологии, очень напоминают сегодняшние отношения между людьми почти во всех государственных учреждениях.
Кондрат Крапива очень искусно разоблачил нарушение принципов жизни и несправедливость, его произведение яркое и насыщено живыми героями, имеющими свою личную индивидуальную особенность. Автор осуждает карьеризм, и я думаю, что каждый читатель поддерживает его точку зрения. Однако стоит заметить, что в тоже время прославляет ученых, которые своей работой приносят большую пользу государству.
Действия всего произведения разворачивается в сталинские предвоенные времена в минском институте геологии, директором которого назначен некий Александр Петрович Горлохвацкий – человек, к науке имеющий весьма отдаленное отношение, но зато у него есть высокие покровители, которые “пристроили” его в это учреждение до лучших времен. Но он не желает сидеть сложа руки и разворачивает в институте деятельность по дискредитации его сотрудников – профессора Черноуса и научного сотрудника Туляги, и все это в “лучших традициях” сталинских времен. И вот в финале он читает доклад, который приготовил для него запуганный им Туляга – запуганный
, но нашедший в себе силы справиться со своим страхом и при поддержке секретаря парткома Левановича приготовивший неприятный сюрприз зарвавшемуся “ученому” Горлохвацкому.
Я считаю, что большинство героев комедии вполне можно разделить на положительных и отрицательных.
Среди положительных персонажей читателю сразу встречается – Александр Петрович Черноус. Он профессор института геологии. Мы видим, что Крапива с симпатией относится к этому ученому. Мы вместе с автором комедии готовы искреннее сочувствовать и сопереживать Черноусу в то время, когда на беднягу навалились неприятности. Справедливость и честность временами препятствуют ученому видеть явления в действительном свете. Черноус неприхотливый и скромный. Его очень любят коллеги и он чувствует их моральную поддержку. Если что-нибудь не получается, он беспокоится, чтобы из-за него не было неприятностей у коллег. Интересы науки для Александра Петровича дороже всего. Без науки он не представляет своей жизни.
Другой интересующий нас герой, Горлохвацкия, я считаю, относится автором к отрицательным персонажам. Устроится на пост директора в институт этому герою помогли «друзья», издав фальшивую справку. Горлохвацкий чувствует себя в институте, как рыба в реке. Как хозяин положения, Горлохвацкий запугивает честных ученых, хватая их мертвой хваткой, именно поэтому, я считаю, автор и дает этому персонажу такую «говорящую» фамилию.
Особенно активной стала его деятельность после того, как в институт пришла бумага с требованием предоставить список научных трудов директора. Не имея ни одной, Горлохвацкий пытается спасти свою шкуру путем шантажа, подкупа, угроз, клеветы.
В этот момент становится обидно не только за тех героев, что пострадали о руки Горлохвацкого, но и за самого директора. Да, мне жаль его. Бедные человек, не осознает всю тяжесть морального преступления. Он очерняет и оскверняет не просто свое имя и свою репутацию, грязное пятно ложится на саму его душу.
Стоит отметить, что к великому сожалению, подхалимство, наглость, подлость, толков часто встречаются и в наши дни. Немало есть людей, которые делают все, чтобы подняться по карьерной лестнице, занять более высокую должность. Ради своих личных интересов такие люди не гнушаются ничем, идут на любую подлость. Каждый читатель, я считаю, заметил, что, по мнению самого автора комедии, бороться с такими нечестными людьми можно и даже нужно. Крапива считает, что лишь борьба общими силами, препятствие невежеству и обману принципиальность, строгость и воинственность, единственный способ «избавить» мир о таких людей, как Горлохвацкий.
В заключение хочу сказать, что комедия “Кто смеется последним” написано с большим сатирические мастерством. Действия здесь происходят, а авторских выводов нет. То, что мы делаем выводы сами, развивает мышление, фантазию. Поэтому комедия не только интересна, но и полезна.
« Пред.
След. »
Действие происходит в научно-исследовательском институте в 50-е годы. Сотрудник института Туляга рассказывает коллегам — известному ученому Черноусу и молодому научному сотруднику Вере, — что прохожий на улице принял его за полковника Подгаецкого, когда-то служившего в белой армии в Воронеже. Туляга испуган. Он просит никому об этом не говорить. Но разговор подслушивает сплетник Зелкин и передает его директору института Горлохватскому. Кроме того, он распространяет слух о том, что новая рукопись Черноуса, накануне раскритиковавшего Зелкина, получила плохие отзывы. Горлохватский — неуч, по блату попавший на должность директора, — решает использовать ситуацию в своих интересах. Но, как известно, смеется тот, кто смеется последним.
Кондрат Крапива (белор. Кандрат Крапіва, настоящее имя — Кондра?т Кондра?тович Атрахо?вич[1] (белор. Кандрат Атраховіч; 1896—1991) — белорусский советский писатель, поэт, сатирик, драматург, переводчик, общественный деятель.
Творческая биография Кондрата Крапивы началась в 1922 году с публикации в майском номере газеты «Савецкая Беларусь» сатирического стихотворения «Сваты» на белорусском языке. К этому времени он успел побыть и сельским учителем, и прапорщиком на фронтах Первой мировой войны, и командиром РККА. И вот теперь он ищет своё место в новой жизни, обустраивая её действенным словом сатиры. Кондрат Атрахович становится Кондратом Крапивой. Стихотворные фельетоны, сатирические куплеты, басни всё чаще появляются на страницах белорусских газет и журналов под этим псевдонимом. Вскоре он становится мастером комедийного жанра, его пьесы «Кто смеётся последним» и «Поют жаворонки» идут по всей стране, по ним снимаются кинофильмы. На протяжении всей своей творческой жизни Кондрат Крапива, щедро отмеченный многочисленными наградами, званиями и премиями, будет ещё не раз, отрываясь от «высоких» академических дел и общественных занятий, возвращаться к жанру своей молодости — басне.
Басни, как и сатирические стихи, появляются под впечатлением каких-то фактов, событий, конкретных причин. Часто они и умирают вместе с тем временем, в котором родились. Лучшие басни Кондрата Крапивы пережили своё время.
Зёлкин. В таких случаях нужно быть самокритичным. (Левановичу.) Позвольте мне слово.
Леванович. Пожалуйста.
Зёлкин. Должен прямо сказать, товарищи, что от доклада уважаемого Александра Петровича в большом восторге. Какой полет мысли! Какое смелое проникновение в глубину седых веков сквозь аллювии, делювии, плиоцены, миоцены и всякие другие наслоения. Какая сила конструктивного разума у Александра Петровича, которая дала ему возможность только на основе одной небольшой кости нарисовать нам яркий образ допотопного животного. Правда, осталось еще невыясненным, размножалось оно яйцами или чем-нибудь другим. Но разве это самое важное? Самое важное то, что чем бы там ни было, а оно все-таки размножалось и жило, и дожило до нашего времени, и сегодня мы его видим, как живое, в образе Александра… извините, образ его мы видим в Александре… извините, в докладе Александра Петровича. А что касается позиции, которую намеревается занять профессор Черноус, то она нам совершенно ясна. Мы знаем корни этих настроений, и эти выпады для нас не являются неожиданными. Я считаю, что доклад Александра Петровича – это большой вклад в нашу науку. К докладу у меня есть только одно небольшое замечание: мне думается, поскольку это животное своим видом находится посредине между мамонтом и свиньей, а ростом все же приближается к мамонту, то его лучше было бы назвать не мамонтовой свиньей, а свинячьим мамонтом.
Горлохвацкий. Это спорный вопрос.
Зёлкин. В заключение я хочу от души поблагодарить – и думаю, что ко мне присоединятся все присутствующие – поблагодарить Александра Петровича за то большое удовольствие, которое он доставил нам своим докладом. (Хлопает в ладоши.)
Леванович. Кто еще хочет высказаться?
Молчание.
Ничипор. Может, мне можно, товарищи?
Горлохвацкий (недоверчиво). Разве ты тут что-нибудь понимаешь?
Ничипор. Почему, я то-сё могу сказать.
Леванович. Пусть говорит. (Ничипору.) Говорите.
Ничипор. Слушал я, товарищи, да и думаю – какая голова у нашего директора! Я ж, если б и сто лет думал, так бы не выдумал. Моя б голова не вынесла. Это ж взять ту обычную кость, что под ногами валяется, поглядеть на нее и угадать, какие свиньи были миллионы лет назад! На это и правда нужен ум. Я ж, когда мне за обедом кость попадется, так обгрызу ее как следует и в помойку. Мне и в голову не придет, что посидевши над этой костью, можно большим ученым стать.
Зёлкин (поучительно). Не всякая же кость для этого подходит.
Ничипор. Я это понимаю: и кость надо выбрать с умом. Вот эту же кость (показывает пальцем) я тоже видел и хотел в мусор выбросить.
Леванович. Где вы ее могли видеть?
Зёлкин. Глупости несет.
Ничипор. Не глупости, товарищ Зёлкин, а взаправду видел. Тут товарищ Горлохвацкий сказал, что эту кость доставил ему один знакомый. Но этого знакомого и я знаю хорошо. Это Тюлик ее притащил в коридор.
Голоса:
– Что?
– Тюлик?!
– Какой Тюлик?
– Что он такое говорит?
Ничипор. Собака так зовется…
Горлохвацкий. Так он пьяный, товарищи. Разве вы не видите? Иди лучше проспись, Ничипор.
Зёлкин. Безобразие! Еле на ногах держится!
Ничипор (страшно обижен). Кто, я пьяный?
Горлохвацкий. Естественно, не я.
Ничипор. Товарищ директор! Если б я так завтра вас видел, как видел сегодня поллитра. Эх! Ладно. (Идет на место.)
Леванович. Что же вы… Больше не хотите говорить?
Ничипор. А… (Махнул рукой.) Не с моим умом лезть в эту науку. И так уже облаяли.
Леванович. Кто следующий?
Молчание.
Горлохвацкий. А вы, товарищ Туляга, разве не хотите высказать свое мнение?
Туляга (неловко поднимается). Я… нет… я… собственно говоря… Может… Александр Петрович сначала?
Леванович. А вы независимо от Александра Петровича.
Туляга. Что ж, если так… Я должен сказать, что доклад Александра Петровича я выслушал с большим интересом. Очень, очень оригинальный доклад. И метод исследования совсем новый, никем до этого не применявшийся, и смелость. Вот что самое главное здесь… смелость. Этой заслуги у Александра Петровича никто не отнимет. А что до названия, так я считаю, что споры тут совершенно напрасны. По моему мнению, лучше всего пользоваться общепринятыми латинскими терминами. Поскольку ученые, как сообщил нам докладчик, уже спорили об этом животном, то соответствующий термин, вероятно, есть.
Горлохвацкий. По-латыни ее также называют – исполинская свинья.
Леванович (насмешливо). Это еще не совсем по-латыни.
Горлохвацкий. В переводе.
Леванович. Нет, ты дай нам настоящую латынь. Интересно, как это звучит.
Горлохвацкий (перелистывает страницу доклада и читает). Свинтус грандиозус.
Черноус хохочет. Спрятавшись за его плечи, смеется и Туляга.
Горлохвацкий. Что за смех! Я вас не понимаю, Александр Петрович!
Черноус. А я вас, Александр Петрович, теперь уже совсем понимаю. До этого дня я думал, что имею дело если не с серьезным ученым, то, по крайней мере, с честным человеком.
Горлохвацкий. Что вы хотите этим сказать?
Черноус. Я хочу сказать, что вы – проходимец!
Горлохвацкий. Кто? Я?
Черноус. Да, вы.
Горлохвацкий. Я, директор научного учреждения – проходимец?
Черноус. Это недоразумение, что вы директор учреждения. Вы – проходимец и авантюрист!
Горлохвацкий (стучит кулаком по столу). Я не позволю!
Леванович (берет его за руку и садит в кресло). Успокойся, позволишь. А вы, профессор, спокойнее говорите. Ваших доказательств мы еще не слышали.
Черноус. Простите, я не могу спокойно говорить. Здесь разве нужны доказательства, товарищ Леванович? Посмотрите на эту кость! Это же кость самой обычной свиньи, зарезанной месяц тому назад. Раскопки нашим уважаемым докладчиком производились не далее чем на заднем дворе ресторана «Европа». Ассистентом при этом был никто иной, как тот самый Тюлик, про которого здесь говорил Ничипор.
Горлохвацкий. Это вы и подучили Ничипора, еще и напоили для смелости. Товарищи, я прошу обратить внимание на это обстоятельство! Так действует враг.
Черноус. Как бы вы меня ни обзывали, я вам не позволю опошлять советскую науку.
Горлохвацкий. Ого, какой тон!
Черноус. Да, не позволю. Я ей лучшие годы своей жизни отдал… и никакие шарлатаны меня не запугают.
Горлохвацкий (Левановичу). Ну, не говорил я тебе, что враг не выдержит, прорвется? Скажи, говорил?
Леванович. Говорил.
Горлохвацкий. Так что ты теперь скажешь?
Леванович. А мы его теперь за ушко и на солнышко.
Горлохвацкий. Вот вам, товарищи, наглядный урок. Так действует враг. Весь город знает, что он враг. Отовсюду его прогнали, последний приют его был здесь… благодаря моей слабости, признаюсь. Но теперь мы покончим с ним одним ударом, безжалостно скрошим его ядовитые зубы, чтобы они нас больше никогда не кусали! (Стучит кулаком по столу.) Довольно няньчились!
Входит Вера.
Вера. Что такое? Здесь какой-то скандал?
Леванович. Это дискуссия по докладу товарища Горлохвацкого.
Вера. Ничего себе дискуссия, когда до зубов дошло!
Леванович. Профессор Черноус… не согласен с докладчиком.
Вера. Так за это в зубы?
Горлохвацкий (Вере). Вы не в курсе дела, так и не вмешивайтесь.
Леванович. А профессор Аникеев очень хорошо отзывается об этой работе. (Подает Вере бумажку.)
Вера (взглянув на бумажку). Товарищи! Это же подлог, жульничество.
Леванович. Что? Письмо фальшивое?
Вера. Нет, но это письмо послано было профессору Черноусу. Я привезла копию. Вот, пожалуйста!
Горлохвацкий. А, заговор против меня! Товарищи, это же Черноусова любовница! Товарищ Зёлкин это знает.
Зёлкин замялся и что-то пробормотал.
Вера (Горлохвацкому). Вы лгун и подлец!
Горлохвацкий. Нет, это более нельзя терпеть! Я позвоню, чтобы их сейчас же прибрали. (Протягивает руку к трубке.)
Леванович (кладет руку на трубку). Не беспокойтесь, позвонено уже.
Горлохвацкий. Ты догадался сделать это раньше? Тем лучше.
Леванович (решительно встает). Я считаю, что эту комедию пора закончить.
Горлохвацкий. И закончить так, чтобы она стала для некоторых трагедией.
Леванович. Так оно и будет. (Остальным.) Прошу прощения, товарищи, что заключительное слово вместо докладчика придется сказать мне. Мы только что заслушали интереснейший доклад, подобного которому не слушала, вероятно, ни одна научная аудитория. В результате этого доклада перед нами во всей красе встал образ свинячьего мамонта. Это допотопное животное оказалось очень живучим, и некоторые его экземпляры дожили аж до нашего времени. Животное это хоть и редкое у нас, но необычайно вредное. Если его не взять за жабры – хорошо, что как раз жабры есть у него, – если не взять за эти жабры, то такой свинтус грандиозус может много бед натворить. Хорошо, если он один, а могут за его спиной стоять еще более клыкастые. Бояться их, однако же, не нужно. Свинячие мамонты могут жить только там, где им способствует климат, – в атмосфере боязливости, растерянности, подхалимства, политической слепоты, а там, где господствует мужество, честность и большевистская бдительность, они жить не могут и быстро вымирают. Пусть же знают все свиньи – мамонтовые и немамонтовые: если какая из них попробует пакостить в нашей советской науке, будет бить прямо по пятачку!
Горлохвацкий вдруг начинает хохотать. Все смотрят на него с удивлением.
Зина. Какой ужас! Он сошел с ума!
Горлохвацкий. Ха-ха-ха… Здорово же я вас разыграл!
Туляга (Черноусу). Как это разыграл! Что он такое говорит?
Горлохвацкий. Доклад же я читал не свой, а вот этого деникинца. (Показывает на Тулягу.) Теперь вы поняли, что это за ученый!
Черноус. Что такое?
Зёлкин. Я так и думал! Не может быть, чтобы вы, Александр Петрович, такую бессмыслицу написали.
Туляга. Товарищ Леванович, это же выходит совсем наоборот. Выходит, что я…
Леванович. Не волнуйтесь, товарищи. Я знаю, что это не его доклад. (Показывает на Горлохвацкого.)
Горлохвацкий (осекся и сник). Ах, ты это знаешь…
Леванович. Я еще не это знаю. Я знаю, как вы пробовали разложить на Украине один наркомат и перебить честных работников. Вам это не удалось. И тогда ваши приятели перекинули вас сюда с фальшивым удостоверением. Здесь, проводя свою подлую работу, вы ошельмовали профессора Черноуса, терроризировали товарища Тулягу…
Горлохвацкий (говорит, чтобы скрыть свою растерянность). Это поклеп! Я не позволю, это поклеп!
Леванович. Теперь, товарищи, вам ясно, что это за человек! О нем придется поговорить завтра более основательно. (Взгляд в сторону Зёлкина.) А также и о некоторых его помощниках.
Все расходятся, выражая жестами и отдельными выкриками свое возмущение. Горлохвацкий стоит, опираясь руками на стол и уставившись в злосчастную кость. Туляга с высоко поднятой головой проходит мимо него.
Ничипор (подходит к столу, показывает пальцем на кость). Можно прибрать?
Горлохвацкий (очнувшись). А?
Ничипор. Я спрашиваю, кость вам уже не нужна?
Горлохвацкий. К черту!
Ничипор (берет кость двумя пальцами и открывает форточку). Тюлик! Фью-фью-фью! (Бросает кость в окно.) Приволок, волчье мясо! Из-за тебя только неприятность человеку! (Хитро подмигивает тете Кате, и оба выходят.)
1939 г.
Конец
В одном большом старинном шкафу одной служанки при дворе жила разная посуда.На первой полке обитали дружные тарелки и большое блюдо. Тарелки всегда стояли стопочкой и делились воспоминаниями о том, как в них подавали к столу разные вкусности. А большое блюдо часто вспоминало веселое Рождество. Именно в нем в этот праздник подавали гуся в яблоках. По вечерам после работы, когда весь дом укладывался спать, тарелки шептались о самом сокровенном. Каждая засыпала с мечтой о том, чтобы из нее поела сама принцесса.На второй полке жил чайный сервиз. Розовые чашечки хороводом окружали важный заварной чайник, который на них постоянно пыхтел, что они стоят не совсем ровно. Розовые чашечки совершенно на него не обижались. А иногда даже тихонько посмеивались над ворчуном.Рядом с чайным сервизом жили маленькие хрустальные рюмочки. У них была необыкновенно тонкая душа. Когда их мыли, они пели. Когда из них пили, они звенели. Но иногда в самые солнечный дни милые затейницы рюмки устраивали в шкафу целое светопреставление, пуская веселых солнечных зайчиков.А на третьей полке по соседству с хрустальной вазочкой с конфетами и сахарницей жила необычайно красивая фарфоровая чашка. Ее поставили на самую верхнюю полку, потому что она была непростой чашкой. Это была чашка из королевского сервиза, который весь разбился, а чашка осталась. Сама принцесса отдала эту чашку своей служанке в подарок.Фарфоровая чашка очень гордилась своим происхождением и часто посмеивалась над всеми жителями большого шкафа. Особенно над тарелками-мечтательницами, которые грезили о том, чтобы из них поела сама принцесса. Но больше всего она издевалась над железной закопченной кружкой с помятыми боками, которая жила на печке.– Фи, какая ты грязная и уродливая! – говорила фарфоровая чашка Железной кружке. На что та тихо отвечала:– Смеется тот, кто смеется последним…Железная кружка была мудрой и очень старой, но это не мешало ей быть постоянно в работе. То и дело ныряла она в ведро с прохладной водой, чтобы наполнить кастрюлю или чайник. Бывало так, что она падала от усталости, добавляя в боку очередную вмятину, но при этом никогда не жаловалась на свою судьбу. Лишь иногда шипела от боли, когда кто-то невольно ставил ее на раскаленную печь.Однажды на Рождество к хозяйке пришли гости. Вот весело было всей посуде! Особенно рюмкам, которые постоянно плясали в руках гостей и дзынькали в воздухе. Всю посуду выставляли на стол кроме фарфоровой чашки. Она стояла на полке в шкафу совсем одна. И, кажется, что про нее совсем забыли. Чашке было очень одиноко и тоскливо. Она слышала, как все веселятся, но ничего не могла видеть. Ей было любопытно, что там за веселье было внизу.И вот она решилась подвинуться ближе к щели, чтобы хоть одним глазком посмотреть на праздник. Она увидела, как чудесно выглядела посуда на праздничном столе. Каждый столовый прибор был при своем деле и гордился тем, что он кому-то нужен. Даже уродливая железная кружка то и дело, весело напевая, наливала в чайник и самовар воду для чая.Фарфоровой чашке было очень обидно, что про нее забыли. И тут случилось неожиданное. Хозяйка сообщила гостям, что у нее есть вещь от самой принцессы! Фарфоровая чашка, услышав это, сразу поняла, что речь идет о ней. Ей так хотелось побыстрей крикнуть из шкафа, что говорят именно про нее. Но она забыла отодвинуться на свое прежнее место. Женщина подошла к шкафу, открыла его и…. фарфоровая чашка, которая стояла на самом краю полки у дверной щели, упала на пол и разбилась на мелкие кусочки…Это видела вся посуда. Они-то совсем не сожалели о том, что теперь над ними никто не будет смеяться. Лишь железная кружка тяжело вздохнула, увидев на полу осколки фарфора.
Лучше не смеяться: смеющийся последним может заплакать первым. В 24 года хорошо смеялся мой друг Николай, когда любимая мною девушка Ира ушла к нему. Я сжал зубы и молча перенёс боль, а Николай ходил сияющий и притворно утешал меня: “Не расстраивайся, старик, в любви я тебя переиграл”. Через 2 года можно было смеяться мне, потому что Ира разочаровалась в Николае и прибилась к Аркашке – нашему общему приятелю, вскоре они поженились. Так что смеяться последним не всегда означает ходить в победителях. Я никогда не смеюсь в подобных случаях, знаю, что счастье и успех переменчивы, непостоянны, а судьба любит чередовать награды с наказаниями.
Смотрел грандиозный юбилейный концерт А. Пахмутовой и думал: как над ней смеялись в начале 90-х, как жалели и издевательски “сочувствовали”! “Кому теперь нужны ваши “заботы, Ангара, девчата, усталые подлодки, комсомол и вся совковая романтика? Пусть она горит синим пламенем, мы наконец-то избавились от этого кошмара и стали свободными”. А она, с присущей ей скромностью и естественностью, простая и открытая, спокойно отошла в сторону и терпеливо ждала. Ждала, когда устанут от грохота, бесстыдства, безвкусицы, халтуры и приползут за её песнями – чистыми, мелодичными, задушевными и неподкупными. И дождалась. Кто теперь смеётся, и разве она последняя? Была и останется навечно первой.
В этот вечер в переполненном зале царила и звучала на все голоса советская эпоха её последних 30 лет. Эпоха испытателей, геологов, подводников, космонавтов, спортсменов, строителей, фронтовиков… Жадно ловили звуки, цепенели от волнения и глотали непрошенные слёзы… На несколько часов тысячи гостей забыли, что пришли в зал из другой эпохи. Эпохи олигархов, сутенёров, аферистов, ментов, киллеров, кидал, спекулянтов, безработных, бомжей… И эта современная эпоха признала своё бессилие перед звонкими сердечными песнями Пахмутовой. Как вырос на наших глазах юный Дима Билан! Он почувствовал своим артистическим нутром, что ничего подобного песням этой пожилой женщины у него не будет, и вложил в исполнение всю свою страсть, весь жар, он буквально парил в небесах. Спасибо тебе, Дима, за искренность и талант. И спасибо великому искусству, которое преображает человека.
Так что не стоит смеяться над поражениями, даже если они настигли заслуженно. Лучше уклониться от минутного торжества и улыбнуться над собственной неудачей. Трудно, но закаляет.