В художественный мир Цветаевой трудно вникнуть, а иногда даже и невозможно, не понимая первооснов. Дневниковые очерки стихов трудно не прокомментировать. “Живу с Алей и Ириной в Борисоглебском пер., против двух деревьев, в чердачной комнате, бывшей Сережиной. Счастлива лампочкой у самой подушки, тишиной, тетрадкой, папиросой, иногда – хлебом. Пишу скверно, тороплюсь…”
Все в ее личности и поэзии (для нее это нерасторжимое единство) резко выходило из общего круга традиционных представлений, господствовавших литературных вкусов. В этом была и сила, и самобытность ее поэтического слова, а вместе с тем и досадная обреченность жить не в основном потоке своего времени, а где-то рядом с ним, вне самых насущных запросов и требований эпохи. Со страстной убежденностью провозглашенный ею в ранней юности жизненный принцип: быть только самой собой, ни в чем не зависеть ни от времени, ни от среды — обернулся в дальнейшем неразрешимыми противоречиями трагической личной судьбы.
Цветаева единственно существенным признает закономерности той действительности, которая преображена поэзией, творчеством. Именно поэтому в эмиграции она продолжает отстаивать свое право на вторую, преображенную искусством реальность и в очерке о М. Волошине “Живое о живом”, и в эпистолярном романе с Б.Пастернаком, с которым едва была знакома, и свое право считаться адресатом любовных стихов Мандельштама. Такая зависимость от собственных гиперболических чувств практически не выносима – иногда для других и всегда для себя самой. Отсюда – ощущение своей “безмерности в мире мер”, своей обреченности на изгнанничество, так как оно само по себе, вместе с избранничеством, удел поэта. Отсюда в стихотворении “О, слезы на глазах!..” из цикла “Стихов к Чехии” неожиданное и ожидаемое разочарование в мире, во всем.
Характер Марины всегда был трудным и изменчивым. “Ее жизнь была клубком прозрений и ошибок”,— говорил Илья Эренбург, хорошо ее знавший. Поступками Цветаевой с детства и до самой смерти правило воображение, воспитанное на книгах.
Стихи Цветаева начала писать с шести лет, не только по-русски, но с той же легкостью по-французски и по-немецки. В 1910 году она тайком от семьи выпустила довольно объемный сборник стихов “Вечерний альбом”. Его заметили и одобрили самые взыскательные критики: В. Я. Брюсов, Н. С. Гумилев, М. А. Волошин. Стихи юной Цветаевой подкупали своей талантливостью, своеобразием и непосредственностью, а некоторые из них уже предвещали будущего великого поэта, и в первую очередь безудержная и страстная “Молитва”, написанная в день семнадцатилетия:
Христос и Бог! Я жажду чуда
Теперь, сейчас, в начале дня!
О, дай мне умереть, покуда
Вся жизнь как книга для меня.
Нет, она вовсе не хотела умирать в этот момент. Напротив, в стихотворении звучит скрытое обещание жить и творить: “Я жажду всех дорог!” Цветаева вообще жадно любила жизнь и, как свойственно поэту-романтику, предъявляла ей непомерные требования.
Вслед за “Вечерним альбомом” появились еще два стихотворных сборника Цветаевой: “Волшебный фонарь” (1912) и “Из двух книг” (1913), выпущенных на средства издательства “Оле-Лукойе”, руководил которым друг юности Цветаевой Сергей Эфрон, за которого в 1912 году она вышла замуж. В это время Цветаева — “великолепная и победоносная” — жила очень напряженной духовной жизнью. Цветаева настолько хорошо знала цену себе как поэту, что дерзнула записать в своем дневнике: “В своих стихах я уверена непоколебимо”. “Волшебный фонарь” составили зарисовки семейного быта, портреты близких людей, мамы и сестры, знакомых, пейзажи Москвы и Тарусы. В этой книге впервые прозвучала в полную силу тема любви.
“Отказываюсь — быть” — эти слова уже давно стали своеобразным девизом Цветаевой и нашли свое эстетическое воплощение в произведениях, созданных в эмиграции, — “Поэме Горы” и “Поэме Конца”. Они написаны под влиянием разлуки с Константином Родзевичем, разлуки неизбежной для Цветаевой, потому что она – поэт и не может жить без “сонмов, снов, крылатых коней”.
На мой взгляд, отрицание и разрушение – это самые настоящие черты авангарда. И уникальность этой поэтессы в том, что она нашла точку соприкосновения традиции и новаторства, чего–то нового, “меры” и “безмерности” и оказалась вне групп, вне пристрастий, как политических, так и эстетических. Быть самой собою, ни у кого ничего не брать, не подражать, не подвергаться влияниям общественности – такою была Цветаева в России и такою осталась она в наших сердцах.
Лирика
Марины Цветаевой
Гений Марины
Цветаевой — в ее силе и самобытности. В ее творчестве многое выходило за рамки
привычных устоев, широко признаваемых литературных вкусов. То же можно сказать
и о личности поэтессы, еще в ранней юности поклявшейся себе сохранить верность
своим чувствам, своему делу вне зависимости от времени и обстоятельств.
Уже в первых
цветаевских стихах была неизвестная ранее в русской женской поэзии жесткость,
резкость поэтов-мужчин. Таков был характер не только лирической героини ее
стихов, но и самой Цветаевой. Традиционной женской слабости, изящности и
легкости стиха она противопоставила твердость духа и силу мастера.
Я знаю, что
Венера — дело рук,
Ремесленник — и
знаю ремесло.
Стихи были для
Цветаевой почти единственным средством самовыражения.
Поэтому в ее
лирике такая особенная доверительность, открытость. Валерий Брюсов писал, что
от ее стихов бывает иногда неловко, будто подсмотрел в замочную скважину. И
действительно, в стихах — вся ее жизнь.
По тебе тоскует
наша зала, —
Ты в тени ее
видал едва —
По тебе тоскуют
те слова,
Что в тени тебе
я не сказала.
Независимостью
своего творчества и всего своего жизненного поведения Марина Цветаева
отстаивала право женщины иметь сильный характер, отвергая устоявшийся образ
женственности. Счастью быть любимой и любить она предпочитала счастье свободы:
Как правая и
левая рука —
Твоя душа моей
душе близка.
Мы смежены
блаженно и тепло,
Как правое и
левое крыло.
Но вихрь встает
— и бездна пролегла
От правого — до
левого крыла!
При всей своей
гордыне, “вероломности” Цветаева может отдаваться короткому мгновению любви:
Мой! — и о
каких наградах.
Рай — когда в
руках, у рта —
Жизнь:
распахнутая радость
Поздороваться с
утра!
Но у Марины
Цветаевой была своя святая заповедь: “Я и в предсмертной икоте останусь
поэтом!”, которой поэтесса была верна всю жизнь. Может быть, поэтому разлука
стала одним из основных мотивов лирики Цветаевой. “Я не знаю ни одного поэта в
мире, который бы столько писал о разлуке, как Цветаева. Она требовала
достоинства в любви и требовала достоинства при расставании, гордо забивая свой
женский вопль внутрь и лишь иногда его не удерживая”, — пишет о ней Евгений
Евтушенко. Вот строки из “Поэмы Конца”:
Не
довспомнивши, не допонявши,
Точно с
праздника уведены…
— Наша улица! —
Уже не наша… —
— Сколько раз
по ней… — Уже не мы… —
— Завтра с
западу встанет солнце!
— С Иеговой
порвет Давид!
Что мы делаем?
— Расстаемся.
И хотя она
расценивала порой расставание как “сверхъестественнейшую дичь”, как “звук, от
коего уши рвутся”, она всегда оставалась верна себе:
Никто, в наших
письмах роясь,
Не понял до
глубины,
Как мы
вероломны, то есть —
Как сами себе
верны.
Марина Цветаева
говорила, что “глубина страдания не может сравниться с пустотой счастья”. Этой
глубины в ее жизни хватило сполна. Ее жизненный путь был очень непрост. Живя в
сложное время, Марина Цветаева оставалась поэтом, невзирая на часто нищее
существование, бытовые неурядицы и трагические события, преследовавшие ее.
Цветаева хорошо ощущала время, эпоху, в которую ей довелось жить. Поэтому в ее
стихах такое внутреннее напряжение, надлом. Будто предчувствуя свою трагическую
судьбу, Марина Цветаева пишет такие строки:
Христос и Бог!
Я жажду чуда
Теперь, сейчас,
в начале дня!
О, дай мне
умереть, покуда
Вся жизнь как
книга для меня.
Смерть “в
семнадцать лет”, о которой просит лирическая героиня Цветаевой, — это
возможность избежать многих будущих страданий.
Что впереди!
Какая неудача?
Во всем обман
и, ах, на всем запрет! —
Так с милым
детством я прощалась, плача,
В пятнадцать
лет.
Пророчество
своей собственной судьбы было не единственным в творчестве Марины Цветаевой.
Главным пророчеством поэтессы стало ее очень часто цитируемое стихотворение:
Моим стихам,
написанным так рано,
Что и не знала
я, что я — поэт,
Сорвавшимся,
как брызги из фонтана,
Как искры из
ракет.
Ворвавшимся,
кате маленькие черти,
В святилище,
где сон и фимиам,
Моим стихам о
юности и смерти —
Нечитанным стихам!
—
Разбросанным в
пыли по магазинам
(Где их никто
на брал и не берет!),
Моим стихам,
как драгоценным винам,
Настанет свой
черед.
Основные мотивы
лирики М. Цветаевой
Жизнь посылает
некоторым поэтам такую судьбу, которая с первых же шагов сознательного бытия
ставит их в самые благоприятные условия для развития природного дара. Такой
яркой и трагической была судьба Марины Цветаевой, крупного и значительного
поэта первой половины нашего века. Все в ее личности и в ее поэзии (для нее это
нерасторжимое единство) резко выходило за рамки традиционных представлений,
господствующих литературных вкусов. В этом была и сила, и самобытность ее
поэтического слова. Со страстной убежденностью она утверждала провозглашенный
ею еще в ранней юности жизненный принцип: быть только самой собой, ни в чем не
зависеть ни от времени, ни от среды, и именно этот принцип обернулся в
дальнейшем неразрешимыми противоречиями в трагической личной судьбе.
Моя любимая
поэтесса М. Цветаева родилась в Москве 26 сентября 1892 года:
Красною кистью
Рябина
зажглась.
Падали листья.
Я родилась.
Рябина стала
символом судьбы, тоже полыхнувшей алым цветом ненадолго и горькой. Через всю
жизнь пронесла М. Цветаева свою любовь к Москве, отчему дому. Она вобрала в
себя мятежную натуру матери. Недаром самые проникновенные строки в ее прозе — о
Пугачеве, а в стихах — о Родине.
Ее поэзия вошла
в культурный обиход, сделалась неотъемлемой частью нашей духовной жизни.
Сколько цветаевских строчек, недавно еще неведомых и, казалось бы, навсегда
угасших, мгновенно стали крылатыми!
Стихи были для
М. Цветаевой почти единственным средством самовыражения. Она поверяла им все:
По тебе тоскует
наша зала, —
Ты в тени ее
видал едва —
По тебе тоскуют
те слова,
Что в тени тебе
я не сказала.
Слава накрыла
Цветаеву подобно шквалу. Если Анну Ахматову сравнивали с Сапфо, то Цветаева
была Никой Самофракийской. Но вместе с тем, с первых же ее шагов в литературе
началась и трагедия М. Цветаевой. Трагедия одиночества и непризнанности. Уже в
1912 году выходит ее сборник стихов “Волшебный фонарь”. Характерно обращение к
читателю, которым открывался этот сборник:
Милый читатель!
Смеясь как ребенок,
Весело встреть
мой волшебный фонарь,
Искренний смех
твой, да будет он звонок
И безотчетен,
как встарь.
В “Волшебном
фонаре” Марины Цветаевой мы видим зарисовки семейного быта, очерки милых лиц
мамы, сестры, знакомых, есть пейзажи Москвы и Тарусы:
В небе — вечер,
в небе — тучки,
В зимнем
сумраке бульвар.
Наша девочка
устала,
Улыбаться
перестала.
Держат
маленькие ручки синий шар.
В этой книге
впервые появилась у Марины Цветаевой тема любви. В 1913—1915 годы Цветаева
создает свои “Юношеские стихи”, которые никогда не издавались. Сейчас
большинство произведений напечатано, но стихи рассыпаны по различным сборникам.
Необходимо сказать, что “Юношеские стихи” полны жизнелюбия и крепкого
нравственного здоровья. В них много солнца, воздуха, моря и юного счастья.
Что касается
революции 1917 года, то ее понимание было сложным, противоречивым. Кровь,
обильно проливаемая в гражданской войне, отторгала, отталкивала М. Цветаеву от
революции:
Белый был —
красным стал:
Кровь обагрила.
Красным был —
белый стал:
Смерть
победила.
Это был плач,
крик души поэтессы. В 1922 году вышла ее первая книга “Версты”, состоящая из
стихов, написанных в 1916 году. В “Верстах” воспета любовь к городу на Неве, в
них много пространства, простора, дорог, ветра, быстро бегущих туч, солнца,
лунных ночей.
В том же году
Марина переезжает в Берлин, где она за два с половиной месяца написала около
тридцати стихотворений. В ноябре 1925 года М. Цветаева уже в Париже, где
прожила 14 лет. Во Франции она пишет свою “Поэму Лестницы” — одно из самых
острых, антибуржуазных произведений. Можно с уверенностью сказать, что “Поэма
Лестницы” — вершина эпического творчества поэтессы в парижский период. В 1939
году Цветаева возвращается в Россию, так как она хорошо знала, что найдет
только здесь истинных почитателей ее огромного таланта. Но на родине ее ожидали
нищета и непечатание, арестованы ее дочь Ариадна и муж Сергей Эфрон, которых
она нежно любила.
Одним из
последних произведений М. И. Цветаевой явилось стихотворение “Не умрешь,
народ”, которое достойно завершило ее творческий путь. Оно звучит как проклятие
фашизму, прославляет бессмертие народов, борющихся за свою независимость.
Поэзия Марины
Цветаевой вошла, ворвалась в наши дни. Наконец-то обрела она читателя —
огромного, как океан: народного читателя, какого при жизни ей так не хватало.
Обрела навсегда.
В истории
отечественной поэзии Марина Цветаева всегда будет занимать достойное место. И в
то же время свое — особое место. Подлинным новаторством поэтической речи
явилось естественное воплощение в слове мятущегося в вечном поиске истины
беспокойного духа этой зеленоглазой гордячки, “чернорабочей и белоручки”.
Сочинение на тему: Лирика Марины Цветаевой.
Марина Цветаева – яркая и значительная поэтесса первой половины XX века.
Все в ее личности и поэзии (для нее это нерасторжимое единство) резко выходило из общего круга традиционных представлений, господствовавших литературных вкусов. В этом была и сила, и самобытность ее поэтического слова, а вместе с тем и досадная обреченность жить не в основном потоке своего времени, а где-то рядом с ним, вне самых насущных запросов и требований эпохи. Со страстной убежденностью провозглашенный ею в ранней юности жизненный принцип: быть только самой собой, ни в чем не зависеть ни от времени, ни от среды – обернулся в дальнейшем неразрешимыми противоречиями трагической личной судьбы.
Характер Марины всегда был трудным и изменчивым. “Ее жизнь была клубком прозрений и ошибок”,- говорил Илья Эренбург, хорошо ее знавший. Поступками Цветаевой с детства и до самой смерти правило воображение, воспитанное на книгах.
Стихи Цветаева начала писать с шести лет, не только по-русски, но с той же легкостью по-французски и по-немецки. В 1910 году она тайком от семьи выпустила довольно объемный сборник стихов “Вечерний альбом”. Его заметили и одобрили самые взыскательные критики: В. Я. Брюсов, Н. С. Гумилев, М. А. Волошин. Стихи юной Цветаевой подкупали своей талантливостью, своеобразием и непосредственностью, а некоторые из них уже предвещали будущего великого поэта, и в первую очередь безудержная и страстная “Молитва”, написанная в день семнадцатилетия:
Христос и Бог! Я жажду чуда
Теперь, сейчас, в начале дня!
О, дай мне умереть, покуда
Вся жизнь как книга для меня.
Нет, она вовсе не хотела умирать в этот момент. Напротив, в стихотворении звучит скрытое обещание жить и творить: “Я жажду всех дорог!” Цветаева вообще жадно любила жизнь и, как свойственно поэту-романтику, предъявляла ей непомерные требования.
Вслед за “Вечерним альбомом” появились еще два стихотворных сборника Цветаевой: “Волшебный фонарь” (1912) и “Из двух книг” (1913), выпущенных на средства издательства “Оле-Лукойе”, руководил которым друг юности Цветаевой Сергей Эфрон, за которого в 1912 году она вышла замуж. В это время Цветаева – “великолепная и победоносная” – жила очень напряженной духовной жизнью. Цветаева настолько хорошо знала цену себе как поэту, что дерзнула записать в своем дневнике: “В своих стихах я уверена непоколебимо”. “Волшебный фонарь” составили зарисовки семейного быта, портреты близких людей, мамы и сестры, знакомых, пейзажи Москвы и Тарусы. В этой книге впервые прозвучала в полную силу тема любви.
Многие из своих стихов Цветаева посвящала поэтам-современникам. А. А. Блок в жизни Цветаевой был единственным поэтом, которого она чтила не как собрата по “старинному ремеслу”, а как божество от поэзии, которому поклонялась, называя “вседержителем моей души”. “Коленопреклонением” стали все ее стихи, посвященные Блоку. Уважением и любовью дышит стихотворение “Ахматовой”:
Мы коронованы тем, что одну с тобой
Мы землю топчем, что небо над нами – то же!
И тот, кто ранен смертельной твоей судьбой,
Уже бессмертным на смертное сходит ложе.
Со временем в поэзию Марины Цветаевой врывается новизна. Душа поэта начинает раскрываться в полной своей гармонии. В стихах поэтессы можно слышать шквальные ветры, ритмы, заклятия, причитания и стоны. Ее поэзия представляет собой антипод всей поэзии Анны Ахматовой. В стихах 1916-1917 годов много пространства, дорог, быстро бегущих туч, осторожных теней, шорохов, криков птиц, закатов, предвещающих неминуемую бурю:
И тучи оводов вокруг равнодушных кляч,
И ветром вздутый калужский родной кумач,
И посвист перепелов, и большое небо,
И волны колоколов над волнами хлеба…
Стихи этого периода и написанные позднее вошли в сборники “Версты”, “Версты I”, “Версты II”. Годы революции и гражданской войны явились страшным испытанием для Цветаевой. Но она не была бы большим поэтом, если бы не отозвалась на эти события:
Если душа родилась крылатой –
Что ей хоромы – и что ей хаты!
Что Чингисхан ей и что – Орда!
Два на миру у меня врага,
Два близнеца, неразрывно-слитых:
Голод голодных – и сытость сытых!
Свою жизнь Цветаева воспринимает как предначертанную книгу судеб. Свой крестный путь она проходит, воплощая его в стихах. Это по плечу лишь великим поэтам:
Пригвождена к позорному столбу
Славянской совести старинной.
С змеею в сердце и с клеймом на лбу.
Я утверждаю, что – невинна.
Я утверждаю, что во мне покой
Причастницы перед причастьем.
Что не моя вина, что я с рукой
По площадям стою – за счастьем.
Особенно трудно складывается жизнь Цветаевой в 20-е годы: разлука с мужем, потеря работы, голод, смерть дочери. По воспоминанию современников, это было настоящее хождение по мукам. Но в противовес этому растут ее стихи. Никогда Цветаева не писала так вдохновенно, напряженно и разнообразно. С 1917 по 1920 год она успела создать больше трехсот стихотворений, большую поэму-сказку, шесть романтических пьес. Цветаева находилась в поразительном расцвете творческих сил. Создается впечатление, что ее поэтическая энергия становилась тем больше, чем непосильнее делалось для нее внешнее, бытовое существование. В этот период обозначились два направления в творчестве поэтессы. Первый – это надуманная, книжно-театральная романтика. Второй – народное, или, как она сама говорила, “русское” направление. Оно обозначилось еще в 1916 году. К стихам этого направления относятся: “И зажег, голубчик, спичку…”, “Простите меня, мои горы!..”, цикл стихов о Степане Разине. И в этот же самый период в лирике Цветаевой появились стихи о предназначении поэта:
В черном небе – слова начертаны,
И ослепли глаза прекрасные…
И нестрашно нам ложе смертное,
И несладко нам ложе страстное.
В поте – пишущий, в поте – пашущий!
Нам знакомо иное рвение:
Легкий огнь, над кудрями пляшущий, –
Дуновение – вдохновения!
Гений вдохновения – единственный повелитель поэта. И сама она, женщина-поэт, уподобляется птице Феникс, которая поет только в огне.
Особенной доверительности Цветаева достигает тем, что большинство ее стихотворений написано от первого лица. Это делает ее близкой и понятной, почти родной читателям. И ее жизнелюбие, любовь к России и к русской речи становятся наиболее понятными.
Октябрьской революции Марина Цветаева не приняла и не поняла, в литературном мире она по-прежнему держалась особняком. В мае 1922 года Цветаева со своей дочерью отправилась за границу к мужу. Жизнь в эмиграции была трудной. Поначалу Цветаеву принимали как свою, охотно печатали и хвалили, но вскоре картина существенно изменилась. Бело эмигрантская среда с ее яростной грызней всевозможных “фракций” и “партий” раскрылась перед поэтессой во всей своей неприглядности. Цветаева все меньше и меньше печаталась, а многие ее произведения годами лежали в столе. Решительно отказавшись от своих былых иллюзий, она ничего не оплакивала и не предавалась воспоминаниям об ушедшем прошлом.
Вокруг Цветаевой все теснее смыкалась глухая стена одиночества. Ей некому было прочесть свои стихи, некого спросить, не с кем порадоваться. Но и в такой глубокой изоляции она продолжала писать.
Убежав от революции, именно там, за рубежом, Цветаева впервые обрела трезвый взгляд на социальное неравенство, увидела мир без романтических покровов. Самое ценное в зрелом творчестве Цветаевой – ее неугасимая ненависть к “бархатной сытости” и всякой пошлости. В то же время в Цветаевой все более растет и укрепляется живой интерес к тому, что происходит в России. “Родина не есть условность территории, а принадлежность памяти и крови, – писала она.- Не быть в России, забыть Россию может бояться только тот, кто Россию мыслит вне себя. В ком она внутри – тот теряет ее лишь вместе с жизнью”. Тоска по России сказывается в таких лирических стихотворениях, как “Рассвет на рельсах”, “Лучина”, “Русской ржи от меня поклон”, “О, неподатливый язык…”.
К 30-м годам Цветаева ясно осознала рубеж, отделивший ее от белой эмиграции. Важное значение для понимания поэзии этого времени имеет цикл “Стихи к сыну”, где она во весь голос говорит о Советском Союзе как о стране совершенно особого склада, неудержимо рвущейся вперед – в будущее, в само мироздание.
Езжай, мой сын, в свою страну, –
В край – всем краям наоборот!
Куда назад идти – вперед…
Личная драма поэтессы тесно переплелась с трагедией века,. Она увидела звериный оскал фашизма и успела проклясть его. Последнее, что Цветаева написала в эмиграции,- цикл гневных антифашистских стихов о Чехословакии, которую она нежно и преданно любила. Это поистине “плач гнева и любви”, крик живой, но истерзанной души:
Отказываюсь – быть. В Бедламе нелюдей
Отказываюсь – жить. С волками площадей
Отказываюсь – выть. С акулами равнин
Отказываюсь плыть – Вниз по теченью спин.
В 1939 году Цветаева вернулась на Родину.
Возвратясь в Россию, Цветаева продолжала работать в жестоких лишениях и одиночестве. Она пишет прекрасные стихи, замечательные поэмы, стихотворные драмы. Поэзия зрелой Цветаевой монументальна, мужественна и трагична. Она писала и думала только о большом и веником, важном. Искала и прокладывала в поэзии новые пути. Стих ее со временем твердеет, теряет прежнюю летучесть. Цветаева становится, пожалуй, одним из самых сложных поэтов России. Стихи ее нельзя читать между делом. Читатель просто вязнет в богатстве образов, мыслей, напоре страстей и чувств. Поэзия Цветаевой требует встречной работы мысли и сердца:
Наша совесть – не ваша совесть
Полно! – Вольно! – о всем забыв.
Дети, сами пишите повесть
Дней своих и страстей своих.
Вскоре грянула война. Превратности эвакуации забросили Цветаеву сначала в Чистополь, а затем в Елабугу. где ее настигло одиночество, о котором она с таким глубоким чувством говорила в своих стихах. Потеряв всякую веру, Цветаева покончила жизнь самоубийством. И прошел еще не один десяток лет, прежде чем сбылось ее юношеское пророчество:
Разбросанным в пыли по магазинам
Где их никто не брал и не берет),
Моим стихам, как драгоценным винам,
Настанет свой черед.
Имя Марины Цветаевой неотделимо от истории отечественной поэзии. Сила ее стихов – не в зрительных образах, а в завораживающем потоке все время меняющихся, гибких, вовлекающих в себя ритмов. То торжественно-приподнятые, то разговорно-бытовые, то песенно-распевные, то задорно-лукавые, иронически-насмешливые, они в своем интонационном богатстве мастерски передают переливы гибкой, выразительной, емкой и меткой русской речи.
О чем бы ни писала Марина Цветаева – об отвлеченном или глубоко личном,- ее стихи всегда вызваны к жизни реально существующими обстоятельствами, подлинным внутренним велением. Правда чувства и честность слова – вот для нее высший завет искусства.
В общей истории отечественной поэзии Марина Цветаева всегда будет занимать особое место. Подлинное новаторство ее поэтической речи было естественным воплощением в слове мятущегося, вечно ищущего истины беспокойного духа. Поэт предельной правды чувства, она со всей своей не просто сложившейся судьбой, со всей яркостью и неповторимостью самобытного дарования по праву вошла в русскую поэзию первой половины XX века.
1. М. И. Цветаева — поэт-бунтарь.
2. Красота лирики.
3. Итоги жизни и творчества Цветаевой.
Стихи растут, как звезды и как розы,
Как красота — ненужная в семье…
М. И. Цветаева
Судьба М. И. Цветаевой, поэта большой величины первой половины XX века, была яркой и трагической. Ее личность и ее поэзия — нерасторжимы. И все в них резко отличалось от всего, созданного до Цветаевой. Хорошо знавший Цветаеву И. Г. Эренбург так говорит о ней: «Марина Цветаева совмещала в себе старомодную учтивость и бунтарство, пиетет перед гармонией и любовью к душевному косноязычию, предельную гордость и предельную простоту. Ее жизнь была клубком прозрений и ошибок». В этом заключалась самобытность ее поэзии. С ранней юности поэт решила для себя: всегда быть самой собой, ни в чем не зависеть ни от общества, ни от времени. Эта обостренная самостоятельность, самобытность сделала жизнь Цветаевой очень непростой. Ведь жила она в сложные времена революции, смены власти, приоритетов.
М. И. Цветаева родилась в Москве 26 сентября 1892 году. И вот как она пишет об этом:
Красною кистью
Рябина зажглась.
Падали листья.
Я родилась.
Спорили сотни
Колоколов.
День был субботний:
Иоанн Богослов.
Мне и доныне
Хочется грызть
Красной рябины
Горькую кисть.
Горькая рябина стала символом судьбы Цветаевой. Через всю свою жизнь поэт пронесла свою любовь к Москве, родному дому, всему тому, символом чего стала рябина.
Поэзия Цветаевой стала неотъемлемой частью духовной жизни русского человека. Стихи для нее были практически единственным средством самовыражения. В ее лирике отразились все мысли, все метания человека:
По тебе тоскует наша зала, —
Ты в тени ее видал едва —
По тебе тоскуют те слова,
Что в тени тебе я не сказала.
Цветаева начала писать стихи с шести лет, как по-русски, так и на французском и немецком языках. Печататься стала с шестнадцати. В 1910 году она в тайне от семьи выпустила «Вечерний альбом». Сборник был одобрен такими светилами поэтического небосвода, как В. Я. Брюсовым, Н. С. Гумилевым, М. А. Волошиным. Стихи поэта были еще незрелы, но подкупали талантливостью и непосредственностью. Брюсов так писал об этом сборнике: «Несомненно талантливая Марина Цветаева может дать нам настоящую поэзию интимной жизни и может, при той легкости, с какой она, как кажется, пишет стихи, растратить все свои дарования на ненужные, хотя бы и изящные безделушки». Волошин особенно поддержал юного поэта:
К Вам душа так радостно влекома…
О, какая веет благодать
От страниц «Вечернего альбома»!
Кто Вам дал такую ясность красок?
Кто Вам дал такую точность слов?
Ваша книга — это весть «оттуда»,
Утренняя, благостная весть…
Я давно уж не приемлю чуда…
Но как сладко слышать: «Чудо есть!»
Лирическая героиня ранней Цветаевой — юная девушка, мечтающая о любви. Некоторые стихи «Вечернего альбома» уже предвещали будущего поэта. Вот строки из стихотворения «Молитва»:
Христос и Бог! Я жажду чуда
Теперь, сейчас, в начале дня!
О, дай мне умереть, покуда
Вся жизнь как книга для меня.
Ты мудрый, ты не скажешь строго:
«Терпи, еще не кончен срок».
Ты сам мне подал — слишком много!
Я жажду сразу — всех дорог!
Сборник стихов «Волшебный фонарь» открывался таким обращением к читателю:
Милый читатель! Смеясь как ребенок,
Весело встреть мой волшебный фонарь,
Искренний смех твой, да будет он звонок
И безотчетен, как встарь.
В этой книге Цветаева отразила семейный быт, обрисовала родных и знакомых, подарила читателю пейзажи Москвы и Тарусы:
В небе — вечер, в небе — тучки,
В зимнем сумраке бульвар.
Наша девочка устала,
Улыбаться перестала.
Держат маленькие ручки синий шар.
Стихотворение «Моим стихам, написанным так рано…» было создано в 1913 году. Оно стало программным и пророческим для творчества Цветаевой. Недаром оно открывает многие современные сборники стихов Цветаевой:
Моим стихам, написанным так рано,
Что и не знала я, что я — поэт,
Сорвавшимся, как брызги из фонтана,
Как искры из ракет,
Ворвавшимся, как маленькие черти,
В святилище, где сон и фимиам,
Моим стихам, как драгоценным винам,
Настанет свой черед.
С первых же шагов Цветаевой в мире литературы началась ее трагедия — трагедия непризнанности и одиночества.
В 1913—1915 годах появились «Юношеские стихи» Цветаевой, которые никогда не издавались отдельным сборником. «Юношеские стихи» поэта отличаются жизнелюбием и передают состояние счастья.
Сложным было восприятие поэтом революции 1917 года. Проливаемая в гражданской войне кровь отталкивала Цветаеву:
Белый был — красным стал:
Кровь обагрила.
Красным был — белый стал:
Смерть победила.
Цветаева не поняла и не приняла революцию, что удивительно при ее пылкой боевой натуре. Она уехала в эмиграцию. Но, как это ни трагично, именно там осознала всю глубину социального неравенства.
В 1922 году вышла книга Цветаевой «Версты», составлена она была из стихов, написанных еще в 1916 году. В этой книге поэт воспевает любовь к городу на Неве. Включен в «Версты» цикл стихов, посвященных Блоку:
Имя твое — птица в руке,
Имя твое — льдинка на языке.
Одно-единственное движенье губ.
Имя твое — пять букв.
Мячик, пойманный на лету,
Серебряный бубенец во рту.
Камень, кинутый в тихий пруд,
Всхлипнет так, как тебя зовут…
Имя твое, — ах, нельзя! —
Имя твое — поцелуй в глаза,
В нежную стужу недвижных век,
Имя твое — поцелуй в снег.
Ключевой, ледяной, голубой глоток.
С именем твоим — сон глубок.
М. И. Цветаева несколько лет прожила за границей. Там она тосковала по родной стране. Тоска по родине раскрывается в таких стихах Цветаевой, как «Рассвет на рельсах», «Лучина», «Русской ржи от меня поклон» и в новых других. Цветаева вернулась в Россию в 1939 году. За некоторое время до этого она осознала всю пропасть, пролегшую между нею и белоэмигрантами. Она столкнулась с острым одиночеством и непониманием за границей, в чужом мире. Но и Россия не подарила ей счастья: на родине поэта ожидали нищета и одиночество, муж и дочь Цветаевой были арестованы.
Одним из ее последних произведений было стихотворение «Не умрешь, народ». Оно звучит как проклятие фашизму.
Значителен вклад М. И. Цветаевой в русское стихосложение XX века. Наследие поэта велико. Помимо лирических стихов, Цветаева писала поэмы, драмы, автобиографическую и мемуарную литературу, историко-литературную и философско-критическую прозу. Ее жизнь была сложной и трагичной, и это отразилось в ее удивительно красивых стихах.
Хотелось бы завершить свое сочинение строками из раннего стихотворения М. И. Цветаевой
«Идешь, на меня похожий»;
Идешь, на меня похожий,
Глаза устремляя вниз.
Я их опускала — тоже!
Прохожий, остановись!
Прочти — слепоты куриной
И маков набрав букет,
Что звали меня Мариной
И сколько мне было лет.
Не думай, что здесь — могила,
Что я появлюсь, грозя…
Я слишком сама любила
Смеяться, когда нельзя!
В этих стихах главное — не слова, не их буквальное значение, а то, что за ними… То, к чему бегут строчки; то, к чему ведут стремительные рельсы-тире; то, к чему влечёт скрытая в стихах стремительная интонация… Поэзия Марины Ивановны Цветаевой интуитивна. Чувство, острота и сила, — вот основа её стихов. Чем же еще, как не пронзительной точностью интуиции, объяснить такие строки:
Моим стихам, как драгоценным винам,
Настанет свой черед.
И черед настал. Сейчас Цветаева современна, как никогда. Читаема и любима почти всеми. Почему же?.. Может быть, потому, что каждый человек в глубине души уверен в собственной исключительности, неповторимости (и правильно уверен!), а проникший в стихи Марины Ивановны ощущает, что это написано о нем. Её стихи — подтверждение мыслей, может быть, каждого из нас. Только вот мы не смогли, не сумели. А она сказала:
Я обращаюсь с требованием веры
И с просьбой о любви
За то, что мне прямая неизбежность —
Прощение обид,
За всю мою безудержную нежность
И слишком гордый вид,
За быстроту стремительных событий,
За правду, за игру…
— Послушайте! — еще меня любите
За то, что я умру.
Ведь это — про нас! Это мы так думаем о себе, это мы нуждаемся в любви и вере!.. В этом — секрет огромного обаяния цветаевской лирики. Поэт не боится раскрываться до конца, говорить с читателем о самом сокровенном — о том, чем, кажется, нельзя ни с кем поделиться… Здесь любое фальшивое слово показалось бы пошлостью. Но фальши у Цветаевой нет. Вся она — прямота и резкость:
Другие — с очами и личиком светлым,
А я-то ночами беседую с ветром,
Не с тем — италийским
Зефиром младым, —
С хорошим, с широким,
Российским, сквозным!
В любовной лирике Цветаевой — та же резкость и сила. Почти все она говорит в лоб, прямо — казалось бы, что можно скрыть за такими словами? На самом-то деле — очень многое:
Всей бессоницей я тебя люблю.
Всей бессоницей я тебе внемлю —
О ту пору, как по всему Кремлю
Просыпаются звонари.
Но моя река — да с твоей рекой,
Но моя рука — да с твоей рукой
Не сойдутся, Радость моя, доколь
Не догонит заря – зари.
А сколько у М.Цветаевой стихов о Москве, о России!.. Сколько слов посвятила она своему страшному времени — тому, что для нас уже история!.. И в любом стихотворении сквозь боль и сожаление видна настоящая, самая чистая и сильная любовь поэта к своему Отечеству:
Даль, прирожденная, как боль,
Настолько Родина и столь —
Рок, что повсюду, через всю
Даль — всю ее с собой несу!
Обостренно-болезненное мировосприятие Цветаевой чувствуется в каждой строчке, не случайно так часты в ее стихах слова «боль», «удар», «ожог»… Ожогом, болью была сама душа поэта. И каждый из тех, кто в сегодняшние дни берет в руки томик стихов Марины Цветаевой, понимает эту боль и, читая стихи, разделяет ее.
Марина Цветаева — яркий и значительный поэт первой половины XX века.
Все в ее личности и поэзии (для нее это нерасторжимое единство) резко выходило из общего круга традиционных представлений, господствовавших литературных вкусов. В этом была и сила, и самобытность ее поэтического слова, а вместе с тем и досадная обреченность жить не в основном потоке своего времени, а где-то рядом с ним, вне самых насущных запросов и требований эпохи. Со страстной убежденностью провозглашенный ею в ранней юности жизненный принцип: быть только самой собой, ни в чем не зависеть ни от времени, ни от среды — обернулся в дальнейшем неразрешимыми противоречиями трагической личной судьбы.
Характер Марины всегда был трудным и изменчивым. “Ее жизнь была клубком прозрений и ошибок”,— говорил Илья Эренбург, хорошо ее знавший. Поступками Цветаевой с детства и до самой смерти правило воображение, воспитанное на книгах.
Стихи Цветаева начала писать с шести лет, не только по-русски, но с той же легкостью по-французски и по-немецки. В 1910 году она тайком от семьи выпустила довольно объемный сборник стихов “Вечерний альбом”. Его заметили и одобрили самые взыскательные критики: В. Я. Брюсов, Н. С. Гумилев, М. А. Волошин. Стихи юной Цветаевой подкупали своей талантливостью, своеобразием и непосредственностью, а некоторые из них уже предвещали будущего великого поэта, и в первую очередь безудержная и страстная “Молитва”, написанная в день семнадцатилетия:
Христос и Бог! Я жажду чуда
Теперь, сейчас, в начале дня!
О, дай мне умереть, покуда
Вся жизнь как книга для меня.
Нет, она вовсе не хотела умирать в этот момент. Напротив, в стихотворении звучит скрытое обещание жить и творить: “Я жажду всех дорог!” Цветаева вообще жадно любила жизнь и, как свойственно поэту-романтику, предъявляла ей непомерные требования.
Вслед за “Вечерним альбомом” появились еще два стихотворных сборника Цветаевой: “Волшебный фонарь” (1912) и “Из двух книг” (1913), выпущенных на средства издательства “Оле-Лукойе”, руководил которым друг юности Цветаевой Сергей Эфрон, за которого в 1912 году она вышла замуж. В это время Цветаева — “великолепная и победоносная” — жила очень напряженной духовной жизнью. Цветаева настолько хорошо знала цену себе как поэту, что дерзнула записать в своем дневнике: “В своих стихах я уверена непоколебимо”. “Волшебный фонарь” составили зарисовки семейного быта, портреты близких людей, мамы и сестры, знакомых, пейзажи Москвы и Тарусы. В этой книге впервые прозвучала в полную силу тема любви.
Многие из своих стихов Цветаева посвящала поэтам-современникам. А. А. Блок в жизни Цветаевой был единственным поэтом, которого она чтила не как собрата по “старинному ремеслу”, а как божество от поэзии, которому поклонялась, называя “вседержителем моей души”. “Коленопреклонением” стали все ее стихи, посвященные Блоку. Уважением и любовью дышит стихотворение “Ахматовой”:
Мы коронованы тем, что одну с тобой
Мы землю топчем, что небо над нами — то же!
И тот, кто ранен смертельной твоей судьбой,
Уже бессмертным на смертное сходит ложе.
Со временем в поэзию Марины Цветаевой врывается новизна. Душа поэта начинает раскрываться в полной своей гармонии. В стихах поэтессы можно слышать шквальные ветры, ритмы, заклятия, причитания и стоны. Ее поэзия представляет собой антипод всей поэзии Анны Ахматовой. В стихах 1916—1917 годов много пространства, дорог, быстро бегущих туч, осторожных теней, шорохов, криков птиц, закатов, предвещающих неминуемую бурю:
И тучи оводов вокруг равнодушных кляч,
И ветром вздутый калужский родной кумач,
И посвист перепелов, и большое небо,
И волны колоколов над волнами хлеба…
Стихи этого периода и написанные позднее вошли в сборники “Версты”, “Версты I”, “Версты II”. Годы революции и гражданской войны явились страшным испытанием для Цветаевой. Но она не была бы большим поэтом, если бы не отозвалась на эти события:
Если душа родилась крылатой —
Что ей хоромы — и что ей хаты!
Что Чингисхан ей и что — Орда!
Два на миру у меня врага,
Два близнеца, неразрывно-слитых:
Голод голодных — и сытость сытых!
Свою жизнь Цветаева воспринимает как предначертанную книгу судеб. Свой крестный путь она проходит, воплощая его в стихах. Это по плечу лишь великим поэтам:
Пригвождена к позорному столбу
Славянской совести старинной.
С змеею в сердце и с клеймом на лбу.
Я утверждаю, что — невинна.
Я утверждаю, что во мне покой
Причастницы перед причастьем.
Что не моя вина, что я с рукой
По площадям стою — за счастьем.
Особенно трудно складывается жизнь Цветаевой в 20-е годы: разлука с мужем, потеря работы, голод, смерть дочери. По воспоминанию современников, это было настоящее хождение по мукам. Но в противовес этому растут ее стихи. Никогда Цветаева не писала так вдохновенно, напряженно и разнообразно. С 1917 по 1920 год она успела создать больше трехсот стихотворений, большую поэму-сказку, шесть романтических пьес. Цветаева находилась в поразительном расцвете творческих сил. Создается впечатление, что ее поэтическая энергия становилась тем больше, чем непосильнее делалось для нее внешнее, бытовое существование. В этот период обозначились два направления в творчестве поэтессы. Первый — это надуманная, книжно-театральная романтика. Второй — народное, или, как она сама говорила, “русское” направление. Оно обозначилось еще в 1916 году. К стихам этого направления относятся: “И зажег, голубчик, спичку…”, “Простите меня, мои горы!..”, цикл стихов о Степане Разине. И в этот же самый период в лирике Цветаевой появились стихи о предназначении поэта:
В черном небе — слова начертаны,
И ослепли глаза прекрасные…
И нестрашно нам ложе смертное,
И несладко нам ложе страстное.
В поте — пишущий, в поте — пашущий!
Нам знакомо иное рвение:
Легкий огнь, над кудрями пляшущий, —
Дуновение — вдохновения!
Гений вдохновения — единственный повелитель поэта. И сама она, женщина-поэт, уподобляется птице Феникс, которая поет только в огне.
Особенной доверительности Цветаева достигает тем, что большинство ее стихотворений написано от первого лица. Это делает ее близкой и понятной, почти родной читателям. И ее жизнелюбие, любовь к России и к русской речи становятся наиболее понятными.
Октябрьской революции Марина Цветаева не приняла и не поняла, в литературном мире она по-прежнему держалась особняком. В мае 1922 года Цветаева со своей дочерью отправилась за границу к мужу. Жизнь в эмиграции была трудной. Поначалу Цветаеву принимали как свою, охотно печатали и хвалили, но вскоре картина существенно изменилась. Бело эмигрантская среда с ее яростной грызней всевозможных “фракций” и “партий” раскрылась перед поэтессой во всей своей неприглядности. Цветаева все меньше и меньше печаталась, а многие ее произведения годами лежали в столе. Решительно отказавшись от своих былых иллюзий, она ничего не оплакивала и не предавалась воспоминаниям об ушедшем прошлом.
Вокруг Цветаевой все теснее смыкалась глухая стена одиночества. Ей некому было прочесть свои стихи, некого спросить, не с кем порадоваться. Но и в такой глубокой изоляции она продолжала писать.
Убежав от революции, именно там, за рубежом, Цветаева впервые обрела трезвый взгляд на социальное неравенство, увидела мир без романтических покровов. Самое ценное в зрелом творчестве Цветаевой — ее неугасимая ненависть к “бархатной сытости” и всякой пошлости. В то же время в Цветаевой все более растет и укрепляется живой интерес к тому, что происходит в России. “Родина не есть условность территории, а принадлежность памяти и крови, — писала она.— Не быть в России, забыть Россию может бояться только тот, кто Россию мыслит вне себя. В ком она внутри — тот теряет ее лишь вместе с жизнью”. Тоска по России сказывается в таких лирических стихотворениях, как “Рассвет на рельсах”, “Лучина”, “Русской ржи от меня поклон”, “О, неподатливый язык…”.
К 30-м годам Цветаева ясно осознала рубеж, отделивший ее от белой эмиграции. Важное значение для понимания поэзии этого времени имеет цикл “Стихи к сыну”, где она во весь голос говорит о Советском Союзе как о стране совершенно особого склада, неудержимо рвущейся вперед — в будущее, в само мироздание.
Езжай, мой сын, в свою страну,—
В край — всем краям наоборот!
Куда назад идти — вперед…
Личная драма поэтессы тесно переплелась с трагедией века,. Она увидела звериный оскал фашизма и успела проклясть его. Последнее, что Цветаева написала в эмиграции,— цикл гневных антифашистских стихов о Чехословакии, которую она нежно и преданно любила. Это поистине “плач гнева и любви”, крик живой, но истерзанной души:
Отказываюсь — быть. В Бедламе нелюдей
Отказываюсь — жить. С волками площадей
Отказываюсь — выть. С акулами равнин
Отказываюсь плыть — Вниз по теченью спин.
В 1939 году Цветаева вернулась на Родину.
Возвратясь в Россию, Цветаева продолжала работать в жестоких лишениях и одиночестве. Она пишет прекрасные стихи, замечательные поэмы, стихотворные драмы. Поэзия зрелой Цветаевой монументальна, мужественна и трагична. Она писала и думала только о большом и веником, важном. Искала и прокладывала в поэзии новые пути. Стих ее со временем твердеет, теряет прежнюю летучесть. Цветаева становится, пожалуй, одним из самых сложных поэтов России. Стихи ее нельзя читать между делом. Читатель просто вязнет в богатстве образов, мыслей, напоре страстей и чувств. Поэзия Цветаевой требует встречной работы мысли и сердца:
Наша совесть — не ваша совесть
Полно! — Вольно! — о всем забыв.
Дети, сами пишите повесть
Дней своих и страстей своих.
Вскоре грянула война. Превратности эвакуации забросили Цветаеву сначала в Чистополь, а затем в Елабугу. где ее настигло одиночество, о котором она с таким глубоким чувством говорила в своих стихах. Потеряв всякую веру, Цветаева покончила жизнь самоубийством. И прошел еще не один десяток лет, прежде чем сбылось ее юношеское пророчество:
Разбросанным в пыли по магазинам
(Где их никто не брал и не берет),
Моим стихам, как драгоценным винам,
Настанет свой черед.
Имя Марины Цветаевой неотделимо от истории отечественной поэзии. Сила ее стихов — не в зрительных образах, а в завораживающем потоке все время меняющихся, гибких, вовлекающих в себя ритмов. То торжественно-приподнятые, то разговорно-бытовые, то песенно-распевные, то задорно-лукавые, иронически-насмешливые, они в своем интонационном богатстве мастерски передают переливы гибкой, выразительной, емкой и меткой русской речи.
О чем бы ни писала Марина Цветаева — об отвлеченном или глубоко личном,— ее стихи всегда вызваны к жизни реально существующими обстоятельствами, подлинным внутренним велением. Правда чувства и честность слова — вот для нее высший завет искусства.
В общей истории отечественной поэзии Марина Цветаева всегда будет занимать особое место. Подлинное новаторство ее поэтической речи было естественным воплощением в слове мятущегося, вечно ищущего истины беспокойного духа. Поэт предельной правды чувства, она со всей своей не просто сложившейся судьбой, со всей яркостью и неповторимостью самобытного дарования по праву вошла в русскую поэзию первой половины XX века.
Марина Цветаева удивительная женщина. Ее судьба была сложной, трагичной и жестокой. Если говорить о поэтах-женщинах, то, наверное, Марина Цветаева, как и Анна Ахматова, принадлежит к тем немногим русским поэтам, которых будут читать и в третьем тысячелетии. Цветаева своей жизнью доказала, что горе — это не позор, а несчастье и гордость могут идти рядом. И еще один великий урок: хороший мастер может отточить свое мастерство и усовершенствовать его, несмотря на ужасные условия быта. Может быть, никто из русских писателей не был так унижен, как Мандельштам и Цветаева. Прав Б. Чичибабин: «Вошло в закон, что на Руси при жизнинет житья поэтам».
Символом судьбы в поэзии Цветаевой была рябина: такая же горькая и пылающая!
Рябину
Рубили
Зорькою.
Рябина —
Судьбина
Горькая.
Марина Цветаева была бесконечно талантлива. Один из своих очерков она назвала «Герой труда». Она и сама была героем труда и каждой своей строкой, каждой мыслью утверждала его величие и необходимость для человека-творца.
Стихи М. Цветаевой можно назвать исповедью. Это своеобразный поэтический дневник. Под каждым стихотворением стоит дата: число, месяц, год; каждое стихотворение рассказывает о мимолетных ощущениях, переживаниях, событиях в жизни поэтессы.
Поэзия Цветаевой напоминает маленькие музыкальные пьесы. Ранние стихотворения тяготеют к традиционно-классическому стиху. Зрелая Цветаева — это пульсирующий, внезапно обрывающийся ритм, отрывистые фразы.
За этот ад,
За этот бред
Пошли мне сад
На старость лет.
1911 год — счастливый год в жизни Марины Цветаевой. Именно в этом году в Крыму она знакомится с Сергеем Эфроном. Ему, любимому мужу, другу, будут посвящены лучшие стихи о любви. Именно он вдохновлял на создание прекрасных стихов о любви.
Читая стихи Цветаевой, мы переживаем вместе с ее героиней, которой не всегда везет в любви, но она всегда остается гордой, честной, независимой, как и сама Цветаева.
Все ведаю — не прекословь!
Вновь зрячая — уж не любовница!
Где отступается Любовь,
Там подступает Смерть-садовница.
Если сказать, что Цветаева любила мужа, это значит почти ничего не сказать: она его боготворила. Лирика поэтессы годов революции и гражданской войны, когда она была вся поглощена ожиданием вести от Сергея Эфрона, проникнута печалью и грустью. «Я вся закутана в печаль, — писала она. — Я живу печалью».
В 1922 году Цветаева уезжает за границу. Семнадцать лет эмиграции оказались бедой, несчастьем, тоской. Нищета, унижение, бесправие окружили поэтесу со всех сторон. Ее письма и стихи тех лет потрясают как глубиной отчаянья, так и силой надежды, все же никогда не покидавшей Цветаеву.
Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст,
И все равно, и все едино.
Но если по дороге куст
Встает, особенно рябина…
М. Цветаева принадлежала к людям той эпохи, которая была необычна сама по себе и делала необычными всех, живущих в это время. Поэтесса была хорошо знакома с В. Брюсовым, М. Волошиным, В. Маяковским, Б. Пастернаком и другими поэтами. Им она посвящала свои стихи. Но особенной любовью проникнуто стихотворение, посвященное А. Блоку, с которым поэтесса не встречалась, но посвятила ему цикл стихотворений.
Имя твое — птица в руке,
Имя твое — льдинка на языке.
Одно-единственное движение губ.
Имя твое — пять букв.
Всю жизнь, начиная с детства, М. Цветаева преклонялась перед гением Пушкина, которому посвятила свое первое стихотворение и создала цикл произведений «Стихи к Пушкину». Именно ей принадлежат очерки «Мой Пушкин» и «Пушкин и Пугачев».
Для Цветаевой поэзия — это тайна, это волшебство, это диалог поэта со всем миром. Тема любви, жизни и смерти, творчества звучат как исповедь сильной женщины. Поэт умирает — его поэзия остается. Поэзия Марины Цветаевой останется вечной. Пророчество поэтессы исполнилось: ее стихам «настал свой черед».
Гений Марины Цветаевой — в ее силе и самобытности. В ее творчестве многое выходило за рамки привычных устоев, широко признаваемых литературных вкусов. То же можно сказать и о личности поэтессы, еще в ранней юности поклявшейся себе сохранить верность своим чувствам, своему делу вне зависимости от времени и обстоятельств.
Уже в первых цветаевских стихах была неизвестная ранее в русской женской поэзии жесткость, резкость поэтов-мужчин. Таков был характер не только лирической героини ее стихов, но и самой Цветаевой. Традиционной женской слабости, изящности и легкости стиха она противопоставила твердость духа и силу мастера.
Я знаю, что Венера — дело рук,
Ремесленник — и знаю ремесло.
Стихи были для Цветаевой почти единственным средством самовыражения.
Поэтому в ее лирике такая особенная доверительность, открытость. Валерий Брюсов писал, что от ее стихов бывает иногда неловко, будто подсмотрел в замочную скважину. И действительно, в стихах — вся ее жизнь.
По тебе тоскует наша зала, —
Ты в тени ее видал едва —
По тебе тоскуют те слова,
Что в тени тебе я не сказала.
Независимостью своего творчества и всего своего жизненного поведения Марина Цветаева отстаивала право женщины иметь сильный характер, отвергая устоявшийся образ женственности. Счастью быть любимой и любить она предпочитала счастье свободы:
Как правая и левая рука —
Твоя душа моей душе близка.
Мы смежены блаженно и тепло,
Как правое и левое крыло.
Но вихрь встает — и бездна пролегла
От правого — до левого крыла!
При всей своей гордыне, “вероломности” Цветаева может отдаваться короткому мгновению любви:
Мой! — и о каких наградах.
Рай — когда в руках, у рта —
Жизнь: распахнутая радость
Поздороваться с утра!
Но у Марины Цветаевой была своя святая заповедь: “Я и в предсмертной икоте останусь поэтом!”, которой поэтесса была верна всю жизнь. Может быть, поэтому разлука стала одним из основных мотивов лирики Цветаевой. “Я не знаю ни одного поэта в мире, который бы столько писал о разлуке, как Цветаева. Она требовала достоинства в любви и требовала достоинства при расставании, гордо забивая свой женский вопль внутрь и лишь иногда его не удерживая”, — пишет о ней Евгений Евтушенко. Вот строки из “Поэмы Конца”:
Не довспомнивши, не допонявши,
Точно с праздника уведены…
— Наша улица! — Уже не наша… —
— Сколько раз по ней… — Уже не мы… —
— Завтра с западу встанет солнце!
— С Иеговой порвет Давид!
Что мы делаем? — Расстаемся.
И хотя она расценивала порой расставание как “сверхъестественнейшую дичь”, как “звук, от коего уши рвутся”, она всегда оставалась верна себе:
Никто, в наших письмах роясь,
Не понял до глубины,
Как мы вероломны, то есть —
Как сами себе верны.
Марина Цветаева говорила, что “глубина страдания не может сравниться с пустотой счастья”. Этой глубины в ее жизни хватило сполна. Ее жизненный путь был очень непрост. Живя в сложное время, Марина Цветаева оставалась поэтом, невзирая на часто нищее существование, бытовые неурядицы и трагические события, преследовавшие ее. Цветаева хорошо ощущала время, эпоху, в которую ей довелось жить. Поэтому в ее стихах такое внутреннее напряжение, надлом. Будто предчувствуя свою трагическую судьбу, Марина Цветаева пишет такие строки:
Христос и Бог! Я жажду чуда
Теперь, сейчас, в начале дня!
О, дай мне умереть, покуда
Вся жизнь как книга для меня.
Смерть “в семнадцать лет”, о которой просит лирическая героиня Цветаевой, — это возможность избежать многих будущих страданий.
Что впереди! Какая неудача?
Во всем обман и, ах, на всем запрет! —
Так с милым детством я прощалась, плача,
В пятнадцать лет.
Пророчество своей собственной судьбы было не единственным в творчестве Марины Цветаевой. Главным пророчеством поэтессы стало ее очень часто цитируемое стихотворение:
Моим стихам, написанным так рано,
Что и не знала я, что я — поэт,
Сорвавшимся, как брызги из фонтана,
Как искры из ракет.
Ворвавшимся, кате маленькие черти,
В святилище, где сон и фимиам,
Моим стихам о юности и смерти —
Нечитанным стихам! —
Разбросанным в пыли по магазинам
(Где их никто на брал и не берет!),
Моим стихам, как драгоценным винам,
Настанет свой черед.
Марина Цветаева — яркий и значительный поэт первой половины XX века.
Все в ее личности и поэзии (для нее это нерасторжимое единство) резко выходило из общего круга традиционных представлений, господствовавших литературных вкусов. В этом была и сила, и самобытность ее поэтического слова, а вместе с тем и досадная обреченность жить не в основном потоке своего времени, а где-то рядом с ним, вне самых насущных запросов и требований эпохи. Со страстной убежденностью провозглашенный ею в ранней юности жизненный принцип: быть только самой собой, ни в чем не зависеть ни от времени, ни от среды — обернулся в дальнейшем неразрешимыми противоречиями трагической личной судьбы.
Характер Марины всегда был трудным и изменчивым. “Ее жизнь была клубком прозрений и ошибок”,— говорил Илья Эренбург, хорошо ее знавший. Поступками Цветаевой с детства и до самой смерти правило воображение, воспитанное на книгах.
Стихи Цветаева начала писать с шести лет, не только по-русски, но с той же легкостью по-французски и по-немецки. В 1910 году она тайком от семьи выпустила довольно объемный сборник стихов “Вечерний альбом”. Его заметили и одобрили самые взыскательные критики: В. Я. Брюсов, Н. С. Гумилев, М. А. Волошин. Стихи юной Цветаевой подкупали своей талантливостью, своеобразием и непосредственностью, а некоторые из них уже предвещали будущего великого поэта, и в первую очередь безудержная и страстная “Молитва”, написанная в день семнадцатилетия:
Христос и Бог! Я жажду чуда
Теперь, сейчас, в начале дня!
О, дай мне умереть, покуда
Вся жизнь как книга для меня.
Нет, она вовсе не хотела умирать в этот момент. Напротив, в стихотворении звучит скрытое обещание жить и творить: “Я жажду всех дорог!” Цветаева вообще жадно любила жизнь и, как свойственно поэту-романтику, предъявляла ей непомерные требования.
Вслед за “Вечерним альбомом” появились еще два стихотворных сборника Цветаевой: “Волшебный фонарь” (1912) и “Из двух книг” (1913), выпущенных на средства издательства “Оле-Лукойе”, руководил которым друг юности Цветаевой Сергей Эфрон, за которого в 1912 году она вышла замуж. В это время Цветаева — “великолепная и победоносная” — жила очень напряженной духовной жизнью. Цветаева настолько хорошо знала цену себе как поэту, что дерзнула записать в своем дневнике: “В своих стихах я уверена непоколебимо”. “Волшебный фонарь” составили зарисовки семейного быта, портреты близких людей, мамы и сестры, знакомых, пейзажи Москвы и Тарусы. В этой книге впервые прозвучала в полную силу тема любви.
Многие из своих стихов Цветаева посвящала поэтам-современникам. А. А. Блок в жизни Цветаевой был единственным поэтом, которого она чтила не как собрата по “старинному ремеслу”, а как божество от поэзии, которому поклонялась, называя “вседержителем моей души”. “Коленопреклонением” стали все ее стихи, посвященные Блоку. Уважением и любовью дышит стихотворение “Ахматовой”:
Мы коронованы тем, что одну с тобой
Мы землю топчем, что небо над нами — то же!
И тот, кто ранен смертельной твоей судьбой,
Уже бессмертным на смертное сходит ложе.
Со временем в поэзию Марины Цветаевой врывается новизна. Душа поэта начинает раскрываться в полной своей гармонии. В стихах поэтессы можно слышать шквальные ветры, ритмы, заклятия, причитания и стоны. Ее поэзия представляет собой антипод всей поэзии Анны Ахматовой. В стихах 1916—1917 годов много пространства, дорог, быстро бегущих туч, осторожных теней, шорохов, криков птиц, закатов, предвещающих неминуемую бурю:
И тучи оводов вокруг равнодушных кляч,
И ветром вздутый калужский родной кумач,
И посвист перепелов, и большое небо,
И волны колоколов над волнами хлеба…
Стихи этого периода и написанные позднее вошли в сборники “Версты”, “Версты I”, “Версты II”. Годы революции и гражданской войны явились страшным испытанием для Цветаевой. Но она не была бы большим поэтом, если бы не отозвалась на эти события:
Если душа родилась крылатой —
Что ей хоромы — и что ей хаты!
Что Чингисхан ей и что — Орда!
Два на миру у меня врага,
Два близнеца, неразрывно-слитых:
Голод голодных — и сытость сытых!
Свою жизнь Цветаева воспринимает как предначертанную книгу судеб. Свой крестный путь она проходит, воплощая его в стихах. Это по плечу лишь великим поэтам:
Пригвождена к позорному столбу
Славянской совести старинной.
С змеею в сердце и с клеймом на лбу.
Я утверждаю, что — невинна.
Я утверждаю, что во мне покой
Причастницы перед причастьем.
Что не моя вина, что я с рукой
По площадям стою — за счастьем.
Особенно трудно складывается жизнь Цветаевой в 20-е годы: разлука с мужем, потеря работы, голод, смерть дочери. По воспоминанию современников, это было настоящее хождение по мукам. Но в противовес этому растут ее стихи. Никогда Цветаева не писала так вдохновенно, напряженно и разнообразно. С 1917 по 1920 год она успела создать больше трехсот стихотворений, большую поэму-сказку, шесть романтических пьес. Цветаева находилась в поразительном расцвете творческих сил. Создается впечатление, что ее поэтическая энергия становилась тем больше, чем непосильнее делалось для нее внешнее, бытовое существование. В этот период обозначились два направления в творчестве поэтессы. Первый — это надуманная, книжно-театральная романтика. Второй — народное, или, как она сама говорила, “русское” направление. Оно обозначилось еще в 1916 году. К стихам этого направления относятся: “И зажег, голубчик, спичку…”, “Простите меня, мои горы!..”, цикл стихов о Степане Разине. И в этот же самый период в лирике Цветаевой появились стихи о предназначении поэта:
В черном небе — слова начертаны,
И ослепли глаза прекрасные…
И нестрашно нам ложе смертное,
И несладко нам ложе страстное.
В поте — пишущий, в поте — пашущий!
Нам знакомо иное рвение:
Легкий огнь, над кудрями пляшущий, —
Дуновение — вдохновения!
Гений вдохновения — единственный повелитель поэта. И сама она, женщина-поэт, уподобляется птице Феникс, которая поет только в огне.
Особенной доверительности Цветаева достигает тем, что большинство ее стихотворений написано от первого лица. Это делает ее близкой и понятной, почти родной читателям. И ее жизнелюбие, любовь к России и к русской речи становятся наиболее понятными.
Октябрьской революции Марина Цветаева не приняла и не поняла, в литературном мире она по-прежнему держалась особняком. В мае 1922 года Цветаева со своей дочерью отправилась за границу к мужу. Жизнь в эмиграции была трудной. Поначалу Цветаеву принимали как свою, охотно печатали и хвалили, но вскоре картина существенно изменилась. Бело эмигрантская среда с ее яростной грызней всевозможных “фракций” и “партий” раскрылась перед поэтессой во всей своей неприглядности. Цветаева все меньше и меньше печаталась, а многие ее произведения годами лежали в столе. Решительно отказавшись от своих былых иллюзий, она ничего не оплакивала и не предавалась воспоминаниям об ушедшем прошлом.
Вокруг Цветаевой все теснее смыкалась глухая стена одиночества. Ей некому было прочесть свои стихи, некого спросить, не с кем порадоваться. Но и в такой глубокой изоляции она продолжала писать.
Убежав от революции, именно там, за рубежом, Цветаева впервые обрела трезвый взгляд на социальное неравенство, увидела мир без романтических покровов. Самое ценное в зрелом творчестве Цветаевой — ее неугасимая ненависть к “бархатной сытости” и всякой пошлости. В то же время в Цветаевой все более растет и укрепляется живой интерес к тому, что происходит в России. “Родина не есть условность территории, а принадлежность памяти и крови, — писала она.— Не быть в России, забыть Россию может бояться только тот, кто Россию мыслит вне себя. В ком она внутри — тот теряет ее лишь вместе с жизнью”. Тоска по России сказывается в таких лирических стихотворениях, как “Рассвет на рельсах”, “Лучина”, “Русской ржи от меня поклон”, “О, неподатливый язык…”.
К 30-м годам Цветаева ясно осознала рубеж, отделивший ее от белой эмиграции. Важное значение для понимания поэзии этого времени имеет цикл “Стихи к сыну”, где она во весь голос говорит о Советском Союзе как о стране совершенно особого склада, неудержимо рвущейся вперед — в будущее, в само мироздание.
Езжай, мой сын, в свою страну,—
В край — всем краям наоборот!
Куда назад идти — вперед…
Личная драма поэтессы тесно переплелась с трагедией века,. Она увидела звериный оскал фашизма и успела проклясть его. Последнее, что Цветаева написала в эмиграции,— цикл гневных антифашистских стихов о Чехословакии, которую она нежно и преданно любила. Это поистине “плач гнева и любви”, крик живой, но истерзанной души:
Отказываюсь — быть. В Бедламе нелюдей
Отказываюсь — жить. С волками площадей
Отказываюсь — выть. С акулами равнин
Отказываюсь плыть — Вниз по теченью спин.
В 1939 году Цветаева вернулась на Родину.
Возвратясь в Россию, Цветаева продолжала работать в жестоких лишениях и одиночестве. Она пишет прекрасные стихи, замечательные поэмы, стихотворные драмы. Поэзия зрелой Цветаевой монументальна, мужественна и трагична. Она писала и думала только о большом и веником, важном. Искала и прокладывала в поэзии новые пути. Стих ее со временем твердеет, теряет прежнюю летучесть. Цветаева становится, пожалуй, одним из самых сложных поэтов России. Стихи ее нельзя читать между делом. Читатель просто вязнет в богатстве образов, мыслей, напоре страстей и чувств. Поэзия Цветаевой требует встречной работы мысли и сердца:
Наша совесть — не ваша совесть
Полно! — Вольно! — о всем забыв.
Дети, сами пишите повесть
Дней своих и страстей своих.
Вскоре грянула война. Превратности эвакуации забросили Цветаеву сначала в Чистополь, а затем в Елабугу. где ее настигло одиночество, о котором она с таким глубоким чувством говорила в своих стихах. Потеряв всякую веру, Цветаева покончила жизнь самоубийством. И прошел еще не один десяток лет, прежде чем сбылось ее юношеское пророчество:
Разбросанным в пыли по магазинам
(Где их никто не брал и не берет),
Моим стихам, как драгоценным винам,
Настанет свой черед.
Имя Марины Цветаевой неотделимо от истории отечественной поэзии. Сила ее стихов — не в зрительных образах, а в завораживающем потоке все время меняющихся, гибких, вовлекающих в себя ритмов. То торжественно-приподнятые, то разговорно-бытовые, то песенно-распевные, то задорно-лукавые, иронически-насмешливые, они в своем интонационном богатстве мастерски передают переливы гибкой, выразительной, емкой и меткой русской речи.
О чем бы ни писала Марина Цветаева — об отвлеченном или глубоко личном,— ее стихи всегда вызваны к жизни реально существующими обстоятельствами, подлинным внутренним велением. Правда чувства и честность слова — вот для нее высший завет искусства.
В общей истории отечественной поэзии Марина Цветаева всегда будет занимать особое место. Подлинное новаторство ее поэтической речи было естественным воплощением в слове мятущегося, вечно ищущего истины беспокойного духа. Поэт предельной правды чувства, она со всей своей не просто сложившейся судьбой, со всей яркостью и неповторимостью самобытного дарования по праву вошла в русскую поэзию первой половины XX века.
Замечательный русский поэт Марина Цветаева однажды сказала: “Я не верю стихам, которые — льются. Рвутся — да! “И доказывала это на протяжении всей жизни собственными из сердца — строками. Это были удивительно живые стихи о пережитом, не просто о выстраданный — о горе. И у них всегда было и есть дыхание. В самом прямом смысле: слышно, как человек дышит. Все стихи Цветаевой имеют источник, имя которому — душу поэта. Если душа родилась крылатой — Что ей хоромы — и что ей хат Даже в самых первых, наивных, но уже талантливых стихах оказалась лучше качество Цветаевой как поэта — тождество между личностью, жизнью и словом. Вот почему мы говорим, что вся поэзия ее — исповедь! В октябре 1910 года Цветаева, еще ученица гимназии, на собственные деньги издает свой первый сборник стихов “Вечерний альбом”. Первая книга — дневник очень наблюдательного и одаренного ребенка: ничего не придумано, ничего не украшен прямо прожито ею:
Ах, этот мир и счастье быть на свете Еще недоросль или передаст стихотворение? Уже в первой книге есть предельная искренность, ясно выраженная индивидуальность, даже нота трагизма среди наивных и светлых стихов:
Ты дал мне детство — лучше сказки И дай мне смерть — в семнадцать лет На такие детские стихи откликнулись нынешние мастера. М. Волошин писал, что эти стихи “нужно читать подряд, как дневник, и тогда каждая строчка будет понятна и уместна. Об интимности, стихов Марины Цветаевой писал в 1910 году и В. Брюсов: “Когда читаешь ее книги, минутами становится неловко, словно заглянул нескромно через напивзакрите окно в чужую квартиру … Появляются уже не поэтические создания, но просто страницы чужого дневника”. Первые стихи — это обращение к матери, разговор с сестрой Асей, с подругами, признание в любви, поклонение Наполеону, размышления о смерти, любви, жизни. Это все, чем полная девочка в начале жизни, в светлых надеждах, в романтических мечтах: Храни, Господь, твой голос звонкий И мудрый ум в 16 лет! Свой любимого и мужа Марина Цветаева звала в стихах “царевичем”, “волшебником”, и сила ее любви не была тайной для читателя. Цветаева не могла любить, не увлекаясь, не склоняясь:
В его лице я рыцарству верное Всем вам, кто жил и умирал без страха, — Такие — в роковые времена — Составляют стансы — и идут на плаху. В 1912 году появляется вторая книга Цветаевой — “Волшебный фонарь”, а затем в 1913 году — избранное “Из двух книг”, куда вошли лучшие стихи начинающей поэтессы. Темы и образы этих книг объединяет “детскость” — условная ориентация на романтическое видение мира глазами ребенка; детская влюбленность, непосредственность, любование жизнью. Поэтический язык этих сборников универсален и включает традиционный набор символов литературы первого десятилетия XX в. Способность “закриплюваты текущая мгновение “и автобиографичность стихотворений придают им дневниковых направленность. В предисловии к сборнику “Из двух книг” Цветаева уже открыто говорит о дневнике: “Все это было. Мои стихи — дневник, моя поэзия — поэзия имен. Поиск своего нового поэтического “я” отражается в поэзии Цветаевой 1913-1915 годов, объединенной в сборнике “Юношеские стихи” (он не опубликован). Сохраняя дневниковых последовательность, ее творчество “переходит” от условности к вполне жизненной откровенности; особое значение приобретают всевозможные подробности, детали быта. В произведениях тех лет она стремится воплотить то, о чем говорила еще в предисловии к избранному “Из двух книг”: “закрепляет ежесекундно, каждый жест — и форму руки, его бросила; не только дыхание — и вырез губ, с которых он, легкий, взлетел. Не пренебрегайте внешнего! .. “Поиск нового отразился и на общей организации ее стихов. Она широко использует логическое ударение, переносы, паузы не только для усиления экспрессивности стиха, но и для семантического контраста, для создания особого интонационного жеста. События первой мировой войны вносят новый пафос в русскую поэзию, и в лирике Цветаевой тоже начинается новый этап. Предреволюционные годы в ее творчестве отмечены появлением русских фольклорных мотивов, использованием традиций городского “жестокого” романса, частушек, заклятий. В стихах 1916 года, которые впоследствии вошли в “версты”, находят жизнь такие исконно цветаевськи темы, как Россия, поэзия, любовь. В этот период дочь Цветаевой Аля стала для матери гордостью, ожиданием чего из ряда вон исходящего:
Все будет тебе покорно, И все при тебе — стихи. Ты, как я — бесспорно И лучше писать стихи … Ариадна Эфрон действительно родилась прекрасно талантливым человеком и смогла бы реализовать свои огромные способности, если бы не тяжелая ее судьба — сталинские лагеря, поселение. Далекая от политики, Марина Цветаева в своей “дневниковая” поэзии показала и отношение к революции, стала даже пророчицей:
? Осуществляет страшная спиванка, — Обеденный еще впереди! Воля! — Гулящая девка На шалях солдатских груди! Стихи, написанные в 1917-1920роках, вошли в сборник “Лебединый стан”. Оказалось, что не только о чувствах интимных может писать Цветаева: церковная Россия, Москва, юнкера, убитые в Нижнем, Корнилов, белогвардейцы (“белые звезды”, “белые праведники”) — вот образы этого сборника. Революция и гражданская война с болью прошли сквозь сердце Цветаевой, и пришло понимание, как прозрение: больно всем — и белым, и красным! Белый был — красным стал: Кровь почервонила. Красным был — белым стал: Смерть победила. Когда прежнее, привычное и понятное жизни было уже разрушено, когда Цветаева осталась с дочерью, должна была выживать, стихи ее особенно стали похожи на страницы дневника. Она начинает одно стихотворение словами: “Ты хочешь знать, как дни проходят?” И стихи рассказывают об этих днях — “Чердачный дворец мой …”,” Высоко мое оконце … “,” Сижу без света и без хлеба … ” И самое страшное — смерть от голода двухлетней дочери Ирины — тоже в стихах. Это исповедь матери, которая не смогла спасти двух дочерей и спасла одну! Две руки — ласкать, разглаживать Нежные головки пышные. Две руки — и вот одна из них За ночь оказалась лишняя.
осталась с дочерью, должна была выживать, стихи ее особенно стали похожи на страницы дневника. Она начинает одно стихотворение словами: “Ты хочешь знать, как дни проходят?” И стихи рассказывают об этих днях — “Чердачный дворец мой …”,” Высоко мое оконце … “,” Сижу без света и без хлеба … ” И самое страшное — смерть от голода двухлетней дочери Ирины — тоже в стихах. Это исповедь матери, которая не смогла спасти двух дочерей и спасла одну! Две руки — ласкать, разглаживать Нежные головки пышные. Две руки — и вот одна из них За ночь оказалась лишняя.
План
I. Трагичность судьбы поэта.
II. Исповедальность лирики М. Цветаевой.
1. Любовная лирика.
2. Жизнь в эмиграции. Тоска по родине.
3. Стихи, посвященные любимым поэтам.
III. Поэт умирает, поэзия остается.
Разбросанным в пыли по магазинам
(Где их никто не брал и не берет!)
Моим стихам, как драгоценным винам,
Настанет свой черед.
М. Цветаева
Марина Цветаева удивительная женщина. Ее судьба была сложной, трагичной и жестокой. Если говорить о поэтах?женщинах, то, наверное, Марина Цветаева, как и Анна Ахматова, принадлежит к тем немногим русским поэтам, которых будут читать и в третьем тысячелетии. Цветаева своей жизнью доказала, что горе – это не позор, а несчастье и гордость могут идти рядом. И еще один великий урок: хороший мастер может отточить свое мастерство и усовершенствовать его, несмотря на ужасные условия быта. Может быть, никто из русских писателей не был так унижен, как Мандельштам и Цветаева. Прав Б. Чичибабин: «Вошло в закон, что на Руси при жизни нет житья поэтам».
Символом судьбы в поэзии Цветаевой была рябина: такая же горькая и пылающая!
Рябину
Рубили
Зорькою.
Рябина –
Судьбина
Горькая.
Марина Цветаева была бесконечно талантлива. Один из своих очерков она назвала «Герой труда». Она и сама была героем труда и каждой своей строкой, каждой мыслью утверждала его величие и необходимость для человека?творца.
Стихи М. Цветаевой можно назвать исповедью. Это своеобразный поэтический дневник. Под каждым стихотворением стоит дата: число, месяц, год; каждое стихотворение рассказывает о мимолетных ощущениях, переживаниях, событиях в жизни поэтессы.
Поэзия Цветаевой напоминает маленькие музыкальные пьесы. Ранние стихотворения тяготеют к традиционно?классическому стиху. Зрелая Цветаева – это пульсирующий, внезапно обрывающийся ритм, отрывистые фразы.
За этот ад,
За этот бред
Пошли мне сад
На старость лет.
1911 год – счастливый год в жизни Марины Цветаевой. Именно в этом году в Крыму она знакомится с Сергеем Эфроном. Ему, любимому мужу, другу, будут посвящены лучшие стихи о любви. Именно он вдохновлял на создание прекрасных стихов о любви.
Читая стихи Цветаевой, мы переживаем вместе с ее героиней, которой не всегда везет в любви, но она всегда остается гордой, честной, независимой, как и сама Цветаева.
Все ведаю – не прекословь!
Вновь зрячая – уж не любовница!
Где отступается Любовь,
Там подступает Смерть?садовница.
Если сказать, что Цветаева любила мужа, это значит почти ничего не сказать: она его боготворила. Лирика поэтессы годов революции и гражданской войны, когда она была вся поглощена ожиданием вести от Сергея Эфрона, проникнута печалью и грустью. «Я вся закутана в печаль, – писала она. – Я живу печалью».
В 1922 году Цветаева уезжает за границу. Семнадцать лет эмиграции оказались бедой, несчастьем, тоской. Нищета, унижение, бесправие окружили поэтесу со всех сторон. Ее письма и стихи тех лет потрясают как глубиной отчаянья, так и силой надежды, все же никогда не покидавшей Цветаеву.
Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст,
И все равно, и все едино.
Но если по дороге куст
Встает, особенно рябина…
М. Цветаева принадлежала к людям той эпохи, которая была необычна сама по себе и делала необычными всех, живущих в это время. Поэтесса была хорошо знакома с В. Брюсовым, М. Волошиным, В. Маяковским, Б. Пастернаком и другими поэтами. Им она посвящала свои стихи. Но особенной любовью проникнуто стихотворение, посвященное А. Блоку, с которым поэтесса не встречалась, но посвятила ему цикл стихотворений.
Имя твое – птица в руке,
Имя твое – льдинка на языке.
Одно?единственное движение губ.
Имя твое – пять букв.
Всю жизнь, начиная с детства, М. Цветаева преклонялась перед гением Пушкина, которому посвятила свое первое стихотворение и создала цикл произведений «Стихи к Пушкину». Именно ей принадлежат очерки «Мой Пушкин» и «Пушкин и Пугачев».
Для Цветаевой поэзия – это тайна, это волшебство, это диалог поэта со всем миром. Тема любви, жизни и смерти, творчества звучат как исповедь сильной женщины. Поэт умирает – его поэзия остается. Поэзия Марины Цветаевой останется вечной. Пророчество поэтессы исполнилось: ее стихам «настал свой черед».
(331 слово) Марина Цветаева – русская поэтесса серебряного века. Что примечательно, она была свободна от любых канонов литературного направления, то есть её стихи не принадлежали ни к одной существовавшей творческой группе. Однако и создать свою собственную школу Цветаева не стремилась. Её поэзию сложно приобщить к какому-то одному стилю, слогу и тематике, потому что она довольно пёстрая и разнообразная: это и любовь, и политика, и социальная тематика, и природа, и стихи-послания. Но всё же лирические стихи Цветаевой о любви вызывают наибольший восторг у читателей, подобные произведения открывают в человеке неподдельные эмоции: и сострадание, и грусть, и восторг.
Знаменитое стихотворение поэтессы «Мне нравится, что вы больны не мной…» так знакомо всем нам по х\ф «Ирония судьбы или с лёгким паром», где она звучала из уст Нади под её игру на гитаре. Стихотворение действительно очень трогательное, навевает небольшую грусть, но не вгоняет в тоску, а как бы слегка заставляет задуматься. Фраза «За наши не-гулянья под луной» вызывает смешанные чувства, непонятно — хорошо это для лирической героини, или всё же она скорбит о том, чего не было? Настроение произведения очень лиричное, даже доброе, хоть и местами запутывает своей неоднозначностью.
Гений Марины Цветаевой — в ее силе и самобытности. В ее творчестве многое выходило за рамки привычных устоев, широко признаваемых литературных вкусов. То же можно сказать и о личности поэтессы, еще в ранней юности поклявшейся себе сохранить верность своим чувствам, своему делу вне зависимости от времени и обстоятельств.
Уже в первых цветаевских стихах была неизвестная ранее в русской женской поэзии жесткость, резкость поэтов-мужчин. Таков был характер не только лирической героини ее стихов, но и самой Цветаевой. Традиционной женской слабости, изящности и легкости стиха она противопоставила твердость духа и силу мастера.
Я знаю, что Венера — дело рук,
Ремесленник — и знаю ремесло.
Стихи были для Цветаевой почти единственным средством самовыражения.
Поэтому в ее лирике такая особенная доверительность, открытость. Валерий Брюсов писал, что от ее стихов бывает иногда неловко, будто подсмотрел в замочную скважину. И действительно, в стихах — вся ее жизнь.
По тебе тоскует наша зала, —
Ты в тени ее видал едва —
По тебе тоскуют те слова,
Что в тени тебе я не сказала.
Независимостью своего творчества и всего своего жизненного поведения Марина Цветаева отстаивала право женщины иметь сильный характер, отвергая устоявшийся образ женственности. Счастью быть любимой и любить она предпочитала счастье свободы:
Как правая и левая рука —
Твоя душа моей душе близка.
Мы смежены блаженно и тепло,
Как правое и левое крыло.
Но вихрь встает — и бездна пролегла
От правого — до левого крыла!
При всей своей гордыне, «вероломности» Цветаева может отдаваться короткому мгновению любви:
Мой! — и о каких наградах.
Рай — когда в руках, у рта —
Жизнь: распахнутая радость
Поздороваться с утра!
Но у Марины Цветаевой была своя святая заповедь: «Я и в предсмертной икоте останусь поэтом!», которой поэтесса была верна всю жизнь. Может быть, поэтому разлука стала одним из основных мотивов лирики Цветаевой. «Я не знаю ни одного поэта в мире, который бы столько писал о разлуке, как Цветаева. Она требовала достоинства в любви и требовала достоинства при расставании, гордо забивая свой женский вопль внутрь и лишь иногда его не удерживая», — пишет о ней Евгений Евтушенко. Вот строки из «Поэмы Конца»:
Не довспомнивши, не допонявши,
Точно с праздника уведены…
— Наша улица! — Уже не наша… —
— Сколько раз по ней… — Уже не мы… —
— Завтра с западу встанет солнце!
— С Иеговой порвет Давид!
— Что мы делаем? — Расстаемся.
И хотя она расценивала порой расставание как «сверхъестественнейшую дичь», как «звук, от коего уши рвутся», она всегда оставалась верна себе:
Никто, в наших письмах роясь,
Не понял до глубины,
Как мы вероломны, то есть —
Как сами себе верны.
Марина Цветаева говорила, что «глубина страдания не может сравниться с пустотой счастья». Этой глубины в ее жизни хватило сполна. Ее жизненный путь был очень непрост. Живя в сложное время, Марина Цветаева оставалась поэтом, невзирая на часто нищее существование, бытовые неурядицы и трагические события, преследовавшие ее. Цветаева хорошо ощущала время, эпоху, в которую ей довелось жить. Поэтому в ее стихах такое внутреннее напряжение, надлом. Будто предчувствуя свою трагическую судьбу, Марина Цветаева пишет такие строки:
Христос и Бог! Я жажду чуда
Теперь, сейчас, в начале дня!
О, дай мне умереть, покуда
Вся жизнь как книга для меня.
Смерть «в семнадцать лет», о которой просит лирическая героиня Цветаевой, — это возможность избежать многих будущих страданий.
Что впереди? Какая неудача?
Во всем обман и, ах, на всем запрет!
— Так с милым детством я прощалась, плача,
В пятнадцать лет.
Пророчество своей собственной судьбы было не единственным в творчестве Марины Цветаевой. Главным пророчеством поэтессы стало ее очень часто цитируемое стихотворение:Моим стихам, написанным так рано,
Что и не знала я, что я — поэт,
Сорвавшимся, как брызги из фонтана,
Как искры из ракет.
Ворвавшимся, как маленькие черти,
В святилище, где сон и фимиам,
Моим стихам о юности и смерти
— Нечитанным стихам! —
Разбросанным в пыли по магазинам
(Где их никто на брал и не берет!),
Моим стихам, как драгоценным винам,
Настанет свой черед.
Гений Марины
Цветаевой — в ее силе и самобытности. В ее творчестве многое выходило за рамки
привычных устоев, широко признаваемых литературных вкусов. То же можно сказать
и о личности поэтессы, еще в ранней юности поклявшейся себе сохранить верность
своим чувствам, своему делу вне зависимости от времени и обстоятельств.
Уже в первых
цветаевских стихах была неизвестная ранее в русской женской поэзии жесткость,
резкость поэтов-мужчин. Таков был характер не только лирической героини ее
стихов, но и самой Цветаевой. Традиционной женской слабости, изящности и
легкости стиха она противопоставила твердость духа и силу мастера.
Я знаю, что
Венера — дело рук,
Ремесленник — и
знаю ремесло.
Стихи были для
Цветаевой почти единственным средством самовыражения.
Поэтому в ее
лирике такая особенная доверительность, открытость. Валерий Брюсов писал, что
от ее стихов бывает иногда неловко, будто подсмотрел в замочную скважину. И
действительно, в стихах — вся ее жизнь.
По тебе тоскует
наша зала, —
Ты в тени ее
видал едва —
По тебе тоскуют
те слова,
Что в тени тебе
я не сказала.
Независимостью
своего творчества и всего своего жизненного поведения Марина Цветаева
отстаивала право женщины иметь сильный характер, отвергая устоявшийся образ
женственности. Счастью быть любимой и любить она предпочитала счастье свободы:
Как правая и
левая рука —
Твоя душа моей
душе близка.
Мы смежены
блаженно и тепло,
Как правое и
левое крыло.
Но вихрь встает
— и бездна пролегла
От правого — до
левого крыла!
При всей своей
гордыне, “вероломности” Цветаева может отдаваться короткому мгновению любви:
Мой! — и о
каких наградах.
Рай — когда в
руках, у рта —
Жизнь:
распахнутая радость
Поздороваться с
утра!
Но у Марины
Цветаевой была своя святая заповедь: “Я и в предсмертной икоте останусь
поэтом!”, которой поэтесса была верна всю жизнь. Может быть, поэтому разлука
стала одним из основных мотивов лирики Цветаевой. “Я не знаю ни одного поэта в
мире, который бы столько писал о разлуке, как Цветаева. Она требовала
достоинства в любви и требовала достоинства при расставании, гордо забивая свой
женский вопль внутрь и лишь иногда его не удерживая”, — пишет о ней Евгений
Евтушенко. Вот строки из “Поэмы Конца”:
Не
довспомнивши, не допонявши,
Точно с
праздника уведены…
— Наша улица! —
Уже не наша… —
— Сколько раз
по ней… — Уже не мы… —
— Завтра с
западу встанет солнце!
— С Иеговой
порвет Давид!
Что мы делаем?
— Расстаемся.
И хотя она
расценивала порой расставание как “сверхъестественнейшую дичь”, как “звук, от
коего уши рвутся”, она всегда оставалась верна себе:
Никто, в наших
письмах роясь,
Не понял до
глубины,
Как мы
вероломны, то есть —
Как сами себе
верны.
Марина Цветаева
говорила, что “глубина страдания не может сравниться с пустотой счастья”. Этой
глубины в ее жизни хватило сполна. Ее жизненный путь был очень непрост. Живя в
сложное время, Марина Цветаева оставалась поэтом, невзирая на часто нищее
существование, бытовые неурядицы и трагические события, преследовавшие ее.
Цветаева хорошо ощущала время, эпоху, в которую ей довелось жить. Поэтому в ее
стихах такое внутреннее напряжение, надлом. Будто предчувствуя свою трагическую
судьбу, Марина Цветаева пишет такие строки:
Христос и Бог!
Я жажду чуда
Теперь, сейчас,
в начале дня!
О, дай мне
умереть, покуда
Вся жизнь как
книга для меня.
Смерть “в
семнадцать лет”, о которой просит лирическая героиня Цветаевой, — это
возможность избежать многих будущих страданий.
Что впереди!
Какая неудача?
Во всем обман
и, ах, на всем запрет! —
Так с милым
детством я прощалась, плача,
В пятнадцать
лет.
Пророчество
своей собственной судьбы было не единственным в творчестве Марины Цветаевой.
Главным пророчеством поэтессы стало ее очень часто цитируемое стихотворение:
Моим стихам,
написанным так рано,
Что и не знала
я, что я — поэт,
Сорвавшимся,
как брызги из фонтана,
Как искры из
ракет.
Ворвавшимся,
кате маленькие черти,
В святилище,
где сон и фимиам,
Моим стихам о
юности и смерти —
Нечитанным стихам!
—
Разбросанным в
пыли по магазинам
(Где их никто
на брал и не берет!),
Моим стихам,
как драгоценным винам,
Настанет свой
черед.
Основные мотивы
лирики М. Цветаевой
Жизнь посылает
некоторым поэтам такую судьбу, которая с первых же шагов сознательного бытия
ставит их в самые благоприятные условия для развития природного дара. Такой
яркой и трагической была судьба Марины Цветаевой, крупного и значительного
поэта первой половины нашего века. Все в ее личности и в ее поэзии (для нее это
нерасторжимое единство) резко выходило за рамки традиционных представлений,
господствующих литературных вкусов. В этом была и сила, и самобытность ее
поэтического слова. Со страстной убежденностью она утверждала провозглашенный
ею еще в ранней юности жизненный принцип: быть только самой собой, ни в чем не
зависеть ни от времени, ни от среды, и именно этот принцип обернулся в
дальнейшем неразрешимыми противоречиями в трагической личной судьбе.
Моя любимая
поэтесса М. Цветаева родилась в Москве 26 сентября 1892 года:
Красною кистью
Рябина
зажглась.
Падали листья.
Я родилась.
Рябина стала
символом судьбы, тоже полыхнувшей алым цветом ненадолго и горькой. Через всю
жизнь пронесла М. Цветаева свою любовь к Москве, отчему дому. Она вобрала в
себя мятежную натуру матери. Недаром самые проникновенные строки в ее прозе — о
Пугачеве, а в стихах — о Родине.
Ее поэзия вошла
в культурный обиход, сделалась неотъемлемой частью нашей духовной жизни.
Сколько цветаевских строчек, недавно еще неведомых и, казалось бы, навсегда
угасших, мгновенно стали крылатыми!
Стихи были для
М. Цветаевой почти единственным средством самовыражения. Она поверяла им все:
По тебе тоскует
наша зала, —
Ты в тени ее
видал едва —
По тебе тоскуют
те слова,
Что в тени тебе
я не сказала.
Слава накрыла
Цветаеву подобно шквалу. Если Анну Ахматову сравнивали с Сапфо, то Цветаева
была Никой Самофракийской. Но вместе с тем, с первых же ее шагов в литературе
началась и трагедия М. Цветаевой. Трагедия одиночества и непризнанности. Уже в
1912 году выходит ее сборник стихов “Волшебный фонарь”. Характерно обращение к
читателю, которым открывался этот сборник:
Милый читатель!
Смеясь как ребенок,
Весело встреть
мой волшебный фонарь,
Искренний смех
твой, да будет он звонок
И безотчетен,
как встарь.
В “Волшебном
фонаре” Марины Цветаевой мы видим зарисовки семейного быта, очерки милых лиц
мамы, сестры, знакомых, есть пейзажи Москвы и Тарусы:
В небе — вечер,
в небе — тучки,
В зимнем
сумраке бульвар.
Наша девочка
устала,
Улыбаться
перестала.
Держат
маленькие ручки синий шар.
В этой книге
впервые появилась у Марины Цветаевой тема любви. В 1913—1915 годы Цветаева
создает свои “Юношеские стихи”, которые никогда не издавались. Сейчас
большинство произведений напечатано, но стихи рассыпаны по различным сборникам.
Необходимо сказать, что “Юношеские стихи” полны жизнелюбия и крепкого
нравственного здоровья. В них много солнца, воздуха, моря и юного счастья.
Что касается
революции 1917 года, то ее понимание было сложным, противоречивым. Кровь,
обильно проливаемая в гражданской войне, отторгала, отталкивала М. Цветаеву от
революции:
Белый был —
красным стал:
Кровь обагрила.
Красным был —
белый стал:
Смерть
победила.
Это был плач,
крик души поэтессы. В 1922 году вышла ее первая книга “Версты”, состоящая из
стихов, написанных в 1916 году. В “Верстах” воспета любовь к городу на Неве, в
них много пространства, простора, дорог, ветра, быстро бегущих туч, солнца,
лунных ночей.
В том же году
Марина переезжает в Берлин, где она за два с половиной месяца написала около
тридцати стихотворений. В ноябре 1925 года М. Цветаева уже в Париже, где
прожила 14 лет. Во Франции она пишет свою “Поэму Лестницы” — одно из самых
острых, антибуржуазных произведений. Можно с уверенностью сказать, что “Поэма
Лестницы” — вершина эпического творчества поэтессы в парижский период. В 1939
году Цветаева возвращается в Россию, так как она хорошо знала, что найдет
только здесь истинных почитателей ее огромного таланта. Но на родине ее ожидали
нищета и непечатание, арестованы ее дочь Ариадна и муж Сергей Эфрон, которых
она нежно любила.
Одним из
последних произведений М. И. Цветаевой явилось стихотворение “Не умрешь,
народ”, которое достойно завершило ее творческий путь. Оно звучит как проклятие
фашизму, прославляет бессмертие народов, борющихся за свою независимость.
Поэзия Марины
Цветаевой вошла, ворвалась в наши дни. Наконец-то обрела она читателя —
огромного, как океан: народного читателя, какого при жизни ей так не хватало.
Обрела навсегда.
В истории
отечественной поэзии Марина Цветаева всегда будет занимать достойное место. И в
то же время свое — особое место. Подлинным новаторством поэтической речи
явилось естественное воплощение в слове мятущегося в вечном поиске истины
беспокойного духа этой зеленоглазой гордячки, “чернорабочей и белоручки”.
1. Уникальность творчества Цветаевой
2. Тема любви.
3. Тема поэта и поэзии.
4. Тема Москвы в творчестве поэта.
5. Цветаева — самый эмоциональный поэт.
Я жажду сразу всех дорог!
М. И. Цветаева
М. И. Цветаева — это имя знакомо всем. Наверно, не найдется человека, который бы ни разу не смотрел фильм «Ирония судьбы, или с легким паром», и которому не были бы знакомы строки:
Мне нравится, что вы больны не мной,
Мне нравится, что я больна не вами.
Поэтический талант Цветаевой очень недавно начали признавать в России. Она поистине гениальный поэт. У нее свой собственный стиль, и даже пунктуация в ее стихах поражает своей уникальностью. Современному читателю совсем недавно стали открываться возможности для изучения творчества этого автора. Выходят в свет все новые издания ее стихотворений и поэм, появляются многочисленные публикации ее писем, дневниковых записей, воспоминаний о ней.
Цветаева заявила о себе как о поэте на рубеже веков. Это эпоха была переломным временем, которое А. А. Блок охарактеризовал так: «неслыханные перемены, невиданные мятежи». Поэты того времени были объединены общей скорбью о том мире, в котором «уюта — нет. Покоя — нет».
Лирическая героиня Цветаевой, как и сама поэтесса, никогда не находится в состоянии спокойствия. Она всегда преодолевает препятствия сама, ничуть не страшась их:
Душе — с очами и с личиком светлым,
А я-то ночами беседую с ветром.
Не с тем — италийским
Зефиром младым, —
С хорошим, с широким,
Российским, сквозным!
Как и у многих поэтов в творчестве М. И. Цветаевой выделяются несколько основных тем. Одними из главных являются тема любви, тема поэта и поэзии и тема Москвы.
Тема любви, на мой взгляд, самая глобальная в творчестве Цветаевой. Любовь — это то, ради чего стоит жить и чего нужно добиваться всеми силами:
Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес,
Оттого что лес — моя колыбель, и могила — лес,
оттого что я на земле стою — лишь одной ногой,
Оттого что я о тебе спою — как никто другой.
Для поэта любовь — это великое счастье, но и не меньшее страдание:
Смывает лучшие румяна
Любовь. Попробуйте на вкус,
как слезы — солоны. Боюсь,
Я завтра утром — мертвой встану.
Любовь Цветаевой всеобъемлюща. Она открывает поэзию мира. Она раскрепощает, «расколдовывает». Невозможно привыкнуть к вечно новому чуду любви. «Откуда такая нежность?» — восклицает героиня стихотворения 1916 года. «Песенное ремесло» для Цветаевой святое. Убежденность в значимости поэтического слова помогла ей выстоять в жизненных испытаниях. Слово спасет душу художника:
Мое убежище от диких орд,
Мой щит и панцирь, мой последний форт
От злобы добрых и от злобы злых —
Ты — в самых в самых ребрах мне засевший стих.
Мотив поэзии звучит в стихотворениях цикла «Стол». Стол является символом хранительной силы. Эта сила открывает в поэте все новые и новые качества, указывает путь к самосовершенствованию:
— Назад, на стул!
Спасибо за то, что блюл
И гнул. У невечных благ
Меня отбивал — как мог…
Поэт для Цветаевой — защитник воли, борющийся за свой дар и творчество. Поэт выступает в роли оракула, который может предсказывать будущее, потому что он наделен духовным зрением:
Знаю все, что было, все, что будет,
Знаю всю глухонемую тайну,
Что на темном, на косноязычном
Языке людском зовется — Жизнь.
Еще одной обширной темой является тема родины, а в особенности Москвы. Для поэта столичная тема очень важна, поскольку Москва — это частица ее души. С этим городом ее очень многое связывает: детство, да и вся жизнь. «Взаимоотношения» Цветаевой и Москвы очень гармоничны. Ее образ светел и прекрасен. В своих стихах Цветаева всегда очень экономно использует цвет. В «Стихах о Москве» преобладающим цветом является красный в сочетании с синим и золотым: «багряные облака», «синева подмосковных рощ». Москва выступает также в роли матери, а россияне в роли ее детей:
— Москва! — Какой огромный
Странноприимный дом!
Мы все к тебе придем.
Цветаева, по моему мнению, — самый эмоциональный и чувствительный поэт. Ее стихи очень похожи на нее саму: радостные и трагичные, искренние и непредсказуемые. И как сказал критик М. С. Шагинян: «…все, что она пишет, ценно по-настоящему, это самая настоящая поэзия».
1. Что такое любовь для Цветаевой.
2. Лирическая героиня.
3. Тема любви в позднем творчестве.
Любовь! Любовь! И в судорогах и в гробе Насторожусь – прельщусь — смущусь — рванусь…
М. И. Цветаева
Любовь — одна из важных тем в творчестве М. И, Цветаевой. С юных лет поэтесса не представляла себя без этого чувства. Первым объектом ее любви, получившей поэтическое выражение, стал сын Наполеона, герой «Орленка», ее любимой поэмы Э. Ростана, которую Марина перевела в юности. Позже всякий человек, в котором она видела или придумывала родство душ, невольно становился для нее объектом любви. Вне любви себя Цветаева не мыслила и в этом чувстве она растворялась вся. Вспомним, как познакомилась Цветаева со своим будущим мужем, С. Я. Эфроном. Встретив его на пляже, она загадала, если он принесет ей любимый камень сердолик, то они поженятся. Подобные этой истории романтические мотивы свойственны ее стихам, но ее лирическая героиня не только романтична. Любовь Цветаевой может быть открытой и жертвенной, смелой, вызывающей, заботливой. Для ее героини любовь — это бытие. В стихах Марины Ивановны представлены все стороны, все времена любви — ее зарождение, влюбленность, ее пожар, расцвет, период ревности, окончание любви, разлука.
Откуда такая нежность?
Не первые — эти кудри
Разглаживаю, и губы
Знавала — темней твоих.
…Откуда такая нежность?
И что с нею делать, отрок
Лукавый, певец захожий,
С ресницами — нет длинней?
«Цветаевское “люблю” подозрительно часто не укладывалось в представление о чувствах, привычно связанных с этим словом, оказывалось в некой нестандартной цепочке причин и следствий, эмоций и понятий… в необычайно богатом мире Цветаевой обнаружилось неисчислимое количество граней любовного чувства», – пишет биограф поэтессы И, Кудрова. Она называет многолюбие важной чертой поэтессы, каждое вспыхнувшее в ней чувство Марина Ивановна выражала стихами. С. Е. Голлидэй, С. Я. Парнок, О. Э. Мандельштам, Б. Л. Пастернак, Р. М. Рильке – любовь к этим людям подарила нам прекрасные цветаевские стихи. Полюбив человека, Цветаева присваивала его себе, навсегда. Считая его своим, она выплескивала на него всю себя, все свои эмоции, радости, и конечно же любовь.
В 1916 году в письме П. Юркевичу юная Цветаева пишет, что для нее заключено в слове «любовь»: «С самого моего детства, с тех пор, как я себя помню, мне казалось, что я хочу, чтобы меня любили. Теперь я знаю и говорю каждому: мне не нужно любви, мне нужно понимание. Для меня это — любовь. А то, что вы называете любовью (жертвы, верность, ревность), берегите для других, для другой, — мне этого не нужно. А я хочу легкости, свободы, взаимопонимания — никого не держать и чтобы никто не держал!»
А. А. Саакянц комментирует ранние стихи Цветаевой так: «Юношеская лирика Марины Цветаевой — дневник ее души. В стихах она запечатлевает всех, кого любит, кем захвачена; ее лирическая героиня тождественна с ней».
Героиня стихов Цветаевой многолика — это покорная «прекрасная, самовластная, в себе не властная, сладострастная» Манон Леско, обольстительница Кармен, которую Цветаева делает парой Дон Жуану, дерзкая цыганка Мариула, воинственная амазонка, ворожея. Любовь для них – молниеносное чувство, порыв, отрыв от земли.
Она привораживает любимого —
Развела тебе в стакане
Горстку жженых волос
Чтоб не елось, чтоб не пелось,
Не пилось, не спалось.
Чтобы молодость — не в радость
Чтобы сахар — не в сладость,
Чтоб не ладил в тьме ночной
С молодой женой.
Лирическая героиня стремится понять чувства Дон-Жуана:
И была у Дон-Жуана — шпага,
И была у Дон-Жуана — Донна Анна.
Вот и все, что люди мне сказали
О прекрасном, о несчастном Дон-Жуане.
Но сегодня я была умна:
Ровно в полночь вышла на дорогу,
Кто-то шел со мною в ногу,
Называя имена.
И белел в тумане посох странный…
— Не было у Дон-Жуана — Донны Анны!
Она способна сказать спасибо за то, что ее не любят, и сожалеть об этом.
Спасибо вам и сердцем и рукой
За то, что вы меня — не зная сами! —
Так любите: за мой ночной покой,
За редкость встреч закатными часами,
За наши не-гулянья под луной,
За солнце, не у нас над головами, —
За то, что вы больны — увы! — не мной,
За то, что я больна — увы! — не вами!
Любовь — «одной волною накатило, другой волною унесло» — сменяется ревностью. Иронично-горько говорит с возлюбленным брошенная героиня, принижая ту, другую женщину, простую, ради которой ее бросили:
Как живется вам с другою, —
Проще ведь? — Удар весла! —
Линией береговою
Скоро ль память отошла…
Как живется вам с простою
Женщиною? Без божеств?..
…Как живется вам с земною
Женщиною, без шестых Чувств?..
Ну, за голову: счастливы?
Нет? В провале без глубин —
Как живется, милый? Тяжче ли,
Так же ли, как мне с другим?
Героиня оскорблена изменой, она хочет и эгоистично уязвить любимого тем, что она не осталась одна, и подчеркнуть свою неповторимость для него, божественность. Прием антитезы ярко разграничивает образ брошенной героини и образ другой женщины. Следует заметить, что вину за происшедшее героиня полностью перекладывает на героя. Риторические вопросы героини подчеркивают ее особенность.
Вопль души героини сливается с «воплем женщин всех времен»: «Мой милый, что тебе я сделала?»
Жить приучил в самом огне,
Сам бросил – в степь заледенелую!
Вот что ты, милый, сделал мне!
Мой милый, что тебе – я сделала?
Искренность любви разбивается о холодность возлюбленного. Трагизм усиливается от строчки к строчке, героиня страдает, чувствует обреченность своей любви и ищет объяснений – если не у возлюбленного, то хоть у чего-то: стула, кровати. Она готова просить прощения даже не зная, за что. Позже лирическая героиня меняется – теперь это Сивилла, Эвридика, Ариадна, Федра. Смена героини вызвана мотивом трагедийности любви, ее обреченности, невозможности вернуть уходящее. Героиня спускается с небес на землю и теряет надежду.
Самое большое цветаевское произведение о любви – это автобиографическая «Поэма конца», построенная, по словам критиков, на контрасте «быта» и «бытия». Вот как определяет это чувство Цветаева:
Любовь, это плоть и кровь.
Цвет, собственной кровью полит.
Вы думаете — любовь —
Беседовать через столик?
Часочек — и по домам?
Как те господа и дамы?
Любовь, это значит…
— Храм?
Дитя, замените шрамом На шраме!
… «Любовь, это значит лук
Натянутый лук: разлука»…
Этой поэмой восхищался Б. Л. Пастернак: «Поэма Конца — свой, лирически замкнутый, до последней степени утвержденный мир». «Всеми моими стихами я обязана людям, которых любила — которые меня любили — или не любили», – так писала М. И. Цветаева в конце жизни. Пусть не всегда ее чувство понимали и принимали, ибо, как заметила исследователь е творчества Кудрова; любовь для Цветаевой – совсем не то, что понимают под этим словом многие, но ее переживания и эмоции бумага сохранила для потомков и открыла нам эту новую, незнакомую сторону поэтессы.
1. М. И. Цветаева — поэт-бунтарь.
2. Красота лирики.
3. Итоги жизни и творчества Цветаевой.
Стихи растут, как звезды и как розы,
Как красота — ненужная в семье…
М. И. Цветаева
Судьба М. И. Цветаевой, поэта большой величины первой половины XX века, была яркой и трагической. Ее личность и ее поэзия — нерасторжимы. И все в них резко отличалось от всего, созданного до Цветаевой. Хорошо знавший Цветаеву И. Г. Эренбург так говорит о ней: «Марина Цветаева совмещала в себе старомодную учтивость и бунтарство, пиетет перед гармонией и любовью к душевному косноязычию, предельную гордость и предельную простоту. Ее жизнь была клубком прозрений и ошибок». В этом заключалась самобытность ее поэзии. С ранней юности поэт решила для себя: всегда быть самой собой, ни в чем не зависеть ни от общества, ни от времени. Эта обостренная самостоятельность, самобытность сделала жизнь Цветаевой очень непростой. Ведь жила она в сложные времена революции, смены власти, приоритетов.
М. И. Цветаева родилась в Москве 26 сентября 1892 году. И вот как она пишет об этом:
Красною кистью
Рябина зажглась.
Падали листья.
Я родилась.
Спорили сотни
Колоколов.
День был субботний:
Иоанн Богослов.
Мне и доныне
Хочется грызть
Красной рябины
Горькую кисть.
Горькая рябина стала символом судьбы Цветаевой. Через всю свою жизнь поэт пронесла свою любовь к Москве, родному дому, всему тому, символом чего стала рябина.
Поэзия Цветаевой стала неотъемлемой частью духовной жизни русского человека. Стихи для нее были практически единственным средством самовыражения. В ее лирике отразились все мысли, все метания человека:
По тебе тоскует наша зала, —
Ты в тени ее видал едва —
По тебе тоскуют те слова,
Что в тени тебе я не сказала.
Цветаева начала писать стихи с шести лет, как по-русски, так и на французском и немецком языках. Печататься стала с шестнадцати. В 1910 году она в тайне от семьи выпустила «Вечерний альбом». Сборник был одобрен такими светилами поэтического небосвода, как В. Я. Брюсовым, Н. С. Гумилевым, М. А. Волошиным. Стихи поэта были еще незрелы, но подкупали талантливостью и непосредственностью. Брюсов так писал об этом сборнике: «Несомненно талантливая Марина Цветаева может дать нам настоящую поэзию интимной жизни и может, при той легкости, с какой она, как кажется, пишет стихи, растратить все свои дарования на ненужные, хотя бы и изящные безделушки». Волошин особенно поддержал юного поэта:
К Вам душа так радостно влекома…
О, какая веет благодать
От страниц «Вечернего альбома»!
Кто Вам дал такую ясность красок?
Кто Вам дал такую точность слов?
Ваша книга — это весть «оттуда»,
Утренняя, благостная весть…
Я давно уж не приемлю чуда…
Но как сладко слышать: «Чудо есть!»
Лирическая героиня ранней Цветаевой — юная девушка, мечтающая о любви. Некоторые стихи «Вечернего альбома» уже предвещали будущего поэта. Вот строки из стихотворения «Молитва»:
Христос и Бог! Я жажду чуда
Теперь, сейчас, в начале дня!
О, дай мне умереть, покуда
Вся жизнь как книга для меня.
Ты мудрый, ты не скажешь строго:
«Терпи, еще не кончен срок».
Ты сам мне подал — слишком много!
Я жажду сразу — всех дорог!
Сборник стихов «Волшебный фонарь» открывался таким обращением к читателю:
Милый читатель! Смеясь как ребенок,
Весело встреть мой волшебный фонарь,
Искренний смех твой, да будет он звонок
И безотчетен, как встарь.
В этой книге Цветаева отразила семейный быт, обрисовала родных и знакомых, подарила читателю пейзажи Москвы и Тарусы:
В небе — вечер, в небе — тучки,
В зимнем сумраке бульвар.
Наша девочка устала,
Улыбаться перестала.
Держат маленькие ручки синий шар.
Стихотворение «Моим стихам, написанным так рано…» было создано в 1913 году. Оно стало программным и пророческим для творчества Цветаевой. Недаром оно открывает многие современные сборники стихов Цветаевой:
Моим стихам, написанным так рано,
Что и не знала я, что я — поэт,
Сорвавшимся, как брызги из фонтана,
Как искры из ракет,
Ворвавшимся, как маленькие черти,
В святилище, где сон и фимиам,
Моим стихам, как драгоценным винам,
Настанет свой черед.
С первых же шагов Цветаевой в мире литературы началась ее трагедия — трагедия непризнанности и одиночества.
В 1913—1915 годах появились «Юношеские стихи» Цветаевой, которые никогда не издавались отдельным сборником. «Юношеские стихи» поэта отличаются жизнелюбием и передают состояние счастья.
Сложным было восприятие поэтом революции 1917 года. Проливаемая в гражданской войне кровь отталкивала Цветаеву:
Белый был — красным стал:
Кровь обагрила.
Красным был — белый стал:
Смерть победила.
Цветаева не поняла и не приняла революцию, что удивительно при ее пылкой боевой натуре. Она уехала в эмиграцию. Но, как это ни трагично, именно там осознала всю глубину социального неравенства.
В 1922 году вышла книга Цветаевой «Версты», составлена она была из стихов, написанных еще в 1916 году. В этой книге поэт воспевает любовь к городу на Неве. Включен в «Версты» цикл стихов, посвященных Блоку:
Имя твое — птица в руке,
Имя твое — льдинка на языке.
Одно-единственное движенье губ.
Имя твое — пять букв.
Мячик, пойманный на лету,
Серебряный бубенец во рту.
Камень, кинутый в тихий пруд,
Всхлипнет так, как тебя зовут…
Имя твое, — ах, нельзя! —
Имя твое — поцелуй в глаза,
В нежную стужу недвижных век,
Имя твое — поцелуй в снег.
Ключевой, ледяной, голубой глоток.
С именем твоим — сон глубок.
М. И. Цветаева несколько лет прожила за границей. Там она тосковала по родной стране. Тоска по родине раскрывается в таких стихах Цветаевой, как «Рассвет на рельсах», «Лучина», «Русской ржи от меня поклон» и в новых других. Цветаева вернулась в Россию в 1939 году. За некоторое время до этого она осознала всю пропасть, пролегшую между нею и белоэмигрантами. Она столкнулась с острым одиночеством и непониманием за границей, в чужом мире. Но и Россия не подарила ей счастья: на родине поэта ожидали нищета и одиночество, муж и дочь Цветаевой были арестованы.
Одним из ее последних произведений было стихотворение «Не умрешь, народ». Оно звучит как проклятие фашизму.
Значителен вклад М. И. Цветаевой в русское стихосложение XX века. Наследие поэта велико. Помимо лирических стихов, Цветаева писала поэмы, драмы, автобиографическую и мемуарную литературу, историко-литературную и философско-критическую прозу. Ее жизнь была сложной и трагичной, и это отразилось в ее удивительно красивых стихах.
Хотелось бы завершить свое сочинение строками из раннего стихотворения М. И. Цветаевой
«Идешь, на меня похожий»;
Идешь, на меня похожий,
Глаза устремляя вниз.
Я их опускала — тоже!
Прохожий, остановись!
Прочти — слепоты куриной
И маков набрав букет,
Что звали меня Мариной
И сколько мне было лет.
Не думай, что здесь — могила,
Что я появлюсь, грозя…
Я слишком сама любила
Смеяться, когда нельзя!
В художественный мир Цветаевой трудно вникнуть, а иногда даже и невозможно, не понимая первооснов. Дневниковые очерки стихов трудно не прокомментировать. “Живу с Алей и Ириной в Борисоглебском пер., против двух деревьев, в чердачной комнате, бывшей Сережиной. Счастлива лампочкой у самой подушки, тишиной, тетрадкой, папиросой, иногда – хлебом. Пишу скверно, тороплюсь…”
Все в ее личности и поэзии (для нее это нерасторжимое единство) резко выходило из общего круга традиционных представлений, господствовавших литературных вкусов. В этом была и сила, и самобытность ее поэтического слова, а вместе с тем и досадная обреченность жить не в основном потоке своего времени, а где-то рядом с ним, вне самых насущных запросов и требований эпохи. Со страстной убежденностью провозглашенный ею в ранней юности жизненный принцип: быть только самой собой, ни в чем не зависеть ни от времени, ни от среды — обернулся в дальнейшем неразрешимыми противоречиями трагической личной судьбы.
Цветаева единственно существенным признает закономерности той действительности, которая преображена поэзией, творчеством. Именно поэтому в эмиграции она продолжает отстаивать свое право на вторую, преображенную искусством реальность и в очерке о М. Волошине “Живое о живом”, и в эпистолярном романе с Б.Пастернаком, с которым едва была знакома, и свое право считаться адресатом любовных стихов Мандельштама. Такая зависимость от собственных гиперболических чувств практически не выносима – иногда для других и всегда для себя самой. Отсюда – ощущение своей “безмерности в мире мер”, своей обреченности на изгнанничество, так как оно само по себе, вместе с избранничеством, удел поэта. Отсюда в стихотворении “О, слезы на глазах!..” из цикла “Стихов к Чехии” неожиданное и ожидаемое разочарование в мире, во всем.
Характер Марины всегда был трудным и изменчивым. “Ее жизнь была клубком прозрений и ошибок”,— говорил Илья Эренбург, хорошо ее знавший. Поступками Цветаевой с детства и до самой смерти правило воображение, воспитанное на книгах.
Стихи Цветаева начала писать с шести лет, не только по-русски, но с той же легкостью по-французски и по-немецки. В 1910 году она тайком от семьи выпустила довольно объемный сборник стихов “Вечерний альбом”. Его заметили и одобрили самые взыскательные критики: В. Я. Брюсов, Н. С. Гумилев, М. А. Волошин. Стихи юной Цветаевой подкупали своей талантливостью, своеобразием и непосредственностью, а некоторые из них уже предвещали будущего великого поэта, и в первую очередь безудержная и страстная “Молитва”, написанная в день семнадцатилетия:
Христос и Бог! Я жажду чуда
Теперь, сейчас, в начале дня!
О, дай мне умереть, покуда
Вся жизнь как книга для меня.
Нет, она вовсе не хотела умирать в этот момент. Напротив, в стихотворении звучит скрытое обещание жить и творить: “Я жажду всех дорог!” Цветаева вообще жадно любила жизнь и, как свойственно поэту-романтику, предъявляла ей непомерные требования.
Вслед за “Вечерним альбомом” появились еще два стихотворных сборника Цветаевой: “Волшебный фонарь” (1912) и “Из двух книг” (1913), выпущенных на средства издательства “Оле-Лукойе”, руководил которым друг юности Цветаевой Сергей Эфрон, за которого в 1912 году она вышла замуж. В это время Цветаева — “великолепная и победоносная” — жила очень напряженной духовной жизнью. Цветаева настолько хорошо знала цену себе как поэту, что дерзнула записать в своем дневнике: “В своих стихах я уверена непоколебимо”. “Волшебный фонарь” составили зарисовки семейного быта, портреты близких людей, мамы и сестры, знакомых, пейзажи Москвы и Тарусы. В этой книге впервые прозвучала в полную силу тема любви.
“Отказываюсь — быть” — эти слова уже давно стали своеобразным девизом Цветаевой и нашли свое эстетическое воплощение в произведениях, созданных в эмиграции, — “Поэме Горы” и “Поэме Конца”. Они написаны под влиянием разлуки с Константином Родзевичем, разлуки неизбежной для Цветаевой, потому что она – поэт и не может жить без “сонмов, снов, крылатых коней”.
На мой взгляд, отрицание и разрушение – это самые настоящие черты авангарда. И уникальность этой поэтессы в том, что она нашла точку соприкосновения традиции и новаторства, чего–то нового, “меры” и “безмерности” и оказалась вне групп, вне пристрастий, как политических, так и эстетических. Быть самой собою, ни у кого ничего не брать, не подражать, не подвергаться влияниям общественности – такою была Цветаева в России и такою осталась она в наших сердцах.
Лирика
Марины Цветаевой
Гений Марины
Цветаевой — в ее силе и самобытности. В ее творчестве многое выходило за рамки
привычных устоев, широко признаваемых литературных вкусов. То же можно сказать
и о личности поэтессы, еще в ранней юности поклявшейся себе сохранить верность
своим чувствам, своему делу вне зависимости от времени и обстоятельств.
Уже в первых
цветаевских стихах была неизвестная ранее в русской женской поэзии жесткость,
резкость поэтов-мужчин. Таков был характер не только лирической героини ее
стихов, но и самой Цветаевой. Традиционной женской слабости, изящности и
легкости стиха она противопоставила твердость духа и силу мастера.
Я знаю, что
Венера — дело рук,
Ремесленник — и
знаю ремесло.
Стихи были для
Цветаевой почти единственным средством самовыражения.
Поэтому в ее
лирике такая особенная доверительность, открытость. Валерий Брюсов писал, что
от ее стихов бывает иногда неловко, будто подсмотрел в замочную скважину. И
действительно, в стихах — вся ее жизнь.
По тебе тоскует
наша зала, —
Ты в тени ее
видал едва —
По тебе тоскуют
те слова,
Что в тени тебе
я не сказала.
Независимостью
своего творчества и всего своего жизненного поведения Марина Цветаева
отстаивала право женщины иметь сильный характер, отвергая устоявшийся образ
женственности. Счастью быть любимой и любить она предпочитала счастье свободы:
Как правая и
левая рука —
Твоя душа моей
душе близка.
Мы смежены
блаженно и тепло,
Как правое и
левое крыло.
Но вихрь встает
— и бездна пролегла
От правого — до
левого крыла!
При всей своей
гордыне, “вероломности” Цветаева может отдаваться короткому мгновению любви:
Мой! — и о
каких наградах.
Рай — когда в
руках, у рта —
Жизнь:
распахнутая радость
Поздороваться с
утра!
Но у Марины
Цветаевой была своя святая заповедь: “Я и в предсмертной икоте останусь
поэтом!”, которой поэтесса была верна всю жизнь. Может быть, поэтому разлука
стала одним из основных мотивов лирики Цветаевой. “Я не знаю ни одного поэта в
мире, который бы столько писал о разлуке, как Цветаева. Она требовала
достоинства в любви и требовала достоинства при расставании, гордо забивая свой
женский вопль внутрь и лишь иногда его не удерживая”, — пишет о ней Евгений
Евтушенко. Вот строки из “Поэмы Конца”:
Не
довспомнивши, не допонявши,
Точно с
праздника уведены…
— Наша улица! —
Уже не наша… —
— Сколько раз
по ней… — Уже не мы… —
— Завтра с
западу встанет солнце!
— С Иеговой
порвет Давид!
Что мы делаем?
— Расстаемся.
И хотя она
расценивала порой расставание как “сверхъестественнейшую дичь”, как “звук, от
коего уши рвутся”, она всегда оставалась верна себе:
Никто, в наших
письмах роясь,
Не понял до
глубины,
Как мы
вероломны, то есть —
Как сами себе
верны.
Марина Цветаева
говорила, что “глубина страдания не может сравниться с пустотой счастья”. Этой
глубины в ее жизни хватило сполна. Ее жизненный путь был очень непрост. Живя в
сложное время, Марина Цветаева оставалась поэтом, невзирая на часто нищее
существование, бытовые неурядицы и трагические события, преследовавшие ее.
Цветаева хорошо ощущала время, эпоху, в которую ей довелось жить. Поэтому в ее
стихах такое внутреннее напряжение, надлом. Будто предчувствуя свою трагическую
судьбу, Марина Цветаева пишет такие строки:
Христос и Бог!
Я жажду чуда
Теперь, сейчас,
в начале дня!
О, дай мне
умереть, покуда
Вся жизнь как
книга для меня.
Смерть “в
семнадцать лет”, о которой просит лирическая героиня Цветаевой, — это
возможность избежать многих будущих страданий.
Что впереди!
Какая неудача?
Во всем обман
и, ах, на всем запрет! —
Так с милым
детством я прощалась, плача,
В пятнадцать
лет.
Пророчество
своей собственной судьбы было не единственным в творчестве Марины Цветаевой.
Главным пророчеством поэтессы стало ее очень часто цитируемое стихотворение:
Моим стихам,
написанным так рано,
Что и не знала
я, что я — поэт,
Сорвавшимся,
как брызги из фонтана,
Как искры из
ракет.
Ворвавшимся,
кате маленькие черти,
В святилище,
где сон и фимиам,
Моим стихам о
юности и смерти —
Нечитанным стихам!
—
Разбросанным в
пыли по магазинам
(Где их никто
на брал и не берет!),
Моим стихам,
как драгоценным винам,
Настанет свой
черед.
Основные мотивы
лирики М. Цветаевой
Жизнь посылает
некоторым поэтам такую судьбу, которая с первых же шагов сознательного бытия
ставит их в самые благоприятные условия для развития природного дара. Такой
яркой и трагической была судьба Марины Цветаевой, крупного и значительного
поэта первой половины нашего века. Все в ее личности и в ее поэзии (для нее это
нерасторжимое единство) резко выходило за рамки традиционных представлений,
господствующих литературных вкусов. В этом была и сила, и самобытность ее
поэтического слова. Со страстной убежденностью она утверждала провозглашенный
ею еще в ранней юности жизненный принцип: быть только самой собой, ни в чем не
зависеть ни от времени, ни от среды, и именно этот принцип обернулся в
дальнейшем неразрешимыми противоречиями в трагической личной судьбе.
Моя любимая
поэтесса М. Цветаева родилась в Москве 26 сентября 1892 года:
Красною кистью
Рябина
зажглась.
Падали листья.
Я родилась.
Рябина стала
символом судьбы, тоже полыхнувшей алым цветом ненадолго и горькой. Через всю
жизнь пронесла М. Цветаева свою любовь к Москве, отчему дому. Она вобрала в
себя мятежную натуру матери. Недаром самые проникновенные строки в ее прозе — о
Пугачеве, а в стихах — о Родине.
Ее поэзия вошла
в культурный обиход, сделалась неотъемлемой частью нашей духовной жизни.
Сколько цветаевских строчек, недавно еще неведомых и, казалось бы, навсегда
угасших, мгновенно стали крылатыми!
Стихи были для
М. Цветаевой почти единственным средством самовыражения. Она поверяла им все:
По тебе тоскует
наша зала, —
Ты в тени ее
видал едва —
По тебе тоскуют
те слова,
Что в тени тебе
я не сказала.
Слава накрыла
Цветаеву подобно шквалу. Если Анну Ахматову сравнивали с Сапфо, то Цветаева
была Никой Самофракийской. Но вместе с тем, с первых же ее шагов в литературе
началась и трагедия М. Цветаевой. Трагедия одиночества и непризнанности. Уже в
1912 году выходит ее сборник стихов “Волшебный фонарь”. Характерно обращение к
читателю, которым открывался этот сборник:
Милый читатель!
Смеясь как ребенок,
Весело встреть
мой волшебный фонарь,
Искренний смех
твой, да будет он звонок
И безотчетен,
как встарь.
В “Волшебном
фонаре” Марины Цветаевой мы видим зарисовки семейного быта, очерки милых лиц
мамы, сестры, знакомых, есть пейзажи Москвы и Тарусы:
В небе — вечер,
в небе — тучки,
В зимнем
сумраке бульвар.
Наша девочка
устала,
Улыбаться
перестала.
Держат
маленькие ручки синий шар.
В этой книге
впервые появилась у Марины Цветаевой тема любви. В 1913—1915 годы Цветаева
создает свои “Юношеские стихи”, которые никогда не издавались. Сейчас
большинство произведений напечатано, но стихи рассыпаны по различным сборникам.
Необходимо сказать, что “Юношеские стихи” полны жизнелюбия и крепкого
нравственного здоровья. В них много солнца, воздуха, моря и юного счастья.
Что касается
революции 1917 года, то ее понимание было сложным, противоречивым. Кровь,
обильно проливаемая в гражданской войне, отторгала, отталкивала М. Цветаеву от
революции:
Белый был —
красным стал:
Кровь обагрила.
Красным был —
белый стал:
Смерть
победила.
Это был плач,
крик души поэтессы. В 1922 году вышла ее первая книга “Версты”, состоящая из
стихов, написанных в 1916 году. В “Верстах” воспета любовь к городу на Неве, в
них много пространства, простора, дорог, ветра, быстро бегущих туч, солнца,
лунных ночей.
В том же году
Марина переезжает в Берлин, где она за два с половиной месяца написала около
тридцати стихотворений. В ноябре 1925 года М. Цветаева уже в Париже, где
прожила 14 лет. Во Франции она пишет свою “Поэму Лестницы” — одно из самых
острых, антибуржуазных произведений. Можно с уверенностью сказать, что “Поэма
Лестницы” — вершина эпического творчества поэтессы в парижский период. В 1939
году Цветаева возвращается в Россию, так как она хорошо знала, что найдет
только здесь истинных почитателей ее огромного таланта. Но на родине ее ожидали
нищета и непечатание, арестованы ее дочь Ариадна и муж Сергей Эфрон, которых
она нежно любила.
Одним из
последних произведений М. И. Цветаевой явилось стихотворение “Не умрешь,
народ”, которое достойно завершило ее творческий путь. Оно звучит как проклятие
фашизму, прославляет бессмертие народов, борющихся за свою независимость.
Поэзия Марины
Цветаевой вошла, ворвалась в наши дни. Наконец-то обрела она читателя —
огромного, как океан: народного читателя, какого при жизни ей так не хватало.
Обрела навсегда.
В истории
отечественной поэзии Марина Цветаева всегда будет занимать достойное место. И в
то же время свое — особое место. Подлинным новаторством поэтической речи
явилось естественное воплощение в слове мятущегося в вечном поиске истины
беспокойного духа этой зеленоглазой гордячки, “чернорабочей и белоручки”.
Список литературы
Для подготовки
данной работы были использованы материалы с сайта http://www.coolsoch.ru/
Сочинение на тему: Лирика Марины Цветаевой.
Марина Цветаева – яркая и значительная поэтесса первой половины XX века.
Все в ее личности и поэзии (для нее это нерасторжимое единство) резко выходило из общего круга традиционных представлений, господствовавших литературных вкусов. В этом была и сила, и самобытность ее поэтического слова, а вместе с тем и досадная обреченность жить не в основном потоке своего времени, а где-то рядом с ним, вне самых насущных запросов и требований эпохи. Со страстной убежденностью провозглашенный ею в ранней юности жизненный принцип: быть только самой собой, ни в чем не зависеть ни от времени, ни от среды – обернулся в дальнейшем неразрешимыми противоречиями трагической личной судьбы.
Характер Марины всегда был трудным и изменчивым. “Ее жизнь была клубком прозрений и ошибок”,- говорил Илья Эренбург, хорошо ее знавший. Поступками Цветаевой с детства и до самой смерти правило воображение, воспитанное на книгах.
Стихи Цветаева начала писать с шести лет, не только по-русски, но с той же легкостью по-французски и по-немецки. В 1910 году она тайком от семьи выпустила довольно объемный сборник стихов “Вечерний альбом”. Его заметили и одобрили самые взыскательные критики: В. Я. Брюсов, Н. С. Гумилев, М. А. Волошин. Стихи юной Цветаевой подкупали своей талантливостью, своеобразием и непосредственностью, а некоторые из них уже предвещали будущего великого поэта, и в первую очередь безудержная и страстная “Молитва”, написанная в день семнадцатилетия:
Христос и Бог! Я жажду чуда
Теперь, сейчас, в начале дня!
О, дай мне умереть, покуда
Вся жизнь как книга для меня.
Нет, она вовсе не хотела умирать в этот момент. Напротив, в стихотворении звучит скрытое обещание жить и творить: “Я жажду всех дорог!” Цветаева вообще жадно любила жизнь и, как свойственно поэту-романтику, предъявляла ей непомерные требования.
Вслед за “Вечерним альбомом” появились еще два стихотворных сборника Цветаевой: “Волшебный фонарь” (1912) и “Из двух книг” (1913), выпущенных на средства издательства “Оле-Лукойе”, руководил которым друг юности Цветаевой Сергей Эфрон, за которого в 1912 году она вышла замуж. В это время Цветаева – “великолепная и победоносная” – жила очень напряженной духовной жизнью. Цветаева настолько хорошо знала цену себе как поэту, что дерзнула записать в своем дневнике: “В своих стихах я уверена непоколебимо”. “Волшебный фонарь” составили зарисовки семейного быта, портреты близких людей, мамы и сестры, знакомых, пейзажи Москвы и Тарусы. В этой книге впервые прозвучала в полную силу тема любви.
Многие из своих стихов Цветаева посвящала поэтам-современникам. А. А. Блок в жизни Цветаевой был единственным поэтом, которого она чтила не как собрата по “старинному ремеслу”, а как божество от поэзии, которому поклонялась, называя “вседержителем моей души”. “Коленопреклонением” стали все ее стихи, посвященные Блоку. Уважением и любовью дышит стихотворение “Ахматовой”:
Мы коронованы тем, что одну с тобой
Мы землю топчем, что небо над нами – то же!
И тот, кто ранен смертельной твоей судьбой,
Уже бессмертным на смертное сходит ложе.
Со временем в поэзию Марины Цветаевой врывается новизна. Душа поэта начинает раскрываться в полной своей гармонии. В стихах поэтессы можно слышать шквальные ветры, ритмы, заклятия, причитания и стоны. Ее поэзия представляет собой антипод всей поэзии Анны Ахматовой. В стихах 1916-1917 годов много пространства, дорог, быстро бегущих туч, осторожных теней, шорохов, криков птиц, закатов, предвещающих неминуемую бурю:
И тучи оводов вокруг равнодушных кляч,
И ветром вздутый калужский родной кумач,
И посвист перепелов, и большое небо,
И волны колоколов над волнами хлеба…
Стихи этого периода и написанные позднее вошли в сборники “Версты”, “Версты I”, “Версты II”. Годы революции и гражданской войны явились страшным испытанием для Цветаевой. Но она не была бы большим поэтом, если бы не отозвалась на эти события:
Если душа родилась крылатой –
Что ей хоромы – и что ей хаты!
Что Чингисхан ей и что – Орда!
Два на миру у меня врага,
Два близнеца, неразрывно-слитых:
Голод голодных – и сытость сытых!
Свою жизнь Цветаева воспринимает как предначертанную книгу судеб. Свой крестный путь она проходит, воплощая его в стихах. Это по плечу лишь великим поэтам:
Пригвождена к позорному столбу
Славянской совести старинной.
С змеею в сердце и с клеймом на лбу.
Я утверждаю, что – невинна.
Я утверждаю, что во мне покой
Причастницы перед причастьем.
Что не моя вина, что я с рукой
По площадям стою – за счастьем.
Особенно трудно складывается жизнь Цветаевой в 20-е годы: разлука с мужем, потеря работы, голод, смерть дочери. По воспоминанию современников, это было настоящее хождение по мукам. Но в противовес этому растут ее стихи. Никогда Цветаева не писала так вдохновенно, напряженно и разнообразно. С 1917 по 1920 год она успела создать больше трехсот стихотворений, большую поэму-сказку, шесть романтических пьес. Цветаева находилась в поразительном расцвете творческих сил. Создается впечатление, что ее поэтическая энергия становилась тем больше, чем непосильнее делалось для нее внешнее, бытовое существование. В этот период обозначились два направления в творчестве поэтессы. Первый – это надуманная, книжно-театральная романтика. Второй – народное, или, как она сама говорила, “русское” направление. Оно обозначилось еще в 1916 году. К стихам этого направления относятся: “И зажег, голубчик, спичку…”, “Простите меня, мои горы!..”, цикл стихов о Степане Разине. И в этот же самый период в лирике Цветаевой появились стихи о предназначении поэта:
В черном небе – слова начертаны,
И ослепли глаза прекрасные…
И нестрашно нам ложе смертное,
И несладко нам ложе страстное.
В поте – пишущий, в поте – пашущий!
Нам знакомо иное рвение:
Легкий огнь, над кудрями пляшущий, –
Дуновение – вдохновения!
Гений вдохновения – единственный повелитель поэта. И сама она, женщина-поэт, уподобляется птице Феникс, которая поет только в огне.
Особенной доверительности Цветаева достигает тем, что большинство ее стихотворений написано от первого лица. Это делает ее близкой и понятной, почти родной читателям. И ее жизнелюбие, любовь к России и к русской речи становятся наиболее понятными.
Октябрьской революции Марина Цветаева не приняла и не поняла, в литературном мире она по-прежнему держалась особняком. В мае 1922 года Цветаева со своей дочерью отправилась за границу к мужу. Жизнь в эмиграции была трудной. Поначалу Цветаеву принимали как свою, охотно печатали и хвалили, но вскоре картина существенно изменилась. Бело эмигрантская среда с ее яростной грызней всевозможных “фракций” и “партий” раскрылась перед поэтессой во всей своей неприглядности. Цветаева все меньше и меньше печаталась, а многие ее произведения годами лежали в столе. Решительно отказавшись от своих былых иллюзий, она ничего не оплакивала и не предавалась воспоминаниям об ушедшем прошлом.
Вокруг Цветаевой все теснее смыкалась глухая стена одиночества. Ей некому было прочесть свои стихи, некого спросить, не с кем порадоваться. Но и в такой глубокой изоляции она продолжала писать.
Убежав от революции, именно там, за рубежом, Цветаева впервые обрела трезвый взгляд на социальное неравенство, увидела мир без романтических покровов. Самое ценное в зрелом творчестве Цветаевой – ее неугасимая ненависть к “бархатной сытости” и всякой пошлости. В то же время в Цветаевой все более растет и укрепляется живой интерес к тому, что происходит в России. “Родина не есть условность территории, а принадлежность памяти и крови, – писала она.- Не быть в России, забыть Россию может бояться только тот, кто Россию мыслит вне себя. В ком она внутри – тот теряет ее лишь вместе с жизнью”. Тоска по России сказывается в таких лирических стихотворениях, как “Рассвет на рельсах”, “Лучина”, “Русской ржи от меня поклон”, “О, неподатливый язык…”.
К 30-м годам Цветаева ясно осознала рубеж, отделивший ее от белой эмиграции. Важное значение для понимания поэзии этого времени имеет цикл “Стихи к сыну”, где она во весь голос говорит о Советском Союзе как о стране совершенно особого склада, неудержимо рвущейся вперед – в будущее, в само мироздание.
Езжай, мой сын, в свою страну, –
В край – всем краям наоборот!
Куда назад идти – вперед…
Личная драма поэтессы тесно переплелась с трагедией века,. Она увидела звериный оскал фашизма и успела проклясть его. Последнее, что Цветаева написала в эмиграции,- цикл гневных антифашистских стихов о Чехословакии, которую она нежно и преданно любила. Это поистине “плач гнева и любви”, крик живой, но истерзанной души:
Отказываюсь – быть. В Бедламе нелюдей
Отказываюсь – жить. С волками площадей
Отказываюсь – выть. С акулами равнин
Отказываюсь плыть – Вниз по теченью спин.
В 1939 году Цветаева вернулась на Родину.
Возвратясь в Россию, Цветаева продолжала работать в жестоких лишениях и одиночестве. Она пишет прекрасные стихи, замечательные поэмы, стихотворные драмы. Поэзия зрелой Цветаевой монументальна, мужественна и трагична. Она писала и думала только о большом и веником, важном. Искала и прокладывала в поэзии новые пути. Стих ее со временем твердеет, теряет прежнюю летучесть. Цветаева становится, пожалуй, одним из самых сложных поэтов России. Стихи ее нельзя читать между делом. Читатель просто вязнет в богатстве образов, мыслей, напоре страстей и чувств. Поэзия Цветаевой требует встречной работы мысли и сердца:
Наша совесть – не ваша совесть
Полно! – Вольно! – о всем забыв.
Дети, сами пишите повесть
Дней своих и страстей своих.
Вскоре грянула война. Превратности эвакуации забросили Цветаеву сначала в Чистополь, а затем в Елабугу. где ее настигло одиночество, о котором она с таким глубоким чувством говорила в своих стихах. Потеряв всякую веру, Цветаева покончила жизнь самоубийством. И прошел еще не один десяток лет, прежде чем сбылось ее юношеское пророчество:
Разбросанным в пыли по магазинам
Где их никто не брал и не берет),
Моим стихам, как драгоценным винам,
Настанет свой черед.
Имя Марины Цветаевой неотделимо от истории отечественной поэзии. Сила ее стихов – не в зрительных образах, а в завораживающем потоке все время меняющихся, гибких, вовлекающих в себя ритмов. То торжественно-приподнятые, то разговорно-бытовые, то песенно-распевные, то задорно-лукавые, иронически-насмешливые, они в своем интонационном богатстве мастерски передают переливы гибкой, выразительной, емкой и меткой русской речи.
О чем бы ни писала Марина Цветаева – об отвлеченном или глубоко личном,- ее стихи всегда вызваны к жизни реально существующими обстоятельствами, подлинным внутренним велением. Правда чувства и честность слова – вот для нее высший завет искусства.
В общей истории отечественной поэзии Марина Цветаева всегда будет занимать особое место. Подлинное новаторство ее поэтической речи было естественным воплощением в слове мятущегося, вечно ищущего истины беспокойного духа. Поэт предельной правды чувства, она со всей своей не просто сложившейся судьбой, со всей яркостью и неповторимостью самобытного дарования по праву вошла в русскую поэзию первой половины XX века.
1. М. И. Цветаева — поэт-бунтарь.
2. Красота лирики.
3. Итоги жизни и творчества Цветаевой.
Стихи растут, как звезды и как розы,
Как красота — ненужная в семье…
М. И. Цветаева
Судьба М. И. Цветаевой, поэта большой величины первой половины XX века, была яркой и трагической. Ее личность и ее поэзия — нерасторжимы. И все в них резко отличалось от всего, созданного до Цветаевой. Хорошо знавший Цветаеву И. Г. Эренбург так говорит о ней: «Марина Цветаева совмещала в себе старомодную учтивость и бунтарство, пиетет перед гармонией и любовью к душевному косноязычию, предельную гордость и предельную простоту. Ее жизнь была клубком прозрений и ошибок». В этом заключалась самобытность ее поэзии. С ранней юности поэт решила для себя: всегда быть самой собой, ни в чем не зависеть ни от общества, ни от времени. Эта обостренная самостоятельность, самобытность сделала жизнь Цветаевой очень непростой. Ведь жила она в сложные времена революции, смены власти, приоритетов.
М. И. Цветаева родилась в Москве 26 сентября 1892 году. И вот как она пишет об этом:
Красною кистью
Рябина зажглась.
Падали листья.
Я родилась.
Спорили сотни
Колоколов.
День был субботний:
Иоанн Богослов.
Мне и доныне
Хочется грызть
Красной рябины
Горькую кисть.
Горькая рябина стала символом судьбы Цветаевой. Через всю свою жизнь поэт пронесла свою любовь к Москве, родному дому, всему тому, символом чего стала рябина.
Поэзия Цветаевой стала неотъемлемой частью духовной жизни русского человека. Стихи для нее были практически единственным средством самовыражения. В ее лирике отразились все мысли, все метания человека:
По тебе тоскует наша зала, —
Ты в тени ее видал едва —
По тебе тоскуют те слова,
Что в тени тебе я не сказала.
Цветаева начала писать стихи с шести лет, как по-русски, так и на французском и немецком языках. Печататься стала с шестнадцати. В 1910 году она в тайне от семьи выпустила «Вечерний альбом». Сборник был одобрен такими светилами поэтического небосвода, как В. Я. Брюсовым, Н. С. Гумилевым, М. А. Волошиным. Стихи поэта были еще незрелы, но подкупали талантливостью и непосредственностью. Брюсов так писал об этом сборнике: «Несомненно талантливая Марина Цветаева может дать нам настоящую поэзию интимной жизни и может, при той легкости, с какой она, как кажется, пишет стихи, растратить все свои дарования на ненужные, хотя бы и изящные безделушки». Волошин особенно поддержал юного поэта:
К Вам душа так радостно влекома…
О, какая веет благодать
От страниц «Вечернего альбома»!
Кто Вам дал такую ясность красок?
Кто Вам дал такую точность слов?
Ваша книга — это весть «оттуда»,
Утренняя, благостная весть…
Я давно уж не приемлю чуда…
Но как сладко слышать: «Чудо есть!»
Лирическая героиня ранней Цветаевой — юная девушка, мечтающая о любви. Некоторые стихи «Вечернего альбома» уже предвещали будущего поэта. Вот строки из стихотворения «Молитва»:
Христос и Бог! Я жажду чуда
Теперь, сейчас, в начале дня!
О, дай мне умереть, покуда
Вся жизнь как книга для меня.
Ты мудрый, ты не скажешь строго:
«Терпи, еще не кончен срок».
Ты сам мне подал — слишком много!
Я жажду сразу — всех дорог!
Сборник стихов «Волшебный фонарь» открывался таким обращением к читателю:
Милый читатель! Смеясь как ребенок,
Весело встреть мой волшебный фонарь,
Искренний смех твой, да будет он звонок
И безотчетен, как встарь.
В этой книге Цветаева отразила семейный быт, обрисовала родных и знакомых, подарила читателю пейзажи Москвы и Тарусы:
В небе — вечер, в небе — тучки,
В зимнем сумраке бульвар.
Наша девочка устала,
Улыбаться перестала.
Держат маленькие ручки синий шар.
Стихотворение «Моим стихам, написанным так рано…» было создано в 1913 году. Оно стало программным и пророческим для творчества Цветаевой. Недаром оно открывает многие современные сборники стихов Цветаевой:
Моим стихам, написанным так рано,
Что и не знала я, что я — поэт,
Сорвавшимся, как брызги из фонтана,
Как искры из ракет,
Ворвавшимся, как маленькие черти,
В святилище, где сон и фимиам,
Моим стихам, как драгоценным винам,
Настанет свой черед.
С первых же шагов Цветаевой в мире литературы началась ее трагедия — трагедия непризнанности и одиночества.
В 1913—1915 годах появились «Юношеские стихи» Цветаевой, которые никогда не издавались отдельным сборником. «Юношеские стихи» поэта отличаются жизнелюбием и передают состояние счастья.
Сложным было восприятие поэтом революции 1917 года. Проливаемая в гражданской войне кровь отталкивала Цветаеву:
Белый был — красным стал:
Кровь обагрила.
Красным был — белый стал:
Смерть победила.
Цветаева не поняла и не приняла революцию, что удивительно при ее пылкой боевой натуре. Она уехала в эмиграцию. Но, как это ни трагично, именно там осознала всю глубину социального неравенства.
В 1922 году вышла книга Цветаевой «Версты», составлена она была из стихов, написанных еще в 1916 году. В этой книге поэт воспевает любовь к городу на Неве. Включен в «Версты» цикл стихов, посвященных Блоку:
Имя твое — птица в руке,
Имя твое — льдинка на языке.
Одно-единственное движенье губ.
Имя твое — пять букв.
Мячик, пойманный на лету,
Серебряный бубенец во рту.
Камень, кинутый в тихий пруд,
Всхлипнет так, как тебя зовут…
Имя твое, — ах, нельзя! —
Имя твое — поцелуй в глаза,
В нежную стужу недвижных век,
Имя твое — поцелуй в снег.
Ключевой, ледяной, голубой глоток.
С именем твоим — сон глубок.
М. И. Цветаева несколько лет прожила за границей. Там она тосковала по родной стране. Тоска по родине раскрывается в таких стихах Цветаевой, как «Рассвет на рельсах», «Лучина», «Русской ржи от меня поклон» и в новых других. Цветаева вернулась в Россию в 1939 году. За некоторое время до этого она осознала всю пропасть, пролегшую между нею и белоэмигрантами. Она столкнулась с острым одиночеством и непониманием за границей, в чужом мире. Но и Россия не подарила ей счастья: на родине поэта ожидали нищета и одиночество, муж и дочь Цветаевой были арестованы.
Одним из ее последних произведений было стихотворение «Не умрешь, народ». Оно звучит как проклятие фашизму.
Значителен вклад М. И. Цветаевой в русское стихосложение XX века. Наследие поэта велико. Помимо лирических стихов, Цветаева писала поэмы, драмы, автобиографическую и мемуарную литературу, историко-литературную и философско-критическую прозу. Ее жизнь была сложной и трагичной, и это отразилось в ее удивительно красивых стихах.
Хотелось бы завершить свое сочинение строками из раннего стихотворения М. И. Цветаевой
«Идешь, на меня похожий»;
Идешь, на меня похожий,
Глаза устремляя вниз.
Я их опускала — тоже!
Прохожий, остановись!
Прочти — слепоты куриной
И маков набрав букет,
Что звали меня Мариной
И сколько мне было лет.
Не думай, что здесь — могила,
Что я появлюсь, грозя…
Я слишком сама любила
Смеяться, когда нельзя!
В этих стихах главное — не слова, не их буквальное значение, а то, что за ними… То, к чему бегут строчки; то, к чему ведут стремительные рельсы-тире; то, к чему влечёт скрытая в стихах стремительная интонация… Поэзия Марины Ивановны Цветаевой интуитивна. Чувство, острота и сила, — вот основа её стихов. Чем же еще, как не пронзительной точностью интуиции, объяснить такие строки:
Моим стихам, как драгоценным винам,
Настанет свой черед.
И черед настал. Сейчас Цветаева современна, как никогда. Читаема и любима почти всеми. Почему же?.. Может быть, потому, что каждый человек в глубине души уверен в собственной исключительности, неповторимости (и правильно уверен!), а проникший в стихи Марины Ивановны ощущает, что это написано о нем. Её стихи — подтверждение мыслей, может быть, каждого из нас. Только вот мы не смогли, не сумели. А она сказала:
Я обращаюсь с требованием веры
И с просьбой о любви
За то, что мне прямая неизбежность —
Прощение обид,
За всю мою безудержную нежность
И слишком гордый вид,
За быстроту стремительных событий,
За правду, за игру…
— Послушайте! — еще меня любите
За то, что я умру.
Ведь это — про нас! Это мы так думаем о себе, это мы нуждаемся в любви и вере!.. В этом — секрет огромного обаяния цветаевской лирики. Поэт не боится раскрываться до конца, говорить с читателем о самом сокровенном — о том, чем, кажется, нельзя ни с кем поделиться… Здесь любое фальшивое слово показалось бы пошлостью. Но фальши у Цветаевой нет. Вся она — прямота и резкость:
Другие — с очами и личиком светлым,
А я-то ночами беседую с ветром,
Не с тем — италийским
Зефиром младым, —
С хорошим, с широким,
Российским, сквозным!
В любовной лирике Цветаевой — та же резкость и сила. Почти все она говорит в лоб, прямо — казалось бы, что можно скрыть за такими словами? На самом-то деле — очень многое:
Всей бессоницей я тебя люблю.
Всей бессоницей я тебе внемлю —
О ту пору, как по всему Кремлю
Просыпаются звонари.
Но моя река — да с твоей рекой,
Но моя рука — да с твоей рукой
Не сойдутся, Радость моя, доколь
Не догонит заря – зари.
А сколько у М.Цветаевой стихов о Москве, о России!.. Сколько слов посвятила она своему страшному времени — тому, что для нас уже история!.. И в любом стихотворении сквозь боль и сожаление видна настоящая, самая чистая и сильная любовь поэта к своему Отечеству:
Даль, прирожденная, как боль,
Настолько Родина и столь —
Рок, что повсюду, через всю
Даль — всю ее с собой несу!
Обостренно-болезненное мировосприятие Цветаевой чувствуется в каждой строчке, не случайно так часты в ее стихах слова «боль», «удар», «ожог»… Ожогом, болью была сама душа поэта. И каждый из тех, кто в сегодняшние дни берет в руки томик стихов Марины Цветаевой, понимает эту боль и, читая стихи, разделяет ее.
Марина Цветаева — яркий и значительный поэт первой половины XX века.
Все в ее личности и поэзии (для нее это нерасторжимое единство) резко выходило из общего круга традиционных представлений, господствовавших литературных вкусов. В этом была и сила, и самобытность ее поэтического слова, а вместе с тем и досадная обреченность жить не в основном потоке своего времени, а где-то рядом с ним, вне самых насущных запросов и требований эпохи. Со страстной убежденностью провозглашенный ею в ранней юности жизненный принцип: быть только самой собой, ни в чем не зависеть ни от времени, ни от среды — обернулся в дальнейшем неразрешимыми противоречиями трагической личной судьбы.
Характер Марины всегда был трудным и изменчивым. “Ее жизнь была клубком прозрений и ошибок”,— говорил Илья Эренбург, хорошо ее знавший. Поступками Цветаевой с детства и до самой смерти правило воображение, воспитанное на книгах.
Стихи Цветаева начала писать с шести лет, не только по-русски, но с той же легкостью по-французски и по-немецки. В 1910 году она тайком от семьи выпустила довольно объемный сборник стихов “Вечерний альбом”. Его заметили и одобрили самые взыскательные критики: В. Я. Брюсов, Н. С. Гумилев, М. А. Волошин. Стихи юной Цветаевой подкупали своей талантливостью, своеобразием и непосредственностью, а некоторые из них уже предвещали будущего великого поэта, и в первую очередь безудержная и страстная “Молитва”, написанная в день семнадцатилетия:
Христос и Бог! Я жажду чуда
Теперь, сейчас, в начале дня!
О, дай мне умереть, покуда
Вся жизнь как книга для меня.
Нет, она вовсе не хотела умирать в этот момент. Напротив, в стихотворении звучит скрытое обещание жить и творить: “Я жажду всех дорог!” Цветаева вообще жадно любила жизнь и, как свойственно поэту-романтику, предъявляла ей непомерные требования.
Вслед за “Вечерним альбомом” появились еще два стихотворных сборника Цветаевой: “Волшебный фонарь” (1912) и “Из двух книг” (1913), выпущенных на средства издательства “Оле-Лукойе”, руководил которым друг юности Цветаевой Сергей Эфрон, за которого в 1912 году она вышла замуж. В это время Цветаева — “великолепная и победоносная” — жила очень напряженной духовной жизнью. Цветаева настолько хорошо знала цену себе как поэту, что дерзнула записать в своем дневнике: “В своих стихах я уверена непоколебимо”. “Волшебный фонарь” составили зарисовки семейного быта, портреты близких людей, мамы и сестры, знакомых, пейзажи Москвы и Тарусы. В этой книге впервые прозвучала в полную силу тема любви.
Многие из своих стихов Цветаева посвящала поэтам-современникам. А. А. Блок в жизни Цветаевой был единственным поэтом, которого она чтила не как собрата по “старинному ремеслу”, а как божество от поэзии, которому поклонялась, называя “вседержителем моей души”. “Коленопреклонением” стали все ее стихи, посвященные Блоку. Уважением и любовью дышит стихотворение “Ахматовой”:
Мы коронованы тем, что одну с тобой
Мы землю топчем, что небо над нами — то же!
И тот, кто ранен смертельной твоей судьбой,
Уже бессмертным на смертное сходит ложе.
Со временем в поэзию Марины Цветаевой врывается новизна. Душа поэта начинает раскрываться в полной своей гармонии. В стихах поэтессы можно слышать шквальные ветры, ритмы, заклятия, причитания и стоны. Ее поэзия представляет собой антипод всей поэзии Анны Ахматовой. В стихах 1916—1917 годов много пространства, дорог, быстро бегущих туч, осторожных теней, шорохов, криков птиц, закатов, предвещающих неминуемую бурю:
И тучи оводов вокруг равнодушных кляч,
И ветром вздутый калужский родной кумач,
И посвист перепелов, и большое небо,
И волны колоколов над волнами хлеба…
Стихи этого периода и написанные позднее вошли в сборники “Версты”, “Версты I”, “Версты II”. Годы революции и гражданской войны явились страшным испытанием для Цветаевой. Но она не была бы большим поэтом, если бы не отозвалась на эти события:
Если душа родилась крылатой —
Что ей хоромы — и что ей хаты!
Что Чингисхан ей и что — Орда!
Два на миру у меня врага,
Два близнеца, неразрывно-слитых:
Голод голодных — и сытость сытых!
Свою жизнь Цветаева воспринимает как предначертанную книгу судеб. Свой крестный путь она проходит, воплощая его в стихах. Это по плечу лишь великим поэтам:
Пригвождена к позорному столбу
Славянской совести старинной.
С змеею в сердце и с клеймом на лбу.
Я утверждаю, что — невинна.
Я утверждаю, что во мне покой
Причастницы перед причастьем.
Что не моя вина, что я с рукой
По площадям стою — за счастьем.
Особенно трудно складывается жизнь Цветаевой в 20-е годы: разлука с мужем, потеря работы, голод, смерть дочери. По воспоминанию современников, это было настоящее хождение по мукам. Но в противовес этому растут ее стихи. Никогда Цветаева не писала так вдохновенно, напряженно и разнообразно. С 1917 по 1920 год она успела создать больше трехсот стихотворений, большую поэму-сказку, шесть романтических пьес. Цветаева находилась в поразительном расцвете творческих сил. Создается впечатление, что ее поэтическая энергия становилась тем больше, чем непосильнее делалось для нее внешнее, бытовое существование. В этот период обозначились два направления в творчестве поэтессы. Первый — это надуманная, книжно-театральная романтика. Второй — народное, или, как она сама говорила, “русское” направление. Оно обозначилось еще в 1916 году. К стихам этого направления относятся: “И зажег, голубчик, спичку…”, “Простите меня, мои горы!..”, цикл стихов о Степане Разине. И в этот же самый период в лирике Цветаевой появились стихи о предназначении поэта:
В черном небе — слова начертаны,
И ослепли глаза прекрасные…
И нестрашно нам ложе смертное,
И несладко нам ложе страстное.
В поте — пишущий, в поте — пашущий!
Нам знакомо иное рвение:
Легкий огнь, над кудрями пляшущий, —
Дуновение — вдохновения!
Гений вдохновения — единственный повелитель поэта. И сама она, женщина-поэт, уподобляется птице Феникс, которая поет только в огне.
Особенной доверительности Цветаева достигает тем, что большинство ее стихотворений написано от первого лица. Это делает ее близкой и понятной, почти родной читателям. И ее жизнелюбие, любовь к России и к русской речи становятся наиболее понятными.
Октябрьской революции Марина Цветаева не приняла и не поняла, в литературном мире она по-прежнему держалась особняком. В мае 1922 года Цветаева со своей дочерью отправилась за границу к мужу. Жизнь в эмиграции была трудной. Поначалу Цветаеву принимали как свою, охотно печатали и хвалили, но вскоре картина существенно изменилась. Бело эмигрантская среда с ее яростной грызней всевозможных “фракций” и “партий” раскрылась перед поэтессой во всей своей неприглядности. Цветаева все меньше и меньше печаталась, а многие ее произведения годами лежали в столе. Решительно отказавшись от своих былых иллюзий, она ничего не оплакивала и не предавалась воспоминаниям об ушедшем прошлом.
Вокруг Цветаевой все теснее смыкалась глухая стена одиночества. Ей некому было прочесть свои стихи, некого спросить, не с кем порадоваться. Но и в такой глубокой изоляции она продолжала писать.
Убежав от революции, именно там, за рубежом, Цветаева впервые обрела трезвый взгляд на социальное неравенство, увидела мир без романтических покровов. Самое ценное в зрелом творчестве Цветаевой — ее неугасимая ненависть к “бархатной сытости” и всякой пошлости. В то же время в Цветаевой все более растет и укрепляется живой интерес к тому, что происходит в России. “Родина не есть условность территории, а принадлежность памяти и крови, — писала она.— Не быть в России, забыть Россию может бояться только тот, кто Россию мыслит вне себя. В ком она внутри — тот теряет ее лишь вместе с жизнью”. Тоска по России сказывается в таких лирических стихотворениях, как “Рассвет на рельсах”, “Лучина”, “Русской ржи от меня поклон”, “О, неподатливый язык…”.
К 30-м годам Цветаева ясно осознала рубеж, отделивший ее от белой эмиграции. Важное значение для понимания поэзии этого времени имеет цикл “Стихи к сыну”, где она во весь голос говорит о Советском Союзе как о стране совершенно особого склада, неудержимо рвущейся вперед — в будущее, в само мироздание.
Езжай, мой сын, в свою страну,—
В край — всем краям наоборот!
Куда назад идти — вперед…
Личная драма поэтессы тесно переплелась с трагедией века,. Она увидела звериный оскал фашизма и успела проклясть его. Последнее, что Цветаева написала в эмиграции,— цикл гневных антифашистских стихов о Чехословакии, которую она нежно и преданно любила. Это поистине “плач гнева и любви”, крик живой, но истерзанной души:
Отказываюсь — быть. В Бедламе нелюдей
Отказываюсь — жить. С волками площадей
Отказываюсь — выть. С акулами равнин
Отказываюсь плыть — Вниз по теченью спин.
В 1939 году Цветаева вернулась на Родину.
Возвратясь в Россию, Цветаева продолжала работать в жестоких лишениях и одиночестве. Она пишет прекрасные стихи, замечательные поэмы, стихотворные драмы. Поэзия зрелой Цветаевой монументальна, мужественна и трагична. Она писала и думала только о большом и веником, важном. Искала и прокладывала в поэзии новые пути. Стих ее со временем твердеет, теряет прежнюю летучесть. Цветаева становится, пожалуй, одним из самых сложных поэтов России. Стихи ее нельзя читать между делом. Читатель просто вязнет в богатстве образов, мыслей, напоре страстей и чувств. Поэзия Цветаевой требует встречной работы мысли и сердца:
Наша совесть — не ваша совесть
Полно! — Вольно! — о всем забыв.
Дети, сами пишите повесть
Дней своих и страстей своих.
Вскоре грянула война. Превратности эвакуации забросили Цветаеву сначала в Чистополь, а затем в Елабугу. где ее настигло одиночество, о котором она с таким глубоким чувством говорила в своих стихах. Потеряв всякую веру, Цветаева покончила жизнь самоубийством. И прошел еще не один десяток лет, прежде чем сбылось ее юношеское пророчество:
Разбросанным в пыли по магазинам
(Где их никто не брал и не берет),
Моим стихам, как драгоценным винам,
Настанет свой черед.
Имя Марины Цветаевой неотделимо от истории отечественной поэзии. Сила ее стихов — не в зрительных образах, а в завораживающем потоке все время меняющихся, гибких, вовлекающих в себя ритмов. То торжественно-приподнятые, то разговорно-бытовые, то песенно-распевные, то задорно-лукавые, иронически-насмешливые, они в своем интонационном богатстве мастерски передают переливы гибкой, выразительной, емкой и меткой русской речи.
О чем бы ни писала Марина Цветаева — об отвлеченном или глубоко личном,— ее стихи всегда вызваны к жизни реально существующими обстоятельствами, подлинным внутренним велением. Правда чувства и честность слова — вот для нее высший завет искусства.
В общей истории отечественной поэзии Марина Цветаева всегда будет занимать особое место. Подлинное новаторство ее поэтической речи было естественным воплощением в слове мятущегося, вечно ищущего истины беспокойного духа. Поэт предельной правды чувства, она со всей своей не просто сложившейся судьбой, со всей яркостью и неповторимостью самобытного дарования по праву вошла в русскую поэзию первой половины XX века.
Марина Цветаева удивительная женщина. Ее судьба была сложной, трагичной и жестокой. Если говорить о поэтах-женщинах, то, наверное, Марина Цветаева, как и Анна Ахматова, принадлежит к тем немногим русским поэтам, которых будут читать и в третьем тысячелетии. Цветаева своей жизнью доказала, что горе — это не позор, а несчастье и гордость могут идти рядом. И еще один великий урок: хороший мастер может отточить свое мастерство и усовершенствовать его, несмотря на ужасные условия быта. Может быть, никто из русских писателей не был так унижен, как Мандельштам и Цветаева. Прав Б. Чичибабин: «Вошло в закон, что на Руси при жизни нет житья поэтам».
Символом судьбы в поэзии Цветаевой была рябина: такая же горькая и пылающая!
Рябину
Рубили
Зорькою.
Рябина —
Судьбина
Горькая.
Марина Цветаева была бесконечно талантлива. Один из своих очерков она назвала «Герой труда». Она и сама была героем труда и каждой своей строкой, каждой мыслью утверждала его величие и необходимость для человека-творца.
Стихи М. Цветаевой можно назвать исповедью. Это своеобразный поэтический дневник. Под каждым стихотворением стоит дата: число, месяц, год; каждое стихотворение рассказывает о мимолетных ощущениях, переживаниях, событиях в жизни поэтессы.
Поэзия Цветаевой напоминает маленькие музыкальные пьесы. Ранние стихотворения тяготеют к традиционно-классическому стиху. Зрелая Цветаева — это пульсирующий, внезапно обрывающийся ритм, отрывистые фразы.
За этот ад,
За этот бред
Пошли мне сад
На старость лет.
1911 год — счастливый год в жизни Марины Цветаевой. Именно в этом году в Крыму она знакомится с Сергеем Эфроном. Ему, любимому мужу, другу, будут посвящены лучшие стихи о любви. Именно он вдохновлял на создание прекрасных стихов о любви.
Читая стихи Цветаевой, мы переживаем вместе с ее героиней, которой не всегда везет в любви, но она всегда остается гордой, честной, независимой, как и сама Цветаева.
Все ведаю — не прекословь!
Вновь зрячая — уж не любовница!
Где отступается Любовь,
Там подступает Смерть-садовница.
Если сказать, что Цветаева любила мужа, это значит почти ничего не сказать: она его боготворила. Лирика поэтессы годов революции и гражданской войны, когда она была вся поглощена ожиданием вести от Сергея Эфрона, проникнута печалью и грустью. «Я вся закутана в печаль, — писала она. — Я живу печалью».
В 1922 году Цветаева уезжает за границу. Семнадцать лет эмиграции оказались бедой, несчастьем, тоской. Нищета, унижение, бесправие окружили поэтесу со всех сторон. Ее письма и стихи тех лет потрясают как глубиной отчаянья, так и силой надежды, все же никогда не покидавшей Цветаеву.
Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст,
И все равно, и все едино.
Но если по дороге куст
Встает, особенно рябина…
М. Цветаева принадлежала к людям той эпохи, которая была необычна сама по себе и делала необычными всех, живущих в это время. Поэтесса была хорошо знакома с В. Брюсовым, М. Волошиным, В. Маяковским, Б. Пастернаком и другими поэтами. Им она посвящала свои стихи. Но особенной любовью проникнуто стихотворение, посвященное А. Блоку, с которым поэтесса не встречалась, но посвятила ему цикл стихотворений.
Имя твое — птица в руке,
Имя твое — льдинка на языке.
Одно-единственное движение губ.
Имя твое — пять букв.
Всю жизнь, начиная с детства, М. Цветаева преклонялась перед гением Пушкина, которому посвятила свое первое стихотворение и создала цикл произведений «Стихи к Пушкину». Именно ей принадлежат очерки «Мой Пушкин» и «Пушкин и Пугачев».
Для Цветаевой поэзия — это тайна, это волшебство, это диалог поэта со всем миром. Тема любви, жизни и смерти, творчества звучат как исповедь сильной женщины. Поэт умирает — его поэзия остается. Поэзия Марины Цветаевой останется вечной. Пророчество поэтессы исполнилось: ее стихам «настал свой черед».
Гений Марины Цветаевой — в ее силе и самобытности. В ее творчестве многое выходило за рамки привычных устоев, широко признаваемых литературных вкусов. То же можно сказать и о личности поэтессы, еще в ранней юности поклявшейся себе сохранить верность своим чувствам, своему делу вне зависимости от времени и обстоятельств.
Уже в первых цветаевских стихах была неизвестная ранее в русской женской поэзии жесткость, резкость поэтов-мужчин. Таков был характер не только лирической героини ее стихов, но и самой Цветаевой. Традиционной женской слабости, изящности и легкости стиха она противопоставила твердость духа и силу мастера.
Я знаю, что Венера — дело рук,
Ремесленник — и знаю ремесло.
Стихи были для Цветаевой почти единственным средством самовыражения.
Поэтому в ее лирике такая особенная доверительность, открытость. Валерий Брюсов писал, что от ее стихов бывает иногда неловко, будто подсмотрел в замочную скважину. И действительно, в стихах — вся ее жизнь.
По тебе тоскует наша зала, —
Ты в тени ее видал едва —
По тебе тоскуют те слова,
Что в тени тебе я не сказала.
Независимостью своего творчества и всего своего жизненного поведения Марина Цветаева отстаивала право женщины иметь сильный характер, отвергая устоявшийся образ женственности. Счастью быть любимой и любить она предпочитала счастье свободы:
Как правая и левая рука —
Твоя душа моей душе близка.
Мы смежены блаженно и тепло,
Как правое и левое крыло.
Но вихрь встает — и бездна пролегла
От правого — до левого крыла!
При всей своей гордыне, “вероломности” Цветаева может отдаваться короткому мгновению любви:
Мой! — и о каких наградах.
Рай — когда в руках, у рта —
Жизнь: распахнутая радость
Поздороваться с утра!
Но у Марины Цветаевой была своя святая заповедь: “Я и в предсмертной икоте останусь поэтом!”, которой поэтесса была верна всю жизнь. Может быть, поэтому разлука стала одним из основных мотивов лирики Цветаевой. “Я не знаю ни одного поэта в мире, который бы столько писал о разлуке, как Цветаева. Она требовала достоинства в любви и требовала достоинства при расставании, гордо забивая свой женский вопль внутрь и лишь иногда его не удерживая”, — пишет о ней Евгений Евтушенко. Вот строки из “Поэмы Конца”:
Не довспомнивши, не допонявши,
Точно с праздника уведены…
— Наша улица! — Уже не наша… —
— Сколько раз по ней… — Уже не мы… —
— Завтра с западу встанет солнце!
— С Иеговой порвет Давид!
Что мы делаем? — Расстаемся.
И хотя она расценивала порой расставание как “сверхъестественнейшую дичь”, как “звук, от коего уши рвутся”, она всегда оставалась верна себе:
Никто, в наших письмах роясь,
Не понял до глубины,
Как мы вероломны, то есть —
Как сами себе верны.
Марина Цветаева говорила, что “глубина страдания не может сравниться с пустотой счастья”. Этой глубины в ее жизни хватило сполна. Ее жизненный путь был очень непрост. Живя в сложное время, Марина Цветаева оставалась поэтом, невзирая на часто нищее существование, бытовые неурядицы и трагические события, преследовавшие ее. Цветаева хорошо ощущала время, эпоху, в которую ей довелось жить. Поэтому в ее стихах такое внутреннее напряжение, надлом. Будто предчувствуя свою трагическую судьбу, Марина Цветаева пишет такие строки:
Христос и Бог! Я жажду чуда
Теперь, сейчас, в начале дня!
О, дай мне умереть, покуда
Вся жизнь как книга для меня.
Смерть “в семнадцать лет”, о которой просит лирическая героиня Цветаевой, — это возможность избежать многих будущих страданий.
Что впереди! Какая неудача?
Во всем обман и, ах, на всем запрет! —
Так с милым детством я прощалась, плача,
В пятнадцать лет.
Пророчество своей собственной судьбы было не единственным в творчестве Марины Цветаевой. Главным пророчеством поэтессы стало ее очень часто цитируемое стихотворение:
Моим стихам, написанным так рано,
Что и не знала я, что я — поэт,
Сорвавшимся, как брызги из фонтана,
Как искры из ракет.
Ворвавшимся, кате маленькие черти,
В святилище, где сон и фимиам,
Моим стихам о юности и смерти —
Нечитанным стихам! —
Разбросанным в пыли по магазинам
(Где их никто на брал и не берет!),
Моим стихам, как драгоценным винам,
Настанет свой черед.
Марина Цветаева — яркий и значительный поэт первой половины XX века.
Все в ее личности и поэзии (для нее это нерасторжимое единство) резко выходило из общего круга традиционных представлений, господствовавших литературных вкусов. В этом была и сила, и самобытность ее поэтического слова, а вместе с тем и досадная обреченность жить не в основном потоке своего времени, а где-то рядом с ним, вне самых насущных запросов и требований эпохи. Со страстной убежденностью провозглашенный ею в ранней юности жизненный принцип: быть только самой собой, ни в чем не зависеть ни от времени, ни от среды — обернулся в дальнейшем неразрешимыми противоречиями трагической личной судьбы.
Характер Марины всегда был трудным и изменчивым. “Ее жизнь была клубком прозрений и ошибок”,— говорил Илья Эренбург, хорошо ее знавший. Поступками Цветаевой с детства и до самой смерти правило воображение, воспитанное на книгах.
Стихи Цветаева начала писать с шести лет, не только по-русски, но с той же легкостью по-французски и по-немецки. В 1910 году она тайком от семьи выпустила довольно объемный сборник стихов “Вечерний альбом”. Его заметили и одобрили самые взыскательные критики: В. Я. Брюсов, Н. С. Гумилев, М. А. Волошин. Стихи юной Цветаевой подкупали своей талантливостью, своеобразием и непосредственностью, а некоторые из них уже предвещали будущего великого поэта, и в первую очередь безудержная и страстная “Молитва”, написанная в день семнадцатилетия:
Христос и Бог! Я жажду чуда
Теперь, сейчас, в начале дня!
О, дай мне умереть, покуда
Вся жизнь как книга для меня.
Нет, она вовсе не хотела умирать в этот момент. Напротив, в стихотворении звучит скрытое обещание жить и творить: “Я жажду всех дорог!” Цветаева вообще жадно любила жизнь и, как свойственно поэту-романтику, предъявляла ей непомерные требования.
Вслед за “Вечерним альбомом” появились еще два стихотворных сборника Цветаевой: “Волшебный фонарь” (1912) и “Из двух книг” (1913), выпущенных на средства издательства “Оле-Лукойе”, руководил которым друг юности Цветаевой Сергей Эфрон, за которого в 1912 году она вышла замуж. В это время Цветаева — “великолепная и победоносная” — жила очень напряженной духовной жизнью. Цветаева настолько хорошо знала цену себе как поэту, что дерзнула записать в своем дневнике: “В своих стихах я уверена непоколебимо”. “Волшебный фонарь” составили зарисовки семейного быта, портреты близких людей, мамы и сестры, знакомых, пейзажи Москвы и Тарусы. В этой книге впервые прозвучала в полную силу тема любви.
Многие из своих стихов Цветаева посвящала поэтам-современникам. А. А. Блок в жизни Цветаевой был единственным поэтом, которого она чтила не как собрата по “старинному ремеслу”, а как божество от поэзии, которому поклонялась, называя “вседержителем моей души”. “Коленопреклонением” стали все ее стихи, посвященные Блоку. Уважением и любовью дышит стихотворение “Ахматовой”:
Мы коронованы тем, что одну с тобой
Мы землю топчем, что небо над нами — то же!
И тот, кто ранен смертельной твоей судьбой,
Уже бессмертным на смертное сходит ложе.
Со временем в поэзию Марины Цветаевой врывается новизна. Душа поэта начинает раскрываться в полной своей гармонии. В стихах поэтессы можно слышать шквальные ветры, ритмы, заклятия, причитания и стоны. Ее поэзия представляет собой антипод всей поэзии Анны Ахматовой. В стихах 1916—1917 годов много пространства, дорог, быстро бегущих туч, осторожных теней, шорохов, криков птиц, закатов, предвещающих неминуемую бурю:
И тучи оводов вокруг равнодушных кляч,
И ветром вздутый калужский родной кумач,
И посвист перепелов, и большое небо,
И волны колоколов над волнами хлеба…
Стихи этого периода и написанные позднее вошли в сборники “Версты”, “Версты I”, “Версты II”. Годы революции и гражданской войны явились страшным испытанием для Цветаевой. Но она не была бы большим поэтом, если бы не отозвалась на эти события:
Если душа родилась крылатой —
Что ей хоромы — и что ей хаты!
Что Чингисхан ей и что — Орда!
Два на миру у меня врага,
Два близнеца, неразрывно-слитых:
Голод голодных — и сытость сытых!
Свою жизнь Цветаева воспринимает как предначертанную книгу судеб. Свой крестный путь она проходит, воплощая его в стихах. Это по плечу лишь великим поэтам:
Пригвождена к позорному столбу
Славянской совести старинной.
С змеею в сердце и с клеймом на лбу.
Я утверждаю, что — невинна.
Я утверждаю, что во мне покой
Причастницы перед причастьем.
Что не моя вина, что я с рукой
По площадям стою — за счастьем.
Особенно трудно складывается жизнь Цветаевой в 20-е годы: разлука с мужем, потеря работы, голод, смерть дочери. По воспоминанию современников, это было настоящее хождение по мукам. Но в противовес этому растут ее стихи. Никогда Цветаева не писала так вдохновенно, напряженно и разнообразно. С 1917 по 1920 год она успела создать больше трехсот стихотворений, большую поэму-сказку, шесть романтических пьес. Цветаева находилась в поразительном расцвете творческих сил. Создается впечатление, что ее поэтическая энергия становилась тем больше, чем непосильнее делалось для нее внешнее, бытовое существование. В этот период обозначились два направления в творчестве поэтессы. Первый — это надуманная, книжно-театральная романтика. Второй — народное, или, как она сама говорила, “русское” направление. Оно обозначилось еще в 1916 году. К стихам этого направления относятся: “И зажег, голубчик, спичку…”, “Простите меня, мои горы!..”, цикл стихов о Степане Разине. И в этот же самый период в лирике Цветаевой появились стихи о предназначении поэта:
В черном небе — слова начертаны,
И ослепли глаза прекрасные…
И нестрашно нам ложе смертное,
И несладко нам ложе страстное.
В поте — пишущий, в поте — пашущий!
Нам знакомо иное рвение:
Легкий огнь, над кудрями пляшущий, —
Дуновение — вдохновения!
Гений вдохновения — единственный повелитель поэта. И сама она, женщина-поэт, уподобляется птице Феникс, которая поет только в огне.
Особенной доверительности Цветаева достигает тем, что большинство ее стихотворений написано от первого лица. Это делает ее близкой и понятной, почти родной читателям. И ее жизнелюбие, любовь к России и к русской речи становятся наиболее понятными.
Октябрьской революции Марина Цветаева не приняла и не поняла, в литературном мире она по-прежнему держалась особняком. В мае 1922 года Цветаева со своей дочерью отправилась за границу к мужу. Жизнь в эмиграции была трудной. Поначалу Цветаеву принимали как свою, охотно печатали и хвалили, но вскоре картина существенно изменилась. Бело эмигрантская среда с ее яростной грызней всевозможных “фракций” и “партий” раскрылась перед поэтессой во всей своей неприглядности. Цветаева все меньше и меньше печаталась, а многие ее произведения годами лежали в столе. Решительно отказавшись от своих былых иллюзий, она ничего не оплакивала и не предавалась воспоминаниям об ушедшем прошлом.
Вокруг Цветаевой все теснее смыкалась глухая стена одиночества. Ей некому было прочесть свои стихи, некого спросить, не с кем порадоваться. Но и в такой глубокой изоляции она продолжала писать.
Убежав от революции, именно там, за рубежом, Цветаева впервые обрела трезвый взгляд на социальное неравенство, увидела мир без романтических покровов. Самое ценное в зрелом творчестве Цветаевой — ее неугасимая ненависть к “бархатной сытости” и всякой пошлости. В то же время в Цветаевой все более растет и укрепляется живой интерес к тому, что происходит в России. “Родина не есть условность территории, а принадлежность памяти и крови, — писала она.— Не быть в России, забыть Россию может бояться только тот, кто Россию мыслит вне себя. В ком она внутри — тот теряет ее лишь вместе с жизнью”. Тоска по России сказывается в таких лирических стихотворениях, как “Рассвет на рельсах”, “Лучина”, “Русской ржи от меня поклон”, “О, неподатливый язык…”.
К 30-м годам Цветаева ясно осознала рубеж, отделивший ее от белой эмиграции. Важное значение для понимания поэзии этого времени имеет цикл “Стихи к сыну”, где она во весь голос говорит о Советском Союзе как о стране совершенно особого склада, неудержимо рвущейся вперед — в будущее, в само мироздание.
Езжай, мой сын, в свою страну,—
В край — всем краям наоборот!
Куда назад идти — вперед…
Личная драма поэтессы тесно переплелась с трагедией века,. Она увидела звериный оскал фашизма и успела проклясть его. Последнее, что Цветаева написала в эмиграции,— цикл гневных антифашистских стихов о Чехословакии, которую она нежно и преданно любила. Это поистине “плач гнева и любви”, крик живой, но истерзанной души:
Отказываюсь — быть. В Бедламе нелюдей
Отказываюсь — жить. С волками площадей
Отказываюсь — выть. С акулами равнин
Отказываюсь плыть — Вниз по теченью спин.
В 1939 году Цветаева вернулась на Родину.
Возвратясь в Россию, Цветаева продолжала работать в жестоких лишениях и одиночестве. Она пишет прекрасные стихи, замечательные поэмы, стихотворные драмы. Поэзия зрелой Цветаевой монументальна, мужественна и трагична. Она писала и думала только о большом и веником, важном. Искала и прокладывала в поэзии новые пути. Стих ее со временем твердеет, теряет прежнюю летучесть. Цветаева становится, пожалуй, одним из самых сложных поэтов России. Стихи ее нельзя читать между делом. Читатель просто вязнет в богатстве образов, мыслей, напоре страстей и чувств. Поэзия Цветаевой требует встречной работы мысли и сердца:
Наша совесть — не ваша совесть
Полно! — Вольно! — о всем забыв.
Дети, сами пишите повесть
Дней своих и страстей своих.
Вскоре грянула война. Превратности эвакуации забросили Цветаеву сначала в Чистополь, а затем в Елабугу. где ее настигло одиночество, о котором она с таким глубоким чувством говорила в своих стихах. Потеряв всякую веру, Цветаева покончила жизнь самоубийством. И прошел еще не один десяток лет, прежде чем сбылось ее юношеское пророчество:
Разбросанным в пыли по магазинам
(Где их никто не брал и не берет),
Моим стихам, как драгоценным винам,
Настанет свой черед.
Имя Марины Цветаевой неотделимо от истории отечественной поэзии. Сила ее стихов — не в зрительных образах, а в завораживающем потоке все время меняющихся, гибких, вовлекающих в себя ритмов. То торжественно-приподнятые, то разговорно-бытовые, то песенно-распевные, то задорно-лукавые, иронически-насмешливые, они в своем интонационном богатстве мастерски передают переливы гибкой, выразительной, емкой и меткой русской речи.
О чем бы ни писала Марина Цветаева — об отвлеченном или глубоко личном,— ее стихи всегда вызваны к жизни реально существующими обстоятельствами, подлинным внутренним велением. Правда чувства и честность слова — вот для нее высший завет искусства.
В общей истории отечественной поэзии Марина Цветаева всегда будет занимать особое место. Подлинное новаторство ее поэтической речи было естественным воплощением в слове мятущегося, вечно ищущего истины беспокойного духа. Поэт предельной правды чувства, она со всей своей не просто сложившейся судьбой, со всей яркостью и неповторимостью самобытного дарования по праву вошла в русскую поэзию первой половины XX века.
Замечательный русский поэт Марина Цветаева однажды сказала: “Я не верю стихам, которые — льются. Рвутся — да! “И доказывала это на протяжении всей жизни собственными из сердца — строками. Это были удивительно живые стихи о пережитом, не просто о выстраданный — о горе. И у них всегда было и есть дыхание. В самом прямом смысле: слышно, как человек дышит. Все стихи Цветаевой имеют источник, имя которому — душу поэта. Если душа родилась крылатой — Что ей хоромы — и что ей хат Даже в самых первых, наивных, но уже талантливых стихах оказалась лучше качество Цветаевой как поэта — тождество между личностью, жизнью и словом. Вот почему мы говорим, что вся поэзия ее — исповедь! В октябре 1910 года Цветаева, еще ученица гимназии, на собственные деньги издает свой первый сборник стихов “Вечерний альбом”. Первая книга — дневник очень наблюдательного и одаренного ребенка: ничего не придумано, ничего не украшен прямо прожито ею:
Ах, этот мир и счастье быть на свете Еще недоросль или передаст стихотворение?
Уже в первой книге есть предельная искренность, ясно выраженная индивидуальность, даже нота трагизма среди наивных и светлых стихов:
Ты дал мне детство — лучше сказки И дай мне смерть — в семнадцать лет
На такие детские стихи откликнулись нынешние мастера. М. Волошин писал, что эти стихи “нужно читать подряд, как дневник, и тогда каждая строчка будет понятна и уместна. Об интимности, стихов Марины Цветаевой писал в 1910 году и В. Брюсов: “Когда читаешь ее книги, минутами становится неловко, словно заглянул нескромно через напивзакрите окно в чужую квартиру … Появляются уже не поэтические создания, но просто страницы чужого дневника”. Первые стихи — это обращение к матери, разговор с сестрой Асей, с подругами, признание в любви, поклонение Наполеону, размышления о смерти, любви, жизни. Это все, чем полная девочка в начале жизни, в светлых надеждах, в романтических мечтах: Храни, Господь, твой голос звонкий И мудрый ум в 16 лет! Свой любимого и мужа Марина Цветаева звала в стихах “царевичем”, “волшебником”, и сила ее любви не была тайной для читателя. Цветаева не могла любить, не увлекаясь, не склоняясь:
В его лице я рыцарству верное Всем вам, кто жил и умирал без страха, — Такие — в роковые времена — Составляют стансы — и идут на плаху.
В 1912 году появляется вторая книга Цветаевой — “Волшебный фонарь”, а затем в 1913 году — избранное “Из двух книг”, куда вошли лучшие стихи начинающей поэтессы. Темы и образы этих книг объединяет “детскость” — условная ориентация на романтическое видение мира глазами ребенка; детская влюбленность, непосредственность, любование жизнью. Поэтический язык этих сборников универсален и включает традиционный набор символов литературы первого десятилетия XX в. Способность “закриплюваты текущая мгновение “и автобиографичность стихотворений придают им дневниковых направленность. В предисловии к сборнику “Из двух книг” Цветаева уже открыто говорит о дневнике: “Все это было. Мои стихи — дневник, моя поэзия — поэзия имен. Поиск своего нового поэтического “я” отражается в поэзии Цветаевой 1913-1915 годов, объединенной в сборнике “Юношеские стихи” (он не опубликован). Сохраняя дневниковых последовательность, ее творчество “переходит” от условности к вполне жизненной откровенности; особое значение приобретают всевозможные подробности, детали быта. В произведениях тех лет она стремится воплотить то, о чем говорила еще в предисловии к избранному “Из двух книг”: “закрепляет ежесекундно, каждый жест — и форму руки, его бросила; не только дыхание — и вырез губ, с которых он, легкий, взлетел. Не пренебрегайте внешнего! .. “Поиск нового отразился и на общей организации ее стихов. Она широко использует логическое ударение, переносы, паузы не только для усиления экспрессивности стиха, но и для семантического контраста, для создания особого интонационного жеста.
События первой мировой войны вносят новый пафос в русскую поэзию, и в лирике Цветаевой тоже начинается новый этап. Предреволюционные годы в ее творчестве отмечены появлением русских фольклорных мотивов, использованием традиций городского “жестокого” романса, частушек, заклятий. В стихах 1916 года, которые впоследствии вошли в “версты”, находят жизнь такие исконно цветаевськи темы, как Россия, поэзия, любовь. В этот период дочь Цветаевой Аля стала для матери гордостью, ожиданием чего из ряда вон исходящего:
Все будет тебе покорно, И все при тебе — стихи. Ты, как я — бесспорно И лучше писать стихи …
Ариадна Эфрон действительно родилась прекрасно талантливым человеком и смогла бы реализовать свои огромные способности, если бы не тяжелая ее судьба — сталинские лагеря, поселение. Далекая от политики, Марина Цветаева в своей “дневниковая” поэзии показала и отношение к революции, стала даже пророчицей:
? Осуществляет страшная спиванка, — Обеденный еще впереди! Воля! — Гулящая девка На шалях солдатских груди!
Стихи, написанные в 1917-1920роках, вошли в сборник “Лебединый стан”. Оказалось, что не только о чувствах интимных может писать Цветаева: церковная Россия, Москва, юнкера, убитые в Нижнем, Корнилов, белогвардейцы (“белые звезды”, “белые праведники”) — вот образы этого сборника. Революция и гражданская война с болью прошли сквозь сердце Цветаевой, и пришло понимание, как прозрение: больно всем — и белым, и красным! Белый был — красным стал: Кровь почервонила. Красным был — белым стал: Смерть победила. Когда прежнее, привычное и понятное жизни было уже разрушено, когда Цветаева осталась с дочерью, должна была выживать, стихи ее особенно стали похожи на страницы дневника. Она начинает одно стихотворение словами: “Ты хочешь знать, как дни проходят?” И стихи рассказывают об этих днях — “Чердачный дворец мой …”,” Высоко мое оконце … “,” Сижу без света и без хлеба … ”
И самое страшное — смерть от голода двухлетней дочери Ирины — тоже в стихах. Это исповедь матери, которая не смогла спасти двух дочерей и спасла одну! Две руки — ласкать, разглаживать Нежные головки пышные. Две руки — и вот одна из них За ночь оказалась лишняя.
осталась с дочерью, должна была выживать, стихи ее особенно стали похожи на страницы дневника. Она начинает одно стихотворение словами: “Ты хочешь знать, как дни проходят?” И стихи рассказывают об этих днях — “Чердачный дворец мой …”,” Высоко мое оконце … “,” Сижу без света и без хлеба … ”
И самое страшное — смерть от голода двухлетней дочери Ирины — тоже в стихах. Это исповедь матери, которая не смогла спасти двух дочерей и спасла одну! Две руки — ласкать, разглаживать Нежные головки пышные. Две руки — и вот одна из них За ночь оказалась лишняя.
План
I. Трагичность судьбы поэта.
II. Исповедальность лирики М. Цветаевой.
1. Любовная лирика.
2. Жизнь в эмиграции. Тоска по родине.
3. Стихи, посвященные любимым поэтам.
III. Поэт умирает, поэзия остается.
Разбросанным в пыли по магазинам
(Где их никто не брал и не берет!)
Моим стихам, как драгоценным винам,
Настанет свой черед.
М. Цветаева
Марина Цветаева удивительная женщина. Ее судьба была сложной, трагичной и жестокой. Если говорить о поэтах?женщинах, то, наверное, Марина Цветаева, как и Анна Ахматова, принадлежит к тем немногим русским поэтам, которых будут читать и в третьем тысячелетии. Цветаева своей жизнью доказала, что горе – это не позор, а несчастье и гордость могут идти рядом. И еще один великий урок: хороший мастер может отточить свое мастерство и усовершенствовать его, несмотря на ужасные условия быта. Может быть, никто из русских писателей не был так унижен, как Мандельштам и Цветаева. Прав Б. Чичибабин: «Вошло в закон, что на Руси при жизни нет житья поэтам».
Символом судьбы в поэзии Цветаевой была рябина: такая же горькая и пылающая!
Рябину
Рубили
Зорькою.
Рябина –
Судьбина
Горькая.
Марина Цветаева была бесконечно талантлива. Один из своих очерков она назвала «Герой труда». Она и сама была героем труда и каждой своей строкой, каждой мыслью утверждала его величие и необходимость для человека?творца.
Стихи М. Цветаевой можно назвать исповедью. Это своеобразный поэтический дневник. Под каждым стихотворением стоит дата: число, месяц, год; каждое стихотворение рассказывает о мимолетных ощущениях, переживаниях, событиях в жизни поэтессы.
Поэзия Цветаевой напоминает маленькие музыкальные пьесы. Ранние стихотворения тяготеют к традиционно?классическому стиху. Зрелая Цветаева – это пульсирующий, внезапно обрывающийся ритм, отрывистые фразы.
За этот ад,
За этот бред
Пошли мне сад
На старость лет.
1911 год – счастливый год в жизни Марины Цветаевой. Именно в этом году в Крыму она знакомится с Сергеем Эфроном. Ему, любимому мужу, другу, будут посвящены лучшие стихи о любви. Именно он вдохновлял на создание прекрасных стихов о любви.
Читая стихи Цветаевой, мы переживаем вместе с ее героиней, которой не всегда везет в любви, но она всегда остается гордой, честной, независимой, как и сама Цветаева.
Все ведаю – не прекословь!
Вновь зрячая – уж не любовница!
Где отступается Любовь,
Там подступает Смерть?садовница.
Если сказать, что Цветаева любила мужа, это значит почти ничего не сказать: она его боготворила. Лирика поэтессы годов революции и гражданской войны, когда она была вся поглощена ожиданием вести от Сергея Эфрона, проникнута печалью и грустью. «Я вся закутана в печаль, – писала она. – Я живу печалью».
В 1922 году Цветаева уезжает за границу. Семнадцать лет эмиграции оказались бедой, несчастьем, тоской. Нищета, унижение, бесправие окружили поэтесу со всех сторон. Ее письма и стихи тех лет потрясают как глубиной отчаянья, так и силой надежды, все же никогда не покидавшей Цветаеву.
Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст,
И все равно, и все едино.
Но если по дороге куст
Встает, особенно рябина…
М. Цветаева принадлежала к людям той эпохи, которая была необычна сама по себе и делала необычными всех, живущих в это время. Поэтесса была хорошо знакома с В. Брюсовым, М. Волошиным, В. Маяковским, Б. Пастернаком и другими поэтами. Им она посвящала свои стихи. Но особенной любовью проникнуто стихотворение, посвященное А. Блоку, с которым поэтесса не встречалась, но посвятила ему цикл стихотворений.
Имя твое – птица в руке,
Имя твое – льдинка на языке.
Одно?единственное движение губ.
Имя твое – пять букв.
Всю жизнь, начиная с детства, М. Цветаева преклонялась перед гением Пушкина, которому посвятила свое первое стихотворение и создала цикл произведений «Стихи к Пушкину». Именно ей принадлежат очерки «Мой Пушкин» и «Пушкин и Пугачев».
Для Цветаевой поэзия – это тайна, это волшебство, это диалог поэта со всем миром. Тема любви, жизни и смерти, творчества звучат как исповедь сильной женщины. Поэт умирает – его поэзия остается. Поэзия Марины Цветаевой останется вечной. Пророчество поэтессы исполнилось: ее стихам «настал свой черед».
(331 слово) Марина Цветаева – русская поэтесса серебряного века. Что примечательно, она была свободна от любых канонов литературного направления, то есть её стихи не принадлежали ни к одной существовавшей творческой группе. Однако и создать свою собственную школу Цветаева не стремилась. Её поэзию сложно приобщить к какому-то одному стилю, слогу и тематике, потому что она довольно пёстрая и разнообразная: это и любовь, и политика, и социальная тематика, и природа, и стихи-послания. Но всё же лирические стихи Цветаевой о любви вызывают наибольший восторг у читателей, подобные произведения открывают в человеке неподдельные эмоции: и сострадание, и грусть, и восторг.
Знаменитое стихотворение поэтессы «Мне нравится, что вы больны не мной…» так знакомо всем нам по х\ф «Ирония судьбы или с лёгким паром», где она звучала из уст Нади под её игру на гитаре. Стихотворение действительно очень трогательное, навевает небольшую грусть, но не вгоняет в тоску, а как бы слегка заставляет задуматься. Фраза «За наши не-гулянья под луной» вызывает смешанные чувства, непонятно — хорошо это для лирической героини, или всё же она скорбит о том, чего не было? Настроение произведения очень лиричное, даже доброе, хоть и местами запутывает своей неоднозначностью.
Гений Марины Цветаевой — в ее силе и самобытности. В ее творчестве многое выходило за рамки привычных устоев, широко признаваемых литературных вкусов. То же можно сказать и о личности поэтессы, еще в ранней юности поклявшейся себе сохранить верность своим чувствам, своему делу вне зависимости от времени и обстоятельств.
Уже в первых цветаевских стихах была неизвестная ранее в русской женской поэзии жесткость, резкость поэтов-мужчин. Таков был характер не только лирической героини ее стихов, но и самой Цветаевой. Традиционной женской слабости, изящности и легкости стиха она противопоставила твердость духа и силу мастера.
Я знаю, что Венера — дело рук,
Ремесленник — и знаю ремесло.
Стихи были для Цветаевой почти единственным средством самовыражения.
Поэтому в ее лирике такая особенная доверительность, открытость. Валерий Брюсов писал, что от ее стихов бывает иногда неловко, будто подсмотрел в замочную скважину. И действительно, в стихах — вся ее жизнь.
По тебе тоскует наша зала, —
Ты в тени ее видал едва —
По тебе тоскуют те слова,
Что в тени тебе я не сказала.
Независимостью своего творчества и всего своего жизненного поведения Марина Цветаева отстаивала право женщины иметь сильный характер, отвергая устоявшийся образ женственности. Счастью быть любимой и любить она предпочитала счастье свободы:
Как правая и левая рука —
Твоя душа моей душе близка.
Мы смежены блаженно и тепло,
Как правое и левое крыло.
Но вихрь встает — и бездна пролегла
От правого — до левого крыла!
При всей своей гордыне, «вероломности» Цветаева может отдаваться короткому мгновению любви:
Мой! — и о каких наградах.
Рай — когда в руках, у рта —
Жизнь: распахнутая радость
Поздороваться с утра!
Но у Марины Цветаевой была своя святая заповедь: «Я и в предсмертной икоте останусь поэтом!», которой поэтесса была верна всю жизнь. Может быть, поэтому разлука стала одним из основных мотивов лирики Цветаевой. «Я не знаю ни одного поэта в мире, который бы столько писал о разлуке, как Цветаева. Она требовала достоинства в любви и требовала достоинства при расставании, гордо забивая свой женский вопль внутрь и лишь иногда его не удерживая», — пишет о ней Евгений Евтушенко. Вот строки из «Поэмы Конца»:
Не довспомнивши, не допонявши,
Точно с праздника уведены…
— Наша улица! — Уже не наша… —
— Сколько раз по ней… — Уже не мы… —
— Завтра с западу встанет солнце!
— С Иеговой порвет Давид!
— Что мы делаем? — Расстаемся.
И хотя она расценивала порой расставание как «сверхъестественнейшую дичь», как «звук, от коего уши рвутся», она всегда оставалась верна себе:
Никто, в наших письмах роясь,
Не понял до глубины,
Как мы вероломны, то есть —
Как сами себе верны.
Марина Цветаева говорила, что «глубина страдания не может сравниться с пустотой счастья». Этой глубины в ее жизни хватило сполна. Ее жизненный путь был очень непрост. Живя в сложное время, Марина Цветаева оставалась поэтом, невзирая на часто нищее существование, бытовые неурядицы и трагические события, преследовавшие ее. Цветаева хорошо ощущала время, эпоху, в которую ей довелось жить. Поэтому в ее стихах такое внутреннее напряжение, надлом. Будто предчувствуя свою трагическую судьбу, Марина Цветаева пишет такие строки:
Христос и Бог! Я жажду чуда
Теперь, сейчас, в начале дня!
О, дай мне умереть, покуда
Вся жизнь как книга для меня.
Смерть «в семнадцать лет», о которой просит лирическая героиня Цветаевой, — это возможность избежать многих будущих страданий.
Что впереди? Какая неудача?
Во всем обман и, ах, на всем запрет!
— Так с милым детством я прощалась, плача,
В пятнадцать лет.
Пророчество своей собственной судьбы было не единственным в творчестве Марины Цветаевой. Главным пророчеством поэтессы стало ее очень часто цитируемое стихотворение:Моим стихам, написанным так рано,
Что и не знала я, что я — поэт,
Сорвавшимся, как брызги из фонтана,
Как искры из ракет.
Ворвавшимся, как маленькие черти,
В святилище, где сон и фимиам,
Моим стихам о юности и смерти
— Нечитанным стихам! —
Разбросанным в пыли по магазинам
(Где их никто на брал и не берет!),
Моим стихам, как драгоценным винам,
Настанет свой черед.
Гений Марины
Цветаевой — в ее силе и самобытности. В ее творчестве многое выходило за рамки
привычных устоев, широко признаваемых литературных вкусов. То же можно сказать
и о личности поэтессы, еще в ранней юности поклявшейся себе сохранить верность
своим чувствам, своему делу вне зависимости от времени и обстоятельств.
Уже в первых
цветаевских стихах была неизвестная ранее в русской женской поэзии жесткость,
резкость поэтов-мужчин. Таков был характер не только лирической героини ее
стихов, но и самой Цветаевой. Традиционной женской слабости, изящности и
легкости стиха она противопоставила твердость духа и силу мастера.
Я знаю, что
Венера — дело рук,
Ремесленник — и
знаю ремесло.
Стихи были для
Цветаевой почти единственным средством самовыражения.
Поэтому в ее
лирике такая особенная доверительность, открытость. Валерий Брюсов писал, что
от ее стихов бывает иногда неловко, будто подсмотрел в замочную скважину. И
действительно, в стихах — вся ее жизнь.
По тебе тоскует
наша зала, —
Ты в тени ее
видал едва —
По тебе тоскуют
те слова,
Что в тени тебе
я не сказала.
Независимостью
своего творчества и всего своего жизненного поведения Марина Цветаева
отстаивала право женщины иметь сильный характер, отвергая устоявшийся образ
женственности. Счастью быть любимой и любить она предпочитала счастье свободы:
Как правая и
левая рука —
Твоя душа моей
душе близка.
Мы смежены
блаженно и тепло,
Как правое и
левое крыло.
Но вихрь встает
— и бездна пролегла
От правого — до
левого крыла!
При всей своей
гордыне, “вероломности” Цветаева может отдаваться короткому мгновению любви:
Мой! — и о
каких наградах.
Рай — когда в
руках, у рта —
Жизнь:
распахнутая радость
Поздороваться с
утра!
Но у Марины
Цветаевой была своя святая заповедь: “Я и в предсмертной икоте останусь
поэтом!”, которой поэтесса была верна всю жизнь. Может быть, поэтому разлука
стала одним из основных мотивов лирики Цветаевой. “Я не знаю ни одного поэта в
мире, который бы столько писал о разлуке, как Цветаева. Она требовала
достоинства в любви и требовала достоинства при расставании, гордо забивая свой
женский вопль внутрь и лишь иногда его не удерживая”, — пишет о ней Евгений
Евтушенко. Вот строки из “Поэмы Конца”:
Не
довспомнивши, не допонявши,
Точно с
праздника уведены…
— Наша улица! —
Уже не наша… —
— Сколько раз
по ней… — Уже не мы… —
— Завтра с
западу встанет солнце!
— С Иеговой
порвет Давид!
Что мы делаем?
— Расстаемся.
И хотя она
расценивала порой расставание как “сверхъестественнейшую дичь”, как “звук, от
коего уши рвутся”, она всегда оставалась верна себе:
Никто, в наших
письмах роясь,
Не понял до
глубины,
Как мы
вероломны, то есть —
Как сами себе
верны.
Марина Цветаева
говорила, что “глубина страдания не может сравниться с пустотой счастья”. Этой
глубины в ее жизни хватило сполна. Ее жизненный путь был очень непрост. Живя в
сложное время, Марина Цветаева оставалась поэтом, невзирая на часто нищее
существование, бытовые неурядицы и трагические события, преследовавшие ее.
Цветаева хорошо ощущала время, эпоху, в которую ей довелось жить. Поэтому в ее
стихах такое внутреннее напряжение, надлом. Будто предчувствуя свою трагическую
судьбу, Марина Цветаева пишет такие строки:
Христос и Бог!
Я жажду чуда
Теперь, сейчас,
в начале дня!
О, дай мне
умереть, покуда
Вся жизнь как
книга для меня.
Смерть “в
семнадцать лет”, о которой просит лирическая героиня Цветаевой, — это
возможность избежать многих будущих страданий.
Что впереди!
Какая неудача?
Во всем обман
и, ах, на всем запрет! —
Так с милым
детством я прощалась, плача,
В пятнадцать
лет.
Пророчество
своей собственной судьбы было не единственным в творчестве Марины Цветаевой.
Главным пророчеством поэтессы стало ее очень часто цитируемое стихотворение:
Моим стихам,
написанным так рано,
Что и не знала
я, что я — поэт,
Сорвавшимся,
как брызги из фонтана,
Как искры из
ракет.
Ворвавшимся,
кате маленькие черти,
В святилище,
где сон и фимиам,
Моим стихам о
юности и смерти —
Нечитанным стихам!
—
Разбросанным в
пыли по магазинам
(Где их никто
на брал и не берет!),
Моим стихам,
как драгоценным винам,
Настанет свой
черед.
Основные мотивы
лирики М. Цветаевой
Жизнь посылает
некоторым поэтам такую судьбу, которая с первых же шагов сознательного бытия
ставит их в самые благоприятные условия для развития природного дара. Такой
яркой и трагической была судьба Марины Цветаевой, крупного и значительного
поэта первой половины нашего века. Все в ее личности и в ее поэзии (для нее это
нерасторжимое единство) резко выходило за рамки традиционных представлений,
господствующих литературных вкусов. В этом была и сила, и самобытность ее
поэтического слова. Со страстной убежденностью она утверждала провозглашенный
ею еще в ранней юности жизненный принцип: быть только самой собой, ни в чем не
зависеть ни от времени, ни от среды, и именно этот принцип обернулся в
дальнейшем неразрешимыми противоречиями в трагической личной судьбе.
Моя любимая
поэтесса М. Цветаева родилась в Москве 26 сентября 1892 года:
Красною кистью
Рябина
зажглась.
Падали листья.
Я родилась.
Рябина стала
символом судьбы, тоже полыхнувшей алым цветом ненадолго и горькой. Через всю
жизнь пронесла М. Цветаева свою любовь к Москве, отчему дому. Она вобрала в
себя мятежную натуру матери. Недаром самые проникновенные строки в ее прозе — о
Пугачеве, а в стихах — о Родине.
Ее поэзия вошла
в культурный обиход, сделалась неотъемлемой частью нашей духовной жизни.
Сколько цветаевских строчек, недавно еще неведомых и, казалось бы, навсегда
угасших, мгновенно стали крылатыми!
Стихи были для
М. Цветаевой почти единственным средством самовыражения. Она поверяла им все:
По тебе тоскует
наша зала, —
Ты в тени ее
видал едва —
По тебе тоскуют
те слова,
Что в тени тебе
я не сказала.
Слава накрыла
Цветаеву подобно шквалу. Если Анну Ахматову сравнивали с Сапфо, то Цветаева
была Никой Самофракийской. Но вместе с тем, с первых же ее шагов в литературе
началась и трагедия М. Цветаевой. Трагедия одиночества и непризнанности. Уже в
1912 году выходит ее сборник стихов “Волшебный фонарь”. Характерно обращение к
читателю, которым открывался этот сборник:
Милый читатель!
Смеясь как ребенок,
Весело встреть
мой волшебный фонарь,
Искренний смех
твой, да будет он звонок
И безотчетен,
как встарь.
В “Волшебном
фонаре” Марины Цветаевой мы видим зарисовки семейного быта, очерки милых лиц
мамы, сестры, знакомых, есть пейзажи Москвы и Тарусы:
В небе — вечер,
в небе — тучки,
В зимнем
сумраке бульвар.
Наша девочка
устала,
Улыбаться
перестала.
Держат
маленькие ручки синий шар.
В этой книге
впервые появилась у Марины Цветаевой тема любви. В 1913—1915 годы Цветаева
создает свои “Юношеские стихи”, которые никогда не издавались. Сейчас
большинство произведений напечатано, но стихи рассыпаны по различным сборникам.
Необходимо сказать, что “Юношеские стихи” полны жизнелюбия и крепкого
нравственного здоровья. В них много солнца, воздуха, моря и юного счастья.
Что касается
революции 1917 года, то ее понимание было сложным, противоречивым. Кровь,
обильно проливаемая в гражданской войне, отторгала, отталкивала М. Цветаеву от
революции:
Белый был —
красным стал:
Кровь обагрила.
Красным был —
белый стал:
Смерть
победила.
Это был плач,
крик души поэтессы. В 1922 году вышла ее первая книга “Версты”, состоящая из
стихов, написанных в 1916 году. В “Верстах” воспета любовь к городу на Неве, в
них много пространства, простора, дорог, ветра, быстро бегущих туч, солнца,
лунных ночей.
В том же году
Марина переезжает в Берлин, где она за два с половиной месяца написала около
тридцати стихотворений. В ноябре 1925 года М. Цветаева уже в Париже, где
прожила 14 лет. Во Франции она пишет свою “Поэму Лестницы” — одно из самых
острых, антибуржуазных произведений. Можно с уверенностью сказать, что “Поэма
Лестницы” — вершина эпического творчества поэтессы в парижский период. В 1939
году Цветаева возвращается в Россию, так как она хорошо знала, что найдет
только здесь истинных почитателей ее огромного таланта. Но на родине ее ожидали
нищета и непечатание, арестованы ее дочь Ариадна и муж Сергей Эфрон, которых
она нежно любила.
Одним из
последних произведений М. И. Цветаевой явилось стихотворение “Не умрешь,
народ”, которое достойно завершило ее творческий путь. Оно звучит как проклятие
фашизму, прославляет бессмертие народов, борющихся за свою независимость.
Поэзия Марины
Цветаевой вошла, ворвалась в наши дни. Наконец-то обрела она читателя —
огромного, как океан: народного читателя, какого при жизни ей так не хватало.
Обрела навсегда.
В истории
отечественной поэзии Марина Цветаева всегда будет занимать достойное место. И в
то же время свое — особое место. Подлинным новаторством поэтической речи
явилось естественное воплощение в слове мятущегося в вечном поиске истины
беспокойного духа этой зеленоглазой гордячки, “чернорабочей и белоручки”.
Список литературы
Для подготовки
данной работы были использованы материалы с сайта http://www.coolsoch.ru/
1. Уникальность творчества Цветаевой
2. Тема любви.
3. Тема поэта и поэзии.
4. Тема Москвы в творчестве поэта.
5. Цветаева — самый эмоциональный поэт.
Я жажду сразу всех дорог!
М. И. Цветаева
М. И. Цветаева — это имя знакомо всем. Наверно, не найдется человека, который бы ни разу не смотрел фильм «Ирония судьбы, или с легким паром», и которому не были бы знакомы строки:
Мне нравится, что вы больны не мной,
Мне нравится, что я больна не вами.
Поэтический талант Цветаевой очень недавно начали признавать в России. Она поистине гениальный поэт. У нее свой собственный стиль, и даже пунктуация в ее стихах поражает своей уникальностью. Современному читателю совсем недавно стали открываться возможности для изучения творчества этого автора. Выходят в свет все новые издания ее стихотворений и поэм, появляются многочисленные публикации ее писем, дневниковых записей, воспоминаний о ней.
Цветаева заявила о себе как о поэте на рубеже веков. Это эпоха была переломным временем, которое А. А. Блок охарактеризовал так: «неслыханные перемены, невиданные мятежи». Поэты того времени были объединены общей скорбью о том мире, в котором «уюта — нет. Покоя — нет».
Лирическая героиня Цветаевой, как и сама поэтесса, никогда не находится в состоянии спокойствия. Она всегда преодолевает препятствия сама, ничуть не страшась их:
Душе — с очами и с личиком светлым,
А я-то ночами беседую с ветром.
Не с тем — италийским
Зефиром младым, —
С хорошим, с широким,
Российским, сквозным!
Как и у многих поэтов в творчестве М. И. Цветаевой выделяются несколько основных тем. Одними из главных являются тема любви, тема поэта и поэзии и тема Москвы.
Тема любви, на мой взгляд, самая глобальная в творчестве Цветаевой. Любовь — это то, ради чего стоит жить и чего нужно добиваться всеми силами:
Я тебя отвоюю у всех земель, у всех небес,
Оттого что лес — моя колыбель, и могила — лес,
оттого что я на земле стою — лишь одной ногой,
Оттого что я о тебе спою — как никто другой.
Для поэта любовь — это великое счастье, но и не меньшее страдание:
Смывает лучшие румяна
Любовь. Попробуйте на вкус,
как слезы — солоны. Боюсь,
Я завтра утром — мертвой встану.
Любовь Цветаевой всеобъемлюща. Она открывает поэзию мира. Она раскрепощает, «расколдовывает». Невозможно привыкнуть к вечно новому чуду любви. «Откуда такая нежность?» — восклицает героиня стихотворения 1916 года. «Песенное ремесло» для Цветаевой святое. Убежденность в значимости поэтического слова помогла ей выстоять в жизненных испытаниях. Слово спасет душу художника:
Мое убежище от диких орд,
Мой щит и панцирь, мой последний форт
От злобы добрых и от злобы злых —
Ты — в самых в самых ребрах мне засевший стих.
Мотив поэзии звучит в стихотворениях цикла «Стол». Стол является символом хранительной силы. Эта сила открывает в поэте все новые и новые качества, указывает путь к самосовершенствованию:
— Назад, на стул!
Спасибо за то, что блюл
И гнул. У невечных благ
Меня отбивал — как мог…
Поэт для Цветаевой — защитник воли, борющийся за свой дар и творчество. Поэт выступает в роли оракула, который может предсказывать будущее, потому что он наделен духовным зрением:
Знаю все, что было, все, что будет,
Знаю всю глухонемую тайну,
Что на темном, на косноязычном
Языке людском зовется — Жизнь.
Еще одной обширной темой является тема родины, а в особенности Москвы. Для поэта столичная тема очень важна, поскольку Москва — это частица ее души. С этим городом ее очень многое связывает: детство, да и вся жизнь. «Взаимоотношения» Цветаевой и Москвы очень гармоничны. Ее образ светел и прекрасен. В своих стихах Цветаева всегда очень экономно использует цвет. В «Стихах о Москве» преобладающим цветом является красный в сочетании с синим и золотым: «багряные облака», «синева подмосковных рощ». Москва выступает также в роли матери, а россияне в роли ее детей:
— Москва! — Какой огромный
Странноприимный дом!
Мы все к тебе придем.
Цветаева, по моему мнению, — самый эмоциональный и чувствительный поэт. Ее стихи очень похожи на нее саму: радостные и трагичные, искренние и непредсказуемые. И как сказал критик М. С. Шагинян: «…все, что она пишет, ценно по-настоящему, это самая настоящая поэзия».
1. Что такое любовь для Цветаевой.
2. Лирическая героиня.
3. Тема любви в позднем творчестве.
Любовь! Любовь! И в судорогах и в гробе Насторожусь – прельщусь — смущусь — рванусь…
М. И. Цветаева
Любовь — одна из важных тем в творчестве М. И, Цветаевой. С юных лет поэтесса не представляла себя без этого чувства. Первым объектом ее любви, получившей поэтическое выражение, стал сын Наполеона, герой «Орленка», ее любимой поэмы Э. Ростана, которую Марина перевела в юности. Позже всякий человек, в котором она видела или придумывала родство душ, невольно становился для нее объектом любви. Вне любви себя Цветаева не мыслила и в этом чувстве она растворялась вся. Вспомним, как познакомилась Цветаева со своим будущим мужем, С. Я. Эфроном. Встретив его на пляже, она загадала, если он принесет ей любимый камень сердолик, то они поженятся. Подобные этой истории романтические мотивы свойственны ее стихам, но ее лирическая героиня не только романтична. Любовь Цветаевой может быть открытой и жертвенной, смелой, вызывающей, заботливой. Для ее героини любовь — это бытие. В стихах Марины Ивановны представлены все стороны, все времена любви — ее зарождение, влюбленность, ее пожар, расцвет, период ревности, окончание любви, разлука.
Откуда такая нежность?
Не первые — эти кудри
Разглаживаю, и губы
Знавала — темней твоих.
…Откуда такая нежность?
И что с нею делать, отрок
Лукавый, певец захожий,
С ресницами — нет длинней?
«Цветаевское “люблю” подозрительно часто не укладывалось в представление о чувствах, привычно связанных с этим словом, оказывалось в некой нестандартной цепочке причин и следствий, эмоций и понятий… в необычайно богатом мире Цветаевой обнаружилось неисчислимое количество граней любовного чувства», – пишет биограф поэтессы И, Кудрова. Она называет многолюбие важной чертой поэтессы, каждое вспыхнувшее в ней чувство Марина Ивановна выражала стихами. С. Е. Голлидэй, С. Я. Парнок, О. Э. Мандельштам, Б. Л. Пастернак, Р. М. Рильке – любовь к этим людям подарила нам прекрасные цветаевские стихи. Полюбив человека, Цветаева присваивала его себе, навсегда. Считая его своим, она выплескивала на него всю себя, все свои эмоции, радости, и конечно же любовь.
В 1916 году в письме П. Юркевичу юная Цветаева пишет, что для нее заключено в слове «любовь»: «С самого моего детства, с тех пор, как я себя помню, мне казалось, что я хочу, чтобы меня любили. Теперь я знаю и говорю каждому: мне не нужно любви, мне нужно понимание. Для меня это — любовь. А то, что вы называете любовью (жертвы, верность, ревность), берегите для других, для другой, — мне этого не нужно. А я хочу легкости, свободы, взаимопонимания — никого не держать и чтобы никто не держал!»
А. А. Саакянц комментирует ранние стихи Цветаевой так: «Юношеская лирика Марины Цветаевой — дневник ее души. В стихах она запечатлевает всех, кого любит, кем захвачена; ее лирическая героиня тождественна с ней».
Героиня стихов Цветаевой многолика — это покорная «прекрасная, самовластная, в себе не властная, сладострастная» Манон Леско, обольстительница Кармен, которую Цветаева делает парой Дон Жуану, дерзкая цыганка Мариула, воинственная амазонка, ворожея. Любовь для них – молниеносное чувство, порыв, отрыв от земли.
Она привораживает любимого —
Развела тебе в стакане
Горстку жженых волос
Чтоб не елось, чтоб не пелось,
Не пилось, не спалось.
Чтобы молодость — не в радость
Чтобы сахар — не в сладость,
Чтоб не ладил в тьме ночной
С молодой женой.
Лирическая героиня стремится понять чувства Дон-Жуана:
И была у Дон-Жуана — шпага,
И была у Дон-Жуана — Донна Анна.
Вот и все, что люди мне сказали
О прекрасном, о несчастном Дон-Жуане.
Но сегодня я была умна:
Ровно в полночь вышла на дорогу,
Кто-то шел со мною в ногу,
Называя имена.
И белел в тумане посох странный…
— Не было у Дон-Жуана — Донны Анны!
Она способна сказать спасибо за то, что ее не любят, и сожалеть об этом.
Спасибо вам и сердцем и рукой
За то, что вы меня — не зная сами! —
Так любите: за мой ночной покой,
За редкость встреч закатными часами,
За наши не-гулянья под луной,
За солнце, не у нас над головами, —
За то, что вы больны — увы! — не мной,
За то, что я больна — увы! — не вами!
Любовь — «одной волною накатило, другой волною унесло» — сменяется ревностью. Иронично-горько говорит с возлюбленным брошенная героиня, принижая ту, другую женщину, простую, ради которой ее бросили:
Как живется вам с другою, —
Проще ведь? — Удар весла! —
Линией береговою
Скоро ль память отошла…
Как живется вам с простою
Женщиною? Без божеств?..
…Как живется вам с земною
Женщиною, без шестых Чувств?..
Ну, за голову: счастливы?
Нет? В провале без глубин —
Как живется, милый? Тяжче ли,
Так же ли, как мне с другим?
Героиня оскорблена изменой, она хочет и эгоистично уязвить любимого тем, что она не осталась одна, и подчеркнуть свою неповторимость для него, божественность. Прием антитезы ярко разграничивает образ брошенной героини и образ другой женщины. Следует заметить, что вину за происшедшее героиня полностью перекладывает на героя. Риторические вопросы героини подчеркивают ее особенность.
Вопль души героини сливается с «воплем женщин всех времен»: «Мой милый, что тебе я сделала?»
Жить приучил в самом огне,
Сам бросил – в степь заледенелую!
Вот что ты, милый, сделал мне!
Мой милый, что тебе – я сделала?
Искренность любви разбивается о холодность возлюбленного. Трагизм усиливается от строчки к строчке, героиня страдает, чувствует обреченность своей любви и ищет объяснений – если не у возлюбленного, то хоть у чего-то: стула, кровати. Она готова просить прощения даже не зная, за что. Позже лирическая героиня меняется – теперь это Сивилла, Эвридика, Ариадна, Федра. Смена героини вызвана мотивом трагедийности любви, ее обреченности, невозможности вернуть уходящее. Героиня спускается с небес на землю и теряет надежду.
Самое большое цветаевское произведение о любви – это автобиографическая «Поэма конца», построенная, по словам критиков, на контрасте «быта» и «бытия». Вот как определяет это чувство Цветаева:
Любовь, это плоть и кровь.
Цвет, собственной кровью полит.
Вы думаете — любовь —
Беседовать через столик?
Часочек — и по домам?
Как те господа и дамы?
Любовь, это значит…
— Храм?
Дитя, замените шрамом На шраме!
… «Любовь, это значит лук
Натянутый лук: разлука»…
Этой поэмой восхищался Б. Л. Пастернак: «Поэма Конца — свой, лирически замкнутый, до последней степени утвержденный мир». «Всеми моими стихами я обязана людям, которых любила — которые меня любили — или не любили», – так писала М. И. Цветаева в конце жизни. Пусть не всегда ее чувство понимали и принимали, ибо, как заметила исследователь е творчества Кудрова; любовь для Цветаевой – совсем не то, что понимают под этим словом многие, но ее переживания и эмоции бумага сохранила для потомков и открыла нам эту новую, незнакомую сторону поэтессы.
1. М. И. Цветаева — поэт-бунтарь.
2. Красота лирики.
3. Итоги жизни и творчества Цветаевой.
Стихи растут, как звезды и как розы,
Как красота — ненужная в семье…
М. И. Цветаева
Судьба М. И. Цветаевой, поэта большой величины первой половины XX века, была яркой и трагической. Ее личность и ее поэзия — нерасторжимы. И все в них резко отличалось от всего, созданного до Цветаевой. Хорошо знавший Цветаеву И. Г. Эренбург так говорит о ней: «Марина Цветаева совмещала в себе старомодную учтивость и бунтарство, пиетет перед гармонией и любовью к душевному косноязычию, предельную гордость и предельную простоту. Ее жизнь была клубком прозрений и ошибок». В этом заключалась самобытность ее поэзии. С ранней юности поэт решила для себя: всегда быть самой собой, ни в чем не зависеть ни от общества, ни от времени. Эта обостренная самостоятельность, самобытность сделала жизнь Цветаевой очень непростой. Ведь жила она в сложные времена революции, смены власти, приоритетов.
М. И. Цветаева родилась в Москве 26 сентября 1892 году. И вот как она пишет об этом:
Красною кистью
Рябина зажглась.
Падали листья.
Я родилась.
Спорили сотни
Колоколов.
День был субботний:
Иоанн Богослов.
Мне и доныне
Хочется грызть
Красной рябины
Горькую кисть.
Горькая рябина стала символом судьбы Цветаевой. Через всю свою жизнь поэт пронесла свою любовь к Москве, родному дому, всему тому, символом чего стала рябина.
Поэзия Цветаевой стала неотъемлемой частью духовной жизни русского человека. Стихи для нее были практически единственным средством самовыражения. В ее лирике отразились все мысли, все метания человека:
По тебе тоскует наша зала, —
Ты в тени ее видал едва —
По тебе тоскуют те слова,
Что в тени тебе я не сказала.
Цветаева начала писать стихи с шести лет, как по-русски, так и на французском и немецком языках. Печататься стала с шестнадцати. В 1910 году она в тайне от семьи выпустила «Вечерний альбом». Сборник был одобрен такими светилами поэтического небосвода, как В. Я. Брюсовым, Н. С. Гумилевым, М. А. Волошиным. Стихи поэта были еще незрелы, но подкупали талантливостью и непосредственностью. Брюсов так писал об этом сборнике: «Несомненно талантливая Марина Цветаева может дать нам настоящую поэзию интимной жизни и может, при той легкости, с какой она, как кажется, пишет стихи, растратить все свои дарования на ненужные, хотя бы и изящные безделушки». Волошин особенно поддержал юного поэта:
К Вам душа так радостно влекома…
О, какая веет благодать
От страниц «Вечернего альбома»!
Кто Вам дал такую ясность красок?
Кто Вам дал такую точность слов?
Ваша книга — это весть «оттуда»,
Утренняя, благостная весть…
Я давно уж не приемлю чуда…
Но как сладко слышать: «Чудо есть!»
Лирическая героиня ранней Цветаевой — юная девушка, мечтающая о любви. Некоторые стихи «Вечернего альбома» уже предвещали будущего поэта. Вот строки из стихотворения «Молитва»:
Христос и Бог! Я жажду чуда
Теперь, сейчас, в начале дня!
О, дай мне умереть, покуда
Вся жизнь как книга для меня.
Ты мудрый, ты не скажешь строго:
«Терпи, еще не кончен срок».
Ты сам мне подал — слишком много!
Я жажду сразу — всех дорог!
Сборник стихов «Волшебный фонарь» открывался таким обращением к читателю:
Милый читатель! Смеясь как ребенок,
Весело встреть мой волшебный фонарь,
Искренний смех твой, да будет он звонок
И безотчетен, как встарь.
В этой книге Цветаева отразила семейный быт, обрисовала родных и знакомых, подарила читателю пейзажи Москвы и Тарусы:
В небе — вечер, в небе — тучки,
В зимнем сумраке бульвар.
Наша девочка устала,
Улыбаться перестала.
Держат маленькие ручки синий шар.
Стихотворение «Моим стихам, написанным так рано…» было создано в 1913 году. Оно стало программным и пророческим для творчества Цветаевой. Недаром оно открывает многие современные сборники стихов Цветаевой:
Моим стихам, написанным так рано,
Что и не знала я, что я — поэт,
Сорвавшимся, как брызги из фонтана,
Как искры из ракет,
Ворвавшимся, как маленькие черти,
В святилище, где сон и фимиам,
Моим стихам, как драгоценным винам,
Настанет свой черед.
С первых же шагов Цветаевой в мире литературы началась ее трагедия — трагедия непризнанности и одиночества.
В 1913—1915 годах появились «Юношеские стихи» Цветаевой, которые никогда не издавались отдельным сборником. «Юношеские стихи» поэта отличаются жизнелюбием и передают состояние счастья.
Сложным было восприятие поэтом революции 1917 года. Проливаемая в гражданской войне кровь отталкивала Цветаеву:
Белый был — красным стал:
Кровь обагрила.
Красным был — белый стал:
Смерть победила.
Цветаева не поняла и не приняла революцию, что удивительно при ее пылкой боевой натуре. Она уехала в эмиграцию. Но, как это ни трагично, именно там осознала всю глубину социального неравенства.
В 1922 году вышла книга Цветаевой «Версты», составлена она была из стихов, написанных еще в 1916 году. В этой книге поэт воспевает любовь к городу на Неве. Включен в «Версты» цикл стихов, посвященных Блоку:
Имя твое — птица в руке,
Имя твое — льдинка на языке.
Одно-единственное движенье губ.
Имя твое — пять букв.
Мячик, пойманный на лету,
Серебряный бубенец во рту.
Камень, кинутый в тихий пруд,
Всхлипнет так, как тебя зовут…
Имя твое, — ах, нельзя! —
Имя твое — поцелуй в глаза,
В нежную стужу недвижных век,
Имя твое — поцелуй в снег.
Ключевой, ледяной, голубой глоток.
С именем твоим — сон глубок.
М. И. Цветаева несколько лет прожила за границей. Там она тосковала по родной стране. Тоска по родине раскрывается в таких стихах Цветаевой, как «Рассвет на рельсах», «Лучина», «Русской ржи от меня поклон» и в новых других. Цветаева вернулась в Россию в 1939 году. За некоторое время до этого она осознала всю пропасть, пролегшую между нею и белоэмигрантами. Она столкнулась с острым одиночеством и непониманием за границей, в чужом мире. Но и Россия не подарила ей счастья: на родине поэта ожидали нищета и одиночество, муж и дочь Цветаевой были арестованы.
Одним из ее последних произведений было стихотворение «Не умрешь, народ». Оно звучит как проклятие фашизму.
Значителен вклад М. И. Цветаевой в русское стихосложение XX века. Наследие поэта велико. Помимо лирических стихов, Цветаева писала поэмы, драмы, автобиографическую и мемуарную литературу, историко-литературную и философско-критическую прозу. Ее жизнь была сложной и трагичной, и это отразилось в ее удивительно красивых стихах.
Хотелось бы завершить свое сочинение строками из раннего стихотворения М. И. Цветаевой
«Идешь, на меня похожий»;
Идешь, на меня похожий,
Глаза устремляя вниз.
Я их опускала — тоже!
Прохожий, остановись!
Прочти — слепоты куриной
И маков набрав букет,
Что звали меня Мариной
И сколько мне было лет.
Не думай, что здесь — могила,
Что я появлюсь, грозя…
Я слишком сама любила
Смеяться, когда нельзя!