Сочинение на тему мое любимое стихотворение пушкина демон
8 вариантов
Но в какой-то миг все изменилось. В сладкие «впечатленья бытия» ворвался «какой-то злобный гений». Он язвительно говорил о прекрасном, утверждал, что все это лишь мечта. Гений не верил тому, без чего не бывает человека – любви и свободе. Своими речами он гасил огонь и в сердце лирического героя. Пушкинский демон отличается от мифологического образа: он не искушает человека, а убивает в нем душевные порывы не только к духовному, но и к земному. Интересно, что в образе демона современники поэта увидели Александра Раевского. С этим язвительным и дерзким мужчиной Александр Сергеевич познакомился в южной ссылке. Сам же поэт вскоре опроверг такое предположение о прототипе демона.
М.Ю. Лермонтов с ранних лет увлекался демонизмом. Его очень впечатлило стихотворение А. Пушкина «Демон» Оно и стало толчком к созданию 15-летним Лермонтовым стиха «Мой демон». Литературоведы утверждают, что это эскиз поэмы «Демон».
М. Лермонтов, в отличие от А. Пушкина, не говорит о влиянии демона на его жизнь. Но в стихе отчетливо видно, что поэт восхищается олицетворением зла, а точнее его могуществом. Это легко объясняется независимым, бунтарским характером молодого поэта. Демон Лермонтова мрачен и уныл. Подобно Пушкинскому «злому гению» он отвергает любовь и моления, вселяет в человеческие души равнодушие. Даже муза боится «неземных очей».
Образы демонов в обеих стихах созданы при помощи художественных средств. Поэты используют метафоры, которые помогают проникнуть в души лирических героев и продемонстрировать все коварство злой силы. Идейное звучание усиливается при помощи эпитетов.
Стихотворения похожи по композиции. Они построены, как целостный монолог лирических героев, неразделенный на строфы. Стихотворение А. Пушкина написано четырехстопным ямбом, а М. Лермонтова – трехстопным амфибрахием.
В стихотворении «Демон» Александр Пушкин описывает состояние, знакомое многим людям. Такое иногда бывает: живешь, что-то делаешь, куда-то все время торопишься, и вдруг – останавливаешься и начинаешь задумываться о своих поступках и их последствиях. Нередко человека терзают сомнения: правильно ли я поступаю? Может, быть, я бесполезно трачу отведенные мне дни на Земле? А если человек творческий и думающий, то ему еще сложнее, ведь для творчества не существует правил и законов, и ничто, кроме собственного сердца, не может оценить результаты исканий и порывов.
Примерно о таком состоянии пытается рассказать поэт. Окунувшись в среду «наслаждений», когда
Свобода, слава и любовь
И вдохновенные искусства
Так сильно волновали кровь,
лирического героя начал тайно посещать «какой-то злобный гений». Этот гений подвергал сомнению всю жизнь поэта:
Он звал прекрасною мечтою;
Он вдохновенье презирал;
Не верил он любви, свободе;
На жизнь насмешливо глядел.
Демон – это то, что есть в каждом из нас. Это лень, неуверенность в себе, следование стереотипам и общественному мнению, пессимизм. Тот, кто находит силы и волю «изгнать» Демона, идти вперед, несмотря ни на что, добивается успеха. И наоборот, кто верит «злобному гению», теряет уверенность в себе, боится быть не как все – так и остается на всю жизнь посредственностью.
Стихотворение состоит всего из трех предложений. В первом лирический герой рассказывает о своем образе жизни, о «впечатленьях бытия», и уже в последних строчках он начинает говорить о Демоне. Второе предложение – самое короткое, описывает печальные встречи с ним, которые «вливали в душу хладный яд». В третьем Пушкин перечисляет сомнения и тревоги, посетившие его во время «терзаний».
Наверное, сильному, волевому человеку важно периодически испытывать подобные переживания. В это время можно переосмыслить прошлые поступки и подумать о том, как жить дальше. И самое главное – не поддаться Демону в такие моменты, а твердо решить для себя, кто ты: творческая и независимая личность или циничный обыватель.
В стихотворении «Демон» Александр Пушкин описывает состояние, знакомое многим людям. Такое иногда бывает: живешь, что-то делаешь, куда-то все время торопишься, и вдруг – останавливаешься и начинаешь задумываться о своих поступках и их последствиях. Нередко человека терзают сомнения: правильно ли я поступаю? Может, быть, я бесполезно трачу отведенные мне дни на Земле? А если человек творческий и думающий, то ему еще сложнее, ведь для творчества не существует правил и законов, и ничто, кроме собственного сердца, не может оценить результаты исканий и порывов.
Примерно о таком состоянии пытается рассказать поэт. Окунувшись в среду «наслаждений», когда
Свобода, слава и любовь
И вдохновенные искусства
Так сильно волновали кровь,
лирического героя начал тайно посещать «какой-то злобный гений». Этот гений подвергал сомнению всю жизнь поэта:
Он звал прекрасною мечтою;
Он вдохновенье презирал;
Не верил он любви, свободе;
На жизнь насмешливо глядел.
Демон – это то, что есть в каждом из нас. Это лень, неуверенность в себе, следование стереотипам и общественному мнению, пессимизм. Тот, кто находит силы и волю «изгнать» Демона, идти вперед, несмотря ни на что, добивается успеха. И наоборот, кто верит «злобному гению», теряет уверенность в себе, боится быть не как все – так и остается на всю жизнь посредственностью.
Стихотворение состоит всего из трех предложений. В первом лирический герой рассказывает о своем образе жизни, о «впечатленьях бытия», и уже в последних строчках он начинает говорить о Демоне. Второе предложение – самое короткое, описывает печальные встречи с ним, которые «вливали в душу хладный яд». В третьем Пушкин перечисляет сомнения и тревоги, посетившие его во время «терзаний».
Наверное, сильному, волевому человеку важно периодически испытывать подобные переживания. В это время можно переосмыслить прошлые поступки и подумать о том, как жить дальше. И самое главное – не поддаться Демону в такие моменты, а твердо решить для себя, кто ты: творческая и независимая личность или циничный обыватель.
В стихотворении «Демон» Александр Пушкин описывает состояние, знакомое многим людям. Такое иногда бывает: живешь, что-то делаешь, куда-то все время торопишься, и вдруг — останавливаешься и начинаешь задумываться о своих поступках и их последствиях. Нередко человека терзают сомнения: правильно ли я поступаю? Может, быть, я бесполезно трачу отведенные мне дни на Земле? А если человек творческий и думающий, то ему еще сложнее, ведь для творчества не существует правил и законов, и ничто, кроме собственного сердца, не может оценить результаты исканий и порывов.
Примерно о таком состоянии пытается рассказать поэт. Окунувшись в среду «наслаждений», когда
Свобода, слава и любовь
И вдохновенные искусства
Так сильно волновали кровь,
лирического героя начал тайно посещать «какой-то злобный гений». Этот гений подвергал сомнению всю жизнь поэта:
Он звал прекрасною мечтою;
Он вдохновенье презирал;
Не верил он любви, свободе;
На жизнь насмешливо глядел.
Демон — это то, что есть в каждом из нас. Это лень, неуверенность в себе, следование стереотипам и общественному мнению, пессимизм. Тот, кто находит силы и волю «изгнать» Демона, идти вперед, несмотря ни на что, добивается успеха. И наоборот, кто верит «злобному гению», теряет уверенность в себе, боится быть не как все — так и остается на всю жизнь посредственностью.
Стихотворение состоит всего из трех предложений. В первом лирический герой рассказывает о своем образе жизни, о «впечатленьях бытия», и уже в последних строчках он начинает говорить о Демоне. Второе предложение — самое короткое, описывает печальные встречи с ним, которые «вливали в душу хладный яд». В третьем Пушкин перечисляет сомнения и тревоги, посетившие его во время «терзаний».
Наверное, сильному, волевому человеку важно периодически испытывать подобные переживания. В это время можно переосмыслить прошлые поступки и подумать о том, как жить дальше. И самое главное — не поддаться Демону в такие моменты, а твердо решить для себя, кто ты: творческая и независимая личность или циничный обыватель.
(235 слов) Лирика Пушкина настолько легка и красива, что нравится даже тем, кто не особенно интересуется поэзией. Недаром творчество поэта вошло в основную школьную программу. Оно воспитывает в учениках литературный вкус, убеждает их все же заинтересоваться стихотворным искусством. Поэтому у каждого из нас, я уверена, есть свое любимое произведение Александра Сергеевича. Мне же больше всего понравилось стихотворение «Я Вас любил».
Идея произведения заключается в безгранично благородной любви, которую лирический герой изливает на свою любимую женщину. Они разлучаются навек, он пишет ей последнее письмо, и в нем нет ни одного упрека. Мужчина робко замечает, что его любовь «угасла не совсем». Это преуменьшение лишь доказывает его готовность не тревожить ее покой, он уже скрывает силу своего чувства. О нем он нарочно говорит в прошедшем времени: «Я Вас любил безмолвно, безнадежно…». Даже это он сообщает ей не в упрек, не из желания поколебать ее решимость уйти. Лирический герой лишь желает любимой, чтобы у нее все было хорошо, пусть и с другим мужчиной. При этом из этих его слов мы понимаем, что пора их любви была для него несчастной: он томился то ревностью, то робостью. И все же страсть стоила мучений, он ни в чем не винит свою прекрасную даму.
Моим любимым поэтом является Александр Сергеевич Пушкин. Я очень люблю перечитывать многие его произведения, каждый раз воспринимая их по-разному. Одним из моих самых любимых произведений Пушкина является его стихотворение «Няне», написанное в 1826 году. Стихотворение родилось в то время, когда автор находился в разлуке с няней. Несмотря на то, что в стихотворении Пушкин не обращается к няне по имени, мы знаем, что речь идет о его няне Арине Родионовне.
Няня всегда была для Пушкина самым близким и родным человеком. Она всегда была рядом с ним, в самые трудные моменты его жизни, разделив с ним даже изгнание. В самом начале стихотворения поэт обращается к няне с нежными, трогательными словами, называя ее подругой своих суровых дней, голубкой. Он представляет себе домик в глуши леса, где няня, находясь в разлуке со своим питомцем, ждет его и волнуется за него. Спицы в ее руках то и дело замирают, и взор постоянно устремляется к воротам в надежде увидеть своего Сашеньку. В словах, с которыми Александр Сергеевич обращается в своем произведении к любимой няне, чувствуется не только любовь, но и огромная благодарность за пережитые вместе годы.
Пушкин очень привязан к Арине Родионовне. Она сыграла большую роль в его жизни, была духовно намного ближе ему, чем его мать. Именно она впервые познакомила его со многими преданиями и народными сказками, которые впоследствии дали толчок для написания многих его произведений.
Когда читаешь стихотворение Пушкина «Няне», перед глазами встает образ старенькой женщины, по-прежнему переживающей за своего питомца, который для нее всегда остается ребенком.
Мне очень нравится как Пушкин пишет о своей няне, как относится к ней. Читая стихотворение, понимаешь, что поэту, также как и няне, хочется, чтобы разлука побыстрее закончилась.
Поэт оставил стихотворение недописанным, оно обрывается на полуслове. Что чудится няне в «глуши лесов» – стук колес, людские голоса? Мне кажется, что эта недосказанность оставляет надежду на то, что разлука все-таки закончится и старушка сможет прижать своего любимца к сердцу.
В аспекте общественно-исторической проблематики пушкинское стихотворение и Белинский, писавший еще при поэта о его «Демоне», что «это стихотворение, в котором так неизмеримо глубоко выражена идея сомнения, рано ИЛИ поздно бывающего уделом всякого чувствующего и мыслящего существа» (1,366). Сравнивая пушкинского «Демона», как характерное явление духовной жизни эпохи 1820-х годов, и лермонтовского демона из «Сказки для детей» (1839— 1841), Белинский утверждал и различную их роль другого периодов, вызванную различным социально-политическим содержанием этих двух эпох общественного развития.
Различие их между собой Белинский видел в том, что лермонтовский демон, в противоположность пушкинскому, «отрицает для утверждения, разрушает для созидания; он наводит на человека сомнение не в действительности истины, как истины, красоты, как красоты, блага, как блага, но как эгой истины, эгой красоты, этого блага.. , он тем и страшен, тем и могущ, что едва родив в вас сомнение в том, что доселе считали вы непреложною истиною, как уже кажет вам издалека идеал новой истины. .. Это демон движения, вечного обновления, вечного возрождения… Этого демона Пушкин не знал» (VII, 555).
Недоработанное стихотворение «Мое беспечное незнанье» явилось отправным моментом для создания и другого, крайне важного для понимания настроений Пушкина стихотворения — «Свободы сеятель пустынный» (1823) ‘.
Закономерность появления данного стихотворения в пушкинском творчестве именно этого времени (конец ноября 1823 г.) отметил сам поэт, посылая его в письме к А. И. Тургеневу 1 декабря этого года. Сообщая несколько строф своей оды «Наполеон», в их числе и последнюю, Пушкин писал: «Эта строфа ныне не имеет смысла, но она писана в начале 1821 года — впрочем это мой последний либеральный бред, я закаялся и написал на днях подражание басни умеренного демократа И Х (Изыде сеятель сеяти семена своя)». Далее приводится полный текст стихотворения. В черновике письма более определенно говорится о международной и внутренней обстановке, вырвавшей у Пушкина столь горькие слова о народах, которых «не разбудит чести клич»: ч<Это последн либераль бред — на днях я закаялся и смотря и на запад Европы и вокруг себя обратился к Эванге-лию источнику и произнес сию притчу в подражание басни Иисусовой» (XIII, 79, 385).
Строки стихотворения:
Паситесь, мирные народы! Вас не разбудит чести клич. К чему стадам дары свободы? (II, 302) —
говорили не об отходе от политических идеалов народной свободы; их не поколебала для Пушкина даже катастрофа 14 декабря. Это было трезвое признание невозможности осуществления в новых условиях прежних надежд на близкую революцию в России, воспринятых в среде царскосельских, петербургских и Каменских свободолюбцев-энтузиастов. Это было признание несостоятельности того политического романтизма, который мог еще в конце 1821 года внушить Пушкину мамысел высокой трагедии с центральным образом свободолюбивого героя — «друга народа» — Вадима. В конце 1823 года, наблюдая за трагедией усмиренной Европы, где
Свободы сеятель пустынный,
Я вышел рано, до звезды
Во второй половине ноября 1823 года на очередном заседании Южного общества, на котором присутствовали П. И. Пестель, В. Л. Давыдов, С. Г. Волконский, С. И. Муравьев-Апостол и М. П. Бестужев-Рюмин, говорили о «необходимости введения конституционного порядка в России.
Преодоление Пушкиным политического романтизма закономерно сопровождалось в его творчестве преодолением и внеисторического художественного романтизма. Соприкосновение с реальной народной жизнью, начавшееся с выезда из Петербурга и путешествия с Раевскими по казачьим станицам по пути на Кавказ, общение в Кишиневе с рядом деятелей, причастных к национально-освободительному движению в Греции, Молдавии и Валахии, интерес к народному творчеству, как один из важнейших моментов содержания и поэтики западноевропейского и русского романтизма,— все это способствовало углублению того историзма мышления, который с этого времени становится определяющим моментом пушкинского творческого метода.
Этот все более и более развивавшийся и углублявшийся историзм художественного мышления Пушкина в лирике южного периода наиболее полно проявил себя в жанре, казалось бы, наименее свойственном до этого времени Пушкину, но который в данных условиях своим сочетанием моментов эпического повествования и лирической окраски его предоставлял широкие возможности в этом отношении,— балладе. Обращение к этому жанру, излюбленному Жуковским, говорило о полном: освобождении Пушкина от остатков какого бы то ни было воздействия творческого метода своего недавнего учителя.
«Черная шаль» (1820) — одно из самых популярных произведений Пушкина при его жизни. Уже почти через месяц после ее написания В. П. Горчаков в декабре 1820 года диктует ее офицерам в Тульчине. Положенная на музыку в 1823 году композитором А. Н. Верстовским, «Черная шаль» облетела всю Россию и получила самое широкое распространение в качестве популярной песни. Исследователи румынского и молдавского народного творчества стали записывать народные варианты этой песни, что вызвало предположение о том, что сам Пушкин написал свое стихотворение на основе каких-то народных песенных источников. Начались поиски этих источников, что вызвало специальную обширную литературу по данному вопросу. Поиски источников «Черной шали» в фольклоре не привели к каким-либо существенным результатам, если не считать самого неожиданного, но, по-видимому, наиболее вероятного результата, что записанные фольклорные песенные варианты являются не источниками пушкинского стихотворения, но как раз наоборот — его следствием .
Как раз необходимого песне лиризма в «Черной шали» нет совсем. Наоборот, в пушкинской балладе проступает нескрываемая и нарочито подчеркнутая тенденция создания комически гротескного и пародийного впечатления от всем известных литературных приемов, наиболее отчетливо проявившихся именно в балладном творчестве Жуковского, с его убийствами и всяческими романтическими ужасами. Герой пушкинской «баллады» глядит «как безумный» на черную шаль, его «хладную» душу «терзает» печаль. Измену его возлюбленной открывает ему «презренный еврей», которому герой дает «злата» и «проклинает его». Далее герой «мчится на быстром коне». В нем молчит «кроткая жалость». Вступив на порог изменницы, он «весь изнемог». При виде » того, как «неверную деву лобзал армянин», герой «не взвидел света», «булат загремел», «прервать поцелуя злодей не успел». Особенно нарочито «ужасно» звучит «кровавая» строфа:
Безглавое тело я долго топтал,
И молча на деву, бледнея, взирал.—
и подчеркнуто театральный заключительный жест
героя:
С главы ее мертвой сняв черную шаль,
Отер я безмолвно кровавую сталь…
Впечатление нарочитости дополнительно усиливается подчеркнуто пестрым национальным составом действующих лиц стихотворения, характеризующим в гротескном освещении ту «смесь одежд и лиц, Племен, наречий, состояний», которая окружала Пушкина в его южной ссылке. Рассказ ведется от лица какого-то при-дунайского владетельного феодала-молдаванина; об измене его возлюбленной, гречанки, с армянином герою сообщает еврей и пр.
Если игнорировать этот сознательный прием литературной имитации, мистификации и пародирования и принимать стихотворение, что называется, «всерьез», то оно становится настолько нестерпимо сентиментальным, что совершенно выпадает из общего процесса развития пушкинского творчества этого периода.
В аспекте общественно-исторической проблематики пушкинское стихотворение и Белинский, писавший еще при поэта о его «Демоне», что «это стихотворение, в котором так неизмеримо глубоко выражена идея сомнения, рано ИЛИ поздно бывающего уделом всякого чувствующего и мыслящего существа» (1,366). Сравнивая пушкинского «Демона», как характерное явление духовной жизни эпохи 1820-х годов, и лермонтовского демона из «Сказки для детей» (1839— 1841), Белинский утверждал и различную их роль другого периодов, вызванную различным социально-политическим содержанием этих двух эпох общественного развития.
Различие их между собой Белинский видел в том, что лермонтовский демон, в противоположность пушкинскому, «отрицает для утверждения, разрушает для созидания; он наводит на человека сомнение не в действительности истины, как истины, красоты, как красоты, блага, как блага, но как эгой истины, эгой красоты, этого блага.. , он тем и страшен, тем и могущ, что едва родив в вас сомнение в том, что доселе считали вы непреложною истиною, как уже кажет вам издалека идеал новой истины. .. Это демон движения, вечного обновления, вечного возрождения… Этого демона Пушкин не знал» (VII, 555).
Недоработанное стихотворение «Мое беспечное незнанье» явилось отправным моментом для создания и другого, крайне важного для понимания настроений Пушкина стихотворения — «Свободы сеятель пустынный» (1823) ‘.
Закономерность появления данного стихотворения в пушкинском творчестве именно этого времени (конец ноября 1823 г.) отметил сам поэт, посылая его в письме к А. И. Тургеневу 1 декабря этого года. Сообщая несколько строф своей оды «Наполеон», в их числе и последнюю, Пушкин писал: «Эта строфа ныне не имеет смысла, но она писана в начале 1821 года — впрочем это мой последний либеральный бред, я закаялся и написал на днях подражание басни умеренного демократа И Х (Изыде сеятель сеяти семена своя)». Далее приводится полный текст стихотворения. В черновике письма более определенно говорится о международной и внутренней обстановке, вырвавшей у Пушкина столь горькие слова о народах, которых «не разбудит чести клич»: ч< Это последн либераль бред — на днях я закаялся и смотря и на запад Европы и вокруг себя обратился к Эванге-лию источнику и произнес сию притчу в подражание басни Иисусовой» (XIII, 79, 385).
Строки стихотворения:
Паситесь, мирные народы! Вас не разбудит чести клич. К чему стадам дары свободы? (II, 302) —
говорили не об отходе от политических идеалов народной свободы; их не поколебала для Пушкина даже катастрофа 14 декабря. Это было трезвое признание невозможности осуществления в новых условиях прежних надежд на близкую революцию в России, воспринятых в среде царскосельских, петербургских и Каменских свободолюбцев-энтузиастов. Это было признание несостоятельности того политического романтизма, который мог еще в конце 1821 года внушить Пушкину мамысел высокой трагедии с центральным образом свободолюбивого героя — «друга народа» — Вадима. В конце 1823 года, наблюдая за трагедией усмиренной Европы, где
Свободы сеятель пустынный,
Я вышел рано, до звезды
Во второй половине ноября 1823 года на очередном заседании Южного общества, на котором присутствовали П. И. Пестель, В. Л. Давыдов, С. Г. Волконский, С. И. Муравьев-Апостол и М. П. Бестужев-Рюмин, говорили о «необходимости введения конституционного порядка в России.
Преодоление Пушкиным политического романтизма закономерно сопровождалось в его творчестве преодолением и внеисторического художественного романтизма. Соприкосновение с реальной народной жизнью, начавшееся с выезда из Петербурга и путешествия с Раевскими по казачьим станицам по пути на Кавказ, общение в Кишиневе с рядом деятелей, причастных к национально-освободительному движению в Греции, Молдавии и Валахии, интерес к народному творчеству, как один из важнейших моментов содержания и поэтики западноевропейского и русского романтизма,— все это способствовало углублению того историзма мышления, который с этого времени становится определяющим моментом пушкинского творческого метода.
Этот все более и более развивавшийся и углублявшийся историзм художественного мышления Пушкина в лирике южного периода наиболее полно проявил себя в жанре, казалось бы, наименее свойственном до этого времени Пушкину, но который в данных условиях своим сочетанием моментов эпического повествования и лирической окраски его предоставлял широкие возможности в этом отношении,— балладе. Обращение к этому жанру, излюбленному Жуковским, говорило о полном: освобождении Пушкина от остатков какого бы то ни было воздействия творческого метода своего недавнего учителя.
«Черная шаль» (1820)1 — одно из самых популярных произведений Пушкина при его жизни. Уже почти через месяц после ее написания В. П. Горчаков в декабре 1820 года диктует ее офицерам в Тульчине. Положенная на музыку в 1823 году композитором А. Н. Верстовским, «Черная шаль» облетела всю Россию и получила самое широкое распространение в качестве популярной песни. Исследователи румынского и молдавского народного творчества стали записывать народные варианты этой песни, что вызвало предположение о том, что сам Пушкин написал свое стихотворение на основе каких-то народных песенных источников. Начались поиски этих источников, что вызвало специальную обширную литературу по данному вопросу. Поиски источников «Черной шали» в фольклоре не привели к каким-либо существенным результатам, если не считать самого неожиданного, но, по-видимому, наиболее вероятного результата, что записанные фольклорные песенные варианты являются не источниками пушкинского стихотворения, но как раз наоборот — его следствием .
Как раз необходимого песне лиризма в «Черной шали» нет совсем. Наоборот, в пушкинской балладе проступает нескрываемая и нарочито подчеркнутая тенденция создания комически гротескного и пародийного впечатления от всем известных литературных приемов, наиболее отчетливо проявившихся именно в балладном творчестве Жуковского, с его убийствами и всяческими романтическими ужасами. Герой пушкинской «баллады» глядит «как безумный» на черную шаль, его «хладную» душу «терзает» печаль. Измену его возлюбленной открывает ему «презренный еврей», которому герой дает «злата» и «проклинает его». Далее герой «мчится на быстром коне». В нем молчит «кроткая жалость». Вступив на порог изменницы, он «весь изнемог». При виде » того, как «неверную деву лобзал армянин», герой «не взвидел света», «булат загремел», «прервать поцелуя злодей не успел». Особенно нарочито «ужасно» звучит «кровавая» строфа:
Безглавое тело я долго топтал,
И молча на деву, бледнея, взирал.—
и подчеркнуто театральный заключительный жест
героя:
С главы ее мертвой сняв черную шаль,
Отер я безмолвно кровавую сталь… (II, 151)
Впечатление нарочитости дополнительно усиливается подчеркнуто пестрым национальным составом действующих лиц стихотворения, характеризующим в гротескном освещении ту «смесь одежд и лиц, Племен, наречий, состояний» (IV, 145), которая окружала Пушкина в его южной ссылке. Рассказ ведется от лица какого-то при-дунайского владетельного феодала-молдаванина; об измене его возлюбленной, гречанки, с армянином герою сообщает еврей и пр.
Если игнорировать этот сознательный прием литературной имитации, мистификации и пародирования и принимать стихотворение, что называется, «всерьез», то оно становится настолько нестерпимо сентиментальным, что совершенно выпадает из общего процесса развития пушкинского творчества этого периода.
Но в какой-то миг все изменилось. В сладкие «впечатленья бытия» ворвался «какой-то злобный гений». Он язвительно говорил о прекрасном, утверждал, что все это лишь мечта. Гений не верил тому, без чего не бывает человека – любви и свободе. Своими речами он гасил огонь и в сердце лирического героя. Пушкинский демон отличается от мифологического образа: он не искушает человека, а убивает в нем душевные порывы не только к духовному, но и к земному. Интересно, что в образе демона современники поэта увидели Александра Раевского. С этим язвительным и дерзким мужчиной Александр Сергеевич познакомился в южной ссылке. Сам же поэт вскоре опроверг такое предположение о прототипе демона.
М.Ю. Лермонтов с ранних лет увлекался демонизмом. Его очень впечатлило стихотворение А. Пушкина «Демон» Оно и стало толчком к созданию 15-летним Лермонтовым стиха «Мой демон». Литературоведы утверждают, что это эскиз поэмы «Демон».
М. Лермонтов, в отличие от А. Пушкина, не говорит о влиянии демона на его жизнь. Но в стихе отчетливо видно, что поэт восхищается олицетворением зла, а точнее его могуществом. Это легко объясняется независимым, бунтарским характером молодого поэта. Демон Лермонтова мрачен и уныл. Подобно Пушкинскому «злому гению» он отвергает любовь и моления, вселяет в человеческие души равнодушие. Даже муза боится «неземных очей».
Образы демонов в обеих стихах созданы при помощи художественных средств. Поэты используют метафоры, которые помогают проникнуть в души лирических героев и продемонстрировать все коварство злой силы. Идейное звучание усиливается при помощи эпитетов.
Стихотворения похожи по композиции. Они построены, как целостный монолог лирических героев, неразделенный на строфы. Стихотворение А. Пушкина написано четырехстопным ямбом, а М. Лермонтова – трехстопным амфибрахием.
В стихотворении «Демон» Александр Пушкин описывает состояние, знакомое многим людям. Такое иногда бывает: живешь, что-то делаешь, куда-то все время торопишься, и вдруг – останавливаешься и начинаешь задумываться о своих поступках и их последствиях. Нередко человека терзают сомнения: правильно ли я поступаю? Может, быть, я бесполезно трачу отведенные мне дни на Земле? А если человек творческий и думающий, то ему еще сложнее, ведь для творчества не существует правил и законов, и ничто, кроме собственного сердца, не может оценить результаты исканий и порывов.
Примерно о таком состоянии пытается рассказать поэт. Окунувшись в среду «наслаждений», когда
Свобода, слава и любовь
И вдохновенные искусства
Так сильно волновали кровь,
лирического героя начал тайно посещать «какой-то злобный гений». Этот гений подвергал сомнению всю жизнь поэта:
Он звал прекрасною мечтою;
Он вдохновенье презирал;
Не верил он любви, свободе;
На жизнь насмешливо глядел.
Демон – это то, что есть в каждом из нас. Это лень, неуверенность в себе, следование стереотипам и общественному мнению, пессимизм. Тот, кто находит силы и волю «изгнать» Демона, идти вперед, несмотря ни на что, добивается успеха. И наоборот, кто верит «злобному гению», теряет уверенность в себе, боится быть не как все – так и остается на всю жизнь посредственностью.
Стихотворение состоит всего из трех предложений. В первом лирический герой рассказывает о своем образе жизни, о «впечатленьях бытия», и уже в последних строчках он начинает говорить о Демоне. Второе предложение – самое короткое, описывает печальные встречи с ним, которые «вливали в душу хладный яд». В третьем Пушкин перечисляет сомнения и тревоги, посетившие его во время «терзаний».
Наверное, сильному, волевому человеку важно периодически испытывать подобные переживания. В это время можно переосмыслить прошлые поступки и подумать о том, как жить дальше. И самое главное – не поддаться Демону в такие моменты, а твердо решить для себя, кто ты: творческая и независимая личность или циничный обыватель.
В стихотворении «Демон» Александр Пушкин описывает состояние, знакомое многим людям. Такое иногда бывает: живешь, что-то делаешь, куда-то все время торопишься, и вдруг – останавливаешься и начинаешь задумываться о своих поступках и их последствиях. Нередко человека терзают сомнения: правильно ли я поступаю? Может, быть, я бесполезно трачу отведенные мне дни на Земле? А если человек творческий и думающий, то ему еще сложнее, ведь для творчества не существует правил и законов, и ничто, кроме собственного сердца, не может оценить результаты исканий и порывов.
Примерно о таком состоянии пытается рассказать поэт. Окунувшись в среду «наслаждений», когда
Свобода, слава и любовь
И вдохновенные искусства
Так сильно волновали кровь,
лирического героя начал тайно посещать «какой-то злобный гений». Этот гений подвергал сомнению всю жизнь поэта:
Он звал прекрасною мечтою;
Он вдохновенье презирал;
Не верил он любви, свободе;
На жизнь насмешливо глядел.
Демон – это то, что есть в каждом из нас. Это лень, неуверенность в себе, следование стереотипам и общественному мнению, пессимизм. Тот, кто находит силы и волю «изгнать» Демона, идти вперед, несмотря ни на что, добивается успеха. И наоборот, кто верит «злобному гению», теряет уверенность в себе, боится быть не как все – так и остается на всю жизнь посредственностью.
Стихотворение состоит всего из трех предложений. В первом лирический герой рассказывает о своем образе жизни, о «впечатленьях бытия», и уже в последних строчках он начинает говорить о Демоне. Второе предложение – самое короткое, описывает печальные встречи с ним, которые «вливали в душу хладный яд». В третьем Пушкин перечисляет сомнения и тревоги, посетившие его во время «терзаний».
Наверное, сильному, волевому человеку важно периодически испытывать подобные переживания. В это время можно переосмыслить прошлые поступки и подумать о том, как жить дальше. И самое главное – не поддаться Демону в такие моменты, а твердо решить для себя, кто ты: творческая и независимая личность или циничный обыватель.
В стихотворении «Демон» Александр Пушкин описывает состояние, знакомое многим людям. Такое иногда бывает: живешь, что-то делаешь, куда-то все время торопишься, и вдруг — останавливаешься и начинаешь задумываться о своих поступках и их последствиях. Нередко человека терзают сомнения: правильно ли я поступаю? Может, быть, я бесполезно трачу отведенные мне дни на Земле? А если человек творческий и думающий, то ему еще сложнее, ведь для творчества не существует правил и законов, и ничто, кроме собственного сердца, не может оценить результаты исканий и порывов.
Примерно о таком состоянии пытается рассказать поэт. Окунувшись в среду «наслаждений», когда
Свобода, слава и любовь
И вдохновенные искусства
Так сильно волновали кровь,
лирического героя начал тайно посещать «какой-то злобный гений». Этот гений подвергал сомнению всю жизнь поэта:
Он звал прекрасною мечтою;
Он вдохновенье презирал;
Не верил он любви, свободе;
На жизнь насмешливо глядел.
Демон — это то, что есть в каждом из нас. Это лень, неуверенность в себе, следование стереотипам и общественному мнению, пессимизм. Тот, кто находит силы и волю «изгнать» Демона, идти вперед, несмотря ни на что, добивается успеха. И наоборот, кто верит «злобному гению», теряет уверенность в себе, боится быть не как все — так и остается на всю жизнь посредственностью.
Стихотворение состоит всего из трех предложений. В первом лирический герой рассказывает о своем образе жизни, о «впечатленьях бытия», и уже в последних строчках он начинает говорить о Демоне. Второе предложение — самое короткое, описывает печальные встречи с ним, которые «вливали в душу хладный яд». В третьем Пушкин перечисляет сомнения и тревоги, посетившие его во время «терзаний».
Наверное, сильному, волевому человеку важно периодически испытывать подобные переживания. В это время можно переосмыслить прошлые поступки и подумать о том, как жить дальше. И самое главное — не поддаться Демону в такие моменты, а твердо решить для себя, кто ты: творческая и независимая личность или циничный обыватель.
(235 слов) Лирика Пушкина настолько легка и красива, что нравится даже тем, кто не особенно интересуется поэзией. Недаром творчество поэта вошло в основную школьную программу. Оно воспитывает в учениках литературный вкус, убеждает их все же заинтересоваться стихотворным искусством. Поэтому у каждого из нас, я уверена, есть свое любимое произведение Александра Сергеевича. Мне же больше всего понравилось стихотворение «Я Вас любил».
Идея произведения заключается в безгранично благородной любви, которую лирический герой изливает на свою любимую женщину. Они разлучаются навек, он пишет ей последнее письмо, и в нем нет ни одного упрека. Мужчина робко замечает, что его любовь «угасла не совсем». Это преуменьшение лишь доказывает его готовность не тревожить ее покой, он уже скрывает силу своего чувства. О нем он нарочно говорит в прошедшем времени: «Я Вас любил безмолвно, безнадежно…». Даже это он сообщает ей не в упрек, не из желания поколебать ее решимость уйти. Лирический герой лишь желает любимой, чтобы у нее все было хорошо, пусть и с другим мужчиной. При этом из этих его слов мы понимаем, что пора их любви была для него несчастной: он томился то ревностью, то робостью. И все же страсть стоила мучений, он ни в чем не винит свою прекрасную даму.
Моим любимым поэтом является Александр Сергеевич Пушкин. Я очень люблю перечитывать многие его произведения, каждый раз воспринимая их по-разному. Одним из моих самых любимых произведений Пушкина является его стихотворение «Няне», написанное в 1826 году. Стихотворение родилось в то время, когда автор находился в разлуке с няней. Несмотря на то, что в стихотворении Пушкин не обращается к няне по имени, мы знаем, что речь идет о его няне Арине Родионовне.
Няня всегда была для Пушкина самым близким и родным человеком. Она всегда была рядом с ним, в самые трудные моменты его жизни, разделив с ним даже изгнание. В самом начале стихотворения поэт обращается к няне с нежными, трогательными словами, называя ее подругой своих суровых дней, голубкой. Он представляет себе домик в глуши леса, где няня, находясь в разлуке со своим питомцем, ждет его и волнуется за него. Спицы в ее руках то и дело замирают, и взор постоянно устремляется к воротам в надежде увидеть своего Сашеньку. В словах, с которыми Александр Сергеевич обращается в своем произведении к любимой няне, чувствуется не только любовь, но и огромная благодарность за пережитые вместе годы.
Пушкин очень привязан к Арине Родионовне. Она сыграла большую роль в его жизни, была духовно намного ближе ему, чем его мать. Именно она впервые познакомила его со многими преданиями и народными сказками, которые впоследствии дали толчок для написания многих его произведений.
Когда читаешь стихотворение Пушкина «Няне», перед глазами встает образ старенькой женщины, по-прежнему переживающей за своего питомца, который для нее всегда остается ребенком.
Мне очень нравится как Пушкин пишет о своей няне, как относится к ней. Читая стихотворение, понимаешь, что поэту, также как и няне, хочется, чтобы разлука побыстрее закончилась.
Поэт оставил стихотворение недописанным, оно обрывается на полуслове. Что чудится няне в «глуши лесов» – стук колес, людские голоса? Мне кажется, что эта недосказанность оставляет надежду на то, что разлука все-таки закончится и старушка сможет прижать своего любимца к сердцу.
В аспекте общественно-исторической проблематики пушкинское стихотворение и Белинский, писавший еще при поэта о его «Демоне», что «это стихотворение, в котором так неизмеримо глубоко выражена идея сомнения, рано ИЛИ поздно бывающего уделом всякого чувствующего и мыслящего существа» (1,366). Сравнивая пушкинского «Демона», как характерное явление духовной жизни эпохи 1820-х годов, и лермонтовского демона из «Сказки для детей» (1839— 1841), Белинский утверждал и различную их роль другого периодов, вызванную различным социально-политическим содержанием этих двух эпох общественного развития.
Различие их между собой Белинский видел в том, что лермонтовский демон, в противоположность пушкинскому, «отрицает для утверждения, разрушает для созидания; он наводит на человека сомнение не в действительности истины, как истины, красоты, как красоты, блага, как блага, но как эгой истины, эгой красоты, этого блага.. , он тем и страшен, тем и могущ, что едва родив в вас сомнение в том, что доселе считали вы непреложною истиною, как уже кажет вам издалека идеал новой истины. .. Это демон движения, вечного обновления, вечного возрождения… Этого демона Пушкин не знал» (VII, 555).
Недоработанное стихотворение «Мое беспечное незнанье» явилось отправным моментом для создания и другого, крайне важного для понимания настроений Пушкина стихотворения — «Свободы сеятель пустынный» (1823) ‘.
Закономерность появления данного стихотворения в пушкинском творчестве именно этого времени (конец ноября 1823 г.) отметил сам поэт, посылая его в письме к А. И. Тургеневу 1 декабря этого года. Сообщая несколько строф своей оды «Наполеон», в их числе и последнюю, Пушкин писал: «Эта строфа ныне не имеет смысла, но она писана в начале 1821 года — впрочем это мой последний либеральный бред, я закаялся и написал на днях подражание басни умеренного демократа И Х (Изыде сеятель сеяти семена своя)». Далее приводится полный текст стихотворения. В черновике письма более определенно говорится о международной и внутренней обстановке, вырвавшей у Пушкина столь горькие слова о народах, которых «не разбудит чести клич»: ч<Это последн либераль бред — на днях я закаялся и смотря и на запад Европы и вокруг себя обратился к Эванге-лию источнику и произнес сию притчу в подражание басни Иисусовой» (XIII, 79, 385). Строки стихотворения: Паситесь, мирные народы! Вас не разбудит чести клич. К чему стадам дары свободы? (II, 302) — говорили не об отходе от политических идеалов народной свободы; их не поколебала для Пушкина даже катастрофа 14 декабря. Это было трезвое признание невозможности осуществления в новых условиях прежних надежд на близкую революцию в России, воспринятых в среде царскосельских, петербургских и Каменских свободолюбцев-энтузиастов. Это было признание несостоятельности того политического романтизма, который мог еще в конце 1821 года внушить Пушкину мамысел высокой трагедии с центральным образом свободолюбивого героя — «друга народа» — Вадима. В конце 1823 года, наблюдая за трагедией усмиренной Европы, где Свободы сеятель пустынный, Я вышел рано, до звезды Во второй половине ноября 1823 года на очередном заседании Южного общества, на котором присутствовали П. И. Пестель, В. Л. Давыдов, С. Г. Волконский, С. И. Муравьев-Апостол и М. П. Бестужев-Рюмин, говорили о «необходимости введения конституционного порядка в России. Преодоление Пушкиным политического романтизма закономерно сопровождалось в его творчестве преодолением и внеисторического художественного романтизма. Соприкосновение с реальной народной жизнью, начавшееся с выезда из Петербурга и путешествия с Раевскими по казачьим станицам по пути на Кавказ, общение в Кишиневе с рядом деятелей, причастных к национально-освободительному движению в Греции, Молдавии и Валахии, интерес к народному творчеству, как один из важнейших моментов содержания и поэтики западноевропейского и русского романтизма,— все это способствовало углублению того историзма мышления, который с этого времени становится определяющим моментом пушкинского творческого метода. Этот все более и более развивавшийся и углублявшийся историзм художественного мышления Пушкина в лирике южного периода наиболее полно проявил себя в жанре, казалось бы, наименее свойственном до этого времени Пушкину, но который в данных условиях своим сочетанием моментов эпического повествования и лирической окраски его предоставлял широкие возможности в этом отношении,— балладе. Обращение к этому жанру, излюбленному Жуковским, говорило о полном: освобождении Пушкина от остатков какого бы то ни было воздействия творческого метода своего недавнего учителя. «Черная шаль» (1820) — одно из самых популярных произведений Пушкина при его жизни. Уже почти через месяц после ее написания В. П. Горчаков в декабре 1820 года диктует ее офицерам в Тульчине. Положенная на музыку в 1823 году композитором А. Н. Верстовским, «Черная шаль» облетела всю Россию и получила самое широкое распространение в качестве популярной песни. Исследователи румынского и молдавского народного творчества стали записывать народные варианты этой песни, что вызвало предположение о том, что сам Пушкин написал свое стихотворение на основе каких-то народных песенных источников. Начались поиски этих источников, что вызвало специальную обширную литературу по данному вопросу. Поиски источников «Черной шали» в фольклоре не привели к каким-либо существенным результатам, если не считать самого неожиданного, но, по-видимому, наиболее вероятного результата, что записанные фольклорные песенные варианты являются не источниками пушкинского стихотворения, но как раз наоборот — его следствием . Как раз необходимого песне лиризма в «Черной шали» нет совсем. Наоборот, в пушкинской балладе проступает нескрываемая и нарочито подчеркнутая тенденция создания комически гротескного и пародийного впечатления от всем известных литературных приемов, наиболее отчетливо проявившихся именно в балладном творчестве Жуковского, с его убийствами и всяческими романтическими ужасами. Герой пушкинской «баллады» глядит «как безумный» на черную шаль, его «хладную» душу «терзает» печаль. Измену его возлюбленной открывает ему «презренный еврей», которому герой дает «злата» и «проклинает его». Далее герой «мчится на быстром коне». В нем молчит «кроткая жалость». Вступив на порог изменницы, он «весь изнемог». При виде » того, как «неверную деву лобзал армянин», герой «не взвидел света», «булат загремел», «прервать поцелуя злодей не успел». Особенно нарочито «ужасно» звучит «кровавая» строфа: Безглавое тело я долго топтал, И молча на деву, бледнея, взирал.— и подчеркнуто театральный заключительный жест героя: С главы ее мертвой сняв черную шаль, Отер я безмолвно кровавую сталь… Впечатление нарочитости дополнительно усиливается подчеркнуто пестрым национальным составом действующих лиц стихотворения, характеризующим в гротескном освещении ту «смесь одежд и лиц, Племен, наречий, состояний», которая окружала Пушкина в его южной ссылке. Рассказ ведется от лица какого-то при-дунайского владетельного феодала-молдаванина; об измене его возлюбленной, гречанки, с армянином герою сообщает еврей и пр. Если игнорировать этот сознательный прием литературной имитации, мистификации и пародирования и принимать стихотворение, что называется, «всерьез», то оно становится настолько нестерпимо сентиментальным, что совершенно выпадает из общего процесса развития пушкинского творчества этого периода.
В аспекте общественно-исторической проблематики пушкинское стихотворение и Белинский, писавший еще при поэта о его «Демоне», что «это стихотворение, в котором так неизмеримо глубоко выражена идея сомнения, рано ИЛИ поздно бывающего уделом всякого чувствующего и мыслящего существа» (1,366). Сравнивая пушкинского «Демона», как характерное явление духовной жизни эпохи 1820-х годов, и лермонтовского демона из «Сказки для детей» (1839— 1841), Белинский утверждал и различную их роль другого периодов, вызванную различным социально-политическим содержанием этих двух эпох общественного развития.
Различие их между собой Белинский видел в том, что лермонтовский демон, в противоположность пушкинскому, «отрицает для утверждения, разрушает для созидания; он наводит на человека сомнение не в действительности истины, как истины, красоты, как красоты, блага, как блага, но как эгой истины, эгой красоты, этого блага.. , он тем и страшен, тем и могущ, что едва родив в вас сомнение в том, что доселе считали вы непреложною истиною, как уже кажет вам издалека идеал новой истины. .. Это демон движения, вечного обновления, вечного возрождения… Этого демона Пушкин не знал» (VII, 555).
Недоработанное стихотворение «Мое беспечное незнанье» явилось отправным моментом для создания и другого, крайне важного для понимания настроений Пушкина стихотворения — «Свободы сеятель пустынный» (1823) ‘.
Закономерность появления данного стихотворения в пушкинском творчестве именно этого времени (конец ноября 1823 г.) отметил сам поэт, посылая его в письме к А. И. Тургеневу 1 декабря этого года. Сообщая несколько строф своей оды «Наполеон», в их числе и последнюю, Пушкин писал: «Эта строфа ныне не имеет смысла, но она писана в начале 1821 года — впрочем это мой последний либеральный бред, я закаялся и написал на днях подражание басни умеренного демократа И Х (Изыде сеятель сеяти семена своя)». Далее приводится полный текст стихотворения. В черновике письма более определенно говорится о международной и внутренней обстановке, вырвавшей у Пушкина столь горькие слова о народах, которых «не разбудит чести клич»: ч< Это последн либераль бред — на днях я закаялся и смотря и на запад Европы и вокруг себя обратился к Эванге-лию источнику и произнес сию притчу в подражание басни Иисусовой» (XIII, 79, 385). Строки стихотворения: Паситесь, мирные народы! Вас не разбудит чести клич. К чему стадам дары свободы? (II, 302) — говорили не об отходе от политических идеалов народной свободы; их не поколебала для Пушкина даже катастрофа 14 декабря. Это было трезвое признание невозможности осуществления в новых условиях прежних надежд на близкую революцию в России, воспринятых в среде царскосельских, петербургских и Каменских свободолюбцев-энтузиастов. Это было признание несостоятельности того политического романтизма, который мог еще в конце 1821 года внушить Пушкину мамысел высокой трагедии с центральным образом свободолюбивого героя — «друга народа» — Вадима. В конце 1823 года, наблюдая за трагедией усмиренной Европы, где Свободы сеятель пустынный, Я вышел рано, до звезды Во второй половине ноября 1823 года на очередном заседании Южного общества, на котором присутствовали П. И. Пестель, В. Л. Давыдов, С. Г. Волконский, С. И. Муравьев-Апостол и М. П. Бестужев-Рюмин, говорили о «необходимости введения конституционного порядка в России. Преодоление Пушкиным политического романтизма закономерно сопровождалось в его творчестве преодолением и внеисторического художественного романтизма. Соприкосновение с реальной народной жизнью, начавшееся с выезда из Петербурга и путешествия с Раевскими по казачьим станицам по пути на Кавказ, общение в Кишиневе с рядом деятелей, причастных к национально-освободительному движению в Греции, Молдавии и Валахии, интерес к народному творчеству, как один из важнейших моментов содержания и поэтики западноевропейского и русского романтизма,— все это способствовало углублению того историзма мышления, который с этого времени становится определяющим моментом пушкинского творческого метода. Этот все более и более развивавшийся и углублявшийся историзм художественного мышления Пушкина в лирике южного периода наиболее полно проявил себя в жанре, казалось бы, наименее свойственном до этого времени Пушкину, но который в данных условиях своим сочетанием моментов эпического повествования и лирической окраски его предоставлял широкие возможности в этом отношении,— балладе. Обращение к этому жанру, излюбленному Жуковским, говорило о полном: освобождении Пушкина от остатков какого бы то ни было воздействия творческого метода своего недавнего учителя. «Черная шаль» (1820)1 — одно из самых популярных произведений Пушкина при его жизни. Уже почти через месяц после ее написания В. П. Горчаков в декабре 1820 года диктует ее офицерам в Тульчине. Положенная на музыку в 1823 году композитором А. Н. Верстовским, «Черная шаль» облетела всю Россию и получила самое широкое распространение в качестве популярной песни. Исследователи румынского и молдавского народного творчества стали записывать народные варианты этой песни, что вызвало предположение о том, что сам Пушкин написал свое стихотворение на основе каких-то народных песенных источников. Начались поиски этих источников, что вызвало специальную обширную литературу по данному вопросу. Поиски источников «Черной шали» в фольклоре не привели к каким-либо существенным результатам, если не считать самого неожиданного, но, по-видимому, наиболее вероятного результата, что записанные фольклорные песенные варианты являются не источниками пушкинского стихотворения, но как раз наоборот — его следствием . Как раз необходимого песне лиризма в «Черной шали» нет совсем. Наоборот, в пушкинской балладе проступает нескрываемая и нарочито подчеркнутая тенденция создания комически гротескного и пародийного впечатления от всем известных литературных приемов, наиболее отчетливо проявившихся именно в балладном творчестве Жуковского, с его убийствами и всяческими романтическими ужасами. Герой пушкинской «баллады» глядит «как безумный» на черную шаль, его «хладную» душу «терзает» печаль. Измену его возлюбленной открывает ему «презренный еврей», которому герой дает «злата» и «проклинает его». Далее герой «мчится на быстром коне». В нем молчит «кроткая жалость». Вступив на порог изменницы, он «весь изнемог». При виде » того, как «неверную деву лобзал армянин», герой «не взвидел света», «булат загремел», «прервать поцелуя злодей не успел». Особенно нарочито «ужасно» звучит «кровавая» строфа: Безглавое тело я долго топтал, И молча на деву, бледнея, взирал.— и подчеркнуто театральный заключительный жест героя: С главы ее мертвой сняв черную шаль, Отер я безмолвно кровавую сталь… (II, 151) Впечатление нарочитости дополнительно усиливается подчеркнуто пестрым национальным составом действующих лиц стихотворения, характеризующим в гротескном освещении ту «смесь одежд и лиц, Племен, наречий, состояний» (IV, 145), которая окружала Пушкина в его южной ссылке. Рассказ ведется от лица какого-то при-дунайского владетельного феодала-молдаванина; об измене его возлюбленной, гречанки, с армянином герою сообщает еврей и пр. Если игнорировать этот сознательный прием литературной имитации, мистификации и пародирования и принимать стихотворение, что называется, «всерьез», то оно становится настолько нестерпимо сентиментальным, что совершенно выпадает из общего процесса развития пушкинского творчества этого периода.