Сочинение на тему неповторима была вся жизнь его куинджи

13 вариантов

1. В 1873 г. Куинджи выставляет в Обществе поощрения художеств картину «Снег», за которую в 1874 г. на международной выставке в Лондоне получает бронзовую медаль. В 1870-1873 годы Куинджи провел на Ладожском озере, на острове Валаам. В результате появились картины: “Ладожское озеро” (1872, ГРМ), “На острове Валаам” (1873, ГТГ). Неторопливо, спокойно ведет художник в своих картинах повествование о природе острова, с его гранитными берегами, омываемыми протоками, с темными густыми лесами, упавшими деревьями. Эту картину можно сопоставить с былинным эпосом, живописным сказанием о могучей северной стороне. Серебристо-голубоватый тон картины сообщал ей особую эмоциональную приподнятость. После выставки 1873 года, на которой это произведение было показано, о Куинджи заговорили в прессе, отмечая его самобытный и большой талант. В 1873 году картина “На острове Валааме” была окончена и экспонирована на академической выставке. И.Е. Репин информировал П.М. Третьякова о новой работе Куинджи: “Всем она ужасно нравится, и еще не дальше как сегодня заходил ко мне Крамской – он от нее в восторге”. “На острове Валааме” – первое произведение Куинджи, приобретенное П.М. Третьяковым. В 1874 г. на выставке Товарищества передвижных художественных выставок Куинджи выставляет «Забытую деревню», в 1875 г. – «Степи» и «Чумацкий тракт». В 1874 году Куинджи пишет картину “Забытая деревня” (ГТГ), которая по остроте социального звучания, беспощадной правде показа пореформенной русской деревни перекликалась с картинами передвижников. В следующем году Куинджи выставил три картины: “Чумацкий тракт в Мариуполе” (ГТГ), “Степь в цвету” и “Степь вечером” (местонахождение неизвестно). В картине “Чумацкий тракт” художник изобразил нескончаемый поток обозов, медленно движущихся в хмурый день по осенней степи. Ощущение холода, сырости усиливается колористическим решением полотна. Совсем иные по настроению “Степь вечером” и “Степь в цвету”. Художник утверждал в них красоту природы, восхищался живительной силой солнечного тепла. С этих работ, по существу, начинается новый этап творчества вполне сложившегося художника. Стремясь расширить знания, Куинджи предпринимает заграничную поездку. Пребывание за границей, знакомство с искусством Англии, Франции, Бельгии, Германии обогатило художника яркими впечатлениями и вместе с тем укрепило уверенность в собственных силах, в верности избранного пути. В 1876 году на Пятую передвижную выставку Куинджи представил “Украинскую ночь” (ГТГ). В 1878 году “Украинская ночь” была показана на Всемирной выставке в Париже. “Куинджи, – писала французская критика, – бесспорно, самый интересный между молодыми русскими живописцами.
   Оригинальная национальность чувствуется у него еще более чем у других”. С огромной поэтической силой открылась удивительная красота украинской ночи… На берегу небольшой речушки примостились озаренные лунным сиянием украинские хатки. Ввысь устремились тополя. Тишина, спокойствие разлиты в природе. На синем, словно из бархата, небе мерцают яркие звезды. Для того чтобы так естественно и выразительно передать лунное сияние, мерцание звезд, художнику понадобилось решать сложнейшие живописные задачи. В картине все построено на виртуозной разработке тональных отношений, на богатстве цветовых сочетаний. В 1875 году Куинджи принимают в члены Товарищества передвижных художественных выставок. Однако в конце 1870-х годов отношения Куинджи с передвижниками резко ухудшились, едва вступив в Товарищество, Куинджи в марте 1880 года вышел из него. Поводом для этого была ничтожная причина. В газете “Молва” появилась анонимная статья, в которой о Куинджи было сказано, что он перезеленяет свои картины. Имелись в виду “Украинская ночь” (1876) и “Березовая роща” (1879). Может быть, статья прошла бы мимо внимания художника, если бы автором ее не оказался М.К. Клодт – конкурент и ненавистник Куинджи. Расценив статью как враждебный выпад, Куинджи потребовал исключения Клодта из Товарищества. Однако большинство членов, видимо, не намерены были исключать Клодта. Этот инцидент был только поводом для выхода Куинджи из Товарищества. Истинная причина заключалась в другом. Куинджи ранее других художников исчерпал передвижническое направление. Он вынужден был изменить ему, чем вызвал устрашающую реакцию ортодоксальных передвижников. Куинджи сделал попытку обрести ту форму творческой свободы, которая способствовала бы проявлению его таланта, удовлетворила бы его творческие склонности. В 1878 г. выставляет «Лес» и «Вечер на Украине», возбудивший массу споров и создавший много подражателей. В 1879 году художник пишет три пейзажа: “Север”, “После грозы”, “Березовая роща” (все в ГТГ). Разные по мотивам, они объединены большим поэтическим чувством. Картина “Север” продолжала серию северных пейзажей, начатых “Ладожским озером”. В ней Куинджи отошел от изображения определенного уголка природы. Его полотно – обобщенный поэтический образ Севера, созданный воображением художника итог раздумий, размышлений о величественной и суровой природе. Картина “Север” завершала трилогию, задуманную еще в 1872 году, и была последней из этой серии. На долгие годы потом Куинджи отдает свои талант воспеванию природы южной и средней полосы России. Полон жизни, движения, ощущения свежести омытой дождем природы пейзаж “После грозы”. Но наибольший успех на выставке выпал на долю картины “Березовая роща”. Толпы людей часами простаивали у этого полотна. Казалось, будто само солнце проникло в помещение выставочного зала, освещая зеленую поляну, играя на белых стволах берез, на ветвях могучих деревьев. Работая над картиной, Куинджи искал прежде всего наиболее выразительную композицию. От эскиза к эскизу уточнялись расположение деревьев, размеры поляны. В окончательном варианте нет ничего случайного, “списанного” с натуры. Передний план погружен в тень – так подчеркивается звучность, насыщенность солнцем зеленой поляны. Художник сумел, избежав театральности, создать декоративную картину в лучшем понимании этого слова. Куинджи с огромным вдохновением воспевает в ней красоту и поэзию природы, ослепительную яркость солнечных лучей, несущих радость людям. Выход из Товарищества словно придал Куинджи силы. В 1880 году он завершает картину “Лунная ночь на Днепре”. Художник выставляет ее в залах Общества поощрения художеств на Большой Морской улице в темном помещении, где направленный луч электрического света высвечивает глубину пространства. Эффект от такого экспонирования получился необычайный. Цвет доведен до физической ощутимости. Художник становится кумиром времени. Невиданный триумф Куинджи порождал завистников, распространявших о художнике нелепые слухи. Казалось, все они не готовы были воспринять его новаторство.
   Возможно, это обстоятельство отчасти послужило уходу Куинджи от активной творческой деятельности, затворничеству в стенах мастерской. В начале 1880-х годов не нашлось профессиональной среды, способной оценить новую волну романического искусства, выраженную в невиданной форме декоративной живописи. Коллеги, видевшие в творчестве Куинджи лишь иллюзорный цветовой эффект, не могли поддержать романтического поиска художника. Период “молчания” был занят интенсивной творческой работой. Эта работа уделялась поискам новых пигментов и грунтовой основы, которые сделали бы краски стойкими к влиянию воздушной среды и сохранили бы первозданную яркость. Куинджи пользовался асфальтом, что со временем вело к потемнению красок. В Европе многие художники производили опыты с красками. Кроме того, Куинджи завершал картины, начатые еще в 1870-х – 1880-х годах. Так произошло с его произведениями “Радуга”, “Вечер на Украине”, “Дубы”. Давно вынашивая идею, художник смог воплотить ее только в новых условиях, на уровне другого мировоззрения, чем она представлялась при зарождении. В последнее десятилетие своей жизни он все довел до конца. В 1881 году художник создал картину “Днепр утром” (ГТГ). В ней нет игры света, яркой декоративности, она привлекает спокойной величавостью, внутренней мощью, могучей силой природы. Удивительно тонкое сочетание чистых золотисто-розовых, сиреневых, серебристых и зеленовато-серых тонов позволяет передать очарование цветущих трав, бесконечных далей, раннего степного утра.
   В 1881 г., также в «сольном» режиме, Куинджи выставил «Берёзовую рощу», имевшую столь же шумный успех, а в 1882 г. представил «Днепр утром» вместе с «Берёзовой рощей» и «Ночью на Днепре». После этой выставки до самой своей смерти Куинджи нигде больше картин своих не выставлял, а до 1900-х годов никому и не показывал. Наступили долгие годы молчания. Друзья не понимали причин, волновались. Куинджи же сам объяснял так: “…Художнику надо выступать на выставках, пока у него, как у певца, голос есть. А как только голос спадет надо уходить, не показываться, чтобы не осмеяли. Вот я стал Архипом Ивановичем, всем известным, ну это хорошо, а потом увидел, что больше так не сумею сделать, что голос как будто стал спадать. Ну вот и скажут: был Куинджи, и не стало Куинджи! Так вот я же не хочу так, а чтобы навсегда остался один Куинджи”. По сравнению с десятилетием активного участия на выставках, за остальные тридцать лет Куинджи сделал сравнительно немного. По воспоминаниям друзей художника, в начале 1900-х годов Куинджи пригласил их к себе в мастерскую и показал картины “Вечер на Украине”, “Христос в Гефсиманском саду”, “Днепр” и “Березовая роща”, которыми они были восхищены. Но Куинджи был недоволен этими работами и на выставку их не представил. “Ночное” – одно из последних произведений заставляет вспомнить лучшие картины Куинджи времени расцвета его таланта. В нем также чувствуется поэтическое отношение к природе, стремление воспеть ее величавую и торжественную красоту.
   С 1894 по 1897 г. Куинджи был профессором-руководителем высшего художественного училища при Академии Художеств. В 1897 году за участие в студенческой забастовке Куинджи был заключен на два дня под домашний арест и отстранен от профессорства. Но не заниматься с учениками художник не мог. Он продолжал давать частные уроки, помогал готовить конкурсные работы. В 1901 году Куинджи решился показать некоторые свои работы специально приглашенной публике. Понятно, как рискованно было художнику, не экспонировавшему свои произведения в течение 20 лет, предстать перед ценителями искусства. И. Е. Репин в письме И.С. Остроухову писал: “А про Куинджи слухи совсем другие: некоторые люди даже плачут перед его новыми произведениями – всех они трогают”. Начало XX века ознаменовалось для Куинджи рядом благотворительных деяний. Он поддерживал студенческую кассу вспомоществования для нуждающихся учащихся. В 1901 году выделил капитал в сто тысяч рублей в премиальный фонд весенних академических выставок.
   Художник не понуждал своих учеников к участию на этих выставках, но при его жизни они сами считали долгом на них экспонироваться. Как результат этих усилий в 1909 г. его ученики при поддержке Куинджи и на его средства организовали Общество художников, которое позже стало называться Обществом имени А.И. Куинджи. По завещанию великого художника “Обществу” перешел его основной капитал, который составил около полумиллиона рублей, земли на южном побережье Крыма и все оставшиеся после его смерти работы. Общество имени А.И. Куинджи просуществовало до 1929 г., а после его закрытия вся его живописная коллекция была передана Русскому музею. Умер Куинджи 11 (24) июля 1910 года в Петербурге от тяжелой сердечной болезни, в присутствии своих учеников Н.К. Рериха, Н.П. Химоны, В.Д. Зарубина, А.А. Рылова, К.Ф. Богаевского, которых он вызвал с мест их жительства и летней художественной практики. Он умер в своей квартире в доходном доме купца Г.Г. Елисеева в Биржевом переулке, 18, в доме, в котором Куинджи провел последние 13 лет своей жизни.
   Похоронили художника на Смоленском православном кладбище, на участке к востоку от Смоленской церкви. В 1914 году на его могиле было установлено надгробие – гранитный портал с резьбой в стиле древних викингов, который обрамил мозаичное панно с изображением мифического Древа жизни, на ветвях которого свивает гнездо змея. Бронзовый бюст художника – отливка с прижизненного портрета (ск. В.А. Беклемишев) – вносит элемент статичности в насыщенный строй этого памятника. Надгробие было сооружено на общественные пожертвования по проекту архитектора А.В. Щусева (в будущем – создателя ленинского Мавзолея). Мозаика набрана в мастерской В.А. Фролова по эскизу Н.К. Рериха. Интересно, что после смерти художника его друзья и ученики – К.Я. Крыжицкий, В.Е. Савинский, В.И. Зарубин, Л.В. Позен – завещали похоронить себя рядом с ним. Прах и памятник А.И. Куинджи были перенесены со Смоленского кладбища на Тихвинское кладбище Александро-Невской лавры (Некрополь Мастеров искусств) в 1952 году, а их полуразрушенные надгробия так и остались на прежнем месте. Своим искренним и вдохновенным творчеством он прославил русское искусство и внес ценнейший вклад в его сокровищницу. В 1880 году в Петербурге на Большой Морской (ныне ул. Герцена) была открыта необычайная выставка: демонстрировалась одна картина – “Лунная ночь на Днепре” (ГРМ). Она вызвала бурю восторгов. У входа на выставку стояла огромная очередь.Мастерство Куинджи в передаче лунного света – результат огромной работы художника, длительных поисков. Его мастерская была лабораторией исследователя. Он много экспериментировал, изучал законы действия дополнительных цветов, отыскивая верный тон, сверял его с цветовыми отношениями в самой природе. Упорным, настойчивым трудом достигал Куинджи виртуозного владения цветом, той композиционной простоты, которые отличают его лучшие работы.

2. Иллюзия света была его богом, и не было художника, равного ему в достижении этого чуда живописи.
   — Илья Ефимович Репин, художник.
   Мощный Куинджи был не только великим художником, но также был великим Учителем жизни. Его частная жизнь была необычна, уединена, и только ближайшие его ученики знали глубину души его. Ровно в полдень он всходил на крышу дома своего, и, как только гремела полуденная крепостная пушка, тысячи птиц собирались вокруг него. Он кормил их из своих рук, этих бесчисленных друзей своих: голубей, воробьёв, ворон, галок, ласточек. Казалось, все птицы столицы слетелись к нему и покрывали его плечи, руки и голову. Он говорил мне: «Подойди ближе, я скажу им, чтобы они не боялись тебя». Незабываемо было зрелище этого седого и улыбающегося человека, покрытого щебечущими пташками; оно останется среди самых дорогих воспоминаний… Одна из обычных радостей Куинджи была помогать бедным так, чтобы они не знали, откуда пришло это благодеяние. Неповторима была вся жизнь его…
   — Николай Константинович Рерих, ученик А. И. Куинджи.
   «Лунная ночь на Днепре» – она произвела фурор из-за особого, фосфоресцирующего света. Контраст лимонно-зелёной луны, её отражение в реке с тёмным небом и берегами вгонял зрителей в транс.
   Живопись Архипа Куинджи получившая признание не только на родине , но и за рубежом, по-настоящему самобытна. Всю жизнь он писал лесные чащобы, разрезанные посередине ручьём; природу дышащую свежестью после дождя; лунные ночи; огромные облака причудливой формы; пятна света на траве или снегу; драматичные закаты. Горные пейзажи, которые Куинджи тоже любил, оказали безусловное влияние на Рериха. А декоративность, предвосхитила творчество Б. Кустодиева и Константина Юона.

3. автор: Наталия Спирина
   дата: На Восходе, 2002, № 6
   Опубликовано: Н.Д. Спирина. ПОЛНОЕ СОБРАНИЕ ТРУДОВ. Том 2. Отблески: 1994-2003 / Отблески-2002
   «…Мощный Куинджи был не только великим художником, но также был и великим Учителем жизни. Его частная жизнь была необычна, уединённа, и только ближайшие его ученики знали глубины души его. Ровно в полдень он восходил на крышу дома своего, и, как только гремела полуденная крепостная пушка, тысячи птиц собирались вокруг него. Он кормил их из своих рук, этих бесчисленных друзей своих, голубей, воробьёв, ворон, галок, ласточек. Казалось, все птицы столицы слетались к нему и покрывали его плечи, руки и голову. Он говорил мне: “Подойди ближе, я скажу им, чтобы они не боялись тебя”. Незабываемо было зрелище этого седого, улыбающегося человека, покрытого щебечущими пташками, — оно останется среди самых дорогих воспоминаний. Перед нами было одно из чудес природы, мы свидетельствовали, как малые пташки сидели рядом с воронами и те не вредили меньшим собратьям».
   «Одна из обычных радостей Куинджи была помогать бедным — так, чтобы они не знали, откуда пришло благодеяние. Куинджи, посылая денежную помощь бедным, добавлял: “Только не говорите, от кого”».
   «Неповторяема была вся жизнь его. Простой крымский пастушок, он сделался одним из самых прославленных наших художников исключительно благодаря своему дарованию. Излишне говорить, что, конечно, всё своё богатство он завещал народу на художественные цели».
   «”Хоть в тюрьму посади, а всё же художник художником станет”, — говаривал мой учитель Куинджи. Но зато он же восклицал: “Если вас под стеклянным колпаком держать нужно, то и пропадайте скорей! Жизнь в недотрогах не нуждается!” Он-то понимал значение жизненной битвы, борьбы Света со тьмою».
   «Пришёл к Куинджи с этюдами служащий; художник похвалил его работы, но пришедший стал жаловаться: “Семья, служба мешают искусству”. “Сколько вы часов на службе?” — спрашивает художник. “От десяти утра до пяти вечера”. “А что вы делаете от четырёх до десяти?” “То есть как от четырёх?” “Именно от четырёх утра”. “Но я сплю”. “Значит, вы проспите всю жизнь. Когда я служил ретушёром в фотографии, работа продолжалась от десяти до шести, но зато все утро от четырёх до девяти было в моём распоряжении. А чтобы стать художником, довольно и четырёх часов каждый день”.
   Так сказал маститый мастер Куинджи, который, начав от подпаска стада, трудом и развитием таланта занял почётное место в искусстве России. Не суровость, но знание жизни давало в нём ответы, полные осознания своей ответственности, полные осознания труда и творчества».
   «Помню, как после окончания Академии Художеств Общество Поощрения Художеств пригласило меня помощником редактора журнала. Мои товарищи возмутились возможностью такого совмещения и прочили конец искусству. Но Куинджи твёрдо указал принять назначение, говоря: “Занятый человек всё успеет, зрячий всё увидит, а слепому всё равно картин не писать”».
   «Сорок лет прошло с тех пор, как ученики Куинджи разлетелись из мастерской его в Академии Художеств, но у каждого из нас живёт всё та же горячая любовь к Учителю жизни. В каждой статье об искусстве приходят на память всегда свежие заветы Учителя, уже более четверти века ушедшего от земли. Ещё в бытность нашу в Академии Щербов изобразил в карикатуре нашу мастерскую; для обстановки Щербов взял мою картину “Сходятся старцы”, но карикатура лишь подчеркнула нашу общую любовь к Учителю. Когда же в 1896 году Президент Академии обвинил Куинджи в чрезмерном влиянии на учащихся и потребовал его ухода, то и все ученики Куинджи решили уйти вместе с Учителем. И до самой кончины Архипа Ивановича все мы оставались с ним в крепкой любви, в сердечном взаимопонимании и содружестве».
   «…Чем выше наш Учитель, тем больше мы сами, ибо закон соответствия точен. Много жизненных примеров, подтверждающих этот закон, можно привести. Люблю пример, совершившийся на моих глазах. Куинджи был большим учителем, но лишь оценивший его ученик Н.К.[Рерих] стал сам велик. Те же ученики, которые не прочь были умалить его и за спиною даже назвать просто “Архипом”, постепенно совершенно деградировали и сошли на нет» (Е.И.Рерих).
   «Куинджи однажды услышал, что ученики между собою называли его Архипом. Когда все собрались к чаепитию, он сказал, улыбаясь: “Если я для вас буду Архипкой, то кем же вы сами будете?” Учительство, подобное Гуру Индии, сказывалось в словах Архипа Ивановича».
   «Куинджи умел быть суровым, но никто не был таким трогательным. Произнеся жестокую критику о картине, он зачастую спешил вернуться с ободрением: “Впрочем, каждый может думать по-своему. Иначе искусство не росло бы”».
   «Куинджи умел защитить неправо пострадавшего. Ученики Академии часто не знали, кто смело вставал на их защиту. “Не трогайте молодых!”»
   «Однажды с Куинджи говорили о чудесах авиации. Он вздохнул: “Хорошо летать, прежде бы научиться по земле пройти”. Он-то умел по земле ходить».
   «Прекрасную победу одерживал Куинджи, когда писал приволье русских степей, величавые струи Днепра, когда грезил о сиянии звёзд…»
   На Восходе, 2002, № 6
   * Подборка составлена по статьям Н.К.Рериха и письмам Е.И.Рерих.
   Назад в раздел : 2002

4. Архип Куинджи — натура гениальная и самобытная, человек-легенда, жизнь которого заслуживает безмерного уважения, написания романов и хроник, создания фильмов… и не только документальных. Он — воистину герой своего времени и кузнец своей судьбы. Безнадежно нищий и баснословно богатый — он всего себя посвятил искусству, одной единственной женщине, благотворительности и любви ко всему живому.
   «…Мощный Куинджи был не только великим художником, но также был великим Учителем жизни… Одна из обычных радостей Куинджи была помогать бедным так, чтобы они не знали, откуда пришло это благодеяние. Неповторима была вся жизнь его»… — писал о своем учителе Николай Рерих. И если уж говорить, что человек — кузнец своего счастья и судьбы, то к Архипу Ивановичу это относится в полной мере. «Сам-один» — вот девиз и формула всего его творчества, как и всей жизни…
   Загадки и провидения судьбы
   Все, что связано с рождением и происхождением фамилии художника выглядит до сих пор весьма загадочно. Архип Иванович Куинджи родился в январе месяце в городе Мариуполь, что на Азовском море. Только вот какого года и поныне достоверно не известно, так как в его личном архиве было найдено три паспорта: в одном из которых годом рождения указан 1841 год, во втором — 1842, ну, а в третьем — 1843.
   Не все так просто оказалось и с фамилией. Его отец был обрусевшим греком Иваном Еменджи, о чем была сделана запись в метрике Архипа. С турецкого «Еменджи» это — «трудовой человек». Но младенцу благодаря работнику канцелярии с непонятных соображений почему-то досталась фамилия деда-ювелира «Куюмджи», которая была вписана в мертику новорожденного в неправильной транскрипции. К слову фамилия деда в переводе с того же турецкого означала «золотых дел мастер». Вот так провидением судьбы Архип стал Куинджи.
   Рано осиротевший мальчик первое время жил у старшего брата, потом у тетки, где пас гусей. До десяти лет ему удалось лишь закончить несколько классов начальной греческой школы, а об приличном образовании даже речи не могло идти. Когда же Архип немного подрос, выполнял посильную работу при строительстве церкви, а позже служил у хлеботорговца-итальянца Аморетти «комнатным мальчиком».
   В эти годы у подростка уже начал проявляться незаурядный талант к рисованию. Как-то гостивший у его хозяина торговец зерном, увидев рисунки Куинджи, подсоветовал ехать мальчишке в Феодосию к известному маринисту Ивану Айвазовскому и проситься к нему в ученики. И видимо совет доброго человека так зацепил Архипа, что тот, не раздумывая, отправляется в Крым пешком. Однако Айвазовский не разглядел в юном подростке божьей искры, а лишь доверил ему растирать краски. Вскоре Архип, разочаровавшись в своем учителе, ушел от него. Но первые уроки живописи он все же получил именно в Феодосии: родственник Айвазовского Адольф Фесслер стал первым наставником Куинджи. Немногим позже, вернувшись в Мариуполь, Куинджи стал работать ретушером у местного фотографа — не прошла зря наука, за которой ходил Архип в Крым, на родину своих предков.
   В начале 1860-х годов он переехал в Петербург, мечтая поступить в Академию художеств, но после трёх неудачных попыток его взяли лишь вольнослушателем. Прилежным учеником Куинджи никак назвать было нельзя, он частенько пропускал уроки и не очень то стремился к выполнению академических заданий. Зато его творческие работы сразу привлекли внимание художников-передвижников Ильи Репина, Виктора Васнецова, Ивана Крамского. Они то и пригласили талантливого юношу в товарищество передвижных выставок, и тот сразу же бросил академию.
   Парадоксально, но факт: сначала его не хотели принимать в академию, но через много лет академия пригласила Архипа Куинджи в ряды своих преподавателей.
   Жизнь бедного художника постепенно налаживалась, его картины стали хорошо раскупаться, иногда даже раз в десять дороже нежели полотна известных живописцев. Пройдет не так много времени и он станет известным и богатым.
   Легендарная история любви художника
   Именно первое чувство любви подвигло Куинджи отправиться в Петербург, чтобы стать знатным художником. Еще живя в Мариуполе и работая ретушером, 17-летний Куинджи влюбился в первый и последний раз в своей жизни. Юная гречанка Вера Кетчерджи завладела сердцем юноши. Но о том, чтобы посвататься нищему сироте к дочери богатого купца не могло быть и речи — необходимо было совершить нечто невероятное, чтобы добиться ее руки. И добьется… Правда не сразу, пройдет почти семнадцать лет, прежде чем Архип Иванович женится на своей Вере.
   Существовала вполне достоверная легенда, будто бы отец Веры, который не горел желанием отдавать свою дочь за голодранца, поставил Куинджи условие: принесёшь сто рублей золотом — Вера твоя. Через три года Архип вернулся из Петербурга с деньгами, но весь его вид говорил о том, какой ценой достались эти золотые незадачливому жениху. Отец Веры и на этот раз отказал молодому человеку, аргументировав тем, что нужно стать обеспеченным, а не экономить на каждом куске хлеба.
   Девушку же отец пытался уговорить найти себе лучшего избранника. Однако все его старания не увенчались успехом: «Если не за Архипа, то только в монастырь», — отвечала дочь. А Архипу Вера пообещала ждать столько, сколько будет нужно. И ждала…
   И когда наконец Архип Иванович смог добиться в жизни и славы, и признания, и обеспеченности — они поженились. В свадебное путешествие молодые, имея большой выбор, отправились ни куда нибудь, а на святой остров Валаам. Однако это путешествие чуть было не стоило молодым супругам жизни. Попав в страшный шторм, корабль потерпел крушение. И лишь немногим, в том числе чете Куинджи, удалось спастись. Чудом оказавшись с женой в шлюпке, Архип греб до берега, что было мочи в его сильных руках. Как всегда, помогли жажда жизни, упорство и провидение судьбы.
   А потом он скажет жене: «Знаешь, Верочка, я все думаю: ведь не зря же Господь сохранил нам жизни. Это явный знак: мы должны направить все силы на благие дела». На что Верочка ему ответит: «Нам вдвоем много не надо. Ко всяким бриллиантам и нарядам я равнодушна. Готовить и стирать обучусь — зачем тратиться на прислугу? А деньгами ты и ученикам своим поможешь, и другим нуждающимся».
   Так оно и случилось… На своё питание они тратили ежедневно ничтожную малую сумму в пятьдесят копеек, немного денег уходило на краски, кисти, холсты и мастерскую. Прислугу, кроме единственного дворника, супруги также не держали. Жили очень скромно, зато очень счастливо. Самая дорогая вещь в их квартирке было фортепиано, на котором играла Вера Леонтьевна. Когда она садилась музицировать, Архип Иванович брался за скрипку — их дуэт был слышен на всю округу.
   А все свое огромное состояние от продажи картин Архип Куинджи тратил на талантливых учеников, отправлял их учиться за границу, больным он оплачивал поездки на лечебные курорты. Помогал безвозмездно всякому, кто попадал в беду. Архип Иванович был святым человеком со светлой душой и благородным сердцем. Накопив сто тысяч рублей, Архип Иванович внес их в Академию, чтобы проценты с этих денег шли на поощрение талантливых учеников. Всю свою жизнь помнил Куинжди как тяжело пробиться молодому таланту, и как в свое время Айвазовский не был благосклонен к бедному мальчишке из Мариуполя.
   Слабость художника
   Была у Архипа Ивановича страсть, над которой частенько любили пошутить, а то и съязвить петербургские карикатуристы. Ежедневно в полдень, по звуку артиллерийской пушки Петропавловской крепости, Куинджи выходил на крышу своего дома и начинал кормить с рук птиц, слетавшихся заблаговременно со всей округи. Они буквально облепляли своего кормильца с головы до ног. Это было завораживающее зрелище: седой коренастый мужчина, сияющий весь от счастья делился своим хлебом насущным, доставшийся ему нелегким трудом, с пернатой братией. Немало средств уходило на такую кормежку для любимцев. Покупал художник и крупу, и хлеб, и мясо для ворон, и оказывал первую медицинскую помощь раненым птицам. Он тащил в дом всех пострадавших от холода и травм, отогревал, выхаживал и отпускал на волю. Однажды он склеил поврежденное крыло бабочке-крапивнице, и та благополучно улетела…
   У живописца была особая любовь и к растениям. Куинджи старался не топтать траву, избегал случайно раздавить жука, гусеницу или того же муравья. Архип Иванович также трепетно относился и к людям, раздавая деньги всем нуждающимся. И, как правило, он свои благодеяния делал так, что человек и не знал, откуда пришла помощь. Щедрость его души не имела границ. Нажитое своим трудом и личными лишениями миллионное состояние Архип Иванович в последние годы жизни завещал созданному им независимому Обществу художников.
   Затворничество
   К сорока годам, взойдя на самую вершину славы и имея огромнейший интерес к своей персоне и своим творениям, Архип Иванович внезапно «замолкает». Нет больше нашумевших выставок Куинджи. Ни одно полотно художника не выставляется в продажу. Он на двадцать лет заточается в своей мастерской и втайне даже от ближайших учеников и друзей начинает новые поиски и всецело отдается работе. А многочисленные почитатели, в недоумении начали поговаривать, что он полностью исписался, выдохся как художник.
   Но как же они ошибались. Ни дарование, ни желание творить никуда не исчезли. Куинджи успел создать огромное количество живописных и графических работ, которые оценили после его смерти в полмиллиона рублей, чего вполне по тем временам хватило бы на оценку художественного наследия не одного десятка популярных художников. За последние долгие годы единственными зрителями были Господь и любимая жена Вера.
   Крым — пристанище художника
   Крым был исторической родиной Архипа Куинджи. Его предки были греками, которых по указу Екатериной II переселили с Крымского полуострова в Приазовье. Именно здесь делал первые и последние шаги в большом искусстве живописец.
   В последние годы жизни каждое лето Архип Куинджи с женой уезжали из Петербурга на Крымское побережье, где когда-то приобрели посёлок Кикенеиз с участком земли с километровой полосой пляжа. Там они жили очень скромно в разборном домике на живописном склоне холма с видом на море. Куинджи был очарован удивительной природой Крыма, которую, экспериментируя с цветовой гаммой и световоздушной средой, запечатлевал в своих пейзажах.
   Художник немало путешествовал по суровому русскому Северу, Кавказу, Украине, привозя с поездок множество эскизов набросков, готовых полотен. В его художественном наследии есть серии работ, посвященные этим удивительным местам.
   Последняя выставка гениального мастера
   На рубеже столетий в 1901 году Куинджи, поддавшись на уговоры друзей и учеников, нарушил свое затворничество и показал им несколько последних полотен, в том числе и знаменитую работу «Христос в Гефсиманском саду». Вскоре была организована последняя публичная выставка при жизни художника, о нем снова вспомнили и заговорили. Были как и лестные отзывы, так и критические замечания. Но после экспозиции никто уже не видел его новых картин. Последовали еще десять лет молчания.
   Это десятилетие жизни ознаменовалось для Куинджи созданием таких шедевров как «Радуга», «Красный закат» и «Ночное». В последней картине соединились воспоминания художника о детстве и пристрастие к созерцанию ночного неба. Ведь именно оно подняло художника на вершину славы.
   Летом 1910 года, находясь в Крыму, Куинджи неожиданно подхватил воспаление легких. Жена решила перевезти мужа в Санкт-Петербург, но надежда на выздоровление таяла с каждым днем. Положение усугубило больное сердце художника. Он ушел в вечность, оставив после себя светлую память и огромное творческое наследие.
   Вера Лаврентьевна пережила мужа на десять лет и умерла в 1920 году в Петрограде от голода. И лишь об одном она жалела всю жизнь, что Бог не дал им с Архипом детей.
   А ведь и вправду говорят: невозможно по-настоящему понять картины художника, не вникнув поглубже в него как человека, в его жизнь…
   Многие современники действительно не понимали живопись Куинджи, и нередко упрекали художника за неоправданную феерию ярких красок, с помощью которых он передавал колорит картины, необычные моменты освещения, создавая эффект свечения красок. И к большому сожалению, спустя век, многие полотна Архипа Куинджи потеряли свой первозданный вид. Виной тому — все те же краски, химический состав которых не выдержал испытание временем. От этого пострадали не только работы Куинджи, а и произведения других мастеров живописи.

5. Образы совсем иного смысла, чем в передвижническом пейзаже, потребовали
   еще одного примечательного нововведения – декоративности, проявившейся в
   плавных и изящных, почти силуэтных очертаниях Березовой рощи, в контрастной
   интенсивности цвета Вечера на Украине и сияющих снежных вершин Эльбруса, без
   которых художник не смог бы воплотить чудесный мир природы. Куинджи вернул
   пейзажу восторженное чувство красоты и необычайности мира, отказавшись от
   поэтизации прозы медленно текущей жизни. Достоверности натуры он предпочел
   преображение природы. Очевидно, следует отметить еще одно принципиальное
   расхождение передвижнического пейзажа с подходами к пейзажу Куинджи.
   Передвижники в пейзаже делали непрекращающиеся попытки истолковать жизнь.
   Куинджи отклонил всякое намерение исследовать действительность, заменив его
   открытым и откровенным желанием наслаждаться сущим. Конечно, художник не мог
   совершенно избежать интерпретации жизни. Но он не столько ее истолковывал,
   сколько перетолковывал согласно своим представлениям о прекрасном. Природа
   осмысливалась как часть космических сил, способных нести красоту. Художник же
   или извлекал ее из реальности, или ради красоты преобразовывал реальность.
   Кажется, что именно к Куинджи относимы слова Аполлона Григорьева: “… все
   идеальное есть не что иное, как аромат и цвет реального”.
   Основные куинджиевские эффекты: яркость, красочность его картин, иллюзия
   глубины пространства – соответствуют предложенной Петрушевским системе
   дополнительных цветов и замечаниям его о закономерности света и цвета.
   Несомненно, Куинджи воспользовался достижениями научной мысли в своем
   творчестве. Современников поражала в работах Куинджи обобщенность форм,
   выявляющая основные смысловые акценты пейзажа. В лекциях о законах света и
   цвета Петрушевский не пренебрегал и “эстетической идеей”, считая, что
   наука помогает ее наиполнейшему выражению. Он отмечал необходимость
   гармонического сочетания художественного таланта с научными познаниями. Взгляды
   Петрушевского на искусство содержат много общего с художественной практикой
   Куинджи. Прежде всего, это общее сказывается в повышенном интересе художника и
   ученого к выразительным потенциалам цвета: “… дар цветовых ощущений есть
   такого рода роскошь, которая возвышает человека. Будучи одарены этой
   способностью, мы можем себе представить, какой мир духовных наслаждений они в
   состоянии внести в существование человека”.
   После двадцатилетнего молчания, когда считалось, что он прекратил
   творческие занятия, Куинджи неожиданно решился показать некоторые новые работы
   немногочисленной публике. Демонстрация проходила у него в мастерской. Преемник
   Куинджи по мастерской пейзажа Александр Киселев писал Константину Савицкому: “А,
   Куинджи! Можешь себе представить, что он показал нам четыре новых картины,
   очень хороших после двадцатилетней забастовки! Это просто удивительно.
   Оказывается, он все это время работал, и не без успеха”.
   Иероним Ясинский опубликовал статью под интригующим названием Магический
   сеанс у А.И. Куинджи, где описывал, как четвертого ноября художник пригласил
   Менделеева с женой, художника Михаила Боткина, писательницу Екатерину Леткову,
   архитектора Николая Султанова и некоторых других посмотреть новые произведения.
   Кроме Вечера на Украине Куинджи показывал Христа в Гефсиманском саду, Днепр
   утром и третий вариант Березовой рощи.
   О второй картине я хочу рассказать подробнее. Она имела так называемую
   систему дополнительных цветов. Идея добра и зла разрешена здесь живописным
   порядком: эффект фосфорического горения белого одеяния Христа, окрасившегося
   бирюзовым цветом на фоне темно-бурых теплого оттенка деревьев, сообщает образу
   удивительно яркое впечатление. Таких декоративных эффектов в русском искусстве
   начала XX века никто не достигал. И дело здесь не в иллюзии солнечного
   излучения или лунного сияния, а в дистанции, которую она удерживала между
   реальностью и фактом искусства.
   О новых работах заговорили в обществе, пресса моментально оповестила
   читателей о таинственных сеансах в мастерской Куинджи. На квартире художника
   побывало достаточно народа, чтобы автор мог проверить себя, испытать реакцию
   публики. Передавая отзвуки впечатлений от посещений мастерской Куинджи, ходящие
   по Петербургу, Репин писал в Москву Илье Остроухову: “А про Куинджи слухи
   совсем другие: люди диву даются, некоторые даже плачут перед его новым
   произведением – всех они трогают, я не видел”.
   Затем опять наступило молчание, на этот раз до конца дней.
   С Куинджи дружили и говорили о нем многие известные люди в том числе и
   писатель Ф.М. Достоевский. Он писал: “… Мгла, сырость; сыростью вас как
   будто пронизывает всего, вы её почти чувствуете… Но что тут особенного? Что
   тут характерного, а между тем, как это хорошо!” – сказал он о картине “На
   острове Валаам”.

   Глава 2. Школа Куинджи

   После реформы Академии художеств 1893 года Куинджи совместно с Шишкиным
   получил предложение возглавить мастерскую пейзажа.
   В отличие от других профессоров Академии он не был “мэтром”,
   снисходительно относящимся к ученикам. Ему хотелось видеть свою мастерскую
   единой семьей, объединенной общим интересом к искусству. Он мечтал о
   товарищеском и духовном единении. В учениках Куинджи прежде всего бросается в
   глаза житейская закаленность, понимание жизненных условий, большая работоспособность,
   любовь к искусству, преданное отношение к учителю, подлинно товарищеские
   отношения между собой.
   Преподавательская деятельность Куинджи составила яркую страницу в истории
   русского искусства. Художник стимулировал яркие индивидуальности, не подчиняя
   их своему пониманию искусства. В его мастерской занимались Константин
   Богаевский, Константин Вроблевский, Виктор Зарубин, Николай Химона, Николай
   Рерих, Аркадий Рылов, Вильгельм Пурвит, Фердинанд Рушиц, Александр Борисов,
   Евгений Столица, Николай Калмыков и другие. Все они оставались преданными
   учителю до конца жизни. Рерих впоследствии вспоминал: “Куинджи любил
   учеников. Это была какая-то особенная любовь, которая иногда существует в
   Индии, где понятие учителя-гуру облечено особым пониманием”.
   Можно сказать, делом жизни стало для Куинджи создание общества
   художников, необходимого для творчества и взаимопомощи. Он встретил такое же
   желание у Константина Крыжицкого. Шестого ноября 1908 года на квартире у
   Куинджи собрались учредители и было решено в знак заслуг Куинджи присвоить
   обществу его имя. Архип Иванович внес в его основание миллионный капитал. К
   1910 году, году смерти Куинджи, общество насчитывало 101 человека.
   Умер Куинджи 11 июля 1910 года. Заболел он в Крыму воспалением легких.
   Спустя некоторое время с разрешения врачей Вера Леонтьевна перевезла его в
   Петербург. Но сказалось больное сердце, которое не справлялось с болезнью.
   Куинджи звал учеников, но летом они были в разъезде. У постели больного
   присутствовали Рерих и Химона.
   В завещании весь свой капитал художник передал обществу имени Куинджи.
   Вере Леонтьевне завещал 2500 рублей ежегодно. Детей у них не было. Но он не
   забыл ни кого: вспомнил брата, глубокого старика, у которого жил мальчиком, не
   забыл племянников и их детей, отрядил церкви, в которой крестился, дабы
   организовали школу его имени.
   Остался в памяти человеком добрым, вспыльчивым, буйного темперамента,
   человеком оригинального мышления, не столь тонко воспитанным, но цельным,
   искренним и, как высказался однажды Репин, “необычайно умным”.
   “У нас в России… – писал Крамской, – до Куинджи никто не был так
   чувствителен к весьма тонкой разнице близких между собою тонов, и, кроме того,
   никто не различал в такой мере, как он, какие цвета дополняют и усиливают друг
   друга”. Любой творческий человек в своих произведениях, так или иначе,
   выражает и отражает свои духовные идеалы
   В мастерской Куинджи царил дух тесного товарищеского сотрудничества.
   Суровый на вид, неразговорчивый, чуждый компромиссов Архип Иванович был очень
   участлив к нуждам студентов. В его отеческом отношении к ученикам
   требовательность сочеталась с искренней любовью, за что они отвечали доверием и
   признательностью. По вечерам в студии Куинджи собирались студенты. Архип
   Иванович располагался на кушетке, учеников же приходило так много, что зачастую
   некоторые устраивались прямо на полу. Воспоминания о Крамском и других
   художниках сменялись горячими спорами о злободневных проблемах искусства,
   чтением новых книг и статей, а иногда и музицированием.
   Куинджи, посылая денежную помощь бедным, добавлял: “Только не
   говорите, от кого”.
   Куинджи однажды услышал, что ученики между собою называли его Архипом.
   Когда все собрались к чаепитию, он сказал, улыбаясь: “Если я для вас буду
   Архипкой, то кем же вы сами будете?”. Учительство, подобное Гуру Индии,
   сказывалось в словах Архипа Ивановича.
   Куинджи умел быть суровым, но никто не был таким трогательным. Произнеся
   жестокую критику о картине, он зачастую спешил вернуться с ободрением:
   “Впрочем, каждый может думать по-своему. Иначе искусство не росло бы”.
   Куинджи знал человеческие особенности. Когда ему передали о некоей клевете о
   нем, он задумался и прошептал: “Странно! Я этому человеку никакого добра
   не сделал.
   Особое значение придавал Куинджи работе с натуры. Он заботился, чтобы его
   ученики постигали сложное искусство чтения великой книги природы. Но натура, по
   мнению Архипа Ивановича, не должна лишать художника творческой свободы. Куинджи
   советовал писать этюды так, чтобы природа запечатлевалась в памяти, и настаивал
   на том, чтобы сама картина создавалась не с этюдов, а “от себя”.
   Отношение творца к изображаемому – основное в картине. Заполнять же полотно
   безразличными для художника мотивами строго возбранялось, ибо безразличие
   автора отразится на картине, и она не тронет зрителя, не увлечет.
   “Сделайте так, чтобы иначе и сделать не могли, тогда поверят”,
   – говорил Куинджи об убедительности. Его никоим образом нельзя упрекнуть в
   однообразии.
   Сорок лет прошло с тех пор, как ученики Куинджи разлетелись из мастерской
   его в Академии художеств, но у каждого из нас живет все та же горячая любовь к
   Учителю жизни.
   Когда же в 1896 году президент академии обвинил Куинджи в чрезмерном
   влиянии на учащихся и потребовал его ухода, то и все ученики Куинджи решили
   уйти вместе с учителем. И до самой кончины Архипа Ивановича все они оставались
   с ним в крепкой любви, в сердечном взаимопонимании и содружестве. И между собою
   ученики Куинджи остались в особых неразрывных отношениях. Учитель сумел не
   только вооружить к творчеству и жизненной борьбе, но и спаять в общем служении
   искусству и человечеству.
   Сам Куинджи знал всю тяготу борьбы за правду. Зависть сплетала о нем
   самые нелепые легенды. Доходило до того, что завистники шептали, что Куинджи
   вовсе не художник, а пастух, убивших в Крыму художника и завладевший его
   картинами. Своеобычный способ выражений, выразительная краткость и мощь голоса
   навсегда врезались в память слушателей его речи.
   После кончины академика Куинджи его ученики пытались передать полтысячи
   картин Русскому музею, но художественная бюрократия в 1913 году отказала. Лишь
   в 1930 коллекция Архипа Куинджи заняла свое достойное место в Русском музее,
   В своей заметке Шеллер-Михайлов выделяет мастерскую Куинджи из всего
   конкурса и, сравнивая с работами “куинджистов” картины учеников
   других преподавателей, отмечает в последних дух обычной академической рутины…
   Буквально то же – словно сговорились! – отмечали и все другие рецензенты,
   писавшие о “конкурсной выставке” 1897 года… Выходило так, что
   обновление Академии исчерпывалось одной мастерской Архипа Ивановича: все прочее
   оставалось как было в течение десятилетий перед тем… Зато здесь, в мастерской
   Куинджи, действительно повеяло новым, живым духом, тут жизнь закипела вовсю!
   Опять настала яркая, оживленная полоса, может быть, даже самая оживленная
   полоса, – может быть, даже самая оживленная полоса, – в его существовании… С
   12 часов дня до позднего вечера, а иногда и до ночи, живет он в кругу молодежи,
   в своей академической мастерской… Не ведая устали, переходит он от одного
   ученика к другому, зорко следит за их работой и проповедует свои выношенные, –
   а после предыдущего изложения я могу сказать: и выстраданные, – взгляды на
   искусство… С неизменным энтузиазмом говорит он о значении творчества, о
   задачах художника-творца, о важности и серьезности предстоящего служения
   искусству, стараясь внушить ученикам свое религиозное отношение к этому
   служению… Неустанно зовет он молодежь к тому претворению действительности, до
   которого доработался сам путем долгих исканий, в котором видит условие
   подлинного творчества. И всегда и от всех требует стремления к тому общему, что
   живет во всех деталях мира и что составляет сокровенный смысл, объединяющее
   внутреннее начало, уловить и выяснить которое, по его мнению, призван
   художник…
   И он умел передавать ученикам свое воодушевление и ту любовь к искусству,
   которою сам горел. Молодые сердца “занимались” – загорались тем же
   огнем…
   Вспоминая впоследствии в одной газетной заметке годы своего ученичества в
   мастерской Куинджи, Н.К. Рерих метко сравнивает Архипа Ивановича с художниками-учителями
   эпохи Возрождения: “Оживал мастер-художник далекой старины… Ученики были
   для него не случайными объектами деятельности наставника, а близкими ему
   существами, которым он всем сердцем желал лучших достижений… Как и в
   старинной мастерской, где учили действительно жизненному искусству, ученики в
   мастерской Куинджи знали только своего учителя, знали, что ради искусства он
   отстоит их на всех путях, знали, что учитель – их ближайший друг, и сами хотели
   быть его друзьями. Канцелярская сторона не существовала для мастерской. Что
   было нужно, то и делалось…”
   Ученик Куинджи, А.А. Борисов, приобретший известность картинами
   Ледовитого океана, в своей книге “У самоедов” ярко описывает минуту,
   когда ему, оторванному от людей и культуры, на далеком севере вспомнились Архип
   Иванович и кружок товарищей: “Скоро поставили чум, и с каким наслаждением,
   один Бог только видел, мы уплетали мерзлую оленину и попивали горячий чаек…
   Горе и несчастье были забыты… Вернулся я к своим художественным задачам, размышляя,
   как хорошо бы изобразить на полотне многое из недавно пережитого… Вспоминался
   Петербург и те беспечные вечера в мастерской дорогого А.И. Куинджи, где мы так
   горячо судили и рядили о чем угодно, и где для каждого суждения так же легко
   было найти товарищескую поддержку, как и возражение… Но где все они – любимый
   профессор и дорогие товарищи? Здесь я все решаю один, никто не осудит, но и
   никто не поддержит. Тут-то особенно чувствуешь, насколько сам ты слаб в желании
   передать все, что видишь, и что творится в душе…”
   Первый год преподавания он почти не делал замечаний и никогда не
   притрагивался собственной кистью к ученическим работам. Он только внимательно и
   зорко присматривался и изучал: он хотел понять и человека, и его наклонности, и
   заложенные в нем возможности. После, изучив индивидуальность каждого, он как
   мог облегчал своими советами, помогал каждому проявлять себя, двигаться вперед
   по тому пути, который вытекал из его художественной натуры. Изучив ученика, он
   уже “спорил” с ним и опровергал, и поправлял, и направлял.
   Манера его при этом, по словам его учеников, была все та же, какую
   описывает в своей статье и И.Е. Репин. Только зоркие глаза его смотрели теперь
   сквозь очки, – но так же впивался он ими в картину, затем долго составлял
   краску на палитре, брал ее на кисть и, вытянув руку, еще раз “сверял”
   составленный тон, щурясь и оценивая его на фоне тех, которые он должен был
   дополнить, и тогда уже быстро и решительно проводил свой “победный”
   мазок…
   В самое первое время он советовал делать копии. Копирование чужих картин,
   по мысли Архипа Ивановича, было лишь дополнением к писанию этюдов, лишь
   пособием к изучению методов, какими передаются элементы действительности…
   Летом ученики разъезжались на этюды. Осенью все приносили плоды летней работы в
   мастерскую, и тут шло совместное обсуждение и оценка. Желая похвалить, он
   говорил только: “Ну, это попало”.
   “У Куинджи весело!” – говорили про мастерскую Архипа Ивановича
   баталисты, жанристы, архитекторы… И еще говорили: “У Куинджи не столько
   работают, сколько разговоры разговаривают”. “Куинджи учил искусству,
   но учил и жизни; он не мог представить себе, чтобы около искусства стояли люди
   непорядочные. Искусство и жизнь связывались в убеждении его, как нужное,
   глубокое, хорошее, красивое… Сам он все свое время отдавал другим. Он хотел
   помочь во всякой нужде, и творческой, и материальной; он хотел, чтобы искусство
   и все, до него относящееся, было бодрым и сильным…” Архип Иванович
   посещал своих учеников на дому, руководя их работой и здесь; входил в личную их
   жизнь, помогая и советами и деньгами.
   В поминальной заметке, написанной вскоре после смерти Архипа Ивановича в
   1910 году, тот же Н.К. Рерих отмечает следующие черты этого учителя-друга:
   “Вспоминаю, каким ближе всего чувствовал я Архипа Ивановича, после общения
   пятнадцати лет… Помню, как он, вопреки уставу, принял меня в мастерскую свою.
   Помню его, будящего в 2 часа ночи, чтобы предупредить об опасности… Помню его
   стремительные возвращения, чтобы дать тот совет, который он, спустясь шесть
   этажей, надумал… Помню его быстрые приезды, чтобы взглянуть, не слишком ли
   огорчила резкая его критика… Тихие, долгие беседы наедине больше всего будут
   помниться учениками Архипа Ивановича”. Увлекшись занятиями в мастерской,
   Куинджи зачастую обедал вместе с учениками “бифштексом” из
   ученической столовой, а вечером к ужину подавали сосиски из соседней колбасной,
   причем горчица была прямо на бумаге… Эти сами по себе мелкие штрихи
   дополняют, однако, картину полного и простодушного единения учителя с его учениками…
   В постоянных заботах о своих учениках Куинджи летом 1895 года организовал
   за свой счет экскурсию целой группы их в Крым. Доехав до Бахчисарая по железной
   дороге, молодежь оттуда пешком по Яйле добралась до южного берега и
   расположилась станом вокруг “виллы” Куинджи в его имении: здесь шла
   горячая работа изучения горной крымской природы и моря…
   Через три года, в 1898 году, Архип Иванович устраивает более серьезную
   экскурсию: везет с собой за границу 12 из своих учеников. Этапами путешествия
   были: Берлин, где осмотрели две национальные галереи и художественную выставку
   современных живописцев; Дрезден; Дюссельдорф – осмотр галереи и художественного
   кабачка “Гамбринус”; Кельн – осмотр собора. Конечным пунктом был
   Париж, где прожили целую неделю: здесь застали оба салона Елисейских Полей и
   Марсова Поля, Лувр, и Люксембург… Затем, на обратном пути, через Страсбург
   поехали на Мюнхен: осмотрели обе Пинакотеки, частную галерею графа Шака,
   посетили выставку “декадентов”, Королевский музей, Глиптотеку и Академию
   художеств, совершили экскурсию в окрестности города и любовались видом Северных
   Альп; и закончили Веной.
   Конечно, это путешествие отразиться во многих картинах и навсегда
   останется в их памяти. Вот как сильно любил Куинджи своих учеников и как
   ратовал за их творческие успехи.
   
   

   Заключение

   Куинджи не только великий художник, преподаватель, но и человек. Меня
   искренне восхищает его преданность принципам. Он никогда не отступал от цели и
   следовал только вперед. Сейчас уже невозможно представить, что бы было, если бы
   Архип Иванович смирился с отказом комиссии Академии Художеств и, отказавшись от
   мечты, навсегда сложил кисти и краски.
   Не известно, появился ли тогда вообще такой художник, который мог бы так
   работать с цветом.
   Он показал другую, скрытую от глаз сторону природы. Ни один
   другой художник не делал черный цвет таким ярким и разнообразным. Каждое его
   произведение восхищает. И даже болото, показанное Куинджи нельзя назвать
   скучным и безжизненным, оно завораживает. Мне бы очень хотелось, чтобы как
   можно больше людей увидели его работы и смогли насладиться ими в полной мере. И
   в случае с Куинджи это нужно сделать как можно быстрее. Эксперименты с красками
   не всегда были удачны и многие картины теряют свою яркость. А с исчезновением
   этого свойства, пропадет и вся их исключительность.
   Куинджи мой самый любимый художник. И я надеюсь, что его
   никогда не забудут, и поклонников его творчества будет становиться с каждым
   годом все больше. Ведь в наш век информационных технологий, когда человек
   большую часть времени проводит у компьютера и телевизора, важно не забывать о
   красоте окружающего мира. И как просто увидеть ее в самом что ни на есть
   концентрированном виде, просто взглянув на его работы.
   
   

   Библиография

   1) Бенуа А.Н.
   История русского искусства в XIX
   веке / Сост., вступ. статья и коммент. В.М. Володарского. – М.: Республика,
   1995;
   2) Богемская
   К.Г. Пейзаж. История жанров. – М.: АСТ-ПРЕСС, ГАЛАРТ, 2002;
   3) Манин В.
   Архип Куинджи. – М.: Белый город, 2000;
   4) Манин В.С.
   Архип Иванович Куинджи и его школа. – Л.: Художник РСФСР, 1987;
   5) Мальцева
   Ф.С. Мастера русского пейзажа. Вторая половина XIX века. Часть 2. – М.: Искусство, 2001;;
   6) Марков
   В.А.И. Куинджи. – М., 1969;
   7)
   Неведомский М.П. Репин И. Е.А.И. Куинджи. – М.: СВАРОГ и К., 1997;
   8) Рогинская
   Ф.С. Передвижники. Товарищество передвижных художественных выставок. Альбом. –
   М.: Арт-Родник, 1997.
   9) Н.К. Рерих // Листы дневника. Т. III. М., 1996.
   10)
   “Сто великих картин” Н.A. Иoнина, издательство “Вече”,
   2002г

6. Мощный Куинджи был не только великим художником, но также был и великим Учителем жизни. Его частная жизнь была необычна, уединённа, и только ближайшие его ученики знали глубины души его. Ровно в полдень он восходил на крышу дома своего, и, как только гремела полуденная крепостная пушка, тысячи птиц собирались вокруг него. Он кормил их из своих рук, этих бесчисленных друзей своих, голубей, воробьёв, ворон, галок, ласточек. Казалось, все птицы столицы слетались к нему и покрывали его плечи, руки и голову. Он говорил мне: “Подойди ближе, я скажу им, чтобы они не боялись тебя”. Незабываемо было зрелище этого седого, улыбающегося человека, покрытого щебечущими пташками, – оно останется среди самых дорогих воспоминаний. Перед нами было одно из чудес природы, мы свидетельствовали, как малые пташки сидели рядом с воронами и те не вредили меньшим собратьям”.
   “Одна из обычных радостей Куинджи была помогать бедным – так, чтобы они не знали, откуда пришло благодеяние. Куинджи, посылая денежную помощь бедным, добавлял: “Только не говорите, от кого””.
   “Неповторяема была вся жизнь его. Простой крымский пастушок, он сделался одним из самых прославленных наших художников исключительно благодаря своему дарованию. Излишне говорить, что, конечно, всё своё богатство он завещал народу на художественные цели”.
   “”Хоть в тюрьму посади, а всё же художник художником станет”, – говаривал мой учитель Куинджи. Но зато он же восклицал: “Если вас под стеклянным колпаком держать нужно, то и пропадайте скорей! Жизнь в недотрогах не нуждается!” Он-то понимал значение жизненной битвы, борьбы Света со тьмою”.
   “Пришёл к Куинджи с этюдами служащий; художник похвалил его работы, но пришедший стал жаловаться: “Семья, служба мешают искусству”. “Сколько вы часов на службе?” – спрашивает художник. “От десяти утра до пяти вечера”. “А что вы делаете от четырёх до десяти?” “То есть как от четырёх?” “Именно от четырёх утра”. “Но я сплю”. “Значит, вы проспите всю жизнь. Когда я служил ретушёром в фотографии, работа продолжалась от десяти до шести, но зато все утро от четырёх до девяти было в моём распоряжении. А чтобы стать художником, довольно и четырёх часов каждый день”.
   Так сказал маститый мастер Куинджи, который, начав от подпаска стада, трудом и развитием таланта занял почётное место в искусстве России. Не суровость, но знание жизни давало в нём ответы, полные осознания своей ответственности, полные осознания труда и творчества”.
   “Помню, как после окончания Академии Художеств Общество Поощрения Художеств пригласило меня помощником редактора журнала. Мои товарищи возмутились возможностью такого совмещения и прочили конец искусству. Но Куинджи твёрдо указал принять назначение, говоря: “Занятый человек всё успеет, зрячий всё увидит, а слепому всё равно картин не писать””.
   “Сорок лет прошло с тех пор, как ученики Куинджи разлетелись из мастерской его в Академии Художеств, но у каждого из нас живёт всё та же горячая любовь к Учителю жизни. В каждой статье об искусстве приходят на память всегда свежие заветы Учителя, уже более четверти века ушедшего от земли. Ещё в бытность нашу в Академии Щербов изобразил в карикатуре нашу мастерскую; для обстановки Щербов взял мою картину “Сходятся старцы”, но карикатура лишь подчеркнула нашу общую любовь к Учителю. Когда же в 1896 году Президент Академии обвинил Куинджи в чрезмерном влиянии на учащихся и потребовал его ухода, то и все ученики Куинджи решили уйти вместе с Учителем. И до самой кончины Архипа Ивановича все мы оставались с ним в крепкой любви, в сердечном взаимопонимании и содружестве”.

7. Институт Специальной Педагогики и Психологии им.Рауля Валленберга
   РЕФЕРАТ
   Тема: “Картина Куинджи А.И. “Лунная ночь на Днепре”
   Куинджи Архип Иванович (1842-1910)
   “Мощный Куинджи был не только великим художником, но также был великим Учителем жизни. Его частная жизнь была необычна, уединена, и только ближайшие его ученики знали глубину души его. Ровно в полдень он всходил на крышу дома своего, и, как только гремела полуденная крепостная пушка, тысячи птиц собирались вокруг него. Он кормил их из своих рук, этих бесчисленных друзей своих: голубей, воробьёв, ворон, галок, ласточек. Казалось, все птицы столицы слетелись к нему и покрывали его плечи, руки и голову. Он говорил мне: «Подойди ближе, я скажу им, чтобы они не боялись тебя». Незабываемо было зрелище этого седого и улыбающегося человека, покрытого щебечущими пташками; оно останется среди самых дорогих воспоминаний… Одна из обычных радостей Куинджи была помогать бедным так, чтобы они не знали, откуда пришло это благодеяние. Неповторима была вся жизнь его…” Николай Константинович Рерих, ученик А. И. Куинджи.
   “Иллюзия света была его богом, и не было художника, равного ему в достижении этого чуда живописи” Илья Ефимович Репин.
   Имя Архипа Ивановича Куинджи всю жизнь сопровождалось множеством легенд. Мало изучены происхождение, учеба и становление этого художника. Загадки преследовали его от рождения до смерти.А.И. Куинджи — русский живописец-пейзажист, родился 15 января 1842 года (по другим данным — 1841) в местечке Карасу под Мариуполем в семье бедного сапожника-грека. Рано лишился родителей и жил в большой бедности. Свидетельств о детстве Куинджи почти не сохранилось. Достоверна одна подпись, по-детски крупная, исполненная с трудом, вследствие небольшой грамотности. Куинджи умел писать замечательные полотна и с трудом — буквы. Выучился у учителя-грека грамоте по-гречески, затем некоторое время посещал городское училище. Он считал себя русским, предками своими называл греков, которые со времен античности населяли Причерноморское побережье. Его дед был ювелиром, это обстоятельство нашло отзвук в переведенной на русский язык фамилии родного брата — Спиридона Ивановича Куинджи-Золотарева. В виде на жительство 1870 года фамилия Куинджи приведена в первоначальном звучании Куинджи (по-турецки «золотых дел мастер»).В 1845 году неожиданно умирает отец, а вскоре и мать. Осиротевшие дети, в том числе и трехлетний Архип, воспитываются попеременно у брата и сестры умершего Ивана Христофоровича. Будущему художнику не удалось получить регулярного образования. В школе Архип учился плохо, зато рисовал постоянно. Не окончив школу, он был определен к строительному подрядчику, затем к хлеботорговцу. Любовь к рисованию проявилась у него в детстве, он рисовал везде, — на стенах домов, заборах, обрывках бумаги.
   Страсть к рисованию привела его в Феодосию к И.К. Айвазовскому, в 1855 году, Был в учениках у Айвазовского, однако, так и не был допущен к холсту — лишь толок краски. Вскоре, он возвратился в Мариуполь. Далее сведения о биографии Куинджи еще более отрывочны. Известно, что он переселяется в Одессу, где художественная жизнь была интенсивней, чем в Мариуполе. Здесь он работает несколько лет ретушером в фотоателье.Куинджи едет в Петербург с мечтой поступить в Академию художеств. Но не сразу ему удалось стать учеником Академии: слабой оказалась художественная подготовка. Он дважды держал экзамены и оба раза безрезультатно. Но ничто не могло остановить упорного и настойчивого юношу. В 1868 году на академическую выставку он представил картину «Татарская сакля», за которую получил звание не классного художника. В этом же году его приняли вольнослушателем в Академию, а осенью 1870 года совет Академии художеств присвоил ему звание художника первой степени. Куинджи окунулся в атмосферу художественной жизни. Он дружит с И. Е. Репиным и В. М. Васнецовым, знакомится с И. Н. Крамским — идеологом передовых русских художников. Лиричность пейзажей Саврасова, поэтическое восприятие природы в картинах Васильева, эпичность полотен Шишкина — все открывается перед внимательным взглядом молодого художника.Куинджи начинает искать самостоятельные пути в искусстве. Созданная им в 1872 году картина «Осенняя распутица» (ГРМ) своей реалистической направленностью была близка картинам художников-передвижников. Куинджи не просто передал осенний холодный день, размытую дорогу с тускло поблескивающими лужами — он ввел в пейзаж одинокую фигуру женщины с ребенком, которая с трудом идет по грязи. Осенний пейзаж, пронизанный сыростью и мглой, становится печальным рассказом о простых русских людях, о тоскливой безрадостной жизни.
   В 1873 г. Куинджи выставляет в Обществе поощрения художеств картину «Снег», за которую в 1874 г. на международной выставке в Лондоне получает бронзовую медаль. В 1870-1873 годы Куинджи провел на Ладожском озере, на острове Валаам. В результате появились картины: «Ладожское озеро» (1872, ГРМ), «На острове Валаам» (1873, ГТГ). Неторопливо, спокойно ведет художник в своих картинах повествование о природе острова, с его гранитными берегами, омываемыми протоками, с темными густыми лесами, упавшими деревьями. Эту картину можно сопоставить с былинным эпосом, живописным сказанием о могучей северной стороне. Серебристо-голубоватый тон картины сообщал ей особую эмоциональную приподнятость. После выставки 1873 года, на которой это произведение было показано, о Куинджи заговорили в прессе, отмечая его самобытный и большой талант. В 1873 году картина «На острове Валааме» была окончена и экспонирована на академической выставке. И.Е. Репин информировал П.М. Третьякова о новой работе Куинджи: «Всем она ужасно нравится, и еще не дальше как сегодня заходил ко мне Крамской — он от нее в восторге». «На острове Валааме» — первое произведение Куинджи, приобретенное П.М. Третьяковым. В 1874 г. на выставке Товарищества передвижных художественных выставок Куинджи выставляет «Забытую деревню», в 1875 г. — «Степи» и «Чумацкий тракт».В 1874 году Куинджи пишет картину «Забытая деревня» (ГТГ), которая по остроте социального звучания, беспощадной правде показа пореформенной русской деревни перекликалась с картинами передвижников. В следующем году Куинджи выставил три картины: «Чумацкий тракт в Мариуполе» (ГТГ), «Степь в цвету» и «Степь вечером» (местонахождение неизвестно). В картине «Чумацкий тракт» художник изобразил нескончаемый поток обозов, медленно движущихся в хмурый день по осенней степи. Ощущение холода, сырости усиливается колористическим решением полотна.Совсем иные по настроению «Степь вечером» и «Степь в цвету». Художник утверждал в них красоту природы, восхищался живительной силой солнечного тепла. С этих работ, по существу, начинается новый этап творчества вполне сложившегося художника. Стремясь расширить знания, Куинджи предпринимает заграничную поездку. Пребывание за границей, знакомство с искусством Англии, Франции, Бельгии, Германии обогатило художника яркими впечатлениями и вместе с тем укрепило уверенность в собственных силах, в верности избранного пути. В 1876 году на Пятую передвижную выставку Куинджи представил «Украинскую ночь» (ГТГ). В 1878 году «Украинская ночь» была показана на Всемирной выставке в Париже. «Куинджи, — писала французская критика, — бесспорно, самый интересный между молодыми русскими живописцами.
   Оригинальная национальность чувствуется у него еще более чем у других». С огромной поэтической силой открылась удивительная красота украинской ночи… На берегу небольшой речушки примостились озаренные лунным сиянием украинские хатки. Ввысь устремились тополя. Тишина, спокойствие разлиты в природе. На синем, словно из бархата, небе мерцают яркие звезды. Для того чтобы так естественно и выразительно передать лунное сияние, мерцание звезд, художнику понадобилось решать сложнейшие живописные задачи. В картине все построено на виртуозной разработке тональных отношений, на богатстве цветовых сочетаний.В 1875 году Куинджи принимают в члены Товарищества передвижных художественных выставок. Однако в конце 1870-х годов отношения Куинджи с передвижниками резко ухудшились, едва вступив в Товарищество, Куинджи в марте 1880 года вышел из него. Поводом для этого была ничтожная причина. В газете «Молва» появилась анонимная статья, в которой о Куинджи было сказано, что он перезеленяет свои картины. Имелись в виду «Украинская ночь» (1876) и «Березовая роща» (1879). Может быть, статья прошла бы мимо внимания художника, если бы автором ее не оказался М.К. Клодт — конкурент и ненавистник Куинджи. Расценив статью как враждебный выпад, Куинджи потребовал исключения Клодта из Товарищества. Однако большинство членов, видимо, не намерены были исключать Клодта. Этот инцидент был только поводом для выхода Куинджи из Товарищества. Истинная причина заключалась в другом. Куинджи ранее других художников исчерпал передвижническое направление. Он вынужден был изменить ему, чем вызвал устрашающую реакцию ортодоксальных передвижников. Куинджи сделал попытку обрести ту форму творческой свободы, которая способствовала бы проявлению его таланта, удовлетворила бы его творческие склонности. В 1878 г. выставляет «Лес» и «Вечер на Украине», возбудивший массу споров и создавший много подражателей.В 1879 году художник пишет три пейзажа: «Север», «После грозы», «Березовая роща» (все в ГТГ). Разные по мотивам, они объединены большим поэтическим чувством. Картина «Север» продолжала серию северных пейзажей, начатых «Ладожским озером». В ней Куинджи отошел от изображения определенного уголка природы. Его полотно — обобщенный поэтический образ Севера, созданный воображением художника итог раздумий, размышлений о величественной и суровой природе. Картина «Север» завершала трилогию, задуманную еще в 1872 году, и была последней из этой серии. На долгие годы потом Куинджи отдает свои талант воспеванию природы южной и средней полосы России. Полон жизни, движения, ощущения свежести омытой дождем природы пейзаж «После грозы». Но наибольший успех на выставке выпал на долю картины «Березовая роща». Толпы людей часами простаивали у этого полотна. Казалось, будто само солнце проникло в помещение выставочного зала, освещая зеленую поляну, играя на белых стволах берез, на ветвях могучих деревьев. Работая над картиной, Куинджи искал прежде всего наиболее выразительную композицию. От эскиза к эскизу уточнялись расположение деревьев, размеры поляны. В окончательном варианте нет ничего случайного, «списанного» с натуры. Передний план погружен в тень — так подчеркивается звучность, насыщенность солнцем зеленой поляны. Художник сумел, избежав театральности, создать декоративную картину в лучшем понимании этого слова. Куинджи с огромным вдохновением воспевает в ней красоту и поэзию природы, ослепительную яркость солнечных лучей, несущих радость людям.Выход из Товарищества словно придал Куинджи силы. В 1880 году он завершает картину «Лунная ночь на Днепре». Художник выставляет ее в залах Общества поощрения художеств на Большой Морской улице в темном помещении, где направленный луч электрического света высвечивает глубину пространства. Эффект от такого экспонирования получился необычайный. Цвет доведен до физической ощутимости. Художник становится кумиром времени. Невиданный триумф Куинджи порождал завистников, распространявших о художнике нелепые слухи. Казалось, все они не готовы были воспринять его новаторство.
   Возможно, это обстоятельство отчасти послужило уходу Куинджи от активной творческой деятельности, затворничеству в стенах мастерской. В начале 1880-х годов не нашлось профессиональной среды, способной оценить новую волну романического искусства, выраженную в невиданной форме декоративной живописи. Коллеги, видевшие в творчестве Куинджи лишь иллюзорный цветовой эффект, не могли поддержать романтического поиска художника.Период «молчания» был занят интенсивной творческой работой. Эта работа уделялась поискам новых пигментов и грунтовой основы, которые сделали бы краски стойкими к влиянию воздушной среды и сохранили бы первозданную яркость. Куинджи пользовался асфальтом, что со временем вело к потемнению красок. В Европе многие художники производили опыты с красками. Кроме того, Куинджи завершал картины, начатые еще в 1870-х — 1880-х годах. Так произошло с его произведениями «Радуга», «Вечер на Украине», «Дубы». Давно вынашивая идею, художник смог воплотить ее только в новых условиях, на уровне другого мировоззрения, чем она представлялась при зарождении. В последнее десятилетие своей жизни он все довел до конца.В 1881 году художник создал картину «Днепр утром» (ГТГ). В ней нет игры света, яркой декоративности, она привлекает спокойной величавостью, внутренней мощью, могучей силой природы. Удивительно тонкое сочетание чистых золотисто-розовых, сиреневых, серебристых и зеленовато-серых тонов позволяет передать очарование цветущих трав, бесконечных далей, раннего степного утра.
   В 1881 г., также в «сольном» режиме, Куинджи выставил «Берёзовую рощу», имевшую столь же шумный успех, а в 1882 г. представил «Днепр утром» вместе с «Берёзовой рощей» и «Ночью на Днепре». После этой выставки до самой своей смерти Куинджи нигде больше картин своих не выставлял, а до 1900-х годов никому и не показывал.Наступили долгие годы молчания. Друзья не понимали причин, волновались. Куинджи же сам объяснял так: “… Художнику надо выступать на выставках, пока у него, как у певца, голос есть. А как только голос спадет надо уходить, не показываться, чтобы не осмеяли. Вот я стал Архипом Ивановичем, всем известным, ну это хорошо, а потом увидел, что больше так не сумею сделать, что голос как будто стал спадать. Ну вот и скажут: был Куинджи, и не стало Куинджи! Так вот я же не хочу так, а чтобы навсегда остался один Куинджи”.По сравнению с десятилетием активного участия на выставках, за остальные тридцать лет Куинджи сделал сравнительно немного. По воспоминаниям друзей художника, в начале 1900-х годов Куинджи пригласил их к себе в мастерскую и показал картины «Вечер на Украине», «Христос в Гефсиманском саду», «Днепр» и «Березовая роща», которыми они были восхищены. Но Куинджи был недоволен этими работами и на выставку их не представил.«Ночное» — одно из последних произведений заставляет вспомнить лучшие картины Куинджи времени расцвета его таланта. В нем также чувствуется поэтическое отношение к природе, стремление воспеть ее величавую и торжественную красоту.
   С 1894 по 1897 г. Куинджи был профессором-руководителем высшего художественного училища при Академии Художеств.В 1897 году за участие в студенческой забастовке Куинджи был заключен на два дня под домашний арест и отстранен от профессорства. Но не заниматься с учениками художник не мог. Он продолжал давать частные уроки, помогал готовить конкурсные работы.В 1901 году Куинджи решился показать некоторые свои работы специально приглашенной публике. Понятно, как рискованно было художнику, не экспонировавшему свои произведения в течение 20 лет, предстать перед ценителями искусства. И. Е. Репин в письме И.С. Остроухову писал: «А про Куинджи слухи совсем другие: некоторые люди даже плачут перед его новыми произведениями — всех они трогают».Начало XX века ознаменовалось для Куинджи рядом благотворительных деяний. Он поддерживал студенческую кассу вспомоществования для нуждающихся учащихся. В 1901 году выделил капитал в сто тысяч рублей в премиальный фонд весенних академических выставок.
   Художник не понуждал своих учеников к участию на этих выставках, но при его жизни они сами считали долгом на них экспонироваться. Как результат этих усилий в 1909 г. его ученики при поддержке Куинджи и на его средства организовали Общество художников, которое позже стало называться Обществом имени А.И. Куинджи. По завещанию великого художника «Обществу» перешел его основной капитал, который составил около полумиллиона рублей, земли на южном побережье Крыма и все оставшиеся после его смерти работы. Общество имени А.И. Куинджи просуществовало до 1929 г., а после его закрытия вся его живописная коллекция была передана Русскому музею.Умер Куинджи 11 (24) июля 1910 года в Петербурге от тяжелой сердечной болезни, в присутствии своих учеников Н.К. Рериха, Н.П. Химоны, В.Д. Зарубина, А.А. Рылова, К.Ф. Богаевского, которых он вызвал с мест их жительства и летней художественной практики. Он умер в своей квартире в доходном доме купца Г.Г. Елисеева в Биржевом переулке, 18, в доме, в котором Куинджи провел последние 13 лет своей жизни.
   Похоронили художника на Смоленском православном кладбище, на участке к востоку от Смоленской церкви. В 1914 году на его могиле было установлено надгробие — гранитный портал с резьбой в стиле древних викингов, который обрамил мозаичное панно с изображением мифического Древа жизни, на ветвях которого свивает гнездо змея. Бронзовый бюст художника — отливка с прижизненного портрета (ск. В.А. Беклемишев) — вносит элемент статичности в насыщенный строй этого памятника. Надгробие было сооружено на общественные пожертвования по проекту архитектора А.В. Щусева (в будущем — создателя ленинского Мавзолея). Мозаика набрана в мастерской В.А. Фролова по эскизу Н.К. Рериха.Интересно, что после смерти художника его друзья и ученики — К.Я. Крыжицкий, В.Е. Савинский, В.И. Зарубин, Л.В. Позен — завещали похоронить себя рядом с ним. Прах и памятник А.И. Куинджи были перенесены со Смоленского кладбища на Тихвинское кладбище Александро-Невской лавры (Некрополь Мастеров искусств) в 1952 году, а их полуразрушенные надгробия так и остались на прежнем месте. Своим искренним и вдохновенным творчеством он прославил русское искусство и внес ценнейший вклад в его сокровищницу. В 1880 году в Петербурге на Большой Морской (ныне ул. Герцена) была открыта необычайная выставка: демонстрировалась одна картина — «Лунная ночь на Днепре» (ГРМ). Она вызвала бурю восторгов. У входа на выставку стояла огромная очередь.Мастерство Куинджи в передаче лунного света — результат огромной работы художника, длительных поисков. Его мастерская была лабораторией исследователя. Он много экспериментировал, изучал законы действия дополнительных цветов, отыскивая верный тон, сверял его с цветовыми отношениями в самой природе. Упорным, настойчивым трудом достигал Куинджи виртуозного владения цветом, той композиционной простоты, которые отличают его лучшие работы.
   Лунная ночь на Днепре. (1880) Слава и трагедия картины
   Летом и осенью 1880 года, во время разрыва с передвижниками, А.И.Куинджи работал над новой картиной. По российской столице разнеслись слухи о феерической красоте «Лунной ночи на Днепре». На два часа по воскресеньям художник открывал желающим двери своей мастерской, и петербургская публика начала осаждать ее задолго до завершения произведения.Эта картина обрела поистине легендарную славу. В мастерскую А.И.Куинджи приходили И.С.Тургенев и Я.Полонский, И.Крамской и П.Чистяков, Д.И.Менделев, к картине приценивался известный издатель и коллекционер К.Т.Солдатенков. Прямо из мастерской, еще до выставки, «Лунная ночь на Днепре» за огромные деньги была куплена великим князем Константином Константиновичем.А потом картина была выставлена в Петербурге. Это была первая в России выставка одной картины. Работа экспонировалась в отдельном зале Общества поощрения художников на Большой Морской. Зал при этом не освещался, лишь на картину падал яркий электрический луч. Изображение от этого еще более «углублялось», а лунный свет становился просто-таки ослепительным. И спустя десятилетия свидетели этого триумфа продолжали вспоминать о том потрясении, которое испытывали зрители, «достоявшиеся» до картины. Именно «достоявшиеся» — в выставочные дни Большая Морская была плотно забита каретами, а к дверям в здание выстраивалась длиннейшая очередь и люди часами ждали, чтобы увидеть это необыкновенное произведение. Чтобы избежать давки, публику пускали в зал группами. Рерих еще застал живым служителя Максима, который получал рубли (!) от тех, кто пытался пробраться к картине вне очереди. Выступление художника с персональной выставкой, да еще состоящей всего из одной небольшой картины, было событием необычным. Причем картина эта трактовала не какой-нибудь необычный исторический сюжет, а весьма скромный по размеру пейзаж. Но А.И.Куинджи умел побеждать. Успех превзошел все ожидания и превратился в настоящую сенсацию.
   А.И.Куинджи всегда очень внимательно относился к экспонированию своих картин, размещал их так, чтобы они были хорошо освещены, чтобы им не мешали соседние полотна. В этот раз «Лунная ночь на Днепре» висела на стене одна. Зная, что эффект лунного сияния в полной мере проявится при искусственном освещении, художник велел задрапировать окна в зале и осветить картину сфокусированным на ней лучом электрического света. Посетители входили в полутемный зал и, завороженные, останавливались перед холодным сиянием лунного света.Перед зрителями раскрывалось широкое, уходящее вдаль пространство; равнина, пересеченная зеленоватой лентой тихой реки, почти сливается у горизонта с темным небом, покрытым рядами легких облаков. В вышине они чуть разошлись, и в образовавшееся окно глянула луна, осветив Днепр, хатки и паутину тропинок на ближнем берегу.
   И все в природе притихло, завороженное чудесным сиянием неба и днепровских вод.Сверкающий серебристо-зеленоватый диск луны залил своим таинственным фосфоресцирующим светом погруженную в ночной покой землю. Он был так силен, что некоторые из зрителей пытались заглянуть за картину, чтобы найти там фонарь или лампу. Но лампы не оказывалось, а луна продолжала излучать свой завораживающий, таинственный свет.Гладким зеркалом отражают этот свет воды Днепра, из бархатистой синевы ночи белеют стены украинских хат. Это величественное зрелище до сих пор погружает зрителей в раздумья о вечности и непреходящей красоте мира. Так до А.И.Куинджи пел о природе только великий Н.В.Гоголь. Число искренних почитателей таланта А.И.Куинджи росло, редкий человек мог остаться равнодушным перед этой картиной, казавшейся колдовством.
   Небесную сферу А.И.Куинджи изображает величественной и вечной, поражая зрителей мощью Вселенной, ее необъятностью и торжественностью. Многочисленные атрибуты пейзажа — стелющиеся по косогору хатки, кустистые деревья, корявые стебли татарника — поглощены тьмой, цвет их растворен бурым тоном.Яркий серебристый свет луны оттенен глубиной синего цвета. Своим фосфоресцированием он превращает традиционный мотив с луной в настолько редкостный, многозначительный, притягательный и таинственный, что преобразуется в поэтически-взволнованный восторг. Высказывались даже предположения о каких-то необычных красках и даже о странных художественных приемах, которые якобы использовал художник. Слухи о тайне художественного метода А.И.Куинджи, о секрете его красок ходили еще при жизни художника, некоторые пытались уличить его в фокусах, даже в связи с нечистой силой.Может быть, это происходило потому, что А.И.Куинджи сосредоточил свои усилия на иллюзорной передаче реального эффекта освещения, на поисках такой композиции картины, которая позволила бы максимально убедительно выразить ощущение широкой пространственности.
   И с этими задачами он справился блестяще. Кроме того, художник побеждал всех в различении малейших изменений цветовых и световых соотношений (например, даже при опытах с особым прибором, которые производились Д.И.Менделеевым и др.). Некоторые утверждали использование химических составов на основе фосфора. Однако это не совсем верно. Решающую роль в создании впечатления играет необычное цветовое построение полотна. Применяя в картине дополнительные цвета, усиливающие друг друга, художник добивается невероятного эффекта иллюзии лунного цвета. Правда, известно, что эксперименты все-таки были. Куинджи интенсивно применял битумные краски, но фосфором не пользовался. К сожалению, из-за неосторожного смешения химически несовместимых красок, полотно сильно потемнело.
   Создавая это полотно, А.И.Куинджи применил сложный живописный прием. Например, теплый красноватый тон земли он противопоставил холодно-серебристым оттенкам и тем самым углубил пространство, а мелкие темные мазки в освещенных местах создали ощущение вибрирующего света. На выставку восторженными статьями откликнулись все газеты и журналы, репродукции «Лунной ночи на Днепре» тысячами экземпляров разошлись по всей России. Поэт Я.Полонский, Друг А.И.Куинджи, писал тогда: «Положительно я не помню, чтобы перед какой-нибудь картиной так долго застаивались… Что это такое? Картина или действительность? В золотой раме или в открытое окно видели мы этот месяц, эти облака, эту темную даль, эти «дрожащие огни печальных деревень» и эти переливы света, это серебристое отражение месяца в струях Днепра, огибающего даль, эту поэтическую, тихую, величественную ночь?» Поэт К.Фофанов написал стихотворение «Ночь на Днепре», которое потом было положено на музыку.
   Публику приводила в восторг иллюзия натурального лунного света, и люди, по словам И.Е.Репина, в «молитвенной тишине» стоявшие перед полотном А.И.Куинджи, уходили из зала со слезами на глазах: «Так действовали поэтические чары художника на избранных верующих, и те жили в такие минуты лучшими чувствами души и наслаждались райским блаженством искусства живописи».Великий князь Константин Константинович, купивший картину, не захотел расстаться с полотном, даже отправляясь в кругосветное путешествие. И.С.Тургенев, находившийся в это время в Париже (в январе 1881 года), пришел в ужас от этой мысли, о чем возмущенно писал писателю Д.В.Григоровичу: «Нет никакого сомнения, что картина… вернется совершенно погубленной, благодаря соленым испарениям воздуха и пр.». Он даже посетил великого князя в Париже, пока его фрегат стоял в порту Шербурга, и уговаривал того прислать картину на короткое время в Париж.
   И.С.Тургенев надеялся, что ему удастся уговорить его оставить картину на выставке в галерее Зедельмейера, но уговорить князя не удалось.Влажный, пропитанный солью морской воздух, конечно, отрицательно повлиял на состав красок, и пейзаж стал темнеть. Но лунная рябь на реке и сияние самой луны переданы гениальным А.И.Куинджи с такой силой, что, глядя на картину даже сейчас, зрители немедленно подпадают под власть вечного и Божественного.
   Список литературы
   куинджи художественный картина выставка
   1. «Сто великих картин» Н.A. Иoнина, издательство «Вече», 2002 г
   2. Рогинская Ф.С. Передвижники. — М., 1997. C.87.
   3. Гомберг-Вержбицкая Э.П. Передвижники: книга о мастерах русской реалистической живописи от Перова до Левитана. – М., 1961. C.64.
   4. Манин В.С. Архип Иванович Куинджи. — Л.: Художник РСФСР, 1990. — 160 с.
   5. http://www.kuinje.ru
   6. http://www.art-catalog.ru
   Приложение
   
   Архип Иванович Куинджи Лунная ночь на Днепре. 1880
   
   Архип Иванович Куинджи Радуга. 1900-1905

8. Неповторимый Куинджи!
   Сегодня 25 января, 167 лет назад родился неповторимый Куинджи!
   Архи?п Ива?нович Куи?нджи (1842—1910) — русский и украинский художник, мастер пейзажной живописи.
   Биография
   Архип Куинджи родился в январе 1842 г. в Мариуполе в семье бедного сапожника-грека. Рано лишился родителей и жил в большой бедности, пас гусей, служил у подрядчика по постройке церкви, потом у хлеботорговца; выучился у учителя-грека грамоте по-гречески, затем некоторое время посещал городское училище.
   С ранних лет Куинджи увлекался живописью, рисовал на любом подходящем материале — на стенах, заборах и обрывках бумаги. Работал ретушером у фотографов в Мариуполе, Одессе и Петербурге. Наконец он создает большую картину «Татарская сакля в Крыму», которую выставляет на академической выставке в 1868 г. В результате Куинджи становится вольнослушателем академии. За картину «Осенняя распутица» он в 1872 г. получает звание классного художника. В 1873 г. Куинджи выставляет в Обществе поощрения художеств картину «Снег», за которую в 1874 г. на международной выставке в Лондоне получает бронзовую медаль. В том же 1873 г. он выставляет в Вене свою картину «Вид на остров Валаам», в Петербурге — «Ладожское озеро». В 1874 г. на выставке Товарищества передвижных художественных выставок Куинджи выставляет «Забытую деревню», в 1875 г. — «Степи» и «Чумацкий тракт», в 1876 г. — знаменитую «Украинскую ночь».
   Читать дальше…
   В 1877 г. Куинджи становится членом Товарищества передвижников; в 1878 г. выставляет «Лес» и «Вечер в Малороссии», возбудивший массу споров и создавший много подражателей.
   В 1879 г. он выставляет «Север», «Березовую рощу», «После грозы»; в том же году Куинджи покинул выставки товарищества. В 1880 г. он устраивает в Обществе поощрения художеств выставку одной своей картины: «Ночь на Днепре»; выставка эта имела огромный успех.
   В 1881 г., также в «сольном» режиме, Куинджи выставил «Березовую рощу», имевшую столь же шумный успех, а в 1882 г. представил «Днепр утром» вместе с «Березовой рощей» и «Ночью на Днепре». После этой выставки до самой своей смерти Куинджи нигде больше картин своих не выставлял, а до 1900-х годов никому и не показывал.
   С 1894 по 1897 г. Куинджи был профессором-руководителем высшего художественного училища при Академии Художеств. В 1904 г. он принес в дар Академии 100 000 рублей для выдачи 24 ежегодных премий; в 1909 г. пожертвовал художественному обществу своего имени 150 000 рублей и свое имение в Крыму, а обществу поощрения художеств 11 700 рублей для премии по пейзажной живописи.
   Архип Иванович Куинджи умер 11 июля (24 июля) 1910 г. в Санкт-Петербурге.
   Иллюзия света была его богом, и не было художника, равного ему в достижении этого чуда живописи
   — Илья Ефимович Репин
   Мощный Куинджи был не только великим художником, но также был великим Учителем жизни. Его частная жизнь была необычна, уединенна, и только ближайшие его ученики знали глубину души его. Ровно в полдень он всходил на крышу дома своего, и, как только гремела полуденная крепостная пушка, тысячи птиц собирались вокруг него. Он кормил их из своих рук, этих бесчисленных друзей своих: голубей, воробьев, ворон, галок, ласточек. Казалось, все птицы столицы слетелись к нему и покрывали его плечи, руки и голову. Он говорил мне: «Подойди ближе, я скажу им, чтобы они не боялись тебя». Незабываемо было зрелище этого седого и улыбающегося человека, покрытого щебечущими пташками; оно останется среди самых дорогих воспоминаний… Одна из обычных радостей Куинджи была помогать бедным так, чтобы они не знали, откуда пришло это благодеяние. Неповторима была вся жизнь его…
   — Николай Константинович Рерих, ученик А. И. Куинджи
   Миниатюры

9. Архип Иванович Куинджи (1841–1910), выдающийся русский художник, вошёл в историю искусства как первый русский импрессионист, художник-новатор, мастер световых эффектов и, по словам его ученика Н.К.Рериха, как «учитель широкого мировоззрения», воспитавший славную плеяду русских художников. Вся его жизнь была освещена высоким огнём любви и преданности искусству.
   Как это ни удивительно, но Архип Иванович не оставил после себя ни писем, ни дневников, ни путевых заметок, которые смогли бы пролить свет на многие события его жизни. «Никто толком не знает, учился ли он в Феодосии у Айвазовского или только выкрасил ему забор, приехал ли в Петербург в 1861 году, как утверждают одни, или в 1866-м, как доказывают другие, учился ли он в Академии художеств или так и не сумел поступить в это учебное заведение». «Около жизни Куинджи всегда было много таинственного», — писал Н.К.Рерих. И действительно, многие события его жизни остаются для нас неизвестными. Так, даже год его рождения во многих документах указывается по-разному: от 1840 до 1844-го. На фоне недостатка достоверной информации, о художнике ещё при жизни начинают ходить слухи и слагаться легенды, вплоть до абсурдных.
   И всё же, несмотря на различные и противоречивые данные, большинство современников указывали, что род Архипа Ивановича был греческого происхождения; отец и дед его носили фамилию Еменджи, но затем она трансформируется в Куинджи, что в переводе с татарского означает «золотых дел мастер», — вероятно, это была профессия деда. Родился Архип Иванович в маленьком городке Мариуполе, в семье сапожника; уже в шесть лет он потерял родителей и прошёл через труднейшие годы нищеты и сиротства. Пас гусей, работал на постройке церкви, чистил сапоги и прислуживал за столом. Хлеботорговец Аморетти, у которого работал Куинджи, первый обратил внимание на художественное дарование мальчика, благодаря чему тот едет с рекомендацией в Феодосию к уже знаменитому художнику-маринисту Айвазовскому. И хотя многие говорили, что руководство со стороны Айвазовского ограничилось поручением выкрасить забор и тереть краску для этой цели, можно считать, что с этого момента у А.И.Куинджи начался путь в искусство.
   Первое упоминание имени Куинджи в печати произошло в 1869 году: газеты отметили его картину «Рыбачья хижина на берегу Азовского моря». В это время Архипа Ивановича ещё никто не знает. Но уже через несколько лет о нём пишут Ф.М.Достоевский, И.Н.Крамской, И.Е.Репин, восторженно отзываясь о его работе «На острове Валааме». П.М.Третьяков, создатель знаменитой художественной галереи, не видя его картины, но основываясь на столь авторитетном мнении, распорядился купить её для своей коллекции. Это было настоящим признанием.
   В 34 года Архип Иванович был в расцвете своего таланта и как пейзажист успел завоевать зрителя: его ставили рядом с признанными авторитетами живописи, людьми предшествующего поколения, такими как И.И.Шишкин и М.К.Клодт. Именно с этого времени (1874 г.) А.И.Куинджи выставляет свои картины на выставках товарищества Передвижников, сначала в качестве «гостя», а с 1879 года — уже как полноправный член товарищества, которое зародилось на почве борьбы с академизмом и стремления создать новую школу, отражающую подлинный русский дух. Руководство Академии художеств многие десятилетия «чеканило» своих учащихся по определённому штампу, заставляя писать выпускные работы на строго заданные темы. Четырнадцать человек выступили против укоренившегося академизма: не став писать на указанные темы и добровольно отказавшись от золотой медали, они стали основателями товарищества Передвижников.
   Основные идеи передвижников — призвать искусство к служению массам и создать национальное искусство — были близки Архипу Ивановичу, и многие работы этого периода были чисто передвижническими: «Осенняя распутица», «Забытая деревня», «Чумацкий тракт»… Но постепенно он начинает «находить себя», становиться на особый путь, выявив всё богатство своей неповторимой индивидуальности.
   В.В.Стасов, известный художественный и музыкальный критик, пишет в журнале «Новое время»: «Куинджи — звезда, недавно поднявшаяся, имеет привилегию постоянно привлекать к себе много друзей, но и порождать недругов…» Действительно, этим необыкновенным художником безудержно восторгались и неистово ругали — равнодушных к его мастерству не было. Практически каждая картина, появлявшаяся на выставке, как правило, вызывала два противоположных мнения. Так, Стасов, побывав на Передвижной выставке 1879 года, писал: «Есть… на выставке пейзаж, который все хвалят и на который тут все нападают. Это — ”Лес” Куинджи. (…) …Эта картина представляет что-то в самом деле новое и необыкновенное. Может быть, никому ещё не удавалось написать своею кистью такого жгучего, такого раскалённого солнца». Шишкин же, который на своих картинах обычно старательно выписывал каждую прожилочку на листочках, глядя на эту же работу, презрительно улыбался: «Разве это лес?» Но Куинджи стремился показать не прожилочки, а впечатление, которое на него произвёл пейзаж. Так художник интуитивно подошёл к импрессионизму (от французского impression — впечатление), новому направлению в изобразительном искусстве, возникшем в Западной Европе. Многие справедливо считают Куинджи первым русским импрессионистом, у которого не было в этом деле учителей, — он действительно был первопроходцем.
   Сила света и задачи освещения — вот что теперь волнует художника. Стасов писал: «…Световые эффекты солнца и луны почувствованы и передаются им с такой оригинальностью, правдой, поэтичностью и новизной, которые для всех остальных пейзажистов почти вполне недоступны. …Он отделился от всех прочих товарищей своих и пошёл по своей собственной, крайне оригинальной дороге. …Несомненно, что он внёс новую ноту в искусство, и его ”открытия” должны непременно сделаться достоянием всех школ и всех пейзажистов».
   Истинный взлёт славы художника начался со знаменитой картины «Украинская ночь», которая своими световыми эффектами произвела на зрителей необычайное впечатление. Все новшества, которые вносил Куинджи в живопись, с полной силой проявляются именно в этой работе. «Свет на белой избе так верен, так верен, — писал об этой работе Крамской в письме Репину, — что моему глазу так же утомительно смотреть на него, как на живую действительность: через пять минут у меня глазу больно, я отворачиваюсь, закрываю глаза и не хочу больше смотреть…»
   О картине «Ночь на Днепре» начали говорить, когда Куинджи ещё даже не закончил над ней работать. Великий князь Константин Романов, услышав об этой неоконченной картине, захотел посмотреть её и приехал в мастерскую художника. Затем он писал о своих впечатлениях: «Я видел перед собой изображение широкой реки; полный месяц освещал её на далёкое расстояние, вёрст на тридцать. Я [уже] испытывал такое ощущение, выходя на возвышенный холм, откуда вдали видна величественная река, освещённая луной. Захватывает дух, не можешь оторваться от ослепляющей волшебной картины, душа тоскует. На картине Куинджи всё это выражено, при виде чувствуешь то же, что перед настоящей рекой, блещущей ярким светом посреди ночной темноты. Я сказал Куинджи, что покупаю его дивное произведение; я глубоко полюбил эту картину и мог бы многим для неё пожертвовать. Весь день потом, когда я закрывал глаза, мне виделась эта картина».
   Когда «Ночь на Днепре» была выставлена для широкой публики в тёмной комнате (по замыслу художника), все только и говорили о дивном свете, который исходил от неё: «Луна светит по-настоящему, зыбь на реке серебрится и мерцает, на земле ночной покой разлит, огонёк на берегу горит, но он горит сам по себе, друг другу не мешают, как и бывает в природе». Люди в темноте толкались, спотыкались друг о друга, и постоянно были слышны возгласы восторга и изумления. Некоторые зрители, заподозрив какой-то обман, пытались заглянуть за картину — нет ли тут какого-либо фокуса, не спрятан ли за ней фонарь, создающий столь дивный световой эффект. Те, кто видел картину при дневном свете, говорили, что она ещё более прекрасна.
   Современник Куинджи, писатель и журналист А.Суворин, отмечал: «”Ночь на Днепре” Куинджи — это не движение живописи вперёд, а скачок, скачок огромный. Впечатление от неё решительно волшебное; это не картина, а сама природа, перенесённая на полотно в миниатюре. (…) Такой другой картины нет в целом мире, нет в мире искусства».
   Побывав на выставке, Суворин писал о новой работе Куинджи «Берёзовая роща»: «…Как только глаз зрителя нечаянно встречался с этой картиной, увидавший её круто к ней поворачивался, оставляя без внимания целый ряд картин. …Поражённый зритель пристально вглядывался в картину, подходил к ней ближе, к самому полотну, всматривался, — что за краски у Куинджи, не как у других, каким образом у него всё так написано — мокрая трава, и она действительно мокрая, солнечный свет на поляне… точно действительно светит на картину само солнце. Один из историков заметил даже, что если бы Куинджи жил в средние века, его сожгли бы за эту картину, как за колдовство».
   Писатель и журналист Я.П.Полонский, очарованный этим зрелищем, писал: «Главное его (Куинджи) призвание в пейзаже — это довести краски свои до того, чтобы вместо них был блеск зари, лунное сияние, голубая даль или золотистая зелень, и чтобы гармонией контрастов света и тени, насколько возможно, обаять, околдовать тех, кто будет смотреть на полотно его».
   Печально то, что масляные краски, которыми писал Куинджи, обладали коварной особенностью — тускнеть со временем; картины, которые «светились» в первые годы их написания, совершенно утеряли этот эффект, хотя и остались прекрасными.
   По воспоминаниям своих учеников, Куинджи утверждал, что «художник есть тот, кто умеет уловить и воссоздать внутреннее, единое, ту жизнь и тот смысл жизни, которые как бы рассыпаны в частностях, раздроблены в них». Такое мудрое определение художника мог высказать только тот, кто сам смог уловить и воссоздать это внутреннее.
   Свойства таланта Куинджи современники определяли так: «Куинджи понял натуру [природу] гораздо выше, чем понимали её до сих пор натуралисты, — и вследствие этого картинами Куинджи должна действительно начаться новая эра живописи… …Художники поймут, что надо не списывать, не копировать только с натуры, а вглядываться в неё, вдумываться, видеть натуру в общем, в гармонии… Он не сидел с палитрой в руках, а наблюдал, чувствовал и мыслил. Вот в чём… всё его могущество и колдовство».
   Куинджи понял, что натуралисты, механически, как фотографию, воспроизводя природу, тем самым примитивно отнеслись к ней. «И понял он это не рассудочно, не в силу анализа, а в силу своего таланта, в силу того, что иначе он и понять не мог, — писал его современник Н.Александров. — Он передаёт уже те жизненные мотивы, которые оставили неизгладимый след в его душе; он выстрадал, пережил, а не списал с натуры; он жил с натурой, он составлял её часть, её разум».
   Если говорить об Архипе Ивановиче как о человеке, то он был необыкновенной и яркой личностью: его называли «глубокомысленным греком», оригинальным «философом и политиком». Хотя речь его, как отмечали современники, была затруднённой, сумбурной, произносимой с запинками и многочисленными «этто», но слушатели часто поражались мудростью и проницательностью своего собеседника. Особенно это проявлялось в личных беседах. Н.К.Рерих писал: «…Куинджи в беседах наедине выявлялся настоящим интуитивным философом. Какие прекрасные строительные идеи он высказывал…» «В собрании — он один, а в одиночной беседе вставал совершенно иной облик — самый ценный и неповторимый».
   Приведём некоторые высказывания А.И.Куинджи, которые показывают всю глубину его мудрости, знания жизни и сердечной чуткости к людям. Он осуждал всякое уныние: «Коли повесите нос книзу, то и небо не увидите». Говорил: «Не следует пить и есть с недовольным человеком». Слушая о чудесах авиации, вздыхал: «Хорошо летать, прежде бы научиться по земле пройти». Когда Куинджи слышал оправдания какой-то неудачи, он внушительно замечал: «Этто, объяснить-то всё можно, а вот ты пойди да и победи». Не терпел ложь — если при нём кто-то завирался, мастер сурово обрывал: «Не говорите о том, чего не знаете». Слыша о злословии, он улыбался: «Верно, им, бедным, плохо живётся». Услышав о клевете на себя, сказал: «Странно, ведь этому человеку я никакого добра не сделал».
   Своему ученику Н.К.Рериху он говорил: «Это-то хорошо, что вы имеете врагов. Только бездарность врагов не имеет». «”Хоть в тюрьму посади, а всё же художник художником станет”, — говаривал мой учитель Куинджи. Но зато он же восклицал: ”Если вас под стеклянным колпаком держать нужно, то и пропадайте скорей! Жизнь в недотрогах не нуждается!” Он-то понимал значение жизненной битвы, борьбы Света со тьмою».
   Многие, знавшие лично этого необыкновенного и оригинального человека, отмечали его исключительное трудолюбие, упорство и настойчивость, он всего добивался только собственными силами. «…Маститый мастер Куинджи… трудом и развитием таланта занял почётное место в искусстве России», — пишет Н.К.Рерих. «Сам-один» — вот девиз и формула всего его творчества, как и всей его жизни…» В своей статье «Мастерская Куинджи» Н.К.Рерих упоминает об интересном разговоре, произошедшем в мастерской художника: «Пришёл к Куинджи с этюдом служащий; художник похвалил его работы, но пришедший стал жаловаться: ”Семья, служба мешают искусству”. ”Сколько вы часов на службе?” — спрашивает художник. ”От десяти утра до пяти вечера”. ”А что вы делаете от четырёх до десяти?” ”То есть как от четырёх?” ”Именно от четырёх утра”. ”Но я сплю”. ”Значит, вы проспите всю жизнь. Когда я служил ретушёром в фотографии, работа продолжалась от десяти до шести, но зато всё утро от четырёх до девяти было в моём распоряжении. А чтобы стать художником, достаточно и четырёх часов каждый день”». Куинджи также говорил: «Занятый человек всё успеет, зрячий всё увидит, а слепому всё равно картин не писать».
   Известна необыкновенная любовь Архипа Ивановича к природе. Он любил, говоря словами поэта, «и в поле каждую былинку, и в небе каждую звезду»: боялся топтать траву или раздавить нечаянно на дорожке жука. «Трогательно было видеть, как он, расчищая берега источника, осторожно пересаживал травку на другое место. (…) К нему постоянно приносили раненных рогатками или просто больных голубей и воробьёв; он и жена делали перевязки, лечили их». Ровно в полдень он забирался на крышу своего дома, и как только гремела пушка с Петропавловской крепости, вокруг него собиралось великое множество птиц. «Он кормил их из своих рук, этих бесчисленных друзей своих, голубей, воробьёв, ворон, галок, ласточек. Казалось, все птицы столицы слетались к нему и покрывали его плечи, руки и голову, — пишет Н.К.Рерих. — Он говорил мне: ”Подойди ближе, я скажу им, чтобы они не боялись тебя”. Незабываемо было зрелище этого седого, улыбающегося человека, покрытого щебечущими пташками — оно останется среди самых дорогих воспоминаний. Перед нами было одно из чудес природы, мы свидетельствовали, как малые пташки сидели рядом с воронами, и те не вредили меньшим собратьям». Архип Иванович не просто любил и знал природу, но и сумел передать эту любовь своим ученикам.
   Никогда он не афишировал о своей помощи людям, причём эта анонимность распространялась как на моральную, так и на материальную помощь: «одна из обычных радостей Куинджи была помогать бедным — так, чтобы они не знали, откуда пришло благодеяние». Среди других качеств Архипа Ивановича нужно отметить справедливость, умение постоять за своих учеников. Он не боялся открыто выступить с защитой за учащихся Академии художеств, «его суровые, правдивые суждения в Совете Академии были грозными громами против всех несправедливостей». Часто ученики Академии не знали, кто смело вставал на их защиту.
   Как отмечают современники, Архип Иванович вёл очень уединённую частную жизнь, и мог быть открытым только с ближайшими учениками, не боясь высказать то мудрое и сокровенное, что таилось в глубинах его сознания. В Учении Живой Этики говорится: «Нужно, чтобы преподаватели были водителями жизни»1. Таким и был А.И.Куинджи для своих учеников — «не просто руководителем мастерской, но именно руководителем жизни», по словам Н.К.Рериха.
   Куинджи соединял в себе, как могло показаться на первый взгляд, несоединимые вещи: мудрость и проницательность — с затруднённой, произносимой с запинками речью; искренность с ближайшими учениками — со стремлением к уединённой частной жизни; сердечную заботу, участие к обездоленным людям и трепетную любовь к каждой былинке — с нетерпимостью к слабохарактерности («Жизнь в недотрогах не нуждается!»). Но как сказано в книге «Община», «самое полезное — уметь сочетать нежность любви с суровостью долга»2, и Архип Иванович умел это делать. «Куинджи умел быть суровым, но никто не был таким трогательным, — писал Н.К.Рерих. — Произнеся жёсткую критику о картине, он зачастую спешил вернуться с ободрением: ”Впрочем, каждый может думать по-своему. Иначе искусство не росло бы”».
   Когда А.И.Куинджи пришлось уйти из Академии художеств по требованию её президента, обвинившего этого талантливого преподавателя в чрезмерном влиянии на учащихся, то и все его ученики решили уйти вместе с ним. «За нашего Архипа Ивановича мы дружно стояли. Где же был другой такой руководитель искусства и жизни?!» — писал Н.К.Рерих.
   Последние годы жизни Архип Иванович вынашивал идею объединить художников в большой союз, «приучающий к солидарности, к моральной и материальной взаимопомощи, которые должны явиться на смену современной обострённой борьбе честолюбий и конкуренций из-за материальных выгод». Эту идею он неустанно проповедовал на всех собраниях и встречах художников, высказывая суть своего замысла, который сводился к следующему: «Художники должны всегда держаться друг за друга, могут расходиться и спорить только в вопросах искусства, но никогда не должны оставлять друг друга в жизненной борьбе…» В результате было создано Общество имени А.И.Куинджи, объединившее несколько организаций художников, среди которых были представлены Академия художеств, «Союз русских художников», «Товарищество художников», «Мир Искусства», «Общество акварелистов», затем присоединились «Передвижники» и др. Необходимо отметить, что почти всё своё немалое состояние, все картины, этюды и эскизы он завещал этому Обществу, и лишь небольшая часть средств, достаточная для нормальной жизни, была оставлена жене и близким художника.
   Созданием этого Общества А.И.Куинджи пытался воплотить в жизнь свой любимый принцип единения.
   Спустя годы Н.К.Рерих писал: «Сорок лет прошло с тех пор, как ученики Куинджи разлетелись из мастерской его в Академии Художеств, но у каждого из нас живёт всё та же горячая любовь к Учителю жизни. (…) И до самой кончины Архипа Ивановича все мы оставались с ним в крепкой любви, в сердечном взаимопонимании и содружестве. (…) Учитель сумел не только вооружить к творчеству и жизненной борьбе, но и спаять в общем служении искусству и человечеству».
   ИСПОЛЬЗОВАННАЯ ЛИТЕРАТУРА
   Неведомский Н.П. Куинджи. Ростов-на-Дону, 1997.
   Рерих Н.К. Листы Дневника. Т. 2, 3. М., 1995-1996.
   Яруцкий Л.Д. Архип Иванович Куинджи. Мариуполь, 1998.
   1 Мир Огненный. I. 489.
   2 Община. 112.

10. ?
    28 января 2016 14:32
    27 января 1841 года родился Архип Иванович Куинджи. Поразительное упорство нищего мальчика-грека, вопреки всем обстоятельствам, сделало его гордостью русской живописи, а биография Куинджи говорит о необыкновенной одаренности, целеустремленности и щедрой душе великого живописца.
    «Мощный Куинджи был не только великим художником, но также был великим Учителем жизни. Его частная жизнь была необычна, уединена, и только ближайшие его ученики знали глубину души его. Ровно в полдень он всходил на крышу дома своего, и, как только гремела полуденная крепостная пушка, тысячи птиц собирались вокруг него. Он кормил их из своих рук, этих бесчисленных друзей своих: голубей, воробьёв, ворон, галок, ласточек. Казалось, все птицы столицы слетелись к нему и покрывали его плечи, руки и голову. Он говорил мне: «Подойди ближе, я скажу им, чтобы они не боялись тебя». Незабываемо было зрелище этого седого и улыбающегося человека, покрытого щебечущими пташками; оно останется среди самых дорогих воспоминаний… Одна из обычных радостей Куинджи была помогать бедным так, чтобы они не знали, откуда пришло это благодеяние. Неповторима была вся жизнь его…» — Николай Константинович Рерих, ученик А. И. Куинджи
    В Пензенской картинной галерее им.К.А.Савицкого хранятся четыре произведения великого художника Архипа Ивановича Куинджи. В 1914г. они поступили в наше собрание от Общества имени А.И.Куинджи.
    Одна из них, “Море”, находится в постоянной экспозиции в основном корпусе картинной галереи. В честь дня рождения Архипа Ивановича гостям Пензенской картинной галереи выпадет шанс увидеть ещё две другие его работы: «Радуга» и «Казбек».
    Так скромно мы отметим 175-летие со дня рождения художника.
    А.И.Куинджи “Море”

    Последнее в разделе

11. В 1889 году добровольное затворничество Архипа Ивановича нарушилось – он стал профессором Академии художеств. Это произошло благодаря приходу к руководству Академией более прогрессивных деятелей. Обновляя преподавательский состав, они ориентировались на художников самого жизнеспособного объединения того времени – Товарищества передвижных художественных выставок.
    Художники-передвижники высказывались за коренное обновление Академии, но, когда им предложили стать преподавателями различных мастерских, многие отказались. Преподавателями Академии стали И. Репин, А. Куинджи, В. Васнецов, В. Маковский, И. Шишкин, Поленов, .
    Это событие сыграло огромную роль в жизни Куинджи, дав возможность проявиться его педагогическому дарованию. Магнетизм личности Архипа Ивановича, его педагогический талант привлекали к нему учеников. Друзья-преподаватели Академии художеств стали обижаться на Куинджи за то, что их студенты буквально сбегали в его мастерскую. Из-за этого Архип Иванович потерял одного из своих лучших друзей – художника Шишкина.
    “Сам Куинджи знал всю тяготу борьбы за правду. Зависть сплетала о нем самые нелепые легенды. Доходило до того, что завистники шептали, что Куинджи вовсе не художник, а пастух, убивший в Крыму художника и завладевший его картинами. Вот до чего доползла змея клеветы! Темные люди не могли переварить славу Куинджи, когда статья о его “Украинской ночи” начиналась словами: “Куинджи – отныне это имя знаменито”. Писали о Куинджи и дружили с ним такие люди, как Тургенев, Менделеев, Достоевский, Суворин, Петрушевский… Одни эти имена уже обостряли язык клеветы… Но боец был Куинджи, не боялся выступать за учащихся, за молодых, а его суровые, правдивые суждения в совете академии были грозными громами против всех несправедливостей. Своеобычный способ выражений, выразительная краткость и мощь голоса навсегда врезались в память слушателей его речи” [5].
    В преподавательской, как и в живописной, работе Куинджи был новатором в полном смысле этого слова. Новшества касались как методики работы, так и самой ее организации. Так, например, по пятницам с 10 до 14 часов в его мастерскую мог зайти любой желающий получить консультацию по вопросам пейзажной живописи. В эти дни он давал советы и читал лекции более чем 200 ученикам.
    В отличие от других профессоров Академии он не был “мэтром”, снисходительно относящимся к ученикам. Ему хотелось видеть свою мастерскую единой семьей, объединенной общим интересом к искусству. Он мечтал о товарищеском и духовном единении. В его мастерской занимались Богаевский, Вроблевский, Зарубин, Химона, Калмыкова, Рылов, Борисов, Вагнер, Маньковский, Чумаков. Архип Иванович учил живописи Н.К. Рериха. В учениках Куинджи прежде всего бросается в глаза житейская закаленность, понимание жизненных условий, большая работоспособность, любовь к искусству, преданное отношение к учителю, подлинно товарищеские отношения между собой.
    “И между собою ученики Куинджи остались в особых неразрывных отношениях. Учитель сумел не только вооружить к творчеству и жизненной борьбе, но и спаять в общем служении искусству и человечеству”. (Николай Рерих. Мастерская Куинджи).
    Куинджи учил творить, а не быть привязанным к определенной местности и “фотографировать” ее при помощи кистей и красок. В основе творчества, считал он, должно лежать познание природы, которая осваивается в этюдной работе. Создание этюда должно было способствовать предварительному осмыслению того, что видел перед собой художник. Но непосредственное использование этюда как части картины, куда он механически переносится, Куинджи запрещал.
    Многое в обучении строилось на индивидуальном подходе. Преподаватель не стеснял самостоятельности учеников. Перешедших к нему из других мастерских он не заставлял изменять усвоенные ранее навыки в живописи. В его мастерской царила свободная творческая атмосфера. Ученики спорили, иногда не соглашались с руководителем.
    Забота об учениках распространялась за пределы мастерской. Архип Иванович был очень внимателен и к личной жизни учеников, и к условиям их быта. В 1895 году он, снабдив учеников деньгами, отправил их на этюды в свое крымское имение, где устроил своеобразную “академическую дачу”.
    В 1897 году “за участие в студенческой забастовке” Куинджи был заключен на два дня под домашний арест и отстранен от профессорства. Истинными же причинами его отставки было отношение к нему руководства Академии, которое Архип Иванович раздражал своим независимым поведением, демократическим отношением к ученикам и широкой популярностью среди студентов.
    Покинув стены Академии, художник продолжал давать частные уроки, помогал готовить конкурсные работы. Более того, весной 1898 года Куинджи на собственные средства повез за границу для пополнения познаний и совершенствования тринадцать своих учеников. Позднее он объединяет своих учеников на иных основах, какие только представляются: это и так называемые «Мюссаровские понедельники», это и конкурсы им. Куинджи, а с 1908 года – Общество им. Куинджи.
    Мечта Куинджи о художественном объединении, где художник чувствовал бы себя независимым от власти, от официальных учреждений воплотилась при создании в 1908 году Общества художников. Туда он предполагал вложить основную часть своего капитала, чтобы оказывать не только нравственную, но и материальную поддержку художникам. Предусматривалось также строительство выставочных помещений. Решено было в знак заслуг Архипа Ивановича присвоить Обществу его имя. Своему детищу – Обществу им. Куинджи – Архип Иванович завещал все свои картины, имения в Крыму и полумиллионный капитал.
    Общество им. Куинджи просуществовало до 1931 г. Заседания, выставки, вечера проводились на квартире по улице Гоголя, 17, стены которой были украшены картинами Куинджи. Здесь выступали с концертами выдающиеся артисты, такие как Шаляпин, Собинов, Медея Фигнер.
    Одним из самых любимых учеников Архипа Ивановича был Н.К. Рерих. С.П. Яремич писал: “Совершенный образец, воплощающий идеал Куинджи, мы находим в личности Рериха. Он беспорно самый сильный и самый цельный из всех учеников Куинджи” [4].
    Рерих пронес через всю жизнь любовь к Куинджи. “Учитель с большой буквы”, – так называл он Архипа Ивановича. А с какой любовью писал о нем!
    “…Мощный Куинджи был не только великим художником, но также был великим Учителем жизни. Его частная жизнь была необычна, уединенна, и только ближайшие его ученики знали глубины души его. Ровно в полдень он восходил на крышу дома своего, и, как только гремела полуденная крепостная пушка, тысячи птиц собирались вокруг него. Он кормил их из своих рук, этих бесчисленных друзей своих: голубей, воробьев, ворон, галок, ласточек. Казалось, все птицы столицы слетались к нему и покрывали его плечи, руки и голову. Он говорил мне: “Подойди ближе, я скажу им, чтобы они не боялись тебя”. Незабываемо было зрелище этого седого и улыбающегося человека, покрытого щебечущими пташками; оно останется среди самых дорогих воспоминаний. Перед нами было одно из чудес природы; мы свидетельствовали, как малые пташки сидели рядом с воронами и те не вредили меньшим собратьям.
    Одна из обычных радостей Куинджи была помогать бедным так, чтобы они не знали, откуда пришло благодеяние. Неповторяема была вся жизнь его. Простой крымский пастушок, он сделался одним из самых прославленных наших художников исключительно благодаря своему дарованию. И та самая улыбка, питавшая птиц, сделала его и владельцем трех больших домов. Излишне говорить, что, конечно, все свое богатство он завещал народу на художественные цели” [5]
    Легкими штрихами намечает Рерих портрет учителя, но и из этих кратких заметок проясняются многие удивительные черты его личности.
    “Помню, как он принял меня в мастерскую свою. Помню его, будящего в два часа ночи, чтобы предупредить об опасности. Помню его, конфузливо дающего деньги, чтобы передать их разным беднякам и старикам. Помню его стремительные возвращения, чтобы дать совет, который он, уже опустясь с шести этажей, надумал. Помню его быстрые приезды, чтобы взглянуть, не слишком ли огорчила резкая его критика. Помню его верные суждения о лицах, с которыми он встречался.
    О многом он знал гораздо больше, нежели они могли предполагать. Из двух-трех фактов, с чуткостью подлинного творца, он определял цельные положения. “Я говорю не так, как есть, а так, как будет”. Помню его милое прощающее слово: “Бедные они!” И на многих людей он мог установить угол понимания и прощения. Тихие долгие беседы наедине больше всего будут помниться учениками Архипа Ивановича” [3].
    Забота учителя об учениках, его любовь к ним проявлялась до последних дней жизни Куинджи. Перед смертью Куинджи страстно хотел повидать всех своих учеников.
    11 июля 1910 года Архип Иванович Куинджи умер от атеросклероза.
    “Хорошие люди тяжело помирают”. Так верит народ. Среди мучительных удуший Архипа Ивановича вспоминалась эта примета. Народная мудрость указала, что умер хороший, крупнейший человек” [3].

    ЛИТЕРАТУРА