20
РЕФЕРАТ
по литературе
ТЕМА:
«Историческая тема в русской литературе» Введение
В данном реферате автор поставил перед собой задачу осветить те из проблем русской исторической литературы, которые по разным причинам привлекают сердца моих современников. Это – проблемы содержания: вопрос о положительном и отрицательном образе, об обличительстве в исторической литературе, о месте и роли исторического жанра в литературе, о сущности творческого метода русских писателей-историков и т.п.
Это и неотделимые от проблем содержания, но все же специфические вопросы образного строя и отношения к историческим концепциям.
Следует, однако, уточнить границы термина «историческая литература», сюжетные и временные. Казалось бы, здесь все понятно. Историческая литература связана с историей, предметом изображения являются события прошлого.
Практически сложилась традиция жанрового деления в литературе. «Жанр, – говорится в «Кратком словаре литературных терминов», – понятие, характеризующее область искусства, ограниченную определенным кругом тем. Различают, в основном, жанры исторический, бытовой, сатирический и т.д.
Если же обратиться к литературе последнего времени, можно столкнуться с разными точками зрения на кардинальный вопрос – содержание термина во второй половине XIX века. Иногда сюжетные и временные рамки исторического жанра то раздвигаются, то суживаются сверх меры. В одних случаях понятие «историческое событие» так расширяется, что включает современность, и тогда к исторической литературе относят произведения, изображающие современную писателю жизнь (М. Шолохов «Тихий Дон», А. Иванов «Вечный зов» и другие). В других случаях рамки суживаются настолько, что ограничивают историческую тему одними лишь реально-достоверными сюжетами, а прошлое, преломленное в легендах и мифах (особенно библейских), остается вне пределов исторического жанра.
Это справедливо по отношению к многочисленным, специально созданным для церкви произведениям на библейские сюжеты, где главное-условно идеализированное, статичное в существе изображение действующих лиц. Но оправдано ли это применительно к произведениям, решенным как реальная историческая картина?
Исторический принцип определения сюжетно-тематических рамок реалистической исторической литературы со второй половине XIX века требует, чтобы они были достаточно широки. Граница между исторической и религиозной литературой должна идти не по линии сюжета, но темы, предмета изображения, в конечном счете-идейного содержания, а также отвечающих ему художественных средств.
Вопрос о временных границах термина «историческая» также требует уточнения. В уже цитированном «Словаре» можно прочесть, что этот жанр посвящен «изображению конкретных исторических событий прошлого и современности». Сторонники подобной точки зрения, относя к исторической литературе события современные, полагают, что мерилом здесь является, по-видимому, значительность темы. Если писатель изображает конкретное событие или какую-нибудь ситуацию, в которой непосредственно выражается история народа, он создает, по существу, историческое произведение.
При подобном «растяжении» временных границ историческая литература оказывается чем-то вроде синонима высокой идейности. В таком случае исторический жанр превращается в некий «жанр-гегемон», умаляется роль прочих жанров. Последователи подобной точки зрения объективно оказываются в числе сторонников приоритета исторической литературы, против чего боролись и писатели и реалистическая критика второй половины XIX века.
«Значительность темы» присуща творчеству писателей-реалистов, работавших в разных жанрах и стремившихся отразить сегодняшнюю жизнь России как результат ее прошлого и как отражение той истории, что делается у всех на глазах. В такой связи вся литература, берет ли писатель сюжет из «истории прошлой» или «новой, современной», исторична.
«Наш век-век по преимуществу исторический, – некогда сказал В.Г. Белинский.-Все думы, все вопросы наши и ответы на них, вся наша деятельность вырастает из исторической почвы и на исторической почве».
Историзм не есть признак одного жанра, а обязательное качество развитого реалистического искусства. Это в равной степени относится и к историческим произведениям, и к литературе на современную тему.
Итак, временные границы сюжетов в реалистической исторической литературе определяются достаточно точно. Они обращена к прошлому, увиденному, показанному и понятому именно как прошлое, в некоторой исторической дистанции. Именно так будет применен термин в нашем реферате, посвященном исторической теме в русской литературе. 1. Пушкин и историческая тема в русской литературе
В 1828 году Пушкин, обращаясь к теме Петра, пишет поэму «Полтава».
«Полтава» – героическая поэма. В центре ее – изображение Полтавского боя как великого исторического события, поставившего Россию на одно из первых мест в Европе. В основу поэмы легла идея, которую Белинский хорошо выразил следующими словами: «Полтавская битва была не простое сражение, замечательное по огромности военных сил, по упорству сражающихся и количеству пролитой крови; нет, это была битва за существование целого народа, за будущность целого государства». О знаменитом пушкинском изображении Полтавского боя критик писал: «…картина Полтавской битвы начертана кистью широкою и смелою, она исполнена жизни и движения: живописец мог бы писать с нее, как с натуры».
В героической эпопее эпохи классицизма много условного, мифологического. Ее композиционной основой являлось само великое событие, но создатель эпопеи вольно обращался с историческими фактами, героический идеал чаще всего выступает в ней в своей отвлеченной, абстрактной форме.
В «Полтаве» героическое воплощено в своем конкретно-историческом облике, дается как реальная история народа, то, что сохранилось в памяти народной. Образ самого Петра также героичен, но в обрисовке его Пушкин не прибегал ни к искусственной героизации, обычной для классицистической эпопеи, ни к романтическим эффектам. Петра окружает реальная обстановка. И в самой грандиозной критике Полтавского боя нет ничего условного, официально-помпезного, риторического. Возвеличивая подвиг и мужество петровского воинства, Пушкин отдает должное и сильным противникам русских-шведам. Однако поэт дает почувствовать, что и сам Карл XII и его воинственные дружины не воодушевлены ничем высоким, тогда как Петр и его армия исполнены патриотизма, уверенности в победе, за ними возникает образ всей России. И сам поэт полон гордого патриотического чувства и восхищения перед славной победой.
Изображение огромного исторического события совмещается в «Полтаве» с трагедией личности, с романтическим сюжетом о драматической любви Марии к Мазепе.
Образ Марии (Матрены) Кочубей, ее трагическая судьба, гибель ее отца – все давало Пушкину возможность создать типично романтическую поэму. Но времена «Бахчисарайского фонтана» были уже позади. Любовь Марии Пушкин тщательно обосновывает психологически, имея перед собой пример шекспировской Дездемоны; в необычной страсти дочери Кочубея поэт видит сложное проявление человеческой натуры, жизни.
Отнюдь не романтический злодей и сам Мазепа. Пушкин даже противопоставлял свою «Полтаву» байроновской поэме «Мазепа», в которой образ Мазепы дан в романтическом плане, оторванно от конкретно-исторической обстановки. Пушкин стремится правдиво развить характер Мазепы как хитрого и коварного интригана-изменника, одержимого не столько старческой страстью к Марии, сколько жаждой власти и честолюбием. «Мазепа действует в моей поэме точь-в-точь как в истории, а речи его объясняют его исторический характер», – замечает Пушкин. Личная вражда гетмана к Петру, занимающая чуть не основное место у Байрона, в поэме Пушкина выступает как одна из деталей, а измена Мазепы трактуется в свете политических отношений России, Польши, Швеции, Украины.
В творческом развитии Пушкина, в его исканиях «Полтава» явилась опытом создания реалистической поэмы на историческую тему.
В «Полтаве» Пушкин пытается сочетать жанр старой, героической поэмы с новой, лирико-эпической, созданной романтизмом, что соответствовало двум основным темам «Полтавы».
Используя художественные достижения романтической поэтики и стилистики, Пушкин вместе с тем стремится к реалистическому воспроизведению национального колорита в изображении картин Украины и украинской природы. Именно в «Полтаве» наряду с образцом батальной живописи дан шедевр пушкинского пейзажа – знаменитая картина украинской ночи («Тиха украинская ночь»). «Есть что-то оригинальное, самобытное, чисто русское в тойе рассказа, в духе и обороте выражений», – замечает Белинский о стиле поэмы Пушкина.
Настойчивый интерес к эпохе и личности Петра 1 был связан не только с надеждами Пушкина добиться от правительства прогрессивных реформ, подобных реформам Петра. Тема Петра 1 обусловливалась всей пушкинской концепцией исторического развития России. Пушкин считал, что русский народ, идя своеобразной и самобытной исторической дорогой, благодаря реформам Петра вступил на путь просвещения, тем самым обеспечив себе в будущем возможность свободы.
Пушкин мечтал о таком историческом будущем России, при котором социальный прогресс соединялся бы с развитием просвещения народа, гуманных нравов, подлинной свободы и человечности. Невозможность решения этой проблемы в условиях того времени и явилась источником многих трагических переживаний Пушкина в конце его жизни.
Пушкин не видел, кто мог бы осуществить те «великие перемены» в жизни России, необходимость которых всегда была для него очевидна. Все яснее становится ему тупой, реакционный характер политики Николая 1, в котором было «много от прапорщика», как говорил поэт.
В 1833 году Пушкин пишет поэму «Медный всадник». Одной из идеи этой поэмы является мысль о том, что самодержавие, при Петре сыгравшее прогрессивную роль в развитии России, в последующем превратилось в реакционную, антинациональную силу.
С другой стороны, в русском обществе не было тогда и силы, способной противопоставить себя деспотической монархии, чудовищному, топчущему все человеческое «медному всаднику».
«Медный всадник» – поэма философская, социальная и историческая. Во введении к поэме возникает величественный образ Петра-преобразователя, осуществляющего великое национальное дело, о котором мечтали многие поколения, – укрепление русского государства на берегах Балтийского моря, «на зло надменному соседу». Петр выступает во введении и как покоритель самой природы, ее стихий, как воплощение победы культуры и цивилизации над той дикостью и отсталостью, которая до него веками царила «на берегу пустынных волн». Пушкин сложил поэтический гимн могучей силе разума, воли и творческого труда человека, способных осуществить такое чудо, как возведение «из тьмы лесов» и «топи блат» великого и прекрасного города, символа новой, преобразованной России.
Проходит сто лет, осуществлен гениальный замысел Петра. Облик Петербурга – «Петра творенья» – рисуется Пушкиным с чувством патриотической гордости и восхищения, воображение поэта поражено невиданной красотой северной столицы, ее «строгим, стройным видом», дивным ансамблем площадей и дворцов, Невой, закованной в гранит, белыми ночами. Но это и город, социальных контрастов и противоречий, отразившихся в злосчастной судьбе Евгения и его любимой Параши, ничем не защищенных от превратностей жизни и становящихся жертвами созданного, казалось бы, для счастья людей изумительного города. Поэт задумывался над философской проблемой столкновения интересов личности и неумолимого хода истории.
Пушкин создавал «Медного всадника» в ту же пору, когда Гоголь начинал писать свои петербургские повести. Свою поэму Пушкин также называет «петербургской повестью». Грандиозная философско-историческая тема сливается в ней с изображением судьбы маленького человека, с его протестом; в поэме звучит социальная тема, которая станет главной в петербургских повестях Гоголя и «натуральной школы».
Образ Петра волнует не только поэтическое воображение Пушкина: он обращается к нему и как историк. В марте 1832 года Пушкин приступил к работе над задуманной им «Историей Петра Великого». Исследования Пушкина были прерваны работой поэта над «Историей Пугачева». В апреле 1834 года Пушкин возвращается снова к истории Петра, усиленно роясь в архивах, собирая материалы, делая заметки, выписки. После смерти Пушкина была сделана попытка издать записи поэта по истории Петра 1, но Николай 1 не разрешил издания. Пушкинский труд был опубликован только в наше время, когда были случайно найдены 22 тетради заметок и выписок Пушкина (часть тетрадей пропала). Основная идея, которой руководствовался Пушкин в своем понимании деятельности Петра, четко выражена следующим замечанием о нем поэта: «Достойна удивления разность между государственными учреждениями Петра Великого и временными его указами, первые суть плоды ума обширного, исполненного доброжелательства и мудрости, вторые нередко жестоки, своенравны и, кажете», писаны кнутом. Первые были для вечности или по крайней мере для будущего, вторые вырвались у нетерпеливого, самовластного помещика». Отмечая это противоречие, Пушкин глубоко понимал историческую необходимость и значение деятельности Петра, в своих произведениях о нем подчеркивал именно преобразовательную, созидательную ее сторону. И чем мрачнее становилась в глазах Пушкина личность Николая 1, тем светлее представлялся ему образ Петра 1 («Пир Петра Великого»).
Круг исторических интересов Пушкина был необычайно широк и охватывал многие вопросы, занимавшие русскую общественную мысль его времени, в частности проблемы характера исторического развития допетровской Руси, возникновения феодализма и т.д. Громадный его интерес вызвало «Слово о полку Игореве» как исторический и поэтический памятник древней Руси.
Особенное внимание Пушкина как историка привлекают периоды исторических кризисов, крупные народные движения – начало XVII века, время Петра 1 и царствование Екатерины II, ознаменованное крестьянским восстанием Пугачева. В трактовке русской истории XVIII и начала XIX века вплоть до Отечественной войны 1812 года, которую поэт называл «величайшим событием новейшей истории», Пушкин намного опередил историческую науку своего времени. В характеристике Петра 1 и значения его преобразовательной деятельности Пушкин был предшественником Герцена и Белинского. Огромное значение придавал поэт роли народных масс в истории.
Пушкин любил и лирическую обработку исторической темы. В стихотворениях «К вельможе» (1830), «Полководец» (1835), «Пир Петра Великого» (1835) и др. он обращается к историческому прошлому, размышляя о превратностях истории, о смене эпох, событий, образа жизни и понятий. В стихотворении «К вельможе» Пушкин воссоздает облик двух эпох, сменивших друг друга в бурном столкновении потрясших весь мир событий, смену идей века Просвещения влиянием Байрона, торжеством новых мнений и страстей. В незавершенном стихотворении «Была пора: наш праздник молодой…» (1836), посвященном лицейской годовщине, Пушкин опять вспоминает о бурной своей эпохе. 2. Историческая тема в творчестве М.Н. Загоскина
Сын провинциального помещика, Михаил Николаевич Загоскин в течение ряда лет был мелким чиновником, в более поздние годы – директором Московской Оружейной палаты. На литературное поприще он вступил еще в 1815 году как автор комедий и в течение ряда лет написал значительное количество пьес, пользовавшихся немалым успехом («Богатонов, или провинциал в столице», «Вечеринка ученых», «Благородный театр» и др.). Но широкую известность ему принес его первый исторический роман «Юрий Милославский, или русские в 1612 году».
Пушкин отметил правдивость ряда картин и образов романа. «Загоскин, – писал он в своей рецензии, – точно переносит нас в 1612 год. Добрый наш народ, бояре, казаки, монахи, буйные шиши – все это угадано, все это действует, чувствует, как должно было действовать, чувствовать в смутные времена Минина и Авраамия Палицына. Как живы, занимательны сцены старинной русской жизни! Сколько истины и добродушной веселости в изображении характеров Кирши, Алексея Бурнаша, Федьки Хомяка, пана Копычинского, батьки Еремея». Загоскину удалось передать некоторые черты народного быта. Обряд старинной свадьбы, крестьянское суеверие, плутовство колдуна и страх перед ним, описания глухомани и проезжей дорога воссоздают местный колорит. Успех «Юрия Милославского» Белинский относил также за счет согревающего роман патриотического чувства: он оживлял воспоминания многих читателей о торжестве России в борьбе с Наполеоном в 1812-1814 годы. Рисуя в романе картину патриотического подъема народных масс, поднявшихся на борьбу за освобождение Москвы, захваченной поляками, Загоскин правильно освещает народное движение 1612 года как общенациональное дело. Однако исторический факт национального единства большинства русского народа перед угрозой иностранного порабощения писатель переносит на внутренние социальные отношения в России, которые были весьма далеки от этого единства как в 1612 году, так и в 1829, в пору, когда появился роман. Само стремление к вольности и непокорству Загоскин рассматривает как чуждое народу, занесенное на Русь пришлыми полуразбойными элементами, вроде своевольных и жадных казаков Заруцкого, запорожских казаков, которым сильно достается в романе. Писатель проводит идеи официальной народности о том, что, в отличие от западноевропейской, русской истории не свойственна какая-либо борьба классов, что русская нация во все времена сплачивалась служением царю и преданностью православию. В «Юрии Милославском» такое единство представлено в сцене заседания боярской думы в Нижнем Новгороде накануне созыва народного ополчения. Не случайно, что вожаком «шишей», народных партизан, является поп Еремей. Главного же персонажа романа, представителя старого, враждебного народу вотчинного боярства Загоскин сделал национальным героем, выразителем народных стремлений, решающей фигурой в исторических событиях 1612 года. Даже Козьма Минин, чисто риторическая фигура в романе, перед Юрием Милославским отступает на второй план.
Мало исторического и в характере Юрия Милославского. В сцене с паном Копычинским виден не столько молодой боярин начала XVII века, сколько дуэлянт-забияка из армейских царских офицеров 30-х годов. И возлюбленная Юрия, Анастасья, скорее напоминает барышню из дворянской провинции времен Загоскина, чем дочь знатного боярина начала XVII столетия. Психологию людей своего времени Загоскин переносит в далекое прошлое.
Первому роману Загоскина нельзя отказать в мастерстве рассказа, в умелой композиции произведения. Он подготовляет читателя к различным событиям из жизни героев, исподволь заинтриговывая его, создает напряженные ситуации, развязка которых зачастую неожиданна.
Любовь автора к таинственному, загадочному связана со стилем его романа. При заметном стремлении к верному изображению событий, при реалистичности в зарисовке отдельных эпизодов и деталей старинного быта, Загоскин, несомненно, испытывал на себе влияние романтизма. Хотя писатель порой несколько иронизирует над воображением романтиков, тем не менее он в стиле баллад Жуковского описывает уединенный, полуразрушенный замок и рассказывает легенды о мертвых монахах, подымающихся из могил. Все этапы жизни Юрия Милославского предсказаны некоей таинственной нищенкой, и события романа доказывают справедливость этого вещего прорицания. С другой стороны, Загоскин нередко впадает в выспренний дидактический тон, портящий живой и естественный язык романа.
Национально-патриотический подъем 1812 и последующих годов нашел свое отражение в другом романе Загоскина «Рославлев, или русские в 1812 году», но как в дурном зеркале. Писатель был искренним патриотом, но недостаток передового мировоззрения направил его патриотизм в сторону реакционно-охранительских идей. Участник войны 1812 года, Загоскин сумел правдиво воссоздать некоторые эпизоды войны, партизанского движения, картины провинциального помещичьего быта. По свидетельству друга романиста С.Т. Аксакова, «некоторые происшествия, описанные Загоскиным в четвертом томе «Рославлева», действительно случились с ним самим или с другими его сослуживцами при осаде Данцига». Но эпоха и люди 1812 года в «Рославлеве» не получали исторически верного воплощения. Представления писателя о русских людях в 1812 году даны в образе молодого офицера-патриота Рославлева. Как и Юрий Милославский, Рославлев – идеальный герой: он добродетелен, поведение его безупречно, он готов жертвовать личным своим счастьем для блага родины. Загоскин вместе с тем противопоставляет его действительно передовому общественному течению того времени – вольнолюбиво настроенной дворянской интеллигенции, из среды которой вышли декабристы.
Еще сильнее, чем в «Юрии Милославском», Загоскин подчеркивает единение всего русского народа вокруг царя и православной церкви. «Придет беда, – так все заговорят одним голосом, и дворяне, и простой народ!» – говорит «истинно русский» «почтенный гражданин» купец Иван Архипович. О своей преданности господам говорят в романе крепостные крестьяне.
Давая общую оценку второму роману Загоскина, Белинский в 1843 году писал: «В «Рославлеве» он принялся более за свое дело – за изображение того, что видел сам на Руси в 1812 году. И если бы он остался верен своему таланту и призванию – рисовать отдельные сцены и картины простонародного и помещичьего деревенского быта, – его второй роман был бы не без достоинств. Но автор почел нужным основать все на мелодраматической завязке, а главное, возымел немножко смелую претензию – изобразить, словно в поэме, великий 1812 год со всем его историческим значением и характером, – и каким же образом? – через мелодраматическую любовишку, через портреты бесцветного героя Рославлева, избитое в комедиях лицо доброго малого Зарецкого, через несколько добродушных оригиналов, вроде Буркина и Иволгина, и посредством нескольких отдельных и вымышленных сцен Бородинской битвы, в которых разговаривают между собою приятели»». Последующие исторические романы Загоскина успеха не имели. 3. «Война и мир»как вершина исторического жанра в русскойлитературе
Действие романа«Война и мир» начинается в 1805 г. и завершается в 1813 г., действие же эпилога отнесено к 1820 г.
«Война и мир» – произведение подлинно новаторское. Если в романах современников Толстого – Гончарова и Тургенева – всегда на первом плане стояла тщательно выписанная фигура главного героя, то в «Войне и мире» ведущие персонажи – Пьер, Андрей, Наташа, Николай – в известном смысле равнозначны: они осуществляют сюжетное движение романа, к ним тянутся все нити повествования. В русских романах обычно был минимум действующих лиц, в «Войне и мире» их свыше 550. Без такого количества героев было невозможно решить ту задачу, которую сам Толстой сформулировал следующим образом: «Захватить все», т.е. дать широкую панораму русской жизни первых двух десятилетий XIX в.
В романе обилие глав и частей, большинство из которых имеют сюжетную законченность. Короткие главы и множество частей позволяют Толстому перемещать повествование во времени и пространстве и благодаря этому уместить в одном романе сотни эпизодов.
Если в романах других русских писателей большую роль в композиции образов играли экскурсы в прошлое, своеобразные предыстории персонажей, то толстовские герои всегда предстают в настоящем времени. Историяяих жизни дается при этом вне какой-либо временной законченности. Повествование в эпилоге обрывается на завязке ряда новых конфликтов. Пьер Безухов – участник тайного общества, а Николай Ростов – его политический антагонист. С эпилога мог бы начаться новый роман об этих героях.
«Война и мир» – роман исторический, все герои которого, подлинные и вымышленные, – участники крупнейших исторических событий. «История, – писал Толстой в черновиках романа, – это история всех, без одного исключения всех людей, принимающих участие в событии». Поэтому у Толстого единые художественные принципы изображения человека в романс – будьте вымышленные персонажи (Андрей, Пьер, Николай, Наташа) или же исторические (Кутузов, Наполеон, Александр 1, Сперанский). Сложна жанровая структура толстовской книги. Сам Толстой отказывался от какого-то конкретного определения, говоря, что «это не роман, еще менее поэма, еще менее историческая хроника». Тургенев же писал, что «Война и мир» включает в себя «вместе эпопею, исторический роман и очерк нравов».
В «Войне и мире» есть романное содержание: рассказ о лучших представителях дворянской интеллигенции. И в то же время в книге ярко выражено эпическое начало – дана история народа в переломный момент развития России. «Я старался писать историю народа», – признавался Толстой. Соотнесенность этих двух начал – романического (герой) и эпического (народ) – дает основание современным исследователям определять жанр «Войны и мира» как романа-эпопеи.
Заглавие романа удивительно образно и широко передает его смысл. «Мир» – это не только мирная жизнь без войны, но и та общность, то единение, к которому всегда должны стремиться люди. «Война» – не только кровопролитные битвы и сражения, но и разъединение людей, их вражда. Из названия романа вытекает и его основная идея, которую удачно определил А.В. Луначарский: «Правда заключается в братстве людей, люди не должны бороться друг с другом. И все действующие лица показывают, как человек подходит или отходит от этой правды».
Заложенная в названии антитеза определяет группировку образов в романе. Одни герои (Волконские, Ростовы, Безухов, Кутузов) – это люди «мира», ненавидящие нс только войну в ее прямом смысле, но и ту ложь, лицемерие, эгоизм, которые разъединяют людей. Их отношение к войне выражено словами Андрея Болконского перед Бородинским сражением: «Война не любезность, а самое гадкое дело в жизни». В то же время война – «страшная необходимость», когда речь идет о защите отечества. И не случайно любимые толстовские герои способны на искреннее и глубокое патриотическое чувство. Достаточно вспомнить патриотический порыв Наташи Ростовой, испытания, выпавшие наделю Пьера Безухова, подвиг Пети Ростова и т.д. Подлинным носителем идеи объединения в романе оказывается Кутузов, у которого одна цель с народом – «очистить свою землю от нашествия». Кутузов выступает в романе как «представитель народной войны», войны справедливой, сплотившей нацию в борьбе с французским нашествием. Когда же кончилась народная война и началась война захватническая, за пределами России, Кутузову как «представителю народной войны ничего не осталось, кроме смерти. И он умер».
Другие герои (Курагины, Наполеон, Александр 1, Аракчеев) – «люди войны» (независимо, разумеется, от их личного участия в военных событиях), несущие разъединение, вражду, эгоизм, преступную аморальность.
В оценке «людей мира» и «людей войны» у Толстого четкий нравственный критерий. «Я любил мысль народную вследствие войны 12 г.», – говорил писатель. Как человек относится к народу, близок или отдален от него, ищет путей к нему или не задумывается над ними – главное для Толстого. И путь любимых толстовских героев – прежде всего Наташи и Пьера-это путь их духовного приближения к народу. Чувство неосознанного нравственного слияния с народом испытывает Наташа, которая «умела понять все, что было и в Анисье, и в отце Анисьи, и в тетке, и в матери, и во всяком русском человеке». Эта способность к нравственному единению с народом – результат той «открытости душевной», которую постоянно отмечает автор в Наташе.
Таким же непосредственным восприятием жизни наделен Пьер Безухов. Поиски жизненной правды, которые он ведет, неизбежно приводят его к народу, к постижению народной мудрости. Пьер, всегда испытывающий острейшую потребность в единении с людьми, находит особый смысл во встрече с солдатом Платоном Каратаевым. Мудрость Платона Каратаева – это мудрость народного восприятия жизни, и поэтому она оказывается такой близкой Пьеру.
Народ не был для Толстого однозначным понятием. Помимо Платона Каратаева, в котором наряду с народной коллективностью подчеркнуты черты патриархальной пассивности, выделяется герой партизанской войны Тихон Щербатый, человек «богатырской силы» и «мастер на все руки». Он, рассказывает автор, «по ночам уходил на добычу, и всякий раз приносил с собой платье и оружие французское». Мы узнаем и о других участниках партизанской войны: о «дьячке, взявшем в месяц несколько сот пленных». о старостихе Василисе, «побившей сотни французов», и о многих других безымянных героях, которые вынесли на своих плечах все тяготы борьбы с иноземными захватчиками.
В связи с решением проблемы человек и народ, человек и окружающий мир для Толстого особое значение приобретает непосредственность поведения героя. В искренности и естественности – источник нравственной силы толстовских героев, помогающий перенести им все испытания и страдания.
Толстовские герои всегда включены в поток исторических событий. И Пьер, и Андрей, не говоря уже о Наташе и Николае Ростовых, – рядовые люди своего времени, и Толстому важно показать, как они реагируют на то, что происходит вокруг. Сложные искания Андрея и Пьера поэтому нередко выливаются в страстные споры, глубокие раздумья, смелые поступки. Героев мучает один и тот же вопрос: «Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть?» Решающим моментом становится 1812 год. Отечественная война оказывается для Андрея и Пьера своеобразным открытием истины, ибо они находят каждый по-своему положительный идеал в лице парода. Эпилог же романа прямо вводит читателей в сферу напряженных идейных споров будущих декабристов (Пьер) с их идейными противниками (Николай Ростов).
Решая в романе вопрос о роли личности в истории, Толстой отдает определенную дань теории исторического фатализма. В одном из авторских отступлений, разъясняя философско-историческую концепцию, Толстой пишет: «Чем выше стоит человек на общественной лестнице…тем очевиднее предопределенность каждого его поступка». Взгляды Толстого сказались на трактовке некоторых исторических персонажей. Так, в романе сквозит недооценка стратегических планов Кутузова, а сам великий полководец временами ведет себя слишком пассивно и созерцательно. Однако не следует и преувеличивать влияния фаталистической теорий на роман. В целом тот же Кутузов нарисован исторически достоверной точно. Это, прежде всего ,народный полководец, человек простой и скромный, хорошо знающий солдатские нужды. В своих планах он учитывает моральный дух войск: «Кутузов знал и понимал, что решает участь сражения не распоряжение главнокомандующего…, а та неуловимая сила, называемая духом войск».
Роман «Война и мир» – величайшее создание русской и мировой литературы. По словам Достоевского, «Война и мир» – это «великолепная историческая картина, которая перейдет в потомство и без которого не обойдется потомство». Вывод
Изучение русской исторической литературы помогло увидеть многие важные стороны развития критического реализма, понять его более глубоко.
Мы выяснили, что сюжет не определяет актуальность произведения. Все зависит от его идейно-образного воплощения, от содержания в высоком смысле слова. Реальная картина развития искусства показывает, что реалистическая историческая литература не чуждалась острых тем и, подобно бытовой, отразила наболевшие вопросы времени специфическим языком своего жанра.
Сопоставление судеб отдельных жанров без полемического упрощения, на уровне современных знаний и современной методологии открывает некоторые существенные стороны развития исторической литературы, а также особенности самого процесса становления критического реализма как творческого метода и ведущего направления в искусстве. Становится бесспорным, что многие проблемы, общие для всего искусства, решались в этих жанрах по-своему, в зависимости от традиций, от внутренних возможностей и специфики, присущих каждому из жанров. Сюда относятся: вопрос об обличительстве, о положительном образе, о герое и «антигерое», об историзме.
В настоящее время почти обо всех исторических произведениях русской литературы существуют многочисленные монографии. Однако как бы обстоятельны они ни были, многие явления в русской исторической литературе, связанные с творчеством отдельных мастеров, а также история этого жанра еще требуют дальнейшего изучения. Библиография
А.С. Пушкин. Собр. Соч. 1995 г. М.Т 2-4.
В.Г. Белинский. Полн. Собр. Соч. М., 1997 г. Т. 7.
Пехтелев И.Г. Белинский как историк русской литературы. М. 1994 г.
4. Корсаков А.А. Исторические мотивы в русской литературе 18-19 вв. М., 1983 г.
Бочаров С.Г. Роман Л. Толстого «Война и мир». Изд. 3. – М., 1978.
Долинина Н.Г. По страницам «Войны и мира». Изд. 2. – М., 1978.
Опульская Л.Д. Роман-эпопея Л.Н. Толстого «Война и мир». – М., 1987.
Таким образом, отношение между историей и литературой гораздо более тесное, чем это может показаться. Автор любого прозаического произведения (особенно исторического романа или реалистической новеллы) не должен пренебрегать знанием исторических деталей. Историк же, в свою очередь, окажется не в состоянии дать сколько-нибудь целостное представление о прошлом, если не сумеет воспользоваться современными ему литературными приемами.
Уже со времен античности признавалось, что занятие историей требует серьезных литературных навыков. Однако ни у древних греков, ни у римлян не существовало понятия художественной литературы в его современном значении. Считалось, что все виды словесного творчества (устного или письменного, поэтического или прозаического) представляют собой разные типы мимесиса (гр. mimesis – подражание). Поэтому отличие историка от поэта состояло главным образом не в том, что первый был обязан говорить правду, а второму позволялось эту правду приукрасить. С самого начала им приходилось иметь дело с разными объектами для подражания. Как говорил в “Поэтике” Аристотель, “историк и поэт различаются не тем, что один пишет стихами, а другой прозой (ведь и Геродота можно переложить в стихи, но сочинение его все равно останется историей), – нет, различаются они тем, что один говорит о том, что было, а другой – о том, что могло бы быть… Ибо поэзия больше говорит об общем, история – о единичном. Общее есть то, что по необходимости или вероятности такому-то характеру подобает говорить или делать то-то… А единичное – это, например, то, что сделал или претерпел Алкивиад”.
Древние историки уделяли большое внимание сбору и проверке единичных фактов, полагая, что история – это хранительница примеров, собранных для оказания читателям моральной и жизненно-практической помощи. Однако этим задачи истории не ограничивались. Занятие историей признавалось частью риторического искусства. Сбор и проверка фактов составляли лишь предварительную стадию в работе историка, искусство же его проверялось тем, как он умеет эти факты использовать. Лукиан в сочинении “Как следует писать историю” говорил, что главной заботой историка должно стать придание выразительности материалу. Историк должен обдумывать не что сказать, а как сказать: его задача состоит в том, чтобы верно распределить события и наглядно их представить.
В античности не существовало видимых противоречий между установками на правдивое описание фактов прошлого и их связное и наглядное изложение в тексте исторического сочинения. Когда же все-таки они возникали, то решались в пользу наглядности. Пример тому – Цицерон, который считал, что первый закон истории – ни под каким видом не испытывать лжи, затем – ни в коем случае не бояться правды, а также не допускать пристрастия и злобы. Тем не менее, когда его друг, историк Лукцей, пожелал написать историю его консульства, Цицерон, заботясь о создании выразительного рассказа, посоветовал ему “пренебречь законами истории”.
До конца XVIII в. история оставалась частью риторического искусства. Когда Вольтер, выдающийся историк эпохи Просвещения, в одном из писем излагал замысел своего сочинения о правлении Людовика XIV, можно было подумать, что он следовал рекомендациям Лукиана: ставя своей целью создать великую картину событий и удержать читательское внимание, он, с одной стороны, видел историю как трагедию, которой требуются экспозиция, кульминация и развязка, а с другой – оставлял на ее широких полотнах место для занимательных анекдотов.
С началом XIX в. историю, как и литературное творчество в целом, перестали считать частью риторики. Однако она не утратила своих художественных качеств. На смену одним изобразительным приемам пришли другие. Историк больше не старался занять привилегированную внешнюю позицию по отношению к предмету своего сочинения и читателям, воздерживался от моральной оценки героев. Более того, он стремился вообразить себя участником событий. Мелкие подробности и незначительные факты, с которыми историки Просвещения мирились как с “неизбежным злом”, в трудах историков эпохи романтизма становились преимущественными объектами описания. В работе “Эффект реальности” французский философ и литературный критик второй половины XX в. Ролан Барт дал анализ изобразительных средств, которыми пользовались историки романтической школы и писатели-реалисты XIX в., и доказал факт взаимопроникновения и взаимообогащения исторического и литературного творчества.
Тесная связь этих видов творчества сохранялась и в последующее время. Трудно не заметить стилистического сходства между многотомными трудами историков-позитивистов и романами-эпопеями в духе О. де Бальзака или Л. Толстого. В первой половине XX в. историки “школы “Анналов””, по словам М. Блока, вместо “состарившейся и прозябавшей в эмбриональной форме повествования” позитивистской историографии предложили свой проект многослойной аналитической и структурной истории. Приблизительно в то же время писатели-модернисты Дж. Джойс, Ф. Кафка, Р. Музиль создают роман нового типа, особенности композиции которого не позволяют читателю обнаружить в нем единую сюжетную линию. Эти романы не имеют ярко выраженных начала, середины и конца и “живут” только в процессе бесконечного их перечитывания. Но уже во второй половине XX в. проблема взаимодействия истории и литературы получила свое теоретическое осмысление в работах “новых интеллектуальных историков”.
Исторические события часто влияют на творчество писателей, поэтов, художников. В этом случае литература является отражением истории. Непосредственное влияние исторических событий на свое творчество испытали два автора, которым был посвящен семинар в библиотеке: известный немецкий романист Гюнтер Грасс и современный польский писатель Павел Хюлль. Объединяет двух творческих деятелей место рождения – город Гданьск (Польша). Этот город стал местом событий некоторых художественных произведений писателей.
Начала семинар Магдалена Качмарек, преподаватель польского языка Института филологии и межкультурной коммуникации САФУ. Она рассказала об истории города Гданьска (изначально – Данцига). Лауреат Нобелевской премии, писатель Гюнтер Грасс утверждал, что секрет величия Гданьска кроется в его многонациональных корнях. Трудно с этим не согласится, ведь на пограничье культур рождаются наиболее интересные явления. Своей мощью Гданьск обязан полякам, немцам, голландцам, французам.
В XII—XVI веках он входил в состав Ганзейского союза городов. С объединением в 1569 году Польши и Литвы в Речь Посполитую городу пришлось бороться за сохранение своего особого статуса. В 1577 году Гданьск был взят в осаду польским королём Стефаном Баторием; город признал власть короля. Данциг никогда не пытался участвовать в деятельности польского Генерального Сейма, предпочитая отправлять своих посланников напрямую к польскому королю. Город в течение столетий находился то во власти Пруссии, то на территории Польши, то под управлением России. Захваченный французами в 1807 году, Гданьск хоть и получил статус Вольного Города, но это продлилось лишь до 1814 года. В 1920-1939 годы Гданьск, населенный в основном немцами, считался «вольным городом». Здесь находились Лига Наций. Вторая мировая война принесла ему страшные разрушения. После освобождения в 1945 году в течение нескольких десятков лет городу был возвращен его блеск.
История города и его жителей нашла яркое отражение в творчестве одного из лучших писателей современной Польши, лауреата множества литературных премий Павла Хюлле. В настоящее время он ведет регулярную колонку в «Газете Выборча». Пишет мало (за двадцать лет – три романа и три сборника рассказов), но каждая его книга становилась настоящим литературным событием. Наиболее показательным в его творчестве считается дебютный роман «Вайзер Давидек», переведенный на многие языки и экранизированный Войцехом Марчевским в 2001 году. Стилистически и тематически отталкиваясь от творчества Гюнтера Грасса, Хюлле выстраивает повествование вокруг фигуры подростка Вайзера Давидека, обладающего чуть ли не магическими способностями и загадочно исчезающего летом 1957 года под Гданьском.
Магдалена Качмарек рассказала о творчестве польского писателя. Выступление сопровождалось показом видеофрагментов и чтением отрывков из книг на польском языке.
Бертольд Линдер, лектор Германской службы академических обменов, продолжил начатый коллегой разговор. Лектор говорил на своем родном языке. Перевод осуществлял сотрудник библиотеки. Бертольд Линдер начал выступление с рассказа о писателе. Гюнтер Грасс родился 16 октября 1927 в Вольном городе Данциге (ныне Гданьск), пережив все превратности судьбы этого города.. Отец писателя был немцем, мать – из кашубов, небольшого западнославянского народа, живущего на севере Польши. Грасс получил мировое признание после публикации в 1959 году своего первого же романа “Жестяной барабан”, в гротескном стиле описывавшего атмосферу Германии первой половины XX века и изданного во многих странах, в том числе и в Советском Союзе.
В нескольких своих романах писатель на примере судьбы Гданьска и его обитателей исследует ход немецкой истории в 20 веке. Данциг и немецкие умонастроения середины 20 в. – тема ещё двух романов Грасса: «Кошки-мышки» ( 1961) и «Собачьи годы» (1965), продолжающих социально-критическую и гротескную линию «Жестяного барабана». Нередко эти три романа называют «данцигской трилогией».
Бертольд Линдер также предложил вниманию слушателей фрагмент фильма, снятого по роману “Жестяной барабан”, и прочитал значимые отрывки текста знаменитой книги на языке оригинала.
После выступлений лекторов зрителям была предложена возможность задать свои вопросы.
Семинар проходил в рамках мероприятий проекта «Дни Польши в Архангельске».
Контактная информация: 215-876 (центр международных информационных ресурсов)
Разве не понятно стремление Горького обрести реальную действенную силу для изживания тех же душевных недугов, о которых и он с болью писал в романе «Мать», повестях «Лето», «Городок Окуров», ? Разобщению и бессознательности широких масс Горький, как и другие художники, противополагал единение и духовное пробуждение. Но истоки этого процесса увидел, в отличие от многих своих современников, в совместной социальной деятельности народа. Не в ней одной, между прочим. Идея «коллективной души» нашла в горьковском творчестве и отнюдь не материалистическое воплощение, о чем будет сказано позже. Сейчас лишь хочется подчеркнуть: позитивные представления писателя были реакцией на конкретные трагические катаклизмы мира.
Мысль о преодолении отчуждения между людьми «управляла» не только Горьким. На ином «полюсе» литературы, обращенной к каким-то глубинным, редким психологическим состояниям, возникло сходное побуждение. Факт, который сразу снимает надуманное ее разграничение по признаку разных «измов»-группировок.
«Странный» А. Ремизов, которого подозревали в чудовищных нарушениях правды жизни, постоянно «накапливал» свидетельства обреченности опустошенного мира.
В талантливой повести «Крестовые сестры» раскрыта трагедия униженной страждущей души: иллюзорность мечты о счастье, обреченность личности, длинный ряд жертв и преступников города-хищника. Ремизов вовсе не закреплял за человеком врожденных пороков (в чем настойчиво подозревали писателя), корень зла видел в ложном пути России, начатом еще по воле Петра I, разрушившего патриархальный нравственный уклад.
Неостановимое движение страны по «относливой волне» и привело, по мысли автора, к бесчинствам жестокой бюрократической машины, с другой стороны, к аморальной деятельности штрхистов. Между этими двумя враждебными силами люди вынуждены были терпеть «крестные» муки. В стихии всеобщего распада обречены на гибель и незаурядные натуры — чистый, самоотверженный Маракулин, способная на подвижничество Марья Александровна, др. Ремизов сгустил, слив в единый монолит, многие мрачные предчувствия Ф. М. Достоевского: мотив «вседозволенности» — до торжества темных инстинктов, одиночество человека — до полного его «растворения» в круговороте бессмысленного существования, растлевающее влияние города — до мистической власти каменного мешка — Буркова двора, соединившего в своем «чреве» обездоленных.
С такой концепцией истории можно и поспорить. Но именно она позволила передать предел и насилия над личностью, и ее незащищенности. В избранной ситуации Ремизов открыл особые, незнакомые еще литературе депрессивные психологические процессы, тайники «парализованного» вездесущей опасностью сознания. Но тем свои наблюдения отнюдь не ограничил.
Предчувствие смерти рождает в душе Маракулина жажду жизни, хотя в сложившихся условиях даже малейшее отдохновение невозможно. Однако страдание помогает прозрению. Маракулин приходит к тяжкому и необходимому для себя выводу: испытания нужны, чтобы «видеть, слышать, чувствовать». Обретенная мудрость сближает героя с его окружением, по-новому обнаруживает подлинное назначение одухотворенного человеческого бытия. Возвышенное нравственное начало все-таки побеждает, пусть в скромных пределах индивидуального опыта.
В другой ремизовской повести — «Пятая язва» — заметна ориентация на творчество Н. В. Гоголя. Характерная для многих его произведений сращенность реального и сверхъестественного доведена здесь до абсурда: «бабушка Двигалка-Филиппьевна чорта родила», у исправника «выросли ослиные уши…». «Чудесное» дано на грани действительного и кажущегося, как «овеществление» замшелого сознания жителей городка Студенец. В этом смысле рождение черта мало чем отличается от, скажем, предложенного здесь же лечения «блудодеянием».
«Калечные» люди выглядят не уродами, а изуродованными всеобщим застоем. Раздумье об их спасении тесно связано с образом главного героя — следователя Боброва. Он сначала твердо придерживался законности, затем тоска толкнула его к «жесточайшим обличениям» (потому и сделала «пятой язвой» городка). И лишь после мук, потерь Бобров задумывается о судьбах обделенных радостью земляков. В «тайном его сердце» возникают два представления. Первое — о «подвиге, вольном страдании». Второе — о противодействии «смолчливости», «податливости» народа. Как соединить подвижничество с борьбой против терпеливости — Бобров не знал. Но свою мечту о красоте, искоренении зла выразил страстно, с любовью к несчастным. Писатель чутко уловил витающую в самой атмосфере эпохи мысль о пробуждении человеческого духа.
О том же напряженно размышляет и Куприн. Отдельные достижения он провидит в коллективном опыте вольных мореходов («Листригоны»), протестующей мысли («Черная молния»), самоотверженной защите правды и добра («Анафема). А прозрение души связывает, как всегда, с любовью. Страстной, огненной — в повести «Суламифь». Утонченной, всеобъемлющей — и «Гранатовом браслете».
«Тайное тайных» духовного бытия притягивало внимание многих писателей. В произведениях, содержащих реальную картину жизни, тоже возникали мотивы «надземного» свойства, хотя и чуждые мистике. В восприятии людей усматривались некие дополнительные импульсы, обогащающие процесс познания. А. Ремизов, скажем, был увлечен расшифровкой человеческих снов. Интуитивно личность более точно, как он считал, определяет свое отношение к миру. Сновидения ремизовских героев чаще носили мрачный характер. Но в предощущении неведомого угадывалась таинственная душевная энергия. Она-то и волновала автора. И не только его одного.
На какой-то период Горький поверил в возможность воссоединить индивидуальные способности людей в «коллективную душу», обладающую чудесной, божественной силой. Так представлялось преодоление слабости, разобщенности народа (повесть «Исповедь»). Л. Андреев хотел понять, чтобы изжить противоречия, невидимые пути мысли, «идущей издревле» и приедшей человечество к катастрофическим последствиям (драма «Мысль»). Б. Зайцев писал об освобождении от «ограниченной, трехмерной жизни» (повесть «Голубая звезда»).
Расковать стесненные способности людей — вот о чем грезили писатели, хотя очень часто сомневались в достижении такой мечты. Неудивительно, что многих захватили напряженные раздумья о кардинальной переплавке человеческого сознания.
Эта перспектива для одних сопрягалась с ростом прогрессивных исторических сил. Для тех же, кто изверился в социальном существовании, но не потерял высоких идеалов перестройки мира, будущее совершенство приближалось деянием избранных творцов Прекрасного. Так складывались противоположные представления о развитии: от преобразований общества — к повсеместной духовной гармонии и, напротив, от духовных прозрений единиц — к гармонизации реального бытия.
Литературное
произведение как отражение взглядов автора
(по
творчеству Н. В. Гоголя)
“Мертвые души”
все сочли (пусть ложно) за копию с действительности, подписав под творениями —
“с подлинным верно”.
В. Розанов
Лучшие
литературные критики России единодушно и справедливо считали и считают Н. В.
Гоголя первостепенным художником русского слова, гигантом философской мысли.
Наверное, только Пушкин удостоился стольких восхищенных отзывов о своем
творчестве от русских мыслителей. Особенно ярко Гоголь заявил о себе поэмой
“Мертвые, души”. Это произведение никого не оставило равнодушным. Споры
возникали даже вокруг определения жанра этого произведения. Почему поэма?
Столько
проявлений мятежного русского духа и резкой полемики с окружающим миром дает
Гоголь в своем произведении.
Мое понимание
авторской позиции в “Мертвых душах” в большей части я основываю на
высказываниях о поэме великих русских мыслителей. Например, Герцен сказал: “Эта
книга — горький упрек современной Руси, но не безнадежный; там, где взгляд
может проникнуть сквозь туман нечистых, навозных испарений, там он увидит
удалую, полную сил национальность”. Лично я считаю, что противоречия специально
заложены автором в произведение, чтобы ярче выразить положительные моменты
русской жизни. Вспомним, сколько в романе светлых лирических отступлений,
радующих читателя настоящей поэзией, поэтому Гоголь и назвал “Мертвые души”
поэмой, хотя написаны они прозаическим языком. Значит, в названии также можно
уловить отношение автора к российской жизни. Поэма явно задумана как эпическое
произведение, где автор ставит перед собой глобальные задачи — отобразить, как
в зеркале, жизнь России той эпохи. Что касается язвительного языка во многих
отрывках произведения, так он свойствен Гоголю. Вспомним, что ирония Гоголя
появляется в разных его вещах, например в “Ревизоре”, “Тарасе Бульбе”. Особенно
ироничен Гоголь в своих знаменитых “Выборных местах из переписки с друзьями”.
Если кто обратил внимание на письма Гоголя, то наверняка заметил, что он ко
всем относится с разным эмоциональным настроем. Пушкина Гоголь боготворит, с
иными холоден, над некоторыми откровенно иронизирует. Таков Гоголь и в своих
художественных произведениях. Пушкин признавал за Гоголем первенство в умении
виртуозно обнажать пошлость жизни, показать крупно мелочь.
В поэме Гоголь
сознательно проводит читателя через все лабиринты человеческого нравственного
уродства.
Построение
произведения в форме путешествия по России также дает автору возможность
заглянуть вместе с читателем во все интересующие его сферы жизни русского
общества. Особенно досталось в поэме русским чиновникам. Гоголь был, я считаю,
далек от огульных оценок и выбрал для показа самых плохих чиновников. Перед
нами проходят мелкие, пустые и трусливые личности. Но такое чиновничество
всегда объединяется в силу, тормозящую нормальный жизненный процесс в обществе.
Эта сила поощряет процветание взяточничества, кляузничества, возвышение личных
интересов над государственными.
В названии
поэмы, я считаю, также скрыт не один смысл, а несколько. “Мертвые души” — это и
живые уродливые люди. “Мертвые души” — это и недалекие и не созидательные
мысли. “Мертвые души” — это и люди, не способные видеть красоту мира. Самый главный
“мертвый” — Павел Иванович Чичиков. Мошенник с “претензией”, он не способен к
созиданию. Лишь в одном устремлении он доходит до фанатизма: заработать денег
любыми путями, чтобы потом посредством брака и рождения детей оставить след
того, “что он действительно существовал, а не то, что прошел по земле
какой-нибудь тенью или призраком”. Вообще-то, этот порыв сам по себе является
благородным, если им руководствуется не мошенник.
Автор
разоблачает Чичикова, показывая его фантазии о возможных судьбах приобретенных
им крепостных “мертвых душ”.
Итак, Гоголь
меняет местами души: “мертвые” становятся живыми и наоборот. Птица-тройка — это
живая душа Святой Руси, которая мчится сквозь строй всякой мертвечины. Слухи о
сожжении Гоголем второго тома “Мертвых душ” можно истолковать и как отказ
писателя что-то добавлять к тому, что уже им определено в русской жизни, и как
отказ от уверенности в собственной правоте. Но вряд ли Гоголь уступил бы в этой
схватке с темными силами. Поэтому, мне кажется, что скорее всего писатель
пришел к выводу, что добавить к сказанному больше нечего. Все предельно ясно. И
птица-тройка, запущенная им однажды, не прекращает своего стремительного полета
в будущее. Это, по-моему, главнейшая позиция Николая Васильевича Гоголя в поэме
“Мертвые души”.
Художественная литература и история
Естественное стремление образованного человека — узнать прошлое своей страны, ведь без этого невозможно понять и самого себя. Не менее важно желание постичь себя, хотя иногда кажется, что уж о себе, во всяком случае, человек знает всё.
Мы хотим узнать наши истоки, наши корни, всё, что было до нас. Лучше всего об этом расскажет историческая книга. В ней будут выстроены цепочки событий, фактов, даны исторические комментарии и оценки; деятели различных эпох предстанут на фоне важнейших событий, преобразований, баталий, мира и временных перемирий. Начало исторической книге дали летописи — один из важнейших жанров древнерусской литературы.
Однако и пишущему, и читающему часто важны не только исторические факты, но и жизнь людей, их мысли, чувства и переживания в определённые периоды. Так, А.С. Пушкин написал историческое повествование — «Историю Пугачёва» — и почти одновременно создал художественное полотно — «Капитанскую дочку». Только языка истории для писателя было мало; Необходим был язык художественной прозы.
История рассказывает о внешней стороне жизни известных деятелей: монархов, полководцев, бунтарей, дипломатов… Художественная литература раскрывает и внутренний мир человека. Человек стремится к счастью, грустит, страдает и радуется, плачет и поёт, строит, мечтает, совершает нравственный выбор… Обо всём этом рассказывает художественная книга. Исторические события своеобразно отражаются в фольклоре и мифе, авторской литературе.
Литература и история идут рядом, мощно взаимодействуя между собой. Часто история даёт литературе факт, пищу для размышлений, литература нередко предсказывает историческое развитие общества, государства. Не случайно писателя иногда называют прорицателем, пророком, предвестником.
История развивается по своим законам. Литература — по своим, хотя законы эти взаимосвязаны. Конечно, литературное развитие не внеисторично, но влияние истории чаще всего многогранное и сложное, оно несводимо к прямому воздействию и диктату.
В основе естественной эволюции литературы лежит изменение представлений о прекрасном, то есть эстетических систем.
Представьте себе: одинокий музыкант на дудочке, флейте или на скрипке играет замечательную, завораживающую мелодию. А вот другая картина: ту же мелодию исполняет большой оркестр. Мелодия та же, но уже и не та. Каждый инструмент ведёт свою партию, дополняя, переплетаясь с другими.
Так и в литературе. Вначале были разнообразные мифы и фольклор. Его темы, очень устойчивые, постоянные, видоизменялись в зависимости от места распространения устного народного творчества и личности исполнителей, принимающих, как эстафету, от поколения к поколению коллективный дар народа.
Затем появились произведения древней литературы: жития, сказания, повести и летописи — труд немногих, по преимуществу грамотных церковных служителей.
В XVII—XVIII столетиях авторами художественных произведений являлись уже не только служители церкви, но и светские люди. Рождались и уходили в прошлое литературные направления, эстетические системы, развивалась литература — не только как искусство слова, но и как способ самопознания целого народа. Обращаясь к событиям и фактам отечественного прошлого, художественная словесность сохраняет связь поколений, помогает увидеть в прошедшем — современное, в сиюминутном — вечное. Поэтому классические литературные произведения не стареют: они обращены к читателю — то есть к человеку. А то, что делает человека Человеком, неподвластно законам истории…
Внимательное изучение прошлого своего народа является весьма характерным свойством каждого русского человека. Во все времена, мыслящие люди пытались найти ответы на возникающие вопросы, которые ставило перед ними настоящее время, глубоко в прошлом. Тема истории нашла свое место еще в древней русской литературе.
Интерес к истории в русской литературе
Ярким примером является «Слово о полку Игореве», «Повесть временных лет», «Послание Владимира Мономаха» – произведения, в которых авторы изображали события, происходящие в недавнем прошлом. Примечательным является тот факт, что вплоть до начала 18 века, в литературных произведениях не вводились вымышленные герои, персонажами выступали исторические реально существующие личности. В процессе становления русской художественной литературы, историческая тематика не исчерпала себя.
Особый интерес вызывает Золотой век русской литературы: авторы того времени не только обращались к историческим событиям прошлого, но и исполняли функцию летописцев настоящего. В исторической теме творчества Пушкина была раскрыта логическая взаимосвязь человеческой жизни и исторических событий. Через психологическое описание главных героев, мы видим их отношение к историческому процессу, происходящему в их жизни. Яркими примерами являются произведения «Борис Годунов» и «Капитанская дочка».
Тенденцию исторического мотива у Пушкина перенял талантливейший прозаик – Л. Н. Толстой. Его монументальный исторический роман «Война и мир», еще при жизни писателя стал своеобразной хроникой исторических событий 1812 года. Более того, за счет непревзойденного писательского мастерства, Толстому удалось отобразить и отношения главных героев к военным действиям, их психологическую основу.
История как предмет изображения
Первая половина 20 века ознаменовалась историческими событиями, которые стали настоящем потрясением для всего человечества и определи его дальнейший путь развития. Россия была охвачена пучиной революции, Первой и Второй мировой войны, жесточайших сталинских репрессий со своими миллионными жертвами. Литераторы этого периода, в своих произведениях старались не только описать исторические факты, но и оставить потомкам представление о том, как жил и чувствовал обычный простой человек в столь ужасающих условиях.
На страницах литературных произведений появляются герои – одиночки, жизнь которых сломила война и тоталитарный режим. Поэзия и проза первой половины 20 века – это настоящий плач, который вырывался из груди писателей и поэтов по своему народу и его историческому прошлому, так бесчеловечно перечеркнутому новой властью.
Однако, некоторые литературные деятели, в частности В. Маяковский, М. Горький, М. Шолохов, раскрывали другую сторону исторического прошлого. Их произведения были наполнены верой в то, что русский народ, несмотря на все преграды и трудности, все же выйдет на новый уровень своего развития и достигнет благополучия и счастья.
К огромному сожалению, эти писатели использовались в качестве инструмента идеологической пропаганды советскими властями. Литераторы, которые изображали историческую действительность «без купюр» – А. Ахматова, Н. Гумилев, А. Солженицын, были подданы жесточайшим преследованиям.
Нужна помощь в учебе?
Историческая
тема в русской литературе
1. Влияние
Отечественной войны 1812 года на развитие исторической темы в русской
литературе
Отечественная
война 1812 года вызвала национально-1812-й год патриотический подъем в народных
массах и в кругах прогрессивной дворянской интеллигенции. Война оставила
глубокий и яркий след и в развитии русской литературы. Патриотические
настроения и темы войны 1812 года получили непосредственное отражение в ряде
басен Крылова, в которых осмеиваются Наполеон, попавший в безвыходное положение
(«Волк на псарне»), и участь французов, голодавших в Москве («Ворона и
Курица»). Басня «Обоз» одобряет умную медлительность Кутузова в борьбе с
Наполеоном. Бездарность адмирала Чичагова, не сумевшего отрезать Наполеону путь
отступления через реку Березину, высмеяна в басне «Щука и Кот».
Под
впечатлением бородинского боя Жуковский создает известную оду «Певец во стане
русских воинов», в которой прославляет замечательных русских полководцев 1812
года. Участник войны с Наполеоном, Батюшков в стихотворном послании «Дашкову»
(1813) заявляет, что он не хочет воспевать «любовь и радость… беспечность,
счастье и покой» до победы над врагом. Народный характер войны 1812 года изображен
в прозаических произведениях участников войны, в «Дневнике партизанских
действий 1812 года» Дениса Давыдова, в «Письмах русского офицера» Федора
Глинки. В то же время реакционная публицистика и поэзия откликались на войну в
духе квасного ультра-патриотизма и псевдонародности. Таковы были манифесты,
написанные Шишковым, торжественные оды «на одоление врага» Голенищева-Кутузова
и т. п.
Доблесть
русского народа в Отечественной войне вдохновляет Грибоедова на замысел
народной трагедии «1812 год». Глубокий след Отечественная война 1812 года
оставила в творчестве Пушкина, который считал ее «величайшим событием новейшей
истории», а в победе над Наполеоном и в освобождении русскими войсками Западной
Европы от наполеоновского ига видел «высокий жребий» русского народа. Позднее
Герцен, преемник декабристов, говорил: «Рассказы о пожаре Москвы, о Бородинском
сражении, о взятии Парижа были моей колыбельной песнью, детскими сказками, моей
Илиадой и Одиссеей».
Значение
Отечественной войны 1812 года для развития литературы не сводится, однако, к
появлению ряда произведений на темы войны.
«Двенадцатый
год, потрясший всю Россию, из конца в конец, пробудил ее спящие силы и открыл в
ней новые, дотоле неизвестные источники сил… возбудил народное сознание и
народную гордость, и всем этим способствовал зарождению публичности как началу
общественного мнения»,- указывал Белинский. После Отечественной войны 1812 года
«вся Россия вошла в новую фазу»,-замечает Герцен. Входит в новую фазу и русская
литература.
2.
Историческая тема в творчестве Пушкина
Пушкин
задумывается над «вечными противуречиями существенности», характеризующими
развитие жизни, над сложным и противоречивым внутренним миром человека в его
обусловленности социальной средой. Усвоив идею закономерности, Пушкин не становится
фаталистом в понимании исторического процесса. И недавнее русское прошлое (Петр
1) и современная поэту жизнь Европы, в судьбе которой столь большую роль сыграл
Наполеон, убеждали Пушкина в значении выдающихся личностей в ходе истории.
Вместе с тем в понимании самого содержания исторического процесса, его движущих
сил Пушкин остается на позициях исторического идеализма, свойственного
просветительству. Главную роль в развитии общества поэт отводит просвещению,
политическим идеям, законодательству, общественным нравам, воспитанию.
Художественное
отображение национального прошлого народа в его конкретно-историческом развитии
осознается Пушкиным как важная задача русской литературы. «История народа
принадлежит поэту»,- пишет он в феврале 1825 года Н. И. Гнедичу. Зимой 1824/25
года идет усиленная работа Пушкина над русской исторической темой. Он изучает
«Историю государства Российского» Карамзина, русские летописи, просит брата
прислать ему материалы о жизни Пугачева, интересуется личностью другого вождя
крестьянских восстаний в России -Степана Разина, о котором в 1826 году пишет
несколько песен в духе народной поэзии. С большим творческим подъемом создается
трагедия «Борис Годунов».
В трагедии
“Борис Годунов” поэт ставил своей задачей показать «судьбу народную,
судьбу человеческую». «Борис Годунов» замечателен глубоким реализмом,
поэтическим проникновением в характер русской истории, исторической верностью и
широким размахом нарисованных в нем картин русской жизни конца XVI-начала XVII
века. Изображение в трагедии этой эпохи, указывает Белинский, «так глубоко
проникнуто русским духом, так глубоко верно исторической истине, как только мог
это сделать лишь гений Пушкина-истинно национального русского поэта».
В «Борисе
Годунове» Пушкин, по его словам, стремился «воскресить минувший век во всей его
истине». В трагедии показаны все слои населения: народ, боярство, духовенство,
раскрыта политическая борьба внутри боярства. Поэту удалось воссоздать
особенности русской культуры допетровской Руси, а также в ряде сцен культуру
феодально-шляхетской Польши.
С большой
остротой поставлена в трагедии проблема отношения народа и царской власти.
Пушкин показал вражду народа к боярству, его антипатию к царю, который стал у
власти в результате преступления и был отвергнут за это народом. Трагедия
проникнута отрицанием деспотизма самодержавия. Недаром Пушкин сам писал по
поводу политического характера своей трагедии Вяземскому: «Никак не мог
упрятать всех моих ушей под колпак юродивого – торчат!», а ведь именно юродивый
обличает в трагедии царя Бориса.
Сцена избрания
царя полна иронии. Один московский житель советует другому натереть глаза
луком, чтобы было похоже на плач. Этим комическим советом Пушкин подчеркивал
равнодушие широких народных масс к избранию Бориса царем. Поэт показывает народ
и как «стихию мятежа». один из героев трагедии. Другой высказывается «о мнении
народном» как о решающей политической силе.
Пушкин
показывает огромное значение в крупных исторических событиях народного мнения,
роли народных масс. Он воплощает в трагедии мысль о непрерывности и
бесконечности исторической жизни народа, несмотря на все бури и перипетии
политической борьбы, в которой сам народ может и не принимать непосредственного
участия. Там, в «верхах», происходит борьба и смена земных владык, боярских
групп и пр., «внизу» жизнь народа течет по-прежнему, но она-то и составляет
основу жизни и развития нации, государства; народу и принадлежит последнее
слово.
Просветители
XVIII века полагали, что достаточно монарху сообразовать свою политику с требованиями
просвещенного разума и гуманности, как воцарятся счастье и довольство в
народной жизни. Пушкин показывает несостоятельность просветительского
субъективизма в понимании истории.
В «Борисе
Годунове» побеждает народ, но он снова оказывается и побежденным: появляется
новый тиран и узурпатор. Нельзя не усмотреть в такой трактовке крупных
исторических событий отражения хода истории в эпоху самого Пушкина. Народ
свергнул во Франции старый порядок и завоевал свободу, но появился новый
узурпатор, новый деспот, и «новорожденная свобода, вдруг онемев, лишилась сил».
Эту коллизию между свободой и необходимостью, «тайной волей провиденья» Пушкин
разрешает в написанном после «Бориса Годунова» стихотворении «Андрей Шенье». В
«Борисе Годунове» отразилось новое, неизмеримо более высокое историческое
мышление, чем то, которое было почвой исторического жанра в творчестве
Карамзина и декабристов.
Глубочайший
интерес Пушкина вызвал образ древнего русского летописца, выведенного в
трагедии. «Характер Пимена не есть мое изобретение,- писал поэт.,- В нем собрал
я черты, пленившие меня в наших старых летописях: умилительная кротость,
простодушие, нечто младенческое и вместе мудрое… Мне казалось, что сей
характер все вместе нов и знаком для русского сердца». Белинский восхищался
образом Пимена. «Тут русский дух, тут Русью пахнет»,- писал великий критик. В
своей трагедии Пушкин, по справедливому замечанию Жуковского, проявил «много
глубокости и знания человеческого сердца». Вопреки классицистической традиции в
«Борисе Годунове» трагическое смешано с комическим.
В «Капитанской
дочке» Пушкин углубляет реалистический метод художественного изображения
исторического прошлого народа. Жизнь народа показывается Пушкиным в ее
национально-историческом своеобразии, в ее социально-сословных противоречиях.
Рисуя деятельность выдающихся исторических личностей, Пушкин показывает в этой
деятельности отражение «духа времени». Замечательно, что в последние годы
творчества Пушкина его реализм приобретает социологическую заостренность. В
«Дубровском», «Капитанской дочке», в «Сценах из рыцарских времен» поэт начинает
изображать борьбу классов, противоречия и столкновения крестьянства и
дворянства. «Капитанская дочка» вслед за «Арапом Петра Великого» положила
начало русскому историческому роману.
Бесспорно, что
опыт исторического романа Вальтера Скотта облегчил Пушкину создание
реалистического исторического романа на русскую тему. Однако Пушкин по глубине
своего реализма ушел далеко вперед от шотландского романиста. В «Капитанской
дочке» Пушкин глубже раскрывает социальные противоречия, чем Вальтер Скотт в
своих романах. Своеобразие русской истории, широта и величие национальной жизни
русского народа, столь ярко выраженные, например, в эпоху Петра 1, размах и
трагический характер стихийных крестьянских движений в России, такие
героические события русской истории, как борьба нашего народа почти со всей
вооруженной Европой, руководимой Наполеоном, в 1812 году, наконец, острота
классовых противоречий в крепостнической России времени’ Пушкина – все это явилось
источником, питавшим более высокий уровень исторического романа Пушкина по
сравнению с вальтер-скоттовским романом, хотя некоторые важные художественные
принципы Вальтера Скотта были приняты Пушкиным как выдающиеся в развитии
реализма в области исторического жанра.
Своеобразие
русской исторической действительности нашло особое отражение в композиции
пушкинского исторического романа, в характере использования .им исторического
материала. Особенно реалистичен вымысел «Капитанской дочки». Вся история приключения
Гринева строго и правдиво мотивирована обстоятельствами первой встречи Гринева
с Пугачевым во время бури. Романическая история без .насилия входила в раму
обширнейшую происшествия исторического.
Поэтический
синтез истории и вымысла в романе отражен в самом его сюжете о судьбе
дворянской семьи в обстановке крестьянского восстания. Пушкин следовал здесь не
за сюжетами романов Вальтера Скотта, как это утверждали некоторые
исследователи, а основывался на самой русской действительности. Драматическая судьба
многих дворянских семей весьма типична в период антифеодального, крестьянского
движения. Сюжет повести сам по себе отражал существенную сторону этого
движения.
В основе
содержания исторического романа Пушкина всегда лежит подлинно исторический
конфликт, такие противоречия и столкновения, которые являются для данной эпохи
действительно значительными, исторически определяющими. И в «Арапе Петра
Великого», и в «Рославлеве», и в «Капитанской дочке» Пушкин освещает
существенные стороны исторической жизни нации, изображая такие ее моменты,
которые вносили большие политические, культурные и психологические изменения в
жизнь народных масс. Этим прежде всего определяются эпический характер, ясность
и глубина содержания исторического романа Пушкина, а вместе с тем и его
огромная познавательная ценность. Народность исторического романа Пушкина
заключается не только в том, что Пушкин делает героем своего романа народные
массы. Лишь в «Капитанской дочке» народ выступает непосредственно как активный
участник изображаемых событий. Однако и в «Арапе Петра Великого», и в
«Рославлеве» за событиями и судьбой персонажей романов чувствуется жизнь
народная, историческая судьба нации, возникает образ России: при Петре 1 –
«огромной мастеровой», могучей патриотичечкой силой – в «Рославлеве». Как
подлинно народный писатель, Пушкин изображает жизнь не одной какой-либо
общественной группы, а жизнь всей нации, противоречия и борьбу ее верхов и
низов. Причем конечный результат исторического процесса Пушкин видит в
переменах судеб народных.
Изображение
исторического деятеля в качестве представителя определенных общественных кругов
составляет могучую силу Пушкина как художника-реалиста. В историческом романе
Пушкина мы всегда видим и условия, подготовлявшие появление и деятельность
выдающейся исторической личности, и тот общественный кризис, который эта
личность выражает. В «Капитанской дочке» Пушкин раскрывает сначала причины и
обстоятельства, породившие движение Пугачева, и только тогда в романе
появляется сам Пугачев как исторический герой. Пушкин прослеживает генезис
исторического героя, показывает, как противоречия эпохи порождают великих
людей, и никогда не выводит, как это делали романтики, характер эпохи из
характера ее героя, выдающейся личности.
3.
Исторический роман в русской литературе
К 30-м годам
относится возникновение исторического романа, успехи которого отражали развитие
национально-исторического самосознания русского общества, подъем его интереса к
отечественному прошлому.
Первым таким
романом о «своем» оказался «Юрий Милославский, или русские в 1612 году»
Загоскина, появившийся в 1829 году. Успех его был неслыханным в летописях
русской литературы. В последующие несколько лет появляется множество
исторических романов, из которых определенную роль в развитии жанра сыграли «Рославлев,
или русские в 1812 году» (1830) Загоскина, «Димитрий Самозванец» (1829)
Булгарина, «Клятва при гробе господнем» (1832) Н. Полевого, «Последний Новик,
или завоевание Лифляндии при Петре 1», выходивший частями в 1831-1833 годы,
«Ледяной дом» (1835) и «Басурман» (1838) И. И. Лажечникова. В 1835 году выходит
повесть Гоголя «Тарас Бульба». В 1836 году появляется «Капитанская дочка»
Пушкина. Русский исторический роман был создан.
Успех и бурное
развитие исторического романа вызвали в журналах и литературных кругах первой
половины 30-х годов оживленную полемику вокруг его проблем. «В эту пору много
говорили о местном колорите, об историчности, о необходимости воссоздавать
историю в поэзии, в романе»,- свидетельствует внимательный наблюдатель развития
русской литературы этого времени Адам Мицкевич. Полемика вокруг проблем
исторического романа была важным моментом в той борьбе за реализм в русской
литературе, которую с середины 20-х годов начал Пушкин, а затем продолжил
Белинский.
Для Белинского
развитие исторического романа в русской литературе было не результатом влияния
Вальтера Скотта, как это утверждали Шевырев и Сенковский, а проявлением «духа
времени», «всеобщим и можно сказать всемирным направлением». Внимание к
историческому прошлому, отражая рост национального самосознания народов, вместе
с тем свидетельствовало о все более глубоком проникновении действительности и
ее интересов в искусство и общественную мысль. Белинский указывает, что вся
дальнейшая деятельность передовой мысли будет и должна опираться на историю,
вырастать из исторической почвы. По мнению Белинского, значение Вальтера Скотта
заключалось в том, что он «докончил соединение искусства с жизнью, взяв в
посредники историю». «Само искусство теперь сделалось по преимуществу
историческим, исторический роман и историческая драма интересуют всех и каждого
больше, чем произведения в том же роде, принадлежащие к сфере чистого
вымысла»,- отмечал критик. Во внимании к истории, к реальной действительности
он усматривал движение русской литературы к реализму.
Среди авторов
исторических романов 30-х годов видное и. и. Лажечников место занимает Иван
Иванович Лажечников, который, по словам Белинского, приобрел у своих
современников широкую известность и «громкий авторитет». Сын богатого
просвещенного купца, общавшегося еще с Н. И. Новиковым, он получил хорошее
домашнее образование. Захваченный широким подъемом патриотизма в 1812 году, он
сбежал из дому, участвовал в Отечественной войне, побывал в Париже.
Впоследствии, в своих «Походных записках русского офицера», опубликованных в
1820 году, Лажечников сочувственно отмечал прогрессивные явления европейской
культуры и протестовал, хотя сдержанно, против крепостного права. В дальнейшем
он ряд лет служил в должности директора училищ; к 60-м годам его умеренный
либерализм успел иссякнуть, ослабело и его дарование романиста, лишь
опубликованные им воспоминания о жизненных встречах (с Белинским и другими)
представляют несомненный интерес.
Каждый из
романов Лажечникова был результатом тщательной работы автора над известными ему
источниками, внимательного изучения документов, мемуаров и местности, где
происходили описываемые события. Этими чертами отличается уже первый роман
Лажечникова «Последний Новик». Основным местом действия Лажечников избрал
Лифляндию, хорошо ему знакомую и, возможно, привлекавшую его воображение
развалинами старинных замков.
Сюжет
«Последнего-Новика» романтичен. Автор прибегнул к неудачному вымыслу, сделав
героя романа сыном царевны Софьи и князя Василия Голицына. В юные годы он чуть
не стал убийцей царевича Петра. После свержения Софьи и удаления от власти
Голицына ему пришлось бежать за рубеж, спасаясь от казни. Там возмужал он и
по-новому взглянул на обстановку, сложившуюся в России. Он с сочувствием следил
за деятельностью Петра, но считал невозможным свое возвращение на родину. Когда
возникла война между Россией и Швецией, Новик тайно стал помогать русской
армии, вторгшейся в Лифляндию. Войдя в доверие к начальнику шведских войск
Шлиппенбаху, он сообщал о его силах и планах командующему русской армией в
Лифляндии Шереметьеву, способствуя победе русских войск над шведами. Так
возникла драматическая ситуация в романтическом духе. Последний
Новик-одновременно и герой и преступник: он тайный друг Петра и знает, что Петр
враждебно относится к нему. Коллизия разрешается тем, что последний Новик
возвращается на родину тайно, получает прощение, но уже не чувствуя в себе силы
для участия в петровских преобразованиях, уходит в монастырь, где и умирает.
В романе
обличается лицемерное, прикрытое маской патриархализма, бездушное
крепостническое отношение лифляндских баронов к крестьянам и их нуждам. Автор
при этом вполне мог рассчитывать, что читатель сумеет применить образы
лифляндских помещиков-крепостников к русской действительности. Их черному миру
противостоят в романе благородные люди: ревнители просвещения и подлинные
патриоты И. Р. Паткуль, врач Блумен-трост, пастор Глюк и его воспитанница –
будущая Екатерина 1, дворяне – офицеры братья Трауферт, ученый библиотекарь,
любитель естествознания Биг и другие. Большинство из них – лица исторические.
Эти персонажи являются в романе носителями исторического прогресса. Все они
восхищаются личностью Петра 1, сочувствуют его деятельности, желают сближения
Лифляндии с Россией.
В светлых тонах
Лажечников рисует образ самого Петра, сочетающего в себе ту простоту и величие,
которые даны и в двух сценах «Арапа Петра Великого» Пушкина. Но если Пушкин
ясно представлял себе противоречивый характер деятельности Петра, то в романе
Лажечникова петровская эпоха, сам Петр и его сподвижники крайне идеализированы.
Лажечников не показывает никаких социальных противоречий и политической борьбы,
проходит мимо варварских методов управления, применявшихся Петром. Облик Петра
дан в духе романтической теории гения.
Наиболее
значительным романом Лажечникова является «Ледяной дом » (1835). Создавая его,
романист вчитывался в воспоминания деятелей поры Анны Иоанновны – Манштейна,
Миниха и других, изданные в начале XIX века. Это позволило ему воссоздать с
достаточной точностью атмосферу придворной жизни времен Анны Иоанновны и образы
некоторых исторических деятелей, хотя в зарисовке их он счел возможным,
согласно своим взглядам, кое-что изменить по сравнению с действительностью. Это
касается прежде всего героя романа кабинет-министра Арт. Волынского,
оклеветанного любимцем императрицы немцем Бироном и преданного страшной казни.
Его образ писатель во многом подверг идеализации. Историческая роль Волынского,
боровшегося против иноземца-временщика, была, несомненно, прогрессивной. Но в
историческом Волынском положительные черты сочетались с отрицательными. За
лихоимство его не раз бивал еще Петр 1. Как и другим вельможам его времени,
Волынскому не были чужды низкопоклонство, тщеславие, карьеризм. Все эти
особенности его личности устранены писателем. Волынский в романе полон заботы о
благе государства и народа, истомленного тяжелыми поборами; в борьбу с Бироном
он вступает лишь во имя блага отчизны.
Соперник
Волынского – наглый временщик и угнетатель народа Бирон зарисован писателем
значительно ближе к историческому облику фаворита императрицы. При всей
осторожности Лажечникова, нарисованный образ самой Анны Иоанновны
свидетельствовал об ее ограниченности, безволии, отсутствии у нее каких-либо
духовных интересов. Постройка ледяного дома, в котором была отпразднована
свадьба шутовской пары, показана писателем как дорогое и жестокое развлечение.
Сюжет
представил Лажечникову возможность глубоко раскрыть бедственное положение
народа. На праздник, задуманный Волынским для потехи императрицы, со всех концов
страны привезены молодые пары, создающие образ многонациональной России. В
страхе и унижениях, пережитых участниками спектакля в ледяном доме, в судьбе
замученного бироновскими клевретами украинца звучит тема страдания русского
народа под гнетом бироновщины. Передавая мечты шутихи госпожи Кульковской о
том, как она, «будущая столбовая дворянка», будет «покупать на свое имя
крестьян и колотить их из своих рук», а в случае надобности прибегать к помощи
палача, Лажечников приоткрывает завесу над крепостническими нравами, выражая
свое негодующее отношение к крепостному праву, свою позицию писателя-гуманиста.
Исторически
неверным оказался образ Тредиаковского, что было отмечено Пушкиным в письме к
Лажечникову. Тредиаковский Лажечникова более похож на свою карикатуру в комедии
Сумарокова «Трессотиниус», вызванной ожесточенными литературными спорами
середины XVIII века, чем на исторического реформатора русского стиха и человека
трагической жизни, над которым издевались вельможи.
В фабуле романа
все время переплетаются политическая и любовная интриги, романтическая любовь
Волынского к прекрасной молдаванке Мариорице. Эта линия развития сюжета порой
мешает первой, ослабляя историзм «Ледяного дома». Но она не выходит за рамки
быта и нравов столичного дворянского общества того времени. Не всегда искусно
сплетая два основных мотива сюжетного развития романа, Лажечников в отличие от
большинства исторических беллетристов своего времени не подчиняет историю
вымыслу: основные ситуации и финал романа определяются политической борьбой
Волынского с Бироном.
Воспроизводя в
романе «местный колорит», некоторые любопытные черты нравов и быта того
времени, писатель правдиво показал, как государственные дела переплетались во
времена Анны Иоанновны с дворцовым и домашним бытом царицы и ее окружения.
Исторически точна сцена испуга народа при появлении «языка», при произнесении
страшного «слова и дела», что влекло за собой пытки в Тайной канцелярии.
Святочные забавы девушек, вера в колдунов и гадалок, образы цыганки, дворцовых
шутов и шутих, затея с ледяным домом и придворные развлечения скучающей Анны,
которыми должен был заниматься сам кабинет-министр,- все это живописные и
верные черты нравов того времени. В историко-бытовых картинах и эпизодах, в
изображении ужасов бироновщины продолжает свое течение реалистическая струя в
творчестве писателя.
Список
литературы
1. А. И.
Герцен, О развитии революционных идей в России.
2. А. И.
Герцен, Былое и думы, ч. 1.
3. В. Г.
Белинский, О русской повести и повестях Гоголя. Н.
4.
Н.Г.Чернышевский, Очерки гоголевского периода русской литературы.
5.
А.И.Полежаев, Полное собрание стихотворений. Вступительная статья
6. Н. Ф.
Бельчикова, изд. «Советский писатель», 1934 («Библиотека поэта». Большая
серия).
7. В. Г,
Белинский, Стихотворения Полежаева. Н« А. Добролюбов, Стихотворения А.
Полежаева.
8. И, Воронин,
А. И. Полежаев. Жизнь и творчество, Гослитиздат, М., 1954.
9. В. Г.
Бенедиктов, Стихотворения. Вступительная статья Л. Я. Гинзбург, изд.
10. «Советский
писатель», Л., 1939 («Библиотека поэта». Большая серия).
11. В. Г.
Белинский, Сочинения В. Ф. Одоевского.
12. М. Н.
Загоскин, Юрий Милославский, или Русские в 1612 году. Вступительная статья Б.
Неймана, Гослитиздат, М., 1986.
13. М. Н.
Загоскин, Рославлев, или Русские в 1812 году. Вступительная статья
14.
И.И.Лажечников, Полное собрание сочинений в 12 томах, изд. «Вольф»,
Спб.,1899-1900.
15. И. И.
Лажечников, Ледяной дом. Вступительная статья М. В. Нечкиной, Гослитиздат, М.,
1988.
16. В. Г.
Белинский, Два романа Лажечникова.М.1995г.
17. Таврина
Ксения Владимировна. Историческая тема в русской литературе.
Сочинение на тему: РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА И ИСТОРИЯ
Историческая наука выделилась в России в самостоятельную область знаний примерно в 18 столетии.
В художественных произведениях разных писателей довольно часто встречаются образы различных исторических деятелей.
Владимир Мономах («Поучение Владимира Мономаха»), князь Игорь («Слово о полку Игореве»), Петр I (А.С. Пушкин «Полтава», «Медный всадник»), князь Олег (А.С. Пушкин «Песнь о вещем Олеге»), Пугачев (А.С. Пушкин «Капитанская дочка»), Иван Грозный (М.Ю. Лермонтов «Песня про купца Калашникова»), Наполеон, Кутузов, Александр I (Л.Н. Толстой «Война и мир»), император Александр 1 (Н.С. Лесков «Левша»).
Писатели нередко воспроизводили в своих произведениях важные исторические события. Например, это поход князя Игоря на половцев в произведении древнерусской литературы «Слово о полку Игореве». Неизвестный автор с болью рассказал об этом походе, таким образом выдвигая идею объединения русских людей.
В поэме Пушкина «Медный всадник» показано основание Санкт-Петербурга, изображено одно из наводнений, которое унесло много жизней, разрушило судьбу главного героя Евгения.
В поэме «Полтава» А.С. Пушкина изображена битва русских со шведами, где главными героями являются шведский император Карл и русский царь Петр 1. В трагедии «Борис Годунов» показано.время Смуты, которое предшествовало восхождению на престол самозванца Лжедмитрия.
В аллегорической (иносказательной) форме изображено в баснях нашествие французов на Россию в 1812 году. В стихотворении М.Ю. Лермонтова «Бородино» показан необычайный героизм русских людей во время Бородинского сражения.
20
РЕФЕРАТ
по литературе
ТЕМА:
«Историческая тема в русской литературе»
Введение
В данном реферате автор поставил перед собой задачу осветить те из проблем русской исторической литературы, которые по разным причинам привлекают сердца моих современников. Это – проблемы содержания: вопрос о положительном и отрицательном образе, об обличительстве в исторической литературе, о месте и роли исторического жанра в литературе, о сущности творческого метода русских писателей-историков и т.п.
Это и неотделимые от проблем содержания, но все же специфические вопросы образного строя и отношения к историческим концепциям.
Следует, однако, уточнить границы термина «историческая литература», сюжетные и временные. Казалось бы, здесь все понятно. Историческая литература связана с историей, предметом изображения являются события прошлого.
Практически сложилась традиция жанрового деления в литературе. «Жанр, – говорится в «Кратком словаре литературных терминов», – понятие, характеризующее область искусства, ограниченную определенным кругом тем. Различают, в основном, жанры исторический, бытовой, сатирический и т.д.
Если же обратиться к литературе последнего времени, можно столкнуться с разными точками зрения на кардинальный вопрос – содержание термина во второй половине XIX века. Иногда сюжетные и временные рамки исторического жанра то раздвигаются, то суживаются сверх меры. В одних случаях понятие «историческое событие» так расширяется, что включает современность, и тогда к исторической литературе относят произведения, изображающие современную писателю жизнь (М. Шолохов «Тихий Дон», А. Иванов «Вечный зов» и другие). В других случаях рамки суживаются настолько, что ограничивают историческую тему одними лишь реально-достоверными сюжетами, а прошлое, преломленное в легендах и мифах (особенно библейских), остается вне пределов исторического жанра.
Это справедливо по отношению к многочисленным, специально созданным для церкви произведениям на библейские сюжеты, где главное-условно идеализированное, статичное в существе изображение действующих лиц. Но оправдано ли это применительно к произведениям, решенным как реальная историческая картина?
Исторический принцип определения сюжетно-тематических рамок реалистической исторической литературы со второй половине XIX века требует, чтобы они были достаточно широки. Граница между исторической и религиозной литературой должна идти не по линии сюжета, но темы, предмета изображения, в конечном счете-идейного содержания, а также отвечающих ему художественных средств.
Вопрос о временных границах термина «историческая» также требует уточнения. В уже цитированном «Словаре» можно прочесть, что этот жанр посвящен «изображению конкретных исторических событий прошлого и современности». Сторонники подобной точки зрения, относя к исторической литературе события современные, полагают, что мерилом здесь является, по-видимому, значительность темы. Если писатель изображает конкретное событие или какую-нибудь ситуацию, в которой непосредственно выражается история народа, он создает, по существу, историческое произведение.
При подобном «растяжении» временных границ историческая литература оказывается чем-то вроде синонима высокой идейности. В таком случае исторический жанр превращается в некий «жанр-гегемон», умаляется роль прочих жанров. Последователи подобной точки зрения объективно оказываются в числе сторонников приоритета исторической литературы, против чего боролись и писатели и реалистическая критика второй половины XIX века.
«Значительность темы» присуща творчеству писателей-реалистов, работавших в разных жанрах и стремившихся отразить сегодняшнюю жизнь России как результат ее прошлого и как отражение той истории, что делается у всех на глазах. В такой связи вся литература, берет ли писатель сюжет из «истории прошлой» или «новой, современной», исторична.
«Наш век-век по преимуществу исторический, – некогда сказал В.Г. Белинский.-Все думы, все вопросы наши и ответы на них, вся наша деятельность вырастает из исторической почвы и на исторической почве».
Историзм не есть признак одного жанра, а обязательное качество развитого реалистического искусства. Это в равной степени относится и к историческим произведениям, и к литературе на современную тему.
Итак, временные границы сюжетов в реалистической исторической литературе определяются достаточно точно. Они обращена к прошлому, увиденному, показанному и понятому именно как прошлое, в некоторой исторической дистанции. Именно так будет применен термин в нашем реферате, посвященном исторической теме в русской литературе.
1. Пушкин и историческая тема в русской литературе
В 1828 году Пушкин, обращаясь к теме Петра, пишет поэму «Полтава».
«Полтава» – героическая поэма. В центре ее – изображение Полтавского боя как великого исторического события, поставившего Россию на одно из первых мест в Европе. В основу поэмы легла идея, которую Белинский хорошо выразил следующими словами: «Полтавская битва была не простое сражение, замечательное по огромности военных сил, по упорству сражающихся и количеству пролитой крови; нет, это была битва за существование целого народа, за будущность целого государства». О знаменитом пушкинском изображении Полтавского боя критик писал: «…картина Полтавской битвы начертана кистью широкою и смелою, она исполнена жизни и движения: живописец мог бы писать с нее, как с натуры».
В героической эпопее эпохи классицизма много условного, мифологического. Ее композиционной основой являлось само великое событие, но создатель эпопеи вольно обращался с историческими фактами, героический идеал чаще всего выступает в ней в своей отвлеченной, абстрактной форме.
В «Полтаве» героическое воплощено в своем конкретно-историческом облике, дается как реальная история народа, то, что сохранилось в памяти народной. Образ самого Петра также героичен, но в обрисовке его Пушкин не прибегал ни к искусственной героизации, обычной для классицистической эпопеи, ни к романтическим эффектам. Петра окружает реальная обстановка. И в самой грандиозной критике Полтавского боя нет ничего условного, официально-помпезного, риторического. Возвеличивая подвиг и мужество петровского воинства, Пушкин отдает должное и сильным противникам русских-шведам. Однако поэт дает почувствовать, что и сам Карл XII и его воинственные дружины не воодушевлены ничем высоким, тогда как Петр и его армия исполнены патриотизма, уверенности в победе, за ними возникает образ всей России. И сам поэт полон гордого патриотического чувства и восхищения перед славной победой.
Изображение огромного исторического события совмещается в «Полтаве» с трагедией личности, с романтическим сюжетом о драматической любви Марии к Мазепе.
Образ Марии (Матрены) Кочубей, ее трагическая судьба, гибель ее отца – все давало Пушкину возможность создать типично романтическую поэму. Но времена «Бахчисарайского фонтана» были уже позади. Любовь Марии Пушкин тщательно обосновывает психологически, имея перед собой пример шекспировской Дездемоны; в необычной страсти дочери Кочубея поэт видит сложное проявление человеческой натуры, жизни.
Отнюдь не романтический злодей и сам Мазепа. Пушкин даже противопоставлял свою «Полтаву» байроновской поэме «Мазепа», в которой образ Мазепы дан в романтическом плане, оторванно от конкретно-исторической обстановки. Пушкин стремится правдиво развить характер Мазепы как хитрого и коварного интригана-изменника, одержимого не столько старческой страстью к Марии, сколько жаждой власти и честолюбием. «Мазепа действует в моей поэме точь-в-точь как в истории, а речи его объясняют его исторический характер», – замечает Пушкин. Личная вражда гетмана к Петру, занимающая чуть не основное место у Байрона, в поэме Пушкина выступает как одна из деталей, а измена Мазепы трактуется в свете политических отношений России, Польши, Швеции, Украины.
В творческом развитии Пушкина, в его исканиях «Полтава» явилась опытом создания реалистической поэмы на историческую тему.
В «Полтаве» Пушкин пытается сочетать жанр старой, героической поэмы с новой, лирико-эпической, созданной романтизмом, что соответствовало двум основным темам «Полтавы».
Используя художественные достижения романтической поэтики и стилистики, Пушкин вместе с тем стремится к реалистическому воспроизведению национального колорита в изображении картин Украины и украинской природы. Именно в «Полтаве» наряду с образцом батальной живописи дан шедевр пушкинского пейзажа – знаменитая картина украинской ночи («Тиха украинская ночь»). «Есть что-то оригинальное, самобытное, чисто русское в тойе рассказа, в духе и обороте выражений», – замечает Белинский о стиле поэмы Пушкина.
Настойчивый интерес к эпохе и личности Петра 1 был связан не только с надеждами Пушкина добиться от правительства прогрессивных реформ, подобных реформам Петра. Тема Петра 1 обусловливалась всей пушкинской концепцией исторического развития России. Пушкин считал, что русский народ, идя своеобразной и самобытной исторической дорогой, благодаря реформам Петра вступил на путь просвещения, тем самым обеспечив себе в будущем возможность свободы.
Пушкин мечтал о таком историческом будущем России, при котором социальный прогресс соединялся бы с развитием просвещения народа, гуманных нравов, подлинной свободы и человечности. Невозможность решения этой проблемы в условиях того времени и явилась источником многих трагических переживаний Пушкина в конце его жизни.
Пушкин не видел, кто мог бы осуществить те «великие перемены» в жизни России, необходимость которых всегда была для него очевидна. Все яснее становится ему тупой, реакционный характер политики Николая 1, в котором было «много от прапорщика», как говорил поэт.
В 1833 году Пушкин пишет поэму «Медный всадник». Одной из идеи этой поэмы является мысль о том, что самодержавие, при Петре сыгравшее прогрессивную роль в развитии России, в последующем превратилось в реакционную, антинациональную силу.
С другой стороны, в русском обществе не было тогда и силы, способной противопоставить себя деспотической монархии, чудовищному, топчущему все человеческое «медному всаднику».
«Медный всадник» – поэма философская, социальная и историческая. Во введении к поэме возникает величественный образ Петра-преобразователя, осуществляющего великое национальное дело, о котором мечтали многие поколения, – укрепление русского государства на берегах Балтийского моря, «на зло надменному соседу». Петр выступает во введении и как покоритель самой природы, ее стихий, как воплощение победы культуры и цивилизации над той дикостью и отсталостью, которая до него веками царила «на берегу пустынных волн». Пушкин сложил поэтический гимн могучей силе разума, воли и творческого труда человека, способных осуществить такое чудо, как возведение «из тьмы лесов» и «топи блат» великого и прекрасного города, символа новой, преобразованной России.
Проходит сто лет, осуществлен гениальный замысел Петра. Облик Петербурга – «Петра творенья» – рисуется Пушкиным с чувством патриотической гордости и восхищения, воображение поэта поражено невиданной красотой северной столицы, ее «строгим, стройным видом», дивным ансамблем площадей и дворцов, Невой, закованной в гранит, белыми ночами. Но это и город, социальных контрастов и противоречий, отразившихся в злосчастной судьбе Евгения и его любимой Параши, ничем не защищенных от превратностей жизни и становящихся жертвами созданного, казалось бы, для счастья людей изумительного города. Поэт задумывался над философской проблемой столкновения интересов личности и неумолимого хода истории.
Пушкин создавал «Медного всадника» в ту же пору, когда Гоголь начинал писать свои петербургские повести. Свою поэму Пушкин также называет «петербургской повестью». Грандиозная философско-историческая тема сливается в ней с изображением судьбы маленького человека, с его протестом; в поэме звучит социальная тема, которая станет главной в петербургских повестях Гоголя и «натуральной школы».
Образ Петра волнует не только поэтическое воображение Пушкина: он обращается к нему и как историк. В марте 1832 года Пушкин приступил к работе над задуманной им «Историей Петра Великого». Исследования Пушкина были прерваны работой поэта над «Историей Пугачева». В апреле 1834 года Пушкин возвращается снова к истории Петра, усиленно роясь в архивах, собирая материалы, делая заметки, выписки. После смерти Пушкина была сделана попытка издать записи поэта по истории Петра 1, но Николай 1 не разрешил издания. Пушкинский труд был опубликован только в наше время, когда были случайно найдены 22 тетради заметок и выписок Пушкина (часть тетрадей пропала). Основная идея, которой руководствовался Пушкин в своем понимании деятельности Петра, четко выражена следующим замечанием о нем поэта: «Достойна удивления разность между государственными учреждениями Петра Великого и временными его указами, первые суть плоды ума обширного, исполненного доброжелательства и мудрости, вторые нередко жестоки, своенравны и, кажете», писаны кнутом. Первые были для вечности или по крайней мере для будущего, вторые вырвались у нетерпеливого, самовластного помещика». Отмечая это противоречие, Пушкин глубоко понимал историческую необходимость и значение деятельности Петра, в своих произведениях о нем подчеркивал именно преобразовательную, созидательную ее сторону. И чем мрачнее становилась в глазах Пушкина личность Николая 1, тем светлее представлялся ему образ Петра 1 («Пир Петра Великого»).
Круг исторических интересов Пушкина был необычайно широк и охватывал многие вопросы, занимавшие русскую общественную мысль его времени, в частности проблемы характера исторического развития допетровской Руси, возникновения феодализма и т.д. Громадный его интерес вызвало «Слово о полку Игореве» как исторический и поэтический памятник древней Руси.
Особенное внимание Пушкина как историка привлекают периоды исторических кризисов, крупные народные движения – начало XVII века, время Петра 1 и царствование Екатерины II, ознаменованное крестьянским восстанием Пугачева. В трактовке русской истории XVIII и начала XIX века вплоть до Отечественной войны 1812 года, которую поэт называл «величайшим событием новейшей истории», Пушкин намного опередил историческую науку своего времени. В характеристике Петра 1 и значения его преобразовательной деятельности Пушкин был предшественником Герцена и Белинского. Огромное значение придавал поэт роли народных масс в истории.
Пушкин любил и лирическую обработку исторической темы. В стихотворениях «К вельможе» (1830), «Полководец» (1835), «Пир Петра Великого» (1835) и др. он обращается к историческому прошлому, размышляя о превратностях истории, о смене эпох, событий, образа жизни и понятий. В стихотворении «К вельможе» Пушкин воссоздает облик двух эпох, сменивших друг друга в бурном столкновении потрясших весь мир событий, смену идей века Просвещения влиянием Байрона, торжеством новых мнений и страстей. В незавершенном стихотворении «Была пора: наш праздник молодой…» (1836), посвященном лицейской годовщине, Пушкин опять вспоминает о бурной своей эпохе.
2. Историческая тема в творчестве М.Н. Загоскина
Сын провинциального помещика, Михаил Николаевич Загоскин в течение ряда лет был мелким чиновником, в более поздние годы – директором Московской Оружейной палаты. На литературное поприще он вступил еще в 1815 году как автор комедий и в течение ряда лет написал значительное количество пьес, пользовавшихся немалым успехом («Богатонов, или провинциал в столице», «Вечеринка ученых», «Благородный театр» и др.). Но широкую известность ему принес его первый исторический роман «Юрий Милославский, или русские в 1612 году».
Пушкин отметил правдивость ряда картин и образов романа. «Загоскин, – писал он в своей рецензии, – точно переносит нас в 1612 год. Добрый наш народ, бояре, казаки, монахи, буйные шиши – все это угадано, все это действует, чувствует, как должно было действовать, чувствовать в смутные времена Минина и Авраамия Палицына. Как живы, занимательны сцены старинной русской жизни! Сколько истины и добродушной веселости в изображении характеров Кирши, Алексея Бурнаша, Федьки Хомяка, пана Копычинского, батьки Еремея». Загоскину удалось передать некоторые черты народного быта. Обряд старинной свадьбы, крестьянское суеверие, плутовство колдуна и страх перед ним, описания глухомани и проезжей дорога воссоздают местный колорит. Успех «Юрия Милославского» Белинский относил также за счет согревающего роман патриотического чувства: он оживлял воспоминания многих читателей о торжестве России в борьбе с Наполеоном в 1812-1814 годы. Рисуя в романе картину патриотического подъема народных масс, поднявшихся на борьбу за освобождение Москвы, захваченной поляками, Загоскин правильно освещает народное движение 1612 года как общенациональное дело. Однако исторический факт национального единства большинства русского народа перед угрозой иностранного порабощения писатель переносит на внутренние социальные отношения в России, которые были весьма далеки от этого единства как в 1612 году, так и в 1829, в пору, когда появился роман. Само стремление к вольности и непокорству Загоскин рассматривает как чуждое народу, занесенное на Русь пришлыми полуразбойными элементами, вроде своевольных и жадных казаков Заруцкого, запорожских казаков, которым сильно достается в романе. Писатель проводит идеи официальной народности о том, что, в отличие от западноевропейской, русской истории не свойственна какая-либо борьба классов, что русская нация во все времена сплачивалась служением царю и преданностью православию. В «Юрии Милославском» такое единство представлено в сцене заседания боярской думы в Нижнем Новгороде накануне созыва народного ополчения. Не случайно, что вожаком «шишей», народных партизан, является поп Еремей. Главного же персонажа романа, представителя старого, враждебного народу вотчинного боярства Загоскин сделал национальным героем, выразителем народных стремлений, решающей фигурой в исторических событиях 1612 года. Даже Козьма Минин, чисто риторическая фигура в романе, перед Юрием Милославским отступает на второй план.
Мало исторического и в характере Юрия Милославского. В сцене с паном Копычинским виден не столько молодой боярин начала XVII века, сколько дуэлянт-забияка из армейских царских офицеров 30-х годов. И возлюбленная Юрия, Анастасья, скорее напоминает барышню из дворянской провинции времен Загоскина, чем дочь знатного боярина начала XVII столетия. Психологию людей своего времени Загоскин переносит в далекое прошлое.
Первому роману Загоскина нельзя отказать в мастерстве рассказа, в умелой композиции произведения. Он подготовляет читателя к различным событиям из жизни героев, исподволь заинтриговывая его, создает напряженные ситуации, развязка которых зачастую неожиданна.
Любовь автора к таинственному, загадочному связана со стилем его романа. При заметном стремлении к верному изображению событий, при реалистичности в зарисовке отдельных эпизодов и деталей старинного быта, Загоскин, несомненно, испытывал на себе влияние романтизма. Хотя писатель порой несколько иронизирует над воображением романтиков, тем не менее он в стиле баллад Жуковского описывает уединенный, полуразрушенный замок и рассказывает легенды о мертвых монахах, подымающихся из могил. Все этапы жизни Юрия Милославского предсказаны некоей таинственной нищенкой, и события романа доказывают справедливость этого вещего прорицания. С другой стороны, Загоскин нередко впадает в выспренний дидактический тон, портящий живой и естественный язык романа.
Национально-патриотический подъем 1812 и последующих годов нашел свое отражение в другом романе Загоскина «Рославлев, или русские в 1812 году», но как в дурном зеркале. Писатель был искренним патриотом, но недостаток передового мировоззрения направил его патриотизм в сторону реакционно-охранительских идей. Участник войны 1812 года, Загоскин сумел правдиво воссоздать некоторые эпизоды войны, партизанского движения, картины провинциального помещичьего быта. По свидетельству друга романиста С.Т. Аксакова, «некоторые происшествия, описанные Загоскиным в четвертом томе «Рославлева», действительно случились с ним самим или с другими его сослуживцами при осаде Данцига». Но эпоха и люди 1812 года в «Рославлеве» не получали исторически верного воплощения. Представления писателя о русских людях в 1812 году даны в образе молодого офицера-патриота Рославлева. Как и Юрий Милославский, Рославлев – идеальный герой: он добродетелен, поведение его безупречно, он готов жертвовать личным своим счастьем для блага родины. Загоскин вместе с тем противопоставляет его действительно передовому общественному течению того времени – вольнолюбиво настроенной дворянской интеллигенции, из среды которой вышли декабристы.
Еще сильнее, чем в «Юрии Милославском», Загоскин подчеркивает единение всего русского народа вокруг царя и православной церкви. «Придет беда, – так все заговорят одним голосом, и дворяне, и простой народ!» – говорит «истинно русский» «почтенный гражданин» купец Иван Архипович. О своей преданности господам говорят в романе крепостные крестьяне.
Давая общую оценку второму роману Загоскина, Белинский в 1843 году писал: «В «Рославлеве» он принялся более за свое дело – за изображение того, что видел сам на Руси в 1812 году. И если бы он остался верен своему таланту и призванию – рисовать отдельные сцены и картины простонародного и помещичьего деревенского быта, – его второй роман был бы не без достоинств. Но автор почел нужным основать все на мелодраматической завязке, а главное, возымел немножко смелую претензию – изобразить, словно в поэме, великий 1812 год со всем его историческим значением и характером, – и каким же образом? – через мелодраматическую любовишку, через портреты бесцветного героя Рославлева, избитое в комедиях лицо доброго малого Зарецкого, через несколько добродушных оригиналов, вроде Буркина и Иволгина, и посредством нескольких отдельных и вымышленных сцен Бородинской битвы, в которых разговаривают между собою приятели»». Последующие исторические романы Загоскина успеха не имели.
3. «Война и мир» как вершина исторического жанра в русской литературе
Действие романа «Война и мир» начинается в 1805 г. и завершается в 1813 г., действие же эпилога отнесено к 1820 г.
«Война и мир» – произведение подлинно новаторское. Если в романах современников Толстого – Гончарова и Тургенева – всегда на первом плане стояла тщательно выписанная фигура главного героя, то в «Войне и мире» ведущие персонажи – Пьер, Андрей, Наташа, Николай – в известном смысле равнозначны: они осуществляют сюжетное движение романа, к ним тянутся все нити повествования. В русских романах обычно был минимум действующих лиц, в «Войне и мире» их свыше 550. Без такого количества героев было невозможно решить ту задачу, которую сам Толстой сформулировал следующим образом: «Захватить все», т.е. дать широкую панораму русской жизни первых двух десятилетий XIX в.
В романе обилие глав и частей, большинство из которых имеют сюжетную законченность. Короткие главы и множество частей позволяют Толстому перемещать повествование во времени и пространстве и благодаря этому уместить в одном романе сотни эпизодов.
Если в романах других русских писателей большую роль в композиции образов играли экскурсы в прошлое, своеобразные предыстории персонажей, то толстовские герои всегда предстают в настоящем времени. Историяяих жизни дается при этом вне какой-либо временной законченности. Повествование в эпилоге обрывается на завязке ряда новых конфликтов. Пьер Безухов – участник тайного общества, а Николай Ростов – его политический антагонист. С эпилога мог бы начаться новый роман об этих героях.
«Война и мир» – роман исторический, все герои которого, подлинные и вымышленные, – участники крупнейших исторических событий. «История, – писал Толстой в черновиках романа, – это история всех, без одного исключения всех людей, принимающих участие в событии». Поэтому у Толстого единые художественные принципы изображения человека в романс – будьте вымышленные персонажи (Андрей, Пьер, Николай, Наташа) или же исторические (Кутузов, Наполеон, Александр 1, Сперанский). Сложна жанровая структура толстовской книги. Сам Толстой отказывался от какого-то конкретного определения, говоря, что «это не роман, еще менее поэма, еще менее историческая хроника». Тургенев же писал, что «Война и мир» включает в себя «вместе эпопею, исторический роман и очерк нравов».
В «Войне и мире» есть романное содержание: рассказ о лучших представителях дворянской интеллигенции. И в то же время в книге ярко выражено эпическое начало – дана история народа в переломный момент развития России. «Я старался писать историю народа», – признавался Толстой. Соотнесенность этих двух начал – романического (герой) и эпического (народ) – дает основание современным исследователям определять жанр «Войны и мира» как романа-эпопеи.
Заглавие романа удивительно образно и широко передает его смысл. «Мир» – это не только мирная жизнь без войны, но и та общность, то единение, к которому всегда должны стремиться люди. «Война» – не только кровопролитные битвы и сражения, но и разъединение людей, их вражда. Из названия романа вытекает и его основная идея, которую удачно определил А.В. Луначарский: «Правда заключается в братстве людей, люди не должны бороться друг с другом. И все действующие лица показывают, как человек подходит или отходит от этой правды».
Заложенная в названии антитеза определяет группировку образов в романе. Одни герои (Волконские, Ростовы, Безухов, Кутузов) – это люди «мира», ненавидящие нс только войну в ее прямом смысле, но и ту ложь, лицемерие, эгоизм, которые разъединяют людей. Их отношение к войне выражено словами Андрея Болконского перед Бородинским сражением: «Война не любезность, а самое гадкое дело в жизни». В то же время война – «страшная необходимость», когда речь идет о защите отечества. И не случайно любимые толстовские герои способны на искреннее и глубокое патриотическое чувство. Достаточно вспомнить патриотический порыв Наташи Ростовой, испытания, выпавшие наделю Пьера Безухова, подвиг Пети Ростова и т.д. Подлинным носителем идеи объединения в романе оказывается Кутузов, у которого одна цель с народом – «очистить свою землю от нашествия». Кутузов выступает в романе как «представитель народной войны», войны справедливой, сплотившей нацию в борьбе с французским нашествием. Когда же кончилась народная война и началась война захватническая, за пределами России, Кутузову как «представителю народной войны ничего не осталось, кроме смерти. И он умер».
Другие герои (Курагины, Наполеон, Александр 1, Аракчеев) – «люди войны» (независимо, разумеется, от их личного участия в военных событиях), несущие разъединение, вражду, эгоизм, преступную аморальность.
В оценке «людей мира» и «людей войны» у Толстого четкий нравственный критерий. «Я любил мысль народную вследствие войны 12 г.», – говорил писатель. Как человек относится к народу, близок или отдален от него, ищет путей к нему или не задумывается над ними – главное для Толстого. И путь любимых толстовских героев – прежде всего Наташи и Пьера-это путь их духовного приближения к народу. Чувство неосознанного нравственного слияния с народом испытывает Наташа, которая «умела понять все, что было и в Анисье, и в отце Анисьи, и в тетке, и в матери, и во всяком русском человеке». Эта способность к нравственному единению с народом – результат той «открытости душевной», которую постоянно отмечает автор в Наташе.
Таким же непосредственным восприятием жизни наделен Пьер Безухов. Поиски жизненной правды, которые он ведет, неизбежно приводят его к народу, к постижению народной мудрости. Пьер, всегда испытывающий острейшую потребность в единении с людьми, находит особый смысл во встрече с солдатом Платоном Каратаевым. Мудрость Платона Каратаева – это мудрость народного восприятия жизни, и поэтому она оказывается такой близкой Пьеру.
Народ не был для Толстого однозначным понятием. Помимо Платона Каратаева, в котором наряду с народной коллективностью подчеркнуты черты патриархальной пассивности, выделяется герой партизанской войны Тихон Щербатый, человек «богатырской силы» и «мастер на все руки». Он, рассказывает автор, «по ночам уходил на добычу, и всякий раз приносил с собой платье и оружие французское». Мы узнаем и о других участниках партизанской войны: о «дьячке, взявшем в месяц несколько сот пленных». о старостихе Василисе, «побившей сотни французов», и о многих других безымянных героях, которые вынесли на своих плечах все тяготы борьбы с иноземными захватчиками.
В связи с решением проблемы человек и народ, человек и окружающий мир для Толстого особое значение приобретает непосредственность поведения героя. В искренности и естественности – источник нравственной силы толстовских героев, помогающий перенести им все испытания и страдания.
Толстовские герои всегда включены в поток исторических событий. И Пьер, и Андрей, не говоря уже о Наташе и Николае Ростовых, – рядовые люди своего времени, и Толстому важно показать, как они реагируют на то, что происходит вокруг. Сложные искания Андрея и Пьера поэтому нередко выливаются в страстные споры, глубокие раздумья, смелые поступки. Героев мучает один и тот же вопрос: «Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть?» Решающим моментом становится 1812 год. Отечественная война оказывается для Андрея и Пьера своеобразным открытием истины, ибо они находят каждый по-своему положительный идеал в лице парода. Эпилог же романа прямо вводит читателей в сферу напряженных идейных споров будущих декабристов (Пьер) с их идейными противниками (Николай Ростов).
Решая в романе вопрос о роли личности в истории, Толстой отдает определенную дань теории исторического фатализма. В одном из авторских отступлений, разъясняя философско-историческую концепцию, Толстой пишет: «Чем выше стоит человек на общественной лестнице…тем очевиднее предопределенность каждого его поступка». Взгляды Толстого сказались на трактовке некоторых исторических персонажей. Так, в романе сквозит недооценка стратегических планов Кутузова, а сам великий полководец временами ведет себя слишком пассивно и созерцательно. Однако не следует и преувеличивать влияния фаталистической теорий на роман. В целом тот же Кутузов нарисован исторически достоверной точно. Это, прежде всего ,народный полководец, человек простой и скромный, хорошо знающий солдатские нужды. В своих планах он учитывает моральный дух войск: «Кутузов знал и понимал, что решает участь сражения не распоряжение главнокомандующего…, а та неуловимая сила, называемая духом войск».
Роман «Война и мир» – величайшее создание русской и мировой литературы. По словам Достоевского, «Война и мир» – это «великолепная историческая картина, которая перейдет в потомство и без которого не обойдется потомство».
Вывод
Изучение русской исторической литературы помогло увидеть многие важные стороны развития критического реализма, понять его более глубоко.
Мы выяснили, что сюжет не определяет актуальность произведения. Все зависит от его идейно-образного воплощения, от содержания в высоком смысле слова. Реальная картина развития искусства показывает, что реалистическая историческая литература не чуждалась острых тем и, подобно бытовой, отразила наболевшие вопросы времени специфическим языком своего жанра.
Сопоставление судеб отдельных жанров без полемического упрощения, на уровне современных знаний и современной методологии открывает некоторые существенные стороны развития исторической литературы, а также особенности самого процесса становления критического реализма как творческого метода и ведущего направления в искусстве. Становится бесспорным, что многие проблемы, общие для всего искусства, решались в этих жанрах по-своему, в зависимости от традиций, от внутренних возможностей и специфики, присущих каждому из жанров. Сюда относятся: вопрос об обличительстве, о положительном образе, о герое и «антигерое», об историзме.
В настоящее время почти обо всех исторических произведениях русской литературы существуют многочисленные монографии. Однако как бы обстоятельны они ни были, многие явления в русской исторической литературе, связанные с творчеством отдельных мастеров, а также история этого жанра еще требуют дальнейшего изучения.
Библиография
А.С. Пушкин. Собр. Соч. 1995 г. М.Т 2-4.
В.Г. Белинский. Полн. Собр. Соч. М., 1997 г. Т. 7.
Пехтелев И.Г. Белинский как историк русской литературы. М. 1994 г.
4. Корсаков А.А. Исторические мотивы в русской литературе 18-19 вв. М., 1983 г.
Бочаров С.Г. Роман Л. Толстого «Война и мир». Изд. 3. – М., 1978.
Долинина Н.Г. По страницам «Войны и мира». Изд. 2. – М., 1978.
Опульская Л.Д. Роман-эпопея Л.Н. Толстого «Война и мир». – М., 1987.
Таким образом, отношение между историей и литературой гораздо более тесное, чем это может показаться. Автор любого прозаического произведения (особенно исторического романа или реалистической новеллы) не должен пренебрегать знанием исторических деталей. Историк же, в свою очередь, окажется не в состоянии дать сколько-нибудь целостное представление о прошлом, если не сумеет воспользоваться современными ему литературными приемами.
Уже со времен античности признавалось, что занятие историей требует серьезных литературных навыков. Однако ни у древних греков, ни у римлян не существовало понятия художественной литературы в его современном значении. Считалось, что все виды словесного творчества (устного или письменного, поэтического или прозаического) представляют собой разные типы мимесиса (гр. mimesis – подражание). Поэтому отличие историка от поэта состояло главным образом не в том, что первый был обязан говорить правду, а второму позволялось эту правду приукрасить. С самого начала им приходилось иметь дело с разными объектами для подражания. Как говорил в “Поэтике” Аристотель, “историк и поэт различаются не тем, что один пишет стихами, а другой прозой (ведь и Геродота можно переложить в стихи, но сочинение его все равно останется историей), – нет, различаются они тем, что один говорит о том, что было, а другой – о том, что могло бы быть… Ибо поэзия больше говорит об общем, история – о единичном. Общее есть то, что по необходимости или вероятности такому-то характеру подобает говорить или делать то-то… А единичное – это, например, то, что сделал или претерпел Алкивиад”.
Древние историки уделяли большое внимание сбору и проверке единичных фактов, полагая, что история – это хранительница примеров, собранных для оказания читателям моральной и жизненно-практической помощи. Однако этим задачи истории не ограничивались. Занятие историей признавалось частью риторического искусства. Сбор и проверка фактов составляли лишь предварительную стадию в работе историка, искусство же его проверялось тем, как он умеет эти факты использовать. Лукиан в сочинении “Как следует писать историю” говорил, что главной заботой историка должно стать придание выразительности материалу. Историк должен обдумывать не что сказать, а как сказать: его задача состоит в том, чтобы верно распределить события и наглядно их представить.
В античности не существовало видимых противоречий между установками на правдивое описание фактов прошлого и их связное и наглядное изложение в тексте исторического сочинения. Когда же все-таки они возникали, то решались в пользу наглядности. Пример тому – Цицерон, который считал, что первый закон истории – ни под каким видом не испытывать лжи, затем – ни в коем случае не бояться правды, а также не допускать пристрастия и злобы. Тем не менее, когда его друг, историк Лукцей, пожелал написать историю его консульства, Цицерон, заботясь о создании выразительного рассказа, посоветовал ему “пренебречь законами истории”.
До конца XVIII в. история оставалась частью риторического искусства. Когда Вольтер, выдающийся историк эпохи Просвещения, в одном из писем излагал замысел своего сочинения о правлении Людовика XIV, можно было подумать, что он следовал рекомендациям Лукиана: ставя своей целью создать великую картину событий и удержать читательское внимание, он, с одной стороны, видел историю как трагедию, которой требуются экспозиция, кульминация и развязка, а с другой – оставлял на ее широких полотнах место для занимательных анекдотов.
С началом XIX в. историю, как и литературное творчество в целом, перестали считать частью риторики. Однако она не утратила своих художественных качеств. На смену одним изобразительным приемам пришли другие. Историк больше не старался занять привилегированную внешнюю позицию по отношению к предмету своего сочинения и читателям, воздерживался от моральной оценки героев. Более того, он стремился вообразить себя участником событий. Мелкие подробности и незначительные факты, с которыми историки Просвещения мирились как с “неизбежным злом”, в трудах историков эпохи романтизма становились преимущественными объектами описания. В работе “Эффект реальности” французский философ и литературный критик второй половины XX в. Ролан Барт дал анализ изобразительных средств, которыми пользовались историки романтической школы и писатели-реалисты XIX в., и доказал факт взаимопроникновения и взаимообогащения исторического и литературного творчества.
Тесная связь этих видов творчества сохранялась и в последующее время. Трудно не заметить стилистического сходства между многотомными трудами историков-позитивистов и романами-эпопеями в духе О. де Бальзака или Л. Толстого. В первой половине XX в. историки “школы “Анналов””, по словам М. Блока, вместо “состарившейся и прозябавшей в эмбриональной форме повествования” позитивистской историографии предложили свой проект многослойной аналитической и структурной истории. Приблизительно в то же время писатели-модернисты Дж. Джойс, Ф. Кафка, Р. Музиль создают роман нового типа, особенности композиции которого не позволяют читателю обнаружить в нем единую сюжетную линию. Эти романы не имеют ярко выраженных начала, середины и конца и “живут” только в процессе бесконечного их перечитывания. Но уже во второй половине XX в. проблема взаимодействия истории и литературы получила свое теоретическое осмысление в работах “новых интеллектуальных историков”.
Исторические события часто влияют на творчество писателей, поэтов, художников. В этом случае литература является отражением истории. Непосредственное влияние исторических событий на свое творчество испытали два автора, которым был посвящен семинар в библиотеке: известный немецкий романист Гюнтер Грасс и современный польский писатель Павел Хюлль. Объединяет двух творческих деятелей место рождения – город Гданьск (Польша). Этот город стал местом событий некоторых художественных произведений писателей.
Начала семинар Магдалена Качмарек, преподаватель польского языка Института филологии и межкультурной коммуникации САФУ. Она рассказала об истории города Гданьска (изначально – Данцига). Лауреат Нобелевской премии, писатель Гюнтер Грасс утверждал, что секрет величия Гданьска кроется в его многонациональных корнях. Трудно с этим не согласится, ведь на пограничье культур рождаются наиболее интересные явления. Своей мощью Гданьск обязан полякам, немцам, голландцам, французам.
В XII—XVI веках он входил в состав Ганзейского союза городов. С объединением в 1569 году Польши и Литвы в Речь Посполитую городу пришлось бороться за сохранение своего особого статуса. В 1577 году Гданьск был взят в осаду польским королём Стефаном Баторием; город признал власть короля. Данциг никогда не пытался участвовать в деятельности польского Генерального Сейма, предпочитая отправлять своих посланников напрямую к польскому королю. Город в течение столетий находился то во власти Пруссии, то на территории Польши, то под управлением России. Захваченный французами в 1807 году, Гданьск хоть и получил статус Вольного Города, но это продлилось лишь до 1814 года. В 1920-1939 годы Гданьск, населенный в основном немцами, считался «вольным городом». Здесь находились Лига Наций. Вторая мировая война принесла ему страшные разрушения. После освобождения в 1945 году в течение нескольких десятков лет городу был возвращен его блеск.
История города и его жителей нашла яркое отражение в творчестве одного из лучших писателей современной Польши, лауреата множества литературных премий Павла Хюлле. В настоящее время он ведет регулярную колонку в «Газете Выборча». Пишет мало (за двадцать лет – три романа и три сборника рассказов), но каждая его книга становилась настоящим литературным событием. Наиболее показательным в его творчестве считается дебютный роман «Вайзер Давидек», переведенный на многие языки и экранизированный Войцехом Марчевским в 2001 году. Стилистически и тематически отталкиваясь от творчества Гюнтера Грасса, Хюлле выстраивает повествование вокруг фигуры подростка Вайзера Давидека, обладающего чуть ли не магическими способностями и загадочно исчезающего летом 1957 года под Гданьском.
Магдалена Качмарек рассказала о творчестве польского писателя. Выступление сопровождалось показом видеофрагментов и чтением отрывков из книг на польском языке.
Бертольд Линдер, лектор Германской службы академических обменов, продолжил начатый коллегой разговор. Лектор говорил на своем родном языке. Перевод осуществлял сотрудник библиотеки. Бертольд Линдер начал выступление с рассказа о писателе. Гюнтер Грасс родился 16 октября 1927 в Вольном городе Данциге (ныне Гданьск), пережив все превратности судьбы этого города.. Отец писателя был немцем, мать – из кашубов, небольшого западнославянского народа, живущего на севере Польши. Грасс получил мировое признание после публикации в 1959 году своего первого же романа “Жестяной барабан”, в гротескном стиле описывавшего атмосферу Германии первой половины XX века и изданного во многих странах, в том числе и в Советском Союзе.
В нескольких своих романах писатель на примере судьбы Гданьска и его обитателей исследует ход немецкой истории в 20 веке. Данциг и немецкие умонастроения середины 20 в. – тема ещё двух романов Грасса: «Кошки-мышки» ( 1961) и «Собачьи годы» (1965), продолжающих социально-критическую и гротескную линию «Жестяного барабана». Нередко эти три романа называют «данцигской трилогией».
Бертольд Линдер также предложил вниманию слушателей фрагмент фильма, снятого по роману “Жестяной барабан”, и прочитал значимые отрывки текста знаменитой книги на языке оригинала.
После выступлений лекторов зрителям была предложена возможность задать свои вопросы.
Семинар проходил в рамках мероприятий проекта «Дни Польши в Архангельске».
Контактная информация: 215-876 (центр международных информационных ресурсов)
Разве не понятно стремление Горького обрести реальную действенную силу для изживания тех же душевных недугов, о которых и он с болью писал в романе «Мать», повестях «Лето», «Городок Окуров», ? Разобщению и бессознательности широких масс Горький, как и другие художники, противополагал единение и духовное пробуждение. Но истоки этого процесса увидел, в отличие от многих своих современников, в совместной социальной деятельности народа. Не в ней одной, между прочим. Идея «коллективной души» нашла в горьковском творчестве и отнюдь не материалистическое воплощение, о чем будет сказано позже. Сейчас лишь хочется подчеркнуть: позитивные представления писателя были реакцией на конкретные трагические катаклизмы мира.
Мысль о преодолении отчуждения между людьми «управляла» не только Горьким. На ином «полюсе» литературы, обращенной к каким-то глубинным, редким психологическим состояниям, возникло сходное побуждение. Факт, который сразу снимает надуманное ее разграничение по признаку разных «измов»-группировок.
«Странный» А. Ремизов, которого подозревали в чудовищных нарушениях правды жизни, постоянно «накапливал» свидетельства обреченности опустошенного мира.
В талантливой повести «Крестовые сестры» раскрыта трагедия униженной страждущей души: иллюзорность мечты о счастье, обреченность личности, длинный ряд жертв и преступников города-хищника. Ремизов вовсе не закреплял за человеком врожденных пороков (в чем настойчиво подозревали писателя), корень зла видел в ложном пути России, начатом еще по воле Петра I, разрушившего патриархальный нравственный уклад.
Неостановимое движение страны по «относливой волне» и привело, по мысли автора, к бесчинствам жестокой бюрократической машины, с другой стороны, к аморальной деятельности штрхистов. Между этими двумя враждебными силами люди вынуждены были терпеть «крестные» муки. В стихии всеобщего распада обречены на гибель и незаурядные натуры — чистый, самоотверженный Маракулин, способная на подвижничество Марья Александровна, др. Ремизов сгустил, слив в единый монолит, многие мрачные предчувствия Ф. М. Достоевского: мотив «вседозволенности» — до торжества темных инстинктов, одиночество человека — до полного его «растворения» в круговороте бессмысленного существования, растлевающее влияние города — до мистической власти каменного мешка — Буркова двора, соединившего в своем «чреве» обездоленных.
С такой концепцией истории можно и поспорить. Но именно она позволила передать предел и насилия над личностью, и ее незащищенности. В избранной ситуации Ремизов открыл особые, незнакомые еще литературе депрессивные психологические процессы, тайники «парализованного» вездесущей опасностью сознания. Но тем свои наблюдения отнюдь не ограничил.
Предчувствие смерти рождает в душе Маракулина жажду жизни, хотя в сложившихся условиях даже малейшее отдохновение невозможно. Однако страдание помогает прозрению. Маракулин приходит к тяжкому и необходимому для себя выводу: испытания нужны, чтобы «видеть, слышать, чувствовать». Обретенная мудрость сближает героя с его окружением, по-новому обнаруживает подлинное назначение одухотворенного человеческого бытия. Возвышенное нравственное начало все-таки побеждает, пусть в скромных пределах индивидуального опыта.
В другой ремизовской повести — «Пятая язва» — заметна ориентация на творчество Н. В. Гоголя. Характерная для многих его произведений сращенность реального и сверхъестественного доведена здесь до абсурда: «бабушка Двигалка-Филиппьевна чорта родила», у исправника «выросли ослиные уши…». «Чудесное» дано на грани действительного и кажущегося, как «овеществление» замшелого сознания жителей городка Студенец. В этом смысле рождение черта мало чем отличается от, скажем, предложенного здесь же лечения «блудодеянием».
«Калечные» люди выглядят не уродами, а изуродованными всеобщим застоем. Раздумье об их спасении тесно связано с образом главного героя — следователя Боброва. Он сначала твердо придерживался законности, затем тоска толкнула его к «жесточайшим обличениям» (потому и сделала «пятой язвой» городка). И лишь после мук, потерь Бобров задумывается о судьбах обделенных радостью земляков. В «тайном его сердце» возникают два представления. Первое — о «подвиге, вольном страдании». Второе — о противодействии «смолчливости», «податливости» народа. Как соединить подвижничество с борьбой против терпеливости — Бобров не знал. Но свою мечту о красоте, искоренении зла выразил страстно, с любовью к несчастным. Писатель чутко уловил витающую в самой атмосфере эпохи мысль о пробуждении человеческого духа.
О том же напряженно размышляет и Куприн. Отдельные достижения он провидит в коллективном опыте вольных мореходов («Листригоны»), протестующей мысли («Черная молния»), самоотверженной защите правды и добра («Анафема). А прозрение души связывает, как всегда, с любовью. Страстной, огненной — в повести «Суламифь». Утонченной, всеобъемлющей — и «Гранатовом браслете».
«Тайное тайных» духовного бытия притягивало внимание многих писателей. В произведениях, содержащих реальную картину жизни, тоже возникали мотивы «надземного» свойства, хотя и чуждые мистике. В восприятии людей усматривались некие дополнительные импульсы, обогащающие процесс познания. А. Ремизов, скажем, был увлечен расшифровкой человеческих снов. Интуитивно личность более точно, как он считал, определяет свое отношение к миру. Сновидения ремизовских героев чаще носили мрачный характер. Но в предощущении неведомого угадывалась таинственная душевная энергия. Она-то и волновала автора. И не только его одного.
На какой-то период Горький поверил в возможность воссоединить индивидуальные способности людей в «коллективную душу», обладающую чудесной, божественной силой. Так представлялось преодоление слабости, разобщенности народа (повесть «Исповедь»). Л. Андреев хотел понять, чтобы изжить противоречия, невидимые пути мысли, «идущей издревле» и приедшей человечество к катастрофическим последствиям (драма «Мысль»). Б. Зайцев писал об освобождении от «ограниченной, трехмерной жизни» (повесть «Голубая звезда»).
Расковать стесненные способности людей — вот о чем грезили писатели, хотя очень часто сомневались в достижении такой мечты. Неудивительно, что многих захватили напряженные раздумья о кардинальной переплавке человеческого сознания.
Эта перспектива для одних сопрягалась с ростом прогрессивных исторических сил. Для тех же, кто изверился в социальном существовании, но не потерял высоких идеалов перестройки мира, будущее совершенство приближалось деянием избранных творцов Прекрасного. Так складывались противоположные представления о развитии: от преобразований общества — к повсеместной духовной гармонии и, напротив, от духовных прозрений единиц — к гармонизации реального бытия.
Литературное
произведение как отражение взглядов автора
(по
творчеству Н. В. Гоголя)
“Мертвые души”
все сочли (пусть ложно) за копию с действительности, подписав под творениями —
“с подлинным верно”.
В. Розанов
Лучшие
литературные критики России единодушно и справедливо считали и считают Н. В.
Гоголя первостепенным художником русского слова, гигантом философской мысли.
Наверное, только Пушкин удостоился стольких восхищенных отзывов о своем
творчестве от русских мыслителей. Особенно ярко Гоголь заявил о себе поэмой
“Мертвые, души”. Это произведение никого не оставило равнодушным. Споры
возникали даже вокруг определения жанра этого произведения. Почему поэма?
Столько
проявлений мятежного русского духа и резкой полемики с окружающим миром дает
Гоголь в своем произведении.
Мое понимание
авторской позиции в “Мертвых душах” в большей части я основываю на
высказываниях о поэме великих русских мыслителей. Например, Герцен сказал: “Эта
книга — горький упрек современной Руси, но не безнадежный; там, где взгляд
может проникнуть сквозь туман нечистых, навозных испарений, там он увидит
удалую, полную сил национальность”. Лично я считаю, что противоречия специально
заложены автором в произведение, чтобы ярче выразить положительные моменты
русской жизни. Вспомним, сколько в романе светлых лирических отступлений,
радующих читателя настоящей поэзией, поэтому Гоголь и назвал “Мертвые души”
поэмой, хотя написаны они прозаическим языком. Значит, в названии также можно
уловить отношение автора к российской жизни. Поэма явно задумана как эпическое
произведение, где автор ставит перед собой глобальные задачи — отобразить, как
в зеркале, жизнь России той эпохи. Что касается язвительного языка во многих
отрывках произведения, так он свойствен Гоголю. Вспомним, что ирония Гоголя
появляется в разных его вещах, например в “Ревизоре”, “Тарасе Бульбе”. Особенно
ироничен Гоголь в своих знаменитых “Выборных местах из переписки с друзьями”.
Если кто обратил внимание на письма Гоголя, то наверняка заметил, что он ко
всем относится с разным эмоциональным настроем. Пушкина Гоголь боготворит, с
иными холоден, над некоторыми откровенно иронизирует. Таков Гоголь и в своих
художественных произведениях. Пушкин признавал за Гоголем первенство в умении
виртуозно обнажать пошлость жизни, показать крупно мелочь.
В поэме Гоголь
сознательно проводит читателя через все лабиринты человеческого нравственного
уродства.
Построение
произведения в форме путешествия по России также дает автору возможность
заглянуть вместе с читателем во все интересующие его сферы жизни русского
общества. Особенно досталось в поэме русским чиновникам. Гоголь был, я считаю,
далек от огульных оценок и выбрал для показа самых плохих чиновников. Перед
нами проходят мелкие, пустые и трусливые личности. Но такое чиновничество
всегда объединяется в силу, тормозящую нормальный жизненный процесс в обществе.
Эта сила поощряет процветание взяточничества, кляузничества, возвышение личных
интересов над государственными.
В названии
поэмы, я считаю, также скрыт не один смысл, а несколько. “Мертвые души” — это и
живые уродливые люди. “Мертвые души” — это и недалекие и не созидательные
мысли. “Мертвые души” — это и люди, не способные видеть красоту мира. Самый главный
“мертвый” — Павел Иванович Чичиков. Мошенник с “претензией”, он не способен к
созиданию. Лишь в одном устремлении он доходит до фанатизма: заработать денег
любыми путями, чтобы потом посредством брака и рождения детей оставить след
того, “что он действительно существовал, а не то, что прошел по земле
какой-нибудь тенью или призраком”. Вообще-то, этот порыв сам по себе является
благородным, если им руководствуется не мошенник.
Автор
разоблачает Чичикова, показывая его фантазии о возможных судьбах приобретенных
им крепостных “мертвых душ”.
Итак, Гоголь
меняет местами души: “мертвые” становятся живыми и наоборот. Птица-тройка — это
живая душа Святой Руси, которая мчится сквозь строй всякой мертвечины. Слухи о
сожжении Гоголем второго тома “Мертвых душ” можно истолковать и как отказ
писателя что-то добавлять к тому, что уже им определено в русской жизни, и как
отказ от уверенности в собственной правоте. Но вряд ли Гоголь уступил бы в этой
схватке с темными силами. Поэтому, мне кажется, что скорее всего писатель
пришел к выводу, что добавить к сказанному больше нечего. Все предельно ясно. И
птица-тройка, запущенная им однажды, не прекращает своего стремительного полета
в будущее. Это, по-моему, главнейшая позиция Николая Васильевича Гоголя в поэме
“Мертвые души”.
Список
литературы
Для подготовки
данной работы были использованы материалы с сайта http://www.coolsoch.ru/
Художественная литература и история
Естественное стремление образованного человека — узнать прошлое своей страны, ведь без этого невозможно понять и самого себя. Не менее важно желание постичь себя, хотя иногда кажется, что уж о себе, во всяком случае, человек знает всё.
Мы хотим узнать наши истоки, наши корни, всё, что было до нас. Лучше всего об этом расскажет историческая книга. В ней будут выстроены цепочки событий, фактов, даны исторические комментарии и оценки; деятели различных эпох предстанут на фоне важнейших событий, преобразований, баталий, мира и временных перемирий. Начало исторической книге дали летописи — один из важнейших жанров древнерусской литературы.
Однако и пишущему, и читающему часто важны не только исторические факты, но и жизнь людей, их мысли, чувства и переживания в определённые периоды. Так, А.С. Пушкин написал историческое повествование — «Историю Пугачёва» — и почти одновременно создал художественное полотно — «Капитанскую дочку». Только языка истории для писателя было мало; Необходим был язык художественной прозы.
История рассказывает о внешней стороне жизни известных деятелей: монархов, полководцев, бунтарей, дипломатов… Художественная литература раскрывает и внутренний мир человека. Человек стремится к счастью, грустит, страдает и радуется, плачет и поёт, строит, мечтает, совершает нравственный выбор… Обо всём этом рассказывает художественная книга. Исторические события своеобразно отражаются в фольклоре и мифе, авторской литературе.
Литература и история идут рядом, мощно взаимодействуя между собой. Часто история даёт литературе факт, пищу для размышлений, литература нередко предсказывает историческое развитие общества, государства. Не случайно писателя иногда называют прорицателем, пророком, предвестником.
История развивается по своим законам. Литература — по своим, хотя законы эти взаимосвязаны. Конечно, литературное развитие не внеисторично, но влияние истории чаще всего многогранное и сложное, оно несводимо к прямому воздействию и диктату.
В основе естественной эволюции литературы лежит изменение представлений о прекрасном, то есть эстетических систем.
Представьте себе: одинокий музыкант на дудочке, флейте или на скрипке играет замечательную, завораживающую мелодию. А вот другая картина: ту же мелодию исполняет большой оркестр. Мелодия та же, но уже и не та. Каждый инструмент ведёт свою партию, дополняя, переплетаясь с другими.
Так и в литературе. Вначале были разнообразные мифы и фольклор. Его темы, очень устойчивые, постоянные, видоизменялись в зависимости от места распространения устного народного творчества и личности исполнителей, принимающих, как эстафету, от поколения к поколению коллективный дар народа.
Затем появились произведения древней литературы: жития, сказания, повести и летописи — труд немногих, по преимуществу грамотных церковных служителей.
В XVII—XVIII столетиях авторами художественных произведений являлись уже не только служители церкви, но и светские люди. Рождались и уходили в прошлое литературные направления, эстетические системы, развивалась литература — не только как искусство слова, но и как способ самопознания целого народа. Обращаясь к событиям и фактам отечественного прошлого, художественная словесность сохраняет связь поколений, помогает увидеть в прошедшем — современное, в сиюминутном — вечное. Поэтому классические литературные произведения не стареют: они обращены к читателю — то есть к человеку. А то, что делает человека Человеком, неподвластно законам истории…
Внимательное изучение прошлого своего народа является весьма характерным свойством каждого русского человека. Во все времена, мыслящие люди пытались найти ответы на возникающие вопросы, которые ставило перед ними настоящее время, глубоко в прошлом. Тема истории нашла свое место еще в древней русской литературе.
Интерес к истории в русской литературе
Ярким примером является «Слово о полку Игореве», «Повесть временных лет», «Послание Владимира Мономаха» – произведения, в которых авторы изображали события, происходящие в недавнем прошлом. Примечательным является тот факт, что вплоть до начала 18 века, в литературных произведениях не вводились вымышленные герои, персонажами выступали исторические реально существующие личности. В процессе становления русской художественной литературы, историческая тематика не исчерпала себя.
Особый интерес вызывает Золотой век русской литературы: авторы того времени не только обращались к историческим событиям прошлого, но и исполняли функцию летописцев настоящего. В исторической теме творчества Пушкина была раскрыта логическая взаимосвязь человеческой жизни и исторических событий. Через психологическое описание главных героев, мы видим их отношение к историческому процессу, происходящему в их жизни. Яркими примерами являются произведения «Борис Годунов» и «Капитанская дочка».
Тенденцию исторического мотива у Пушкина перенял талантливейший прозаик – Л. Н. Толстой. Его монументальный исторический роман «Война и мир», еще при жизни писателя стал своеобразной хроникой исторических событий 1812 года. Более того, за счет непревзойденного писательского мастерства, Толстому удалось отобразить и отношения главных героев к военным действиям, их психологическую основу.
История как предмет изображения
Первая половина 20 века ознаменовалась историческими событиями, которые стали настоящем потрясением для всего человечества и определи его дальнейший путь развития. Россия была охвачена пучиной революции, Первой и Второй мировой войны, жесточайших сталинских репрессий со своими миллионными жертвами. Литераторы этого периода, в своих произведениях старались не только описать исторические факты, но и оставить потомкам представление о том, как жил и чувствовал обычный простой человек в столь ужасающих условиях.
На страницах литературных произведений появляются герои – одиночки, жизнь которых сломила война и тоталитарный режим. Поэзия и проза первой половины 20 века – это настоящий плач, который вырывался из груди писателей и поэтов по своему народу и его историческому прошлому, так бесчеловечно перечеркнутому новой властью.
Однако, некоторые литературные деятели, в частности В. Маяковский, М. Горький, М. Шолохов, раскрывали другую сторону исторического прошлого. Их произведения были наполнены верой в то, что русский народ, несмотря на все преграды и трудности, все же выйдет на новый уровень своего развития и достигнет благополучия и счастья.
К огромному сожалению, эти писатели использовались в качестве инструмента идеологической пропаганды советскими властями. Литераторы, которые изображали историческую действительность «без купюр» – А. Ахматова, Н. Гумилев, А. Солженицын, были подданы жесточайшим преследованиям.
Нужна помощь в учебе?
Историческая
тема в русской литературе
1. Влияние
Отечественной войны 1812 года на развитие исторической темы в русской
литературе
Отечественная
война 1812 года вызвала национально-1812-й год патриотический подъем в народных
массах и в кругах прогрессивной дворянской интеллигенции. Война оставила
глубокий и яркий след и в развитии русской литературы. Патриотические
настроения и темы войны 1812 года получили непосредственное отражение в ряде
басен Крылова, в которых осмеиваются Наполеон, попавший в безвыходное положение
(«Волк на псарне»), и участь французов, голодавших в Москве («Ворона и
Курица»). Басня «Обоз» одобряет умную медлительность Кутузова в борьбе с
Наполеоном. Бездарность адмирала Чичагова, не сумевшего отрезать Наполеону путь
отступления через реку Березину, высмеяна в басне «Щука и Кот».
Под
впечатлением бородинского боя Жуковский создает известную оду «Певец во стане
русских воинов», в которой прославляет замечательных русских полководцев 1812
года. Участник войны с Наполеоном, Батюшков в стихотворном послании «Дашкову»
(1813) заявляет, что он не хочет воспевать «любовь и радость… беспечность,
счастье и покой» до победы над врагом. Народный характер войны 1812 года изображен
в прозаических произведениях участников войны, в «Дневнике партизанских
действий 1812 года» Дениса Давыдова, в «Письмах русского офицера» Федора
Глинки. В то же время реакционная публицистика и поэзия откликались на войну в
духе квасного ультра-патриотизма и псевдонародности. Таковы были манифесты,
написанные Шишковым, торжественные оды «на одоление врага» Голенищева-Кутузова
и т. п.
Доблесть
русского народа в Отечественной войне вдохновляет Грибоедова на замысел
народной трагедии «1812 год». Глубокий след Отечественная война 1812 года
оставила в творчестве Пушкина, который считал ее «величайшим событием новейшей
истории», а в победе над Наполеоном и в освобождении русскими войсками Западной
Европы от наполеоновского ига видел «высокий жребий» русского народа. Позднее
Герцен, преемник декабристов, говорил: «Рассказы о пожаре Москвы, о Бородинском
сражении, о взятии Парижа были моей колыбельной песнью, детскими сказками, моей
Илиадой и Одиссеей».
Значение
Отечественной войны 1812 года для развития литературы не сводится, однако, к
появлению ряда произведений на темы войны.
«Двенадцатый
год, потрясший всю Россию, из конца в конец, пробудил ее спящие силы и открыл в
ней новые, дотоле неизвестные источники сил… возбудил народное сознание и
народную гордость, и всем этим способствовал зарождению публичности как началу
общественного мнения»,- указывал Белинский. После Отечественной войны 1812 года
«вся Россия вошла в новую фазу»,-замечает Герцен. Входит в новую фазу и русская
литература.
2.
Историческая тема в творчестве Пушкина
Пушкин
задумывается над «вечными противуречиями существенности», характеризующими
развитие жизни, над сложным и противоречивым внутренним миром человека в его
обусловленности социальной средой. Усвоив идею закономерности, Пушкин не становится
фаталистом в понимании исторического процесса. И недавнее русское прошлое (Петр
1) и современная поэту жизнь Европы, в судьбе которой столь большую роль сыграл
Наполеон, убеждали Пушкина в значении выдающихся личностей в ходе истории.
Вместе с тем в понимании самого содержания исторического процесса, его движущих
сил Пушкин остается на позициях исторического идеализма, свойственного
просветительству. Главную роль в развитии общества поэт отводит просвещению,
политическим идеям, законодательству, общественным нравам, воспитанию.
Художественное
отображение национального прошлого народа в его конкретно-историческом развитии
осознается Пушкиным как важная задача русской литературы. «История народа
принадлежит поэту»,- пишет он в феврале 1825 года Н. И. Гнедичу. Зимой 1824/25
года идет усиленная работа Пушкина над русской исторической темой. Он изучает
«Историю государства Российского» Карамзина, русские летописи, просит брата
прислать ему материалы о жизни Пугачева, интересуется личностью другого вождя
крестьянских восстаний в России -Степана Разина, о котором в 1826 году пишет
несколько песен в духе народной поэзии. С большим творческим подъемом создается
трагедия «Борис Годунов».
В трагедии
“Борис Годунов” поэт ставил своей задачей показать «судьбу народную,
судьбу человеческую». «Борис Годунов» замечателен глубоким реализмом,
поэтическим проникновением в характер русской истории, исторической верностью и
широким размахом нарисованных в нем картин русской жизни конца XVI-начала XVII
века. Изображение в трагедии этой эпохи, указывает Белинский, «так глубоко
проникнуто русским духом, так глубоко верно исторической истине, как только мог
это сделать лишь гений Пушкина-истинно национального русского поэта».
В «Борисе
Годунове» Пушкин, по его словам, стремился «воскресить минувший век во всей его
истине». В трагедии показаны все слои населения: народ, боярство, духовенство,
раскрыта политическая борьба внутри боярства. Поэту удалось воссоздать
особенности русской культуры допетровской Руси, а также в ряде сцен культуру
феодально-шляхетской Польши.
С большой
остротой поставлена в трагедии проблема отношения народа и царской власти.
Пушкин показал вражду народа к боярству, его антипатию к царю, который стал у
власти в результате преступления и был отвергнут за это народом. Трагедия
проникнута отрицанием деспотизма самодержавия. Недаром Пушкин сам писал по
поводу политического характера своей трагедии Вяземскому: «Никак не мог
упрятать всех моих ушей под колпак юродивого – торчат!», а ведь именно юродивый
обличает в трагедии царя Бориса.
Сцена избрания
царя полна иронии. Один московский житель советует другому натереть глаза
луком, чтобы было похоже на плач. Этим комическим советом Пушкин подчеркивал
равнодушие широких народных масс к избранию Бориса царем. Поэт показывает народ
и как «стихию мятежа». один из героев трагедии. Другой высказывается «о мнении
народном» как о решающей политической силе.
Пушкин
показывает огромное значение в крупных исторических событиях народного мнения,
роли народных масс. Он воплощает в трагедии мысль о непрерывности и
бесконечности исторической жизни народа, несмотря на все бури и перипетии
политической борьбы, в которой сам народ может и не принимать непосредственного
участия. Там, в «верхах», происходит борьба и смена земных владык, боярских
групп и пр., «внизу» жизнь народа течет по-прежнему, но она-то и составляет
основу жизни и развития нации, государства; народу и принадлежит последнее
слово.
Просветители
XVIII века полагали, что достаточно монарху сообразовать свою политику с требованиями
просвещенного разума и гуманности, как воцарятся счастье и довольство в
народной жизни. Пушкин показывает несостоятельность просветительского
субъективизма в понимании истории.
В «Борисе
Годунове» побеждает народ, но он снова оказывается и побежденным: появляется
новый тиран и узурпатор. Нельзя не усмотреть в такой трактовке крупных
исторических событий отражения хода истории в эпоху самого Пушкина. Народ
свергнул во Франции старый порядок и завоевал свободу, но появился новый
узурпатор, новый деспот, и «новорожденная свобода, вдруг онемев, лишилась сил».
Эту коллизию между свободой и необходимостью, «тайной волей провиденья» Пушкин
разрешает в написанном после «Бориса Годунова» стихотворении «Андрей Шенье». В
«Борисе Годунове» отразилось новое, неизмеримо более высокое историческое
мышление, чем то, которое было почвой исторического жанра в творчестве
Карамзина и декабристов.
Глубочайший
интерес Пушкина вызвал образ древнего русского летописца, выведенного в
трагедии. «Характер Пимена не есть мое изобретение,- писал поэт.,- В нем собрал
я черты, пленившие меня в наших старых летописях: умилительная кротость,
простодушие, нечто младенческое и вместе мудрое… Мне казалось, что сей
характер все вместе нов и знаком для русского сердца». Белинский восхищался
образом Пимена. «Тут русский дух, тут Русью пахнет»,- писал великий критик. В
своей трагедии Пушкин, по справедливому замечанию Жуковского, проявил «много
глубокости и знания человеческого сердца». Вопреки классицистической традиции в
«Борисе Годунове» трагическое смешано с комическим.
В «Капитанской
дочке» Пушкин углубляет реалистический метод художественного изображения
исторического прошлого народа. Жизнь народа показывается Пушкиным в ее
национально-историческом своеобразии, в ее социально-сословных противоречиях.
Рисуя деятельность выдающихся исторических личностей, Пушкин показывает в этой
деятельности отражение «духа времени». Замечательно, что в последние годы
творчества Пушкина его реализм приобретает социологическую заостренность. В
«Дубровском», «Капитанской дочке», в «Сценах из рыцарских времен» поэт начинает
изображать борьбу классов, противоречия и столкновения крестьянства и
дворянства. «Капитанская дочка» вслед за «Арапом Петра Великого» положила
начало русскому историческому роману.
Бесспорно, что
опыт исторического романа Вальтера Скотта облегчил Пушкину создание
реалистического исторического романа на русскую тему. Однако Пушкин по глубине
своего реализма ушел далеко вперед от шотландского романиста. В «Капитанской
дочке» Пушкин глубже раскрывает социальные противоречия, чем Вальтер Скотт в
своих романах. Своеобразие русской истории, широта и величие национальной жизни
русского народа, столь ярко выраженные, например, в эпоху Петра 1, размах и
трагический характер стихийных крестьянских движений в России, такие
героические события русской истории, как борьба нашего народа почти со всей
вооруженной Европой, руководимой Наполеоном, в 1812 году, наконец, острота
классовых противоречий в крепостнической России времени’ Пушкина – все это явилось
источником, питавшим более высокий уровень исторического романа Пушкина по
сравнению с вальтер-скоттовским романом, хотя некоторые важные художественные
принципы Вальтера Скотта были приняты Пушкиным как выдающиеся в развитии
реализма в области исторического жанра.
Своеобразие
русской исторической действительности нашло особое отражение в композиции
пушкинского исторического романа, в характере использования .им исторического
материала. Особенно реалистичен вымысел «Капитанской дочки». Вся история приключения
Гринева строго и правдиво мотивирована обстоятельствами первой встречи Гринева
с Пугачевым во время бури. Романическая история без .насилия входила в раму
обширнейшую происшествия исторического.
Поэтический
синтез истории и вымысла в романе отражен в самом его сюжете о судьбе
дворянской семьи в обстановке крестьянского восстания. Пушкин следовал здесь не
за сюжетами романов Вальтера Скотта, как это утверждали некоторые
исследователи, а основывался на самой русской действительности. Драматическая судьба
многих дворянских семей весьма типична в период антифеодального, крестьянского
движения. Сюжет повести сам по себе отражал существенную сторону этого
движения.
В основе
содержания исторического романа Пушкина всегда лежит подлинно исторический
конфликт, такие противоречия и столкновения, которые являются для данной эпохи
действительно значительными, исторически определяющими. И в «Арапе Петра
Великого», и в «Рославлеве», и в «Капитанской дочке» Пушкин освещает
существенные стороны исторической жизни нации, изображая такие ее моменты,
которые вносили большие политические, культурные и психологические изменения в
жизнь народных масс. Этим прежде всего определяются эпический характер, ясность
и глубина содержания исторического романа Пушкина, а вместе с тем и его
огромная познавательная ценность. Народность исторического романа Пушкина
заключается не только в том, что Пушкин делает героем своего романа народные
массы. Лишь в «Капитанской дочке» народ выступает непосредственно как активный
участник изображаемых событий. Однако и в «Арапе Петра Великого», и в
«Рославлеве» за событиями и судьбой персонажей романов чувствуется жизнь
народная, историческая судьба нации, возникает образ России: при Петре 1 –
«огромной мастеровой», могучей патриотичечкой силой – в «Рославлеве». Как
подлинно народный писатель, Пушкин изображает жизнь не одной какой-либо
общественной группы, а жизнь всей нации, противоречия и борьбу ее верхов и
низов. Причем конечный результат исторического процесса Пушкин видит в
переменах судеб народных.
Изображение
исторического деятеля в качестве представителя определенных общественных кругов
составляет могучую силу Пушкина как художника-реалиста. В историческом романе
Пушкина мы всегда видим и условия, подготовлявшие появление и деятельность
выдающейся исторической личности, и тот общественный кризис, который эта
личность выражает. В «Капитанской дочке» Пушкин раскрывает сначала причины и
обстоятельства, породившие движение Пугачева, и только тогда в романе
появляется сам Пугачев как исторический герой. Пушкин прослеживает генезис
исторического героя, показывает, как противоречия эпохи порождают великих
людей, и никогда не выводит, как это делали романтики, характер эпохи из
характера ее героя, выдающейся личности.
3.
Исторический роман в русской литературе
К 30-м годам
относится возникновение исторического романа, успехи которого отражали развитие
национально-исторического самосознания русского общества, подъем его интереса к
отечественному прошлому.
Первым таким
романом о «своем» оказался «Юрий Милославский, или русские в 1612 году»
Загоскина, появившийся в 1829 году. Успех его был неслыханным в летописях
русской литературы. В последующие несколько лет появляется множество
исторических романов, из которых определенную роль в развитии жанра сыграли «Рославлев,
или русские в 1812 году» (1830) Загоскина, «Димитрий Самозванец» (1829)
Булгарина, «Клятва при гробе господнем» (1832) Н. Полевого, «Последний Новик,
или завоевание Лифляндии при Петре 1», выходивший частями в 1831-1833 годы,
«Ледяной дом» (1835) и «Басурман» (1838) И. И. Лажечникова. В 1835 году выходит
повесть Гоголя «Тарас Бульба». В 1836 году появляется «Капитанская дочка»
Пушкина. Русский исторический роман был создан.
Успех и бурное
развитие исторического романа вызвали в журналах и литературных кругах первой
половины 30-х годов оживленную полемику вокруг его проблем. «В эту пору много
говорили о местном колорите, об историчности, о необходимости воссоздавать
историю в поэзии, в романе»,- свидетельствует внимательный наблюдатель развития
русской литературы этого времени Адам Мицкевич. Полемика вокруг проблем
исторического романа была важным моментом в той борьбе за реализм в русской
литературе, которую с середины 20-х годов начал Пушкин, а затем продолжил
Белинский.
Для Белинского
развитие исторического романа в русской литературе было не результатом влияния
Вальтера Скотта, как это утверждали Шевырев и Сенковский, а проявлением «духа
времени», «всеобщим и можно сказать всемирным направлением». Внимание к
историческому прошлому, отражая рост национального самосознания народов, вместе
с тем свидетельствовало о все более глубоком проникновении действительности и
ее интересов в искусство и общественную мысль. Белинский указывает, что вся
дальнейшая деятельность передовой мысли будет и должна опираться на историю,
вырастать из исторической почвы. По мнению Белинского, значение Вальтера Скотта
заключалось в том, что он «докончил соединение искусства с жизнью, взяв в
посредники историю». «Само искусство теперь сделалось по преимуществу
историческим, исторический роман и историческая драма интересуют всех и каждого
больше, чем произведения в том же роде, принадлежащие к сфере чистого
вымысла»,- отмечал критик. Во внимании к истории, к реальной действительности
он усматривал движение русской литературы к реализму.
Среди авторов
исторических романов 30-х годов видное и. и. Лажечников место занимает Иван
Иванович Лажечников, который, по словам Белинского, приобрел у своих
современников широкую известность и «громкий авторитет». Сын богатого
просвещенного купца, общавшегося еще с Н. И. Новиковым, он получил хорошее
домашнее образование. Захваченный широким подъемом патриотизма в 1812 году, он
сбежал из дому, участвовал в Отечественной войне, побывал в Париже.
Впоследствии, в своих «Походных записках русского офицера», опубликованных в
1820 году, Лажечников сочувственно отмечал прогрессивные явления европейской
культуры и протестовал, хотя сдержанно, против крепостного права. В дальнейшем
он ряд лет служил в должности директора училищ; к 60-м годам его умеренный
либерализм успел иссякнуть, ослабело и его дарование романиста, лишь
опубликованные им воспоминания о жизненных встречах (с Белинским и другими)
представляют несомненный интерес.
Каждый из
романов Лажечникова был результатом тщательной работы автора над известными ему
источниками, внимательного изучения документов, мемуаров и местности, где
происходили описываемые события. Этими чертами отличается уже первый роман
Лажечникова «Последний Новик». Основным местом действия Лажечников избрал
Лифляндию, хорошо ему знакомую и, возможно, привлекавшую его воображение
развалинами старинных замков.
Сюжет
«Последнего-Новика» романтичен. Автор прибегнул к неудачному вымыслу, сделав
героя романа сыном царевны Софьи и князя Василия Голицына. В юные годы он чуть
не стал убийцей царевича Петра. После свержения Софьи и удаления от власти
Голицына ему пришлось бежать за рубеж, спасаясь от казни. Там возмужал он и
по-новому взглянул на обстановку, сложившуюся в России. Он с сочувствием следил
за деятельностью Петра, но считал невозможным свое возвращение на родину. Когда
возникла война между Россией и Швецией, Новик тайно стал помогать русской
армии, вторгшейся в Лифляндию. Войдя в доверие к начальнику шведских войск
Шлиппенбаху, он сообщал о его силах и планах командующему русской армией в
Лифляндии Шереметьеву, способствуя победе русских войск над шведами. Так
возникла драматическая ситуация в романтическом духе. Последний
Новик-одновременно и герой и преступник: он тайный друг Петра и знает, что Петр
враждебно относится к нему. Коллизия разрешается тем, что последний Новик
возвращается на родину тайно, получает прощение, но уже не чувствуя в себе силы
для участия в петровских преобразованиях, уходит в монастырь, где и умирает.
В романе
обличается лицемерное, прикрытое маской патриархализма, бездушное
крепостническое отношение лифляндских баронов к крестьянам и их нуждам. Автор
при этом вполне мог рассчитывать, что читатель сумеет применить образы
лифляндских помещиков-крепостников к русской действительности. Их черному миру
противостоят в романе благородные люди: ревнители просвещения и подлинные
патриоты И. Р. Паткуль, врач Блумен-трост, пастор Глюк и его воспитанница –
будущая Екатерина 1, дворяне – офицеры братья Трауферт, ученый библиотекарь,
любитель естествознания Биг и другие. Большинство из них – лица исторические.
Эти персонажи являются в романе носителями исторического прогресса. Все они
восхищаются личностью Петра 1, сочувствуют его деятельности, желают сближения
Лифляндии с Россией.
В светлых тонах
Лажечников рисует образ самого Петра, сочетающего в себе ту простоту и величие,
которые даны и в двух сценах «Арапа Петра Великого» Пушкина. Но если Пушкин
ясно представлял себе противоречивый характер деятельности Петра, то в романе
Лажечникова петровская эпоха, сам Петр и его сподвижники крайне идеализированы.
Лажечников не показывает никаких социальных противоречий и политической борьбы,
проходит мимо варварских методов управления, применявшихся Петром. Облик Петра
дан в духе романтической теории гения.
Наиболее
значительным романом Лажечникова является «Ледяной дом » (1835). Создавая его,
романист вчитывался в воспоминания деятелей поры Анны Иоанновны – Манштейна,
Миниха и других, изданные в начале XIX века. Это позволило ему воссоздать с
достаточной точностью атмосферу придворной жизни времен Анны Иоанновны и образы
некоторых исторических деятелей, хотя в зарисовке их он счел возможным,
согласно своим взглядам, кое-что изменить по сравнению с действительностью. Это
касается прежде всего героя романа кабинет-министра Арт. Волынского,
оклеветанного любимцем императрицы немцем Бироном и преданного страшной казни.
Его образ писатель во многом подверг идеализации. Историческая роль Волынского,
боровшегося против иноземца-временщика, была, несомненно, прогрессивной. Но в
историческом Волынском положительные черты сочетались с отрицательными. За
лихоимство его не раз бивал еще Петр 1. Как и другим вельможам его времени,
Волынскому не были чужды низкопоклонство, тщеславие, карьеризм. Все эти
особенности его личности устранены писателем. Волынский в романе полон заботы о
благе государства и народа, истомленного тяжелыми поборами; в борьбу с Бироном
он вступает лишь во имя блага отчизны.
Соперник
Волынского – наглый временщик и угнетатель народа Бирон зарисован писателем
значительно ближе к историческому облику фаворита императрицы. При всей
осторожности Лажечникова, нарисованный образ самой Анны Иоанновны
свидетельствовал об ее ограниченности, безволии, отсутствии у нее каких-либо
духовных интересов. Постройка ледяного дома, в котором была отпразднована
свадьба шутовской пары, показана писателем как дорогое и жестокое развлечение.
Сюжет
представил Лажечникову возможность глубоко раскрыть бедственное положение
народа. На праздник, задуманный Волынским для потехи императрицы, со всех концов
страны привезены молодые пары, создающие образ многонациональной России. В
страхе и унижениях, пережитых участниками спектакля в ледяном доме, в судьбе
замученного бироновскими клевретами украинца звучит тема страдания русского
народа под гнетом бироновщины. Передавая мечты шутихи госпожи Кульковской о
том, как она, «будущая столбовая дворянка», будет «покупать на свое имя
крестьян и колотить их из своих рук», а в случае надобности прибегать к помощи
палача, Лажечников приоткрывает завесу над крепостническими нравами, выражая
свое негодующее отношение к крепостному праву, свою позицию писателя-гуманиста.
Исторически
неверным оказался образ Тредиаковского, что было отмечено Пушкиным в письме к
Лажечникову. Тредиаковский Лажечникова более похож на свою карикатуру в комедии
Сумарокова «Трессотиниус», вызванной ожесточенными литературными спорами
середины XVIII века, чем на исторического реформатора русского стиха и человека
трагической жизни, над которым издевались вельможи.
В фабуле романа
все время переплетаются политическая и любовная интриги, романтическая любовь
Волынского к прекрасной молдаванке Мариорице. Эта линия развития сюжета порой
мешает первой, ослабляя историзм «Ледяного дома». Но она не выходит за рамки
быта и нравов столичного дворянского общества того времени. Не всегда искусно
сплетая два основных мотива сюжетного развития романа, Лажечников в отличие от
большинства исторических беллетристов своего времени не подчиняет историю
вымыслу: основные ситуации и финал романа определяются политической борьбой
Волынского с Бироном.
Воспроизводя в
романе «местный колорит», некоторые любопытные черты нравов и быта того
времени, писатель правдиво показал, как государственные дела переплетались во
времена Анны Иоанновны с дворцовым и домашним бытом царицы и ее окружения.
Исторически точна сцена испуга народа при появлении «языка», при произнесении
страшного «слова и дела», что влекло за собой пытки в Тайной канцелярии.
Святочные забавы девушек, вера в колдунов и гадалок, образы цыганки, дворцовых
шутов и шутих, затея с ледяным домом и придворные развлечения скучающей Анны,
которыми должен был заниматься сам кабинет-министр,- все это живописные и
верные черты нравов того времени. В историко-бытовых картинах и эпизодах, в
изображении ужасов бироновщины продолжает свое течение реалистическая струя в
творчестве писателя.
Список
литературы
1. А. И.
Герцен, О развитии революционных идей в России.
2. А. И.
Герцен, Былое и думы, ч. 1.
3. В. Г.
Белинский, О русской повести и повестях Гоголя. Н.
4.
Н.Г.Чернышевский, Очерки гоголевского периода русской литературы.
5.
А.И.Полежаев, Полное собрание стихотворений. Вступительная статья
6. Н. Ф.
Бельчикова, изд. «Советский писатель», 1934 («Библиотека поэта». Большая
серия).
7. В. Г,
Белинский, Стихотворения Полежаева. Н« А. Добролюбов, Стихотворения А.
Полежаева.
8. И, Воронин,
А. И. Полежаев. Жизнь и творчество, Гослитиздат, М., 1954.
9. В. Г.
Бенедиктов, Стихотворения. Вступительная статья Л. Я. Гинзбург, изд.
10. «Советский
писатель», Л., 1939 («Библиотека поэта». Большая серия).
11. В. Г.
Белинский, Сочинения В. Ф. Одоевского.
12. М. Н.
Загоскин, Юрий Милославский, или Русские в 1612 году. Вступительная статья Б.
Неймана, Гослитиздат, М., 1986.
13. М. Н.
Загоскин, Рославлев, или Русские в 1812 году. Вступительная статья
14.
И.И.Лажечников, Полное собрание сочинений в 12 томах, изд. «Вольф»,
Спб.,1899-1900.
15. И. И.
Лажечников, Ледяной дом. Вступительная статья М. В. Нечкиной, Гослитиздат, М.,
1988.
16. В. Г.
Белинский, Два романа Лажечникова.М.1995г.
17. Таврина
Ксения Владимировна. Историческая тема в русской литературе.
Сочинение на тему: РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА И ИСТОРИЯ
Историческая наука выделилась в России в самостоятельную область знаний примерно в 18 столетии.
В художественных произведениях разных писателей довольно часто встречаются образы различных исторических деятелей.
Владимир Мономах («Поучение Владимира Мономаха»), князь Игорь («Слово о полку Игореве»), Петр I (А.С. Пушкин «Полтава», «Медный всадник»), князь Олег (А.С. Пушкин «Песнь о вещем Олеге»), Пугачев (А.С. Пушкин «Капитанская дочка»), Иван Грозный (М.Ю. Лермонтов «Песня про купца Калашникова»), Наполеон, Кутузов, Александр I (Л.Н. Толстой «Война и мир»), император Александр 1 (Н.С. Лесков «Левша»).
Писатели нередко воспроизводили в своих произведениях важные исторические события. Например, это поход князя Игоря на половцев в произведении древнерусской литературы «Слово о полку Игореве». Неизвестный автор с болью рассказал об этом походе, таким образом выдвигая идею объединения русских людей.
В поэме Пушкина «Медный всадник» показано основание Санкт-Петербурга, изображено одно из наводнений, которое унесло много жизней, разрушило судьбу главного героя Евгения.
В поэме «Полтава» А.С. Пушкина изображена битва русских со шведами, где главными героями являются шведский император Карл и русский царь Петр 1. В трагедии «Борис Годунов» показано.время Смуты, которое предшествовало восхождению на престол самозванца Лжедмитрия.
В аллегорической (иносказательной) форме изображено в баснях нашествие французов на Россию в 1812 году. В стихотворении М.Ю. Лермонтова «Бородино» показан необычайный героизм русских людей во время Бородинского сражения.