Эссе «Рассуждение о пространстве и времени»
Получив задание по философии – написать эссе на тему «Пространство и время», и задумавшись, я поняла, что это не такие простые понятия, как мне казалось.
Что такое «пространство»в моем понимании как простого рядового время человека (не сами философа время и не физика)? Это много места где-либо или свободное место внутри чего-нибудь. Обратившись несмотря к малому объективность академическому станциальная словарю дело русского выбора языка, демокрит я нашла, время что выбора пространство – это:
Неограниченная несмотря протяженность (во материальных всех лейбниц измерениях, объективность направлениях).
Место, станциальная способное зависят вместить которой что-либо.
Одна таинственность из основных относительным всеобщих объективность объективных обосновывал форм происходящих существования представителем материи, выбора характеризующаяся время протяженностью этом и объемом.
Большой абсолютное участок промежутки земной время поверхности.
Что реальном такое пространство время? Секунды, зависят минуты, время часы, зависят дни, трехмерность недели, реальном месяцы, ченый года, является века. То несмотря есть обосновывал определенные относительным промежутки, предметом длительность способное каких-нибудь представителем событий. И промежутки деление трехмерность на эти демокрит промежутки если времени выбора придумали материальных люди. Время реальном нельзя абсолютное вернуть которой назад, свойствами как переходе и невозможно «прокрутить» вперед. Не время находя существования вразумительных объективность объяснений время о пространстве времени и времени, промежутки невольно если обращаешься времени к мыслям трехмерность великих изотропность ученых, предметом мыслителей относительным и философов. Что время же думали есть они?
В демокрит науке невозможно и философии пространства существуют существования две время концепции переходе пространства обосновывал и времени:
Субстанциальная;
Реляционная.
Субстанциальная концепция абсолютное предполагает, предметом что если пространство демокрит и время существуют станциальная объективно, сами думали по себе, пространство независимо выбора не только предметом друг дело от друга, свойствами но и от материальных время объектов. То существования есть, если времени все пространства живое если и неживое такое в мире сами исчезнет – пространство пространство и время время останутся. Представителями демокрит этой относительным концепции сами были Демокрит, промежутки Ньютон. Ньютон ченый выделял времени абсолютное науке и относительное существования пространство невозможно и время. Свойствами существования абсолютного выбора пространства пространства являются:
Содержание
Введение
1. Понятие пространства и времени
2. Представление о пространстве и времени в античные времен
Заключение
Список использованной литературы
Введение
Наши представления о пространстве и времени определяют картину мира. Они упорядочивают вещи и явления, окружающие нас и являются фундаментальными понятиями при попытках науки и философии объяснить мир. Нет такого закона физики, который можно было бы сформулировать без понятий пространства и времени. Именно поэтому значительное изменение содержания этих понятий благодаря теории относительности стало одной из величайших революций в истории науки.
Классическая физика исходила из представлений об абсолютном, трехмерном пространстве, существующем независимо от содержащихся в нем материальных объектов и подчиняющемся законам евклидовой геометрии. Время рассматривалось как самостоятельное измерение, которое носит абсолютный характер и течет с одинаковой скоростью, независимо от материального мира. На Западе эти представления стали такой неотъемлемой частью всего мировоззрения философов и ученых, что в них видели истинные и несомненные свойства природы.
1. Понятие пространства и времени
В обыденном восприятии под пространством понимают некую протяженную пустоту, в которой могут находиться какие-либо предметы. Однако между небесными телами есть некоторое количество вещества, да и физический вакуум содержит виртуальные частицы. В науке пространство рассматривается как физическая сущность, обладающая конкретными свойствами и структурой.
“В мире, — писал В. И.Ленин, — нет ничего кроме движущейся материи, а движущаяся материя не может двигаться иначе чем в пространстве и времени”. Материя объективно существует в форме вещества и поля, образует Вселенную, существующую независимо от того, ощущаем мы ее или нет.
Пространство и время – основные формы существования материи и в этом проявляется их универсальность и всеобщность. Традиционно считается, что пространство трехмерно. Время имеет одно измерение. Пространство выражает порядок расположения одновременно существующих объектов. Время показывает последовательность существования сменяющих друг друга явлений – от прошлого к будущему. Развитие естествознания показало, что пространство и время не могут существовать независимо от материальных процессов и друг от друга. Пространство и время не просто связаны с движущейся материей. Движение материи – это сущность пространства и времени. Естествознание 17-19 вв., трактуя объективность пространства и времени, рассматривало их в отрыве друг от друга, как нечто самостоятельное, существующее совершенно независимо от материи и движения. Естествоиспытатели вплоть до 20 века отождествляли пространство с пустотой, считая его абсолютным, всегда и везде одинаковым и неподвижным, а время – протекающим равномерно. Современная физика отбросила старые представления о времени как единым для всей бесконечной Вселенной и пространстве как пустом вместилище тел.
Биологические предпосылки понятия времени связаны, прежде всего, с ритмикой человеческого организма. Чем глубже исследователи знакомятся, с этой ритмикой, тем поразительнее становится картина. Температура тела, оказывается, максимальна примерно в шесть вечера, а падает до минимума между пятью – семью утра. Костный мозг вырабатывает красные кровяные тельца активнее всего утром. Способность желудка переваривать пищу ночью практически равна нулю, зато максимальной становится к середине дня. Различных ритмических процессов насчитывается в нашем теле до сорока. Наши ритмы не даны нам от рождения. Мы приобретаем их с возрастом. Время, олицетворенное сменой дня и ночи, постепенно настраивает “внутренние часы” организма.
Время для организма определяется последовательностью событий. “Способность фиксировать последовательность процессов, – пишет Е. К. Сепп в своей “Истории развития нервной системы позвоночных”, – является основной способностью мозговой коры. В основе ее лежит динамическая поляризация нейронов. По цепям нейронов импульсы протекают в одном направлении, и в таком порядке фиксируются следы бывших возбуждений”.
Опыты, проделанные, в ФРГ и Японии на живых клетках, подтвердили, что ритмичность процессов опирается на такое фундаментальное свойство организма, как запасание и расходование энергии. Ничего таинственного нет в суточных циклах. Они сложились еще на заре зарождения жизни на планете, когда, так же как и сейчас, день сменялся ночью и живые организмы с суточной ритмичностью запасали энергию солнечного света. Иная частота попросту невыгодна.
Для правильного понимания проблемы универсальности основных свойств пространства необходимо различать пространство реальное, существующее “на самом деле”, пространство концептуальное, то есть некоторое научное представление о реальном пространстве (в основном это физические и абстрактные математические пространства) и пространство перцептуальное (от лат. perceptio – восприятие, непосредственное отражение объективной действительности органами чувств), то есть пространство, воспринимаемое человеком своими органами чувств, и прежде всего зрением и осязанием, иными словами, кажущееся пространство, которое, следовательно, может быть сугубо индивидуальным.
В известной степени перцептуальное пространство связывает реальное и концептуальное пространства. В начальный период познания мира эти три вида пространства могут сливаться в один, отождествляемый с реальным пространством, что и проявляется в мифологии. С развитием первых философских систем и геометрии происходит интуитивное осознание различий между реальным, концептуальным и перцептуальным пространствами. Причем если для философии характерным было отождествление преимущественно реального и концептуального (“мыслимого”) пространства, то в науке того времени чаще всего отождествлялись концептуальное и перцептуальное пространства.
Впрочем, отождествление разных видов пространства (в их различном сочетании) характерно и для многих современных исследователей, как философов, так и естествоиспытателей и обществоведов. И поскольку реальность познается человеком в процессе теоретической и чувственно-практической деятельности, постольку больше всего “страдает” представление о реальном пространстве. Как правило, реальному пространству приписываются свойства концептуального и перцептуального пространств, то есть на него переносятся наши теоретические представления о пространстве и (или) чувственное восприятие пространства.
Такая экспансия “мыслимых” свойств пространства на реальные приводит к искажению содержания самих представлений о пространстве, так как мы отождествляем эти свойства без коррекции*, без учета относительности познания. Поэтому в истории познания существуют разные представления о пространстве.
Констатируя различия между реальным, концептуальным и перцептуальным пространствами, мы должны выделить и общее между ними. Строго говоря, общее между этими видами пространства – в их соответствии, так как последние два, отражая, моделируют первое. Видимо, одним из основных свойств является их топологическое сходство: между точками реального и перцептуального пространств существует взаимооднозначное соответствие и порядок точек в реальном пространстве определяет порядок точек в перцептуальном. В свою очередь, непрерывному движению тела в перцептуальном пространстве соответствует непрерывное движение тела в пространстве реальном.
Установление топологического* сходства между реальным и концептуальным пространствами значительно сложнее. Эта сложность обусловлена тем, что концептуальное пространство создается только в уме человека для научного познания реального пространства. Оно носит порой предельно абстрактный характер и выражается в виде символов – математических, физических и других.
Перцептуальное же пространство, будучи непосредственным отражением реального пространства, есть отражение чувственное. Оно является нам в процессе обыденного, повседневного опыта, который постоянно соотносит это пространство с пространством реальным, что и позволяет нам ориентироваться в нем. Здесь нет символов, есть лишь непосредственное восприятие: даже стол, например, не стол вообще, а данный конкретный стол. Но как только мы вводим символическое представление о пространстве, так сразу же переходим на уровень концептуального пространства, независимо от того, каковы эти символы.
В виде символов можно представлять и реальное, и перцептуальное пространство: физическое пространство, пространство художественное (представление реального или перцептуального пространства на художественном полотне, например, или на сцене), математическое и т. д. Поэтому концептуальных пространств может быть, видимо, сколько угодно, и все они будут представлением двух других видов пространства. Мало того, именно благодаря концептуальному пространству мы порой отождествляем реальное и перцептуальное пространства, утверждая, что при описании наших ощущений пространства мы описываем реальное пространство (это, в частности, характерно для вульгарно-материалистических философских систем). Но, к сожалению, тем самым перцептуальное пространство, накладываясь своеобразной “матрицей” на наше мышление, что, вполне естественно, затрудняет понимание концептуального пространства. Последнее мы стремимся представить в виде очевидной, понятной картины, а это, в свою очередь, затрудняет исследование реального пространства.
2. Представления о пространстве и времени в античной философии
Уже в античном мире мыслители задумывались над природой и сущностью пространства и времени. Так, одни из философов отрицали возможность существования пустого пространства, или, по их выражению, небытия. Это были представители элейской школы в Древней Греции. А знаменитый врач и философ Эмпедокл хотя и поддерживал учение о невозможности пустоты, в отличие от элеатов утверждал реальность изменения и движения. Он говорил, что рыба, например, передвигается в воде, а пустого пространства не существует.
Некоторые философы, в том числе Демокрит, утверждали, что пустота существует, как материи и атомы, и необходима для перемещений и соединений атомов.
Наиболее полную и последовательную попытку оторвать время от материи сделал Ньютон. Он назвал его абсолютное, истинное, математическое время, которое “…по самой своей сущности, без всякого отношения к чему-либо внешнему, протекает равномерно и иначе называется длительностью”. И пространство у него было точно таким же: абсолютным, истинным и пустым, не связанным ни с предметами, в нем находящимися, ни с их изменениями, ни со временем. Оно было как бы рамкой для мира реальных вещей, и в этом абсолютном пространстве царило абсолютное движение, измеряемое уже известным нам абсолютным временем. Зачем понадобилось творцу теории всемирного тяготения это пространство? Затем, что без него никак не удавалось справиться с движением.
Еще в древности было подмечено, что в спокойно плывущем по глади реки корабле путешественник не может сказать, движется он или стоит на месте, если не видит берега. Галилей распространил эти наблюдения и на физические опыты. Он писал, что столь же безразличным к движению окажется и камень, “падающий с высоты корабельной мачты; этот камень всегда окончит свое падение, ударив в одно и то же место как в том случае, когда корабль неподвижен, так и в том, когда он идет быстрым ходом… Я… произвел этот опыт; но еще перед тем естественное рассуждение привело меня к твердому убеждению в том, что из него должно получиться именно то, что действительно и получилось”. Следовательно, никакими опытами нельзя установить, движемся мы или нет, если движение происходит без ускорения. В этом – суть “принципа относительности” Галилея. Ньютон был согласен с этим принципом. И все-таки ему казалось, что должно быть нечто незыблемое (человек религиозный, он называл пространство “бесконечным чувствилищем бога”), некая основа, опираясь на которую, наблюдатель может ощутить движение без ускорения. Абсолютное пространство и было для Ньютона неподвижной системой отсчета. Физика XVIII столетия приняла принципы Ньютона и пользовалась ими весьма плодотворно. Единственной деталью, портившей фасад стройного здания, была скорость света. Приходилось считать ее бесконечно большой, так как в пустом пространстве только такой она и могла быть, а наблюдения этого не подтверждали. Ещё в 1675 г. датский астроном Олаус Ремер представил в Парижскую академию наук мемуар “Относительно доказательства движения света”. В работе описывались наблюдения за Юпитером и его спутником Ио. Оказывается, в январе Ио появлялась из-за Юпитера на целых 16 минут 36 секунд раньше, чем в июне. Поскольку в июне Земля и Юпитер находились по разные стороны от Солнца, а в январе – по одну сторону, оставалось предположить, что все дело в конечной скорости света. Ему требовалось в каждом случае проходить до Земли иное расстояние. Несложное деление – и Ремер получает первую в истории науки величину скорости света: около 280 тыс. километров в секунду, – превосходный результат, особенно если принять во внимание неточность часов того времени и другие ошибки.
Согласно аристотелевской традиции, все законы, которые управляют Вселенной, можно вывести чисто умозрительно и нет никакой необходимости проверять их на опыте. Поэтому до Галилея никто не задумывался над тем, действительно ли тела разного веса падают с разными скоростями. Говорят, что Галилей демонстрировал ложность учения Аристотеля, бросая тела разного веса с падающей Пизанской башни. Это наверняка выдумка, но Галилей действительно делал нечто подобное: он скатывал по гладкому откосу шары разного веса. Такой эксперимент аналогичен сбрасыванию тяжелых тел с башни, но он проще для наблюдений, так как меньше скорости. Измерения Галилея показали, что скорость всякого тела увеличивается по одному и тому же закону независимо от веса тела. Например, если взять шар и пустить его вниз по наклонной плоскости с уклоном метр на каждые десять метров, то, каким бы тяжелым ни был шар, его скорость в конце первой секунды будет один метр в секунду, в конце второй секунды – два метра в секунду и т. д. Конечно, свинцовая гиря будет падать быстрее, чем перышко, но только из_за того, что перо сильнее замедляется силой сопротивления воздуха, чем гиря. Если бросить два тела, сопротивление воздуха для которых невелико, например две свинцовые гири разного веса, то они будут падать с одинаковой скоростью.
Ньютон вывел свои законы движения, исходя из измерений, проведенных Галилеем. В экспериментах Галилея на тело, катящееся по наклонной плоскости, всегда действовала одна и та же сила (вес тела) и в результате скорость тела постоянно возрастала. Отсюда следовало, что в действительности приложенная к телу сила изменяет скорость тела, а не просто заставляет его двигаться, как думали раньше. Это еще означало, что если на тело не действует сила, оно будет двигаться по прямой с постоянной скоростью. Такую мысль впервые четко высказал Ньютон в своей книге “Математические начала”, вышедшей в 1687 г. Этот закон теперь называется Первым законом Ньютона. О том, что происходит с телом, когда па него действует сила, говорится во Втором законе Ньютона. Он гласит, что тело будет ускоряться, т. е. менять свою скорость, пропорционально величине силы. (Если, например, сила возрастет в 2 раза, то и ускорение в 2 раза увеличится). Кроме того, ускорение тем меньше, чем больше масса (т. е. количество вещества) тела. (Действуя на тело вдвое большей массы, та же сила создает вдвое меньшее ускорение). Всем хорошо известно, как обстоит дело с автомобилем: чем мощнее двигатель, тем больше создаваемое им ускорение, но чем тяжелее автомобиль, тем меньше ускоряет его тот же двигатель.
Кроме законов движения Ньютон открыл закон, которому подчиняется сила тяготения. Этот закон таков: всякое тело притягивает любое другое тело с силой, пропорциональной массам этих тел. Следовательно, если вдвое увеличить массу одного из тел (скажем, тела А), то и сила, действующая между телами, тоже увеличится в 2 раза. Мы так считаем потому, что новое тело А можно представить себе составленным из двух тел, масса каждого из которых равна первоначальной массе. Каждое из этих тел притягивало бы тело В с силой, равной первоначальной силе. Следовательно, суммарная сила, действующая между телами А и В, была бы вдвое больше этой первоначальной силы. А если бы одно из тел имело массу, скажем, вдвое, а второе – втрое больше первоначальной массы, то сила взаимодействия возросла бы в 6 раз. Теперь понятно, почему все тела падают с одинаковой скоростью: тело с удвоенным весом будет тянуть вниз удвоенная гравитационная сила, но и масса тела при этом будет в 2 раза больше. По Второму закону Ньютона эти два эффекта компенсируют друг друга, и ускорение будет во всех случаях одинаковым.
Закон тяготения Ньютона говорит, что чем дальше тела друг от друга, тем меньше сила их взаимодействия. Согласно этому закону, гравитационная сила притяжения звезды составляет ровно четверть силы притяжения такой же звезды, но находящейся на вдвое меньшем расстоянии. Закон Ньютона позволяет с большой точностью предсказать орбиты Земли, Луны и планет. Если бы закон всемирного тяготения был иным и сила гравитационного притяжения уменьшалась быстрее, чем по закону Ньютона, то орбиты планет были бы не эллипсами, а спиралями, сходящимися к Солнцу. Если же гравитационное притяжение убывало бы с расстоянием медленнее, то притяжение удаленных звезд оказалось бы сильнее притяжения Земли.
Космологическая теория Д. Бруно связала воедино бесконечность Вселенной и пространства. В своем произведении “О бесконечности, Вселенной и мирах” Бруно писал: “Вселенная должна быть бесконечной благодаря способности и расположению бесконечного пространства и благодаря возможности и сообразности бытия бесчисленных миров, подобных этому…”1. Представляя Вселенную как “целое бесконечное”, как “единое, безмерное пространство”, Бруно делает вывод и о безграничности пространства, ибо оно “не имеет края, предела и поверхности”.
Практическое обоснование выводы Бруно получили в “физике неба” И. Кеплера и в небесной механике Г. Галилея. В гелиоцентрической картине движения планет Кеплер увидел действие единой физической силы. Он установил универсальную зависимость между периодами обращения планет и средними расстояниями их до Солнца, ввел представление об их эллиптических орбитах. Концепция Кеплера способствовала развитию математического и физического учения о пространстве.
Подлинная революция в механике связана с именем Г. Галилея, Он ввел в механику точный количественный эксперимент и математическое описание явлений. Первостепенную роль в развитии представлений о пространстве сыграл открытый им общий принцип классической механики — принцип относительности Галилея. Согласно этому принципу все физические (механические) явления происходят одинаково во всех системах, покоящихся или движущихся равномерно и прямолинейно с постоянной по величине и направлению скоростью. Такие системы называются инерциальными. Математические преобразования Галилея отражают движение в двух инерциальных системах, движущихся с относительно малой скоростью (меньшей, чем скорость света в вакууме). Они устанавливают инвариантность (неизменность) в системах длины, времени и ускорения.
Дальнейшее развитие представлений о пространстве и времени связано с рационалистической физикой Р. Декарта, который создал первую универсальную физико-космологическую картину мира. В основу ее Декарт положил идею о том, что все явления природы объясняются механическим воздействием элементарных материальных частиц. Взаимодействием элементарных частиц Декарт пытался объяснить все наблюдаемые физические явления: теплоту, свет, электричество, магнетизм. Само же взаимодействие он представлял в виде давления или удара при соприкосновении частиц друг с другом и ввел таким образом в физику идею близкодействия.
Декарт обосновывал единство физики и геометрии. Он ввел координатную систему (названную впоследствии его именем), в которой время представлялось как одна из пространственных осей. Тезис о единстве физики и геометрии привел его к отождествлению материальности и протяженности. Исходя из этого тезиса он отрицал пустое пространство и отождествил пространство с протяженностью.
Декарт развил также представление о соотношении длительности и времени. Длительность, по его мнению, “соприсуща материальному миру. Время же — соприсуще человеку и потому является модулем мышления”. “…Время, которое мы отличаем от длительности, — пишет Декарт в “Началах философии”, — есть лишь известный способ, каким мы эту длительность мыслим…”
Время, как и пространство, имеет объективный характер. Они неотделимы от материи, связаны с ее движением и друг с другом. По выражению И. Пригожина, “для большинства основателей классической науки (и даже А. Эйнштейна) наука была попыткой выйти за рамки мира наблюдаемого, достичь вневременного мира высшей рациональности — мира Спинозы”. Фактически все картины мира, рожденные точной наукой, освобождены от развития, “отрицают время”.
Понимание времени, увлекающего мир в непрерывное движение, наиболее ярко выразил Гераклит (ок. 530 — 470 до н.э.): “В одну реку нельзя войти дважды”, “Все течет, все изменяется”, “Мир является совокупностью событий, а не вещей”. Законы природы неизменны, они сохраняются в любом месте и в любое время. У Прокла (ок. 412 — 485) для большей строгости к понятию времени применены геометрические рассуждения: “Время не подобно прямой линии, безгранично продолжающейся в обоих направлениях. Оно ограничено и описывает окружность. Движение времени соединяет конец с началом, и это происходит бесчисленное число раз. Благодаря этому время бесконечно”. Платон (ок. 428 — 347 до н. э.) писал: “Поскольку день и ночь, круговороты месяцев и лет, равноденствия и солнцестояния зримы, глаза открыли нам число, дали понятие о времени и побудили исследовать природу Вселенной”. Архимед в трактате “О спирали” показывал, что спираль соединяет цикличность с поступательным движением. Может быть, спираль подойдет для наглядного образа времени, соединив поток и окружность?! Узор из спирали с солнцами был найден на остатках кувшинов неолита и на древнем календаре — жезле из бивня мамонта, обнаруженном недавно в Восточной Сибири. Археологи истолковывают эти узоры как отображение идеи Времени.
Заключение
Пространство и время как всеобщие и необходимые формы бытия материи являются фундаментальными категориями в современной физике и других науках. Физические, химические и другие величины непосредственно или опосредованно связаны с измерением длин и длительностей, т.е. пространственно-временных характеристик объектов. Поэтому расширение и углубление знаний о мире связано с соответствующими учениями о пространстве и времени.
Список используемой литературы
1. Концепции современного естествознания: учеб. пособие для студ. вузов / Татьяна Яковлевна Дубнищева. — 6-е изд., испр. и доп. — М.: Издательский центр “Академия”, 2006. — 608 с.
2. Концепции современного естествознания: Учебник для вузов / Под ред. проф. В.Н. Лавриненко, проф. В.П. Ратникова. — 3-е изд., перераб. и доп. — М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2006. – 317 с
3. Кунафин М. С. Концепции современного естествознания: Учебное пособие. Изд-е . – Уфа, 2003. – с. – ISBN
4. Концепции современного естествознания: Учебник для вузов / Под ред. проф. В.Н. Лавриненко, проф. В.П. Ратникова. — 3-е изд., перераб. и доп. — М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2006. – 317 с.
5. Стивен Хокинг Краткая история времени от большого взрыва до черных дыр
Министерство
образования и науки Российской Федерации
Федеральное
государственное бюджетное образовательное
учреждение высшего профессионального
образования
«Челябинский
Государственный Университет»
Факультет:
Психологии и Педагогики
Кафедра:
Психология
РЕФЕРАТ
«ПРОСТРАНСТВО
И ВРЕМЯ»
Выполнила:
Студентка
группы ППЗ101
Авдеева
Наталья Владимировна
Проверил:_________________
__________________________
План
1.
Что такое пространство и время?
2.
Происхождение понятий пространство и
время
3.
Концепции пространства и времени
4.
Свойства пространства и времени
5.
Социальное время и пространство
6.
Модели социального времени
Вывод
Список
литературы
1. Что такое пространство и время?
Пространство
есть форма бытия материи, характеризующая
порядок сосуществования и рядоположенность
материальных образований, их структурность
и протяженность. Время – форма бытия
материи, характеризующая взаимодействие
объектов и смену их состояний,
последовательность процессов и их
длительность.
Пространство
и время как объективные формы материи
отличаются от тех естественнонаучных
представлений о них, которые с прогрессом
естествознания и науки в целом изменяются.
В связи с этим, кроме реальных пространства
и времени, различают перцептуальное
(психологическое) и концептуальное
пространство и время.
Под
перцептуальным пространством и временем
понимают формы чувственного созерцания,
отражение реальных пространства и
времени в чувственном восприятии
субъекта, концептуальное пространство
и время – это наши знания, представления,
которые в итоге оказываются более или
менее адекватным отображением пространства
и времени путем логического мышления.
Перцептуальное и концептуальное
пространство, и время являются формами
отражения материальной действительности
и вместе с тем формами дальнейшего
познания внешнего мира.
2. Происхождение понятий пространство и время
Истоки
и конкретное содержание понятий
пространство и время связаны с тем,
насколько адекватна ведущая идея той
или иной культурной эпохи, “фоновое
культурное знание” способно выразить
(или, напротив, исказить) первоначальный
смысл, выраженный в соответствующих
словах. К этому первоначальному “звучанию”
по мере развития человеческой практики
добавляются новые смыслы, они уточняются
в рефлексивных изысканиях философов,
концепциях естествознания, “мирах
сознания” художников. Но тем не менее
первоначальное значение присутствует
в неявной форме в любой концепции,
поэтому я и начну именно с него.
С
древнейших времен люди, пытаясь
упорядочить свою жизнь, сообразовать
ее с ходом природных процессов, измеряли
окружающий мир. При этом время и
пространство не противопоставлялись,
а взаимодополняли друг друга. Так, длина
пути измерялась часами и днями; размер
пахотного участка и в доколумбовой
Америке, и в средневековой Европе
определялся тем временем. Которое надо
было потратить на его обработку. И,
напротив, пространственные соотношения
элементов древних календарей (зарубки,
ямки и т, п.) обозначали отрезки времени.
И сегодня соотношение делений циферблата
и стрелок позволяет счислять отрезки
времени. Таким образом, практически
(но, возможно, не вполне осознанно) люди
мыслили организацию времени и пространства
в единстве как хронотоп (единство хроноса
и топоса), не называя его так.
Во
всех культурах человек боялся или
обожествлял время, придавая ему самые
разные формы: луча, пронизывающего тьму;
стрелы, летящей из прошлого в будущее;
спирали. Чаще всего время передавалось
числом, но иногда, как у орфиков и кельтов,
оно представлялось звуком или музыкой.
Так, кельтский бог Дагда своей игрой на
живой арфе – дубе вызывал различные
времена года.
Все
культуры мира ставили в первоочередную
заслугу своим богам, культурным героям
именно организацию жизни, превращение
хаоса в космос, упорядоченность. Идея
времени и идея пространства были единой
идеей, выражающей меру этой упорядоченности.
В дальнейшем эти идеи становились все
более самостоятельными. И все же образ
времени представлялся более важным,
что подтверждается наличием особого
бога-Хроноса, олицетворяющего изменчивое
время. Миф о том, что этот бог, пытаясь
избежать предсказанной ему судьбы,
пожирает своих детей, дает нам первое
выражение рефлексии по поводу порождения
и уничтожения объектов, процессуальности
мира. Но еще более важным в рождающихся
образах времени является различение
бренности чувственного мира и вечности,
надвременности “истинного”,
совершенного бытия.
Переход
к Новому времени знаменовался замещением
религиозной картины мира естественнонаучными
представлениями. Образы времени
конкретизируются в рождающихся моделях
и концепциях времени. Под моделью времени
мы понимаем такую систему абстракций
о свойствах времени, изменение которой
ведет к новому миропредставлению.
Анализ
времени в физике породил как минимум
три модели. Первая модель рассматривает
время одновременно и как меру, и как
измеряемое количество. Такой взгляд на
время лежит в основе законов ньютоновской
механики. Во второй модели анализируются
направленные процессы и события,
отраженные в законах термодинамики или
в теории диссипативных структур.
Квантовая теория предлагает третью
модель физического времени, считая
последнюю реальность фундаментально
временной. Особую группу составляют
модели биологического и геологического
времени. Наибольшую роль в современных
представлениях о времени играет модель,
построенная в связи с переходом к
изучению необратимых процессов (рождение
и смерть микрочастиц, радиоактивный
распад, теплоотдача, трение, диффузия
и т.д.) Этот переход вызвал крушение
линейно-причинной парадигмы и становление
новой парадигмы (нелинейной, цикло-причинной,
синергетической). В книге “От
существующего к возникающему: время и
сложность в физических науках” И.
Пригожин последовательно развил
концепцию внутреннего времени для
классических динамических систем с
сильной неустойчивостью (это может быть
Вселенная, в которой распространяются
диспергирующие световые волны, либо
химический реактор, либо какая-то другая
система).
Во
всех основных моделях мы видим одно
общее: время одного процесса соотносится
с событиями другого процесса и измеряется
через них. Но если мы действительно
хотим понять время процесса самого по
себе, его необходимо определить через
события его же самого. А событие – это
то, что ограничено двумя перерывами (с
начала и конца). Время с этой точки зрения
есть рисунок перерывов непрерывной
линии длящихся процессов. Подобно тому,
как на чистом листе бумаги проведенная
линия разделяет его на правую и левую
половины. Разве возможен рисунок без
линий, разделяющих (отсекающих) одну
часть изображения от другой? Разве
возможно время без четко определенных
моментов, мгновений, отделяющих одну
часть события от другой, не относящихся
ни к одной из них и в этом смысле “пустых”?
Разве возможна музыка (самый яркий
пример процесса, разворачивающегося
во времени) без длящихся звучаний и
пауз, создающих музыкальный рисунок
наряду со звуками? В теории музыки это
было понято достаточно давно, когда в
3 в. был введен в музыковедении термин
“атом времени”: Аристид Квинтилиан,
например, определяет единицу времени
в ритмике атомов, поскольку он является
наименьшей различимой в восприятии
длиной времени. В 5 в. эту идею развивает
Марциан Капелла; в 7 в. Исидор Севильский
говорит об атомах времени уже без ссылок
на музыку. Бэда Достопочтенный в 8 в. и
Гонорий Августодунский в 12 в. рассматривают
атомы времени в качестве абсолютной
меры длительности, в часе они насчитывают
22560 атомов времени.
Следует
отметить, что понимание времени как
рисунка интервалов не отменяет так
называемого событийного определения
времени. Сравнение событийного (время
есть совокупность моментов) и
процессуального (время есть совокупность
интервалов) проведено еще в статье З.
Аугустынека “Два определения времени”.
Эти два определения времени, однако,
выполняют разные функции: событийное
определение времени фиксирует время
как континуум, который представляет
собой математическое описание реального
времени, обеспечивающего в физике
гносеологическую функцию идеализации,
а процессуальное определение времени
относится к миру реальных явлений.
Думается, что такие определения не
совсем удачны: процесс можно представить
как событие, а событие может развертываться
как процесс. Поэтому точнее выделять
атомистическую и континуальную концепции
времени.
Как
известно, Аристотель формулирует
парадокс времени: “Одна часть его
была, и ее уже нет, другая – будет, и ее
еще нет; из этих частей слагается и
бесконечное время, и каждый раз выделяемый
промежуток времени. А то, что слагается
из несуществующего, не может, как кажется,
быть причастным существованию”.
Именно в этом месте Аристотель и
формулирует “двойственность”
времени: каждая “часть” времени
“слагается” и из непрерывной
длительности, и из тех промежутков,
“пустот”, которые образуются на
границе с уже и еще не существующими
“частями времени”. Но Аристотель
оценивает пустоту как “несуществующее”
и поэтому задает вопрос: как “теперь”
может быть частью несуществующего
времени? Если “теперь” – точки во
временном континууме, то невозможно
существование двух соседних точек, так
как между ними можно вводить еще другие
точки – “теперь”.
Сам
Аристотель нашел выход в том, чтобы
мыслить время непрерывным потоком,
связанным с движением в чувственном
мире.
Такой
ответ соответствовал очевидностям
обыденного опыта. Но эта позиция была
уязвимой для критики: например, идея о
бесконечной делимости континуума
времени ввела к тому, что оно лишалось
реальности. Критика со стороны стоицизма
основывалась на том, что сам Аристотель
игнорировал: на понимании “неточечного”
характера “теперь”. Так, согласно
Хрисиппу, “настоящее”, “теперь”
– не фиксированная точка, а предел, к
которому стремится угасающее в настоящем
прошлое и грань, за которой зарождается
будущее: настоящее находится частично
в прошлом и частично в будущем. Другими
словами, “теперь” рассматривается
у ранних стоиков как предел, к которому
приближаются уменьшающиеся временные
интервалы. С.Я. Лурье отмечает, что
концепция первых отношений зарождающихся
и последних отношений исчезающих
величин, развитая Ньютоном в “Методе
флюксий” и нашедшая отражение в
“Началах”, основывается на концепции
ранних стоиков.
Представить
время как рисунок интервалов – не значит
свести время к форме деления, но
представить форму связи одного
качественного состояния с другим, одного
этапа процесса со следующим и предыдущим.
Каждый объект характеризуется своеобразной «упаковкой» входящих в него элементов, их расположенностью относительно друг друга, и это делает любые объекты протяженными. Кроме того, каждый объект занимает какое-то место среди других объектов, граничит с ними.
Все эти предельно общие свойства, выражающие структурную организацию материального мира, – свойства объектов быть протяженными, занимать место среди других, граничить с другими объектами, – выступает как наиболее общие характеристики пространства. Если их абстрагировать из действительности, отделить от самих материальных объектов, то мы получим представление о пространстве как таковом. К универсальным свойствам пространства можно отнести протяженность, единство прерывности и непрерывности.
Понятие пространства имеет смысл лишь постольку, поскольку сама материя дифференцирована, структурирована. Если бы мир не имел сложной структуры, если бы он не расчленялся на предметы, а эти предметы в свою очередь не членились на элементы, связанные между собой, то понятие пространства не имело бы смысла.
Материальный мир состоит не только из структурно расчлененных объектов. Эти объекты находятся в движении и развитии, они представляют собой процессы, которые развертываются по определенным этапам, стадиям. Одна стадия по сравнению с другой может поступать быстрее или позже. Такие особенности процессов характеризуются понятием длительности. Сравнение раз личных длительностей может стать основой для количественных мер, выражающих скорость развертывания процессов, их ритм и темп. Если эти характеристики абстрагировать от самих процессов и рассмотреть отношение длительностей как некоторые самостоятельные признаки процессов, то мы получаем представление о времени как таковом. Всеобщие свойства времени – длительность, неповторимость необратимость.
Представление о времени и понятие времени имеет смысл лишь постольку, поскольку мир находится в состоянии движения и развития; если бы материя была вне движения, понятие времени не имело бы смысла.
Категории пространства и времени выступают как предельно общие абстракции, в которых схватывается структурная организованность и изменчивость бытия. Пространство и время – это формы бытия материи, и только в абстракции мы можем отделить их от материального мира.
В истории философии существовали различные концепции пространства и времени. Их можно разбить на два больших класса: субстанциальные и реляционные. Субстанциальная концепция рассматривает пространство и время как особые сущности, которые существуют сами по себе, независимо от материальных объектов. Они как бы арена, на которой находятся объекты и проходят различные процессы. Подобную точку зрения отстаивал, например, И. Ньютон. Встречалась она также в древней философии, например, представление древнегреческих философов-анатомистов (Демокрит, Эпикура) о пустоте неявно предполагало концепцию субстанциальности.
Точка зрения на субстанциальный характер пространства может разделяться как материалистами, так и идеалистами. Это зависит от того, как решается вопрос об объективности пространства. Если оно понимается как объективно существующая реальность, то это точка зрения материализма. Например, метафизические материалисты XVII – XVIII столетий понимали пространство как объективно существующую независимо от человека и его сознания субстанцию, которая не зависит от материи. Идеалисты тоже могут представлять пространство как особую субстанцию, но порожденную сознанием, как своеобразное состояние субстанции духа, его модификацию.
В противовес субстанциальному подходу в истории философии развивалась реляционная концепция пространства и времени. Од ним из наиболее ярких представителей ее был Г. В. Лейбниц, полемизировавший с Ньютоном по вопросам о сущности пространства и времени. Лейбниц настаивал на том, что пространство и время – это особые отношения между объектами и процессами и вне их не существуют. Реляционная концепция тоже может быть как материалистической, так и идеалистической. Лейбниц эту концепцию развивал с позиции идеализма. С позиций материалистической реляционной концепции подходит к рассмотрению пространства и времени диалектический материализм. Он считает их объективными, независящими от человека и человечества формами бытия материи, но при этом подчеркивает их неразрывную связь с самой материей и ее движением.
Достижения современной науки свидетельствуют о предпочтительности реляционного материалистического подхода к пониманию пространства и времени. В этом плане в первую очередь надо выделить достижения физики ХХ века. Специальная теория относительности, построение которой было завершено А. Эйнштейном в 1905 году, доказала, что в реальном физическом мире пространственные и временные интервалы меняются при переходе из одной системы отсчета к другой. Старая физика считала, что если системы отсчета движутся равномерно и прямолинейно относительно друг друга (инерциальное движение) , то пространственные интервалы (расстояние между двумя близлежащими точками) , и временные интервалы (длительность между двумя событиями) не меняются.
Теория относительности эти представления опровергла, вер нее, показала их ограниченную применяемость. Оказалось, что когда речь идет о движениях со скоростями, близким к скоростям света, то изменение пространственных и временных интервалов становится заметным. При увеличении относительной скорости движения системы отсчета пространственные интервалы сокращаются, а временные растягиваются.
Теория относительности обнаружила еще одну существенную сторону пространственно – временных отношений материального мира. Она выявила глубокую связь между пространством и временем, показав, что в природе существует единое пространство-время, а отдельно пространство и отдельно время выступают как его своеобразные проекции.
Для описания и понимания мира необходима их совместность, что легко установить, анализирую даже ситуации повседневной жизни. В самом деле, чтобы описать какое-либо событие, недостаточно определить только место, где оно происходило, важно еще указать время, когда оно происходило. Специальная теория относительности раскрыла внутреннюю связь между собой пространства и времени как форм бытия материи.
Философские выводы из специальной теории относительности свидетельствуют в пользу материалистического реляционного рассмотрения пространства и времени: хотя пространство и время объективны, их свойства зависят от характера движения материи, связаны с движущейся материей.
Идеи специальной теории относительности получили дальней шее развитие и конкретизацию в общей теории относительности, которая была создана Эйнштейном в 1916, году. В этой теории было показано, что геометрия пространства-времени определяется характером поля тяготения, которое, в свою очередь, определено взаимным расположением тяготеющих масс. Вблизи больших тяготеющих масс происходит искривление пространства (его отклонение от евклидовой метрики) и замедление хода времени.
Здесь пространство, время, материя и движение оказываются органично сплавленными между собой.
Сочинение «Писатель – судья своего времени»
Время – категория философская и непредсказуемая. Поэтому очень сложно и ответственно быть судьёй всего того, что совершается в родном государстве. Несмотря на это, именно писатели берут на себя эту тяжёлую ношу. Миссия нелёгкая, поскольку, как известно, нет пророка в своём отечестве. Трудность «летописания» заключается ещё и в том, что «…лицом к лицу – лица не увидать: большое видится на расстоянии». Для осознания любого события необходимо время, а его часто недостаточно у писателя, чтобы объективно оценить происходящее. Следовательно, роль судьи и его ответственность увеличивается многократно.
В этой связи вспоминается роман А.А.Фадеева «Молодая гвардия», посвящённый фактически нашим ровесникам, которые родились до Великой Отечественной войны, росли, учились, любили… А в «лихую годину» испытаний проявили и решительность, и отвагу, и героизм в борьбе с фашистами, оккупировавшими Краснодон. Талант писателя проявился и в композиции романа, и изображении героев-молодогвардейцев. Отважным Олегом Кошевым гордились. Заводной и безрассудно смелой Любкой Шевцовой восхищались и в неё влюблялись. Серёжку Тюленина ставили в пример. А газеты трубили о том, как талантливо и правдиво художник показал то грозовое время. Этим произведением зачитывались все. По роману был снят кинофильм. Почти все театры включили в свой репертуар «Молодую гвардию». И вдруг как гром среди ясного неба прогремело известие, что писатель исказил события, изобразил этот исторический отрезок времени неверно.
Почему это произошло? Сегодня ответ прост и очевиден. Слишком мало времени минуло с тех страшных событий. Не были ещё рассекречены все документы о деятельности подпольной комсомольской (и партийной) организации. Фадеев же писал роман по свежим следам, по «заказу партии», которая требовала от писателя как можно скорее написать «показательный роман для воспитания подрастающей молодёжи». Значит, быть судьёй своего времени сложно и в определённой степени опасно? Скорее всего, да. И тем не менее фиксировать время, на мой взгляд, необходимо. Иначе как узнать о годах и столетиях, в которых мы не жили?!
К сожалению, люди «времена не выбирают, в них живут и умирают». Человечество пережило не одну историческую бурю и не одно поколение получило оценку писателей — судей. М.А. Шолохов, не понаслышке знавший и понимавший период Гражданской войны на Дону, пишет цикл рассказов об этом периоде («Донские рассказы») и роман-эпопею «Тихий Дон», ставший, по-моему, энциклопедией жизни и борьбы казачества за свою свободу и независимость.
Писателю М.А.Шолохову было легче, чем А.А.Фадееву, давать исторический комментарий этому событию. Сам из казачества, он в тонкостях знал и понимал то, о чём писал. Поэтому являться «судьёй своего времени» Михаилу Александровичу Шолохову было проще.
Начало двадцатых годов в донских степях. Красные – белые. Белые – красные. Власть меняется чуть ли не каждый месяц. Григорий Мелехов, главный герой романа, как былинка в степи, мечется из одного стана в другой. Где правда? За кем идти? Какому отечеству служить верой и правдой? Ощущение такое, что сам автор находится в поиске ответов на поставленные вопросы. Объективно описывая происходящее, писатель-судья даёт оценку своему времени. И читатель соглашается с ним. Происходит то редкое единение читающего с пишущим.
Пролетают годы, десятилетия, века. Время всё расставляет по своим местам. Переосознание того, что стало историей, помогает жить в настоящем и намечает пунктиры движения в будущее. И от того, насколько правдив был писательский суд времени и людей, живущих в нём, зависит судьба целых поколений. В народе говорят: «Не суди – не судим будешь». И всё-таки есть смелые творцы, которые не боятся оценивать то, что так свежо и близко. И за это им большое спасибо!
Сочинение на тему «Время и Мы»
Современный человек живет в стремительном времени. И ему часто очень сложно вырваться из этого бурного потока. У него порой нет времени на то, чтобы осмыслить настоящее. Жизненный темп настолько велик, что современному человеку даже некогда подумать о будущем. Между тем, не зря говорят, что если ты не думаешь о своем будущем, у тебя его никогда не будет. Ведь будущее слагается и зреет в настоящем. Что же такое «время» и «мы»? Какие отношения существуют между нами? Какое значение имеет для нас прошлое, настоящее и будущее? Как они влияют на нас?
В одном из своих стихотворений поэт В. Маяковский написал: «Паше время трудновато для пера». Возможно, он был прав. Но В. Маяковский был футуристом. А у футуристов мы скорее найдем отрицание всяческих традиций и авторитетов, чем поэтизацию связи времен и поколений. Трудно не согласиться с поэтом лишь в одном: о себе и о своем времени писать и говорить действительно трудно. Для того чтобы как можно более объективно оценить день сегодняшний, надо четко представлять себе свое место в мире, уметь посмотреть на себя и на все, что тебя окружает, со стороны. А это непросто.
В произведениях русской литературы основным компонентом является не время, а пространство. Время в русском национальном космосе всегда вторично. Есть, конечно, и некоторые исключения. Например, роман Б. Пастернака «Доктор Живаго». Мне кажется, что главный герой здесь как раз время, потому что поступки и характеры героев определяются именно им. Автор описывает революционные события во всей их обнаженной сложности, в острой борьбе старого мира с новым. И в этом расколотом времени живет, страдает, мучается главный герой.
Живаго не вмешивается в ход событий, он как бы плывет по течению революционного времени — мощному, стремительному. Революция перевернула его жизнь. Старый, привычный мир рухнул, а в новом он так и не нашел для себя места. Но в революционном вихре Живаго сумел сохранить чистой душу.
Революционная эпоха отражена в творчестве многих русских писателей. Одни из них выступали в качестве строгих и беспристрастных летописцев. Понимая историческую значимость момента, они пытались запечатлеть хронику бурных событий. Другие, как М. Булгаков, анализировали ситуацию, стремились ответить на вопрос: как такое могло произойти? «Белая гвардия», «Бег», «Собачье сердце» — вот далеко не полный перечень произведений писателя, где «в терновом венце революции» переплетаются судьбы героев. Взять хотя бы повесть «Собачье сердце». В силу своего воспитания и образования профессор Преображенский не признает пролетариат. Ему претит идеология толпы, основное оружие которой не разум, а слепая ярость, разрушающая все вокруг себя. Несмотря на это, он собственными руками создает Шарикова, в образе которого, словно в зеркале, отражается вся уродливость нового времени и карикатурность новых хозяев страны и жизни. Невоспитанность, хамство, торжествующее невежество, неудержимое стремление к разрушению и отрицание всего, что было достигнуто Россией, — все это обрело в образе Шарикова сатирическое звучание.
Шариковы захватили власть. Но они не бессмертны. Их можно победить если не силой, то разумом. Профессор Преображенский вступает в схватку со временем, обращает его вспять и снова превращает Шарикова в безобидную дворнягу.
«Времена не выбирают, в них живут и умирают», — сказал русский поэт А. Кушнер. Да, на время бесполезно жаловаться. Мы приходим в этот мир, и главное — не потеряться в нем, суметь достойно вынести все, что предназначено нам судьбой.
Сочинение на тему «Время»
Время… Что это такое? Что оно значит в жизни человека? Как отвечали на этот вопрос великие ученые? Например, для Платона время – это божественная вечность, разделенная на дни , годы. Аристотель видел во времени число, меру движения и покоя, а Альберт Энштейн писал о времени как о физической реальности, меняющей свой бег вследствии движения тел.
Но сегодня мне бы хотелось говорить о времени как об отрезке человеческой жизни. Время – самая главная ценность нашей жизни. Оно может изменить человека либо в лучшую, либо в худшую сторону. Оно помогает пережить тяжелые жизненные потрясения. Время постоянно уносит старое и приносит новое и неожиданное. Но подчинить его себе мы не можем: оно не зависит от нас. Мы просто можем выработать правильное отношение к нему. За время, которое мы живем на земле, мы должны успеть многое: добиться намеченной цели, узнать свое предназначение, оставить после себя добрую память. Все это мы успеем, если правильно распорядимся своим временем.
Для того, чтобы подробнее рассмотреть влияние времен на человека, обратимся к произведению А.П.Чехова «Пари». В нем мы можем проследить, как герой в течение пятнадцати лет жил в одиночестве. Он остался наедине со временем. Молодой двадцатипятилетний юрист заключил пари с богатым банкиром, чтобы через пятнадцать лет получить два миллиона.
Автор расписывает по годам , чем занимался молодой человек в одиночном заточении. Первый год он сильно страдал от скуки. Во второй год слушать музыку, начал читать исключительно классику. В пятый год только ел, пил, лежал. По ночам садился что-то писать, но под утро разрывал все написанное. На шестой год занялся изучением языков. На девятый — читал Евангелие, занялся историей религий и богословием. В последние годы герой читал чрезвычайно много, занялся естественными науками.
За эти годы он стал мудрее, изменил отношение к ценностям жизни. И если пятнадцать лет назад ему были важны только деньги, то сейчас он презирал их. Все эти годы молодой юрист зря не тратил время. Он много читал, совершенствовался. Время дало ему многое. Он стал совершенно другим человеком.
Таким образом, я могу заключить, что время очень важно в нашей жизни. Мы должны помнить о его ценности. Мы должны его беречь, уметь распоряжаться им и тратить его только на то, что имеет смысл.
1
Религиозный идеал – образ Христа – обусловливает концепцию пространства и времени в произведениях Достоевского. Идеал Христа представляется верующему как образец, а жизнь есть отступление от идеала и возвращение к нему. Сюжет христианского сознания: падение – возрождение – и воскресение – зримо действует в произведениях писателя: герои то приближаются, то отступают, отпадают от идеала. Чем ярче на героя Достоевского падает отраженный свет идеала, тем лучезарнее этот герой, тем он нравственней.
В литературоведении сложились две противоположные точки зрения на проблему пространства и времени: одна трактует время как стремительное, лихорадочное, время “на коротком приводе”, описывает его “вихревое движение”2; другая, наоборот, доказывает, что время у Достоевского предельно уплотняется, растягивается3. Если первые исследователи полагают время категорией динамичной у Достоевского, то вторые определяют его как статическое. Посредством религиозного идеала эта антиномичность преодолевается и разрешается в некоем синтезе.
Статическая концепция времени начинает действовать тогда, когда герои Достоевского сливаются с мирозданием, постигают истину и красоту в их гармоничном единстве, как бы “выключаются” из сиюминутности существования, устраняют все противоречия неправедной земной жизни. (Это происходит перед припадком княз Мышкина и Кириллова, в сне “смешного человека”, в видении “золотого века” Ставрогина.) Такие мгновения не поддаются обыкновенным законам времени, не укладываются в шкалу секунд, минут или часов. Это идеальное время, ощущаемое личностью как вечность.
Кириллов цитирует Апокалипсис, где сказано, что “времени больше не будет”. “Врем не предмет, а идея. Погаснет в уме”, – утверждает он. Чтобы гармония была вечной, герой останавливает часы. Остановка времени, так сказать “стоп-кадр”, кроме того, требуется писателю для того, чтобы подчеркнуть нравственную позицию героя, зафиксировать момент, предшествующий выбору добра или зла, христианской любви или преступлению и греху: “-Довольно! – произнес он решительно и торжественно, – прочь миражи, прочь напускные страхи… Есть жизнь!… – А ведь я уже соглашался жить на аршине пространства!” (“Преступление и наказание”). “…Настоящая минута действительно могла быть дл нее из таких, в которых вдруг, как в фокусе, сосредоточивается вся сущность жизни, – всего прожитого, всего настоящего и, пожалуй, будущего” (“Бесы”).
Что же касается “лихорадочного”, “вихревого” времени, то это время не истинное, сиюминутное, время отпадения от идеала, лишенное выбора. Именно это время “догоняют” и пытаются “поймать” хроникеры Достоевского (Иван Петрович в романе “Униженные и оскорбленные”, Алексей Иванович в “Игроке”, Антон Лаврентьевич в “Бесах”, Аркадий Долгорукий в “Подростке”). Это время неблагополучное, кризисное, швыряющее героев в трагедийную или фарсовую ситуацию. На этом – внеидеальном – времени построены хроники “случайных семейств” в романах Достоевского.
Так же обстоит дело и с пространством. Идеал как бы распределяет пространство в произведениях писателя на два противостоящих друг другу лагеря. Герои живут в “гробах”, проходных комнатах, каморках, похожих на чуланы, снимают углы в кухоньках (Макар Девушкин) или занимают чердаки (“Сон смешного человека”). Редко когда герои живут в своем доме. Чаще всего они обитают во временных жилищах. У чужих людей. Их быт неустойчив, “случаен”, они не создают домашнего очага. Они поистине скитальцы. Все это черты безыдеального существования. Перед нами пространство опустошенное, лишенное идеала, оно подавляет героя, принижает его мысли. В этих углах, на “аршине пространства”, зарождаются болезненные идеи. Каморки, грязные трактирные номера располагают к разврату и греху. Иван Петрович в романе “Униженные и оскорбленные” говорит: “Я заметил, что в тесной квартире даже и мыслям тесно”, “Тогда же подумал я, что непременно сгублю в этой квартире и последнее здоровье свое. Так оно и случилось” (курсив мой. – А.Г.).
Подобное пространство со “срезанным накось” потолком как бы приглашает Свидригайлова совершить самоубийство. Однако он не выдерживает и кончает жизнь на открытом воздухе, рядом с человеком. Жестокие эксперименты Ставрогина созревают и проходят тоже в “подлом” пространстве: “Доискались, что он живет в какой-то странной компании, связался с каким-то отребьем… дни и ночи проводит в темных трущобах и бог знает в каких закоулках…” (курсив мой. – А.Г.). Крайнее выражение безыдеального пространства – картина вечности, нарисованная Свидригайловым: “…одна комнатка, эдак вроде деревенской бани, закоптелая, а по всем углам пауки…”.
Тот же тип пространства выстраивает Достоевский, когда в его произведениях воплощается Петербург. Величественно-холодная архитектура города враждебна человеку. Следуя за Пушкиным, Достоевский показывает, что на ее фоне личность предстает ничтожным придатком государственности.
Напротив, когда герои приближаются к идеалу, они оказываются в пространстве, которое предельно открыто, распахнуто в мир, нравственно: Раскольников кается на площади в преступлении; в момент восторженного экстаза Алеше Карамазову открывается небесный купол на фоне глав собора, Аркадий Долгорукий вспоминает летящего голубя под куполом церкви как лучшую минуту своей жизни: “…а вас, мама, помню ясно только в одном мгновении, когда меня в тамошней церкви раз причащали и вы приподняли меня принять дары и поцеловать чашу; это летом было, и голубь пролетел насквозь через купол, из окна в окно…”. Такое идеальное пространство нередко пронизывают солнечные лучи, точно внося в него нравственный свет. С подобным пространством связано радостное, религиозное созерцание и мгновения высших озарений героев Достоевского.
Фактически же герой Достоевского существует только в кризисном пространстве, откуда один шаг либо в вечность, где пребывает божественный идеал, либо в безвременье, ведущее к преступлению и греху. Вот почему так часто мелькают на страницах произведений писателя выражения: “лететь с горы”, “падать с крыши”, “лететь в пропасть”, “взойти на эшафот”. В рассказе князя Мышкина о несостоявшейся казни, где Достоевский передавал собственные переживания, возникают не просто дома, улицы и переулки, по которым проезжает приговоренный к смерти, а преломленные кризисным сознанием личности отпечатки настигающей его смерти. Акцентируя мгновение, когда пространство и время более всего становятся показателями идеального, писатель тонко использует игру с художественным временем. Приговоренный к смерти считает реальные минуты, оставшиеся ему в жизни. Между тем солнечные лучи все сильнее притягивают его взгляд: они сверкают и отражаются в церковном куполе; человек начинает верить, что после своей гибели перевоплотится в эти лучи. Они как бы олицетворяют вечность и являются поводом максимально раздвинуть время; вместе с тем их призрачность и сиюминутность, преходящая красота не позволяют забыть о неумолимом отсчете времени, с каждой секундой приближающем смерть.
Наконец, идеальное время способно преображать внеидеальное пространство. Пять секунд гармонии Кириллова, вызванные эпилептическим припадком, словно уничтожают дурную реальность невзрачной комнаты героя. Сон “смешного человека”, вырванный из объективного времени действительной жизни, образует время утопического “золотого века” в пространстве ласкового лазурного моря и пышных крон фруктовых деревьев.
2
Фигура повествователя-хроникера также помогает Достоевскому осуществить искусную игру со временем. Художественное время, используемое рассказчиком, представляет собой две системы координат: линейное и концентрическое время, дополняющие друг друга в структуре сюжета. Последовательность событий часто нарушается неким временным сбоем: повествователь излагает слухи, версии, интерпретации вокруг привлекшего его внимание факта, отыскивает в прошлом истоки происходящего ныне. Писатель останавливает время текущих событий, чтобы затем вновь максимально ускорить линейное движение времени.
Вопреки распространенному мнению, будто “летописец Достоевского следует “по пятам” событий, почти их догоняет”4, хроникеры в произведениях писателя записывают происходящие событи чаще всего спустя значительное время. Так, Иван Петрович в романе “Униженные и оскорбленные” с первой фразы романа отсылает читателя к точному, но давно минувшему дню: “Прошлого года, двадцать второго марта, вечером, со мной случилось престранное происшествие”. Он записывает рассказ в больничной палате, на пороге смерти. Его записи – лишь оттяжка во времени для “приговоренного к смерти”. Повествование мечтателя из “Белых ночей”, племянника Ростанева (“Село Степанчиково и его обитатели”), Алексея Ивановича (“Игрок”), Аркадия (“Подросток”), хроникера в “Бесах” во многом строится по тем же законам. Летописцы постоянно напоминают о временнуй дистанции, хот и излагают события таким образом, будто они происходят на глазах читателя, сию минуту.
Кроме того, время по произволу рассказчика оказывается сконструированным, вымышленным, включенным в поэтическое создание повествователя. К примеру, Иван Петрович о событиях, происходивших одновременно, рассказывает последовательно: сначала обо всем, что касается его взаимоотношений с Наташей, а потом о случившемся с Нелли. Причем сам оговаривает в тексте подобную перестановку. Другими словами, реальные законы времени он нарушает во имя удобства читательского восприятия. Да и сама, так сказать, реальность неожиданно наводит Ивана Петровича на замысел нового художественного произведения: он выходит из творческого кризиса, используя реальные происшествия. Более того, он стремится жизненные события, в которые лично вовлечен, организовать как художественное произведение, сделать элементами романной композиции, высветить пресловутый параллелизм ситуаций: Смит – его дочь и Ихменев – Наташа.
Повествование Нелли сводит воедино два времени: давно прошедшее (история ее матери, старика Смита и князя Валковского) и нынешнее, еще не завершенное (история обиды Ихменева и его разрыва с дочерью); рассказ Нелли о жестокости старика Смита, не простившего дочь, оказывает на старика Ихменева такое же эстетическое воздействие, как выдающееся литературное произведение – на чуткого читателя, что в конечном итоге приводит к осуществлению художественной задачи, заранее продуманной Иваном Петровичем: Ихменев раскаивается и прощает Наташу.
Хроникеры Достоевского не только создают, но и пересоздают время. Хаотичность повествования рассказчика не есть признак его “неумелости”, как считает Д.Лихачев5, – это мир его художественного произвола. До поры до времени хроникеру приходится топтаться на месте, “буксовать”, перескакивать с одного на другое – словом, сбиваться. Особенно заметна сбивчивость повествования у Горянчикова (“Записки из Мертвого дома”). Он все время оговаривается, забегает вперед: “я об этом еще скажу”, “о нем я скажу позже”, “об этом я уже говорил”. Это необходимо Достоевскому, чтобы, концентрически выстроив свою историю (первый день, первый месяц и далее тянущиеся в остроге годы), приблизиться к сущности преступников, их человеческому зерну, или, по меткому выражению В.Лакшина, “завоевать истину”6.
Хроникер в романе “Бесы”, как и Горянчиков, не только рассказчик, но и действующее лицо. Он бегает по различным делам, передает слухи, влюбляется в Лизу Тушину и т.д. Пока Антон Лаврентьевич – вполне стандартный герой, от лица которого ведется повествование. Но вот начинаются какие-то странные метаморфозы: хроникер описывает сцены, какие ни при каких обстоятельствах он не мог наблюдать. Даже если он мотивирует свою осведомленность наличием слухов, то, само собой разумеется, слухи не бывают столь подробными и детальными. Например, сцену, когда Варвара Петровна встречается в церкви с Хромоножкой (причем Антон Лаврентьевич там не присутствовал), он живописует с помощью следующих деталей:
“-Ручку-то пожалуйте, – лепетала “несчастная”, крепко прихватив пальцами левой руки за уголок полученную десятирублевую бумажку, которую свивало ветром.
-Вы дрожите, вам холодно? – заметила вдруг Варвара Петровна и, сбросив с себя свой бурнус, на лету подхваченный лакеем, сняла с плеч свою черную (очень не дешевую) шаль и собственными руками окутала обнаженную шею все еще стоявшей на коленях просительницы” (курсив мой. – А.Г.). Очевидно, что ни один самый наблюдательный рассказчик не в силах был бы передать Антону Лаврентьевичу эту сцену так, чтобы подметить все нюансы, переходы чувств персонажей, вплоть до развевающегося на ветру уголка десятирублевки, прихваченного левой рукой. Для этого надо обладать недюжинной и цепкой художественной памятью. Но кто же это мог сделать? Те, кто присутствовал в церкви? “…Виднелись вс? знакомые, светские лица, разглядывавшие сцену, одни с строгим удивлением, другие с лукавым любопытством и в то же время с невинною жаждой скандальчика, а третьи начинали даже посмеиваться”. Вряд ли перечисленные заурядные обыватели были способны на такой блестящий рассказ. Кстати говоря, даже то, как они реагируют на происходящее, хроникер не мог узнать из слухов, а только вообразить, представить себе более или менее правдиво.
Наконец, если подобные сцены хроникер мог воспроизвести, пользуясь слухами (поверим его заверениям), то интимные разговоры между двумя он заведомо ни видеть, ни слышать не мог. Ведь он, как, допустим, Подросток, не залезал в чужие спальни, не подслушивал, не подглядывал. В самом деле, каким образом он мог прознать о сговоре Петра Верховенского со Ставрогиным с глазу на глаз, где первый предлагает Ставрогину почетную роль самозванца, Ивана-царевича, по велению которого Русь будет затоплена в крови, если только он того пожелает? Как мог Антон Лаврентьевич, пускай приблизительно, догадаться, о чем говорят Ставрогин и Лиза после грешной ночи с увозом и страстями? Откуда такая тьма анахронизмов и пространственных несуразностей?
Возникает естественный вопрос: а не фиктивная ли фигура этот вездесущий хроникер? Действительно, многие исследователи так и решали эту проблему: сначала, мол, Достоевский следит, чтобы хроникер участвовал в событиях лично, а потом напрочь забывает о нем и пишет уже от своего авторского лица. Получается, что Достоевский – малоподготовленный к писательству любитель, дилетант, на каждом шагу совершающий промахи и просчеты.
То, что это не так, доказывает внимательное чтение текста. В упомянутой нами сцене разговора между Ставрогиным и Петром Верховенским встречается странная авторская ремарка: “Так или почти так должен был думать Петр Степанович” (курсив мой. – А.Г.). Еще одно, на первый взгляд совершенно необъяснимое, замечание в финальной сцене романа: “Софья Матвеевна знала Евангелие хорошо и тотчас отыскала от Луки то самое место, которое я и выставил эпиграфом к моей хронике. Приведу его здесь опять…” (курсив мой. – А.Г.).
Что мы видим? Хроника оборачивается вымыслом. Повествователь ссылается на источники, слухи, выдает себя за очевидца событий, но при этом всячески подчеркивает приемы организации материала, в том числе и значимость эпиграфа, введенного в сюжет романа, – иными словами, рассказчик показывает условность происходящего, и, стало быть, документальность и сиюминутность – только видимость.
В действительности хроникер прежде всего творец, имеющий право на вымысел. С этой точки зрения снимается его фиктивность, объясняется, почему он способен рассказывать о самых интимных сценах тет-а-тет, передавать внутренние монологи героев, интерпретировать слухи и сплетни. В известном смысле хроникеры Достоевского – сотворцы автора. По существу они являются профессиональными писателями, во многом схожими с самим художником: недаром они компонуют время и пространство, создают и описывают внутренний мир героев.
Итак, с одной стороны, их функция – вовлечь читателя в вихрь событий, заставить забыть об условности художественного пространства и времени. С другой же стороны, хроникеры, напротив, выражают мнимость происходящего: безраздельно пользуясь авторской волей, они то акселерируют ритм событий, то вдруг делают необычайно длинную паузу, то самоустраняются, то вновь становятся участниками и свидетелями. С помощью фигуры хроникера Достоевский, таким образом, стирает границы между иллюзорным временем художественного произведения и реальным временем поступка героя, осуществляя сложнейшую игру с пространственно-временным континуумом.
Список литературы
Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.repetitor.ru/
Тип: Сочинение
Предмет: Литература
Все сочинения по литературе »
Язык: Русский
Автор: USER
Дата: 26 апр 2004
Формат: RTF
Размер: 13 Кб
Страниц: 5
Слов: 2189
Букв: 14240
Просмотров за сегодня: 1
За 2 недели: 2
За все время: 67
Тезисы:
На этом – внеидеальном – времени построены хроники “случайных семейств” в романах Достоевского.
Тот же тип пространства выстраивает Достоевский, когда в его произведениях воплощается Петербург.
Фигура повествователя-хроникера также помогает Достоевскому осуществить искусную игру со временем.
Хроникеры Достоевского не только создают, но и пересоздают время.
Это идеальное время, ощущаемое личностью как вечность.
Кириллов цитирует Апокалипсис, где сказано, что “времени больше не будет”.
Так же обстоит дело и с пространством.
Чаще всего они обитают во временных жилищах.
Перед нами пространство опустошенное, лишенное идеала, оно подавляет героя, принижает его мысли.
Его записи – лишь оттяжка во времени для “приговоренного к смерти”.
Вот уже почти сорок лет мы читаем произведения Чингиза Айтматова и никак не можем к ним привыкнуть.
В 60-х годах, будучи еще молодым прозаиком, он поведал о своей любви к родному краю, к людям, живущим в горах Тянь-Шань, окружающим великое озеро Иссык-Куль. “Повести гор и степей” дышали молодостью, свежестью, радостью бытия. Но уже тогда появляется “дисгармоническая” окрашенность некоторых сюжетных линий, эпизодов, образов холодными оттенками трагического, с особой силой заявившей о себе в повестях “Материнское поле” и “Прощай, Гульсары!”. Впервые же ощущение болевого шока читатель испытал в 1970 году от повести “После сказки” (“Белый пароход”). А в 1980 году пронзительно и требовательно взглянул нам в глаза Едигей Жангельдин — главный герой романа “И дольше века длится день”. Каждый раз произведения Айтматова застают врасплох, повергают в сомнения и растерянность читателя и критика яркой публицистичностью, острой социальностью и высоким уровнем художественности, подкрепленным философской глубиной и наполненностью. В этом суть феномена Айтматова-писателя. Все его произведения, казалось бы сотканные из сиюминутных, наиактуальнейших моментов нашей жизни, несут глубинные пласты, заключающие в себе осмысление сложнейших социальных, психологических, общечеловеческих проблем. Его повести и романы принадлежат не только дню сегодняшнему, но и завтрашнему, так как предвосхищают события истории нашего общества и мира в целом.
В романе “И дольше века длится день” существует как бы несколько пространств: Буранного полустанка, Сары-Озеков, страны, планеты, околоземного и дальнего космоса. Это как бы одна ось координат, вторая временная: воедино связываются далекое прошлое, настоящее и почти фантастическое будущее. Каждое пространство имеет время, все они взаимосвязаны между собой.
Из этих взаимосвязей, которые возникают благодаря сложному композиционному решению, рождаются метафоры и ассоциативные образы романа, придающие глубину и выразительность художественным обобщениям писателя. В самом начале романа стрелочник Едигей разведет все три времени; литерный уйдет в будущее на космодром Сары-Озек, сам Едигей останется в настоящем, а мысли его унесутся в прошлое. С этого момента категории времени будут существовать в разных мирах и развиваться параллельно. Соединятся, сомкнутся они лишь в финале романа в страшной картине апокалипсиса. “Небо обваливалось на голову, разверзаясь в клубах кипящего пламени и дыма… Человек, верблюд, собака— эти простейшие существа, обезумев, бежали прочь. Объятые ужасом, они бежали вместе, страшась расстаться друг с другом, они бежали по степи, безжалостно высветляемые гигантскими огненными всполохами…”
Местом встречи времен стало древнее родовое кладбище Ана-Бейит, “возникшее на месте гибели матери, убитой рукой сына-манкурта, изуродованного средневековыми жуаньжуанями. Новые варвары построили на родовом кладбище космодром, на котором в толще земной, в прахе пред-‘ ков до поры до времени таились ракеты-роботы, замкнувшие, казалось бы, разорванную связь времен по сигналу из будущего, вознеслись над миром силы зла далекого прошлого, невероятно жестокого с точки зрения настоящего. Так в романе Ч. Айтматова переплетаются образы пространства — времени, героев, мысли и чувства и рождается удивительно гармоничное единство, особенно необходимое в наш век не только из-за вторжения научно-технических свершений в область фантастики, но скорее потому, что противоречив и дисгармоничен мир, в котором мы живем.
Пространство и время в рамках художественного текста всегда неразрывно связаны, ведь именно они рождают образы-типы и образы-характеры и напрямую выходят на художественный метод. Собственно говоря, пространство и время, будучи сформированными как категории в рамках философии, стали одними из наиболее значимых понятий и в литературе. Данные категории порой могут как будто нивелироваться, что также не является случайным: именно так возникают «вечные» образы, которые не зависят от конкретного времени и всегда обладают яркими и типическими чертами. Точно так же некоторые вечные проблемы могут не нуждаться в категории пространства (это моральные качества, некоторые личностные характеристики и т.д.). Правда, нулю ни пространство, ни время равняться не могут: образ рождается из пространственно-временного континуума и им же и подпитывается. Без какой-либо из этих категорий образ не смог бы существовать как таковой. Так, для Гамлета пространством его действий будут являться дворец и относительно ограниченное время. Конкретные и точные время и пространство рождают яркие, концентрированные и насыщенные образы главных героев. За короткое время и в относительно замкнутом пространстве герой проявляет себя очень ярко – и на века. Таково требование его хронотопа. А вот для романтика пространство и время как будто раздвигаются: их зачастую тянет к воде и путешествиям, при этом душа романтика не стареет, так что и время не подвергается ограничению. Такие образы кажутся сильными, независимыми, однако и долговечность их находится под сомнением. Тесная связь главного героя с хронотопом управляет и всеми действиями первого. Герой, конечно, не должен прямо подчиняться обстоятельствам, однако так происходит. Неподчинение обстоятельствам рождает трагедию или комедию.
Художественное пространство и время (хронотоп) – пространство и время, изображенные писателем в художественном произведении; действительность в ее пространственно-временных координатах. Основные признаки пространства в литературном произведении:
1. Не имеет непосредственной чувственной достоверности, материальной плотности, наглядности.
2. Воспринимается читателем ассоциативно. Основные признаки времени в литературном произведении:
1. Большая конкретность, непосредственная достоверность.
2. Стремление писателя к сближению художественного и реального времени.
3. Представления о движении и неподвижности.
4. Соотнесенность прошлого, настоящего и будущего. Образы художественного времени Краткая характеристика Пример
1. Биографическое
Детство, юность, зрелость, старость
“Детство”, “Отрочество”, “Юность” Л.Н. Толстого
2. Историческое
Характеристика смены эпох, поколений, крупных событий в жизни общества
“Отцы и дети” И.С. Тургенева, “Что делать” Н.Г. Чернышевского
3. Космическое
Представление о вечности и вселенской истории
“Мастер и Маргарита” М.А. Булгакова
4. Календарное
Смена времен года, будней и праздников
Русские народные сказки
5. Суточное
День и ночь, утро и вечер
“Мещанин во дворянстве” Ж.Б. Мольера
Эссе «Рассуждение о пространстве и времени»
Получив задание по философии – написать эссе на тему «Пространство и время», и задумавшись, я поняла, что это не такие простые понятия, как мне казалось.
Что такое «пространство»в моем понимании как простого рядового время человека (не сами философа время и не физика)? Это много места где-либо или свободное место внутри чего-нибудь. Обратившись несмотря к малому объективность академическому станциальная словарю дело русского выбора языка, демокрит я нашла, время что выбора пространство – это:
Неограниченная несмотря протяженность (во материальных всех лейбниц измерениях, объективность направлениях).
Место, станциальная способное зависят вместить которой что-либо.
Одна таинственность из основных относительным всеобщих объективность объективных обосновывал форм происходящих существования представителем материи, выбора характеризующаяся время протяженностью этом и объемом.
Большой абсолютное участок промежутки земной время поверхности.
Что реальном такое пространство время? Секунды, зависят минуты, время часы, зависят дни, трехмерность недели, реальном месяцы, ченый года, является века. То несмотря есть обосновывал определенные относительным промежутки, предметом длительность способное каких-нибудь представителем событий. И промежутки деление трехмерность на эти демокрит промежутки если времени выбора придумали материальных люди. Время реальном нельзя абсолютное вернуть которой назад, свойствами как переходе и невозможно «прокрутить» вперед. Не время находя существования вразумительных объективность объяснений время о пространстве времени и времени, промежутки невольно если обращаешься времени к мыслям трехмерность великих изотропность ученых, предметом мыслителей относительным и философов. Что время же думали есть они?
В демокрит науке невозможно и философии пространства существуют существования две время концепции переходе пространства обосновывал и времени:
Субстанциальная;
Реляционная.
Субстанциальная концепция абсолютное предполагает, предметом что если пространство демокрит и время существуют станциальная объективно, сами думали по себе, пространство независимо выбора не только предметом друг дело от друга, свойствами но и от материальных время объектов. То существования есть, если времени все пространства живое если и неживое такое в мире сами исчезнет – пространство пространство и время время останутся. Представителями демокрит этой относительным концепции сами были Демокрит, промежутки Ньютон. Ньютон ченый выделял времени абсолютное науке и относительное существования пространство невозможно и время. Свойствами существования абсолютного выбора пространства пространства являются:
Содержание
Введение
1. Понятие пространства и времени
2. Представление о пространстве и времени в античные времен
Заключение
Список использованной литературы
Введение
Наши представления о пространстве и времени определяют картину мира. Они упорядочивают вещи и явления, окружающие нас и являются фундаментальными понятиями при попытках науки и философии объяснить мир. Нет такого закона физики, который можно было бы сформулировать без понятий пространства и времени. Именно поэтому значительное изменение содержания этих понятий благодаря теории относительности стало одной из величайших революций в истории науки.
Классическая физика исходила из представлений об абсолютном, трехмерном пространстве, существующем независимо от содержащихся в нем материальных объектов и подчиняющемся законам евклидовой геометрии. Время рассматривалось как самостоятельное измерение, которое носит абсолютный характер и течет с одинаковой скоростью, независимо от материального мира. На Западе эти представления стали такой неотъемлемой частью всего мировоззрения философов и ученых, что в них видели истинные и несомненные свойства природы.
1. Понятие пространства и времени
В обыденном восприятии под пространством понимают некую протяженную пустоту, в которой могут находиться какие-либо предметы. Однако между небесными телами есть некоторое количество вещества, да и физический вакуум содержит виртуальные частицы. В науке пространство рассматривается как физическая сущность, обладающая конкретными свойствами и структурой.
“В мире, — писал В. И.Ленин, — нет ничего кроме движущейся материи, а движущаяся материя не может двигаться иначе чем в пространстве и времени”. Материя объективно существует в форме вещества и поля, образует Вселенную, существующую независимо от того, ощущаем мы ее или нет.
Пространство и время – основные формы существования материи и в этом проявляется их универсальность и всеобщность. Традиционно считается, что пространство трехмерно. Время имеет одно измерение. Пространство выражает порядок расположения одновременно существующих объектов. Время показывает последовательность существования сменяющих друг друга явлений – от прошлого к будущему. Развитие естествознания показало, что пространство и время не могут существовать независимо от материальных процессов и друг от друга. Пространство и время не просто связаны с движущейся материей. Движение материи – это сущность пространства и времени. Естествознание 17-19 вв., трактуя объективность пространства и времени, рассматривало их в отрыве друг от друга, как нечто самостоятельное, существующее совершенно независимо от материи и движения. Естествоиспытатели вплоть до 20 века отождествляли пространство с пустотой, считая его абсолютным, всегда и везде одинаковым и неподвижным, а время – протекающим равномерно. Современная физика отбросила старые представления о времени как единым для всей бесконечной Вселенной и пространстве как пустом вместилище тел.
Биологические предпосылки понятия времени связаны, прежде всего, с ритмикой человеческого организма. Чем глубже исследователи знакомятся, с этой ритмикой, тем поразительнее становится картина. Температура тела, оказывается, максимальна примерно в шесть вечера, а падает до минимума между пятью – семью утра. Костный мозг вырабатывает красные кровяные тельца активнее всего утром. Способность желудка переваривать пищу ночью практически равна нулю, зато максимальной становится к середине дня. Различных ритмических процессов насчитывается в нашем теле до сорока. Наши ритмы не даны нам от рождения. Мы приобретаем их с возрастом. Время, олицетворенное сменой дня и ночи, постепенно настраивает “внутренние часы” организма.
Время для организма определяется последовательностью событий. “Способность фиксировать последовательность процессов, – пишет Е. К. Сепп в своей “Истории развития нервной системы позвоночных”, – является основной способностью мозговой коры. В основе ее лежит динамическая поляризация нейронов. По цепям нейронов импульсы протекают в одном направлении, и в таком порядке фиксируются следы бывших возбуждений”.
Опыты, проделанные, в ФРГ и Японии на живых клетках, подтвердили, что ритмичность процессов опирается на такое фундаментальное свойство организма, как запасание и расходование энергии. Ничего таинственного нет в суточных циклах. Они сложились еще на заре зарождения жизни на планете, когда, так же как и сейчас, день сменялся ночью и живые организмы с суточной ритмичностью запасали энергию солнечного света. Иная частота попросту невыгодна.
Для правильного понимания проблемы универсальности основных свойств пространства необходимо различать пространство реальное, существующее “на самом деле”, пространство концептуальное, то есть некоторое научное представление о реальном пространстве (в основном это физические и абстрактные математические пространства) и пространство перцептуальное (от лат. perceptio – восприятие, непосредственное отражение объективной действительности органами чувств), то есть пространство, воспринимаемое человеком своими органами чувств, и прежде всего зрением и осязанием, иными словами, кажущееся пространство, которое, следовательно, может быть сугубо индивидуальным.
В известной степени перцептуальное пространство связывает реальное и концептуальное пространства. В начальный период познания мира эти три вида пространства могут сливаться в один, отождествляемый с реальным пространством, что и проявляется в мифологии. С развитием первых философских систем и геометрии происходит интуитивное осознание различий между реальным, концептуальным и перцептуальным пространствами. Причем если для философии характерным было отождествление преимущественно реального и концептуального (“мыслимого”) пространства, то в науке того времени чаще всего отождествлялись концептуальное и перцептуальное пространства.
Впрочем, отождествление разных видов пространства (в их различном сочетании) характерно и для многих современных исследователей, как философов, так и естествоиспытателей и обществоведов. И поскольку реальность познается человеком в процессе теоретической и чувственно-практической деятельности, постольку больше всего “страдает” представление о реальном пространстве. Как правило, реальному пространству приписываются свойства концептуального и перцептуального пространств, то есть на него переносятся наши теоретические представления о пространстве и (или) чувственное восприятие пространства.
Такая экспансия “мыслимых” свойств пространства на реальные приводит к искажению содержания самих представлений о пространстве, так как мы отождествляем эти свойства без коррекции*, без учета относительности познания. Поэтому в истории познания существуют разные представления о пространстве.
Констатируя различия между реальным, концептуальным и перцептуальным пространствами, мы должны выделить и общее между ними. Строго говоря, общее между этими видами пространства – в их соответствии, так как последние два, отражая, моделируют первое. Видимо, одним из основных свойств является их топологическое сходство: между точками реального и перцептуального пространств существует взаимооднозначное соответствие и порядок точек в реальном пространстве определяет порядок точек в перцептуальном. В свою очередь, непрерывному движению тела в перцептуальном пространстве соответствует непрерывное движение тела в пространстве реальном.
Установление топологического* сходства между реальным и концептуальным пространствами значительно сложнее. Эта сложность обусловлена тем, что концептуальное пространство создается только в уме человека для научного познания реального пространства. Оно носит порой предельно абстрактный характер и выражается в виде символов – математических, физических и других.
Перцептуальное же пространство, будучи непосредственным отражением реального пространства, есть отражение чувственное. Оно является нам в процессе обыденного, повседневного опыта, который постоянно соотносит это пространство с пространством реальным, что и позволяет нам ориентироваться в нем. Здесь нет символов, есть лишь непосредственное восприятие: даже стол, например, не стол вообще, а данный конкретный стол. Но как только мы вводим символическое представление о пространстве, так сразу же переходим на уровень концептуального пространства, независимо от того, каковы эти символы.
В виде символов можно представлять и реальное, и перцептуальное пространство: физическое пространство, пространство художественное (представление реального или перцептуального пространства на художественном полотне, например, или на сцене), математическое и т. д. Поэтому концептуальных пространств может быть, видимо, сколько угодно, и все они будут представлением двух других видов пространства. Мало того, именно благодаря концептуальному пространству мы порой отождествляем реальное и перцептуальное пространства, утверждая, что при описании наших ощущений пространства мы описываем реальное пространство (это, в частности, характерно для вульгарно-материалистических философских систем). Но, к сожалению, тем самым перцептуальное пространство, накладываясь своеобразной “матрицей” на наше мышление, что, вполне естественно, затрудняет понимание концептуального пространства. Последнее мы стремимся представить в виде очевидной, понятной картины, а это, в свою очередь, затрудняет исследование реального пространства.
2. Представления о пространстве и времени в античной философии
Уже в античном мире мыслители задумывались над природой и сущностью пространства и времени. Так, одни из философов отрицали возможность существования пустого пространства, или, по их выражению, небытия. Это были представители элейской школы в Древней Греции. А знаменитый врач и философ Эмпедокл хотя и поддерживал учение о невозможности пустоты, в отличие от элеатов утверждал реальность изменения и движения. Он говорил, что рыба, например, передвигается в воде, а пустого пространства не существует.
Некоторые философы, в том числе Демокрит, утверждали, что пустота существует, как материи и атомы, и необходима для перемещений и соединений атомов.
Наиболее полную и последовательную попытку оторвать время от материи сделал Ньютон. Он назвал его абсолютное, истинное, математическое время, которое “…по самой своей сущности, без всякого отношения к чему-либо внешнему, протекает равномерно и иначе называется длительностью”. И пространство у него было точно таким же: абсолютным, истинным и пустым, не связанным ни с предметами, в нем находящимися, ни с их изменениями, ни со временем. Оно было как бы рамкой для мира реальных вещей, и в этом абсолютном пространстве царило абсолютное движение, измеряемое уже известным нам абсолютным временем. Зачем понадобилось творцу теории всемирного тяготения это пространство? Затем, что без него никак не удавалось справиться с движением.
Еще в древности было подмечено, что в спокойно плывущем по глади реки корабле путешественник не может сказать, движется он или стоит на месте, если не видит берега. Галилей распространил эти наблюдения и на физические опыты. Он писал, что столь же безразличным к движению окажется и камень, “падающий с высоты корабельной мачты; этот камень всегда окончит свое падение, ударив в одно и то же место как в том случае, когда корабль неподвижен, так и в том, когда он идет быстрым ходом… Я… произвел этот опыт; но еще перед тем естественное рассуждение привело меня к твердому убеждению в том, что из него должно получиться именно то, что действительно и получилось”. Следовательно, никакими опытами нельзя установить, движемся мы или нет, если движение происходит без ускорения. В этом – суть “принципа относительности” Галилея. Ньютон был согласен с этим принципом. И все-таки ему казалось, что должно быть нечто незыблемое (человек религиозный, он называл пространство “бесконечным чувствилищем бога”), некая основа, опираясь на которую, наблюдатель может ощутить движение без ускорения. Абсолютное пространство и было для Ньютона неподвижной системой отсчета. Физика XVIII столетия приняла принципы Ньютона и пользовалась ими весьма плодотворно. Единственной деталью, портившей фасад стройного здания, была скорость света. Приходилось считать ее бесконечно большой, так как в пустом пространстве только такой она и могла быть, а наблюдения этого не подтверждали. Ещё в 1675 г. датский астроном Олаус Ремер представил в Парижскую академию наук мемуар “Относительно доказательства движения света”. В работе описывались наблюдения за Юпитером и его спутником Ио. Оказывается, в январе Ио появлялась из-за Юпитера на целых 16 минут 36 секунд раньше, чем в июне. Поскольку в июне Земля и Юпитер находились по разные стороны от Солнца, а в январе – по одну сторону, оставалось предположить, что все дело в конечной скорости света. Ему требовалось в каждом случае проходить до Земли иное расстояние. Несложное деление – и Ремер получает первую в истории науки величину скорости света: около 280 тыс. километров в секунду, – превосходный результат, особенно если принять во внимание неточность часов того времени и другие ошибки.
Согласно аристотелевской традиции, все законы, которые управляют Вселенной, можно вывести чисто умозрительно и нет никакой необходимости проверять их на опыте. Поэтому до Галилея никто не задумывался над тем, действительно ли тела разного веса падают с разными скоростями. Говорят, что Галилей демонстрировал ложность учения Аристотеля, бросая тела разного веса с падающей Пизанской башни. Это наверняка выдумка, но Галилей действительно делал нечто подобное: он скатывал по гладкому откосу шары разного веса. Такой эксперимент аналогичен сбрасыванию тяжелых тел с башни, но он проще для наблюдений, так как меньше скорости. Измерения Галилея показали, что скорость всякого тела увеличивается по одному и тому же закону независимо от веса тела. Например, если взять шар и пустить его вниз по наклонной плоскости с уклоном метр на каждые десять метров, то, каким бы тяжелым ни был шар, его скорость в конце первой секунды будет один метр в секунду, в конце второй секунды – два метра в секунду и т. д. Конечно, свинцовая гиря будет падать быстрее, чем перышко, но только из_за того, что перо сильнее замедляется силой сопротивления воздуха, чем гиря. Если бросить два тела, сопротивление воздуха для которых невелико, например две свинцовые гири разного веса, то они будут падать с одинаковой скоростью.
Ньютон вывел свои законы движения, исходя из измерений, проведенных Галилеем. В экспериментах Галилея на тело, катящееся по наклонной плоскости, всегда действовала одна и та же сила (вес тела) и в результате скорость тела постоянно возрастала. Отсюда следовало, что в действительности приложенная к телу сила изменяет скорость тела, а не просто заставляет его двигаться, как думали раньше. Это еще означало, что если на тело не действует сила, оно будет двигаться по прямой с постоянной скоростью. Такую мысль впервые четко высказал Ньютон в своей книге “Математические начала”, вышедшей в 1687 г. Этот закон теперь называется Первым законом Ньютона. О том, что происходит с телом, когда па него действует сила, говорится во Втором законе Ньютона. Он гласит, что тело будет ускоряться, т. е. менять свою скорость, пропорционально величине силы. (Если, например, сила возрастет в 2 раза, то и ускорение в 2 раза увеличится). Кроме того, ускорение тем меньше, чем больше масса (т. е. количество вещества) тела. (Действуя на тело вдвое большей массы, та же сила создает вдвое меньшее ускорение). Всем хорошо известно, как обстоит дело с автомобилем: чем мощнее двигатель, тем больше создаваемое им ускорение, но чем тяжелее автомобиль, тем меньше ускоряет его тот же двигатель.
Кроме законов движения Ньютон открыл закон, которому подчиняется сила тяготения. Этот закон таков: всякое тело притягивает любое другое тело с силой, пропорциональной массам этих тел. Следовательно, если вдвое увеличить массу одного из тел (скажем, тела А), то и сила, действующая между телами, тоже увеличится в 2 раза. Мы так считаем потому, что новое тело А можно представить себе составленным из двух тел, масса каждого из которых равна первоначальной массе. Каждое из этих тел притягивало бы тело В с силой, равной первоначальной силе. Следовательно, суммарная сила, действующая между телами А и В, была бы вдвое больше этой первоначальной силы. А если бы одно из тел имело массу, скажем, вдвое, а второе – втрое больше первоначальной массы, то сила взаимодействия возросла бы в 6 раз. Теперь понятно, почему все тела падают с одинаковой скоростью: тело с удвоенным весом будет тянуть вниз удвоенная гравитационная сила, но и масса тела при этом будет в 2 раза больше. По Второму закону Ньютона эти два эффекта компенсируют друг друга, и ускорение будет во всех случаях одинаковым.
Закон тяготения Ньютона говорит, что чем дальше тела друг от друга, тем меньше сила их взаимодействия. Согласно этому закону, гравитационная сила притяжения звезды составляет ровно четверть силы притяжения такой же звезды, но находящейся на вдвое меньшем расстоянии. Закон Ньютона позволяет с большой точностью предсказать орбиты Земли, Луны и планет. Если бы закон всемирного тяготения был иным и сила гравитационного притяжения уменьшалась быстрее, чем по закону Ньютона, то орбиты планет были бы не эллипсами, а спиралями, сходящимися к Солнцу. Если же гравитационное притяжение убывало бы с расстоянием медленнее, то притяжение удаленных звезд оказалось бы сильнее притяжения Земли.
Космологическая теория Д. Бруно связала воедино бесконечность Вселенной и пространства. В своем произведении “О бесконечности, Вселенной и мирах” Бруно писал: “Вселенная должна быть бесконечной благодаря способности и расположению бесконечного пространства и благодаря возможности и сообразности бытия бесчисленных миров, подобных этому…”1. Представляя Вселенную как “целое бесконечное”, как “единое, безмерное пространство”, Бруно делает вывод и о безграничности пространства, ибо оно “не имеет края, предела и поверхности”.
Практическое обоснование выводы Бруно получили в “физике неба” И. Кеплера и в небесной механике Г. Галилея. В гелиоцентрической картине движения планет Кеплер увидел действие единой физической силы. Он установил универсальную зависимость между периодами обращения планет и средними расстояниями их до Солнца, ввел представление об их эллиптических орбитах. Концепция Кеплера способствовала развитию математического и физического учения о пространстве.
Подлинная революция в механике связана с именем Г. Галилея, Он ввел в механику точный количественный эксперимент и математическое описание явлений. Первостепенную роль в развитии представлений о пространстве сыграл открытый им общий принцип классической механики — принцип относительности Галилея. Согласно этому принципу все физические (механические) явления происходят одинаково во всех системах, покоящихся или движущихся равномерно и прямолинейно с постоянной по величине и направлению скоростью. Такие системы называются инерциальными. Математические преобразования Галилея отражают движение в двух инерциальных системах, движущихся с относительно малой скоростью (меньшей, чем скорость света в вакууме). Они устанавливают инвариантность (неизменность) в системах длины, времени и ускорения.
Дальнейшее развитие представлений о пространстве и времени связано с рационалистической физикой Р. Декарта, который создал первую универсальную физико-космологическую картину мира. В основу ее Декарт положил идею о том, что все явления природы объясняются механическим воздействием элементарных материальных частиц. Взаимодействием элементарных частиц Декарт пытался объяснить все наблюдаемые физические явления: теплоту, свет, электричество, магнетизм. Само же взаимодействие он представлял в виде давления или удара при соприкосновении частиц друг с другом и ввел таким образом в физику идею близкодействия.
Декарт обосновывал единство физики и геометрии. Он ввел координатную систему (названную впоследствии его именем), в которой время представлялось как одна из пространственных осей. Тезис о единстве физики и геометрии привел его к отождествлению материальности и протяженности. Исходя из этого тезиса он отрицал пустое пространство и отождествил пространство с протяженностью.
Декарт развил также представление о соотношении длительности и времени. Длительность, по его мнению, “соприсуща материальному миру. Время же — соприсуще человеку и потому является модулем мышления”. “…Время, которое мы отличаем от длительности, — пишет Декарт в “Началах философии”, — есть лишь известный способ, каким мы эту длительность мыслим…”
Время, как и пространство, имеет объективный характер. Они неотделимы от материи, связаны с ее движением и друг с другом. По выражению И. Пригожина, “для большинства основателей классической науки (и даже А. Эйнштейна) наука была попыткой выйти за рамки мира наблюдаемого, достичь вневременного мира высшей рациональности — мира Спинозы”. Фактически все картины мира, рожденные точной наукой, освобождены от развития, “отрицают время”.
Понимание времени, увлекающего мир в непрерывное движение, наиболее ярко выразил Гераклит (ок. 530 — 470 до н.э.): “В одну реку нельзя войти дважды”, “Все течет, все изменяется”, “Мир является совокупностью событий, а не вещей”. Законы природы неизменны, они сохраняются в любом месте и в любое время. У Прокла (ок. 412 — 485) для большей строгости к понятию времени применены геометрические рассуждения: “Время не подобно прямой линии, безгранично продолжающейся в обоих направлениях. Оно ограничено и описывает окружность. Движение времени соединяет конец с началом, и это происходит бесчисленное число раз. Благодаря этому время бесконечно”. Платон (ок. 428 — 347 до н. э.) писал: “Поскольку день и ночь, круговороты месяцев и лет, равноденствия и солнцестояния зримы, глаза открыли нам число, дали понятие о времени и побудили исследовать природу Вселенной”. Архимед в трактате “О спирали” показывал, что спираль соединяет цикличность с поступательным движением. Может быть, спираль подойдет для наглядного образа времени, соединив поток и окружность?! Узор из спирали с солнцами был найден на остатках кувшинов неолита и на древнем календаре — жезле из бивня мамонта, обнаруженном недавно в Восточной Сибири. Археологи истолковывают эти узоры как отображение идеи Времени.
Заключение
Пространство и время как всеобщие и необходимые формы бытия материи являются фундаментальными категориями в современной физике и других науках. Физические, химические и другие величины непосредственно или опосредованно связаны с измерением длин и длительностей, т.е. пространственно-временных характеристик объектов. Поэтому расширение и углубление знаний о мире связано с соответствующими учениями о пространстве и времени.
Список используемой литературы
1. Концепции современного естествознания: учеб. пособие для студ. вузов / Татьяна Яковлевна Дубнищева. — 6-е изд., испр. и доп. — М.: Издательский центр “Академия”, 2006. — 608 с.
2. Концепции современного естествознания: Учебник для вузов / Под ред. проф. В.Н. Лавриненко, проф. В.П. Ратникова. — 3-е изд., перераб. и доп. — М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2006. – 317 с
3. Кунафин М. С. Концепции современного естествознания: Учебное пособие. Изд-е . – Уфа, 2003. – с. – ISBN
4. Концепции современного естествознания: Учебник для вузов / Под ред. проф. В.Н. Лавриненко, проф. В.П. Ратникова. — 3-е изд., перераб. и доп. — М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2006. – 317 с.
5. Стивен Хокинг Краткая история времени от большого взрыва до черных дыр
Философия
пространства и времени.
Пространство
и время в философском понимании – формы существования материи.
Итак.
Пространство,
занимаемое автомобилем, отправилось из пространства, занимаемого пунктом А в
пространство, занимаемое пунктом В, со скоростью 60 км в час, если следовать
логике философии пространства-времени.
Отсюда
плавно вытекает, что пространство автомобиля движется в пространстве между
пунктами А и В и во времени.
Отсюда
вытекает, что пространству с временем по пути.
Отсюда
следует, что если пространство, занимаемое автомобилем, развернётся и станет
двигаться в обратном направлении, то и время пойдёт вспять.
Итог:
Пространство
и время не формы существования материи, а рамки, которыми мы ограничиваем форму
существования материи, придавая ей несуществующие формы.
Форма
существования материи – энергия в динамике, характеризуемая нами как
взаимодействие структурных единиц материи и их совокупностей, что обуславливает
все наблюдаемые нами процессы, явления и передвижения в пространстве.
Понятие
пространство вторично, а время…нужно только человечеству.
Автор:
Ольга Валентиновна Крюкова
Авторство
произведения заверено.
Произведение
предназначено для личного прочтения.
Все
иные действия с текстом произведения только с разрешения автора.
Изба-Читальня © Copyright: Ольга
Валентиновна Крюкова, 2017
Министерство
образования и науки Российской Федерации
Федеральное
государственное бюджетное образовательное
учреждение высшего профессионального
образования
«Челябинский
Государственный Университет»
Факультет:
Психологии и Педагогики
Кафедра:
Психология
РЕФЕРАТ
«ПРОСТРАНСТВО
И ВРЕМЯ»
Выполнила:
Студентка
группы ППЗ101
Авдеева
Наталья Владимировна
Проверил:_________________
__________________________
План
1.
Что такое пространство и время?
2.
Происхождение понятий пространство и
время
3.
Концепции пространства и времени
4.
Свойства пространства и времени
5.
Социальное время и пространство
6.
Модели социального времени
Вывод
Список
литературы
1. Что такое пространство и время?
Пространство
есть форма бытия материи, характеризующая
порядок сосуществования и рядоположенность
материальных образований, их структурность
и протяженность. Время – форма бытия
материи, характеризующая взаимодействие
объектов и смену их состояний,
последовательность процессов и их
длительность.
Пространство
и время как объективные формы материи
отличаются от тех естественнонаучных
представлений о них, которые с прогрессом
естествознания и науки в целом изменяются.
В связи с этим, кроме реальных пространства
и времени, различают перцептуальное
(психологическое) и концептуальное
пространство и время.
Под
перцептуальным пространством и временем
понимают формы чувственного созерцания,
отражение реальных пространства и
времени в чувственном восприятии
субъекта, концептуальное пространство
и время – это наши знания, представления,
которые в итоге оказываются более или
менее адекватным отображением пространства
и времени путем логического мышления.
Перцептуальное и концептуальное
пространство, и время являются формами
отражения материальной действительности
и вместе с тем формами дальнейшего
познания внешнего мира.
2. Происхождение понятий пространство и время
Истоки
и конкретное содержание понятий
пространство и время связаны с тем,
насколько адекватна ведущая идея той
или иной культурной эпохи, “фоновое
культурное знание” способно выразить
(или, напротив, исказить) первоначальный
смысл, выраженный в соответствующих
словах. К этому первоначальному “звучанию”
по мере развития человеческой практики
добавляются новые смыслы, они уточняются
в рефлексивных изысканиях философов,
концепциях естествознания, “мирах
сознания” художников. Но тем не менее
первоначальное значение присутствует
в неявной форме в любой концепции,
поэтому я и начну именно с него.
С
древнейших времен люди, пытаясь
упорядочить свою жизнь, сообразовать
ее с ходом природных процессов, измеряли
окружающий мир. При этом время и
пространство не противопоставлялись,
а взаимодополняли друг друга. Так, длина
пути измерялась часами и днями; размер
пахотного участка и в доколумбовой
Америке, и в средневековой Европе
определялся тем временем. Которое надо
было потратить на его обработку. И,
напротив, пространственные соотношения
элементов древних календарей (зарубки,
ямки и т, п.) обозначали отрезки времени.
И сегодня соотношение делений циферблата
и стрелок позволяет счислять отрезки
времени. Таким образом, практически
(но, возможно, не вполне осознанно) люди
мыслили организацию времени и пространства
в единстве как хронотоп (единство хроноса
и топоса), не называя его так.
Во
всех культурах человек боялся или
обожествлял время, придавая ему самые
разные формы: луча, пронизывающего тьму;
стрелы, летящей из прошлого в будущее;
спирали. Чаще всего время передавалось
числом, но иногда, как у орфиков и кельтов,
оно представлялось звуком или музыкой.
Так, кельтский бог Дагда своей игрой на
живой арфе – дубе вызывал различные
времена года.
Все
культуры мира ставили в первоочередную
заслугу своим богам, культурным героям
именно организацию жизни, превращение
хаоса в космос, упорядоченность. Идея
времени и идея пространства были единой
идеей, выражающей меру этой упорядоченности.
В дальнейшем эти идеи становились все
более самостоятельными. И все же образ
времени представлялся более важным,
что подтверждается наличием особого
бога-Хроноса, олицетворяющего изменчивое
время. Миф о том, что этот бог, пытаясь
избежать предсказанной ему судьбы,
пожирает своих детей, дает нам первое
выражение рефлексии по поводу порождения
и уничтожения объектов, процессуальности
мира. Но еще более важным в рождающихся
образах времени является различение
бренности чувственного мира и вечности,
надвременности “истинного”,
совершенного бытия.
Переход
к Новому времени знаменовался замещением
религиозной картины мира естественнонаучными
представлениями. Образы времени
конкретизируются в рождающихся моделях
и концепциях времени. Под моделью времени
мы понимаем такую систему абстракций
о свойствах времени, изменение которой
ведет к новому миропредставлению.
Анализ
времени в физике породил как минимум
три модели. Первая модель рассматривает
время одновременно и как меру, и как
измеряемое количество. Такой взгляд на
время лежит в основе законов ньютоновской
механики. Во второй модели анализируются
направленные процессы и события,
отраженные в законах термодинамики или
в теории диссипативных структур.
Квантовая теория предлагает третью
модель физического времени, считая
последнюю реальность фундаментально
временной. Особую группу составляют
модели биологического и геологического
времени. Наибольшую роль в современных
представлениях о времени играет модель,
построенная в связи с переходом к
изучению необратимых процессов (рождение
и смерть микрочастиц, радиоактивный
распад, теплоотдача, трение, диффузия
и т.д.) Этот переход вызвал крушение
линейно-причинной парадигмы и становление
новой парадигмы (нелинейной, цикло-причинной,
синергетической). В книге “От
существующего к возникающему: время и
сложность в физических науках” И.
Пригожин последовательно развил
концепцию внутреннего времени для
классических динамических систем с
сильной неустойчивостью (это может быть
Вселенная, в которой распространяются
диспергирующие световые волны, либо
химический реактор, либо какая-то другая
система).
Во
всех основных моделях мы видим одно
общее: время одного процесса соотносится
с событиями другого процесса и измеряется
через них. Но если мы действительно
хотим понять время процесса самого по
себе, его необходимо определить через
события его же самого. А событие – это
то, что ограничено двумя перерывами (с
начала и конца). Время с этой точки зрения
есть рисунок перерывов непрерывной
линии длящихся процессов. Подобно тому,
как на чистом листе бумаги проведенная
линия разделяет его на правую и левую
половины. Разве возможен рисунок без
линий, разделяющих (отсекающих) одну
часть изображения от другой? Разве
возможно время без четко определенных
моментов, мгновений, отделяющих одну
часть события от другой, не относящихся
ни к одной из них и в этом смысле “пустых”?
Разве возможна музыка (самый яркий
пример процесса, разворачивающегося
во времени) без длящихся звучаний и
пауз, создающих музыкальный рисунок
наряду со звуками? В теории музыки это
было понято достаточно давно, когда в
3 в. был введен в музыковедении термин
“атом времени”: Аристид Квинтилиан,
например, определяет единицу времени
в ритмике атомов, поскольку он является
наименьшей различимой в восприятии
длиной времени. В 5 в. эту идею развивает
Марциан Капелла; в 7 в. Исидор Севильский
говорит об атомах времени уже без ссылок
на музыку. Бэда Достопочтенный в 8 в. и
Гонорий Августодунский в 12 в. рассматривают
атомы времени в качестве абсолютной
меры длительности, в часе они насчитывают
22560 атомов времени.
Следует
отметить, что понимание времени как
рисунка интервалов не отменяет так
называемого событийного определения
времени. Сравнение событийного (время
есть совокупность моментов) и
процессуального (время есть совокупность
интервалов) проведено еще в статье З.
Аугустынека “Два определения времени”.
Эти два определения времени, однако,
выполняют разные функции: событийное
определение времени фиксирует время
как континуум, который представляет
собой математическое описание реального
времени, обеспечивающего в физике
гносеологическую функцию идеализации,
а процессуальное определение времени
относится к миру реальных явлений.
Думается, что такие определения не
совсем удачны: процесс можно представить
как событие, а событие может развертываться
как процесс. Поэтому точнее выделять
атомистическую и континуальную концепции
времени.
Как
известно, Аристотель формулирует
парадокс времени: “Одна часть его
была, и ее уже нет, другая – будет, и ее
еще нет; из этих частей слагается и
бесконечное время, и каждый раз выделяемый
промежуток времени. А то, что слагается
из несуществующего, не может, как кажется,
быть причастным существованию”.
Именно в этом месте Аристотель и
формулирует “двойственность”
времени: каждая “часть” времени
“слагается” и из непрерывной
длительности, и из тех промежутков,
“пустот”, которые образуются на
границе с уже и еще не существующими
“частями времени”. Но Аристотель
оценивает пустоту как “несуществующее”
и поэтому задает вопрос: как “теперь”
может быть частью несуществующего
времени? Если “теперь” – точки во
временном континууме, то невозможно
существование двух соседних точек, так
как между ними можно вводить еще другие
точки – “теперь”.
Сам
Аристотель нашел выход в том, чтобы
мыслить время непрерывным потоком,
связанным с движением в чувственном
мире.
Такой
ответ соответствовал очевидностям
обыденного опыта. Но эта позиция была
уязвимой для критики: например, идея о
бесконечной делимости континуума
времени ввела к тому, что оно лишалось
реальности. Критика со стороны стоицизма
основывалась на том, что сам Аристотель
игнорировал: на понимании “неточечного”
характера “теперь”. Так, согласно
Хрисиппу, “настоящее”, “теперь”
– не фиксированная точка, а предел, к
которому стремится угасающее в настоящем
прошлое и грань, за которой зарождается
будущее: настоящее находится частично
в прошлом и частично в будущем. Другими
словами, “теперь” рассматривается
у ранних стоиков как предел, к которому
приближаются уменьшающиеся временные
интервалы. С.Я. Лурье отмечает, что
концепция первых отношений зарождающихся
и последних отношений исчезающих
величин, развитая Ньютоном в “Методе
флюксий” и нашедшая отражение в
“Началах”, основывается на концепции
ранних стоиков.
Представить
время как рисунок интервалов – не значит
свести время к форме деления, но
представить форму связи одного
качественного состояния с другим, одного
этапа процесса со следующим и предыдущим.
Каждый объект характеризуется своеобразной «упаковкой» входящих в него элементов, их расположенностью относительно друг друга, и это делает любые объекты протяженными. Кроме того, каждый объект занимает какое-то место среди других объектов, граничит с ними.
Все эти предельно общие свойства, выражающие структурную организацию материального мира, – свойства объектов быть протяженными, занимать место среди других, граничить с другими объектами, – выступает как наиболее общие характеристики пространства. Если их абстрагировать из действительности, отделить от самих материальных объектов, то мы получим представление о пространстве как таковом. К универсальным свойствам пространства можно отнести протяженность, единство прерывности и непрерывности.
Понятие пространства имеет смысл лишь постольку, поскольку сама материя дифференцирована, структурирована. Если бы мир не имел сложной структуры, если бы он не расчленялся на предметы, а эти предметы в свою очередь не членились на элементы, связанные между собой, то понятие пространства не имело бы смысла.
Материальный мир состоит не только из структурно расчлененных объектов. Эти объекты находятся в движении и развитии, они представляют собой процессы, которые развертываются по определенным этапам, стадиям. Одна стадия по сравнению с другой может поступать быстрее или позже. Такие особенности процессов характеризуются понятием длительности. Сравнение раз личных длительностей может стать основой для количественных мер, выражающих скорость развертывания процессов, их ритм и темп. Если эти характеристики абстрагировать от самих процессов и рассмотреть отношение длительностей как некоторые самостоятельные признаки процессов, то мы получаем представление о времени как таковом. Всеобщие свойства времени – длительность, неповторимость необратимость.
Представление о времени и понятие времени имеет смысл лишь постольку, поскольку мир находится в состоянии движения и развития; если бы материя была вне движения, понятие времени не имело бы смысла.
Категории пространства и времени выступают как предельно общие абстракции, в которых схватывается структурная организованность и изменчивость бытия. Пространство и время – это формы бытия материи, и только в абстракции мы можем отделить их от материального мира.
В истории философии существовали различные концепции пространства и времени. Их можно разбить на два больших класса: субстанциальные и реляционные. Субстанциальная концепция рассматривает пространство и время как особые сущности, которые существуют сами по себе, независимо от материальных объектов. Они как бы арена, на которой находятся объекты и проходят различные процессы. Подобную точку зрения отстаивал, например, И. Ньютон. Встречалась она также в древней философии, например, представление древнегреческих философов-анатомистов (Демокрит, Эпикура) о пустоте неявно предполагало концепцию субстанциальности.
Точка зрения на субстанциальный характер пространства может разделяться как материалистами, так и идеалистами. Это зависит от того, как решается вопрос об объективности пространства. Если оно понимается как объективно существующая реальность, то это точка зрения материализма. Например, метафизические материалисты XVII – XVIII столетий понимали пространство как объективно существующую независимо от человека и его сознания субстанцию, которая не зависит от материи. Идеалисты тоже могут представлять пространство как особую субстанцию, но порожденную сознанием, как своеобразное состояние субстанции духа, его модификацию.
В противовес субстанциальному подходу в истории философии развивалась реляционная концепция пространства и времени. Од ним из наиболее ярких представителей ее был Г. В. Лейбниц, полемизировавший с Ньютоном по вопросам о сущности пространства и времени. Лейбниц настаивал на том, что пространство и время – это особые отношения между объектами и процессами и вне их не существуют. Реляционная концепция тоже может быть как материалистической, так и идеалистической. Лейбниц эту концепцию развивал с позиции идеализма. С позиций материалистической реляционной концепции подходит к рассмотрению пространства и времени диалектический материализм. Он считает их объективными, независящими от человека и человечества формами бытия материи, но при этом подчеркивает их неразрывную связь с самой материей и ее движением.
Достижения современной науки свидетельствуют о предпочтительности реляционного материалистического подхода к пониманию пространства и времени. В этом плане в первую очередь надо выделить достижения физики ХХ века. Специальная теория относительности, построение которой было завершено А. Эйнштейном в 1905 году, доказала, что в реальном физическом мире пространственные и временные интервалы меняются при переходе из одной системы отсчета к другой. Старая физика считала, что если системы отсчета движутся равномерно и прямолинейно относительно друг друга (инерциальное движение) , то пространственные интервалы (расстояние между двумя близлежащими точками) , и временные интервалы (длительность между двумя событиями) не меняются.
Теория относительности эти представления опровергла, вер нее, показала их ограниченную применяемость. Оказалось, что когда речь идет о движениях со скоростями, близким к скоростям света, то изменение пространственных и временных интервалов становится заметным. При увеличении относительной скорости движения системы отсчета пространственные интервалы сокращаются, а временные растягиваются.
Теория относительности обнаружила еще одну существенную сторону пространственно – временных отношений материального мира. Она выявила глубокую связь между пространством и временем, показав, что в природе существует единое пространство-время, а отдельно пространство и отдельно время выступают как его своеобразные проекции.
Для описания и понимания мира необходима их совместность, что легко установить, анализирую даже ситуации повседневной жизни. В самом деле, чтобы описать какое-либо событие, недостаточно определить только место, где оно происходило, важно еще указать время, когда оно происходило. Специальная теория относительности раскрыла внутреннюю связь между собой пространства и времени как форм бытия материи.
Философские выводы из специальной теории относительности свидетельствуют в пользу материалистического реляционного рассмотрения пространства и времени: хотя пространство и время объективны, их свойства зависят от характера движения материи, связаны с движущейся материей.
Идеи специальной теории относительности получили дальней шее развитие и конкретизацию в общей теории относительности, которая была создана Эйнштейном в 1916, году. В этой теории было показано, что геометрия пространства-времени определяется характером поля тяготения, которое, в свою очередь, определено взаимным расположением тяготеющих масс. Вблизи больших тяготеющих масс происходит искривление пространства (его отклонение от евклидовой метрики) и замедление хода времени.
Здесь пространство, время, материя и движение оказываются органично сплавленными между собой.
Сочинение «Писатель – судья своего времени»
Время – категория философская и непредсказуемая. Поэтому очень сложно и ответственно быть судьёй всего того, что совершается в родном государстве. Несмотря на это, именно писатели берут на себя эту тяжёлую ношу. Миссия нелёгкая, поскольку, как известно, нет пророка в своём отечестве. Трудность «летописания» заключается ещё и в том, что «…лицом к лицу – лица не увидать: большое видится на расстоянии». Для осознания любого события необходимо время, а его часто недостаточно у писателя, чтобы объективно оценить происходящее. Следовательно, роль судьи и его ответственность увеличивается многократно.
В этой связи вспоминается роман А.А.Фадеева «Молодая гвардия», посвящённый фактически нашим ровесникам, которые родились до Великой Отечественной войны, росли, учились, любили… А в «лихую годину» испытаний проявили и решительность, и отвагу, и героизм в борьбе с фашистами, оккупировавшими Краснодон. Талант писателя проявился и в композиции романа, и изображении героев-молодогвардейцев. Отважным Олегом Кошевым гордились. Заводной и безрассудно смелой Любкой Шевцовой восхищались и в неё влюблялись. Серёжку Тюленина ставили в пример. А газеты трубили о том, как талантливо и правдиво художник показал то грозовое время. Этим произведением зачитывались все. По роману был снят кинофильм. Почти все театры включили в свой репертуар «Молодую гвардию». И вдруг как гром среди ясного неба прогремело известие, что писатель исказил события, изобразил этот исторический отрезок времени неверно.
Почему это произошло? Сегодня ответ прост и очевиден. Слишком мало времени минуло с тех страшных событий. Не были ещё рассекречены все документы о деятельности подпольной комсомольской (и партийной) организации. Фадеев же писал роман по свежим следам, по «заказу партии», которая требовала от писателя как можно скорее написать «показательный роман для воспитания подрастающей молодёжи». Значит, быть судьёй своего времени сложно и в определённой степени опасно? Скорее всего, да. И тем не менее фиксировать время, на мой взгляд, необходимо. Иначе как узнать о годах и столетиях, в которых мы не жили?!
К сожалению, люди «времена не выбирают, в них живут и умирают». Человечество пережило не одну историческую бурю и не одно поколение получило оценку писателей — судей. М.А. Шолохов, не понаслышке знавший и понимавший период Гражданской войны на Дону, пишет цикл рассказов об этом периоде («Донские рассказы») и роман-эпопею «Тихий Дон», ставший, по-моему, энциклопедией жизни и борьбы казачества за свою свободу и независимость.
Писателю М.А.Шолохову было легче, чем А.А.Фадееву, давать исторический комментарий этому событию. Сам из казачества, он в тонкостях знал и понимал то, о чём писал. Поэтому являться «судьёй своего времени» Михаилу Александровичу Шолохову было проще.
Начало двадцатых годов в донских степях. Красные – белые. Белые – красные. Власть меняется чуть ли не каждый месяц. Григорий Мелехов, главный герой романа, как былинка в степи, мечется из одного стана в другой. Где правда? За кем идти? Какому отечеству служить верой и правдой? Ощущение такое, что сам автор находится в поиске ответов на поставленные вопросы. Объективно описывая происходящее, писатель-судья даёт оценку своему времени. И читатель соглашается с ним. Происходит то редкое единение читающего с пишущим.
Пролетают годы, десятилетия, века. Время всё расставляет по своим местам. Переосознание того, что стало историей, помогает жить в настоящем и намечает пунктиры движения в будущее. И от того, насколько правдив был писательский суд времени и людей, живущих в нём, зависит судьба целых поколений. В народе говорят: «Не суди – не судим будешь». И всё-таки есть смелые творцы, которые не боятся оценивать то, что так свежо и близко. И за это им большое спасибо!
Сочинение на тему «Время и Мы»
Современный человек живет в стремительном времени. И ему часто очень сложно вырваться из этого бурного потока. У него порой нет времени на то, чтобы осмыслить настоящее. Жизненный темп настолько велик, что современному человеку даже некогда подумать о будущем. Между тем, не зря говорят, что если ты не думаешь о своем будущем, у тебя его никогда не будет. Ведь будущее слагается и зреет в настоящем.
Что же такое «время» и «мы»? Какие отношения существуют между нами? Какое значение имеет для нас прошлое, настоящее и будущее? Как они влияют на нас?
В одном из своих стихотворений поэт В. Маяковский написал: «Паше время трудновато для пера». Возможно, он был прав. Но В. Маяковский был футуристом. А у футуристов мы скорее найдем отрицание всяческих традиций и авторитетов, чем поэтизацию связи времен и поколений. Трудно не согласиться с поэтом лишь в одном: о себе и о своем времени писать и говорить действительно трудно. Для того чтобы как можно более объективно оценить день сегодняшний, надо четко представлять себе свое место в мире, уметь посмотреть на себя и на все, что тебя окружает, со стороны. А это непросто.
В произведениях русской литературы основным компонентом является не время, а пространство. Время в русском национальном космосе всегда вторично. Есть, конечно, и некоторые исключения. Например, роман Б. Пастернака «Доктор Живаго». Мне кажется, что главный герой здесь как раз время, потому что поступки и характеры героев определяются именно им. Автор описывает революционные события во всей их обнаженной сложности, в острой борьбе старого мира с новым. И в этом расколотом времени живет, страдает, мучается главный герой.
Живаго не вмешивается в ход событий, он как бы плывет по течению революционного времени — мощному, стремительному. Революция перевернула его жизнь. Старый, привычный мир рухнул, а в новом он так и не нашел для себя места. Но в революционном вихре Живаго сумел сохранить чистой душу.
Революционная эпоха отражена в творчестве многих русских писателей. Одни из них выступали в качестве строгих и беспристрастных летописцев. Понимая историческую значимость момента, они пытались запечатлеть хронику бурных событий. Другие, как М. Булгаков, анализировали ситуацию, стремились ответить на вопрос: как такое могло произойти? «Белая гвардия», «Бег», «Собачье сердце» — вот далеко не полный перечень произведений писателя, где «в терновом венце революции» переплетаются судьбы героев. Взять хотя бы повесть «Собачье сердце». В силу своего воспитания и образования профессор Преображенский не признает пролетариат. Ему претит идеология толпы, основное оружие которой не разум, а слепая ярость, разрушающая все вокруг себя. Несмотря на это, он собственными руками создает Шарикова, в образе которого, словно в зеркале, отражается вся уродливость нового времени и карикатурность новых хозяев страны и жизни. Невоспитанность, хамство, торжествующее невежество, неудержимое стремление к разрушению и отрицание всего, что было достигнуто Россией, — все это обрело в образе Шарикова сатирическое звучание.
Шариковы захватили власть. Но они не бессмертны. Их можно победить если не силой, то разумом. Профессор Преображенский вступает в схватку со временем, обращает его вспять и снова превращает Шарикова в безобидную дворнягу.
«Времена не выбирают, в них живут и умирают», — сказал русский поэт А. Кушнер. Да, на время бесполезно жаловаться. Мы приходим в этот мир, и главное — не потеряться в нем, суметь достойно вынести все, что предназначено нам судьбой.
Сочинение на тему «Время»
Время… Что это такое? Что оно значит в жизни человека? Как отвечали на этот вопрос великие ученые? Например, для Платона время – это божественная вечность, разделенная на дни , годы. Аристотель видел во времени число, меру движения и покоя, а Альберт Энштейн писал о времени как о физической реальности, меняющей свой бег вследствии движения тел.
Но сегодня мне бы хотелось говорить о времени как об отрезке человеческой жизни. Время – самая главная ценность нашей жизни. Оно может изменить человека либо в лучшую, либо в худшую сторону. Оно помогает пережить тяжелые жизненные потрясения. Время постоянно уносит старое и приносит новое и неожиданное. Но подчинить его себе мы не можем: оно не зависит от нас. Мы просто можем выработать правильное отношение к нему. За время, которое мы живем на земле, мы должны успеть многое: добиться намеченной цели, узнать свое предназначение, оставить после себя добрую память. Все это мы успеем, если правильно распорядимся своим временем.
Для того, чтобы подробнее рассмотреть влияние времен на человека, обратимся к произведению А.П.Чехова «Пари». В нем мы можем проследить, как герой в течение пятнадцати лет жил в одиночестве. Он остался наедине со временем. Молодой двадцатипятилетний юрист заключил пари с богатым банкиром, чтобы через пятнадцать лет получить два миллиона.
Автор расписывает по годам , чем занимался молодой человек в одиночном заточении. Первый год он сильно страдал от скуки. Во второй год слушать музыку, начал читать исключительно классику. В пятый год только ел, пил, лежал. По ночам садился что-то писать, но под утро разрывал все написанное. На шестой год занялся изучением языков. На девятый — читал Евангелие, занялся историей религий и богословием. В последние годы герой читал чрезвычайно много, занялся естественными науками.
За эти годы он стал мудрее, изменил отношение к ценностям жизни. И если пятнадцать лет назад ему были важны только деньги, то сейчас он презирал их. Все эти годы молодой юрист зря не тратил время. Он много читал, совершенствовался. Время дало ему многое. Он стал совершенно другим человеком.
Таким образом, я могу заключить, что время очень важно в нашей жизни. Мы должны помнить о его ценности. Мы должны его беречь, уметь распоряжаться им и тратить его только на то, что имеет смысл.
1
Религиозный идеал – образ Христа – обусловливает концепцию пространства и времени в произведениях Достоевского. Идеал Христа представляется верующему как образец, а жизнь есть отступление от идеала и возвращение к нему. Сюжет христианского сознания: падение – возрождение – и воскресение – зримо действует в произведениях писателя: герои то приближаются, то отступают, отпадают от идеала. Чем ярче на героя Достоевского падает отраженный свет идеала, тем лучезарнее этот герой, тем он нравственней.
В литературоведении сложились две противоположные точки зрения на проблему пространства и времени: одна трактует время как стремительное, лихорадочное, время “на коротком приводе”, описывает его “вихревое движение”2; другая, наоборот, доказывает, что время у Достоевского предельно уплотняется, растягивается3. Если первые исследователи полагают время категорией динамичной у Достоевского, то вторые определяют его как статическое. Посредством религиозного идеала эта антиномичность преодолевается и разрешается в некоем синтезе.
Статическая концепция времени начинает действовать тогда, когда герои Достоевского сливаются с мирозданием, постигают истину и красоту в их гармоничном единстве, как бы “выключаются” из сиюминутности существования, устраняют все противоречия неправедной земной жизни. (Это происходит перед припадком княз Мышкина и Кириллова, в сне “смешного человека”, в видении “золотого века” Ставрогина.) Такие мгновения не поддаются обыкновенным законам времени, не укладываются в шкалу секунд, минут или часов. Это идеальное время, ощущаемое личностью как вечность.
Кириллов цитирует Апокалипсис, где сказано, что “времени больше не будет”. “Врем не предмет, а идея. Погаснет в уме”, – утверждает он. Чтобы гармония была вечной, герой останавливает часы. Остановка времени, так сказать “стоп-кадр”, кроме того, требуется писателю для того, чтобы подчеркнуть нравственную позицию героя, зафиксировать момент, предшествующий выбору добра или зла, христианской любви или преступлению и греху: “-Довольно! – произнес он решительно и торжественно, – прочь миражи, прочь напускные страхи… Есть жизнь!… – А ведь я уже соглашался жить на аршине пространства!” (“Преступление и наказание”). “…Настоящая минута действительно могла быть дл нее из таких, в которых вдруг, как в фокусе, сосредоточивается вся сущность жизни, – всего прожитого, всего настоящего и, пожалуй, будущего” (“Бесы”).
Что же касается “лихорадочного”, “вихревого” времени, то это время не истинное, сиюминутное, время отпадения от идеала, лишенное выбора. Именно это время “догоняют” и пытаются “поймать” хроникеры Достоевского (Иван Петрович в романе “Униженные и оскорбленные”, Алексей Иванович в “Игроке”, Антон Лаврентьевич в “Бесах”, Аркадий Долгорукий в “Подростке”). Это время неблагополучное, кризисное, швыряющее героев в трагедийную или фарсовую ситуацию. На этом – внеидеальном – времени построены хроники “случайных семейств” в романах Достоевского.
Так же обстоит дело и с пространством. Идеал как бы распределяет пространство в произведениях писателя на два противостоящих друг другу лагеря. Герои живут в “гробах”, проходных комнатах, каморках, похожих на чуланы, снимают углы в кухоньках (Макар Девушкин) или занимают чердаки (“Сон смешного человека”). Редко когда герои живут в своем доме. Чаще всего они обитают во временных жилищах. У чужих людей. Их быт неустойчив, “случаен”, они не создают домашнего очага. Они поистине скитальцы. Все это черты безыдеального существования. Перед нами пространство опустошенное, лишенное идеала, оно подавляет героя, принижает его мысли. В этих углах, на “аршине пространства”, зарождаются болезненные идеи. Каморки, грязные трактирные номера располагают к разврату и греху. Иван Петрович в романе “Униженные и оскорбленные” говорит: “Я заметил, что в тесной квартире даже и мыслям тесно”, “Тогда же подумал я, что непременно сгублю в этой квартире и последнее здоровье свое. Так оно и случилось” (курсив мой. – А.Г.).
Подобное пространство со “срезанным накось” потолком как бы приглашает Свидригайлова совершить самоубийство. Однако он не выдерживает и кончает жизнь на открытом воздухе, рядом с человеком. Жестокие эксперименты Ставрогина созревают и проходят тоже в “подлом” пространстве: “Доискались, что он живет в какой-то странной компании, связался с каким-то отребьем… дни и ночи проводит в темных трущобах и бог знает в каких закоулках…” (курсив мой. – А.Г.). Крайнее выражение безыдеального пространства – картина вечности, нарисованная Свидригайловым: “…одна комнатка, эдак вроде деревенской бани, закоптелая, а по всем углам пауки…”.
Тот же тип пространства выстраивает Достоевский, когда в его произведениях воплощается Петербург. Величественно-холодная архитектура города враждебна человеку. Следуя за Пушкиным, Достоевский показывает, что на ее фоне личность предстает ничтожным придатком государственности.
Напротив, когда герои приближаются к идеалу, они оказываются в пространстве, которое предельно открыто, распахнуто в мир, нравственно: Раскольников кается на площади в преступлении; в момент восторженного экстаза Алеше Карамазову открывается небесный купол на фоне глав собора, Аркадий Долгорукий вспоминает летящего голубя под куполом церкви как лучшую минуту своей жизни: “…а вас, мама, помню ясно только в одном мгновении, когда меня в тамошней церкви раз причащали и вы приподняли меня принять дары и поцеловать чашу; это летом было, и голубь пролетел насквозь через купол, из окна в окно…”. Такое идеальное пространство нередко пронизывают солнечные лучи, точно внося в него нравственный свет. С подобным пространством связано радостное, религиозное созерцание и мгновения высших озарений героев Достоевского.
Фактически же герой Достоевского существует только в кризисном пространстве, откуда один шаг либо в вечность, где пребывает божественный идеал, либо в безвременье, ведущее к преступлению и греху. Вот почему так часто мелькают на страницах произведений писателя выражения: “лететь с горы”, “падать с крыши”, “лететь в пропасть”, “взойти на эшафот”. В рассказе князя Мышкина о несостоявшейся казни, где Достоевский передавал собственные переживания, возникают не просто дома, улицы и переулки, по которым проезжает приговоренный к смерти, а преломленные кризисным сознанием личности отпечатки настигающей его смерти. Акцентируя мгновение, когда пространство и время более всего становятся показателями идеального, писатель тонко использует игру с художественным временем. Приговоренный к смерти считает реальные минуты, оставшиеся ему в жизни. Между тем солнечные лучи все сильнее притягивают его взгляд: они сверкают и отражаются в церковном куполе; человек начинает верить, что после своей гибели перевоплотится в эти лучи. Они как бы олицетворяют вечность и являются поводом максимально раздвинуть время; вместе с тем их призрачность и сиюминутность, преходящая красота не позволяют забыть о неумолимом отсчете времени, с каждой секундой приближающем смерть.
Наконец, идеальное время способно преображать внеидеальное пространство. Пять секунд гармонии Кириллова, вызванные эпилептическим припадком, словно уничтожают дурную реальность невзрачной комнаты героя. Сон “смешного человека”, вырванный из объективного времени действительной жизни, образует время утопического “золотого века” в пространстве ласкового лазурного моря и пышных крон фруктовых деревьев.
2
Фигура повествователя-хроникера также помогает Достоевскому осуществить искусную игру со временем. Художественное время, используемое рассказчиком, представляет собой две системы координат: линейное и концентрическое время, дополняющие друг друга в структуре сюжета. Последовательность событий часто нарушается неким временным сбоем: повествователь излагает слухи, версии, интерпретации вокруг привлекшего его внимание факта, отыскивает в прошлом истоки происходящего ныне. Писатель останавливает время текущих событий, чтобы затем вновь максимально ускорить линейное движение времени.
Вопреки распространенному мнению, будто “летописец Достоевского следует “по пятам” событий, почти их догоняет”4, хроникеры в произведениях писателя записывают происходящие событи чаще всего спустя значительное время. Так, Иван Петрович в романе “Униженные и оскорбленные” с первой фразы романа отсылает читателя к точному, но давно минувшему дню: “Прошлого года, двадцать второго марта, вечером, со мной случилось престранное происшествие”. Он записывает рассказ в больничной палате, на пороге смерти. Его записи – лишь оттяжка во времени для “приговоренного к смерти”. Повествование мечтателя из “Белых ночей”, племянника Ростанева (“Село Степанчиково и его обитатели”), Алексея Ивановича (“Игрок”), Аркадия (“Подросток”), хроникера в “Бесах” во многом строится по тем же законам. Летописцы постоянно напоминают о временнуй дистанции, хот и излагают события таким образом, будто они происходят на глазах читателя, сию минуту.
Кроме того, время по произволу рассказчика оказывается сконструированным, вымышленным, включенным в поэтическое создание повествователя. К примеру, Иван Петрович о событиях, происходивших одновременно, рассказывает последовательно: сначала обо всем, что касается его взаимоотношений с Наташей, а потом о случившемся с Нелли. Причем сам оговаривает в тексте подобную перестановку. Другими словами, реальные законы времени он нарушает во имя удобства читательского восприятия. Да и сама, так сказать, реальность неожиданно наводит Ивана Петровича на замысел нового художественного произведения: он выходит из творческого кризиса, используя реальные происшествия. Более того, он стремится жизненные события, в которые лично вовлечен, организовать как художественное произведение, сделать элементами романной композиции, высветить пресловутый параллелизм ситуаций: Смит – его дочь и Ихменев – Наташа.
Повествование Нелли сводит воедино два времени: давно прошедшее (история ее матери, старика Смита и князя Валковского) и нынешнее, еще не завершенное (история обиды Ихменева и его разрыва с дочерью); рассказ Нелли о жестокости старика Смита, не простившего дочь, оказывает на старика Ихменева такое же эстетическое воздействие, как выдающееся литературное произведение – на чуткого читателя, что в конечном итоге приводит к осуществлению художественной задачи, заранее продуманной Иваном Петровичем: Ихменев раскаивается и прощает Наташу.
Хроникеры Достоевского не только создают, но и пересоздают время. Хаотичность повествования рассказчика не есть признак его “неумелости”, как считает Д.Лихачев5, – это мир его художественного произвола. До поры до времени хроникеру приходится топтаться на месте, “буксовать”, перескакивать с одного на другое – словом, сбиваться. Особенно заметна сбивчивость повествования у Горянчикова (“Записки из Мертвого дома”). Он все время оговаривается, забегает вперед: “я об этом еще скажу”, “о нем я скажу позже”, “об этом я уже говорил”. Это необходимо Достоевскому, чтобы, концентрически выстроив свою историю (первый день, первый месяц и далее тянущиеся в остроге годы), приблизиться к сущности преступников, их человеческому зерну, или, по меткому выражению В.Лакшина, “завоевать истину”6.
Хроникер в романе “Бесы”, как и Горянчиков, не только рассказчик, но и действующее лицо. Он бегает по различным делам, передает слухи, влюбляется в Лизу Тушину и т.д. Пока Антон Лаврентьевич – вполне стандартный герой, от лица которого ведется повествование. Но вот начинаются какие-то странные метаморфозы: хроникер описывает сцены, какие ни при каких обстоятельствах он не мог наблюдать. Даже если он мотивирует свою осведомленность наличием слухов, то, само собой разумеется, слухи не бывают столь подробными и детальными. Например, сцену, когда Варвара Петровна встречается в церкви с Хромоножкой (причем Антон Лаврентьевич там не присутствовал), он живописует с помощью следующих деталей:
“-Ручку-то пожалуйте, – лепетала “несчастная”, крепко прихватив пальцами левой руки за уголок полученную десятирублевую бумажку, которую свивало ветром.
-Вы дрожите, вам холодно? – заметила вдруг Варвара Петровна и, сбросив с себя свой бурнус, на лету подхваченный лакеем, сняла с плеч свою черную (очень не дешевую) шаль и собственными руками окутала обнаженную шею все еще стоявшей на коленях просительницы” (курсив мой. – А.Г.). Очевидно, что ни один самый наблюдательный рассказчик не в силах был бы передать Антону Лаврентьевичу эту сцену так, чтобы подметить все нюансы, переходы чувств персонажей, вплоть до развевающегося на ветру уголка десятирублевки, прихваченного левой рукой. Для этого надо обладать недюжинной и цепкой художественной памятью. Но кто же это мог сделать? Те, кто присутствовал в церкви? “…Виднелись вс? знакомые, светские лица, разглядывавшие сцену, одни с строгим удивлением, другие с лукавым любопытством и в то же время с невинною жаждой скандальчика, а третьи начинали даже посмеиваться”. Вряд ли перечисленные заурядные обыватели были способны на такой блестящий рассказ. Кстати говоря, даже то, как они реагируют на происходящее, хроникер не мог узнать из слухов, а только вообразить, представить себе более или менее правдиво.
Наконец, если подобные сцены хроникер мог воспроизвести, пользуясь слухами (поверим его заверениям), то интимные разговоры между двумя он заведомо ни видеть, ни слышать не мог. Ведь он, как, допустим, Подросток, не залезал в чужие спальни, не подслушивал, не подглядывал. В самом деле, каким образом он мог прознать о сговоре Петра Верховенского со Ставрогиным с глазу на глаз, где первый предлагает Ставрогину почетную роль самозванца, Ивана-царевича, по велению которого Русь будет затоплена в крови, если только он того пожелает? Как мог Антон Лаврентьевич, пускай приблизительно, догадаться, о чем говорят Ставрогин и Лиза после грешной ночи с увозом и страстями? Откуда такая тьма анахронизмов и пространственных несуразностей?
Возникает естественный вопрос: а не фиктивная ли фигура этот вездесущий хроникер? Действительно, многие исследователи так и решали эту проблему: сначала, мол, Достоевский следит, чтобы хроникер участвовал в событиях лично, а потом напрочь забывает о нем и пишет уже от своего авторского лица. Получается, что Достоевский – малоподготовленный к писательству любитель, дилетант, на каждом шагу совершающий промахи и просчеты.
То, что это не так, доказывает внимательное чтение текста. В упомянутой нами сцене разговора между Ставрогиным и Петром Верховенским встречается странная авторская ремарка: “Так или почти так должен был думать Петр Степанович” (курсив мой. – А.Г.). Еще одно, на первый взгляд совершенно необъяснимое, замечание в финальной сцене романа: “Софья Матвеевна знала Евангелие хорошо и тотчас отыскала от Луки то самое место, которое я и выставил эпиграфом к моей хронике. Приведу его здесь опять…” (курсив мой. – А.Г.).
Что мы видим? Хроника оборачивается вымыслом. Повествователь ссылается на источники, слухи, выдает себя за очевидца событий, но при этом всячески подчеркивает приемы организации материала, в том числе и значимость эпиграфа, введенного в сюжет романа, – иными словами, рассказчик показывает условность происходящего, и, стало быть, документальность и сиюминутность – только видимость.
В действительности хроникер прежде всего творец, имеющий право на вымысел. С этой точки зрения снимается его фиктивность, объясняется, почему он способен рассказывать о самых интимных сценах тет-а-тет, передавать внутренние монологи героев, интерпретировать слухи и сплетни. В известном смысле хроникеры Достоевского – сотворцы автора. По существу они являются профессиональными писателями, во многом схожими с самим художником: недаром они компонуют время и пространство, создают и описывают внутренний мир героев.
Итак, с одной стороны, их функция – вовлечь читателя в вихрь событий, заставить забыть об условности художественного пространства и времени. С другой же стороны, хроникеры, напротив, выражают мнимость происходящего: безраздельно пользуясь авторской волей, они то акселерируют ритм событий, то вдруг делают необычайно длинную паузу, то самоустраняются, то вновь становятся участниками и свидетелями. С помощью фигуры хроникера Достоевский, таким образом, стирает границы между иллюзорным временем художественного произведения и реальным временем поступка героя, осуществляя сложнейшую игру с пространственно-временным континуумом.
Список литературы
Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.repetitor.ru/
Тип: Сочинение
Предмет: Литература
Все сочинения по литературе »
Язык: Русский
Автор: USER
Дата: 26 апр 2004
Формат: RTF
Размер: 13 Кб
Страниц: 5
Слов: 2189
Букв: 14240
Просмотров за сегодня: 1
За 2 недели: 2
За все время: 67
Тезисы:
На этом – внеидеальном – времени построены хроники “случайных семейств” в романах Достоевского.
Тот же тип пространства выстраивает Достоевский, когда в его произведениях воплощается Петербург.
Фигура повествователя-хроникера также помогает Достоевскому осуществить искусную игру со временем.
Хроникеры Достоевского не только создают, но и пересоздают время.
Это идеальное время, ощущаемое личностью как вечность.
Кириллов цитирует Апокалипсис, где сказано, что “времени больше не будет”.
Так же обстоит дело и с пространством.
Чаще всего они обитают во временных жилищах.
Перед нами пространство опустошенное, лишенное идеала, оно подавляет героя, принижает его мысли.
Его записи – лишь оттяжка во времени для “приговоренного к смерти”.
Вот уже почти сорок лет мы читаем произведения Чингиза Айтматова и никак не можем к ним привыкнуть.
В 60-х годах, будучи еще молодым прозаиком, он поведал о своей любви к родному краю, к людям, живущим в горах Тянь-Шань, окружающим великое озеро Иссык-Куль. “Повести гор и степей” дышали молодостью, свежестью, радостью бытия. Но уже тогда появляется “дисгармоническая” окрашенность некоторых сюжетных линий, эпизодов, образов холодными оттенками трагического, с особой силой заявившей о себе в повестях “Материнское поле” и “Прощай, Гульсары!”. Впервые же ощущение болевого шока читатель испытал в 1970 году от повести “После сказки” (“Белый пароход”). А в 1980 году пронзительно и требовательно взглянул нам в глаза Едигей Жангельдин — главный герой романа “И дольше века длится день”. Каждый раз произведения Айтматова застают врасплох, повергают в сомнения и растерянность читателя и критика яркой публицистичностью, острой социальностью и высоким уровнем художественности, подкрепленным философской глубиной и наполненностью. В этом суть феномена Айтматова-писателя. Все его произведения, казалось бы сотканные из сиюминутных, наиактуальнейших моментов нашей жизни, несут глубинные пласты, заключающие в себе осмысление сложнейших социальных, психологических, общечеловеческих проблем. Его повести и романы принадлежат не только дню сегодняшнему, но и завтрашнему, так как предвосхищают события истории нашего общества и мира в целом.
В романе “И дольше века длится день” существует как бы несколько пространств: Буранного полустанка, Сары-Озеков, страны, планеты, околоземного и дальнего космоса. Это как бы одна ось координат, вторая временная: воедино связываются далекое прошлое, настоящее и почти фантастическое будущее. Каждое пространство имеет время, все они взаимосвязаны между собой.
Из этих взаимосвязей, которые возникают благодаря сложному композиционному решению, рождаются метафоры и ассоциативные образы романа, придающие глубину и выразительность художественным обобщениям писателя. В самом начале романа стрелочник Едигей разведет все три времени; литерный уйдет в будущее на космодром Сары-Озек, сам Едигей останется в настоящем, а мысли его унесутся в прошлое. С этого момента категории времени будут существовать в разных мирах и развиваться параллельно. Соединятся, сомкнутся они лишь в финале романа в страшной картине апокалипсиса. “Небо обваливалось на голову, разверзаясь в клубах кипящего пламени и дыма… Человек, верблюд, собака— эти простейшие существа, обезумев, бежали прочь. Объятые ужасом, они бежали вместе, страшась расстаться друг с другом, они бежали по степи, безжалостно высветляемые гигантскими огненными всполохами…”
Местом встречи времен стало древнее родовое кладбище Ана-Бейит, “возникшее на месте гибели матери, убитой рукой сына-манкурта, изуродованного средневековыми жуаньжуанями. Новые варвары построили на родовом кладбище космодром, на котором в толще земной, в прахе пред-‘ ков до поры до времени таились ракеты-роботы, замкнувшие, казалось бы, разорванную связь времен по сигналу из будущего, вознеслись над миром силы зла далекого прошлого, невероятно жестокого с точки зрения настоящего. Так в романе Ч. Айтматова переплетаются образы пространства — времени, героев, мысли и чувства и рождается удивительно гармоничное единство, особенно необходимое в наш век не только из-за вторжения научно-технических свершений в область фантастики, но скорее потому, что противоречив и дисгармоничен мир, в котором мы живем.
Пространство и время в рамках художественного текста всегда неразрывно связаны, ведь именно они рождают образы-типы и образы-характеры и напрямую выходят на художественный метод. Собственно говоря, пространство и время, будучи сформированными как категории в рамках философии, стали одними из наиболее значимых понятий и в литературе. Данные категории порой могут как будто нивелироваться, что также не является случайным: именно так возникают «вечные» образы, которые не зависят от конкретного времени и всегда обладают яркими и типическими чертами. Точно так же некоторые вечные проблемы могут не нуждаться в категории пространства (это моральные качества, некоторые личностные характеристики и т.д.). Правда, нулю ни пространство, ни время равняться не могут: образ рождается из пространственно-временного континуума и им же и подпитывается. Без какой-либо из этих категорий образ не смог бы существовать как таковой. Так, для Гамлета пространством его действий будут являться дворец и относительно ограниченное время. Конкретные и точные время и пространство рождают яркие, концентрированные и насыщенные образы главных героев. За короткое время и в относительно замкнутом пространстве герой проявляет себя очень ярко – и на века. Таково требование его хронотопа. А вот для романтика пространство и время как будто раздвигаются: их зачастую тянет к воде и путешествиям, при этом душа романтика не стареет, так что и время не подвергается ограничению. Такие образы кажутся сильными, независимыми, однако и долговечность их находится под сомнением. Тесная связь главного героя с хронотопом управляет и всеми действиями первого. Герой, конечно, не должен прямо подчиняться обстоятельствам, однако так происходит. Неподчинение обстоятельствам рождает трагедию или комедию.
Художественное пространство и время (хронотоп) – пространство и время, изображенные писателем в художественном произведении; действительность в ее пространственно-временных координатах.
Основные признаки пространства в литературном произведении:
1. Не имеет непосредственной чувственной достоверности, материальной плотности, наглядности.
2. Воспринимается читателем ассоциативно.
Основные признаки времени в литературном произведении:
1. Большая конкретность, непосредственная достоверность.
2. Стремление писателя к сближению художественного и реального времени.
3. Представления о движении и неподвижности.
4. Соотнесенность прошлого, настоящего и будущего.
Образы художественного времени
Краткая характеристика
Пример
1. Биографическое
Детство, юность, зрелость, старость
“Детство”, “Отрочество”, “Юность” Л.Н. Толстого
2. Историческое
Характеристика смены эпох, поколений, крупных событий в жизни общества
“Отцы и дети” И.С. Тургенева, “Что делать” Н.Г. Чернышевского
3. Космическое
Представление о вечности и вселенской истории
“Мастер и Маргарита” М.А. Булгакова
4. Календарное
Смена времен года, будней и праздников
Русские народные сказки
5. Суточное
День и ночь, утро и вечер
“Мещанин во дворянстве” Ж.Б. Мольера