Сочинение на тему реальное и фантастическое в повести н в гоголя
12 вариантов
Кража шинели обернулась для героя мукой. Он пытался найти защиту у властей, но «значительное лицо топнуло ногой» — и Башмачкина вышвырнули вон. Бездушие высокопоставленного чиновника вызывает отвращение.
Никем не защищенный, Акакий Акакиевич умирает. Исчезло и скрылось существо, никому не дорогое, ни для кого не интересное. Возмездие Гоголь изобразил в фантастическом плане. Фантастический финал повести оправдан отношением писателя к обиженному «брату» своему.
Мертвец Башмачкин явился «значительному лицу» на улице и снял с него шинель. Это происшествие хоть как-то смягчило деспотический нрав начальника, он даже реже стал говорить подчиненным: «Как вы смеете, понимаете ли, кто перед вами?» Гоголь то сочувствует своему герою, то осуждает его за низменность целей, за бессловесность и рабскую покорность.
В повести «Шинель» я не сразу точно определила, что реальность, а что вымысел. Бедность, убогость жизни Акакия Акакиевича Башмачкина доведена автором до абсурда и фантастики (ходя по улице, он очень осторожно ступал по камням и плитам, почти не касался их), так же, как и способность «маленького человека» видеть в буквах характеры, а в улице — страну с людьми — буквами и словами. В противоположность этому несколько дней шумной жизни после смерти Башмачкина — явная ирреальность — всегда может быть непомерной фантазией и страхом одного из департаментских чиновников, значительного лица и коломенского будочника. Каждый отдельный характер — это правда, а совокупность их, образуемое ими общество и вытекающие отсюда приключения, — это их фантастическая и неправдоподобная сторона.
В «Шинели» же, если говорить об одурачивании, связанном с чем-то ирреальным, присутствуют слухи о шумной жизни Акакия Акакиевича после смерти. Кульминационным моментом, приводящим к развязке, в одном случае к материальной смерти Башмачкина, а в другом случае к исчезновению его призрака, является сцена грабежа. Эта сцена повторяется дважды. Отнимают в обоих случаях шинель, но один грабеж — совершенно реальное, а другой связан с мистикой. В «Шинели» мир вещей имеет огромное значение в развитии сюжета, они, можно сказать, олицетворяются, персонифицируются. С вещами же связаны самые необыкновенные происшествия. В «Шинели» верхняя одежда, шинель, становится пределом мечтаний. Для Башмачкина — это не только деталь гардероба, но и объект любви. Новая шинель была последней мечтой согреться в холодном мире Петербурга — этого символа вечного адского холода. Шинель порождает конфликт, трагический гротеск перерастает в фантастику. В «Шинели» герои произведения не имеют собственного лица, зато вещи и материальные ценности одушевляются. Общая тональность в «Шинели» не очень оптимистичная, несмотря на то, что ирония Гоголя также присутствует в сцене крещения Акакия Акакиевича.
В произведении «Шинель» везде сцены повседневного быта, смех сквозь слезы, комическое обнаруживаются здесь только с появлением фантаста-
ки. Мир вещей и связанные с ними происшествия — это яркое дополнение к их духовной жизни. Шинель для Башмачкина — это его мир, любовь, мечта, смысл жизни. Башмачкин не смог перенести кражи своей шинели, тщетности своей мечты. И незлобивый мелкий чиновник, обладающий духовной силой и противостоящий бездушию общества, умирает.
Элементы ирреального, необычного присутствуют практически во всех произведениях Гоголя. Гипербола, гротеск, «завуалированная» и явная фантастика помогали писателю рассмешить зрителя и читателя, а смехом, по мнению Гоголя, можно вылечить все болезни в обществе — как народа, так и отдельных личностей. Рецензия
В сочинении о герое повести «Шинель» полно и целенаправленно раскрыта тема, показано, как реальность и фантастика причудливо переплетаются в повествовании о несчастном «маленьком человеке» Акакии Акакиевиче Башмачкине, для которого новая шинель была последней мечтой согреться в холодном мире Петербурга — символа вечного адского холода. Строго отобран материал, правильно используется текст повести, его наиболее существенные факты, раскрывающие роль фантастики в художественном произведении. В работе прослеживаются четкие логические связи.
Сочинение написано хорошим литературным языком в жанре литературно-критической статьи.
СОДЕРЖАНИЕ:
ВВЕДЕНИЕ
ОСНОВНАЯ ЧАСТЬ
1. Эволюция фантастического в произведениях Н.В. Гоголя.
2. Особенности фантастического в произведениях Н.В. Гоголя.
2.1. Мистические образы Н.В. Гоголя в «Вие».
2.2. «Странное» происшествие с майором Ковалевым (по повести Н.В.Гоголя «Нос»).
2.3. Условный характер фантастики в реалистической повести Н.В.Гоголя «Портрет».
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
ВВЕДЕНИЕ:
«В каждой великой литературе есть писатель, составляющий отдельную Великую литературу: Шекспир – в Англии, Гете – в Германии, Сервантес – в Испании, Петрарка и Данте – в Италии. В русской литературе высится вершина, никого не затмевающая, но сама по себе являющая отдельную Великую литературу – Николай Васильевич Гоголь».[1]
При изучении творчества Николая Васильевича Гоголя меня заинтересовал тот факт, что всемирно известный писатель-реалист для достижения своих целей неизменно использовал фантастическое начало в своих произведениях.
Н. В. Гоголь – первый крупный русский писатель-прозаик. В этом качестве он, по мнению многих современников, стоял выше самого А.С.Пушкина, которого признавали, прежде всего, как поэта. Например, В.Г.Белинский, похвалив пушкинскую «Историю села Горюхино», сделал оговорку: «…Если бы в нашей литературе не было повестей Гоголя, то мы ничего лучшего не знали бы».[2]
С Н.В. Гоголем и «гоголевским направлением» (более поздний термин русской критики, введен Н.Г. Чернышевским) обычно связывают расцвет реализма в русской прозе. Для него характерно особое внимание к социальной проблематике, изображение (нередко сатирическое) социальных пороков николаевской России, тщательное воспроизведение социально и культурно значимых деталей в портрете, интерьере, пейзаже и других описаниях; обращение к темам петербургской жизни, изображение судьбы мелкого чиновника. В.Г. Белинский считал, что в произведениях Н.В. Гоголя отражается дух «призрачной» действительности тогдашней России. В.Г.Белинский же подчеркивал, что творчество Н.В. Гоголя нельзя сводить к социальной сатире (что касается самого Н.В. Гоголя, то он никогда не считал себя сатириком).
В то же время реализм Н.В. Гоголя совершенно особого рода. Некоторые исследователи (например, писатель В.В. Набоков) вообще не считают Гоголя реалистом, другие называют его стиль «фантастическим реализмом». Дело в том, что Гоголь – мастер фантасмагории. Во многих его сюжетах присутствует фантастический элемент. Создается ощущение «смещенной», «искривленной» реальности, напоминающей кривое зеркало. Это связано с гиперболой и гротеском – важнейшими элементами эстетики Н.В. Гоголя.
Поэтому тема реферата «Фантастика в произведениях Н.В. Гоголя» является для меня актуальной в связи с моим интересом к творческой манере Н.В. Гоголя, которая получила свое продолжение в творчестве таких писателей XX века, как, например, Владимир Маяковский и Михаил Булгаков.
Цель исследования – выявить роль фантастики в отдельных произведениях Н.В. Гоголя и способы ее «существования» в художественном тексте.
В качестве предмета исследования я выбрала повести Н.В. Гоголя «Вий», «Портрет», «Нос».
Задачи исследования:
дать представление об эволюции фантастического в произведениях Н.В.Гоголя;
охарактеризовать особенности фантастического в повестях Н.В.Гоголя: «Вий», «Нос», «Портрет».
В связи с поставленными задачами основная часть реферата состоит из двух частей.
Источниковедческой базой исследования явились монографические исследования (Анненский И.Ф. «О формах фантастического у Гоголя», Манн Ю. «Поэтика Гоголя», Мережковский Д.С. «Гоголь и черт»), книга учебно-методического характера (Лион П.Э., Лохова Н.М. «Литература»), художественные произведения (повести Н.В. Гоголя «Вий», «Портрет», «Нос»).
Научно-практическая значимость работы заключается в возможности использования её материалов для докладов, лекций на уроках литературы и научно-практических конференциях по русской литературе ХIХ века.
ОСНОВНАЯ ЧАСТЬ:
1. Эволюция фантастического в произведениях Н.В. Гоголя.
Реальное в сюжетах Н.В. Гоголя соседствует с фантастическим на протяжении всего творчества писателя. Но это явление претерпевает некоторую эволюцию — роль, место и способы включения фантастического элемента не всегда остаются одинаковыми.
В ранних произведениях Н.В. Гоголя («Вечера на хуторе близ Диканьки», «Вий») фантастическое выходит на передний план сюжета (чудесные метаморфозы, появление нечистой силы), оно связано с фольклором (малороссийские сказки и легенды) и с романтической литературой, которая тоже заимствовала такие мотивы из фольклора. Отметим, что одним из «любимых» персонажей Н.В. Гоголя является «черт». В произведениях более позднего периода сильнее чувствуется мистическая тревога автора, ощущение присутствия чего-то зловещего в мире, страстное желание победить это смехом. Д.С. Мережковский в своей работе «Гоголь и черт» выражает эту мысль удачной метафорой: цель творчества Н.В.Гоголя – «высмеять черта».[3]
В петербургских повестях фантастический элемент резко отодвигается на второй план сюжета, фантастика как бы растворяется в реальности. Сверхъестественное присутствует в сюжете не прямо, а косвенно, опосредованно, например, как сон («Нос»), бред («Записки сумасшедшего»), неправдоподобные слухи («Шинель»). Только в повести «Портрет» происходят действительно сверхъестественные события. Не случайно В.Г.Белинскому не понравилась первая редакция повести «Портрет» именно из-за чрезмерного присутствия в ней мистического элемента.
Наконец, в произведениях последнего периода («Ревизор», «Мертвые души») фантастический элемент в сюжете практически отсутствует. Изображаются события не сверхъестественные, а скорее странные и необычайные (хотя в принципе возможные). «Зато манера повествования (стиль, язык) становится все более причудливо фантасмагорической. Теперь ощущение кривого зеркала, «смещенного» мира, присутствия зловещих сил возникает не благодаря волшебно-сказочным сюжетам, а через посредство абсурда, алогизмов, иррациональных моментов в повествовании».[4] Автор исследования «Поэтика Гоголя» Ю.В. Манн пишет, что гротеск и фантастика у Гоголя постепенно переходят из сюжета в стиль.
2. Особенности фантастического в произведениях Н.В. Гоголя.
Фантастика – это изображение необычных, неправдоподобных явлений и событий, в предельных случаях, создание особого, вымышленного мира, сильно отличающегося от реального.[5]
Как было отмечено выше, в ранних произведениях Н.В. Гоголя образуется своеобразное волшебное пространство, где встречаются фантастический и реальный миры, причем при встрече с фантастическим миром можно заметить некое искривление бытового пространства: стога перемещаются с места на место, персонаж не может попасть вилкой в рот.
Но петербургские повести уже «выламываются» из этой традиции: здесь гротеск отчасти социальный, такой формы изображения требует сама действительность.
Я же, как отметила ранее, хочу проанализировать следующие повести: «Вий», «Нос», «Портрет».
2.1. Мистические образы Н.В. Гоголя в «Вие».
В 1890 году И.Ф. Анненский замечал: « Трудно найти в русской литературе более тесное сплетение фантастического с реальным, чем у Гоголя. В «Вии» фантастическое развилось на почве мистической – отсюда его особая интенсивность».[6]
Сборник «Миргород» обозначил художественный мир на карте гоголевской вселенной. Тематически близкий к «Вечерам на хуторе близ Диканьки» («малороссийская» жизнь), миргородский цикл, объединивший повести: «Старосветские помещики», «Тарас Бульба», «Вий», «Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем» – обнаруживает резкое изменение ракурса и изобразительного масштаба: вместо сильных и резких характеристик – пошлость и безликость обывателей; вместо поэтических и глубоких чувств – вялотекущие, почти рефлекторные движения. Обыкновенность современной жизни оттенялась колоритностью и экстравагантностью прошлого, однако, тем разительнее проявлялась в нем, в этом прошлом, глубокая внутренняя конфликтность.
Повести из сборника «Миргород» (1835г.) открывают реалистический период творчества Н.В.Гоголя. Сильнее всего тревога писателя по поводу исчезновения прежней гармонии человека и не воплотившегося добра звучит, вероятно, в «Вие»: мирный философ Хома Брут обречён на гибель, потому что символами жизни всё чаще выступают страшные, демонические силы.
В сочинениях и письмах Н.В. Гоголя слова: чёрт, дьявол, колдун, ведьма – образы нечистой силы встречаются очень часто. В этом смысле его произведения сильно отличаются от произведений других писателей XIX века. В мировом искусстве – изобразительном и словесном – есть своя высокая традиция изображения Демона, Дьявола, Мефистофеля, Черта, Воланда. Николай Васильевич разрушил суеверное значения слова «чёрт», которое «нельзя было, и произнести, не сплюнувши и не перекрестивши лба».[7] В молодости Гоголь смеялся над чертями, потому что был уверен: смех проймёт даже того, кого уже ничто не проймёт. Он высекал из страшного чёрта искру смеха, включая рассказ о нечистой силе в иронический контекст и тем, посрамляя её «всемогущество». Постепенно победа смеха переставала быть очевидной.
Чёрт со свиным ликом, конечно, смешон, смешны почти все нечистые духи светлой первой книги Н.В. Гоголя. Обычно, если наведут они страх, то ненадолго. Чёртом пугали, он олицетворял наказание за своеволие, за душевную самостоятельность.
«Вий» есть колоссальное создание простонародного воображения. Таким именем называется у малороссиян начальник гномов, у которого веки на глазах идут до самой земли».[8] «Вся эта повесть есть народное предание. Я не хотел ни в чем изменить его и рассказываю почти всё в простоте, как слышал» (Примечание Н.В.Гоголя.)[9] Вий – более зловещий, чем колдун в «Страшной мести». Нечистая одолевает Хому Брута, «философа» киевской бурсы (то есть, духовного училища), которому предстояло стать богословом. Черти водворяются в самой церкви. Конечно, дело не обходится без «панночки-ведьмы», прельстившей Хому. Со времен «Сорочинской ярмарки» женщина у Н.В. Гоголя водится с нечистой силой. Черевик сетует: «Господи мой, за что на нас, грешных! И так много всякой дряни на свете, а ты и жинок наплодил!»[10]
Дьявольская сила в повести «Вий» поистине страшна. Это либо «огромное чудовище в своих перепутанных волосах, в лесу: сквозь сеть волос глядели страшно два глаза, подняв немного брови. Над нами держалось в воздухе что-то в виде огромного пузыря с тысячью протянутых из середины клещей и скорпионьих жал. Чёрная земля висела на них клоками».[11] Или это сам Вий – «приземистый, дюжий, косолапый человек. Весь был он в чёрной земле. Как жилистые, крепкие корни, выдавались его, засыпанные землёю, ноги и руки. Тяжело ступал он, поминутно оступаясь. Длинные веки опущены были до самой земли. С ужасом заметил Фома, что лицо было на нем железное… «Поднимите мне веки: не вижу!» – сказал подземным голосом Вий, – и все кинулось подымать ему веки. Вий уставил на Хому свой железный палец, философ упал на землю бездыханный».[12]
Как пишет в эти же годы Е.Баратынский в стихотворении «Последний поэт»:
Век шествует путём своим железным…
Вий – это образ, рождённый во времена «помрачения». Он не меньше, чем Печорин или Онегин, герой времени, и больше, чем они, – символ, вобравший в себя все страхи, тревогу и боль этой поры. В такие времена из тёмных закоулков сознания, из колыбельных страхов, из пещерных глубин души на свет выходят призраки и страшилища, обретающие реальные черты.
В повести Н.В.Гоголя нечистые духи так и не покинули церковь: «Так навеки и осталась церковь, с завязнувшими в дверях и окнах чудовищами, обросла лесом, корнями, бурьяном, диким терновником, и никто не найдёт теперь к ней дороги».[13]
Дорога к храму заросла бурьяном, сам храм наполнен нечистой силой.
И.Ф. Анненский указывал, что серьезность изображения в «Вии» сверхъестественной реальности обуславливает и необходимый для завершения сюжета трагический финал повести: «Смерть Хомы есть необходимый конец рассказа – заставьте его проснуться от пьяного сна, вы уничтожите все художественное значение рассказа».[14]
2.2. «Странное» происшествие с майором Ковалевым (по повести Н.В.Гоголя «Нос»).
В повести «Нос» Н.В. Гоголь полностью снимает носителя фантастики – «персонифицированное воплощение ирреальной силы».[15] Но сама фантастичность остается. Причем гоголевская фантастика вырастает из бытовой, прозаической основы.
Перед нами реальный Петербург времен Гоголя. Это и центр города – Адмиралтейские части с Невским, с близостью дворцов и Невы, – и Гороховая, и Мещанские улицы, петербургские церкви и соборы, цирюльни, ресторации и магазины. Это Таврический сад, где прогуливался нос майора Ковалева, и Садовая, где Ковалев живет, и редакция газеты, и департамент, и Гостиный двор, и Казанский собор, и Адмиралтейская площадь.
Реальны и взаимоотношения чиновников департамента, и детали одежды, быта, общения…
Но в то же время все абсолютно нереально!
«Нос» принадлежит к тем произведениям, которые ставят читателя перед тайной буквально с первой фразы. «Марта 25 числа случилось в Петербурге необыкновенно странное происшествие». Однажды утром майор Ковалев «проснулся довольно рано» и, «к величайшему изумлению своему, увидел, что у него вместо носа совершенно гладкое место!». «Проснулся довольно рано» и цирюльник Иван Яковлевич и обнаружил в булке, которую он разрезал, именно нос майора Ковалева. Из рук цирюльника нос отправился в Неву с Исаакиевского моста.
Происшествие, действительно фантастическое, но (и это гораздо более странно, чем случившееся) персонажи «Носа» довольно скоро забывают о «несбыточности» истории и начинают вести себя в ней сообразно своим характерам.
Перечень попыток найти причину таинственного исчезновения носа Ковалева мог бы составить большой и курьезный список.
И.Ф. Анненский в свое время писал, что виновник событий – сам Ковалев. Один из современных исследователей пишет, что нос удрал от Ковалева, так как тот слишком высоко его задирал. Пожалуй, уж больше правды в словах самого Ковалева: «И пусть бы уже на войне отрубили или на дуэли, или я сам был причиною, но ведь пропал ни за что, ни про что, пропал даром, ни за грош!..»[16]
А странность происшествия все нарастает. Вместо того чтобы плавать в Неве, нос оказывается в карете в центре Петербурга: «Он был в мундире, шитом золотом, с большим стоячим воротником; на нем были замшевые панталоны; при боку шпага». Ковалев «чуть не сошел с ума от такого зрелища». Его собственный нос разъезжает по Петербургу в чине статского советника (что гораздо выше чина самого Ковалева), он молится в Казанском соборе, ездит с визитами, да еще и отвечает на высказывания Ковалева, что он (нос) «решительно ничего не понимает». Ковалев «не знал, как и подумать о таком странном происшествии».[17]
Безусловно, все причастные к этой «истории», удивляются происходящему, но, во-первых, это удивление до странности обыденное: парикмахер, «опознав» нос, думает больше о том, как избавиться от него; Ковалев предпринимает меры по возвращению носа, обращаясь к обер-полицмейстеру, в газетную экспедицию, к частному приставу; доктор рекомендует оставить все как есть, а полицейский, «который в начале повести стоял в конце Исаакиевского моста» (то есть тогда, когда нос, завернутый в тряпку, был брошен в воду), возвращая пропажу, говорит, что «принял его сначала за господина. Но, к счастью, были со мною очки, и я тот же час увидел, что это был нос», и вовсе не выглядит удивленным.
А во-вторых, удивляются они совсем не тому, чему следовало бы удивляться. Кажется, вообще никого не волнует вопрос:
каким образом нос вообще мог сделаться человеком, а если и сделался, то, как окружающие могут воспринимать его и как человека и как нос одновременно?
Еще более нагнетая фантастичность ситуации, Н.В. Гоголь намеренно исключает возможность объяснения «истории» как недоразумения или обмана чувств персонажа, предотвращает тем, что вводит сходное восприятие факта другими персонажами или, например, заменяет «сверхъестественную причину исчезновения части существа своего героя анекдотической неловкостью парикмахера», т.е. причиной явно абсурдной.
В связи с этим изменяется в повести и функция формы слухов. Форма слухов «вправлена» в необычный контекст. Она не служит средством завуалированной (неявной) фантастики. Слухи выступают на фоне фантастического происшествия, поданного как достоверное. Таким образом, Гоголь открывал в окружающей его жизни нечто еще более неправильное и фантастическое, чем то, что могли предложить любая версия или любой слух.
Снимая носителя фантастики, Гоголь оставляет фантастичность; делая предметом иронической игры «форму слухов», он укрепляет достоверность самого «происшествия». И кто скажет, что страшнее — тайна, за которой скрыт конкретный носитель злой иррациональной силы, или тайна, прячущаяся везде и нигде, иррациональность, пропитавшая жизнь? Иррациональность, в которой виноват, прежде всего, сам человек.
2.3. Условный характер фантастики в реалистической повести Н.В.Гоголя «Портрет».
Один из самых значительных критиков своего времени В.Г.Белинский неодобрительно отозвался о повести «Портрет»: «Это есть неудачная попытка Гоголя в фантастическом роде. Здесь его талант падает, но он и в самом падении остается талантом».[18]
Вероятно, успех пушкинской «Пиковой дамы» побудил Н.В. Гоголя рассказать историю о человеке, которого погубила жажда золота. Автор назвал свою повесть «Портрет». Потому ли, что портрет ростовщика сыграл роковую роль в судьбе его героев-художников, судьбы которых сопоставлены в двух частях повести? Или потому, что Н.В. Гоголь хотел дать портрет современного общества и талантливого человека, который гибнет или спасается вопреки враждебным обстоятельствам и унизительным свойствам натуры? Или это портрет искусства и души самого писателя, пытающегося уйти от соблазна успеха и благополучия и очистить душу высоким служением искусству?
Наверное, есть в этой странной повести Гоголя и социальный, и нравственный, и эстетический смысл, есть размышление о том, что такое человек, общество, искусство. Современность и вечность сплетены здесь так неразрывно, что жизнь русской столицы 30-х годов XIX века восходит к библейским размышлениям о добре и зле, об их бесконечной борьбе в человеческой душе.
Художника Чарткова поначалу мы встречаем в тот момент его жизни, когда он с юношеской пылкостью любит высоту гения Рафаэля, Микеланджело и презирает ремесленные подделки, заменяющие искусство обывателю. Увидев в лавке странный портрет старика с пронзительными глазами, Чартков готов отдать за него последний двугривенный. Нищета не отняла у него способности видеть красоту жизни и с увлечением работать над своими этюдами. Он тянется к свету и не хочет превращать искусство в анатомический театр, обнажать ножом-кистью «отвратительного человека». Он отвергает художников, у которых «самая природа… кажется низкою, грязною», так что «нет в ней чего-то озаряющего». Чартков, по признанию его учителя живописи, талантлив, но нетерпелив и склонен к житейским удовольствиям, суете. Но как только деньги, чудом выпавшие из рамы портрета, дают Чарткову возможность вести рассеянную светскую жизнь и наслаждаться благополучием, богатство и слава, а не искусство, становятся его кумирами. Своим успехом Чартков обязан тем, что, рисуя портрет светской барышни, который выходил у него скверным, он смог опереться на бескорыстное произведение таланта – рисунок Психеи, где слышалась мечта об идеальном существе. Но идеал был не живым и, только соединившись с впечатлениями реальной жизни, стал притягательным, а реальная жизнь обрела значительность идеала. Однако Чартков солгал, придав незначительной девице облик Психеи. Польстив ради успеха, он изменил чистоте искусства. И талант стал покидать Чарткова, изменил ему. «Кто заключил в себе талант, тот чище всех должен быть душою», – говорит отец сыну во второй части повести. И это почти дословный повтор слов Моцарта в пушкинской трагедии: «Гений и злодейство – две вещи несовместные». Но для А.С. Пушкина добро – в природе гениальности. Н.В. Гоголь же пишет повесть о том, что художник, как и все люди, подвержен соблазну зла и губит себя и талант ужаснее и стремительнее, чем люди обычные. Талант, не реализованный в подлинном искусстве, талант, расставшийся с добром, становится разрушительным для личности.
Чартков, ради успеха уступивший истину благообразию, перестает ощущать жизнь в ее многоцветности, изменчивости, трепете. Его портреты утешают заказчиков, но не живут, они не раскрывают, а закрывают личность, натуру. И, несмотря на славу модного живописца, Чартков чувствует, что он не имеет никакого отношения к настоящему искусству. Замечательная картина художника, усовершенствовавшегося в Италии, вызвала в Чарткове потрясение. Вероятно, в восхищенном контуре этой картины Гоголь дал обобщенный образ знаменитого полотна Карла Брюллова «Последний день Помпеи». Но потрясение, испытанное Чартковым, не пробуждает его к новой жизни, потому что для этого необходимо отказаться от погони за богатством и славой, убить в себе зло. Чартков избирает другой путь: он начинает изгонять из мира талантливое искусство, скупать и резать великолепные полотна, убивать добро. И этот путь ведет его к сумасшествию и смерти.
Что было причиной этих страшных превращений: слабость человека перед соблазнами или мистическое колдовство портрета ростовщика, собравшего в своем обжигающем взгляде зло мира? Н.В. Гоголь двойственно ответил на этот вопрос. Реальное объяснение судьбы Чарткова столь же возможно, как и мистическое. Сон, приводящий Чарткова к золоту, может быть и осуществлением его подсознательных желаний, и агрессией нечистой силы, которая поминается всякий раз, как речь заходит о портрете ростовщика. Слова «черт», «дьявол», «тьма», «бес» оказываются в повести речевой рамой портрета.
«А.С. Пушкин в «Пиковой даме» по существу опровергает мистическое истолкование событий. Повесть, написанная Н.В. Гоголем в год появления и всеобщего успеха «Пиковой дамы», является ответом и возражением А.С.Пушкину».[19] Зло задевает не только подверженного соблазнам успеха Чарткова, но и отца художника Б., который писал портрет ростовщика, похожего на дьявола и самого ставшего нечистой силой. И «твердый характер, честный прямой человек», написав портрет зла, чувствует «тревогу непостижимую», отвращение к жизни и зависть к успехам талантливых своих учеников.
Художник, прикоснувшийся к злу, написавший глаза ростовщика, которые «глядели демонски-сокрушительно», уже не может писать добро, кистью его водит «нечистое чувство», и в картине, предназначенной для храма, «нет святости в лицах».
Все люди, связанные с ростовщиком в реальной жизни, гибнут, изменив лучшим свойствам своей натуры. Художник, который воспроизвел зло, расширил его влияние. Портрет ростовщика отнимает у людей радость жизни и пробуждает «тоску такую… точно как будто бы хотел зарезать кого-то». Характерно стилистически это сочетание: «точно как будто бы…»
Разумеется, «точно» употреблено в смысле «как», чтобы избежать тавтологии. Вместе с тем сочетание «точно» и «как будто бы» передает свойственную Н.В. Гоголю манеру детализированного реалистического описания и призрачности, фантастического смысла событий.
Повесть «Портрет» не несет успокоения, показывая, насколько все люди, независимо от свойств своего характера и высоты убеждений, подвержены злу. Н.В. Гоголь, переделав финал повести, отнимает надежду на искоренение зла. В первой редакции облик ростовщика таинственно испарялся с полотна, оставив чистым холст. В окончательном тексте повести портрет ростовщика исчезает: зло опять пошло бродить по свету.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ:
«Фантастика – особая форма отображения действительности, логически не совместимая с реальным представлением об окружающем мире – освобождала писателя от каких-либо ограничивающих правил, давала ему свободу в реализации творческих возможностей и способностей. Видимо, это и привлекало Н.В. Гоголя, который активно использовал фантастические элементы в своих произведениях. Сочетание фантастического и реалистического становится важнейшей особенностью произведений Н.В.Гоголя».[20]
В ранних произведениях Гоголя фантастическое мыслится как следствие влияния конкретных «носителей фантастики», связано с фольклором (малороссийские сказки и легенды), с карнавальной традицией и с романтической литературой, которая тоже заимствовала такие мотивы из фольклора.
Фантастика может выступать в явной форме. Тогда «носители фантастики» принимают непосредственное участие в развитии сюжета, но действие относится к прошлому, а фантастические события сообщаются или автором-повествователем или персонажем, выступающим основным повествователем. В этом случае фантастическое «смешивается» с реальным. По словам В.Г. Белинского, возникает особый мир «поэтической действительности, в которой никак не узнаешь, что в ней быль и что сказка, но все поневоле принимаешь за быль».[21]
В произведении, в котором фантастика выступает в завуалированной форме (неявная фантастика), нет прямого указания на нереальность события, действие происходит в настоящем, создается впечатление, что автор старается затушевать эту нереальность, сгладить у читателя ощущение нереальности события. Фантастика концентрируется чаще всего в предисловии, эпилоге, вставных элементах, где и рассказываются легенды.
Самих же «носителей фантастики» не видно, зато остаются следы их деятельности. В этом случае реальная линия развивается параллельно фантастической и каждое действие можно объяснить с двух точек зрения.
В петербургских повестях Н.В. Гоголя «носитель фантастики» устраняется. Он заменяется иррациональным безличным началом, присутствующем во всем произведении. Фантастический элемент здесь резко отодвигается на второй план сюжета, фантастика как бы растворяется в реальности.
Связь фантастики и реальности в этот период творчества значительно усложняется. Противоречия эпохи доведены писателем до степени абсурда, пронизывающего всю русскую жизнь. Н.В. Гоголь умеет увидеть и показать обыденное под совершенно новым углом зрения, в неожиданном ракурсе. Рядовое событие обретает зловещую, странную окраску, но и фантастическое событие почти неотделимо от реальности.
Парадоксальность повестей Гоголя этого периода в том, что фантастическое в них максимально приближено к реальности, но сама реальность алогична и фантастична по самой своей сути. Следовательно, роль фантастики – выявление противоестественности современной Гоголю реальности.
Проведя небольшое исследование «Фантастика в произведениях Н.В.Гоголя», я могу сделать вывод о том, что гоголевская фантастика построена на представлении о двух противоположных началах – добра и зла, божеского и дьявольского (как и в народном творчестве), однако собственно доброй фантастики нет, она вся переплетена с «нечистой силой». На примере его произведений прослеживается эволюция фантастики, совершенствуются способы её введения в повествование.
Н.В. Гоголь остается для нас все еще загадкой. В его творчестве есть какая-то особенная притягательность тайны. В детстве интересно читать сказки о вурдалаках и чертях.
В зрелом возрасте к человеку приходят мысли о сущности бытия, о смысле жизни, о необходимости бороться со злом в самом себе, людях. У этого зла разные лица, имя ему – порок! Нужны силы, чтобы с ним справиться.
Литературный материал Н.В. Гоголя очень хорош для экранизации, но сложен для постановки на сцене. Нужны спецэффекты, нужны большие затраты, чтобы быть убедительным в своем творчестве. Но это не пугает художников кино и театра. Делаются большие проекты, снимаются фильмы ужасов. Они имеют успех у миллионов зрителей не только за рубежом, но и у нас в России. Это свидетельствует о том, что Н.В. Гоголь по-прежнему популярен и его творчество до сих пор актуально.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ:
Анненский И.Ф. О формах фантастического у Гоголя // Анненский И.Ф. Книги отражений – М., 1979.
Гоголь Н.В. Повести. Мертвые души: Книга для ученика и учителя – М.: ООО «Издательство АСТ»: «Олимп», 2002.
Лион П.Э., Лохова Н.М. Литература: Для школьников старших классов и поступающих в вузы: Учеб. пособие. – М.: Дрофа, 2000.
Манн Ю. Поэтика Гоголя – М.: «Художественная литература», 1988.
Мережковский Д.С. Гоголь и черт // В тихом омуте. Статьи и исследования разных лет – М., 1991.
Энциклопедический словарь юного литературоведа / Сост. В.И.Новиков. – М.: Педагогика, 1987.
В каждой литературе есть писатель, составляющий отдельную Великую литературу: Шекспир – в Англии, Гете – в Германии, а Николай Васильевич Гоголь – в России. При изучении его творчества меня заинтересовал тот факт, что всемирно известный писатель-реалист для достижения своих целей неизменно использовал фантастическое начало в своих произведениях. Н.В.Гоголь – первый крупный русский писатель-прозаик. В этом качестве он, по мнению многих современников, стоял выше самого А.С.Пушкина, которого признавали, прежде всего, как поэта. Например, В.Г.Белинский, похвалив пушкинскую «Историю села Горюхино», сделал оговорку: «…Если бы в нашей литературе не было повестей Гоголя, то мы ничего лучшего не знали бы». С Николаем Васильевичем и «гоголевским направлением» обычно связывают расцвет реализма в русской прозе. Белинский считал, что в произведениях Гоголя отражается дух «призрачной» действительности тогдашней России. Он же подчеркивал, что его творчество нельзя отнести к социальной сатире, что касается самого писателя, то он никогда не считал себя сатириком. В то же время реализм Гоголя совершенно особого рода. Некоторые исследователи вообще не считают его реалистом, другие называют его стиль «фантастическим реализмом». Дело в том, во многих сюжетах писателя присутствует фантастический элемент. Отсюда и создается ощущение кривого зеркала. Поэтому тема моего реферата «Фантастика в произведениях Н.В. Гоголя» является для меня актуальной в связи с моим интересом к его творческой манере, которая получила свое продолжение в деятельности таких писателей XX века, как, например, Владимира Маяковского и Михаила Булгакова. Цель моего исследования это выявить роль фантастики в отдельных произведениях Гоголя и способы ее «существования» в художественном тексте. В качестве предмета исследования я выбрала такие повести, как «Вий», «Портрет» и «Нос». Но для начала я бы хотела дать краткое определение слову фантастика. Итак, фантастика – особая форма отображения действительности, логически не совместимая с реальным представлением об окружающем мире, она, как бы, освобождала писателя от каких-либо ограничивающих правил, давала ему свободу в реализации творческих возможностей и способностей. Видимо, это и привлекало Гоголя, который активно использовал фантастические элементы в своих произведениях. Сочетание фантастического и реалистического становится важнейшей особенностью его произведений. По словам Белинского, отсюда и возникает особый мир «поэтической действительности, в которой никак не узнаешь, что в ней быль и что сказка, но все поневоле принимаешь за быль». Реальное в сюжетах Гоголя соседствует с фантастическим на протяжении всего его творчества. Но с этим явлением происходит некоторая эволюция, т.е. роль, место и способы включения фантастического элемента не всегда остаются одинаковыми. Так, например, в ранних произведениях писателя, таких как «Вий» и «Вечера на хуторе близ Диканьки», фантастическое выходит на передний план сюжета, ведь Вий – это образ, рождённый во времена «помрачения». Он не меньше, чем Печорин или Онегин, герой времени, и больше, чем они, символ, вобравший в себя все страхи, тревогу и боль той поры. В такие времена из тёмных закоулков сознания, из колыбельных страхов, из пещерных глубин души на свет выходят призраки, обретающие реальные черты. А вот уже в петербургских повестях, таких как «Нос», «Записки сумасшедшего», а также «Шинель» фантастический элемент резко отодвигается на второй план и фантастика как бы растворяется в реальности. Парадоксальность повестей Гоголя именно этого периода в том, что фантастическое в них максимально приближено к реальности, но сама реальность фантастична по самой своей сути. И наконец, в произведениях последнего периода, таких как «Ревизор», и «Мертвые души» фантастический элемент в сюжете практически отсутствует. В них изображаются события не сверхъестественные, а скорее странные и необычные, хотя и в принципе возможные. Исходя из всего выше сказанного, я могу сделать вывод о том, что гоголевская фантастика построена на представлении добра и зла. На примере его произведений прослеживается эволюция фантастики, а также совершенствуются способы её введения в повествование. Н.В. Гоголь остается для нас все еще загадкой. В его творчестве есть какая-то особенная притягательность тайны. В детстве интересно читать сказки о вурдалаках и чертях. В зрелом же возрасте к человеку приходят мысли о сущности бытия, о смысле жизни, о необходимости боротьс
я со злом в самом себе и в людях. У этого зла разные лица и нужны силы, чтобы с ними справиться. Литературный материал Гоголя очень хорош для экранизации, но сложен для постановки на сцене. Нужны спецэффекты, а также большие затраты, чтобы быть убедительным в своем творчестве. Но это не пугает художников кино и театра, т.к. делаются большие проекты, снимаются фильмы ужасов. Они имеют успех у миллионов зрителей не только за рубежом, но и у нас в России. Это свидетельствует о том, что Н.В. Гоголь по-прежнему популярен и его творчество до сих пор актуально.
Фантастическое и реалистическое изображение действительности в творчестве Н.В. Гоголя.
Фантастика — это особая форма отображения действительности, логически несовместимая с реальным
представлением об окружающем мире. Она распространена в мифологии, фольклоре, искусстве и в особых, гротескных и «сверхъестественных», образах выражает
миросозерцание человека.
В литературе фантастика развивалась на базе романтизма, основным принципом которого было изображение исключительного героя, действующего
в исключительных обстоятельствах. Это освобождало писателя от каких-либо ограничивающих правил, давало ему свободу в реализации творческих возможностей
и способностей. Видимо, это и привлекало Н. В. Гоголя, который активно использовал фантастические элементы не только в романтических, но и в
реалистических произведениях.
Н. В. Гоголь — исключительно самобытный, национальный писатель. Он создал пленительный образ Родины, обращаясь не только к мотивам
народных преданий и легенд, но и к фактам действительной жизни. Сочетание романтического и реалистического становится важнейшей особенностью
произведений Гоголя и не разрушает романтической условности. Описание быта, комические эпизоды, национальные подробности удачно сочетаются с лирической
музыкальностью, свойственной романтизму, с условным лирическим пейзажем, выражающим настроение, эмоциональную насыщенность повествования. Национальный
колорит и фантастика, обращение к преданиям, сказкам, народным легендам свидетельствуют о становлении в творчестве Н. В. Гоголя национального, самобытного начала.
Наиболее ярко эта особенность писателя отражена в его замечательных «Вечерах на хуторе близ Диканьки». Здесь фольклорная демонология
и фантастика предстают то в гротескном виде («Пропавшая грамота», «Заколдованное место», «Ночь перед Рождеством»), то в трагически ужасном
(«Страшная месть»). Фольклорное начало прослеживается и в сюжете повестей, и в сути конфликта — это традиционный конфликт, заключающийся в преодолении
препятствий, стоящих на пути влюбленных, в нежелании родственников выдать девушку за любимого человека. С помощью «нечистой силы» эти препятствия, как
правило, преодолеваются. Так, кузнец Вакула летит на черте в Петербург за царицыными черевичками; Петро с помощью «нечистой силы» добывает клад, который
дает ему возможность жениться на Параске; Левко, благодаря покровительству русалочки, находит свое счастье с Ганной.
В отличие от многих романтиков, у которых фантастическое и реальное резко разделены и существуют сами по себе, у Гоголя
фантастика тесно переплетается с реальностью и служит средством комического или сатирического изображения героев, она основана на народной стихии. Его Соло-ха
(«Ночь перед Рождеством») разъезжает на помеле, заигрывает с чертом, с дьячком. Она и ведьма, и в то же время бойкая и ловкая деревенская баба,
которой завидуют другие женщины. Солоха показана Гоголем с лукавой насмешливостью, благодаря чему фантастика воспринимается как условный гротеск, юмор,
переключается в бытовой, сатирический план.
Таков же и образ черта, совмещающий в себе реальные человеческие черты с фантастическими. Он «перепрыгивает с одного копытца на
другое и дует себе в кулак, желая сколько-нибудь отогреть замерзнувшие руки». В этом образе нет ничего мистического, таинственного, он воспринимается как
пародийный образ, он реален. «Поджаривающий в аду грешников» черт сравнивается с «бабой, поджаривающей на Рождество колбасу».
Особенность гоголевской фантастики в том, что она основана на сближении людских персонажей с «нечистой силой». Так, черт в «Ночи
перед Рождеством» описывается как пародия на чиновника: «…сзади он был настоящий губернский стряпчий в мундире, потому что у него висел хвост, такой
острый и длинный, как теперешние мундирные фалды».
Обращает на себя внимание и такая особенность гоголевских повестей в «Вечерах»: время действия. События изображаются или
применительно к прошлому, или применительно к настоящему. В повестях о прошлом («Пропавшая грамота», «Вечер накануне Ивана Купала», «Страшная месть»
и др.) фантастика открыто вмешивается в сюжет, она персонифицирована, это образы, в которых воплощено злое начало: черт или люди, вступившие с ним в
сговор. Причем фантастические события сообщаются или автором-повествователем, или персонажем-основным повествователем, делающим ссылку на «очевидцев» (деда,
тетки деда и пр.).
В произведениях, относящихся к современности, фантастическое представляется иначе. Здесь прямого указания на нереальность
события нет. Наоборот, создается впечатление, что автор старается затушевать эту нереальность, сгладить у читателя ощущение нереальности события. Например,
в «Сорочинской ярмарке» о слухах говорят персонажи, а о действительных «странностях» — повествователь. Почти сразу, с началом повествования, среди
персонажей возникает ожидание чего-то страшного, какой-то беды. Оказывается, под ярмарку отвели «проклятое место». Все это сообщается пока в форме слухов.
Затем происходит невероятное: в окно выставилась «страшная свиная рожа, у Черевика вместо коня привязана «красная свитка» и т. д. Да и портрет цыгана
какой-то необычный: это бродяга, жулик, но в нем есть и черты страшного человека, напоминающего «злую силу», похожего на колдуна.
Двойствен и образ Хиври: описание ее напоминает ведьму, хотя Гоголь ни разу не сказал об этом прямо. Таким же образом построена
фантастика и в «Майской ночи».
Гоголевская фантастика построена на представлении о двух противоположных началах — добра и зла, божеского и дьявольского (как и в
народном творчестве), однако собственно доброй фантастики нет, она вся переплетена с «нечистой силой». Единственное в этом отношении исключение —
русалочка в «Майской ночи». Но и она — существо страдающее, она не может противостоять дьявольской силе. И только с помощью Левко русалка побеждает
ведьму-мачеху.
Следует отметить, что фантастические элементы в «Вечерах» Н. В. Гоголя — это не случайное явление в творчестве великого
русского писателя. На примере почти всех его произведений прослеживается эволюция фантастики, совершенствуются способы ее введения в повествование. И
совершенствование это идет по линии завуалирования конкретных носителей сверхъестественной силы. Примером тому может служить реалистическая повесть
«Нос».
Тема этой повести — потеря персонажем «части» своего «я» в результате действия «нечистой силы». Организующую роль в сюжете играет
мотив преследования, хотя конкретного воплощения сверхъестественной силы в повести нет. Кто виновник таинственного отделения носа Ковалева — не указано.
Преследователя, виновника нет, но преследование все время ощущается. Тайна захватывает читателя буквально с первой фразы, о ней постоянно напоминается, она достигает
кульминации, а разрешения этой тайны нет даже в финале. Таинственным является не только отделение носа, но и то, как он существовал самостоятельно.
Неожиданным предстает и финал повести: «Но здесь происшествие закрывается туманом, и что далее произошло, решительно ничего не известно».
Таким образом, в повести идет своеобразное переплетение фантастического и реального плана, причем реальный план
воплощается в известной уже ранее форме слухов, о которых автор постоянно упоминает. Это слухи о том, что нос то прогуливается по Невскому проспекту, то
по Таврическому саду, то он будто бы находился в магазине и т. п. Для чего введена такая форма сообщения? Сохранив форму таинственности, автор высмеивает
носителей этих слухов.
Многие критики отмечали, что повесть «Нос» — ярчайший образец гоголевской фантастики, пародия, прекрасная насмешка над всеми
современными предрассудками и верой в сверхъестественные силы.
Таким образом, фантастические элементы в творчестве Н. В. Гоголя — это один из способов сатирического изображения многих пороков общества,
один из способов утверждения реалистического начала в жизни.
Н. В. Гоголь – известный русский писатель. Его особая манера изложения привлекает внимание любого читателя. Особенное место занимает повесть “Ночь перед Рождеством”. Это своего рода сказка. Повесть имеет огромное количество необычных ситуаций, которые вводят читателей в выдуманный мистический мир гоголевских героев. Каждая строчка пропитана особым духом очарования.
Все события разворачиваются в селе Диканька, жители которой живут в духе древних традиций. Все происходит в ночь перед Рождеством. Гоголь подчеркивает возможность осуществления самых необычных желаний в это особое время года. Сам праздник способен навеять на людей сказочное настроение. В повести прослеживается тонкая грань переплетения фантастического и реального. Читателя так захватывают события, что он больше не в силе просто оторваться от истории и начать распределять где в ней правда. а где сказочный вымысел.
Есть в Диканьке одна ведьма, пани Солоха. Она славится на всю округу своими проделками. А сегодня, в Рождественскую ночь, она особо тщательно украшает свою хату яркими звездами. Не забывает она и приготовить свою метлу, чтобы полетать на ней. Солоха умудряется крутить романы одновременно с несколькими мужиками. Они идут к ней в гости, словно привороженные. И вот ведьма взлетела в небо и начала собирать звезды в рукав. Сегодня у нее должны быть гости и это вынуждает ее придумать что-то необычное, в особом стиле. Тут и начинают приходить один за другим долгожданные гости: голова, дьяк, Чуб. Чтобы скрыть их внезапное пересечение, Солоха прячет их в огромные мешки. Так, они получают вместо вкусных вареников со сметаной, странные и необычные путешествия.
Не дремлет и черт в эту ночь – ищет себе жертвы. Он решает, что ему срочно необходимо украсть с неба месяц и спрятать его глубоко в карман. Потом он направляется к Солохе, с которой они сердечные друзья. Он спешит отогреться в ее хате и потом он «целовал ее руку с такими ужимками, как заседатель у поповны, брался за сердце, охал…».
Но в эту ночь ему не судьба было царствовать на земле – «вместо того чтобы провесть, соблазнить и одурачить других, враг человеческого рода был сам одурачен». Черт попадает во власть Вакулы, который очень хотел жениться, а для этого ему необходимо было привезти черевички от самой Царицы. Кузнец запрягает черта и заставляет отвезти его во дворец, где он и исполнил желание любимой.
Ночь перед Рождеством закончилась так же фантастично, как и началась. Вакула прилетел верхом на черте весь убранный в дорогие одежды да еще и с черевичками в руках. Оксана, его возлюбленная, растаяла и они сыграли свадьбу. Гоголь постарался тесно переплести выдумку с реальностью, чем выгодно выделил свою повесть на фоне остальных.
«Фантастическое в ранних повестях Н. В. Гоголя»
Очень многие сейчас увлекаются паранормальными явлениями. По телевидению засматриваться «Битвой экстрасенсов», желтая пресса пестрит фантастическими заголовками. Но этот интерес — не веяние современной моды. Фантастическое, необъяснимое интересовало людей всегда. Еще в XIX веке Н.В. Гоголь раскрывает своим современникам фантастический мир украинского фольклора. Его обращение к философской трактовке некоторых необъяснимых законов действительности, а также фантастические образы, ярко представленные в ранних повестях, где реальное тесно переплетается с ирреальным.
Цель моей работы – исследовать и изучить особенности фантастического в ранних произведениях Гоголя. При выполнении исследовательской работы я решала следующие задачи:
изучение текстов ранних произведений Н.В.Гоголя и критической литературы;
выявление элементов фантастики в текстах некоторых повестей Н.В. Гоголя из сборников «Миргород», «Вечера на хуторе близ Диканьки»;
сопоставление фантастического и реального в этих повестях.
Объектом исследования являются повести Н.В. Гоголя: «Майская ночь или утопленница», «Страшная м6есть», «Вий», «Заколдованное место», «Старосветские помещики»; критические статьи С. П. Шевырева, В. Г. Белинского, Н.Н.Манна и др.
Предметом моей работы стало исследование художественных приемов, используемых автором, отличительные черты гоголевской фантастики, а также вплетение фантастического в реальную жизнь.
Данную работу можно использовать как материал к урокам, для выступлений на литературных вечерах, для оформления школьной газеты и т. д.
Фантастическое в ранних повестях Н. В. Гоголя
Раннее творчество Гоголя, если взглянуть на него с духовной точки зрения, открывается с неожиданной для обыденного восприятия стороны: оно не только собрание рассказов в народном духе, но и обширное религиозное поучение, в котором происходит борьба добра со злом, и добро неизменно побеждает, а грешники наказываются (повести «Ночь перед рождеством», «Вий», «Сорочинская ярмарка» и др.).
С элементами фантастики в творчестве Николая Васильевича Гоголя мы встречаемся в одном из первых его произведений “Вечера на хуторе близ Диканьки”. Писатель подчинил фольклорно-этнографические материалы задаче воплощения духовной сущности, нравственно-психологического облика народа как положительного героя книги. Волшебно-сказочная фантастика отображается Гоголем не мистически, а согласно народным представлениям.
Тематика “Вечеров…” – характеры, духовные свойства, моральные правила, нравы, обычаи, быт, поверья украинского крестьянства (“Сорочинская ярмарка”, “Вечер накануне Ивана Купалы”, “Майская ночь, или Утопленница”), козачества (“Страшная месть”) и мелкого поместного дворянства (“Иван Федорович Шпонька и его тетушка”).
Герои “Вечеров…” находятся во власти религиозно-фантастических представлений, языческих и христианских верований. Отношение самого автора к сверхъестественным явлениям откровенно ироническое. Чертям, ведьмам, русалкам Гоголь придает вполне реальные человеческие свойства. Так, черт из повести “Ночь перед Рождеством” “спереди – совершенный немец”, а “сзади – губернский стряпчий в мундире”. И, ухаживая, как заправский ловелас, за Солохой, он нашептывал ей на ухо “то самое, что обыкновенно нашептывают всему женскому роду”.
Фантастика органически вплетена писателем в реальную жизнь. Она приобретает в “Вечерах…” прелесть наивно-народного воображения и, несомненно, служит поэтизации народного быта. Но при всем том религиозность самого Гоголя не исчезает, а постепенно растет. Более полно, нежели в других произведениях, она выразилась в повести “Страшная месть”. Здесь в образе колдуна олицетворяется дьявольская сила. Но этой загадочно страшной силе противопоставлена православная религия, вера во все побеждающую власть божественного закона. Таким образом, уже в “Вечерах…” проявились мировоззренческие противоречия Гоголя.
Фольклорная фантастика представлена в гоголевской прозе не только на сюжетном самом очевидном уровне. Вода, огонь, лес играют в “Вечерах” ту же роль, что и в фольклоре.
“На Украине, – пишет А. Н. Афанасьев, – до позднейшего времени узнавали ведьм по их способности держаться на воде. Когда случалось, что дождь долго не орошал полей, то поселяне приписывали его задержание злым чарам, собирались миром, схватывали заподозренных баб и водили купать на реку или в пруд. Они скручивали их веревками, привязывали им на шею тяжелые камни и затем бросали несчастных узниц в глубокие омуты: неповинные в чародействе тотчас же погружались на дно, а настоящая ведьма плавала поверх воды вместе с камнем. Первых вытаскивали с помощью веревок и отпускали на свободу; тех же, которые признаны были ведьмами, заколачивали насмерть и топили силою…” В “Майской ночи” Гоголь, оставаясь верным украинскому обычаю, превращает ведьму в утопленницу, которая живет в пруду. В “Вечере накануне Ивана Купала” девушки бросают бесовские подарки – перстни, монисто – в воду: “Бросишь в воду – плывет чертовский перстень или монисто поверх воды, и к тебе же в руки…”
Действующие лица то и дело меняют маски. У чертей в “Вечерах” свиные, собачьи, козлиные, дрофиные, лошадиные рыла. Ведьма в “Майской ночи” оборачивается кошкой, а после утопленницей. Другая ведьма из “Вечера накануне Ивана Купала” оборачивается черной собакой, кошкой, старухой. В “Сорочинской ярмарке” Н. Гоголь описывает танцующих старух как театральных марионеток: “Беспечные! даже без детской радости, без искры сочувствия, которых один хмель только, как механик своего безжизненного автомата, заставляет делать что-то подобное человеческому, они тихо покачивали охмелевшими головами…”.
Написанный в конце 1834 г., “Вий” входил в состав “миргородского” цикла – сборника, имевшего подзаголовок “Повести, служащие продолжением Вечеров на хуторе близ Диканьки”. Экземпляры “Миргорода” (СПб., 1835) были уже отпечатаны, когда неожиданно (скорее всего по цензурным соображениям) пришлось изъять из них предисловие к “Повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем”. В набранной книге образовался пробел и на место предисловия, занимавшего две страницы Гоголь поместил вновь написанную концовку “Вия” (первоначально повесть кончалась гибелью Хомы Брута). Одновременно с этим он внес в текст повести ряд поправок и изменений.
Фантастическая фабула, воплощенная в “Вие”, не встретила радушного приема у критики. В “Литературной летописи. Библиотеки для чтения”, благожелательно отозвавшейся о “Тарасе Бульбе” и “Старосветских помещиках”, говорилось, что в “Вие” “нет ни конца, ни начала, ни идеи – нет ничего, кроме нескольких страшных, невероятных сцен. Тот, кто списывает народное предание для повести, должен еще придать ему смысл – тогда только оно сделается произведением изящным. Вероятно, что у малороссиян Вий есть какой-нибудь миф, но значение этого мифа не разгадано в повести”.
Один из наиболее авторитетных критиков эпохи. С. П. Шевырев. высказал в рецензии на “Миргород” свое мнение о том, каким образом современная литература должна взаимодействовать с фольклорной фантастикой: “(…) мне кажется, что народные предания, для того, чтобы они производили на нас то действие, которое надо, следует пересказывать или стихами или в прозе, но тем же языком, каким вы слышали их от народа. Иначе, в нашей дельной, суровой и точной прозе они потеряют всю прелесть своей занимательности. В начале этой повести находится живая картина Киевской бурсы и кочевой жизни бурсаков, но эта занимательная и яркая картина своею существенностью как-то не гармонирует с фантастическим содержанием продолжения. Ужасные видения семинариста в церкви были камнем преткновения для автора. Эти видения не производят ужаса, потому что они слишком подробно описаны. Ужасное не может быть подробно: призрак тогда страшен, когда в нем есть какая-то неопределенность: если же вы в призраке умеете разглядеть слизистую пирамиду, с какими-то челюстями вместо ног, и с языком вверху … тут уж не будет ничего страшного – и ужасное переходит просто в уродливое. (…) Испугайтесь сами, и заговорите в испуге, заикайтесь от него, хлопайте зубами (…) Я вам поверю, и мне самому будет страшно (…) А пока ваш период в рассказах ужасного будет строен и плавен (…) я не верю в ваш страх – и просто: не боюсь (…)!” (“Московский наблюдатель”, 1835).
С мнением Шевырева о том, что “ужасное не может быть подробно” солидаризировался В. Г. Белинский. В “Вие” ему нравились “картины малороссийских нравов” и описание бурсы. Анализ “Вия” Белинский заключал словами: “Нет, несмотря на неудачу в фантастическом, эта повесть есть дивное создание. Но и фантастическое в ней слабо только в описании привидений, а чтения Хомы в церкви, восстание красавицы, явление Вия бесподобны”.
Второй раз при жизни Гоголя “Вий” издавался в 1842 г., во втором томе собрания его сочинений. При этом некоторые сцены были заново переделаны и подробности в описании чудовищ устранены. В № 2 “Отечественных записок” за 1843 г. Белинский сочувственно отозвался о характере изменений, внесенных в повесть. Опорные моменты фантастической фабулы “Вия” (столкновение с ведьмой, бесовская скачка, оборотничество, убийство ведьмы, требование, чтобы герой на протяжении трех ночей читал над ее гробом молитвы, ужасы этих трех ночей, первоначальное избавление героя от гибели, затем появление нечисти, призванной ведьмой на помощь, и, наконец, появление “старшего” из нечистой силы, способного увидеть и погубить героя, невзирая на магический круг) имеют фольклорное происхождение. Сказки со сходным сюжетом или его деталями зафиксированы как в украинском, так и, шире, в славянском и европейском фольклоре. Но к малороссийскому “народному преданию” восходят далеко не все подробности гоголевского повествования. Так, гномы – это существа из немецкой мифологии, в украинской демонологии их нет.
На фоне сюжетных подробностей, имеющих литературное происхождение, легко различимы все детали, имеющие фольклорный источник – все, кроме одной: образа самого Вия. Ряд исследователей склоняется к мнению, что Вий, заменивший в фольклорной фабуле “старшую ведьму”, был выдуман самим Гоголем. Однако уже в труде А. Н. Афанасьева “Поэтические воззрения славян на природу” не только указывалось на наличие в славянской мифологии сходного образа, но и само название фантастического существа – Вий – рассматривалось как вполне традиционное фольклорное. К сожалению, Афанасьев не дает отсылки к источнику, и нельзя поручиться, не послужил ли источником для него “Вий” Гоголя. В поисках аналогов гоголевскому образу были обнаружены восточнославянские фольклорные соответствия Вию и даже индоиранские (параллель между Вием и Vayu, выступающим в одних случаях как божество смерти, в других – как демон, проведена в статье Абаева В. И. “Образ Вия в повести Н. В. Гоголя”, М.,1958). Наконец, А. А. Назаревским указаны черты, которыми Вий сходствует с Касьяном в украинских народных преданиях (губительный взгляд, веки до земли, близость к земле и подземной жизни). По мнению Назаревского, имя “Вий” произошло от украинского слова “вiя”, обозначающего “ресница” или же “веко вместе с ресницами”. Мотив зрения и слепоты, связанный с Вием, на народномифологической основе возникает при переходе границы между живым и мертвым. В. Я. Пропп указывает, что слепа баба-яга, охраняющая вход в царство мертвых. “Точно так же, – пишет он, – и в гоголевском “Вие” черти не видят казака. Черти, могущие видеть живых, это как бы шаманы среди них, такие же, как живые шаманы, видящие мертвых, которых обыкновенные смертные не видят. Такого шамана они и зовут. Это – Вий”.
Н. В. Гоголь – первый крупный русский писатель-прозаик. В этом качестве он, по мнению многих современников, стоял выше самого Пушкина, которого признавали прежде всего как поэта. Например, Белинский, похвалив пушкинскую «Историю села Горюхина», сделал оговорку: «…Если бы в нашей литературе не было повестей Гоголя, то мы ничего лучшего не знали бы». С Гоголем и «гоголевским направлением» обычно связывают расцвет реализма в русской прозе. Для него характерно особое внимание к социальной проблематике, изображение (нередко сатирическое) социальных пороков николаевской России, тщательное воспроизведение социально и культурно значимых деталей в портрете, интерьере, пейзаже и других описаниях; обращение к темам петербургской жизни, изображение судьбы мелкого чиновника. Белинский считал, что в произведениях Гоголя отражается дух «призрачной» действительности тогдашней России. Белинский же
подчеркивал, что творчество Гоголя нельзя сводить к социальной сатире (что касается самого Гоголя, то он никогда не считал себя сатириком).
В то же время реализм Гоголя совершенно особого рода. Некоторые исследователи (например, писатель В. В. Набоков) вообще не считают Гоголя реалистом, другие называют его стиль «фантастическим реализмом». Дело в том, что Гоголь – мастер фантасмагории. Во многих его сюжетах присутствует фантастический элемент. Создается ощущение «смещенной», «искривленной» реальности, напоминающей кривое зеркало. Это связано с гиперболой и гротеском – важнейшими элементами эстетики Гоголя. Многое связывает Гоголя и с романтиками (например, с Э. Т. Гофманом, у которого фантасмагория часто переплетается с социальной сатирой). Но, отталкиваясь от романтических традиций, Гоголь направляет заимствованные из них мотивы в новое, реалистическое русло. В произведениях Гоголя много юмора. Не случайно статья В. Г. Короленко о творческой судьбе Гоголя называется «Трагедия великого юмориста». В гоголевском юморе преобладает абсурдное начало. Традиции Гоголя унаследовали многие русские юмористы конца XIX и XX в., а также те писатели, которые ориентировались на эстетику абсурда (например: Д. Хармс, А. Введенский и др.). Сам Гоголь был в некотором роде идеалистом и страстно желал «научиться» изображать положительно-прекрасный мир, подлинно гармонические и возвышенно-героические характеры. Склонность изображать только смешное и безобразное психологически тяготила писателя, он испытывал чувство вины за то, что показывает только гротескные, карикатурные персонажи.
Реальное в сюжетах Гоголя соседствует с фантастическим на протяжении всего творчества писателя. Но это явление претерпевает некоторую эволюцию – роль, место и способы включения фантастического элемента не всегда остаются одинаковыми. В ранних произведениях Гоголя («Вечера на хуторе близ Диканьки», «Вий») фантастическое выходит на передний план сюжета (чудесные метаморфозы, появление нечистой силы), оно связано с фольклором (малороссийские сказки и легенды) и с романтической литературой, которая тоже заимствовала такие мотивы из фольклора. Отметим, что одним из «любимых» персонажей Гоголя является «черт». Различная нечистая сила часто появляется в сюжетах «Вечеров на хуторе близ Диканьки» в лубочно-фарсовом, не страшном, а скорее смешном виде (есть и исключения, например, демонический колдун в «Страшной мести»).
Автор исследования «Поэтика Гоголя» Ю. В. Манн пишет, что гротеск и фантастика у Гоголя постепенно переходят из сюжета в стиль. Гоголь общепризнанный мастер художественных описаний. В. В. Набоков (эссе «Николай Гоголь») писал, что для Гоголя пейзажи, портреты, интерьеры намного важнее, чем сами сюжеты. Описания в прозе Гоголя самоценны, их манера и стиль очень выразительны, прежде всего благодаря обилию предметно-бытовых, портретных, языковых и других деталей. Детализация – важный аспект реалистического письма, в русской литературе начало ему положил Гоголь.
Но необходимо помнить, что реализм Гоголя очень своеобразен, в нем всегда есть элемент гротеска и фантасмагории. Мир Гоголя можно сравнить с мозаикой кривых зеркал. В каждом маленьком кусочке мир гротескно преломляется, становится пародией на себя. И, несмотря на то, что в первой половине XIX-го века в России жили и творили многие великие поэты и писатели, в русской литературе принято считать, что с 40-х годов XIX-го века начинается “гоголевский” период русской литературы. Русский писатель и философ был не только реалистом, сатириком, а мистиком и религиозным пророком, все литературные образы которого – глубокие символы.
Фантастика – это особая форма отображения действительности, логически не совместимая с реальным представлением об окружающем мире. Она распространена в мифологии, фольклоре, искусстве и в особых, гротескных и «сверхъестественных» образах выражает миросозерцание человека. В литературе фантастика развивалась на базе романтизма, основным принципом которого было изображение исключительного героя, действующего в исключительных обстоятельствах. Это освобождало писателя от каких-либо ограничивающих правил, давало ему свободу в реализации творческих возможностей и способностей. Видимо, это и привлекало Н. В. Гоголя, который активно использовал фантастические элементы в своих произведениях. Сочетание романтического и реалистического становится важнейшей особенностью произведений Гоголя и не разрушает романтической условности. Описание быта, комические эпизоды, национальные подробности удачно сочетаются с лирической музыкальностью, свойственной романтизму, с условным лирическим пейзажем, выражающим настроение, эмоциональную насыщенность повествования. Национальный колорит и фантастика, обращение к преданиям, сказкам, народным легендам свидетельствуют о становлении в творчестве Н. В. Гоголя национального, самобытного начала.
Наиболее ярко эта особенность писателя отражена в его сборнике «Вечера на хуторе близ Диканьки». Здесь фольклорная демонология и фантастика предстают то в гротескном виде («Пропавшая грамота», «Заколдованное место», «Ночь перед Рождеством»), то в трагически ужасном («Страшная месть»).
Фольклорное начало прослеживается и в сюжете повестей, и в сути конфликта – это традиционный конфликт, заключающийся в преодолении препятствий, стоящих на пути влюбленных, в нежелании родственников выдать девушку за любимого человека. С помощью «нечистой силы» эти препятствия, как правило, преодолеваются.
В отличие от многих романтиков, у которых фантастическое и реальное резко разделены и существуют сами по себе, у Гоголя фантастика тесно переплетается с реальностью и служит средством комического или сатирического изображения героев, она основана на народной стихии.
Гоголевская фантастика построена на представлении о двух противоположных началах – добра и зла, божеского и дьявольского (как и в народном творчестве), однако собственно доброй фантастики нет, она вся переплетена с «нечистой силой».
Следует отметить, что фантастические элементы в «Вечерах…» Н. В. Гоголя – это не случайное явление в творчестве писателя. На примере почти всех его произведений прослеживается эволюция фантастики, совершенствуются способы ее введения в повествование.
Проблема фантастического у Гоголя интересна как сама по себе, так и с точки зрения формирования в его творчестве принципов художественного изложения вообще. В то же время, разумеется, она имеет и более обширный смысл – так как фантастическое вообще обычно понимается на фоне реалистического, поэтому при определении фантастического обязательно затрагивается проблема реальности и проблема ее художественного отражения.
«Фантастика – мир причудливых представлений и образов, рожденных воображением на основе усвоенных ранее фактов реальной жизни». Но ведь так же можно определить и сказку, так как ее мир тоже состоит из упомянутых в определении «причудливых представлений и образов, рожденных воображением». Почти то же можно сказать и о жанре научно-фантастической литературы. Более того, к этому определению близко подходит и самая характерная черта романтизма: часто говорят, что сам термин «романтизм» восходит к слову «роман», то есть, имел опору на художественный вымысел. Поэтому важнейшей проблемой оказывается различение видов фантастического. Именно так и поступает Ю. В. Манн в своем разъяснении природы фантастического у Гоголя.
Прослеживая эволюцию творчества Гоголя, Манн замечает, что удельный вес фантастики был велик уже в ранних произведениях Гоголя: в большинстве повестей из «Вечера на хуторе близ Диканьки», а также в некоторых повестях из «Миргорода» («Вий») – фантастические силы открыто вмешивались в сюжет, определяя судьбу персонажей и исход конфликтов. Хотя такое использование фантастического вообще традиционно, в частности, для русской романтической новеллы, представленной выше, тем не менее, считает Манн, уже здесь, на раннем этапе творчества, Гоголь внес в разработку фантастического свой очень значительный вклад. Ему удалось увязать два типа фантастического. В прошедшем временном плане открыто выступали образы персонифицированных сверхъестественных сил – черти, ведьмы, а также люди, вступившие с ними в преступную связь (например, Басаврюк из «Вечера накануне Ивана Купалы», колдун из «Страшной мести» и т. д.). Нетрудно видеть, что это тот же принцип, который реализует сказка.
Таким образом, границы, разделяющие фантастическое и действительное, и у Гоголя оказываются размытыми, гротескный мир, где нарушение привычных для читательского взгляда связей, форм, закономерностей призвано сделать зримой глубинную сущность изображаемого.
Библиография
1. А. Н. Афанасьев, «Поэтические воззрения славян на природу»; М., Современный писатель, 1995.
2. В. И. Абаев, «Образ Вия в повести Н. В. Гоголя; М., 1958.
3. Ю. В. Манн, «Поэтика Гоголя»; М., 1988.
4. С. П. Шевырев, “Московский наблюдатель”, 1835.
5. В. Г. Белинский, “Отечественные записки” № 2, 1843.
В отличие от многих романтиков, у которых фантастическое и реальное резко разделены и существуют сами по себе, у Гоголя фантастика тесно переплетается с реальностью и служит средством комического или сатирического изображения героев, она основана на народной стихии.
Тема повести Hoc — потеря персонажем «части» своего «я» в результате действия «нечистой силы». Организующую роль в сюжете играет мотив преследования, хотя конкретного воплощения сверхъестественной силы в повести нет. Кто виновник таинственного отделения носа Ковалева — не указано. Преследователя, виновника нет, но преследование все время ощущается. Тайна захватывает читателя буквально с первой фразы, о ней постоянно напоминается, она достигает кульминации, а разрешения этой тайны нет даже в финале. Таинственным является не только отделение носа, но и то, как он существовал самостоятельно. Неожиданным предстает и финал повести: «Но здесь происшествие закрывается туманом, и что далее произошло, решительно ничего не известно».
Таким образом, в повести идет своеобразное переплетение фантастического и реального плана, причем реальный план воплощается в известной уже ранее форме слухов, о которых автор постоянно упоминает. Это слухи о том, что нос то прогуливается по Невскому проспекту, то по Таврическому саду, то он будто бы находился в магазине и т. п. Для чего введена такая форма сообщения? Сохранив форму таинственности, автор высмеивает носителей этих слухов.
Многие критики отмечали, что повесть «Нос» — ярчайший образец гоголевской фантастики, пародия, прекрасная насмешка над всеми современными предрассудками и верой в сверхъестественные силы.
Таким образом, фантастические элементы в творчестве Н. В. Гоголя — это один из способов сатирического изображения многих пороков общества, один из способов утверждения реалистического начала в жизни.
Фантастическое и реалистическое изображение действительности в творчестве Н.В. Гоголя.
Фантастика это особая форма отображения действительности, логически несовместимая с реальным представлением об окружающем мире. Она распространена в мифологии, фольклоре, искусстве и в особых, гротескных и сверхъестественных, образах выражает миросозерцание человека.
В литературе фантастика развивалась на базе романтизма, основным принципом которого было изображение исключительного героя, действующего в исключительных обстоятельствах. Это освобождало писателя от каких-либо ограничивающих правил, давало ему свободу в реализации творческих возможностей и способностей. Видимо, это и привлекало Н. В. Гоголя, который активно использовал фантастические элементы не только в романтических, но и в реалистических произведениях.
Н. В. Гоголь исключительно самобытный, национальный писатель. Он создал пленительный образ Родины, обращаясь не только к мотивам народных преданий и легенд, но и к фактам действительной жизни. Сочетание романтического и реалистического становится важнейшей особенностью произведений Гоголя и не разрушает романтической условности. Описание быта, комические эпизоды, национальные подробности удачно сочетаются с лирической музыкальностью, свойственной романтизму, с условным лирическим пейзажем, выражающим настроение, эмоциональную насыщенность повествования. Национальный колорит и фантастика, обращение к преданиям, сказкам, народным легендам свидетельствуют о становлении в творчестве Н. В. Гоголя национального, самобытного начала.
Наиболее ярко эта особенность писателя отражена в его замечательных Вечерах на хуторе близ Диканьки. Здесь фольклорная демонология и фантастика предстают то в гротескном виде (Пропавшая грамота, Заколдованное место, Ночь перед Рождеством), то в трагически ужасном (Страшная месть). Фольклорное начало прослеживается и в сюжете повестей, и в сути конфликта это традиционный конфликт, заключающийся в преодолении препятствий, стоящих на пути влюбленных, в нежелании родственников выдать девушку за любимого человека. С помощью нечистой силы эти препятствия, как правило, преодолеваются. Так, кузнец Вакула летит на черте в Петербург за царицыными черевичками; Петро с помощью нечистой силы добывает клад, который дает ему возможность жениться на Параске; Левко, благодаря покровительству русалочки, находит свое счастье с Ганной.
В отличие от многих романтиков, у которых фантастическое и реальное резко разделены и существуют сами по себе, у Гоголя фантастика тесно переплетается с реальностью и служит средством комического или сатирического изображения героев, она основана на народной стихии. Его Соло-ха (Ночь перед Рождеством) разъезжает на помеле, заигрывает с чертом, с дьячком. Она и ведьма, и в то же время бойкая и ловкая деревенская баба, которой завидуют другие женщины. Солоха показана Гоголем с лукавой насмешливостью, благодаря чему фантастика воспринимается как условный гротеск, юмор, переключается в бытовой, сатирический план.
Таков же и образ черта, совмещающий в себе реальные человеческие черты с фантастическими. Он перепрыгивает с одного копытца на другое и дует себе в кулак, желая сколько-нибудь отогреть замерзнувшие руки. В этом образе нет ничего мистического, таинственного, он воспринимается как пародийный образ, он реален. Поджаривающий в аду грешников черт сравнивается с бабой, поджаривающей на Рождество колбасу.
Особенность гоголевской фантастики в том, что она основана на сближении людских персонажей с нечистой силой. Так, черт в Ночи перед Рождеством описывается как пародия на чиновника: …сзади он был настоящий губернский стряпчий в мундире, потому что у него висел хвост, такой острый и длинный, как теперешние мундирные фалды.
Обращает на себя внимание и такая особенность гоголевских повестей в Вечерах: время действия. События изображаются или применительно к прошлому, или применительно к настоящему. В повестях о прошлом (Пропавшая грамота, Вечер накануне Ивана Купала, Страшная месть и др.) фантастика открыто вмешивается в сюжет, она персонифицирована, это образы, в которых воплощено злое начало: черт или люди, вступившие с ним в сговор. Причем фантастические события сообщаются или автором-повествователем, или персонажем-основным повествователем, делающим ссылку на очевидцев (деда, тетки деда и пр.).
В произведениях, относящихся к современности, фантастическое представляется иначе. Здесь прямого указания на нереальность события нет. Наоборот, создается впечатление, что автор старается затушевать эту нереальность, сгладить у читателя ощущение нереальности события. Например, в Сорочинской ярмарке о слухах говорят персонажи, а о действительных странностях повествователь. Почти сразу, с началом повествования, среди персонажей возникает ожидание чего-то страшного, какой-то беды. Оказывается, под ярмарку отвели проклятое место. Все это сообщается пока в форме слухов. Затем происходит невероятное: в окно выставилась страшная свиная рожа, у Черевика вместо коня привязана красная свитка и т. д. Да и портрет цыгана какой-то необычный: это бродяга, жулик, но в нем есть и черты страшного человека, напоминающего злую силу, похожего на колдуна.
Двойствен и образ Хиври: описание ее напоминает ведьму, хотя Гоголь ни разу не сказал об этом прямо. Таким же образом построена фантастика и в Майской ночи.
Гоголевская фантастика построена на представлении о двух противоположных началах добра и зла, божеского и дьявольского (как и в народном творчестве), однако собственно доброй фантастики нет, она вся переплетена с нечистой силой. Единственное в этом отношении исключение русалочка в Майской ночи. Но и она существо страдающее, она не может противостоять дьявольской силе. И только с помощью Левко русалка побеждает ведьму-мачеху.
Следует отметить, что фантастические элементы в Вечерах Н. В. Гоголя это не случайное явление в творчестве великого русского писателя. На примере почти всех его произведений прослеживается эволюция фантастики, совершенствуются способы ее введения в повествование. И совершенствование это идет по линии завуалирования конкретных носителей сверхъестественной силы. Примером тому может служить реалистическая повесть Нос.
Тема этой повести потеря персонажем части своего я в результате действия нечистой силы. Организующую роль в сюжете играет мотив преследования, хотя конкретного воплощения сверхъестественной силы в повести нет. Кто виновник таинственного отделения носа Ковалева не указано. Преследователя, виновника нет, но преследование все время ощущается. Тайна захватывает читателя буквально с первой фразы, о ней постоянно напоминается, она достигает кульминации, а разрешения этой тайны нет даже в финале. Таинственным является не только отделение носа, но и то, как он существовал самостоятельно. Неожиданным предстает и финал повести: Но здесь происшествие закрывается туманом, и что далее произошло, решительно ничего не известно.
Таким образом, в повести идет своеобразное переплетение фантастического и реального плана, причем реальный план воплощается в известной уже ранее форме слухов, о которых автор постоянно упоминает. Это слухи о том, что нос то прогуливается по Невскому проспекту, то по Таврическому саду, то он будто бы находился в магазине и т. п. Для чего введена такая форма сообщения? Сохранив форму таинственности, автор высмеивает носителей этих слухов.
Многие критики отмечали, что повесть Нос ярчайший образец гоголевской фантастики, пародия, прекрасная насмешка над всеми современными предрассудками и верой в сверхъестественные силы.
Таким образом, фантастические элементы в творчестве Н. В. Гоголя это один из способов сатирического изображения многих пороков общества, один из способов утверждения реалистического начала в жизни.
Помогите! Очень срочно
сочинение на тему “реальное и фантастическое в повести Н.В. Гоголя “Нос””
Ответы:
Произведение это фантастическое уже по своей сути, так как описывает совершенно невозможное событие – не просто пропажу носа, что еще допустимо, а тот факт, что нос начинает жить самостоятельной жизнью. Он посещает церковь, он прогуливается по Невскому и даже сделав фальшивые документы пытается сбежать в Европу, видимо чтобы не возвращаться на свое законное место. Это все фантастика, которую можно просто читать наслаждаясь мастерством великого писателя и не выискивая аллегорий в тексте повести. Ну а к реалиям можно отнести жизнеописание быта и нравов обывателя того времени. Ведь что делает Ковалев обнаружив пропажу? Едет давать объявление в газету, обращается к приставу и встречает непонимание и бюрократические проволочки. Он начинает грешить на “темные силы” бабок-колдовок, то есть пытается найти сверхъестественное объяснение. Между тем, другие ведут себя еще интересней, цирюльник избавляется от носа, боясь привлечения к ответственности, любопытные специально приходят поглазеть на прогулки носа, ведь для них это развлечение. Очень типичное поведение, которое и сейчас исповедуется многими.
Повести Н.В. Гоголя окутаны мистикой. Его герои вступают в разговоры с нечистым, пытаются его обмануть. Частенько автор показывает и как сам черт «охотится» за человеком, чтобы «обморочить». Название повести «Заколдованное место» уже указывает на то, что в сюжете будут и фантастические, и реальные события.
Реальное и фантастическое в повести существуют отдельно, но есть точка, в которой они смыкается. Это, так называемое, заколдованное место, которое случайно открыл для себя дед рассказчика. Фантастическая составляющая произведения особенна, так как соответствует фольклорным традициям. Как же взаимодействуют два противоположных плана?
О том, что речь пойдет о нечистой силе автор предупреждает уже в начале, когда дьячок предупреждает, что шутить с дьяволом нельзя. Далее рассказчик переходит к описанию реальных событий. Здесь читатель узнает о семье дьячка. У его деда был баштан с грядками огурцов, дынь, арбузов, «цибули» и других овощей. Дед был крепок и его солидный возраст не мешал и хозяйство держать, и гостей встречать. На баштан часто заезжали чумаки. Дед щедро потчевал их, а один раз решил повеселиться. Герой начал плясать, получалось у него славно, но вот не задача, в одном месте он никак не мог «вытанцевать». Сдаваться он не привык, поэтому сделал несколько попыток. Когда же увидел, что ничего не получается, выругался на нечистого и вдруг попал в чертово место. Таким образом, в сюжет вплетается фантастика.
Дед узнает очертания гумна их волостного писаря и голубятню, но понимает: здесь обитает черт. Могилка со свечкой подсказывает герою, что в ней спрятан клад. Как, ни странно, старик не пугается случившегося и удачно находит дорогу домой, да еще и собирается вернуться назад за кладом. Эпизод, где дед вернулся домой реалистичный. Даже внукам герой не рассказывает, где был и что видел.
Фантастическая линия сюжета снова выступает на первый план, когда дед с заступом возвращается к могилке со свечками. Правда, не сразу удалось ему попасть к черту. Как оказалось, обычным путем туда не пройдешь, только через заколдованное место на баштане.
Во второй раз чертово место кажется страшнее. И это не удивительно: согласно народным рассказам, черт всегда пытается запугать, кладоискателей. Возле могилы со стариком начинают твориться странные вещи: то кто-то невидимый чхает ему в лицо, как только герой достает табак, то птичий клюв, баранья голова и медведь повторяют все, что он говорит. Но дед только смеется над проделками нечистого и упорно делает свое.
Когда герой достает котел и несет его домой, то чувствует, как за ним гонится нечисть, чешет по ногам прутьями. Старик знает, что в это время оглядываться нельзя. Этот эпизод очень напоминает народные рассказы о том, как в ночь на Ивана Купала ходят за папоротником.
Заканчивается «Заколдованное место» Н.В. Гоголя «смесью реального и фантастического»: деда появившегося из ниоткуда обливают помоями, в принесенном котле герой обнаруживает мусор, заколдованное место загородили плетнем, а когда пытались там что-то сажать, росло такое, что «и разобрать нельзя».
Реальные и фантастические события в анализированной повести развиваются отдельно, переплетаются только, когда главный герой «заигрывается» с чертом. Такое совмещение двух планов заставляет и читателя поверить в «нечисть», остерегает иметь дело с чертом.
Колюха Васильевич Гоголь — совершенно уникальный писатель, не живой портрет на других русских мастеров слова. В его творчестве вдоволь поразительного и удивительного: смешное переплетается с трагическим, фантастическое с реальным. Читая произведения Гоголя, с каждым хором убеждаешься в том, что основа его произведений — комическая. Сие карнавальность, когда все надевают маски, проявляют непривычные свойства, меняются тут и там, и все перемешивается. В повести «Шинель» Гоголь рассказывает историю нелегкой жизни «маленького человека» Акакия Акакиевича Башмачкина, пир (жизненный) которого подчинена традиции и довольного автоматизмом своей жизни. В этом произведении переплелось комическое и трагическое, реальное и фантастическое. Улыбку вызывает дело его рождения, выбор имени героя. Ему досталась промагистр чиновника, которого никто никогда не уважал, невыгодный замечал. Только когда его слишком допекали сослуживцы, дьявол просил: «Оставьте меня, зачем вы меня обижаете?» Сочинитель с горечью пишет о том, как много в человеке бесчеловечного, точно много скрыто свирепой грубости и утонченной, жестокой светскости. Нищета Башмачкина вызывает, конечно, сочувствие, но цель его жизни (добыть новую шинель) — слишком ничтожна для человека. И видишь пришел счастливый день: мечта Акакия Акакиевича сбылась. Водянистый и безропотный «маленький человек», жизнь которого сведена к исполнению должности, в новой шинели почувствовал себя героем, аж получил приглашение в гости к чиновнику-сослуживцу, где собирался вспрыснуть радостное событие. Как мало человеку надо, так чтобы быть счастливым! Кража шинели обернулась для героя мукой. Симпатия пытался найти защиту у властей, но «значительное физи(ономи)я топнуло ногой» — и Башмачкина вышвырнули вон. Бездушие высокопоставленного чиновника вызывает отвращение. Никем малограмотный защищенный, Акакий Акакиевич умирает. Исчезло и скрылось тролль, никому не дорогое, ни для кого отнюдь не интересное. Возмездие Гоголь изобразил в фантастическом плане. Нечеловеческий финал повести оправдан отношением писателя к обиженному «брату» своему. Усопший Башмачкин явился «значительному лицу» на улице и снял с него шинелишка. Это происшествие хоть как-то смягчило властолюбивый нрав начальника, он даже реже стал бухтеть подчиненным: «Как вы смеете, понимаете ли, который перед вами?» Гоголь то сочувствует своему герою, так осуждает его за низменность целей, за покорность и рабскую покорность. В повести «Шинель» я не сразу правда определила, что реальность, а что вымысел. Бедность, убогость жизни Акакия Акакиевича Башмачкина доведена автором давно абсурда и фантастики (ходя по улице, он дупелину осторожно ступал по камням и плитам, почти отнюдь не касался их), так же, как и способность «маленького человека» узнавать в буквах характеры, а в улице — страну с людьми — буквами и словами. В полярность этому несколько дней шумной жизни после смерти Башмачкина — явная ирреальность — во всякое время может быть непомерной фантазией и страхом одного изо департаментских чиновников, значительного лица и коломенского будочника. Сколько) (на брата отдельный характер — это правда, а совокупность их, образуемое ими ассоциация и вытекающие отсюда приключения, — это их фантастическая и неправдоподобная место. В «Шинели» же, если говорить об одурачивании, связанном с нежели-то ирреальным, присутствуют слухи о шумной жизни Акакия Акакиевича после всего смерти. Кульминационным моментом, приводящим к развязке, в одном случае к материальной смерти Башмачкина, а в другом случае к исчезновению его призрака, является картина грабежа. Эта сцена повторяется дважды. Отнимают в обеих случаях шинель, но один грабеж — совершенно реальное, а противолежащий связан с мистикой. В «Шинели» мир вещей имеет огромное смысл в развитии сюжета, они, можно сказать, олицетворяются, персонифицируются. С вещами но связаны самые необыкновенные происшествия. В «Шинели» верхняя форма, шинель, становится пределом мечтаний. Для Башмачкина — сие не только деталь гардероба, но и объект любви. Новая шинелька была последней мечтой согреться в холодном мире Петербурга — сего символа вечного адского холода. Шинель порождает конфликт, потрясающий гротеск перерастает в фантастику. В «Шинели» герои произведения малограмотный имеют собственного лица, зато вещи и материальные ценности одушевляются. Проститутка тональность в «Шинели» не очень оптимистичная, несмотря получи то, что и
рония Гоголя также присутствует в сцене крещения Акакия Акакиевича. В произведении «Шинель» от края до края сцены повседневного быта, смех сквозь с
«Фантастическое и реалистическое изображение действительности в творчестве Н.В. Гоголя»
Фантастика — это особая форма отображения действительности, логически несовместимая с реальным представлением об окружающем мире. Она распространена в мифологии, фольклоре, искусстве и в особых, гротескных и «сверхъестественных», образах выражает миросозерцание человека.
В литературе фантастика развивалась на базе романтизма, основным принципом которого было изображение исключительного героя, действующего в исключительных обстоятельствах. Это освобождало писателя от каких-либо ограничивающих правил, давало ему свободу в реализации творческих возможностей и способностей. Видимо, это и привлекало Н. В. Гоголя, который активно использовал фантастические элементы не только в романтических, но и в реалистических произведениях.
Н. В. Гоголь — исключительно самобытный, национальный писатель. Он создал пленительный образ Родины, обращаясь не только к мотивам народных преданий и легенд, но и к фактам действительной жизни. Сочетание романтического и реалистического становится важнейшей особенностью произведений Гоголя и не разрушает романтической условности. Описание быта, комические эпизоды, национальные подробности удачно сочетаются с лирической музыкальностью, свойственной романтизму, с условным лирическим пейзажем, выражающим настроение, эмоциональную насыщенность повествования. Национальный колорит и фантастика, обращение к преданиям, сказкам, народным легендам свидетельствуют о становлении в творчестве Н. В. Гоголя национального, самобытного начала.
Наиболее ярко эта особенность писателя отражена в его замечательных «Вечерах на хуторе близ Диканьки». Здесь фольклорная демонология и фантастика предстают то в гротескном виде («Пропавшая грамота», «Заколдованное место», «Ночь перед Рождеством»), то в трагически ужасном («Страшная месть»). Фольклорное начало прослеживается и в сюжете повестей, и в сути конфликта — это традиционный конфликт, заключающийся в преодолении препятствий, стоящих на пути влюбленных, в нежелании родственников выдать девушку за любимого человека. С помощью «нечистой силы» эти препятствия, как правило, преодолеваются. Так, кузнец Вакула летит на черте в Петербург за царицыными черевичками; Петро с помощью «нечистой силы» добывает клад, который дает ему возможность жениться на Параске; Левко, благодаря покровительству русалочки, находит свое счастье с Ганной.
В отличие от многих романтиков, у которых фантастическое и реальное резко разделены и существуют сами по себе, у Гоголя фантастика тесно переплетается с реальностью и служит средством комического или сатирического изображения героев, она основана на народной стихии. Его Соло-ха («Ночь перед Рождеством») разъезжает на помеле, заигрывает с чертом, с дьячком. Она и ведьма, и в то же время бойкая и ловкая деревенская баба, которой завидуют другие женщины. Солоха показана Гоголем с лукавой насмешливостью, благодаря чему фантастика воспринимается как условный гротеск, юмор, переключается в бытовой, сатирический план.
Таков же и образ черта, совмещающий в себе реальные человеческие черты с фантастическими. Он «перепрыгивает с одного копытца на другое и дует себе в кулак, желая сколько-нибудь отогреть замерзнувшие руки». В этом образе нет ничего мистического, таинственного, он воспринимается как пародийный образ, он реален. «Поджаривающий в аду грешников» черт сравнивается с «бабой, поджаривающей на Рождество колбасу».
Особенность гоголевской фантастики в том, что она основана на сближении людских персонажей с «нечистой силой». Так, черт в «Ночи перед Рождеством» описывается как пародия на чиновника: «…сзади он был настоящий губернский стряпчий в мундире, потому что у него висел хвост, такой острый и длинный, как теперешние мундирные фалды».
Обращает на себя внимание и такая особенность гоголевских повестей в «Вечерах»: время действия. События изображаются или применительно к прошлому, или применительно к настоящему. В повестях о прошлом («Пропавшая грамота», «Вечер накануне Ивана Купала», «Страшная месть» и др.) фантастика открыто вмешивается в сюжет, она персонифицирована, это образы, в которых воплощено злое начало: черт или люди, вступившие с ним в сговор. Причем фантастические события сообщаются или автором-повествователем, или персонажем-основным повествователем, делающим ссылку на «очевидцев» (деда, тетки деда и пр.).
В произведениях, относящихся к современности, фантастическое представляется иначе. Здесь прямого указания на нереальность события нет. Наоборот, создается впечатление, что автор старается затушевать эту нереальность, сгладить у читателя ощущение нереальности события. Например, в «Сорочинской ярмарке» о слухах говорят персонажи, а о действительных «странностях» — повествователь. Почти сразу, с началом повествования, среди персонажей возникает ожидание чего-то страшного, какой-то беды. Оказывается, под ярмарку отвели «проклятое место». Все это сообщается пока в форме слухов. Затем происходит невероятное: в окно выставилась «страшная свиная рожа, у Черевика вместо коня привязана «красная свитка» и т. д. Да и портрет цыгана какой-то необычный: это бродяга, жулик, но в нем есть и черты страшного человека, напоминающего «злую силу», похожего на колдуна.
Двойствен и образ Хиври: описание ее напоминает ведьму, хотя Гоголь ни разу не сказал об этом прямо. Таким же образом построена фантастика и в «Майской ночи».
Гоголевская фантастика построена на представлении о двух противоположных началах — добра и зла, божеского и дьявольского (как и в народном творчестве), однако собственно доброй фантастики нет, она вся переплетена с «нечистой силой». Единственное в этом отношении исключение — русалочка в «Майской ночи». Но и она — существо страдающее, она не может противостоять дьявольской силе. И только с помощью Левко русалка побеждает ведьму-мачеху.
Следует отметить, что фантастические элементы в «Вечерах» Н. В. Гоголя — это не случайное явление в творчестве великого русского писателя. На примере почти всех его произведений прослеживается эволюция фантастики, совершенствуются способы ее введения в повествование. И совершенствование это идет по линии завуалирования конкретных носителей сверхъестественной силы. Примером тому может служить реалистическая повесть «Нос».
Тема этой повести — потеря персонажем «части» своего «я» в результате действия «нечистой силы». Организующую роль в сюжете играет мотив преследования, хотя конкретного воплощения сверхъестественной силы в повести нет. Кто виновник таинственного отделения носа Ковалева — не указано. Преследователя, виновника нет, но преследование все время ощущается. Тайна захватывает читателя буквально с первой фразы, о ней постоянно напоминается, она достигает кульминации, а разрешения этой тайны нет даже в финале. Таинственным является не только отделение носа, но и то, как он существовал самостоятельно. Неожиданным предстает и финал повести: «Но здесь происшествие закрывается туманом, и что далее произошло, решительно ничего не известно».
Таким образом, в повести идет своеобразное переплетение фантастического и реального плана, причем реальный план воплощается в известной уже ранее форме слухов, о которых автор постоянно упоминает. Это слухи о том, что нос то прогуливается по Невскому проспекту, то по Таврическому саду, то он будто бы находился в магазине и т. п. Для чего введена такая форма сообщения? Сохранив форму таинственности, автор высмеивает носителей этих слухов.
Многие критики отмечали, что повесть «Нос» — ярчайший образец гоголевской фантастики, пародия, прекрасная насмешка над всеми современными предрассудками и верой в сверхъестественные силы.
Таким образом, фантастические элементы в творчестве Н. В. Гоголя — это один из способов сатирического изображения многих пороков общества, один из способов утверждения реалистического начала в жизни.
Реальное и фантастическое в повести Н. В. Гоголя «Шинель»
Николай Васильевич Гоголь — совершенно уникальный писатель, не похожий на других русских мастеров слова. В его творчестве много поразительного и удивительного: смешное переплетается с трагическим, фантастическое с реальным.
Читая произведения Гоголя, с каждым разом убеждаешься в том, что основа его произведений — комическая. Это карнавальность, когда все надевают маски, проявляют непривычные свойства, меняются местами, и все перемешивается.
В повести «Шинель» Гоголь рассказывает историю нелегкой жизни «маленького человека» Акакия Акакиевича Башмачкина, жизнь которого подчинена традиции и довольного автоматизмом своей жизни. В этом произведении переплелось комическое и трагическое, реальное и фантастическое. Улыбку вызывает история его рождения, выбор имени героя. Ему досталась должность чиновника, которого никто никогда не уважал, не замечал. Только когда его слишком допекали сослуживцы, он просил: «Оставьте меня, зачем вы меня обижаете?» Автор с горечью пишет о том, как много в человеке бесчеловечного, как много скрыто свирепой грубости и утонченной, жестокой светскости. Бедность Башмачкина вызывает, конечно, сочувствие, но цель его жизни (приобрести новую шинель) — слишком ничтожна для человека. И вот пришел счастливый день: мечта Акакия Акакиевича сбылась. Бесцветный и безропотный «маленький человек», жизнь которого сведена к исполнению должности, в новой шинели почувствовал себя героем, даже получил приглашение в гости к чиновнику-сослуживцу, где собирался отметить радостное событие. Как мало человеку надо, чтобы быть счастливым!
Кража шинели обернулась для героя мукой. Он пытался найти защиту у властей, но «значительное лицо топнуло ногой» — и Башмачкина вышвырнули вон. Бездушие высокопоставленного чиновника вызывает отвращение.
Никем не защищенный, Акакий Акакиевич умирает. Исчезло и скрылось существо, никому не дорогое, ни для кого не интересное. Возмездие Гоголь изобразил в фантастическом плане. Фантастический финал повести оправдан отношением писателя к обиженному «брату» своему.
Мертвец Башмачкин явился «значительному лицу» на улице и снял с него шинель. Это происшествие хоть как-то смягчило деспотический нрав начальника, он даже реже стал говорить подчиненным: «Как вы смеете, понимаете ли, кто перед вами?» Гоголь то сочувствует своему герою, то осуждает его за низменность целей, за бессловесность и рабскую покорность.
В повести «Шинель» я не сразу точно определила, что реальность, а что вымысел. Бедность, убогость жизни Акакия Акакиевича Башмачкина доведена автором до абсурда и фантастики (ходя по улице, он очень осторожно ступал по камням и плитам, почти не касался их), так же, как и способность «маленького человека» видеть в буквах характеры, а в улице — страну с людьми — буквами и словами. В противоположность этому несколько дней шумной жизни после смерти Башмачкина — явная ирреальность — всегда может быть непомерной фантазией и страхом одного из департаментских чиновников, значительного лица и коломенского будочника. Каждый отдельный характер — это правда, а совокупность их, образуемое ими общество и вытекающие отсюда приключения, — это их фантастическая и неправдоподобная сторона.
В «Шинели» же, если говорить об одурачивании, связанном с чем-то ирреальным, присутствуют слухи о шумной жизни Акакия Акакиевича после смерти. Кульминационным моментом, приводящим к развязке, в одном случае к материальной смерти Башмачкина, а в другом случае к исчезновению его призрака, является сцена грабежа. Эта сцена повторяется дважды. Отнимают в обоих случаях шинель, но один грабеж — совершенно реальное, а другой связан с мистикой. В «Шинели» мир вещей имеет огромное значение в развитии сюжета, они, можно сказать, олицетворяются, персонифицируются. С вещами же связаны самые необыкновенные происшествия. В «Шинели» верхняя одежда, шинель, становится пределом мечтаний. Для Башмачкина — это не только деталь гардероба, но и объект любви. Новая шинель была последней мечтой согреться в холодном мире Петербурга — этого символа вечного адского холода. Шинель порождает конфликт, трагический гротеск перерастает в фантастику. В «Шинели» герои произведения не имеют собственного лица, зато вещи и материальные ценности одушевляются. Общая тональность в «Шинели» не очень оптимистичная, несмотря на то, что ирония Гоголя также присутствует в сцене крещения Акакия Акакиевича.
В произведении «Шинель» везде сцены повседневного быта, смех сквозь слезы, комическое обнаруживаются здесь только с появлением фантаста-
ки. Мир вещей и связанные с ними происшествия — это яркое дополнение к их духовной жизни. Шинель для Башмачкина — это его мир, любовь, мечта, смысл жизни. Башмачкин не смог перенести кражи своей шинели, тщетности своей мечты. И незлобивый мелкий чиновник, обладающий духовной силой и противостоящий бездушию общества, умирает.
Элементы ирреального, необычного присутствуют практически во всех произведениях Гоголя. Гипербола, гротеск, «завуалированная» и явная фантастика помогали писателю рассмешить зрителя и читателя, а смехом, по мнению Гоголя, можно вылечить все болезни в обществе — как народа, так и отдельных личностей.
Рецензия
В сочинении о герое повести «Шинель» полно и целенаправленно раскрыта тема, показано, как реальность и фантастика причудливо переплетаются в повествовании о несчастном «маленьком человеке» Акакии Акакиевиче Башмачкине, для которого новая шинель была последней мечтой согреться в холодном мире Петербурга — символа вечного адского холода. Строго отобран материал, правильно используется текст повести, его наиболее существенные факты, раскрывающие роль фантастики в художественном произведении. В работе прослеживаются четкие логические связи.
Сочинение написано хорошим литературным языком в жанре литературно-критической статьи.
Кража шинели обернулась для героя мукой. Он пытался найти защиту у властей, но «значительное лицо топнуло ногой» — и Башмачкина вышвырнули вон. Бездушие высокопоставленного чиновника вызывает отвращение.
Никем не защищенный, Акакий Акакиевич умирает. Исчезло и скрылось существо, никому не дорогое, ни для кого не интересное. Возмездие Гоголь изобразил в фантастическом плане. Фантастический финал повести оправдан отношением писателя к обиженному «брату» своему.
Мертвец Башмачкин явился «значительному лицу» на улице и снял с него шинель. Это происшествие хоть как-то смягчило деспотический нрав начальника, он даже реже стал говорить подчиненным: «Как вы смеете, понимаете ли, кто перед вами?» Гоголь то сочувствует своему герою, то осуждает его за низменность целей, за бессловесность и рабскую покорность.
В повести «Шинель» я не сразу точно определила, что реальность, а что вымысел. Бедность, убогость жизни Акакия Акакиевича Башмачкина доведена автором до абсурда и фантастики (ходя по улице, он очень осторожно ступал по камням и плитам, почти не касался их), так же, как и способность «маленького человека» видеть в буквах характеры, а в улице — страну с людьми — буквами и словами. В противоположность этому несколько дней шумной жизни после смерти Башмачкина — явная ирреальность — всегда может быть непомерной фантазией и страхом одного из департаментских чиновников, значительного лица и коломенского будочника. Каждый отдельный характер — это правда, а совокупность их, образуемое ими общество и вытекающие отсюда приключения, — это их фантастическая и неправдоподобная сторона.
В «Шинели» же, если говорить об одурачивании, связанном с чем-то ирреальным, присутствуют слухи о шумной жизни Акакия Акакиевича после смерти. Кульминационным моментом, приводящим к развязке, в одном случае к материальной смерти Башмачкина, а в другом случае к исчезновению его призрака, является сцена грабежа. Эта сцена повторяется дважды. Отнимают в обоих случаях шинель, но один грабеж — совершенно реальное, а другой связан с мистикой. В «Шинели» мир вещей имеет огромное значение в развитии сюжета, они, можно сказать, олицетворяются, персонифицируются. С вещами же связаны самые необыкновенные происшествия. В «Шинели» верхняя одежда, шинель, становится пределом мечтаний. Для Башмачкина — это не только деталь гардероба, но и объект любви. Новая шинель была последней мечтой согреться в холодном мире Петербурга — этого символа вечного адского холода. Шинель порождает конфликт, трагический гротеск перерастает в фантастику. В «Шинели» герои произведения не имеют собственного лица, зато вещи и материальные ценности одушевляются. Общая тональность в «Шинели» не очень оптимистичная, несмотря на то, что ирония Гоголя также присутствует в сцене крещения Акакия Акакиевича.
В произведении «Шинель» везде сцены повседневного быта, смех сквозь слезы, комическое обнаруживаются здесь только с появлением фантаста-
ки. Мир вещей и связанные с ними происшествия — это яркое дополнение к их духовной жизни. Шинель для Башмачкина — это его мир, любовь, мечта, смысл жизни. Башмачкин не смог перенести кражи своей шинели, тщетности своей мечты. И незлобивый мелкий чиновник, обладающий духовной силой и противостоящий бездушию общества, умирает.
Элементы ирреального, необычного присутствуют практически во всех произведениях Гоголя. Гипербола, гротеск, «завуалированная» и явная фантастика помогали писателю рассмешить зрителя и читателя, а смехом, по мнению Гоголя, можно вылечить все болезни в обществе — как народа, так и отдельных личностей.
Рецензия
В сочинении о герое повести «Шинель» полно и целенаправленно раскрыта тема, показано, как реальность и фантастика причудливо переплетаются в повествовании о несчастном «маленьком человеке» Акакии Акакиевиче Башмачкине, для которого новая шинель была последней мечтой согреться в холодном мире Петербурга — символа вечного адского холода. Строго отобран материал, правильно используется текст повести, его наиболее существенные факты, раскрывающие роль фантастики в художественном произведении. В работе прослеживаются четкие логические связи.
Сочинение написано хорошим литературным языком в жанре литературно-критической статьи.
СОДЕРЖАНИЕ:
ВВЕДЕНИЕ
ОСНОВНАЯ ЧАСТЬ
1. Эволюция фантастического в произведениях Н.В. Гоголя.
2. Особенности фантастического в произведениях Н.В. Гоголя.
2.1. Мистические образы Н.В. Гоголя в «Вие».
2.2. «Странное» происшествие с майором Ковалевым (по повести Н.В.Гоголя «Нос»).
2.3. Условный характер фантастики в реалистической повести Н.В.Гоголя «Портрет».
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
ВВЕДЕНИЕ:
«В каждой великой литературе есть писатель, составляющий отдельную Великую литературу: Шекспир – в Англии, Гете – в Германии, Сервантес – в Испании, Петрарка и Данте – в Италии. В русской литературе высится вершина, никого не затмевающая, но сама по себе являющая отдельную Великую литературу – Николай Васильевич Гоголь».[1]
При изучении творчества Николая Васильевича Гоголя меня заинтересовал тот факт, что всемирно известный писатель-реалист для достижения своих целей неизменно использовал фантастическое начало в своих произведениях.
Н. В. Гоголь – первый крупный русский писатель-прозаик. В этом качестве он, по мнению многих современников, стоял выше самого А.С.Пушкина, которого признавали, прежде всего, как поэта. Например, В.Г.Белинский, похвалив пушкинскую «Историю села Горюхино», сделал оговорку: «…Если бы в нашей литературе не было повестей Гоголя, то мы ничего лучшего не знали бы».[2]
С Н.В. Гоголем и «гоголевским направлением» (более поздний термин русской критики, введен Н.Г. Чернышевским) обычно связывают расцвет реализма в русской прозе. Для него характерно особое внимание к социальной проблематике, изображение (нередко сатирическое) социальных пороков николаевской России, тщательное воспроизведение социально и культурно значимых деталей в портрете, интерьере, пейзаже и других описаниях; обращение к темам петербургской жизни, изображение судьбы мелкого чиновника. В.Г. Белинский считал, что в произведениях Н.В. Гоголя отражается дух «призрачной» действительности тогдашней России. В.Г.Белинский же подчеркивал, что творчество Н.В. Гоголя нельзя сводить к социальной сатире (что касается самого Н.В. Гоголя, то он никогда не считал себя сатириком).
В то же время реализм Н.В. Гоголя совершенно особого рода. Некоторые исследователи (например, писатель В.В. Набоков) вообще не считают Гоголя реалистом, другие называют его стиль «фантастическим реализмом». Дело в том, что Гоголь – мастер фантасмагории. Во многих его сюжетах присутствует фантастический элемент. Создается ощущение «смещенной», «искривленной» реальности, напоминающей кривое зеркало. Это связано с гиперболой и гротеском – важнейшими элементами эстетики Н.В. Гоголя.
Поэтому тема реферата «Фантастика в произведениях Н.В. Гоголя» является для меня актуальной в связи с моим интересом к творческой манере Н.В. Гоголя, которая получила свое продолжение в творчестве таких писателей XX века, как, например, Владимир Маяковский и Михаил Булгаков.
Цель исследования – выявить роль фантастики в отдельных произведениях Н.В. Гоголя и способы ее «существования» в художественном тексте.
В качестве предмета исследования я выбрала повести Н.В. Гоголя «Вий», «Портрет», «Нос».
Задачи исследования:
дать представление об эволюции фантастического в произведениях Н.В.Гоголя;
охарактеризовать особенности фантастического в повестях Н.В.Гоголя: «Вий», «Нос», «Портрет».
В связи с поставленными задачами основная часть реферата состоит из двух частей.
Источниковедческой базой исследования явились монографические исследования (Анненский И.Ф. «О формах фантастического у Гоголя», Манн Ю. «Поэтика Гоголя», Мережковский Д.С. «Гоголь и черт»), книга учебно-методического характера (Лион П.Э., Лохова Н.М. «Литература»), художественные произведения (повести Н.В. Гоголя «Вий», «Портрет», «Нос»).
Научно-практическая значимость работы заключается в возможности использования её материалов для докладов, лекций на уроках литературы и научно-практических конференциях по русской литературе ХIХ века.
ОСНОВНАЯ ЧАСТЬ:
1. Эволюция фантастического в произведениях Н.В. Гоголя.
Реальное в сюжетах Н.В. Гоголя соседствует с фантастическим на протяжении всего творчества писателя. Но это явление претерпевает некоторую эволюцию — роль, место и способы включения фантастического элемента не всегда остаются одинаковыми.
В ранних произведениях Н.В. Гоголя («Вечера на хуторе близ Диканьки», «Вий») фантастическое выходит на передний план сюжета (чудесные метаморфозы, появление нечистой силы), оно связано с фольклором (малороссийские сказки и легенды) и с романтической литературой, которая тоже заимствовала такие мотивы из фольклора. Отметим, что одним из «любимых» персонажей Н.В. Гоголя является «черт». В произведениях более позднего периода сильнее чувствуется мистическая тревога автора, ощущение присутствия чего-то зловещего в мире, страстное желание победить это смехом. Д.С. Мережковский в своей работе «Гоголь и черт» выражает эту мысль удачной метафорой: цель творчества Н.В.Гоголя – «высмеять черта».[3]
В петербургских повестях фантастический элемент резко отодвигается на второй план сюжета, фантастика как бы растворяется в реальности. Сверхъестественное присутствует в сюжете не прямо, а косвенно, опосредованно, например, как сон («Нос»), бред («Записки сумасшедшего»), неправдоподобные слухи («Шинель»). Только в повести «Портрет» происходят действительно сверхъестественные события. Не случайно В.Г.Белинскому не понравилась первая редакция повести «Портрет» именно из-за чрезмерного присутствия в ней мистического элемента.
Наконец, в произведениях последнего периода («Ревизор», «Мертвые души») фантастический элемент в сюжете практически отсутствует. Изображаются события не сверхъестественные, а скорее странные и необычайные (хотя в принципе возможные). «Зато манера повествования (стиль, язык) становится все более причудливо фантасмагорической. Теперь ощущение кривого зеркала, «смещенного» мира, присутствия зловещих сил возникает не благодаря волшебно-сказочным сюжетам, а через посредство абсурда, алогизмов, иррациональных моментов в повествовании».[4] Автор исследования «Поэтика Гоголя» Ю.В. Манн пишет, что гротеск и фантастика у Гоголя постепенно переходят из сюжета в стиль.
2. Особенности фантастического в произведениях Н.В. Гоголя.
Фантастика – это изображение необычных, неправдоподобных явлений и событий, в предельных случаях, создание особого, вымышленного мира, сильно отличающегося от реального.[5]
Как было отмечено выше, в ранних произведениях Н.В. Гоголя образуется своеобразное волшебное пространство, где встречаются фантастический и реальный миры, причем при встрече с фантастическим миром можно заметить некое искривление бытового пространства: стога перемещаются с места на место, персонаж не может попасть вилкой в рот.
Но петербургские повести уже «выламываются» из этой традиции: здесь гротеск отчасти социальный, такой формы изображения требует сама действительность.
Я же, как отметила ранее, хочу проанализировать следующие повести: «Вий», «Нос», «Портрет».
2.1. Мистические образы Н.В. Гоголя в «Вие».
В 1890 году И.Ф. Анненский замечал: « Трудно найти в русской литературе более тесное сплетение фантастического с реальным, чем у Гоголя. В «Вии» фантастическое развилось на почве мистической – отсюда его особая интенсивность».[6]
Сборник «Миргород» обозначил художественный мир на карте гоголевской вселенной. Тематически близкий к «Вечерам на хуторе близ Диканьки» («малороссийская» жизнь), миргородский цикл, объединивший повести: «Старосветские помещики», «Тарас Бульба», «Вий», «Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем» – обнаруживает резкое изменение ракурса и изобразительного масштаба: вместо сильных и резких характеристик – пошлость и безликость обывателей; вместо поэтических и глубоких чувств – вялотекущие, почти рефлекторные движения. Обыкновенность современной жизни оттенялась колоритностью и экстравагантностью прошлого, однако, тем разительнее проявлялась в нем, в этом прошлом, глубокая внутренняя конфликтность.
Повести из сборника «Миргород» (1835г.) открывают реалистический период творчества Н.В.Гоголя. Сильнее всего тревога писателя по поводу исчезновения прежней гармонии человека и не воплотившегося добра звучит, вероятно, в «Вие»: мирный философ Хома Брут обречён на гибель, потому что символами жизни всё чаще выступают страшные, демонические силы.
В сочинениях и письмах Н.В. Гоголя слова: чёрт, дьявол, колдун, ведьма – образы нечистой силы встречаются очень часто. В этом смысле его произведения сильно отличаются от произведений других писателей XIX века. В мировом искусстве – изобразительном и словесном – есть своя высокая традиция изображения Демона, Дьявола, Мефистофеля, Черта, Воланда. Николай Васильевич разрушил суеверное значения слова «чёрт», которое «нельзя было, и произнести, не сплюнувши и не перекрестивши лба».[7] В молодости Гоголь смеялся над чертями, потому что был уверен: смех проймёт даже того, кого уже ничто не проймёт. Он высекал из страшного чёрта искру смеха, включая рассказ о нечистой силе в иронический контекст и тем, посрамляя её «всемогущество». Постепенно победа смеха переставала быть очевидной.
Чёрт со свиным ликом, конечно, смешон, смешны почти все нечистые духи светлой первой книги Н.В. Гоголя. Обычно, если наведут они страх, то ненадолго. Чёртом пугали, он олицетворял наказание за своеволие, за душевную самостоятельность.
«Вий» есть колоссальное создание простонародного воображения. Таким именем называется у малороссиян начальник гномов, у которого веки на глазах идут до самой земли».[8] «Вся эта повесть есть народное предание. Я не хотел ни в чем изменить его и рассказываю почти всё в простоте, как слышал» (Примечание Н.В.Гоголя.)[9] Вий – более зловещий, чем колдун в «Страшной мести». Нечистая одолевает Хому Брута, «философа» киевской бурсы (то есть, духовного училища), которому предстояло стать богословом. Черти водворяются в самой церкви. Конечно, дело не обходится без «панночки-ведьмы», прельстившей Хому. Со времен «Сорочинской ярмарки» женщина у Н.В. Гоголя водится с нечистой силой. Черевик сетует: «Господи мой, за что на нас, грешных! И так много всякой дряни на свете, а ты и жинок наплодил!»[10]
Дьявольская сила в повести «Вий» поистине страшна. Это либо «огромное чудовище в своих перепутанных волосах, в лесу: сквозь сеть волос глядели страшно два глаза, подняв немного брови. Над нами держалось в воздухе что-то в виде огромного пузыря с тысячью протянутых из середины клещей и скорпионьих жал. Чёрная земля висела на них клоками».[11] Или это сам Вий – «приземистый, дюжий, косолапый человек. Весь был он в чёрной земле. Как жилистые, крепкие корни, выдавались его, засыпанные землёю, ноги и руки. Тяжело ступал он, поминутно оступаясь. Длинные веки опущены были до самой земли. С ужасом заметил Фома, что лицо было на нем железное… «Поднимите мне веки: не вижу!» – сказал подземным голосом Вий, – и все кинулось подымать ему веки. Вий уставил на Хому свой железный палец, философ упал на землю бездыханный».[12]
Как пишет в эти же годы Е.Баратынский в стихотворении «Последний поэт»:
Век шествует путём своим железным…
Вий – это образ, рождённый во времена «помрачения». Он не меньше, чем Печорин или Онегин, герой времени, и больше, чем они, – символ, вобравший в себя все страхи, тревогу и боль этой поры. В такие времена из тёмных закоулков сознания, из колыбельных страхов, из пещерных глубин души на свет выходят призраки и страшилища, обретающие реальные черты.
В повести Н.В.Гоголя нечистые духи так и не покинули церковь: «Так навеки и осталась церковь, с завязнувшими в дверях и окнах чудовищами, обросла лесом, корнями, бурьяном, диким терновником, и никто не найдёт теперь к ней дороги».[13]
Дорога к храму заросла бурьяном, сам храм наполнен нечистой силой.
И.Ф. Анненский указывал, что серьезность изображения в «Вии» сверхъестественной реальности обуславливает и необходимый для завершения сюжета трагический финал повести: «Смерть Хомы есть необходимый конец рассказа – заставьте его проснуться от пьяного сна, вы уничтожите все художественное значение рассказа».[14]
2.2. «Странное» происшествие с майором Ковалевым (по повести Н.В.Гоголя «Нос»).
В повести «Нос» Н.В. Гоголь полностью снимает носителя фантастики – «персонифицированное воплощение ирреальной силы».[15] Но сама фантастичность остается. Причем гоголевская фантастика вырастает из бытовой, прозаической основы.
Перед нами реальный Петербург времен Гоголя. Это и центр города – Адмиралтейские части с Невским, с близостью дворцов и Невы, – и Гороховая, и Мещанские улицы, петербургские церкви и соборы, цирюльни, ресторации и магазины. Это Таврический сад, где прогуливался нос майора Ковалева, и Садовая, где Ковалев живет, и редакция газеты, и департамент, и Гостиный двор, и Казанский собор, и Адмиралтейская площадь.
Реальны и взаимоотношения чиновников департамента, и детали одежды, быта, общения…
Но в то же время все абсолютно нереально!
«Нос» принадлежит к тем произведениям, которые ставят читателя перед тайной буквально с первой фразы. «Марта 25 числа случилось в Петербурге необыкновенно странное происшествие». Однажды утром майор Ковалев «проснулся довольно рано» и, «к величайшему изумлению своему, увидел, что у него вместо носа совершенно гладкое место!». «Проснулся довольно рано» и цирюльник Иван Яковлевич и обнаружил в булке, которую он разрезал, именно нос майора Ковалева. Из рук цирюльника нос отправился в Неву с Исаакиевского моста.
Происшествие, действительно фантастическое, но (и это гораздо более странно, чем случившееся) персонажи «Носа» довольно скоро забывают о «несбыточности» истории и начинают вести себя в ней сообразно своим характерам.
Перечень попыток найти причину таинственного исчезновения носа Ковалева мог бы составить большой и курьезный список.
И.Ф. Анненский в свое время писал, что виновник событий – сам Ковалев. Один из современных исследователей пишет, что нос удрал от Ковалева, так как тот слишком высоко его задирал. Пожалуй, уж больше правды в словах самого Ковалева: «И пусть бы уже на войне отрубили или на дуэли, или я сам был причиною, но ведь пропал ни за что, ни про что, пропал даром, ни за грош!..»[16]
А странность происшествия все нарастает. Вместо того чтобы плавать в Неве, нос оказывается в карете в центре Петербурга: «Он был в мундире, шитом золотом, с большим стоячим воротником; на нем были замшевые панталоны; при боку шпага». Ковалев «чуть не сошел с ума от такого зрелища». Его собственный нос разъезжает по Петербургу в чине статского советника (что гораздо выше чина самого Ковалева), он молится в Казанском соборе, ездит с визитами, да еще и отвечает на высказывания Ковалева, что он (нос) «решительно ничего не понимает». Ковалев «не знал, как и подумать о таком странном происшествии».[17]
Безусловно, все причастные к этой «истории», удивляются происходящему, но, во-первых, это удивление до странности обыденное: парикмахер, «опознав» нос, думает больше о том, как избавиться от него; Ковалев предпринимает меры по возвращению носа, обращаясь к обер-полицмейстеру, в газетную экспедицию, к частному приставу; доктор рекомендует оставить все как есть, а полицейский, «который в начале повести стоял в конце Исаакиевского моста» (то есть тогда, когда нос, завернутый в тряпку, был брошен в воду), возвращая пропажу, говорит, что «принял его сначала за господина. Но, к счастью, были со мною очки, и я тот же час увидел, что это был нос», и вовсе не выглядит удивленным.
А во-вторых, удивляются они совсем не тому, чему следовало бы удивляться. Кажется, вообще никого не волнует вопрос:
каким образом нос вообще мог сделаться человеком, а если и сделался, то, как окружающие могут воспринимать его и как человека и как нос одновременно?
Еще более нагнетая фантастичность ситуации, Н.В. Гоголь намеренно исключает возможность объяснения «истории» как недоразумения или обмана чувств персонажа, предотвращает тем, что вводит сходное восприятие факта другими персонажами или, например, заменяет «сверхъестественную причину исчезновения части существа своего героя анекдотической неловкостью парикмахера», т.е. причиной явно абсурдной.
В связи с этим изменяется в повести и функция формы слухов. Форма слухов «вправлена» в необычный контекст. Она не служит средством завуалированной (неявной) фантастики. Слухи выступают на фоне фантастического происшествия, поданного как достоверное. Таким образом, Гоголь открывал в окружающей его жизни нечто еще более неправильное и фантастическое, чем то, что могли предложить любая версия или любой слух.
Снимая носителя фантастики, Гоголь оставляет фантастичность; делая предметом иронической игры «форму слухов», он укрепляет достоверность самого «происшествия». И кто скажет, что страшнее — тайна, за которой скрыт конкретный носитель злой иррациональной силы, или тайна, прячущаяся везде и нигде, иррациональность, пропитавшая жизнь? Иррациональность, в которой виноват, прежде всего, сам человек.
2.3. Условный характер фантастики в реалистической повести Н.В.Гоголя «Портрет».
Один из самых значительных критиков своего времени В.Г.Белинский неодобрительно отозвался о повести «Портрет»: «Это есть неудачная попытка Гоголя в фантастическом роде. Здесь его талант падает, но он и в самом падении остается талантом».[18]
Вероятно, успех пушкинской «Пиковой дамы» побудил Н.В. Гоголя рассказать историю о человеке, которого погубила жажда золота. Автор назвал свою повесть «Портрет». Потому ли, что портрет ростовщика сыграл роковую роль в судьбе его героев-художников, судьбы которых сопоставлены в двух частях повести? Или потому, что Н.В. Гоголь хотел дать портрет современного общества и талантливого человека, который гибнет или спасается вопреки враждебным обстоятельствам и унизительным свойствам натуры? Или это портрет искусства и души самого писателя, пытающегося уйти от соблазна успеха и благополучия и очистить душу высоким служением искусству?
Наверное, есть в этой странной повести Гоголя и социальный, и нравственный, и эстетический смысл, есть размышление о том, что такое человек, общество, искусство. Современность и вечность сплетены здесь так неразрывно, что жизнь русской столицы 30-х годов XIX века восходит к библейским размышлениям о добре и зле, об их бесконечной борьбе в человеческой душе.
Художника Чарткова поначалу мы встречаем в тот момент его жизни, когда он с юношеской пылкостью любит высоту гения Рафаэля, Микеланджело и презирает ремесленные подделки, заменяющие искусство обывателю. Увидев в лавке странный портрет старика с пронзительными глазами, Чартков готов отдать за него последний двугривенный. Нищета не отняла у него способности видеть красоту жизни и с увлечением работать над своими этюдами. Он тянется к свету и не хочет превращать искусство в анатомический театр, обнажать ножом-кистью «отвратительного человека». Он отвергает художников, у которых «самая природа… кажется низкою, грязною», так что «нет в ней чего-то озаряющего». Чартков, по признанию его учителя живописи, талантлив, но нетерпелив и склонен к житейским удовольствиям, суете. Но как только деньги, чудом выпавшие из рамы портрета, дают Чарткову возможность вести рассеянную светскую жизнь и наслаждаться благополучием, богатство и слава, а не искусство, становятся его кумирами. Своим успехом Чартков обязан тем, что, рисуя портрет светской барышни, который выходил у него скверным, он смог опереться на бескорыстное произведение таланта – рисунок Психеи, где слышалась мечта об идеальном существе. Но идеал был не живым и, только соединившись с впечатлениями реальной жизни, стал притягательным, а реальная жизнь обрела значительность идеала. Однако Чартков солгал, придав незначительной девице облик Психеи. Польстив ради успеха, он изменил чистоте искусства. И талант стал покидать Чарткова, изменил ему. «Кто заключил в себе талант, тот чище всех должен быть душою», – говорит отец сыну во второй части повести. И это почти дословный повтор слов Моцарта в пушкинской трагедии: «Гений и злодейство – две вещи несовместные». Но для А.С. Пушкина добро – в природе гениальности. Н.В. Гоголь же пишет повесть о том, что художник, как и все люди, подвержен соблазну зла и губит себя и талант ужаснее и стремительнее, чем люди обычные. Талант, не реализованный в подлинном искусстве, талант, расставшийся с добром, становится разрушительным для личности.
Чартков, ради успеха уступивший истину благообразию, перестает ощущать жизнь в ее многоцветности, изменчивости, трепете. Его портреты утешают заказчиков, но не живут, они не раскрывают, а закрывают личность, натуру. И, несмотря на славу модного живописца, Чартков чувствует, что он не имеет никакого отношения к настоящему искусству. Замечательная картина художника, усовершенствовавшегося в Италии, вызвала в Чарткове потрясение. Вероятно, в восхищенном контуре этой картины Гоголь дал обобщенный образ знаменитого полотна Карла Брюллова «Последний день Помпеи». Но потрясение, испытанное Чартковым, не пробуждает его к новой жизни, потому что для этого необходимо отказаться от погони за богатством и славой, убить в себе зло. Чартков избирает другой путь: он начинает изгонять из мира талантливое искусство, скупать и резать великолепные полотна, убивать добро. И этот путь ведет его к сумасшествию и смерти.
Что было причиной этих страшных превращений: слабость человека перед соблазнами или мистическое колдовство портрета ростовщика, собравшего в своем обжигающем взгляде зло мира? Н.В. Гоголь двойственно ответил на этот вопрос. Реальное объяснение судьбы Чарткова столь же возможно, как и мистическое. Сон, приводящий Чарткова к золоту, может быть и осуществлением его подсознательных желаний, и агрессией нечистой силы, которая поминается всякий раз, как речь заходит о портрете ростовщика. Слова «черт», «дьявол», «тьма», «бес» оказываются в повести речевой рамой портрета.
«А.С. Пушкин в «Пиковой даме» по существу опровергает мистическое истолкование событий. Повесть, написанная Н.В. Гоголем в год появления и всеобщего успеха «Пиковой дамы», является ответом и возражением А.С.Пушкину».[19] Зло задевает не только подверженного соблазнам успеха Чарткова, но и отца художника Б., который писал портрет ростовщика, похожего на дьявола и самого ставшего нечистой силой. И «твердый характер, честный прямой человек», написав портрет зла, чувствует «тревогу непостижимую», отвращение к жизни и зависть к успехам талантливых своих учеников.
Художник, прикоснувшийся к злу, написавший глаза ростовщика, которые «глядели демонски-сокрушительно», уже не может писать добро, кистью его водит «нечистое чувство», и в картине, предназначенной для храма, «нет святости в лицах».
Все люди, связанные с ростовщиком в реальной жизни, гибнут, изменив лучшим свойствам своей натуры. Художник, который воспроизвел зло, расширил его влияние. Портрет ростовщика отнимает у людей радость жизни и пробуждает «тоску такую… точно как будто бы хотел зарезать кого-то». Характерно стилистически это сочетание: «точно как будто бы…»
Разумеется, «точно» употреблено в смысле «как», чтобы избежать тавтологии. Вместе с тем сочетание «точно» и «как будто бы» передает свойственную Н.В. Гоголю манеру детализированного реалистического описания и призрачности, фантастического смысла событий.
Повесть «Портрет» не несет успокоения, показывая, насколько все люди, независимо от свойств своего характера и высоты убеждений, подвержены злу. Н.В. Гоголь, переделав финал повести, отнимает надежду на искоренение зла. В первой редакции облик ростовщика таинственно испарялся с полотна, оставив чистым холст. В окончательном тексте повести портрет ростовщика исчезает: зло опять пошло бродить по свету.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ:
«Фантастика – особая форма отображения действительности, логически не совместимая с реальным представлением об окружающем мире – освобождала писателя от каких-либо ограничивающих правил, давала ему свободу в реализации творческих возможностей и способностей. Видимо, это и привлекало Н.В. Гоголя, который активно использовал фантастические элементы в своих произведениях. Сочетание фантастического и реалистического становится важнейшей особенностью произведений Н.В.Гоголя».[20]
В ранних произведениях Гоголя фантастическое мыслится как следствие влияния конкретных «носителей фантастики», связано с фольклором (малороссийские сказки и легенды), с карнавальной традицией и с романтической литературой, которая тоже заимствовала такие мотивы из фольклора.
Фантастика может выступать в явной форме. Тогда «носители фантастики» принимают непосредственное участие в развитии сюжета, но действие относится к прошлому, а фантастические события сообщаются или автором-повествователем или персонажем, выступающим основным повествователем. В этом случае фантастическое «смешивается» с реальным. По словам В.Г. Белинского, возникает особый мир «поэтической действительности, в которой никак не узнаешь, что в ней быль и что сказка, но все поневоле принимаешь за быль».[21]
В произведении, в котором фантастика выступает в завуалированной форме (неявная фантастика), нет прямого указания на нереальность события, действие происходит в настоящем, создается впечатление, что автор старается затушевать эту нереальность, сгладить у читателя ощущение нереальности события. Фантастика концентрируется чаще всего в предисловии, эпилоге, вставных элементах, где и рассказываются легенды.
Самих же «носителей фантастики» не видно, зато остаются следы их деятельности. В этом случае реальная линия развивается параллельно фантастической и каждое действие можно объяснить с двух точек зрения.
В петербургских повестях Н.В. Гоголя «носитель фантастики» устраняется. Он заменяется иррациональным безличным началом, присутствующем во всем произведении. Фантастический элемент здесь резко отодвигается на второй план сюжета, фантастика как бы растворяется в реальности.
Связь фантастики и реальности в этот период творчества значительно усложняется. Противоречия эпохи доведены писателем до степени абсурда, пронизывающего всю русскую жизнь. Н.В. Гоголь умеет увидеть и показать обыденное под совершенно новым углом зрения, в неожиданном ракурсе. Рядовое событие обретает зловещую, странную окраску, но и фантастическое событие почти неотделимо от реальности.
Парадоксальность повестей Гоголя этого периода в том, что фантастическое в них максимально приближено к реальности, но сама реальность алогична и фантастична по самой своей сути. Следовательно, роль фантастики – выявление противоестественности современной Гоголю реальности.
Проведя небольшое исследование «Фантастика в произведениях Н.В.Гоголя», я могу сделать вывод о том, что гоголевская фантастика построена на представлении о двух противоположных началах – добра и зла, божеского и дьявольского (как и в народном творчестве), однако собственно доброй фантастики нет, она вся переплетена с «нечистой силой». На примере его произведений прослеживается эволюция фантастики, совершенствуются способы её введения в повествование.
Н.В. Гоголь остается для нас все еще загадкой. В его творчестве есть какая-то особенная притягательность тайны. В детстве интересно читать сказки о вурдалаках и чертях.
В зрелом возрасте к человеку приходят мысли о сущности бытия, о смысле жизни, о необходимости бороться со злом в самом себе, людях. У этого зла разные лица, имя ему – порок! Нужны силы, чтобы с ним справиться.
Литературный материал Н.В. Гоголя очень хорош для экранизации, но сложен для постановки на сцене. Нужны спецэффекты, нужны большие затраты, чтобы быть убедительным в своем творчестве. Но это не пугает художников кино и театра. Делаются большие проекты, снимаются фильмы ужасов. Они имеют успех у миллионов зрителей не только за рубежом, но и у нас в России. Это свидетельствует о том, что Н.В. Гоголь по-прежнему популярен и его творчество до сих пор актуально.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ:
Анненский И.Ф. О формах фантастического у Гоголя // Анненский И.Ф. Книги отражений – М., 1979.
Гоголь Н.В. Повести. Мертвые души: Книга для ученика и учителя – М.: ООО «Издательство АСТ»: «Олимп», 2002.
Лион П.Э., Лохова Н.М. Литература: Для школьников старших классов и поступающих в вузы: Учеб. пособие. – М.: Дрофа, 2000.
Манн Ю. Поэтика Гоголя – М.: «Художественная литература», 1988.
Мережковский Д.С. Гоголь и черт // В тихом омуте. Статьи и исследования разных лет – М., 1991.
Энциклопедический словарь юного литературоведа / Сост. В.И.Новиков. – М.: Педагогика, 1987.
В каждой литературе есть писатель, составляющий отдельную Великую литературу: Шекспир – в Англии, Гете – в Германии, а Николай Васильевич Гоголь – в России. При изучении его творчества меня заинтересовал тот факт, что всемирно известный писатель-реалист для достижения своих целей неизменно использовал фантастическое начало в своих произведениях. Н.В.Гоголь – первый крупный русский писатель-прозаик. В этом качестве он, по мнению многих современников, стоял выше самого А.С.Пушкина, которого признавали, прежде всего, как поэта. Например, В.Г.Белинский, похвалив пушкинскую «Историю села Горюхино», сделал оговорку: «…Если бы в нашей литературе не было повестей Гоголя, то мы ничего лучшего не знали бы». С Николаем Васильевичем и «гоголевским направлением» обычно связывают расцвет реализма в русской прозе. Белинский считал, что в произведениях Гоголя отражается дух «призрачной» действительности тогдашней России. Он же подчеркивал, что его творчество нельзя отнести к социальной сатире, что касается самого писателя, то он никогда не считал себя сатириком. В то же время реализм Гоголя совершенно особого рода. Некоторые исследователи вообще не считают его реалистом, другие называют его стиль «фантастическим реализмом». Дело в том, во многих сюжетах писателя присутствует фантастический элемент. Отсюда и создается ощущение кривого зеркала. Поэтому тема моего реферата «Фантастика в произведениях Н.В. Гоголя» является для меня актуальной в связи с моим интересом к его творческой манере, которая получила свое продолжение в деятельности таких писателей XX века, как, например, Владимира Маяковского и Михаила Булгакова. Цель моего исследования это выявить роль фантастики в отдельных произведениях Гоголя и способы ее «существования» в художественном тексте. В качестве предмета исследования я выбрала такие повести, как «Вий», «Портрет» и «Нос». Но для начала я бы хотела дать краткое определение слову фантастика. Итак, фантастика – особая форма отображения действительности, логически не совместимая с реальным представлением об окружающем мире, она, как бы, освобождала писателя от каких-либо ограничивающих правил, давала ему свободу в реализации творческих возможностей и способностей. Видимо, это и привлекало Гоголя, который активно использовал фантастические элементы в своих произведениях. Сочетание фантастического и реалистического становится важнейшей особенностью его произведений. По словам Белинского, отсюда и возникает особый мир «поэтической действительности, в которой никак не узнаешь, что в ней быль и что сказка, но все поневоле принимаешь за быль». Реальное в сюжетах Гоголя соседствует с фантастическим на протяжении всего его творчества. Но с этим явлением происходит некоторая эволюция, т.е. роль, место и способы включения фантастического элемента не всегда остаются одинаковыми. Так, например, в ранних произведениях писателя, таких как «Вий» и «Вечера на хуторе близ Диканьки», фантастическое выходит на передний план сюжета, ведь Вий – это образ, рождённый во времена «помрачения». Он не меньше, чем Печорин или Онегин, герой времени, и больше, чем они, символ, вобравший в себя все страхи, тревогу и боль той поры. В такие времена из тёмных закоулков сознания, из колыбельных страхов, из пещерных глубин души на свет выходят призраки, обретающие реальные черты. А вот уже в петербургских повестях, таких как «Нос», «Записки сумасшедшего», а также «Шинель» фантастический элемент резко отодвигается на второй план и фантастика как бы растворяется в реальности. Парадоксальность повестей Гоголя именно этого периода в том, что фантастическое в них максимально приближено к реальности, но сама реальность фантастична по самой своей сути. И наконец, в произведениях последнего периода, таких как «Ревизор», и «Мертвые души» фантастический элемент в сюжете практически отсутствует. В них изображаются события не сверхъестественные, а скорее странные и необычные, хотя и в принципе возможные. Исходя из всего выше сказанного, я могу сделать вывод о том, что гоголевская фантастика построена на представлении добра и зла. На примере его произведений прослеживается эволюция фантастики, а также совершенствуются способы её введения в повествование. Н.В. Гоголь остается для нас все еще загадкой. В его творчестве есть какая-то особенная притягательность тайны. В детстве интересно читать сказки о вурдалаках и чертях. В зрелом же возрасте к человеку приходят мысли о сущности бытия, о смысле жизни, о необходимости боротьс
я со злом в самом себе и в людях. У этого зла разные лица и нужны силы, чтобы с ними справиться. Литературный материал Гоголя очень хорош для экранизации, но сложен для постановки на сцене. Нужны спецэффекты, а также большие затраты, чтобы быть убедительным в своем творчестве. Но это не пугает художников кино и театра, т.к. делаются большие проекты, снимаются фильмы ужасов. Они имеют успех у миллионов зрителей не только за рубежом, но и у нас в России. Это свидетельствует о том, что Н.В. Гоголь по-прежнему популярен и его творчество до сих пор актуально.
Фантастическое и реалистическое изображение действительности в творчестве Н.В. Гоголя.
Фантастика — это особая форма отображения действительности, логически несовместимая с реальным
представлением об окружающем мире. Она распространена в мифологии, фольклоре, искусстве и в особых, гротескных и «сверхъестественных», образах выражает
миросозерцание человека.
В литературе фантастика развивалась на базе романтизма, основным принципом которого было изображение исключительного героя, действующего
в исключительных обстоятельствах. Это освобождало писателя от каких-либо ограничивающих правил, давало ему свободу в реализации творческих возможностей
и способностей. Видимо, это и привлекало Н. В. Гоголя, который активно использовал фантастические элементы не только в романтических, но и в
реалистических произведениях.
Н. В. Гоголь — исключительно самобытный, национальный писатель. Он создал пленительный образ Родины, обращаясь не только к мотивам
народных преданий и легенд, но и к фактам действительной жизни. Сочетание романтического и реалистического становится важнейшей особенностью
произведений Гоголя и не разрушает романтической условности. Описание быта, комические эпизоды, национальные подробности удачно сочетаются с лирической
музыкальностью, свойственной романтизму, с условным лирическим пейзажем, выражающим настроение, эмоциональную насыщенность повествования. Национальный
колорит и фантастика, обращение к преданиям, сказкам, народным легендам свидетельствуют о становлении в творчестве Н. В. Гоголя национального, самобытного начала.
Наиболее ярко эта особенность писателя отражена в его замечательных «Вечерах на хуторе близ Диканьки». Здесь фольклорная демонология
и фантастика предстают то в гротескном виде («Пропавшая грамота», «Заколдованное место», «Ночь перед Рождеством»), то в трагически ужасном
(«Страшная месть»). Фольклорное начало прослеживается и в сюжете повестей, и в сути конфликта — это традиционный конфликт, заключающийся в преодолении
препятствий, стоящих на пути влюбленных, в нежелании родственников выдать девушку за любимого человека. С помощью «нечистой силы» эти препятствия, как
правило, преодолеваются. Так, кузнец Вакула летит на черте в Петербург за царицыными черевичками; Петро с помощью «нечистой силы» добывает клад, который
дает ему возможность жениться на Параске; Левко, благодаря покровительству русалочки, находит свое счастье с Ганной.
В отличие от многих романтиков, у которых фантастическое и реальное резко разделены и существуют сами по себе, у Гоголя
фантастика тесно переплетается с реальностью и служит средством комического или сатирического изображения героев, она основана на народной стихии. Его Соло-ха
(«Ночь перед Рождеством») разъезжает на помеле, заигрывает с чертом, с дьячком. Она и ведьма, и в то же время бойкая и ловкая деревенская баба,
которой завидуют другие женщины. Солоха показана Гоголем с лукавой насмешливостью, благодаря чему фантастика воспринимается как условный гротеск, юмор,
переключается в бытовой, сатирический план.
Таков же и образ черта, совмещающий в себе реальные человеческие черты с фантастическими. Он «перепрыгивает с одного копытца на
другое и дует себе в кулак, желая сколько-нибудь отогреть замерзнувшие руки». В этом образе нет ничего мистического, таинственного, он воспринимается как
пародийный образ, он реален. «Поджаривающий в аду грешников» черт сравнивается с «бабой, поджаривающей на Рождество колбасу».
Особенность гоголевской фантастики в том, что она основана на сближении людских персонажей с «нечистой силой». Так, черт в «Ночи
перед Рождеством» описывается как пародия на чиновника: «…сзади он был настоящий губернский стряпчий в мундире, потому что у него висел хвост, такой
острый и длинный, как теперешние мундирные фалды».
Обращает на себя внимание и такая особенность гоголевских повестей в «Вечерах»: время действия. События изображаются или
применительно к прошлому, или применительно к настоящему. В повестях о прошлом («Пропавшая грамота», «Вечер накануне Ивана Купала», «Страшная месть»
и др.) фантастика открыто вмешивается в сюжет, она персонифицирована, это образы, в которых воплощено злое начало: черт или люди, вступившие с ним в
сговор. Причем фантастические события сообщаются или автором-повествователем, или персонажем-основным повествователем, делающим ссылку на «очевидцев» (деда,
тетки деда и пр.).
В произведениях, относящихся к современности, фантастическое представляется иначе. Здесь прямого указания на нереальность
события нет. Наоборот, создается впечатление, что автор старается затушевать эту нереальность, сгладить у читателя ощущение нереальности события. Например,
в «Сорочинской ярмарке» о слухах говорят персонажи, а о действительных «странностях» — повествователь. Почти сразу, с началом повествования, среди
персонажей возникает ожидание чего-то страшного, какой-то беды. Оказывается, под ярмарку отвели «проклятое место». Все это сообщается пока в форме слухов.
Затем происходит невероятное: в окно выставилась «страшная свиная рожа, у Черевика вместо коня привязана «красная свитка» и т. д. Да и портрет цыгана
какой-то необычный: это бродяга, жулик, но в нем есть и черты страшного человека, напоминающего «злую силу», похожего на колдуна.
Двойствен и образ Хиври: описание ее напоминает ведьму, хотя Гоголь ни разу не сказал об этом прямо. Таким же образом построена
фантастика и в «Майской ночи».
Гоголевская фантастика построена на представлении о двух противоположных началах — добра и зла, божеского и дьявольского (как и в
народном творчестве), однако собственно доброй фантастики нет, она вся переплетена с «нечистой силой». Единственное в этом отношении исключение —
русалочка в «Майской ночи». Но и она — существо страдающее, она не может противостоять дьявольской силе. И только с помощью Левко русалка побеждает
ведьму-мачеху.
Следует отметить, что фантастические элементы в «Вечерах» Н. В. Гоголя — это не случайное явление в творчестве великого
русского писателя. На примере почти всех его произведений прослеживается эволюция фантастики, совершенствуются способы ее введения в повествование. И
совершенствование это идет по линии завуалирования конкретных носителей сверхъестественной силы. Примером тому может служить реалистическая повесть
«Нос».
Тема этой повести — потеря персонажем «части» своего «я» в результате действия «нечистой силы». Организующую роль в сюжете играет
мотив преследования, хотя конкретного воплощения сверхъестественной силы в повести нет. Кто виновник таинственного отделения носа Ковалева — не указано.
Преследователя, виновника нет, но преследование все время ощущается. Тайна захватывает читателя буквально с первой фразы, о ней постоянно напоминается, она достигает
кульминации, а разрешения этой тайны нет даже в финале. Таинственным является не только отделение носа, но и то, как он существовал самостоятельно.
Неожиданным предстает и финал повести: «Но здесь происшествие закрывается туманом, и что далее произошло, решительно ничего не известно».
Таким образом, в повести идет своеобразное переплетение фантастического и реального плана, причем реальный план
воплощается в известной уже ранее форме слухов, о которых автор постоянно упоминает. Это слухи о том, что нос то прогуливается по Невскому проспекту, то
по Таврическому саду, то он будто бы находился в магазине и т. п. Для чего введена такая форма сообщения? Сохранив форму таинственности, автор высмеивает
носителей этих слухов.
Многие критики отмечали, что повесть «Нос» — ярчайший образец гоголевской фантастики, пародия, прекрасная насмешка над всеми
современными предрассудками и верой в сверхъестественные силы.
Таким образом, фантастические элементы в творчестве Н. В. Гоголя — это один из способов сатирического изображения многих пороков общества,
один из способов утверждения реалистического начала в жизни.
Н. В. Гоголь – известный русский писатель. Его особая манера изложения привлекает внимание любого читателя. Особенное место занимает повесть “Ночь перед Рождеством”. Это своего рода сказка. Повесть имеет огромное количество необычных ситуаций, которые вводят читателей в выдуманный мистический мир гоголевских героев. Каждая строчка пропитана особым духом очарования.
Все события разворачиваются в селе Диканька, жители которой живут в духе древних традиций. Все происходит в ночь перед Рождеством. Гоголь подчеркивает возможность осуществления самых необычных желаний в это особое время года. Сам праздник способен навеять на людей сказочное настроение. В повести прослеживается тонкая грань переплетения фантастического и реального. Читателя так захватывают события, что он больше не в силе просто оторваться от истории и начать распределять где в ней правда. а где сказочный вымысел.
Есть в Диканьке одна ведьма, пани Солоха. Она славится на всю округу своими проделками. А сегодня, в Рождественскую ночь, она особо тщательно украшает свою хату яркими звездами. Не забывает она и приготовить свою метлу, чтобы полетать на ней. Солоха умудряется крутить романы одновременно с несколькими мужиками. Они идут к ней в гости, словно привороженные. И вот ведьма взлетела в небо и начала собирать звезды в рукав. Сегодня у нее должны быть гости и это вынуждает ее придумать что-то необычное, в особом стиле. Тут и начинают приходить один за другим долгожданные гости: голова, дьяк, Чуб. Чтобы скрыть их внезапное пересечение, Солоха прячет их в огромные мешки. Так, они получают вместо вкусных вареников со сметаной, странные и необычные путешествия.
Не дремлет и черт в эту ночь – ищет себе жертвы. Он решает, что ему срочно необходимо украсть с неба месяц и спрятать его глубоко в карман. Потом он направляется к Солохе, с которой они сердечные друзья. Он спешит отогреться в ее хате и потом он «целовал ее руку с такими ужимками, как заседатель у поповны, брался за сердце, охал…».
Но в эту ночь ему не судьба было царствовать на земле – «вместо того чтобы провесть, соблазнить и одурачить других, враг человеческого рода был сам одурачен». Черт попадает во власть Вакулы, который очень хотел жениться, а для этого ему необходимо было привезти черевички от самой Царицы. Кузнец запрягает черта и заставляет отвезти его во дворец, где он и исполнил желание любимой.
Ночь перед Рождеством закончилась так же фантастично, как и началась. Вакула прилетел верхом на черте весь убранный в дорогие одежды да еще и с черевичками в руках. Оксана, его возлюбленная, растаяла и они сыграли свадьбу. Гоголь постарался тесно переплести выдумку с реальностью, чем выгодно выделил свою повесть на фоне остальных.
«Фантастическое в ранних повестях Н. В. Гоголя»
Очень многие сейчас увлекаются паранормальными явлениями. По телевидению засматриваться «Битвой экстрасенсов», желтая пресса пестрит фантастическими заголовками. Но этот интерес — не веяние современной моды. Фантастическое, необъяснимое интересовало людей всегда. Еще в XIX веке Н.В. Гоголь раскрывает своим современникам фантастический мир украинского фольклора. Его обращение к философской трактовке некоторых необъяснимых законов действительности, а также фантастические образы, ярко представленные в ранних повестях, где реальное тесно переплетается с ирреальным.
Цель моей работы – исследовать и изучить особенности фантастического в ранних произведениях Гоголя. При выполнении исследовательской работы я решала следующие задачи:
изучение текстов ранних произведений Н.В.Гоголя и критической литературы;
выявление элементов фантастики в текстах некоторых повестей Н.В. Гоголя из сборников «Миргород», «Вечера на хуторе близ Диканьки»;
сопоставление фантастического и реального в этих повестях.
Объектом исследования являются повести Н.В. Гоголя: «Майская ночь или утопленница», «Страшная м6есть», «Вий», «Заколдованное место», «Старосветские помещики»; критические статьи С. П. Шевырева, В. Г. Белинского, Н.Н.Манна и др.
Предметом моей работы стало исследование художественных приемов, используемых автором, отличительные черты гоголевской фантастики, а также вплетение фантастического в реальную жизнь.
Данную работу можно использовать как материал к урокам, для выступлений на литературных вечерах, для оформления школьной газеты и т. д.
Фантастическое в ранних повестях Н. В. Гоголя
Раннее творчество Гоголя, если взглянуть на него с духовной точки зрения, открывается с неожиданной для обыденного восприятия стороны: оно не только собрание рассказов в народном духе, но и обширное религиозное поучение, в котором происходит борьба добра со злом, и добро неизменно побеждает, а грешники наказываются (повести «Ночь перед рождеством», «Вий», «Сорочинская ярмарка» и др.).
С элементами фантастики в творчестве Николая Васильевича Гоголя мы встречаемся в одном из первых его произведений “Вечера на хуторе близ Диканьки”. Писатель подчинил фольклорно-этнографические материалы задаче воплощения духовной сущности, нравственно-психологического облика народа как положительного героя книги. Волшебно-сказочная фантастика отображается Гоголем не мистически, а согласно народным представлениям.
Тематика “Вечеров…” – характеры, духовные свойства, моральные правила, нравы, обычаи, быт, поверья украинского крестьянства (“Сорочинская ярмарка”, “Вечер накануне Ивана Купалы”, “Майская ночь, или Утопленница”), козачества (“Страшная месть”) и мелкого поместного дворянства (“Иван Федорович Шпонька и его тетушка”).
Герои “Вечеров…” находятся во власти религиозно-фантастических представлений, языческих и христианских верований. Отношение самого автора к сверхъестественным явлениям откровенно ироническое. Чертям, ведьмам, русалкам Гоголь придает вполне реальные человеческие свойства. Так, черт из повести “Ночь перед Рождеством” “спереди – совершенный немец”, а “сзади – губернский стряпчий в мундире”. И, ухаживая, как заправский ловелас, за Солохой, он нашептывал ей на ухо “то самое, что обыкновенно нашептывают всему женскому роду”.
Фантастика органически вплетена писателем в реальную жизнь. Она приобретает в “Вечерах…” прелесть наивно-народного воображения и, несомненно, служит поэтизации народного быта. Но при всем том религиозность самого Гоголя не исчезает, а постепенно растет. Более полно, нежели в других произведениях, она выразилась в повести “Страшная месть”. Здесь в образе колдуна олицетворяется дьявольская сила. Но этой загадочно страшной силе противопоставлена православная религия, вера во все побеждающую власть божественного закона. Таким образом, уже в “Вечерах…” проявились мировоззренческие противоречия Гоголя.
Фольклорная фантастика представлена в гоголевской прозе не только на сюжетном самом очевидном уровне. Вода, огонь, лес играют в “Вечерах” ту же роль, что и в фольклоре.
“На Украине, – пишет А. Н. Афанасьев, – до позднейшего времени узнавали ведьм по их способности держаться на воде. Когда случалось, что дождь долго не орошал полей, то поселяне приписывали его задержание злым чарам, собирались миром, схватывали заподозренных баб и водили купать на реку или в пруд. Они скручивали их веревками, привязывали им на шею тяжелые камни и затем бросали несчастных узниц в глубокие омуты: неповинные в чародействе тотчас же погружались на дно, а настоящая ведьма плавала поверх воды вместе с камнем. Первых вытаскивали с помощью веревок и отпускали на свободу; тех же, которые признаны были ведьмами, заколачивали насмерть и топили силою…” В “Майской ночи” Гоголь, оставаясь верным украинскому обычаю, превращает ведьму в утопленницу, которая живет в пруду. В “Вечере накануне Ивана Купала” девушки бросают бесовские подарки – перстни, монисто – в воду: “Бросишь в воду – плывет чертовский перстень или монисто поверх воды, и к тебе же в руки…”
Действующие лица то и дело меняют маски. У чертей в “Вечерах” свиные, собачьи, козлиные, дрофиные, лошадиные рыла. Ведьма в “Майской ночи” оборачивается кошкой, а после утопленницей. Другая ведьма из “Вечера накануне Ивана Купала” оборачивается черной собакой, кошкой, старухой. В “Сорочинской ярмарке” Н. Гоголь описывает танцующих старух как театральных марионеток: “Беспечные! даже без детской радости, без искры сочувствия, которых один хмель только, как механик своего безжизненного автомата, заставляет делать что-то подобное человеческому, они тихо покачивали охмелевшими головами…”.
Написанный в конце 1834 г., “Вий” входил в состав “миргородского” цикла – сборника, имевшего подзаголовок “Повести, служащие продолжением Вечеров на хуторе близ Диканьки”. Экземпляры “Миргорода” (СПб., 1835) были уже отпечатаны, когда неожиданно (скорее всего по цензурным соображениям) пришлось изъять из них предисловие к “Повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем”. В набранной книге образовался пробел и на место предисловия, занимавшего две страницы Гоголь поместил вновь написанную концовку “Вия” (первоначально повесть кончалась гибелью Хомы Брута). Одновременно с этим он внес в текст повести ряд поправок и изменений.
Фантастическая фабула, воплощенная в “Вие”, не встретила радушного приема у критики. В “Литературной летописи. Библиотеки для чтения”, благожелательно отозвавшейся о “Тарасе Бульбе” и “Старосветских помещиках”, говорилось, что в “Вие” “нет ни конца, ни начала, ни идеи – нет ничего, кроме нескольких страшных, невероятных сцен. Тот, кто списывает народное предание для повести, должен еще придать ему смысл – тогда только оно сделается произведением изящным. Вероятно, что у малороссиян Вий есть какой-нибудь миф, но значение этого мифа не разгадано в повести”.
Один из наиболее авторитетных критиков эпохи. С. П. Шевырев. высказал в рецензии на “Миргород” свое мнение о том, каким образом современная литература должна взаимодействовать с фольклорной фантастикой: “(…) мне кажется, что народные предания, для того, чтобы они производили на нас то действие, которое надо, следует пересказывать или стихами или в прозе, но тем же языком, каким вы слышали их от народа. Иначе, в нашей дельной, суровой и точной прозе они потеряют всю прелесть своей занимательности. В начале этой повести находится живая картина Киевской бурсы и кочевой жизни бурсаков, но эта занимательная и яркая картина своею существенностью как-то не гармонирует с фантастическим содержанием продолжения. Ужасные видения семинариста в церкви были камнем преткновения для автора. Эти видения не производят ужаса, потому что они слишком подробно описаны. Ужасное не может быть подробно: призрак тогда страшен, когда в нем есть какая-то неопределенность: если же вы в призраке умеете разглядеть слизистую пирамиду, с какими-то челюстями вместо ног, и с языком вверху … тут уж не будет ничего страшного – и ужасное переходит просто в уродливое. (…) Испугайтесь сами, и заговорите в испуге, заикайтесь от него, хлопайте зубами (…) Я вам поверю, и мне самому будет страшно (…) А пока ваш период в рассказах ужасного будет строен и плавен (…) я не верю в ваш страх – и просто: не боюсь (…)!” (“Московский наблюдатель”, 1835).
С мнением Шевырева о том, что “ужасное не может быть подробно” солидаризировался В. Г. Белинский. В “Вие” ему нравились “картины малороссийских нравов” и описание бурсы. Анализ “Вия” Белинский заключал словами: “Нет, несмотря на неудачу в фантастическом, эта повесть есть дивное создание. Но и фантастическое в ней слабо только в описании привидений, а чтения Хомы в церкви, восстание красавицы, явление Вия бесподобны”.
Второй раз при жизни Гоголя “Вий” издавался в 1842 г., во втором томе собрания его сочинений. При этом некоторые сцены были заново переделаны и подробности в описании чудовищ устранены. В № 2 “Отечественных записок” за 1843 г. Белинский сочувственно отозвался о характере изменений, внесенных в повесть. Опорные моменты фантастической фабулы “Вия” (столкновение с ведьмой, бесовская скачка, оборотничество, убийство ведьмы, требование, чтобы герой на протяжении трех ночей читал над ее гробом молитвы, ужасы этих трех ночей, первоначальное избавление героя от гибели, затем появление нечисти, призванной ведьмой на помощь, и, наконец, появление “старшего” из нечистой силы, способного увидеть и погубить героя, невзирая на магический круг) имеют фольклорное происхождение. Сказки со сходным сюжетом или его деталями зафиксированы как в украинском, так и, шире, в славянском и европейском фольклоре. Но к малороссийскому “народному преданию” восходят далеко не все подробности гоголевского повествования. Так, гномы – это существа из немецкой мифологии, в украинской демонологии их нет.
На фоне сюжетных подробностей, имеющих литературное происхождение, легко различимы все детали, имеющие фольклорный источник – все, кроме одной: образа самого Вия. Ряд исследователей склоняется к мнению, что Вий, заменивший в фольклорной фабуле “старшую ведьму”, был выдуман самим Гоголем. Однако уже в труде А. Н. Афанасьева “Поэтические воззрения славян на природу” не только указывалось на наличие в славянской мифологии сходного образа, но и само название фантастического существа – Вий – рассматривалось как вполне традиционное фольклорное. К сожалению, Афанасьев не дает отсылки к источнику, и нельзя поручиться, не послужил ли источником для него “Вий” Гоголя. В поисках аналогов гоголевскому образу были обнаружены восточнославянские фольклорные соответствия Вию и даже индоиранские (параллель между Вием и Vayu, выступающим в одних случаях как божество смерти, в других – как демон, проведена в статье Абаева В. И. “Образ Вия в повести Н. В. Гоголя”, М.,1958). Наконец, А. А. Назаревским указаны черты, которыми Вий сходствует с Касьяном в украинских народных преданиях (губительный взгляд, веки до земли, близость к земле и подземной жизни). По мнению Назаревского, имя “Вий” произошло от украинского слова “вiя”, обозначающего “ресница” или же “веко вместе с ресницами”. Мотив зрения и слепоты, связанный с Вием, на народномифологической основе возникает при переходе границы между живым и мертвым. В. Я. Пропп указывает, что слепа баба-яга, охраняющая вход в царство мертвых. “Точно так же, – пишет он, – и в гоголевском “Вие” черти не видят казака. Черти, могущие видеть живых, это как бы шаманы среди них, такие же, как живые шаманы, видящие мертвых, которых обыкновенные смертные не видят. Такого шамана они и зовут. Это – Вий”.
Н. В. Гоголь – первый крупный русский писатель-прозаик. В этом качестве он, по мнению многих современников, стоял выше самого Пушкина, которого признавали прежде всего как поэта. Например, Белинский, похвалив пушкинскую «Историю села Горюхина», сделал оговорку: «…Если бы в нашей литературе не было повестей Гоголя, то мы ничего лучшего не знали бы». С Гоголем и «гоголевским направлением» обычно связывают расцвет реализма в русской прозе. Для него характерно особое внимание к социальной проблематике, изображение (нередко сатирическое) социальных пороков николаевской России, тщательное воспроизведение социально и культурно значимых деталей в портрете, интерьере, пейзаже и других описаниях; обращение к темам петербургской жизни, изображение судьбы мелкого чиновника. Белинский считал, что в произведениях Гоголя отражается дух «призрачной» действительности тогдашней России. Белинский же
подчеркивал, что творчество Гоголя нельзя сводить к социальной сатире (что касается самого Гоголя, то он никогда не считал себя сатириком).
В то же время реализм Гоголя совершенно особого рода. Некоторые исследователи (например, писатель В. В. Набоков) вообще не считают Гоголя реалистом, другие называют его стиль «фантастическим реализмом». Дело в том, что Гоголь – мастер фантасмагории. Во многих его сюжетах присутствует фантастический элемент. Создается ощущение «смещенной», «искривленной» реальности, напоминающей кривое зеркало. Это связано с гиперболой и гротеском – важнейшими элементами эстетики Гоголя. Многое связывает Гоголя и с романтиками (например, с Э. Т. Гофманом, у которого фантасмагория часто переплетается с социальной сатирой). Но, отталкиваясь от романтических традиций, Гоголь направляет заимствованные из них мотивы в новое, реалистическое русло. В произведениях Гоголя много юмора. Не случайно статья В. Г. Короленко о творческой судьбе Гоголя называется «Трагедия великого юмориста». В гоголевском юморе преобладает абсурдное начало. Традиции Гоголя унаследовали многие русские юмористы конца XIX и XX в., а также те писатели, которые ориентировались на эстетику абсурда (например: Д. Хармс, А. Введенский и др.). Сам Гоголь был в некотором роде идеалистом и страстно желал «научиться» изображать положительно-прекрасный мир, подлинно гармонические и возвышенно-героические характеры. Склонность изображать только смешное и безобразное психологически тяготила писателя, он испытывал чувство вины за то, что показывает только гротескные, карикатурные персонажи.
Реальное в сюжетах Гоголя соседствует с фантастическим на протяжении всего творчества писателя. Но это явление претерпевает некоторую эволюцию – роль, место и способы включения фантастического элемента не всегда остаются одинаковыми. В ранних произведениях Гоголя («Вечера на хуторе близ Диканьки», «Вий») фантастическое выходит на передний план сюжета (чудесные метаморфозы, появление нечистой силы), оно связано с фольклором (малороссийские сказки и легенды) и с романтической литературой, которая тоже заимствовала такие мотивы из фольклора. Отметим, что одним из «любимых» персонажей Гоголя является «черт». Различная нечистая сила часто появляется в сюжетах «Вечеров на хуторе близ Диканьки» в лубочно-фарсовом, не страшном, а скорее смешном виде (есть и исключения, например, демонический колдун в «Страшной мести»).
Автор исследования «Поэтика Гоголя» Ю. В. Манн пишет, что гротеск и фантастика у Гоголя постепенно переходят из сюжета в стиль. Гоголь общепризнанный мастер художественных описаний. В. В. Набоков (эссе «Николай Гоголь») писал, что для Гоголя пейзажи, портреты, интерьеры намного важнее, чем сами сюжеты. Описания в прозе Гоголя самоценны, их манера и стиль очень выразительны, прежде всего благодаря обилию предметно-бытовых, портретных, языковых и других деталей. Детализация – важный аспект реалистического письма, в русской литературе начало ему положил Гоголь.
Но необходимо помнить, что реализм Гоголя очень своеобразен, в нем всегда есть элемент гротеска и фантасмагории. Мир Гоголя можно сравнить с мозаикой кривых зеркал. В каждом маленьком кусочке мир гротескно преломляется, становится пародией на себя. И, несмотря на то, что в первой половине XIX-го века в России жили и творили многие великие поэты и писатели, в русской литературе принято считать, что с 40-х годов XIX-го века начинается “гоголевский” период русской литературы. Русский писатель и философ был не только реалистом, сатириком, а мистиком и религиозным пророком, все литературные образы которого – глубокие символы.
Фантастика – это особая форма отображения действительности, логически не совместимая с реальным представлением об окружающем мире. Она распространена в мифологии, фольклоре, искусстве и в особых, гротескных и «сверхъестественных» образах выражает миросозерцание человека. В литературе фантастика развивалась на базе романтизма, основным принципом которого было изображение исключительного героя, действующего в исключительных обстоятельствах. Это освобождало писателя от каких-либо ограничивающих правил, давало ему свободу в реализации творческих возможностей и способностей. Видимо, это и привлекало Н. В. Гоголя, который активно использовал фантастические элементы в своих произведениях. Сочетание романтического и реалистического становится важнейшей особенностью произведений Гоголя и не разрушает романтической условности. Описание быта, комические эпизоды, национальные подробности удачно сочетаются с лирической музыкальностью, свойственной романтизму, с условным лирическим пейзажем, выражающим настроение, эмоциональную насыщенность повествования. Национальный колорит и фантастика, обращение к преданиям, сказкам, народным легендам свидетельствуют о становлении в творчестве Н. В. Гоголя национального, самобытного начала.
Наиболее ярко эта особенность писателя отражена в его сборнике «Вечера на хуторе близ Диканьки». Здесь фольклорная демонология и фантастика предстают то в гротескном виде («Пропавшая грамота», «Заколдованное место», «Ночь перед Рождеством»), то в трагически ужасном («Страшная месть»).
Фольклорное начало прослеживается и в сюжете повестей, и в сути конфликта – это традиционный конфликт, заключающийся в преодолении препятствий, стоящих на пути влюбленных, в нежелании родственников выдать девушку за любимого человека. С помощью «нечистой силы» эти препятствия, как правило, преодолеваются.
В отличие от многих романтиков, у которых фантастическое и реальное резко разделены и существуют сами по себе, у Гоголя фантастика тесно переплетается с реальностью и служит средством комического или сатирического изображения героев, она основана на народной стихии.
Гоголевская фантастика построена на представлении о двух противоположных началах – добра и зла, божеского и дьявольского (как и в народном творчестве), однако собственно доброй фантастики нет, она вся переплетена с «нечистой силой».
Следует отметить, что фантастические элементы в «Вечерах…» Н. В. Гоголя – это не случайное явление в творчестве писателя. На примере почти всех его произведений прослеживается эволюция фантастики, совершенствуются способы ее введения в повествование.
Проблема фантастического у Гоголя интересна как сама по себе, так и с точки зрения формирования в его творчестве принципов художественного изложения вообще. В то же время, разумеется, она имеет и более обширный смысл – так как фантастическое вообще обычно понимается на фоне реалистического, поэтому при определении фантастического обязательно затрагивается проблема реальности и проблема ее художественного отражения.
«Фантастика – мир причудливых представлений и образов, рожденных воображением на основе усвоенных ранее фактов реальной жизни». Но ведь так же можно определить и сказку, так как ее мир тоже состоит из упомянутых в определении «причудливых представлений и образов, рожденных воображением». Почти то же можно сказать и о жанре научно-фантастической литературы. Более того, к этому определению близко подходит и самая характерная черта романтизма: часто говорят, что сам термин «романтизм» восходит к слову «роман», то есть, имел опору на художественный вымысел. Поэтому важнейшей проблемой оказывается различение видов фантастического. Именно так и поступает Ю. В. Манн в своем разъяснении природы фантастического у Гоголя.
Прослеживая эволюцию творчества Гоголя, Манн замечает, что удельный вес фантастики был велик уже в ранних произведениях Гоголя: в большинстве повестей из «Вечера на хуторе близ Диканьки», а также в некоторых повестях из «Миргорода» («Вий») – фантастические силы открыто вмешивались в сюжет, определяя судьбу персонажей и исход конфликтов. Хотя такое использование фантастического вообще традиционно, в частности, для русской романтической новеллы, представленной выше, тем не менее, считает Манн, уже здесь, на раннем этапе творчества, Гоголь внес в разработку фантастического свой очень значительный вклад. Ему удалось увязать два типа фантастического. В прошедшем временном плане открыто выступали образы персонифицированных сверхъестественных сил – черти, ведьмы, а также люди, вступившие с ними в преступную связь (например, Басаврюк из «Вечера накануне Ивана Купалы», колдун из «Страшной мести» и т. д.). Нетрудно видеть, что это тот же принцип, который реализует сказка.
Таким образом, границы, разделяющие фантастическое и действительное, и у Гоголя оказываются размытыми, гротескный мир, где нарушение привычных для читательского взгляда связей, форм, закономерностей призвано сделать зримой глубинную сущность изображаемого.
Библиография
1. А. Н. Афанасьев, «Поэтические воззрения славян на природу»; М., Современный писатель, 1995.
2. В. И. Абаев, «Образ Вия в повести Н. В. Гоголя; М., 1958.
3. Ю. В. Манн, «Поэтика Гоголя»; М., 1988.
4. С. П. Шевырев, “Московский наблюдатель”, 1835.
5. В. Г. Белинский, “Отечественные записки” № 2, 1843.
В отличие от многих романтиков, у которых фантастическое и реальное резко разделены и существуют сами по себе, у Гоголя фантастика тесно переплетается с реальностью и служит средством комического или сатирического изображения героев, она основана на народной стихии.
Тема повести Hoc — потеря персонажем «части» своего «я» в результате действия «нечистой силы». Организующую роль в сюжете играет мотив преследования, хотя конкретного воплощения сверхъестественной силы в повести нет. Кто виновник таинственного отделения носа Ковалева — не указано. Преследователя, виновника нет, но преследование все время ощущается. Тайна захватывает читателя буквально с первой фразы, о ней постоянно напоминается, она достигает кульминации, а разрешения этой тайны нет даже в финале. Таинственным является не только отделение носа, но и то, как он существовал самостоятельно. Неожиданным предстает и финал повести: «Но здесь происшествие закрывается туманом, и что далее произошло, решительно ничего не известно».
Таким образом, в повести идет своеобразное переплетение фантастического и реального плана, причем реальный план воплощается в известной уже ранее форме слухов, о которых автор постоянно упоминает. Это слухи о том, что нос то прогуливается по Невскому проспекту, то по Таврическому саду, то он будто бы находился в магазине и т. п. Для чего введена такая форма сообщения? Сохранив форму таинственности, автор высмеивает носителей этих слухов.
Многие критики отмечали, что повесть «Нос» — ярчайший образец гоголевской фантастики, пародия, прекрасная насмешка над всеми современными предрассудками и верой в сверхъестественные силы.
Таким образом, фантастические элементы в творчестве Н. В. Гоголя — это один из способов сатирического изображения многих пороков общества, один из способов утверждения реалистического начала в жизни.
Фантастическое и реалистическое изображение действительности в творчестве Н.В. Гоголя.
Фантастика это особая форма отображения действительности, логически несовместимая с реальным представлением об окружающем мире. Она распространена в мифологии, фольклоре, искусстве и в особых, гротескных и сверхъестественных, образах выражает миросозерцание человека.
В литературе фантастика развивалась на базе романтизма, основным принципом которого было изображение исключительного героя, действующего в исключительных обстоятельствах. Это освобождало писателя от каких-либо ограничивающих правил, давало ему свободу в реализации творческих возможностей и способностей. Видимо, это и привлекало Н. В. Гоголя, который активно использовал фантастические элементы не только в романтических, но и в реалистических произведениях.
Н. В. Гоголь исключительно самобытный, национальный писатель. Он создал пленительный образ Родины, обращаясь не только к мотивам народных преданий и легенд, но и к фактам действительной жизни. Сочетание романтического и реалистического становится важнейшей особенностью произведений Гоголя и не разрушает романтической условности. Описание быта, комические эпизоды, национальные подробности удачно сочетаются с лирической музыкальностью, свойственной романтизму, с условным лирическим пейзажем, выражающим настроение, эмоциональную насыщенность повествования. Национальный колорит и фантастика, обращение к преданиям, сказкам, народным легендам свидетельствуют о становлении в творчестве Н. В. Гоголя национального, самобытного начала.
Наиболее ярко эта особенность писателя отражена в его замечательных Вечерах на хуторе близ Диканьки. Здесь фольклорная демонология и фантастика предстают то в гротескном виде (Пропавшая грамота, Заколдованное место, Ночь перед Рождеством), то в трагически ужасном (Страшная месть). Фольклорное начало прослеживается и в сюжете повестей, и в сути конфликта это традиционный конфликт, заключающийся в преодолении препятствий, стоящих на пути влюбленных, в нежелании родственников выдать девушку за любимого человека. С помощью нечистой силы эти препятствия, как правило, преодолеваются. Так, кузнец Вакула летит на черте в Петербург за царицыными черевичками; Петро с помощью нечистой силы добывает клад, который дает ему возможность жениться на Параске; Левко, благодаря покровительству русалочки, находит свое счастье с Ганной.
В отличие от многих романтиков, у которых фантастическое и реальное резко разделены и существуют сами по себе, у Гоголя фантастика тесно переплетается с реальностью и служит средством комического или сатирического изображения героев, она основана на народной стихии. Его Соло-ха (Ночь перед Рождеством) разъезжает на помеле, заигрывает с чертом, с дьячком. Она и ведьма, и в то же время бойкая и ловкая деревенская баба, которой завидуют другие женщины. Солоха показана Гоголем с лукавой насмешливостью, благодаря чему фантастика воспринимается как условный гротеск, юмор, переключается в бытовой, сатирический план.
Таков же и образ черта, совмещающий в себе реальные человеческие черты с фантастическими. Он перепрыгивает с одного копытца на другое и дует себе в кулак, желая сколько-нибудь отогреть замерзнувшие руки. В этом образе нет ничего мистического, таинственного, он воспринимается как пародийный образ, он реален. Поджаривающий в аду грешников черт сравнивается с бабой, поджаривающей на Рождество колбасу.
Особенность гоголевской фантастики в том, что она основана на сближении людских персонажей с нечистой силой. Так, черт в Ночи перед Рождеством описывается как пародия на чиновника: …сзади он был настоящий губернский стряпчий в мундире, потому что у него висел хвост, такой острый и длинный, как теперешние мундирные фалды.
Обращает на себя внимание и такая особенность гоголевских повестей в Вечерах: время действия. События изображаются или применительно к прошлому, или применительно к настоящему. В повестях о прошлом (Пропавшая грамота, Вечер накануне Ивана Купала, Страшная месть и др.) фантастика открыто вмешивается в сюжет, она персонифицирована, это образы, в которых воплощено злое начало: черт или люди, вступившие с ним в сговор. Причем фантастические события сообщаются или автором-повествователем, или персонажем-основным повествователем, делающим ссылку на очевидцев (деда, тетки деда и пр.).
В произведениях, относящихся к современности, фантастическое представляется иначе. Здесь прямого указания на нереальность события нет. Наоборот, создается впечатление, что автор старается затушевать эту нереальность, сгладить у читателя ощущение нереальности события. Например, в Сорочинской ярмарке о слухах говорят персонажи, а о действительных странностях повествователь. Почти сразу, с началом повествования, среди персонажей возникает ожидание чего-то страшного, какой-то беды. Оказывается, под ярмарку отвели проклятое место. Все это сообщается пока в форме слухов. Затем происходит невероятное: в окно выставилась страшная свиная рожа, у Черевика вместо коня привязана красная свитка и т. д. Да и портрет цыгана какой-то необычный: это бродяга, жулик, но в нем есть и черты страшного человека, напоминающего злую силу, похожего на колдуна.
Двойствен и образ Хиври: описание ее напоминает ведьму, хотя Гоголь ни разу не сказал об этом прямо. Таким же образом построена фантастика и в Майской ночи.
Гоголевская фантастика построена на представлении о двух противоположных началах добра и зла, божеского и дьявольского (как и в народном творчестве), однако собственно доброй фантастики нет, она вся переплетена с нечистой силой. Единственное в этом отношении исключение русалочка в Майской ночи. Но и она существо страдающее, она не может противостоять дьявольской силе. И только с помощью Левко русалка побеждает ведьму-мачеху.
Следует отметить, что фантастические элементы в Вечерах Н. В. Гоголя это не случайное явление в творчестве великого русского писателя. На примере почти всех его произведений прослеживается эволюция фантастики, совершенствуются способы ее введения в повествование. И совершенствование это идет по линии завуалирования конкретных носителей сверхъестественной силы. Примером тому может служить реалистическая повесть Нос.
Тема этой повести потеря персонажем части своего я в результате действия нечистой силы. Организующую роль в сюжете играет мотив преследования, хотя конкретного воплощения сверхъестественной силы в повести нет. Кто виновник таинственного отделения носа Ковалева не указано. Преследователя, виновника нет, но преследование все время ощущается. Тайна захватывает читателя буквально с первой фразы, о ней постоянно напоминается, она достигает кульминации, а разрешения этой тайны нет даже в финале. Таинственным является не только отделение носа, но и то, как он существовал самостоятельно. Неожиданным предстает и финал повести: Но здесь происшествие закрывается туманом, и что далее произошло, решительно ничего не известно.
Таким образом, в повести идет своеобразное переплетение фантастического и реального плана, причем реальный план воплощается в известной уже ранее форме слухов, о которых автор постоянно упоминает. Это слухи о том, что нос то прогуливается по Невскому проспекту, то по Таврическому саду, то он будто бы находился в магазине и т. п. Для чего введена такая форма сообщения? Сохранив форму таинственности, автор высмеивает носителей этих слухов.
Многие критики отмечали, что повесть Нос ярчайший образец гоголевской фантастики, пародия, прекрасная насмешка над всеми современными предрассудками и верой в сверхъестественные силы.
Таким образом, фантастические элементы в творчестве Н. В. Гоголя это один из способов сатирического изображения многих пороков общества, один из способов утверждения реалистического начала в жизни.
Помогите! Очень срочно
сочинение на тему “реальное и фантастическое в повести Н.В. Гоголя “Нос””
Ответы:
Произведение это фантастическое уже по своей сути, так как описывает совершенно невозможное событие – не просто пропажу носа, что еще допустимо, а тот факт, что нос начинает жить самостоятельной жизнью. Он посещает церковь, он прогуливается по Невскому и даже сделав фальшивые документы пытается сбежать в Европу, видимо чтобы не возвращаться на свое законное место. Это все фантастика, которую можно просто читать наслаждаясь мастерством великого писателя и не выискивая аллегорий в тексте повести. Ну а к реалиям можно отнести жизнеописание быта и нравов обывателя того времени. Ведь что делает Ковалев обнаружив пропажу? Едет давать объявление в газету, обращается к приставу и встречает непонимание и бюрократические проволочки. Он начинает грешить на “темные силы” бабок-колдовок, то есть пытается найти сверхъестественное объяснение. Между тем, другие ведут себя еще интересней, цирюльник избавляется от носа, боясь привлечения к ответственности, любопытные специально приходят поглазеть на прогулки носа, ведь для них это развлечение. Очень типичное поведение, которое и сейчас исповедуется многими.
Повести Н.В. Гоголя окутаны мистикой. Его герои вступают в разговоры с нечистым, пытаются его обмануть. Частенько автор показывает и как сам черт «охотится» за человеком, чтобы «обморочить». Название повести «Заколдованное место» уже указывает на то, что в сюжете будут и фантастические, и реальные события.
Реальное и фантастическое в повести существуют отдельно, но есть точка, в которой они смыкается. Это, так называемое, заколдованное место, которое случайно открыл для себя дед рассказчика. Фантастическая составляющая произведения особенна, так как соответствует фольклорным традициям. Как же взаимодействуют два противоположных плана?
О том, что речь пойдет о нечистой силе автор предупреждает уже в начале, когда дьячок предупреждает, что шутить с дьяволом нельзя. Далее рассказчик переходит к описанию реальных событий. Здесь читатель узнает о семье дьячка. У его деда был баштан с грядками огурцов, дынь, арбузов, «цибули» и других овощей. Дед был крепок и его солидный возраст не мешал и хозяйство держать, и гостей встречать. На баштан часто заезжали чумаки. Дед щедро потчевал их, а один раз решил повеселиться. Герой начал плясать, получалось у него славно, но вот не задача, в одном месте он никак не мог «вытанцевать». Сдаваться он не привык, поэтому сделал несколько попыток. Когда же увидел, что ничего не получается, выругался на нечистого и вдруг попал в чертово место. Таким образом, в сюжет вплетается фантастика.
Дед узнает очертания гумна их волостного писаря и голубятню, но понимает: здесь обитает черт. Могилка со свечкой подсказывает герою, что в ней спрятан клад. Как, ни странно, старик не пугается случившегося и удачно находит дорогу домой, да еще и собирается вернуться назад за кладом. Эпизод, где дед вернулся домой реалистичный. Даже внукам герой не рассказывает, где был и что видел.
Фантастическая линия сюжета снова выступает на первый план, когда дед с заступом возвращается к могилке со свечками. Правда, не сразу удалось ему попасть к черту. Как оказалось, обычным путем туда не пройдешь, только через заколдованное место на баштане.
Во второй раз чертово место кажется страшнее. И это не удивительно: согласно народным рассказам, черт всегда пытается запугать, кладоискателей. Возле могилы со стариком начинают твориться странные вещи: то кто-то невидимый чхает ему в лицо, как только герой достает табак, то птичий клюв, баранья голова и медведь повторяют все, что он говорит. Но дед только смеется над проделками нечистого и упорно делает свое.
Когда герой достает котел и несет его домой, то чувствует, как за ним гонится нечисть, чешет по ногам прутьями. Старик знает, что в это время оглядываться нельзя. Этот эпизод очень напоминает народные рассказы о том, как в ночь на Ивана Купала ходят за папоротником.
Заканчивается «Заколдованное место» Н.В. Гоголя «смесью реального и фантастического»: деда появившегося из ниоткуда обливают помоями, в принесенном котле герой обнаруживает мусор, заколдованное место загородили плетнем, а когда пытались там что-то сажать, росло такое, что «и разобрать нельзя».
Реальные и фантастические события в анализированной повести развиваются отдельно, переплетаются только, когда главный герой «заигрывается» с чертом. Такое совмещение двух планов заставляет и читателя поверить в «нечисть», остерегает иметь дело с чертом.
Колюха Васильевич Гоголь — совершенно уникальный писатель, не живой портрет на других русских мастеров слова. В его творчестве вдоволь поразительного и удивительного: смешное переплетается с трагическим, фантастическое с реальным. Читая произведения Гоголя, с каждым хором убеждаешься в том, что основа его произведений — комическая. Сие карнавальность, когда все надевают маски, проявляют непривычные свойства, меняются тут и там, и все перемешивается. В повести «Шинель» Гоголь рассказывает историю нелегкой жизни «маленького человека» Акакия Акакиевича Башмачкина, пир (жизненный) которого подчинена традиции и довольного автоматизмом своей жизни. В этом произведении переплелось комическое и трагическое, реальное и фантастическое. Улыбку вызывает дело его рождения, выбор имени героя. Ему досталась промагистр чиновника, которого никто никогда не уважал, невыгодный замечал. Только когда его слишком допекали сослуживцы, дьявол просил: «Оставьте меня, зачем вы меня обижаете?» Сочинитель с горечью пишет о том, как много в человеке бесчеловечного, точно много скрыто свирепой грубости и утонченной, жестокой светскости. Нищета Башмачкина вызывает, конечно, сочувствие, но цель его жизни (добыть новую шинель) — слишком ничтожна для человека. И видишь пришел счастливый день: мечта Акакия Акакиевича сбылась. Водянистый и безропотный «маленький человек», жизнь которого сведена к исполнению должности, в новой шинели почувствовал себя героем, аж получил приглашение в гости к чиновнику-сослуживцу, где собирался вспрыснуть радостное событие. Как мало человеку надо, так чтобы быть счастливым! Кража шинели обернулась для героя мукой. Симпатия пытался найти защиту у властей, но «значительное физи(ономи)я топнуло ногой» — и Башмачкина вышвырнули вон. Бездушие высокопоставленного чиновника вызывает отвращение. Никем малограмотный защищенный, Акакий Акакиевич умирает. Исчезло и скрылось тролль, никому не дорогое, ни для кого отнюдь не интересное. Возмездие Гоголь изобразил в фантастическом плане. Нечеловеческий финал повести оправдан отношением писателя к обиженному «брату» своему. Усопший Башмачкин явился «значительному лицу» на улице и снял с него шинелишка. Это происшествие хоть как-то смягчило властолюбивый нрав начальника, он даже реже стал бухтеть подчиненным: «Как вы смеете, понимаете ли, который перед вами?» Гоголь то сочувствует своему герою, так осуждает его за низменность целей, за покорность и рабскую покорность. В повести «Шинель» я не сразу правда определила, что реальность, а что вымысел. Бедность, убогость жизни Акакия Акакиевича Башмачкина доведена автором давно абсурда и фантастики (ходя по улице, он дупелину осторожно ступал по камням и плитам, почти отнюдь не касался их), так же, как и способность «маленького человека» узнавать в буквах характеры, а в улице — страну с людьми — буквами и словами. В полярность этому несколько дней шумной жизни после смерти Башмачкина — явная ирреальность — во всякое время может быть непомерной фантазией и страхом одного изо департаментских чиновников, значительного лица и коломенского будочника. Сколько) (на брата отдельный характер — это правда, а совокупность их, образуемое ими ассоциация и вытекающие отсюда приключения, — это их фантастическая и неправдоподобная место. В «Шинели» же, если говорить об одурачивании, связанном с нежели-то ирреальным, присутствуют слухи о шумной жизни Акакия Акакиевича после всего смерти. Кульминационным моментом, приводящим к развязке, в одном случае к материальной смерти Башмачкина, а в другом случае к исчезновению его призрака, является картина грабежа. Эта сцена повторяется дважды. Отнимают в обеих случаях шинель, но один грабеж — совершенно реальное, а противолежащий связан с мистикой. В «Шинели» мир вещей имеет огромное смысл в развитии сюжета, они, можно сказать, олицетворяются, персонифицируются. С вещами но связаны самые необыкновенные происшествия. В «Шинели» верхняя форма, шинель, становится пределом мечтаний. Для Башмачкина — сие не только деталь гардероба, но и объект любви. Новая шинелька была последней мечтой согреться в холодном мире Петербурга — сего символа вечного адского холода. Шинель порождает конфликт, потрясающий гротеск перерастает в фантастику. В «Шинели» герои произведения малограмотный имеют собственного лица, зато вещи и материальные ценности одушевляются. Проститутка тональность в «Шинели» не очень оптимистичная, несмотря получи то, что и
рония Гоголя также присутствует в сцене крещения Акакия Акакиевича. В произведении «Шинель» от края до края сцены повседневного быта, смех сквозь с
«Фантастическое и реалистическое изображение действительности в творчестве Н.В. Гоголя»
Фантастика — это особая форма отображения действительности, логически несовместимая с реальным представлением об окружающем мире. Она распространена в мифологии, фольклоре, искусстве и в особых, гротескных и «сверхъестественных», образах выражает миросозерцание человека.
В литературе фантастика развивалась на базе романтизма, основным принципом которого было изображение исключительного героя, действующего в исключительных обстоятельствах. Это освобождало писателя от каких-либо ограничивающих правил, давало ему свободу в реализации творческих возможностей и способностей. Видимо, это и привлекало Н. В. Гоголя, который активно использовал фантастические элементы не только в романтических, но и в реалистических произведениях.
Н. В. Гоголь — исключительно самобытный, национальный писатель. Он создал пленительный образ Родины, обращаясь не только к мотивам народных преданий и легенд, но и к фактам действительной жизни. Сочетание романтического и реалистического становится важнейшей особенностью произведений Гоголя и не разрушает романтической условности. Описание быта, комические эпизоды, национальные подробности удачно сочетаются с лирической музыкальностью, свойственной романтизму, с условным лирическим пейзажем, выражающим настроение, эмоциональную насыщенность повествования. Национальный колорит и фантастика, обращение к преданиям, сказкам, народным легендам свидетельствуют о становлении в творчестве Н. В. Гоголя национального, самобытного начала.
Наиболее ярко эта особенность писателя отражена в его замечательных «Вечерах на хуторе близ Диканьки». Здесь фольклорная демонология и фантастика предстают то в гротескном виде («Пропавшая грамота», «Заколдованное место», «Ночь перед Рождеством»), то в трагически ужасном («Страшная месть»). Фольклорное начало прослеживается и в сюжете повестей, и в сути конфликта — это традиционный конфликт, заключающийся в преодолении препятствий, стоящих на пути влюбленных, в нежелании родственников выдать девушку за любимого человека. С помощью «нечистой силы» эти препятствия, как правило, преодолеваются. Так, кузнец Вакула летит на черте в Петербург за царицыными черевичками; Петро с помощью «нечистой силы» добывает клад, который дает ему возможность жениться на Параске; Левко, благодаря покровительству русалочки, находит свое счастье с Ганной.
В отличие от многих романтиков, у которых фантастическое и реальное резко разделены и существуют сами по себе, у Гоголя фантастика тесно переплетается с реальностью и служит средством комического или сатирического изображения героев, она основана на народной стихии. Его Соло-ха («Ночь перед Рождеством») разъезжает на помеле, заигрывает с чертом, с дьячком. Она и ведьма, и в то же время бойкая и ловкая деревенская баба, которой завидуют другие женщины. Солоха показана Гоголем с лукавой насмешливостью, благодаря чему фантастика воспринимается как условный гротеск, юмор, переключается в бытовой, сатирический план.
Таков же и образ черта, совмещающий в себе реальные человеческие черты с фантастическими. Он «перепрыгивает с одного копытца на другое и дует себе в кулак, желая сколько-нибудь отогреть замерзнувшие руки». В этом образе нет ничего мистического, таинственного, он воспринимается как пародийный образ, он реален. «Поджаривающий в аду грешников» черт сравнивается с «бабой, поджаривающей на Рождество колбасу».
Особенность гоголевской фантастики в том, что она основана на сближении людских персонажей с «нечистой силой». Так, черт в «Ночи перед Рождеством» описывается как пародия на чиновника: «…сзади он был настоящий губернский стряпчий в мундире, потому что у него висел хвост, такой острый и длинный, как теперешние мундирные фалды».
Обращает на себя внимание и такая особенность гоголевских повестей в «Вечерах»: время действия. События изображаются или применительно к прошлому, или применительно к настоящему. В повестях о прошлом («Пропавшая грамота», «Вечер накануне Ивана Купала», «Страшная месть» и др.) фантастика открыто вмешивается в сюжет, она персонифицирована, это образы, в которых воплощено злое начало: черт или люди, вступившие с ним в сговор. Причем фантастические события сообщаются или автором-повествователем, или персонажем-основным повествователем, делающим ссылку на «очевидцев» (деда, тетки деда и пр.).
В произведениях, относящихся к современности, фантастическое представляется иначе. Здесь прямого указания на нереальность события нет. Наоборот, создается впечатление, что автор старается затушевать эту нереальность, сгладить у читателя ощущение нереальности события. Например, в «Сорочинской ярмарке» о слухах говорят персонажи, а о действительных «странностях» — повествователь. Почти сразу, с началом повествования, среди персонажей возникает ожидание чего-то страшного, какой-то беды. Оказывается, под ярмарку отвели «проклятое место». Все это сообщается пока в форме слухов. Затем происходит невероятное: в окно выставилась «страшная свиная рожа, у Черевика вместо коня привязана «красная свитка» и т. д. Да и портрет цыгана какой-то необычный: это бродяга, жулик, но в нем есть и черты страшного человека, напоминающего «злую силу», похожего на колдуна.
Двойствен и образ Хиври: описание ее напоминает ведьму, хотя Гоголь ни разу не сказал об этом прямо. Таким же образом построена фантастика и в «Майской ночи».
Гоголевская фантастика построена на представлении о двух противоположных началах — добра и зла, божеского и дьявольского (как и в народном творчестве), однако собственно доброй фантастики нет, она вся переплетена с «нечистой силой». Единственное в этом отношении исключение — русалочка в «Майской ночи». Но и она — существо страдающее, она не может противостоять дьявольской силе. И только с помощью Левко русалка побеждает ведьму-мачеху.
Следует отметить, что фантастические элементы в «Вечерах» Н. В. Гоголя — это не случайное явление в творчестве великого русского писателя. На примере почти всех его произведений прослеживается эволюция фантастики, совершенствуются способы ее введения в повествование. И совершенствование это идет по линии завуалирования конкретных носителей сверхъестественной силы. Примером тому может служить реалистическая повесть «Нос».
Тема этой повести — потеря персонажем «части» своего «я» в результате действия «нечистой силы». Организующую роль в сюжете играет мотив преследования, хотя конкретного воплощения сверхъестественной силы в повести нет. Кто виновник таинственного отделения носа Ковалева — не указано. Преследователя, виновника нет, но преследование все время ощущается. Тайна захватывает читателя буквально с первой фразы, о ней постоянно напоминается, она достигает кульминации, а разрешения этой тайны нет даже в финале. Таинственным является не только отделение носа, но и то, как он существовал самостоятельно. Неожиданным предстает и финал повести: «Но здесь происшествие закрывается туманом, и что далее произошло, решительно ничего не известно».
Таким образом, в повести идет своеобразное переплетение фантастического и реального плана, причем реальный план воплощается в известной уже ранее форме слухов, о которых автор постоянно упоминает. Это слухи о том, что нос то прогуливается по Невскому проспекту, то по Таврическому саду, то он будто бы находился в магазине и т. п. Для чего введена такая форма сообщения? Сохранив форму таинственности, автор высмеивает носителей этих слухов.
Многие критики отмечали, что повесть «Нос» — ярчайший образец гоголевской фантастики, пародия, прекрасная насмешка над всеми современными предрассудками и верой в сверхъестественные силы.
Таким образом, фантастические элементы в творчестве Н. В. Гоголя — это один из способов сатирического изображения многих пороков общества, один из способов утверждения реалистического начала в жизни.
Реальное и фантастическое в повести Н. В. Гоголя «Шинель»
Николай Васильевич Гоголь — совершенно уникальный писатель, не похожий на других русских мастеров слова. В его творчестве много поразительного и удивительного: смешное переплетается с трагическим, фантастическое с реальным.
Читая произведения Гоголя, с каждым разом убеждаешься в том, что основа его произведений — комическая. Это карнавальность, когда все надевают маски, проявляют непривычные свойства, меняются местами, и все перемешивается.
В повести «Шинель» Гоголь рассказывает историю нелегкой жизни «маленького человека» Акакия Акакиевича Башмачкина, жизнь которого подчинена традиции и довольного автоматизмом своей жизни. В этом произведении переплелось комическое и трагическое, реальное и фантастическое. Улыбку вызывает история его рождения, выбор имени героя. Ему досталась должность чиновника, которого никто никогда не уважал, не замечал. Только когда его слишком допекали сослуживцы, он просил: «Оставьте меня, зачем вы меня обижаете?» Автор с горечью пишет о том, как много в человеке бесчеловечного, как много скрыто свирепой грубости и утонченной, жестокой светскости. Бедность Башмачкина вызывает, конечно, сочувствие, но цель его жизни (приобрести новую шинель) — слишком ничтожна для человека. И вот пришел счастливый день: мечта Акакия Акакиевича сбылась. Бесцветный и безропотный «маленький человек», жизнь которого сведена к исполнению должности, в новой шинели почувствовал себя героем, даже получил приглашение в гости к чиновнику-сослуживцу, где собирался отметить радостное событие. Как мало человеку надо, чтобы быть счастливым!
Кража шинели обернулась для героя мукой. Он пытался найти защиту у властей, но «значительное лицо топнуло ногой» — и Башмачкина вышвырнули вон. Бездушие высокопоставленного чиновника вызывает отвращение.
Никем не защищенный, Акакий Акакиевич умирает. Исчезло и скрылось существо, никому не дорогое, ни для кого не интересное. Возмездие Гоголь изобразил в фантастическом плане. Фантастический финал повести оправдан отношением писателя к обиженному «брату» своему.
Мертвец Башмачкин явился «значительному лицу» на улице и снял с него шинель. Это происшествие хоть как-то смягчило деспотический нрав начальника, он даже реже стал говорить подчиненным: «Как вы смеете, понимаете ли, кто перед вами?» Гоголь то сочувствует своему герою, то осуждает его за низменность целей, за бессловесность и рабскую покорность.
В повести «Шинель» я не сразу точно определила, что реальность, а что вымысел. Бедность, убогость жизни Акакия Акакиевича Башмачкина доведена автором до абсурда и фантастики (ходя по улице, он очень осторожно ступал по камням и плитам, почти не касался их), так же, как и способность «маленького человека» видеть в буквах характеры, а в улице — страну с людьми — буквами и словами. В противоположность этому несколько дней шумной жизни после смерти Башмачкина — явная ирреальность — всегда может быть непомерной фантазией и страхом одного из департаментских чиновников, значительного лица и коломенского будочника. Каждый отдельный характер — это правда, а совокупность их, образуемое ими общество и вытекающие отсюда приключения, — это их фантастическая и неправдоподобная сторона.
В «Шинели» же, если говорить об одурачивании, связанном с чем-то ирреальным, присутствуют слухи о шумной жизни Акакия Акакиевича после смерти. Кульминационным моментом, приводящим к развязке, в одном случае к материальной смерти Башмачкина, а в другом случае к исчезновению его призрака, является сцена грабежа. Эта сцена повторяется дважды. Отнимают в обоих случаях шинель, но один грабеж — совершенно реальное, а другой связан с мистикой. В «Шинели» мир вещей имеет огромное значение в развитии сюжета, они, можно сказать, олицетворяются, персонифицируются. С вещами же связаны самые необыкновенные происшествия. В «Шинели» верхняя одежда, шинель, становится пределом мечтаний. Для Башмачкина — это не только деталь гардероба, но и объект любви. Новая шинель была последней мечтой согреться в холодном мире Петербурга — этого символа вечного адского холода. Шинель порождает конфликт, трагический гротеск перерастает в фантастику. В «Шинели» герои произведения не имеют собственного лица, зато вещи и материальные ценности одушевляются. Общая тональность в «Шинели» не очень оптимистичная, несмотря на то, что ирония Гоголя также присутствует в сцене крещения Акакия Акакиевича.
В произведении «Шинель» везде сцены повседневного быта, смех сквозь слезы, комическое обнаруживаются здесь только с появлением фантаста-
ки. Мир вещей и связанные с ними происшествия — это яркое дополнение к их духовной жизни. Шинель для Башмачкина — это его мир, любовь, мечта, смысл жизни. Башмачкин не смог перенести кражи своей шинели, тщетности своей мечты. И незлобивый мелкий чиновник, обладающий духовной силой и противостоящий бездушию общества, умирает.
Элементы ирреального, необычного присутствуют практически во всех произведениях Гоголя. Гипербола, гротеск, «завуалированная» и явная фантастика помогали писателю рассмешить зрителя и читателя, а смехом, по мнению Гоголя, можно вылечить все болезни в обществе — как народа, так и отдельных личностей.
Рецензия
В сочинении о герое повести «Шинель» полно и целенаправленно раскрыта тема, показано, как реальность и фантастика причудливо переплетаются в повествовании о несчастном «маленьком человеке» Акакии Акакиевиче Башмачкине, для которого новая шинель была последней мечтой согреться в холодном мире Петербурга — символа вечного адского холода. Строго отобран материал, правильно используется текст повести, его наиболее существенные факты, раскрывающие роль фантастики в художественном произведении. В работе прослеживаются четкие логические связи.
Сочинение написано хорошим литературным языком в жанре литературно-критической статьи.