ФЕДОН
<: [Вступление] [Душа и тело] [Четыре доказательства бессмертия души] назад
Этические выводы из учения о душе
– А теперь, друзья, – продолжал Сократ, – правильно было бы поразмыслить еще вот над чем. Если душа бессмертна, она требует заботы не только на нынешнее время, которое мы называем своей жизнью, но на все времена, и, если кто не заботится о своей душе, впредь мы будем считать это грозной опасностью. Если бы смерть была концом всему, она была бы счастливой находкой для дурных людей: скончавшись, они разом избавлялись бы и от тела, и – вместе с душой – от собственной порочности. Но на самом-то деле, раз выяснилось, что душа бессмертна, для нее нет, видно, иного прибежища и спасения от бедствий, кроме единственного: стать как можно лучше и как можно разумнее. Ведь душа не уносит с собою в Аид ничего, кроме воспитания и образа жизни, и они-то, говорят, доставляют умершему либо неоценимую пользу, либо чинят непоправимый вред с самого начала его пути в загробный мир.
Рассказывают же об этом так. Когда человек умрет, его гений, который достался ему на долю еще при жизни, уводит умершего в особое место, где все, пройдя суд, должны собраться, чтобы отправиться в Аид с тем вожатым, какому поручено доставить их отсюда туда. Обретя там участь, какую и должно, и пробывши срок, какой должны пробыть, они возвращаются сюда под водительством другого вожатого, и так повторяется вновь и вновь через долгие промежутки времени. Но путь их, конечно, не таков, каким его изображает Телеф у Эсхила. Он говорит, что дорога в Аид проста, но мне она представляется и не простою и не единственной: ведь тогда не было бы нужды в вожатых, потому что никто не мог бы сбиться, будь она единственной, эта дорога. Нет, похоже, что на ней много распутий и перекрестков: я сужу по священным обрядам и обычаям, которые соблюдаются здесь у нас.
Если душа умеренна и разумна, она послушно следует за вожатым, и то, что окружает ее, ей знакомо. А душа, которая страстно привязана к телу, как я уже говорил раньше, долго витает около него – около видимого места, долго упорствует и много страдает, пока наконец приставленный к ней гений силою не уведет ее прочь. Но остальные души, когда она к ним присоединится, все отворачиваются и бегут от нее, не желают быть ей ни спутниками, ни вожатыми, если окажется, что она нечиста, замарана неправедным убийством или иным каким-либо из деяний, которые совершают подобные ей души. И блуждает она одна во всяческой нужде и стеснении, пока не исполнятся времена, по прошествии коих она силою необходимости водворяется обиталище, коего заслуживает. А души, которые про вели свою жизнь в чистоте и воздержности, находят спутников, и вожатых среди богов, и каждая поселяется в подобающем ей месте. А на Земле, как меня убедили, есть много удивительных мест, и она совсем иная, чем думают те, кто привык рассуждать о ее размерах и свойствах.
Космологические выводы из учения о душе
– Тут Симмий прервал его:
– Как это, Сократ? Я ведь и сам много слышал о Земле, но не знаю, в чем ты убедился, и охотно послушал бы тебя.
– Видишь ли, Симмий, просто пересказать, что и как, – для этого, на мой взгляд, умения Главка не надо, но доказать, что так именно оно и есть, никакому Главку, пожалуй, не под силу. Мне-то, во всяком случае, не справиться, а самое главное, Симмий, будь я даже на это способен, мне теперь, верно, не хватило бы и жизни на такой длинный разговор. Каков, однако ж, по моему убеждению, вид Земли и каковы ее области, я могу описать: тут никаких препятствий нет.
– Прекрасно! – воскликнул Симмий. – С нас и этого хватит!
– Вот в чем я убедился. Во-первых, если Земля кругла и находится посреди неба, она не нуждается ни в воздухе, ни в иной какой-либо подобной силе, которая удерживала бы ее от падения, – для этого достаточно однородности неба повсюду и собственного равновесия Земли, ибо однородное, находящееся в равновесии тело, помещенное посреди однородного вместилища, не может склониться ни в ту, ни в иную сторону, но останется однородным и неподвижным. Это первое, в чем я убедился.
– И правильно, – сказал Симмий.
– Далее, я уверился, что Земля очень велика и что мы, обитающие от Фасиса до Геракловых Столпов занимаем лишь малую ее частицу; мы теснимся вокруг нашего моря, словно муравьи или лягушки вокруг болота, и многие другие народы живут во многих иных местах, сходных с нашими. Да, ибо повсюду по Земле есть множество впадин, различных по виду и по величине, куда стеклись вода, туман и воздух. Но сама Земля покоится чистая в чистом небе со звездами – большинство рассуждающих об этом обычно называют это небо эфиром. Осадки с него стекают постоянно во впадины Земли в виде тумана, воды и воздуха.
А мы, обитающие в её впадинах, об этом и не догадываемся, но думаем, будто живем на самой поверхности Земли, все равно как если бы кто, обитая на дне моря, воображал, будто живет на поверхности, и, видя сквозь воду Солнце и звезды, море считал бы небом. Из-за медлительности своей и слабости он никогда бы не достиг поверхности, никогда бы не вынырнул и не поднял голову над водой, чтобы увидеть, насколько чище и прекраснее здесь, у нас, чем в его краях, и даже не услыхал бы об этом ни от кого другого, кто это видел.
В таком же точно положении находимся и мы: мы живем в одной из земных впадин, а думаем, будто находимся на поверхности, и воздух зовем небом в уверенности, что в этом небе движутся звезды. А все оттого, что, по слабости своей и медлительности, мы не можем достигнуть крайнего рубежа воздуха. Но если бы кто-нибудь все-таки добрался до края или же сделался крылатым и взлетел ввысь, то, словно рыбы здесь, у нас, которые высовывают головы из моря и видят этот наш мир, так же и он, поднявши голову, увидел бы тамошний мир. И если бы по природе своей он был способен вынести это зрелище, он узнал бы, что впервые видит истинное небо, истинный свет и истинную Землю. А наша Земля, и её камни, и все наши местности размыты и изъедены, точно морские утесы, разъеденные солью. Ничто достойное внимания в море не родится, ничто, можно сказать, не достигает совершенства, а где и есть земля – там лишь растрескавшиеся скалы, песок, нескончаемый ил и грязь – одним словом, там нет решительно ничего, что можно было бы сравнить с красотами наших мест. И еще куда больше отличается, видимо, тот мир от нашего! Если только уместно сейчас пересказывать миф, стоило бы послушать, Симмий, каково то, что находится на Земле, под самыми небесами.
– Ну, конечно, Сократ, – отвечал Симмий, – мы были бы рады услышать этот миф.
– Итак, друг, рассказывают прежде всего, что та Земля, если взглянуть на нее сверху, похожа на мяч, сшитый из двенадцати кусков кожи и пестро расписанный разными цветами. Краски, которыми пользуются наши живописцы, могут служить образчиками этих цветов, но там вся Земля играет такими красками, и даже куда более яркими и чистыми. В одном месте она пурпурная и дивно прекрасная, в другом золотистая, в третьем белая – белее снега и алебастра; и остальные цвета, из которых она складывается, такие же, только там их больше числом и они прекраснее всего, что мы видим здесь. И даже самые ее впадины, хоть и наполненные водою и воздухом, окрашены по-своему и ярко блещут пестротою красок, так что лик её представляется единым, целостным и вместе нескончаемо разнообразным.
Вот какова она, и, подобные ей самой, вырастают на ней деревья и цветы, созревают плоды, и горы сложены по ее подобию, и камни – они гладкие, прозрачные и красивого цвета. Их обломки – это те самые камешки, которые так ценим мы здесь: наши сердолики, и яшмы, и смарагды, и все прочие подобного рода. А там любой камень такой или еще лучше. Причиною этому то, что тамошние камни чисты, неизъедены и неиспорчены – в отличие от наших, которые разъедает гниль и соль из осадков, стекающих в наши впадины: они приносят уродства и болезни камням и почве, животным и растениям.
Всеми этими красотами изукрашена та Земля, а еще – золотом, и серебром, и прочими дорогими металлами. Они лежат на виду, разбросанные повсюду в изобилии, и счастливы те, кому открыто это зрелище.
Среди многих живых существ, которые ее населяют, есть и люди: одни живут в глубине суши, другие – по краю воздуха, как мы селимся по берегу моря; третьи – на островах, омываемых воздухом, невдалеке от материка. Короче говоря, что для нас и для нужд нашей жизни вода, море, то для них воздух, а что для нас воздух, для них – эфир. Зной и прохлада так у них сочетаются, что эти люди никогда не болеют и живут дольше нашего. И зрением, и слухом, и разумом, и всем остальным они отличаются от нас настолько же, несколько воздух отличен чистотою от воды или эфир – от воздуха. Есть у них и храмы, и священные рощи богов, и боги действительно обитают в этих святилищах и через знамения, вещания, видения общаются с людьми. И люди видят Солнце, и Луну, и звезды такими, каковы они на самом деле. И спутник всего этого – полное блаженство.
Такова природа той Земли в целом и того, что ее окружает. Но во впадинах по всей Земле есть много мест, то еще более глубоких и открытых, чем впадина, в которой живем мы, то хоть и глубоких, но со входом более тесным, чем зев нашей впадины. А есть и менее глубокие, но более пространные. Все они связаны друг с другом подземными ходами разной ширины, идущими в разных направлениях, так что обильные воды переливаются из одних впадин в другие, словно из чаши в чашу, и под землею текут неиссякающие, невероятной ширины реки – горячие и холодные. И огонь под землею в изобилии, и струятся громадные огненные реки и реки мокрой грязи, где более густой, где более жидкой, вроде грязевых потоков в Сицилии, какие бывают перед извержением лавы, или вроде самой лавы. Эти реки заполняют каждое из углублений, и каждая из них в свою очередь всякий раз принимает все новые потоки воды или огня, которые движутся то вверх, то вниз, словно какое-то колебание происходит в недрах. Природа этого колебания вот примерно какая. Один из зевов Земли – самый большой из всех; там начало пропасти, пронизывающей Землю насквозь, и об этом упоминает Гомер, говоря
Пропасть далекая, где под землей глубочайшая бездна.
И сам Гомер в другом месте, и многие другие поэты называют ее Тартаром. В эту пропасть стекают все реки, и в ней снова берут начало, и каждая приобретает свойства земли, по которой течет. Причина, по какой все они вытекают из Тартара и туда же впадают, в том, что у всей этой влаги нет ни дна, ни основания и она колеблется – вздымается и опускается, а вместе с нею и окутывающие ее воздух и ветер: они следуют за влагой, куда бы она ни двинулась, – в дальний ли конец той Земли или в ближний. И как при дыхании воздух все время течет то в одном, то в другом направлении, так и там ветер колеблется вместе с влагой и то врывается в какое-нибудь место, то вырывается из него, вызывая чудовищной силы вихри.
Когда вода отступает в ту область, которую мы зовем нижнею, она течет сквозь землю по руслам тамошних рек и наполняет их, словно оросительные канавы; а когда уходит оттуда и устремляется сюда, то снова наполняет здешние реки, и они бегут подземными протоками, каждая к тому месту, куда проложила себе путь, и образуют моря и озера, дают начала рекам и ключам. А потом они снова исчезают в глубине той Земли и возвращаются в Тартар: иная – более долгой дорогою, через многие и отдаленные края, иная – более короткой. И всегда устье лежит ниже истока: иногда гораздо ниже высоты, на какую вода поднималась при разливе, иногда ненамного. Иной раз исток и устье на противоположных сторонах, а иной раз – по одну сторону от середины той Земли. А есть и такие потоки, что описывают полный круг, обвившись вокруг той Земли кольцом или даже несколькими кольцами, точно змеи; они спускаются в самую большую глубину, какая только возможна, но впадают все в тот же Тартар. Спуститься же в любом из направлений можно только до середины Земли, но не дальше: ведь откуда бы ни текла река, с обеих сторон от середины местность для нее пойдет круто вверх.
Этих рек многое множество, они велики и разнообразны, но особо примечательны среди них четыре. Самая большая из всех и самая далекая от середины течет по кругу; она зовется Океаном. Навстречу ей, но по другую сторону от центра течет Ахеронт. Он течет по многим пустынным местностям, главным образом под землей, и заканчивается озером Ахерусиадой. Туда приходят души большинства умерших и, пробыв назначенный судьбою срок – какая больший, какая меньший, – отсылаются назад, чтобы снова перейти в породу живых существ.
Третья река берет начало между двумя первыми и вскоре достигает обширного места, пылающего жарким огнем, и образует озеро, где бурлит вода с илом, размерами больше нашего моря. Дальше она бежит по кругу, мутная и илистая, опоясывая ту Землю, и подходит вплотную к краю озера Ахерусиады, но не смешивается с его водами. Описав под землею еще много кругов, она впадает в нижнюю часть Тартара. Имя этой реки – Пирифлегетонт, и она изрыгает наружу брызги своей лавы повсюду, где коснется земной поверхности.
В противоположном от неё направлении берет начало четвертая река, которая сперва течет по местам, как говорят, диким и страшным, иссиня-черного цвета; их называют Стигийскою страной, и озеро, которое образует река, зовётся Стикс. Впадая в него, воды реки приобретают грозную силу и катятся под землею дальше, описывая круг в направлении, обратном Пирифлегетонту, и подступают к озеру Ахерусиаде с противоположного края. Они тоже нигде не смешиваются с чужими водами и тоже, опоясав землю кольцом, вливаются в Тартар – напротив Пирифлегетонта. Имя этой реки, по словам поэтов, Кокит.
Вот как всё это устроено.
Когда умершие являются в то место, куда уводит каждого его гений, первым делом надо всеми чинится суд – и над теми, кто прожил жизнь прекрасно и благочестиво, и над теми, кто жил иначе. О ком решат, что они держались середины, те отправляются к Ахеронту – всходят на ладьи, которые их ждут, и на них приплывают на озеро. Там они обитают и, очищаясь от провинностей, какие кто совершал при жизни, несут наказания и получают освобождение от вины, а за добрые дела получают воздаяния – каждый по заслугам.
Тех, кого по тяжести преступлений сочтут неисправимыми (это либо святотатцы, часто и помногу грабившие в храмах, либо убийцы, многих погубившие вопреки справедливости и закону, либо иные схожие с ними злодеи), – тех подобающая им судьба низвергает в Тартар, откуда им уже никогда не выйти.
А если о ком решат, что они совершили преступления тяжкие, но все же искупимые – например, в гневе подняли руку на отца или на мать, а потом раскаивались всю жизнь, либо стали убийцами при сходных обстоятельствах, – те, хотя и должны быть ввергнуты в Тартар, однако по прошествии года волны выносят человекоубийц в Кокит, а отцеубийц и матереубийц – в Пирифлегетонт. И когда они оказываются близ берегов озера Ахерусиады, они кричат и зовут, одни – тех кого убили, другие – тех, кому нанесли обиду, и молят, заклинают, чтобы они позволили им выйти к озеру и приняли их. И если те склонятся на их мольбы, они выходят, и бедствиям их настает конец, а если нет – их снова уносит в Тартар, а оттуда – в реки, и так они страдают до тех пор, пока не вымолят прощения у своих жертв: в этом состоит их кара, назначенная судьями. И наконец, те, о ком решат, что они прожили жизнь особенно свято: их освобождают и избавляют от заключения в земных недрах, и они приходят в страну вышней чистоты, находящуюся над той Землею, и там поселяются. Те из их числа, кто благодаря философии очистился полностью, впредь живут совершенно бестелесно и прибывают в обиталища ещё более прекрасные, о которых, однако же, поведать нелегко да и времени у нас в обрез.
И вот ради всего, о чем мы сейчас говорили, Симмий, мы должны употребить все усилия, чтобы приобщиться, пока мы живы, к добродетели и разуму, ибо прекрасна награда и надежда велика!
Правда, человеку здравомыслящему не годится утверждать с упорством, будто все обстоит именно так, как я рассказал. Но что такая или примерно такая участь и такие жилища уготованы нашим душам – коль скоро мы находим душу бессмертной, – утверждать, по-моему, следует, и вполне решительно. Такая решимость и достойна, и прекрасна – с ее помощью мы словно бы зачаровываем самих себя. Вот почему я так пространно и подробно пересказываю это предание.
Но опять-таки в силу того, о чем мы сейчас говорили, нечего тревожиться за свою душу человеку, который в течение целой жизни пренебрегал всеми телесными удовольствиями, и в частности украшениями и нарядами, считал их чуждыми себе и приносящими скорее вред, нежели пользу, который гнался за иными радостями, радостями познания, и, украсив душу не чужими, но доподлинно ее украшениями – воздержностью, справедливостью, мужеством, свободою, истиной, ожидает странствия в Аид, готовый пуститься в путь, как только позовет судьба.
Заключение. Смерть Сократа
Вы, Симмий, Кебет и все остальные, тоже отправитесь этим путем, каждый в свой час, а меня уже нынче “призывает судьба” – так, вероятно, выразился бы какой-нибудь герой из трагедии. Ну, пора мне, пожалуй, и мыться: я думаю, лучше выпить яд после мытья и избавить женщин от лишних хлопот – не надо будет обмывать мертвое тело.
Тут заговорил Критон.
– Хорошо, Сократ, – промолвил он, – но не хочешь ли оставить им или мне какие-нибудь распоряжения насчет детей или ещё чего-нибудь? Мы бы с величайшею охотой сослужили тебе любую службу.
– Ничего нового я не скажу, Критон, – отвечал, Сократ, – только то, что говорил всегда: думайте и пекитесь о себе самих, и тогда, что бы вы ни делали, это будет доброю службой и мне, и моим близким, и вам самим, хотя бы вы сейчас ничего и не обещали. А если вы не будете думать о себе и не захотите жить в согласии с тем, о чем мы толковали сегодня и в прошлые времена, вы ничего не достигнете, сколько бы самых горячих обещаний вы сейчас ни надавали.
– Да, Сократ, – сказал Критон, – мы постараемся исполнить всё, как ты велишь. А как нам тебя похоронить?
– Как угодно, – отвечал Сократ, – если, конечно, сумеете меня схватить и я не убегу от вас.
Он тихо засмеялся и, обернувшись к нам, продолжал:
– Никак мне, друзья, не убедить Критона, что я – это только тот Сократ, который сейчас беседует с вами и пока еще распоряжается каждым своим словом. Он воображает, будто я – это тот, кого он вскорости увидит мертвым, и вот спрашивает, как меня хоронить! А весь этот длинный разговор о том, что, выпив яду, я уже с вами не останусь, но отойду в счастливые края блаженных, кажется ему пустыми словами, которыми я хотел утешить вас, а заодно и себя. Так поручитесь же за меня перед Критоном, только дайте ручательство, обратное тому, каким сам он ручался перед судьями: он-то ручался, что я останусь на месте, а вы поручитесь, что не останусь, но удалюсь отсюда, как только умру. Тогда Критону будет легче, и, видя, как мое тело сжигают или зарывают в землю, он уже не станет негодовать и убиваться, воображая, будто я терплю что-то ужасное, и не будет говорить на похоронах, что кладет Сократа на погребальное ложе, или выносит, или зарывает. Запомни хорошенько, мой дорогой Критон: когда ты говоришь неправильно, это не только само по себе скверно, но и душе причиняет зло. Так не теряй мужества и говори, что хоронишь мое тело, а хорони как тебе заблагорассудится и как, по твоему мнению, требует обычай.
С этими словами он поднялся и ушел в другую комнату мыться. Критон пошел следом за ним, а нам велел ждать. И мы ждали, переговариваясь и раздумывая о том, что услышали, но все снова и снова возвращались к мысли, какая постигла нас беда: мы словно лишались отца и на всю жизнь оставались сиротами. Когда Сократ помылся, к нему привели сыновей – у него было двое маленьких и один побольше; пришли и родственницы, и Сократ сказал женщинам несколько слов в присутствии Критона и о чем-то распорядился, а потом велел женщинам с детьми возвращаться домой, а сам снова вышел к нам.
Было уже близко к закату: Сократ провел во внутренней комнате много времени. Вернувшись после мытья, он сел и уже больше почти не разговаривал с нами. Появился прислужник Одиннадцати и, ставши против Сократа, сказал:
– Сократ, мне, видно, не придется жаловаться на тебя, как обычно на других, которые бушуют и проклинают меня, когда я по приказу властей объявляю им, что пора пить яд. Я уж и раньше за это время убедился, что ты самый благородный, самый смирный и самый лучший из людей, какие когда-нибудь сюда попадали. И теперь я уверен, что ты не гневаешься на меня. Ведь ты знаешь виновников и на них, конечно, и гневаешься. Ясное дело, тебе уже понятно, с какой вестью я пришел. Итак, прощай и постарайся как можно легче перенести неизбежное.
Тут он заплакал и повернулся к выходу. Сократ взглянул на него и промолвил:
– Прощай и ты. А мы все исполним как надо. – Потом, обратившись к нам, продолжал: – Какой обходительный человек! Он все это время навещал меня, а иногда и беседовал со мною, просто замечательный человек! Вот и теперь, как искренне он меня оплакивает. Однако ж, Критон, послушаемся его – пусть принесут яд, если уже стерли. А если нет, пусть сотрут.
А Критон в ответ:
– Но ведь солнце, по-моему, еще над горами, Сократ, еще не закатилось. А я знаю, что другие принимали отраву много спустя после того, как им прикажут, ужинали, пили вволю, а иные даже наслаждались любовью, с кем кто хотел. Так что не торопись, время еще терпит.
А Сократ ему:
– Вполне понятно, Критон, что они так поступают, – те, о ком ты говоришь. Ведь они думают, будто этим что-то выгадывают. И не менее понятно, что я так не поступаю. Я ведь не надеюсь выгадать ничего, если выпью яд чуть попозже, и только сделаюсь смешон самому себе, цепляясь за жизнь и дрожа над последними ее остатками. Нет, нет, не спорь со мною и делай, как я говорю.
Тогда Критон кивнул рабу, стоявшему неподалеку. Раб удалился, и его не было довольно долго; потом он вернулся, а вместе с ним вошел человек, который держал в руке чашу со стертым ядом, чтобы поднести Сократу.
Увидев этого человека, Сократ сказал:
– Вот и прекрасно, любезный. Ты со всем этим знаком – что же мне надо делать?
– Да ничего, – отвечал тот, – просто выпей и ходи тех пор, пока не появится тяжесть в ногах, а тогда Оно подействует само.
С этими словами он протянул Сократу чашу. И Совзял ее с полным спокойствием, Эхекрат, – не дрожал, не побледнел, не изменился в лице; но, по всегдашней своей привычке, взглянул на того чуть исподлобья и спросил:
– Как, по-твоему, этим напитком можно сделать возлияние кому-нибудь из богов или нет?
– Мы стираем ровно столько, Сократ, сколько надо выпить.
– Понимаю, – сказал Сократ. – Но молиться богам и можно и нужно – о том, чтобы переселение из этого мира в иной было удачным. Об этом я и молю, и да будет так.
– Договорив эти слова, он поднес чашу к губам и выпил до дна – спокойно и легко.
– До сих пор большинство из нас еще как-то удерживалось от слез, но, увидев, как он пьет и как он выпил яд, мы уже не могли сдержать себя. У меня самого, как я ни крепился, слезы лились ручьем. Я закрылся плащом и оплакивал самого себя – да! не его я оплакивал, но собственное горе – потерю такого друга! Критон еще раньше моего разразился слезами и поднялся с места. А Аполлодор, который и до того плакал не переставая, тут зарыдал и заголосил с таким отчаянием, что всем надорвал душу, всем, кроме Сократа. А Сократ промолвил:
– Ну что вы, что вы, чудаки! Я для того главным образом и отослал отсюда женщин, чтобы они не устроили подобного бесчинства, – ведь меня учили, что умирать должно в благоговейном молчании. Тише, сдержите себя! – И мы застыдились и перестали плакать.
Сократ сперва ходил, потом сказал, что ноги тяжелеют, и лег на спину: так велел тот человек. Когда Сократ лег, он ощупал ему ступни и голени и немного погодя – еще раз. Потом сильно стиснул ему ступню спросил, чувствует ли он. Сократ отвечал, что нет. после этого он снова ощупал ему голени и, понемногу ведя руку вверх, показывал нам, как тело стынет и коченеет. Наконец прикоснулся в последний раз и сказал, что когда холод подступит к сердцу, он отойдет.
Холод добрался уже до живота, и тут Сократ раскрылся – он лежал, закутавшись, – и сказал (это были его последние слова):
– Критон, мы должны Асклепию петуха. Так отдайте же, не забудьте.
– Непременно, – отозвался Критон. – Не хочешь ли ещё что-нибудь сказать?
Но на этот вопрос ответа уже не было. Немного спустя он вздрогнул, и служитель открыл ему лицо: взгляд Сократа остановился. Увидев это, Критон закрыл ему рот и глаза.
Таков, Эхекрат, был конец нашего друга, человека – мы вправе это сказать – самого лучшего из всех, кого нам довелось узнать на нашем веку, да и вообще самого разумного и самого справедливого.
<: [Вступление] [Душа и тело] [Четыре доказательства бессмертия души] назад
В чём смысл смерти Сократа
Известно, что Сократа в одно время приговорили к смертной казни по официальному обвинению за “введение новых божеств и за развращение молодежи в новом духе”, то есть за то, что мы сейчас называем инакомыслием. Также мы знаем, что по некоторым причинам казнь философа была отложена на 30 дней. Друзья уговаривали философа бежать, но он отказался.
Стоит отметить столь примечательную вещь, что весь месяц со дня вынесения смертного приговора Сократ провел в мысленных диалогах и монологах с самим собой, со своей душой и разумом. Эти разговоры таили в себе сущность смерти, они обличали ее со всех сторон. Все началось с суда,, когда после вынесения приговора Сократ сказал: “…Похоже, в самом деле, что все произошло к моему благу, и быть этого не может, чтобы мы правильно понимали дело, полагая, что смерть есть зло…
Умереть, говоря по правде, значит одно из двух: или перестать быть чем бы то ни было, так что умерший не испытывает никакого ощущения от чего бы то ни было, или же это есть для души какой-то переход, переселение ее отсюда в другое место… И если бы это было отсутствием всякого ощущения, все равно что сон, когда спят так, что даже ничего не видят во сне, то смерть была бы удивительным приобретением. Мне думается, в самом деле, что если бы кто-нибудь должен был взять ту ночь, в которую он спал так, что даже не видел сна, сравнить эту ночь с остальными ночами и днями своей жизни и, подумавши, сказать, сколько дней и ночей прожил он в своей жизни лучше и приятнее, чем ту ночь, то, я думаю, не только всякий простой человек, но и сам Великий царь нашел бы, что сосчитать такие дни и ночи сравнит
ельно с остальными ничего не стоит. Так если смерть такова, я со своей стороны назову ее приобретением, потому что таким-то образом выходит, что вся жизнь ничем не лучше одной ночи”.
Накануне своей смерти Сократ признает своим друзьям, что он рад встретиться в этот момент со смертью лицом к лицу, ведь как гласят древние предания – умерших ждет что-то новое.
Безусловно, каждый из нас тянется к изучению разнообразных новшеств, постижение загадочных тайн. Так и Сократ стремился узнать, что же ждет его после смерти, именно поэтому он с счастьем встречал ее в тот день. Сократ твердо надеялся, что за свою справедливую жизнь он после смерти попадет в общество мудрых богов и знаменитых людей. Смерть и то, что за ней последует, представляют собой награду за муки жизни. Как надлежащая подготовка к смерти, жизнь – трудное и мучительное дело.
“Те, кто подлинно предан философии,- говорил Сократ,- заняты, по сути вещей, только одним – умиранием и смертью. Люди, как правило, это не замечают, но если это все же так, было бы, разумеется, нелепо всю жизнь стремиться к одной цели, а потом, когда она оказывается рядом, негодовать на то, в чем так долго и с таким рвением упражнялся”.
Стоит отметить, что живя в ожидании смерти, Сократ далеко не ненавидел жизнь и не стремился уйти з этого мира. Напротив он стремился прожить свой годы достойно, не упустить лучшие моменты жизни.
В заключение хочу сказать, что смысл смерти Сократа именно во встрече новой жизни, не столь важно сейчас то, какой будет эта жизнь. Главное то, что она, безусловно, есть, именно в это верил философ.
« Пред.
След. »
Большинству советских школьников известна картина Фёдора Павловича Решетникова «Опять двойка». Многие ученики попадают в подобную ситуацию, когда получена плохая отметка, и нужно о ней сообщать родителям. Данное полотно очень удобно для описания тем, что оно многоплановое. Интересно наблюдать, как устроен советский интерьер, отражающий образ жизни простых рабочих людей послевоенного времени (Картина написана в 1952 году). Эта семья живёт не так уж плохо: в комнате хорошая мебель, ковёр на полу, велосипед у младшего мальчика. Дети неплохо по тем временам одеты. Видимо, семья не лишилась отца во время войны, и у детей есть всё необходимое, чтобы хорошо учиться. Но, как видно, старший мальчик не оправдывает ожиданий родителей. Он опять принёс из школы неудовлетворительную оценку. Самое главное в картине – это невероятно выразительные фигуры и лица людей. Художник изобразил семью, которая встречает загулявшего двоечника. Из школы он вернулся не сразу, опасаясь наказания. Старшая сестра, несомненно, отличница и активистка, уже успела сделать уроки и теперь осуждающе и строго смотрит на брата-двоечника. Он стоит посредине комнаты, ото всех отвернув глаза. Ему всё же стыдно за собственный проступок. Но, к сожалению, он повторяется уже не в первый раз, потому что мать устала от такого поведения сына. Сидя на стуле, она с укором и сожалением смотрит на старшего сына. С одной стороны в её взгляде просматривается желание наказать ребёнка, а с другой видна жалость к нему. А младшему братишке, который ещё не знает, что такое школа, весело от всего происходящего. И только верный пёс рад приходу хозяина. Ему совершенно безразлично, что он принёс в дневнике. Художник изобразил эмоции и чувства, образ жизни детей тяжёлого послевоенного времени, которые помнят тяготы войны. Ну вроде как-то так.
(470/469-399 до н.э.) – древнегреческий
философ
Сократ
был приговорен к смертной казни по официальному обвинению за “введение
новых божеств и за развращение молодежи в новом духе”, то есть за то,
что мы сейчас называем инакомыслием. В процессе над философом приняло участие
около 600 судей. За смертную казнь проголосовали 300 человек, против 250.
Сократ должен был выпить “государственный яд” – цикуту (Conium maculatum,
болиголов пятнистый). Ядовитым началом в нем является алкалоид конин. Этот яд
вызывает паралич окончаний двигательных нервов, очевидно, мало затрагивающий
полушария головного мозга. Смерть наступает из-за судорог, приводящих к
удушью. Некоторые специалисты, правда, считают, что цикутой называли не
болиголов, а вех ядовитый (Cicuta Virosa), в котором содержится ядовитый
алкалоид цикутотоксин. Впрочем, сути дела это не меняет.
По
некоторым причинам казнь Сократа была отложена на 30 дней. Друзья уговаривали
философа бежать, но он отказался.
Как
повествует ученик и друг Сократа Платон, последний день философа прошел в
просветленных беседах о бессмертии души. Причем Сократ так оживленно обсуждал
эту проблему с Федоном, Симмием, Кебетом, Критоном и Аполлодором, что
тюремный прислужник несколько раз просил собеседников успокоиться: оживленный
разговор, дескать, горячит, а всего, что горячит, Сократу следует избегать,
иначе положенная порция яда не подействует и ему придется пить отраву дважды
и даже трижды.
Собственно
говоря, весь месяц со дня вынесения приговора до дня казни был для Сократа
сплошным монологом в диалогах о сущности смерти. Зачин был дан на суде, когда
после вынесения приговора Сократ сказал: “…Похоже, в самом деле, что
все произошло к моему благу, и быть этого не может, чтобы мы правильно
понимали дело, полагая, что смерть есть зло…
Умереть,
говоря по правде, значит одно из двух: или перестать быть чем бы то ни было,
так что умерший не испытывает никакого ощущения от чего бы то ни было, или же
это есть для души какой-то переход, переселение ее отсюда в другое место… И
если бы это было отсутствием всякого ощущения, все равно что сон, когда спят
так, что даже ничего не видят во сне, то смерть была бы удивительным
приобретением. Мне думается, в самом деле, что если бы кто-нибудь должен был
взять ту ночь, в которую он спал так, что даже не видел сна, сравнить эту
ночь с остальными ночами и днями своей жизни и, подумавши, сказать, сколько
дней и ночей прожил он в своей жизни лучше и приятнее, чем ту ночь, то, я
думаю, не только всякий простой человек, но и сам Великий царь нашел бы, что
сосчитать такие дни и ночи сравнительно с остальными ничего не стоит. Так
если смерть такова, я со своей стороны назову ее приобретением, потому что
таким-то образом выходит, что вся жизнь ничем не лучше одной ночи”.
Накануне
казни-самоубийства Сократ признался своим друзьям в том, что он полон
радостной надежды,- ведь умерших, как гласят старинные предания, ждет некое
будущее. Сократ твердо надеялся, что за свою справедливую жизнь он после
смерти попадет в общество мудрых богов и знаменитых людей. Смерть и то, что
за ней последует, представляют собой награду за муки жизни. Как надлежащая
подготовка к смерти, жизнь – трудное и мучительное дело.
“Те,
кто подлинно предан философии,- говорил Сократ,- заняты, по сути вещей,
только одним – умиранием и смертью. Люди, как правило, это не замечают, но
если это все же так, было бы, разумеется, нелепо всю жизнь стремиться к одной
цели, а потом, когда она оказывается рядом, негодовать на то, в чем так долго
и с таким рвением упражнялся”.
Комментируя
идеи великого грека, исследователь античной философии В. Нерсесянц пишет:
“Подобные суждения Сократа опираются на величественное и очень глубокое,
по его оценке, сокровенное учение пифагорейцев, гласившее, что “мы,
люди, находимся как бы под стражей и не следует ни избавляться от нее своими
силами, ни бежать”. Смысл пифагорейского учения о таинстве жизни и
смерти состоит, в частности, в том, что тело – темница души (эта идея
принадлежит Филолаю) и что освобождение души от оков тела наступает лишь со
смертью.
Поэтому
смерть – освобождение, однако самому произвольно лишать себя жизни нечестиво,
поскольку люди – часть божественного достояния, и боги сами укажут человеку,
когда и как угодна им его смерть. Закрывая таким образом лазейку для
самоубийства как произвольного пути к освобождению, пифагорейское учение придает
жизни напряженный и драматический смысл ожидания смерти и подготовки к ней.
Рассуждая
в духе пифагорейского учения, Сократ считал, что он заслужил свою смерть,
поскольку боги, без воли которых ничего не происходит, допустили его
осуждение. Все это бросает дополнительный свет на непримиримую позицию
Сократа, на его постоянную готовность ценой жизни отстоять справедливость,
как он ее понимал. Подлинный философ должен провести земную жизнь не как
попало, а в напряженной заботе о дарованной ему бессмертной душе.
Сократовская
версия жизни в ожидании смерти была не безразличием к жизни, но, скорее,
сознательной установкой на ее достойное проведение и завершение. Ясно
поэтому, как трудно приходилось его противникам, которые, столкнувшись с ним,
видели, что обычные аргументы силы и приемы устрашения не действуют на их
оппонента. Его готовность к смерти, придававшая невиданную прочность и
стойкость его позиции, не могла не сбить с толку всех тех, с кем он
сталкивался в опасных стычках по поводу полисных (городских, в смысле:
государственных) и божественных дел. И смертный приговор, так логично
завершивший жизненный путь Сократа, был в значительной мере желанным и
спровоцированным им самим исходом. Смерть Сократа придала его словам и делам,
всему, что с ним связано, ту монолитную гармоничную целостность, которая уже
не подвержена коррозии времени…
…Сократовский
случай преступления позволяет проследить трудные перипетии истины, которая
входит в мир как преступница, чтобы затем стать законодательницей. То, что в
исторической ретроспективе очевидно для нас, было – в перспективе – видео и
понятно самому Сократу: мудрость, несправедливо осужденная в его лице на
смерть, еще станет судьей над несправедливостью. И, услышав от кого-то фразу:
“Афиняне осудили тебя, Сократ, к смерти”, – он спокойно ответил:
“А их к смерти осудила природа”.
Свой последний
день философ провел так же спокойно, как и предшествующие. На закате, оставив
друзей, Сократ удалился на предсмертное омовение. Согласно
орфико-пифагорейским представлениям, омовений это имело ритуальный смысл и
символизировало очищение тела от грехов земной жизни. Совершив омовение,
Сократ вернулся к друзьям и родным. Наступил момент прощания. Родные получили
от философа последние наставления, после чего он попросил их вернуться домой.
Друзья остались с Сократом до конца. Когда принесли цикуту в кубке, философ
спросил у тюремного служителя: – Ну, милый друг, что мне следует делать?
Служитель сказал, что содержимое кубка надо испить, затем ходить, пока не
возникнет чувства тяжести в бедрах. После этого нужно лечь. Мысленно совершив
воздаяние богам за удачное переселение души в иной мир, Сократ спокойно и
легко выпил чашу до дна. Друзья его заплакали, но Сократ попросил их
успокоиться, напомнив, что умирать должно в благоговейном молчании.
Он
походил немного, как велел служитель, а когда отяжелели ноги, лег на тюремный
топчан на спину и закутался. Тюремщик время от времени подходил к философу и
трогал его ноги. Он сильно сжал стопу Сократа и спросил, чувствует ли тот
боль? Сократ ответил отрицательно. Надавливая на ногу все выше и выше,
служитель добрался до бедер. Он показал друзьям Сократа, что тело его
холодеет и цепенеет, и сказал, что смерть наступит, когда яд дойдет до
сердца. Внезапно Сократ откинул одеяние и сказал, обращаясь к одному из
друзей: “Критон, мы должны Акслепию петуха. Так отдайте же, не
забудьте”. Это были последние слова философа. Критон спросил, не хочет
ли он сказать еще что- нибудь, но Сократ промолчал, а вскоре тело его
вздрогнуло в последний раз.
Любопытный
комментарий к последним словам греческого мыслителя принадлежит Ницше:
“Я восхищаюсь храбростью и мудростью Сократа во всем, что он делал,
говорил – и не говорил. Этот насмешливый и влюбленный афинский урод и
крысолов, заставлявший трепетать и заливаться слезами заносчивых юношей, был
не только мудрейшим болтуном из когда-либо живших: он был столь же велик в
молчании. Я хотел бы, чтобы он и в последнее мгновение жизни был молчаливый,-
возможно, он принадлежал бы тогда к еще более высокому порядку умов. Было ли
то смертью или ядом, благочестием или злобой – что-то такое развязало ему в
это мгновение язык, и он сказал: “О, Критон, я должен Асклепию
петуха”.
Это
смешное и страшное последнее слово значит для имеющего уши: “О, Критон,
жизнь-это болезнь!” Возможно ли! Такой человек, как он, проживший неким
солдатом весело и на глазах у всех,- был пессимист! Он только сделал жизни
хорошую мину и всю жизнь скрывал свое последнее суждение, свое сокровеннейшее
чувство! Сократ, Сократ страдал от жизни! И он отомстил еще ей за это – тем
таинственным, ужасным, благочестивым и кощунственным словом !”
Приветствую постоянных и новых читателей! В статье «Сократ: краткая биография и философия, видео» о жизни древнегреческого философа, одного из важнейших символов западной философской традиции. Годы жизни 469 — 399 до н. э. Сократ: краткая биография и философия
С помощью вопросов и допросов этот философ создал новую ветвь философии, которая до сих пор была ограничена теориями природы, касающуюся морали и нравственного воспитания. Этот новый «жанр» в философской науке называется «этикой» (от этос: характеристика личности и индивидуальность).
Для Сократа моральное развитие было важнейшей человеческой задачей. Для него философия была не просто кучей учений и догм, а образом жизни. Живя по своим философским принципам, он не успел жить «для себя», отказываясь брать деньги за свое учение.
Афины
Будущий философ родился в Афинах, в Алопеке. Его отец, Софрониск, был скульптором, а его мать Фенарета, акушеркой. Молодой мыслитель имел близкие отношения с философом Анаксагором. Но его философия была под влиянием его понимания лишь постольку, поскольку Сократ не учитывает влияния богов в человеческой жизни.
Сократ. Годы жизни 469 — 399 до н. э.
Он считает, что человек это тот, кто делает свою жизнь. Сократ занимался скульптурой в юности и был приглашен Фидиасом на строительство трех благотворительных организаций Акрополя, который в то время строился снова после разрушения.
Это время впечатляющего культурного, интеллектуального и политического подъема в Афинах, который процветал под властью Перикла, великого стратега и защитника развития полисов.
Философ Сократ живет с чувством принадлежности Афинам и афинскому народу. Он проводит свою жизнь в постоянном контакте с полисом и людьми в нем.
Интересно, что его жену — Ксантиппу часто называют злой женщиной, но имея в виду, что муж не зарабатывал деньги (он никогда не брал деньги за свои разговоры), ни способствовал материальному благополучию своей семьи, неудивительно, что его супруга Ксантиппа часто злилась!
Софисты
В те далекие времена в Афинах действовали софисты, так называемые «учителя философии». Для которых не было абсолютной истины, все субъективно, и любая ситуация могла быть доказана так же успешно, как и противоположность.
Эта релятивизация истины не устраивала философа, который твердо верил в свое невежество и попытки софистов превратить любую ложь в истину и исказить любую истину.
У Сократа были частые споры с ними (что в итоге закончилось его смертью), в которых он применял так называемое «маэвистское искусство». Метод Сократа — своего рода «вспомогание при рождении правды».
«Я знаю, что ничего не знаю»
В соответствии со своей максимой: «Я знаю, что ничего не знаю» («scio me nihil scire» или «scio me nescire»), он задает вопросы, ответы на которые приводят к новым вопросам и диалектически достигают ситуаций, которые нельзя отрицать.
Таким образом, он стремится показать собеседнику, как истина, которой он придерживался перед началом диалога. может отличаться от подлинной. Он хотел показать, что истина может родиться диалектически, пройдя все ситуации, которые могут привести или не привести к ней.
В конце жизни, Сократ был слишком озлоблен политическими событиями и управлением Афин, которые находятся в руках олигархов после смерти Перикла (скончался во время эпидемии чумы) и Алкивиада (племянник Перикла убит заговорщиками во Фракии).
Но он не останавливается, чтобы бродить по улицам своего родного полиса и разговаривать со своими друзьями и всеми, кто встречается.
Обвинения и смерть Сократа
Из-за большого влияния, которое он оказывает на молодых людей и их различий с мнением правящей элиты, Сократ становится неудобной фигурой, которая может подорвать авторитет правителей, и против него они подают иск, в котором он обвиняется в извращении молодежи и введения новых богов.
Его близость к молодым людям интерпретируется как позор. А новые боги — это интерпретации Сократовского «Даймонион», который, по его словам, всегда мешает ему, когда он собирается ошибаться. Это «даймонион» Сократа — его совесть, что останавливает его от аморальных и неправильных поступков.
Сам мыслитель всегда утверждал, что тот, кто делает зло, не знает, что хорошо, то есть, если кто-то знает, что хорошо, он будет следовать этому и не совершит ошибок. Сократ не может доказать свою невиновность в этом процессе и обречен на смерть отравлением.
Жак Луи Давид «Смерть Сократа». 1787. Метрополитен-музей, Нью-Йорк, США
Несмотря на попытки своих друзей заставить его переехать с другой полис (и они организуют его побег!), он остается тверд в своем убеждении, что, если он это сделает, то предаст всю свою жизнь. Потому что это будет означать отказ от всего, что он сказал, он верил в безусловную правду. Сократ умирает, выпивая чашу яда цикуты (болиголов с добавками).
Он не оставил письменных работ, он предпочел этому разговор. У нас есть свидетельства только его современников и последователей. Платон рассказал о нем в своих «Диалогах», где Сократ — главный герой. Ксенофант тоже упоминает мыслителя, Аристофан пишет в комедии «Облака», где Сократ рассматривается как типичный софист.
Печальная история о смерти Сократа напоминает финал жизни римского философа Сенеки.
Подборка видео по теме «Сократ: краткая биография и философия»
Смотрите на сайте.
Дамы-Господа
Проводя дни в беседах с друзьями, Сократ подшучивает над самим собой и предстоящей участью. Ведь если смерть – это отделение тела от души, то не тем ли самым занимается философ в течение всей жизни, обращая свои заботы не на тело, а именно на душу.
В последние дни жизни Сократа его жажда оптимистического познания вдруг оборачивается жаждой в искусстве. В заточении он решает заняться музыкой, которую всегда ставил очень низко. Не голос ли его демония побудил его сочинять проэмий в честь Аполлона и перелагать в стихи несколько эзоповых басен? Тем самым идя навстречу искусству. Хотя ранее философ осуждал искусство, ибо оно подражает кажущемуся образу, а, стало быть, принадлежит более низкой сфере, нежели эмпирический мир. В то же время Сократ показывает фатальность человеческой жизни. Упоминает о некоем сокровенном учении, гласящем, что люди находятся под стражей, и не следует им ни избавляться от нее своими силами, ни бежать. Тоже изменение – ведь всю жизнь Сократ учил, что человек сам творец своей судьбы. С этой позиции смотрит он на предстоящую казнь смиренно и радостно. Так может ли познание изменить ход жизни? Глядя на Сократа перед лицом смерти, вспоминается сравнение его с мудрым сатиром Силеном. Когда тот, оказавшись в руках царя Мидаса, вынужден был ответить что же предпочтительнее для людей, он произнес, что нет в рождении и жизни счастья, ибо никогда человек не сможет избежать трагической судьбы. И вот Сократ предстает перед нами полным бодрости и в надежде обрести величайшие блага после смерти. Хотя сердце его терзала боль от сознания, что он не достиг того, чего хотел достичь. Оглядываясь и взвешивая свой труд, исполненный за полвека, видел он, что со времен Перикла в Афинах было пущено более глубокое Просвещение, что город слыл матерью искусств и наук, в чем он видел и свою заслугу. Но все ли было действительно? Нет, Афины находились в углубляющемся упадке, сводящим на нет весь его труд. Так может он напрасен, этот Сократов труд? Ведь недостаточно одного знания, чтобы люди сделались справедливыми и добродетельными, чтоб им было хорошо, а с ними и всему обществу. Он понимал, что для блага отдельного человека и всего общества требуется еще нечто совсем иное.
Эту боль, эту неразрешенную проблему он передал своим ученикам, и Платон (427-347 гг.) впоследствии продолжил дело учителя в своих сочинениях о воспитании и устройстве государства.
В диалоге «Федон», повествующем о последнем дне Сократа, со смертью философа-поэта родилась идея бессмертия души, наложившая отпечаток на всю последующую историю западной цивилизации. 2.2 Учение о душе как основа идеализма
Сократ был современником Демокрита. Он полагал, что познать космос невозможно, ибо человек в таком случае запутывается в безвыходных противоречиях. Познать человек может только то, что в его власти, т.е. свою душу. И не исключено, что именно знакомство с Демокритом, учеником Левкиппа, повлияло на мнение Сократа.
Учение Сократа о взаимодействии живых и мертвых, похоже, имеет своим исходным пунктом учение Левкиппа о постоянстве атомов, при возможном движении и изменении их, но только как соединение и разделение неизменно пребывающей материи. Добавлю, что атомы в школе Левкиппа и Демокрита назывались также идеями6. Так же и у Сократа – на примере того, что сон сменяет бодрствование, и наоборот, живые возникают из душ, пребывающих в Аиде, а, прожив жизнь, уходят туда же. Вот такой вот круговорот природы в пределах неизменно пребывающей материи.
Так что Кессиди зря критикует историков А. Тейлора и Дж. Бернета за то, что они приписывали Сократу основные взгляды Платона, в том числе его теорию идей.
Аристотель, говоря о нововведениях Сократа, пишет: «По справедливости две вещи надо было бы отнести на счет Сократа — индуктивные рассуждения и образование общих определений». Отмечая, что Сократ, в отличие от Платона, не дошел до признания идей как самостоятельных сущностей, Стагирит продолжает: «Но только Сократ общим сторонам (вещи) не приписывал обособленного существования» (Аристотель. Метафизика. XIII. 4. 1078 b 30. Далее: Мет.). Иначе говоря, учение Платона об идеях возникло не сразу, оно было подготовлено сократовским установлением общих определений. 2.3 Ироничный Сократ – вестник христианства?
В потоке литературы о Сократе немало работ теологического профиля и трактовок религиозного характера. Заметное место в них уделяется разного рода аналогиям между Сократом и Христом, поискам христианских элементов в воззрениях Сократа и в целом их интерпретации в христианском духе.
Раннехристианские мыслители усматривали в смерти Христа параллель к смерти Сократа: подобно Сократу, Христос был казнен как преступник (приговоренный к смерти за подобное преступление – проповедь «иных богов»); подобно Сократу, Христос принял смерть добровольно; главное, смерть Христа, как и смерть Сократа, — это акт освобождения души от оков тела для жизни вечной 7.
Ф. Ницше выделял Сократа и Христа, как духовных лидеров самых известных в истории человечества переворотов. Они – два антигероя последних его работ – “Сумерек кумиров” и “Антихриста”.
Гегель отмечает, что история учения и жизни Христа «целиком подобна истории Сократа»8.
В своем более раннем трактате «Народная религия и христианство» Гегель, однако, подчеркивает отличие между двумя личностями. Для него Сократ – это человек, который «вел беседы со своими учениками о бессмертии души, обращался к разуму и фантазии, говорил очень живо, являя им на это надежду всем своим существом, очень ясно и убедительно»9. В ранней работе Гегеля Сократ предстает как личность удивительно смелого духа, который непосредственно влияет на людей своими поступками тут и сейчас. Сократ человечный в высочайшем понимании этого слова – он, как выразительно подчеркивает Гегель, не требует чуда. В этой поразительной реалистичности Сократа непобедимость влияния на людей – не только на его современников, но и на будущие поколения. Естественно, новые времена формируют новых людей, которые несут в себе новые идеи и новые образцы поведения. И все же сравнения возможны, особенно если не вдаваться в тонкости религии, а с чисто человеческой точки зрения, история Христа была лишь еще одной версией истории Сократа. 2.4 Вина жителей или акт доброй воли
В течение многих веков философы ведут спор о том, можно ли считать смерть Сократа самоубийством.
«Сократ желал умереть, — утверждал Ницше, — не Афины протянули ему чашу с ядом, а он сам вынудил Афины протянуть ему чашу с ядом»10.
Известен такой случай в среде Сократа – некий Клеомброт, который бросился в море, прочтя «Федон» Платона. Мильтон (в книге III «Потерянного рая») прочел эту смерть именно как акт, направленный на достижение бессмертия по примеру Сократа – героя Платона. Подобных примеров много, когда прочтение учения о бессмертии души приводило к решению убедиться в этом воочию.
Знаменитая картина Давида «Смерть Сократа» (1787) создает иконографический образ смерти Сократа как гражданского акта. В девятнадцатом веке Гегель, в «Лекциях о философии религии» (1831), рассуждал о смерти и Христа и Сократа как о гражданском акте. Этим поступком еще раз была показана их любовь к людям, и готовность на все ради них. Побег означал бы причинение зла его родным, близким, т.к. нарушение закона, приводит к подрыву закона вообще, что несправедливо по отношению к родному городу. Ведь зло всегда остается злом, и его надо избегать всегда.
Сократ считал, что для каждого Отечество и Законы должны быть выше и дороже отца и матери. Гражданин добровольно становится гражданином государства. Если же ему не нравятся законы этого полиса, он должен уехать. Но если он стал гражданином сознательно, то должен выполнять законы своего государства, как бы это ни было ему тяжело – терпеть побои, принимать смерть на войне. В этом заключается справедливость. Может быть, именно этим объясняется позиция Сократа на суде и после суда. Будучи патриотом, Сократ призывал правителей учиться управлять, обуздывать свою природу, руководствоваться в своей деятельности благом государства.
«Осуждение Сократа, – пишет Ф.X. Кессиди, – не только трагедия, но и событие в общечеловеческой истории (а также факт нравственного порядка), подлежащее суду Истории. Тот, кто признает, что с именем Сократа связан новый этап в истории философской мысли, не может оправдать приговора над ним»11. Смерть Сократа, замечает он, «не самоубийство и не судебная ошибка», а результат сократовской верности своей миссии12».
Я же считаю, что достойный величайшего уважения Сократ, положив всю свою жизнь на достижение цели и подтверждение идеи о могуществе человека разумного, и независимости его от злоключений судьбы, смирился перед невозможностью этого, и принял смерть как данное свыше, не противясь, но даже немного стремясь, потеряв смысл бороться. 2.5 История и современность
Такие личности не созданы природой, а самостоятельно сделали себя тем, чем они были; они стали тем, чем хотели быть, и остались верными этому своему стремлению до конца жизни. Гегель
Влияние Сократа, словно тень, растущая по мере того, как все ниже к горизонту опускается солнце, простерлось на все времена.
Из римских авторов (вслед за стоиками) высоко ценил мысли и дела Сократа знаменитый оратор и государственный деятель Цицерон (106-43 гг. до н. э.). В своем учении о нравственности, государстве и праве Цицерон часто ссылается на Сократа и Платона как авторитетных исследователей этических и политико-правовых проблем.
У ряда отцов церкви встречается высокая оценка Сократа как одного из знаменитых предшественников христианства, боровшегося против ложных верований и своей концепцией самопознания и незнания («я знаю, что ничего не знаю») подготавливавшего дорогу истинной вере. «Нет никого,- писал Августин, – кто бы к нам, христианам, был ближе платоников» (О граде божием, VIII, 5). Он отмечал близость к христианской философии сократовской мудрости и сократовской тяги к вечной божественной истине. Сократ, согласно Августину, видел, что человек может приобщиться к божественному, лишь очистив свое духовное начало от земной чувственности.
В средние века в условиях господства схоластики и теологических догматов интерес к Сократу заметно ослабевает: в статусе языческого мудреца, для которого закрыто истинно духовное и божественное, он отодвигается на задний план. Но влияние сократовской мысли не прекращается – она зачастую присутствует в контексте несомненно более влиятельного в это время, христиански препарированного аристотелизма. Показательно в этом плане учение Фомы Аквинского, крупного авторитета средневекового богословия и схоластики, с чьим именем связано влиятельное до настоящего времени идейное течение – томизм.
Так, воздействие известного сократовского положения о добродетели как знании и определяющей роли знания для выбора добра и отклонения зла заметно в суждениях Фомы о том, что разум является корнем всякой свободы.
В дальнейшем идея взаимосвязи свободы и необходимости с антитеологических и рационалистических позиций разрабатывалась и развивалась целым рядом мыслителей, прежде всего Спинозой и Гегелем.
Бессмертное поэтическое выражение отношения средневековой христианской идеологии к Сократу запечатлено в «Божественной комедии» Данте, где пиетет к мудрому язычнику сочетается с отчуждением от религиозно отверженного и лишенного божьей благодати. Весьма наглядно Данте помещает Сократа вместе с другими великими и добродетельными дохристианскими язычниками (Аристотелем, Платоном, Демокритом, Гераклитом, Диогеном, Фалесом, Анаксагором, Зеноном, Эмпедоклом, Орфеем, Сенекой, Птолемеем и др.), несмотря на свое восхищение ими, все же в аду, хотя и в круге первом. О тех, что находятся в этом «лучшем» месте католического ада, в Лимбе, провожатый Данте Вергилий замечает (Данте. Божественная комедия, IV, 31–40): «Кто жил до христианского ученья, тот бога чтил не так, как мы должны».
С освобождением европейской мысли от пут религиозной ограниченности, догм христианской теологии и схоластики интерес к Сократу заметно усилился. Для деятелей Возрождения, а затем и просветителей Сократ – их античный предшественник и соратник, герой разума, образец интеллектуальной и моральной свободы, великий святой из мирового философского календаря.
Такой новый мировоззренческий поворот к Сократу выразительнейшим образом представлен в великой книге эпохи Возрождения – повести Франсуа Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль».
Для просветителей XVIII в. (Вольтера, Дидро, Гельвеция, Гольбаха, Руссо) жизнь, мысли и судьба Сократа – удобный повод и неисчерпаемый источник, умело используемый ими в пропаганде идей разума и просвещения, в острой критике религиозной идеологии, церковной системы и отживших свой век воззрений и порядков.
Влияние Сократа видно и в кантовском понимании философии, в определении ее понятия. Кант, критикуя схоластическое (школьное) понимание философии (как системы знаний) и разрабатывая ее научное понятие (философия как «учение о мудрости, законодательница разума»), опирается на Сократа, и в частности на его различение мнения и истинного (понятийного) знания (См.: Кант И. Трактаты и письма. М., 1980, с. 331-332.). Высоко оценивал Кант сократовский метод маевтики, особо подчеркивая его воспитательное значение.
Большой интерес к философии и жизненным судьбам Сократа проявлял Гегель, отмечая роль духа внутреннего убеждения на последующие века.
Высокая оценка вклада Сократа в историю философской мысли имеется в произведениях К. Маркса, что не удивительно – многие идеи Маркса схожи с Сократовскими. С. Кьеркегор тоже высказывается, что жизнь Сократа интереснейшая из всех проведенных на земле.
Для Сократа каждый человек – центр самого себя, и лишь благодаря связи с ним весь мир получает некий центр, поскольку человеческое самопознание – это богопознание. «Так понимал себя Сократ и так должен понимать себя каждый человек – во все времена одинаково смиренно и одинаково гордо». Цель всех вопросов, подчеркивает Кьеркегор,– в выявлении того, что спрашиваемый сам должен обладать истиной. И Сократ показал, что в основе каждый человек такую истину имеет.
Кьеркегоровский подход к Сократу был в дальнейшем воспринят и продолжен рядом экзистенциалистов религиозной и светской ориентации.
Ницше – один из самых ярых антисократиков во всей долгой истории споров вокруг афинского философа. Он во многом сознательный антипод Сократа и на протяжении всего своего творчества настойчиво, последовательно атаковал его воззрения и вообще сократовское начало в философии и жизни. Все современное ему общество Ницше неприязненно характеризует как «сообщество критических сократовцев», а современную культуру – как сократовскую, или александрийскую. «Весь современный наш мир, – писал он, – бьется в сети александрийской культуры и признает за идеал вооруженного высшими силами познавания, работающего на службе у науки теоретического человека, первообразом и родоначальником которого является Сократ».
На самом деле Ницше восхищается Сократом, что сразу заметно в том, как он о нем пишет, но критикует его, ибо он является антитезой трагического, а значит, должен быть превзойден, но именно превзойден, а не диалектически «снят».
Сократовская тема неисчерпаема. Все новые и новые аспекты ее привлекают к себе интерес исследователей – теологов, историков, философов, политиков, юристов.
Вероятно, можно сказать: сегодня без Сократа нет ни одного философствующего, пускай даже он чувствуется как бледное сверканье из далекого прошлого. То, как каждый познал Сократа, воздействует на основные черты его мысли.
КРАТКОЕ ИЗЛОЖЕНИЕ, ПОЖАЛУЙСТА !!!!
Как то вечером,когда мы с Борисом Жидковым возвращались домой на лодке,вдруг сорвался сильный ветер и погнал нас прямиком на волнорез.Разгулявшиеся буйные волны словно задались специальною целью шваркнуть нас со всего размаха о гранит волнореза и разнести наше судёнышко в щепки.Мы гребли из последних сил и всё своё спасение видели в том,что-бы добраться до гавани,сил и всё своё спасение видели в том,чтобы добраться до гавани прежде чем нас ударит о камни. Это оказалось невозможным,и вот нас подняло так высоко что мы на мгновенье увидели море по ту сторону мола,потом бросило вниз,как с пятиэтажного дома,потом обдало огромным водопадом,потом с бешеной силой стало бить нашу лодку о мол то кормою,то бортом. Я пробовал было отпихнуться от волнореза веслом,но оно сломалось.Я одревенел от отчаяния и вдруг заметил что Житкова за мойе спиной нет.Была такая секунда что я был уверен что он погиб. Но тут я услыхал его голос.Оказалось,что в тот миг когда нас подняло наверх. Житков с изумительным присутствиемдуха пригнул с лодки на мол,на его покатую мокрую стену и вскарабкался на самый гребень.Оттуда он закричал мне: -Конец! “Конец”-по морскому канат.Житков требовал чтобы я кинул ему верёвку что лежала свёрнутой в кольцо на носу.Но в морском лексиконе я был нетвёрд,поэтому понял слово конец в его общем значении и завопил от предсмертной тоски. К счастью сторожмаяка увидел катастрофу и поспешил мне на помощь.Со страшными ругательствами с искажённым от злобы лицом он швыркнул мне конец верёвки,вместе с житковым втащил меня,дрожащего но невырозимо обрадованного на мокрые камни мола и тотчас же занялся нашей лодкой зацепил её длинным багром и велел подручному ввести ёё в гавань,после чего снова накинулся на меня и Житкова,требуя,чтобы мы следовали за ним на маяк. Я ожидал необыкновенной свирепости но он не переставая браниться,приказал скинуть промокшее платье и бегать нагишом но волнорезу,чотбы скорее согреться.Потом Уложил нас на койку в своей конуре,прикрыл одеялом и,усевшись за опрокинутый ящик,взял перо,чтобы составить протокол о случившемся. А я был поражён храбростью своего верного и надёжного товарища…
возможно,ли такое положение, когда воды одного океана будут сильно загрязнены, а воды другого останутся чистыми? Почему?
закончи выржения каменный
Мои размышления над страницами драмы: “Гроза”
Срочно!!! Составьте 3 предложения состав словососчетаниями, которые можно использовать при описании внешности человека.
отличие деятельности человека от поведения других живых существ
При очистке орехов 60% уходит в отходы.Как вы думаете,что выгоднее-купить неочищенные орехи по цене 100 рублей за килограмм или очищенные орехи по цене 250 рублей за килограмм?
розповідь про єгипетське військо
Помогите 7целых 12/6,8целых 37/37.Записать числа в виде натурального числа.
Помогите, пжл.!!!
Составьте блок-схему и запишите программу на языке Паскаль решения следующих задач: Даны три различных числа. Найти “среднее” число. Это то, которое больше минимального и меньше максимального.
Учение Сократа привлекло потому, что понравилось, как он “мучил” людей. Сократ выбирал известного политического деятеля или просто известного человека, после того, как тот прочитал свою речь, и Сократ начинал задавать свои знаменитые вопросы. Причем, вначале Сократ безудержно хвалил своего собеседника, говорил, что он такой умный, известный человек в городе, и что ему не составит труда ответить на такой элементарный вопрос. Сократ задавал свой действительно элементарный вопрос (но только на первый взгляд).
Собеседник дерзко и нехотя отвечал на него, Сократ в свою очередь задавал очередной вопрос, касающийся все того же вопроса, собеседник опять отвечал, Сократ спрашивал и это доходило до того, что собеседник, в конце – концов, своим последним ответом противоречил своему первому ответу. Тогда взбешенный собеседник спрашивал Сократа, а сам то он знает ответ на этот вопрос, Сократ же совершенно спокойно отвечал, что не знает и спокойно удалялся. И этой своей исключительностью, гениальностью, избранностью Сократ нам понравился.
Сократ при этом пользуется грозным и непобедимым оружием-иронией. Cократовская ирония выступает в качестве диалектической ловушки, при посредстве которой обыденный здоровый смысл оказывается вынужденным выйти из всяческого своего окостенения и дойти – не до самодовольного всезнайства, а до имманентной ему самому истины, -эта ирония есть не что иное, как форма, свойственная философии в ее субъективном отношении к обыденному сознанию.
Краткая биография Сократа
Древнегреческий философ Сократ (470-399 до н. э.) – один из родоначальников диалектики как метода отыскания истины путем постановки наводящих вопросов. Это метод с использованием последовательных и систематически задаваемых вопросов, которые должны привести собеседника к логическому противоречию с самим собой, выявлению невежества и последующему формированию непротиворечивого суждения.
Сократ родился во время праздника Фар гелии (рождение Аполлона и Артемиды, праздник очищения). Последователи говорят, что вся жизнь философа прошла под знаком Аполлона, в семье скульптора и повитухи. Он получил обычное для той эпохи муссическое (изучение музыки, поэзии, скульптуры, живописи, философии, речи, счета) и гимнастическое образование. В 18 лет Сократа признали гражданином Афин. В 20 лет Сократ занимается военным делом, он принимает участие в Пелопонесской войне, где проявляет себя как доблестный и выносливый воин.
После войны Сократ продолжает дело отца и ему приписывается авторство скульптуры “Три одетые хариты (музы грации, красоты, поэзии и т.д.). Но затем он начинает заниматься философией и продолжает это до конца жизни. Он зимой и летом ходил в одном тонком плаще и босиком. Сократ считал, что внешнее не должно отвлекать от поиска истины и служению высшему благу.
Философ был женат 2 раза, от второй жены – Ксантиппы у него осталось четверо детей. Сократ был обвинен в “поклонении новым божествам” и “развращении молодежи” и приговорен к смертной казни (принял яд цикуты).
Сократ всегда излагал свое учение устно; главный источник – сочинения его учеников Ксенофонта и Платона. Цель философии Сократа – самопознание как путь к постижению истинного блага; добродетель есть знание, или мудрость.
Воззрения Сократа
Демокрит первым широко развернул антропологические аспекты древнегреческой философии, обсуждая такие вопросы, как человек, Бог, государство, роль мудреца в полисе. И все-таки слава первооткрывателя антропологической проблематики принадлежит Сократу. Полемизируя с софистами, которые провозглашали человека “мерою всех вещей”, он отстаивал объективность, общеобязательность гносеологических и этических норм, что объяснял незыблемостью, устойчивостью и обязательностью космического порядка.
Поворотным пунктом в развитии античной философии явились воззрения Сократа. Его имя стало нарицательным и служит для выражения идеи мудрости. Сам Сократ ничего не писал, был близким к народу мудрецом; философствовал на улицах и площадях, всюду вступал в философские споры. Сведения о его воззрениях историки философии черпают из исторических источников, главным образом из “сократических” сочинений Платона и Ксенофонта.
Образ Сократа, нарисованный Платоном с удивительным художественным мастерством, навеки вошел в сознание всех последующих поколений как замечательный пример кристально чистого, независимого, ироничного, уникальнейшего мыслителя, ставящего искание истины путем диалога, споров выше всяких иных побуждений души. Сократ был женат на Ксантиппе, злой нрав которой и терпение, с которым переносил его Сократ, вошли в пословицу. Так, однажды, когда Сократ подходил к дому, Ксантиппа из окна выбросила ему на голову целый таз арбузных корок. Но Сократ лишь отшутился. Он утверждал, что такая жена послана ему судьбой, чтобы он закалял свой характер и оттачивал лезвие бритвы своих слов. Свои едкие уколы в спорах Сократ толковал так: он, как овод, призван жужжать и кусать с тем, чтобы государственные мужи не дремали, а честно служили обществу. Неоценимая заслуга Сократа состоит в том, что в его практике диалог был основным методом нахождения истины.
Если прежде принципы просто постулировались, то Сократ критически и всесторонне обсуждал всевозможные подходы. Его антидогматизм выражался, в частности, в отказе от претензий на обладание достоверным знанием. Сократ применял так называемое повивальное искусство, именуемое майевтикой — искусство определять понятия посредством наведения. С помощью искусно задаваемых вопросов он выделял ложные определения и находил правильные. Сократ, по словам Аристотеля, впервые начал использовать индуктивные доказательства и давать общие определения понятий, что явилось бесценным вкладом в формирование науки логики.
Сократ прославился как один из родоначальников диалектики в смысле нахождения истины при помощи бесед и споров. Метод диалектических споров.
Сократа заключался в обнаружении противоречий в рассуждениях собеседника и приведения его к истине посредством вопросов и ответов. Он первый увидел в отчетливости и ясности суждений основной признак их истинности. В спорах Сократ стремился доказать целесообразность и разумность как мира, так и человека. Он совершил поворот в развитии философии, впервые поставив в центр своего философствования человека, его сущность, внутренние противоречия его души. Благодаря этому познание переходит от философского сомнения “я знаю, что я ничего не знаю” к рождению истины посредством самопознания. Сократ возвел в философский принцип знаменитое изречение дельфийского оракула: “Познай самого себя!”
Главная цель его философии — восстановить авторитет знания, поколебленный софистами. Софисты пренебрегали истиной, а Сократ сделал ее своей возлюбленной. Его неугомонная душа неподражаемого спорщика стремилась трудом непрестанным и упорным к совершенству общения, дабы уяснить истину. Софисты не считались с истиной ради денег и богатства, Сократ же оставался, верен истине и жил в бедности. Софисты претендовали на всезнание, а Сократ твердил: он знает только то, что он ничего не знает.
Грань между присущими человеку духовными процессами и материальным миром, уже намеченная предшествующим развитием греческой философии (в учении Пифагора, софистов и других), была более отчетливо обозначена именно Сократом: он акцентировал своеобразие сознания сравнительно с материальным бытием и одним из первых глубоко раскрыл сферу духовного как самостоятельную реальность, провозгласив ее как нечто не менее достоверное, чем бытие воспринимаемого мира, и тем самым как бы возложил ее на алтарь общечеловеческой культуры для изучения всей последующей философской и психологической мыслью. Рассматривая феномен души, Сократ исходил из признания ее бессмертия, что увязывалось с его верой в Бога.
В вопросах этики Сократ развивал принципы рационализма, утверждая, что добродетель проистекает из знания и человек, знающий, что такое добро, не станет поступать дурно. Ведь добро есть то же знание, поэтому культура интеллекта может сделать людей добрыми: никто не зол по доброй воле, люди злы лишь по неведению.
В конце жизни Сократа привлекли к суду за трактовку божества, отличающуюся от принятой согласно существовавшей в Афинах традиции, а также якобы, за “развращение юношества” “крамольными” идеями.
В результате различного рода интриг он был, в конечном счете, приговорен к смерти. Отказавшись от предоставленной друзьями возможности спастись бегством, Сократ принял смерть, выпив яд (цикуту).Сократ, по Гегелю, представляет собой не только в высшей степени важную фигуру в истории философии и, может быть, самую интересную в древней философии, а также всемирно-историческую личность. Ибо главный поворотный пункт духа, обращение его к самому себе, воплотился в форме философской мысли. Из глубины веков споры, размышления, идеи из сокровищницы его сохраненного наследства несут нам образ мудрого Сократа, который, хотя и посмеивался над глупостью людей, но любил и уважал их.
Жизнь Сократа
Сократ происходил из дема Алопека, входившего в Афинский полис и расположенного на расстоянии получаса ходьбы от столицы Аттики. Отец Сократа—Софрониск, ремесленник-камнетес, а мать—Финарета — повивальная бабка. Во время войны Афин со Спартой Сократ доблестно исполнял свой воинский долг. Он трижды участвовал в сражениях, в последний раз—в битве при Амфиподе в 422 г. до н. э., когда спартанцы разбили афинян (этой битвой закончился первый период войны, завершившийся Никиевым миром 421 г. до н. э.). Во втором периоде этой злосчастной для Афин войны Сократ уже не участвовал. Но она его коснулась одним из своих трагических событий. В 406 г. до н. э. афиняне после ряда поражений одержали победу при Аргинусских островах в морском сражении, но афинские стратеги вследствие бури не смогли похоронить убитых. Победителей судили в совете пятисот. Будучи в это время заседателем в совете, Сократ воспротивился скороспелому суду над всеми стратегами сразу. Сократа не послушались, и все восемь стратегов были казнены. Поражение Афин в Пелопоннесской войне и последующая тирания тридцати также не прошли мимо Сократа. Однажды, будучи снова заседателем, Сократ отказался участвовать в расправе тиранов над одним честным афинским гражданином.
Так Сократ исполнял свои общественные обязанности, которые в условиях античной демократии исполняли все свободные афиняне. Однако Сократ не стремился к активной общественной деятельности. Он вел жизнь философа: жил непритязательно, но имел досуг. Был плохим семьянином, не заботился ни о жене, ни о трех своих сыновьях, родившихся у него поздно. Все свое время Сократ посвящал философским беседам и спорам. У него было много учеников. В отличие от софистов Сократ не брал денег за обучение.
Внутренняя жизнь Сократа
Сократ любил задумчивую созерцательность. Нередко он настолько уходил в самого себя, что становился неподвижным и отключался от внешнего мира. В платоновском диалоге «Пир» Алкивиад рассказывает, что однажды во время осады Потидеи Сократ задумавшись простоял, нс сходя с места, сутки. Сократ пережил духовную эволюцию. Ему никогда не приходило в голову, что он мудр, пока на вопрос одного его почитателя, есть ли кто мудрее Сократа, дельфийский оракул ответил, что нет, чем Сократ был очень озадачен. Желая опровергнуть пифию, Сохрат стал общаться с теми, кого считал умнее себя, но с удивлением увидел, что мудрость этих людей кажущаяся. Но и тогда Сократ не возгордился. Он решил, что Аполлон устами пифии хотел сказать, что Сократ мудрее других не потому, что он действительно мудр, а потому, что он знает, что его мудрость ничего не стоит перед мудростью бога. Другие же не мудры, потому что думают, что они что-то знают. Сократ так формулирует свое превосходство над другими людьми: «Я знаю, что я ничего не знаю».
Призвание Сократа
Вместе с тем Сократ был убежден, что он избран богом, приставлен им к афинскому народу, как овод к коню, дабы не давать своим согражданам впадать в духовную спячку и заботиться о своих делах больше, чем о самих себе. Под «делами» Сократ понимает стремление к обогащению, военную карьеру, домашние дела, речи в народном собрании, заговоры, восстания, участие в управлении государством, а под «заботой о самом себе» — нравственное и интеллектуальное самосовершенствование. Ради своего призвания Сократ отказался от дел. Его, Сократа, сам «бог поставил в строй, обязав… жить, занимаясь философией». Поэтому, гордо говорит Сократ на суде, «пока я дышу и остаюсь в силах, не перестану философствовать».
Смерть Сократа
После свержения тирании тридцати и восстановления в Афинах демократии Сократ был обвинен в безбожии. Обвинение исходило от трагического поэта Мелета, богатого кожевника Анита и оратора Ликона. В диалоге «Менон» Платон сообщает, что Анит, демократ, изгонявшийся из Афин тридцатью тиранами и участник их ниспровержения, выказывает крайнюю неприязнь перед софистами, говоря, что «софисты—это очевидная гибель и порча для тех, кто с ними водится». Когда Сократ, приведя в пример заурядных детей выдающихся афинян, высказывает уверенность, что «добродетели обучить нельзя» Анит грубо его обрывает, после чего Сократ с горечью замечает, что Анит думает, что и он, Сократ, подобно софистам губит людей, В диалоге «Эвтифрон» Сократ говорит случайно встреченному им Эвтифрону, что некий Мелет, человек, по-видимому, молодой и незначительный, написал на него, Сократа, донос, где обвиняет его в том, что он развращает юношество, выдумывая новых богов и ниспровергая старых. Эвтифрон успокаивает Сократа.
До своего осуждения Сократ (469—399 до н.э.) — выдающийся древнегреческий философ — дважды был в ситуации, когда ??? мужественные поступки по велению совести грозили ему смертью. ??Я доказал не словами, а делом, что мне смерть, попросту говоря, нипочем, а вот воздерживаться от всего несправедливого и нечестивого — это для меня все??1, — говорил Сократ на суде.
Официальное обвинение Сократа состояло из трех пунктов. Первый — ??повинен в отрицании богов, признанных городом?? (надо сказать, что в присяге, которую восемнадцатилетние юноши давали при приеме в афинские граждане, были слова? ??Я буду чтить отеческие святыни??). Второй пункт — во ??введении новых божественных существ??. Обвинители Сократа имели в виду ??? внутренний голос. Из двух пунктов вытекал третий — ??совращение молодежи??.
Данные обвинения нельзя назвать справедливыми, несмотря на их оправданность с позиций господствующей отрасли культуры — мифологии. Сократ ни в чем не провинился перед родным городом. Он был патриотом афинского полиса и хотел лишь заменить одну отрасль культуры другой. Он был мучеником за философию, и философия после ??? казни победила, как позже распятие Христа привело к победе религии над философией.
Сократ умер не только за конкретную идею, но за идею как таковую, и с ??? идей-понятий начинается философия. Сократ поплатился жизнью за превращение богов в понятия, мифологической истины в философскую.
Это первое философское жертвоприношение не выходило за рамки общекультурной схемы жертвоприношений? сами рамки раздвинулись и вышли за пределы мифологии. Но есть и важное отличие. На стадии философии культура поднялась до понимания жертвы как самопожертвования. Случилось это в ??осевое время?? (термин немецкого философа К. Ясперса), основными характеристиками которого были становление личности, резкое, скачкообразное развитие самосознания под влиянием тенденции рационализации.
Сократ не только был готов умереть, но и в какой-то степени стремился к этому. Ницше недалек от истины, полагая, что приговора ??к смерти, а не к изгнанию… по-видимому, добился сам Сократ??2. Апофеоз философии — в словах Сократа, что только для истинного философа смерть означает конец мукам и начало вечной блаженной жизни. Это и есть, по Сократу, достижение до-
1 Цит. по? Платон. Апология Сократа // Соч.? В 4 т. — М., 1968. — Т. 1, с. 32.
2 Ницше Ф. Рождение трагедии, или Эллинство и пессимизм // Соч.? В 2 т. — М, 1996. -Т. 1, с. 108.
ступного смертному человеку бессмертия. За такие обещания философия стала на пять веков в Греции и Риме главной отраслью культуры.
Особо следует сказать о сократовской иронии, которая могла привлекать к нему людей, но в какой-то степени послужила причинои? ??? осуждения, когда в последнем слове он предложил вместо наказания устроить ему бесплатный обед в Пританее, после чего за казнь было подано больше голосов, чем до этого. Можно сказать, что Сократ подтолкнул сограждан к такому решению.
Единственная просьба, с которой Сократ обратился к судьям, касалась детей? ??Если, афиняне, вам будет казаться, что мои сыновья, повзрослев, станут заботиться о деньгах или ещё о чем-нибудь больше, чем о добродетели, воздайте им за это, донимая их тем же, чем я вас донимал??1.
До своего осуждения Сократ (469—399 до н.э.) — выдающийся древнегреческий философ — дважды был в ситуации, когда его мужественные поступки по велению совести грозили ему смертью. «Я доказал не словами, а делом, что мне смерть, попросту говоря, нипочем, а вот воздерживаться от всего несправедливого и нечестивого — это для меня все»1, — говорил Сократ на суде.
Официальное обвинение Сократа состояло из трех пунктов. Первый — «повинен в отрицании богов, признанных городом» (надо сказать, что в присяге, которую восемнадцатилетние юноши давали при приеме в афинские граждане, были слова: «Я буду чтить отеческие святыни»). Второй пункт — во «введении новых божественных существ». Обвинители Сократа имели в виду его внутренний голос. Из двух пунктов вытекал третий — «совращение молодежи».
Эти обвинения нельзя назвать справедливыми, несмотря на их оправданность с позиций господствующей отрасли культуры — мифологии. Сократ ни в чем не провинился перед родным городом. Он был патриотом афинского полиса и хотел лишь заменить одну отрасль культуры другой. Он был мучеником за философию, и философия после его казни победила, как позже распятие Христа привело к победе религии над философией.
Сократ умер не только за конкретную идею, но за идею как таковую, и с его идей-понятий начинается философия. Сократ поплатился жизнью за превращение богов в понятия, мифологической истины в философскую.
Это первое философское жертвоприношение не выходило за рамки общекультурной схемы жертвоприношений: сами рамки раздвинулись и вышли за пределы мифологии. Но есть и важное отличие. На стадии философии культура поднялась до понимания жертвы как самопожертвования. Случилось это в «осевое время» (термин немецкого философа К. Ясперса), основными характеристиками которого были становление личности, резкое, скачкообразное развитие самосознания под влиянием тенденции рационализации.
Сократ не только был готов умереть, но и в какой-то степени стремился к этому. Ницше недалек от истины, полагая, что приговора «к смерти, а не к изгнанию… по-видимому, добился сам Сократ»2. Апофеоз философии — в словах Сократа, что только для истинного философа смерть означает конец мукам и начало вечной блаженной жизни. Это и есть, по Сократу, достижение до-
1 Цит. по: Платон. Апология Сократа // Соч.: В 4 т. — М., 1968. — Т. 1, с. 32.
2 Ницше Ф. Рождение трагедии, или Эллинство и пессимизм // Соч.: В 2 т. —
М, 1996. -Т. 1, с. 108.
ступного смертному человеку бессмертия. За такие обещания философия стала на пять веков в Греции и Риме главной отраслью культуры.
Особо следует сказать о сократовской иронии, которая могла привлекать к нему людей, но в какой-то степени послужила причиной его осуждения, когда в последнем слове он предложил вместо наказания устроить ему бесплатный обед в Пританее, после чего за казнь было подано больше голосов, чем до этого. Можно сказать, что Сократ подтолкнул сограждан к такому решению.
Сократ знаменит не только тем, как жил, но и как принял свою смерть. Обстоятельства казни вкупе с её процессом, были подробно описаны Платоном в его диалоге, целиком посвящённом последнему дню Сократа. Сократ был приговорен к смертной казни по официальному обвинению за “введение новых божеств и за развращение молодежи в новом духе”, то есть за то, что мы сейчас называем инакомыслием. В процессе над философом приняло участие около 600 судей. За смертную казнь проголосовали 300 человек, против 250. Сократ должен был выпить “государственный яд” – цикуту (Conium maculatum, болиголов пятнистый). По некоторым причинам казнь Сократа была отложена на 30 дней. Друзья уговаривали философа бежать, но он отказался. Как повествует ученик и друг Сократа Платон, последний день философа прошел в просветленных беседах о бессмертии души. Собственно говоря, весь месяц со дня вынесения приговора до дня казни был для Сократа сплошным монологом в диалогах о сущности смерти. Зачин был дан на суде, когда после вынесения приговора Сократ сказал: “…Похоже, в самом деле, что все произошло к моему благу, и быть этого не может, чтобы мы правильно понимали дело, полагая, что смерть есть зло…
Умереть, говоря по правде, значит одно из двух: или перестать быть чем бы то ни было, так что умерший не испытывает никакого ощущения от чего бы то ни было, или же это есть для души какой-то переход, переселение ее отсюда в другое место… И если бы это было отсутствием всякого ощущения, все равно, что сон, когда спят так, что даже ничего не видят во сне, то смерть была бы удивительным приобретением, потому что таким-то образом выходит, что вся жизнь ничем не лучше одной ночи”.
Накануне казни-самоубийства Сократ признался своим друзьям в том, что он полон радостной надежды,- ведь умерших, как гласят старинные предания, ждет некое будущее. Сократ твердо надеялся, что за свою справедливую жизнь он после смерти попадет в общество мудрых богов и знаменитых людей. Смерть и то, что за ней последует, представляют собой награду за муки жизни. Как надлежащая подготовка к смерти, жизнь – трудное и мучительное дело.
“Те, кто подлинно предан философии,- говорил Сократ,- заняты, по сути вещей, только одним – умиранием и смертью. Люди, как правило, это не замечают, но если это все же так, было бы, разумеется, нелепо всю жизнь стремиться к одной цели, а потом, когда она оказывается рядом, негодовать на то, в чем так долго и с таким рвением упражнялся”.
Рассуждая в духе пифагорейского учения, Сократ считал, что он заслужил свою смерть, поскольку боги, без воли которых ничего не происходит, допустили его осуждение. Все это бросает дополнительный свет на непримиримую позицию Сократа, на его постоянную готовность ценой жизни отстоять справедливость, как он ее понимал. Подлинный философ должен провести земную жизнь не как попало, а в напряженной заботе о дарованной ему бессмертной душе.
Сократовская версия жизни в ожидании смерти была не безразличием к жизни, но, скорее, сознательной установкой на ее достойное проведение и завершение. Ясно поэтому, как трудно приходилось его противникам, которые, столкнувшись с ним, видели, что обычные аргументы силы и приемы устрашения не действуют на их оппонента. Его готовность к смерти, придававшая невиданную прочность и стойкость его позиции, не могла не сбить с толку всех тех, с кем он сталкивался в опасных стычках по поводу полисных (городских, в смысле: государственных) и божественных дел. И смертный приговор, так логично завершивший жизненный путь Сократа, был в значительной мере желанным и спровоцированным им самим исходом. Смерть Сократа придала его словам и делам, всему, что с ним связано, ту монолитную гармоничную целостность, которая уже не подвержена коррозии времени…
Свой последний день философ провел так же спокойно, как и предшествующие. На закате, оставив друзей, Сократ удалился на предсмертное омовение. Согласно орфико-пифагорейским представлениям, омовение это имело ритуальный смысл и символизировало очищение тела от грехов земной жизни. Совершив омовение, Сократ вернулся к друзьям и родным. Наступил момент прощания. Родные получили от философа последние наставления, после чего он попросил их вернуться домой. Друзья остались с Сократом до конца. Когда принесли цикуту в кубке, философ спросил у тюремного служителя: – Ну, милый друг, что мне следует делать? Служитель сказал, что содержимое кубка надо испить, затем ходить, пока не возникнет чувства тяжести в бедрах. После этого нужно лечь. Мысленно совершив воздаяние богам за удачное переселение души в иной мир, Сократ спокойно и легко выпил чашу до дна. Друзья его заплакали, но Сократ попросил их успокоиться, напомнив, что умирать должно в благоговейном молчании. Он походил немного, как велел служитель, а когда отяжелели ноги, лег на тюремный топчан на спину и закутался. Тюремщик время от времени подходил к философу и трогал его ноги. Он сильно сжал стопу Сократа и спросил, чувствует ли тот боль? Сократ ответил отрицательно. Надавливая на ногу все выше и выше, служитель добрался до бедер. Он показал друзьям Сократа, что тело его холодеет и цепенеет, и сказал, что смерть наступит, когда яд дойдет до сердца. Внезапно Сократ откинул одеяние и сказал, обращаясь к одному из друзей: “Критон, мы должны Акслепию петуха. Так отдайте же, не забудьте”. Возможно, в его последних словах была просьба принести жертву богу врачевания, который был способен излечивать не только тела, но и души. Значит, Сократ все же верил в то, что души людей после смерти могут найти вечный покой.
Осознав несправедливость приговора, афиняне поставили Сократу памятник. Доброе имя философа было восстановлено, а память о нем осталась в веках.
Холод добрался уже до живота, и тут Сократ раскрылся – он лежал, закутавшись, – и сказал (это были его последние слова): – Критон, мы должны Асклепию петуха. Так отдайте же, не забудьте». (117а– 118а).
Как пишет Платон, последними словами Сократа перед смертью было обращение к своему ученику Критону с просьбой не забыть принести в жертву Асклепию петуха: таков был обычай после выздоровления. И здесь Сократ высказал ироническое суждение: под выздоровлением он понимал в данном случае свою смерть и уход в иную жизнь.
“Федон” – произведение не чисто философское, но морально-философское, художественно-философское и даже мифологическое. Последние три стороны “Федона” при всей их важности и глубине гораздо более доступны, чем его логическая сторона, занимающая в диалоге, по крайней мере в отношении размеров, отнюдь не самое главное место. «Федон» – это в первую очередь один из самых ярких документов в истории культуры человечества, трактующих о тех вопросах, которые всегда интересовали всех мыслящих, да и вообще большинство людей: о жизни и смерти, о теле и душе, о судьбе тела и судьбе души, о высшем назначении человека.
“Федон” проникнут мыслью о неустройстве, вечном беспокойстве и смертности человеческого тела, а с другой стороны, о величии человеческих идеалов. Платон неустанно мечтает о таком устроении жизни, где не было бы страданий и горестей, взаимной ненависти и вражды и где царила бы вечная правда. Все это воплощено в диалоге в возвышенном образе Сократа, погибающего именно ради этого будущего блаженства. Смерть Сократа, изображением которой кончается диалог, выдержана в строгих классических тонах, когда возвышенное подавляет все низменное и когда совмещаются простота, краткость, выразительность и глубочайшая идейность.
Нарисованный Платоном портрет Сократа представляет собою идеализацию, общую с другими диалогами философа. Устами учителя великий ученик излагает свои собственные философские воззрения. По мнению Роде, верование в бессмертие души, зародыш которого был дан в культе Диониса и которое получило дальнейшее развитие в теологической системе орфизма, дальнейшим своим распространением было обязано преимущественно Платону и через его сочинения и школу повлияло на последующее развитие религии и богословия. Не столько ценны доказательства бессмертия души, приводимые в Федоне, сколько рельефен и неотразим тот блестящий пример, с которым Платон связал свое учение: смерть Сократа. Эта смерть Соссей стала для человечества типическим примером того, как сила и независимость души, обнаруживаемые ею во время смерти, ручаются за продолжение ее существования. Платон дал человечеству учение, согласно которому душа есть вечная, по существу своему неуничтожимая субстанция. Даже для тех, кто отступает перед некоторыми из выводов Платона (предсуществование души, переселение душ, бессмертие души животных), это учение все еще сохраняет свое влияние; не исчезло оно и в христианстве, хотя в нем оно было связано с мыслями совершенно другого происхождения.
Сократа трудно уложить в какую-нибудь ясную и простую характеристику. «В нем все бурлило,… и притом бурлило гораздо глубже, принципиальнее, опаснее» (1, стр. 57).
Сократ был мастером устного общения, пионером анализа, цель которого – с помощью слова обнажить то, что скрыто за покровом сознания. Подбирая определенные вопросы, Сократ помогал собеседнику приоткрыть эти покровы. Создание техники диалога впоследствии стали называть сократическим методом. В его методике таились идеи, сыгравшие через много столетий ключевую роль в психологических исследованиях мышления. Во-первых, работа мысли изначально носила характер диалога. Во-вторых, она ставилась в зависимость от задач, создающих препятствие в ее привычном течении. Именно с такими задачами ставились вопросы, вынуждая собеседника обратиться к работе собственного ума. Оба признака – диалогизм, предполагающий, что познание изначально социально, и детерминирующая тенденция, создаваемая задачей, – стали в XX веке основой экспериментальной психологии мышления.
Влияние, оказанное Сократом на прогресс человеческого познания, ощущается до наших дней. Он навсегда вошел в духовную культуру человечества.
Литература
1. Лосев А.Ф. История античной эстетики. Софисты, Сократ, Платон. М., 1969 2. Кессиди Ф.Х. Новая «апология» Сократа.//Вопросы философии. № 5., 1975
3. Кессиди Ф.Х. Сократ. (Мыслители прошлого). М., «Мысль», 1976 4. Платон. Собр. соч. в 4-х томах. М. «Мысль», 1993
5. Ксенофонт. Воспоминания о Сократе (Памятники философской мысли). М., «Наука», 1993
6. Ксенофонт. Сократические сочинения. (Античная библиотека) Спб. « Комплект», 1993
7. Платон. Диалоги. (Классическая философская мысль) М., «Мысль», 2000
ФЕДОН
<: [Вступление] [Душа и тело] [Четыре доказательства бессмертия души] назад
Этические выводы из учения о душе
– А теперь, друзья, – продолжал Сократ, – правильно было бы поразмыслить еще вот над чем. Если душа бессмертна, она требует заботы не только на нынешнее время, которое мы называем своей жизнью, но на все времена, и, если кто не заботится о своей душе, впредь мы будем считать это грозной опасностью. Если бы смерть была концом всему, она была бы счастливой находкой для дурных людей: скончавшись, они разом избавлялись бы и от тела, и – вместе с душой – от собственной порочности. Но на самом-то деле, раз выяснилось, что душа бессмертна, для нее нет, видно, иного прибежища и спасения от бедствий, кроме единственного: стать как можно лучше и как можно разумнее. Ведь душа не уносит с собою в Аид ничего, кроме воспитания и образа жизни, и они-то, говорят, доставляют умершему либо неоценимую пользу, либо чинят непоправимый вред с самого начала его пути в загробный мир.
Рассказывают же об этом так. Когда человек умрет, его гений, который достался ему на долю еще при жизни, уводит умершего в особое место, где все, пройдя суд, должны собраться, чтобы отправиться в Аид с тем вожатым, какому поручено доставить их отсюда туда. Обретя там участь, какую и должно, и пробывши срок, какой должны пробыть, они возвращаются сюда под водительством другого вожатого, и так повторяется вновь и вновь через долгие промежутки времени. Но путь их, конечно, не таков, каким его изображает Телеф у Эсхила. Он говорит, что дорога в Аид проста, но мне она представляется и не простою и не единственной: ведь тогда не было бы нужды в вожатых, потому что никто не мог бы сбиться, будь она единственной, эта дорога. Нет, похоже, что на ней много распутий и перекрестков: я сужу по священным обрядам и обычаям, которые соблюдаются здесь у нас.
Если душа умеренна и разумна, она послушно следует за вожатым, и то, что окружает ее, ей знакомо. А душа, которая страстно привязана к телу, как я уже говорил раньше, долго витает около него – около видимого места, долго упорствует и много страдает, пока наконец приставленный к ней гений силою не уведет ее прочь. Но остальные души, когда она к ним присоединится, все отворачиваются и бегут от нее, не желают быть ей ни спутниками, ни вожатыми, если окажется, что она нечиста, замарана неправедным убийством или иным каким-либо из деяний, которые совершают подобные ей души. И блуждает она одна во всяческой нужде и стеснении, пока не исполнятся времена, по прошествии коих она силою необходимости водворяется обиталище, коего заслуживает. А души, которые про вели свою жизнь в чистоте и воздержности, находят спутников, и вожатых среди богов, и каждая поселяется в подобающем ей месте. А на Земле, как меня убедили, есть много удивительных мест, и она совсем иная, чем думают те, кто привык рассуждать о ее размерах и свойствах.
Космологические выводы из учения о душе
– Тут Симмий прервал его:
– Как это, Сократ? Я ведь и сам много слышал о Земле, но не знаю, в чем ты убедился, и охотно послушал бы тебя.
– Видишь ли, Симмий, просто пересказать, что и как, – для этого, на мой взгляд, умения Главка не надо, но доказать, что так именно оно и есть, никакому Главку, пожалуй, не под силу. Мне-то, во всяком случае, не справиться, а самое главное, Симмий, будь я даже на это способен, мне теперь, верно, не хватило бы и жизни на такой длинный разговор. Каков, однако ж, по моему убеждению, вид Земли и каковы ее области, я могу описать: тут никаких препятствий нет.
– Прекрасно! – воскликнул Симмий. – С нас и этого хватит!
– Вот в чем я убедился. Во-первых, если Земля кругла и находится посреди неба, она не нуждается ни в воздухе, ни в иной какой-либо подобной силе, которая удерживала бы ее от падения, – для этого достаточно однородности неба повсюду и собственного равновесия Земли, ибо однородное, находящееся в равновесии тело, помещенное посреди однородного вместилища, не может склониться ни в ту, ни в иную сторону, но останется однородным и неподвижным. Это первое, в чем я убедился.
– И правильно, – сказал Симмий.
– Далее, я уверился, что Земля очень велика и что мы, обитающие от Фасиса до Геракловых Столпов занимаем лишь малую ее частицу; мы теснимся вокруг нашего моря, словно муравьи или лягушки вокруг болота, и многие другие народы живут во многих иных местах, сходных с нашими. Да, ибо повсюду по Земле есть множество впадин, различных по виду и по величине, куда стеклись вода, туман и воздух. Но сама Земля покоится чистая в чистом небе со звездами – большинство рассуждающих об этом обычно называют это небо эфиром. Осадки с него стекают постоянно во впадины Земли в виде тумана, воды и воздуха.
А мы, обитающие в её впадинах, об этом и не догадываемся, но думаем, будто живем на самой поверхности Земли, все равно как если бы кто, обитая на дне моря, воображал, будто живет на поверхности, и, видя сквозь воду Солнце и звезды, море считал бы небом. Из-за медлительности своей и слабости он никогда бы не достиг поверхности, никогда бы не вынырнул и не поднял голову над водой, чтобы увидеть, насколько чище и прекраснее здесь, у нас, чем в его краях, и даже не услыхал бы об этом ни от кого другого, кто это видел.
В таком же точно положении находимся и мы: мы живем в одной из земных впадин, а думаем, будто находимся на поверхности, и воздух зовем небом в уверенности, что в этом небе движутся звезды. А все оттого, что, по слабости своей и медлительности, мы не можем достигнуть крайнего рубежа воздуха. Но если бы кто-нибудь все-таки добрался до края или же сделался крылатым и взлетел ввысь, то, словно рыбы здесь, у нас, которые высовывают головы из моря и видят этот наш мир, так же и он, поднявши голову, увидел бы тамошний мир. И если бы по природе своей он был способен вынести это зрелище, он узнал бы, что впервые видит истинное небо, истинный свет и истинную Землю. А наша Земля, и её камни, и все наши местности размыты и изъедены, точно морские утесы, разъеденные солью. Ничто достойное внимания в море не родится, ничто, можно сказать, не достигает совершенства, а где и есть земля – там лишь растрескавшиеся скалы, песок, нескончаемый ил и грязь – одним словом, там нет решительно ничего, что можно было бы сравнить с красотами наших мест. И еще куда больше отличается, видимо, тот мир от нашего! Если только уместно сейчас пересказывать миф, стоило бы послушать, Симмий, каково то, что находится на Земле, под самыми небесами.
– Ну, конечно, Сократ, – отвечал Симмий, – мы были бы рады услышать этот миф.
– Итак, друг, рассказывают прежде всего, что та Земля, если взглянуть на нее сверху, похожа на мяч, сшитый из двенадцати кусков кожи и пестро расписанный разными цветами. Краски, которыми пользуются наши живописцы, могут служить образчиками этих цветов, но там вся Земля играет такими красками, и даже куда более яркими и чистыми. В одном месте она пурпурная и дивно прекрасная, в другом золотистая, в третьем белая – белее снега и алебастра; и остальные цвета, из которых она складывается, такие же, только там их больше числом и они прекраснее всего, что мы видим здесь. И даже самые ее впадины, хоть и наполненные водою и воздухом, окрашены по-своему и ярко блещут пестротою красок, так что лик её представляется единым, целостным и вместе нескончаемо разнообразным.
Вот какова она, и, подобные ей самой, вырастают на ней деревья и цветы, созревают плоды, и горы сложены по ее подобию, и камни – они гладкие, прозрачные и красивого цвета. Их обломки – это те самые камешки, которые так ценим мы здесь: наши сердолики, и яшмы, и смарагды, и все прочие подобного рода. А там любой камень такой или еще лучше. Причиною этому то, что тамошние камни чисты, неизъедены и неиспорчены – в отличие от наших, которые разъедает гниль и соль из осадков, стекающих в наши впадины: они приносят уродства и болезни камням и почве, животным и растениям.
Всеми этими красотами изукрашена та Земля, а еще – золотом, и серебром, и прочими дорогими металлами. Они лежат на виду, разбросанные повсюду в изобилии, и счастливы те, кому открыто это зрелище.
Среди многих живых существ, которые ее населяют, есть и люди: одни живут в глубине суши, другие – по краю воздуха, как мы селимся по берегу моря; третьи – на островах, омываемых воздухом, невдалеке от материка. Короче говоря, что для нас и для нужд нашей жизни вода, море, то для них воздух, а что для нас воздух, для них – эфир. Зной и прохлада так у них сочетаются, что эти люди никогда не болеют и живут дольше нашего. И зрением, и слухом, и разумом, и всем остальным они отличаются от нас настолько же, несколько воздух отличен чистотою от воды или эфир – от воздуха. Есть у них и храмы, и священные рощи богов, и боги действительно обитают в этих святилищах и через знамения, вещания, видения общаются с людьми. И люди видят Солнце, и Луну, и звезды такими, каковы они на самом деле. И спутник всего этого – полное блаженство.
Такова природа той Земли в целом и того, что ее окружает. Но во впадинах по всей Земле есть много мест, то еще более глубоких и открытых, чем впадина, в которой живем мы, то хоть и глубоких, но со входом более тесным, чем зев нашей впадины. А есть и менее глубокие, но более пространные. Все они связаны друг с другом подземными ходами разной ширины, идущими в разных направлениях, так что обильные воды переливаются из одних впадин в другие, словно из чаши в чашу, и под землею текут неиссякающие, невероятной ширины реки – горячие и холодные. И огонь под землею в изобилии, и струятся громадные огненные реки и реки мокрой грязи, где более густой, где более жидкой, вроде грязевых потоков в Сицилии, какие бывают перед извержением лавы, или вроде самой лавы. Эти реки заполняют каждое из углублений, и каждая из них в свою очередь всякий раз принимает все новые потоки воды или огня, которые движутся то вверх, то вниз, словно какое-то колебание происходит в недрах. Природа этого колебания вот примерно какая. Один из зевов Земли – самый большой из всех; там начало пропасти, пронизывающей Землю насквозь, и об этом упоминает Гомер, говоря
Пропасть далекая, где под землей глубочайшая бездна.
И сам Гомер в другом месте, и многие другие поэты называют ее Тартаром. В эту пропасть стекают все реки, и в ней снова берут начало, и каждая приобретает свойства земли, по которой течет. Причина, по какой все они вытекают из Тартара и туда же впадают, в том, что у всей этой влаги нет ни дна, ни основания и она колеблется – вздымается и опускается, а вместе с нею и окутывающие ее воздух и ветер: они следуют за влагой, куда бы она ни двинулась, – в дальний ли конец той Земли или в ближний. И как при дыхании воздух все время течет то в одном, то в другом направлении, так и там ветер колеблется вместе с влагой и то врывается в какое-нибудь место, то вырывается из него, вызывая чудовищной силы вихри.
Когда вода отступает в ту область, которую мы зовем нижнею, она течет сквозь землю по руслам тамошних рек и наполняет их, словно оросительные канавы; а когда уходит оттуда и устремляется сюда, то снова наполняет здешние реки, и они бегут подземными протоками, каждая к тому месту, куда проложила себе путь, и образуют моря и озера, дают начала рекам и ключам. А потом они снова исчезают в глубине той Земли и возвращаются в Тартар: иная – более долгой дорогою, через многие и отдаленные края, иная – более короткой. И всегда устье лежит ниже истока: иногда гораздо ниже высоты, на какую вода поднималась при разливе, иногда ненамного. Иной раз исток и устье на противоположных сторонах, а иной раз – по одну сторону от середины той Земли. А есть и такие потоки, что описывают полный круг, обвившись вокруг той Земли кольцом или даже несколькими кольцами, точно змеи; они спускаются в самую большую глубину, какая только возможна, но впадают все в тот же Тартар. Спуститься же в любом из направлений можно только до середины Земли, но не дальше: ведь откуда бы ни текла река, с обеих сторон от середины местность для нее пойдет круто вверх.
Этих рек многое множество, они велики и разнообразны, но особо примечательны среди них четыре. Самая большая из всех и самая далекая от середины течет по кругу; она зовется Океаном. Навстречу ей, но по другую сторону от центра течет Ахеронт. Он течет по многим пустынным местностям, главным образом под землей, и заканчивается озером Ахерусиадой. Туда приходят души большинства умерших и, пробыв назначенный судьбою срок – какая больший, какая меньший, – отсылаются назад, чтобы снова перейти в породу живых существ.
Третья река берет начало между двумя первыми и вскоре достигает обширного места, пылающего жарким огнем, и образует озеро, где бурлит вода с илом, размерами больше нашего моря. Дальше она бежит по кругу, мутная и илистая, опоясывая ту Землю, и подходит вплотную к краю озера Ахерусиады, но не смешивается с его водами. Описав под землею еще много кругов, она впадает в нижнюю часть Тартара. Имя этой реки – Пирифлегетонт, и она изрыгает наружу брызги своей лавы повсюду, где коснется земной поверхности.
В противоположном от неё направлении берет начало четвертая река, которая сперва течет по местам, как говорят, диким и страшным, иссиня-черного цвета; их называют Стигийскою страной, и озеро, которое образует река, зовётся Стикс. Впадая в него, воды реки приобретают грозную силу и катятся под землею дальше, описывая круг в направлении, обратном Пирифлегетонту, и подступают к озеру Ахерусиаде с противоположного края. Они тоже нигде не смешиваются с чужими водами и тоже, опоясав землю кольцом, вливаются в Тартар – напротив Пирифлегетонта. Имя этой реки, по словам поэтов, Кокит.
Вот как всё это устроено.
Когда умершие являются в то место, куда уводит каждого его гений, первым делом надо всеми чинится суд – и над теми, кто прожил жизнь прекрасно и благочестиво, и над теми, кто жил иначе. О ком решат, что они держались середины, те отправляются к Ахеронту – всходят на ладьи, которые их ждут, и на них приплывают на озеро. Там они обитают и, очищаясь от провинностей, какие кто совершал при жизни, несут наказания и получают освобождение от вины, а за добрые дела получают воздаяния – каждый по заслугам.
Тех, кого по тяжести преступлений сочтут неисправимыми (это либо святотатцы, часто и помногу грабившие в храмах, либо убийцы, многих погубившие вопреки справедливости и закону, либо иные схожие с ними злодеи), – тех подобающая им судьба низвергает в Тартар, откуда им уже никогда не выйти.
А если о ком решат, что они совершили преступления тяжкие, но все же искупимые – например, в гневе подняли руку на отца или на мать, а потом раскаивались всю жизнь, либо стали убийцами при сходных обстоятельствах, – те, хотя и должны быть ввергнуты в Тартар, однако по прошествии года волны выносят человекоубийц в Кокит, а отцеубийц и матереубийц – в Пирифлегетонт. И когда они оказываются близ берегов озера Ахерусиады, они кричат и зовут, одни – тех кого убили, другие – тех, кому нанесли обиду, и молят, заклинают, чтобы они позволили им выйти к озеру и приняли их. И если те склонятся на их мольбы, они выходят, и бедствиям их настает конец, а если нет – их снова уносит в Тартар, а оттуда – в реки, и так они страдают до тех пор, пока не вымолят прощения у своих жертв: в этом состоит их кара, назначенная судьями. И наконец, те, о ком решат, что они прожили жизнь особенно свято: их освобождают и избавляют от заключения в земных недрах, и они приходят в страну вышней чистоты, находящуюся над той Землею, и там поселяются. Те из их числа, кто благодаря философии очистился полностью, впредь живут совершенно бестелесно и прибывают в обиталища ещё более прекрасные, о которых, однако же, поведать нелегко да и времени у нас в обрез.
И вот ради всего, о чем мы сейчас говорили, Симмий, мы должны употребить все усилия, чтобы приобщиться, пока мы живы, к добродетели и разуму, ибо прекрасна награда и надежда велика!
Правда, человеку здравомыслящему не годится утверждать с упорством, будто все обстоит именно так, как я рассказал. Но что такая или примерно такая участь и такие жилища уготованы нашим душам – коль скоро мы находим душу бессмертной, – утверждать, по-моему, следует, и вполне решительно. Такая решимость и достойна, и прекрасна – с ее помощью мы словно бы зачаровываем самих себя. Вот почему я так пространно и подробно пересказываю это предание.
Но опять-таки в силу того, о чем мы сейчас говорили, нечего тревожиться за свою душу человеку, который в течение целой жизни пренебрегал всеми телесными удовольствиями, и в частности украшениями и нарядами, считал их чуждыми себе и приносящими скорее вред, нежели пользу, который гнался за иными радостями, радостями познания, и, украсив душу не чужими, но доподлинно ее украшениями – воздержностью, справедливостью, мужеством, свободою, истиной, ожидает странствия в Аид, готовый пуститься в путь, как только позовет судьба.
Заключение. Смерть Сократа
Вы, Симмий, Кебет и все остальные, тоже отправитесь этим путем, каждый в свой час, а меня уже нынче “призывает судьба” – так, вероятно, выразился бы какой-нибудь герой из трагедии. Ну, пора мне, пожалуй, и мыться: я думаю, лучше выпить яд после мытья и избавить женщин от лишних хлопот – не надо будет обмывать мертвое тело.
Тут заговорил Критон.
– Хорошо, Сократ, – промолвил он, – но не хочешь ли оставить им или мне какие-нибудь распоряжения насчет детей или ещё чего-нибудь? Мы бы с величайшею охотой сослужили тебе любую службу.
– Ничего нового я не скажу, Критон, – отвечал, Сократ, – только то, что говорил всегда: думайте и пекитесь о себе самих, и тогда, что бы вы ни делали, это будет доброю службой и мне, и моим близким, и вам самим, хотя бы вы сейчас ничего и не обещали. А если вы не будете думать о себе и не захотите жить в согласии с тем, о чем мы толковали сегодня и в прошлые времена, вы ничего не достигнете, сколько бы самых горячих обещаний вы сейчас ни надавали.
– Да, Сократ, – сказал Критон, – мы постараемся исполнить всё, как ты велишь. А как нам тебя похоронить?
– Как угодно, – отвечал Сократ, – если, конечно, сумеете меня схватить и я не убегу от вас.
Он тихо засмеялся и, обернувшись к нам, продолжал:
– Никак мне, друзья, не убедить Критона, что я – это только тот Сократ, который сейчас беседует с вами и пока еще распоряжается каждым своим словом. Он воображает, будто я – это тот, кого он вскорости увидит мертвым, и вот спрашивает, как меня хоронить! А весь этот длинный разговор о том, что, выпив яду, я уже с вами не останусь, но отойду в счастливые края блаженных, кажется ему пустыми словами, которыми я хотел утешить вас, а заодно и себя. Так поручитесь же за меня перед Критоном, только дайте ручательство, обратное тому, каким сам он ручался перед судьями: он-то ручался, что я останусь на месте, а вы поручитесь, что не останусь, но удалюсь отсюда, как только умру. Тогда Критону будет легче, и, видя, как мое тело сжигают или зарывают в землю, он уже не станет негодовать и убиваться, воображая, будто я терплю что-то ужасное, и не будет говорить на похоронах, что кладет Сократа на погребальное ложе, или выносит, или зарывает. Запомни хорошенько, мой дорогой Критон: когда ты говоришь неправильно, это не только само по себе скверно, но и душе причиняет зло. Так не теряй мужества и говори, что хоронишь мое тело, а хорони как тебе заблагорассудится и как, по твоему мнению, требует обычай.
С этими словами он поднялся и ушел в другую комнату мыться. Критон пошел следом за ним, а нам велел ждать. И мы ждали, переговариваясь и раздумывая о том, что услышали, но все снова и снова возвращались к мысли, какая постигла нас беда: мы словно лишались отца и на всю жизнь оставались сиротами. Когда Сократ помылся, к нему привели сыновей – у него было двое маленьких и один побольше; пришли и родственницы, и Сократ сказал женщинам несколько слов в присутствии Критона и о чем-то распорядился, а потом велел женщинам с детьми возвращаться домой, а сам снова вышел к нам.
Было уже близко к закату: Сократ провел во внутренней комнате много времени. Вернувшись после мытья, он сел и уже больше почти не разговаривал с нами. Появился прислужник Одиннадцати и, ставши против Сократа, сказал:
– Сократ, мне, видно, не придется жаловаться на тебя, как обычно на других, которые бушуют и проклинают меня, когда я по приказу властей объявляю им, что пора пить яд. Я уж и раньше за это время убедился, что ты самый благородный, самый смирный и самый лучший из людей, какие когда-нибудь сюда попадали. И теперь я уверен, что ты не гневаешься на меня. Ведь ты знаешь виновников и на них, конечно, и гневаешься. Ясное дело, тебе уже понятно, с какой вестью я пришел. Итак, прощай и постарайся как можно легче перенести неизбежное.
Тут он заплакал и повернулся к выходу. Сократ взглянул на него и промолвил:
– Прощай и ты. А мы все исполним как надо. – Потом, обратившись к нам, продолжал: – Какой обходительный человек! Он все это время навещал меня, а иногда и беседовал со мною, просто замечательный человек! Вот и теперь, как искренне он меня оплакивает. Однако ж, Критон, послушаемся его – пусть принесут яд, если уже стерли. А если нет, пусть сотрут.
А Критон в ответ:
– Но ведь солнце, по-моему, еще над горами, Сократ, еще не закатилось. А я знаю, что другие принимали отраву много спустя после того, как им прикажут, ужинали, пили вволю, а иные даже наслаждались любовью, с кем кто хотел. Так что не торопись, время еще терпит.
А Сократ ему:
– Вполне понятно, Критон, что они так поступают, – те, о ком ты говоришь. Ведь они думают, будто этим что-то выгадывают. И не менее понятно, что я так не поступаю. Я ведь не надеюсь выгадать ничего, если выпью яд чуть попозже, и только сделаюсь смешон самому себе, цепляясь за жизнь и дрожа над последними ее остатками. Нет, нет, не спорь со мною и делай, как я говорю.
Тогда Критон кивнул рабу, стоявшему неподалеку. Раб удалился, и его не было довольно долго; потом он вернулся, а вместе с ним вошел человек, который держал в руке чашу со стертым ядом, чтобы поднести Сократу.
Увидев этого человека, Сократ сказал:
– Вот и прекрасно, любезный. Ты со всем этим знаком – что же мне надо делать?
– Да ничего, – отвечал тот, – просто выпей и ходи тех пор, пока не появится тяжесть в ногах, а тогда Оно подействует само.
С этими словами он протянул Сократу чашу. И Совзял ее с полным спокойствием, Эхекрат, – не дрожал, не побледнел, не изменился в лице; но, по всегдашней своей привычке, взглянул на того чуть исподлобья и спросил:
– Как, по-твоему, этим напитком можно сделать возлияние кому-нибудь из богов или нет?
– Мы стираем ровно столько, Сократ, сколько надо выпить.
– Понимаю, – сказал Сократ. – Но молиться богам и можно и нужно – о том, чтобы переселение из этого мира в иной было удачным. Об этом я и молю, и да будет так.
– Договорив эти слова, он поднес чашу к губам и выпил до дна – спокойно и легко.
– До сих пор большинство из нас еще как-то удерживалось от слез, но, увидев, как он пьет и как он выпил яд, мы уже не могли сдержать себя. У меня самого, как я ни крепился, слезы лились ручьем. Я закрылся плащом и оплакивал самого себя – да! не его я оплакивал, но собственное горе – потерю такого друга! Критон еще раньше моего разразился слезами и поднялся с места. А Аполлодор, который и до того плакал не переставая, тут зарыдал и заголосил с таким отчаянием, что всем надорвал душу, всем, кроме Сократа. А Сократ промолвил:
– Ну что вы, что вы, чудаки! Я для того главным образом и отослал отсюда женщин, чтобы они не устроили подобного бесчинства, – ведь меня учили, что умирать должно в благоговейном молчании. Тише, сдержите себя! – И мы застыдились и перестали плакать.
Сократ сперва ходил, потом сказал, что ноги тяжелеют, и лег на спину: так велел тот человек. Когда Сократ лег, он ощупал ему ступни и голени и немного погодя – еще раз. Потом сильно стиснул ему ступню спросил, чувствует ли он. Сократ отвечал, что нет. после этого он снова ощупал ему голени и, понемногу ведя руку вверх, показывал нам, как тело стынет и коченеет. Наконец прикоснулся в последний раз и сказал, что когда холод подступит к сердцу, он отойдет.
Холод добрался уже до живота, и тут Сократ раскрылся – он лежал, закутавшись, – и сказал (это были его последние слова):
– Критон, мы должны Асклепию петуха. Так отдайте же, не забудьте.
– Непременно, – отозвался Критон. – Не хочешь ли ещё что-нибудь сказать?
Но на этот вопрос ответа уже не было. Немного спустя он вздрогнул, и служитель открыл ему лицо: взгляд Сократа остановился. Увидев это, Критон закрыл ему рот и глаза.
Таков, Эхекрат, был конец нашего друга, человека – мы вправе это сказать – самого лучшего из всех, кого нам довелось узнать на нашем веку, да и вообще самого разумного и самого справедливого.
<: [Вступление] [Душа и тело] [Четыре доказательства бессмертия души] назад
В чём смысл смерти Сократа
Известно, что Сократа в одно время приговорили к смертной казни по официальному обвинению за “введение новых божеств и за развращение молодежи в новом духе”, то есть за то, что мы сейчас называем инакомыслием. Также мы знаем, что по некоторым причинам казнь философа была отложена на 30 дней. Друзья уговаривали философа бежать, но он отказался.
Стоит отметить столь примечательную вещь, что весь месяц со дня вынесения смертного приговора Сократ провел в мысленных диалогах и монологах с самим собой, со своей душой и разумом. Эти разговоры таили в себе сущность смерти, они обличали ее со всех сторон. Все началось с суда,, когда после вынесения приговора Сократ сказал: “…Похоже, в самом деле, что все произошло к моему благу, и быть этого не может, чтобы мы правильно понимали дело, полагая, что смерть есть зло…
Умереть, говоря по правде, значит одно из двух: или перестать быть чем бы то ни было, так что умерший не испытывает никакого ощущения от чего бы то ни было, или же это есть для души какой-то переход, переселение ее отсюда в другое место… И если бы это было отсутствием всякого ощущения, все равно что сон, когда спят так, что даже ничего не видят во сне, то смерть была бы удивительным приобретением. Мне думается, в самом деле, что если бы кто-нибудь должен был взять ту ночь, в которую он спал так, что даже не видел сна, сравнить эту ночь с остальными ночами и днями своей жизни и, подумавши, сказать, сколько дней и ночей прожил он в своей жизни лучше и приятнее, чем ту ночь, то, я думаю, не только всякий простой человек, но и сам Великий царь нашел бы, что сосчитать такие дни и ночи сравнит
ельно с остальными ничего не стоит. Так если смерть такова, я со своей стороны назову ее приобретением, потому что таким-то образом выходит, что вся жизнь ничем не лучше одной ночи”.
Накануне своей смерти Сократ признает своим друзьям, что он рад встретиться в этот момент со смертью лицом к лицу, ведь как гласят древние предания – умерших ждет что-то новое.
Безусловно, каждый из нас тянется к изучению разнообразных новшеств, постижение загадочных тайн. Так и Сократ стремился узнать, что же ждет его после смерти, именно поэтому он с счастьем встречал ее в тот день. Сократ твердо надеялся, что за свою справедливую жизнь он после смерти попадет в общество мудрых богов и знаменитых людей. Смерть и то, что за ней последует, представляют собой награду за муки жизни. Как надлежащая подготовка к смерти, жизнь – трудное и мучительное дело.
“Те, кто подлинно предан философии,- говорил Сократ,- заняты, по сути вещей, только одним – умиранием и смертью. Люди, как правило, это не замечают, но если это все же так, было бы, разумеется, нелепо всю жизнь стремиться к одной цели, а потом, когда она оказывается рядом, негодовать на то, в чем так долго и с таким рвением упражнялся”.
Стоит отметить, что живя в ожидании смерти, Сократ далеко не ненавидел жизнь и не стремился уйти з этого мира. Напротив он стремился прожить свой годы достойно, не упустить лучшие моменты жизни.
В заключение хочу сказать, что смысл смерти Сократа именно во встрече новой жизни, не столь важно сейчас то, какой будет эта жизнь. Главное то, что она, безусловно, есть, именно в это верил философ.
« Пред.
След. »
Большинству советских школьников известна картина Фёдора Павловича Решетникова «Опять двойка». Многие ученики попадают в подобную ситуацию, когда получена плохая отметка, и нужно о ней сообщать родителям. Данное полотно очень удобно для описания тем, что оно многоплановое. Интересно наблюдать, как устроен советский интерьер, отражающий образ жизни простых рабочих людей послевоенного времени (Картина написана в 1952 году). Эта семья живёт не так уж плохо: в комнате хорошая мебель, ковёр на полу, велосипед у младшего мальчика. Дети неплохо по тем временам одеты. Видимо, семья не лишилась отца во время войны, и у детей есть всё необходимое, чтобы хорошо учиться. Но, как видно, старший мальчик не оправдывает ожиданий родителей. Он опять принёс из школы неудовлетворительную оценку. Самое главное в картине – это невероятно выразительные фигуры и лица людей. Художник изобразил семью, которая встречает загулявшего двоечника. Из школы он вернулся не сразу, опасаясь наказания. Старшая сестра, несомненно, отличница и активистка, уже успела сделать уроки и теперь осуждающе и строго смотрит на брата-двоечника. Он стоит посредине комнаты, ото всех отвернув глаза. Ему всё же стыдно за собственный проступок. Но, к сожалению, он повторяется уже не в первый раз, потому что мать устала от такого поведения сына. Сидя на стуле, она с укором и сожалением смотрит на старшего сына. С одной стороны в её взгляде просматривается желание наказать ребёнка, а с другой видна жалость к нему. А младшему братишке, который ещё не знает, что такое школа, весело от всего происходящего. И только верный пёс рад приходу хозяина. Ему совершенно безразлично, что он принёс в дневнике. Художник изобразил эмоции и чувства, образ жизни детей тяжёлого послевоенного времени, которые помнят тяготы войны. Ну вроде как-то так.
(470/469-399 до н.э.) – древнегреческий
философ
Сократ
был приговорен к смертной казни по официальному обвинению за “введение
новых божеств и за развращение молодежи в новом духе”, то есть за то,
что мы сейчас называем инакомыслием. В процессе над философом приняло участие
около 600 судей. За смертную казнь проголосовали 300 человек, против 250.
Сократ должен был выпить “государственный яд” – цикуту (Conium maculatum,
болиголов пятнистый). Ядовитым началом в нем является алкалоид конин. Этот яд
вызывает паралич окончаний двигательных нервов, очевидно, мало затрагивающий
полушария головного мозга. Смерть наступает из-за судорог, приводящих к
удушью. Некоторые специалисты, правда, считают, что цикутой называли не
болиголов, а вех ядовитый (Cicuta Virosa), в котором содержится ядовитый
алкалоид цикутотоксин. Впрочем, сути дела это не меняет.
По
некоторым причинам казнь Сократа была отложена на 30 дней. Друзья уговаривали
философа бежать, но он отказался.
Как
повествует ученик и друг Сократа Платон, последний день философа прошел в
просветленных беседах о бессмертии души. Причем Сократ так оживленно обсуждал
эту проблему с Федоном, Симмием, Кебетом, Критоном и Аполлодором, что
тюремный прислужник несколько раз просил собеседников успокоиться: оживленный
разговор, дескать, горячит, а всего, что горячит, Сократу следует избегать,
иначе положенная порция яда не подействует и ему придется пить отраву дважды
и даже трижды.
Собственно
говоря, весь месяц со дня вынесения приговора до дня казни был для Сократа
сплошным монологом в диалогах о сущности смерти. Зачин был дан на суде, когда
после вынесения приговора Сократ сказал: “…Похоже, в самом деле, что
все произошло к моему благу, и быть этого не может, чтобы мы правильно
понимали дело, полагая, что смерть есть зло…
Умереть,
говоря по правде, значит одно из двух: или перестать быть чем бы то ни было,
так что умерший не испытывает никакого ощущения от чего бы то ни было, или же
это есть для души какой-то переход, переселение ее отсюда в другое место… И
если бы это было отсутствием всякого ощущения, все равно что сон, когда спят
так, что даже ничего не видят во сне, то смерть была бы удивительным
приобретением. Мне думается, в самом деле, что если бы кто-нибудь должен был
взять ту ночь, в которую он спал так, что даже не видел сна, сравнить эту
ночь с остальными ночами и днями своей жизни и, подумавши, сказать, сколько
дней и ночей прожил он в своей жизни лучше и приятнее, чем ту ночь, то, я
думаю, не только всякий простой человек, но и сам Великий царь нашел бы, что
сосчитать такие дни и ночи сравнительно с остальными ничего не стоит. Так
если смерть такова, я со своей стороны назову ее приобретением, потому что
таким-то образом выходит, что вся жизнь ничем не лучше одной ночи”.
Накануне
казни-самоубийства Сократ признался своим друзьям в том, что он полон
радостной надежды,- ведь умерших, как гласят старинные предания, ждет некое
будущее. Сократ твердо надеялся, что за свою справедливую жизнь он после
смерти попадет в общество мудрых богов и знаменитых людей. Смерть и то, что
за ней последует, представляют собой награду за муки жизни. Как надлежащая
подготовка к смерти, жизнь – трудное и мучительное дело.
“Те,
кто подлинно предан философии,- говорил Сократ,- заняты, по сути вещей,
только одним – умиранием и смертью. Люди, как правило, это не замечают, но
если это все же так, было бы, разумеется, нелепо всю жизнь стремиться к одной
цели, а потом, когда она оказывается рядом, негодовать на то, в чем так долго
и с таким рвением упражнялся”.
Комментируя
идеи великого грека, исследователь античной философии В. Нерсесянц пишет:
“Подобные суждения Сократа опираются на величественное и очень глубокое,
по его оценке, сокровенное учение пифагорейцев, гласившее, что “мы,
люди, находимся как бы под стражей и не следует ни избавляться от нее своими
силами, ни бежать”. Смысл пифагорейского учения о таинстве жизни и
смерти состоит, в частности, в том, что тело – темница души (эта идея
принадлежит Филолаю) и что освобождение души от оков тела наступает лишь со
смертью.
Поэтому
смерть – освобождение, однако самому произвольно лишать себя жизни нечестиво,
поскольку люди – часть божественного достояния, и боги сами укажут человеку,
когда и как угодна им его смерть. Закрывая таким образом лазейку для
самоубийства как произвольного пути к освобождению, пифагорейское учение придает
жизни напряженный и драматический смысл ожидания смерти и подготовки к ней.
Рассуждая
в духе пифагорейского учения, Сократ считал, что он заслужил свою смерть,
поскольку боги, без воли которых ничего не происходит, допустили его
осуждение. Все это бросает дополнительный свет на непримиримую позицию
Сократа, на его постоянную готовность ценой жизни отстоять справедливость,
как он ее понимал. Подлинный философ должен провести земную жизнь не как
попало, а в напряженной заботе о дарованной ему бессмертной душе.
Сократовская
версия жизни в ожидании смерти была не безразличием к жизни, но, скорее,
сознательной установкой на ее достойное проведение и завершение. Ясно
поэтому, как трудно приходилось его противникам, которые, столкнувшись с ним,
видели, что обычные аргументы силы и приемы устрашения не действуют на их
оппонента. Его готовность к смерти, придававшая невиданную прочность и
стойкость его позиции, не могла не сбить с толку всех тех, с кем он
сталкивался в опасных стычках по поводу полисных (городских, в смысле:
государственных) и божественных дел. И смертный приговор, так логично
завершивший жизненный путь Сократа, был в значительной мере желанным и
спровоцированным им самим исходом. Смерть Сократа придала его словам и делам,
всему, что с ним связано, ту монолитную гармоничную целостность, которая уже
не подвержена коррозии времени…
…Сократовский
случай преступления позволяет проследить трудные перипетии истины, которая
входит в мир как преступница, чтобы затем стать законодательницей. То, что в
исторической ретроспективе очевидно для нас, было – в перспективе – видео и
понятно самому Сократу: мудрость, несправедливо осужденная в его лице на
смерть, еще станет судьей над несправедливостью. И, услышав от кого-то фразу:
“Афиняне осудили тебя, Сократ, к смерти”, – он спокойно ответил:
“А их к смерти осудила природа”.
Свой последний
день философ провел так же спокойно, как и предшествующие. На закате, оставив
друзей, Сократ удалился на предсмертное омовение. Согласно
орфико-пифагорейским представлениям, омовений это имело ритуальный смысл и
символизировало очищение тела от грехов земной жизни. Совершив омовение,
Сократ вернулся к друзьям и родным. Наступил момент прощания. Родные получили
от философа последние наставления, после чего он попросил их вернуться домой.
Друзья остались с Сократом до конца. Когда принесли цикуту в кубке, философ
спросил у тюремного служителя: – Ну, милый друг, что мне следует делать?
Служитель сказал, что содержимое кубка надо испить, затем ходить, пока не
возникнет чувства тяжести в бедрах. После этого нужно лечь. Мысленно совершив
воздаяние богам за удачное переселение души в иной мир, Сократ спокойно и
легко выпил чашу до дна. Друзья его заплакали, но Сократ попросил их
успокоиться, напомнив, что умирать должно в благоговейном молчании.
Он
походил немного, как велел служитель, а когда отяжелели ноги, лег на тюремный
топчан на спину и закутался. Тюремщик время от времени подходил к философу и
трогал его ноги. Он сильно сжал стопу Сократа и спросил, чувствует ли тот
боль? Сократ ответил отрицательно. Надавливая на ногу все выше и выше,
служитель добрался до бедер. Он показал друзьям Сократа, что тело его
холодеет и цепенеет, и сказал, что смерть наступит, когда яд дойдет до
сердца. Внезапно Сократ откинул одеяние и сказал, обращаясь к одному из
друзей: “Критон, мы должны Акслепию петуха. Так отдайте же, не
забудьте”. Это были последние слова философа. Критон спросил, не хочет
ли он сказать еще что- нибудь, но Сократ промолчал, а вскоре тело его
вздрогнуло в последний раз.
Любопытный
комментарий к последним словам греческого мыслителя принадлежит Ницше:
“Я восхищаюсь храбростью и мудростью Сократа во всем, что он делал,
говорил – и не говорил. Этот насмешливый и влюбленный афинский урод и
крысолов, заставлявший трепетать и заливаться слезами заносчивых юношей, был
не только мудрейшим болтуном из когда-либо живших: он был столь же велик в
молчании. Я хотел бы, чтобы он и в последнее мгновение жизни был молчаливый,-
возможно, он принадлежал бы тогда к еще более высокому порядку умов. Было ли
то смертью или ядом, благочестием или злобой – что-то такое развязало ему в
это мгновение язык, и он сказал: “О, Критон, я должен Асклепию
петуха”.
Это
смешное и страшное последнее слово значит для имеющего уши: “О, Критон,
жизнь-это болезнь!” Возможно ли! Такой человек, как он, проживший неким
солдатом весело и на глазах у всех,- был пессимист! Он только сделал жизни
хорошую мину и всю жизнь скрывал свое последнее суждение, свое сокровеннейшее
чувство! Сократ, Сократ страдал от жизни! И он отомстил еще ей за это – тем
таинственным, ужасным, благочестивым и кощунственным словом !”
Приветствую постоянных и новых читателей! В статье «Сократ: краткая биография и философия, видео» о жизни древнегреческого философа, одного из важнейших символов западной философской традиции. Годы жизни 469 — 399 до н. э.
Сократ: краткая биография и философия
С помощью вопросов и допросов этот философ создал новую ветвь философии, которая до сих пор была ограничена теориями природы, касающуюся морали и нравственного воспитания. Этот новый «жанр» в философской науке называется «этикой» (от этос: характеристика личности и индивидуальность).
Для Сократа моральное развитие было важнейшей человеческой задачей. Для него философия была не просто кучей учений и догм, а образом жизни. Живя по своим философским принципам, он не успел жить «для себя», отказываясь брать деньги за свое учение.
Афины
Будущий философ родился в Афинах, в Алопеке. Его отец, Софрониск, был скульптором, а его мать Фенарета, акушеркой. Молодой мыслитель имел близкие отношения с философом Анаксагором. Но его философия была под влиянием его понимания лишь постольку, поскольку Сократ не учитывает влияния богов в человеческой жизни.
Сократ. Годы жизни 469 — 399 до н. э.
Он считает, что человек это тот, кто делает свою жизнь. Сократ занимался скульптурой в юности и был приглашен Фидиасом на строительство трех благотворительных организаций Акрополя, который в то время строился снова после разрушения.
Это время впечатляющего культурного, интеллектуального и политического подъема в Афинах, который процветал под властью Перикла, великого стратега и защитника развития полисов.
Философ Сократ живет с чувством принадлежности Афинам и афинскому народу. Он проводит свою жизнь в постоянном контакте с полисом и людьми в нем.
Интересно, что его жену — Ксантиппу часто называют злой женщиной, но имея в виду, что муж не зарабатывал деньги (он никогда не брал деньги за свои разговоры), ни способствовал материальному благополучию своей семьи, неудивительно, что его супруга Ксантиппа часто злилась!
Софисты
В те далекие времена в Афинах действовали софисты, так называемые «учителя философии». Для которых не было абсолютной истины, все субъективно, и любая ситуация могла быть доказана так же успешно, как и противоположность.
Эта релятивизация истины не устраивала философа, который твердо верил в свое невежество и попытки софистов превратить любую ложь в истину и исказить любую истину.
У Сократа были частые споры с ними (что в итоге закончилось его смертью), в которых он применял так называемое «маэвистское искусство». Метод Сократа — своего рода «вспомогание при рождении правды».
«Я знаю, что ничего не знаю»
В соответствии со своей максимой: «Я знаю, что ничего не знаю» («scio me nihil scire» или «scio me nescire»), он задает вопросы, ответы на которые приводят к новым вопросам и диалектически достигают ситуаций, которые нельзя отрицать.
Таким образом, он стремится показать собеседнику, как истина, которой он придерживался перед началом диалога. может отличаться от подлинной. Он хотел показать, что истина может родиться диалектически, пройдя все ситуации, которые могут привести или не привести к ней.
В конце жизни, Сократ был слишком озлоблен политическими событиями и управлением Афин, которые находятся в руках олигархов после смерти Перикла (скончался во время эпидемии чумы) и Алкивиада (племянник Перикла убит заговорщиками во Фракии).
Но он не останавливается, чтобы бродить по улицам своего родного полиса и разговаривать со своими друзьями и всеми, кто встречается.
Обвинения и смерть Сократа
Из-за большого влияния, которое он оказывает на молодых людей и их различий с мнением правящей элиты, Сократ становится неудобной фигурой, которая может подорвать авторитет правителей, и против него они подают иск, в котором он обвиняется в извращении молодежи и введения новых богов.
Его близость к молодым людям интерпретируется как позор. А новые боги — это интерпретации Сократовского «Даймонион», который, по его словам, всегда мешает ему, когда он собирается ошибаться. Это «даймонион» Сократа — его совесть, что останавливает его от аморальных и неправильных поступков.
Сам мыслитель всегда утверждал, что тот, кто делает зло, не знает, что хорошо, то есть, если кто-то знает, что хорошо, он будет следовать этому и не совершит ошибок. Сократ не может доказать свою невиновность в этом процессе и обречен на смерть отравлением.
Жак Луи Давид «Смерть Сократа». 1787. Метрополитен-музей, Нью-Йорк, США
Несмотря на попытки своих друзей заставить его переехать с другой полис (и они организуют его побег!), он остается тверд в своем убеждении, что, если он это сделает, то предаст всю свою жизнь. Потому что это будет означать отказ от всего, что он сказал, он верил в безусловную правду. Сократ умирает, выпивая чашу яда цикуты (болиголов с добавками).
Он не оставил письменных работ, он предпочел этому разговор. У нас есть свидетельства только его современников и последователей. Платон рассказал о нем в своих «Диалогах», где Сократ — главный герой. Ксенофант тоже упоминает мыслителя, Аристофан пишет в комедии «Облака», где Сократ рассматривается как типичный софист.
Печальная история о смерти Сократа напоминает финал жизни римского философа Сенеки.
Подборка видео по теме «Сократ: краткая биография и философия»
Смотрите на сайте.
Дамы-Господа
Проводя дни в беседах с друзьями, Сократ подшучивает над самим собой и предстоящей участью. Ведь если смерть – это отделение тела от души, то не тем ли самым занимается философ в течение всей жизни, обращая свои заботы не на тело, а именно на душу.
В последние дни жизни Сократа его жажда оптимистического познания вдруг оборачивается жаждой в искусстве. В заточении он решает заняться музыкой, которую всегда ставил очень низко. Не голос ли его демония побудил его сочинять проэмий в честь Аполлона и перелагать в стихи несколько эзоповых басен? Тем самым идя навстречу искусству. Хотя ранее философ осуждал искусство, ибо оно подражает кажущемуся образу, а, стало быть, принадлежит более низкой сфере, нежели эмпирический мир. В то же время Сократ показывает фатальность человеческой жизни. Упоминает о некоем сокровенном учении, гласящем, что люди находятся под стражей, и не следует им ни избавляться от нее своими силами, ни бежать. Тоже изменение – ведь всю жизнь Сократ учил, что человек сам творец своей судьбы. С этой позиции смотрит он на предстоящую казнь смиренно и радостно. Так может ли познание изменить ход жизни? Глядя на Сократа перед лицом смерти, вспоминается сравнение его с мудрым сатиром Силеном. Когда тот, оказавшись в руках царя Мидаса, вынужден был ответить что же предпочтительнее для людей, он произнес, что нет в рождении и жизни счастья, ибо никогда человек не сможет избежать трагической судьбы. И вот Сократ предстает перед нами полным бодрости и в надежде обрести величайшие блага после смерти. Хотя сердце его терзала боль от сознания, что он не достиг того, чего хотел достичь. Оглядываясь и взвешивая свой труд, исполненный за полвека, видел он, что со времен Перикла в Афинах было пущено более глубокое Просвещение, что город слыл матерью искусств и наук, в чем он видел и свою заслугу. Но все ли было действительно? Нет, Афины находились в углубляющемся упадке, сводящим на нет весь его труд. Так может он напрасен, этот Сократов труд? Ведь недостаточно одного знания, чтобы люди сделались справедливыми и добродетельными, чтоб им было хорошо, а с ними и всему обществу. Он понимал, что для блага отдельного человека и всего общества требуется еще нечто совсем иное.
Эту боль, эту неразрешенную проблему он передал своим ученикам, и Платон (427-347 гг.) впоследствии продолжил дело учителя в своих сочинениях о воспитании и устройстве государства.
В диалоге «Федон», повествующем о последнем дне Сократа, со смертью философа-поэта родилась идея бессмертия души, наложившая отпечаток на всю последующую историю западной цивилизации.
2.2 Учение о душе как основа идеализма
Сократ был современником Демокрита. Он полагал, что познать космос невозможно, ибо человек в таком случае запутывается в безвыходных противоречиях. Познать человек может только то, что в его власти, т.е. свою душу. И не исключено, что именно знакомство с Демокритом, учеником Левкиппа, повлияло на мнение Сократа.
Учение Сократа о взаимодействии живых и мертвых, похоже, имеет своим исходным пунктом учение Левкиппа о постоянстве атомов, при возможном движении и изменении их, но только как соединение и разделение неизменно пребывающей материи. Добавлю, что атомы в школе Левкиппа и Демокрита назывались также идеями6. Так же и у Сократа – на примере того, что сон сменяет бодрствование, и наоборот, живые возникают из душ, пребывающих в Аиде, а, прожив жизнь, уходят туда же. Вот такой вот круговорот природы в пределах неизменно пребывающей материи.
Так что Кессиди зря критикует историков А. Тейлора и Дж. Бернета за то, что они приписывали Сократу основные взгляды Платона, в том числе его теорию идей.
Аристотель, говоря о нововведениях Сократа, пишет: «По справедливости две вещи надо было бы отнести на счет Сократа — индуктивные рассуждения и образование общих определений». Отмечая, что Сократ, в отличие от Платона, не дошел до признания идей как самостоятельных сущностей, Стагирит продолжает: «Но только Сократ общим сторонам (вещи) не приписывал обособленного существования» (Аристотель. Метафизика. XIII. 4. 1078 b 30. Далее: Мет.). Иначе говоря, учение Платона об идеях возникло не сразу, оно было подготовлено сократовским установлением общих определений.
2.3 Ироничный Сократ – вестник христианства?
В потоке литературы о Сократе немало работ теологического профиля и трактовок религиозного характера. Заметное место в них уделяется разного рода аналогиям между Сократом и Христом, поискам христианских элементов в воззрениях Сократа и в целом их интерпретации в христианском духе.
Раннехристианские мыслители усматривали в смерти Христа параллель к смерти Сократа: подобно Сократу, Христос был казнен как преступник (приговоренный к смерти за подобное преступление – проповедь «иных богов»); подобно Сократу, Христос принял смерть добровольно; главное, смерть Христа, как и смерть Сократа, — это акт освобождения души от оков тела для жизни вечной 7.
Ф. Ницше выделял Сократа и Христа, как духовных лидеров самых известных в истории человечества переворотов. Они – два антигероя последних его работ – “Сумерек кумиров” и “Антихриста”.
Гегель отмечает, что история учения и жизни Христа «целиком подобна истории Сократа»8.
В своем более раннем трактате «Народная религия и христианство» Гегель, однако, подчеркивает отличие между двумя личностями. Для него Сократ – это человек, который «вел беседы со своими учениками о бессмертии души, обращался к разуму и фантазии, говорил очень живо, являя им на это надежду всем своим существом, очень ясно и убедительно»9. В ранней работе Гегеля Сократ предстает как личность удивительно смелого духа, который непосредственно влияет на людей своими поступками тут и сейчас. Сократ человечный в высочайшем понимании этого слова – он, как выразительно подчеркивает Гегель, не требует чуда. В этой поразительной реалистичности Сократа непобедимость влияния на людей – не только на его современников, но и на будущие поколения. Естественно, новые времена формируют новых людей, которые несут в себе новые идеи и новые образцы поведения. И все же сравнения возможны, особенно если не вдаваться в тонкости религии, а с чисто человеческой точки зрения, история Христа была лишь еще одной версией истории Сократа.
2.4 Вина жителей или акт доброй воли
В течение многих веков философы ведут спор о том, можно ли считать смерть Сократа самоубийством.
«Сократ желал умереть, — утверждал Ницше, — не Афины протянули ему чашу с ядом, а он сам вынудил Афины протянуть ему чашу с ядом»10.
Известен такой случай в среде Сократа – некий Клеомброт, который бросился в море, прочтя «Федон» Платона. Мильтон (в книге III «Потерянного рая») прочел эту смерть именно как акт, направленный на достижение бессмертия по примеру Сократа – героя Платона. Подобных примеров много, когда прочтение учения о бессмертии души приводило к решению убедиться в этом воочию.
Знаменитая картина Давида «Смерть Сократа» (1787) создает иконографический образ смерти Сократа как гражданского акта. В девятнадцатом веке Гегель, в «Лекциях о философии религии» (1831), рассуждал о смерти и Христа и Сократа как о гражданском акте. Этим поступком еще раз была показана их любовь к людям, и готовность на все ради них. Побег означал бы причинение зла его родным, близким, т.к. нарушение закона, приводит к подрыву закона вообще, что несправедливо по отношению к родному городу. Ведь зло всегда остается злом, и его надо избегать всегда.
Сократ считал, что для каждого Отечество и Законы должны быть выше и дороже отца и матери. Гражданин добровольно становится гражданином государства. Если же ему не нравятся законы этого полиса, он должен уехать. Но если он стал гражданином сознательно, то должен выполнять законы своего государства, как бы это ни было ему тяжело – терпеть побои, принимать смерть на войне. В этом заключается справедливость. Может быть, именно этим объясняется позиция Сократа на суде и после суда. Будучи патриотом, Сократ призывал правителей учиться управлять, обуздывать свою природу, руководствоваться в своей деятельности благом государства.
«Осуждение Сократа, – пишет Ф.X. Кессиди, – не только трагедия, но и событие в общечеловеческой истории (а также факт нравственного порядка), подлежащее суду Истории. Тот, кто признает, что с именем Сократа связан новый этап в истории философской мысли, не может оправдать приговора над ним»11. Смерть Сократа, замечает он, «не самоубийство и не судебная ошибка», а результат сократовской верности своей миссии12».
Я же считаю, что достойный величайшего уважения Сократ, положив всю свою жизнь на достижение цели и подтверждение идеи о могуществе человека разумного, и независимости его от злоключений судьбы, смирился перед невозможностью этого, и принял смерть как данное свыше, не противясь, но даже немного стремясь, потеряв смысл бороться.
2.5 История и современность
Такие личности не созданы природой, а самостоятельно сделали себя тем, чем они были; они стали тем, чем хотели быть, и остались верными этому своему стремлению до конца жизни. Гегель
Влияние Сократа, словно тень, растущая по мере того, как все ниже к горизонту опускается солнце, простерлось на все времена.
Из римских авторов (вслед за стоиками) высоко ценил мысли и дела Сократа знаменитый оратор и государственный деятель Цицерон (106-43 гг. до н. э.). В своем учении о нравственности, государстве и праве Цицерон часто ссылается на Сократа и Платона как авторитетных исследователей этических и политико-правовых проблем.
У ряда отцов церкви встречается высокая оценка Сократа как одного из знаменитых предшественников христианства, боровшегося против ложных верований и своей концепцией самопознания и незнания («я знаю, что ничего не знаю») подготавливавшего дорогу истинной вере. «Нет никого,- писал Августин, – кто бы к нам, христианам, был ближе платоников» (О граде божием, VIII, 5). Он отмечал близость к христианской философии сократовской мудрости и сократовской тяги к вечной божественной истине. Сократ, согласно Августину, видел, что человек может приобщиться к божественному, лишь очистив свое духовное начало от земной чувственности.
В средние века в условиях господства схоластики и теологических догматов интерес к Сократу заметно ослабевает: в статусе языческого мудреца, для которого закрыто истинно духовное и божественное, он отодвигается на задний план. Но влияние сократовской мысли не прекращается – она зачастую присутствует в контексте несомненно более влиятельного в это время, христиански препарированного аристотелизма. Показательно в этом плане учение Фомы Аквинского, крупного авторитета средневекового богословия и схоластики, с чьим именем связано влиятельное до настоящего времени идейное течение – томизм.
Так, воздействие известного сократовского положения о добродетели как знании и определяющей роли знания для выбора добра и отклонения зла заметно в суждениях Фомы о том, что разум является корнем всякой свободы.
В дальнейшем идея взаимосвязи свободы и необходимости с антитеологических и рационалистических позиций разрабатывалась и развивалась целым рядом мыслителей, прежде всего Спинозой и Гегелем.
Бессмертное поэтическое выражение отношения средневековой христианской идеологии к Сократу запечатлено в «Божественной комедии» Данте, где пиетет к мудрому язычнику сочетается с отчуждением от религиозно отверженного и лишенного божьей благодати. Весьма наглядно Данте помещает Сократа вместе с другими великими и добродетельными дохристианскими язычниками (Аристотелем, Платоном, Демокритом, Гераклитом, Диогеном, Фалесом, Анаксагором, Зеноном, Эмпедоклом, Орфеем, Сенекой, Птолемеем и др.), несмотря на свое восхищение ими, все же в аду, хотя и в круге первом. О тех, что находятся в этом «лучшем» месте католического ада, в Лимбе, провожатый Данте Вергилий замечает (Данте. Божественная комедия, IV, 31–40): «Кто жил до христианского ученья, тот бога чтил не так, как мы должны».
С освобождением европейской мысли от пут религиозной ограниченности, догм христианской теологии и схоластики интерес к Сократу заметно усилился. Для деятелей Возрождения, а затем и просветителей Сократ – их античный предшественник и соратник, герой разума, образец интеллектуальной и моральной свободы, великий святой из мирового философского календаря.
Такой новый мировоззренческий поворот к Сократу выразительнейшим образом представлен в великой книге эпохи Возрождения – повести Франсуа Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль».
Для просветителей XVIII в. (Вольтера, Дидро, Гельвеция, Гольбаха, Руссо) жизнь, мысли и судьба Сократа – удобный повод и неисчерпаемый источник, умело используемый ими в пропаганде идей разума и просвещения, в острой критике религиозной идеологии, церковной системы и отживших свой век воззрений и порядков.
Влияние Сократа видно и в кантовском понимании философии, в определении ее понятия. Кант, критикуя схоластическое (школьное) понимание философии (как системы знаний) и разрабатывая ее научное понятие (философия как «учение о мудрости, законодательница разума»), опирается на Сократа, и в частности на его различение мнения и истинного (понятийного) знания (См.: Кант И. Трактаты и письма. М., 1980, с. 331-332.). Высоко оценивал Кант сократовский метод маевтики, особо подчеркивая его воспитательное значение.
Большой интерес к философии и жизненным судьбам Сократа проявлял Гегель, отмечая роль духа внутреннего убеждения на последующие века.
Высокая оценка вклада Сократа в историю философской мысли имеется в произведениях К. Маркса, что не удивительно – многие идеи Маркса схожи с Сократовскими. С. Кьеркегор тоже высказывается, что жизнь Сократа интереснейшая из всех проведенных на земле.
Для Сократа каждый человек – центр самого себя, и лишь благодаря связи с ним весь мир получает некий центр, поскольку человеческое самопознание – это богопознание. «Так понимал себя Сократ и так должен понимать себя каждый человек – во все времена одинаково смиренно и одинаково гордо». Цель всех вопросов, подчеркивает Кьеркегор,– в выявлении того, что спрашиваемый сам должен обладать истиной. И Сократ показал, что в основе каждый человек такую истину имеет.
Кьеркегоровский подход к Сократу был в дальнейшем воспринят и продолжен рядом экзистенциалистов религиозной и светской ориентации.
Ницше – один из самых ярых антисократиков во всей долгой истории споров вокруг афинского философа. Он во многом сознательный антипод Сократа и на протяжении всего своего творчества настойчиво, последовательно атаковал его воззрения и вообще сократовское начало в философии и жизни. Все современное ему общество Ницше неприязненно характеризует как «сообщество критических сократовцев», а современную культуру – как сократовскую, или александрийскую. «Весь современный наш мир, – писал он, – бьется в сети александрийской культуры и признает за идеал вооруженного высшими силами познавания, работающего на службе у науки теоретического человека, первообразом и родоначальником которого является Сократ».
На самом деле Ницше восхищается Сократом, что сразу заметно в том, как он о нем пишет, но критикует его, ибо он является антитезой трагического, а значит, должен быть превзойден, но именно превзойден, а не диалектически «снят».
Сократовская тема неисчерпаема. Все новые и новые аспекты ее привлекают к себе интерес исследователей – теологов, историков, философов, политиков, юристов.
Вероятно, можно сказать: сегодня без Сократа нет ни одного философствующего, пускай даже он чувствуется как бледное сверканье из далекого прошлого. То, как каждый познал Сократа, воздействует на основные черты его мысли.
КРАТКОЕ ИЗЛОЖЕНИЕ, ПОЖАЛУЙСТА !!!!
Как то вечером,когда мы с Борисом Жидковым возвращались домой на лодке,вдруг сорвался сильный ветер и погнал нас прямиком на волнорез.Разгулявшиеся буйные волны словно задались специальною целью шваркнуть нас со всего размаха о гранит волнореза и разнести наше судёнышко в щепки.Мы гребли из последних сил и всё своё спасение видели в том,что-бы добраться до гавани,сил и всё своё спасение видели в том,чтобы добраться до гавани прежде чем нас ударит о камни. Это оказалось невозможным,и вот нас подняло так высоко что мы на мгновенье увидели море по ту сторону мола,потом бросило вниз,как с пятиэтажного дома,потом обдало огромным водопадом,потом с бешеной силой стало бить нашу лодку о мол то кормою,то бортом. Я пробовал было отпихнуться от волнореза веслом,но оно сломалось.Я одревенел от отчаяния и вдруг заметил что Житкова за мойе спиной нет.Была такая секунда что я был уверен что он погиб. Но тут я услыхал его голос.Оказалось,что в тот миг когда нас подняло наверх. Житков с изумительным присутствиемдуха пригнул с лодки на мол,на его покатую мокрую стену и вскарабкался на самый гребень.Оттуда он закричал мне: -Конец! “Конец”-по морскому канат.Житков требовал чтобы я кинул ему верёвку что лежала свёрнутой в кольцо на носу.Но в морском лексиконе я был нетвёрд,поэтому понял слово конец в его общем значении и завопил от предсмертной тоски. К счастью сторожмаяка увидел катастрофу и поспешил мне на помощь.Со страшными ругательствами с искажённым от злобы лицом он швыркнул мне конец верёвки,вместе с житковым втащил меня,дрожащего но невырозимо обрадованного на мокрые камни мола и тотчас же занялся нашей лодкой зацепил её длинным багром и велел подручному ввести ёё в гавань,после чего снова накинулся на меня и Житкова,требуя,чтобы мы следовали за ним на маяк. Я ожидал необыкновенной свирепости но он не переставая браниться,приказал скинуть промокшее платье и бегать нагишом но волнорезу,чотбы скорее согреться.Потом Уложил нас на койку в своей конуре,прикрыл одеялом и,усевшись за опрокинутый ящик,взял перо,чтобы составить протокол о случившемся. А я был поражён храбростью своего верного и надёжного товарища…
возможно,ли такое положение, когда воды одного океана будут сильно загрязнены, а воды другого останутся чистыми? Почему?
закончи выржения каменный
Мои размышления над страницами драмы: “Гроза”
Срочно!!! Составьте 3 предложения состав словососчетаниями, которые можно использовать при описании внешности человека.
отличие деятельности человека от поведения других живых существ
При очистке орехов 60% уходит в отходы.Как вы думаете,что выгоднее-купить неочищенные орехи по цене 100 рублей за килограмм или очищенные орехи по цене 250 рублей за килограмм?
розповідь про єгипетське військо
Помогите 7целых 12/6,8целых 37/37.Записать числа в виде натурального числа.
Помогите, пжл.!!!
Составьте блок-схему и запишите программу на языке Паскаль решения следующих задач: Даны три различных числа. Найти “среднее” число. Это то, которое больше минимального и меньше максимального.
Учение Сократа привлекло потому, что понравилось, как он “мучил” людей. Сократ выбирал известного политического деятеля или просто известного человека, после того, как тот прочитал свою речь, и Сократ начинал задавать свои знаменитые вопросы. Причем, вначале Сократ безудержно хвалил своего собеседника, говорил, что он такой умный, известный человек в городе, и что ему не составит труда ответить на такой элементарный вопрос. Сократ задавал свой действительно элементарный вопрос (но только на первый взгляд).
Собеседник дерзко и нехотя отвечал на него, Сократ в свою очередь задавал очередной вопрос, касающийся все того же вопроса, собеседник опять отвечал, Сократ спрашивал и это доходило до того, что собеседник, в конце – концов, своим последним ответом противоречил своему первому ответу. Тогда взбешенный собеседник спрашивал Сократа, а сам то он знает ответ на этот вопрос, Сократ же совершенно спокойно отвечал, что не знает и спокойно удалялся. И этой своей исключительностью, гениальностью, избранностью Сократ нам понравился.
Сократ при этом пользуется грозным и непобедимым оружием-иронией. Cократовская ирония выступает в качестве диалектической ловушки, при посредстве которой обыденный здоровый смысл оказывается вынужденным выйти из всяческого своего окостенения и дойти – не до самодовольного всезнайства, а до имманентной ему самому истины, -эта ирония есть не что иное, как форма, свойственная философии в ее субъективном отношении к обыденному сознанию.
Краткая биография Сократа
Древнегреческий философ Сократ (470-399 до н. э.) – один из родоначальников диалектики как метода отыскания истины путем постановки наводящих вопросов. Это метод с использованием последовательных и систематически задаваемых вопросов, которые должны привести собеседника к логическому противоречию с самим собой, выявлению невежества и последующему формированию непротиворечивого суждения.
Сократ родился во время праздника Фар гелии (рождение Аполлона и Артемиды, праздник очищения). Последователи говорят, что вся жизнь философа прошла под знаком Аполлона, в семье скульптора и повитухи. Он получил обычное для той эпохи муссическое (изучение музыки, поэзии, скульптуры, живописи, философии, речи, счета) и гимнастическое образование. В 18 лет Сократа признали гражданином Афин. В 20 лет Сократ занимается военным делом, он принимает участие в Пелопонесской войне, где проявляет себя как доблестный и выносливый воин.
После войны Сократ продолжает дело отца и ему приписывается авторство скульптуры “Три одетые хариты (музы грации, красоты, поэзии и т.д.). Но затем он начинает заниматься философией и продолжает это до конца жизни. Он зимой и летом ходил в одном тонком плаще и босиком. Сократ считал, что внешнее не должно отвлекать от поиска истины и служению высшему благу.
Философ был женат 2 раза, от второй жены – Ксантиппы у него осталось четверо детей. Сократ был обвинен в “поклонении новым божествам” и “развращении молодежи” и приговорен к смертной казни (принял яд цикуты).
Сократ всегда излагал свое учение устно; главный источник – сочинения его учеников Ксенофонта и Платона. Цель философии Сократа – самопознание как путь к постижению истинного блага; добродетель есть знание, или мудрость.
Воззрения Сократа
Демокрит первым широко развернул антропологические аспекты древнегреческой философии, обсуждая такие вопросы, как человек, Бог, государство, роль мудреца в полисе. И все-таки слава первооткрывателя антропологической проблематики принадлежит Сократу. Полемизируя с софистами, которые провозглашали человека “мерою всех вещей”, он отстаивал объективность, общеобязательность гносеологических и этических норм, что объяснял незыблемостью, устойчивостью и обязательностью космического порядка.
Поворотным пунктом в развитии античной философии явились воззрения Сократа. Его имя стало нарицательным и служит для выражения идеи мудрости. Сам Сократ ничего не писал, был близким к народу мудрецом; философствовал на улицах и площадях, всюду вступал в философские споры. Сведения о его воззрениях историки философии черпают из исторических источников, главным образом из “сократических” сочинений Платона и Ксенофонта.
Образ Сократа, нарисованный Платоном с удивительным художественным мастерством, навеки вошел в сознание всех последующих поколений как замечательный пример кристально чистого, независимого, ироничного, уникальнейшего мыслителя, ставящего искание истины путем диалога, споров выше всяких иных побуждений души. Сократ был женат на Ксантиппе, злой нрав которой и терпение, с которым переносил его Сократ, вошли в пословицу. Так, однажды, когда Сократ подходил к дому, Ксантиппа из окна выбросила ему на голову целый таз арбузных корок. Но Сократ лишь отшутился. Он утверждал, что такая жена послана ему судьбой, чтобы он закалял свой характер и оттачивал лезвие бритвы своих слов. Свои едкие уколы в спорах Сократ толковал так: он, как овод, призван жужжать и кусать с тем, чтобы государственные мужи не дремали, а честно служили обществу. Неоценимая заслуга Сократа состоит в том, что в его практике диалог был основным методом нахождения истины.
Если прежде принципы просто постулировались, то Сократ критически и всесторонне обсуждал всевозможные подходы. Его антидогматизм выражался, в частности, в отказе от претензий на обладание достоверным знанием. Сократ применял так называемое повивальное искусство, именуемое майевтикой — искусство определять понятия посредством наведения. С помощью искусно задаваемых вопросов он выделял ложные определения и находил правильные. Сократ, по словам Аристотеля, впервые начал использовать индуктивные доказательства и давать общие определения понятий, что явилось бесценным вкладом в формирование науки логики.
Сократ прославился как один из родоначальников диалектики в смысле нахождения истины при помощи бесед и споров. Метод диалектических споров.
Сократа заключался в обнаружении противоречий в рассуждениях собеседника и приведения его к истине посредством вопросов и ответов. Он первый увидел в отчетливости и ясности суждений основной признак их истинности. В спорах Сократ стремился доказать целесообразность и разумность как мира, так и человека. Он совершил поворот в развитии философии, впервые поставив в центр своего философствования человека, его сущность, внутренние противоречия его души. Благодаря этому познание переходит от философского сомнения “я знаю, что я ничего не знаю” к рождению истины посредством самопознания. Сократ возвел в философский принцип знаменитое изречение дельфийского оракула: “Познай самого себя!”
Главная цель его философии — восстановить авторитет знания, поколебленный софистами. Софисты пренебрегали истиной, а Сократ сделал ее своей возлюбленной. Его неугомонная душа неподражаемого спорщика стремилась трудом непрестанным и упорным к совершенству общения, дабы уяснить истину. Софисты не считались с истиной ради денег и богатства, Сократ же оставался, верен истине и жил в бедности. Софисты претендовали на всезнание, а Сократ твердил: он знает только то, что он ничего не знает.
Грань между присущими человеку духовными процессами и материальным миром, уже намеченная предшествующим развитием греческой философии (в учении Пифагора, софистов и других), была более отчетливо обозначена именно Сократом: он акцентировал своеобразие сознания сравнительно с материальным бытием и одним из первых глубоко раскрыл сферу духовного как самостоятельную реальность, провозгласив ее как нечто не менее достоверное, чем бытие воспринимаемого мира, и тем самым как бы возложил ее на алтарь общечеловеческой культуры для изучения всей последующей философской и психологической мыслью. Рассматривая феномен души, Сократ исходил из признания ее бессмертия, что увязывалось с его верой в Бога.
В вопросах этики Сократ развивал принципы рационализма, утверждая, что добродетель проистекает из знания и человек, знающий, что такое добро, не станет поступать дурно. Ведь добро есть то же знание, поэтому культура интеллекта может сделать людей добрыми: никто не зол по доброй воле, люди злы лишь по неведению.
В конце жизни Сократа привлекли к суду за трактовку божества, отличающуюся от принятой согласно существовавшей в Афинах традиции, а также якобы, за “развращение юношества” “крамольными” идеями.
В результате различного рода интриг он был, в конечном счете, приговорен к смерти. Отказавшись от предоставленной друзьями возможности спастись бегством, Сократ принял смерть, выпив яд (цикуту).Сократ, по Гегелю, представляет собой не только в высшей степени важную фигуру в истории философии и, может быть, самую интересную в древней философии, а также всемирно-историческую личность. Ибо главный поворотный пункт духа, обращение его к самому себе, воплотился в форме философской мысли. Из глубины веков споры, размышления, идеи из сокровищницы его сохраненного наследства несут нам образ мудрого Сократа, который, хотя и посмеивался над глупостью людей, но любил и уважал их.
Жизнь Сократа
Сократ происходил из дема Алопека, входившего в Афинский полис и расположенного на расстоянии получаса ходьбы от столицы Аттики. Отец Сократа—Софрониск, ремесленник-камнетес, а мать—Финарета — повивальная бабка. Во время войны Афин со Спартой Сократ доблестно исполнял свой воинский долг. Он трижды участвовал в сражениях, в последний раз—в битве при Амфиподе в 422 г. до н. э., когда спартанцы разбили афинян (этой битвой закончился первый период войны, завершившийся Никиевым миром 421 г. до н. э.). Во втором периоде этой злосчастной для Афин войны Сократ уже не участвовал. Но она его коснулась одним из своих трагических событий. В 406 г. до н. э. афиняне после ряда поражений одержали победу при Аргинусских островах в морском сражении, но афинские стратеги вследствие бури не смогли похоронить убитых. Победителей судили в совете пятисот. Будучи в это время заседателем в совете, Сократ воспротивился скороспелому суду над всеми стратегами сразу. Сократа не послушались, и все восемь стратегов были казнены. Поражение Афин в Пелопоннесской войне и последующая тирания тридцати также не прошли мимо Сократа. Однажды, будучи снова заседателем, Сократ отказался участвовать в расправе тиранов над одним честным афинским гражданином.
Так Сократ исполнял свои общественные обязанности, которые в условиях античной демократии исполняли все свободные афиняне. Однако Сократ не стремился к активной общественной деятельности. Он вел жизнь философа: жил непритязательно, но имел досуг. Был плохим семьянином, не заботился ни о жене, ни о трех своих сыновьях, родившихся у него поздно. Все свое время Сократ посвящал философским беседам и спорам. У него было много учеников. В отличие от софистов Сократ не брал денег за обучение.
Внутренняя жизнь Сократа
Сократ любил задумчивую созерцательность. Нередко он настолько уходил в самого себя, что становился неподвижным и отключался от внешнего мира. В платоновском диалоге «Пир» Алкивиад рассказывает, что однажды во время осады Потидеи Сократ задумавшись простоял, нс сходя с места, сутки. Сократ пережил духовную эволюцию. Ему никогда не приходило в голову, что он мудр, пока на вопрос одного его почитателя, есть ли кто мудрее Сократа, дельфийский оракул ответил, что нет, чем Сократ был очень озадачен. Желая опровергнуть пифию, Сохрат стал общаться с теми, кого считал умнее себя, но с удивлением увидел, что мудрость этих людей кажущаяся. Но и тогда Сократ не возгордился. Он решил, что Аполлон устами пифии хотел сказать, что Сократ мудрее других не потому, что он действительно мудр, а потому, что он знает, что его мудрость ничего не стоит перед мудростью бога. Другие же не мудры, потому что думают, что они что-то знают. Сократ так формулирует свое превосходство над другими людьми: «Я знаю, что я ничего не знаю».
Призвание Сократа
Вместе с тем Сократ был убежден, что он избран богом, приставлен им к афинскому народу, как овод к коню, дабы не давать своим согражданам впадать в духовную спячку и заботиться о своих делах больше, чем о самих себе. Под «делами» Сократ понимает стремление к обогащению, военную карьеру, домашние дела, речи в народном собрании, заговоры, восстания, участие в управлении государством, а под «заботой о самом себе» — нравственное и интеллектуальное самосовершенствование. Ради своего призвания Сократ отказался от дел. Его, Сократа, сам «бог поставил в строй, обязав… жить, занимаясь философией». Поэтому, гордо говорит Сократ на суде, «пока я дышу и остаюсь в силах, не перестану философствовать».
Смерть Сократа
После свержения тирании тридцати и восстановления в Афинах демократии Сократ был обвинен в безбожии. Обвинение исходило от трагического поэта Мелета, богатого кожевника Анита и оратора Ликона. В диалоге «Менон» Платон сообщает, что Анит, демократ, изгонявшийся из Афин тридцатью тиранами и участник их ниспровержения, выказывает крайнюю неприязнь перед софистами, говоря, что «софисты—это очевидная гибель и порча для тех, кто с ними водится». Когда Сократ, приведя в пример заурядных детей выдающихся афинян, высказывает уверенность, что «добродетели обучить нельзя» Анит грубо его обрывает, после чего Сократ с горечью замечает, что Анит думает, что и он, Сократ, подобно софистам губит людей, В диалоге «Эвтифрон» Сократ говорит случайно встреченному им Эвтифрону, что некий Мелет, человек, по-видимому, молодой и незначительный, написал на него, Сократа, донос, где обвиняет его в том, что он развращает юношество, выдумывая новых богов и ниспровергая старых. Эвтифрон успокаивает Сократа.
До своего осуждения Сократ (469—399 до н.э.) — выдающийся древнегреческий философ — дважды был в ситуации, когда ??? мужественные поступки по велению совести грозили ему смертью. ??Я доказал не словами, а делом, что мне смерть, попросту говоря, нипочем, а вот воздерживаться от всего несправедливого и нечестивого — это для меня все??1, — говорил Сократ на суде.
Официальное обвинение Сократа состояло из трех пунктов. Первый — ??повинен в отрицании богов, признанных городом?? (надо сказать, что в присяге, которую восемнадцатилетние юноши давали при приеме в афинские граждане, были слова? ??Я буду чтить отеческие святыни??). Второй пункт — во ??введении новых божественных существ??. Обвинители Сократа имели в виду ??? внутренний голос. Из двух пунктов вытекал третий — ??совращение молодежи??.
Данные обвинения нельзя назвать справедливыми, несмотря на их оправданность с позиций господствующей отрасли культуры — мифологии. Сократ ни в чем не провинился перед родным городом. Он был патриотом афинского полиса и хотел лишь заменить одну отрасль культуры другой. Он был мучеником за философию, и философия после ??? казни победила, как позже распятие Христа привело к победе религии над философией.
Сократ умер не только за конкретную идею, но за идею как таковую, и с ??? идей-понятий начинается философия. Сократ поплатился жизнью за превращение богов в понятия, мифологической истины в философскую.
Это первое философское жертвоприношение не выходило за рамки общекультурной схемы жертвоприношений? сами рамки раздвинулись и вышли за пределы мифологии. Но есть и важное отличие. На стадии философии культура поднялась до понимания жертвы как самопожертвования. Случилось это в ??осевое время?? (термин немецкого философа К. Ясперса), основными характеристиками которого были становление личности, резкое, скачкообразное развитие самосознания под влиянием тенденции рационализации.
Сократ не только был готов умереть, но и в какой-то степени стремился к этому. Ницше недалек от истины, полагая, что приговора ??к смерти, а не к изгнанию… по-видимому, добился сам Сократ??2. Апофеоз философии — в словах Сократа, что только для истинного философа смерть означает конец мукам и начало вечной блаженной жизни. Это и есть, по Сократу, достижение до-
1 Цит. по? Платон. Апология Сократа // Соч.? В 4 т. — М., 1968. — Т. 1, с. 32.
2 Ницше Ф. Рождение трагедии, или Эллинство и пессимизм // Соч.? В 2 т. — М, 1996. -Т. 1, с. 108.
ступного смертному человеку бессмертия. За такие обещания философия стала на пять веков в Греции и Риме главной отраслью культуры.
Особо следует сказать о сократовской иронии, которая могла привлекать к нему людей, но в какой-то степени послужила причинои? ??? осуждения, когда в последнем слове он предложил вместо наказания устроить ему бесплатный обед в Пританее, после чего за казнь было подано больше голосов, чем до этого. Можно сказать, что Сократ подтолкнул сограждан к такому решению.
Единственная просьба, с которой Сократ обратился к судьям, касалась детей? ??Если, афиняне, вам будет казаться, что мои сыновья, повзрослев, станут заботиться о деньгах или ещё о чем-нибудь больше, чем о добродетели, воздайте им за это, донимая их тем же, чем я вас донимал??1.
До своего осуждения Сократ (469—399 до н.э.) — выдающийся древнегреческий философ — дважды был в ситуации, когда его мужественные поступки по велению совести грозили ему смертью. «Я доказал не словами, а делом, что мне смерть, попросту говоря, нипочем, а вот воздерживаться от всего несправедливого и нечестивого — это для меня все»1, — говорил Сократ на суде.
Официальное обвинение Сократа состояло из трех пунктов. Первый — «повинен в отрицании богов, признанных городом» (надо сказать, что в присяге, которую восемнадцатилетние юноши давали при приеме в афинские граждане, были слова: «Я буду чтить отеческие святыни»). Второй пункт — во «введении новых божественных существ». Обвинители Сократа имели в виду его внутренний голос. Из двух пунктов вытекал третий — «совращение молодежи».
Эти обвинения нельзя назвать справедливыми, несмотря на их оправданность с позиций господствующей отрасли культуры — мифологии. Сократ ни в чем не провинился перед родным городом. Он был патриотом афинского полиса и хотел лишь заменить одну отрасль культуры другой. Он был мучеником за философию, и философия после его казни победила, как позже распятие Христа привело к победе религии над философией.
Сократ умер не только за конкретную идею, но за идею как таковую, и с его идей-понятий начинается философия. Сократ поплатился жизнью за превращение богов в понятия, мифологической истины в философскую.
Это первое философское жертвоприношение не выходило за рамки общекультурной схемы жертвоприношений: сами рамки раздвинулись и вышли за пределы мифологии. Но есть и важное отличие. На стадии философии культура поднялась до понимания жертвы как самопожертвования. Случилось это в «осевое время» (термин немецкого философа К. Ясперса), основными характеристиками которого были становление личности, резкое, скачкообразное развитие самосознания под влиянием тенденции рационализации.
Сократ не только был готов умереть, но и в какой-то степени стремился к этому. Ницше недалек от истины, полагая, что приговора «к смерти, а не к изгнанию… по-видимому, добился сам Сократ»2. Апофеоз философии — в словах Сократа, что только для истинного философа смерть означает конец мукам и начало вечной блаженной жизни. Это и есть, по Сократу, достижение до-
1 Цит. по: Платон. Апология Сократа // Соч.: В 4 т. — М., 1968. — Т. 1, с. 32.
2 Ницше Ф. Рождение трагедии, или Эллинство и пессимизм // Соч.: В 2 т. —
М, 1996. -Т. 1, с. 108.
ступного смертному человеку бессмертия. За такие обещания философия стала на пять веков в Греции и Риме главной отраслью культуры.
Особо следует сказать о сократовской иронии, которая могла привлекать к нему людей, но в какой-то степени послужила причиной его осуждения, когда в последнем слове он предложил вместо наказания устроить ему бесплатный обед в Пританее, после чего за казнь было подано больше голосов, чем до этого. Можно сказать, что Сократ подтолкнул сограждан к такому решению.
Сократ знаменит не только тем, как жил, но и как принял свою смерть. Обстоятельства казни вкупе с её процессом, были подробно описаны Платоном в его диалоге, целиком посвящённом последнему дню Сократа. Сократ был приговорен к смертной казни по официальному обвинению за “введение новых божеств и за развращение молодежи в новом духе”, то есть за то, что мы сейчас называем инакомыслием. В процессе над философом приняло участие около 600 судей. За смертную казнь проголосовали 300 человек, против 250. Сократ должен был выпить “государственный яд” – цикуту (Conium maculatum, болиголов пятнистый). По некоторым причинам казнь Сократа была отложена на 30 дней. Друзья уговаривали философа бежать, но он отказался. Как повествует ученик и друг Сократа Платон, последний день философа прошел в просветленных беседах о бессмертии души. Собственно говоря, весь месяц со дня вынесения приговора до дня казни был для Сократа сплошным монологом в диалогах о сущности смерти. Зачин был дан на суде, когда после вынесения приговора Сократ сказал: “…Похоже, в самом деле, что все произошло к моему благу, и быть этого не может, чтобы мы правильно понимали дело, полагая, что смерть есть зло…
Умереть, говоря по правде, значит одно из двух: или перестать быть чем бы то ни было, так что умерший не испытывает никакого ощущения от чего бы то ни было, или же это есть для души какой-то переход, переселение ее отсюда в другое место… И если бы это было отсутствием всякого ощущения, все равно, что сон, когда спят так, что даже ничего не видят во сне, то смерть была бы удивительным приобретением, потому что таким-то образом выходит, что вся жизнь ничем не лучше одной ночи”.
Накануне казни-самоубийства Сократ признался своим друзьям в том, что он полон радостной надежды,- ведь умерших, как гласят старинные предания, ждет некое будущее. Сократ твердо надеялся, что за свою справедливую жизнь он после смерти попадет в общество мудрых богов и знаменитых людей. Смерть и то, что за ней последует, представляют собой награду за муки жизни. Как надлежащая подготовка к смерти, жизнь – трудное и мучительное дело.
“Те, кто подлинно предан философии,- говорил Сократ,- заняты, по сути вещей, только одним – умиранием и смертью. Люди, как правило, это не замечают, но если это все же так, было бы, разумеется, нелепо всю жизнь стремиться к одной цели, а потом, когда она оказывается рядом, негодовать на то, в чем так долго и с таким рвением упражнялся”.
Рассуждая в духе пифагорейского учения, Сократ считал, что он заслужил свою смерть, поскольку боги, без воли которых ничего не происходит, допустили его осуждение. Все это бросает дополнительный свет на непримиримую позицию Сократа, на его постоянную готовность ценой жизни отстоять справедливость, как он ее понимал. Подлинный философ должен провести земную жизнь не как попало, а в напряженной заботе о дарованной ему бессмертной душе.
Сократовская версия жизни в ожидании смерти была не безразличием к жизни, но, скорее, сознательной установкой на ее достойное проведение и завершение. Ясно поэтому, как трудно приходилось его противникам, которые, столкнувшись с ним, видели, что обычные аргументы силы и приемы устрашения не действуют на их оппонента. Его готовность к смерти, придававшая невиданную прочность и стойкость его позиции, не могла не сбить с толку всех тех, с кем он сталкивался в опасных стычках по поводу полисных (городских, в смысле: государственных) и божественных дел. И смертный приговор, так логично завершивший жизненный путь Сократа, был в значительной мере желанным и спровоцированным им самим исходом. Смерть Сократа придала его словам и делам, всему, что с ним связано, ту монолитную гармоничную целостность, которая уже не подвержена коррозии времени…
Свой последний день философ провел так же спокойно, как и предшествующие. На закате, оставив друзей, Сократ удалился на предсмертное омовение. Согласно орфико-пифагорейским представлениям, омовение это имело ритуальный смысл и символизировало очищение тела от грехов земной жизни. Совершив омовение, Сократ вернулся к друзьям и родным. Наступил момент прощания. Родные получили от философа последние наставления, после чего он попросил их вернуться домой. Друзья остались с Сократом до конца. Когда принесли цикуту в кубке, философ спросил у тюремного служителя: – Ну, милый друг, что мне следует делать? Служитель сказал, что содержимое кубка надо испить, затем ходить, пока не возникнет чувства тяжести в бедрах. После этого нужно лечь. Мысленно совершив воздаяние богам за удачное переселение души в иной мир, Сократ спокойно и легко выпил чашу до дна. Друзья его заплакали, но Сократ попросил их успокоиться, напомнив, что умирать должно в благоговейном молчании. Он походил немного, как велел служитель, а когда отяжелели ноги, лег на тюремный топчан на спину и закутался. Тюремщик время от времени подходил к философу и трогал его ноги. Он сильно сжал стопу Сократа и спросил, чувствует ли тот боль? Сократ ответил отрицательно. Надавливая на ногу все выше и выше, служитель добрался до бедер. Он показал друзьям Сократа, что тело его холодеет и цепенеет, и сказал, что смерть наступит, когда яд дойдет до сердца. Внезапно Сократ откинул одеяние и сказал, обращаясь к одному из друзей: “Критон, мы должны Акслепию петуха. Так отдайте же, не забудьте”. Возможно, в его последних словах была просьба принести жертву богу врачевания, который был способен излечивать не только тела, но и души. Значит, Сократ все же верил в то, что души людей после смерти могут найти вечный покой.
Осознав несправедливость приговора, афиняне поставили Сократу памятник. Доброе имя философа было восстановлено, а память о нем осталась в веках.
Холод добрался уже до живота, и тут Сократ раскрылся – он лежал, закутавшись, – и сказал (это были его последние слова):
– Критон, мы должны Асклепию петуха. Так отдайте же, не забудьте». (117а– 118а).
Как пишет Платон, последними словами Сократа перед смертью было обращение к своему ученику Критону с просьбой не забыть принести в жертву Асклепию петуха: таков был обычай после выздоровления. И здесь Сократ высказал ироническое суждение: под выздоровлением он понимал в данном случае свою смерть и уход в иную жизнь.
“Федон” – произведение не чисто философское, но морально-философское, художественно-философское и даже мифологическое. Последние три стороны “Федона” при всей их важности и глубине гораздо более доступны, чем его логическая сторона, занимающая в диалоге, по крайней мере в отношении размеров, отнюдь не самое главное место. «Федон» – это в первую очередь один из самых ярких документов в истории культуры человечества, трактующих о тех вопросах, которые всегда интересовали всех мыслящих, да и вообще большинство людей: о жизни и смерти, о теле и душе, о судьбе тела и судьбе души, о высшем назначении человека.
“Федон” проникнут мыслью о неустройстве, вечном беспокойстве и смертности человеческого тела, а с другой стороны, о величии человеческих идеалов. Платон неустанно мечтает о таком устроении жизни, где не было бы страданий и горестей, взаимной ненависти и вражды и где царила бы вечная правда. Все это воплощено в диалоге в возвышенном образе Сократа, погибающего именно ради этого будущего блаженства. Смерть Сократа, изображением которой кончается диалог, выдержана в строгих классических тонах, когда возвышенное подавляет все низменное и когда совмещаются простота, краткость, выразительность и глубочайшая идейность.
Нарисованный Платоном портрет Сократа представляет собою идеализацию, общую с другими диалогами философа. Устами учителя великий ученик излагает свои собственные философские воззрения. По мнению Роде, верование в бессмертие души, зародыш которого был дан в культе Диониса и которое получило дальнейшее развитие в теологической системе орфизма, дальнейшим своим распространением было обязано преимущественно Платону и через его сочинения и школу повлияло на последующее развитие религии и богословия. Не столько ценны доказательства бессмертия души, приводимые в Федоне, сколько рельефен и неотразим тот блестящий пример, с которым Платон связал свое учение: смерть Сократа. Эта смерть Соссей стала для человечества типическим примером того, как сила и независимость души, обнаруживаемые ею во время смерти, ручаются за продолжение ее существования. Платон дал человечеству учение, согласно которому душа есть вечная, по существу своему неуничтожимая субстанция. Даже для тех, кто отступает перед некоторыми из выводов Платона (предсуществование души, переселение душ, бессмертие души животных), это учение все еще сохраняет свое влияние; не исчезло оно и в христианстве, хотя в нем оно было связано с мыслями совершенно другого происхождения.
Сократа трудно уложить в какую-нибудь ясную и простую характеристику. «В нем все бурлило,… и притом бурлило гораздо глубже, принципиальнее, опаснее» (1, стр. 57).
Сократ был мастером устного общения, пионером анализа, цель которого – с помощью слова обнажить то, что скрыто за покровом сознания. Подбирая определенные вопросы, Сократ помогал собеседнику приоткрыть эти покровы. Создание техники диалога впоследствии стали называть сократическим методом. В его методике таились идеи, сыгравшие через много столетий ключевую роль в психологических исследованиях мышления. Во-первых, работа мысли изначально носила характер диалога. Во-вторых, она ставилась в зависимость от задач, создающих препятствие в ее привычном течении. Именно с такими задачами ставились вопросы, вынуждая собеседника обратиться к работе собственного ума. Оба признака – диалогизм, предполагающий, что познание изначально социально, и детерминирующая тенденция, создаваемая задачей, – стали в XX веке основой экспериментальной психологии мышления.
Влияние, оказанное Сократом на прогресс человеческого познания, ощущается до наших дней. Он навсегда вошел в духовную культуру человечества.
Литература
1. Лосев А.Ф. История античной эстетики. Софисты, Сократ, Платон. М., 1969 2. Кессиди Ф.Х. Новая «апология» Сократа.//Вопросы философии. № 5., 1975
3. Кессиди Ф.Х. Сократ. (Мыслители прошлого). М., «Мысль», 1976
4. Платон. Собр. соч. в 4-х томах. М. «Мысль», 1993
5. Ксенофонт. Воспоминания о Сократе (Памятники философской мысли). М., «Наука», 1993
6. Ксенофонт. Сократические сочинения. (Античная библиотека) Спб. « Комплект», 1993
7. Платон. Диалоги. (Классическая философская мысль) М., «Мысль», 2000