Он обращается к людям будущего:
«Славьте меня!» —
Вам завещаю я сад фруктовый
своей великой души.
В этом подчеркнутом эгоцентризме — свойственная поэзии Маяковского склонность к общественному эпатажу. «Костюмов у меня не было никогда. Были две блузы — гнуснейшего вида… Взял у сестры кусок желтой ленты. Обвязался. Фурор» — таковы выходки Маяковского-хулигана. И еще — скандально-известное:
Я люблю смотреть, как умирают дети.
Что стоит за подобного рода действиями? Категорическое неприятие автором буржуазной культуры, юношеский нигилизм и, возможно, душевная ранимость самого поэта. За своим амплуа хулигана Маяковский скрывал душу тонкую, ищущую любви и любящую, защищая ее от тех, кто «ничего не понимает».
Маяковский, как он пишет о самом себе, — «сплошное сердце». Уже в ранних стихах он предстает обреченным гореть на «несгораемом костре немыслимой любви». Предчувствие любви, ее ожидание — «Будет любовь или нет? Какая — большая или крошечная?» — вот что наполняет монологи героя. Его душа ищет любви, и потому он пишет: «Себе, любимому, посвящает эти строки автор». Его чувство остается невостребованным:
Где любимую найти мне,
такую, как и я?
Поэт мучительно переживает свое одиночество, для него груз «нерастраченных весен» просто несносен:
Несносен не так, для психа,
а буквально.
Любимая женщина, появившись однажды, навсегда наполняет смыслом существование героя. Но его счастье — мучительное и недолговечное: разлуки и измены суть постоянные спутники любви; однако, несмотря на это, герой находит в себе силы сказать:
Дай хоть
последней нежностью выстелить
твой уходящий шаг.
Существенно, что в ранней поэзии Маяковского практически отсутствуют пейзажные описания. В автобиографии «Я сам» поэт так объясняет свое «пренебрежение» к теме природы: «После электричества совершенно бросил интересоваться природой. Неусовершенствованная вещь». Ее место в творчестве прочно занимает пейзаж городской: дома, улицы, автомобили. Часто подобного рода описания нарочито натуралистичны, поэт как будто задается целью изобразить уродливые «вещи века». «Красивость», поэтичность — качества, которые автор отвергает. Это иллюстрируют, к примеру, следующие строки:
Улица провалилась, как нос сифилитика.
Река — сладострастье, растекшееся в слюни.
Отбросив белье до последнего листика,
сады похабно развалились в июне.
Окружающий мир вызывает резкое неприятие, протест со стороны автора. Его апофеозом можно считать поэму «Облако в штанах». Она состоит из четырех частей, каждая из которых разоблачает какой-либо аспект действительности. Герой провозглашает: «Долой вашу любовь, долой ваше искусство, долой вашу религию, долой ваш строй!» По масштабу, по глубине художественного обобщения, по диапазону поэтических средств эта поэма является, на мой взгляд, одним из лучших произведений Маяковского.
Художественные средства, языковые приемы поэта отличает подчеркнутый натурализм, прозаизм. Он пишет: «звезды-плевочки» — о тех самых звездах, которые наполняют, по словам Канта, «благоговением и восхищением» душу человека. Он заявляет:
Я знаю —
гвоздь у меня в сапоге
кошмарней, чем фантазия у Гете.
В этих строках — средоточие всего мира на личности поэта, соположение низменного и возвышенного, поэтического и прозаического.
В ранней лирике Маяковский отдает дань экспериментаторству, поиску новых форм, словотворчеству. И нужно уметь видеть за обилием сложных метафор, гипербол, неологизмов, непривычных синтаксических конструкций глубинный смысл текста.
Одно из ранних стихотворений автора — «А вы могли бы?»
Я сразу смазал карту будня,
плеснувши краску из стакана;
— А почему вы одеты в желтую кофту!
— Чтобы не походить на вас.
В. Каменский. Юность Маяковского.
В 1912 году в альманахе футуристов “Пощечина общественному вкусу” были опубликованы стихотворения В. Маяковского “Ночь” и “Утро”. Так заявил о себе молодой и самобытный поэт — поэт, которому суждена была долгая и непростая творческая судьба, и не только пожизненная, но и посмертная, ибо произведения автора неоднократно оценивались и переоценивались критикой и читателями.
Ранний период творчества поэта представлен многими открытиями в области стихосложения. Практически сразу отказавшись от попыток литературного подражания, Маяковский буквально ворвался в русскую поэзию начала XX века — поэзию, где по праву блистали такие светила, как Блок, А. Белый, Гумилев, Ахматова, Брюсов. Его стихи разительно отличались от того, что принято было считать хорошей поэзией, но он быстро вошел в силу и утвердил свою творческую индивидуальность, право на то, чтобы быть Маяковским. Его рассвет, по словам А. Ахматовой, был бурным: отрицая “классическую скуку”, поэт предлагал новое, революционное искусство, и в своем лице — его представителя. Несомненно, многое в раннем творчестве Маяковского связано с таким художественным направлением, как футуризм, но при этом идеи и поэтические средства их воплощения в произведениях автора были много шире традиционных футуристических установок. Своеобразие ранней лирики Маяковского обусловлено прежде всего его личностью, его ярким талантом, его взглядами и убеждениями.
Едва ли не основной темой этого периода становится тема трагического одиночества поэта:
Я одинок, как последний глаз
у идущего к слепым человека.
Причина этого в том, что вокруг — “нет людей”. Есть толпа, масса, сытая, жующая, глядящая “устрицей из раковины вещей”. Люди исчезли, и потому герой готов целовать “умную морду трамвая” — чтобы забыть окружающих:
Ненужных, как насморк,
и трезвых,
как нарзан.
Герой одинок, он, возможно, один в этом мире. Наверное, отсюда эгоцентрический пафос многих его стихотворений. “Себе, любимому, посвящает эти строки автор”, “Я”, “Несколько слов обо мне самом”, “Я и Наполеон”, “Владимир Маяковский” — таковы названия его стихов того времени. “Я” — вот слово, которое определяет динамику поэтического действия: “Я, воспевающий машины и Англию”. Поэт приходит в этот мир, чтобы прославить себя:
Мир огромив мощью голоса,
иду — красивый,
двадцатидвухлетний.
Он обращается к людям будущего:
“Славьте меня!” —
Вам завещаю я сад фруктовый
своей великой души.
В этом подчеркнутом эгоцентризме — свойственная поэзии Маяковского склонность к общественному эпатажу. “Костюмов у меня не было никогда. Были две блузы — гнуснейшего вида… Взял у сестры кусок желтой ленты. Обвязался. Фурор” — таковы выходки Маяковского-хулигана. И еще — скандально-известное: Я люблю смотреть, как умирают дети.
Что стоит за подобного рода действиями? Категорическое неприятие автором буржуазной культуры, юношеский нигилизм и, возможно, душевная ранимость самого поэта. За своим амплуа хулигана Маяковский скрывал душу тонкую, ищущую любви и любящую, защищая ее от тех, кто “ничего не понимают”.
Маяковский, как он пишет о самом себе, — “сплошное сердце”. Уже в ранних стихах он предстает обреченным гореть на “несгораемом костре немыслимой любви”. Предчувствие любви, ее ожидание — “Будет любовь или нет? Какая — большая или крошечная?” — вот что наполняет монологи героя. Его душа ищет любви, и потому он пишет: “Себе, любимому, посвящает эти строки автор”. Его чувство остается невостребованным:
Где любимую найти мне,
такую, как и я?
Поэт мучительно переживает свое одиночество, для него груз “нерастраченных весен” просто несносен:
Несносен не так, для психа,
а буквально.
Любимая женщина, появившись однажды, навсегда наполняет смыслом существование героя. Но его счастье — мучительное и недолговечное: разлуки и измены суть постоянные спутники любви; однако, несмотря на это, герой находит в себе силы сказать:
Дай хоть
последней нежностью выстелить
твой уходящий шаг.
Существенно, что в ранней поэзии Маяковского практически отсутствуют пейзажные описания. В автобиографии “Я сам” поэт так объясняет свое “пренебрежение” к теме природы: “После электричества совершенно бросил интересоваться природой. Неусовершенствованная вещь”. Ее место в творчестве прочно занимает пейзаж городской: дома, улицы, автомобили. Часто подобного рода описания нарочито натуралистичны, поэт как будто задается целью изобразить уродливые “вещи века”. “Красивость”, поэтичность — качества, которые автор отвергает. Это иллюстрируют, к примеру, следующие строки:
Улица провалилась, как нос сифилитика.
Река — сладострастье, растекшееся в слюни.
Отбросив- белье до последнего листика,
сады похабно развалились в июне.
Окружающий мир вызывает резкое неприятие, протест со стороны автора. Его апофеозом можно считать поэму “Облако в штанах”. Она состоит из четырех частей, каждая из которых разоблачает какой-либо аспект действительности. Герой провозглашает: “Долой вашу любовь, долой ваше искусство, долой вашу религию, долой ваш строй!” По масштабу, по глубине художественного обобщения, по диапазону поэтических средств эта поэма является, на мой взгляд, одним из лучших произведений Маяковского.
Художественные средства, языковые приемы поэта отличает подчеркнутый натурализм, прозаизм. Он пишет: “звезды-плевочки” — о тех самых звездах, которые наполняют, по словам Канта, “благоговением и восхищением” душу человека. Он заявляет:
Я знаю —
гвоздь у меня в сапоге
кошмарней, чем фантазия у Гете.
В этих строках — средоточие всего мира на личности поэта, соположение низменного и возвышенного, поэтического и прозаического.
В ранней лирике Маяковский отдает дань экспериментаторству, поиску новых форм, словотворчеству. И нужно уметь видеть за обилием сложных метафор, гипербол, неологизмов, непривычных синтаксических конструкций глубинный смысл текста.
Одно из ранних стихотворений автора — “А вы могли бы?”
Я сразу смазал карту будня,
плеснувши краску из стакана;
я показал “на блюде студня
косые скулы океана. На чешуе жестяной рыбы
прочел я зовы новых губ. А вы
ноктюрн сыграть могли бы
на флейте водосточных труб?
Что таится в этих строчках? Может быть, их написал человек, которому не хватает безмерности любви и океана? Может быть, они о праве художника преображать будни, видеть поэзию там, где, казалось бы, ей совсем не место? О том, что только настоящий артист способен сыграть на водосточной трубе?
Поэт предлагает нам свое видение мира и свои способы его воплощения. Отвергнув традиционные формы поэзии, Маяковский обрек себя на непростую судьбу экспериментатора, человека, который не будет понят многими. Но его путь — путь, без которого современное искусство было бы неполным, в чем-то ущербным:
Послушайте!
Ведь, если звезды зажигают —
значит — это кому-нибудь нужно?
1. Новаторство в поэзии Маяковского.
2. Связь лирики поэта с живописью.
3. Вызов «общественному вкусу» и внутренние переживания лирического героя.
Уже при первом знакомстве с творчеством В. В. Маяковского бросается в глаза поразительное несходство его лирики с классическими образцами поэтических произведений. Не только образы — «жестяная рыба», «флейта водосточных труб», «умная морда трамвая», — но сама мелодика стиха необычна. В лирике Маяковского нет песенной музыкальности. Стихи созвучны размеренному, чеканному шагу:
Жилы и мускулы — молитв верней.
Нам ли вымаливать милостей времени!
Мы –
каждый —
держим в своей пятерне
миров приводные ремни!
Одним из новшеств, которое Маяковский активно использовал в своем поэтическом творчестве, была особая форма записи стихотворений – лесенкой. Подобная запись помогает передать на бумаге некоторые особенности звучания его стиха. Исследователи полагают, что здесь проявилась и связь поэтического творчества поэта с живописью. Известно, что Маяковский занимался в художественных студиях, а также в Училище живописи, ваяния и зодчества, откуда был отчислен за участие в скандальных выходках поэтов-футуристов.
Связь с живописью проявилась и в характерной образности лирики Маяковского. Повествование всегда предстает в виде зримой зарисовки, точнее, серии зарисовок, которые сменяют друг друга, как кадры кинохроники. По аналогии с живописью сформировалось и представление Маяковского о стихах как о зримом, добротно, пусть и грубо сработанном предмете:
Я сразу смазал карту будня,
плеснувши краску из стакана;
я показал на блюде студня
косые скулы океана.
Тематика лирики Маяковского, при всей его эпатажности, включает в себя большинство мотивов, характерных для поэзии. Это любовь и одиночество, а также трагические контрасты миропорядка, которые остро переживаются лирическим героем. Большое внимание поэт уделял злободневным проблемам современности, которые в сатирической форме отразились в стихотворениях «Гимн судье», «Внимательное отношение к взяточникам».
В ранней лирике Маяковского особенно сильно проявился нарочитый, хулиганский вызов обывательскому существованию, что типично для поэтов-футуристов. Грубая лексика (поэт не чуждается и неприличных слов), подчеркнуто фамильярное и презрительное обращение к аудитории — не удивительно, что подобные стихи производили отталкивающее, шокирующее впечатление:
Знаете ли вы, бездарные, многие,
думающие, нажраться лучше как, —
может быть, сейчас бомбой ноги
выдрало у Петрова поручика?..
Однако легко заметить, что за внешней грубостью, за враждебностью к «буржуям» скрыты глубокие переживания, острое ощущение катастрофичности бытия. Противопоставление сытого обывательского существования и внутренней драмы лирического героя, прикрытой внешней бравадой — это своеобразное преломление традиций романтизма. Как и классический романтический герой, лирический герой Маяковского одинок в окружающем мире, погрязшем в обыденности. Как истинный романтик, Маяковский ищет подходящий фон для своего героя, необычный, чистый от скверны повседневных неурядиц:
Послушайте!
Ведь, если звезды зажигают —
Значит — это кому-нибудь нужно?
Значит — кто-то хочет, чтобы они были?
Значит — кто-то называет эти плевочки жемчужиной?
Тема одиночества по-разному преломляется во многих стихотворениях поэта. Например, грустная мелодия скрипки в произведении «Скрипка и немножко нервно», не находящая понимания у других инструментов в оркестре, вызывает глубокое сочувствие и живой отклик в душе лирического героя:
Оркестр чужо смотрел,
как выплакивалась скрипка
без слов,
без такта…
«Знаете что, скрипка?
Мы ужасно похожи:
я вот тоже
ору-
а доказать ничего не умею!»
Заметим: музыкальные инструменты в этом стихотворении представлены как живые существа, каждое со своим характером. А в стихотворении «Надоело» поэт восклицает: «Нет людей». Тема одиночества в творчестве Маяковского тесно связана с выявлением отрицательных сторон урбанистической цивилизации — культом потребления и утратой понимания истинных ценностей, любви и самой жизни.
Нужно отметить, что в творчестве Маяковского любовные переживания героя показаны достаточно откровенно и натуралистично:
Поэт сонеты поет Тиане,
а я весь из мяса,
человек весь, —
тело твое просто прошу,
как просят христиане
«хлеб наш насущный
даждь нам днесь».
Однако грубоватая чувственность лирического героя Маяковского отнюдь не исключает и серьезных, глубоких душевных переживаний. «Кровью сердца дорогу радую», — эта строка, в которой говорится о страданиях безответной любви, перекликается с любовной поэзией средневекового Востока. Имя возлюбленной для поэта — слово, «величием равное богу».
Особое отношение Маяковский демонстрирует и по отношению к Богу. Сразу отметим — реальность самого существования Бога под сомнение не ставится. Но, как и любовь, Бог в лирике Маяковского утратил свои исконные возвышенные атрибуты. «Врывается к богу», «целует ему жилистую руку» — словно и не о Боге идет речь, а о человеке, возможно, и располагающем определенной властью, но отнюдь не о непостижимой и совершенной Сущности. Снижение образа Бога ярко проявилось в поэме «Облако в штанах»:
Я думал — ты всесильный божище,
А ты недоучка, крохотный божик.
В этих кощунственных словах звучит глубокое душевное страдание лирического героя, который переживает отсутствие взаимности в любви как глобальный крах, приводящий к разочарованию в Боге. Снова повторяется тема одиночества — и мир, и любимая, й даже Бог далеки от чаяний и стремлений лирического героя, безразличны к его терзаниям.
Я — поэт.
Этим и интересен.
В. Маяковский
В 1912 году в альманахе футуристов “Пощечина общественному вкусу” были опубликованы стихотворения В. Маяковского “Ночь” и “Утро”. Так в начале века заявил о себе молодой и самобытный поэт — поэт, которому суждено было стать одним из самых известных в мире. Поэт, судьба которого будет тесно переплетена с историей молодого советского государства. Поэт, чье творчество оказало огромное влияние на развитие отечественной поэзии. Поэт, чья посмертная слава сравнима, пожалуй, только со славой Пушкина. Поэт, чьи стихи переоценивались критикой и читателями не раз и не два. Поэт, творчество которого до сих пор вызывает самые разнообразные споры.
Ранний период творчества поэта представлен многими открытиями в области стихосложения. Практически сразу отказавшись от попыток литературного подражания, Маяковский буквально ворвался в русскую поэзию начала XX века — поэзию, где по праву блистали такие светила, как Блок, Ахматова, Гумилев, Брюсов. Его стихи разительно отличались от того, что принято было считать хорошей поэзией, но он быстро вошел в силу и утвердил свою творческую индивидуальность, право на то, чтобы быть Маяковским. Его расцвет, по словам Ахматовой, был бурным: отрицая классическую форму, поэт предлагал новое, революционное искусство. Многое в его раннем творчестве связано с таким понятием, как футуризм. Но при этом поэтические средства и идеи были гораздо шире футуристического понимания. Своеобразие ранней лирики Маяковского обусловлено прежде всего его личностью, его ярким талантом, его взглядами и убеждениями.
Едва ли не основной темой этого периода становится тема трагического одиночества поэта:
Я одинок,
как последний глаз у
идущего к слепым человека.
Причина этого в том, что вокруг — нет людей. Есть толпа, масса, сытая, жующая, глядящая “устрицей из раковины вещей”. Люди исчезли, и потому герой готов целовать “умную морду трамвая” — чтобы забыть окружающих:
Ненужных, как насморк,
и трезвых, как нарзан.
Герой одинок, он, возможно, один в этом мире. Наверное, отсюда эгоцентрический пафос многих его стихотворений: “Себе любимому посвящает эти строки автор”, “Я”, “Владимир Маяковский”. Поэт приходит в этот мир, чтобы прославить себя:
Мир огромив мощью голоса,
Иду — красивый,
Двадцатидвухлетний.
Он обращается к людям будущего:
“Славьте меня!” —
Вам завещаю я сад фруктовый
своей великой души.
В этом подчеркнутом эгоцентризме — свойственная поэзии Маяковского склонность к общественному эпатажу. Например, общеизвестное, скандальное:
Я люблю смотреть,
как умирают дети.
Что стоит за подобного рода действиями? Категорическое неприятие автором буржуазной культуры, юношеский нигилизм и, возможно, душевная ранимость самого поэта. За своим амплуа хулигана Маяковский скрывал тонкую, ищущую любви душу, защищая ее от тех, кто грубее, жестче, нахальнее.
Уже в ранних стихах он предстает обреченным гореть на несгораемом костре немыслимой любви. Предчувствие любви, ее ожидание — вот что напоминают Монологи героя. Его душа ищет любви, и потому он пишет:
Где любимую найти мне,
такую, как и я?
Поэт мучительно переживает свое одиночество, для него груз “нерастраченных весен” просто “несносен”.
Любимая женщина, появившись однажды, навсегда наполняет смыслом существование героя. Но его счастье — мучительное и недолговечное: разлуки и измены суть постоянные спутники любви; однако, несмотря на это, герой находит в себе силы сказать:
Дай хоть
последней неясностью выстелить
твой уходящий шаг.
Существенно, что в ранней поэзии Маяковского практически отсутствуют пейзажи. В автобиографии поэт так объясняет свое отношение к природе: “После электричества совершенно бросил интересоваться природой”. Ее место в творчестве прочно занимает городской пейзаж, автомобили, улицы. Часто подобного рода описания нарочно натуралистичны. Маяковский показывает всю суть вещей, их внутренность:
Улица провалилась, как нос сифилитика.
Река — сладострастье, растекшееся
в слюни.
Отбросив белье до последнего листика,
сады похабно развалились в июне.
Окружающий мир вызывает у него резкое неприятие, протест. Его апофеозом можно считать поэму “Облако в штанах”. Она состоит из четырех частей, каждая из которых разоблачает какой-либо объект действительности. По масштабу, по глубине художественного обобщения, по диапазону поэтических средств эта поэма является, на мой взгляд, одним из лучших произведений Маяковского.
Ранняя поэзия Маяковского посвящена поиску новых форм, метафор, образов. Например, стихотворение:
Я сразу смазал карту будня,
плеснувши краску из стакана;
Я показан на блюде студня
косые скулы океана.
На чешуе жестяной рыбы
прочел я зовы новых губ.
А вы
ноктюрн сыграть
могли бы
на флейте водосточных труб?
Маяковский обрек себя на непростую судьбу экспериментатора, человека, который не может быть понятен всем. Но его поэзия занимает и будет занимать одно из первых мест среди русской литературы XX века.
— А почему вы одеты в желтую кофту!
— Чтобы не походить на вас.
В. Каменский. Юность Маяковского.
В 1912 году в альманахе футуристов “Пощечина общественному вкусу” были опубликованы стихотворения В. Маяковского “Ночь” и “Утро”. Так заявил о себе молодой и самобытный поэт — поэт, которому суждена была долгая и непростая творческая судьба, и не только пожизненная, но и посмертная, ибо произведения автора неоднократно оценивались и переоценивались критикой и читателями.
Ранний период творчества поэта представлен многими открытиями в области стихосложения. Практически сразу отказавшись от попыток литературного подражания, Маяковский буквально ворвался в русскую поэзию начала XX века — поэзию, где по праву блистали такие светила, как Блок, А. Белый, Гумилев, Ахматова, Брюсов. Его стихи разительно отличались от того, что принято было считать хорошей поэзией, но он быстро вошел в силу и утвердил свою творческую индивидуальность, право на то, чтобы быть Маяковским. Его рассвет, по словам А. Ахматовой, был бурным: отрицая “классическую скуку”, поэт предлагал новое, революционное искусство, и в своем лице — его представителя. Несомненно, многое в раннем творчестве Маяковского связано с таким художественным направлением, как футуризм, но при этом идеи и поэтические средства их воплощения в произведениях автора были много шире традиционных футуристических установок. Своеобразие ранней лирики Маяковского обусловлено прежде всего его личностью, его ярким талантом, его взглядами и убеждениями.
Едва ли не основной темой этого периода становится тема трагического одиночества поэта:
Я одинок, как последний глаз
у идущего к слепым человека.
Причина этого в том, что вокруг — “нет людей”. Есть толпа, масса, сытая, жующая, глядящая “устрицей из раковины вещей”. Люди исчезли, и потому герой готов целовать “умную морду трамвая” — чтобы забыть окружающих:
Ненужных, как насморк,
и трезвых,
как нарзан.
Герой одинок, он, возможно, один в этом мире. Наверное, отсюда эгоцентрический пафос многих его стихотворений. “Себе, любимому, посвящает эти строки автор”, “Я”, “Несколько слов обо мне самом”, “Я и Наполеон”, “Владимир Маяковский” — таковы названия его стихов того времени. “Я” — вот слово, которое определяет динамику поэтического действия: “Я, воспевающий машины и Англию”. Поэт приходит в этот мир, чтобы прославить себя:
Мир огромив мощью голоса,
иду — красивый,
двадцатидвухлетний.
Он обращается к людям будущего:
“Славьте меня!” —
Вам завещаю я сад фруктовый
своей великой души.
В этом подчеркнутом эгоцентризме — свойственная поэзии Маяковского склонность к общественному эпатажу. “Костюмов у меня не было никогда. Были две блузы — гнуснейшего вида… Взял у сестры кусок желтой ленты. Обвязался. Фурор” — таковы выходки Маяковского-хулигана. И еще — скандально-известное: Я люблю смотреть, как умирают дети.
Что стоит за подобного рода действиями? Категорическое неприятие автором буржуазной культуры, юношеский нигилизм и, возможно, душевная ранимость самого поэта. За своим амплуа хулигана Маяковский скрывал душу тонкую, ищущую любви и любящую, защищая ее от тех, кто “ничего не понимают”.
Маяковский, как он пишет о самом себе, — “сплошное сердце”. Уже в ранних стихах он предстает обреченным гореть на “несгораемом костре немыслимой любви”. Предчувствие любви, ее ожидание — “Будет любовь или нет? Какая — большая или крошечная?” — вот что наполняет монологи героя. Его душа ищет любви, и потому он пишет: “Себе, любимому, посвящает эти строки автор”. Его чувство остается невостребованным:
Где любимую найти мне,
такую, как и я?
Поэт мучительно переживает свое одиночество, для него груз “нерастраченных весен” просто несносен:
Несносен не так, для психа,
а буквально.
Любимая женщина, появившись однажды, навсегда наполняет смыслом существование героя. Но его счастье — мучительное и недолговечное: разлуки и измены суть постоянные спутники любви; однако, несмотря на это, герой находит в себе силы сказать:
Дай хоть
последней нежностью выстелить
твой уходящий шаг.
Существенно, что в ранней поэзии Маяковского практически отсутствуют пейзажные описания. В автобиографии “Я сам” поэт так объясняет свое “пренебрежение” к теме природы: “После электричества совершенно бросил интересоваться природой. Неусовершенствованная вещь”. Ее место в творчестве прочно занимает пейзаж городской: дома, улицы, автомобили. Часто подобного рода описания нарочито натуралистичны, поэт как будто задается целью изобразить уродливые “вещи века”. “Красивость”, поэтичность — качества, которые автор отвергает. Это иллюстрируют, к примеру, следующие строки:
Улица провалилась, как нос сифилитика.
Река — сладострастье, растекшееся в слюни.
Отбросив белье до последнего листика,
сады похабно развалились в июне.
Окружающий мир вызывает резкое неприятие, протест со стороны автора. Его апофеозом можно считать поэму “Облако в штанах”. Она состоит из четырех частей, каждая из которых разоблачает какой-либо аспект действительности. Герой провозглашает: “Долой вашу любовь, долой ваше искусство, долой вашу религию, долой ваш строй!” По масштабу, по глубине художественного обобщения, по диапазону поэтических средств эта поэма является, на мой взгляд, одним из лучших произведений Маяковского.
Художественные средства, языковые приемы поэта отличает подчеркнутый натурализм, прозаизм. Он пишет: “звезды-плевочки” — о тех самых звездах, которые наполняют, по словам Канта, “благоговением и восхищением” душу человека. Он заявляет:
Я знаю —
гвоздь у меня в сапоге
кошмарней, чем фантазия у Гете.
В этих строках — средоточие всего мира на личности поэта, соположение низменного и возвышенного, поэтического и прозаического.
В ранней лирике Маяковский отдает дань экспериментаторству, поиску новых форм, словотворчеству. И нужно уметь видеть за обилием сложных метафор, гипербол, неологизмов, непривычных синтаксических конструкций глубинный смысл текста.
Одно из ранних стихотворений автора — “А вы могли бы?”
Я сразу смазал карту будня,
плеснувши краску из стакана;
я показал “на блюде студня
косые скулы океана. На чешуе жестяной рыбы
прочел я зовы новых губ. А вы
ноктюрн сыграть могли бы
на флейте водосточных труб?
Что таится в этих строчках? Может быть, их написал человек, которому не хватает безмерности любви и океана? Может быть, они о праве художника преображать будни, видеть поэзию там, где, казалось бы, ей совсем не место? О том, что только настоящий артист способен сыграть на водосточной трубе?
Поэт предлагает нам свое видение мира и свои способы его воплощения. Отвергнув традиционные формы поэзии, Маяковский обрек себя на непростую судьбу экспериментатора, человека, который не будет понят многими. Но его путь — путь, без которого современное искусство было бы неполным, в чем-то ущербным:
Послушайте!
Ведь, если звезды зажигают —
значит — это кому-нибудь нужно?
Я — поэт.
Этим и интересен.
В. Маяковский
В 1912 году в альманахе футуристов “Пощечина общественному вкусу” были опубликованы стихотворения В. Маяковского “Ночь” и “Утро”. Так в начале века заявил о себе молодой и самобытный поэт — поэт, которому суждено было стать одним из самых известных в мире. Поэт, судьба которого будет тесно переплетена с историей молодого советского государства. Поэт, чье творчество оказало огромное влияние на развитие отечественной поэзии. Поэт, чья посмертная слава сравнима, пожалуй, только со славой Пушкина. Поэт, чьи стихи переоценивались критикой и читателями не раз и не два. Поэт, творчество которого до сих пор вызывает самые разнообразные споры.
Ранний период творчества поэта представлен многими открытиями в области стихосложения. Практически сразу отказавшись от попыток литературного подражания, Маяковский буквально ворвался в русскую поэзию начала XX века — поэзию, где по праву блистали такие светила, как Блок, Ахматова, Гумилев, Брюсов. Его стихи разительно отличались от того, что принято было считать хорошей поэзией, но он быстро вошел в силу и утвердил свою творческую индивидуальность, право на то, чтобы быть Маяковским. Его расцвет, по словам Ахматовой, был бурным: отрицая классическую форму, поэт предлагал новое, революционное искусство. Многое в его раннем творчестве связано с таким понятием, как футуризм. Но при этом поэтические средства и идеи были гораздо шире футуристического понимания. Своеобразие ранней лирики Маяковского обусловлено прежде всего его личностью, его ярким талантом, его взглядами и убеждениями.
Едва ли не основной темой этого периода становится тема трагического одиночества поэта:
Я одинок,
как последний глаз у
идущего к слепым человека.
Причина этого в том, что вокруг — нет людей. Есть толпа, масса, сытая, жующая, глядящая “устрицей из раковины вещей”. Люди исчезли, и потому герой готов целовать “умную морду трамвая” — чтобы забыть окружающих:
Ненужных, как насморк,
и трезвых, как нарзан.
Герой одинок, он, возможно, один в этом мире. Наверное, отсюда эгоцентрический пафос многих его стихотворений: “Себе любимому посвящает эти строки автор”, “Я”, “Владимир Маяковский”. Поэт приходит в этот мир, чтобы прославить себя:
Мир огромив мощью голоса,
Иду — красивый,
Двадцатидвухлетний.
Он обращается к людям будущего:
“Славьте меня!” —
Вам завещаю я сад фруктовый
своей великой души.
В этом подчеркнутом эгоцентризме — свойственная поэзии Маяковского склонность к общественному эпатажу. Например, общеизвестное, скандальное:
Я люблю смотреть,
как умирают дети.
Что стоит за подобного рода действиями? Категорическое неприятие автором буржуазной культуры, юношеский нигилизм и, возможно, душевная ранимость самого поэта. За своим амплуа хулигана Маяковский скрывал тонкую, ищущую любви душу, защищая ее от тех, кто грубее, жестче, нахальнее.
Уже в ранних стихах он предстает обреченным гореть на несгораемом костре немыслимой любви. Предчувствие любви, ее ожидание — вот что напоминают Монологи героя. Его душа ищет любви, и потому он пишет:
Где любимую найти мне,
такую, как и я?
Поэт мучительно переживает свое одиночество, для него груз “нерастраченных весен” просто “несносен”.
Любимая женщина, появившись однажды, навсегда наполняет смыслом существование героя. Но его счастье — мучительное и недолговечное: разлуки и измены суть постоянные спутники любви; однако, несмотря на это, герой находит в себе силы сказать:
Дай хоть
последней неясностью выстелить
твой уходящий шаг.
Существенно, что в ранней поэзии Маяковского практически отсутствуют пейзажи. В автобиографии поэт так объясняет свое отношение к природе: “После электричества совершенно бросил интересоваться природой”. Ее место в творчестве прочно занимает городской пейзаж, автомобили, улицы. Часто подобного рода описания нарочно натуралистичны. Маяковский показывает всю суть вещей, их внутренность:
Улица провалипась, как нос сифилитика.
Река — сладострастье, растекшееся
в слюни.
Отбросив белье до последнего листика,
сады похабно развалились в июне.
Окружающий мир вызывает у него резкое неприятие, протест. Его апофеозом можно считать поэму “Облако в штанах”. Она состоит из четырех частей, каждая из которых разоблачает какой-либо объект действительности. По масштабу, по глубине художественного обобщения, по диапазону поэтических средств эта поэма является, на мой взгляд, одним из лучших произведений Маяковского.
Ранняя поэзия Маяковского посвящена поиску новых форм, метафор, образов. Например, стихотворение:
Я сразу смазал карту будня,
плеснувши краску из стакана;
Я показан на блюде студня
косые скулы океана.
На чешуе жестяной рыбы
прочел я зовы новых губ.
А вы
ноктюрн сыграть
могли бы
на флейте водосточных труб?
Маяковский обрек себя на непростую судьбу экспериментатора, человека, который не может быть понятен всем. Но его поэзия занимает и будет занимать одно из первых мест среди русской литературы XX века.
— А почему вы одеты в желтую кофту?
— Чтобы не походить на вас.
В. Каменский. Юность Маяковского.
В 1912 году в альманахе футуристов «Пощечина общественному вкусу» были опубликованы стихотворения В. Маяковского «Ночь» и «Утро». Так заявил о себе молодой и самобытный поэт — поэт, которому суждена была долгая и непростая творческая судьба, и не только пожизненная, но и посмертная, ибо произведения автора неоднократно оценивались и переоценивались критикой и читателями.
Ранний период творчества поэта представлен многими открытиями в области стихосложения. Практически сразу отказавшись от попыток литературного подражания, Маяковский буквально ворвался в русскую поэзию начала XX века — поэзию, где по праву блистали такие светила, как Блок, А. Белый, Гумилев, Ахматова, Брюсов. Его стихи разительно отличались от того, что принято было считать хорошей поэзией, но он быстро вошел в силу и утвердил свою творческую индивидуальность, право на то, чтобы быть Маяковским. Его рассвет, по словам А. Ахматовой, был бурным: отрицая «классическую скуку», поэт предлагал новое, революционное искусство, и в своем лице — его представителя. Несомненно, многое в раннем творчестве Маяковского связано с таким художественным направлением, как футуризм, но при этом идеи и поэтические средства их воплощения в произведениях автора были много шире традиционных футуристических установок. Своеобразие ранней лирики Маяковского обусловлено прежде всего его личностью, его ярким талантом, его взглядами и убеждениями.
Едва ли не основной темой этого периода становится тема трагического одиночества поэта:
Я одинок, как последний глаз
у идущего к слепым человека.
Причина этого в том, что вокруг — «нет людей». Есть толпа, масса, сытая, жующая, глядящая «устрицей из раковины вещей». Люди исчезли, и потому герой готов целовать «умную морду трамвая» — чтобы забыть окружающих:
Ненужных, как насморк,
и трезвых,
как нарзан.
Герой одинок, он, возможно, один в этом мире. Наверное, отсюда эгоцентрический пафос многих его стихотворений. «Себе, любимому, посвящает эти строки автор», «Я», «Несколько слов обо мне самом», «Я и Наполеон», «Владимир Маяковский» — таковы названия его стихов того времени. «Я» — вот слово, которое определяет динамику поэтического действия: «Я, воспевающий машины и Англию». Поэт приходит в этот мир, чтобы прославить себя:
Мир огромив мощью голоса,
иду — красивый,
двадцатидвухлетний.
Он обращается к людям будущего:
«Славьте меня!» —
Вам завещаю я сад фруктовый
своей великой души.
В этом подчеркнутом эгоцентризме — свойственная поэзии Маяковского склонность к общественному эпатажу. «Костюмов у меня не было никогда. Были две блузы — гнуснейшего вида… Взял у сестры кусок желтой ленты. Обвязался. Фурор» — таковы выходки Маяковского-хулигана. И еще — скандально-известное:
Я люблю смотреть, как умирают дети.
Что стоит за подобного рода действиями? Категорическое неприятие автором буржуазной культуры, юношеский нигилизм и, возможно, душевная ранимость самого поэта. За своим амплуа хулигана Маяковский скрывал душу тонкую, ищущую любви и любящую, защищая ее от тех, кто «ничего не понимают».
Маяковский, как он пишет о самом себе, — «сплошное сердце». Уже в ранних стихах он предстает обреченным гореть на «несгораемом костре немыслимой любви». Предчувствие любви, ее ожидание — «Будет любовь или нет? Какая — большая или крошечная?» — вот что наполняет монологи героя. Его душа ищет любви, и потому он пишет: «Себе, любимому, посвящает эти строки автор». Его чувство остается невостребованным:
Где любимую найти мне,
такую, как и я?
Поэт мучительно переживает свое одиночество, для него груз «нерастраченных весен» просто несносен:
Несносен не так, для психа,
а буквально.
Любимая женщина, появившись однажды, навсегда наполняет смыслом существование героя. Но его счастье — мучительное и недолговечное: разлуки и измены суть постоянные спутники любви; однако, несмотря на это, герой находит в себе силы сказать:
Дай хоть
последней нежностью выстелить
твой уходящий шаг.
Существенно, что в ранней поэзии Маяковского практически отсутствуют пейзажные описания. В автобиографии «Я сам» поэт так объясняет свое «пренебрежение» к теме природы: «После электричества совершенно бросил интересоваться природой. Неусовершенствованная вещь». Ее место в творчестве прочно занимает пейзаж городской: дома, улицы, автомобили. Часто подобного рода описания нарочито натуралистичны, поэт как будто задается целью изобразить уродливые «вещи века». «Красивость», поэтичность — качества, которые автор отвергает. Это иллюстрируют, к примеру, следующие строки:
Улица провалилась, как нос сифилитика.
Река — сладострастье, растекшееся в слюни.
Отбросив белье до последнего листика,
сады похабно развалились в июне.
Окружающий мир вызывает резкое неприятие, протест со стороны автора. Его апофеозом можно считать поэму «Облако в штанах». Она состоит из четырех частей, каждая из которых разоблачает какой-либо аспект действительности. Герой провозглашает: «Долой вашу любовь, долой ваше искусство, долой вашу религию, долой ваш строй!» По масштабу, по глубине художественного обобщения, по диапазону поэтических средств эта поэма является, на мой взгляд, одним из лучших произведений Маяковского.
Художественные средства, языковые приемы поэта отличает подчеркнутый натурализм, прозаизм. Он пишет: «звезды-плевочки» — о тех самых звездах, которые наполняют, по словам Канта, «благоговением и восхищением» душу человека. Он заявляет:
Я знаю —
гвоздь у меня в сапоге
кошмарней, чем фантазия у Гете.
В этих строках — средоточие всего мира на личности поэта, соположение низменного и возвышенного, поэтического и прозаического.
В ранней лирике Маяковский отдает дань экспериментаторству, поиску новых форм, словотворчеству. И нужно уметь видеть за обилием сложных метафор, гипербол, неологизмов, непривычных синтаксических конструкций глубинный смысл текста.
Одно из ранних стихотворений автора — «А вы могли бы?»
Я сразу смазал карту будня,
плеснувши краску из стакана;
я показал на блюде студня
косые скулы океана.
На чешуе жестяной рыбы
прочел я зовы новых губ.
А вы
ноктюрн сыграть
могли бы
на флейте водосточных труб?
Что таится в этих строчках? Может быть, их написал человек, которому не хватает безмерности любви и океана? Может быть, они о праве художника преображать будни, видеть поэзию там, где, казалось бы, ей совсем не место? О том, что только настоящий артист способен сыграть на водосточной трубе?
Поэт предлагает нам свое видение мира и свои способы его воплощения. Отвергнув традиционные формы поэзии, Маяковский обрек себя на непростую судьбу экспериментатора, человека, который не будет понят многими. Но его путь — путь, без которого современное искусство было бы неполным, в чем-то ущербным: Послушайте!
Ведь, если звезды зажигают —
значит — это кому-нибудь нужно?
11.
Жанрово-стилевое своеобразие лирики
В.Маяковского. Лирический герой
Все
переживания и настроения поэт выражает
через свое «я», т.е. через образ лирического
героя. Если попытаться в самом общем
виде определить характер лирического
героя раннего Маяковского, то героя
этого можно назвать бунтарем-романтиком,
мятежником, убежденным в своем праве
выступать от имени «уличных тыщ»,
ниспровергателем устоев мироздания. В
то же время этот герой-индивидуалист
ощущает свое трагическое одиночество
среди людей. В стихотворном цикле «Я»
(1913) лирический герой, делая заявку на
сверхличность, которой все человеческое
чуждо («идет луна – / жена моя», «Я люблю
смотреть, как умирают дети»), вместе с
тем переживает душевную боль («Это душа
моя / клочьями порванной тучи / в выжженном
небе / на ржавом кресте колокольни!», «Я
одинок, как последний глаз / у идущего
к слепым человека»). В поэзии Маяковского
первой половины 1910-х годов выражено
желание поэта быть понятым, самому
получить от мира сочувствие («Скрипка
и немножко нервно», 1914). Его протест
против современных социальных и моральных
норм («Нате!», 1913) не самоценен, он является
следствием внутренней драмы «раненного,
загнанного» героя («От усталости».
1913). Можно сказать, что лирический герой
Маяковского одновременно и эпатирует,
и страдает. Конфликт героя и современности,
отрицание общепризнанных истин, культ
силы и молодости и параллельно
беззащитность в любви, восприятие мира
через любовь – эти мотивы выразились в
наиболее значительном произведении
раннего Маяковского – поэме 1914-1915 годов
«Облако в штанах». Амбивалентность
героя Маяковского, лирика и бунтаря,
отразилась и в поэме 1915 г. «Флейта-позвоночник».
Дисгармонии между поэтом и миром
соответствует образ любовной муки,
которая обостряет его душевную
неопределенность, внутренний разлад с
самим собой, его раздвоенность:
«Короной
кончу? / Святой Еленой? / Буре жизни
оседлав валы, / я – равный кандидат / и на
царя вселенной / и на кандалы». Богохульные
мотивы «Облака в штанах» сменяются в
поэме «Флейта-позвоночник» мотивами
любви как Божьего промысла, обращенной
к Богу молитвы. Неоднозначность «я»
Маяковского как раз и выразилась в том,
что поэт, пребывая в конфликте с
действительностью, с вещным миром и
миром сытых и благополучных, в то же
самое время был адекватен вселенной,
вбирал в себя и космос, и городское
бытие, и страдания людей.
Концепция
свободного нового человека выражена
Маяковским и в поэме 1916-1917 годов «Человек».
Поэт предстает здесь новым Ноем, глашатаем
солнца, избранником со своим Вифлеемом,
своим рождеством, страстями, вознесением
и новым пришествием на землю. Как и в
«Войне и мире», он несет миру идею любви
(«Дней любви моей тысячелистное Евангелие
целую»). Неохристианская метафизика
Маяковского, атеиста, материалиста по
убеждениям, раскрывается в трагико-лирическом,
интимном сюжете: сердце нового Ноя
изнывает в тоске, душа его болит от
ревности, он «застрелился у двери
любимой». Футуристические настроения
Маяковского этого периода, его
представления о грядущем совершенном
мире неотделимы от его лирического
состояния.
Февральская
и Октябрьская революции явились для
Маяковского началом реального воплощения
его идей о новом, свободном человеке и
счастливом мироустройстве. Обещанная
большевиками коммуна стала тем самым
идеалом, который заменил в футуристических
утопиях поэта неохристианские модели.
Коммунистическая идея не только отвечала
футуристическим мечтам о грядущем
земном рае, но и придала им определенность,
конкретный смысл и прикладной характер.
Отныне романтический индивидуализм,
присущий лирическому герою Маяковского,
уступил место соборности, единению с
миллионами, «я» сменилось на «мы»,
конфликт личности и общества был снят
самой историей.
В
творчестве Маяковского после 1917 г.
революционные катаклизмы России
соизмеримы по масштабам с планетарным
«разливом второго потопа» («Наш марш»,
1918). Конечно, в душе поэта-трибуна,
прославлявшего революцию, находилось
место живым, естественным чувствам –
революция в конечном счете означала
для Маяковского борьбу за торжество
человечности. Об этом свидетельствует
стихотворение «Хорошее отношение к
лошадям» (1918), проникнутое неподдельным
состраданием, отзывчивостью к чужой
боли. И все же моральная переориентация
поэта, обусловленная грандиозностью
революционных задач, очевидна: его
лирический герой, еще недавно озарявший
мир идеями любви и прощения, теперь
отдает предпочтение «товарищу маузеру»
и призывает крепить – «у мира на горле
/ пролетариата пальцы!» («Левый марш».
1918.).
Сам
пролетарий в соответствии с официальной
трактовкой его как гегемона революции
обретает в послеоктябрьском мировосприятии
Маяковского черты пророка и сверхчеловека.
Пролетарий – победитель планеты, разносчик
новой веры («Мы идем», 1919).
Прежнее
романтическое мирочувствование
Маяковского уступило место дидактизму,
характерному как для классицизма, так
и для социалистического реализма. Мотивы
сострадания лирического героя слабому
и обиженному вытеснены образом
поэта-глашатая, чья миссия – быть над
толпой, чьи стихи выражают абсолют
собственной позиции, адекватной интересам
власти.
Я — поэт.
Этим и интересен.
В. Маяковский
В 1912 году в альманахе футуристов «Пощечина общественному вкусу» были опубликованы стихотворения В. Маяковского «Ночь» и «Утро». Так в начале века заявил о себе молодой и самобытный поэт — поэт, которому суждено было стать одним из самых известных в мире. Поэт, судьба которого будет тесно переплетена с историей молодого советского государства. Поэт, чье творчество оказало огромное влияние на развитие отечественной поэзии. Поэт, чья посмертная слава сравнима, пожалуй, только со славой Пушкина. Поэт, чьи стихи переоценивались критикой и читателями не раз и не два. Поэт, творчество которого до сих пор вызывает самые разнообразные споры.
Ранний период творчества поэта представлен многими открытиями в области стихосложения. Практически сразу отказавшись от попыток литературного подражания, Маяковский буквально ворвался в русскую поэзию начала XX века — поэзию, где по праву блистали такие светила, как Блок, Ахматова, Гумилев, Брюсов. Его стихи разительно отличались от того, что принято было считать хорошей поэзией, но он быстро вошел в силу и утвердил свою творческую индивидуальность, право на то, чтобы быть Маяковским. Его расцвет, по словам Ахматовой, был бурным: отрицая классическую форму, поэт предлагал новое, революционное искусство. Многое в его раннем творчестве связано с таким понятием, как футуризм. Но при этом поэтические средства и идеи были гораздо шире футуристического понимания. Своеобразие ранней лирики Маяковского обусловлено прежде всего его личностью, его ярким талантом, его взглядами и убеждениями.
Едва ли не основной темой этого периода становится тема трагического одиночества поэта:
Я одинок,
как последний глаз у
идущего к слепым человека.
Причина этого в том, что вокруг — нет людей. Есть толпа, масса, сытая, жующая, глядящая «устрицей из раковины вещей». Люди исчезли, и потому герой готов целовать «умную морду трамвая» — чтобы забыть окружающих:
Ненужных, как насморк,
и трезвых, как нарзан.
Герой одинок, он, возможно, один в этом мире. Наверное, отсюда эгоцентрический пафос многих его стихотворений: «Себе любимому посвящает эти строки автор», «Я», «Владимир Маяковский». Поэт приходит в этот мир, чтобы прославить себя:
Мир огромив мощью голоса,
Иду — красивый,
Двадцатидвухлетний.
Он обращается к людям будущего:
«Славьте меня!» —
Вам завещаю я сад фруктовый
своей великой души.
В этом подчеркнутом эгоцентризме — свойственная поэзии Маяковского склонность к общественному эпатажу. Например, общеизвестное, скандальное:
Я люблю смотреть,
как умирают дети.
Что стоит за подобного рода действиями? Категорическое неприятие автором буржуазной культуры, юношеский нигилизм и, возможно, душевная ранимость самого поэта. За своим амплуа хулигана Маяковский скрывал тонкую, ищущую любви душу, защищая ее от тех, кто грубее, жестче, нахальнее.
Уже в ранних стихах он предстает обреченным гореть на несгораемом костре немыслимой любви. Предчувствие любви, ее ожидание — вот что напоминают Монологи героя. Его душа ищет любви, и потому он пишет:
Где любимую найти мне,
такую, как и я?
Поэт мучительно переживает свое одиночество, для него груз «нерастраченных весен» просто «несносен».
Любимая женщина, появившись однажды, навсегда наполняет смыслом существование героя. Но его счастье — мучительное и недолговечное: разлуки и измены суть постоянные спутники любви; однако, несмотря на это, герой находит в себе силы сказать:
Дай хоть
последней неясностью выстелить
твой уходящий шаг.
Существенно, что в ранней поэзии Маяковского практически отсутствуют пейзажи. В автобиографии поэт так объясняет свое отношение к природе: «После электричества совершенно бросил интересоваться природой». Ее место в творчестве прочно занимает городской пейзаж, автомобили, улицы. Часто подобного рода описания нарочно натуралистичны. Маяковский показывает всю суть вещей, их внутренность:
Улица провалилась, как нос сифилитика.
Река — сладострастье, растекшееся
в слюни.
Отбросив белье до последнего листика,
сады похабно развалились в июне.
Окружающий мир вызывает у него резкое неприятие, протест. Его апофеозом можно считать поэму «Облако в штанах». Она состоит из четырех частей, каждая из которых разоблачает какой-либо объект действительности. По масштабу, по глубине художественного обобщения, по диапазону поэтических средств эта поэма является, на мой взгляд, одним из лучших произведений Маяковского.
Ранняя поэзия Маяковского посвящена поиску новых форм, метафор, образов. Например, стихотворение:
Я сразу смазал карту будня,
плеснувши краску из стакана;
Я показан на блюде студня
косые скулы океана.
На чешуе жестяной рыбы
прочел я зовы новых губ.
А вы
ноктюрн сыграть
могли бы
на флейте водосточных труб?
Маяковский обрек себя на непростую судьбу экспериментатора, человека, который не может быть понятен всем. Но его поэзия занимает и будет занимать одно из первых мест среди русской литературы XX века.
Ранний период творчества поэта представлен многими открытиями в области стихосложения. Практически сразу отказавшись от попыток литературного подражания, Маяковский буквально ворвался в русскую поэзию начала XX века — поэзию, где по праву блистали такие светила, как Блок, А. Белый, Гумилев, Ахматова, Брюсов. Его стихи разительно отличались от того, что принято было считать хорошей поэзией, но он быстро вошел в силу и утвердил свою творческую индивидуальность, право на то, чтобы быть Маяковским. Его рассвет, по словам А. Ахматовой, был бурным: отрицая «классическую скуку», поэт предлагал новое, революционное искусство, и в своем лице — его представителя. Несомненно, многое в раннем творчестве Маяковского связано с таким художественным направлением, как футуризм, но при этом идеи и поэтические средства их воплощения в произведениях автора были много шире традиционных футуристических установок. Своеобразие ранней лирики Маяковского обусловлено прежде всего его личностью, его ярким талантом, его взглядами и убеждениями.
Едва ли не основной темой этого периода становится тема трагического одиночества поэта:
Я одинок, как последний глаз
у идущего к слепым человека.
Причина этого в том, что вокруг — «нет людей». Есть толпа, масса, сытая, жующая, глядящая «устрицей из раковины вещей». Люди исчезли, и потому герой готов целовать «умную морду трамвая» — чтобы забыть окружающих:
Ненужных, как насморк,
и трезвых,
как нарзан.
Герой одинок, он, возможно, один в этом мире. Наверное, отсюда эгоцентрический пафос многих его стихотворений. «Себе, любимому, посвящает эти строки автор», «Я», «Несколько слов обо мне самом», «Я и Наполеон», «Владимир Маяковский» — таковы названия его стихов того времени. «Я» — вот слово, которое определяет динамику поэтического действия: «Я, воспевающий машины и Англию». Поэт приходит в этот мир, чтобы прославить себя:
Мир огромив мощью голоса,
иду — красивый,
двадцатидвухлетний.
Он обращается к людям будущего: «Славьте меня!» — Вам завещаю я сад фруктовый своей великой души.
В этом подчеркнутом эгоцентризме — свойственная поэзии Маяковского склонность к общественному эпатажу. «Костюмов у меня не было никогда. Были две блузы — гнуснейшего вида… Взял у сестры кусок желтой ленты. Обвязался. Фурор» — таковы выходки Маяковского-хулигана. И еще — скандально-известное:
Я люблю смотреть,
как умирают дети.
Что стоит за подобного рода действиями? Категорическое неприятие автором буржуазной культуры, юношеский нигилизм и, возможно, душевная ранимость самого поэта. За своим амплуа хулигана Маяковский скрывал душу тонкую, ищущую любви и любящую, защищая ее от тех, кто «ничего не понимают».
Маяковский, как он пишет о самом себе, — «сплошное сердце». Уже в ранних стихах он предстает обреченным гореть на «несгораемом костре немыслимой любви». Предчувствие любви, ее ожидание — «Будет любовь или нет? Какая — большая или крошечная?» — вот что наполняет монологи героя. Его душа ищет любви, и потому он пишет: «Себе, любимому, посвящает эти строки автор». Его чувство остается невостребованным:
Где любимую найти мне,
такую,
как и я?
Поэт мучительно переживает свое одиночество, для него груз «нерастраченных весен» просто несносен:
Несносен не так,
для психа,
а буквально.
Любимая женщина, появившись однажды, навсегда наполняет смыслом существование героя. Но его счастье — мучительное и недолговечное: разлуки и измены суть постоянные спутники любви; однако, несмотря на это, герой находит в себе силы сказать: Дай хоть
последней нежностью выстелить твой уходящий шаг.
Существенно, что в ранней поэзии Маяковского практически отсутствуют пейзажные описания. В автобиографии «Я сам» поэт так объясняет свое «пренебрежение» к теме природы: «После электричества совершенно бросил интересоваться природой. Неусовершенствованная вещь». Ее место в творчестве прочно занимает пейзаж городской: дома, улицы, автомобили. Часто подобного рода описания нарочито натуралистичны, поэт как будто задается целью изобразить уродливые «вещи века». «Красивость», поэтичность — качества, которые автор отвергает. Это иллюстрируют, к примеру, следующие строки:
Улица провалилась, как нос сифилитика.
Река сладострастье, растекшееся в слюни.
Отбросив белье до последнего листика,
сады похабно развалились в июне.
Окружающий мир вызывает резкое неприятие, протест со стороны автора. Его апофеозом можно считать поэму «Облако в штанах». Она состоит из четырех частей, каждая из которых разоблачает какой-либо аспект действительности. Герой провозглашает: «Долой вашу любовь, долой ваше искусство, долой вашу религию, долой ваш строй!» По масштабу, по глубине художественного обобщения, по диапазону поэтических средств эта поэма является, на мой взгляд, одним из лучших произведений Маяковского.
Художественные средства, языковые приемы поэта отличает подчеркнутый натурализм, прозаизм. Он пишет: «звезды-плевочки» — о тех самых звездах, которые наполняют, по словам Канта, «благоговением и восхищением» душу человека. Он заявляет:
Я знаю —
гвоздь у меня в сапоге
кошмарней, чем фантазия у Гете.
В этих строках — средоточие всего мира на личности поэта, соположение низменного и возвышенного, поэтического и прозаического.
В ранней лирике Маяковский отдает дань экспериментаторству, поиску новых форм, словотворчеству. И нужно уметь видеть за обилием сложных метафор, гипербол, неологизмов, непривычных синтаксических конструкций глубинный смысл текста.
Одно из ранних стихотворений автора — «А вы могли бы?»
Я сразу смазал карту будня,
плеснувши краску из стакана;
я показал на блюде студня
косые скулы океана.
На чешуе жестяной рыбы
прочел я зовы новых губ.
А вы
ноктюрн сыграть
могли бы
на флейте водосточных труб?
Что таится в этих строчках? Может быть, их написал человек, которому не хватает безмерности любви и океана? Может быть, они о праве художника преображать будни, видеть поэзию там, где, казалось бы, ей совсем не место? О том, что только настоящий артист способен сыграть на водосточной трубе?
Поэт предлагает нам свое видение мира и свои способы его воплощения. Отвергнув традиционные формы поэзии, Маяковский обрек себя на непростую судьбу экспериментатора, человека, который не будет понят многими. Но его путь — путь, без которого современное искусство было бы неполным, в чем-то ущербным: Послушайте!
Ведь, если звезды зажигают значит — это кому-нибудь нужно?
Я одинок, как последний глаз
у идущего к слепым человека.
Причина этого в том, что вокруг — “нет людей”. Есть толпа, масса, сытая, жующая, глядящая “устрицей из раковины вещей”. Люди исчезли, и потому герой готов целовать “умную морду трамвая” — чтобы забыть окружающих:
Ненужных, как насморк,
и трезвых,
как нарзан.
Герой одинок, он, возможно, один в этом мире. Наверное, отсюда эгоцентрический пафос многих его стихотворений. “Себе, любимому, посвящает эти строки автор”, “Я”, “Несколько слов обо мне самом”, “Я и Наполеон”, “Владимир Маяковский” — таковы названия его стихов того времени. “Я” — вот слово, которое определяет динамику поэтического действия: “Я, воспевающий машины и Англию”. Поэт приходит в этот мир, чтобы прославить себя:
Мир огромив мощью голоса,
иду — красивый,
двадцатидвухлетний.
Он обращается к людям будущего:
“Славьте меня!” —
Вам завещаю я сад фруктовый
своей великой души.
В этом подчеркнутом эгоцентризме — свойственная поэзии Маяковского склонность к общественному эпатажу. “Костюмов у меня не было никогда. Были две блузы — гнуснейшего вида… Взял у сестры кусок желтой ленты. Обвязался. Фурор” — таковы выходки Маяковского-хулигана. И еще — скандально-известное: Я люблю смотреть, как умирают дети.
Что стоит за подобного рода действиями? Категорическое неприятие автором буржуазной культуры, юношеский нигилизм и, возможно, душевная ранимость самого поэта. За своим амплуа хулигана Маяковский скрывал душу тонкую, ищущую любви и любящую, защищая ее от тех, кто “ничего не понимают”.
Маяковский, как он пишет о самом себе, — “сплошное сердце”. Уже в ранних стихах он предстает обреченным гореть на “несгораемом костре немыслимой любви”. Предчувствие любви, ее ожидание — “Будет любовь или нет? Какая — большая или крошечная?” — вот что наполняет монологи героя. Его душа ищет любви, и потому он пишет: “Себе, любимому, посвящает эти строки автор”. Его чувство остается невостребованным:
Где любимую найти мне,
такую, как и я?
Поэт мучительно переживает свое одиночество, для него груз “нерастраченных весен” просто несносен:
Несносен не так, для психа,
а буквально.
Любимая женщина, появившись однажды, навсегда наполняет смыслом существование героя. Но его счастье — мучительное и недолговечное: разлуки и измены суть постоянные спутники любви; однако, несмотря на это, герой находит в себе силы сказать:
Дай хоть
последней нежностью выстелить
твой уходящий шаг.
Существенно, что в ранней поэзии Маяковского практически отсутствуют пейзажные описания. В автобиографии “Я сам” поэт так объясняет свое “пренебрежение” к теме природы: “После электричества совершенно бросил интересоваться природой. Неусовершенствованная вещь”. Ее место в творчестве прочно занимает пейзаж городской: дома, улицы, автомобили. Часто подобного рода описания нарочито натуралистичны, поэт как будто задается целью изобразить уродливые “вещи века”. “Красивость”, поэтичность — качества, которые автор отвергает. Это иллюстрируют, к примеру, следующие строки:
Улица провалилась, как нос сифилитика.
Река — сладострастье, растекшееся в слюни.
Отбросив- белье до последнего листика,
сады похабно развалились в июне.
Окружающий мир вызывает резкое неприятие, протест со стороны автора. Его апофеозом можно считать поэму “Облако в штанах”. Она состоит из четырех частей, каждая из которых разоблачает какой-либо аспект действительности. Герой провозглашает: “Долой вашу любовь, долой ваше искусство, долой вашу религию, долой ваш строй!” По масштабу, по глубине художественного обобщения, по диапазону поэтических средств эта поэма является, на мой взгляд, одним из лучших произведений Маяковского.
Художественные средства, языковые приемы поэта отличает подчеркнутый натурализм, прозаизм. Он пишет: “звезды-плевочки” — о тех самых звездах, которые наполняют, по словам Канта, “благоговением и восхищением” душу человека. Он заявляет:
Я знаю —
гвоздь у меня в сапоге
кошмарней, чем фантазия у Гете.
В этих строках — средоточие всего мира на личности поэта, соположение низменного и возвышенного, поэтического и прозаического.
В ранней лирике Маяковский отдает дань экспериментаторству, поиску новых форм, словотворчеству. И нужно уметь видеть за обилием сложных метафор, гипербол, неологизмов, непривычных синтаксических конструкций глубинный смысл текста.
Одно из ранних стихотворений автора — “А вы могли бы?”
Я сразу смазал карту будня,
плеснувши краску из стакана;
я показал “на блюде студня
косые скулы океана. На чешуе жестяной рыбы
прочел я зовы новых губ. А вы
ноктюрн сыграть могли бы
на флейте водосточных труб?
Что таится в этих строчках? Может быть, их написал человек, которому не хватает безмерности любви и океана? Может быть, они о праве художника преображать будни, видеть поэзию там, где, казалось бы, ей совсем не место? О том, что только настоящий артист способен сыграть на водосточной трубе?
Поэт предлагает нам свое видение мира и свои способы его воплощения. Отвергнув традиционные формы поэзии, Маяковский обрек себя на непростую судьбу экспериментатора, человека, который не будет понят многими. Но его путь — путь, без которого современное искусство было бы неполным, в чем-то ущербным:
Послушайте!
Ведь, если звезды зажигают —
значит — это кому-нибудь нужно?
— А почему вы одеты в желтую кофту!
— Чтобы не походить на вас.
В. Каменский. Юность Маяковского.
В 1912 году в альманахе футуристов “Пощечина общественному вкусу” были опубликованы стихотворения В. Маяковского “Ночь” и “Утро”. Так заявил о себе молодой и самобытный поэт — поэт, которому суждена была долгая и непростая творческая судьба, и не только пожизненная, но и посмертная, ибо произведения автора неоднократно оценивались и переоценивались критикой и читателями.
Ранний период творчества поэта представлен многими открытиями в области стихосложения. Практически сразу отказавшись от попыток литературного подражания, Маяковский буквально ворвался в русскую поэзию начала XX века — поэзию, где по праву блистали такие светила, как Блок, А. Белый, Гумилев, Ахматова, Брюсов. Его стихи разительно отличались от того, что принято было считать хорошей поэзией, но он быстро вошел в силу и утвердил свою творческую индивидуальность, право на то, чтобы быть Маяковским. Его рассвет, по словам А. Ахматовой, был бурным: отрицая “классическую скуку”, поэт предлагал новое, революционное искусство, и в своем лице — его представителя. Несомненно, многое в раннем творчестве Маяковского связано с таким художественным направлением, как футуризм, но при этом идеи и поэтические средства их воплощения в произведениях автора были много шире традиционных футуристических установок. Своеобразие ранней лирики Маяковского обусловлено прежде всего его личностью, его ярким талантом, его взглядами и убеждениями.
Едва ли не основной темой этого периода становится тема трагического одиночества поэта:
Я одинок, как последний глаз
у идущего к слепым человека.
Причина этого в том, что вокруг — “нет людей”. Есть толпа, масса, сытая, жующая, глядящая “устрицей из раковины вещей”. Люди исчезли, и потому герой готов целовать “умную морду трамвая” — чтобы забыть окружающих:
Ненужных, как насморк,
и трезвых,
как нарзан.
Герой одинок, он, возможно, один в этом мире. Наверное, отсюда эгоцентрический пафос многих его стихотворений. “Себе, любимому, посвящает эти строки автор”, “Я”, “Несколько слов обо мне самом”, “Я и Наполеон”, “Владимир Маяковский” — таковы названия его стихов того времени. “Я” — вот слово, которое определяет динамику поэтического действия: “Я, воспевающий машины и Англию”. Поэт приходит в этот мир, чтобы прославить себя:
Мир огромив мощью голоса,
иду — красивый,
двадцатидвухлетний.
Он обращается к людям будущего:
“Славьте меня!” –
Вам завещаю я сад фруктовый
своей великой души.
В этом подчеркнутом эгоцентризме — свойственная поэзии Маяковского склонность к общественному эпатажу. “Костюмов у меня не было никогда. Были две блузы — гнуснейшего вида… Взял у сестры кусок желтой ленты. Обвязался. Фурор” — таковы выходки Маяковского-хулигана. И еще — скандально-известное: Я люблю смотреть, как умирают дети.
Что стоит за подобного рода действиями? Категорическое неприятие автором буржуазной культуры, юношеский нигилизм и, возможно, душевная ранимость самого поэта. За своим амплуа хулигана Маяковский скрывал душу тонкую, ищущую любви и любящую, защищая ее от тех, кто “ничего не понимают”.
Маяковский, как он пишет о самом себе, — “сплошное сердце”. Уже в ранних стихах он предстает обреченным гореть на “несгораемом костре немыслимой любви”. Предчувствие любви, ее ожидание — “Будет любовь или нет? Какая — большая или крошечная?” — вот что наполняет монологи героя. Его душа ищет любви, и потому он пишет: “Себе, любимому, посвящает эти строки автор”. Его чувство остается невостребованным:
Где любимую найти мне,
такую, как и я?
Поэт мучительно переживает свое одиночество, для него груз “нерастраченных весен” просто несносен:
Несносен не так, для психа,
а буквально.
Любимая женщина, появившись однажды, навсегда наполняет смыслом существование героя. Но его счастье — мучительное и недолговечное: разлуки и измены суть постоянные спутники любви; однако, несмотря на это, герой находит в себе силы сказать:
Дай хоть
последней нежностью выстелить
твой уходящий шаг.
Существенно, что в ранней поэзии Маяковского практически отсутствуют пейзажные описания. В автобиографии “Я сам” поэт так объясняет свое “пренебрежение” к теме природы: “После электричества совершенно бросил интересоваться природой. Неусовершенствованная вещь”. Ее место в творчестве прочно занимает пейзаж городской: дома, улицы, автомобили. Часто подобного рода описания нарочито натуралистичны, поэт как будто задается целью изобразить уродливые “вещи века”. “Красивость”, поэтичность — качества, которые автор отвергает. Это иллюстрируют, к примеру, следующие строки:
Улица провалилась, как нос сифилитика.
Река — сладострастье, растекшееся в слюни.
Отбросив- белье до последнего листика,
сады похабно развалились в июне.
Окружающий мир вызывает резкое неприятие, протест со стороны автора. Его апофеозом можно считать поэму “Облако в штанах”. Она состоит из четырех частей, каждая из которых разоблачает какой-либо аспект действительности. Герой провозглашает: “Долой вашу любовь, долой ваше искусство, долой вашу религию, долой ваш строй!” По масштабу, по глубине художественного обобщения, по диапазону поэтических средств эта поэма является, на мой взгляд, одним из лучших произведений Маяковского.
Художественные средства, языковые приемы поэта отличает подчеркнутый натурализм, прозаизм. Он пишет: “звезды-плевочки” — о тех самых звездах, которые наполняют, по словам Канта, “благоговением и восхищением” душу человека. Он заявляет:
Я знаю –
гвоздь у меня в сапоге
кошмарней, чем фантазия у Гете.
В этих строках — средоточие всего мира на личности поэта, соположение низменного и возвышенного, поэтического и прозаического.
В ранней лирике Маяковский отдает дань экспериментаторству, поиску новых форм, словотворчеству. И нужно уметь видеть за обилием сложных метафор, гипербол, неологизмов, непривычных синтаксических конструкций глубинный смысл текста.
Одно из ранних стихотворений автора — “А вы могли бы?”
Я сразу смазал карту будня,
плеснувши краску из стакана;
я показал «на блюде студня
косые скулы океана. На чешуе жестяной рыбы
прочел я зовы новых губ. А вы
ноктюрн сыграть могли бы
на флейте водосточных труб?
Что таится в этих строчках? Может быть, их написал человек, которому не хватает безмерности любви и океана? Может быть, они о праве художника преображать будни, видеть поэзию там, где, казалось бы, ей совсем не место? О том, что только настоящий артист способен сыграть на водосточной трубе?
Поэт предлагает нам свое видение мира и свои способы его воплощения. Отвергнув традиционные формы поэзии, Маяковский обрек себя на непростую судьбу экспериментатора, человека, который не будет понят многими. Но его путь — путь, без которого современное искусство было бы неполным, в чем-то ущербным:
Послушайте!
Ведь, если звезды зажигают –
значит — это кому-нибудь нужно?
1. Новаторство в поэзии Маяковского.
2. Связь лирики поэта с живописью.
3. Вызов «общественному вкусу» и внутренние переживания лирического героя.
Уже при первом знакомстве с творчеством В. В. Маяковского бросается в глаза поразительное несходство его лирики с классическими образцами поэтических произведений. Не только образы — «жестяная рыба», «флейта водосточных труб», «умная морда трамвая», — но сама мелодика стиха необычна. В лирике Маяковского нет песенной музыкальности. Стихи созвучны размеренному, чеканному шагу:
Жилы и мускулы — молитв верней.
Нам ли вымаливать милостей времени!
Мы –
каждый —
держим в своей пятерне
миров приводные ремни!
Одним из новшеств, которое Маяковский активно использовал в своем поэтическом творчестве, была особая форма записи стихотворений – лесенкой. Подобная запись помогает передать на бумаге некоторые особенности звучания его стиха. Исследователи полагают, что здесь проявилась и связь поэтического творчества поэта с живописью. Известно, что Маяковский занимался в художественных студиях, а также в Училище живописи, ваяния и зодчества, откуда был отчислен за участие в скандальных выходках поэтов-футуристов.
Связь с живописью проявилась и в характерной образности лирики Маяковского. Повествование всегда предстает в виде зримой зарисовки, точнее, серии зарисовок, которые сменяют друг друга, как кадры кинохроники. По аналогии с живописью сформировалось и представление Маяковского о стихах как о зримом, добротно, пусть и грубо сработанном предмете:
Я сразу смазал карту будня,
плеснувши краску из стакана;
я показал на блюде студня
косые скулы океана.
Тематика лирики Маяковского, при всей его эпатажности, включает в себя большинство мотивов, характерных для поэзии. Это любовь и одиночество, а также трагические контрасты миропорядка, которые остро переживаются лирическим героем. Большое внимание поэт уделял злободневным проблемам современности, которые в сатирической форме отразились в стихотворениях «Гимн судье», «Внимательное отношение к взяточникам».
В ранней лирике Маяковского особенно сильно проявился нарочитый, хулиганский вызов обывательскому существованию, что типично для поэтов-футуристов. Грубая лексика (поэт не чуждается и неприличных слов), подчеркнуто фамильярное и презрительное обращение к аудитории — не удивительно, что подобные стихи производили отталкивающее, шокирующее впечатление:
Знаете ли вы, бездарные, многие,
думающие, нажраться лучше как, —
может быть, сейчас бомбой ноги
выдрало у Петрова поручика?..
Однако легко заметить, что за внешней грубостью, за враждебностью к «буржуям» скрыты глубокие переживания, острое ощущение катастрофичности бытия. Противопоставление сытого обывательского существования и внутренней драмы лирического героя, прикрытой внешней бравадой — это своеобразное преломление традиций романтизма. Как и классический романтический герой, лирический герой Маяковского одинок в окружающем мире, погрязшем в обыденности. Как истинный романтик, Маяковский ищет подходящий фон для своего героя, необычный, чистый от скверны повседневных неурядиц:
Послушайте!
Ведь, если звезды зажигают —
Значит — это кому-нибудь нужно?
Значит — кто-то хочет, чтобы они были?
Значит — кто-то называет эти плевочки жемчужиной?
Тема одиночества по-разному преломляется во многих стихотворениях поэта. Например, грустная мелодия скрипки в произведении «Скрипка и немножко нервно», не находящая понимания у других инструментов в оркестре, вызывает глубокое сочувствие и живой отклик в душе лирического героя:
Оркестр чужо смотрел,
как выплакивалась скрипка
без слов,
без такта…
«Знаете что, скрипка?
Мы ужасно похожи:
я вот тоже
ору-
а доказать ничего не умею!»
Заметим: музыкальные инструменты в этом стихотворении представлены как живые существа, каждое со своим характером. А в стихотворении «Надоело» поэт восклицает: «Нет людей». Тема одиночества в творчестве Маяковского тесно связана с выявлением отрицательных сторон урбанистической цивилизации — культом потребления и утратой понимания истинных ценностей, любви и самой жизни.
Нужно отметить, что в творчестве Маяковского любовные переживания героя показаны достаточно откровенно и натуралистично:
Поэт сонеты поет Тиане,
а я весь из мяса,
человек весь, —
тело твое просто прошу,
как просят христиане
«хлеб наш насущный
даждь нам днесь».
Однако грубоватая чувственность лирического героя Маяковского отнюдь не исключает и серьезных, глубоких душевных переживаний. «Кровью сердца дорогу радую», — эта строка, в которой говорится о страданиях безответной любви, перекликается с любовной поэзией средневекового Востока. Имя возлюбленной для поэта — слово, «величием равное богу».
Особое отношение Маяковский демонстрирует и по отношению к Богу. Сразу отметим — реальность самого существования Бога под сомнение не ставится. Но, как и любовь, Бог в лирике Маяковского утратил свои исконные возвышенные атрибуты. «Врывается к богу», «целует ему жилистую руку» — словно и не о Боге идет речь, а о человеке, возможно, и располагающем определенной властью, но отнюдь не о непостижимой и совершенной Сущности. Снижение образа Бога ярко проявилось в поэме «Облако в штанах»:
Я думал — ты всесильный божище,
А ты недоучка, крохотный божик.
В этих кощунственных словах звучит глубокое душевное страдание лирического героя, который переживает отсутствие взаимности в любви как глобальный крах, приводящий к разочарованию в Боге. Снова повторяется тема одиночества — и мир, и любимая, й даже Бог далеки от чаяний и стремлений лирического героя, безразличны к его терзаниям.
Категория: Сочинения по русской литературе
Сочинение.
В 1912 году в альманахе футуристов «Пощечина общественному вкусу» были опубликованы стихотворения В. Маяковского «Ночь» и «Утро». Так заявил о себе молодой и самобытный поэт — поэт, которому суждена была долгая и непростая творческая судьба, и не только пожизненная, но и посмертная, ибо произведения автора неоднократно оценивались и переоценивались критикой и читателями.
Ранний период творчества поэта представлен многими открытиями в области стихосложения. Практически сразу отказавшись от попыток литературного подражания, Маяковский буквально ворвался в русскую поэзию начала XX века — поэзию, где по праву блистали такие светила, как Блок, А. Белый, Гумилев, Ахматова, Брюсов. Его стихи разительно отличались от того, что принято было считать хорошей поэзией, но он быстро вошел в силу и утвердил свою творческую индивидуальность, право на то, чтобы быть Маяковским. Его рассвет, по словам А. Ахматовой, был бурным: отрицая «классическую скуку», поэт предлагал новое, революционное искусство, и в своем лице — его представителя. Несомненно, многое в раннем творчестве Маяковского связано с таким художественным направлением, как футуризм, но при этом идеи и поэтические средства их воплощения в произведениях автора были много шире традиционных футуристических установок. Своеобразие ранней лирики Маяковского обусловлено прежде всего его личностью, его ярким талантом, его взглядами и убеждениями.
Едва ли не основной темой этого периода становится тема трагического одиночества поэта:
Я одинок, как последний глаз
у идущего к слепым человека.
Причина этого в том, что вокруг — «нет людей». Есть толпа, масса, сытая, жующая, глядящая «устрицей из раковины вещей». Люди исчезли, и потому герой готов целовать «умную морду трамвая» — чтобы забыть окружающих:
Ненужных, как насморк,
и трезвых,
как нарзан.
Герой одинок, он, возможно, один в этом мире. Наверное, отсюда эгоцентрический пафос многих его стихотворений. «Себе, любимому, посвящает эти строки автор», «Я», «Несколько слов обо мне самом», «Я и Наполеон», «Владимир Маяковский» — таковы названия его стихов того времени. «Я» — вот слово, которое определяет динамику поэтического действия: «Я, воспевающий машины и Англию». Поэт приходит в этот мир, чтобы прославить себя:
Мир огромив мощью голоса,
иду — красивый,
двадцатидвухлетний.
Он обращается к людям будущего: «Славьте меня!» — Вам завещаю я сад фруктовый своей великой души.
В этом подчеркнутом эгоцентризме — свойственная поэзии Маяковского склонность к общественному эпатажу. «Костюмов у меня не было никогда. Были две блузы — гнуснейшего вида… Взял у сестры кусок желтой ленты. Обвязался. Фурор» — таковы выходки Маяковского-хулигана. И еще — скандально-известное:
Я люблю смотреть,
как умирают дети.
Что стоит за подобного рода действиями? Категорическое неприятие автором буржуазной культуры, юношеский нигилизм и, возможно, душевная ранимость самого поэта. За своим амплуа хулигана Маяковский скрывал душу тонкую, ищущую любви и любящую, защищая ее от тех, кто «ничего не понимают».
Маяковский, как он пишет о самом себе, — «сплошное сердце». Уже в ранних стихах он предстает обреченным гореть на «несгораемом костре немыслимой любви». Предчувствие любви, ее ожидание — «Будет любовь или нет? Какая — большая или крошечная?» — вот что наполняет монологи героя. Его душа ищет любви, и потому он пишет: «Себе, любимому, посвящает эти строки автор». Его чувство остается невостребованным:
Где любимую найти мне,
такую,
как и я?
Поэт мучительно переживает свое одиночество, для него груз «нерастраченных весен» просто несносен:
Несносен не так,
для психа,
а буквально.
Любимая женщина, появившись однажды, навсегда наполняет смыслом существование героя. Но его счастье — мучительное и недолговечное: разлуки и измены суть постоянные спутники любви; однако, несмотря на это, герой находит в себе силы сказать: Дай хоть
последней нежностью выстелить твой уходящий шаг.
Существенно, что в ранней поэзии Маяковского практически отсутствуют пейзажные описания. В автобиографии «Я сам» поэт так объясняет свое «пренебрежение» к теме природы: «После электричества совершенно бросил интересоваться природой. Неусовершенствованная вещь». Ее место в творчестве прочно занимает пейзаж городской: дома, улицы, автомобили. Часто подобного рода описания нарочито натуралистичны, поэт как будто задается целью изобразить уродливые «вещи века». «Красивость», поэтичность — качества, которые автор отвергает. Это иллюстрируют, к примеру, следующие строки:
Улица провалилась, как нос сифилитика.
Река сладострастье, растекшееся в слюни.
Отбросив белье до последнего листика,
сады похабно развалились в июне.
Окружающий мир вызывает резкое неприятие, протест со стороны автора. Его апофеозом можно считать поэму «Облако в штанах». Она состоит из четырех частей, каждая из которых разоблачает какой-либо аспект действительности. Герой провозглашает: «Долой вашу любовь, долой ваше искусство, долой вашу религию, долой ваш строй!» По масштабу, по глубине художественного обобщения, по диапазону поэтических средств эта поэма является, на мой взгляд, одним из лучших произведений Маяковского.
Художественные средства, языковые приемы поэта отличает подчеркнутый натурализм, прозаизм. Он пишет: «звезды-плевочки» — о тех самых звездах, которые наполняют, по словам Канта, «благоговением и восхищением» душу человека. Он заявляет:
Я знаю —
гвоздь у меня в сапоге
кошмарней, чем фантазия у Гете.
В этих строках — средоточие всего мира на личности поэта, соположение низменного и возвышенного, поэтического и прозаического.
В ранней лирике Маяковский отдает дань экспериментаторству, поиску новых форм, словотворчеству. И нужно уметь видеть за обилием сложных метафор, гипербол, неологизмов, непривычных синтаксических конструкций глубинный смысл текста.
Одно из ранних стихотворений автора — «А вы могли бы?»
Я сразу смазал карту будня,
плеснувши краску из стакана;
я показал на блюде студня
косые скулы океана.
На чешуе жестяной рыбы
прочел я зовы новых губ.
А вы
ноктюрн сыграть
могли бы
на флейте водосточных труб?
Что таится в этих строчках? Может быть, их написал человек, которому не хватает безмерности любви и океана? Может быть, они о праве художника преображать будни, видеть поэзию там, где, казалось бы, ей совсем не место? О том, что только настоящий артист способен сыграть на водосточной трубе?
Поэт предлагает нам свое видение мира и свои способы его воплощения. Отвергнув традиционные формы поэзии, Маяковский обрек себя на непростую судьбу экспериментатора, человека, который не будет понят многими. Но его путь — путь, без которого современное искусство было бы неполным, в чем-то ущербным: Послушайте!
Ведь, если звезды зажигают значит — это кому-нибудь нужно? Сейчас смотрят:{module Сейчас смотрят:}
Он обращается к людям будущего:
«Славьте меня!» —
Вам завещаю я сад фруктовый
своей великой души.
В этом подчеркнутом эгоцентризме — свойственная поэзии Маяковского склонность к общественному эпатажу. «Костюмов у меня не было никогда. Были две блузы — гнуснейшего вида… Взял у сестры кусок желтой ленты. Обвязался. Фурор» — таковы выходки Маяковского-хулигана. И еще — скандально-известное:
Я люблю смотреть, как умирают дети.
Что стоит за подобного рода действиями? Категорическое неприятие автором буржуазной культуры, юношеский нигилизм и, возможно, душевная ранимость самого поэта. За своим амплуа хулигана Маяковский скрывал душу тонкую, ищущую любви и любящую, защищая ее от тех, кто «ничего не понимает».
Маяковский, как он пишет о самом себе, — «сплошное сердце». Уже в ранних стихах он предстает обреченным гореть на «несгораемом костре немыслимой любви». Предчувствие любви, ее ожидание — «Будет любовь или нет? Какая — большая или крошечная?» — вот что наполняет монологи героя. Его душа ищет любви, и потому он пишет: «Себе, любимому, посвящает эти строки автор». Его чувство остается невостребованным:
Где любимую найти мне,
такую, как и я?
Поэт мучительно переживает свое одиночество, для него груз «нерастраченных весен» просто несносен:
Несносен не так, для психа,
а буквально.
Любимая женщина, появившись однажды, навсегда наполняет смыслом существование героя. Но его счастье — мучительное и недолговечное: разлуки и измены суть постоянные спутники любви; однако, несмотря на это, герой находит в себе силы сказать:
Дай хоть
последней нежностью выстелить
твой уходящий шаг.
Существенно, что в ранней поэзии Маяковского практически отсутствуют пейзажные описания. В автобиографии «Я сам» поэт так объясняет свое «пренебрежение» к теме природы: «После электричества совершенно бросил интересоваться природой. Неусовершенствованная вещь». Ее место в творчестве прочно занимает пейзаж городской: дома, улицы, автомобили. Часто подобного рода описания нарочито натуралистичны, поэт как будто задается целью изобразить уродливые «вещи века». «Красивость», поэтичность — качества, которые автор отвергает. Это иллюстрируют, к примеру, следующие строки:
Улица провалилась, как нос сифилитика.
Река — сладострастье, растекшееся в слюни.
Отбросив белье до последнего листика,
сады похабно развалились в июне.
Окружающий мир вызывает резкое неприятие, протест со стороны автора. Его апофеозом можно считать поэму «Облако в штанах». Она состоит из четырех частей, каждая из которых разоблачает какой-либо аспект действительности. Герой провозглашает: «Долой вашу любовь, долой ваше искусство, долой вашу религию, долой ваш строй!» По масштабу, по глубине художественного обобщения, по диапазону поэтических средств эта поэма является, на мой взгляд, одним из лучших произведений Маяковского.
Художественные средства, языковые приемы поэта отличает подчеркнутый натурализм, прозаизм. Он пишет: «звезды-плевочки» — о тех самых звездах, которые наполняют, по словам Канта, «благоговением и восхищением» душу человека. Он заявляет:
Я знаю —
гвоздь у меня в сапоге
кошмарней, чем фантазия у Гете.
В этих строках — средоточие всего мира на личности поэта, соположение низменного и возвышенного, поэтического и прозаического.
В ранней лирике Маяковский отдает дань экспериментаторству, поиску новых форм, словотворчеству. И нужно уметь видеть за обилием сложных метафор, гипербол, неологизмов, непривычных синтаксических конструкций глубинный смысл текста.
Одно из ранних стихотворений автора — «А вы могли бы?»
Я сразу смазал карту будня,
плеснувши краску из стакана;
— А почему вы одеты в желтую кофту!
— Чтобы не походить на вас.
В. Каменский. Юность Маяковского.
В 1912 году в альманахе футуристов “Пощечина общественному вкусу” были опубликованы стихотворения В. Маяковского “Ночь” и “Утро”. Так заявил о себе молодой и самобытный поэт — поэт, которому суждена была долгая и непростая творческая судьба, и не только пожизненная, но и посмертная, ибо произведения автора неоднократно оценивались и переоценивались критикой и читателями.
Ранний период творчества поэта представлен многими открытиями в области стихосложения. Практически сразу отказавшись от попыток литературного подражания, Маяковский буквально ворвался в русскую поэзию начала XX века — поэзию, где по праву блистали такие светила, как Блок, А. Белый, Гумилев, Ахматова, Брюсов. Его стихи разительно отличались от того, что принято было считать хорошей поэзией, но он быстро вошел в силу и утвердил свою творческую индивидуальность, право на то, чтобы быть Маяковским. Его рассвет, по словам А. Ахматовой, был бурным: отрицая “классическую скуку”, поэт предлагал новое, революционное искусство, и в своем лице — его представителя. Несомненно, многое в раннем творчестве Маяковского связано с таким художественным направлением, как футуризм, но при этом идеи и поэтические средства их воплощения в произведениях автора были много шире традиционных футуристических установок. Своеобразие ранней лирики Маяковского обусловлено прежде всего его личностью, его ярким талантом, его взглядами и убеждениями.
Едва ли не основной темой этого периода становится тема трагического одиночества поэта:
Я одинок, как последний глаз
у идущего к слепым человека.
Причина этого в том, что вокруг — “нет людей”. Есть толпа, масса, сытая, жующая, глядящая “устрицей из раковины вещей”. Люди исчезли, и потому герой готов целовать “умную морду трамвая” — чтобы забыть окружающих:
Ненужных, как насморк,
и трезвых,
как нарзан.
Герой одинок, он, возможно, один в этом мире. Наверное, отсюда эгоцентрический пафос многих его стихотворений. “Себе, любимому, посвящает эти строки автор”, “Я”, “Несколько слов обо мне самом”, “Я и Наполеон”, “Владимир Маяковский” — таковы названия его стихов того времени. “Я” — вот слово, которое определяет динамику поэтического действия: “Я, воспевающий машины и Англию”. Поэт приходит в этот мир, чтобы прославить себя:
Мир огромив мощью голоса,
иду — красивый,
двадцатидвухлетний.
Он обращается к людям будущего:
“Славьте меня!” —
Вам завещаю я сад фруктовый
своей великой души.
В этом подчеркнутом эгоцентризме — свойственная поэзии Маяковского склонность к общественному эпатажу. “Костюмов у меня не было никогда. Были две блузы — гнуснейшего вида… Взял у сестры кусок желтой ленты. Обвязался. Фурор” — таковы выходки Маяковского-хулигана. И еще — скандально-известное: Я люблю смотреть, как умирают дети.
Что стоит за подобного рода действиями? Категорическое неприятие автором буржуазной культуры, юношеский нигилизм и, возможно, душевная ранимость самого поэта. За своим амплуа хулигана Маяковский скрывал душу тонкую, ищущую любви и любящую, защищая ее от тех, кто “ничего не понимают”.
Маяковский, как он пишет о самом себе, — “сплошное сердце”. Уже в ранних стихах он предстает обреченным гореть на “несгораемом костре немыслимой любви”. Предчувствие любви, ее ожидание — “Будет любовь или нет? Какая — большая или крошечная?” — вот что наполняет монологи героя. Его душа ищет любви, и потому он пишет: “Себе, любимому, посвящает эти строки автор”. Его чувство остается невостребованным:
Где любимую найти мне,
такую, как и я?
Поэт мучительно переживает свое одиночество, для него груз “нерастраченных весен” просто несносен:
Несносен не так, для психа,
а буквально.
Любимая женщина, появившись однажды, навсегда наполняет смыслом существование героя. Но его счастье — мучительное и недолговечное: разлуки и измены суть постоянные спутники любви; однако, несмотря на это, герой находит в себе силы сказать:
Дай хоть
последней нежностью выстелить
твой уходящий шаг.
Существенно, что в ранней поэзии Маяковского практически отсутствуют пейзажные описания. В автобиографии “Я сам” поэт так объясняет свое “пренебрежение” к теме природы: “После электричества совершенно бросил интересоваться природой. Неусовершенствованная вещь”. Ее место в творчестве прочно занимает пейзаж городской: дома, улицы, автомобили. Часто подобного рода описания нарочито натуралистичны, поэт как будто задается целью изобразить уродливые “вещи века”. “Красивость”, поэтичность — качества, которые автор отвергает. Это иллюстрируют, к примеру, следующие строки:
Улица провалилась, как нос сифилитика.
Река — сладострастье, растекшееся в слюни.
Отбросив- белье до последнего листика,
сады похабно развалились в июне.
Окружающий мир вызывает резкое неприятие, протест со стороны автора. Его апофеозом можно считать поэму “Облако в штанах”. Она состоит из четырех частей, каждая из которых разоблачает какой-либо аспект действительности. Герой провозглашает: “Долой вашу любовь, долой ваше искусство, долой вашу религию, долой ваш строй!” По масштабу, по глубине художественного обобщения, по диапазону поэтических средств эта поэма является, на мой взгляд, одним из лучших произведений Маяковского.
Художественные средства, языковые приемы поэта отличает подчеркнутый натурализм, прозаизм. Он пишет: “звезды-плевочки” — о тех самых звездах, которые наполняют, по словам Канта, “благоговением и восхищением” душу человека. Он заявляет:
Я знаю —
гвоздь у меня в сапоге
кошмарней, чем фантазия у Гете.
В этих строках — средоточие всего мира на личности поэта, соположение низменного и возвышенного, поэтического и прозаического.
В ранней лирике Маяковский отдает дань экспериментаторству, поиску новых форм, словотворчеству. И нужно уметь видеть за обилием сложных метафор, гипербол, неологизмов, непривычных синтаксических конструкций глубинный смысл текста.
Одно из ранних стихотворений автора — “А вы могли бы?”
Я сразу смазал карту будня,
плеснувши краску из стакана;
я показал “на блюде студня
косые скулы океана. На чешуе жестяной рыбы
прочел я зовы новых губ. А вы
ноктюрн сыграть могли бы
на флейте водосточных труб?
Что таится в этих строчках? Может быть, их написал человек, которому не хватает безмерности любви и океана? Может быть, они о праве художника преображать будни, видеть поэзию там, где, казалось бы, ей совсем не место? О том, что только настоящий артист способен сыграть на водосточной трубе?
Поэт предлагает нам свое видение мира и свои способы его воплощения. Отвергнув традиционные формы поэзии, Маяковский обрек себя на непростую судьбу экспериментатора, человека, который не будет понят многими. Но его путь — путь, без которого современное искусство было бы неполным, в чем-то ущербным:
Послушайте!
Ведь, если звезды зажигают —
значит — это кому-нибудь нужно?
1. Новаторство в поэзии Маяковского.
2. Связь лирики поэта с живописью.
3. Вызов «общественному вкусу» и внутренние переживания лирического героя.
Уже при первом знакомстве с творчеством В. В. Маяковского бросается в глаза поразительное несходство его лирики с классическими образцами поэтических произведений. Не только образы — «жестяная рыба», «флейта водосточных труб», «умная морда трамвая», — но сама мелодика стиха необычна. В лирике Маяковского нет песенной музыкальности. Стихи созвучны размеренному, чеканному шагу:
Жилы и мускулы — молитв верней.
Нам ли вымаливать милостей времени!
Мы –
каждый —
держим в своей пятерне
миров приводные ремни!
Одним из новшеств, которое Маяковский активно использовал в своем поэтическом творчестве, была особая форма записи стихотворений – лесенкой. Подобная запись помогает передать на бумаге некоторые особенности звучания его стиха. Исследователи полагают, что здесь проявилась и связь поэтического творчества поэта с живописью. Известно, что Маяковский занимался в художественных студиях, а также в Училище живописи, ваяния и зодчества, откуда был отчислен за участие в скандальных выходках поэтов-футуристов.
Связь с живописью проявилась и в характерной образности лирики Маяковского. Повествование всегда предстает в виде зримой зарисовки, точнее, серии зарисовок, которые сменяют друг друга, как кадры кинохроники. По аналогии с живописью сформировалось и представление Маяковского о стихах как о зримом, добротно, пусть и грубо сработанном предмете:
Я сразу смазал карту будня,
плеснувши краску из стакана;
я показал на блюде студня
косые скулы океана.
Тематика лирики Маяковского, при всей его эпатажности, включает в себя большинство мотивов, характерных для поэзии. Это любовь и одиночество, а также трагические контрасты миропорядка, которые остро переживаются лирическим героем. Большое внимание поэт уделял злободневным проблемам современности, которые в сатирической форме отразились в стихотворениях «Гимн судье», «Внимательное отношение к взяточникам».
В ранней лирике Маяковского особенно сильно проявился нарочитый, хулиганский вызов обывательскому существованию, что типично для поэтов-футуристов. Грубая лексика (поэт не чуждается и неприличных слов), подчеркнуто фамильярное и презрительное обращение к аудитории — не удивительно, что подобные стихи производили отталкивающее, шокирующее впечатление:
Знаете ли вы, бездарные, многие,
думающие, нажраться лучше как, —
может быть, сейчас бомбой ноги
выдрало у Петрова поручика?..
Однако легко заметить, что за внешней грубостью, за враждебностью к «буржуям» скрыты глубокие переживания, острое ощущение катастрофичности бытия. Противопоставление сытого обывательского существования и внутренней драмы лирического героя, прикрытой внешней бравадой — это своеобразное преломление традиций романтизма. Как и классический романтический герой, лирический герой Маяковского одинок в окружающем мире, погрязшем в обыденности. Как истинный романтик, Маяковский ищет подходящий фон для своего героя, необычный, чистый от скверны повседневных неурядиц:
Послушайте!
Ведь, если звезды зажигают —
Значит — это кому-нибудь нужно?
Значит — кто-то хочет, чтобы они были?
Значит — кто-то называет эти плевочки жемчужиной?
Тема одиночества по-разному преломляется во многих стихотворениях поэта. Например, грустная мелодия скрипки в произведении «Скрипка и немножко нервно», не находящая понимания у других инструментов в оркестре, вызывает глубокое сочувствие и живой отклик в душе лирического героя:
Оркестр чужо смотрел,
как выплакивалась скрипка
без слов,
без такта…
«Знаете что, скрипка?
Мы ужасно похожи:
я вот тоже
ору-
а доказать ничего не умею!»
Заметим: музыкальные инструменты в этом стихотворении представлены как живые существа, каждое со своим характером. А в стихотворении «Надоело» поэт восклицает: «Нет людей». Тема одиночества в творчестве Маяковского тесно связана с выявлением отрицательных сторон урбанистической цивилизации — культом потребления и утратой понимания истинных ценностей, любви и самой жизни.
Нужно отметить, что в творчестве Маяковского любовные переживания героя показаны достаточно откровенно и натуралистично:
Поэт сонеты поет Тиане,
а я весь из мяса,
человек весь, —
тело твое просто прошу,
как просят христиане
«хлеб наш насущный
даждь нам днесь».
Однако грубоватая чувственность лирического героя Маяковского отнюдь не исключает и серьезных, глубоких душевных переживаний. «Кровью сердца дорогу радую», — эта строка, в которой говорится о страданиях безответной любви, перекликается с любовной поэзией средневекового Востока. Имя возлюбленной для поэта — слово, «величием равное богу».
Особое отношение Маяковский демонстрирует и по отношению к Богу. Сразу отметим — реальность самого существования Бога под сомнение не ставится. Но, как и любовь, Бог в лирике Маяковского утратил свои исконные возвышенные атрибуты. «Врывается к богу», «целует ему жилистую руку» — словно и не о Боге идет речь, а о человеке, возможно, и располагающем определенной властью, но отнюдь не о непостижимой и совершенной Сущности. Снижение образа Бога ярко проявилось в поэме «Облако в штанах»:
Я думал — ты всесильный божище,
А ты недоучка, крохотный божик.
В этих кощунственных словах звучит глубокое душевное страдание лирического героя, который переживает отсутствие взаимности в любви как глобальный крах, приводящий к разочарованию в Боге. Снова повторяется тема одиночества — и мир, и любимая, й даже Бог далеки от чаяний и стремлений лирического героя, безразличны к его терзаниям.
Я — поэт.
Этим и интересен.
В. Маяковский
В 1912 году в альманахе футуристов “Пощечина общественному вкусу” были опубликованы стихотворения В. Маяковского “Ночь” и “Утро”. Так в начале века заявил о себе молодой и самобытный поэт — поэт, которому суждено было стать одним из самых известных в мире. Поэт, судьба которого будет тесно переплетена с историей молодого советского государства. Поэт, чье творчество оказало огромное влияние на развитие отечественной поэзии. Поэт, чья посмертная слава сравнима, пожалуй, только со славой Пушкина. Поэт, чьи стихи переоценивались критикой и читателями не раз и не два. Поэт, творчество которого до сих пор вызывает самые разнообразные споры.
Ранний период творчества поэта представлен многими открытиями в области стихосложения. Практически сразу отказавшись от попыток литературного подражания, Маяковский буквально ворвался в русскую поэзию начала XX века — поэзию, где по праву блистали такие светила, как Блок, Ахматова, Гумилев, Брюсов. Его стихи разительно отличались от того, что принято было считать хорошей поэзией, но он быстро вошел в силу и утвердил свою творческую индивидуальность, право на то, чтобы быть Маяковским. Его расцвет, по словам Ахматовой, был бурным: отрицая классическую форму, поэт предлагал новое, революционное искусство. Многое в его раннем творчестве связано с таким понятием, как футуризм. Но при этом поэтические средства и идеи были гораздо шире футуристического понимания. Своеобразие ранней лирики Маяковского обусловлено прежде всего его личностью, его ярким талантом, его взглядами и убеждениями.
Едва ли не основной темой этого периода становится тема трагического одиночества поэта:
Я одинок,
как последний глаз у
идущего к слепым человека.
Причина этого в том, что вокруг — нет людей. Есть толпа, масса, сытая, жующая, глядящая “устрицей из раковины вещей”. Люди исчезли, и потому герой готов целовать “умную морду трамвая” — чтобы забыть окружающих:
Ненужных, как насморк,
и трезвых, как нарзан.
Герой одинок, он, возможно, один в этом мире. Наверное, отсюда эгоцентрический пафос многих его стихотворений: “Себе любимому посвящает эти строки автор”, “Я”, “Владимир Маяковский”. Поэт приходит в этот мир, чтобы прославить себя:
Мир огромив мощью голоса,
Иду — красивый,
Двадцатидвухлетний.
Он обращается к людям будущего:
“Славьте меня!” —
Вам завещаю я сад фруктовый
своей великой души.
В этом подчеркнутом эгоцентризме — свойственная поэзии Маяковского склонность к общественному эпатажу. Например, общеизвестное, скандальное:
Я люблю смотреть,
как умирают дети.
Что стоит за подобного рода действиями? Категорическое неприятие автором буржуазной культуры, юношеский нигилизм и, возможно, душевная ранимость самого поэта. За своим амплуа хулигана Маяковский скрывал тонкую, ищущую любви душу, защищая ее от тех, кто грубее, жестче, нахальнее.
Уже в ранних стихах он предстает обреченным гореть на несгораемом костре немыслимой любви. Предчувствие любви, ее ожидание — вот что напоминают Монологи героя. Его душа ищет любви, и потому он пишет:
Где любимую найти мне,
такую, как и я?
Поэт мучительно переживает свое одиночество, для него груз “нерастраченных весен” просто “несносен”.
Любимая женщина, появившись однажды, навсегда наполняет смыслом существование героя. Но его счастье — мучительное и недолговечное: разлуки и измены суть постоянные спутники любви; однако, несмотря на это, герой находит в себе силы сказать:
Дай хоть
последней неясностью выстелить
твой уходящий шаг.
Существенно, что в ранней поэзии Маяковского практически отсутствуют пейзажи. В автобиографии поэт так объясняет свое отношение к природе: “После электричества совершенно бросил интересоваться природой”. Ее место в творчестве прочно занимает городской пейзаж, автомобили, улицы. Часто подобного рода описания нарочно натуралистичны. Маяковский показывает всю суть вещей, их внутренность:
Улица провалилась, как нос сифилитика.
Река — сладострастье, растекшееся
в слюни.
Отбросив белье до последнего листика,
сады похабно развалились в июне.
Окружающий мир вызывает у него резкое неприятие, протест. Его апофеозом можно считать поэму “Облако в штанах”. Она состоит из четырех частей, каждая из которых разоблачает какой-либо объект действительности. По масштабу, по глубине художественного обобщения, по диапазону поэтических средств эта поэма является, на мой взгляд, одним из лучших произведений Маяковского.
Ранняя поэзия Маяковского посвящена поиску новых форм, метафор, образов. Например, стихотворение:
Я сразу смазал карту будня,
плеснувши краску из стакана;
Я показан на блюде студня
косые скулы океана.
На чешуе жестяной рыбы
прочел я зовы новых губ.
А вы
ноктюрн сыграть
могли бы
на флейте водосточных труб?
Маяковский обрек себя на непростую судьбу экспериментатора, человека, который не может быть понятен всем. Но его поэзия занимает и будет занимать одно из первых мест среди русской литературы XX века.
— А почему вы одеты в желтую кофту!
— Чтобы не походить на вас.
В. Каменский. Юность Маяковского.
В 1912 году в альманахе футуристов “Пощечина общественному вкусу” были опубликованы стихотворения В. Маяковского “Ночь” и “Утро”. Так заявил о себе молодой и самобытный поэт — поэт, которому суждена была долгая и непростая творческая судьба, и не только пожизненная, но и посмертная, ибо произведения автора неоднократно оценивались и переоценивались критикой и читателями.
Ранний период творчества поэта представлен многими открытиями в области стихосложения. Практически сразу отказавшись от попыток литературного подражания, Маяковский буквально ворвался в русскую поэзию начала XX века — поэзию, где по праву блистали такие светила, как Блок, А. Белый, Гумилев, Ахматова, Брюсов. Его стихи разительно отличались от того, что принято было считать хорошей поэзией, но он быстро вошел в силу и утвердил свою творческую индивидуальность, право на то, чтобы быть Маяковским. Его рассвет, по словам А. Ахматовой, был бурным: отрицая “классическую скуку”, поэт предлагал новое, революционное искусство, и в своем лице — его представителя. Несомненно, многое в раннем творчестве Маяковского связано с таким художественным направлением, как футуризм, но при этом идеи и поэтические средства их воплощения в произведениях автора были много шире традиционных футуристических установок. Своеобразие ранней лирики Маяковского обусловлено прежде всего его личностью, его ярким талантом, его взглядами и убеждениями.
Едва ли не основной темой этого периода становится тема трагического одиночества поэта:
Я одинок, как последний глаз
у идущего к слепым человека.
Причина этого в том, что вокруг — “нет людей”. Есть толпа, масса, сытая, жующая, глядящая “устрицей из раковины вещей”. Люди исчезли, и потому герой готов целовать “умную морду трамвая” — чтобы забыть окружающих:
Ненужных, как насморк,
и трезвых,
как нарзан.
Герой одинок, он, возможно, один в этом мире. Наверное, отсюда эгоцентрический пафос многих его стихотворений. “Себе, любимому, посвящает эти строки автор”, “Я”, “Несколько слов обо мне самом”, “Я и Наполеон”, “Владимир Маяковский” — таковы названия его стихов того времени. “Я” — вот слово, которое определяет динамику поэтического действия: “Я, воспевающий машины и Англию”. Поэт приходит в этот мир, чтобы прославить себя:
Мир огромив мощью голоса,
иду — красивый,
двадцатидвухлетний.
Он обращается к людям будущего:
“Славьте меня!” —
Вам завещаю я сад фруктовый
своей великой души.
В этом подчеркнутом эгоцентризме — свойственная поэзии Маяковского склонность к общественному эпатажу. “Костюмов у меня не было никогда. Были две блузы — гнуснейшего вида… Взял у сестры кусок желтой ленты. Обвязался. Фурор” — таковы выходки Маяковского-хулигана. И еще — скандально-известное: Я люблю смотреть, как умирают дети.
Что стоит за подобного рода действиями? Категорическое неприятие автором буржуазной культуры, юношеский нигилизм и, возможно, душевная ранимость самого поэта. За своим амплуа хулигана Маяковский скрывал душу тонкую, ищущую любви и любящую, защищая ее от тех, кто “ничего не понимают”.
Маяковский, как он пишет о самом себе, — “сплошное сердце”. Уже в ранних стихах он предстает обреченным гореть на “несгораемом костре немыслимой любви”. Предчувствие любви, ее ожидание — “Будет любовь или нет? Какая — большая или крошечная?” — вот что наполняет монологи героя. Его душа ищет любви, и потому он пишет: “Себе, любимому, посвящает эти строки автор”. Его чувство остается невостребованным:
Где любимую найти мне,
такую, как и я?
Поэт мучительно переживает свое одиночество, для него груз “нерастраченных весен” просто несносен:
Несносен не так, для психа,
а буквально.
Любимая женщина, появившись однажды, навсегда наполняет смыслом существование героя. Но его счастье — мучительное и недолговечное: разлуки и измены суть постоянные спутники любви; однако, несмотря на это, герой находит в себе силы сказать:
Дай хоть
последней нежностью выстелить
твой уходящий шаг.
Существенно, что в ранней поэзии Маяковского практически отсутствуют пейзажные описания. В автобиографии “Я сам” поэт так объясняет свое “пренебрежение” к теме природы: “После электричества совершенно бросил интересоваться природой. Неусовершенствованная вещь”. Ее место в творчестве прочно занимает пейзаж городской: дома, улицы, автомобили. Часто подобного рода описания нарочито натуралистичны, поэт как будто задается целью изобразить уродливые “вещи века”. “Красивость”, поэтичность — качества, которые автор отвергает. Это иллюстрируют, к примеру, следующие строки:
Улица провалилась, как нос сифилитика.
Река — сладострастье, растекшееся в слюни.
Отбросив белье до последнего листика,
сады похабно развалились в июне.
Окружающий мир вызывает резкое неприятие, протест со стороны автора. Его апофеозом можно считать поэму “Облако в штанах”. Она состоит из четырех частей, каждая из которых разоблачает какой-либо аспект действительности. Герой провозглашает: “Долой вашу любовь, долой ваше искусство, долой вашу религию, долой ваш строй!” По масштабу, по глубине художественного обобщения, по диапазону поэтических средств эта поэма является, на мой взгляд, одним из лучших произведений Маяковского.
Художественные средства, языковые приемы поэта отличает подчеркнутый натурализм, прозаизм. Он пишет: “звезды-плевочки” — о тех самых звездах, которые наполняют, по словам Канта, “благоговением и восхищением” душу человека. Он заявляет:
Я знаю —
гвоздь у меня в сапоге
кошмарней, чем фантазия у Гете.
В этих строках — средоточие всего мира на личности поэта, соположение низменного и возвышенного, поэтического и прозаического.
В ранней лирике Маяковский отдает дань экспериментаторству, поиску новых форм, словотворчеству. И нужно уметь видеть за обилием сложных метафор, гипербол, неологизмов, непривычных синтаксических конструкций глубинный смысл текста.
Одно из ранних стихотворений автора — “А вы могли бы?”
Я сразу смазал карту будня,
плеснувши краску из стакана;
я показал “на блюде студня
косые скулы океана. На чешуе жестяной рыбы
прочел я зовы новых губ. А вы
ноктюрн сыграть могли бы
на флейте водосточных труб?
Что таится в этих строчках? Может быть, их написал человек, которому не хватает безмерности любви и океана? Может быть, они о праве художника преображать будни, видеть поэзию там, где, казалось бы, ей совсем не место? О том, что только настоящий артист способен сыграть на водосточной трубе?
Поэт предлагает нам свое видение мира и свои способы его воплощения. Отвергнув традиционные формы поэзии, Маяковский обрек себя на непростую судьбу экспериментатора, человека, который не будет понят многими. Но его путь — путь, без которого современное искусство было бы неполным, в чем-то ущербным:
Послушайте!
Ведь, если звезды зажигают —
значит — это кому-нибудь нужно?
Я — поэт.
Этим и интересен.
В. Маяковский
В 1912 году в альманахе футуристов “Пощечина общественному вкусу” были опубликованы стихотворения В. Маяковского “Ночь” и “Утро”. Так в начале века заявил о себе молодой и самобытный поэт — поэт, которому суждено было стать одним из самых известных в мире. Поэт, судьба которого будет тесно переплетена с историей молодого советского государства. Поэт, чье творчество оказало огромное влияние на развитие отечественной поэзии. Поэт, чья посмертная слава сравнима, пожалуй, только со славой Пушкина. Поэт, чьи стихи переоценивались критикой и читателями не раз и не два. Поэт, творчество которого до сих пор вызывает самые разнообразные споры.
Ранний период творчества поэта представлен многими открытиями в области стихосложения. Практически сразу отказавшись от попыток литературного подражания, Маяковский буквально ворвался в русскую поэзию начала XX века — поэзию, где по праву блистали такие светила, как Блок, Ахматова, Гумилев, Брюсов. Его стихи разительно отличались от того, что принято было считать хорошей поэзией, но он быстро вошел в силу и утвердил свою творческую индивидуальность, право на то, чтобы быть Маяковским. Его расцвет, по словам Ахматовой, был бурным: отрицая классическую форму, поэт предлагал новое, революционное искусство. Многое в его раннем творчестве связано с таким понятием, как футуризм. Но при этом поэтические средства и идеи были гораздо шире футуристического понимания. Своеобразие ранней лирики Маяковского обусловлено прежде всего его личностью, его ярким талантом, его взглядами и убеждениями.
Едва ли не основной темой этого периода становится тема трагического одиночества поэта:
Я одинок,
как последний глаз у
идущего к слепым человека.
Причина этого в том, что вокруг — нет людей. Есть толпа, масса, сытая, жующая, глядящая “устрицей из раковины вещей”. Люди исчезли, и потому герой готов целовать “умную морду трамвая” — чтобы забыть окружающих:
Ненужных, как насморк,
и трезвых, как нарзан.
Герой одинок, он, возможно, один в этом мире. Наверное, отсюда эгоцентрический пафос многих его стихотворений: “Себе любимому посвящает эти строки автор”, “Я”, “Владимир Маяковский”. Поэт приходит в этот мир, чтобы прославить себя:
Мир огромив мощью голоса,
Иду — красивый,
Двадцатидвухлетний.
Он обращается к людям будущего:
“Славьте меня!” —
Вам завещаю я сад фруктовый
своей великой души.
В этом подчеркнутом эгоцентризме — свойственная поэзии Маяковского склонность к общественному эпатажу. Например, общеизвестное, скандальное:
Я люблю смотреть,
как умирают дети.
Что стоит за подобного рода действиями? Категорическое неприятие автором буржуазной культуры, юношеский нигилизм и, возможно, душевная ранимость самого поэта. За своим амплуа хулигана Маяковский скрывал тонкую, ищущую любви душу, защищая ее от тех, кто грубее, жестче, нахальнее.
Уже в ранних стихах он предстает обреченным гореть на несгораемом костре немыслимой любви. Предчувствие любви, ее ожидание — вот что напоминают Монологи героя. Его душа ищет любви, и потому он пишет:
Где любимую найти мне,
такую, как и я?
Поэт мучительно переживает свое одиночество, для него груз “нерастраченных весен” просто “несносен”.
Любимая женщина, появившись однажды, навсегда наполняет смыслом существование героя. Но его счастье — мучительное и недолговечное: разлуки и измены суть постоянные спутники любви; однако, несмотря на это, герой находит в себе силы сказать:
Дай хоть
последней неясностью выстелить
твой уходящий шаг.
Существенно, что в ранней поэзии Маяковского практически отсутствуют пейзажи. В автобиографии поэт так объясняет свое отношение к природе: “После электричества совершенно бросил интересоваться природой”. Ее место в творчестве прочно занимает городской пейзаж, автомобили, улицы. Часто подобного рода описания нарочно натуралистичны. Маяковский показывает всю суть вещей, их внутренность:
Улица провалипась, как нос сифилитика.
Река — сладострастье, растекшееся
в слюни.
Отбросив белье до последнего листика,
сады похабно развалились в июне.
Окружающий мир вызывает у него резкое неприятие, протест. Его апофеозом можно считать поэму “Облако в штанах”. Она состоит из четырех частей, каждая из которых разоблачает какой-либо объект действительности. По масштабу, по глубине художественного обобщения, по диапазону поэтических средств эта поэма является, на мой взгляд, одним из лучших произведений Маяковского.
Ранняя поэзия Маяковского посвящена поиску новых форм, метафор, образов. Например, стихотворение:
Я сразу смазал карту будня,
плеснувши краску из стакана;
Я показан на блюде студня
косые скулы океана.
На чешуе жестяной рыбы
прочел я зовы новых губ.
А вы
ноктюрн сыграть
могли бы
на флейте водосточных труб?
Маяковский обрек себя на непростую судьбу экспериментатора, человека, который не может быть понятен всем. Но его поэзия занимает и будет занимать одно из первых мест среди русской литературы XX века.
— А почему вы одеты в желтую кофту?
— Чтобы не походить на вас.
В. Каменский. Юность Маяковского.
В 1912 году в альманахе футуристов «Пощечина общественному вкусу» были опубликованы стихотворения В. Маяковского «Ночь» и «Утро». Так заявил о себе молодой и самобытный поэт — поэт, которому суждена была долгая и непростая творческая судьба, и не только пожизненная, но и посмертная, ибо произведения автора неоднократно оценивались и переоценивались критикой и читателями.
Ранний период творчества поэта представлен многими открытиями в области стихосложения. Практически сразу отказавшись от попыток литературного подражания, Маяковский буквально ворвался в русскую поэзию начала XX века — поэзию, где по праву блистали такие светила, как Блок, А. Белый, Гумилев, Ахматова, Брюсов. Его стихи разительно отличались от того, что принято было считать хорошей поэзией, но он быстро вошел в силу и утвердил свою творческую индивидуальность, право на то, чтобы быть Маяковским. Его рассвет, по словам А. Ахматовой, был бурным: отрицая «классическую скуку», поэт предлагал новое, революционное искусство, и в своем лице — его представителя. Несомненно, многое в раннем творчестве Маяковского связано с таким художественным направлением, как футуризм, но при этом идеи и поэтические средства их воплощения в произведениях автора были много шире традиционных футуристических установок. Своеобразие ранней лирики Маяковского обусловлено прежде всего его личностью, его ярким талантом, его взглядами и убеждениями.
Едва ли не основной темой этого периода становится тема трагического одиночества поэта:
Я одинок, как последний глаз
у идущего к слепым человека.
Причина этого в том, что вокруг — «нет людей». Есть толпа, масса, сытая, жующая, глядящая «устрицей из раковины вещей». Люди исчезли, и потому герой готов целовать «умную морду трамвая» — чтобы забыть окружающих:
Ненужных, как насморк,
и трезвых,
как нарзан.
Герой одинок, он, возможно, один в этом мире. Наверное, отсюда эгоцентрический пафос многих его стихотворений. «Себе, любимому, посвящает эти строки автор», «Я», «Несколько слов обо мне самом», «Я и Наполеон», «Владимир Маяковский» — таковы названия его стихов того времени. «Я» — вот слово, которое определяет динамику поэтического действия: «Я, воспевающий машины и Англию». Поэт приходит в этот мир, чтобы прославить себя:
Мир огромив мощью голоса,
иду — красивый,
двадцатидвухлетний.
Он обращается к людям будущего:
«Славьте меня!» —
Вам завещаю я сад фруктовый
своей великой души.
В этом подчеркнутом эгоцентризме — свойственная поэзии Маяковского склонность к общественному эпатажу. «Костюмов у меня не было никогда. Были две блузы — гнуснейшего вида… Взял у сестры кусок желтой ленты. Обвязался. Фурор» — таковы выходки Маяковского-хулигана. И еще — скандально-известное:
Я люблю смотреть, как умирают дети.
Что стоит за подобного рода действиями? Категорическое неприятие автором буржуазной культуры, юношеский нигилизм и, возможно, душевная ранимость самого поэта. За своим амплуа хулигана Маяковский скрывал душу тонкую, ищущую любви и любящую, защищая ее от тех, кто «ничего не понимают».
Маяковский, как он пишет о самом себе, — «сплошное сердце». Уже в ранних стихах он предстает обреченным гореть на «несгораемом костре немыслимой любви». Предчувствие любви, ее ожидание — «Будет любовь или нет? Какая — большая или крошечная?» — вот что наполняет монологи героя. Его душа ищет любви, и потому он пишет: «Себе, любимому, посвящает эти строки автор». Его чувство остается невостребованным:
Где любимую найти мне,
такую, как и я?
Поэт мучительно переживает свое одиночество, для него груз «нерастраченных весен» просто несносен:
Несносен не так, для психа,
а буквально.
Любимая женщина, появившись однажды, навсегда наполняет смыслом существование героя. Но его счастье — мучительное и недолговечное: разлуки и измены суть постоянные спутники любви; однако, несмотря на это, герой находит в себе силы сказать:
Дай хоть
последней нежностью выстелить
твой уходящий шаг.
Существенно, что в ранней поэзии Маяковского практически отсутствуют пейзажные описания. В автобиографии «Я сам» поэт так объясняет свое «пренебрежение» к теме природы: «После электричества совершенно бросил интересоваться природой. Неусовершенствованная вещь». Ее место в творчестве прочно занимает пейзаж городской: дома, улицы, автомобили. Часто подобного рода описания нарочито натуралистичны, поэт как будто задается целью изобразить уродливые «вещи века». «Красивость», поэтичность — качества, которые автор отвергает. Это иллюстрируют, к примеру, следующие строки:
Улица провалилась, как нос сифилитика.
Река — сладострастье, растекшееся в слюни.
Отбросив белье до последнего листика,
сады похабно развалились в июне.
Окружающий мир вызывает резкое неприятие, протест со стороны автора. Его апофеозом можно считать поэму «Облако в штанах». Она состоит из четырех частей, каждая из которых разоблачает какой-либо аспект действительности. Герой провозглашает: «Долой вашу любовь, долой ваше искусство, долой вашу религию, долой ваш строй!» По масштабу, по глубине художественного обобщения, по диапазону поэтических средств эта поэма является, на мой взгляд, одним из лучших произведений Маяковского.
Художественные средства, языковые приемы поэта отличает подчеркнутый натурализм, прозаизм. Он пишет: «звезды-плевочки» — о тех самых звездах, которые наполняют, по словам Канта, «благоговением и восхищением» душу человека. Он заявляет:
Я знаю —
гвоздь у меня в сапоге
кошмарней, чем фантазия у Гете.
В этих строках — средоточие всего мира на личности поэта, соположение низменного и возвышенного, поэтического и прозаического.
В ранней лирике Маяковский отдает дань экспериментаторству, поиску новых форм, словотворчеству. И нужно уметь видеть за обилием сложных метафор, гипербол, неологизмов, непривычных синтаксических конструкций глубинный смысл текста.
Одно из ранних стихотворений автора — «А вы могли бы?»
Я сразу смазал карту будня,
плеснувши краску из стакана;
я показал на блюде студня
косые скулы океана.
На чешуе жестяной рыбы
прочел я зовы новых губ.
А вы
ноктюрн сыграть
могли бы
на флейте водосточных труб?
Что таится в этих строчках? Может быть, их написал человек, которому не хватает безмерности любви и океана? Может быть, они о праве художника преображать будни, видеть поэзию там, где, казалось бы, ей совсем не место? О том, что только настоящий артист способен сыграть на водосточной трубе?
Поэт предлагает нам свое видение мира и свои способы его воплощения. Отвергнув традиционные формы поэзии, Маяковский обрек себя на непростую судьбу экспериментатора, человека, который не будет понят многими. Но его путь — путь, без которого современное искусство было бы неполным, в чем-то ущербным: Послушайте!
Ведь, если звезды зажигают —
значит — это кому-нибудь нужно?
11.
Жанрово-стилевое своеобразие лирики
В.Маяковского. Лирический герой
Все
переживания и настроения поэт выражает
через свое «я», т.е. через образ лирического
героя. Если попытаться в самом общем
виде определить характер лирического
героя раннего Маяковского, то героя
этого можно назвать бунтарем-романтиком,
мятежником, убежденным в своем праве
выступать от имени «уличных тыщ»,
ниспровергателем устоев мироздания. В
то же время этот герой-индивидуалист
ощущает свое трагическое одиночество
среди людей. В стихотворном цикле «Я»
(1913) лирический герой, делая заявку на
сверхличность, которой все человеческое
чуждо («идет луна – / жена моя», «Я люблю
смотреть, как умирают дети»), вместе с
тем переживает душевную боль («Это душа
моя / клочьями порванной тучи / в выжженном
небе / на ржавом кресте колокольни!», «Я
одинок, как последний глаз / у идущего
к слепым человека»). В поэзии Маяковского
первой половины 1910-х годов выражено
желание поэта быть понятым, самому
получить от мира сочувствие («Скрипка
и немножко нервно», 1914). Его протест
против современных социальных и моральных
норм («Нате!», 1913) не самоценен, он является
следствием внутренней драмы «раненного,
загнанного» героя («От усталости».
1913). Можно сказать, что лирический герой
Маяковского одновременно и эпатирует,
и страдает. Конфликт героя и современности,
отрицание общепризнанных истин, культ
силы и молодости и параллельно
беззащитность в любви, восприятие мира
через любовь – эти мотивы выразились в
наиболее значительном произведении
раннего Маяковского – поэме 1914-1915 годов
«Облако в штанах». Амбивалентность
героя Маяковского, лирика и бунтаря,
отразилась и в поэме 1915 г. «Флейта-позвоночник».
Дисгармонии между поэтом и миром
соответствует образ любовной муки,
которая обостряет его душевную
неопределенность, внутренний разлад с
самим собой, его раздвоенность:
«Короной
кончу? / Святой Еленой? / Буре жизни
оседлав валы, / я – равный кандидат / и на
царя вселенной / и на кандалы». Богохульные
мотивы «Облака в штанах» сменяются в
поэме «Флейта-позвоночник» мотивами
любви как Божьего промысла, обращенной
к Богу молитвы. Неоднозначность «я»
Маяковского как раз и выразилась в том,
что поэт, пребывая в конфликте с
действительностью, с вещным миром и
миром сытых и благополучных, в то же
самое время был адекватен вселенной,
вбирал в себя и космос, и городское
бытие, и страдания людей.
Концепция
свободного нового человека выражена
Маяковским и в поэме 1916-1917 годов «Человек».
Поэт предстает здесь новым Ноем, глашатаем
солнца, избранником со своим Вифлеемом,
своим рождеством, страстями, вознесением
и новым пришествием на землю. Как и в
«Войне и мире», он несет миру идею любви
(«Дней любви моей тысячелистное Евангелие
целую»). Неохристианская метафизика
Маяковского, атеиста, материалиста по
убеждениям, раскрывается в трагико-лирическом,
интимном сюжете: сердце нового Ноя
изнывает в тоске, душа его болит от
ревности, он «застрелился у двери
любимой». Футуристические настроения
Маяковского этого периода, его
представления о грядущем совершенном
мире неотделимы от его лирического
состояния.
Февральская
и Октябрьская революции явились для
Маяковского началом реального воплощения
его идей о новом, свободном человеке и
счастливом мироустройстве. Обещанная
большевиками коммуна стала тем самым
идеалом, который заменил в футуристических
утопиях поэта неохристианские модели.
Коммунистическая идея не только отвечала
футуристическим мечтам о грядущем
земном рае, но и придала им определенность,
конкретный смысл и прикладной характер.
Отныне романтический индивидуализм,
присущий лирическому герою Маяковского,
уступил место соборности, единению с
миллионами, «я» сменилось на «мы»,
конфликт личности и общества был снят
самой историей.
В
творчестве Маяковского после 1917 г.
революционные катаклизмы России
соизмеримы по масштабам с планетарным
«разливом второго потопа» («Наш марш»,
1918). Конечно, в душе поэта-трибуна,
прославлявшего революцию, находилось
место живым, естественным чувствам –
революция в конечном счете означала
для Маяковского борьбу за торжество
человечности. Об этом свидетельствует
стихотворение «Хорошее отношение к
лошадям» (1918), проникнутое неподдельным
состраданием, отзывчивостью к чужой
боли. И все же моральная переориентация
поэта, обусловленная грандиозностью
революционных задач, очевидна: его
лирический герой, еще недавно озарявший
мир идеями любви и прощения, теперь
отдает предпочтение «товарищу маузеру»
и призывает крепить – «у мира на горле
/ пролетариата пальцы!» («Левый марш».
1918.).
Сам
пролетарий в соответствии с официальной
трактовкой его как гегемона революции
обретает в послеоктябрьском мировосприятии
Маяковского черты пророка и сверхчеловека.
Пролетарий – победитель планеты, разносчик
новой веры («Мы идем», 1919).
Прежнее
романтическое мирочувствование
Маяковского уступило место дидактизму,
характерному как для классицизма, так
и для социалистического реализма. Мотивы
сострадания лирического героя слабому
и обиженному вытеснены образом
поэта-глашатая, чья миссия – быть над
толпой, чьи стихи выражают абсолют
собственной позиции, адекватной интересам
власти.
Я — поэт.
Этим и интересен.
В. Маяковский
В 1912 году в альманахе футуристов «Пощечина общественному вкусу» были опубликованы стихотворения В. Маяковского «Ночь» и «Утро». Так в начале века заявил о себе молодой и самобытный поэт — поэт, которому суждено было стать одним из самых известных в мире. Поэт, судьба которого будет тесно переплетена с историей молодого советского государства. Поэт, чье творчество оказало огромное влияние на развитие отечественной поэзии. Поэт, чья посмертная слава сравнима, пожалуй, только со славой Пушкина. Поэт, чьи стихи переоценивались критикой и читателями не раз и не два. Поэт, творчество которого до сих пор вызывает самые разнообразные споры.
Ранний период творчества поэта представлен многими открытиями в области стихосложения. Практически сразу отказавшись от попыток литературного подражания, Маяковский буквально ворвался в русскую поэзию начала XX века — поэзию, где по праву блистали такие светила, как Блок, Ахматова, Гумилев, Брюсов. Его стихи разительно отличались от того, что принято было считать хорошей поэзией, но он быстро вошел в силу и утвердил свою творческую индивидуальность, право на то, чтобы быть Маяковским. Его расцвет, по словам Ахматовой, был бурным: отрицая классическую форму, поэт предлагал новое, революционное искусство. Многое в его раннем творчестве связано с таким понятием, как футуризм. Но при этом поэтические средства и идеи были гораздо шире футуристического понимания. Своеобразие ранней лирики Маяковского обусловлено прежде всего его личностью, его ярким талантом, его взглядами и убеждениями.
Едва ли не основной темой этого периода становится тема трагического одиночества поэта:
Я одинок,
как последний глаз у
идущего к слепым человека.
Причина этого в том, что вокруг — нет людей. Есть толпа, масса, сытая, жующая, глядящая «устрицей из раковины вещей». Люди исчезли, и потому герой готов целовать «умную морду трамвая» — чтобы забыть окружающих:
Ненужных, как насморк,
и трезвых, как нарзан.
Герой одинок, он, возможно, один в этом мире. Наверное, отсюда эгоцентрический пафос многих его стихотворений: «Себе любимому посвящает эти строки автор», «Я», «Владимир Маяковский». Поэт приходит в этот мир, чтобы прославить себя:
Мир огромив мощью голоса,
Иду — красивый,
Двадцатидвухлетний.
Он обращается к людям будущего:
«Славьте меня!» —
Вам завещаю я сад фруктовый
своей великой души.
В этом подчеркнутом эгоцентризме — свойственная поэзии Маяковского склонность к общественному эпатажу. Например, общеизвестное, скандальное:
Я люблю смотреть,
как умирают дети.
Что стоит за подобного рода действиями? Категорическое неприятие автором буржуазной культуры, юношеский нигилизм и, возможно, душевная ранимость самого поэта. За своим амплуа хулигана Маяковский скрывал тонкую, ищущую любви душу, защищая ее от тех, кто грубее, жестче, нахальнее.
Уже в ранних стихах он предстает обреченным гореть на несгораемом костре немыслимой любви. Предчувствие любви, ее ожидание — вот что напоминают Монологи героя. Его душа ищет любви, и потому он пишет:
Где любимую найти мне,
такую, как и я?
Поэт мучительно переживает свое одиночество, для него груз «нерастраченных весен» просто «несносен».
Любимая женщина, появившись однажды, навсегда наполняет смыслом существование героя. Но его счастье — мучительное и недолговечное: разлуки и измены суть постоянные спутники любви; однако, несмотря на это, герой находит в себе силы сказать:
Дай хоть
последней неясностью выстелить
твой уходящий шаг.
Существенно, что в ранней поэзии Маяковского практически отсутствуют пейзажи. В автобиографии поэт так объясняет свое отношение к природе: «После электричества совершенно бросил интересоваться природой». Ее место в творчестве прочно занимает городской пейзаж, автомобили, улицы. Часто подобного рода описания нарочно натуралистичны. Маяковский показывает всю суть вещей, их внутренность:
Улица провалилась, как нос сифилитика.
Река — сладострастье, растекшееся
в слюни.
Отбросив белье до последнего листика,
сады похабно развалились в июне.
Окружающий мир вызывает у него резкое неприятие, протест. Его апофеозом можно считать поэму «Облако в штанах». Она состоит из четырех частей, каждая из которых разоблачает какой-либо объект действительности. По масштабу, по глубине художественного обобщения, по диапазону поэтических средств эта поэма является, на мой взгляд, одним из лучших произведений Маяковского.
Ранняя поэзия Маяковского посвящена поиску новых форм, метафор, образов. Например, стихотворение:
Я сразу смазал карту будня,
плеснувши краску из стакана;
Я показан на блюде студня
косые скулы океана.
На чешуе жестяной рыбы
прочел я зовы новых губ.
А вы
ноктюрн сыграть
могли бы
на флейте водосточных труб?
Маяковский обрек себя на непростую судьбу экспериментатора, человека, который не может быть понятен всем. Но его поэзия занимает и будет занимать одно из первых мест среди русской литературы XX века.
Ранний период творчества поэта представлен многими открытиями в области стихосложения. Практически сразу отказавшись от попыток литературного подражания, Маяковский буквально ворвался в русскую поэзию начала XX века — поэзию, где по праву блистали такие светила, как Блок, А. Белый, Гумилев, Ахматова, Брюсов. Его стихи разительно отличались от того, что принято было считать хорошей поэзией, но он быстро вошел в силу и утвердил свою творческую индивидуальность, право на то, чтобы быть Маяковским. Его рассвет, по словам А. Ахматовой, был бурным: отрицая «классическую скуку», поэт предлагал новое, революционное искусство, и в своем лице — его представителя. Несомненно, многое в раннем творчестве Маяковского связано с таким художественным направлением, как футуризм, но при этом идеи и поэтические средства их воплощения в произведениях автора были много шире традиционных футуристических установок. Своеобразие ранней лирики Маяковского обусловлено прежде всего его личностью, его ярким талантом, его взглядами и убеждениями.
Едва ли не основной темой этого периода становится тема трагического одиночества поэта:
Я одинок, как последний глаз
у идущего к слепым человека.
Причина этого в том, что вокруг — «нет людей». Есть толпа, масса, сытая, жующая, глядящая «устрицей из раковины вещей». Люди исчезли, и потому герой готов целовать «умную морду трамвая» — чтобы забыть окружающих:
Ненужных, как насморк,
и трезвых,
как нарзан.
Герой одинок, он, возможно, один в этом мире. Наверное, отсюда эгоцентрический пафос многих его стихотворений. «Себе, любимому, посвящает эти строки автор», «Я», «Несколько слов обо мне самом», «Я и Наполеон», «Владимир Маяковский» — таковы названия его стихов того времени. «Я» — вот слово, которое определяет динамику поэтического действия: «Я, воспевающий машины и Англию». Поэт приходит в этот мир, чтобы прославить себя:
Мир огромив мощью голоса,
иду — красивый,
двадцатидвухлетний.
Он обращается к людям будущего: «Славьте меня!» — Вам завещаю я сад фруктовый своей великой души.
В этом подчеркнутом эгоцентризме — свойственная поэзии Маяковского склонность к общественному эпатажу. «Костюмов у меня не было никогда. Были две блузы — гнуснейшего вида… Взял у сестры кусок желтой ленты. Обвязался. Фурор» — таковы выходки Маяковского-хулигана. И еще — скандально-известное:
Я люблю смотреть,
как умирают дети.
Что стоит за подобного рода действиями? Категорическое неприятие автором буржуазной культуры, юношеский нигилизм и, возможно, душевная ранимость самого поэта. За своим амплуа хулигана Маяковский скрывал душу тонкую, ищущую любви и любящую, защищая ее от тех, кто «ничего не понимают».
Маяковский, как он пишет о самом себе, — «сплошное сердце». Уже в ранних стихах он предстает обреченным гореть на «несгораемом костре немыслимой любви». Предчувствие любви, ее ожидание — «Будет любовь или нет? Какая — большая или крошечная?» — вот что наполняет монологи героя. Его душа ищет любви, и потому он пишет: «Себе, любимому, посвящает эти строки автор». Его чувство остается невостребованным:
Где любимую найти мне,
такую,
как и я?
Поэт мучительно переживает свое одиночество, для него груз «нерастраченных весен» просто несносен:
Несносен не так,
для психа,
а буквально.
Любимая женщина, появившись однажды, навсегда наполняет смыслом существование героя. Но его счастье — мучительное и недолговечное: разлуки и измены суть постоянные спутники любви; однако, несмотря на это, герой находит в себе силы сказать: Дай хоть
последней нежностью выстелить твой уходящий шаг.
Существенно, что в ранней поэзии Маяковского практически отсутствуют пейзажные описания. В автобиографии «Я сам» поэт так объясняет свое «пренебрежение» к теме природы: «После электричества совершенно бросил интересоваться природой. Неусовершенствованная вещь». Ее место в творчестве прочно занимает пейзаж городской: дома, улицы, автомобили. Часто подобного рода описания нарочито натуралистичны, поэт как будто задается целью изобразить уродливые «вещи века». «Красивость», поэтичность — качества, которые автор отвергает. Это иллюстрируют, к примеру, следующие строки:
Улица провалилась, как нос сифилитика.
Река сладострастье, растекшееся в слюни.
Отбросив белье до последнего листика,
сады похабно развалились в июне.
Окружающий мир вызывает резкое неприятие, протест со стороны автора. Его апофеозом можно считать поэму «Облако в штанах». Она состоит из четырех частей, каждая из которых разоблачает какой-либо аспект действительности. Герой провозглашает: «Долой вашу любовь, долой ваше искусство, долой вашу религию, долой ваш строй!» По масштабу, по глубине художественного обобщения, по диапазону поэтических средств эта поэма является, на мой взгляд, одним из лучших произведений Маяковского.
Художественные средства, языковые приемы поэта отличает подчеркнутый натурализм, прозаизм. Он пишет: «звезды-плевочки» — о тех самых звездах, которые наполняют, по словам Канта, «благоговением и восхищением» душу человека. Он заявляет:
Я знаю —
гвоздь у меня в сапоге
кошмарней, чем фантазия у Гете.
В этих строках — средоточие всего мира на личности поэта, соположение низменного и возвышенного, поэтического и прозаического.
В ранней лирике Маяковский отдает дань экспериментаторству, поиску новых форм, словотворчеству. И нужно уметь видеть за обилием сложных метафор, гипербол, неологизмов, непривычных синтаксических конструкций глубинный смысл текста.
Одно из ранних стихотворений автора — «А вы могли бы?»
Я сразу смазал карту будня,
плеснувши краску из стакана;
я показал на блюде студня
косые скулы океана.
На чешуе жестяной рыбы
прочел я зовы новых губ.
А вы
ноктюрн сыграть
могли бы
на флейте водосточных труб?
Что таится в этих строчках? Может быть, их написал человек, которому не хватает безмерности любви и океана? Может быть, они о праве художника преображать будни, видеть поэзию там, где, казалось бы, ей совсем не место? О том, что только настоящий артист способен сыграть на водосточной трубе?
Поэт предлагает нам свое видение мира и свои способы его воплощения. Отвергнув традиционные формы поэзии, Маяковский обрек себя на непростую судьбу экспериментатора, человека, который не будет понят многими. Но его путь — путь, без которого современное искусство было бы неполным, в чем-то ущербным: Послушайте!
Ведь, если звезды зажигают значит — это кому-нибудь нужно?
Я одинок, как последний глаз
у идущего к слепым человека.
Причина этого в том, что вокруг — “нет людей”. Есть толпа, масса, сытая, жующая, глядящая “устрицей из раковины вещей”. Люди исчезли, и потому герой готов целовать “умную морду трамвая” — чтобы забыть окружающих:
Ненужных, как насморк,
и трезвых,
как нарзан.
Герой одинок, он, возможно, один в этом мире. Наверное, отсюда эгоцентрический пафос многих его стихотворений. “Себе, любимому, посвящает эти строки автор”, “Я”, “Несколько слов обо мне самом”, “Я и Наполеон”, “Владимир Маяковский” — таковы названия его стихов того времени. “Я” — вот слово, которое определяет динамику поэтического действия: “Я, воспевающий машины и Англию”. Поэт приходит в этот мир, чтобы прославить себя:
Мир огромив мощью голоса,
иду — красивый,
двадцатидвухлетний.
Он обращается к людям будущего:
“Славьте меня!” —
Вам завещаю я сад фруктовый
своей великой души.
В этом подчеркнутом эгоцентризме — свойственная поэзии Маяковского склонность к общественному эпатажу. “Костюмов у меня не было никогда. Были две блузы — гнуснейшего вида… Взял у сестры кусок желтой ленты. Обвязался. Фурор” — таковы выходки Маяковского-хулигана. И еще — скандально-известное: Я люблю смотреть, как умирают дети.
Что стоит за подобного рода действиями? Категорическое неприятие автором буржуазной культуры, юношеский нигилизм и, возможно, душевная ранимость самого поэта. За своим амплуа хулигана Маяковский скрывал душу тонкую, ищущую любви и любящую, защищая ее от тех, кто “ничего не понимают”.
Маяковский, как он пишет о самом себе, — “сплошное сердце”. Уже в ранних стихах он предстает обреченным гореть на “несгораемом костре немыслимой любви”. Предчувствие любви, ее ожидание — “Будет любовь или нет? Какая — большая или крошечная?” — вот что наполняет монологи героя. Его душа ищет любви, и потому он пишет: “Себе, любимому, посвящает эти строки автор”. Его чувство остается невостребованным:
Где любимую найти мне,
такую, как и я?
Поэт мучительно переживает свое одиночество, для него груз “нерастраченных весен” просто несносен:
Несносен не так, для психа,
а буквально.
Любимая женщина, появившись однажды, навсегда наполняет смыслом существование героя. Но его счастье — мучительное и недолговечное: разлуки и измены суть постоянные спутники любви; однако, несмотря на это, герой находит в себе силы сказать:
Дай хоть
последней нежностью выстелить
твой уходящий шаг.
Существенно, что в ранней поэзии Маяковского практически отсутствуют пейзажные описания. В автобиографии “Я сам” поэт так объясняет свое “пренебрежение” к теме природы: “После электричества совершенно бросил интересоваться природой. Неусовершенствованная вещь”. Ее место в творчестве прочно занимает пейзаж городской: дома, улицы, автомобили. Часто подобного рода описания нарочито натуралистичны, поэт как будто задается целью изобразить уродливые “вещи века”. “Красивость”, поэтичность — качества, которые автор отвергает. Это иллюстрируют, к примеру, следующие строки:
Улица провалилась, как нос сифилитика.
Река — сладострастье, растекшееся в слюни.
Отбросив- белье до последнего листика,
сады похабно развалились в июне.
Окружающий мир вызывает резкое неприятие, протест со стороны автора. Его апофеозом можно считать поэму “Облако в штанах”. Она состоит из четырех частей, каждая из которых разоблачает какой-либо аспект действительности. Герой провозглашает: “Долой вашу любовь, долой ваше искусство, долой вашу религию, долой ваш строй!” По масштабу, по глубине художественного обобщения, по диапазону поэтических средств эта поэма является, на мой взгляд, одним из лучших произведений Маяковского.
Художественные средства, языковые приемы поэта отличает подчеркнутый натурализм, прозаизм. Он пишет: “звезды-плевочки” — о тех самых звездах, которые наполняют, по словам Канта, “благоговением и восхищением” душу человека. Он заявляет:
Я знаю —
гвоздь у меня в сапоге
кошмарней, чем фантазия у Гете.
В этих строках — средоточие всего мира на личности поэта, соположение низменного и возвышенного, поэтического и прозаического.
В ранней лирике Маяковский отдает дань экспериментаторству, поиску новых форм, словотворчеству. И нужно уметь видеть за обилием сложных метафор, гипербол, неологизмов, непривычных синтаксических конструкций глубинный смысл текста.
Одно из ранних стихотворений автора — “А вы могли бы?”
Я сразу смазал карту будня,
плеснувши краску из стакана;
я показал “на блюде студня
косые скулы океана. На чешуе жестяной рыбы
прочел я зовы новых губ. А вы
ноктюрн сыграть могли бы
на флейте водосточных труб?
Что таится в этих строчках? Может быть, их написал человек, которому не хватает безмерности любви и океана? Может быть, они о праве художника преображать будни, видеть поэзию там, где, казалось бы, ей совсем не место? О том, что только настоящий артист способен сыграть на водосточной трубе?
Поэт предлагает нам свое видение мира и свои способы его воплощения. Отвергнув традиционные формы поэзии, Маяковский обрек себя на непростую судьбу экспериментатора, человека, который не будет понят многими. Но его путь — путь, без которого современное искусство было бы неполным, в чем-то ущербным:
Послушайте!
Ведь, если звезды зажигают —
значит — это кому-нибудь нужно?
— А почему вы одеты в желтую кофту!
— Чтобы не походить на вас.
В. Каменский. Юность Маяковского.
В 1912 году в альманахе футуристов “Пощечина общественному вкусу” были опубликованы стихотворения В. Маяковского “Ночь” и “Утро”. Так заявил о себе молодой и самобытный поэт — поэт, которому суждена была долгая и непростая творческая судьба, и не только пожизненная, но и посмертная, ибо произведения автора неоднократно оценивались и переоценивались критикой и читателями.
Ранний период творчества поэта представлен многими открытиями в области стихосложения. Практически сразу отказавшись от попыток литературного подражания, Маяковский буквально ворвался в русскую поэзию начала XX века — поэзию, где по праву блистали такие светила, как Блок, А. Белый, Гумилев, Ахматова, Брюсов. Его стихи разительно отличались от того, что принято было считать хорошей поэзией, но он быстро вошел в силу и утвердил свою творческую индивидуальность, право на то, чтобы быть Маяковским. Его рассвет, по словам А. Ахматовой, был бурным: отрицая “классическую скуку”, поэт предлагал новое, революционное искусство, и в своем лице — его представителя. Несомненно, многое в раннем творчестве Маяковского связано с таким художественным направлением, как футуризм, но при этом идеи и поэтические средства их воплощения в произведениях автора были много шире традиционных футуристических установок. Своеобразие ранней лирики Маяковского обусловлено прежде всего его личностью, его ярким талантом, его взглядами и убеждениями.
Едва ли не основной темой этого периода становится тема трагического одиночества поэта:
Я одинок, как последний глаз
у идущего к слепым человека.
Причина этого в том, что вокруг — “нет людей”. Есть толпа, масса, сытая, жующая, глядящая “устрицей из раковины вещей”. Люди исчезли, и потому герой готов целовать “умную морду трамвая” — чтобы забыть окружающих:
Ненужных, как насморк,
и трезвых,
как нарзан.
Герой одинок, он, возможно, один в этом мире. Наверное, отсюда эгоцентрический пафос многих его стихотворений. “Себе, любимому, посвящает эти строки автор”, “Я”, “Несколько слов обо мне самом”, “Я и Наполеон”, “Владимир Маяковский” — таковы названия его стихов того времени. “Я” — вот слово, которое определяет динамику поэтического действия: “Я, воспевающий машины и Англию”. Поэт приходит в этот мир, чтобы прославить себя:
Мир огромив мощью голоса,
иду — красивый,
двадцатидвухлетний.
Он обращается к людям будущего:
“Славьте меня!” –
Вам завещаю я сад фруктовый
своей великой души.
В этом подчеркнутом эгоцентризме — свойственная поэзии Маяковского склонность к общественному эпатажу. “Костюмов у меня не было никогда. Были две блузы — гнуснейшего вида… Взял у сестры кусок желтой ленты. Обвязался. Фурор” — таковы выходки Маяковского-хулигана. И еще — скандально-известное: Я люблю смотреть, как умирают дети.
Что стоит за подобного рода действиями? Категорическое неприятие автором буржуазной культуры, юношеский нигилизм и, возможно, душевная ранимость самого поэта. За своим амплуа хулигана Маяковский скрывал душу тонкую, ищущую любви и любящую, защищая ее от тех, кто “ничего не понимают”.
Маяковский, как он пишет о самом себе, — “сплошное сердце”. Уже в ранних стихах он предстает обреченным гореть на “несгораемом костре немыслимой любви”. Предчувствие любви, ее ожидание — “Будет любовь или нет? Какая — большая или крошечная?” — вот что наполняет монологи героя. Его душа ищет любви, и потому он пишет: “Себе, любимому, посвящает эти строки автор”. Его чувство остается невостребованным:
Где любимую найти мне,
такую, как и я?
Поэт мучительно переживает свое одиночество, для него груз “нерастраченных весен” просто несносен:
Несносен не так, для психа,
а буквально.
Любимая женщина, появившись однажды, навсегда наполняет смыслом существование героя. Но его счастье — мучительное и недолговечное: разлуки и измены суть постоянные спутники любви; однако, несмотря на это, герой находит в себе силы сказать:
Дай хоть
последней нежностью выстелить
твой уходящий шаг.
Существенно, что в ранней поэзии Маяковского практически отсутствуют пейзажные описания. В автобиографии “Я сам” поэт так объясняет свое “пренебрежение” к теме природы: “После электричества совершенно бросил интересоваться природой. Неусовершенствованная вещь”. Ее место в творчестве прочно занимает пейзаж городской: дома, улицы, автомобили. Часто подобного рода описания нарочито натуралистичны, поэт как будто задается целью изобразить уродливые “вещи века”. “Красивость”, поэтичность — качества, которые автор отвергает. Это иллюстрируют, к примеру, следующие строки:
Улица провалилась, как нос сифилитика.
Река — сладострастье, растекшееся в слюни.
Отбросив- белье до последнего листика,
сады похабно развалились в июне.
Окружающий мир вызывает резкое неприятие, протест со стороны автора. Его апофеозом можно считать поэму “Облако в штанах”. Она состоит из четырех частей, каждая из которых разоблачает какой-либо аспект действительности. Герой провозглашает: “Долой вашу любовь, долой ваше искусство, долой вашу религию, долой ваш строй!” По масштабу, по глубине художественного обобщения, по диапазону поэтических средств эта поэма является, на мой взгляд, одним из лучших произведений Маяковского.
Художественные средства, языковые приемы поэта отличает подчеркнутый натурализм, прозаизм. Он пишет: “звезды-плевочки” — о тех самых звездах, которые наполняют, по словам Канта, “благоговением и восхищением” душу человека. Он заявляет:
Я знаю –
гвоздь у меня в сапоге
кошмарней, чем фантазия у Гете.
В этих строках — средоточие всего мира на личности поэта, соположение низменного и возвышенного, поэтического и прозаического.
В ранней лирике Маяковский отдает дань экспериментаторству, поиску новых форм, словотворчеству. И нужно уметь видеть за обилием сложных метафор, гипербол, неологизмов, непривычных синтаксических конструкций глубинный смысл текста.
Одно из ранних стихотворений автора — “А вы могли бы?”
Я сразу смазал карту будня,
плеснувши краску из стакана;
я показал «на блюде студня
косые скулы океана. На чешуе жестяной рыбы
прочел я зовы новых губ. А вы
ноктюрн сыграть могли бы
на флейте водосточных труб?
Что таится в этих строчках? Может быть, их написал человек, которому не хватает безмерности любви и океана? Может быть, они о праве художника преображать будни, видеть поэзию там, где, казалось бы, ей совсем не место? О том, что только настоящий артист способен сыграть на водосточной трубе?
Поэт предлагает нам свое видение мира и свои способы его воплощения. Отвергнув традиционные формы поэзии, Маяковский обрек себя на непростую судьбу экспериментатора, человека, который не будет понят многими. Но его путь — путь, без которого современное искусство было бы неполным, в чем-то ущербным:
Послушайте!
Ведь, если звезды зажигают –
значит — это кому-нибудь нужно?
1. Новаторство в поэзии Маяковского.
2. Связь лирики поэта с живописью.
3. Вызов «общественному вкусу» и внутренние переживания лирического героя.
Уже при первом знакомстве с творчеством В. В. Маяковского бросается в глаза поразительное несходство его лирики с классическими образцами поэтических произведений. Не только образы — «жестяная рыба», «флейта водосточных труб», «умная морда трамвая», — но сама мелодика стиха необычна. В лирике Маяковского нет песенной музыкальности. Стихи созвучны размеренному, чеканному шагу:
Жилы и мускулы — молитв верней.
Нам ли вымаливать милостей времени!
Мы –
каждый —
держим в своей пятерне
миров приводные ремни!
Одним из новшеств, которое Маяковский активно использовал в своем поэтическом творчестве, была особая форма записи стихотворений – лесенкой. Подобная запись помогает передать на бумаге некоторые особенности звучания его стиха. Исследователи полагают, что здесь проявилась и связь поэтического творчества поэта с живописью. Известно, что Маяковский занимался в художественных студиях, а также в Училище живописи, ваяния и зодчества, откуда был отчислен за участие в скандальных выходках поэтов-футуристов.
Связь с живописью проявилась и в характерной образности лирики Маяковского. Повествование всегда предстает в виде зримой зарисовки, точнее, серии зарисовок, которые сменяют друг друга, как кадры кинохроники. По аналогии с живописью сформировалось и представление Маяковского о стихах как о зримом, добротно, пусть и грубо сработанном предмете:
Я сразу смазал карту будня,
плеснувши краску из стакана;
я показал на блюде студня
косые скулы океана.
Тематика лирики Маяковского, при всей его эпатажности, включает в себя большинство мотивов, характерных для поэзии. Это любовь и одиночество, а также трагические контрасты миропорядка, которые остро переживаются лирическим героем. Большое внимание поэт уделял злободневным проблемам современности, которые в сатирической форме отразились в стихотворениях «Гимн судье», «Внимательное отношение к взяточникам».
В ранней лирике Маяковского особенно сильно проявился нарочитый, хулиганский вызов обывательскому существованию, что типично для поэтов-футуристов. Грубая лексика (поэт не чуждается и неприличных слов), подчеркнуто фамильярное и презрительное обращение к аудитории — не удивительно, что подобные стихи производили отталкивающее, шокирующее впечатление:
Знаете ли вы, бездарные, многие,
думающие, нажраться лучше как, —
может быть, сейчас бомбой ноги
выдрало у Петрова поручика?..
Однако легко заметить, что за внешней грубостью, за враждебностью к «буржуям» скрыты глубокие переживания, острое ощущение катастрофичности бытия. Противопоставление сытого обывательского существования и внутренней драмы лирического героя, прикрытой внешней бравадой — это своеобразное преломление традиций романтизма. Как и классический романтический герой, лирический герой Маяковского одинок в окружающем мире, погрязшем в обыденности. Как истинный романтик, Маяковский ищет подходящий фон для своего героя, необычный, чистый от скверны повседневных неурядиц:
Послушайте!
Ведь, если звезды зажигают —
Значит — это кому-нибудь нужно?
Значит — кто-то хочет, чтобы они были?
Значит — кто-то называет эти плевочки жемчужиной?
Тема одиночества по-разному преломляется во многих стихотворениях поэта. Например, грустная мелодия скрипки в произведении «Скрипка и немножко нервно», не находящая понимания у других инструментов в оркестре, вызывает глубокое сочувствие и живой отклик в душе лирического героя:
Оркестр чужо смотрел,
как выплакивалась скрипка
без слов,
без такта…
«Знаете что, скрипка?
Мы ужасно похожи:
я вот тоже
ору-
а доказать ничего не умею!»
Заметим: музыкальные инструменты в этом стихотворении представлены как живые существа, каждое со своим характером. А в стихотворении «Надоело» поэт восклицает: «Нет людей». Тема одиночества в творчестве Маяковского тесно связана с выявлением отрицательных сторон урбанистической цивилизации — культом потребления и утратой понимания истинных ценностей, любви и самой жизни.
Нужно отметить, что в творчестве Маяковского любовные переживания героя показаны достаточно откровенно и натуралистично:
Поэт сонеты поет Тиане,
а я весь из мяса,
человек весь, —
тело твое просто прошу,
как просят христиане
«хлеб наш насущный
даждь нам днесь».
Однако грубоватая чувственность лирического героя Маяковского отнюдь не исключает и серьезных, глубоких душевных переживаний. «Кровью сердца дорогу радую», — эта строка, в которой говорится о страданиях безответной любви, перекликается с любовной поэзией средневекового Востока. Имя возлюбленной для поэта — слово, «величием равное богу».
Особое отношение Маяковский демонстрирует и по отношению к Богу. Сразу отметим — реальность самого существования Бога под сомнение не ставится. Но, как и любовь, Бог в лирике Маяковского утратил свои исконные возвышенные атрибуты. «Врывается к богу», «целует ему жилистую руку» — словно и не о Боге идет речь, а о человеке, возможно, и располагающем определенной властью, но отнюдь не о непостижимой и совершенной Сущности. Снижение образа Бога ярко проявилось в поэме «Облако в штанах»:
Я думал — ты всесильный божище,
А ты недоучка, крохотный божик.
В этих кощунственных словах звучит глубокое душевное страдание лирического героя, который переживает отсутствие взаимности в любви как глобальный крах, приводящий к разочарованию в Боге. Снова повторяется тема одиночества — и мир, и любимая, й даже Бог далеки от чаяний и стремлений лирического героя, безразличны к его терзаниям.
Категория: Сочинения по русской литературе
Сочинение.
В 1912 году в альманахе футуристов «Пощечина общественному вкусу» были опубликованы стихотворения В. Маяковского «Ночь» и «Утро». Так заявил о себе молодой и самобытный поэт — поэт, которому суждена была долгая и непростая творческая судьба, и не только пожизненная, но и посмертная, ибо произведения автора неоднократно оценивались и переоценивались критикой и читателями.
Ранний период творчества поэта представлен многими открытиями в области стихосложения. Практически сразу отказавшись от попыток литературного подражания, Маяковский буквально ворвался в русскую поэзию начала XX века — поэзию, где по праву блистали такие светила, как Блок, А. Белый, Гумилев, Ахматова, Брюсов. Его стихи разительно отличались от того, что принято было считать хорошей поэзией, но он быстро вошел в силу и утвердил свою творческую индивидуальность, право на то, чтобы быть Маяковским. Его рассвет, по словам А. Ахматовой, был бурным: отрицая «классическую скуку», поэт предлагал новое, революционное искусство, и в своем лице — его представителя. Несомненно, многое в раннем творчестве Маяковского связано с таким художественным направлением, как футуризм, но при этом идеи и поэтические средства их воплощения в произведениях автора были много шире традиционных футуристических установок. Своеобразие ранней лирики Маяковского обусловлено прежде всего его личностью, его ярким талантом, его взглядами и убеждениями.
Едва ли не основной темой этого периода становится тема трагического одиночества поэта:
Я одинок, как последний глаз
у идущего к слепым человека.
Причина этого в том, что вокруг — «нет людей». Есть толпа, масса, сытая, жующая, глядящая «устрицей из раковины вещей». Люди исчезли, и потому герой готов целовать «умную морду трамвая» — чтобы забыть окружающих:
Ненужных, как насморк,
и трезвых,
как нарзан.
Герой одинок, он, возможно, один в этом мире. Наверное, отсюда эгоцентрический пафос многих его стихотворений. «Себе, любимому, посвящает эти строки автор», «Я», «Несколько слов обо мне самом», «Я и Наполеон», «Владимир Маяковский» — таковы названия его стихов того времени. «Я» — вот слово, которое определяет динамику поэтического действия: «Я, воспевающий машины и Англию». Поэт приходит в этот мир, чтобы прославить себя:
Мир огромив мощью голоса,
иду — красивый,
двадцатидвухлетний.
Он обращается к людям будущего: «Славьте меня!» — Вам завещаю я сад фруктовый своей великой души.
В этом подчеркнутом эгоцентризме — свойственная поэзии Маяковского склонность к общественному эпатажу. «Костюмов у меня не было никогда. Были две блузы — гнуснейшего вида… Взял у сестры кусок желтой ленты. Обвязался. Фурор» — таковы выходки Маяковского-хулигана. И еще — скандально-известное:
Я люблю смотреть,
как умирают дети.
Что стоит за подобного рода действиями? Категорическое неприятие автором буржуазной культуры, юношеский нигилизм и, возможно, душевная ранимость самого поэта. За своим амплуа хулигана Маяковский скрывал душу тонкую, ищущую любви и любящую, защищая ее от тех, кто «ничего не понимают».
Маяковский, как он пишет о самом себе, — «сплошное сердце». Уже в ранних стихах он предстает обреченным гореть на «несгораемом костре немыслимой любви». Предчувствие любви, ее ожидание — «Будет любовь или нет? Какая — большая или крошечная?» — вот что наполняет монологи героя. Его душа ищет любви, и потому он пишет: «Себе, любимому, посвящает эти строки автор». Его чувство остается невостребованным:
Где любимую найти мне,
такую,
как и я?
Поэт мучительно переживает свое одиночество, для него груз «нерастраченных весен» просто несносен:
Несносен не так,
для психа,
а буквально.
Любимая женщина, появившись однажды, навсегда наполняет смыслом существование героя. Но его счастье — мучительное и недолговечное: разлуки и измены суть постоянные спутники любви; однако, несмотря на это, герой находит в себе силы сказать: Дай хоть
последней нежностью выстелить твой уходящий шаг.
Существенно, что в ранней поэзии Маяковского практически отсутствуют пейзажные описания. В автобиографии «Я сам» поэт так объясняет свое «пренебрежение» к теме природы: «После электричества совершенно бросил интересоваться природой. Неусовершенствованная вещь». Ее место в творчестве прочно занимает пейзаж городской: дома, улицы, автомобили. Часто подобного рода описания нарочито натуралистичны, поэт как будто задается целью изобразить уродливые «вещи века». «Красивость», поэтичность — качества, которые автор отвергает. Это иллюстрируют, к примеру, следующие строки:
Улица провалилась, как нос сифилитика.
Река сладострастье, растекшееся в слюни.
Отбросив белье до последнего листика,
сады похабно развалились в июне.
Окружающий мир вызывает резкое неприятие, протест со стороны автора. Его апофеозом можно считать поэму «Облако в штанах». Она состоит из четырех частей, каждая из которых разоблачает какой-либо аспект действительности. Герой провозглашает: «Долой вашу любовь, долой ваше искусство, долой вашу религию, долой ваш строй!» По масштабу, по глубине художественного обобщения, по диапазону поэтических средств эта поэма является, на мой взгляд, одним из лучших произведений Маяковского.
Художественные средства, языковые приемы поэта отличает подчеркнутый натурализм, прозаизм. Он пишет: «звезды-плевочки» — о тех самых звездах, которые наполняют, по словам Канта, «благоговением и восхищением» душу человека. Он заявляет:
Я знаю —
гвоздь у меня в сапоге
кошмарней, чем фантазия у Гете.
В этих строках — средоточие всего мира на личности поэта, соположение низменного и возвышенного, поэтического и прозаического.
В ранней лирике Маяковский отдает дань экспериментаторству, поиску новых форм, словотворчеству. И нужно уметь видеть за обилием сложных метафор, гипербол, неологизмов, непривычных синтаксических конструкций глубинный смысл текста.
Одно из ранних стихотворений автора — «А вы могли бы?»
Я сразу смазал карту будня,
плеснувши краску из стакана;
я показал на блюде студня
косые скулы океана.
На чешуе жестяной рыбы
прочел я зовы новых губ.
А вы
ноктюрн сыграть
могли бы
на флейте водосточных труб?
Что таится в этих строчках? Может быть, их написал человек, которому не хватает безмерности любви и океана? Может быть, они о праве художника преображать будни, видеть поэзию там, где, казалось бы, ей совсем не место? О том, что только настоящий артист способен сыграть на водосточной трубе?
Поэт предлагает нам свое видение мира и свои способы его воплощения. Отвергнув традиционные формы поэзии, Маяковский обрек себя на непростую судьбу экспериментатора, человека, который не будет понят многими. Но его путь — путь, без которого современное искусство было бы неполным, в чем-то ущербным: Послушайте!
Ведь, если звезды зажигают значит — это кому-нибудь нужно?
Сейчас смотрят:{module Сейчас смотрят:}