День Святой Троицы
День Свято?й Тро?ицы, Пятидесятница, Сошествие Святого Духа — один из главных христианских праздников, входящий в православии в число двунадесятыхпраздников.
Православная церковь отмечает Троицу на 49 день после Пасхи, в воскресенье. В христианских церквях западной традиции в этот день празднуют Пятидесятницу, отмечая сошествие Святого Духа на апостолов, а день Святой Троицы празднуют в следующее воскресенье.
Своё первое название праздник получил в честь сошествия Святого Духа на апостолов, которое им обещал Иисус Христос перед Своим вознесением на небеса. Сошествие Святого Духа указало на тройственность Бога — «Бог Отец творит мир, Бог Сын искупает людей от рабства дьяволу, Бог Дух Святой освящает мир через устроение Церкви». В день Пятидесятницы была образована вселенская апостольская Церковь.
Хотя в Новом Завете не упоминается, что Богоматерь была вместе с апостолами при сошествии Святого Духа, она традиционно присутствует на иконописных изображениях этого события.
В третьем часу (по нашему – в девятом часу утра) в Сионской горнице, где находились после Вознесения Христа в постоянной молитве апостолы, внезапно послышался шум с небес, который наполнил весь дом и был слышен далеко за его пределами. В воздухе появилось множество огненных языков, они на мгновение опустились на головы апостолов и лишь светили, но не жгли. Вместе с этими внешними явлениями последовало внутреннее, совершившееся в душах апостолов. И Дух Святой навсегда наполнил Собою души апостолов.
Как только огонь Божественный возгорелся в душах апостолов, они вознесли к небу слово хвалы и благодарения Великому в Своих благодеяниях к роду человеческому Богу. И каждый из облагодатствованных начал говорить на каком-нибудь до сих пор ему неизвестном языке той страны, где он никогда не был. Это знание для апостолов было даром Духа Святого, необходимым для распространения Евангельской Истины во всем мире.
Между тем, шум с неба привлек к Сионской горнице множество иудеев. Они были поражены неожиданным для них явлением: ученики Христовы, галилеяне по происхождению, люди неученые и необразованные, вдруг заговорили на иноземных языках. И, как ни разнообразна была толпа собравшихся по их происхождению и языку, каждый, однако, слышал какого-нибудь одного проповедника, который прославлял Бога на языке его страны. Удивление многих перешло в ужас, но нашлись и нечестивые, которые «насмехаясь, говорили», что апостолы «напились сладкого вина». Тогда св. апостол Петр произнес первую проповедь, в которой указал в славном событии, совершившемся в сей день, на исполнение древних пророчеств и завершение того великого дела спасения людей, которое исполнил на земле распятый и воскресший Господь Иисус Христос.
Проста и кратка была первая христианская проповедь, но так как устами апостола Петра вещал Дух Святой, слова его проникли в сердца слышавших и победили их упорство. Выслушав его, «они умилились сердцем и сказали Петру и прочим Апостолам: что нам делать, мужи братия?» «Покайтесь, и да крестится каждый из вас во имя Иисуса Христа для прощения грехов; и получите дар Святаго Духа», — отвечал им Петр. После сего «охотно принявшие слово» немедленно покаялись, уверовали, крестились, и к Церкви Христовой «присоединилось в тот день душ около трех тысяч.
Сошествие Святого Духа на апостолов, собственно говоря, есть проявление силы Его в них, открытие в них Его особенного присутствия. Святой Дух действовал и прежде в роде человеческом: Он был в патриархах, пророках, во всякой душе чистой; без него никогда не совершалось ни одного истинно доброго дела. Но явление силы Его в апостолах было самым важным для всего рода человеческого. Пришел Дух Святой, чтобы завершить то, что начато было Спасителем: сделать апостолов способными к проповедованию Евангелия всему миру, усвоить роду человеческому те Божественные дары, которые приобретены для него страданиями Сына Божия.
Праздник Святой Троицы установлен апостолами. После дня сошествия Святого Духа они начали ежегодно праздновать День Пятидесятницы и заповедали вспоминать это событие всем христианам.
Богослужение
В этот день в православных храмах совершается одна из наиболее торжественных и красивых служб в году. После литургии служится великая вечерня, на которой поются стихиры, прославляющие сошествие Святого Духа, а священник читает три специальных пространных молитвы о Церкви, о спасении всех молящихся и о упокоении душ всех усопших. Во время чтения этих молитв все стоят на коленях. По русской традиции, пол храма (и домов верующих) в этот день устилается свежескошенной травой, иконы украшаются берёзовыми ветвями, а цвет облачений — зелёный, изображающий животворящую и обновляющую силу Святого Духа (в других православных Церквах употребляются также облачения белого и золотого цветов). На следующий день, в понедельник отмечается День Святого Духа. На Троицу принято украшать храмы и дома ветками деревьев, травой и цветами.
Инок Григорий (Круг)
/>
«Свят, свят, свят Господь Саваоф!»
Бог, почитаемый во Отце и Сыне и Святом Духе, Троица Святая, облекает Церковь в трисолнечный свет. Трисолнечный свет православия. И в этот триединый свет мы вступаем и сопрягаемся с ним лишь посредством неложного исповедания Святой Троицы. Омраченное, лишенное чистоты исповедание заслоняет от нас божественную трисолнечную славу, становится непроницаемым средостением, не давая нам приобщиться к этому свету и наполниться им, подобно тому, как полон был им Спаситель в Преображении. Можно сказать, что не полное, более искаженное исповедание Святой Троицы лежит непреодолимым препятствием на нашем пути на Фаворскую гору, к источнику трисветлой славы Преображения, к святости, которая одна может быть завершением пути. Исповедание Святой Троицы, выраженное в Символе Веры, в молитвах, в изречениях отцов, во всем богослужебном богатстве святой Церкви, должно быть выражено и в иконе. Икона Святой Троицы должна быть той царской печатью, которая дает этому исповеданию завершающую силу.
Икона Троицы является исповеданием триипостасного единства Бога, не менее полноценным, чем то, которое выражено словом и является источником догматического исповедания Святой Троицы. Словесное выражение истины веры не дается готовым, но хранится и живет в Церкви, заключенное в Священном Писании, и требует особого словесного выражения, как бы совершенного исповедания Церковью этой истины, которое ложится покровом или как бы броней, защищает истину от искажений или полного ее извращения, стремящихся омрачить Церковь, проникая в нее извне. И как в Церкви действием Божиим и соборным единомысленным усилием создается и наконец рождается лишенное всякого порока церковное определение, исповедующее истину, так и в создании иконы мысль не всегда бывает выражена окончательным и совершенно неизменяемым образом, но возводится действием благодати и подвига на одетую немеркнущей белизной высоту.
Такое возвышение и очищение образа можно проследить и в создании иконы Святой Троицы, имеющей бесконечно важное догматическое значение, свидетельствующей о триипостасном единстве Божием, изображающей в той мере, в какой это может быть доступно, Бога в трех Лицах. Думается, что образ Святой Троицы и есть та икона, без которой нет полноты и нет завершения. И она не может быть выражена во всей своей полноте иначе, как в явлении трех Ангелов, ибо в этой иконе, глубоко символической, изображены все три Лица Святой Троицы. И то изображение первого Лица, которое не находит полноты в образе Ветхого Денми, становится, освободившись от тяжести чисто человеческого образа, достойным изображением, в той мере, в которой это мыслимо.
Образ Троицы, печать всего сущего, всякого жизненного устроения, не остается одиноким. Но как Первообраз порождает к жизни бесконечное множество подобий, влекущихся, по своему смыслу, к источнику, так и икона Святой Троицы порождает множество святых изображений, сродных себе, как бы отражающих трисолнечный свет и составляющих Троичное единство. Например, иконы трех Архистратигов, трех Святителей, трех отроков в пещи и икона мучеников, составляющих триаду, Трех царей, пришедших поклониться Христу, а также и все иконы, где не сохранено число три, но которые рождены все тем же триединым источником славы, трисолнечным светом Троицы, которая, изливая этот свет, рождает повсюду нечто подобное себе и влечет все устроить по своему подобию.
Эта устрояющая сила Святой Троицы, заложенная в самую основу мироздания, как говорит об этом Василий Великий в Шестодневе, простирается на все и все ищет сделать причастным своей жизни. В этом смысле икона Святой Троицы должна найти в Церкви свое наиболее полное, наиболее совершенное выражение, чтобы стать источником всякого согласия. Думается, что икона Троицы в образе трех Ангелов и является наиболее совершенным выражением Святой Троицы в тех пределах, какие могут быть доступны.
Образ Святой Троицы никак нельзя понимать прямым или грубо вещественным образом. Та основа почитания икон, которая дана нам Седьмым Вселенским Собором, основа, которая выражена словами: «Почитание образа переходит на Первообразное», в полной мере и даже особым образом относится и к иконе Святой Троицы. Образ этот написан так, чтобы возвести сознание к умопостижению и к созерцанию света Троицы, и самое развитие иконы ведет нас от вполне осязаемого ветхозаветного события к совершенно очищенной, лишенной земных подробностей горней чистоте, возводит ум к небесной нашей родине, к Царству Отца и Сына и Святого Духа. И ангельский характер трех Лиц Троицы является для нас этой ведущей силой, помогает нам взойти на эту высоту, проникнуть к высоте небесной. Ангельский характер изображений сообщает всему ту легкость, которая не была бы мыслима, если бы изображения носили лишь человеческий характер. И действительно, изображение Святой Троицы в образе трех мужей, которое существовало в древности, например, в мозаиках храма в Равенне, в дальнейшем уже не повторяется. Всем трем посланцам придаются ангельские крылья, чтобы подчеркнуть неземную их природу и возвести сознание от ветхозаветного события к образу Троицы, изображенной не в каком-либо явлении, но в приснобытии, освобожденной от всего временного и повествовательного. От явления трех мужей Аврааму сознание возводит к созерцанию Ангелов Великого Совета.
Троица Святая неизобразима в своем существе, и если Церковь и имеет и чтит изображение Святой Троицы, то изображение это никак нельзя почитать как изображение существа Божия, и нельзя это изображение рассматривать как изображение естества Божия, но следует, думается нам, отнестись к этой иконе как к изображению глубочайшим образом символическому, и только так этот образ может быть совершенным. Вне символического разумения иконы Святой Троицы не может быть правильного почитания ее, и, можно сказать, — не может возникнуть самое изображение Святой Троицы. Самая полнота разумения Святой Троицы дана и открыта в Сионской горнице Сошествием Духа Святого, просвещающаго всяческая, и лишь в свете Пятидесятницы могла возникнуть икона Святой Троицы.
Она может быть почитаема только как икона символическая: «Чтобы легче можно было понять символическую природу священных изображений, хотелось бы привести главу из книги св. Иоанна Дамаскина „Точное изложение Православной веры“, носящую название: „О том, что говорится о Боге телесным образом“. Глава начинается таким определением: „Так как мы находим, что в Божественном Писании весьма многое символически сказано о Боге очень телесным образом, то должно знать, что нам как людям, облеченным этой грубой плотью, невозможно мыслить или говорить о божественных и высоких, невещественных действиях Божества, если бы мы не воспользовались подобиями и образами и символами, соответствующими нашей природе. Поэтому то, что сказано о Боге очень телесным образом, сказано символически и имеет очень возвышенный смысл, ибо Божество просто и не имеет формы“. Святой Иоанн Дамаскин далее приводит примеры таких символических и образных определений: „Итак, очи Божий и вежди и зрение да поймем как силу Его созерцательную, с одной стороны, и с другой — как знание Его, от которого ничего не скроется. Да поймем, что у нас при посредстве этого чувства происходит и более совершенное знание и более полное убеждение. Уши же Его и слух — как склонность Его к милости и как расположенность к принятию нашего моления. Уста же и речь — как то, что изъясняет Его Самого, вследствие того, что у нас заключающиеся в сердце помышления показываются через посредство уст и речи. И просто сказать, все то, что телесным образом сказано о Боге, имеет некоторый сокровенный смысл, посредством того, что было с нами, научающий тому, что выше нас“.
Слово святого Иоанна Дамаскина вводит в разумение церковного символизма, без которого немыслимо разумение ни православного литургического торжества, ни православной иконографии, ни (если обобщать) самого сокровенного мистического опыта подвижников православной Церкви. Только этот символический язык Церкви и может быть мыслим там, где человеческое знание касается непостижимого.
Символ, по своему основному значению, есть связь. Как же понять этот символизм в жизни Церкви, в особенности в отношении священных изображений — икон, чтимых Церковью? Самое строение мира в своем создании в предвечном Божием совете, несет в себе символическую природу, вернее, символическое устройство. Мир создан так, чтобы таинственным образом свидетельствовать о Создавшем его. Все в сотворенном мире, и каждое отдельное создание в нем, и сочетание этих созданных божественным изволением творений, и все мироздание в его великом и непостижимом целом, носит в себе как бы божественную печать, некий отпечаток Божества, как бы царскую печать, свидетельствующую о том, что мир есть царское достояние. И это как бы иносказание о Боге, заключенное во всем, что создано, делает все сотворенное, все мироздание не затворенным в самом себе, не обособленным в своем бытии, но как бы предвечным божественным замыслом, обращенным лицом своим к Создавшему все премудростью, о чем говорит предначинательный псалом: „Вся премудростию сотворил еси“ и „слава силе Твоей Господи“.
Святой Василий Великий в Шестодневе говорит: „Мир есть художественное произведение, подлежащее созерцанию всякого, так что через него познается премудрость его Творца…“ И далее: „Прославим наилучшего Художника, прещедро и искусно сотворившего мир, и из красоты видимого уразумеем Превосходящего всех красотою, из величия сих чувственных и ограниченных тел поведаем о Бесконечном превыше всякого величия. И целый мир, состоящий из разнородных частей, связал Он (Бог) каким-то неразрывным союзом любви в единое общение и в одну гармонию“.
Премудрость сотворения мира заключается в том, что все созданное обращено к Создателю, все является таинственным свидетельством, иносказанием, притчей о Святой Живоначальной Троице, создавшей мир. На всем, что создано, лежит огненная печать предвечного Божественного замысла. Все созданное наделено особым данным ему Богосмыслом, говорящем о Боге, и эта символическая природа творения охватывает весь мир и все создания, от высших творений ипостасных чиноначалий Ангелов и человеческого рода и даже до самых скромных, самых смиренных созданий, которые могут представиться как бы совсем лишенными смысла. И эта божественная печать, почившая на всяком творении, с особенной полнотой, с особой славой отпечатлелась на ипостасных творениях, на Ангелах, как на первенцах Божим, и на последнем, завершающем мироздание творении, на человеке. В книге Бытия указывается, что человек в самом создании своем наделен образом и подобием Божиим.
Дух Святой сошествием Своим исполняет Церковь славой Пресвятой Троицы, и слава эта становится для Церкви ее дыханием, ее светом, ее славой. И в связи с этим и значение этого образа не должно быть лишь относительным, приблизительным, не имеющим основного значения.
Церковь имеет много изображений Святой Троицы очень различных по своей иконографии. Но та икона, которой определяется самый праздник Святой Троицы, неизменно одна — это изображение Святой Троицы в образе трех Ангелов. Прообразом ее было явление Святой Троицы в образе трех путников Аврааму и Сарре у дубравы Мамре.
Образ этот возник в глубокой древности. Так, о нем свидетельствует св. Иоанн Дамаскин как об изображении, задолго до него существовавшем.
Явление Троицы носило таинственный, не вполне изъяснимый характер. Самое явление Посланцев Аврааму иногда представляется в образе чисто человеческом, в образе трех путников, и так изображается в Церкви, особенно в доиконоборческие времена. Такие изображения Троицы мы видим в мозаиках Равенны, в Риме — в храме Святой Марии Маджиоре…
Думается, что именно этот образ (явление трех Ангелов) связан неразрывно с праздником Святой Троицы. Церковь избрала именно эту икону, а не какую-либо иную, не случайно, но потому, что она с наиболее возможной полнотой выражает догматическое исповедание Святой Троицы и, можно сказать, рождена этим исповеданием.
Самая иконография носит двойственный характер. Иногда три Ангела изображаются в совершенно равном достоинстве, а иногда средний ангел больше и величественнее двух других. Явлению трех Ангелов Аврааму придавалось разное толкование. Одни предполагали, что тремя Ангелами было второе Лицо Святой Троицы в сопровождении двух Ангелов, как бы образно знаменующих первую и третью Ипостась. Другие видели в явлении трех Ангелов явление Самой Пресвятой Живоначальной Троицы, полное и совершенное. И это второе понимание все больше и больше с веками укреплялось в Церкви и утверждалось в изображении праздника. Но было и есть стремление примирить эти, как бы непримиримые, основы в изображении Троицы. Наиболее полно и глубоко такое понимание выразилось в иконе, написанной преподобным Андреем Рублевым для Троицкого собора Троице-Сергиевского монастыря. Потому Стоглавый собор утвердил эту икону как образец того, как должно писать икону Святой Троицы.
Ипостаси Святой Троицы на этой иконе следуют в том порядке, в каком они исповедуются в Символе Веры. Первый Ангел является первой ипостасью — Бога Отца, второй, средний, — Сына, и правый — ипостасью Духа Святого. Все три Ангела благословляют чашу, в которой принесен закланный и приготовленный в снедь телец. Заклание тельца знаменует собою крестную смерть Спасителя и часто изображается на иконе Троицы в нижней ее части, а принесение тельца в снедь является прообразом Таинства Евхаристии. Все три Ангела имеют в руках жезлы в ознаменование их божественной власти.
Первый Ангел, изображенный в левой части иконы, облачен в синее нижнее одеяние, образ божественной, небесной его природы, и светлолиловое верхнее одеяние, — свидетельствующее о божественной непостижимости и царственном достоинстве этого Ангела. Сзади него, над главою, возвышается дом, жилище Авраама, и жертвенник перед жилищем. В толковании этой иконы изображению жилища придавалось символическое значение. Дом является как бы образом домостроительства Божественной благодати, и то, что изображение здания помещено над главою первого Ангела, указывает на него как на начальника (в смысле его отеческой природы) этого домостроительства. Та же отеческая начальственность сказывается и во всем его облике. Глава Его почти не наклонена, стан также не склонен, взгляд обращен к двум другим Ангелам. Все, и черты, и выражение лика, и уложение рук, и то, как Он восседает, все говорит о Его отеческом достоинстве. Два других Ангела склонены главами и обращены взором к первому в глубоком внимании, как бы ведя беседу.
Второй Ангел помещен в средней части иконы. Его серединное положение определяется значением второй ипостаси в недрах Святой Троицы и в деле домостроительства, в промыслительной заботе Бога о мире. Над главою Его простирает свои ветви дуб. Облачение второго Ангела соответствует тому, в каком обычно изображается Спаситель. Нижнее имеет темно-багровый цвет, знаменующий собой воплощение, синий хитон, свободными складками облегающий стан Ангела знаменует своим цветом Его Божественное достоинство, небесность Его природы. Ангел склонен и обращен главою и движением стана к первому Ангелу в сокровенной беседе. Осеняющее Его дерево является напоминанием о древе жизни, бывшем посреди рая, и о древе крестном.
Ангел, помещенный с правой стороны иконы, является третьим Лицом Святой Троицы — ипостасью Святого Духа. Его нижнее облачение темного, прозрачно-синего цвета. Верхнее — легчайшего дымчато-зеленого — прозелень выражает наименование Святого Духа животворящим, является образом неиссякаемого, извечного животворения всего сущего: „Святым Духом всякая душа живится и чистотою возвышается, светлеется Троическим единством священнотайне“. Это возвышение чистотою и выражает осеняющая третьего Ангела гора.
Расположение трех Лиц на иконе теснейшим образом связано и соответствует порядку, которым проникнут всякий богослужебный возглас, всякое обращение и исповедание Святой Троицы. Это та же последовательность, которая определяет расположение членов Символа Веры, тот порядок, который заключен в словах молитвы Господней: „Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя“. Самое расположение и основное очертание изображений глубочайшим и сокровенным образом сопряжено с порядком храмовой молитвы и с внутренним молитвенным движением. Самые очертания трех сидящих Ангелов, несущих жезлы и благословляющих трапезу, теснейшим образом сопряжены со всеми троекратными образами и со всеми богослужебными обращениями к поклоняемому в Троице Единому Богу.
В празднике Пятидесятницы — сошествии Святого Духа — открывается полнота Боговоплощения. Праздник этот есть откровение трех Лиц Пресвятой Троицы, и в этом смысле икона Троицы является основанием для изображения всех трех Лиц. В иконе Пресвятой Троицы меркнет представление о первом Лице как совершенно неизобразимом. Так же, как золотые Херувимы в скинии над ковчегом Завета были окончанием запрета, наложенного на всякое священное изображение, ибо запрет этот, данный Моисеем, был не запретом по существу, отрицавшим всякую возможность изображения, но мерой воздержания, запретом, подобным посту, воздержанием от того, что может быть не вполне полезно или, вернее всего, несвоевременно. Боговоплощение стало источником света, который, изливаясь на все вокруг, утверждает все в своем видимом бытии, делает все видимым и даже неизобразимое до некоторой степени изобразимым. В свете Боговоплощения, и только в нем, становится возможным и изображение Бога Отца. „Видяй Меня, видяй и Отца“ — вот тот свет, который изливается на образ Отца и делает Его как бы лишь отчасти видимым. И этой видимостью лишь отчасти проникнуты и все изображения Бога Отца. Не в полной и окончательной ясности видим мы изображение первой ипостаси в стенной росписи храмов и на изображениях на крестах и на иконах, и не в самодовлеющей силе, но во взаимоотношении с другими Лицами Пресвятой Троицы или как бы выражением Своего благодатного присутствия в Церкви и спасительного действия в мире.
Все три Лица имеют полноту человеческого достоинства, и в изображении ликов, и в одеяниях, которые носят присущий людям характер. Это не служебное одеяние Ангелов, они не облачены в стихари, руки их не охвачены в запястьях, стан их не препоясан поясом, но одеты они так, как приличествует людям — нижнее длинное одеяние, тунику, и верхнее одеяние, лежащее свободными складками, — хитон. Но крылья сплошь испещрены золотыми лучами, и весь облик странников и убранство их волос — все носит печать ангельской славы, все свидетельствует о неземной природе трех посланцев, и все они наделены равными достоинствам, чего нет ни в одном изображении Троицы. И эта полнота и определяет избрание этой иконы, потому что полноценной иконой может быть только личное ипостасное изображение. Святой иконой может быть по праву лишь такой образ, который имеет лицо-лик, и лик человеческий, преображенный божественным изменением. Это та данность, которая легла в основу всякой иконы, это то, что дано нам Самим Спасителем в напечатлении Своего Лика на убрусе, как иконе икон, как источнике всякого изображения.
И даже лики Ангелов мы не можем мыслить или изображать иначе как в человеческом образе. Изображения, например, престолов в виде огненных колес не могут быть самодовлеющей иконой. И символы евангелистов также не являются самостоятельной иконой: орел, держащий евангелие, не может явиться иконой евангелиста Иоанна, но лишь его символом. Таким же символом, но не полномощной иконой, является изображение Духа Святого в виде голубя. И быть может самой неповторимой, самой драгоценной особенностью иконы Троицы в образе трех Ангелов является то, что третье Лицо Святой Троицы — Дух Святой — изображается ипостасно равно с первым и вторым Лицом Святой Троицы и имеет в Своем изображении полноту ангельского и человеческого образа. Эта полнота в изображении всех трех Лиц и определяет ту особенность, которой отмечен образ Троицы в явлении трех Ангелов. Во всех иных изображениях Бог Дух Святой не выражен лично и не имеет полноты изображения. Образ голубя, который благоволил принять на Себя Дух Святой, дает нам некоторое, как бы данное в иносказании, представление о свойствах Духа Святого, но не может быть для нас вполне Его иконой, как не может быть иконой Его явление в образе света, облака, или огненных языков. И это одна из основных причин, в силу которой все иные иконы Троицы не могут до конца осуществиться и стать знамением Святой Троицы.
Ангелам на иконе Троицы приданы человеческие черты, но не следует понимать эту человечность как нечто относящееся к самой природе Божества. Такое понимание не может найти приют в Церкви и освятиться церковным благословением. Черты ангельского и человеческого достоинства ни в какой мере не свидетельствуют о каком-либо человекоподобии, скрытом в самом существе Божием, в его непостижимой сущности. Надо думать, такое понимание, рожденное вне Церкви Христовой, никогда не вольется в чистейший поток истинного отеческого богословия. Образ человеческий и образ ангельский взят для изображения Святой Троицы не потому, что в самой божественной природе есть нечто подобное, но потому, что такой образ (из того, что доступно воображению) указан нам в самом явлении трех Ангелов Аврааму. И лишь предельно символически может пониматься этот образ, и лишь так может быть мыслимо изображение всех трех Лиц. Весь строй этой иконы свидетельствует о крайней сдержанности и крайней осторожности, с которой создавался образ. Образ Святой Троицы помещен в иконостасе в середине, над самыми Царскими вратами, в той части иконостаса, которая носит название сень. Сень обычно расположена не на одном уровне с иконами, но несколько в глубине, и по обычаю бывает особенно тонко и богато украшена. Это особое место, которое отводится сени в общем строе иконостаса, выражает особую ее священность, особую высоту ее назначения. Самое слово „сень“ говорит о ее смысле. Это благословение свыше, простертое над святыней, освящающее то, над чем она простирается, и вместе с тем охраняющее святыню, являющееся как бы ее ограждением. Такой нерукотворной сенью, могущей быть прообразом всякого осенения, был облик славы, осенивший скинию Завета. Такой, уже рукотворной, сенью являлись Херувимы славы, осенявшие алтарь. Два Херувима, сотворенных из меди, соприкасаются друг с другом крыльями, как бы образуя сень над ковчегом Завета простертыми крыльями, ограждая ими священный ковчег. В дальнейшем, в храме Соломона, престол, перед которым священник совершал священнодействие, имел над собой некоторый полог, утвержденный на столбах и осенявший престол. Этот полог, ведущий происхождение от ветхозаветного храма, сохранил свое место и в храмах христианских, и так же простерт над престолами христианских храмов, образуя как бы небесный свод. Во внутренней части полога установился обычай изображать заключенный в круг образ Святой Троицы в явлении трех Ангелов. Но Авраам и Сарра обычно не изображаются на иконе. Своей простотой и отсутствием частностей образ стремится выразить Святую Троицу не в явлении Аврааму, но как бы в приснобытии. Внутренний свод сени, или кивория, имеющий изображение Святой Троицы, образует как бы небесный свод, простертый над престолом. В дальнейшем, когда алтарная преграда наполнилась иконами и превратилась в иконостас, над Царскими вратами под тяблом — поперечной перекладиной, поддерживающей деисусный чин, — возникла особая иконостасная часть, носящая, так же как и надпрестольное осенение, название сени. Сень эта, помещающаяся над Царскими вратами иконостаса, связана глубоким родством с сенью, помещенной над престолом.
Образ Троицы преп. Андрея Рублева, отмеченный Стоглавым собором, не погиб, не забылся, но все более становится общим достоянием, общей радостью. Очищенный от потемневшей олифы и позднейших записей, освобожденный от прекрасных, но отягощавших его риз, он покинул церковную ограду и находится сейчас в Третьяковской галерее. Он не в иконостасе Троицкого собора, но обращен к людям, в большинстве своем далеко отстоящим от Церкви. Образ Троицы близок не только людям, никогда не покидавшим Церковь, но и далеко ушедшим от нее, и даже, как это ни странно, враждебным ей. И надо в этом усматривать изволение Самой Живоносной Троицы. Это благовестие, влекущее всех к источнику неиссякаемой жизни…
В.Н.Лосский
Все основное учение нашей Святой Соборной и Апостольской Православной Церкви построено на догмате о Святой Троице, как совершенном учении о Боге и о Его свойствах, свойствах Лиц Пресвятой Троицы.
Святитель Григорий Богослов сразу характеризует меру наших знаний по вопросу Личных свойств Божественных Лиц Пресвятой Троицы: «Ты слышишь о рождении; не допытывайся знать, каков образ рождения. Слышишь, что Дух исходит от Отца; не любопытствуй знать, как исходит». Еще святитель Григорий о безумии, как о наказании за допытывания и любопытства, говорит так: Ты спрашиваешь о рождении и что такое исхождение Духа Святого? Скажи мне сначала, что такое нерождаемость Отца, тогда в свою очередь я, как естествоиспытатель, буду обсуждать рождаемость Сына и исхождение Святого Духа. И мы оба будем поражены безумием за то, что подсмотрели тайны Божии».
Нередко св.Василия Великого и других каппадокийских отцов обвиняют в требожии. (Спасский А.А. Собр.соч.М:1997. с.503). Это делали еретики еще в IV веке. Евнолий надсмеялся над св.Василием за его рассуждение о сущности и ипостасях Божественных. Но мысль св.Василия была вполне усвоена и прежде всего братом его – св.Григорием Нисским. Св.Григорий написал трактат, где доказывал арианам, что они не правы, когда выводят мысль о существовании трех богов. (Илларион, архиеп. Верейский. Без Церкви нет спасения. М. 1998. с.410).
Св.Анастасий Синаит сохранил отрывок из писаний св.Мефодия Патарского, где св.Мефодий делает сравнения: «Три прародительные главы всего человечества, эти единосущные лица, были прообразами и некоторым подобием святой и Единосущной Троицы, именно не имеющий (земного) виновника своего бытия и нерожденный Адам представлял образ и подобие безначального Виновника всего, Вседержителя Бога и Отца, рожденный же сын его представлял образ рожденного Сына и Слова Божия, а происходящая (от него) Ева означала исходящее Лице Святого Духа». (Ловягина Е. полное собрание творений св.Мефодия. Спб. 1905. с.287)
Интересны слова св.Епифания: «Одно Божество особо объявлено у Моисея, Двоица же сильно проповедана у пророков, а Троица является в Евангелиях».
Во многом, разбирая и изучая тексты Ветхого и Нового Заветов, находишь места, которые так или иначе открывают нам св.Троицу. В Новом Завете, например, мы видим, что есть три Лица Ипостаси. Они вечно различны между Собой по личным свойствам, но во всем остальном единосущны и равны.
Св.Троица – это недомыслимая тайна, конечно же мы немного обнаруживаем эту тайну в тварном мире «ибо невидимое Его, вечная сила Его и Божество, от создания мира через рассматривание творений видимы». (Рим.1:20).
Основным источником наших знаний о Троице действительно является не что иное, как пролог Евангелия от Иоанна (а также его 1-е Послание), отчего автор этих дивных текстов и получил название в православной традиции «Богослов». С первого же стиха пролога Отец именуется Богом, Христос – Словом, и Слово в этом «начале», которое здесь носит не временный, а онтологический характер, есть одновременно и Бог («…Слово было Бог») и иной, чем Отец («и Слово было у Бога»). Эти три утверждения святого Евангелиста Иоанна: «В начале было Слово – и Слово было у Бога – и Слово было Бог», – зерно, из которого произросло всё тринитарное богословие. Они сразу же обязывают нашу мысль утверждать в Боге одновременно тождество и различие.
«Слово было у Бога», – говорит святитель евангелист Иоанн в прологе своего Евангелия. ???? ??? ???? указывает на движение, на динамическую близость; можно было бы перевести скорее «к», чем «у»: «Слово было к Богу». Таким образом, ???? ??? ???? содержит в себе идею отношения; это отношение между Отцом и Сыном есть предвечное рождение; так само Евангелие вводит нас в жизнь Божественных Лиц Пресвятой Троицы.
Именно Евангелие открывает нам и тринитарное «положение» Святого Духа, как третьей Ипостаси в Троице, и те отношения, которые подчеркивает Его личностную «единственность». Достаточно прочесть в Евангелии от Иоанна последние беседы Спасителя с апостолами: «И Я умолю Отца, и даст вам другого Утешителя, да пребудет с вами вовек, Духа истины» (Ин.14:16-17), – и далее, – «Утешитель же Дух Святый, Которого пошлет Отец по имя Моё» (Ин. 14:26). Итак, Дух – иной, чем Сын (Который также Утешитель), но Дух послан во имя Сына, чтобы свидетельствовать о Нем. Таким образом, Его отношение к Сыну состоит не в противоположности или разобщенности, но в различии и взаимной соотнесенности, то есть в общении с Отцом. Также следует сказать и об отношении Духа с Отцом: Дух истины, Который от Отца исходит (Ин. 15:26), Дух иной, чем Отец, но соединен с Ним отношением исхождения, Ему свойственного и отличного от рождения Сына.
Сын и Дух открываются нам в Евангелии как два Божественных Лица, посланные в мир: Одно, – чтобы соединяться с нашей природой и ее возродить, Другое, – чтобы оживить личную нашу свободу. У каждого из этих Двух Лиц свое особое отношение к Отцу (рождение и исхождение); между нами также существует отношение взаимной соотнесенности; именно благодаря очищению Пречистой Девы Духом Сын мог быть дан людям, и по молитве вознесшегося одесную Отца Сына людям послан Святой Дух, «Утешитель, Которого пошлю вам от Отца». И эти два Лица явлены нам как равночестные Отцу и сущностно с Ним тождественны.
Итак, Троица есть изначальная тайна, Святая Святых Божественной реальности. Троица не может быть постигнута человеком.
Дух через Сына приводит нас к Отцу, в Котором мы «открываем» единство Трех. Отец, по терминологии святителя Василия Великого, открывает Себя через Сына в Духе. Так же и все Божественные имена, которые передают нам общую жизнь Трех, исходят от Отца через Сына и в Святом Духе. Отец – есть источник, Сын – явление, Дух – сила являющая. Поэтому Отец есть источник Премудрости, Сын – сама Премудрость, Дух – сила, усвояющая нам Премудрость; или Отец есть источник Любви, Сын – Любовь, Себя открывающая, Дух – Любовь, в нас осуществляющаяся. Или же, по формулировке митрополита Филарета (Дроздова): Отец – любовь распинающая, Сын – любовь распинаемая, Дух – любовь торжествующая. Божественные имена – это излияние жизни Божественной, источает ее Отец, показует ее нам Сын, сообщает Дух.
Бог показует себя таким, каков Он есть. Бог есть Мудрость, Любовь, Справедливость, но не потому, что Он этого хочет, а потому что Он таков.
Мы не можем познать глубину Божественной Сущности, но мы знаем то излучение славы, которое есть истинно Бог.
Творение – дело Пресвятой Троицы. Три Лица творят совместно, но каждое присущим ему образом, и тварное бытие есть плод их творчества. «Отец творит Словом в Духе Святом», а св.Ириней Лионский говорит и называет Сына и Духа «двумя руками Божиими».
Св.Григорий Богослов говорит: «Мы поклоняемся, – Отцу и Сыну и Святому Духу, разделяя личные свойства, а соединяя Божественное не сводим трех Ипостасий к одной, чтобы не впасть в недуг Савелия, и не разделяем Единого Бога на три разнообразных и несродных сущности, чтобы не впасть в безумие Ария».
Очевидно, что способ существования Единого Бога в трех Лицах в сущности своей непостижим и непредставляем для человеческой мысли.
Каждое Лицо Святой Троицы, сохраняя Свою самостоятельность и Личность, находится в двух других и не может быть представлено без Них; все три Лица взаимопроникаются, живя вечно одно в другом, с другим, для другого. (Иустин, иеромонах. Догматика Православной Церкви. М., 1990, с.14-115).
Говоря об Отце и Его Личных свойствах, нужно отметить, что говоря вообще о трех Ипостасях, все-таки мы выделяем одно начало, ибо Отец – начало Сына и Духа, не по времени, а по причинности, потому что Слово и Святой Дух от Отца, хотя и не после Отца. Св. Григорий Богослов говорит: «Отцу нельзя приписывать начала, чтобы мы не ввели чего-либо более первобытного, чем Первобытный, и тем не уничтожим Существо Первобытного; и не можем мы Сына и Духа Святого считать безначальными, чтобы не отнять у Отца Его личного свойства. Ибо Они небезначальны и в то же время каким-то образом безначальны, в чем и заключается удивительность и необычность».
Несказанным и незамысимым образом Отец вечно рождает Сына и вечно производит Духа. Никакое рассуждение не может даже приблизительно выразить этого несказанного рождения и невыразимого исхождения.
Св.Иоанн Дамаскин говорит: «Различие между рождением и исхождением существует, – но природу этого различия мы не можем никоим образом постигнуть».
Личное свойство Сына – это рождение. Бог по природе и существованию выше времени и пространства, не рождает во времени, временно и пространственно, но рождает Сына вечно, неизменно, бесстрастно.
В вечности не было момента, когда бы Отец был без Сына, Они всегда существовали и существуют вместе, Отец, как Отец, а Сын, как Сын. Отец всегда рождает Сына, и Сын рождается от Отца.
Как слово человеческое рождается от разума действием внутреннего движения духа, но не умаляет разум, а служит его выражением, так и Сын духовно рождается от Отца, не умаляя этим Отца, но являясь вечным Словом Отца, вечным Разумом Отца, вечной Премудростью Отца, вечным Сиянием Славы Отчей, вечным Образом Отца. (1 Кор.1:24, 2Кор. 4:4, Евр.1:3).
Личное свойство Духа Святого – это Его исхождение от Отца.
Никео-Царьградский Символ веры гласит: «И в Духа Святого, Господа, Животворящего, Иже от Отца исходящего, Иже со Отцем и Сыном споклоняема и сславима, глаголавшего пророки».
Очень интересно здесь будет высказывание св.Василия Великого: «Уверяю, всякого человека, исповедующего Христа, но отрицающего Бога, что ему Христос не принесет ни какой пользы; уверяю также всякого призывающего Бога, но отвергающего Сына, что его вера напрасна; уверяю также и всякого отстраняющего Духа Святого, что его вера в Отца и Сына будет бесполезной, ибо он не может иметь такой веры без присутствия Духа. Ибо не верует в Духа, то не верует в Сына, а кто не верует в Сына, тот не верует в Отца». «Никто не может назвать Иисуса Господом, как только Духом Святым» (1 Кор. 12:3). «Бога не видел никто никогда; Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил» (Ин. 1:18). Неверующий в Духа не имеет удела в истинном поклонении, ибо невозможно иначе поклоняться Сыну, как только Духом Святым, и не возможно иначе призвать Отца, как только Духом усыновления».
Дмитрий Соловьев.
Бог троицу любит
Это выражение является производным от «Святая троица» – центральный догмат христианского вероучения, согласно которому единый Бог существует в трех лицах: Бог Отец, Бог Сын, Бог Святой Дух. Эти три ипостаси связаны между собой в качестве неразделенных и неслиянных.
Среди христиан приемлема именно данная трактовка. В подтверждение своего вывода хочется продемонстрировать видение верующими Троицы в разные времена, у разных народов: Троица, икона Андрея Рублева (1); Троица, Эль Греко (2); Троица, Ханс Зюс фон Кульбах (3). Все Христиане почитают и празднуют двунадесятый переходящий праздник – Великий праздник Святой Троицы, который называется еще Пятидесятницей или Сошествием Святого Духа на апостолов, является днем рождения Святой Церкви. Бог Отец положил ей основание в Ветхом Завете, Бог Сын по Слову Его создал Церковь через Свое земное воплощение, а Дух Святой царит в ней.
Так было положено начало Христовой Церкви – образу Царствия Божия на земле, а сам день Сошествия Святого Духа на апостолов принято считать днем Рождения Церкви!
Православные Христиане во время молитв, обращенных к Богу, произносят: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа», надеясь, что их просьбы и мольбы будут услышаны и исполнены.
Вообще Христиане считают число три святым – «Святой счет, что троица». Также близка по смыслу и такая пословица как «Три перста крест кладут» – указывая на то, что креститься необходимо именно тремя пальцами.
Что же касаемо обыденной жизни, то так говорят про число 3, когда предлагается сделать попытку или какое-то действие после двух раз третий раз.
В литературе множество примеров подтверждающих данную пословицу. А.С. Пушкин «Сказка о рыбаке и рыбке»:
…Раз он в море закинул невод,-
Пришел невод с одною тиной.
Он в другой раз закинул невод, –
Пришел невод с травою морскою.
В третий раз закинул он невод, –
Пришел невод с одною рыбкой, …
Так же в «Сказке о царе Салтане, о сыне его славном и могучем богатыре князе Гвидоне Салтановиче и о прекрасной царевне Лебеди» и в «Сказке о попе и работнике его Балде» все действия проходят трижды.
В итоге анализа истоков и использования данной пословицы можно прийти к выводу о том, что она появилась на свет вместе с Христианством более двух тысяч лет назад. За время своего существования она не потеряла своего первородного смысла, как многие пословицы и поговорки, но еще и обрела новый, обыденный, понятный каждому от мала до велика.
«Троица» Андрея Рублева была плодом подлинного и счастливого вдохновения — вдохновения художника, который все свои порывы, весь жар своего сердца воплощал в прекрасных красках и линиях. Все то, что ученейшие из византийцев так сложно выражали в своих произведениях, вставало перед его глазами как живое, было близко, осязаемо, выразимо в искусстве.
Он сам испытывал счастливые мгновения высокого художественного созерцания. Близкие его не могли понять, что он находил в древних иконах, работах своих предшественников, почему он не бил перед ними поклонов, не шептал молитв, но, устремив взор на их дивные формы, в свободные от трудов часы подолгу просиживал перед ними. К этому высокому созерцанию прекрасного призывает Рублев своей «Троицей», и созерцание это в каждом образе его творения раскрывает неисчерпаемые глубины.
Прославленный шедевр был создан мастером в годы его наибольшей творческой зрелости. Но высшее вдохновение озарило художника после того, как он прошел путь настойчивых исканий. Еще в ранних произведениях его привлекала композиция в круге как образ гармонического совершенства. Однако лишь в «Троице» она полностью обрела свой смысл, всю силу художественного воздействия. Гармония круговой композиции служит символом единства, покоя и совершенства.
Чуткость к частностям сочетается с ощущением их сопряженности с целым, с основной темой всего творения. На что бы мы ни обращали свой взор, всюду находим отголоски основной круговой мелодии, соответствия линий, ритмические повторы, музыкальное согласие форм. Все, вплоть до мельчайших подробностей, образует невыразимое словами, но неизменно чарующее глаз симфоническое богатство линейных и живописных отношений. Краски составляют одно из главных очарований «Троицы».
Рублев был замечательным колористом. Миниатюры «Евангелия »Хитрово говорят о том, что он владел искусством нежных лучезарных тонов. В иконах звенигородского цикла розовые и голубые краски — светлые, нежные — слегка белесоваты, как во фресковой живописи.
В «Троице» мастер поставил задачу, чтобы краски зазвучали во всю мощь, чтобы красочная гармония стала насыщенной и плотной. Он добыл ляпис-лазури, драгоценнейшей и высокочтимой у старых мастеров краски, и, собрав всю ее цветовую силу, не смешивая с другими красками, бросил ярко-синее пятно в самый центр иконы. Синий плащ среднего юноши чарует глаз, как драгоценный самоцвет, и сообщает всему спокойную, ясную радость. Поистине такой чистый цвет мог утверждать только человек с чистым сердцем, бодро смотрящий на жизнь.
Но Рублев не остановился на утверждении одного цвета, прекрасного самого по себе. Он стремился создать в своей иконе богатое цветовое созвучие. Вот почему рядом с сияющим «голубцом», как говорили встарь на Руси, чарует взор глубокий вишневый тон и солнечное золото охры. Может быть, в звонком аккорде этих чистых красок нашли косвенное отражение впечатления от ясного русского летнего дня — золотистой спеющей нивы с яркими синими вспышками васильков.
Но непосредственное ощущение красок родной природы должно было пройти через горнило творческого преображения для того, чтобы вылиться стройной мелодией.
«Троица» Рублева отмечена печатью юношеской свежести и чистоты. Это отпечаток юности русской культуры, ее пробуждающейся весны. Мы не знаем в точности времени возникновения «Троицы», но, надо полагать, возникла она в Итоге многолетних неустанных трудов художника и означает вершину его исканий.
Андрей Рублев трудился с великим усердием и смирением, не притязая на признательность современников, не помышляя о славе последующих поколений. Но по прошествии шести столетий перед нами выступает во всем величии всемирно-историческое значение его свершений.
Мое сердце замирает, когда я смотрю на творение Рублева. Мне кажется, что я становлюсь участником этого разговора без слов, где понятно все.
АНДРЕЙ РУБЛЕВ. «ТРОИЦА»
«Троица» Андрея Рублева была плодом подлинного и счастливого вдохновения — вдохновения художника, который все свои порывы, весь жар своего сердца воплощал в прекрасных красках и линиях. Все то, что ученейшие из византийцев так сложно выражали в своих произведениях, вставало перед его глазами как живое, было близко, осязаемо, выразимо в искусстве.
Он сам испытывал счастливые мгновения высокого художественного созерцания. Близкие его не могли понять, что он находил в древних иконах, работах своих предшественников, почему он не бил перед ними поклонов, не шептал молитв, но, устремив взор на их дивные формы, в свободные от трудов часы подолгу просиживал перед ними. К этому высокому созерцанию прекрасного призывает Рублев своей «Троицей», и созерцание это в каждом образе его творения раскрывает неисчерпаемые глубины.
Прославленный шедевр был создан мастером в годы его наибольшей творческой зрелости. Но высшее вдохновение озарило художника после того, как он прошел путь настойчивых исканий. Еще в ранних произведениях его привлекала композиция в круге как образ гармонического совершенства. Однако лишь в «Троице» она полностью обрела свой смысл, всю силу художественного воздействия. Гармония круговой композиции служит символом единства, покоя и совершенства.
Чуткость к частностям сочетается с ощущением их сопряженности с целым, с основной темой всего творения. На что бы мы ни обращали свой взор, всюду находим отголоски основной круговой мелодии, соответствия линий, ритмические повторы, музыкальное согласие форм. Все, вплоть до мельчайших подробностей, образует невыразимое словами, но неизменно чарующее глаз симфоническое богатство линейных и живописных отношений. Краски составляют одно из главных очарований «Троицы».
Рублев был замечательным колористом. Миниатюры «Евангелия »Хитрово говорят о том, что он владел искусством нежных лучезарных тонов. В иконах звенигородского цикла розовые и голубые краски — светлые, нежные — слегка белесоваты, как во фресковой живописи.
В «Троице» мастер поставил задачу, чтобы краски зазвучали во всю мощь, чтобы красочная гармония стала насыщенной и плотной. Он добыл ляпис-лазури, драгоценнейшей и высокочтимой у старых мастеров краски, и, собрав всю ее цветовую силу, не смешивая с другими красками, бросил ярко-синее пятно в самый центр иконы. Синий плащ среднего юноши чарует глаз, как драгоценный самоцвет, и сообщает всему спокойную,
ясную радость. Поистине такой чистый цвет мог утверждать только человек с чистым сердцем, бодро смотрящий на жизнь.
марта
08 2010
Праздник Троицы
Праздник Троицы, или, как его еще называют, Зеленые святки, празднуют на пятидесятый день после Пасхи. Это день объединения всех христиан с Богом, единым в трех лицах: Богом-отцом, Богом-сыном, Богом-Святым Духом. Главный смысл праздника – восславить растительный мир, Солнце, предков. Зеленые святки празднуют целую неделю. Накануне праздника, в субботу, дом украшают ветками, травой, цветами. В этот день девушки шли в поле или на луг за цветами для венков. По народным верованиям, венок – это защита от зла. Существовало поверье, что на Троицу, воплотившись в зелень, в дома приходят предки, благословляя своих потомков миром и любовью.
В этот праздник по древней традиции поминают всех умерших калачами, коржиками.
Как нам хотелось скорее вырасти, стать взрослым! Только когда это действительно происходит, начинаешь понимать, что спешить совсем не стоило. Сколько удовольствия и радости я получал, готовясь к ежегодной поездке на дачу! Любимая Конча Заспа… Здесь мне знакомы все тропинки, все явные и скрытые дырки в заборах. А какой там воздух! Никогда позже мне не приходилось с такой радостью выбегать утром вдохнуть его сосновый холодок.
На траве роса, и в тени довольно прохладно. Мои сандалии мгновенно намокли, на теле выступила гусиная кожа, но совсем не хотелось одеваться. К. тому же было еще столько дел! Нужно проверить, что случилось со сливой, которую я вчера положил в один из многочисленных муравейников возле дома. На дереве остались несорванными несколько вишен. Они не совсем съедобны: мелкие и горчат, но это – моя добыча. Это совсем не то, что тебе кладут на тарелку за столом. После завтрака мы с отцом идем на рыбалку, горланя все известные нам песенки о рыбаках. Главное здесь не пение, а кто сколько вспомнит песен. Потом мы терпеливо ждем, много раз забрасывая удочку, а вечером возвращаемся с уловом маленьких красноперочек и плотвичек. На крыльце нас с отцом встречает мама, целует и называет кормильцами…
Предыдущие Сочинения: Образ народа в творчестве Лермонтова
Следующие Сочинения: Птицы нуждаются в нашей помощи
Нужна шпаргалка? Тогда сохрани – » Праздник Троицы . Литературные сочинения! Лучшие Темы сочинений:
День Бородино или вспомним героев отечества
День семьи
Литературные образы в стихотворении Кедрина «Зодчие»
Сочинение миниатюра: Признание в любви или День Святого Валентина
САМЫЙ ПАМЯТНЫЙ ДЕНЬ В ШКОЛЕ
Вот он какой Новый год
Самый памятный день в школе Новые сочинения:
“Слово о погибели русской земли”
Салон шоколада
Скандинавский эпос
Дружба все победит
Симеон Полоцкий – поэт, издатель, драматург. «Комедия притчи о блудном сыне»
Как описывает Б. Зайцев Преподобного Сергия
День семьи
Всемирно известная икона “Троица” написана А. Рублёвым “в похвалу святому Сергию Радонежскому”, который принимал активное участие в политической жизни страны и выступал против княжеских междоусобиц. Икона была создана на основе библейской легенды о том, как к старцу Аврааму и его жене Сарре явились трое прекрасных юношей, которых они угощали, догадываясь, что перед ними Божество в трёх ипостасях. Художник не стал изображать подробности гостеприимства, он особо выделил образы ангелов. Средний и левый ангелы жестами рук благословляют жертвенную чашу. Левый ангел – образ Отца, вдохновляющего Сына на жертву во имя человечества. Средний ангел – Сын, покорно соглашающийся её принять. Третий ангел – Святой Дух, который протягивая руку к чаше, утешает Христа в его жертвенности. Они не смотрят друг на друга, но между ними царит внутренняя гармония и понимание. Лица одухотворены, головы покорно склонились. В облике ангелов едва уловимы различия. Фигура ангела-Сына чуть крупнее, его поза спокойна, лицо печально. На ангеле тёмные одежды с золотой полосой и лазурная накидка. За спиной дерево, словно повторяющее наклон его головы. Ангел слева кажется более строгим, он исполнен нравственной силы и решимости. Он смотрит прямо, не склоняя головы. Ангел справа хрупок и нежен. От его фигуры веет печалью. Это Дух-Утешитель. Золотые крылья ангелов становятся фоном для чистых, холодных цветов их одеяний, в которых преобладает голубой тон. Ол создаёт впечатление ясности, покоя. Чистые, светлые, прозрачные цвета иконы несут согласие и гармонию. Икона “Троица” – не просто религиозное произведение: оно выражает идею всеобщего единения, которая была очень важна для Руси в то время. Икона Рублёва “Троица” – одно из высших достижений древнерусской живописи. В. А. Серов – выдающийся русский живописец, портретист, иллюстратор и театральный художник. Родился в Петербурге, в семье знаменитого композитора и музыкального критика А. Н. Серова. В 1871 году отец умирает, мать уезжает в Мюнхен учиться музыке, определив сына в семейство доктора
«Троица» Рублева — это ве¬личайшее произведение искусства, высокое откровение русского духа. Это многозначный символ, прекрасное выражение которого содержи в себе множество смыслов. Как символическое произведение, оно допускает разночтения.
Чаша является центральным объектом, объединяющим мысль. В христианстве (и не в нем одном) чаша выражает идею жертвы, имен¬но эта идея определяет композиционный и смысловой центр иконы. Как видно, на ней увековечен тот момент, когда одно из трех Лиц Божества выражает готовность принести Себя в жертву ради спасения человеческого рода.
Мы знаем, что Рублев в сво¬ем творчестве опирался на авто¬ритет Сергия Радонежского — «тайновидца Святой Троицы» . В кругу Преподобного существовал определенный образ мыслей, самобытный стиль богословствования, и понятно, что Рублев являлся одним из выразителей на языке иконописи идеологии, сложившейся в том кругу. Из известных нам событий, сопровождавших жизненный подвиг святого Сергия, может быть, самым потрясающим было посещение святого Богородицей с двумя апостолами. На сегодня известно, что это посещение сопровождалось Провозвестием «прихода времени Ее» . Можно себе представить, как это повлияло на Преподобного, каким идеям дало толчок. Можно представить и то, что это Провозвестие Владычицы получило соответствующую интерпретацию в духе времени и православной традиции. Исходя из этого Рублев и вложил в свою великую икону пророческий смысл апокалиптического характера.
АНДРЕЙ РУБЛЕВ. «ТРОИЦА»
«Троица» Андрея Рублева была плодом подлинного и счастливого вдохновения — вдохновения художника, который все свои порывы, весь жар своего сердца воплощал в прекрасных красках и линиях. Все то, что ученейшие из византийцев так сложно выражали в своих произведениях, вставало перед его глазами как живое, было близко, осязаемо, выразимо в искусстве.
Он сам испытывал счастливые мгновения высокого художественного созерцания. Близкие его не могли понять, что он находил в древних иконах, работах своих предшественников, почему он не бил перед ними поклонов, не шептал молитв, но, устремив взор на их дивные формы, в свободные от трудов часы подолгу просиживал перед ними. К этому высокому созерцанию прекрасного призывает Рублев своей «Троицей», и созерцание это в каждом образе его творения раскрывает неисчерпаемые глубины.
Прославленный шедевр был создан мастером в годы его наибольшей творческой зрелости. Но высшее вдохновение озарило художника после того, как он прошел путь настойчивых исканий. Еще в ранних произведениях его привлекала композиция в круге как образ гармонического совершенства. Однако лишь в «Троице» она полностью обрела свой смысл, всю силу художественного воздействия. Гармония круговой композиции служит символом единства, покоя и совершенства.
Чуткость к частностям сочетается с ощущением их сопряженности с целым, с основной темой всего творения. На что бы мы ни обращали свой взор, всюду находим отголоски основной круговой мелодии, соответствия линий, ритмические повторы, музыкальное согласие форм. Все, вплоть до мельчайших подробностей, образует невыразимое словами, но неизменно чарующее глаз симфоническое богатство линейных и живописных отношений. Краски составляют одно из главных очарований «Троицы».
Рублев был замечательным колористом. Миниатюры «Евангелия »Хитрово говорят о том, что он владел искусством нежных лучезарных тонов. В иконах звенигородского цикла розовые и голубые краски — светлые, нежные — слегка белесоваты, как во фресковой живописи.
В «Троице» мастер поставил задачу, чтобы краски зазвучали во всю мощь, чтобы красочная гармония стала насыщенной и плотной. Он добыл ляпис-лазури, драгоценнейшей и высокочтимой у старых мастеров краски, и, собрав всю ее цветовую силу, не смешивая с другими красками, бросил ярко-синее пятно в самый центр иконы. Синий плащ среднего юноши чарует глаз, как драгоценный самоцвет, и сообщает всему спокойную,
ясную радость. Поистине такой чистый цвет мог утверждать только человек с чистым сердцем, бодро смотрящий на жизнь.
Но Рублев не остановился на утверждении одного цвета, прекрасного самого по себе. Он стремился создать в своей иконе богатое цветовое созвучие. Вот почему рядом с сияющим «голубцом», как говорили встарь на Руси, чарует взор глубокий вишневый тон и солнечное золото охры. Может быть, в звонком аккорде этих чистых красок нашли косвенное отражение впечатления от ясного русского летнего дня — золотистой спеющей нивы с яркими синими вспышками васильков.
Но непосредственное ощущение красок родной природы должно было пройти через горнило творческого преображения для того, чтобы вылиться стройной мелодией.
«Троица» Рублева отмечена печатью юношеской свежести и чистоты. Это отпечаток юности русской культуры, ее пробуждающейся весны. Мы не знаем в точности времени возникновения «Троицы», но, надо полагать, возникла она в Итоге многолетних неустанных трудов художника и означает вершину его исканий.
Андрей Рублев трудился с великим усердием и смирением, не притязая на признательность современников, не помышляя
о славе последующих поколений. Но по прошествии шести столетий перед нами выступает во всем величии всемирно-историческое значение его свершений.
Мое сердце замирает, когда я смотрю на творение Рублева. Мне кажется, что я становлюсь участником этого разговора без слов, где понятно все.
20:07:42
СОЧИНЕНИЕ-ОПИСАНИЕ ИКОНЫ АНДРЕЯ РУБЛЕВА “ТРОИЦА”
Игумен Никон (ставший после Сергия Радонежского настоятелем Троице-Сергиевого монастыря) очень сокрушался, что вновь воздвигнутый белокаменный Троицкий собор не был украшен живописью. Предчувствуя скорую кончину свою и желая завершить убранство собора при жизни, Никон призвал для работы Андрея Рублева и Даниила Черного — прославленных живописцев, «изрядных вельми, всех превосходящих и в добродетели совершенных». Работа заключалась не только в том, чтобы расписать храм фресками. Кроме этого, надо было написать большое количество икон для высокого многоярусного иконостаса. Игумен Никон еще при жизни своей хотел не только видеть храм украшенным, но и написанной икону, которая должна была стать главным памятником «в похвалу Сергию Радонежскому». Приступать к росписи соборных стен можно было только через год после его постройки, когда фрескам уже не будет угрожать осадка здания. Но работы по внутреннему убранству храма можно было начинать сразу после окончания его строительства. И первой заботой было создание главной иконы — «Троицы», которая должна была стоять по правую сторону царских врат.
«Троица» с момента своего создания «была любимейшей иконой древнерусских художников», служила образцом для бесчисленных копий и воспроизведений. Но судьба самого Андрея Рублева и многих его творений драматична и поначалу даже необъяснима. Смиренный инок, он всю жизнь свою посвятил созданию фресок и икон на религиозные сюжеты. Уважаемый и широко известный, еще при жизни названный «преподобным», через какое-то время он был забыт потомками, а многие творения его оказались утраченными. Даже в начале XX века некоторые специалисты не могли достоверно назвать ни одного его произведения. Осталось лишь имя, да и то знали его только любители древнерусского искусства. Даже в знаменитой энциклопедии Брокгауза и Ефрона, выходившей в 1890—1907 годы, не нашлось места хотя бы для простого упоминания об Андрее Рублеве.
Теперь мы знаем, что Андрей Рублев жил в нелегкий, но знаменательный период русской истории. Обескровленная и униженная чужеземным игом, Русь вставала с колен, расправляла плечи и начала готовиться к освобождению от гнета Золотой Орды. То было время радостное и одновременно горькое, пора блистательных побед и жестоких поражений. К числу последних относятся грустные события 1408 года, когда на землю русскую вторгся хан Едигей. Разорительное нашествие монголо-татар еще раз показало, что русским князьям надо прекратить междоусобную вражду, жить в мире и согласии. Только объединившись, они смогут окончательно избавиться от «злой татарщины». Одни ученые считают, что именно в это время (около 1411 года) Андрей Рублев и создал свое лучшее произведение — «Троицу», которая в те времена имела значение особое. Правда, другие утверждают, что «Троица» была написана в 1420-е годы, когда (как указывалось выше) в монастыре был воздвигнут белокаменный Троицкий собор. Ветхозаветная Троица была символом единения еще в середине XIV века. Основывая свою обитель, Сергий Радонежский (как сказано в одном из его житий) «поставил храм Троицы… дабы взиранием на святую Троицу побеждался страх перед ненавистной раздельностью мира».
На довольно значительной по размерам доске Андрей Рублев изобразил ветхозаветную Троицу — явление Аврааму Бога в виде трех ангелов.
«И явился ему Господь у дубравы Мамре, когда он сидел при входе в шатер (свой), во время зноя дневного.
Он возвел очи свои и взглянул, и вот, три мужа стоят против него.
Увидев, он побежал навстречу им от входа в шатер (свой) и поклонился до земли.
И сказал: Владыко! Если я обрел благоволение перед очами твоими, не пройди мимо раба Твоего;
И принесут немного воды, и омоют ноги ваши; и отдохните под сим деревом,
А я принесу хлеба, и вы подкрепите сердца ваши; потом пойдите (в путь свой); так как вы идете мимо раба вашего.
Они сказали: сделай так, как говоришь.
И поспешил Авраам в шатер к Сарре и сказал (ей): поскорее замеси три саты лучшей муки и сделай пресные хлебы.
И побежал Авраам к стаду, и взял теленка нежного и хорошого, и дал отроку, и тот поспешил приготовить его.
И взял масла и молока и теленка приготовленного и поставил перед ними; а сам стоял подле них под деревом. И они ели».
Библейский рассказ в интерпретации Андрея Рублева утратил все те повествовательные черты, которые традиционно включались в композицию иконы на этот сюжет. Нет Авраама и Сарры, нет сцены заклания тельца, даже атрибуты трапезы сведены к минимуму: ангелы представлены не вкушающими, а беседующими. Жесты ангелов, плавные и сдержанные, свидетельствуют о возвышенном характере их беседы.
Содержание «Троицы» многогранно. Идейным и композиционным центром ее является чаша с головой жертвенного тельца — прообраз агнца новозаветного. «Чаша» прошла долгий путь, и во всей истории человечества имела значение «чаши жизни», «чаши мудрости», «чаши бессмертного напитка». В средние века на основе ее христианского значения возникло поэтическое сказание о «Чаше Грааля», из которой Иисус Христос пил во время Тайной вечери. В русскую народную поэзию чаша вошла как «смертная». Эта тема звучит в былинах и «Слове о полку Игореве». Для Андрея Рублева и его современников «чаша» была тесно связана с реальной жизнью, только на иконе трагизм этой героической темы выражен у него светлой печалью. В рублевской «Троице» «чаша смертная» — «залог жизни будущей». Вокруг престола с чашей сидят три задумчивых ангела, которые образуют собой как бы замкнутый круг — символ вечности, света и любви. Ангелы в одеяниях густого теплого тона, склоняя с бесконечной грацией убранные высокими прическами головы, с какой-то спокойно-строгой задумчивостью устремили глаза в тихую вечность. В иконе нет ни движения, ни действия — это триединое и неподвижное созерцание, словно три души, равной полноты духа и видения, сошлись, чтобы испытать свое смирение и свою мудрость перед жизнью, ее страданиями и скорбью.
За каждым из трех ангелов изображена его эмблема. За средним — древо, которое означает не только дуб мамрийский из библейского повествования, но и «древо жизни», «древо вечности», путь к которому после изгнания первых людей из рая заградил «серафим с пламенным вращающимся мечом». Согласно христианству, это древо могло быть символом воскресения. За вторым ангелом возвышаются легкие, стройные палаты. В «Псалтири» палаты являются художественным образом, который употребляется очень часто, как сфера радостного и вдохновенного познания. Созидание внутреннего мира человека в христианстве уподоблялось труду зодчего и называлось «домостроительством». За третьим ангелом возвышается гора — древний символ всего возвышенного. Таинственность и неизведанность величественных горних высот всегда действовали на воображение людей. В Библии «гора» есть образ «восхищения духа», потому на ней и происходят самые значительные события: на Синае Моисей получает скрижали завета, преображение Господне совершается на фаворе, Вознесение — на горе Елеонской… Кроме ссылок на позднейшие монастырские описи и «Сказания о святых иконописцах», достоверных сведений о написании этой иконы нет. Поэтому даже в начале XX века исследователи не решались с уверенностью что-либо утверждать и высказывали только предположения и догадки. До сих пор ведется спор о том, действительно ли «Троица» была написана Андреем Рублевым для Троицкого собора или она попала туда позднее. Историк В.А. Плугин полагает, что «Троица» попала в монастырь только при Иване Грозном и только в качестве дара. Царь Иван Грозный высоко чтил Троице-Сергиев монастырь — место своего крещения. Ежегодно ко дню памяти Сергия (25 сентября), а иногда и в другие дни, он приезжал в монастырскую обитель и делал щедрые вклады. Среди многочисленных его вкладов монастырские архивы упоминают и три иконы: «Богоматерь Умиление», «Сергий в житии» и «Троицу». Правда, одни ученые считают, что царь только обложил икону золотым окладом; другие не сомневаются, что вложен был и сам образ.
Но если «Троица» попала в Троице-Сергиев монастырь только при Иване Грозном, где же тогда она находилась в течение ста пятидесяти лет? И для какого храма она была написана первоначально? В.А. Плугин предполагает, что она попала в Московский Кремль в конце 1540-х годов, когда туда свозилось множество икон из разных городов — Новгорода, Смоленска, Звенигорода, Дмитрова. До передачи в Троице-Сергиеву лавру икона могла находиться либо в Благовещенском соборе Кремля, либо в кремлевских царских «казнах»-хранилищах, либо в покоях (например, в личной молельне царя). Однако и тут некоторые искусствоведы выражают сомнение в том, что «Троица» к Ивану Грозному перешла по праву прямого наследования.
В июне 1547 года в Москве случился страшный пожар, во время которого выгорела большая часть Кремля, в том числе все иконное убранство Благовещенского собора и царский дворец с его иконами и сокровищами. Но «Троицы» тогда в Москве не было, она появилась там не позднее 1554 года, поскольку к этому времени для нее был уже изготовлен великолепный золотой оклад. Создать его могли только златокузнецы царских мастерских Кремля. Вернувшийся на пепелище юный монарх приказал вызвать из Новгорода и Пскова лучших художников, чтобы они украсили иконами и фресками выгоревшие церкви и палаты. Для выполнения этих работ требовалось немало времени, и потому царь разослал во многие русские города «по святые и честные иконы» и велел поставить их в «Благовещении» и других храмах, «доколе новые иконы напишут». Вероятно, тогда-то и появилась в Москве «Троица».
После написания новых икон привезенные ранее по обычаю были возвращены обратно, но не все. Поскольку «святость с государевых дворов» была собственностью царя, то Иван Грозный и оставил у себя «Троицу». Но не просто оставил, а уделил ей особое внимание. Вскоре после победоносного возвращения с Волги он украсил многие прославленные иконы, но ни одну так пышно, как «Троицу» (в конце XVI века этот оклад был заменен новым, сделанным по заказу Бориса Годунова). А в Троице-Сергиев монастырь, предполагает В.А. Плугин, икона попала, возможно, в декабре 1564 года. В это время Иван Грозный ввел опричнину, которая характеризовала собой новый этап в жизни Московского государства. Этап этот ознаменовался внезапным отъездом царя в Александровскую слободу — со всеми приближенными и слугами, со всей казной и «святостью» По дороге в слободу Иван Грозный посетил Троицкую обитель, которая незадолго до того погорела и нуждалась в иконах. Может быть, тогда Иван Васильевич и пожертвовал монастырю лучшее произведение великого мастера.
До революции «Троица» оставалась в Троицком соборе Троице-Сергиевой лавры, но потом распоряжением Советского правительства она была передана для реставрации в только что учрежденные Центральные государственные реставрационные мастерские. Рублевская икона и до этого не раз промывалась, прописывалась, иногда покрывалась олифой, которая скоро темнела. Все это, конечно же, сказывалось на сохранности первоначальной живописи Лишь в 1919 году «Троица» была окончательно освобождена от поздних наслоений, и с тех пор она всех чарует своим художественным совершенством. После реставрации в 1920 году она была выставлена для всеобщего обозрения среди других икон, а ныне находится в Третьяковской галерее На ее месте в иконостасе Троицкого собора поставлена копия, очень хорошо выполненная художником-реставратором Н.А Барановым.
Уже при первом взгляде на икону зритель оказывается в плену грациозных, певучих линий ее рисунка и нежнейшей красоты сочетающихся цветов. И чем дольше мы всматриваемся в чарующую живопись иконы, тем сильнее ощущаем душевное спокойствие, умиротворенность и неизъяснимое чувство гармонии с миром. Несмотря на то, что в прошлом икона пострадала от многих повреждений, краски ее до сих пор словно излучают свет, пронизывающий все ее детали. Советский художник и искусствовед И. Грабарь писал, что «Троица» сверкает высшим, неземным светом, тем самым, который излучают только создания гениев». Свет этот сияет в белых и голубоватых пробелах, он напоминает одновременно и голубизну неба, и зацветающий лен, и первые васильки (появляющиеся к Троицыну дню) в зеленеющей еще ржи.
Много раз изученная и описанная, рублевская «Троица» и сегодня продолжает волновать искусствоведов загадочной сложностью своего художественного стиля. Но, кроме этого, в ученых кругах до сих пор не снят вопрос, который, на первый взгляд может вызвать недоумение: «Кто написал «Троицу»? Знаток и собиратель икон Д.А. Ровинский еще в прошлом веке высказал мысль о том, что икону мог написать итальянский мастер. Искусствовед Андрей Никитин пишет, что надо говорить не о «Троице» Рублева, а о «Троице Рублева», потому что (как об этом говорилось выше) произведениям великого иконописца рекомендовалось подражать как непревзойденным образцам русского иконописного искусства.
Видимо, еще долго ученые будут изучать жизнь Андрея Рублева, его творческую манеру, историю создания знаменитой иконы. А три задумчивых и грустных ангела в мерцающем свете лампад из века в век будут вести свою безмолвную и таинственную беседу над могилой «великого старца»…
День Святой Троицы
День Свято?й Тро?ицы, Пятидесятница, Сошествие Святого Духа — один из главных христианских праздников, входящий в православии в число двунадесятыхпраздников.
Православная церковь отмечает Троицу на 49 день после Пасхи, в воскресенье. В христианских церквях западной традиции в этот день празднуют Пятидесятницу, отмечая сошествие Святого Духа на апостолов, а день Святой Троицы празднуют в следующее воскресенье.
Своё первое название праздник получил в честь сошествия Святого Духа на апостолов, которое им обещал Иисус Христос перед Своим вознесением на небеса. Сошествие Святого Духа указало на тройственность Бога — «Бог Отец творит мир, Бог Сын искупает людей от рабства дьяволу, Бог Дух Святой освящает мир через устроение Церкви». В день Пятидесятницы была образована вселенская апостольская Церковь.
Хотя в Новом Завете не упоминается, что Богоматерь была вместе с апостолами при сошествии Святого Духа, она традиционно присутствует на иконописных изображениях этого события.
В третьем часу (по нашему – в девятом часу утра) в Сионской горнице, где находились после Вознесения Христа в постоянной молитве апостолы, внезапно послышался шум с небес, который наполнил весь дом и был слышен далеко за его пределами. В воздухе появилось множество огненных языков, они на мгновение опустились на головы апостолов и лишь светили, но не жгли. Вместе с этими внешними явлениями последовало внутреннее, совершившееся в душах апостолов. И Дух Святой навсегда наполнил Собою души апостолов.
Как только огонь Божественный возгорелся в душах апостолов, они вознесли к небу слово хвалы и благодарения Великому в Своих благодеяниях к роду человеческому Богу. И каждый из облагодатствованных начал говорить на каком-нибудь до сих пор ему неизвестном языке той страны, где он никогда не был. Это знание для апостолов было даром Духа Святого, необходимым для распространения Евангельской Истины во всем мире.
Между тем, шум с неба привлек к Сионской горнице множество иудеев. Они были поражены неожиданным для них явлением: ученики Христовы, галилеяне по происхождению, люди неученые и необразованные, вдруг заговорили на иноземных языках. И, как ни разнообразна была толпа собравшихся по их происхождению и языку, каждый, однако, слышал какого-нибудь одного проповедника, который прославлял Бога на языке его страны. Удивление многих перешло в ужас, но нашлись и нечестивые, которые «насмехаясь, говорили», что апостолы «напились сладкого вина». Тогда св. апостол Петр произнес первую проповедь, в которой указал в славном событии, совершившемся в сей день, на исполнение древних пророчеств и завершение того великого дела спасения людей, которое исполнил на земле распятый и воскресший Господь Иисус Христос.
Проста и кратка была первая христианская проповедь, но так как устами апостола Петра вещал Дух Святой, слова его проникли в сердца слышавших и победили их упорство. Выслушав его, «они умилились сердцем и сказали Петру и прочим Апостолам: что нам делать, мужи братия?» «Покайтесь, и да крестится каждый из вас во имя Иисуса Христа для прощения грехов; и получите дар Святаго Духа», — отвечал им Петр. После сего «охотно принявшие слово» немедленно покаялись, уверовали, крестились, и к Церкви Христовой «присоединилось в тот день душ около трех тысяч.
Сошествие Святого Духа на апостолов, собственно говоря, есть проявление силы Его в них, открытие в них Его особенного присутствия. Святой Дух действовал и прежде в роде человеческом: Он был в патриархах, пророках, во всякой душе чистой; без него никогда не совершалось ни одного истинно доброго дела. Но явление силы Его в апостолах было самым важным для всего рода человеческого. Пришел Дух Святой, чтобы завершить то, что начато было Спасителем: сделать апостолов способными к проповедованию Евангелия всему миру, усвоить роду человеческому те Божественные дары, которые приобретены для него страданиями Сына Божия.
Праздник Святой Троицы установлен апостолами. После дня сошествия Святого Духа они начали ежегодно праздновать День Пятидесятницы и заповедали вспоминать это событие всем христианам.
Богослужение
В этот день в православных храмах совершается одна из наиболее торжественных и красивых служб в году. После литургии служится великая вечерня, на которой поются стихиры, прославляющие сошествие Святого Духа, а священник читает три специальных пространных молитвы о Церкви, о спасении всех молящихся и о упокоении душ всех усопших. Во время чтения этих молитв все стоят на коленях. По русской традиции, пол храма (и домов верующих) в этот день устилается свежескошенной травой, иконы украшаются берёзовыми ветвями, а цвет облачений — зелёный, изображающий животворящую и обновляющую силу Святого Духа (в других православных Церквах употребляются также облачения белого и золотого цветов). На следующий день, в понедельник отмечается День Святого Духа. На Троицу принято украшать храмы и дома ветками деревьев, травой и цветами.
Инок Григорий (Круг)
/>
«Свят, свят, свят Господь Саваоф!»
Бог, почитаемый во Отце и Сыне и Святом Духе, Троица Святая, облекает Церковь в трисолнечный свет. Трисолнечный свет православия. И в этот триединый свет мы вступаем и сопрягаемся с ним лишь посредством неложного исповедания Святой Троицы. Омраченное, лишенное чистоты исповедание заслоняет от нас божественную трисолнечную славу, становится непроницаемым средостением, не давая нам приобщиться к этому свету и наполниться им, подобно тому, как полон был им Спаситель в Преображении. Можно сказать, что не полное, более искаженное исповедание Святой Троицы лежит непреодолимым препятствием на нашем пути на Фаворскую гору, к источнику трисветлой славы Преображения, к святости, которая одна может быть завершением пути. Исповедание Святой Троицы, выраженное в Символе Веры, в молитвах, в изречениях отцов, во всем богослужебном богатстве святой Церкви, должно быть выражено и в иконе. Икона Святой Троицы должна быть той царской печатью, которая дает этому исповеданию завершающую силу.
Икона Троицы является исповеданием триипостасного единства Бога, не менее полноценным, чем то, которое выражено словом и является источником догматического исповедания Святой Троицы. Словесное выражение истины веры не дается готовым, но хранится и живет в Церкви, заключенное в Священном Писании, и требует особого словесного выражения, как бы совершенного исповедания Церковью этой истины, которое ложится покровом или как бы броней, защищает истину от искажений или полного ее извращения, стремящихся омрачить Церковь, проникая в нее извне. И как в Церкви действием Божиим и соборным единомысленным усилием создается и наконец рождается лишенное всякого порока церковное определение, исповедующее истину, так и в создании иконы мысль не всегда бывает выражена окончательным и совершенно неизменяемым образом, но возводится действием благодати и подвига на одетую немеркнущей белизной высоту.
Такое возвышение и очищение образа можно проследить и в создании иконы Святой Троицы, имеющей бесконечно важное догматическое значение, свидетельствующей о триипостасном единстве Божием, изображающей в той мере, в какой это может быть доступно, Бога в трех Лицах. Думается, что образ Святой Троицы и есть та икона, без которой нет полноты и нет завершения. И она не может быть выражена во всей своей полноте иначе, как в явлении трех Ангелов, ибо в этой иконе, глубоко символической, изображены все три Лица Святой Троицы. И то изображение первого Лица, которое не находит полноты в образе Ветхого Денми, становится, освободившись от тяжести чисто человеческого образа, достойным изображением, в той мере, в которой это мыслимо.
Образ Троицы, печать всего сущего, всякого жизненного устроения, не остается одиноким. Но как Первообраз порождает к жизни бесконечное множество подобий, влекущихся, по своему смыслу, к источнику, так и икона Святой Троицы порождает множество святых изображений, сродных себе, как бы отражающих трисолнечный свет и составляющих Троичное единство. Например, иконы трех Архистратигов, трех Святителей, трех отроков в пещи и икона мучеников, составляющих триаду, Трех царей, пришедших поклониться Христу, а также и все иконы, где не сохранено число три, но которые рождены все тем же триединым источником славы, трисолнечным светом Троицы, которая, изливая этот свет, рождает повсюду нечто подобное себе и влечет все устроить по своему подобию.
Эта устрояющая сила Святой Троицы, заложенная в самую основу мироздания, как говорит об этом Василий Великий в Шестодневе, простирается на все и все ищет сделать причастным своей жизни. В этом смысле икона Святой Троицы должна найти в Церкви свое наиболее полное, наиболее совершенное выражение, чтобы стать источником всякого согласия. Думается, что икона Троицы в образе трех Ангелов и является наиболее совершенным выражением Святой Троицы в тех пределах, какие могут быть доступны.
Образ Святой Троицы никак нельзя понимать прямым или грубо вещественным образом. Та основа почитания икон, которая дана нам Седьмым Вселенским Собором, основа, которая выражена словами: «Почитание образа переходит на Первообразное», в полной мере и даже особым образом относится и к иконе Святой Троицы. Образ этот написан так, чтобы возвести сознание к умопостижению и к созерцанию света Троицы, и самое развитие иконы ведет нас от вполне осязаемого ветхозаветного события к совершенно очищенной, лишенной земных подробностей горней чистоте, возводит ум к небесной нашей родине, к Царству Отца и Сына и Святого Духа. И ангельский характер трех Лиц Троицы является для нас этой ведущей силой, помогает нам взойти на эту высоту, проникнуть к высоте небесной. Ангельский характер изображений сообщает всему ту легкость, которая не была бы мыслима, если бы изображения носили лишь человеческий характер. И действительно, изображение Святой Троицы в образе трех мужей, которое существовало в древности, например, в мозаиках храма в Равенне, в дальнейшем уже не повторяется. Всем трем посланцам придаются ангельские крылья, чтобы подчеркнуть неземную их природу и возвести сознание от ветхозаветного события к образу Троицы, изображенной не в каком-либо явлении, но в приснобытии, освобожденной от всего временного и повествовательного. От явления трех мужей Аврааму сознание возводит к созерцанию Ангелов Великого Совета.
Троица Святая неизобразима в своем существе, и если Церковь и имеет и чтит изображение Святой Троицы, то изображение это никак нельзя почитать как изображение существа Божия, и нельзя это изображение рассматривать как изображение естества Божия, но следует, думается нам, отнестись к этой иконе как к изображению глубочайшим образом символическому, и только так этот образ может быть совершенным. Вне символического разумения иконы Святой Троицы не может быть правильного почитания ее, и, можно сказать, — не может возникнуть самое изображение Святой Троицы. Самая полнота разумения Святой Троицы дана и открыта в Сионской горнице Сошествием Духа Святого, просвещающаго всяческая, и лишь в свете Пятидесятницы могла возникнуть икона Святой Троицы.
Она может быть почитаема только как икона символическая: «Чтобы легче можно было понять символическую природу священных изображений, хотелось бы привести главу из книги св. Иоанна Дамаскина „Точное изложение Православной веры“, носящую название: „О том, что говорится о Боге телесным образом“. Глава начинается таким определением: „Так как мы находим, что в Божественном Писании весьма многое символически сказано о Боге очень телесным образом, то должно знать, что нам как людям, облеченным этой грубой плотью, невозможно мыслить или говорить о божественных и высоких, невещественных действиях Божества, если бы мы не воспользовались подобиями и образами и символами, соответствующими нашей природе. Поэтому то, что сказано о Боге очень телесным образом, сказано символически и имеет очень возвышенный смысл, ибо Божество просто и не имеет формы“. Святой Иоанн Дамаскин далее приводит примеры таких символических и образных определений: „Итак, очи Божий и вежди и зрение да поймем как силу Его созерцательную, с одной стороны, и с другой — как знание Его, от которого ничего не скроется. Да поймем, что у нас при посредстве этого чувства происходит и более совершенное знание и более полное убеждение. Уши же Его и слух — как склонность Его к милости и как расположенность к принятию нашего моления. Уста же и речь — как то, что изъясняет Его Самого, вследствие того, что у нас заключающиеся в сердце помышления показываются через посредство уст и речи. И просто сказать, все то, что телесным образом сказано о Боге, имеет некоторый сокровенный смысл, посредством того, что было с нами, научающий тому, что выше нас“.
Слово святого Иоанна Дамаскина вводит в разумение церковного символизма, без которого немыслимо разумение ни православного литургического торжества, ни православной иконографии, ни (если обобщать) самого сокровенного мистического опыта подвижников православной Церкви. Только этот символический язык Церкви и может быть мыслим там, где человеческое знание касается непостижимого.
Символ, по своему основному значению, есть связь. Как же понять этот символизм в жизни Церкви, в особенности в отношении священных изображений — икон, чтимых Церковью? Самое строение мира в своем создании в предвечном Божием совете, несет в себе символическую природу, вернее, символическое устройство. Мир создан так, чтобы таинственным образом свидетельствовать о Создавшем его. Все в сотворенном мире, и каждое отдельное создание в нем, и сочетание этих созданных божественным изволением творений, и все мироздание в его великом и непостижимом целом, носит в себе как бы божественную печать, некий отпечаток Божества, как бы царскую печать, свидетельствующую о том, что мир есть царское достояние. И это как бы иносказание о Боге, заключенное во всем, что создано, делает все сотворенное, все мироздание не затворенным в самом себе, не обособленным в своем бытии, но как бы предвечным божественным замыслом, обращенным лицом своим к Создавшему все премудростью, о чем говорит предначинательный псалом: „Вся премудростию сотворил еси“ и „слава силе Твоей Господи“.
Святой Василий Великий в Шестодневе говорит: „Мир есть художественное произведение, подлежащее созерцанию всякого, так что через него познается премудрость его Творца…“ И далее: „Прославим наилучшего Художника, прещедро и искусно сотворившего мир, и из красоты видимого уразумеем Превосходящего всех красотою, из величия сих чувственных и ограниченных тел поведаем о Бесконечном превыше всякого величия. И целый мир, состоящий из разнородных частей, связал Он (Бог) каким-то неразрывным союзом любви в единое общение и в одну гармонию“.
Премудрость сотворения мира заключается в том, что все созданное обращено к Создателю, все является таинственным свидетельством, иносказанием, притчей о Святой Живоначальной Троице, создавшей мир. На всем, что создано, лежит огненная печать предвечного Божественного замысла. Все созданное наделено особым данным ему Богосмыслом, говорящем о Боге, и эта символическая природа творения охватывает весь мир и все создания, от высших творений ипостасных чиноначалий Ангелов и человеческого рода и даже до самых скромных, самых смиренных созданий, которые могут представиться как бы совсем лишенными смысла. И эта божественная печать, почившая на всяком творении, с особенной полнотой, с особой славой отпечатлелась на ипостасных творениях, на Ангелах, как на первенцах Божим, и на последнем, завершающем мироздание творении, на человеке. В книге Бытия указывается, что человек в самом создании своем наделен образом и подобием Божиим.
Дух Святой сошествием Своим исполняет Церковь славой Пресвятой Троицы, и слава эта становится для Церкви ее дыханием, ее светом, ее славой. И в связи с этим и значение этого образа не должно быть лишь относительным, приблизительным, не имеющим основного значения.
Церковь имеет много изображений Святой Троицы очень различных по своей иконографии. Но та икона, которой определяется самый праздник Святой Троицы, неизменно одна — это изображение Святой Троицы в образе трех Ангелов. Прообразом ее было явление Святой Троицы в образе трех путников Аврааму и Сарре у дубравы Мамре.
Образ этот возник в глубокой древности. Так, о нем свидетельствует св. Иоанн Дамаскин как об изображении, задолго до него существовавшем.
Явление Троицы носило таинственный, не вполне изъяснимый характер. Самое явление Посланцев Аврааму иногда представляется в образе чисто человеческом, в образе трех путников, и так изображается в Церкви, особенно в доиконоборческие времена. Такие изображения Троицы мы видим в мозаиках Равенны, в Риме — в храме Святой Марии Маджиоре…
Думается, что именно этот образ (явление трех Ангелов) связан неразрывно с праздником Святой Троицы. Церковь избрала именно эту икону, а не какую-либо иную, не случайно, но потому, что она с наиболее возможной полнотой выражает догматическое исповедание Святой Троицы и, можно сказать, рождена этим исповеданием.
Самая иконография носит двойственный характер. Иногда три Ангела изображаются в совершенно равном достоинстве, а иногда средний ангел больше и величественнее двух других. Явлению трех Ангелов Аврааму придавалось разное толкование. Одни предполагали, что тремя Ангелами было второе Лицо Святой Троицы в сопровождении двух Ангелов, как бы образно знаменующих первую и третью Ипостась. Другие видели в явлении трех Ангелов явление Самой Пресвятой Живоначальной Троицы, полное и совершенное. И это второе понимание все больше и больше с веками укреплялось в Церкви и утверждалось в изображении праздника. Но было и есть стремление примирить эти, как бы непримиримые, основы в изображении Троицы. Наиболее полно и глубоко такое понимание выразилось в иконе, написанной преподобным Андреем Рублевым для Троицкого собора Троице-Сергиевского монастыря. Потому Стоглавый собор утвердил эту икону как образец того, как должно писать икону Святой Троицы.
Ипостаси Святой Троицы на этой иконе следуют в том порядке, в каком они исповедуются в Символе Веры. Первый Ангел является первой ипостасью — Бога Отца, второй, средний, — Сына, и правый — ипостасью Духа Святого. Все три Ангела благословляют чашу, в которой принесен закланный и приготовленный в снедь телец. Заклание тельца знаменует собою крестную смерть Спасителя и часто изображается на иконе Троицы в нижней ее части, а принесение тельца в снедь является прообразом Таинства Евхаристии. Все три Ангела имеют в руках жезлы в ознаменование их божественной власти.
Первый Ангел, изображенный в левой части иконы, облачен в синее нижнее одеяние, образ божественной, небесной его природы, и светлолиловое верхнее одеяние, — свидетельствующее о божественной непостижимости и царственном достоинстве этого Ангела. Сзади него, над главою, возвышается дом, жилище Авраама, и жертвенник перед жилищем. В толковании этой иконы изображению жилища придавалось символическое значение. Дом является как бы образом домостроительства Божественной благодати, и то, что изображение здания помещено над главою первого Ангела, указывает на него как на начальника (в смысле его отеческой природы) этого домостроительства. Та же отеческая начальственность сказывается и во всем его облике. Глава Его почти не наклонена, стан также не склонен, взгляд обращен к двум другим Ангелам. Все, и черты, и выражение лика, и уложение рук, и то, как Он восседает, все говорит о Его отеческом достоинстве. Два других Ангела склонены главами и обращены взором к первому в глубоком внимании, как бы ведя беседу.
Второй Ангел помещен в средней части иконы. Его серединное положение определяется значением второй ипостаси в недрах Святой Троицы и в деле домостроительства, в промыслительной заботе Бога о мире. Над главою Его простирает свои ветви дуб. Облачение второго Ангела соответствует тому, в каком обычно изображается Спаситель. Нижнее имеет темно-багровый цвет, знаменующий собой воплощение, синий хитон, свободными складками облегающий стан Ангела знаменует своим цветом Его Божественное достоинство, небесность Его природы. Ангел склонен и обращен главою и движением стана к первому Ангелу в сокровенной беседе. Осеняющее Его дерево является напоминанием о древе жизни, бывшем посреди рая, и о древе крестном.
Ангел, помещенный с правой стороны иконы, является третьим Лицом Святой Троицы — ипостасью Святого Духа. Его нижнее облачение темного, прозрачно-синего цвета. Верхнее — легчайшего дымчато-зеленого — прозелень выражает наименование Святого Духа животворящим, является образом неиссякаемого, извечного животворения всего сущего: „Святым Духом всякая душа живится и чистотою возвышается, светлеется Троическим единством священнотайне“. Это возвышение чистотою и выражает осеняющая третьего Ангела гора.
Расположение трех Лиц на иконе теснейшим образом связано и соответствует порядку, которым проникнут всякий богослужебный возглас, всякое обращение и исповедание Святой Троицы. Это та же последовательность, которая определяет расположение членов Символа Веры, тот порядок, который заключен в словах молитвы Господней: „Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя“. Самое расположение и основное очертание изображений глубочайшим и сокровенным образом сопряжено с порядком храмовой молитвы и с внутренним молитвенным движением. Самые очертания трех сидящих Ангелов, несущих жезлы и благословляющих трапезу, теснейшим образом сопряжены со всеми троекратными образами и со всеми богослужебными обращениями к поклоняемому в Троице Единому Богу.
В празднике Пятидесятницы — сошествии Святого Духа — открывается полнота Боговоплощения. Праздник этот есть откровение трех Лиц Пресвятой Троицы, и в этом смысле икона Троицы является основанием для изображения всех трех Лиц. В иконе Пресвятой Троицы меркнет представление о первом Лице как совершенно неизобразимом. Так же, как золотые Херувимы в скинии над ковчегом Завета были окончанием запрета, наложенного на всякое священное изображение, ибо запрет этот, данный Моисеем, был не запретом по существу, отрицавшим всякую возможность изображения, но мерой воздержания, запретом, подобным посту, воздержанием от того, что может быть не вполне полезно или, вернее всего, несвоевременно. Боговоплощение стало источником света, который, изливаясь на все вокруг, утверждает все в своем видимом бытии, делает все видимым и даже неизобразимое до некоторой степени изобразимым. В свете Боговоплощения, и только в нем, становится возможным и изображение Бога Отца. „Видяй Меня, видяй и Отца“ — вот тот свет, который изливается на образ Отца и делает Его как бы лишь отчасти видимым. И этой видимостью лишь отчасти проникнуты и все изображения Бога Отца. Не в полной и окончательной ясности видим мы изображение первой ипостаси в стенной росписи храмов и на изображениях на крестах и на иконах, и не в самодовлеющей силе, но во взаимоотношении с другими Лицами Пресвятой Троицы или как бы выражением Своего благодатного присутствия в Церкви и спасительного действия в мире.
Все три Лица имеют полноту человеческого достоинства, и в изображении ликов, и в одеяниях, которые носят присущий людям характер. Это не служебное одеяние Ангелов, они не облачены в стихари, руки их не охвачены в запястьях, стан их не препоясан поясом, но одеты они так, как приличествует людям — нижнее длинное одеяние, тунику, и верхнее одеяние, лежащее свободными складками, — хитон. Но крылья сплошь испещрены золотыми лучами, и весь облик странников и убранство их волос — все носит печать ангельской славы, все свидетельствует о неземной природе трех посланцев, и все они наделены равными достоинствам, чего нет ни в одном изображении Троицы. И эта полнота и определяет избрание этой иконы, потому что полноценной иконой может быть только личное ипостасное изображение. Святой иконой может быть по праву лишь такой образ, который имеет лицо-лик, и лик человеческий, преображенный божественным изменением. Это та данность, которая легла в основу всякой иконы, это то, что дано нам Самим Спасителем в напечатлении Своего Лика на убрусе, как иконе икон, как источнике всякого изображения.
И даже лики Ангелов мы не можем мыслить или изображать иначе как в человеческом образе. Изображения, например, престолов в виде огненных колес не могут быть самодовлеющей иконой. И символы евангелистов также не являются самостоятельной иконой: орел, держащий евангелие, не может явиться иконой евангелиста Иоанна, но лишь его символом. Таким же символом, но не полномощной иконой, является изображение Духа Святого в виде голубя. И быть может самой неповторимой, самой драгоценной особенностью иконы Троицы в образе трех Ангелов является то, что третье Лицо Святой Троицы — Дух Святой — изображается ипостасно равно с первым и вторым Лицом Святой Троицы и имеет в Своем изображении полноту ангельского и человеческого образа. Эта полнота в изображении всех трех Лиц и определяет ту особенность, которой отмечен образ Троицы в явлении трех Ангелов. Во всех иных изображениях Бог Дух Святой не выражен лично и не имеет полноты изображения. Образ голубя, который благоволил принять на Себя Дух Святой, дает нам некоторое, как бы данное в иносказании, представление о свойствах Духа Святого, но не может быть для нас вполне Его иконой, как не может быть иконой Его явление в образе света, облака, или огненных языков. И это одна из основных причин, в силу которой все иные иконы Троицы не могут до конца осуществиться и стать знамением Святой Троицы.
Ангелам на иконе Троицы приданы человеческие черты, но не следует понимать эту человечность как нечто относящееся к самой природе Божества. Такое понимание не может найти приют в Церкви и освятиться церковным благословением. Черты ангельского и человеческого достоинства ни в какой мере не свидетельствуют о каком-либо человекоподобии, скрытом в самом существе Божием, в его непостижимой сущности. Надо думать, такое понимание, рожденное вне Церкви Христовой, никогда не вольется в чистейший поток истинного отеческого богословия. Образ человеческий и образ ангельский взят для изображения Святой Троицы не потому, что в самой божественной природе есть нечто подобное, но потому, что такой образ (из того, что доступно воображению) указан нам в самом явлении трех Ангелов Аврааму. И лишь предельно символически может пониматься этот образ, и лишь так может быть мыслимо изображение всех трех Лиц. Весь строй этой иконы свидетельствует о крайней сдержанности и крайней осторожности, с которой создавался образ. Образ Святой Троицы помещен в иконостасе в середине, над самыми Царскими вратами, в той части иконостаса, которая носит название сень. Сень обычно расположена не на одном уровне с иконами, но несколько в глубине, и по обычаю бывает особенно тонко и богато украшена. Это особое место, которое отводится сени в общем строе иконостаса, выражает особую ее священность, особую высоту ее назначения. Самое слово „сень“ говорит о ее смысле. Это благословение свыше, простертое над святыней, освящающее то, над чем она простирается, и вместе с тем охраняющее святыню, являющееся как бы ее ограждением. Такой нерукотворной сенью, могущей быть прообразом всякого осенения, был облик славы, осенивший скинию Завета. Такой, уже рукотворной, сенью являлись Херувимы славы, осенявшие алтарь. Два Херувима, сотворенных из меди, соприкасаются друг с другом крыльями, как бы образуя сень над ковчегом Завета простертыми крыльями, ограждая ими священный ковчег. В дальнейшем, в храме Соломона, престол, перед которым священник совершал священнодействие, имел над собой некоторый полог, утвержденный на столбах и осенявший престол. Этот полог, ведущий происхождение от ветхозаветного храма, сохранил свое место и в храмах христианских, и так же простерт над престолами христианских храмов, образуя как бы небесный свод. Во внутренней части полога установился обычай изображать заключенный в круг образ Святой Троицы в явлении трех Ангелов. Но Авраам и Сарра обычно не изображаются на иконе. Своей простотой и отсутствием частностей образ стремится выразить Святую Троицу не в явлении Аврааму, но как бы в приснобытии. Внутренний свод сени, или кивория, имеющий изображение Святой Троицы, образует как бы небесный свод, простертый над престолом. В дальнейшем, когда алтарная преграда наполнилась иконами и превратилась в иконостас, над Царскими вратами под тяблом — поперечной перекладиной, поддерживающей деисусный чин, — возникла особая иконостасная часть, носящая, так же как и надпрестольное осенение, название сени. Сень эта, помещающаяся над Царскими вратами иконостаса, связана глубоким родством с сенью, помещенной над престолом.
Образ Троицы преп. Андрея Рублева, отмеченный Стоглавым собором, не погиб, не забылся, но все более становится общим достоянием, общей радостью. Очищенный от потемневшей олифы и позднейших записей, освобожденный от прекрасных, но отягощавших его риз, он покинул церковную ограду и находится сейчас в Третьяковской галерее. Он не в иконостасе Троицкого собора, но обращен к людям, в большинстве своем далеко отстоящим от Церкви. Образ Троицы близок не только людям, никогда не покидавшим Церковь, но и далеко ушедшим от нее, и даже, как это ни странно, враждебным ей. И надо в этом усматривать изволение Самой Живоносной Троицы. Это благовестие, влекущее всех к источнику неиссякаемой жизни…
В.Н.Лосский
Все основное учение нашей Святой Соборной и Апостольской Православной Церкви построено на догмате о Святой Троице, как совершенном учении о Боге и о Его свойствах, свойствах Лиц Пресвятой Троицы.
Святитель Григорий Богослов сразу характеризует меру наших знаний по вопросу Личных свойств Божественных Лиц Пресвятой Троицы: «Ты слышишь о рождении; не допытывайся знать, каков образ рождения. Слышишь, что Дух исходит от Отца; не любопытствуй знать, как исходит». Еще святитель Григорий о безумии, как о наказании за допытывания и любопытства, говорит так: Ты спрашиваешь о рождении и что такое исхождение Духа Святого? Скажи мне сначала, что такое нерождаемость Отца, тогда в свою очередь я, как естествоиспытатель, буду обсуждать рождаемость Сына и исхождение Святого Духа. И мы оба будем поражены безумием за то, что подсмотрели тайны Божии».
Нередко св.Василия Великого и других каппадокийских отцов обвиняют в требожии. (Спасский А.А. Собр.соч.М:1997. с.503). Это делали еретики еще в IV веке. Евнолий надсмеялся над св.Василием за его рассуждение о сущности и ипостасях Божественных. Но мысль св.Василия была вполне усвоена и прежде всего братом его – св.Григорием Нисским. Св.Григорий написал трактат, где доказывал арианам, что они не правы, когда выводят мысль о существовании трех богов. (Илларион, архиеп. Верейский. Без Церкви нет спасения. М. 1998. с.410).
Св.Анастасий Синаит сохранил отрывок из писаний св.Мефодия Патарского, где св.Мефодий делает сравнения: «Три прародительные главы всего человечества, эти единосущные лица, были прообразами и некоторым подобием святой и Единосущной Троицы, именно не имеющий (земного) виновника своего бытия и нерожденный Адам представлял образ и подобие безначального Виновника всего, Вседержителя Бога и Отца, рожденный же сын его представлял образ рожденного Сына и Слова Божия, а происходящая (от него) Ева означала исходящее Лице Святого Духа». (Ловягина Е. полное собрание творений св.Мефодия. Спб. 1905. с.287)
Интересны слова св.Епифания: «Одно Божество особо объявлено у Моисея, Двоица же сильно проповедана у пророков, а Троица является в Евангелиях».
Во многом, разбирая и изучая тексты Ветхого и Нового Заветов, находишь места, которые так или иначе открывают нам св.Троицу. В Новом Завете, например, мы видим, что есть три Лица Ипостаси. Они вечно различны между Собой по личным свойствам, но во всем остальном единосущны и равны.
Св.Троица – это недомыслимая тайна, конечно же мы немного обнаруживаем эту тайну в тварном мире «ибо невидимое Его, вечная сила Его и Божество, от создания мира через рассматривание творений видимы». (Рим.1:20).
Основным источником наших знаний о Троице действительно является не что иное, как пролог Евангелия от Иоанна (а также его 1-е Послание), отчего автор этих дивных текстов и получил название в православной традиции «Богослов». С первого же стиха пролога Отец именуется Богом, Христос – Словом, и Слово в этом «начале», которое здесь носит не временный, а онтологический характер, есть одновременно и Бог («…Слово было Бог») и иной, чем Отец («и Слово было у Бога»). Эти три утверждения святого Евангелиста Иоанна: «В начале было Слово – и Слово было у Бога – и Слово было Бог», – зерно, из которого произросло всё тринитарное богословие. Они сразу же обязывают нашу мысль утверждать в Боге одновременно тождество и различие.
«Слово было у Бога», – говорит святитель евангелист Иоанн в прологе своего Евангелия. ???? ??? ???? указывает на движение, на динамическую близость; можно было бы перевести скорее «к», чем «у»: «Слово было к Богу». Таким образом, ???? ??? ???? содержит в себе идею отношения; это отношение между Отцом и Сыном есть предвечное рождение; так само Евангелие вводит нас в жизнь Божественных Лиц Пресвятой Троицы.
Именно Евангелие открывает нам и тринитарное «положение» Святого Духа, как третьей Ипостаси в Троице, и те отношения, которые подчеркивает Его личностную «единственность». Достаточно прочесть в Евангелии от Иоанна последние беседы Спасителя с апостолами: «И Я умолю Отца, и даст вам другого Утешителя, да пребудет с вами вовек, Духа истины» (Ин.14:16-17), – и далее, – «Утешитель же Дух Святый, Которого пошлет Отец по имя Моё» (Ин. 14:26). Итак, Дух – иной, чем Сын (Который также Утешитель), но Дух послан во имя Сына, чтобы свидетельствовать о Нем. Таким образом, Его отношение к Сыну состоит не в противоположности или разобщенности, но в различии и взаимной соотнесенности, то есть в общении с Отцом. Также следует сказать и об отношении Духа с Отцом: Дух истины, Который от Отца исходит (Ин. 15:26), Дух иной, чем Отец, но соединен с Ним отношением исхождения, Ему свойственного и отличного от рождения Сына.
Сын и Дух открываются нам в Евангелии как два Божественных Лица, посланные в мир: Одно, – чтобы соединяться с нашей природой и ее возродить, Другое, – чтобы оживить личную нашу свободу. У каждого из этих Двух Лиц свое особое отношение к Отцу (рождение и исхождение); между нами также существует отношение взаимной соотнесенности; именно благодаря очищению Пречистой Девы Духом Сын мог быть дан людям, и по молитве вознесшегося одесную Отца Сына людям послан Святой Дух, «Утешитель, Которого пошлю вам от Отца». И эти два Лица явлены нам как равночестные Отцу и сущностно с Ним тождественны.
Итак, Троица есть изначальная тайна, Святая Святых Божественной реальности. Троица не может быть постигнута человеком.
Дух через Сына приводит нас к Отцу, в Котором мы «открываем» единство Трех. Отец, по терминологии святителя Василия Великого, открывает Себя через Сына в Духе. Так же и все Божественные имена, которые передают нам общую жизнь Трех, исходят от Отца через Сына и в Святом Духе. Отец – есть источник, Сын – явление, Дух – сила являющая. Поэтому Отец есть источник Премудрости, Сын – сама Премудрость, Дух – сила, усвояющая нам Премудрость; или Отец есть источник Любви, Сын – Любовь, Себя открывающая, Дух – Любовь, в нас осуществляющаяся. Или же, по формулировке митрополита Филарета (Дроздова): Отец – любовь распинающая, Сын – любовь распинаемая, Дух – любовь торжествующая. Божественные имена – это излияние жизни Божественной, источает ее Отец, показует ее нам Сын, сообщает Дух.
Бог показует себя таким, каков Он есть. Бог есть Мудрость, Любовь, Справедливость, но не потому, что Он этого хочет, а потому что Он таков.
Мы не можем познать глубину Божественной Сущности, но мы знаем то излучение славы, которое есть истинно Бог.
Творение – дело Пресвятой Троицы. Три Лица творят совместно, но каждое присущим ему образом, и тварное бытие есть плод их творчества. «Отец творит Словом в Духе Святом», а св.Ириней Лионский говорит и называет Сына и Духа «двумя руками Божиими».
Св.Григорий Богослов говорит: «Мы поклоняемся, – Отцу и Сыну и Святому Духу, разделяя личные свойства, а соединяя Божественное не сводим трех Ипостасий к одной, чтобы не впасть в недуг Савелия, и не разделяем Единого Бога на три разнообразных и несродных сущности, чтобы не впасть в безумие Ария».
Очевидно, что способ существования Единого Бога в трех Лицах в сущности своей непостижим и непредставляем для человеческой мысли.
Каждое Лицо Святой Троицы, сохраняя Свою самостоятельность и Личность, находится в двух других и не может быть представлено без Них; все три Лица взаимопроникаются, живя вечно одно в другом, с другим, для другого. (Иустин, иеромонах. Догматика Православной Церкви. М., 1990, с.14-115).
Говоря об Отце и Его Личных свойствах, нужно отметить, что говоря вообще о трех Ипостасях, все-таки мы выделяем одно начало, ибо Отец – начало Сына и Духа, не по времени, а по причинности, потому что Слово и Святой Дух от Отца, хотя и не после Отца. Св. Григорий Богослов говорит: «Отцу нельзя приписывать начала, чтобы мы не ввели чего-либо более первобытного, чем Первобытный, и тем не уничтожим Существо Первобытного; и не можем мы Сына и Духа Святого считать безначальными, чтобы не отнять у Отца Его личного свойства. Ибо Они небезначальны и в то же время каким-то образом безначальны, в чем и заключается удивительность и необычность».
Несказанным и незамысимым образом Отец вечно рождает Сына и вечно производит Духа. Никакое рассуждение не может даже приблизительно выразить этого несказанного рождения и невыразимого исхождения.
Св.Иоанн Дамаскин говорит: «Различие между рождением и исхождением существует, – но природу этого различия мы не можем никоим образом постигнуть».
Личное свойство Сына – это рождение. Бог по природе и существованию выше времени и пространства, не рождает во времени, временно и пространственно, но рождает Сына вечно, неизменно, бесстрастно.
В вечности не было момента, когда бы Отец был без Сына, Они всегда существовали и существуют вместе, Отец, как Отец, а Сын, как Сын. Отец всегда рождает Сына, и Сын рождается от Отца.
Как слово человеческое рождается от разума действием внутреннего движения духа, но не умаляет разум, а служит его выражением, так и Сын духовно рождается от Отца, не умаляя этим Отца, но являясь вечным Словом Отца, вечным Разумом Отца, вечной Премудростью Отца, вечным Сиянием Славы Отчей, вечным Образом Отца. (1 Кор.1:24, 2Кор. 4:4, Евр.1:3).
Личное свойство Духа Святого – это Его исхождение от Отца.
Никео-Царьградский Символ веры гласит: «И в Духа Святого, Господа, Животворящего, Иже от Отца исходящего, Иже со Отцем и Сыном споклоняема и сславима, глаголавшего пророки».
Очень интересно здесь будет высказывание св.Василия Великого: «Уверяю, всякого человека, исповедующего Христа, но отрицающего Бога, что ему Христос не принесет ни какой пользы; уверяю также всякого призывающего Бога, но отвергающего Сына, что его вера напрасна; уверяю также и всякого отстраняющего Духа Святого, что его вера в Отца и Сына будет бесполезной, ибо он не может иметь такой веры без присутствия Духа. Ибо не верует в Духа, то не верует в Сына, а кто не верует в Сына, тот не верует в Отца». «Никто не может назвать Иисуса Господом, как только Духом Святым» (1 Кор. 12:3). «Бога не видел никто никогда; Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил» (Ин. 1:18). Неверующий в Духа не имеет удела в истинном поклонении, ибо невозможно иначе поклоняться Сыну, как только Духом Святым, и не возможно иначе призвать Отца, как только Духом усыновления».
Дмитрий Соловьев.
Бог троицу любит
Это выражение является производным от «Святая троица» – центральный догмат христианского вероучения, согласно которому единый Бог существует в трех лицах: Бог Отец, Бог Сын, Бог Святой Дух. Эти три ипостаси связаны между собой в качестве неразделенных и неслиянных.
Среди христиан приемлема именно данная трактовка. В подтверждение своего вывода хочется продемонстрировать видение верующими Троицы в разные времена, у разных народов: Троица, икона Андрея Рублева (1); Троица, Эль Греко (2); Троица, Ханс Зюс фон Кульбах (3). Все Христиане почитают и празднуют двунадесятый переходящий праздник – Великий праздник Святой Троицы, который называется еще Пятидесятницей или Сошествием Святого Духа на апостолов, является днем рождения Святой Церкви. Бог Отец положил ей основание в Ветхом Завете, Бог Сын по Слову Его создал Церковь через Свое земное воплощение, а Дух Святой царит в ней.
Так было положено начало Христовой Церкви – образу Царствия Божия на земле, а сам день Сошествия Святого Духа на апостолов принято считать днем Рождения Церкви!
Православные Христиане во время молитв, обращенных к Богу, произносят: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа», надеясь, что их просьбы и мольбы будут услышаны и исполнены.
Вообще Христиане считают число три святым – «Святой счет, что троица». Также близка по смыслу и такая пословица как «Три перста крест кладут» – указывая на то, что креститься необходимо именно тремя пальцами.
Что же касаемо обыденной жизни, то так говорят про число 3, когда предлагается сделать попытку или какое-то действие после двух раз третий раз.
В литературе множество примеров подтверждающих данную пословицу. А.С. Пушкин «Сказка о рыбаке и рыбке»:
…Раз он в море закинул невод,-
Пришел невод с одною тиной.
Он в другой раз закинул невод, –
Пришел невод с травою морскою.
В третий раз закинул он невод, –
Пришел невод с одною рыбкой, …
Так же в «Сказке о царе Салтане, о сыне его славном и могучем богатыре князе Гвидоне Салтановиче и о прекрасной царевне Лебеди» и в «Сказке о попе и работнике его Балде» все действия проходят трижды.
В итоге анализа истоков и использования данной пословицы можно прийти к выводу о том, что она появилась на свет вместе с Христианством более двух тысяч лет назад. За время своего существования она не потеряла своего первородного смысла, как многие пословицы и поговорки, но еще и обрела новый, обыденный, понятный каждому от мала до велика.
«Троица» Андрея Рублева была плодом подлинного и счастливого вдохновения — вдохновения художника, который все свои порывы, весь жар своего сердца воплощал в прекрасных красках и линиях. Все то, что ученейшие из византийцев так сложно выражали в своих произведениях, вставало перед его глазами как живое, было близко, осязаемо, выразимо в искусстве.
Он сам испытывал счастливые мгновения высокого художественного созерцания. Близкие его не могли понять, что он находил в древних иконах, работах своих предшественников, почему он не бил перед ними поклонов, не шептал молитв, но, устремив взор на их дивные формы, в свободные от трудов часы подолгу просиживал перед ними. К этому высокому созерцанию прекрасного призывает Рублев своей «Троицей», и созерцание это в каждом образе его творения раскрывает неисчерпаемые глубины.
Прославленный шедевр был создан мастером в годы его наибольшей творческой зрелости. Но высшее вдохновение озарило художника после того, как он прошел путь настойчивых исканий. Еще в ранних произведениях его привлекала композиция в круге как образ гармонического совершенства. Однако лишь в «Троице» она полностью обрела свой смысл, всю силу художественного воздействия. Гармония круговой композиции служит символом единства, покоя и совершенства.
Чуткость к частностям сочетается с ощущением их сопряженности с целым, с основной темой всего творения. На что бы мы ни обращали свой взор, всюду находим отголоски основной круговой мелодии, соответствия линий, ритмические повторы, музыкальное согласие форм. Все, вплоть до мельчайших подробностей, образует невыразимое словами, но неизменно чарующее глаз симфоническое богатство линейных и живописных отношений. Краски составляют одно из главных очарований «Троицы».
Рублев был замечательным колористом. Миниатюры «Евангелия »Хитрово говорят о том, что он владел искусством нежных лучезарных тонов. В иконах звенигородского цикла розовые и голубые краски — светлые, нежные — слегка белесоваты, как во фресковой живописи.
В «Троице» мастер поставил задачу, чтобы краски зазвучали во всю мощь, чтобы красочная гармония стала насыщенной и плотной. Он добыл ляпис-лазури, драгоценнейшей и высокочтимой у старых мастеров краски, и, собрав всю ее цветовую силу, не смешивая с другими красками, бросил ярко-синее пятно в самый центр иконы. Синий плащ среднего юноши чарует глаз, как драгоценный самоцвет, и сообщает всему спокойную, ясную радость. Поистине такой чистый цвет мог утверждать только человек с чистым сердцем, бодро смотрящий на жизнь.
Но Рублев не остановился на утверждении одного цвета, прекрасного самого по себе. Он стремился создать в своей иконе богатое цветовое созвучие. Вот почему рядом с сияющим «голубцом», как говорили встарь на Руси, чарует взор глубокий вишневый тон и солнечное золото охры. Может быть, в звонком аккорде этих чистых красок нашли косвенное отражение впечатления от ясного русского летнего дня — золотистой спеющей нивы с яркими синими вспышками васильков.
Но непосредственное ощущение красок родной природы должно было пройти через горнило творческого преображения для того, чтобы вылиться стройной мелодией.
«Троица» Рублева отмечена печатью юношеской свежести и чистоты. Это отпечаток юности русской культуры, ее пробуждающейся весны. Мы не знаем в точности времени возникновения «Троицы», но, надо полагать, возникла она в Итоге многолетних неустанных трудов художника и означает вершину его исканий.
Андрей Рублев трудился с великим усердием и смирением, не притязая на признательность современников, не помышляя о славе последующих поколений. Но по прошествии шести столетий перед нами выступает во всем величии всемирно-историческое значение его свершений.
Мое сердце замирает, когда я смотрю на творение Рублева. Мне кажется, что я становлюсь участником этого разговора без слов, где понятно все.
АНДРЕЙ РУБЛЕВ. «ТРОИЦА»
«Троица» Андрея Рублева была плодом подлинного и счастливого вдохновения — вдохновения художника, который все свои порывы, весь жар своего сердца воплощал в прекрасных красках и линиях. Все то, что ученейшие из византийцев так сложно выражали в своих произведениях, вставало перед его глазами как живое, было близко, осязаемо, выразимо в искусстве.
Он сам испытывал счастливые мгновения высокого художественного созерцания. Близкие его не могли понять, что он находил в древних иконах, работах своих предшественников, почему он не бил перед ними поклонов, не шептал молитв, но, устремив взор на их дивные формы, в свободные от трудов часы подолгу просиживал перед ними. К этому высокому созерцанию прекрасного призывает Рублев своей «Троицей», и созерцание это в каждом образе его творения раскрывает неисчерпаемые глубины.
Прославленный шедевр был создан мастером в годы его наибольшей творческой зрелости. Но высшее вдохновение озарило художника после того, как он прошел путь настойчивых исканий. Еще в ранних произведениях его привлекала композиция в круге как образ гармонического совершенства. Однако лишь в «Троице» она полностью обрела свой смысл, всю силу художественного воздействия. Гармония круговой композиции служит символом единства, покоя и совершенства.
Чуткость к частностям сочетается с ощущением их сопряженности с целым, с основной темой всего творения. На что бы мы ни обращали свой взор, всюду находим отголоски основной круговой мелодии, соответствия линий, ритмические повторы, музыкальное согласие форм. Все, вплоть до мельчайших подробностей, образует невыразимое словами, но неизменно чарующее глаз симфоническое богатство линейных и живописных отношений. Краски составляют одно из главных очарований «Троицы».
Рублев был замечательным колористом. Миниатюры «Евангелия »Хитрово говорят о том, что он владел искусством нежных лучезарных тонов. В иконах звенигородского цикла розовые и голубые краски — светлые, нежные — слегка белесоваты, как во фресковой живописи.
В «Троице» мастер поставил задачу, чтобы краски зазвучали во всю мощь, чтобы красочная гармония стала насыщенной и плотной. Он добыл ляпис-лазури, драгоценнейшей и высокочтимой у старых мастеров краски, и, собрав всю ее цветовую силу, не смешивая с другими красками, бросил ярко-синее пятно в самый центр иконы. Синий плащ среднего юноши чарует глаз, как драгоценный самоцвет, и сообщает всему спокойную,
ясную радость. Поистине такой чистый цвет мог утверждать только человек с чистым сердцем, бодро смотрящий на жизнь.
марта
08 2010
Праздник Троицы
Праздник Троицы, или, как его еще называют, Зеленые святки, празднуют на пятидесятый день после Пасхи. Это день объединения всех христиан с Богом, единым в трех лицах: Богом-отцом, Богом-сыном, Богом-Святым Духом. Главный смысл праздника – восславить растительный мир, Солнце, предков. Зеленые святки празднуют целую неделю. Накануне праздника, в субботу, дом украшают ветками, травой, цветами. В этот день девушки шли в поле или на луг за цветами для венков. По народным верованиям, венок – это защита от зла. Существовало поверье, что на Троицу, воплотившись в зелень, в дома приходят предки, благословляя своих потомков миром и любовью.
В этот праздник по древней традиции поминают всех умерших калачами, коржиками.
Как нам хотелось скорее вырасти, стать взрослым! Только когда это действительно происходит, начинаешь понимать, что спешить совсем не стоило. Сколько удовольствия и радости я получал, готовясь к ежегодной поездке на дачу! Любимая Конча Заспа… Здесь мне знакомы все тропинки, все явные и скрытые дырки в заборах. А какой там воздух! Никогда позже мне не приходилось с такой радостью выбегать утром вдохнуть его сосновый холодок.
На траве роса, и в тени довольно прохладно. Мои сандалии мгновенно намокли, на теле выступила гусиная кожа, но совсем не хотелось одеваться. К. тому же было еще столько дел! Нужно проверить, что случилось со сливой, которую я вчера положил в один из многочисленных муравейников возле дома. На дереве остались несорванными несколько вишен. Они не совсем съедобны: мелкие и горчат, но это – моя добыча. Это совсем не то, что тебе кладут на тарелку за столом. После завтрака мы с отцом идем на рыбалку, горланя все известные нам песенки о рыбаках. Главное здесь не пение, а кто сколько вспомнит песен. Потом мы терпеливо ждем, много раз забрасывая удочку, а вечером возвращаемся с уловом маленьких красноперочек и плотвичек. На крыльце нас с отцом встречает мама, целует и называет кормильцами…
Предыдущие Сочинения: Образ народа в творчестве Лермонтова
Следующие Сочинения: Птицы нуждаются в нашей помощи
Нужна шпаргалка? Тогда сохрани – » Праздник Троицы . Литературные сочинения!
Лучшие Темы сочинений:
День Бородино или вспомним героев отечества
День семьи
Литературные образы в стихотворении Кедрина «Зодчие»
Сочинение миниатюра: Признание в любви или День Святого Валентина
САМЫЙ ПАМЯТНЫЙ ДЕНЬ В ШКОЛЕ
Вот он какой Новый год
Самый памятный день в школе
Новые сочинения:
“Слово о погибели русской земли”
Салон шоколада
Скандинавский эпос
Дружба все победит
Симеон Полоцкий – поэт, издатель, драматург. «Комедия притчи о блудном сыне»
Как описывает Б. Зайцев Преподобного Сергия
День семьи
Всемирно известная икона “Троица” написана А. Рублёвым “в похвалу святому Сергию Радонежскому”, который принимал активное участие в политической жизни страны и выступал против княжеских междоусобиц. Икона была создана на основе библейской легенды о том, как к старцу Аврааму и его жене Сарре явились трое прекрасных юношей, которых они угощали, догадываясь, что перед ними Божество в трёх ипостасях. Художник не стал изображать подробности гостеприимства, он особо выделил образы ангелов. Средний и левый ангелы жестами рук благословляют жертвенную чашу. Левый ангел – образ Отца, вдохновляющего Сына на жертву во имя человечества. Средний ангел – Сын, покорно соглашающийся её принять. Третий ангел – Святой Дух, который протягивая руку к чаше, утешает Христа в его жертвенности. Они не смотрят друг на друга, но между ними царит внутренняя гармония и понимание. Лица одухотворены, головы покорно склонились. В облике ангелов едва уловимы различия. Фигура ангела-Сына чуть крупнее, его поза спокойна, лицо печально. На ангеле тёмные одежды с золотой полосой и лазурная накидка. За спиной дерево, словно повторяющее наклон его головы. Ангел слева кажется более строгим, он исполнен нравственной силы и решимости. Он смотрит прямо, не склоняя головы. Ангел справа хрупок и нежен. От его фигуры веет печалью. Это Дух-Утешитель. Золотые крылья ангелов становятся фоном для чистых, холодных цветов их одеяний, в которых преобладает голубой тон. Ол создаёт впечатление ясности, покоя. Чистые, светлые, прозрачные цвета иконы несут согласие и гармонию. Икона “Троица” – не просто религиозное произведение: оно выражает идею всеобщего единения, которая была очень важна для Руси в то время. Икона Рублёва “Троица” – одно из высших достижений древнерусской живописи. В. А. Серов – выдающийся русский живописец, портретист, иллюстратор и театральный художник. Родился в Петербурге, в семье знаменитого композитора и музыкального критика А. Н. Серова. В 1871 году отец умирает, мать уезжает в Мюнхен учиться музыке, определив сына в семейство доктора
«Троица» Рублева — это ве¬личайшее произведение искусства, высокое откровение русского духа. Это многозначный символ, прекрасное выражение которого содержи в себе множество смыслов. Как символическое произведение, оно допускает разночтения.
Чаша является центральным объектом, объединяющим мысль. В христианстве (и не в нем одном) чаша выражает идею жертвы, имен¬но эта идея определяет композиционный и смысловой центр иконы. Как видно, на ней увековечен тот момент, когда одно из трех Лиц Божества выражает готовность принести Себя в жертву ради спасения человеческого рода.
Мы знаем, что Рублев в сво¬ем творчестве опирался на авто¬ритет Сергия Радонежского — «тайновидца Святой Троицы» . В кругу Преподобного существовал определенный образ мыслей, самобытный стиль богословствования, и понятно, что Рублев являлся одним из выразителей на языке иконописи идеологии, сложившейся в том кругу. Из известных нам событий, сопровождавших жизненный подвиг святого Сергия, может быть, самым потрясающим было посещение святого Богородицей с двумя апостолами. На сегодня известно, что это посещение сопровождалось Провозвестием «прихода времени Ее» . Можно себе представить, как это повлияло на Преподобного, каким идеям дало толчок. Можно представить и то, что это Провозвестие Владычицы получило соответствующую интерпретацию в духе времени и православной традиции. Исходя из этого Рублев и вложил в свою великую икону пророческий смысл апокалиптического характера.
АНДРЕЙ РУБЛЕВ. «ТРОИЦА»
«Троица» Андрея Рублева была плодом подлинного и счастливого вдохновения — вдохновения художника, который все свои порывы, весь жар своего сердца воплощал в прекрасных красках и линиях. Все то, что ученейшие из византийцев так сложно выражали в своих произведениях, вставало перед его глазами как живое, было близко, осязаемо, выразимо в искусстве.
Он сам испытывал счастливые мгновения высокого художественного созерцания. Близкие его не могли понять, что он находил в древних иконах, работах своих предшественников, почему он не бил перед ними поклонов, не шептал молитв, но, устремив взор на их дивные формы, в свободные от трудов часы подолгу просиживал перед ними. К этому высокому созерцанию прекрасного призывает Рублев своей «Троицей», и созерцание это в каждом образе его творения раскрывает неисчерпаемые глубины.
Прославленный шедевр был создан мастером в годы его наибольшей творческой зрелости. Но высшее вдохновение озарило художника после того, как он прошел путь настойчивых исканий. Еще в ранних произведениях его привлекала композиция в круге как образ гармонического совершенства. Однако лишь в «Троице» она полностью обрела свой смысл, всю силу художественного воздействия. Гармония круговой композиции служит символом единства, покоя и совершенства.
Чуткость к частностям сочетается с ощущением их сопряженности с целым, с основной темой всего творения. На что бы мы ни обращали свой взор, всюду находим отголоски основной круговой мелодии, соответствия линий, ритмические повторы, музыкальное согласие форм. Все, вплоть до мельчайших подробностей, образует невыразимое словами, но неизменно чарующее глаз симфоническое богатство линейных и живописных отношений. Краски составляют одно из главных очарований «Троицы».
Рублев был замечательным колористом. Миниатюры «Евангелия »Хитрово говорят о том, что он владел искусством нежных лучезарных тонов. В иконах звенигородского цикла розовые и голубые краски — светлые, нежные — слегка белесоваты, как во фресковой живописи.
В «Троице» мастер поставил задачу, чтобы краски зазвучали во всю мощь, чтобы красочная гармония стала насыщенной и плотной. Он добыл ляпис-лазури, драгоценнейшей и высокочтимой у старых мастеров краски, и, собрав всю ее цветовую силу, не смешивая с другими красками, бросил ярко-синее пятно в самый центр иконы. Синий плащ среднего юноши чарует глаз, как драгоценный самоцвет, и сообщает всему спокойную,
ясную радость. Поистине такой чистый цвет мог утверждать только человек с чистым сердцем, бодро смотрящий на жизнь.
Но Рублев не остановился на утверждении одного цвета, прекрасного самого по себе. Он стремился создать в своей иконе богатое цветовое созвучие. Вот почему рядом с сияющим «голубцом», как говорили встарь на Руси, чарует взор глубокий вишневый тон и солнечное золото охры. Может быть, в звонком аккорде этих чистых красок нашли косвенное отражение впечатления от ясного русского летнего дня — золотистой спеющей нивы с яркими синими вспышками васильков.
Но непосредственное ощущение красок родной природы должно было пройти через горнило творческого преображения для того, чтобы вылиться стройной мелодией.
«Троица» Рублева отмечена печатью юношеской свежести и чистоты. Это отпечаток юности русской культуры, ее пробуждающейся весны. Мы не знаем в точности времени возникновения «Троицы», но, надо полагать, возникла она в Итоге многолетних неустанных трудов художника и означает вершину его исканий.
Андрей Рублев трудился с великим усердием и смирением, не притязая на признательность современников, не помышляя
о славе последующих поколений. Но по прошествии шести столетий перед нами выступает во всем величии всемирно-историческое значение его свершений.
Мое сердце замирает, когда я смотрю на творение Рублева. Мне кажется, что я становлюсь участником этого разговора без слов, где понятно все.
20:07:42
СОЧИНЕНИЕ-ОПИСАНИЕ ИКОНЫ АНДРЕЯ РУБЛЕВА “ТРОИЦА”
Игумен Никон (ставший после Сергия Радонежского настоятелем Троице-Сергиевого монастыря) очень сокрушался, что вновь воздвигнутый белокаменный Троицкий собор не был украшен живописью. Предчувствуя скорую кончину свою и желая завершить убранство собора при жизни, Никон призвал для работы Андрея Рублева и Даниила Черного — прославленных живописцев, «изрядных вельми, всех превосходящих и в добродетели совершенных». Работа заключалась не только в том, чтобы расписать храм фресками. Кроме этого, надо было написать большое количество икон для высокого многоярусного иконостаса. Игумен Никон еще при жизни своей хотел не только видеть храм украшенным, но и написанной икону, которая должна была стать главным памятником «в похвалу Сергию Радонежскому». Приступать к росписи соборных стен можно было только через год после его постройки, когда фрескам уже не будет угрожать осадка здания. Но работы по внутреннему убранству храма можно было начинать сразу после окончания его строительства. И первой заботой было создание главной иконы — «Троицы», которая должна была стоять по правую сторону царских врат.
«Троица» с момента своего создания «была любимейшей иконой древнерусских художников», служила образцом для бесчисленных копий и воспроизведений. Но судьба самого Андрея Рублева и многих его творений драматична и поначалу даже необъяснима. Смиренный инок, он всю жизнь свою посвятил созданию фресок и икон на религиозные сюжеты. Уважаемый и широко известный, еще при жизни названный «преподобным», через какое-то время он был забыт потомками, а многие творения его оказались утраченными. Даже в начале XX века некоторые специалисты не могли достоверно назвать ни одного его произведения. Осталось лишь имя, да и то знали его только любители древнерусского искусства. Даже в знаменитой энциклопедии Брокгауза и Ефрона, выходившей в 1890—1907 годы, не нашлось места хотя бы для простого упоминания об Андрее Рублеве.
Теперь мы знаем, что Андрей Рублев жил в нелегкий, но знаменательный период русской истории. Обескровленная и униженная чужеземным игом, Русь вставала с колен, расправляла плечи и начала готовиться к освобождению от гнета Золотой Орды. То было время радостное и одновременно горькое, пора блистательных побед и жестоких поражений. К числу последних относятся грустные события 1408 года, когда на землю русскую вторгся хан Едигей. Разорительное нашествие монголо-татар еще раз показало, что русским князьям надо прекратить междоусобную вражду, жить в мире и согласии. Только объединившись, они смогут окончательно избавиться от «злой татарщины». Одни ученые считают, что именно в это время (около 1411 года) Андрей Рублев и создал свое лучшее произведение — «Троицу», которая в те времена имела значение особое. Правда, другие утверждают, что «Троица» была написана в 1420-е годы, когда (как указывалось выше) в монастыре был воздвигнут белокаменный Троицкий собор. Ветхозаветная Троица была символом единения еще в середине XIV века. Основывая свою обитель, Сергий Радонежский (как сказано в одном из его житий) «поставил храм Троицы… дабы взиранием на святую Троицу побеждался страх перед ненавистной раздельностью мира».
На довольно значительной по размерам доске Андрей Рублев изобразил ветхозаветную Троицу — явление Аврааму Бога в виде трех ангелов.
«И явился ему Господь у дубравы Мамре, когда он сидел при входе в шатер (свой), во время зноя дневного.
Он возвел очи свои и взглянул, и вот, три мужа стоят против него.
Увидев, он побежал навстречу им от входа в шатер (свой) и поклонился до земли.
И сказал: Владыко! Если я обрел благоволение перед очами твоими, не пройди мимо раба Твоего;
И принесут немного воды, и омоют ноги ваши; и отдохните под сим деревом,
А я принесу хлеба, и вы подкрепите сердца ваши; потом пойдите (в путь свой); так как вы идете мимо раба вашего.
Они сказали: сделай так, как говоришь.
И поспешил Авраам в шатер к Сарре и сказал (ей): поскорее замеси три саты лучшей муки и сделай пресные хлебы.
И побежал Авраам к стаду, и взял теленка нежного и хорошого, и дал отроку, и тот поспешил приготовить его.
И взял масла и молока и теленка приготовленного и поставил перед ними; а сам стоял подле них под деревом. И они ели».
Библейский рассказ в интерпретации Андрея Рублева утратил все те повествовательные черты, которые традиционно включались в композицию иконы на этот сюжет. Нет Авраама и Сарры, нет сцены заклания тельца, даже атрибуты трапезы сведены к минимуму: ангелы представлены не вкушающими, а беседующими. Жесты ангелов, плавные и сдержанные, свидетельствуют о возвышенном характере их беседы.
Содержание «Троицы» многогранно. Идейным и композиционным центром ее является чаша с головой жертвенного тельца — прообраз агнца новозаветного. «Чаша» прошла долгий путь, и во всей истории человечества имела значение «чаши жизни», «чаши мудрости», «чаши бессмертного напитка». В средние века на основе ее христианского значения возникло поэтическое сказание о «Чаше Грааля», из которой Иисус Христос пил во время Тайной вечери. В русскую народную поэзию чаша вошла как «смертная». Эта тема звучит в былинах и «Слове о полку Игореве». Для Андрея Рублева и его современников «чаша» была тесно связана с реальной жизнью, только на иконе трагизм этой героической темы выражен у него светлой печалью. В рублевской «Троице» «чаша смертная» — «залог жизни будущей». Вокруг престола с чашей сидят три задумчивых ангела, которые образуют собой как бы замкнутый круг — символ вечности, света и любви. Ангелы в одеяниях густого теплого тона, склоняя с бесконечной грацией убранные высокими прическами головы, с какой-то спокойно-строгой задумчивостью устремили глаза в тихую вечность. В иконе нет ни движения, ни действия — это триединое и неподвижное созерцание, словно три души, равной полноты духа и видения, сошлись, чтобы испытать свое смирение и свою мудрость перед жизнью, ее страданиями и скорбью.
За каждым из трех ангелов изображена его эмблема. За средним — древо, которое означает не только дуб мамрийский из библейского повествования, но и «древо жизни», «древо вечности», путь к которому после изгнания первых людей из рая заградил «серафим с пламенным вращающимся мечом». Согласно христианству, это древо могло быть символом воскресения. За вторым ангелом возвышаются легкие, стройные палаты. В «Псалтири» палаты являются художественным образом, который употребляется очень часто, как сфера радостного и вдохновенного познания. Созидание внутреннего мира человека в христианстве уподоблялось труду зодчего и называлось «домостроительством». За третьим ангелом возвышается гора — древний символ всего возвышенного. Таинственность и неизведанность величественных горних высот всегда действовали на воображение людей. В Библии «гора» есть образ «восхищения духа», потому на ней и происходят самые значительные события: на Синае Моисей получает скрижали завета, преображение Господне совершается на фаворе, Вознесение — на горе Елеонской… Кроме ссылок на позднейшие монастырские описи и «Сказания о святых иконописцах», достоверных сведений о написании этой иконы нет. Поэтому даже в начале XX века исследователи не решались с уверенностью что-либо утверждать и высказывали только предположения и догадки. До сих пор ведется спор о том, действительно ли «Троица» была написана Андреем Рублевым для Троицкого собора или она попала туда позднее. Историк В.А. Плугин полагает, что «Троица» попала в монастырь только при Иване Грозном и только в качестве дара. Царь Иван Грозный высоко чтил Троице-Сергиев монастырь — место своего крещения. Ежегодно ко дню памяти Сергия (25 сентября), а иногда и в другие дни, он приезжал в монастырскую обитель и делал щедрые вклады. Среди многочисленных его вкладов монастырские архивы упоминают и три иконы: «Богоматерь Умиление», «Сергий в житии» и «Троицу». Правда, одни ученые считают, что царь только обложил икону золотым окладом; другие не сомневаются, что вложен был и сам образ.
Но если «Троица» попала в Троице-Сергиев монастырь только при Иване Грозном, где же тогда она находилась в течение ста пятидесяти лет? И для какого храма она была написана первоначально? В.А. Плугин предполагает, что она попала в Московский Кремль в конце 1540-х годов, когда туда свозилось множество икон из разных городов — Новгорода, Смоленска, Звенигорода, Дмитрова. До передачи в Троице-Сергиеву лавру икона могла находиться либо в Благовещенском соборе Кремля, либо в кремлевских царских «казнах»-хранилищах, либо в покоях (например, в личной молельне царя). Однако и тут некоторые искусствоведы выражают сомнение в том, что «Троица» к Ивану Грозному перешла по праву прямого наследования.
В июне 1547 года в Москве случился страшный пожар, во время которого выгорела большая часть Кремля, в том числе все иконное убранство Благовещенского собора и царский дворец с его иконами и сокровищами. Но «Троицы» тогда в Москве не было, она появилась там не позднее 1554 года, поскольку к этому времени для нее был уже изготовлен великолепный золотой оклад. Создать его могли только златокузнецы царских мастерских Кремля. Вернувшийся на пепелище юный монарх приказал вызвать из Новгорода и Пскова лучших художников, чтобы они украсили иконами и фресками выгоревшие церкви и палаты. Для выполнения этих работ требовалось немало времени, и потому царь разослал во многие русские города «по святые и честные иконы» и велел поставить их в «Благовещении» и других храмах, «доколе новые иконы напишут». Вероятно, тогда-то и появилась в Москве «Троица».
После написания новых икон привезенные ранее по обычаю были возвращены обратно, но не все. Поскольку «святость с государевых дворов» была собственностью царя, то Иван Грозный и оставил у себя «Троицу». Но не просто оставил, а уделил ей особое внимание. Вскоре после победоносного возвращения с Волги он украсил многие прославленные иконы, но ни одну так пышно, как «Троицу» (в конце XVI века этот оклад был заменен новым, сделанным по заказу Бориса Годунова). А в Троице-Сергиев монастырь, предполагает В.А. Плугин, икона попала, возможно, в декабре 1564 года. В это время Иван Грозный ввел опричнину, которая характеризовала собой новый этап в жизни Московского государства. Этап этот ознаменовался внезапным отъездом царя в Александровскую слободу — со всеми приближенными и слугами, со всей казной и «святостью» По дороге в слободу Иван Грозный посетил Троицкую обитель, которая незадолго до того погорела и нуждалась в иконах. Может быть, тогда Иван Васильевич и пожертвовал монастырю лучшее произведение великого мастера.
До революции «Троица» оставалась в Троицком соборе Троице-Сергиевой лавры, но потом распоряжением Советского правительства она была передана для реставрации в только что учрежденные Центральные государственные реставрационные мастерские. Рублевская икона и до этого не раз промывалась, прописывалась, иногда покрывалась олифой, которая скоро темнела. Все это, конечно же, сказывалось на сохранности первоначальной живописи Лишь в 1919 году «Троица» была окончательно освобождена от поздних наслоений, и с тех пор она всех чарует своим художественным совершенством. После реставрации в 1920 году она была выставлена для всеобщего обозрения среди других икон, а ныне находится в Третьяковской галерее На ее месте в иконостасе Троицкого собора поставлена копия, очень хорошо выполненная художником-реставратором Н.А Барановым.
Уже при первом взгляде на икону зритель оказывается в плену грациозных, певучих линий ее рисунка и нежнейшей красоты сочетающихся цветов. И чем дольше мы всматриваемся в чарующую живопись иконы, тем сильнее ощущаем душевное спокойствие, умиротворенность и неизъяснимое чувство гармонии с миром. Несмотря на то, что в прошлом икона пострадала от многих повреждений, краски ее до сих пор словно излучают свет, пронизывающий все ее детали. Советский художник и искусствовед И. Грабарь писал, что «Троица» сверкает высшим, неземным светом, тем самым, который излучают только создания гениев». Свет этот сияет в белых и голубоватых пробелах, он напоминает одновременно и голубизну неба, и зацветающий лен, и первые васильки (появляющиеся к Троицыну дню) в зеленеющей еще ржи.
Много раз изученная и описанная, рублевская «Троица» и сегодня продолжает волновать искусствоведов загадочной сложностью своего художественного стиля. Но, кроме этого, в ученых кругах до сих пор не снят вопрос, который, на первый взгляд может вызвать недоумение: «Кто написал «Троицу»? Знаток и собиратель икон Д.А. Ровинский еще в прошлом веке высказал мысль о том, что икону мог написать итальянский мастер. Искусствовед Андрей Никитин пишет, что надо говорить не о «Троице» Рублева, а о «Троице Рублева», потому что (как об этом говорилось выше) произведениям великого иконописца рекомендовалось подражать как непревзойденным образцам русского иконописного искусства.
Видимо, еще долго ученые будут изучать жизнь Андрея Рублева, его творческую манеру, историю создания знаменитой иконы. А три задумчивых и грустных ангела в мерцающем свете лампад из века в век будут вести свою безмолвную и таинственную беседу над могилой «великого старца»…