Сочинение на тему святости и греха в поэме двенадцать
12 вариантов
Можно по-разному относиться к тому, что показал Блок в поэме «Двенадцать», к её геро-ям, к их миру. Можно соглашаться или не соглашаться с автором, но нельзя не признать, что эта поэма – великое произведение об одной из наиболее страшных эпох в истории России. Революция – это беспощадная схватка Бога и Дьявола за душу человеческую. По-эма «Двенадцать» – честнейшая попытка понять свою страну и свой народ. Не осудить, не оправдать, а понять. И именно в этом непреходящее значение А. Блока и его творчества.
Поэма о революции была написана поэтом через два месяца после того, как в Петрограде произошло вооруженное восстание. Он уловил «ветер», «страшный шум» времени, пере-ломный характер эпохи.
«Двенадцать» не поэтическая хроника, это поэма, в которой эпическое начало, изображе-ние событий и характеров составляет основу художественной структуры. В основе сюжета поэмы трагические события в любовном треугольнике Петруха – Катька – Ванька. Здесь всё необычно для А. Блока. И обращение к авантюрному, стремительно развивающемуся действию, и детальное изображение полупролетарской-полубосяцкой среды, и социально-историческое объяснение поступков героев.
Помимо внешнего, в поэме присутствует и другой смысловой и образный план. Все сю-жетные события, несмотря на их ощутимую предметность, протекают не только в реаль-ности, но и «на всем божьем свете», космосе, истории, оставляя в ней свой след, видный лирическому герою в философском ракурсе.
Поэтому наряду с социально-политическими деталями и оценками в поэме содержатся философские обобщения. Сквозь конкретику современности, благодаря особой фигуре автора, стоящего вне событий, над ними, просвечивает вечность, путь России.
В произведении присутствует конкретность в изображении исторического момента (канун разгона Учредительного собрания), детали, дающие представления о революционном Петрограде, реальные будничные сцены, характеризующие время. Но частный случай вы-водится в поэме за свои ограниченные пределы, становится основой философско-исторического обобщения. Повествование о красногвардейском дозоре, идущем по ули-цам революционного Петрограда, приобретает космические масштабы, выражает пред-ставления поэта о революции. Этому способствуют образы-лейтмотивы поэмы, система контрастов. Ветер, вьюга, пурга, снежная метель – образы, пронизывающие всю поэму. Они связаны с темой «мирового пожара в крови», с темой рожденного революцией очи-стительного огня, с идеей возмездия, с вырывающимися на простор творческими силами человека. Одним из основных мотивов, пронизывающих всё художественное пространст-во поэмы, является мотив святости и греха. Данный мотив связан с пониманием Блоком революции, её «музыки», с трагической сменой эпох, сломом старого и рождением нового.
Так, ветер выступает одновременно и как реальная сила природа, и как символ большеви-стской революции, разрушающей уклад жизни. Природа, как известно, в благих делах со-чувствует людям, а у Блока, напротив, вступает в противоборство с людьми. Вероятно, че-ловеческая цивилизация совершает что-то неладное, противоестественное законам обще-человеческого развития:
Черный вечер.
Белый снег.
Ветер, ветер!
На ногах не стоит человек.
Ветер, ветер!
На всём белом свете!
Смена двух эпох приобретает колоссальные масштабы, жертвы переливаются за тысячи. «Свобода… без ареста» открывает широкие возможности «раскольниковым», считающим, что отныне им все дозволено. Недаром сразу же после строчки «Свобода эх, эх без креста» слышатся оружейные «трели» – «тра-та-та!» Тем более, что вседозволенность скреплена высокой благородной идеей избавления человечества от эксплуататоров:
Мы на горе всем буржуям
Мировой пожар раздуем,
Мировой пожар в крови –
Господи, благослови!
Нравственная сторона взбунтовавшейся стихии погибла в своём зародыше. Убийство Катьки это ощущение ещё более усиливает. Тема святости и греха во всей полноте высту-пает в линии, которая связана с образом Христа:
Так идут державным шагом –
Позади – голодный пес,
Впереди – с кровавым флагом,
И за вьюгой невидим,
И от пули невредим.
Нежной поступью надвьюжной,
В белом венчике из роз –
Впереди – Исус Христос
Многие увидели в этом утверждение святости революции, но «кровавый флаг» усложняет ситуацию. Антитезой ему выступает «белый венчик из роз», который в католической тра-диции выступает символом Девы Марии. Сложным и многозначным является образ-символ голодного пса, который воплощает бессмысленный и беспощадный русский бунт, «мировой пожар».
Тема святости и греха, пронизывающая всю поэму, помогает передать поэту не только конкретно-историческое содержание, но и серьезные социально-философские противоре-чия происходящих событий.
России суждено пережить муки,
унижения, разделение; но она выйдет
из этих унижений новой и —
по-новому — великой.
А. Блок
Поэма Александра Блока «Двенадцать» была написана в первую зиму после октябрьского переворота. В стране постепенно устанавливается власть большевиков, между представителями различных слоев общества возникают новые, совершенно недопустимые ранее отношения, когда правда оказывается на стороне вчерашних рабочих, ощетинившихся на подлых «буржуев» сотнями штыков и винтовок.
В поэме «Двенадцать» ярко и реалистично переданы события, происходившие в стране в то переломное время. Александр Блок, с одно стороны, воспевал революцию как способ перехода к лучшей жизни, но и показывал ее отрицательные, греховные стороны: ненависть людей друг к другу, их склонность к унижению, жестокости и даже к убийству женщин.
Сюжет поэмы поставлен в параллель библейской легенде: образ Иисуса Христа, двенадцать учеников — двенадцать апостолов. Рождество Христово, учение Христа, первые двенадцать его последователей — все это когда-то ознаменовало начало новой эры. Новая эра, в понимании Блока, — это обновление общественного сознания. Вместо языческих верований и жертвоприношений богам утвердилась новая вера, связанная с необходимостью всеобщего равенства. Такое же обновление, по замыслу автора, происходит и в России. С одной стороны — мир отживший заслуживает уничтожения. Поэт радуется, что на смену этому безобразному миру идет нечто новое, возможно, более совершенное. С другой стороны — это утверждающееся новое в каких-то деталях неразрывно связано с прошлым:
Злоба, грустная злоба
Кипит в груди…
Черная злоба, святая злоба…
Реальный мир разделен на две контрастные половины. Конкретным проявлением действительности является «буржуи на перекрестке», «голодный пес», публичный дом, офицерский разврат, «разборка» с ударом ножа, убийство офицера, поп и т. д.
В то же время, «святое» начало революции связано с идеей обновления. И претворять в жизнь это «святое» призваны двенадцать апостолов – красноармейцев. Им поручено великое дело – защищать революцию, хотя их путь лежит через грех – кровь, насилие, жестокость. С помощью образа двенадцати красноармейцев Блок раскрывает тему пролитой крови, насилия в период великих исторических перемен, тему вседозволенности. “Апостолы революции” оказываются способны убивать, грабить, нарушать Христовы заповеди, но без этого, по мнению автора, невозможно осуществить задачи революции. Блок считал, что путь к гармоничному будущему лежит через хаос, кровь.
Образ Христа в поэме олицетворяет веру Блока в преодоление кровавого греха, в исход из кровавого настоящего к гармоничному будущему. Его образ символизирует не только веру автора в святость задач революции, не только оправдание “святой злобы” революционного народа, но и идею принятия Христом очередного греха человека, идею прощения и надежду, что люди придут к его заветам, к идеалам любви, к вечным ценностям. Иисус идет впереди двенадцати красноармейцев, которые проходят путь от свободы “без креста” к свободе с Христом.
Духовно слепым “двенадцати” не дано видеть Христа, для них он незрим. Эти апостолы нового мира только смутно чувствуют его присутствие. Их отношение к Христу трагически двойственно: они окликают его дружеским словом “товарищ” и, вместе с тем, стреляют в него. Но Христа нельзя убить, как нельзя убить в себе совесть, любовь, жалость. Пока живы эти чувства, жив и человек.
Несмотря на кровь, грязь, преступления, все то “черное”, что несет с собой революция, есть в ней и “белая” правда, мечта о свободной и счастливой жизни, ради которой ее апостолы и убивают, и умирают. Значит, Христос, призрачно возникший в финале поэмы, является у Блока символом духовно-нравственного идеала человечества.
Вся поэма строится на контрастах: контрастах цвета, контрастах темпа и мелодики стиха, контрастности действий героев:
Черный вечер.
Белый снег.
Ветер, ветер!
На ногах не стоит человек.
Ветер, ветер —
На всем Божьем свете!
Черное небо и белый снег — символы того двойственного, что совершается на свете, что творится в каждой душе. Грозный вихрь нарушает спокойное течение жизни, принимает всемирные масштабы, очистительная буря революции несет новые идеи, несовместимые со всем устоявшимся укладом старого мира. Вместе с тем революция — это и кровь, грязь, преступления, Блок не скрывает ее черной стороны.
В конце поэмы возникает, еще недоступное людям начало духовного обновления. Христос, появляющийся в финале поэмы, взят не как религиозная личность, не как образ евангельской легенды, а как символ начала новой эры. Образ этот возник у автора неожиданно, и «вместо Христа должен быть кто-то другой». Но именно этот образ понятен всем, именно он символизирует обновление…
Того обновления, того просветления, которое воспел Александр Блок в своей поэме, в сущности не произошло. Та революция, о которой написана одна из замечательнейших поэм, не оправдала его ожиданий. Эта революция легла тяжким грузом на русский народ, предопределив развитие истории на много лет вперед.
Можно по-разному относиться к тому, что показал Блок в поэме «Двенадцать», к её геро-ям, к их миру. Можно соглашаться или не соглашаться с автором, но нельзя не признать, что эта поэма — великое произведение об одной из наиболее страшных эпох в истории России. Революция — это беспощадная схватка Бога и Дьявола за душу человеческую. По-эма «Двенадцать» — честнейшая попытка понять свою страну и свой народ. Не осудить, не оправдать, а понять. И именно в этом непреходящее значение А. Блока и его творчества.
Поэма о революции была написана поэтом через два месяца после того, как в Петрограде произошло вооруженное восстание. Он уловил «ветер», «страшный шум» времени, пере-ломный характер эпохи.
«Двенадцать» не поэтическая хроника, это поэма, в которой эпическое начало, изображе-ние событий и характеров составляет основу художественной структуры. В основе сюжета поэмы трагические события в любовном треугольнике Петруха — Катька — Ванька. Здесь всё необычно для А. Блока. И обращение к авантюрному, стремительно развивающемуся действию, и детальное изображение полупролетарской-полубосяцкой среды, и социально-историческое объяснение поступков героев.
Помимо внешнего, в поэме присутствует и другой смысловой и образный план. Все сю-жетные события, несмотря на их ощутимую предметность, протекают не только в реаль-ности, но и «на всем божьем свете», космосе, истории, оставляя в ней свой след, видный лирическому герою в философском ракурсе.
Поэтому наряду с социально-политическими деталями и оценками в поэме содержатся философские обобщения. Сквозь конкретику современности, благодаря особой фигуре автора, стоящего вне событий, над ними, просвечивает вечность, путь России.
В произведении присутствует конкретность в изображении исторического момента (канун разгона Учредительного собрания), детали, дающие представления о революционном Петрограде, реальные будничные сцены, характеризующие время. Но частный случай вы-водится в поэме за свои ограниченные пределы, становится основой философско-исторического обобщения. Повествование о красногвардейском дозоре, идущем по ули-цам революционного Петрограда, приобретает космические масштабы, выражает пред-ставления поэта о революции. Этому способствуют образы-лейтмотивы поэмы, система контрастов. Ветер, вьюга, пурга, снежная метель — образы, пронизывающие всю поэму. Они связаны с темой «мирового пожара в крови», с темой рожденного революцией очи-стительного огня, с идеей возмездия, с вырывающимися на простор творческими силами человека. Одним из основных мотивов, пронизывающих всё художественное пространст-во поэмы, является мотив святости и греха. Данный мотив связан с пониманием Блоком революции, её «музыки», с трагической сменой эпох, сломом старого и рождением нового.
Так, ветер выступает одновременно и как реальная сила природа, и как символ большеви-стской революции, разрушающей уклад жизни. Природа, как известно, в благих делах со-чувствует людям, а у Блока, напротив, вступает в противоборство с людьми. Вероятно, че-ловеческая цивилизация совершает что-то неладное, противоестественное законам обще-человеческого развития:
Черный вечер.
Белый снег.
Ветер, ветер!
На ногах не стоит человек.
Ветер, ветер!
На всём белом свете!
Смена двух эпох приобретает колоссальные масштабы, жертвы переливаются за тысячи. «Свобода… без ареста» открывает широкие возможности «раскольниковым», считающим, что отныне им все дозволено. Недаром сразу же после строчки «Свобода эх, эх без креста» слышатся оружейные «трели» — «тра-та-та!» Тем более, что вседозволенность скреплена высокой благородной идеей избавления человечества от эксплуататоров:
Мы на горе всем буржуям
Мировой пожар раздуем,
Мировой пожар в крови —
Господи, благослови!
Нравственная сторона взбунтовавшейся стихии погибла в своём зародыше. Убийство Катьки это ощущение ещё более усиливает. Тема святости и греха во всей полноте высту-пает в линии, которая связана с образом Христа:
Так идут державным шагом —
Позади — голодный пес,
Впереди — с кровавым флагом,
И за вьюгой невидим,
И от пули невредим.
Нежной поступью надвьюжной,
В белом венчике из роз —
Впереди — Исус Христос
Многие увидели в этом утверждение святости революции, но «кровавый флаг» усложняет ситуацию. Антитезой ему выступает «белый венчик из роз», который в католической тра-диции выступает символом Девы Марии. Сложным и многозначным является образ-символ голодного пса, который воплощает бессмысленный и беспощадный русский бунт, «мировой пожар».
Тема святости и греха, пронизывающая всю поэму, помогает передать поэту не только конкретно-историческое содержание, но и серьезные социально-философские противоре-чия происходящих событий.
А.А. Блок очень хотел связать с революцией, этим судьбоносным для страны событием, возможность обновления всего мира, его духовного очищения. Искренняя вера в спасительность «мирового пожара» революции нашла отражение, прежде всего, в поэме «Двенадцать». Поэма была написана на одном дыхании: Блок начал работать 8 января 1918 года, а 28 января уже закончил, после чего в дневнике сделал запись: «Сегодня — я гений». «Моря природы, жизни и искусства разбушевались, брызги встали радугой над нами. Я смотрел на радугу, когда писал «Двенадцать».
Первые строки «Двенадцати» определяют принцип композиции всей поэмы — контраст черного и белого, старого и нового, тьмы и света, сатиры и героики: «Черный вечер. Белый снег». Контраст мы увидим и в системе образов (голодный пес — Исус Христос), и в хронотопе, то есть временно-пространственном построении (позади — впереди), и в деталях (державный шаг — нежная поступь), и в ритмике стиха (в поэме слышится и частушка, марш, и романс).
Однако все не так однозначно, как кажется. Уже в начальной строфе обращаем внимание на неустойчивость видимого противопоставления, все пошатнулось: «Ветер, ветер! / На ногах не стоит человек. / Ветер, ветер — / На всем Божьем свете!» Границы между тьмой и светом зыбки. Шаткость мира подчеркивается четырехкратным повтором слова «ветер», строкой «На ногах не стоит человек». И эта вселенская неустойчивость становится определяющим мотивом поэмы. Неслучаен переход от универсальных символических образов природы (ветер, снег) к конкретному человеку, обобщенному образу «всякого ходока», который изображается скользящим — «скользко», «скользит». Причем ветер гуляет «на всем Божьем свете», то есть Россия символизирует собой весь мир. На русском человеке особая ответственность — выстоять, не упасть на этом ветру, когда над всей землей «черное, черное небо» и у многих людей «злоба, грустная злоба кипит в груди… Черная злоба, святая злоба…». И так трудно найти твердый путь, верный путь — путь «в тоске безбрежной», путь «сквозь кровь и пыль», к свету, к вере. Таким образом, с начала поэмы заявлена ее основная тема — грандиозная картина борьбы мирового зла и добра. За любовным сюжетом встает зарево «мирового пожара», за петроградской улицей — не только Русь, но и «весь Божий свет», за двенадцатью красногвардейцами — все человечество.
В контексте раскрытия темы святости и греха образ «двенадцати» выглядит особенно интересно. Такие отряды формировались большевиками в Петрограде из рабочего люда, были призваны стать силой пролетарской революции. Как правило, в Красную гвардию отбирались «проверенные» люди, цвет рабочего класса. Но в поэме перед нами вовсе не авангард, а голытьба, которой «на спину б надо бубновый туз» — отличительный знак каторжников. Эти люди вихрем истории подняты с самых низов. И они взяли на себя всю тяжесть исторического возмездия, все бремя платы за искупление грехов.
Некоторые критики считают, что Блок изначально пытался показать «кошмарно-убийственный характер революции». Но нельзя проигнорировать и строки: «Товарищ, гляди в оба!», «Революционный держите шаг!», «Вперед, вперед, / Рабочий народ». В душах «двенадцати» смешаны и забубенная удаль, и чувство революционного долга. Причем оба эти начала не просто совмещаются, но противоборствуют в героях, что вполне отвечает человеческой и социальной природе героев:
Как пошли наши ребята
В красной гвардии служить —
В красной гвардии служить —
Буйну голову сложить!
Эх, эх!
Позабавиться не грех!
Запирайте етажи,
Нынче будут грабежи!
Отмыкайте погреба —
Гуляет нынче голытьба!
С одной стороны, кажется, что красноармейцы, впереди которых Исус Христос, сравнимы с двенадцатью апостолами. Однако многими критиками подмечается, что образ «двенадцати», рассматриваемый в контексте мотива бесовства, никак не может символизировать библейских героев, несущих всему миру благую весть о возрождении человека к новой жизни. Они творят лишь разрушения на своем пути, потешаясь над христианской святостью:
Товарищ, винтовку держи, не трусь!
Пальнем-ка пулей в Святую Русь —
В кондовую,
В избяную,
В толстозадую!
Эх, эх, без креста!
Неоднозначной оказывается мораль красногвардейцев и там, где дело касается любви и ненависти, своеобразных «параллелей» святости и греху. После совершенного в ревности убийства Петька восклицает: «Ох, пурга какая, спасе!» Здесь впервые появляется фигура, которая затем получит имя Христа. Но товарищи призывают его не вспоминать «золотой иконостас»:
Петька! Эй, не завирайся!
От чего тебя упас
Золотой иконостас?
Бессознательный ты, право,
Рассуди, подумай здраво —
Али руки не в крови
Из-за Катькиной любви?
Шаг держи революционный!
Близок враг неугомонный!
Герои поэмы не разделяют дело революции и Катькину пролитую кровь, говорят обо всем подряд или вперемежку. Петька продолжает идти с ними вместе, уже не оступаясь. Его личная драма разрешается окончательно и бесповоротно, автор больше к этому не возвращается. Однако ощущение трагизма происходящего так и остается с читателем. Продолжает в душе звучать: «Загубил я, бестолковый, / Загубил я сгоряча… ах!» И стоном отдается: «Упокой, господи, душу рабы твоея…/ Скучно!» Мы чувствуем, что грубые утешения товарищей лишь внешне помогают Петрухе справиться с собой и восстановить державный шаг: «И Петруха замедляет / Торопливые шаги… / Он головку вскидывает, / Он опять повеселел…» Веселье это напускное. Неслучайно следующую главу начинают строки, пронизанные всечеловеческой тоской: «Ох ты, горе-горькое! / Скука, скучная, Смертная!»
Так и образ Христа получает двойное истолкование. С кем он? Кого призван защитить? Некоторые обвиняли Блока в кощунственном святотатстве, свидетельствующем о том, что поэт «продался» новой власти, поставив Спасителя во главе революционеров. Другие увидели в Исусе вождя двенадцати красногвардейцев — «апостолов», который ведет их революционным путем. Они считали, что Блок воспевал величие и правоту «революции-бури», несущей возмездие старому миру. Несмотря на то, что герои поэмы идут в бой «без имени святого», «эх, эх, без креста!», дело, которое они вершат ради будущего всего человечества, право и свято. То есть Блок «освящает» именем Исуса революцию. Христос не напрасно идет «в белом венчике из роз», являющемся символом чистоты, святости, непорочности. Если «старый мир» являет собой зло, мрак, то силы, ему противостоящие, не могут не быть добрыми, светлыми, святыми. И это даже притом, что поэт не идеализирует своих героев. Коллективный портрет двенадцати, этого отчаянного сброда, содержит в себе все крайности народной стихии — неуправляемость, бессмысленную жестокость. Однако за «гримасами» революции Блок видел ее величие. В статье «Интеллигенция и революция» читаем: «Что же вы думали? Что революция — идиллия? Что народ — паинька? что так «бескровно» и так «безболезненно» разрешится вековая распря между «черной» и «белой» костью?..» Христос в поэме становится заступником всех угнетенных и обездоленных, воплощением справедливости, символом революции. Доказательством данной мысли могут послужить строки из стихотворения Блока 1906 года «Ангел-Хранитель», в котором Христос шел «отмстить неразумным, кто жил без огня», кто унижал народ.
Поэт стремился отразить короткую переломную эпоху в жизни русского общества, когда размываются понятия святости и греха. Двенадцать красногвардейцев проходят путь от стихийного разгула (кульминацией которого является убийство Катьки) к дисциплинированности и собранности. Герои в финале поэмы уже не грозят старому миру полоснуть ножичком, не поют анархически-разбойных частушек, а действуют более осознанно. В последних главах неоднократно повторяется призыв: «Вперед, вперед, вперед, / Рабочий народ!» Вместе с тем в поэме показано, насколько жестоко творится история. Нет оправдания невинно пролитой крови (примером является образ Катьки). И как у Пушкина «бессмысленный и беспощадный» бунт почти так же беспощадно и кроваво карается властью, так и у Блока стихию народного бунта неотвратимо сменяет «державный шаг» новой власти. Ведь страшнее самой жестокой тирании безвластие, анархия.
Тема святости и греха в поэме Блока Двенадцать
А.А. Блок очень хотел связать с революцией, этим судьбоносным для страны событием, возможность обновления всего мира, его духовного очищения. Искренняя вера в спасительность «мирового пожара» революции нашла отражение, прежде всего, в поэме «Двенадцать». Поэма была написана на одном дыхании: Блок начал работать 8 января 1918 года, а 28 января уже закончил, после чего в дневнике сделал запись: «Сегодня – я гений». «Моря природы, жизни и искусства разбушевались, брызги встали радугой над нами. Я смотрел на радугу, когда писал «Двенадцать».
Первые строки «Двенадцати» определяют принцип композиции всей поэмы – контраст черного и белого, старого и нового, тьмы и света, сатиры и героики: «Черный вечер. Белый снег». Контраст мы увидим и в системе образов (голодный пес – Исус Христос), и в хронотопе, то есть временно-пространственном построении (позади – впереди), и в деталях (державный шаг – нежная поступь), и в ритмике стиха (в поэме слышится и частушка, марш, и романс).
Однако все не так однозначно, как кажется. Уже в начальной строфе обращаем внимание на неустойчивость видимого противопоставления, все пошатнулось: «Ветер, ветер! / На ногах не стоит человек. / Ветер, ветер – / На всем Божьем свете!» Границы между тьмой и светом зыбки. Шаткость мира подчеркивается четырехкратным повтором слова «ветер», строкой «На ногах не стоит человек». И эта вселенская неустойчивость становится определяющим мотивом поэмы. Неслучаен переход от универсальных символических образов природы (ветер, снег) к конкретному человеку, обобщенному образу «всякого ходока», который изображается скользящим – «скользко», «скользит». Причем ветер гуляет «на всем Божьем свете», то есть Россия символизирует собой весь мир. На русском человеке особая ответственность – выстоять, не упасть на этом ветру, когда над всей землей «черное, черное небо» и у многих людей «злоба, грустная злоба кипит в груди… Черная злоба, святая злоба…». И так трудно найти твердый путь, верный путь – путь «в тоске безбрежной», путь «сквозь кровь и пыль», к свету, к вере. Таким образом, с начала поэмы заявлена ее основная тема – грандиозная картина борьбы мирового зла и добра. За любовным сюжетом встает зарево «мирового пожара», за петроградской улицей – не только Русь, но и «весь Божий свет», за двенадцатью красногвардейцами – все человечество.
В контексте раскрытия темы святости и греха образ «двенадцати» выглядит особенно интересно. Такие отряды формировались большевиками в Петрограде из рабочего люда, были призваны стать силой пролетарской революции. Как правило, в Красную гвардию отбирались «проверенные» люди, цвет рабочего класса. Но в поэме перед нами вовсе не авангард, а голытьба, которой «на спину б надо бубновый туз» – отличительный знак каторжников. Эти люди вихрем истории подняты с самых низов. И они взяли на себя всю тяжесть исторического возмездия, все бремя платы за искупление грехов.
Некоторые критики считают, что Блок изначально пытался показать «кошмарно-убийственный характер революции». Но нельзя проигнорировать и строки: «Товарищ, гляди в оба!», «Революцьонный держите шаг!», «Вперед, вперед, / Рабочий народ». В душах «двенадцати» смешаны и забубенная удаль, и чувство революционного долга. Причем оба эти начала не просто совмещаются, но противоборствуют в героях, что вполне отвечает человеческой и социальной природе героев:
Как пошли наши ребята
В красной гвардии служить –
В красной гвардии служить –
Буйну голову сложить!
…
Эх, эх!
Позабавиться не грех!
Запирайте етажи,
Нынче будут грабежи!
Отмыкайте погреба –
Гуляет нынче голытьба!
С одной стороны, кажется, что красноармейцы, впереди которых Исус Христос, сравнимы с двенадцатью апостолами. Однако многими критиками подмечается, что образ «двенадцати», рассматриваемый в контексте мотива бесовства, никак не может символизировать библейских героев, несущих всему миру благую весть о возрождении человека к новой жизни. Они творят лишь разрушения на своем пути, потешаясь над христианской святостью:
Товарищ, винтовку держи, не трусь!
Пальнем-ка пулей в Святую Русь –
В кондовую,
В избяную,
В толстозадую!
Эх, эх, без креста!
Неоднозначной оказывается мораль красногвардейцев и там, где дело касается любви и ненависти, своеобразных «параллелей» святости и греху. После совершенного в ревности убийства Петька восклицает: «Ох, пурга какая, спасе!» Здесь впервые появляется фигура, которая затем получит имя Христа. Но товарищи призывают его не вспоминать «золотой иконостас»:
– Петька! Эй, не завирайся!
От чего тебя упас
Золотой иконостас?
Бессознательный ты, право,
Рассуди, подумай здраво –
Али руки не в крови
Из-за Катькиной любви?
– Шаг держи революцьонный!
Близок враг неугомонный!
Герои поэмы не разделяют дело революции и Катькину пролитую кровь, говорят обо всем подряд или вперемежку. Петька продолжает идти с ними вместе, уже не оступаясь. Его личная драма разрешается окончательно и бесповоротно, автор больше к этому не возвращается. Однако ощущение трагизма происходящего так и остается с читателем. Продолжает в душе звучать: «Загубил я, бестолковый, / Загубил я сгоряча… ах!» И стоном отдается: «Упокой, господи, душу рабы твоея…/ Скучно!» Мы чувствуем, что грубые утешения товарищей лишь внешне помогают Петрухе справиться с собой и восстановить державный шаг: «И Петруха замедляет / Торопливые шаги… / Он головку вскидавает, / Он опять повеселел…». Веселье это напускное. Неслучайно следующую главу начинают строки, пронизанные всечеловеческой тоской: «Ох ты, горе-горькое! / Скука, скучная, Смертная!»
Так и образ Христа получает двойное истолкование. С кем он? Кого призван защитить? Некоторые обвиняли Блока в кощунственном святотатстве, свидетельствующем о том, что поэт «продался» новой власти, поставив Спасителя во главе революционеров. Другие увидели в Исусе вождя двенадцати красногвардейцев – «апостолов», который ведет их революционным путем. Они считали, что Блок воспевал величие и правоту «революции-бури», несущей возмездие старому миру. Несмотря на то, что герои поэмы идут в бой «без имени святого», «эх, эх, без креста!», дело, которое они вершат ради будущего всего человечества, право и свято. То есть Блок «освящает» именем Исуса революцию. Христос не напрасно идет «в белом венчике из роз», являющемся символом чистоты, святости, непорочности. Если «старый мир» являет собой зло, мрак, то силы, ему противостоящие, не могут не быть добрыми, светлыми, святыми. И это даже притом, что поэт не идеализирует своих героев. Коллективный портрет «двенадцати», этого отчаянного сброда, содержит в себе все крайности народной стихии – неуправляемость, бессмысленную жестокость. Однако за «гримасами» революции Блок видел ее величие. В статье «Интеллигенция и революция» читаем: «Что же вы думали? Что революция – идиллия? Что народ – паинька? что так «бескровно» и так «безболезненно» разрешится вековая распря между «черной» и «белой» костью?..». Христос в поэме становится заступником всех угнетенных и обездоленных, воплощением справедливости, символом революции. Доказательством данной мысли могут послужить строки из стихотворения Блока 1906 года «Ангел-Хранитель», в котором Христос шел «отмстить неразумным, кто жил без огня», кто унижал народ.
Поэт стремился отразить короткую переломную эпоху в жизни русского общества, когда размываются понятия святости и греха. Двенадцать красногвардейцев проходят путь от стихийного разгула (кульминацией которого является убийство Катьки) к дисциплинированности и собранности. Герои в финале поэмы уже не грозят старому миру полоснуть ножичком, не поют анархически-разбойных частушек, а действуют более осознанно. В последних главах неоднократно повторяется призыв: «Вперед, вперед, вперед, / Рабочий народ!» Вместе с тем в поэме показано, насколько жестоко творится история. Нет оправдания невинно пролитой крови (примером является образ Катьки). И как у Пушкина «бессмысленный и беспощадный» бунт почти так же беспощадно и кроваво карается властью, так и у Блока стихию народного бунта неотвратимо сменяет «державный шаг» новой власти. Ведь страшнее самой жестокой тирании безвластие, анархия.
Главная
Сочинения по литературе
Тема святости и греха в поэме Блока Двенадцать – сочинение
Тема святости и греха в поэме Блока Двенадцать
А.А. Блок очень хотел связать с революцией, этим судьбоносным для страны событием, возможность обновления всего мира, его духовного очищения. Искренняя вера в спасительность «мирового пожара» революции нашла отражение, прежде всего, в поэме «Двенадцать». Поэма была написана на одном дыхании: Блок начал работать 8 января 1918 года, а 28 января уже закончил, после чего в дневнике сделал запись: «Сегодня – я гений». «Моря природы, жизни и искусства разбушевались, брызги встали радугой над нами. Я смотрел на радугу, когда писал «Двенадцать».
Первые строки «Двенадцати» определяют принцип композиции всей поэмы – контраст черного и белого, старого и нового, тьмы и света, сатиры и героики: «Черный вечер. Белый снег». Контраст мы увидим и в системе образов (голодный пес – Исус Христос), и в хронотопе, то есть временно-пространственном построении (позади – впереди), и в деталях (державный шаг – нежная поступь), и в ритмике стиха (в поэме слышится и частушка, марш, и романс).
Однако все не так однозначно, как кажется. Уже в начальной строфе обращаем внимание на неустойчивость видимого противопоставления, все пошатнулось: «Ветер, ветер! / На ногах не стоит человек. / Ветер, ветер – / На всем Божьем свете!» Границы между тьмой и светом зыбки. Шаткость мира подчеркивается четырехкратным повтором слова «ветер», строкой «На ногах не стоит человек». И эта вселенская неустойчивость становится определяющим мотивом поэмы. Неслучаен переход от универсальных символических образов природы (ветер, снег) к конкретному человеку, обобщенному образу «всякого ходока», который изображается скользящим – «скользко», «скользит». Причем ветер гуляет «на всем Божьем свете», то есть Россия символизирует собой весь мир. На русском человеке особая ответственность – выстоять, не упасть на этом ветру, когда над всей землей «черное, черное небо» и у многих людей «злоба, грустная злоба кипит в груди… Черная злоба, святая злоба…». И так трудно найти твердый путь, верный путь – путь «в тоске безбрежной», путь «сквозь кровь и пыль», к свету, к вере. Таким образом, с начала поэмы заявлена ее основная тема – грандиозная картина борьбы мирового зла и добра. За любовным сюжетом встает зарево «мирового пожара», за петроградской улицей – не только Русь, но и «весь Божий свет», за двенадцатью красногвардейцами – все человечество.
В контексте раскрытия темы святости и греха образ «двенадцати» выглядит особенно интересно. Такие отряды формировались большевиками в Петрограде из рабочего люда, были призваны стать силой пролетарской революции. Как правило, в Красную гвардию отбирались «проверенные» люди, цвет рабочего класса. Но в поэме перед нами вовсе не авангард, а голытьба, которой «на спину б надо бубновый туз» – отличительный знак каторжников. Эти люди вихрем истории подняты с самых низов. И они взяли на себя всю тяжесть исторического возмездия, все бремя платы за искупление грехов.
Некоторые критики считают, что Блок изначально пытался показать «кошмарно-убийственный характер революции». Но нельзя проигнорировать и строки: «Товарищ, гляди в оба!», «Революцьонный держите шаг!», «Вперед, вперед, / Рабочий народ». В душах «двенадцати» смешаны и забубенная удаль, и чувство революционного долга. Причем оба эти начала не просто совмещаются, но противоборствуют в героях, что вполне отвечает человеческой и социальной природе героев:
Как пошли наши ребята
В красной гвардии служить –
В красной гвардии служить –
Буйну голову сложить!
…
Эх, эх!
Позабавиться не грех!
Запирайте етажи,
Нынче будут грабежи!
Отмыкайте погреба –
Гуляет нынче голытьба!
С одной стороны, кажется, что красноармейцы, впереди которых Исус Христос, сравнимы с двенадцатью апостолами. Однако многими критиками подмечается, что образ «двенадцати», рассматриваемый в контексте мотива бесовства, никак не может символизировать библейских героев, несущих всему миру благую весть о возрождении человека к новой жизни. Они творят лишь разрушения на своем пути, потешаясь над христианской святостью:
Товарищ, винтовку держи, не трусь!
Пальнем-ка пулей в Святую Русь –
В кондовую,
В избяную,
В толстозадую!
Эх, эх, без креста!
Неоднозначной оказывается мораль красногвардейцев и там, где дело касается любви и ненависти, своеобразных «параллелей» святости и греху. После совершенного в ревности убийства Петька восклицает: «Ох, пурга какая, спасе!» Здесь впервые появляется фигура, которая затем получит имя Христа. Но товарищи призывают его не вспоминать «золотой иконостас»:
– Петька! Эй, не завирайся!
От чего тебя упас
Золотой иконостас?
Бессознательный ты, право,
Рассуди, подумай здраво –
Али руки не в крови
Из-за Катькиной любви?
– Шаг держи революцьонный!
Близок враг неугомонный!
Герои поэмы не разделяют дело революции и Катькину пролитую кровь, говорят обо всем подряд или вперемежку. Петька продолжает идти с ними вместе, уже не оступаясь. Его личная драма разрешается окончательно и бесповоротно, автор больше к этому не возвращается. Однако ощущение трагизма происходящего так и остается с читателем. Продолжает в душе звучать: «Загубил я, бестолковый, / Загубил я сгоряча… ах!» И стоном отдается: «Упокой, господи, душу рабы твоея…/ Скучно!» Мы чувствуем, что грубые утешения товарищей лишь внешне помогают Петрухе справиться с собой и восстановить державный шаг: «И Петруха замедляет / Торопливые шаги… / Он головку вскидавает, / Он опять повеселел…». Веселье это напускное. Неслучайно следующую главу начинают строки, пронизанные всечеловеческой тоской: «Ох ты, горе-горькое! / Скука, скучная, Смертная!»
Так и образ Христа получает двойное истолкование. С кем он? Кого призван защитить? Некоторые обвиняли Блока в кощунственном святотатстве, свидетельствующем о том, что поэт «продался» новой власти, поставив Спасителя во главе революционеров. Другие увидели в Исусе вождя двенадцати красногвардейцев – «апостолов», который ведет их революционным путем. Они считали, что Блок воспевал величие и правоту «революции-бури», несущей возмездие старому миру. Несмотря на то, что герои поэмы идут в бой «без имени святого», «эх, эх, без креста!», дело, которое они вершат ради будущего всего человечества, право и свято. То есть Блок «освящает» именем Исуса революцию. Христос не напрасно идет «в белом венчике из роз», являющемся символом чистоты, святости, непорочности. Если «старый мир» являет собой зло, мрак, то силы, ему противостоящие, не могут не быть добрыми, светлыми, святыми. И это даже притом, что поэт не идеализирует своих героев. Коллективный портрет «двенадцати», этого отчаянного сброда, содержит в себе все крайности народной стихии – неуправляемость, бессмысленную жестокость. Однако за «гримасами» революции Блок видел ее величие. В статье «Интеллигенция и революция» читаем: «Что же вы думали? Что революция – идиллия? Что народ – паинька? что так «бескровно» и так «безболезненно» разрешится вековая распря между «черной» и «белой» костью?..». Христос в поэме становится заступником всех угнетенных и обездоленных, воплощением справедливости, символом революции. Доказательством данной мысли могут послужить строки из стихотворения Блока 1906 года «Ангел-Хранитель», в котором Христос шел «отмстить неразумным, кто жил без огня», кто унижал народ.
Поэт стремился отразить короткую переломную эпоху в жизни русского общества, когда размываются понятия святости и греха. Двенадцать красногвардейцев проходят путь от стихийного разгула (кульминацией которого является убийство Катьки) к дисциплинированности и собранности. Герои в финале поэмы уже не грозят старому миру полоснуть ножичком, не поют анархически-разбойных частушек, а действуют более осознанно. В последних главах неоднократно повторяется призыв: «Вперед, вперед, вперед, / Рабочий народ!» Вместе с тем в поэме показано, насколько жестоко творится история. Нет оправдания невинно пролитой крови (примером является образ Катьки). И как у Пушкина «бессмысленный и беспощадный» бунт почти так же беспощадно и кроваво карается властью, так и у Блока стихию народного бунта неотвратимо сменяет «державный шаг» новой власти. Ведь страшнее самой жестокой тирании безвластие, анархия.
А.А. Блок очень хотел связать с революцией, этим судьбоносным для страны событием, возможность обновления всего мира, его духовного очищения. Искренняя вера в спасительность «мирового пожара» революции нашла отражение, прежде всего, в поэме «Двенадцать». Поэма была написана на одном дыхании: Блок начал работать 8 января 1918 года, а 28 января уже закончил, после чего в дневнике сделал запись: «Сегодня – я гений». «Моря природы, жизни и искусства разбушевались, брызги встали радугой над нами. Я смотрел на радугу, когда писал «Двенадцать».
Первые строки «Двенадцати» определяют принцип композиции всей поэмы – контраст черного и белого, старого и нового, тьмы и света, сатиры и героики: «Черный вечер. Белый снег». Контраст мы увидим и в системе образов (голодный пес – Исус Христос), и в хронотопе, то есть временно-пространственном построении (позади – впереди), и в деталях (державный шаг – нежная поступь), и в ритмике стиха (в поэме слышится и частушка, марш, и романс).
Однако все не так однозначно, как кажется. Уже в начальной строфе обращаем внимание на неустойчивость видимого противопоставления, все пошатнулось: «Ветер, ветер! / На ногах не стоит человек. / Ветер, ветер – / На всем Божьем свете!» Границы между тьмой и светом зыбки. Шаткость мира подчеркивается четырехкратным повтором слова «ветер», строкой «На ногах не стоит человек». И эта вселенская неустойчивость становится определяющим мотивом поэмы. Неслучаен переход от универсальных символических образов природы (ветер, снег) к конкретному человеку, обобщенному образу «всякого ходока», который изображается скользящим – «скользко», «скользит». Причем ветер гуляет «на всем Божьем свете», то есть Россия символизирует собой весь мир. На русском человеке особая ответственность – выстоять, не упасть на этом ветру, когда над всей землей «черное, черное небо» и у многих людей «злоба, грустная злоба кипит в груди… Черная злоба, святая злоба…». И так трудно найти твердый путь, верный путь – путь «в тоске безбрежной», путь «сквозь кровь и пыль», к свету, к вере. Таким образом, с начала поэмы заявлена ее основная тема – грандиозная картина борьбы мирового зла и добра. За любовным сюжетом встает зарево «мирового пожара», за петроградской улицей – не только Русь, но и «весь Божий свет», за двенадцатью красногвардейцами – все человечество.
В контексте раскрытия темы святости и греха образ «двенадцати» выглядит особенно интересно. Такие отряды формировались большевиками в Петрограде из рабочего люда, были призваны стать силой пролетарской революции. Как правило, в Красную гвардию отбирались «проверенные» люди, цвет рабочего класса. Но в поэме перед нами вовсе не авангард, а голытьба, которой «на спину б надо бубновый туз» – отличительный знак каторжников. Эти люди вихрем истории подняты с самых низов. И они взяли на себя всю тяжесть исторического возмездия, все бремя платы за искупление грехов.
Некоторые критики считают, что Блок изначально пытался показать «кошмарно-убийственный характер революции». Но нельзя проигнорировать и строки: «Товарищ, гляди в оба!», «Революцьонный держите шаг!», «Вперед, вперед, / Рабочий народ». В душах «двенадцати» смешаны и забубенная удаль, и чувство революционного долга. Причем оба эти начала не просто совмещаются, но противоборствуют в героях, что вполне отвечает человеческой и социальной природе героев:
Как пошли наши ребята
В красной гвардии служить –
В красной гвардии служить –
Буйну голову сложить!
…
Эх, эх!
Позабавиться не грех!
Запирайте етажи,
Нынче будут грабежи!
Отмыкайте погреба –
Гуляет нынче голытьба!
С одной стороны, кажется, что красноармейцы, впереди которых Исус Христос, сравнимы с двенадцатью апостолами. Однако многими критиками подмечается, что образ «двенадцати», рассматриваемый в контексте мотива бесовства, никак не может символизировать библейских героев, несущих всему миру благую весть о возрождении человека к новой жизни. Они творят лишь разрушения на своем пути, потешаясь над христианской святостью:
Товарищ, винтовку держи, не трусь!
Пальнем-ка пулей в Святую Русь –
В кондовую,
В избяную,
В толстозадую!
Эх, эх, без креста!
Неоднозначной оказывается мораль красногвардейцев и там, где дело касается любви и ненависти, своеобразных «параллелей» святости и греху. После совершенного в ревности убийства Петька восклицает: «Ох, пурга какая, спасе!» Здесь впервые появляется фигура, которая затем получит имя Христа. Но товарищи призывают его не вспоминать «золотой иконостас»:
– Петька! Эй, не завирайся!
От чего тебя упас
Золотой иконостас?
Бессознательный ты, право,
Рассуди, подумай здраво –
Али руки не в крови
Из-за Катькиной любви?
– Шаг держи революцьонный!
Близок враг неугомонный!
Герои поэмы не разделяют дело революции и Катькину пролитую кровь, говорят обо всем подряд или вперемежку. Петька продолжает идти с ними вместе, уже не оступаясь. Его личная драма разрешается окончательно и бесповоротно, автор больше к этому не возвращается. Однако ощущение трагизма происходящего так и остается с читателем. Продолжает в душе звучать: «Загубил я, бестолковый, / Загубил я сгоряча… ах!» И стоном отдается: «Упокой, господи, душу рабы твоея…/ Скучно!» Мы чувствуем, что грубые утешения товарищей лишь внешне помогают Петрухе справиться с собой и восстановить державный шаг: «И Петруха замедляет / Торопливые шаги… / Он головку вскидавает, / Он опять повеселел…». Веселье это напускное. Неслучайно следующую главу начинают строки, пронизанные всечеловеческой тоской: «Ох ты, горе-горькое! / Скука, скучная, Смертная!»
Так и образ Христа получает двойное истолкование. С кем он? Кого призван защитить? Некоторые обвиняли Блока в кощунственном святотатстве, свидетельствующем о том, что поэт «продался» новой власти, поставив Спасителя во главе революционеров. Другие увидели в Исусе вождя двенадцати красногвардейцев – «апостолов», который ведет их революционным путем. Они считали, что Блок воспевал величие и правоту «революции-бури», несущей возмездие старому миру. Несмотря на то, что герои поэмы идут в бой «без имени святого», «эх, эх, без креста!», дело, которое они вершат ради будущего всего человечества, право и свято. То есть Блок «освящает» именем Исуса революцию. Христос не напрасно идет «в белом венчике из роз», являющемся символом чистоты, святости, непорочности. Если «старый мир» являет собой зло, мрак, то силы, ему противостоящие, не могут не быть добрыми, светлыми, святыми. И это даже притом, что поэт не идеализирует своих героев. Коллективный портрет «двенадцати», этого отчаянного сброда, содержит в себе все крайности народной стихии – неуправляемость, бессмысленную жестокость. Однако за «гримасами» революции Блок видел ее величие. В статье «Интеллигенция и революция» читаем: «Что же вы думали? Что революция – идиллия? Что народ – паинька? что так «бескровно» и так «безболезненно» разрешится вековая распря между «черной» и «белой» костью?..». Христос в поэме становится заступником всех угнетенных и обездоленных, воплощением справедливости, символом революции. Доказательством данной мысли могут послужить строки из стихотворения Блока 1906 года «Ангел-Хранитель», в котором Христос шел «отмстить неразумным, кто жил без огня», кто унижал народ.
Поэт стремился отразить короткую переломную эпоху в жизни русского общества, когда размываются понятия святости и греха. Двенадцать красногвардейцев проходят путь от стихийного разгула (кульминацией которого является убийство Катьки) к дисциплинированности и собранности. Герои в финале поэмы уже не грозят старому миру полоснуть ножичком, не поют анархически-разбойных частушек, а действуют более осознанно. В последних главах неоднократно повторяется призыв: «Вперед, вперед, вперед, / Рабочий народ!» Вместе с тем в поэме показано, насколько жестоко творится история. Нет оправдания невинно пролитой крови (примером является образ Катьки). И как у Пушкина «бессмысленный и беспощадный» бунт почти так же беспощадно и кроваво карается властью, так и у Блока стихию народного бунта неотвратимо сменяет «державный шаг» новой власти. Ведь страшнее самой жестокой тирании безвластие, анархия.
Тема святости и греха в поэме Блока Двенадцать А.А. Блок очень хотел связать с революцией, этим судьбоносным для страны событием, возможность обновления всего мира, его духовного очищения. Искренняя вера в спасительность «мирового пожара» революции нашла отражение, прежде всего, в поэме «Двенадцать». Поэма была написана на одном дыхании: Блок начал работать 8 января 1918 года, а 28 января уже закончил, после чего в дневнике сделал запись: «Сегодня – я гений». «Моря природы, жизни и искусства разбушевались, брызги встали радугой над нами. Я смотрел на радугу, когда писал «Двенадцать».
Первые строки «Двенадцати» определяют принцип композиции всей поэмы – контраст черного и белого, старого и нового, тьмы и света, сатиры и героики: «Черный вечер. Белый снег». Контраст мы увидим и в системе образов (голодный пес – Исус Христос), и в хронотопе, то есть временно-пространственном построении (позади – впереди), и в деталях (державный шаг – нежная поступь), и в ритмике стиха (в поэме слышится и частушка, марш, и романс).
Однако все не так однозначно, как кажется. Уже в начальной строфе обращаем внимание на неустойчивость видимого противопоставления, все пошатнулось: «Ветер, ветер! / На ногах не стоит человек. / Ветер, ветер – / На всем Божьем свете!» Границы между тьмой и светом зыбки. Шаткость мира подчеркивается четырехкратным повтором слова «ветер», строкой «На ногах не стоит человек». И эта вселенская неустойчивость становится определяющим мотивом поэмы. Неслучаен переход от универсальных символических образов природы (ветер, снег) к конкретному человеку, обобщенному образу «всякого ходока», который изображается скользящим – «скользко», «скользит». Причем ветер гуляет «на всем Божьем свете», то есть Россия символизирует собой весь мир. На русском человеке особая ответственность – выстоять, не упасть на этом ветру, когда над всей землей «черное, черное небо» и у многих людей «злоба, грустная злоба кипит в груди… Черная злоба, святая злоба…». И так трудно найти твердый путь, верный путь – путь «в тоске безбрежной», путь «сквозь кровь и пыль», к свету, к вере. Таким образом, с начала поэмы заявлена ее основная тема – грандиозная картина борьбы мирового зла и добра. За любовным сюжетом встает зарево «мирового пожара», за петроградской улицей – не только Русь, но и «весь Божий свет», за двенадцатью красногвардейцами – все человечество.
В контексте раскрытия темы святости и греха образ «двенадцати» выглядит особенно интересно. Такие отряды формировались большевиками в Петрограде из рабочего люда, были призваны стать силой пролетарской революции. Как правило, в Красную гвардию отбирались «проверенные» люди, цвет рабочего класса. Но в поэме перед нами вовсе не авангард, а голытьба, которой «на спину б надо бубновый туз» – отличительный знак каторжников. Эти люди вихрем истории подняты с самых низов. И они взяли на себя всю тяжесть исторического возмездия, все бремя платы за искупление грехов.
Некоторые критики считают, что Блок изначально пытался показать «кошмарно-убийственный характер революции». Но нельзя проигнорировать и строки: «Товарищ, гляди в оба!», «Революцьонный держите шаг!», «Вперед, вперед, / Рабочий народ». В душах «двенадцати» смешаны и забубенная удаль, и чувство революционного долга. Причем оба эти начала не просто совмещаются, но противоборствуют в героях, что вполне отвечает человеческой и социальной природе героев:
Как пошли наши ребята
В красной гвардии служить –
В красной гвардии служить –
Буйну голову сложить!
…
Эх, эх!
Позабавиться не грех!
Запирайте етажи,
Нынче будут грабежи!
Отмыкайте погреба –
Гуляет нынче голытьба!
С одной стороны, кажется, что красноармейцы, впереди которых Исус Христос, сравнимы с двенадцатью апостолами. Однако многими критиками подмечается, что образ «двенадцати», рассматриваемый в контексте мотива бесовства, никак не может символизировать библейских героев, несущих всему миру благую весть о возрождении человека к новой жизни. Они творят лишь разрушения на своем пути, потешаясь над христианской святостью:
Товарищ, винтовку держи, не трусь!
Пальнем-ка пулей в Святую Русь –
В кондовую,
В избяную,
В толстозадую!
Эх, эх, без креста!
Неоднозначной оказывается мораль красногвардейцев и там, где дело касается любви и ненависти, своеобразных «параллелей» святости и греху. После совершенного в ревности убийства Петька восклицает: «Ох, пурга какая, спасе!» Здесь впервые появляется фигура, которая затем получит имя Христа. Но товарищи призывают его не вспоминать «золотой иконостас»:
– Петька! Эй, не завирайся!
От чего тебя упас
Золотой иконостас?
Бессознательный ты, право,
Рассуди, подумай здраво –
Али руки не в крови
Из-за Катькиной любви?
– Шаг держи революцьонный!
Близок враг неугомонный!
Герои поэмы не разделяют дело революции и Катькину пролитую кровь, говорят обо всем подряд или вперемежку. Петька продолжает идти с ними вместе, уже не оступаясь. Его личная драма разрешается окончательно и бесповоротно, автор больше к этому не возвращается. Однако ощущение трагизма происходящего так и остается с читателем. Продолжает в душе звучать: «Загубил я, бестолковый, / Загубил я сгоряча… ах!» И стоном отдается: «Упокой, господи, душу рабы твоея…/ Скучно!» Мы чувствуем, что грубые утешения товарищей лишь внешне помогают Петрухе справиться с собой и восстановить державный шаг: «И Петруха замедляет / Торопливые шаги… / Он головку вскидавает, / Он опять повеселел…». Веселье это напускное. Неслучайно следующую главу начинают строки, пронизанные всечеловеческой тоской: «Ох ты, горе-горькое! / Скука, скучная, Смертная!»
Так и образ Христа получает двойное истолкование. С кем он? Кого призван защитить? Некоторые обвиняли Блока в кощунственном святотатстве, свидетельствующем о том, что поэт «продался» новой власти, поставив Спасителя во главе революционеров. Другие увидели в Исусе вождя двенадцати красногвардейцев – «апостолов», который ведет их революционным путем. Они считали, что Блок воспевал величие и правоту «революции-бури», несущей возмездие старому миру. Несмотря на то, что герои поэмы идут в бой «без имени святого», «эх, эх, без креста!», дело, которое они вершат ради будущего всего человечества, право и свято. То есть Блок «освящает» именем Исуса революцию. Христос не напрасно идет «в белом венчике из роз», являющемся символом чистоты, святости, непорочности. Если «старый мир» являет собой зло, мрак, то силы, ему противостоящие, не могут не быть добрыми, светлыми, святыми. И это даже притом, что поэт не идеализирует своих героев. Коллективный портрет «двенадцати», этого отчаянного сброда, содержит в себе все крайности народной стихии – неуправляемость, бессмысленную жестокость. Однако за «гримасами» революции Блок видел ее величие. В статье «Интеллигенция и революция» читаем: «Что же вы думали? Что революция – идиллия? Что народ – паинька? что так «бескровно» и так «безболезненно» разрешится вековая распря между «черной» и «белой» костью?..». Христос в поэме становится заступником всех угнетенных и обездоленных, воплощением справедливости, символом революции. Доказательством данной мысли могут послужить строки из стихотворения Блока 1906 года «Ангел-Хранитель», в котором Христос шел «отмстить неразумным, кто жил без огня», кто унижал народ.
Поэт стремился отразить короткую переломную эпоху в жизни русского общества, когда размываются понятия святости и греха. Двенадцать красногвардейцев проходят путь от стихийного разгула (кульминацией которого является убийство Катьки) к дисциплинированности и собранности. Герои в финале поэмы уже не грозят старому миру полоснуть ножичком, не поют анархически-разбойных частушек, а действуют более осознанно. В последних главах неоднократно повторяется призыв: «Вперед, вперед, вперед, / Рабочий народ!» Вместе с тем в поэме показано, насколько жестоко творится история. Нет оправдания невинно пролитой крови (примером является образ Катьки). И как у Пушкина «бессмысленный и беспощадный» бунт почти так же беспощадно и кроваво карается властью, так и у Блока стихию народного бунта неотвратимо сменяет «державный шаг» новой власти. Ведь страшнее самой жестокой тирании безвластие, анархия.
России суждено пережить муки,
унижения, разделение; но она выйдет
из этих унижений новой и —
по-новому — великой.
А. Блок
Поэма Александра Блока «Двенадцать» была написана в первую зиму после октябрьского переворота. В стране постепенно устанавливается власть большевиков, между представителями различных слоев общества возникают новые, совершенно недопустимые ранее отношения, когда правда оказывается на стороне вчерашних рабочих, ощетинившихся на подлых «буржуев» сотнями штыков и винтовок.
В поэме «Двенадцать» ярко и реалистично переданы события, происходившие в стране в то переломное время. Александр Блок, с одно стороны, воспевал революцию как способ перехода к лучшей жизни, но и показывал ее отрицательные, греховные стороны: ненависть людей друг к другу, их склонность к унижению, жестокости и даже к убийству женщин.
Сюжет поэмы поставлен в параллель библейской легенде: образ Иисуса Христа, двенадцать учеников — двенадцать апостолов. Рождество Христово, учение Христа, первые двенадцать его последователей — все это когда-то ознаменовало начало новой эры. Новая эра, в понимании Блока, — это обновление общественного сознания. Вместо языческих верований и жертвоприношений богам утвердилась новая вера, связанная с необходимостью всеобщего равенства. Такое же обновление, по замыслу автора, происходит и в России. С одной стороны — мир отживший заслуживает уничтожения. Поэт радуется, что на смену этому безобразному миру идет нечто новое, возможно, более совершенное. С другой стороны — это утверждающееся новое в каких-то деталях неразрывно связано с прошлым:
Злоба, грустная злоба
Кипит в груди…
Черная злоба, святая злоба…
Реальный мир разделен на две контрастные половины. Конкретным проявлением действительности является «буржуи на перекрестке», «голодный пес», публичный дом, офицерский разврат, «разборка» с ударом ножа, убийство офицера, поп и т. д.
В то же время, «святое» начало революции связано с идеей обновления. И претворять в жизнь это «святое» призваны двенадцать апостолов — красноармейцев. Им поручено великое дело — защищать революцию, хотя их путь лежит через грех — кровь, насилие, жестокость. С помощью образа двенадцати красноармейцев Блок раскрывает тему пролитой крови, насилия в период великих исторических перемен, тему вседозволенности. «Апостолы революции» оказываются способны убивать, грабить, нарушать Христовы заповеди, но без этого, по мнению автора, невозможно осуществить задачи революции. Блок считал, что путь к гармоничному будущему лежит через хаос, кровь.
Образ Христа в поэме олицетворяет веру Блока в преодоление кровавого греха, в исход из кровавого настоящего к гармоничному будущему. Его образ символизирует не только веру автора в святость задач революции, не только оправдание «святой злобы» революционного народа, но и идею принятия Христом очередного греха человека, идею прощения и надежду, что люди придут к его заветам, к идеалам любви, к вечным ценностям. Иисус идет впереди двенадцати красноармейцев, которые проходят путь от свободы «без креста» к свободе с Христом.
Духовно слепым «двенадцати» не дано видеть Христа, для них он незрим. Эти апостолы нового мира только смутно чувствуют его присутствие. Их отношение к Христу трагически двойственно: они окликают его дружеским словом «товарищ» и, вместе с тем, стреляют в него. Но Христа нельзя убить, как нельзя убить в себе совесть, любовь, жалость. Пока живы эти чувства, жив и человек.
Несмотря на кровь, грязь, преступления, все то «черное», что несет с собой революция, есть в ней и «белая» правда, мечта о свободной и счастливой жизни, ради которой ее апостолы и убивают, и умирают. Значит, Христос, призрачно возникший в финале поэмы, является у Блока символом духовно-нравственного идеала человечества.
Вся поэма строится на контрастах: контрастах цвета, контрастах темпа и мелодики стиха, контрастности действий героев:
Черный вечер.
Белый снег.
Ветер, ветер!
На ногах не стоит человек.
Ветер, ветер —
На всем Божьем свете!
Черное небо и белый снег — символы того двойственного, что совершается на свете, что творится в каждой душе. Грозный вихрь нарушает спокойное течение жизни, принимает всемирные масштабы, очистительная буря революции несет новые идеи, несовместимые со всем устоявшимся укладом старого мира. Вместе с тем революция — это и кровь, грязь, преступления, Блок не скрывает ее черной стороны.
В конце поэмы возникает, еще недоступное людям начало духовного обновления. Христос, появляющийся в финале поэмы, взят не как религиозная личность, не как образ евангельской легенды, а как символ начала новой эры. Образ этот возник у автора неожиданно, и «вместо Христа должен быть кто-то другой». Но именно этот образ понятен всем, именно он символизирует обновление…
Того обновления, того просветления, которое воспел Александр Блок в своей поэме, в сущности не произошло. Та революция, о которой написана одна из замечательнейших поэм, не оправдала его ожиданий. Эта революция легла тяжким грузом на русский народ, предопределив развитие истории на много лет вперед.
Можно по-разному относиться к тому, что показал Блок в поэме «Двенадцать», к её геро-ям, к их миру. Можно соглашаться или не соглашаться с автором, но нельзя не признать, что эта поэма – великое произведение об одной из наиболее страшных эпох в истории России. Революция – это беспощадная схватка Бога и Дьявола за душу человеческую. По-эма «Двенадцать» – честнейшая попытка понять свою страну и свой народ. Не осудить, не оправдать, а понять. И именно в этом непреходящее значение А. Блока и его творчества.
Поэма о революции была написана поэтом через два месяца после того, как в Петрограде произошло вооруженное восстание. Он уловил «ветер», «страшный шум» времени, пере-ломный характер эпохи.
«Двенадцать» не поэтическая хроника, это поэма, в которой эпическое начало, изображе-ние событий и характеров составляет основу художественной структуры. В основе сюжета поэмы трагические события в любовном треугольнике Петруха – Катька – Ванька. Здесь всё необычно для А. Блока. И обращение к авантюрному, стремительно развивающемуся действию, и детальное изображение полупролетарской-полубосяцкой среды, и социально-историческое объяснение поступков героев.
Помимо внешнего, в поэме присутствует и другой смысловой и образный план. Все сю-жетные события, несмотря на их ощутимую предметность, протекают не только в реаль-ности, но и «на всем божьем свете», космосе, истории, оставляя в ней свой след, видный лирическому герою в философском ракурсе.
Поэтому наряду с социально-политическими деталями и оценками в поэме содержатся философские обобщения. Сквозь конкретику современности, благодаря особой фигуре автора, стоящего вне событий, над ними, просвечивает вечность, путь России.
В произведении присутствует конкретность в изображении исторического момента (канун разгона Учредительного собрания), детали, дающие представления о революционном Петрограде, реальные будничные сцены, характеризующие время. Но частный случай вы-водится в поэме за свои ограниченные пределы, становится основой философско-исторического обобщения. Повествование о красногвардейском дозоре, идущем по ули-цам революционного Петрограда, приобретает космические масштабы, выражает пред-ставления поэта о революции. Этому способствуют образы-лейтмотивы поэмы, система контрастов. Ветер, вьюга, пурга, снежная метель – образы, пронизывающие всю поэму. Они связаны с темой «мирового пожара в крови», с темой рожденного революцией очи-стительного огня, с идеей возмездия, с вырывающимися на простор творческими силами человека. Одним из основных мотивов, пронизывающих всё художественное пространст-во поэмы, является мотив святости и греха. Данный мотив связан с пониманием Блоком революции, её «музыки», с трагической сменой эпох, сломом старого и рождением нового.
Так, ветер выступает одновременно и как реальная сила природа, и как символ большеви-стской революции, разрушающей уклад жизни. Природа, как известно, в благих делах со-чувствует людям, а у Блока, напротив, вступает в противоборство с людьми. Вероятно, че-ловеческая цивилизация совершает что-то неладное, противоестественное законам обще-человеческого развития:
Черный вечер.
Белый снег.
Ветер, ветер!
На ногах не стоит человек.
Ветер, ветер!
На всём белом свете!
Смена двух эпох приобретает колоссальные масштабы, жертвы переливаются за тысячи. «Свобода… без ареста» открывает широкие возможности «раскольниковым», считающим, что отныне им все дозволено. Недаром сразу же после строчки «Свобода эх, эх без креста» слышатся оружейные «трели» – «тра-та-та!» Тем более, что вседозволенность скреплена высокой благородной идеей избавления человечества от эксплуататоров:
Мы на горе всем буржуям
Мировой пожар раздуем,
Мировой пожар в крови –
Господи, благослови!
Нравственная сторона взбунтовавшейся стихии погибла в своём зародыше. Убийство Катьки это ощущение ещё более усиливает. Тема святости и греха во всей полноте высту-пает в линии, которая связана с образом Христа:
Так идут державным шагом –
Позади – голодный пес,
Впереди – с кровавым флагом,
И за вьюгой невидим,
И от пули невредим.
Нежной поступью надвьюжной,
В белом венчике из роз –
Впереди – Исус Христос
Многие увидели в этом утверждение святости революции, но «кровавый флаг» усложняет ситуацию. Антитезой ему выступает «белый венчик из роз», который в католической тра-диции выступает символом Девы Марии. Сложным и многозначным является образ-символ голодного пса, который воплощает бессмысленный и беспощадный русский бунт, «мировой пожар».
Тема святости и греха, пронизывающая всю поэму, помогает передать поэту не только конкретно-историческое содержание, но и серьезные социально-философские противоре-чия происходящих событий.
России суждено пережить муки,
унижения, разделение; но она выйдет
из этих унижений новой и —
по-новому — великой.
А. Блок
Поэма Александра Блока «Двенадцать» была написана в первую зиму после октябрьского переворота. В стране постепенно устанавливается власть большевиков, между представителями различных слоев общества возникают новые, совершенно недопустимые ранее отношения, когда правда оказывается на стороне вчерашних рабочих, ощетинившихся на подлых «буржуев» сотнями штыков и винтовок.
В поэме «Двенадцать» ярко и реалистично переданы события, происходившие в стране в то переломное время. Александр Блок, с одно стороны, воспевал революцию как способ перехода к лучшей жизни, но и показывал ее отрицательные, греховные стороны: ненависть людей друг к другу, их склонность к унижению, жестокости и даже к убийству женщин.
Сюжет поэмы поставлен в параллель библейской легенде: образ Иисуса Христа, двенадцать учеников — двенадцать апостолов. Рождество Христово, учение Христа, первые двенадцать его последователей — все это когда-то ознаменовало начало новой эры. Новая эра, в понимании Блока, — это обновление общественного сознания. Вместо языческих верований и жертвоприношений богам утвердилась новая вера, связанная с необходимостью всеобщего равенства. Такое же обновление, по замыслу автора, происходит и в России. С одной стороны — мир отживший заслуживает уничтожения. Поэт радуется, что на смену этому безобразному миру идет нечто новое, возможно, более совершенное. С другой стороны — это утверждающееся новое в каких-то деталях неразрывно связано с прошлым:
Злоба, грустная злоба
Кипит в груди…
Черная злоба, святая злоба…
Реальный мир разделен на две контрастные половины. Конкретным проявлением действительности является «буржуи на перекрестке», «голодный пес», публичный дом, офицерский разврат, «разборка» с ударом ножа, убийство офицера, поп и т. д.
В то же время, «святое» начало революции связано с идеей обновления. И претворять в жизнь это «святое» призваны двенадцать апостолов – красноармейцев. Им поручено великое дело – защищать революцию, хотя их путь лежит через грех – кровь, насилие, жестокость. С помощью образа двенадцати красноармейцев Блок раскрывает тему пролитой крови, насилия в период великих исторических перемен, тему вседозволенности. “Апостолы революции” оказываются способны убивать, грабить, нарушать Христовы заповеди, но без этого, по мнению автора, невозможно осуществить задачи революции. Блок считал, что путь к гармоничному будущему лежит через хаос, кровь.
Образ Христа в поэме олицетворяет веру Блока в преодоление кровавого греха, в исход из кровавого настоящего к гармоничному будущему. Его образ символизирует не только веру автора в святость задач революции, не только оправдание “святой злобы” революционного народа, но и идею принятия Христом очередного греха человека, идею прощения и надежду, что люди придут к его заветам, к идеалам любви, к вечным ценностям. Иисус идет впереди двенадцати красноармейцев, которые проходят путь от свободы “без креста” к свободе с Христом.
Духовно слепым “двенадцати” не дано видеть Христа, для них он незрим. Эти апостолы нового мира только смутно чувствуют его присутствие. Их отношение к Христу трагически двойственно: они окликают его дружеским словом “товарищ” и, вместе с тем, стреляют в него. Но Христа нельзя убить, как нельзя убить в себе совесть, любовь, жалость. Пока живы эти чувства, жив и человек.
Несмотря на кровь, грязь, преступления, все то “черное”, что несет с собой революция, есть в ней и “белая” правда, мечта о свободной и счастливой жизни, ради которой ее апостолы и убивают, и умирают. Значит, Христос, призрачно возникший в финале поэмы, является у Блока символом духовно-нравственного идеала человечества.
Вся поэма строится на контрастах: контрастах цвета, контрастах темпа и мелодики стиха, контрастности действий героев:
Черный вечер.
Белый снег.
Ветер, ветер!
На ногах не стоит человек.
Ветер, ветер —
На всем Божьем свете!
Черное небо и белый снег — символы того двойственного, что совершается на свете, что творится в каждой душе. Грозный вихрь нарушает спокойное течение жизни, принимает всемирные масштабы, очистительная буря революции несет новые идеи, несовместимые со всем устоявшимся укладом старого мира. Вместе с тем революция — это и кровь, грязь, преступления, Блок не скрывает ее черной стороны.
В конце поэмы возникает, еще недоступное людям начало духовного обновления. Христос, появляющийся в финале поэмы, взят не как религиозная личность, не как образ евангельской легенды, а как символ начала новой эры. Образ этот возник у автора неожиданно, и «вместо Христа должен быть кто-то другой». Но именно этот образ понятен всем, именно он символизирует обновление…
Того обновления, того просветления, которое воспел Александр Блок в своей поэме, в сущности не произошло. Та революция, о которой написана одна из замечательнейших поэм, не оправдала его ожиданий. Эта революция легла тяжким грузом на русский народ, предопределив развитие истории на много лет вперед.
Можно по-разному относиться к тому, что показал Блок в поэме «Двенадцать», к её геро-ям, к их миру. Можно соглашаться или не соглашаться с автором, но нельзя не признать, что эта поэма — великое произведение об одной из наиболее страшных эпох в истории России. Революция — это беспощадная схватка Бога и Дьявола за душу человеческую. По-эма «Двенадцать» — честнейшая попытка понять свою страну и свой народ. Не осудить, не оправдать, а понять. И именно в этом непреходящее значение А. Блока и его творчества.
Поэма о революции была написана поэтом через два месяца после того, как в Петрограде произошло вооруженное восстание. Он уловил «ветер», «страшный шум» времени, пере-ломный характер эпохи.
«Двенадцать» не поэтическая хроника, это поэма, в которой эпическое начало, изображе-ние событий и характеров составляет основу художественной структуры. В основе сюжета поэмы трагические события в любовном треугольнике Петруха — Катька — Ванька. Здесь всё необычно для А. Блока. И обращение к авантюрному, стремительно развивающемуся действию, и детальное изображение полупролетарской-полубосяцкой среды, и социально-историческое объяснение поступков героев.
Помимо внешнего, в поэме присутствует и другой смысловой и образный план. Все сю-жетные события, несмотря на их ощутимую предметность, протекают не только в реаль-ности, но и «на всем божьем свете», космосе, истории, оставляя в ней свой след, видный лирическому герою в философском ракурсе.
Поэтому наряду с социально-политическими деталями и оценками в поэме содержатся философские обобщения. Сквозь конкретику современности, благодаря особой фигуре автора, стоящего вне событий, над ними, просвечивает вечность, путь России.
В произведении присутствует конкретность в изображении исторического момента (канун разгона Учредительного собрания), детали, дающие представления о революционном Петрограде, реальные будничные сцены, характеризующие время. Но частный случай вы-водится в поэме за свои ограниченные пределы, становится основой философско-исторического обобщения. Повествование о красногвардейском дозоре, идущем по ули-цам революционного Петрограда, приобретает космические масштабы, выражает пред-ставления поэта о революции. Этому способствуют образы-лейтмотивы поэмы, система контрастов. Ветер, вьюга, пурга, снежная метель — образы, пронизывающие всю поэму. Они связаны с темой «мирового пожара в крови», с темой рожденного революцией очи-стительного огня, с идеей возмездия, с вырывающимися на простор творческими силами человека. Одним из основных мотивов, пронизывающих всё художественное пространст-во поэмы, является мотив святости и греха. Данный мотив связан с пониманием Блоком революции, её «музыки», с трагической сменой эпох, сломом старого и рождением нового.
Так, ветер выступает одновременно и как реальная сила природа, и как символ большеви-стской революции, разрушающей уклад жизни. Природа, как известно, в благих делах со-чувствует людям, а у Блока, напротив, вступает в противоборство с людьми. Вероятно, че-ловеческая цивилизация совершает что-то неладное, противоестественное законам обще-человеческого развития:
Черный вечер.
Белый снег.
Ветер, ветер!
На ногах не стоит человек.
Ветер, ветер!
На всём белом свете!
Смена двух эпох приобретает колоссальные масштабы, жертвы переливаются за тысячи. «Свобода… без ареста» открывает широкие возможности «раскольниковым», считающим, что отныне им все дозволено. Недаром сразу же после строчки «Свобода эх, эх без креста» слышатся оружейные «трели» — «тра-та-та!» Тем более, что вседозволенность скреплена высокой благородной идеей избавления человечества от эксплуататоров:
Мы на горе всем буржуям
Мировой пожар раздуем,
Мировой пожар в крови —
Господи, благослови!
Нравственная сторона взбунтовавшейся стихии погибла в своём зародыше. Убийство Катьки это ощущение ещё более усиливает. Тема святости и греха во всей полноте высту-пает в линии, которая связана с образом Христа:
Так идут державным шагом —
Позади — голодный пес,
Впереди — с кровавым флагом,
И за вьюгой невидим,
И от пули невредим.
Нежной поступью надвьюжной,
В белом венчике из роз —
Впереди — Исус Христос
Многие увидели в этом утверждение святости революции, но «кровавый флаг» усложняет ситуацию. Антитезой ему выступает «белый венчик из роз», который в католической тра-диции выступает символом Девы Марии. Сложным и многозначным является образ-символ голодного пса, который воплощает бессмысленный и беспощадный русский бунт, «мировой пожар».
Тема святости и греха, пронизывающая всю поэму, помогает передать поэту не только конкретно-историческое содержание, но и серьезные социально-философские противоре-чия происходящих событий.
А.А. Блок очень хотел связать с революцией, этим судьбоносным для страны событием, возможность обновления всего мира, его духовного очищения. Искренняя вера в спасительность «мирового пожара» революции нашла отражение, прежде всего, в поэме «Двенадцать». Поэма была написана на одном дыхании: Блок начал работать 8 января 1918 года, а 28 января уже закончил, после чего в дневнике сделал запись: «Сегодня — я гений». «Моря природы, жизни и искусства разбушевались, брызги встали радугой над нами. Я смотрел на радугу, когда писал «Двенадцать».
Первые строки «Двенадцати» определяют принцип композиции всей поэмы — контраст черного и белого, старого и нового, тьмы и света, сатиры и героики: «Черный вечер. Белый снег». Контраст мы увидим и в системе образов (голодный пес — Исус Христос), и в хронотопе, то есть временно-пространственном построении (позади — впереди), и в деталях (державный шаг — нежная поступь), и в ритмике стиха (в поэме слышится и частушка, марш, и романс).
Однако все не так однозначно, как кажется. Уже в начальной строфе обращаем внимание на неустойчивость видимого противопоставления, все пошатнулось: «Ветер, ветер! / На ногах не стоит человек. / Ветер, ветер — / На всем Божьем свете!» Границы между тьмой и светом зыбки. Шаткость мира подчеркивается четырехкратным повтором слова «ветер», строкой «На ногах не стоит человек». И эта вселенская неустойчивость становится определяющим мотивом поэмы. Неслучаен переход от универсальных символических образов природы (ветер, снег) к конкретному человеку, обобщенному образу «всякого ходока», который изображается скользящим — «скользко», «скользит». Причем ветер гуляет «на всем Божьем свете», то есть Россия символизирует собой весь мир. На русском человеке особая ответственность — выстоять, не упасть на этом ветру, когда над всей землей «черное, черное небо» и у многих людей «злоба, грустная злоба кипит в груди… Черная злоба, святая злоба…». И так трудно найти твердый путь, верный путь — путь «в тоске безбрежной», путь «сквозь кровь и пыль», к свету, к вере. Таким образом, с начала поэмы заявлена ее основная тема — грандиозная картина борьбы мирового зла и добра. За любовным сюжетом встает зарево «мирового пожара», за петроградской улицей — не только Русь, но и «весь Божий свет», за двенадцатью красногвардейцами — все человечество.
В контексте раскрытия темы святости и греха образ «двенадцати» выглядит особенно интересно. Такие отряды формировались большевиками в Петрограде из рабочего люда, были призваны стать силой пролетарской революции. Как правило, в Красную гвардию отбирались «проверенные» люди, цвет рабочего класса. Но в поэме перед нами вовсе не авангард, а голытьба, которой «на спину б надо бубновый туз» — отличительный знак каторжников. Эти люди вихрем истории подняты с самых низов. И они взяли на себя всю тяжесть исторического возмездия, все бремя платы за искупление грехов.
Некоторые критики считают, что Блок изначально пытался показать «кошмарно-убийственный характер революции». Но нельзя проигнорировать и строки: «Товарищ, гляди в оба!», «Революционный держите шаг!», «Вперед, вперед, / Рабочий народ». В душах «двенадцати» смешаны и забубенная удаль, и чувство революционного долга. Причем оба эти начала не просто совмещаются, но противоборствуют в героях, что вполне отвечает человеческой и социальной природе героев:
Как пошли наши ребята
В красной гвардии служить —
В красной гвардии служить —
Буйну голову сложить!
Эх, эх!
Позабавиться не грех!
Запирайте етажи,
Нынче будут грабежи!
Отмыкайте погреба —
Гуляет нынче голытьба!
С одной стороны, кажется, что красноармейцы, впереди которых Исус Христос, сравнимы с двенадцатью апостолами. Однако многими критиками подмечается, что образ «двенадцати», рассматриваемый в контексте мотива бесовства, никак не может символизировать библейских героев, несущих всему миру благую весть о возрождении человека к новой жизни. Они творят лишь разрушения на своем пути, потешаясь над христианской святостью:
Товарищ, винтовку держи, не трусь!
Пальнем-ка пулей в Святую Русь —
В кондовую,
В избяную,
В толстозадую!
Эх, эх, без креста!
Неоднозначной оказывается мораль красногвардейцев и там, где дело касается любви и ненависти, своеобразных «параллелей» святости и греху. После совершенного в ревности убийства Петька восклицает: «Ох, пурга какая, спасе!» Здесь впервые появляется фигура, которая затем получит имя Христа. Но товарищи призывают его не вспоминать «золотой иконостас»:
Петька! Эй, не завирайся!
От чего тебя упас
Золотой иконостас?
Бессознательный ты, право,
Рассуди, подумай здраво —
Али руки не в крови
Из-за Катькиной любви?
Шаг держи революционный!
Близок враг неугомонный!
Герои поэмы не разделяют дело революции и Катькину пролитую кровь, говорят обо всем подряд или вперемежку. Петька продолжает идти с ними вместе, уже не оступаясь. Его личная драма разрешается окончательно и бесповоротно, автор больше к этому не возвращается. Однако ощущение трагизма происходящего так и остается с читателем. Продолжает в душе звучать: «Загубил я, бестолковый, / Загубил я сгоряча… ах!» И стоном отдается: «Упокой, господи, душу рабы твоея…/ Скучно!» Мы чувствуем, что грубые утешения товарищей лишь внешне помогают Петрухе справиться с собой и восстановить державный шаг: «И Петруха замедляет / Торопливые шаги… / Он головку вскидывает, / Он опять повеселел…» Веселье это напускное. Неслучайно следующую главу начинают строки, пронизанные всечеловеческой тоской: «Ох ты, горе-горькое! / Скука, скучная, Смертная!»
Так и образ Христа получает двойное истолкование. С кем он? Кого призван защитить? Некоторые обвиняли Блока в кощунственном святотатстве, свидетельствующем о том, что поэт «продался» новой власти, поставив Спасителя во главе революционеров. Другие увидели в Исусе вождя двенадцати красногвардейцев — «апостолов», который ведет их революционным путем. Они считали, что Блок воспевал величие и правоту «революции-бури», несущей возмездие старому миру. Несмотря на то, что герои поэмы идут в бой «без имени святого», «эх, эх, без креста!», дело, которое они вершат ради будущего всего человечества, право и свято. То есть Блок «освящает» именем Исуса революцию. Христос не напрасно идет «в белом венчике из роз», являющемся символом чистоты, святости, непорочности. Если «старый мир» являет собой зло, мрак, то силы, ему противостоящие, не могут не быть добрыми, светлыми, святыми. И это даже притом, что поэт не идеализирует своих героев. Коллективный портрет двенадцати, этого отчаянного сброда, содержит в себе все крайности народной стихии — неуправляемость, бессмысленную жестокость. Однако за «гримасами» революции Блок видел ее величие. В статье «Интеллигенция и революция» читаем: «Что же вы думали? Что революция — идиллия? Что народ — паинька? что так «бескровно» и так «безболезненно» разрешится вековая распря между «черной» и «белой» костью?..» Христос в поэме становится заступником всех угнетенных и обездоленных, воплощением справедливости, символом революции. Доказательством данной мысли могут послужить строки из стихотворения Блока 1906 года «Ангел-Хранитель», в котором Христос шел «отмстить неразумным, кто жил без огня», кто унижал народ.
Поэт стремился отразить короткую переломную эпоху в жизни русского общества, когда размываются понятия святости и греха. Двенадцать красногвардейцев проходят путь от стихийного разгула (кульминацией которого является убийство Катьки) к дисциплинированности и собранности. Герои в финале поэмы уже не грозят старому миру полоснуть ножичком, не поют анархически-разбойных частушек, а действуют более осознанно. В последних главах неоднократно повторяется призыв: «Вперед, вперед, вперед, / Рабочий народ!» Вместе с тем в поэме показано, насколько жестоко творится история. Нет оправдания невинно пролитой крови (примером является образ Катьки). И как у Пушкина «бессмысленный и беспощадный» бунт почти так же беспощадно и кроваво карается властью, так и у Блока стихию народного бунта неотвратимо сменяет «державный шаг» новой власти. Ведь страшнее самой жестокой тирании безвластие, анархия.
Тема святости и греха в поэме Блока Двенадцать
А.А. Блок очень хотел связать с революцией, этим судьбоносным для страны событием, возможность обновления всего мира, его духовного очищения. Искренняя вера в спасительность «мирового пожара» революции нашла отражение, прежде всего, в поэме «Двенадцать». Поэма была написана на одном дыхании: Блок начал работать 8 января 1918 года, а 28 января уже закончил, после чего в дневнике сделал запись: «Сегодня – я гений». «Моря природы, жизни и искусства разбушевались, брызги встали радугой над нами. Я смотрел на радугу, когда писал «Двенадцать».
Первые строки «Двенадцати» определяют принцип композиции всей поэмы – контраст черного и белого, старого и нового, тьмы и света, сатиры и героики: «Черный вечер. Белый снег». Контраст мы увидим и в системе образов (голодный пес – Исус Христос), и в хронотопе, то есть временно-пространственном построении (позади – впереди), и в деталях (державный шаг – нежная поступь), и в ритмике стиха (в поэме слышится и частушка, марш, и романс).
Однако все не так однозначно, как кажется. Уже в начальной строфе обращаем внимание на неустойчивость видимого противопоставления, все пошатнулось: «Ветер, ветер! / На ногах не стоит человек. / Ветер, ветер – / На всем Божьем свете!» Границы между тьмой и светом зыбки. Шаткость мира подчеркивается четырехкратным повтором слова «ветер», строкой «На ногах не стоит человек». И эта вселенская неустойчивость становится определяющим мотивом поэмы. Неслучаен переход от универсальных символических образов природы (ветер, снег) к конкретному человеку, обобщенному образу «всякого ходока», который изображается скользящим – «скользко», «скользит». Причем ветер гуляет «на всем Божьем свете», то есть Россия символизирует собой весь мир. На русском человеке особая ответственность – выстоять, не упасть на этом ветру, когда над всей землей «черное, черное небо» и у многих людей «злоба, грустная злоба кипит в груди… Черная злоба, святая злоба…». И так трудно найти твердый путь, верный путь – путь «в тоске безбрежной», путь «сквозь кровь и пыль», к свету, к вере. Таким образом, с начала поэмы заявлена ее основная тема – грандиозная картина борьбы мирового зла и добра. За любовным сюжетом встает зарево «мирового пожара», за петроградской улицей – не только Русь, но и «весь Божий свет», за двенадцатью красногвардейцами – все человечество.
В контексте раскрытия темы святости и греха образ «двенадцати» выглядит особенно интересно. Такие отряды формировались большевиками в Петрограде из рабочего люда, были призваны стать силой пролетарской революции. Как правило, в Красную гвардию отбирались «проверенные» люди, цвет рабочего класса. Но в поэме перед нами вовсе не авангард, а голытьба, которой «на спину б надо бубновый туз» – отличительный знак каторжников. Эти люди вихрем истории подняты с самых низов. И они взяли на себя всю тяжесть исторического возмездия, все бремя платы за искупление грехов.
Некоторые критики считают, что Блок изначально пытался показать «кошмарно-убийственный характер революции». Но нельзя проигнорировать и строки: «Товарищ, гляди в оба!», «Революцьонный держите шаг!», «Вперед, вперед, / Рабочий народ». В душах «двенадцати» смешаны и забубенная удаль, и чувство революционного долга. Причем оба эти начала не просто совмещаются, но противоборствуют в героях, что вполне отвечает человеческой и социальной природе героев:
Как пошли наши ребята
В красной гвардии служить –
В красной гвардии служить –
Буйну голову сложить!
…
Эх, эх!
Позабавиться не грех!
Запирайте етажи,
Нынче будут грабежи!
Отмыкайте погреба –
Гуляет нынче голытьба!
С одной стороны, кажется, что красноармейцы, впереди которых Исус Христос, сравнимы с двенадцатью апостолами. Однако многими критиками подмечается, что образ «двенадцати», рассматриваемый в контексте мотива бесовства, никак не может символизировать библейских героев, несущих всему миру благую весть о возрождении человека к новой жизни. Они творят лишь разрушения на своем пути, потешаясь над христианской святостью:
Товарищ, винтовку держи, не трусь!
Пальнем-ка пулей в Святую Русь –
В кондовую,
В избяную,
В толстозадую!
Эх, эх, без креста!
Неоднозначной оказывается мораль красногвардейцев и там, где дело касается любви и ненависти, своеобразных «параллелей» святости и греху. После совершенного в ревности убийства Петька восклицает: «Ох, пурга какая, спасе!» Здесь впервые появляется фигура, которая затем получит имя Христа. Но товарищи призывают его не вспоминать «золотой иконостас»:
– Петька! Эй, не завирайся!
От чего тебя упас
Золотой иконостас?
Бессознательный ты, право,
Рассуди, подумай здраво –
Али руки не в крови
Из-за Катькиной любви?
– Шаг держи революцьонный!
Близок враг неугомонный!
Герои поэмы не разделяют дело революции и Катькину пролитую кровь, говорят обо всем подряд или вперемежку. Петька продолжает идти с ними вместе, уже не оступаясь. Его личная драма разрешается окончательно и бесповоротно, автор больше к этому не возвращается. Однако ощущение трагизма происходящего так и остается с читателем. Продолжает в душе звучать: «Загубил я, бестолковый, / Загубил я сгоряча… ах!» И стоном отдается: «Упокой, господи, душу рабы твоея…/ Скучно!» Мы чувствуем, что грубые утешения товарищей лишь внешне помогают Петрухе справиться с собой и восстановить державный шаг: «И Петруха замедляет / Торопливые шаги… / Он головку вскидавает, / Он опять повеселел…». Веселье это напускное. Неслучайно следующую главу начинают строки, пронизанные всечеловеческой тоской: «Ох ты, горе-горькое! / Скука, скучная, Смертная!»
Так и образ Христа получает двойное истолкование. С кем он? Кого призван защитить? Некоторые обвиняли Блока в кощунственном святотатстве, свидетельствующем о том, что поэт «продался» новой власти, поставив Спасителя во главе революционеров. Другие увидели в Исусе вождя двенадцати красногвардейцев – «апостолов», который ведет их революционным путем. Они считали, что Блок воспевал величие и правоту «революции-бури», несущей возмездие старому миру. Несмотря на то, что герои поэмы идут в бой «без имени святого», «эх, эх, без креста!», дело, которое они вершат ради будущего всего человечества, право и свято. То есть Блок «освящает» именем Исуса революцию. Христос не напрасно идет «в белом венчике из роз», являющемся символом чистоты, святости, непорочности. Если «старый мир» являет собой зло, мрак, то силы, ему противостоящие, не могут не быть добрыми, светлыми, святыми. И это даже притом, что поэт не идеализирует своих героев. Коллективный портрет «двенадцати», этого отчаянного сброда, содержит в себе все крайности народной стихии – неуправляемость, бессмысленную жестокость. Однако за «гримасами» революции Блок видел ее величие. В статье «Интеллигенция и революция» читаем: «Что же вы думали? Что революция – идиллия? Что народ – паинька? что так «бескровно» и так «безболезненно» разрешится вековая распря между «черной» и «белой» костью?..». Христос в поэме становится заступником всех угнетенных и обездоленных, воплощением справедливости, символом революции. Доказательством данной мысли могут послужить строки из стихотворения Блока 1906 года «Ангел-Хранитель», в котором Христос шел «отмстить неразумным, кто жил без огня», кто унижал народ.
Поэт стремился отразить короткую переломную эпоху в жизни русского общества, когда размываются понятия святости и греха. Двенадцать красногвардейцев проходят путь от стихийного разгула (кульминацией которого является убийство Катьки) к дисциплинированности и собранности. Герои в финале поэмы уже не грозят старому миру полоснуть ножичком, не поют анархически-разбойных частушек, а действуют более осознанно. В последних главах неоднократно повторяется призыв: «Вперед, вперед, вперед, / Рабочий народ!» Вместе с тем в поэме показано, насколько жестоко творится история. Нет оправдания невинно пролитой крови (примером является образ Катьки). И как у Пушкина «бессмысленный и беспощадный» бунт почти так же беспощадно и кроваво карается властью, так и у Блока стихию народного бунта неотвратимо сменяет «державный шаг» новой власти. Ведь страшнее самой жестокой тирании безвластие, анархия.
Главная
Сочинения по литературе
Тема святости и греха в поэме Блока Двенадцать – сочинение
Тема святости и греха в поэме Блока Двенадцать
А.А. Блок очень хотел связать с революцией, этим судьбоносным для страны событием, возможность обновления всего мира, его духовного очищения. Искренняя вера в спасительность «мирового пожара» революции нашла отражение, прежде всего, в поэме «Двенадцать». Поэма была написана на одном дыхании: Блок начал работать 8 января 1918 года, а 28 января уже закончил, после чего в дневнике сделал запись: «Сегодня – я гений». «Моря природы, жизни и искусства разбушевались, брызги встали радугой над нами. Я смотрел на радугу, когда писал «Двенадцать».
Первые строки «Двенадцати» определяют принцип композиции всей поэмы – контраст черного и белого, старого и нового, тьмы и света, сатиры и героики: «Черный вечер. Белый снег». Контраст мы увидим и в системе образов (голодный пес – Исус Христос), и в хронотопе, то есть временно-пространственном построении (позади – впереди), и в деталях (державный шаг – нежная поступь), и в ритмике стиха (в поэме слышится и частушка, марш, и романс).
Однако все не так однозначно, как кажется. Уже в начальной строфе обращаем внимание на неустойчивость видимого противопоставления, все пошатнулось: «Ветер, ветер! / На ногах не стоит человек. / Ветер, ветер – / На всем Божьем свете!» Границы между тьмой и светом зыбки. Шаткость мира подчеркивается четырехкратным повтором слова «ветер», строкой «На ногах не стоит человек». И эта вселенская неустойчивость становится определяющим мотивом поэмы. Неслучаен переход от универсальных символических образов природы (ветер, снег) к конкретному человеку, обобщенному образу «всякого ходока», который изображается скользящим – «скользко», «скользит». Причем ветер гуляет «на всем Божьем свете», то есть Россия символизирует собой весь мир. На русском человеке особая ответственность – выстоять, не упасть на этом ветру, когда над всей землей «черное, черное небо» и у многих людей «злоба, грустная злоба кипит в груди… Черная злоба, святая злоба…». И так трудно найти твердый путь, верный путь – путь «в тоске безбрежной», путь «сквозь кровь и пыль», к свету, к вере. Таким образом, с начала поэмы заявлена ее основная тема – грандиозная картина борьбы мирового зла и добра. За любовным сюжетом встает зарево «мирового пожара», за петроградской улицей – не только Русь, но и «весь Божий свет», за двенадцатью красногвардейцами – все человечество.
В контексте раскрытия темы святости и греха образ «двенадцати» выглядит особенно интересно. Такие отряды формировались большевиками в Петрограде из рабочего люда, были призваны стать силой пролетарской революции. Как правило, в Красную гвардию отбирались «проверенные» люди, цвет рабочего класса. Но в поэме перед нами вовсе не авангард, а голытьба, которой «на спину б надо бубновый туз» – отличительный знак каторжников. Эти люди вихрем истории подняты с самых низов. И они взяли на себя всю тяжесть исторического возмездия, все бремя платы за искупление грехов.
Некоторые критики считают, что Блок изначально пытался показать «кошмарно-убийственный характер революции». Но нельзя проигнорировать и строки: «Товарищ, гляди в оба!», «Революцьонный держите шаг!», «Вперед, вперед, / Рабочий народ». В душах «двенадцати» смешаны и забубенная удаль, и чувство революционного долга. Причем оба эти начала не просто совмещаются, но противоборствуют в героях, что вполне отвечает человеческой и социальной природе героев:
Как пошли наши ребята
В красной гвардии служить –
В красной гвардии служить –
Буйну голову сложить!
…
Эх, эх!
Позабавиться не грех!
Запирайте етажи,
Нынче будут грабежи!
Отмыкайте погреба –
Гуляет нынче голытьба!
С одной стороны, кажется, что красноармейцы, впереди которых Исус Христос, сравнимы с двенадцатью апостолами. Однако многими критиками подмечается, что образ «двенадцати», рассматриваемый в контексте мотива бесовства, никак не может символизировать библейских героев, несущих всему миру благую весть о возрождении человека к новой жизни. Они творят лишь разрушения на своем пути, потешаясь над христианской святостью:
Товарищ, винтовку держи, не трусь!
Пальнем-ка пулей в Святую Русь –
В кондовую,
В избяную,
В толстозадую!
Эх, эх, без креста!
Неоднозначной оказывается мораль красногвардейцев и там, где дело касается любви и ненависти, своеобразных «параллелей» святости и греху. После совершенного в ревности убийства Петька восклицает: «Ох, пурга какая, спасе!» Здесь впервые появляется фигура, которая затем получит имя Христа. Но товарищи призывают его не вспоминать «золотой иконостас»:
– Петька! Эй, не завирайся!
От чего тебя упас
Золотой иконостас?
Бессознательный ты, право,
Рассуди, подумай здраво –
Али руки не в крови
Из-за Катькиной любви?
– Шаг держи революцьонный!
Близок враг неугомонный!
Герои поэмы не разделяют дело революции и Катькину пролитую кровь, говорят обо всем подряд или вперемежку. Петька продолжает идти с ними вместе, уже не оступаясь. Его личная драма разрешается окончательно и бесповоротно, автор больше к этому не возвращается. Однако ощущение трагизма происходящего так и остается с читателем. Продолжает в душе звучать: «Загубил я, бестолковый, / Загубил я сгоряча… ах!» И стоном отдается: «Упокой, господи, душу рабы твоея…/ Скучно!» Мы чувствуем, что грубые утешения товарищей лишь внешне помогают Петрухе справиться с собой и восстановить державный шаг: «И Петруха замедляет / Торопливые шаги… / Он головку вскидавает, / Он опять повеселел…». Веселье это напускное. Неслучайно следующую главу начинают строки, пронизанные всечеловеческой тоской: «Ох ты, горе-горькое! / Скука, скучная, Смертная!»
Так и образ Христа получает двойное истолкование. С кем он? Кого призван защитить? Некоторые обвиняли Блока в кощунственном святотатстве, свидетельствующем о том, что поэт «продался» новой власти, поставив Спасителя во главе революционеров. Другие увидели в Исусе вождя двенадцати красногвардейцев – «апостолов», который ведет их революционным путем. Они считали, что Блок воспевал величие и правоту «революции-бури», несущей возмездие старому миру. Несмотря на то, что герои поэмы идут в бой «без имени святого», «эх, эх, без креста!», дело, которое они вершат ради будущего всего человечества, право и свято. То есть Блок «освящает» именем Исуса революцию. Христос не напрасно идет «в белом венчике из роз», являющемся символом чистоты, святости, непорочности. Если «старый мир» являет собой зло, мрак, то силы, ему противостоящие, не могут не быть добрыми, светлыми, святыми. И это даже притом, что поэт не идеализирует своих героев. Коллективный портрет «двенадцати», этого отчаянного сброда, содержит в себе все крайности народной стихии – неуправляемость, бессмысленную жестокость. Однако за «гримасами» революции Блок видел ее величие. В статье «Интеллигенция и революция» читаем: «Что же вы думали? Что революция – идиллия? Что народ – паинька? что так «бескровно» и так «безболезненно» разрешится вековая распря между «черной» и «белой» костью?..». Христос в поэме становится заступником всех угнетенных и обездоленных, воплощением справедливости, символом революции. Доказательством данной мысли могут послужить строки из стихотворения Блока 1906 года «Ангел-Хранитель», в котором Христос шел «отмстить неразумным, кто жил без огня», кто унижал народ.
Поэт стремился отразить короткую переломную эпоху в жизни русского общества, когда размываются понятия святости и греха. Двенадцать красногвардейцев проходят путь от стихийного разгула (кульминацией которого является убийство Катьки) к дисциплинированности и собранности. Герои в финале поэмы уже не грозят старому миру полоснуть ножичком, не поют анархически-разбойных частушек, а действуют более осознанно. В последних главах неоднократно повторяется призыв: «Вперед, вперед, вперед, / Рабочий народ!» Вместе с тем в поэме показано, насколько жестоко творится история. Нет оправдания невинно пролитой крови (примером является образ Катьки). И как у Пушкина «бессмысленный и беспощадный» бунт почти так же беспощадно и кроваво карается властью, так и у Блока стихию народного бунта неотвратимо сменяет «державный шаг» новой власти. Ведь страшнее самой жестокой тирании безвластие, анархия.
А.А. Блок очень хотел связать с революцией, этим судьбоносным для страны событием, возможность обновления всего мира, его духовного очищения. Искренняя вера в спасительность «мирового пожара» революции нашла отражение, прежде всего, в поэме «Двенадцать». Поэма была написана на одном дыхании: Блок начал работать 8 января 1918 года, а 28 января уже закончил, после чего в дневнике сделал запись: «Сегодня – я гений». «Моря природы, жизни и искусства разбушевались, брызги встали радугой над нами. Я смотрел на радугу, когда писал «Двенадцать».
Первые строки «Двенадцати» определяют принцип композиции всей поэмы – контраст черного и белого, старого и нового, тьмы и света, сатиры и героики: «Черный вечер. Белый снег». Контраст мы увидим и в системе образов (голодный пес – Исус Христос), и в хронотопе, то есть временно-пространственном построении (позади – впереди), и в деталях (державный шаг – нежная поступь), и в ритмике стиха (в поэме слышится и частушка, марш, и романс).
Однако все не так однозначно, как кажется. Уже в начальной строфе обращаем внимание на неустойчивость видимого противопоставления, все пошатнулось: «Ветер, ветер! / На ногах не стоит человек. / Ветер, ветер – / На всем Божьем свете!» Границы между тьмой и светом зыбки. Шаткость мира подчеркивается четырехкратным повтором слова «ветер», строкой «На ногах не стоит человек». И эта вселенская неустойчивость становится определяющим мотивом поэмы. Неслучаен переход от универсальных символических образов природы (ветер, снег) к конкретному человеку, обобщенному образу «всякого ходока», который изображается скользящим – «скользко», «скользит». Причем ветер гуляет «на всем Божьем свете», то есть Россия символизирует собой весь мир. На русском человеке особая ответственность – выстоять, не упасть на этом ветру, когда над всей землей «черное, черное небо» и у многих людей «злоба, грустная злоба кипит в груди… Черная злоба, святая злоба…». И так трудно найти твердый путь, верный путь – путь «в тоске безбрежной», путь «сквозь кровь и пыль», к свету, к вере. Таким образом, с начала поэмы заявлена ее основная тема – грандиозная картина борьбы мирового зла и добра. За любовным сюжетом встает зарево «мирового пожара», за петроградской улицей – не только Русь, но и «весь Божий свет», за двенадцатью красногвардейцами – все человечество.
В контексте раскрытия темы святости и греха образ «двенадцати» выглядит особенно интересно. Такие отряды формировались большевиками в Петрограде из рабочего люда, были призваны стать силой пролетарской революции. Как правило, в Красную гвардию отбирались «проверенные» люди, цвет рабочего класса. Но в поэме перед нами вовсе не авангард, а голытьба, которой «на спину б надо бубновый туз» – отличительный знак каторжников. Эти люди вихрем истории подняты с самых низов. И они взяли на себя всю тяжесть исторического возмездия, все бремя платы за искупление грехов.
Некоторые критики считают, что Блок изначально пытался показать «кошмарно-убийственный характер революции». Но нельзя проигнорировать и строки: «Товарищ, гляди в оба!», «Революцьонный держите шаг!», «Вперед, вперед, / Рабочий народ». В душах «двенадцати» смешаны и забубенная удаль, и чувство революционного долга. Причем оба эти начала не просто совмещаются, но противоборствуют в героях, что вполне отвечает человеческой и социальной природе героев:
Как пошли наши ребята
В красной гвардии служить –
В красной гвардии служить –
Буйну голову сложить!
…
Эх, эх!
Позабавиться не грех!
Запирайте етажи,
Нынче будут грабежи!
Отмыкайте погреба –
Гуляет нынче голытьба!
С одной стороны, кажется, что красноармейцы, впереди которых Исус Христос, сравнимы с двенадцатью апостолами. Однако многими критиками подмечается, что образ «двенадцати», рассматриваемый в контексте мотива бесовства, никак не может символизировать библейских героев, несущих всему миру благую весть о возрождении человека к новой жизни. Они творят лишь разрушения на своем пути, потешаясь над христианской святостью:
Товарищ, винтовку держи, не трусь!
Пальнем-ка пулей в Святую Русь –
В кондовую,
В избяную,
В толстозадую!
Эх, эх, без креста!
Неоднозначной оказывается мораль красногвардейцев и там, где дело касается любви и ненависти, своеобразных «параллелей» святости и греху. После совершенного в ревности убийства Петька восклицает: «Ох, пурга какая, спасе!» Здесь впервые появляется фигура, которая затем получит имя Христа. Но товарищи призывают его не вспоминать «золотой иконостас»:
– Петька! Эй, не завирайся!
От чего тебя упас
Золотой иконостас?
Бессознательный ты, право,
Рассуди, подумай здраво –
Али руки не в крови
Из-за Катькиной любви?
– Шаг держи революцьонный!
Близок враг неугомонный!
Герои поэмы не разделяют дело революции и Катькину пролитую кровь, говорят обо всем подряд или вперемежку. Петька продолжает идти с ними вместе, уже не оступаясь. Его личная драма разрешается окончательно и бесповоротно, автор больше к этому не возвращается. Однако ощущение трагизма происходящего так и остается с читателем. Продолжает в душе звучать: «Загубил я, бестолковый, / Загубил я сгоряча… ах!» И стоном отдается: «Упокой, господи, душу рабы твоея…/ Скучно!» Мы чувствуем, что грубые утешения товарищей лишь внешне помогают Петрухе справиться с собой и восстановить державный шаг: «И Петруха замедляет / Торопливые шаги… / Он головку вскидавает, / Он опять повеселел…». Веселье это напускное. Неслучайно следующую главу начинают строки, пронизанные всечеловеческой тоской: «Ох ты, горе-горькое! / Скука, скучная, Смертная!»
Так и образ Христа получает двойное истолкование. С кем он? Кого призван защитить? Некоторые обвиняли Блока в кощунственном святотатстве, свидетельствующем о том, что поэт «продался» новой власти, поставив Спасителя во главе революционеров. Другие увидели в Исусе вождя двенадцати красногвардейцев – «апостолов», который ведет их революционным путем. Они считали, что Блок воспевал величие и правоту «революции-бури», несущей возмездие старому миру. Несмотря на то, что герои поэмы идут в бой «без имени святого», «эх, эх, без креста!», дело, которое они вершат ради будущего всего человечества, право и свято. То есть Блок «освящает» именем Исуса революцию. Христос не напрасно идет «в белом венчике из роз», являющемся символом чистоты, святости, непорочности. Если «старый мир» являет собой зло, мрак, то силы, ему противостоящие, не могут не быть добрыми, светлыми, святыми. И это даже притом, что поэт не идеализирует своих героев. Коллективный портрет «двенадцати», этого отчаянного сброда, содержит в себе все крайности народной стихии – неуправляемость, бессмысленную жестокость. Однако за «гримасами» революции Блок видел ее величие. В статье «Интеллигенция и революция» читаем: «Что же вы думали? Что революция – идиллия? Что народ – паинька? что так «бескровно» и так «безболезненно» разрешится вековая распря между «черной» и «белой» костью?..». Христос в поэме становится заступником всех угнетенных и обездоленных, воплощением справедливости, символом революции. Доказательством данной мысли могут послужить строки из стихотворения Блока 1906 года «Ангел-Хранитель», в котором Христос шел «отмстить неразумным, кто жил без огня», кто унижал народ.
Поэт стремился отразить короткую переломную эпоху в жизни русского общества, когда размываются понятия святости и греха. Двенадцать красногвардейцев проходят путь от стихийного разгула (кульминацией которого является убийство Катьки) к дисциплинированности и собранности. Герои в финале поэмы уже не грозят старому миру полоснуть ножичком, не поют анархически-разбойных частушек, а действуют более осознанно. В последних главах неоднократно повторяется призыв: «Вперед, вперед, вперед, / Рабочий народ!» Вместе с тем в поэме показано, насколько жестоко творится история. Нет оправдания невинно пролитой крови (примером является образ Катьки). И как у Пушкина «бессмысленный и беспощадный» бунт почти так же беспощадно и кроваво карается властью, так и у Блока стихию народного бунта неотвратимо сменяет «державный шаг» новой власти. Ведь страшнее самой жестокой тирании безвластие, анархия.
Тема святости и греха в поэме Блока Двенадцать А.А. Блок очень хотел связать с революцией, этим судьбоносным для страны событием, возможность обновления всего мира, его духовного очищения. Искренняя вера в спасительность «мирового пожара» революции нашла отражение, прежде всего, в поэме «Двенадцать». Поэма была написана на одном дыхании: Блок начал работать 8 января 1918 года, а 28 января уже закончил, после чего в дневнике сделал запись: «Сегодня – я гений». «Моря природы, жизни и искусства разбушевались, брызги встали радугой над нами. Я смотрел на радугу, когда писал «Двенадцать».
Первые строки «Двенадцати» определяют принцип композиции всей поэмы – контраст черного и белого, старого и нового, тьмы и света, сатиры и героики: «Черный вечер. Белый снег». Контраст мы увидим и в системе образов (голодный пес – Исус Христос), и в хронотопе, то есть временно-пространственном построении (позади – впереди), и в деталях (державный шаг – нежная поступь), и в ритмике стиха (в поэме слышится и частушка, марш, и романс).
Однако все не так однозначно, как кажется. Уже в начальной строфе обращаем внимание на неустойчивость видимого противопоставления, все пошатнулось: «Ветер, ветер! / На ногах не стоит человек. / Ветер, ветер – / На всем Божьем свете!» Границы между тьмой и светом зыбки. Шаткость мира подчеркивается четырехкратным повтором слова «ветер», строкой «На ногах не стоит человек». И эта вселенская неустойчивость становится определяющим мотивом поэмы. Неслучаен переход от универсальных символических образов природы (ветер, снег) к конкретному человеку, обобщенному образу «всякого ходока», который изображается скользящим – «скользко», «скользит». Причем ветер гуляет «на всем Божьем свете», то есть Россия символизирует собой весь мир. На русском человеке особая ответственность – выстоять, не упасть на этом ветру, когда над всей землей «черное, черное небо» и у многих людей «злоба, грустная злоба кипит в груди… Черная злоба, святая злоба…». И так трудно найти твердый путь, верный путь – путь «в тоске безбрежной», путь «сквозь кровь и пыль», к свету, к вере. Таким образом, с начала поэмы заявлена ее основная тема – грандиозная картина борьбы мирового зла и добра. За любовным сюжетом встает зарево «мирового пожара», за петроградской улицей – не только Русь, но и «весь Божий свет», за двенадцатью красногвардейцами – все человечество.
В контексте раскрытия темы святости и греха образ «двенадцати» выглядит особенно интересно. Такие отряды формировались большевиками в Петрограде из рабочего люда, были призваны стать силой пролетарской революции. Как правило, в Красную гвардию отбирались «проверенные» люди, цвет рабочего класса. Но в поэме перед нами вовсе не авангард, а голытьба, которой «на спину б надо бубновый туз» – отличительный знак каторжников. Эти люди вихрем истории подняты с самых низов. И они взяли на себя всю тяжесть исторического возмездия, все бремя платы за искупление грехов.
Некоторые критики считают, что Блок изначально пытался показать «кошмарно-убийственный характер революции». Но нельзя проигнорировать и строки: «Товарищ, гляди в оба!», «Революцьонный держите шаг!», «Вперед, вперед, / Рабочий народ». В душах «двенадцати» смешаны и забубенная удаль, и чувство революционного долга. Причем оба эти начала не просто совмещаются, но противоборствуют в героях, что вполне отвечает человеческой и социальной природе героев:
Как пошли наши ребята
В красной гвардии служить –
В красной гвардии служить –
Буйну голову сложить!
…
Эх, эх!
Позабавиться не грех!
Запирайте етажи,
Нынче будут грабежи!
Отмыкайте погреба –
Гуляет нынче голытьба!
С одной стороны, кажется, что красноармейцы, впереди которых Исус Христос, сравнимы с двенадцатью апостолами. Однако многими критиками подмечается, что образ «двенадцати», рассматриваемый в контексте мотива бесовства, никак не может символизировать библейских героев, несущих всему миру благую весть о возрождении человека к новой жизни. Они творят лишь разрушения на своем пути, потешаясь над христианской святостью:
Товарищ, винтовку держи, не трусь!
Пальнем-ка пулей в Святую Русь –
В кондовую,
В избяную,
В толстозадую!
Эх, эх, без креста!
Неоднозначной оказывается мораль красногвардейцев и там, где дело касается любви и ненависти, своеобразных «параллелей» святости и греху. После совершенного в ревности убийства Петька восклицает: «Ох, пурга какая, спасе!» Здесь впервые появляется фигура, которая затем получит имя Христа. Но товарищи призывают его не вспоминать «золотой иконостас»:
– Петька! Эй, не завирайся!
От чего тебя упас
Золотой иконостас?
Бессознательный ты, право,
Рассуди, подумай здраво –
Али руки не в крови
Из-за Катькиной любви?
– Шаг держи революцьонный!
Близок враг неугомонный!
Герои поэмы не разделяют дело революции и Катькину пролитую кровь, говорят обо всем подряд или вперемежку. Петька продолжает идти с ними вместе, уже не оступаясь. Его личная драма разрешается окончательно и бесповоротно, автор больше к этому не возвращается. Однако ощущение трагизма происходящего так и остается с читателем. Продолжает в душе звучать: «Загубил я, бестолковый, / Загубил я сгоряча… ах!» И стоном отдается: «Упокой, господи, душу рабы твоея…/ Скучно!» Мы чувствуем, что грубые утешения товарищей лишь внешне помогают Петрухе справиться с собой и восстановить державный шаг: «И Петруха замедляет / Торопливые шаги… / Он головку вскидавает, / Он опять повеселел…». Веселье это напускное. Неслучайно следующую главу начинают строки, пронизанные всечеловеческой тоской: «Ох ты, горе-горькое! / Скука, скучная, Смертная!»
Так и образ Христа получает двойное истолкование. С кем он? Кого призван защитить? Некоторые обвиняли Блока в кощунственном святотатстве, свидетельствующем о том, что поэт «продался» новой власти, поставив Спасителя во главе революционеров. Другие увидели в Исусе вождя двенадцати красногвардейцев – «апостолов», который ведет их революционным путем. Они считали, что Блок воспевал величие и правоту «революции-бури», несущей возмездие старому миру. Несмотря на то, что герои поэмы идут в бой «без имени святого», «эх, эх, без креста!», дело, которое они вершат ради будущего всего человечества, право и свято. То есть Блок «освящает» именем Исуса революцию. Христос не напрасно идет «в белом венчике из роз», являющемся символом чистоты, святости, непорочности. Если «старый мир» являет собой зло, мрак, то силы, ему противостоящие, не могут не быть добрыми, светлыми, святыми. И это даже притом, что поэт не идеализирует своих героев. Коллективный портрет «двенадцати», этого отчаянного сброда, содержит в себе все крайности народной стихии – неуправляемость, бессмысленную жестокость. Однако за «гримасами» революции Блок видел ее величие. В статье «Интеллигенция и революция» читаем: «Что же вы думали? Что революция – идиллия? Что народ – паинька? что так «бескровно» и так «безболезненно» разрешится вековая распря между «черной» и «белой» костью?..». Христос в поэме становится заступником всех угнетенных и обездоленных, воплощением справедливости, символом революции. Доказательством данной мысли могут послужить строки из стихотворения Блока 1906 года «Ангел-Хранитель», в котором Христос шел «отмстить неразумным, кто жил без огня», кто унижал народ.
Поэт стремился отразить короткую переломную эпоху в жизни русского общества, когда размываются понятия святости и греха. Двенадцать красногвардейцев проходят путь от стихийного разгула (кульминацией которого является убийство Катьки) к дисциплинированности и собранности. Герои в финале поэмы уже не грозят старому миру полоснуть ножичком, не поют анархически-разбойных частушек, а действуют более осознанно. В последних главах неоднократно повторяется призыв: «Вперед, вперед, вперед, / Рабочий народ!» Вместе с тем в поэме показано, насколько жестоко творится история. Нет оправдания невинно пролитой крови (примером является образ Катьки). И как у Пушкина «бессмысленный и беспощадный» бунт почти так же беспощадно и кроваво карается властью, так и у Блока стихию народного бунта неотвратимо сменяет «державный шаг» новой власти. Ведь страшнее самой жестокой тирании безвластие, анархия.
России суждено пережить муки,
унижения, разделение; но она выйдет
из этих унижений новой и —
по-новому — великой.
А. Блок
Поэма Александра Блока «Двенадцать» была написана в первую зиму после октябрьского переворота. В стране постепенно устанавливается власть большевиков, между представителями различных слоев общества возникают новые, совершенно недопустимые ранее отношения, когда правда оказывается на стороне вчерашних рабочих, ощетинившихся на подлых «буржуев» сотнями штыков и винтовок.
В поэме «Двенадцать» ярко и реалистично переданы события, происходившие в стране в то переломное время. Александр Блок, с одно стороны, воспевал революцию как способ перехода к лучшей жизни, но и показывал ее отрицательные, греховные стороны: ненависть людей друг к другу, их склонность к унижению, жестокости и даже к убийству женщин.
Сюжет поэмы поставлен в параллель библейской легенде: образ Иисуса Христа, двенадцать учеников — двенадцать апостолов. Рождество Христово, учение Христа, первые двенадцать его последователей — все это когда-то ознаменовало начало новой эры. Новая эра, в понимании Блока, — это обновление общественного сознания. Вместо языческих верований и жертвоприношений богам утвердилась новая вера, связанная с необходимостью всеобщего равенства. Такое же обновление, по замыслу автора, происходит и в России. С одной стороны — мир отживший заслуживает уничтожения. Поэт радуется, что на смену этому безобразному миру идет нечто новое, возможно, более совершенное. С другой стороны — это утверждающееся новое в каких-то деталях неразрывно связано с прошлым:
Злоба, грустная злоба
Кипит в груди…
Черная злоба, святая злоба…
Реальный мир разделен на две контрастные половины. Конкретным проявлением действительности является «буржуи на перекрестке», «голодный пес», публичный дом, офицерский разврат, «разборка» с ударом ножа, убийство офицера, поп и т. д.
В то же время, «святое» начало революции связано с идеей обновления. И претворять в жизнь это «святое» призваны двенадцать апостолов — красноармейцев. Им поручено великое дело — защищать революцию, хотя их путь лежит через грех — кровь, насилие, жестокость. С помощью образа двенадцати красноармейцев Блок раскрывает тему пролитой крови, насилия в период великих исторических перемен, тему вседозволенности. «Апостолы революции» оказываются способны убивать, грабить, нарушать Христовы заповеди, но без этого, по мнению автора, невозможно осуществить задачи революции. Блок считал, что путь к гармоничному будущему лежит через хаос, кровь.
Образ Христа в поэме олицетворяет веру Блока в преодоление кровавого греха, в исход из кровавого настоящего к гармоничному будущему. Его образ символизирует не только веру автора в святость задач революции, не только оправдание «святой злобы» революционного народа, но и идею принятия Христом очередного греха человека, идею прощения и надежду, что люди придут к его заветам, к идеалам любви, к вечным ценностям. Иисус идет впереди двенадцати красноармейцев, которые проходят путь от свободы «без креста» к свободе с Христом.
Духовно слепым «двенадцати» не дано видеть Христа, для них он незрим. Эти апостолы нового мира только смутно чувствуют его присутствие. Их отношение к Христу трагически двойственно: они окликают его дружеским словом «товарищ» и, вместе с тем, стреляют в него. Но Христа нельзя убить, как нельзя убить в себе совесть, любовь, жалость. Пока живы эти чувства, жив и человек.
Несмотря на кровь, грязь, преступления, все то «черное», что несет с собой революция, есть в ней и «белая» правда, мечта о свободной и счастливой жизни, ради которой ее апостолы и убивают, и умирают. Значит, Христос, призрачно возникший в финале поэмы, является у Блока символом духовно-нравственного идеала человечества.
Вся поэма строится на контрастах: контрастах цвета, контрастах темпа и мелодики стиха, контрастности действий героев:
Черный вечер.
Белый снег.
Ветер, ветер!
На ногах не стоит человек.
Ветер, ветер —
На всем Божьем свете!
Черное небо и белый снег — символы того двойственного, что совершается на свете, что творится в каждой душе. Грозный вихрь нарушает спокойное течение жизни, принимает всемирные масштабы, очистительная буря революции несет новые идеи, несовместимые со всем устоявшимся укладом старого мира. Вместе с тем революция — это и кровь, грязь, преступления, Блок не скрывает ее черной стороны.
В конце поэмы возникает, еще недоступное людям начало духовного обновления. Христос, появляющийся в финале поэмы, взят не как религиозная личность, не как образ евангельской легенды, а как символ начала новой эры. Образ этот возник у автора неожиданно, и «вместо Христа должен быть кто-то другой». Но именно этот образ понятен всем, именно он символизирует обновление…
Того обновления, того просветления, которое воспел Александр Блок в своей поэме, в сущности не произошло. Та революция, о которой написана одна из замечательнейших поэм, не оправдала его ожиданий. Эта революция легла тяжким грузом на русский народ, предопределив развитие истории на много лет вперед.