Сочинение на тему так жизнь скучна когда боренья нет
13 вариантов
Жизнь М.Ю. Лермонтова была “мгновенна и ослепительна, как проблеск молнии на грозовом небе”. Как мало жил, но как много успел! Сколько чудных творений оставил великий поэт нам в наследие. Мы и сейчас восхищаемся его талантом, его “свободным и смелым даром”, его силой и энергией.
Лермонтов был молод, но глубоко понимал смысл жизни, смысл поэзии, горячо любил Родину и русский народ. Кажется: ну что мог он познать за свою короткую жизнь? Однако познал, и не мало. Уже юношеские его тетради полны размышлений о жизни, о смерти, о вечности, о добре и зле, о смысле бытия, о любви, о будущем и прошлом.
Редеют бледные туманы
Над бездной смерти роковой
И вновь стоят передо мной
Веков протекших “великаны”…
Бог воистину дал этому человеку необыкновенный дар: Его душа уже выросла и окрепла, когда сам он был еще простым юнцом, казалось бы ничего не смыслящим в жизни.
Но Лермонтов уже понимал, что поэзия несет его высокое предназначение, “…глаголом жги сердца людей,” — призывал Пушкин. И молодой поэт страстно следовал этому призыву. Как и Пушкин, ,на столь сложном пути, он встречает непонимание толпы, равнодупше и холодность света. Но вера в поэзию не покидает Лермонтова. “Из пламя и света рожденное слово” вызывает в нем не только “волнение”, но и порыв души “навстречу” этому слову. И для самого поэта творчество, несмотря на его могущественность, становится спасительным освобождением от страданий, — путем к гармонии и успокоению.
Поэтому лермонтовский пророк, гонимый и презираемый толпою, знает счастье:
И вот в пустыне я живу,
Как птицы, даром Божьей пищи,
Завет предвечного храня
Мне тварь покорна там земная,
И звезды слушают меня,
Лучами радостно играя.
Он, читающий “в очах людей… страницы злобы и порока”, несмотря на жестокость и несправедливость толпы, не теряет веру в гармонию как основу мира, он спасается от отчаянья уединением, удовлетворившись общением с природой и разговором со звездами.
Лермонтов и сам не раз чувствовал себя “умирающим гладиатором”, забавляющим равнодушную толпу. “Как часто пестрою толпою окружен”, хотел бы он уйти от этой суеты и мешуры света. Но презрение к обществу и одиночество немилы поэту. Он не хочет разрывать всех связей с людьми, ибо понимает, что его долг, долг поэта, — донести своим творчеством истину до этих “бестрепетных”, “бездушных” масок, заменить их окаменелые сердца на “угль, пылающий огнем”.
Но скоро сей порыв чудесный
Слабел в груди его младой,
И утомленный и немой,
Он забывал огонь небесный.
Но каждый раз, встречая стену непонимания, пыл молодого поэта угасал. Теперь какое-то серое равнодушие заполнило его душу:
Уж не жажду от жизни ничего я,
И не жаль мне прошлого ничуть…
Желанья! …что пользы напрасно и вечно желать?
Любить… но кого же?
В себя ли заглянешь? — там прошлого нет и следа…
И радость, и муки, и все там ничтожно…
И жизнь, как посмотришь с холодным вниманьем вокруг, —
Такая пустая и глупая шутка…
Вот такое страшное разочарование постигло поэта: нет смысла жить, нет смысла творить…
Я ищу свободы и покоя!
Я б хотел забыться и заснуть!
Но Лермонтов не остается таким пассивным надолго. Его душа возмущена тем, что поэт утратил свое предназначение. Поэзия не имеет права прекращаться, она должна существовать. И я считаю, что вопрос, который Лермонтов с отчаяньем задает в последней строфе стихотворения “Поэт” (1838 г), по сути является риторическим, не требующим ответа:
Проснешься ль ты опять, осмеянный пророк?…
…Из золотых ножен вырвешь свой клинок,
Покрытый ржавчиной презренья?
Эти слова, пронизанные отчаяньем и горестью за русского поэта, как бы переливаются в пушкинский призыв:
Восстань, пророк, и вождь, и внемли,
Исполнись волею моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей.
Лермонтов понимал значение поэзии, понимал насколько оно велико и потому его душа страстно летит навстречу “из пламя и света рожденному слову”. Он не уходит в пустыню, он борется, ищет этой борьбы:
— Так жизнь скучна, когда боренья нет! — восклицает он, — Мне нужно действовать, я каждый день бессмертным сделать бы желал, как тень великого героя, и понять, я не могу, что значит отдыхать.
…И все боюсь, что не успею совершить чего-то!
Но он успел!
Его поэзия внесла огромный вклад в русскую литературу. Через всю жизнь проносим мы в душе его образ – Образ человека грустного, строгого, нежного, властного, вильного, благородного, язвительного, мечтательного, насмешливого и задумчивого, наделенного могучими страстями и проницательным умом. Поэта гениального и так рано погибшего, но оставшегося бессмертным и молодым..
Муниципальное казенное общеобразовательное учреждение
Терновская средняя общеобразовательная школа №2 Районный конкурс творческих работ «Не угаснет свет его стихов», посвященный 200-летию со дня рождения М.Ю.Лермонтова Сочинение«Так жизньскучна, когда боренья нет!» В номинации «А он, мятежный просит бури…» Выполнила:Захарова Ирина Анатольевна ученица 7 класса МКОУ Терновская СОШ №2 села Терновка, Терновского муниципального района, Воронежской области. Домашний адрес автора: с. Терновка, ул. 60-лет Октября д.126 Руководитель:Мерзликина Ольга Александровна, учитель русского языка и литературы 1категории
Терновка 2014 год.
Эмоциональное воздействие творчества Лермонтова огромно. Его поэзия обращена в будущее. Вера в людей, в лучшую жизнь помогала ему преодолевать разочарование и чувство одиночества. Его страстная натура рвалась к деятельности, к героическому подвигу. Поэзии Лермонтова чужда пассивность, спокойная созерцательность. Он не только наблюдает события и явления жизни, но и оценивает их со своей “строгостью судьи и гражданина”. Лермонтов – поэт глубокой мысли и активных чувств. Он стремится познать жизнь во всех ее сложных проявлениях. Вот почему в его стихах личные переживания, субъективное отношение к действительности занимают такое важное место. Тревожная неудовлетворенность настоящим, мечта о лучшем будущем, мятежные мысли и чувства, жажда деятельности – все это сливается в единый бурный лирический поток. Образы часто гиперболизуются, чувства и страсти достигают предельного напряжения. Творчество Лермонтова, в котором удачно сочетаются гражданские, философские и личные мотивы, отвечавшее насущным потребностям духовной жизни русского общества, ознаменовало собой новый расцвет русской литературы. Оно оказало большое влияние на виднейших русских писателей и поэтов XIX и XX веков. Произведения Лермонтова получили большой отклик в живописи, театре, кинематографе. Его стихи стали подлинным кладезем для оперного, симфонического и романсного творчества, многие из них стали народными песнями. В своём творчестве М. Ю. Лермонтов ставит вопрос о нравственной стороне человеческой жизни, о правах человека, о судьбе и свободе. В ранней лирике сильны романтические мотивы, противоречие между героической натурой и действительным положением героя в обществе, которое в его подвигах не нуждается. В зрелой лирике лирический герой поэта охватывает чувством и разумом всю вселенную, жаждет обрести единство с природой и историей. Но это рассудочное желание, поэтому он всё равно остаётся чужд миру. В зрелой лирике эмоции поэта выражены более скупо, его анализ становится точнее и холоднее.
Муниципальное казенное общеобразовательное учреждение
Терновская средняя общеобразовательная школа №2 Районный конкурс творческих работ «Не угаснет свет его стихов», посвященный 200-летию со дня рождения М.Ю.Лермонтова Сочинение «Так жизнь скучна, когда боренья нет!» В номинации «А он, мятежный просит бури…» Выполнила:Захарова Ирина Анатольевна ученица 7 класса МКОУ Терновская СОШ №2 села Терновка, Терновского муниципального района, Воронежской области. Домашний адрес автора: с. Терновка, ул. 60-лет Октября д.126 Руководитель:Мерзликина Ольга Александровна, учитель русского языка и литературы 1категории
Терновка 2014 год.
Эмоциональное воздействие творчества Лермонтова огромно. Его поэзия обращена в будущее. Вера в людей, в лучшую жизнь помогала ему преодолевать разочарование и чувство одиночества. Его страстная натура рвалась к деятельности, к героическому подвигу. Поэзии Лермонтова чужда пассивность, спокойная созерцательность. Он не только наблюдает события и явления жизни, но и оценивает их со своей “строгостью судьи и гражданина”. Лермонтов – поэт глубокой мысли и активных чувств. Он стремится познать жизнь во всех ее сложных проявлениях. Вот почему в его стихах личные переживания, субъективное отношение к действительности занимают такое важное место. Тревожная неудовлетворенность настоящим, мечта о лучшем будущем, мятежные мысли и чувства, жажда деятельности – все это сливается в единый бурный лирический поток. Образы часто гиперболизуются, чувства и страсти достигают предельного напряжения. Творчество Лермонтова, в котором удачно сочетаются гражданские, философские и личные мотивы, отвечавшее насущным потребностям духовной жизни русского общества, ознаменовало собой новый расцвет русской литературы. Оно оказало большое влияние на виднейших русских писателей и поэтов XIX и XX веков. Произведения Лермонтова получили большой отклик в живописи, театре, кинематографе. Его стихи стали подлинным кладезем для оперного, симфонического и романсного творчества, многие из них стали народными песнями. В своём творчестве М. Ю. Лермонтов ставит вопрос о нравственной стороне человеческой жизни, о правах человека, о судьбе и свободе. В ранней лирике сильны романтические мотивы, противоречие между героической натурой и действительным положением героя в обществе, которое в его подвигах не нуждается. В зрелой лирике лирический герой поэта охватывает чувством и разумом всю вселенную, жаждет обрести единство с природой и историей. Но это рассудочное желание, поэтому он всё равно остаётся чужд миру. В зрелой лирике эмоции поэта выражены более скупо, его анализ становится точнее и холоднее.
Лермонтов оказался участником значительных общественно-политических событий, которые происходили и в центральной России, в столице и на окраине государства, на Кавказе. Он не оказался сторонним наблюдателем, он не был безразличным человеком. Все что происходило в стране, отпечатывалось в сознании поэта, многие события нашли, пусть даже косвенное, но отражение в его творчестве. Поэт не вел дневник, и мы никогда не узнаем его мыслей по тому или иному поводу, мы не восстановим разговоров и споров, которые он вел со многими лицами в Петербурге, Москве, Ставрополе…
Но остались его произведения, и в них сквозь поэтические строки мелькают его мысли, и даже можно прочесть то, что он не успел рассказать, записать, оставить потомству.
Поэт воспринимает современную ему Россию как «страну рабов, страну господ», как царство произвола, мглы. Его самого остро ранило непонимание сверстников, злобы врагов, но всего более – «друзей клевета ядовитая». Все это усиливало трагический характер его поэзии:
И скучно и грустно, и некому руку подать
В минуту душевной невзгоды…
Желанья!.. что пользы напрасно и вечно желать?…
А годы проходят – все лучшие годы!
… И жизнь, как посмотришь с холодным вниманьем вокруг, –
Такая пустая и глупая шутка….
Причем Лермонтов не был мрачным отрицателем жизни. Он любил её страстно, вдохновленный мыслью о родине, мечтой о свободе, стремлением к подвигу. «Так жизнь скучна, когда боренья нет!» – восклицал он. Смысл жизни Лермонтов ярко выразил в словах:
… жажда бытия, во мне сильней страданий роковых.
Лермонтов написал много прекрасных стихотворений о любви к природе, к Родине. Он любил «её степей холодное молчанье, её лесов безбрежных колыханье, разливы рек её, подобные морям», любил русский народ, понимал его страдания, писал о «печальных русских деревнях». Лермонтов подчеркивал, что, прежде всего, в общении с родной природой и с Богом, человек обретает счастье.
Поэт спорит с тем, кто не верит в любовь, он признаёт её сильнейшим и благотворным чувством, возвышающим душу.
Несмотря на все разочарования, какие Лермонтов пережил в жизни, он верил, что «мир для счастья сотворен», он называл надежду «богом грядущих дней».
Все мы знаем известное стихотворение Лермонтова “Парус” было написано в 1832 г. Вынужденный оставить Москву и университет, Лермонтов уезжает в Петербург и однажды, бродя по берегу Финского залива, он пишет это стихотворение, о чем свидетельствует М. Лопухина в письме, в котором Лермонтов послал первый вариант стихотворения. Это яркий образец пейзажно-символической лирики. В «Парусе» нашли отражение не только собственные настроения автора, но и настроения русской интеллигенции 30-х гг. XIX в.: чувство одиночества, разочарования и стремление к свободе в обстановке реакции после восстания декабристов. В стихотворении три строфы. Каждая состоит из двух различных по своему характеру частей: первый и второй стихи (строчки) воссоздают предметный образ (меняющуюся картину моря и паруса), а третий и четвертый — мысли и переживания лирического героя. Если прочитать стихотворение по-иному: сначала первые два стиха каждой строфы, а потом два заключительных стиха, то исчезнет переживаемое напряжение. Несмотря на то, что стихотворение представляет собой лирическую миниатюру, его образная структура дана в развитии: картину моря и далеко плывущего в голубом тумане паруса (в первой строфе) сменяет изображение надвигающейся бури. Параллельно идет развитие в мыслях и переживаниях лирического героя. Одиночество гонимого странника, символически изображенное в первой строфе, вызвано его отчаянием и неприятием жизни. Но мятежник хочет обрести душевный и нравственный покой в обновлении жизни, в перемене ее, в очистительной буре. Именно в этом сопоставлении: одинокий парус и мучительные вопросы; поднимающаяся буря и отчаяние, уход от жизни; восхитительный пейзаж и жажда перемен, обновления — и заключается внутренняя напряженность стихов, сила их эстетического воздействия. Языковая изобразительность стихотворения определяется творческим замыслом поэта.
Но насколько серым, пустым и скучным станет все вокруг без таких гордых, одиноких характеров, полных тревоги и печали!
Михаил Юрьевич Лермонтов погиб на взлёте – как подстреленная подлой рукой могучая и прекрасная птица с огромным размахом крыльев. На взмахе этих божественных крыльев его и подстерегли те, для кого собственные интересы и честолюбие куда важнее обретений и потерь человечества и космической гармонии.
Мне нужно действовать, я каждый день Бессмертным сделать бы желал, как тень Великого героя, и понять Я не могу, что значит отдыхать. {«1831-го июня 11 дня»)
К лирике Лермонтова больше, чем к пушкинской и вообще предшествующей, применимо понятие «лирический герой». Герой разных его стихотворений обладает некими, пусть абстрактными, биографическими чертами. Он уверен в своей избранности: Я рожден, чтоб целый мир был зритель Торжества иль гибели моей… («К*», 1832);
онсоотносит себя с Байроном и с океаном, заявляя: Кто Толпе мои расскажет думы? Я—или Бог — или никто! («Нет, я не Байрон, я другой…», 1832)
То с каким-то удивительным подвигом, то с поэзией связывается право на бессмертие, приобщение к высшему, небесному миру здесь, на земле. Небо мыслится неизмеримо совершеннее земли, но знакомые, понятные радости и даже страдания порой привлекают к себе больше, герой Лермонтова боится обезличивания души за гробом; в зрелом творчестве даже мертвец, не встретив любимую среди ангелов, не может забыть «любви безумного томленья» («Любовь мертвеца», 1841), а вместе с тем двое любящих, встретившись за гробом, не узнают друг друга («Они любили друг друга так долго и нежно…», 1841). Отсюда богоборчество Лермонтова, его приверженность к героям-бунтарям, в том числе небесным (поэмы «Азраил», 1831, «Демон», работа над которой началась в 1829 и в основном была завершена в 1838 г.), такие стихотворения, как трагически-ироническая «Благодарность» (1840) с вызовом к тому, кому обязан жизнью, полной несправедливости и страданий: «Устрой лишь так, чтобы тебя отныне / Недолго я еще благодарил» (по цензурным условиям нельзя было напечатать «Тебя»). Человек в стихах Лермонтова наделяется демоническими чертами, и контрасты в его душе служат оправданием страдающего «высокого зла» (как и в «Герое нашего времени»): Лишь в человеке встретиться могло Священное с порочным. Все его Мученья происходят оттого. («1831-го июня 11 дня»)
Лирический герой тяготеет к совершенству, и только побочным результатом этого становится слава («Слава», 1831). Фатальная обреченность человека не препятствует его героическому стремлению к высокому, он готов ради самого этого стремления и на неизбежное поражение, и на гибель.
Кроме философской темы у раннего Лермонтова представлены темы любовная (циклы, обращенные к Е.А. Сушковой, Н.Ф. Ивановой, В.А. Бахметевой) и гражданская — с апофеозом древнего Новгорода (о том же поэма «Последний сын вольности», 1831), интересом к народным восстаниям во Франции, как в стихотворении «30 июля. — (Париж) 1830 года», или в будущей России, как в стихотворении «Предсказание» («Настанет год, России черный год…», 1830). Лирика 1836—1841 гг., хотя ее гораздо меньше, намного разнообразнее, несводима к нескольким темам. Меньше стало любовных стихов, меньше авторского «я» (которое теперь соотносится с образом поколения), появляется ирония, разрабатывается иносказательная «повествовательная» лирика, внешний мир изображается в ней и в поэмах гораздо отчетливее и детальнее, без прежних штампов. Имитируется устное высказывание, обращенность к широкой аудитории; предполагается и некий отклик — либо враждебный, либо сочувственный. В стихотворениях «Валерик», «Завещание» (1840), «Родина», «Свиданье», стихотворной записи «Любил и я в былые годы…» в альбоме С.Н. Карамзиной (1841) очевидна реалистическая установка, так же как в поэмах «Сашка» (1835—1836), «Тамбовская казначейша» (1838), «Сказка для детей» (1840), романе «Герой нашего времени». Но преобладают у Лермонтова романтические лирика и поэмы, включая выросшие из раннего творчества «Демон» и «Мцыри» (1839). Даже в произведениях, бесспорно приближающихся к реализму, представлен романтический историзм, акцентирующий не закономерную связь, а разрыв, противопоставление эпох. Так и в «Бородине» (1837), основную идею которого ВТ. Белинский отождествлял с идеей «Песни про царя Ивана Васильевича…» («Да, были люди в наше время…»), и в «Думе», и в «Поэте» (оба — 1838), и в других социально-критических стихотворениях.
В зрелой лирике Лермонтова возникают мотивы умиротворенности, приятия жизни (даже умиленного). Однако они чередуются с прежними мотивами бунтарства, непримиримости (Д.С. Мережковский даже полагал, что «один-единственный человек в русской литературе, до конца не смирившийся, — Лермонтов» [10, с. 384]), трагической разобщенности разных миров: «умиротворенные» стихотворения 1837 г. «Ветка Палестины», «Когда волнуется желтеющая нива…», «Молитва» («Я, Матерь Божия, ныне с молитвою…») написаны между страстной инвективой «Смерть поэта» (1837) и гражданско-обличительными «Думой» и «Поэтом» (1838), в 1841 г. после «Родины» написано «Прощай, немытая Россия…», а самые последние произведения Лермонтова — философски умудренное «Выхожу один я на дорогу…», баллада «Морская царевна» о столкновении разных миров, печальном для них обоих, и «Пророк», полемичный по отношению к «Пророку» Пушкина, — о пророке отвергнутом, гонимом и презираемом.
У Лермонтова завершается начатый Г.Р. Державиным и продолженный Пушкиным процесс ликвидации жанровых границ в поэзии. Большинство его поэтических текстов — «стихотворения» вообще, часто синтезирующие особенности разных жанров. Стиль Лермонтова-поэтаподчинен огромному эмоциональному напряжению и потому зачастую неточен даже в зрелом творчестве: мцыри «вслушиваться стал / К волшебным странным голосам» (вместо «прислушиваться»), Демон, произнося свою речь перед Тамарой, не «прикоснулся к», а «коснулся жаркими губами / Ее трепещущим губам», Терек в этой доведенной до совершенства поэме прыгает, «как львица / С косматой гривой на хребте». Но читатель, захваченный эмоциональной волной, как правило, не замечает подобных огрехов. В зрелом творчестве Лермонтова выработался во многом новый стиль («Валерик»; «Родина», «Спор», 1841), при котором слова взаимно освещают друг друга, достигается точность нового качества, несводимая к точности отдельных слов и выражений, определяемая сложным художественным единством целого. СТИХОТВОРЕНИЯ Бесконечность поиска. До 1880-х гг. включительно издания стихов Лермонтова, как правило, открывались «Ангелом» (1831),написанным поэтом в 17-летнем возрасте. Из ранних произведений только он (в «Одесском альманахе» на 1840 г.) и «Русалка» (1832, вошла в «Стихотворения…») были напечатаны самим Лермонтовым. В записи, датированной 1830 г., он вспоминал: «Когда я был трех лет, то была песня, от которой я плакал: ее не могу теперь вспомнить, но уверен, что если б услыхал ее, она бы произвела прежнее действие. Ее певала мне покойная мать». Смутное воспоминание о нежной матери, умершей 22-летней, наверняка порождало в сознании мальчика ассоциацию с ангелами. По его убеждению, души людей существуют во внеземном мире до рождения человека и приносятся на землю ангелами, ими же уносятся после смерти («ангелы их души взяли» — в поэме 1838 г. «Беглец»).
Мария Михайловна была музыкальна и успела передать этот свой дар сыну. Он верил в то, что некие звуки содержат отголоски звуков прекрасных небесных сфер (об этом и стихотворение «Есть речи — значенье…»),звуков, роднящих человека с вечностью, соединяющих его с теми, кого уже нет. Известный литературовед И.Н. Розанов считал, что сохранившееся в черновике первоначальное заглавие стихотворения Лермонтова — «Песня Ангела» — «было гораздо точнее» [13, с. 159]. Там же после второй строфы была еще одна, опущенная: Не помня значения их.
Вероятно, строфа была отброшена потому, что Лермонтов отнюдь не считал мир чуждым ему. Но признание всемерного превосходства небесного мира над земным здесь остается. Душа томилась, «желанием чудным полна, / И звуков небес заменить не могли / Ей скучные песни земли». Слово «скучные» в последнем стихе противостоит описанию песни ангела в первых двух строфах. Передать ее земным языком невозможно, поэт лишь сообщает, о чем и какая это была песня. Композиция четырехстрофного стихотворения симметрична, вторая его половина — уже не об ангеле, а о душе (она названа в одной строфе младой и молодой — условное романтическое клише, противоречащее идее вечности души). Синтаксис стихотворения прост, сложноподчиненных предложений нет, сочинительный союз «и», употребленный девять раз, напоминает о стиле славянского перевода Библии. Как бы намеком на необычность песни ангела является нестандартная строфа: одинаковые неравнострочные двустишия, состоящие из 4- и 3-стопного амфибрахия с одними мужскими рифмами, соединены в четверостишия.
Вечная неудовлетворенность поэта воплощена и в другом его юношеском шедевре — «Парусе» (1832).Он не был напечатан Лермонтовым, во-первых, из-за неоговоренной цитаты, составившей первый стих («Белеет парус одинокой» — из поэмы «Андрей, князь Переяславский» А.А. Бестужева, известного как прозаик Марлинский), и, во-вторых, из-за автобиографического подтекста. Лермонтов, оставив Московский университет и девушку, ответившую ему взаимностью после двух его тяжелых личных неудач, только что переехал в Петербург и резко изменил свою жизнь, решив пойти в военную службу. «Парус» был послан в письме сестре Вареньки Лопухиной вместе со строками воспоминаний о Москве: «…там я родился, там много страдал, и там же был слишком счастлив» Поэт бежал от счастья в противоположность своему лирическому персонажу, олицетворенному парусу, но, словно он, просил от жизни «бури, / Как будто в бурях есть покой!». Автор и персонаж все больше сближаются на протяжении трех строф стихотворения. В первой парус далеко, и автор только гадает о том, что он кинул и что ищет. Во второй мы уже как бы на корабле, слышим скрип мачты; теперь поэт уверенно восклицает: «Увы, — он счастия не ищет / И не от счастия бежит!» В этой фразе еще заключается скрытое противопоставление себя и паруса. Последняя же строфа — противопоставление ясной, тихой погоды и бури, которую предпочитают оба, и автор, и персонаж-парус. Оба предпочитают бурю не только покою, но и счастью («он счастия не ищет»), хотя это и тягостно («Увы»), буря им заменяет счастье. Таковы мятущиеся, романтические, всегда неудовлетворенные жизнью натуры.
В стихотворении два вопроса и два ответа-восклицания. Каждая строфа двучастна: пейзаж и лирическая реакция на него. Вторая строфа явно противостоит первой, а третья дает некоторый их синтез, включает противопоставление в себя. Интересно, что наиболее выделенные, рифмующиеся, слова в первой строфе являются прилагательными, важными для описаний, во второй — глаголами, обозначающими действия, а в третьей в основном существительными: здесь даже алогичное предположение («как будто…») звучит утверждением сущего [9, с. 130]. Таким образом, короткое стихотворение, написанное самыми распространенными, самыми обычными строфами (перекрестными четверостишиями) и размером (4-стопным ямбом), имеет сложную, изощренную структуру. >? Ответьте на вопросы: какие важнейшие для Лермонтова проблемы проявились уже в его стихах начала 30-х гг.? Как биографические факты трансформировались в широкие обобщения? Назовите черты романтической поэтики, сказавшиеся в «Ангеле» и «Парусе». В чем своеобразие лермонтовских представлений о счастье? Личность и толпа. Лермонтов сразу прославился получившим распространение в списках стихотворением «Смерть поэта» (1837).
Дважды заявив про «жажду мести» («мщенья») своего героя, Лермонтов воплотил, конечно, собственное представление о двух последних днях жизни Пушкина, но сущность общественного конфликта, завершившегося гибелью первого гения России, вскрыл со всей определенностью. Непосредственный убийца поэта, упоминаемый один раз, — ничтожество («что за диво?..»), жалкое орудие; «Свободы, Гения и Славы палачи» — это многоголовая светская толпа, толпа раболепствующая, для которой был нетерпим сам факт существования совсем другого невольника — «невольника чести» [12, с. 27, 30—31, 35]. В четырех словах первого же стиха концентрируются четыре важнейшие темы лермонтовского творчества: здесь и смерть (насильственная), и бессмертный поэт, и неволя, и честь.
Толпа в свою очередь является орудием судьбы, в которой отсутствует разумное начало. Бог не имеет отношения к этой судьбе. Он будет судить беспристрастным судом виновных. Поэт же напрямую соотносится с Христом: «…они венец терновый, / Увитый лаврами, надели на него…» Лаврами увенчивали в Риме выдающихся поэтов. В данном случае подчеркивается злобное лицемерие палачей Славы: лавры не мешают «иглам тайным» наносить поэту раны, тоже оказывающиеся тайными. Автор делает явной подоплеку убийства, дает убийцам социально-историческую, а не только нравственную характеристику: «надменные потомки / Известной подлостью прославленных отцов» — это новая, послепетровская знать, сделавшая карьеру в ущерб знатным родам, обиженным «игрою счастия», т.е. опять-таки судьбой, роковыми случаями. «Подлые» — значит не только морально низкие, но и люди низкого происхождения (здесь — относительно низкого). Николай I особенно не доверял независимой старинной знати, из которой вышли многие декабристы. Пушкин гордился своим шестисотлетним дворянством и светскую «чернь» оценивал весьма сурово. Но — редчайший случай в жанре оплакивания — Лермонтов упрекает и его, якобы доверившегося «клеветникам ничтожным». Пушкин погиб, однако противостояние поэта, независимой личности, и подлой толпы с этой смертью не прекратилось. Автор дважды обращается прямо к гонителям поэта («Не вы ль сперва так злобно гнали…» и заключительные 16 строк), говорит о них и в третьем лице. Мы видим продолжение неравного поединка — одного против всех. Пока Лермонтову он стоил только свободы. Припоминалось это ему и позднее.
«Смерть поэта» композиционно делится на три части. Инвективы первых 33 строк сменяются элегическим тоном следующих 23. Их меньше, но они длиннее: 4-стопный ямб вытесняется вольным с обилием 6-стопных стихов. Здесь судьбу Пушкина предваряет судьба его героя. В нем однозначно узнается Ленский, хотя вообще никаких имен в стихотворении нет. В финале строк еще меньше, чем во второй части, зато вернувшаяся обличительная интонация достигает особого накала. Последняя, вновь укороченная, строка определяет кровь жертвы дуэли как праведную в противоположность «черной крови» врагов поэта.
Слово «толпа» дважды использовано в стихотворении 1838 г. «Поэт»,но по отношению к славному прошлому оно облагорожено: «Твой стих, как Божий дух, носился над толпой…» К прошлому отнесена и славная миссия поэта. Произведение построено на развернутом сравнении. Составляющая большую его часть (шесть строф из одиннадцати) история кинжала имеет и самостоятельное значение. Кинжал наделен человеческими чертами: беспорочностью, верностью, бескорыстием и т.д.; он, слуга и спутник героя, теперь превращен в бесславную и безвредную игрушку на стене. Все это могло быть применено не только к поэту, перед нами не аллегория, а многозначный символ. Но благодаря ему размышления о современном поэте — обобщенной фигуре — насыщаются особым смыслом. Бесспорна перекличка между словами «Игрушкой золотой он блещет…» и «На злато променяв ту власть, которой свет / Внимал в немом благоговенье», между «молясь перед зарей» и «Как фимиам в часы молитвы». То, что поэт «воспламенял бойца для битвы», также находит соответствие в строках о кинжале; в первой части упоминались «забавы», во второй — «чаша для пиров». Эти аналогии усиливают и сопоставление и противопоставление. Язык поэта остается «гордым», но для современников он стал «скучен», их «тешат блестки и обманы», в которые, судя по общему смыслу (хотя прямо так не сказано), и превратилась поэзия. Теперь поэт — «осмеянный пророк», и неизвестно, «проснется ль» он. Последняя строфа, возвращая образность первой части, несколько изменяет ее. Прежде сам кинжал, лишенный «ножон», был «игрушкой золотой», поэт сопоставлялся непосредственно с кинжалом. Теперь кинжал — не сам поэт, а его оружие, «железный стих» будущего стихотворения «Как часто, пестрою толпою окружен…». В золотых ножнах он заржавел от «презренья» к нему, пренебрежения им. Вопросом о том, вырвет ли пророк из этих ножен свой клинок, стихотворение и кончается. Но это лишь по форме вопрос, а по существу призыв. «Дума» (1838)мрачнее. В ней будто бы даже и нет поэта, который противостоит своему поколению. Автор не отделяет себя от современников, везде пишет «мы», принимая и на собственный счет все перечисляемые пороки и потери: бесцельное усвоение опыта «отцов» (их ошибки и «поздний ум» — это и общечеловеческая закономерность, то, что люди с возрастом «остепеняются», теряют задор молодости, и конкретно-историческая ситуация, общественная апатия после гражданского энтузиазма времен декабристов), бессмысленную работу ума, усталость от бездеятельной жизни, равнодушие к добру и злу (здесь оно у Лермонтова «постыдно»), отсутствие мужества и гордости (снятые при первой публикации строки «Перед опасностью позорно малодушны / И перед властию — презренные рабы»), вынужденную скрытность (современники таят «завистливо от ближних и друзей / Надежды лучшие и голос благородный / Неверием осмеянных страстей», как таит их в «Герое нашего времени» Печорин, в лучшие чувства которого окружающие не верили), быструю растрату «юных сил», способности к радостям, отсутствие «восторга» в отношении к искусству, ненужное сбережение «в груди остатка чувства» с чисто случайными его проявлениями («И ненавидим мы, и любим мы случайно, / Ничем не жертвуя ни злобе, ни любви»), дисгармоническую противоречивость внутреннего мира («И царствует в душе какой-то холод тайный, / Когда огонь кипит в крови», т.е. любое «воспламенение» заранее готово погаснуть).
Поколение Лермонтова заменило деятельность чтением, познанием, «наукою бесплодной» без практического приложения знаний, поэтому, считает автор «Думы», оно и не оставит векам «гением начатого труда». Это тем печальнее, что имеются в виду молодые люди.
«В начале поприща мы вянем без борьбы». А жизнь без борьбы (хоть с той же бурей) для поэта не жизнь. Однако порокам поколения все-таки противопоставляется некий идеал, и он, конечно же, авторский. Так что автор в «Думе» — и представитель своего поколения, и противостоящий «толпе угрюмой» обличитель ее. «Поэт» кончался вопросом, «Дума» — утверждением, апелляцией к умному и справедливому, но обделенному потомку, «обманутому сыну»: «И прах наш, с строгостью судьи и гражданина, / Потомок оскорбит презрительным стихом…» Фактически Лермонтов не дожидается суда потомков, как в «Смерти поэта» и других гражданских стихах не дожидался суда небесного или какого-либо еще, а судит сам, выносит приговор своим стихом.
Отчетливее, прямее это противостояние выражено в стихотворении «Как часто, пестрою толпою окружен…» (1840),также заканчивающемся упоминанием стиха, определенного эпитетом «железный». Поэта духовно поддерживали воспоминания о лучшем лично для него. Стихотворение построено на антитезе светского ритуализованного, бездушного развлечения, когда «затверженные речи» производят впечатление дикого шепота, а изящные танцы — шумной пляски, и воспоминаний забывшегося автора о детстве в родных местах, на лоне природы, куда он летит «вольной, вольной птицей» (слово повторено, хотя птица и так ассоциируется с вольностью). На маскарадном балу, предполагающем раскованное поведение, тем не менее господствует поведение условное, искусственное, несвободное. Изображение его занимает два шестистишия, составляющих одно длинное сложноподчиненное предложение, в котором «образы бездушные людей, / Приличьем стянутые маски» действительно «мелькают». Фигуры видятся «как будто бы сквозь сон». Воспоминаниям отведено вдвое больше стихов, четыре строфы, и в них предстают вполне конкретные картины. Но они включают и мечту в мечте. «Странная тоска» зародилась еще тогда, давно, когда к юному герою пришла мечта о чудесном создании. «Так царства дивного всесильный господин — / Я долгие часы просиживал один…» Мальчиком и юношей Лермонтов грезил далеко не только о прекрасной девушке. В «Отрывке» (1831) он признавался, что «в себе одном / Нашел спасенье целому народу». Теперь, однако, и куда менее амбициозная мечта оказывается живее и достойнее реальности, к которой героя возвращает последняя, седьмая строфа. Здесь сразу два «обмана»: самообман автора, надолго погрузившегося в прошлое, и обманная жизнь света, которая перед глазами. Этот второй «обман», ложную веселость поэту и хочется «смутить» своим стихом, «облитым горечью и злостью!..». Традиционно низкое в поэзии слово «злость» в самом ответственном месте стихотворения, концовке, уместно, ведь автору не до светского условного жаргона. Миражная атмосфера оправдывает запутанный, не везде правильный синтаксис (так, по речевой норме следовало бы после упоминания «толпы людской» употребить местоимения «ее», «ей», а не «их», «им»: «дерзко бросить им в глаза…»), блуждающее, «рваное» сознание делает естественными формальные несостыковки.
Более короткое стихотворение «И скучно и грустно» (1840) совершенно пессимистично. До пустой и глупой шутки низведена вся жизнь, в этой «шутке» нет ничего смешного. Скука и грусть — безотрадная норма. Бывает и хуже — «в минуту душевной невзгоды». Тогда «некому руку подать»: то ли ты не находишь достойного, то ли нет человека, который бы тебе подал руку. «Заглянешь», «посмотришь» — формы обобщенные, сказанное применимо к кому угодно. И притом проходят «лучшие годы». Теперь не могут поддержать человека ни любовь («сладкий недуг» страстей — нелепость, он должен исчезнуть «при слове рассудка»), ни воспоминания о своем прошлом, тоже в значительной степени о любви, — «все так ничтожно». Метрическое разнообразие стихотворения (уникальное сочетание 5-, 3- и 4-стоп-ного амфибрахия) строго упорядочено, «монотонизировано». Наплывы печальных мыслей заключены в строгую, «холодным» разумом выстроенную конструкцию.
Одно из последних произведений Лермонтова — «Пророк» (1841).Речь идет о приобщении человека к тайнам бытия. Стихотворение продолжает пушкинского «Пророка», но непохоже на него ни по содержанию, ни по стилю. Лермонтовский герой тщетно пытался «глаголом жечь сердца людей» («Провозглашать… любви / И правды чистые ученья»). Люди с ним не разговаривают, гонят его прочь, слушают его только звезды в пустыне, где ему покорна и «тварь… земная». Лермонтов вошел в литературу со словами «невольник чести», а ушел из жизни, занеся на бумагу слова злобных гонителей пророка: «…Как презирают все его!» Бог с ним также не говорит, но оставил не пророка, а людей, считающих его глупцом: «Он горд был, не ужился с нами: / Глупец, хотел уверить нас, / Что Бог гласит его устами!» Теперь он не горд, «через шумный град» пробирается «торопливо». Однако пророк остается пророком и тогда, когда ему не верят, ибо сам он верен себе и «завету предвечного». Потому и достоинство пророка, подвергаемого поруганию ничтожествами, для автора несомненно.
В лермонтовском «Пророке» гораздо меньше, чем в пушкинском, старославянизмов. Относительная нейтральность стиля — подчеркнутая, по словам литературоведа Л.Я. Гинзбург, «такими рифмами, как вас — нас, него — его,— придает теме пророка-поэта, судьбе пророка-поэта характер особой суровости. С особой значительностью звучат в этом контексте слова: угрюм, худ, бледен, наг, беден, — они не нуждаются в дополнении.
Отказ от стилизации имеет здесь и другое значение: он приглушает библейский план стихотворения и выдвигает вперед другой план, подразумеваемый, — современность»1. Надо оговорить, что герой стихотворения не поэт, а именно боговдохновенный пророк, тут нет никакой аллегории. Но Лермонтов, безусловно, подразумевал и судьбу поэтов-пророков, не исключая своей. Пишет он тем самым и о современности тоже, однако прежде всего о типичной общечеловеческой ситуации. >? Расскажите, какими представляются Лермонтову отношения яркой личности и «толпы» в общечеловеческом и социально-историческом плане. Как вписывается в этот тематический слой тема поэта? Каковы наиболее характерные, так или иначе повторяющиеся образы, мотивы, выражения лермонтовских стихов о личности и толпе? В мыслях о родной душе. Из юношеских увлечений наиболее глубокий след в сознании и чувствах Лермонтова оставила Варвара Лопухина, в замужестве Бахметева. Она прототип Веры в «Герое нашего времени», ей посвящен ряд стихотворений, в том числе вторая из трех лермонтовских «Молитв» («Я, Матерь Божия, ныне с молитвою…», 1837).Лирический герой молится о счастье дорогой ему женщины, хотя и сам нуждается в заступничестве («Не за свою молю душу пустынную, / За душу странника в свете безродного…»). Для него она осталась «девой невинной», за нее он молит не всегда сурового у Лермонтова Творца, а другую замужнюю деву, Матерь Божию, хочет «вручить» ее «теплой заступнице мира холодного». Герой просит для «девы» лишь «сопутников, полных внимания», простого душевного спокойствия и надежды на лучшее, светлой молодости, «покойной» старости (чему не было суждено сбыться: В.А. Бахметева умерла через десять лет после Лермонтова, 36-летней).
Размер стихотворения — 4-стопный дактиль с одними дактилическими окончаниями и многочисленными перебоями в схемных ударениях. Сбивчив не только ритм, но и обнимаемая им речь. Во многом из-за особенностей стиха очень часты инверсии, определения приходятся на конец строки, на рифму: пустынную— невинную, безродного— холодного и т.д. И внутри стихов слова переставлены так, что это затемняет смысл: ПОЭМЫ
Лермонтов написал 29 законченных и незаконченных поэм, причем «Демон» имеет семь или, по мнению рада литературоведов, восемь редакций. Но в «Стихотворения М. Лермонтова» (1840) оказались включены лишь две поэмы: «Песня про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова» (1837)и «Мцыри» (1839). Первая из них— единственная в XIX в. удачная стилизация фольклора в большой эпической форме, в стихе, близком к речевой организации песенного «лада». В «Песне…» нет чисто отрицательных персонажей, облагороженное, возвышенное прошлое в целом противопоставляется (хотя и без прямого заявления об этом, как в «Бородине») измельчавшей современности. Сведения из «Истории государства Российского» Н.М. Карамзина о поощрении Иваном Грозным похищения его любимцами красивых жен знатных людей, дьяков, купцов, о том, что царь избрал некоторых похищенных женщин для себя (потом все они, обесчещенные, были возвращены по домам), в поэму не попали, как и то, что исторический Грозный конфисковывал имущество казненных, а не обеспечивал их семьи. Лермонтовский царь Иван Васильевич не знает, что Кирибеевич влюблен в замужнюю, и готов помочь лишь законным путем: «Как полюбишься — празднуй свадебку, / Не полюбишься — не прогневайся» (на Грозного!). «Лукавый раб» обманул царя, нарушил христианский закон, почти обезумев от любви. На пиру лишь на третий раз он, подавленный, замечает напряженное внимание к нему царя и обращается с просьбой только отпустить его «в степи Приволжские», чтобы там сложить «буйную головушку… на копье бусурманское», но становится жертвой собственного обмана. Царь ему жалует драгоценности, которые должны склонить девушку к «свадебке» при помощи «свахи смышленой». Именно драгоценностями пытается Кирибеевич прельстить Алену Дмитревну. Иван Грозный невольно подтолкнул его к нечестному поступку. «Как царицу я наряжу тебя, / Станут все тебе завидовать, / Лишь не дай мне умереть смертью грешною: / Полюби меня, обними меня / Хоть единый раз на прощание!» — упрашивает свою любовь почти невменяемый Кирибеевич. Страсть его так велика, что он, как потом мцыри, готов удовольствоваться несколькими мгновениями счастья. Этот «бусурманский сын», по определению Калашникова, все же христианин и умоляет Алену Дмитревну не дать ему покончить с собой — «умереть смертью грешною». Такое умение любить вызывает сочувствие к нему автора и даже условных повествователей-гусляров. Гибель Кирибеевича описана так, как в фольклоре описывается смерть традиционного «добра молодца»: Не позорил я чужой жены, Не разбойничал ночью темною…
Кирибеевич осознает свою неправоту («побледнел в лице…»), но благородства в нем нет. Он «ударил впервой купца Калашникова» и, пусть ненамеренно, погнул висевший на его груди «медный крест / Со святыми мощами из Киева», буквально ударил по мощам. Удар таков, что Степан Парамонович мысленно апеллирует к судьбе, прилагая вместе с тем все силы, чтобы победить в правом деле: «Чему быть суждено, то и сбудется; / Постою за правду до последнева!» И Кирибеевич, и Калашников — типично лермонтовские волевые, деятельные герои, но весьма разного морального достоинства. Дело Калашникова правое. Однако с точки зрения абстрактного «закона» он вершит самосуд. О позоре его семьи известно «соседушкам», а значит, едва ли не всей Москве, но не царю: разговора поединщиков Иван Васильевич не слышал, для кулачного боя «оцепили место в 25 сажень». Царь спрашивает, «вольной волею или нехотя» Калашников совершил убийство. Тот не может сказать, что «нехотя», не только из-за своей честности и прямоты. В поэме кроме конфликтов «Кирибеевич — семья Калашниковых» и «Калашников — царь» есть и третий конфликт, романтический конфликт достойного человека и толпы, принявший в данном случае форму вполне исторической социальной психологии. То, что глава обесчещенной семьи убил обидчика «вольной волею», должно быть известно всем. Именно это смоет с семьи пятно позора. Но если царь о нем не знает, то Калашников ему и не скажет.
Царю нужен ответ «по правде, по совести», но скрытая угроза в его вопросе есть: убили не кого-нибудь, а «мово верного слугу, / Мово лучшего бойца Кирибеевича». Иван Васильевич казнит Калашникова и по неведению, и потому, что тот прямо отказался открыть причину убийства, об этом он скажет «только Богу единому». Как верно говорится в исследовании русского романтизма, «Грозный в поэме убежден в своей власти не только над жизнью и смертью, но и над душами своих подданных». Кирибеевич должен радоваться на пиру, раз веселится царь. И доброта Грозного к Кирибеевичу обусловлена, во-первых, тем, что веселье на пиру по царской воле должно восторжествовать, а во-вторых, тем, что верный слуга публично сознался по царскому приказу в своем интимном чувстве. Это тоже отсутствие того благородства, которым наделен простой купец. Личное достоинство в Калашникове неотрывно от народных нравственных представлений. Потому, несмотря на «позорную» казнь (что в данном случае отчасти означает и обставленную как зрелище), похороненный не совсем по христианскому обряду — не на кладбище — Степан Парамонович оставил по себе хорошую память в народе. По-своему отдают ему должное и «стар человек», и «молодец», и «девица», и гусляры, которые, проходя мимо его могилы, «споют песенку». Мажорным, подлинно песенным аккордом «Песня…» и кончается.
Так что идея поэмы не исчерпывается противопоставлением безгеройной современности и века незаурядных людей, отнесенного в прошлое (Печорин ведь тоже незауряден). И в XVI в., как он представлен Лермонтовым, человек из народа объективно мог оказаться морально выше царя, который не только становится — именно в силу своего самодержавного статуса — виновником чудовищной несправедливости, но и глумится над осужденным («Хорошо тебе, детинушка… Что ответ держал ты по совести»). Приговор еще не произнесен, а Иван Васильевич уже обещает пожаловать из казны «сирот» Калашникова. «Я топор велю наточить-навострить, / Палача велю одеть-нарядить, / В большой колокол прикажу звонить…» Обещая обставить казнь как торжество, царь вдруг, подобно скомороху, заговорил в рифму. Он хочет дать знать москвичам, что и Калашников «не оставлен» его «милостью». Это в высшей степени мрачная шутка.
Образы «Песни…» пластичны, представимы. Например, Калашников перед боем «боевые рукавицы натягивает, / Могутные плечи распрямливает, / Да кудряву бороду поглаживает». В поэме создан, при всей его условности, в целом убедительный образ Древней Руси. Никто из героев не боится смерти — ни Калашников, ни Кирибеевич (оба, признавая в разное время свою вину перед царем, даже просят их казнить), ни Алена Дмитревна. «Не боюся я смерти лютыя, / Не боюся я людской молвы, / А боюсь твоей немилости», — говорит она Степану Парамоновичу, хотя, как выясняется, молвы она очень боится. Калашников же, строгий муж, поначалу предполагает недостойное поведение жены и угрожает ей.
Продолжение. Начало здесь:
– https://www.b17.ru/article/81215/
– https://www.b17.ru/article/81492/
Этот портрет выделяется на фоне предыдущих: изображен интересный молодой человек с грустными глазами (теперь я догадываюсь, о чем может говорить такой взгляд) Михаил Лермонтов.
Надпись на портрете тоже не идет ни в какое сравнение с предыдущими цитатами: «Так жизнь скучна когда варенья нет!». Приглядываюсь внимательнее, понимая, что такое классик нашей литературы сказать не мог. Так и есть! В слове «варенье» подправлены первые две буквы. Но как ни стараюсь, не могу разгадать, что же кроется за правкой. Оно и понятно: слово «боренье» мне на тот момент незнакомо. Да и в дальнейшей жизни я с ним нигде больше не встретилась.
Еще невольно обращаю внимание на то, что поэт не восклицает риторически: «КАК жизнь скучна…», как бы предлагая дискутировать на эту тему, а вполне себе определенно утверждает: «ТАК жизнь скучна…»
Раздумываю: почему он такой грустный? Его стихотворение «Белеет парус одинокий», которое мы изучили, кажется мне каким-то неразумным: «а он, мятежный, ищет бури, как будто в буре есть покой». Из учебника я узнала, что белый парус «олицетворяет душу поэта». Что ж, в 12 лет меня никак не трогают его переживания.
Однако не пройдет и пары-тройки лет, как моими любимыми литературными героями, почти друзьями, станут «лишние люди»: Печорин, Онегин, Базаров. И иже с ними, кого с точки зрения школьной программы следовало признать «страдающими эгоистами». Видимо, в возрасте 14-16 лет я именно так себя и ощущала: как страдающий эгоист…
Сейчас утверждение о том, что жизнь без борьбы так скучна, ассоциируется для меня с темой зависимостей. Начиная от адреналинового голода и заканчивая созависимостью. Тут же всплывают в сознании и треугольник Карпмана, и Взрослые дети алкоголиков, и прочие психологизмы… Все то, что связано с опасностью и риском, питается сильными переживаниями, максимально обостряет восприятие, держит в сильнейшем напряжении… Жизнь на грани. С единственной целью – ощутить себя живым. Потому что благополучие и спокойствие – это сначала приятно, потом скучно, потом тягостно, потом тоскливо и, наконец, невыносимо. И тогда… срочно нужна новая доза экстрима. И чем больше поставлено на кон, тем острее удовлетворение, которое может быть расценено и как счастье.
Как это не похоже на то, что я узнала позднее: что счастье живет в мелочах. И совсем не требует никаких сверхусилий и никакой платы. И единственный надежный путь к счастью – умение жить сейчас. Вот прямо сейчас. Потому что единственная реальность – это настоящее. А, как выражаются гештальтисты, человек, который одной ногой живет в прошлом, а другой в будущем, писает на настоящее. Но жизнь одна и ненастолько длинна, чтобы так с ней обращаться.
Да простит меня Михаил Юрьевич!
Напишите пожалуйста сочинение на тему: Какая тема вам ближе: “Я ищу свободы и покоя” или “Так жизнь скучна, когда боренья нет”(по двум произведениям
М.Ю.Лермонтова). Нужен тезисный план хотя бы или вступление и вывод и чуть-чуть основную часть. Пожалуйста .
Ответы:
Михаил Юрьевич Лермонтов творил в тяжелый исторический период — эпоху «безвременья», начавшуюся после разгрома декабристского восстания. В это время общество жаждало перемен. В творчестве Лермонтова и отразились эти проблемы. Известный критик В. Г. Белинский писал, что когда «для человека все старое разрушено, а нового еще нет», Лермонтов мощно отразил это «переходное состояние человеческого духа». В лирике Лермонтова понятие «свобода» тесно связано с понятием «одиночество». Возможно, это обусловлено тем, что Михаил Юрьевич рано потерял мать и с ранних лет чувствовал свою особенность, исключительность. Тема свободы и покоя наглядно отражена в стихотворении «Узник» (1837), написанного перед ссылкой, когда Лермонтов находился под арестом. Все произведение пронизано страданием поэта, который тяготится своего заточения и одиночества: Одинок я – нет отрады: Стены голые кругом, Тускло светит луч лампады Умирающим огнем… Но только о физической несвободе хочет сказать автор? Нет, заточение для Лермонтова — это еще и духовное рабство. Автор выражает протест против внутреннего и наружного заточения. Символ свободы в стихотворении — «добрый конь»: Добрый конь в зеленом поле Без узды, один, по воле Скачет, весел и игрив, Хвост по ветру распустив… Лирический герой испытывает боль оттого, что не моет быть также свободен: Но окно тюрьмы высоко, Дверь тяжелая с замком; В более позднем произведении «Тучи» (1840) поэт раскрывает перед читателем, что такое же в его представлении означает свобода. Это свобода мыслить, действовать, мечтать и летать, независимость от общественного мнения и устоев. Стихотворение представляет собой необычное сочетание таких литературных жанров, как элегия и романс. Как элемент романса Лермонтов использовал мелодическое трехчастное построение, характеризующееся сравнительно ровной интонацией первой строфы, подъемом на вопросах второй и понижающей интонацией ответом на них в третьей строфе. Это так называемый смысловой перелом, идущий от сопоставления к противопоставлению. Тучки — символ свободы в этом произведении. Себя Лермонтов отождествляет с ними — они мчатся над просторами бесцельно, куда гонит ветер. Тучки небесные, вечные странники! Степью лазурною, цепью жемчужною Мчитесь вы, будто как я же, изгнанники С милого севера в сторону южную. В середине произведения, задавая вопросы к тучкам, поэт перечисляет ряд проблем, являющихся для него наиболее важными, обрисовывает окружающую себя обстановку: Кто же вас гонит: судьбы ли решение? Зависть ли тайная? Злоба ль открытая? Или на вас тяготит преступление? Или друзей клевета ядовитая ? В конце стихотворения Лермонтов противопоставляет себя тучкам. Его гонит не ветер, а неприятие обществом. Он не «странник», а изгнанник: Нет, вам наскучили нивы бесплодные… Чужды вам страсти и чужды страдания; Вечно холодные, вечно свободные, Нету вас родины, нет вам изгнания. Лермонтову было тяжело найти свое место в современном обществе. Даже среди людей он чувствовал себя одиноко. Одиночество поэта не было навязано ему миром, а избрано им добровольно как естественное состояние души.
Перед опасностью позорно-малодушны,
И перед властию — презренные рабы…
Там же:
Толпой угрюмою и скоро позабытой,
Над миром мы пройдем без шума и следа,
He бросивши векам ни мысли плодовитой,
Ни гением начатого труда.
Стихотворение «Выхожу один я на дорогу» (1841) — философское размышление поэта о жизни и смерти. Покой исходит на человека из природы, в которой нет противоречий. Поэту «больно и трудно» жить в мире с буйным накалом страстей, он устал, смерть представляется ему выходом из замкнутого круга бесполезной и утомительной борьбы. Сам поэт испытывает противоречивые чувства: он любит жизнь, полную страданий, ему скорее опротивели люди.
Выхожу один я на дорогу;
Сквозь туман кремнистый путь блестит;
Ночь тиха, пустыня внемлет Богу,
И звезда с звездою говорит.
В небесах торжественно и чудно!
Спит земля в сиянье голубом…
Что же мне так больно и так трудно?
Жду ль чего? жалею ли о чем?
Уж не жду от жизни ничего я,
И не жаль мне прошлого ничуть;
Я ищу свободы и покоя!
Я б хотел забыться и заснуть! —
Ho не тем холодным сном могилы…
Я б желал навеки так заснуть,
Чтоб в груди дремали жизни силы,
Чтоб дыша вздымалась тихо грудь;
Чтоб всю ночь, весь день мой слух лелея,
Про любовь мне сладкий голос пел,
Надо мной чтоб вечно зеленея
Темный дуб склонялся и шумел.
Предыдущая Следующая
Лермонтов впитал в себя и выразил со «страшной силой» наиболее глубокие
искания эпохи. Он ищет выхода из создавшейся
319
ситуации, в стихотворениях звучат нотки борьбы: «А он,
мятежный, просит бури…»
Во многих лермонтовских стихах воплотился дух действия, дерзновения, в
его стихах бьется горячее сердце. «Так жизнь скучна, когда боренья нет» — эта
строка может служить девизом всего творческого пути поэта. Поэт тосковал по
героическим подвигам, звал на борьбу, пробуждал современников от малодушной
спячки, зажигал сердца единомышленников .
Лермонтова не устраивала бесцельная жизнь в дворянском обществе, она
тяготила его: «И жизнь, как посмотришь с холодным вниманьем вокруг, — такая
пустая и глупая шутка… Поэт стремится всеми силами сбросить оковы.
Освободительный пафос его стихотворений стоит рядом с патриотическим.
К 1841 году патриотическая поэзия Лермонтова достигает наивысшего
расцвета. «Родина», «Выхожу один я на дорогу..,», «Прощай немытая Россия…» —
вот неполный перечень стихотворений этого периода.
Россия у Лермонтова многоликая и противоречивая страна: обильная и
нищая, обездоленная в настоящем и живущая надеждой на будущее. Но все-таки поэт
ее любит. Теперь уже рядом с горечью и разочарованием появляется простота и
задушевность. Это уже «новый», «неожиданный» Лермонтов, проникнутый печальной
любовью к человеку. Его стихи очень лиричны:
…Но я люблю — за что, не знаю сам — ‘Ее степей холодное молчанье, Ее
лесов безбрежных колыханье, Разливы рек ее, подобные морям…
В тоске о величии и красоте жизни поэт рисует чудесные образы
«фантастического» мира. Но есть пути, следуя которым поэт обретает опору в
настоящей жизни: это подвиг во имя родины.
В поэзии Лермонтова в период его наивысшего творческого горения
героическая идея сплетается с патриотической, патриотизм — с идеей народа. Вот
почему он с таким горячим благоговейным преклонением обращается к незабываемой
дате 1812 года, слагает задушевные строки о Москве.
Каждая мысль Лермонтова бередит души и сейчас. Это человек, который
поднял голос в защиту свободы и равенства в годы реак-
Предыдущая Следующая
Поэт противопоставляет эпохе насилия и произвола рожденных собственной фантазией борцов за свободу — гордого Демона и вольнолюбивого Мцыри. «Царь познанья и свободы», Демон отрицает неограниченную власть, прославляет человека, который не склоняет головы даже перед богами на небесах. Во взволнованном рассказе юного беглеца Мцыри, в его страстном откровении — свободолюбивый идеал поэта:
Я мало жил, и жил в плену.Таких две жизни за одну, но только полную тревог,Я променял бы, если б мог.
Лермонтов критикует «нынешнее племя», не способное сдержать «клятву верности», за покорность судьбе и бездеятельность. В приподнятом, возвышенном тоне написано стихотворение «Париж, 30 июля 1830 года», в котором Лермонтов приветствует Французскую революцию, «знамя вольности», которое, как дух, реет «пред гордою толпою».
В стихотворении «Тучи» Лермонтов противопоставляет, в сущности, не тучи и поэта, а два мировосприятия, два типа отношения к жизни. Та свобода, которая «освобождает человека от горячей привязанности к другому, от теплоты, от участия в судьбе века», не нужна поэту. Он страдает, он гоним, он не свободен, но у него есть высшая ценность на земле — чувство родины. И как бы ни сильна была его тоска, он не променяет судьбу изгнанника и свою печаль на холодное равнодушие тех, для кого нет изгнания, потому что нет родины.
Мятежная душа поэта просит бури. Он не может жить так, как большая часть его современников, людей умных, образованных, но равнодушных и смиренных. Он обличает их и в стихотворении «Дума». «Позорное малодушие», душевная апатия этих людей приведет к забвению целого поколения. Лермонтова огорчает то, что многие его современники живут «ошибками отцов и поздним их умом». Свобода не приходит сама, за нее борются, страдают, идут на каторгу и умирают. Дав уничтожающую характеристику поколению 30-х годов, Лермонтов негодует и грустит одновременно. Он призывает своих современников встряхнуться от спячки, зовет к активной деятельности. Поэт не может сдержать своего негодования, которое переходит в решительный протест: Материал с сайта //iEssay.ru
Дума
Печально я гляжу на наше поколенье!
Его грядущее – иль пусто, иль темно,
Меж тем, под бременем познанья и сомненья,
В бездействии состарится оно.
Богаты мы, едва из колыбели,
Ошибками отцов и поздним их умом,
И жизнь уж нас томит, как ровный путь без цели,
Как пир на празднике чужом.
К добру и злу постыдно равнодушны,
В начале поприща мы вянем без борьбы;
Перед опасностью позорно малодушны
И перед властию – презренные рабы.
Так тощий плод, до времени созрелый,
Ни вкуса нашего не радуя, ни глаз,
Висит между цветов, пришлец осиротелый,
И час их красоты – его паденья час!
Мы иссушили ум наукою бесплодной,
Тая завистливо от ближних и друзей
Надежды лучшие и голос благородный
Неверием осмеянных страстей.
Едва касались мы до чаши наслажденья,
Но юных сил мы тем не сберегли;
Из каждой радости, бояся пресыщенья,
Мы лучший сок навеки извлекли.
Мечты поэзии, создания искусства
Восторгом сладостным наш ум не шевелят;
Мы жадно бережем в груди остаток чувства –
Зарытый скупостью и бесполезный клад.
И ненавидим мы, и любим мы случайно,
Ничем не жертвуя ни злобе, ни любви,
И царствует в душе какой-то холод тайный,
Когда огонь кипит в крови.
И предков скучны нам роскошные забавы,
Их добросовестный, ребяческий разврат;
И к гробу мы спешим без счастья и без славы,
Глядя насмешливо назад.
Толпой угрюмою и скоро позабытой
Над миром мы пройдем без шума и следа,
Не бросивши векам ни мысли плодовитой,
Ни гением начатого труда.
И прах наш, с строгостью судьи и гражданина,
Потомок оскорбит презрительным стихом,
Насмешкой горькою обманутого сына
Над промотавшимся отцом.
Жизнь М. Ю. Лермонтова была “мгновенна и ослепительна, как проблеск молнии на
грозовом небе”. Как мало жил, но как много успел! Сколько чудных творений оставил
великий поэт нам в наследие. Мы и сейчас восхищаемся его талантом, его “свободным
и смелым даром”, его силой и энергией.
Лермонтов был молод, но глубоко понимал смысл жизни, смысл поэзии, горячо любил Родину и русский народ. Кажется: ну что мог он познать за свою короткую жизнь? Однако познал, и не мало. Уже юношеские его тетради полны размышлений о жизни, о смерти, о вечности, о добре и зле, о смысле бытия, о любви, о будущем и прошлом.
Редеют бледные туманы
Над бездной смерти роковой
И вновь стоят передо мной
Веков протекших “великаны”…
Бог воистину дал этому человеку необыкновенный дар: Его душа уже выросла и окрепла, когда сам он был еще простым юнцом, казалось бы ничего не смыслящим в жизни.
Но Лермонтов уже понимал, что поэзия несет его высокое предназначение, “…глаголом жги сердца людей,” – призывал Пушкин. И молодой поэт страстно следовал этому
призыву. Как и Пушкин, ,на столь сложном пути, он встречает непонимание толпы, равнодупше и холодность света. Но вера в поэзию не покидает Лермонтова. “Из пламя и света рожденное слово” вызывает в нем не только “волнение”, но и порыв души “навстречу” этому слову. И для самого поэта творчество, несмотря на его могущественность, становится спасительным освобождением от страданий, – путем к гармонии и успокоению.
Поэтому лермонтовский пророк, гонимый и презираемый толпою, знает счастье:
И вот в пустыне я живу,
Как птицы, даром Божьей пищи,
Завет предвечного храня
Мне тварь покорна там земная,
И звезды слушают меня,
Лучами радостно играя.
Он, читающий “в очах людей… страницы злобы и порока”, несмотря на жестокость и
несправедливость толпы, не теряет веру в гармонию как основу мира, он спасается от
отчаянья уединением, удовлетворившись общением с природой и разговором со звездами.
Лермонтов и сам не раз чувствовал себя “умирающим гладиатором”, забавляющим равнодушную толпу. “Как часто пестрою толпою окружен”, хотел бы он уйти от этой суеты и мишуры света. Но презрение к обществу и одиночество немилы поэту. Он не хочет разрывать всех связей с людьми, ибо понимает, что его долг, долг поэта, – донести
своим творчеством истину до этих “бестрепетных”, “бездушных” масок, заменить их
окаменелые сердца на “угль, пылающий огнем”.
Но скоро сей порыв чудесный
Слабел в груди его младой,
И утомленный и немой,
Он забывал огонь небесный.
Но каждый раз, встречая стену непонимания, пыл молодого поэта угасал. Теперь какое-то
серое равнодушие заполнило его душу:
Уж не жажду от жизни ничего я,
И не жаль мне прошлого ничуть…
Желанья! …что пользы напрасно и вечно желать?
Любить… но кого же?
В себя ли заглянешь? – там прошлого нет и следа…
И радость, и муки, и все там ничтожно…
И жизнь, как посмотришь с холодным вниманьем вокруг, –
Такая пустая и глупая шутка…
Вот такое страшное разочарование постигло поэта: нет смысла жить, нет смысла творить…
Я ищу свободы и покоя!
Я б хотел забыться и заснуть!
Но Лермонтов не остается таким пассивным надолго. Его душа возмущена тем, что поэт
утратил свое предназначение. Поэзия не имеет права прекращаться, она должна
существовать. И я считаю, что вопрос, который Лермонтов с отчаяньем задает в последней строфе стихотворения “Поэт” (1838 г), по сути является риторическим, не
требующим ответа:
Проснешься ль ты опять, осмеянный пророк?…
…Из золотых ножен вырвешь свой клинок,
Покрытый ржавчиной презренья?
Эти слова, пронизанные отчаяньем и горестью за русского поэта, как бы переливаются в
пушкинский призыв:
Восстань, пророк, и вождь, и внемли,
Исполни волею моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей.
Лермонтов понимал значение поэзии, понимал насколько оно велико и потому его душа страстно летит навстречу “из пламя и света рожденному слову”. Он не уходит в пустыню, он борется, ищет этой борьбы:
– Так жизнь скучна, когда боренья нет! – восклицает он, -Мне нужно действовать, я каждый день бессмертным сделать бы желал, как тень великого героя, и понять, я не могу, что значит отдыхать. …И все боюсь, что не успею совершить чего-то!
Но он успел! Его поэзия внесла огромный вклад в русскую литературу. Через всю жизнь проносим мы в душе его образ – Образ человека грустного, строгого, нежного, властного,
вильного, благородного, язвительного, мечтательного, насмешливого и задумчивого,
наделенного могучими страстями и проницательным умом. Поэта гениального и
так рано погибшего, но оставшегося бессмертным и молодым..
?
Художественный мир Лермонтова необычайно сложен и многогранен. В нем тесно переплелись «пламя» и «свет», темное и светлое начала, богоборческие и боговоспевающие мотивы. Контрастность, противоречивость, парадоксальность определяют «пейзаж души» лирического героя Лермонтова. Скепсис и стремление к чему-то светскому, возвышенному, глубокий трагизм, драматичность мироощущения и вера в чистую любовь, умение видеть и понимать прекрасное все эти черты одновременно присутствуют в лирике Лермонтова, представляя собой целостную картину художественного мира поэта.
Каковы же истоки столь многопланового и противоречивого восприятия художником окружающей действительности? На мой взгляд, прежде всего их следует искать во внутренних противоречиях поэта, в особенностях мироощущения Лермонтова. Неустанный поиск, мятеж- ность, душевная борьба определяют отношение поэта к жизни: «…так жизнь скучна, когда боренья нет…» Поэтический мир Лермонтова – это не гармоничный мир Пушкина, где герой рождается «для вдохновенья, для звуков сладких и молитв». «В своих мечтах я создал мир иной», – признается Лермонтов. Его герой, в отличие от пушкинского, «страданьем и тревогой за дни блаженства заплатил». Отсюда особая восприимчивость лирического героя Лермонтова ко злу и одновременно стремление героя к «свету» добра и торжеству истины.
Однако, помимо причин внутреннего характера, определяющих художественный мир поэта, следует отметить и отношение Лермонтова к внешней действительности, к современной ему эпохе. «В наш век все чувства лишь на срок», – считает поэт. Горькие разочарования и утраты, невосполнимые душевные потери сопровождают жизненный путь Лермонтова и его лирического героя. «Мир насилия и зла» вынуждает искать спасения в чем-то вечном и неизменном. И такое отдохновение души, спасение от «насмешливого, безумного» света герой Лермонтова находит в общении с природой:
Когда волнуется желтеющая нива..,
… В небесах я вижу Бога.
Таким образом, через природу, ее гармонию и красоту герой приходит к Богу, к торжеству «светлого», прекрасного начала в своей душе, измученной вечным поиском и страданиями. Мир природы, ее стройная гармония как бы противостоит у Лермонтова суетному, дисгармоничному миру людей:
Выхожу один я на дорогу;
Сквозь туман кремнистый путь блестит;
Мочь тиха. Пустыня внемлет Богу,
И звезда с звездою говорит’.
Освобождение от снов окружающего зла, душевной пустоты лермонтовский герой ищет также в любви, однако не находит желаемого спасения:
Пусть я кого-нибудь люблю,
Любовь не красит жизнь мою.
В теме любви в лирике Лермонтова, на мой взгляд, наиболее ярко сталкиваются «пламя» и «свет», темное и светлое начала:
Мне грустно оттого, что я тебя люблю,
… Мне грустно… оттого, что весело тебе.
В этих строках мы находим своего рода ключ к пониманию лермонтовского «слова», сотканного из противоречий и парадоксов.
Весьма интересен в любовной лирике Лермонтова мотив Любви и Смерти. Казалось бы, смерть есть конец всему, гибель чувств, уход в Небытие, торжество тьмы. Однако поэт рассматривает категории Любви и Смерти не как взаимоисключающие, противостоящие друг другу, а как взаимосвязанные и взаимодополняющие друг друга понятия. «Любовь одна, как смерть одна», – пишет З. Гиппиус. Эти слова помогают нам понять мысль Лермонтова. По его мнению, любовь и смерть – два наиболее сильных чувства, переживаемые человеком на протяжении всей его жизни. Ведь понятие «пламя» можно рассматривать не только с точки зрения его разрушающей силы, но и как начало созидающее, пламя истинной любви, сильного светлого чувства. По мысли поэта, человек, в душе которого живет Любовь, переходит как бы в иную плоскость бытия:
Мгновение вместе мы были.
Но вечность – ничто перед ним.
Таким образом, рассмотрение Лермонтовым Любви и Смерти как двух абсолютных и вечных категорий служит еще одним подтверждением того, что его «слово» являет собой сплав «пламя» и «свет», где одно невозможно отделить от другого.
Показывая всю силу и святость любовного чувства, Лермонтов обнажает также и противоречия любви. Здесь мы опять наблюдаем постоянную внутреннюю борьбу лермонтовского героя с «пламенем» зла в своей душе и стремление его к «светлому» идеалу. С одной стороны:
Без друга легче дни влачить
И к смерти радостней клониться,
Чем два удара выносить
И сердцем о двоих крушиться.
Скепсис и разочарование захлестывают героя, однако, в конечном итоге, он избирает иной путь – путь сопереживания, личного участия в судьбе любимого человека; появляется мотив жертвенности:
Не за свою молю душу пустынную,
За душу странника в свете безродного.
Эти строки из стихотворения «Молитва» заставляют нас вспомнить также о том, что в мыслях своих лирический герой Лермонтова обращается к Богородице, светлому образу заступницы.
Любовь у Лермонтова носит отпечаток трагичности. Одной из причин подобного отношения к этому, казалось бы, всегда прекрасному чувству является мимолетность любви. «… А вечно любить невозможно»,- восклицает лермонтовский герой. Любовь не вечна, гибнет под натиском окружающих пошлости и зла. И опять метания героя по жизни, опять поиск «света» и истинных идеалов. «Кем не владеет Бог – владеет рок», – вспоминаем опять Зинаиду Гиппиус. Неустроенность героя в жизни влечет его на путь, полный опасностей и тревог. Отсюда присутствие в лирике Лермонтова образа мятежного паруса, «ищущего бури», богоборческих мотивов.
Однако, подводя итог нашим рассуждениям, мы можем отметить, что говорить о торжестве «пламени» (в отрицательном смысле этого слова), богоборческого начала в поэзии Лермонтова не приходится: его герой – не «печальный Демон», а человек, ищущий истину в жизни, сомневающийся и страдающий. И истину эту герой находит в конечном итоге именно в Боге:
… Как я любил, за что страдал,
Тому судья лишь бог да совесть!..
Им сердце в чувствах даст отчет,
У них попросит сожаленья;
И пусть меня накажет тот,
Кто изобрел мои мученья…
Пишет Джефф Фогель:
“Когда я прочитал, что игра Assassin’s Creed 2 для PC будет бороться с пиратством, требуя постоянного подключения к Интернету, пока вы играете, я подумал, что это шутка. Нечто вроде отмороженной пост-модернистской сатиры на всю идею DRM-защиты. Затем я узнал, что если во время игры соединение с Интернетом прервётся, игра приостановится. Более того, если связь не восстановится достаточно быстро, игра завершится без сохранения. Это убедило меня в том, что всё это шутка.
Затем я узнал, что, как недвусмысленно подтвердили представители Ubisoft, нет. Не шутка. Отнюдь.
Конечно, это весьма суровая терапия, и множество аспектов недружелюбности такой системы подверглись умелой критике. Что, если у вас ненадёжное подключение к Интернету? Что если сервера лягут? (Из-за сбоя, банкротства или нежелания платить за их обслуживание.)
Джефф не указал еще одну причину, по которой сервера таки легли, о чем ниже.
Кроме того, вы больше не храните свои сохранённые игры. Это делают они. Это очень важный момент. Именно поэтому игра требует постоянного коннекта. […] Они заявляют, что это делается для вашего удобства, потому что так вы сможете достучаться до своих сохранённых игр с любого компьютера, но этим никого не обманешь.
[…] Как только допускается необходимость постоянного соединения с Сетью, разработчик может переносить на сервер всё больше и больше игровой логики. В настоящий момент они пытаются делать это только с сейвами. (И кто знает, с чем ещё? Разве кто-нибудь из нас знает, для чего в игре в действительности используется постоянное соединение?)
[…] Но за это все их возненавидят. Возможно. Не сомневайтесь, Ubisoft потеряет покупателей и нехило взбесит фанатов. Но они вовлечены в большой эксперимент. Они хотят посмотреть, сможет ли игра с удовлетворительной защитой от пиратства сделать деньги. Приведёт ли месячная задержка в появлении заломанных копий на торрентах к увеличению продаж? И хватит ли этих дополнительных доходов на то, чтобы создание PC-игр стало рентабельным? Потому что нынешняя система, когда 90% копий являются пиратскими, и одни лишь мегахиты могут дать прибыль на этих 10%, похоже, не работает.
Но это поразительно жёсткая система. Притом что я очень надеюсь, что кто-то сумеет разработать антихакерские меры, которые наверняка смогли бы задержать воров на несколько месяцев без того, чтобы вывести из себя всю планету (так чтобы я мог начать её использовать), я бы не купил игру с системой, которую использует Ubisoft. Я действительно поддерживаю их в том, что они пытаются сделать, и не могу присоединиться к (почти) анонимному хору гнева. Но это не похоже на решение проблемы.
Может, люди и купят больше копий Assassin’s Creed 2, но такой подход способен озлобить людей против PC-игр в целом. И это навредит всем. Включая меня.”
“Вебпланета” пишет:
На этих выходных владельцам новеньких PC-игр Assassin’s Creed II и Silent Hunter 5 не удалось толком в них поиграть. Причина, как пояснили в Ubisoft, заключается в DDoS-атаках на серверы компании.
Упомянутые игры отличаются наличием новой DRM-защиты, которая требует постоянного подключения к Интернету и хранения сейвов на удалённых серверах. Подобная защита игр от пиратства понравилась далеко не всем – так что скорее всего атака на эти серверы является своеобразной формой протеста.
Факт воскресной атаки в Ubisoft подтвердили вчера вместе с принесением своих извинений тем, кто раскошелился на Assassin’s Creed II и Silent Hunter 5 и настроился убить с их помощью уик-энд. При этом компания уверяет, что проблемы затронули только около 5% пользователей.
Также в понедельник поздно вечером компания признала, что на её серверы началась новая атака. Судя по последнему сообщению, она была направлена на серверы аутентификации пользователей, так что от неё пострадали лишь те, кто только собрался поиграть, а не был подключён раньше. Частично работа серверов аутентификации уже восстановлена.
Интересно, что сверхстойкая DRM-защита, несмотря на опасения, была взломана за несколько часов, после чего пиратские версии игр тут же пошли по торрентам. Ubisoft, однако, уверяет, что все эти заломанные игры только кажутся рабочими, но рано или поздно пользователи обнаружат, что больше не могут продолжать в них играть.
Из комментариев к заметке:
Подход к дрм-у абсолютно мерзейший. Я искренне надеюсь, что игру сломают и все их инвестиции вылетят в трубу, а другим будет неповадно, потому что если подобные драконовские ограничения окупятся – в будущем нас ожидает поток продуктов с такими ограничениями, а это никуда не годится.
С пиратством нужно бороться дополнительным value, а не ограничениями. Бесплатная хорошая техподдержка, бесплатная сетевая игра на быстрых серверах, бесплатный DLC, удобные схемы покупки, оплаты и т.п.
DRM такого типа, при котором меня, легального пользователя, имеют во все щели, а пираты, сломавшие продукт, наслаждаются удобством его работы, должна умереть.
Похоже, грань между лицензионными играми и играми BDSM все более стирается. No pain, no game.
Жизнь М.Ю. Лермонтова была “мгновенна и ослепительна, как проблеск молнии на грозовом небе”. Как мало жил, но как много успел! Сколько чудных творений оставил великий поэт нам в наследие. Мы и сейчас восхищаемся его талантом, его “свободным и смелым даром”, его силой и энергией.
Лермонтов был молод, но глубоко понимал смысл жизни, смысл поэзии, горячо любил Родину и русский народ. Кажется: ну что мог он познать за свою короткую жизнь? Однако познал, и не мало. Уже юношеские его тетради полны размышлений о жизни, о смерти, о вечности, о добре и зле, о смысле бытия, о любви, о будущем и прошлом.
Редеют бледные туманы
Над бездной смерти роковой
И вновь стоят передо мной
Веков протекших “великаны”…
Бог воистину дал этому человеку необыкновенный дар: Его душа уже выросла и окрепла, когда сам он был еще простым юнцом, казалось бы ничего не смыслящим в жизни.
Но Лермонтов уже понимал, что поэзия несет его высокое предназначение, “…глаголом жги сердца людей,” — призывал Пушкин. И молодой поэт страстно следовал этому призыву. Как и Пушкин, ,на столь сложном пути, он встречает непонимание толпы, равнодупше и холодность света. Но вера в поэзию не покидает Лермонтова. “Из пламя и света рожденное слово” вызывает в нем не только “волнение”, но и порыв души “навстречу” этому слову. И для самого поэта творчество, несмотря на его могущественность, становится спасительным освобождением от страданий, — путем к гармонии и успокоению.
Поэтому лермонтовский пророк, гонимый и презираемый толпою, знает счастье:
И вот в пустыне я живу,
Как птицы, даром Божьей пищи,
Завет предвечного храня
Мне тварь покорна там земная,
И звезды слушают меня,
Лучами радостно играя.
Он, читающий “в очах людей… страницы злобы и порока”, несмотря на жестокость и несправедливость толпы, не теряет веру в гармонию как основу мира, он спасается от отчаянья уединением, удовлетворившись общением с природой и разговором со звездами.
Лермонтов и сам не раз чувствовал себя “умирающим гладиатором”, забавляющим равнодушную толпу. “Как часто пестрою толпою окружен”, хотел бы он уйти от этой суеты и мешуры света. Но презрение к обществу и одиночество немилы поэту. Он не хочет разрывать всех связей с людьми, ибо понимает, что его долг, долг поэта, — донести своим творчеством истину до этих “бестрепетных”, “бездушных” масок, заменить их окаменелые сердца на “угль, пылающий огнем”.
Но скоро сей порыв чудесный
Слабел в груди его младой,
И утомленный и немой,
Он забывал огонь небесный.
Но каждый раз, встречая стену непонимания, пыл молодого поэта угасал. Теперь какое-то серое равнодушие заполнило его душу:
Уж не жажду от жизни ничего я,
И не жаль мне прошлого ничуть…
Желанья! …что пользы напрасно и вечно желать?
Любить… но кого же?
В себя ли заглянешь? — там прошлого нет и следа…
И радость, и муки, и все там ничтожно…
И жизнь, как посмотришь с холодным вниманьем вокруг, —
Такая пустая и глупая шутка…
Вот такое страшное разочарование постигло поэта: нет смысла жить, нет смысла творить…
Я ищу свободы и покоя!
Я б хотел забыться и заснуть!
Но Лермонтов не остается таким пассивным надолго. Его душа возмущена тем, что поэт утратил свое предназначение. Поэзия не имеет права прекращаться, она должна существовать. И я считаю, что вопрос, который Лермонтов с отчаяньем задает в последней строфе стихотворения “Поэт” (1838 г), по сути является риторическим, не требующим ответа:
Проснешься ль ты опять, осмеянный пророк?…
…Из золотых ножен вырвешь свой клинок,
Покрытый ржавчиной презренья?
Эти слова, пронизанные отчаяньем и горестью за русского поэта, как бы переливаются в пушкинский призыв:
Восстань, пророк, и вождь, и внемли,
Исполнись волею моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей.
Лермонтов понимал значение поэзии, понимал насколько оно велико и потому его душа страстно летит навстречу “из пламя и света рожденному слову”. Он не уходит в пустыню, он борется, ищет этой борьбы:
— Так жизнь скучна, когда боренья нет! — восклицает он, — Мне нужно действовать, я каждый день бессмертным сделать бы желал, как тень великого героя, и понять, я не могу, что значит отдыхать.
…И все боюсь, что не успею совершить чего-то!
Но он успел!
Его поэзия внесла огромный вклад в русскую литературу. Через всю жизнь проносим мы в душе его образ – Образ человека грустного, строгого, нежного, властного, вильного, благородного, язвительного, мечтательного, насмешливого и задумчивого, наделенного могучими страстями и проницательным умом. Поэта гениального и так рано погибшего, но оставшегося бессмертным и молодым..
Муниципальное казенное общеобразовательное учреждение
Терновская средняя общеобразовательная школа №2
Районный конкурс творческих работ
«Не угаснет свет его стихов», посвященный 200-летию со дня рождения М.Ю.Лермонтова
Сочинение«Так жизнь скучна, когда боренья нет!»
В номинации «А он, мятежный просит бури…»
Выполнила:Захарова Ирина Анатольевна
ученица 7 класса
МКОУ Терновская СОШ №2
села Терновка,
Терновского муниципального района,
Воронежской области.
Домашний адрес автора:
с. Терновка, ул. 60-лет Октября д.126
Руководитель:Мерзликина Ольга Александровна,
учитель русского языка и литературы 1категории
Терновка 2014 год.
Эмоциональное воздействие творчества Лермонтова огромно. Его поэзия обращена в будущее. Вера в людей, в лучшую жизнь помогала ему преодолевать разочарование и чувство одиночества. Его страстная натура рвалась к деятельности, к героическому подвигу. Поэзии Лермонтова чужда пассивность, спокойная созерцательность. Он не только наблюдает события и явления жизни, но и оценивает их со своей “строгостью судьи и гражданина”. Лермонтов – поэт глубокой мысли и активных чувств. Он стремится познать жизнь во всех ее сложных проявлениях. Вот почему в его стихах личные переживания, субъективное отношение к действительности занимают такое важное место. Тревожная неудовлетворенность настоящим, мечта о лучшем будущем, мятежные мысли и чувства, жажда деятельности – все это сливается в единый бурный лирический поток. Образы часто гиперболизуются, чувства и страсти достигают предельного напряжения. Творчество Лермонтова, в котором удачно сочетаются гражданские, философские и личные мотивы, отвечавшее насущным потребностям духовной жизни русского общества, ознаменовало собой новый расцвет русской литературы. Оно оказало большое влияние на виднейших русских писателей и поэтов XIX и XX веков. Произведения Лермонтова получили большой отклик в живописи, театре, кинематографе. Его стихи стали подлинным кладезем для оперного, симфонического и романсного творчества, многие из них стали народными песнями. В своём творчестве М. Ю. Лермонтов ставит вопрос о нравственной стороне человеческой жизни, о правах человека, о судьбе и свободе. В ранней лирике сильны романтические мотивы, противоречие между героической натурой и действительным положением героя в обществе, которое в его подвигах не нуждается. В зрелой лирике лирический герой поэта охватывает чувством и разумом всю вселенную, жаждет обрести единство с природой и историей. Но это рассудочное желание, поэтому он всё равно остаётся чужд миру. В зрелой лирике эмоции поэта выражены более скупо, его анализ становится точнее и холоднее.
Муниципальное казенное общеобразовательное учреждение
Терновская средняя общеобразовательная школа №2
Районный конкурс творческих работ
«Не угаснет свет его стихов», посвященный 200-летию со дня рождения М.Ю.Лермонтова
Сочинение «Так жизнь скучна, когда боренья нет!»
В номинации «А он, мятежный просит бури…»
Выполнила:Захарова Ирина Анатольевна
ученица 7 класса
МКОУ Терновская СОШ №2
села Терновка,
Терновского муниципального района,
Воронежской области.
Домашний адрес автора:
с. Терновка, ул. 60-лет Октября д.126
Руководитель:Мерзликина Ольга Александровна,
учитель русского языка и литературы 1категории
Терновка 2014 год.
Эмоциональное воздействие творчества Лермонтова огромно. Его поэзия обращена в будущее. Вера в людей, в лучшую жизнь помогала ему преодолевать разочарование и чувство одиночества. Его страстная натура рвалась к деятельности, к героическому подвигу. Поэзии Лермонтова чужда пассивность, спокойная созерцательность. Он не только наблюдает события и явления жизни, но и оценивает их со своей “строгостью судьи и гражданина”. Лермонтов – поэт глубокой мысли и активных чувств. Он стремится познать жизнь во всех ее сложных проявлениях. Вот почему в его стихах личные переживания, субъективное отношение к действительности занимают такое важное место. Тревожная неудовлетворенность настоящим, мечта о лучшем будущем, мятежные мысли и чувства, жажда деятельности – все это сливается в единый бурный лирический поток. Образы часто гиперболизуются, чувства и страсти достигают предельного напряжения. Творчество Лермонтова, в котором удачно сочетаются гражданские, философские и личные мотивы, отвечавшее насущным потребностям духовной жизни русского общества, ознаменовало собой новый расцвет русской литературы. Оно оказало большое влияние на виднейших русских писателей и поэтов XIX и XX веков. Произведения Лермонтова получили большой отклик в живописи, театре, кинематографе. Его стихи стали подлинным кладезем для оперного, симфонического и романсного творчества, многие из них стали народными песнями. В своём творчестве М. Ю. Лермонтов ставит вопрос о нравственной стороне человеческой жизни, о правах человека, о судьбе и свободе. В ранней лирике сильны романтические мотивы, противоречие между героической натурой и действительным положением героя в обществе, которое в его подвигах не нуждается. В зрелой лирике лирический герой поэта охватывает чувством и разумом всю вселенную, жаждет обрести единство с природой и историей. Но это рассудочное желание, поэтому он всё равно остаётся чужд миру. В зрелой лирике эмоции поэта выражены более скупо, его анализ становится точнее и холоднее.
Лермонтов оказался участником значительных общественно-политических событий, которые происходили и в центральной России, в столице и на окраине государства, на Кавказе. Он не оказался сторонним наблюдателем, он не был безразличным человеком. Все что происходило в стране, отпечатывалось в сознании поэта, многие события нашли, пусть даже косвенное, но отражение в его творчестве. Поэт не вел дневник, и мы никогда не узнаем его мыслей по тому или иному поводу, мы не восстановим разговоров и споров, которые он вел со многими лицами в Петербурге, Москве, Ставрополе…
Но остались его произведения, и в них сквозь поэтические строки мелькают его мысли, и даже можно прочесть то, что он не успел рассказать, записать, оставить потомству.
Поэт воспринимает современную ему Россию как «страну рабов, страну господ», как царство произвола, мглы. Его самого остро ранило непонимание сверстников, злобы врагов, но всего более – «друзей клевета ядовитая». Все это усиливало трагический характер его поэзии:
И скучно и грустно, и некому руку подать
В минуту душевной невзгоды…
Желанья!.. что пользы напрасно и вечно желать?…
А годы проходят – все лучшие годы!
… И жизнь, как посмотришь с холодным вниманьем вокруг, –
Такая пустая и глупая шутка….
Причем Лермонтов не был мрачным отрицателем жизни. Он любил её страстно, вдохновленный мыслью о родине, мечтой о свободе, стремлением к подвигу. «Так жизнь скучна, когда боренья нет!» – восклицал он. Смысл жизни Лермонтов ярко выразил в словах:
… жажда бытия, во мне сильней страданий роковых.
Лермонтов написал много прекрасных стихотворений о любви к природе, к Родине. Он любил «её степей холодное молчанье, её лесов безбрежных колыханье, разливы рек её, подобные морям», любил русский народ, понимал его страдания, писал о «печальных русских деревнях». Лермонтов подчеркивал, что, прежде всего, в общении с родной природой и с Богом, человек обретает счастье.
Поэт спорит с тем, кто не верит в любовь, он признаёт её сильнейшим и благотворным чувством, возвышающим душу.
Несмотря на все разочарования, какие Лермонтов пережил в жизни, он верил, что «мир для счастья сотворен», он называл надежду «богом грядущих дней».
Все мы знаем известное стихотворение Лермонтова “Парус” было написано в 1832 г. Вынужденный оставить Москву и университет, Лермонтов уезжает в Петербург и однажды, бродя по берегу Финского залива, он пишет это стихотворение, о чем свидетельствует М. Лопухина в письме, в котором Лермонтов послал первый вариант стихотворения. Это яркий образец пейзажно-символической лирики. В «Парусе» нашли отражение не только собственные настроения автора, но и настроения русской интеллигенции 30-х гг. XIX в.: чувство одиночества, разочарования и стремление к свободе в обстановке реакции после восстания декабристов. В стихотворении три строфы. Каждая состоит из двух различных по своему характеру частей: первый и второй стихи (строчки) воссоздают предметный образ (меняющуюся картину моря и паруса), а третий и четвертый — мысли и переживания лирического героя. Если прочитать стихотворение по-иному: сначала первые два стиха каждой строфы, а потом два заключительных стиха, то исчезнет переживаемое напряжение. Несмотря на то, что стихотворение представляет собой лирическую миниатюру, его образная структура дана в развитии: картину моря и далеко плывущего в голубом тумане паруса (в первой строфе) сменяет изображение надвигающейся бури. Параллельно идет развитие в мыслях и переживаниях лирического героя. Одиночество гонимого странника, символически изображенное в первой строфе, вызвано его отчаянием и неприятием жизни. Но мятежник хочет обрести душевный и нравственный покой в обновлении жизни, в перемене ее, в очистительной буре. Именно в этом сопоставлении: одинокий парус и мучительные вопросы; поднимающаяся буря и отчаяние, уход от жизни; восхитительный пейзаж и жажда перемен, обновления — и заключается внутренняя напряженность стихов, сила их эстетического воздействия. Языковая изобразительность стихотворения определяется творческим замыслом поэта.
Но насколько серым, пустым и скучным станет все вокруг без таких гордых, одиноких характеров, полных тревоги и печали!
Михаил Юрьевич Лермонтов погиб на взлёте – как подстреленная подлой рукой могучая и прекрасная птица с огромным размахом крыльев. На взмахе этих божественных крыльев его и подстерегли те, для кого собственные интересы и честолюбие куда важнее обретений и потерь человечества и космической гармонии.
Мне нужно действовать, я каждый день
Бессмертным сделать бы желал, как тень
Великого героя, и понять
Я не могу, что значит отдыхать.
{«1831-го июня 11 дня»)
К лирике Лермонтова больше, чем к пушкинской и вообще предшествующей, применимо понятие «лирический герой». Герой разных его стихотворений обладает некими, пусть абстрактными, биографическими чертами. Он уверен в своей избранности:
Я рожден, чтоб целый мир был зритель
Торжества иль гибели моей…
(«К*», 1832);
онсоотносит себя с Байроном и с океаном, заявляя:
Кто
Толпе мои расскажет думы?
Я—или Бог — или никто!
(«Нет, я не Байрон, я другой…», 1832)
То с каким-то удивительным подвигом, то с поэзией связывается право на бессмертие, приобщение к высшему, небесному миру здесь, на земле. Небо мыслится неизмеримо совершеннее земли, но знакомые, понятные радости и даже страдания порой привлекают к себе больше, герой Лермонтова боится обезличивания души за гробом; в зрелом творчестве даже мертвец, не встретив любимую среди ангелов, не может забыть «любви безумного томленья» («Любовь мертвеца», 1841), а вместе с тем двое любящих, встретившись за гробом, не узнают друг друга («Они любили друг друга так долго и нежно…», 1841). Отсюда богоборчество Лермонтова, его приверженность к героям-бунтарям, в том числе небесным (поэмы «Азраил», 1831, «Демон», работа над которой началась в 1829 и в основном была завершена в 1838 г.), такие стихотворения, как трагически-ироническая «Благодарность» (1840) с вызовом к тому, кому обязан жизнью, полной несправедливости и страданий: «Устрой лишь так, чтобы тебя отныне / Недолго я еще благодарил» (по цензурным условиям нельзя было напечатать «Тебя»). Человек в стихах Лермонтова наделяется демоническими чертами, и контрасты в его душе служат оправданием страдающего «высокого зла» (как и в «Герое нашего времени»):
Лишь в человеке встретиться могло
Священное с порочным. Все его
Мученья происходят оттого.
(«1831-го июня 11 дня»)
Лирический герой тяготеет к совершенству, и только побочным результатом этого становится слава («Слава», 1831). Фатальная обреченность человека не препятствует его героическому стремлению к высокому, он готов ради самого этого стремления и на неизбежное поражение, и на гибель.
Кроме философской темы у раннего Лермонтова представлены темы любовная (циклы, обращенные к Е.А. Сушковой, Н.Ф. Ивановой, В.А. Бахметевой) и гражданская — с апофеозом древнего Новгорода (о том же поэма «Последний сын вольности», 1831), интересом к народным восстаниям во Франции, как в стихотворении «30 июля. — (Париж) 1830 года», или в будущей России, как в стихотворении «Предсказание» («Настанет год, России черный год…», 1830). Лирика 1836—1841 гг., хотя ее гораздо меньше, намного разнообразнее, несводима к нескольким темам. Меньше стало любовных стихов, меньше авторского «я» (которое теперь соотносится с образом поколения), появляется ирония, разрабатывается иносказательная «повествовательная» лирика, внешний мир изображается в ней и в поэмах гораздо отчетливее и детальнее, без прежних штампов. Имитируется устное высказывание, обращенность к широкой аудитории; предполагается и некий отклик — либо враждебный, либо сочувственный. В стихотворениях «Валерик», «Завещание» (1840), «Родина», «Свиданье», стихотворной записи «Любил и я в былые годы…» в альбоме С.Н. Карамзиной (1841) очевидна реалистическая установка, так же как в поэмах «Сашка» (1835—1836), «Тамбовская казначейша» (1838), «Сказка для детей» (1840), романе «Герой нашего времени». Но преобладают у Лермонтова романтические лирика и поэмы, включая выросшие из раннего творчества «Демон» и «Мцыри» (1839). Даже в произведениях, бесспорно приближающихся к реализму, представлен романтический историзм, акцентирующий не закономерную связь, а разрыв, противопоставление эпох. Так и в «Бородине» (1837), основную идею которого ВТ. Белинский отождествлял с идеей «Песни про царя Ивана Васильевича…» («Да, были люди в наше время…»), и в «Думе», и в «Поэте» (оба — 1838), и в других социально-критических стихотворениях.
В зрелой лирике Лермонтова возникают мотивы умиротворенности, приятия жизни (даже умиленного). Однако они чередуются с прежними мотивами бунтарства, непримиримости (Д.С. Мережковский даже полагал, что «один-единственный человек в русской литературе, до конца не смирившийся, — Лермонтов» [10, с. 384]), трагической разобщенности разных миров: «умиротворенные» стихотворения 1837 г. «Ветка Палестины», «Когда волнуется желтеющая нива…», «Молитва» («Я, Матерь Божия, ныне с молитвою…») написаны между страстной инвективой «Смерть поэта» (1837) и гражданско-обличительными «Думой» и «Поэтом» (1838), в 1841 г. после «Родины» написано «Прощай, немытая Россия…», а самые последние произведения Лермонтова — философски умудренное «Выхожу один я на дорогу…», баллада «Морская царевна» о столкновении разных миров, печальном для них обоих, и «Пророк», полемичный по отношению к «Пророку» Пушкина, — о пророке отвергнутом, гонимом и презираемом.
У Лермонтова завершается начатый Г.Р. Державиным и продолженный Пушкиным процесс ликвидации жанровых границ в поэзии. Большинство его поэтических текстов — «стихотворения» вообще, часто синтезирующие особенности разных жанров.
Стиль Лермонтова-поэтаподчинен огромному эмоциональному напряжению и потому зачастую неточен даже в зрелом творчестве: мцыри «вслушиваться стал / К волшебным странным голосам» (вместо «прислушиваться»), Демон, произнося свою речь перед Тамарой, не «прикоснулся к», а «коснулся жаркими губами / Ее трепещущим губам», Терек в этой доведенной до совершенства поэме прыгает, «как львица / С косматой гривой на хребте». Но читатель, захваченный эмоциональной волной, как правило, не замечает подобных огрехов. В зрелом творчестве Лермонтова выработался во многом новый стиль («Валерик»; «Родина», «Спор», 1841), при котором слова взаимно освещают друг друга, достигается точность нового качества, несводимая к точности отдельных слов и выражений, определяемая сложным художественным единством целого.
СТИХОТВОРЕНИЯ
Бесконечность поиска. До 1880-х гг. включительно издания стихов Лермонтова, как правило, открывались «Ангелом» (1831),написанным поэтом в 17-летнем возрасте. Из ранних произведений только он (в «Одесском альманахе» на 1840 г.) и «Русалка» (1832, вошла в «Стихотворения…») были напечатаны самим Лермонтовым. В записи, датированной 1830 г., он вспоминал: «Когда я был трех лет, то была песня, от которой я плакал: ее не могу теперь вспомнить, но уверен, что если б услыхал ее, она бы произвела прежнее действие. Ее певала мне покойная мать». Смутное воспоминание о нежной матери, умершей 22-летней, наверняка порождало в сознании мальчика ассоциацию с ангелами. По его убеждению, души людей существуют во внеземном мире до рождения человека и приносятся на землю ангелами, ими же уносятся после смерти («ангелы их души взяли» — в поэме 1838 г. «Беглец»).
Мария Михайловна была музыкальна и успела передать этот свой дар сыну. Он верил в то, что некие звуки содержат отголоски звуков прекрасных небесных сфер (об этом и стихотворение «Есть речи — значенье…»),звуков, роднящих человека с вечностью, соединяющих его с теми, кого уже нет. Известный литературовед И.Н. Розанов считал, что сохранившееся в черновике первоначальное заглавие стихотворения Лермонтова — «Песня Ангела» — «было гораздо точнее» [13, с. 159]. Там же после второй строфы была еще одна, опущенная:
Не помня значения их.
Вероятно, строфа была отброшена потому, что Лермонтов отнюдь не считал мир чуждым ему. Но признание всемерного превосходства небесного мира над земным здесь остается. Душа томилась, «желанием чудным полна, / И звуков небес заменить не могли / Ей скучные песни земли». Слово «скучные» в последнем стихе противостоит описанию песни ангела в первых двух строфах. Передать ее земным языком невозможно, поэт лишь сообщает, о чем и какая это была песня. Композиция четырехстрофного стихотворения симметрична, вторая его половина — уже не об ангеле, а о душе (она названа в одной строфе младой и молодой — условное романтическое клише, противоречащее идее вечности души). Синтаксис стихотворения прост, сложноподчиненных предложений нет, сочинительный союз «и», употребленный девять раз, напоминает о стиле славянского перевода Библии. Как бы намеком на необычность песни ангела является нестандартная строфа: одинаковые неравнострочные двустишия, состоящие из 4- и 3-стопного амфибрахия с одними мужскими рифмами, соединены в четверостишия.
Вечная неудовлетворенность поэта воплощена и в другом его юношеском шедевре — «Парусе» (1832).Он не был напечатан Лермонтовым, во-первых, из-за неоговоренной цитаты, составившей первый стих («Белеет парус одинокой» — из поэмы «Андрей, князь Переяславский» А.А. Бестужева, известного как прозаик Марлинский), и, во-вторых, из-за автобиографического подтекста. Лермонтов, оставив Московский университет и девушку, ответившую ему взаимностью после двух его тяжелых личных неудач, только что переехал в Петербург и резко изменил свою жизнь, решив пойти в военную службу. «Парус» был послан в письме сестре Вареньки Лопухиной вместе со строками воспоминаний о Москве: «…там я родился, там много страдал, и там же был слишком счастлив» Поэт бежал от счастья в противоположность своему лирическому персонажу, олицетворенному парусу, но, словно он, просил от жизни «бури, / Как будто в бурях есть покой!». Автор и персонаж все больше сближаются на протяжении трех строф стихотворения. В первой парус далеко, и автор только гадает о том, что он кинул и что ищет. Во второй мы уже как бы на корабле, слышим скрип мачты; теперь поэт уверенно восклицает: «Увы, — он счастия не ищет / И не от счастия бежит!» В этой фразе еще заключается скрытое противопоставление себя и паруса. Последняя же строфа — противопоставление ясной, тихой погоды и бури, которую предпочитают оба, и автор, и персонаж-парус. Оба предпочитают бурю не только покою, но и счастью («он счастия не ищет»), хотя это и тягостно («Увы»), буря им заменяет счастье. Таковы мятущиеся, романтические, всегда неудовлетворенные жизнью натуры.
В стихотворении два вопроса и два ответа-восклицания. Каждая строфа двучастна: пейзаж и лирическая реакция на него. Вторая строфа явно противостоит первой, а третья дает некоторый их синтез, включает противопоставление в себя. Интересно, что наиболее выделенные, рифмующиеся, слова в первой строфе являются прилагательными, важными для описаний, во второй — глаголами, обозначающими действия, а в третьей в основном существительными: здесь даже алогичное предположение («как будто…») звучит утверждением сущего [9, с. 130]. Таким образом, короткое стихотворение, написанное самыми распространенными, самыми обычными строфами (перекрестными четверостишиями) и размером (4-стопным ямбом), имеет сложную, изощренную структуру.
>? Ответьте на вопросы: какие важнейшие для Лермонтова проблемы проявились уже в его стихах начала 30-х гг.? Как биографические факты трансформировались в широкие обобщения? Назовите черты романтической поэтики, сказавшиеся в «Ангеле» и «Парусе». В чем своеобразие лермонтовских представлений о счастье?
Личность и толпа. Лермонтов сразу прославился получившим распространение в списках стихотворением «Смерть поэта» (1837).
Дважды заявив про «жажду мести» («мщенья») своего героя, Лермонтов воплотил, конечно, собственное представление о двух последних днях жизни Пушкина, но сущность общественного конфликта, завершившегося гибелью первого гения России, вскрыл со всей определенностью. Непосредственный убийца поэта, упоминаемый один раз, — ничтожество («что за диво?..»), жалкое орудие; «Свободы, Гения и Славы палачи» — это многоголовая светская толпа, толпа раболепствующая, для которой был нетерпим сам факт существования совсем другого невольника — «невольника чести» [12, с. 27, 30—31, 35]. В четырех словах первого же стиха концентрируются четыре важнейшие темы лермонтовского творчества: здесь и смерть (насильственная), и бессмертный поэт, и неволя, и честь.
Толпа в свою очередь является орудием судьбы, в которой отсутствует разумное начало. Бог не имеет отношения к этой судьбе. Он будет судить беспристрастным судом виновных. Поэт же напрямую соотносится с Христом: «…они венец терновый, / Увитый лаврами, надели на него…» Лаврами увенчивали в Риме выдающихся поэтов. В данном случае подчеркивается злобное лицемерие палачей Славы: лавры не мешают «иглам тайным» наносить поэту раны, тоже оказывающиеся тайными. Автор делает явной подоплеку убийства, дает убийцам социально-историческую, а не только нравственную характеристику: «надменные потомки / Известной подлостью прославленных отцов» — это новая, послепетровская знать, сделавшая карьеру в ущерб знатным родам, обиженным «игрою счастия», т.е. опять-таки судьбой, роковыми случаями. «Подлые» — значит не только морально низкие, но и люди низкого происхождения (здесь — относительно низкого). Николай I особенно не доверял независимой старинной знати, из которой вышли многие декабристы. Пушкин гордился своим шестисотлетним дворянством и светскую «чернь» оценивал весьма сурово. Но — редчайший случай в жанре оплакивания — Лермонтов упрекает и его, якобы доверившегося «клеветникам ничтожным». Пушкин погиб, однако противостояние поэта, независимой личности, и подлой толпы с этой смертью не прекратилось. Автор дважды обращается прямо к гонителям поэта («Не вы ль сперва так злобно гнали…» и заключительные 16 строк), говорит о них и в третьем лице. Мы видим продолжение неравного поединка — одного против всех. Пока Лермонтову он стоил только свободы. Припоминалось это ему и позднее.
«Смерть поэта» композиционно делится на три части. Инвективы первых 33 строк сменяются элегическим тоном следующих 23. Их меньше, но они длиннее: 4-стопный ямб вытесняется вольным с обилием 6-стопных стихов. Здесь судьбу Пушкина предваряет судьба его героя. В нем однозначно узнается Ленский, хотя вообще никаких имен в стихотворении нет. В финале строк еще меньше, чем во второй части, зато вернувшаяся обличительная интонация достигает особого накала. Последняя, вновь укороченная, строка определяет кровь жертвы дуэли как праведную в противоположность «черной крови» врагов поэта.
Слово «толпа» дважды использовано в стихотворении 1838 г. «Поэт»,но по отношению к славному прошлому оно облагорожено: «Твой стих, как Божий дух, носился над толпой…» К прошлому отнесена и славная миссия поэта. Произведение построено на развернутом сравнении. Составляющая большую его часть (шесть строф из одиннадцати) история кинжала имеет и самостоятельное значение. Кинжал наделен человеческими чертами: беспорочностью, верностью, бескорыстием и т.д.; он, слуга и спутник героя, теперь превращен в бесславную и безвредную игрушку на стене. Все это могло быть применено не только к поэту, перед нами не аллегория, а многозначный символ. Но благодаря ему размышления о современном поэте — обобщенной фигуре — насыщаются особым смыслом. Бесспорна перекличка между словами «Игрушкой золотой он блещет…» и «На злато променяв ту власть, которой свет / Внимал в немом благоговенье», между «молясь перед зарей» и «Как фимиам в часы молитвы». То, что поэт «воспламенял бойца для битвы», также находит соответствие в строках о кинжале; в первой части упоминались «забавы», во второй — «чаша для пиров». Эти аналогии усиливают и сопоставление и противопоставление. Язык поэта остается «гордым», но для современников он стал «скучен», их «тешат блестки и обманы», в которые, судя по общему смыслу (хотя прямо так не сказано), и превратилась поэзия. Теперь поэт — «осмеянный пророк», и неизвестно, «проснется ль» он. Последняя строфа, возвращая образность первой части, несколько изменяет ее. Прежде сам кинжал, лишенный «ножон», был «игрушкой золотой», поэт сопоставлялся непосредственно с кинжалом. Теперь кинжал — не сам поэт, а его оружие, «железный стих» будущего стихотворения «Как часто, пестрою толпою окружен…». В золотых ножнах он заржавел от «презренья» к нему, пренебрежения им. Вопросом о том, вырвет ли пророк из этих ножен свой клинок, стихотворение и кончается. Но это лишь по форме вопрос, а по существу призыв.
«Дума» (1838)мрачнее. В ней будто бы даже и нет поэта, который противостоит своему поколению. Автор не отделяет себя от современников, везде пишет «мы», принимая и на собственный счет все перечисляемые пороки и потери: бесцельное усвоение опыта «отцов» (их ошибки и «поздний ум» — это и общечеловеческая закономерность, то, что люди с возрастом «остепеняются», теряют задор молодости, и конкретно-историческая ситуация, общественная апатия после гражданского энтузиазма времен декабристов), бессмысленную работу ума, усталость от бездеятельной жизни, равнодушие к добру и злу (здесь оно у Лермонтова «постыдно»), отсутствие мужества и гордости (снятые при первой публикации строки «Перед опасностью позорно малодушны / И перед властию — презренные рабы»), вынужденную скрытность (современники таят «завистливо от ближних и друзей / Надежды лучшие и голос благородный / Неверием осмеянных страстей», как таит их в «Герое нашего времени» Печорин, в лучшие чувства которого окружающие не верили), быструю растрату «юных сил», способности к радостям, отсутствие «восторга» в отношении к искусству, ненужное сбережение «в груди остатка чувства» с чисто случайными его проявлениями («И ненавидим мы, и любим мы случайно, / Ничем не жертвуя ни злобе, ни любви»), дисгармоническую противоречивость внутреннего мира («И царствует в душе какой-то холод тайный, / Когда огонь кипит в крови», т.е. любое «воспламенение» заранее готово погаснуть).
Поколение Лермонтова заменило деятельность чтением, познанием, «наукою бесплодной» без практического приложения знаний, поэтому, считает автор «Думы», оно и не оставит векам «гением начатого труда». Это тем печальнее, что имеются в виду молодые люди.
«В начале поприща мы вянем без борьбы». А жизнь без борьбы (хоть с той же бурей) для поэта не жизнь. Однако порокам поколения все-таки противопоставляется некий идеал, и он, конечно же, авторский. Так что автор в «Думе» — и представитель своего поколения, и противостоящий «толпе угрюмой» обличитель ее. «Поэт» кончался вопросом, «Дума» — утверждением, апелляцией к умному и справедливому, но обделенному потомку, «обманутому сыну»: «И прах наш, с строгостью судьи и гражданина, / Потомок оскорбит презрительным стихом…» Фактически Лермонтов не дожидается суда потомков, как в «Смерти поэта» и других гражданских стихах не дожидался суда небесного или какого-либо еще, а судит сам, выносит приговор своим стихом.
Отчетливее, прямее это противостояние выражено в стихотворении «Как часто, пестрою толпою окружен…» (1840),также заканчивающемся упоминанием стиха, определенного эпитетом «железный». Поэта духовно поддерживали воспоминания о лучшем лично для него. Стихотворение построено на антитезе светского ритуализованного, бездушного развлечения, когда «затверженные речи» производят впечатление дикого шепота, а изящные танцы — шумной пляски, и воспоминаний забывшегося автора о детстве в родных местах, на лоне природы, куда он летит «вольной, вольной птицей» (слово повторено, хотя птица и так ассоциируется с вольностью). На маскарадном балу, предполагающем раскованное поведение, тем не менее господствует поведение условное, искусственное, несвободное. Изображение его занимает два шестистишия, составляющих одно длинное сложноподчиненное предложение, в котором «образы бездушные людей, / Приличьем стянутые маски» действительно «мелькают». Фигуры видятся «как будто бы сквозь сон». Воспоминаниям отведено вдвое больше стихов, четыре строфы, и в них предстают вполне конкретные картины. Но они включают и мечту в мечте. «Странная тоска» зародилась еще тогда, давно, когда к юному герою пришла мечта о чудесном создании. «Так царства дивного всесильный господин — / Я долгие часы просиживал один…» Мальчиком и юношей Лермонтов грезил далеко не только о прекрасной девушке. В «Отрывке» (1831) он признавался, что «в себе одном / Нашел спасенье целому народу». Теперь, однако, и куда менее амбициозная мечта оказывается живее и достойнее реальности, к которой героя возвращает последняя, седьмая строфа. Здесь сразу два «обмана»: самообман автора, надолго погрузившегося в прошлое, и обманная жизнь света, которая перед глазами. Этот второй «обман», ложную веселость поэту и хочется «смутить» своим стихом, «облитым горечью и злостью!..». Традиционно низкое в поэзии слово «злость» в самом ответственном месте стихотворения, концовке, уместно, ведь автору не до светского условного жаргона. Миражная атмосфера оправдывает запутанный, не везде правильный синтаксис (так, по речевой норме следовало бы после упоминания «толпы людской» употребить местоимения «ее», «ей», а не «их», «им»: «дерзко бросить им в глаза…»), блуждающее, «рваное» сознание делает естественными формальные несостыковки.
Более короткое стихотворение «И скучно и грустно» (1840) совершенно пессимистично. До пустой и глупой шутки низведена вся жизнь, в этой «шутке» нет ничего смешного. Скука и грусть — безотрадная норма. Бывает и хуже — «в минуту душевной невзгоды». Тогда «некому руку подать»: то ли ты не находишь достойного, то ли нет человека, который бы тебе подал руку. «Заглянешь», «посмотришь» — формы обобщенные, сказанное применимо к кому угодно. И притом проходят «лучшие годы». Теперь не могут поддержать человека ни любовь («сладкий недуг» страстей — нелепость, он должен исчезнуть «при слове рассудка»), ни воспоминания о своем прошлом, тоже в значительной степени о любви, — «все так ничтожно». Метрическое разнообразие стихотворения (уникальное сочетание 5-, 3- и 4-стоп-ного амфибрахия) строго упорядочено, «монотонизировано». Наплывы печальных мыслей заключены в строгую, «холодным» разумом выстроенную конструкцию.
Одно из последних произведений Лермонтова — «Пророк» (1841).Речь идет о приобщении человека к тайнам бытия. Стихотворение продолжает пушкинского «Пророка», но непохоже на него ни по содержанию, ни по стилю. Лермонтовский герой тщетно пытался «глаголом жечь сердца людей» («Провозглашать… любви / И правды чистые ученья»). Люди с ним не разговаривают, гонят его прочь, слушают его только звезды в пустыне, где ему покорна и «тварь… земная». Лермонтов вошел в литературу со словами «невольник чести», а ушел из жизни, занеся на бумагу слова злобных гонителей пророка: «…Как презирают все его!» Бог с ним также не говорит, но оставил не пророка, а людей, считающих его глупцом: «Он горд был, не ужился с нами: / Глупец, хотел уверить нас, / Что Бог гласит его устами!» Теперь он не горд, «через шумный град» пробирается «торопливо». Однако пророк остается пророком и тогда, когда ему не верят, ибо сам он верен себе и «завету предвечного». Потому и достоинство пророка, подвергаемого поруганию ничтожествами, для автора несомненно.
В лермонтовском «Пророке» гораздо меньше, чем в пушкинском, старославянизмов. Относительная нейтральность стиля — подчеркнутая, по словам литературоведа Л.Я. Гинзбург, «такими рифмами, как вас — нас, него — его,— придает теме пророка-поэта, судьбе пророка-поэта характер особой суровости. С особой значительностью звучат в этом контексте слова: угрюм, худ, бледен, наг, беден, — они не нуждаются в дополнении.
Отказ от стилизации имеет здесь и другое значение: он приглушает библейский план стихотворения и выдвигает вперед другой план, подразумеваемый, — современность»1. Надо оговорить, что герой стихотворения не поэт, а именно боговдохновенный пророк, тут нет никакой аллегории. Но Лермонтов, безусловно, подразумевал и судьбу поэтов-пророков, не исключая своей. Пишет он тем самым и о современности тоже, однако прежде всего о типичной общечеловеческой ситуации.
>? Расскажите, какими представляются Лермонтову отношения яркой личности и «толпы» в общечеловеческом и социально-историческом плане. Как вписывается в этот тематический слой тема поэта? Каковы наиболее характерные, так или иначе повторяющиеся образы, мотивы, выражения лермонтовских стихов о личности и толпе?
В мыслях о родной душе. Из юношеских увлечений наиболее глубокий след в сознании и чувствах Лермонтова оставила Варвара Лопухина, в замужестве Бахметева. Она прототип Веры в «Герое нашего времени», ей посвящен ряд стихотворений, в том числе вторая из трех лермонтовских «Молитв» («Я, Матерь Божия, ныне с молитвою…», 1837).Лирический герой молится о счастье дорогой ему женщины, хотя и сам нуждается в заступничестве («Не за свою молю душу пустынную, / За душу странника в свете безродного…»). Для него она осталась «девой невинной», за нее он молит не всегда сурового у Лермонтова Творца, а другую замужнюю деву, Матерь Божию, хочет «вручить» ее «теплой заступнице мира холодного». Герой просит для «девы» лишь «сопутников, полных внимания», простого душевного спокойствия и надежды на лучшее, светлой молодости, «покойной» старости (чему не было суждено сбыться: В.А. Бахметева умерла через десять лет после Лермонтова, 36-летней).
Размер стихотворения — 4-стопный дактиль с одними дактилическими окончаниями и многочисленными перебоями в схемных ударениях. Сбивчив не только ритм, но и обнимаемая им речь. Во многом из-за особенностей стиха очень часты инверсии, определения приходятся на конец строки, на рифму: пустынную— невинную, безродного— холодного и т.д. И внутри стихов слова переставлены так, что это затемняет смысл:
ПОЭМЫ
Лермонтов написал 29 законченных и незаконченных поэм, причем «Демон» имеет семь или, по мнению рада литературоведов, восемь редакций. Но в «Стихотворения М. Лермонтова» (1840) оказались включены лишь две поэмы: «Песня про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова» (1837)и «Мцыри» (1839).
Первая из них— единственная в XIX в. удачная стилизация фольклора в большой эпической форме, в стихе, близком к речевой организации песенного «лада». В «Песне…» нет чисто отрицательных персонажей, облагороженное, возвышенное прошлое в целом противопоставляется (хотя и без прямого заявления об этом, как в «Бородине») измельчавшей современности. Сведения из «Истории государства Российского» Н.М. Карамзина о поощрении Иваном Грозным похищения его любимцами красивых жен знатных людей, дьяков, купцов, о том, что царь избрал некоторых похищенных женщин для себя (потом все они, обесчещенные, были возвращены по домам), в поэму не попали, как и то, что исторический Грозный конфисковывал имущество казненных, а не обеспечивал их семьи. Лермонтовский царь Иван Васильевич не знает, что Кирибеевич влюблен в замужнюю, и готов помочь лишь законным путем: «Как полюбишься — празднуй свадебку, / Не полюбишься — не прогневайся» (на Грозного!). «Лукавый раб» обманул царя, нарушил христианский закон, почти обезумев от любви. На пиру лишь на третий раз он, подавленный, замечает напряженное внимание к нему царя и обращается с просьбой только отпустить его «в степи Приволжские», чтобы там сложить «буйную головушку… на копье бусурманское», но становится жертвой собственного обмана. Царь ему жалует драгоценности, которые должны склонить девушку к «свадебке» при помощи «свахи смышленой». Именно драгоценностями пытается Кирибеевич прельстить Алену Дмитревну. Иван Грозный невольно подтолкнул его к нечестному поступку. «Как царицу я наряжу тебя, / Станут все тебе завидовать, / Лишь не дай мне умереть смертью грешною: / Полюби меня, обними меня / Хоть единый раз на прощание!» — упрашивает свою любовь почти невменяемый Кирибеевич. Страсть его так велика, что он, как потом мцыри, готов удовольствоваться несколькими мгновениями счастья. Этот «бусурманский сын», по определению Калашникова, все же христианин и умоляет Алену Дмитревну не дать ему покончить с собой — «умереть смертью грешною». Такое умение любить вызывает сочувствие к нему автора и даже условных повествователей-гусляров. Гибель Кирибеевича описана так, как в фольклоре описывается смерть традиционного «добра молодца»:
Не позорил я чужой жены,
Не разбойничал ночью темною…
Кирибеевич осознает свою неправоту («побледнел в лице…»), но благородства в нем нет. Он «ударил впервой купца Калашникова» и, пусть ненамеренно, погнул висевший на его груди «медный крест / Со святыми мощами из Киева», буквально ударил по мощам. Удар таков, что Степан Парамонович мысленно апеллирует к судьбе, прилагая вместе с тем все силы, чтобы победить в правом деле: «Чему быть суждено, то и сбудется; / Постою за правду до последнева!» И Кирибеевич, и Калашников — типично лермонтовские волевые, деятельные герои, но весьма разного морального достоинства. Дело Калашникова правое. Однако с точки зрения абстрактного «закона» он вершит самосуд. О позоре его семьи известно «соседушкам», а значит, едва ли не всей Москве, но не царю: разговора поединщиков Иван Васильевич не слышал, для кулачного боя «оцепили место в 25 сажень». Царь спрашивает, «вольной волею или нехотя» Калашников совершил убийство. Тот не может сказать, что «нехотя», не только из-за своей честности и прямоты. В поэме кроме конфликтов «Кирибеевич — семья Калашниковых» и «Калашников — царь» есть и третий конфликт, романтический конфликт достойного человека и толпы, принявший в данном случае форму вполне исторической социальной психологии. То, что глава обесчещенной семьи убил обидчика «вольной волею», должно быть известно всем. Именно это смоет с семьи пятно позора. Но если царь о нем не знает, то Калашников ему и не скажет.
Царю нужен ответ «по правде, по совести», но скрытая угроза в его вопросе есть: убили не кого-нибудь, а «мово верного слугу, / Мово лучшего бойца Кирибеевича». Иван Васильевич казнит Калашникова и по неведению, и потому, что тот прямо отказался открыть причину убийства, об этом он скажет «только Богу единому». Как верно говорится в исследовании русского романтизма, «Грозный в поэме убежден в своей власти не только над жизнью и смертью, но и над душами своих подданных». Кирибеевич должен радоваться на пиру, раз веселится царь. И доброта Грозного к Кирибеевичу обусловлена, во-первых, тем, что веселье на пиру по царской воле должно восторжествовать, а во-вторых, тем, что верный слуга публично сознался по царскому приказу в своем интимном чувстве. Это тоже отсутствие того благородства, которым наделен простой купец. Личное достоинство в Калашникове неотрывно от народных нравственных представлений. Потому, несмотря на «позорную» казнь (что в данном случае отчасти означает и обставленную как зрелище), похороненный не совсем по христианскому обряду — не на кладбище — Степан Парамонович оставил по себе хорошую память в народе. По-своему отдают ему должное и «стар человек», и «молодец», и «девица», и гусляры, которые, проходя мимо его могилы, «споют песенку». Мажорным, подлинно песенным аккордом «Песня…» и кончается.
Так что идея поэмы не исчерпывается противопоставлением безгеройной современности и века незаурядных людей, отнесенного в прошлое (Печорин ведь тоже незауряден). И в XVI в., как он представлен Лермонтовым, человек из народа объективно мог оказаться морально выше царя, который не только становится — именно в силу своего самодержавного статуса — виновником чудовищной несправедливости, но и глумится над осужденным («Хорошо тебе, детинушка… Что ответ держал ты по совести»). Приговор еще не произнесен, а Иван Васильевич уже обещает пожаловать из казны «сирот» Калашникова. «Я топор велю наточить-навострить, / Палача велю одеть-нарядить, / В большой колокол прикажу звонить…» Обещая обставить казнь как торжество, царь вдруг, подобно скомороху, заговорил в рифму. Он хочет дать знать москвичам, что и Калашников «не оставлен» его «милостью». Это в высшей степени мрачная шутка.
Образы «Песни…» пластичны, представимы. Например, Калашников перед боем «боевые рукавицы натягивает, / Могутные плечи распрямливает, / Да кудряву бороду поглаживает». В поэме создан, при всей его условности, в целом убедительный образ Древней Руси. Никто из героев не боится смерти — ни Калашников, ни Кирибеевич (оба, признавая в разное время свою вину перед царем, даже просят их казнить), ни Алена Дмитревна. «Не боюся я смерти лютыя, / Не боюся я людской молвы, / А боюсь твоей немилости», — говорит она Степану Парамоновичу, хотя, как выясняется, молвы она очень боится. Калашников же, строгий муж, поначалу предполагает недостойное поведение жены и угрожает ей.
Продолжение. Начало здесь:
– https://www.b17.ru/article/81215/
– https://www.b17.ru/article/81492/
Этот портрет выделяется на фоне предыдущих: изображен интересный молодой человек с грустными глазами (теперь я догадываюсь, о чем может говорить такой взгляд) Михаил Лермонтов.
Надпись на портрете тоже не идет ни в какое сравнение с предыдущими цитатами: «Так жизнь скучна когда варенья нет!». Приглядываюсь внимательнее, понимая, что такое классик нашей литературы сказать не мог. Так и есть! В слове «варенье» подправлены первые две буквы. Но как ни стараюсь, не могу разгадать, что же кроется за правкой. Оно и понятно: слово «боренье» мне на тот момент незнакомо. Да и в дальнейшей жизни я с ним нигде больше не встретилась.
Еще невольно обращаю внимание на то, что поэт не восклицает риторически: «КАК жизнь скучна…», как бы предлагая дискутировать на эту тему, а вполне себе определенно утверждает: «ТАК жизнь скучна…»
Раздумываю: почему он такой грустный? Его стихотворение «Белеет парус одинокий», которое мы изучили, кажется мне каким-то неразумным: «а он, мятежный, ищет бури, как будто в буре есть покой». Из учебника я узнала, что белый парус «олицетворяет душу поэта». Что ж, в 12 лет меня никак не трогают его переживания.
Однако не пройдет и пары-тройки лет, как моими любимыми литературными героями, почти друзьями, станут «лишние люди»: Печорин, Онегин, Базаров. И иже с ними, кого с точки зрения школьной программы следовало признать «страдающими эгоистами». Видимо, в возрасте 14-16 лет я именно так себя и ощущала: как страдающий эгоист…
Сейчас утверждение о том, что жизнь без борьбы так скучна, ассоциируется для меня с темой зависимостей. Начиная от адреналинового голода и заканчивая созависимостью. Тут же всплывают в сознании и треугольник Карпмана, и Взрослые дети алкоголиков, и прочие психологизмы… Все то, что связано с опасностью и риском, питается сильными переживаниями, максимально обостряет восприятие, держит в сильнейшем напряжении… Жизнь на грани. С единственной целью – ощутить себя живым. Потому что благополучие и спокойствие – это сначала приятно, потом скучно, потом тягостно, потом тоскливо и, наконец, невыносимо. И тогда… срочно нужна новая доза экстрима. И чем больше поставлено на кон, тем острее удовлетворение, которое может быть расценено и как счастье.
Как это не похоже на то, что я узнала позднее: что счастье живет в мелочах. И совсем не требует никаких сверхусилий и никакой платы. И единственный надежный путь к счастью – умение жить сейчас. Вот прямо сейчас. Потому что единственная реальность – это настоящее. А, как выражаются гештальтисты, человек, который одной ногой живет в прошлом, а другой в будущем, писает на настоящее. Но жизнь одна и ненастолько длинна, чтобы так с ней обращаться.
Да простит меня Михаил Юрьевич!
Напишите пожалуйста сочинение на тему: Какая тема вам ближе: “Я ищу свободы и покоя” или “Так жизнь скучна, когда боренья нет”(по двум произведениям
М.Ю.Лермонтова). Нужен тезисный план хотя бы или вступление и вывод и чуть-чуть основную часть. Пожалуйста .
Ответы:
Михаил Юрьевич Лермонтов творил в тяжелый исторический период — эпоху «безвременья», начавшуюся после разгрома декабристского восстания. В это время общество жаждало перемен. В творчестве Лермонтова и отразились эти проблемы. Известный критик В. Г. Белинский писал, что когда «для человека все старое разрушено, а нового еще нет», Лермонтов мощно отразил это «переходное состояние человеческого духа». В лирике Лермонтова понятие «свобода» тесно связано с понятием «одиночество». Возможно, это обусловлено тем, что Михаил Юрьевич рано потерял мать и с ранних лет чувствовал свою особенность, исключительность. Тема свободы и покоя наглядно отражена в стихотворении «Узник» (1837), написанного перед ссылкой, когда Лермонтов находился под арестом. Все произведение пронизано страданием поэта, который тяготится своего заточения и одиночества: Одинок я – нет отрады: Стены голые кругом, Тускло светит луч лампады Умирающим огнем… Но только о физической несвободе хочет сказать автор? Нет, заточение для Лермонтова — это еще и духовное рабство. Автор выражает протест против внутреннего и наружного заточения. Символ свободы в стихотворении — «добрый конь»: Добрый конь в зеленом поле Без узды, один, по воле Скачет, весел и игрив, Хвост по ветру распустив… Лирический герой испытывает боль оттого, что не моет быть также свободен: Но окно тюрьмы высоко, Дверь тяжелая с замком; В более позднем произведении «Тучи» (1840) поэт раскрывает перед читателем, что такое же в его представлении означает свобода. Это свобода мыслить, действовать, мечтать и летать, независимость от общественного мнения и устоев. Стихотворение представляет собой необычное сочетание таких литературных жанров, как элегия и романс. Как элемент романса Лермонтов использовал мелодическое трехчастное построение, характеризующееся сравнительно ровной интонацией первой строфы, подъемом на вопросах второй и понижающей интонацией ответом на них в третьей строфе. Это так называемый смысловой перелом, идущий от сопоставления к противопоставлению. Тучки — символ свободы в этом произведении. Себя Лермонтов отождествляет с ними — они мчатся над просторами бесцельно, куда гонит ветер. Тучки небесные, вечные странники! Степью лазурною, цепью жемчужною Мчитесь вы, будто как я же, изгнанники С милого севера в сторону южную. В середине произведения, задавая вопросы к тучкам, поэт перечисляет ряд проблем, являющихся для него наиболее важными, обрисовывает окружающую себя обстановку: Кто же вас гонит: судьбы ли решение? Зависть ли тайная? Злоба ль открытая? Или на вас тяготит преступление? Или друзей клевета ядовитая ? В конце стихотворения Лермонтов противопоставляет себя тучкам. Его гонит не ветер, а неприятие обществом. Он не «странник», а изгнанник: Нет, вам наскучили нивы бесплодные… Чужды вам страсти и чужды страдания; Вечно холодные, вечно свободные, Нету вас родины, нет вам изгнания. Лермонтову было тяжело найти свое место в современном обществе. Даже среди людей он чувствовал себя одиноко. Одиночество поэта не было навязано ему миром, а избрано им добровольно как естественное состояние души.
Перед опасностью позорно-малодушны,
И перед властию — презренные рабы…
Там же:
Толпой угрюмою и скоро позабытой,
Над миром мы пройдем без шума и следа,
He бросивши векам ни мысли плодовитой,
Ни гением начатого труда.
Стихотворение «Выхожу один я на дорогу» (1841) — философское размышление поэта о жизни и смерти. Покой исходит на человека из природы, в которой нет противоречий. Поэту «больно и трудно» жить в мире с буйным накалом страстей, он устал, смерть представляется ему выходом из замкнутого круга бесполезной и утомительной борьбы. Сам поэт испытывает противоречивые чувства: он любит жизнь, полную страданий, ему скорее опротивели люди.
Выхожу один я на дорогу;
Сквозь туман кремнистый путь блестит;
Ночь тиха, пустыня внемлет Богу,
И звезда с звездою говорит.
В небесах торжественно и чудно!
Спит земля в сиянье голубом…
Что же мне так больно и так трудно?
Жду ль чего? жалею ли о чем?
Уж не жду от жизни ничего я,
И не жаль мне прошлого ничуть;
Я ищу свободы и покоя!
Я б хотел забыться и заснуть! —
Ho не тем холодным сном могилы…
Я б желал навеки так заснуть,
Чтоб в груди дремали жизни силы,
Чтоб дыша вздымалась тихо грудь;
Чтоб всю ночь, весь день мой слух лелея,
Про любовь мне сладкий голос пел,
Надо мной чтоб вечно зеленея
Темный дуб склонялся и шумел.
Предыдущая Следующая
Лермонтов впитал в себя и выразил со «страшной силой» наиболее глубокие
искания эпохи. Он ищет выхода из создавшейся
319
ситуации, в стихотворениях звучат нотки борьбы: «А он,
мятежный, просит бури…»
Во многих лермонтовских стихах воплотился дух действия, дерзновения, в
его стихах бьется горячее сердце. «Так жизнь скучна, когда боренья нет» — эта
строка может служить девизом всего творческого пути поэта. Поэт тосковал по
героическим подвигам, звал на борьбу, пробуждал современников от малодушной
спячки, зажигал сердца единомышленников .
Лермонтова не устраивала бесцельная жизнь в дворянском обществе, она
тяготила его: «И жизнь, как посмотришь с холодным вниманьем вокруг, — такая
пустая и глупая шутка… Поэт стремится всеми силами сбросить оковы.
Освободительный пафос его стихотворений стоит рядом с патриотическим.
К 1841 году патриотическая поэзия Лермонтова достигает наивысшего
расцвета. «Родина», «Выхожу один я на дорогу..,», «Прощай немытая Россия…» —
вот неполный перечень стихотворений этого периода.
Россия у Лермонтова многоликая и противоречивая страна: обильная и
нищая, обездоленная в настоящем и живущая надеждой на будущее. Но все-таки поэт
ее любит. Теперь уже рядом с горечью и разочарованием появляется простота и
задушевность. Это уже «новый», «неожиданный» Лермонтов, проникнутый печальной
любовью к человеку. Его стихи очень лиричны:
…Но я люблю — за что, не знаю сам — ‘Ее степей холодное молчанье, Ее
лесов безбрежных колыханье, Разливы рек ее, подобные морям…
В тоске о величии и красоте жизни поэт рисует чудесные образы
«фантастического» мира. Но есть пути, следуя которым поэт обретает опору в
настоящей жизни: это подвиг во имя родины.
В поэзии Лермонтова в период его наивысшего творческого горения
героическая идея сплетается с патриотической, патриотизм — с идеей народа. Вот
почему он с таким горячим благоговейным преклонением обращается к незабываемой
дате 1812 года, слагает задушевные строки о Москве.
Каждая мысль Лермонтова бередит души и сейчас. Это человек, который
поднял голос в защиту свободы и равенства в годы реак-
Предыдущая Следующая
Поэт противопоставляет эпохе насилия и произвола рожденных собственной фантазией борцов за свободу — гордого Демона и вольнолюбивого Мцыри. «Царь познанья и свободы», Демон отрицает неограниченную власть, прославляет человека, который не склоняет головы даже перед богами на небесах. Во взволнованном рассказе юного беглеца Мцыри, в его страстном откровении — свободолюбивый идеал поэта:
Я мало жил, и жил в плену.Таких две жизни за одну, но только полную тревог,Я променял бы, если б мог.
Лермонтов критикует «нынешнее племя», не способное сдержать «клятву верности», за покорность судьбе и бездеятельность. В приподнятом, возвышенном тоне написано стихотворение «Париж, 30 июля 1830 года», в котором Лермонтов приветствует Французскую революцию, «знамя вольности», которое, как дух, реет «пред гордою толпою».
В стихотворении «Тучи» Лермонтов противопоставляет, в сущности, не тучи и поэта, а два мировосприятия, два типа отношения к жизни. Та свобода, которая «освобождает человека от горячей привязанности к другому, от теплоты, от участия в судьбе века», не нужна поэту. Он страдает, он гоним, он не свободен, но у него есть высшая ценность на земле — чувство родины. И как бы ни сильна была его тоска, он не променяет судьбу изгнанника и свою печаль на холодное равнодушие тех, для кого нет изгнания, потому что нет родины.
Мятежная душа поэта просит бури. Он не может жить так, как большая часть его современников, людей умных, образованных, но равнодушных и смиренных. Он обличает их и в стихотворении «Дума». «Позорное малодушие», душевная апатия этих людей приведет к забвению целого поколения. Лермонтова огорчает то, что многие его современники живут «ошибками отцов и поздним их умом». Свобода не приходит сама, за нее борются, страдают, идут на каторгу и умирают. Дав уничтожающую характеристику поколению 30-х годов, Лермонтов негодует и грустит одновременно. Он призывает своих современников встряхнуться от спячки, зовет к активной деятельности. Поэт не может сдержать своего негодования, которое переходит в решительный протест: Материал с сайта //iEssay.ru
Дума
Печально я гляжу на наше поколенье!
Его грядущее – иль пусто, иль темно,
Меж тем, под бременем познанья и сомненья,
В бездействии состарится оно.
Богаты мы, едва из колыбели,
Ошибками отцов и поздним их умом,
И жизнь уж нас томит, как ровный путь без цели,
Как пир на празднике чужом.
К добру и злу постыдно равнодушны,
В начале поприща мы вянем без борьбы;
Перед опасностью позорно малодушны
И перед властию – презренные рабы.
Так тощий плод, до времени созрелый,
Ни вкуса нашего не радуя, ни глаз,
Висит между цветов, пришлец осиротелый,
И час их красоты – его паденья час!
Мы иссушили ум наукою бесплодной,
Тая завистливо от ближних и друзей
Надежды лучшие и голос благородный
Неверием осмеянных страстей.
Едва касались мы до чаши наслажденья,
Но юных сил мы тем не сберегли;
Из каждой радости, бояся пресыщенья,
Мы лучший сок навеки извлекли.
Мечты поэзии, создания искусства
Восторгом сладостным наш ум не шевелят;
Мы жадно бережем в груди остаток чувства –
Зарытый скупостью и бесполезный клад.
И ненавидим мы, и любим мы случайно,
Ничем не жертвуя ни злобе, ни любви,
И царствует в душе какой-то холод тайный,
Когда огонь кипит в крови.
И предков скучны нам роскошные забавы,
Их добросовестный, ребяческий разврат;
И к гробу мы спешим без счастья и без славы,
Глядя насмешливо назад.
Толпой угрюмою и скоро позабытой
Над миром мы пройдем без шума и следа,
Не бросивши векам ни мысли плодовитой,
Ни гением начатого труда.
И прах наш, с строгостью судьи и гражданина,
Потомок оскорбит презрительным стихом,
Насмешкой горькою обманутого сына
Над промотавшимся отцом.
Жизнь М. Ю. Лермонтова была “мгновенна и ослепительна, как проблеск молнии на
грозовом небе”. Как мало жил, но как много успел! Сколько чудных творений оставил
великий поэт нам в наследие. Мы и сейчас восхищаемся его талантом, его “свободным
и смелым даром”, его силой и энергией.
Лермонтов был молод, но глубоко понимал смысл жизни, смысл поэзии, горячо любил Родину и русский народ. Кажется: ну что мог он познать за свою короткую жизнь? Однако познал, и не мало. Уже юношеские его тетради полны размышлений о жизни, о смерти, о вечности, о добре и зле, о смысле бытия, о любви, о будущем и прошлом.
Редеют бледные туманы
Над бездной смерти роковой
И вновь стоят передо мной
Веков протекших “великаны”…
Бог воистину дал этому человеку необыкновенный дар: Его душа уже выросла и окрепла, когда сам он был еще простым юнцом, казалось бы ничего не смыслящим в жизни.
Но Лермонтов уже понимал, что поэзия несет его высокое предназначение, “…глаголом жги сердца людей,” – призывал Пушкин. И молодой поэт страстно следовал этому
призыву. Как и Пушкин, ,на столь сложном пути, он встречает непонимание толпы, равнодупше и холодность света. Но вера в поэзию не покидает Лермонтова. “Из пламя и света рожденное слово” вызывает в нем не только “волнение”, но и порыв души “навстречу” этому слову. И для самого поэта творчество, несмотря на его могущественность, становится спасительным освобождением от страданий, – путем к гармонии и успокоению.
Поэтому лермонтовский пророк, гонимый и презираемый толпою, знает счастье:
И вот в пустыне я живу,
Как птицы, даром Божьей пищи,
Завет предвечного храня
Мне тварь покорна там земная,
И звезды слушают меня,
Лучами радостно играя.
Он, читающий “в очах людей… страницы злобы и порока”, несмотря на жестокость и
несправедливость толпы, не теряет веру в гармонию как основу мира, он спасается от
отчаянья уединением, удовлетворившись общением с природой и разговором со звездами.
Лермонтов и сам не раз чувствовал себя “умирающим гладиатором”, забавляющим равнодушную толпу. “Как часто пестрою толпою окружен”, хотел бы он уйти от этой суеты и мишуры света. Но презрение к обществу и одиночество немилы поэту. Он не хочет разрывать всех связей с людьми, ибо понимает, что его долг, долг поэта, – донести
своим творчеством истину до этих “бестрепетных”, “бездушных” масок, заменить их
окаменелые сердца на “угль, пылающий огнем”.
Но скоро сей порыв чудесный
Слабел в груди его младой,
И утомленный и немой,
Он забывал огонь небесный.
Но каждый раз, встречая стену непонимания, пыл молодого поэта угасал. Теперь какое-то
серое равнодушие заполнило его душу:
Уж не жажду от жизни ничего я,
И не жаль мне прошлого ничуть…
Желанья! …что пользы напрасно и вечно желать?
Любить… но кого же?
В себя ли заглянешь? – там прошлого нет и следа…
И радость, и муки, и все там ничтожно…
И жизнь, как посмотришь с холодным вниманьем вокруг, –
Такая пустая и глупая шутка…
Вот такое страшное разочарование постигло поэта: нет смысла жить, нет смысла творить…
Я ищу свободы и покоя!
Я б хотел забыться и заснуть!
Но Лермонтов не остается таким пассивным надолго. Его душа возмущена тем, что поэт
утратил свое предназначение. Поэзия не имеет права прекращаться, она должна
существовать. И я считаю, что вопрос, который Лермонтов с отчаяньем задает в последней строфе стихотворения “Поэт” (1838 г), по сути является риторическим, не
требующим ответа:
Проснешься ль ты опять, осмеянный пророк?…
…Из золотых ножен вырвешь свой клинок,
Покрытый ржавчиной презренья?
Эти слова, пронизанные отчаяньем и горестью за русского поэта, как бы переливаются в
пушкинский призыв:
Восстань, пророк, и вождь, и внемли,
Исполни волею моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей.
Лермонтов понимал значение поэзии, понимал насколько оно велико и потому его душа страстно летит навстречу “из пламя и света рожденному слову”. Он не уходит в пустыню, он борется, ищет этой борьбы:
– Так жизнь скучна, когда боренья нет! – восклицает он, -Мне нужно действовать, я каждый день бессмертным сделать бы желал, как тень великого героя, и понять, я не могу, что значит отдыхать. …И все боюсь, что не успею совершить чего-то!
Но он успел! Его поэзия внесла огромный вклад в русскую литературу. Через всю жизнь проносим мы в душе его образ – Образ человека грустного, строгого, нежного, властного,
вильного, благородного, язвительного, мечтательного, насмешливого и задумчивого,
наделенного могучими страстями и проницательным умом. Поэта гениального и
так рано погибшего, но оставшегося бессмертным и молодым..
?
Художественный мир Лермонтова необычайно сложен и многогранен. В нем тесно переплелись «пламя» и «свет», темное и светлое начала, богоборческие и боговоспевающие мотивы. Контрастность, противоречивость, парадоксальность определяют «пейзаж души» лирического героя Лермонтова. Скепсис и стремление к чему-то светскому, возвышенному, глубокий трагизм, драматичность мироощущения и вера в чистую любовь, умение видеть и понимать прекрасное все эти черты одновременно присутствуют в лирике Лермонтова, представляя собой целостную картину художественного мира поэта.
Каковы же истоки столь многопланового и противоречивого восприятия художником окружающей действительности? На мой взгляд, прежде всего их следует искать во внутренних противоречиях поэта, в особенностях мироощущения Лермонтова. Неустанный поиск, мятеж- ность, душевная борьба определяют отношение поэта к жизни: «…так жизнь скучна, когда боренья нет…» Поэтический мир Лермонтова – это не гармоничный мир Пушкина, где герой рождается «для вдохновенья, для звуков сладких и молитв». «В своих мечтах я создал мир иной», – признается Лермонтов. Его герой, в отличие от пушкинского, «страданьем и тревогой за дни блаженства заплатил». Отсюда особая восприимчивость лирического героя Лермонтова ко злу и одновременно стремление героя к «свету» добра и торжеству истины.
Однако, помимо причин внутреннего характера, определяющих художественный мир поэта, следует отметить и отношение Лермонтова к внешней действительности, к современной ему эпохе. «В наш век все чувства лишь на срок», – считает поэт. Горькие разочарования и утраты, невосполнимые душевные потери сопровождают жизненный путь Лермонтова и его лирического героя. «Мир насилия и зла» вынуждает искать спасения в чем-то вечном и неизменном. И такое отдохновение души, спасение от «насмешливого, безумного» света герой Лермонтова находит в общении с природой:
Когда волнуется желтеющая нива..,
… В небесах я вижу Бога.
Таким образом, через природу, ее гармонию и красоту герой приходит к Богу, к торжеству «светлого», прекрасного начала в своей душе, измученной вечным поиском и страданиями. Мир природы, ее стройная гармония как бы противостоит у Лермонтова суетному, дисгармоничному миру людей:
Выхожу один я на дорогу;
Сквозь туман кремнистый путь блестит;
Мочь тиха. Пустыня внемлет Богу,
И звезда с звездою говорит’.
Освобождение от снов окружающего зла, душевной пустоты лермонтовский герой ищет также в любви, однако не находит желаемого спасения:
Пусть я кого-нибудь люблю,
Любовь не красит жизнь мою.
В теме любви в лирике Лермонтова, на мой взгляд, наиболее ярко сталкиваются «пламя» и «свет», темное и светлое начала:
Мне грустно оттого, что я тебя люблю,
… Мне грустно… оттого, что весело тебе.
В этих строках мы находим своего рода ключ к пониманию лермонтовского «слова», сотканного из противоречий и парадоксов.
Весьма интересен в любовной лирике Лермонтова мотив Любви и Смерти. Казалось бы, смерть есть конец всему, гибель чувств, уход в Небытие, торжество тьмы. Однако поэт рассматривает категории Любви и Смерти не как взаимоисключающие, противостоящие друг другу, а как взаимосвязанные и взаимодополняющие друг друга понятия. «Любовь одна, как смерть одна», – пишет З. Гиппиус. Эти слова помогают нам понять мысль Лермонтова. По его мнению, любовь и смерть – два наиболее сильных чувства, переживаемые человеком на протяжении всей его жизни. Ведь понятие «пламя» можно рассматривать не только с точки зрения его разрушающей силы, но и как начало созидающее, пламя истинной любви, сильного светлого чувства. По мысли поэта, человек, в душе которого живет Любовь, переходит как бы в иную плоскость бытия:
Мгновение вместе мы были.
Но вечность – ничто перед ним.
Таким образом, рассмотрение Лермонтовым Любви и Смерти как двух абсолютных и вечных категорий служит еще одним подтверждением того, что его «слово» являет собой сплав «пламя» и «свет», где одно невозможно отделить от другого.
Показывая всю силу и святость любовного чувства, Лермонтов обнажает также и противоречия любви. Здесь мы опять наблюдаем постоянную внутреннюю борьбу лермонтовского героя с «пламенем» зла в своей душе и стремление его к «светлому» идеалу. С одной стороны:
Без друга легче дни влачить
И к смерти радостней клониться,
Чем два удара выносить
И сердцем о двоих крушиться.
Скепсис и разочарование захлестывают героя, однако, в конечном итоге, он избирает иной путь – путь сопереживания, личного участия в судьбе любимого человека; появляется мотив жертвенности:
Не за свою молю душу пустынную,
За душу странника в свете безродного.
Эти строки из стихотворения «Молитва» заставляют нас вспомнить также о том, что в мыслях своих лирический герой Лермонтова обращается к Богородице, светлому образу заступницы.
Любовь у Лермонтова носит отпечаток трагичности. Одной из причин подобного отношения к этому, казалось бы, всегда прекрасному чувству является мимолетность любви. «… А вечно любить невозможно»,- восклицает лермонтовский герой. Любовь не вечна, гибнет под натиском окружающих пошлости и зла. И опять метания героя по жизни, опять поиск «света» и истинных идеалов. «Кем не владеет Бог – владеет рок», – вспоминаем опять Зинаиду Гиппиус. Неустроенность героя в жизни влечет его на путь, полный опасностей и тревог. Отсюда присутствие в лирике Лермонтова образа мятежного паруса, «ищущего бури», богоборческих мотивов.
Однако, подводя итог нашим рассуждениям, мы можем отметить, что говорить о торжестве «пламени» (в отрицательном смысле этого слова), богоборческого начала в поэзии Лермонтова не приходится: его герой – не «печальный Демон», а человек, ищущий истину в жизни, сомневающийся и страдающий. И истину эту герой находит в конечном итоге именно в Боге:
… Как я любил, за что страдал,
Тому судья лишь бог да совесть!..
Им сердце в чувствах даст отчет,
У них попросит сожаленья;
И пусть меня накажет тот,
Кто изобрел мои мученья…
Пишет Джефф Фогель:
“Когда я прочитал, что игра Assassin’s Creed 2 для PC будет бороться с пиратством, требуя постоянного подключения к Интернету, пока вы играете, я подумал, что это шутка. Нечто вроде отмороженной пост-модернистской сатиры на всю идею DRM-защиты. Затем я узнал, что если во время игры соединение с Интернетом прервётся, игра приостановится. Более того, если связь не восстановится достаточно быстро, игра завершится без сохранения. Это убедило меня в том, что всё это шутка.
Затем я узнал, что, как недвусмысленно подтвердили представители Ubisoft, нет. Не шутка. Отнюдь.
Конечно, это весьма суровая терапия, и множество аспектов недружелюбности такой системы подверглись умелой критике. Что, если у вас ненадёжное подключение к Интернету? Что если сервера лягут? (Из-за сбоя, банкротства или нежелания платить за их обслуживание.)
Джефф не указал еще одну причину, по которой сервера таки легли, о чем ниже.
Кроме того, вы больше не храните свои сохранённые игры. Это делают они. Это очень важный момент. Именно поэтому игра требует постоянного коннекта. […] Они заявляют, что это делается для вашего удобства, потому что так вы сможете достучаться до своих сохранённых игр с любого компьютера, но этим никого не обманешь.
[…] Как только допускается необходимость постоянного соединения с Сетью, разработчик может переносить на сервер всё больше и больше игровой логики. В настоящий момент они пытаются делать это только с сейвами. (И кто знает, с чем ещё? Разве кто-нибудь из нас знает, для чего в игре в действительности используется постоянное соединение?)
[…] Но за это все их возненавидят. Возможно. Не сомневайтесь, Ubisoft потеряет покупателей и нехило взбесит фанатов. Но они вовлечены в большой эксперимент. Они хотят посмотреть, сможет ли игра с удовлетворительной защитой от пиратства сделать деньги. Приведёт ли месячная задержка в появлении заломанных копий на торрентах к увеличению продаж? И хватит ли этих дополнительных доходов на то, чтобы создание PC-игр стало рентабельным? Потому что нынешняя система, когда 90% копий являются пиратскими, и одни лишь мегахиты могут дать прибыль на этих 10%, похоже, не работает.
Но это поразительно жёсткая система. Притом что я очень надеюсь, что кто-то сумеет разработать антихакерские меры, которые наверняка смогли бы задержать воров на несколько месяцев без того, чтобы вывести из себя всю планету (так чтобы я мог начать её использовать), я бы не купил игру с системой, которую использует Ubisoft. Я действительно поддерживаю их в том, что они пытаются сделать, и не могу присоединиться к (почти) анонимному хору гнева. Но это не похоже на решение проблемы.
Может, люди и купят больше копий Assassin’s Creed 2, но такой подход способен озлобить людей против PC-игр в целом. И это навредит всем. Включая меня.”
“Вебпланета” пишет:
На этих выходных владельцам новеньких PC-игр Assassin’s Creed II и Silent Hunter 5 не удалось толком в них поиграть. Причина, как пояснили в Ubisoft, заключается в DDoS-атаках на серверы компании.
Упомянутые игры отличаются наличием новой DRM-защиты, которая требует постоянного подключения к Интернету и хранения сейвов на удалённых серверах. Подобная защита игр от пиратства понравилась далеко не всем – так что скорее всего атака на эти серверы является своеобразной формой протеста.
Факт воскресной атаки в Ubisoft подтвердили вчера вместе с принесением своих извинений тем, кто раскошелился на Assassin’s Creed II и Silent Hunter 5 и настроился убить с их помощью уик-энд. При этом компания уверяет, что проблемы затронули только около 5% пользователей.
Также в понедельник поздно вечером компания признала, что на её серверы началась новая атака. Судя по последнему сообщению, она была направлена на серверы аутентификации пользователей, так что от неё пострадали лишь те, кто только собрался поиграть, а не был подключён раньше. Частично работа серверов аутентификации уже восстановлена.
Интересно, что сверхстойкая DRM-защита, несмотря на опасения, была взломана за несколько часов, после чего пиратские версии игр тут же пошли по торрентам. Ubisoft, однако, уверяет, что все эти заломанные игры только кажутся рабочими, но рано или поздно пользователи обнаружат, что больше не могут продолжать в них играть.
Из комментариев к заметке:
Подход к дрм-у абсолютно мерзейший. Я искренне надеюсь, что игру сломают и все их инвестиции вылетят в трубу, а другим будет неповадно, потому что если подобные драконовские ограничения окупятся – в будущем нас ожидает поток продуктов с такими ограничениями, а это никуда не годится.
С пиратством нужно бороться дополнительным value, а не ограничениями. Бесплатная хорошая техподдержка, бесплатная сетевая игра на быстрых серверах, бесплатный DLC, удобные схемы покупки, оплаты и т.п.
DRM такого типа, при котором меня, легального пользователя, имеют во все щели, а пираты, сломавшие продукт, наслаждаются удобством его работы, должна умереть.
Похоже, грань между лицензионными играми и играми BDSM все более стирается. No pain, no game.