Никто не рождается Обломовым, таким человеком становятся потихоньку шаг за шажком. В этом смысле Добролюбов прав, у любого человека есть такой риск, если не делать вообще ничего. Некоторые люди взращивают Илью Ильича в одной сфере жизни, и остаются деятельными Штольцами в других сферах. Взять допустим жену Обломова – Агафью Матвеевну. Она – очень деятельна, когда дело касается хозяйства (наведение чистоты, выращивание кур, кулинария), но фантастически безразлична к делам умственным. Прочесть договор, перед тем как подписать, попробовать разобраться в делах “мужских”, разобраться в плутнях братца своего Мухоярова, почитать книгу – она не может и не хочет. И они вместе с Ильей Ильичом оказываются в тяжелом положении именно из-за этого аспекта “обломовщины”. Деньги из под носа выхватывают проходимцы и это при наличии 300 душ и кое-какого дохода с имения благодаря усилиям Штольца. У Михея Тарантьева болезнь главного героя есть в форме нежелания ничему учиться, поучился когда-то в детстве латыни, послушал как отец хитрил на службе, да закон под свой карман кроил, и вся наука. Как результат, получился “стервятник”, наглый хитрец, который оббирает знакомых, всем хамит и ненавидит людей более развитых чем он. Что это как не лень души, которая ещё в юности решила, что уже и так хороша, и развиваться некуда?
Скажу сейчас вещь парадоксальную, крамольную: есть лень, желание получить что-то минимумом усилий даже в одной ситуации и у Штольца, и у Ольги – в деле вытаскивания бегемота из болота, т.е. стаскивания Обломова с дивана. Неужели дружеские упреки могли увезти такого лентяя за границу? Ну, поклялся Илья Ильич, даже чемодан купил, да и остался лежать дальше. Андрею Ивановичу, зная феноменальную инертность друга, следовало захватить его с собой, собрать ему чемодан, запихнуть в карету и везти за собой. Ольга Сергеевна надеялась изменить своего диванного поклонника с помощью слов, поцелуя и прочих чувствительных эпизодов с веточкой сирени – наивная барышня. Там не спрашивать нужно было, сходил ли к чиновнику за бумагой, а водить везде за ручку, всё узнавать заранее, продумывать план действий и контроливать любой шаг любимого, чтобы он не уснул, не забыл прочитать письмо важное, самой его вести в деревню, вникать в дела и с него спрашивать. А это значит стать женой диванодава и потратить уйму сил на то, чтобы приучить мужа делать то, что многие и трудом не считают. Не готова была взваливать на себя такое, не видела в этом смысла, как Обломов не видел смысла в службе, жизни деловой и светской, в литературе как таковой и поездках туристических. Только в финале романа появляется мысль поселить рядом с собой слабовольного Илью, но уже поздно.
Видно: на что человек “забил”, то и становится проблемой. Ленишься убрать? – Лежать придётся в паутине и грязи (Обломов в начале романа). Ленишься узнавать новое? – Будешь уродлив душой (Тарантьев и Мухояров), скучен самому себе и другим (Обломов и Алексеев), или неспособным понять, что тебя обманывают и используют (Обломов и вдова Пшеницына). Не сделаешь всё для воплощения плана – получишь фиаско, как получили супруги Штольц воспоминание о рано погибшем друге вместо хоть немного шевелящегося Обломова.
Не буду обращать внимание на “срочнА” и попробую написать.
В современном мире мы нередко слышим такое словосочетание как “человек-Обломов”. Но что же это значит? Обломов-это главный герой произведения “Обломов”. В первую очередь, Обломова как человека характеризуют такие слова : пассивность, лень, чревоугодие. У этого человека нет целей в жизни, он не живет, а существует, лежа на диване. Значит “Обломовым” называют того человека, который ничего не требует от жизни, живет, “плывя по течению”. Обломов в свое время был очень умным человеком(это мы видим из разговора со Штольцем), но постепенно он терял все свои знания, потому что они были ему не нужны. Ведь где они ему могли пригодится, если всё время он лежал на диване, никуда не выходил, даже газеты не читал, а в случаи какого-либо затруднения Илья звал Захара. Лично меня, пассивность и лень Обломова порой удивляла. Но самое интересно заключается в том, что Илья Ильич даже не хотел ничего менять, ему нравилось так жить в стороне от мира, от всех событий. Но есть ли среди нас Обломовы? По моему мнению такие люди есть и всегда будут. Меняется время, но не люди. Да, пусть кто-то говорит, что мы не стоим на месте, развиваемся, но это развитие не помогает человеку развиваться духовно. Наверно, Обломов живет в каждом из нас. Мы иногда позволяем себе немного полениться, перенося планы на следующий день, полежать на диване, ничего не делая. Самое главное не поддаваться соблазнам пассивной жизни, в которой ничего не надо делать, потому что от такой жизни не будет никакого положительного результата, наступает деградация, которая не позволяет вылезти из ямы “обломовщины”.
Там потом сам(а) что-нибудь допишешь
Обломов, обломовщина — сегодня трудно встретить человека, которому был бы незнаком смысл этих слов. Что же несет в себе образ героя, который пролежал на диване большую часть своей жизни, только иногда отлучаясь в “большое кресло”, в котором тоже располагался полулежа? Что означает само понятие “обломовщина”, которое известный критик Н.А. Добролюбов определил как национальную черту русского характера? Действительно ли среди нас так много Обломовых?
Обломовщина, по словам критика, — это разлад между человеком и обществом, между “великими силами”, заложенными в человеке, и его “ничтожными делами”. Это магический круг, страшная сила, “окаменелое царство”, порожденное реальной жизнью российского помещика. И все обломовцы твердо убеждены в безусловном совершенстве этого царства, своего образа жизни, главные принципы которого — ничегонеделание, праздность, лень, меланхоличные рассуждения о какой-то иной жизни и непонимание, неприятие этой, иной, жизни. Все беспокойные, тревожащие душу, нарушающие их безмятежный покой вопросы чужды натуре этих людей, их воспитанию, обстоятельствам и всему укладу их жизни.
Обломовщина — это целое мировоззрение, способ существования людей, которым не нужно каждый день суетиться, трудиться во имя, “хлеба насущного” — у них и так все есть. Идеалом таких людей является безмятежная жизнь, безграничный, “вселенский” покой. И они уверены, что все другие люди вынуждены суетиться и что-то делать только с одной целью — достичь в конечном итоге этого самого покоя. Но было бы не совсем правильным утверждать, что обломовщина — это тупое, бездумное, абсолютно “растительное” существование. Обломов и ему подобные все же к чему-то стремятся, ими иногда овладевают романтические порывы, порывы к деятельности. Хотя даже при этом они остаются довольно “земными”.
Обломов, например, хочет работать в кабинете, проводить дорогу в деревне, прочесть новую книгу и прочее, но, как правило, дело дальше желаний не идет. Фантазии так и остаются фантазиями. Воплотить их в, жизнь обломовцы не могут (да и хотят ли на самом деле?), так как это нарушило бы привычное течение их жизни, их покой. Поэтому они продолжают только мечтать.
Не случайно Н.А. Добролюбов говорил: “В каждом из нас сидит значительная часть Обломова, и рано еще писать нам надгробное слово”. Разница, по словам критика, “только в том, до какого момента вы доходите в вашем развитии. Илья Ильич доходил до того, что привставал с постели, протягивал руку и озирался вокруг. Иные так далеко не заходят; у них только мысли гуляют в голове, как волны в море (таких большая часть); у других мысли вырастают в намерения, но не доходят до степени стремлений (таких меньше); у третьих даже стремления являются (этих уж совсем мало)…” Пожалуй, лучше и не скажешь!
Обломовщина как явление русской жизни может принимать разные формы. Зараженный этой болезнью не обязательно целыми днями лежит на диване, закутавшись в уютный халат и предаваясь сладким мечтам. “Если я вижу теперь помещика, толкующего о правах человечества и о необходимости развития личности, — я уже с первых его слов знаю, что это Обломов,— писал Н.А. Добролюбов, — если встречаю чиновника, жалующегося на запутанность и обременительность делопроизводства, он — Обломов… Когда я нахожусь в кружке образованных людей, горячо сочувствующих нуждам человечества и в течение многих лет с неуменьшающимся жаром рассказывающих нее те же самые (а иногда и новые) анекдоты о взяточниках, о притеснениях, о беззакониях всякого рода, — я невольно чувствую, что я перенесен в старую, Обломовку… Остановите этих людей в их шумном разглагольствовании и скажите; “Вы говорите, что нехорошо то и то; что же нужно делать? Они не знают… Предложите им самое простое средство, — они скажут: “Да как: же это вдруг?” Непременно скажут, потому что Обломовы иначе отвечать не могут… Продолжайте, разговор с ними и спросите: что же вы намерены делать? — Они вам ответят… “Что делать? Разумеется, покориться судьбе. Что же делать! Я слишком хорошо знаю, как это горько, тяжело, невыносимо, но…”
Таких Обломовых встречали раньше в среде крестьян, интеллигентов, рабочих. А многие писатели находят истоки обломовщины в русских сказках: мудрый Иванушка-дурачок; богатырь Илья Муромец, который “сиднем сидел тридцать лет и три года”. Но присмотримся к нашей, современной действительности. Разве не встречаются нам сейчас люди, подобные Обломову? К сожалению, сейчас мало что изменилось. Обломовы, конечно же, существуют в наши дни. Я, например, часто замечаю проявления обломовщины среди современной молодежи. Не хочу сказать, что все они окончательные лентяи, не ищущие и не находящие стебе применения. Но часто молодые люди просиживают целыми днями перед телевизором или в Интернете. Или с отсутствием всякой мысли на лице круглосуточно слушают музыку (которую часто и. музыкой не назовешь — так, просто “фон”). “А что, — рассуждают они, у меня есть все, что мне необходимо, ну или почти все. Если захочу еще что-нибудь — родители купят (дадут, достанут), мне самому к делать ничего не придется. Да и зачем? Родители все решат за меня, все устроят наилучшим образом: выберут “правильный” институт, оплатят учебу, найдут какую-то “не пыльную” работу, постараются: обеспечить жильем, может, и машину подарят…” Согласитесь, как же это похоже на рассуждения барина Ильи Ильича Обломова: “Разве недостает мне что-нибудь? Кажется, подать, сделать есть кому!.. Стану ли я беспокоиться, из чего мне? ” И действительно, чего ему беспокоиться — ведь “у него есть Захар и еще триста Захаров”, так и у современных Обломовых есть родители, друзья в знакомые, готовые прийти на помощь, подставить плечо, оказать услугу.
Беда в том, что у всех современных Обломовых нет в жизни дела, которое бы занимало их полностью, которое стало бы для них необходимостью. Дела, потеряв которое, они потеряли бы смысл жизни. Иногда мы встречаем людей, которые не довольны своим положением, которые говорят о стремлении к лучшей жизни, но как часто все это остается только словами, мечтами! Это все у них чужое, наносное, временное. А в глубине души каждый из них мечтает об одном — о невозмутимом покое, праздности, ничегонеделании. Это ли ее обломовщина?! Как много людей, к сожалению, с радостью оставили бы все дела, если бы блага доставались им не трудом, а за счет кого-то, просто были даны ям, как неотъемлемая часть их существования. Это значит, что в жизни они не нашли себе применения, по-настоящему своего дела.
Действительно ли это только русская черта? Не знаю. Возможно, и даже скорее всего, Обломовы встречаются и за рубежом, во всем мире.
Человек, не пораженный этой болезнью, сознательно идущий по своей дороге, не только понимает, что ему дано много сил, но знает и то, что у него есть определенная цель. Эта цель не обязательно великая, но человек точно знает, какая это цель и что ему необходимо сделать для ее достижения, а главное, делает это.
Если мы понимаем, что обломовщина глубоко укоренялась в нашей жизни, понимаем, что это болезнь, то нужно вовремя вспомнить, что болезнь легче предотвратить, чем лечить. Профилактика — залог здоровья, а значит, нельзя допустить, чтобы желание лежать на диване, укутавшись в мягкий халат и предаваясь сладким грезам, ваяло над нами верх. Думаю, в этом нет ничего сложного. Нам не нужно ничего изобретать, все рецепты уже готовы: “не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня”, “не позволяй душе лениться”… Все эти прописные истины знакомы нам с детства, но, может бить, стоит серьезнее отнестись к тому, что заложено в этих словах? Нужно найти свою цель в жизни, любимое дело, занятие которым станет потребностью души, нужно не бояться преодолевать трудности, ведь они непременно встретятся на жизненном пути, и нужно быть к этому готовыми. Чтобы жизнь не стояла на месте, чтобы общество наше развивалось, мы должны, наконец, прислушаться к мудрому совету Добролюбова и объявить войну Обломовым в себе и в окружающих и сказать “всемогущее слово “вперед!”… которого так давно и томительно ожидает Русь”.
“Обломов” встретил единодушное признание, но мнения о смысле романа резко разделились. Н. А. Добролюбов в статье “Что такое обломовщина? ” увидел в “Обломове” кризис и распад старой крепостнической Руси. Илья Ильич Обломов – “коренной народный наш тип”, символизирующий лень, бездействие и застой всей крепостнической системы отношений. Он – последний в ряду “лишних людей” – Онегиных, Печориных, Бельтовых и Рудиных. Подобно своим старшим предшественникам, Обломов заражен коренным противоречием между словом и делом, мечтательностью и практической никчемностью. Но в Обломове типичный комплекс “лишнего человека” доведен до парадокса, до логического конца, за которым – распад и гибель человека. Гончаров, по мнению Добролюбова, глубже всех своих предшественников вскрывает корни обломовского бездействия.
В романе обнажается сложная взаимосвязь рабства и барства. “Ясно, что Обломов не тупая, апатическая натура, – пишет Добролюбов. – Но гнусная привычка получать удовлетворение своих желаний не от собственных усилий, а от других, – развила в нем апатическую неподвижность и повергла его в жалкое состояние нравственного рабства. Рабство это так переплетается с барством Обломова, так они взаимно проникают друг в друга и одно другим обусловливаются, что, кажется, нет ни малейшей возможности провести между ними какую-то границу.. . Он раб своего крепостного Захара, и трудно решить, который из них более подчиняется власти другого. По крайней мере – чего Захар не захочет, того Илья Ильич не может заставить его сделать, а чего захочет Захар, то сделает и против воли барина, и барин покорится… ”
Но потому и слуга Захар в известном смысле “барин” над своим господином: полная зависимость от него Обломова дает возможность и Захару спокойно спать на своей лежанке. Идеал существования Ильи Ильича – “праздность и покой” – является в такой же мере вожделенной мечтою и Захара. Оба они, господин и слуга, – дети Обломовки.
Три-четыре поколения тихо и счастливо прожили в ней”. У господского дома тоже с незапамятных времен обвалилась галерея, и крыльцо давно собирались починить, но до сих пор не починили.
“Нет, Обломовка есть наша прямая родина, ее владельцы – наши воспитатели, ее триста Захаров всегда готовы к нашим услугам, – заключает Добролюбов. – В каждом из нас сидит значительная часть Обломова, и еще рано писать нам надгробное слово”.
“Если я вижу теперь помещика, толкующего о правах человечества и о необходимости развития личности, – я уже с первых слов его знаю, что это Обломов.
Если встречаю чиновника, жалующегося на запутанность и обременительность делопроизводства, он – Обломов.
Если слышу от офицера жалобы на утомительность парадов и смелые рассуждения о бесполезности тихого шага и т. п. , я не сомневаюсь, что он – Обломов.
Когда я читаю в журналах либеральные выходки против злоупотреблений и радость о том, что наконец сделано то, чего мы давно надеялись и желали, – я думаю, что это все пишут из Обломовки.
о надеялись и желали, – я думаю, что это все пишут из Обломовки.
Когда я нахожусь в кружке образованных людей, горячо сочувствующих нуждам человечества и в течение многих лет с неуменьшающимся жаром рассказывающих все те же самые (а иногда и новые) анекдоты о взяточниках, о притеснениях, о беззакониях всякого рода, – я невольно чувствую, что я перенесен в старую Обломовку”,- пишет Добролюбов.
Так сложилась и окрепла одна точка зрения на роман Гончарова “Обломов”, на истоки характера главного героя. Но уже среди первых критических откликов появилась иная, противоположная оценка романа. Она принадлежит либеральному критику А. В. Дружинину, написавшему статью “Обломов”, роман Гончарова”.
Но, по мнению Дружинина, “напрасно многие люди с чересчур практическими стремлениями усиливаются презирать Обломова и даже звать его улиткою: весь этот строгий суд над героем показывает одну поверхностную и быстропреходящую придирчивость. Обломов любезен всем нам и стоит беспредельной любви”.
1. Тему сочинения раскрыта поверхностно, выдвинутые тезисы не обоснованы. Безусловно, предопределяет апатичность и бессмысленное существование Обломова его социальное положение, потому что ему как барину, живущему за счет крепостных крестьян, не нужно самому трудиться ради прокормления себя и своей семьи. Однако вопрос предполагает разговор о том, какие качества Обломова “сидят” в каждом из нас, поэтому следовало сосредоточить внимание не на социальных вопросах романа, а на нравственных. Можно было говорить о воспитании Обломова, формирующем в изначально живом и подвижном мальчике апатичного и ленивого человека. Можно было говорить о таких качествах Обломова, как желание предаться мечтаниям вместо исполнения реального дела, стремление переложить свои проблемы на другого, боязнь сдвинуться с места и т.п. Все это имеет место не только в определенной исторической ситуации (помещичье-крепостническая Россия), но и в любое время. Именно об этом и надо было рассуждать.
2. В сочинении используются теоретико-литературные понятия для анализа произведения; ошибки и неточности в использовании понятий отсутствуют.
3. Текст рассматриваемого произведения привлекается недостаточно и не разносторонне. Присутствует только одна цитата из романа, нет ни краткого пересказа содержания отдельных эпизодов, необходимых для доказательства суждений, ни обращения к конкретным подробностям, характеризующим Обломова. Отсутствует даже упоминание о значимом композиционном эпизоде – сне Обломова.
4. Сочинение характеризуется композиционной цельностью, его части логически связаны между собой, но внутри смысловых частей есть логические нарушения, связанные с наличием тезисов, не вытекающих из приведенных в сочинении аргументов.
5. Допущено 2 речевые ошибки.
«В каждом из нас живёт свой Обломов» – так в своей статье писал Иван Сергеевич Тургенев. И ведь действительно, кто бы что не говорил, но рано или поздно в каждом русском, в любом из нас просыпается это желание ничего не делать — просто лежать и наслаждаться этим лежанием.
На самом деле, мне очень сильно не нравится Обломов. Я могу понять лень физическую — когда не хочется вставать и делать что-то, но при этом, допустим — не вставая — человек сидит и пишет что-то, или продумывает собственные действия, планы на ближайшие дни. Но лень ментальная — ведь Обломов не собирается даже раздумывать над планами улучшения жизни в своём имении — мне непонятна. И его нежелание делать что бы то ни было, что угодно, вплоть до развлечений несколько напрягает меня. Причём одно дело, если бы у него не было никаких проблем, денег было вдосталь, а в имении — полный порядок. Тогда, разумеется — лежи, радуйся, отдыхай — делай, что тебе пожелается. Но когда проблем по горло, с каждым днём всё больше, а ты вместо того, чтобы работать, пытаться разгрести этот завал проблем, просто лежишь и ничего не делаешь — мне кажется, это по меньшей мере глупо.
С другой стороны, каждому из нас время от времени хочется побыть таким вот Обломовым — милым, добрым человеком, который хоть какое-то время может лежать на своём диване в удобном восточном халате, ничего не делая и лишь переругиваясь с собственным слугой, не заботясь о повседневных делах. Забыть о проблемах, закрыть на них глаза… Плыть по течению. Нет, определённо, в каждом из русских есть немного Обломова, и это хорошо – но в самом Илье Ильиче этой лени, этой инертности чересчур много, и его отношение к жизни определённо вводит в уныние. С другой стороны, он всё же пытается измениться ради любви – что не может не радовать, на самом деле. Обломов – уникальный в своём роде человек, уникальный вообще.
В общем, можно сказать, что, несмотря на все отрицательные моменты, присутствующие в характере Обломова, он всё же исконно русский человек, и в каждом русском можно найти его черты. Гончарову удалось создать героя не только своей эпохи, своего века – но и России в общем, России вечной.
Роман И.А. Гончарова «Обломов» был написан в 1859 году. Почти сразу же он вызвал бурную дискуссию и полемику как в литературоведческих кругах, так и среди широкой общественности. Самые известные критики того времени обращались к разбору этого произведения. Но и спустя века оно вызывает живейший интерес.
Знаменитая статья Н. А. Добролюбова «Что такое обломовщина?» (1859) появилась сразу же вслед за романом и в сознании многих читателей с ним как бы срослась. Илья Ильич, утверждал Добролюбов, — жертва той общей для дворянских интеллигентов неспособности к активной деятельности, единству слова и дела, которые порождены их «внешним положением» помещиков, живущих за счет подневольного труда. «Ясно, — писал критик, — что Обломов не тупая, апатическая натура, без стремлений и чувств, а человек чего-то ищущий, о чем-то думающий. Но гнусная привычка получать удовлетворение своих желаний не от собственных усилий, а от других, — развила в нем апатическую неподвижность и повергла его в жалкое состояние нравственного рабства».
Основная причина поражения героя «Обломова», по мнению Добролюбова, заключалась не в нем самом и не в трагических закономерностях любви, но в «обломовщине» как нравственно-психологическом следствии крепостного права, обрекающего дворянского героя на дряблость и отступничество при попытке воплотить свои идеалы в жизнь. Вместе с опубликованной годом ранее статьей Н. Г. Чернышевского «Русский человек на rendez-vous» (1858) выступление Добролюбова было призвано вскрыть несостоятельность дворянского либерализма перед задачей решительного, революционного преобразования русского общества. «Нет, Обломовка есть наша прямая родина, ее владельцы – наши воспитатели, ее триста Захаров всегда готовы к нашим услугам,- заключает Добролюбов.- В каждом из нас сидит значительная часть Обломова, и еще рано писать нам надгробное слово… Если я вижу теперь помещика, толкующего о правах человечества и о необходимости развития личности, – я уже с первых слов его знаю, что это Обломов. Если встречаю чиновника, жалующегося на запутанность и обременительность делопроизводства, он – Обломов… Если слышу от офицера жалобы на утомительность парадов и смелые рассуждения о бесполезности тихого шага и т. п., я не сомневаюсь, что он – Обломов… Когда я читаю в журналах либеральные выходки против злоупотреблений и радость о том, что наконец сделано то, чего мы давно надеялись и желали,- я думаю, что это все пишут из Обломовки… Когда я нахожусь в кружке образованных людей, горячо сочувствующих нуждам человечества и в течение многих лет с неуменьшающимся жаром рассказывающих все те же самые (а иногда и новые) анекдоты о взяточниках, о притеснениях, о беззакониях всякого рода,- я невольно чувствую, что я перенесен в старую Обломовку»,- пишет Добролюбов.
А.В. Дружинин тоже полагает, что характер Ильи Ильича отражает существенные стороны русской жизни, что «Обломова» изучил и узнал целый народ, по преимуществу богатый обломовщиною». Но, по мнению Дружинина, «напрасно многие люди с чересчур практическими стремлениями усиливаются презирать Обломова и даже звать его улиткою: весь этот строгий суд над героем показывает одну поверхностную и быстропреходящую придирчивость. Обломов любезен всем нам и стоит беспредельной любви».
Кроме того, Дружинин замечал: «… нехорошо той земле, где нет добрых и неспособных на зло чудаков в роде Обломова». В чем же видит Дружинин преимущества Обломова и обломовщины? «Обломовщина гадка, ежели она происходит от гнилости, безнадежности, растления и злого упорства, но ежели корень ее таится просто в незрелости общества и скептическом колебании чистых душою людей перед практической безурядицей, что бывает во всех молодых странах, то злиться на нее значит то же, что злиться на ребенка, у которого слипаются глазки посреди вечерней крикливой беседы людей взрослых…».
Дружининский подход к осмыслению Обломова и обломовщины не стал популярным в XIX веке. С энтузиазмом большинством была принята добролюбовская трактовка романа. Однако, по мере того как восприятие «Обломова» углублялось, открывая читателю новые и новые грани своего содержания, дружининская статья стала привлекать внимание. Уже в советское время М. М. Пришвин записал в дневнике: «Обломов». В этом романе внутренне прославляется русская лень и внешне она же порицается изображением мертво-деятельных людей (Ольга и Штольц). Никакая «положительная» деятельность в России не может выдержать критики Обломова: его покой таит в себе запрос на высшую ценность, на такую деятельность, из-за которой стоило бы лишиться покоя. Это своего рода толстовское «неделание». Иначе и быть не может в стране, где всякая деятельность, направленная на улучшение своего существования, сопровождается чувством неправоты, и только деятельность, в которой личное совершенно сливается с делом для других, может быть противопоставлено обломовскому покою».
Прочтение «Обломова» с позиций революционной демократии приносило, тем не менее, лишь частичный успех. Не учитывалось глубокое своеобразие миропонимания Гончарова, его отличие от добролюбовского. Многое в романе при этом подходе становилось непонятным. Почему бездеятельный Илья Ильич вызывает больше симпатий, чем хлопочущие с утра до ночи Судьбинский, Волков, Пенкин? Как мог Обломов заслужить сердечную привязанность Пшеницыной, глубокое чувство Ольги Ильинской? Чем вызваны теплые слова Штольца в конце произведения о «честном, верном сердце» Обломова, которое он «невредимо пронес… сквозь жизнь», о его «хрустальной, прозрачной душе», делающей его «перлом в толпе»? Как объяснить заметное авторское участие в судьбе героя?
Критика 60-х годов отнеслась к «штольцевщине» в целом отрицательно. Революционер Добролюбов находил, что «Штольц не дорос еще до идеала общественного русского деятеля», в выступлениях «эстетической критики» говорилось о рассудочности, сухости и эгоизме героя.
Бурную полемику вызывала любовная тема в романе. В частности писатель своим произведением спорил с позицией Чернышевского и Салтыкова-Щедрина. В своей диссертации «Эстетические отношения искусства к действительности» Чернышевский выступил против обыкновения многих авторов «выставлять на первом плане любовь, когда дело идет… вовсе не о ней, а о других сторонах жизни». «Правду сказать, — отвечал автор «Обломова», — я не понимаю этой тенденции «новых людей» лишать роман и вообще всякое художественное произведение чувства любви и заменять его другими чувствами и страстями, когда и в самой жизни это чувство занимает так много места, что служит то мотивом, то содержанием, то целью почти всякого стремления, всякой деятельности…»
Любовной коллизией определена и форма гончаровского романа. Она выполняет в нем роль структурного центра, объединяющего и освещающего все иные компоненты.
В «трилогии» Гончаров заявил себя даровитейшим и вдохновенным исследователем и певцом любви. Его мастерство в этой области не уступает тургеневскому и было признано уже современниками. При этом подчеркивалась редкая даже для прозы 50-х годов обстоятельность и скрупулезность гончаровских любовных историй и сцен. «Она, — говорил об Ольге Ильинской критик Н. Д. Ахшарумов, — проходит с ним целую школу любви, по всем правилам и законам, со всеми малейшими фазами этого чувства: тревогами, недоразумениями, признаниями, сомнениями, объяснениями, письмами, ссорами, примирениями, поцелуями и т. д. Давно никто не писал у нас об этом предмете так отчетливо и не вводил в такие микроскопические наблюдения над сердцем женщины, каким полна эта часть «Обломова»…»
Таким образом, роман И.А. Гончарова «Обломов» – произведение интересное как для критиков-литературоведов, так и для общественных деятелей. Это говорит о том, что это произведение затронуло многие общественно значимые проблемы, а также внесло значительный вклад в разработку «вечных» проблем: проблему любви, счастья, смысла жизни, русской души. «Обломов» Гончарова интересен и актуален и сейчас.
«Кто живет на воле, тот спит доле», – гласит народная мудрость. Так и живет Обломов. И тем счастлив. Он не хочет участвовать во всех беспокойных событиях и гнетущих жизненных обстоятельствах, когда человек теряет волю, покой, имя и лицо и превращается, например, из Ильи Ильича Обломова в пошлого «жениха», обязанного поступать в предсвадебной суете по нелепым правилам ритуала, как все. «А ведь толпа права!», – восклицал Добролюбов. Да, в чем-то она всегда права, об этом говорил еще Петр Иванович Адуев. Но вольный русский человек Обломов не хочет быть частью безликой толпы, подчиняться ее агрессивной пошлости, давящим стандартам, стадным законам среды и «необходимости земной», стирающим неповторимую личность до «типа».
Не случайно уже в первой части романа в гости к главному герою является «человек толпы» Алексеев, безликий и бессловесный гоголевский чиновник-винтик, стертый безжалостными колесами столичной жизни и служебным механизмом до уровня «петербургского типа» отблеск людской массы, такой же, как все. Приходят и те самые «другие», поступающие, как все, – светский щеголь Волков, благополучный молодой чиновник Судьбинский, перебирающий в своих статьях сплетни, банальности и штампы журналист Пенкин, говорящий общими местами доктор, хам и приживал Тарантьев. Таким не желает быть Обломов, против этого он пассивно протестует всем строем своего вольного бездеятельного бытия, в том числе и своей ранней отставкой и упорным нежеланием участвовать во всей этой уравнительной бесчеловечной механике. Характерен его укоризненный вопрос провинившемуся Захару: «Ты мастер равнять меня с другими да со всеми! Да ты подумал ли, что такое другой? Другой кланяется, другой просит, унижается… Да разве я мечусь, разве работаю?»
О том, что такое счастье в понимании Обломова, рассказано в «Сне Обломова». Конечно, Илья Ильич – человек просвещенный, не фонвизинский недоросль Митрофанушка; многих патриархальных и грубых черт он не приемлет, ценит образованность, искусства, жизненный комфорт, спокойствие. Но обломовщина у него в крови, в натуре, и потому реальная жизнь для героя романа становится источником вечных беспокойств и тревог. Она его достает. Уже петербургская чиновничья служба стала его тяготить, и Обломов наивно мечтал об очередном наводнении, чтобы не ходить в присутствие и не составлять записки и прочие канцелярские бумаги: «Когда же жить?»
Любимые слова его – знаменитое русское «авось», «может быть» и «как-нибудь», наивно оберегающие главное в человеке – покой и волю. Не в его маниловщине и врожденной лени дело: герой Гончарова отвергает петербургскую машинную канцелярщину, эту сложную сухощавую формалистику, попытку заменить самодвижение реальной жизни бумажным кругооборотом бесчисленных ненужных проектов, формуляров и инструкций, которые никто не выполняет. Это бесцельное дело других.
Обличает Обломов и тогдашнюю науку и университетское образование за их полную оторванность от жизни, самодовольную формализованность, невозможность применить в реальности весь этот огромный и ненужный груз мертвых отвлеченных знаний. И делает это с полным знанием предмета, ибо сам закончил университет по юридическому факультету и ничему дельному, практическому так и не научился. Ведь и сам Гончаров верил в будущие победы науки, но пока видел в ней лишь «мнимое знание, подверженное непрестанным, как будто барометрическим колебаниям». А мировая и российская история с ее вечными войнами, смутами, революциями и катастрофами, реформами повергает полусонного Илью Ильича в мрачную тоску и ужас: «…Хоть бы сама история отдохнула: нет, опять появились тучи, опять здание рухнуло, опять работать, гомозиться…»
И суета петербургской жизни подлежит его суду, в ней нет центра, смысла, ничего глубокого, люди презирают друг друга, завидуют, сплетничают, везде царят скука и сон души и ума: «Где же тут человек? Где его целость? Куда он скрылся, как разменялся на всякую мелочь? Нет, это не жизнь, а искажение нормы, идеала жизни, который указала природа целью человеку». Добролюбов обвинял Обломова в отсутствии жизненного дела, а тот ему уже ответил: в петербургской и, шире, русской жизни такого дела просто нет: «Ты посмотри, где центр, около которого вращается все это: нет его, нет ничего глубокого, задевающего за живое… Что ж это за жизнь? Я не хочу ее».
Это не просто лень, а целая философия жизни: Обломов говорит «нет» главным завоеваниям цивилизации и государственности 1840-х годов, общепринятым общественным ценностям, на которых построено еще в петербургских повестях Гоголя описанное столичное общество дворян и чиновников средней руки, летописцем которого и стал Гончаров. Не случайно автор называет своего главного героя «обломовским Платоном»: «Никогда Обломов не поклонится идолу лжи». Да, он ничему не поклонился и ни во что не уверовал, в том числе и в «работу общественную», которую ему настойчиво предлагал Добролюбов, стремившийся вместе с другом своим Чернышевских насильно гнуть русскую реальную жизнь под свой головной, существующий лишь в теории, книгах и потому правильно названный утопическим социализмом общественный и нравственный идеал четвертого сна Веры Павловны.
По мнению Обломова, все эти отлично слаженные “машины” – “автоматическая” чиновничья служба, суетная столичная жизнь с ее законами толпы, штольцевская бездумная коммерция, брак и семья, даже любовь с ее неизбежными хлопотами, огорчениями и расходами, наконец, петербургская журналистика и литература – постепенно перемалывают и обезличивают реального конкретного человека, обедняют его, превращая из самобытной личности в плоский “тип”. И сразу видно, что это выношенные, дорогие герою мысли, его сердечное убеждение. Они явно близки самому Гончарову, начавшему их развивать еще в “Обыкновенной истории”.
Мысли эти не есть нигилистическое отрицание всякой деятельности, и в том числе современной Обломову литературы, хотя их так иногда и понимали. Любимые герои Гончарова говорят о другом – о неизбежных и трагических издержках этой деятельности, о том, что общество конкретного человека подавило своими социальными рамками и абстракциями, усреднило его, ловко подогнало под тот или иной “тип” (офицер, чиновник, петербургский шарманщик, литератор и т.п.), а часть писателей “натуральной школы” волей-неволей это грустное, глубоко удручавшее Гоголя обстоятельство приняла как данность и сделала предметом художественного изображения, низведя многосложный гоголевский реализм до расхожих приемов описания “петербургских углов” и их одномерных обитателей. Забывался при этом и высокий гуманизм Гоголя, увидевшего человека, брата и в ничтожном Башмачкине. Этот глубокий и честный реализм был разменян на демократические медяки, сменился умеренно смелыми обличениями городничего, занимательной этнографией «натуральных» очерков и призывами к благотворительности.
Об этом-то начал говорить Александр Адуев и напомнил всем Обломов, о котором критик Ю.Н. Говоруха-Отрок сказал: «Он глубоко понимает искусство, его задачи и значение». Такого понимания не хватало тогда многим профессиональным литераторам. Обломов указывает на реальную опасность изгнания живого человека из литературы, подмены его (пусть по самым прогрессивным соображениям) плоскими схемами, умозрительными конструкциями, описательными типажами и прочими «мертвыми душами». Но эти мысли Обломов унаследовал от старшего своего «брата» – романтика Александра Адуева.
Хлестаковствующий литератор Пенкин, пришедший в гости к Обломову, хотел в “голых физиологиях” обличить обычные для России безобразия вороватого городничего и смело описать ужасы петербургского «дна», на что Илья Ильич остроумно ему ответил: «Изобрази. да и человека тут же не забудь». Внешним описанием типических черт и сатирическими разоблачениями не создать живой, движущийся портрет души, неповторимой личности.
Человек в понимании Обломова, а, следственно, и Гончарова, широк и глубок, внутренне «текуч», подвижен, и потому Обломов против попыток его сузить, низвести до «типа». Он призывал писателя увидеть за социальной маской “типа” живого многомерного человека и, главное, полюбить его, показать, что человек этот противоречив, потерял правильную дорогу, заблудился в житейской суете формального и бездушного Петербурга, что у него нет душевного покоя и своего дела: «Нет, это не жизнь, а искажение нормы». Или, говоря словами Александра Адуева, «деревянная жизнь».
Задолго до Достоевского гончаровский Обломов нащупал его главную, любимую идею – при полном реализме найти в человеке человека. И надо сказать, что русская классическая литература пошла не за Пенкиным, а за Обломовым: подлинного, сложного, текучего человека, его скрытую «диалектику души» она искала и находила всюду. Да и сам Гончаров придерживался в своих романах той же дороги: «Глубина дурного не превышает глубину хорошего в человеке». Именно таков его Обломов.
Но вся эта умная и верная критика, столь последовательно развернутая в речах Обломова, тонет в его мечтах и бездеятельности.
Положительный идеал Ильи Ильича подвергается самому серьезному, традиционному для русского романа испытанию: Обломов встретил и полюбил красивую, умную и решительную девушку – Ольгу Ильинскую. Заметим, что он даже не взял на себя обычный мужской труд с нею познакомиться, войти в ее дом и семью – все это за него сделал друг Андрей Штольц. И влюбленный Обломов пробудился к деятельной жизни, расцвел, стал иначе думать, чувствовать, страдать, ходить на свидания.
Прочитайте его любовное письмо к Ольге: его писал совсем другой человек, нежели тот простодушный лентяй, с которым мы встретились в первой главе романа, – умный, сильный, любящий, страстный, да и слог его великолепен, литературен, говорит о хорошем образовании и начитанности. В первой части Обломов играет привычную роль в каждодневной комедии с Захаром и своими посетителями, его подлинная душа и разум спят. Он просыпается и полно раскрывается лишь во второй части романа, в общении с Ольгой и Штольцем, в борениях дружбы и любви с его природной ленью. Но пробуждение это, как и все маниловские мечтания и наивные планы Обломова, длилось недолго. Он – поэт воображения, умеет чувствовать, любить, но не умеет жить. И потухают в бездеятельности его добрая богатая душа, его искренняя сильная любовь.
И здесь обломовское неделание, нерешительность и лень постепенно приводят героя романа к полному краху: он не может и не хочет совершать поступки, принимать решения и потому теряет требовательную Ольгу, теряет просветляющую и возрождающую его к деятельности любовь и опускается на дно своей лежачей жизни, возвращается к дивану, халату и Захару, втайне радуясь избавлению от тягот, забот, денежных трат и ответственности, сопряженных с большим чувством и женитьбой. Свет сменяется прежним, хорошо знакомым нам по первой части романа пыльным полумраком. Обратите внимание на то, что летние дачные свидания влюбленного Обломова с Ольгой происходят на залитой солнцем горе и в великолепном парке, а возвращается он холодной мрачной осенью в низенькие темные неубранные комнатки к грязному оборванному обломовцу Захару. Автор романа через меняющийся пейзаж и «говорящие» бытовые детали показывает этапы развития обломовского характера и дает их творческую оценку.
А полное нежелание и неумение (а ведь Обломов получил высшее юридическое образование!) постоянно и планомерно заниматься своим имением, состоянием, домашним хозяйства (здесь он раб своего слуги Захара), квартирой и правильным оформлением деловых бумаг, платежами процентов и налогов делают этого состоятельного по тем временам (у него были 350 душ и большое имение с лесом и угодьями, с которого вначале получал он в год до 10000 рублей ассигнациями – сумма немалая и для столичного скромного житья вполне достаточная) помещика нищим, несостоятельным должником, игрушкой в руках мелких ловких мошенников. И здесь тоже выявляется непрактичный, нерешительный, доверчивый характер питомца блаженной, жившей натуральным хозяйством Обломовки, где самым серьезным преступлением была кража мальчишками гороха с чужого огорода. Он подписывает важные денежные документы не глядя, лишь бы отвязаться, и потому всегда обобран, всегда в кабале. Только неожиданное и решительное вмешательство в запутанные дела Ильи Ильича его энергичного и практичного друга Штольца спасает бедного мечтателя и позволяет ему, наконец, осуществить свой идеал простора, покоя и воли, построить свою обломовскую утопию в жестокой петербургской реальности.
Мы не поймем характер Обломова и главную идею романа Гончарова, если будем вслед за Штольцем (и Добролюбовым) считать, что Илья Ильич погиб в своей «обломовщине» окончательно только потому, что не женился на передовой энергичной Ольге Ильинской, не обустроил сам свое расшатанное имение и не поехал со спасшей его от болота обломовщины Ольгой заграницу путешествовать. Это весьма простой и банальный идеал недальновидного дельца Штольца, а не поэтическая утопия Обломовки, куда в конце романа вернулся ее верный сын и достойный обитатель. Жизнь не кончается с последним отъездом Ольги и Штольца из дома Обломова. У романа Гончарова есть свое дальнейшее развитие, свой финал.
Гончаров назвал историю чувств Обломова и Ольги Ильинской «поэмой изящной любви». Но в его романе есть и другая, может быть, и не такая изящная, но для Обломова более важная история реальной, житейской любви, пропущенная тенденциозным критиком Добролюбовым. Совершается она в удобно обустроенной «выборгской Обломовке», которую Аполлон Григорьев зря назвал «выборгским болотом».
Перечитайте внимательно главу IX четвертой части романа Гончарова, она начинается с важных слов: «Мир и тишина… Все тихо в мире Пшеницыной» и т.д. Это закономерное продолжение и завершение главы «Сон Обломова», но вот только давний сон ленивого балованного барина стал явью, желанная утопия вернулась, вдруг снова осуществилась в отдельно взятой жизни русского помещика и этом тихом петербургском доме, больше похожем на сельскую усадьбу.
Обломов с помощью, может быть, и некультурной и неизящной, но душевной, любящей его, а не себя Агафьи Пшеницыной построил, наконец, свой спокойный, достойный его мир. Здесь сбылись его мечты. Порядок, чистота, великолепно налаженное хозяйство, светло и весело в доме, где хозяин по возможности защищен от достающей его жизни и где царит тихое спокойное счастье: «Илья Ильич жил как будто в золотой рамке жизни… его окружали теперь такие простые, добрые, любящие лица, которые все согласились своим существованием подпереть его жизнь, помогать ему не замечать ее, не чувствовать. Идеал его жизни осуществился». Причем без судорог страсти, тоски, бессонных ночей, угрызений совести, треволнений, требований и понуканий. Земной рай его сна стал явью: «Все тут есть, что ему надо». Не было и порывов, игры самолюбия, не тянуло на подвиги. Обломов сказал свое «нет» бесцельной энергии и суете изматывающей и обезличивающей человека петербургской жизни.
Осуществился и идеал простой русской женщины Агафьи Пшеницыной, она полюбила Илью Ильича сильной, заботливой, ничего от него не требующей любовью, у них родился сын Андрюша, ее детей от первого брака он воспитывал как своих. Да, она происходит от гоголевской Коробочки, но в ее хозяйственной, трудовой жизни появились цель, смысл, любовь, семья. Агафья Матвеевна и не думала, чтобы поселившийся в ее домике умный, добрый и ухоженный барин пошел бы ради нее на край света, делал то, что ей надо. Она увидела и поняла свою нежданную, позднюю, но зато подлинную любовь как преданность, обязанность блюсти «покой и удобство Ильи Ильича».
И благодарный Обломов ответил ей столь же сильным и искренним чувством, ибо «она гораздо более женщина, чем Ольга» (Ап. Григорьев). Да и вокруг них все были довольны и счастливы, даже ворчливый Захар, которому великодушно сохранили его грязный захламленный угол, где в куче засаленных тряпок и иного ненужного мусора прятались заветная бутылка с водкой и граненый стакан. Покойный халат и удобный диван барину были куплены новые, причем великолепные халат, одеяла и подушки были сшиты самой заботливой хозяйкой.
Так тихо и счастливо жил местный философ Обломов с семьей и Захаром в своей уютной городской усадьбе среди кур, гусей и канареек и так же тихо, без болей и мучений, ушел во сне из жизни, искренне оплаканный любимой и любящей женой, близкими и друзьями. Счастье его и близких продолжалось семь лет, как в старой сказке: «Грезится ему, что он достиг той обетованной земли, где текут реки меду и молока, где едят незаработанный хлеб, ходят в золоте и серебре…».
Штольц горько и гневно упрекает старого друга: это погибель, яма, болото, обломовщина; отшатывается от него, смотрит на друга как на покойника. Но Обломов о своей жизни иного мнения. Да, он не погиб на парижских баррикадах, как тургеневский Рудин, не объехал весь мир и не сколотил приличное состояние, как Петр Адуев и Андрей Штольц, не читал умных книжек и не ходил по театрам и музеям с требовательной Ольгой Ильинской, которая потом даже не зашла в его дом с ним повидаться и попрощаться. Но возникает невольный вопрос: что же есть во всем этом плохого?
Штольц осуждающе назвал все это обломовщиной. Добролюбов так и озаглавил свой тенденциозный политический памфлет. А критик А.В. Дружинин, написавший лучшую статью о романе Гончарова, счел Агафью Пшеницыну погубительницей и злым ангелом главного героя, не заметив ее преданной жертвенной любви, полного счастья и тихого великого горя: «Проиграла и просияла ее жизнь… но зато навсегда осмыслилась… теперь уж она знала, зачем она жила и что жила не напрасно». Но ведь и умный, чуткий сердцем Илья Ильич Обломов все знал и понимал. Он просто жил, любил и умер так, как было завещано Обломовкой и как хотелось ему, и можно ли назвать это сатирой на обломовщину, гибелью, неудачей и крахом?
Есть ли вообще трагедия Обломова? Положительный или отрицательный этот персонаж Гончарова, да и можно ли его так по-школьному определять? Как к нему относится сам автор романа? Только ли отрицательно понятие «обломовщина»? Добролюбов ее страстно порицал как общественное бедствие и все же написал в своей хрестоматийной статье: «Обломовка есть наша прямая родина… В каждом из нас сидит значительная часть Обломова… Обломовщина никогда не оставляла нас и не оставила даже теперь». Слова эти оказались, увы, вещими и остаются в силе и сегодня. Читайте внимательно замечательную книгу Гончарова, там все есть, все сказано, умело подчеркнуто тонкими подробностями и значимыми деталями. Проследите развитие характера Обломова во всех его художественных подробностях, и вы сами ответите на эти непростые вопросы.
Обломов на рандеву
Гончаров создал в своей романной трилогии замечательные образы русских женщин, от резвой и требовательной Наденьки из «Обыкновенной истории» до величественной и трагической бабушки из романа «Обрыв». Евг.П. Майкова, прочитав только что вышедшего «Обломова», воскликнула: «Женщины великолепны!» И это касалось не только умной изящной красавицы Ольги, но и гениальной кухарки Анисьи. Поэтичность и верность этих женских портретов всегда восхищали критиков и читателей. Да и все мужчины у Гончарова проходят через испытание любовью, женское зрячее сердце и нам помогает их лучше увидеть и понять.
Ольга Ильинская – обычная русская девушка из дворянской семьи среднего достатка, с естественной живостью характера, смелая, веселая и лукавая. Она происходит от Наденьки из «Обыкновенной истории», но очень далеко уходит от своего прообраза. Время изменилось, и русская девушка не просто ждет чего-то неопределенного, как себя еще не понимавшая Наденька, а уже знает, кого и чего она ждет. Она решительна и требовательна. Новые идеи и новые люди уже ощущаются ею, ожидаются с надеждой и понятной тревогой, хотя они еще не пришли в российскую действительность, как это ясно из самого названия романа Тургенева «Накануне».
Образ Ольги Ильинской определяется тем переходным временем, эпохой 1840-х годов, когда только начиналось дело женской эмансипации и реформы женского образования, когда и в России вслед за французской писательницей Жорж Занд заговорили об освобождении женщины, ее новой роли в семье и нарождающемся гражданском обществе. О романах Жорж Занд и женском вопросе упоминает не без иронии и начитанный Обломов, рассуждая мысленно о любви и женщинах. Об этом модном «вопросе» пишет свои газетные статейки бойкий журналист Пенкин.
Ольге Ильинской двадцать один год, в этом возрасте большинство девушек ее круга уже были замужем. Она постоянно думает о любви, семье, о будущем муже, вся уже погружена в эти новые идеи, высказанные в романах Жорж Занд и подхваченные Белинским и передовыми деятелями 1840-х годов. За что и хвалил ее как «тип будущей женщины» критик-демократ Д.И. Писарев: «Вся жизнь и личность Ольги составляет живой протест против зависимости женщины». Хотя она – вовсе не забитая и очень нервная Катерина из «Грозы», пользуется полной свободой и распоряжается своими деньгами (у Ольги есть небольшое имение) при весьма нестрогом надзоре тетушки, а смысл ее жизни – деятельная любовь как долг, нравственное возрождение Обломова, его перерождение в ее идеал мужчины. Добролюбов всерьез считал Ольгу Ильинскую очередным лучом света в темном царстве, «высшим идеалом», готовым к борьбе за общее счастье.
Обломов и Штольц только помогли ее пробуждению, сознанию целей деятельной женской жизни и исканию нового идеала. Уровень ее жизненных требований очень высок, не исчерпывается обычными женскими идеалами любви, семейного счастья, детей, благоустроенного дома, денег, комфорта. Она не только красива, но и умна и образованна, обладает сильным характером, умеет упорно добиваться своего, не чужда лукавства.
Ольга готова полюбить столь же сильного и убежденного мужчину и пойти за ним на край света, но она должна его уважать, верить в его силы и идеал, решимость бороться за свою и общую правду. Ей, несмотря на все тогдашние разговоры о равенстве, хочется им руководить и «вести его вперед на пути самосовершенствования» (Д.И. Писарев), что не всякому мужчине может понравиться. Такие высокие требования к спутнику жизни показывают, что Ольга, как и все «новые» девушки, и себя оценивает весьма высоко. Прислушайтесь, какая гордость и властность звучат в ее беспощадных укорах нерешительному Обломову: «Зачем мне твоя жизнь? Ты сделай, что надо… Будешь ли ты для меня тем, что мне нужно?» Она даже не задается другим, столь же правильным и необходимым для любой женщины вопросом: а будет ли она тем, что ему, мужчине, нужно?
Таким идейным борцом не пожелал быть тихий ленивый мечтатель Обломов. Не стоит забывать, что он – старый холостяк, ему уже тридцать три года, и ему так трудно и боязно менять сложившуюся жизнь и привычки. Смелость поступков, упорство и деспотизм влюбленной Ольги и неизбежное хлопотное и дорогостоящее путешествие с нею на край света пугают его. Но их трепетная, поэтичная любовь-испытание была важна для обоих: «Ольга поняла Обломова ближе, чем понял его Штольц, ближе, чем все лица, ему преданные. Она разглядела в нем и нежность врожденную, и чистоту нрава, и русскую незлобивость, и рыцарскую способность к преданности, и решительную неспособность на какое-нибудь нечистое дело, и, наконец. разглядела в нем человека оригинального, забавного, но чистого и нисколько не презренного в своей оригинальности» (А.В. Дружинин).
Но уверенная в себе и силе обломовского чувства девушка обманулась в своих силах и расчетах на волю и твердый характер Обломова. Он боялся повседневных тревог любви, видел в ней «претрудную школу жизни». Обломов не мог и не желал становиться новым человеком и тратить жизнь на бесконечную и опасную суету борьбы за те или иные права и свободы, невозможные в России-Обломовке или же просто не нужные простому люду. Но таким сильным и идейным борцом за высокие идеалы не смог стать для Ольги и энергичный, но ограниченный приобретатель Штольц, и Гончаров в конце романа ясно говорит о нежелании задумавшейся Ольги удовлетвориться штольцевским уютным идеалом буржуазного личного счастья.
Но благодаря ей мы лучше узнали и поняли Илью Ильича Обломова, и в этом главное назначение образа Ольги Ильинской в романе, хотя и сам по себе важен этот интересный, сложный и отнюдь не только положительный (Гончаров тонко показал настойчивый деспотизм Ольги по отношению к мужчине) женский характер.
Мещанское счастье Андрея Штольца
Этот энергичный и волевой персонаж романа Гончарова тоже пришел из «Мертвых душ» Гоголя, интересно соединяет и развивает черты ловкого беспринципного приобретателя Чичикова и разумного благородного дельца Костанжогло. Но и он изменился, это культурный, честный, дальновидный промышленник нового времени. Добролюбов сетовал, что Штольцев пока у нас нет, Д.И. Писарев назвал его «типом будущим», он только нарождается, но будущее ему действительно принадлежит.
Недаром Андрей Иванович Штольц в конце романа с радостью говорит о начинающейся в России эпохе Великих реформ, он понимает, что пришло его время, начинается бурное развитие новой, буржуазной России и неизбежное крушение крепостной, патриархальной Обломовки. Мы даже не знаем, какого рода промышленной и торговой деятельностью он так упорно и успешно занимается, как где-то в стороне от тихих темных комнаток ленивого Обломова зарабатывает свои большие, «бешеные» деньги, да это и неважно, время все покажет. Важно, что он весь в движении, полон планов, непрерывно учится и познает свой мир промышленности, коммерции и финансов.
Штольц – не финансовый гений, но он смел, умен, образован, методичен и полон энергии. Он умеет находить общий язык и с крупными чиновниками, и с купцами и промышленниками из «темного царства». Реформы развязали ему руки. Способности его, образование, суровая отцовская школа бережливости, практическая сметка, твердый разумный нрав, умение ждать и ставить перед собой вполне достижимые цели – все пригодилось в проснувшейся и двинувшейся вперед новой России эпохи Великих реформ. Государство робко и медленно пошло ему навстречу, совершенствуя громоздкий, неэффективный и склонный к повальному взяточничеству чиновничий аппарат, феодальное законодательство, отсталые армию и флот, архаичное народное просвещение. Железные дороги, пароходы, шахты, банки и акции, верфи, шахты и прииски, заводы, винные откупа – поле деятельности для умелого и просвещенного дельца-капиталиста открывалось огромное, тогда возникли колоссальные состояния и целые династии купцов, промышленников и банкиров. В литературе от Островского до Чехова появляются новые герои: промышленник, купец, банкир, инженер, адвокат.
Дядюшка Петр Адуев в «Обыкновенной истории» был дельцом старого склада, дворянином, занявшимся промышленностью и торговлей, и таких тогда было немного, им удивлялись, их осуждали, ибо не дворянское это дело торговать, строить железные дороги и фабрики, гонять по Волге пароходы и баржи с товарами, курить вино и добывать уголь, нефть и золото. Дворяне умели только закладывать и продавать имения и крестьян и разоряться. Люди деятельные и способные к промышленности и коммерции уходили из своего правящего сословия, предпочитая реальную власть больших денег.
Штольц – просвещенный и деятельный разночинец, представитель нового, «третьего» сословия, умный и образованный предприниматель наступающей эпохи капитализма, большие деньги всюду открывают ему дорогу. Он поймал свою удачу. Пришло его время, сбылись сухощавые немецкие мечты его бережливого, сурового и сентиментального отца. Появился целый класс – образованная промышленная буржуазия, куда пошли энергичные дворяне и просвещенные купцы, честолюбивые разночинцы и освободившиеся от рабства способные крестьяне.
Гончаров делает своего героя русским немцем, противопоставляя его коренному «русаку» Обломову и вслед за Гоголем подчеркивая, что его невероятная энергия, смелые планы и разумное ведение финансовых дел не в русском характере. Но и идеал Штольца тоже какой-то нерусский, ординарный, без высоты и размаха, героики и мечты; это непрерывная мелочная работа расчетливого дельца, комфортное обустройство своей частной жизни, разумная, без страстей и безумств женитьба на красивой и образованной девушке, правильное воспитание и обучение детей, чтение хороших книг, собирание предметов искусства, хождение в театры, концерты и музеи, заграничные путешествия.
Все это очень хорошо и очень разумно, но как-то скучновато, неизбежное следствие «экономии сил души». Нет щедрого сердца, душевного порыва и увлечения, полета мечты и мысли, высокой поэзии, великой цели и большой любви, невозможной без страстей, порывов и глупостей. Недаром умная и требовательная Ольга в конце романа недовольна своим разумным семейным счастьем, своей жизнью («Как будто не все в ней есть… все тянет меня куда-то еще») с энергичным Штольцем, предается неясным мечтаниям о другой деятельности и каком-то другом мужчине.
И становится ясно, что свое разумное мещанское счастье удачливый, но недальновидный капиталист Андрей Штольц построил на песке, завтра придет настоящий мужчина-герой, страстный, сильный и смелый, с высокими идеалами, позовет Ольгу «на край света», и она оставит детей и мужа и смело пойдет за ним, как это часто бывало в реальной русской жизни. Но и в энергичной практической деятельности Штольца есть своя немалая правда, только так, через общий материальный интерес и совместную созидательную работу, через всеобщее движение людей и капиталов, реального рынка и вхождение в мировую экономику, можно разбудить, обустроить и образовать лениво развалившуюся и дремлющую на одной шестой части мировой суши Россию-Обломовку. «Сама жизнь и труд есть цель жизни, а не женщина», – говорит Штольц Обломову. Надо хотеть и уметь трудиться. Потом критик В.В. Розанов сетовал: «Вместо одного Штольца в России появились мириады Штольцев; Штольцы показались из всех щелей; и унесли из-под самого носа Русских все русское дело, оставив им сон и сновидение».
Так оно и случилось в начале XX века и началось еще при жизни прозорливого Гончарова. Но что же делать, если сонные Обломовы и не умеют, и не хотят делать свое дело? Штольцы ли в этом повинны? Следы их энергичной созидательной деятельности сохранились по всей стране, мы и ныне ими пользуемся. Их за многое надо благодарить. Такие умные и умелые промышленники, финансисты и инженеры во второй половине XIX строили новую торгово-промышленную Россию, расшевелили, разбудили при мудром и терпимом Александре III Обломовку, давали огромные деньги на развитие народного просвещения и культуры и стали героями произведений А.Н. Островского, Н.С. Лескова и А.П. Чехова, а потом и Максима Горького.
Гончаров любил своих неидеальных героев. В них писатель воплотил свою горячую и искреннюю веру в будущее своей Родины, из прошлого которой нельзя ничего вычеркнуть, в том числе и мирную, по-своему счастливую, поэтическую Обломовку, построенную на краю исторического обрыва.
Об этом написаны не только роман «Обломов», но и вся трилогия И.А. Гончарова. «Ведь бури, бешеные страсти не норма природы и жизни, а только переходный момент, беспорядок и зло, процесс творчества, черная работа – для выделки спокойствия и счастия в лаборатории природы», – сказано в его книге «Фрегат «Паллада».
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ
Какой великий русский писатель был учителем Гончарова-прозаика?
Существовала ли в реальности деревня, описанная в главе «Сон Обломова»?
Как Гончаров характеризует Обломова в начале романа?
Что и как критикует Обломов в современной ему русской жизни?
Какие социальные проблемы дореформенной России отразились в образе Обломова и обломовщины?
Как понимал и трактовал обломовщину Н.А. Добролюбов?
Каким персонажем, с вашей точки зрения, является Обломов – положительным или отрицательным?
Какие черты «новых женщин» вы видите в образе Ольги Ильинской?
Какие социальные силы стоят за Андреем Штольцем?
Тип, типичный характер.
ДОКЛАДЫ И РЕФЕРАТЫ
Глава «Сон Обломова» как поэма и сатира.
Н.А. Добролюбов о романе «Обломов».
А.В. Дружинин о романе «Обломов».
Аполлон Григорьев о Гончарове. Лакей Захар как социальный тип.
Андрей Штольц как зеркало русского капитализма.
Образы русских женщин в романах Гончарова (можно выбрать одну из героинь писателя).
И.А. Гончаров в воспоминаниях современников. Л., 1969.
И.А. Гончаров в русской критике. М., 1958.
Гончаров И.А. Полн. собр. соч. и писем в 20-ти томах. СПб., 1997-2004. Т. I-VII (издание продолжается).
Краснощекова Е.А. Иван Александрович Гончаров: мир творчества. СПб., 1997.
Литературное наследство. М., 2000. Т. 102.
Лощиц Ю.М. Гончаров. М., 2004.
Недзвецкий В.А. И.А. Гончаров – романист и художник. М., 1992.
Отрадин М.В. Проза И.А. Гончарова в литературном контексте. СПб., 1994.
Роман И.А. Гончарова «Обломов» в русской критике. Л., 1991.
Сахаров В.И. Русская проза XVIII–XIX веков. Проблемы истории и поэтики. М., 2002.
Цейтлин А.Г. И.А. Гончаров. М., 1950.
© Vsevolod Sakharov . All rights reserved.
Внимание, только СЕГОДНЯ!
Никто не рождается Обломовым, таким человеком становятся потихоньку шаг за шажком. В этом смысле Добролюбов прав, у любого человека есть такой риск, если не делать вообще ничего. Некоторые люди взращивают Илью Ильича в одной сфере жизни, и остаются деятельными Штольцами в других сферах. Взять допустим жену Обломова – Агафью Матвеевну. Она – очень деятельна, когда дело касается хозяйства (наведение чистоты, выращивание кур, кулинария), но фантастически безразлична к делам умственным. Прочесть договор, перед тем как подписать, попробовать разобраться в делах “мужских”, разобраться в плутнях братца своего Мухоярова, почитать книгу – она не может и не хочет. И они вместе с Ильей Ильичом оказываются в тяжелом положении именно из-за этого аспекта “обломовщины”. Деньги из под носа выхватывают проходимцы и это при наличии 300 душ и кое-какого дохода с имения благодаря усилиям Штольца. У Михея Тарантьева болезнь главного героя есть в форме нежелания ничему учиться, поучился когда-то в детстве латыни, послушал как отец хитрил на службе, да закон под свой карман кроил, и вся наука. Как результат, получился “стервятник”, наглый хитрец, который оббирает знакомых, всем хамит и ненавидит людей более развитых чем он. Что это как не лень души, которая ещё в юности решила, что уже и так хороша, и развиваться некуда?
Скажу сейчас вещь парадоксальную, крамольную: есть лень, желание получить что-то минимумом усилий даже в одной ситуации и у Штольца, и у Ольги – в деле вытаскивания бегемота из болота, т.е. стаскивания Обломова с дивана. Неужели дружеские упреки могли увезти такого лентяя за границу? Ну, поклялся Илья Ильич, даже чемодан купил, да и остался лежать дальше. Андрею Ивановичу, зная феноменальную инертность друга, следовало захватить его с собой, собрать ему чемодан, запихнуть в карету и везти за собой. Ольга Сергеевна надеялась изменить своего диванного поклонника с помощью слов, поцелуя и прочих чувствительных эпизодов с веточкой сирени – наивная барышня. Там не спрашивать нужно было, сходил ли к чиновнику за бумагой, а водить везде за ручку, всё узнавать заранее, продумывать план действий и контроливать любой шаг любимого, чтобы он не уснул, не забыл прочитать письмо важное, самой его вести в деревню, вникать в дела и с него спрашивать. А это значит стать женой диванодава и потратить уйму сил на то, чтобы приучить мужа делать то, что многие и трудом не считают. Не готова была взваливать на себя такое, не видела в этом смысла, как Обломов не видел смысла в службе, жизни деловой и светской, в литературе как таковой и поездках туристических. Только в финале романа появляется мысль поселить рядом с собой слабовольного Илью, но уже поздно.
Видно: на что человек “забил”, то и становится проблемой. Ленишься убрать? – Лежать придётся в паутине и грязи (Обломов в начале романа). Ленишься узнавать новое? – Будешь уродлив душой (Тарантьев и Мухояров), скучен самому себе и другим (Обломов и Алексеев), или неспособным понять, что тебя обманывают и используют (Обломов и вдова Пшеницына). Не сделаешь всё для воплощения плана – получишь фиаско, как получили супруги Штольц воспоминание о рано погибшем друге вместо хоть немного шевелящегося Обломова.
Не буду обращать внимание на “срочнА” и попробую написать.
В современном мире мы нередко слышим такое словосочетание как “человек-Обломов”. Но что же это значит? Обломов-это главный герой произведения “Обломов”. В первую очередь, Обломова как человека характеризуют такие слова : пассивность, лень, чревоугодие. У этого человека нет целей в жизни, он не живет, а существует, лежа на диване. Значит “Обломовым” называют того человека, который ничего не требует от жизни, живет, “плывя по течению”. Обломов в свое время был очень умным человеком(это мы видим из разговора со Штольцем), но постепенно он терял все свои знания, потому что они были ему не нужны. Ведь где они ему могли пригодится, если всё время он лежал на диване, никуда не выходил, даже газеты не читал, а в случаи какого-либо затруднения Илья звал Захара. Лично меня, пассивность и лень Обломова порой удивляла. Но самое интересно заключается в том, что Илья Ильич даже не хотел ничего менять, ему нравилось так жить в стороне от мира, от всех событий. Но есть ли среди нас Обломовы? По моему мнению такие люди есть и всегда будут. Меняется время, но не люди. Да, пусть кто-то говорит, что мы не стоим на месте, развиваемся, но это развитие не помогает человеку развиваться духовно. Наверно, Обломов живет в каждом из нас. Мы иногда позволяем себе немного полениться, перенося планы на следующий день, полежать на диване, ничего не делая. Самое главное не поддаваться соблазнам пассивной жизни, в которой ничего не надо делать, потому что от такой жизни не будет никакого положительного результата, наступает деградация, которая не позволяет вылезти из ямы “обломовщины”.
Там потом сам(а) что-нибудь допишешь
Обломов, обломовщина — сегодня трудно встретить человека, которому был бы незнаком смысл этих слов. Что же несет в себе образ героя, который пролежал на диване большую часть своей жизни, только иногда отлучаясь в “большое кресло”, в котором тоже располагался полулежа? Что означает само понятие “обломовщина”, которое известный критик Н.А. Добролюбов определил как национальную черту русского характера? Действительно ли среди нас так много Обломовых?
Обломовщина, по словам критика, — это разлад между человеком и обществом, между “великими силами”, заложенными в человеке, и его “ничтожными делами”. Это магический круг, страшная сила, “окаменелое царство”, порожденное реальной жизнью российского помещика. И все обломовцы твердо убеждены в безусловном совершенстве этого царства, своего образа жизни, главные принципы которого — ничегонеделание, праздность, лень, меланхоличные рассуждения о какой-то иной жизни и непонимание, неприятие этой, иной, жизни. Все беспокойные, тревожащие душу, нарушающие их безмятежный покой вопросы чужды натуре этих людей, их воспитанию, обстоятельствам и всему укладу их жизни.
Обломовщина — это целое мировоззрение, способ существования людей, которым не нужно каждый день суетиться, трудиться во имя, “хлеба насущного” — у них и так все есть. Идеалом таких людей является безмятежная жизнь, безграничный, “вселенский” покой. И они уверены, что все другие люди вынуждены суетиться и что-то делать только с одной целью — достичь в конечном итоге этого самого покоя. Но было бы не совсем правильным утверждать, что обломовщина — это тупое, бездумное, абсолютно “растительное” существование. Обломов и ему подобные все же к чему-то стремятся, ими иногда овладевают романтические порывы, порывы к деятельности. Хотя даже при этом они остаются довольно “земными”.
Обломов, например, хочет работать в кабинете, проводить дорогу в деревне, прочесть новую книгу и прочее, но, как правило, дело дальше желаний не идет. Фантазии так и остаются фантазиями. Воплотить их в, жизнь обломовцы не могут (да и хотят ли на самом деле?), так как это нарушило бы привычное течение их жизни, их покой. Поэтому они продолжают только мечтать.
Не случайно Н.А. Добролюбов говорил: “В каждом из нас сидит значительная часть Обломова, и рано еще писать нам надгробное слово”. Разница, по словам критика, “только в том, до какого момента вы доходите в вашем развитии. Илья Ильич доходил до того, что привставал с постели, протягивал руку и озирался вокруг. Иные так далеко не заходят; у них только мысли гуляют в голове, как волны в море (таких большая часть); у других мысли вырастают в намерения, но не доходят до степени стремлений (таких меньше); у третьих даже стремления являются (этих уж совсем мало)…” Пожалуй, лучше и не скажешь!
Обломовщина как явление русской жизни может принимать разные формы. Зараженный этой болезнью не обязательно целыми днями лежит на диване, закутавшись в уютный халат и предаваясь сладким мечтам. “Если я вижу теперь помещика, толкующего о правах человечества и о необходимости развития личности, — я уже с первых его слов знаю, что это Обломов,— писал Н.А. Добролюбов, — если встречаю чиновника, жалующегося на запутанность и обременительность делопроизводства, он — Обломов… Когда я нахожусь в кружке образованных людей, горячо сочувствующих нуждам человечества и в течение многих лет с неуменьшающимся жаром рассказывающих нее те же самые (а иногда и новые) анекдоты о взяточниках, о притеснениях, о беззакониях всякого рода, — я невольно чувствую, что я перенесен в старую, Обломовку… Остановите этих людей в их шумном разглагольствовании и скажите; “Вы говорите, что нехорошо то и то; что же нужно делать? Они не знают… Предложите им самое простое средство, — они скажут: “Да как: же это вдруг?” Непременно скажут, потому что Обломовы иначе отвечать не могут… Продолжайте, разговор с ними и спросите: что же вы намерены делать? — Они вам ответят… “Что делать? Разумеется, покориться судьбе. Что же делать! Я слишком хорошо знаю, как это горько, тяжело, невыносимо, но…”
Таких Обломовых встречали раньше в среде крестьян, интеллигентов, рабочих. А многие писатели находят истоки обломовщины в русских сказках: мудрый Иванушка-дурачок; богатырь Илья Муромец, который “сиднем сидел тридцать лет и три года”. Но присмотримся к нашей, современной действительности. Разве не встречаются нам сейчас люди, подобные Обломову? К сожалению, сейчас мало что изменилось. Обломовы, конечно же, существуют в наши дни. Я, например, часто замечаю проявления обломовщины среди современной молодежи. Не хочу сказать, что все они окончательные лентяи, не ищущие и не находящие стебе применения. Но часто молодые люди просиживают целыми днями перед телевизором или в Интернете. Или с отсутствием всякой мысли на лице круглосуточно слушают музыку (которую часто и. музыкой не назовешь — так, просто “фон”). “А что, — рассуждают они, у меня есть все, что мне необходимо, ну или почти все. Если захочу еще что-нибудь — родители купят (дадут, достанут), мне самому к делать ничего не придется. Да и зачем? Родители все решат за меня, все устроят наилучшим образом: выберут “правильный” институт, оплатят учебу, найдут какую-то “не пыльную” работу, постараются: обеспечить жильем, может, и машину подарят…” Согласитесь, как же это похоже на рассуждения барина Ильи Ильича Обломова: “Разве недостает мне что-нибудь? Кажется, подать, сделать есть кому!.. Стану ли я беспокоиться, из чего мне? ” И действительно, чего ему беспокоиться — ведь “у него есть Захар и еще триста Захаров”, так и у современных Обломовых есть родители, друзья в знакомые, готовые прийти на помощь, подставить плечо, оказать услугу.
Беда в том, что у всех современных Обломовых нет в жизни дела, которое бы занимало их полностью, которое стало бы для них необходимостью. Дела, потеряв которое, они потеряли бы смысл жизни. Иногда мы встречаем людей, которые не довольны своим положением, которые говорят о стремлении к лучшей жизни, но как часто все это остается только словами, мечтами! Это все у них чужое, наносное, временное. А в глубине души каждый из них мечтает об одном — о невозмутимом покое, праздности, ничегонеделании. Это ли ее обломовщина?! Как много людей, к сожалению, с радостью оставили бы все дела, если бы блага доставались им не трудом, а за счет кого-то, просто были даны ям, как неотъемлемая часть их существования. Это значит, что в жизни они не нашли себе применения, по-настоящему своего дела.
Действительно ли это только русская черта? Не знаю. Возможно, и даже скорее всего, Обломовы встречаются и за рубежом, во всем мире.
Человек, не пораженный этой болезнью, сознательно идущий по своей дороге, не только понимает, что ему дано много сил, но знает и то, что у него есть определенная цель. Эта цель не обязательно великая, но человек точно знает, какая это цель и что ему необходимо сделать для ее достижения, а главное, делает это.
Если мы понимаем, что обломовщина глубоко укоренялась в нашей жизни, понимаем, что это болезнь, то нужно вовремя вспомнить, что болезнь легче предотвратить, чем лечить. Профилактика — залог здоровья, а значит, нельзя допустить, чтобы желание лежать на диване, укутавшись в мягкий халат и предаваясь сладким грезам, ваяло над нами верх. Думаю, в этом нет ничего сложного. Нам не нужно ничего изобретать, все рецепты уже готовы: “не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня”, “не позволяй душе лениться”… Все эти прописные истины знакомы нам с детства, но, может бить, стоит серьезнее отнестись к тому, что заложено в этих словах? Нужно найти свою цель в жизни, любимое дело, занятие которым станет потребностью души, нужно не бояться преодолевать трудности, ведь они непременно встретятся на жизненном пути, и нужно быть к этому готовыми. Чтобы жизнь не стояла на месте, чтобы общество наше развивалось, мы должны, наконец, прислушаться к мудрому совету Добролюбова и объявить войну Обломовым в себе и в окружающих и сказать “всемогущее слово “вперед!”… которого так давно и томительно ожидает Русь”.
“Обломов” встретил единодушное признание, но мнения о смысле романа резко разделились. Н. А. Добролюбов в статье “Что такое обломовщина? ” увидел в “Обломове” кризис и распад старой крепостнической Руси. Илья Ильич Обломов – “коренной народный наш тип”, символизирующий лень, бездействие и застой всей крепостнической системы отношений. Он – последний в ряду “лишних людей” – Онегиных, Печориных, Бельтовых и Рудиных. Подобно своим старшим предшественникам, Обломов заражен коренным противоречием между словом и делом, мечтательностью и практической никчемностью. Но в Обломове типичный комплекс “лишнего человека” доведен до парадокса, до логического конца, за которым – распад и гибель человека. Гончаров, по мнению Добролюбова, глубже всех своих предшественников вскрывает корни обломовского бездействия.
В романе обнажается сложная взаимосвязь рабства и барства. “Ясно, что Обломов не тупая, апатическая натура, – пишет Добролюбов. – Но гнусная привычка получать удовлетворение своих желаний не от собственных усилий, а от других, – развила в нем апатическую неподвижность и повергла его в жалкое состояние нравственного рабства. Рабство это так переплетается с барством Обломова, так они взаимно проникают друг в друга и одно другим обусловливаются, что, кажется, нет ни малейшей возможности провести между ними какую-то границу.. . Он раб своего крепостного Захара, и трудно решить, который из них более подчиняется власти другого. По крайней мере – чего Захар не захочет, того Илья Ильич не может заставить его сделать, а чего захочет Захар, то сделает и против воли барина, и барин покорится… ”
Но потому и слуга Захар в известном смысле “барин” над своим господином: полная зависимость от него Обломова дает возможность и Захару спокойно спать на своей лежанке. Идеал существования Ильи Ильича – “праздность и покой” – является в такой же мере вожделенной мечтою и Захара. Оба они, господин и слуга, – дети Обломовки.
Три-четыре поколения тихо и счастливо прожили в ней”. У господского дома тоже с незапамятных времен обвалилась галерея, и крыльцо давно собирались починить, но до сих пор не починили.
“Нет, Обломовка есть наша прямая родина, ее владельцы – наши воспитатели, ее триста Захаров всегда готовы к нашим услугам, – заключает Добролюбов. – В каждом из нас сидит значительная часть Обломова, и еще рано писать нам надгробное слово”.
“Если я вижу теперь помещика, толкующего о правах человечества и о необходимости развития личности, – я уже с первых слов его знаю, что это Обломов.
Если встречаю чиновника, жалующегося на запутанность и обременительность делопроизводства, он – Обломов.
Если слышу от офицера жалобы на утомительность парадов и смелые рассуждения о бесполезности тихого шага и т. п. , я не сомневаюсь, что он – Обломов.
Когда я читаю в журналах либеральные выходки против злоупотреблений и радость о том, что наконец сделано то, чего мы давно надеялись и желали, – я думаю, что это все пишут из Обломовки.
о надеялись и желали, – я думаю, что это все пишут из Обломовки.
Когда я нахожусь в кружке образованных людей, горячо сочувствующих нуждам человечества и в течение многих лет с неуменьшающимся жаром рассказывающих все те же самые (а иногда и новые) анекдоты о взяточниках, о притеснениях, о беззакониях всякого рода, – я невольно чувствую, что я перенесен в старую Обломовку”,- пишет Добролюбов.
Так сложилась и окрепла одна точка зрения на роман Гончарова “Обломов”, на истоки характера главного героя. Но уже среди первых критических откликов появилась иная, противоположная оценка романа. Она принадлежит либеральному критику А. В. Дружинину, написавшему статью “Обломов”, роман Гончарова”.
Но, по мнению Дружинина, “напрасно многие люди с чересчур практическими стремлениями усиливаются презирать Обломова и даже звать его улиткою: весь этот строгий суд над героем показывает одну поверхностную и быстропреходящую придирчивость. Обломов любезен всем нам и стоит беспредельной любви”.
1. Тему сочинения раскрыта поверхностно, выдвинутые тезисы не обоснованы. Безусловно, предопределяет апатичность и бессмысленное существование Обломова его социальное положение, потому что ему как барину, живущему за счет крепостных крестьян, не нужно самому трудиться ради прокормления себя и своей семьи. Однако вопрос предполагает разговор о том, какие качества Обломова “сидят” в каждом из нас, поэтому следовало сосредоточить внимание не на социальных вопросах романа, а на нравственных. Можно было говорить о воспитании Обломова, формирующем в изначально живом и подвижном мальчике апатичного и ленивого человека. Можно было говорить о таких качествах Обломова, как желание предаться мечтаниям вместо исполнения реального дела, стремление переложить свои проблемы на другого, боязнь сдвинуться с места и т.п. Все это имеет место не только в определенной исторической ситуации (помещичье-крепостническая Россия), но и в любое время. Именно об этом и надо было рассуждать.
2. В сочинении используются теоретико-литературные понятия для анализа произведения; ошибки и неточности в использовании понятий отсутствуют.
3. Текст рассматриваемого произведения привлекается недостаточно и не разносторонне. Присутствует только одна цитата из романа, нет ни краткого пересказа содержания отдельных эпизодов, необходимых для доказательства суждений, ни обращения к конкретным подробностям, характеризующим Обломова. Отсутствует даже упоминание о значимом композиционном эпизоде – сне Обломова.
4. Сочинение характеризуется композиционной цельностью, его части логически связаны между собой, но внутри смысловых частей есть логические нарушения, связанные с наличием тезисов, не вытекающих из приведенных в сочинении аргументов.
5. Допущено 2 речевые ошибки.
«В каждом из нас живёт свой Обломов» – так в своей статье писал Иван Сергеевич Тургенев. И ведь действительно, кто бы что не говорил, но рано или поздно в каждом русском, в любом из нас просыпается это желание ничего не делать — просто лежать и наслаждаться этим лежанием.
На самом деле, мне очень сильно не нравится Обломов. Я могу понять лень физическую — когда не хочется вставать и делать что-то, но при этом, допустим — не вставая — человек сидит и пишет что-то, или продумывает собственные действия, планы на ближайшие дни. Но лень ментальная — ведь Обломов не собирается даже раздумывать над планами улучшения жизни в своём имении — мне непонятна. И его нежелание делать что бы то ни было, что угодно, вплоть до развлечений несколько напрягает меня. Причём одно дело, если бы у него не было никаких проблем, денег было вдосталь, а в имении — полный порядок. Тогда, разумеется — лежи, радуйся, отдыхай — делай, что тебе пожелается. Но когда проблем по горло, с каждым днём всё больше, а ты вместо того, чтобы работать, пытаться разгрести этот завал проблем, просто лежишь и ничего не делаешь — мне кажется, это по меньшей мере глупо.
С другой стороны, каждому из нас время от времени хочется побыть таким вот Обломовым — милым, добрым человеком, который хоть какое-то время может лежать на своём диване в удобном восточном халате, ничего не делая и лишь переругиваясь с собственным слугой, не заботясь о повседневных делах. Забыть о проблемах, закрыть на них глаза… Плыть по течению. Нет, определённо, в каждом из русских есть немного Обломова, и это хорошо – но в самом Илье Ильиче этой лени, этой инертности чересчур много, и его отношение к жизни определённо вводит в уныние. С другой стороны, он всё же пытается измениться ради любви – что не может не радовать, на самом деле. Обломов – уникальный в своём роде человек, уникальный вообще.
В общем, можно сказать, что, несмотря на все отрицательные моменты, присутствующие в характере Обломова, он всё же исконно русский человек, и в каждом русском можно найти его черты. Гончарову удалось создать героя не только своей эпохи, своего века – но и России в общем, России вечной.
Роман И.А. Гончарова «Обломов» был написан в 1859 году. Почти сразу же он вызвал бурную дискуссию и полемику как в литературоведческих кругах, так и среди широкой общественности. Самые известные критики того времени обращались к разбору этого произведения. Но и спустя века оно вызывает живейший интерес.
Знаменитая статья Н. А. Добролюбова «Что такое обломовщина?» (1859) появилась сразу же вслед за романом и в сознании многих читателей с ним как бы срослась. Илья Ильич, утверждал Добролюбов, — жертва той общей для дворянских интеллигентов неспособности к активной деятельности, единству слова и дела, которые порождены их «внешним положением» помещиков, живущих за счет подневольного труда. «Ясно, — писал критик, — что Обломов не тупая, апатическая натура, без стремлений и чувств, а человек чего-то ищущий, о чем-то думающий. Но гнусная привычка получать удовлетворение своих желаний не от собственных усилий, а от других, — развила в нем апатическую неподвижность и повергла его в жалкое состояние нравственного рабства».
Основная причина поражения героя «Обломова», по мнению Добролюбова, заключалась не в нем самом и не в трагических закономерностях любви, но в «обломовщине» как нравственно-психологическом следствии крепостного права, обрекающего дворянского героя на дряблость и отступничество при попытке воплотить свои идеалы в жизнь. Вместе с опубликованной годом ранее статьей Н. Г. Чернышевского «Русский человек на rendez-vous» (1858) выступление Добролюбова было призвано вскрыть несостоятельность дворянского либерализма перед задачей решительного, революционного преобразования русского общества. «Нет, Обломовка есть наша прямая родина, ее владельцы – наши воспитатели, ее триста Захаров всегда готовы к нашим услугам,- заключает Добролюбов.- В каждом из нас сидит значительная часть Обломова, и еще рано писать нам надгробное слово… Если я вижу теперь помещика, толкующего о правах человечества и о необходимости развития личности, – я уже с первых слов его знаю, что это Обломов. Если встречаю чиновника, жалующегося на запутанность и обременительность делопроизводства, он – Обломов… Если слышу от офицера жалобы на утомительность парадов и смелые рассуждения о бесполезности тихого шага и т. п., я не сомневаюсь, что он – Обломов… Когда я читаю в журналах либеральные выходки против злоупотреблений и радость о том, что наконец сделано то, чего мы давно надеялись и желали,- я думаю, что это все пишут из Обломовки… Когда я нахожусь в кружке образованных людей, горячо сочувствующих нуждам человечества и в течение многих лет с неуменьшающимся жаром рассказывающих все те же самые (а иногда и новые) анекдоты о взяточниках, о притеснениях, о беззакониях всякого рода,- я невольно чувствую, что я перенесен в старую Обломовку»,- пишет Добролюбов.
А.В. Дружинин тоже полагает, что характер Ильи Ильича отражает существенные стороны русской жизни, что «Обломова» изучил и узнал целый народ, по преимуществу богатый обломовщиною». Но, по мнению Дружинина, «напрасно многие люди с чересчур практическими стремлениями усиливаются презирать Обломова и даже звать его улиткою: весь этот строгий суд над героем показывает одну поверхностную и быстропреходящую придирчивость. Обломов любезен всем нам и стоит беспредельной любви».
Кроме того, Дружинин замечал: «… нехорошо той земле, где нет добрых и неспособных на зло чудаков в роде Обломова». В чем же видит Дружинин преимущества Обломова и обломовщины? «Обломовщина гадка, ежели она происходит от гнилости, безнадежности, растления и злого упорства, но ежели корень ее таится просто в незрелости общества и скептическом колебании чистых душою людей перед практической безурядицей, что бывает во всех молодых странах, то злиться на нее значит то же, что злиться на ребенка, у которого слипаются глазки посреди вечерней крикливой беседы людей взрослых…».
Дружининский подход к осмыслению Обломова и обломовщины не стал популярным в XIX веке. С энтузиазмом большинством была принята добролюбовская трактовка романа. Однако, по мере того как восприятие «Обломова» углублялось, открывая читателю новые и новые грани своего содержания, дружининская статья стала привлекать внимание. Уже в советское время М. М. Пришвин записал в дневнике: «Обломов». В этом романе внутренне прославляется русская лень и внешне она же порицается изображением мертво-деятельных людей (Ольга и Штольц). Никакая «положительная» деятельность в России не может выдержать критики Обломова: его покой таит в себе запрос на высшую ценность, на такую деятельность, из-за которой стоило бы лишиться покоя. Это своего рода толстовское «неделание». Иначе и быть не может в стране, где всякая деятельность, направленная на улучшение своего существования, сопровождается чувством неправоты, и только деятельность, в которой личное совершенно сливается с делом для других, может быть противопоставлено обломовскому покою».
Прочтение «Обломова» с позиций революционной демократии приносило, тем не менее, лишь частичный успех. Не учитывалось глубокое своеобразие миропонимания Гончарова, его отличие от добролюбовского. Многое в романе при этом подходе становилось непонятным. Почему бездеятельный Илья Ильич вызывает больше симпатий, чем хлопочущие с утра до ночи Судьбинский, Волков, Пенкин? Как мог Обломов заслужить сердечную привязанность Пшеницыной, глубокое чувство Ольги Ильинской? Чем вызваны теплые слова Штольца в конце произведения о «честном, верном сердце» Обломова, которое он «невредимо пронес… сквозь жизнь», о его «хрустальной, прозрачной душе», делающей его «перлом в толпе»? Как объяснить заметное авторское участие в судьбе героя?
Критика 60-х годов отнеслась к «штольцевщине» в целом отрицательно. Революционер Добролюбов находил, что «Штольц не дорос еще до идеала общественного русского деятеля», в выступлениях «эстетической критики» говорилось о рассудочности, сухости и эгоизме героя.
Бурную полемику вызывала любовная тема в романе. В частности писатель своим произведением спорил с позицией Чернышевского и Салтыкова-Щедрина. В своей диссертации «Эстетические отношения искусства к действительности» Чернышевский выступил против обыкновения многих авторов «выставлять на первом плане любовь, когда дело идет… вовсе не о ней, а о других сторонах жизни». «Правду сказать, — отвечал автор «Обломова», — я не понимаю этой тенденции «новых людей» лишать роман и вообще всякое художественное произведение чувства любви и заменять его другими чувствами и страстями, когда и в самой жизни это чувство занимает так много места, что служит то мотивом, то содержанием, то целью почти всякого стремления, всякой деятельности…»
Любовной коллизией определена и форма гончаровского романа. Она выполняет в нем роль структурного центра, объединяющего и освещающего все иные компоненты.
В «трилогии» Гончаров заявил себя даровитейшим и вдохновенным исследователем и певцом любви. Его мастерство в этой области не уступает тургеневскому и было признано уже современниками. При этом подчеркивалась редкая даже для прозы 50-х годов обстоятельность и скрупулезность гончаровских любовных историй и сцен. «Она, — говорил об Ольге Ильинской критик Н. Д. Ахшарумов, — проходит с ним целую школу любви, по всем правилам и законам, со всеми малейшими фазами этого чувства: тревогами, недоразумениями, признаниями, сомнениями, объяснениями, письмами, ссорами, примирениями, поцелуями и т. д. Давно никто не писал у нас об этом предмете так отчетливо и не вводил в такие микроскопические наблюдения над сердцем женщины, каким полна эта часть «Обломова»…»
Таким образом, роман И.А. Гончарова «Обломов» – произведение интересное как для критиков-литературоведов, так и для общественных деятелей. Это говорит о том, что это произведение затронуло многие общественно значимые проблемы, а также внесло значительный вклад в разработку «вечных» проблем: проблему любви, счастья, смысла жизни, русской души. «Обломов» Гончарова интересен и актуален и сейчас.