Сочинение по философии на тему вера

15 вариантов

1. Эссе на свободную тему «Вера»
   Вера – это внутреннее убеждение человека, его личная правда, истина. Вера бывает сильной и непоколебимой. Бывает и такая вера, которую способны сокрушить внешние обстоятельства. Люди верят в Бога, в высший разум, в идеи, в других людей и в самих себя. От того, во что человек верит или не верит, зависят и его мысли, поступки, поведение.
   Часто веру воспринимают как синоним религии. Но это далеко не одно и то же. Человек религиозный в первую очередь увлечен обрядами, догмами, историей своей религии. Он ходит в церковь, одевается так, как предписывает религия, соблюдает посты, например. Человек верующий может и не быть таким. Вера находится глубоко в его сердце. Верующий может демонстрировать ее, а может и не демонстрировать, потому что в этом нет нужды. Но настоящая, искренняя, сердечная вера будто освещает человека изнутри.
   Я думаю, что религиозные чувства можно оскорбить, если танцевать в храме, жечь священные книги или сочинять непристойные картинки на религиозные темы. Но чувство искренне верующего человека оскорбить нельзя. Это просто невозможно. Настоящая вера не зависит от внешних обстоятельств, от того, что говорят человеку. Вера не требует доказательств, этим она отличается от разума или знания.
   Сильная вера во что-нибудь способна творить чудеса. Человек, неизлечимо больной, верит, что высшие силы помогут ему вылечиться – и выздоравливает! Юноша верит в идею, например, коммунизма, и сворачивает горы ради нее. Жена верит, что у ее мужа все получится, например, с карьерой – и у него и правда все получается. Ведь, когда в тебя верят, это очень сильно поддерживает, укрепляет.
   Самые трудные моменты в жизни – это когда ломается вера во что-нибудь, когда она все же не выдерживает. Кто-то теряет веру в любовь, кто–то разочаровывается в религии, кто-то перестает верить в лучшую жизнь. Говорят, самое худшее преступление – это вероломство. То есть намеренно сломать веру другого человека во что-нибудь, обмануть его веру.
   Я не назвал бы себя верующим человеком, но есть то, во что я верю. Это высший разум, справедливость, то, что каждый человек в этом мире получает по своим заслугам. И еще я верю в себя, по крайней мере, пытаюсь верить. В свои силы, в свои хорошие качества, в то, что у меня будет свое место и предназначение.
   ?
   Эссе на свободную тему «Вера»
   Вера – это внутреннее убеждение человека, его личная правда, истина. Вера бывает сильной и непоколебимой. Бывает и такая вера, которую способны сокрушить внешние обстоятельства. Люди верят в Бога, в высший разум, в идеи, в других людей и в самих себя. От того, во что человек верит или не верит, зависят и его мысли, поступки, поведение.
   Часто веру воспринимают как синоним религии. Но это далеко не одно и то же. Человек религиозный в первую очередь увлечен обрядами, догмами, историей своей религии. Он ходит в церковь, одевается так, как предписывает религия, соблюдает посты, например. Человек верующий может и не быть таким. Вера находится глубоко в его сердце. Верующий может демонстрировать ее, а может и не демонстрировать, потому что в этом нет нужды. Но настоящая, искренняя, сердечная вера будто освещает человека изнутри.
   Я думаю, что религиозные чувства можно оскорбить, если танцевать в храме, жечь священные книги или сочинять непристойные картинки на религиозные темы. Но чувство искренне верующего человека оскорбить нельзя. Это просто невозможно. Настоящая вера не зависит от внешних обстоятельств, от того, что говорят человеку. Вера не требует доказательств, этим она отличается от разума или знания.
   Сильная вера во что-нибудь способна творить чудеса. Человек, неизлечимо больной, верит, что высшие силы помогут ему вылечиться – и выздоравливает! Юноша верит в идею, например, коммунизма, и сворачивает горы ради нее. Жена верит, что у ее мужа все получится, например, с карьерой – и у него и правда все получается. Ведь, когда в тебя верят, это очень сильно поддерживает, укрепляет.
   Самые трудные моменты в жизни – это когда ломается вера во что-нибудь, когда она все же не выдерживает. Кто-то теряет веру в любовь, кто–то разочаровывается в религии, кто-то перестает верить в лучшую жизнь. Говорят, самое худшее преступление – это вероломство. То есть намеренно сломать веру другого человека во что-нибудь, обмануть его веру.
   Я не назвал бы себя верующим человеком, но есть то, во что я верю. Это высший разум, справедливость, то, что каждый человек в этом мире получает по своим заслугам. И еще я верю в себя, по крайней мере, пытаюсь верить. В свои силы, в свои хорошие качества, в то, что у меня будет свое место и предназначение.
   ?
   Эссе на свободную тему «Вера»
   Вера – это внутреннее убеждение человека, его личная правда, истина. Вера бывает сильной и непоколебимой. Бывает и такая вера, которую способны сокрушить внешние обстоятельства. Люди верят в Бога, в высший разум, в идеи, в других людей и в самих себя. От того, во что человек верит или не верит, зависят и его мысли, поступки, поведение.
   Часто веру воспринимают как синоним религии. Но это далеко не одно и то же. Человек религиозный в первую очередь увлечен обрядами, догмами, историей своей религии. Он ходит в церковь, одевается так, как предписывает религия, соблюдает посты, например. Человек верующий может и не быть таким. Вера находится глубоко в его сердце. Верующий может демонстрировать ее, а может и не демонстрировать, потому что в этом нет нужды. Но настоящая, искренняя, сердечная вера будто освещает человека изнутри.
   Я думаю, что религиозные чувства можно оскорбить, если танцевать в храме, жечь священные книги или сочинять непристойные картинки на религиозные темы. Но чувство искренне верующего человека оскорбить нельзя. Это просто невозможно. Настоящая вера не зависит от внешних обстоятельств, от того, что говорят человеку. Вера не требует доказательств, этим она отличается от разума или знания.
   Сильная вера во что-нибудь способна творить чудеса. Человек, неизлечимо больной, верит, что высшие силы помогут ему вылечиться – и выздоравливает! Юноша верит в идею, например, коммунизма, и сворачивает горы ради нее. Жена верит, что у ее мужа все получится, например, с карьерой – и у него и правда все получается. Ведь, когда в тебя верят, это очень сильно поддерживает, укрепляет.
   Самые трудные моменты в жизни – это когда ломается вера во что-нибудь, когда она все же не выдерживает. Кто-то теряет веру в любовь, кто–то разочаровывается в религии, кто-то перестает верить в лучшую жизнь. Говорят, самое худшее преступление – это вероломство. То есть намеренно сломать веру другого человека во что-нибудь, обмануть его веру.
   Я не назвал бы себя верующим человеком, но есть то, во что я верю. Это высший разум, справедливость, то, что каждый человек в этом мире получает по своим заслугам. И еще я верю в себя, по крайней мере, пытаюсь верить. В свои силы, в свои хорошие качества, в то, что у меня будет свое место и предназначение.

2. Верить – это прекрасное, волшебное чувство, придающее сил людям, помогающее им, позволяющее нам обретать веру. Вера – это сильнейшее слово, никогда не дающее человеку быть слабым, беспомощным, это способность видеть невидимое. А что же делает нас такими беспомощными и слабыми? Наши скорби, желания, роптания, действия. Наши желания почти никогда не могут воплотиться в жизнь; из – за этого мы плачем, ругаемся и ропщем на Бога, что даёт нам слабость. Мы становимся беспомощными, потому что не можем ничего сделать, мы только и думаем в этот момент: «Как бы нам пожаловаться на Бога за нашу жизнь, которая не удалась». Но мы ведь никогда не думаем, что виноват не Бог, а мы сами. Мы сами делаем всё, чтобы попасть в ад. Мы не хотим, нам лень трудиться ради того, чтобы потом попасть в рай, не мучиться, ощущая вечную, обжигающую тебя изнутри и заставляющую тебя страдать боль, невыносимую боль. Все всегда хотят брать от жизни всё, ведь как говорят: «Живём один раз». Или: «Жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на пустяки». Это правда, но мы воспринимаем её по другому, ведь наш разум, мораль повернулись на сто восемьдесят градусов, наши моральные и нравственные ценности другие. Но вера помогает нам осознавать свою жизнь, помогает нам осознавать то, что мы делаем, что нам можно, а что нельзя, как нам жить. Она напоминает нам о том, что мы можем выбрать лучшую жизнь, Бог нам поможет, нужно только трудиться и верить. Также с верой нам намного легче жить. Осознание того, что мы не одиноки, что нам всегда помогут никогда не даёт нам сломиться, упасть. Мы никогда не задумываемся о том, что вера и надежда делают нас лучше, помогает нам сдерживать себя, помогают нам осознавать свои ошибки, настолько глупые, что любой человек сможет над ними посмеяться. Мы думаем: «Я попросил и мне дано будет». Но разве мы можем понять своим ограниченным умом, что Господь намного мудрее нас, что мы не в силах понять промысел Божий. Но человеку, который верит, которому помогает вера понятно одно: «Не важно, получим мы желаемое или нет, мы найдём мир, и утешение своей души с помощью Бога и веры». Почему верят, искренне верят дети? Почему их вера настолько сильна? Потому что именно ребенок может так искренне любить своих родителей, своего Бога, он не может подвергать сомнению свою веру, свои действия. Он чище всех нас, он всегда радуется всему, что создал Бог: дождю, который так безжалостно льёт на бедного малыша, жгучему, яркому солнцу, которое иногда может вызвать солнечные удары или ожог. Чем взрослее мы становимся, тем больше сомнений мы обретаем, тем слабее становится наша вера. Мы не можем радоваться маленькому, незначительному чуду, нам всегда нужно что – то большее, потому что незначительное нас уже не вдохновляет, нас больше искушает падший ангел. Из-за искушений мы уже не в силах так искренне верить, верить несмотря ни на что, как верит ребёнок, сидящий в детском доме и просящий Бога прислать ему родителей, помочь ему. Лень, лень заставляет нас не двигаться, не трудиться, она сковывает наши руки, способные сделать столько добра, способные спасти нас. Когда же мы начнём исправляться, когда наступит момент, когда наше отражение, отражение нашей души, будет выглядеть для нас прекрасно?

3. Сочинение по тексту:
   Какова роль веры в жизни человека – вот вопрос, над которым размышляет С.Соловейчик.
   Раскрывая данную проблему, автор очень убежденно говорит о том, что «способность верить» необходима людям, и если раньше понятие веры связывалось исключительно с «верой в Бога», то в нашей «реальной жизни» это понятие «используется в нерелигиозном значении». Все «лучшие качества и поступки человека связаны с верой».
   Позиция писателя выражена вполне определенно: вера играет огромную роль в жизни человека, становится основой его мировоззрения.
   Я согласна с С. Соловейчиком. В раннем детстве мы верим в могущество родителей, позже – в то, что они всегда будут с нами рядом, несмотря на наше знание о смертности людей. Подрастая, мы верим в дружбу, потом в любовь, в то, что жизнь прекрасна и удивительна и что посаженные нами деревья на школьном участке приживутся, цветы расцветут. Мы верим в тысячи разных вещей, но обычно мало задумываемся над этим. Немецкий социолог, философ, психолог Эрих Фромм говорил о том, что человек не может жить без веры, будь то вера в вождей, в машины или успех. К вопросам веры обращались и обращаются писатели и поэты разных эпох.
   С. Есенин в стихотворении “Религия Раба” признается, что не религиозен:
   Я не из тех, кто признаёт попов,
   Кто безответно верит в Бога…
   Однако вера у поэта есть:
   И вера у меня в чудесное слаба,
   Я верю в знание и силу человека.
   Современный русский поэт философ Терентий Травник так говорит о жизненной необходимости веры для человека:
   Когда тебе не верят – плохо,
   Когда не веришь ты – конец.
   Конец всем пройденным урокам
   И начинаниям конец!
   Таким образом, можно сказать, что вера лежит в основе мировоззрения каждого человека.
   Текст С. Соловейчика:
   (1)Обычно слово «вера» связывается с «верой в Бога», и это неудивительно; долгое время сфера нравственности находилась в ведении религии, и почти все духовно-нравственные понятия имеют религиозное происхождение: дух, душа, милосердие, совесть, даже спасибо. (2)В реальной жизни слово «вера» на каждом шагу используется в нерелигиозном значении. (3)Мы говорим: «вера в победу», «вера в людей»… (4)Все лучшие качества и поступки человека связаны с верой и верностью!
   (5)Что значит способность верить? (6)Доказано, что люди наиболее активны, когда вероятность успеха составляет примерно 50%. (7)В этом случае деятельность требует веры и в то же время позволяет верить в успех. (8)Если вера не нужна (когда гарантировано 100% успеха) или невозможна (100% неудачи), работа становится бездушной, постылой и оттого малоэффективной.
   (9)Привяжите руку к туловищу – она отсохнет. (10)Лишите человека возможности или необходимости верить – высохнет его душа, потому что вера – это функция души, как физическая работа – функция руки. (11)Нет веры – нет и добрых чувств. (12)Откуда же им взяться? («Для сердца нужно верить», как писал Пушкин.) (13)Бревно бревном человек, не верящий ни во что.
   (14)И, разумеется, без веры невозможно никакое убеждение. (15)Убеждение – это знание, соединённое с верой в него. (16)Не все знания требуют убеждения, смешно заявлять: «Это стол, таково моё убеждение». (17)Убеждения начинаются там, где есть оспоримые знания, труднодоказуемые и трудноопровергаемые. (18)Знания не прямо действуют на чувства, они из разных материй сотканы. (19)Но есть между ними вера – она и чувство, она и знание, она и волнение по поводу знания. (20)Разум действует на чувства через веру: поэтому можно не знать, но верить, а можно знать, но не верить. (21)Но где нет способности верить, знания не становятся убеждениями. (22)Ум и сердце – «лёд и пламень», их не соединить, если нет передаточного механизма. (23)Как только этот механизм разваливается, человек теряет веру в свои знания, в правду, в жизнь и становится беспомощным…
   (24)Подрастающий человек обычно идеализирует жизнь, и почти наверняка его вера пошатнётся в юности. (26)Что ж, не бывает так: прожил жизнь и не чихнул. (27)Но чем лучше питали человека в детстве добром и красотой, чем больше вокруг него ценили правду и труд, тем крепче будет его нравственное здоровье. (28)Вера в добро со временем укрепится в нём и станет основой мировоззрения.
   (С. Соловейчик)
   < Предыдущая Следующая >

4. Вера, разум и опыт
   Известный автор «Жизни Иисуса» Штраус незадолго до своей
   смерти издал книгу под названием «Der alte und der neue Glauber («Старая и
   новая вера»)2, в которой изложил результаты всей своей умственной
   работы,— то мировоззрение, которое он считает не только своим, но единственным
   в настоящее время возможным мировоззрением.
   В самом содержании этой книги никто не мог указать на
   что-нибудь оригинальное или глубокомысленное; но довольно замечательна одна
   общая мысль, выражающаяся уже в заглавии,— старая и новая вера. Казалось
   бы, Штраусу, относящемуся безусловно отрицательно ко всякому сверхчеловеческому
   откровению, ко всякой религии, следовало, отвергнув старую веру,
   противопоставить ей не новую веру, а разум или науку. Между тем
   отрицательный критик христианства, разрушив (для себя) эту старую веру, хочет
   заменить ее не таким мировоззрением, которое было бы основано исключительно на
   разуме или науке, а другой новой верой. Нам кажется, это не есть случайная
   неточность выражения, а здесь невольно высказывается, может быть, не совсем
   ясное для самого Штрауса, признание одной несомненной и столь же важной, сколько
   простой истины. Эта истина состоит в том, что вера и разум, хотя находятся в
   постоянном и неизбежном взаимоотношении, представляются, однако, в сущности,
   говоря математическим языком, величинами несоизмеримыми и поэтому не могущими
   заменить друг друга, стать одно на место другого. Заменить веру разумом или
   наукой так же невозможно, как заменить математику историей или музыку
   скульптурой. Поэтому, собственно говоря, не может быть и борьбы между разумом и
   верой как такими.
   Высказанное мною положение, при всей своей несомненности,
   конечно, для многих будет неясно или даже покажется совершенно неверным и
   поэтому требует пояснения.
   Несоизмеримость веры и разума основывается прежде всего на
   том, что деятельность разума, по существу своему, имеет характер чисто
   формальный или отрицательный. Задача разума — не производить что-нибудь
   или сообщать какие-нибудь положительные данные, а только разуметь или понимать
   то, что уж дано помимо разума. Разум сам по себе не может иметь
   производительной силы, которую имеет, например, воля или фантазия. Что мы
   делаем в самом деле, когда разумеем или постигаем что-нибудь разумом?
   Мы только отвлекаем данные посредством чувства факты от их
   частных и случайных признаков, возводим их в известные общие понятия,— частные,
   единичные их отношения возводим в отношения всеобщие и необходимые, т. е. законы.
   Такая деятельность, очевидно, есть отрицательная. Мы разлагаем данные
   опыта, отделяем или отвергаем случайные и преходящие элементы, и
   в результате получается известное общее представление или понятие, не имеющее
   само по себе никакого собственного содержания, при выработке которого,
   следовательно, разум не вносит ничего нового, положительного, а только
   посредством своей разлагающей, аналитической или отрицательной деятельности
   выводит общее из частного.
   Все материальное содержание добытых разумом понятий
   дается или производится опытом. Возьмем, например, всеобщий и
   необходимый, и в этом качестве добытый разумом закон всемирного тяготения.
   Очевидно, что все содержание этого закона дается теми явлениями, которые этому
   закону подчинены, или от которых он отвлечен. Тяготение в сущности есть только
   общее свойство тел и, следовательно, само по себе, отвлеченно от этих тел, не
   имеет никакого смысла. Все законы разума суть только законы явлений, а так как
   явления даются в опыте, то, следовательно, в опыте дается и все содержание этих
   законов. Разум же вносит только форму всеобщности и необходимости, разум
   только отрицает явление как частное и случайное и утверждает его как всеобщее и
   необходимое.
   Короче говоря, деятельность разума есть только отрицание
   случайности. Через это отрицание случайности разум дает общую форму и
   необходимый порядок явлениям, самые же эти явления, как материальное содержание
   нашего познания, даются только опытом.
   Возвращаясь к отношению разума и веры, мы найдем, что вера и
   то, что на вере основывается, т. е. религия, по существенному своему характеру
   и задаче не ограничивается только сообщением известной общей формы и порядка
   нашему знанию и жизни, но утверждает некоторые положительные начала, которые
   дают новое положительное содержание нашей жизни и знанию: вера утверждает
   существование и действие известных вещей и существ, лежащих за пределами нашего
   обыкновенного олыта. Если таким образом вера сообщает нашему сознанию известные
   положительные данные, конкретно-определенные, то задача разума по отношению к
   вере может состоять только в том, чтобы освободить или очистить сообщенные
   верой данные от элемента случайности и произвола и сообщить им форму
   всеобщности и необходимости. Таким образом, задача разума относительно веры
   есть та же, как и относительно опыта; но если известное положительное
   вероучение или религия стоит за те случайные элементы в ней, которые отрицаются
   разумом, тогда естественно удары разума падают на самую эту религию.
   Таким образом, разум может отрицать известное определенное
   вероучение или религию, но он не может отрицать религию как таковую, так же как
   он, отрицая случайные элементы нашего опыта, не может отрицать самого опыта в
   его существенном содержании,— что было бы убийственно для самого разума, так
   как он тогда сам лишился бы всякого содержания и остался бы при своей
   отвлеченной пустоте.
   Но если, таким образом, разум не может заменить собой веру, по
   их несоизмеримости, так как вера дает известные положительные начала, а
   разум только отвлеченные или отрицательные,— то не может ли вера быть заменена
   опытом, не может ли религиозное мировоззрение быть заменено научным, основанным
   на опыте?
   Посредством опыта мы воспринимаем явления как такие, т. е. то,
   что совершается в наличной действительности: мы познаем в опыте то, что бывает.
   Это бывающее, данное в опыте, разум очищает от его случайности; но он не
   вносит никакого нового элемента. Он не может сам собою перейти за пределы
   бывающего или являемого, и таким образом в опыте, прошедшем через анализ или
   критику разумной мысли, мы имеем по-прежнему только то, что бывает, но бывает всегда
   и необходимо. Сам по себе опыт дает нам знать только о том, что происходит
   в самый момент опыта, то, что бывает в данную минуту. С помощью разума мы
   познаем бывающее как всеобщее и необходимое,— то, что всегда и необходимо
   бывает. Но ограничиваются ли этим жизненные потребности человеческого духа. Он
   хочет знать не только то, что бывает (в) данную минуту, и даже не только то,
   что всегда и необходимо бывает, но то, что истинно есть само по
   себе, независимо от всякого обнаружения или явления,— то, что есть и
   должно быть. Об этом ни опыт сам по себе, ни разум не дают никакого
   положительного понятия. Очевидно, из того, что бывает, хотя бы всегда и
   необходимо, совсем не следует то, что истинно есть и должно быть, а
   следовательно, удовлетворение настоятельной потребности человеческого- ума не
   может быть получено ни из разума, ни из опыта. Но именно вера и основанная на
   ней религия говорят нам о том, что не только бывает или является, но истинно
   есть само по себе и должно быть, а следовательно, вера и религия, дающие или
   имеющие задачей дать то, чего по существу своему не могут дать ни разум, ни
   опыт,— и не могут быть заменены ни основанною на разуме философиею, дающею
   только отвлеченные понятия и законы, ни основанною на опыте наукой, познающей
   только явления.— С точки зрения опыта и науки, а также разума и философии нет
   собственно различия между истиной и ложью и вообще между нормальным и ненормальным
   Такое утверждение может показаться парадоксальным, но между тем аналитически
   вытекает из самого понятия разума и опыта.
   Опыт познает только то, что бывает, но все, что бывает,
   одинаково необходимо; эту необходимость факта разум взводит в необходимость
   закона. Но в обоих случаях всякое явление и всякое общее свойство одинаково
   необходимы, и следовательно, здесь нет места для вопроса, должно ли быть
   это явление или нет, нормально оно или нет, истинно оно или ложно.
   Можно, пожалуй, возразить, что и в сфере опыта, и в сфере
   отвлеченного разума должно различать неистинное, или ложное, а именно, что в
   области опыта неистинным будет то, чего никогда не бывает, или что не
   существует, не является,— а в сфере разума неистинным, или ложным, будет то,
   что не может быть, как немыслимое. Но несуществующее и
   невозможное суть ничто, а не ложь. Если же, как это обыкновенно делают,
   предикат неистинности или ложности относить не к предмету познания, а к самому
   познанию, как действию субъекта, утверждающего или отрицающего что-нибудь,— то
   и в таком случае различие истины и лжи с точки зрения опыта и естественного
   разума оказывается несостоятельным, ибо с той точки зрения всякое
   утверждение субъекта — называем ли мы его истинным или ложным — одинаково есть
   только факт или событие в психической жизни, явление психической природы,
   безусловно необходимое по естественным законам. Различие нормального от
   ненормального не есть различие между бывающим и небывающим, но различие в самом
   бывающем. Из бывающего мы некоторое признаем нормальным, а другое ненормальным.
   Но с точки зрения опыта и разума такое различие в самом бывающем невозможно;
   ибо так как разум и опыт сами не выходят за пределы этого бывающего, так как
   все содержание их дается этим бывающим, то у них и не может быть такого
   принципа и критерия, который позволял бы отрицать что-нибудь как ненормальное,
   несмотря на то, что оно бывает, ибо для такого отрицания, очевидно,
   необходимо было бы выйти за пределы этого бывающего (так как судить о
   чем-нибудь можно, только относясь к нему объективно, т. е. будучи вне его),—
   следовательно, за пределы разума и опыта.
   Можно было бы еще сделать другое возражение, а именно, что с
   точки зрения разума неистинным или ненормальным является именно та случайность
   в явлениях или в бывающем, которая отрицается разумом. Но дело в том, что эта
   случайность вовсе не отрицается разумом, как ненормальное или
   неистинное, а напротив, объясняется как необходимое и всеобщее.
   Отрицание случайности, производимое разумом, есть лишь превращение
   случайности в необходимость, т. е. задача разума в этом отношении состоит в
   том, чтобы показать необходимость того, что кажется случайным, или все
   равно истинность и нормальность того, что кажется неистинным и
   ненормальным. Таким образом, с точки зрения разума все одинаково истинно и
   нормально, следовательно, нет ничего ложного и ненормального, и, следовательно,
   самое это различие упраздняется.
   Между тем наша жизнь, и личная и общественная, вся держится на
   этом различии между нормальным и ненормальным, долженствующим быть и не
   должным, истиной и ложью, злом и добром.
   Если б мировоззрение, основанное на опыте и разуме, было
   единственно возможным для нас мировоззрением, то практическим исходом явился бы
   фатализм и квиетизм: мы не имели бы основания ставить себе какие-нибудь цели
   деятельности, бороться для их достижения, к чему бы то ни было стремиться,— ибо
   понятие цели совпадает с понятием долженствующего быть. В самом деле, как
   нравственные существа, мы ставим себе целью то, что по нашему убеждению должно
   быть, и стремимся к тому, чтоб оно и в действительности было или
   сделалось фактом; но если ничего не должно быть, если все только бывает,
   и бывает с одинаковой необходимостью, то по какому праву буду я ставить
   что-нибудь как цель, или долженствующее быть, и отвергать другое как недолжное.
   Точно так же, если истинно только то, что бывает, и все бывающее одинаково
   истинно, тогда всякое явление в области знания будет одинаково оправданно.
   Тогда не будет ложных и истинных воззрений — всякое воззрение, как факт, как
   явление, будет иметь одинаковое право на существование со всеми другими, я
   задача знания будет состоять не в оценке истинности или ложности того
   или другого утверждения или воззрения, а только в генетическом объяснении
   каждого данного воззрения. Тогда гениальная идея великого мыслителя и бред
   сумасшедшего, как явления одинаково необходимые и натуральные, будут иметь
   одинаковое право на существование и вызывать одинаковый теоретический или
   объективный интерес. (И действительно, заметим мимоходом, под влиянием исключительно
   натуралистических воззрений очень часто гениальные мысли признаются за бред
   сумасшедшего и, наоборот, бред сумасшедшего выдается за гениальную идею.)
   Далее, с этой точки зрения утратится всякое объективное
   различие в области эстетики, различие между прекрасным и безобразным,— оно
   сведется к чисто субъективному факту вкуса. Красота явится исключительно
   субъективным и относительным фактом, и все художественные произведения будут
   иметь только исторический интерес — одинаковый для произведений Шекспира и какой-нибудь
   бездарности. Но если, таким образом, все существующее для нас покроется
   одинаковой краской безразличия, то, очевидно, деятельность наша во всех сферах
   утратит свои определенные цели — не к чему будет стремиться, не из-за чего
   бороться, и жизнь потеряет всю свою цену.
   Если б натуралистическое воззрение, ограничивающееся
   исключительно пределами наличного опыта и отвлеченного разума, получило
   когда-нибудь господство над человеческим сознанием, то с человечеством
   случилось бы то, что по теории Томсона и Клаузиуса должно случиться некогда с
   физическим миром3, а именно: как по этой физической теории все
   бесконечно разнообразные силы природы, сводимые к различным формам движения,
   переходя постепенно в одну форму (именно в теплоту), под конец будут все поглощены
   этой единственной формой движения, и как всякое явление природы состоит в
   сущности лишь в переходе одной формы движения в другую, то когда не будет многих
   форм, а следовательно, и перехода, то не будет и никаких явлений: всякое
   движение, всякая жизнь в природе уничтожится, и вселенная погрузится в
   абсолютное безразличие или небытие; — точно таким же образом, если б те
   двигатели или побуждения, которыми определяется движение духовного космоса и
   которые обусловливаются различием форм относительно истины, блага и красоты,—
   если б вследствие .признанного безразличия в этом отношении эти двигатели
   исчезли из человеческого сознания, то духовный мир человечества погрузился бы в
   состояние мертвой косности или небытия. Такая нирвана была бы гораздо естественнее
   и потому страшнее фантастически-ребяческой нирваны Гартмана, достигаемой, по
   его теории, коллективным самоубийством человечества4.
   Как бы ни был печален подобный результат, его должно было бы,
   однако, допустить, если б он был необходимым результатом нашего ума. В самом
   деле, совершенно недостойно серьезного мышления —
   опровергать известное теоретическое положение практическим
   неудобством его результатов; но дело в том, что отрицательное воззрение не
   только приводит к печальным практическим последствиям, но что оно не имеет
   никакого теоретического основания, что оно столь же несостоятельно философски,
   как и нравственно. Оно было бы теоретически состоятельно, если б опыт или
   разум,— отвлеченная философия или наука могли иметь, по существу своему, право
   суждения над верою и основанною на вере религиею, если б эта последняя в
   существе своем могла подлежать философскому анализу и эмпирическому
   опровержению.
   Если бы вера, с одной стороны, и разум с опытом — с другой,
   принадлежали к одной и той же умственной сфере, если б они утверждали положения
   одного и того же порядка, если б, одним словом, они были соизмеримы, тогда
   возможно было бы теоретическое упразднение веры и религии посредством
   философского разума и опытной науки. Но так как на самом деле вера и религия,
   по существу своему, дают нечто такое, что не дается и не может быть дано ни
   разумом, ни опытом, так как они принадлежат к особенной умственной сфере,
   существенно различной от сферы разума и опыта, то эти последние, будучи, как
   сказано, несоизмеримы с первыми, не могут ни заменить их, ни даже просто
   разрушить.

5. Федеральное агентство по образованию
   НОВОСИБИРСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ ЭКОНОМИКИ И УПРАВЛЕНИЯ — «НИНХ»
   Номер группы:_____________________________________
   Наименование специальности:_______________________
   Студент:__________________________________________
   (фамилия, имя, отчество)
   Номер зачетной книжки (студенческого билета):_____
   Учебная дисциплина:_______________________________
   Кафедра___________________________________________
   Номер варианта контрольной работы:________________
   Дата регистрации контрольной работы:______________
   Дата регистрации институтом:«__»____________200_г.
   Дата регистрации кафедрой:«__»_____________200__г.
   Проверил:_________________________________________
   (фамилия, имя, отчество преподавателя)
   2007
   ЗАДАНИЕ №1
   ТЕОРЕТИЧЕСКОЕ ЗАДАНИЕ
   РЕФЕРАТ ПО ИЗУЧЕННОМУ ПЕРВОИСТОЧНИКУ
   Номер варианта: 6
   К. Ясперс. Философская вера//К. Ясперс. Смысл и назначение истории. — М.,1991. Лекция 1.
   1. Какие существуют ответы на вопрос: «Что есть философия»?
   2. Когда и где возникла философия?
   3. Зачем нужна философия современному человеку?
   4. Каково соотношение веры и знания? Проблема истины
   5. Что такое вера?
   6. В чем особенность философской веры?
   7. Что значит трансцендировать мышление?
   8. Как автор понимает «объемлющее бытие»?
   9. Двойственность объемлющего бытия: бытие как мир и бытие как не-мы-бытие, трансценденция?
   10. Способы осознания человеческого бытия
   11. Что такое мир?
   1. КАКИЕ СУЩЕСТВУЮТ ОТВЕТЫ НА ВОПРОС: «ЧТО ЕСТЬ
   ФИЛОСОФИЯ»?
   К. Ясперс приводит в своем сочинении два различных понимания сущности философии. Первое понимание философии присуще теологам, тем, кто на вопрос «Из чего нам исходить и к чему идти в нашей жизни» отвечают: «Из веры в откровение, ибо вне ее – только нигилизм». К. Ясперс трактует их понимание философии следующим образом. Цитируя следующее высказывание теолога: «Решающий вопрос – Христос или нигилизм – не является неоправданным притязанием церкви», он делает выводы, что «Если бы дело обстояло действительно так, то философии не было бы, а была бы только с одной стороны, история философии как история неверия, то есть путь к нигилизму, с другой – систематика понятий на службе у теологии». Второе понимание философии характерно для тех, кто на вопрос «Из чего нам исходить в нашей жизни» отвечают: «Из человеческого рассудка, из науки…». Цитата: «Философия, как утверждается сторонниками этого направления, не обладает собственным правом на существование. Она позволила всем наукам шаг за шагом выйти из нее, последней – логике, превратившейся в отдельную науку. Теперь больше ничего не осталось. Если бы это понимание соответствовало истине, то философии больше не было бы. Некогда философия была путем к наукам. Теперь она может, правда, влачить жалкое существование как служанка науки, скажем, как теория познания».
   2. КОГДА И ГДЕ ВОЗНИКЛА ФИЛОСОФИЯ?
   «Однако оба понимания философии, очевидно, противоречат ее содержанию так, как оно сложилось на протяжении трех тысячелетий в Китае, Индии и Западной Европе».
   3. ЗАЧЕМ НУЖНА ФИЛОСОФИЯ СОВРЕМЕННОМУ
   ЧЕЛОВЕКУ?
   «Мы живем в сознании опасностей, которых не ведали предшествующие века: коммуникация с человечеством прошлых тысячелетий может оборваться; не сознавая того, мы можем сами лишить себя традиций; сознание может ослабнуть; публичность информации может быть утрачена. Перед лицом грозящих уничтожением опасностей мы должны, философствуя, быть готовы ко всему, чтобы, мысля, способствовать сохранению человечеством своих высших возможностей. Именно вследствие катастрофы, постигшей Запад, философствование вновь осознает сою независимость в поисках связи с истоками человеческого бытия».
   «Безграничное познание, наука – основной элемент философствования. Не должно быть ничего, не допускающего вопроса, не должно быть тайны, закрытой исследованию, ничто не должно маскироваться, отстраняясь. Критика ведет к чистоте, пониманию смысла и границ познания. Философствующий способен защититься от иллюзорного знания, от ошибок наук».
   4. КАКОВО СООТНОШЕНИЕ ВЕРЫ И ЗНАНИЯ? ПРОБЛЕМА
   ИСТИНЫ
   Автор утверждает, что «вера отличается от знания». К. Ясперс приводит в пример случаи с Джордано Бруно и Галилеем. «Джордано Бруно верил, Галилей знал». Суд инквизиции вынудил Галилея отречься от своего учения, от своей истины, а Джордано Бруно отрекся только «от нескольких, не имевших для него решающего значения положений своего учения; он умер смертью мученика».
   Ясперс объясняет эти случаи так: «истина, страдающая от отречения, и истина, которую отречение не затрагивает». Истина Бруно не была затронута отречением, он принял мученический венец, чтобы не нанести вред истине, после длительного преодоления своего сопротивления. По Ясперсу, это «признак подлинной веры, уверенности в истине, которую я не могу доказать так, как при научном познании конечных вещей».
   Ясперс полагает, что «… вера не может стать общезначимым знанием, но посредством моего убеждения должна стать присутствующей во мне. И должна беспрестанно становиться яснее, осознаннее и продвигаться далее посредством сознания».
   Проблема истины, по К. Ясперсу, состоит в том, что различают две истины: истина, которой живет отдельный человек, и истина, верность которой можно доказать – общезначимая. Цитата: «истина, которой живу я, существует только благодаря тому, что я становлюсь тождественным ей; в своем явлении она исторична, в своем объективном высказывании она не общезначима, но безусловна», а также «истина, верность которой я могу доказать, существует без меня; она общезначима, вне истории и вне времени, но не безусловна, напротив, соотнесена с предпосылками и методами познания в рамках конечного».
   5. ЧТО ТАКОЕ ВЕРА?
   «Что же такое вера?
   В ней нераздельно присутствует вера, в которой коренится мое убеждение, и содержание веры, которое я постигаю, — вера, которую я осуществляю, и вера, которую я в этом осуществлении усваиваю».
   «Субъективная и объективная сторона веры составляют единое целое. Если я беру только субъективную сторону, остается вера только как верование, вера без предмета, которая как бы верит лишь в самое себя, вера без существенного выражения веры. Если же я беру ее объективную сторону, то остается содержание веры как предмет, как положение, догмат, состояние, как бы мертвое ничто».
   «Поэтому вера всегда есть вера во что-то. Но я не могу сказать ни то, что вера – объективная истина, которая не определяется верой, а, напротив, определяет ее, ни что она – субъективная истина, которая не определяется предметом, а, напротив, определяет его. Вера едина в том, что мы разделяем на субъект и объект, как вера, исходя из которой мы верим. И как вера, в которую мы верим».
   «Если вера не есть ни только содержание, ни акт субъекта, а коренится в том, что служит основой явленности, она может быть представлена лишь как то, что не есть ни объект, ни субъект, но оба они в едином, которое в разделении на субъект и объект есть явление».
   Будучи представителем религиозного экзистенциализма, К. Ясперс обращается к учению Кьеркегора (в учении данного философа обнаруживаются идейные истоки экзистенциализма). К. Ясперс рассуждает следующим образом: «Вера, как иногда кажется, есть нечто непосредственное в противоположность тому, что опосредствовано рассудком. Тогда вера была бы переживанием – переживанием объемлющего, которое мне дано или не дано. Однако при таком понимании основа и истоки подлинного бытия как бы соскальзывают в то, что может быть психологически описано, в то, что случается. Кьеркегор считает основной чертой веры то, что она обладает исторической неповторимостью, сама исторична. Она – не переживание, не нечто непосредственное, что можно описать как данное. Она – осознание бытия из его истоков посредством истории и мышления».
   «Уверенность в реальности, очевидность, идею мы называем верой в широком смысле. В качестве наличного бытия действует нечто, подобное инстинкту, в качестве сознания вообще – уверенность, в качестве духа – убежденность. Но подлинная вера есть акт экзистенции, осознающей трансценденцию в ее действительности».
   6. В ЧЕМ ОСОБЕННОСТЬ ФИЛОСОФСКОЙ ВЕРЫ?
   « Признаком философской веры, веры мыслящего человека, служит всегда то, что она существует лишь в союзе со знанием. Она хочет знать то, что доступно знанию, и понять самое себя».
   « Для философской веры всякое философствование, выраженное языком, — построение, лишь подготовка или воспоминание, повод или подтверждение. Поэтому философия не может рационально замкнуться в себе как творение мысли. Созданное мыслью всегда половинчато; чтобы стать истинным, оно требует дополнения тем, что не только мыслит его в качестве мысли, но делает его историческим в собственной экзистенции. Поэтому философствующий свободно противостоит своим мыслям. Философскую веру надо характеризовать негативно. Она не может стать исповеданием; ее мысль не становится догматом. Философская вера не имеет прочной опоры в виде объективного конечного в мире, потому что она только пользуется своими основоположениями, понятиями и методами, не подчиняясь им. Ее субстанция всецело исторична, не может быть фиксирована во всеобщем – она может только высказать себя в нем».
   «Философская вера, обладая чуткой совестью относительно суеверия, которое есть вера в объект, неспособна выразить себя в основоположениях. Объективное должно оставаться в движении и как бы испаряться, чтобы в исчезающей предметности именно благодаря исчезновению становилось ясным наполненное сознание бытия. Поэтому философская вера всегда пребывает в убывающей и снимающей себя диалектике».
   7. ЧТО ЗНАЧИТ ТРАНСЦЕНДИРОВАТЬ МЫШЛЕНИЕ?
   По Ясперсу, трансцендировать мышление – значит «…трансцендировать в единственно возможном для нас предметном мышлении само это мышление, выйти средствами предметного мышления за пределы предметности, совершить то, без чего вообще нет философии …». То есть, трансцендировать мышление — значит «… находясь в темнице нашего бытия, являющегося нам в расщеплении на субъект и объект, сломать эту темницу, не обладая возможностью действительно вступить в пространство вне ее».
   8. КАК АВТОР ПОНИМАЕТ «ОБЪЕМЛЮЩЕЕ БЫТИЕ»?
   Философ понимает «объемлющее бытие» как «бытие, которое не есть ни только субъект, ни только объект, которое в расщеплении на субъект и объект присутствует и в том и в другом».
   По Ясперсу, «Объемлющее так, как мы его высвечиваем, проявляется как множественность модусов объемлющего». Автор выделяет следующие модусы: «Объемлющее есть либо бытие само по себе, которое нас объемлет, либо оно бытие, которое есть мы. Бытие, объемлющее нас, называется миром и трансценденцией. Бытие, которое есть мы, называется существованием, сознанием вообще, духом или же называется экзистенцией».
   9. ДВОЙСТВЕННОСТЬ ОБЪЕМЛЮЩЕГО БЫТИЯ: БЫТИЕ
   КАК МИР И БЫТИЕ КАК НЕ-МЫ-БЫТИЕ,
   ТРАНСЦЕНДЕНЦИЯ
   «Бытие, объемлющее нас, называется миром и трансценденцией. Бытие, которое есть мы, называется существованием, сознанием вообще, духом или же называется экзистенцией».
   «А. Бытие, которое нас объемлет. Это бытие, которое есть и без того, чтобы мы были, и которое объемлет нас без того, чтобы мы были объяты. Это бытие двойственно: оно есть мир, т.е. бытие, мельчайшая часть которого составляет сторону и нашего существа, в то время как мир в целом объемлет нас как не-мы-бытие; оно есть трансценденция, т.е. бытие, которое для нас нечто совершенно другое, в которое мы не входим, но на котором мы основаны и к которому относимся».
   «А.а) Мир: мир в целом не предмет, а идея. То, что мы познаем, есть в мире, но никогда не есть мир.
   А.б) Трансценденция: трансценденция – это бытие, которое никогда не станет миром, но которое как бы говорит через бытие в мире. Трансценденция есть только тогда, когда мир состоит не из себя, не основан на самом себе, а указывает за свои пределы. Если мир все, то трансценденции нет. Если трансценденция есть, то в бытии мира содержится возможное указание для нее».
   10. СПОСОБЫ ОСОЗНАНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО БЫТИЯ
   «Способы, посредством которых мы сознаем наше бытие, следующие:
   Мы – наличное бытие: Мы живем в некоей среде, как и все живое. Объемлющее этого бытия живым становится предметом исследования в своих проявлениях, в возникновении жизни, в образе телесности, в физиологических функциях, в наследственно обоснованном создании форм и их связи, в психологических переживаниях, в манере поведения, в структурах среды. Для этого человек, и только он создает язык, орудия, структуры, деяния, предметно создает самого себя. Всякая жизнь, кроме жизни человека, есть лишь наличное бытие в своей среде. Напротив, наличное бытие человека обладает полнотой своего явления благодаря тому, что в него проникают следующие способы объемлющего – он либо становится их носителем, либо принуждает их служить себе.
   Мы – сознание вообще в расщеплении на субъект и объект. Только то, что входит в это сознание, есть для нас бытие. Мы – объемлющее сознание, к которому все то, что есть, может быть предположено, познано, узнано в формах предметности. Мы прорываемся через нашу среду к идее мира, к которому принадлежат все окружающие миры, более того, мысли; мы выходим за пределы мира и можем мысленно представить себе его исчезнувшим, будто он есть ничто.
   Мы – дух: Духовная жизнь – это жизнь идей. Идеи – например, практические идеи о профессиях и задачах нашего осуществления, теоретические идеи о мире, душе, жизни и т.д. – ведут нас как импульс, внутри нас, как черты лежащей в вещи тотальности смысла, как систематический метод проникновения, присвоения и осуществления. Они – не предметы, но проявляются в схемах и образах. Они воздействуют в настоящем и представляют собой одновременно бесконечную задачу».
   11. ЧТО ТАКОЕ МИР?
   «Эти три способа объемлющего – наличное бытие, сознание вообще, дух – суть способы, посредством которых мы есть мир, т.е. в объективации этого объемлющего в предметное мы проявляемся адекватно как эмпирическое, как предмет биологического и психологического, социологического исследования и исследования в области науки о духе».
   «Объемлющее, которое есть я, есть в каждом образе полярность субъекта и объекта:
   Я в качестве наличного бытия есмь: внутренний мир и окружающий мир;
   в качестве сознания вообще: сознание и предмет;
   в качестве духа: идея во мне и идущая мне навстречу из вещей объективная идея;
   в качестве экзистенции: экзистенция и трансценденция.
   Объемлющее, которое есмь я, как бы объемлет объемлющее, которое есть само бытие, и одновременно объято им. Это бытие называется «мир» в первых трех полярностях и выступает здесь как окружающий мир, как предметность доступного знанию, как идея. В четвертой полярности оно называется «трансценденцией» ».
   ЗАДАНИЕ №2
   СИТУАЦИОННОЕ (ПРАКТИЧЕСКОЕ) ЗАДАНИЕ
   РЕШЕНИЕ ЗАДАЧ
   Задача №6.
   «Индивидуум является «открытой» системой, поведение которой полностью определяется совокупностью ряда факторов: а) багажа наследственности, от которого зависит общее строение организма; б) событий его собственной истории, запечатленных в данном организме благодаря наличию условных рефлексов и памяти и определяющих его как «личность»; в) окружающей его среды, на которую он реагирует. Все особенности этого индивидуума в настоящем или будущем могут быть описаны со степенью точности, равной точности отношения любой физико-химической системы, в той мере, в какой известны все три указанных выше определяющих фактора» (Моль А. Теория информации и эстетическое воспитание. М., 1966, с.30).
   Проанализируйте данное утверждение и определите его правомерность:
   1. Как автор определяет природу и сущность человека?
   2. Исчерпывает ли данное понимание специфику человека?
   3. Возможна ли однозначная детерминация поведения человека?
   4. Позиции какого подхода в понимании человека прослеживаются в данном высказывании?
   1. КАК АВТОР ОПРЕДЕЛЯЕТ ПРИРОДУ И СУЩНОСТЬ
   ЧЕЛОВЕКА?
   Природа и сущность человека полностью определена багажом наследственности, от которого зависит общее строение организма, событиями его собственной истории и влиянием окружающей среды. А. Моль полагает, что такое явление как «личность» есть лишь результат воздействия на индивидуума событий его собственной истории, запечатленных в данном организме благодаря наличию условных рефлексов и памяти, то есть философ рассматривает человека лишь как продукт системы.
   2. ИСЧЕРПЫВАЕТ ЛИ ДАННОЕ ПОНИМАНИЕ СПЕЦИФИКУ
   ЧЕЛОВЕКА?
   Данное понимание не может исчерпывающе охарактеризовать человека.
   Автор перечислил факторы внешней детерминации, не принимая во внимание внутренние факторы: экзистенцию как внутреннее бытие человека, его собственное «Я», дух.
   Влияние системы на человека, объективная детерминация, неразрывно связана с субъективной детерминацией – воздействием личностей на социальные системы.
   Душевная жизнь личности представляет собой мир ее чувств. Она обусловлена природными факторами, имеет свои социально-культурные корни (на что и указывает А. Моль). Но в понятие «душевная жизнь» включают также психический уклад каждой отдельной личности, неотчуждаемый от человека, непосредственно данный ему от рождения мир его чувств, а значит не зависящий от внешней среды, окружающего мира, общества, не детерминированный ими; целостное содержание его чувственного восприятия мира, психической жизни. Душевные качества формируются в общении с опорой на конкретный психический уклад каждой отдельной личности. Любая духовная ценность не может закрепляться без наличия определенных душевных качеств.
   Человек- это открытая саморегулирующая система. Любому человеку присуща индивидуальность, самобытность, способность выступать самостоятельным существом в рамках другого целого. Человек самостоятельно создает условия своего существования, преобразуя мир и самого себя. Будучи включенным в социальную структуру, каждый человек сохраняет свою относительную самостоятельность, обособляется, что позволяет ему активно, творчески проявлять себя в окружающем мире.
   3. ВОЗМОЖНА ЛИ ОДНОЗНАЧНАЯ ДЕТЕРМИНАЦИЯ
   ПОВЕДЕНИЯ ЧЕЛОВЕКА?
   Нельзя утверждать, что данная детерминация возможна.
   Фактор наследственности не играет большой роли, так как, хотя жизнедеятельность человека и обусловлена инстинктами; социальность, надприродность человека не дает проявиться инстинктивным механизмам в такой степени, в какой они проявляются в живой природе.
   Объективная детерминация (влияние системы на человека) не способна полностью обусловить сущность человека, благодаря существованию внутреннего бытия человека, духа, которых нет у «физико-химических систем». Поэтому утверждение А. Моля о потенциальной возможности описания всех особенностей индивидуума, словно он «открытая» система не подтверждается на практике. Напротив, человек самостоятельно воздействует на социальные системы (субъективная детерминация), являясь автономной движущей силой.
   4. ПОЗИЦИИ КАКОГО ПОДХОДА В ПОНИМАНИИ ЧЕЛОВЕКА
   ПРОСЛЕЖИВАЮТСЯ В ДАННОМ ВЫСКАЗЫВАНИИ?
   В противоположность экзистенциализму, настаивающему на идее самоопределяемости (внутренней детерминации) и утверждающему, что сущность человека детерминирована только внутренними факторами; данное высказывание относится к другой крайности – автор абсолютизирует внешнюю детерминацию человека, полагает, что сущность человека полностью определена природой и социальной средой.
   В своем высказывании А. Моль близок к структурному функционализму, по которому человек – лишь продукт системы.
   Список использованной литературы
   1. К. Ясперс. Философская вера//К. Ясперс. Смысл и назначение истории. – М.: Издательство политической литературы, 1991– С.420-431.
   2. Алексеев П.В., Панин А.В. Философия: Учебник. – М.: Проспект,1997 – С.64-70; С.117-127; С.342-367; С.401-423; С.440-446.
   3. Т.Ф. Пыхтина. Философия: Учебно-методический комплекс.- Новосибирск: НГУЭУ, 2006. – С.39-69; С.101-105.

6. Министерство образования РФ
   Московский Открытый Университет

   РЕФЕРАТ

   по философии

   на тему: «Ясперс и философская вера»

   Выполнил: студент группы

   Проверила:
   Москва

   Содержание:

   Введение… 3
   1. Сходство и отличие идей Ясперса и других философов о вере… 4
   2. Философствование по Ясперсу… 5
   3. Философствование о вере не тождественно знанию… 6
   4. Философская вера и человеческая коммуникация… 9
   Вывод… 11
   Литература… 13

   Введение

   Экзистенциализм (от лат. exsistentia — существование), или философия существования, играла и продолжает играть значительную роль в развитии философии XX в. Она характеризуется антисциентистской направленностью и ориентирована на проблемы, свя­занные с человеком, смыслом его бытия в современном мире.
   Однако философия существования не представляет собой какого-то монолитного, единого учения. Каждый из её главных представителей создает как бы свое особое учение. Во многом это объясняется тем, что среди ее представителей известнейшие писатели и мыслители XX в. Но систематическое упорядочение идей философии существования мы находим у немецких филосо­фов, прежде всего в книге «Бытие и время» М. Хайдеггера (1927), и в трехтомной «Философии» К. Ясперса (1932), а также у француз­ского философа Ж.-П. Сартра в его книге «Бытие и ничто» (1943).
   Нередко экзистенциализм подразделяют на атеистический и религиозный. Но это деление достаточно условное, так как все представители этого направления сосредоточивают внимание на общих для них экзистенциальных проблемах, прежде всего смысле человеческого бытия в мире, и не просто человека во­обще, а каждой личности.
   В данной работе я изложу понимание философской веры у Ясперса.

   1. Сходство и отличие идей Ясперса и других философов о вере

   Карл Ясперс (1883—1969) — выдающийся немецкий философ, психолог и психиатр, один из основателей экзистенциализма. Для него идею «философской совестливости» символизировал И. Кант, а идею удивительной широты кругозора — И.В. Гете, хотя в самом начале своего философского пути он испытывал интеллектуальное переживание, выброшенное из кантовско-гетевского «культур­ного рая».
   Ясперс решительно отмежевался от рационалистичес­кой традиции в философии, связанной с Р. Декартом, И. Кантом и Г. Гегелем, отрицал возможность развития философии как науки. Настоящая философия, по Ясперсу, — это прежде всего сам про­цесс философствования. Таким образом, он делает акцент на прин­ципиальной незавершенности и тем самым на открытости процесса философского размышления, в котором вопросы преобладают над ответами: истинное философствование как раз и состоит в поисках. В этом отношении Ясперс близок таким мыслителям, как С. Кьеркегор и Ф. Ницше: они не занимались систематической филосо­фией, т.е. не стремились привести свои философские воззрения в систему. Для Ясперса идея философствования означает и меньше, и больше, чем философия как система целостного мировоззрения. Меньше в том смысле, что она связана с определенным «творчес­ким ослаблением»: в наше бурное время уже нет той духовной мощи, которая позволяла, например, Платону, Аристотелю, Спи­нозе, Гегелю и др. возводить стройные мировоззренческие системы из абсолютизированной «изначальности» (эйдосы, абсолютный дух), поэтому нам должно довольствоваться лишь фрагментарными прозрениями. А больше потому, что философствованию свойствен­на жизненность «экзистенциального высветления» проблем бегущего времени: только философствование дает нам шанс как-то ос­мыслить наполненное «бедственностью» и «неизбывной заботой» наше существование. Дело в том, что под существованием имеется в виду прежде всего духовное бытие личности, ее сознание. «Су­ществование есть сознание, — писал Ясперс, — и я существую как сознание… Анализировать существование значит анализиро­вать сознание»[1]. Ясперс полагал, что философию нельзя ограни­чить, как науку, строгими рамками определенного предмета и ме­тода. История философии в отличие от истории науки — это не процесс приращения знаний, поскольку каждое крупное философ­ское учение, подобно произведению искусства, уникально. (Прав­да, в истории философии происходит приращение категорий и ме­тодов, а сходство с историей религии заключается в последователь­ном выражении разных позиций веры.) Философия призвана дать лишь некоторые ориентиры для поведения человека в мире, «осве­тить» экзистенцию и приблизить человека к трансценденции, по­мочь совершить скачок к «безусловному бытию», которое непости­жимо для научного познания, но имманентно присуще сознанию.

   2. Философствование по Ясперсу

   Философствование, по Ясперсу, предполагает тройственное членение, что соответствует такому же членению бытия. Первый уровень членения бытия — предметное бытие («бытие-в-мире»), или «существование». Это внешний уровень бытия. Перед его лицом философствование достигает лишь «ориентации-в-мире», по существу это и есть экзистенция; она составляет бытийное ядро личности. Экзистенция с особой силой открывается человеку в по­граничных ситуациях: в состоянии тяжкого страдания, смертельной болезни, острого ощущения вины и т.п. В эти моменты человек остро испытывает чувство тревоги, осознание хрупкости и конеч­ности своего существования. Именно тогда человек может открыть для себя трансцендентный мир; его существование, таинственным образом связанное со своим собственным, освещает новым смыс­лом и человеческую экзистенцию.
   Второй уровень членения бытия — это озарение, прояснение экзистенции, осознание души, и наконец, третий уровень — чтение шифров трансценденции являет собой глубинную задачу философствования, связанную с осо­знанием Бога. По Ясперсу, для философствования основную цен­ность представляют понятия метафизики, именно они выражают поиски смысла бытия философской мыслью. Итогом философство­вания выступает философская вера, и если религиозная вера осно­вана на откровении, то философская является результатом раз­мышления.
   Ясперс стремился доказать, что духовный прогресс человечест­ва, в том числе и связанный с демифологизацией, не ведет к утрате смысла нашего бытия, но только при условии существования осо­бого бытия, трансцендентного мысли. При этом даже скептицизм, высвечивая границы знания, указывает вместе с тем не на ничто, а на нечто сущее, но непостижимое; оно выступает как предмет не­знания и, стало быть, веры, которая отличается от религиозной, в частности от христианской, тем, что должна быть значима для всех людей, поскольку основывается не на откровении, а на опыте, до­ступном любому человеку. По Ясперсу, вера не противостоит ра­зуму, а существует в единстве с ним, и ее нельзя рассматривать как нечто иррациональное. Допущение полярности рационального и иррационального лишь запутывает проблему экзистенции.

   3. Философствование о вере не тождественно знанию

   Осно­вой веры не может быть то, что в своей сущности только ирраци­онально. Для веры мыслящего человека, человека философствую­щего, характерно то, что она существует только в союзе со знани­ем: она хочет знать то, что познаваемо, и понять самое себя. Таким образом, незнание выступает не просто как своего рода субъектив­ный свидетель наличия таинственного вида бытия, именуемого трансценденцией. Философская вера потому и вера, что трансцен­дентное не может быть доказано рациональными доводами, но она потому и философия, что все же предполагает именно какое-то знание о трансцендентном, которое косвенно подтверждается хотя бы отрицательными аргументами. Следовательно, скептическое незнание вместе с тем есть своего рода знание о существовании особого рода бытия. Трансценденция — это таинственный предмет, по отношению к которому вера и знание оказываются слиянными. Философская вера находится как бы на границе между религиозной верой и научным знанием. Она может рассматриваться как своего рода «прафеномен и религии, и науки».
   Однако философствование о вере не может быть знанием, ибо она необъективируема, а представляет собой только выявление эк­зистенции, а это есть именно мышление, а не просто эмоциональ­но-психологический феномен. Но такое мышление по самой своей сути неадекватно: оно принуждено осуществлять себя в словах, на­правляя свою интуицию на то, что «за ними». Ясперс различает два вида мышления: философское, которое устремлено «за явления» и может рассчитывать лишь на «удовлетворенность», и рациональ­ное (научное) мышление, устремленное на сами явления и выраба­тывающее знания. Настаивая на принципиальном различии между ними, Ясперс никоим образом не отрицает ценности знания: оно необходимо и для помощи «высветляющему мышлению».
   Экзистенция релятивирует и в смысловом отношении ограни­чивает вещное «бытие-в-мире». Но и сама экзистенция сущест­венным образом ограничена, причем эта ее ограниченность (в от­личие от эмпирической ограниченности человеческих знаний, сил и возможностей) не только не негативна, но и содержательно-по­зитивна и потому не может быть от нее, так сказать, «отмыслена» в акте интеллектуального абстрагирования, а принадлежит самому ее бытию: она есть лишь постольку, поскольку соотносит себя с другой экзистенцией и с трансценденцией. Соотнесенность экзис­тенции с другой экзистенцией осуществляется в акте коммуника­ции, а соотнесенность ее с трансценденцией — в акте веры. Ком­муникация, по Ясперсу, — это универсальное условие человечес­кого бытия. Она буквально составляет его всеохватывающую сущ­ность. Все, что есть человек и что есть для человека, обретается прежде всего в коммуникации. Вне коммуникации немыслима и че­ловеческая свобода со всеми ее степенями. Недаром в лексиконе Ясперса термин «коммуникация» означает глубоко истинное, лич­ностное общение «в истине». Коммуникация есть центральное по­нятие не только этики и аксиологии, но и гносеологии и вообще всего миропонимания Ясперса, она возводится им в ранг критерия философской истины и отождествляется с разумом. Согласно Ясперсу, мысль философски истинна в той мере, в какой «промысли-вание этой мысли» помогает коммуникации. Разум тождествен не­ограниченной воле к коммуникации. Поскольку разум в своей всеоткрытости устремлен на Единое во всем сущем, он противодейст­вует прерыванию коммуникации, но именно она «дарит» человеку еГО подлинную сущность. Ясперс афористично и очень тонко заме­чает: «Я один не есть самость для себя, но становлюсь таковой во взаимодействии с другой самостью». Этим подчеркивается соци­альная сущность человека. Социальное, интеллектуальное и мо­ральное зло есть, по Ясперсу, прежде всего глухота к «окликанию» со стороны чужой экзистенции, неспособность к дискуссии, прини­мающая облик противоразумного фанатизма, но также и поверх­ностного, обезличенного массового общения, безнадежно отрав­ленного ядом демагогии.
   Второй предел, на который наталкивается и благодаря которо­му приходит к себе экзистенция, — это, как уже говорилось, трансценденция. Она выступает как абсолютный предел («абсо­лютно-объемлющее») всякого бытия и мышления: трансценденция «столь же неумолимо существует, сколь и не может быть увидена, пребывая непознанной». Если «бытие-в-мире» есть «Все», а эк­зистенция противостоит «Всему» на правах «Единственного», то трансценденция бытийствует во «Всем» и в «Единственном» как их объемлющее «Единое». Перед лицом трансценденции мышле­ние принимает свой третий облик — облик метафизики. Но мыс­лить трансценденцию можно лишь весьма неадекватным образом, «вмысливая» ее в предметное.
   Вера не есть знание, которым я об­ладаю, но «уверенность, которая меня ведет». Идеал философской веры у Ясперса подчас представляется модернизированным вари­антом кантовского идеала религии в пределах одного только разу­ма. Однако Ясперс острее, чем Кант, ощущает границу, грозящую философской вере опасностью переродиться из высокой надпред-метности в пустую беспредметность и тем самым утратить характер субстанции. Это вынуждает философскую веру «просить помощи» У своей, казалось бы, преодоленной сестры — у религиозной веры. По Ясперсу, религия, чтобы остаться правдивой, нуждается в «совестливости философии», а философия, чтобы остаться наполненной, нуждается в субстанции религии.

   4. Философская вера и человеческая коммуникация

   Еще одной важной темой в философии существования является тема человеческой коммуникации, взаимообщения или интерсубъ­ективности. Человек в экзистенциализме изначально выступает как социальное существо. В отчужденном бытии, например в толпе, в массе, каждый поступает так, как поступают остальные, следуя моде, установившимся схемам общения, обычаям, при­вычкам. Экзистенциалисты не просто описывают факты, но яв­но выражают протест против массовой, бульварной культуры, ханжеской буржуазной морали. Правда, это часто делается с по­зиций нигилизма и анархизма.
   Характерно, что выступая против массовой культуры 60-х гг., сам экзистенциализм стал впоследствии модой и элементом той же самой массовой культуры.
   Социальность личности, глубоко выраженная Марксом, ко­гда он говорил, что человек становится человеком, только смот­ря на другого как в свое зеркало, подробно и убедительно ана­лизируется во многих работах экзистенциалистов. Экзистенци­альная коммуникация предполагает связь людей во внутренней любви. Для этого, по Ясперсу, необходимы три условия:
   • одиночество. «Неудовлетворенность в коммуникации является поэтому началом прорыва к подлинному существованию»;
   • риск. Тот, кто свое интимное переживание доверяет другому, рискует быть отвергнутым и осмеянным. Но коммуникация противоречива: «Я не могу стать собой, не вступая в комму­никацию, и не могу вступить в коммуникацию, не будучи в одиночестве»;
   • борьба. Но это «любящая борьба». В ней другого хотят не уничтожить, а завоевать. В ней нет обмана и хитрости, нет превосходства над другим, но есть искренность и беспощад­ное раскрытие своих слабостей.
   Ясперс придерживается принципа историзма, который приоб­рел у него аксиологический характер: для всемирной истории ло­рнируются универсальный смысл и смысловая связь времен. Вера Ясперса в возможность общечеловеческой коммуникации в пространстве и во времени поверх всех культурных барьеров связана с его исключительно интимным и прочувствованным ощуще­нием философской традиции как братства мыслителей всех времен. По Ясперсу, пока человек философствует, он ощущает свою связь с сокровенно-открытой цепью свободно ищущих людей. Наличие этой связи времен гарантируется особым «осевым временем», вы явившим универсальный смысл истории. Чтобы спасти человеческую сущность, находящуюся в XX в. на грани гибели, мы должны обновлять свою связь с «осевым временем» и возвращаться к его изначальности, подыскивая новые средства для неизменно утрачиваемой и вновь обретаемой истины. Трудам Ясперса свойственны идеи глубокого гуманизма и озабоченность: как спасти человечество от тоталитаризма — этой главной опасности XX в., ввергающее людей в кровавые революции и истребительные войны.

   Вывод

   Философия жизни к 30-м годам нашего столетия постепен­но стала сходить на нет, уступая свое место экзистенциализму, в котором более органично, нежели в философской жизни, опи­сываются многообразные стороны бытия человека в мире. Фи­лософия жизни, считают экзистенциалисты, перегружена психологизмами.
   Экзистенция в позднелатинском языке буквально означает существование. Само это существование понимается в экзистен­циализме как непосредственное единство субъекта и объекта, на­правленность субъекта вовне, открытость перед иным и движе­ние к этому иному. В религиозном варианте экзистенциализма у Ясперса этим иным является Бог, к нему движется лич­ность в своей свободе.
   Перед человеком — бездна последствий, он вынужден сделать свой выбор. Осуществляя его, человек творит свободу. Он ответствен за свой выбор прежде всего перед самим собой, и совсем нелегко постоянно нести бремя этой ответственности, сознавая, что, «самосозидая» себя, ты тем же самым актом тво­ришь других, мир в целом. В своем подлинном существовании человек «заброшен» в мир, он постоянно находится перед лицом будущего, в том числе смерти, в ситуации ответственности за свои действия. Экзистенция выступает как страх, экзистенциональная тревога, ожидание.
   Экзистенциализм — это онтология, учение о бытии, о суще­ствовании. Для экзистенциалиста человек существует в мире, во­прос о самостоятельном существовании природы для него мало­интересен. Природа дана человеку изначально. Исходная реальность целостна, она не делима на субъект и объект. И пос­кольку наука делит мир на объект и субъект, она не способна вы­разить существование, которое постигается в особом акте экзистенции. Экзистенция — это не просто переживание, а переживание бытия-в-мире.
   Уже отмечалось, что в экзистенции человек свободен. Быть свободным — это значит быть самим собой, не ориенироваться на «посторонних».
   Один из главных представителей экзистенциализма Ясперс видел инстанцию бытия человека пре­жде всего в его сознании. Он превыше всего ставил субъективность человека.
   Экзистенциализм сумел обратиться к таким интимным сто­ронам человеческого бытия, которые отчасти невыразимы на язы­ке науки. Важное значение имели предупреждения экзистенциа­лизма против безоглядной веры в науку и технику, против недобросовестности приспосабливающегося к реалиям сознания (т.е. против конформизма). Экзистенциализм по-новому и весь­ма продуктивно поставил и разрешил проблему свободы челове­ка, выбора жизненных путей. Экзистенциалисты разработали но­вый способ философствования, который усвоен новейшей философией.

   Литература

   1. Аверинцев С.С. Ясперс. // Философская энциклопедия. Т. 5. М., 1990.
   2. Гайденко П.П. Экзистенциализм и проблемы культуры. М., 1963.
   3. Миронова Я. Ясперс. // Современная западная философия. М., 1991.
   4. Ясперс К. Сочинения. М., 1971.
   5. Ясперс К. Смысл истории. М., 1963.
   [1] Ясперс К. Философия. Т. 1. М., 1972. С. 17.

7. Каждую способность надлежит проверять по ее собственному критерию. Знание в этом смысле испытывается на научность, нравственность – на безусловную обязательность, вера – на способность обнадеживать нравственность. Иначе говоря, можно сформулировать следующие вопросы: подлинно ли я знаю, подлинно ли обязан, подлинно ли верю?
   Основой веры служит духовный опыт человека. Святыня не приобретается, не берется напрокат. Ее можно только выстрадать. Иначе говоря, то или иное прозрение подтверждается глубокими переживаниями, жизненной практикой человека. Можно ли представить себе, скажем, Жанну д’Арк отрекающейся от идеалов спасения Франции? Допустимо ли говорить о декабристах, что им была не дорога судьба России? Способен ли великий ученый отвергать ценность знания? Обретенная святыня редко покидает человека. Она остается с ним в пустыне, в снежной бурс, в тюремной одиночке, на смертном одре… Отнять у человека веру – все равно что погубить его самого. Неотторжимо то, что является сердцем человека.
   “Вера отличается от знания”, – пишет известный немецкий философ К. Ясперс. Однако в чем и как? На этот счет в философии сложилось три разных представления. Одни ученые признают верховенство знания и отрицают веру. Другие настаивают на преимуществе веры и отвергают достоинство знания. Третьи исходят из равноправия знания и веры.
   Первое представление господствовало в течение многих веков. Зачарованные огромными успехами науки, люди считали, что нет ничего выше знания, а веру нередко называли слепой, подчеркивая тем самым, что она не может соперничать с точным знанием. Однако окончательно заменить веру знанием невозможно. Это два разных достояния человека, каждое из которых ему одинаково дорого. Постепенно выяснилось, что даже самые рьяные приверженцы знания, готовые отказаться от всего, что не соотносится с разумом, тем не менее не в состоянии изжить в себе веру. Какими бы познаниями человек ни обладал, он всегда оставляет в себе место для веры, ибо не все можно обосновать научно.
   Да и саму веру невозможно доказать теоретически. Такая постановка вопроса – можно ли научно обосновать веру? – вообще обнаруживает непонимание ее. Предположим, кто-то верит в наступление светлого будущего или Царства Небесного. Можно ли доказать правомерность такой веры? Разумеется, нет, потому что вера (повторим еще раз) – это определенное состояние души. Конечно, в обоснование своей веры можно приводить определенные аргументы. Можно, допустим, сказать, что о приходе лучезарного грядущего мы прочитали в серьезном трактате или что истоком нашей веры служит наш собственный оптимизм. Но тем не менее доказывание истинности веры психологически нелепо.
   Русский философ Н. А. Бердяев справедливо считал, что требование “научной” веры, замена веры знанием – это отказ от свободы, от вольного подвига. Вера действительно нередко сопряжена с подвижничеством. Требование заменять веру знанием не возвышает человека, а унижает его. Никакая наука, никакая философия не может дать веру или заменить ее собою. Они способны лишь подвести к ней. Однако и вера не может устранить знание. Нельзя с помощью веры решать вопросы химии и физики, политической экономии и истории, невозможно текстами Священного Писания опровергать выводы науки. Если вера – это свободный подвиг, то научное знание – тяжелый долг труда, возложенный на человека.
   Между знанием и верой как феноменами обнаруживается существенное различие. Психологически противоположность того и другого бросается в глаза даже человеку, не склонному к философскому анализу. Знание принудительно, вера свободна. Всякий акт знания заключает в себе обязательность. Невозможно отменить тот очевидный факт, что дважды два – четыре. То, что мне доказано, для меня уже неотвратимо. Другое дело – вера. Она не дает гарантий. Можно верить в Бога, в счастливый жребий, в любовь с первого взгляда. Точных доказательств в пользу этих верований нет. В дерзновении веры человек как бы бросается в пропасть. Он преодолевает любые предустановления.
   Человек верит в Бога не потому, что бытие Бога доказано. Для верующего все его существо одухотворено мыслью о Верховном существе. Получается, что вхождение в веру нередко сопряжено с отказом от доводов разума. Скажем, умирает ребенок. Врачи считают, что положение безнадежно. Но мать не может смириться с приговором. Она не допускает такого предположения. Она верит, что дитя выживет. Здесь все поставлено на карту… Однако что было бы со всеми нами, если бы мы не обладал и способностью верить…
   Сошлемся на К. Ясперса, который, как и Н. А. Бердяев, проводил различие между верой и знанием. По его мнению, когда Дж. Бруно отстаивал собственные взгляды, он исходил из веры. Что касается Г. Галилея, то о нем предпочтительнее сказать, что его убеждения основывались на знании. Оба они были в одинаковом положении. Суд инквизиции под угрозой смерти требовал от них отречения от провозглашенных ими взглядов. Дж. Бруно был готов отказаться от нескольких не имевших для него решающего значения положений своего учения. Остальное он рассматривал как нечто священное лично для него. Он умер смертью мученика. Г. Галилей отрекся от утверждения, что Земля вращается вокруг Солнца, и возникла меткая острота, будто он впоследствии сказал: “И все-таки она вертится!” В чем различие поступков двух ученых людей? Г. Галилей отказался от своих высказываний, потому что в душе он знал: это истина. Она общезначима, потому что Земля действительно вращается вокруг Солнца независимо от того, что я думаю по этому вопросу. Знание есть истина, существующая без меня.
   Случай с Дж. Бруно – иной. У него не было окончательных доказательств. Однако была вера. Стоило ею поступиться – и все погибло. Невозможно было, даже из соображений чисто практических, отступить от этой веры. Для того чтобы оправдать веру, мученик должен взойти на костер. В истории философии были и другие подвижники веры. Скажем, Сократ или Боэций. Философскую веру они подтвердили ценой мучений и даже жизни.
   Известно множество попыток дать определение понятию “вера”. Некоторые из них содержат зерно истины, но ни одно из них не является вполне нейтральным. Каждое опирается на определенную концепцию, предполагает определенную точку зрения. Вера – это глубочайшая заинтересованность и столь же глубочайшая приверженность, она есть последняя, окончательная и главная ставка человека, причем ставка человека в мире неясностей.

8. Содержание:
   1. Введение.
   2. Вера.
   3. Становление проблемы знания.
   4. Знание.
   5. Соотношение веры и знания.
   6. Различие между знанием и верой.
   7. Связь между знанием и верой.
   8. Заключение.
   9. Список используемой литературы.
   1. Введение.
   Для меня эта тема особенно важна. Без веры, по моему мнению, жизнь утрачивает не только смысл, но и цель. И этокасается, как отдельного человека, так и всего общества в целом, поскольку, даже для элементарного общения с окружающими необходимо, прежде всего, поверить в их существование.
   Знание и вера – слова, употребляемые нами довольно часто – понятия, отражающие основу взаимоотношений мира и человека, не устаревающие и не меняющие свой смысл и свою ценность в зависимости от настроений общества. Эти понятиямногогранны и могут быть рассмотрены с разных позиций, но не как самостоятельно существующие вещи, живущие своей собственной жизнью. Их изначальный смысл говорит не о знаниях вообще и не об абстрактной единой вере, а о взглядах конкретного человека, группы людей или даже всего человечества. Каждый из нас что-то знает и одновременно во что-то верит. Один и тот же факт для одного человека может выступать как элементзнания, а для другого, как часть веры.
   2. Вера.
   Для начала приведу определение веры, данное в Новом Завете: «Вера же есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом».
   Каждый человек имеет веру от рождения. И испокон веков старается понять, что ему с ней делать, как применить и на что употребить. Это подтверждается историей развития человечества, огромным количеством философских ирелигиозных учений, каждое из которых предлагает свое понимание этого феномена человека. Жизнь человека без веры, как основы личности – невозможна, а без веры, как смысла жизни – пуста. И каждому хочется иметь понимание. Каждому свое.
   Выражение «человек во что-то верит» означает только то, что он принял в свое мировоззрение какую-то информацию, которую признал истинной без собственных доказательств, не получаяподтверждения ее достоверности из своего повседневного опыта. То есть вера – это информация, истинность которой принята нами на слово.
   По Канту, существуют три вида веры. Прагматическая вера человека в свою правоту в том или ином единичном случае; цена такой вере – “один дукат”. Вера в общие положения – доктринальная. Например, вера в то, что на всех планетах Солнечной системы нет жизни. Эта вера содержит всебе все же что-то нетвердое. Она может быть доступна опровержению. Наконец, есть моральная вера, где вопрос об истинности суждений не встает вовсе. «Эту веру ничто не может поколебать, так как были бы ниспровергнуты сами мои нравственные принципы, от которых я не могу отказаться, не став в собственных глазах достойным презрения». Верить в Бога, по Канту, означает не размышлять о его бытии, а простобыть добрым.
   3. Становление проблемы знания.
   Вопрос о знании, его формах, видах и границах был центральным на протяжении всей историко – философской традиции. Становление проблемы знания традиционно относят ко времени древнегреческой философии. Платон позиционировал знание как одну из важнейших способностей человека и выделял два его вида – истинное знание и промежуточное знание между наукой инезнанием – мнение. Далее проблематика знания получила свое развитие в трудах Аристотеля, который впервые систематизировал приемы рассуждения, сделал их предметом философского анализа. Он выделял знание «предварительное», которое необходимо для изучения, а также общее и частное знание, указывая на различие между знанием и мнением.
   Ряд аспектов проблемы знания, исследованных древнегреческимифилософами, являлись актуальными и в Новое время. Р. Декарт осуществлял поиск универсального метода для получения истинного знания. Существенный вклад в разработку интересующей нас проблемы внес И. Кант, который обнаружил, что существуют два способа образования знания, а соответственно и два его вида – опытное и внеопытное. Таким образом, в гносеологии была…

9. Содержание
   Введение
   1. Наука, вера и суеверия
   Заключение
   Список используемой литературы
   Введение
   Одно из направлений философии – гносеология, т.е. философское учение о возможностях и путях познания бытия человеком. Познание неразрывно связано с сознанием. Вне сознания человека познания нет, с помощью него человек познает мир. Человек в отличие от животных, нуждается в огромном количестве знаний, необходимых ему для преобразования природы и сознания цивилизации. Поэтому и сознание, и познание внутренне присущи человеку.
   Познание изучает различные науки, но гносеология возникла в философии на самом раннем этапе ее развития. Предметом ее изучения являются:
   1. Природа человеческого познания, формы и представления о вещах к постижению их сущности;
   2. Что такое истина, пути ее достижения и ее критерии;
   3. Практический жизненный смысл достоверного знания о мире, человеке и обществе.
   Таким образом, познание – это духовная деятельность человека по производству и переработке знаний в целях активного целенаправленного воздействия на окружающий мир и самого себя.
   1. Наука, вера и суеверия
   Наука – это деятельность человека по выработке, систематизации и проверке знаний. Разумеется, человек занимается научной деятельностью не случайно. Такова уж его жизнь, что он постоянно вынужден иметь дело с проблемами и сложными задачами. Для того чтобы с ними справиться, человеку необходимы исчерпывающие знания, выработка которых и является ближайшей целью всякой научной деятельности. Полученные знания позволяют объяснить и понять изучаемые процессы, осуществить предсказания на будущее и соответствующие практические действия.
   Наука зародилась в древности, гении Аристотеля, Архимеда, Евклида тому свидетельство. Но длительное время научное знание пребывало в эмбриональном состоянии. Становление развитой науки требовало постоянной опоры на факты, широкой распространенности, последовательной рационализации, доминирования соответствующего менталитета. Всего этого не было в должном объеме ни в эпоху античности, ни в эпоху средневековья. Ситуация кардинальным образом изменилась к XVI-XVII вв. Именно в Новое время формы мышления и в целом менталитета человека, бывшие ранее исключением, стали достоянием большинства образованных людей. В Новое время наука стала важнейшим фактором жизни. Без науки, без ньютоновской механики в особенности, становление индустриального общества вряд ли могло состояться.
   Естественно, многие науки появились уже позже XVII в., таковы, например, социология, генетика, кибернетика. В наши дни наука имеет весьма разветвленную дисциплинарную структуру, в которую входят философские, логико-математические, естественнонаучные и гуманитарные науки (дисциплины). Современная наука стала важнейшим фактором формирования духовного мира человека, культуры и практики общества.
   Особо следует подчеркнуть весьма своеобразное соотношение науки и обыденного познания. Так как наука отпочковалась от обыденного познания и вместе с тем вроде бы превзошла его «по всем статьям», казалось, что наука вполне может обойтись без своей повседневной колыбели. Это представление нуждается в корректировке. Наука при всех ее достижениях не имеет единовластного мандата на познание. Она находится во взаимодополняющих связях с повседневным познанием, ориентирующимся на здравый смысл. Науку можно уподобить верхним этажам знания. Но верхних этажей нет без нижних. Наука постоянно находит в повседневном познании материал для дальнейшей обработки, без которого она не может обойтись. Достаточно указать в этой связи хотя бы на естественный язык. Наука вырабатывает языки, которые необходимы для решения специфических научных задач, но без языка повседневности она не может обойтись в принципе. Наука имеет своей противоположностью неверное, неправильное знание, но не то знание, которое, будучи правильным, добывается за пределами науки, в повседневной жизни, практической деятельности, искусстве. Сциентизм настаивает на том, что наука есть наивысшая и достаточная для ориентации человека в мире ценность. Эта мировоззренческая позиция не учитывает сложную системную организацию общественной жизни, в которой наука занимает достойное место, но не имеет оснований притязать на большее.
   Научное знание отличается от других видов знаний большей точностью. Это верно, но далеко не исчерпывающе. Научное познание оперирует абстрактными понятиями.
   Наука – это система теоретических знаний. Наиболее совершенной формой научного знания является теория. Теории, относящиеся к определенной области исследования, объединяются в научную теорию. Научные теории создаются для того, чтобы вооружить общественную практику истинными знаниями о реальном мире.
   Научное предвидение – это форма знания о том, что произойдет в будущем, что будет в науке в будущем. Познание действительности осуществляется в определенных формах. Понятие «формы познания» многогранно. Оно охватывает следующие моменты:
   1. Ступени отражения человеком действительности – чувственная и рациональная;
   2. Виды знания – эмпирическое и теоретическое, донаучное (житейское) и научное;
   3. Способы строения знания – научная, абстрактная теория, научная система.
   К формам познания можно отнести также предположение, научную идею, научное предвидение и интуицию. Понятие «форма познания» и «метод познания» близки по содержанию.
   Теория – это достоверная, наукой практически обоснованная система основных положений какой-либо отрасли науки, обобщающая опыт, практику и отражающая закономерности объективного мира.
   Научная теория, обобщая опытные данные, выходит за пределы наблюдений прошлого опыта, предсказывая в известной степени новые явления.
   Гипотеза – это обоснованное и формальное не противоречащее установленным данным предположение о непосредственно не наблюдаемых формах связи явлений или причинах, вызывающих эти явления.
   Познание объективной действительности – практически опосредованный и исторически развивающийся противоречивый процесс. Этим обуславливается важность вопроса о правильном подходе к изучаемому объекту, истинном методе его исследования. Ф. Бэкон справедливо сравнивал такой метод со светильником, освещающим путнику дорогу в темноте.
   Метод – это форма практического и теоретического отношения человека к действительности, имеющая своим назначением получение нового результата.
   Истинно научный метод по существу своему является рациональным, направленным на раскрытие существенных сторон, законов функционирования и развития явлений действительности – на получение объективно истинного знания о них.
   Элементарной формой опыта, которой наука пользовалась для собирания фактического материала, является наблюдение.
   Наблюдение – это метод, посредством которого осуществляется планомерное и систематическое восприятие явлений исследуемой области действительности.
   Для научного наблюдения необходима сумма определенных знаний о наблюдаемом объекте.
   Эксперимент – метод, основанный на активном вмешательстве исследователя в ход процессов для целесообразного изменения его путем создания соответствующих условий. Преимущество эксперимента в том, что его можно многократно воспроизводить, пока не будет достигнута цель исследования.
   Экспериментальное исследование требует соответствующей приборной техники, которая постоянно совершенствуется и усложняется. Мощные ускорители заряженных частиц, космические летательные аппараты, тонкие технологические установки и чувствительные приборы.
   Дедукция, в противоположность индукции, представляет собой метод выведения частных следствий из общего положения. Значение метода дедукции в научном познании огромно, ибо дает возможность вывода о таких признаках и отношениях вещей, которые чувственно не могут быть наблюдаемы. Нельзя, например, непосредственно измерить температуру солнца, вес небесных тел, расстояние между ними. Однако эти сведения наука получает опосредованно, при помощи дедуктивных умозаключений.
   Анализ – метод иследования предмета путем расчленения его на составные элементы (части, свойства).
   Синтез – соединение отдельных элементов в единое целое. Эти методы противоположны, но вместе с тем соединены между собой. Аналитический метод выступает средством абстрагирования, то есть мысленного выделения какой-либо одной, существенной, необходимой стороны исследуемого предмета. Современные системы научных знаний немыслимы без абстракций.
   Таким образом, процесс познания предмета складывается из двух взаимосвязанных этапов. Первый – переход от чувственно-конкретного к абстрактному, в результате чего образуются отдельные абстракции. Второй – переход от абстрактного к конкретному в мысли, или иначе – восхождение от абстрактного к конкретному. При помощи этого способа человек теоретически усваивает себе конкретное, воспроизводит его духовно как конкретное. Процесс научного познания всегда связан с переходом от простых понятий к понятиям все более сложным – конкретным. Поэтому закрепление понятий все более полно воспроизводящих изучаемые явления, называют методом восхождения от абстрактного к конкретному. Например, в физике, сначала возникают понятия «электрон» и «протон». Затем появляются понятия других частиц и различных физических полей. Восхождение от абстрактного к конкретному – метод, регулирующий логическое построение научной теории.
   Исторический метод призван воспроизводить действительную историю объекта со всеми ее задачами и случайными отклонениями.
   Логический метод – является тем же историческим методом, только освобожденным от исторической формы. С чего начинается история, с того же должен начинаться и ход мыслей и его дальнейшее движение будет представлять собой не что иное, как отражение исторического процесса.
   Исторический метод, учитывающий требования логического способа исследования и опирающийся на него принято называть конкретно-историческим методом.
   Моделирование – метод исследования объектов науки посредством моделей. Модель представляет собой условный образ какого-либо объекта, служащий для выражения отношения между человеческими знаниями об этом объекте с самим этим объектом.
   Наиболее простые и известные модели – географическая либо топографическая карты, глобус, структурные формулы в химии и т. д. В настоящее время в связи с развитием математической логики создаются машины, которые моделируют некоторые стороны деятельности человеческого мозга.
   Модели делятся на материальные (физические) и идеальные (логические). Материальными называются модели, созданные из металла, дерева, жидкостей, физических полей и т. д.
   В отличие от материальных, идеальные модели не связаны с вещественным воплощением свойств оригинала. Они представляют собой воображаемые, мыслительные конструкции. Идеальные модели, в свою очередь, бывают двух видов: наглядно-образные и знаковые (символические). Примером первых может служить модель атома, впервые предложенная Резерфордом и развитая далее его учеником Нильсом Бором.
   Разновидностью знаковой модели являются математические модели (алгебраические формулы, графическое изображение функциональной зависимости и др.).
   В науке все большее значение приобретает метод формализации. Трудно представить себе многие отрасли современной науки без символов и формул, которые в своей совокупности образуют ее формальный аппарат. Формализация берет свое начало в логике. Ее основатель Аристотель исходил из того, что разные по своему конкретному содержанию мысли могут быть выражены в одной и той же логической форме. Метод формализации находит свое применение в математике (в буквенной алгебре). Метод формализации помогает совершенствовать научные теории. Формализованная логическая модель переносится на язык машинного программирования. Полученная программа вводится в ЭВМ, которая развивает дальше формальные структуры объективной теории. Это позволяет глубже проникнуть в сложные механизмы научного познания мира.
   Разновидностью метода формализации является аксиоматический метод. Это система, дедуктивно выведенная из небольшого числа общих положений (аксиом) согласно заданным правилам логического вывода.
   Научные методы и формы вырабатываются в процессе исторического развития, а глубокое усвоение форм и методов познания составляет важный элемент научного знания.
   Человек как общественно развивающееся явление наследует культурно-исторический опыт предшествующих поколений, реализует свои способности через творческое осмысление опыта прошлого. В этой деятельности проявляется творческая сила личности. Творчество в познании раскрывается через способность личности подчинять свои интересы до уровня общественно значимого интереса.
   Содержанием творческого познания является конструктивная критичность, обуславливающая свободу творчества. Познание как самостоятельный творческий процесс начинается с критического анализа явления. Там, где все воспринимается некритически, в готовом виде отсутствует дух творчества. Творчество раскрывается в условиях, когда идеи могут свободно конкурировать друг с другом, где есть альтернатива выбора, это усиливает поисковую деятельность мысли, мобилизует эмоциональную и мотивационную сферу познания, Творческая деятельность не только предполагает готовую, сформировавшуюся личность, но и, напротив, личность становится, складывается окончательно в творческой деятельности.
   Проблема взаимоотношений знания и веры имеет давнюю историю. Она активно обсуждалась в средневековой схоластической философии. Так, уже Тертуллиан открыто выступал против разума, провозглашал парадоксальный тезис: «Верую, потому что абсурдно». Августин Блаженный утверждал, что задача богословия – познать в свете разума то, что уже принято верой. Ансельм Кентерберийский заменил изречение Тертуллиана своей компромиссной формулой: «Верю и понимаю». Фома Аквинский говорил о гармонии между верой и знанием при приоритете веры.
   Ф. Бэкон, выдвинув лозунг «Знание – сила», указывал, что истину надо искать в данных опыта и наблюдений, а не в потемках схоластики и в цитатах из священных книг. Уже в начале XX в. католическая церковь выдвигала положение о том, что вера не должна быть слепым движением души и что не может быть никакого действительного расхождения веры и знания, разума, так как все знания произошли от бога. Например, папа Пий XII неоднократно выступал с заявлениями о том, что «церковь – друг науки», отмечая, однако, что церкви приходится вмешиваться в науку, чтобы предостеречь ее от ошибок против веры.
   Проблема соединения веры и знания, богословия и науки занимает важное место в одном из влиятельных направлений современной философии – неотомизме, представители которого стремились в едином синтезе объединить веру и разум. Основная задача философии усматривается в рациональном раскрытии и оправдывай и и истин теологии. При этом она должна ориентироваться на собственные критерии рациональности и направляться в конечном счете «светом веры».
   Целостность человеческого знания предстает в гносеологии неотомизма как обладающая иерархическим строением и отнюдь не противоречащая откровению веры. Так, Ж. Маритен, доказывая необходимость гармонии разума и веры, считал плодотворным главенство теологии и метафизики над конкретными областями теоретического разума, ратовал за возрождение религиозно ориентированной философии природы.
   Французский ученый, философ и теолог Тейяр де Шарден пытался создать «научную феноменологию», которая синтезировала бы данные науки и религиозного опыта для раскрытия содержания эволюции Вселенной, приведшей к появлению человека. Этот процесс подчинен, с его точки зрения, своему регулятору и своей конечной цели – «точке Омега», воплощением которой является Христос. Идею единения науки и мистики он считал панацеей от всех бед современного человечества. Важнейшее условие реализации этой идеи – технический прогресс и развитие экономики. Но решающую роль, по мнению Тейяра, должен сыграть духовный фактор – ясная и сознательная вера в наивысшую ценность эволюции.
   Оригинальные идеи о соотношении знания (истины) и веры высказывал Б. Рассел. Он понимал веру как совокупность связанных между собой состояний организма, полностью или частично имеющих отношение к чему-то внешнему. Среди различных видов веры британский философ выделял воспоминание, ожидание, веру нерефлекторную и проистекающую из сознательного вывода и др. Истина же есть свойство веры и как производное – свойство предложений, выражающих веру. Всякая вера, по мнению Рассела, «имеет изобразительную природу», соединенную с чувством одобрения или неодобрения. В случае одобрения она «истинна», если есть факт, имеющий с изображением, в которое верят, такое же сходство, какое имеет прототип с образом. В случае неодобрения она «истинна», если такого факта нет. Вера, не являющаяся истинной, называется ложной.
   Вопрос о вере, о ее соотношении с разумом (знанием) занимал большое место в русской религиозной философии, одно из важнейших понятий которой – «цельное знание». Идеал цельного познания как органического всеобъемлющего всеединства привлек многих русских мыслителей, начиная с А. С. Хомякова и Вл. Соловьева. Они считали, что цельная истина раскрывается только цельному человеку. Только собрав в единое целое все свои духовные силы – чувственный опыт, рациональное мышление, эстетический и нравственный опыт, а также – что очень важно – религиозное созерцание, человек начинает понимать истинное бытие мира и постигает сверхрациональные истины о боге.
   Русские философы исходили из того, что вера – важнейший феномен внутреннего, духовного мира человека, непосредственное принятие сознанием смысложизненных положений как высших истин, норм и ценностей. Она основывается на авторитете, на внутреннем чувстве (интуиции), на уважении к чужому опыту и традиции. Вера в объективное значение абсолютных ценностей есть религия (С. Л. Франк). Но и в атеистическом гуманистическом сознании вера как убежденность в справедливости, правоте целей и реальности их достижения является необходимым условием и могучим стимулом творчества, прогресса. Такая вера (в отличие от слепой веры, или фанатизма) не только не противостоит и не противоречит разуму, но и открывает простор для активной деятельности сознаний.
   Соотнося веру с разумом, со знанием, русские мыслители понимали последнее как целостное всеединство, которое образуется как синтез эмпирического познания (опытные науки), отвлеченного мышления (философия) и веры (теология). Оно не может носить только теоретический характер, а должно отвечать всем потребностям духа, удовлетворять высшим стремлениям человека в воле, разуме и чувстве.
   Развивая идею о всестороннем синтезе теологии, философии и науки, Вл. Соловьев обращает вцимание на то, что этот «великий синтез» не есть чья-то субъективная личная потребность, а имеет определенные объективные основания. Они обусловлены, по его мнению, как недостаточностью эмпирической науки и бесплодностью чисто отвлеченной философии, так и невозможностью возврата к теологической системе в ее прежней исключительности. Необходимость данного синтеза диктует сам реальный жизненный процесс, осмысленный человеческим разумом.
   И. А. Ильин подчеркивал, что знание и вера совсем не исключают друг друга. С одной стороны, потому что положительная наука, если она стоит на высоте, не преувеличивает ни своего объема, ни своей достоверности и совсем не пытается судить о предметах веры (к примеру – «Бог есть» или наоборот «Бога нет»). Ее граница – чувственный опыт, ее метод — объяснить все явления естественными законами и стараться доказать каждое свое суждение. Она, согласно И. А. Ильину, держится за этот опыт и за этот метод, отнюдь не утверждая, что они всеобъемлющи и неисчерпываемы, и отнюдь не отрицая того, что можно достигнуть истины в другой области при помощи другого опыта и другого метода.
   С иной стороны, как отмечает русский мыслитель, настоящая вера вырастает именно из этого другого опыта и идет своим особым путем (методом), не вторгаясь в научную область, не вытесняя и не заменяя ее. Тот, кто полагает, что вера есть нечто произвольное, несерьезное и безответственное и что веровать можно только без всяких оснований в недостоверное и выдуманное – тот, убежден Им А. Ильин, жестоко ошибается.
   Рассматривая взаимоотношения веры и знания, Н. А. Бердяев отмечал, что они не мешают друг другу, и ни одна из них не может заменить или уничтожить другую. Русский философ утверждал беспредельность знания и веры, полное отсутствие их взаимного ограничения. Научное знание, как и вера, есть проникновение в реальную действительность, но частичную, ограниченную. Наука верно учит о законах природы, но она, по мнению Бердяева, некомпетентна в решении вопроса о вере, откровении, идее и т. п.
   Отличая веру, на которой покоится знание, от религиозной веры, философ указывает, что знание предполагает веру (в обоих аспектах), оказывается формой веры. «В глубине» знание и вера одно: знание есть вера, вера есть знание – и то и другое образуют единство, но всё же эти два феномена различаются.
   Поскольку, по Бердяеву, полнота «живого опыта» дана лишь в мистическом восприятии, то без «религиозного питания», без непосредственной интуиции философия чахнет и превращается в паразита. Она должна питаться и опытом научным и опытом мистическим. Более того, он считает, что и наука и философия должны подчиниться «свету религиозной веры» не для упразднения своих истин, а для просветления этих истин в полноте знания и жизни.
   Усиление роли религии в современном обществе активизировало внимание исследователей к вопросу о соотношении науки и религии, знания и веры. Последняя имеет два значения: уверенность (доверие, убежденность) – то, что еще не проверено, не доказано в данный момент, и религиозная вера. Контроверза знания и религиозной веры может вылиться в одну из трех основных позиций:
   а) абсолютизация знания и полная элиминация веры;
   б) гипертрофирование последней в ущерб знанию;
   в) попытки совмещения обоих полюсов – в особенности, современная философия религии.
   Ее представители стремятся дать философский анализ религиозных верований, обосновать их эпистемологичес-кий статус, определить условия их рациональности и истинности, эксплицировать смысл религиозного языка, охарактеризовать природу и функции религиозного (особенно мистического) опыта, установить возможные «модели веры» и т. д.
   Вместе с тем следует иметь в виду, что «вера – это не только основное понятие религии, но и важнейший компонент внутреннего духовного мира человека, психический акт и элемент познавательной деятельности. Она обнаруживает себя в непосредственном, не требующем доказательств принятии тех или иных положений, норм, истин. Как психологический акт вера проявляется в состоянии убежденности и связана с чувством одобрения или неодобрения… Если вера отрывалась от религиозной принадлежности, то в составе познавательного процесса она обозначала убежденность в правоте научных выводов, уверенность в высказанных гипотезах, являлась могучим стимулом научного творчества».
   В размышлениях философов разных направлений и ученых конца XX в. можно встретить рассуждения о том, что научной мысли нужна вера, как правой руке левая, и неумение работать обеими не следует считать особым преимуществом. Обосновывается это тем, что в научном и в религиозном познании задействованы в принципе разные структуры человеческого существа. В науке человек действует как «чистый ум»; совесть, вера, любовь, порядочность – все это «подмога» в работе ума ученого. Но в религиозно-духовной жизни, напротив, «ум – это только рабочая сила у сердца».
   В современной, постнеклассической науке все чаще высказываются идеи о необходимости учета многообразного духовного опыта человечества – в том числе и религиозного. Предпринимаются попытки со стороны некоторых зарубежных и отечественных ученых широкого целостного мировоззренческого осмысления действительности, связав «строгие науки» (математику, теоретическую физику и др.) с философией, психологией, религиоведением и мистикой.
   Заключение
   Во всей мировой истории развития философской мысли никогда и никто не обходил один из фундаментальных разделов в системе философии, каковым является теория познания. Без рассмотрения теории познания немыслима ни одна философская система. Это, кроме всего прочего, диктуется властной силой связи философии с конкретными науками, на которые она опиралась и ныне опирается в своем развитии. Это нужно прежде всего для развития теоретических разделов любой науки, но в то же время необходимо и для прогресса самой философской культуры, а в конечном счете для удовлетворения неисчислимого множества жизненных вопросов общества. Человечество всегда стремилось к приобретению новых знаний. Процесс овладения тайнами бытия есть выражение высших устремлений творческой активности разума, составляющего великую гордость человечества. За тысячелетия своего развития оно прошло длительный и тернистый путь познания от примитивного и ограниченного ко все более глубокому и всестороннему проникновению в сущность бытия.
   Список используемой литературы:
   1. Вундт В. Введение в философию. – М: ТОО «Добросвет», 2001
   2. Канке В.А. Философия: Уч. – М: Логос, 2001
   3. Спиркин А.Г. Философия: Уч. – М: Гардарики, 2004
   4. Философы/Под ред. Тобачковой Е.В. – М: РИПОЛ КЛАССИК, 2002

10. –PAGE_BREAK–Итак, опыт и основанная на нем наука дают нам факты; разум и основанная на нем рациональная философия дают нам отвлеченные или отрицательные начала; вера и основанная на ней религия дают нам начала цельные или положительные, т. е. такие, которые выражают не то, что бывает, может быть, может являться или необходимо является, а то, что есть безусловно и должно быть. Отсюда ясно, что мы имеем три специфически различные умственные. области, из которых ни одна не покрывает другую и, следовательно, не может заменить другую. Разумеется, это нисколько не мешает тому, что эти три самостоятельные области находятся в постоянных и тесных взаимоотношениях и что то или другое отношение их не безразлично для них самих и для человеческого духа. Несомненно даже, что формальная несоизмеримость или разнородность этих трех областей не только не препятствует, но, напротив, обусловливает их конкретное единство в целости духовного организма.
    Так сердце, мозг и желудок суть органы разнородные и несоизмеримые — один не может заменить и упразднить другого, но именно вследствие этого они соединены внутреннею неразрывной связью в одном конкретном организме и одинаково необходимы для его целости. В следующей статье я постараюсь показать определенные основания для нормального единства или синтеза веры, разума и опыта, откуда само собою должен следовать синтез религии, философии и положительной науки.
    Взаимоотношение трех указанных областей определяется тем, что хотя каждая из них имеет своим предметом особую сторону существующего, но все эти три стороны одинаково принадлежат существующему, одинаково необходимы для него. Одно и то же существующее совмещает в себе эти три стороны, и, следовательно, одно и то же существующее может и должно быть предметом как веры, так равно и разума и опыта. Таким образом, религия, философия и наука, по сущности самого предмета своего, внутренне связаны между собою, хотя и никогда не могут быть смешаны или заменить одна другую. Все, что существует, может быть рассматриваемо, во-первых, в своей собственной безусловной внутренней сущности, как сущее само по себе или Ding an sich, во-вторых, в общих своих свойствах, т. е. в тех своих свойствах, которые общи ему со всем другим и которые, таким образом, составляют необходимое условие его существования для других, или его проявления; эти свойства могут быть названы всеобщими и необходимыми законами существующего. И наконец, в-третьих, существующее может рассматриваться в самом действительном своем проявлении, как оно дается эмпирически, в опыте. Первая сторона, или существующее в его абсолютности, составляет собственно предмет религии, вторая сторона, или существующее в общих законах его бытия (или необходимое условие для возможности его проявления, другими словами, в своей общей отвлеченной сущности), составляет предмет рациональной философии. Наконец, существующее в действительном эмпирическом явлении (и эмпирические законы этого явления) составляет предмет положительной науки. Отсюда очевидно, что эти три умственные области не только не могут исключать друг друга или заменять одна другую, но, напротив, все три одинаково необходимы для полноты наших отношений к существующему или для полноты нашего знания. То самое, что с одной стороны есть предмет религии, то же самое, только с другой стороны, составляет предмет философии и науки. На этом основана возможность нормального их отношения или гармонического синтеза. Отсутствие же этого нормального отношения производило одностороннее самоутверждение каждой из трех сфер и борьбу между собою, а это, в свою очередь, было причиною того, что дух человеческий, несмотря на богатство матерьяльных своих приобретений, доселе не достиг прочных и удовлетворяющих все его требования результатов, как в знании, так и в жизни.
    От чего же зависит это ненормальное отношение? Всякая цель, как духовная, так и телесная, для того чтобы достигнуть полного развития, для того чтобы представиться не в безразличном единстве или смешении, а в единстве расчлененном или различенном (дифференцированном), т. е. единстве органическом, а не механическом, требует, чтобы каждая его часть, элемент или орган стремились к возможно большему самоутверждению, становились для себя средоточием или центром всего целого. Так, напр(имер): для того, чтобы человеческое общество, народ или государство представляли не косную безразличную массу, а расчлененный богатый разнообразными индивидуальными проявлениями общественный организм, для этого необходимо, чтобы каждый член этого общественного организма, каждое лицо стремилось к возможно большему утверждению своей индивидуальной особенности, своей личности, чтобы оно достигало наибольшего развития самосознания, т. е.: чтобы оно в известном смысле ставило себя центром всего остального, относило бы все к себе, ибо в этом заключается сущность самосознания.
    Если б не было этого стремления, если бы каждое лицо было пассивное, подчиняясь общему и не развивая своего особенного, то общество состояло бы из одиноких однообразных элементов и представляло бы, таким образом, механический агрегат, а не живой организм; но, с другой стороны, очевидно, что если бы это стремление каждого лица к самоутверждению вполне осуществилось, т. е. если б каждое лицо не только для себя или в стремлении было центром всего, но и в действительности стало бы таким центром, то это необходимо уничтожило бы самостоятельность всех других и в результате получился бы такой же мертвый механизм, как и при первом предположении. В самом деле, если бы одно лицо в общественном организме стало бы действительно исключительным центром всего, превратив это все в пассивный предмет своей воли, то не только бы эти все остальные утратили свою самостоятельность, но даже и единичная личность деспота утратила бы возможность развивать свою индивидуальность, потому что такое развитие необходимо предполагает борьбу, борьба же предполагает необходимое равенство борющихся. И в действительной истории мы видим, что там, где осуществляется подобное состояние общественного целого, напр(имер) в восточных деспотиях, не только все подданные представляют косную массу рабов, но и сам деспот утрачивает действительную человеческую свободу и по личному своему достоинству, по содержанию своего сознания ничем не выше своих рабов.
    Но если такой исход не есть нормальный или желательный, то, с другой стороны, невозможно, очевидно, чтобы стремление каждого к исключительному самоутверждению одинаково осуществлялось, ибо, очевидно, такое стремление в одном уничтожает своим осуществлением стремление всех других, так как если один станет центром всех, то другие, в том же смысле, уже не могут иметь этого центрального значения. Таким образом, стремление к исключительному самоутверждению необходимо само себя уничтожает в осуществлении: если все одинаково хотят и могут безусловно господствовать, то, очевидно, никто не может быть господином, потому что ему не над кем будет властвовать. Из этого круга невозможно было бы выйти, если бы все элементы или члены целого были бы качественно одинаковы, но так как такой качественной одинаковости нет и не может быть в организме, то исход является тот, что каждый элемент утверждает себя или ставит себя центром не безусловно (каковое безусловное утверждение было бы невозможно в осуществлении), а только в условии своей качественной или специфической особенности, или, проще говоря, что каждый элемент организма утверждает себя только в своей специальности, или в своей особенной функции, а так как эти функции различны для каждого элемента и органа, то самоутверждение их не противоречит друг другу, а, напротив, необходимо для полного осуществления целого.
    Здесь каждый элемент организма утверждает безусловно не себя как отвлеченное я, а себя как я определенное, утверждает т. е. свою идею и свое дело.
    Таким образом, в развитии всякого органического целого мы имеем три логически необходимые момента. Во-первых, безусловное соединение всех элементов, которые имеют свою особенность только в возможности или в потенции. Во-вторых, развитие силы каждого элемента через стремление его к исключительному и безусловному самоутверждению. И в-третьих, наконец, действительное самоутверждение каждого элемента в пределах его идеи или функции и чрез то осуществление гармонического расчлененного организма.
    Этот закон трех моментов развития одинаково применяется и к физическому организму, и к организму общественному, и, наконец, к чисто умственным органическим соединениям, напр(имер), к организму знания,— применяется притом как в отношении к единичным мельчайшим элементам этих организмов, так и в отношении к главному их организму или системе.
    Так, согласно сказанному, организм знания в его целости представляет три главные сферы или системы, органически между собою связанные, а именно знание религиозное, знание рационально философское и знание эмпирически научное.
    Развитие всего умственного организма по отношению к этим трем сферам подчиняется указанному закону, а именно: мы сначала в первом моменте находим, что эти три сферы или. системы представляют смешанное, безразличное единство. Затем, во втором моменте,—каждая из них стремится к исключительному самоутверждению, стремится стать центром всего знания и исключает две остальные, отрицает их самостоятельность и право на существование. Но так как каждая из трех сфер стремится к этой исключительности, то происходит, разумеется, ожесточенная борьба, в которой каждая из борющихся сторон не хочет и не может уступить, так как все одинаково неправы или, что то же, одинаково правы.
    Наконец, в третьем моменте эти три умственные сферы должны прийти к сознанию своей специфической особенности, к сознанию своей идеи, своей задачи, своего дела. И так как эта идея и это дело для каждого различны, то такое сознание ведет к внутреннему примирению.
    Каждая из сфер утверждает себя в том, что ей принадлежит, не захватывает права другого, и чрез это осуществляется полное гармонически расчлененное и обособленное существо умственного организма, или организма знания.
    Доселе наш ум пережил только два первые момента своего развития, третий находится еще только в стремлении и в предчувствии, но его логическая необходимость совершенно ясна, а как кажется, приближается и действительное осуществление, ибо, с одной стороны, безусловное самоутверждение каждой из умственных сфер, по-видимому, исчерпано. Они пришли к сознанию своего бессилия, а вследствие этого, с другой стороны, является в них и стремление к примирению.
    Для того, чтоб подтвердить сказанное, нам нужно бросить взгляд на прошедшее умственной истории, на борьбу трех основных областей знания.
    Так как человечество, разделенное на племена и народы, развивалось не везде одновременно, так как культура началась и продолжалась в различных местах земного шара, так как одни народы опережали других в развитии и не всегда находились в тесной связи и постоянных сношениях между собою, то закон развития к действительной истории не может быть применен с такой простотой, как возможно было бы, если б человечество непрерывно развивало одну и ту же культуру. Тем не менее самый закон развития сохраняется везде и всегда неизменно.
    Первоначально мы видим на древнем Востоке смешение трех сфер знания в одной системе, которую можно назвать жреческой наукой или теософией. Научные, философские и теологические элементы не обособлены, не образуют своих особых сфер. Знание о явлениях, знание о их общих условиях и законах и знание о существенном вообще перемешаны между собою, и всеми этими знаниями занимаются одни и те же лица, именно жрецы. Но так как и безразличное состояние требует непременно единства, единство же невозможно без принципа единства, то и здесь является принципом единственно религиозный интерес, религиозное знание.
    Эта древняя философия есть прежде всего религиозное или богословское знание — знание о божественных вещах, и затем уже к нему примешиваются, без всякой самостоятельности, те или другие философские идеи и эмпирические наблюдения.
    Носители знания суть прежде всего жрецы и богословы; характер же философов и ученых принадлежит им только случайно, per accidens. Но на том же Востоке, именно в Индии, мы уже встречаем начало обособления натурального знания от знания религиозного, встречаем, следовательно, уже начало второго момента в умственном развитии. Должно заметить, что обособление трех умственных сфер совершается не разом, а что сначала вторая и третья вместе, в качестве натурального знания, обособляются или освобождаются от первой, как знания сверхъестественного, и вместе ведут борьбу против него — и только достигнувши известной самостоятельности распадаются на собственно философию, или рациональное знание, и положительную науку, или знание эмпирическое; причем не все культурные народы достигают этого второго обособления.
    В Индии разум, освободившись от веры, создал целый ряд блестящих философских систем, со смелым отрицанием относившихся к религиозной системе, дотоле господствовавшей. Но в последней из этих философий — философии Санхья — разум пришел к сознанию своего практического бессилия, и результатом явилась новая вера — буддизм, в котором мы находим те же отрицательные принципы по отношению к старой вере, как и в философии Санхья, но который вместе с тем усвоил себе как религию все положительное содержание прежней веры, и соединенные таким образом положительные, или существенные, и отрицательные, или отвлеченные, элементы явились более полною и совершенною религиею, чем браманизм, и потому мог успешно с ним бороться.
    Хотя из Индии буддизм и был вытеснен, но он обладал (?) всей Средней Азией, распространившись на 500 000 000 людей, и в самой Индии насильственная победа браманизма была смертью индийской культуры.
    Эти факты уже позволяют нам сделать некоторый поучительный вывод, а именно тот, что рациональное мышление, при всей своей силе и плодотворности, какую оно обнаружило в индийской философии — самой глубокомысленной и богатой философии всех времен и народов, тем не менее по существу своему, как чисто отвлеченное и отрицательное, не имеющее собственно положительного содержания, не может само по себе не только вытеснить или заменить положительную религию, но не может даже нанести ей сколько-нибудь чувствительный удар; что сделать это оно может, только когда его результаты будут усвоены некоторой новой, положительной верой, войдут в состав этой веры, которая и может вытеснить и заменить собою старую.
    Произошло ли обособление натурального знания и религиозного у других народов Востока и к каким оно привело результатам, по недостатку источников судить нельзя. Вероятно же, однако, что у этих народов жрецы и жреческое знание до конца оставалось исключительно господствующим.
    Продолжение умственной истории мы находим только у греков. Здесь мы видим то же явление, как и в Индии: свободное или натуральное знание, породив множество философских систем, осуществивших отвлеченное мышление во всех направлениях, приходит в неоплатонизме к сознанию своего бессилия, к отвлеченному  мышлению,  необходимости  положительного  религиозного содержания, и притом нового религиозного содержания, так как все пройденное философское развитие сделало старую религию несоответствующею требованию ума. И вот эта новая, требуемая как необходимость религия действительно является в виде христианства. Христианство представило, с одной стороны, такое или еще более положительное и существенно религиозное содержание, как и старая вера, будучи по преимуществу откровением и осуществлением божественных вещей; с другой стороны, оно усваивает себе идеальные результаты свободного знания греческой философии в ее последнем и высшем проявлении — неоплатонизме. Таким образом, они является, с одной стороны, более разумною религиею, нежели древняя мифология, а с другой стороны, более сильным и положительным воззрением, нежели неоплатоническая философия. И то, чего эта последняя не могла сделать, т. е. заменить старую неразумную веру новою, то христианство могло сделать и сделало.
    Из умственной истории индийского и греко-римского мира мы можем заключить, во-первых, как сказано, о бессилии какой бы то ни было философии упразднить какую бы то ни было религию или заменить ее собою, во-вторых, о необходимости для всякой новой высшей религии усвоить себе результаты предшествовавшего философского развития, чтобы тем получить умственное преимущество над старою религией, и, в-третьих, о том, что философское сознание несостоятельности старой религии и необходимости новой совпадает с действительным появлением такой новой религии.
    продолжение
    –PAGE_BREAK–

11. В марте 2015 г. волгоградский городской портал «ВсеХорошо» и культурный центр «Новый Акрополь» в Волгограде провели конкурс на лучшее эссе на тему «Зачем философия современному человеку». Семеро победителей конкурса были награждены призами. Наш журнал счел важным поделиться на своих страницах размышлениями участников конкурса о нужности философии в современном мире.
    Наталья Максимова:
    «Первая мысль, на которой я себя поймала, была та, что надо в Интернете сначала найти точное понятие термина “философия”. Такой уж он современный человек – все перепроверяет в Интернете. Увы, перечитав множество запутанных терминов, что-то определенное так и не смогла сформулировать. Почему-то представляются либо образы античных философов, либо ночные разговоры на кухне за рюмкой коньяка. Причем разговоры эти с ноткой горечи и разочарования, чаще всего, построенные на своем жизненном опыте. В общем, для меня это наука о жизни. Непростой человеческой жизни, где больше вопросов, чем ответов, и никогда не бывает единственного правильного варианта.
    Казалось бы, в современном сумасшедшем мире вообще думать некогда. Какие там жизненные вопросы, если на работу – бегом, главными ценностями являются вечная парочка, время и деньги, а из-за бешеного ежедневного ритма не отвечаем на звонки близких людей и забываем перезванивать? И бежим мы так, бежим, но в один момент происходит словно щелчок такой, после которого мы замечаем все то, что проходило мимо нас – как постарели наши родители, как мало мы видимся с друзьями, как давно мы видели радугу, как продолжают жить наши детские мечты…
    И тогда начинает происходить самое интересное. Понимание сумасбродности этой современной жизни, размышление о своих успехах и ошибках позволяет сделать неожиданное открытие – ну, нельзя сказать, что такое хорошо, а что такое плохо. Учеба на одни пятерки не обеспечивает хорошую работу, новый знакомый может стать гораздо более хорошим другом, чем человек, с которым ты общаешься с первого класса. Все шаблоны правильной жизни на самом деле не работают! И нет универсального рецепта счастливой жизни.
    И, благодаря этому пониманию, мы наконец-таки меняемся – прерываем любое совещание ради звонка мамы, и пускай это некрасиво. Любуемся рассветом – ну и что, опоздаем на пять минут. Бухгалтерша, получившая профессию, потому что ей так родители сказали, записывается на курсы кулинарии, и неважно, что у нее уже такой большой стаж и глупо, по мнению коллег, бросать денежную работу.
    Нет черного и белого. И решать, что хорошо, а что плохо, можем только мы сами».
    Маргарита Потапова, «Человек и философия»:
    «Философия, говоря простым языком – это всего-навсего способность задавать вопросы, быть любопытным. Таким образом можно заявить, что все мы становимся в какой-то степени философами еще в детстве.
    Трехлетний ребенок задает огромное количество вопросов о том, как происходит то или иное явление, отчего в жизни случаются какие-либо события. Так он учится размышлять, познает мир. Взрослые, на мой взгляд, в этом плане не слишком отличаются от детей – философия нужна им, чтобы выяснять что-то новое, развиваться, продвигаться вперед и находить новые решения.
    То, что философские вопросы в большинстве случаев не имеют ответов – не проблема. Сам ответ не важен. Важен его поиск. Именно эта способность вопрошать делает человека человеком, помогает оставаться адекватным в этом мире.
    В современном мире умение размышлять над глобальными проблемами крайне важно для каждого. Поиск нестандартных решений, умение обнаружить новое на «старом» месте, способность посмотреть на ту или иную ситуацию со стороны и прийти к какому-либо выводу – это позволяет каждому из нас шагать вперед самим, эффективно взаимодействовать с другими и развивать все общество».
    Тимур Перепелкин:
    “Я знаю, что ничего не знаю” Сократ
    «Философия по определению большинства ученых-философов является инструментом познания мира. Но так можно сказать и о других науках. Например биологии или физики. Биология изучает живые микроорганизмы, их взаимодействия внутри себя и с себе подобными. Физика же освещает вопросы естествознания и в первую очередь отвечает на вопрос: “Как это устроено?”. Эти науки также являются инструментом познания мира, но по моему скромному мнению сами они лишь составляющии философии. Ибо философия ставит перед собой цели недосягаемые для обычного, бытового мышления.
    Приведем пример. Древний человек обьяснял природные явления своей фантазией, так как не имел достаточного опыта и уровня интеллекта чтобы использовать научный подход. Но он задался вопросом! Почему бьет молния?
    Со временем, установив причинно следственные связи и проделав огромную научную работу уже не человек, но человечество смогло обьяснить, в первую очередь себе, почему бьет молния. И хотя чем больше человечество познавало, тем больше философских вопросов вновь вставало перед ним. Устройство вселенной, реальность надмировых сущностей. Все эти вопросы, относящиеся к категории философских, запускали двигатели познания. Толкая человечество вперед к неизведонному.
    В современном мире, в его многообразии информации и, к сожалению, дезинформации, философия необходима как тренажер критического мышления. Изучая эту науку, человек учится смотреть на вещи не с одной стороны, а с двух, трех и более. Давая предмету или ситуации многогранное, подробное описание. Сумев воспитать в себе подобный способ познания окружающего мира, человек, как часть общества, дает ему шанс ответить на очередной философский вопрос. Которых, как я уже говорил, еще много и будет намного больше».
    Юлия Пахомова:
    «Для кого-то течение времени оказывается крайне скоротечным, для кого-то его оказывается слишком много, но оно идет, никого не щадя.
    Но даже на этот факт можно взглянуть под другим углом, и в этом нам поможет философия.
    Говорят что время, оно остается, оно всегда есть. Это мы, человеческие создания, приходим на эту планету, чтобы прожить выделенный нам отрезок, после чего также неизбежно испаряемся. Все это философские суждения.
    Философия дает нам возможность взглянуть на вещи, которые не преподаются в школе, скрытые от общего обозрения и на те, о которых задумываются единицы. Предположим, какая еще наука изучает добро и зло?
    Ведь это крайне относительные понятия. Еще в раннем детстве нам даются определенные установки и стереотипы, которые можно изменить только посредством их глубокого переосмысления. День сменяет ночь, весна сменяет зиму, огонь и вода очень разные, они могут выступить как источником созидания, так и разрушения – ничто ни есть «плохо или хорошо», на самом деле. Все это не более чем призма нашего восприятия.
    Благодаря философии, частичка которой в современном мире, присутствует практически в каждой науке, мы можем построить своё собственное мировоззрение, отличное от других. Все это поможет нам, прожить иную жизнь, не идя следом за большинством, а выбирая свой собственный путь.
    Такие люди выбиваются из большинства и предлагают человечеству новый взгляд на мир. Из позже и называют философами, разглядев долю истины в их словах.
    Также философия предлагает из большинства вариантов обратить внимание именно на тот, который будет вам ближе к сердцу и осветит ваш жизненный путь вдохновением».
    Юрий Чернов:
    «Задать правильный вопрос – еще полдела, важно найти на него правильный ответ. Но что есть правильный ответ? Всегда есть контексты, рамки, категории, в масштабе которых нельзя понять абсолютную истинность того или иного суждения. Философия для современного человека, это скорее возможность уметь правильно расставить необходимые акценты в повседневной жизни, чем размышления о насущном. Это может показаться изначально мелким и неправильно интерпретированным к такому широкому понятию, но для личности скорее необходимо правильно мыслить в рамках определенного набора факторов, чем развивать ее во вне себя.
    Философия для современного человека это скорее плацдарм категорий, определений и понятий, которые он использует в самопознании себя и самоосознании себя. Мораль философии как науки позволяет правильно поставить вопрос, который должен в общем итоге привести ответ от общего к частному. Понять себя. Ведь в понимании себя рождается то, что мы можем назвать абсолютной истиной. Истиной которая будет применима именно к нам, как к индивидам.
    Попытками мыслить внутрь себя мы можем дать объяснения тому, что находится вокруг нас, ведь каждая мелочь, которая крутится вокруг нашего духовного мира – есть материальный мир, который мы воспринимаем через призму духовности. И не важно, атеист ты или верующий, важно, то что те категории, которые в руках человека становятся инструментами для исследования себя, в конечном итоге дают ответы на вопросы о глобальных вещах.
    Ведь всего лишь стоит задать себе вопрос “Кто есть я?”, и можно пуститься в рассуждения о предназначении себя в этом мире, перевести поток мыслей во всеобщее русло человечества, и в итоге выйти на формирование рассуждения о том, для чего мы здесь, как это делали не раз многие писатели фантасты, такие, как братья Стругацкие, например.
    Философия является для современного человека инструментом познания мира через самого себя, возможностью заглянуть через себя во вселенную и искать ответы на вопросы внешнего мира, развивая себя изнутри.
    Мы учимся быть большим чем просто “Я”. Философия нас ведет от себялюбивого “Я” к открытому для всех “Мы”».
    Екатерина Соколова:
    «Думаю, современному человеку нужны Знания. И Академические – точные науки и Гуманитарные и Философические и Древние! Нужны Знания о Сказания, Мифах разных народов – для чего? Да что бы Гордо носить Звание “Человек РАЗУМНЫЙ”. Так как, по моему мнению, сейчас, когда ОГРОМНОЕ количество информации, я бы сказала, человек в целом – достаточно ОГРАНИЧЕН! Ограничен однообразным, узкопрофильным, и порою, очень не красивым мусором. Философия позволяет понять МИРоЗДАНИЕ, Истинную суть, а размышления развивают МОЗГИ 🙂 и воображение! И это и правда интересно!!!».
    Анна Гуськова:
    «Уже около 12 ночи. Мы с Костей мчимся по первой продольной в его новой машине. Костя – модель. Участвует в конкурсах красоты для мужчин, выигрывает творческие соревнования, он молод и привлекателен. Любимое движение – проводить пальцами по идеально причесанной шевелюре. «И зачем тебе вся эта чушь?», – спрашиваю я после рассказов о клубах, девочках гоу-гоу и фотосъемках. «Один раз живем. Философия у меня такая: меньше думай – больше делай». Замолчав, взглядывает на свое отражение в зеркале.
    Застиранный, выцветший свитерок, неухоженные руки, вечно сутулая спина и усталый тяжелый взгляд. «Гуськова, напиши на доске: «Все люди смертны, а Сократ – человек». Мне стыдно, я не слушаю Светлану Аркадьевну – нашего преподавателя по философии, но и слушать ее не могу. Философские истины в ее исполнении звучат как-то плоско и скучно. «Сократ смертен», – заключаю я, оглядываясь на нее. Та медленно вырисовывает в журнале оценку.
    В баре темно, только сцена освещена очень ярко. Сегодня здесь мастер-класс от шеф-повара, а пока публику развлекают двое ведущих. Наконец появляется Алексей. «Сегодня приготовим салат из морепродуктов, фетучини с овощами и каре ягненка», – спокойно говорит он. Мне нравится его хвостик. Он темноволос, высок и выглядит взрослым на фоне заливающихся ведущих. «Знаете, как мы его зовем на кухне?», – скаля белые зубы, обращается к публике первый. «Философ! – кричит второй. – У Леши на все есть умный ответ». «А иногда заумный!..». Философ тем временем нарезает листья салата.
    В каждой жизни звучит своя философия. Ее только услышать, только поймать, не дать ускользнуть. А заглянешь в себя – откроешь такие глубины, что закачаешься, как над пропастью. Кажется, будто сегодня философия – это не модно. Фундаментализм заменили книгами успеха и тренингами уверенности. Но мудрая философия, чем бы мы ее не называли, просачивается в комнату бунтующего подростка, подсаживается в баре к уставшему работнику, вступает басами в наушниках хипстера. Философия – это плато в будничных равнинах. И кем бы ни были, когда бы ни жили, мы чувствуем рядом это вечное и необъяснимое Нечто».
    Константин Шивцов:
    «По сути необходимо дать определение философии, столь обширному понятию. Философия — это… Философия — это… Поразмыслив, оказывается это не так-то просто. Это скорее инструмент, один из способов познания окружающего нас мира и взаимодействия с ним. Философия сильно отличается от менталитета и разных групп общества. Человеку часто важны логические выкладки или, что-то на них похожее, для возможности действовать, или даже для индульгенции. Она бесспорно важна, но, как и любой инструмент проявляться двояко, и может служить способом манипуляции. Философия, неотъемлемая часть сознания. В процессе становления личности она подбирается человеком под его качества, а после начинает их развивать. Где нужно даёт свободу, местами включает тормоза, или сглаживает неровности. Не стоит её недооценивать, у человека времени мало совсем, а философия даёт вектор развития, не только индивиду, но и обществу в целом. Словом, необходимо жить, радоваться и искать своё счастье, а философия поможет нам в этом».
    Тихон Спирин:
    «Жизнь современного человека определяют шаблоны, навязанные из вне: как правильно жить, что за чем идёт, чем престижно заниматься, а к чему не стоит и притрагиваться, когда стоит создавать семью и т.д. Получается, жизнь прописана за нас, и мы лишь, не задумываясь, следуем чьему-то плану. Не задумываясь – вот главная проблема современного общества – люди перестали думать, перестали рассуждать и смотреть на свою жизнь как-то иначе, чем другие, легче же жить, когда за нас думает кто-то.
    А что же делает философия? Она заставляет думать, заставляет рассуждать и осознавать, что происходит вокруг нас. Рефлексия становится более глубокой, и свои поступки ты анализируешь уже немного иначе, понимая, что раньше ты вовсе и не думал, когда смотрел на своё взаимодействие с этим миром, социумом.
    Бешенный ритм повседневности, жизнь летит всё быстрее и быстрее: родился, садик, школа, университет, работа, карьера, семья, дети, работа, старость, внуки, смерть. Кажется, я ничего не забыл, вы поправьте, если сможете, где я ошибся в вашем идеальном бытие? Вот она – проблема современного человека: следование плану, созданного не им, а кем-то там, кем-то, кто знает лучше. Занятия философией, вот что заставляет человека остановиться в этом потоке и посмотреть, что же происходит. Он отходит от бегущей толпы в сторону и взирает на происходящее со стороны. Человек начинает думать, и это ему помогает обходить других: толпа бежит по намеченному пути, а философ дойдёт до той точки, куда они прибудут через год, за месяц, отчего? Всё от того, что он видит множество путей достижения той или иной цели и выберет кротчайший для себя, потому что не имеет право растрачивать время и жить по чужому шаблону.
    Великий русский писатель Фёдор Михайлович Достоевский сказал: “Жизнь задыхается без цели”, так и всем нам необходимо найти жизнь в чём то большем, чем просто шаблонное существование, вот зачем современному человеку нужна философия».
    Ирина Князева:
    «Для меня философия как наука начинается там, где заканчивается вера в Бога. Если человек верит в Бога – он ищет ответы на главные вопросы Бытия в религиозной литературе, к какой бы конфессии он не принадлежал. Даже если человек ещё не нашёл своей религии, но в нём есть эта вера, он никогда не будет искать для себя истины в рассуждениях людей о материях и идеях.
    Но в наши дни, когда вера в Бога стала играть очень маленькую роль в жизни людей, когда зачастую душевные искания и переживания подменяются ритуалами, философия становится актуальной как никогда. Когда в человеке засыпает вера в Творца, пропадает глубина жизни. Люди словно плавают по поверхности, но они чувствуют в уголках своих сердец, что они что-то упускают. И тогда философия может стать проводником и спасителем.
    Жаль лишь, что не каждый преподаватель философии способен донести до аудиторию весь интерес этой науки. Зачастую изучение этого предмета в рамках курсы в ВУЗе наоборот отбивает у людей всякий интерес к этому предмету. Нужно выучить кучу каких-то теорий, с именами, датами. А между тем, на мой взгляд, философия носит более чем прикладной характер. Ведь философия жизни есть у каждого человека, вопрос лишь в том, на какие идеи опирается эта философия. И если бы философию не ставили на пьедестал, и не возводили в ранг супер возвышенной науки, а объясняли её приземлённость и важность для каждого думающего человека, возможно люди смогли бы стать немного счастливее. Потому что думающий человек ищет счастье, в первую очередь, в самом себе, и легче различает что есть цель, а что может быть только средством».
    Ольга Забарина:
    «Зачем современному человеку философия? Зачем философия мне? Чтобы задавать вопросы и искать на них ответы. Чтобы оставаться человеком мыслящим.
    Вопросов без ответов у меня много. Но чаще других задаю себе один, для меня наиболее важный: для чего человеку дарована жизнь и почему лишь на некоторое время? Ведь не ради же академических успехов, достижения каких-либо благ, определенного статуса в обществе. Конечность самой жизни в итоге лишает все это смысла. Познание истины? Сомневаюсь. Познать истину и умереть с этим знанием? Нелогично. Служение Богу, воспевание его величия? Бог самодостаточен, не тщеславен и не нуждается в подтверждении своего величия. Так для чего человеку дан этот недолгий промежуток времени?
    В моей жизни был период, когда я перестала задаваться подобными вопросами. На них не оставалось времени и сил. Жизнь ограничилась самым, как казалось, необходимым: едой, сном и работой. И появилась неудовлетворенность, появилось ощущение, что я не живу, а время, отпущенное мне уходит.
    У меня нет однозначных ответов на мои вопросы, но пока они меня волнуют, пока я задаю их себе, я ищу, я пытаюсь что-то менять в своей жизни. Пока я мыслю, я живу».
    Сара Вериго (псевдоним):
    «Много мыслей в моей голове, но увы:
    Если выскажу их – не сносить головы!
    Только эта бумага достойна доверия…
    …Я познание сделал своим ремеслом…
    (Омар Хайям)
    Вопросы «Познаваем ли мир?», «Существует ли Бог?», «Что такое Человек?», которые являются наиболее распространенными и известными каждому человеку, можно назвать истинно философскими. Стоит заметить, что каждый человек хотя бы изредка задается подобными вопросами.
    Но что есть философия? Хоть и много людей называют ее наукой, но сами философы утверждают, что это мировоззрение. Она не едина – можно выделить, например, этику, эстетику, философию кино. В свое время от философии отделились другие науки – биология, физика, психология. Но ответ на вопрос «Что такое философия?» – не дан до сих пор.
    «Философия» в переводе с греческого языка означает «Любовь к мудрости». Значит, философия – это в первую очередь попытки познать себя и мир вокруг, мудро рассуждая, сопоставляя факты, опираясь на размышления наставников и предшественников, выслушивая мнение более умудренных товарищей, но многие из философов, например, Платон и Аристотель, ставят превыше всего вопросы о смысле жизни, месте человека в ней и его предназначении, о природе наших поступков и действий, о развитии общества и личности.
    Разное развитие интеллекта, технологий, иные нравы и правила. Каждое поколение задает свои вопросы, ответы которых важны для него. Поэтому и философия – это не что-то определенное, загнанное в оковы, а нечто, не имеющее ни пределов, ни рамок. Каждый век, каждое десятилетие она плавно меняется, изменения почти незаметны, невидимы нашему глазу, и только спустя время люди осознают, насколько различаются эпохи, человек и смысл его жизни.
    Все мы исключительны и неповторимы, и наши вопросы так же уникальны, как и мы сами: наши мысли, и цели, и способы их достижений. Потому и философия у каждого своя. Скажем так: каждый из нас имеет свою собственную, очень важную для себя, чтобы понять самих себя, философию жизни.
    «Назначение философии не в умозрительных догадках и построениях картины мира, а в раскрытии того, как людям следует жить, чем руководствоваться, как оказывать воздействие на других и на самого себя. Повседневная жизнь человека – это искусство. Основное познание должно быть направлено на себя, на деятельность своей души по поиску истины и смысла жизни», – философствовал века назад Сократ, а его слова до сих пор на устах. Что такое смысл жизни?
    Смысл жизни – это мечта, родившаяся еще в детстве. Смысл жизни – это цель, которая появилась еще в юности. Смысл жизни – это задача, что будет выполнена любой ценой.
    Согласившись с этим, человек продолжит список. Или, отрицая это, расскажет о своем понимании. У каждого человека смысл в жизни разный.
    Я не знаю, чем является смысл моей жизни – я еще лишь на пути познания его. Но уже сейчас я могу уверенно назвать самое дорогое для себя, выделить исходя из этого свои ориентиры. В моем понимании главным для человека являются семья, верность ей и принципам, честь, вера. Поэтому своими ориентирами я назову желание отстоять важное и поступки по совести. Для меня совесть – это чувство, которое всегда справедливо «оценивает» мои поступки. Благодаря этому, я могу прийти к наиболее верному решению – так, чтобы быть уверенной в том, что каждый получил то, что заслужил или найден компромисс.
    Что такое ориентир? Строго говоря, это – основная цель приложения усилий, предмет, по которому определяешь курс движения. Эти значения точно описывают значение этого слова во всех смыслах. Ориентир в жизни очень важен, ибо без него человек не живет, а существует; у животных ориентиры тоже имеются, но они не так разнообразны, как наши. Ориентиром жизни можно назвать и цель школьника поступить в колледж, и план восхождения по карьерной лестнице курьера. Это ведь должно быть не то, что практически невозможно выполнить, а то, к чему можно стремиться со всеми силами и усилиями – и достичь. Каков смысл в цели, если она будет удаляться раз за разом, если все усилия и всё сделанное пойдет прахом просто потому, что человеку не достаточно уже имеющегося, и он желает получить почти звезду с неба.
    Чем руководствоваться людям в жизни, создавая из нее самое настоящее искусство, как советовал Сократ? Быть может, жить следует по законам, не нарушая их – ни земных, ни небесных, и не тратить время на хаос и глупые сумасшедшие выходки, не несущие пользы. Конечно, кто-то не согласится с этим: так как жизнь у нас одна, то зачем в ней строгий распорядок, какой смысл в «жизни по расписанию», если можно получать все радости и быть счастливым? На человека в первую очередь влияет семья – именно она закладывает в него уважение к традициям и обычаям, бережливость к тому, что имеешь, любовь к миру, благодарность Богу за удачи и счастливые моменты. Нескончаемый труд поиска – именно он поможет нам познать себя и душу, желание познать смысл жизни и «деятельность своей души» даст возможность соприкоснуться с Небесами. Может, Сократ и не помышлял о возвышенном, но неужели можно понять наш мир, не чувствуя, не ощущая поддержки его Создателя, которую стараешься найти, веря в нее в самой глубине души, даже если утверждаешь обратное?
    Однажды знаменитый философ Сократ заметил, что «жизнь тела есть зло и ложь. И потому уничтожение этой жизни тела есть благо, и мы должны желать его». Это высказывание наталкивает на мысль: «Как же можно считать тело злом и ложью, самому себе желать смерти?». Я думаю, многие люди любят преувеличивать, утрировать – и великие далеко не исключение. «…Уничтожение этой жизни тела есть благо…» – что этим желал сказать Сократ? Конечно, мы никогда не узнаем, чье из наших суждений верно, пока не создадим машину времени, но никто не мешает нам рассуждать и дискутировать на эту тему. Я позволю себе попытку поделиться своими мыслями о словах людей, что посвятили всю жизнь философии.
    Тело – оно бренно и грешно, оно собирает в себя всю грязь бытия, и очищается от нее после смерти в самой земле. Земному телу не место там, за гранью жизни, потому мудрецы всех времен твердят в один голос: бессмертие не нужно человеку. Бессмертие и вечность – звучит заманчиво и соблазнительно, не так ли? Но это нарушит такое твердое и одновременно хрупкое равновесие добра и зла, жизни и смерти. Осознание вечной жизни изменит до неузнаваемости, как и одержимость найти источник ее. Само слово «человек» дает нам понять – жизнь наша длится век, и срок этот либо удлинит, либо укротит, сам Господь. Попытки увеличить срок собственными усилиями тщетны, но нескончаемы, ибо глупость людская не иссякает.
    Мы приходим в этот мир и уходим из него по своему желанию.
    От страха смерти я, поверьте мне, далек:
    Страшнее жизни что приготовил мне рок?
    Я душу получил на подержанье только
    И возвращу ее, когда наступит срок.
    (Омар Хаяйм)
    Философия многогранна, размышления о философии могут лишь прерваться, ибо у них нет конца. «Месяца месяцами сменялись до нас, мудрецы мудрецами сменялись до нас»; чтобы стать мудрецом необходимо пройти жизненный путь».

12. Содержание
    Введение
    Вера – что это такое?
    Вера, доверие, уверенность
    Откуда берется вера
    Религия и вера
    Где неприложимо само понятие веры?
    Вера как особый способ познания истинной реальности
    Вера – это жизнь человека
    Вера в себя
    Заключение
    Список использованной литературы
    Введение
    «У каждого из нас можно отнять все — имущество, семью — и хотя это крайне тяжело, но человек выдержит и останется человеком до той поры, пока у него не отнимут веру. Все можно вынести с помощью Божьей», — настоятель церкви святой великомученицы Екатерины отец Андрей Верещагин.
    Вера — это одновременно факт сознания и бессознательного (интуитивная вера). В качестве феномена сознания она выступает как идейная, мировоззренческая позиция принятия или непринятия (в этом случае говорят оневерии) определенных утверждений или поступков без предварительной фактической или логической проверки. Основанием для такого акта сознания является внутренняя субъективная уверенность, не нуждающаяся в доказательствах.
    Как феномен бессознательного веру можно охарактеризовать понятием психологической установки. В ее основе лежит личный опыт, а также потребности, желания, чувства человека. Особое место среди них занимает любовь. Как правило, человек верит в то и в того, что и кого любит. Человек верит потому, что ему хочется верить, и он не нуждается в оправданиях своей веры. Этим объясняется устойчивость этого состояния. Сложившееся верование с трудом корректируется и подвергается коренному изменению при столкновении с противоречащими фактами и контраргументами. Наиболее выпукло социально организованная вера представлена в религии, которая покоится на вере в высшее, сверхъестественное начало, или в бога.
    Веру, понимаемую не только в религиозном смысле, а широко, можно обнаружить во всех видах деятельности человека, будь это каждодневное общение, игра, спорт, творчество, религия, искусство, наука, врачебное «искусство» и т. п. При этом она выполняет различные функции, связанные с разными аспектами своей идейной и психологической природы.
    Главное значение имеет вера в себя, уверенность (или неуверенность) в своих силах, насколько человек доверяет (или не доверяет) своей интуиции. Вера в себя важна не только для физического, телесного выздоровления, но и для процессов самовоспитания в широком смысле, для самосовершенствования.
    1. Вера – что это такое?
    Вопросы «что такое вера?» и «можно ли жить без таковой?» всплывают периодически.
    Главная путаница возникает из-за смешения терминов «вера» и «доверие», а, точнее, в нечеткости «границы» между ними. Что обозначает фраза «я верю»? В зависимости от контекста — очень разное.
    Существенна разница между «верю кому-то» и «верю во что-то».
    Бытовой верой можно назвать — привычные установки, о которых мы не задумываемся. На материальном плане это мало значимо — скажем, понятно, что на каждого может упасть метеорит, но учитывать это в практической деятельности несколько странно. Просто интеллектуал понимает, что вероятность события не нулевая, а индивид со среднестандартным уровнем развития просто об этом не задумывается. Однако согласится, если ему указать на это в явном виде — да, может быть.
    Вред от «бытовой веры» — это слепое следование морали, обычаям, «так принято» и т.д. Впрочем, не забывайте, что речь идет об индивидах, которые потенциально могут развиться до разумных, а для большинства «если бога нет, то все позволено».
    Главное здесь — не путать, когда поступок (возможно, один и то же внешне) обусловлен именно следованием «так здесь принято», а когда — внутренними мотивациями, обусловленными свойствами именно Личности.
    Основываясь на вере, т.е. на убеждениях, имеющих максимально возможную значимость, невозможно скорректировать эти представления принципиально, если только не понизить их значимость, т.е. отойти от веры. А, значит, процесс познания становится невозможен.
    В этом-то и заключается вред веры.
    Дело в том, что психика всегда имеет некие особенности, которые формируются в самом начале развития (или даже являются врожденными) и потом уже не меняются.
    Вера всегда ограничивает. Вера препятствует самостоятельному мышлению.
    2. Вера, доверие, уверенность
    Разберем данные понятия — поскольку слова однокоренные, их часто путают недалекие люди. И не менее часто этим пользуются манипуляторы — «ты мне доверяешь,поэтому верьв то, что я говорю».
    Термин «вера» происходит от латинского veritas (истина), т.е. объект веры именно что претендует на истинность. Не гипотеза, даже не постулат, а именно что догма: именно так все и есть, и никак иначе. Иначе быть не может, поскольку не может быть никогда.
    Это — гносеологически. А если посмотреть с точки зрения психологии — к чему это приводит?
    Вера — это состояние психики, заключающееся в полном и безоговорочном принятии человеком неких заявлений как непреложных фактов. Это признание чего-либо истинным с решительностью, которая превышает силу внешних фактических и формально-логических доказательств. Обратите внимание на честное признание: мол, если факты против, то тем хуже для фактов, а вера — все равно истинна. Именно так психологически и работает механизм веры.
    Вера не может быть «разумной», «рациональной» и т.п., она по своей сути всегда «слепа» — вера, которая имеет надежное основание, это уже не вера, а гипотеза, уверенностьв чем-то.
    Кто знает, тот не может верить.
    Доверие— это психическое состояние, в силу которого индивид отказывается от самостоятельного исследования вопроса, который может быть исследованным. Доверие может быть как обоснованным, так и необоснованным. Доверяется тот, кто не хочет или не может решить или сделать чего-либо сам, полагаясь или на общепринятое мнение, или на авторитетное лицо.
    Обратите внимание: вера всегда относится к факту (тезису и проч.), это безличное отношение, доверие же всегда направлено на кого-то. Верят во что-либо, доверяют кому-либо.
    Есть еще одно однокоренное слово — уверенность.
    Уверенность — это осознание своей высокой вероятности (либо чужой правоты) и проистекает именно от понимания ситуации (понятно, в меру своего развития), знании своих сил, понимания уровня знаний и т.д. Этим уверенность кардинально отличается от доверия, которое берет начало именно в неуверенности, проистекает из сознания своей слабости, признания чужого авторитета как априорного.
    Вера— подход к оценке информации, основывающийся только и исключительно на авторитетности одного источника. Понятно, что зависимые источники сводятся к одному: важно именно подтверждение факта из разных источников, независимых и заинтересованных. Скажем, все труды богословов основаны на Библии, а научный закон может проверить любой желающий (при наличии соответствующих приборов и т.п., понятно). Источник является «монополистом истины», поэтому проверяемость не играет роли вообще, не говоря уж о фальсифицируемости.
    Доверие— это подход к оценке информации, основывающийся на репутацииисточника или источников. Доверяющий считает информацию верной на том основании, что другая информация от того же источника, проверенная в своё время, была верна. Как уже говорилось, это можно назвать «бытовой верой»: существует устойчивая последовательность, а остальное мало значимо. Доверие может быть достаточно обоснованным —именно это называется дружбой.
    Уверенностьвзнании. Если нет знания, то уверенность не имеет под собой оснований, и, значит, это в лучшем случае — доверие кому-то с верой ему же. Знание — это оценка информации на основании фактических и логических обоснований. Конечно, уровень развития у всех разный, и поэтому обоснования могут быть разной степени достоверности, но важен сам подход: для [научного] знания требуются доказательства.
    3. Откуда берется вера?
    Увы, она естественна. К тому моменту, когда человеку начинают внушать «верь вот в это», он уже полностью подготовлен к тому, что вера — это нормально, «каждый во что-то верит», и вообще «не верить нельзя».
    Психологически вера (не обязательно в бога и т.п., вера как таковая) — это ощущение несомненной истинности данного факта. Такое ощущение основано на механизмах понимания, необходимых для формирования опыта. Это есть реликт так называемого Периода Доверчивого Обучения, который присущ всякому развивающемуся сознанию. Все животные, включая человека, обучают детенышей на опыте, остенсивно — «смотри, как надо делать». Интеллектуальные игры человека со второй сигнальной системой приходят позже, а ребенок уже учится, когда даже еще не может говорить.
    Поскольку для осознания процесса учебы требуется именно анализ происходящего, а для этого надо уже иметь некие стратегии/методы мышления, усвоенные факты и т.п., а у младенца это еще не наработано по понятной причине. И все «записывается на подкорку», фиксируется именно подсознанием.
    Чувство доверия появляется очень рано, человек ничего не помнит о том периоде. Эриксон рассматривал чувство базисного доверия в качестве фундаментальной психологической предпосылки всей жизни — чтобы не испытывать постоянного нервного напряжения, надо доверять миру.
    Сначала весь мир для ребенка — это мама. Согласитесь, что не доверять тут никак не получится — на столь ранней стадии развития доверие безусловное, что-либо для сравнения отсутствует, да и «сравнительного механизма» еще нет. Далее же, если семья любящая, ребенок опять же не имеет причин не доверять.
    Детям младшего школьного возраста свойственно безграничное доверие к взрослым, главным образом учителям, родителям, подчинение и подражание им. Дети этого возраста полностью признают авторитет взрослого человека, почти безгранично принимают его оценки, перенося их на себя и присваивая их себе. Даже характеризуя себя как личность, младший школьник, в основном лишь повторяет то, что о нём говорят взрослые.
    Конечно, если обстановка в семье неблагополучная, то базовое доверие не выработается. Но в результате мы получим отнюдь не скептика — мышление-то еще не наработано, а в лучшем случае невротика. Именно по этой причине природа выработала гормоны, которые действуют на женщин с момента беременности и после родов так, что критическое мышление отключается и женщина безусловнолюбит своего ребенка. Понятно, что бывают сбои, бывает и слишком развитый интеллект, который гормонами так просто не обработать, но я именно про закономерность: для полноценного развития ребенка мать должна его любить с начала беременности и продолжительное время после родов.
    –PAGE_BREAK–Характерно, что бoльшая часть детей 4-6 лет имеет повышенные показатели доверия, а где-то с семи лет — существенно более низкие значения доверия. Именно в этот временной период происходит существенное изменение в стратегии развития личности ребенка.
    Начальный период доверчивого обучения необходим для передачи навыков от особей следующему поколению. Конечно, в дальнейшем индивид, видя, что полученные навыки приводят к негативным последствиям, может выработать другие стратегии поведения, но далеко не у всех есть достаточная решимость проводить это экспериментирование, не говоря уж о способностях самостоятельно формировать стратегии.
    4. Религия и вера
    Кардинал Бароний (1538-1607) афористично высказался на тему «религия и знание»: «Намерения святого духа заключаются в том, чтобы научить нас, как взойти на небеса, а не тому, как движутся небеса». Честно и откровенно: надо, прежде всего верить (религиозно), а всякая ерунда вида «как и что происходит в мире» — вторична.
    Протоиерей Василий (Зеньковский) (1881-1962), «Апологетика. Христианская Педагогика» (глава II «Вера и разум») высказывается:
    «Наука может и должна искать естественных причин того, что кажется загадочным или необъяснимым, но она не может отвергать возможности действия Бога в мире. Нет поэтому никаких оснований противоставлять знание вере: христианство признает права разума, но признает и ограниченность разума. Христианство отвергает лишь автономию разума; ограниченность разума не позволяет считать разум стоящим выше веры. Вера делает работу разума более зрячей, дополняет разум в том, чего он своими силами уяснить не может. Но вера наша говорит и о сверхразумных истинах, — тут мы должны со смирением признать границы разума.»
    По-моему, очень показательно. Вера — это главное, а разум — обслуга. Типичная религиозная точка зрения.
    Мышление, которым так гордятся рационалисты, есть мышление дискурсивное, выводное. В дискурсивном мышлении нет непосредственной данности бытия, а есть посредственность и выводимость. Все знание протекает в плохой бесконечности дискурсивного мышления. Для дискурсивного мышления все начала и концы оказываются скрытыми в темной глубине, начала и концы вне той середины, которая заполнена дискурсивным мышлением. Дискурсивное рациональное познание лишь выводит, лишь заполняет посредствующие звенья; оно не восходит к истокам. Таким образом, твердые первоосновы знания не даются дискурсивным мышлением, их нужно искать в другом месте, вне рациональной дискурсии.
    В отсутствии гарантий, в отсутствии доказательного принуждения – рискованность и опасность веры, и в этом же пленительность и подвиг веры. Человек поверивший — есть человек свободно дерзнувший, преодолевший соблазн гарантирующих доказательств. Требование от веры гарантий, даваемых знанием, представляется похожим на желание пойти ва-банк в азартной игре, предварительно подсмотрев карту. Вот это подсматривание карты, эта боязнь риска, эта неспособность к свободному дерзновению есть у всех подменяющих веру знанием, у всех согласных верить лишь с гарантией. В акте веры есть подвиг отречения, которого нет в акте знания; акт веры есть акт свободной любви, не ведающей доказательств, гарантий, принуждений. Нужно совершить переизбрание, избрать новый объект любви, т.е. отречься от старой любви к данной действительности, уже мне гарантированной, мне навязанной, сбросить с себя ветхого человека и родиться к новой жизни в новой, иной действительности. Подмена же веры знанием в данных условиях мира есть отказ от свободного выбора, есть трусость перед опасностью, перед проблематическим, предпочтение гарантированного и безопасного, т.е. жизнь под принуждением данной природной действительности.
    Знание предполагает веру, оказывается формой веры, но веры элементарной и неполной, веры в низшую действительность. Знание есть доверие к ограниченному, земному кругозору; в акте научного знания человек стоит на месте, с которого не все видно, виден лишь небольшой кусок. Вера есть тоже знание; знание через веру дается, но знание высшее и полное, видение всего, безграничности.
    5. Где неприложимо само понятие веры?
    Во всех абстрактных построениях. Скажем, глупо заявлять, что некто верит в то, что дважды два равно четырем в десятичной системе счисления. Просто введены некие аксиомы, из которых это следует, а математика — это абстракция. Есть исходные данные, есть правила их преобразования — все. Скажем, в формальной логике выражение «А и Б» истинного тогда и только тогда, когда истинны А и Б. И здесь истинность приложима лишь к А и Б как условность, не более того, а действительно ли истинно А (Б) — вопрос совсем другой.
    Также неприложимо понятие веры к непосредственному восприятию. Например, мы мыслим в категориях пространства и времени — и не можем мыслить вне этих категорий. Но это не значит, что надо веритьв существование пространства — более того, а вы попробуйте дать корректное определение этого термина (или времени; энергии — тоже неплохо).
    Кроме того, к категории веры не относятся непосредственные субъективные ощущения — «этот чай сладкий», «мне холодно» или «я люблю Таню». Даже если меня загипнотизировали, и чай на самом деле соленый и вокруг 40 градусов по Цельсию, все равно сладость/холод — непосредственныеощущения, хоть и внушенные. Сомнение тут неприменимо по определению, т.к. ощущения — дорассудочны.
    Можно смело сказать, что вера — это именно человеческий механизм, необходимый для биологического вида; но если смотреть не на homo, а на sapiens, то вера — это атавизм, мешающий развитию разума и психики.
    6. Вера как особый способ познания истинной реальности
    В Средневековье общепринятой считалась точка зрения, что познать явления окружающего мира можно двумя путями: разумом и верой. Необходимо выяснить, что же подразумевалось под верой как особой познавательной способностью.
    С точки зрения цели познания вера и разум рассматривались как равноправные: и первая и второй стремятся узнать истину, то есть то, что существует в мире (и в материальном, и в духовном) на самом деле. Вера даёт человеку тот же результат, что и рациональное познание, но только значительно быстрее, сразу, без затрат времени на доказательства и размышления. Это необходимо, потому что верующему нет времени ждать: речь идёт о спасении, а срок Суда никому не известен – может, он настанет сегодня. И в этой скорости, разумеется, её преимущество «здесь и теперь».
    Ведь мы же не стараемся рационально доказать себе, почему при нажатии второй сверху кнопки на видеомагнитофоне уменьшится контрастность изображения на экране – мы просто нажимаем на эту кнопку, когда хотим видоизменить цветовую гамму, потому что так написано в инструкции. И в этом отношении наши действия ничем не отличаются от действий того, кто понимает строение кинескопа и других хитроумных устройств. В данном случае мы достигаем одного и того же результата, двигаясь разными путями. Конечно, может возникнуть ситуация, когда моих знаний окажется недостаточно (например, при поломке прибора), но, во-первых, такая ситуация может и не возникнуть, во-вторых, меньше времени займёт вызвать специалиста, а не изучить строение всех устройств, обустраивающих мой быт.
    Наверное, возникает вопрос, а правомерно ли проведение таких параллелей к тому содержанию, которое является содержанием веры. Всё-таки божественная реальность и реальность сложной бытовой техники – вещи разные даже для атеистического сознания. И вот тут мы-то и сказали ключевые слова. Пока мы будем рассматривать взгляды средневекового автора, исходя из наших представлений эпохи Постпросвещения, мы будем понимать только самих себя, но не исследуемого автора.
    Дело в том, что для человека верующего в окружающем материальном мире нет границ между миром духовным и материальным. Во-первых, нет границ пространственных, так как духовные существа живут вокруг и могут появляться в любом месте, причём в видимой материальной форме: как знамение в небе над Москвой, осаждённой татарами, или как ангел, являющейся пастушке в Лурде. Возражение о том, что, может, на самом деле, ничего этого нет, и всё является плодом некоторых особых психологических процессов, не является опровержением, так как для сознания верующего эти явления обладают абсолютно такой же реальностью, как и наличие этого текста у нас перед глазами. В своё время на это обратил внимание ведущий философ-неотомист Этьен Жильсон, когда анализировал великолепную и единственную существенную работу по психологии религии «Многообразие религиозного опыта» Уильяма Джемса. Жильсон отмечал, что все факты описаны абсолютно правильно, но что для конкретного человека убеждённость в том, что Бог есть, и убеждённость в том, что Бог вполне может быть – абсолютно разное, потому что в результате поведение таких людей будет различным, не говоря уже о переживаниях.
    Во-вторых, для верующего нет и временных границ между миром духовным и материальным. Духовное – это не то, что происходило с пророками в древности, а потом произойдёт с космонавтами при Апокалипсисе. Духовная реальность существует всегда и окружает меня так же, как и реальность материальная. Чудо (то есть то, что необъясняемо законами материального мира) может произойти всегда, если это будет необходимо, и я могу стать его свидетелем. Или даже уже стал, как уверено огромное число верующих, излечивающихся, например, после паломничества к мощам святого Пантелеимона или чудотворной иконе в Ченстохове. И это ещё раз укрепляет их в мысли, что написанное в книгах или передаваемое преданием является истинным. Прежний опыт ли влияет на восприятие настоящего или же настоящее преобразует видение прошлого, в данном случае для понимания принципа единства мира несущественно, так как конкретный результат всё равно приводит к признанию общности прошлого и настоящего, а, значит, и уверенности в прогнозировании будущего – не конкретных фактов будущей жизни, а общего представления о предсказуемости основных линий будущей жизни.
    И, в-третьих, для верующего нет даже просто жизненных границ между материальным и духовным, ибо, с одной стороны, всё освящено, так как является творением, а с другой, всё материально в этом мире, так как опять-таки является творением. При этом материальное и духовное взаимопроникают друг в друга, и их взаимопревращение является одним из основных убеждений верующих христиан, так как все они ожидают «воскресения тела».
    И поэтому для верующего мир абсолютно един, и с помощью своих органов чувств, разума, переживаний он познаёт любую реальность: функционирование радиоприёмника, появление плода на дереве, строение атома и бытие ангелов.
    Вера – это познание истины сразу и целостно, в отличие от разума, который познаёт мир постепенно, длительно и согласно некоторой системе правил. Поэтому с помощью и веры и разума человек может познавать одну и ту же (любую) реальность, и результат (если, конечно, его удастся добиться, потому что если мы можем познавать, то никто не даёт гарантии, что обязательно познаем) будет одинаков – истина при продуктивном исходе, ложь – при ошибке.
    7. Вера – это жизнь человека
    125 лет назад Екатерининская церковь была освящена и стала принимать первых прихожан. История этого храма — совокупность различных данных, сохранившихся до наших дней. Как рассказывает отец Андрей, разные источники предоставляют разную информацию, поэтому с уверенностью сказать, что какой-то из фактов является истинным, сложно.
    О чем можно говорить с уверенностью, это о замечательной русской традиции, существовавшей двумя веками ранее,— по-Божьему относиться к людям и возводить в их честь памятные знаки, таким образом, заботясь об их душе. Так и церковь святой великомученицы Екатерины, или, как ее уже 125 лет зовут петрозаводчане, Екатерининка, — это память: храм возведен в основном благодаря купцу Софушкину в честь покинувшей его дочери.
    «Знаете, тогда не было такого редкого беспамятства, как сейчас, когда люди считают, что вот сегодня заработаю все деньги, а завтра будь что будет, — касается ли это себя самого, родителей или детей. Какое-то бы сказал, первобытное отношение. А тогда все-таки это было действительно по-Божьему», — говорит настоятель Екатерининки.
    Екатерининская церковь на своем веку пережила много печалей, людского непонимания и бездушия. Это один из двух храмов Петрозаводска, которому удалось остаться после разрушительных событий начала XX века и Великой Отечественной войны. Ведь тогда, помимо кафедрального собора, который являлся центром духовной и социальной жизни Петрозаводска, были разрушены 300 малых памятников — городских часовен, но Екатерининка уцелела.
    продолжение
    –PAGE_BREAK–«Самое тяжелое, что это делали люди. И отговорки, что кто-то направлял или заставлял так поступать, неуместны. Ведь мы либо грешим, либо творим добрые дела, но сами. Поэтому и судит нас Господь по нашим делам, а тех, кто нас научает или подуськивает, Господь тоже будет судить. Наше же право и наша воля пойти на поводу или быть благоразумными».
    Нынешний настоятель Екатерининской церкви убежден, что храм остался целым и по сей день оказывает нуждающимся духовную помощь, поддерживает людей на сложном пути исключительно милостью Божьей. Ведь пережила церковь не только человеческое бездушие, но и жесточайший контроль советского государства, когда несколько служителей храма были казнены в период репрессий 1937-1939 годов, а позднее у входа в храм дежурили государственные чиновники и внимательно следили, а не решил ли помолиться Господу кто-нибудь, носящий в кармане пиджака партийный билет.
    Сейчас в Екатерининке служат по большей части молодые священники. Это несколько противоречит представлениям большинства обывателей, привыкших считать, что батюшка должен быть в летах. Но отец Андрей утверждает, что в нынешнее время это совершенно нормальное явление — сейчас повсеместно по всей России 70% священников молодые. И здесь тоже играет роль история нашей страны — постреволюционное время было кошмарным для российского Православия. Только сейчас все начинает меняться.
    «Нас ведь не удивляет, что люди, когда рождаются, совсем маленькие. Почему же священник обязательно должен быть стареньким? Он тоже должен пройти какой-то период обучения, и чем раньше батюшка это начнет делать, тем лучше. Как раз когда он станет стареньким и с большой бородой, он будет очень мудрым батюшкой. А если в зрелом возрасте только начинать свое служение, то это ни в коей мере не означает, что батюшка такой богоносный сразу — борода не признак благодати».
    Впрочем, помолодели не только священники. Если прийти на причастие, то можно увидеть сначала череду младенцев, затем — детей чуть постарше, потом еще чуть старше, далее юношей и девушек и только в окончании этой длинной вереницы идут взрослые.
    «Прихожан стало больше со времен перестройки, потому что церковь все-таки стала посвободнее для людей — не стоял у дверей уполномоченный. Раньше во время Пасхи и Рождества всегда было очень много зевак, которые приходили с магнитофонами на плечах и через 15-20 минут растворялись. К концу службы галерка в храме была пустой. Сейчас же люди приходят на Пасху в храм и стоят до конца службы, то есть идут уже не ради любопытства».
    Человек общается с Богом через таинства — где нет таинств, там нет церкви. Поэтому, по мнению настоятеля Екатерининской церкви, молитвенный дом, где говорят, что мы веруем в Бога и читаем Евангелие, — это еще не церковь. Это дом, где люди собираются побеседовать, может быть, на основании общих интересов. Точно так же можно вместе изучать, например, Большую советскую энциклопедию. А там, где есть таинства, через которые человек общается с Богом, там и есть церковь.
    «Православие — это образ жизни; идти за Христом, жить по-евангельски, то есть так, как Богом заповедано. Это непросто, и. на этом пути часто падают. Именно из-за этого нужно идти через храм, потому что в храме мы имеем возможность покаяния, имеем возможность встать и начать новую жизнь, когда совсем уже упали. Миллион раз не прав человек, который говорит, что я в душе верую и мне этого достаточно. Потому мы и говорим: Милости Божьей, радости Богообщения. Милости просим».
    8. Вера в себя
    Что такое «Вера», уверенность в себе? Вера в варианте сознания и подсознания? Вера в варианте религии?
    Трижды знать… Трижды открыть веру в себяи запечатлеть эту «скорость» развития в своем уме, опережая Время «сна» на несколько столетий. Это принцип Бессмертия. Это принцип развития ума…
    Вера— это Нематериальное Начало жизни, где присутствует только «плюс» как открытый «звук» настоящего «Времени»…
    В руках сознания вера — это только мысль, и в ней преобладают звуки импульсов Будущего…
    Вера в варианте подсознания — это чистое поле Абсолют; это идеальный вариант для жизни Нематериального…
    Человек может чувствовать от 10 до 100 вариантов веры одновременно, но при этом присутствует чистое Безмолвие подсознания: это указывает на Цель, в которой есть смысл жизни «Времени»…
    Вера абсолютно связывает человека во всех состояниях времени, и на 100% он неосознанно чувствует чистую Веру в самого себя, так как это Главный Единый «свет» всего настоящего…
    Вера — это «жизнь», в которой присутствует Время «Выдоха» и «Вдоха». Каждый человек имеет веру в себя: это значительная скорость переключения поля внимания на «Время»…
    Вера имеет более 1.000 значений, но главным остается ее «Выдох» и «Вдох» в самом человеке, и на 50 % она реализуется в жизни «Времени», получая от этого прогрессию совершенства «звука», где есть свой календарный счет как практика, где звучит «Слово»…
    Вера в настоящем — это сила тока «сна»; вера в будущем — это энергия мысли; вера в прошлом — это энергия знаний…
    О чем говорит вера в варианте религии?— О выборе «Времени»… Как это понять? — Человек сам выбирает то «Время», которое показывает на мысль в будущем проявлении «света», но это касается только его подсознания, так как в этом смысле действует закон Космоса, по которому идет человек. Это используется для того, чтобы знать «Время» извне и видеть всю структуру Будущего, не приземляя жизнь…
    Сколько б раз мы не напоминали себе о Бессмертии, есть вариант уйти от него, если нет веры в себя… А если она есть, то она открывает все границы жизни, отпуская человека в Свободу своей мысли…
    Вера в себя — это использование всех возможностей жизни.
    Заключение
    «У каждого из нас можно отнять все — имущество, семью — и хотя это крайне тяжело, но человек выдержит и останется человеком до той поры, пока у него не отнимут веру». В данной работе была предпринята попытка изучения понятия веры. Для этого были рассмотрены проблемы веры, доверия, уверенности, а также веры в себя и символов веры.
    Вера играет огромную роль в нашей повседневной жизни. Человек не может без нее существовать. Она является основой, стержнем человека.
    В результате анализа имеющейся по данной теме литературы можно прийти к выводу, что изучаемый мною вопрос охватывает множество взаимосвязанных проблем, не имеющих однозначного определения, поэтому в данной работе приводятся различные, часто даже противоречащие друг другу точки зрения.
    Список использованной литературы
    1. Полани М. Личностное знание. М., 1985
    2. Угринович Д.М. Психология религии. М., 1986
    3. Райков В.Л. Направленное воспроизведение психического состояния творчества с помощью гипноза / Человек — творчество — компьютер. М., 1987
    6. Басин Е.Я. «Двуликий Янус» (о природе творческой личности). М., 1996
    Ссылки (links):
    bessmerten.ru/bessmertie/time.htmbessmerten.ru/bessmertie/bessmertie.htm

13. Контрольная работа
    Тема: Философия религии
    Содержание
    1 Философия религии.
    2 Религиозная картина мира.
    3 Значение веры в жизни современного человека.
    Список литературы.
    1 Философия религии
    Философия религии стоит в ряду главных философских дисциплин, являя собой особый тип философствования. Её следует понимать, прежде всего, как ту «часть» философии вообще, которая обращена в своих познавательных усилиях к религии.
    Это обращение может быть двояким. Религия для философии выступает:
    а) либо как предмет отношения;
    б) либо как предмет исследования.
    Философия, имеющая и выражающая то или иное отношение к религии, есть философия религии в широком смысле слова; она представляет собой совокупность явных и неявных философских установок по отношению к религии; это общая позиция, занятая философией в отношении религии.
    Определённая позиция по отношению к религии обнаруживается практически в любой философской доктрине. Философия как таковая всегда проявляла и проявляет интерес к религии; более того, представляется, что философия вообще не может не быть в одном из своих аспектов именно философией религии: философия неизбежно содержит в себе отношение к религии. Для такого положения дел (то есть для того факта, что философия всегда так или иначе относит себя к религии) существенными являются два условия.
    Первое условие может быть названо «генетическим». Философии неоткуда было появиться, кроме как из религиозно-мифологической культуры, поэтому обособление философии от религии и явилось первым выражением отношения философии к религии. Философия осуществила перенос актов переживания мира из области телесных действий и душевной спонтанности в область сознания, рациональной рефлексии. Обособляясь от религии, философия осмысляет и обозначает этот свой суверенитет, определяя себя и свою самостоятельность, прежде всего, естественно, в отношении религии.
    Второе условие можно обозначить как «формальное». Осознав себя самостоятельной областью духовной деятельности, философия выдвигает свои притязания на оправдание реальности, становится мерой всех вещей. То или иное явление может теперь считаться действительным только в том случае, если эту его действительность подтвердит философия (иными словами, философствующий человеческий разум). Поскольку в сферу внимания и интереса философии попадает вся реальность без исключения, то предметом такого критического внимания с необходимостью становится и религия.
    Таким образом, философия вообще всегда является и (в том числе и) философией религии, однако, как видим, лишь в довольно общем смысле, только в связи со своей «природой», чуть ли не принудительно. Философия есть специфическое отношение ко всему сущему, значит — и к религии, следовательно, философия так или иначе с необходимостью является философией религии. Такое рассуждение даёт представление лишь о философии религии в широком смысле слова.
    Философия религии в узком (собственном) смысле слова — это особое философское рассуждение, выделенное из философии вообще и обладающее значительной степенью явной (сознательной и преднамеренной) автономности. Это достаточно обособившаяся философская дисциплина со своим набором тем и проблем. Это философствование, имеющее своим предметом религию, причём обращение философии к религии имеет здесь характер не отношения, а исследования.
    2 Религиозная картина мира
    Религиозная картина мира представляет собой целостную систему представлений об общих свойствах и закономерностях природы, возникающих в результате обобщения и синтеза религиозного опыта людей.
    Религиозная картина мира исходит из различения бытия самого по себе и существования, т.е. мира, обладающего бытием в силу его сотворенности. Различие это имеет первостепенное значение для понимания этого подхода. Дело в том, что религиозная концепция бытия дуалистична, поскольку она противопоставляет абсолютное, сверхъестественное бытие, тождественное с Богом, всему многообразию естественных вещей, наделенных бытием. По сути дела, эта картина предусматривает две, коренным образом отличные одна от другой онтологии: онтологию несотворенного бытия и онтологию бытия сотворенного. Абсолютное бытие не может быть познано рациональным путем. Человек, осмысливающий мир как нечто самодостаточное, верит в возможности разума. Иное дело религиозное представление о мире. Единственное на что способен человеческий разум, — подчинить себя вере в существование Абсолюта, а каков Абсолют — это не дело разума.
    Отсюда следует и смысловое содержание мира. Он приобретает смысл не в силу того, как к нему относится человек, а в силу того, как в нем реализована воля Бога. Этим предопределяется и стратегия поведения человека. Исходя из особенностей религиозной картины мира, рассмотрим ее применительно к трем мировым религиям: буддизму, христианству и исламу.
    Огромное воздействие на формирование буддийской картины мира оказала идея бесконечного кругового потока бытия. Этот процесс, считали буддийские мыслители, бесконечно мучителен для человека, перебрасываемого из смерти в смерть, из одного страдания в другое, из испытания в испытание.
    Будда, на которого сильнейшим образом повлияла мысль о страдательности, мучительности жизни, сформулировал концепцию изменения. Жизнь являет собой не что иное, как ряд проявлений, становлений и исчезновений. Мир – постоянно возобновляющийся круговорот рождений и смертей. Все вещи меняются. Сторонники Будды согласны в том, что нет ничего ни среди божественного, ни среди человеческого, что было бы постоянным. Существует только движение; нет деятелей, а есть деяния; нет ничего, кроме становления.
    Чтобы объяснить непрерывное существование мира при отсутствии постоянного субстрата, Будда провозглашает закон причинности и делает его основой непрерывности. Все, что существует, возникает от причин и условий и во всех отношениях является непостоянным. Все, имеющее причину, должно погибнуть. Все, что появляется на свет и организуется, содержит в себе врожденную необходимость распада. Творческим началом является волевая психическая активность человека. Действующая личность трактуется как единственно достойная внимания реальность.
    В буддизме делается вывод, что, с одной стороны, боги также находятся в кармическом потоке, а с другой — людям не нужен бог как спаситель. В буддизме отсутствует дуализм Бога и мира. Буддизм приходит к признанию высшего духовного начала. Нирвана отождествляется с Буддой, который из олицетворения нравственного идеала превращается в его личное воплощение, в объект религиозных эмоций. Одновременно с космическим аспектом нирваны возникает космическая концепция Будды. Культ Будды охватывает все стороны жизни верующего, начиная с семейно-брачных отношений и кончая всеобщими государственными праздниками.
    Условия добродетели в буддизме независимы от внешних вещей. Неважно, кто вы — князь или крестьянин. Все несовершенны. Имеет значение только честная, праведная жизнь. Уже при своем возникновении буддизм оказался в оппозиции к кастовому строю, провозгласив равенство всех независимо от кастовой принадлежности. Однако поскольку определяющим принципом буддизма является принцип абсолютной автономности личности, поскольку он не требует освобождения от пут реального существования, рассматривая все связи человека с миром, включая и социально-политические, как зло и потому долженствующие быть устраненными. Идеал абсолютной отрешенности от окружающего мира приводит наиболее ортодоксальных последователей Будды к отказу от усовершенствования социальных порядков.
    Христианская теология своим учением о трансцендентном Боге создает своеобразную религиозную картину мира, в которой находит свое воплощение теоцентризм. Неприродный и личный характер Бога предполагает его рассмотрение в таких категориях, как воля и могущество. Из этого вытекает важнейшее положение христианского креационизма о сотворении мира не в силу необходимости, а по свободной воле Бога. Творение есть акт не природы Бога, а его благодати. Этим он отделяется от природы и выключается из ее причинной детерминации. Бессмысленно спрашивать, почему Бог сотворил мир. Его воля, будучи свободной, согласуется с Его разумом, волею и благостью. В согласии с ними Бог и создает мир.
    До сотворения мира ничего не могло быть, кроме Бога. Следовательно, он сотворил мир «из ничего». Но «ничто» не есть нечто позитивное; оно есть чистое небытие. Все, что «есть» в сотворенных вещах, происходит от Бога. Все, чего «нет», не хватает — «ничто». Форма, красота, единство в мире имеют своей причиной творца. Нестабильность и нечистота формы, неполнота единства и красоты проистекают от падшести — отпадения от Бога. Печать «ничтожества» лежит на всех сотворенных вещах, телесных и духовных.
    Создав мир, Бог заранее знает и предопределяет не только общие принципы устройства, но и судьбу каждой отдельной вещи. Порядок сотворенного космоса отражает порядок создавшей его премудрости: порядок вещей отражает порядок идей. Благодаря порядку мир оказывается упорядоченной иерархией существ, распределенных по своим местам и имеющих различную относительную ценность. Чем ближе к Богу, тем большую ценность представляет творение. «Ибо в ряду того, — пишет Августин, — что каким-то образом существует, но не есть Бог, его сотворивший, живое помещается выше неживого, способное рождать и испытывать желания — выше того, что не способно к этому.
    Таким образом, мир божественного порядка являет собой в христианстве Богом устроенную восходящую лестницу существ. Естественность всего происходящего в природе в христианской картине мира объясняется изначальной согласованностью божественных идей. Сотворенная природа получает свои законы от Бога. Нарушение законов природы означало бы нарушение божественного промысла, которым она спроектирована.
    Положение о том, что Бог непрерывно правит миром является универсальным принципом христианской картины мира. Прилагаемый к космологии, этот принцип приводит к идее мировой гармонии и осмысленности происходящих в мире событий. Человеческая жизнь приобретает смысл лишь в согласованности с божественным провидением, а человеческая история — под знаком божественной благодати.
    Ислам возникает в значительной степени из переработки арабским сознанием христианской идеи монотеизма. Он исповедует единого трансцендентного Бога. Бог сотворил мир и человека, дал людям откровение, распоряжается миром и направляет его к концу, который будет страшным судом над живыми и воскреснувшими. Различия между исламом и христианством — это различия слов и деяний основателей этих религий. Основатель христианства не добился никакого видимого успеха и погиб „рабской смертью“. Эта смерть была его основным деянием. Чем меньше здесь видимого, внешнего успеха, тем больше должен быть „невидимый успех“, тем грандиознее масштабы деяния основателя религии — победа над смертью, искупление грехов человечества, дарование верующим в него вечной жизни. И тем больше в сознании его учеников становятся масштабы его личности. Совершивший такое деяние — не человек. Это — Бог.
    Образ Мухаммеда и его деяния разительно отличаются от образа Иисуса и его деяний. Мухаммед — пророк, через которого говорит Аллах. Коран резко подчеркивает единственность Аллаха. У него нет никаких ипостасей. Признавать существование „сотоварищей“ Аллаха — главное преступление против ислама.
    Разные представления о Боге неразрывно связаны с разными взглядами на человека. В христианстве человек создан „по образу и подобию Божию“, но первородный грех Адама „повредил“ природу человека — »искупительная жертва Бога. В исламе иные представления о человеке. Он не мыслится сотворенным по образу и подобию Божью, но он и не испытывает такого грандиозного падения. Человек скорее слаб, чем «поврежден». Поэтому он нуждается не в искуплении от грехов, а в помощи и водительстве Бога, указующему ему в Коране правильный путь.
    Разные системы представлений о человеке предполагают и различия в этических ценностях. Вера в христианстве неразрывно связана с любовью к Богу, настолько возлюбившего человека, что ради него он претерпел крестные муки. Ислам также предполагает веру, но это несколько иная вера. Само слово «ислам» может быть переведено как покорность. Вера здесь — не вера в парадокс распятого Бога, не отделимая от любви к нему, а подчинение указаниям Аллаха, данным через пророка в Коране. Эти указания ясны и понятны для людей. Они относятся к немногим и несложным (поэтому они и должны исполняться неукоснительно) ритуальным предписаниям и относительно разработанным уже в Коране правовым нормам, касающимся брака, развода, наследования, наказаний за преступления.
    Коран подчеркивает, что Аллах ничего не требует сверхъестественного. Он требует от людей обычной, нормальной, но упорядоченной и облагороженной исламом жизни. Простота религиозных требований проистекает из фундаментальной идеи ислама о божественной предопределенности. Аллах действует в соответствии со своими планами и определяет все без исключения, даже самые незначительные события. Абсолютность божественного предопределения, исключающая возможность для человека каких бы то ни было поступков, иллюстрируется таким примером. Когда, человек пишет пером, то это отнюдь не его действие, ибо в действительности Аллах создает одновременно четыре действия: 1) желание двигать пером, 2) способность двигать им, 3) само движение руки и 4) движение пера. Все эти действия не связаны друг с другом и за каждым из них стоит бесконечная воля Аллаха.
    Характер ислама предопределяет проникновение религиозной модели мира в саму ткань социально-политической жизни мусульман. Такая система оказывается гораздо устойчивее христианской. Именно поэтому, очевидно, она не создала предпосылок для прорыва к новой, уже нерелигиозной цивилизации.
    3 Значение веры в жизни современного человека
    Значение веры в жизни современного человека ничуть не меньше ее значения в жизни наших далеких и близких предков. Как и тысячелетия, назад, так и теперь у нас нет никаких научных доказательств тому, что дружба лучше вражды, что бытие лучше небытия, что человек не должен мучить и убивать себе подобных. Убеждение в этом есть проявление нашей веры. Оно может быть философски обоснованно, но не может быть научно доказано. Разумное оправдание и обоснование веры есть функция философии, но не задача науки.
    Расхождения в объеме и характере жизненного опыта и в определенном структурой личности и воспитанием мировосприятии недаром именуются “идеологическими расхождениями”. Они и в самом деле суть расхождения в идеях, в наших представлениях о мире и, что еще важнее, в наших оценках явлений, которые мы, в самом деле, видим по-разному, расхождения в самой постулативной основе нашего мышления.
    В основе каждой идеологии (веры) непременно лежат постулативные утверждения. Утверждения, которые не доказываются, а декларируются, постулируются, подобно тому, как Эвклид постулировал, что через точку, лежащую вне прямой, можно провести лишь одну параллельную прямую. Такого рода утверждения или постулаты нередко обозначаются латинским словом “кредо”, что значит “верую”.
    Это обозначение заимствовано из христианского Символа Веры, начинающегося, как известно, со слов “Верую в единого Бога-Отца Вседержителя”. Утверждение Ленина, что “учение Маркса всесильно, потому что оно верно” можно назвать ленинским символом веры, в котором корень “вер” перенесен в слово “верно”. “Декларация прав человека и гражданина” не доказывает, а объявляет, что человек родится свободным, и тот, кто не верит этому, не может быть либеральным демократом. Это утверждение принимается на веру. Оно опирается на целый ряд философских обоснований, но, в конечном счете, эти обоснования лишь оправдывают веру, на которой оно покоится.
    Марксистско-ленинский “критерий практики” отнюдь не универсален. Геометрические теоремы, ни в какой практической проверке не нуждаются. Законы механики, физики или химии проверяются экспериментом, а вовсе не практикой. Но убеждения и верования проверяются именно практикой. В Евангелии сказано “по делам их знаете их”. И свой трактат по этике Кант не случайно назвал “Критикой практического разума”. В геометрии или в физике лицемерие невозможно. В идеологических вопросах оно не только возможно, но появляется, как неизбежное следствие нежелания признаться в нравственной неудаче, в несостоятельности своих идеологических или религиозных верований.
    Евангельские фарисеи — вечный образец идеологического лицемерия, когда слова произносятся в целях — порой вполне благочестивого — обмана, когда убеждения поколеблены, но люди продолжают произносить выражающие их слова, подчас бессознательно обманывая себя, подчас сознательно желая обмануть других. Последнее почти всегда безуспешно.
    Ибо живая вера рождается в муках сомнений, а подлинная убежденность ищет критической проверки. Абсолютизация идеологических предпосылок почти всегда начинается в тот момент, когда защитники теряют веру в свою способность отстоять их в открытом и честном споре. Возгласы “Не троньте мою веру!” и “Оставьте меня при моих убеждениях!” свидетельствуют о слабости веры и негодности убеждений. Абсолютная истина не дана человеку. Абсолютное непостижимо, и попытки объявить его постигнутым ведут лишь к абсолютизации относительного, к нетерпимости и лицемерию. Идеология как система обоснованных определенной точкой зрения продуманных и последовательных взглядов необходима и нужна до тех пор, пока не претендует на абсолютную истинность. Как только она предъявляет эту претензию, она теряет свое обоснование, свою точку зрения, становится неспособной понять чужую, замыкается в самой себе и вырождается.
    Список литературы
    1. Горелов А.А. Основы философии. Учебное пособие. – М.; Академия, 2003.
    2. Асмус В.Ф. Античная философия. 3-е изд. М.: Высшая школа, 1999.
    3. Адо П., Что такое античная философия? М.: Издательство гуманитарной литературы, 1999.
    4. Чанышев А.Н. Курс лекций по древней и средневековой философии. М.: Высшая школа, 1998.
    5. Роман Редлих. Размышления солидариста об идеологии и партийности Сборник «Русское зарубежье в год тысячелетия крещения Руси», 1997

14. Вера – это внутреннее убеждение человека, его личная правда, истина. Вера бывает сильной и непоколебимой. Бывает и такая вера, которую способны сокрушить внешние обстоятельства. Люди верят в Бога, в высший разум, в идеи, в других людей и в самих себя. От того, во что человек верит или не верит, зависят и его мысли, поступки, поведение.
    Часто веру воспринимают как синоним религии. Но это далеко не одно и то же. Человек религиозный в первую очередь увлечен обрядами, догмами, историей своей религии. Он ходит в церковь, одевается так, как предписывает религия, соблюдает посты, например. Человек верующий может и не быть таким. Вера находится глубоко в его сердце. Верующий может демонстрировать ее, а может и не демонстрировать, потому что в этом нет нужды. Но настоящая, искренняя, сердечная вера будто освещает человека изнутри.
    Я думаю, что религиозные чувства можно оскорбить, если танцевать в храме, жечь священные книги или сочинять непристойные картинки на религиозные темы. Но чувство искренне верующего человека оскорбить нельзя. Это просто невозможно. Настоящая вера не зависит от внешних обстоятельств, от того, что говорят человеку. Вера не требует доказательств, этим она отличается от разума или знания.
    Сильная вера во что-нибудь способна творить чудеса. Человек, неизлечимо больной, верит, что высшие силы помогут ему вылечиться – и выздоравливает! Юноша верит в идею, например, коммунизма, и сворачивает горы ради нее. Жена верит, что у ее мужа все получится, например, с карьерой – и у него и правда все получается. Ведь, когда в тебя верят, это очень сильно поддерживает, укрепляет.
    Самые трудные моменты в жизни – это когда ломается вера во что-нибудь, когда она все же не выдерживает. Кто-то теряет веру в любовь, кто–то разочаровывается в религии, кто-то перестает верить в лучшую жизнь. Говорят, самое худшее преступление – это вероломство. То есть намеренно сломать веру другого человека во что-нибудь, обмануть его веру.
    Я не назвал бы себя верующим человеком, но есть то, во что я верю. Это высший разум, справедливость, то, что каждый человек в этом мире получает по своим заслугам. И еще я верю в себя, по крайней мере, пытаюсь верить. В свои силы, в свои хорошие качества, в то, что у меня будет свое место и предназначение.

15. САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ
    _______________________________________________________
    Факультет философии
    Соотношение веры и знания. Эразм Роттердамский.
    Р е ф е р а т
    Реферат выполнен соискателем ученой степени
    кандидата юридических наук по кафедре
    гражданского права юридического факультета
    Гуком Евгением Анатольевичем
    Санкт-Петербург
    1998
    ПЛАН РЕФЕРАТА.
    1.Причины возникновения вопроса о соотношении веры и знания в средневековой философии.
    2.Динамика развития вопроса о соотношении веры и знания в средневековой схоластике.
    3.Взгляды Эразма Роттердамского на соотношение веры и знания.
    4.Взгляды Эразма на соотношение веры и знания и современная Эразму схоластика.
    5.Некоторые работы Эразма, освещающие его взгляды на соотношение веры и знания.
    Приступая к описанию позиции Эразма Роттердамского по вопросу о соотношении веры и знания, нельзя не сказать несколько слов о причинах возникновения этого вопроса, а также о его динамике в философской мысли Средневековья в эпоху, предшествовавшую Эразму.
    1.Причины возникновения вопроса о соотношении веры и знания в средневековой философии.
    В средневековой философии вопрос соотношения веры и знания являлся основной гносеологической проблемой. Христианство исходило и исходит из того, что вся истина дана Богом в Священном писании. Однако, Писание требует правильного прочтения. Таким образом, неизбежно возникает вопрос — какое прочтение считать правильным ?
    Дискуссии по вопросу прочтения Писания впервые возникают не как чисто философские, а как результат несовпадения интерпретации текстов Писания в трудах Отцов Церкви. Для решения этой проблемы был необходим соответствующий инструментарий. И, в качестве такого инструментария используются грамматика, риторика и диалектика. Здесь они выступают уже не как «свободные искусства», а как средство проникновения в христианские истины. Таким образом, происходит обращение веры к знанию.
    Использование знания для дела веры было необходимо и для обращения в христианство людей неверующих. Для них была необходима аргументация. Причем аргументация, опирающаяся на разум, на его рациональные принципы. Именно такие принципы и были найдены в платоновской и аристотелевской философии. «Полемизируя с евреями, можно опереться на Ветхий завет. В схватке с еретиками можно апеллировать ко всей Библии. Но на что опереться в спорах с язычниками, как не на разум?»[1]
    Официальная христианская доктрина всегда доверялась только церковным иерархам и, поэтому, до определенного момента, обсуждение вопроса о соотношении веры и разума оставалось уделом узкого круга лиц. Ситуация изменилась с возникновением монастырских школ и созданием университетов. Они стали «катализаторами» развития в теологии вопроса о соотношении веры и разума. На университетских семинарах, где церковь официально дозволяла вести дискуссии на любую тему, а также в монастырских школах вопрос о соотношении веры и знания приобрел новую аудиторию и новое звучание.
    Как отмечают Дж.Реале и Д.Антисери в своем труде «Западная философия от истоков до наших дней», для того, чтобы лучше увидеть линии напряжения, возникавшие между разумом и верой (верой и знанием) необходимо вспомнить о внутреннем устройстве средневекового университета, о различных ориентациях его факультетов. Университет «…делился на факультет свободных искусств с шестигодичным обучением и факультет теологии, где учились не менее восьми лет…».[2] Первый факультет был подготовкой ко второму. На факультете искусств преподавались грамматика, логика, математика, физика и этика. То есть опора здесь делалась на разум и знание. На факультете теологии, напротив, основное внимание уделялось точному изучению Библии. При этом магистрами теологии становились лишь обучавшиеся на факультете искусств. (Интересно, что вопрос соотношения веры и знания в рамках университетов иногда даже переходил из области теории в область практики. Так, известна студенческая забастовка в защиту факультета искусств и против факультета теологии. Забастовка продолжалась 18 месяцев. Ее результатом стал запрет папы Григория IX в 1213 году на изучение работ Аристотеля в университетах до момента их корректировки в соответствии с установками церкви.)
    2. Динамика развития вопроса о соотношении веры и знания в средневековой схоластике.
    Раннехристианские апологеты придерживались той точки зрения, что языческая религия и философия были простым искажением учения ветхозаветных пророков. Однако, в средние века труды древних уже изучаются в церковных школах и университетах. Схоласты Средневековья, исследуя проблему соотношения веры и знания, активно используют работы древнегреческих философов.
    Золотой век схоластики пришелся на середину 13 столетия и связан с именем гения схоластики — Фомы Аквинского (1221-1274). Аквинский находил гармонию и единство между верой и знанием. По Аквинскому, вера совершенствует разум, теология совершенствует философию, философия служит теологии. «Те кто прибегает к философским аргументам в пользу Святого писания и ставит их на службу вере, не подмешивают воду к вину, они превращают воду в вино» — говорит Святой Фома. Это следует понимать так: они превращают философию в теологию так же, как Иисус превратил воду в вино на свадьбе в Кане»[3] У Аквинского вера ведет за собой знание. «…Этот святой советовал всем людям молодым и более зрелым воспринимать Божию истину посредством веры, а затем уж стараться понять ее»[4]. В своих работах Фома Аквинский использовал учение Аристотеля. Но, речь идет не о механическом заимствовании. Фома переосмыслил Аристотеля, трансформировал его идеи для потребностей христианства. Благодаря трудам Аквинского, после папского запрета 1213 года, Аристотель получает официальное признание церкви. Более того, он на долгие годы становится наивысшим и непререкаемым авторитетом в схоластике. Такое почитание Аристотеля сохраняется в официальной доктрине и при Эразме Роттердамском.
    Одновременно с Аквинским соотношение веры и знания исследует Бонавентура (1217-1274). Но если у Святого Фомы вера ведет за собой знание, то у Бонавентуры разум видит только то, что освещает вера. «Оставь чувства и рассудочные изобретения, бытие и небытие, оставь все это и отдайся Тому, кто по ту сторону любой сущности и любой науки»[5] — таковы выводы Бонавентуры.
    После Аквинского и Бонавентуры соотношение веры и знания
    в схоластике исследовалось Дунсом Скотом (1266-1308). Последний выступал за размежевание веры и знания, философии и теологии. По Скоту философия имеет свой объект и свою методологию, отличные от объекта и методологии теологии. Скот полагал, что есть истины, ускользающие от разума, — например, начало мира во времени, бессмертие души. К этим истинам человек приходит только через личный духовный опыт, но не через доказательства. Для понимания этих истин обычное знание бесполезно.
    Удар по установленной Аквинским гармонии знания и веры наносится и главой номиналистов -Уильямом Оккамом (1280-1349). Для него является очевидным вспомогательный характер знания по отношению к вере. С точки зрения Оккама владения человеческого разума и владения веры не пересекаются и будут разделены вечно. Оккам заявляет, что невозможно искать логическую и рациональную основу для того, что дано верой в Откровении. Философия у Оккама уже не является служанкой теологии. Как, впрочем, и теология у него уже является не наукой, а неким комплексом положений, связанных между собой верой.
    Определенная последовательность, в которой изложены выше позиции схоластов не означают того, что их воззрения сменяли друг друга. В эпоху Эразма в теологии находят свое место все вышеперечисленные направления схоластической мысли.
    3. Взгляды Эразма Роттердамского на соотношение веры и знания.
    Каковы же взгляды Эразма на соотношение веры и знания ?
    Он не противопоставляет веру и знание. По Эразму, вера и знание гармонично связаны между собой. Знание служит укреплению веры, пониманию Священного писания. В «Оружии христианского воина» Эразм пишет: «Тот, кому надлежит сражаться …со всей когортой пороков,… тот обязан готовить два вида оружия – молитву и знание… Чистая молитва ведет чувство на небо, словно в крепость, неприступную для врагов; знание укрепляет ум спасительными помыслами… Одно именно вымаливает, другое указывает, о чем надлежит молиться… Знание указывает, чего просить во имя Христово…» «…Павел пять слов, произнесенных с пониманием, предпочитает десяти тысячам слов, сказанных попусту…»[6]
    О гармонии веры и знания до Эразма говорил и Фома Аквинский. Но, у Аквинского вера ведет за собой знание, философия (наука) служит теологии. Эразм идет дальше Аквинского. Он усиливает роль знания. Осмелюсь предположить, что у Эразма знание в связке
    «вера-знание» становится жизненно необходимым для веры элементом. Более того, знание у Эразма становится элементом, практически равноценным вере.
    Аквинский использует труды язычника Аристотеля для построения аргументов в пользу Священного писания, «инкорпорирует Аристотеля в теологию». Эразм же не просто призывает использовать труды древних. Он признает наследие языческой культуры подготовительной ступенью для познания божественного, источником христианского благочестия и просвещенности(знания). «…Если ты полностью посвятишь себя изучению Писаний», – пишет он в «Оружии христианского воина» — «… ты будешь крепок и готов к любому нападению врага. Однако я не отвергал бы, что неопытному воину следует сначала подготовиться к этой военной службе, изучить сочинения языческих поэтов и философов. Если кто притронется к ним в юности и запомнит мимоходом, он не потеряет времени…. Эти сочинения лепят и оживляют детский разум и удивительным образом подготавливают к познанию божественных Писаний, врываться в которые с немытыми руками и ногами – своего рода святотатство…» «…Если ты предпочитаешь быть крепче духом, а не подготовленнее для спора, если ты больше ищешь пищу духовную, чем щекотку для ума, то лучше всего разверни древних, у которых благочестие явственнее, просвещенность богаче и древнее, а речь не бессильна, не грязна и толкование больше соответствует священным тайнам…» «…Если ты из языческих книг возьмешь самое лучшее и, как пчела, облетая все сады древних, минуешь ядовитый сок, а высосешь только спасительный и благородный, то возвратишь свою душу жизни всеобщей…»[7] ( По Эразму, более всего для этих целей подходит не Аристотель, а философы платоновской школы. «…Из философов я бы предпочел, чтобы ты следовал платоникам, потому что они и многими своими предложениями, и самими особенностями речи стоят ближе всего к профетическому и евангельскому стилю…»[8] )
    Эразм «фактически уравнивал языческую культуру древних греков и римлян с христианской культурой. Вторая, по его убеждению, с необходимостью возникла на основе первой. По этому же пути… шли и итальянские гуманисты XV века… но Эразм проводил эту тенденцию особенно глубоко и тонко, стремясь к гармоничному сочетанию античных и христианских морально-философских идеалов. В результате Сократ, например, был им фактически приравнен к Христу.»[9]
    Заявляя в Книге «Домашние беседы» о том, что «многие изре-
    чения древних язычников по своей моральной ценности приближаются к положениям Священного писания, великий гуманист формулирует очень смелый… тезис о том, что «может быть дух Христов разлит шире, чем мы считаем, и к лику святых принадлежат многие, кто в наших святцах не обозначен»[10].
    Таким образом, знание по Эразму универсально. Оно не меняет своей сути в зависимости от источника. Поэтому для веры имеет значение любое знание, если оно соответствует духу христианства. «В представлении Эразма все, что можно считать значительным достижением морали, нравственного духа, не должно быть отгорожено от христианства неподвижной стеной, ибо в делах человеческих нет истин христианских и языческих – истина божественна во всех ее проявлениях». «Где бы ты не встретился с истиной, считай ее христианской».[11]
    В.В. Соколов считает, что в вопросе соотношения веры и знания Эразм примыкает к концепции «двух истин» или концепции о двойственности истины, возникшей в XII-XIII веках. (По этой концепции истина, формулируемая человеческим разумом и относящаяся к природе составляет истину философии (совпадавшей тогда с
    наукой), в то время как истина Писания или совсем недоступна человеческому уму или, постигаемая им лишь частично, имеет отношение только к сфере человеческой морали, ориентированной не столько на реальную земную жизнь, сколько на вечную жизнь в посмертном существовании.) Соколов приводит в качестве примера излагаемые в «Книге антиварваров» взгляды Эразма о том, что ученость пользуется доказательствами в своем исследовании вопроса, а благочестие опирается на веру. Однако, отмечает Соколов, для Эразма более характерна ориентация благочестия, то есть всей сферы морального поведения человека, и на знание.[12] В описываемой В.В.Соколовым концепции двух истин узнаются взгляды Оккама и Дунса Скотта. Но, я полагаю, что сам Эразм не признал бы влияния на свои взгляды идей Оккама и Скота. Скорее он отнес бы себя к последователям Святого Августина с его «intelligo ut credam» – понимаю, чтобы верить.
    4. Взгляды Эразма на соотношение веры и знания и современная Эразму схоластика.
    Эразм, как и другие гуманисты (например, Л.Валла), считал,
    что схоластика, как этап развития теологии (знания о божественном) в своих попытках объяснения христианского вероучения зашла в тупик. Причинами этого, с точки зрения Эразма, стали невежество современных ему схоластов, ограничивающихся только трудами Аристотеля, чрезмерное увлечение формальными и напыщенными диалектическими построениями, образование множества разноречивых направлений схоластической мысли. Эразм в своих произведениях критикует современную ему схоластическую теологию. Он говорит о том, что ее формализм становится самоцелью, заслоняет собой простой и ясный смысл Писания, подвергает сомнению его очевидные истины. Он говорит о буквоедстве теологов, о приспособлении теологами Священного Писания к нравам времени. В «Похвале глупости» Эразм пишет: «Что до богословов…люди этой породы весьма спесивы и раздражительны… с помощью своих «расчленений» и диковинных, только что придуманных словечек они выскользнут откуда угодно… По своему произволу они толкуют и объясняют сокровеннейшие тайны: им известно, по какому плану создан и устроен мир, какими путями передается потомству язва первородного греха, каким способом какой мерой и в какое время был зачат предвечный Христос в ложеснах девы… Существует еще бесчисленное множество еще более изощренных тонкостей касательно понятий, отношений, форм, сущностей и особливостей, которых никто не может отличить простым глазом…Все эти архидурацкие тонкости делаются еще глупее из-за множества направлений, существующих среди схоластиков, так что легче выбраться из лабиринта, чем из сетей реалистов, номиналистов, фомистов, альбертистов, оккамистов, скотистов…».[13] (Здесь, правда, следует отметить, что хотя Эразм «…и называет в данном произведении таких столпов схоластики, как… Фома, Альберт, Дунс, Скот, Оккам… объектом его язвительной критики являются главным образом их воинствующие эпигоны XV-XVI веков, носители официальной философии, заполнявшие университетские кафедры. Именно они доводили до абсурда формализм чисто словесной мудрости…»[14] ) В «Оружии христианского воина» Эразм предупреждает: «…Из толкователей Священного писания более всего выбирай тех, которые дальше всего отходят от буквы… Ведь я вижу, что новейшие теологи весьма охотно цепляются за буквы и на всякие хитрые тонкости затрачивают больше труда, чем на раскрытие тайн…»«…К какому роду людей не обратишься, человек действительно духовный повсюду увидит много достойного смеха, а еще больше – достойного слез. Он обнаружит, что очень многие воззрения чрезвычайно искажены, и весьма сильно расходятся с учением Христовым… Многие ученые увеличивают эту заразу, искажая, как говорит Павел, слово Божъе и приспосабливая Священное писание к нравам времени…»[15]
    Для изменения сложившейся ситуации Эразм предлагает очистить христианское вероучение от всего наносного и ненужного, привнесенного в него схоластикой и возвратиться к идеям и идеалам первоначального христианства и к истокам первоначального знания. «Вернуться к истокам истинной веры, искать их там, где они еще были божественно чисты и незамутнены никакой догмой, — вот чего хотел Эразм от новой гуманистической теологии»[16]. Под истоками Эразм понимает как Священное Писание и труды отцов Церкви, так и языческую культуру. Так, например, в «Оружии христианского воина» для избавления от формализма при толковании Священного Писания Эразм предлагает использовать не только труды Аристотеля, но вернуться и к трудам платоников и пифагорейцев. Возврат этот необходим для обретения дара аллегории, с помощью которого и следует толковать Писание. При этом Эразм ссылается на авторитет Августина, предпочитавшего платоников и пифагорейцев за то, что большинство их ответов соответствуют христианской религии и
    за то, что язык их аллегорий близок к языку Священного писания.
    «…Какая разница между тем, что ты читаешь в книгах Царей или Судей или в Истории Ливия, если ты ни в том, ни в другом не видишь аллегории ?… При отыскании скрытого смысла ты не должен следовать собственным догадкам; на самом деле надлежит изучить способ, как бы некое искусство, которое оставил Дионисий в книге «О божественных именах» и божественный Августин в сочинении «О христианском учении». После Христа апостол Павел открыл некоторые источники аллегорий…»[17]
    Для Эразма возвращение к истокам было не просто идеей, но и реальной практической деятельностью. Он создает новый, очищенный от ошибок латинский перевод Нового Завета, переиздает античных авторов, вел активную литературно-издательскую деятельность.
    5.Некоторые работы Эразма, освещающие его взгляды на соотношение веры и знания.
    Эразм активно отстаивал свои взгляды на соотношение веры и знания в своих работах. Не претендуя на всеохватность, я упомяну только некоторые из них.
    Еще в одном из ранних своих произведений, в «Книге анти-
    варваров» Эразм выступает в защиту необходимости знания для веры. Современные Эразму последователи Аквинского, Скота, Оккама не обладали умом и просвещенностью своих учителей. Как отмечает В.В.Соколов «…по мере…развития христианского богословия возрастала неприязнь его носителей к наукам и образованности и соответственно их невежественность»[18]. Античные наука и искусство отвергались ими. В качестве основания такого отвержения выдвигались тезисы о том, что творцами достижений античной цивилизации были язычники, не знающие христианства, а также о том, что основатели христианской веры не были философами, математиками или поэтами, не обучались ни школах стоиков, ни в платоновской Академии. В «Книге антиварваров» Эразм отстаивает античное знание. Возражая против позиции схоластов, Эразм ссылается на преемственность материальных культур античной цивилизации и цивилизации христианской. Он говорит о том, что «знание арифметики, геометрии и астрономии, углубление в природу вообще(физика) необходимы для понимания Священного писания, изобилующего названиями животных, трав и минералов».[19] Эразм указывает на то, большинство отцов церкви знали произведения языческих философов, даже если и отвергали их идеи. Так, он ссылается на авторитет Августина, который признавал все науки – диалектику, риторику, физику, историю и другие, исключая только те, которые он считал суеверными.
    Вопросы веры и знания затрагивались Эразмом и в уже упоминавшемся ранее «Оружии христианского воина».
    Позже, о значении знания и просвещенности для веры говорит он и в «Диатрибе, или Рассуждении о свободе воли». Вступая в полемику с Лютером, он указывает на неверность лютеровских рассужденийо достаточности духа (веры) для понимания Писания: «….Если при толковании его (Писания) придавать какое-то значение уму и просвещенности, то существует ли что-нибудь острее и проницательнее, чем ум греков? … Зачем нужен толкователь, если Писание совершенно ясно? Если оно так ясно, то почему здесь пребывают в слепоте выдающиеся мужи всех веков… Если бы в Писании не было никакого тумана то зачем нужно было пророчествовать в апостольские времена?…» «…Предположим, что именно тот, в ком есть дух, верно понимает смысл Писания, но как он меня уверит, что он понимает ?… Что мне делать, если многие люди предлагают разные смыслы и каждый клянется, что в нем есть дух ?!…»«…Кто может поверить, что в течение более тысячи трехсот лет Он (Христос) … не увидал не одного, достойного дарования духа…»[20]
    P.S. Интересен тот факт, что идея необходимости знания для веры воплотилась не только в работах Эразма, но и в его реальной жизни. Известно, что в период Реформации католическая церковь пыталась привлечь его на свою сторону, воспользоваться его знаниями и огромным авторитетом. (Сам Папа обратился к нему с призывом: «Выступи в поддержку дела Божьего! Употреби во славу Божию свой дивный дар! Подумай, что от тебя зависит с Божьей помощью вернуть на путь истинный большую часть тех, кого соблазнил Лютер, укрепить тех, кто еще не отпал, и предостеречь близких к падению».[21] )
    Использованная литература и источники :
    1.Валла Л. Об истинном и ложном благе. О свободе воли. — М.: Наука, 1989.
    2.Грановский Т.Н. Лекции по истории Средневековья. — М.: Наука, 1986.
    3. Жильсон Э.Философ и теология. – Интернет:http://dali.orgland.ru/tcd/textr/phil_rel/02/
    4.Реале Дж. и Антисери Д. Западная философия от истоков до наших дней. В 4-х т. Т.2. Средневековье. — СПб.: ТОО ТК «Петрополис», 1995.
    5. Соколов В.В. Европейская философия XV-XVII веков. — М.: Выс. школа, 1996.
    6.Соколов В.В. Философское дело Эразма из Роттердама// Эразм Роттердамский. Философские произведения. — М.: Наука, 1986.
    7.Цвейг С. Триумф и трагедия Эразма Роттердамского// Соб. соч.: В 4-х т.Т.4. — М.: Худож.лит., 1982-1984.
    8.Эразм Роттердамский. Философские произведения. — М.: Наука, 1986.
    9.Эразм Роттердамский. Похвала Глупости. — М.: Сов.Россия, 1991.
    [1] Реале Дж. и Антисери Д. Западная философия от истоков до наших дней. В 4-х т. Т.2. Средневековье. — СПб.: ТОО ТК «Петрополис», 1995. — С.137.
    [2] Реале Дж. и Антисери Д. Западная философия от истоков до наших дней. В 4-х т. Т.2. Средневековье. — СПб.: ТОО ТК «Петрополис», 1995. — С.90.
    [3] Жильсон Э. Философ и теология. Глава V. Обретенная теология. — Интернет. http://dali.orgland.ru/tcd/textr/phil_rel/02/.
    [4] Там же.
    [5] Цит. по: Реале Дж. и Антисери Д. Западная философия от истоков до наших дней. В 4-х т. Т.2.. Средневековье. — СПб.: ТОО ТК «Петрополис», 1995. – С.160.
    [6] Эразм Роттердамский. Оружие христианского воина//Философские произведения. — М.: Наука 1986. — С. 98 – 99.
    [7] Эразм Роттердамский. Оружие христианского воина//Философские произведения. — М.: Наука 1986. — С.101, 103, 105.
    [8] Там же. — С.101.
    [9] Соколов В.В. Европейская философия XV-XVII веков. — М.: Выс.школа, 1996. — С.75.
    [10] Соколов В.В. Философское дело Эразма из Роттердама// Эразм Роттердамский. Философские произведения. — М.: Наука, 1986. — С. 33.
    [11] Цвейг С. Триумф и трагедия Эразма Роттердамского// Собрание сочинений. В 4-х т. Т.4. — М., Худож.лит., 1982-1984. — С.48.
    [12] См.: Соколов В.В. Философское дело Эразма из Роттердама// Эразм Роттердамский. Философские произведения. — М.: Наука, 1986. — С. 28 и 24.
    [13] Эразм Роттердамский. Похвала Глупости. — М.: Сов.Россия, 1991. — С.108-109.
    [14] Соколов В.В. Европейская философия XV-XVII веков. — М.: Выс.школа, 1996. — С.77.
    [15] Эразм Роттердамский. Оружие христианского воина//Философские произведения. — М.: Наука, 1986. — С.103, 184.
    [16] Цвейг С. Триумф и трагедия Эразма Роттердамского// Соб. соч. В 4-х т. Т.4. — М.: Худож.лит., 1982-1984. — С.90.
    [17] Эразм Роттердамский. Оружие христианского воина//Философские произведения. — М.: Наука, 1986. — С.144-145.
    [18] В.В.Соколов. Философское дело Эразма из Роттердама// Эразм Роттердамский. Философские произведения. — М.: Наука, 1986. — С. 30.
    [19] Там же. — С.27.
    [20] Эразм Роттердамский. Философские произведения. — М.: Наука, 1986. — С.226, 228, 229.
    [21] Цвейг С. Триумф и трагедия Эразма Роттердамского// Соб. соч. В 4-х т. Т.4. — М.: Худож.лит., 1982-1984. — С.90.