Сочинение на тему анна ахматова и марина цветаева

18 вариантов

1. Начало 20 века в русской литературы немыслимы без имен Анны Ахматовой и Марины Цветаевой. Своим творчеством эти женщины-поэты не только украсили свое время, но и внесли, каждая по-своему, большой вклад в русскую поэзию. Их поэзия, как доказало время, вечно.
   Поэзия Анны Ахматовой – это своеобразный гимн женщине. Так, в хрестоматийном стихотворении «Сжала руки под темной вуалью» очень эмоционально обрисовываются эпизоды жизни и любви героини. Ключевые детали стихотворения передают психологический настрой лирической героини, ее душевное состояние. В этом стихотворении отражено не только минутное настроение двух влюбленных людей, но и вечная трагедия расставания:
   Как забуду? Он вышел, шатаясь.
   Искривился мучительно рот…
   Я сбежала, перил не касаясь,
   Я бежала за ним до ворот.
   Через призму сердца Ахматова воспринимает не только любовь, но и все, что происходит рядом с ней. В поэме «Реквием» мы читаем скорбные строки:
   Семнадцать месяцев кричу,
   Зову тебя домой,
   Кидалась в ноги палачу,
   Ты сын и ужас мой.
   Нет, Анна Ахматова не говорит здесь о жестокости современного ей мира. Она не говорит об ужасных годах… Поэтесса рисует образ женщины, которая провела много времени у тюремных дверей, ожидая приговора …своему ребенку! И эта женщина не одна, их тысячи – с такой же искалеченной судьбой и израненными сердцами.
   Время Великой Отечественной войны также оставило трагичный след в творчестве Ахматовой. Важно, что у нее иное видение войны, не похожее на других поэтов того времени. Поэтесса воспринимает ее, в первую очередь, как женщина, как мать:
   Щели в саду вырыты,
   Не горят они.
   Питерские сироты,
   Детоньки мои!
   Перед нами другая сторона военного времени. Ахматова говорит о детях, так как нет ничего страшнее и ужаснее, чем боль ребенка:
   Постучись кулачком – я открою
   Я тебе открывала всегда…
   Творчество Марины Цветаевой, по многим своим проявлениям, сложнее поэзии Ахматовой. Эта поэтесса считается одним из самых виртуозных художников слова начала 20 века. Ее язык, система средств художественной выразительности самобытна и нестандартна. Темы, проблемы, мотивы, которые Цветаева использует в своем творчестве, необычайно глубоки и серьезны.
   Стихи поэтессы разнообразны по мотивам и во многом интуитивны. Однако, на мой взгляд, есть нечто, объединяющее все произведения Цветаевой, – ее трагическое мироощущение – «на разрыв», которое в полной мере отразилось в творчестве поэтессы.
   Одной из ведущих тем лирики Цветаевой является тема родины, тема любви к отчему дому, Москве, России. Лишь в ранних стихах поэтессы (1916-1917 года) создается картина прекрасной страны: бесконечные дороги, багровые закаты и лиловые беспокойные зори. Позже в стихи Цветаевой вошла война, мировая, а затем гражданская. В этот период жалость и печаль переполняли ее творчество:
   Бессонница меня толкнула в путь.
   – О, как же ты прекрасен, тусклый Кремль мой! –
   Сегодня ночью я целую в грудь
   Всю круглую воюющую Землю!..
   К революции 1917 года Цветаева относилась сложно. Поэтесса не могла принять и простить той крови, которая проливалась.
   Стихотворения Цветаевой о любви невозможно спутать с ничьими другими. Они очень пронзительны и тонки. Лирическая героиня вся отдается своему чувству, живет и дышит только им:
   Не властвовать!
   Без слов и на слово –
   Любить…Распластаннейшей
   В мире – ласточкой!
   Не могла поэтесса обойти своим вниманием и тему поэта и поэзии. В осмыслении этой темы она следует традициям русских классиков: Пушкина, Лермонтова, Тютчева. По мнению Цветаевой, вдохновение – единственный повелитель поэта. Оно приходит к нему в облике огненного всадника: «С красной гривою свились волоса… Огневая полоса – в небеса!».
   По мнению Цветаевой, дорога поэта в мире нелегка. Его не понимает и не принимает эгоистичная и слепая толпа. Обыватели погрязли в быту, своих приземленных интересах и проблемах.
   Кроме того, поэт, по Цветаевой, неподвластен суду: «Я не судья поэту, И можно все простить за плачущий сонет!». Поэта не в состоянии оценить читатели, поэтому они не могут его судить. Поэт мыслит по-своему: «тьма» поэта не всегда означает зло, а высота – добро. Но оценить это сможет только время…
   Начало 20 века подарило русской литературе два гениальных имени – Ахматова и Цветаева. Творчество этих женщин самобытно и оригинально, разительным образом отличается друг от друга. Однако есть то, что родним этих великих поэтов – глубокая человечность, преданность своему «женскому» естеству, огромная любовь к Родине.

2. Не отстать тебе. Я — острожник.
   Ты конвойный. Судьба одна.
   И одна в пустоте подорожней
   Подорожная нам дана.
   М. Цветаева «Ахматовой»
   Анна Ахматова и Марина Цветаева — два ярких имени в русской поэзии. Им довелось не только жить в одно и то же время — время крушения старого мира, но и быть поэтическим голосом своей сложной эпохи.
   Обе поэтессы начали рано писать стихи. Марина — в шесть лет, а Анна — в одиннадцать, но каждой из них выпала своя трагическая судьба, каждая искала в поэзии свой собственный путь. Цветаева познакомилась с творчеством Ахматовой в 1915 году и сразу же написала стихотворение, обращенное к ней. Цветаева долгое время сохраняла к Ахматовой восторженное отношение, о чем свидетельствуют письма и дневники Марины Ивановны. Она посвятила Анне Андреевне небольшой цикл стихов, в котором выразила свое преклонение перед ней:
   И я дарю тебе свой колокольный град,
   Ахматова! — и сердце свое в придачу.
   Цветаева обращается к Ахматовой на «ты», хотя между ними не было личного общения, и горделиво утверждает:
   Мы коронованы тем, что одну с тобой
   Мы землю топчем, что небо над нами — то же!
   Этим «мы» Цветаева старается показать, что она тоже обладает поэтическим даром и стоит рядом с прославленной поэтессой.
   Ахматова благосклонно принимала поклонение Цветаевой, но никогда особенно не ценила ее творчество. Цветаева же в конце жизни резко изменила свое отношение к Ахматовой, заявив, что все, написанное ею, особенно в последние годы, очень слабо.
   Единственная встреча двух поэтесс состоялась в Москве в июне 1941 года и, нужно думать, не привела к взаимопониманию — слишком уж различны по своим творческим устремлениям и характеру были эти женщины. Действительно, Марина Цветаева считала, что поэт должен быть погружен в себя и отстранен от реальной жизни. По собственному определению, она была «чистым лириком» и поэтому самодостаточна и эгоцентрична. Несмотря на это, эгоцентризм Цветаевой не был эгоизмом, он выражался в непохожести поэтессы на других, нетворческих людей. Именно поэтому мы часто встречаем в стихотворениях Цветаевой противопоставление «я» и «они»:
   Идите же! — мой голос нем,
   И тщетны все слова.
   Я знаю, что ни перед кем
   Не буду я права.
   Ахматова же, на первый взгляд, была более приближена к реальной жизни. Встав в начале творческого пути под знамя акмеизма, она стремилась в своих стихах к предметной детализации. Все звучащие и красочные подробности входили в ее стихи, наполняя их живой силой жизни:
   Жарко веет ветер душный,
   Солнце руки обожгло.
   Надо мною свод воздушный,
   Словно синее стекло.
   Ахматовский стих произрастал из непосредственных жизненных впечатлений, хотя эти впечатления и ограничивались, особенно в раннем творчестве, заботами и интересами «своего круга».
   И Ахматова, и Цветаева много писали о любви. Любовь в их творчестве предстает чувством драматическим, а порой и трагическим:
   Брошена! Придуманное слово –
   Разве я цветок или письмо?
   А глаза уже глядят сурово
   В потемневшее трюмо.
   У Ахматовой стихи о любви — это маленькие рассказы, не имеющие ни начала, ни конца, но все же сюжетные, как, например, «Вечером», «Сжала руки под темной вуалью…» и другие. Удивительное мастерство позволяло поэтессе с помощью одной, казалось бы, незначительной детали создать определенное настроение и передать чувства героини:
   Так беспомощно грудь холодела,
   Но шаги мои были легки.
   Я на правую руку надела
   Перчатку с левой руки.
   Вот она — незначительная деталь — неправильно надетая перчатка — и перед нами нарисован образ растерянной и подавленной женщины. Мы понимаем, что ее бросил любимый, и жизнь для нее вот-вот рухнет.
   У Цветаевой сюжетности в любовных стихах практически нет, но она тоже пишет о любви не в момент счастья, а в напряженный, драматический момент:
   Хоть на алтын полюби — приму!
   Друг равнодушный! — так странно слушать
   Черную полночь в чужом дому!
   Ахматова долгое время считалась поэтом одной темы — любовной, за что ее неоднократно упрекали. К теме России она начинает чаще обращаться уже в позднем творчестве, но эта тема, в сущности, является все той же темой любви — любви к своей стране.
   Цветаева несколько лет прожила в эмиграции. Ахматова никогда не уезжала надолго. Однако обе поэтессы не принимали и не понимали революцию. Ахматова стремилась в своих стихах уйти от политики в мир человеческих чувств и отношений, а Цветаева обращалась к далекому прошлому, которое она идеализировала и романтизировала. В ее творчестве слышится тоска по героическим натурам, по идеалам рыцарства, поэтому частыми образами ее произведений становятся меч, плащ и шпага. На страницах ее стихотворений мы встречаемся с яркими личностями прошлого: Казановой, Дон Жуаном, Наполеоном, Лжедмитрием и, конечно, прекрасной Мариной Мнишек. Кроме того, что Мнишек была полячкой (а Цветаева тоже имела частичку польской крови), она, безусловно, привлекала Цветаеву еще и тем, что носила ее имя. Поэтесса очень любила свое имя и видела в нем особый смысл. Как известно, Марина — это перевод на латинский язык одного из эпитетов богини любви и красоты Афродиты. «Пелагос» (по-латыни — «Марина») означает «морская». Цветаева неоднократно раскрывала в стихах поэтический смысл своего имени, и в нем тоже видела свою непохожесть на других:
   Кто создан из камня, кто создан из глины, —
   А я серебрюсь и сверкаю!
   Мне дело — измена, мне имя Марина,
   Я — бренная пена морская.
   Море для Цветаевой — это символ творчества. Оно такое же глубокое и неисчерпаемое. Значит, человек, носящий имя Марина, — особый человек, художник.
   Ахматова также любила свое имя и считала себя достойной особого предназначения. Она видела в нем некую божественность и царственность:
   В то время я гостила на земле.
   Мне дали имя при крещенье — Анна,
   Сладчайшее для губ людских и слуха.
   Один из своих сборников Ахматова даже назвала «Anno domini». Латинское выражение, означающее «в лето господне», явно привлекало поэтессу созвучностью с ее именем Анна.
   И Ахматова, и Цветаева немало обогатили русскую поэзию. Ахматова продолжала и развивала традиции русской психологической прозы, являясь в этом смысле прямым наследником Достоевского, Толстого, Гаршина. Главным достоинством ее стиха была строго обдуманная локализованная деталь, несущая порой весь замысел. Достаточно вспомнить образ красного тюльпана в стихотворении «Не любишь, не хочешь смотреть…» Ахматова, умея очень тонко пользоваться словом, ввела в поэзию детали из обыденного мира, бытовые интерьеры, прозаизмы, которые помогали ей создавать образы, а главное — открывали внутреннюю связь между внешней средой и потаенной жизнью сердца.
   Сила стихов Цветаевой не в зрительных образах, а в завораживающем потоке все время меняющихся, глубоких ритмов. То торжественно-приподнятые, то разговорно-бытовые, то песенно-распевные, то иронически-насмешливые, они в своем богатстве передают гибкость ее интонационного строя, находятся в зависимости от ритма ее переживаний. И если Ахматова тонко чувствует русское слово, то Цветаева идет еще глубже — она способна воспринимать язык на уровне морфемы. Классическим примером в этом отношении может служить стихотворение, посвященное Борису Пастернаку:
   Рас-стояния: версты, мили…
   Нас рас-ставили, рас-садили.
   Приставка «рас» в этом стихотворении имеет особое значение. Именно умелое использование ее помогает поэтессе передать чувство разлуки, разъединенности.
   Ахматова и Цветаева — самобытные поэтессы и очень разные, но между ними немало внутреннего сходства. Они обе были именно русскими поэтессами и безгранично любили Россию. В их творчестве и судьбе отразился сложный путь русской интеллигенции, которой пришлось жить в эпоху революционных бурь и глобальных перемен.

3. Русская поэзия XX века обогатилась именами двух великих поэтов-женщин: А. Ахматовой и М. Цветаевой. Жизненные пути их были несхожи, да и не могли быть схожими из-за разности характеров и манер, из-за рокового сцепления случайностей (у каждой по-своему), которые определяют судьбу. Лишь однажды, в июне 41-го года, они свиделись в Москве в течение двух дней. Это произошло за несколько месяцев до самоубийства Цветаевой. Ахматова пережила ее на четверть века.
   Их имена стоят в русской поэзии рядом. И, переплетаясь, звучат для нас зачастую в унисон: то сдержанно-взволнованная, словно поднимающаяся из глубин женской души четкая ахматовская речь; то напряженная, захлебывающаяся, балансирующая на разорванном дыхании драматическая цветаевская скороговорка. При всей несхожести две эти поэтические стихии обречены на нескончаемый диалог, на определенное соперничество. Чувство Родины по-разному проявилось в их творчестве. Ахматова осталась в голодной, окровавленной, разграбляемой стране и «равнодушно и спокойно» пре небрегла зовом чужбины. Стихи 1921 года отмечены трагизмом переживаний по поводу смерти А. Блока и расстрела Н. Гумилева.
   Заплаканная осень, как вдова,
   В одеждах черных, все сердца туманит…
   Перебирая мужнины слова,
   Она рыдать не перестанет…
   Если внимательно прочитать стихотворения Цветаевой 1918-1921 годов, то можно ясно увидеть, что она не могла и не хотела смириться с насилием, террором, которые были роковым знамением времени:
   Мир без вести пропал. В нигде –
   Затопленные берега…
   М. Цветаева уехала из революционной России и стала эмигранткой. Но сила притяжения родной земли не ослабевала с годами.
   Простите меня, мои годы!
   Простите меня, мои реки!
   Простите меня, мои нивы!
   Простите меня, мои травы!
   Цветаева изранила свою душу вдали от Родины в попытках «из сырости и шпал» восстановить в себе Россию. В «Стихах к сыну» поэтесса не без гордости восклицает: «Призывное: СССР, – не менее во тьме небес призывное, чем: SOS». Цветаева, пережив 16 лет эмиграции, возвращается в Россию:
   Даль, отдалившая мне близь,
   Даль, говорящая: – «Вернись
   Домой!» Со всех – до горных звезд –
   Меня снимающая с мест!
   Мечта о счастливой жизни в России разбилась: вся семья Цветаевой пала жертвой законов тоталитарного государства. «Так край меня не уберег!..» – горестно восклицает Цветаева.
   Также, как эмигрантку Цветаеву, власти не оценили и не уехавшую из России Ахматову. Ахматова не стала пролетарской поэтессой, ибо не могла лукавить, кривить душой. В ее стихах «Белая стая», «Подорожник», «Алло Domini» и других спышатся мотивы гпубокой тревоги, небпагопопу- чия, роковой обреченности:
   Все грозней бушует, непреклонный,
   Словно здесь еретиков казнят…
   Ведя разговор со своей совестью, Ахматова
   пишет:
   Я говорю: «Твое несу я бремя
   Тяжелое, ты знаешь, сколько лет».
   Но для нее не существует время,
   И для нее пространства в мире нет.
   Страшные годы сталинского террора: арест в 1938 году сына Льва Гумилева, боль за него, за судьбы близких и далеких людей вылились в поэму «Реквием»:
   Разлучили с единственным сыном,
   В казематах пытали друзей,
   Окружили невидимым тыном
   И, до самого края доведши,
   Почему-то оставили там…
   Эта поэма не могла появиться в те годы, ее бережно хранила память. Вплоть до 1962 года поэма была известна лишь близким Ахматовой. Да разве могли быть напечатанными хотя бы такие строчки:
   Звезды смерти стояли над нами,
   И безвинная корчилась Русь
   Под кровавыми сапогами
   И под шинами черных «марусь».
   В годы Отечественной войны, когда Цветаевой уже не было в живых, Ахматова, будучи в эвакуации в Ташкенте, писала скорбные, мужественные произведения о страшном времени: «Мужество», «Памя ти друга», «Постучись кулачком – я открою…»
   А после войны Ахматову пытались уничтожить как поэта. В1946 году в позорном постановлении ЦК ВКП(б), отмененном лишь в 1989 году (через 23 года после ее смерти), много грубого, несправедливого, жестокого было сказано в адрес Зощенко и Ахматовой:
   Теперь меня позабудут,
   И книги сгниют в шкафу,
   Ахматовской звать не будут
   Ни улицу, ни строфу…
   Подобное состояние пережила в 40-е годы и Цветаева:
   Вскрыла жилы: неостановимо,
   Невосстановимо хлещет жизнь…
   Невозвратно, неостановимо,
   Невосстановимо хлещет стих.
   Но несмотря на все испытания, которые сопровождали их всю жизнь, обе создали потрясающую лирику о любви. Стихи ошеломляют откровениями страсти.
   У Ахматовой:
   Задыхаясь, я крикнула: «Шутка
   Все, что было! Уйдешь, я умру…»
   Улыбнулся спокойно и жутко
   И сказал мне: «Не стой на ветру»…
   У Цветаевой:
   …Я глупая, а ты умен.
   Живой, а я остолбенелая.
   О вопль женщин всех времен:
   «Мой милый, что тебе я сделала?»
   В качестве диалога двух поэтов можно считать их слова о первопричинах рождения поэзии.
   У Ахматовой:
   Когда б вы знали, из какого сора
   Растут стихи, не ведая греха…
   У Цветаевой:
   Стихи растут как звезды и как розы.
   У Ахматовой и Цветаевой была безраздельная власть над словами и они знали цену стихов друг друга. Цветаева всегда чрезвычайно высоко ставила творчество Ахматовой:
   В певучем граде моем купола горят,
   И Спаса светлого славит слепец бродячий!..
   – И я дарю тебе свой колокольный град,
   Ахматова! – и сердце свое впридачу!
   Ахматова написана стихотворение, посвященное Марине Ивановне и ее судьбе, где были такие строки:
   Поглотила любимых пучина,
   И разграблен родительский дом…
   Они ушли из жизни по-разному, как и жили. Цветаева, так и не нашедшая себе места на земле – ни на чужбине, ни на родине, – сама торопит свой уход: «я тебя высоко любина – я себя схоронила в небе». Ахматова, прошедшая земной путь до конца и сполна испившая чашу страданий, пережившая многое и многих близких, обращает свой мудрый взгляд с зем- ли на небо: «Все души милых на высоких звездах».
   И Ахматову, и Цветаеву можно любить по-разному. Но одно их объединяет определенно: это два талантливейших русских поэта, поражающие в своем творчестве поэтическим предвидением, тонким проникновением в суть человеческой жизни, необыкновенным лиризмом и яркой ритмомелодикой.

4. В последнее время мы открываем для себя всё больше писателей и поэтов. И уже не представляем свой духовный мир без Александра Блока, Игоря Северянина, Николая Гумилева. Все они — поэты «серебряного века». Их творчество велико и заслуживает обсуждения, но я бы хотела поговорить о женщинах.
   Так уж сложилось, что в России два женских имени в поэзии надолго затмили своей значимостью другие женские имена. Это — Анна Ахматова и Марина Цветаева. Сразу хочется заметить, что этим поэтессам нередко посвящались стихи. Чуткое сердце Бориса Пастернака с особенной теплотой открывалось навстречу женщинам, души которых были равны ему по художественному восприятию мира и любви:
   Мне кажется, я подберу слова,
   Похожие на вашу первозданность.
   А ошибусь, — мне это трынь-трава,
   Я всё равно с ошибкой не расстанусь.
   Эти строки поэт посвятил Анне Ахматовой. Каким преклонением перед огромностью душевной красоты этих женщин струятся посвящения! Величие души человеческой в любви и благородстве не зависит ни от каких внешних обстоятельств, кроме Бога, а Бог всегда за любовь. Это подчеркивается в словах, подаренных Марине Цветаевой:
   Ты вправе, вывернув карман,
   Сказать: ищите, ройтесь, шарьте.
   Мне все равно, чем сыр туман.
   Любая быль, как утро в марте.
   Творчество поэтесс велико, их стихами восхищаются сегодня и, мне кажется, что через сто лет этих женщин не забудут. Не забудут и то их стремление открыться людям.
   Мне нравятся стихи о любви. Они тревожат, волнуют душу. Тем более, когда об этом восхитительном чувстве пишет женщина. В поэзии Анны Ахматовой и Марины Цветаевой можно выделить «любовную лирику», но это потребует немало времени. Обе поэтессы очень много писали на эту тему, и большая часть их стихов посвящена именно любви:
   Молюсь оконному лучу —
   Он бледен, тонок, прям.
   Сегодня я с утра молчу,
   А сердце – пополам.
   Казалось бы, в этом стихотворении Анны Андреевны о любви — ни слова. Но возникает впечатление тайной, скрытой от посторонних глаз любовной драмы, может быть, сыгранной в одиночку, любовной тоски о человеке. У этой поэтессы стихи пронизаны нежностью, а иногда жалостью. Цветаева же в своей поэзии всегда сильная, смелая, могучая, она мечтает о соединении с равным. Но встреча сильных, даже предназначенных друг для друга, всегда оборачивается борьбой.
   Это их противоречие и притягивает меня. Одна — женственная, чуткая, откровенная, у другой мужественный, волевой характер. Если бы нужно было сравнивать их между собой, я бы не смогла это сделать. Мне кажется, это невозможно. Нельзя соединить такие две разные, но отчасти одинаковые личности. Поэтому я хотела бы рассмотреть творчество Анны Ахматовой и Марины Цветаевой по отдельности, но и та, и другая заслуживает внимания.
   Начну я с той, которая по силе своего дарования, мастерства и таланта стоит рядом с гениальным Пушкиным. Поэзия Анны Ахматовойглубоко выражает женское сердце, любовное чувство, трагические душевные крушения, великую материнскую любовь и печаль. Но любовь в её стихах не всегда светлая, зачастую она несёт горе. Лирическая героиня русской Сафо, как называли молодую поэтессу, отвергнута, разлюблена, но переживает это достойно, с гордым смирением, не унижая ни себя, ни возлюбленного:
   В пушистой муфте руки холодели.
   Мне стало страшно, стало как-то смутно.
   О, как вернуть вас, быстрые недели
   Его любви, воздушной и минутной!
   Ахматова поэтически исследует сложные, противоречивые переходы между любовью и предлюбовью, игрой и подлинностью. Ведь то, что мнилось в порыве любовью, может статься, покажется потом всего лишь игрой, а то, что начиналось как игра, отзовётся ещё настоящим порывом и настоящей болью. И какой она должна быть, любовь, обязательно жалящей? Обязательно поединком? Или разной в разные минуты?
   О нет, я не тебя любила,
   Палила сладостным огнем.
   Так объясни, какая сила
   В печальном имени твоём.
   Это сочувствие, сопереживание в любви-жалости делает многие стихи Анны Андреевны подлинно народными.
   Как многолика любовь в стихах поэтессы! В тонах и полутонах. В нежных и страшных ликах. Но в её поэзии есть ещё одна любовь — к родной земле, к Родине, к России:
   Не с теми я, кто бросил землю
   На растерзание врагам.
   Их глубокой лести я не внемлю,
   Им песен я своих не дам.
   Мир Ахматовой — мир трагедийный. Мотивы беды, трагедии звучат во многих стихотворениях. И с этим мотивом связан цикл «Реквием», который, в нарушение традиции, посвящен живым и мертвым. Главная мысль поэмы «Реквием» — выражение народного горя, горя беспредельного. Страдания народа и лирической героини сливаются. В творчестве поэтессы ощущается удивительное единство двух трагедий: личной и касающейся страны и народа.
   Поэзия Анны Ахматовой облагораживает чувства, возвышает, очищает душу. Она стала драгоценнейшим достоянием ума и сердца многих читателей. Читая её стихи, как бы листаешь исповедь женской души. Жизнь и любовь сплетаются в одну нить. Эти понятия становятся неразделимыми. Стихи Анны Андреевны притягивают своей простотой, в них нет ничего сверхъестественного. Моё самое любимое стихотворение — «Сероглазый король». Не знаю, почему, но оно мне нравится. С детства я восхищаюсь им.
   Другой, не менее любимой моей поэтессой является Марина Цветаева. Весь её нелегкий творческий путь увенчан легендами и предстаёт перед нами как необычайная история жизни.
   Живость, внимательность, способность увлекаться и увлекать, горячее сердце, всегда жаждущее любви и дружбы, способность привязываться к человеку всеми силами души, жгучий темперамент — вот сомнительные и характерные черты лирической героини Цветаевой. Она — Царь-Девица из древних русских былин; вровень своему суженому и даже превосходящая его. Но:
   Не суждено, чтобы равный с равным…
   Так разминовываемся мы.
   Сама поэтесса понимает это, и поэтому часто в её стихах показана борьба: борьба на поле боя, как у Ахиллеса с Панфесилией, борьба на брачном ложе, борьба и тайна, как у Зигфрида и Брунгильды, борьба самолюбий и великодуший, как в «Поэме конца».
   Но есть и другие стихи. Стихи, в которых возлюбленный слаб. Влюблённая женщина видит в нём не мужа, но отрока. Она не осмеливается посягнуть на него, потому что боится его присвоить, сделать не равным, а своим. Но всё же падает в бездну, притянутая его очарованием. Тревога нарастает и срывается в безнадежность расставанья.
   Но слабый возлюбленный, как правило, не просто покидает любимую, он оказывается предателем, в угоду молве, людям, своей доброй славе приносящим её в жертву. Так поступает Стенька Разин из цикла Цветаевой, Так поступает Гамлет: «На дне она, где ил и водоросли, спать в них ушла, но сна и там нет. Но я её любил, как сорок тысяч братьев любить не могут… Гамлет! На дне она, где ил, ил, и последний венчик всплыл на приречных брёвнах… Но я её любил, как сорок тысяч… Меньше всё ж, чем один любовник…»
   Самой счастливой любовью в этом мире оказывается любовь к уже ушедшим. Поистине первой и неизменной любовью Марины Цветаевой был А. С. Пушкин: «С тех пор, да с тех пор, как Пушкина на моих глазах на картине Наумова — убили, ежедневно, ежечасно, непрерывно убивали всё моё младенчество, детство, юность, — я поделила мир на поэта — и всех и выбрала — поэта, в подзащитные выбрала поэта: защищать — поэта — от всех, как бы все ни одевались и не назывались».
   Судьба поэтессы была трагична. Но она всегда говорила, что «глубина страдания не может сравниться с пустотой счастья». И, наверное, только страдая, можно наполнить свои стихи таким словом, таким чувством, как у Марины Цветаевой. Судьба вела её к роковому концу, но смерть поэта — это продолжение его жизни, жизни во времени.
   У Марины Цветаевой есть стихотворение «Руан». Оно мне очень нравится, особенно первые два четверостишия:
   И я вошла, и я сказала: — Здравствуй!
   Пора, король, во Францию, домой!
   И я опять веду тебя на царство,
   И ты опять обманешь, Карл Седьмой!
   Не ждите, принц скупой и невеселый,
   Бескровный принц, не распрямивший плеч —
   Чтоб Иоанна разлюбила — голос,
   Чтоб Иоанна разлюбила — меч.
   Две женщины — две поэтессы. Сколько было бед суждено вынести им, прежде чем люди обратятся к их творчеству! Но сейчас их стихи изучают. Анна Ахматова и Марина Цветаева достигли вершины. Эти две женщины достойны того, чтобы их помнили. В наше время их стихи обрели постоянного читателя.
   В общей истории отечественной поэзии эти имена всегда будут занимать особое достойное место.
   Охватывая безбрежное море русской поэзии конца XIX—начала XX века, мы восхищаемся её необыкновенным разнообразием и богатством. Эта литература появилась на рубеже веков, в трудное время переломов и свершений. Как схоже то время с нашим! И, может быть, поэтому мы с таким интересом читаем эти произведения? Нам предстоит еще и читать, и открывать, и восхищаться прекрасными творениями «серебряного века».
   (Материал с сайта http://iEssay.ru)

   Похожие статьи:

   Учебный зал > АВТОРЫ И ГЕРОИ. РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА. Шпаргалка, сочиненияУчебный зал > М.ШОЛОХОВ. СУДЬБА ЧЕЛОВЕКА. ДОНСКИЕ РАССКАЗЫ. СочиненияУчебный зал > ШПАРГАЛКА ПО ПСИХОЛОГИИУчебный зал > РЕФЕРАТ: Философия Серена КьеркегораУчебный зал > СОЧИНЕНИЕ: Рассказ «Тапер» у А. И. Куприна и у А. П. Чехова

5. В определениях женской поэзии Серебряного Века имена Анны Ахматовой и Марины Цветаевой идут всегда рядом. Но спутать между собой стихи этих поэтесс может разве что человек, далекий от мира искусства и не способный чувствовать явные различия. Кстати, само слово «поэтесса» они обе не любили и старались избегать, потому что чувствовали себя наравне с самыми именитыми коллегами по цеху мужского пола. Серебряный Век впервые в истории русской поэзии допустил и согласился с таким эмансипированным раскладом.
   Ахматова и Цветаева, как две противоположных грани, очертили контуры русской женской поэзии в самом классическом ее проявлении, подарив современникам и потомкам огромное количество ярких, самобытных и очень искренних стихов. Но если творчество Ахматовой — это спокойная и уверенная сила воды, то в стихах Цветаевой мы ощущаем жаркое, порывистое пламя.
   Женская поэзия всегда включает много любовной лирики. Именно с нее началось творчество Анны Ахматовой. Но с самых первых сборников стихов ее лирика звучала по-своему, с уникальной интонацией. Все женские черты: внимательный взор, трепетная память о милых вещах, грациозность и нотки капризов — находим мы в ранних стихах Ахматовой, и это придает им истинную лиричность.
   В первых стихотворных опытах Цветаевой тоже много традиционных любовных сюжетов, более того, мастерски используется классическая, строгая форма сонета, позволяющая судить о высоком мастерстве юного автора. Но звучание, интонации, накал страстей у Марины Цветаевой — совсем другие. В ее стихах всегда есть и порыв, и надрыв, и в то же время совершенно несвойственная женской лирике резкость, даже жесткость. Здесь нет внешнего спокойного созерцания — все пережито изнутри, каждая строка как будто рождена с болью, даже когда темы светлы и мажорны. И если в стихах Ахматовой строгость форм и ритмичность, как правило, сохраняется, то Цветаева вскоре уходит от строгости сонетов в мир собственной поэтической музыкальности, порой далекий от любых традиций, с рваными строками и обилием восклицательных знаков.
   И Ахматова, и Цветаева жили и творили на стыке эпох, в непростой и трагичный период российской истории. Эта сумятица и боль проникают и в стихи, ведь женщины очень остро чувствуют все происходящее. И постепенно любовная лирика выходит за рамки отношений между двумя людьми: в ней слышатся ноты перемен, ломки стереотипов, суровые ветра времени.
   У Ахматовой это ноты тревоги и печали, муки совести, постоянное ощущение сумятицы внутри и боль за судьбу Родины. У Цветаевой — кипение страстей, постоянные контрасты и острое предчувствие гибели. У Ахматовой все чаще слышится традиционный для женской поэзии молитвенный стиль, и молится она о судьбе своей страны. У Цветаевой, особенно в период эмиграции, слышна ненависть ко всему, что так перевернуло эпоху, и в то же время невыносимая боль от разлуки с любимой землей.
   Что же объединяет творчество Ахматовой и Цветаевой? Через свой внутренний мир, через свои эмоции и переживания обе они раскрыли нам духовную сторону своего времени. Раскрыли по-женски ярко и тонко, подарив читателю множество незабываемых мгновений

6. Анна Ахматова и Марина Цветаева о Родине.
   Если крикнет рать святая:
   «Кинь ты Русь, живи в раю!»
   Я скажу: «Не надо рая,
   Дайте родину мою».
   С. Есенин.
   Невозможно себе представить серебряный век русской поэзии без творчества двух великих поэтесс – Анны Ахматовой и Марины Цветаевой. Своим творчеством они не только украсили свое время, но и внесли большой вклад в русскую поэзию. Их поэзия, как доказало время, вечна.
   Они прожили жизнь по-разному. Но каждой из них пришлось пройти через  множество преград и испытаний. Две разные судьбы, каждая из которых была по-своему трагической. Период творчества поэтесс выпал на тяжелое для русского народа время: Первая мировая война, падение царской власти, сталинские репрессии. Всё это, конечно же, отразилось на их творчестве.
   Судьба Марины Цветаевой была нелегкой. Она не смогла понять и принять Октябрьскую революцию и в 1922 году уехала за границу. Поэтесса была уверена в том, что навсегда сможет избавиться от кошмаров, голода, неустроенного быта и страха за собственную жизнь. Однако вместе с относительным достатком и спокойствием вдалеке от Родины пришла нестерпимая тоска по ней, которая была настолько изматывающей, что поэтесса мечтала о возвращении в родную страну.  В 1932 году Цветаева написала удивительно пронзительное стихотворение-воспоминание «Родина» о любви к России, «пронизанное грустью и ностальгией по прошлому». Тема родины для неё является очень болезненной: с одной стороны — тоска по России старой, с другой — неприятие новой. Это стихотворение впоследствии сыграло в ее судьбе немаловажную роль. Когда семья поэтессы все же приняла решение вернуться в Москву и подала соответствующие документы в советское посольство, именно стихотворение «Родина» рассматривалось в качестве одного из аргументов в пользу принятия чиновниками положительного решения. В нем они усмотрели не только лояльность к новой власти, но и искренний патриотизм. Слово «чужбина» трактовалось чиновниками, пропустившими Цветаеву обратно в Россию, как эмиграция. Но возможно, в нём заключается совершенно иной смысл? – Чужбиной Цветаева называет чуждую ей  советскую Россию. А, говоря о дали, подразумевает не только  протяжённость, но и  меру духовной близости.
   Даль, отдалившая мне близь…
   Эти слова Цветаевой можно понимать двояко: во-первых, как тоску по России вообще, во-вторых — как тоску по царской России, отдалившей для неё советскую. Слово «даль» подразумевает Россию, которую знает и любит поэтесса — Россию своего детства. Даль «тридевятая» — царская земля.
   Родина, о которой поэтесса всегда писала с любовью, зовёт её: «Вернись домой!»
   Недаром, голубей воды,
   Я далью обдавала лбы.
   Это утверждение того, что поэтесса пробуждала чистые и светлые помыслы о родине. Патриотизм стихотворения заключается не в восхвалении России как таковой, а в том, что Цветаева принимает ее в любом обличье, и готова разделить судьбу своей страны, утверждая: «Губами подпишусь на плахе».
   Ты! …распрь моих, земля…
   Марина Цветаева называет Россию — землёй, на которой она не чувствовала себя в мире с собой и с настоящим.
   Гордыня, родина моя!
   Это последняя и ключевая строка стихотворенья. Гордыня привела Россию к духовному упадку и братоубийственной войне. Она поразила каждого. «Гордыня, родина моя!» это с одной стороны — Россия, погрязшая в грехах, с другой — грех гордыни в душе самой поэтессы. Возможно, осознание эмиграции проявлением гордыни привело к возвращению на историческую родину. Композиционно в произведении просматривается две неравных части. Первая — переполнена чувствами, вторая часть включает в себя истинные причины разобщения с родиной.
   В стихотворении ярко проявляются синтаксические особенности письма Марины Цветаевой: обилие «тире» и переносов, рваные на строки предложения…  Всё стихотворенье — сплошное восклицание! Из одиннадцати предложений, восклицательных – десять. Стихотворенье очень эмоционально. Что касается художественных приемов и средств, то они разнообразные. Сочетает не сочетаемое Цветаева при помощи оксюморона («чужбина, родина …», а также «даль, отдалившая … близь»). Единоначалие (анафора) ярко выражена в четвертой строфе. Неоднократно повторяется слово «даль».
   В конце произведения происходит своего рода диалог героини с родиной. Однако все обращение к России выражается одним местоимением «ты!». В нем глубокая искренняя любовь, в нем чувства человека-патриота.
   Анна Ахматова тоже была патриотом. Поэтому в тяжёлое для России время она осталась на своей Родине и написала стихотворение «Мне голос был»:
   Мне голос был. Он звал утешно,
   Он говорил: « Иди сюда,
   Оставь свой край глухой и грешный,
   Оставь Россию навсегда….
   Стихотворение «Мне голос был» направлено против тех, кто в годы суровых испытаний собрался бросить Россию. Стихотворение, во-первых, провело границу между А. Ахматовой и эмигрантами, действительно покинувшими Россию, в числе которых сначала была М. Цветаева.
   Композиционно стихотворение делится на две части, которые соотносятся между собой по принципу антитезы. В первой смысловой части неведомый сладкий голос зовёт лирическую героиню покинуть свой край. Здесь он представлен «глухим» и «грешным», пустым, заброшенным, обречённым. Этот манящий в другую, благополучную жизнь голос успокаивает человеческую совесть, говорит, что стыд со временем уйдёт, ощущения вины не будет, что новая жизнь прогонит обиды, сомнения, душевную боль. Понятия чести, долга для него относительны. Главное – уйти, убежать от невзгод в другую, лучшую жизнь. В первой части отчётливо звучит мотив искушения. Его атмосфера создаётся неторопливой, вкрадчивой интонацией, призывными обращениями, повторами: «звал утешно», «иди сюда», «оставь свой край», «оставь Россию». Этот страшный голос опутывает лирическую героиню, убеждает её отказаться от родины:
   Я кровь от рук твоих отмою,
   Из сердца выну черный стыд,
   Я новым именем покрою
   Боль поражений и обид…
   Этот голос не сеет никаких сомнений в выборе лирической героини, но она не подвластна его чарам:
   Но равнодушно и спокойно
   Руками я замкнула слух,
   Чтоб этой речью недостойной
   Не осквернился скорбный дух.
   Героиня делает нравственный выбор, приняв решение разделить со своей страной все тяготы и испытания. Ахматова, как и ее героиня, не отделяет себя от России. Она дает беспощадный отпор этому внутреннему голосу, не мысля своей жизни без родины. И хотя новая Россия со временем отнимет у неё мужа и сына, принесет много страданий, Ахматова делает верный нравственный выбор. Она совершает мужественный поступок, и этим шагом она не может не вызвать к себе уважения и восхищения.
   Стихотворение «Мне голос был. Он звал утешно…» – одно из самых ярких произведений Ахматовой периода революции. В нём прозвучал голос той интеллигенции, которая ошибалась, сомневалась, искала, отвергала, находила. Посреди всего этого круговорота она сделала свой главный выбор: осталась вместе со своей страной, со своим народом. Она осталась с Россией, сохранила верность ей. Чувство долга, ответственности за родной край было присуще поэтессе как никому другому.
   Цветаева несколько лет прожила в эмиграции. Ахматова никогда не уезжала надолго. Однако обе поэтессы не принимали и не понимали революцию. Ахматова стремилась в своих стихах уйти от политики в мир человеческих чувств и отношений, а Цветаева обращалась к далекому прошлому, которое она идеализировала и романтизировала. Ахматова и Цветаева — самобытные поэтессы и очень разные, но они обе были именно русскими поэтессами и безгранично любили Россию.

7. Начало 20 века в русской литературы немыслимы без имен Анны Ахматовой и Марины Цветаевой. Своим творчеством эти женщины-поэты не только украсили свое время, но и внесли, каждая по-своему, большой вклад в русскую поэзию. Их поэзия, как доказало время, вечно.
   Поэзия Анны Ахматовой – это своеобразный гимн женщине. Так, в хрестоматийном стихотворении «Сжала руки под темной вуалью» очень эмоционально обрисовываются эпизоды жизни и любви героини. Ключевые детали стихотворения передают психологический настрой лирической героини, ее душевное состояние. В этом стихотворении отражено не только минутное настроение двух влюбленных людей, но и вечная трагедия расставания:
   Как забуду? Он вышел, шатаясь.
   Искривился мучительно рот…
   Я сбежала, перил не касаясь,
   Я бежала за ним до ворот.
   Через призму сердца Ахматова воспринимает не только любовь, но и все, что происходит рядом с ней. В поэме «Реквием» мы читаем скорбные строки:
   Семнадцать месяцев кричу,
   Зову тебя домой,
   Кидалась в ноги палачу,
   Ты сын и ужас мой.
   Нет, Анна Ахматова не говорит здесь о жестокости современного ей мира. Она не говорит об ужасных годах… Поэтесса рисует образ женщины, которая провела много времени у тюремных дверей, ожидая приговора …своему ребенку! И эта женщина не одна, их тысячи – с такой же искалеченной судьбой и израненными сердцами.
   Время Великой Отечественной войны также оставило трагичный след в творчестве Ахматовой. Важно, что у нее иное видение войны, не похожее на других поэтов того времени. Поэтесса воспринимает ее, в первую очередь, как женщина, как мать:
   Щели в саду вырыты,
   Не горят они.
   Питерские сироты,
   Детоньки мои!
   Перед нами другая сторона военного времени. Ахматова говорит о детях, так как нет ничего страшнее и ужаснее, чем боль ребенка:
   Постучись кулачком – я открою
   Я тебе открывала всегда…
   Творчество Марины Цветаевой, по многим своим проявлениям, сложнее поэзии Ахматовой. Эта поэтесса считается одним из самых виртуозных художников слова начала 20 века. Ее язык, система средств художественной выразительности самобытна и нестандартна. Темы, проблемы, мотивы, которые Цветаева использует в своем творчестве, необычайно глубоки и серьезны.
   Стихи поэтессы разнообразны по мотивам и во многом интуитивны. Однако, на мой взгляд, есть нечто, объединяющее все произведения Цветаевой, – ее трагическое мироощущение – «на разрыв», которое в полной мере отразилось в творчестве поэтессы.
   Одной из ведущих тем лирики Цветаевой является тема родины, тема любви к отчему дому, Москве, России. Лишь в ранних стихах поэтессы (1916-1917 года) создается картина прекрасной страны: бесконечные дороги, багровые закаты и лиловые беспокойные зори. Позже в стихи Цветаевой вошла война, мировая, а затем гражданская. В этот период жалость и печаль переполняли ее творчество:
   Бессонница меня толкнула в путь.
   – О, как же ты прекрасен, тусклый Кремль мой! –
   Сегодня ночью я целую в грудь
   Всю круглую воюющую Землю!..
   К революции 1917 года Цветаева относилась сложно. Поэтесса не могла принять и простить той крови, которая проливалась.
   Стихотворения Цветаевой о любви невозможно спутать с ничьими другими. Они очень пронзительны и тонки. Лирическая героиня вся отдается своему чувству, живет и дышит только им:
   Не властвовать!
   Без слов и на слово –
   Любить…Распластаннейшей
   В мире – ласточкой!
   Не могла поэтесса обойти своим вниманием и тему поэта и поэзии. В осмыслении этой темы она следует традициям русских классиков: Пушкина, Лермонтова, Тютчева. По мнению Цветаевой, вдохновение – единственный повелитель поэта. Оно приходит к нему в облике огненного всадника: «С красной гривою свились волоса… Огневая полоса – в небеса!».
   По мнению Цветаевой, дорога поэта в мире нелегка. Его не понимает и не принимает эгоистичная и слепая толпа. Обыватели погрязли в быту, своих приземленных интересах и проблемах.
   Кроме того, поэт, по Цветаевой, неподвластен суду: «Я не судья поэту, И можно все простить за плачущий сонет!». Поэта не в состоянии оценить читатели, поэтому они не могут его судить. Поэт мыслит по-своему: «тьма» поэта не всегда означает зло, а высота – добро. Но оценить это сможет только время…
   Начало 20 века подарило русской литературе два гениальных имени – Ахматова и Цветаева. Творчество этих женщин самобытно и оригинально, разительным образом отличается друг от друга. Однако есть то, что родним этих великих поэтов – глубокая человечность, преданность своему «женскому» естеству, огромная любовь к Родине.

8. То же можно сказать и о Марине Цветаевой; ее жизнь в так называемой «послереволюционной» Москве достаточно известна… Когда она узнала, что Сергей Эфрон остался в живых, находится в Турции и едет в Прагу, она, не раздумывая, начала собираться в дорогу, обмирая от ужаса, — вдруг поездка не состоится… Она уезжала с тяжелым сердцем: она потеряла в Москве младшую дочь, погибшую от голода; она ехала «в никуда». Но она ехала к мужу; без него она не мыслила жизни.
   И, что особенно важно: ее творческая энергия была настолько мощной, что она буквально ни на день не прекращала писать (стихи, дневники, письма). Приехав в мае 1922 года в Берлин, еще не встретившись с Сергеем Эфроном, который задерживался в Праге, она сразу же ощутила прилив творческих сил, импульс, невольно посланный человеком, захватившим ее воображение, — и полился поток лирических стихотворений… А то обстоятельство, что произошло все это не «дома», а на «чужой стороне», — не имело значения. Отрыв от родины никогда не скажется на цветаевском творчестве.
   Если Ахматова вырастала в поэта России, если она несла в себе свою эпоху (ее потом так и звали: «Эпоха»), то Цветаева-поэт превращалась как бы в «гражданина Вселенной». Недаром ей были близки слова Каролины Павловой:
   Я — вселенной гость,
   Мне повсюду пир,
   И мне дан в удел
   Весь подлунный мир!
   «Жизнь — это место, где жить нельзя», — утверждала Цветаева. «В жизни ничего нельзя». Поэт на земле — это пленный дух, он творит «в просторе души своей», и там ему подвластно все. Лирика Цветаевой — это лабиринт человеческих страстей, перипетии любовных чувств, где «она», лирическая героиня, — сильнее, мудрее объекта своей любви. В стихах Цветаевой нет примет времени, места; они — вселенские, мировые. Герои же ее крупных произведений — драм и поэм — литературные либо исторические персонажи, которым тоже нет места на земле. А главная и постоянная коллизия — разлука, разминовение, невстреча. В финалах многих ее вещей — все завершается неким вознесением — в иной, вышний мир: не рай и не ад, не Божий или дьявольский, — в небо поэта, которое, по Цветаевой, — «третье царство со своими законами… первое от Земли небо, вторая земля. Между небом духа и адом рода — искусство, чистилище, из которого никто не хочет в рай».
   Ответ на вопрос: была ли Марина Цветаева верующим человеком? — не может быть однозначным. Цветаева-поэт ощущала над собой некий высший, горний мир, таинственную стихию, подчинявшую себе поэта. Гения поэта (в мужском роде, слово Муза она употребляла редко).
   Это было БЫТИЕ поэта (слово самой Цветаевой). Что же до БЫТА, то есть земной обычной человеческой жизни, «в которой жить нельзя», — то именно здесь Цветаева на удивление покорно соблюдала «правила игры» семейной женщины с двумя детьми (сын родился в 1925 году), почти безработным мужем и удушающими обстоятельствами полунищего существования: уборкой, стиркой, кухней, штопкой и т. п. Но цветаевской феноменальной энергии, о которой уже говорилось, — хватало на все. И на писанье стихов и прозы, и на выступления (для заработка) на литературных вечерах, и на воспитание детей.
   Она жаловалась, громко жаловалась на существование, многих просила о помощи (и получала ее), проклинала убогую, приземленную жизнь — и продолжала жить, и творить, и печататься. Подавляющее большинство ее произведений увидело свет. Стихов со временем она будет писать меньше, перейдет на прозу, — но писать не перестанет ни на минуту. И прибавим: увлекаться людьми…
   Счастлива она не была, да и не могла быть по трагическому складу натуры. Однако объективно ее жизнь за границей (Берлин, Чехия, Франция) в течение примерно 15–16 лет, не считая последних двух, — можно назвать благополучной, несмотря ни на что…
   С точки зрения благополучия или хотя бы минимального, бытового «устройства» жизнь Анны Ахматовой являет собою сущий ад, и чем дальше, тем хуже. В июле 1922 года, когда Цветаева собиралась переезжать из Германии в Чехию, Ахматова написала стихотворение, где выразила не только отношение к России, к ее судьбе, но как бы приоткрыла частицу своей души:
   Не с теми я, кто бросил землю
   На растерзание врагам.
   Их грубой лести я не внемлю,
   Им песен я своих не дам.
   Но вечно жалок мне изгнанник,
   Как заключенный, как больной.
   Темна твоя дорога, странник,
   Полынью пахнет хлеб чужой.
   А здесь, в глухом чаду пожара
   Остаток юности губя,
   Мы ни единого удара
   Не отклонили от себя.
   И знаем, что в оценке поздней
   Оправдан будет каждый час…
   Но в мире нет людей бесслезней,
   Надменнее и проще нас.
   В двух последних строках — вся Ахматова: сдержанна, величественна, проста. Она приготовилась нести свой крест, испить свою чашу. Чашу немыслимого одиночества, потому что никогда не была она «ни с теми, ни с другими». Ее жизнь разрушалась. И тогда она, поэт Анна Ахматова, примет всю тяжесть свершающегося в стране на свои плечи.
   Поначалу у нее еще выходили книги стихов: политическая, литературно-конъюнктурная обстановка в стране еще балансировала на последней грани возможного. А затем все оборвалось. «Между 1925–1939 годами меня перестали печатать совершенно… Тогда я впервые присутствовала при своей гражданской смерти. Мне было 35 лет…», — писала Ахматова.
   Нищету, в которой она жила, представить невозможно. Современники вспоминают, что порой в доме не было сахару к чаю — да и самого чая; зарабатывать она не могла; постоянно болела, бесконечно температурила и часто просто не могла поднять головы от подушки, лежа дни напролет. Конечно, были преданные друзья: навещали, приносили еду, помогали, вернее — брали на себя бытовые хлопоты и дела. Ахматова ничего и никого не просила, — да это и не было нужно: люди видели, что она не может заниматься житейскими делами, и ее поручения подразумевались сами собою и исполнялись с радостью. Все понимали, что она не рисуется, не строит из себя некую «барыню». Она была естественно и органично отрешена от быта — как вещи, для нее абсолютно непосильной. И так же стоически, не жалуясь, переносила свои вечные недомогания, не терпела и не допускала, чтобы ее «жалели».
   Но ее дух работал постоянно. В двадцатые годы, когда она почти прекратила писать стихи, она стала изучать Пушкина, его трагедию, его гибель, психологию творчества. Долгие годы Ахматова посвятит своей «пушкиниане», — и эта работа будет соответствовать ее натуре: неспешное обдумывание, сопоставление различных источников, и, конечно, множество важных и тонких открытий.
   Марина Цветаева займется пушкинской темой несколько позже, не изучая Пушкина так углубленно, как Ахматова. Ее суждения, «формулы» беспощадны, пристрастны; ахматовские наблюдения — сдержанны, хотя и не бесстрастны: за каждой мыслью стоит гора переработанных, обдуманных источников. Хотя обе были диаметрально противоположные «пушкинистки» (Цветаева в этом отношении очень раздражала Ахматову), их роднила нелюбовь к Наталье Николаевне Пушкиной.
   Вообще сам процесс творчества проходил у них совершенно по-разному. Цветаева подчиняла свое вдохновение по-мужски деловому, четкому режиму. «Вдохновение плюс воловий труд — вот поэт», — утверждала она. Она исписывала десятки страниц в поисках нужной строки или даже слова. К Ахматовой стихи приходили иначе. Уже немало написано о том, как она, лежа и закрыв глаза, что-то невнятно бормотала, или просто шевелила губами, а потом записывала то, что ей услышалось. Естественно, так же они работали и над переводами. Цветаева заполняла рабочую тетрадь столбцами рифм, вариантов строк и т. п. Эти тетради я видела неоднократно. С Ахматовой в этом смысле дело обстояло, конечно, «по-ахматовски».
   Однажды, по просьбе редактора, я передала Анне Андреевне подстрочники двух нерифмованных стихотворений болгарского поэта Пенчо Славейкова. А потом увидела их перевод. Ахматова лишь слегка прикоснулась к подстрочнику: где изменила фразу, где слово, — и произошло чудо: стихи зазвучали музыкой. За всем этим также стоял труд поэта; только бумаге доверялся не поиск (как в цветаевских черновиках), а результат.
   …Советский режим, террор и репрессии, царившие в стране, планомерно добивали Ахматову. В 1939 году был арестован ее сын (в первый раз — в 1935 году, но тогда его вскоре выпустили).
   Эта трагедия сделала Ахматову великим поэтом России.
   За пять лет, с 1935 по 1940 годы, ею написано не более двадцати стихотворений. Но дело было не в количестве. Зазвучал трагический голос из преисподней — голос миллионов, казненных и замученных. Заговорила страдающая, поруганная Россия — устами поэта, который «в глухом чаду пожара» остался со своим народом и «подслушал» у него те самые, единственные слова, которыми только и смог выразить весь кошмар происходящего.
   Перед этим горем гнутся горы,
   Не течет великая река,
   Но крепки тюремные затворы,
   А за ними «каторжные норы»
   И смертельная тоска…
   Эти стихи составили цикл «Реквием». В России они будут напечатаны лишь через двадцать лет после ее кончины…
   Трагедия России настигла, наконец, и Марину Цветаеву. Обстоятельства ее возвращения в июне 1939 года в Москву, когда она, спасаясь от одной погибели, прямиком угодила в пасть другой, — широко известны. Ее дочь Ариадну и Сергея Эфрона арестовали в том же самом, 1939 году, что и Льва Гумилева. Ахматова носила передачи в ленинградский застенок, Цветаева — в московский. Как много знали они друг о друге в это время?
   Поглотила любимых пучина,
   И разрушен родительский дом.
   Мы с тобою сегодня, Марина,
   По столице полночной идем,
   А за нами таких миллионы,
   И безмолвнее шествия нет,
   А вокруг погребальные звоны
   Да московские дикие стоны
   Вьюги, наш заметающей след.
   («Невидимка, двойник, пересмешник…», март 1940)
   Этих строк Цветаева никогда не узнала.

9. Начало 20 века в русской литературы немыслимы без имен Анны Ахматовой и Марины Цветаевой. Своим творчеством эти женщины-поэты не только украсили свое время, но и внесли, каждая по-своему, большой вклад в русскую поэзию. Их поэзия, как доказало время, вечно.
   Поэзия Анны Ахматовой – это своеобразный гимн женщине. Так, в хрестоматийном стихотворении «Сжала руки под темной вуалью» очень эмоционально обрисовываются эпизоды жизни и любви героини. Ключевые детали стихотворения передают психологический настрой лирической героини, ее душевное состояние. В этом стихотворении отражено не только минутное настроение двух влюбленных людей, но и вечная трагедия расставания:
   Как забуду? Он вышел, шатаясь.
   Искривился мучительно рот…
   Я сбежала, перил не касаясь,
   Я бежала за ним до ворот.
   Через призму сердца Ахматова воспринимает не только любовь, но и все, что происходит рядом с ней. В поэме «Реквием» мы читаем скорбные строки:
   Семнадцать месяцев кричу,
   Зову тебя домой,
   Кидалась в ноги палачу,
   Ты сын и ужас мой.
   Нет, Анна Ахматова не говорит здесь о жестокости современного ей мира. Она не говорит об ужасных годах… Поэтесса рисует образ женщины, которая провела много времени у тюремных дверей, ожидая приговора …своему ребенку! И эта женщина не одна, их тысячи – с такой же искалеченной судьбой и израненными сердцами.
   Время Великой Отечественной войны также оставило трагичный след в творчестве Ахматовой. Важно, что у нее иное видение войны, не похожее на других поэтов того времени. Поэтесса воспринимает ее, в первую очередь, как женщина, как мать:
   Щели в саду вырыты,
   Не горят они.
   Питерские сироты,
   Детоньки мои!
   Перед нами другая сторона военного времени. Ахматова говорит о детях, так как нет ничего страшнее и ужаснее, чем боль ребенка:
   Постучись кулачком – я открою
   Я тебе открывала всегда…
   Творчество Марины Цветаевой, по многим своим проявлениям, сложнее поэзии Ахматовой. Эта поэтесса считается одним из самых виртуозных художников слова начала 20 века. Ее язык, система средств художественной выразительности самобытна и нестандартна. Темы, проблемы, мотивы, которые Цветаева использует в своем творчестве, необычайно глубоки и серьезны.
   Стихи поэтессы разнообразны по мотивам и во многом интуитивны. Однако, на мой взгляд, есть нечто, объединяющее все произведения Цветаевой, – ее трагическое мироощущение – «на разрыв», которое в полной мере отразилось в творчестве поэтессы.
   Одной из ведущих тем лирики Цветаевой является тема родины, тема любви к отчему дому, Москве, России. Лишь в ранних стихах поэтессы (1916-1917 года) создается картина прекрасной страны: бесконечные дороги, багровые закаты и лиловые беспокойные зори. Позже в стихи Цветаевой вошла война, мировая, а затем гражданская. В этот период жалость и печаль переполняли ее творчество:
   Бессонница меня толкнула в путь.
   – О, как же ты прекрасен, тусклый Кремль мой! –
   Сегодня ночью я целую в грудь
   Всю круглую воюющую Землю!. .
   К революции 1917 года Цветаева относилась сложно. Поэтесса не могла принять и простить той крови, которая проливалась.
   Стихотворения Цветаевой о любви невозможно спутать с ничьими другими. Они очень пронзительны и тонки. Лирическая героиня вся отдается своему чувству, живет и дышит только им:
   Не властвовать!
   Без слов и на слово –
   Любить…Распластаннейшей
   В мире – ласточкой!
   Не могла поэтесса обойти своим вниманием и тему поэта и поэзии. В осмыслении этой темы она следует традициям русских классиков: Пушкина, Лермонтова, Тютчева. По мнению Цветаевой, вдохновение – единственный повелитель поэта. Оно приходит к нему в облике огненного всадника: «С красной гривою свились волоса… Огневая полоса – в небеса!».
   По мнению Цветаевой, дорога поэта в мире нелегка. Его не понимает и не принимает эгоистичная и слепая толпа. Обыватели погрязли в быту, своих приземленных интересах и проблемах.
   Кроме того, поэт, по Цветаевой, неподвластен суду: «Я не судья поэту, И можно все простить за плачущий сонет!». Поэта не в состоянии оценить читатели, поэтому они не могут его судить. Поэт мыслит по-своему: «тьма» поэта не всегда означает зло, а высота – добро. Но оценить это сможет только время…
   Начало 20 века подарило русской литературе два гениальных имени – Ахматова и Цветаева. Творчество этих женщин самобытно и оригинально, разительным образом отличается друг от друга. Однако есть то, что родним этих великих поэтов – глубокая человечность, преданность своему «женскому» естеству, огромная любовь к Родине. .

10. Начало 20 века в русской литературы немыслимы без имен Анны Ахматовой и Марины Цветаевой. Своим творчеством эти женщины-поэты не только украсили свое время, но и внесли, каждая по-своему, большой вклад в русскую поэзию. Их поэзия, как доказало время, вечно.
    Поэзия Анны Ахматовой – это своеобразный гимн женщине. Так, в хрестоматийном стихотворении «Сжала руки под темной вуалью» очень эмоционально обрисовываются эпизоды жизни и любви героини. Ключевые детали стихотворения передают психологический настрой лирической героини, ее душевное состояние. В этом стихотворении отражено не только минутное настроение двух влюбленных людей, но и вечная трагедия расставания:
    Как забуду? Он вышел, шатаясь.
    Искривился мучительно рот…
    Я сбежала, перил не касаясь,
    Я бежала за ним до ворот.
    Через призму сердца Ахматова воспринимает не только любовь, но и все, что происходит рядом с ней. В поэме «Реквием» мы читаем скорбные строки:
    Семнадцать месяцев кричу,
    Зову тебя домой,
    Кидалась в ноги палачу,
    Ты сын и ужас мой.
    Нет, Анна Ахматова не говорит здесь о жестокости современного ей мира. Она не говорит об ужасных годах… Поэтесса рисует образ женщины, которая провела много времени у тюремных дверей, ожидая приговора …своему ребенку! И эта женщина не одна, их тысячи – с такой же искалеченной судьбой и израненными сердцами.
    Время Великой Отечественной войны также оставило трагичный след в творчестве Ахматовой. Важно, что у нее иное видение войны, не похожее на других поэтов того времени. Поэтесса воспринимает ее, в первую очередь, как женщина, как мать:
    Щели в саду вырыты,
    Не горят они.
    Питерские сироты,
    Детоньки мои!
    Перед нами другая сторона военного времени. Ахматова говорит о детях, так как нет ничего страшнее и ужаснее, чем боль ребенка:
    Постучись кулачком – я открою
    Я тебе открывала всегда…
    Творчество Марины Цветаевой, по многим своим проявлениям, сложнее поэзии Ахматовой. Эта поэтесса считается одним из самых виртуозных художников слова начала 20 века. Ее язык, система средств художественной выразительности самобытна и нестандартна. Темы, проблемы, мотивы, которые Цветаева использует в своем творчестве, необычайно глубоки и серьезны.
    Стихи поэтессы разнообразны по мотивам и во многом интуитивны. Однако, на мой взгляд, есть нечто, объединяющее все произведения Цветаевой, – ее трагическое мироощущение – «на разрыв», которое в полной мере отразилось в творчестве поэтессы.
    Одной из ведущих тем лирики Цветаевой является тема родины, тема любви к отчему дому, Москве, России. Лишь в ранних стихах поэтессы (1916-1917 года) создается картина прекрасной страны: бесконечные дороги, багровые закаты и лиловые беспокойные зори. Позже в стихи Цветаевой вошла война, мировая, а затем гражданская. В этот период жалость и печаль переполняли ее творчество:
    Бессонница меня толкнула в путь.
    – О, как же ты прекрасен, тусклый Кремль мой! –
    Сегодня ночью я целую в грудь
    Всю круглую воюющую Землю!..
    К революции 1917 года Цветаева относилась сложно. Поэтесса не могла принять и простить той крови, которая проливалась.
    Стихотворения Цветаевой о любви невозможно спутать с ничьими другими. Они очень пронзительны и тонки. Лирическая героиня вся отдается своему чувству, живет и дышит только им:
    Не властвовать!
    Без слов и на слово –
    Любить…Распластаннейшей
    В мире – ласточкой!
    Не могла поэтесса обойти своим вниманием и тему поэта и поэзии. В осмыслении этой темы она следует традициям русских классиков: Пушкина, Лермонтова, Тютчева. По мнению Цветаевой, вдохновение – единственный повелитель поэта. Оно приходит к нему в облике огненного всадника: «С красной гривою свились волоса… Огневая полоса – в небеса!».
    По мнению Цветаевой, дорога поэта в мире нелегка. Его не понимает и не принимает эгоистичная и слепая толпа. Обыватели погрязли в быту, своих приземленных интересах и проблемах.
    Кроме того, поэт, по Цветаевой, неподвластен суду: «Я не судья поэту, И можно все простить за плачущий сонет!». Поэта не в состоянии оценить читатели, поэтому они не могут его судить. Поэт мыслит по-своему: «тьма» поэта не всегда означает зло, а высота – добро. Но оценить это сможет только время…
    Начало 20 века подарило русской литературе два гениальных имени – Ахматова и Цветаева. Творчество этих женщин самобытно и оригинально, разительным образом отличается друг от друга. Однако есть то, что родним этих великих поэтов – глубокая человечность, преданность своему «женскому» естеству, огромная любовь к Родине.

11. Два
    поэта: Анна
    Ахматова и
    Марина Цветаева
    В
    сложном литературном
    мире России
    первых десятилетий
    нашего века,
    которые стали
    свидетелями
    зарождения
    и конца влиятельных
    литературных
    течений, Анна
    Андреевна
    Ахматова и
    Марина Ивановна
    Цветаева были
    наиболее
    известными
    и значительными
    поэтическими
    голосами,
    несравненными
    и единственными
    в своем роде,
    двумя поэтами
    высочайшего
    уровня, яркими
    представителями
    великой русской
    поэзии XX века
    наряду с Блоком,
    Мандельштамом.
    Маяковским
    и Пастернаком.
    Мы не собираемся
    искать здесь
    новые пути
    для выявления
    и тем более
    сопоставления
    сути их замечательной
    поэзии, но
    попытаемся
    рассмотреть
    их творчество,
    приняв во внимание
    некоторые,
    отчасти случайные,
    биографические
    совпадения,
    и прежде всего
    на фоне истории
    развития
    российской
    культуры,
    поскольку
    они сложились
    как поэты в
    период названный
    “серебряным
    веком поэзии”
    и жизнь их
    пришлась на
    то трагическое
    время, когда
    большая часть
    интеллигенции
    подвергалась
    изоляции,
    преследованиям,
    вынужденной
    эмиграции.
    Ахматова и
    Цветаева в
    истории русской
    поэзии были
    и остаются
    двумя самобытными
    и неподражаемыми
    Поэтами. Никому
    из других поэтесс,
    которых много
    было в мире
    женской поэзии,
    не удалось
    ни раньше, ни
    после них найти
    те неожиданные
    акценты, ту
    гармонию речи,
    ту несравненную
    силу и напряженную
    мысль, которые
    делают бессмертным
    поэтическое
    слово, а их
    поэзию, бесспорно,
    уникальной
    в мировой поэзии.
    За свою творческую
    самобытность
    и поэтический
    гений они
    заслужили
    самые высокие
    места на русском
    Парнасе1
    и поднялись
    еще выше, в
    космос, где
    два астероида,
    малые планеты
    солнечной
    системы, с 1982
    года носят
    их имена.
    Мы назвали
    их “Поэты”, а
    не поэтессы.
    Обе они в разное
    время отказались
    от прозаического
    термина “поэтесса”,
    идущего от
    благородного
    слова мужского
    рода “поэт”,
    приняв идею
    всемирной
    миссии Поэта
    и прекрасно
    сознавая, что
    по призванию
    обе являются
    поэтами, хотя
    и родились
    женщинами.
    Итак, этим
    двум поэтическим
    голосам, Анны
    Ахматовой и
    Марины Цветаевой,
    судьба уготовила
    высокую, но
    трудную задачу
    – поэтическим
    языком передать
    тайный личностный
    мир чувств и
    страстен, а
    также понимание
    гражданского
    долга, с разными
    акцентами,
    но с единственной
    целью – оставить
    о себе память,
    яркую, всеобъемлющую,
    выстраданную,
    где абсолютно
    все имеет значение
    и обо всем надо
    сказать.
    Земной облик
    двух поэтов
    был запечатлен
    известными
    художниками,
    рисовальщиками
    и фотографами,
    а также в поэтическом
    слове и в биографической
    и мемуарной
    прозе. Любители
    русской поэзии
    хорошо представляют
    себе ту единственную
    маленькую
    деталь, которая
    роднила их:
    “горбоносый
    профиль…”. В
    остальном не
    могло быть
    двух более
    непохожих
    людей: одна
    – аристократического
    вида, изящная,
    с царственной
    осанкой, задумчивая
    и молчаливая:
    другая – стройная,
    живая, обыкновенная,
    стесни тельная,
    с рассеянным
    взглядом зеленых
    близоруких
    глаз.
    А какими они
    видели себя?
    Какую свою
    черту считали
    наиболее
    отличительной?
    Очень совпадаем
    поэтический
    образ, нарисованный
    о себе Анной
    Андреевной
    в 1913 году, с тем,
    который художник
    Юрий Анненков
    приводит в
    своей книге
    “Дневник моих
    встреч” вместе
    с воспоминанием
    о первой с ней
    встрече2:
    На
    шее мелких
    четок ряд,
    В
    широкой муфте
    руки прячу,
    Глаза
    рассеянно
    глядят
    И
    больше никогда
    не плачут.
    И
    кажется лицо
    бледней
    От
    лиловеющего
    шелка,
    Почти
    доходит до
    бровей
    Моя
    незавитая
    челка.
    И
    не похожа на
    полет
    Походка
    медленная
    эта.
    Как
    будто под ногами
    плот,
    А
    не квадратики
    паркета.
    И
    бледный рот
    слегка разжат:
    Неровно
    трудное дыханье,
    И
    на груди моей
    дрожат
    Цветы
    небывшего
    свиданья.
    Цветаева
    сообщает о
    себе читателю
    мелкие, но
    выразительные
    подробности:
    “…мой профиль
    горбоносый
    / и лоб в апофеозе
    папиросы, / и
    вечный смех
    мой, коим всех
    морочу, / и сотня
    – на руке моей
    рабочей – / серебряных
    перстней…”.
    Поэт Николай
    Гумилев, первый
    муж Ахматовой,
    в 1912 году написал
    любопытное
    стихотворение
    “Она”, без
    посвящения,
    но в котором,
    по словам самой
    Анны Андреевны,
    говорится о
    ней3:
    Я
    знаю женщину:
    молчанье,
    Усталость
    горькая от
    слов,
    Живет
    в таинственном
    мерцанье
    Ее
    расширенных
    зрачков.
    Ее
    душа открыта
    жадно
    Лишь
    медной музыке
    стиха,
    Пред
    жизнью, дольней
    и отрадной.
    Высокомерна
    и глуха.
    Неслышный
    и неторопливый.
    Так
    странно плавен
    шаг ее,
    Назвать
    нельзя ее
    красивой,
    Но
    в ней все счастие
    мое.
    Когда
    я жажду своеволии
    И
    смел и горд
    – я к ней иду
    Учиться
    мудрой сладкой
    боли
    В
    ее истоме и
    бреду.
    Она
    светла в часы
    томлений
    И
    держит молнии
    в руке,
    И
    четки сны ее,
    как тени
    На
    райском огненном
    песке.
    Марина
    Цветаева пленяет
    волшебством
    своей поэзии
    и читателя,
    и художника,
    и поэта, и случайного
    друга. Ее внешность
    никого не
    завораживала,
    некоторые
    черты характера
    скорее отталкивали,
    нежели привлекали
    ее современников.
    “Какой она
    была?” – так
    называется
    начальная
    глава “Страниц
    воспоминаний”
    (1973-1975), которые ее
    дочь Ариадна
    посвятила
    матери4:
    “Моя мать,
    Марина Ивановна
    Цветаева, была
    невелика ростом
    – 163 см, с фигурой
    египетского
    мальчика –
    широкоплеча,
    узкобедра,
    тонка в талии.
    Юная округлость
    ее быстро и
    навсегда сменилась
    породистой
    сухопаростью;
    сухи и узки
    были ее щиколотки
    и запястья,
    легка и быстра
    походка, легки
    и стремительны
    – без резкости
    – движения…
    строгая, стройная
    осанка была
    у нее: даже
    склоняясь
    над письменным
    столом, она
    хранила “стальную
    выправку хребта”.
    Волосы ее,
    золотисто-каштановые,
    в молодости
    вившиеся крупно
    и мягко, рано
    стали седеть
    – и это еще усиливало
    ощущение света,
    излучавшегося
    ее лицом –
    смугло-бледным,
    матовым: светлы
    и немеркнущи
    были глаза –
    зеленые, цвета
    винограда,
    окаймленные
    коричневатыми
    веками. Черты
    липа и контуры
    его были точны
    и четки… нос,
    тонкий у переносицы,
    переходил в
    небольшую
    горбинку и
    заканчивался
    не заостренно,
    а укороченно…
    Две вертикальные
    бороздки разделяли
    русые брови…
    Казавшееся
    завершенным
    до замкнутости,
    до статичности,
    лицо было полно
    постоянного
    внутреннего
    движения,
    потаенной
    выразительности,
    изменчиво и
    насыщено
    оттенками,
    как небо и вода.
    Но мало кто
    умел читать
    в нем. Руки были
    крепкие, деятельные,
    трудовые. Два
    серебряных
    перстня и
    обручальное
    кольцо – никогда
    не снимавшиеся
    – не привлекали
    к рукам внимания,
    не украшали
    и не связывали
    их, а естественно
    составляли
    с ними единое
    целое. Голос
    был девически
    высок, звонок,
    гибок. Речь
    – сжата, реплики-формулы.
    Умела слушать;
    никогда не
    подавляла
    собеседника,
    но в споре была
    опасна: на
    диспутах,
    дискуссиях
    и обсуждениях,
    не выходя из
    пределов леденящей
    учтивости,
    молниеносным
    выпадом сражала
    оппонента.
    Была блестящим
    рассказчиком.
    Стихи читала
    не камерно,
    а как бы на
    большую аудиторию.
    Читала темпераментно,
    смыслово, без
    поэтических
    “подвываний”,
    никогда не
    опуская (упуская!)
    концы строк:
    самое сложное
    мгновенно
    прояснялось
    в ее исполнении…
    Ненавидела
    быт – за неизбывность
    его, за бесполезную
    повторяемость
    ежедневных
    забот, за то,
    что пожирает
    время, необходимое
    для основного.
    Терпеливо и
    отчужденно
    превозмогала
    его всю жизнь…
    Была человеком
    слова, человеком
    действия,
    человеком
    долга. При всей
    своей скромности
    знала себе
    цену”.
    Насколько
    непохожи А.
    Ахматова и
    М. Цветаева
    как внешне,
    так и по творческому
    почерку и
    эмоциональности,
    настолько в
    одинаковой
    мере их ужасает
    пустота слова.
    Их поэзия
    завоевала
    сердца читателей
    благодаря
    особой выразительности,
    достигавшейся
    своеобразной
    манерой письма:
    рассудочная,
    насыщенная,
    выстраданная
    трансформация
    мыслей в простые
    слова – у одной:
    жизненная,
    духовная и
    физическая
    потребность,
    страдание и
    лихорадочный
    повседневный
    поиск самовыражения
    – у другой. Их
    сложные отношения
    с внешним миром
    выражались
    очень сходным
    образом: именно
    их внутренний
    мир способствовал
    раскрытию
    другого мира,
    лишая его
    материального
    покрова. Вот
    что говорит
    Ахматова в
    своем втором
    поэтическом
    сборнике поз
    названием
    “Четки”5:
    У
    меня есть улыбка
    одна:
    Так,
    движенье чуть
    видное губ.
    Для
    тебя я ее берегу
    –
    Ведь
    она мне любовью
    дана.
    Позже
    в “Реквиеме”
    она скажет:
    Нет,
    это не я, это
    кто-то другой
    страдает.
    Я
    бы так не могла,
    а то, что случилось,
    Пусть
    черные сукна
    покроют.
    И
    пусть унесут
    фонари…
    Ночь.
    Этому
    созвучно то,
    что Цветаева
    говорит в
    стихотворении
    “После России”6:
    В
    мире, где реки
    вспять,
    На
    берегу – реки,
    В
    мнимую руку
    взять
    Мнимость
    другой руки…
    И
    еще:
    Знаю
    все, что было,
    все, что будет,
    Знаю
    всю глухонемую
    тайну.
    Что
    на темном, на
    косноязычном
    Языке
    людском зовется
    –
    Жизнь.
    Здесь
    явственно
    проступает
    печальное
    видение внутреннего
    мира, который
    подчеркивает
    хрупкость
    действительности,
    что находит
    выражение в
    изображении
    предметов с
    размытыми
    очертаниями,
    постоянно
    меняющихся
    в непрерывном
    потоке образов.
    Перед нами
    все время
    возникают
    различные
    картины, которые
    отражают неясные
    отношения
    поэтического
    “я” с природой,
    уведенной
    через столь
    впечатляющие
    ее элементы,
    как море и горы.
    У ранней Ахматовой
    часто повторяется
    воспоминание
    о “ее” море,
    символе периода
    “меланхолического
    счастья”, Гора
    – это божество
    для Марины
    Цветаевой:
    “Гopa – это прежде
    всего мои ноги…
    точность
    воздвигнутого
    творения… Люблю
    все вертикальное:
    ходьба, гора…”.
    Женщина ищет
    в страдании
    воплощение
    своего лирического
    “я”, устремляя
    вверх, к “горе”
    всю тяжесть
    той воображаемой
    “горы” “горя”,
    что неумолимо
    ведет к концу,
    и в посвящении
    “Поэмы горы”
    она пишет:
    Вздрогнешь
    – и горы с плеч,
    И
    душа – горе!
    Дай
    мне о горе спеть:
    О
    моей горе.
    Море
    и горы обоими
    поэтами понимаются
    как внутреннее
    состояние,
    поскольку
    это относится
    к области чувств,
    ко времени и
    к определенным
    моментам их
    жизни. Творчество
    – это игра воображения,
    которое черпает
    силу в действительности.
    Но существует
    ли на самом
    деле для поэта
    действительность?
    Какова она
    для них и что
    значила в
    творческом
    процессе? Для
    Цветаевой
    это было “ремесло”,
    каждодневный
    труд: “Вдохновение
    и неустанная
    работа – вот
    поэт… чувство
    ответственности,
    неизбежное,
    невозможное
    иначе…”. Это
    жизненный
    процесс, включающий
    и простые веши,
    которые в силу
    их постоянного
    присутствия
    становятся
    поэтическим
    сюжетом: “Спасибо
    за то, что шел
    со мною…” – пишет
    она в длинном
    стихотворении
    “Стол”. И вместе
    с письменным
    столом она
    славит свое
    тридцатилетнее
    “ремесло” –
    поэтическое
    творчестве):
    Тридцатая
    годовщина
    Союза
    – верней любви.
    Я
    знаю твои морщины.
    Как
    знаешь и ты
    мои.
    Которых
    – не ты ли – автор?
    Анна
    Ахматова, как
    свидетельствуют
    ее биографы,
    создавала
    стихи в уме,
    мысленно их
    долго обтачивала,
    нашептывала
    про себя слова
    и лишь после
    этого записывала
    то, что воспринималось
    на слух: на белый
    лист бумаги
    стихи ложились
    в окончательном
    варианте. Ахматова
    и в зрелом
    возрасте
    прислушивалась
    к чужому мнению,
    не отвергала
    советов. Цветаева
    никогда не
    шла на компромиссы,
    поэзия для
    нее была не
    только поэтическим
    словом, но самой
    жизнью, ритмической
    структурой,
    слуховой и
    зрительной
    композицией.
    Основополагающий
    элемент у обеих
    – это поэтическое
    слово, потому
    что оно – сама
    память, наблюдение
    действительности
    и отражение
    внутренних
    конфликтов;
    оно наполняется
    смыслом через
    безыскусное
    повествование
    о простых вещах
    – у одной, и
    конвульсивными,
    контрастирующими
    акцентами,
    зачастую
    метафизическим
    языком – у другой.
    И над всем этим
    животворная
    любовь, дающая
    жизнь словам,
    и потому она
    должна быть
    исключительной,
    выстраданной,
    необычной,
    не мешающей
    воображению:
    так происходит
    у юной Анны
    в ее воспоминании
    о любви, которая
    вызываем смутную
    сердечную
    боль и приносит
    страдание.
    Налет печали,
    связанный с
    образом Ахматовой,
    являющийся
    частью ее
    жизнеописания,
    представляет
    собой, несомненно,
    далеко не
    второстепенный
    элемент типично
    женского обаяния,
    по многим
    признакам
    присущего
    романтизму.
    В ее ранней
    поэзии часто
    повторяется
    тема любви,
    но описания
    любовных мук
    не кажутся
    убедительными.
    В последующие
    годы уже не
    будет места
    для страданий,
    связанных с
    расставаниями
    и несостоявшимися
    встречами.
    Любовь станет
    памятью прошлого,
    и мир Ахматовой
    будет меняться
    вместе с переменами
    в жизни миллионов
    ее соотечественников.
    Верх возьмут
    непоправимое
    горе и глубокие
    страдания
    жены, матери,
    гражданки.
    Теперь перед
    нами уже другая
    женщина и иной
    поэт:
    Показать
    бы тебе, насмешнице
    И
    любимице всех
    друзей,
    Царскосельской
    веселой грешнице,
    Что
    случится с
    жизнью твоей
    –
    Как
    трехсотая, с
    передачею,
    Под
    Крестами будешь
    стоять
    И
    своей слезою
    горячею
    Новогодний
    лед прожигать.
    Там
    тюремный тополь
    качается,
    И
    ни звука – а
    сколько там
    Неповинных
    жизней кончается…
    Марина
    Цветаева, полагаю,
    была одной
    из самых сложных
    женских фигур
    в мире русской
    поэзии: двойственная
    и противоречивая,
    идущая против
    течения, под
    впечатлением
    от экзальтации,
    исходящей от
    проигрыша,
    отрицания,
    вплоть до
    самоуничтожения.
    В Цветаевой
    чувствуется
    необыкновенная
    гордость одинокой
    женщины, с
    постоянной
    потребностью
    любви, необъятной,
    единственной
    и бессмертной,
    как… жизнь в
    час смерти.
    И Марина эту
    невозможную
    любовь создавала
    через свое
    лирическое
    “я” и разрушала
    ее, когда уже
    не было полного
    соответствия.
    Если Анна Ахматова
    была любима,
    сознавая свое
    обаяние, не
    лишенное доли
    самолюбования,
    то Марина Цветаева
    искала любовь
    повсюду, вне
    себя. Но не она
    была “субъектом”
    любви, а ее душа.
    Жизненная
    потребность
    Цветаевой –
    писать каждый
    день, чтобы
    сознавать
    себя живым
    созданием,
    ощущать в себе
    самые возвышенные
    чувства, возвеличивать
    их сверх всякой
    меры – вплоть
    до трезвой
    решимости
    “больше не
    существовать”,
    потому что
    никакая “абсолютная”
    любовь не могла
    более питать
    ее вдохновение7.
    Анна Андреевна
    до конца находила
    в себе самой,
    в своей внутренней
    любви силу,
    чтобы жить и
    преодолевать
    трудности,
    которые жизнь
    уготовила ей
    самой и ее Музе.
    Марина, внешне
    такая сильная
    и решительная,
    не нашла этого
    мужества, чтобы
    жить, ни в себе,
    ни в других,
    которые могли
    и должны были
    ей помочь.
    Обеих роднит
    любовь к своей
    русской земле,
    к поэтической
    традиции, к
    поискам в области
    языка и, прежде
    всего, общих
    корней, восходящих
    к Пушкину. Их
    отношение к
    Пушкину, поэту
    и человеку,
    было совершенно
    различным.
    Ахматова, после
    публикации
    в 1933 году первого
    очерка, навеянного
    мотивами
    пушкинской
    “Сказки о золотом
    петушке” и
    чтением книги
    Вашингтона
    Ирвинга “Альгамбра”,
    затем в течение
    более тридцати
    лет последовательно
    и глубоко
    продолжала
    исследовать
    творчество
    поэта, регулярно
    обращаясь к
    источникам.
    В итоге она
    предложила
    свой тщательный
    анализ отдельных
    его произведений,
    осветив некоторые
    аспекты жизни
    и творчества
    великого поэта,
    о чем можно
    прочитать в
    ее сборнике
    “О Пушкине”,
    убедившись
    вновь в ее
    поэтическом
    искусстве на
    примере перевода
    на русский
    язык стихов,
    написанных
    Пушкиным
    по-французски.
    Цветаева
    же, наоборот,
    прочитав всего
    две работы о
    нем (“Дуэль и
    смерть Пушкина”
    П. Щеголева
    и “Пушкин в
    жизни” В. Вересаева),
    создала свой
    образ поэта,
    связав его с
    первыми воспоминаниями
    детства, когда
    в комнате матери
    она увидела
    картину “Дуэль”:
    две фигуры в
    черном поддерживают
    третьего, в
    то время как
    на заснеженном
    фоне меж голых
    ветвей удаляется
    тень другого
    человека. Пушкин
    и Дантес станут
    ее персонажами.
    Возможно. Марина
    Цветаева так
    и не прочитала
    статей Ахматовой
    – важных, глубоких,
    особо значимых
    с точки зрения
    остроты психологических
    наблюдений.
    В 50-х годах Ахматова
    прочла эссе
    “Мой Пушкин”8,
    написанное
    Цветаевой в
    1937 году, и дала
    ему такую оценку:
    “подобной
    пушкинистке…
    нельзя было
    позволить
    даже приближаться
    к Пушкину…”.
    Как поэты они
    познакомились
    довольно рано,
    в 1912 году, когда
    Цветаева впервые
    прочитала
    стихи из сборника
    “Вечер”, после
    чего у нее
    возникло чувство
    безграничного
    восхищения
    Ахматовой. В
    1916 году она посвятила
    ей целый цикл
    из 13 стихотворении
    (из которых
    десятое не
    завершено).
    Содержание
    писем, отправленных
    “петербургской
    сестре”, свидетельствует
    о типичной
    для Цветаевой
    эмоциональной
    восторженности:
    “Ах, как я Вас
    люблю, и как
    я Вам радуюсь,
    и как мне больно
    за Вас, и высоко
    от Вас!”. Между
    ними никогда
    не было настоящего
    соперничества
    или ревности.
    Вспоминая о
    своей поездке
    в Петербург
    зимой 1915 года,
    спустя двадцать
    лет Марина
    Цветаева напишет:
    “Читаю весь
    свой стихотворный
    1915 год – а все мало,
    а все – еще хотят.
    Ясно чувствую,
    что читаю от
    Лица Москвы
    и что этим лицом
    в грязь – не
    ударяю, что
    возношу его
    на уровень
    лица – ахматовского.
    Ахматова! – Слово
    сказано. Всем
    своим существом
    чую напряженное
    – неизбежное
    – при каждой
    моей строке
    – сравнивание
    нас (а в ком – и
    стравливание):
    не только
    Ахматовой и
    меня, а петербургской
    поэзии и московской.
    Но, если некоторые
    ахматовские
    ревнители
    меня против
    меня слушают,
    то я – то читаю
    не против
    Ахматовой, а
    – к Ахматовой.
    Читаю, – как
    если бы в комнате
    была Ахматова,
    одна Ахматова.
    Читаю для
    отсутствующей
    Ахматовой.
    Мне мой успех
    нужен, как прямой
    провод к Ахматовой.
    И если в данную
    минуту хочу
    явить собой
    Москву – лучше
    нельзя, то не
    для того, чтобы
    Петербург –
    победить, а
    для того, чтобы
    эту Москву –
    Петербургу
    – подарить,
    Ахматовой
    эту Москву в
    себе, в своей
    любви, подарить,
    перед Ахматовой
    – преклонить…
    Что я и сделала,
    в июне 1916 года,
    простыми словами:
    В
    певучем граде
    моем купола
    горят,
    И
    Спаса Светлого
    славит слепец
    бродячий… –
    И
    я дарю тебе
    свой колокольный
    град,
    Ахматова!
    и сердце свое
    в придачу.
    Чтобы
    все сказать:
    последовавшими
    за моим петербургским
    приездом стихами
    о Москве я обязана
    Ахматовой,
    своей любви
    к ней, своему
    желанию ей
    подарить что-то
    вечнее любви,
    то подарить
    ей – Кремль, я
    бы наверное
    этих стихов
    не написала.
    Так что соревнование,
    в каком-то смысле,
    у меня с Ахматовой
    – было, но не
    сделать лучше
    нее, а – лучше
    нельзя, и это
    лучше нельзя
    – положить к
    ногам…”.
    Только позднее,
    в 1940 году, по
    возвращении
    на родину через
    семнадцать
    лет, Марина
    Цветаева, после
    публикации
    сборника Анны
    Ахматовой
    “Из шести книг”9,
    переменила
    свое восторженное
    отношение к
    ней на суждение,
    продиктованное
    незнанием
    того, что произошло
    с “Музой плача,
    прекраснейшей
    из Муз!”10.
    “Прочла – перечла
    – почти всю книгу
    Ахматовой, и
    – старо, слабо.
    Часто (плохая
    и верная примета)
    совсем слабые
    концы, сходящие
    (и сводящие)
    на нет… Просто
    был 1916 год, а у
    меня было
    безмерное
    сердце, и была
    Александровская
    слобода, и была
    малина и была
    книжка Ахматовой…
    Была сначала
    любовь, потом
    – стихи… Непоправимо
    – белая страница…
    Но что она делала:
    с 1914 г. по 1940 г.? Внутри
    себя, Эта книга
    и есть “непоправимо-белая
    страница”…”.
    Это суждение
    об Анне Ахматовой
    выпадает из
    общего ряда.
    Трагические
    обстоятельства
    сказались и
    на хронологии
    – ключе к пониманию,
    столь важному
    для самой
    Цветаевой,
    которая на
    вопрос “Почему
    вы пишете такие
    разные стихи?”
    – ответила –
    “Потому что
    и годы разные”.
    Ахматова,
    со своей стороны,
    ни разу не
    ответила
    взаимностью
    на восторженное
    отношение к
    ней Цветаевой.
    У них была только
    одна настоящая
    встреча. 7 и 8
    июня 1941 года, во
    время приезда
    Ахматовой в
    Москву. Об этой
    встрече Ахматова
    пишет с иронической
    интонацией
    в заметках
    от 1959 года, хранящихся
    в разных архивах:
    “Наша первая
    и последняя
    двухдневная
    встреча произошла
    в июне 1941 г. на
    Большой Ордынке.
    17. в квартире
    Ардовых (день
    первый) и в
    Марьиной роще
    у Н.И. Харджиева
    (день второй
    и последний).
    Страшно подумать,
    как бы описала
    эти встречи
    сама Марина,
    если бы она
    осталась жива,
    а я бы умерла
    31 августа 41 г.
    Это была бы
    “благоуханная
    легенда”, как
    говорили наши
    деды. Может
    быть, это было
    бы причитание
    по 25-летней
    любви, которая
    оказалась
    напрасной,
    но во всяком
    случае это
    было бы великолепно.
    Сейчас, когда
    она вернулась
    в Москву такой
    королевой и
    уже навсегда
    (не так, как та.
    с которой она
    любила себя
    сравнивать,
    т.е. с арапчонком
    и обезьянкой
    в французском
    платье с большим
    декольте), мне
    хочется просто
    “без легенды”
    вспомнить
    эти два дня.
    Марина ушла
    в заумь. См.
    “Поэму воздуха”.
    Ей стало тесно
    в рамках Поэзии.
    Она – подобна
    дельфину, как
    говорит у Шекспира
    Клеопатра об
    Антонии. Ей
    было мало одной
    стихии. и она
    удалилась в
    другую или в
    другие”. Это
    не единственное
    свидетельство
    той памятной
    встречи! Существуют
    и другие, противоречивые
    версии, согласно
    которым обе
    женщины виделись
    недолго, потом
    пошли в театр,
    либо в театр
    они пошли лишь
    во второй день
    и расстались
    до начала
    спектакля, а
    согласно другой
    версий, в театр
    Ахматова
    отправилась
    одна. О чем они
    говорили при
    встрече? Первая
    дочь Марины
    Цветаевой
    Ариадна Эфрон,
    встретившаяся
    с Анной Андреевной
    после своего
    возвращения
    из ссылки,
    цитирует ее
    слова в книге
    воспоминаний
    “О Марине
    Цветаевой”:
    “М.И. много мне
    рассказывала
    про свой приезд
    в СССР, про Вас
    и Вашего отца
    и про все то,
    что произошло…
    читала мне
    свои стихи,
    которые я не
    знала…”. Ариадна
    добавляет:
    “Рассказала,
    что мама, будучи
    у нее, переписала
    ей на память
    некоторые
    стихи, особенно
    понравившиеся
    А.А., и кроме того
    подарила ей
    отпечатанные
    типографически
    оттиски поэм
    – “Горы” и “Конца”…
    М.И. подарила
    мне вот это
    – янтарные бусы,
    старинные…”.
    Анна Ахматова
    и Марина Цветаева
    – это два Попа.
    два астероида
    мировой поэзии.
    Они ославили
    в истории
    современной
    поэзии ярчайший
    след, уходящий
    дальше полета
    кометы и выше
    птиц. Они такие
    разные и такие
    похожие в своем
    духовном
    одиночестве,
    в драматизме
    жизненных
    судеб, в поэтическом
    предназначении.
    Когда осенью
    1939 года Ахматова
    узнала об аресте
    дочери и мужа
    Цветаевой, с
    Мариной ее
    сроднило
    собственное
    горе, связанное
    с судьбой сына
    Льва. К тому
    времени уже
    была написана
    большая часть
    “Реквиема”,
    и 10 марта 1940 года
    “Эпилог” будет
    завершен
    следующими
    стихами:
    И
    пусть с неподвижных
    и бронзовых
    век
    Как
    слезы струится
    подтаявший
    снег,
    И
    голубь тюремный
    пусть гулит
    вдали.
    И
    тихо идут по
    Неве корабли.
    16
    марта, словно
    в непрерывном
    потоке горя,
    из дома на
    Фонтанке
    появляются
    стихи, посвященные
    Цветаевой –
    “Поздний ответ”,
    а двадцать
    лет спустя,
    10 ноября 1961 года,
    в четверостишии
    из стихотворения
    “Нас четверо”
    происходит
    признание
    поэтической
    души Цветаевой:
    Двух?
    А еще у восточной
    стены,
    В
    зарослях крепкой
    малины.
    Темная,
    свежая ветвь
    бузины…
    Это
    – письмо от
    Марины.
    Стихи
    “Поздний ответ”,
    которые Марина
    так никогда
    и не прочитала,
    отмечены печатью
    общего призванья
    и духовного
    единения,
    возносятся
    над самой жизнью,
    отмеченной
    горем и глубокими
    ранами; они
    – между Музой,
    которая была
    выразительницей
    поэтического
    и человеческого
    смысла той
    эпохи, и поэтической
    Душой в ее
    всеобъемлющей
    сути, вне времени
    и пространства:
    Поздний
    ответ
    М.И.
    Цветаевой
    Белорученька
    моя, чернокнижница…
    Невидимка,
    двойник, пересмешник.
    Что
    ты прячешься
    в черных кустах.
    То
    забьешься в
    дырявый скворечник,
    То
    мелькнешь на
    погибших крестах.
    То
    кричишь из
    Маринкиной
    башни:
    “Я
    сегодня вернулась
    домой.
    Полюбуйтесь,
    родимые пашни,
    Что
    за это случилось
    со мной.
    Поглотила
    любимых пучина,
    И
    разрушен
    родительский
    дом”.
    Мы
    с тобою сегодня,
    Марина,
    По
    столице полночной
    идем,
    А
    за нами таких
    миллионы,
    И
    безмолвнее
    шествия нет,
    А
    вокруг погребальные
    звоны,
    Да
    московские
    дикие стоны
    Вьюги,
    наш заметающей
    след.
    16
    марта 1940 г.
    Фонтанный
    Дом

12. В последнее время мы открываем для себя всё больше писателей и поэтов. И уже не представляем свой духовный мир без Александра Блока, Игоря Северянина, Николая Гумилева. Все они — поэты «серебряного века». Их творчество велико и заслуживает обсуждения, но я бы хотела поговорить о женщинах.
    Так уж сложилось, что в России два женских имени в поэзии надолго затмили своей значимостью другие женские имена. Это — Анна Ахматова и Марина Цветаева. Сразу хочется заметить, что этим поэтессам нередко посвящались стихи. Чуткое сердце Бориса Пастернака с особенной теплотой открывалось навстречу женщинам, души которых были равны ему по художественному восприятию мира и любви.
    Мне кажется, я подберу слова,
    Похожие на вашу первозданность.
    А ошибусь, — мне это трынь-трава,
    Я всё равно с ошибкой не расстанусь.
    Эти строки поэт посвятил Анне Ахматовой. Каким преклонением перед огромностью душевной красоты этих женщин струятся посвящения! Величие души человеческой в любви и благородстве не зависит ни от каких внешних обстоятельств, кроме Бога, а Бог всегда за любовь. Это подчеркивается в словах, подаренных Марине Цветаевой:
    Ты вправе, вывернув карман,
    Сказать: ищите, ройтесь, шарьте.
    Мне все равно, чем сыр туман.
    Любая быль, как утро в марте.
    Творчество поэтесс велико, их стихами восхищаются сегодня и, мне кажется, что через сто лет этих женщин не забудут. Не забудут и то их стремление открыться людям.
    Мне нравятся стихи о любви. Они тревожат, волнуют душу. Тем более, когда об этом восхитительном чувстве пишет женщина. В поэзии Анны Ахматовой и Марины Цветаевой можно выделить «любовную лирику», но это потребует немало времени. Обе поэтессы очень много писали на эту тему, и большая часть их стихов посвящена именно любви.
    Молюсь оконному лучу —
    Он бледен, тонок, прям.
    Сегодня я с утра молчу,
    А сердце – пополам.
    Казалось бы, в этом стихотворении Анны Андреевны о любви — ни слова. Но возникает впечатление тайной, скрытой от посторонних глаз любовной драмы, может быть, сыгранной в одиночку, любовной тоски о человеке. У этой поэтессы стихи пронизаны нежностью, а иногда жалостью. Цветаева же в своей поэзии всегда сильная, смелая, могучая, она мечтает о соединении с равным. Но встреча сильных, даже предназначенных друг для друга, всегда оборачивается борьбой.
    Это их противоречие и притягивает меня. Одна — женственная, чуткая, откровенная, у другой мужественный, волевой характер. Если бы нужно было сравнивать их между собой, я бы не смогла это сделать. Мне кажется, это невозможно. Нельзя соединить такие две разные, но отчасти одинаковые личности. Поэтому я хотела бы рассмотреть творчество Анны Ахматовой и Марины Цветаевой по отдельности, но и та, и другая заслуживает внимания.
    Начну я с той, которая по силе своего дарования, мастерства и таланта стоит рядом с гениальным Пушкиным. Поэзия Анны Ахматовой глубоко выражает женское сердце, любовное чувство, трагические душевные крушения, великую материнскую любовь и печаль. Но любовь в её стихах не всегда светлая, зачастую она несёт горе. Лирическая героиня русской Сафо, как называли молодую поэтессу, отвергнута, разлюблена, но переживает это достойно, с гордым смирением, не унижая ни себя, ни возлюбленного.
    В пушистой муфте руки холодели.
    Мне стало страшно, стало как-то смутно.
    О, как вернуть вас, быстрые недели
    Его любви, воздушной и минутной!
    Ахматова поэтически исследует сложные, противоречивые переходы между любовью и предлюбовью, игрой и подлинностью. Ведь то, что мнилось в порыве любовью, может статься, покажется потом всего лишь игрой, а то, что начиналось как игра, отзовётся ещё настоящим порывом и настоящей болью. И какой она должна быть, любовь, обязательно жалящей? Обязательно поединком? Или разной в разные минуты?
    О нет, я не тебя любила,
    Палила сладостным огнем.
    Так объясни, какая сила
    В печальном имени твоём.
    Это сочувствие, сопереживание в любви-жалости делает многие стихи Анны Андреевны подлинно народными.
    Как многолика любовь в стихах поэтессы! В тонах и полутонах. В нежных и страшных ликах. Но в её поэзии есть ещё одна любовь — к родной земле, к Родине, к России.
    Не с теми я, кто бросил землю
    На растерзание врагам.
    Их глубокой лести я не внемлю,
    Им песен я своих не дам.
    Мир Ахматовой — мир трагедийный. Мотивы беды, трагедии звучат во многих стихотворениях. И с этим мотивом связан цикл «Реквием», который, в нарушение традиции, посвящен живым и мертвым. Главная мысль поэмы «Реквием» — выражение народного горя, горя беспредельного. Страдания народа и лирической героини сливаются. В творчестве поэтессы ощущается удивительное единство двух трагедий: личной и касающейся страны и народа.
    Поэзия Анны Ахматовой облагораживает чувства, возвышает, очищает душу. Она стала драгоценнейшим достоянием ума и сердца многих читателей. Читая её стихи, как бы листаешь исповедь женской души. Жизнь и любовь сплетаются в одну нить. Эти понятия становятся неразделимыми. Стихи Анны Андреевны притягивают своей простотой, в них нет ничего сверхъестественного. Моё самое любимое стихотворение — «Сероглазый король». Не знаю, почему, но оно мне нравится. С детства я восхищаюсь им.
    Другой, не менее любимой моей поэтессой является Марина Цветаева. Весь её нелегкий творческий путь увенчан легендами и предстаёт перед нами как необычайная история жизни.
    Живость, внимательность, способность увлекаться и увлекать, горячее сердце, всегда жаждущее любви и дружбы, способность привязываться к человеку всеми силами души, жгучий темперамент — вот сомнительные и характерные черты лирической героини Цветаевой. Она — Царь-Девица из древних русских былин; вровень своему суженому и даже превосходящая его. Но:
    Не суждено, чтобы равный с равным…
    Так разминовываемся мы.
    Сама поэтесса понимает это, и поэтому часто в её стихах показана борьба: борьба на поле боя, как у Ахиллеса с Панфесилией, борьба на брачном ложе, борьба и тайна, как у Зигфрида и Брунгильды, борьба самолюбий и великодуший, как в «Поэме конца».
    Но есть и другие стихи. Стихи, в которых возлюбленный слаб. Влюблённая женщина видит в нём не мужа, но отрока. Она не осмеливается посягнуть на него, потому что боится его присвоить, сделать не равным, а своим. Но всё же падает в бездну, притянутая его очарованием. Тревога нарастает и срывается в безнадежность расставанья.
    Но слабый возлюбленный, как правило, не просто покидает любимую, он оказывается предателем, в угоду молве, людям, своей доброй славе приносящим её в жертву. Так поступает Стенька Разин из цикла Цветаевой, Так поступает Гамлет: «На дне она, где ил и водоросли, спать в них ушла, но сна и там нет. Но я её любил, как сорок тысяч братьев любить не могут… Гамлет! На дне она, где ил, ил, и последний венчик всплыл на приречных брёвнах… Но я её любил, как сорок тысяч… Меньше всё ж, чем один любовник…»
    Самой счастливой любовью в этом мире оказывается любовь к уже ушедшим. Поистине первой и неизменной любовью Марины Цветаевой был А. С. Пушкин: «С тех пор, да с тех пор, как Пушкина на моих глазах на картине Наумова — убили, ежедневно, ежечасно, непрерывно убивали всё моё младенчество, детство, юность, — я поделила мир на поэта — и всех и выбрала — поэта, в подзащитные выбрала поэта: защищать — поэта — от всех, как бы все ни одевались и не назывались».
    Судьба поэтессы была трагична. Но она всегда говорила, что «глубина страдания не может сравниться с пустотой счастья». И, наверное, только страдая, можно наполнить свои стихи таким словом, таким чувством, как у Марины Цветаевой. Судьба вела её к роковому концу, но смерть поэта — это продолжение его жизни, жизни во времени.
    У Марины Цветаевой есть стихотворение «Руан». Оно мне очень нравится, особенно первые два четверостишия.
    И я вошла, и я сказала: — Здравствуй!
    Пора, король, во Францию, домой!
    И я опять веду тебя на царство,
    И ты опять обманешь, Карл Седьмой!
    Не ждите, принц скупой и невеселый,
    Бескровный принц, не распрямивший плеч —
    Чтоб Иоанна разлюбила — голос,
    Чтоб Иоанна разлюбила — меч.
    Две женщины — две поэтессы. Сколько было бед суждено вынести им, прежде чем люди обратятся к их творчеству! Но сейчас их стихи изучают. Анна Ахматова и Марина Цветаева достигли вершины. Эти две женщины достойны того, чтобы их помнили. В наше время их стихи обрели постоянного читателя.
    В общей истории отечественной поэзии эти имена всегда будут занимать особое достойное место.
    Охватывая безбрежное море русской поэзии конца XIX—начала XX века, мы восхищаемся её необыкновенным разнообразием и богатством. Эта литература появилась на рубеже веков, в трудное время переломов и свершений. Как схоже то время с нашим! И, может быть, поэтому мы с таким интересом читаем эти произведения? Нам предстоит еще и читать, и открывать, и восхищаться прекрасными творениями «серебряного века».

13. Мы коронованы тем, что одну с тобой
    Мы землю топчем, что небо над нами — тоже!
    М.Цветаева. Стихи к Ахматовой. 1916
    Две основные темы — любовь и Россия — пронизывают творчество двух великих поэтов: Ахматовой и Цветаевой. Это закономерно: в их поэзии нашло отражение время и выплеснулась женская душа, в которой — все: любовь, страдание, переживания, память о встречах…
    Лирическая героиня Ахматовой не сразу раскрывает свой внутренний мир. Замкнутость, нежелание жаловаться, боязнь показаться слабой и ненужной — эти черты отличают лирическую героиню Анны Ахматовой:
    Сегодня я с утра молчу,
    А сердце — пополам.
    Это строчки из стихотворения «Молюсь оконному лучу». На первый взгляд оно кажется светлым, беззаботным: «играет луч», «весело глядеть», «утешенье мне». Но, вчитавшись в простые строки, мы понимаем, насколько глубока внутренняя трагедия героини — «сердце — пополам» — и как важно ей не расплакаться, не выдать своих чувств.
    Недаром критики, анализируя лирику Ахматовой, обычно замечают, что ее любовные драмы происходят как бы в молчании: ничто не разъясняется, не комментируется, слов так мало, что каждое из них несет огромную психологическую нагрузку. Но есть черта, которая сближает двух лирических героинь — Ахматовой и Цветаевой, — это то, что тайная драма, скрытый сюжет стихов относятся ко многим и многим людям.
    Стихотворение Анны Ахматовой «Песня последней встречи» было написано в 1911 году и стало необычайно знаменитым. В нем появляются все особенности поэтики автора: невысказанность трагедии, ассоциативность, внутренняя диалогичность… Волнение героини, казалось бы, не выказывается, но оно проявляется в спутанности движений, в нарушении привычного жеста:
    Я на правую руку надела
    Перчатку с левой руки…
    Не случайно лирической героине кажется, что ступеней теперь много. Когда человек страдает, время тянется медленно, ступенек как будто много… Когда героиня была счастлива в этом доме, время текло быстро, приятно… Число три в русском языковом сознании ассоциируется с чем-то благостным, праведным; много — с хаосом, неясностью, тревогой. Так в лирике Ахматовой проявляется свойственная ей поэтика ассоциативности.
    Лирическая героиня Цветаевой проявляет себя принципиально иначе. Она предельно эмоциональна, любовь для автора оправдывает все, страсть — выше ханжеской этики и мещанской морали. Не случайно обилие тире и многоточий в поэзии Цветаевой. Они передают предельный эмоциональный накал, душевное волнение, порой — отчаяние, порой — восторг. Любовь очень часто ассоциируется с полетом, небом, огнем…
    Чувства здесь выражаются предельно открыто, откровенно. Для лирической героини Цветаевой характерно прямое — без посредников и без намеков — обращение к возлюбленному, попытка диалога, точнее — внутреннего монолога, обращенного к мысленному слушателю:
    Я глупая, а ты умен,
    Живой, а я остолбенелая.
    О вопль женщин всех времен:
    «Мой милый, что тебе я сделала?»
    Особенностью лирической героини Цветаевой является то, что она часто говорит не только от своего имени, но от лица «женщин всех времен», «всей земли».
    Предельно открыто лирическая героиня Цветаевой раскрывается в стихотворении «Кто создан из камня…».
    Здесь раскрываются значение и внутренняя форма имени — Марина, что в переводе с греческого означает «морская». Суть личности — не в измене своим идеалам, принципам, близким людям. Квинтэссенция личности — в постоянном обновлении:
    Дробясь о гранитные ваши колена,
    Я с каждой волной — воскресаю!
    Суть обновления — в бессмертии, в том, что душа не замирает, находится в постоянном движении, в развитии. Именно поэтому для лирической героини Цветаевой так характерна близость к природным стихиям: воде, морской пене, ветру, огню. Эмоциональный накал обусловливает не только крайнее выражение чувств, мощнейший всплеск, но и крайнее, предельное наполнение каждой стихии: если вода — то море, если огонь — то пламя, а если ветер — сквозняк!
    Другие всей плотью по плоти плутают,
    Из уст пересохших — дыханье глотают…
    А я — руки настежь! — застыла — столбняк!
    Чтоб выдул мне душу — российский сквозняк!
    Тема России объединяет творчество двух поэтов. Мне кажется, что, по-разному выражая свои мысли, они сходятся в одном: в безмерной любви к Родине.
    В «Стихах о Москве» Марины Цветаевой воскресает старая, средневековая столица с куполами и церковными маковками. Этот образ — «нерукотворный град», который Цветаева подарила своему другу, Осипу Мандельштаму. Россия в поэзии Цветаевой ассоциируется с рябиной, это дерево — своеобразный символ Родины: «Рябина! Судьбина русская».
    « Тоска по Родине» Цветаевой — стремление убежать от себя, доказать самой себе, что нет тоски, что душа вдали от России жива, что есть какой-то смысл жизни. Но в финале стихотворения все оборачивается иначе:
    Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст,
    И все — равно, и все — едино.
    Но если по дороге — куст
    Встает, особенно — рябина…
    Патриотическая лирика Ахматовой связана с категорическим неприятием судьбы эмигранта, изгнанника: «Полынью пахнет хлеб чужой»… Что бы ни происходило на Родине, как бы тяжела ни была судьба, поэт должен остаться со своим народом. В этом позиции двух лирических героинь расходятся. Цветаева не приняла революцию и покинула Россию, но жить без нее не смогла и впоследствии вернулась. Возвращение лишь усугубило страшный внутренний надлом…
    Ахматова тоже не приняла революцию, которая в стихах ее всегда ассоциировалась с пожаром, кровью и бедой, но уехать не смогла. Этот вопрос не обсуждался и даже не ставился в ее стихах, а был как бы решен заранее, априори:
    И знаем, что в оценке поздней
    Оправдан будет каждый час…
    Но в мире нет людей бесслезней,
    Надменнее и проще нас.
    Два поэта, две судьбы… Общее в двух лирических героинях — необыкновенная приобщенность к трагедии поколения, к душевной трагедии личности женщины и предельная выраженность глубочайшего внутреннего мира человека.

14. Это их противоречие и притягивает меня. Одна — женственная, чуткая, откровенная, у другой мужественный, волевой характер. Если бы нужно было сравнивать их между собой, я бы не смогла это сделать. Мне кажется, это невозможно. Нельзя соединить такие две разные, но отчасти одинаковые личности. Поэтому я хотела бы рассмотреть творчество Анны Ахматовой и Марины Цветаевой по отдельности, но и та, и другая заслуживает внимания.
    Начну я с той, которая по силе своего дарования, мастерства и таланта стоит рядом с гениальным Пушкиным. Поэзия Анны Ахматовой глубоко выражает женское сердце, любовное чувство, трагические душевные крушения, великую материнскую любовь и печаль. Но любовь в её стихах не всегда светлая, зачастую она несёт горе. Лирическая героиня русской Сафо, как называли молодую поэтессу, отвергнута, разлюблена, но переживает это достойно, с гордым смирением, не унижая ни себя, ни возлюбленного.
    В пушистой муфте руки холодели.Мне стало страшно, стало как-то смутно.О, как вернуть вас, быстрые неделиЕго любви, воздушной и минутной!
    Ахматова поэтически исследует сложные, противоречивые переходы между любовью и предлюбовью, игрой и подлинностью. Ведь то, что мнилось в порыве любовью, может статься, покажется потом всего лишь игрой, а то, что начиналось как игра, отзовётся ещё настоящим порывом и настоящей болью. И какой она должна быть, любовь, обязательно жалящей? Обязательно поединком? Или разной в разные минуты?
    О нет, я не тебя любила,Палила сладостным огнем.Так объясни, какая силаВ печальном имени твоём.
    Это сочувствие, сопереживание в любви-жалости делает многие стихи Анны Андреевны подлинно народными.
    Как многолика любовь в стихах поэтессы! В тонах и полутонах. В нежных и страшных ликах. Но в её поэзии есть ещё одна любовь — к родной земле, к Родине, к России.
    Не с теми я, кто бросил землюНа растерзание врагам.Их глубокой лести я не внемлю,Им песен я своих не дам.
    Мир Ахматовой — мир трагедийный. Мотивы беды, трагедии звучат во многих стихотворениях. И с этим мотивом связан цикл «Реквием», который, в нарушение традиции, посвящен живым и мертвым. Главная мысль поэмы «Реквием» — выражение народного горя, горя беспредельного. Страдания народа и лирической героини сливаются. В творчестве поэтессы ощущается удивительное единство двух трагедий: личной и касающейся страны и народа.
    Поэзия Анны Ахматовой облагораживает чувства, возвышает, очищает душу. Она стала драгоценнейшим достоянием ума и сердца многих читателей. Читая её стихи, как бы листаешь исповедь женской души. Жизнь и любовь сплетаются в одну нить. Эти понятия становятся неразделимыми. Стихи Анны Андреевны притягивают своей простотой, в них нет ничего сверхъестественного. Моё самое любимое стихотворение — «Сероглазый король». Не знаю, почему, но оно мне нравится. С детства я восхищаюсь им.
    Другой, не менее любимой моей поэтессой является Марина Цветаева. Весь её нелегкий творческий путь увенчан легендами и предстаёт перед нами как необычайная история жизни.
    Живость, внимательность, способность увлекаться и увлекать, горячее сердце, всегда жаждущее любви и дружбы, способность привязываться к человеку всеми силами души, жгучий темперамент — вот сомнительные и характерные черты лирической героини Цветаевой. Она — Царь-Девица из древних русских былин; вровень своему суженому и даже превосходящая его. Но:
    Не суждено, чтобы равный с равным…Так разминовываемся мы.
    Сама поэтесса понимает это, и поэтому часто в её стихах показана борьба: борьба на поле боя, как у Ахиллеса с Панфесилией, борьба на брачном ложе, борьба и тайна, как у Зигфрида и Брунгильды, борьба самолюбий и великодуший, как в «Поэме конца».
    Но есть и другие стихи. Стихи, в которых возлюбленный слаб. Влюблённая женщина видит в нём не мужа, но отрока. Она не осмеливается посягнуть на него, потому что боится его присвоить, сделать не равным, а своим. Но всё же падает в бездну, притянутая его очарованием. Тревога нарастает и срывается в безнадежность расставанья.
    Но слабый возлюбленный, как правило, не просто покидает любимую, он оказывается предателем, в угоду молве, людям, своей доброй славе приносящим её в жертву. Так поступает Стенька Разин из цикла Цветаевой, Так поступает Гамлет: «На дне она, где ил и водоросли, спать в них ушла, но сна и там нет. Но я её любил, как сорок тысяч братьев любить не могут… Гамлет! На дне она, где ил, ил, и последний венчик всплыл на приречных брёвнах… Но я её любил, как сорок тысяч… Меньше всё ж, чем один любовник…»

15. Сочинение: Тема родины в творчестве Ахматовой и Цветаевой

    Ответы:

    Ранняя лирика Ахматовой и Цветаевой.
    В начале XX века в ряду блистательных имен женской поэзии появились два ярких имени — Анна Ахматова и Марина Цветаева. Будет ли преувеличением сказать, что в эту пору “серебряный век” русской поэзии обрел своих цариц, не уступавших масштабом дарования давно и признанно “коронованным” В. Брюсову и А. Блоку, С. Есенину и Б. Пастернаку? За всю многовековую историю русской литературы это, пожалуй, лишь два случая, когда женщина-поэт по силе своего дарования ни в чем не уступила поэтам мужчинам. Не случайно обе они не жаловали слово “поэтесса”. Они не желали ни каких скидок на свою “женскую слабость”, предъявляя самые высокие требования к званию Поэт. Ахматова так прямо и писала:
    Увы! лирический поэт
    Обязан быть мужчиной…
    Критики начала века постоянно отмечали эту их особенность:”Г-жа Ахматова, несомненно, лирический поэт, именно поэт, а не поэтесса. “(Б. Садовский). “Поэзия Марины Цветаевой — женская, но, в отличие от Анны Ахматовой, она не поэтесса, а поэт. “(М. Осоргин). Что же позволило им встать в один ряд с крупнейшими лириками ХХ века: Блоком, Есениным, Маяковским, Мандельштамом, Гумилевым, Белым, Пастернаком? В первую очередь это предельная искренность, отношение к творчеству как к “священному ремеслу”, виртуозное владение словом, безукоризненное чувство родной речи.
    Лирика Ахматовой периода ее первых книг (“Вечер”, “Четки”) — почти исключительно лирика любви. Поэзия Анны Ахматовой сразу же заняла особое место уравновешенностью тона и четкостью мыслевыражения. Чувствовалось, что у молодого поэта свой голос, своя, присущая этому голосу, интонация. Голос, запевший в стихах Ахматовой, выдает свою женскую душу. Здесь все женское: зоркость глаза, любовная память о милых вещах, грация — тонкая и чуть капризная. Эта грация, эта не столько манерность, сколько видимость манерности, кажется нужной, чтобы закрыть раны, потому что подлинный лирик всегда ранен, а Ахматова — подлинный лирик. Я была, как и ты, свободной, Но я слишком хотела жить. Видишь, ветер, мой труп холодный, И некому руки сложить.
    Нетрудно найти литературную генеалогию Ахматовой. Конечно, должны вспомниться имена представителей женской поэзии XIX века. По складу своего дарования, по своей способности видеть мир точно и стереоскопично Ахматова была художником верного реалистического зрения. Воссоздавая чувство через предмет, быт, обстановку, она поступала как художник психологического реализма. Ахматовой психологически выверена каждая деталь, выразительно передана растерянность героини перед разлукой: Так беспомощно грудь холодела, Но шаги мои были легки. Я на правую руку надела Перчатку с левой руки… Ахматовская поэтика вобрала в себя достижения не только поэзии, но и русской классической прозы с ее психологизмом и вниманием к конкретной среде.В то же время поэтическое искусство Ахматовой, несомненно в русле новейших художественных исканий своего века. Пунктирность поэтической речи, мерцающий глубинный подтекст, обыденность разговорных, полуобрывочных фраз при их спрятанном главном смысле, кажущаяся импровизационность — это приметы и поэзии и прозы XX века. Если использовать выражение Цветаевой,то было поистине явление Поэта в облике женщины.Но эти же слова можно отнести и к самой Марине Цветаевой.Ее первые сборники (“Вечерний альбом”, “Волшебный фонарь”, “Из двух книг”) являлись ярким образцом камерной лирики.
    Сила и ахматовских и цветаевских стихов поражала тем больше, что их сюжеты были не только традиционны для женской лирики, но в какой-то степени даже обыденны.Но если раньше о любви рассказывал Он или от Его имени (как делала Гиппиус),то теперь голосом Ахматовой и Цветаевой, о любви — как равная из равных — рассказывает Она,женщина.В первом альбоме Цветаевой встречаются стихи в форме сонета,что предполагает высокое мастерство, умение в четырнадцати строках сказать многое. Стихи ранней Цветаевой звучали жизнеутверждающе,мажорно.Но уже в первых ее стихах была неизвестная прежде в русской поэзии жесткость, резкость.