лат. Aristoteles. Стагирит (родился в 384, Стагир, умер в 322 до н.э., Халкида, остров Эвбея), древнегреческий философ и ученый-энциклопедист,основатель перипатетической школы; из семьи врачей при дворе македонских царей. Семнадцати лет Аристотель вступил в Академию Платона, где пробыл в течение 20 лет как слушатель, преподаватель и равноправный член содружества философов-платоников. После смерти Платона в 347 до н.э. Аристотель оставил Афины по политическим соображениям, путешествовал, затем стал учителем Александра Македонского. В 335 Аристотель основал учебное заведение в Ликее (Афины). Обучение происходило во время прогулок. Он задумал и организовал широкомасштабные естественнонаучные изыскания, которые финансировал Александр. Эти исследования привели ко многим фундаментальным открытиям, однако величайшие достижения Аристотеля относятся к области философии.
Отец Аристотеля Никомах был врачом города Стагиры, а также придворным медиком Аминты III, царя соседней Македонии. Рано оставшись без родителей, юный Аристотель воспитывался в Атарнее у Проксена, своего родственника. В возрасте восемнадцати лет он отправился в Афины и поступил в Академию Платона, где оставался около двадцати лет, вплоть до смерти Платона ок. 347 до н.э. За это время Аристотель изучил философию Платона, а также ее сократические и досократические источники и многие другие дисциплины. По-видимому, Аристотель преподавал в Академии риторику и другие предметы. В этот период в защиту платоновского учения им были написаны несколько диалогов популярного характера. Возможно, к этому же времени относятся работы по логике, Физика и некоторые разделы трактата “О душе”. Широко распространенная легенда о серьезных трениях и даже открытом разрыве между Аристотелем и Платоном еще при его жизни не имеет под собой оснований. Даже после смерти Платона Аристотель продолжал считать себя платоником. В Никомаховой этике, написанной гораздо позже, в зрелый период творчества, имеется трогательный экскурс, в котором чувство благодарности наставнику, приобщившему нас к философии, уподобляется благодарности.
Однако ок. 348–347 до н.э. преемником Платона в Академии стал Спевсипп. Многие члены Академии, и среди них Аристотель, были недовольны этим решением. Вместе со своим другом Ксенократом он оставил Академию, войдя в небольшой кружок платоников, собранный Гермием, правителем Асса, небольшого города в Малой Азии. Вначале здесь, а позднее в Митилене на о. Лесбос Аристотель посвятил себя преподавательской и исследовательской деятельности. Критикуя Спевсиппа, Аристотель занялся выработкой такой интерпретации учения Платона, которая, как ему казалось, ближе к философии учителя, а также лучше согласуется с действительностью. К этому времени их отношения с Гермием сделались более тесными, и под его влиянием Аристотель, следуя принципиальной ориентации платонизма на практику, увязал свою философию с политикой.
Хотя Аристотель продолжал считать себя платоником, характер его мышления и идеи оказались теперь иными, что вступало в прямое противоречие со взглядами преемников Платона в Академии и некоторыми положениями учения самого Платона. Этот критический подход выразился в диалоге О философии, а также в ранних разделах работ, которые дошли до нас под условными названиями Метафизика, Этика и Политика. Чувствуя свое идейное расхождение с господствующим в Академии учением, Аристотель предпочел основать в северо-восточном предместье Афин новую школу – Ликей. Целью Ликея, как и целью Академии, было не только преподавание, но и самостоятельные исследования. Здесь Аристотель собрал вокруг себя группу одаренных учеников и помощников.Совместная деятельность оказалась в высшей степени плодотворной. Аристотель и его ученики сделали множество существенных наблюдений и открытий, которые оставили заметный след в истории многих наук и послужили фундаментом для дальнейших исследований. В этом им помогали образцы и данные, собранные в дальних походах Александра. Однако глава школы уделял все большее внимание фундаментальным философским проблемам. Большая часть из дошедших до нас философских произведений Аристотеля написана в этот период.
После внезапной смерти Александра в 323 до н.э. по Афинам и другим городам Греции прокатилась волна антимакедонских выступлений. Положение Аристотеля было поставлено под угрозу из-за его дружбы с Александром, а также недвусмысленно выражавшихся им политических убеждений, которые приходили в противоречие с патриотическим энтузиазмом городов-государств. Под угрозой преследований Аристотель покинул город, чтобы, как он говорил, не дать афинянам совершить преступление против философии во второй раз (первым была казнь Сократа). Он переехал в Халкиду на острове Эвбея, где находилось доставшееся ему от матери имение, где, после непродолжительной болезни, умер в 322 до н.э. Сочинения Аристотеля
Все произведения Аристотеля написаны простым языком и тщательно отделаны с точки зрения стиля. В античности они пользовались большой популярностью и закрепили за Аристотелем репутацию писателя-платоника, пишущего красноречиво и живо. Такая оценка Аристотеля практически недоступна нашему пониманию. Дело в том, что его произведения, оказавшиеся в нашем распоряжении, имеют совершенно иной характер, поскольку для всеобщего чтения они не предназначались. Эти сочинения должны были прослушивать ученики и помощники Аристотеля, первоначально небольшой их кружок в Ассе, а впоследствии – более многочисленная группа в афинском Ликее. Исторической наукой, и прежде всего исследованиями В. Йегера, выяснено, что эти труды, в той форме, в какой они дошли до нас, нельзя считать философскими или научными “трудами” в современном смысле. Разумеется, окончательно установить, как возникали эти тексты, невозможно.
Аристотель регулярно читал своим ученикам и помощникам лекции по самым разнообразным предметам, причем эти курсы зачастую повторялись из года в год. По-видимому, Аристотель имел обыкновение составлять письменный вариант лекции и читал его подготовленной аудитории, нередко экспромтом комментируя текст. Эти письменные лекции имели хождение в школе и использовались для индивидуальных занятий. То, чем мы теперь располагаем как цельным произведением на конкретную тему, представляет собой скорее свод из многих лекций на эту тему, нередко охватывающий значительный временной промежуток. Позднейшие издатели компоновали из этих вариантов единые трактаты. В некоторых случаях вполне можно предположить, что “единый” текст является соединением различных конспектов или представляет собой оригинальную аристотелевскую лекцию, прокомментированную и изданную его учениками. Наконец, первоначальные тексты, вероятно, сильно пострадали в эпоху гражданских войн в Риме и уцелели лишь благодаря случайности. Вследствие этого реконструкция первоначального текста, за которую принялись позднейшие античные издатели, оказалась трудной задачей, ей сопутствовало много ошибок и недоразумений. Тем не менее скрупулезные философские исследования позволили восстановить основы учения Аристотеля и принципиальный ход развития его мысли. По темам сочинения делятся на четыре основные группы. Во-первых, это труды по логике, обычно собирательно именуемые “Органон”. Сюда входят “Категории”; “Об истолковании”; “Первая аналитика” и “Вторая аналитика”; “Топика”. Во-вторых, Аристотелю принадлежат естественнонаучные труды. Здесь наиболее важны работы “О возникновении и уничтожении”; “О небе”; “Физика”; “История животных”; “О частях животных” и посвященный человеческой природе трактат “О душе”. Трактата о растениях Аристотель не написал, но соответствующий труд составил его ученик Теофраст.
В-третьих, мы располагаем сводом текстов под названием “Метафизика”, представляющим собой цикл лекций, составленных Аристотелем в поздний период развития его мысли – в Ассе и в заключительный период в Афинах. В-четвертых, имеются труды по этике и политике, куда причисляют также “Поэтику” и “Риторику”. Наиболее важны сочиненная во второй период “Эвдемова этика”, относящаяся к последнему афинскому периоду “Никомахова этика”, состоящая из множества написанных в разные периоды лекций “Политика”, “Риторика” и сохранившаяся частично “Поэтика”. Огромный труд Аристотеля о государственном устройстве различных городов-государств полностью утрачен, чудом найден почти полный текст входившей в него “Афинской политии”. Утрачены и несколько трактатов на исторические темы. Учение Аристотеля о бытие
Первая философия – это изучение первопричин вещей. Наиболее фундаментальная реальность – само бытие, конкретными определениями которого являются все остальные вещи. Все категории – это ограниченные виды бытия, и потому Аристотель определяет первую философию как изучение бытия как такового. Физическая наука рассматривает вещи, поскольку они воспринимаются чувствами и изменяются, но для бытия такие ограничения неприемлемы. Математическая наука рассматривает вещи с точки зрения количества, но бытие не обязательно является количественным, и потому первая философия не замыкается ни на одном таком ограниченном объекте. Она рассматривает вещи, поскольку они есть. Поэтому ее ведению подлежат все вообще вещи, будь то меняющиеся или неизменные, количественные или не связанные с количеством. Только исходя из этого мы можем придти к максимально ясному пониманию наиболее фундаментальной структуры мира.
Последователи Платона утверждали (иногда это делал и сам Платон), что изначальные причины всех вещей находятся в неких идеях, или абстрактных сущностях, существующих отдельно от изменчивых вещей природного мира. Аристотель подвергает это воззрение обстоятельной критике и в конце концов его отвергает, задаваясь вопросом, почему должен существовать мир такого рода. Это было бы лишь никчемным удвоением мира индивидуальных сущностей, представление же, что такие обособленные универсалии известны науке, приводит к скептицизму, поскольку в таком случае наука не будет знать индивидуальных объектов этого мира, а их-то нам и следует знать. Вследствие этого, а также по некоторым другим основаниям Аристотель отвергает платоническое воззрение, будто в дополнение к единичным людям или единичным домам имеется человек как таковой и дом как таковой, существующие отдельно от своих частных случаев. Но эта критика не сводится к чистому отрицанию. Аристотель, как и Платон, продолжает отстаивать существование формальных структур. Однако вместо того, чтобы наполнять свой собственный обособленный мир, они материально существуют, по Аристотелю, в тех единичных вещах, которые определяют. Форма, или сущность, вещи обитает в самой вещи как, есть поэтому не абстрактная сущность, а индивидуальная субстанция, например это конкретное дерево или этот конкретный человек. Такая субстанция является главным предметом рассмотрения в трактате Метафизика, книги VII, VIII и IX. Индивидуум, или первичная субстанция, представляет собой единое целое, состоящее из материи и формы, причем каждая из них вносит свой собственный вклад в эту индивидуальную целостность. Материя действует в качестве субстрата, дающего вещи место в текучей природе. Форма определяет и актуализирует материю, делая ее объектом определенного рода. В абстрактном постижении разумом форма оказывается определением, или сущностью, субстанции и может быть сделана предикатом первичной субстанции. Все остальные категории, такие, как место, время, действие, количество, качество и отношение, принадлежат первичной субстанции как ее акциденции. Они не могут существовать сами по себе, но лишь в поддерживающей их субстанции.
Слово «бытие» имеет много значений. Есть бытие, которым обладают вещи в качестве предстоящих уму объектов. Есть бытие, которым вещи обладают в силу своего существования в природе, но это бытие, в свою очередь, имеет свои разновидности, и важнее всего здесь потенциальное бытие в противопоставлении актуальному бытию. Прежде чем вещь обретает актуальное существование, она существует как потенциальность в ее, вещи, разнообразных причинах. Эта «сила» (греч. «дюнамис»), или способность существовать, не есть ничто, это – неполное или незавершенное состояние, потенция. Даже когда причины приводят к появлению в мире некой материальной сущности, она пребывает все еще в незавершенном, или несовершенном состоянии, в потенции. Однако определяющая эту сущность формальная причина заставляет ее стремиться к полному завершению и осуществлению. Любая природа стремится к совершенствованию и ищет совершенства. Любая, за исключением высшей природы неподвижного движителя, Бога. XII книга Метафизики посвящена анализу этой первопричины всего конечного существования.
Перводвигатель космоса должен быть всецело актуализированным и лишенным всякой потенции, иначе оказалось бы, что его актуализировало что-то ему предшествовавшее. Поскольку изменение является актуализацией потенции, перводвигатель должен быть неизменным, вечным и лишенным материи, которая есть своего рода потенция. Поэтому такое нематериальное бытие должно быть умом, созерцающим собственное совершенство и не зависящим от посторонних предметов, которые бы делались объектами его размышления. Не стремясь ни к какой цели вне самого себя, оно поддерживает вечную деятельность внутри себя и потому способно служить высшей целью, к которой стремятся все несовершенные существа. Это полностью деятельное и совершенное бытие – вершина и ключевой момент аристотелевской метафизики. Несовершенные предметы мира обладают реальным существованием лишь в той мере, в какой они, каждый в соответствии со своей ограниченностью, причастны этому совершенству. Проблемы логики и теории в трудах АРИСТОТЕЛЯ
Аристотель нигде не говорит, что логика является частью собственно философии. Он воспринимает ее скорее в качестве методологического инструмента всех наук и философии, а не самостоятельного философского учения. Поэтому весьма возможно, что позднейшее понятие о логике как «орудии» (греч. «органон»), хотя сам Аристотель ее так не называл, соответствует его собственным представлениям. Понятно, что логика должна предшествовать философии. Саму философию Аристотель делит на две части – теоретическую, которая стремится к достижению истины, независимой от чьего-либо желания, и практическую, занятую умом и человеческими устремлениями, которые совместными усилиями стараются уяснить суть человеческого блага и его достигнуть. В свою очередь теоретическая философия делится на три части: исследование изменяющегося бытия (физика и естествознание, включая науку о человеке); исследование бытия абстрактных математических объектов (различные разделы математики); первая философия, исследование бытия как такового (то, что мы называем метафизикой).
Специальных работ Аристотеля о числе и фигуре не сохранилось, и ниже мы рассмотрим четыре аспекта его учения: логику, т.е. методы рационального мышления; физику, т.е. теоретическое исследование изменяющегося бытия; первую философию; наконец – практическую философию.
Аристотелевская логика изучает: 1) основные виды бытия, которые подпадают под отдельные понятия и определения; 2) соединения и разделения этих видов бытия, которые выражаются в суждении; 3) способы, которыми ум при посредстве рассуждений может перейти от истины известной к истине неизвестной. Согласно Аристотелю, мышление – это не конструирование или создание умом некой новой сущности, но скорее уподобление в акте мышления чему-то, находящемуся вовне. Понятие есть отождествление ума с каким-то видом бытия, а суждение – выражение соединения таких видов бытия в действительности. Наконец, к верным заключениям науку направляют правила вывода, законы противоречия и исключенного третьего, поскольку этим принципам подчиняется все бытие.
Основные виды бытия и соответствующие им роды понятий перечислены в Категориях и Топике. Всего их десять: 1) сущность, например, «человек» или «лошадь»; 2) количество, например, «в три метра длиной»; 3) качество, например, «белый»; 4) отношение, например, «больше»; 5) место, например, «в Ликее», 6) время, например, «вчера»; 7) состояние, например, «ходьба»; 8) обладание, например, «быть вооруженным»; 9) действие, например, «рубить» или «жечь» и 10) претерпевание, например, «быть разрубаемым» или «быть сжигаемым». Впрочем, во Второй Аналитике и других произведениях «состояние» и «обладание» отсутствуют, и число категорий сокращается до восьми.
Вещи вне ума реально существуют именно как сущности, количества, качества, отношения и т.д. В перечисленных здесь основных понятиях каждый из видов бытия постигается именно таким, какой он есть, однако в абстракции или отвлечении от прочих, с которыми необходимо связан в природе. Поэтому само по себе ни одно понятие не является истинным или ложным. Оно есть просто некий взятый в абстракции вид бытия, существующего отдельно от ума.
Истинными или ложными могут быть только высказывания или суждения, а не изолированные понятия. Для связи или разделения двух категориальных понятий суждение использует логическую структуру субъекта и предиката. Если данные виды бытия действительно связаны или разделены именно таким образом, высказывание истинно, если же нет, оно ложно. Поскольку законы противоречия и исключенного третьего распространяются на все существующее, любые два вида бытия должны быть либо связаны, либо не связаны друг с другом, и по отношению к любому данному субъекту любой данный предикат должен истинно утверждаться либо истинно отрицаться.
Наука как таковая универсальна, но возникает она через индукцию, отправляющуюся от данных чувственного восприятия индивидуальной сущности и ее индивидуальных свойств. В опыте мы иногда воспринимаем связь двух видов бытия, но не можем усмотреть никакой необходимости этой связи. Суждение, выражающее такую случайную связь в общей форме – не более чем вероятная истина. Диалектические методы, с помощью которых такие вероятные суждения можно распространить на другие области, подвергнуть критике или защитить, рассматриваются в Топике. Наука в строгом смысле слова не имеет с этим ничего общего. Речь о ней идет во Второй аналитике.
Как только определенные субъекты и предикаты, полученные из опыта путем индукции, отчетливо постигнуты, ум способен заметить, что они необходимо связаны друг с другом. Это относится, например, к закону противоречия, который утверждает, что данная вещь не может в одно и то же время и в одном и том же отношении существовать и не существовать. Как только мы отчетливо постигаем бытие и небытие, мы видим, что они с необходимостью взаимно исключают друг друга. Так что предпосылки науки в строгом смысле слова самоочевидны и не нуждаются в доказательствах. Первым шагом в обосновании всякой истинной науки является обнаружение таких необходимых связей, которые не являются просто случайными и выражаются в необходимых суждениях. Далее из этих очевидных принципов с помощью силлогистического рассуждения может быть выведено последующее знание.
Этот процесс описан и разобран в Первой аналитике. Дедукция, или вывод, есть способ, с помощью которого ум переходит от уже известного к неизвестному. Это возможно лишь благодаря обнаружению некоего среднего термина. Допустим, мы хотим доказать, что x есть z, что не самоочевидно. Единственный способ это сделать – выявить две посылки, x есть y и y есть z, о которых уже известно, что они либо самоочевидны, либо могут быть выведены из самоочевидных посылок. Мы сможем вывести нужное заключение, если будем располагать двумя такими посылками, в том числе решающим средним термином y. Так, если нам известно, что Сократ человек, а все люди смертны, мы можем доказать, что Сократ смертен, используя средний термин «человек». Ум не успокаивается, пока не убеждается, что те или иные вещи необходимы в том смысле, что не могут быть иными. Поэтому цель всякой науки – приобретение такого необходимого знания.
Первый шаг – тщательное индуктивное исследование окружающих нас смутных объектов опыта и ясное понимание и определение интересующих нас видов бытия. Следующий шаг – обнаружение необходимых связей между этими сущностями. Заключительная стадия – дедукция новых истин. Если мы обнаруживаем лишь случайные связи, их, разумеется, также можно утверждать и подвергать процедуре дедуктивного вывода. Однако они дадут лишь вероятные заключения, ибо в таких заключениях будет не больше силы, чем в посылках, из которых они выведены. В основе науки – обнаружение очевидных, не нуждающихся в доказательстве посылок.
Во-первых, это труды по логике, обычно собирательно именуемые Органон. Сюда входят “Категории”; “Об истолковании”; “Первая аналитика” и “Вторая аналитика”; “Топика”.
Во-вторых, Аристотелю принадлежат естественнонаучные труды. Здесь наиболее важны работы “О возникновении и уничтожении”; “О небе”; “Физика”; “История животных”; “О частях животных” и посвященный человеческой природе трактат “О душе”. Трактата о растениях Аристотель не написал, но соответствующий труд составил его ученик Теофраст.
В-третьих, мы располагаем сводом текстов под названием “Метафизика”, представляющим собой цикл лекций, составленных Аристотелем в поздний период развития его мысли – в Ассе и в заключительный период в Афинах.
В-четвертых, имеются труды по этике и политике, куда причисляют также “Поэтику” и “Риторику”. Наиболее важны сочиненная во второй период “Эвдемова этика”, относящаяся к последнему афинскому периоду “Никомахова этика”, состоящая из множества написанных в разные периоды лекций “Политика”, “Риторика” и сохранившаяся частично “Поэтика”. Огромный труд Аристотеля о государственном устройстве различных городов-государств полностью утрачен, чудом найден почти полный текст входившей в него Афинской политии. Утрачены и несколько трактатов на исторические темы. Философия Аристотеля. Аристотель нигде не говорит, что логика является частью собственно философии. Он воспринимает ее, скорее в качестве методологического инструмента всех наук и философии, а не самостоятельного философского учения. Поэтому весьма возможно, что позднейшее понятие о логике как “орудии” (греч. “органон” ) , хотя сам Аристотель ее так не называл, соответствует его собственным представлениям. Понятно, что логика должна предшествовать философии. Саму философию Аристотель делит на две части – теоретическую, которая стремится к достижению истины, независимой от чьего-либо желания, и практическую, занятую умом и человеческими устремлениями, которые совместными усилиями стараются уяснить суть человеческого блага и его достигнуть. В свою очередь теоретическая философия делится на три части: исследование изменяющегося бытия (физика и естествознание, включая науку о человеке) ; исследование бытия абстрактных математических объектов (различные разделы математики) ; первая философия, исследование бытия как такового (то, что мы называем метафизикой) . Специальных работ Аристотеля о числе и фигуре не сохранилось, и ниже мы рассмотрим четыре аспекта его учения: логику, т.е. методы рационального мышления; физику, т.е. теоретическое исследование изменяющегося бытия; первую философию; наконец – практическую философию.
Аристотелевская логика изучает: 1) основные виды бытия, которые подпадают под отдельные понятия и определения; 2) соединения и разделения этих видов бытия, которые выражаются в суждении; 3) способы, которыми ум при посредстве рассуждений может перейти от истины известной к истине неизвестной. Согласно Аристотелю, мышление – это не конструирование или создание умом некой новой сущности, но скорее уподобление в акте мышления чему-то, находящемуся вовне. Понятие есть отождествление ума с каким-то видом бытия, а суждение – выражение соединения таких видов бытия в действительности. Наконец, к верным заключениям науку направляют правила вывода, законы противоречия и исключенного третьего, поскольку этим принципам подчиняется все бытие.
Основные виды бытия и соответствующие им роды понятий перечислены в “Категориях” и “Топике”. Всего их десять: 1) сущность, например, “человек” или “лошадь” ; 2) количество, например, “в три метра длиной” ; 3) качество, например, “белый” ; 4) отношение, например, “больше” ; 5) место, например, “в Ликее” , 6) время, например, “вчера” ; 7) состояние, например, “ходьба” ; 8) обладание, например, “быть вооруженным” ; 9) действие, например, “рубить” или “жечь” и 10) претерпевание, например, “быть разрубаемым” или “быть сжигаемым” .
Впрочем, во Второй Аналитике и других произведениях “состояние” и “обладание” отсутствуют, и число категорий сокращается до восьми.
Вещи вне ума реально существуют именно как сущности, количества, качества, отношения и т.д. В перечисленных здесь основных понятиях каждый из видов бытия постигается именно таким, какой он есть, однако в абстракции или отвлечении от прочих, с которыми необходимо связан в природе. Поэтому само по себе ни одно понятие не является истинным или ложным. Оно есть просто некий взятый в абстракции вид бытия, существующего отдельно от ума. Истинными или ложными могут быть только высказывания или суждения, а не изолированные понятия. Для связи или разделения двух категориальных понятий суждение использует логическую структуру субъекта и предиката. Если данные виды бытия действительно связаны или разделены именно таким образом, высказывание истинно, если же нет, оно ложно. Поскольку законы противоречия и исключенного третьего распространяются на все существующее, любые два вида бытия должны быть либо связаны, либо не связаны друг с другом, и по отношению к любому данному субъекту любой данный предикат должен истинно утверждаться либо истинно отрицаться. Наука как таковая универсальна, но возникает она через индукцию, отправляющуюся от данных чувственного восприятия индивидуальной сущности и ее индивидуальных свойств. В опыте мы иногда воспринимаем связь двух видов бытия, но не можем усмотреть никакой необходимости этой связи. Суждение, выражающее такую случайную связь в общей форме – не более чем вероятная истина. Диалектические методы, с помощью которых такие вероятные суждения можно распространить на другие области, подвергнуть критике или защитить, рассматриваются в “Топике”. Наука в строгом смысле слова не имеет с этим ничего общего. Речь о ней идет во “Второй аналитике”. Как только определенные субъекты и предикаты, полученные из опыта путем индукции, отчетливо постигнуты, ум способен заметить, что они необходимо связаны друг с другом. Это относится, например, к закону противоречия, который утверждает, что данная вещь не может в одно и то же время и в одном и том же отношении существовать и не существовать. Как только мы отчетливо постигаем бытие и небытие, мы видим, что они с необходимостью взаимно исключают друг друга. Так что предпосылки науки в строгом смысле слова самоочевидны и не нуждаются в доказательствах. Первым шагом в обосновании всякой истинной науки является обнаружение таких необходимых связей, которые не являются просто случайными и выражаются в необходимых суждениях. Далее из этих очевидных принципов с помощью силлогистического рассуждения может быть выведено последующее знание.
Этот процесс описан и разобран в “Первой аналитике”. Дедукция, или вывод, есть способ, с помощью которого ум переходит от уже известного к неизвестному. Это возможно лишь благодаря обнаружению некоего среднего термина. Допустим, мы хотим доказать, что x есть z, что не самоочевидно. Единственный способ это сделать – выявить две посылки, x есть y и y есть z, о которых уже известно, что они либо самоочевидны, либо могут быть выведены из самоочевидных посылок. Мы сможем вывести нужное заключение, если будем располагать двумя такими посылками, в том числе решающим средним термином y. Так, если нам известно, что Сократ человек, а все люди смертны, мы можем доказать, что Сократ смертен, используя средний термин “человек” . Ум не успокаивается, пока не убеждается, что те или иные вещи необходимы в том смысле, что не могут быть иными. Поэтому цель всякой науки – приобретение такого необходимого знания.
Первый шаг – тщательное индуктивное исследование окружающих нас смутных объектов опыта и ясное понимание и определение интересующих нас видов бытия. Следующий шаг – обнаружение необходимых связей между этими сущностями. Заключительная стадия – дедукция новых истин. Если мы обнаруживаем лишь случайные связи, их, разумеется, также можно утверждать и подвергать процедуре дедуктивного вывода. Однако они дадут лишь вероятные заключения, ибо в таких заключениях будет не больше силы, чем в посылках, из которых они выведены. В основе науки – обнаружение очевидных, не нуждающихся в доказательстве посылок.
Вследствие этого реконструкция первоначального текста, за которую принялись позднейшие античные издатели, оказалась трудной задачей, ей сопутствовало много ошибок и недоразумений. Тем не менее скрупулезные философские исследования позволили восстановить основы учения Аристотеля и принципиальный ход развития его мысли.
По темам сочинения делятся на четыре основные группы. Во-первых, это труды по логике, обычно собирательно именуемые Органон. Сюда входят Категории; Об истолковании; Первая аналитика и Вторая аналитика; Топика.
Во-вторых, Аристотелю принадлежат естественнонаучные труды. Здесь наиболее важны работы О возникновении и уничтожении; О небе; Физика; История животных; О частях животных и посвященный человеческой природе трактат О душе. Трактата о растениях Аристотель не написал, но соответствующий труд составил его ученик Теофраст.
В-третьих, мы располагаем сводом текстов под названием Метафизика, представляющим собой цикл лекций, составленных Аристотелем в поздний период развития его мысли – в Ассе и в заключительный период в Афинах.
В-четвертых, имеются труды по этике и политике, куда причисляют также Поэтику и Риторику. Наиболее важны сочиненная во второй период Эвдемова этика, относящаяся к последнему афинскому периоду Никомахова этика, состоящая из множества написанных в разные периоды лекций Политика, Риторика и сохранившаяся частично Поэтика. Огромный труд Аристотеля о государственном устройстве различных городов-государств полностью утрачен, чудом найден почти полный текст входившей в него Афинской политии. Утрачены и несколько трактатов на исторические темы.
Философия Аристотеля
Аристотель нигде не говорит, что логика является частью собственно философии. Он воспринимает ее скорее в качестве методологического инструмента всех наук и философии, а не самостоятельного философского учения. Поэтому весьма возможно, что позднейшее понятие о логике как «орудии» (греч. «органон»), хотя сам Аристотель ее так не называл, соответствует его собственным представлениям. Понятно, что логика должна предшествовать философии. Саму философию Аристотель делит на две части – теоретическую, которая стремится к достижению истины, независимой от чьего-либо желания, и практическую, занятую умом и человеческими устремлениями, которые совместными усилиями стараются уяснить суть человеческого блага и его достигнуть. В свою очередь теоретическая философия делится на три части: исследование изменяющегося бытия (физика и естествознание, включая науку о человеке); исследование бытия абстрактных математических объектов (различные разделы математики); первая философия, исследование бытия как такового (то, что мы называем метафизикой).
Специальных работ Аристотеля о числе и фигуре не сохранилось, и ниже мы рассмотрим четыре аспекта его учения: логику, т.е. методы рационального мышления; физику, т.е. теоретическое исследование изменяющегося бытия; первую философию; наконец – практическую философию.
Аристотелевская логика изучает: 1) основные виды бытия, которые подпадают под отдельные понятия и определения; 2) соединения и разделения этих видов бытия, которые выражаются в суждении; 3) способы, которыми ум при посредстве рассуждений может перейти от истины известной к истине неизвестной. Согласно Аристотелю, мышление – это не конструирование или создание умом некой новой сущности, но скорее уподобление в акте мышления чему-то, находящемуся вовне. Понятие есть отождествление ума с каким-то видом бытия, а суждение – выражение соединения таких видов бытия в действительности. Наконец, к верным заключениям науку направляют правила вывода, законы противоречия и исключенного третьего, поскольку этим принципам подчиняется все бытие.
Основные виды бытия и соответствующие им роды понятий перечислены в Категориях и Топике. Всего их десять: 1) сущность, например, «человек» или «лошадь»; 2) количество, например, «в три метра длиной»; 3) качество, например, «белый»; 4) отношение, например, «больше»; 5) место, например, «в Ликее», 6) время, например, «вчера»; 7) состояние, например, «ходьба»; 8) обладание, например, «быть вооруженным»; 9) действие, например, «рубить» или «жечь» и 10) претерпевание, например, «быть разрубаемым» или «быть сжигаемым». Впрочем, во Второй Аналитике и других произведениях «состояние» и «обладание» отсутствуют, и число категорий сокращается до восьми.
Вещи вне ума реально существуют именно как сущности, количества, качества, отношения и т.д. В перечисленных здесь основных понятиях каждый из видов бытия постигается именно таким, какой он есть, однако в абстракции или отвлечении от прочих, с которыми необходимо связан в природе. Поэтому само по себе ни одно понятие не является истинным или ложным. Оно есть просто некий взятый в абстракции вид бытия, существующего отдельно от ума.
Истинными или ложными могут быть только высказывания или суждения, а не изолированные понятия. Для связи или разделения двух категориальных понятий суждение использует логическую структуру субъекта и предиката. Если данные виды бытия действительно связаны или разделены именно таким образом, высказывание истинно, если же нет, оно ложно. Поскольку законы противоречия и исключенного третьего распространяются на все существующее, любые два вида бытия должны быть либо связаны, либо не связаны друг с другом, и по отношению к любому данному субъекту любой данный предикат должен истинно утверждаться либо истинно отрицаться.
Наука как таковая универсальна, но возникает она через индукцию, отправляющуюся от данных чувственного восприятия индивидуальной сущности и ее индивидуальных свойств. В опыте мы иногда воспринимаем связь двух видов бытия, но не можем усмотреть никакой необходимости этой связи. Суждение, выражающее такую случайную связь в общей форме – не более чем вероятная истина. Диалектические методы, с помощью которых такие вероятные суждения можно распространить на другие области, подвергнуть критике или защитить, рассматриваются в Топике. Наука в строгом смысле слова не имеет с этим ничего общего. Речь о ней идет во Второй аналитике.
Как только определенные субъекты и предикаты, полученные из опыта путем индукции, отчетливо постигнуты, ум способен заметить, что они необходимо связаны друг с другом. Это относится, например, к закону противоречия, который утверждает, что данная вещь не может в одно и то же время и в одном и том же отношении существовать и не существовать. Как только мы отчетливо постигаем бытие и небытие, мы видим, что они с необходимостью взаимно исключают друг друга. Так что предпосылки науки в строгом смысле слова самоочевидны и не нуждаются в доказательствах. Первым шагом в обосновании всякой истинной науки является обнаружение таких необходимых связей, которые не являются просто случайными и выражаются в необходимых суждениях. Далее из этих очевидных принципов с помощью силлогистического рассуждения может быть выведено последующее знание.
Этот процесс описан и разобран в Первой аналитике. Дедукция, или вывод, есть способ, с помощью которого ум переходит от уже известного к неизвестному. Это возможно лишь благодаря обнаружению некоего среднего термина. Допустим, мы хотим доказать, что x есть z, что не самоочевидно. Единственный способ это сделать – выявить две посылки, x есть y и y есть z, о которых уже известно, что они либо самоочевидны, либо могут быть выведены из самоочевидных посылок. Мы сможем вывести нужное заключение, если будем располагать двумя такими посылками, в том числе решающим средним термином y. Так, если нам известно, что Сократ человек, а все люди смертны, мы можем доказать, что Сократ смертен, используя средний термин «человек». Ум не успокаивается, пока не убеждается, что те или иные вещи необходимы в том смысле, что не могут быть иными. Поэтому цель всякой науки – приобретение такого необходимого знания.
Первый шаг – тщательное индуктивное исследование окружающих нас смутных объектов опыта и ясное понимание и определение интересующих нас видов бытия. Следующий шаг – обнаружение необходимых связей между этими сущностями. Заключительная стадия – дедукция новых истин. Если мы обнаруживаем лишь случайные связи, их, разумеется, также можно утверждать и подвергать процедуре дедуктивного вывода. Однако они дадут лишь вероятные заключения, ибо в таких заключениях будет не больше силы, чем в посылках, из которых они выведены. В основе науки – обнаружение очевидных, не нуждающихся в доказательстве посылок.
Философия природы. Всему миру природы свойственна бесконечная текучесть или изменчивость, и натурфилософия Аристотеля берет за основу анализ процесса изменения. Каждое изменение нарушает непрерывность. Оно начинается с отсутствия чего-то, приобретаемого в процессе изменения. Так, строительство дома начинается с чего-то бесформенного, а завершается упорядоченной структурой, или формой. Так что изначальная лишенность и конечная форма необходимо присутствуют в любом изменении.
Однако изменение также и непрерывно, поскольку нечто никогда не возникает из ничего. Чтобы объяснить непрерывность, Аристотель вопреки Платону утверждает необходимость признать существование третьего момента, лежащего в основе перехода от лишенности к форме. Он называет его субстратом (греч. «гипокейменон»), материей. В случае возведения дома материей является дерево и прочий строительный материал. В случае изготовления статуи это – бронза, которая наличествует здесь вначале в состоянии лишенности, а затем сохраняется как основа законченной формы.
Аристотель различает четыре типа изменений. Наиболее фундаментальное – то, при котором возникает новая сущность, способная к самостоятельному существованию. Это может произойти лишь в результате разрушения некой предшествовавшей сущности. В основе такого изменения лежит одна чистая потенция материи. Однако любая материальная сущность, как только она возникла, обретает способность к дальнейшим изменениям своих атрибутов или акциденций. Эти акциденциальные изменения распадаются на три типа: 1) по количеству, 2) по качеству, 3) по месту. Последний принимает участие во всех прочих видах изменения. Всякое преобразование измеряется также временем, т.е. числом изменения. Такая временная мера требует присутствия ума, который способен помнить прошлое, предвидеть будущее, разделять соответствующие интервалы времени на отрезки и сравнивать их друг с другом.
У всякой природной сущности, возникшей в результате процессов изменения, имеются две внутренне присущие ей причины, от которых с необходимостью зависит ее существование в природе. Это – исходная материя (как бронза, из которой сделана статуя), из которой эта природная сущность возникла, и та специфическая форма или структура, которая делает ее именно того рода бытием, каким она является (как форма законченной статуи). В дополнение к этим внутренним причинам, материи и форме, должна иметься еще некая внешняя, действующая причина (например, действия скульптора), которая придает материи форму. Наконец, должна иметься конечная цель (идея статуи в уме скульптора), которая направляет действующую причину (причины) в каком-то вполне определенном направлении.
Изменение есть актуализация того, что пребывает в потенции; поэтому ничто движущееся не может двигать само себя. Всякое подвижное бытие нуждается в некой внешней действующей причине, которой объясняется его происхождение и дальнейшее существование. Это верно применительно ко всей физической Вселенной, которая, как полагал Аристотель, пребывает в вечном движении. Чтобы объяснить это движение, необходимо признать существование первого, неподвижного двигателя (перводвигателя), не подверженного изменению. Когда необходимые следствия двух или более независимых друг от друга причин сходятся в одной и той же материи, происходят случайные и непредсказуемые события, однако событиям в природе в основном присуща упорядоченность, что и делает возможным естествознание. Порядок и гармония, пронизывающие почти весь мир природы, также приводят к заключению о существовании неизменной и разумной первопричины.
Естественно, что в своих астрономических воззрениях Аристотель находился под влиянием современной ему науки. Он полагал, что Земля является центром Вселенной. Движение планет объясняется вращением окружающих Землю сфер. Внешняя сфера – сфера неподвижных звезд. Она обращается, непосредственно восходя к неподвижной первопричине, которая, будучи лишена всякой материальной потенциальности и несовершенства, полностью нематериальна и недвижима. Даже небесные тела движутся, обнаруживая этим свою материальность, но они состоят из более чистой материи, чем та, что имеется в подлунном мире.
В подлунном же мире мы обнаруживаем материальные сущности различных уровней. Во-первых, это основные элементы и их сочетания, образующие царство неживого. Ими движут исключительно внешние причины. Далее идут живые организмы, сначала растения, имеющие органически дифференцированные части, способные воздействовать друг на друга. Таким образом, растения не просто увеличиваются и порождаются внешними причинами, но растут и размножаются самостоятельно.
Животные обладают теми же растительными функциями, но они наделены также органами чувств, позволяющими им принимать во внимание вещи окружающего мира, стремясь к тому, что способствует их деятельности, и избегая всего вредоносного. Сложные организмы строятся на основе простых и, возможно, возникают из них в результате постепенных изменений, однако по этому вопросу Аристотель не высказывается сколько-нибудь определенно.
Высшее земное существо – человек, и трактат «О душе» целиком посвящен исследованию его природы. Аристотель недвусмысленно заявляет, что человек – материальное существо, несомненно являющееся частью природы. Как и во всех природных объектах, в человеке имеется материальный субстрат, из которого он возникает (человеческое тело), и определенная форма или структура, одушевляющая это тело (человеческая душа). Как и в случае любого другого природного объекта, данная форма и данная материя не просто наложились друг на друга, но представляют собой составные части единого индивидуума, каждая из которых существует благодаря другой. Так, золото перстня и его кольцевая форма – это не две разные вещи, но одно золотое кольцо. Подобно этому человеческая душа и человеческое тело – две существенные, внутренне необходимые причины единого природного существа, человека.
Человеческая душа, т.е. форма человека, состоит из трех соединенных частей. Во-первых, в ней имеется растительная часть, которая позволяет человеку питаться, расти и размножаться. Животная составляющая позволяет ему ощущать, стремиться к чувственным объектам и передвигаться с места на место подобно другим животным. Наконец, первые две части увенчивает разумная часть – вершина человеческой природы, благодаря которой человек обладает теми замечательными и особыми свойствами, которые отличают его от всех остальных животных. Каждая часть, чтобы начать действовать, по необходимости развивает сущностные акциденции, или способности. Так, в ведении растительной души находятся различные органы и способности питания, роста и размножения; животная душа отвечает за органы и способности ощущения и передвижения; разумная же душа заведует нематериальными умственными способностями и разумным выбором, или волей. аристотель бытие античный воззрение
Познание следует отличать от деятельности. Оно не включает построения чего-то нового, но скорее представляет собой постижение с помощью ноэзиса (разумной способности) чего-то уже существующего в физическом мире, причем именно таким, как оно есть. Формы существуют в физическом смысле в индивидуальной материи, привязывающей их к определенному месту и времени. Именно таким образом человеческая форма существует в материи всякого индивидуального человеческого тела. Однако благодаря своим познавательным способностям человеческое существо может постичь формы вещей без их материи. Это значит, что человек, отличаясь от прочих вещей в материальном смысле, может ноэтически, умственно соединяться с ними нематериальным способом, стать микрокосмом, отражающим природу всех вещей в умственном зеркале внутри своего бренного существа.
Ощущение ограничено определенным, конечным рядом форм и постигает их лишь во взаимном смешении, происходящем в ходе конкретного физического взаимодействия. Но ум не знает подобных ограничений, он способен постичь какую угодно форму и освободить ее сущность от всего, с чем она соединена в чувственном опыте. Однако этот акт рационального постижения, или абстрагирования, не может быть выполнен без предварительной деятельности ощущения и воображения.
Когда воображение вызывает к жизни некий конкретный чувственный опыт, деятельный разум может озарить этот опыт своим светом и выявить некую наличествующую в нем природу, освобождая опыт от всего, что не относится к его сущностной природе. Разум может высветить и все прочие реальные элементы вещи, запечатлев в воспринимающем разуме, которым обладает всякий человек, ее чистый, абстрактный образ. Затем, посредством суждений, которые соединяют эти природы соответственно тому, как они соединены в действительности, разум может выстроить сложное понятие всей сущности в целом, воспроизводя ее точно такой, какая она есть. Эта способность разума не только позволяет приобрести в результате теоретическое понимание всех вещей, но и влияет на человеческие устремления, помогая человеку усовершенствовать свою природу через деятельность. И в самом деле, без разумного руководства устремлениями человеческая природа вообще не способна к совершенствованию. Изучение этого процесса совершенствования относится к области практической философии.
Первая философия. Первая философия – это изучение первопричин вещей. Наиболее фундаментальная реальность – само бытие, конкретными определениями которого являются все остальные вещи. Все категории – это ограниченные виды бытия, и потому Аристотель определяет первую философию как изучение бытия как такового. Физическая наука рассматривает вещи, поскольку они воспринимаются чувствами и изменяются, но для бытия такие ограничения неприемлемы. Математическая наука рассматривает вещи с точки зрения количества, но бытие не обязательно является количественным, и потому первая философия не замыкается ни на одном таком ограниченном объекте. Она рассматривает вещи, поскольку они есть. Поэтому ее ведению подлежат все вообще вещи, будь то меняющиеся или неизменные, количественные или не связанные с количеством. Только исходя из этого мы можем придти к максимально ясному пониманию наиболее фундаментальной структуры мира.
Последователи Платона утверждали (иногда это делал и сам Платон), что изначальные причины всех вещей находятся в неких идеях, или абстрактных сущностях, существующих отдельно от изменчивых вещей природного мира. Аристотель подвергает это воззрение обстоятельной критике и в конце концов его отвергает, задаваясь вопросом, почему должен существовать мир такого рода. Это было бы лишь никчемным удвоением мира индивидуальных сущностей, представление же, что такие обособленные универсалии известны науке, приводит к скептицизму, поскольку в таком случае наука не будет знать индивидуальных объектов этого мира, а их-то нам и следует знать. Вследствие этого, а также по некоторым другим основаниям Аристотель отвергает платоническое воззрение, будто в дополнение к единичным людям или единичным домам имеется человек как таковой и дом как таковой, существующие отдельно от своих частных случаев. Но эта критика не сводится к чистому отрицанию. Аристотель, как и Платон, продолжает отстаивать существование формальных структур. Однако вместо того, чтобы наполнять свой собственный обособленный мир, они материально существуют, по Аристотелю, в тех единичных вещах, которые определяют. Форма, или сущность, вещи обитает в самой вещи как ее внутренняя природа, которая выводит вещь из ее потенции в определенное актуальное состояние.
То, что существует, основание реального существования, есть поэтому не абстрактная сущность, а индивидуальная субстанция, например это конкретное дерево или этот конкретный человек. Такая субстанция является главным предметом рассмотрения в трактате Метафизика, книги VII, VIII и IX. Индивидуум, или первичная субстанция, представляет собой единое целое, состоящее из материи и формы, причем каждая из них вносит свой собственный вклад в эту индивидуальную целостность. Материя действует в качестве субстрата, дающего вещи место в текучей природе. Форма определяет и актуализирует материю, делая ее объектом определенного рода. В абстрактном постижении разумом форма оказывается определением, или сущностью, субстанции и может быть сделана предикатом первичной субстанции. Все остальные категории, такие, как место, время, действие, количество, качество и отношение, принадлежат первичной субстанции как ее акциденции. Они не могут существовать сами по себе, но лишь в поддерживающей их субстанции.
Слово «бытие» имеет много значений. Есть бытие, которым обладают вещи в качестве предстоящих уму объектов. Есть бытие, которым вещи обладают в силу своего существования в природе, но это бытие, в свою очередь, имеет свои разновидности, и важнее всего здесь потенциальное бытие в противопоставлении актуальному бытию. Прежде чем вещь обретает актуальное существование, она существует как потенциальность в ее, вещи, разнообразных причинах. Эта «сила» (греч. «дюнамис»), или способность существовать, не есть ничто, это – неполное или незавершенное состояние, потенция. Даже когда причины приводят к появлению в мире некой материальной сущности, она пребывает все еще в незавершенном, или несовершенном состоянии, в потенции. Однако определяющая эту сущность формальная причина заставляет ее стремиться к полному завершению и осуществлению. Любая природа стремится к совершенствованию и ищет совершенства. Любая, за исключением высшей природы неподвижного движителя, Бога. XII книга Метафизики посвящена анализу этой первопричины всего конечного существования.
Перводвигатель космоса должен быть всецело актуализированным и лишенным всякой потенции, иначе оказалось бы, что его актуализировало что-то ему предшествовавшее. Поскольку изменение является актуализацией потенции, перводвигатель должен быть неизменным, вечным и лишенным материи, которая есть своего рода потенция. Поэтому такое нематериальное бытие должно быть умом, созерцающим собственное совершенство и не зависящим от посторонних предметов, которые бы делались объектами его размышления. Не стремясь ни к какой цели вне самого себя, оно поддерживает вечную деятельность внутри себя и потому способно служить высшей целью, к которой стремятся все несовершенные существа. Это полностью деятельное и совершенное бытие – вершина и ключевой момент аристотелевской метафизики. Несовершенные предметы мира обладают реальным существованием лишь в той мере, в какой они, каждый в соответствии со своей ограниченностью, причастны этому совершенству.
Практическая философия. Теоретическая философия и наука стремятся к истине ради нее самой. Практическая философия стремится к истине с тем, чтобы дать направление человеческой деятельности. Последняя может быть трех видов: 1) транзитивная деятельность, выходящая за пределы деятеля и обращенная на некий внешний объект, который она преобразует или совершенствует; 2) имманентная деятельность человеческого индивидуума, с помощью которой он стремится усовершенствовать самого себя; и 3) имманентная деятельность, в которой человеческие индивидуумы сотрудничают друг с другом, чтобы самосовершенствоваться в рамках человеческого сообщества. Каждому из этих видов деятельности Аристотель посвятил специальные трактаты.
Риторика – это искусство воздействовать на других людей с помощью речей и рассуждений, порождая в них верования и убеждения. Риторика Аристотеля посвящена этому искусству, которое, по сути, является частью Политики.
Определяя то, что мы бы назвали «изящными искусствами», как подражание, Аристотель следует Платону. Однако целью искусства не является копирование некой индивидуальной реальности; скорее оно открывает в этой реальности универсальные и сущностные моменты, по возможности подчиняя этой цели все случайное. В то же время художник – не ученый, его цель не просто открыть истину, но еще и доставить зрителю особое удовольствие от постижения истины в подходящем материальном образе, сделав это с целью очищения чувств, прежде всего – жалости и страха, с тем чтобы наделить зрителя мощным орудием, служащим его нравственному воспитанию. Эти предметы обсуждаются в Поэтике Аристотеля, важные разделы которой утрачены.
Все прочие искусства подчинены деятельности, поскольку их произведения создаются не ради них самих, но лишь для использования в реальной жизни, определение надлежащего направления которой является задачей индивидуальной этики. К этой теме Аристотель первоначально обращается в Эвдемовой этике, а более основательный и подробный разбор содержится в Никомаховой этике.
Как и любая материальная субстанция, отдельный человек наделен сложной природой, изначально нацеленной на то, чтобы достичь полноты и совершенства. Однако, в отличие от других материальных субстанций, в природе человека не заложены непреложные тенденции, которые бы автоматически вели его к цели. Вместо них человеческая природа наделена разумностью, которая способна верно определить конечную цель и направить к ней человека. Отдельное человеческое существо должно самостоятельно пользоваться разумом и приучать свои разнообразные устремления подчиняться разуму. Человек может это сделать, потому что природа наделила его средствами самостоятельно обнаруживать свою цель и свободно направляться к ней.
Собирательное название этой цели, как с большей или меньшей отчетливостью сознают все люди, – это счастье. Счастье представляет собой полную реализацию всех составляющих человеческой природы на всем протяжении человеческой жизни. Такая жизнь потребует, в качестве орудий деятельности, определенных материальных вещей, но в еще большей степени она потребует, чтобы все наши первичные побуждения реагировать и действовать умерялись направляющим воздействием ума, который должен пронизывать наше поведение во всех его моментах. Наконец, эта жизнь будет включать удовольствие как венец всей деятельности, хорошей или плохой, но прежде всего к удовольствию ведет разумная или благая деятельность, согласная с человеческой природой.
Для достижения счастья важнее всего овладеть основными нравственными добродетелями, и этому посвящена большая часть Никомаховой этики. Нравственная добродетель – это разумная привычка или твердое намерение желать и действовать в соответствии со здравым смыслом. Если не приобретать такие разумные привычки на всех этапах жизни, здравые поступки станут редкой удачей. Первый толчок к приобретению подобных привычек должен прийти извне. Так, родители могут начать с того, чтобы наказывать ребенка за эгоистическое поведение и вознаграждать великодушие. Однако ребенок не выучится подлинному великодушию, пока не поймет, почему данный поступок должен быть совершен, пока он не будет совершать его ради него самого и пока, наконец, он не начнет извлекать из совершения такого поступка удовольствие. Лишь тогда ум настолько освоит эту область поведения, что разумный поступок, не нуждаясь в поддержке извне, будет спонтанно возникать изнутри самого человеческого характера. Нравственное воспитание нельзя считать завершенным до тех пор, пока такого рода «вразумлению» не подвергнутся все естественные виды реакций и действий.
Наши пассивные реакции разделяются на три группы. Во-первых, они вызываются нашими собственными внутренними состояниями. Так, все мы по природе склонны стремиться к тому, что доставляет нам удовольствие. Эту реакцию нужно умерять и ослаблять посредством размышления и анализа, пока не будет достигнута добродетель умеренности. Кроме того, мы по природе склонны противостоять тому, что препятствует и мешает нашей деятельности, и склонность эту следует поощрять и усиливать, пока мужество не войдет в привычку. Во-вторых, внешние предметы возбуждают в нас стремление завладеть ими или их сохранить; эту склонность следует ослаблять разумной добродетелью щедрости. Так же возбуждающе на нас действуют похвала или осуждение со стороны других людей, и эту склонность нужно еще более пробуждать и усиливать, пока мы не приобретем не только уважение окружающих, но и самоуважение, что гораздо сложнее. Наконец, всех нас затрагивают чувства, которые испытывают к нам другие люди, а также поступки, которые они совершают по отношению к нам, и эти общественные наклонности должны быть проникнуты разумом и очищены, чтобы стать добродетелью дружелюбия.
После того как пассивные реакции, или страсти, окажутся под контролем разума, мы можем вступить в жизнь общества, где будем обращаться с другими людьми так, чтобы каждому, включая самих себя, дать именно то, чего требует ум. Это добродетель справедливости, которая направляет всю общественную деятельность, нашу и других людей, к общему благу, не делая никаких неразумных исключений и не ища для себя привилегий. Деятельность двух индивидуумов, которые справедливо обращаются друг с другом, может, если их многое связывает, в дальнейшем увенчаться дружбой, величайшим природным благом, которым может обладать человек; ибо когда твои мысли и дела – это также мысли и дела друга, твое мышление обогащается, а силы возрастают. Человек любит друга как самого себя, причем не ради какого-то особого блага, которое может ему доставить друг, и не ради удовольствия, которое можно от него получить, но ради самого этого человека и содержащейся в нем подлинной добродетели.
Сдерживая свои страсти с помощью разума и добродетелей умеренности, мужества, щедрости, самоуважения и дружбы, подчинив свое общественное поведение добродетели справедливости, а также пользуясь достаточными внешними средствами для деятельности и успехом в приобретении друзей, можно прожить счастливую жизнь. Однако главное в достижении счастья – чистое мышление и созерцание. Лишь им дано постигнуть истинную цель человеческой жизни и вытекающий отсюда способ поведения, ибо без отчетливого уяснения природы истинной цели мы достигнем тем худшего результата, чем с большей ловкостью и рвением возьмемся за дело. Поэтому разумные добродетели созерцания и молитвы лежат в основе всех других. Они менее всего нуждаются в материальной поддержке, всякий человек в состоянии их придерживаться вполне последовательно и независимо от чего бы то ни было. Эти добродетели увенчиваются чистейшими удовольствиями и обладают наибольшей внутренней ценностью. Они являются выражением того, что в наибольшей степени отличает нашу человеческую природу и в то же время является ее наиболее ценной, божественной стороной.
Человек по своей природе – политическое животное, для приближения к высшему доступному для него совершенству он нуждается в сотрудничестве с другими людьми. Счастливой жизни можно достичь лишь вместе с другими людьми, в ходе совместной, взаимодополняющей деятельности, направленной на общее благо. Это общее благо как целое следует предпочесть индивидуальному благу, которое является его частью. Политика должна стоять выше индивидуальной морали. Собственная цель политики – достижение состояния счастья, а значит, и добродетельного поведения всех граждан. Постановка во главу угла военных завоеваний или приобретения материальных благ основана на неверном понимании человеческой природы. Экономика, искусство приобретения и производства материальных благ, имеет в жизни свое законное подчиненное место, но ее никогда не следует делать самоцелью или придавать ей слишком большое значение; погоня за благами, превосходящими разумные потребности, есть ошибка. Извращением является, к примеру, ростовщичество, которое ничего не производит.
Помимо идеального государства, рассматриваемого Аристотелем в VIII и X книгах Политики, им выделяются шесть основных типов политической организации: монархия, аристократия, полития и три их извращения – тирания, олигархия и демократия. Монархия, правление одного человека, выделяющегося добродетелью, и аристократия, правление многих, наделенных высокой добродетелью, являются, там где они существуют, здравыми формами правления, только встречаются они редко. С другой стороны, нередки смешение аристократии с олигархией (правлением богачей) и олигархии с демократией. Такого рода компромиссные, смешанные формы общественного устройства можно считать относительно здравыми.
Тирания, худшее из общественных извращений, возникает, когда царь, которому следует править во имя общего блага, использует власть для достижения своей личной выгоды. Чистая олигархия представляет собой другой пример эгоистической, односторонней формы правления, где властители используют свое положение для дальнейшего обогащения. Олигархи, поскольку они всех превосходят богатством, уверены в своем превосходстве и в иных, более существенных отношениях, что ведет их к ошибкам и краху. При демократии все граждане в равной мере свободны. Из этого демократы заключают, что они равны во всех прочих отношениях; но это неверно и ведет к неразумию и беспорядку. Однако из трех односторонних и искаженных форм правления – тирании, олигархии, демократии – последняя в меньшей степени извращена и опасна.
В таких дурных государствах невозможно быть хорошим человеком и хорошим гражданином одновременно. В здоровом государстве, будь то монархия, аристократия или полития, можно быть хорошим и полезным гражданином, не будучи хорошим человеком, поскольку ключевая роль в политике принадлежит меньшинству. Однако в идеальном государстве сообщество граждан осуществляет правление над самим собой, а для этого нужно, чтобы все обладали не только особыми гражданскими добродетелями, но и добродетелями общечеловеческими. Это требует создания более совершенной системы образования для всех граждан, способной воспитать в них умственные и нравственные добродетели.
Конечной целью политики должно быть приближение к этому идеальному общественному устройству, позволяющему всем гражданам участвовать в правлении закона и разума. Однако в рамках тех искаженных форм, которые реально имеются в истории человечества, политик должен стремиться к тому, чтобы избегать крайних извращений, рассудительно смешивая олигархию с демократией и достигая таким образом относительной стабильности, когда мир и порядок делают возможным дальнейшее воспитание граждан и прогресс общества.
Мышление Аристотеля направлялось острым ощущением реальности, существующей независимо от людских мнений и желаний, и глубокой верой в способность человеческого ума, должным образом примененного, познать эту реальность такой, какая она есть. Вместе эти два убеждения породили в нем беспримерную готовность следовать эмпирическим фактам, куда бы они ни вели, и незаурядное умение проникать в лежащую за ними сущностную структуру. Аристотелем было возведено величественное здание теоретического и практического учения, которое пережило яростные нападки приверженцев иных взглядов и периоды полного забвения и равнодушия.
Другое крупное сочинение, дошедшее до нас в значительном числе
фрагментов – «Протрептик» («Увещание» – впоследствии распространенный жанр
философских произведений, приглашающих к изучению философии и побуждающих к
созерцательной жизни; значительная часть произведения Аристотеля содержится
в «Протрептике» неоплатоника Ямвлиха). Разделяя еще платоновскую теорию
идей, Стагирит апеллирует к «созерцательной жизни», а высшим благом
провозглашает «мышление» (рhгоne- sis). Причем слово это он употребляет в
его платоновском значении проникновения философского ума в высшую
реальность – мир идей. Впоследствии этот термин стал означать у него просто
житейскую мудрость.
Лишь в сочинении «О философии», некоторыми исследователями относимом
ко второму периоду творчества мыслителя, Обнаруживаются существенные
отклонения от платонизма. Так, он критикует теорию идей, сводя, подобно
Спевсиппу, идеи к математическим сущностям – числам. «Если поэтому идеи
означают какое-то иное. число, чем математические, – пишет он,-то это вовсе
недоступно нашему пониманию. Ибо как простому человеку понять [какое-то]
иное число?» (фр. 9). Вместе с тем, Аристотель опровергает и воззрение
пифагорейцев и Платона, утверждая, что из бестелесных точек не могут
образоваться ни линии, ни тем более тела. В этом же сочинении он писал о
двойном происхождении веры в богов: через вдохновение, нисходящее на душу
во сне, и через наблюдение упорядоченного движения светил. Показательно при
этом переосмысление образа «пещеры». В своем «Государстве» (V 11, 51 4а –
51 7с) Платон уподобил наш мир пещере, в которой сидят прикованные
пленники, видящие перед собою лишь тени вещей, существующих в «подлинном»
мире, т.е. мире идей. Узники эти ничего не знают о подлинном мире.
Аристотель же говорит, что обитатели самой прекрасной и благоустроенной
пещеры, только слышавшие о богах, лишь выйдя на поверхность земли и узрев
красоту земного мира, «действительно поверят в то, что есть боги, и что все
это – произведение богов» (Розе фр. 12). Таким образом, не созерцание
запредельного мира идей, а наблюдение и исследование нашего, посюстороннего
земного мира ведет к высшей истине. Это различие теоретических установок
Платона и Аристотеля составило главную основу их расхождения.
Сочинения Аристотеля перешли от его преемника Теофраста к ученикам
последнего, Нелею, и пролежали до I в. н. э. в подземном хранилище, пока не
были рассортированы в библиотеке Апелликона Теосского в Афинах. Только
после этого сочинения философа попали в Рим, где и были изданы главой
тогдашней аристотелевской школы – перипатетиком Андроником Родосским. Таким
образом, согласно преданию, получается, что основные труды Аристотеля
оставались неизвестными античному миру с середины III до середины I века до
н.э. И в самом деле, Эпикур знал лишь диалоги Аристотеля.
Философские диалоги Аристотеля включают в себя такие сочинения, как
«Грилл», «Евдем», «Софист», «Политик», «Менексен», «Пир» («Симпосион»), «О
философии». К ним примыкают «Увещевания» («Протрептикус»). «Грилл», по-
видимому, первое сочинение Аристотеля, с которым он выступил совсем еще
молодым человеком после пятилетнего пребывания в Академии. Оно посвящено
риторике, с преподавания которой и началась там деятельность философа. В
этом диалоге Аристотель исследует вопрос о том, существует ли само
искусство риторики, дополняющее или даже заменяющее природный дар
красноречия.
Зрелые произведения Аристотеля, составившие Corpus Aristotelicum,
делятся традиционно на восемь групп:
1. Логические труды («Органон»): «Категории», «Об истолковании»,
«Аналитики» первая и вторая, «Топика», «О софистических опровержениях».
2. Философия природы: «Физика», или «Лекции по физике», в 8-ми кн., «О
небе» в 4-х кн., «О возникновении и уничтожении» в 2-х кн., «О небесных
явлениях» («Метеорологика ») в 4-х кн.; последняя, видимо, не аутентична. В
натурфилософские произведения включается также псевдоаристотелевский
трактат «О мире», написанный, вероятно, уже в I в. до н. э.
3. Психология: «О душе» в З-х кн., а также «Малые труды по
естествознанию» (Parva naturalia), включающие трактаты: «О восприятии и
воспринимаемом», «О памяти и воспоминании», «О сне», «О бессоннице», «О
вдохновении [приходящем] во сне», «О длительности и краткости жизни», «О
жизни и смерти», «О дыхании». Включается сюда также не подлинный труд «О
духе», относящийся, видимо, к середине III в. до н. э.
4. Биологические труды: «О частях животных», «О движении животных», «О
передвижении животных», «О происхождении животных». Эти аутентичные труды
Аристотеля обычно дополняются рядом трактатов, написанных в школе
Аристотеля, авторы которых не установлены. Важнейший из них – «Проблемы»,
где рассматриваются разнородные вопросы физиологии и медицины, а также
математики, оптики и музыки.
5. Первая философия: сочинение в 14-ти книгах, получившее название
«Метафизика». В издании Беккера ему предшествует трактат «О Мелиссе,
Ксенофане и Горгии».
6. Этика: « Никомахова этика» в 10-ти кн., «Большая этика» в 2-х кн.,
«Евдемова этика», из которой печатаются книги 1-3 и 7, книги 4-6 совпадают
с 5-7 книгами « Никомаховой этики». 13-15 главы 7 книги иногда считаются 8
книгой «Евдемовой этики». «Большая этика» признается не аутентичной, также
не аутентичен трактат «О добродетельном и порочном», относящийся ко времени
между I в. до н. э. – I в. н. э.
7. Политика и экономика: «Политика» в 8-ми кн., «Экономика» в З-х кн.
обычно считается не аутентичной, причем 3 книга имеется лишь в латинском
переводе. В школе Аристотеля было описано государственное устройство 158
греческих городов-государств. В 1890 г. был .найден папирус с текстом
«Афинской политии» Аристотеля.
8. Риторика и поэтика: «Искусство риторики» в З-х кн., за которым
печатается не подлинный трактат «Риторика против Александра»-ранняя
перипатетическая работа. За нею идет трактат «О поэзии».
Сочинения Аристотеля сохранились, можно сказать, чудом. После смерти
философа они перешли к Теофрасту, а затем к его ученику Нолею. До 1 в. н.
э. они пролежали в подземном книгохранилище, предоставленные «грызущей
критике мышей», а затем попали в библиотеку Апелликона Теосского в Афинах.
Затем они оказались в Риме, где и были изданы главой тогдашних
перипатетиков Андроником Родосским. Цитируются сочинения Аристотеля (кроме
«Афинской политии») соответственно изданию И. Беккера (1831).
Уже перечень произведений Аристотеля показывает энциклопедичность его
учения. В нем не только охвачены все области тогдашнего знания, но и
произведена его первичная классификация, так что впервые из философии как
таковой выделены специальные науки. Каждой работе Стагирита предшествует
краткое изложение и критический разбор предшествующих учений по данному
вопросу. Тем самым осуществляется первый подход к проблеме, которая затем
решается в духе собственного учения Стагирита. Последний выступает, поэтому
и первым историком науки, хотя его изложение учений древних требует
критического подхода.
В-третьих, идут метафизические сочинения. «Метафизика»[86] (14 книг) состоит из многих различных исследований, соединенных между собою чисто внешним образом.
В-четвертых, этические сочинения. «Этика» Аристотеля дошла в трех списках: 1) Никомахова (по имени сына Аристотеля) в 10 книгах, несомненно подлинная, хотя и с некоторыми вставками, 2)Эвдемова этика, близкая к первой и принадлежащая ученику Аристотеля Эвдему, 3) так называемая большая «Этика»; она собственно самая краткая из всех трех и представляет собою извлечения из двух вышеупомянутых.
В-пятых, политика в 8 книгах. Далее следуют сочинения по экономике, риторике, трактат о поэтическом искусстве и целый ряд исследований по различным вопросам. Все 1000 книг, конечно, я перечислять не буду.
Интересен вопрос, для кого и для какой цели назначались эти книги? Они не были изданы самим Аристотелем. Иные думали, что это – нечто вроде студенческих записок, которые даже не редактировались учителем; другие, напротив, полагают, что Аристотель сам писал свои сочинения или, во всяком случае, редактировал их. Первый взгляд едва ли верен. В некоторых случаях, как в XII книге «Метафизики», мы имеем дело, несомненно, с черновым наброском самого Аристотеля, который пользовался им при своих чтениях. (Мы, например, встречаемся здесь с выражениями такого рода: «после этого надо сказать, что» – ???? ????? ? т. д.) Вообще, если сочинения Платона являются нам как бы собранием законченных художественных изваяний, произведения Аристотеля скорее вводят нас как бы в мастерскую, в лабораторию ученого и мыслителя; в них все дело в мысли, а не в форме. Отдельные сочинения представляют собою соединение отдельных исследований, иногда в высшей степени тщательно и глубоко разработанных, иногда незаконченных, иногда приведенных лишь во внешнюю связь.
Возьмем для примера «Метафизику». В ней мы находим ряд различных исследований. Первая книга заключает в себе общее определение метафизической науки и разбор предшествовавших философий. Третья, четвертая, шестая, седьмая, восьмая и девятая книги составляют одно цельное исследование по основным метафизическим вопросам. Десятая книга (о едином) не связана с предыдущими. Пятая книга стоит отдельно, но на нее ссылаются сочинения. Без введения и заключения она представляет из себя как бы справочный словарь философских терминов, который имел существенное значение только в руках учеников. Двенадцатая книга – черновой конспект, которым мог пользоваться сам Аристотель. Тринадцатая и четырнадцатая книги разбирают учение об идеях и числах Платона. Местами отрывки из этой книги вписаны в 9-ю главу первой книги. Очевидно, они были подготовительной работой к первой книге. Одиннадцатая книга распадается на две части, из коих первая представляет из себя краткий конспект или эскиз III, IV и VI книги, а вторая – подложную компиляцию «Физики» Аристотеля. Таким образом вся «Метафизика» является как бы сшитой из отрывков, часто не имеющих между собою связи, и, очевидно, она не предназначалась для издания.
При рассмотрении сочинений Аристотеля достойно внимания то обстоятельство, что многие сочинения взаимно ссылаются друг на друга (например, «Аналитика» и «Топика», «Физика» и «Метафизика»), как если бы они составляли главы или отделы одного большого сочинения. Очевидно, что в изданном сочинении не может быть ссылок на неизданные, и так как сочинения Аристотеля нередко ссылаются друг на друга, то ясно, что они составляют части одного цикла, который не предназначался для публики и был обработан позднейшими издателями. Но отсюда еще не следует, чтобы это были исключительно черновики, ибо отдельные части замечательно тщательно отделаны. Наконец, в отдельных книгах Аристотель иногда обращается к «слушателям», что доказывает, что его сочинения первоначально предназначались для них и лишь впоследствии стали доступны более широкому кругу читателей. Рассматривая эти сочинения как специальное достояние школы, перипатетики ревностно хранили их, дорожили ими несравненно более, чем изданными, обнародованными Аристотелем сочинениями, которые теперь все утрачены.
Такое отношение учеников уже само по себе свидетельствует, что сочинения Аристотеля носят на себе печать его личной работы. Особенности слога, изложения, многие ссылки и обороты речи доказывают нам также, что это отнюдь не могли быть простые записки учеников. При всей небрежности, неровности формы, содержание слишком сложно и разработано, мысль слишком сжата для простых ученых бесед. Такой превосходный стилист, как Феофраст, несомненно сгладил бы шероховатости слога при составлении лекций. До нас дошла посредством Симплиция переписка Эвдема с Феофрастом относительно точного текста одного места из «Физики». Наконец, всем сочинениям Аристотеля присущ особый стиль, множество оборотов, постоянно повторяющихся, терминология, чрезвычайно тонко разработанная. На всех лежит печать одной мысли, одного ума.
Теперь мы перейдем к изложению самой философии Аристотеля.
Большим культурным и научным событием было появление «Риторики» Аристотеля (384-322 гг. до н. э.), который значительно развил учение Платона об ораторском искусстве.
Аристотель критиковал платоновскую теорию бестелесных форм («идей»), но полностью преодолеть платоновский идеализм не смог, хотя, по словам В. И. Ленина, «Аристотель вплотную подходит к материализму».
Риторику Аристотель ставит в общую систему своего учения, выделяя в нем теоретическую часть – учение о бытии, практическую часть – учение о человеческой деятельности и поэтическую часть – учение о творчестве.
По Аристотелю, существует материя, или пассивная возможность становления; форма (сущность, суть бытия); начало движения; цель. Происходит постоянный переход от «материи» к «форме» и обратно, что связано с активностью формы. Существует нечто общее, постигаемое через чувственно воспринимаемое единичное. Условие познания общего – индуктивное обобщение, которое невозможно без чувственного восприятия Отсюда последний этап в проверке мнения – опыт, который связан с умозаключениями, с наличием фактов и их анализом. Таким образом, для постижения истины необходимо соединять индукцию и дедукцию на основе фактического анализа.
Композиция «Риторики» Аристотеля весьма четкая. В первой книге рассказывается о месте риторики среди других наук и выделяются роды речей; вторая книга посвящена страстям, нравам и общим способам доказательства; третья книга – проблемам стиля и построения речи.
Аристотель считает, что риторика – искусство, соответствующее диалектике, ибо обе они касаются таких предметов, знакомство с которыми может считаться достоянием всех. Это и сближает оба искусства. Он определяет риторику как искусство убеждения, которое использует возможное и вероятное в тех случаях, когда реальная достоверность – оказывается недостаточной. «Итак, очевидно, что риторика не касается какого-нибудь отдельного класса предметов, но, как и диалектика, [имеет отношение ко всем областям], а также, что она полезна и что дело ее – не убеждать, но в каждом данном случае находить способы убеждения». И еще одно определение: «Итак, определим риторику как способность находить возможные способы убеждения относительно каждого данного предмета».
Риторика занимается выделением способов убеждения, теоретическим осмыслением этих способов. Как отмечает Аристотель, действие убеждающей речи зависит от трех моментов: нравственного характера говорящего, качества самой речи, настроения слушателей. Уже в учении Аристотеля выделяется триада: отправитель речи – речь – получатель речи, которая находит свое развитие в современных исследованиях. Временем Платона и Аристотеля в истории греческой культуры заканчивается период классики. Со второй половины V в. до н. э. начинается новый период античной культуры, называемый эллинизмом (эллин – грек). Эллинистическая риторика анализировала большое число стилистических явлений. Она изучала сочетания слов, разрабатывала учение о качествах речи, продолжала заниматься проблемами тропов, фигур, стилей некоторых трактатах, однако, на первых порах мы находим влеченье риторизмом, изысканностью выражений, сложными фразами, «цветами красноречия». Эта манера речи стала называться «азианским стилем» по месту его возникновения и процветания в Малой Азии.
Азианский стиль изучали Гермоген, Феодр Годарский (учитель Тиберия), анонимный автор, именовавшийся Лонгином, который написал трактат «О возвышенном». Представители этого стиля проповедовали пафос, подъем, экзальтацию.
Однако не все теоретики и практики были сторонниками азианского стиля, его противники стояли за классические образцы и строгость речи. Этот стиль, в противоположность азианскому, стал называться аттическим, а его представители – аттицистами. Они проповедовали утонченную образность и интеллектуальность речи, которые вызывали у слушателей определенные ассоциации, тем самым воздействуя на них.
Аттицисты были сторонниками чистоты речи, под которой подразумевалась ее нормативность, сводившаяся к правильному выбору слова и морфологической формы. Если оратор следовал этим требованиям, он мог считаться образцовым оратором, а его речи изучались как образцы. Уже к концу III в. до н. э. сторонники аттицизма (классицизма) победили, хотя борьба продолжалась и далее в Риме. В I в. до н. э. Цицерон написал два трактата: «Брут» и «Оратор», которые как бы синтезируют азианское и аттическое (классическое) направления.
Представителями аттического направления были, например, Аполлодор Пергамский, наставник римского императора Октавиана
Августа, придерживавшийся строгих и точных правил риторики; Цицелий, о котором упоминает Дионисий Галикарнасский, – сам сторонник аттического направления, а также Деметрий.
Дионисий Галикарнасский (1 в. до н. э.) провел большую часть своей жизни в Риме. Самое значительное его произведение – «О соединении слов», в котором он излагает свои эстетико – риторические позиции. Вот одно из его суждений: «Многие поэты и прозаики, как философы, так и ораторы, заботливо подбирают очень красивые и соответствующие содержанию выражения, но необдуманно и безвкусно соединяют их, и ничего хорошего от такого труда не получается; и наоборот, другие, взяв низменные, простые слова, но сложив их в приятные и искусные сочетания, облекают речь величайшей прелестью».
Философ эстетически интерпретирует соединение слов для выражения мысли. Это несколько иной подход по сравнению с предыдущими исследованиями подобного типа. 3 качестве примеров он приводит отрывки из Гомера и Геродота. С разрушением правильного соединения слов разрушается сила и красота речи, считает Дионисий. Эту мысль он убедительно иллюстрирует отрывками из Гомера, меняя стихотворный размер, тем самым разъединяя слова в строчке. Это был, вероятно, первый стилистический эксперимент, который сводился, выражаясь современно, к методу трансформации. Дионисий с большой убежденностью утверждает также знаменитое учение о трех типах соединения слов, или, можно сказать, о трех стилях. Это учение – одно из основных в эллинистическо-римском эстетическом сознании. Он выделяет строгий стиль, изящный стиль и средний стиль, или три рода соединений слов: строгое соединение, цветистое соединение, общее соединение слов. В строгом стиле – не театральная, лощеная красота, а древняя и строгая. Понять этот стиль может человек, у которого развито чувство слова. Этот стиль формируется на основе «расчета» и «искусства». Для изящного стиля характерна «цветущая свежесть», «цветущая пестрота», «гладкость», «мягкость», «благозвучие». Средний стиль, собственно говоря, буквально «общедоступный», «родной» для каждого, «простой». Он предназначен для всех и для «общего блага». Эти идеи были усвоены в эпоху классицизма. Как видим, в теории Дионисия сочетания слов – основа создания ораторской речи, так как все дело не только и не столько в выборе слов, но и в определенном чередовании и сочетании словесных компонентов. Дионисий выделяет некий формальный момент, который тесно связан с содержанием. Хорошая мысль, по мнению Дионисия, должна быть облечена в красивую форму. Таким образом, план содержания и план выражения едины, находятся в гармонии.В «Письме к Помпею» Дионисий высказывает свою точку зрения на стиль выступлений некоторых ораторов. В частности, разбирая речи Платона, Дионисий считает, что когда Платон употребляет простые, бесхитростные и безыскусные выражения, это звучит необыкновенно приятно; он использует общеизвестные слова, стремясь к ясности и пренебрегая всякими затейливыми украшениями. «Его язык сохраняет налет старины и незаметно распространяет вокруг себя что-то радостное, словно распустившийся, полный свежести цветок, от него исходит аромат, будто доносимый ветерком с благоуханного луга, и в его сладкозвучии нет пустозвонства, а в его изысканности – театральности». Но когда Платон впадает в многословие и стремится выражаться красиво, его язык становится хуже, утрачивает свою силу и прелесть, эллинскую чистоту и кажется более тяжелым. Все это затемняет мысль, которая развивается слишком медленно. Поэтому особенно вредны речи, содержащие многочисленные эпитеты, неуместные метонимии, не соблюдающие аналогию метафоры, сплошные аллегории без чувства меры. Здесь проявились эстетические взгляды Дионисия на стиль публичного выступления. Развивая эти взгляды, он анализирует произведения Фукидида, Геродота, Ксенофонта, Филиста. И здесь его эстетическая позиция вполне ясна: он считает положительным в стиле сжатость, ясность, живость, силу, напряженность, соответствие содержанию. Как видим, в этих двух работах Дионисий дает систему стилей и описание стилистических особенностей публичной речи.
Деметрию (ок. 1 в. н. э.) приписывается сочинение «О стиле». В этом труде Деметрий разрабатывает две проблемы: период, его структура и стили, их характеристики. Самое главное в этой работе – учение о стилях. Он выделяет четыре основных стиля: простой (или скудный), величественный (или торжественный), изящный (или гладкий), мощный (или сильный), а также их возможные сочетания, которые содержат характерные особенности ряда стилей. Так, изящный стиль, по мнению Деметрия, может соединяться с простым и возвышенным, мощный соединяется и с тем и с другим. Только возвышенный не вступает в соединение с простым (или скудным), так как оба они исключают друг друга. Деметрия интересует форма выражения в широком смысле – не как форма сама по себе, а вместе с содержанием. Выделяя четыре стиля, Деметрий продолжает позднеантичную традицию, которая не мыслится без четкой классификации форм. Он вводит четыре стиля вместо традиционных трех, выступая в своем трактате типичным эллинистическим автором, который стремится к классификации, детализации, анализируя риторическую технику.
Во-вторых, Аристотелю принадлежат естественнонаучные труды. Здесь наиболее важны работы “О возникновении и уничтожении”; “О небе”; “Физика”; “История животных”; “О частях животных” и посвященный человеческой природе трактат “О душе”. Трактата о растениях Аристотель не написал, но соответствующий труд составил его ученик Теофраст.
В-третьих, мы располагаем сводом текстов под названием “Метафизика”, представляющим собой цикл лекций, составленных Аристотелем в поздний период развития его мысли – в Ассе и в заключительный период в Афинах.
В-четвертых, имеются труды по этике и политике, куда причисляют также “Поэтику” и “Риторику”. Наиболее важны сочиненная во второй период “Эвдемова этика”, относящаяся к последнему афинскому периоду “Никомахова этика”, состоящая из множества написанных в разные периоды лекций “Политика”, “Риторика” и сохранившаяся частично “Поэтика”. Огромный труд Аристотеля о государственном устройстве различных городов-государств полностью утрачен, чудом найден почти полный текст входившей в него Афинской политии. Утрачены и несколько трактатов на исторические темы. Философия Аристотеля. Аристотель нигде не говорит, что логика является частью собственно философии. Он воспринимает ее, скорее в качестве методологического инструмента всех наук и философии, а не самостоятельного философского учения. Поэтому весьма возможно, что позднейшее понятие о логике как “орудии” (греч. “органон”), хотя сам Аристотель ее так не называл, соответствует его собственным представлениям. Понятно, что логика должна предшествовать философии. Саму философию Аристотель делит на две части – теоретическую, которая стремится к достижению истины, независимой от чьего-либо желания, и практическую, занятую умом и человеческими устремлениями, которые совместными усилиями стараются уяснить суть человеческого блага и его достигнуть. В свою очередь теоретическая философия делится на три части: исследование изменяющегося бытия (физика и естествознание, включая науку о человеке); исследование бытия абстрактных математических объектов (различные разделы математики); первая философия, исследование бытия как такового (то, что мы называем метафизикой). Специальных работ Аристотеля о числе и фигуре не сохранилось, и ниже мы рассмотрим четыре аспекта его учения: логику, т.е. методы рационального мышления; физику, т.е. теоретическое исследование изменяющегося бытия; первую философию; наконец – практическую философию.
Аристотелевская логика изучает: 1) основные виды бытия, которые подпадают под отдельные понятия и определения; 2) соединения и разделения этих видов бытия, которые выражаются в суждении; 3) способы, которыми ум при посредстве рассуждений может перейти от истины известной к истине неизвестной. Согласно Аристотелю, мышление – это не конструирование или создание умом некой новой сущности, но скорее уподобление в акте мышления чему-то, находящемуся вовне. Понятие есть отождествление ума с каким-то видом бытия, а суждение – выражение соединения таких видов бытия в действительности. Наконец, к верным заключениям науку направляют правила вывода, законы противоречия и исключенного третьего, поскольку этим принципам подчиняется все бытие.
Основные виды бытия и соответствующие им роды понятий перечислены в “Категориях” и “Топике”. Всего их десять: 1) сущность, например, “человек” или “лошадь”; 2) количество, например, “в три метра длиной”; 3) качество, например, “белый”; 4) отношение, например, “больше”; 5) место, например, “в Ликее”, 6) время, например, “вчера”; 7) состояние, например, “ходьба”; 8) обладание, например, “быть вооруженным”; 9) действие, например, “рубить” или “жечь” и 10) претерпевание, например, “быть разрубаемым” или “быть сжигаемым”. Впрочем, во Второй Аналитике и других произведениях “состояние” и “обладание” отсутствуют, и число категорий сокращается до восьми.
Вещи вне ума реально существуют именно как сущности, количества, качества, отношения и т.д. В перечисленных здесь основных понятиях каждый из видов бытия постигается именно таким, какой он есть, однако в абстракции или отвлечении от прочих, с которыми необходимо связан в природе. Поэтому само по себе ни одно понятие не является истинным или ложным. Оно есть просто некий взятый в абстракции вид бытия, существующего отдельно от ума. Истинными или ложными могут быть только высказывания или суждения, а не изолированные понятия. Для связи или разделения двух категориальных понятий суждение использует логическую структуру субъекта и предиката. Если данные виды бытия действительно связаны или разделены именно таким образом, высказывание истинно, если же нет, оно ложно. Поскольку законы противоречия и исключенного третьего распространяются на все существующее, любые два вида бытия должны быть либо связаны, либо не связаны друг с другом, и по отношению к любому данному субъекту любой данный предикат должен истинно утверждаться либо истинно отрицаться. Наука как таковая универсальна, но возникает она через индукцию, отправляющуюся от данных чувственного восприятия индивидуальной сущности и ее индивидуальных свойств. В опыте мы иногда воспринимаем связь двух видов бытия, но не можем усмотреть никакой необходимости этой связи. Суждение, выражающее такую случайную связь в общей форме – не более чем вероятная истина. Диалектические методы, с помощью которых такие вероятные суждения можно распространить на другие области, подвергнуть критике или защитить, рассматриваются в “Топике”. Наука в строгом смысле слова не имеет с этим ничего общего. Речь о ней идет во “Второй аналитике”. Как только определенные субъекты и предикаты, полученные из опыта путем индукции, отчетливо постигнуты, ум способен заметить, что они необходимо связаны друг с другом. Это относится, например, к закону противоречия, который утверждает, что данная вещь не может в одно и то же время и в одном и том же отношении существовать и не существовать. Как только мы отчетливо постигаем бытие и небытие, мы видим, что они с необходимостью взаимно исключают друг друга. Так что предпосылки науки в строгом смысле слова самоочевидны и не нуждаются в доказательствах. Первым шагом в обосновании всякой истинной науки является обнаружение таких необходимых связей, которые не являются просто случайными и выражаются в необходимых суждениях. Далее из этих очевидных принципов с помощью силлогистического рассуждения может быть выведено последующее знание.
Этот процесс описан и разобран в “Первой аналитике”. Дедукция, или вывод, есть способ, с помощью которого ум переходит от уже известного к неизвестному. Это возможно лишь благодаря обнаружению некоего среднего термина. Допустим, мы хотим доказать, что x есть z, что не самоочевидно. Единственный способ это сделать – выявить две посылки, x есть y и y есть z, о которых уже известно, что они либо самоочевидны, либо могут быть выведены из самоочевидных посылок. Мы сможем вывести нужное заключение, если будем располагать двумя такими посылками, в том числе решающим средним термином y. Так, если нам известно, что Сократ человек, а все люди смертны, мы можем доказать, что Сократ смертен, используя средний термин “человек”. Ум не успокаивается, пока не убеждается, что те или иные вещи необходимы в том смысле, что не могут быть иными. Поэтому цель всякой науки – приобретение такого необходимого знания.
Первый шаг – тщательное индуктивное исследование окружающих нас смутных объектов опыта и ясное понимание и определение интересующих нас видов бытия. Следующий шаг – обнаружение необходимых связей между этими сущностями. Заключительная стадия – дедукция новых истин. Если мы обнаруживаем лишь случайные связи, их, разумеется, также можно утверждать и подвергать процедуре дедуктивного вывода. Однако они дадут лишь вероятные заключения, ибо в таких заключениях будет не больше силы, чем в посылках, из которых они выведены. В основе науки – обнаружение очевидных, не нуждающихся в доказательстве посылок.
Во-вторых, Аристотелю принадлежат естественнонаучные труды. Здесь наиболее важны работы “О возникновении и уничтожении”; “О небе”; “Физика”; “История животных”; “О частях животных” и посвященный человеческой природе трактат “О душе”. Трактата о растениях Аристотель не написал, но соответствующий труд составил его ученик Теофраст.
В-третьих, мы располагаем сводом текстов под названием “Метафизика”, представляющим собой цикл лекций, составленных Аристотелем в поздний период развития его мысли – в Ассе и в заключительный период в Афинах.
В-четвертых, имеются труды по этике и политике, куда причисляют также “Поэтику” и “Риторику”. Наиболее важны сочиненная во второй период “Эвдемова этика”, относящаяся к последнему афинскому периоду “Никомахова этика”, состоящая из множества написанных в разные периоды лекций “Политика”, “Риторика” и сохранившаяся частично “Поэтика”. Огромный труд Аристотеля о государственном устройстве различных городов-государств полностью утрачен, чудом найден почти полный текст входившей в него Афинской политии. Утрачены и несколько трактатов на исторические темы. Философия Аристотеля. Аристотель нигде не говорит, что логика является частью собственно философии. Он воспринимает ее скорее в качестве методологического инструмента всех наук и философии, а не самостоятельного философского учения. Поэтому весьма возможно, что позднейшее понятие о логике как “орудии” (греч. “органон”), хотя сам Аристотель ее так не называл, соответствует его собственным представлениям. Понятно, что логика должна предшествовать философии. Саму философию Аристотель делит на две части – теоретическую, которая стремится к достижению истины, независимой от чьего-либо желания, и практическую, занятую умом и человеческими устремлениями, которые совместными усилиями стараются уяснить суть человеческого блага и его достигнуть. В свою очередь теоретическая философия делится на три части: исследование изменяющегося бытия (физика и естествознание, включая науку о человеке); исследование бытия абстрактных математических объектов (различные разделы математики); первая философия, исследование бытия как такового (то, что мы называем метафизикой). Специальных работ Аристотеля о числе и фигуре не сохранилось, и ниже мы рассмотрим четыре аспекта его учения: логику, т.е. методы рационального мышления; физику, т.е. теоретическое исследование изменяющегося бытия; первую философию; наконец – практическую философию.
Аристотелевская логика изучает: 1) основные виды бытия, которые подпадают под отдельные понятия и определения; 2) соединения и разделения этих видов бытия, которые выражаются в суждении; 3) способы, которыми ум при посредстве рассуждений может перейти от истины известной к истине неизвестной. Согласно Аристотелю, мышление – это не конструирование или создание умом некой новой сущности, но скорее уподобление в акте мышления чему-то, находящемуся вовне. Понятие есть отождествление ума с каким-то видом бытия, а суждение – выражение соединения таких видов бытия в действительности. Наконец, к верным заключениям науку направляют правила вывода, законы противоречия и исключенного третьего, поскольку этим принципам подчиняется все бытие.
Основные виды бытия и соответствующие им роды понятий перечислены в “Категориях” и “Топике”. Всего их десять: 1) сущность, например, “человек” или “лошадь”; 2) количество, например, “в три метра длиной”; 3) качество, например, “белый”; 4) отношение, например, “больше”; 5) место, например, “в Ликее”, 6) время, например, “вчера”; 7) состояние, например, “ходьба”; 8) обладание, например, “быть вооруженным”; 9) действие, например, “рубить” или “жечь” и 10) претерпевание, например, “быть разрубаемым” или “быть сжигаемым”. Впрочем, во Второй Аналитике и других произведениях “состояние” и “обладание” отсутствуют, и число категорий сокращается до восьми.
Вещи вне ума реально существуют именно как сущности, количества, качества, отношения и т.д. В перечисленных здесь основных понятиях каждый из видов бытия постигается именно таким, какой он есть, однако в абстракции или отвлечении от прочих, с которыми необходимо связан в природе. Поэтому само по себе ни одно понятие не является истинным или ложным. Оно есть просто некий взятый в абстракции вид бытия, существующего отдельно от ума. Истинными или ложными могут быть только высказывания или суждения, а не изолированные понятия. Для связи или разделения двух категориальных понятий суждение использует логическую структуру субъекта и предиката. Если данные виды бытия действительно связаны или разделены именно таким образом, высказывание истинно, если же нет, оно ложно. Поскольку законы противоречия и исключенного третьего распространяются на все существующее, любые два вида бытия должны быть либо связаны, либо не связаны друг с другом, и по отношению к любому данному субъекту любой данный предикат должен истинно утверждаться либо истинно отрицаться. Наука как таковая универсальна, но возникает она через индукцию, отправляющуюся от данных чувственного восприятия индивидуальной сущности и ее индивидуальных свойств. В опыте мы иногда воспринимаем связь двух видов бытия, но не можем усмотреть никакой необходимости этой связи. Суждение, выражающее такую случайную связь в общей форме – не более чем вероятная истина. Диалектические методы, с помощью которых такие вероятные суждения можно распространить на другие области, подвергнуть критике или защитить, рассматриваются в “Топике”. Наука в строгом смысле слова не имеет с этим ничего общего. Речь о ней идет во “Второй аналитике” . Как только определенные субъекты и предикаты, полученные из опыта путем индукции, отчетливо постигнуты, ум способен заметить, что они необходимо связаны друг с другом. Это относится, например, к закону противоречия, который утверждает, что данная вещь не может в одно и то же время и в одном и том же отношении существовать и не существовать. Как только мы отчетливо постигаем бытие и небытие, мы видим, что они с необходимостью взаимно исключают друг друга. Так что предпосылки науки в строгом смысле слова самоочевидны и не нуждаются в доказательствах. Первым шагом в обосновании всякой истинной науки является обнаружение таких необходимых связей, которые не являются просто случайными и выражаются в необходимых суждениях. Далее из этих очевидных принципов с помощью силлогистического рассуждения может быть выведено последующее знание.
Этот процесс описан и разобран в “Первой аналитике”. Дедукция, или вывод, есть способ, с помощью которого ум переходит от уже известного к неизвестному. Это возможно лишь благодаря обнаружению некоего среднего термина. Допустим, мы хотим доказать, что x есть z , что не самоочевидно. Единственный способ это сделать – выявить две посылки, x есть y и y есть z , о которых уже известно, что они либо самоочевидны, либо могут быть выведены из самоочевидных посылок. Мы сможем вывести нужное заключение, если будем располагать двумя такими посылками, в том числе решающим средним термином y . Так, если нам известно, что Сократ человек, а все люди смертны, мы можем доказать, что Сократ смертен, используя средний термин “человек”. Ум не успокаивается, пока не убеждается, что те или иные вещи необходимы в том смысле, что не могут быть иными. Поэтому цель всякой науки – приобретение такого необходимого знания.
Первый шаг – тщательное индуктивное исследование окружающих нас смутных объектов опыта и ясное понимание и определение интересующих нас видов бытия. Следующий шаг – обнаружение необходимых связей между этими сущностями. Заключительная стадия – дедукция новых истин. Если мы обнаруживаем лишь случайные связи, их, разумеется, также можно утверждать и подвергать процедуре дедуктивного вывода. Однако они дадут лишь вероятные заключения, ибо в таких заключениях будет не больше силы, чем в посылках, из которых они выведены. В основе науки – обнаружение очевидных, не нуждающихся в доказательстве посылок.
Естественное введение в свод философских и научных работ Аристотеля составляет сборник его логических трактатов, названный «Органоном» ( «орудие»). Название это, возникшее после смерти Аристотеля, указывает, что логика, как ее понимал Аристотель, есть учение об орудии научного исследования и в этом смысле есть как бы введение в философию, в частности и в особенности — в философию науки/ В «Органон» входят: 1) «Категории» — сочинение, не совсем достоверно приписываемое Аристотелю; 2} «Об истолковании» (трактат о суждении); 3) «Аналитики» — первая и вторая, каждая в двух книгах. Это основной логический труд Аристотеля. В нем излагаются: учение об умозаключении (силлогизме) — в первой «Аналитике» и учение о доказательстве — во второй; 4) «Топика» — обширный трактат о вероятных доказательствах и о «диалектике» — в аристотелевском понимании этого термина; 5) «Опровержение софистических доказательств».
Так как, согласно Аристотелю, логические связи — отражение связей бытия, то «Органон» в известном смысле — не только система логики Аристотеля, но также и частично введение в его учение о бытии. Этому учению специально посвящено одно из знаменитейших сочинений Аристотеля — «Метафизика». В современном своем составе и тексте «Метафизика» — свод нескольких трактатов, с заметными кое-где неувязками: с буквальными повторениями довольно значительных кусков, с некоторыми невыполненными обещаниями и т. п.
Название «Метафизика» ( «то, что после физики») позднейшего происхождения. «Метафизикой» была названа группа трактатов Аристотеля, помещенная в издании Андроника Родосского после «Физики». В этих трактатах излагалось учение о началах бытия, постигаемых посредством умозрения. Впоследствии, на целых два тысячелетия, среди философов установился обычай называть «метафизикой» всякое философское учение, содержащее умозрительное исследование бытия. Таким образом, то, что в издании Андроника Родосского просто следовало по порядку издания за физикой, стали рассматривать как возвышающееся над физикой по существу предмета: в то время как физика изучает «посюсторонние» явления природы, постигаемые с помощью опыта, «метафизика» исследует сущность бытия с помощью не опыта, а умозрения. Начиная с Гегеля, в этой характеристике предмета и способа исследования «метафизики» стали особо подчеркивать их метод. Так, Гегель, говоря о «старой метафизике», понимает прежде всего «рассудочный» антидиалектический способ мышления и познания. Но, отрицая антидиалектический метод «старой метафизики», Гегель вовсе не отрицал ее предмета — исследования сверхчувственных основ бытия. Основатели марксизма оставили за термином «метафизика» значение только названия антидиалектического метода.
Так как «Метафизика» Аристотеля заключает в своем составе не один, а несколько трактатов (впрочем, близких по теме), то возникают важные вопросы, относящиеся к истории происхождения и сложения известного нам в настоящее время состава этого выдающегося произведения. Много ценного по этому вопросу имеется в специальных исследованиях немецкого ученого Вернера Иегера [см. 61].
Огромное значение в истории науки — античной и феодального общества — получили естественнонаучные сочинения Аристотеля. Сюда относится «Физика» и ряд примыкающих к ней работ: «О небе», «Чтения по физике», «О частях животных» и т. д.
Очень важен для понимания психологического и биологического учения Аристотеля, а также некоторых вопросов его теории познания трактат «О душе».
Видное место в литературном наследии Аристотеля занимают работы по этике. Несомненно, к самому Аристотелю восходит этический трактат, дошедший под названием «Этика Никомаха».
Частью — вопросам этики, частью — проблемам политического устройства и воспитания посвящен обширный трактат «Политика».
В «Риторике» и «Поэтике» рассматриваются вопросы ораторского искусства, эстетики, теории поэзии и театра. В 1890 г. в Египте во время раскопок была найдена хорошо сохранившаяся рукопись Аристотеля, содержащая описание конституции города-государства Афин. Это так называемая «Афинская полития». В школе Аристотеля было составлено множество не дошедших до нас описаний государственного устройства других греческих полисов. «Афинская полития» — образец этого научного жанра и важный источник наших сведений по истории античных Афин.
Психология
Аристотель — основоположник не только логики, но и психологии. Ему принадлежит специальный трактат «О душе» — одно из знаменитейших его произведений. В нем рассматриваются природа души, явления восприятия и памяти. Душа — организующая форма.
В душе Аристотель видит высшую деятельность человеческого тела. Это его действительность, его «энтелехия», его осуществление. Поэтому между душой и телом имеется, согласно Аристотелю, тесная связь. Но связь эта распространяется не на все психические функции. В душе человека существует часть, присущая определенной ступени человеческого развития, но тем не менее часть, не возникающая и не подлежащая гибели. Часть эта — ум. На ум уже нельзя смотреть как на органическую функцию. В известный момент развития ум оказывается для человека чем-то непосредственно данным. Как таковой ум не прирожден телу, но приходит извне. Именно поэтому ум, в отличие от тела, неразрушим, а его существование не ограничено длительностью человеческой жизни. За исключением ума все остальные (низшие), т. е. «растительная» и «животная», части души подлежат разрушению так же, как и тело.
Впрочем, на прямой и открыто выраженный разрыв с традиционной верой в бессмертие души Аристотель не отважился. В его суждениях о природе души осталась недоговоренность, и в схоластике возникли споры, как надо понимать неясное учение Аристотеля о бессмертий «активной» части ума, а значит души.
Много раз воспроизводилось впоследствии и учение Аристотеля о восприятии. Согласно его взгляду, восприятие может возникнуть только при существовании различия между свойством воспринимаемого предмета и свойством воспринимающего этот предмет органа. Если и предмет, и орган, например, одинаково теплы, то восприятие не может состояться.
С поразительной ясностью высказывает Аристотель мысль о независимости предмета от восприятия. Соответствующие места в трактате «О душе» принадлежат к наиболее ярким обнаружениям материалистической тенденции Аристотеля [см. 9, II, 5, 417 а2 — а6, в18 — в 211.
Утверждая объективность и независимость предмета восприятия, Аристотель отрицает пассивный характер его существования. Воспринимаемый предмет словно движется навстречу нашему восприятию.
Предмет, находящийся на самом коротком расстоянии, воспринимается при посредстве обоняния. При восприятии более удаленных предметов необходимо, чтобы воспринимаемое свойство прошло через пространственную среду, отделяющую человека от предмета восприятия. Так, например, звук проходит через эту среду, прежде чем дойдет до воспринимающего органа слуха. Именно поэтому звук, производимый отдаленным предметом, слышится не одновременно, а после удара, которым был произведен звук. Этим же Аристотель объясняет, почему с увеличением расстояния звуки, произведенные удаляющимися или удаленными предметами, становятся все менее слышимыми: им предстоит пройти гораздо более протяженную, среду, а кроме того, проходя через нее, они смешиваются, и человеческое ухо становится уже не способным к их дифференцированному восприятию.
По своей природе чувственное восприятие — не тело, а движение, или аффицирование телом посредством среды, через которую оно достигает органа чувств. Особое место среди восприятий принадлежит зрительным восприятиям. Свет, посредством которого передаются эти восприятия, не есть движение. Свет — бытие особого рода. Производя изменение в воспринимающем, свет не требует времени и совершается в предмете мгновенно.
Специальное исследование Аристотель посвятил объяснению явлений памяти. Воспоминание, согласно его учению, есть воспроизведение представлений, существовавших ранее. Условие воспоминания — связи, посредством которых вместе с появлением одного предмета возникает представление, о другом; Самые, связи, обусловливающие характер или род воспоминания, могут быть связями по порядку, по сходству, по противоположности и по смежности. Это догадка об ассоциациях.
Этика
Аристотель выделяет этику в особую и притом значительную проблему философии. Вопросам этики посвящены в собрании сочинений Аристотеля три, специальных сочинения: «Этика Никомаха», предназначенная для Никомаха, сына Аристотеля; «Этика Евдема», составленная, по-видимому, на основании записей его друга и ученика Евдема; «Большая этика» — извлечение из обеих предыдущих.
Учение о нравственной деятельности и о нравственных доблестях строится у Аристотеля на основе его объективной телеологии, охватывающей весь мир и всю деятельность в нем человека.
В человеке, как и во всякой вещи, заложено внутреннее стремление к благой цели, однако это стремление встречается с препятствиями, которые также таятся в природе самого человека. То, к чему все стремится, есть благо, и Всякая деятельность стремится к некоторому благу. Некоторые цели при этом лишены самодовлеющего значения и остаются только средствами, подчиненными другим целям. Но есть цель, которой люди желают только ради нее самой. Такая цель — высшее благо, и раскрывает ее высшая руководящая наука — политика. И хотя благо отдельного лица совпадает с благом государства, достигнуть блага для всего государства и удержать это благо — наиболее высокая и совершенная задача.
Согласно первоначальному определению, высшее благо есть блаженство, т. е. хорошая жизнь и деятельность. Это блаженство не может состоять ни в материальном богатстве, ни в наслаждении, ни даже в одной добродетели. Например, богатство не может быть высшей целью жизни, так как оно всегда есть средство для другой цели, в то время, как «совершенное благо — самодовлеющее [Ник. этика, I, 5, 1097 в 8]. Как самодовлеющее, благо жизни, согласно формальному определению, — само себе цель и ни в чем не нуждается. Но по содержанию высшее благо определяется особенностью и назначением человека. Из сравнения с другими живыми существами ясно, что человек только один обладает не только способностью питания и чувствования, но также и разумом. Поэтому дело человека — разумная деятельность, а назначение совершенного человека — в прекрасном выполнении разумной, деятельности, в согласии каждого дела со специальной, характеризующей его добродетелью. Благо человека — в достижении согласия с самой совершенной из добродетелей. Но жизнь, стремящаяся к высшему благу, может быть только деятельной. Бытие наше заключается в энергии, в жизни и в деятельности: существующее в возможности проявляет свою деятельность только на деле. Добрые качества, остающиеся необнаруженным», не дают блаженства. Здесь как на олимпийских состязаниях: награда достается не тому, кто сильнее и красивее всех, а тому, кто победил в состязании [см. Ник. этика, I, 8, 1099 а 3 — 7].
Добродетели
Будучи наилучшим и прекраснейшим, высшее благо вместе с тем и самое приятное [см. там же, I, 9, 1099 а 24 — 25].
Однако достижение высшего блага предполагает,. кроме высшей цели, известное число подчиненных ему низших целей. Для определения их необходимо исходить из определения совершенного человека. Совершенный, или искусный, человек направляет свою деятельность на достижение нравственного совершенства, условием же его достижения является добродетель; или доблесть. Именно обладание добродетельно делает человека способным достигать преследуемую цель. Так, человек хорошо видит добродетелью глаза, а то, что лошадь оказывается искусной лошадью, есть плод добродетели лошади.
Человеческая добродетель есть умение, — прежде всего умение верно ориентироваться, выбрать надлежащий поступок, определить местонахождение добра. Это умение Аристотель выражает посредством понятия «середины». Ставшее впоследствии знаменитым, это понятие часто толковалось в плоском и пошловатом смысле, как античный аспект «умеренности и аккуратности». Но это толкование ниже действительной мысли Аристотеля. «Каждый знающий избегает излишества и недостатка, ищет среднего пункта и стремится к нему, и именно среднего не по отношению к делу, а к себе самому. И если всякая наука хорошо достигает своих целей, устремляет взор к среднему пункту и направляет к нему свою работу… если хорошие искусники… также работают, имея в виду средний пункт, то и добродетель, которая точнее и лучше всякого искусства, должна стремиться, подобно природе, к среднему» [там же, II, 5, 1106 в 5 — 16].
Так, добродетель выбирает среднее между излишеством и недостатком. Однако Аристотель тут же предупреждает против плоского понимания этой «срединности»: он разъясняет, что в хорошем нельзя видеть середину. Выбору подлежит не среднее из хорошего, а наилучшее из всего хорошего. Средняя «точка» будет найдена не в пределах дурного, а только в пределах хорошего. Однако ив этих пределах она указывает всегда на высшее, на крайнее место: «Не может быть в умеренности или мужестве избытка или недостатка, ибо здесь именно середина и есть в известном смысле крайнее совершенство, точно так же и в указанных пороках не может быть избытка или недостатка, но всякое, порочное действие ошибочно» [там же, II, 6, 1107 а 20 — 25].
Очень хорошо понял и разъяснил нетривиальный смысл аристотелевского понятия о «середине» В. Я. Железнов в уже указанной мной работе «Экономичеекое мировоззрение древних греков» (с. 163). В этой работе экономические взгляды Аристотеля рассматриваются во внутренней связи с его этическими и даже метафизическими взглядами (см. гл. V, с, 153 — 184; гл. VI, с. 185 — 253). Точно и с тонким пониманием философского существа дела характеризовано отношение Аристотеля к Платону: как их различие, так и сходство.
Человек должен стремиться к совершенству, так как совершенный человек обо всем судит правильно и во всем ему открывается истина: он во всех отдельных случаях видит истину, будучи как бы мерилом и нормой ее.
Так .как в действиях есть избыток, недостаток в середина, а добродетель касается действий, то добродетель также есть известного рода «середина»: ошибаться можно различно, но правильно поступать — только одним путем; промахнуться легко, но трудно попасть в цель. Именно поэтому «середина» — принадлежность добродетели. Но если — по сущности и по понятию — добродетель должна называться «серединой», то по ее совершенству и значению следует называть ее крайностью [см. Ник. этика, II, 6, 1107 а 5 — 7].
Добродетели, как и искусство, всегда имеют дело с тем, что трудно, и совершенство в этой области — выше.
Условия добродетельных действий следующие: лицо, поступающее добродетельным образом, должно: 1) иметь сознание о своем действии; 2) поступать с таким намерением, чтобы действия были не средством, а составляли самоцель; 3) твердо и неизменно придерживаться определенных принципов. Чтобы все условия эти возникли, необходимо частое повторение справедливых действий. Одной теории для этого недостаточно: кто думает, будто может стать нравственным, только философствуя, так же не станет нравственным, как не станет здоровым больной, который внимательно выслушивает врачей, но ни в чем не следует их предписаниям.
Добродетели Аристотель разделил на два класса: этические и дианоэтические. Первые из них — добродетели характера, вторые — интеллектуальные [см. там же]. Так, щедрость и сдерживающая мера принадлежат к этическим добродетелям, а мудрость, разумность и благоразумие — к дианоэтическим. Этические добродетели возникают из привычек и от привычек получили само свое название — слегка измененное слово «нрав»; дианоэтические развиваются главным образом путем обучения, нуждаются в опыте и во времени.
Для большей ясности анализа дианоэтических добродетелей Аристотель сжато излагает в 6-й книге «Этики Никомаха» учение о душе. Разделив душу на части — разумную и неразумную, он, в свою очередь, делит разумную на две части: посредством первой созерцаются неизменные принципы бытия, посредством второй — принципы, способные к изменению.
Так как познание состоит в известном подобии субъекта с объектом, то относительно .объектов различного рода должно существовать соответственно каждому из них родовое различие частей души. Разум будет истинным, если этическая добродетель состоит в привычке, сопряженной с намерением, а намерение — в стремлении со взвешиванием мотивов. Стремление будет правильным, когда намерение хорошо и когда стремление тождественно с намерением. При этих условиях мышление и его истина называются практическими.
В то время как предмет науки — вечное и необходимое, деятельность относится к тому, что может быть иным, т. е. не необходимым. Деятельность должна быть отличаема и от творчества или искусства. Цель творчества — вне его, но в деятельности правильное действование совпадает с целью. Практичность не есть ни наука, ни искусство: наукой она не может быть, ибо все, что осуществляется на практике, может быть и иным; искусством же не может быть потому, что творчество и деятельность различны по роду. В отличие от них практичность есть верное и разумное приобретенное душевное свойство, касающееся людского блага и зла.
Средства, которыми мы достигаем истины, и благодаря которым никогда не ошибаемся относительно того, что необходимо и что изменчиво, — наука, практичность, мудрость и разум. Но относительно высшего принципа знания не может быть ни науки, ни искусства, ни практичности: науки — потому что всякое научное знание требует доказательств, а искусство и практичность касаются того, что изменчиво. Но так как мудрому, как и ученому, свойственно доказывать некоторые вещи, то и мудрость не может касаться высших принципов. Таким образом, остается отнести эти принципы только к разуму.
Добродетели — не аффекты (страсти, гнева, страха, отваги и т. д.) и не способности: за способности не хвалят и не порицают. Добродетели — приобретенные свойства, возникающие при действии, направленном на отыскание середины. Добродетель — середина между двумя пороками: избытком и недостатком — как таковая трудна, ибо найти середину в чем бы то ни было трудно: так, центр круга в состоянии определить не всякий, а только математик. Поэтому нравственное совершенство — достижение редкое, похвальное и прекрасное.
Воля имеет дело с целью, намерение — со средствами; действия, касающиеся средств, ведущих к цели, будут намеренными и произвольными. Так как деятельность добродетелей проявляется именно в этой области, то, согласно Аристотелю, в нашей власти и добродетельность, и порочность, и воздержание. Если верно, что никто не блажен против воли, то порочность произвольна и человек — принцип и родитель не только своих детей, ‘но и поступков.
Однако стремление к истинной цели не подчиняется личному выбору, и человек должен родиться с этим стремлением, как должен родиться зрячим, чтобы хорошо судить и выбрать истинное благо. Кто от природы имеет это качество в совершенстве, тот — благородный человек, и такой человек будет владеть прекраснейшим и совершеннейшим, чего нельзя ни получить от другого, ни научиться, но можно лишь иметь от природы.
Степень произвольности действий и приобретенных свойств души не одна и та же: действия с самого начала и до конца в нашей власти, но приобретенные свойства души произвольны лишь сначала, и мы не замечаем, как постепенно складывается наш характер.
На этих идеях построен в «Этике Никомаха» анализ отдельных добродетелей (конец 3-й книги и 4-я книга). В этих книгах, в особенности в 5-й, из состава этических проблем выделяется в тесной связи с ними важная экономическая проблема стоимости.
Справедливость
Введение в «Этику» вопроса о стоимости обусловлено не только тесной связью ее с «Политикой», исследующей общественные отношения, но и тем, что проблема стоимости есть для Аристотеля частный вопрос проблемы «справедливости». Обмен хозяйственных благ должен руководствоваться принципом справедливости, которая есть общее начало воздаяния. Частным случаев справедливости является равное отношение к материальным благам. Соответственно частным случаем несправедливости будет неравное отношение к материальным благам.
Частная форма справедливости делится на два вида. Это распределяющая справедливость и справедливость уравнивающая.
При распределяющей справедливости принципом распределения всей суммы предметов оказывается достоинство лиц, между которыми производится распределение. Это принцип пропорционального распределения, устанавливающий некоторое отношение к качествам лиц, не имеющим хозяйственного значения {их заслуги, моральные доблести и т. д.).
Напротив, при уравнивающей справедливости переход предметов из одних рук в другие (как это бывает в отношениях купли-продажи, рыночного обмена и т. д.) определяется не учетом достоинства лиц, обменивающихся продуктами, а другими, экономическими соображениями и основами. Здесь справедливое есть равное (а несправедливое — неравное) не в силу пропорциональности, как это бывает в случае распределяющей справедливости, а на основе прямого сравнения согласно арифметической пропорциональности. Здесь неравенство материального порядка и состоит в противоположности между материальным ущербом и материальной выгодой, а справедливое есть равное, занимающее середину между ними. Но равное в этом случае — непростое тождество. Вопреки мнению пифагорейцев, возмездие тем же самым несправедливо. Если начальник ударит подчиненного, то подчиненный не может ответить ему тем же самым, а если все же решится На это, то будет наказан. В меновых отношениях справедливость достигается посредством пропорциональности: «Общество держится тем, что каждому воздается пропорционально его деятельности» (Ник. Этика, V, 8).
Принцип пропорциональности осуществляется в рыночном обмене. У Аристотеля приводится графическая иллюстрация такого обмена. Обозначим посредством А архитектора, В — сапожника, Г — дом, выстроенный архитектором, и Д — сшитые сапожником сандалии. Обозначим буквами Л, В, Г, Д вершины четырехугольника и соединим диагоналями АД и ВГ.
Пользуясь чертежом, будем рассуждать следующим образом. 06мен дома и обуви будет правильным, если мы приравняем их друг к другу и отнесем каждый из двух предметов по диагонали к владельцу другого предмета. «Архитектор должен принять от сапожника его работу и передать ему взамен свою работу» [Ник. этика, I, 13, 1103 а 4 и сл.]. Но чтобы обмен состоялся, должно быть ранее найдено, пропорциональное равенство, а затем, основываясь на нем, и должен быть произведен обмен благами. Поэтому необходимо предварительно приравнять друг к другу продукты труда как в этом случае, так и вообще при обмене продуктами всяких других ремесел и искусств: «Они взаимно уничтожались бы, если бы работник не производил чего-либо, имеющего количественную и качественную ценность, и если бы принимающий работу не принимал ее, как определенную количественную и качественную ценность» [там же, V, 8].
Уравнение необходимо в силу потребности. Все предметы должны измеряться чем-либо одним, но этим одним «в действительности служит потребность, которая все соединяет» [там же]. Что именно потребности связывают людей воедино, следует, по Аристотелю, «из того, что если бы двое не нуждались друг в друге, или один из двух не нуждался бы в другом, то не было бы и обмена, который имеет место в случае, когда кто-либо нуждается в том, что другой имеет: например, вино, взамен которого другой дозволяет вывоз хлеба. Итак, в таком случае необходимо уравнение» [там же].
Согласно Аристотелю, строго говоря, невозможно, чтобы столь различные предметы стали сравнимыми. Все же для удовлетворения потребности человека уравнение оказывается возможным в достаточной степени. Для этого должна существовать, по общему соглашению, единая мера оценки. Такой мерой являются деньги. Деньги делают все сравнимым, благодаря тому что все измеряется деньгами. Будучи мерой, деньги делают сравнимыми все предметы, приравнивают их; и как невозможно общение без обмена, так невозможен обмен без уравнения ценностей. Монета возникла в качестве репрезентанта потребности по соглашению как условно признанная представительница этой потребности. Само название монеты (от слова «закон») показывает, по Аристотелю, что свою функцию монета исполняет не в силу своей природы, а по закону. Люди властны заменить существующую монету другим меновым знаком; тем самым старая монета становится бесполезной.
Рассматривая учение Аристотеля о деньгах, К. Маркс оценивает его очень высоко. «Аристотель, — говорит К. Маркс, — понял деньги несравненно многостороннее и глубже, чем Платон» [1, т. 13, с. 100. примечание]. Особенно отмечает К. Маркс проницательность, с которой -Аристотель «объясняет, как из меновой торговли между различными общинами возникает необходимость придать характер денег какому-нибудь специфическому товару, т. е. субстанции, которая сама по себе имеет стоимость» [там же]. В связи с этим К. Маркс энергично подчеркивает мысль Аристотеля о том, что деньги в качестве простого средства обращения «существуют, по-видимому, только в силу соглашения или закона. Это доказывается уже их названием nomisma, а также тем, что деньги в действительности получают свою потребительную стоимость в качестве монеты только от своей функции, а не от какой-нибудь потребительской стоимости, присущей им самим» [там же].
При всех замечательных достоинствах аристотелевской теории экономического обмена и тесно связанной с ней теорией денег на учении Аристотеля лежит печать исторической ограниченности. Это учение теоретика рабовладельческого общества и рабовладельческих отношении в сфере труда. Аристотель исходит не из производственной деятельности работников, а из потребностей лиц, вступающих между собой в обмен. Если бы. обмен стоял в зависимости от относительных затрат труда на производство обмениваемых предметов, то пропорциональное отношение лиц к продуктам труда было бы прямым. В этом случае работа, например, сапожника относилась бы к работе земледельца, как затраченный сапожником труд к труду земледельца. Но Аристотель признает в качестве регулятора обмена лишь потребность в вещи у лица, намеренного обменять ее на свою вещь. Поэтому пропорция у него оказывается обратной: пара сандалий будет так относиться к мере хлеба, как потребность земледельца в сандалиях относится к потребности сапожника в хлебе. И, как было уже отмечено, именно потребность связывает как бы в единое целое отношение обмена. Сама возможность для предметов, по существу несоизмеримых, стать соизмеримыми объясняется тем, что соизмеримость их устанавливается только по отношению к потребности. Здесь это уравнение достаточно достижимо.
Такая точка зрения естественна для идеолога общества, основным социальным отношением которого является отношение рабовладельца к рабу и в котором труд не имеет большой цены в глазах верхушки рабовладельческих классов. Именно с этой точки зрения Аристотель ищет отношение равенства не в равенстве различных количеств труда, а в равенстве потребностей свободных членов рабовладельческого общества, обменивающихся различными вещами или товарами.
К. Маркс отметил историческую ограниченность классового мышления Аристотеля. «Аристотель не скрывает от себя, — пишет К. Маркс, — что… различные вещи, измеряемые деньгами, представляют собой совершенно несоизмеримые величины. Он ищет, в чем заключается единство товаров как меновых стоимостей, но, как античный грек, он этого найти не мог. Он выходит из этого затруднения, предполагая, что предметы, сами по себе несоизмеримые, становятся через посредство денег соизмеримыми, поскольку это необходимо для практических потребностей» [1, т. 13, с. 53, примечание].
Анализ этической доблести «справедливости» развернулся у Аристотеля в обстоятельный и ценный разбор одного из крупнейших, вопросов политической экономии. Разбор этот — свидетельство гениальности аристотелевской аналитической мысли. В выражении стоимости товаров Аристотель открыл непосредственно не видное отношение равенства.
Этический идеал
Деятельность, сообразная с важнейшей добродетелью и присущая лучшей части души, есть блаженство. В каждом случае деятельность бывает прекраснейшей, когда она исходит из того, что находится в лучшем состоянии, и когда она направлена на значительнейший предмет. Такая деятельность самая совершенная и приятная, она доставляет наслаждение как всем чувствам, так и мышлению и созерцанию: будучи самой приятной, она вместе с тем и самая совершенная, ведь таковой является та, которая, будучи в нормальном состоянии, направлена на лучший предмет.
Необходимо оставить в стороне вопрос, желаем ли мы жизни ради наслаждения или ради жизни желаем наслаждения. Одно сопряжено с другим и не может быть разделено: без деятельности не бывает наслаждения, наслаждение заканчивает собой всякую деятельность. Для этики важно другое: каждое наслаждение свойственно той деятельности, которую оно завершает; соответственно наслаждение усиливает деятельность;
люди, совершающие свою работу с наслаждением, точнее эту работу выполняют: например, геометрами становятся те, кто наслаждается геометрическими задачами, они же лучше вникают в каждую подробность.
Все считают блаженную жизнь приятной и основательно вплетают наслаждение в блаженство. Наслаждение придает законченность деятельности, а следовательно, и жизни, к которой люди стремятся. Однако наслаждение не может быть целью жизни. Наслаждения, чуждые деятельности данного рода, делают почти то же, что и страдание, а присущие деятельности страдания уничтожают самое деятельность. К тому же одни наслаждения, свойственные нравственной деятельности, хороши, другие же, соответствующие дурной деятельности, дурны. Но ясно, что наслаждения, всеми признанные дурными, не следует называть наслаждениями.
Настоящая цель человеческой жизни — не наслаждения, а «блаженство» [см. Ник. этика, X, 6, 1176 а 30 — 32]. Ни в чем не нуждаясь, блаженство принадлежит к деятельностям, которые желательны сами по себе, а не ради чего-нибудь иного. Это деятельности, в которых человек не стремится ни к чему иному, помимо самой своей деятельности. Блаженство не может состоять в развлечениях: за исключением блаженства, мы все другое избираем ради другого, и только блаженствоесть цель.
Блаженная жизнь сообразна с добродетелью и притом с важнейшей, которая присуща лучшей части души. Деятельность этой части созерцательная. Такая деятельность — самая важная и самая непрерывная. Деятельность созерцания не только дает блаженство, к ней примешивается и наслаждение, так как созерцание истины есть самая приятная из всех деятельностёй, сообразных с добродетелью. Кроме того, созерцанию наиболее свойственна «самодостаточность»: мудрец может предаться созерцанию и один сам с собой, и тем лучше, чем он мудрее. Может быть даже лучше, если у него есть сотрудники, но во всяком случае .он самый «самодостаточный».
Созерцание — единственная вещь, которую любят лишь ради него самого, ибо от него, кроме созерцания, ничего не происходит: напротив, действиями мы всегда достигаем чего-либо. сверх самого действия.
Наконец, блаженство состоит в досуге, ибо мы не знаем досуга ради приобретения Досуга, тогда как мы ведем войну ради мира [см. там же, X, 1177 в 4 — 6].
Совершенство, присущее созерцанию, делается, по Аристотелю, особенно ясным, если сопоставить созерцание с практическими добродетелями. Деятельность этих добродетелей заключается в политике или в войне, но такая деятельность, особенно военная, лишена досуга. Деятельность политика тоже лишена досуга и всегда имеет в виду, помимо самого управления, власть и почести. Даже если она имеет в виду собственное блаженство или блаженство граждан, то все же очевидно, что это иное блаженство, чем искомое нами. «Хотя нельзя отрицать, — заключает Аристотель, — что добродетельная деятельность политическая и военная выдается над другими по красоте и величию, но все же она лишена досуга, стремится всегда к известной цели и желательна не ради самой себя. Напротив, созерцательная деятельность разума отличается значительностью, существует ради себя самой, не стремится ни к какой внешней для нее цели и заключает в себе ей одной присущее наслаждение, которое усиливает энергию» [Ник. этика, X, 7, 1177 в 16 — 21].
Впрочем, такая жизнь, по Аристотелю, более значительна, чем это возможно человеку. Если бы даже какой человек и прожил ее, то не потому, что он человек, а потому, что в нем есть нечто божественное.
И все же именно к такой жизни, сообразной с разумом, должен стремиться человек. И не следует внимать тем, кто увещевает нас заботиться лишь о близких людях, так как мы сами люди, и лишь о бренных . вещах, ибо мы сами смертны. Напротив, необходимо как можно больше стремиться к бессмертию, делать все возможное, чтобы жить сообразно с тем, что в нас всего сильнее и значительнее. Ибо хотя оно по объему и невелико, однако по значению и силе превышает все остальное. Можно даже сказать, что каждый . человек, в сущности, есть только это, так как именно оно в нем лучшее и властвующее. Разумная жизнь естественна для человека, так как она-то и делает его человеком по преимуществу [см. там же, X, 7, 1178 а 7].
Изображенный Аристотелем этический идеал запечатлен яркими чертами общества, в котором он сложился и был осознан. Высшей доблестью провозглашается теоретическое созерцание истины: самодовлеющее, отрешенное от волнений и тревог практической деятельности. Предпосылки философской жизни — досуг, порождаемый рабским трудом и достатком, созданным на основе этого труда. В характерной для этики Аристотеля норме «середины» явно проступают социальные черты носителя и осуществителя этой нормы — изящного, хорошо воспитанного, во всем руководствующегося законом красоты гражданина полиса. По верному замечанию А. Гранта, «закон, обнаруживаемый в храбрости, умеренности, щедрости и великодушии, образует благородный, свободный и блестящий человеческий тип. Распространите его так же, как это делает Аристотель, на некоторые качества темперамента, речи, манер, и вы будете иметь перед собой портрет греческого гражданина» [59, vol. I, p. 261]. В еще большей степени, чем метафизика, этическое учение Аристотеля — явление общественной мысли в рабовладельческой Греции середины и начала второй половины 4 в. до н. э. Еще более резко эта обусловленность теории классовой структурой и отношениями классов рабовладельческого античного общества обнаружится в «Политике».
Литературная – научная и философская продуктивность Аристотеля была чрезвычайно велика. По существу в его сочинениях охвачены все отрасли современного философского и научного знания. Удивительна, кроме того, обстоятельность трактовки рассматриваемых вопросов и обширность познаний, касающихся развития науки.
Основную часть дошедших до нас сочинений Аристотеля составляет свод его трактатов и ряда отрывков. Часть из них – подлинные произведения самого Аристотеля, часть подложны. Приблизительно столетием позже один из ученых библиотекарей Александрии, крупнейшего в то время центра учености, составил список из 146 названий работ Аристотеля. В этом александрийском списке мы не находим названий некоторых важнейших трактатов Аристотеля, вошедших в указанный выше их свод. Из отсутствия их в александрийском списке логично заключить, что александрийскому библиотекарю трактаты эти остались неизвестны. Как это могло случиться и где в то время эти трактаты были?
Долгое время считалось, что на вопросы эти можно найти ответ в рассказе древнего ученого Страбона – рассказе, который, однако, позднейшая критика квалифицировала как романический вымысел. Сообщение Страбона (и Плутарха) состоит в следующем. Через тридцать пить лет после смерти Теофраста, преемника Аристотеля в Ликее, его библиотека, в том числе и архив Аристотеля, перешла во владение его ученика Нелея. Уроженец Азии (Скепсиса), Нелей вывез этот архив из Афин на свою родину. В период, когда пергамские цари, составляя для себя библиотеку, производили конфискацию ценных частных библиотек, наследники Нелея спрятали рукописи Аристотеля в подвале, где они оставались в течение полутораста лет, подвергаясь при этом порче. Найденные в уже поврежденном состоянии, рукописи эти были приобретены последователем школы Аристотеля Апеллпконом, который перевез их в Афины. В 80 г, до н.э. римский полководец и иктатор Сулла, находясь в Афинах, захватил библиотеку Апелликона и распорядился переправить ее в Рим. С рукописями Аристотеля познакомились сначала друг Цицерона Тираннион, а затем ученый Андроник из Родоса. Андроник занялся исправлением рукописей и организацией их переписки.
Существуют данные в пользу мнения, что сохранившийся свод трудов Аристотеля восходит к изданию Андроника Родосского. Если рассказ Страбона и Плутарха о судьбе рукописей, попавших в конце концов в руки Андроника, соответствует фактам, то это делает понятным, почему в александрийском перечне не оказалось ряда капитальных сочинений Аристотеля: в то время как составлялся этот перечень, рукописи Аристотеля, содержавшие эти сочинения, еще лежали в подвале, куда их запрятали наследники Нелея.
Характер компоновки и изложения в дошедших до нас произведениях свода сочинений Аристотеля отличается своеобразными недостатками: совсем не похоже, что эти сочинения – отделанные, предназначенные для чтения, гармонично скомпонованные книги. Скорее, это записи, заготовки, вспомогательные наброски. Часть этих отрывочных материалов, возможно, не принадлежала самому Аристотелю. Впоследствии, по-видимому, были сделаны попытки подогнать отрывки друг к другу, сделать между ними спайки, устранить неувязки, внести в неоформленный материал литературную обработку. При этом, однако, должны были возникнуть и новые несообразности и неувязки. Со всеми этими особенностями – пробелами, противоречиями – это то, чем мы в настоящее время владеем из наследия Аристотеля.
Естественное введение в свод философских и научных работ Аристотеля составляет сборник его логических трактатов, названный “Органоном” (organon – “орудие”). Название это, возникшее после смерти Аристотеля, указывает, что логика, как ее понимал Аристотель, есть учение об орудии научного исследования и в этом смысле есть как бы введение в философию, в частности и в особенности – в философию науки/ В “Органон” входят:
1)”Категории” – сочинение, не совсем достоверно приписываемое Аристотелю; 2} “Об истолковании” (трактат о суждении);
3)”Аналитики” – первая и вторая, каждая в двух книгах. Это основной логический руд Аристотеля. В нем излагаются: учение об умозаключении (силлогизме) – в первой “Аналитике” и учение о доказательстве – во второй;
4)”Топика” – обширный трактат о вероятных доказательствах и о “диалектике” – в аристотелевском понимании этого термина;
5)”Опровержение софистических доказательств”.
Так как, согласно Аристотелю, логические связи – отражение связей бытия, то “Органон” в известном смысле – не только система логики Аристотеля, но также и частично введение в его учение о бытии. Этому учению специально посвящено одно из знаменитейших сочинений Аристотеля – “Метафизика”. В современном своем составе и тексте “Метафизика” – свод нескольких трактатов, с заметными кое-где неувязками: с буквальными повторениями довольно значительных кусков, с некоторыми невыполненными обещаниями и т.п.
Название “Метафизика” (Ta–meta–ta–fusika– – “то, что после физики”) позднейшего происхождения. “Метафизикой” была названа группа трактатов Аристотеля, помещенная в издании Андроника Родосского после (meta)”Физики”. В этих трактатах излагалось учение о началах бытия, постигаемых посредством умозрения. Впоследствии, на целых два тысячелетия, среди философов установился обычай называть “метафизикой” всякое философское учение, содержащее умозрительное исследование бытия. Таким образом, то, что в издании Андроника Родосского просто следовало по порядку издания за физикой, стали рассматривать как возвышающееся над физикой по существу предмета: в то время как физика изучает “посюсторонние” явления природы, постигаемые с помощью опыта, “метафизика” исследует сущность бытия с помощью не опыта, а умозрения. Начиная с Гегеля, в этой характеристике предмета и способа исследования “метафизики” стали особо подчеркивать их метод. Так, Гегель, говоря о “старой метафизике”, понимает прежде всего “рассудочный” антидиалектический способ мышления и познания. Но, отрицая антидиалектический метод “старой метафизики”, Гегель вовсе не отрицал ее предмета – исследования сверхчувственных основ бытия. Основатели марксизма оставили за термином “метафизика” значение только названия антидиалектического метода.
Так как “Метафизика” Аристотеля заключает в своем составе не один, а несколько трактатов (впрочем, лизких по теме), то возникают важные вопросы, относящиеся к истории происхождения и сложения известного нам в настоящее время состава этого выдающегося произведения. Много ценного по этому вопросу имеется в специальных исследованиях немецкого ученого Вернера Иегера [см.61].
Огромное значение в истории науки – античной и феодального общества – получили естественнонаучные сочинения Аристотеля. Сюда относится “Физика” и ряд примыкающих к ней работ: “О небе”, “Чтения по физике”, “О частях животных” и т.д.
Очень важен для понимания психологического и биологического учения Аристотеля, а также некоторых вопросов его теории познания трактат “О душе”.
Видное место в литературном наследии Аристотеля занимают работы по этике. Несомненно, к самому Аристотелю восходит этический трактат, дошедший под названием “Этика Никомаха”.
Частью – вопросам этики, частью – проблемам политического устройства и воспитания посвящен обширный трактат “Политика”.
В “Риторике” и “Поэтике” рассматриваются вопросы ораторского искусства, эстетики, теории поэзии и театра. В 1890 г. в Египте во время раскопок была найдена хорошо сохранившаяся рукопись Аристотеля, содержащая описание конституции города-государства Афин. Это так называемая “Афинская полития”. В школе Аристотеля было составлено множество не дошедших до нас описаний государственного устройства других греческих полисов. “Афинская полития” – образец этого научного жанра и важный источник наших сведений по истории античных Афин.
Философские диалоги Аристотеля включают в себя такие сочинения, как «Грилл», «Евдем», «Софист», «Политик», «Менексен», «Пир» («Симпосион»), «О философии». К ним примыкают «Увещевания» («Протрептикус»). «Грилл», по- видимому, первое сочинение Аристотеля, с которым он выступил совсем еще молодым человеком после пятилетнего пребывания в Академии. Оно посвящено риторике, с преподавания которой и началась там деятельность философа. В этом диалоге Аристотель исследует вопрос о том, существует ли само искусство риторики, дополняющее или даже заменяющее природный дар красноречия.
Диалог «Евдем» представляет Аристотеля как убежденного платоника. Философ как будто полностью разделяет идеалистическое учение о потусторонних идеях как вечных и неизменных образцах и причинах преходящих вещей чувственного мира, об антагонизме бессмертной возвышенной души и смертного низменного тела, а также учение о познании как воспоминании душой некогда полученного в потустороннем мире знания, которое она утратила, упав в этот мир и воплотившись. Аристотель объявляет союз души и тела противоестественным и приводит известное пессимистическое изречение поэта Феогнида: «Самое лучшее для человека – вовсе не родиться, родившись же – скорее умереть».
В «Увещеваниях», обращенных к правителю Кипра Темисону, Аристотель прославляет философию. По его мнению, всякое содержательное отрицание философии уже в некотором роде философствование. Философия трудна, она имеет дела с всеобщим и неизменным и не нисходит до частностей. Однако она не бесполезна, ибо, открывая идеалы, дает образцы общественной и частной жизни. Науки (а в «Увещеваниях» философия трактуется как знание вообще) уже многого достигли без помощи государства. В данном сочинении Аристотель доводит до крайности платоновский антагонизм души и тела, говоря, что они связаны между собой, как живой человек с трупом, накрепко к нему прикрученным (так этрусские пираты расправлялись с оставшимися в живых пленниками).
Но уже в конце первого афинского периода, то есть еще в платоновской Академии, Аристотель начинает расходиться со своим учителем во взглядах. Об этом свидетельствуют его сочинения «Об идеях» и «О благе», диалог «О философии» и, кроме того, ранние книги некоторых трактатов.
Все сохранившиеся произведения Аристотеля по своему содержанию можно разделить на восемь основных подгрупп: сочинения по логике («Первая аналитика», «Вторая аналитика», «Топика», «Опровержение софизмов», «Категории», «Об истолковании»), известные в истории философии под названием «Органон»; произведения, посвященные проблемам «первой философии», объединенной Андроником Родосским в одно сочинение под названием «Метафизика»; физические («Физика», «О небе», «О возникновении и уничтожении», «Метеорологика»); биологические («История животных», «О частях животных», «О происхождении животных», «О движении животных»); психологические («О душе» и восемь работ, объединенных затем под общим наименованием «Parva naturalia»); этические («Никомахова этика», «Евдемова этика», «Большая этика»); политико-экономические («Политика», «Экономика»); искусствоведческие («Поэтика», «Риторика»).
С трактатами Аристотеля связан так называемый аристотелевский вопрос – вопрос об установлении хронологической последовательности входящих в состав трактатов «книг», а тем самым и вопрос о философской эволюции взглядов Аристотеля. Большую роль в его уяснении сыграла в 20-х годах XX века работа немецкого ученого Вернера Иегера «Аристотель». Иегер первый попытался реконструировать аристотелевские диалоги. Он показал также неоднородность аристотелевских трактатов и подчеркнул большое значение в творчестве Аристотеля его второго периода (годов странствий). Он считал, что Аристотель эволюционировал от платоновского априоризма к эмпиризму, о чем говорят, по его мнению, биологические сочинения Аристотеля, которые Иегер отнес в самый конец деятельности философа. Однако позднее английский издатель и комментатор биологических трудов Аристотеля Дарси-Томпсон показал, что эти работы опираются на биологический материал Восточного Средиземноморья, точнее говоря, окрестностей Ассоса и Лесбоса, а потому они выполнены во время пребывания Аристотеля в Малой Азии, то есть во второй период. В соответствии с этим голландский ученый Ф. Нуйенс отнес биологические работы ко второму периоду и, положив в основу своей периодизации трудов Аристотеля изменение его взглядов на взаимоотношения души и тела, разума и души, дал в своем труде «Эволюция психологии Аристотеля» иную, чем у Иегера, последовательность сочинений Аристотеля.
Обратимся к следующей таблице:
Таблица 1
Иегер
Нуйенс
I Первый афинский период (367-347)
Все диалоги, кроме диалога «О философии»; «Протрептикус»; «Физика» I, II, VII; «О небе» I; «О душе» III; «Политика» II, 2-3
«О философии», «Протрептикус»; «О возникновении и уничтожении»; «Физика» I-VII; «О небе»; «Категории»; «Топика»
II Годы Странствий (347-335)
«О философии», ранняя часть «Метафизики»; «Физика» III, IV, V, VI; «О небе» II, III; «О возникновении и уничтожении», «Политика» II, III, VII, VIII; «Евдемова этика».
«Метафизика» I, III, IV, XI, 1-8, XIII, 9-10, XIV; все биологические работы, за исключением некоторых частей, «О происхождении животных» и «О частях животных»; «Никомахова этика»
III Второй афинский период (335-322)
Поздняя часть «Метафизики»; «Физика» VIII; «О душе» I, II; «Никомахова этика»; «Политика» I, IV,V, VI; все биологические работы
«Метафизика» XIII, 1-8, VII, VIII, IX, XII; «О душе»; поздние части «О возникновении животных» и «О частях животных»; позднейшая часть «Метафизики» XII, 8
Как видим, вне поля зрения Иегера остались логические работы Аристотеля.
Расшифруем теперь, что имеется в виду под ранней и поздней частями «Метафизики». Прежде всего, отметим, что сам термин «метафизика» был Аристотелю неизвестен; это неологизм издателя Аристотеля Андроника Родосского. Он поместил собственно философские книги Аристотеля после книг по физике и, не зная, как это назвать, обозначил словами «то, что после физики» (та мета та фюсика), откуда путем выпадения артикля и слияния и получилось слово «метафизика». «Метафизика» Аристотеля сложилась стихийно из разных частей, написанных в разное время. Отсюда ее противоречия и повторы. Например, ранняя часть XI книги предвосхищает содержание III, IV и VI книг. Поздняя часть XIII книги – новый вариант XIV и частично I книги (4- я и 5-я главы XIII книги – прямое переложение 6-й и 9-й глав первой книги «Метафизики»). Книга XII самостоятельна. Так же самостоятельны вся XIV и частично XIII книги. Самостоятельна V книга – первый словарь философских терминов. Вернером Иегер различил в «Метафизике» ранние и поздние части, а внутри их – основные и побочные (в соответствии с содержанием). Отсутствие второй книги объясняется тем, что она считается неаристотелевской и, издавна, обозначалась строчной альфой, в результате чего числовой номер книг «Метафизики», начиная с III, равен номеру обозначающей ее буквы в греческом алфавите плюс единица. Из таблицы видно, что более или менее связное целое образуют I, III, IV, VI, VII, IX книги «Метафизики». Изучение «Метафизики» следует начинать с них. Предварительно можно изучить книгу V – словарь философских терминов.
Понять учение Аристотеля трудно. И это объясняется не только плохой сохранностью текстов, но и тем, что у Стагирита нет однозначного решения принципиальных философских вопросов, таких, как взаимоотношение общего и отдельного, души и тела, эмпирической и рациональной ступеней познания. Он колебался между материализмом и идеализмом, между «линией Демокрита» и «линией Платона». В целом учение Аристотеля можно охарактеризовать как объективный идеализм со значительными элементами стихийного материализма.
Величайшим из непосредственных учеников Платона был Аристотель. В отличие от Платона, который был коренным афинянином, Аристотель пришел в Афины с севера. Он родился в 384 г. до н.э. в городе Стагире – во Фракии, неподалеку от Македонии, в частности от македонской столицы Пеллы. Как чужеземец, он никогда не был гражданином Афин, а всего лишь “метэком”. Отец Аристотеля Никомах был по профессии врач и, наверное, видный, так как он числился медиком македонского царя Аминты. Таким образом, Аристотель жил в семье, где он мог с юношеских лет приобрести интерес к изучению физической природы человека, а также завязать некоторые связи в македонских придворных кругах. В 367 г. до н.э. Аристотель уехал в
Афины для довершения образования и вступил в Академию – школу Платона; в ней он пробыл в течение двадцати лет до смерти Платона (347). В кругу учеников и друзей Платона Аристотель резко выделился громадной начитанностью и выдающимися умственными дарованиями. Сохранились, по-видимому, преувеличенные сведения о враждебных отношениях, сложившихся впоследствии между Аристотелем и Платоном.
В 347 г. до н.э. главой платоновской Академии стал Спевсипп, а ученики Платона – Аристотель и Ксенократ – вышли из Академии и покинули Афины, переселившись в Атарней. С правителем Атарнея и Асса – Гермием – оба они были знакомы и даже завязали дружбу еще в то время, когда Гермий, находясь в Афинах, слушал там Платона. Через три года Гермий был изменнически предан и умер. Аристотель, возможно еще до этого события, переехал из Атарнея в Митилену.
Но уже в 343 или 342 г. до н.э. Аристотель принял приглашение македонского двора стать воспитателем Александра – сына македонского царя Филиппа. Александру в это время было всего тринадцать лет. Возможно, что это приглашение было сделано, еще когда Аристотель находился в Митилене. Не сохранилось почти никаких сведений ни о характере обучения, ни о тенденциях воспитания, на которых остановился выбор Аристотеля; во всяком случае влияние на Александра этого обучения и воспитания было немалым.
Руководство воспитанием Александра продолжалось всего три года, так как в 335 г. до н.э. Филипп умер и Александру пришлось отныне уделять почти все время и внимание политическим делам по управлению государством. С началом большого персидского похода для Аристотеля уже не оставалось поводов для его дальнейшего пребывания в Македонии, и он после двенадцатилетнего отсутствия на пятидесятом году жизни возвращается в Афины. Есть основание полагать, что к этому времени Аристотелем была уже проделана огромная научная работа – собраны естественнонаучные материалы, исторические источники; однако главные из его собственных научных работ были закончены лишь в последние годы его жизни. Аристотель явился в Афины как человек известный и уважаемый, связанный дружескими отношениями с могущественным македонским двором, в прошлом воспитатель молодого македонского царя. Сохранилось, впрочем, далеко не достоверное, сообщение об огромной денежной поддержке, которая будто бы была оказана Аристотелю для ведения и организации обширных научных исследований.
При таких обстоятельствах Аристотель решил открыть в Афинах собственную школу. Местом для нее был избран в одном из предместий города гимнасий, примыкавший к храму Аполлона Ликейского. По прозвищу этого храма – Ликейский – школа Аристотеля получила название Ликея, подобно тому как школа Платона – название Академии. Чтение лекций Аристотель проводил в аллеях сада, окружавшего гимнасий, прогуливаясь взад и вперед, – откуда впоследствии учеников его стали называть “перипатетиками” (“прогуливающимися”). По сообщению Геллия, обучение в Ликее имело двоякую форму: “эксотерическую”, или преподавание риторики, доступное для всех, и “акроатическую”, или “эсотерическую”, для одних лишь подготовленных. В программу “эсотерического” обучения входила метафизика, физика и диалектика. “Эсотерики” слушали в утренние часы, “эксотерики” – в вечерние. Как и платоновская Академия, Ликей Аристотеля был не только школой, но также и кругом лиц, связанных между собой тесными узами дружбы.
Необходимость вспомогательных материалов и источников, многосторонность исследований, предполагавших усвоение огромного множества фактов, вызвали потребность в коллекционировании рукописей и составлении специальной научной библиотеки; имеются сведения, что Ликей действительно располагал значительной библиотекой.
После смерти Александра (323) положение Аристотеля в Афинах стало опасным. В Афинах поднимается сильное движение против македонского владычества над Грецией, в том числе прежде всего над Афинами.
В глазах деятелей этого движения Аристотель казался сильно скомпрометированным своими давнишними, всем хорошо известными связями с македонским двором. Для афинян происшедшие изменения в отношениях Александра к Аристотелю были незамеченными. Во мнении афинян Аристотель продолжал оставаться приближенным македонского царя, сторонником его политической системы. Последовавшие в Афинах события – преследование людей и деятелей промакедонской ориентации – привели к тому, что и против Аристотеля был возбужден процесс. Как это было с Анаксагором и Сократом, мотивировка обвинения была не непосредственно политическая, а религиозная. Аристотель был обвинен в нечестии – в обожествлении своего атарнейского покровителя и друга Гермия. Опасаясь подвергнуться той же участи, которую в свое время испытал Сократ, Аристотель воспользовался существовавшим правом и покинул Афины еще до суда над ним поздним летом 323 г. до н. э Он поселился в Халкиде на острове Эвбея, лежащем у восточных берегов Аттики, но уже в следующем, 322 г. до н.э. там же умер. Уезжая в Халкиду, он, по-видимому, имел мало времени для сборов, так что ему пришлось оставить в Афинах на попечение его виднейшего ученика Теофраста свою библиотеку. После смерти Аристотеля сохранилось известное и нам его завещание, в котором он проявил заботливость не только о своих близких, но и о своих рабах. Руководство Ликеем, а также управление библиотекой он завещал Теофрасту.
Сведения о личности и характере Аристотеля крайне скудны и, что гораздо хуже, в значительной своей части не заслуживают доверия. Таковы сообщения об его отношении к Платону, к Гермию, к обеим его женам или о затруднительных политических обстоятельствах последнего периода его жизни. Утверждение о принадлежности Аристотеля к промакедонской партии Целлер считает только результатом применения к Аристотелю ложной и чуждой ему мерки:”. so heisst das, einen falschen und fremdartigen Mass`stab an ihn aniegen” [81, с.45].
И по рождению, и по воспитанию Аристотель был и остался настоящим греком. Но в эпоху Аристотеля греческие государства не были уже в силах ни отстоять свою политическую независимость, ни улучшить свое внутреннее состояние. Во время ламийской войны, тяжелой, впрочем, для обеих сторон, Фокион, один из слушателей Платона и противник афинского патриота Демосфена, заявил, что впредь до изменения нравственного состояния греческой отчизны от вооруженного восстания против Македонии ничего ждать не приходится. Аристотелю, не бывшему в числе афинских граждан, уроженцу маленького северного Стагира, разрушенного Филиппом Македонским и восстановленного уже в качестве не греческого, а македонского города, такой образ мыслей был гораздо ближе, чем взгляды какого-нибудь афинского государственного человека или публициста вроде известного Демосфена [см. там же, с.45 – 46].
Лишь в сочинении «О философии», некоторыми исследователями относимом ко второму периоду творчества мыслителя, Обнаруживаются ущественные отклонения от платонизма. Так, он критикует теорию идей, сводя, подобно Спевсиппу, идеи к математическим сущностям – числам. «Если поэтому идеи означают какое-то иное. число, чем математические, – пишет он,-то это вовсе недоступно нашему пониманию. Ибо как простому человеку понять [какое-то] иное число?» (фр. 9). Вместе с тем, Аристотель опровергает и воззрение пифагорейцев и Платона, утверждая, что из бестелесных точек не могут образоваться ни линии, ни тем более тела. В этом же сочинении он писал о двойном происхождении веры в богов: через вдохновение, нисходящее на душу во сне, и через наблюдение упорядоченного движения светил. Показательно при этом переосмысление образа «пещеры». В своем «Государстве» (V 11, 51 4а – 51 7с) Платон уподобил наш мир пещере, в которой сидят прикованные пленники, видящие перед собою лишь тени вещей, существующих в «подлинном» мире, т.е. мире идей. Узники эти ничего не знают о подлинном мире. Аристотель же говорит, что обитатели самой прекрасной и благоустроенной пещеры, только слышавшие о богах, лишь выйдя на поверхность земли и узрев красоту земного мира, «действительно поверят в то, что есть боги, и что все это – произведение богов» (Розе фр. 12) Современные экономические теории Запада. Учебное пособие для вузов. / Под ред. А.Н. Марковой. – М.:
«Финстатинформ», 1996.. Таким образом, не созерцание запредельного мира идей, а наблюдение и исследование нашего, посюстороннего земного мира ведет к высшей истине. Это различие теоретических установок Платона и Аристотеля составило главную основу их расхождения.
Сочинения Аристотеля перешли от его преемника Теофраста к ученикам последнего, Нелею, и пролежали до I в. н. э. в подземном хранилище, пока не были рассортированы в библиотеке Апелликона Теосского в Афинах. Только после этого сочинения философа попали в Рим, где и были изданы главой тогдашней аристотелевской школы – перипатетиком Андроником Родосским. Таким образом, согласно преданию, получается, что основные труды Аристотеля оставались неизвестными античному миру с середины III до середины I века до н.э. И в самом деле, Эпикур знал лишь диалоги Аристотеля.
Философские диалоги Аристотеля включают в себя такие сочинения, как«Грилл», «Евдем», «Софист», «Политик», «Менексен», «Пир» («Симпосион»), «О философии». К ним примыкают «Увещевания» («Протрептикус»). «Грилл», по-видимому, первое сочинение Аристотеля, с которым он выступил совсем еще молодым человеком после пятилетнего пребывания в Академии. Оно посвящено риторике, с преподавания которой и началась там деятельность философа. В этом диалоге Аристотель исследует вопрос о том, существует ли само искусство риторики, дополняющее или даже заменяющее природный дар красноречия Современные экономические теории Запада. Учебное пособие для вузов. / Под ред. А.Н. Марковой. – М.:
«Финстатинформ», 1996.
.
Зрелые произведения Аристотеля, составившие Corpus Aristotelicum,делятся традиционно на восемь групп:
1. Логические труды («Органон»): «Категории», «Об истолковании»,
«Аналитики» первая и вторая, «Топика», «О софистических опровержениях».
2. Философия природы: «Физика», или «Лекции по физике», в 8-ми кн., «О небе» в 4-х кн., «О возникновении и уничтожении» в 2-х кн., «О небесных явлениях» («Метеорологика ») в 4-х кн.; последняя, видимо, не аутентична. В натурфилософские произведения включается также псевдоаристотелевский трактат «О мире», написанный, вероятно, уже в I в. до н. э.
3. Психология: «О душе» в З-х кн., а также «Малые труды по естествознанию» (Parva naturalia), включающие трактаты: «О восприятии и воспринимаемом», «О памяти и воспоминании», «О сне», «О бессоннице», «О вдохновении [приходящем] во сне», «О длительности и краткости жизни», «О жизни и смерти», «О дыхании». Включается сюда также не подлинный труд «О духе», относящийся, видимо, к середине III в.до н. э.
4. Биологические труды: «О частях животных», «О движении животных», «О передвижении животных», «О происхождении животных». Эти аутентичные труды Аристотеля обычно дополняются рядом трактатов, написанных в школе Аристотеля, авторы которых не установлены. Важнейший из них – «Проблемы», где рассматриваются разнородные вопросы физиологии и медицины, а также математики, оптики и музыки.
5. Первая философия: сочинение в 14-ти книгах, получившее название «Метафизика». В издании Беккера ему предшествует трактат «О Мелиссе, Ксенофане и Горгии».
6. Этика: « Никомахова этика» в 10-ти кн., «Большая этика» в 2-х кн., «Евдемова этика», из которой печатаются книги 1-3 и 7, книги 4-6 совпадают с 5-7 книгами « Никомаховой этики». 13-15 главы 7 книги иногда считаются 8 книгой «Евдемовой этики». «Большая этика» признается не аутентичной, также не аутентичен трактат «О добродетельном и порочном», относящийся ко времени между I в. до н. э. – I в. н. э.
7. Политика и экономика: «Политика» в 8-ми кн., «Экономика» в З-х кн. обычно считается не аутентичной, причем 3 книга имеется лишь в латинском переводе. В школе Аристотеля было описано государственное устройство 158 греческих городов-государств. В 1890 г. был .найден папирус с текстом «Афинской политии» Аристотеля.
8. Риторика и поэтика: «Искусство риторики» в З-х кн., за которым печатается не подлинный трактат «Риторика против Александра»-ранняя перипатетическая работа. За нею идет трактат «О поэзии» Ягдаров Я.С. История экономических учений. Учебник для вузов. – М.: ИНФРА – М, 1997..
Сочинения Аристотеля сохранились, можно сказать, чудом. После смерти философа они перешли к Теофрасту, а затем к его ученику Нолею. До 1 в. н. э. они пролежали в подземном книгохранилище, предоставленные «грызущей критике мышей», а затем попали в библиотеку Апелликона Теосского в Афинах.
Затем они оказались в Риме, где и были изданы главой тогдашних перипатетиков Андроником Родосским. Цитируются сочинения Аристотеля (кроме «Афинской политии») соответственно изданию И. Беккера (1831) История экономических учений: (современный этап): учебник. Под ред. А.Г. Худокормова – М.:
ИНФРА – М, 1998. .
Уже перечень произведений Аристотеля показывает энциклопедичность его учения. В нем не только охвачены все области тогдашнего знания, но и произведена его первичная классификация, так что впервые из философии как таковой выделены специальные науки. Каждой работе Стагирита предшествует краткое изложение и критический разбор предшествующих учений по данному вопросу. Тем самым осуществляется первый подход к проблеме, которая затем решается в духе собственного учения Стагирита. Последний выступает, поэтому и первым историком науки, хотя его изложение учений древних требует критического подхода.
Естественные основы поэзии. Первоначальное деление поэзии на эпическую и сатирическую; дальнейшее – на трагедию и комедию. Возникновение трагедии.
Как кажется, поэзию создали вообще две причины, притом естественные.
Во-первых, подражать присуще людям с детства; они отличаются от других живых существ тем, что в высшей степени склонны к подражанию, и первые познания человек приобретает посредством подражания. Во-вторых, подражание всем доставляет удовольствие. Доказательством этому служит то, что мы испытываем пред созданиями искусства. Мы с удовольствием смотрим на самые точные изображения того, на что в действительности смотреть неприятно, например, на изображения отвратительнейших зверей и трупов. Причиной этого служит то, что приобретать знания чрезвычайно приятно не только философам, но также и всем другим, только другие уделяют этому мало времени.
Люди получают удовольствие, рассматривая картины, потому что, глядя на них, можно учиться и соображать, что представляет каждый рисунок, например, – «это такой то» (человек). А если раньше не случалось его видеть, то изображение доставит удовольствие не сходством, а отделкой, красками или чем-нибудь другим в таком роде.
Так как нам свойственно по природе подражание, и гармония, и ритм, – а ясно, что метры части ритма, – то люди, одаренные с детства особенной склонностью к этому, создали поэзию, понемногу развивая ее из импровизаций.
А поэзия, соответственно личным характерам людей, разделилась на виды. Поэты более возвышенного направления стали воспроизводить [хорошие поступки и] поступки хороших людей, а те, кто погрубее – поступки дурных людей; они составляли сперва сатиры, между тем как первые создавали гимны и хвалебные песни. До Гомера мы не можем указать ни одного такого произведения, хотя, вероятно, их было много, но начав с Гомера, можем, например, его «Маргит» и подобные ему поэмы. В то же время явился подходящий ямбический метр. Он называется и теперь ямбическим (язвительным) потому, что этим метром язвили друг друга. Соответственно этому древние поэты одни сделались эпическими, другие – ямбическими.
А Гомер и в серьезной области был величайшим поэтом, потому что он единственный не только создал прекрасные поэмы, но и дал драматические образы, и в комедии он первый указал ее формы, представив в действии не позорное, а смешное. Его «Маргит» имеет такое же отношение к комедии, какое «Илиада» и «Одиссея» к трагедиям. А когда (у нас) явилась еще трагедия и комедия, то поэты, следуя влечению к тому или другому виду поэзии соответственно своим природным склонностям, одни вместо ямбографов стали комиками, другие вместо эпиков трагиками, так как эти виды поэзии имеют больше значения и более ценятся, чем первые.
Рассматривать, достаточно ли уже существующих видов трагедии, если судить по ее существу и по отношению к театру, – другой вопрос. А возникла, как известно, она сама и комедия из импровизаций. Одна ведет свое начало от запевал дифирамба, другая – от запевал фаллических песен, которые еще и теперь остаются в обычае во многих городах. Трагедия понемногу разрослась, так как (поэты) развивали то, что в ней рождалось, и, подвергшись многим изменениям, она остановилась, достигнув того, что лежало в ее природе.
Конец ознакомительного фрагмента.
Величайшим из непосредственных учеников Платона был Аристотель. В отличие от Платона, который был коренным афинянином, Аристотель пришел в Афины с севера. Он родился в 384 г. до н. э. в городе Стагире — во Фракии, неподалеку от Македонии, в частности от македонской столицы Пеллы. Как чужеземец, он никогда не был гражданином Афин, а всего лишь «метэком». Отец Аристотеля Никомах был по профессии врач и, наверное, видный, так как он числился медиком македонского царя Аминты. Таким образом, Аристотель жил в семье, где он мог с юношеских лет приобрести интерес к изучению физической природы человека, а также завязать некоторые связи в македонских придворных кругах. В 367 г. до н. э. Аристотель уехал в Афины для довершения образования и вступил в Академию — школу Платона; в ней он пробыл в течение двадцати лет до смерти Платона (347). В кругу учеников и друзей Платона Аристотель резко выделился громадной начитанностью и выдающимися умственными дарованиями. Сохранились, по-видимому, преувеличенные сведения о враждебных отношениях, сложившихся впоследствии между Аристотелем и Платоном.
В 347 г. до н. э. главой платоновской Академии стал Спевсипп, а ученики Платона — Аристотель и Ксенократ — вышли из Академии и покинули Афины, переселившись в Атарней. С правителем Атарнея и Асса — Гермием — оба они были знакомы и даже завязали дружбу еще в то время, когда Гермий, находясь в Афинах, слушал там Платона. Через три года Гермий был изменнически предан и умер. Аристотель, возможно еще до этого события, переехал из Атарнея в Митилену.
Но уже в 343 или 342 г. до н. э. Аристотель принял приглашение македонского двора стать воспитателем Александра — сына македонского царя Филиппа. Александру в это время было всего тринадцать лет. Возможно, что это приглашение было сделано, еще когда Аристотель находился в Митилене. Не сохранилось почти никаких сведений ни о характере обучения, ни о тенденциях воспитания, на которых остановился выбор Аристотеля; во всяком случае влияние на Александра этого обучения и воспитания было немалым.
Руководство воспитанием Александра продолжалось всего три года, так как в 335 г. до н. э. Филипп умер и Александру пришлось отныне уделять почти все время и внимание политическим делам по управлению государством. С началом большого персидского похода для Аристотеля уже не оставалось поводов для его дальнейшего пребывания в Македонии, и он после двенадцатилетнего отсутствия на пятидесятом году жизни возвращается в Афины. Есть основание полагать, что к этому времени Аристотелем была уже проделана огромная научная работа — собраны естественнонаучные материалы, исторические источники; однако главные из его собственных научных работ были закончены лишь в последние годы его жизни. Аристотель явился в Афины как человек известный и уважаемый, связанный дружескими отношениями с могущественным македонским двором, в прошлом воспитатель молодого македонского царя. Сохранилось, впрочем, далеко не достоверное, сообщение об огромной денежной поддержке, которая будто бы была оказана Аристотелю для ведения и организации обширных научных исследований.
При таких обстоятельствах Аристотель решил открыть в Афинах собственную школу. Местом для нее был избран в одном из предместий города гимнасий, примыкавший к храму Аполлона Ликейского. По прозвищу этого храма — Ликейский — школа Аристотеля получила название Ликея, подобно тому как школа Платона — название Академии. Чтение лекций Аристотель проводил в аллеях сада, окружавшего гимнасий, прогуливаясь взад и вперед, — откуда впоследствии учеников его стали называть «перипатетиками» («прогуливающимися»). По сообщению Геллия, обучение в Ликее имело двоякую форму: «эксотерическую», или преподавание риторики, доступное для всех, и «акроатическую», или «эсотерическую», для одних лишь подготовленных. В программу «эсотерического» обучения входила метафизика, физика и диалектика. «Эсотерики» слушали в утренние часы, «эксотерики» — в вечерние. Как и платоновская Академия, Ликей Аристотеля был не только школой, но также и кругом лиц, связанных между собой тесными узами дружбы.
Необходимость вспомогательных материалов и источников, многосторонность исследований, предполагавших усвоение огромного множества фактов, вызвали потребность в коллекционировании рукописей и составлении специальной научной библиотеки; имеются сведения, что Ликей действительно располагал значительной библиотекой.
После смерти Александра (323) положение Аристотеля в Афинах стало опасным. В Афинах поднимается сильное движение против македонского владычества над Грецией, в том числе прежде всего над Афинами.
В глазах деятелей этого движения Аристотель казался сильно скомпрометированным своими давнишними, всем хорошо известными связями с македонским двором. Для афинян происшедшие изменения в отношениях Александра к Аристотелю были незамеченными. Во мнении афинян Аристотель продолжал оставаться приближенным македонского царя, сторонником его политической системы. Последовавшие в Афинах события — преследование людей и деятелей промакедонской ориентации — привели к тому, что и против Аристотеля был возбужден процесс. Как это было с Анаксагором и Сократом, мотивировка обвинения была не непосредственно политическая, а религиозная. Аристотель был обвинен в нечестии — в обожествлении своего атарнейского покровителя и друга Гермия. Опасаясь подвергнуться той же участи, которую в свое время испытал Сократ, Аристотель воспользовался существовавшим правом и покинул Афины еще до суда над ним поздним летом 323 г. до н. э Он поселился в Халкиде на острове Эвбея, лежащем у восточных берегов Аттики, но уже в следующем, 322 г. до н. э. там же умер. Уезжая в Халкиду, он, по-видимому, имел мало времени для сборов, так что ему пришлось оставить в Афинах на попечение его виднейшего ученика Теофраста свою библиотеку. После смерти Аристотеля сохранилось известное и нам его завещание, в котором он проявил заботливость не только о своих близких, но и о своих рабах. Руководство Ликеем, а также управление библиотекой он завещал Теофрасту.
Сведения о личности и характере Аристотеля крайне скудны и, что гораздо хуже, в значительной своей части не заслуживают доверия. Таковы сообщения об его отношении к Платону, к Гермию, к обеим его женам или о затруднительных политических обстоятельствах последнего периода его жизни. Утверждение о принадлежности Аристотеля к промакедонской партии Целлер считает только результатом применения к Аристотелю ложной и чуждой ему мерки: «…so heisst das, einen falschen und fremdartigen Mass`stab an ihn aniegen» [81, с. 45].
И по рождению, и по воспитанию Аристотель был и остался настоящим греком. Но в эпоху Аристотеля греческие государства не были уже в силах ни отстоять свою политическую независимость, ни улучшить свое внутреннее состояние. Во время ламийской войны, тяжелой, впрочем, для обеих сторон, Фокион, один из слушателей Платона и противник афинского патриота Демосфена, заявил, что впредь до изменения нравственного состояния греческой отчизны от вооруженного восстания против Македонии ничего ждать не приходится. Аристотелю, не бывшему в числе афинских граждан, уроженцу маленького северного Стагира, разрушенного Филиппом Македонским и восстановленного уже в качестве не греческого, а македонского города, такой образ мыслей был гораздо ближе, чем взгляды какого-нибудь афинского государственного человека или публициста вроде известного Демосфена [см. там же, с. 45 — 46].
труд Аристотеля. В нем излагаются: учение об умозаключении (силлогизме)
— в первой «Аналитике» и учение о доказательстве — во второй;
4) «Топика» — обширный трактат о вероятных доказательствах и о
«диалектике» — в аристотелевском понимании этого термина; 5) «Опровержение
софистических доказательств».
Так как, согласно Аристотелю, логические связи — отражение связей
бытия, то «Органон» в известном смысле — не только система логики
Аристотеля, но также и частично введение в его учение о бытии.
Этому учению специально посвящено одно из знаменитейших сочинений
Аристотеля — «Метафизика». В современном своем составе и тексте
«Метафизика» — свод нескольких трактатов, с заметными кое-где
неувязками: с буквальными повторениями довольно значительных кусков,
с некоторыми невыполненными обещаниями и т. п.
Название «Метафизика» (Ta meta ta fusika
— «то, что после физики») позднейшего происхождения. «Метафизикой»
была названа группа трактатов Аристотеля, помещенная в издании
Андроника Родосского после (meta) «Физики».
В этих трактатах излагалось учение о началах бытия, постигаемых
посредством умозрения. Впоследствии, на целых два тысячелетия,
среди философов установился обычай называть «метафизикой» всякое
философское учение, содержащее умозрительное исследование бытия.
Таким образом, то, что в издании Андроника Родосского просто следовало
по порядку издания за физикой, стали рассматривать как возвышающееся
над физикой по существу предмета: в то время как физика изучает
«посюсторонние» явления природы, постигаемые с помощью опыта,
«метафизика» исследует сущность бытия с помощью не опыта, а умозрения.
Начиная с Гегеля, в этой характеристике предмета и способа исследования
«метафизики» стали особо подчеркивать их метод. Так, Гегель, говоря
о «старой метафизике», понимает прежде всего «рассудочный» антидиалектический
способ мышления и познания. Но, отрицая антидиалектический метод
«старой метафизики», Гегель вовсе не отрицал ее предмета — исследования
сверхчувственных основ бытия. Основатели марксизма оставили за
термином «метафизика» значение только названия антидиалектического
метода.
Так как «Метафизика» Аристотеля заключает в своем составе не
один, а несколько трактатов (впрочем,
лат. Aristoteles. Стагирит (родился в 384, Стагир, умер в 322 до н.э., Халкида, остров Эвбея), древнегреческий философ и ученый-энциклопедист,основатель перипатетической школы; из семьи врачей при дворе македонских царей. Семнадцати лет Аристотель вступил в Академию Платона, где пробыл в течение 20 лет как слушатель, преподаватель и равноправный член содружества философов-платоников. После смерти Платона в 347 до н.э. Аристотель оставил Афины по политическим соображениям, путешествовал, затем стал учителем Александра Македонского. В 335 Аристотель основал учебное заведение в Ликее (Афины). Обучение происходило во время прогулок. Он задумал и организовал широкомасштабные естественнонаучные изыскания, которые финансировал Александр. Эти исследования привели ко многим фундаментальным открытиям, однако величайшие достижения Аристотеля относятся к области философии.
Отец Аристотеля Никомах был врачом города Стагиры, а также придворным медиком Аминты III, царя соседней Македонии. Рано оставшись без родителей, юный Аристотель воспитывался в Атарнее у Проксена, своего родственника. В возрасте восемнадцати лет он отправился в Афины и поступил в Академию Платона, где оставался около двадцати лет, вплоть до смерти Платона ок. 347 до н.э. За это время Аристотель изучил философию Платона, а также ее сократические и досократические источники и многие другие дисциплины. По-видимому, Аристотель преподавал в Академии риторику и другие предметы. В этот период в защиту платоновского учения им были написаны несколько диалогов популярного характера. Возможно, к этому же времени относятся работы по логике, Физика и некоторые разделы трактата “О душе”. Широко распространенная легенда о серьезных трениях и даже открытом разрыве между Аристотелем и Платоном еще при его жизни не имеет под собой оснований. Даже после смерти Платона Аристотель продолжал считать себя платоником. В Никомаховой этике, написанной гораздо позже, в зрелый период творчества, имеется трогательный экскурс, в котором чувство благодарности наставнику, приобщившему нас к философии, уподобляется благодарности.
Однако ок. 348–347 до н.э. преемником Платона в Академии стал Спевсипп. Многие члены Академии, и среди них Аристотель, были недовольны этим решением. Вместе со своим другом Ксенократом он оставил Академию, войдя в небольшой кружок платоников, собранный Гермием, правителем Асса, небольшого города в Малой Азии. Вначале здесь, а позднее в Митилене на о. Лесбос Аристотель посвятил себя преподавательской и исследовательской деятельности. Критикуя Спевсиппа, Аристотель занялся выработкой такой интерпретации учения Платона, которая, как ему казалось, ближе к философии учителя, а также лучше согласуется с действительностью. К этому времени их отношения с Гермием сделались более тесными, и под его влиянием Аристотель, следуя принципиальной ориентации платонизма на практику, увязал свою философию с политикой.
Хотя Аристотель продолжал считать себя платоником, характер его мышления и идеи оказались теперь иными, что вступало в прямое противоречие со взглядами преемников Платона в Академии и некоторыми положениями учения самого Платона. Этот критический подход выразился в диалоге О философии, а также в ранних разделах работ, которые дошли до нас под условными названиями Метафизика, Этика и Политика. Чувствуя свое идейное расхождение с господствующим в Академии учением, Аристотель предпочел основать в северо-восточном предместье Афин новую школу – Ликей. Целью Ликея, как и целью Академии, было не только преподавание, но и самостоятельные исследования. Здесь Аристотель собрал вокруг себя группу одаренных учеников и помощников.Совместная деятельность оказалась в высшей степени плодотворной. Аристотель и его ученики сделали множество существенных наблюдений и открытий, которые оставили заметный след в истории многих наук и послужили фундаментом для дальнейших исследований. В этом им помогали образцы и данные, собранные в дальних походах Александра. Однако глава школы уделял все большее внимание фундаментальным философским проблемам. Большая часть из дошедших до нас философских произведений Аристотеля написана в этот период.
После внезапной смерти Александра в 323 до н.э. по Афинам и другим городам Греции прокатилась волна антимакедонских выступлений. Положение Аристотеля было поставлено под угрозу из-за его дружбы с Александром, а также недвусмысленно выражавшихся им политических убеждений, которые приходили в противоречие с патриотическим энтузиазмом городов-государств. Под угрозой преследований Аристотель покинул город, чтобы, как он говорил, не дать афинянам совершить преступление против философии во второй раз (первым была казнь Сократа). Он переехал в Халкиду на острове Эвбея, где находилось доставшееся ему от матери имение, где, после непродолжительной болезни, умер в 322 до н.э.
Сочинения Аристотеля
Все произведения Аристотеля написаны простым языком и тщательно отделаны с точки зрения стиля. В античности они пользовались большой популярностью и закрепили за Аристотелем репутацию писателя-платоника, пишущего красноречиво и живо. Такая оценка Аристотеля практически недоступна нашему пониманию. Дело в том, что его произведения, оказавшиеся в нашем распоряжении, имеют совершенно иной характер, поскольку для всеобщего чтения они не предназначались. Эти сочинения должны были прослушивать ученики и помощники Аристотеля, первоначально небольшой их кружок в Ассе, а впоследствии – более многочисленная группа в афинском Ликее. Исторической наукой, и прежде всего исследованиями В. Йегера, выяснено, что эти труды, в той форме, в какой они дошли до нас, нельзя считать философскими или научными “трудами” в современном смысле. Разумеется, окончательно установить, как возникали эти тексты, невозможно.
Аристотель регулярно читал своим ученикам и помощникам лекции по самым разнообразным предметам, причем эти курсы зачастую повторялись из года в год. По-видимому, Аристотель имел обыкновение составлять письменный вариант лекции и читал его подготовленной аудитории, нередко экспромтом комментируя текст. Эти письменные лекции имели хождение в школе и использовались для индивидуальных занятий. То, чем мы теперь располагаем как цельным произведением на конкретную тему, представляет собой скорее свод из многих лекций на эту тему, нередко охватывающий значительный временной промежуток. Позднейшие издатели компоновали из этих вариантов единые трактаты. В некоторых случаях вполне можно предположить, что “единый” текст является соединением различных конспектов или представляет собой оригинальную аристотелевскую лекцию, прокомментированную и изданную его учениками. Наконец, первоначальные тексты, вероятно, сильно пострадали в эпоху гражданских войн в Риме и уцелели лишь благодаря случайности. Вследствие этого реконструкция первоначального текста, за которую принялись позднейшие античные издатели, оказалась трудной задачей, ей сопутствовало много ошибок и недоразумений. Тем не менее скрупулезные философские исследования позволили восстановить основы учения Аристотеля и принципиальный ход развития его мысли. По темам сочинения делятся на четыре основные группы. Во-первых, это труды по логике, обычно собирательно именуемые “Органон”. Сюда входят “Категории”; “Об истолковании”; “Первая аналитика” и “Вторая аналитика”; “Топика”. Во-вторых, Аристотелю принадлежат естественнонаучные труды. Здесь наиболее важны работы “О возникновении и уничтожении”; “О небе”; “Физика”; “История животных”; “О частях животных” и посвященный человеческой природе трактат “О душе”. Трактата о растениях Аристотель не написал, но соответствующий труд составил его ученик Теофраст.
В-третьих, мы располагаем сводом текстов под названием “Метафизика”, представляющим собой цикл лекций, составленных Аристотелем в поздний период развития его мысли – в Ассе и в заключительный период в Афинах. В-четвертых, имеются труды по этике и политике, куда причисляют также “Поэтику” и “Риторику”. Наиболее важны сочиненная во второй период “Эвдемова этика”, относящаяся к последнему афинскому периоду “Никомахова этика”, состоящая из множества написанных в разные периоды лекций “Политика”, “Риторика” и сохранившаяся частично “Поэтика”. Огромный труд Аристотеля о государственном устройстве различных городов-государств полностью утрачен, чудом найден почти полный текст входившей в него “Афинской политии”. Утрачены и несколько трактатов на исторические темы.
Учение Аристотеля о бытие
Первая философия – это изучение первопричин вещей. Наиболее фундаментальная реальность – само бытие, конкретными определениями которого являются все остальные вещи. Все категории – это ограниченные виды бытия, и потому Аристотель определяет первую философию как изучение бытия как такового. Физическая наука рассматривает вещи, поскольку они воспринимаются чувствами и изменяются, но для бытия такие ограничения неприемлемы. Математическая наука рассматривает вещи с точки зрения количества, но бытие не обязательно является количественным, и потому первая философия не замыкается ни на одном таком ограниченном объекте. Она рассматривает вещи, поскольку они есть. Поэтому ее ведению подлежат все вообще вещи, будь то меняющиеся или неизменные, количественные или не связанные с количеством. Только исходя из этого мы можем придти к максимально ясному пониманию наиболее фундаментальной структуры мира.
Последователи Платона утверждали (иногда это делал и сам Платон), что изначальные причины всех вещей находятся в неких идеях, или абстрактных сущностях, существующих отдельно от изменчивых вещей природного мира. Аристотель подвергает это воззрение обстоятельной критике и в конце концов его отвергает, задаваясь вопросом, почему должен существовать мир такого рода. Это было бы лишь никчемным удвоением мира индивидуальных сущностей, представление же, что такие обособленные универсалии известны науке, приводит к скептицизму, поскольку в таком случае наука не будет знать индивидуальных объектов этого мира, а их-то нам и следует знать. Вследствие этого, а также по некоторым другим основаниям Аристотель отвергает платоническое воззрение, будто в дополнение к единичным людям или единичным домам имеется человек как таковой и дом как таковой, существующие отдельно от своих частных случаев. Но эта критика не сводится к чистому отрицанию. Аристотель, как и Платон, продолжает отстаивать существование формальных структур. Однако вместо того, чтобы наполнять свой собственный обособленный мир, они материально существуют, по Аристотелю, в тех единичных вещах, которые определяют. Форма, или сущность, вещи обитает в самой вещи как, есть поэтому не абстрактная сущность, а индивидуальная субстанция, например это конкретное дерево или этот конкретный человек. Такая субстанция является главным предметом рассмотрения в трактате Метафизика, книги VII, VIII и IX. Индивидуум, или первичная субстанция, представляет собой единое целое, состоящее из материи и формы, причем каждая из них вносит свой собственный вклад в эту индивидуальную целостность. Материя действует в качестве субстрата, дающего вещи место в текучей природе. Форма определяет и актуализирует материю, делая ее объектом определенного рода. В абстрактном постижении разумом форма оказывается определением, или сущностью, субстанции и может быть сделана предикатом первичной субстанции. Все остальные категории, такие, как место, время, действие, количество, качество и отношение, принадлежат первичной субстанции как ее акциденции. Они не могут существовать сами по себе, но лишь в поддерживающей их субстанции.
Слово «бытие» имеет много значений. Есть бытие, которым обладают вещи в качестве предстоящих уму объектов. Есть бытие, которым вещи обладают в силу своего существования в природе, но это бытие, в свою очередь, имеет свои разновидности, и важнее всего здесь потенциальное бытие в противопоставлении актуальному бытию. Прежде чем вещь обретает актуальное существование, она существует как потенциальность в ее, вещи, разнообразных причинах. Эта «сила» (греч. «дюнамис»), или способность существовать, не есть ничто, это – неполное или незавершенное состояние, потенция. Даже когда причины приводят к появлению в мире некой материальной сущности, она пребывает все еще в незавершенном, или несовершенном состоянии, в потенции. Однако определяющая эту сущность формальная причина заставляет ее стремиться к полному завершению и осуществлению. Любая природа стремится к совершенствованию и ищет совершенства. Любая, за исключением высшей природы неподвижного движителя, Бога. XII книга Метафизики посвящена анализу этой первопричины всего конечного существования.
Перводвигатель космоса должен быть всецело актуализированным и лишенным всякой потенции, иначе оказалось бы, что его актуализировало что-то ему предшествовавшее. Поскольку изменение является актуализацией потенции, перводвигатель должен быть неизменным, вечным и лишенным материи, которая есть своего рода потенция. Поэтому такое нематериальное бытие должно быть умом, созерцающим собственное совершенство и не зависящим от посторонних предметов, которые бы делались объектами его размышления. Не стремясь ни к какой цели вне самого себя, оно поддерживает вечную деятельность внутри себя и потому способно служить высшей целью, к которой стремятся все несовершенные существа. Это полностью деятельное и совершенное бытие – вершина и ключевой момент аристотелевской метафизики. Несовершенные предметы мира обладают реальным существованием лишь в той мере, в какой они, каждый в соответствии со своей ограниченностью, причастны этому совершенству.
Проблемы логики и теории в трудах АРИСТОТЕЛЯ
Аристотель нигде не говорит, что логика является частью собственно философии. Он воспринимает ее скорее в качестве методологического инструмента всех наук и философии, а не самостоятельного философского учения. Поэтому весьма возможно, что позднейшее понятие о логике как «орудии» (греч. «органон»), хотя сам Аристотель ее так не называл, соответствует его собственным представлениям. Понятно, что логика должна предшествовать философии. Саму философию Аристотель делит на две части – теоретическую, которая стремится к достижению истины, независимой от чьего-либо желания, и практическую, занятую умом и человеческими устремлениями, которые совместными усилиями стараются уяснить суть человеческого блага и его достигнуть. В свою очередь теоретическая философия делится на три части: исследование изменяющегося бытия (физика и естествознание, включая науку о человеке); исследование бытия абстрактных математических объектов (различные разделы математики); первая философия, исследование бытия как такового (то, что мы называем метафизикой).
Специальных работ Аристотеля о числе и фигуре не сохранилось, и ниже мы рассмотрим четыре аспекта его учения: логику, т.е. методы рационального мышления; физику, т.е. теоретическое исследование изменяющегося бытия; первую философию; наконец – практическую философию.
Аристотелевская логика изучает: 1) основные виды бытия, которые подпадают под отдельные понятия и определения; 2) соединения и разделения этих видов бытия, которые выражаются в суждении; 3) способы, которыми ум при посредстве рассуждений может перейти от истины известной к истине неизвестной. Согласно Аристотелю, мышление – это не конструирование или создание умом некой новой сущности, но скорее уподобление в акте мышления чему-то, находящемуся вовне. Понятие есть отождествление ума с каким-то видом бытия, а суждение – выражение соединения таких видов бытия в действительности. Наконец, к верным заключениям науку направляют правила вывода, законы противоречия и исключенного третьего, поскольку этим принципам подчиняется все бытие.
Основные виды бытия и соответствующие им роды понятий перечислены в Категориях и Топике. Всего их десять: 1) сущность, например, «человек» или «лошадь»; 2) количество, например, «в три метра длиной»; 3) качество, например, «белый»; 4) отношение, например, «больше»; 5) место, например, «в Ликее», 6) время, например, «вчера»; 7) состояние, например, «ходьба»; 8) обладание, например, «быть вооруженным»; 9) действие, например, «рубить» или «жечь» и 10) претерпевание, например, «быть разрубаемым» или «быть сжигаемым». Впрочем, во Второй Аналитике и других произведениях «состояние» и «обладание» отсутствуют, и число категорий сокращается до восьми.
Вещи вне ума реально существуют именно как сущности, количества, качества, отношения и т.д. В перечисленных здесь основных понятиях каждый из видов бытия постигается именно таким, какой он есть, однако в абстракции или отвлечении от прочих, с которыми необходимо связан в природе. Поэтому само по себе ни одно понятие не является истинным или ложным. Оно есть просто некий взятый в абстракции вид бытия, существующего отдельно от ума.
Истинными или ложными могут быть только высказывания или суждения, а не изолированные понятия. Для связи или разделения двух категориальных понятий суждение использует логическую структуру субъекта и предиката. Если данные виды бытия действительно связаны или разделены именно таким образом, высказывание истинно, если же нет, оно ложно. Поскольку законы противоречия и исключенного третьего распространяются на все существующее, любые два вида бытия должны быть либо связаны, либо не связаны друг с другом, и по отношению к любому данному субъекту любой данный предикат должен истинно утверждаться либо истинно отрицаться.
Наука как таковая универсальна, но возникает она через индукцию, отправляющуюся от данных чувственного восприятия индивидуальной сущности и ее индивидуальных свойств. В опыте мы иногда воспринимаем связь двух видов бытия, но не можем усмотреть никакой необходимости этой связи. Суждение, выражающее такую случайную связь в общей форме – не более чем вероятная истина. Диалектические методы, с помощью которых такие вероятные суждения можно распространить на другие области, подвергнуть критике или защитить, рассматриваются в Топике. Наука в строгом смысле слова не имеет с этим ничего общего. Речь о ней идет во Второй аналитике.
Как только определенные субъекты и предикаты, полученные из опыта путем индукции, отчетливо постигнуты, ум способен заметить, что они необходимо связаны друг с другом. Это относится, например, к закону противоречия, который утверждает, что данная вещь не может в одно и то же время и в одном и том же отношении существовать и не существовать. Как только мы отчетливо постигаем бытие и небытие, мы видим, что они с необходимостью взаимно исключают друг друга. Так что предпосылки науки в строгом смысле слова самоочевидны и не нуждаются в доказательствах. Первым шагом в обосновании всякой истинной науки является обнаружение таких необходимых связей, которые не являются просто случайными и выражаются в необходимых суждениях. Далее из этих очевидных принципов с помощью силлогистического рассуждения может быть выведено последующее знание.
Этот процесс описан и разобран в Первой аналитике. Дедукция, или вывод, есть способ, с помощью которого ум переходит от уже известного к неизвестному. Это возможно лишь благодаря обнаружению некоего среднего термина. Допустим, мы хотим доказать, что x есть z, что не самоочевидно. Единственный способ это сделать – выявить две посылки, x есть y и y есть z, о которых уже известно, что они либо самоочевидны, либо могут быть выведены из самоочевидных посылок. Мы сможем вывести нужное заключение, если будем располагать двумя такими посылками, в том числе решающим средним термином y. Так, если нам известно, что Сократ человек, а все люди смертны, мы можем доказать, что Сократ смертен, используя средний термин «человек». Ум не успокаивается, пока не убеждается, что те или иные вещи необходимы в том смысле, что не могут быть иными. Поэтому цель всякой науки – приобретение такого необходимого знания.
Первый шаг – тщательное индуктивное исследование окружающих нас смутных объектов опыта и ясное понимание и определение интересующих нас видов бытия. Следующий шаг – обнаружение необходимых связей между этими сущностями. Заключительная стадия – дедукция новых истин. Если мы обнаруживаем лишь случайные связи, их, разумеется, также можно утверждать и подвергать процедуре дедуктивного вывода. Однако они дадут лишь вероятные заключения, ибо в таких заключениях будет не больше силы, чем в посылках, из которых они выведены. В основе науки – обнаружение очевидных, не нуждающихся в доказательстве посылок.
Во-первых, это труды по логике, обычно собирательно именуемые Органон. Сюда входят “Категории”; “Об истолковании”; “Первая аналитика” и “Вторая аналитика”; “Топика”.
Во-вторых, Аристотелю принадлежат естественнонаучные труды. Здесь наиболее важны работы “О возникновении и уничтожении”; “О небе”; “Физика”; “История животных”; “О частях животных” и посвященный человеческой природе трактат “О душе”. Трактата о растениях Аристотель не написал, но соответствующий труд составил его ученик Теофраст.
В-третьих, мы располагаем сводом текстов под названием “Метафизика”, представляющим собой цикл лекций, составленных Аристотелем в поздний период развития его мысли – в Ассе и в заключительный период в Афинах.
В-четвертых, имеются труды по этике и политике, куда причисляют также “Поэтику” и “Риторику”. Наиболее важны сочиненная во второй период “Эвдемова этика”, относящаяся к последнему афинскому периоду “Никомахова этика”, состоящая из множества написанных в разные периоды лекций “Политика”, “Риторика” и сохранившаяся частично “Поэтика”. Огромный труд Аристотеля о государственном устройстве различных городов-государств полностью утрачен, чудом найден почти полный текст входившей в него Афинской политии. Утрачены и несколько трактатов на исторические темы. Философия Аристотеля. Аристотель нигде не говорит, что логика является частью собственно философии. Он воспринимает ее, скорее в качестве методологического инструмента всех наук и философии, а не самостоятельного философского учения. Поэтому весьма возможно, что позднейшее понятие о логике как “орудии” (греч. “органон” ) , хотя сам Аристотель ее так не называл, соответствует его собственным представлениям. Понятно, что логика должна предшествовать философии. Саму философию Аристотель делит на две части – теоретическую, которая стремится к достижению истины, независимой от чьего-либо желания, и практическую, занятую умом и человеческими устремлениями, которые совместными усилиями стараются уяснить суть человеческого блага и его достигнуть. В свою очередь теоретическая философия делится на три части: исследование изменяющегося бытия (физика и естествознание, включая науку о человеке) ; исследование бытия абстрактных математических объектов (различные разделы математики) ; первая философия, исследование бытия как такового (то, что мы называем метафизикой) . Специальных работ Аристотеля о числе и фигуре не сохранилось, и ниже мы рассмотрим четыре аспекта его учения: логику, т.е. методы рационального мышления; физику, т.е. теоретическое исследование изменяющегося бытия; первую философию; наконец – практическую философию.
Аристотелевская логика изучает: 1) основные виды бытия, которые подпадают под отдельные понятия и определения; 2) соединения и разделения этих видов бытия, которые выражаются в суждении; 3) способы, которыми ум при посредстве рассуждений может перейти от истины известной к истине неизвестной. Согласно Аристотелю, мышление – это не конструирование или создание умом некой новой сущности, но скорее уподобление в акте мышления чему-то, находящемуся вовне. Понятие есть отождествление ума с каким-то видом бытия, а суждение – выражение соединения таких видов бытия в действительности. Наконец, к верным заключениям науку направляют правила вывода, законы противоречия и исключенного третьего, поскольку этим принципам подчиняется все бытие.
Основные виды бытия и соответствующие им роды понятий перечислены в “Категориях” и “Топике”. Всего их десять: 1) сущность, например, “человек” или “лошадь” ; 2) количество, например, “в три метра длиной” ; 3) качество, например, “белый” ; 4) отношение, например, “больше” ; 5) место, например, “в Ликее” , 6) время, например, “вчера” ; 7) состояние, например, “ходьба” ; 8) обладание, например, “быть вооруженным” ; 9) действие, например, “рубить” или “жечь” и 10) претерпевание, например, “быть разрубаемым” или “быть сжигаемым” .
Впрочем, во Второй Аналитике и других произведениях “состояние” и “обладание” отсутствуют, и число категорий сокращается до восьми.
Вещи вне ума реально существуют именно как сущности, количества, качества, отношения и т.д. В перечисленных здесь основных понятиях каждый из видов бытия постигается именно таким, какой он есть, однако в абстракции или отвлечении от прочих, с которыми необходимо связан в природе. Поэтому само по себе ни одно понятие не является истинным или ложным. Оно есть просто некий взятый в абстракции вид бытия, существующего отдельно от ума. Истинными или ложными могут быть только высказывания или суждения, а не изолированные понятия. Для связи или разделения двух категориальных понятий суждение использует логическую структуру субъекта и предиката. Если данные виды бытия действительно связаны или разделены именно таким образом, высказывание истинно, если же нет, оно ложно. Поскольку законы противоречия и исключенного третьего распространяются на все существующее, любые два вида бытия должны быть либо связаны, либо не связаны друг с другом, и по отношению к любому данному субъекту любой данный предикат должен истинно утверждаться либо истинно отрицаться. Наука как таковая универсальна, но возникает она через индукцию, отправляющуюся от данных чувственного восприятия индивидуальной сущности и ее индивидуальных свойств. В опыте мы иногда воспринимаем связь двух видов бытия, но не можем усмотреть никакой необходимости этой связи. Суждение, выражающее такую случайную связь в общей форме – не более чем вероятная истина. Диалектические методы, с помощью которых такие вероятные суждения можно распространить на другие области, подвергнуть критике или защитить, рассматриваются в “Топике”. Наука в строгом смысле слова не имеет с этим ничего общего. Речь о ней идет во “Второй аналитике”. Как только определенные субъекты и предикаты, полученные из опыта путем индукции, отчетливо постигнуты, ум способен заметить, что они необходимо связаны друг с другом. Это относится, например, к закону противоречия, который утверждает, что данная вещь не может в одно и то же время и в одном и том же отношении существовать и не существовать. Как только мы отчетливо постигаем бытие и небытие, мы видим, что они с необходимостью взаимно исключают друг друга. Так что предпосылки науки в строгом смысле слова самоочевидны и не нуждаются в доказательствах. Первым шагом в обосновании всякой истинной науки является обнаружение таких необходимых связей, которые не являются просто случайными и выражаются в необходимых суждениях. Далее из этих очевидных принципов с помощью силлогистического рассуждения может быть выведено последующее знание.
Этот процесс описан и разобран в “Первой аналитике”. Дедукция, или вывод, есть способ, с помощью которого ум переходит от уже известного к неизвестному. Это возможно лишь благодаря обнаружению некоего среднего термина. Допустим, мы хотим доказать, что x есть z, что не самоочевидно. Единственный способ это сделать – выявить две посылки, x есть y и y есть z, о которых уже известно, что они либо самоочевидны, либо могут быть выведены из самоочевидных посылок. Мы сможем вывести нужное заключение, если будем располагать двумя такими посылками, в том числе решающим средним термином y. Так, если нам известно, что Сократ человек, а все люди смертны, мы можем доказать, что Сократ смертен, используя средний термин “человек” . Ум не успокаивается, пока не убеждается, что те или иные вещи необходимы в том смысле, что не могут быть иными. Поэтому цель всякой науки – приобретение такого необходимого знания.
Первый шаг – тщательное индуктивное исследование окружающих нас смутных объектов опыта и ясное понимание и определение интересующих нас видов бытия. Следующий шаг – обнаружение необходимых связей между этими сущностями. Заключительная стадия – дедукция новых истин. Если мы обнаруживаем лишь случайные связи, их, разумеется, также можно утверждать и подвергать процедуре дедуктивного вывода. Однако они дадут лишь вероятные заключения, ибо в таких заключениях будет не больше силы, чем в посылках, из которых они выведены. В основе науки – обнаружение очевидных, не нуждающихся в доказательстве посылок.
Вследствие этого реконструкция первоначального текста, за которую принялись позднейшие античные издатели, оказалась трудной задачей, ей сопутствовало много ошибок и недоразумений. Тем не менее скрупулезные философские исследования позволили восстановить основы учения Аристотеля и принципиальный ход развития его мысли.
По темам сочинения делятся на четыре основные группы. Во-первых, это труды по логике, обычно собирательно именуемые Органон. Сюда входят Категории; Об истолковании; Первая аналитика и Вторая аналитика; Топика.
Во-вторых, Аристотелю принадлежат естественнонаучные труды. Здесь наиболее важны работы О возникновении и уничтожении; О небе; Физика; История животных; О частях животных и посвященный человеческой природе трактат О душе. Трактата о растениях Аристотель не написал, но соответствующий труд составил его ученик Теофраст.
В-третьих, мы располагаем сводом текстов под названием Метафизика, представляющим собой цикл лекций, составленных Аристотелем в поздний период развития его мысли – в Ассе и в заключительный период в Афинах.
В-четвертых, имеются труды по этике и политике, куда причисляют также Поэтику и Риторику. Наиболее важны сочиненная во второй период Эвдемова этика, относящаяся к последнему афинскому периоду Никомахова этика, состоящая из множества написанных в разные периоды лекций Политика, Риторика и сохранившаяся частично Поэтика. Огромный труд Аристотеля о государственном устройстве различных городов-государств полностью утрачен, чудом найден почти полный текст входившей в него Афинской политии. Утрачены и несколько трактатов на исторические темы.
Философия Аристотеля
Аристотель нигде не говорит, что логика является частью собственно философии. Он воспринимает ее скорее в качестве методологического инструмента всех наук и философии, а не самостоятельного философского учения. Поэтому весьма возможно, что позднейшее понятие о логике как «орудии» (греч. «органон»), хотя сам Аристотель ее так не называл, соответствует его собственным представлениям. Понятно, что логика должна предшествовать философии. Саму философию Аристотель делит на две части – теоретическую, которая стремится к достижению истины, независимой от чьего-либо желания, и практическую, занятую умом и человеческими устремлениями, которые совместными усилиями стараются уяснить суть человеческого блага и его достигнуть. В свою очередь теоретическая философия делится на три части: исследование изменяющегося бытия (физика и естествознание, включая науку о человеке); исследование бытия абстрактных математических объектов (различные разделы математики); первая философия, исследование бытия как такового (то, что мы называем метафизикой).
Специальных работ Аристотеля о числе и фигуре не сохранилось, и ниже мы рассмотрим четыре аспекта его учения: логику, т.е. методы рационального мышления; физику, т.е. теоретическое исследование изменяющегося бытия; первую философию; наконец – практическую философию.
Аристотелевская логика изучает: 1) основные виды бытия, которые подпадают под отдельные понятия и определения; 2) соединения и разделения этих видов бытия, которые выражаются в суждении; 3) способы, которыми ум при посредстве рассуждений может перейти от истины известной к истине неизвестной. Согласно Аристотелю, мышление – это не конструирование или создание умом некой новой сущности, но скорее уподобление в акте мышления чему-то, находящемуся вовне. Понятие есть отождествление ума с каким-то видом бытия, а суждение – выражение соединения таких видов бытия в действительности. Наконец, к верным заключениям науку направляют правила вывода, законы противоречия и исключенного третьего, поскольку этим принципам подчиняется все бытие.
Основные виды бытия и соответствующие им роды понятий перечислены в Категориях и Топике. Всего их десять: 1) сущность, например, «человек» или «лошадь»; 2) количество, например, «в три метра длиной»; 3) качество, например, «белый»; 4) отношение, например, «больше»; 5) место, например, «в Ликее», 6) время, например, «вчера»; 7) состояние, например, «ходьба»; 8) обладание, например, «быть вооруженным»; 9) действие, например, «рубить» или «жечь» и 10) претерпевание, например, «быть разрубаемым» или «быть сжигаемым». Впрочем, во Второй Аналитике и других произведениях «состояние» и «обладание» отсутствуют, и число категорий сокращается до восьми.
Вещи вне ума реально существуют именно как сущности, количества, качества, отношения и т.д. В перечисленных здесь основных понятиях каждый из видов бытия постигается именно таким, какой он есть, однако в абстракции или отвлечении от прочих, с которыми необходимо связан в природе. Поэтому само по себе ни одно понятие не является истинным или ложным. Оно есть просто некий взятый в абстракции вид бытия, существующего отдельно от ума.
Истинными или ложными могут быть только высказывания или суждения, а не изолированные понятия. Для связи или разделения двух категориальных понятий суждение использует логическую структуру субъекта и предиката. Если данные виды бытия действительно связаны или разделены именно таким образом, высказывание истинно, если же нет, оно ложно. Поскольку законы противоречия и исключенного третьего распространяются на все существующее, любые два вида бытия должны быть либо связаны, либо не связаны друг с другом, и по отношению к любому данному субъекту любой данный предикат должен истинно утверждаться либо истинно отрицаться.
Наука как таковая универсальна, но возникает она через индукцию, отправляющуюся от данных чувственного восприятия индивидуальной сущности и ее индивидуальных свойств. В опыте мы иногда воспринимаем связь двух видов бытия, но не можем усмотреть никакой необходимости этой связи. Суждение, выражающее такую случайную связь в общей форме – не более чем вероятная истина. Диалектические методы, с помощью которых такие вероятные суждения можно распространить на другие области, подвергнуть критике или защитить, рассматриваются в Топике. Наука в строгом смысле слова не имеет с этим ничего общего. Речь о ней идет во Второй аналитике.
Как только определенные субъекты и предикаты, полученные из опыта путем индукции, отчетливо постигнуты, ум способен заметить, что они необходимо связаны друг с другом. Это относится, например, к закону противоречия, который утверждает, что данная вещь не может в одно и то же время и в одном и том же отношении существовать и не существовать. Как только мы отчетливо постигаем бытие и небытие, мы видим, что они с необходимостью взаимно исключают друг друга. Так что предпосылки науки в строгом смысле слова самоочевидны и не нуждаются в доказательствах. Первым шагом в обосновании всякой истинной науки является обнаружение таких необходимых связей, которые не являются просто случайными и выражаются в необходимых суждениях. Далее из этих очевидных принципов с помощью силлогистического рассуждения может быть выведено последующее знание.
Этот процесс описан и разобран в Первой аналитике. Дедукция, или вывод, есть способ, с помощью которого ум переходит от уже известного к неизвестному. Это возможно лишь благодаря обнаружению некоего среднего термина. Допустим, мы хотим доказать, что x есть z, что не самоочевидно. Единственный способ это сделать – выявить две посылки, x есть y и y есть z, о которых уже известно, что они либо самоочевидны, либо могут быть выведены из самоочевидных посылок. Мы сможем вывести нужное заключение, если будем располагать двумя такими посылками, в том числе решающим средним термином y. Так, если нам известно, что Сократ человек, а все люди смертны, мы можем доказать, что Сократ смертен, используя средний термин «человек». Ум не успокаивается, пока не убеждается, что те или иные вещи необходимы в том смысле, что не могут быть иными. Поэтому цель всякой науки – приобретение такого необходимого знания.
Первый шаг – тщательное индуктивное исследование окружающих нас смутных объектов опыта и ясное понимание и определение интересующих нас видов бытия. Следующий шаг – обнаружение необходимых связей между этими сущностями. Заключительная стадия – дедукция новых истин. Если мы обнаруживаем лишь случайные связи, их, разумеется, также можно утверждать и подвергать процедуре дедуктивного вывода. Однако они дадут лишь вероятные заключения, ибо в таких заключениях будет не больше силы, чем в посылках, из которых они выведены. В основе науки – обнаружение очевидных, не нуждающихся в доказательстве посылок.
Философия природы. Всему миру природы свойственна бесконечная текучесть или изменчивость, и натурфилософия Аристотеля берет за основу анализ процесса изменения. Каждое изменение нарушает непрерывность. Оно начинается с отсутствия чего-то, приобретаемого в процессе изменения. Так, строительство дома начинается с чего-то бесформенного, а завершается упорядоченной структурой, или формой. Так что изначальная лишенность и конечная форма необходимо присутствуют в любом изменении.
Однако изменение также и непрерывно, поскольку нечто никогда не возникает из ничего. Чтобы объяснить непрерывность, Аристотель вопреки Платону утверждает необходимость признать существование третьего момента, лежащего в основе перехода от лишенности к форме. Он называет его субстратом (греч. «гипокейменон»), материей. В случае возведения дома материей является дерево и прочий строительный материал. В случае изготовления статуи это – бронза, которая наличествует здесь вначале в состоянии лишенности, а затем сохраняется как основа законченной формы.
Аристотель различает четыре типа изменений. Наиболее фундаментальное – то, при котором возникает новая сущность, способная к самостоятельному существованию. Это может произойти лишь в результате разрушения некой предшествовавшей сущности. В основе такого изменения лежит одна чистая потенция материи. Однако любая материальная сущность, как только она возникла, обретает способность к дальнейшим изменениям своих атрибутов или акциденций. Эти акциденциальные изменения распадаются на три типа: 1) по количеству, 2) по качеству, 3) по месту. Последний принимает участие во всех прочих видах изменения. Всякое преобразование измеряется также временем, т.е. числом изменения. Такая временная мера требует присутствия ума, который способен помнить прошлое, предвидеть будущее, разделять соответствующие интервалы времени на отрезки и сравнивать их друг с другом.
У всякой природной сущности, возникшей в результате процессов изменения, имеются две внутренне присущие ей причины, от которых с необходимостью зависит ее существование в природе. Это – исходная материя (как бронза, из которой сделана статуя), из которой эта природная сущность возникла, и та специфическая форма или структура, которая делает ее именно того рода бытием, каким она является (как форма законченной статуи). В дополнение к этим внутренним причинам, материи и форме, должна иметься еще некая внешняя, действующая причина (например, действия скульптора), которая придает материи форму. Наконец, должна иметься конечная цель (идея статуи в уме скульптора), которая направляет действующую причину (причины) в каком-то вполне определенном направлении.
Изменение есть актуализация того, что пребывает в потенции; поэтому ничто движущееся не может двигать само себя. Всякое подвижное бытие нуждается в некой внешней действующей причине, которой объясняется его происхождение и дальнейшее существование. Это верно применительно ко всей физической Вселенной, которая, как полагал Аристотель, пребывает в вечном движении. Чтобы объяснить это движение, необходимо признать существование первого, неподвижного двигателя (перводвигателя), не подверженного изменению. Когда необходимые следствия двух или более независимых друг от друга причин сходятся в одной и той же материи, происходят случайные и непредсказуемые события, однако событиям в природе в основном присуща упорядоченность, что и делает возможным естествознание. Порядок и гармония, пронизывающие почти весь мир природы, также приводят к заключению о существовании неизменной и разумной первопричины.
Естественно, что в своих астрономических воззрениях Аристотель находился под влиянием современной ему науки. Он полагал, что Земля является центром Вселенной. Движение планет объясняется вращением окружающих Землю сфер. Внешняя сфера – сфера неподвижных звезд. Она обращается, непосредственно восходя к неподвижной первопричине, которая, будучи лишена всякой материальной потенциальности и несовершенства, полностью нематериальна и недвижима. Даже небесные тела движутся, обнаруживая этим свою материальность, но они состоят из более чистой материи, чем та, что имеется в подлунном мире.
В подлунном же мире мы обнаруживаем материальные сущности различных уровней. Во-первых, это основные элементы и их сочетания, образующие царство неживого. Ими движут исключительно внешние причины. Далее идут живые организмы, сначала растения, имеющие органически дифференцированные части, способные воздействовать друг на друга. Таким образом, растения не просто увеличиваются и порождаются внешними причинами, но растут и размножаются самостоятельно.
Животные обладают теми же растительными функциями, но они наделены также органами чувств, позволяющими им принимать во внимание вещи окружающего мира, стремясь к тому, что способствует их деятельности, и избегая всего вредоносного. Сложные организмы строятся на основе простых и, возможно, возникают из них в результате постепенных изменений, однако по этому вопросу Аристотель не высказывается сколько-нибудь определенно.
Высшее земное существо – человек, и трактат «О душе» целиком посвящен исследованию его природы. Аристотель недвусмысленно заявляет, что человек – материальное существо, несомненно являющееся частью природы. Как и во всех природных объектах, в человеке имеется материальный субстрат, из которого он возникает (человеческое тело), и определенная форма или структура, одушевляющая это тело (человеческая душа). Как и в случае любого другого природного объекта, данная форма и данная материя не просто наложились друг на друга, но представляют собой составные части единого индивидуума, каждая из которых существует благодаря другой. Так, золото перстня и его кольцевая форма – это не две разные вещи, но одно золотое кольцо. Подобно этому человеческая душа и человеческое тело – две существенные, внутренне необходимые причины единого природного существа, человека.
Человеческая душа, т.е. форма человека, состоит из трех соединенных частей. Во-первых, в ней имеется растительная часть, которая позволяет человеку питаться, расти и размножаться. Животная составляющая позволяет ему ощущать, стремиться к чувственным объектам и передвигаться с места на место подобно другим животным. Наконец, первые две части увенчивает разумная часть – вершина человеческой природы, благодаря которой человек обладает теми замечательными и особыми свойствами, которые отличают его от всех остальных животных. Каждая часть, чтобы начать действовать, по необходимости развивает сущностные акциденции, или способности. Так, в ведении растительной души находятся различные органы и способности питания, роста и размножения; животная душа отвечает за органы и способности ощущения и передвижения; разумная же душа заведует нематериальными умственными способностями и разумным выбором, или волей. аристотель бытие античный воззрение
Познание следует отличать от деятельности. Оно не включает построения чего-то нового, но скорее представляет собой постижение с помощью ноэзиса (разумной способности) чего-то уже существующего в физическом мире, причем именно таким, как оно есть. Формы существуют в физическом смысле в индивидуальной материи, привязывающей их к определенному месту и времени. Именно таким образом человеческая форма существует в материи всякого индивидуального человеческого тела. Однако благодаря своим познавательным способностям человеческое существо может постичь формы вещей без их материи. Это значит, что человек, отличаясь от прочих вещей в материальном смысле, может ноэтически, умственно соединяться с ними нематериальным способом, стать микрокосмом, отражающим природу всех вещей в умственном зеркале внутри своего бренного существа.
Ощущение ограничено определенным, конечным рядом форм и постигает их лишь во взаимном смешении, происходящем в ходе конкретного физического взаимодействия. Но ум не знает подобных ограничений, он способен постичь какую угодно форму и освободить ее сущность от всего, с чем она соединена в чувственном опыте. Однако этот акт рационального постижения, или абстрагирования, не может быть выполнен без предварительной деятельности ощущения и воображения.
Когда воображение вызывает к жизни некий конкретный чувственный опыт, деятельный разум может озарить этот опыт своим светом и выявить некую наличествующую в нем природу, освобождая опыт от всего, что не относится к его сущностной природе. Разум может высветить и все прочие реальные элементы вещи, запечатлев в воспринимающем разуме, которым обладает всякий человек, ее чистый, абстрактный образ. Затем, посредством суждений, которые соединяют эти природы соответственно тому, как они соединены в действительности, разум может выстроить сложное понятие всей сущности в целом, воспроизводя ее точно такой, какая она есть. Эта способность разума не только позволяет приобрести в результате теоретическое понимание всех вещей, но и влияет на человеческие устремления, помогая человеку усовершенствовать свою природу через деятельность. И в самом деле, без разумного руководства устремлениями человеческая природа вообще не способна к совершенствованию. Изучение этого процесса совершенствования относится к области практической философии.
Первая философия. Первая философия – это изучение первопричин вещей. Наиболее фундаментальная реальность – само бытие, конкретными определениями которого являются все остальные вещи. Все категории – это ограниченные виды бытия, и потому Аристотель определяет первую философию как изучение бытия как такового. Физическая наука рассматривает вещи, поскольку они воспринимаются чувствами и изменяются, но для бытия такие ограничения неприемлемы. Математическая наука рассматривает вещи с точки зрения количества, но бытие не обязательно является количественным, и потому первая философия не замыкается ни на одном таком ограниченном объекте. Она рассматривает вещи, поскольку они есть. Поэтому ее ведению подлежат все вообще вещи, будь то меняющиеся или неизменные, количественные или не связанные с количеством. Только исходя из этого мы можем придти к максимально ясному пониманию наиболее фундаментальной структуры мира.
Последователи Платона утверждали (иногда это делал и сам Платон), что изначальные причины всех вещей находятся в неких идеях, или абстрактных сущностях, существующих отдельно от изменчивых вещей природного мира. Аристотель подвергает это воззрение обстоятельной критике и в конце концов его отвергает, задаваясь вопросом, почему должен существовать мир такого рода. Это было бы лишь никчемным удвоением мира индивидуальных сущностей, представление же, что такие обособленные универсалии известны науке, приводит к скептицизму, поскольку в таком случае наука не будет знать индивидуальных объектов этого мира, а их-то нам и следует знать. Вследствие этого, а также по некоторым другим основаниям Аристотель отвергает платоническое воззрение, будто в дополнение к единичным людям или единичным домам имеется человек как таковой и дом как таковой, существующие отдельно от своих частных случаев. Но эта критика не сводится к чистому отрицанию. Аристотель, как и Платон, продолжает отстаивать существование формальных структур. Однако вместо того, чтобы наполнять свой собственный обособленный мир, они материально существуют, по Аристотелю, в тех единичных вещах, которые определяют. Форма, или сущность, вещи обитает в самой вещи как ее внутренняя природа, которая выводит вещь из ее потенции в определенное актуальное состояние.
То, что существует, основание реального существования, есть поэтому не абстрактная сущность, а индивидуальная субстанция, например это конкретное дерево или этот конкретный человек. Такая субстанция является главным предметом рассмотрения в трактате Метафизика, книги VII, VIII и IX. Индивидуум, или первичная субстанция, представляет собой единое целое, состоящее из материи и формы, причем каждая из них вносит свой собственный вклад в эту индивидуальную целостность. Материя действует в качестве субстрата, дающего вещи место в текучей природе. Форма определяет и актуализирует материю, делая ее объектом определенного рода. В абстрактном постижении разумом форма оказывается определением, или сущностью, субстанции и может быть сделана предикатом первичной субстанции. Все остальные категории, такие, как место, время, действие, количество, качество и отношение, принадлежат первичной субстанции как ее акциденции. Они не могут существовать сами по себе, но лишь в поддерживающей их субстанции.
Слово «бытие» имеет много значений. Есть бытие, которым обладают вещи в качестве предстоящих уму объектов. Есть бытие, которым вещи обладают в силу своего существования в природе, но это бытие, в свою очередь, имеет свои разновидности, и важнее всего здесь потенциальное бытие в противопоставлении актуальному бытию. Прежде чем вещь обретает актуальное существование, она существует как потенциальность в ее, вещи, разнообразных причинах. Эта «сила» (греч. «дюнамис»), или способность существовать, не есть ничто, это – неполное или незавершенное состояние, потенция. Даже когда причины приводят к появлению в мире некой материальной сущности, она пребывает все еще в незавершенном, или несовершенном состоянии, в потенции. Однако определяющая эту сущность формальная причина заставляет ее стремиться к полному завершению и осуществлению. Любая природа стремится к совершенствованию и ищет совершенства. Любая, за исключением высшей природы неподвижного движителя, Бога. XII книга Метафизики посвящена анализу этой первопричины всего конечного существования.
Перводвигатель космоса должен быть всецело актуализированным и лишенным всякой потенции, иначе оказалось бы, что его актуализировало что-то ему предшествовавшее. Поскольку изменение является актуализацией потенции, перводвигатель должен быть неизменным, вечным и лишенным материи, которая есть своего рода потенция. Поэтому такое нематериальное бытие должно быть умом, созерцающим собственное совершенство и не зависящим от посторонних предметов, которые бы делались объектами его размышления. Не стремясь ни к какой цели вне самого себя, оно поддерживает вечную деятельность внутри себя и потому способно служить высшей целью, к которой стремятся все несовершенные существа. Это полностью деятельное и совершенное бытие – вершина и ключевой момент аристотелевской метафизики. Несовершенные предметы мира обладают реальным существованием лишь в той мере, в какой они, каждый в соответствии со своей ограниченностью, причастны этому совершенству.
Практическая философия. Теоретическая философия и наука стремятся к истине ради нее самой. Практическая философия стремится к истине с тем, чтобы дать направление человеческой деятельности. Последняя может быть трех видов: 1) транзитивная деятельность, выходящая за пределы деятеля и обращенная на некий внешний объект, который она преобразует или совершенствует; 2) имманентная деятельность человеческого индивидуума, с помощью которой он стремится усовершенствовать самого себя; и 3) имманентная деятельность, в которой человеческие индивидуумы сотрудничают друг с другом, чтобы самосовершенствоваться в рамках человеческого сообщества. Каждому из этих видов деятельности Аристотель посвятил специальные трактаты.
Риторика – это искусство воздействовать на других людей с помощью речей и рассуждений, порождая в них верования и убеждения. Риторика Аристотеля посвящена этому искусству, которое, по сути, является частью Политики.
Определяя то, что мы бы назвали «изящными искусствами», как подражание, Аристотель следует Платону. Однако целью искусства не является копирование некой индивидуальной реальности; скорее оно открывает в этой реальности универсальные и сущностные моменты, по возможности подчиняя этой цели все случайное. В то же время художник – не ученый, его цель не просто открыть истину, но еще и доставить зрителю особое удовольствие от постижения истины в подходящем материальном образе, сделав это с целью очищения чувств, прежде всего – жалости и страха, с тем чтобы наделить зрителя мощным орудием, служащим его нравственному воспитанию. Эти предметы обсуждаются в Поэтике Аристотеля, важные разделы которой утрачены.
Все прочие искусства подчинены деятельности, поскольку их произведения создаются не ради них самих, но лишь для использования в реальной жизни, определение надлежащего направления которой является задачей индивидуальной этики. К этой теме Аристотель первоначально обращается в Эвдемовой этике, а более основательный и подробный разбор содержится в Никомаховой этике.
Как и любая материальная субстанция, отдельный человек наделен сложной природой, изначально нацеленной на то, чтобы достичь полноты и совершенства. Однако, в отличие от других материальных субстанций, в природе человека не заложены непреложные тенденции, которые бы автоматически вели его к цели. Вместо них человеческая природа наделена разумностью, которая способна верно определить конечную цель и направить к ней человека. Отдельное человеческое существо должно самостоятельно пользоваться разумом и приучать свои разнообразные устремления подчиняться разуму. Человек может это сделать, потому что природа наделила его средствами самостоятельно обнаруживать свою цель и свободно направляться к ней.
Собирательное название этой цели, как с большей или меньшей отчетливостью сознают все люди, – это счастье. Счастье представляет собой полную реализацию всех составляющих человеческой природы на всем протяжении человеческой жизни. Такая жизнь потребует, в качестве орудий деятельности, определенных материальных вещей, но в еще большей степени она потребует, чтобы все наши первичные побуждения реагировать и действовать умерялись направляющим воздействием ума, который должен пронизывать наше поведение во всех его моментах. Наконец, эта жизнь будет включать удовольствие как венец всей деятельности, хорошей или плохой, но прежде всего к удовольствию ведет разумная или благая деятельность, согласная с человеческой природой.
Для достижения счастья важнее всего овладеть основными нравственными добродетелями, и этому посвящена большая часть Никомаховой этики. Нравственная добродетель – это разумная привычка или твердое намерение желать и действовать в соответствии со здравым смыслом. Если не приобретать такие разумные привычки на всех этапах жизни, здравые поступки станут редкой удачей. Первый толчок к приобретению подобных привычек должен прийти извне. Так, родители могут начать с того, чтобы наказывать ребенка за эгоистическое поведение и вознаграждать великодушие. Однако ребенок не выучится подлинному великодушию, пока не поймет, почему данный поступок должен быть совершен, пока он не будет совершать его ради него самого и пока, наконец, он не начнет извлекать из совершения такого поступка удовольствие. Лишь тогда ум настолько освоит эту область поведения, что разумный поступок, не нуждаясь в поддержке извне, будет спонтанно возникать изнутри самого человеческого характера. Нравственное воспитание нельзя считать завершенным до тех пор, пока такого рода «вразумлению» не подвергнутся все естественные виды реакций и действий.
Наши пассивные реакции разделяются на три группы. Во-первых, они вызываются нашими собственными внутренними состояниями. Так, все мы по природе склонны стремиться к тому, что доставляет нам удовольствие. Эту реакцию нужно умерять и ослаблять посредством размышления и анализа, пока не будет достигнута добродетель умеренности. Кроме того, мы по природе склонны противостоять тому, что препятствует и мешает нашей деятельности, и склонность эту следует поощрять и усиливать, пока мужество не войдет в привычку. Во-вторых, внешние предметы возбуждают в нас стремление завладеть ими или их сохранить; эту склонность следует ослаблять разумной добродетелью щедрости. Так же возбуждающе на нас действуют похвала или осуждение со стороны других людей, и эту склонность нужно еще более пробуждать и усиливать, пока мы не приобретем не только уважение окружающих, но и самоуважение, что гораздо сложнее. Наконец, всех нас затрагивают чувства, которые испытывают к нам другие люди, а также поступки, которые они совершают по отношению к нам, и эти общественные наклонности должны быть проникнуты разумом и очищены, чтобы стать добродетелью дружелюбия.
После того как пассивные реакции, или страсти, окажутся под контролем разума, мы можем вступить в жизнь общества, где будем обращаться с другими людьми так, чтобы каждому, включая самих себя, дать именно то, чего требует ум. Это добродетель справедливости, которая направляет всю общественную деятельность, нашу и других людей, к общему благу, не делая никаких неразумных исключений и не ища для себя привилегий. Деятельность двух индивидуумов, которые справедливо обращаются друг с другом, может, если их многое связывает, в дальнейшем увенчаться дружбой, величайшим природным благом, которым может обладать человек; ибо когда твои мысли и дела – это также мысли и дела друга, твое мышление обогащается, а силы возрастают. Человек любит друга как самого себя, причем не ради какого-то особого блага, которое может ему доставить друг, и не ради удовольствия, которое можно от него получить, но ради самого этого человека и содержащейся в нем подлинной добродетели.
Сдерживая свои страсти с помощью разума и добродетелей умеренности, мужества, щедрости, самоуважения и дружбы, подчинив свое общественное поведение добродетели справедливости, а также пользуясь достаточными внешними средствами для деятельности и успехом в приобретении друзей, можно прожить счастливую жизнь. Однако главное в достижении счастья – чистое мышление и созерцание. Лишь им дано постигнуть истинную цель человеческой жизни и вытекающий отсюда способ поведения, ибо без отчетливого уяснения природы истинной цели мы достигнем тем худшего результата, чем с большей ловкостью и рвением возьмемся за дело. Поэтому разумные добродетели созерцания и молитвы лежат в основе всех других. Они менее всего нуждаются в материальной поддержке, всякий человек в состоянии их придерживаться вполне последовательно и независимо от чего бы то ни было. Эти добродетели увенчиваются чистейшими удовольствиями и обладают наибольшей внутренней ценностью. Они являются выражением того, что в наибольшей степени отличает нашу человеческую природу и в то же время является ее наиболее ценной, божественной стороной.
Человек по своей природе – политическое животное, для приближения к высшему доступному для него совершенству он нуждается в сотрудничестве с другими людьми. Счастливой жизни можно достичь лишь вместе с другими людьми, в ходе совместной, взаимодополняющей деятельности, направленной на общее благо. Это общее благо как целое следует предпочесть индивидуальному благу, которое является его частью. Политика должна стоять выше индивидуальной морали. Собственная цель политики – достижение состояния счастья, а значит, и добродетельного поведения всех граждан. Постановка во главу угла военных завоеваний или приобретения материальных благ основана на неверном понимании человеческой природы. Экономика, искусство приобретения и производства материальных благ, имеет в жизни свое законное подчиненное место, но ее никогда не следует делать самоцелью или придавать ей слишком большое значение; погоня за благами, превосходящими разумные потребности, есть ошибка. Извращением является, к примеру, ростовщичество, которое ничего не производит.
Помимо идеального государства, рассматриваемого Аристотелем в VIII и X книгах Политики, им выделяются шесть основных типов политической организации: монархия, аристократия, полития и три их извращения – тирания, олигархия и демократия. Монархия, правление одного человека, выделяющегося добродетелью, и аристократия, правление многих, наделенных высокой добродетелью, являются, там где они существуют, здравыми формами правления, только встречаются они редко. С другой стороны, нередки смешение аристократии с олигархией (правлением богачей) и олигархии с демократией. Такого рода компромиссные, смешанные формы общественного устройства можно считать относительно здравыми.
Тирания, худшее из общественных извращений, возникает, когда царь, которому следует править во имя общего блага, использует власть для достижения своей личной выгоды. Чистая олигархия представляет собой другой пример эгоистической, односторонней формы правления, где властители используют свое положение для дальнейшего обогащения. Олигархи, поскольку они всех превосходят богатством, уверены в своем превосходстве и в иных, более существенных отношениях, что ведет их к ошибкам и краху. При демократии все граждане в равной мере свободны. Из этого демократы заключают, что они равны во всех прочих отношениях; но это неверно и ведет к неразумию и беспорядку. Однако из трех односторонних и искаженных форм правления – тирании, олигархии, демократии – последняя в меньшей степени извращена и опасна.
В таких дурных государствах невозможно быть хорошим человеком и хорошим гражданином одновременно. В здоровом государстве, будь то монархия, аристократия или полития, можно быть хорошим и полезным гражданином, не будучи хорошим человеком, поскольку ключевая роль в политике принадлежит меньшинству. Однако в идеальном государстве сообщество граждан осуществляет правление над самим собой, а для этого нужно, чтобы все обладали не только особыми гражданскими добродетелями, но и добродетелями общечеловеческими. Это требует создания более совершенной системы образования для всех граждан, способной воспитать в них умственные и нравственные добродетели.
Конечной целью политики должно быть приближение к этому идеальному общественному устройству, позволяющему всем гражданам участвовать в правлении закона и разума. Однако в рамках тех искаженных форм, которые реально имеются в истории человечества, политик должен стремиться к тому, чтобы избегать крайних извращений, рассудительно смешивая олигархию с демократией и достигая таким образом относительной стабильности, когда мир и порядок делают возможным дальнейшее воспитание граждан и прогресс общества.
Мышление Аристотеля направлялось острым ощущением реальности, существующей независимо от людских мнений и желаний, и глубокой верой в способность человеческого ума, должным образом примененного, познать эту реальность такой, какая она есть. Вместе эти два убеждения породили в нем беспримерную готовность следовать эмпирическим фактам, куда бы они ни вели, и незаурядное умение проникать в лежащую за ними сущностную структуру. Аристотелем было возведено величественное здание теоретического и практического учения, которое пережило яростные нападки приверженцев иных взглядов и периоды полного забвения и равнодушия.
Другое крупное сочинение, дошедшее до нас в значительном числе
фрагментов – «Протрептик» («Увещание» – впоследствии распространенный жанр
философских произведений, приглашающих к изучению философии и побуждающих к
созерцательной жизни; значительная часть произведения Аристотеля содержится
в «Протрептике» неоплатоника Ямвлиха). Разделяя еще платоновскую теорию
идей, Стагирит апеллирует к «созерцательной жизни», а высшим благом
провозглашает «мышление» (рhгоne- sis). Причем слово это он употребляет в
его платоновском значении проникновения философского ума в высшую
реальность – мир идей. Впоследствии этот термин стал означать у него просто
житейскую мудрость.
Лишь в сочинении «О философии», некоторыми исследователями относимом
ко второму периоду творчества мыслителя, Обнаруживаются существенные
отклонения от платонизма. Так, он критикует теорию идей, сводя, подобно
Спевсиппу, идеи к математическим сущностям – числам. «Если поэтому идеи
означают какое-то иное. число, чем математические, – пишет он,-то это вовсе
недоступно нашему пониманию. Ибо как простому человеку понять [какое-то]
иное число?» (фр. 9). Вместе с тем, Аристотель опровергает и воззрение
пифагорейцев и Платона, утверждая, что из бестелесных точек не могут
образоваться ни линии, ни тем более тела. В этом же сочинении он писал о
двойном происхождении веры в богов: через вдохновение, нисходящее на душу
во сне, и через наблюдение упорядоченного движения светил. Показательно при
этом переосмысление образа «пещеры». В своем «Государстве» (V 11, 51 4а –
51 7с) Платон уподобил наш мир пещере, в которой сидят прикованные
пленники, видящие перед собою лишь тени вещей, существующих в «подлинном»
мире, т.е. мире идей. Узники эти ничего не знают о подлинном мире.
Аристотель же говорит, что обитатели самой прекрасной и благоустроенной
пещеры, только слышавшие о богах, лишь выйдя на поверхность земли и узрев
красоту земного мира, «действительно поверят в то, что есть боги, и что все
это – произведение богов» (Розе фр. 12). Таким образом, не созерцание
запредельного мира идей, а наблюдение и исследование нашего, посюстороннего
земного мира ведет к высшей истине. Это различие теоретических установок
Платона и Аристотеля составило главную основу их расхождения.
Сочинения Аристотеля перешли от его преемника Теофраста к ученикам
последнего, Нелею, и пролежали до I в. н. э. в подземном хранилище, пока не
были рассортированы в библиотеке Апелликона Теосского в Афинах. Только
после этого сочинения философа попали в Рим, где и были изданы главой
тогдашней аристотелевской школы – перипатетиком Андроником Родосским. Таким
образом, согласно преданию, получается, что основные труды Аристотеля
оставались неизвестными античному миру с середины III до середины I века до
н.э. И в самом деле, Эпикур знал лишь диалоги Аристотеля.
Философские диалоги Аристотеля включают в себя такие сочинения, как
«Грилл», «Евдем», «Софист», «Политик», «Менексен», «Пир» («Симпосион»), «О
философии». К ним примыкают «Увещевания» («Протрептикус»). «Грилл», по-
видимому, первое сочинение Аристотеля, с которым он выступил совсем еще
молодым человеком после пятилетнего пребывания в Академии. Оно посвящено
риторике, с преподавания которой и началась там деятельность философа. В
этом диалоге Аристотель исследует вопрос о том, существует ли само
искусство риторики, дополняющее или даже заменяющее природный дар
красноречия.
Зрелые произведения Аристотеля, составившие Corpus Aristotelicum,
делятся традиционно на восемь групп:
1. Логические труды («Органон»): «Категории», «Об истолковании»,
«Аналитики» первая и вторая, «Топика», «О софистических опровержениях».
2. Философия природы: «Физика», или «Лекции по физике», в 8-ми кн., «О
небе» в 4-х кн., «О возникновении и уничтожении» в 2-х кн., «О небесных
явлениях» («Метеорологика ») в 4-х кн.; последняя, видимо, не аутентична. В
натурфилософские произведения включается также псевдоаристотелевский
трактат «О мире», написанный, вероятно, уже в I в. до н. э.
3. Психология: «О душе» в З-х кн., а также «Малые труды по
естествознанию» (Parva naturalia), включающие трактаты: «О восприятии и
воспринимаемом», «О памяти и воспоминании», «О сне», «О бессоннице», «О
вдохновении [приходящем] во сне», «О длительности и краткости жизни», «О
жизни и смерти», «О дыхании». Включается сюда также не подлинный труд «О
духе», относящийся, видимо, к середине III в. до н. э.
4. Биологические труды: «О частях животных», «О движении животных», «О
передвижении животных», «О происхождении животных». Эти аутентичные труды
Аристотеля обычно дополняются рядом трактатов, написанных в школе
Аристотеля, авторы которых не установлены. Важнейший из них – «Проблемы»,
где рассматриваются разнородные вопросы физиологии и медицины, а также
математики, оптики и музыки.
5. Первая философия: сочинение в 14-ти книгах, получившее название
«Метафизика». В издании Беккера ему предшествует трактат «О Мелиссе,
Ксенофане и Горгии».
6. Этика: « Никомахова этика» в 10-ти кн., «Большая этика» в 2-х кн.,
«Евдемова этика», из которой печатаются книги 1-3 и 7, книги 4-6 совпадают
с 5-7 книгами « Никомаховой этики». 13-15 главы 7 книги иногда считаются 8
книгой «Евдемовой этики». «Большая этика» признается не аутентичной, также
не аутентичен трактат «О добродетельном и порочном», относящийся ко времени
между I в. до н. э. – I в. н. э.
7. Политика и экономика: «Политика» в 8-ми кн., «Экономика» в З-х кн.
обычно считается не аутентичной, причем 3 книга имеется лишь в латинском
переводе. В школе Аристотеля было описано государственное устройство 158
греческих городов-государств. В 1890 г. был .найден папирус с текстом
«Афинской политии» Аристотеля.
8. Риторика и поэтика: «Искусство риторики» в З-х кн., за которым
печатается не подлинный трактат «Риторика против Александра»-ранняя
перипатетическая работа. За нею идет трактат «О поэзии».
Сочинения Аристотеля сохранились, можно сказать, чудом. После смерти
философа они перешли к Теофрасту, а затем к его ученику Нолею. До 1 в. н.
э. они пролежали в подземном книгохранилище, предоставленные «грызущей
критике мышей», а затем попали в библиотеку Апелликона Теосского в Афинах.
Затем они оказались в Риме, где и были изданы главой тогдашних
перипатетиков Андроником Родосским. Цитируются сочинения Аристотеля (кроме
«Афинской политии») соответственно изданию И. Беккера (1831).
Уже перечень произведений Аристотеля показывает энциклопедичность его
учения. В нем не только охвачены все области тогдашнего знания, но и
произведена его первичная классификация, так что впервые из философии как
таковой выделены специальные науки. Каждой работе Стагирита предшествует
краткое изложение и критический разбор предшествующих учений по данному
вопросу. Тем самым осуществляется первый подход к проблеме, которая затем
решается в духе собственного учения Стагирита. Последний выступает, поэтому
и первым историком науки, хотя его изложение учений древних требует
критического подхода.
В-третьих, идут метафизические сочинения. «Метафизика»[86] (14 книг) состоит из многих различных исследований, соединенных между собою чисто внешним образом.
В-четвертых, этические сочинения. «Этика» Аристотеля дошла в трех списках: 1) Никомахова (по имени сына Аристотеля) в 10 книгах, несомненно подлинная, хотя и с некоторыми вставками, 2)Эвдемова этика, близкая к первой и принадлежащая ученику Аристотеля Эвдему, 3) так называемая большая «Этика»; она собственно самая краткая из всех трех и представляет собою извлечения из двух вышеупомянутых.
В-пятых, политика в 8 книгах. Далее следуют сочинения по экономике, риторике, трактат о поэтическом искусстве и целый ряд исследований по различным вопросам. Все 1000 книг, конечно, я перечислять не буду.
Интересен вопрос, для кого и для какой цели назначались эти книги? Они не были изданы самим Аристотелем. Иные думали, что это – нечто вроде студенческих записок, которые даже не редактировались учителем; другие, напротив, полагают, что Аристотель сам писал свои сочинения или, во всяком случае, редактировал их. Первый взгляд едва ли верен. В некоторых случаях, как в XII книге «Метафизики», мы имеем дело, несомненно, с черновым наброском самого Аристотеля, который пользовался им при своих чтениях. (Мы, например, встречаемся здесь с выражениями такого рода: «после этого надо сказать, что» – ???? ????? ? т. д.) Вообще, если сочинения Платона являются нам как бы собранием законченных художественных изваяний, произведения Аристотеля скорее вводят нас как бы в мастерскую, в лабораторию ученого и мыслителя; в них все дело в мысли, а не в форме. Отдельные сочинения представляют собою соединение отдельных исследований, иногда в высшей степени тщательно и глубоко разработанных, иногда незаконченных, иногда приведенных лишь во внешнюю связь.
Возьмем для примера «Метафизику». В ней мы находим ряд различных исследований. Первая книга заключает в себе общее определение метафизической науки и разбор предшествовавших философий. Третья, четвертая, шестая, седьмая, восьмая и девятая книги составляют одно цельное исследование по основным метафизическим вопросам. Десятая книга (о едином) не связана с предыдущими. Пятая книга стоит отдельно, но на нее ссылаются сочинения. Без введения и заключения она представляет из себя как бы справочный словарь философских терминов, который имел существенное значение только в руках учеников. Двенадцатая книга – черновой конспект, которым мог пользоваться сам Аристотель. Тринадцатая и четырнадцатая книги разбирают учение об идеях и числах Платона. Местами отрывки из этой книги вписаны в 9-ю главу первой книги. Очевидно, они были подготовительной работой к первой книге. Одиннадцатая книга распадается на две части, из коих первая представляет из себя краткий конспект или эскиз III, IV и VI книги, а вторая – подложную компиляцию «Физики» Аристотеля. Таким образом вся «Метафизика» является как бы сшитой из отрывков, часто не имеющих между собою связи, и, очевидно, она не предназначалась для издания.
При рассмотрении сочинений Аристотеля достойно внимания то обстоятельство, что многие сочинения взаимно ссылаются друг на друга (например, «Аналитика» и «Топика», «Физика» и «Метафизика»), как если бы они составляли главы или отделы одного большого сочинения. Очевидно, что в изданном сочинении не может быть ссылок на неизданные, и так как сочинения Аристотеля нередко ссылаются друг на друга, то ясно, что они составляют части одного цикла, который не предназначался для публики и был обработан позднейшими издателями. Но отсюда еще не следует, чтобы это были исключительно черновики, ибо отдельные части замечательно тщательно отделаны. Наконец, в отдельных книгах Аристотель иногда обращается к «слушателям», что доказывает, что его сочинения первоначально предназначались для них и лишь впоследствии стали доступны более широкому кругу читателей. Рассматривая эти сочинения как специальное достояние школы, перипатетики ревностно хранили их, дорожили ими несравненно более, чем изданными, обнародованными Аристотелем сочинениями, которые теперь все утрачены.
Такое отношение учеников уже само по себе свидетельствует, что сочинения Аристотеля носят на себе печать его личной работы. Особенности слога, изложения, многие ссылки и обороты речи доказывают нам также, что это отнюдь не могли быть простые записки учеников. При всей небрежности, неровности формы, содержание слишком сложно и разработано, мысль слишком сжата для простых ученых бесед. Такой превосходный стилист, как Феофраст, несомненно сгладил бы шероховатости слога при составлении лекций. До нас дошла посредством Симплиция переписка Эвдема с Феофрастом относительно точного текста одного места из «Физики». Наконец, всем сочинениям Аристотеля присущ особый стиль, множество оборотов, постоянно повторяющихся, терминология, чрезвычайно тонко разработанная. На всех лежит печать одной мысли, одного ума.
Теперь мы перейдем к изложению самой философии Аристотеля.
Большим культурным и научным событием было появление «Риторики» Аристотеля (384-322 гг. до н. э.), который значительно развил учение Платона об ораторском искусстве.
Аристотель критиковал платоновскую теорию бестелесных форм («идей»), но полностью преодолеть платоновский идеализм не смог, хотя, по словам В. И. Ленина, «Аристотель вплотную подходит к материализму».
Риторику Аристотель ставит в общую систему своего учения, выделяя в нем теоретическую часть – учение о бытии, практическую часть – учение о человеческой деятельности и поэтическую часть – учение о творчестве.
По Аристотелю, существует материя, или пассивная возможность становления; форма (сущность, суть бытия); начало движения; цель. Происходит постоянный переход от «материи» к «форме» и обратно, что связано с активностью формы. Существует нечто общее, постигаемое через чувственно воспринимаемое единичное. Условие познания общего – индуктивное обобщение, которое невозможно без чувственного восприятия Отсюда последний этап в проверке мнения – опыт, который связан с умозаключениями, с наличием фактов и их анализом. Таким образом, для постижения истины необходимо соединять индукцию и дедукцию на основе фактического анализа.
Композиция «Риторики» Аристотеля весьма четкая. В первой книге рассказывается о месте риторики среди других наук и выделяются роды речей; вторая книга посвящена страстям, нравам и общим способам доказательства; третья книга – проблемам стиля и построения речи.
Аристотель считает, что риторика – искусство, соответствующее диалектике, ибо обе они касаются таких предметов, знакомство с которыми может считаться достоянием всех. Это и сближает оба искусства. Он определяет риторику как искусство убеждения, которое использует возможное и вероятное в тех случаях, когда реальная достоверность – оказывается недостаточной. «Итак, очевидно, что риторика не касается какого-нибудь отдельного класса предметов, но, как и диалектика, [имеет отношение ко всем областям], а также, что она полезна и что дело ее – не убеждать, но в каждом данном случае находить способы убеждения». И еще одно определение: «Итак, определим риторику как способность находить возможные способы убеждения относительно каждого данного предмета».
Риторика занимается выделением способов убеждения, теоретическим осмыслением этих способов. Как отмечает Аристотель, действие убеждающей речи зависит от трех моментов: нравственного характера говорящего, качества самой речи, настроения слушателей. Уже в учении Аристотеля выделяется триада: отправитель речи – речь – получатель речи, которая находит свое развитие в современных исследованиях. Временем Платона и Аристотеля в истории греческой культуры заканчивается период классики. Со второй половины V в. до н. э. начинается новый период античной культуры, называемый эллинизмом (эллин – грек). Эллинистическая риторика анализировала большое число стилистических явлений. Она изучала сочетания слов, разрабатывала учение о качествах речи, продолжала заниматься проблемами тропов, фигур, стилей некоторых трактатах, однако, на первых порах мы находим влеченье риторизмом, изысканностью выражений, сложными фразами, «цветами красноречия». Эта манера речи стала называться «азианским стилем» по месту его возникновения и процветания в Малой Азии.
Азианский стиль изучали Гермоген, Феодр Годарский (учитель Тиберия), анонимный автор, именовавшийся Лонгином, который написал трактат «О возвышенном». Представители этого стиля проповедовали пафос, подъем, экзальтацию.
Однако не все теоретики и практики были сторонниками азианского стиля, его противники стояли за классические образцы и строгость речи. Этот стиль, в противоположность азианскому, стал называться аттическим, а его представители – аттицистами. Они проповедовали утонченную образность и интеллектуальность речи, которые вызывали у слушателей определенные ассоциации, тем самым воздействуя на них.
Аттицисты были сторонниками чистоты речи, под которой подразумевалась ее нормативность, сводившаяся к правильному выбору слова и морфологической формы. Если оратор следовал этим требованиям, он мог считаться образцовым оратором, а его речи изучались как образцы. Уже к концу III в. до н. э. сторонники аттицизма (классицизма) победили, хотя борьба продолжалась и далее в Риме. В I в. до н. э. Цицерон написал два трактата: «Брут» и «Оратор», которые как бы синтезируют азианское и аттическое (классическое) направления.
Представителями аттического направления были, например, Аполлодор Пергамский, наставник римского императора Октавиана
Августа, придерживавшийся строгих и точных правил риторики; Цицелий, о котором упоминает Дионисий Галикарнасский, – сам сторонник аттического направления, а также Деметрий.
Дионисий Галикарнасский (1 в. до н. э.) провел большую часть своей жизни в Риме. Самое значительное его произведение – «О соединении слов», в котором он излагает свои эстетико – риторические позиции. Вот одно из его суждений: «Многие поэты и прозаики, как философы, так и ораторы, заботливо подбирают очень красивые и соответствующие содержанию выражения, но необдуманно и безвкусно соединяют их, и ничего хорошего от такого труда не получается; и наоборот, другие, взяв низменные, простые слова, но сложив их в приятные и искусные сочетания, облекают речь величайшей прелестью».
Философ эстетически интерпретирует соединение слов для выражения мысли. Это несколько иной подход по сравнению с предыдущими исследованиями подобного типа. 3 качестве примеров он приводит отрывки из Гомера и Геродота. С разрушением правильного соединения слов разрушается сила и красота речи, считает Дионисий. Эту мысль он убедительно иллюстрирует отрывками из Гомера, меняя стихотворный размер, тем самым разъединяя слова в строчке. Это был, вероятно, первый стилистический эксперимент, который сводился, выражаясь современно, к методу трансформации. Дионисий с большой убежденностью утверждает также знаменитое учение о трех типах соединения слов, или, можно сказать, о трех стилях. Это учение – одно из основных в эллинистическо-римском эстетическом сознании. Он выделяет строгий стиль, изящный стиль и средний стиль, или три рода соединений слов: строгое соединение, цветистое соединение, общее соединение слов. В строгом стиле – не театральная, лощеная красота, а древняя и строгая. Понять этот стиль может человек, у которого развито чувство слова. Этот стиль формируется на основе «расчета» и «искусства». Для изящного стиля характерна «цветущая свежесть», «цветущая пестрота», «гладкость», «мягкость», «благозвучие». Средний стиль, собственно говоря, буквально «общедоступный», «родной» для каждого, «простой». Он предназначен для всех и для «общего блага». Эти идеи были усвоены в эпоху классицизма. Как видим, в теории Дионисия сочетания слов – основа создания ораторской речи, так как все дело не только и не столько в выборе слов, но и в определенном чередовании и сочетании словесных компонентов. Дионисий выделяет некий формальный момент, который тесно связан с содержанием. Хорошая мысль, по мнению Дионисия, должна быть облечена в красивую форму. Таким образом, план содержания и план выражения едины, находятся в гармонии.В «Письме к Помпею» Дионисий высказывает свою точку зрения на стиль выступлений некоторых ораторов. В частности, разбирая речи Платона, Дионисий считает, что когда Платон употребляет простые, бесхитростные и безыскусные выражения, это звучит необыкновенно приятно; он использует общеизвестные слова, стремясь к ясности и пренебрегая всякими затейливыми украшениями. «Его язык сохраняет налет старины и незаметно распространяет вокруг себя что-то радостное, словно распустившийся, полный свежести цветок, от него исходит аромат, будто доносимый ветерком с благоуханного луга, и в его сладкозвучии нет пустозвонства, а в его изысканности – театральности». Но когда Платон впадает в многословие и стремится выражаться красиво, его язык становится хуже, утрачивает свою силу и прелесть, эллинскую чистоту и кажется более тяжелым. Все это затемняет мысль, которая развивается слишком медленно. Поэтому особенно вредны речи, содержащие многочисленные эпитеты, неуместные метонимии, не соблюдающие аналогию метафоры, сплошные аллегории без чувства меры. Здесь проявились эстетические взгляды Дионисия на стиль публичного выступления. Развивая эти взгляды, он анализирует произведения Фукидида, Геродота, Ксенофонта, Филиста. И здесь его эстетическая позиция вполне ясна: он считает положительным в стиле сжатость, ясность, живость, силу, напряженность, соответствие содержанию. Как видим, в этих двух работах Дионисий дает систему стилей и описание стилистических особенностей публичной речи.
Деметрию (ок. 1 в. н. э.) приписывается сочинение «О стиле». В этом труде Деметрий разрабатывает две проблемы: период, его структура и стили, их характеристики. Самое главное в этой работе – учение о стилях. Он выделяет четыре основных стиля: простой (или скудный), величественный (или торжественный), изящный (или гладкий), мощный (или сильный), а также их возможные сочетания, которые содержат характерные особенности ряда стилей. Так, изящный стиль, по мнению Деметрия, может соединяться с простым и возвышенным, мощный соединяется и с тем и с другим. Только возвышенный не вступает в соединение с простым (или скудным), так как оба они исключают друг друга. Деметрия интересует форма выражения в широком смысле – не как форма сама по себе, а вместе с содержанием. Выделяя четыре стиля, Деметрий продолжает позднеантичную традицию, которая не мыслится без четкой классификации форм. Он вводит четыре стиля вместо традиционных трех, выступая в своем трактате типичным эллинистическим автором, который стремится к классификации, детализации, анализируя риторическую технику.
Во-вторых, Аристотелю принадлежат естественнонаучные труды. Здесь наиболее важны работы “О возникновении и уничтожении”; “О небе”; “Физика”; “История животных”; “О частях животных” и посвященный человеческой природе трактат “О душе”. Трактата о растениях Аристотель не написал, но соответствующий труд составил его ученик Теофраст.
В-третьих, мы располагаем сводом текстов под названием “Метафизика”, представляющим собой цикл лекций, составленных Аристотелем в поздний период развития его мысли – в Ассе и в заключительный период в Афинах.
В-четвертых, имеются труды по этике и политике, куда причисляют также “Поэтику” и “Риторику”. Наиболее важны сочиненная во второй период “Эвдемова этика”, относящаяся к последнему афинскому периоду “Никомахова этика”, состоящая из множества написанных в разные периоды лекций “Политика”, “Риторика” и сохранившаяся частично “Поэтика”. Огромный труд Аристотеля о государственном устройстве различных городов-государств полностью утрачен, чудом найден почти полный текст входившей в него Афинской политии. Утрачены и несколько трактатов на исторические темы. Философия Аристотеля. Аристотель нигде не говорит, что логика является частью собственно философии. Он воспринимает ее, скорее в качестве методологического инструмента всех наук и философии, а не самостоятельного философского учения. Поэтому весьма возможно, что позднейшее понятие о логике как “орудии” (греч. “органон”), хотя сам Аристотель ее так не называл, соответствует его собственным представлениям. Понятно, что логика должна предшествовать философии. Саму философию Аристотель делит на две части – теоретическую, которая стремится к достижению истины, независимой от чьего-либо желания, и практическую, занятую умом и человеческими устремлениями, которые совместными усилиями стараются уяснить суть человеческого блага и его достигнуть. В свою очередь теоретическая философия делится на три части: исследование изменяющегося бытия (физика и естествознание, включая науку о человеке); исследование бытия абстрактных математических объектов (различные разделы математики); первая философия, исследование бытия как такового (то, что мы называем метафизикой). Специальных работ Аристотеля о числе и фигуре не сохранилось, и ниже мы рассмотрим четыре аспекта его учения: логику, т.е. методы рационального мышления; физику, т.е. теоретическое исследование изменяющегося бытия; первую философию; наконец – практическую философию.
Аристотелевская логика изучает: 1) основные виды бытия, которые подпадают под отдельные понятия и определения; 2) соединения и разделения этих видов бытия, которые выражаются в суждении; 3) способы, которыми ум при посредстве рассуждений может перейти от истины известной к истине неизвестной. Согласно Аристотелю, мышление – это не конструирование или создание умом некой новой сущности, но скорее уподобление в акте мышления чему-то, находящемуся вовне. Понятие есть отождествление ума с каким-то видом бытия, а суждение – выражение соединения таких видов бытия в действительности. Наконец, к верным заключениям науку направляют правила вывода, законы противоречия и исключенного третьего, поскольку этим принципам подчиняется все бытие.
Основные виды бытия и соответствующие им роды понятий перечислены в “Категориях” и “Топике”. Всего их десять: 1) сущность, например, “человек” или “лошадь”; 2) количество, например, “в три метра длиной”; 3) качество, например, “белый”; 4) отношение, например, “больше”; 5) место, например, “в Ликее”, 6) время, например, “вчера”; 7) состояние, например, “ходьба”; 8) обладание, например, “быть вооруженным”; 9) действие, например, “рубить” или “жечь” и 10) претерпевание, например, “быть разрубаемым” или “быть сжигаемым”. Впрочем, во Второй Аналитике и других произведениях “состояние” и “обладание” отсутствуют, и число категорий сокращается до восьми.
Вещи вне ума реально существуют именно как сущности, количества, качества, отношения и т.д. В перечисленных здесь основных понятиях каждый из видов бытия постигается именно таким, какой он есть, однако в абстракции или отвлечении от прочих, с которыми необходимо связан в природе. Поэтому само по себе ни одно понятие не является истинным или ложным. Оно есть просто некий взятый в абстракции вид бытия, существующего отдельно от ума. Истинными или ложными могут быть только высказывания или суждения, а не изолированные понятия. Для связи или разделения двух категориальных понятий суждение использует логическую структуру субъекта и предиката. Если данные виды бытия действительно связаны или разделены именно таким образом, высказывание истинно, если же нет, оно ложно. Поскольку законы противоречия и исключенного третьего распространяются на все существующее, любые два вида бытия должны быть либо связаны, либо не связаны друг с другом, и по отношению к любому данному субъекту любой данный предикат должен истинно утверждаться либо истинно отрицаться. Наука как таковая универсальна, но возникает она через индукцию, отправляющуюся от данных чувственного восприятия индивидуальной сущности и ее индивидуальных свойств. В опыте мы иногда воспринимаем связь двух видов бытия, но не можем усмотреть никакой необходимости этой связи. Суждение, выражающее такую случайную связь в общей форме – не более чем вероятная истина. Диалектические методы, с помощью которых такие вероятные суждения можно распространить на другие области, подвергнуть критике или защитить, рассматриваются в “Топике”. Наука в строгом смысле слова не имеет с этим ничего общего. Речь о ней идет во “Второй аналитике”. Как только определенные субъекты и предикаты, полученные из опыта путем индукции, отчетливо постигнуты, ум способен заметить, что они необходимо связаны друг с другом. Это относится, например, к закону противоречия, который утверждает, что данная вещь не может в одно и то же время и в одном и том же отношении существовать и не существовать. Как только мы отчетливо постигаем бытие и небытие, мы видим, что они с необходимостью взаимно исключают друг друга. Так что предпосылки науки в строгом смысле слова самоочевидны и не нуждаются в доказательствах. Первым шагом в обосновании всякой истинной науки является обнаружение таких необходимых связей, которые не являются просто случайными и выражаются в необходимых суждениях. Далее из этих очевидных принципов с помощью силлогистического рассуждения может быть выведено последующее знание.
Этот процесс описан и разобран в “Первой аналитике”. Дедукция, или вывод, есть способ, с помощью которого ум переходит от уже известного к неизвестному. Это возможно лишь благодаря обнаружению некоего среднего термина. Допустим, мы хотим доказать, что x есть z, что не самоочевидно. Единственный способ это сделать – выявить две посылки, x есть y и y есть z, о которых уже известно, что они либо самоочевидны, либо могут быть выведены из самоочевидных посылок. Мы сможем вывести нужное заключение, если будем располагать двумя такими посылками, в том числе решающим средним термином y. Так, если нам известно, что Сократ человек, а все люди смертны, мы можем доказать, что Сократ смертен, используя средний термин “человек”. Ум не успокаивается, пока не убеждается, что те или иные вещи необходимы в том смысле, что не могут быть иными. Поэтому цель всякой науки – приобретение такого необходимого знания.
Первый шаг – тщательное индуктивное исследование окружающих нас смутных объектов опыта и ясное понимание и определение интересующих нас видов бытия. Следующий шаг – обнаружение необходимых связей между этими сущностями. Заключительная стадия – дедукция новых истин. Если мы обнаруживаем лишь случайные связи, их, разумеется, также можно утверждать и подвергать процедуре дедуктивного вывода. Однако они дадут лишь вероятные заключения, ибо в таких заключениях будет не больше силы, чем в посылках, из которых они выведены. В основе науки – обнаружение очевидных, не нуждающихся в доказательстве посылок.
Во-вторых, Аристотелю принадлежат естественнонаучные труды. Здесь наиболее важны работы “О возникновении и уничтожении”; “О небе”; “Физика”; “История животных”; “О частях животных” и посвященный человеческой природе трактат “О душе”. Трактата о растениях Аристотель не написал, но соответствующий труд составил его ученик Теофраст.
В-третьих, мы располагаем сводом текстов под названием “Метафизика”, представляющим собой цикл лекций, составленных Аристотелем в поздний период развития его мысли – в Ассе и в заключительный период в Афинах.
В-четвертых, имеются труды по этике и политике, куда причисляют также “Поэтику” и “Риторику”. Наиболее важны сочиненная во второй период “Эвдемова этика”, относящаяся к последнему афинскому периоду “Никомахова этика”, состоящая из множества написанных в разные периоды лекций “Политика”, “Риторика” и сохранившаяся частично “Поэтика”. Огромный труд Аристотеля о государственном устройстве различных городов-государств полностью утрачен, чудом найден почти полный текст входившей в него Афинской политии. Утрачены и несколько трактатов на исторические темы. Философия Аристотеля. Аристотель нигде не говорит, что логика является частью собственно философии. Он воспринимает ее скорее в качестве методологического инструмента всех наук и философии, а не самостоятельного философского учения. Поэтому весьма возможно, что позднейшее понятие о логике как “орудии” (греч. “органон”), хотя сам Аристотель ее так не называл, соответствует его собственным представлениям. Понятно, что логика должна предшествовать философии. Саму философию Аристотель делит на две части – теоретическую, которая стремится к достижению истины, независимой от чьего-либо желания, и практическую, занятую умом и человеческими устремлениями, которые совместными усилиями стараются уяснить суть человеческого блага и его достигнуть. В свою очередь теоретическая философия делится на три части: исследование изменяющегося бытия (физика и естествознание, включая науку о человеке); исследование бытия абстрактных математических объектов (различные разделы математики); первая философия, исследование бытия как такового (то, что мы называем метафизикой). Специальных работ Аристотеля о числе и фигуре не сохранилось, и ниже мы рассмотрим четыре аспекта его учения: логику, т.е. методы рационального мышления; физику, т.е. теоретическое исследование изменяющегося бытия; первую философию; наконец – практическую философию.
Аристотелевская логика изучает: 1) основные виды бытия, которые подпадают под отдельные понятия и определения; 2) соединения и разделения этих видов бытия, которые выражаются в суждении; 3) способы, которыми ум при посредстве рассуждений может перейти от истины известной к истине неизвестной. Согласно Аристотелю, мышление – это не конструирование или создание умом некой новой сущности, но скорее уподобление в акте мышления чему-то, находящемуся вовне. Понятие есть отождествление ума с каким-то видом бытия, а суждение – выражение соединения таких видов бытия в действительности. Наконец, к верным заключениям науку направляют правила вывода, законы противоречия и исключенного третьего, поскольку этим принципам подчиняется все бытие.
Основные виды бытия и соответствующие им роды понятий перечислены в “Категориях” и “Топике”. Всего их десять: 1) сущность, например, “человек” или “лошадь”; 2) количество, например, “в три метра длиной”; 3) качество, например, “белый”; 4) отношение, например, “больше”; 5) место, например, “в Ликее”, 6) время, например, “вчера”; 7) состояние, например, “ходьба”; 8) обладание, например, “быть вооруженным”; 9) действие, например, “рубить” или “жечь” и 10) претерпевание, например, “быть разрубаемым” или “быть сжигаемым”. Впрочем, во Второй Аналитике и других произведениях “состояние” и “обладание” отсутствуют, и число категорий сокращается до восьми.
Вещи вне ума реально существуют именно как сущности, количества, качества, отношения и т.д. В перечисленных здесь основных понятиях каждый из видов бытия постигается именно таким, какой он есть, однако в абстракции или отвлечении от прочих, с которыми необходимо связан в природе. Поэтому само по себе ни одно понятие не является истинным или ложным. Оно есть просто некий взятый в абстракции вид бытия, существующего отдельно от ума. Истинными или ложными могут быть только высказывания или суждения, а не изолированные понятия. Для связи или разделения двух категориальных понятий суждение использует логическую структуру субъекта и предиката. Если данные виды бытия действительно связаны или разделены именно таким образом, высказывание истинно, если же нет, оно ложно. Поскольку законы противоречия и исключенного третьего распространяются на все существующее, любые два вида бытия должны быть либо связаны, либо не связаны друг с другом, и по отношению к любому данному субъекту любой данный предикат должен истинно утверждаться либо истинно отрицаться. Наука как таковая универсальна, но возникает она через индукцию, отправляющуюся от данных чувственного восприятия индивидуальной сущности и ее индивидуальных свойств. В опыте мы иногда воспринимаем связь двух видов бытия, но не можем усмотреть никакой необходимости этой связи. Суждение, выражающее такую случайную связь в общей форме – не более чем вероятная истина. Диалектические методы, с помощью которых такие вероятные суждения можно распространить на другие области, подвергнуть критике или защитить, рассматриваются в “Топике”. Наука в строгом смысле слова не имеет с этим ничего общего. Речь о ней идет во “Второй аналитике” . Как только определенные субъекты и предикаты, полученные из опыта путем индукции, отчетливо постигнуты, ум способен заметить, что они необходимо связаны друг с другом. Это относится, например, к закону противоречия, который утверждает, что данная вещь не может в одно и то же время и в одном и том же отношении существовать и не существовать. Как только мы отчетливо постигаем бытие и небытие, мы видим, что они с необходимостью взаимно исключают друг друга. Так что предпосылки науки в строгом смысле слова самоочевидны и не нуждаются в доказательствах. Первым шагом в обосновании всякой истинной науки является обнаружение таких необходимых связей, которые не являются просто случайными и выражаются в необходимых суждениях. Далее из этих очевидных принципов с помощью силлогистического рассуждения может быть выведено последующее знание.
Этот процесс описан и разобран в “Первой аналитике”. Дедукция, или вывод, есть способ, с помощью которого ум переходит от уже известного к неизвестному. Это возможно лишь благодаря обнаружению некоего среднего термина. Допустим, мы хотим доказать, что x есть z , что не самоочевидно. Единственный способ это сделать – выявить две посылки, x есть y и y есть z , о которых уже известно, что они либо самоочевидны, либо могут быть выведены из самоочевидных посылок. Мы сможем вывести нужное заключение, если будем располагать двумя такими посылками, в том числе решающим средним термином y . Так, если нам известно, что Сократ человек, а все люди смертны, мы можем доказать, что Сократ смертен, используя средний термин “человек”. Ум не успокаивается, пока не убеждается, что те или иные вещи необходимы в том смысле, что не могут быть иными. Поэтому цель всякой науки – приобретение такого необходимого знания.
Первый шаг – тщательное индуктивное исследование окружающих нас смутных объектов опыта и ясное понимание и определение интересующих нас видов бытия. Следующий шаг – обнаружение необходимых связей между этими сущностями. Заключительная стадия – дедукция новых истин. Если мы обнаруживаем лишь случайные связи, их, разумеется, также можно утверждать и подвергать процедуре дедуктивного вывода. Однако они дадут лишь вероятные заключения, ибо в таких заключениях будет не больше силы, чем в посылках, из которых они выведены. В основе науки – обнаружение очевидных, не нуждающихся в доказательстве посылок.
Естественное введение в свод философских и научных работ Аристотеля составляет сборник его логических трактатов, названный «Органоном» ( «орудие»). Название это, возникшее после смерти Аристотеля, указывает, что логика, как ее понимал Аристотель, есть учение об орудии научного исследования и в этом смысле есть как бы введение в философию, в частности и в особенности — в философию науки/ В «Органон» входят: 1) «Категории» — сочинение, не совсем достоверно приписываемое Аристотелю; 2} «Об истолковании» (трактат о суждении); 3) «Аналитики» — первая и вторая, каждая в двух книгах. Это основной логический труд Аристотеля. В нем излагаются: учение об умозаключении (силлогизме) — в первой «Аналитике» и учение о доказательстве — во второй; 4) «Топика» — обширный трактат о вероятных доказательствах и о «диалектике» — в аристотелевском понимании этого термина; 5) «Опровержение софистических доказательств».
Так как, согласно Аристотелю, логические связи — отражение связей бытия, то «Органон» в известном смысле — не только система логики Аристотеля, но также и частично введение в его учение о бытии. Этому учению специально посвящено одно из знаменитейших сочинений Аристотеля — «Метафизика». В современном своем составе и тексте «Метафизика» — свод нескольких трактатов, с заметными кое-где неувязками: с буквальными повторениями довольно значительных кусков, с некоторыми невыполненными обещаниями и т. п.
Название «Метафизика» ( «то, что после физики») позднейшего происхождения. «Метафизикой» была названа группа трактатов Аристотеля, помещенная в издании Андроника Родосского после «Физики». В этих трактатах излагалось учение о началах бытия, постигаемых посредством умозрения. Впоследствии, на целых два тысячелетия, среди философов установился обычай называть «метафизикой» всякое философское учение, содержащее умозрительное исследование бытия. Таким образом, то, что в издании Андроника Родосского просто следовало по порядку издания за физикой, стали рассматривать как возвышающееся над физикой по существу предмета: в то время как физика изучает «посюсторонние» явления природы, постигаемые с помощью опыта, «метафизика» исследует сущность бытия с помощью не опыта, а умозрения. Начиная с Гегеля, в этой характеристике предмета и способа исследования «метафизики» стали особо подчеркивать их метод. Так, Гегель, говоря о «старой метафизике», понимает прежде всего «рассудочный» антидиалектический способ мышления и познания. Но, отрицая антидиалектический метод «старой метафизики», Гегель вовсе не отрицал ее предмета — исследования сверхчувственных основ бытия. Основатели марксизма оставили за термином «метафизика» значение только названия антидиалектического метода.
Так как «Метафизика» Аристотеля заключает в своем составе не один, а несколько трактатов (впрочем, близких по теме), то возникают важные вопросы, относящиеся к истории происхождения и сложения известного нам в настоящее время состава этого выдающегося произведения. Много ценного по этому вопросу имеется в специальных исследованиях немецкого ученого Вернера Иегера [см. 61].
Огромное значение в истории науки — античной и феодального общества — получили естественнонаучные сочинения Аристотеля. Сюда относится «Физика» и ряд примыкающих к ней работ: «О небе», «Чтения по физике», «О частях животных» и т. д.
Очень важен для понимания психологического и биологического учения Аристотеля, а также некоторых вопросов его теории познания трактат «О душе».
Видное место в литературном наследии Аристотеля занимают работы по этике. Несомненно, к самому Аристотелю восходит этический трактат, дошедший под названием «Этика Никомаха».
Частью — вопросам этики, частью — проблемам политического устройства и воспитания посвящен обширный трактат «Политика».
В «Риторике» и «Поэтике» рассматриваются вопросы ораторского искусства, эстетики, теории поэзии и театра. В 1890 г. в Египте во время раскопок была найдена хорошо сохранившаяся рукопись Аристотеля, содержащая описание конституции города-государства Афин. Это так называемая «Афинская полития». В школе Аристотеля было составлено множество не дошедших до нас описаний государственного устройства других греческих полисов. «Афинская полития» — образец этого научного жанра и важный источник наших сведений по истории античных Афин.
Психология
Аристотель — основоположник не только логики, но и психологии. Ему принадлежит специальный трактат «О душе» — одно из знаменитейших его произведений. В нем рассматриваются природа души, явления восприятия и памяти. Душа — организующая форма.
В душе Аристотель видит высшую деятельность человеческого тела. Это его действительность, его «энтелехия», его осуществление. Поэтому между душой и телом имеется, согласно Аристотелю, тесная связь. Но связь эта распространяется не на все психические функции. В душе человека существует часть, присущая определенной ступени человеческого развития, но тем не менее часть, не возникающая и не подлежащая гибели. Часть эта — ум. На ум уже нельзя смотреть как на органическую функцию. В известный момент развития ум оказывается для человека чем-то непосредственно данным. Как таковой ум не прирожден телу, но приходит извне. Именно поэтому ум, в отличие от тела, неразрушим, а его существование не ограничено длительностью человеческой жизни. За исключением ума все остальные (низшие), т. е. «растительная» и «животная», части души подлежат разрушению так же, как и тело.
Впрочем, на прямой и открыто выраженный разрыв с традиционной верой в бессмертие души Аристотель не отважился. В его суждениях о природе души осталась недоговоренность, и в схоластике возникли споры, как надо понимать неясное учение Аристотеля о бессмертий «активной» части ума, а значит души.
Много раз воспроизводилось впоследствии и учение Аристотеля о восприятии. Согласно его взгляду, восприятие может возникнуть только при существовании различия между свойством воспринимаемого предмета и свойством воспринимающего этот предмет органа. Если и предмет, и орган, например, одинаково теплы, то восприятие не может состояться.
С поразительной ясностью высказывает Аристотель мысль о независимости предмета от восприятия. Соответствующие места в трактате «О душе» принадлежат к наиболее ярким обнаружениям материалистической тенденции Аристотеля [см. 9, II, 5, 417 а2 — а6, в18 — в 211.
Утверждая объективность и независимость предмета восприятия, Аристотель отрицает пассивный характер его существования. Воспринимаемый предмет словно движется навстречу нашему восприятию.
Предмет, находящийся на самом коротком расстоянии, воспринимается при посредстве обоняния. При восприятии более удаленных предметов необходимо, чтобы воспринимаемое свойство прошло через пространственную среду, отделяющую человека от предмета восприятия. Так, например, звук проходит через эту среду, прежде чем дойдет до воспринимающего органа слуха. Именно поэтому звук, производимый отдаленным предметом, слышится не одновременно, а после удара, которым был произведен звук. Этим же Аристотель объясняет, почему с увеличением расстояния звуки, произведенные удаляющимися или удаленными предметами, становятся все менее слышимыми: им предстоит пройти гораздо более протяженную, среду, а кроме того, проходя через нее, они смешиваются, и человеческое ухо становится уже не способным к их дифференцированному восприятию.
По своей природе чувственное восприятие — не тело, а движение, или аффицирование телом посредством среды, через которую оно достигает органа чувств. Особое место среди восприятий принадлежит зрительным восприятиям. Свет, посредством которого передаются эти восприятия, не есть движение. Свет — бытие особого рода. Производя изменение в воспринимающем, свет не требует времени и совершается в предмете мгновенно.
Специальное исследование Аристотель посвятил объяснению явлений памяти. Воспоминание, согласно его учению, есть воспроизведение представлений, существовавших ранее. Условие воспоминания — связи, посредством которых вместе с появлением одного предмета возникает представление, о другом; Самые, связи, обусловливающие характер или род воспоминания, могут быть связями по порядку, по сходству, по противоположности и по смежности. Это догадка об ассоциациях.
Этика
Аристотель выделяет этику в особую и притом значительную проблему философии. Вопросам этики посвящены в собрании сочинений Аристотеля три, специальных сочинения: «Этика Никомаха», предназначенная для Никомаха, сына Аристотеля; «Этика Евдема», составленная, по-видимому, на основании записей его друга и ученика Евдема; «Большая этика» — извлечение из обеих предыдущих.
Учение о нравственной деятельности и о нравственных доблестях строится у Аристотеля на основе его объективной телеологии, охватывающей весь мир и всю деятельность в нем человека.
В человеке, как и во всякой вещи, заложено внутреннее стремление к благой цели, однако это стремление встречается с препятствиями, которые также таятся в природе самого человека. То, к чему все стремится, есть благо, и Всякая деятельность стремится к некоторому благу. Некоторые цели при этом лишены самодовлеющего значения и остаются только средствами, подчиненными другим целям. Но есть цель, которой люди желают только ради нее самой. Такая цель — высшее благо, и раскрывает ее высшая руководящая наука — политика. И хотя благо отдельного лица совпадает с благом государства, достигнуть блага для всего государства и удержать это благо — наиболее высокая и совершенная задача.
Согласно первоначальному определению, высшее благо есть блаженство, т. е. хорошая жизнь и деятельность. Это блаженство не может состоять ни в материальном богатстве, ни в наслаждении, ни даже в одной добродетели. Например, богатство не может быть высшей целью жизни, так как оно всегда есть средство для другой цели, в то время, как «совершенное благо — самодовлеющее [Ник. этика, I, 5, 1097 в 8]. Как самодовлеющее, благо жизни, согласно формальному определению, — само себе цель и ни в чем не нуждается. Но по содержанию высшее благо определяется особенностью и назначением человека. Из сравнения с другими живыми существами ясно, что человек только один обладает не только способностью питания и чувствования, но также и разумом. Поэтому дело человека — разумная деятельность, а назначение совершенного человека — в прекрасном выполнении разумной, деятельности, в согласии каждого дела со специальной, характеризующей его добродетелью. Благо человека — в достижении согласия с самой совершенной из добродетелей. Но жизнь, стремящаяся к высшему благу, может быть только деятельной. Бытие наше заключается в энергии, в жизни и в деятельности: существующее в возможности проявляет свою деятельность только на деле. Добрые качества, остающиеся необнаруженным», не дают блаженства. Здесь как на олимпийских состязаниях: награда достается не тому, кто сильнее и красивее всех, а тому, кто победил в состязании [см. Ник. этика, I, 8, 1099 а 3 — 7].
Добродетели
Будучи наилучшим и прекраснейшим, высшее благо вместе с тем и самое приятное [см. там же, I, 9, 1099 а 24 — 25].
Однако достижение высшего блага предполагает,. кроме высшей цели, известное число подчиненных ему низших целей. Для определения их необходимо исходить из определения совершенного человека. Совершенный, или искусный, человек направляет свою деятельность на достижение нравственного совершенства, условием же его достижения является добродетель; или доблесть. Именно обладание добродетельно делает человека способным достигать преследуемую цель. Так, человек хорошо видит добродетелью глаза, а то, что лошадь оказывается искусной лошадью, есть плод добродетели лошади.
Человеческая добродетель есть умение, — прежде всего умение верно ориентироваться, выбрать надлежащий поступок, определить местонахождение добра. Это умение Аристотель выражает посредством понятия «середины». Ставшее впоследствии знаменитым, это понятие часто толковалось в плоском и пошловатом смысле, как античный аспект «умеренности и аккуратности». Но это толкование ниже действительной мысли Аристотеля. «Каждый знающий избегает излишества и недостатка, ищет среднего пункта и стремится к нему, и именно среднего не по отношению к делу, а к себе самому. И если всякая наука хорошо достигает своих целей, устремляет взор к среднему пункту и направляет к нему свою работу… если хорошие искусники… также работают, имея в виду средний пункт, то и добродетель, которая точнее и лучше всякого искусства, должна стремиться, подобно природе, к среднему» [там же, II, 5, 1106 в 5 — 16].
Так, добродетель выбирает среднее между излишеством и недостатком. Однако Аристотель тут же предупреждает против плоского понимания этой «срединности»: он разъясняет, что в хорошем нельзя видеть середину. Выбору подлежит не среднее из хорошего, а наилучшее из всего хорошего. Средняя «точка» будет найдена не в пределах дурного, а только в пределах хорошего. Однако ив этих пределах она указывает всегда на высшее, на крайнее место: «Не может быть в умеренности или мужестве избытка или недостатка, ибо здесь именно середина и есть в известном смысле крайнее совершенство, точно так же и в указанных пороках не может быть избытка или недостатка, но всякое, порочное действие ошибочно» [там же, II, 6, 1107 а 20 — 25].
Очень хорошо понял и разъяснил нетривиальный смысл аристотелевского понятия о «середине» В. Я. Железнов в уже указанной мной работе «Экономичеекое мировоззрение древних греков» (с. 163). В этой работе экономические взгляды Аристотеля рассматриваются во внутренней связи с его этическими и даже метафизическими взглядами (см. гл. V, с, 153 — 184; гл. VI, с. 185 — 253). Точно и с тонким пониманием философского существа дела характеризовано отношение Аристотеля к Платону: как их различие, так и сходство.
Человек должен стремиться к совершенству, так как совершенный человек обо всем судит правильно и во всем ему открывается истина: он во всех отдельных случаях видит истину, будучи как бы мерилом и нормой ее.
Так .как в действиях есть избыток, недостаток в середина, а добродетель касается действий, то добродетель также есть известного рода «середина»: ошибаться можно различно, но правильно поступать — только одним путем; промахнуться легко, но трудно попасть в цель. Именно поэтому «середина» — принадлежность добродетели. Но если — по сущности и по понятию — добродетель должна называться «серединой», то по ее совершенству и значению следует называть ее крайностью [см. Ник. этика, II, 6, 1107 а 5 — 7].
Добродетели, как и искусство, всегда имеют дело с тем, что трудно, и совершенство в этой области — выше.
Условия добродетельных действий следующие: лицо, поступающее добродетельным образом, должно: 1) иметь сознание о своем действии; 2) поступать с таким намерением, чтобы действия были не средством, а составляли самоцель; 3) твердо и неизменно придерживаться определенных принципов. Чтобы все условия эти возникли, необходимо частое повторение справедливых действий. Одной теории для этого недостаточно: кто думает, будто может стать нравственным, только философствуя, так же не станет нравственным, как не станет здоровым больной, который внимательно выслушивает врачей, но ни в чем не следует их предписаниям.
Добродетели Аристотель разделил на два класса: этические и дианоэтические. Первые из них — добродетели характера, вторые — интеллектуальные [см. там же]. Так, щедрость и сдерживающая мера принадлежат к этическим добродетелям, а мудрость, разумность и благоразумие — к дианоэтическим. Этические добродетели возникают из привычек и от привычек получили само свое название — слегка измененное слово «нрав»; дианоэтические развиваются главным образом путем обучения, нуждаются в опыте и во времени.
Для большей ясности анализа дианоэтических добродетелей Аристотель сжато излагает в 6-й книге «Этики Никомаха» учение о душе. Разделив душу на части — разумную и неразумную, он, в свою очередь, делит разумную на две части: посредством первой созерцаются неизменные принципы бытия, посредством второй — принципы, способные к изменению.
Так как познание состоит в известном подобии субъекта с объектом, то относительно .объектов различного рода должно существовать соответственно каждому из них родовое различие частей души. Разум будет истинным, если этическая добродетель состоит в привычке, сопряженной с намерением, а намерение — в стремлении со взвешиванием мотивов. Стремление будет правильным, когда намерение хорошо и когда стремление тождественно с намерением. При этих условиях мышление и его истина называются практическими.
В то время как предмет науки — вечное и необходимое, деятельность относится к тому, что может быть иным, т. е. не необходимым. Деятельность должна быть отличаема и от творчества или искусства. Цель творчества — вне его, но в деятельности правильное действование совпадает с целью. Практичность не есть ни наука, ни искусство: наукой она не может быть, ибо все, что осуществляется на практике, может быть и иным; искусством же не может быть потому, что творчество и деятельность различны по роду. В отличие от них практичность есть верное и разумное приобретенное душевное свойство, касающееся людского блага и зла.
Средства, которыми мы достигаем истины, и благодаря которым никогда не ошибаемся относительно того, что необходимо и что изменчиво, — наука, практичность, мудрость и разум. Но относительно высшего принципа знания не может быть ни науки, ни искусства, ни практичности: науки — потому что всякое научное знание требует доказательств, а искусство и практичность касаются того, что изменчиво. Но так как мудрому, как и ученому, свойственно доказывать некоторые вещи, то и мудрость не может касаться высших принципов. Таким образом, остается отнести эти принципы только к разуму.
Добродетели — не аффекты (страсти, гнева, страха, отваги и т. д.) и не способности: за способности не хвалят и не порицают. Добродетели — приобретенные свойства, возникающие при действии, направленном на отыскание середины. Добродетель — середина между двумя пороками: избытком и недостатком — как таковая трудна, ибо найти середину в чем бы то ни было трудно: так, центр круга в состоянии определить не всякий, а только математик. Поэтому нравственное совершенство — достижение редкое, похвальное и прекрасное.
Воля имеет дело с целью, намерение — со средствами; действия, касающиеся средств, ведущих к цели, будут намеренными и произвольными. Так как деятельность добродетелей проявляется именно в этой области, то, согласно Аристотелю, в нашей власти и добродетельность, и порочность, и воздержание. Если верно, что никто не блажен против воли, то порочность произвольна и человек — принцип и родитель не только своих детей, ‘но и поступков.
Однако стремление к истинной цели не подчиняется личному выбору, и человек должен родиться с этим стремлением, как должен родиться зрячим, чтобы хорошо судить и выбрать истинное благо. Кто от природы имеет это качество в совершенстве, тот — благородный человек, и такой человек будет владеть прекраснейшим и совершеннейшим, чего нельзя ни получить от другого, ни научиться, но можно лишь иметь от природы.
Степень произвольности действий и приобретенных свойств души не одна и та же: действия с самого начала и до конца в нашей власти, но приобретенные свойства души произвольны лишь сначала, и мы не замечаем, как постепенно складывается наш характер.
На этих идеях построен в «Этике Никомаха» анализ отдельных добродетелей (конец 3-й книги и 4-я книга). В этих книгах, в особенности в 5-й, из состава этических проблем выделяется в тесной связи с ними важная экономическая проблема стоимости.
Справедливость
Введение в «Этику» вопроса о стоимости обусловлено не только тесной связью ее с «Политикой», исследующей общественные отношения, но и тем, что проблема стоимости есть для Аристотеля частный вопрос проблемы «справедливости». Обмен хозяйственных благ должен руководствоваться принципом справедливости, которая есть общее начало воздаяния. Частным случаев справедливости является равное отношение к материальным благам. Соответственно частным случаем несправедливости будет неравное отношение к материальным благам.
Частная форма справедливости делится на два вида. Это распределяющая справедливость и справедливость уравнивающая.
При распределяющей справедливости принципом распределения всей суммы предметов оказывается достоинство лиц, между которыми производится распределение. Это принцип пропорционального распределения, устанавливающий некоторое отношение к качествам лиц, не имеющим хозяйственного значения {их заслуги, моральные доблести и т. д.).
Напротив, при уравнивающей справедливости переход предметов из одних рук в другие (как это бывает в отношениях купли-продажи, рыночного обмена и т. д.) определяется не учетом достоинства лиц, обменивающихся продуктами, а другими, экономическими соображениями и основами. Здесь справедливое есть равное (а несправедливое — неравное) не в силу пропорциональности, как это бывает в случае распределяющей справедливости, а на основе прямого сравнения согласно арифметической пропорциональности. Здесь неравенство материального порядка и состоит в противоположности между материальным ущербом и материальной выгодой, а справедливое есть равное, занимающее середину между ними. Но равное в этом случае — непростое тождество. Вопреки мнению пифагорейцев, возмездие тем же самым несправедливо. Если начальник ударит подчиненного, то подчиненный не может ответить ему тем же самым, а если все же решится На это, то будет наказан. В меновых отношениях справедливость достигается посредством пропорциональности: «Общество держится тем, что каждому воздается пропорционально его деятельности» (Ник. Этика, V, 8).
Принцип пропорциональности осуществляется в рыночном обмене. У Аристотеля приводится графическая иллюстрация такого обмена. Обозначим посредством А архитектора, В — сапожника, Г — дом, выстроенный архитектором, и Д — сшитые сапожником сандалии. Обозначим буквами Л, В, Г, Д вершины четырехугольника и соединим диагоналями АД и ВГ.
Пользуясь чертежом, будем рассуждать следующим образом. 06мен дома и обуви будет правильным, если мы приравняем их друг к другу и отнесем каждый из двух предметов по диагонали к владельцу другого предмета. «Архитектор должен принять от сапожника его работу и передать ему взамен свою работу» [Ник. этика, I, 13, 1103 а 4 и сл.]. Но чтобы обмен состоялся, должно быть ранее найдено, пропорциональное равенство, а затем, основываясь на нем, и должен быть произведен обмен благами. Поэтому необходимо предварительно приравнять друг к другу продукты труда как в этом случае, так и вообще при обмене продуктами всяких других ремесел и искусств: «Они взаимно уничтожались бы, если бы работник не производил чего-либо, имеющего количественную и качественную ценность, и если бы принимающий работу не принимал ее, как определенную количественную и качественную ценность» [там же, V, 8].
Уравнение необходимо в силу потребности. Все предметы должны измеряться чем-либо одним, но этим одним «в действительности служит потребность, которая все соединяет» [там же]. Что именно потребности связывают людей воедино, следует, по Аристотелю, «из того, что если бы двое не нуждались друг в друге, или один из двух не нуждался бы в другом, то не было бы и обмена, который имеет место в случае, когда кто-либо нуждается в том, что другой имеет: например, вино, взамен которого другой дозволяет вывоз хлеба. Итак, в таком случае необходимо уравнение» [там же].
Согласно Аристотелю, строго говоря, невозможно, чтобы столь различные предметы стали сравнимыми. Все же для удовлетворения потребности человека уравнение оказывается возможным в достаточной степени. Для этого должна существовать, по общему соглашению, единая мера оценки. Такой мерой являются деньги. Деньги делают все сравнимым, благодаря тому что все измеряется деньгами. Будучи мерой, деньги делают сравнимыми все предметы, приравнивают их; и как невозможно общение без обмена, так невозможен обмен без уравнения ценностей. Монета возникла в качестве репрезентанта потребности по соглашению как условно признанная представительница этой потребности. Само название монеты (от слова «закон») показывает, по Аристотелю, что свою функцию монета исполняет не в силу своей природы, а по закону. Люди властны заменить существующую монету другим меновым знаком; тем самым старая монета становится бесполезной.
Рассматривая учение Аристотеля о деньгах, К. Маркс оценивает его очень высоко. «Аристотель, — говорит К. Маркс, — понял деньги несравненно многостороннее и глубже, чем Платон» [1, т. 13, с. 100. примечание]. Особенно отмечает К. Маркс проницательность, с которой -Аристотель «объясняет, как из меновой торговли между различными общинами возникает необходимость придать характер денег какому-нибудь специфическому товару, т. е. субстанции, которая сама по себе имеет стоимость» [там же]. В связи с этим К. Маркс энергично подчеркивает мысль Аристотеля о том, что деньги в качестве простого средства обращения «существуют, по-видимому, только в силу соглашения или закона. Это доказывается уже их названием nomisma, а также тем, что деньги в действительности получают свою потребительную стоимость в качестве монеты только от своей функции, а не от какой-нибудь потребительской стоимости, присущей им самим» [там же].
При всех замечательных достоинствах аристотелевской теории экономического обмена и тесно связанной с ней теорией денег на учении Аристотеля лежит печать исторической ограниченности. Это учение теоретика рабовладельческого общества и рабовладельческих отношении в сфере труда. Аристотель исходит не из производственной деятельности работников, а из потребностей лиц, вступающих между собой в обмен. Если бы. обмен стоял в зависимости от относительных затрат труда на производство обмениваемых предметов, то пропорциональное отношение лиц к продуктам труда было бы прямым. В этом случае работа, например, сапожника относилась бы к работе земледельца, как затраченный сапожником труд к труду земледельца. Но Аристотель признает в качестве регулятора обмена лишь потребность в вещи у лица, намеренного обменять ее на свою вещь. Поэтому пропорция у него оказывается обратной: пара сандалий будет так относиться к мере хлеба, как потребность земледельца в сандалиях относится к потребности сапожника в хлебе. И, как было уже отмечено, именно потребность связывает как бы в единое целое отношение обмена. Сама возможность для предметов, по существу несоизмеримых, стать соизмеримыми объясняется тем, что соизмеримость их устанавливается только по отношению к потребности. Здесь это уравнение достаточно достижимо.
Такая точка зрения естественна для идеолога общества, основным социальным отношением которого является отношение рабовладельца к рабу и в котором труд не имеет большой цены в глазах верхушки рабовладельческих классов. Именно с этой точки зрения Аристотель ищет отношение равенства не в равенстве различных количеств труда, а в равенстве потребностей свободных членов рабовладельческого общества, обменивающихся различными вещами или товарами.
К. Маркс отметил историческую ограниченность классового мышления Аристотеля. «Аристотель не скрывает от себя, — пишет К. Маркс, — что… различные вещи, измеряемые деньгами, представляют собой совершенно несоизмеримые величины. Он ищет, в чем заключается единство товаров как меновых стоимостей, но, как античный грек, он этого найти не мог. Он выходит из этого затруднения, предполагая, что предметы, сами по себе несоизмеримые, становятся через посредство денег соизмеримыми, поскольку это необходимо для практических потребностей» [1, т. 13, с. 53, примечание].
Анализ этической доблести «справедливости» развернулся у Аристотеля в обстоятельный и ценный разбор одного из крупнейших, вопросов политической экономии. Разбор этот — свидетельство гениальности аристотелевской аналитической мысли. В выражении стоимости товаров Аристотель открыл непосредственно не видное отношение равенства.
Этический идеал
Деятельность, сообразная с важнейшей добродетелью и присущая лучшей части души, есть блаженство. В каждом случае деятельность бывает прекраснейшей, когда она исходит из того, что находится в лучшем состоянии, и когда она направлена на значительнейший предмет. Такая деятельность самая совершенная и приятная, она доставляет наслаждение как всем чувствам, так и мышлению и созерцанию: будучи самой приятной, она вместе с тем и самая совершенная, ведь таковой является та, которая, будучи в нормальном состоянии, направлена на лучший предмет.
Необходимо оставить в стороне вопрос, желаем ли мы жизни ради наслаждения или ради жизни желаем наслаждения. Одно сопряжено с другим и не может быть разделено: без деятельности не бывает наслаждения, наслаждение заканчивает собой всякую деятельность. Для этики важно другое: каждое наслаждение свойственно той деятельности, которую оно завершает; соответственно наслаждение усиливает деятельность;
люди, совершающие свою работу с наслаждением, точнее эту работу выполняют: например, геометрами становятся те, кто наслаждается геометрическими задачами, они же лучше вникают в каждую подробность.
Все считают блаженную жизнь приятной и основательно вплетают наслаждение в блаженство. Наслаждение придает законченность деятельности, а следовательно, и жизни, к которой люди стремятся. Однако наслаждение не может быть целью жизни. Наслаждения, чуждые деятельности данного рода, делают почти то же, что и страдание, а присущие деятельности страдания уничтожают самое деятельность. К тому же одни наслаждения, свойственные нравственной деятельности, хороши, другие же, соответствующие дурной деятельности, дурны. Но ясно, что наслаждения, всеми признанные дурными, не следует называть наслаждениями.
Настоящая цель человеческой жизни — не наслаждения, а «блаженство» [см. Ник. этика, X, 6, 1176 а 30 — 32]. Ни в чем не нуждаясь, блаженство принадлежит к деятельностям, которые желательны сами по себе, а не ради чего-нибудь иного. Это деятельности, в которых человек не стремится ни к чему иному, помимо самой своей деятельности. Блаженство не может состоять в развлечениях: за исключением блаженства, мы все другое избираем ради другого, и только блаженствоесть цель.
Блаженная жизнь сообразна с добродетелью и притом с важнейшей, которая присуща лучшей части души. Деятельность этой части созерцательная. Такая деятельность — самая важная и самая непрерывная. Деятельность созерцания не только дает блаженство, к ней примешивается и наслаждение, так как созерцание истины есть самая приятная из всех деятельностёй, сообразных с добродетелью. Кроме того, созерцанию наиболее свойственна «самодостаточность»: мудрец может предаться созерцанию и один сам с собой, и тем лучше, чем он мудрее. Может быть даже лучше, если у него есть сотрудники, но во всяком случае .он самый «самодостаточный».
Созерцание — единственная вещь, которую любят лишь ради него самого, ибо от него, кроме созерцания, ничего не происходит: напротив, действиями мы всегда достигаем чего-либо. сверх самого действия.
Наконец, блаженство состоит в досуге, ибо мы не знаем досуга ради приобретения Досуга, тогда как мы ведем войну ради мира [см. там же, X, 1177 в 4 — 6].
Совершенство, присущее созерцанию, делается, по Аристотелю, особенно ясным, если сопоставить созерцание с практическими добродетелями. Деятельность этих добродетелей заключается в политике или в войне, но такая деятельность, особенно военная, лишена досуга. Деятельность политика тоже лишена досуга и всегда имеет в виду, помимо самого управления, власть и почести. Даже если она имеет в виду собственное блаженство или блаженство граждан, то все же очевидно, что это иное блаженство, чем искомое нами. «Хотя нельзя отрицать, — заключает Аристотель, — что добродетельная деятельность политическая и военная выдается над другими по красоте и величию, но все же она лишена досуга, стремится всегда к известной цели и желательна не ради самой себя. Напротив, созерцательная деятельность разума отличается значительностью, существует ради себя самой, не стремится ни к какой внешней для нее цели и заключает в себе ей одной присущее наслаждение, которое усиливает энергию» [Ник. этика, X, 7, 1177 в 16 — 21].
Впрочем, такая жизнь, по Аристотелю, более значительна, чем это возможно человеку. Если бы даже какой человек и прожил ее, то не потому, что он человек, а потому, что в нем есть нечто божественное.
И все же именно к такой жизни, сообразной с разумом, должен стремиться человек. И не следует внимать тем, кто увещевает нас заботиться лишь о близких людях, так как мы сами люди, и лишь о бренных . вещах, ибо мы сами смертны. Напротив, необходимо как можно больше стремиться к бессмертию, делать все возможное, чтобы жить сообразно с тем, что в нас всего сильнее и значительнее. Ибо хотя оно по объему и невелико, однако по значению и силе превышает все остальное. Можно даже сказать, что каждый . человек, в сущности, есть только это, так как именно оно в нем лучшее и властвующее. Разумная жизнь естественна для человека, так как она-то и делает его человеком по преимуществу [см. там же, X, 7, 1178 а 7].
Изображенный Аристотелем этический идеал запечатлен яркими чертами общества, в котором он сложился и был осознан. Высшей доблестью провозглашается теоретическое созерцание истины: самодовлеющее, отрешенное от волнений и тревог практической деятельности. Предпосылки философской жизни — досуг, порождаемый рабским трудом и достатком, созданным на основе этого труда. В характерной для этики Аристотеля норме «середины» явно проступают социальные черты носителя и осуществителя этой нормы — изящного, хорошо воспитанного, во всем руководствующегося законом красоты гражданина полиса. По верному замечанию А. Гранта, «закон, обнаруживаемый в храбрости, умеренности, щедрости и великодушии, образует благородный, свободный и блестящий человеческий тип. Распространите его так же, как это делает Аристотель, на некоторые качества темперамента, речи, манер, и вы будете иметь перед собой портрет греческого гражданина» [59, vol. I, p. 261]. В еще большей степени, чем метафизика, этическое учение Аристотеля — явление общественной мысли в рабовладельческой Греции середины и начала второй половины 4 в. до н. э. Еще более резко эта обусловленность теории классовой структурой и отношениями классов рабовладельческого античного общества обнаружится в «Политике».
Литературная – научная и философская продуктивность Аристотеля была чрезвычайно велика. По существу в его сочинениях охвачены все отрасли современного философского и научного знания. Удивительна, кроме того, обстоятельность трактовки рассматриваемых вопросов и обширность познаний, касающихся развития науки.
Основную часть дошедших до нас сочинений Аристотеля составляет свод его трактатов и ряда отрывков. Часть из них – подлинные произведения самого Аристотеля, часть подложны. Приблизительно столетием позже один из ученых библиотекарей Александрии, крупнейшего в то время центра учености, составил список из 146 названий работ Аристотеля. В этом александрийском списке мы не находим названий некоторых важнейших трактатов Аристотеля, вошедших в указанный выше их свод. Из отсутствия их в александрийском списке логично заключить, что александрийскому библиотекарю трактаты эти остались неизвестны. Как это могло случиться и где в то время эти трактаты были?
Долгое время считалось, что на вопросы эти можно найти ответ в рассказе древнего ученого Страбона – рассказе, который, однако, позднейшая критика квалифицировала как романический вымысел. Сообщение Страбона (и Плутарха) состоит в следующем. Через тридцать пить лет после смерти Теофраста, преемника Аристотеля в Ликее, его библиотека, в том числе и архив Аристотеля, перешла во владение его ученика Нелея. Уроженец Азии (Скепсиса), Нелей вывез этот архив из Афин на свою родину. В период, когда пергамские цари, составляя для себя библиотеку, производили конфискацию ценных частных библиотек, наследники Нелея спрятали рукописи Аристотеля в подвале, где они оставались в течение полутораста лет, подвергаясь при этом порче. Найденные в уже поврежденном состоянии, рукописи эти были приобретены последователем школы Аристотеля Апеллпконом, который перевез их в Афины. В 80 г, до н.э. римский полководец и иктатор Сулла, находясь в Афинах, захватил библиотеку Апелликона и распорядился переправить ее в Рим. С рукописями Аристотеля познакомились сначала друг Цицерона Тираннион, а затем ученый Андроник из Родоса. Андроник занялся исправлением рукописей и организацией их переписки.
Существуют данные в пользу мнения, что сохранившийся свод трудов Аристотеля восходит к изданию Андроника Родосского. Если рассказ Страбона и Плутарха о судьбе рукописей, попавших в конце концов в руки Андроника, соответствует фактам, то это делает понятным, почему в александрийском перечне не оказалось ряда капитальных сочинений Аристотеля: в то время как составлялся этот перечень, рукописи Аристотеля, содержавшие эти сочинения, еще лежали в подвале, куда их запрятали наследники Нелея.
Характер компоновки и изложения в дошедших до нас произведениях свода сочинений Аристотеля отличается своеобразными недостатками: совсем не похоже, что эти сочинения – отделанные, предназначенные для чтения, гармонично скомпонованные книги. Скорее, это записи, заготовки, вспомогательные наброски. Часть этих отрывочных материалов, возможно, не принадлежала самому Аристотелю. Впоследствии, по-видимому, были сделаны попытки подогнать отрывки друг к другу, сделать между ними спайки, устранить неувязки, внести в неоформленный материал литературную обработку. При этом, однако, должны были возникнуть и новые несообразности и неувязки. Со всеми этими особенностями – пробелами, противоречиями – это то, чем мы в настоящее время владеем из наследия Аристотеля.
Естественное введение в свод философских и научных работ Аристотеля составляет сборник его логических трактатов, названный “Органоном” (organon – “орудие”). Название это, возникшее после смерти Аристотеля, указывает, что логика, как ее понимал Аристотель, есть учение об орудии научного исследования и в этом смысле есть как бы введение в философию, в частности и в особенности – в философию науки/ В “Органон” входят:
1)”Категории” – сочинение, не совсем достоверно приписываемое Аристотелю; 2} “Об истолковании” (трактат о суждении);
3)”Аналитики” – первая и вторая, каждая в двух книгах. Это основной логический руд Аристотеля. В нем излагаются: учение об умозаключении (силлогизме) – в первой “Аналитике” и учение о доказательстве – во второй;
4)”Топика” – обширный трактат о вероятных доказательствах и о “диалектике” – в аристотелевском понимании этого термина;
5)”Опровержение софистических доказательств”.
Так как, согласно Аристотелю, логические связи – отражение связей бытия, то “Органон” в известном смысле – не только система логики Аристотеля, но также и частично введение в его учение о бытии. Этому учению специально посвящено одно из знаменитейших сочинений Аристотеля – “Метафизика”. В современном своем составе и тексте “Метафизика” – свод нескольких трактатов, с заметными кое-где неувязками: с буквальными повторениями довольно значительных кусков, с некоторыми невыполненными обещаниями и т.п.
Название “Метафизика” (Ta–meta–ta–fusika– – “то, что после физики”) позднейшего происхождения. “Метафизикой” была названа группа трактатов Аристотеля, помещенная в издании Андроника Родосского после (meta)”Физики”. В этих трактатах излагалось учение о началах бытия, постигаемых посредством умозрения. Впоследствии, на целых два тысячелетия, среди философов установился обычай называть “метафизикой” всякое философское учение, содержащее умозрительное исследование бытия. Таким образом, то, что в издании Андроника Родосского просто следовало по порядку издания за физикой, стали рассматривать как возвышающееся над физикой по существу предмета: в то время как физика изучает “посюсторонние” явления природы, постигаемые с помощью опыта, “метафизика” исследует сущность бытия с помощью не опыта, а умозрения. Начиная с Гегеля, в этой характеристике предмета и способа исследования “метафизики” стали особо подчеркивать их метод. Так, Гегель, говоря о “старой метафизике”, понимает прежде всего “рассудочный” антидиалектический способ мышления и познания. Но, отрицая антидиалектический метод “старой метафизики”, Гегель вовсе не отрицал ее предмета – исследования сверхчувственных основ бытия. Основатели марксизма оставили за термином “метафизика” значение только названия антидиалектического метода.
Так как “Метафизика” Аристотеля заключает в своем составе не один, а несколько трактатов (впрочем, лизких по теме), то возникают важные вопросы, относящиеся к истории происхождения и сложения известного нам в настоящее время состава этого выдающегося произведения. Много ценного по этому вопросу имеется в специальных исследованиях немецкого ученого Вернера Иегера [см.61].
Огромное значение в истории науки – античной и феодального общества – получили естественнонаучные сочинения Аристотеля. Сюда относится “Физика” и ряд примыкающих к ней работ: “О небе”, “Чтения по физике”, “О частях животных” и т.д.
Очень важен для понимания психологического и биологического учения Аристотеля, а также некоторых вопросов его теории познания трактат “О душе”.
Видное место в литературном наследии Аристотеля занимают работы по этике. Несомненно, к самому Аристотелю восходит этический трактат, дошедший под названием “Этика Никомаха”.
Частью – вопросам этики, частью – проблемам политического устройства и воспитания посвящен обширный трактат “Политика”.
В “Риторике” и “Поэтике” рассматриваются вопросы ораторского искусства, эстетики, теории поэзии и театра. В 1890 г. в Египте во время раскопок была найдена хорошо сохранившаяся рукопись Аристотеля, содержащая описание конституции города-государства Афин. Это так называемая “Афинская полития”. В школе Аристотеля было составлено множество не дошедших до нас описаний государственного устройства других греческих полисов. “Афинская полития” – образец этого научного жанра и важный источник наших сведений по истории античных Афин.
Философские диалоги Аристотеля включают в себя такие сочинения, как «Грилл», «Евдем», «Софист», «Политик», «Менексен», «Пир» («Симпосион»), «О философии». К ним примыкают «Увещевания» («Протрептикус»). «Грилл», по- видимому, первое сочинение Аристотеля, с которым он выступил совсем еще молодым человеком после пятилетнего пребывания в Академии. Оно посвящено риторике, с преподавания которой и началась там деятельность философа. В этом диалоге Аристотель исследует вопрос о том, существует ли само искусство риторики, дополняющее или даже заменяющее природный дар красноречия.
Диалог «Евдем» представляет Аристотеля как убежденного платоника. Философ как будто полностью разделяет идеалистическое учение о потусторонних идеях как вечных и неизменных образцах и причинах преходящих вещей чувственного мира, об антагонизме бессмертной возвышенной души и смертного низменного тела, а также учение о познании как воспоминании душой некогда полученного в потустороннем мире знания, которое она утратила, упав в этот мир и воплотившись. Аристотель объявляет союз души и тела противоестественным и приводит известное пессимистическое изречение поэта Феогнида: «Самое лучшее для человека – вовсе не родиться, родившись же – скорее умереть».
В «Увещеваниях», обращенных к правителю Кипра Темисону, Аристотель прославляет философию. По его мнению, всякое содержательное отрицание философии уже в некотором роде философствование. Философия трудна, она имеет дела с всеобщим и неизменным и не нисходит до частностей. Однако она не бесполезна, ибо, открывая идеалы, дает образцы общественной и частной жизни. Науки (а в «Увещеваниях» философия трактуется как знание вообще) уже многого достигли без помощи государства. В данном сочинении Аристотель доводит до крайности платоновский антагонизм души и тела, говоря, что они связаны между собой, как живой человек с трупом, накрепко к нему прикрученным (так этрусские пираты расправлялись с оставшимися в живых пленниками).
Но уже в конце первого афинского периода, то есть еще в платоновской Академии, Аристотель начинает расходиться со своим учителем во взглядах. Об этом свидетельствуют его сочинения «Об идеях» и «О благе», диалог «О философии» и, кроме того, ранние книги некоторых трактатов.
Все сохранившиеся произведения Аристотеля по своему содержанию можно разделить на восемь основных подгрупп: сочинения по логике («Первая аналитика», «Вторая аналитика», «Топика», «Опровержение софизмов», «Категории», «Об истолковании»), известные в истории философии под названием «Органон»; произведения, посвященные проблемам «первой философии», объединенной Андроником Родосским в одно сочинение под названием «Метафизика»; физические («Физика», «О небе», «О возникновении и уничтожении», «Метеорологика»); биологические («История животных», «О частях животных», «О происхождении животных», «О движении животных»); психологические («О душе» и восемь работ, объединенных затем под общим наименованием «Parva naturalia»); этические («Никомахова этика», «Евдемова этика», «Большая этика»); политико-экономические («Политика», «Экономика»); искусствоведческие («Поэтика», «Риторика»).
С трактатами Аристотеля связан так называемый аристотелевский вопрос – вопрос об установлении хронологической последовательности входящих в состав трактатов «книг», а тем самым и вопрос о философской эволюции взглядов Аристотеля. Большую роль в его уяснении сыграла в 20-х годах XX века работа немецкого ученого Вернера Иегера «Аристотель». Иегер первый попытался реконструировать аристотелевские диалоги. Он показал также неоднородность аристотелевских трактатов и подчеркнул большое значение в творчестве Аристотеля его второго периода (годов странствий). Он считал, что Аристотель эволюционировал от платоновского априоризма к эмпиризму, о чем говорят, по его мнению, биологические сочинения Аристотеля, которые Иегер отнес в самый конец деятельности философа. Однако позднее английский издатель и комментатор биологических трудов Аристотеля Дарси-Томпсон показал, что эти работы опираются на биологический материал Восточного Средиземноморья, точнее говоря, окрестностей Ассоса и Лесбоса, а потому они выполнены во время пребывания Аристотеля в Малой Азии, то есть во второй период. В соответствии с этим голландский ученый Ф. Нуйенс отнес биологические работы ко второму периоду и, положив в основу своей периодизации трудов Аристотеля изменение его взглядов на взаимоотношения души и тела, разума и души, дал в своем труде «Эволюция психологии Аристотеля» иную, чем у Иегера, последовательность сочинений Аристотеля.
Обратимся к следующей таблице:
Таблица 1
Иегер
Нуйенс
I Первый афинский период (367-347)
Все диалоги, кроме диалога «О философии»; «Протрептикус»; «Физика» I, II, VII; «О небе» I; «О душе» III; «Политика» II, 2-3
«О философии», «Протрептикус»; «О возникновении и уничтожении»; «Физика» I-VII; «О небе»; «Категории»; «Топика»
II Годы Странствий (347-335)
«О философии», ранняя часть «Метафизики»; «Физика» III, IV, V, VI; «О небе» II, III; «О возникновении и уничтожении», «Политика» II, III, VII, VIII; «Евдемова этика».
«Метафизика» I, III, IV, XI, 1-8, XIII, 9-10, XIV; все биологические работы, за исключением некоторых частей, «О происхождении животных» и «О частях животных»; «Никомахова этика»
III Второй афинский период (335-322)
Поздняя часть «Метафизики»; «Физика» VIII; «О душе» I, II; «Никомахова этика»; «Политика» I, IV,V, VI; все биологические работы
«Метафизика» XIII, 1-8, VII, VIII, IX, XII; «О душе»; поздние части «О возникновении животных» и «О частях животных»; позднейшая часть «Метафизики» XII, 8
Как видим, вне поля зрения Иегера остались логические работы Аристотеля.
Расшифруем теперь, что имеется в виду под ранней и поздней частями «Метафизики». Прежде всего, отметим, что сам термин «метафизика» был Аристотелю неизвестен; это неологизм издателя Аристотеля Андроника Родосского. Он поместил собственно философские книги Аристотеля после книг по физике и, не зная, как это назвать, обозначил словами «то, что после физики» (та мета та фюсика), откуда путем выпадения артикля и слияния и получилось слово «метафизика». «Метафизика» Аристотеля сложилась стихийно из разных частей, написанных в разное время. Отсюда ее противоречия и повторы. Например, ранняя часть XI книги предвосхищает содержание III, IV и VI книг. Поздняя часть XIII книги – новый вариант XIV и частично I книги (4- я и 5-я главы XIII книги – прямое переложение 6-й и 9-й глав первой книги «Метафизики»). Книга XII самостоятельна. Так же самостоятельны вся XIV и частично XIII книги. Самостоятельна V книга – первый словарь философских терминов. Вернером Иегер различил в «Метафизике» ранние и поздние части, а внутри их – основные и побочные (в соответствии с содержанием). Отсутствие второй книги объясняется тем, что она считается неаристотелевской и, издавна, обозначалась строчной альфой, в результате чего числовой номер книг «Метафизики», начиная с III, равен номеру обозначающей ее буквы в греческом алфавите плюс единица. Из таблицы видно, что более или менее связное целое образуют I, III, IV, VI, VII, IX книги «Метафизики». Изучение «Метафизики» следует начинать с них. Предварительно можно изучить книгу V – словарь философских терминов.
Понять учение Аристотеля трудно. И это объясняется не только плохой сохранностью текстов, но и тем, что у Стагирита нет однозначного решения принципиальных философских вопросов, таких, как взаимоотношение общего и отдельного, души и тела, эмпирической и рациональной ступеней познания. Он колебался между материализмом и идеализмом, между «линией Демокрита» и «линией Платона». В целом учение Аристотеля можно охарактеризовать как объективный идеализм со значительными элементами стихийного материализма.
Величайшим из непосредственных учеников Платона был Аристотель. В отличие от Платона, который был коренным афинянином, Аристотель пришел в Афины с севера. Он родился в 384 г. до н.э. в городе Стагире – во Фракии, неподалеку от Македонии, в частности от македонской столицы Пеллы. Как чужеземец, он никогда не был гражданином Афин, а всего лишь “метэком”. Отец Аристотеля Никомах был по профессии врач и, наверное, видный, так как он числился медиком македонского царя Аминты. Таким образом, Аристотель жил в семье, где он мог с юношеских лет приобрести интерес к изучению физической природы человека, а также завязать некоторые связи в македонских придворных кругах. В 367 г. до н.э. Аристотель уехал в
Афины для довершения образования и вступил в Академию – школу Платона; в ней он пробыл в течение двадцати лет до смерти Платона (347). В кругу учеников и друзей Платона Аристотель резко выделился громадной начитанностью и выдающимися умственными дарованиями. Сохранились, по-видимому, преувеличенные сведения о враждебных отношениях, сложившихся впоследствии между Аристотелем и Платоном.
В 347 г. до н.э. главой платоновской Академии стал Спевсипп, а ученики Платона – Аристотель и Ксенократ – вышли из Академии и покинули Афины, переселившись в Атарней. С правителем Атарнея и Асса – Гермием – оба они были знакомы и даже завязали дружбу еще в то время, когда Гермий, находясь в Афинах, слушал там Платона. Через три года Гермий был изменнически предан и умер. Аристотель, возможно еще до этого события, переехал из Атарнея в Митилену.
Но уже в 343 или 342 г. до н.э. Аристотель принял приглашение македонского двора стать воспитателем Александра – сына македонского царя Филиппа. Александру в это время было всего тринадцать лет. Возможно, что это приглашение было сделано, еще когда Аристотель находился в Митилене. Не сохранилось почти никаких сведений ни о характере обучения, ни о тенденциях воспитания, на которых остановился выбор Аристотеля; во всяком случае влияние на Александра этого обучения и воспитания было немалым.
Руководство воспитанием Александра продолжалось всего три года, так как в 335 г. до н.э. Филипп умер и Александру пришлось отныне уделять почти все время и внимание политическим делам по управлению государством. С началом большого персидского похода для Аристотеля уже не оставалось поводов для его дальнейшего пребывания в Македонии, и он после двенадцатилетнего отсутствия на пятидесятом году жизни возвращается в Афины. Есть основание полагать, что к этому времени Аристотелем была уже проделана огромная научная работа – собраны естественнонаучные материалы, исторические источники; однако главные из его собственных научных работ были закончены лишь в последние годы его жизни. Аристотель явился в Афины как человек известный и уважаемый, связанный дружескими отношениями с могущественным македонским двором, в прошлом воспитатель молодого македонского царя. Сохранилось, впрочем, далеко не достоверное, сообщение об огромной денежной поддержке, которая будто бы была оказана Аристотелю для ведения и организации обширных научных исследований.
При таких обстоятельствах Аристотель решил открыть в Афинах собственную школу. Местом для нее был избран в одном из предместий города гимнасий, примыкавший к храму Аполлона Ликейского. По прозвищу этого храма – Ликейский – школа Аристотеля получила название Ликея, подобно тому как школа Платона – название Академии. Чтение лекций Аристотель проводил в аллеях сада, окружавшего гимнасий, прогуливаясь взад и вперед, – откуда впоследствии учеников его стали называть “перипатетиками” (“прогуливающимися”). По сообщению Геллия, обучение в Ликее имело двоякую форму: “эксотерическую”, или преподавание риторики, доступное для всех, и “акроатическую”, или “эсотерическую”, для одних лишь подготовленных. В программу “эсотерического” обучения входила метафизика, физика и диалектика. “Эсотерики” слушали в утренние часы, “эксотерики” – в вечерние. Как и платоновская Академия, Ликей Аристотеля был не только школой, но также и кругом лиц, связанных между собой тесными узами дружбы.
Необходимость вспомогательных материалов и источников, многосторонность исследований, предполагавших усвоение огромного множества фактов, вызвали потребность в коллекционировании рукописей и составлении специальной научной библиотеки; имеются сведения, что Ликей действительно располагал значительной библиотекой.
После смерти Александра (323) положение Аристотеля в Афинах стало опасным. В Афинах поднимается сильное движение против македонского владычества над Грецией, в том числе прежде всего над Афинами.
В глазах деятелей этого движения Аристотель казался сильно скомпрометированным своими давнишними, всем хорошо известными связями с македонским двором. Для афинян происшедшие изменения в отношениях Александра к Аристотелю были незамеченными. Во мнении афинян Аристотель продолжал оставаться приближенным македонского царя, сторонником его политической системы. Последовавшие в Афинах события – преследование людей и деятелей промакедонской ориентации – привели к тому, что и против Аристотеля был возбужден процесс. Как это было с Анаксагором и Сократом, мотивировка обвинения была не непосредственно политическая, а религиозная. Аристотель был обвинен в нечестии – в обожествлении своего атарнейского покровителя и друга Гермия. Опасаясь подвергнуться той же участи, которую в свое время испытал Сократ, Аристотель воспользовался существовавшим правом и покинул Афины еще до суда над ним поздним летом 323 г. до н. э Он поселился в Халкиде на острове Эвбея, лежащем у восточных берегов Аттики, но уже в следующем, 322 г. до н.э. там же умер. Уезжая в Халкиду, он, по-видимому, имел мало времени для сборов, так что ему пришлось оставить в Афинах на попечение его виднейшего ученика Теофраста свою библиотеку. После смерти Аристотеля сохранилось известное и нам его завещание, в котором он проявил заботливость не только о своих близких, но и о своих рабах. Руководство Ликеем, а также управление библиотекой он завещал Теофрасту.
Сведения о личности и характере Аристотеля крайне скудны и, что гораздо хуже, в значительной своей части не заслуживают доверия. Таковы сообщения об его отношении к Платону, к Гермию, к обеим его женам или о затруднительных политических обстоятельствах последнего периода его жизни. Утверждение о принадлежности Аристотеля к промакедонской партии Целлер считает только результатом применения к Аристотелю ложной и чуждой ему мерки:”. so heisst das, einen falschen und fremdartigen Mass`stab an ihn aniegen” [81, с.45].
И по рождению, и по воспитанию Аристотель был и остался настоящим греком. Но в эпоху Аристотеля греческие государства не были уже в силах ни отстоять свою политическую независимость, ни улучшить свое внутреннее состояние. Во время ламийской войны, тяжелой, впрочем, для обеих сторон, Фокион, один из слушателей Платона и противник афинского патриота Демосфена, заявил, что впредь до изменения нравственного состояния греческой отчизны от вооруженного восстания против Македонии ничего ждать не приходится. Аристотелю, не бывшему в числе афинских граждан, уроженцу маленького северного Стагира, разрушенного Филиппом Македонским и восстановленного уже в качестве не греческого, а македонского города, такой образ мыслей был гораздо ближе, чем взгляды какого-нибудь афинского государственного человека или публициста вроде известного Демосфена [см. там же, с.45 – 46].
Лишь в сочинении «О философии», некоторыми исследователями относимом ко второму периоду творчества мыслителя, Обнаруживаются ущественные отклонения от платонизма. Так, он критикует теорию идей, сводя, подобно Спевсиппу, идеи к математическим сущностям – числам. «Если поэтому идеи означают какое-то иное. число, чем математические, – пишет он,-то это вовсе недоступно нашему пониманию. Ибо как простому человеку понять [какое-то] иное число?» (фр. 9). Вместе с тем, Аристотель опровергает и воззрение пифагорейцев и Платона, утверждая, что из бестелесных точек не могут образоваться ни линии, ни тем более тела. В этом же сочинении он писал о двойном происхождении веры в богов: через вдохновение, нисходящее на душу во сне, и через наблюдение упорядоченного движения светил. Показательно при этом переосмысление образа «пещеры». В своем «Государстве» (V 11, 51 4а – 51 7с) Платон уподобил наш мир пещере, в которой сидят прикованные пленники, видящие перед собою лишь тени вещей, существующих в «подлинном» мире, т.е. мире идей. Узники эти ничего не знают о подлинном мире. Аристотель же говорит, что обитатели самой прекрасной и благоустроенной пещеры, только слышавшие о богах, лишь выйдя на поверхность земли и узрев красоту земного мира, «действительно поверят в то, что есть боги, и что все это – произведение богов» (Розе фр. 12) Современные экономические теории Запада. Учебное пособие для вузов. / Под ред. А.Н. Марковой. – М.:
«Финстатинформ», 1996.. Таким образом, не созерцание запредельного мира идей, а наблюдение и исследование нашего, посюстороннего земного мира ведет к высшей истине. Это различие теоретических установок Платона и Аристотеля составило главную основу их расхождения.
Сочинения Аристотеля перешли от его преемника Теофраста к ученикам последнего, Нелею, и пролежали до I в. н. э. в подземном хранилище, пока не были рассортированы в библиотеке Апелликона Теосского в Афинах. Только после этого сочинения философа попали в Рим, где и были изданы главой тогдашней аристотелевской школы – перипатетиком Андроником Родосским. Таким образом, согласно преданию, получается, что основные труды Аристотеля оставались неизвестными античному миру с середины III до середины I века до н.э. И в самом деле, Эпикур знал лишь диалоги Аристотеля.
Философские диалоги Аристотеля включают в себя такие сочинения, как«Грилл», «Евдем», «Софист», «Политик», «Менексен», «Пир» («Симпосион»), «О философии». К ним примыкают «Увещевания» («Протрептикус»). «Грилл», по-видимому, первое сочинение Аристотеля, с которым он выступил совсем еще молодым человеком после пятилетнего пребывания в Академии. Оно посвящено риторике, с преподавания которой и началась там деятельность философа. В этом диалоге Аристотель исследует вопрос о том, существует ли само искусство риторики, дополняющее или даже заменяющее природный дар красноречия Современные экономические теории Запада. Учебное пособие для вузов. / Под ред. А.Н. Марковой. – М.:
«Финстатинформ», 1996.
.
Зрелые произведения Аристотеля, составившие Corpus Aristotelicum,делятся традиционно на восемь групп:
1. Логические труды («Органон»): «Категории», «Об истолковании»,
«Аналитики» первая и вторая, «Топика», «О софистических опровержениях».
2. Философия природы: «Физика», или «Лекции по физике», в 8-ми кн., «О небе» в 4-х кн., «О возникновении и уничтожении» в 2-х кн., «О небесных явлениях» («Метеорологика ») в 4-х кн.; последняя, видимо, не аутентична. В натурфилософские произведения включается также псевдоаристотелевский трактат «О мире», написанный, вероятно, уже в I в. до н. э.
3. Психология: «О душе» в З-х кн., а также «Малые труды по естествознанию» (Parva naturalia), включающие трактаты: «О восприятии и воспринимаемом», «О памяти и воспоминании», «О сне», «О бессоннице», «О вдохновении [приходящем] во сне», «О длительности и краткости жизни», «О жизни и смерти», «О дыхании». Включается сюда также не подлинный труд «О духе», относящийся, видимо, к середине III в.до н. э.
4. Биологические труды: «О частях животных», «О движении животных», «О передвижении животных», «О происхождении животных». Эти аутентичные труды Аристотеля обычно дополняются рядом трактатов, написанных в школе Аристотеля, авторы которых не установлены. Важнейший из них – «Проблемы», где рассматриваются разнородные вопросы физиологии и медицины, а также математики, оптики и музыки.
5. Первая философия: сочинение в 14-ти книгах, получившее название «Метафизика». В издании Беккера ему предшествует трактат «О Мелиссе, Ксенофане и Горгии».
6. Этика: « Никомахова этика» в 10-ти кн., «Большая этика» в 2-х кн., «Евдемова этика», из которой печатаются книги 1-3 и 7, книги 4-6 совпадают с 5-7 книгами « Никомаховой этики». 13-15 главы 7 книги иногда считаются 8 книгой «Евдемовой этики». «Большая этика» признается не аутентичной, также не аутентичен трактат «О добродетельном и порочном», относящийся ко времени между I в. до н. э. – I в. н. э.
7. Политика и экономика: «Политика» в 8-ми кн., «Экономика» в З-х кн. обычно считается не аутентичной, причем 3 книга имеется лишь в латинском переводе. В школе Аристотеля было описано государственное устройство 158 греческих городов-государств. В 1890 г. был .найден папирус с текстом «Афинской политии» Аристотеля.
8. Риторика и поэтика: «Искусство риторики» в З-х кн., за которым печатается не подлинный трактат «Риторика против Александра»-ранняя перипатетическая работа. За нею идет трактат «О поэзии» Ягдаров Я.С. История экономических учений. Учебник для вузов. – М.: ИНФРА – М, 1997..
Сочинения Аристотеля сохранились, можно сказать, чудом. После смерти философа они перешли к Теофрасту, а затем к его ученику Нолею. До 1 в. н. э. они пролежали в подземном книгохранилище, предоставленные «грызущей критике мышей», а затем попали в библиотеку Апелликона Теосского в Афинах.
Затем они оказались в Риме, где и были изданы главой тогдашних перипатетиков Андроником Родосским. Цитируются сочинения Аристотеля (кроме «Афинской политии») соответственно изданию И. Беккера (1831) История экономических учений: (современный этап): учебник. Под ред. А.Г. Худокормова – М.:
ИНФРА – М, 1998. .
Уже перечень произведений Аристотеля показывает энциклопедичность его учения. В нем не только охвачены все области тогдашнего знания, но и произведена его первичная классификация, так что впервые из философии как таковой выделены специальные науки. Каждой работе Стагирита предшествует краткое изложение и критический разбор предшествующих учений по данному вопросу. Тем самым осуществляется первый подход к проблеме, которая затем решается в духе собственного учения Стагирита. Последний выступает, поэтому и первым историком науки, хотя его изложение учений древних требует критического подхода.
Естественные основы поэзии. Первоначальное деление поэзии на эпическую и сатирическую; дальнейшее – на трагедию и комедию. Возникновение трагедии.
Как кажется, поэзию создали вообще две причины, притом естественные.
Во-первых, подражать присуще людям с детства; они отличаются от других живых существ тем, что в высшей степени склонны к подражанию, и первые познания человек приобретает посредством подражания. Во-вторых, подражание всем доставляет удовольствие. Доказательством этому служит то, что мы испытываем пред созданиями искусства. Мы с удовольствием смотрим на самые точные изображения того, на что в действительности смотреть неприятно, например, на изображения отвратительнейших зверей и трупов. Причиной этого служит то, что приобретать знания чрезвычайно приятно не только философам, но также и всем другим, только другие уделяют этому мало времени.
Люди получают удовольствие, рассматривая картины, потому что, глядя на них, можно учиться и соображать, что представляет каждый рисунок, например, – «это такой то» (человек). А если раньше не случалось его видеть, то изображение доставит удовольствие не сходством, а отделкой, красками или чем-нибудь другим в таком роде.
Так как нам свойственно по природе подражание, и гармония, и ритм, – а ясно, что метры части ритма, – то люди, одаренные с детства особенной склонностью к этому, создали поэзию, понемногу развивая ее из импровизаций.
А поэзия, соответственно личным характерам людей, разделилась на виды. Поэты более возвышенного направления стали воспроизводить [хорошие поступки и] поступки хороших людей, а те, кто погрубее – поступки дурных людей; они составляли сперва сатиры, между тем как первые создавали гимны и хвалебные песни. До Гомера мы не можем указать ни одного такого произведения, хотя, вероятно, их было много, но начав с Гомера, можем, например, его «Маргит» и подобные ему поэмы. В то же время явился подходящий ямбический метр. Он называется и теперь ямбическим (язвительным) потому, что этим метром язвили друг друга. Соответственно этому древние поэты одни сделались эпическими, другие – ямбическими.
А Гомер и в серьезной области был величайшим поэтом, потому что он единственный не только создал прекрасные поэмы, но и дал драматические образы, и в комедии он первый указал ее формы, представив в действии не позорное, а смешное. Его «Маргит» имеет такое же отношение к комедии, какое «Илиада» и «Одиссея» к трагедиям. А когда (у нас) явилась еще трагедия и комедия, то поэты, следуя влечению к тому или другому виду поэзии соответственно своим природным склонностям, одни вместо ямбографов стали комиками, другие вместо эпиков трагиками, так как эти виды поэзии имеют больше значения и более ценятся, чем первые.
Рассматривать, достаточно ли уже существующих видов трагедии, если судить по ее существу и по отношению к театру, – другой вопрос. А возникла, как известно, она сама и комедия из импровизаций. Одна ведет свое начало от запевал дифирамба, другая – от запевал фаллических песен, которые еще и теперь остаются в обычае во многих городах. Трагедия понемногу разрослась, так как (поэты) развивали то, что в ней рождалось, и, подвергшись многим изменениям, она остановилась, достигнув того, что лежало в ее природе.
Конец ознакомительного фрагмента.
Величайшим из непосредственных учеников Платона был Аристотель. В отличие от Платона, который был коренным афинянином, Аристотель пришел в Афины с севера. Он родился в 384 г. до н. э. в городе Стагире — во Фракии, неподалеку от Македонии, в частности от македонской столицы Пеллы. Как чужеземец, он никогда не был гражданином Афин, а всего лишь «метэком». Отец Аристотеля Никомах был по профессии врач и, наверное, видный, так как он числился медиком македонского царя Аминты. Таким образом, Аристотель жил в семье, где он мог с юношеских лет приобрести интерес к изучению физической природы человека, а также завязать некоторые связи в македонских придворных кругах. В 367 г. до н. э. Аристотель уехал в Афины для довершения образования и вступил в Академию — школу Платона; в ней он пробыл в течение двадцати лет до смерти Платона (347). В кругу учеников и друзей Платона Аристотель резко выделился громадной начитанностью и выдающимися умственными дарованиями. Сохранились, по-видимому, преувеличенные сведения о враждебных отношениях, сложившихся впоследствии между Аристотелем и Платоном.
В 347 г. до н. э. главой платоновской Академии стал Спевсипп, а ученики Платона — Аристотель и Ксенократ — вышли из Академии и покинули Афины, переселившись в Атарней. С правителем Атарнея и Асса — Гермием — оба они были знакомы и даже завязали дружбу еще в то время, когда Гермий, находясь в Афинах, слушал там Платона. Через три года Гермий был изменнически предан и умер. Аристотель, возможно еще до этого события, переехал из Атарнея в Митилену.
Но уже в 343 или 342 г. до н. э. Аристотель принял приглашение македонского двора стать воспитателем Александра — сына македонского царя Филиппа. Александру в это время было всего тринадцать лет. Возможно, что это приглашение было сделано, еще когда Аристотель находился в Митилене. Не сохранилось почти никаких сведений ни о характере обучения, ни о тенденциях воспитания, на которых остановился выбор Аристотеля; во всяком случае влияние на Александра этого обучения и воспитания было немалым.
Руководство воспитанием Александра продолжалось всего три года, так как в 335 г. до н. э. Филипп умер и Александру пришлось отныне уделять почти все время и внимание политическим делам по управлению государством. С началом большого персидского похода для Аристотеля уже не оставалось поводов для его дальнейшего пребывания в Македонии, и он после двенадцатилетнего отсутствия на пятидесятом году жизни возвращается в Афины. Есть основание полагать, что к этому времени Аристотелем была уже проделана огромная научная работа — собраны естественнонаучные материалы, исторические источники; однако главные из его собственных научных работ были закончены лишь в последние годы его жизни. Аристотель явился в Афины как человек известный и уважаемый, связанный дружескими отношениями с могущественным македонским двором, в прошлом воспитатель молодого македонского царя. Сохранилось, впрочем, далеко не достоверное, сообщение об огромной денежной поддержке, которая будто бы была оказана Аристотелю для ведения и организации обширных научных исследований.
При таких обстоятельствах Аристотель решил открыть в Афинах собственную школу. Местом для нее был избран в одном из предместий города гимнасий, примыкавший к храму Аполлона Ликейского. По прозвищу этого храма — Ликейский — школа Аристотеля получила название Ликея, подобно тому как школа Платона — название Академии. Чтение лекций Аристотель проводил в аллеях сада, окружавшего гимнасий, прогуливаясь взад и вперед, — откуда впоследствии учеников его стали называть «перипатетиками» («прогуливающимися»). По сообщению Геллия, обучение в Ликее имело двоякую форму: «эксотерическую», или преподавание риторики, доступное для всех, и «акроатическую», или «эсотерическую», для одних лишь подготовленных. В программу «эсотерического» обучения входила метафизика, физика и диалектика. «Эсотерики» слушали в утренние часы, «эксотерики» — в вечерние. Как и платоновская Академия, Ликей Аристотеля был не только школой, но также и кругом лиц, связанных между собой тесными узами дружбы.
Необходимость вспомогательных материалов и источников, многосторонность исследований, предполагавших усвоение огромного множества фактов, вызвали потребность в коллекционировании рукописей и составлении специальной научной библиотеки; имеются сведения, что Ликей действительно располагал значительной библиотекой.
После смерти Александра (323) положение Аристотеля в Афинах стало опасным. В Афинах поднимается сильное движение против македонского владычества над Грецией, в том числе прежде всего над Афинами.
В глазах деятелей этого движения Аристотель казался сильно скомпрометированным своими давнишними, всем хорошо известными связями с македонским двором. Для афинян происшедшие изменения в отношениях Александра к Аристотелю были незамеченными. Во мнении афинян Аристотель продолжал оставаться приближенным македонского царя, сторонником его политической системы. Последовавшие в Афинах события — преследование людей и деятелей промакедонской ориентации — привели к тому, что и против Аристотеля был возбужден процесс. Как это было с Анаксагором и Сократом, мотивировка обвинения была не непосредственно политическая, а религиозная. Аристотель был обвинен в нечестии — в обожествлении своего атарнейского покровителя и друга Гермия. Опасаясь подвергнуться той же участи, которую в свое время испытал Сократ, Аристотель воспользовался существовавшим правом и покинул Афины еще до суда над ним поздним летом 323 г. до н. э Он поселился в Халкиде на острове Эвбея, лежащем у восточных берегов Аттики, но уже в следующем, 322 г. до н. э. там же умер. Уезжая в Халкиду, он, по-видимому, имел мало времени для сборов, так что ему пришлось оставить в Афинах на попечение его виднейшего ученика Теофраста свою библиотеку. После смерти Аристотеля сохранилось известное и нам его завещание, в котором он проявил заботливость не только о своих близких, но и о своих рабах. Руководство Ликеем, а также управление библиотекой он завещал Теофрасту.
Сведения о личности и характере Аристотеля крайне скудны и, что гораздо хуже, в значительной своей части не заслуживают доверия. Таковы сообщения об его отношении к Платону, к Гермию, к обеим его женам или о затруднительных политических обстоятельствах последнего периода его жизни. Утверждение о принадлежности Аристотеля к промакедонской партии Целлер считает только результатом применения к Аристотелю ложной и чуждой ему мерки: «…so heisst das, einen falschen und fremdartigen Mass`stab an ihn aniegen» [81, с. 45].
И по рождению, и по воспитанию Аристотель был и остался настоящим греком. Но в эпоху Аристотеля греческие государства не были уже в силах ни отстоять свою политическую независимость, ни улучшить свое внутреннее состояние. Во время ламийской войны, тяжелой, впрочем, для обеих сторон, Фокион, один из слушателей Платона и противник афинского патриота Демосфена, заявил, что впредь до изменения нравственного состояния греческой отчизны от вооруженного восстания против Македонии ничего ждать не приходится. Аристотелю, не бывшему в числе афинских граждан, уроженцу маленького северного Стагира, разрушенного Филиппом Македонским и восстановленного уже в качестве не греческого, а македонского города, такой образ мыслей был гораздо ближе, чем взгляды какого-нибудь афинского государственного человека или публициста вроде известного Демосфена [см. там же, с. 45 — 46].
труд Аристотеля. В нем излагаются: учение об умозаключении (силлогизме)
— в первой «Аналитике» и учение о доказательстве — во второй;
4) «Топика» — обширный трактат о вероятных доказательствах и о
«диалектике» — в аристотелевском понимании этого термина; 5) «Опровержение
софистических доказательств».
Так как, согласно Аристотелю, логические связи — отражение связей
бытия, то «Органон» в известном смысле — не только система логики
Аристотеля, но также и частично введение в его учение о бытии.
Этому учению специально посвящено одно из знаменитейших сочинений
Аристотеля — «Метафизика». В современном своем составе и тексте
«Метафизика» — свод нескольких трактатов, с заметными кое-где
неувязками: с буквальными повторениями довольно значительных кусков,
с некоторыми невыполненными обещаниями и т. п.
Название «Метафизика» (Ta meta ta fusika
— «то, что после физики») позднейшего происхождения. «Метафизикой»
была названа группа трактатов Аристотеля, помещенная в издании
Андроника Родосского после (meta) «Физики».
В этих трактатах излагалось учение о началах бытия, постигаемых
посредством умозрения. Впоследствии, на целых два тысячелетия,
среди философов установился обычай называть «метафизикой» всякое
философское учение, содержащее умозрительное исследование бытия.
Таким образом, то, что в издании Андроника Родосского просто следовало
по порядку издания за физикой, стали рассматривать как возвышающееся
над физикой по существу предмета: в то время как физика изучает
«посюсторонние» явления природы, постигаемые с помощью опыта,
«метафизика» исследует сущность бытия с помощью не опыта, а умозрения.
Начиная с Гегеля, в этой характеристике предмета и способа исследования
«метафизики» стали особо подчеркивать их метод. Так, Гегель, говоря
о «старой метафизике», понимает прежде всего «рассудочный» антидиалектический
способ мышления и познания. Но, отрицая антидиалектический метод
«старой метафизики», Гегель вовсе не отрицал ее предмета — исследования
сверхчувственных основ бытия. Основатели марксизма оставили за
термином «метафизика» значение только названия антидиалектического
метода.
Так как «Метафизика» Аристотеля заключает в своем составе не
один, а несколько трактатов (впрочем,