ЧТО ОСТАНЕТСЯ ПОСЛЕ ТЕБЯ?
Эссе
Сразу же следует оговориться, что настоящая публикация рассчитана исключительно на творческих людей. При этом совершенно неважно, в какой именно области лежат их интересы: в литературе, в искусстве, в науке, в технике… Что же до остальных людей – а таковых большинство, то они могут без всякого ущерба для себя остановиться на этом месте: их эта тема не касается и им это неинтересно. Sorry…
И еще одна необходимая оговорка: эта публикация никоим образом не затрагивает такую важную сторону нашей жизни, как семейные отношения и, соответственно – детей. Это делается по той простой причине, что нам не дано предугадать даже их завтрашний день, что ж тогда говорить о годах или десятилетиях? Этот вопрос точно вне нашей «юрисдикции»: таковым он был всегда, таковым и останется.
Итак, все оговорки сделаны и все праздношатающиеся отправились шататься по более интересным ресурсам Инета. Вопрос к авторам: так что же останется после вас? Вопрос, может быть, и не столь актуальный или интересный, а вот ответить на него, сразу и без мучительных размышлений, не удастся. Ибо эта тема требует весьма взвешенного и осторожного подхода.
Сначала об актуальности проблемы. Если вы еще молоды и полны нерастраченных сил, то вряд ли посчитаете обозначенную проблему актуальной. Мол, всё еще впереди, стоит ли сейчас ломать над этим голову? И вообще: «будет день, будет и пища…» А сейчас надо писать, творить, открывать, изобретать… Это главное. Что же до неизбежных огрехов, то с ними можно и потом разобраться: что-то подправить, что-то добавить, что-то убавить, а что-то и напрочь выкинуть…
Вот потому и говорят: «Благими намерениями вымощена дорога в ад». Проблема не так проста, как кажется: большинство сайтов в Сети устроены по принципу: «что написано пером, того не вырубить топором». Но даже если условия публикации вполне либеральны и позволяют спустя какое-то время редактировать произведения или удалять их, не спешите радоваться: спонтанные копии ваших «недоношенных шедевров» уже начали расползаться по всему Инету. Это с одной стороны. А с другой – подправить те неполноценные копии вам уже не удастся в принципе, и, следовательно, они так и будут кочевать в Сети, вызывая у вас досаду и раздражение, а у ваших поклонников – недоумение.
Поэтому к самой процедуре «спуска со стапелей» своих детищ нужно относиться очень ответственно. Если есть какие-то огрехи, сомнения, незавершенность, пусть даже не хватает всего лишь одного, последнего «мазка кистью», то не торопитесь разбивать бутылку шампанского о борт «корабля» – пусть он еще побудет на вашей «верфи». Ничего с ним не станется. Как показывает опыт, даже отсрочка с публикацией всего лишь на один день в девяти случаях из десяти выявляет какие-то шероховатости, которые не были замечены автором при последней вычитке. И видимо, не случайно такое пожелание: «вещь должна вылежаться».
Это, кстати, одна из объективных причин, по которой публицистика традиционно ценится ниже, чем беллетристика. При написании статей или очерков просто не остается времени для «вылёживании» материала – газета или журнал не могут позволить себе такую роскошь. Потому и говорят, что журналистика это литература на скорую руку.
И еще одно соображение: чем меньше откровенно слабых и «сырых» произведений будет значиться за вашей подписью, тем выше будет восприниматься и оцениваться уровень вашего творчества.
Эту каверзную ловушку мало кому удалось обойти даже из числа авторов, признанных во всем мире. К примеру, Гоголь, признанный мэтр русской литературы, по молодости лет не смог устоять перед соблазном и допустил публикацию весьма посредственных произведений. То же можно сказать и о классиках зарубежной литературы: например, о Дюма-отце и о многих других. Но классики, они на то и классики, что среди их наследия обязательно найдется хотя бы несколько вещей непревзойденного уровня. Иногда бывает достаточно и одной такой вещи: например, Грибоедов написал только одно бессмертное произведение, «Горе от ума».
Поэтому классикам проще: у них всегда есть произведения, которые сводят на нет возможные негативные последствия, связанные с публикациями, не дотягивающими до их «звездного уровня». Что же до «простых смертных», то нам на такую «амнистию» рассчитывать не приходится и потому не остается ничего другого, как ужесточать самоцензуру.
Любой читатель вправе бросить автору упрек:
– Легко советовать!
Или:
– Врачу: исцелися сам!
Совершенно верно: давать советы много легче, чем следовать им. Ибо первое ни к чему не обязывает, а второе обычно приводит к внутреннему дискомфорту и к каким-то дополнительным усилиям, если не сказать – к насилию над собой.
Ничего не поделаешь, но такова природа самих авторов: всё ими написанное, созданное, придуманное или открытое воспринимается ими весьма субъективно и, как правило, завышено. Будь это иначе, то и слова «критик» в языке не существовало, в нем не было бы необходимости. И хотя злые языки утверждают, что из плохого вина получается хороший уксус, однако это сомнительно: хороших критиков также мало, как и хороших авторов.
Впрочем, сами авторы критиков не любят, и считают, что они к ним излишне строги и привередливы. Может быть, и так, однако эта публикация посвящена совсем другим вопросам, и если кто-то станет более ответственно относиться к собственному творчеству и сумеет избежать досадных ошибок, о которых шла речь, то автор будет считать настоящую публикацию полезной.
С пожеланиями творческих успехов,
Виктор Аннинский,
2009 г.
Если подходить к этому вопросу серьезно, то нужно сперва определиться: в какой области я хочу оставить след на Земле. Люди остаются в памяти целых народов либо если они сделали что-то очень хорошее, либо наоборот – что-то очень плохое. Второй вариант отметаем сразу, я не хочу запоминаться потомкам в качестве суперзлодея. Значит, чтобы оставить заметный след, я должен сделать нечто очень хорошее и полезное для человечества. Среди таких людей есть великие ученые и врачи, которые изобрели нужные вещи, технологии и способы спасения людей от болезней. Это совсем непросто, но если я постараюсь и буду хорошо учиться, а потом поступлю в профильный ВУЗ, то, вероятно, мне удастся достичь нужных высот в профессии и дать человечеству что-то инновационное.
С другой стороны, людям так же запоминаются герои. Например, пожарники, полицейские или военные, которым удалось спасти множество жизней. Я бы тоже так хотел, поэтому у меня есть еще один вариант – выбрать для себя героическую профессию. Среди них самой героической и необычной, конечно, считается профессия космонавта, но я сомневаюсь, что мне удастся им стать.
Еще яркий след в истории оставляют творческие люди, такие как художники, писатели и поэты. Мне бы хотелось создать нечто, что зацепится в душах людей, но такой талант должен быть от рождения, я уверен, что его невозможно создать искусственно.
В любом случае, если постараться и приложить много усилий, каждый человек может оставить свой след на Земле, главное – чтобы он был хорошим.
Человек имеет природу созидателя. Следовательно, всю жизнь он должен творить. Но прежде что-то создать нужно разрушить прежнее. Если хотя бы на минутку представить себе масштабы и величие вселенной можно по-настоящему поразиться тем насколько мы малы в сравнение с ней. Но это еще одна причина оставлять след на земле. Что касается лично меня свой смысл жизни я вижу в том чтобы жить высокими чувствами и великими идеями.
Я хочу заниматься искусством и оставить после себя хоть немного красивого. Если конкретно больше всего меня привлекает поэзия. У меня немного получается и в будущем я надеюсь быть лучше. Я хочу оставить после себя хоть пару строк, прочтя которые будущие поколение будут вдохновляться на великие поступки или мысли. Если хотя бы один человек вдохновится, я считаю жизнь проживу не зря.
Помимо прочего конечно я хотел бы оставить после себя детей и внуков, которые бы продолжили род. И конечно как говорят в народе мужчина должен построить дом, посадить дерево и родить сына. Все это не чуждо и мне. И я буду трудиться во имя вышеперечисленного и надеяться, что когда-то моё имя вспомнят хорошим словом.
Данный вопрос по сути касается вопроса смысла жизни. Во все времена это волновало очень многих людей. И это действительно очень важно, ведь человек без смысла жить не может. Психологи и философы говорят, что каждый поступок человека имеет свою причину и свой смысл. По другому мы просто не можем.
Если у человека нет ради чего жить совсем, нет смысла он утром даже не встанет с кровати. Это подтверждается состоянием людей при депрессии, которая кстати уже официально признана болезнью. Когда депрессия человек может ни есть, ни спать. На мой взгляд, чтобы такого не было нужно хорошо поразмыслить над тем, ради чего мы живем. Задуматься над тем, что мы не вечны и все смертны. На самом деле то что останется после нас это очень важно.
Старый Мастер возвел каменный дом. Стал в сторонку и любуется. «Завтра в нем поселятся люди», — думал с гордостью Мастер.
А в это время возле дома играл семилетний Мальчик. Он прыгнул на ступеньку и оставил след своей маленькой ножки на цементе, еще не успевшем застыть.
– Зачем ты портишь мою работу? — сказал с укоризной Мастер.
Мальчик посмотрел на отпечаток ноги, засмеялся и убежал.
Прошло много лет. Мальчик стал взрослым человеком. Жизнь его сложилась так, что он часто переезжал из города в город, нигде долго не задерживался, ни к чему не привязывался душой.
Пришла старость. Вспомнил Старый Человек свое родное село на берегу Днепра. Приехал на родину. Встречается с людьми, называет свою фамилию, но все пожимают плечами, никто не помнит такого человека.
– Что же ты оставил после себя? — спросил у Старого Человека один старик. — Есть ли у тебя сын или дочь?
– Нет у меня ни сына, ни дочери, — ответил Старый Человек.
– Может быть, ты посадил дуб?
– Нет, не посадил я дуба…
– Может быть, ты взлелеял поле?
– Нет, не взлелеял я поля…
– Ну, так значит ты песню сложил?
– Нет, и песни я не сложил.
– Так кто же ты такой? Что же ты делал всю свою жизнь? — с изумлением спросил старик.
Ничего не смог ответить Старый Человек. Вспомнилось ему то мгновение, когда оставил он след на ступеньке. Пошел к дому. Стоит дом, как будто его вчера построили, а на самой нижней ступеньке — окаменевший отпечаток его маленькой ножки.
«Вот и все, что останется после меня на земле, — с горечью подумал Старый Человек. — Но ведь этого мало, очень мало… Не так надо было жить!..»
Не просто написать сочинение “Какой я хотел бы оставить след на Земле”, если у человека еще нет представления о том, кем он хочет стать.
Поэтому можно выбрать свободную тему, например участие в благотворительных проектах и фондах, где разные люди договариваются и вместе помогают пенсионерам и инвалидам убраться в квартире, приносить продукты на дом и тому подобное.
Также можно организовывать благотворительные выставки своих поделок либо отдавать свои поделки на такие выставки, чтобы собранные средства шли на покупку какой-то новой аппаратуры для лечения деток и взрослых.
Если человек уже определился с тем, какой профессии он будет учится, тогда такое сочинение легче написать, ведь каждая профессия покажет какую пользу людям может принести человек. Польза людям от труда человека – это и есть след на Земле.
Люди помнят тех, кто что-но новое придумал, открыл и тем самым помог людям решать какие – то проблемы намного быстрее и успешнее. Если взять яркий пример личности, которая принесла, много пользы людям – это поэт Александр Пушкин.
Ведь каждый раз, когда мы читаем сказки Пушкина своим детям, мы вспоминаем и рассказываем об этом великом поэте, как он жил, чем занимался, почему он начал писать сказки и т.д. Также можно привести в пример и няню Пушкина, Арину Радионовну, ведь благодаря умению заботится о детях и рассказывать сказки, эта женщина воспитала великого поэта, который приносит своим творчеством пользу людям. А ведь Арина Радионовна была простая няня.
Подумайте, где и какими своими способностями и умениями вы можете принести пользу людям и вы сможете написать сочинение “Какой я хотел бы оставить след на Земле?”.
Ника Георгиевна Турбина. “Полет и падение в небеса”.
Н. Турбина:”Чтобы не забыть”
2004 г.
344 стр.
ISBN 966-7455-30-0
….Анатолий Борсюк, режиссер украинского телевидения, снявший о
Нике фильмы “Ника, которая…” и “Ника Турбина: История полета”,
вспоминал, что в ней “оставалось что-то детское, беспомощное,
очаровательное, и не возникало ощущения брезгливости, какое обычно
вызывают опустившиеся люди”. Детское… Так, может, и начать все-таки
оттуда, с детства?
Сейчас пишут, что у нее, повзрослевшей, была очень трагичная
судьба. Но не менее трагичен был и ее детский Дар Поэта, определивший
такую Судьбу. Она с детства страдала бронхиальной астмой тяжелой формы.
Не многие знают, что приступы удушья способны вызвать у маленького
ребенка просто-напросто страх ночного сна, страх засыпания. Ника не
спала ночами до двенадцати лет и, чтобы как-то справиться с длинными
пустотами ночи, рифмовала строчки, сначала бессознательно, пугаясь, а
потом уже и не освобождаясь от ритмичного, властного хоровода. Это была
не ее блажь и, пожалуй, даже не сумасшествие, как теперь считают
некоторые, а всего лишь некая форма защиты от страха смерти и боли:
Такую защиту посылает Вселенная или… Бог – кому как угодно вообразить –
в ответ на бессознательную мольбу ребенка. Ребенок – самое ценное, что
есть в просторах Вселенского Бытия. Его душа чиста. Как неисписанный
лист бумаги.. Грешно не дать ему просимое.
Она не умела писать сама, просила записывать маму. Та аккуратно заносила все в тетрадь. Получалось, к примеру, вот что:
Поднимите пальцы – нервы,
Превратите в гроздь рябины
Брызги моря, что шумело
Под окном тревожно споря
В вечной сказки сна и были:
Превратите листья в стаю,
В дерзкий клекот журавлиный,
Раскачайте на качелях,
Ветер, превращенный в иней.
Помогите мне запомнить
Все тревоги и сомнения.
Дайте руку!
Я б хотела
Сердца ощутить биенье.
(Ника Турбина. “Поднимите пальцы – нервы” Из сборника “Черновик”.)
Кто-то из знакомых надоумил потом маму Ники, Майю Анатольевну,
что непременно нужно показать все это специалистам-поэтам. Тетрадь
попала к Евгению Евтушенко, приехавшему в то время в Ялту то ли на
лечение, то ли на поэтические вечера. Евтушенко нахмурился, перевернул
со вздохом первую страницу, потом десятую, и уже назавтра Ника
проснулась знаменитой. Скоро в Советском Союзе трудно было найти
человека, который не знал бы ее имени! О ней писали газеты, ее
показывали по телевидению, приглашали на поэтические концерты, где она
выступала наравне со взрослыми. Собирала полные залы и, что удивительно,
умела держать аудиторию часами, увлечь ее звуком хрупкого детского
голоса! В ней сквозила трогательность, беззащитность и в то же время
горькая и трагичная уверенность в том, что она, маленькая Никуша – так
звали ее дома – знает что-то такое, чего не знают другие:
Дом в деревянной оправе ,
И не попасть туда,
Где за тенистым садом
Будет шуметь вода
Где с колокольным звоном
Камень слетит с откоса.
Осень неторопливо
Туго сплетает косу.
Где по дорожкам колким
Хвоя лежит подушкой
И даже колючий ежик
Станет детской игрушкой
Где отыскать калитку?
Чем отомкнуть засовы?
Может быть, этот домик
Мною был нарисован:
(“Дом в деревянной оправе” Публикация журнала “Мы” №2 за 1990 год.)
С нею работали специалисты-психологи, профессора медицины,
экстрасенсы и поэты… Ее называли “эмоциональным взрывом, блистательным
талантом, пришельцем из космоса, ребенком-Пушкиным, поэтическим
Моцартом”, и просто “последовательницей творчества” несравненной
Ахматовой. Евгений Евтушенко возил ее в Италию и Америку, она получила
престижную премию в области искусства “Золотой Лев”, став ее второй
русской обладательницей после Анны Андреевны.
Но Анне Андреевне Ахматовой при получении премии было за
шестьдесят, а Нике – 10 с небольшим. Писать без ошибок лауреат-поэтесса
так и не выучилась, увы!
Посещать ялтинскую школу-гимназию (бывшую гимназию Брюхоненко,
где училась когда-то Марина Ивановна Цветаева! – автор) было абсолютно
некогда: все время отнимали гастрольные поездки по стране. В 1989 году
издательство “Дом” при знаменитом тогда Советском Детском Фонде имени В.
Ленина открыло книгами Ники Турбиной новую серию “Книги детей”. Все
ждали новых взлетов гения.
Но этого не случилось. Она писала стихи до 12 лет. А потом
начался переходный возраст. И рифмы как-то растерянно потерялись.
Испуганно затихли. На время. Что послужило этому причиной? Особенности
взросления? Семейные драмы: мама Ники вышла второй раз замуж, и
отношения с отчимом, а потом и маленькой сводной сестрой, совершенно не
складывались? Трудно сказать… На мой взгляд, Ника просто и остро
чувствовала, что не нужна и не понимаема. Не нужна именно на том высоком
уровне, на том “пороге души”, который всегда должен быть в отношениях
матери и дочери. Майя Анатольевна, мать Ники, позднее, нервно и
издерганно, с незатаенной от чужих глаз досадой, вспоминала то время:
“Это был ребенок, который писал стихи, болел своими болезнями,
жил в своем замкнутом кругу. Сейчас продают детские
яйца-киндерсюрпризы, внутри которых подарочек спрятан. И вот жил этот
подарочек там. Когда ей исполнилось 13 лет, коробочка раскрылась, и
оттуда выскочил чертенок. Такой неожиданно взрослый. Нам с ней стало
очень сложно, с ней начались беды: Ника резала себе вены, выбрасывалась
из окна, пила снотворное, ей было страшно. Я так понимаю, что ей просто
было страшно входить в жизнь,.. У меня просто сердце разрывалось. Иногда
хотелось взять кувалду и стукнуть ее по башке, потому что она пьет
водку. С другой стороны, она взрослый человек, и она имеет право делать
все, что хочет, не спрашивая меня. Жизнь связала нас в такой тесный
узел, что всё это заставляет страдать нас всех: ее в первую очередь,
меня, да и Машу (сводную сестру – автор) тоже.”
Чтобы как-то “разрубить узел”, занять какое-то место во взрослом
мире и утвердиться в нем, не найдя понимания у родных, в их сердцах и
душах, Ника в шестнадцать лет вышла замуж за 76-летнего профессора
психологии, итальянца по происхождению. У него в Швейцарии, в Лозанне,
была своя клиника. Ника не любила вспоминать о том времени. Она
говорила, что все было “красиво и трагично, как растоптанная роза”. Я,
перечитав некоторые материалы в прессе, попавшиеся мне на глаза в
недавнее время, добавлю от себя только одно: у розы по имени Ника
безжалостно мяли лепестки, используя ее Дар, ее Талант. Престарелый
ловелас-профессор привлек молодую жену к серии психологических
экспериментов в качестве ассистентки. Что это были за эксперименты –
никто не знает. Поговаривали, что профессору удалось вылечить нескольких
своих пациентов с помощью “стихотерапии” – рифм супруги-поэтессы. Но
стоит ли этому верить? Красивая легенда для журналистов. Более
правдоподобным было другое: Нику, импульсивную, естественную,
свободолюбивую красавицу, постоянно держали “на коротком поводке” нудных
поучений и запретов, ограничивая не только свободу Духа, но и свободу
просто-напросто ее бытия… У нее не было в Швейцарии ни друзей, ни
окружения, соответствующего ее возрасту. Писать в такой обстановке,
естественно, она не могла, хотя, может быть, и писала что-то украдкой.
Неизвестно доподлинно. Пребывание под одним кровом с занудой-профессором
было для нее крайне мучительно. Ей постоянно казалось, что она кружит
на краю пропасти. Или что петля пустоты прочно захлестывает ее хрупкое
горло. Наконец, отбросив все сомнения, Ника все-таки решилась вырваться
из красивой и ухоженной “лозаннской клетки”, благо, детей в этом браке
не было и ничто тогда сдержать ее порыв не могло. Так Ника, “в нечаянном
отчаянии”, из благополучной и сытой заграницы вернулась в Москву, в
Россию, где вовсю гремели перестроечные этюды – экзерсисы, и никто уже
не вспоминал девочку-вундеркинда.
В ее последнем интервью Анатолию Борсюку звучали трагично-резкие
ноты. Романтически светлых красок или простого “приукрашивания” в ее
рассказе не было совершенно.
“Хотите большую правду? – говорила она, нервно прикуривая
сигарету за сигаретой, и трудно было узнать в усталой донельзя, с
потухшими глазами женщине или девушке, когда- то
блистательно-уверенную, красивую Нику Турбину, держащую в восхищенном
оцепенении тысячные концертные залы Союза, Италии и даже – США!
Впрочем, нет, красивой она все еще была: пленительная родинка на щеке,
огромные теплые глаза, из которых струилась усталость! Быть может,
смешанная с мудростью презрения. Или – с презрением мудрости. Никто не
мог бы определить это точно.
“Что мне еще сказать о том, что было в то время? – говорила
Ника, покашливая в паузах. – Кроме того, что я уже сказала – холодно,
голодно, тяжело. Очень хотелось тепла, любви, людей, рук, глаз,
извините за банальность. Очень хотелось быть в постели с кем-то по
любви, а не за что-то. К тому же писалось то, что никому на хрен не
нужно было!
Ника выразилась именно так, в очень резкой форме, но в ней –
горчайшая суть действительности. Евгений Евтушенко, выжав из
популярности Ники немалые выгоды и барыши, – на Западе – и не без
оснований! – он считался чем-то вроде ее продюсера – импрессарио, –
подняв, на волне ее популярности и свое, слегка подзабытое, имя, не
вспомнил о Нике и не помог ей даже тогда, когда она была уже больна,
нуждалась в поддержке. Евгений Александрович все нервно и суетно
требовал какой-то благодарности от Ники за прошлые его хлопоты,
оправдываясь в газетных интервью, но разве искренняя, сердечная помощь
должна ее требовать? Благодарности?! Но – зачем? Почему?! Да и детская
влюбленность Ники во взрослого, “настоящего” поэта, влюбленность той
поры, когда Ника просила бабушку купить ей белое платье, чтобы она могла
поразить Его – разве она не искупала все? Впрочем, не нам судить тайны и
секреты чужих отношений, предательств и прощений. Не нам….. Но тогда –
кому же?!!
“Сначала от этого было херово, потом от этого было кайфно,
своего рода, мазохистский кайф был, – продолжала Ника с улыбкой. – Слава
Богу, что не надо, от этого тепло и замечательно. А потом стало все
равно. Надолго. Очень надолго.”
(Ника Турбина. Интервью А. Борсюку в фильме “Ника Турбина:
История полета” 1995 г. Сохранен стиль, присущий героине рассказа –
автор).
Она пыталась учиться в Гитисе, куда ее приняли без
вступительного экзамена по русскому (она ведь так и не умела толком
писать), снялась в каком то малопонятном художественном фильме в роли
главной героини. Работала в детском театре-студии на окраине Москвы,
ставила с ребятами фрагменты больших пьес, концерты, утренники. И еще.
Она все время писала стихи, на обрывках бумаги, на клочках газет, на
сигаретных пачках…
Но стихи эти она чаще всего читала себе одной. Даже поклонники
Ники, которые были у нее всегда, не очень-то интересовались ее
творчеством, предпочитая делить с нею постель, нехитрый обед, тепло
крова, а иногда и рюмку . Ей это не очень нравилось. Точнее, и совсем не
нравилось. Бесконечные ссоры и выяснение отношений то с любимыми, то с
родными привели к тому, что в ночь с 14 на 15 мая 1997 года Ника
выбросилась с балкона пятого этажа. У нее был серьезно поврежден
позвоночник, но она каким–то чудом осталась тогда жива. Деньги на
лечение собирали все, кто еще знал ее и помнил. Помог даже какой-то
американский бизнесмен. Она перенесла 12 операций, оправилась, но быть
вполне здоровой, увы, больше не могла. Ее мучили ужасающие боли в спине,
не заглушаемые никакими сильными дозами обезболивающих. Именно из–за
этих мучительных спазмов в позвоночнике Ника решалась напиваться до
бесчувствия, ибо терпения просто не хватало. Да и что такое терпение?
“Крайняя степень отчаяния, лишь слегка замаскированная под добродетель, –
как сказал один из французских философов. Она еще читала философов.
Иногда, когда ночи были слишком длинны и одиноки. Или когда не очень
уставала от ночной работы дворника. Размеренный скрежет метлы по
тротуару иногда помогал улавливать порхание летучей строфы, и тогда
рождались обрывки стихов-бабочек, подобных вот этим:
Я обманула вас,
Что миг бывает вечность,
Что с перелетом птиц
Кончается тепло.
И позабыты мной давно
Ночей волшебных заклинанья,
Что радость так близка –
Дотронешься случайно,
Ладонь твоя
Поднимет шар земной.
Я обманула вас?
Нет, подарила тайну,
Которая известна мне одной.
(1983)
Но вокруг многие упорно продолжали твердить, что она пьет, что
она – нерадивая студентка. Возможно, первое время Ника еще что-то
пыталась возражать этим сплетням, потом махнула рукой. Зачем что-то
доказывать тем, кто не хочет слушать? Из Гитиса ее отчислили. С помощью
Алены Александровны Галич Нике удалось поступить на Высшие режиссерские
курсы, она задумала снять для телевидения небольшой цикл философских
передач, поднимающих проблему восприятия человеком смерти. В ее
маленькой квартирке в Москве, в одной из старинных, еще “хрушевских”,
пятиэтажек жили с нею только кошка и собака. Людям она не очень
доверяла. Журналистов видела редко. Да они ею и не интересовались.
В своем последнем интервью Анатолию Борсюку в 2001 году (в
программе “1+1”) она тихо, но внятно рассказывала потрясающую историю
наглости и предательства, пытаясь еще при этом иронизировать : “Сейчас я
Вас посмешу. Месяц назад меня нашла каким-то “левым” путем секретарь
детского писателя Альберта Лиханова. Я пришла к нему. (Вероятно, о Нике
участливо сказали писателю какие-то знакомые. – автор.). Лиханов долго
сидел, пялился на меня, задавал совершенно хамские вопросы. Наконец я
говорю: “Альберт Анатольевич, зачем я Вам вообще нужна? Я свое время
потеряла.” – “Я книгу пишу. Вы, как подопытная, мне очень нужны.” – “Как
подопытная?” -“Ну, как из маленьких гениев дураки вырастают”. Я не
утрирую, все так и было. На самом деле очень смешно…”
Смешно до такой степени, что напоминает трагедию в античном
стиле! И оторопь берет. И слов не находится для понимания. И мифы
рушатся тотчас же. Превращаются в горький пепел недоумения. Например,
большой миф, о замечательном детском писателе, “ведуне душ
человеческих”, возглавляющем милосердный фонд Детства. Но это я так, к
слову. Продолжу горестное странствие по Судьбе Ники.
Анатолий Борсюк резюмировал все это по-своему просто: “С нею,
действительно, очень сложно. Она совершенно не приспособлена к жизни.
Умеет только стихи писать и ничего больше. ( А разве это – так мало?!! –
автор.) Ей нужен человек, который заслонил бы ее своей спиной, избавил
от быта, от необходимости покупать себе одежду, еду, платить за
квартиру, пробивать публикации.. Не знаю, найдется ли сейчас человек,
желающий искренне ее полюбить, помочь. Не знаю, почему ее жизнь так
сложилась, кто в этом виноват. У меня был вариант названия фильма
“Спасибо всем!”. Все забыли Нику, не только те, кто ею непосредственно
занимался, но и почитатели ее таланта, публика, страна. Со всеми
покровителями, фондами, чиновниками, журналами всё и навсегда кончено. О
ней никто не помнит, она никому не нужна. Ей 26 лет, вся жизнь впереди,
а такое ощущение, будто она прожила ее почти до конца…” Теперь, по
прошествии некоторого времени, я решаюсь возразить Анатолию Борсюку:
“Если стране, людям, душам не нужен Дар и Талант, не нужна личность, то
есть ли у этой страны хоть какое-то будущее? С Никой было сложно? А с
кем из нас легко? Ника была не приспособлена к жизни. Почему и кто так
решил? Когда? Кто создал такой миф? Позвольте, в свои шестнадцать лет,
широко открытыми глазами и тонкой душой Поэта, Ника Турбина, выброшенная
прихотью Судьбы или же – хитросплетением чужих хотений и велений, как
угодно кому подумать! – в бурное житейское море, осененное прохладой
настоящего Средиземного, смогла увидеть, понять и прочувствовать такое,
что многим из нас с Вами просто – и не снилось…. Или кто-то скажет, что –
очень просто очутиться во власти мужчины на шестьдесят с лишком лет
старше тебя, в другой стране, где – иной язык, иные нравы. Очутиться в
плену пустоты одиночества, сомнений, тоски, воспоминаний о предательстве
и забвении? Но кто посмеет это сказать? И после всего пережитого и
прочувствованного обожженною в полете над бесконечною пропастью
страданий душой, она, хрупкая Ника, еще могла дружить с рифмами и
маленькими детьми, кормить и выгуливать собаку, расчесывать
длинношерстную кошку, которая всегда смирно сидела на ее коленях,
улыбаться всем приходящим, “друзьям на пять минут” и просто знакомым и
раздаривать им всем свои вещи и книги, фотографии и строчки стихов. На
фотографиях она по-прежнему была красивой, улыбающейся, победительной
Никой.. Ну, разве что чуточку усталой. Смятенной. Потерянной в
равнодушной толпе. Толпы она не любила. Никогда.
…27 мая 2002 года Нике Турбиной каким-то чудом удалось забраться
на подоконник своей комнаты на пятом этаже. Она отправилась в последний
полет, посчитав, что жить – хватит, и навсегда оставив у себя за спиной
рассуждения о нужности и ненужности, нелюбви и пустоте, истинном и
неистинном Даре, умении и неумении. Просто – о гениальности.
Десять с лишком дней ее тело пролежало в морге института им.
Склифосовского, никем не опознанное, не запрошенное. Гражданский муж,
Александр Миронов, узнав о гибели Ники, ушел в запой или просто – исчез в
иной реальности горя. Никто не мог знать точно… Потом ее тело
кремировали. Близкие – мама, бабушка, сестра – на похороны приехать не
смогли. Не было денег. Или – желания? Сил? Тепла?
Последние цветы на могилу Нике принес единственный человек – ее
преподаватель на Высших режиссерских курсах Алена Александровна Галич
(дочь поэта-барда Александра Галича – автор.) Теперь она остается одним
из самых преданных хранителей памяти о Нике Турбиной: принимает участие в
передачах, посвященных ей, дает интервью о творчестве, пытается понять
загадку Судьбы и гибели Ники, еще одной “девочки со звезды”….. Вернее,
Богини, сорвавшейся с Небес и ушедшей обратно в Небеса. Ходили и ходят
упорные слухи, что Нике уйти просто “помогли”, но даже если это и было
так – обстоятельства ее последнего “полета” туманны и неясны до сих пор!
– то, еще находясь в сознании после падения, она попросила врачей не
делать укол, поддерживающий сердце. И умерла по дороге в больницу. Она
сделала свой выбор сама. Вернулась на Небесную тропу, откуда сошла так
внезапно и стремительно в наш несовершенный и не терпящий Совершенства –
ни в какой форме! – Мир.
Кстати, оправдала ли она свое имя, данное ей при рождении Ника –
“богиня Победы” – судить тоже не нам. Как и давать оценку ее странной
Судьбе и тому ошеломляющему Дару, что принес в ее жизнь больше горечи,
чем сладости и больше разочарования, чем, надежд… Но, наверное, такова
участь всех истинных Поэтов….
____________________
Мое сердце кричит этой горькой аксиоме:”нет”. Моя душа
противится терпкому пеплу сбывшегося. Но я вынуждена написать это.
Словно кто-то водит моей рукой по легким клавишам. Снова и снова, не
отрываясь от монитора, я смотрю на фотографию рыжеволосой девушки с
прелестной родинкой на щеке. Большие глаза с легкой дымкой печали будто
втягивают в себя мое сердце. И словно молния ударяет в мозгу, все
освещая белым, магически–магниевым, победительным сиянием: мое свидание с
Никой Турбиной на тропах Дара слова – не последнее! Нет. Бог даст, и
когда-нибудь я сумею написать книгу о ней и Судьбах таланта в России
вообще, ибо есть примеры гибельных и головокружительных судеб: Ахматова,
Петровых, Цветаева. И – Ника Георгиевна Турбина. Ее нет на свете уже
шесть лет. Она – последняя в этом гибельном ряду. Последняя. На самом ли
деле?…
****
Что останется после меня?
Добрый свет глаз или вечная тьма,
Леса ли ропот, шепот волны
Или жестокая поступь войны?
Неужели я подожгу свой дом,
Сад, который с таким трудом
Рос на склоне заснеженных гор,
Я растопчу, как трусливый вор?
Ужас, застывший в глазах людей,
Будет вечной дорогой моей?
Оглянусь на прошедший день,
Правда там или злобы тень?
Каждый хочет оставить светлый след……….
Н. Турбина. Из сборника “Ступеньки”.
__________________________
ПОСЛЕ НАС — ХОТЬ ПОТОП?
После нас — хоть потоп. Нет… Не может так думать человек, в котором есть хоть что-то человеческое. С самых древних времен люди всегда жили так, чтобы после них остались другие и были лучше, богаче, интереснее. Так было и сто лет назад, и тысячу. Связь поколений — великая сила, которой обладает наш народ. Наши родители делают все, чтобы мы жили счастливо, в мире и согласии, чтобы чувствовали себя не только уверенно, но и уютно в этой жизни. Они делают все для этого: трудятся, борются, молятся, преодолевают все немыслимые преграды. Да, о нас думают, ради нас живут с мыслями, что будет потом. А что же мы, современное поколение школьников? Разве нас не волнует, что будет после нас?
Я постоянно задаю себе вопросы, на которые, к сожалению, не всегда нахожу ответы. Кем быть? Каким быть? Что такое честь, совесть, долг, нравственность? Как бороться со злом? Как уберечь человека от пагубных влияний? Что же будет дальше? Что будет после меня?
Сегодня, в XXI веке, веке компьютерных технологий, я часто думаю о милосердии, гуманности — главных человеческих ценностях. Стоя на пороге третьего тысячелетия, задумываюсь, с чем мы вступили в него. Будем ли задавлены сверхпрактичностью, или же человеческое в нас победит скрытую жестокость. Я уверена, что если мое поколение сможет восстановить попранные законы милосердия, гуманизма, сделать их главными, то сможет избавиться от зла, царящего в мире: наркотиков, пьянства, жестокости, надругательства над природой, равнодушия, подлости, бездуховности и много другого. Нужно начинать с самих себя.
ЧТО ОСТАНЕТСЯ ПОСЛЕ ТЕБЯ?
Эссе
Сразу же следует оговориться, что настоящая публикация рассчитана исключительно на творческих людей. При этом совершенно неважно, в какой именно области лежат их интересы: в литературе, в искусстве, в науке, в технике… Что же до остальных людей – а таковых большинство, то они могут без всякого ущерба для себя остановиться на этом месте: их эта тема не касается и им это неинтересно. Sorry…
И еще одна необходимая оговорка: эта публикация никоим образом не затрагивает такую важную сторону нашей жизни, как семейные отношения и, соответственно – детей. Это делается по той простой причине, что нам не дано предугадать даже их завтрашний день, что ж тогда говорить о годах или десятилетиях? Этот вопрос точно вне нашей «юрисдикции»: таковым он был всегда, таковым и останется.
Итак, все оговорки сделаны и все праздношатающиеся отправились шататься по более интересным ресурсам Инета. Вопрос к авторам: так что же останется после вас? Вопрос, может быть, и не столь актуальный или интересный, а вот ответить на него, сразу и без мучительных размышлений, не удастся. Ибо эта тема требует весьма взвешенного и осторожного подхода.
Сначала об актуальности проблемы. Если вы еще молоды и полны нерастраченных сил, то вряд ли посчитаете обозначенную проблему актуальной. Мол, всё еще впереди, стоит ли сейчас ломать над этим голову? И вообще: «будет день, будет и пища…» А сейчас надо писать, творить, открывать, изобретать… Это главное. Что же до неизбежных огрехов, то с ними можно и потом разобраться: что-то подправить, что-то добавить, что-то убавить, а что-то и напрочь выкинуть…
Вот потому и говорят: «Благими намерениями вымощена дорога в ад». Проблема не так проста, как кажется: большинство сайтов в Сети устроены по принципу: «что написано пером, того не вырубить топором». Но даже если условия публикации вполне либеральны и позволяют спустя какое-то время редактировать произведения или удалять их, не спешите радоваться: спонтанные копии ваших «недоношенных шедевров» уже начали расползаться по всему Инету. Это с одной стороны. А с другой – подправить те неполноценные копии вам уже не удастся в принципе, и, следовательно, они так и будут кочевать в Сети, вызывая у вас досаду и раздражение, а у ваших поклонников – недоумение.
Поэтому к самой процедуре «спуска со стапелей» своих детищ нужно относиться очень ответственно. Если есть какие-то огрехи, сомнения, незавершенность, пусть даже не хватает всего лишь одного, последнего «мазка кистью», то не торопитесь разбивать бутылку шампанского о борт «корабля» – пусть он еще побудет на вашей «верфи». Ничего с ним не станется. Как показывает опыт, даже отсрочка с публикацией всего лишь на один день в девяти случаях из десяти выявляет какие-то шероховатости, которые не были замечены автором при последней вычитке. И видимо, не случайно такое пожелание: «вещь должна вылежаться».
Это, кстати, одна из объективных причин, по которой публицистика традиционно ценится ниже, чем беллетристика. При написании статей или очерков просто не остается времени для «вылёживании» материала – газета или журнал не могут позволить себе такую роскошь. Потому и говорят, что журналистика это литература на скорую руку.
И еще одно соображение: чем меньше откровенно слабых и «сырых» произведений будет значиться за вашей подписью, тем выше будет восприниматься и оцениваться уровень вашего творчества.
Эту каверзную ловушку мало кому удалось обойти даже из числа авторов, признанных во всем мире. К примеру, Гоголь, признанный мэтр русской литературы, по молодости лет не смог устоять перед соблазном и допустил публикацию весьма посредственных произведений. То же можно сказать и о классиках зарубежной литературы: например, о Дюма-отце и о многих других. Но классики, они на то и классики, что среди их наследия обязательно найдется хотя бы несколько вещей непревзойденного уровня. Иногда бывает достаточно и одной такой вещи: например, Грибоедов написал только одно бессмертное произведение, «Горе от ума».
Поэтому классикам проще: у них всегда есть произведения, которые сводят на нет возможные негативные последствия, связанные с публикациями, не дотягивающими до их «звездного уровня». Что же до «простых смертных», то нам на такую «амнистию» рассчитывать не приходится и потому не остается ничего другого, как ужесточать самоцензуру.
Любой читатель вправе бросить автору упрек:
– Легко советовать!
Или:
– Врачу: исцелися сам!
Совершенно верно: давать советы много легче, чем следовать им. Ибо первое ни к чему не обязывает, а второе обычно приводит к внутреннему дискомфорту и к каким-то дополнительным усилиям, если не сказать – к насилию над собой.
Ничего не поделаешь, но такова природа самих авторов: всё ими написанное, созданное, придуманное или открытое воспринимается ими весьма субъективно и, как правило, завышено. Будь это иначе, то и слова «критик» в языке не существовало, в нем не было бы необходимости. И хотя злые языки утверждают, что из плохого вина получается хороший уксус, однако это сомнительно: хороших критиков также мало, как и хороших авторов.
Впрочем, сами авторы критиков не любят, и считают, что они к ним излишне строги и привередливы. Может быть, и так, однако эта публикация посвящена совсем другим вопросам, и если кто-то станет более ответственно относиться к собственному творчеству и сумеет избежать досадных ошибок, о которых шла речь, то автор будет считать настоящую публикацию полезной.
С пожеланиями творческих успехов,
Виктор Аннинский,
2009 г.
Если подходить к этому вопросу серьезно, то нужно сперва определиться: в какой области я хочу оставить след на Земле. Люди остаются в памяти целых народов либо если они сделали что-то очень хорошее, либо наоборот – что-то очень плохое. Второй вариант отметаем сразу, я не хочу запоминаться потомкам в качестве суперзлодея. Значит, чтобы оставить заметный след, я должен сделать нечто очень хорошее и полезное для человечества. Среди таких людей есть великие ученые и врачи, которые изобрели нужные вещи, технологии и способы спасения людей от болезней. Это совсем непросто, но если я постараюсь и буду хорошо учиться, а потом поступлю в профильный ВУЗ, то, вероятно, мне удастся достичь нужных высот в профессии и дать человечеству что-то инновационное.
С другой стороны, людям так же запоминаются герои. Например, пожарники, полицейские или военные, которым удалось спасти множество жизней. Я бы тоже так хотел, поэтому у меня есть еще один вариант – выбрать для себя героическую профессию. Среди них самой героической и необычной, конечно, считается профессия космонавта, но я сомневаюсь, что мне удастся им стать.
Еще яркий след в истории оставляют творческие люди, такие как художники, писатели и поэты. Мне бы хотелось создать нечто, что зацепится в душах людей, но такой талант должен быть от рождения, я уверен, что его невозможно создать искусственно.
В любом случае, если постараться и приложить много усилий, каждый человек может оставить свой след на Земле, главное – чтобы он был хорошим.
Человек имеет природу созидателя. Следовательно, всю жизнь он должен творить. Но прежде что-то создать нужно разрушить прежнее. Если хотя бы на минутку представить себе масштабы и величие вселенной можно по-настоящему поразиться тем насколько мы малы в сравнение с ней. Но это еще одна причина оставлять след на земле. Что касается лично меня свой смысл жизни я вижу в том чтобы жить высокими чувствами и великими идеями.
Я хочу заниматься искусством и оставить после себя хоть немного красивого. Если конкретно больше всего меня привлекает поэзия. У меня немного получается и в будущем я надеюсь быть лучше. Я хочу оставить после себя хоть пару строк, прочтя которые будущие поколение будут вдохновляться на великие поступки или мысли. Если хотя бы один человек вдохновится, я считаю жизнь проживу не зря.
Помимо прочего конечно я хотел бы оставить после себя детей и внуков, которые бы продолжили род. И конечно как говорят в народе мужчина должен построить дом, посадить дерево и родить сына. Все это не чуждо и мне. И я буду трудиться во имя вышеперечисленного и надеяться, что когда-то моё имя вспомнят хорошим словом.
Данный вопрос по сути касается вопроса смысла жизни. Во все времена это волновало очень многих людей. И это действительно очень важно, ведь человек без смысла жить не может. Психологи и философы говорят, что каждый поступок человека имеет свою причину и свой смысл. По другому мы просто не можем.
Если у человека нет ради чего жить совсем, нет смысла он утром даже не встанет с кровати. Это подтверждается состоянием людей при депрессии, которая кстати уже официально признана болезнью. Когда депрессия человек может ни есть, ни спать. На мой взгляд, чтобы такого не было нужно хорошо поразмыслить над тем, ради чего мы живем. Задуматься над тем, что мы не вечны и все смертны. На самом деле то что останется после нас это очень важно.
Старый Мастер возвел каменный дом. Стал в сторонку и любуется. «Завтра в нем поселятся люди», — думал с гордостью Мастер.
А в это время возле дома играл семилетний Мальчик. Он прыгнул на ступеньку и оставил след своей маленькой ножки на цементе, еще не успевшем застыть.
– Зачем ты портишь мою работу? — сказал с укоризной Мастер.
Мальчик посмотрел на отпечаток ноги, засмеялся и убежал.
Прошло много лет. Мальчик стал взрослым человеком. Жизнь его сложилась так, что он часто переезжал из города в город, нигде долго не задерживался, ни к чему не привязывался душой.
Пришла старость. Вспомнил Старый Человек свое родное село на берегу Днепра. Приехал на родину. Встречается с людьми, называет свою фамилию, но все пожимают плечами, никто не помнит такого человека.
– Что же ты оставил после себя? — спросил у Старого Человека один старик. — Есть ли у тебя сын или дочь?
– Нет у меня ни сына, ни дочери, — ответил Старый Человек.
– Может быть, ты посадил дуб?
– Нет, не посадил я дуба…
– Может быть, ты взлелеял поле?
– Нет, не взлелеял я поля…
– Ну, так значит ты песню сложил?
– Нет, и песни я не сложил.
– Так кто же ты такой? Что же ты делал всю свою жизнь? — с изумлением спросил старик.
Ничего не смог ответить Старый Человек. Вспомнилось ему то мгновение, когда оставил он след на ступеньке. Пошел к дому. Стоит дом, как будто его вчера построили, а на самой нижней ступеньке — окаменевший отпечаток его маленькой ножки.
«Вот и все, что останется после меня на земле, — с горечью подумал Старый Человек. — Но ведь этого мало, очень мало… Не так надо было жить!..»
Не просто написать сочинение “Какой я хотел бы оставить след на Земле”, если у человека еще нет представления о том, кем он хочет стать.
Поэтому можно выбрать свободную тему, например участие в благотворительных проектах и фондах, где разные люди договариваются и вместе помогают пенсионерам и инвалидам убраться в квартире, приносить продукты на дом и тому подобное.
Также можно организовывать благотворительные выставки своих поделок либо отдавать свои поделки на такие выставки, чтобы собранные средства шли на покупку какой-то новой аппаратуры для лечения деток и взрослых.
Если человек уже определился с тем, какой профессии он будет учится, тогда такое сочинение легче написать, ведь каждая профессия покажет какую пользу людям может принести человек.
Польза людям от труда человека – это и есть след на Земле.
Люди помнят тех, кто что-но новое придумал, открыл и тем самым помог людям решать какие – то проблемы намного быстрее и успешнее.
Если взять яркий пример личности, которая принесла, много пользы людям – это поэт Александр Пушкин.
Ведь каждый раз, когда мы читаем сказки Пушкина своим детям, мы вспоминаем и рассказываем об этом великом поэте, как он жил, чем занимался, почему он начал писать сказки и т.д.
Также можно привести в пример и няню Пушкина, Арину Радионовну, ведь благодаря умению заботится о детях и рассказывать сказки, эта женщина воспитала великого поэта, который приносит своим творчеством пользу людям. А ведь Арина Радионовна была простая няня.
Подумайте, где и какими своими способностями и умениями вы можете принести пользу людям и вы сможете написать сочинение “Какой я хотел бы оставить след на Земле?”.
Ника Георгиевна Турбина. “Полет и падение в небеса”.
Н. Турбина:”Чтобы не забыть”
2004 г.
344 стр.
ISBN 966-7455-30-0
….Анатолий Борсюк, режиссер украинского телевидения, снявший о
Нике фильмы “Ника, которая…” и “Ника Турбина: История полета”,
вспоминал, что в ней “оставалось что-то детское, беспомощное,
очаровательное, и не возникало ощущения брезгливости, какое обычно
вызывают опустившиеся люди”. Детское… Так, может, и начать все-таки
оттуда, с детства?
Сейчас пишут, что у нее, повзрослевшей, была очень трагичная
судьба. Но не менее трагичен был и ее детский Дар Поэта, определивший
такую Судьбу. Она с детства страдала бронхиальной астмой тяжелой формы.
Не многие знают, что приступы удушья способны вызвать у маленького
ребенка просто-напросто страх ночного сна, страх засыпания. Ника не
спала ночами до двенадцати лет и, чтобы как-то справиться с длинными
пустотами ночи, рифмовала строчки, сначала бессознательно, пугаясь, а
потом уже и не освобождаясь от ритмичного, властного хоровода. Это была
не ее блажь и, пожалуй, даже не сумасшествие, как теперь считают
некоторые, а всего лишь некая форма защиты от страха смерти и боли:
Такую защиту посылает Вселенная или… Бог – кому как угодно вообразить –
в ответ на бессознательную мольбу ребенка. Ребенок – самое ценное, что
есть в просторах Вселенского Бытия. Его душа чиста. Как неисписанный
лист бумаги.. Грешно не дать ему просимое.
Она не умела писать сама, просила записывать маму. Та аккуратно заносила все в тетрадь. Получалось, к примеру, вот что:
Поднимите пальцы – нервы,
Превратите в гроздь рябины
Брызги моря, что шумело
Под окном тревожно споря
В вечной сказки сна и были:
Превратите листья в стаю,
В дерзкий клекот журавлиный,
Раскачайте на качелях,
Ветер, превращенный в иней.
Помогите мне запомнить
Все тревоги и сомнения.
Дайте руку!
Я б хотела
Сердца ощутить биенье.
(Ника Турбина. “Поднимите пальцы – нервы” Из сборника “Черновик”.)
Кто-то из знакомых надоумил потом маму Ники, Майю Анатольевну,
что непременно нужно показать все это специалистам-поэтам. Тетрадь
попала к Евгению Евтушенко, приехавшему в то время в Ялту то ли на
лечение, то ли на поэтические вечера. Евтушенко нахмурился, перевернул
со вздохом первую страницу, потом десятую, и уже назавтра Ника
проснулась знаменитой. Скоро в Советском Союзе трудно было найти
человека, который не знал бы ее имени! О ней писали газеты, ее
показывали по телевидению, приглашали на поэтические концерты, где она
выступала наравне со взрослыми. Собирала полные залы и, что удивительно,
умела держать аудиторию часами, увлечь ее звуком хрупкого детского
голоса! В ней сквозила трогательность, беззащитность и в то же время
горькая и трагичная уверенность в том, что она, маленькая Никуша – так
звали ее дома – знает что-то такое, чего не знают другие:
Дом в деревянной оправе ,
И не попасть туда,
Где за тенистым садом
Будет шуметь вода
Где с колокольным звоном
Камень слетит с откоса.
Осень неторопливо
Туго сплетает косу.
Где по дорожкам колким
Хвоя лежит подушкой
И даже колючий ежик
Станет детской игрушкой
Где отыскать калитку?
Чем отомкнуть засовы?
Может быть, этот домик
Мною был нарисован:
(“Дом в деревянной оправе” Публикация журнала “Мы” №2 за 1990 год.)
С нею работали специалисты-психологи, профессора медицины,
экстрасенсы и поэты… Ее называли “эмоциональным взрывом, блистательным
талантом, пришельцем из космоса, ребенком-Пушкиным, поэтическим
Моцартом”, и просто “последовательницей творчества” несравненной
Ахматовой. Евгений Евтушенко возил ее в Италию и Америку, она получила
престижную премию в области искусства “Золотой Лев”, став ее второй
русской обладательницей после Анны Андреевны.
Но Анне Андреевне Ахматовой при получении премии было за
шестьдесят, а Нике – 10 с небольшим. Писать без ошибок лауреат-поэтесса
так и не выучилась, увы!
Посещать ялтинскую школу-гимназию (бывшую гимназию Брюхоненко,
где училась когда-то Марина Ивановна Цветаева! – автор) было абсолютно
некогда: все время отнимали гастрольные поездки по стране. В 1989 году
издательство “Дом” при знаменитом тогда Советском Детском Фонде имени В.
Ленина открыло книгами Ники Турбиной новую серию “Книги детей”. Все
ждали новых взлетов гения.
Но этого не случилось. Она писала стихи до 12 лет. А потом
начался переходный возраст. И рифмы как-то растерянно потерялись.
Испуганно затихли. На время. Что послужило этому причиной? Особенности
взросления? Семейные драмы: мама Ники вышла второй раз замуж, и
отношения с отчимом, а потом и маленькой сводной сестрой, совершенно не
складывались? Трудно сказать… На мой взгляд, Ника просто и остро
чувствовала, что не нужна и не понимаема. Не нужна именно на том высоком
уровне, на том “пороге души”, который всегда должен быть в отношениях
матери и дочери. Майя Анатольевна, мать Ники, позднее, нервно и
издерганно, с незатаенной от чужих глаз досадой, вспоминала то время:
“Это был ребенок, который писал стихи, болел своими болезнями,
жил в своем замкнутом кругу. Сейчас продают детские
яйца-киндерсюрпризы, внутри которых подарочек спрятан. И вот жил этот
подарочек там. Когда ей исполнилось 13 лет, коробочка раскрылась, и
оттуда выскочил чертенок. Такой неожиданно взрослый. Нам с ней стало
очень сложно, с ней начались беды: Ника резала себе вены, выбрасывалась
из окна, пила снотворное, ей было страшно. Я так понимаю, что ей просто
было страшно входить в жизнь,.. У меня просто сердце разрывалось. Иногда
хотелось взять кувалду и стукнуть ее по башке, потому что она пьет
водку. С другой стороны, она взрослый человек, и она имеет право делать
все, что хочет, не спрашивая меня. Жизнь связала нас в такой тесный
узел, что всё это заставляет страдать нас всех: ее в первую очередь,
меня, да и Машу (сводную сестру – автор) тоже.”
Чтобы как-то “разрубить узел”, занять какое-то место во взрослом
мире и утвердиться в нем, не найдя понимания у родных, в их сердцах и
душах, Ника в шестнадцать лет вышла замуж за 76-летнего профессора
психологии, итальянца по происхождению. У него в Швейцарии, в Лозанне,
была своя клиника. Ника не любила вспоминать о том времени. Она
говорила, что все было “красиво и трагично, как растоптанная роза”. Я,
перечитав некоторые материалы в прессе, попавшиеся мне на глаза в
недавнее время, добавлю от себя только одно: у розы по имени Ника
безжалостно мяли лепестки, используя ее Дар, ее Талант. Престарелый
ловелас-профессор привлек молодую жену к серии психологических
экспериментов в качестве ассистентки. Что это были за эксперименты –
никто не знает. Поговаривали, что профессору удалось вылечить нескольких
своих пациентов с помощью “стихотерапии” – рифм супруги-поэтессы. Но
стоит ли этому верить? Красивая легенда для журналистов. Более
правдоподобным было другое: Нику, импульсивную, естественную,
свободолюбивую красавицу, постоянно держали “на коротком поводке” нудных
поучений и запретов, ограничивая не только свободу Духа, но и свободу
просто-напросто ее бытия… У нее не было в Швейцарии ни друзей, ни
окружения, соответствующего ее возрасту. Писать в такой обстановке,
естественно, она не могла, хотя, может быть, и писала что-то украдкой.
Неизвестно доподлинно. Пребывание под одним кровом с занудой-профессором
было для нее крайне мучительно. Ей постоянно казалось, что она кружит
на краю пропасти. Или что петля пустоты прочно захлестывает ее хрупкое
горло. Наконец, отбросив все сомнения, Ника все-таки решилась вырваться
из красивой и ухоженной “лозаннской клетки”, благо, детей в этом браке
не было и ничто тогда сдержать ее порыв не могло. Так Ника, “в нечаянном
отчаянии”, из благополучной и сытой заграницы вернулась в Москву, в
Россию, где вовсю гремели перестроечные этюды – экзерсисы, и никто уже
не вспоминал девочку-вундеркинда.
В ее последнем интервью Анатолию Борсюку звучали трагично-резкие
ноты. Романтически светлых красок или простого “приукрашивания” в ее
рассказе не было совершенно.
“Хотите большую правду? – говорила она, нервно прикуривая
сигарету за сигаретой, и трудно было узнать в усталой донельзя, с
потухшими глазами женщине или девушке, когда- то
блистательно-уверенную, красивую Нику Турбину, держащую в восхищенном
оцепенении тысячные концертные залы Союза, Италии и даже – США!
Впрочем, нет, красивой она все еще была: пленительная родинка на щеке,
огромные теплые глаза, из которых струилась усталость! Быть может,
смешанная с мудростью презрения. Или – с презрением мудрости. Никто не
мог бы определить это точно.
“Что мне еще сказать о том, что было в то время? – говорила
Ника, покашливая в паузах. – Кроме того, что я уже сказала – холодно,
голодно, тяжело. Очень хотелось тепла, любви, людей, рук, глаз,
извините за банальность. Очень хотелось быть в постели с кем-то по
любви, а не за что-то. К тому же писалось то, что никому на хрен не
нужно было!
Ника выразилась именно так, в очень резкой форме, но в ней –
горчайшая суть действительности. Евгений Евтушенко, выжав из
популярности Ники немалые выгоды и барыши, – на Западе – и не без
оснований! – он считался чем-то вроде ее продюсера – импрессарио, –
подняв, на волне ее популярности и свое, слегка подзабытое, имя, не
вспомнил о Нике и не помог ей даже тогда, когда она была уже больна,
нуждалась в поддержке. Евгений Александрович все нервно и суетно
требовал какой-то благодарности от Ники за прошлые его хлопоты,
оправдываясь в газетных интервью, но разве искренняя, сердечная помощь
должна ее требовать? Благодарности?! Но – зачем? Почему?! Да и детская
влюбленность Ники во взрослого, “настоящего” поэта, влюбленность той
поры, когда Ника просила бабушку купить ей белое платье, чтобы она могла
поразить Его – разве она не искупала все? Впрочем, не нам судить тайны и
секреты чужих отношений, предательств и прощений. Не нам….. Но тогда –
кому же?!!
“Сначала от этого было херово, потом от этого было кайфно,
своего рода, мазохистский кайф был, – продолжала Ника с улыбкой. – Слава
Богу, что не надо, от этого тепло и замечательно. А потом стало все
равно. Надолго. Очень надолго.”
(Ника Турбина. Интервью А. Борсюку в фильме “Ника Турбина:
История полета” 1995 г. Сохранен стиль, присущий героине рассказа –
автор).
Она пыталась учиться в Гитисе, куда ее приняли без
вступительного экзамена по русскому (она ведь так и не умела толком
писать), снялась в каком то малопонятном художественном фильме в роли
главной героини. Работала в детском театре-студии на окраине Москвы,
ставила с ребятами фрагменты больших пьес, концерты, утренники. И еще.
Она все время писала стихи, на обрывках бумаги, на клочках газет, на
сигаретных пачках…
Но стихи эти она чаще всего читала себе одной. Даже поклонники
Ники, которые были у нее всегда, не очень-то интересовались ее
творчеством, предпочитая делить с нею постель, нехитрый обед, тепло
крова, а иногда и рюмку . Ей это не очень нравилось. Точнее, и совсем не
нравилось. Бесконечные ссоры и выяснение отношений то с любимыми, то с
родными привели к тому, что в ночь с 14 на 15 мая 1997 года Ника
выбросилась с балкона пятого этажа. У нее был серьезно поврежден
позвоночник, но она каким–то чудом осталась тогда жива. Деньги на
лечение собирали все, кто еще знал ее и помнил. Помог даже какой-то
американский бизнесмен. Она перенесла 12 операций, оправилась, но быть
вполне здоровой, увы, больше не могла. Ее мучили ужасающие боли в спине,
не заглушаемые никакими сильными дозами обезболивающих. Именно из–за
этих мучительных спазмов в позвоночнике Ника решалась напиваться до
бесчувствия, ибо терпения просто не хватало. Да и что такое терпение?
“Крайняя степень отчаяния, лишь слегка замаскированная под добродетель, –
как сказал один из французских философов. Она еще читала философов.
Иногда, когда ночи были слишком длинны и одиноки. Или когда не очень
уставала от ночной работы дворника. Размеренный скрежет метлы по
тротуару иногда помогал улавливать порхание летучей строфы, и тогда
рождались обрывки стихов-бабочек, подобных вот этим:
Я обманула вас,
Что миг бывает вечность,
Что с перелетом птиц
Кончается тепло.
И позабыты мной давно
Ночей волшебных заклинанья,
Что радость так близка –
Дотронешься случайно,
Ладонь твоя
Поднимет шар земной.
Я обманула вас?
Нет, подарила тайну,
Которая известна мне одной.
(1983)
Но вокруг многие упорно продолжали твердить, что она пьет, что
она – нерадивая студентка. Возможно, первое время Ника еще что-то
пыталась возражать этим сплетням, потом махнула рукой. Зачем что-то
доказывать тем, кто не хочет слушать? Из Гитиса ее отчислили. С помощью
Алены Александровны Галич Нике удалось поступить на Высшие режиссерские
курсы, она задумала снять для телевидения небольшой цикл философских
передач, поднимающих проблему восприятия человеком смерти. В ее
маленькой квартирке в Москве, в одной из старинных, еще “хрушевских”,
пятиэтажек жили с нею только кошка и собака. Людям она не очень
доверяла. Журналистов видела редко. Да они ею и не интересовались.
В своем последнем интервью Анатолию Борсюку в 2001 году (в
программе “1+1”) она тихо, но внятно рассказывала потрясающую историю
наглости и предательства, пытаясь еще при этом иронизировать : “Сейчас я
Вас посмешу. Месяц назад меня нашла каким-то “левым” путем секретарь
детского писателя Альберта Лиханова. Я пришла к нему. (Вероятно, о Нике
участливо сказали писателю какие-то знакомые. – автор.). Лиханов долго
сидел, пялился на меня, задавал совершенно хамские вопросы. Наконец я
говорю: “Альберт Анатольевич, зачем я Вам вообще нужна? Я свое время
потеряла.” – “Я книгу пишу. Вы, как подопытная, мне очень нужны.” – “Как
подопытная?” -“Ну, как из маленьких гениев дураки вырастают”. Я не
утрирую, все так и было. На самом деле очень смешно…”
Смешно до такой степени, что напоминает трагедию в античном
стиле! И оторопь берет. И слов не находится для понимания. И мифы
рушатся тотчас же. Превращаются в горький пепел недоумения. Например,
большой миф, о замечательном детском писателе, “ведуне душ
человеческих”, возглавляющем милосердный фонд Детства. Но это я так, к
слову. Продолжу горестное странствие по Судьбе Ники.
Анатолий Борсюк резюмировал все это по-своему просто: “С нею,
действительно, очень сложно. Она совершенно не приспособлена к жизни.
Умеет только стихи писать и ничего больше. ( А разве это – так мало?!! –
автор.) Ей нужен человек, который заслонил бы ее своей спиной, избавил
от быта, от необходимости покупать себе одежду, еду, платить за
квартиру, пробивать публикации.. Не знаю, найдется ли сейчас человек,
желающий искренне ее полюбить, помочь. Не знаю, почему ее жизнь так
сложилась, кто в этом виноват. У меня был вариант названия фильма
“Спасибо всем!”. Все забыли Нику, не только те, кто ею непосредственно
занимался, но и почитатели ее таланта, публика, страна. Со всеми
покровителями, фондами, чиновниками, журналами всё и навсегда кончено. О
ней никто не помнит, она никому не нужна. Ей 26 лет, вся жизнь впереди,
а такое ощущение, будто она прожила ее почти до конца…” Теперь, по
прошествии некоторого времени, я решаюсь возразить Анатолию Борсюку:
“Если стране, людям, душам не нужен Дар и Талант, не нужна личность, то
есть ли у этой страны хоть какое-то будущее? С Никой было сложно? А с
кем из нас легко? Ника была не приспособлена к жизни. Почему и кто так
решил? Когда? Кто создал такой миф? Позвольте, в свои шестнадцать лет,
широко открытыми глазами и тонкой душой Поэта, Ника Турбина, выброшенная
прихотью Судьбы или же – хитросплетением чужих хотений и велений, как
угодно кому подумать! – в бурное житейское море, осененное прохладой
настоящего Средиземного, смогла увидеть, понять и прочувствовать такое,
что многим из нас с Вами просто – и не снилось…. Или кто-то скажет, что –
очень просто очутиться во власти мужчины на шестьдесят с лишком лет
старше тебя, в другой стране, где – иной язык, иные нравы. Очутиться в
плену пустоты одиночества, сомнений, тоски, воспоминаний о предательстве
и забвении? Но кто посмеет это сказать? И после всего пережитого и
прочувствованного обожженною в полете над бесконечною пропастью
страданий душой, она, хрупкая Ника, еще могла дружить с рифмами и
маленькими детьми, кормить и выгуливать собаку, расчесывать
длинношерстную кошку, которая всегда смирно сидела на ее коленях,
улыбаться всем приходящим, “друзьям на пять минут” и просто знакомым и
раздаривать им всем свои вещи и книги, фотографии и строчки стихов. На
фотографиях она по-прежнему была красивой, улыбающейся, победительной
Никой.. Ну, разве что чуточку усталой. Смятенной. Потерянной в
равнодушной толпе. Толпы она не любила. Никогда.
…27 мая 2002 года Нике Турбиной каким-то чудом удалось забраться
на подоконник своей комнаты на пятом этаже. Она отправилась в последний
полет, посчитав, что жить – хватит, и навсегда оставив у себя за спиной
рассуждения о нужности и ненужности, нелюбви и пустоте, истинном и
неистинном Даре, умении и неумении. Просто – о гениальности.
Десять с лишком дней ее тело пролежало в морге института им.
Склифосовского, никем не опознанное, не запрошенное. Гражданский муж,
Александр Миронов, узнав о гибели Ники, ушел в запой или просто – исчез в
иной реальности горя. Никто не мог знать точно… Потом ее тело
кремировали. Близкие – мама, бабушка, сестра – на похороны приехать не
смогли. Не было денег. Или – желания? Сил? Тепла?
Последние цветы на могилу Нике принес единственный человек – ее
преподаватель на Высших режиссерских курсах Алена Александровна Галич
(дочь поэта-барда Александра Галича – автор.) Теперь она остается одним
из самых преданных хранителей памяти о Нике Турбиной: принимает участие в
передачах, посвященных ей, дает интервью о творчестве, пытается понять
загадку Судьбы и гибели Ники, еще одной “девочки со звезды”….. Вернее,
Богини, сорвавшейся с Небес и ушедшей обратно в Небеса. Ходили и ходят
упорные слухи, что Нике уйти просто “помогли”, но даже если это и было
так – обстоятельства ее последнего “полета” туманны и неясны до сих пор!
– то, еще находясь в сознании после падения, она попросила врачей не
делать укол, поддерживающий сердце. И умерла по дороге в больницу. Она
сделала свой выбор сама. Вернулась на Небесную тропу, откуда сошла так
внезапно и стремительно в наш несовершенный и не терпящий Совершенства –
ни в какой форме! – Мир.
Кстати, оправдала ли она свое имя, данное ей при рождении Ника –
“богиня Победы” – судить тоже не нам. Как и давать оценку ее странной
Судьбе и тому ошеломляющему Дару, что принес в ее жизнь больше горечи,
чем сладости и больше разочарования, чем, надежд… Но, наверное, такова
участь всех истинных Поэтов….
____________________
Мое сердце кричит этой горькой аксиоме:”нет”. Моя душа
противится терпкому пеплу сбывшегося. Но я вынуждена написать это.
Словно кто-то водит моей рукой по легким клавишам. Снова и снова, не
отрываясь от монитора, я смотрю на фотографию рыжеволосой девушки с
прелестной родинкой на щеке. Большие глаза с легкой дымкой печали будто
втягивают в себя мое сердце. И словно молния ударяет в мозгу, все
освещая белым, магически–магниевым, победительным сиянием: мое свидание с
Никой Турбиной на тропах Дара слова – не последнее! Нет. Бог даст, и
когда-нибудь я сумею написать книгу о ней и Судьбах таланта в России
вообще, ибо есть примеры гибельных и головокружительных судеб: Ахматова,
Петровых, Цветаева. И – Ника Георгиевна Турбина. Ее нет на свете уже
шесть лет. Она – последняя в этом гибельном ряду. Последняя. На самом ли
деле?…
****
Что останется после меня?
Добрый свет глаз или вечная тьма,
Леса ли ропот, шепот волны
Или жестокая поступь войны?
Неужели я подожгу свой дом,
Сад, который с таким трудом
Рос на склоне заснеженных гор,
Я растопчу, как трусливый вор?
Ужас, застывший в глазах людей,
Будет вечной дорогой моей?
Оглянусь на прошедший день,
Правда там или злобы тень?
Каждый хочет оставить светлый след……….
Н. Турбина. Из сборника “Ступеньки”.
__________________________
ПОСЛЕ НАС — ХОТЬ ПОТОП?
После нас — хоть потоп. Нет… Не может так думать человек, в котором есть хоть что-то человеческое. С самых древних времен люди всегда жили так, чтобы после них остались другие и были лучше, богаче, интереснее. Так было и сто лет назад, и тысячу. Связь поколений — великая сила, которой обладает наш народ. Наши родители делают все, чтобы мы жили счастливо, в мире и согласии, чтобы чувствовали себя не только уверенно, но и уютно в этой жизни. Они делают все для этого: трудятся, борются, молятся, преодолевают все немыслимые преграды. Да, о нас думают, ради нас живут с мыслями, что будет потом. А что же мы, современное поколение школьников? Разве нас не волнует, что будет после нас?
Я постоянно задаю себе вопросы, на которые, к сожалению, не всегда нахожу ответы. Кем быть? Каким быть? Что такое честь, совесть, долг, нравственность? Как бороться со злом? Как уберечь человека от пагубных влияний? Что же будет дальше? Что будет после меня?
Сегодня, в XXI веке, веке компьютерных технологий, я часто думаю о милосердии, гуманности — главных человеческих ценностях. Стоя на пороге третьего тысячелетия, задумываюсь, с чем мы вступили в него. Будем ли задавлены сверхпрактичностью, или же человеческое в нас победит скрытую жестокость. Я уверена, что если мое поколение сможет восстановить попранные законы милосердия, гуманизма, сделать их главными, то сможет избавиться от зла, царящего в мире: наркотиков, пьянства, жестокости, надругательства над природой, равнодушия, подлости, бездуховности и много другого. Нужно начинать с самих себя.