Напишите сочинение по тексту Емельянова Как я покупал собаку
Ответы:
Как я покупал собаку
Я попросил своих товарищей присмотреть где-нибудь для меня взрослого, солидного пса, который бы всё понимал и умел вести себя дома и на охоте. Мне позвонили и сказали, что есть такая собака в городе Орехово-Зуеве. Хозяин продавал её не от нужды, а от обиды: поблизости Орехова пропали тетерева и куропатки, и охотиться стало не на кого.
Огромный сеттер понравился мне с первого взгляда. Навстречу мне он чуть приподнял свою умную голову и по приказу хозяина шагнул вперед, сурово и с достоинством.
Хозяин коротко назначил цену, я не торговался, отсчитал деньги, взял ременной поводок и сам пристегнул его к собачьему ошейнику.
К машине мы вышли вместе с хозяевами собаки. Томка уселся на заднем сиденье. Когда машина тронулась с места, Томка вздрогнул и оглянулся. Вслед за Томкой я тоже посмотрел назад. Старый его хозяин всё стоял у ворот, жена хозяина вытирала платком глаза.
В квартиру пёс поднялся как будто спокойно. Дома Томка весь день лежал, положив морду на низкий подоконник. Когда стало трудно различать лица прохожих на улице, он встал, подошел ко мне – я в это время сидел на диване – и неожиданно опустил мне на колени свою тяжелую голову. По легкому, чуть заметному покачиванию собачьего тела я понял, что Томка дремлет.
Прошло двадцать минут, полчаса. Ноги мои затекли, становилось все труднее сидеть, и наконец, я не выдержал. Я взял Томку за ошейник и легонько тряхнул. Пес всхрапнул, доверчиво потянулся ко мне всем телом и только потом открыл глаза. И вдруг… в собачьих темных зрачках мелькнул ужас. Томка оскалил зубы и зарычал злобно, непримиримо.
Третий день нашей совместной жизни я понял, что мне не удаётся приручить Томку: он слишком сильно любил своего старого хозяина. Три дня пёс лежал в углу, у окна, без сна, не притрагиваясь к пище. Он тосковал и мучился, как человек. Я тоже мучился. Я уже успел полюбить Томку за верность.
К концу третьего дня я дал телеграмму в Орехово-Зуево. Хозяин приехал за своей собакой тотчас же, с ночным поездом.
Томка первым услышал его шаги по лестнице. Он еще не верил, что это возвращается самый любимый его человек. Когда я открыл дверь и хозяин вошел в комнату, Томка не бросился к нему. Он только завилял хвостом, лег на бок и закрыл глаза. Может быть, он опять боялся проснуться. Потом он повернулся и, как маленький щенок, опрокинулся на спину. По-собачьему это означало, наверное: «Видишь, я не могу жить без тебя. Это хорошо, что ты вернулся».
В ту же ночь Томка уехал со своим хозяином-другом.
Как я покупал собаку
Япопросил своих товарищей присмотреть где-нибудь для меня взрослого,солидного пса, который бы всё понимал и умел вести себя дома и на охоте.Мне позвонили и сказали, что есть такая собака в городе Орехово-Зуеве.Хозяин продавал её не от нужды, а от обиды: поблизости Орехова пропалитетерева и куропатки, и охотиться стало не на кого.
Огромный сеттерпонравился мне с первого взгляда. Навстречу мне он чуть приподнял своюумную голову и по приказу хозяина шагнул вперед, сурово и сдостоинством.
Хозяин коротко назначил цену, я не торговался,отсчитал деньги, взял ременной поводок и сам пристегнул его к собачьемуошейнику.
К машине мы вышли вместе с хозяевами собаки. Томка уселсяна заднем сиденье. Когда машина тронулась с места, Томка вздрогнул иоглянулся. Вслед за Томкой я тоже посмотрел назад. Старый его хозяин всёстоял у ворот, жена хозяина вытирала платком глаза.
В квартиру пёсподнялся как будто спокойно. Дома Томка весь день лежал, положив мордуна низкий подоконник. Когда стало трудно различать лица прохожих наулице, он встал, подошел ко мне – я в это время сидел на диване – инеожиданно опустил мне на колени свою тяжелую голову. По легкому, чутьзаметному покачиванию собачьего тела я понял, что Томка дремлет.
Прошлодвадцать минут, полчаса. Ноги мои затекли, становилось все труднеесидеть, и наконец, я не выдержал. Я взял Томку за ошейник и легонькотряхнул. Пес всхрапнул, доверчиво потянулся ко мне всем телом и толькопотом открыл глаза. И вдруг… в собачьих темных зрачках мелькнул ужас.Томка оскалил зубы и зарычал злобно, непримиримо.
Третий день нашейсовместной жизни я понял, что мне не удаётся приручить Томку: он слишкомсильно любил своего старого хозяина. Три дня пёс лежал в углу, у окна,без сна, не притрагиваясь к пище. Он тосковал и мучился, как человек. Ятоже мучился. Я уже успел полюбить Томку за верность.
К концу третьего дня я дал телеграмму в Орехово-Зуево. Хозяин приехал за своей собакой тотчас же, с ночным поездом.
Томкапервым услышал его шаги по лестнице. Он еще не верил, что этовозвращается самый любимый его человек. Когда я открыл дверь и хозяинвошел в комнату, Томка не бросился к нему. Он только завилял хвостом,лег на бок и закрыл глаза. Может быть, он опять боялся проснуться. Потомон повернулся и, как маленький щенок, опрокинулся на спину.По-собачьему это означало, наверное: «Видишь, я не могу жить без тебя.Это хорошо, что ты вернулся».
В ту же ночь Томка уехал со своим хозяином-другом.
Как я покупал собаку
Я попросил своих товарищей присмотреть где-нибудь для меня взрослого, солидного пса, который бы всё понимал и умел вести себя дома и на охоте. Мне позвонили и сказали, что есть такая собака в городе Орехово-Зуеве. Хозяин продавал её не от нужды, а от обиды: поблизости Орехова пропали тетерева и куропатки, и охотиться стало не на кого.
Огромный сеттер понравился мне с первого взгляда. Навстречу мне он чуть приподнял свою умную голову и по приказу хозяина шагнул вперед, сурово и с достоинством.
Хозяин коротко назначил цену, я не торговался, отсчитал деньги, взял ременной поводок и сам пристегнул его к собачьему ошейнику.
К машине мы вышли вместе с хозяевами собаки. Томка уселся на заднем сиденье. Когда машина тронулась с места, Томка вздрогнул и оглянулся. Вслед за Томкой я тоже посмотрел назад. Старый его хозяин всё стоял у ворот, жена хозяина вытирала платком глаза.
В квартиру пёс поднялся как будто спокойно. Дома Томка весь день лежал, положив морду на низкий подоконник. Когда стало трудно различать лица прохожих на улице, он встал, подошел ко мне – я в это время сидел на диване – и неожиданно опустил мне на колени свою тяжелую голову. По легкому, чуть заметному покачиванию собачьего тела я понял, что Томка дремлет.
Прошло двадцать минут, полчаса. Ноги мои затекли, становилось все труднее сидеть, и наконец, я не выдержал. Я взял Томку за ошейник и легонько тряхнул. Пес всхрапнул, доверчиво потянулся ко мне всем телом и только потом открыл глаза. И вдруг… в собачьих темных зрачках мелькнул ужас. Томка оскалил зубы и зарычал злобно, непримиримо.
Третий день нашей совместной жизни я понял, что мне не удаётся приручить Томку: он слишком сильно любил своего старого хозяина. Три дня пёс лежал в углу, у окна, без сна, не притрагиваясь к пище. Он тосковал и мучился, как человек. Я тоже мучился. Я уже успел полюбить Томку за верность.
К концу третьего дня я дал телеграмму в Орехово-Зуево. Хозяин приехал за своей собакой тотчас же, с ночным поездом.
Томка первым услышал его шаги по лестнице. Он еще не верил, что это возвращается самый любимый его человек. Когда я открыл дверь и хозяин вошел в комнату, Томка не бросился к нему. Он только завилял хвостом, лег на бок и закрыл глаза. Может быть, он опять боялся проснуться. Потом он повернулся и, как маленький щенок, опрокинулся на спину. По-собачьему это означало, наверное: “Видишь, я не могу жить без тебя. Это хорошо, что ты вернулся”.
В ту же ночь Томка уехал со своим хозяином-другом.
Как я покупал собаку
Я
попросил своих товарищей присмотреть где-нибудь для меня взрослого,
солидного пса, который бы всё понимал и умел вести себя дома и на охоте.
Мне позвонили и сказали, что есть такая собака в городе Орехово-Зуеве.
Хозяин продавал её не от нужды, а от обиды: поблизости Орехова пропали
тетерева и куропатки, и охотиться стало не на кого.
Огромный сеттер
понравился мне с первого взгляда. Навстречу мне он чуть приподнял свою
умную голову и по приказу хозяина шагнул вперед, сурово и с
достоинством.
Хозяин коротко назначил цену, я не торговался,
отсчитал деньги, взял ременной поводок и сам пристегнул его к собачьему
ошейнику.
К машине мы вышли вместе с хозяевами собаки. Томка уселся
на заднем сиденье. Когда машина тронулась с места, Томка вздрогнул и
оглянулся. Вслед за Томкой я тоже посмотрел назад. Старый его хозяин всё
стоял у ворот, жена хозяина вытирала платком глаза.
В квартиру пёс
поднялся как будто спокойно. Дома Томка весь день лежал, положив морду
на низкий подоконник. Когда стало трудно различать лица прохожих на
улице, он встал, подошел ко мне – я в это время сидел на диване – и
неожиданно опустил мне на колени свою тяжелую голову. По легкому, чуть
заметному покачиванию собачьего тела я понял, что Томка дремлет.
Прошло
двадцать минут, полчаса. Ноги мои затекли, становилось все труднее
сидеть, и наконец, я не выдержал. Я взял Томку за ошейник и легонько
тряхнул. Пес всхрапнул, доверчиво потянулся ко мне всем телом и только
потом открыл глаза. И вдруг… в собачьих темных зрачках мелькнул ужас.
Томка оскалил зубы и зарычал злобно, непримиримо.
Третий день нашей
совместной жизни я понял, что мне не удаётся приручить Томку: он слишком
сильно любил своего старого хозяина. Три дня пёс лежал в углу, у окна,
без сна, не притрагиваясь к пище. Он тосковал и мучился, как человек. Я
тоже мучился. Я уже успел полюбить Томку за верность.
К концу третьего дня я дал телеграмму в Орехово-Зуево. Хозяин приехал за своей собакой тотчас же, с ночным поездом.
Томка
первым услышал его шаги по лестнице. Он еще не верил, что это
возвращается самый любимый его человек. Когда я открыл дверь и хозяин
вошел в комнату, Томка не бросился к нему. Он только завилял хвостом,
лег на бок и закрыл глаза. Может быть, он опять боялся проснуться. Потом
он повернулся и, как маленький щенок, опрокинулся на спину.
По-собачьему это означало, наверное: «Видишь, я не могу жить без тебя.
Это хорошо, что ты вернулся».
В ту же ночь Томка уехал со своим хозяином-другом.
Весь день Томка лежал неподвижно возле стола, рядом с окном, положив морду на низкий подоконник. В сумерки, когда стало трудно различать лица прохожих на улице, он встал, подошёл ко мне — я в это время сидел на диване, у другого стола, — и вдруг неожиданно опустил мне на колени свою тяжёлую голову. Я боялся пошевельнуться.
Прошло пять минут, десять… По лёгкому, чуть заметному покачиванию собачьего тела я понял, что Томка дремлет. Прошло двадцать минут, полчаса… Ноги мои затекли, сидеть становилось всё труднее и труднее, и наконец я не выдержал.
— Томка, — сказал я жалобно, — проснись.
Пёс только вздохнул во сне.
— Томка! — сказал я чуть громче. — Томка! Я устал.
Я взял его за ошейник и легонько тряхнул. Томка всхрапнул, доверчиво потянулся ко мне всем телом и только потом открыл глаза. И вдруг… в собачьих тёмных зрачках мелькнул ужас. Томка оскалил зубы и зарычал злобно и непримиримо. Я пробовал уговорить его, успокоить.
— Томка! Милый, хороший…
Рычанье нарастало, как гром. Томка бесновался. Только что ему снился родной дом и старый, любимый хозяин. А теперь он увидел, что дома нет и хозяина-друга, которого он преданно столько лет любил, тоже нет, а может быть, никогда не будет…
Он зарычал ещё раз и бросился. Я еле успел схватить его за ошейник. У меня в руках он как будто успокоился немного, но всю ночь пролежал возле моего дивана настороженный и злобный. Когда я шевелился, Томка рычал грозно, шерсть на нём вставала дыбом. Человек, который его обманул и увёз, не смел шевелиться при нём.
На третий день нашей совместной жизни я понял, что мне не удастся приручить Томку: он слишком сильно любил своего старого хозяина. Три дня Томка лежал в углу, у окна, без сна, не притрагиваясь к пище. Он тосковал и мучился, как человек. Я тоже мучился. Я уже успел полюбить Томку за верность.
К концу третьего дня я дал телеграмму в Орехово-Зуево: “Приезжайте и возьмите собаку обратно. Она не может привыкнуть ко мне”.
Хозяин приехал за своей собакой тотчас же, ночным поездом.
Как я покупал собаку
Я попросил своих товарищей присмотреть где-нибудь для меня взрослого, солидного пса, который бы всё понимал и умел вести себя дома и на охоте. Мне позвонили и сказали, что есть такая собака в городе Орехово-Зуеве. Хозяин продавал её не от нужды, а от обиды: поблизости Орехова пропали тетерева и куропатки, и охотиться стало не на кого.
Огромный сеттер понравился мне с первого взгляда. Навстречу мне он чуть приподнял свою умную голову и по приказу хозяина шагнул вперед, сурово и с достоинством.
Хозяин коротко назначил цену, я не торговался, отсчитал деньги, взял ременной поводок и сам пристегнул его к собачьему ошейнику.
К машине мы вышли вместе с хозяевами собаки. Томка уселся на заднем сиденье. Когда машина тронулась с места, Томка вздрогнул и оглянулся. Вслед за Томкой я тоже посмотрел назад. Старый его хозяин всё стоял у ворот, жена хозяина вытирала платком глаза.
В квартиру пёс поднялся как будто спокойно. Дома Томка весь день лежал, положив морду на низкий подоконник. Когда стало трудно различать лица прохожих на улице, он встал, подошел ко мне – я в это время сидел на диване – и неожиданно опустил мне на колени свою тяжелую голову. По легкому, чуть заметному покачиванию собачьего тела я понял, что Томка дремлет.
Прошло двадцать минут, полчаса. Ноги мои затекли, становилось все труднее сидеть, и наконец, я не выдержал. Я взял Томку за ошейник и легонько тряхнул. Пес всхрапнул, доверчиво потянулся ко мне всем телом и только потом открыл глаза. И вдруг… в собачьих темных зрачках мелькнул ужас. Томка оскалил зубы и зарычал злобно, непримиримо.
Третий день нашей совместной жизни я понял, что мне не удаётся приручить Томку: он слишком сильно любил своего старого хозяина. Три дня пёс лежал в углу, у окна, без сна, не притрагиваясь к пище. Он тосковал и мучился, как человек. Я тоже мучился. Я уже успел полюбить Томку за верность.
К концу третьего дня я дал телеграмму в Орехово-Зуево. Хозяин приехал за своей собакой тотчас же, с ночным поездом.
Томка первым услышал его шаги по лестнице. Он еще не верил, что это возвращается самый любимый его человек. Когда я открыл дверь и хозяин вошел в комнату, Томка не бросился к нему. Он только завилял хвостом, лег на бок и закрыл глаза. Может быть, он опять боялся проснуться. Потом он повернулся и, как маленький щенок, опрокинулся на спину. По-собачьему это означало, наверное: «Видишь, я не могу жить без тебя. Это хорошо, что ты вернулся».
В ту же ночь Томка уехал со своим хозяином-другом
Как я покупал собаку
Япопросил своих товарищей присмотреть где-нибудь для меня взрослого,солидного пса, который бы всё понимал и умел вести себя дома и на охоте.Мне позвонили и сказали, что есть такая собака в городе Орехово-Зуеве.Хозяин продавал её не от нужды, а от обиды: поблизости Орехова пропалитетерева и куропатки, и охотиться стало не на кого.
Огромный сеттерпонравился мне с первого взгляда. Навстречу мне он чуть приподнял своюумную голову и по приказу хозяина шагнул вперед, сурово и сдостоинством.
Хозяин коротко назначил цену, я не торговался,отсчитал деньги, взял ременной поводок и сам пристегнул его к собачьемуошейнику.
К машине мы вышли вместе с хозяевами собаки. Томка уселсяна заднем сиденье. Когда машина тронулась с места, Томка вздрогнул иоглянулся. Вслед за Томкой я тоже посмотрел назад. Старый его хозяин всёстоял у ворот, жена хозяина вытирала платком глаза.
В квартиру пёсподнялся как будто спокойно. Дома Томка весь день лежал, положив мордуна низкий подоконник. Когда стало трудно различать лица прохожих наулице, он встал, подошел ко мне – я в это время сидел на диване – инеожиданно опустил мне на колени свою тяжелую голову. По легкому, чутьзаметному покачиванию собачьего тела я понял, что Томка дремлет.
Прошлодвадцать минут, полчаса. Ноги мои затекли, становилось все труднеесидеть, и наконец, я не выдержал. Я взял Томку за ошейник и легонькотряхнул. Пес всхрапнул, доверчиво потянулся ко мне всем телом и толькопотом открыл глаза. И вдруг… в собачьих темных зрачках мелькнул ужас.Томка оскалил зубы и зарычал злобно, непримиримо.
Третий день нашейсовместной жизни я понял, что мне не удаётся приручить Томку: он слишкомсильно любил своего старого хозяина. Три дня пёс лежал в углу, у окна,без сна, не притрагиваясь к пище. Он тосковал и мучился, как человек. Ятоже мучился. Я уже успел полюбить Томку за верность.
К концу третьего дня я дал телеграмму в Орехово-Зуево. Хозяин приехал за своей собакой тотчас же, с ночным поездом.
Томкапервым услышал его шаги по лестнице. Он еще не верил, что этовозвращается самый любимый его человек. Когда я открыл дверь и хозяинвошел в комнату, Томка не бросился к нему. Он только завилял хвостом,лег на бок и закрыл глаза. Может быть, он опять боялся проснуться. Потомон повернулся и, как маленький щенок, опрокинулся на спину.По-собачьему это означало, наверное: «Видишь, я не могу жить без тебя.Это хорошо, что ты вернулся».
В ту же ночь Томка уехал со своим хозяином-другом.
Напишите сочинение по тексту Емельянова Как я покупал собаку
Ответы:
Как я покупал собаку
Я попросил своих товарищей присмотреть где-нибудь для меня взрослого, солидного пса, который бы всё понимал и умел вести себя дома и на охоте. Мне позвонили и сказали, что есть такая собака в городе Орехово-Зуеве. Хозяин продавал её не от нужды, а от обиды: поблизости Орехова пропали тетерева и куропатки, и охотиться стало не на кого.
Огромный сеттер понравился мне с первого взгляда. Навстречу мне он чуть приподнял свою умную голову и по приказу хозяина шагнул вперед, сурово и с достоинством.
Хозяин коротко назначил цену, я не торговался, отсчитал деньги, взял ременной поводок и сам пристегнул его к собачьему ошейнику.
К машине мы вышли вместе с хозяевами собаки. Томка уселся на заднем сиденье. Когда машина тронулась с места, Томка вздрогнул и оглянулся. Вслед за Томкой я тоже посмотрел назад. Старый его хозяин всё стоял у ворот, жена хозяина вытирала платком глаза.
В квартиру пёс поднялся как будто спокойно. Дома Томка весь день лежал, положив морду на низкий подоконник. Когда стало трудно различать лица прохожих на улице, он встал, подошел ко мне – я в это время сидел на диване – и неожиданно опустил мне на колени свою тяжелую голову. По легкому, чуть заметному покачиванию собачьего тела я понял, что Томка дремлет.
Прошло двадцать минут, полчаса. Ноги мои затекли, становилось все труднее сидеть, и наконец, я не выдержал. Я взял Томку за ошейник и легонько тряхнул. Пес всхрапнул, доверчиво потянулся ко мне всем телом и только потом открыл глаза. И вдруг… в собачьих темных зрачках мелькнул ужас. Томка оскалил зубы и зарычал злобно, непримиримо.
Третий день нашей совместной жизни я понял, что мне не удаётся приручить Томку: он слишком сильно любил своего старого хозяина. Три дня пёс лежал в углу, у окна, без сна, не притрагиваясь к пище. Он тосковал и мучился, как человек. Я тоже мучился. Я уже успел полюбить Томку за верность.
К концу третьего дня я дал телеграмму в Орехово-Зуево. Хозяин приехал за своей собакой тотчас же, с ночным поездом.
Томка первым услышал его шаги по лестнице. Он еще не верил, что это возвращается самый любимый его человек. Когда я открыл дверь и хозяин вошел в комнату, Томка не бросился к нему. Он только завилял хвостом, лег на бок и закрыл глаза. Может быть, он опять боялся проснуться. Потом он повернулся и, как маленький щенок, опрокинулся на спину. По-собачьему это означало, наверное: «Видишь, я не могу жить без тебя. Это хорошо, что ты вернулся».
В ту же ночь Томка уехал со своим хозяином-другом.
Как я покупал собаку
Япопросил своих товарищей присмотреть где-нибудь для меня взрослого,солидного пса, который бы всё понимал и умел вести себя дома и на охоте.Мне позвонили и сказали, что есть такая собака в городе Орехово-Зуеве.Хозяин продавал её не от нужды, а от обиды: поблизости Орехова пропалитетерева и куропатки, и охотиться стало не на кого.
Огромный сеттерпонравился мне с первого взгляда. Навстречу мне он чуть приподнял своюумную голову и по приказу хозяина шагнул вперед, сурово и сдостоинством.
Хозяин коротко назначил цену, я не торговался,отсчитал деньги, взял ременной поводок и сам пристегнул его к собачьемуошейнику.
К машине мы вышли вместе с хозяевами собаки. Томка уселсяна заднем сиденье. Когда машина тронулась с места, Томка вздрогнул иоглянулся. Вслед за Томкой я тоже посмотрел назад. Старый его хозяин всёстоял у ворот, жена хозяина вытирала платком глаза.
В квартиру пёсподнялся как будто спокойно. Дома Томка весь день лежал, положив мордуна низкий подоконник. Когда стало трудно различать лица прохожих наулице, он встал, подошел ко мне – я в это время сидел на диване – инеожиданно опустил мне на колени свою тяжелую голову. По легкому, чутьзаметному покачиванию собачьего тела я понял, что Томка дремлет.
Прошлодвадцать минут, полчаса. Ноги мои затекли, становилось все труднеесидеть, и наконец, я не выдержал. Я взял Томку за ошейник и легонькотряхнул. Пес всхрапнул, доверчиво потянулся ко мне всем телом и толькопотом открыл глаза. И вдруг… в собачьих темных зрачках мелькнул ужас.Томка оскалил зубы и зарычал злобно, непримиримо.
Третий день нашейсовместной жизни я понял, что мне не удаётся приручить Томку: он слишкомсильно любил своего старого хозяина. Три дня пёс лежал в углу, у окна,без сна, не притрагиваясь к пище. Он тосковал и мучился, как человек. Ятоже мучился. Я уже успел полюбить Томку за верность.
К концу третьего дня я дал телеграмму в Орехово-Зуево. Хозяин приехал за своей собакой тотчас же, с ночным поездом.
Томкапервым услышал его шаги по лестнице. Он еще не верил, что этовозвращается самый любимый его человек. Когда я открыл дверь и хозяинвошел в комнату, Томка не бросился к нему. Он только завилял хвостом,лег на бок и закрыл глаза. Может быть, он опять боялся проснуться. Потомон повернулся и, как маленький щенок, опрокинулся на спину.По-собачьему это означало, наверное: «Видишь, я не могу жить без тебя.Это хорошо, что ты вернулся».
В ту же ночь Томка уехал со своим хозяином-другом.
Как я покупал собаку
Я попросил своих товарищей присмотреть где-нибудь для меня взрослого, солидного пса, который бы всё понимал и умел вести себя дома и на охоте. Мне позвонили и сказали, что есть такая собака в городе Орехово-Зуеве. Хозяин продавал её не от нужды, а от обиды: поблизости Орехова пропали тетерева и куропатки, и охотиться стало не на кого.
Огромный сеттер понравился мне с первого взгляда. Навстречу мне он чуть приподнял свою умную голову и по приказу хозяина шагнул вперед, сурово и с достоинством.
Хозяин коротко назначил цену, я не торговался, отсчитал деньги, взял ременной поводок и сам пристегнул его к собачьему ошейнику.
К машине мы вышли вместе с хозяевами собаки. Томка уселся на заднем сиденье. Когда машина тронулась с места, Томка вздрогнул и оглянулся. Вслед за Томкой я тоже посмотрел назад. Старый его хозяин всё стоял у ворот, жена хозяина вытирала платком глаза.
В квартиру пёс поднялся как будто спокойно. Дома Томка весь день лежал, положив морду на низкий подоконник. Когда стало трудно различать лица прохожих на улице, он встал, подошел ко мне – я в это время сидел на диване – и неожиданно опустил мне на колени свою тяжелую голову. По легкому, чуть заметному покачиванию собачьего тела я понял, что Томка дремлет.
Прошло двадцать минут, полчаса. Ноги мои затекли, становилось все труднее сидеть, и наконец, я не выдержал. Я взял Томку за ошейник и легонько тряхнул. Пес всхрапнул, доверчиво потянулся ко мне всем телом и только потом открыл глаза. И вдруг… в собачьих темных зрачках мелькнул ужас. Томка оскалил зубы и зарычал злобно, непримиримо.
Третий день нашей совместной жизни я понял, что мне не удаётся приручить Томку: он слишком сильно любил своего старого хозяина. Три дня пёс лежал в углу, у окна, без сна, не притрагиваясь к пище. Он тосковал и мучился, как человек. Я тоже мучился. Я уже успел полюбить Томку за верность.
К концу третьего дня я дал телеграмму в Орехово-Зуево. Хозяин приехал за своей собакой тотчас же, с ночным поездом.
Томка первым услышал его шаги по лестнице. Он еще не верил, что это возвращается самый любимый его человек. Когда я открыл дверь и хозяин вошел в комнату, Томка не бросился к нему. Он только завилял хвостом, лег на бок и закрыл глаза. Может быть, он опять боялся проснуться. Потом он повернулся и, как маленький щенок, опрокинулся на спину. По-собачьему это означало, наверное: “Видишь, я не могу жить без тебя. Это хорошо, что ты вернулся”.
В ту же ночь Томка уехал со своим хозяином-другом.
Как я покупал собаку
Я
попросил своих товарищей присмотреть где-нибудь для меня взрослого,
солидного пса, который бы всё понимал и умел вести себя дома и на охоте.
Мне позвонили и сказали, что есть такая собака в городе Орехово-Зуеве.
Хозяин продавал её не от нужды, а от обиды: поблизости Орехова пропали
тетерева и куропатки, и охотиться стало не на кого.
Огромный сеттер
понравился мне с первого взгляда. Навстречу мне он чуть приподнял свою
умную голову и по приказу хозяина шагнул вперед, сурово и с
достоинством.
Хозяин коротко назначил цену, я не торговался,
отсчитал деньги, взял ременной поводок и сам пристегнул его к собачьему
ошейнику.
К машине мы вышли вместе с хозяевами собаки. Томка уселся
на заднем сиденье. Когда машина тронулась с места, Томка вздрогнул и
оглянулся. Вслед за Томкой я тоже посмотрел назад. Старый его хозяин всё
стоял у ворот, жена хозяина вытирала платком глаза.
В квартиру пёс
поднялся как будто спокойно. Дома Томка весь день лежал, положив морду
на низкий подоконник. Когда стало трудно различать лица прохожих на
улице, он встал, подошел ко мне – я в это время сидел на диване – и
неожиданно опустил мне на колени свою тяжелую голову. По легкому, чуть
заметному покачиванию собачьего тела я понял, что Томка дремлет.
Прошло
двадцать минут, полчаса. Ноги мои затекли, становилось все труднее
сидеть, и наконец, я не выдержал. Я взял Томку за ошейник и легонько
тряхнул. Пес всхрапнул, доверчиво потянулся ко мне всем телом и только
потом открыл глаза. И вдруг… в собачьих темных зрачках мелькнул ужас.
Томка оскалил зубы и зарычал злобно, непримиримо.
Третий день нашей
совместной жизни я понял, что мне не удаётся приручить Томку: он слишком
сильно любил своего старого хозяина. Три дня пёс лежал в углу, у окна,
без сна, не притрагиваясь к пище. Он тосковал и мучился, как человек. Я
тоже мучился. Я уже успел полюбить Томку за верность.
К концу третьего дня я дал телеграмму в Орехово-Зуево. Хозяин приехал за своей собакой тотчас же, с ночным поездом.
Томка
первым услышал его шаги по лестнице. Он еще не верил, что это
возвращается самый любимый его человек. Когда я открыл дверь и хозяин
вошел в комнату, Томка не бросился к нему. Он только завилял хвостом,
лег на бок и закрыл глаза. Может быть, он опять боялся проснуться. Потом
он повернулся и, как маленький щенок, опрокинулся на спину.
По-собачьему это означало, наверное: «Видишь, я не могу жить без тебя.
Это хорошо, что ты вернулся».
В ту же ночь Томка уехал со своим хозяином-другом.
Весь день Томка лежал неподвижно возле стола, рядом с окном, положив морду на низкий подоконник. В сумерки, когда стало трудно различать лица прохожих на улице, он встал, подошёл ко мне — я в это время сидел на диване, у другого стола, — и вдруг неожиданно опустил мне на колени свою тяжёлую голову. Я боялся пошевельнуться.
Прошло пять минут, десять… По лёгкому, чуть заметному покачиванию собачьего тела я понял, что Томка дремлет. Прошло двадцать минут, полчаса… Ноги мои затекли, сидеть становилось всё труднее и труднее, и наконец я не выдержал.
— Томка, — сказал я жалобно, — проснись.
Пёс только вздохнул во сне.
— Томка! — сказал я чуть громче. — Томка! Я устал.
Я взял его за ошейник и легонько тряхнул. Томка всхрапнул, доверчиво потянулся ко мне всем телом и только потом открыл глаза. И вдруг… в собачьих тёмных зрачках мелькнул ужас. Томка оскалил зубы и зарычал злобно и непримиримо. Я пробовал уговорить его, успокоить.
— Томка! Милый, хороший…
Рычанье нарастало, как гром. Томка бесновался. Только что ему снился родной дом и старый, любимый хозяин. А теперь он увидел, что дома нет и хозяина-друга, которого он преданно столько лет любил, тоже нет, а может быть, никогда не будет…
Он зарычал ещё раз и бросился. Я еле успел схватить его за ошейник. У меня в руках он как будто успокоился немного, но всю ночь пролежал возле моего дивана настороженный и злобный. Когда я шевелился, Томка рычал грозно, шерсть на нём вставала дыбом. Человек, который его обманул и увёз, не смел шевелиться при нём.
На третий день нашей совместной жизни я понял, что мне не удастся приручить Томку: он слишком сильно любил своего старого хозяина. Три дня Томка лежал в углу, у окна, без сна, не притрагиваясь к пище. Он тосковал и мучился, как человек. Я тоже мучился. Я уже успел полюбить Томку за верность.
К концу третьего дня я дал телеграмму в Орехово-Зуево: “Приезжайте и возьмите собаку обратно. Она не может привыкнуть ко мне”.
Хозяин приехал за своей собакой тотчас же, ночным поездом.
Как я покупал собаку
Я попросил своих товарищей присмотреть где-нибудь для меня взрослого, солидного пса, который бы всё понимал и умел вести себя дома и на охоте. Мне позвонили и сказали, что есть такая собака в городе Орехово-Зуеве. Хозяин продавал её не от нужды, а от обиды: поблизости Орехова пропали тетерева и куропатки, и охотиться стало не на кого.
Огромный сеттер понравился мне с первого взгляда. Навстречу мне он чуть приподнял свою умную голову и по приказу хозяина шагнул вперед, сурово и с достоинством.
Хозяин коротко назначил цену, я не торговался, отсчитал деньги, взял ременной поводок и сам пристегнул его к собачьему ошейнику.
К машине мы вышли вместе с хозяевами собаки. Томка уселся на заднем сиденье. Когда машина тронулась с места, Томка вздрогнул и оглянулся. Вслед за Томкой я тоже посмотрел назад. Старый его хозяин всё стоял у ворот, жена хозяина вытирала платком глаза.
В квартиру пёс поднялся как будто спокойно. Дома Томка весь день лежал, положив морду на низкий подоконник. Когда стало трудно различать лица прохожих на улице, он встал, подошел ко мне – я в это время сидел на диване – и неожиданно опустил мне на колени свою тяжелую голову. По легкому, чуть заметному покачиванию собачьего тела я понял, что Томка дремлет.
Прошло двадцать минут, полчаса. Ноги мои затекли, становилось все труднее сидеть, и наконец, я не выдержал. Я взял Томку за ошейник и легонько тряхнул. Пес всхрапнул, доверчиво потянулся ко мне всем телом и только потом открыл глаза. И вдруг… в собачьих темных зрачках мелькнул ужас. Томка оскалил зубы и зарычал злобно, непримиримо.
Третий день нашей совместной жизни я понял, что мне не удаётся приручить Томку: он слишком сильно любил своего старого хозяина. Три дня пёс лежал в углу, у окна, без сна, не притрагиваясь к пище. Он тосковал и мучился, как человек. Я тоже мучился. Я уже успел полюбить Томку за верность.
К концу третьего дня я дал телеграмму в Орехово-Зуево. Хозяин приехал за своей собакой тотчас же, с ночным поездом.
Томка первым услышал его шаги по лестнице. Он еще не верил, что это возвращается самый любимый его человек. Когда я открыл дверь и хозяин вошел в комнату, Томка не бросился к нему. Он только завилял хвостом, лег на бок и закрыл глаза. Может быть, он опять боялся проснуться. Потом он повернулся и, как маленький щенок, опрокинулся на спину. По-собачьему это означало, наверное: «Видишь, я не могу жить без тебя. Это хорошо, что ты вернулся».
В ту же ночь Томка уехал со своим хозяином-другом
Как я покупал собаку
Япопросил своих товарищей присмотреть где-нибудь для меня взрослого,солидного пса, который бы всё понимал и умел вести себя дома и на охоте.Мне позвонили и сказали, что есть такая собака в городе Орехово-Зуеве.Хозяин продавал её не от нужды, а от обиды: поблизости Орехова пропалитетерева и куропатки, и охотиться стало не на кого.
Огромный сеттерпонравился мне с первого взгляда. Навстречу мне он чуть приподнял своюумную голову и по приказу хозяина шагнул вперед, сурово и сдостоинством.
Хозяин коротко назначил цену, я не торговался,отсчитал деньги, взял ременной поводок и сам пристегнул его к собачьемуошейнику.
К машине мы вышли вместе с хозяевами собаки. Томка уселсяна заднем сиденье. Когда машина тронулась с места, Томка вздрогнул иоглянулся. Вслед за Томкой я тоже посмотрел назад. Старый его хозяин всёстоял у ворот, жена хозяина вытирала платком глаза.
В квартиру пёсподнялся как будто спокойно. Дома Томка весь день лежал, положив мордуна низкий подоконник. Когда стало трудно различать лица прохожих наулице, он встал, подошел ко мне – я в это время сидел на диване – инеожиданно опустил мне на колени свою тяжелую голову. По легкому, чутьзаметному покачиванию собачьего тела я понял, что Томка дремлет.
Прошлодвадцать минут, полчаса. Ноги мои затекли, становилось все труднеесидеть, и наконец, я не выдержал. Я взял Томку за ошейник и легонькотряхнул. Пес всхрапнул, доверчиво потянулся ко мне всем телом и толькопотом открыл глаза. И вдруг… в собачьих темных зрачках мелькнул ужас.Томка оскалил зубы и зарычал злобно, непримиримо.
Третий день нашейсовместной жизни я понял, что мне не удаётся приручить Томку: он слишкомсильно любил своего старого хозяина. Три дня пёс лежал в углу, у окна,без сна, не притрагиваясь к пище. Он тосковал и мучился, как человек. Ятоже мучился. Я уже успел полюбить Томку за верность.
К концу третьего дня я дал телеграмму в Орехово-Зуево. Хозяин приехал за своей собакой тотчас же, с ночным поездом.
Томкапервым услышал его шаги по лестнице. Он еще не верил, что этовозвращается самый любимый его человек. Когда я открыл дверь и хозяинвошел в комнату, Томка не бросился к нему. Он только завилял хвостом,лег на бок и закрыл глаза. Может быть, он опять боялся проснуться. Потомон повернулся и, как маленький щенок, опрокинулся на спину.По-собачьему это означало, наверное: «Видишь, я не могу жить без тебя.Это хорошо, что ты вернулся».
В ту же ночь Томка уехал со своим хозяином-другом.