Несколько дней после прочтения я не могла думать больше ни о чем, но мысли в моей голове были сумбурными, они кучковались и не давали выразить весь ужас. При том не от сюжета, а от заложенных смыслов. Хотя и сюжет ужаснул не меньше…
Но под этим ярким впечатлением я попыталась выразить чувства в коллажах (в конце текста).
Прочитав эту книгу, я каждый день добавляла мысли о смыслах заложенных в ней. Это и про социальные проблемы в обществе, и про разложение, про деньги, власть, силу и подчинение, про борьбу с системой, про формализм. Эта книга про нашу сегодняшнюю жизнь…жизнь, в которой осталось совсем немного искренней человечности и доброты.
В романе показаны два противоположных мира:
Калибан – человек, жаждущий власти, жёсткого подчинения, слепому следованию законов и правил, даже если они за гранью разумного.
Миранда – высоконравственная, великодушная, небезразличная, готовая подать плечо даже тому, кто ей неприятен.
Разбор:
Книга поделена на 4 части, в которых так мало диалога. БОльшая часть книги – это монологи-мысли героев.
I часть – Рассказ от лица главного героя (момент наблюдения, выслеживания и реализации плана похищения)
II часть – Дневник пленницы (занимает самую большую часть книги)
III часть – Рассказ от лица главного героя процесса умирания пленницы
VI часть – Ненависть к пленнице, процесс уничтожения тела и “Новый план”.
Отступлений от автора нет. При помощи такого способа повествования, автор погружает нас в действия, мы присутствуем там, рядом с героями и проживаем с ними эту жизнь. Автор заставляет нас задумываться таким образом над происходящим.
Часть I:
Эта часть начинается с момента наблюдения за главной героиней и сразу с первых страниц даёт понимание связи её с бабочкой, за которой охотятся. Момент восхищения ею. Сперва кажется, что этот момент восхищения – человеческий, но погружаясь в роман, осознаёшь, что это желание приспособиться и владеть этой совершенной красотой. И тот момент, когда сознание главного героя облачается с появлением денег: «Если ты — человек корыстный и беспринципный, а у нас теперь таких пруд пруди, я думаю, на свои-то кровные, если ты уж их заполучил, здорово можно время провести.»
Читается часть скорее как оправдание. Словно главный герой хочет оправдаться перед нами и показать якобы свои совсем безобидные намерения и, если кто и виноват во всем этом, то точно не он, хотя за всеми действиями стоят жестокие нечеловеческие и расчетливые холодным умом поступки.
Словно это она манила его, а не он выслеживал.
Связи с бабочкой:
«а я долго смотрел на ее затылок, на волосы, заплетенные в длинную косу, очень светлые, шелковистые, СЛОВНО КОКОН ТУТОВОГО ШЕЛКОПРЯДА. И собраны в одну косу, длинную, до пояса. То она ее на грудь перекидывала, то снова на спину. А то вокруг головы укладывала. И пока она не стала гостьей здесь, в моем доме, мне только раз посчастливилось увидеть эти волосы свободно рассыпавшимися по плечам. У меня прямо горло перехватило, так это было красиво. Ну точно русалка.»
«Смотреть на нее было для меня ну все равно как за бабочкой охотиться, как редкий экземпляр ловить. Крадешься осторожненько, душа в пятки ушла, как говорится… Будто перламутровку ловишь. Я хочу сказать, я о ней думал всегда такими словами, как «неуловимая», «ускользающая», «редкостная»… В ней была какая-то утонченность, не то что в других, даже очень хорошеньких. Она была — для знатока. Для тех, кто понимает»
Он коллекционер бабочек, но они нужны ему, как факт обладания ими. Он не испытывает к ним истинных чувств, нет желания расширить свои знания или поделиться этими знаниями. Он владеет ими и этого вполне достаточно для его гордости. Поэтому для Миранды он готовит подобный план действий и место её нечеловеческого прибывания.
Главный герой имеет примитивную и обедненную речь, в которой преобладают такие слова, как: “«фу-ты ну-ты, мол», «и всякое такое». Эти слова в каждом его предложении. Он как бы отстраняет себя от социума и не хочет узнать чего-то больше.
Он живет по принципу “как должно быть”, он подражает, но внутри себя даже не осознаёт и не понимает этого. Он не умеет анализировать и находить связи. Поэтому всех сравнивает с собой, оттого и бесконечно оправдывает себя.
Он асоциален, избегает общества. Он не знает как себя вести в этом обществе.
У него нет интереса и любви к этому миру, потому что живет по принципу “так должно быть”. Поэтому любит только себя и видит в этом мире только себя. Он живет совсем без чувств, зато со своим расчетливым и холодным сознанием и ярчайшими эмоциями к Миранде. А раз она даёт эмоции его “мертвой” душе, значит она ему нужна. Но любви нет места в его жизни. Любовь для него – это власть и подчинение. Похищение Миранды – это возможность прикоснуться к этому миру, заполучить его, стереть все свои комплексы.
При всей его жестокости, он считает себя человеком “хорошим” и “правильным”.
II часть романа
Дневник Миранды, в котором мы задыхаемся вместе с ней. Это самая тяжёлая часть в книге. В этой части много мыслей Миранды и мало воздуха.
Миранда – молодая, образованная девушка, из высших слоёв общества, полная противоположность “Калибану”. Она не кичится своим происхождением, наоборот желает уравновесить этот Мир, желает сделать его добрее, честнее и лучше.
С самого начала мы замечаем, что Миранда очень внимательная, она анализирует всю информацию и собирает Ее в полную картину, как пазл. Ей страшно, но она отважная и старается не показывать свой страх. Все подмечает, “играет” с сознанием Калибана, чтобы найти ключ к его совести, не сдаётся, пробует разные способы и ухищрения, но все это ей не по зубам рядом с холодным рассудком Калибана.
«Коллекция книг по искусству. Почти на пятьдесят фунтов книг, я посчитала… В ту первую ночь до меня вдруг дошло, что все эти книги — для меня. Что я вовсе не случайная жертва.
»
Первые её мысли о нем:
«Он выглядел таким безобидным и взволнованным, когда остановил меня на улице. Сказал, что сшиб собаку. Я подумала, а вдруг это наш Мисти».
Это место впервые нам показывает Миранду неравнодушной к чужой беде и доверию к человеку.
«Каждую ночь я делаю то, чего не делала много-много лет. Лежу и молюсь. Я не опускаюсь на колени, я уверена, Бог презирает коленопреклоненных. Я лежу и прошу Его утешить М., и П., и Минни и Кэролайн, которая, должно быть, чувствует себя виноватой передо мной, и всех остальных, даже тех, кому неплохо было бы и поволноваться из-за меня (или из-за кого-нибудь другого). Например, Пирса и Антуанетту. Я прошу Его помочь этому несчастному, во власти которого я нахожусь.Он не допустит, чтобы меня изнасиловали, мучили, убили. Прошу у Него света. Буквально. Дневного света.»
«Не знаю, верю ли я в Бога. Я страстно молилась Ему, когда меня везли сюда, когда я думала, что скоро умру (слышу, как Ч.В. говорит: вот вам и доказательство, что не верите). Когда молишься, становится легче.»
«Он не верит в Бога. Поэтому мне так хочется верить.»
Мысли о Боге подсказывают нам, что Миранда протестует против того “как должно быть”. И ещё раз говорит о противоположности с Калибаном. При этом просит помочь “этому несчастному, во власти которого она находится” – она милосердна.
Миранда страстно любит жизнь, страстно любит постигать её, учиться, узнавать разные точки зрения. Она изо всех сил пытается “заразить” этим чувством Калибана, пытается образовывать его. Она в какой-то степени чувствует свою ответственность перед его необразованностью. Она поражает своим милосердием к человеку-убийце. Она не перестаёт верить в то, что он может стать социальным и великодушным. Она даже отчасти находит его “добрым”.
«Придумала гениальную теорию: я должна помочь ему перестать считать себя мучеником.»
«Он вынуждает меня быть иной, мне хочется скакать вокруг него, поражать, ослеплять, приводить в замешательство. Он такой тугодум, лишенный воображения, лишенный жизни. Словно цинковые белила. И Я понимаю, что против воли поддаюсь его влиянию. Его тирании. Она заставляет меня менять обличья, разыгрывать спектакли. Красоваться. »
«Я так изменилась, что начинаю ненавидеть себя.
Я слишком многое принимаю. Поначалу я думала, нужно заставить себя быть сухой и реалистичной, не допустить, чтобы его ненормальность определяла мое поведение. Но он, видимо, все как следует продумал и рассчитал. Он добился того, что я веду себя именно так, как ему хочется.»
«Я настолько выше его. Я понимаю — это звучит жестоко, самовлюбленно, хвастливо. Но так оно и есть. Конечно, все дело в воспитании, в образовании, в моей частной школе, в noblesse oblige. Я чувствую себя обязанной показать ему, как нужно по-настоящему жить и вести себя.»
Диалог про водородную бомбу показывает нам в Миранде самые её наилучшие человеческие качества – она борец за Мир, она великодушна, за здравый смысл и искреннюю борьбу с несправедливостью, даже несмотря на её занятое время делает все возможное, участвуя в движении за ядерное разоружение.
В том числе, Миранда направляет деньги на помощь детям (а мы помним, что она занимает деньги на покупку сигарет в кафе, т.е. Денег у неё не так много и при этом она помогает тем, кто нуждается в помощи).
«много, нас, тех, кто считает, что ядерное оружие — это зло и что честный народ, честное государство и помыслить не должны о том, чтобы это оружие у себя иметь, какими бы ни были обстоятельства, правительству придется что-то делать. Правда?
К. Тоже мне, нашли, на что надеяться.
М. А с чего, вы думаете, начиналось христианство? Или еще что-нибудь такое? С крохотной горстки людей, которые верили и надеялись.
К. Ну а что будет, если русские нападут? (Он полагает, это убедительный аргумент.)
М. Если нужно выбирать, я предпочитаю, чтобы они завоевали нас, а не мы бросали водородные бомбы на них. И всегда я буду за это.
К. (шах и мат). Ну, это пацифизм.
М. Конечно же — пацифизм, эх вы, бездушный человек. Если хотите знать, я прошла пешком от Олдермастона до самого Лондона. У меня не так уж много свободного времени, но я не жалею, что часами стояла на улице, раздавая листовки «надписывала конверты с воззванием, пыталась переубедить таких же, как вы, несчастных, которые ни во что не верят и за это и вправду заслуживают, чтобы на них сбросили бомбу.
К. И ничего это не доказывает.
М. Я просто в отчаянии. (Тут я немножко жульничаю, я не все смогла ему сказать. Но здесь я хочу записать не только то, что действительно сказала, но и то, что хочу сказать.) В отчаянии оттого, что людям в этом мире не хватает сочувствия, любви, здравого смысла. Оттого, что кто-то может запросто рассуждать о возможности сбросить ядерную бомбу, не говоря уже о том, чтобы отдать приказ ее сбросить. Оттого, что нас, неравнодушных, всего лишь горстка. Оттого, что в мире столько жестокости, подозрительности и злобы. Оттого, что большие деньги могут превратить абсолютно нормального молодого человека в злого и жестокого преступника. Способного совершить то, что вы сделали со мной.»
Миранда при любом удачном диалоге пытается донести до Калибана истину, здравый смысл. Она искренне верит в него, как в человека. Она способна простить ему все то, что он сделал с ней.
Миранда осознаёт всю трагедию, но не сдаётся:
«Я понимаю — это трагедия, я понимаю, он — жертва убогого мещанского мирка, насквозь пропитанного затхлыми установлениями нонконформистской церкви; жалкая жертва промежуточного социального слоя, униженно и гротескно стремящегося перенять стиль жизни и манеры людей из «высшего общества». Раньше я считала тот круг, к которому принадлежат М. и П., самым ужасным. Все только гольф, и джин, и бридж, и именно такая марка машины, и именно такой акцент речи, именно такая сумма денег в банке, и обучение в именно той школе, и презрение к искусству, которого не знают и не понимают, поскольку ничего в театре, кроме рождественской пантомимы, не видели, а Пикассо и Барток для них — всего лишь бранные слова или тема для шуток. Конечно, все это отвратительно. Но мир Калибана — отвратительней стократ.
Я просто заболеваю, когда думаю о слепом, мертвом безразличии, затхлой неповоротливости и консерватизме огромного множества людей у нас в стране. И конечно же, самое отвратительное в них — всепоглощающая злобная зависть.»
При всей жестокости ситуации, в которой она находится, она не способна постоять за себя физически:
«Если смотреть правде в глаза, я просто физически не могу причинить человеку боль. При одной мысли об этом у меня колени подгибаются. Если бы даже К. подошел и сам подал мне кочергу и опустился на колени, я не смогла бы его ударить.»
И этим Ее мыслям есть объяснение:
«попытка его убить означала, что я нарушила собственные принципы. Кто-нибудь может сказать: это не падение, это лишь капля в море, это не имеет большого значения. Но все зло в мире составляется из таких малых капель. Глупо говорить о незначительности этих малых капель. Капли в море и океан — это одно и то же.»
Про родителей Миранды:
В дневнике нет слов “мама” и “папа”. Она их пишет буквами “М” и “П”, тем самым подчёркивая презрение к мещанской жизни. Но здесь, она искренне раскаивается в своих чувствах к М. Ее душа полна сочувствия, любви и здравого смысла. И это в таких условиях!
«Во-первых, М. Никогда раньше не думала о М. объективно, как о другом человеке. Всегда только как о моей матери, которую не любила, которой стыдилась. А ведь из всех мне известных «несчастненьких» она самая несчастная. Я никогда не дарила ее своим сочувствием. За весь тот год, с тех пор как уехала в Лондон, я не проявила к ней и сотой доли той чуткости, какой всю последнюю неделю оделяю это отвратительное существо, обитающее наверху в доме. Теперь я чувствую, я могла бы ошеломить, оглушить ее своей любовью к ней, потому что никогда раньше, ни разу за все эти годы, я не испытывала к ней такой жалости. Я всегда оправдывала себя. Говорила себе, я добра и терпима ко всем, она — единственная, с кем я не могу быть такой, должно же быть хоть одно исключение из общего правила. Значит, это не важно. И разумеется, была не права. Именно она-то и не должна была стать исключением из общего правила.
Мы обе, Минни и я, часто презирали П. за то, что он мирится с М. А надо было просто встать перед ним на колени.»
Ч.В. – мужчина, в которого она влюблена, она восхищена им, его мудростью, его откровенностью. Мысли о нем помогают абстрагироваться от этой ужасающей ситуации. И чем ближе к смерти, тем больше мыслей о Ч.В., потому что только он настоящий и свободный, поэтому и мысли о нем способны подарить свободу, хоть и иллюзорную. В моменты описания Ч.В. роман словно наполнялся воздухом и смыслом.
III часть
Наполнена ещё большей бесчеловечностью Калибана. Он даже не способен помочь больному человеку. Его маниакальность превыше всего остального.
«Ну, в конце концов мне удалось заставить ее выпить двойную дозу тех таблеток, на коробочке было написано, не превышать указанной дозировки, но я слышал от кого-то, что приходится принимать вдвое против того, как назначено, что они там боятся готовить слишком сильные лекарства, чтобы не пришлось потом отвечать.»
А потом эти слова, после которых ещё больше понимаешь трагедию его бездушия:
«Я думаю, все мы просто насекомые, живем какое-то время, потом умираем, вот и все.»
Планирует самоубийство для своего же спасения.
IV часть
Самая маленькая часть, но в ней весь ужас этого холодного расчетливого ума.
«Еще я подумал, веду себя вроде это я ее убил, а она ведь сама умерла, в конце-то концов. И доктор, по моему мнению, мало что мог бы сделать, болезнь зашла слишком далеко.» – то есть он даже не осознаёт своей сопричастности к убийству Человека!
А дальше он уже находит новую жертву:
«Мне надо было заполучить кого-нибудь, кто меня мог бы больше уважать. Кого-нибудь попроще, чем она, пообыкновенней, кого я сам мог бы кое-чему научить.» и от этих слов мурашки по коже…В планах уже тотальная власть над Человеком!
То есть роман, состоит из 4 глав, где 1,3,4 главы отведены для мыслей и действий Калибана. Он как паук, опутывающий своей паутиной самую большую 2 часть…
То есть в романе мы видим описание происходящего от двух героев, с двух сторон. Тем самым нам предоставляется уникальная возможность сравнения, сопоставления их друг с другом.
Даже маниакальность Калибана говорить о его ограниченности, о трусости, о неспособности подумать о человеке, как о Человеке! И Миранда, живущая в страшных условиях, в условиях, способных сломать психику, остаётся живым Человеком!
Фаулз нам показывает этот страшный Мир. Мир, в которым мы живём. Мир, в котором царит власть, в котором есть место войне , в котором нет человеческих отношений. Он нас как бы встряхивает своим романом. И призывает к действию, к человеколюбию, к милосердию.
В мире нет неувлеченных людей. Каждый чем-то интересуется, к чему-то имеет склонность, пристрастие. Стремление собрать дома любимые, душевно близкие, дорогие предметы, пусть небольшое количество, чтобы показать знакомым, поговорить о них с друзьями.
Коллекционеры — счастливые люди.
В коллекционировании незримо сливаются и психологические мотивы поведения отдельных людей, и социологические особенности, и закономерности этого общественного явления. Альберт Эйнштейн подчеркивал, что коллекционирование, и в частности филателия, — это прекрасная форма активного отдыха, когда человек интеллектуального труда, отвлекаясь от повседневного процесса напряженных размышлений и уходя с головой в альбом с марками, «переключается на иной лад творческого мысленного обобщения и систематизации находящегося перед его глазами».
В известных сказочных повестях шведской писательницы Туве Янссон о Муми-троллях один из персонажей Хемуль, собрав в своем альбоме все-все почтовые марки, вдруг погрустнел и заскучал, поскольку собирать ему оказалось больше нечего…
Немецкие педагоги, подметив, что школьники, увлекающиеся собиранием почтовых марок, делают значительно большие по сравнению со своими одноклассниками успехи в изучении истории и географии, ввели в качестве факультативных занятий филателию в учебные программы начальной и средней школы.
Почти каждый из нас в детстве соприкасался с собиранием почтовых марок. Одни стали собирать марки, глядя на одноклассников, других пытались заинтересовать филателией родители. Кроме того, марки намного доступнее (ведь нередко гашеные марки можно получить бесплатно, отмочив их от конверта) по сравнению с другими предметами коллекционирования.
Филателия сегодня самая распространенная область коллекционирования в мире; а каждый пятнадцатый житель Земли (включая эпизодически увлеченного школьника) — это филателист, собирающий почтовые марки.
За более чем полуторавековой период существования почтовой марки и примерно такой же период признания филателии как самостоятельного вида коллекционирования люди поняли, что собирать марки полезно. Это занятие расширяет кругозор, приобщает к новым знаниям, концентрирует внимание, вырабатывает и развивает такие замечательные качества, как терпение, аккуратность и усидчивость.
Марки могут служить педагогическим пособием, помогающим
знакомиться с географией* общей историей, историей искусств, иностранными языками и т. п. Но почтовые марки являются также памятниками данного момента истории: в них ярко отражаются как переживаемые страной политические события, так и уровень развития ее изобразительного искусства, полиграфии и техники.
Почтовая марка — явление сравнительно новое. Не считая ее «предшественниц», существовавших в самом начале XIX в. (Сардиния, 1817 г.) и даже в XVII в. (Франция, 1653 г.), а может быть и в античном мире, марка появилась только в 1838 г., впервые отпечатана в 1840 г.
Почтовые марки относятся к эпохам, которые подавляют историка обилием материала — литературного, архивного и всякого другого. Научная роль марки будет возрастать с течением времени. Сейчас от первых марок нас отделяет меньше двух столетий. Но пройдет еще сто, двести лет, и марки окажутся авторитетными свидетелями уже достаточно отдаленных эпох. Важно, чтобы для историков будущего был сбережен и систематизирован тот материал, который в свое время окажется очень и очень полезным.
Почтовая марка уже теперь может открыть внимательному наблюдателю такие стороны прошлого, которые нелегко уяснить по другим источникам.
Велико значение марки также в истории искусств. Иногда марка знакомит нас с характерными работами таких художников, которые только в рисунках для марок и сумели проявить свою индивидуальность. Можно еще указать на особый интерес, который представляют сюжеты в рисунках марок, их орнаментация, окраска.
Это далеко не все, что можно сказать о значении марки и филателии, но эта область, безусловно, заслуживает нашего внимания.
В мире нет неувлеченных людей. Каждый чем-то интересуется, к чему-то имеет склонность, пристрастие. Стремление собрать дома любимые, душевно близкие, дорогие предметы, пусть небольшое количество, чтобы показать знакомым, поговорить о них с друзьями.
Коллекционеры — счастливые люди.
В коллекционировании незримо сливаются и психологические мотивы поведения отдельных людей, и социологические особенности, и закономерности этого общественного явления. Альберт Эйнштейн подчеркивал, что коллекционирование, и в частности филателия, — это прекрасная форма активного отдыха, когда человек интеллектуального труда, отвлекаясь от повседневного процесса напряженных размышлений и уходя с головой в альбом с марками, «переключается на иной лад творческого мысленного обобщения и систематизации находящегося перед его глазами».
В известных сказочных повестях шведской писательницы Туве Янссон о Муми-троллях один из персонажей Хемуль, собрав в своем альбоме все-все почтовые марки, вдруг погрустнел и заскучал, поскольку собирать ему оказалось больше нечего…
Немецкие педагоги, подметив, что школьники, увлекающиеся собиранием почтовых марок, делают значительно большие по сравнению со своими одноклассниками успехи в изучении истории и географии, ввели в качестве факультативных занятий филателию в учебные программы начальной и средней школы.
Почти каждый из нас в детстве соприкасался с собиранием почтовых марок. Одни стали собирать марки, глядя на одноклассников, других пытались заинтересовать филателией родители. Кроме того, марки намного доступнее (ведь нередко гашеные марки можно получить бесплатно, отмочив их от конверта) по сравнению с другими предметами коллекционирования.
Филателия сегодня самая распространенная область коллекционирования в мире; а каждый пятнадцатый житель Земли (включая эпизодически увлеченного школьника) — это филателист, собирающий почтовые марки.
За более чем полуторавековой период существования почтовой марки и примерно такой же период признания филателии как самостоятельного вида коллекционирования люди поняли, что собирать марки полезно. Это занятие расширяет кругозор, приобщает к новым знаниям, концентрирует внимание, вырабатывает и развивает такие замечательные качества, как терпение, аккуратность и усидчивость.
Марки могут служить педагогическим пособием, помогающим знакомиться с географией, общей историей, историей искусств, иностранными языками и т. п. Но почтовые марки являются также памятниками данного момента истории: в них ярко отражаются как переживаемые страной политические события, так и уровень развития ее изобразительного искусства, полиграфии и техники.
Почтовая марка — явление сравнительно новое. Не считая ее «предшественниц», существовавших в самом начале XIX в. (Сардиния, 1817 г.) и даже в XVII в. (Франция, 1653 г.), а может быть и в античном мире, марка появилась только в 1838 г., впервые отпечатана в 1840 г.
Почтовые марки относятся к эпохам, которые подавляют историка обилием материала — литературного, архивного и всякого другого. Научная роль марки будет возрастать с течением времени. Сейчас от первых марок нас отделяет меньше двух столетий. Но пройдет еще сто, двести лет, и марки окажутся авторитетными свидетелями уже достаточно отдаленных эпох. Важно, чтобы для историков будущего был сбережен и систематизирован тот материал, который в свое время окажется очень и очень полезным.
Почтовая марка уже теперь может открыть внимательному наблюдателю такие стороны прошлого, которые нелегко уяснить по другим источникам.
Велико значение марки также в истории искусств. Иногда марка знакомит нас с характерными работами таких художников, которые только в рисунках для марок и сумели проявить свою индивидуальность. Можно еще указать на особый интерес, который представляют сюжеты в рисунках марок, их орнаментация, окраска.
Это далеко не все, что можно сказать о значении марки и филателии, но эта область, безусловно, заслуживает нашего внимания.
читать похожие:
КОЛЛЕКЦИОНИРОВАНИЕ МАРОК
Колекція поштових марок
В картинной галерее сочинение
Как я помогал бабушке сочинение
Сколько в мире коллекционеров? Вопрос не из лёгких. По самым скромным подсчётам, каждый десятый человек на земном шаре обязательно что-нибудь собирает. Некоторые называют коллекционеров чудаками, или их занятия считаются пустой тратой времени. Так ли это? Третьяковская картинная галерея тоже началась с коллекции. Всю жизнь собирал Павел Михайлович Третьяков произведения живописи, а перед смертью передал свою коллекцию в дар Москве.
Известный краевед Александр Николаевич Поль собрал около пяти тысяч предметов старины, которые стали основой музея его имени в г. Днепропетровске, а со временем вошли в коллекцию городского исторического музея. Все вы, наверное, знаете знаменитую картину Ильи Ефимовича Репина «Запорожцы пишут письмо турецкому султану». С какой тщательностью и точностью воссоздан художником быт запорожских казаков, показано их оружие, костюмы! И в этом неоценимую помощь прославленному живописцу оказал выдающийся историк академик Дмитрий Иванович Яворницкий, который собрал более 75 тысяч ценнейших экспонатов по истории Запорожской Сечи. Эту поистине уникальную коллекцию учёный передал Днепропетровскому историческому музею.
Коллекционеры – племя любознательных, беспокойных, одержимых людей. И у каждого свой предмет увлечения. Филателисты собирают марки, филокартисты – открытки, филуменисты. – спичечные этикетки. Нумизматы коллекционируют монеты, фалеристы – ордена, медали и значки. Собирателей книг называют библиофилами, а тех, кто увлекается грампластинками, – филофонистами. А если человек собирает что-нибудь совсем необычное? Например, кирпичи? Или самовары? Или старые афиши? Или пожарные каски? Или пуговицы? Увы, в нашем языке ещё нет для них названий, да вряд ли они и будут. Ведь по подсчётам одного из польских коллекционеров, в мире существует более 1000 видов коллекционирования. И с каждым годом изобретательные коллекционеры открывают всё новые и новые предметы, достойные собирательства.
Собрать оригинальную, интересную и нужную людям коллекцию не так-то просто: на это уходят многие и многие годы. Поэтому, чем раньше выберете вы предмет своего увлечения, тем полнее и обширнее будет ваша коллекция. То он увлекался коллекционированием марок то его тянуло собирать монеты. Этому коллекционеру неоценимую помощь оказывали историки либо он самостоятельно работал в библиотеке. Для разнообразия он пополнял свою коллекцию французскими марками либо к нему случайно попадали такие марки. Их называют чудаками; пустая трата времени; началось с коллекции; собирать всю жизнь; ставшие основой; собравший много ценных экспонатов; проводить свободное время; коллекционеры (филателисты, филокартисты, филуменисты, нумизматы); собирать что-нибудь необычное; 1000 видов коллекционирования; целенаправленное коллекционирование; раньше выберите предмет вашего коллекционирования.
Нумизматика изучает монеты: сколько они весят, какой пробы металл, что изображено и написано на монете, по какому случаю она отчеканена. Нумизматика зарождалась как коллекционирование. Собирать монеты начали в Италии в эпоху Возрождения. Короли и императоры скупали старые монеты, потому что иметь при дворе такую коллекцию считалось так же престижно, как и хорошую картинную галерею. Первая попытка разобраться в этой накопленной массе старых монет была предпринята в XVIII веке. Австрийский аббат Эккель написал многотомный труд «Наука о древних монетах». С тех пор вышло много книг по нумизматике. А на сами монеты стали смотреть как на исторический источник. О чём только ни рассказали монеты! Лица многих знаменитых людей древности запечатлены на монетах: Сапфо, Геродот, Гиппократ, Гораций. Монеты с изображениями зверей, птиц, растений несут информацию о флоре и фауне мест, где они отчеканены. А по изображениям памятников архитектуры, от которых до нас дошли одни развалины, искусствоведы могут воссоздать разрушенное. Никто не знает, сколько монет выпустили люди за свою историю. Только в Эрмитаже их собрано более 300 тысяч. И все разные. Если каждая их этих металлических рассказчиц скажет хоть слово, наука обогатится множеством новых знаний.
В одном обществе нам показали человека лет пятидесяти, в чёрном фраке, сухощавого, грустного, но с огненным, подвижным лицом. Он, как нам сказывали, уже лет двадцать занимается престранным делом: собирает коллекции картин, гравюр, музыкальных сочинений. Для этой цели не жалеет он ни денег, ни времени; часто предпринимает дальние путешествия для того только, чтобы отыскать какую-нибудь неопределённую черту, случайно брошенную на бумагу живописцем, или листок, исчерченный музыкантом.
Целые дни проводил он, разбирая свои сокровища, то по хронологическому, то по систематическому порядку, то по авторам; но чаще всего тщательно всматривается в эти живописные черты, в эти музыкальные фразы, замечает их отличительный характер, их сходство и различие. Цель всех его изысканий – доказать, что под этими чертами, под этими гаммами кроется таинственный язык. Язык, без знания которого, по его мнению, нельзя понять ни поэзии вообще, ни какого-либо изящного произведения, ни характера поэта.
Филателия сегодня самая распространенная область коллекционирования в мире; а каждый пятнадцатый житель Земли (включая эпизодически увлеченного школьника) — это филателист, собирающий почтовые марки.
За более чем полуторавековой период существования почтовой марки и примерно такой же период признания филателии как самостоятельного вида коллекционирования люди поняли, что собирать марки полезно. Это занятие расширяет кругозор, приобщает к новым знаниям, концентрирует внимание, вырабатывает и развивает такие замечательные качества, как терпение, аккуратность и усидчивость.
Марки могут служить педагогическим пособием, помогающим знакомиться с географией, общей историей, историей искусств, иностранными языками и т. п. Но почтовые марки являются также памятниками данного момента истории: в них ярко отражаются как переживаемые страной политические события, так и уровень развития ее изобразительного искусства, полиграфии и техники.
Почтовая марка — явление сравнительно новое. Не считая ее “предшественниц”, существовавших в самом начале XIX в. (Сардиния, 1817 г.) и даже в XVII в. (Франция, 1653 г.), а может быть и в античном мире, марка появилась только в 1838 г., впервые отпечатана в 1840 г.
Почтовые марки относятся к эпохам, которые подавляют историка обилием материала — литературного, архивного и всякого другого. Научная роль марки будет возрастать с течением времени. Сейчас от первых марок нас отделяет меньше двух столетий. Но пройдет еще сто, двести лет, и марки окажутся авторитетными свидетелями уже достаточно отдаленных эпох. Важно, чтобы для историков будущего был сбережен и систематизирован тот материал, который в свое время окажется очень и очень полезным.
Почтовая марка уже теперь может открыть внимательному наблюдателю такие стороны прошлого, которые нелегко уяснить по другим источникам.
Велико значение марки также в истории искусств. Иногда марка знакомит нас с характерными работами таких художников, которые только в рисунках для марок и сумели проявить свою индивидуальность. Можно еще указать на особый интерес, который представляют сюжеты в рисунках марок, их орнаментация, окраска.
Это далеко не все, что можно сказать о значении марки и филателии, но эта область, безусловно, заслуживает нашего внимания.
марта
08 2011
Коллекционеры — счастливые люди
Почти у каждого человека есть хобби — любимое увлечение, занятие по душе, которому посвящают практически весь свой досуг. Это может быть что угодно: вязание, кулинария, резьба по дереву, лепка, коллекционирование. Мое хобби — филателия. К коллекционированию марок я пристрастился еще в раннем детстве благодаря отцу. Он считал, что в жизни его сына обязательно должно быть какое-нибудь интересное занятие и что мою неуемную энергию следует направить в нужное русло. Я настолько заразился его энтузиазмом, его увлекательными рассказами о марках, что решил: именно этим и буду заниматься.
Начался период выискивания книжек о филателии, увлеченных походов по специализированным магазинам, поисков единомышленников. Я записался в кружок юных филателистов во Дворце детского и юношеского творчества. Именно здесь мне посчастливилось встретиться со своим лучшим другом — заядлым собирателем марок.
В самом начале в моей коллекции были самые обычные марки — бывшие советские и современные. А хотелось пополнить свои альбомы чем-то особенным. Здесь помог случай. Оказалось, что друзья моих родителей по работе часто ездят в командировки за границу. Мы договорились, чтобы они, по возможности, привозили мне из своих поездок различные наборы марок. Благодаря этому моя коллекция стала стремительно расти.
Марки я храню в специальных альбомах, каждую — в отдельном прозрачном конверте. Все они рассортированы по группам: птицы, животные, автомобили, корабли, самолеты, изображения знаменитых людей, подводный мир.
По маминой просьбе я начал коллекционировать растения, отведя для этого отдельный альбом. Вообще-то я считаю, что это Девчоночье занятие — собирать всякие цветы, но мама довольна, поэтому приходится делать вид, что мне это тоже интересно.
Я часто рассматриваю свою коллекцию марок, мне нравится сочинять о них интересные истории. Хочется надеяться, что мое хобби со временем превратится в семейную традицию. В мире нет неувлеченных людей. Каждый чем-то интересуется, к чему-то имеет склонность, пристрастие. Стремление собрать дома любимые, душевно близкие, дорогие предметы, пусть небольшое количество, чтобы показать знакомым, поговорить о них с друзьями.
В коллекционировании незримо сливаются и психологические мотивы поведения отдельных людей, и социологические особенности, и закономерности этого общественного явления. Альберт Эйнштейн подчеркивал, что коллекционирование, и в частности филателия, — это прекрасная форма активного отдыха, когда человек интеллектуального труда, отвлекаясь от повседневного процесса напряженных размышлений и уходя с головой в альбом с марками, «переключается на иной лад творческого мысленного обобщения и систематизации находящегося перед его глазами».
В известных сказочных повестях шведской писательницы Туве Янссон о Муми-троллях один из персонажей Хемуль, собрав в своем альбоме все-все почтовые марки, вдруг погрустнел и заскучал, поскольку собирать ему оказалось больше нечего…
Немецкие педагоги, подметив, что школьники, увлекающиеся собиранием почтовых марок, делают значительно большие по сравнению со своими одноклассниками успехи в изучении истории и географии, ввели в качестве факультативных занятий филателию в учебные программы начальной и средней школы. Почти каждый из нас в детстве соприкасался с собиранием почтовых марок. Одни стали собирать марки, глядя на одноклассников, других пытались заинтересовать филателией родители. Кроме того, марки намного доступнее (ведь нередко гашеные марки можно получить бесплатно, отмочив их от конверта) по сравнению с другими предметами коллекционирования.
Филателия сегодня самая распространенная область коллекционирования в мире; а каждый пятнадцатый житель Земли (включая эпизодически увлеченного школьника) — это филателист, собирающий почтовые марки.
За более чем полуторавековой период существования почтовой марки и примерно такой же период признания филателии как самостоятельного вида коллекционирования люди поняли, что собирать марки полезно. Это занятие расширяет кругозор, приобщает к новым знаниям, концентрирует внимание, вырабатывает и развивает такие замечательные качества, как терпение, аккуратность и усидчивость. Марки могут служить педагогическим пособием, помогающим знакомиться с географией общей историей, историей искусств, иностранными языками и т. п. Но почтовые марки являются также памятниками данного момента истории: в них ярко отражаются как переживаемые страной политические события, так и уровень развития ее изобразительного искусства, полиграфии и техники.
Почтовая марка — явление сравнительно новое. Не считая ее «предшественниц», существовавших в самом начале XIX в. (Сардиния, 1817 г.) и даже в XVII в. (Франция, 1653 г.), а может быть и в античном мире, марка появилась только в 1838 г., впервые отпечатана в 1840 г.
Почтовые марки относятся к эпохам, которые подавляют историка обилием материала — литературного, архивного и всякого другого. Научная роль марки будет возрастать с течением времени. Сейчас от первых марок нас отделяет меньше двух столетий. Но пройдет еще сто, двести лет, и марки окажутся авторитетными свидетелями уже достаточно отдаленных эпох. Важно, чтобы для историков будущего был сбережен и систематизирован тот материал, который в свое время окажется очень и очень полезным.
Почтовая марка уже теперь может открыть внимательному наблюдателю такие стороны прошлого, которые нелегко уяснить по другим источникам. Велико значение марки также в истории искусств. Иногда марка знакомит нас с характерными работами таких художников, которые только в рисунках для марок и сумели проявить свою индивидуальность. Можно еще указать на особый интерес, который представляют сюжеты в рисунках марок, их орнаментация, окраска. Это далеко не все, что можно сказать о значении марки и филателии, но эта область, безусловно, заслуживает нашего внимания.
Предыдущие Сочинения: Комната младшего брата (сочинение-описание)
Следующие Сочинения: «Жизнеописание» Чичикова
Нужна шпаргалка? Тогда сохрани – » Коллекционеры — счастливые люди . Литературные сочинения! Лучшие Темы сочинений:
Марко Вовчок і Тарас Шевченко
Марко Вовчок и Тарас Шевченко
РОЛЬ РЕМАРОК В ПЬЕСЕ А. Н. ОСТРОВСКОГО
Вечные мотивы в мировой литературе
Кавычки парный знак препинания
Подвиг ради жизни детей
Идея бессмертия народа и торжества правды в романе Стельмаха «Правда и несправедливость» Новые сочинения:
“Слово о погибели русской земли”
Салон шоколада
Скандинавский эпос
Дружба все победит
Симеон Полоцкий – поэт, издатель, драматург. «Комедия притчи о блудном сыне»
Как описывает Б. Зайцев Преподобного Сергия
День семьи
Почти у каждого человека есть любимое увлечение, занятие по душе, которому посвящается весь досуг. Это может быть, что угодно: вязание, кулинария, резьба по дереву, лепка, коллекционирование. Мое хобби-филателия. Я коллекционирую марки, к этому пристрастился еще в раннем детстве, благодаря отцу. Он считал, что в жизни его сына обязательно должно быть какое-нибудь интересное занятие и что мою неуемную энергию следует направить в нужное русло. Я настолько заразился его энтузиазмом, его увлекательными рассказами о марках, что я решил: именно этим я буду заниматься. Начался период выискивания книжек о филателии, увлеченных походов по специализированным магазинам, поисков единомышленников. Я записался в кружок юных филателистов. Именно здесь мне посчастливилось встретиться со своим лучшим другом—заядлым собирателем марок. В самом начале в моей коллекции были самые обычные марки- бывшие советские и современные. А хотелось пополнить альбомы чем-то необычным. Здест мне помог случай. Оказалось, что друзья моих родителей часто ездят в командировки за границу. Мы договорились, чтобы они, по возможности, привозили мне из своих поездок различные наборы марок. Благодаря этому, моя коллекция стала стремительно расти Марки я храню в специальных альбомах, каждую—в отдельном прозрачном конверте. Все они рассортированы по группам: птицы, животные, автомобили, корабли, самолеты, изображения знаменитых людей, подводный мир. По маминой просьбе я начал коллекционировать растения, отведя для этого специальный альбом. Вообще-то я считаю, что это девчоночье занятие—собирать всякие цветы, но мама довольна, поэтому приходится делать вид, что мне тоже интересно. Я часто рассматриваю свою коллекцию марок, мне нравится сочинять о них интересные истории. Хочется надеяться : мое хобби будет семейной традицией.
?В. В. Корнев ЭССЕ О КОЛЛЕКЦИОНЕРЕ
В статье анализируется феномен коллекционирования, понимаемый автором работы как симптом экзистенциального разлада в психологических структурах современного потребителя. Влечение коллекционера к ускользающему травматическому Реальному, стремление полностью контролировать синтаксис собираемых предметов, жертва качеством коллекционируемого материала ради количества и самого темпа обновления коллекции – все это может быть выражением психологического синдрома бегства от времени и смерти. Коллекционер подходит к идеальному пределу обладания вещами, но именно здесь его ожидает закономерная экзистенциальная неудача.
После выхода в свет знаменитого «Коллекционера» Джона Фаулза (1963 г.) за этим безобидным, казалось бы, словом прочно закрепились негативные коннотации. В обиходе кинематографических штампов коллекционер также предстает человеком с нездоровым цветом лица, маниакальным блеском глаз, всецело поглощенный некой иссушающей душу страстью. Между тем коллекционирование едва ли представляет собой сегодня маргинальное и клиническое явление. Возможно, с научно-классификаторской точки зрения, коллекционированием действительно следует назвать лишь несколько десятков определенных занятий: собирание почтовых марок (филателия), открыток (филокартия), монет (нумизматика), знаков отличия и жетонов (фалеристика), предметов старины (антиквариат), книг (букинис-тика), военной атрибутики (милитария) и далее вплоть до интереса к пластиковым картам (хоббикратия), сигаретным пачкам (фумофилия), брелкам для ключей (коноклефия) и т.п. Однако, если воспользоваться самыми общими определениями термина «коллекционирование» (например, из «БСЭ», где он интерпретируется как «целенаправленное собирательство, как правило, однородных предметов»), ясно что речь идет о любом действии, выстраивающем окружающие человека вещи в гомогенную серию. В «Системе вещей» Ж. Бод-рийяра читаем: «Не определяясь более своей функцией, вещь квалифицируется самим субъектом; но тогда все вещи оказываются равноценны в плане обладания, то есть страсти к абстракции. Одной вещи уже не хватает, для полноты проекта всегда требуется серия вещей, в пределе – их всеобъемлющий набор» [1. С. 96-119].
В таком виде коллекционирование – самое обычное обывательское занятие, распространяющееся и на собирание мебельных блоков по дорогим каталогам, и, скажем, на пополнение донжуанского списка. Ведь в конечном счете жертва качеством человеческого отношения в пользу количественных объема, скорости, ритма и т.п. автоматически придает любому живому явлению статус неодушевленной вещи. И счастливый коллекционер любовных побед, и любой заурядный подписчик товарной серии равным образом поступаются ценностью единичного существования и ориентируются на идеал тотальной множественности деперсонализированных сущностей. Кстати, эта наша аллюзия на известный сартровский лозунг экзистенциализма (существование предшествует сущности) не случайна. Первым симптомом коллекционера всегда является наличие некой научной теории, становящейся у него способом обоснованного отказа от чувства живой экзистенции. На это указывают и квазинауч-
ные классификации видов коллекционирования (см. выше), и то обстоятельство, что, по наблюдению многих психологов, феномен собирательства связывается именно с фазой инфантильного (и, собственно, детского) моделирования мира: «Для ребенка это зачаточный способ освоения внешнего мира – расстановка, классификация, манипуляция. Активная фаза коллекционерства бывает, судя по всему, у детей семидвенадцати лет, в латентный период между препубер-татным и пубертатным возрастом» [1. С. 98].
Основываясь на впечатлениях личного общения с коллекционерами и различными высказанными печатно откровениями, можно составить полное представление о мере презрения «настоящих коллекционеров» к простым «собирателям». Отличие между первыми и вторыми, по этой легенде, состоит прежде всего в эклектичности и невежественности собирателей, не имеющих четкой цели, методологии, научного подхода. Например, в филателистической коллекции не может быть темы «флора» или «фауна» (или даже «рыбы», «рыбы побережья Атлантики»), подобные названия – признак самого дурного тона и бескультурья. Истинный коллекционер сузит и тему, и материал до максимально возможного предела (что соответствует известному картезианскому правилу), никогда не станет собирать марки всех стран подряд (как ученый побрезговал бы научно нелегитимным материалом – слухами, разговорами, непроверенными данными и т.п.) – для него ясно, что есть «страш>1-флудеры»-производители эмиссионной, избыточной марочной продукции, не котирующейся среди подлинных ценителей. Отсюда примером темы «научной коллекции» является название типа «Марки воздушной почты посольства РСФСР в Берлине 1922 г.».
Это терминологическое различие между «коллекционером» и «собирателем» можно упрочить целым рядом характеристических симптомов. Вот, например, отрывок из интервью некоего М.Е. Перченко, аттестуемого журналистом как «голубая кровь антикварного мира, дилер старой закалки»: «Как только у меня появляется вещь, которая сильнее по качеству, чем другая вещь, я тут же что-нибудь продаю со стены. Немедленно! Это поднимает общее качество коллекции. Тот, кто жалеет, – тот собиратель. А кто не жалеет – тот коллекционер… Жалость – непозволительная роскошь для коллекционера. У него может быть тысяча причин интимного свойства, чтобы оставить вещь у себя. Она, в конце концов, является памятью о чем-то. Но если он оставит ее, он уже не коллекционер, он – собиратель» [2. С. 12]. Так же точно (продолжая наш экскурс в область филателии) для настоящего коллекционера макулатурой может стать целая достойная коллекция, если
в ней наличествует хотя бы маленькое пятнышко в виде «эмиссионной» непрестижной марки. Ценность коллекции здесь тоже задается не чувственными, а предельно абстрактными факторами (кто, в самом деле, объявляет страны или годы издания марок флудерскими? – конгрессы международной организации филателистов ФИП). Коллекционеру безразлично, что именно изображено на марке: личные впечатления о ее красоте или символичности не играют никакой роли – важна лишь функция, а не сюжет.
Похожие мифологию элитарности коллекционирования и акцент на функциональное значение вещи можно наблюдать и в сфере аудиофилии. Собственно здесь первый критерий снова терминологический: «Настоящие аудиофилы слышат, как звучит не только акустика, но и тумбочка, на которой она стоит… Меломанов от аудиофилов отличить просто: первые слушают музыку, вторые – звук» [3. С. 22]. В духе истинного потребительского пуританизма аудиофил превращает свою жизнь в посвящение, жертву, служение некоему непостижимому идеалу: «В коллекции же аудиофила может быть не более сорока-пятидесяти пластинок. Причем слушает он их не полностью, а только определенные места. Это своего рода наркотик, правда не особо социально опасный. Принести домой новый проводочек за 500 долларов, воткнуть его в систему, прогреть его с полчаса, а потом слушать – с точки зрения обычного человека в этом есть что-то от шизофрении» [3. С. 22].
А. Грек, автор цитируемой выше статьи о видовых признаках аудиофилов, верно диагностирует одну из главных проблем коллекционирования и вообще вещизма: «Ведь человеческое ухо может подстраиваться под шумовую среду, так что после нескольких секунд прослушивания звуковой дорожки боевика с выстрелами и взрывами мы слышим намного хуже. Вот почему аудиофилы разработали специальные методики калибровки слуха, позволяющие восстанавливать и повышать его чувствительность. Один из методов – регулярное посещение “живых” концертов. Но есть и более радикальные. Мой знакомый, например, перед прослушиванием любимого диска выезжает за город и долго гуляет по лесу, повышая чувствительность своего природного звукового тракта. Все бы хорошо, но вот, чтобы донести ‘‘откалиброванные” уши до домашней системы, приходиться помучиться. Метро исключается полностью -оно выбивает его ухо на двое суток. Так что домой он возвращается на машине далеко за полночь, на небольшой скорости и тихими переулками. На четырнадцатый этаж поднимается пешком – лифт также повредит тонкую настройку слуха. Поэтому достичь своей цели -прослушать несколько любимых треков – моему знакомому удается где-то к часу ночи» [3. С. 23-24].
Метафорой коллекционерства в его отношении к этому невозможному Реальному (как ускользающему травматичному идеалу обладания, в терминологии Жака Лакана) являются расходящиеся ножницы человеческих возможностей и научно-технического прогресса, разрыв Реального и Символического порядков. Это «Икс» и «Игрек» общей теоремы потребления, которую в близком к этому виду формулирует В. Сафронов-Антомони в статье «Индустрия наслаждения». По мыс-
ли этого автора, в любой потребительской стратегии задействованы две основные теоремы [4. С. 87-92]. Во-первых, это теорема некоего ускользающего начала, например, недоступного обывательскому слуху и научной рас-кодировке живого волшебства музыки. Этот «Икс» действительно больше всего напоминает позднелакановскую концепцию Реального как травматического наслаждения: непросто ведь как следует «откалибровать» уши, купить полную линейку штучной аудиотехники производства «Audio Note» за440 ООО долларов, вручную продуть сереб-рянные проводки и т.п. Во-вторых, это теорема техники: «Существуют технические устройства для записи и воспроизведения музыки, которые обладают “нечто”, неким “Иксом”, который делает их способными донести до слушателя “волшебство” (“Икс”) музыки. Это особое качество аудиотехники тоже не может быть выражено в объективно измеряемых технических параметрах, но явно присутствует в них и делает их столь ценными (в обоих смыслах этого слова)» [4. С. 88].
В русле аудиофильской мифологии эта вторая теорема распадается на два подпункта: есть 1) аналоговая – аутентичная для самой сути музыки, но безумно дорогая – аппаратура и 2) цифровая, искажающая «Икс» музыки техника. Поэтому редкие на данный момент виниловые проигрыватели составляют предмет интереса подлинных коллекционеров, тогда как парадоксальным образом более современные цифровые проигрыватели удовлетворяют лишь невзыскательных любителей – меломанов. При этом надо сказать, что преимущество ламповой и аналоговой техники над цифровой и транзисторной не является аксиомой. У данной теоремы есть масса категорических противников. И опять-таки, нам не надо решать эту проблему, нам важно то, что и сторонники транзисторов прибегают к апелляции к избытку, к «Иксу»: «Вот два одинаковых по цене и конструкции транзисторных усилителя, но в одном что-то такое есть и он “звучит”, а в другом этого “Икса” нет и он не «звучит – вот типичная оценка аудиоэксперта» [4. С. 89].
Теория коллекционирования излагается в похожем виде в самых разнообразных потребительских источниках информации. Вот, например, концепция Петра Бушэ, владельца сети по продаже и проектированию «самых домашних кинотеатров» (соотвественно и самых дорогих): «Современный человек так сильно озадачен происходящим с ним каждую минуту, что пока не будут задействованы безусловные структуры, он не сможет отвлечься и никакого движения к порогу эмоциональной вовлеченности не произойдет. Раньше для этого сооружали Колизеи – с панорамными картинами и звуком. Люди там заводились от эмоциональной реакции окружающих. Сейчас так ходят на футбол, но на нынешних стадионах нет такой акустики. Поэтому сегодня основа перехода порога эмоциональной вовлеченности – кинотеатр. С ним все стало просто – сделали широкую картинку. Такую широкую, что ее нельзя увидеть прямым зрением, поэтому человек вынужден либо крутить головой, либо разводить глаза не менее, чем на 38 градусов. В тот момент, когда глазки расходятся, включаются системы самосохранения, человек перестает смотреть на картинку и начинает следить за действи-
ем, А если звук приходит по крайней мере в формате «пять точка один» (то есть пять источников звука плюс низкочастотный сабвуфер), человек перестает слышать. Он только следитдействием, слушает действие. Как только это произошло — все. порог пройден. Дальше можно обустраивать человека в пятом измерении, в мире, который находится за этим порогом. Человек впадает в состояние, которое мы называем «пшеркреативным», додумывает то, чего нет, легко обманывается и способен свою планку творческой активности резко поднимать» [5. С. 32].
Итак, в этом случае «Икс» вещизма определяется как таинственный «порог эмоциональной вовлеченности». При этом критерием «слышно — не слышно», «видно -не видно» будет снова фактически одна лишь стоимость, денежное количество: «Есть такое понятие – на сколько денег звучит, – объясняет господин Бушэ, – например. во всем мире так оценивают провода. Бывают провода ценой в сто долларов за метр, а бывают – по десять тысяч. Это не вопрос себестоимости. Включение элемента в тракт соответствующей ценовой категории видимо и слышно» [5. С. 34].
НАЦИОНАЛЬНЫЙ АВИАЦИОННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ
ГУМАНИТАРНЫЙ ИНСТИТУТ
Кафедра психологии
ДЖОН ФАУЛЗ
«КОЛЛЕКЦИОНЕР»
КОНТРОЛЬНАЯ РАБОТА
Студента ФПС 501гр.
Выхватня А.
Научный руководитель –
Вашека Т.В.
Киев 2008
Джон Фаулз
Джон Фаулз родился 31 марта 1926 года в деревне Лей-он-Си на юго-востоке Англии (графство Эссекс), в семье Роберта Фаулза, преуспевающего торговца сигарами, и Гледис Ричардс Фаулз
В 1944 году он поступает в университет Эдинбурга. В 1945-1946 годах Фаулз служит на флоте. В Оксфорде, в Нью-колледже, он изучает французский и немецкий языки и литературы. Во время учебы в Оксфорде Фаулз испытал влияние французского экзистенциализма, самого модного на тот момент философского течения.
После получения в 1950 степени бакалавра гуманитарных наук, Фаулз работает учителем в университете г. Пуатье во Франции, а позже в гимназии для мальчиков в колледже Анаргириос на греческом острове Спетцай. Там он встретил свою будущую жену Элизабет Уиттон, они поженились в 1956 году. В Англии Фаулз преподает в колледже Эшбридж (1953-54) и в колледже Сент-Годрик (1954-63).
Фаулз дебютировал коротким романом «Коллекционер» (1963). За обыденными, на первый взгляд, событиями ощущается присутствие зловещей силы.
Простому клерку Фредерику Клеггу судьба подбрасывает неожиданный выигрыш на скачках. Коллекционер бабочек, он задумывает жуткий план похищения и заключения в темницу девушки Миранды Грей.
Фаулз не случайно сделал Клегга коллекционером бабочек: у древних греков одно и то же слово обозначало бабочку и душу. Коллекционеры не любят живых бабочек. Поэтому Клегг никак не может привести созданный им идеал в соответствие с реальностью: Миранда — живая, ее мир — мир движения, поиска, творчества. Она тип «анимы» — «души» — одухотворенной красоты. Мир Клегга — мир подполья, замкнутого пространства, в котором творческая личность жить не в состоянии. Продумывая план похищения Миранды, Клегг позаимствовал его технологию из книги «Тайны гестапо».
Автор дает глубокий социально-психологический анализ душевных порывов и поступков своих героев. Словно со стороны Дж. Фаулз наблюдает за ними, позволяя им рассуждать, рефлексировать.
Клегг-Калибан отождествляется с темной, злой стороной человеческого естества, он ставит себе в заслугу рыцарское отношение к Миранде, лицемерит даже перед самим собой, называя себя Фердинандом [2]. Однако благородное имя Фердинанд, под которым представляется Клегг, не мешает Миранде понять его настоящую сущность – сущность Калибана: «Фердинанд …Вас надо было назвать Калибаном» [2]. Калибан Дж. Фаулза не лишен положительных качеств, однако, все благородные порывы его души гибнут из-за его ограниченности и духовной бедности. Оправданием поступкам Клегга и его «душевному уродству» могут отчасти послужить слова, вложенные автором в уста главной героини: «В этом – весь он. Он стремится выглядеть корректно, он должен вести себя прилично и поступать правильно, в соответствии с нормами, существовавшими задолго до нашего рождения…это трагедия…он – жертва убогого мещанского мирка, насквозь пропитанного затхлыми установлениями нонконформистской церкви; жалкая жертва промежуточного социального слоя, униженно и гротескно стремящегося перенять стиль жизни и манеры людей из „высшего общества“…мир Калибана – отвратительней стократ» [2]. Убогость внутреннего мира Клегга не позволяет ему представить и понять мировоззренческие принципы Миранды, не дает ему возможности следовать за ней: “…бедный Калибан, все тащится, спотыкаясь, следом за Мирандой, все не поспевает…” [2], постигать не только внешнее проявление прекрасного, но и его внутреннюю суть: «Ему безразлично, что я говорю, что чувствую, мои чувства ничего для него не значат. Ему важно только, что он меня поймал. Словно бабочку…Ему нужна я, мой вид, моя наружность, а вовсе не мои чувства, мысли, душа, даже и не тело. Ничего, что есть во мне одушевленного, человеческого» [2]. Для Клегга вершиной прекрасного является его коллекция бабочек, любование смертью: «он – коллекционер. Коллекционерство – огромное мертвое нечто, заполняющее все его существо» [2]. Внутренняя пустота Фредерика Клегга также проявляется в общении с Мирандой, в его способности выражать свои мысли при помощи безликих фраз и выражений. Его речь неинтересна и бессодержательна, хорошим подтверждением тому могут служить слова Миранды: «Знаете, что вы делаете? Видели, как дождь размывает краски? Вы делаете тоже самое со своей речью. Вы лишаете слово цвета, как только собираетесь это слово произнести» [2]. Полным отождествлением с пустым и темным внутреннем миром Клегга может служить атмосфера полумрака, царящая в его доме, убогость обстановки: «На верху комнаты – очаровательные сами по себе, но затхлые, нежилые. Какой-то странный, мертвый воздух…
И вся эта красота уничтожена, убита обстановкой. Фарфоровые утки над прелестным старинным камином…» [2], «Черная черная черная тьма» [2], “…какая здесь стоит мертвая тишина. Ни звука…Ни звука – ни внутри, ни снаружи…” [2], “…что кажется самым странным в этом доме? В нем совершенно нет книг…” [2]. Лишенный своего духовного обличья Клегг — Калибан Дж. Фаулза изображен как “…нелюдь, пустое пространство, заключенное в человеческую оболочку…” [2], поклоняющийся смерти – коллекции мертвых бабочек.
Клега можно характеризовать как педанта (ананкаста от греч anancasmus – вынуждать, заставлять). Синоним обсессии. Наблюдается у больных, которым свойственно обычно скурпулезность, педантизм, склонность к формализму наряду с душевной инертностью, тревожной неуверенностью в себе.
Педанты (ананкасты), будучи нередко страстными коллекционерами, случается, попросту навязчиво крадут важные для них предметы коллекций. Как это случилось с Мирандой.
Отец Клегга погиб в автокатастрофе, мать бросила его тетке и уехала, тетку Мейбел он не любил “…таких как Мейбел, надо безболезненно умерщвлять…” [2]. Работая в Ратуше, отделе справок, считал себя «волком одиночкой», друзей у него не было, это его устраивало. Клегг имел негативный опыт в общении с женщинами, у него просто «ничего не вышло». Он к ней отнесся как: “… ну, вроде как экземпляр для коллекции совсем негодный, на который и глядеть не станешь, не то что накалывать. “,”.. потасканная, вульгарная…”.
Таким образом, Клегг педант (ананкаст) есть человек, природой своей предрасположенный к разнообразным ананказмам, которые вместе с обострениями материнской своей основы – изначальной тревоги-тоскливости – то разрастаются, то увядают. Какая-то увлеченность жизнью, влюбленность или просто перемена места (путешествие), улучшая, оживляя настроение, нередко смягчают или выключают навязчивости. Клегг упустил свой шанс – путешествовать.
Частые здесь ипохондрические переживания, тревожная мнительность, боязнь, боязнь воров, негодяев, сверхаккуратность, страх смерти, муки совести – все это у ананкаста также чаще всего насквозь навязчиво, то есть чуждо своим содержанием душе, не по жизненному существу. Например, не страх смерти от рака (как это случается у психастеника), а страх страха рака. Не страх обидеть человека, а страх страха кого-то обидеть. И так до бесконечности.
Ананкаст обычно не боится смерти, но боится жизни со всеми ее возможными неприятностями, даже самыми крохотными. Боится и собственного несовершенства, своих грехов. Но это, однако, не муки совести, а, к примеру, навязчивые переживания, что совершил что-то недозволенное.
Напремер Клегг постоянно ощущал, что все – неправильно, дискомфортно чувствовал себя в интимной сцене с Мирандой у камина, что показывает нам его как импотента.
Что же есть самое существо ананкастического строя души? Педантически-ананкастическая личностная почва, представляющая собою, по сути дела, ослабленные ананказмы жизни. К навязчивостям (в том числе ананказмам) предрасположены люди с разными характерами, болезнями, но у педантов (ананкастов) как бы сам характер есть ананказм.
Существо педантичного характерологического склада – в навязчивом соблюдении какой-то формы при многих жизненных обстоятельствах на основе чаще материалистического (реалистического) мироощущения. Но реалистичность здесь не синтонная, не напряженно-авторитарная, не тревожно-сомневающаяся, а тревожно-ананкастическая с навязчивым переживанием своей неполноценности, но и с обостренной чувственностью, мощными влечениями.
Гиперкомпенсация нередко внешне искажает внутреннюю беспомощность, инертность-дефензивность педанта (ананкаста) грубоватой демонстративностью-высокомерием, авторитарной бесцеремонностью.
Клегг зловещие безнравственнен с инфантильно-брюзгливой капризностью, морализаторской занудливостью. Он как любой ананкаст – мученик. Вот он кому-то нагрубил, принес какое-то крохотное зло – и мучается навязчивым ужасом, что ему теперь отомстят. Самый благородный ананкаст может весь день тревожно-навязчиво мучиться тем, что вот-вот случится страшное, а когда убеждается в том, что вроде бы ничего дурного-то и не случилось, то уж и день прошел.
Многие ананкасты, дабы смягчить свою тревогу, претворяющуюся в мучительные навязчивые ритуалы бесконечного мытья одежды и тела, бесконечные притоптывания и постукивания (чтобы все было хорошо), отворачивания острых углов и другого острого (например, угол книжки, вилка) от близких людей, чтобы не принести им вреда, и т.д., и т.п. – сами устраивают себе (обычно стихийно) более интересную лечебно-навязчивую работу. Этой часто увлекательной ананкастической работой (бесконечное погружение в коллекционирование) человек заменяет-вытесняет навязчивости мучительные. Так Природа подсказывает пациентам и психотерапевтам прекрасный целебный прием.
Вообще характерологическую педантичность свою следует научиться применять в тех жизненных полезных делах, в которых она именно требуется, чтобы не вырастали из нее тяжелые навязчивости, способные серьезно вредить людям.
Многие педанты (ананкасты) превосходно выполняют точные, важные для человечества работы, где необходима щепетильная добросовестность.
Миранда является полной противоположностью Клегга, она – творческая индивидуальность, ее образ сложный и многогранный. Фаулз усложняет характер героини, показывает его в динамике, что, безусловно, свидетельствует о внутреннем развитии личности главной героини.
“…в характеристике Миранды Дж. Фаулз отдает предпочтение философско-символической интерпретации. Душевная жизнь героини в заточении представляет собой постоянную борьбу достоинства и страха, дерзкого вызова, жажды свободы и попыток компромисса…” [6]. Путь самопостижения, самоанализа и переоценки ценностей дает Миранде возможность постичь окружающий мир, раскрыть и обрести себя через искусство – искусство слова, живопись, скульптуру: “…о важных вещах, написанные людьми, которые по-настоящему чувствуют и понимают жизнь…” [2]. Она кажется единственно реальным персонажем в произведении, способным чувствовать, переживать, мечтать, отстаивать свой собственный взгляд на мир. Даже в заточении Миранда живет своим богатым миром воспоминаний, ощущений, грез: “…Не было прошлого. Не было будущего, только яркое, глубокое ощущение единственности этого мгновения в настоящем. Такое чувство, что вот сейчас кончится, исчезнет все: музыка, мы, луна, все на свете. Что вот сейчас проникнешь в саму суть вещей и обретешь печаль, вечную и неизбывную, но прекрасную, светлую, словно лик Иисуса Христа…” [2], “…Будто лежишь на спине, как тогда в Испании, и смотришь вверх сквозь ветви олив, вглядываешься в звездные коридоры, в моря, океаны звезд. Ощущаешь себя частицей мироздания…” [2]. Она любит жизнь и полна желания жить во что бы то ни стало, она хочет жить и писать то, что дорого и близко ее внутреннему восприятию: «Люблю честность, свободолюбие, стремление отдавать. Созидание и творчество. Жизнь в захлеб. Люблю все, что противоположно пассивному наблюдательству, подражательству, омертвению души», «Хочу писать…так же просто, с таким же светом…Я хочу писать солнечный свет на детских лицах, цветы на зеленой изгороди или улицу после апрельского дождя. Суть предметов. Как на всем играет свет, даже на мельчайших деталях…» [2]. Дж. Фаулз наделяет Миранду способностью видеть и тонко чувствовать уникальность красоты природы. Она остро ощущает необходимость жить в гармонии с ней: “…чудесный, свежий воздух, воздух сада. Замечательный воздух, такой прекрасный, я не в силах его описать. Живой, наполненный запахами трав и деревьев и еще сотнями, тысячами таинственных, влажных запахов ночи…”, «Неописуемой красоты и чистоты солнечный диск на кроваво-красных стволах», «Переменчивость света… Охряные стены, добела обожженные солнечным светом. Крепостные стены Авилы. Дворики Кордовы…Только свет. » [2]. Внутренний свет героини дает ей силы сохранить не только человеческие качества, но и способность размышлять, сочувствовать и желание озарить находящегося рядом Клегга, открыть дверь в иной мир: “…как печальна жизнь, которую он ведет…эти жалкие, несчастные люди…Почувствовала тяжкую, всепоглощающую безнадежность такой жизни. Словно люди на рисунках Генри Мура, в темных туннелях метро…им не надо видеть; чувствовать; танцевать; рисовать; плакать, слушая музыку; ощущать мир вокруг и западный ветер…им не надо быть в истинном смысле этого слова…” [2].
Автор, изображая внешнюю и внутреннюю красоту, обогащает духовные качества Миранды.
Возможность писать, кисти и холст, книги являются для Миранды нитью Ариадны, единственно возможным способом общения с внешним миром и ощущением, что она еще живет.
Оба героя чувствуют между собой не только идейно-мировоззренческое противостояние, они также остро ощущают социальное неравенство: «Борьба между Калибаном и мной. Он – представитель „новых“, я – „Немногих“» [2]. Автор усиливает контраст в изображении Миранды и Клегга, не только для того чтобы показать межличностный конфликт, но, в большей степени, чтобы вскрыть социальный конфликт.
«Коллекционер» Дж. Фаулза является романом, где «каждый из участвующих в нем образов развиваются на двух уровнях – жизненно-конкретном и философско-символическом. В контексте первого мы видим конфликт преступника и жертвы, который предрешен социальными антагонизмами». Дж. Фаулз в своем романе изображает так же и социально-классовый конфликт, автор меняет социальными местами героев, обнажая и усиливая этим социальную суть происходящего, а также воплощает в себе противостояние «избранных и многих».
ЛИТЕРАТУРА
1. Парамонов Б. По поводу Фаулза // Звезда. – 1999 – № 12. – С.217.
2. Фаулз Дж. Коллекционер: Роман/ Пер. с англ.И. Бессмертной. – М.: Махаон, 2001. – С 43, 46, 63, 69, 75, 77, 86-87, 97, 142, 145, 148-150.165, 168-169, 179, 185-186, 217-219.
3. Жлуктенко Н.Ю. Английский психологический роман ХХ века. – К., 1988. – С.137,139.
Нумизматика изучает монеты: сколько они весят, какой пробы металл, что изображено и написано на монете, по какому случаю она отчеканена. Нумизматика зарождалась как коллекционирование. Собирать монеты начали в Италии в эпоху Возрождения. Короли и императоры скупали старые монеты, потому что иметь при дворе такую коллекцию считалось так же престижно, как и хорошую картинную галерею. Первая попытка разобраться в этой накопленной массе старых монет была предпринята в XVIII веке. Австрийский аббат Эккель написал многотомный труд «Наука о древних монетах». С тех пор вышло много книг по нумизматике. А на сами монеты стали смотреть как на исторический источник. О чём только ни рассказали монеты! Лица многих знаменитых людей древности запечатлены на монетах: Сапфо, Геродот, Гиппократ, Гораций. Монеты с изображениями зверей, птиц, растений несут информацию о флоре и фауне мест, где они отчеканены. А по изображениям памятников архитектуры, от которых до нас дошли одни развалины, искусствоведы могут воссоздать разрушенное. Никто не знает, сколько монет выпустили люди за свою историю. Только в Эрмитаже их собрано более 300 тысяч. И все разные. Если каждая их этих металлических рассказчиц скажет хоть слово, наука обогатится множеством новых знаний.
Несколько дней после прочтения я не могла думать больше ни о чем, но мысли в моей голове были сумбурными, они кучковались и не давали выразить весь ужас. При том не от сюжета, а от заложенных смыслов. Хотя и сюжет ужаснул не меньше…
Но под этим ярким впечатлением я попыталась выразить чувства в коллажах (в конце текста).
Прочитав эту книгу, я каждый день добавляла мысли о смыслах заложенных в ней. Это и про социальные проблемы в обществе, и про разложение, про деньги, власть, силу и подчинение, про борьбу с системой, про формализм. Эта книга про нашу сегодняшнюю жизнь…жизнь, в которой осталось совсем немного искренней человечности и доброты.
В романе показаны два противоположных мира:
Калибан – человек, жаждущий власти, жёсткого подчинения, слепому следованию законов и правил, даже если они за гранью разумного.
Миранда – высоконравственная, великодушная, небезразличная, готовая подать плечо даже тому, кто ей неприятен.
Разбор:
Книга поделена на 4 части, в которых так мало диалога. БОльшая часть книги – это монологи-мысли героев.
I часть – Рассказ от лица главного героя (момент наблюдения, выслеживания и реализации плана похищения)
II часть – Дневник пленницы (занимает самую большую часть книги)
III часть – Рассказ от лица главного героя процесса умирания пленницы
VI часть – Ненависть к пленнице, процесс уничтожения тела и “Новый план”.
Отступлений от автора нет. При помощи такого способа повествования, автор погружает нас в действия, мы присутствуем там, рядом с героями и проживаем с ними эту жизнь. Автор заставляет нас задумываться таким образом над происходящим.
Часть I:
Эта часть начинается с момента наблюдения за главной героиней и сразу с первых страниц даёт понимание связи её с бабочкой, за которой охотятся. Момент восхищения ею. Сперва кажется, что этот момент восхищения – человеческий, но погружаясь в роман, осознаёшь, что это желание приспособиться и владеть этой совершенной красотой. И тот момент, когда сознание главного героя облачается с появлением денег: «Если ты — человек корыстный и беспринципный, а у нас теперь таких пруд пруди, я думаю, на свои-то кровные, если ты уж их заполучил, здорово можно время провести.»
Читается часть скорее как оправдание. Словно главный герой хочет оправдаться перед нами и показать якобы свои совсем безобидные намерения и, если кто и виноват во всем этом, то точно не он, хотя за всеми действиями стоят жестокие нечеловеческие и расчетливые холодным умом поступки.
Словно это она манила его, а не он выслеживал.
Связи с бабочкой:
«а я долго смотрел на ее затылок, на волосы, заплетенные в длинную косу, очень светлые, шелковистые, СЛОВНО КОКОН ТУТОВОГО ШЕЛКОПРЯДА. И собраны в одну косу, длинную, до пояса. То она ее на грудь перекидывала, то снова на спину. А то вокруг головы укладывала. И пока она не стала гостьей здесь, в моем доме, мне только раз посчастливилось увидеть эти волосы свободно рассыпавшимися по плечам. У меня прямо горло перехватило, так это было красиво. Ну точно русалка.»
«Смотреть на нее было для меня ну все равно как за бабочкой охотиться, как редкий экземпляр ловить. Крадешься осторожненько, душа в пятки ушла, как говорится… Будто перламутровку ловишь. Я хочу сказать, я о ней думал всегда такими словами, как «неуловимая», «ускользающая», «редкостная»… В ней была какая-то утонченность, не то что в других, даже очень хорошеньких. Она была — для знатока. Для тех, кто понимает»
Он коллекционер бабочек, но они нужны ему, как факт обладания ими. Он не испытывает к ним истинных чувств, нет желания расширить свои знания или поделиться этими знаниями. Он владеет ими и этого вполне достаточно для его гордости. Поэтому для Миранды он готовит подобный план действий и место её нечеловеческого прибывания.
Главный герой имеет примитивную и обедненную речь, в которой преобладают такие слова, как: “«фу-ты ну-ты, мол», «и всякое такое». Эти слова в каждом его предложении. Он как бы отстраняет себя от социума и не хочет узнать чего-то больше.
Он живет по принципу “как должно быть”, он подражает, но внутри себя даже не осознаёт и не понимает этого. Он не умеет анализировать и находить связи. Поэтому всех сравнивает с собой, оттого и бесконечно оправдывает себя.
Он асоциален, избегает общества. Он не знает как себя вести в этом обществе.
У него нет интереса и любви к этому миру, потому что живет по принципу “так должно быть”. Поэтому любит только себя и видит в этом мире только себя. Он живет совсем без чувств, зато со своим расчетливым и холодным сознанием и ярчайшими эмоциями к Миранде. А раз она даёт эмоции его “мертвой” душе, значит она ему нужна. Но любви нет места в его жизни. Любовь для него – это власть и подчинение. Похищение Миранды – это возможность прикоснуться к этому миру, заполучить его, стереть все свои комплексы.
При всей его жестокости, он считает себя человеком “хорошим” и “правильным”.
II часть романа
Дневник Миранды, в котором мы задыхаемся вместе с ней. Это самая тяжёлая часть в книге. В этой части много мыслей Миранды и мало воздуха.
Миранда – молодая, образованная девушка, из высших слоёв общества, полная противоположность “Калибану”. Она не кичится своим происхождением, наоборот желает уравновесить этот Мир, желает сделать его добрее, честнее и лучше.
С самого начала мы замечаем, что Миранда очень внимательная, она анализирует всю информацию и собирает Ее в полную картину, как пазл. Ей страшно, но она отважная и старается не показывать свой страх. Все подмечает, “играет” с сознанием Калибана, чтобы найти ключ к его совести, не сдаётся, пробует разные способы и ухищрения, но все это ей не по зубам рядом с холодным рассудком Калибана.
«Коллекция книг по искусству. Почти на пятьдесят фунтов книг, я посчитала… В ту первую ночь до меня вдруг дошло, что все эти книги — для меня. Что я вовсе не случайная жертва.
»
Первые её мысли о нем:
«Он выглядел таким безобидным и взволнованным, когда остановил меня на улице. Сказал, что сшиб собаку. Я подумала, а вдруг это наш Мисти».
Это место впервые нам показывает Миранду неравнодушной к чужой беде и доверию к человеку.
«Каждую ночь я делаю то, чего не делала много-много лет. Лежу и молюсь. Я не опускаюсь на колени, я уверена, Бог презирает коленопреклоненных. Я лежу и прошу Его утешить М., и П., и Минни и Кэролайн, которая, должно быть, чувствует себя виноватой передо мной, и всех остальных, даже тех, кому неплохо было бы и поволноваться из-за меня (или из-за кого-нибудь другого). Например, Пирса и Антуанетту. Я прошу Его помочь этому несчастному, во власти которого я нахожусь.Он не допустит, чтобы меня изнасиловали, мучили, убили. Прошу у Него света.
Буквально. Дневного света.»
«Не знаю, верю ли я в Бога. Я страстно молилась Ему, когда меня везли сюда, когда я думала, что скоро умру (слышу, как Ч.В. говорит: вот вам и доказательство, что не верите). Когда молишься, становится легче.»
«Он не верит в Бога. Поэтому мне так хочется верить.»
Мысли о Боге подсказывают нам, что Миранда протестует против того “как должно быть”. И ещё раз говорит о противоположности с Калибаном. При этом просит помочь “этому несчастному, во власти которого она находится” – она милосердна.
Миранда страстно любит жизнь, страстно любит постигать её, учиться, узнавать разные точки зрения. Она изо всех сил пытается “заразить” этим чувством Калибана, пытается образовывать его. Она в какой-то степени чувствует свою ответственность перед его необразованностью. Она поражает своим милосердием к человеку-убийце. Она не перестаёт верить в то, что он может стать социальным и великодушным. Она даже отчасти находит его “добрым”.
«Придумала гениальную теорию: я должна помочь ему перестать считать себя мучеником.»
«Он вынуждает меня быть иной, мне хочется скакать вокруг него, поражать, ослеплять, приводить в замешательство. Он такой тугодум, лишенный воображения, лишенный жизни. Словно цинковые белила. И Я понимаю, что против воли поддаюсь его влиянию. Его тирании. Она заставляет меня менять обличья, разыгрывать спектакли. Красоваться. »
«Я так изменилась, что начинаю ненавидеть себя.
Я слишком многое принимаю. Поначалу я думала, нужно заставить себя быть сухой и реалистичной, не допустить, чтобы его ненормальность определяла мое поведение. Но он, видимо, все как следует продумал и рассчитал. Он добился того, что я веду себя именно так, как ему хочется.»
«Я настолько выше его. Я понимаю — это звучит жестоко, самовлюбленно, хвастливо. Но так оно и есть. Конечно, все дело в воспитании, в образовании, в моей частной школе, в noblesse oblige. Я чувствую себя обязанной показать ему, как нужно по-настоящему жить и вести себя.»
Диалог про водородную бомбу показывает нам в Миранде самые её наилучшие человеческие качества – она борец за Мир, она великодушна, за здравый смысл и искреннюю борьбу с несправедливостью, даже несмотря на её занятое время делает все возможное, участвуя в движении за ядерное разоружение.
В том числе, Миранда направляет деньги на помощь детям (а мы помним, что она занимает деньги на покупку сигарет в кафе, т.е. Денег у неё не так много и при этом она помогает тем, кто нуждается в помощи).
«много, нас, тех, кто считает, что ядерное оружие — это зло и что честный народ, честное государство и помыслить не должны о том, чтобы это оружие у себя иметь, какими бы ни были обстоятельства, правительству придется что-то делать. Правда?
К. Тоже мне, нашли, на что надеяться.
М. А с чего, вы думаете, начиналось христианство? Или еще что-нибудь такое? С крохотной горстки людей, которые верили и надеялись.
К. Ну а что будет, если русские нападут? (Он полагает, это убедительный аргумент.)
М. Если нужно выбирать, я предпочитаю, чтобы они завоевали нас, а не мы бросали водородные бомбы на них. И всегда я буду за это.
К. (шах и мат). Ну, это пацифизм.
М. Конечно же — пацифизм, эх вы, бездушный человек. Если хотите знать, я прошла пешком от Олдермастона до самого Лондона. У меня не так уж много свободного времени, но я не жалею, что часами стояла на улице, раздавая листовки «надписывала конверты с воззванием, пыталась переубедить таких же, как вы, несчастных, которые ни во что не верят и за это и вправду заслуживают, чтобы на них сбросили бомбу.
К. И ничего это не доказывает.
М. Я просто в отчаянии. (Тут я немножко жульничаю, я не все смогла ему сказать. Но здесь я хочу записать не только то, что действительно сказала, но и то, что хочу сказать.) В отчаянии оттого, что людям в этом мире не хватает сочувствия, любви, здравого смысла. Оттого, что кто-то может запросто рассуждать о возможности сбросить ядерную бомбу, не говоря уже о том, чтобы отдать приказ ее сбросить. Оттого, что нас, неравнодушных, всего лишь горстка. Оттого, что в мире столько жестокости, подозрительности и злобы. Оттого, что большие деньги могут превратить абсолютно нормального молодого человека в злого и жестокого преступника. Способного совершить то, что вы сделали со мной.»
Миранда при любом удачном диалоге пытается донести до Калибана истину, здравый смысл. Она искренне верит в него, как в человека. Она способна простить ему все то, что он сделал с ней.
Миранда осознаёт всю трагедию, но не сдаётся:
«Я понимаю — это трагедия, я понимаю, он — жертва убогого мещанского мирка, насквозь пропитанного затхлыми установлениями нонконформистской церкви; жалкая жертва промежуточного социального слоя, униженно и гротескно стремящегося перенять стиль жизни и манеры людей из «высшего общества». Раньше я считала тот круг, к которому принадлежат М. и П., самым ужасным. Все только гольф, и джин, и бридж, и именно такая марка машины, и именно такой акцент речи, именно такая сумма денег в банке, и обучение в именно той школе, и презрение к искусству, которого не знают и не понимают, поскольку ничего в театре, кроме рождественской пантомимы, не видели, а Пикассо и Барток для них — всего лишь бранные слова или тема для шуток. Конечно, все это отвратительно. Но мир Калибана — отвратительней стократ.
Я просто заболеваю, когда думаю о слепом, мертвом безразличии, затхлой неповоротливости и консерватизме огромного множества людей у нас в стране. И конечно же, самое отвратительное в них — всепоглощающая злобная зависть.»
При всей жестокости ситуации, в которой она находится, она не способна постоять за себя физически:
«Если смотреть правде в глаза, я просто физически не могу причинить человеку боль. При одной мысли об этом у меня колени подгибаются. Если бы даже К. подошел и сам подал мне кочергу и опустился на колени, я не смогла бы его ударить.»
И этим Ее мыслям есть объяснение:
«попытка его убить означала, что я нарушила собственные принципы. Кто-нибудь может сказать: это не падение, это лишь капля в море, это не имеет большого значения. Но все зло в мире составляется из таких малых капель. Глупо говорить о незначительности этих малых капель. Капли в море и океан — это одно и то же.»
Про родителей Миранды:
В дневнике нет слов “мама” и “папа”. Она их пишет буквами “М” и “П”, тем самым подчёркивая презрение к мещанской жизни. Но здесь, она искренне раскаивается в своих чувствах к М. Ее душа полна сочувствия, любви и здравого смысла. И это в таких условиях!
«Во-первых, М. Никогда раньше не думала о М. объективно, как о другом человеке. Всегда только как о моей матери, которую не любила, которой стыдилась. А ведь из всех мне известных «несчастненьких» она самая несчастная. Я никогда не дарила ее своим сочувствием. За весь тот год, с тех пор как уехала в Лондон, я не проявила к ней и сотой доли той чуткости, какой всю последнюю неделю оделяю это отвратительное существо, обитающее наверху в доме. Теперь я чувствую, я могла бы ошеломить, оглушить ее своей любовью к ней, потому что никогда раньше, ни разу за все эти годы, я не испытывала к ней такой жалости. Я всегда оправдывала себя. Говорила себе, я добра и терпима ко всем, она — единственная, с кем я не могу быть такой, должно же быть хоть одно исключение из общего правила. Значит, это не важно. И разумеется, была не права. Именно она-то и не должна была стать исключением из общего правила.
Мы обе, Минни и я, часто презирали П. за то, что он мирится с М. А надо было просто встать перед ним на колени.»
Ч.В. – мужчина, в которого она влюблена, она восхищена им, его мудростью, его откровенностью. Мысли о нем помогают абстрагироваться от этой ужасающей ситуации. И чем ближе к смерти, тем больше мыслей о Ч.В., потому что только он настоящий и свободный, поэтому и мысли о нем способны подарить свободу, хоть и иллюзорную. В моменты описания Ч.В. роман словно наполнялся воздухом и смыслом.
III часть
Наполнена ещё большей бесчеловечностью Калибана. Он даже не способен помочь больному человеку. Его маниакальность превыше всего остального.
«Ну, в конце концов мне удалось заставить ее выпить двойную дозу тех таблеток, на коробочке было написано, не превышать указанной дозировки, но я слышал от кого-то, что приходится принимать вдвое против того, как назначено, что они там боятся готовить слишком сильные лекарства, чтобы не пришлось потом отвечать.»
А потом эти слова, после которых ещё больше понимаешь трагедию его бездушия:
«Я думаю, все мы просто насекомые, живем какое-то время, потом умираем, вот и все.»
Планирует самоубийство для своего же спасения.
IV часть
Самая маленькая часть, но в ней весь ужас этого холодного расчетливого ума.
«Еще я подумал, веду себя вроде это я ее убил, а она ведь сама умерла, в конце-то концов. И доктор, по моему мнению, мало что мог бы сделать, болезнь зашла слишком далеко.» – то есть он даже не осознаёт своей сопричастности к убийству Человека!
А дальше он уже находит новую жертву:
«Мне надо было заполучить кого-нибудь, кто меня мог бы больше уважать. Кого-нибудь попроще, чем она, пообыкновенней, кого я сам мог бы кое-чему научить.» и от этих слов мурашки по коже…В планах уже тотальная власть над Человеком!
То есть роман, состоит из 4 глав, где 1,3,4 главы отведены для мыслей и действий Калибана. Он как паук, опутывающий своей паутиной самую большую 2 часть…
То есть в романе мы видим описание происходящего от двух героев, с двух сторон. Тем самым нам предоставляется уникальная возможность сравнения, сопоставления их друг с другом.
Даже маниакальность Калибана говорить о его ограниченности, о трусости, о неспособности подумать о человеке, как о Человеке! И Миранда, живущая в страшных условиях, в условиях, способных сломать психику, остаётся живым Человеком!
Фаулз нам показывает этот страшный Мир. Мир, в которым мы живём. Мир, в котором царит власть, в котором есть место войне , в котором нет человеческих отношений. Он нас как бы встряхивает своим романом. И призывает к действию, к человеколюбию, к милосердию.
В мире нет неувлеченных людей. Каждый чем-то интересуется, к чему-то имеет склонность, пристрастие. Стремление собрать дома любимые, душевно близкие, дорогие предметы, пусть небольшое количество, чтобы показать знакомым, поговорить о них с друзьями.
Коллекционеры — счастливые люди.
В коллекционировании незримо сливаются и психологические мотивы поведения отдельных людей, и социологические особенности, и закономерности этого общественного явления. Альберт Эйнштейн подчеркивал, что коллекционирование, и в частности филателия, — это прекрасная форма активного отдыха, когда человек интеллектуального труда, отвлекаясь от повседневного процесса напряженных размышлений и уходя с головой в альбом с марками, «переключается на иной лад творческого мысленного обобщения и систематизации находящегося перед его глазами».
В известных сказочных повестях шведской писательницы Туве Янссон о Муми-троллях один из персонажей Хемуль, собрав в своем альбоме все-все почтовые марки, вдруг погрустнел и заскучал, поскольку собирать ему оказалось больше нечего…
Немецкие педагоги, подметив, что школьники, увлекающиеся собиранием почтовых марок, делают значительно большие по сравнению со своими одноклассниками успехи в изучении истории и географии, ввели в качестве факультативных занятий филателию в учебные программы начальной и средней школы.
Почти каждый из нас в детстве соприкасался с собиранием почтовых марок. Одни стали собирать марки, глядя на одноклассников, других пытались заинтересовать филателией родители. Кроме того, марки намного доступнее (ведь нередко гашеные марки можно получить бесплатно, отмочив их от конверта) по сравнению с другими предметами коллекционирования.
Филателия сегодня самая распространенная область коллекционирования в мире; а каждый пятнадцатый житель Земли (включая эпизодически увлеченного школьника) — это филателист, собирающий почтовые марки.
За более чем полуторавековой период существования почтовой марки и примерно такой же период признания филателии как самостоятельного вида коллекционирования люди поняли, что собирать марки полезно. Это занятие расширяет кругозор, приобщает к новым знаниям, концентрирует внимание, вырабатывает и развивает такие замечательные качества, как терпение, аккуратность и усидчивость.
Марки могут служить педагогическим пособием, помогающим
знакомиться с географией* общей историей, историей искусств, иностранными языками и т. п. Но почтовые марки являются также памятниками данного момента истории: в них ярко отражаются как переживаемые страной политические события, так и уровень развития ее изобразительного искусства, полиграфии и техники.
Почтовая марка — явление сравнительно новое. Не считая ее «предшественниц», существовавших в самом начале XIX в. (Сардиния, 1817 г.) и даже в XVII в. (Франция, 1653 г.), а может быть и в античном мире, марка появилась только в 1838 г., впервые отпечатана в 1840 г.
Почтовые марки относятся к эпохам, которые подавляют историка обилием материала — литературного, архивного и всякого другого. Научная роль марки будет возрастать с течением времени. Сейчас от первых марок нас отделяет меньше двух столетий. Но пройдет еще сто, двести лет, и марки окажутся авторитетными свидетелями уже достаточно отдаленных эпох. Важно, чтобы для историков будущего был сбережен и систематизирован тот материал, который в свое время окажется очень и очень полезным.
Почтовая марка уже теперь может открыть внимательному наблюдателю такие стороны прошлого, которые нелегко уяснить по другим источникам.
Велико значение марки также в истории искусств. Иногда марка знакомит нас с характерными работами таких художников, которые только в рисунках для марок и сумели проявить свою индивидуальность. Можно еще указать на особый интерес, который представляют сюжеты в рисунках марок, их орнаментация, окраска.
Это далеко не все, что можно сказать о значении марки и филателии, но эта область, безусловно, заслуживает нашего внимания.
В мире нет неувлеченных людей. Каждый чем-то интересуется, к чему-то имеет склонность, пристрастие. Стремление собрать дома любимые, душевно близкие, дорогие предметы, пусть небольшое количество, чтобы показать знакомым, поговорить о них с друзьями.
Коллекционеры — счастливые люди.
В коллекционировании незримо сливаются и психологические мотивы поведения отдельных людей, и социологические особенности, и закономерности этого общественного явления. Альберт Эйнштейн подчеркивал, что коллекционирование, и в частности филателия, — это прекрасная форма активного отдыха, когда человек интеллектуального труда, отвлекаясь от повседневного процесса напряженных размышлений и уходя с головой в альбом с марками, «переключается на иной лад творческого мысленного обобщения и систематизации находящегося перед его глазами».
В известных сказочных повестях шведской писательницы Туве Янссон о Муми-троллях один из персонажей Хемуль, собрав в своем альбоме все-все почтовые марки, вдруг погрустнел и заскучал, поскольку собирать ему оказалось больше нечего…
Немецкие педагоги, подметив, что школьники, увлекающиеся собиранием почтовых марок, делают значительно большие по сравнению со своими одноклассниками успехи в изучении истории и географии, ввели в качестве факультативных занятий филателию в учебные программы начальной и средней школы.
Почти каждый из нас в детстве соприкасался с собиранием почтовых марок. Одни стали собирать марки, глядя на одноклассников, других пытались заинтересовать филателией родители. Кроме того, марки намного доступнее (ведь нередко гашеные марки можно получить бесплатно, отмочив их от конверта) по сравнению с другими предметами коллекционирования.
Филателия сегодня самая распространенная область коллекционирования в мире; а каждый пятнадцатый житель Земли (включая эпизодически увлеченного школьника) — это филателист, собирающий почтовые марки.
За более чем полуторавековой период существования почтовой марки и примерно такой же период признания филателии как самостоятельного вида коллекционирования люди поняли, что собирать марки полезно. Это занятие расширяет кругозор, приобщает к новым знаниям, концентрирует внимание, вырабатывает и развивает такие замечательные качества, как терпение, аккуратность и усидчивость.
Марки могут служить педагогическим пособием, помогающим знакомиться с географией, общей историей, историей искусств, иностранными языками и т. п. Но почтовые марки являются также памятниками данного момента истории: в них ярко отражаются как переживаемые страной политические события, так и уровень развития ее изобразительного искусства, полиграфии и техники.
Почтовая марка — явление сравнительно новое. Не считая ее «предшественниц», существовавших в самом начале XIX в. (Сардиния, 1817 г.) и даже в XVII в. (Франция, 1653 г.), а может быть и в античном мире, марка появилась только в 1838 г., впервые отпечатана в 1840 г.
Почтовые марки относятся к эпохам, которые подавляют историка обилием материала — литературного, архивного и всякого другого. Научная роль марки будет возрастать с течением времени. Сейчас от первых марок нас отделяет меньше двух столетий. Но пройдет еще сто, двести лет, и марки окажутся авторитетными свидетелями уже достаточно отдаленных эпох. Важно, чтобы для историков будущего был сбережен и систематизирован тот материал, который в свое время окажется очень и очень полезным.
Почтовая марка уже теперь может открыть внимательному наблюдателю такие стороны прошлого, которые нелегко уяснить по другим источникам.
Велико значение марки также в истории искусств. Иногда марка знакомит нас с характерными работами таких художников, которые только в рисунках для марок и сумели проявить свою индивидуальность. Можно еще указать на особый интерес, который представляют сюжеты в рисунках марок, их орнаментация, окраска.
Это далеко не все, что можно сказать о значении марки и филателии, но эта область, безусловно, заслуживает нашего внимания.
читать похожие:
КОЛЛЕКЦИОНИРОВАНИЕ МАРОК
Колекція поштових марок
В картинной галерее сочинение
Как я помогал бабушке сочинение
Сколько в мире коллекционеров? Вопрос не из лёгких. По самым скромным подсчётам, каждый десятый человек на земном шаре обязательно что-нибудь собирает. Некоторые называют коллекционеров чудаками, или их занятия считаются пустой тратой времени. Так ли это? Третьяковская картинная галерея тоже началась с коллекции. Всю жизнь собирал Павел Михайлович Третьяков произведения живописи, а перед смертью передал свою коллекцию в дар Москве.
Известный краевед Александр Николаевич Поль собрал около пяти тысяч предметов старины, которые стали основой музея его имени в г. Днепропетровске, а со временем вошли в коллекцию городского исторического музея. Все вы, наверное, знаете знаменитую картину Ильи Ефимовича Репина «Запорожцы пишут письмо турецкому султану». С какой тщательностью и точностью воссоздан художником быт запорожских казаков, показано их оружие, костюмы! И в этом неоценимую помощь прославленному живописцу оказал выдающийся историк академик Дмитрий Иванович Яворницкий, который собрал более 75 тысяч ценнейших экспонатов по истории Запорожской Сечи. Эту поистине уникальную коллекцию учёный передал Днепропетровскому историческому музею.
Коллекционеры – племя любознательных, беспокойных, одержимых людей. И у каждого свой предмет увлечения. Филателисты собирают марки, филокартисты – открытки, филуменисты. – спичечные этикетки. Нумизматы коллекционируют монеты, фалеристы – ордена, медали и значки. Собирателей книг называют библиофилами, а тех, кто увлекается грампластинками, – филофонистами. А если человек собирает что-нибудь совсем необычное? Например, кирпичи? Или самовары? Или старые афиши? Или пожарные каски? Или пуговицы? Увы, в нашем языке ещё нет для них названий, да вряд ли они и будут. Ведь по подсчётам одного из польских коллекционеров, в мире существует более 1000 видов коллекционирования. И с каждым годом изобретательные коллекционеры открывают всё новые и новые предметы, достойные собирательства.
Собрать оригинальную, интересную и нужную людям коллекцию не так-то просто: на это уходят многие и многие годы. Поэтому, чем раньше выберете вы предмет своего увлечения, тем полнее и обширнее будет ваша коллекция. То он увлекался коллекционированием марок то его тянуло собирать монеты. Этому коллекционеру неоценимую помощь оказывали историки либо он самостоятельно работал в библиотеке. Для разнообразия он пополнял свою коллекцию французскими марками либо к нему случайно попадали такие марки. Их называют чудаками; пустая трата времени; началось с коллекции; собирать всю жизнь; ставшие основой; собравший много ценных экспонатов; проводить свободное время; коллекционеры (филателисты, филокартисты, филуменисты, нумизматы); собирать что-нибудь необычное; 1000 видов коллекционирования; целенаправленное коллекционирование; раньше выберите предмет вашего коллекционирования.
Нумизматика изучает монеты: сколько они весят, какой пробы металл, что изображено и написано на монете, по какому случаю она отчеканена. Нумизматика зарождалась как коллекционирование. Собирать монеты начали в Италии в эпоху Возрождения. Короли и императоры скупали старые монеты, потому что иметь при дворе такую коллекцию считалось так же престижно, как и хорошую картинную галерею. Первая попытка разобраться в этой накопленной массе старых монет была предпринята в XVIII веке. Австрийский аббат Эккель написал многотомный труд «Наука о древних монетах». С тех пор вышло много книг по нумизматике. А на сами монеты стали смотреть как на исторический источник. О чём только ни рассказали монеты! Лица многих знаменитых людей древности запечатлены на монетах: Сапфо, Геродот, Гиппократ, Гораций. Монеты с изображениями зверей, птиц, растений несут информацию о флоре и фауне мест, где они отчеканены. А по изображениям памятников архитектуры, от которых до нас дошли одни развалины, искусствоведы могут воссоздать разрушенное. Никто не знает, сколько монет выпустили люди за свою историю. Только в Эрмитаже их собрано более 300 тысяч. И все разные. Если каждая их этих металлических рассказчиц скажет хоть слово, наука обогатится множеством новых знаний.
В одном обществе нам показали человека лет пятидесяти, в чёрном фраке, сухощавого, грустного, но с огненным, подвижным лицом. Он, как нам сказывали, уже лет двадцать занимается престранным делом: собирает коллекции картин, гравюр, музыкальных сочинений. Для этой цели не жалеет он ни денег, ни времени; часто предпринимает дальние путешествия для того только, чтобы отыскать какую-нибудь неопределённую черту, случайно брошенную на бумагу живописцем, или листок, исчерченный музыкантом.
Целые дни проводил он, разбирая свои сокровища, то по хронологическому, то по систематическому порядку, то по авторам; но чаще всего тщательно всматривается в эти живописные черты, в эти музыкальные фразы, замечает их отличительный характер, их сходство и различие. Цель всех его изысканий – доказать, что под этими чертами, под этими гаммами кроется таинственный язык. Язык, без знания которого, по его мнению, нельзя понять ни поэзии вообще, ни какого-либо изящного произведения, ни характера поэта.
Филателия сегодня самая распространенная область коллекционирования в мире; а каждый пятнадцатый житель Земли (включая эпизодически увлеченного школьника) — это филателист, собирающий почтовые марки.
За более чем полуторавековой период существования почтовой марки и примерно такой же период признания филателии как самостоятельного вида коллекционирования люди поняли, что собирать марки полезно. Это занятие расширяет кругозор, приобщает к новым знаниям, концентрирует внимание, вырабатывает и развивает такие замечательные качества, как терпение, аккуратность и усидчивость.
Марки могут служить педагогическим пособием, помогающим знакомиться с географией, общей историей, историей искусств, иностранными языками и т. п. Но почтовые марки являются также памятниками данного момента истории: в них ярко отражаются как переживаемые страной политические события, так и уровень развития ее изобразительного искусства, полиграфии и техники.
Почтовая марка — явление сравнительно новое. Не считая ее “предшественниц”, существовавших в самом начале XIX в. (Сардиния, 1817 г.) и даже в XVII в. (Франция, 1653 г.), а может быть и в античном мире, марка появилась только в 1838 г., впервые отпечатана в 1840 г.
Почтовые марки относятся к эпохам, которые подавляют историка обилием материала — литературного, архивного и всякого другого. Научная роль марки будет возрастать с течением времени. Сейчас от первых марок нас отделяет меньше двух столетий. Но пройдет еще сто, двести лет, и марки окажутся авторитетными свидетелями уже достаточно отдаленных эпох. Важно, чтобы для историков будущего был сбережен и систематизирован тот материал, который в свое время окажется очень и очень полезным.
Почтовая марка уже теперь может открыть внимательному наблюдателю такие стороны прошлого, которые нелегко уяснить по другим источникам.
Велико значение марки также в истории искусств. Иногда марка знакомит нас с характерными работами таких художников, которые только в рисунках для марок и сумели проявить свою индивидуальность. Можно еще указать на особый интерес, который представляют сюжеты в рисунках марок, их орнаментация, окраска.
Это далеко не все, что можно сказать о значении марки и филателии, но эта область, безусловно, заслуживает нашего внимания.
марта
08 2011
Коллекционеры — счастливые люди
Почти у каждого человека есть хобби — любимое увлечение, занятие по душе, которому посвящают практически весь свой досуг. Это может быть что угодно: вязание, кулинария, резьба по дереву, лепка, коллекционирование. Мое хобби — филателия. К коллекционированию марок я пристрастился еще в раннем детстве благодаря отцу. Он считал, что в жизни его сына обязательно должно быть какое-нибудь интересное занятие и что мою неуемную энергию следует направить в нужное русло. Я настолько заразился его энтузиазмом, его увлекательными рассказами о марках, что решил: именно этим и буду заниматься.
Начался период выискивания книжек о филателии, увлеченных походов по специализированным магазинам, поисков единомышленников. Я записался в кружок юных филателистов во Дворце детского и юношеского творчества. Именно здесь мне посчастливилось встретиться со своим лучшим другом — заядлым собирателем марок.
В самом начале в моей коллекции были самые обычные марки — бывшие советские и современные. А хотелось пополнить свои альбомы чем-то особенным. Здесь помог случай. Оказалось, что друзья моих родителей по работе часто ездят в командировки за границу. Мы договорились, чтобы они, по возможности, привозили мне из своих поездок различные наборы марок. Благодаря этому моя коллекция стала стремительно расти.
Марки я храню в специальных альбомах, каждую — в отдельном прозрачном конверте. Все они рассортированы по группам: птицы, животные, автомобили, корабли, самолеты, изображения знаменитых людей, подводный мир.
По маминой просьбе я начал коллекционировать растения, отведя для этого отдельный альбом. Вообще-то я считаю, что это Девчоночье занятие — собирать всякие цветы, но мама довольна, поэтому приходится делать вид, что мне это тоже интересно.
Я часто рассматриваю свою коллекцию марок, мне нравится сочинять о них интересные истории. Хочется надеяться, что мое хобби со временем превратится в семейную традицию. В мире нет неувлеченных людей. Каждый чем-то интересуется, к чему-то имеет склонность, пристрастие. Стремление собрать дома любимые, душевно близкие, дорогие предметы, пусть небольшое количество, чтобы показать знакомым, поговорить о них с друзьями.
В коллекционировании незримо сливаются и психологические мотивы поведения отдельных людей, и социологические особенности, и закономерности этого общественного явления. Альберт Эйнштейн подчеркивал, что коллекционирование, и в частности филателия, — это прекрасная форма активного отдыха, когда человек интеллектуального труда, отвлекаясь от повседневного процесса напряженных размышлений и уходя с головой в альбом с марками, «переключается на иной лад творческого мысленного обобщения и систематизации находящегося перед его глазами».
В известных сказочных повестях шведской писательницы Туве Янссон о Муми-троллях один из персонажей Хемуль, собрав в своем альбоме все-все почтовые марки, вдруг погрустнел и заскучал, поскольку собирать ему оказалось больше нечего…
Немецкие педагоги, подметив, что школьники, увлекающиеся собиранием почтовых марок, делают значительно большие по сравнению со своими одноклассниками успехи в изучении истории и географии, ввели в качестве факультативных занятий филателию в учебные программы начальной и средней школы. Почти каждый из нас в детстве соприкасался с собиранием почтовых марок. Одни стали собирать марки, глядя на одноклассников, других пытались заинтересовать филателией родители. Кроме того, марки намного доступнее (ведь нередко гашеные марки можно получить бесплатно, отмочив их от конверта) по сравнению с другими предметами коллекционирования.
Филателия сегодня самая распространенная область коллекционирования в мире; а каждый пятнадцатый житель Земли (включая эпизодически увлеченного школьника) — это филателист, собирающий почтовые марки.
За более чем полуторавековой период существования почтовой марки и примерно такой же период признания филателии как самостоятельного вида коллекционирования люди поняли, что собирать марки полезно. Это занятие расширяет кругозор, приобщает к новым знаниям, концентрирует внимание, вырабатывает и развивает такие замечательные качества, как терпение, аккуратность и усидчивость. Марки могут служить педагогическим пособием, помогающим знакомиться с географией общей историей, историей искусств, иностранными языками и т. п. Но почтовые марки являются также памятниками данного момента истории: в них ярко отражаются как переживаемые страной политические события, так и уровень развития ее изобразительного искусства, полиграфии и техники.
Почтовая марка — явление сравнительно новое. Не считая ее «предшественниц», существовавших в самом начале XIX в. (Сардиния, 1817 г.) и даже в XVII в. (Франция, 1653 г.), а может быть и в античном мире, марка появилась только в 1838 г., впервые отпечатана в 1840 г.
Почтовые марки относятся к эпохам, которые подавляют историка обилием материала — литературного, архивного и всякого другого. Научная роль марки будет возрастать с течением времени. Сейчас от первых марок нас отделяет меньше двух столетий. Но пройдет еще сто, двести лет, и марки окажутся авторитетными свидетелями уже достаточно отдаленных эпох. Важно, чтобы для историков будущего был сбережен и систематизирован тот материал, который в свое время окажется очень и очень полезным.
Почтовая марка уже теперь может открыть внимательному наблюдателю такие стороны прошлого, которые нелегко уяснить по другим источникам. Велико значение марки также в истории искусств. Иногда марка знакомит нас с характерными работами таких художников, которые только в рисунках для марок и сумели проявить свою индивидуальность. Можно еще указать на особый интерес, который представляют сюжеты в рисунках марок, их орнаментация, окраска. Это далеко не все, что можно сказать о значении марки и филателии, но эта область, безусловно, заслуживает нашего внимания.
Предыдущие Сочинения: Комната младшего брата (сочинение-описание)
Следующие Сочинения: «Жизнеописание» Чичикова
Нужна шпаргалка? Тогда сохрани – » Коллекционеры — счастливые люди . Литературные сочинения!
Лучшие Темы сочинений:
Марко Вовчок і Тарас Шевченко
Марко Вовчок и Тарас Шевченко
РОЛЬ РЕМАРОК В ПЬЕСЕ А. Н. ОСТРОВСКОГО
Вечные мотивы в мировой литературе
Кавычки парный знак препинания
Подвиг ради жизни детей
Идея бессмертия народа и торжества правды в романе Стельмаха «Правда и несправедливость»
Новые сочинения:
“Слово о погибели русской земли”
Салон шоколада
Скандинавский эпос
Дружба все победит
Симеон Полоцкий – поэт, издатель, драматург. «Комедия притчи о блудном сыне»
Как описывает Б. Зайцев Преподобного Сергия
День семьи
Почти у каждого человека есть любимое увлечение, занятие по душе, которому посвящается весь досуг. Это может быть, что угодно: вязание, кулинария, резьба по дереву, лепка, коллекционирование. Мое хобби-филателия.
Я коллекционирую марки, к этому пристрастился еще в раннем детстве, благодаря отцу. Он считал, что в жизни его сына обязательно должно быть какое-нибудь интересное занятие и что мою неуемную энергию следует направить в нужное русло. Я настолько заразился его энтузиазмом, его увлекательными рассказами о марках, что я решил: именно этим я буду заниматься.
Начался период выискивания книжек о филателии, увлеченных походов по специализированным магазинам, поисков единомышленников. Я записался в кружок юных филателистов. Именно здесь мне посчастливилось встретиться со своим лучшим другом—заядлым собирателем марок.
В самом начале в моей коллекции были самые обычные марки- бывшие советские и современные. А хотелось пополнить альбомы чем-то необычным. Здест мне помог случай. Оказалось, что друзья моих родителей часто ездят в командировки за границу. Мы договорились, чтобы они, по возможности, привозили мне из своих поездок различные наборы марок. Благодаря этому, моя коллекция стала стремительно расти
Марки я храню в специальных альбомах, каждую—в отдельном прозрачном конверте. Все они рассортированы по группам: птицы, животные, автомобили, корабли, самолеты, изображения знаменитых людей, подводный мир.
По маминой просьбе я начал коллекционировать растения, отведя для этого специальный альбом. Вообще-то я считаю, что это девчоночье занятие—собирать всякие цветы, но мама довольна, поэтому приходится делать вид, что мне тоже интересно.
Я часто рассматриваю свою коллекцию марок, мне нравится сочинять о них интересные истории. Хочется надеяться : мое хобби будет семейной традицией.
?В. В. Корнев ЭССЕ О КОЛЛЕКЦИОНЕРЕ
В статье анализируется феномен коллекционирования, понимаемый автором работы как симптом экзистенциального разлада в психологических структурах современного потребителя. Влечение коллекционера к ускользающему травматическому Реальному, стремление полностью контролировать синтаксис собираемых предметов, жертва качеством коллекционируемого материала ради количества и самого темпа обновления коллекции – все это может быть выражением психологического синдрома бегства от времени и смерти. Коллекционер подходит к идеальному пределу обладания вещами, но именно здесь его ожидает закономерная экзистенциальная неудача.
После выхода в свет знаменитого «Коллекционера» Джона Фаулза (1963 г.) за этим безобидным, казалось бы, словом прочно закрепились негативные коннотации. В обиходе кинематографических штампов коллекционер также предстает человеком с нездоровым цветом лица, маниакальным блеском глаз, всецело поглощенный некой иссушающей душу страстью. Между тем коллекционирование едва ли представляет собой сегодня маргинальное и клиническое явление. Возможно, с научно-классификаторской точки зрения, коллекционированием действительно следует назвать лишь несколько десятков определенных занятий: собирание почтовых марок (филателия), открыток (филокартия), монет (нумизматика), знаков отличия и жетонов (фалеристика), предметов старины (антиквариат), книг (букинис-тика), военной атрибутики (милитария) и далее вплоть до интереса к пластиковым картам (хоббикратия), сигаретным пачкам (фумофилия), брелкам для ключей (коноклефия) и т.п. Однако, если воспользоваться самыми общими определениями термина «коллекционирование» (например, из «БСЭ», где он интерпретируется как «целенаправленное собирательство, как правило, однородных предметов»), ясно что речь идет о любом действии, выстраивающем окружающие человека вещи в гомогенную серию. В «Системе вещей» Ж. Бод-рийяра читаем: «Не определяясь более своей функцией, вещь квалифицируется самим субъектом; но тогда все вещи оказываются равноценны в плане обладания, то есть страсти к абстракции. Одной вещи уже не хватает, для полноты проекта всегда требуется серия вещей, в пределе – их всеобъемлющий набор» [1. С. 96-119].
В таком виде коллекционирование – самое обычное обывательское занятие, распространяющееся и на собирание мебельных блоков по дорогим каталогам, и, скажем, на пополнение донжуанского списка. Ведь в конечном счете жертва качеством человеческого отношения в пользу количественных объема, скорости, ритма и т.п. автоматически придает любому живому явлению статус неодушевленной вещи. И счастливый коллекционер любовных побед, и любой заурядный подписчик товарной серии равным образом поступаются ценностью единичного существования и ориентируются на идеал тотальной множественности деперсонализированных сущностей. Кстати, эта наша аллюзия на известный сартровский лозунг экзистенциализма (существование предшествует сущности) не случайна. Первым симптомом коллекционера всегда является наличие некой научной теории, становящейся у него способом обоснованного отказа от чувства живой экзистенции. На это указывают и квазинауч-
ные классификации видов коллекционирования (см. выше), и то обстоятельство, что, по наблюдению многих психологов, феномен собирательства связывается именно с фазой инфантильного (и, собственно, детского) моделирования мира: «Для ребенка это зачаточный способ освоения внешнего мира – расстановка, классификация, манипуляция. Активная фаза коллекционерства бывает, судя по всему, у детей семидвенадцати лет, в латентный период между препубер-татным и пубертатным возрастом» [1. С. 98].
Основываясь на впечатлениях личного общения с коллекционерами и различными высказанными печатно откровениями, можно составить полное представление о мере презрения «настоящих коллекционеров» к простым «собирателям». Отличие между первыми и вторыми, по этой легенде, состоит прежде всего в эклектичности и невежественности собирателей, не имеющих четкой цели, методологии, научного подхода. Например, в филателистической коллекции не может быть темы «флора» или «фауна» (или даже «рыбы», «рыбы побережья Атлантики»), подобные названия – признак самого дурного тона и бескультурья. Истинный коллекционер сузит и тему, и материал до максимально возможного предела (что соответствует известному картезианскому правилу), никогда не станет собирать марки всех стран подряд (как ученый побрезговал бы научно нелегитимным материалом – слухами, разговорами, непроверенными данными и т.п.) – для него ясно, что есть «страш>1-флудеры»-производители эмиссионной, избыточной марочной продукции, не котирующейся среди подлинных ценителей. Отсюда примером темы «научной коллекции» является название типа «Марки воздушной почты посольства РСФСР в Берлине 1922 г.».
Это терминологическое различие между «коллекционером» и «собирателем» можно упрочить целым рядом характеристических симптомов. Вот, например, отрывок из интервью некоего М.Е. Перченко, аттестуемого журналистом как «голубая кровь антикварного мира, дилер старой закалки»: «Как только у меня появляется вещь, которая сильнее по качеству, чем другая вещь, я тут же что-нибудь продаю со стены. Немедленно! Это поднимает общее качество коллекции. Тот, кто жалеет, – тот собиратель. А кто не жалеет – тот коллекционер… Жалость – непозволительная роскошь для коллекционера. У него может быть тысяча причин интимного свойства, чтобы оставить вещь у себя. Она, в конце концов, является памятью о чем-то. Но если он оставит ее, он уже не коллекционер, он – собиратель» [2. С. 12]. Так же точно (продолжая наш экскурс в область филателии) для настоящего коллекционера макулатурой может стать целая достойная коллекция, если
в ней наличествует хотя бы маленькое пятнышко в виде «эмиссионной» непрестижной марки. Ценность коллекции здесь тоже задается не чувственными, а предельно абстрактными факторами (кто, в самом деле, объявляет страны или годы издания марок флудерскими? – конгрессы международной организации филателистов ФИП). Коллекционеру безразлично, что именно изображено на марке: личные впечатления о ее красоте или символичности не играют никакой роли – важна лишь функция, а не сюжет.
Похожие мифологию элитарности коллекционирования и акцент на функциональное значение вещи можно наблюдать и в сфере аудиофилии. Собственно здесь первый критерий снова терминологический: «Настоящие аудиофилы слышат, как звучит не только акустика, но и тумбочка, на которой она стоит… Меломанов от аудиофилов отличить просто: первые слушают музыку, вторые – звук» [3. С. 22]. В духе истинного потребительского пуританизма аудиофил превращает свою жизнь в посвящение, жертву, служение некоему непостижимому идеалу: «В коллекции же аудиофила может быть не более сорока-пятидесяти пластинок. Причем слушает он их не полностью, а только определенные места. Это своего рода наркотик, правда не особо социально опасный. Принести домой новый проводочек за 500 долларов, воткнуть его в систему, прогреть его с полчаса, а потом слушать – с точки зрения обычного человека в этом есть что-то от шизофрении» [3. С. 22].
А. Грек, автор цитируемой выше статьи о видовых признаках аудиофилов, верно диагностирует одну из главных проблем коллекционирования и вообще вещизма: «Ведь человеческое ухо может подстраиваться под шумовую среду, так что после нескольких секунд прослушивания звуковой дорожки боевика с выстрелами и взрывами мы слышим намного хуже. Вот почему аудиофилы разработали специальные методики калибровки слуха, позволяющие восстанавливать и повышать его чувствительность. Один из методов – регулярное посещение “живых” концертов. Но есть и более радикальные. Мой знакомый, например, перед прослушиванием любимого диска выезжает за город и долго гуляет по лесу, повышая чувствительность своего природного звукового тракта. Все бы хорошо, но вот, чтобы донести ‘‘откалиброванные” уши до домашней системы, приходиться помучиться. Метро исключается полностью -оно выбивает его ухо на двое суток. Так что домой он возвращается на машине далеко за полночь, на небольшой скорости и тихими переулками. На четырнадцатый этаж поднимается пешком – лифт также повредит тонкую настройку слуха. Поэтому достичь своей цели -прослушать несколько любимых треков – моему знакомому удается где-то к часу ночи» [3. С. 23-24].
Метафорой коллекционерства в его отношении к этому невозможному Реальному (как ускользающему травматичному идеалу обладания, в терминологии Жака Лакана) являются расходящиеся ножницы человеческих возможностей и научно-технического прогресса, разрыв Реального и Символического порядков. Это «Икс» и «Игрек» общей теоремы потребления, которую в близком к этому виду формулирует В. Сафронов-Антомони в статье «Индустрия наслаждения». По мыс-
ли этого автора, в любой потребительской стратегии задействованы две основные теоремы [4. С. 87-92]. Во-первых, это теорема некоего ускользающего начала, например, недоступного обывательскому слуху и научной рас-кодировке живого волшебства музыки. Этот «Икс» действительно больше всего напоминает позднелакановскую концепцию Реального как травматического наслаждения: непросто ведь как следует «откалибровать» уши, купить полную линейку штучной аудиотехники производства «Audio Note» за440 ООО долларов, вручную продуть сереб-рянные проводки и т.п. Во-вторых, это теорема техники: «Существуют технические устройства для записи и воспроизведения музыки, которые обладают “нечто”, неким “Иксом”, который делает их способными донести до слушателя “волшебство” (“Икс”) музыки. Это особое качество аудиотехники тоже не может быть выражено в объективно измеряемых технических параметрах, но явно присутствует в них и делает их столь ценными (в обоих смыслах этого слова)» [4. С. 88].
В русле аудиофильской мифологии эта вторая теорема распадается на два подпункта: есть 1) аналоговая – аутентичная для самой сути музыки, но безумно дорогая – аппаратура и 2) цифровая, искажающая «Икс» музыки техника. Поэтому редкие на данный момент виниловые проигрыватели составляют предмет интереса подлинных коллекционеров, тогда как парадоксальным образом более современные цифровые проигрыватели удовлетворяют лишь невзыскательных любителей – меломанов. При этом надо сказать, что преимущество ламповой и аналоговой техники над цифровой и транзисторной не является аксиомой. У данной теоремы есть масса категорических противников. И опять-таки, нам не надо решать эту проблему, нам важно то, что и сторонники транзисторов прибегают к апелляции к избытку, к «Иксу»: «Вот два одинаковых по цене и конструкции транзисторных усилителя, но в одном что-то такое есть и он “звучит”, а в другом этого “Икса” нет и он не «звучит – вот типичная оценка аудиоэксперта» [4. С. 89].
Теория коллекционирования излагается в похожем виде в самых разнообразных потребительских источниках информации. Вот, например, концепция Петра Бушэ, владельца сети по продаже и проектированию «самых домашних кинотеатров» (соотвественно и самых дорогих): «Современный человек так сильно озадачен происходящим с ним каждую минуту, что пока не будут задействованы безусловные структуры, он не сможет отвлечься и никакого движения к порогу эмоциональной вовлеченности не произойдет. Раньше для этого сооружали Колизеи – с панорамными картинами и звуком. Люди там заводились от эмоциональной реакции окружающих. Сейчас так ходят на футбол, но на нынешних стадионах нет такой акустики. Поэтому сегодня основа перехода порога эмоциональной вовлеченности – кинотеатр. С ним все стало просто – сделали широкую картинку. Такую широкую, что ее нельзя увидеть прямым зрением, поэтому человек вынужден либо крутить головой, либо разводить глаза не менее, чем на 38 градусов. В тот момент, когда глазки расходятся, включаются системы самосохранения, человек перестает смотреть на картинку и начинает следить за действи-
ем, А если звук приходит по крайней мере в формате «пять точка один» (то есть пять источников звука плюс низкочастотный сабвуфер), человек перестает слышать. Он только следитдействием, слушает действие. Как только это произошло — все. порог пройден. Дальше можно обустраивать человека в пятом измерении, в мире, который находится за этим порогом. Человек впадает в состояние, которое мы называем «пшеркреативным», додумывает то, чего нет, легко обманывается и способен свою планку творческой активности резко поднимать» [5. С. 32].
Итак, в этом случае «Икс» вещизма определяется как таинственный «порог эмоциональной вовлеченности». При этом критерием «слышно — не слышно», «видно -не видно» будет снова фактически одна лишь стоимость, денежное количество: «Есть такое понятие – на сколько денег звучит, – объясняет господин Бушэ, – например. во всем мире так оценивают провода. Бывают провода ценой в сто долларов за метр, а бывают – по десять тысяч. Это не вопрос себестоимости. Включение элемента в тракт соответствующей ценовой категории видимо и слышно» [5. С. 34].
НАЦИОНАЛЬНЫЙ АВИАЦИОННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ
ГУМАНИТАРНЫЙ ИНСТИТУТ
Кафедра психологии
ДЖОН ФАУЛЗ
«КОЛЛЕКЦИОНЕР»
КОНТРОЛЬНАЯ РАБОТА
Студента ФПС 501гр.
Выхватня А.
Научный руководитель –
Вашека Т.В.
Киев 2008
Джон Фаулз
Джон Фаулз родился 31 марта 1926 года в деревне Лей-он-Си на юго-востоке Англии (графство Эссекс), в семье Роберта Фаулза, преуспевающего торговца сигарами, и Гледис Ричардс Фаулз
В 1944 году он поступает в университет Эдинбурга. В 1945-1946 годах Фаулз служит на флоте. В Оксфорде, в Нью-колледже, он изучает французский и немецкий языки и литературы. Во время учебы в Оксфорде Фаулз испытал влияние французского экзистенциализма, самого модного на тот момент философского течения.
После получения в 1950 степени бакалавра гуманитарных наук, Фаулз работает учителем в университете г. Пуатье во Франции, а позже в гимназии для мальчиков в колледже Анаргириос на греческом острове Спетцай. Там он встретил свою будущую жену Элизабет Уиттон, они поженились в 1956 году. В Англии Фаулз преподает в колледже Эшбридж (1953-54) и в колледже Сент-Годрик (1954-63).
Фаулз дебютировал коротким романом «Коллекционер» (1963). За обыденными, на первый взгляд, событиями ощущается присутствие зловещей силы.
Простому клерку Фредерику Клеггу судьба подбрасывает неожиданный выигрыш на скачках. Коллекционер бабочек, он задумывает жуткий план похищения и заключения в темницу девушки Миранды Грей.
Фаулз не случайно сделал Клегга коллекционером бабочек: у древних греков одно и то же слово обозначало бабочку и душу. Коллекционеры не любят живых бабочек. Поэтому Клегг никак не может привести созданный им идеал в соответствие с реальностью: Миранда — живая, ее мир — мир движения, поиска, творчества. Она тип «анимы» — «души» — одухотворенной красоты. Мир Клегга — мир подполья, замкнутого пространства, в котором творческая личность жить не в состоянии. Продумывая план похищения Миранды, Клегг позаимствовал его технологию из книги «Тайны гестапо».
Автор дает глубокий социально-психологический анализ душевных порывов и поступков своих героев. Словно со стороны Дж. Фаулз наблюдает за ними, позволяя им рассуждать, рефлексировать.
Клегг-Калибан отождествляется с темной, злой стороной человеческого естества, он ставит себе в заслугу рыцарское отношение к Миранде, лицемерит даже перед самим собой, называя себя Фердинандом [2]. Однако благородное имя Фердинанд, под которым представляется Клегг, не мешает Миранде понять его настоящую сущность – сущность Калибана: «Фердинанд …Вас надо было назвать Калибаном» [2]. Калибан Дж. Фаулза не лишен положительных качеств, однако, все благородные порывы его души гибнут из-за его ограниченности и духовной бедности. Оправданием поступкам Клегга и его «душевному уродству» могут отчасти послужить слова, вложенные автором в уста главной героини: «В этом – весь он. Он стремится выглядеть корректно, он должен вести себя прилично и поступать правильно, в соответствии с нормами, существовавшими задолго до нашего рождения…это трагедия…он – жертва убогого мещанского мирка, насквозь пропитанного затхлыми установлениями нонконформистской церкви; жалкая жертва промежуточного социального слоя, униженно и гротескно стремящегося перенять стиль жизни и манеры людей из „высшего общества“…мир Калибана – отвратительней стократ» [2]. Убогость внутреннего мира Клегга не позволяет ему представить и понять мировоззренческие принципы Миранды, не дает ему возможности следовать за ней: “…бедный Калибан, все тащится, спотыкаясь, следом за Мирандой, все не поспевает…” [2], постигать не только внешнее проявление прекрасного, но и его внутреннюю суть: «Ему безразлично, что я говорю, что чувствую, мои чувства ничего для него не значат. Ему важно только, что он меня поймал. Словно бабочку…Ему нужна я, мой вид, моя наружность, а вовсе не мои чувства, мысли, душа, даже и не тело. Ничего, что есть во мне одушевленного, человеческого» [2]. Для Клегга вершиной прекрасного является его коллекция бабочек, любование смертью: «он – коллекционер. Коллекционерство – огромное мертвое нечто, заполняющее все его существо» [2]. Внутренняя пустота Фредерика Клегга также проявляется в общении с Мирандой, в его способности выражать свои мысли при помощи безликих фраз и выражений. Его речь неинтересна и бессодержательна, хорошим подтверждением тому могут служить слова Миранды: «Знаете, что вы делаете? Видели, как дождь размывает краски? Вы делаете тоже самое со своей речью. Вы лишаете слово цвета, как только собираетесь это слово произнести» [2]. Полным отождествлением с пустым и темным внутреннем миром Клегга может служить атмосфера полумрака, царящая в его доме, убогость обстановки: «На верху комнаты – очаровательные сами по себе, но затхлые, нежилые. Какой-то странный, мертвый воздух…
И вся эта красота уничтожена, убита обстановкой. Фарфоровые утки над прелестным старинным камином…» [2], «Черная черная черная тьма» [2], “…какая здесь стоит мертвая тишина. Ни звука…Ни звука – ни внутри, ни снаружи…” [2], “…что кажется самым странным в этом доме? В нем совершенно нет книг…” [2]. Лишенный своего духовного обличья Клегг — Калибан Дж. Фаулза изображен как “…нелюдь, пустое пространство, заключенное в человеческую оболочку…” [2], поклоняющийся смерти – коллекции мертвых бабочек.
Клега можно характеризовать как педанта (ананкаста от греч anancasmus – вынуждать, заставлять). Синоним обсессии. Наблюдается у больных, которым свойственно обычно скурпулезность, педантизм, склонность к формализму наряду с душевной инертностью, тревожной неуверенностью в себе.
Педанты (ананкасты), будучи нередко страстными коллекционерами, случается, попросту навязчиво крадут важные для них предметы коллекций. Как это случилось с Мирандой.
Отец Клегга погиб в автокатастрофе, мать бросила его тетке и уехала, тетку Мейбел он не любил “…таких как Мейбел, надо безболезненно умерщвлять…” [2]. Работая в Ратуше, отделе справок, считал себя «волком одиночкой», друзей у него не было, это его устраивало. Клегг имел негативный опыт в общении с женщинами, у него просто «ничего не вышло». Он к ней отнесся как: “… ну, вроде как экземпляр для коллекции совсем негодный, на который и глядеть не станешь, не то что накалывать. “,”.. потасканная, вульгарная…”.
Таким образом, Клегг педант (ананкаст) есть человек, природой своей предрасположенный к разнообразным ананказмам, которые вместе с обострениями материнской своей основы – изначальной тревоги-тоскливости – то разрастаются, то увядают. Какая-то увлеченность жизнью, влюбленность или просто перемена места (путешествие), улучшая, оживляя настроение, нередко смягчают или выключают навязчивости. Клегг упустил свой шанс – путешествовать.
Частые здесь ипохондрические переживания, тревожная мнительность, боязнь, боязнь воров, негодяев, сверхаккуратность, страх смерти, муки совести – все это у ананкаста также чаще всего насквозь навязчиво, то есть чуждо своим содержанием душе, не по жизненному существу. Например, не страх смерти от рака (как это случается у психастеника), а страх страха рака. Не страх обидеть человека, а страх страха кого-то обидеть. И так до бесконечности.
Ананкаст обычно не боится смерти, но боится жизни со всеми ее возможными неприятностями, даже самыми крохотными. Боится и собственного несовершенства, своих грехов. Но это, однако, не муки совести, а, к примеру, навязчивые переживания, что совершил что-то недозволенное.
Напремер Клегг постоянно ощущал, что все – неправильно, дискомфортно чувствовал себя в интимной сцене с Мирандой у камина, что показывает нам его как импотента.
Что же есть самое существо ананкастического строя души? Педантически-ананкастическая личностная почва, представляющая собою, по сути дела, ослабленные ананказмы жизни. К навязчивостям (в том числе ананказмам) предрасположены люди с разными характерами, болезнями, но у педантов (ананкастов) как бы сам характер есть ананказм.
Существо педантичного характерологического склада – в навязчивом соблюдении какой-то формы при многих жизненных обстоятельствах на основе чаще материалистического (реалистического) мироощущения. Но реалистичность здесь не синтонная, не напряженно-авторитарная, не тревожно-сомневающаяся, а тревожно-ананкастическая с навязчивым переживанием своей неполноценности, но и с обостренной чувственностью, мощными влечениями.
Гиперкомпенсация нередко внешне искажает внутреннюю беспомощность, инертность-дефензивность педанта (ананкаста) грубоватой демонстративностью-высокомерием, авторитарной бесцеремонностью.
Клегг зловещие безнравственнен с инфантильно-брюзгливой капризностью, морализаторской занудливостью. Он как любой ананкаст – мученик. Вот он кому-то нагрубил, принес какое-то крохотное зло – и мучается навязчивым ужасом, что ему теперь отомстят. Самый благородный ананкаст может весь день тревожно-навязчиво мучиться тем, что вот-вот случится страшное, а когда убеждается в том, что вроде бы ничего дурного-то и не случилось, то уж и день прошел.
Многие ананкасты, дабы смягчить свою тревогу, претворяющуюся в мучительные навязчивые ритуалы бесконечного мытья одежды и тела, бесконечные притоптывания и постукивания (чтобы все было хорошо), отворачивания острых углов и другого острого (например, угол книжки, вилка) от близких людей, чтобы не принести им вреда, и т.д., и т.п. – сами устраивают себе (обычно стихийно) более интересную лечебно-навязчивую работу. Этой часто увлекательной ананкастической работой (бесконечное погружение в коллекционирование) человек заменяет-вытесняет навязчивости мучительные. Так Природа подсказывает пациентам и психотерапевтам прекрасный целебный прием.
Вообще характерологическую педантичность свою следует научиться применять в тех жизненных полезных делах, в которых она именно требуется, чтобы не вырастали из нее тяжелые навязчивости, способные серьезно вредить людям.
Многие педанты (ананкасты) превосходно выполняют точные, важные для человечества работы, где необходима щепетильная добросовестность.
Миранда является полной противоположностью Клегга, она – творческая индивидуальность, ее образ сложный и многогранный. Фаулз усложняет характер героини, показывает его в динамике, что, безусловно, свидетельствует о внутреннем развитии личности главной героини.
“…в характеристике Миранды Дж. Фаулз отдает предпочтение философско-символической интерпретации. Душевная жизнь героини в заточении представляет собой постоянную борьбу достоинства и страха, дерзкого вызова, жажды свободы и попыток компромисса…” [6]. Путь самопостижения, самоанализа и переоценки ценностей дает Миранде возможность постичь окружающий мир, раскрыть и обрести себя через искусство – искусство слова, живопись, скульптуру: “…о важных вещах, написанные людьми, которые по-настоящему чувствуют и понимают жизнь…” [2]. Она кажется единственно реальным персонажем в произведении, способным чувствовать, переживать, мечтать, отстаивать свой собственный взгляд на мир. Даже в заточении Миранда живет своим богатым миром воспоминаний, ощущений, грез: “…Не было прошлого. Не было будущего, только яркое, глубокое ощущение единственности этого мгновения в настоящем. Такое чувство, что вот сейчас кончится, исчезнет все: музыка, мы, луна, все на свете. Что вот сейчас проникнешь в саму суть вещей и обретешь печаль, вечную и неизбывную, но прекрасную, светлую, словно лик Иисуса Христа…” [2], “…Будто лежишь на спине, как тогда в Испании, и смотришь вверх сквозь ветви олив, вглядываешься в звездные коридоры, в моря, океаны звезд. Ощущаешь себя частицей мироздания…” [2]. Она любит жизнь и полна желания жить во что бы то ни стало, она хочет жить и писать то, что дорого и близко ее внутреннему восприятию: «Люблю честность, свободолюбие, стремление отдавать. Созидание и творчество. Жизнь в захлеб. Люблю все, что противоположно пассивному наблюдательству, подражательству, омертвению души», «Хочу писать…так же просто, с таким же светом…Я хочу писать солнечный свет на детских лицах, цветы на зеленой изгороди или улицу после апрельского дождя. Суть предметов. Как на всем играет свет, даже на мельчайших деталях…» [2]. Дж. Фаулз наделяет Миранду способностью видеть и тонко чувствовать уникальность красоты природы. Она остро ощущает необходимость жить в гармонии с ней: “…чудесный, свежий воздух, воздух сада. Замечательный воздух, такой прекрасный, я не в силах его описать. Живой, наполненный запахами трав и деревьев и еще сотнями, тысячами таинственных, влажных запахов ночи…”, «Неописуемой красоты и чистоты солнечный диск на кроваво-красных стволах», «Переменчивость света… Охряные стены, добела обожженные солнечным светом. Крепостные стены Авилы. Дворики Кордовы…Только свет. » [2]. Внутренний свет героини дает ей силы сохранить не только человеческие качества, но и способность размышлять, сочувствовать и желание озарить находящегося рядом Клегга, открыть дверь в иной мир: “…как печальна жизнь, которую он ведет…эти жалкие, несчастные люди…Почувствовала тяжкую, всепоглощающую безнадежность такой жизни. Словно люди на рисунках Генри Мура, в темных туннелях метро…им не надо видеть; чувствовать; танцевать; рисовать; плакать, слушая музыку; ощущать мир вокруг и западный ветер…им не надо быть в истинном смысле этого слова…” [2].
Автор, изображая внешнюю и внутреннюю красоту, обогащает духовные качества Миранды.
Возможность писать, кисти и холст, книги являются для Миранды нитью Ариадны, единственно возможным способом общения с внешним миром и ощущением, что она еще живет.
Оба героя чувствуют между собой не только идейно-мировоззренческое противостояние, они также остро ощущают социальное неравенство: «Борьба между Калибаном и мной. Он – представитель „новых“, я – „Немногих“» [2]. Автор усиливает контраст в изображении Миранды и Клегга, не только для того чтобы показать межличностный конфликт, но, в большей степени, чтобы вскрыть социальный конфликт.
«Коллекционер» Дж. Фаулза является романом, где «каждый из участвующих в нем образов развиваются на двух уровнях – жизненно-конкретном и философско-символическом. В контексте первого мы видим конфликт преступника и жертвы, который предрешен социальными антагонизмами». Дж. Фаулз в своем романе изображает так же и социально-классовый конфликт, автор меняет социальными местами героев, обнажая и усиливая этим социальную суть происходящего, а также воплощает в себе противостояние «избранных и многих».
ЛИТЕРАТУРА
1. Парамонов Б. По поводу Фаулза // Звезда. – 1999 – № 12. – С.217.
2. Фаулз Дж. Коллекционер: Роман/ Пер. с англ.И. Бессмертной. – М.: Махаон, 2001. – С 43, 46, 63, 69, 75, 77, 86-87, 97, 142, 145, 148-150.165, 168-169, 179, 185-186, 217-219.
3. Жлуктенко Н.Ю. Английский психологический роман ХХ века. – К., 1988. – С.137,139.
Нумизматика изучает монеты: сколько они весят, какой пробы металл, что изображено и написано на монете, по какому случаю она отчеканена. Нумизматика зарождалась как коллекционирование. Собирать монеты начали в Италии в эпоху Возрождения. Короли и императоры скупали старые монеты, потому что иметь при дворе такую коллекцию считалось так же престижно, как и хорошую картинную галерею. Первая попытка разобраться в этой накопленной массе старых монет была предпринята в XVIII веке. Австрийский аббат Эккель написал многотомный труд «Наука о древних монетах». С тех пор вышло много книг по нумизматике. А на сами монеты стали смотреть как на исторический источник. О чём только ни рассказали монеты! Лица многих знаменитых людей древности запечатлены на монетах: Сапфо, Геродот, Гиппократ, Гораций. Монеты с изображениями зверей, птиц, растений несут информацию о флоре и фауне мест, где они отчеканены. А по изображениям памятников архитектуры, от которых до нас дошли одни развалины, искусствоведы могут воссоздать разрушенное. Никто не знает, сколько монет выпустили люди за свою историю. Только в Эрмитаже их собрано более 300 тысяч. И все разные. Если каждая их этих металлических рассказчиц скажет хоть слово, наука обогатится множеством новых знаний.