В 1828 году Стендаль набрел на сюжет сугубо современный. Источник был не литературный, а реальный, который соответствовал интересам Стендаля не только по своему общественному смыслу, но и по крайней драматичности событий. Здесь было то, чего он давно искал: энергия и страсть.
Исторический роман уже был не нужен. Теперь нужно другое: правдивое изображение современности, и не столько политических и общественных событий, сколько психологии и душевного состояния современных людей, которые независимо от собственного желания готовят и создают будущее.
Молодежь – «надежда отечества», – писал Стендаль. Она будущее нации.
Какое же наследие получили юноши, родившиеся в годы владычества Наполеона или после реставрации Бурбонов? Какие пути к счастью могут они избрать? В чем они видят свой долг? Почему драматичен их жизненный путь в эпоху, когда торжествует политическая реакция? Чему учит их опыт следующие поколения?
Реалистически разработать тему молодого человека XIX столетия можно было, только включив в сюжет художественного произведения политическую ситуацию, типичную для эпохи.
После того как революция пробудила энергию народа, молодые люди смогли проявлять дарования в политической деятельности, или защищая на полях сражений независимость родины, или в области литературы, идеологии.
Наполеон по-своему использовал эту энергию: армия завоевателя поглощала одно поколение за другим, воинская слава была объявлена единственно возможным идеалом для молодежи.
При Бурбонах военная карьера становится привилегией дворян. А пробужденная энергия в 20-х годах, когда уже развиваются буржуазные общественные отношения, клокочет. Она нужна промышленности, торговле: масса эксплуатируемых растет одновременно с богатством предприимчивых людей. Но талантливая молодежь мечтает об ином уделе. Сыновья врачей, юристов, наполеоновских офицеров, даровитые выходцы из «низов» общества устремляются в Париж, надеясь завоевать успех. Но путь множества юношей, усыпанный обломками надежд и иллюзий, безрадостен. Они – прежде всего те из них, кто настроен республикански, – пополняют ряды бедствующей интеллигенции.
Нестерпимое положение этого молодого поколения и страх господствующего класса перед ним – типические черты предреволюционной ситуации в конце 20-х годов и эпохи, наступившей после Июльской революции.
Жюльен Сорель в романе «Красное и черное» изображен именно тем
«молодым человеком», выразителем взглядов бедствующей, но талантливой молодежи.
Роман был написан на основе реальных фактов, когда Стендаль прочитал обстоятельный отчет о деле Антуана Берте в «Судебной газете». Семинарист
Берте, сын крестьянина-кузнеца, гувернер в буржуазной семье Мишу, удостоился благосклонности хозяйки дома и затем был уволен. Став гувернером в семье помещика-аристократа, Берте затеял интрижку с его дочерью; его вновь уволили. Решив отомстить, самолюбивый и честолюбивый юноша выстрелил в церкви в госпожу Мишу. Его предали суду в Гренобле.
Итак, можно сказать, что Жюльен Сорель – персонаж во всех отношениях реальный, и это отражается и в его мыслях, и в его поступках и судьбе.
Поведение Жюльена Сореля обусловлено политической обстановкой. Ею связаны в единое и неразрывное целое картина нравов и драматизм переживаний, судьба героя романа.
Жюльен Сорель – талантливый плебей с «поражающе своеобразным лицом». В своей семье он – словно гадкий утенок: отец и братья ненавидят «щуплого», бесполезного юношу. В девятнадцать лет он выглядит как запуганный мальчик.
А в нем таится и клокочет огромная энергия – сила ясного ума, гордого характера, несгибаемой воли, «неистовой чувствительности». Его душа и воображение – пламенные, в глазах его – пламя. Это – не портрет байронического героя, противопоставленного реальной жизни, быту. Жюльен – юноша из народа, в котором все более разгорается «священный огонь» честолюбия. Он стоит у подножья социальной лестницы. И он чувствует, что способен совершить великие деяния и возвыситься над богатыми. Но обстоятельства враждебны ему.
Жюльен твердо знает: он живет в стане врагов. Поэтому он озлоблен, скрытен и всегда насторожен. Никто не знает, как ненавидит он высокомерных богачей: приходится притворяться. Никто не знает, о чем восторженно мечтает он, перечитывая любимые книги – Руссо и «Мемориал острова Св. Елены» Лас
Каза. Его герой, божество, учитель – Наполеон, лейтенант, ставший императором. Если бы Жюльен родился раньше, он, солдат Наполеона, завоевал бы славу на полях сражений. Его стихия – героика подвигов. Он слишком поздно появился на земле – подвиги никому не нужны. И все же он, подобный львенку среди волков, одинокий, верит в свои силы – и больше ни во что.
Жюльен – один против всех. И в своем воображении он уже побеждает врагов – как Наполеон!
Жажда стать Наполеоном или Робеспьером была особенностью молодежи из бедных семей, создававшей эту эпоху. Книгоиздателей интересовали только сочинения, в которых изображались пылкие страсти, вызывавшие бурные восторги читателей и театральной публики.
Наполеон стал идеалом и для Жюльена. Можно сказать, что Жюльен создает для себя некую теорию, которой старается следовать, вопреки своим собственным чувствам. В Жюльене Сореле воображение подчинено неистовому честолюбию. Поэтому юный плебей оказывается во власти иллюзии: он, один против всех, добьется успеха, как Наполеон. А чувствительность и природная честность юноши, также возвышающие его над средой, вступают в противоречие с его честолюбием. Вот в чем основа сложности его характера.
Он хочет быть жестоким ради достижения благородной цели – спасти человечество: «Кому мила цель, тому милы и средства, если бы я не был ничтожной пылинкой, а располагал какой-нибудь властью, я повесил бы трех чтобы спасти четырех», – рассуждает он. Итак, проблема решается при помощи элементарной арифметики – убийство, приносящее счастье человечеству, оправдывается числом спасенных. Его рассуждения сильно похожи на теорию
Родиона Раскольникова в романе «Преступление и наказание», но эта теория была ошибочной и также вызывала в Раскольникове противоречия.
Но Жюльен Сорель сильно увлечен своей идеей и готов пойти на все ради нее, но он постоянно сталкивается с тем, что особенности его характера идут вразрез с его натурой. Ему мешают его благородный, пылкий, гордый характер, его честность, неодолимая потребность отдаваться непосредственному чувству, забывая о необходимости быть расчетливым и лицемерным. Жизнь Жюльена – это история его безуспешных попыток вполне приспособиться к общественным условиям, в которых торжествуют низменные интересы. Самые драматические эпизоды романа – те, в которых необходимость быть лицемерным и коварным – нравственно изуродованным, – делает Жюльена н6есчастным, и те, в которых берет вверх натура юноши.
Не смотря на все это. Он пытается противостоять самому себе. Под влиянием внешних толчков он должен был постоянно воспитывать и перевоспитывать себя, чтобы действовать целесообразно в каждой новой, непонятной с первого взгляда обстановке.
Введенный в заблуждение той самонадеянностью, которой отличаются люди с воображением, он принимал свои намерения за совершившиеся факты и считал себя непревзойденным лицемером. «Увы! Это единственное мое оружие! – размышлял он. – Будь это другое время, я бы зарабатывал свой хлеб делами, которые говорили бы сами за себя перед лицом неприятеля».
Но как же случилось, что поклонник и «воспитанник» Наполеона решил стать священником? Он задумал это еще в то время, когда работал на лесопилке отца. Это была самая выгодная профессия, и, пожалуй, единственно доступная для сына плотника, юноши крестьянского происхождения, получившего более или менее приличное образование. Альфред де Мюссе в своей «Исповеди сына века» отлично объяснил это «призвание» Жюльена. Когда дети соратников императора говорили о славе, им говорили: «Будьте священником». Когда они говорили о будущей чести, им говорили: «Будьте священником». Когда говорили о надежде, любви, о силе, о жизни, говорили: «Будьте священником». Эту мудрость преподал Жюльену полюбивший его аббат Шелан, хотя он и сомневался в подлинном призвании своего ученика.
Жюльен уловил особенности эпохи и решил идти в ногу со временем.
Чуждый религии, Жюльен целиком принимал их позицию в том, что касалось политики и нравственности. Это еще одна важная деталь в идейной характеристике Реставрации. Аббат Шелан внушил Жюльену мысль стать священником, чтобы получить высокий сан и проповедовать евангельские истины. Но Жюльен ухватился за религию только потому, что полковой врач внушил ему восторженное преклонение перед императором. При Реставрации военная карьера для сына плотника была недоступна, а духовная могла его удовлетворить только потому, что, будучи епископом, он смог бы проводить в жизнь то, что считал необходимым.
Стендаль считал главы, посвященные семинарии – сатирическую картину, производящую впечатление объективнейшего исследования, – наиболее удачными в романе. Это высокая оценка, вероятно, объясняется не только силою сатиры, но и тем, что писатель удивительно пластично и точно изобразил жизнь
Жюльена в семинарии как битву, в которой юноша побеждал самого себя. На такие усилия способен только необыкновенный человек, говорит автор романа.
Железная воля Жульена подавляет его неистовую гордость, замораживает его пылкий дух. Чтобы сделать карьеру, он будет самым безличным из семинаристов, бесстрастным и бездушным, как автомат. Юноша, способный на подвиги, решается на нравственное самоубийство.
Битва Жюльена с самим собой – важнейшая сторона романа.
Мучительно трудно гордому, умному, страстному юноше носить личину смирения и тупого ханжества – «мундир» безродного честолюбца в эпохе
Реставрации. Сможет ли он всегда притворяться и добиваться успеха, ни с чем не считаясь? «О Наполеон, как прекрасно было твое время, когда люди завоевывали себе положение в опасностях битвы! Но пробиваться подлостью, увеличивая страдания бедняков…» На это благородный плебей не способен.
В семинарию Жюльен поступает, как в тюрьму. «Кругом одни лютые враги.
И какой же это адский труд… – ежеминутное лицемерие. Да оно затмит все подвиги Геракла!» Он «слабо преуспевал в своих попытках лицемерить мимикой и жестами…» «Он ничего не мог добиться, да еще вдобавок в таком гнусном ремесле». Он беспощадно насилует себя: нелегко стать тартюфом-иезуитом.
Но слепое поклонение Наполеону и его идеям заставляют юношу переступать через самого себя, ненавидеть всех людей без исключений, быть жестоким, скрытным, подозрительным.
Горе тому, кто беспечен в стане врагов! Не проявлять мягкосердечия, быть бдительным, осторожным и безжалостным, – приказывает себе ученик
Наполеона. Во внутренних монологах он вновь и вновь старается проникнуть в тайные помыслы всех, с кем его сталкивает жизнь, и постоянно критикует себя, вырабатывая линию своего поведения – самую верную тактику. Он хочет быть всегда устремленным к своей цели – подобным обнаженному клинку. Он победит, если будет видеть противников, а они никогда не разгадают его.
Поэтому надо никому не доверять, никого не любить. Главным приемом его тактики должно стать притворство.
Стендаль давно был уверен в том, что революция будет сделана молодыми людьми из необеспеченных слоев общества, получивших образование и научившихся мыслить. Он отлично знал, что революция XVIII века была сделана такими молодыми людьми,— об этом говорили и ее сторонники, и враги.
Жюльен Сорель – юноша из народа. К. Липранди выписал из романа слова, характеризующие Жюльена в социальном отношении: «сын крестьянина», «молодой крестьянин», «сын рабочего», «молодой рабочий», «сын плотника», «бедный плотник». В самом деле, сын крестьянина, имеющего лесопилку, должен работать на ней, как и его отец, братья. По своему социальному положению
Жюльен – рабочий (но не наемный); он чужой в мире богатых, воспитанных, образованных.
Стендалю необходимо было, чтобы читатель почувствовал и увидел, какая огромная и драгоценная человеческая энергия, пробужденная в «низших» классах эпохою французских революций, переполняет этого даровитого юношу из народа и, не находя выхода, питает все более разгорающийся в нем «священный огонь» честолюбия. О трагической ненужности этой народной энергии в реакционную эпоху и написан роман Стендаля.
В 1838 году Стендаль отметил, что необузданное воображение Жюльена – одна из важнейших особенностей его характера: «Десятью годами ранее автор, желая нарисовать чувствительного и честного молодого человека, сделал его, создав Жюльена Сореля, не только честолюбивым, но также с головой, переполненной воображением и иллюзией. В этом сочетании (обостренная чувствительность и честность, сила воображения, честолюбие и вера в иллюзию) – все неповторимо-индивидуальное своеобразие характера Жюльена, кристаллизации его чувств, его сквозного действия.
В Жюльене Сореле воображение подчинено неистовому честолюбию.
Честолюбие само по себе не отрицательное качество. Французское слово
«ambition» означает и «честолюбие» и «жажду славы», «жажду почестей» и
«стремление», «устремленность»; честолюбия, – как сказал Ларошфуко, – не бывает при душевной вялости, в нем — «живость и пыл души». Честолюбие заставляет человека развивать свои способности и преодолевать трудности.
За что Жюльен ни возьмется – живость и пыл души его совершают чудеса.
Его психофизиологическая организация – замечательный по чувствительности, быстроте и безупречности действия аппарат; об этом позаботился Стендаль- физиолог. Жюльен Сорель подобен кораблю, оснащенному для большого плавания, и огонь честолюбия в иных социальных условиях, предоставляющих простор для творческой энергии народных масс, помог бы ему преодолеть самое трудное плавание. Но теперь условия благоприятствуют не Жюльену, и честолюбие заставляет его приспособляться к чужим правилам игры: он видит, что для достижения успеха необходимы жестко-эгоистическое поведение, притворство и лицемерие, воинственное недоверие к людям и завоевание превосходства над ними.
Но природная честность, великодушие, чувствительность, возвышающие
Жюльена над окружением, вступают в противоречие с тем, что ему диктует в существующих условиях честолюбие.
Сквозное действие честолюбца Жюльена Сореля было типичным для эпохи.
Клод Липранди отмечает, что многие памфлетисты, историки, журналисты, политические публицисты с возмущением писали в годы Реставрации о карьеризме, жестокой борьбе за место под солнцем, как о «мерзости века».
Герой «Красного и черного», – напоминает К. Липранди, – «характерен для своего времени», «глубоко правдив». И литераторы эпохи Стендаля видели, что образ Жюльена «правдив и современен». Но многих смущало то, что автор романа смело, необычайно ясно и рельефно выразил исторический смысл темы, сделав своего героя не отрицательным персонажем, не пронырой-карьеристом, а даровитым и мятежным плебеем, которого социальный строй лишил всех прав и таким образом заставил бороться за них, не считаясь ни с чем.
Стендаль сознательно и последовательно противопоставляет выдающиеся дарования и природное благородство Жюльена его «злосчастному» честолюбию.
ся дарования и природное благородство Жюльена его «злосчастному» честолюбию.
Видно, какими объективными обстоятельствами обусловлена кристаллизация воинственного индивидуализма талантливого плебея. Мы убеждаемся и в том, насколько губительным для личности Жюльена оказался путь, на который его толкнуло честолюбие.
Герой «Пиковой дамы» Пушкина, Герман, молодой честолюбец «с профилем
Наполеона и душой Мефистофеля», он, как Жюльен, «имел сильные страсти и огненное воображение». Но ему чужда внутренняя борьба. Он расчетлив, жесток и всем существом устремлен к своей цели – завоеванию богатства. Он действительно ни с чем не считается и подобен обнаженному клинку.
Таким же, быть может, стал бы и Жюльен, если бы преградой перед ним не возникал непрестанно он сам— его благородный, пылкий, гордый характер, его честность, потребность отдаваться непосредственному чувству, страсти, забывая о необходимости быть расчетливым и лицемерным. Жизнь Жюльена – это история его безуспешных попыток вполне приспособиться к общественным условиям, в которых торжествуют низменные интересы. «Пружина» драматизма в произведениях Стендаля, герои которых молодые честолюбцы,—говорит французский писатель Роже Вайян в книге «Опыт драмы», – целиком состоит в том, что эти герои «вынуждены насиловать свою богатую натуру, чтобы играть гнусную роль, которую они себе навязали». Эти слова точно характеризуют драматизм внутреннего действия «Красного и черного», в основе которого душевная борьба Жюльена Сореля. Патетика романа – в перипетиях трагического единоборства Жюльена с самим собою, в противоречии между возвышенным
(натурой Жюльена) и низменным (его тактикой, диктуемой общественными отношениями).
Жюльен плохо ориентировался и новом для него обществе. Все было там неожиданно и непонятно, и потому, считая себя безукоризненным лицемером, он постоянно делал ошибки. «Вы чрезвычайно неосторожны и опрометчивы, хотя сразу это и незаметно,— говорил ему аббат Пирар.— И, однако, по сие время сердце у вас доброе и даже великодушное, и разум большой».
Все его ошибки были, по существу, жесткой критикой современного общества во всех его этажах и вместе с тем характеристикой наивного и
«естественного» Жюльена.
Воспитание доставалось ему с трудом, потому что требовало постоянного самоуничижения. Так было в доме Реналя, в семинарии, в парижских светских кругах. Это сказывалось в его отношении к любимым женщинам. Его контакты и разрывы с г-жей де Реналь и Матильдой де Ла-Моль свидетельствуют о том, что он почти всегда поступал так, как подсказывало ему побуждение минуты, потребность проявить свою личность и бунтовать против любого действительного или кажущегося оскорбления. А каждое личное оскорбление он понимал как общественную несправедливость.
Г-жа де Реналь видела в нем Робеспьера, но Жюльен не хотел быть
Робеспьером. Образцом для него навсегда остался Наполеон, которому он хотел подражать во всем. Характер Жюльена Сореля был намечен еще в 1818 году, когда Стендаль писал первый вариант «Жизни Наполеона», характер решительный, мрачный, не отвлекающийся никакой ребяческой забавой сперва вызвал ненависть всех маленьких французов, его товарищей по школе, которые понимали его твердую решительность как враждебное отношение к их тщеславию.
Наполеон, бедный, маленького роста, к тому же уверенный в том, что его родину притесняют французы, избегал всякого общества. Через десяток лет характер Наполеона, его любовь к одиночеству и отношение к окружающим получили выражение в Жюльене Сореле.
Поведение Жюльена определено идеей природы, которой он хотел подражать, но в реставрированной монархии, хотя бы и с Хартией, это невозможно, поэтому приходится «с волками выть» и действовать так, как действуют другие. Его «война» с обществом происходит скрыто, а делать карьеру, с его точки зрения — значит подрывать это искусственное общество ради другого, будущего и естественного.
Жюльен Сорель — синтез двух, как будто прямо противоположных, направлений философской и политической 19 века. С одной стороны – рационализм в сочетании с сенсуализмом и утилитаризмом, – необходимое единство, без которого ни то, ни другое не могло бы существовать согласно законам логики. С другой стороны — культ чувства и натурализм Руссо.
Он живет словно в двух мирах — в мире чистой нравственности и в мире рассудочного практицизма. Эти два мира – природы и цивилизации – не мешают друг другу, потому что оба вместе решают одну задачу, построить новую действительность и найти для этого верные пути.
Жюльен Сорель стремился к счастью. Своей целью он поставил уважение и признание светского общества, в которое он проник благодаря своему усердию и талантам. Восходя по лестнице честолюбия и тщеславия, он как будто приближался к заветной мечте, но счастье изведал он только в те часы, когда, любя г-жу де Реналь, был самим собою.
Это была счастливая встреча, полная взаимного сочувствия и симпатии, без рационалистических и классовых препон и перегородок, встреча двух людей природы — таких, какие должны быть в обществе, созданном по законам природы.
Г-жа де Реналь полностью отдалась своему чувству, но домашний учитель действовал иначе — он все время думал о своем общественном положении.
Двойное мировосприятие Жюльена проявлялось по отношению к хозяйке дома Реналей,— он оскорбил ее, когда она предложила ему несколько луидоров для покупки белья и просила не говорить об этом мужу. Г-жа де Реналь остается для него представительницей класса богачей и потому врагом, и все его поведение с ней вызвано было классовой враждой и полным непониманием ее натуры:
«Теперь полюбить г-жу де Реналь для гордого сердца Жюльена стало чем- то совершенно немыслимым». Ночью в саду ему приходит в голову завладеть ее рукой — только для того, чтобы в темноте посмеяться над ее мужем. Он осмелился положить свою руку рядом с ее рукой. И тут его охватил трепет; не сознавая, что он делает, он осыпал страстными поцелуями протянутую ему руку,— «но может быть,— добавляет Стендаль,— они казались страстными только г-же де Реналь?»
Это «может быть» имеет двойной смысл. Сам Жюльен теперь не понимал, что он чувствовал, и, очевидно, забыл о причине, заставившей его рисковать этими поцелуями. Социальный смысл его отношений к влюбленной женщине исчезает, и вступает в свои права давно начинавшаяся любовь.
Уже поддавшись этому чувству, он стал размышлять, может быть, лучше ухаживать за подругой его хозяйки? Ведь сама хозяйка потому и выбрала его в любовники, что ей удобно здесь с ним встречаться.
Что же такое цивилизация? Это то, что мешает естественной жизни души.
Размышления Жюльена о том, как он должен поступить, как относятся к нему другие, что они о нем думают, — это все надуманное, вызванное классовой структурой общества, то, что противоречит природе человека и естественному восприятию действительности. Деятельность разума здесь сплошная ошибка, потому что разум работает в пустоте, не имея под собой твердой основы, ни на что не опираясь. Основа рационального познания — это ощущение непосредственное, не подготовленное никакими традициями, идущее из глубины души. Разум должен проверять ощущения во всей их массе, делать из них правильные выводы и строить заключения в общих понятиях.
Он проникает в спальню г-жи де Реналь. Происходит некоторое замешательство. «И тут у Жюльена вылетели из головы все его тщеславные бредни, и он стал просто самим собой. Быть отвергнутым такой прелестной женщиной показалось ему величайшим несчастьем. В ответ на ее упреки он бросился к ее ногам и обхватил колени. А так как она продолжала бранить его, он вдруг разрыдался, любовь, которую он к себе внушил, и то неожиданное впечатление, какое произвели на него ее прелести, даровали ему победу, коей он никогда не достиг бы своими неуклюжими хитростями». Так
Жюльен Сорель из человека цивилизации превращается в человека природы, с чувствами естественными и, следовательно, подлинно общественными, на которых должны возникнуть законы общежития. И он, никогда до того не знавший любви и никем не любимый, испытывал блаженство быть самим собой.
История взаимоотношений между плебеем-завоевателем и аристократкой
Матильдой, презирающей бесхарактерную светскую молодежь, беспримерна по оригинальности, точности и тонкости рисунка, по естественности, с какой изображены чувства и поступки героев в самых необыкновенных ситуациях.
Жюльен без памяти был влюблен в Матильду, но ни на минуту не забывал, что она в ненавистном лагере его классовых врагов. Матильда сознает свое превосходство над окружающей средой и готова на «безумства», чтобы вознестись над ней. Но ее романтика – чисто головная. Она решила, что станет вровень со своим предком, чья жизнь была полна любви и преданности, опасностей и риска.
Надолго овладеть сердцем рассудочной и своенравной девушки Жюльен может лишь сломив ее гордыню. Для этого надо скрывать свою нежность, замораживать страсть, расчетливо применять тактику многоопытного денди.
Жюльен насилует себя: снова он должен не быть самим собою. Наконец, высокомерная гордость Матильды надломлена. Она решает бросить вызов обществу и стать женою плебея, уверенная, что только он достоин ее любви.
Но Жюльен, уже не веря в постоянство Матильды, и теперь вынужден играть роль. А притворяться и быть счастливым – невозможно.
Так же как в его отношениях с г-жой Реналь, Жюльен боялся обмана и презрения со стороны влюбленной в него женщины, а Матильде иногда казалось, что он ведет с ней фальшивую игру. Сомнения возникали часто, «цивилизация» мешала естественному развитию чувств, и Жюльен опасался, что Матильда вместе с братом и поклонниками смеются над ним, как над взбунтовавшимся плебеем. Матильда отлично понимала, что он не верит ей. «Надо только уловить такой момент, когда у него загораются глаза,— думала она.—Тогда он поможет мне лгать».
Начинающаяся любовь, растущая в продолжение месяца, прогулки по саду, блестящие глаза Матильды и откровенные разговоры, очевидно, длились слишком долго, и любовь превращалась в ненависть. Оставаясь наедине с собой, Жюльен мечтал о мести. «Да, она красива,— говорил Жюльен, сверкая глазами как тигр,— я овладею ею, а потом уйду. И горе тому, кто попробует меня задержать!» Так ложные представления, внушенные общественными традициями и больным самолюбием, вызывали мучительные раздумья, ненависть к любимому существу и убивали здравую мысль. «Я восхищаюсь ее красотой, но боюсь ее ума»,—говорит подписанный именем Мериме эпиграф к главе под названием
«Власть юной девушки».
Любовь Матильды началась потому, что Жюльен стал аргументом в ее борьбе против современного общества, против ложной цивилизации. Он был для нее спасением от скуки, от механического салонного существования, новостью психологического и философского плана. Затем он стал образцом новой культуры, построенной на ином начале — природном, личном и свободном, как будто даже руководителем в поисках новой жизни и мышления. Лицемерие его было сразу понято как лицемерие, как необходимость для того, чтобы скрыть подлинное, в нравственном отношении более совершенное, но для современного общества неприемлемое миропонимание. Матильда поняла его как нечто родственное, и это духовное единство вызвало восхищение, настоящую, естественную, природную любовь, захватившую ее целиком. Эта любовь была свободной. «У меня с Жюльеном,— размышляла Матильда, как всегда, наедине с собой,— никаких контрактов, никаких нотариусов, предваряющих мещанский обряд. Все будет героическим, все будет предоставлено случаю». А случай здесь понимается как свобода, возможность поступать так, как того требует мысль, потребность души, голос природы и истины, без придуманного обществом насилия.
Она втайне гордится своей любовью, потому что видит в этом героизм: полюбить сына плотника, найти в нем нечто достойное любви и пренебречь мнением света,— кто бы мог совершить такое? И она противопоставляла Жюльена своим великосветским поклонникам и терзала их оскорбительными сравнениями.
Но это – «борьба с обществом». Так же как окружающие ее благовоспитанные люди, она хочет завоевать внимание, произвести впечатление и, как это ни странно, апеллировать к мнению великосветской толпы.
Оригинальность, которой она добивается явно и тайно, ее поступки, мысли и страсти, разгорающиеся при завоевании «исключительного существа, презирающего всех других»,— все это вызвано сопротивлением обществу, желанием рисковать, чтобы отличиться от других и подняться до высот, которых никому не достичь. И это, конечно, диктат общества, а не требование природы.
Эта любовь к себе связана с любовью к нему — вначале безотчетной и не очень ясной. Затем, после долгого мучительного анализа психологии этой непонятной и привлекательной личности, возникают сомнения,— может быть, это только притворство, для того чтобы жениться на богатой маркизе? И, наконец, как будто без больших оснований, торжествует уверенность в том, что жить без него невозможно, что счастье не в себе, а в нем. Это победа естественного чувства, пульсирующего в чуждом, враждебном обществе. Угроза потерять все, что было задумано, все, чем она гордилась, заставила Матильду мучиться и даже, может быть, любить по-настоящему. Она как будто поняла, что в нем ее счастье. «Склонность» к Жюльену наконец восторжествовала над гордостью, «которая, с тех пор как она себя помнила, властвовала в ее сердце безраздельно. Эта надменная и холодная душа впервые была охвачена пламенным чувством». Борьба природы с цивилизацией, с противоестественной системой общественных отношений как будто заканчивается победой природных человеческих чувств. Исчезла жажда почестей и славы, расчеты на торжество в свете, который Матильда презирает так же, как Жюльен. Препятствия преодолены. Для Матильды существует только любовь- страсть, которую прославляла книга о любви как единственное подлинно человеческое, природное чувство. Жюльен освободился от необходимости скрывать от нее владеющую им страсть.
Если любовь Матильды дошла до помешательства, то Жюльен стал рассудительным и холодным. И когда Матильда, чтобы спасти его от возможного покушения на его жизнь, сказала: «Прощай! Беги!», Жюльен ничего не понял и был оскорблен: «Как это неизбежно случается, что даже в самые лучшие их минуты эти люди всегда ухитряются чем-нибудь задеть меня!» Он смотрел на нее холодным взглядом, и она расплакалась, чего прежде никогда не бывало.
Получив огромные земли от маркиза, Жюльен стал честолюбцем, как говорит Стендаль. Он думал о сыне, и в этом также, очевидно, сказывалась его новая страсть – честолюбие: это его создание, его наследник, и это создаст ему положение в свете, а может быть, и в государстве. Его «победа» превратила его в другого человека. «Роман мой в конце концов завершился, и я обязан этим только самому себе. Я сумел заставить полюбить себя эту чудовищную гордячку,— думал он, поглядывая на Матильду,— отец ее не может жить без нее, а она без меня…» Душа его упивалась, он едва отвечал на пылкую нежность Матильды. Он был мрачен и молчалив». И Матильда стала его бояться. «В ее чувство к Жюльену прокралось что-то смутное, что-то похожее на ужас.
к Жюльену прокралось что-то смутное, что-то похожее на ужас. Эта черствая душа познала в своей любви все, что только доступно человеческому существу, взлелеянному среди излишеств цивилизации, которыми восхищается Париж».
Узнав, что его хотят сделать незаконным сыном какого-то высокопоставленного де Ла-Верне, Жюльен стал холоден и высокомерен, так как предположил, что он действительно незаконный сын великого человека. Он только и думал, что о славе и о своем сыне. Когда он стал лейтенантом полка и надеялся вскоре получить чин полковника, он стал гордиться тем, что прежде его раздражало. Он забыл о справедливости, о природном долге и утратил все человеческое. О революции он перестал и думать.
Среди множества предположений о значении романа «Красное и черное» можно найти версию, по которой Стендаль замаскировал под тайными цветами два чувства, бушующих и владеющих духом Жюльена Сореля. Страсть – душевный порыв, нравственная жажда, необузданное, безотчетное влечение, и честолюбие – жажда чинов, славы, признания, действие не по нравственным убеждениям в стремлении к цели – эти два чувства боролись в Жюльене, и каждое имело право владеть его душой. Автор разделил героя на две части, на двух Жюльенов: страстного и честолюбца. И оба они добились поставленных целей: Жюльен, склонный к природным чувствам, с открытой душой, добился любви г-жи де Реналь и был счастлив; в другом случае честолюбие и хладнокровие помогли Жюльену завоевать Матильду и положение в свете. Но счастливым от этого Жюльен так и не стал.
Мы убеждаемся в том, насколько губительным для личности Жульена оказался путь, на который его толкнуло честолюбие. Стендаль менее всего желал, чтобы его современники, юноши, живущие на шестых этажах, признали
Жюльена Сореля примерным героем, которому стоит подражать.
Стендаль изобразил судьбу энергичного и одаренного юноши, перед которым закрыты все двери. Жюльен должен был идти в обход. Вместо того, чтобы принести пользу обществу и тем прославиться, как это случилось бы в другую, боле демократическую эпоху, он становится преступником. Виновна в этом политическая реакция, противоречащая демократическим тенденциям века, все то чудовищное и ненужное, сто принесла с собой Реставрация, пытавшаяся задавить революцию и все, что она создала.
Роман «Красное и черное», быть может, самый необыкновенный во французской литературе XIXвека, прозвучал как грозное предупреждение: настанет время, когда Жюльены Сорели – молодые плебеи, умеющие пылко мечтать о лучшем будущем и бесстрашно бороться за свое счастье, – сумеют найти верный путь!
Список использованной литературы
1. Жан Прево «Стендаль: опыт исследования литературного мастерства и психологии писателя». «Художественная литература» М.-1960
2. Реизов Б.Г. «Стендаль: художественное творчество».
«Художественная литература». Л.-1978
3. Стендаль «Красное и черное». «Правда». М. – 1959
4. Фрид Я. «Стендаль: очерк жизни и творчества». «Художественная литература». М.-1967
Фредерик Стендаль принадлежал к писателям XIX в., которые писали свои произведения в эпоху реализма. В романах и повестях, которые строились из материала действительности, авторы отражали психологию человека, формирование личности под влиянием различных обстоятельств. При жизни Стендаля как писателя оценило немного людей, и среди них были Бальзак, Гете, Пушкин. Большинство считало его творчество «осколком прошедшего столетия».
Роман «Красное и черное» был написан в 1830 году, и именно он прославил имя Стендаля как предсказателя социально-психологической прозы. Роман создавался на основе действительного жизненного случая. Однажды Стендаль в «Судебной газете» наткнулся на такой материал: в декабре 1827 года Гренобльський суд слушал дело Антуана Берте, сына кузнеца, домашнего учителя в дворянских семьях, который стрелял в мать своих учеников. Эта история стала отличным материалом для будущего произведения.
Главный герой романа Стендаля – Жюльен Сорель, сын плотника. Он родился и вырос в провинциальном городке Вер’єрі. Главный герой не был похож на своих братьев. Вместо физического труда отдавал предпочтение чтению книг. Он ненавидел свою семью, а те, в свою очередь, презирали Жульена. Папаша Сорель считал младшего сына «обузой» для себя. Родные грубо относились к нему, и, видимо, именно за это он воспитал в себе чувство недоверия к окружающим.
Новым этапом в судьбе Жульена становится жизнь в доме мэра, где герой знакомится с госпожой де Реналь. В сердце молодого человека просыпается чувство любви, которое пробуждает его самоотверженность и нежность. Он без остатка отдается чувству. Логические размышления Жульена приводят к предположению, что быть счастливым значит иметь богатство и власть. Но любовь рушит все эти хитросплетения ума. И лишь позже, забыв про свою гордыню, погрузившись в поток нежности, Жульен познает настоящее счастье.
В семинарии, куда попадает потом Сорель, он видит только лицемерности и фальшь. Обещая своим ученикам спасение на небесах и сытость на земле, иезуиты готовят слепых в своем усердии служителей церкви.
После обучения в своих кельях Сорель волею судьбы был заброшен в высший свет Парижа, где царят свои обычаи и взгляды. Юноша становится личным секретарем и библиотекарем маркиза де Ла-Моля. Жюльен чувствует чрезмерное и презрительное отношение к себе окружающих. Не может не вызывать восхищения отношение Сореля к титулованных чинов. Как он презирает тех бедных умом и духом, которые гордятся своими предками, богатством, известным родом, а не личными качествами!
Жульен влюбляет в себя аристократку и гордячку Матильду де Ла-Моль. Он чувствует моральное удовлетворение, потому что одержал победу над лицом из высшего мира. И эта тщеславие выше любви. Нелепый выстрел в госпожу де Реналь в церкви обрывает постепенное самопознание. Оно раскрывается в стихийной душевном кризисе. В душе Сореля разрушается вера в самое дорогое, в незапятнанную и втайне богоутворюючу святыню. Попытка героя убить любимую женщину – это одновременно и попытка самоуничтожения, которая приводит его к гильотине. Ожидая казни, Жульен переживает очистки. «Нет, здесь царят звериные нравы ловких рвачей»,- такой приговор устами подсудимого Сореля выносит жизненному укладу целой исторической эпохи Стендаль.
«Красное и черное» – не только история краха бесстыдного ловца счастья. Это трагедия человека, которая опоздала родиться. Трагедия в том, что Сорель из прошлого одолжил себе кодекс чести, но действительность привела его к бесчестью. Своим выстрелом и последующим существованием Жульен Сорель отбрасывает от себя всю ложь, которую раньше принимал за правду. Великая истина открывается перед ним в последние дни жизни. Она заключается в том, что счастье в обычных чувствах, в умении любить и прощать, в душевном тепле, в любви к ближнему.
И уже все пропало… Сорель достойно и спокойно несет свой крест. Но, по мнению автора, именно такие фигуры, как его герой, своей гибелью заставляют задуматься над смыслом человеческой жизни.
Морозное зимнее утро. Белый снег. Ах, если б он не растаял к Новому году! Ведь на Новый год всегда ждешь чуда, пусть самого маленького! Снег под Новый год у нас — это тоже чудо! Но я понимаю, что Новый год наступит, даже если снега не будет, поэтому устремляюсь на рынок за новогодними покупками. И скорее по привычке, чем из любопытства, я останавливаюсь у книжных рядов. И чего здесь только нет! На разный вкус, на разный цвет: от соблазняющей всех и вся Анжелики до бандитско-криминальных откровений убийц и воров! К своему несчастью, я привлекаю внимание продавца, и он с цепкостью пираньи начинает меня «поедать»:
— Что вы хотите? О сексе? О политике’? О вампирах? Колдунах и убийствах? Или о любви?
Я с ухмылкой повторяю последнее:
— Или о любви….
Тогда продавец с ловкостью официанта и затейливостью коробейника представляет свой товар: Марианны, Катерины, Анжелики, Жозефины, просто Марии — все то бесконечно любвеобильное множество современных книг, так яростно нас атакующих сегодня. И вдруг я замечаю среди этих ярмарочно-лубочных обложек книгу, что, по моим представлениям, не вписывается в этот ряд. Продавец с меткостью стрелка прослеживает направление моего взгляда и выбирает именно эту книгу.
— Правильный выбор! Очень правильный, — одобряюще говорит он. — Советую прочитать: захватывающий роман о любви, о страсти, об измене, о романтической гибели возлюбленного и его возлюбленной.
Я с еще большим изумлением смотрю на продавца.
— Не верите? — продолжал он. — Да прочтите название: «Красное и черное»! Жгуче, правда? Это же любовь и ненависть…
— А как с революцией, Бурбонами, Наполеоном? — перебиваю я.
— Так вас интересует история? — с плохо скрытым разочарованием говорит продавец. — Я историческими книгами не торгую!
Опешив от таких «открытий» (оказывается, «Красное и черное» Стендаля — книга не историческая?!), я уже с «высоты» своих филологических познаний с едкой иронией заявляю:
— К вашему сведению, почтеннейший, если вы соизволите открыть книгу Стендаля «Красное и черное» и прочесть хотя бы одну строку после названия, то вы обнаружите запись, которая гласит, что «Красное и черное» есть не что иное, как историческая хроника XIX века. — И с чувством моральной победы я удалилась.
Ах, господин Анри Мари Бейль, бывший офицер наполеоновской армии, взявший себе псевдонимом название одного маленького провинциального городка в Германии — Стендаль, могли ли вы предположить, что ваш роман будут считать «романом о романтической любви»?
«Правда, горькая правда», — вот каков эпиграф к роману «Красное и черное». Однако правда историка и правда художника — это разная правда одной жизни. Историк пишет историю, а художник слова — роман… А роман, по утверждению самого Стендаля, — это зеркало, с которым писатель идет по большой дороге жизни. И не его вина, рассуждает дальше Стендаль, если это зеркало отражает то чистую голубизну высокого неба, а то вдруг — грязную, разбитую, ухабистую дорогу, по которой идет человек.
Ведущий писатель Франции XIX века, одним из первых поднявший литературный стяг критического реализма, Стендаль ставил целью для художника слова реальное отображение жизни во всей ее полноте и противоречивости. Поэтому неслучаен в романе «Красное и черное» такой емкий и обобщающий подзаголовок: «Историческая хроника XIX века». А история Франции XIX века, как и практически всей Европы XIX века — это история революций, Наполеона, Реставрации и опять революции. Таким образом, цвет революций, свободы, идей равенства и братства, цвет крови человеческой, которой часто бывают оплачены эти идеи, один — красный! А цвет реакции и подавления, реставрации и угнетения другой — черный! Вот и все объяснение символического названия романа-хроники XIX века: «Красное и черное» — это два цвета целой эпохи, отраженной, как в зеркале, в одной стране — Франции XIX века.
Но Стендаль — не просто писатель-реалист, а талантливый писатель. А всякий талантливый художник слова (как, впрочем, и любой другой художник) отличается от талантливого историка тем, что художественное произведение, написанное в определенном историческом контексте, со временем перестает быть достоянием только человеческой памяти, а поднимается в надвременное пространство и занимает свое место в душах и сердцах каждого нового поколения. Такова участь и романа «Красное и черное».
Сам А. М. Бейль предполагал, что его «Красное и черное» приобретет большую популярность не во Франции, а в России. Почему так решил писатель, трудно сказать. Может быть, потому, что его душу всколыхнула эта необъятная, заснеженная, таинственная страна? Ведь Стендаль сумел рассмотреть в задымленной горящей Москве, занятой Наполеоном, неповторимую красоту величественных златоглавых храмов. А может быть, писатель просто интуитивно предугадал в этой северной стране тот огромный революционный потенциал, который взорвется в XX веке? Или его чутье художника помогло увидеть что-то глубинное, неординарное в людях той страны, — способность к любви (любви к земле? Родине? Богу?). Кто знает? Но предположения Стендаля об известности «Красного и черного» в России оказались верными.
Вернемся к нашему книгопродавцу, который на базарной площади под Новый год предлагает людям глоток любви. Любви необыкновенной, страстной, жгучей… Мы, живущие в XXI веке, знаем, что «любовь бывает долгая, но жизнь еще длинней». А вот у Жюльена Сореля судьба оказалась короче его любви… А была ли вообще судьба у Жюльена Сореля? Может, это было только начало? Яркое, как вспышка, и такое же короткое — почти мгновение.
Роман — это зеркало жизни, в которое смотрит не только писатель, но и читатель. И каждый из нас видит в таком зеркале что-то свое. Давайте пристально вглядимся в зеркало под названием «Красное и черное».
И вот уже перед нами образ юноши с нежным, почти девичьим лицом. Таким нежным и прекрасным, что госпожа де Реналь подумала: не девушка ли это робко стоит у порога дома, и из ее красивых глаз льются слезы… Но нет! Это была не девушка, к неописуемому восторгу госпожи де Реналь, это был учитель ее детей! Могла ли предположить тогда молодая женщина, что этот юноша, почти ребенок, станет для нее всем: любовью, жизнью и даже смертью? Нет! Лишь сердце, ее чуткое сердце, тревожно забилось в груди, будто птица в клетке. Еще меньше думал об этом сам Жюльен. Входя в дом господина де Реналя, Жюльен Со-рель, сын бедняка-плотника, нес с собой шкатулку. В ней было спрятано самое большое богатство Сореля и самая большая его тайна, самое большое разочарование (как поздно он родился!) и самая прекрасная мечта юноши; там было то, что питало его гордую душу, что разжигало в нем тщеславные помыслы и себялюбивые надежды… Там был портрет Наполеона! Да! Сорель пришел в дом господина де Реналя не для того, чтоб скромно занять место у самого края «светского стола», а для того, чтобы доказать, что он, Сорель, имеет право быть в высшем свете не по рождению, а по уму, по таланту, по своей одаренности. Он сумеет это, как когда-то сумел Наполеон!
С самых первых дней Жюльен в доме господина де Реналя заставляет восхищаться собой, прислушиваться к себе, считаться со своим мнением. В черном длинном платье, стройный и гибкий, Сорель чем-то напоминает молодого священника с такими очаровательными глазами, что не в одном девичьем сердце смогут они разжечь пламя любви.
Ах, госпожа де Реналь! Не надо бы вам так пристально смотреть в глаза молодого учителя своих детей. Нет там еще любви к вам. Там, в этих неповторимых глазах, пока лишь отражение вашей красоты и жгучий огонь самолюбивого юноши! Он сумеет доказать себе что-то очень важное, когда удержит вашу руку в своей, когда дерзко придет ночью к вам в спальную комнату! А вот вы не сумеете его оттолкнуть…
Да виновата ли молодая женщина, что душа, задыхавшаяся в серой бездуховности Верьера, потянулась к Жюльену с такой жаждой любви, как может только человек потянуться к спасительному рассвету после черной долгой ночи?!
А Жюльен продолжал «завоевывать» этот светский мир. Да, никогда уже не стать ему солдатом наполеоновской армии, не ощутить уже кроваво-красного вкуса воинской славы. Поздно, очень поздно он родился!. А как к лицу ему воинский мундир! Как красиво он держится в седле! (Это он-то! Сын плотника!) Ну что ж, сутана священника Жюльену тоже хороша, и это тоже путь к власти.
Не знал Сорель, что семинарию в Бёзансоне завоевать будет немного сложнее, чем сердце госпожи де Реналь. Юноша сначала никак не мог понять, почему вызывает он к себе такую черную ненависть? Своим прилежанием? Знаниями? Умом? «Глупец! — догадается Жюльен после. — Что я хотел доказать?! Что я умнее их?! Идиот, здесь не нужны знания!» И как ни старался Жюльен Сорель, но так и не сумел отучить себя мыслить, так и не смог стать похожим на своих серых, тупых, безликих и бездумных однокурсников, грубых и бездуховных сельских парней.
Страница: [ 1 ] 2 3 4 5
В 1828 году Стендаль набрел на сюжет сугубо современный. Источник был не литературный, а реальный, который соответствовал интересам Стендаля не только по своему общественному смыслу, но и по крайней драматичности событий. Здесь было то, чего он давно искал: энергия и страсть.
Исторический роман уже был не нужен. Теперь нужно другое: правдивое изображение современности, и не столько политических и общественных событий, сколько психологии и душевного состояния современных людей, которые независимо от собственного желания готовят и создают будущее.
Молодежь – «надежда отечества», – писал Стендаль. Она будущее нации.
Какое же наследие получили юноши, родившиеся в годы владычества Наполеона или после реставрации Бурбонов? Какие пути к счастью могут они избрать? В чем они видят свой долг? Почему драматичен их жизненный путь в эпоху, когда торжествует политическая реакция? Чему учит их опыт следующие поколения?
Реалистически разработать тему молодого человека XIX столетия можно было, только включив в сюжет художественного произведения политическую ситуацию, типичную для эпохи.
После того как революция пробудила энергию народа, молодые люди смогли проявлять дарования в политической деятельности, или защищая на полях сражений независимость родины, или в области литературы, идеологии.
Наполеон по-своему использовал эту энергию: армия завоевателя поглощала одно поколение за другим, воинская слава была объявлена единственно возможным идеалом для молодежи.
При Бурбонах военная карьера становится привилегией дворян. А пробужденная энергия в 20-х годах, когда уже развиваются буржуазные общественные отношения, клокочет. Она нужна промышленности, торговле: масса эксплуатируемых растет одновременно с богатством предприимчивых людей. Но талантливая молодежь мечтает об ином уделе. Сыновья врачей, юристов, наполеоновских офицеров, даровитые выходцы из «низов» общества устремляются в Париж, надеясь завоевать успех. Но путь множества юношей, усыпанный обломками надежд и иллюзий, безрадостен. Они – прежде всего те из них, кто настроен республикански, – пополняют ряды бедствующей интеллигенции.
Нестерпимое положение этого молодого поколения и страх господствующего класса перед ним – типические черты предреволюционной ситуации в конце 20-х годов и эпохи, наступившей после Июльской революции.
Жюльен Сорель в романе «Красное и черное» изображен именно тем
«молодым человеком», выразителем взглядов бедствующей, но талантливой молодежи.
Роман был написан на основе реальных фактов, когда Стендаль прочитал обстоятельный отчет о деле Антуана Берте в «Судебной газете». Семинарист
Берте, сын крестьянина-кузнеца, гувернер в буржуазной семье Мишу, удостоился благосклонности хозяйки дома и затем был уволен. Став гувернером в семье помещика-аристократа, Берте затеял интрижку с его дочерью; его вновь уволили. Решив отомстить, самолюбивый и честолюбивый юноша выстрелил в церкви в госпожу Мишу. Его предали суду в Гренобле.
Итак, можно сказать, что Жюльен Сорель – персонаж во всех отношениях реальный, и это отражается и в его мыслях, и в его поступках и судьбе.
Поведение Жюльена Сореля обусловлено политической обстановкой. Ею связаны в единое и неразрывное целое картина нравов и драматизм переживаний, судьба героя романа.
Жюльен Сорель – талантливый плебей с «поражающе своеобразным лицом». В своей семье он – словно гадкий утенок: отец и братья ненавидят «щуплого», бесполезного юношу. В девятнадцать лет он выглядит как запуганный мальчик.
А в нем таится и клокочет огромная энергия – сила ясного ума, гордого характера, несгибаемой воли, «неистовой чувствительности». Его душа и воображение – пламенные, в глазах его – пламя. Это – не портрет байронического героя, противопоставленного реальной жизни, быту. Жюльен – юноша из народа, в котором все более разгорается «священный огонь» честолюбия. Он стоит у подножья социальной лестницы. И он чувствует, что способен совершить великие деяния и возвыситься над богатыми. Но обстоятельства враждебны ему.
Жюльен твердо знает: он живет в стане врагов. Поэтому он озлоблен, скрытен и всегда насторожен. Никто не знает, как ненавидит он высокомерных богачей: приходится притворяться. Никто не знает, о чем восторженно мечтает он, перечитывая любимые книги – Руссо и «Мемориал острова Св. Елены» Лас
Каза. Его герой, божество, учитель – Наполеон, лейтенант, ставший императором. Если бы Жюльен родился раньше, он, солдат Наполеона, завоевал бы славу на полях сражений. Его стихия – героика подвигов. Он слишком поздно появился на земле – подвиги никому не нужны. И все же он, подобный львенку среди волков, одинокий, верит в свои силы – и больше ни во что.
Жюльен – один против всех. И в своем воображении он уже побеждает врагов – как Наполеон!
Жажда стать Наполеоном или Робеспьером была особенностью молодежи из бедных семей, создававшей эту эпоху. Книгоиздателей интересовали только сочинения, в которых изображались пылкие страсти, вызывавшие бурные восторги читателей и театральной публики.
Наполеон стал идеалом и для Жюльена. Можно сказать, что Жюльен создает для себя некую теорию, которой старается следовать, вопреки своим собственным чувствам. В Жюльене Сореле воображение подчинено неистовому честолюбию. Поэтому юный плебей оказывается во власти иллюзии: он, один против всех, добьется успеха, как Наполеон. А чувствительность и природная честность юноши, также возвышающие его над средой, вступают в противоречие с его честолюбием. Вот в чем основа сложности его характера.
Он хочет быть жестоким ради достижения благородной цели – спасти человечество: «Кому мила цель, тому милы и средства, если бы я не был ничтожной пылинкой, а располагал какой-нибудь властью, я повесил бы трех чтобы спасти четырех», – рассуждает он. Итак, проблема решается при помощи элементарной арифметики – убийство, приносящее счастье человечеству, оправдывается числом спасенных. Его рассуждения сильно похожи на теорию
Родиона Раскольникова в романе «Преступление и наказание», но эта теория была ошибочной и также вызывала в Раскольникове противоречия.
Но Жюльен Сорель сильно увлечен своей идеей и готов пойти на все ради нее, но он постоянно сталкивается с тем, что особенности его характера идут вразрез с его натурой. Ему мешают его благородный, пылкий, гордый характер, его честность, неодолимая потребность отдаваться непосредственному чувству, забывая о необходимости быть расчетливым и лицемерным. Жизнь Жюльена – это история его безуспешных попыток вполне приспособиться к общественным условиям, в которых торжествуют низменные интересы. Самые драматические эпизоды романа – те, в которых необходимость быть лицемерным и коварным – нравственно изуродованным, – делает Жюльена н6есчастным, и те, в которых берет вверх натура юноши.
Не смотря на все это. Он пытается противостоять самому себе. Под влиянием внешних толчков он должен был постоянно воспитывать и перевоспитывать себя, чтобы действовать целесообразно в каждой новой, непонятной с первого взгляда обстановке.
Введенный в заблуждение той самонадеянностью, которой отличаются люди с воображением, он принимал свои намерения за совершившиеся факты и считал себя непревзойденным лицемером. «Увы! Это единственное мое оружие! – размышлял он. – Будь это другое время, я бы зарабатывал свой хлеб делами, которые говорили бы сами за себя перед лицом неприятеля».
Но как же случилось, что поклонник и «воспитанник» Наполеона решил стать священником? Он задумал это еще в то время, когда работал на лесопилке отца. Это была самая выгодная профессия, и, пожалуй, единственно доступная для сына плотника, юноши крестьянского происхождения, получившего более или менее приличное образование. Альфред де Мюссе в своей «Исповеди сына века» отлично объяснил это «призвание» Жюльена. Когда дети соратников императора говорили о славе, им говорили: «Будьте священником». Когда они говорили о будущей чести, им говорили: «Будьте священником». Когда говорили о надежде, любви, о силе, о жизни, говорили: «Будьте священником». Эту мудрость преподал Жюльену полюбивший его аббат Шелан, хотя он и сомневался в подлинном призвании своего ученика.
Страница: [ 1 ] 2 3 4 5
Страница: [ 1 ] 2
Ах, какая судьба разнотонная! То ли красная? То ли черная? Он в судьбе своей не раскается, Он в ней даже не сможет покаяться/ Он сумеет успеть немного: Оборвется жизни дорога Красным заревом на гильотине…. Боже! Дай хоть любви отныне! Морозное зимнее утро. Белый снег. Ах, если б он не растаял к Новому году! Ведь на Новый год всегда ждешь чуда, пусть самого маленького! Снег под Новый год у нас -это тоже чудо! Но я понимаю, что Новый год наступит, даже если снега не будет, поэтому устремляюсь на рынок за новогодними покупками. И скорее по привычке, чем из любопытства, я останавливаюсь у книжных рядов. И чего здесь только нет! На разный вкус, на разный цвет: от соблазняющей всех и вся Анжелики до бандитско-крими-нальных откровений убийц и воров! К своему несчастью, я привлекаю внимание продавца, и он с цепкостью пираньи начинает меня “поедать”:
– Что вы хотите? О сексе? О политике? О вампирах? Колдунах и убийствах? Или о любви?
Я с ухмылкой повторяю последнее:
– Или о любви…
Тогда продавец с ловкостью официанта и затейливостью коробейника представляет свой товар: Марианны, Катерины, Анжелики, Жозефины, просто Марии – все то бесконечно любвеобильное множество современных книг, так яростно нас атакующих сегодня. И вдруг я замечаю среди этих ярмарочно-лубочных обложек книгу, что, по моим представлениям, не вписывается в этот ряд. Продавец с меткостью стрелка прослеживает направление моего взгляда и выбирает именно эту книгу.
– Правильный выбор! Очень правильный, – одобряюще говорит он. – Советую прочитать: захватывающий роман о любви, о страсти, об измене, о романтической гибели возлюбленного и его возлюбленной. Я с еще большим изумлением смотрю на продавца.
– Не верите? – продолжал он. – Да прочтите название: “Красное и черное”! Жгуче, правда? Это же любовь и ненависть…
– А как с революцией, Бурбонами, Наполеоном? – перебиваю я.
– Так вас интересует история? – с плохо скрытым разочарованием говорит продавец. – Я историческими книгами не торгую!
Опешив от таких “открытий” (оказывается, “Красное и черное” Стендаля – книга не историческая?!), я уже с “высоты” своих филологических познаний с едкой иронией заявляю:
– К вашему сведению, почтеннейший, если вы соизволите открыть книгу Стендаля “Красное и черное” и прочесть хотя бы одну строку после названия, то вы обнаружите запись, которая гласит, что “Красное и черное” есть не что иное, как историческая хроника XIX века. – И с чувством моральной победы я удалилась.
Ах, господин Анри Мари Бейль, бывший офицер наполеоновской армии, взявший себе псевдонимом название одного маленького провинциального городка в Германии – Стендаль, могли ли вы предположить, что ваш роман будут считать “романом о романтической любви”?
“Правда, горькая правда”, – вот каков эпиграф к роману “Красное и черное”. Однако правда историка и правда художника – это разная правда одной жизни. Историк пишет историю, а художник слова – роман… А роман, по утверждению самого Стендаля, – это зеркало, с которым писатель идет по большой дороге жизни. И не его вина, рассуждает дальше Стендаль, если это зеркало отражает то чистую голубизну высокого неба, а то вдруг – грязную, разбитую, ухабистую дорогу, по которой идет человек.
Ведущий писатель Франции XIX века, одним из первых поднявший литературный стяг критического реализма, Стендаль ставил целью для художника слова реальное отображение жизни во всей ее полноте и противоречивости. Поэтому неслучаен в романе “Красное и черное” такой емкий и обобщающий подзаголовок: “Историческая хроника XIX века”. А история Франции XIX века, как и практически всей Европы XIX века – это история революций, Наполеона, Реставрации и опять революции. Таким образом, цвет революций, свободы, идей равенства и братства, цвет крови человеческой, которой часто бывают оплачены эти идеи, один – красный! А цвет реакции и подавления, реставрации и угнетения другой – черный! Вот и все объяснение символического названия романа-хроники XIX века: “Красное и черное” – это два цвета целой эпохи, отраженной, как в зеркале, в одной стране – Франции XIX века.
Но Стендаль – не просто писатель-реалист, а талантливый писатель. А всякий талантливый художник слова (как, впрочем, и любой другой художник) отличается от талантливого историка тем, что художественное произведение, написанное в определенном историческом контексте, со временем перестает быть достоянием только человеческой памяти> а поднимается в надвременное пространство и занимает свое место в душах и сердцах каждого нового поколения. Такова участь и романа “Красное и черное”.
Сам А. М. Бейль предполагал, что его “Красное и черное” приобретет большую популярность не во Франции, а в России. Почему так решил писатель, трудно сказать. Может быть, потому, что его душу всколыхнула эта необъятная, заснеженная, таинственная страна? Ведь Стендаль сумел рассмотреть в задымленной горящей Москве, занятой Наполеоном, неповторимую красоту величественных златоглавых храмов. А может быть, писатель просто интуитивно предугадал в этой северной стране тот огромный революционный потенциал, который взорвется в XX веке? Или его чутье художника помогло увидеть что-то глубинное, неординарное в людях той страны, – способность к любви (любви к земле? Родине? Богу?). Кто знает? Но предположения Стендаля об известности “Красного и черного” в России оказались верными.
Вернемся к нашему книгопродавцу, который на базарной площади под Новый год предлагает людям глоток любви. Любви необыкновенной, страстной, жгучей… Мы, живущие в XXI веке, знаем, что “любовь бывает долгая, но жизнь еще длинней”. А вот у Жюльеяа Сореля судьба оказалась короче его любви… А была ли вообще судьба у Жюльена Сореля? Может, это было только начало? Яркое, как вспышка, и такое же короткое – почти мгновение.
Роман – это зеркало жизни, в которое смотрит не только писатель, но и читатель.. И каждый из нас видит в таком зеркале что-то свое. Давайте пристально вглядимся в зеркало под названием “Красное и черное”.
И вот уже перед нами образ юноши с нежным, почти девичьим лицом. Таким нежным и прекрасным, что госпожа де Реналь подумала: не девушка ли это робко стоит у порога дома, и из ее красивых глаз льются слезы… Но нет! Это была не девушка, к неописуемому восторгу госпожи де Реналь, это был учитель ее детей! Могла ли предположить тогда молодая женщина, что этот юноша, почти ребенок, станет для нее всем: любовью, жизнью и даже смертью? Нет! Лишь сердце, ее чуткое сердце, тревожно забилось в груди, будто птица в клетке. Еще меньше думал об этом сам Жюльен. Входя в дом господина де Реналя, Жюльен Со-рель, сын бедняка-плотника, нес с собой шкатулку. В ней было спрятано самое большое богатство Сореля и самая большая его тайна, самое большое разочарование (как поздно он родился!) и самая прекрасная мечта юноши; там было то, что питало его гордую душу, что разжигало в нем тщеславные помыслы и себялюбивые надежды… Там был портрет .Наполеона! Да1 Сорель пришел в дом господина де Реналя не для того, чтоб скромно занять место у самого края “светского стола”, а для того, чтобы доказать, что он, Сорель, имеет право быть в высшем свете не по рождению, а по уму, по таланту, по своей одаренности. Он сумеет это, как когда-то сумел Наполеон!
С самых первых дней Жюльен в доме господина де Реналя заставляет восхищаться собой, прислушиваться к себе, считаться со своим мнением. В черном длинном платье, стройный и гибкий, Сорель чем-то напоминает молодого священника с такими очаровательными глазами, что не в одном девичьем сердце смогут они разжечь пламя любви.
Ах, госпожа де Реналь! Не надо бы вам так пристально смотреть в глаза молодого учителя своих детей. Нет там еще любви к вам. Там, в этих неповторимых глазах, пока лишь отражение вашей красоты и жгучий огонь самолюбивого юноши! Он сумеет доказать себе что-то очень важное, когда удержит вашу руку в своей, когда дерзко придет ночью к вам в спальную комнату! А вот вы не сумеете его оттолкнуть.
Страница: [ 1 ] 2
В 1828 году Стендаль набрел на сюжет сугубо современный. Источник был
не литературный, а реальный, который соответствовал интересам Стендаля не
только по своему общественному смыслу, но и по крайней драматичности
событий. Здесь было то, чего он давно искал: энергия и страсть.
Исторический роман уже был не нужен. Теперь нужно другое: правдивое
изображение современности, и не столько политических и общественных
событий, сколько психологии и душевного состояния современных людей,
которые независимо от собственного желания готовят и создают будущее.
Молодежь – «надежда отечества», – писал Стендаль. Она будущее нации.
Какое же наследие получили юноши, родившиеся в годы владычества Наполеона
или после реставрации Бурбонов? Какие пути к счастью могут они избрать? В
чем они видят свой долг? Почему драматичен их жизненный путь в эпоху, когда
торжествует политическая реакция? Чему учит их опыт следующие поколения?
Реалистически разработать тему молодого человека XIX столетия можно
было, только включив в сюжет художественного произведения политическую
ситуацию, типичную для эпохи.
После того как революция пробудила энергию народа, молодые люди смогли
проявлять дарования в политической деятельности, или защищая на полях
сражений независимость родины, или в области литературы, идеологии.
Наполеон по-своему использовал эту энергию: армия завоевателя
поглощала одно поколение за другим, воинская слава была объявлена
единственно возможным идеалом для молодежи.
При Бурбонах военная карьера становится привилегией дворян. А
пробужденная энергия в 20-х годах, когда уже развиваются буржуазные
общественные отношения, клокочет. Она нужна промышленности, торговле: масса
эксплуатируемых растет одновременно с богатством предприимчивых людей. Но
талантливая молодежь мечтает об ином уделе. Сыновья врачей, юристов,
наполеоновских офицеров, даровитые выходцы из «низов» общества устремляются
в Париж, надеясь завоевать успех. Но путь множества юношей, усыпанный
обломками надежд и иллюзий, безрадостен. Они – прежде всего те из них, кто
настроен республикански, – пополняют ряды бедствующей интеллигенции.
Нестерпимое положение этого молодого поколения и страх господствующего
класса перед ним – типические черты предреволюционной ситуации в конце 20-х
годов и эпохи, наступившей после Июльской революции.
Жюльен Сорель в романе «Красное и черное» изображен именно тем
«молодым человеком», выразителем взглядов бедствующей, но талантливой
молодежи.
Роман был написан на основе реальных фактов, когда Стендаль прочитал
обстоятельный отчет о деле Антуана Берте в «Судебной газете». Семинарист
Берте, сын крестьянина-кузнеца, гувернер в буржуазной семье Мишу,
удостоился благосклонности хозяйки дома и затем был уволен. Став гувернером
в семье помещика-аристократа, Берте затеял интрижку с его дочерью; его
вновь уволили. Решив отомстить, самолюбивый и честолюбивый юноша выстрелил
в церкви в госпожу Мишу. Его предали суду в Гренобле.
Итак, можно сказать, что Жюльен Сорель – персонаж во всех отношениях
реальный, и это отражается и в его мыслях, и в его поступках и судьбе.
Поведение Жюльена Сореля обусловлено политической обстановкой. Ею
связаны в единое и неразрывное целое картина нравов и драматизм
переживаний, судьба героя романа.
Жюльен Сорель – талантливый плебей с «поражающе своеобразным лицом». В
своей семье он – словно гадкий утенок: отец и братья ненавидят «щуплого»,
бесполезного юношу. В девятнадцать лет он выглядит как запуганный мальчик.
А в нем таится и клокочет огромная энергия – сила ясного ума, гордого
характера, несгибаемой воли, «неистовой чувствительности». Его душа и
воображение – пламенные, в глазах его – пламя. Это – не портрет
байронического героя, противопоставленного реальной жизни, быту. Жюльен –
юноша из народа, в котором все более разгорается «священный огонь»
честолюбия. Он стоит у подножья социальной лестницы. И он чувствует, что
способен совершить великие деяния и возвыситься над богатыми. Но
обстоятельства враждебны ему.
Жюльен твердо знает: он живет в стане врагов. Поэтому он озлоблен,
скрытен и всегда насторожен. Никто не знает, как ненавидит он высокомерных
богачей: приходится притворяться. Никто не знает, о чем восторженно мечтает
он, перечитывая любимые книги – Руссо и «Мемориал острова Св. Елены» Лас
Каза. Его герой, божество, учитель – Наполеон, лейтенант, ставший
императором. Если бы Жюльен родился раньше, он, солдат Наполеона, завоевал
бы славу на полях сражений. Его стихия – героика подвигов. Он слишком
поздно появился на земле – подвиги никому не нужны. И все же он, подобный
львенку среди волков, одинокий, верит в свои силы – и больше ни во что.
Жюльен – один против всех. И в своем воображении он уже побеждает врагов –
как Наполеон!
Жажда стать Наполеоном или Робеспьером была особенностью молодежи из
бедных семей, создававшей эту эпоху. Книгоиздателей интересовали только
сочинения, в которых изображались пылкие страсти, вызывавшие бурные
восторги читателей и театральной публики.
Наполеон стал идеалом и для Жюльена. Можно сказать, что Жюльен создает
для себя некую теорию, которой старается следовать, вопреки своим
собственным чувствам. В Жюльене Сореле воображение подчинено неистовому
честолюбию. Поэтому юный плебей оказывается во власти иллюзии: он, один
против всех, добьется успеха, как Наполеон. А чувствительность и природная
честность юноши, также возвышающие его над средой, вступают в противоречие
с его честолюбием. Вот в чем основа сложности его характера.
Он хочет быть жестоким ради достижения благородной цели – спасти
человечество: «Кому мила цель, тому милы и средства, если бы я не был
ничтожной пылинкой, а располагал какой-нибудь властью, я повесил бы трех
чтобы спасти четырех», – рассуждает он. Итак, проблема решается при помощи
элементарной арифметики – убийство, приносящее счастье человечеству,
оправдывается числом спасенных. Его рассуждения сильно похожи на теорию
Родиона Раскольникова в романе «Преступление и наказание», но эта теория
была ошибочной и также вызывала в Раскольникове противоречия.
Но Жюльен Сорель сильно увлечен своей идеей и готов пойти на все ради
нее, но он постоянно сталкивается с тем, что особенности его характера идут
вразрез с его натурой. Ему мешают его благородный, пылкий, гордый характер,
его честность, неодолимая потребность отдаваться непосредственному чувству,
забывая о необходимости быть расчетливым и лицемерным. Жизнь Жюльена – это
история его безуспешных попыток вполне приспособиться к общественным
условиям, в которых торжествуют низменные интересы. Самые драматические
эпизоды романа – те, в которых необходимость быть лицемерным и коварным –
нравственно изуродованным, – делает Жюльена н6есчастным, и те, в которых
берет вверх натура юноши.
Не смотря на все это. Он пытается противостоять самому себе. Под
влиянием внешних толчков он должен был постоянно воспитывать и
перевоспитывать себя, чтобы действовать целесообразно в каждой новой,
непонятной с первого взгляда обстановке.
Введенный в заблуждение той самонадеянностью, которой отличаются люди
с воображением, он принимал свои намерения за совершившиеся факты и считал
себя непревзойденным лицемером. «Увы! Это единственное мое оружие! –
размышлял он. – Будь это другое время, я бы зарабатывал свой хлеб делами,
которые говорили бы сами за себя перед лицом неприятеля».
Но как же случилось, что поклонник и «воспитанник» Наполеона решил
стать священником? Он задумал это еще в то время, когда работал на
лесопилке отца. Это была самая выгодная профессия, и, пожалуй, единственно
доступная для сына плотника, юноши крестьянского происхождения, получившего
более или менее приличное образование. Альфред де Мюссе в своей «Исповеди
сына века» отлично объяснил это «призвание» Жюльена. Когда дети соратников
императора говорили о славе, им говорили: «Будьте священником». Когда они
говорили о будущей чести, им говорили: «Будьте священником». Когда говорили
о надежде, любви, о силе, о жизни, говорили: «Будьте священником». Эту
мудрость преподал Жюльену полюбивший его аббат Шелан, хотя он и сомневался
в подлинном призвании своего ученика.
Жюльен уловил особенности эпохи и решил идти в ногу со временем.
Чуждый религии, Жюльен целиком принимал их позицию в том, что касалось
политики и нравственности. Это еще одна важная деталь в идейной
характеристике Реставрации. Аббат Шелан внушил Жюльену мысль стать
священником, чтобы получить высокий сан и проповедовать евангельские
истины. Но Жюльен ухватился за религию только потому, что полковой врач
внушил ему восторженное преклонение перед императором. При Реставрации
военная карьера для сына плотника была недоступна, а духовная могла его
удовлетворить только потому, что, будучи епископом, он смог бы проводить в
жизнь то, что считал необходимым.
Стендаль считал главы, посвященные семинарии – сатирическую картину,
производящую впечатление объективнейшего исследования, – наиболее удачными
в романе. Это высокая оценка, вероятно, объясняется не только силою сатиры,
но и тем, что писатель удивительно пластично и точно изобразил жизнь
Жюльена в семинарии как битву, в которой юноша побеждал самого себя. На
такие усилия способен только необыкновенный человек, говорит автор романа.
Железная воля Жульена подавляет его неистовую гордость, замораживает его
пылкий дух. Чтобы сделать карьеру, он будет самым безличным из
семинаристов, бесстрастным и бездушным, как автомат. Юноша, способный на
подвиги, решается на нравственное самоубийство.
Битва Жюльена с самим собой – важнейшая сторона романа.
Мучительно трудно гордому, умному, страстному юноше носить личину
смирения и тупого ханжества – «мундир» безродного честолюбца в эпохе
Реставрации. Сможет ли он всегда притворяться и добиваться успеха, ни с чем
не считаясь? «О Наполеон, как прекрасно было твое время, когда люди
завоевывали себе положение в опасностях битвы! Но пробиваться подлостью,
увеличивая страдания бедняков…» На это благородный плебей не способен.
В семинарию Жюльен поступает, как в тюрьму. «Кругом одни лютые враги.
И какой же это адский труд… – ежеминутное лицемерие. Да оно затмит все
подвиги Геракла!» Он «слабо преуспевал в своих попытках лицемерить мимикой
и жестами…» «Он ничего не мог добиться, да еще вдобавок в таком гнусном
ремесле». Он беспощадно насилует себя: нелегко стать тартюфом-иезуитом.
Но слепое поклонение Наполеону и его идеям заставляют юношу
переступать через самого себя, ненавидеть всех людей без исключений, быть
жестоким, скрытным, подозрительным.
Горе тому, кто беспечен в стане врагов! Не проявлять мягкосердечия,
быть бдительным, осторожным и безжалостным, – приказывает себе ученик
Наполеона. Во внутренних монологах он вновь и вновь старается проникнуть в
тайные помыслы всех, с кем его сталкивает жизнь, и постоянно критикует
себя, вырабатывая линию своего поведения – самую верную тактику. Он хочет
быть всегда устремленным к своей цели – подобным обнаженному клинку. Он
победит, если будет видеть противников, а они никогда не разгадают его.
Поэтому надо никому не доверять, никого не любить. Главным приемом его
тактики должно стать притворство.
Стендаль давно был уверен в том, что революция будет сделана молодыми
людьми из необеспеченных слоев общества, получивших образование и
научившихся мыслить. Он отлично знал, что революция XVIII века была сделана
такими молодыми людьми,— об этом говорили и ее сторонники, и враги.
Жюльен Сорель – юноша из народа. К. Липранди выписал из романа слова,
характеризующие Жюльена в социальном отношении: «сын крестьянина», «молодой
крестьянин», «сын рабочего», «молодой рабочий», «сын плотника», «бедный
плотник». В самом деле, сын крестьянина, имеющего лесопилку, должен
работать на ней, как и его отец, братья. По своему социальному положению
Жюльен – рабочий (но не наемный); он чужой в мире богатых, воспитанных,
образованных.
Стендалю необходимо было, чтобы читатель почувствовал и увидел, какая
огромная и драгоценная человеческая энергия, пробужденная в «низших»
классах эпохою французских революций, переполняет этого даровитого юношу из
народа и, не находя выхода, питает все более разгорающийся в нем «священный
огонь» честолюбия. О трагической ненужности этой народной энергии в
реакционную эпоху и написан роман Стендаля.
В 1838 году Стендаль отметил, что необузданное воображение Жюльена –
одна из важнейших особенностей его характера: «Десятью годами ранее автор,
желая нарисовать чувствительного и честного молодого человека, сделал его,
создав Жюльена Сореля, не только честолюбивым, но также с головой,
переполненной воображением и иллюзией. В этом сочетании (обостренная
чувствительность и честность, сила воображения, честолюбие и вера в
иллюзию) – все неповторимо-индивидуальное своеобразие характера Жюльена,
кристаллизации его чувств, его сквозного действия.
В Жюльене Сореле воображение подчинено неистовому честолюбию.
Честолюбие само по себе не отрицательное качество. Французское слово
«ambition» означает и «честолюбие» и «жажду славы», «жажду почестей» и
«стремление», «устремленность»; честолюбия, – как сказал Ларошфуко, – не
бывает при душевной вялости, в нем — «живость и пыл души». Честолюбие
заставляет человека развивать свои способности и преодолевать трудности.
За что Жюльен ни возьмется – живость и пыл души его совершают чудеса.
Его психофизиологическая организация – замечательный по чувствительности,
быстроте и безупречности действия аппарат; об этом позаботился Стендаль-
физиолог. Жюльен Сорель подобен кораблю, оснащенному для большого плавания,
и огонь честолюбия в иных социальных условиях, предоставляющих простор для
творческой энергии народных масс, помог бы ему преодолеть самое трудное
плавание. Но теперь условия благоприятствуют не Жюльену, и честолюбие
заставляет его приспособляться к чужим правилам игры: он видит, что для
достижения успеха необходимы жестко-эгоистическое поведение, притворство и
лицемерие, воинственное недоверие к людям и завоевание превосходства над
ними.
Но природная честность, великодушие, чувствительность, возвышающие
Жюльена над окружением, вступают в противоречие с тем, что ему диктует в
существующих условиях честолюбие.
Сквозное действие честолюбца Жюльена Сореля было типичным для эпохи.
Клод Липранди отмечает, что многие памфлетисты, историки, журналисты,
политические публицисты с возмущением писали в годы Реставрации о
карьеризме, жестокой борьбе за место под солнцем, как о «мерзости века».
Герой «Красного и черного», – напоминает К. Липранди, – «характерен для
своего времени», «глубоко правдив». И литераторы эпохи Стендаля видели, что
образ Жюльена «правдив и современен». Но многих смущало то, что автор
романа смело, необычайно ясно и рельефно выразил исторический смысл темы,
сделав своего героя не отрицательным персонажем, не пронырой-карьеристом, а
даровитым и мятежным плебеем, которого социальный строй лишил всех прав и
таким образом заставил бороться за них, не считаясь ни с чем.
Стендаль сознательно и последовательно противопоставляет выдающиеся
дарования и природное благородство Жюльена его «злосчастному» честолюбию.
Видно, какими объективными обстоятельствами обусловлена кристаллизация
воинственного индивидуализма талантливого плебея. Мы убеждаемся и в том,
насколько губительным для личности Жюльена оказался путь, на который его
толкнуло честолюбие.
Герой «Пиковой дамы» Пушкина, Герман, молодой честолюбец «с профилем
Наполеона и душой Мефистофеля», он, как Жюльен, «имел сильные страсти и
огненное воображение». Но ему чужда внутренняя борьба. Он расчетлив, жесток
и всем существом устремлен к своей цели – завоеванию богатства. Он
действительно ни с чем не считается и подобен обнаженному клинку.
Таким же, быть может, стал бы и Жюльен, если бы преградой перед ним не возникал непрестанно он сам— его благородный, пылкий, гордый характер, его честность, потребность отдаваться непосредственному чувству, страсти, забывая о необходимости быть расчетливым и лицемерным. Жизнь Жюльена – это история его безуспешных попыток вполне приспособиться к общественным условиям, в которых торжествуют низменные интересы. «Пружина» драматизма в произведениях Стендаля, герои которых молодые честолюбцы,—говорит французский писатель Роже Вайян в книге «Опыт драмы», – целиком состоит в том, что эти герои «вынуждены насиловать свою богатую натуру, чтобы играть гнусную роль, которую они себе навязали». Эти слова точно характеризуют драматизм внутреннего действия «Красного и черного», в основе которого душевная борьба Жюльена Сореля. Патетика романа – в перипетиях трагического единоборства Жюльена с самим собою, в противоречии между возвышенным
(натурой Жюльена) и низменным (его тактикой, диктуемой общественными отношениями).
Жюльен плохо ориентировался и новом для него обществе. Все было там
неожиданно и непонятно, и потому, считая себя безукоризненным лицемером, он
постоянно делал ошибки. «Вы чрезвычайно неосторожны и опрометчивы, хотя
сразу это и незаметно,— говорил ему аббат Пирар.— И, однако, по сие время
сердце у вас доброе и даже великодушное, и разум большой».
Все его ошибки были, по существу, жесткой критикой современного
общества во всех его этажах и вместе с тем характеристикой наивного и
«естественного» Жюльена.
Воспитание доставалось ему с трудом, потому что требовало постоянного
самоуничижения. Так было в доме Реналя, в семинарии, в парижских светских
кругах. Это сказывалось в его отношении к любимым женщинам. Его контакты и
разрывы с г-жей де Реналь и Матильдой де Ла-Моль свидетельствуют о том, что
он почти всегда поступал так, как подсказывало ему побуждение минуты,
потребность проявить свою личность и бунтовать против любого
действительного или кажущегося оскорбления. А каждое личное оскорбление он
понимал как общественную несправедливость.
Г-жа де Реналь видела в нем Робеспьера, но Жюльен не хотел быть
Робеспьером. Образцом для него навсегда остался Наполеон, которому он хотел
подражать во всем. Характер Жюльена Сореля был намечен еще в 1818 году,
когда Стендаль писал первый вариант «Жизни Наполеона», характер
решительный, мрачный, не отвлекающийся никакой ребяческой забавой сперва
вызвал ненависть всех маленьких французов, его товарищей по школе, которые
понимали его твердую решительность как враждебное отношение к их тщеславию.
Наполеон, бедный, маленького роста, к тому же уверенный в том, что его
родину притесняют французы, избегал всякого общества. Через десяток лет
характер Наполеона, его любовь к одиночеству и отношение к окружающим
получили выражение в Жюльене Сореле.
Поведение Жюльена определено идеей природы, которой он хотел
подражать, но в реставрированной монархии, хотя бы и с Хартией, это
невозможно, поэтому приходится «с волками выть» и действовать так, как
действуют другие. Его «война» с обществом происходит скрыто, а делать
карьеру, с его точки зрения — значит подрывать это искусственное общество
ради другого, будущего и естественного.
Жюльен Сорель — синтез двух, как будто прямо противоположных,
направлений философской и политической 19 века. С одной стороны –
рационализм в сочетании с сенсуализмом и утилитаризмом, – необходимое
единство, без которого ни то, ни другое не могло бы существовать согласно
законам логики. С другой стороны — культ чувства и натурализм Руссо.
Он живет словно в двух мирах — в мире чистой нравственности и в мире рассудочного практицизма. Эти два мира – природы и цивилизации – не мешают друг другу, потому что оба вместе решают одну задачу, построить новую действительность и найти для этого верные пути.
Жюльен Сорель стремился к счастью. Своей целью он поставил уважение и признание светского общества, в которое он проник благодаря своему усердию и талантам. Восходя по лестнице честолюбия и тщеславия, он как будто приближался к заветной мечте, но счастье изведал он только в те часы, когда, любя г-жу де Реналь, был самим собою.
Это была счастливая встреча, полная взаимного сочувствия и симпатии,
без рационалистических и классовых препон и перегородок, встреча двух людей
природы — таких, какие должны быть в обществе, созданном по законам
природы.
Г-жа де Реналь полностью отдалась своему чувству, но домашний учитель действовал иначе — он все время думал о своем общественном положении.
Двойное мировосприятие Жюльена проявлялось по отношению к хозяйке
дома Реналей,— он оскорбил ее, когда она предложила ему несколько луидоров
для покупки белья и просила не говорить об этом мужу. Г-жа де Реналь
остается для него представительницей класса богачей и потому врагом, и все
его поведение с ней вызвано было классовой враждой и полным непониманием
ее натуры:
«Теперь полюбить г-жу де Реналь для гордого сердца Жюльена стало чем-
то совершенно немыслимым». Ночью в саду ему приходит в голову завладеть ее
рукой — только для того, чтобы в темноте посмеяться над ее мужем. Он
осмелился положить свою руку рядом с ее рукой. И тут его охватил трепет; не
сознавая, что он делает, он осыпал страстными поцелуями протянутую ему
руку,— «но может быть,— добавляет Стендаль,— они казались страстными только
г-же де Реналь?»
Это «может быть» имеет двойной смысл. Сам Жюльен теперь не понимал,
что он чувствовал, и, очевидно, забыл о причине, заставившей его рисковать
этими поцелуями. Социальный смысл его отношений к влюбленной женщине
исчезает, и вступает в свои права давно начинавшаяся любовь.
Уже поддавшись этому чувству, он стал размышлять, может быть, лучше
ухаживать за подругой его хозяйки? Ведь сама хозяйка потому и выбрала его в
любовники, что ей удобно здесь с ним встречаться.
Что же такое цивилизация? Это то, что мешает естественной жизни души.
Размышления Жюльена о том, как он должен поступить, как относятся к нему
другие, что они о нем думают, — это все надуманное, вызванное классовой
структурой общества, то, что противоречит природе человека и естественному
восприятию действительности. Деятельность разума здесь сплошная ошибка,
потому что разум работает в пустоте, не имея под собой твердой основы, ни
на что не опираясь. Основа рационального познания — это ощущение
непосредственное, не подготовленное никакими традициями, идущее из глубины
души. Разум должен проверять ощущения во всей их массе, делать из них
правильные выводы и строить заключения в общих понятиях.
Он проникает в спальню г-жи де Реналь. Происходит некоторое
замешательство. «И тут у Жюльена вылетели из головы все его тщеславные
бредни, и он стал просто самим собой. Быть отвергнутым такой прелестной
женщиной показалось ему величайшим несчастьем. В ответ на ее упреки он
бросился к ее ногам и обхватил колени. А так как она продолжала бранить
его, он вдруг разрыдался, любовь, которую он к себе внушил, и то
неожиданное впечатление, какое произвели на него ее прелести, даровали ему
победу, коей он никогда не достиг бы своими неуклюжими хитростями». Так
Жюльен Сорель из человека цивилизации превращается в человека природы, с
чувствами естественными и, следовательно, подлинно общественными, на
которых должны возникнуть законы общежития. И он, никогда до того не
знавший любви и никем не любимый, испытывал блаженство быть самим собой.
История взаимоотношений между плебеем-завоевателем и аристократкой
Матильдой, презирающей бесхарактерную светскую молодежь, беспримерна по
оригинальности, точности и тонкости рисунка, по естественности, с какой
изображены чувства и поступки героев в самых необыкновенных ситуациях.
Жюльен без памяти был влюблен в Матильду, но ни на минуту не забывал,
что она в ненавистном лагере его классовых врагов. Матильда сознает свое
превосходство над окружающей средой и готова на «безумства», чтобы
вознестись над ней. Но ее романтика – чисто головная. Она решила, что
станет вровень со своим предком, чья жизнь была полна любви и преданности,
опасностей и риска.
Надолго овладеть сердцем рассудочной и своенравной девушки Жюльен
может лишь сломив ее гордыню. Для этого надо скрывать свою нежность,
замораживать страсть, расчетливо применять тактику многоопытного денди.
Жюльен насилует себя: снова он должен не быть самим собою. Наконец,
высокомерная гордость Матильды надломлена. Она решает бросить вызов
обществу и стать женою плебея, уверенная, что только он достоин ее любви.
Но Жюльен, уже не веря в постоянство Матильды, и теперь вынужден играть
роль. А притворяться и быть счастливым – невозможно.
Так же как в его отношениях с г-жой Реналь, Жюльен боялся обмана и
презрения со стороны влюбленной в него женщины, а Матильде иногда казалось,
что он ведет с ней фальшивую игру. Сомнения возникали часто, «цивилизация»
мешала естественному развитию чувств, и Жюльен опасался, что Матильда
вместе с братом и поклонниками смеются над ним, как над взбунтовавшимся
плебеем. Матильда отлично понимала, что он не верит ей. «Надо только
уловить такой момент, когда у него загораются глаза,— думала она.—Тогда он
поможет мне лгать».
Начинающаяся любовь, растущая в продолжение месяца, прогулки по саду,
блестящие глаза Матильды и откровенные разговоры, очевидно, длились слишком
долго, и любовь превращалась в ненависть. Оставаясь наедине с собой, Жюльен
мечтал о мести. «Да, она красива,— говорил Жюльен, сверкая глазами как
тигр,— я овладею ею, а потом уйду. И горе тому, кто попробует меня
задержать!» Так ложные представления, внушенные общественными традициями и
больным самолюбием, вызывали мучительные раздумья, ненависть к любимому
существу и убивали здравую мысль. «Я восхищаюсь ее красотой, но боюсь ее
ума»,—говорит подписанный именем Мериме эпиграф к главе под названием
«Власть юной девушки».
Любовь Матильды началась потому, что Жюльен стал аргументом в ее
борьбе против современного общества, против ложной цивилизации. Он был для
нее спасением от скуки, от механического салонного существования, новостью
психологического и философского плана. Затем он стал образцом новой
культуры, построенной на ином начале — природном, личном и свободном, как
будто даже руководителем в поисках новой жизни и мышления. Лицемерие его
было сразу понято как лицемерие, как необходимость для того, чтобы скрыть
подлинное, в нравственном отношении более совершенное, но для современного
общества неприемлемое миропонимание. Матильда поняла его как нечто
родственное, и это духовное единство вызвало восхищение, настоящую,
естественную, природную любовь, захватившую ее целиком. Эта любовь была
свободной. «У меня с Жюльеном,— размышляла Матильда, как всегда, наедине с
собой,— никаких контрактов, никаких нотариусов, предваряющих мещанский
обряд. Все будет героическим, все будет предоставлено случаю». А случай
здесь понимается как свобода, возможность поступать так, как того требует
мысль, потребность души, голос природы и истины, без придуманного обществом
насилия.
Она втайне гордится своей любовью, потому что видит в этом героизм:
полюбить сына плотника, найти в нем нечто достойное любви и пренебречь
мнением света,— кто бы мог совершить такое? И она противопоставляла Жюльена
своим великосветским поклонникам и терзала их оскорбительными сравнениями.
Но это – «борьба с обществом». Так же как окружающие ее благовоспитанные люди, она хочет завоевать внимание, произвести впечатление и, как это ни странно, апеллировать к мнению великосветской толпы.
Оригинальность, которой она добивается явно и тайно, ее поступки, мысли и страсти, разгорающиеся при завоевании «исключительного существа, презирающего всех других»,— все это вызвано сопротивлением обществу, желанием рисковать, чтобы отличиться от других и подняться до высот, которых никому не достичь. И это, конечно, диктат общества, а не требование природы.
Эта любовь к себе связана с любовью к нему — вначале безотчетной и не
очень ясной. Затем, после долгого мучительного анализа психологии этой
непонятной и привлекательной личности, возникают сомнения,— может быть, это
только притворство, для того чтобы жениться на богатой маркизе? И, наконец,
как будто без больших оснований, торжествует уверенность в том, что жить
без него невозможно, что счастье не в себе, а в нем. Это победа
естественного чувства, пульсирующего в чуждом, враждебном обществе. Угроза
потерять все, что было задумано, все, чем она гордилась, заставила Матильду
мучиться и даже, может быть, любить по-настоящему. Она как будто поняла,
что в нем ее счастье. «Склонность» к Жюльену наконец восторжествовала над
гордостью, «которая, с тех пор как она себя помнила, властвовала в ее
сердце безраздельно. Эта надменная и холодная душа впервые была охвачена
пламенным чувством». Борьба природы с цивилизацией,
с противоестественной системой общественных отношений как будто
заканчивается победой природных человеческих чувств. Исчезла жажда почестей
и славы, расчеты на торжество в свете, который Матильда презирает так же,
как Жюльен. Препятствия преодолены. Для Матильды существует только любовь-
страсть, которую прославляла книга о любви как единственное подлинно
человеческое, природное чувство. Жюльен освободился от необходимости
скрывать от нее владеющую им страсть.
Если любовь Матильды дошла до помешательства, то Жюльен стал
рассудительным и холодным. И когда Матильда, чтобы спасти его от возможного
покушения на его жизнь, сказала: «Прощай! Беги!», Жюльен ничего не понял и
был оскорблен: «Как это неизбежно случается, что даже в самые лучшие их
минуты эти люди всегда ухитряются чем-нибудь задеть меня!» Он смотрел на
нее холодным взглядом, и она расплакалась, чего прежде никогда не бывало.
Получив огромные земли от маркиза, Жюльен стал честолюбцем, как
говорит Стендаль. Он думал о сыне, и в этом также, очевидно, сказывалась
его новая страсть – честолюбие: это его создание, его наследник, и это
создаст ему положение в свете, а может быть, и в государстве. Его «победа»
превратила его в другого человека. «Роман мой в конце концов завершился, и
я обязан этим только самому себе. Я сумел заставить полюбить себя эту
чудовищную гордячку,— думал он, поглядывая на Матильду,— отец ее не может
жить без нее, а она без меня…» Душа его упивалась, он едва отвечал на
пылкую нежность Матильды. Он был мрачен и молчалив». И Матильда стала его
бояться. «В ее чувство к Жюльену прокралось что-то смутное, что-то похожее
на ужас. Эта черствая душа познала в своей любви все, что только доступно
человеческому существу, взлелеянному среди излишеств цивилизации, которыми
восхищается Париж».
Узнав, что его хотят сделать незаконным сыном какого-то
высокопоставленного де Ла-Верне, Жюльен стал холоден и высокомерен, так как
предположил, что он действительно незаконный сын великого человека. Он
только и думал, что о славе и о своем сыне. Когда он стал лейтенантом полка
и надеялся вскоре получить чин полковника, он стал гордиться тем, что
прежде его раздражало. Он забыл о справедливости, о природном долге и
утратил все человеческое. О революции он перестал и думать.
Среди множества предположений о значении романа «Красное и
черное» можно найти версию, по которой Стендаль замаскировал под тайными
цветами два чувства, бушующих и владеющих духом Жюльена Сореля. Страсть –
душевный порыв, нравственная жажда, необузданное, безотчетное влечение, и
честолюбие – жажда чинов, славы, признания, действие не по нравственным
убеждениям в стремлении к цели – эти два чувства боролись в Жюльене, и
каждое имело право владеть его душой. Автор разделил героя на две части, на
двух Жюльенов: страстного и честолюбца. И оба они добились поставленных
целей: Жюльен, склонный к природным чувствам, с открытой душой, добился
любви г-жи де Реналь и был счастлив; в другом случае честолюбие и
хладнокровие помогли Жюльену завоевать Матильду и положение в свете. Но
счастливым от этого Жюльен так и не стал.
Мы убеждаемся в том, насколько губительным для личности Жульена
оказался путь, на который его толкнуло честолюбие. Стендаль менее всего
желал, чтобы его современники, юноши, живущие на шестых этажах, признали
Жюльена Сореля примерным героем, которому стоит подражать.
Стендаль изобразил судьбу энергичного и одаренного юноши, перед
которым закрыты все двери. Жюльен должен был идти в обход. Вместо того,
чтобы принести пользу обществу и тем прославиться, как это случилось бы в
другую, боле демократическую эпоху, он становится преступником. Виновна в
этом политическая реакция, противоречащая демократическим тенденциям века,
все то чудовищное и ненужное, сто принесла с собой Реставрация, пытавшаяся
задавить революцию и все, что она создала.
Роман «Красное и черное», быть может, самый необыкновенный во
французской литературе XIXвека, прозвучал как грозное предупреждение:
настанет время, когда Жюльены Сорели – молодые плебеи, умеющие пылко
мечтать о лучшем будущем и бесстрашно бороться за свое счастье, – сумеют
найти верный путь!
Список использованной литературы
1. Жан Прево «Стендаль: опыт исследования литературного мастерства и психологии писателя». «Художественная литература» М.-1960
2. Реизов Б.Г. «Стендаль: художественное творчество».
«Художественная литература». Л.-1978
3. Стендаль «Красное и черное». «Правда». М. – 1959
4. Фрид Я. «Стендаль: очерк жизни и творчества». «Художественная литература». М.-1967
Изображение других персонажей сквозь призму восприятия Жюльена Сореля (по роману Стендаля “Красное и черное”) (1)
Изображение других персонажей сквозь призму восприятия Жюльена Сореля (по роману Стендаля “Красное и черное”) (2)
Смотрюсь в роман, как в зеркало, и вижу в нем судьбу твою и думаю о ней” (По роману Стендаля “Красное и черное”)
Характер и судьба Жюльена Сореля
Характер и судьба Жюльена Сореля в романе Стендаля “Красное и черное”
Стендаль. Красное и черное.
Красное и черное
Кто виноват в трагедии Жульена Сореля
Женские образы в романе Стендаля «Красное и Черное»
Современная Стендалю Франция в романе «Красное и черное»
Смотрюсь в роман, как в зеркало, и вижу в нем судьбу твою и думаю о ней
Душевная борьба Жюльена Сореля в романе Стендаля «Красное и черное»
Многозначность символического названия романа Стендаля «Красное и черное»
Образ Жюльена Сореля в романе Стендаля «Красное и черное»
Жюльен Сорель – характеристика литературного героя
Люсьен Левен
Анализ романа «Красное и чёрное» Стендаля
Герой романа Стендаля «Красное и черное»
Школьное сочинение по роману Фредерико Стендаля «Красное и черное»
Сочинение по роману Стендаля “Красное и черное”
Эпохальный роман «Красное и Черное»
Готовое сочинение по роману Стендаля «Красное и черное»
«Красное и Черное» Луиза де Реналь – жена мэра
Жюльен Сорель – художественный анализ
Изображение Жюльена Сореля (по роману Стендаля «Красное и черное»)
Блистательным намеченных творческих установок стал роман Стендаля “Красное и черное” (1830). В своем вымысле писатель шел от самой жизни – случая из судебной хроники, на который он однажды натолкнулся, просматривая газету; заметка и послужила основой для события канвы стендалевской “хроники XIX века”, как уведомлял подзаголовок книги. Приведя юношу Жюльена Сореля, сына плотника – вчерашнего крестьянина, во враждебное соприкосновение с хозяевами жизни монархической Франции, однажды уже сметенной волной революции и снова ухитрившейся продлить свои дни в виде режима Реставрации, Стендаль создал повествование, трагедийность которого – трагедийность самой тогдашней истории.
Дом главы провинциального городка, семинария, особняк парижского вельможи – три ступеньки карьеры одаренного честолюбивого простолюдина в “Красном и черном” и вместе с тем три пласта власть имущих.
Обитатели захолустного Верьера, откуда Сорель родом, поклоняются одному всемогущему кумиру – денежному мешку. Нажиться – чаще всего путями неправедными – спешат все: от тюремщика, вымогающего “на чай”, до “отцов города”, обирающих округу. Отбросив сословную спесь, местные дворяне, наподобие господина де Реналя, мэра и владельца гвоздильного завода, извлекают доходы из источников, которыми прежде брезговали. А на смену этим “владельцам замков”, соперничающим в пошлости с заправскими мещанами, уже идет делец иной закваски – оборотистый безродный мошенник и продувная бестия Вально, не гнушающийся тем, чтобы обкрадывать бедняков из дома призрения. Царство беззастенчивых хапуг, пресмыкающихся перед королевской властью до тех пор, пока она подкармливает их подачками, – такова насквозь обуржуазившаяся провинция у Стендаля.
В семинарии, куда попадает затем Сорель, готовятся духовные пастыри этого стада рвачей. Здесь шпионство считается доблестью, отречение от самостоятельной мысли – мудростью, рабская услужливость и бездумное послушание – высшей доблестью. Обещая своим ученикам, спасение на небесах и вдобавок сытость на земле, иезуиты готовят слепых в своем рвении служителей церкви, призванных внушать почтение к “святости” трона и существующего жизнеустройства.
После выучки в семинарских кельях Сорель волею случая заброшен в высший парижский свет. В аристократических салонах не принято подсчитывать в слух прибыль и разглагольствовать о плотном обеде. Зато тут столь же непререкаемое царит почитание издавна заведенных, уже утративших свой смысл обычаев и мнений. В глазах завсегдатаев особняка маркиза де Ла-Моль вольнодумство опасно, сила характера опасна, наблюдение светских приличий опасно; опасно все, что выглядит посягательством на окаменевшие традиции, привилегии, ветхий иерархический распорядок. Среди пожилых аристократов – у них за плечами нелегкие годы изгнания из Франции – еще встречаются люди неглупые, предприимчивые, по-своему значительные, вроде самого маркиза де Ла-Моль. Однако когда историческая судьба хочет кого-нибудь покарать, она лишает его достойного потомства: лощенная светская молодежь вежлива, элегантна, порой остра на язык, но при этом совершено, безмозгла и безлика.
Правда, когда речь заходит о защите касты, среди вельможных посредственностей находятся такие, чья злоба и подлость может оказаться угрозой для всей страны. На собрании аристократов заговорщиков, где Сорель присутствует в качестве секретаря своего покровителя, разрабатываются планы иностранного вторжения во Францию, поддержанного изнутри наемниками дворян-землевладельцев. Цель этой затей окончательно принудить к молчанию всех несогласных, “подрывателей” устоев и “подстрекателей”, заткнуть рот печати, искоренить остатки “якобинства” в умах, сделать все население поголовно благомыслящим и покорным. Стендаль как бы увенчивает государственную пирамиду верхушкой рьяных охранителей монархии, у которых корысть с предательством родины.
Пресмыкательство перед вышестоящими и разнузданное стяжательство в провинции, воспитание полчища священников в духе воинствующего мракобесия как один из залогов прочности режима, стертость умов и душ “наверху” как следствие испуга перед недовольными “низами”, чужие войска как орудие расправы перед инакомыслящими – такова эта монархия-пережиток, с хроникальной точностью запечатленная на страницах “Красного и черного”.
И как бы подчеркивая черные тени этой картины еще рельефнее, Стендаль бросает на нее багряно-красные отсветы былого – памятных грозовых времен революции и наполеоновских побед. Для писателя, как и для его Сореля, прошлое – героический миф, в котором рядовые французы, затравленные белым террором и доносом святош, черпают подкрепление своему чувству достоинства, внутреннему протесту и хрупкой надежде. Так обозначаются масштабы философски исторического раздумья в “Красном и черном”: Почти полувековые судьбы Франции, прослеженные в их преизбыточной разветвленности на многих тысячах страниц “Человеческой комедии” Бальзака, получают в резком столкновении эпох, исподволь пронизывающем книгу Стендаля, памфлетно острое и предельно сжатое выражение.
С кем протекли его боренья?
С самим собой, с самим собой…
Б. Пастернак
В центре романа Стендаля — судьба выходца из низов, пытающегося пробить себе дорогу в высшее общество, к славе и богатству. Автор подробно прослеживает весь путь героя, от первого успеха до гибели на гильотине. Но пружиной действия романа является не только преодоление Жюльеном Сорелем препятствий на пути к своему идеалу, к своей цели, но и борьба героя с самим собой, конфликт между раз и навсегда установленными принципами и душевными движениями.
Юноша, получивший зачатки образования у старика-лекаря, бредил Наполеоном и военной карьерой. Хрупкий, мечтательный, обладавший природным умом и отличной памятью, Жюльен резко отличался от простых деревенских парней. Он их презирал, они (даже братья) его ненавидели. Очень рано Жюльен понял, что хочет вырваться из затхлого провинциального городка в большой мир, где он мог бы найти применение своим способностям.
Но как вырваться? Времена изменились, военная карьера оказалась недоступной сыну плотника. Оставалось духовное призвание. Не чувствуя ни малейшей склонности к нему, почти не веря в Бога, Сорель начинает притворяться, чтобы заручиться поддержкой доброго аббата Шелана. Вскоре Жюльен становится гувернером в доме мэра, господина де Реналя. В городке Верьере, где дворяне и буржуа привыкли все измерять получаемой денежной прибылью, толстосумы одновременно и презирали нищего учителя, и невольно уважали его за то, что он, зная себе цену, отказывался заискивать перед ними. Зато стоило ему возвыситься, они стали лебезить перед сыном плотника и клеветать друг на друга (потом, четыре года спустя, они отомстят Жюльену, дружно послав его на плаху).
Сорель постоянно ощущал себя лазутчиком в стане врагов. Поэтому он выработал линию поведения и план действий, от которого старался не отступать. И то, что в него влюбилась жена господина де Реналя, казалось ему классовой победой, а не любовным приключением. Одержать над ней верх было делом чести. И тут он неожиданно влюбился в нее по-настоящему. Первая чистая и светлая любовь вошла в противоречие с циническими принципами, и к чести Сореля надо сказать, что победило чувство.
Чтобы избежать огласки и скандала, Жюльен поступает в семинарию. И тут его выверенная система продвижения неожиданно дает сбой. Выяснилось, что в атмосфере тотальной слежки и всеобщего показного смирения и лицемерия неумение Сореля скрывать ум, способности, стремление к знаниям, даже просто свою чистоплотность оказывается преступлением.
Но среди духовных и светских вельмож нашлись люди, оценившие по достоинству ум и способности молодого человека. Он становится секретарем маркиза де Ла-Моля. Маркиз часто мысленно сравнивает Сореля со своим сыном и другими юношами из светского общества. И отдает должное целеустремленности, энергии и находчивости этого простолюдина, отмечая при этом его гордое достоинство. Жюльена ожидала быстрая блестящая карьера. Но роман с дочерью маркиза Матильдой, который более походил на дуэль по всем правилам, нежели на искреннее увлечение, расстроил все планы героя. Скучающая светская красавица решила, что способна полюбить только героя, человека действия. Отдавшись Жюльену под влиянием минуты, она стала презирать его и себя. Этот роман, где периоды гордого охлаждения чередовались со взрывами ревности, это состязание двух честолюбцев могло окончиться полным разрывом, но едва не окончилось браком. Братья-иезуиты не упустили случая расквитаться с выскочкой, запугав госпожу де Реналь и послав ее руками письмо, порочащее Сореля. Последовательный карьерист уехал бы в Америку, приняв от маркиза отступное. Но герой Стендаля слишком высоко ценит собственную честь. И, стремясь отомстить, он стреляет в госпожу де Реналь.
На суде и в камере смертников перед нами совсем другой Жюльен, наконец достигший согласия с самим собой. Он видит всю ложь и подлость окружающего мира и не хочет больше участвовать в этой всеобщей игре. Поэтому и не просит о помиловании: вернуться в жизнь — значит, снова принять условия игры. Нет, Сорель предпочитает откровенно сказать на суде всю правду и трезво оценивает тех, в чье общество еще недавно так стремился попасть: «Но вот подвернись им случай выдвинуться при дворе, или, скажем, получить или потерять министерский портфель — тут мои честные господа из светских гостиных пойдут на любые преступления…»
Итак, конфликт между человеком из народа и обществом разрешен: общество избавляется от ненужного героя. Героям нет места в эпоху безвременья. А гармония в душе самого героя воцаряется тоже ценой полного отказа от жизненных принципов безнравственного общества, от которого он уходит в смерть.
Сочинение – Литература
Другие сочинения по предмету Литература
Красное и черное. Стендаль
КРАСНОЕ И ЧЕРНОЕ Роман (1831) Г-н де Реналь, мэр французского городка Верь-ер в округе Франш-Конте, человек самодовольный и тщеславный, сообщает жене о решении взять в дом гувернера. Особой необходимости в гувернере нет, просто местный богач г-н Вально, этот вульгарный крикун, вечно соперничающий с мэром, слишком гордится новой парой нормандских лошадей. Ну что же, лошадки у г-на Вально теперь есть, зато гувернера нет. Г-н де Реналь уже договорился с папашей Сорелем, что у него будет служить его младший сын. Старый кюре г-н Ше-лан рекомендовал ему сына плотника как молодого человека редких способностей, который уже три года изучает богословие и блестяще знает латынь. Его зовут Жюльен Сорель, ему восемнадцать лет, невысокий, хрупкий на вид юноша, лицо которого несет печать поразительного своеобразия. У него неправильные, но тонкие черты лица, большие черные глаза, сверкающие огнем и мыслью, и темно-каштановая шевелюра. Юные девицы поглядывают на него с интересом. Жюльен никогда не ходил в школу. Латыни и истории его обучил полковой лекарь, участник наполеоновских походов. Умирая, он завещал ему свою любовь к Наполеону, крест Почетного легиона да несколько десятков книг. С детства Жюльен мечтает стать военным. Во времена Наполеона для простолюдина это был самый верный способ сделать карьеру и выйти в люди.
Но времена изменились. Жюльен понимает, что единственный путь, который перед ним открыт, – стать священником. Он честолюбив и горд, но готов вытерпеть все, чтобы пробить себе дорогу.
Г-же де Реналь не нравится затея мужа. Она обожает своих трех мальчиков, и мысль о том, что между ней и детьми будет стоять кто-то посторонний, приводит ее в отчаяние. Она уже рисует в своем воображении отвратительного, грубого, взлохмаченного парня, которому позволено кричать на детей и даже пороть их.
Каково же ее удивление, когда она видит перед собой бледного, испуганного мальчика, который кажется ей необыкновенно красивым и очень несчастным. Однако не проходит и месяца, как все в доме, даже г-н де Реналь, начинают относиться к нему с уважением.
Жюльен держится с большим достоинством, а его знание латыни вызывает восхищение – он может прочесть наизусть любую страницу Нового Завета.
Горничная г-жи де Реналь Элиза влюбляется в юного гувернера. На исповеди она рассказывает аббату Шелану, что получила наследство и теперь хочет выйти замуж за Жюльена.
Кюре искренне рад за свою любимицу, но Жюльен решительно отказывается от завидного предложения. Он честолюбив и мечтает о славе, он хочет покорить Париж. Впрочем, он это умело скрывает.
Летом семья переезжает в Вержи – деревню, где находится имение и замок де Реналей. Здесь г-жа де Реналь целые дни проводит с детьми и гувернером. Жюльен кажется ей умнее, добрее, благороднее всех окружающих ее мужчин. Она начинает понимать, что любит Жюльена. Но любит ли он ее? Ведь она старше его на целых десять лет! Жюльену нравится г-жа де Реналь. Он находит ее очаровательной, ему никогда не приходилось видеть таких женщин. Но Жюльен вовсе не влюблен. Он хочет завоевать г-жу де Реналь, чтобы самоутвердиться и чтобы отомстить этому самодовольному г-ну де Реналю, позволяющему себе разговаривать с ним снисходительно и даже грубо.
Когда Жюльен предупреждает г-жу де Реналь, что ночью придет к ней в спальню, она отвечает ему самым искренним негодованием. Ночью, выходя из своей комнаты, он умирает от страха, у него подкашиваются колени, но когда он видит г-жу де Реналь, она кажется ему такой прекрасной, что все тщеславные бредни вылетают у него из головы.
Слезы Жюльена, его отчаяние покоряют г-жу де Реналь. Проходит несколько дней, и Жюльен со всем пылом юности влюбляется в нее без памяти. Любовники счастливы, но неожиданно тяжело заболевает младший сын г-жи де Реналь.
И несчастной женщине кажется, что своей любовью к Жюльену она убивает сына.
Она сознает, какой грех перед Богом соверщает, ее мучают угрызения совести.
Она отталкивает от себя Жюльена, который потрясен глубиной ее горя и отчаяния.
К счастью, ребенок выздоравливает.
Г-н де Реналь ничего не подозревает, но слуги знают многое. Горничная Элиза, встретив на улице г-на Вально, рассказывает ему, что у ее госпожи роман с молодым гувернером. В тот же вечер г-н де Реналь получает анонимное письмо, из которого узнает, что происходит в его доме. Г-же де Реналь удается убедить мужа в своей невиновности, но весь город только и живет историей ее любовных похождений.
Наставник Жюльена аббат Шелан считает, что он должен хотя бы на год уехать из города – к своему другу лесоторговцу Фуке или в семинарию в Безансон. Жюльен уезжает из Верьера, но через три дня возвращается, чтобы проститься с г-жой де Реналь. Он пробирается в ее комнату, но их свидание омрачено – им кажется, что они расстаются навеки.
Жюльен приезжает в Безансон и является к ректору семинарии аббату Пирару. Он очень взволнован, к тому же лицо Пирара столь уродливо, что вызывает в нем ужас. Три часа ректор экзаменует Жюльена и настолько поражен его познаниями в латыни и богословии, что принимает его в семинарию на малую стипендию и даже отводит ему отдельную келью. Это великая милость. Но семинаристы дружно ненавидят Жюльена: он слишком талантлив и производит впечатление мыслящего человека – здесь этого не прощают. Жюльен должен выбрать себе духовника, и он выбирает аббата Пирара, даже не подозревая, что этот поступок окажется для него решающим.
Аббат искренне привязан к своему, ученику, н?/p>
1
2
3
4
Далее
Фредерик Стендаль принадлежал к писателям XIX века, которые писали свои произведения в эпоху реализма. В романах и повестях, которые строились из материала действительности, авторы отражали психологию человека, формирования личности под влиянием различных обстоятельств. При жизни Стендаля как писателя оценило немного людей, и среди них были Бальзак, Гете, Пушкин. Большинство считало его творчество «осколком прошедшего столетия».
Роман «Красное и черное» был написан в 1830 году, и именно он прославил имя Стендаля как предсказателя социально-психологической прозы. Роман создавался на основе истинного жизненного случая. Однажды Стендаль в «Судебной газете» натолкнулся на такой материал: в декабре 1827 Гренобльський суд слушал дело Антуана Берте, сына кузнеца, домашнего учителя в дворянских семьях, который стрелял в мать своих учеников. Эта история стала отличным материалом для будущего произведения.
Главный герой романа Стендаля — Жюльен Сорель, сын плотника. Он родился и вырос в провинциальном городке Верьери. Главный герой не был похож на своих братьев. Вместо физического труда предпочитал чтению книг. Он ненавидел свою семью, а те, в свою очередь, презирали Жульена. Папаша Сорель считал младшего сына «обузой» для себя. Родные грубо относились к нему, и, наверное, именно поэтому он воспитал в себе чувство недоверия к окружающим.
Новым этапом в судьбе Жульена становится жизнь в доме мэра, где герой знакомится с госпожой де Реналь. В сердце молодого человека просыпается чувство любви, которая пробуждает его самоотверженность и нежность. Он без остатка отдается чувству. Логические размышления Жульена приводят к предположению, что быть счастливым значит иметь богатство и власть. Но любовь разрушает все эти хитросплетения ума. И только позже, забыв о своей гордыне, погрузившись в поток нежности, Жульен познает настоящее счастье.
В семинарии, куда попадает затем Сорель, он видит только лицемерность и фальшь. Обещая своим ученикам спасение на небесах и сытость на земле, иезуиты готовят слепых в своем усердии служителей церкви.
После учебы в семинарских кельях Сорель волею судьбы был заброшен в высший свет Парижа, где царят свои обычаи и взгляды. Юноша становится личным секретарем и библиотекарем маркиза де Ла-Моля. Жульен испытывает чрезмерное и презрительное отношение к себе окружающих. Не может не вызывать восхищения отношения Сореля к титулованных чинов. Как он презирает этих бедных умом и духом, которые гордятся только своими предками, богатством, известным родом, а не личными качествами!
Жульен влюбляет в себя аристократку и гордячку Матильду де Ла-Моль. Он чувствует моральное удовлетворение, так как одержал победу над лицом из высшего света. И эта тщеславие выше любви. Нелепый выстрел в госпожу де Реналь в церки обрывает постепенное самопознания. Оно раскрывается в стихийной душевному кризису. В душе Сореля разрушается вера в самое дорогое, в незапятнанную и тайком богоутворюючу святыню. Попытка героя убить любимую женщину — это одновременно и попытка самоуничтожения, которая приводит его к гильотины. Ожидая казни, Жульен переживает очистки. «Нет, здесь царят животные нравы ловких рвачей», — такой приговор устами подсудимого Сореля выносит жизненном устройства целой исторической эпохи Стендаль.
«Красное и черное» — не только история краха бесстыдного ловца счастья. Это трагедия человека, опоздала родиться. Трагедия в том, что Сорель из прошлого одолжил себе кодекс чести, но действительность привела его к бесчестия. Своим выстрелом и дальнейшим существованием Жульен Сорель отбрасывает от себя всю ложь, которую ранее принимал за правду. Великая истина открывается перед ним в последние дни жизни. Она заключается в том, что счастье в обычных чувствах, в умении любить и прощать, в душевном тепле, в любви к ближнему.
Но уже все пропало … Сорель достойно и спокойно несет свой крест. Но, по мнению автора, именно такие фигуры, как его герой, своей гибелью заставляют задуматься о смысле человеческой жизни.
В 1828 году Стендаль набрел на сюжет сугубо современный. Источник был не литературный, а реальный, который соответствовал интересам Стендаля не только по своему общественному смыслу, но и по крайней драматичности событий. Здесь было то, чего он давно искал: энергия и страсть.
Исторический роман уже был не нужен. Теперь нужно другое: правдивое изображение современности, и не столько политических и общественных событий, сколько психологии и душевного состояния современных людей, которые независимо от собственного желания готовят и создают будущее.
Молодежь – «надежда отечества», — писал Стендаль. Она будущее нации.
Какое же наследие получили юноши, родившиеся в годы владычества Наполеона или после реставрации Бурбонов? Какие пути к счастью могут они избрать? В чем они видят свой долг? Почему драматичен их жизненный путь в эпоху, когда торжествует политическая реакция? Чему учит их опыт следующие поколения?
Реалистически разработать тему молодого человека XIX столетия можно было, только включив в сюжет художественного произведения политическую ситуацию, типичную для эпохи.
После того как революция пробудила энергию народа, молодые люди смогли проявлять дарования в политической деятельности, или защищая на полях сражений независимость родины, или в области литературы, идеологии.
Наполеон по-своему использовал эту энергию: армия завоевателя поглощала одно поколение за другим, воинская слава была объявлена единственно возможным идеалом для молодежи.
При Бурбонах военная карьера становится привилегией дворян. А пробужденная энергия в 20-х годах, когда уже развиваются буржуазные общественные отношения, клокочет. Она нужна промышленности, торговле: масса эксплуатируемых растет одновременно с богатством предприимчивых людей. Но талантливая молодежь мечтает об ином уделе. Сыновья врачей, юристов, наполеоновских офицеров, даровитые выходцы из «низов» общества устремляются в Париж, надеясь завоевать успех. Но путь множества юношей, усыпанный обломками надежд и иллюзий, безрадостен. Они – прежде всего те из них, кто настроен республикански, — пополняют ряды бедствующей интеллигенции.
Нестерпимое положение этого молодого поколения и страх господствующего класса перед ним – типические черты предреволюционной ситуации в конце 20-х годов и эпохи, наступившей после Июльской революции.
Жюльен Сорель в романе «Красное и черное» изображен именно тем
«молодым человеком», выразителем взглядов бедствующей, но талантливой молодежи.
Роман был написан на основе реальных фактов, когда Стендаль прочитал обстоятельный отчет о деле Антуана Берте в «Судебной газете». Семинарист
Берте, сын крестьянина-кузнеца, гувернер в буржуазной семье Мишу, удостоился благосклонности хозяйки дома и затем был уволен. Став гувернером в семье помещика-аристократа, Берте затеял интрижку с его дочерью; его вновь уволили. Решив отомстить, самолюбивый и честолюбивый юноша выстрелил в церкви в госпожу Мишу. Его предали суду в Гренобле.
Итак, можно сказать, что Жюльен Сорель — персонаж во всех отношениях реальный, и это отражается и в его мыслях, и в его поступках и судьбе.
рель — персонаж во всех отношениях реальный, и это отражается и в его мыслях, и в его поступках и судьбе.
Поведение Жюльена Сореля обусловлено политической обстановкой. Ею связаны в единое и неразрывное целое картина нравов и драматизм переживаний, судьба героя романа.
Жюльен Сорель – талантливый плебей с «поражающе своеобразным лицом». В своей семье он – словно гадкий утенок: отец и братья ненавидят «щуплого», бесполезного юношу. В девятнадцать лет он выглядит как запуганный мальчик.
А в нем таится и клокочет огромная энергия – сила ясного ума, гордого характера, несгибаемой воли, «неистовой чувствительности». Его душа и воображение – пламенные, в глазах его – пламя. Это – не портрет байронического героя, противопоставленного реальной жизни, быту. Жюльен – юноша из народа, в котором все более разгорается «священный огонь» честолюбия. Он стоит у подножья социальной лестницы. И он чувствует, что способен совершить великие деяния и возвыситься над богатыми. Но обстоятельства враждебны ему.
Жюльен твердо знает: он живет в стане врагов. Поэтому он озлоблен, скрытен и всегда насторожен. Никто не знает, как ненавидит он высокомерных богачей: приходится притворяться. Никто не знает, о чем восторженно мечтает он, перечитывая любимые книги – Руссо и «Мемориал острова Св. Елены» Лас
Каза. Его герой, божество, учитель – Наполеон, лейтенант, ставший императором. Если бы Жюльен родился раньше, он, солдат Наполеона, завоевал бы славу на полях сражений. Его стихия – героика подвигов. Он слишком поздно появился на земле – подвиги никому не нужны. И все же он, подобный львенку среди волков, одинокий, верит в свои силы – и больше ни во что.
Жюльен – один против всех. И в своем воображении он уже побеждает врагов – как Наполеон!
Жажда стать Наполеоном или Робеспьером была особенностью молодежи из бедных семей, создававшей эту эпоху. Книгоиздателей интересовали только сочинения, в которых изображались пылкие страсти, вызывавшие бурные восторги читателей и театральной публики.
Наполеон стал идеалом и для Жюльена. Можно сказать, что Жюльен создает для себя некую теорию, которой старается следовать, вопреки своим собственным чувствам. В Жюльене Сореле воображение подчинено неистовому честолюбию. Поэтому юный плебей оказывается во власти иллюзии: он, один против всех, добьется успеха, как Наполеон. А чувствительность и природная честность юноши, также возвышающие его над средой, вступают в противоречие с его честолюбием. Вот в чем основа сложности его характера.
Он хочет быть жестоким ради достижения благородной цели – спасти человечество: «Кому мила цель, тому милы и средства, если бы я не был ничтожной пылинкой, а располагал какой-нибудь властью, я повесил бы трех чтобы спасти четырех», — рассуждает он. Итак, проблема решается при помощи элементарной арифметики – убийство, приносящее счастье человечеству, оправдывается числом спасенных. Его рассуждения сильно похожи на теорию
Родиона Раскольникова в романе «Преступление и наказание», но эта теория была ошибочной и также вызывала в Раскольникове противоречия.
я была ошибочной и также вызывала в Раскольникове противоречия.
Но Жюльен Сорель сильно увлечен своей идеей и готов пойти на все ради нее, но он постоянно сталкивается с тем, что особенности его характера идут вразрез с его натурой. Ему мешают его благородный, пылкий, гордый характер, его честность, неодолимая потребность отдаваться непосредственному чувству, забывая о необходимости быть расчетливым и лицемерным. Жизнь Жюльена – это история его безуспешных попыток вполне приспособиться к общественным условиям, в которых торжествуют низменные интересы. Самые драматические эпизоды романа – те, в которых необходимость быть лицемерным и коварным – нравственно изуродованным, — делает Жюльена н6есчастным, и те, в которых берет вверх натура юноши.
Не смотря на все это. Он пытается противостоять самому себе. Под влиянием внешних толчков он должен был постоянно воспитывать и перевоспитывать себя, чтобы действовать целесообразно в каждой новой, непонятной с первого взгляда обстановке.
Введенный в заблуждение той самонадеянностью, которой отличаются люди с воображением, он принимал свои намерения за совершившиеся факты и считал себя непревзойденным лицемером. «Увы! Это единственное мое оружие! – размышлял он. – Будь это другое время, я бы зарабатывал свой хлеб делами, которые говорили бы сами за себя перед лицом неприятеля».
Но как же случилось, что поклонник и «воспитанник» Наполеона решил стать священником? Он задумал это еще в то время, когда работал на лесопилке отца. Это была самая выгодная профессия, и, пожалуй, единственно доступная для сына плотника, юноши крестьянского происхождения, получившего более или менее приличное образование. Альфред де Мюссе в своей «Исповеди сына века» отлично объяснил это «призвание» Жюльена. Когда дети соратников императора говорили о славе, им говорили: «Будьте священником». Когда они говорили о будущей чести, им говорили: «Будьте священником». Когда говорили о надежде, любви, о силе, о жизни, говорили: «Будьте священником». Эту мудрость преподал Жюльену полюбивший его аббат Шелан, хотя он и сомневался в подлинном призвании своего ученика.
Жюльен уловил особенности эпохи и решил идти в ногу со временем.
Чуждый религии, Жюльен целиком принимал их позицию в том, что касалось политики и нравственности. Это еще одна важная деталь в идейной характеристике Реставрации. Аббат Шелан внушил Жюльену мысль стать священником, чтобы получить высокий сан и проповедовать евангельские истины. Но Жюльен ухватился за религию только потому, что полковой врач внушил ему восторженное преклонение перед императором. При Реставрации военная карьера для сына плотника была недоступна, а духовная могла его удовлетворить только потому, что, будучи епископом, он смог бы проводить в жизнь то, что считал необходимым.
Стендаль считал главы, посвященные семинарии – сатирическую картину, производящую впечатление объективнейшего исследования, — наиболее удачными в романе. Это высокая оценка, вероятно, объясняется не только силою сатиры, но и тем, что писатель удивительно пластично и точно изобразил жизнь
Жюльена в семинарии как битву, в которой юноша побеждал самого себя.
иры, но и тем, что писатель удивительно пластично и точно изобразил жизнь
Жюльена в семинарии как битву, в которой юноша побеждал самого себя. На такие усилия способен только необыкновенный человек, говорит автор романа.
Железная воля Жульена подавляет его неистовую гордость, замораживает его пылкий дух. Чтобы сделать карьеру, он будет самым безличным из семинаристов, бесстрастным и бездушным, как автомат. Юноша, способный на подвиги, решается на нравственное самоубийство.
Битва Жюльена с самим собой – важнейшая сторона романа.
Мучительно трудно гордому, умному, страстному юноше носить личину смирения и тупого ханжества – «мундир» безродного честолюбца в эпохе
Реставрации. Сможет ли он всегда притворяться и добиваться успеха, ни с чем не считаясь? «О Наполеон, как прекрасно было твое время, когда люди завоевывали себе положение в опасностях битвы! Но пробиваться подлостью, увеличивая страдания бедняков…» На это благородный плебей не способен.
В семинарию Жюльен поступает, как в тюрьму. «Кругом одни лютые враги.
И какой же это адский труд… — ежеминутное лицемерие. Да оно затмит все подвиги Геракла!» Он «слабо преуспевал в своих попытках лицемерить мимикой и жестами…» «Он ничего не мог добиться, да еще вдобавок в таком гнусном ремесле». Он беспощадно насилует себя: нелегко стать тартюфом-иезуитом.
Но слепое поклонение Наполеону и его идеям заставляют юношу переступать через самого себя, ненавидеть всех людей без исключений, быть жестоким, скрытным, подозрительным.
Горе тому, кто беспечен в стане врагов! Не проявлять мягкосердечия, быть бдительным, осторожным и безжалостным, — приказывает себе ученик
Наполеона. Во внутренних монологах он вновь и вновь старается проникнуть в тайные помыслы всех, с кем его сталкивает жизнь, и постоянно критикует себя, вырабатывая линию своего поведения – самую верную тактику. Он хочет быть всегда устремленным к своей цели – подобным обнаженному клинку. Он победит, если будет видеть противников, а они никогда не разгадают его.
Поэтому надо никому не доверять, никого не любить. Главным приемом его тактики должно стать притворство.
Стендаль давно был уверен в том, что революция будет сделана молодыми людьми из необеспеченных слоев общества, получивших образование и научившихся мыслить. Он отлично знал, что революция XVIII века была сделана такими молодыми людьми,— об этом говорили и ее сторонники, и враги.
Жюльен Сорель — юноша из народа. К. Липранди выписал из романа слова, характеризующие Жюльена в социальном отношении: «сын крестьянина», «молодой крестьянин», «сын рабочего», «молодой рабочий», «сын плотника», «бедный плотник». В самом деле, сын крестьянина, имеющего лесопилку, должен работать на ней, как и его отец, братья. По своему социальному положению
Жюльен — рабочий (но не наемный); он чужой в мире богатых, воспитанных, образованных.
Стендалю необходимо было, чтобы читатель почувствовал и увидел, какая огромная и драгоценная человеческая энергия, пробужденная в «низших» классах эпохою французских революций, переполняет этого даровитого юношу из народа и, не находя выхода, питает все более разгорающийся в нем «священный огонь» честолюбия.
хою французских революций, переполняет этого даровитого юношу из народа и, не находя выхода, питает все более разгорающийся в нем «священный огонь» честолюбия. О трагической ненужности этой народной энергии в реакционную эпоху и написан роман Стендаля.
В 1838 году Стендаль отметил, что необузданное воображение Жюльена — одна из важнейших особенностей его характера: «Десятью годами ранее автор, желая нарисовать чувствительного и честного молодого человека, сделал его, создав Жюльена Сореля, не только честолюбивым, но также с головой, переполненной воображением и иллюзией. В этом сочетании (обостренная чувствительность и честность, сила воображения, честолюбие и вера в иллюзию) — все неповторимо-индивидуальное своеобразие характера Жюльена, кристаллизации его чувств, его сквозного действия.
В Жюльене Сореле воображение подчинено неистовому честолюбию.
Честолюбие само по себе не отрицательное качество. Французское слово
«ambition» означает и «честолюбие» и «жажду славы», «жажду почестей» и
«стремление», «устремленность»; честолюбия, — как сказал Ларошфуко, — не бывает при душевной вялости, в нем — «живость и пыл души». Честолюбие заставляет человека развивать свои способности и преодолевать трудности.
За что Жюльен ни возьмется — живость и пыл души его совершают чудеса.
Его психофизиологическая организация — замечательный по чувствительности, быстроте и безупречности действия аппарат; об этом позаботился Стендаль- физиолог. Жюльен Сорель подобен кораблю, оснащенному для большого плавания, и огонь честолюбия в иных социальных условиях, предоставляющих простор для творческой энергии народных масс, помог бы ему преодолеть самое трудное плавание. Но теперь условия благоприятствуют не Жюльену, и честолюбие заставляет его приспособляться к чужим правилам игры: он видит, что для достижения успеха необходимы жестко-эгоистическое поведение, притворство и лицемерие, воинственное недоверие к людям и завоевание превосходства над ними.
Но природная честность, великодушие, чувствительность, возвышающие
Жюльена над окружением, вступают в противоречие с тем, что ему диктует в существующих условиях честолюбие.
Сквозное действие честолюбца Жюльена Сореля было типичным для эпохи.
Клод Липранди отмечает, что многие памфлетисты, историки, журналисты, политические публицисты с возмущением писали в годы Реставрации о карьеризме, жестокой борьбе за место под солнцем, как о «мерзости века».
Герой «Красного и черного», — напоминает К. Липранди, — «характерен для своего времени», «глубоко правдив». И литераторы эпохи Стендаля видели, что образ Жюльена «правдив и современен». Но многих смущало то, что автор романа смело, необычайно ясно и рельефно выразил исторический смысл темы, сделав своего героя не отрицательным персонажем, не пронырой-карьеристом, а даровитым и мятежным плебеем, которого социальный строй лишил всех прав и таким образом заставил бороться за них, не считаясь ни с чем.
Стендаль сознательно и последовательно противопоставляет выдающиеся дарования и природное благородство Жюльена его «злосчастному» честолюбию.
ся дарования и природное благородство Жюльена его «злосчастному» честолюбию.
Видно, какими объективными обстоятельствами обусловлена кристаллизация воинственного индивидуализма талантливого плебея. Мы убеждаемся и в том, насколько губительным для личности Жюльена оказался путь, на который его толкнуло честолюбие.
Герой «Пиковой дамы» Пушкина, Герман, молодой честолюбец «с профилем
Наполеона и душой Мефистофеля», он, как Жюльен, «имел сильные страсти и огненное воображение». Но ему чужда внутренняя борьба. Он расчетлив, жесток и всем существом устремлен к своей цели — завоеванию богатства. Он действительно ни с чем не считается и подобен обнаженному клинку.
Таким же, быть может, стал бы и Жюльен, если бы преградой перед ним не возникал непрестанно он сам— его благородный, пылкий, гордый характер, его честность, потребность отдаваться непосредственному чувству, страсти, забывая о необходимости быть расчетливым и лицемерным. Жизнь Жюльена — это история его безуспешных попыток вполне приспособиться к общественным условиям, в которых торжествуют низменные интересы. «Пружина» драматизма в произведениях Стендаля, герои которых молодые честолюбцы,—говорит французский писатель Роже Вайян в книге «Опыт драмы», — целиком состоит в том, что эти герои «вынуждены насиловать свою богатую натуру, чтобы играть гнусную роль, которую они себе навязали». Эти слова точно характеризуют драматизм внутреннего действия «Красного и черного», в основе которого душевная борьба Жюльена Сореля. Патетика романа — в перипетиях трагического единоборства Жюльена с самим собою, в противоречии между возвышенным
(натурой Жюльена) и низменным (его тактикой, диктуемой общественными отношениями).
Жюльен плохо ориентировался и новом для него обществе. Все было там неожиданно и непонятно, и потому, считая себя безукоризненным лицемером, он постоянно делал ошибки. «Вы чрезвычайно неосторожны и опрометчивы, хотя сразу это и незаметно,— говорил ему аббат Пирар.— И, однако, по сие время сердце у вас доброе и даже великодушное, и разум большой».
Все его ошибки были, по существу, жесткой критикой современного общества во всех его этажах и вместе с тем характеристикой наивного и
«естественного» Жюльена.
Воспитание доставалось ему с трудом, потому что требовало постоянного самоуничижения. Так было в доме Реналя, в семинарии, в парижских светских кругах. Это сказывалось в его отношении к любимым женщинам. Его контакты и разрывы с г-жей де Реналь и Матильдой де Ла-Моль свидетельствуют о том, что он почти всегда поступал так, как подсказывало ему побуждение минуты, потребность проявить свою личность и бунтовать против любого действительного или кажущегося оскорбления. А каждое личное оскорбление он понимал как общественную несправедливость.
Г-жа де Реналь видела в нем Робеспьера, но Жюльен не хотел быть
Робеспьером. Образцом для него навсегда остался Наполеон, которому он хотел подражать во всем. Характер Жюльена Сореля был намечен еще в 1818 году, когда Стендаль писал первый вариант «Жизни Наполеона», характер решительный, мрачный, не отвлекающийся никакой ребяческой забавой сперва вызвал ненависть всех маленьких французов, его товарищей по школе, которые понимали его твердую решительность как враждебное отношение к их тщеславию.
вариант «Жизни Наполеона», характер решительный, мрачный, не отвлекающийся никакой ребяческой забавой сперва вызвал ненависть всех маленьких французов, его товарищей по школе, которые понимали его твердую решительность как враждебное отношение к их тщеславию.
Наполеон, бедный, маленького роста, к тому же уверенный в том, что его родину притесняют французы, избегал всякого общества. Через десяток лет характер Наполеона, его любовь к одиночеству и отношение к окружающим получили выражение в Жюльене Сореле.
Поведение Жюльена определено идеей природы, которой он хотел подражать, но в реставрированной монархии, хотя бы и с Хартией, это невозможно, поэтому приходится «с волками выть» и действовать так, как действуют другие. Его «война» с обществом происходит скрыто, а делать карьеру, с его точки зрения — значит подрывать это искусственное общество ради другого, будущего и естественного.
Жюльен Сорель — синтез двух, как будто прямо противоположных, направлений философской и политической 19 века. С одной стороны – рационализм в сочетании с сенсуализмом и утилитаризмом, — необходимое единство, без которого ни то, ни другое не могло бы существовать согласно законам логики. С другой стороны — культ чувства и натурализм Руссо.
Он живет словно в двух мирах — в мире чистой нравственности и в мире рассудочного практицизма. Эти два мира – природы и цивилизации – не мешают друг другу, потому что оба вместе решают одну задачу, построить новую действительность и найти для этого верные пути.
Жюльен Сорель стремился к счастью. Своей целью он поставил уважение и признание светского общества, в которое он проник благодаря своему усердию и талантам. Восходя по лестнице честолюбия и тщеславия, он как будто приближался к заветной мечте, но счастье изведал он только в те часы, когда, любя г-жу де Реналь, был самим собою.
Это была счастливая встреча, полная взаимного сочувствия и симпатии, без рационалистических и классовых препон и перегородок, встреча двух людей природы — таких, какие должны быть в обществе, созданном по законам природы.
Г-жа де Реналь полностью отдалась своему чувству, но домашний учитель действовал иначе — он все время думал о своем общественном положении.
Двойное мировосприятие Жюльена проявлялось по отношению к хозяйке дома Реналей,— он оскорбил ее, когда она предложила ему несколько луидоров для покупки белья и просила не говорить об этом мужу. Г-жа де Реналь остается для него представительницей класса богачей и потому врагом, и все его поведение с ней вызвано было классовой враждой и полным непониманием ее натуры:
«Теперь полюбить г-жу де Реналь для гордого сердца Жюльена стало чем- то совершенно немыслимым». Ночью в саду ему приходит в голову завладеть ее рукой — только для того, чтобы в темноте посмеяться над ее мужем. Он осмелился положить свою руку рядом с ее рукой. И тут его охватил трепет; не сознавая, что он делает, он осыпал страстными поцелуями протянутую ему руку,— «но может быть,— добавляет Стендаль,— они казались страстными только г-же де Реналь?»
Это «может быть» имеет двойной смысл.
ь страстными только г-же де Реналь?»
Это «может быть» имеет двойной смысл. Сам Жюльен теперь не понимал, что он чувствовал, и, очевидно, забыл о причине, заставившей его рисковать этими поцелуями. Социальный смысл его отношений к влюбленной женщине исчезает, и вступает в свои права давно начинавшаяся любовь.
Уже поддавшись этому чувству, он стал размышлять, может быть, лучше ухаживать за подругой его хозяйки? Ведь сама хозяйка потому и выбрала его в любовники, что ей удобно здесь с ним встречаться.
Что же такое цивилизация? Это то, что мешает естественной жизни души.
Размышления Жюльена о том, как он должен поступить, как относятся к нему другие, что они о нем думают, — это все надуманное, вызванное классовой структурой общества, то, что противоречит природе человека и естественному восприятию действительности. Деятельность разума здесь сплошная ошибка, потому что разум работает в пустоте, не имея под собой твердой основы, ни на что не опираясь. Основа рационального познания — это ощущение непосредственное, не подготовленное никакими традициями, идущее из глубины души. Разум должен проверять ощущения во всей их массе, делать из них правильные выводы и строить заключения в общих понятиях.
Он проникает в спальню г-жи де Реналь. Происходит некоторое замешательство. «И тут у Жюльена вылетели из головы все его тщеславные бредни, и он стал просто самим собой. Быть отвергнутым такой прелестной женщиной показалось ему величайшим несчастьем. В ответ на ее упреки он бросился к ее ногам и обхватил колени. А так как она продолжала бранить его, он вдруг разрыдался, любовь, которую он к себе внушил, и то неожиданное впечатление, какое произвели на него ее прелести, даровали ему победу, коей он никогда не достиг бы своими неуклюжими хитростями». Так
Жюльен Сорель из человека цивилизации превращается в человека природы, с чувствами естественными и, следовательно, подлинно общественными, на которых должны возникнуть законы общежития. И он, никогда до того не знавший любви и никем не любимый, испытывал блаженство быть самим собой.
История взаимоотношений между плебеем-завоевателем и аристократкой
Матильдой, презирающей бесхарактерную светскую молодежь, беспримерна по оригинальности, точности и тонкости рисунка, по естественности, с какой изображены чувства и поступки героев в самых необыкновенных ситуациях.
Жюльен без памяти был влюблен в Матильду, но ни на минуту не забывал, что она в ненавистном лагере его классовых врагов. Матильда сознает свое превосходство над окружающей средой и готова на «безумства», чтобы вознестись над ней. Но ее романтика — чисто головная. Она решила, что станет вровень со своим предком, чья жизнь была полна любви и преданности, опасностей и риска.
Надолго овладеть сердцем рассудочной и своенравной девушки Жюльен может лишь сломив ее гордыню. Для этого надо скрывать свою нежность, замораживать страсть, расчетливо применять тактику многоопытного денди.
Жюльен насилует себя: снова он должен не быть самим собою. Наконец, высокомерная гордость Матильды надломлена.
онец, высокомерная гордость Матильды надломлена. Она решает бросить вызов обществу и стать женою плебея, уверенная, что только он достоин ее любви.
Но Жюльен, уже не веря в постоянство Матильды, и теперь вынужден играть роль. А притворяться и быть счастливым – невозможно.
Так же как в его отношениях с г-жой Реналь, Жюльен боялся обмана и презрения со стороны влюбленной в него женщины, а Матильде иногда казалось, что он ведет с ней фальшивую игру. Сомнения возникали часто, «цивилизация» мешала естественному развитию чувств, и Жюльен опасался, что Матильда вместе с братом и поклонниками смеются над ним, как над взбунтовавшимся плебеем. Матильда отлично понимала, что он не верит ей. «Надо только уловить такой момент, когда у него загораются глаза,— думала она.—Тогда он поможет мне лгать».
Начинающаяся любовь, растущая в продолжение месяца, прогулки по саду, блестящие глаза Матильды и откровенные разговоры, очевидно, длились слишком долго, и любовь превращалась в ненависть. Оставаясь наедине с собой, Жюльен мечтал о мести. «Да, она красива,— говорил Жюльен, сверкая глазами как тигр,— я овладею ею, а потом уйду. И горе тому, кто попробует меня задержать!» Так ложные представления, внушенные общественными традициями и больным самолюбием, вызывали мучительные раздумья, ненависть к любимому существу и убивали здравую мысль. «Я восхищаюсь ее красотой, но боюсь ее ума»,—говорит подписанный именем Мериме эпиграф к главе под названием
«Власть юной девушки».
Любовь Матильды началась потому, что Жюльен стал аргументом в ее борьбе против современного общества, против ложной цивилизации. Он был для нее спасением от скуки, от механического салонного существования, новостью психологического и философского плана. Затем он стал образцом новой культуры, построенной на ином начале — природном, личном и свободном, как будто даже руководителем в поисках новой жизни и мышления. Лицемерие его было сразу понято как лицемерие, как необходимость для того, чтобы скрыть подлинное, в нравственном отношении более совершенное, но для современного общества неприемлемое миропонимание. Матильда поняла его как нечто родственное, и это духовное единство вызвало восхищение, настоящую, естественную, природную любовь, захватившую ее целиком. Эта любовь была свободной. «У меня с Жюльеном,— размышляла Матильда, как всегда, наедине с собой,— никаких контрактов, никаких нотариусов, предваряющих мещанский обряд. Все будет героическим, все будет предоставлено случаю». А случай здесь понимается как свобода, возможность поступать так, как того требует мысль, потребность души, голос природы и истины, без придуманного обществом насилия.
Она втайне гордится своей любовью, потому что видит в этом героизм: полюбить сына плотника, найти в нем нечто достойное любви и пренебречь мнением света,— кто бы мог совершить такое? И она противопоставляла Жюльена своим великосветским поклонникам и терзала их оскорбительными сравнениями.
Но это — «борьба с обществом». Так же как окружающие ее благовоспитанные люди, она хочет завоевать внимание, произвести впечатление и, как это ни странно, апеллировать к мнению великосветской толпы.
овоспитанные люди, она хочет завоевать внимание, произвести впечатление и, как это ни странно, апеллировать к мнению великосветской толпы.
Оригинальность, которой она добивается явно и тайно, ее поступки, мысли и страсти, разгорающиеся при завоевании «исключительного существа, презирающего всех других»,— все это вызвано сопротивлением обществу, желанием рисковать, чтобы отличиться от других и подняться до высот, которых никому не достичь. И это, конечно, диктат общества, а не требование природы.
Эта любовь к себе связана с любовью к нему — вначале безотчетной и не очень ясной. Затем, после долгого мучительного анализа психологии этой непонятной и привлекательной личности, возникают сомнения,— может быть, это только притворство, для того чтобы жениться на богатой маркизе? И, наконец, как будто без больших оснований, торжествует уверенность в том, что жить без него невозможно, что счастье не в себе, а в нем. Это победа естественного чувства, пульсирующего в чуждом, враждебном обществе. Угроза потерять все, что было задумано, все, чем она гордилась, заставила Матильду мучиться и даже, может быть, любить по-настоящему. Она как будто поняла, что в нем ее счастье. «Склонность» к Жюльену наконец восторжествовала над гордостью, «которая, с тех пор как она себя помнила, властвовала в ее сердце безраздельно. Эта надменная и холодная душа впервые была охвачена пламенным чувством». Борьба природы с цивилизацией, с противоестественной системой общественных отношений как будто заканчивается победой природных человеческих чувств. Исчезла жажда почестей и славы, расчеты на торжество в свете, который Матильда презирает так же, как Жюльен. Препятствия преодолены. Для Матильды существует только любовь- страсть, которую прославляла книга о любви как единственное подлинно человеческое, природное чувство. Жюльен освободился от необходимости скрывать от нее владеющую им страсть.
Если любовь Матильды дошла до помешательства, то Жюльен стал рассудительным и холодным. И когда Матильда, чтобы спасти его от возможного покушения на его жизнь, сказала: «Прощай! Беги!», Жюльен ничего не понял и был оскорблен: «Как это неизбежно случается, что даже в самые лучшие их минуты эти люди всегда ухитряются чем-нибудь задеть меня!» Он смотрел на нее холодным взглядом, и она расплакалась, чего прежде никогда не бывало.
Получив огромные земли от маркиза, Жюльен стал честолюбцем, как говорит Стендаль. Он думал о сыне, и в этом также, очевидно, сказывалась его новая страсть — честолюбие: это его создание, его наследник, и это создаст ему положение в свете, а может быть, и в государстве. Его «победа» превратила его в другого человека. «Роман мой в конце концов завершился, и я обязан этим только самому себе. Я сумел заставить полюбить себя эту чудовищную гордячку,— думал он, поглядывая на Матильду,— отец ее не может жить без нее, а она без меня…» Душа его упивалась, он едва отвечал на пылкую нежность Матильды. Он был мрачен и молчалив». И Матильда стала его бояться. «В ее чувство к Жюльену прокралось что-то смутное, что-то похожее на ужас.
к Жюльену прокралось что-то смутное, что-то похожее на ужас. Эта черствая душа познала в своей любви все, что только доступно человеческому существу, взлелеянному среди излишеств цивилизации, которыми восхищается Париж».
Узнав, что его хотят сделать незаконным сыном какого-то высокопоставленного де Ла-Верне, Жюльен стал холоден и высокомерен, так как предположил, что он действительно незаконный сын великого человека. Он только и думал, что о славе и о своем сыне. Когда он стал лейтенантом полка и надеялся вскоре получить чин полковника, он стал гордиться тем, что прежде его раздражало. Он забыл о справедливости, о природном долге и утратил все человеческое. О революции он перестал и думать.
Среди множества предположений о значении романа «Красное и черное» можно найти версию, по которой Стендаль замаскировал под тайными цветами два чувства, бушующих и владеющих духом Жюльена Сореля. Страсть – душевный порыв, нравственная жажда, необузданное, безотчетное влечение, и честолюбие – жажда чинов, славы, признания, действие не по нравственным убеждениям в стремлении к цели – эти два чувства боролись в Жюльене, и каждое имело право владеть его душой. Автор разделил героя на две части, на двух Жюльенов: страстного и честолюбца. И оба они добились поставленных целей: Жюльен, склонный к природным чувствам, с открытой душой, добился любви г-жи де Реналь и был счастлив; в другом случае честолюбие и хладнокровие помогли Жюльену завоевать Матильду и положение в свете. Но счастливым от этого Жюльен так и не стал.
Мы убеждаемся в том, насколько губительным для личности Жульена оказался путь, на который его толкнуло честолюбие. Стендаль менее всего желал, чтобы его современники, юноши, живущие на шестых этажах, признали
Жюльена Сореля примерным героем, которому стоит подражать.
Стендаль изобразил судьбу энергичного и одаренного юноши, перед которым закрыты все двери. Жюльен должен был идти в обход. Вместо того, чтобы принести пользу обществу и тем прославиться, как это случилось бы в другую, боле демократическую эпоху, он становится преступником. Виновна в этом политическая реакция, противоречащая демократическим тенденциям века, все то чудовищное и ненужное, сто принесла с собой Реставрация, пытавшаяся задавить революцию и все, что она создала.
Роман «Красное и черное», быть может, самый необыкновенный во французской литературе XIXвека, прозвучал как грозное предупреждение: настанет время, когда Жюльены Сорели – молодые плебеи, умеющие пылко мечтать о лучшем будущем и бесстрашно бороться за свое счастье, — сумеют найти верный путь!
Список использованной литературы
1. Жан Прево «Стендаль: опыт исследования литературного мастерства и психологии писателя». «Художественная литература» М.-1960
2. Реизов Б.Г. «Стендаль: художественное творчество».
«Художественная литература». Л.-1978
3. Стендаль «Красное и черное». «Правда». М. – 1959
4. Фрид Я. «Стендаль: очерк жизни и творчества». «Художественная литература». М.-1967
Сорель постоянно ощущал себя лазутчиком в стане врагов. Поэтому он выработал линию поведения и план действий, от которого старался не отступать. И то, что в него влюбилась жена господина де Реналя, казалось ему классовой победой, а не любовным приключением. Одержать над ней верх было делом чести. И тут он неожиданно влюбился в нее по-настоящему. Первая чистая и светлая любовь вошла в противоречие с циническими принципами, и к чести Сореля надо сказать, что победило чувство.
Чтобы избежать огласки и скандала, Жюльен поступает в семинарию. И тут его выверенная система продвижения неожиданно дает сбой. Выяснилось, что в атмосфере тотальной слежки и всеобщего показного смирения и лицемерия неумение Сореля скрывать ум, способности, стремление к знаниям, даже просто свою чистоплотность оказывается преступлением.
Но среди духовных и светских вельмож нашлись люди, оценившие по достоинству ум и способности молодого человека. Он становится секретарем маркиза де Ла-Моля. Маркиз часто мысленно сравнивает Сореля со своим сыном и другими юношами из светского общества. И отдает должное целеустремленности, энергии и находчивости этого простолюдина, отмечая при этом его гордое достоинство. Жюльена ожидала быстрая блестящая карьера. Но роман с дочерью маркиза Матильдой, который более походил на дуэль по всем правилам, нежели на искреннее увлечение, расстроил все планы героя. Скучающая светская красавица решила, что способна полюбить только героя, человека действия. Отдавшись Жюльену под влиянием минуты, она стала презирать его и себя. Этот роман, где периоды гордого охлаждения чередовались со взрывами ревности, это состязание двух честолюбцев могло окончиться полным разрывом, но едва не окончилось браком. Братья-иезуиты не упустили случая расквитаться с выскочкой, запугав госпожу де Реналь и послав ее руками письмо, порочащее Сореля. Последовательный карьерист уехал бы в Америку, приняв от маркиза отступное. Но герой Стендаля слишком высоко ценит собственную честь. И, стремясь отомстить, он стреляет в госпожу де Реналь. Материал с сайта //iEssay.ru
«Красное
и черное»
Блистательным
намеченных
творческих
установок стал
роман Стендаля
«Красное и
черное» (1830). В
своем вымысле
писатель шел
от самой жизни
– случая из
судебной хроники,
на который он
однажды натолкнулся,
просматривая
газету; заметка
и послужила
основой для
события канвы
стендалевской
«хроники XIX
века», как уведомлял
подзаголовок
книги. Приведя
юношу Жюльена
Сореля, сына
плотника –
вчерашнего
крестьянина,
во враждебное
соприкосновение
с хозяевами
жизни монархической
Франции, однажды
уже сметенной
волной революции
и снова ухитрившейся
продлить свои
дни в виде режима
Реставрации,
Стендаль создал
повествование,
трагедийность
которого –
трагедийность
самой тогдашней
истории.
Дом
главы провинциального
городка, семинария,
особняк парижского
вельможи – три
ступеньки
карьеры одаренного
честолюбивого
простолюдина
в «Красном и
черном» и вместе
с тем три пласта
власть имущих.
Обитатели
захолустного
Верьера, откуда
Сорель родом,
поклоняются
одному всемогущему
кумиру – денежному
мешку. Нажиться
– чаще всего
путями неправедными
– спешат все:
от тюремщика,
вымогающего
«на чай», до
«отцов города»,
обирающих
округу. Отбросив
сословную
спесь, местные
дворяне, наподобие
господина де
Реналя, мэра
и владельца
гвоздильного
завода, извлекают
доходы из источников,
которыми прежде
брезговали.
А на смену этим
«владельцам
замков», соперничающим
в пошлости с
заправскими
мещанами, уже
идет делец иной
закваски –
оборотистый
безродный
мошенник и
продувная
бестия Вально,
не гнушающийся
тем, чтобы
обкрадывать
бедняков из
дома призрения.
Царство беззастенчивых
хапуг, пресмыкающихся
перед королевской
властью до тех
пор, пока она
подкармливает
их подачками,
– такова насквозь
обуржуазившаяся
провинция у
Стендаля.
В
семинарии, куда
попадает затем
Сорель, готовятся
духовные пастыри
этого стада
рвачей. Здесь
шпионство
считается
доблестью,
отречение от
самостоятельной
мысли – мудростью,
рабская услужливость
и бездумное
послушание
– высшей доблестью.
Обещая своим
ученикам, спасение
на небесах и
вдобавок сытость
на земле, иезуиты
готовят слепых
в своем рвении
служителей
церкви, призванных
внушать почтение
к «святости»
трона и существующего
жизнеустройства.
После
выучки в семинарских
кельях Сорель
волею случая
заброшен в
высший парижский
свет. В аристократических
салонах не
принято подсчитывать
в слух прибыль
и разглагольствовать
о плотном обеде.
Зато тут столь
же непререкаемое
царит почитание
издавна заведенных,
уже утративших
свой смысл
обычаев и мнений.
В глазах завсегдатаев
особняка маркиза
де Ла-Моль
вольнодумство
опасно, сила
характера
опасна, наблюдение
светских приличий
опасно; опасно
все, что выглядит
посягательством
на окаменевшие
традиции, привилегии,
ветхий иерархический
распорядок.
Среди пожилых
аристократов
– у них за плечами
нелегкие годы
изгнания из
Франции – еще
встречаются
люди неглупые,
предприимчивые,
по-своему
значительные,
вроде самого
маркиза де
Ла-Моль. Однако
когда историческая
судьба хочет
кого-нибудь
покарать, она
лишает его
достойного
потомства:
лощенная светская
молодежь вежлива,
элегантна,
порой остра
на язык, но при
этом совершено,
безмозгла и
безлика.
Правда,
когда речь
заходит о защите
касты, среди
вельможных
посредственностей
находятся
такие, чья злоба
и подлость
может оказаться
угрозой для
всей страны.
На собрании
аристократов
заговорщиков,
где Сорель
присутствует
в качестве
секретаря
своего покровителя,
разрабатываются
планы иностранного
вторжения во
Францию, поддержанного
изнутри наемниками
дворян-землевладельцев.
Цель этой затей
окончательно
принудить к
молчанию всех
несогласных,
«подрывателей»
устоев и «подстрекателей»,
заткнуть рот
печати, искоренить
остатки «якобинства»
в умах, сделать
все население
поголовно
благомыслящим
и покорным.
Стендаль как
бы увенчивает
государственную
пирамиду верхушкой
рьяных охранителей
монархии, у
которых корысть
с предательством
родины.
Пресмыкательство
перед вышестоящими
и разнузданное
стяжательство
в провинции,
воспитание
полчища священников
в духе воинствующего
мракобесия
как один из
залогов прочности
режима, стертость
умов и душ «наверху»
как следствие
испуга перед
недовольными
«низами», чужие
войска как
орудие расправы
перед инакомыслящими
– такова эта
монархия-пережиток,
с хроникальной
точностью
запечатленная
на страницах
«Красного и
черного».
И
как бы подчеркивая
черные тени
этой картины
еще рельефнее,
Стендаль бросает
на нее багряно-красные
отсветы былого
– памятных
грозовых времен
революции и
наполеоновских
побед. Для писателя,
как и для его
Сореля, прошлое
– героический
миф, в котором
рядовые французы,
затравленные
белым террором
и доносом святош,
черпают подкрепление
своему чувству
достоинства,
внутреннему
протесту и
хрупкой надежде.
Так обозначаются
масштабы философски
исторического
раздумья в
«Красном и
черном»: Почти
полувековые
судьбы Франции,
прослеженные
в их преизбыточной
разветвленности
на многих тысячах
страниц «Человеческой
комедии» Бальзака,
получают в
резком столкновении
эпох, исподволь
пронизывающем
книгу Стендаля,
памфлетно
острое и предельно
сжатое выражение.
Стендаль (1783
– 1842)
Один
из самых выдающихся
французских
писателей XIX
века, Анри Бейль,
писавший под
псевдонимом
«Стендаль»,
при жизни не
пользовался
ни признанием
у критики, ни
успехом у широкого
читателя. Почти
все его многочисленные
произведения
художественного,
исторического
и критического
характера
прошли незамеченными,
лишь изредка
вызывая рецензии,
далеко не всегда
благоприятные.
Тем не менее
Мериме, испытавший
на себе влияние
Стендаля, высоко
ценил его, Бальзак
им восхищался,
Гете и Пушкин
с удовольствием
читали его
роман «Красное
и Черное».
Уделом
Стендаля была
посмертная
слава. Его друг
и душеприказчик
Ромен Коломб
в 1850-е годы предпринял
полное издание
его произведений,
включая журнальные
статьи и переписку.
С этого времени
Стендаль вошел
во французскую
литературу
как один из
самых крупных
ее представителей.
Школа
французских
реалистов 50-х
годов признала
его вместе с
Бальзаком своим
учителем; И.
Тэн, один из
вдохновителей
французского
натурализма,
написал о нем
восторженную
статью (1864); Э. Золя
считал его
представителем
нового романа,
в котором человек
изучен в глубокой
связи его с
общественной
средой. Началось
научное изучение
Стендаля, главным
образом его
биографии. В
1880-егоды появляются
в свет его
автобиографические
произведения,
черновые наброски,
незаконченные
повести, которые
Р. Коломб не
включил в свое
издание. Уже
в XIX
веке его романы
переводятся
на многие языки.
В России
Стендаля оценили
очень рано,
раньше, чем на
его родине. На
«Красное и
черное» обратили
внимание А. С.
Пушкин и некоторые
его современники.
Весьма положительно
отозвался о
нем Лев Толстой,
которого особенно
поразили военные
сцены «Пармского
монастыря».
Горький считал
его одним из
крупнейших
мастеров европейского
романа. В Советской
России были
переведены
на русский язык
все произведения
Стендаля, вплоть
до незаконченных
отрывков, а его
романы и новеллы
переиздавались
десятки раз.
Основные его
произведения
переведены
на многие другие
языки стран
бывшего СССР.
Стендаль у нас,
несомненно,
является одним
из самых любимых
иностранных
писателей. 1.
Мари
– Анри Бейль
родился на юге
Франции, в городе
Гренобле. Отец
Стендаля, Шерюбен
Бейль, адвокат
при местном
парламенте,
и дед, Анри Ганьон,
врач и общественный
деятель, как
и большая часть
французской
интеллигенции
XVIII
века, были увлечены
идеями Просвещения.
Отец имел в
своей библиотеке
«большую энциклопедию
наук и искусств»
составленную
Дидро и Д-Аламбером,
и увлекался
Жан – Жаком
Руссо. Дед был
поклонником
Вольтера и
убежденным
вольтерьянцем.
Но с началом
Французской
революции
(1789) их взгляды
сильно изменились.
Семья обладала
достатком, и
углубления
революции
испугало ее.
Отцу Стендаля
пришлось даже
скрываться,
и он оказался
на стороне
старого режима.
После
смерти матери
Стендаля семья
надолго облеклась
в траур. Отец
и дед впали в
набожность,
и воспитание
мальчика было
передано священнику,
скрывавшемуся
от под гостеприимной
кровлей Бейлей.
Этот священник,
аббат Ральян,
о котором Стендаль
с возмущением
вспоминал в
своих мемуарах,
тщетно старался
привить своему
воспитаннику
религиозные
взгляды.
В 1796 году
Стендаль поступил
в открывшуюся
в Гренобле
Центральную
школу. Задачей
этих школ,
учрежденных
в некоторых
провинциальных
городах, было
ввести в республике
государственное
и светское
обучение, чтобы
заменить им
прежнее – частное
и религиозное.
Они должны были
вооружить
молодое поколение
полезными
знаниями и
идеологией,
соответствующей
интересам
складывающегося
буржуазного
государства.
В Центральной
школе Стендаль
увлекся математикой
и по окончании
курса бал отправлен
в Париж для
поступления
в Политехническую
школу, готовившую
военных инженеров
и артиллерийских
офицеров.
Но в
Политехническую
школу он так
и не поступил.
Он приехал в
Париж через
несколько дней
после переворота
18 брюмера, когда
молодой генерал
Бонапарт захватил
власть в свои
руки и объявил
себя первым
консулом. Тотчас
же начались
приготовления
к походу в Италию,
где вновь
восторжествовала
реакция и
установилось
австрийское
владычество.
Стендаль был
зачислен
сублейтенантом
в драгунский
полк и отправился
к месту службы
в Италию. В армии
он прослужил
больше двух
лет, однако,
ему не пришлось
участвовать
ни в одном сражении.
Затем он подал
в отставку и
1802 году вернулся
в Париж с тайным
намерением
стать писателем.
Почти
три года Стендаль
прожил в Париже,
упорно изучая
философию,
литературу
и Английский
язык. В сущности,
только здесь
он получает
свое первое
настоящее
образование.
Он знакомится
с современной
французской
сенсуалистической
и материалистической
философией
и становится
убежденным
врагом церкви
и всякой мистике
вообще. В то
время когда
Бонапарт готовил
себе императорский
престол, Стендаль
на всю жизнь
возненавидел
монархию. В
1799 году, во время
переворота
18 брюмера, он
был доволен
тем, что генерал
Бонапарт «стал
королем Франции»;
в 1804 году коронация
Наполеона, ради
которой в Париж
прибыл папа
римский, кажется
Стендалю очевидным
«союзом всех
обманщиков».
Между
тем приходилось
думать о заработке.
Множество
начатых Стендалем
комедий остались
незаконченными,
и он решил добывать
средства к
существованию
коммерцией.
Прослужив около
года в каком-то
торговом предприятии
в Марселе и
почувствовав
навсегда отвращение
к торговле, он
решил вернуться
на военную
службу. В 1805 году
опять начались
непрерывные
войны с европейской
коалицией, и
Стендаль был
зачислен в
интендантство.
С этого времени
он непрерывно
разъезжает
по Европе вслед
за армией Наполеона.
В 1806 году он вступает
вместе с французскими
войсками в
Берлин, в 1809-м –
в Вену. В
1811 году он проводит
отпуск в Италии,
где задумывает
свою книгу
«История живописи
в Италии».
В 1812 году Стендаль
по собственному
желанию отправляется
в армию, уже
вторгшуюся
в Россию, вступает
в Москву, видит
пожар древней
русской столицы
и бежит вместе
с остатками
войска во Францию,
надолго сохранив
воспоминания
о героическом
сопротивлении
русских войск
и доблести
русского народа.
1814 году он присутствует
при занятиях
русскими войсками
Парижа и, получив
отставку, уезжает
в Италию, находившуюся
тогда под австрийским
гнетом.
Он поселяется
в Милане, в городе,
полюбившемся
еще в 1800 году, и
живет здесь
почти безвыездно
около семи лет.
Как наполеоновский
офицер в отставке,
получает половинную
пенсию, которая
позволяет ему
кое-как просуществовать
в Милане, но
недостаточна
для жизни в
Париже. В
Италии Стендаль
печатает свое
первое произведение
– три биографии:
«Жизнеописание
Гайдна, Моцарта
и Метастазио»
(1814)
В 1814
году Стендаль
впервые знакомится
с романтическим
движением в
Германии, главным
образом по
книге А. В. Шлегеля
«Курс драматической
литературы»,
только что
переведенной
на французский
язык. Принимая
мысль Шлегеля
о необходимости
решительной
литературной
реформы и борьбы
с классицизмом
ради более
свободного
и более современного
искусства, он,
однако, не
сочувствует
религиозно
– мистическим
тенденциям
немецкого
романтизма
и не может
согласиться
со Шлегелем
в его критике
всей французской
литературы
и просвещения.
Уже с1816 года
Стендаль увлекается
поемами Байрона,
в которых видит
выражение
современных
общественных
интересов и
социального
протеста. Итальянский
романтизм,
возникающий
приблизительно
в это же время
и тесно связанный
с итальянским
национально
– освободительным
движением,
вызывает его
горячие симпатии. Все
это получило
сое отражение
в следующей
книге Стендаля
– «История
живописи в
Италии» (1817),
в которой он
наиболее полно
изложил свои
эстетические
взгляды. Одновременно
Стендаль печатает
книгу «Рим,
Неаполь и Флоренция»
(1817), в
которой пытается
характеризовать
Италию, ее
политическое
положение,
нравы, культуру
и итальянский
национальный
характер. Чтобы
сделать эту
картину целой
страны яркой
и убедительной,
он набрасывает
живые сценки
современного
быта и пересказывает
исторические
эпизоды, обнаруживая
блестящий
талант повествователя.
С 1820 года
начались
преследование
итальянских
карбонариев.
Некоторые
итальянские
знакомые Стендаля
были арестованы
и заключены
в австрийские
тюрьмы. В Милане
царил террор.
Стендаль решил
вернуться в
Париж. В июне
1821 года он прибил
на родину и
сразу погрузился
в атмосферу
бурной политической
и литературной
борьбы. 2.
В это
время во Франции
вновь с необычайной
силой началась
реакция. Преданное
королю министерство
Виллеля проводило
мероприятия,
глубоко возмущавшие
либералов.
Пользуясь
куцыми «свободами»,
представляемыми
конституцией,
либералы вели
борьбу в палатах,
в печатях, на
сценах театров.
В оппозицию
переходили
деятели и органы
печати, еще
недавно верные
королю. В 1827 году
после выборов,
давших большинство
либералам,
правительство
Виллеля ушло
в отставку. Но
Карл X
не хотел уступать
и решил совершить
государственный
переворот,
чтобы полностью
восстановить
абсолютизм.
В результате
чего в Париже
вспыхнула
революция,
сбросившая
за три дня старую
монархию.
Стендаль
остро интересовался
происходившей
во Франции
политической
борьбой. Реставрация
Бурбонов вызвала
его негодование.
Приехав в Париж,
он открыто
принял участие
в борьбе либералов
с реакцией.
В Париже
жизнь была
дороже, чем в
Милане, и Стендаль
должен был раде
заработка
заниматься
поденной литературой:
писать мелкие
статьи для
французских
и английских
журналов. Он
едва находил
время для того,
чтобы писать
роман. Первым
его произведением,
напечатанным
после возвращения
в Париж, была
книга «О любви»
(1822). Книга
эта представляет
собою психологический
трактат, в котором
Стендаль пытался
характеризовать
различные виды
любви, распространенные
в тех или иных
классах общества
и в различные
исторические
эпохи.
Во время
реставрации
во Франции шел
спор между
классиками
и романтиками.
Стендаль принимал
участие в этих
спорах, напечатав
две брошюры
«Расин и Шекспир»
(1823 и 1825). Брошюры
обратили на
себя внимание
литературных
кругов и сыграли
свою роль в
борьбе двух
литературных
направлений.
В 1826 году
Стендаль писал
свой первый
роман – «Арманс»(1827)
где изображает
современную
Францию, ее
«высший свет»,
праздную,
ограниченную
в интересах,
думающую только
о своих выгодах
аристократию.
Однако и это
произведение
Стендаля несмотря
на свои художественные
достоинства,
не привлекло
внимание читателей.
То был
один из самых
трудных периодов
в жизни Стендаля.
Политическое
состояние
страны повергло
его в уныние,
материальное
положение
весьма трудное:
работа в английских
журналах
прекратилась,
а книги не давали
почти никакого
заработка.
Личные дела
приводили его
в отчаяние. В
это время ему
предложили
составить
путеводитель
по Риму. Стендаль
с радостью
согласился
и за короткий
срок написал
книгу «Прогулки
по Риму» (1829) – в
форме рассказа
о путешествии
в Италию небольшой
группы французских
туристов. Впечатления
от современного
Рима легли в
основу повести
Стендаля «Ванина
Ванини, или
некоторые
подробности
относительно
последней венты
карбонариев,
раскрытой в
Папской области».
Повесть вышла
в свет в 1829 году. В
том же году
Стендаль начал
писать свой
роман «Красное
и черное», который
сделал его имя
бессмертным.
Роман вышел
в свет в ноябре
1830 года с датой
«1831». В это время
Стендаля уже
не было во Франции.
В среде
зажиточной
буржуазии
господствует
корысть и желание
подражать
высшим классам,
– самобытные
и политические
нравы можно
найти только
среди народа.
Страсти можно
заметить, только
когда они прорываются
в каком либо
поступке, караемом
законом. Вот
почему в глазах
Стендаля «Судебная
газета» является
важным документом
для изучения
современного
общества.
Интересующую
его проблему
он нашел в этой
газете. Так
возникло одно
из лучших
произведений
Стендаля: «Красное
и черное». В
подзаголовке
романа стоит
«Хроника XIX
века».
Под этим «веком»
следует понимать
период Реставрации,
так как роман
был начат и в
основном написан
до Июльской
революции.
Термин «Хроника»
обозначает
здесь правдивое
повествование
об обществе
эпохи Реставрации.
Замечательно
характеризовал
этот роман М.
Горький: «Стендаль
был первым
литератором,
который почти
на другой день
после победы
буржуазии начал
проницательно
и ярко изображать
признаки неизбежности
внутреннего
социального
разложения
буржуазии и
ее туповатую
близорукость».
28 июля
1830 года, в день
Июльской революции,
Стендаль с
восторгом
увидел на улицах
Парижа трехцветное
знамя. В истории
Франции наступила
новая эра: к
власти пришла
крупная финансовая
буржуазия.
Стендаль быстро
разгадал в
новом короле
Луи – Филиппе
обманщика и
душителя свободы,
а прежних либералов
примкнувшим
к Июльской
монархии, считал
ренегатами.
Тем не менее,
он стал хлопотать
государственной
службе и вскоре
стал консулом
Франции в Италии,
сперва в Триест,
а потом в Чивита-Веккию,
морской порт
поблизости
с Римом. В этой
должности
Стендаль оставался
вплоть до своей
смерти. Большую
часть года он
проводил в Риме
и часто уезжал
в Париж. В
1832 году он начал
свои мемуары
о пребывании
в Париже с 1821 по
1830 год – «Воспоминание
эготиста», в
1835 – 1836-м – обширную
автобиографию,
доведенную
только до 1800 года
– «Жизнь Анри
Брюлара». В
1834 году Стендаль
написал несколько
глав романа
«Люсьен Левен»,
который также
остался незаконченным.
В это же время
он заинтересовался
случайно найденными
им старыми
итальянским
хрониками,
которые решил
обработать
в небольшие
повести. Но и
этот замысел
получил осуществление
только через
несколько лет:
первая хроника
«Виттория
Аккорамбони»,
появилась в
1837 году.
Во время
длительного
отпуска в Париже
Стендаль напечатал
«Записки туриста»
– книгу о своих
путешествия
по Франции, а
еще через год
вышел в свет
роман «Пармский
монастырь»,
в котором отразилось
его великолепное
знание Италии
(1839). Это было последнее
напечатанное
им произведение.
Роман, над которым
он работал
последние годы
своей жизни,
«Ламьель»,
остался незаконченным
и был издан
через много
лет после его
смерти. III Мировоззрение
Стендаля.
Мировоззрение
Стендаля в
общих своих
чертах сложилось
уже в 1802 –1805 годы,
когда он с великим
увлечением
читал французских
философов XVIII
века – Гельвеция,
Гольбаха, Монтескье,
а также их более
или менее
последовательных
преемников
– философа
Дестюта де
Траси, создателя
науки о происхождении
понятий, и Кабаниса,
врача, доказывавшего,
что психические
процессы зависят
от процессов
физиологических.
Стендаль
не верит в
существование
бога, в религиозные
запреты и в
загробную
жизнь, отвергает
аскетическую
мораль и мораль
покорности.
Он стремится
каждое понятие,
которое встречает
в жизни и в книгах,
проверять
данными опыта,
личным анализом.
На основе
сенсуалистической
философии он
строит и свою
этику, вернее,
он заимствует
ее у Гальвенция.
Если существует
лишь один источник
познания – наши
ощущения, то
следует отвергнуть
всякую мораль,
не связанную
с ощущением,
не выросшую
из него. Желание
славы, заслуженного
одобрения
других, по мнению
Стендаля, – один
из самых сильных
стимулов поведения
человека.
Впоследствии
взгляды Стендаля
эволюционировали:
некоторое
безразличие
к общественным
вопросам, характерное
для него в эпоху
Империи, сменилось
пылким интересом
к ним. Под влиянием
политических
событий и либеральных
теорий во время
Реставрации
Стендаль стал
думать, что
конституционная
монархия является
неизбежным
этапом на пути
от деспотизма
Империи к Республике
и т.д. Но при всем
том политические
взгляды Стендаля
оставались
неизменными.
Характерная
особенность
современного
французского
общества, полагал
Стендаль, –
лицемерие. В
этом вина
правительства.
Это оно принуждает
французов к
лицемерию.
Никто во Франции
уже не верит
в догмы католицизма,
но всякий должен
принимать вид
верующего.
Никто не сочувствует
реакционной
политике Бурбонов,
но все должны
ее приветствовать.
Со школьной
скамьи приучается
лицемерить
и видит в этом
единственное
средство
существования
и единственную
возможность
спокойно заниматься
своим делом.
Стендаль
был страстным
ненавистником
религии и особенно
духовенства.
Власть церкви
над умами ему
казалось самой
страшной формой
деспотизма.
В своем романе
«Красное и
черное» он
изобразил
духовенство
как общественную
силу, борющуюся
на стороне
реакции. Он
показал, как
воспитывают
будущих священников
в семинарии,
прививая им
грубо утилитарные
и эгоистические
идеи и всеми
средствами
привлекая их
на сторону
правительства. *
Воздействие
творчества
Стендаля на
дальнейшее
развитие литературы
было широко
и много образно.
Причина этой
мировой славы
заключается
в том, что Стендаль
с необычайным
проникновением
вскрыл основные,
ведущие черты
современности,
раздирающие
его противоречия,
борющиеся в
ней силы, психологию
сложного и
беспокойного
XIX
столетия, все
те особенности
взаимоотношений
человека и
общества, которые
были характерны
не для одной
только Франции.
С глубокой
правдивостью,
делающей его
одним из крупнейших
реалистов, он
показал движение
своей эпохи,
освобождающейся
от уз феодализма,
от господства
капиталистической
верхушки,
пробивающейся
к еще смутным,
но неизбежно
влекущим
демократическим
идеалам. С каждым
романом возрастал
размах его
изображений,
и общественные
противоречия
представали
в большой сложности
и непримиримости.
Излюбленные
герои Стендаля
не могут принять
те формы жизни,
которые сложились
в XIX
веке в результате
революции,
приведшей к
господству
буржуазии. Они
не могут примирится
с тем обществом,
в котором феодальные
традиции уродливо
сосчитались
с восторжествовавшим
«чистоганом».
Проповедь
независимости
мысли, энергии,
отвергающей
нелепые запреты
и традиции,
героического
начала, которое
пытается пробиться
к действию в
косной и грубой
среде, скрыто
присутствует
в этом революционном
по своей природе,
захватывающе
правдивом
творчестве.
Вот
почему и теперь,
через столько
лет после смерти
Стендаля, его
произведения
читают во всех
странах миллионы
людей, которым
он помогает
понимать жизнь,
ценить правду
и бороться за
лучшее будущее.
Вот почему и
нашим читателем
он признан как
один из крупнейших
художников
XIX
века, внесшим
неоценимый
вклад в мировую
литературу.
В 1828 году Стендаль набрел на сюжет сугубо современный. Источник был не литературный, а реальный, который соответствовал интересам Стендаля не только по своему общественному смыслу, но и по крайней драматичности событий. Здесь было то, чего он давно искал: энергия и страсть.
Исторический роман уже был не нужен. Теперь нужно другое: правдивое изображение современности, и не столько политических и общественных событий, сколько психологии и душевного состояния современных людей, которые независимо от собственного желания готовят и создают будущее.
Молодежь – «надежда отечества», – писал Стендаль. Она будущее нации.
Какое же наследие получили юноши, родившиеся в годы владычества Наполеона или после реставрации Бурбонов? Какие пути к счастью могут они избрать? В чем они видят свой долг? Почему драматичен их жизненный путь в эпоху, когда торжествует политическая реакция? Чему учит их опыт следующие поколения?
Реалистически разработать тему молодого человека XIX столетия можно было, только включив в сюжет художественного произведения политическую ситуацию, типичную для эпохи.
После того как революция пробудила энергию народа, молодые люди смогли проявлять дарования в политической деятельности, или защищая на полях сражений независимость родины, или в области литературы, идеологии.
Наполеон по-своему использовал эту энергию: армия завоевателя поглощала одно поколение за другим, воинская слава была объявлена единственно возможным идеалом для молодежи.
При Бурбонах военная карьера становится привилегией дворян. А пробужденная энергия в 20-х годах, когда уже развиваются буржуазные общественные отношения, клокочет. Она нужна промышленности, торговле: масса эксплуатируемых растет одновременно с богатством предприимчивых людей. Но талантливая молодежь мечтает об ином уделе. Сыновья врачей, юристов, наполеоновских офицеров, даровитые выходцы из «низов» общества устремляются в Париж, надеясь завоевать успех. Но путь множества юношей, усыпанный обломками надежд и иллюзий, безрадостен. Они – прежде всего те из них, кто настроен республикански, – пополняют ряды бедствующей интеллигенции.
Нестерпимое положение этого молодого поколения и страх господствующего класса перед ним – типические черты предреволюционной ситуации в конце 20-х годов и эпохи, наступившей после Июльской революции.
Жюльен Сорель в романе «Красное и черное» изображен именно тем
«молодым человеком», выразителем взглядов бедствующей, но талантливой молодежи.
Роман был написан на основе реальных фактов, когда Стендаль прочитал обстоятельный отчет о деле Антуана Берте в «Судебной газете». Семинарист
Берте, сын крестьянина-кузнеца, гувернер в буржуазной семье Мишу, удостоился благосклонности хозяйки дома и затем был уволен. Став гувернером в семье помещика-аристократа, Берте затеял интрижку с его дочерью; его вновь уволили. Решив отомстить, самолюбивый и честолюбивый юноша выстрелил в церкви в госпожу Мишу. Его предали суду в Гренобле.
Итак, можно сказать, что Жюльен Сорель – персонаж во всех отношениях реальный, и это отражается и в его мыслях, и в его поступках и судьбе.
Поведение Жюльена Сореля обусловлено политической обстановкой. Ею связаны в единое и неразрывное целое картина нравов и драматизм переживаний, судьба героя романа.
Жюльен Сорель – талантливый плебей с «поражающе своеобразным лицом». В своей семье он – словно гадкий утенок: отец и братья ненавидят «щуплого», бесполезного юношу. В девятнадцать лет он выглядит как запуганный мальчик.
А в нем таится и клокочет огромная энергия – сила ясного ума, гордого характера, несгибаемой воли, «неистовой чувствительности». Его душа и воображение – пламенные, в глазах его – пламя. Это – не портрет байронического героя, противопоставленного реальной жизни, быту. Жюльен – юноша из народа, в котором все более разгорается «священный огонь» честолюбия. Он стоит у подножья социальной лестницы. И он чувствует, что способен совершить великие деяния и возвыситься над богатыми. Но обстоятельства враждебны ему.
Жюльен твердо знает: он живет в стане врагов. Поэтому он озлоблен, скрытен и всегда насторожен. Никто не знает, как ненавидит он высокомерных богачей: приходится притворяться. Никто не знает, о чем восторженно мечтает он, перечитывая любимые книги – Руссо и «Мемориал острова Св. Елены» Лас
Каза. Его герой, божество, учитель – Наполеон, лейтенант, ставший императором. Если бы Жюльен родился раньше, он, солдат Наполеона, завоевал бы славу на полях сражений. Его стихия – героика подвигов. Он слишком поздно появился на земле – подвиги никому не нужны. И все же он, подобный львенку среди волков, одинокий, верит в свои силы – и больше ни во что.
Жюльен – один против всех. И в своем воображении он уже побеждает врагов – как Наполеон!
Жажда стать Наполеоном или Робеспьером была особенностью молодежи из бедных семей, создававшей эту эпоху. Книгоиздателей интересовали только сочинения, в которых изображались пылкие страсти, вызывавшие бурные восторги читателей и театральной публики.
Наполеон стал идеалом и для Жюльена. Можно сказать, что Жюльен создает для себя некую теорию, которой старается следовать, вопреки своим собственным чувствам. В Жюльене Сореле воображение подчинено неистовому честолюбию. Поэтому юный плебей оказывается во власти иллюзии: он, один против всех, добьется успеха, как Наполеон. А чувствительность и природная честность юноши, также возвышающие его над средой, вступают в противоречие с его честолюбием. Вот в чем основа сложности его характера.
Он хочет быть жестоким ради достижения благородной цели – спасти человечество: «Кому мила цель, тому милы и средства, если бы я не был ничтожной пылинкой, а располагал какой-нибудь властью, я повесил бы трех чтобы спасти четырех», – рассуждает он. Итак, проблема решается при помощи элементарной арифметики – убийство, приносящее счастье человечеству, оправдывается числом спасенных. Его рассуждения сильно похожи на теорию
Родиона Раскольникова в романе «Преступление и наказание», но эта теория была ошибочной и также вызывала в Раскольникове противоречия.
Но Жюльен Сорель сильно увлечен своей идеей и готов пойти на все ради нее, но он постоянно сталкивается с тем, что особенности его характера идут вразрез с его натурой. Ему мешают его благородный, пылкий, гордый характер, его честность, неодолимая потребность отдаваться непосредственному чувству, забывая о необходимости быть расчетливым и лицемерным. Жизнь Жюльена – это история его безуспешных попыток вполне приспособиться к общественным условиям, в которых торжествуют низменные интересы. Самые драматические эпизоды романа – те, в которых необходимость быть лицемерным и коварным – нравственно изуродованным, – делает Жюльена н6есчастным, и те, в которых берет вверх натура юноши.
Не смотря на все это. Он пытается противостоять самому себе. Под влиянием внешних толчков он должен был постоянно воспитывать и перевоспитывать себя, чтобы действовать целесообразно в каждой новой, непонятной с первого взгляда обстановке.
Введенный в заблуждение той самонадеянностью, которой отличаются люди с воображением, он принимал свои намерения за совершившиеся факты и считал себя непревзойденным лицемером. «Увы! Это единственное мое оружие! – размышлял он. – Будь это другое время, я бы зарабатывал свой хлеб делами, которые говорили бы сами за себя перед лицом неприятеля».
Но как же случилось, что поклонник и «воспитанник» Наполеона решил стать священником? Он задумал это еще в то время, когда работал на лесопилке отца. Это была самая выгодная профессия, и, пожалуй, единственно доступная для сына плотника, юноши крестьянского происхождения, получившего более или менее приличное образование. Альфред де Мюссе в своей «Исповеди сына века» отлично объяснил это «призвание» Жюльена. Когда дети соратников императора говорили о славе, им говорили: «Будьте священником». Когда они говорили о будущей чести, им говорили: «Будьте священником». Когда говорили о надежде, любви, о силе, о жизни, говорили: «Будьте священником». Эту мудрость преподал Жюльену полюбивший его аббат Шелан, хотя он и сомневался в подлинном призвании своего ученика.
Жюльен уловил особенности эпохи и решил идти в ногу со временем.
Чуждый религии, Жюльен целиком принимал их позицию в том, что касалось политики и нравственности. Это еще одна важная деталь в идейной характеристике Реставрации. Аббат Шелан внушил Жюльену мысль стать священником, чтобы получить высокий сан и проповедовать евангельские истины. Но Жюльен ухватился за религию только потому, что полковой врач внушил ему восторженное преклонение перед императором. При Реставрации военная карьера для сына плотника была недоступна, а духовная могла его удовлетворить только потому, что, будучи епископом, он смог бы проводить в жизнь то, что считал необходимым.
Стендаль считал главы, посвященные семинарии – сатирическую картину, производящую впечатление объективнейшего исследования, – наиболее удачными в романе. Это высокая оценка, вероятно, объясняется не только силою сатиры, но и тем, что писатель удивительно пластично и точно изобразил жизнь
Жюльена в семинарии как битву, в которой юноша побеждал самого себя. На такие усилия способен только необыкновенный человек, говорит автор романа.
Железная воля Жульена подавляет его неистовую гордость, замораживает его пылкий дух. Чтобы сделать карьеру, он будет самым безличным из семинаристов, бесстрастным и бездушным, как автомат. Юноша, способный на подвиги, решается на нравственное самоубийство.
Битва Жюльена с самим собой – важнейшая сторона романа.
Мучительно трудно гордому, умному, страстному юноше носить личину смирения и тупого ханжества – «мундир» безродного честолюбца в эпохе
Реставрации. Сможет ли он всегда притворяться и добиваться успеха, ни с чем не считаясь? «О Наполеон, как прекрасно было твое время, когда люди завоевывали себе положение в опасностях битвы! Но пробиваться подлостью, увеличивая страдания бедняков…» На это благородный плебей не способен.
В семинарию Жюльен поступает, как в тюрьму. «Кругом одни лютые враги.
И какой же это адский труд… – ежеминутное лицемерие. Да оно затмит все подвиги Геракла!» Он «слабо преуспевал в своих попытках лицемерить мимикой и жестами…» «Он ничего не мог добиться, да еще вдобавок в таком гнусном ремесле». Он беспощадно насилует себя: нелегко стать тартюфом-иезуитом.
Но слепое поклонение Наполеону и его идеям заставляют юношу переступать через самого себя, ненавидеть всех людей без исключений, быть жестоким, скрытным, подозрительным.
Горе тому, кто беспечен в стане врагов! Не проявлять мягкосердечия, быть бдительным, осторожным и безжалостным, – приказывает себе ученик
Наполеона. Во внутренних монологах он вновь и вновь старается проникнуть в тайные помыслы всех, с кем его сталкивает жизнь, и постоянно критикует себя, вырабатывая линию своего поведения – самую верную тактику. Он хочет быть всегда устремленным к своей цели – подобным обнаженному клинку. Он победит, если будет видеть противников, а они никогда не разгадают его.
Поэтому надо никому не доверять, никого не любить. Главным приемом его тактики должно стать притворство.
Стендаль давно был уверен в том, что революция будет сделана молодыми людьми из необеспеченных слоев общества, получивших образование и научившихся мыслить. Он отлично знал, что революция XVIII века была сделана такими молодыми людьми,— об этом говорили и ее сторонники, и враги.
Жюльен Сорель – юноша из народа. К. Липранди выписал из романа слова, характеризующие Жюльена в социальном отношении: «сын крестьянина», «молодой крестьянин», «сын рабочего», «молодой рабочий», «сын плотника», «бедный плотник». В самом деле, сын крестьянина, имеющего лесопилку, должен работать на ней, как и его отец, братья. По своему социальному положению
Жюльен – рабочий (но не наемный); он чужой в мире богатых, воспитанных, образованных.
Стендалю необходимо было, чтобы читатель почувствовал и увидел, какая огромная и драгоценная человеческая энергия, пробужденная в «низших» классах эпохою французских революций, переполняет этого даровитого юношу из народа и, не находя выхода, питает все более разгорающийся в нем «священный огонь» честолюбия. О трагической ненужности этой народной энергии в реакционную эпоху и написан роман Стендаля.
В 1838 году Стендаль отметил, что необузданное воображение Жюльена – одна из важнейших особенностей его характера: «Десятью годами ранее автор, желая нарисовать чувствительного и честного молодого человека, сделал его, создав Жюльена Сореля, не только честолюбивым, но также с головой, переполненной воображением и иллюзией. В этом сочетании (обостренная чувствительность и честность, сила воображения, честолюбие и вера в иллюзию) – все неповторимо-индивидуальное своеобразие характера Жюльена, кристаллизации его чувств, его сквозного действия.
В Жюльене Сореле воображение подчинено неистовому честолюбию.
Честолюбие само по себе не отрицательное качество. Французское слово
«ambition» означает и «честолюбие» и «жажду славы», «жажду почестей» и
«стремление», «устремленность»; честолюбия, – как сказал Ларошфуко, – не бывает при душевной вялости, в нем — «живость и пыл души». Честолюбие заставляет человека развивать свои способности и преодолевать трудности.
За что Жюльен ни возьмется – живость и пыл души его совершают чудеса.
Его психофизиологическая организация – замечательный по чувствительности, быстроте и безупречности действия аппарат; об этом позаботился Стендаль- физиолог. Жюльен Сорель подобен кораблю, оснащенному для большого плавания, и огонь честолюбия в иных социальных условиях, предоставляющих простор для творческой энергии народных масс, помог бы ему преодолеть самое трудное плавание. Но теперь условия благоприятствуют не Жюльену, и честолюбие заставляет его приспособляться к чужим правилам игры: он видит, что для достижения успеха необходимы жестко-эгоистическое поведение, притворство и лицемерие, воинственное недоверие к людям и завоевание превосходства над ними.
Но природная честность, великодушие, чувствительность, возвышающие
Жюльена над окружением, вступают в противоречие с тем, что ему диктует в существующих условиях честолюбие.
Сквозное действие честолюбца Жюльена Сореля было типичным для эпохи.
Клод Липранди отмечает, что многие памфлетисты, историки, журналисты, политические публицисты с возмущением писали в годы Реставрации о карьеризме, жестокой борьбе за место под солнцем, как о «мерзости века».
Герой «Красного и черного», – напоминает К. Липранди, – «характерен для своего времени», «глубоко правдив». И литераторы эпохи Стендаля видели, что образ Жюльена «правдив и современен». Но многих смущало то, что автор романа смело, необычайно ясно и рельефно выразил исторический смысл темы, сделав своего героя не отрицательным персонажем, не пронырой-карьеристом, а даровитым и мятежным плебеем, которого социальный строй лишил всех прав и таким образом заставил бороться за них, не считаясь ни с чем.
Стендаль сознательно и последовательно противопоставляет выдающиеся дарования и природное благородство Жюльена его «злосчастному» честолюбию.
ся дарования и природное благородство Жюльена его «злосчастному» честолюбию.
Видно, какими объективными обстоятельствами обусловлена кристаллизация воинственного индивидуализма талантливого плебея. Мы убеждаемся и в том, насколько губительным для личности Жюльена оказался путь, на который его толкнуло честолюбие.
Герой «Пиковой дамы» Пушкина, Герман, молодой честолюбец «с профилем
Наполеона и душой Мефистофеля», он, как Жюльен, «имел сильные страсти и огненное воображение». Но ему чужда внутренняя борьба. Он расчетлив, жесток и всем существом устремлен к своей цели – завоеванию богатства. Он действительно ни с чем не считается и подобен обнаженному клинку.
Таким же, быть может, стал бы и Жюльен, если бы преградой перед ним не возникал непрестанно он сам— его благородный, пылкий, гордый характер, его честность, потребность отдаваться непосредственному чувству, страсти, забывая о необходимости быть расчетливым и лицемерным. Жизнь Жюльена – это история его безуспешных попыток вполне приспособиться к общественным условиям, в которых торжествуют низменные интересы. «Пружина» драматизма в произведениях Стендаля, герои которых молодые честолюбцы,—говорит французский писатель Роже Вайян в книге «Опыт драмы», – целиком состоит в том, что эти герои «вынуждены насиловать свою богатую натуру, чтобы играть гнусную роль, которую они себе навязали». Эти слова точно характеризуют драматизм внутреннего действия «Красного и черного», в основе которого душевная борьба Жюльена Сореля. Патетика романа – в перипетиях трагического единоборства Жюльена с самим собою, в противоречии между возвышенным
(натурой Жюльена) и низменным (его тактикой, диктуемой общественными отношениями).
Жюльен плохо ориентировался и новом для него обществе. Все было там неожиданно и непонятно, и потому, считая себя безукоризненным лицемером, он постоянно делал ошибки. «Вы чрезвычайно неосторожны и опрометчивы, хотя сразу это и незаметно,— говорил ему аббат Пирар.— И, однако, по сие время сердце у вас доброе и даже великодушное, и разум большой».
Все его ошибки были, по существу, жесткой критикой современного общества во всех его этажах и вместе с тем характеристикой наивного и
«естественного» Жюльена.
Воспитание доставалось ему с трудом, потому что требовало постоянного самоуничижения. Так было в доме Реналя, в семинарии, в парижских светских кругах. Это сказывалось в его отношении к любимым женщинам. Его контакты и разрывы с г-жей де Реналь и Матильдой де Ла-Моль свидетельствуют о том, что он почти всегда поступал так, как подсказывало ему побуждение минуты, потребность проявить свою личность и бунтовать против любого действительного или кажущегося оскорбления. А каждое личное оскорбление он понимал как общественную несправедливость.
Г-жа де Реналь видела в нем Робеспьера, но Жюльен не хотел быть
Робеспьером. Образцом для него навсегда остался Наполеон, которому он хотел подражать во всем. Характер Жюльена Сореля был намечен еще в 1818 году, когда Стендаль писал первый вариант «Жизни Наполеона», характер решительный, мрачный, не отвлекающийся никакой ребяческой забавой сперва вызвал ненависть всех маленьких французов, его товарищей по школе, которые понимали его твердую решительность как враждебное отношение к их тщеславию.
Наполеон, бедный, маленького роста, к тому же уверенный в том, что его родину притесняют французы, избегал всякого общества. Через десяток лет характер Наполеона, его любовь к одиночеству и отношение к окружающим получили выражение в Жюльене Сореле.
Поведение Жюльена определено идеей природы, которой он хотел подражать, но в реставрированной монархии, хотя бы и с Хартией, это невозможно, поэтому приходится «с волками выть» и действовать так, как действуют другие. Его «война» с обществом происходит скрыто, а делать карьеру, с его точки зрения — значит подрывать это искусственное общество ради другого, будущего и естественного.
Жюльен Сорель — синтез двух, как будто прямо противоположных, направлений философской и политической 19 века. С одной стороны – рационализм в сочетании с сенсуализмом и утилитаризмом, – необходимое единство, без которого ни то, ни другое не могло бы существовать согласно законам логики. С другой стороны — культ чувства и натурализм Руссо.
Он живет словно в двух мирах — в мире чистой нравственности и в мире рассудочного практицизма. Эти два мира – природы и цивилизации – не мешают друг другу, потому что оба вместе решают одну задачу, построить новую действительность и найти для этого верные пути.
Жюльен Сорель стремился к счастью. Своей целью он поставил уважение и признание светского общества, в которое он проник благодаря своему усердию и талантам. Восходя по лестнице честолюбия и тщеславия, он как будто приближался к заветной мечте, но счастье изведал он только в те часы, когда, любя г-жу де Реналь, был самим собою.
Это была счастливая встреча, полная взаимного сочувствия и симпатии, без рационалистических и классовых препон и перегородок, встреча двух людей природы — таких, какие должны быть в обществе, созданном по законам природы.
Г-жа де Реналь полностью отдалась своему чувству, но домашний учитель действовал иначе — он все время думал о своем общественном положении.
Двойное мировосприятие Жюльена проявлялось по отношению к хозяйке дома Реналей,— он оскорбил ее, когда она предложила ему несколько луидоров для покупки белья и просила не говорить об этом мужу. Г-жа де Реналь остается для него представительницей класса богачей и потому врагом, и все его поведение с ней вызвано было классовой враждой и полным непониманием ее натуры:
«Теперь полюбить г-жу де Реналь для гордого сердца Жюльена стало чем- то совершенно немыслимым». Ночью в саду ему приходит в голову завладеть ее рукой — только для того, чтобы в темноте посмеяться над ее мужем. Он осмелился положить свою руку рядом с ее рукой. И тут его охватил трепет; не сознавая, что он делает, он осыпал страстными поцелуями протянутую ему руку,— «но может быть,— добавляет Стендаль,— они казались страстными только г-же де Реналь?»
Это «может быть» имеет двойной смысл. Сам Жюльен теперь не понимал, что он чувствовал, и, очевидно, забыл о причине, заставившей его рисковать этими поцелуями. Социальный смысл его отношений к влюбленной женщине исчезает, и вступает в свои права давно начинавшаяся любовь.
Уже поддавшись этому чувству, он стал размышлять, может быть, лучше ухаживать за подругой его хозяйки? Ведь сама хозяйка потому и выбрала его в любовники, что ей удобно здесь с ним встречаться.
Что же такое цивилизация? Это то, что мешает естественной жизни души.
Размышления Жюльена о том, как он должен поступить, как относятся к нему другие, что они о нем думают, — это все надуманное, вызванное классовой структурой общества, то, что противоречит природе человека и естественному восприятию действительности. Деятельность разума здесь сплошная ошибка, потому что разум работает в пустоте, не имея под собой твердой основы, ни на что не опираясь. Основа рационального познания — это ощущение непосредственное, не подготовленное никакими традициями, идущее из глубины души. Разум должен проверять ощущения во всей их массе, делать из них правильные выводы и строить заключения в общих понятиях.
Он проникает в спальню г-жи де Реналь. Происходит некоторое замешательство. «И тут у Жюльена вылетели из головы все его тщеславные бредни, и он стал просто самим собой. Быть отвергнутым такой прелестной женщиной показалось ему величайшим несчастьем. В ответ на ее упреки он бросился к ее ногам и обхватил колени. А так как она продолжала бранить его, он вдруг разрыдался, любовь, которую он к себе внушил, и то неожиданное впечатление, какое произвели на него ее прелести, даровали ему победу, коей он никогда не достиг бы своими неуклюжими хитростями». Так
Жюльен Сорель из человека цивилизации превращается в человека природы, с чувствами естественными и, следовательно, подлинно общественными, на которых должны возникнуть законы общежития. И он, никогда до того не знавший любви и никем не любимый, испытывал блаженство быть самим собой.
История взаимоотношений между плебеем-завоевателем и аристократкой
Матильдой, презирающей бесхарактерную светскую молодежь, беспримерна по оригинальности, точности и тонкости рисунка, по естественности, с какой изображены чувства и поступки героев в самых необыкновенных ситуациях.
Жюльен без памяти был влюблен в Матильду, но ни на минуту не забывал, что она в ненавистном лагере его классовых врагов. Матильда сознает свое превосходство над окружающей средой и готова на «безумства», чтобы вознестись над ней. Но ее романтика – чисто головная. Она решила, что станет вровень со своим предком, чья жизнь была полна любви и преданности, опасностей и риска.
Надолго овладеть сердцем рассудочной и своенравной девушки Жюльен может лишь сломив ее гордыню. Для этого надо скрывать свою нежность, замораживать страсть, расчетливо применять тактику многоопытного денди.
Жюльен насилует себя: снова он должен не быть самим собою. Наконец, высокомерная гордость Матильды надломлена. Она решает бросить вызов обществу и стать женою плебея, уверенная, что только он достоин ее любви.
Но Жюльен, уже не веря в постоянство Матильды, и теперь вынужден играть роль. А притворяться и быть счастливым – невозможно.
Так же как в его отношениях с г-жой Реналь, Жюльен боялся обмана и презрения со стороны влюбленной в него женщины, а Матильде иногда казалось, что он ведет с ней фальшивую игру. Сомнения возникали часто, «цивилизация» мешала естественному развитию чувств, и Жюльен опасался, что Матильда вместе с братом и поклонниками смеются над ним, как над взбунтовавшимся плебеем. Матильда отлично понимала, что он не верит ей. «Надо только уловить такой момент, когда у него загораются глаза,— думала она.—Тогда он поможет мне лгать».
Начинающаяся любовь, растущая в продолжение месяца, прогулки по саду, блестящие глаза Матильды и откровенные разговоры, очевидно, длились слишком долго, и любовь превращалась в ненависть. Оставаясь наедине с собой, Жюльен мечтал о мести. «Да, она красива,— говорил Жюльен, сверкая глазами как тигр,— я овладею ею, а потом уйду. И горе тому, кто попробует меня задержать!» Так ложные представления, внушенные общественными традициями и больным самолюбием, вызывали мучительные раздумья, ненависть к любимому существу и убивали здравую мысль. «Я восхищаюсь ее красотой, но боюсь ее ума»,—говорит подписанный именем Мериме эпиграф к главе под названием
«Власть юной девушки».
Любовь Матильды началась потому, что Жюльен стал аргументом в ее борьбе против современного общества, против ложной цивилизации. Он был для нее спасением от скуки, от механического салонного существования, новостью психологического и философского плана. Затем он стал образцом новой культуры, построенной на ином начале — природном, личном и свободном, как будто даже руководителем в поисках новой жизни и мышления. Лицемерие его было сразу понято как лицемерие, как необходимость для того, чтобы скрыть подлинное, в нравственном отношении более совершенное, но для современного общества неприемлемое миропонимание. Матильда поняла его как нечто родственное, и это духовное единство вызвало восхищение, настоящую, естественную, природную любовь, захватившую ее целиком. Эта любовь была свободной. «У меня с Жюльеном,— размышляла Матильда, как всегда, наедине с собой,— никаких контрактов, никаких нотариусов, предваряющих мещанский обряд. Все будет героическим, все будет предоставлено случаю». А случай здесь понимается как свобода, возможность поступать так, как того требует мысль, потребность души, голос природы и истины, без придуманного обществом насилия.
Она втайне гордится своей любовью, потому что видит в этом героизм: полюбить сына плотника, найти в нем нечто достойное любви и пренебречь мнением света,— кто бы мог совершить такое? И она противопоставляла Жюльена своим великосветским поклонникам и терзала их оскорбительными сравнениями.
Но это – «борьба с обществом». Так же как окружающие ее благовоспитанные люди, она хочет завоевать внимание, произвести впечатление и, как это ни странно, апеллировать к мнению великосветской толпы.
Оригинальность, которой она добивается явно и тайно, ее поступки, мысли и страсти, разгорающиеся при завоевании «исключительного существа, презирающего всех других»,— все это вызвано сопротивлением обществу, желанием рисковать, чтобы отличиться от других и подняться до высот, которых никому не достичь. И это, конечно, диктат общества, а не требование природы.
Эта любовь к себе связана с любовью к нему — вначале безотчетной и не очень ясной. Затем, после долгого мучительного анализа психологии этой непонятной и привлекательной личности, возникают сомнения,— может быть, это только притворство, для того чтобы жениться на богатой маркизе? И, наконец, как будто без больших оснований, торжествует уверенность в том, что жить без него невозможно, что счастье не в себе, а в нем. Это победа естественного чувства, пульсирующего в чуждом, враждебном обществе. Угроза потерять все, что было задумано, все, чем она гордилась, заставила Матильду мучиться и даже, может быть, любить по-настоящему. Она как будто поняла, что в нем ее счастье. «Склонность» к Жюльену наконец восторжествовала над гордостью, «которая, с тех пор как она себя помнила, властвовала в ее сердце безраздельно. Эта надменная и холодная душа впервые была охвачена пламенным чувством». Борьба природы с цивилизацией, с противоестественной системой общественных отношений как будто заканчивается победой природных человеческих чувств. Исчезла жажда почестей и славы, расчеты на торжество в свете, который Матильда презирает так же, как Жюльен. Препятствия преодолены. Для Матильды существует только любовь- страсть, которую прославляла книга о любви как единственное подлинно человеческое, природное чувство. Жюльен освободился от необходимости скрывать от нее владеющую им страсть.
Если любовь Матильды дошла до помешательства, то Жюльен стал рассудительным и холодным. И когда Матильда, чтобы спасти его от возможного покушения на его жизнь, сказала: «Прощай! Беги!», Жюльен ничего не понял и был оскорблен: «Как это неизбежно случается, что даже в самые лучшие их минуты эти люди всегда ухитряются чем-нибудь задеть меня!» Он смотрел на нее холодным взглядом, и она расплакалась, чего прежде никогда не бывало.
Получив огромные земли от маркиза, Жюльен стал честолюбцем, как говорит Стендаль. Он думал о сыне, и в этом также, очевидно, сказывалась его новая страсть – честолюбие: это его создание, его наследник, и это создаст ему положение в свете, а может быть, и в государстве. Его «победа» превратила его в другого человека. «Роман мой в конце концов завершился, и я обязан этим только самому себе. Я сумел заставить полюбить себя эту чудовищную гордячку,— думал он, поглядывая на Матильду,— отец ее не может жить без нее, а она без меня…» Душа его упивалась, он едва отвечал на пылкую нежность Матильды. Он был мрачен и молчалив». И Матильда стала его бояться. «В ее чувство к Жюльену прокралось что-то смутное, что-то похожее на ужас.
к Жюльену прокралось что-то смутное, что-то похожее на ужас. Эта черствая душа познала в своей любви все, что только доступно человеческому существу, взлелеянному среди излишеств цивилизации, которыми восхищается Париж».
Узнав, что его хотят сделать незаконным сыном какого-то высокопоставленного де Ла-Верне, Жюльен стал холоден и высокомерен, так как предположил, что он действительно незаконный сын великого человека. Он только и думал, что о славе и о своем сыне. Когда он стал лейтенантом полка и надеялся вскоре получить чин полковника, он стал гордиться тем, что прежде его раздражало. Он забыл о справедливости, о природном долге и утратил все человеческое. О революции он перестал и думать.
Среди множества предположений о значении романа «Красное и черное» можно найти версию, по которой Стендаль замаскировал под тайными цветами два чувства, бушующих и владеющих духом Жюльена Сореля. Страсть – душевный порыв, нравственная жажда, необузданное, безотчетное влечение, и честолюбие – жажда чинов, славы, признания, действие не по нравственным убеждениям в стремлении к цели – эти два чувства боролись в Жюльене, и каждое имело право владеть его душой. Автор разделил героя на две части, на двух Жюльенов: страстного и честолюбца. И оба они добились поставленных целей: Жюльен, склонный к природным чувствам, с открытой душой, добился любви г-жи де Реналь и был счастлив; в другом случае честолюбие и хладнокровие помогли Жюльену завоевать Матильду и положение в свете. Но счастливым от этого Жюльен так и не стал.
Мы убеждаемся в том, насколько губительным для личности Жульена оказался путь, на который его толкнуло честолюбие. Стендаль менее всего желал, чтобы его современники, юноши, живущие на шестых этажах, признали
Жюльена Сореля примерным героем, которому стоит подражать.
Стендаль изобразил судьбу энергичного и одаренного юноши, перед которым закрыты все двери. Жюльен должен был идти в обход. Вместо того, чтобы принести пользу обществу и тем прославиться, как это случилось бы в другую, боле демократическую эпоху, он становится преступником. Виновна в этом политическая реакция, противоречащая демократическим тенденциям века, все то чудовищное и ненужное, сто принесла с собой Реставрация, пытавшаяся задавить революцию и все, что она создала.
Роман «Красное и черное», быть может, самый необыкновенный во французской литературе XIXвека, прозвучал как грозное предупреждение: настанет время, когда Жюльены Сорели – молодые плебеи, умеющие пылко мечтать о лучшем будущем и бесстрашно бороться за свое счастье, – сумеют найти верный путь!
Список использованной литературы
1. Жан Прево «Стендаль: опыт исследования литературного мастерства и психологии писателя». «Художественная литература» М.-1960
2. Реизов Б.Г. «Стендаль: художественное творчество».
«Художественная литература». Л.-1978
3. Стендаль «Красное и черное». «Правда». М. – 1959
4. Фрид Я. «Стендаль: очерк жизни и творчества». «Художественная литература». М.-1967
Фредерик Стендаль принадлежал к писателям XIX в., которые писали свои произведения в эпоху реализма. В романах и повестях, которые строились из материала действительности, авторы отражали психологию человека, формирование личности под влиянием различных обстоятельств. При жизни Стендаля как писателя оценило немного людей, и среди них были Бальзак, Гете, Пушкин. Большинство считало его творчество «осколком прошедшего столетия».
Роман «Красное и черное» был написан в 1830 году, и именно он прославил имя Стендаля как предсказателя социально-психологической прозы. Роман создавался на основе действительного жизненного случая. Однажды Стендаль в «Судебной газете» наткнулся на такой материал: в декабре 1827 года Гренобльський суд слушал дело Антуана Берте, сына кузнеца, домашнего учителя в дворянских семьях, который стрелял в мать своих учеников. Эта история стала отличным материалом для будущего произведения.
Главный герой романа Стендаля – Жюльен Сорель, сын плотника. Он родился и вырос в провинциальном городке Вер’єрі. Главный герой не был похож на своих братьев. Вместо физического труда отдавал предпочтение чтению книг. Он ненавидел свою семью, а те, в свою очередь, презирали Жульена. Папаша Сорель считал младшего сына «обузой» для себя. Родные грубо относились к нему, и, видимо, именно за это он воспитал в себе чувство недоверия к окружающим.
Новым этапом в судьбе Жульена становится жизнь в доме мэра, где герой знакомится с госпожой де Реналь. В сердце молодого человека просыпается чувство любви, которое пробуждает его самоотверженность и нежность. Он без остатка отдается чувству. Логические размышления Жульена приводят к предположению, что быть счастливым значит иметь богатство и власть. Но любовь рушит все эти хитросплетения ума. И лишь позже, забыв про свою гордыню, погрузившись в поток нежности, Жульен познает настоящее счастье.
В семинарии, куда попадает потом Сорель, он видит только лицемерности и фальшь. Обещая своим ученикам спасение на небесах и сытость на земле, иезуиты готовят слепых в своем усердии служителей церкви.
После обучения в своих кельях Сорель волею судьбы был заброшен в высший свет Парижа, где царят свои обычаи и взгляды. Юноша становится личным секретарем и библиотекарем маркиза де Ла-Моля. Жюльен чувствует чрезмерное и презрительное отношение к себе окружающих. Не может не вызывать восхищения отношение Сореля к титулованных чинов. Как он презирает тех бедных умом и духом, которые гордятся своими предками, богатством, известным родом, а не личными качествами!
Жульен влюбляет в себя аристократку и гордячку Матильду де Ла-Моль. Он чувствует моральное удовлетворение, потому что одержал победу над лицом из высшего мира. И эта тщеславие выше любви. Нелепый выстрел в госпожу де Реналь в церкви обрывает постепенное самопознание. Оно раскрывается в стихийной душевном кризисе. В душе Сореля разрушается вера в самое дорогое, в незапятнанную и втайне богоутворюючу святыню. Попытка героя убить любимую женщину – это одновременно и попытка самоуничтожения, которая приводит его к гильотине. Ожидая казни, Жульен переживает очистки. «Нет, здесь царят звериные нравы ловких рвачей»,- такой приговор устами подсудимого Сореля выносит жизненному укладу целой исторической эпохи Стендаль.
«Красное и черное» – не только история краха бесстыдного ловца счастья. Это трагедия человека, которая опоздала родиться. Трагедия в том, что Сорель из прошлого одолжил себе кодекс чести, но действительность привела его к бесчестью. Своим выстрелом и последующим существованием Жульен Сорель отбрасывает от себя всю ложь, которую раньше принимал за правду. Великая истина открывается перед ним в последние дни жизни. Она заключается в том, что счастье в обычных чувствах, в умении любить и прощать, в душевном тепле, в любви к ближнему.
И уже все пропало… Сорель достойно и спокойно несет свой крест. Но, по мнению автора, именно такие фигуры, как его герой, своей гибелью заставляют задуматься над смыслом человеческой жизни.
Морозное зимнее утро. Белый снег. Ах, если б он не растаял к Новому году! Ведь на Новый год всегда ждешь чуда, пусть самого маленького! Снег под Новый год у нас — это тоже чудо! Но я понимаю, что Новый год наступит, даже если снега не будет, поэтому устремляюсь на рынок за новогодними покупками. И скорее по привычке, чем из любопытства, я останавливаюсь у книжных рядов. И чего здесь только нет! На разный вкус, на разный цвет: от соблазняющей всех и вся Анжелики до бандитско-криминальных откровений убийц и воров! К своему несчастью, я привлекаю внимание продавца, и он с цепкостью пираньи начинает меня «поедать»:
— Что вы хотите? О сексе? О политике’? О вампирах? Колдунах и убийствах? Или о любви?
Я с ухмылкой повторяю последнее:
— Или о любви….
Тогда продавец с ловкостью официанта и затейливостью коробейника представляет свой товар: Марианны, Катерины, Анжелики, Жозефины, просто Марии — все то бесконечно любвеобильное множество современных книг, так яростно нас атакующих сегодня. И вдруг я замечаю среди этих ярмарочно-лубочных обложек книгу, что, по моим представлениям, не вписывается в этот ряд. Продавец с меткостью стрелка прослеживает направление моего взгляда и выбирает именно эту книгу.
— Правильный выбор! Очень правильный, — одобряюще говорит он. — Советую прочитать: захватывающий роман о любви, о страсти, об измене, о романтической гибели возлюбленного и его возлюбленной.
Я с еще большим изумлением смотрю на продавца.
— Не верите? — продолжал он. — Да прочтите название: «Красное и черное»! Жгуче, правда? Это же любовь и ненависть…
— А как с революцией, Бурбонами, Наполеоном? — перебиваю я.
— Так вас интересует история? — с плохо скрытым разочарованием говорит продавец. — Я историческими книгами не торгую!
Опешив от таких «открытий» (оказывается, «Красное и черное» Стендаля — книга не историческая?!), я уже с «высоты» своих филологических познаний с едкой иронией заявляю:
— К вашему сведению, почтеннейший, если вы соизволите открыть книгу Стендаля «Красное и черное» и прочесть хотя бы одну строку после названия, то вы обнаружите запись, которая гласит, что «Красное и черное» есть не что иное, как историческая хроника XIX века. — И с чувством моральной победы я удалилась.
Ах, господин Анри Мари Бейль, бывший офицер наполеоновской армии, взявший себе псевдонимом название одного маленького провинциального городка в Германии — Стендаль, могли ли вы предположить, что ваш роман будут считать «романом о романтической любви»?
«Правда, горькая правда», — вот каков эпиграф к роману «Красное и черное». Однако правда историка и правда художника — это разная правда одной жизни. Историк пишет историю, а художник слова — роман… А роман, по утверждению самого Стендаля, — это зеркало, с которым писатель идет по большой дороге жизни. И не его вина, рассуждает дальше Стендаль, если это зеркало отражает то чистую голубизну высокого неба, а то вдруг — грязную, разбитую, ухабистую дорогу, по которой идет человек.
Ведущий писатель Франции XIX века, одним из первых поднявший литературный стяг критического реализма, Стендаль ставил целью для художника слова реальное отображение жизни во всей ее полноте и противоречивости. Поэтому неслучаен в романе «Красное и черное» такой емкий и обобщающий подзаголовок: «Историческая хроника XIX века». А история Франции XIX века, как и практически всей Европы XIX века — это история революций, Наполеона, Реставрации и опять революции. Таким образом, цвет революций, свободы, идей равенства и братства, цвет крови человеческой, которой часто бывают оплачены эти идеи, один — красный! А цвет реакции и подавления, реставрации и угнетения другой — черный! Вот и все объяснение символического названия романа-хроники XIX века: «Красное и черное» — это два цвета целой эпохи, отраженной, как в зеркале, в одной стране — Франции XIX века.
Но Стендаль — не просто писатель-реалист, а талантливый писатель. А всякий талантливый художник слова (как, впрочем, и любой другой художник) отличается от талантливого историка тем, что художественное произведение, написанное в определенном историческом контексте, со временем перестает быть достоянием только человеческой памяти, а поднимается в надвременное пространство и занимает свое место в душах и сердцах каждого нового поколения. Такова участь и романа «Красное и черное».
Сам А. М. Бейль предполагал, что его «Красное и черное» приобретет большую популярность не во Франции, а в России. Почему так решил писатель, трудно сказать. Может быть, потому, что его душу всколыхнула эта необъятная, заснеженная, таинственная страна? Ведь Стендаль сумел рассмотреть в задымленной горящей Москве, занятой Наполеоном, неповторимую красоту величественных златоглавых храмов. А может быть, писатель просто интуитивно предугадал в этой северной стране тот огромный революционный потенциал, который взорвется в XX веке? Или его чутье художника помогло увидеть что-то глубинное, неординарное в людях той страны, — способность к любви (любви к земле? Родине? Богу?). Кто знает? Но предположения Стендаля об известности «Красного и черного» в России оказались верными.
Вернемся к нашему книгопродавцу, который на базарной площади под Новый год предлагает людям глоток любви. Любви необыкновенной, страстной, жгучей… Мы, живущие в XXI веке, знаем, что «любовь бывает долгая, но жизнь еще длинней». А вот у Жюльена Сореля судьба оказалась короче его любви… А была ли вообще судьба у Жюльена Сореля? Может, это было только начало? Яркое, как вспышка, и такое же короткое — почти мгновение.
Роман — это зеркало жизни, в которое смотрит не только писатель, но и читатель. И каждый из нас видит в таком зеркале что-то свое. Давайте пристально вглядимся в зеркало под названием «Красное и черное».
И вот уже перед нами образ юноши с нежным, почти девичьим лицом. Таким нежным и прекрасным, что госпожа де Реналь подумала: не девушка ли это робко стоит у порога дома, и из ее красивых глаз льются слезы… Но нет! Это была не девушка, к неописуемому восторгу госпожи де Реналь, это был учитель ее детей! Могла ли предположить тогда молодая женщина, что этот юноша, почти ребенок, станет для нее всем: любовью, жизнью и даже смертью? Нет! Лишь сердце, ее чуткое сердце, тревожно забилось в груди, будто птица в клетке. Еще меньше думал об этом сам Жюльен. Входя в дом господина де Реналя, Жюльен Со-рель, сын бедняка-плотника, нес с собой шкатулку. В ней было спрятано самое большое богатство Сореля и самая большая его тайна, самое большое разочарование (как поздно он родился!) и самая прекрасная мечта юноши; там было то, что питало его гордую душу, что разжигало в нем тщеславные помыслы и себялюбивые надежды… Там был портрет Наполеона! Да! Сорель пришел в дом господина де Реналя не для того, чтоб скромно занять место у самого края «светского стола», а для того, чтобы доказать, что он, Сорель, имеет право быть в высшем свете не по рождению, а по уму, по таланту, по своей одаренности. Он сумеет это, как когда-то сумел Наполеон!
С самых первых дней Жюльен в доме господина де Реналя заставляет восхищаться собой, прислушиваться к себе, считаться со своим мнением. В черном длинном платье, стройный и гибкий, Сорель чем-то напоминает молодого священника с такими очаровательными глазами, что не в одном девичьем сердце смогут они разжечь пламя любви.
Ах, госпожа де Реналь! Не надо бы вам так пристально смотреть в глаза молодого учителя своих детей. Нет там еще любви к вам. Там, в этих неповторимых глазах, пока лишь отражение вашей красоты и жгучий огонь самолюбивого юноши! Он сумеет доказать себе что-то очень важное, когда удержит вашу руку в своей, когда дерзко придет ночью к вам в спальную комнату! А вот вы не сумеете его оттолкнуть…
Да виновата ли молодая женщина, что душа, задыхавшаяся в серой бездуховности Верьера, потянулась к Жюльену с такой жаждой любви, как может только человек потянуться к спасительному рассвету после черной долгой ночи?!
А Жюльен продолжал «завоевывать» этот светский мир. Да, никогда уже не стать ему солдатом наполеоновской армии, не ощутить уже кроваво-красного вкуса воинской славы. Поздно, очень поздно он родился!. А как к лицу ему воинский мундир! Как красиво он держится в седле! (Это он-то! Сын плотника!) Ну что ж, сутана священника Жюльену тоже хороша, и это тоже путь к власти.
Не знал Сорель, что семинарию в Бёзансоне завоевать будет немного сложнее, чем сердце госпожи де Реналь. Юноша сначала никак не мог понять, почему вызывает он к себе такую черную ненависть? Своим прилежанием? Знаниями? Умом? «Глупец! — догадается Жюльен после. — Что я хотел доказать?! Что я умнее их?! Идиот, здесь не нужны знания!» И как ни старался Жюльен Сорель, но так и не сумел отучить себя мыслить, так и не смог стать похожим на своих серых, тупых, безликих и бездумных однокурсников, грубых и бездуховных сельских парней.
Страница: [ 1 ] 2 3 4 5
В 1828 году Стендаль набрел на сюжет сугубо современный. Источник был не литературный, а реальный, который соответствовал интересам Стендаля не только по своему общественному смыслу, но и по крайней драматичности событий. Здесь было то, чего он давно искал: энергия и страсть.
Исторический роман уже был не нужен. Теперь нужно другое: правдивое изображение современности, и не столько политических и общественных событий, сколько психологии и душевного состояния современных людей, которые независимо от собственного желания готовят и создают будущее.
Молодежь – «надежда отечества», – писал Стендаль. Она будущее нации.
Какое же наследие получили юноши, родившиеся в годы владычества Наполеона или после реставрации Бурбонов? Какие пути к счастью могут они избрать? В чем они видят свой долг? Почему драматичен их жизненный путь в эпоху, когда торжествует политическая реакция? Чему учит их опыт следующие поколения?
Реалистически разработать тему молодого человека XIX столетия можно было, только включив в сюжет художественного произведения политическую ситуацию, типичную для эпохи.
После того как революция пробудила энергию народа, молодые люди смогли проявлять дарования в политической деятельности, или защищая на полях сражений независимость родины, или в области литературы, идеологии.
Наполеон по-своему использовал эту энергию: армия завоевателя поглощала одно поколение за другим, воинская слава была объявлена единственно возможным идеалом для молодежи.
При Бурбонах военная карьера становится привилегией дворян. А пробужденная энергия в 20-х годах, когда уже развиваются буржуазные общественные отношения, клокочет. Она нужна промышленности, торговле: масса эксплуатируемых растет одновременно с богатством предприимчивых людей. Но талантливая молодежь мечтает об ином уделе. Сыновья врачей, юристов, наполеоновских офицеров, даровитые выходцы из «низов» общества устремляются в Париж, надеясь завоевать успех. Но путь множества юношей, усыпанный обломками надежд и иллюзий, безрадостен. Они – прежде всего те из них, кто настроен республикански, – пополняют ряды бедствующей интеллигенции.
Нестерпимое положение этого молодого поколения и страх господствующего класса перед ним – типические черты предреволюционной ситуации в конце 20-х годов и эпохи, наступившей после Июльской революции.
Жюльен Сорель в романе «Красное и черное» изображен именно тем
«молодым человеком», выразителем взглядов бедствующей, но талантливой молодежи.
Роман был написан на основе реальных фактов, когда Стендаль прочитал обстоятельный отчет о деле Антуана Берте в «Судебной газете». Семинарист
Берте, сын крестьянина-кузнеца, гувернер в буржуазной семье Мишу, удостоился благосклонности хозяйки дома и затем был уволен. Став гувернером в семье помещика-аристократа, Берте затеял интрижку с его дочерью; его вновь уволили. Решив отомстить, самолюбивый и честолюбивый юноша выстрелил в церкви в госпожу Мишу. Его предали суду в Гренобле.
Итак, можно сказать, что Жюльен Сорель – персонаж во всех отношениях реальный, и это отражается и в его мыслях, и в его поступках и судьбе.
Поведение Жюльена Сореля обусловлено политической обстановкой. Ею связаны в единое и неразрывное целое картина нравов и драматизм переживаний, судьба героя романа.
Жюльен Сорель – талантливый плебей с «поражающе своеобразным лицом». В своей семье он – словно гадкий утенок: отец и братья ненавидят «щуплого», бесполезного юношу. В девятнадцать лет он выглядит как запуганный мальчик.
А в нем таится и клокочет огромная энергия – сила ясного ума, гордого характера, несгибаемой воли, «неистовой чувствительности». Его душа и воображение – пламенные, в глазах его – пламя. Это – не портрет байронического героя, противопоставленного реальной жизни, быту. Жюльен – юноша из народа, в котором все более разгорается «священный огонь» честолюбия. Он стоит у подножья социальной лестницы. И он чувствует, что способен совершить великие деяния и возвыситься над богатыми. Но обстоятельства враждебны ему.
Жюльен твердо знает: он живет в стане врагов. Поэтому он озлоблен, скрытен и всегда насторожен. Никто не знает, как ненавидит он высокомерных богачей: приходится притворяться. Никто не знает, о чем восторженно мечтает он, перечитывая любимые книги – Руссо и «Мемориал острова Св. Елены» Лас
Каза. Его герой, божество, учитель – Наполеон, лейтенант, ставший императором. Если бы Жюльен родился раньше, он, солдат Наполеона, завоевал бы славу на полях сражений. Его стихия – героика подвигов. Он слишком поздно появился на земле – подвиги никому не нужны. И все же он, подобный львенку среди волков, одинокий, верит в свои силы – и больше ни во что.
Жюльен – один против всех. И в своем воображении он уже побеждает врагов – как Наполеон!
Жажда стать Наполеоном или Робеспьером была особенностью молодежи из бедных семей, создававшей эту эпоху. Книгоиздателей интересовали только сочинения, в которых изображались пылкие страсти, вызывавшие бурные восторги читателей и театральной публики.
Наполеон стал идеалом и для Жюльена. Можно сказать, что Жюльен создает для себя некую теорию, которой старается следовать, вопреки своим собственным чувствам. В Жюльене Сореле воображение подчинено неистовому честолюбию. Поэтому юный плебей оказывается во власти иллюзии: он, один против всех, добьется успеха, как Наполеон. А чувствительность и природная честность юноши, также возвышающие его над средой, вступают в противоречие с его честолюбием. Вот в чем основа сложности его характера.
Он хочет быть жестоким ради достижения благородной цели – спасти человечество: «Кому мила цель, тому милы и средства, если бы я не был ничтожной пылинкой, а располагал какой-нибудь властью, я повесил бы трех чтобы спасти четырех», – рассуждает он. Итак, проблема решается при помощи элементарной арифметики – убийство, приносящее счастье человечеству, оправдывается числом спасенных. Его рассуждения сильно похожи на теорию
Родиона Раскольникова в романе «Преступление и наказание», но эта теория была ошибочной и также вызывала в Раскольникове противоречия.
Но Жюльен Сорель сильно увлечен своей идеей и готов пойти на все ради нее, но он постоянно сталкивается с тем, что особенности его характера идут вразрез с его натурой. Ему мешают его благородный, пылкий, гордый характер, его честность, неодолимая потребность отдаваться непосредственному чувству, забывая о необходимости быть расчетливым и лицемерным. Жизнь Жюльена – это история его безуспешных попыток вполне приспособиться к общественным условиям, в которых торжествуют низменные интересы. Самые драматические эпизоды романа – те, в которых необходимость быть лицемерным и коварным – нравственно изуродованным, – делает Жюльена н6есчастным, и те, в которых берет вверх натура юноши.
Не смотря на все это. Он пытается противостоять самому себе. Под влиянием внешних толчков он должен был постоянно воспитывать и перевоспитывать себя, чтобы действовать целесообразно в каждой новой, непонятной с первого взгляда обстановке.
Введенный в заблуждение той самонадеянностью, которой отличаются люди с воображением, он принимал свои намерения за совершившиеся факты и считал себя непревзойденным лицемером. «Увы! Это единственное мое оружие! – размышлял он. – Будь это другое время, я бы зарабатывал свой хлеб делами, которые говорили бы сами за себя перед лицом неприятеля».
Но как же случилось, что поклонник и «воспитанник» Наполеона решил стать священником? Он задумал это еще в то время, когда работал на лесопилке отца. Это была самая выгодная профессия, и, пожалуй, единственно доступная для сына плотника, юноши крестьянского происхождения, получившего более или менее приличное образование. Альфред де Мюссе в своей «Исповеди сына века» отлично объяснил это «призвание» Жюльена. Когда дети соратников императора говорили о славе, им говорили: «Будьте священником». Когда они говорили о будущей чести, им говорили: «Будьте священником». Когда говорили о надежде, любви, о силе, о жизни, говорили: «Будьте священником». Эту мудрость преподал Жюльену полюбивший его аббат Шелан, хотя он и сомневался в подлинном призвании своего ученика.
Страница: [ 1 ] 2 3 4 5
Страница: [ 1 ] 2
Ах, какая судьба разнотонная! То ли красная? То ли черная? Он в судьбе своей не раскается, Он в ней даже не сможет покаяться/ Он сумеет успеть немного: Оборвется жизни дорога Красным заревом на гильотине…. Боже! Дай хоть любви отныне! Морозное зимнее утро. Белый снег. Ах, если б он не растаял к Новому году! Ведь на Новый год всегда ждешь чуда, пусть самого маленького! Снег под Новый год у нас -это тоже чудо! Но я понимаю, что Новый год наступит, даже если снега не будет, поэтому устремляюсь на рынок за новогодними покупками. И скорее по привычке, чем из любопытства, я останавливаюсь у книжных рядов. И чего здесь только нет! На разный вкус, на разный цвет: от соблазняющей всех и вся Анжелики до бандитско-крими-нальных откровений убийц и воров! К своему несчастью, я привлекаю внимание продавца, и он с цепкостью пираньи начинает меня “поедать”:
– Что вы хотите? О сексе? О политике? О вампирах? Колдунах и убийствах? Или о любви?
Я с ухмылкой повторяю последнее:
– Или о любви…
Тогда продавец с ловкостью официанта и затейливостью коробейника представляет свой товар: Марианны, Катерины, Анжелики, Жозефины, просто Марии – все то бесконечно любвеобильное множество современных книг, так яростно нас атакующих сегодня. И вдруг я замечаю среди этих ярмарочно-лубочных обложек книгу, что, по моим представлениям, не вписывается в этот ряд. Продавец с меткостью стрелка прослеживает направление моего взгляда и выбирает именно эту книгу.
– Правильный выбор! Очень правильный, – одобряюще говорит он. – Советую прочитать: захватывающий роман о любви, о страсти, об измене, о романтической гибели возлюбленного и его возлюбленной. Я с еще большим изумлением смотрю на продавца.
– Не верите? – продолжал он. – Да прочтите название: “Красное и черное”! Жгуче, правда? Это же любовь и ненависть…
– А как с революцией, Бурбонами, Наполеоном? – перебиваю я.
– Так вас интересует история? – с плохо скрытым разочарованием говорит продавец. – Я историческими книгами не торгую!
Опешив от таких “открытий” (оказывается, “Красное и черное” Стендаля – книга не историческая?!), я уже с “высоты” своих филологических познаний с едкой иронией заявляю:
– К вашему сведению, почтеннейший, если вы соизволите открыть книгу Стендаля “Красное и черное” и прочесть хотя бы одну строку после названия, то вы обнаружите запись, которая гласит, что “Красное и черное” есть не что иное, как историческая хроника XIX века. – И с чувством моральной победы я удалилась.
Ах, господин Анри Мари Бейль, бывший офицер наполеоновской армии, взявший себе псевдонимом название одного маленького провинциального городка в Германии – Стендаль, могли ли вы предположить, что ваш роман будут считать “романом о романтической любви”?
“Правда, горькая правда”, – вот каков эпиграф к роману “Красное и черное”. Однако правда историка и правда художника – это разная правда одной жизни. Историк пишет историю, а художник слова – роман… А роман, по утверждению самого Стендаля, – это зеркало, с которым писатель идет по большой дороге жизни. И не его вина, рассуждает дальше Стендаль, если это зеркало отражает то чистую голубизну высокого неба, а то вдруг – грязную, разбитую, ухабистую дорогу, по которой идет человек.
Ведущий писатель Франции XIX века, одним из первых поднявший литературный стяг критического реализма, Стендаль ставил целью для художника слова реальное отображение жизни во всей ее полноте и противоречивости. Поэтому неслучаен в романе “Красное и черное” такой емкий и обобщающий подзаголовок: “Историческая хроника XIX века”. А история Франции XIX века, как и практически всей Европы XIX века – это история революций, Наполеона, Реставрации и опять революции. Таким образом, цвет революций, свободы, идей равенства и братства, цвет крови человеческой, которой часто бывают оплачены эти идеи, один – красный! А цвет реакции и подавления, реставрации и угнетения другой – черный! Вот и все объяснение символического названия романа-хроники XIX века: “Красное и черное” – это два цвета целой эпохи, отраженной, как в зеркале, в одной стране – Франции XIX века.
Но Стендаль – не просто писатель-реалист, а талантливый писатель. А всякий талантливый художник слова (как, впрочем, и любой другой художник) отличается от талантливого историка тем, что художественное произведение, написанное в определенном историческом контексте, со временем перестает быть достоянием только человеческой памяти> а поднимается в надвременное пространство и занимает свое место в душах и сердцах каждого нового поколения. Такова участь и романа “Красное и черное”.
Сам А. М. Бейль предполагал, что его “Красное и черное” приобретет большую популярность не во Франции, а в России. Почему так решил писатель, трудно сказать. Может быть, потому, что его душу всколыхнула эта необъятная, заснеженная, таинственная страна? Ведь Стендаль сумел рассмотреть в задымленной горящей Москве, занятой Наполеоном, неповторимую красоту величественных златоглавых храмов. А может быть, писатель просто интуитивно предугадал в этой северной стране тот огромный революционный потенциал, который взорвется в XX веке? Или его чутье художника помогло увидеть что-то глубинное, неординарное в людях той страны, – способность к любви (любви к земле? Родине? Богу?). Кто знает? Но предположения Стендаля об известности “Красного и черного” в России оказались верными.
Вернемся к нашему книгопродавцу, который на базарной площади под Новый год предлагает людям глоток любви. Любви необыкновенной, страстной, жгучей… Мы, живущие в XXI веке, знаем, что “любовь бывает долгая, но жизнь еще длинней”. А вот у Жюльеяа Сореля судьба оказалась короче его любви… А была ли вообще судьба у Жюльена Сореля? Может, это было только начало? Яркое, как вспышка, и такое же короткое – почти мгновение.
Роман – это зеркало жизни, в которое смотрит не только писатель, но и читатель.. И каждый из нас видит в таком зеркале что-то свое. Давайте пристально вглядимся в зеркало под названием “Красное и черное”.
И вот уже перед нами образ юноши с нежным, почти девичьим лицом. Таким нежным и прекрасным, что госпожа де Реналь подумала: не девушка ли это робко стоит у порога дома, и из ее красивых глаз льются слезы… Но нет! Это была не девушка, к неописуемому восторгу госпожи де Реналь, это был учитель ее детей! Могла ли предположить тогда молодая женщина, что этот юноша, почти ребенок, станет для нее всем: любовью, жизнью и даже смертью? Нет! Лишь сердце, ее чуткое сердце, тревожно забилось в груди, будто птица в клетке. Еще меньше думал об этом сам Жюльен. Входя в дом господина де Реналя, Жюльен Со-рель, сын бедняка-плотника, нес с собой шкатулку. В ней было спрятано самое большое богатство Сореля и самая большая его тайна, самое большое разочарование (как поздно он родился!) и самая прекрасная мечта юноши; там было то, что питало его гордую душу, что разжигало в нем тщеславные помыслы и себялюбивые надежды… Там был портрет .Наполеона! Да1 Сорель пришел в дом господина де Реналя не для того, чтоб скромно занять место у самого края “светского стола”, а для того, чтобы доказать, что он, Сорель, имеет право быть в высшем свете не по рождению, а по уму, по таланту, по своей одаренности. Он сумеет это, как когда-то сумел Наполеон!
С самых первых дней Жюльен в доме господина де Реналя заставляет восхищаться собой, прислушиваться к себе, считаться со своим мнением. В черном длинном платье, стройный и гибкий, Сорель чем-то напоминает молодого священника с такими очаровательными глазами, что не в одном девичьем сердце смогут они разжечь пламя любви.
Ах, госпожа де Реналь! Не надо бы вам так пристально смотреть в глаза молодого учителя своих детей. Нет там еще любви к вам. Там, в этих неповторимых глазах, пока лишь отражение вашей красоты и жгучий огонь самолюбивого юноши! Он сумеет доказать себе что-то очень важное, когда удержит вашу руку в своей, когда дерзко придет ночью к вам в спальную комнату! А вот вы не сумеете его оттолкнуть.
Страница: [ 1 ] 2
В 1828 году Стендаль набрел на сюжет сугубо современный. Источник был
не литературный, а реальный, который соответствовал интересам Стендаля не
только по своему общественному смыслу, но и по крайней драматичности
событий. Здесь было то, чего он давно искал: энергия и страсть.
Исторический роман уже был не нужен. Теперь нужно другое: правдивое
изображение современности, и не столько политических и общественных
событий, сколько психологии и душевного состояния современных людей,
которые независимо от собственного желания готовят и создают будущее.
Молодежь – «надежда отечества», – писал Стендаль. Она будущее нации.
Какое же наследие получили юноши, родившиеся в годы владычества Наполеона
или после реставрации Бурбонов? Какие пути к счастью могут они избрать? В
чем они видят свой долг? Почему драматичен их жизненный путь в эпоху, когда
торжествует политическая реакция? Чему учит их опыт следующие поколения?
Реалистически разработать тему молодого человека XIX столетия можно
было, только включив в сюжет художественного произведения политическую
ситуацию, типичную для эпохи.
После того как революция пробудила энергию народа, молодые люди смогли
проявлять дарования в политической деятельности, или защищая на полях
сражений независимость родины, или в области литературы, идеологии.
Наполеон по-своему использовал эту энергию: армия завоевателя
поглощала одно поколение за другим, воинская слава была объявлена
единственно возможным идеалом для молодежи.
При Бурбонах военная карьера становится привилегией дворян. А
пробужденная энергия в 20-х годах, когда уже развиваются буржуазные
общественные отношения, клокочет. Она нужна промышленности, торговле: масса
эксплуатируемых растет одновременно с богатством предприимчивых людей. Но
талантливая молодежь мечтает об ином уделе. Сыновья врачей, юристов,
наполеоновских офицеров, даровитые выходцы из «низов» общества устремляются
в Париж, надеясь завоевать успех. Но путь множества юношей, усыпанный
обломками надежд и иллюзий, безрадостен. Они – прежде всего те из них, кто
настроен республикански, – пополняют ряды бедствующей интеллигенции.
Нестерпимое положение этого молодого поколения и страх господствующего
класса перед ним – типические черты предреволюционной ситуации в конце 20-х
годов и эпохи, наступившей после Июльской революции.
Жюльен Сорель в романе «Красное и черное» изображен именно тем
«молодым человеком», выразителем взглядов бедствующей, но талантливой
молодежи.
Роман был написан на основе реальных фактов, когда Стендаль прочитал
обстоятельный отчет о деле Антуана Берте в «Судебной газете». Семинарист
Берте, сын крестьянина-кузнеца, гувернер в буржуазной семье Мишу,
удостоился благосклонности хозяйки дома и затем был уволен. Став гувернером
в семье помещика-аристократа, Берте затеял интрижку с его дочерью; его
вновь уволили. Решив отомстить, самолюбивый и честолюбивый юноша выстрелил
в церкви в госпожу Мишу. Его предали суду в Гренобле.
Итак, можно сказать, что Жюльен Сорель – персонаж во всех отношениях
реальный, и это отражается и в его мыслях, и в его поступках и судьбе.
Поведение Жюльена Сореля обусловлено политической обстановкой. Ею
связаны в единое и неразрывное целое картина нравов и драматизм
переживаний, судьба героя романа.
Жюльен Сорель – талантливый плебей с «поражающе своеобразным лицом». В
своей семье он – словно гадкий утенок: отец и братья ненавидят «щуплого»,
бесполезного юношу. В девятнадцать лет он выглядит как запуганный мальчик.
А в нем таится и клокочет огромная энергия – сила ясного ума, гордого
характера, несгибаемой воли, «неистовой чувствительности». Его душа и
воображение – пламенные, в глазах его – пламя. Это – не портрет
байронического героя, противопоставленного реальной жизни, быту. Жюльен –
юноша из народа, в котором все более разгорается «священный огонь»
честолюбия. Он стоит у подножья социальной лестницы. И он чувствует, что
способен совершить великие деяния и возвыситься над богатыми. Но
обстоятельства враждебны ему.
Жюльен твердо знает: он живет в стане врагов. Поэтому он озлоблен,
скрытен и всегда насторожен. Никто не знает, как ненавидит он высокомерных
богачей: приходится притворяться. Никто не знает, о чем восторженно мечтает
он, перечитывая любимые книги – Руссо и «Мемориал острова Св. Елены» Лас
Каза. Его герой, божество, учитель – Наполеон, лейтенант, ставший
императором. Если бы Жюльен родился раньше, он, солдат Наполеона, завоевал
бы славу на полях сражений. Его стихия – героика подвигов. Он слишком
поздно появился на земле – подвиги никому не нужны. И все же он, подобный
львенку среди волков, одинокий, верит в свои силы – и больше ни во что.
Жюльен – один против всех. И в своем воображении он уже побеждает врагов –
как Наполеон!
Жажда стать Наполеоном или Робеспьером была особенностью молодежи из
бедных семей, создававшей эту эпоху. Книгоиздателей интересовали только
сочинения, в которых изображались пылкие страсти, вызывавшие бурные
восторги читателей и театральной публики.
Наполеон стал идеалом и для Жюльена. Можно сказать, что Жюльен создает
для себя некую теорию, которой старается следовать, вопреки своим
собственным чувствам. В Жюльене Сореле воображение подчинено неистовому
честолюбию. Поэтому юный плебей оказывается во власти иллюзии: он, один
против всех, добьется успеха, как Наполеон. А чувствительность и природная
честность юноши, также возвышающие его над средой, вступают в противоречие
с его честолюбием. Вот в чем основа сложности его характера.
Он хочет быть жестоким ради достижения благородной цели – спасти
человечество: «Кому мила цель, тому милы и средства, если бы я не был
ничтожной пылинкой, а располагал какой-нибудь властью, я повесил бы трех
чтобы спасти четырех», – рассуждает он. Итак, проблема решается при помощи
элементарной арифметики – убийство, приносящее счастье человечеству,
оправдывается числом спасенных. Его рассуждения сильно похожи на теорию
Родиона Раскольникова в романе «Преступление и наказание», но эта теория
была ошибочной и также вызывала в Раскольникове противоречия.
Но Жюльен Сорель сильно увлечен своей идеей и готов пойти на все ради
нее, но он постоянно сталкивается с тем, что особенности его характера идут
вразрез с его натурой. Ему мешают его благородный, пылкий, гордый характер,
его честность, неодолимая потребность отдаваться непосредственному чувству,
забывая о необходимости быть расчетливым и лицемерным. Жизнь Жюльена – это
история его безуспешных попыток вполне приспособиться к общественным
условиям, в которых торжествуют низменные интересы. Самые драматические
эпизоды романа – те, в которых необходимость быть лицемерным и коварным –
нравственно изуродованным, – делает Жюльена н6есчастным, и те, в которых
берет вверх натура юноши.
Не смотря на все это. Он пытается противостоять самому себе. Под
влиянием внешних толчков он должен был постоянно воспитывать и
перевоспитывать себя, чтобы действовать целесообразно в каждой новой,
непонятной с первого взгляда обстановке.
Введенный в заблуждение той самонадеянностью, которой отличаются люди
с воображением, он принимал свои намерения за совершившиеся факты и считал
себя непревзойденным лицемером. «Увы! Это единственное мое оружие! –
размышлял он. – Будь это другое время, я бы зарабатывал свой хлеб делами,
которые говорили бы сами за себя перед лицом неприятеля».
Но как же случилось, что поклонник и «воспитанник» Наполеона решил
стать священником? Он задумал это еще в то время, когда работал на
лесопилке отца. Это была самая выгодная профессия, и, пожалуй, единственно
доступная для сына плотника, юноши крестьянского происхождения, получившего
более или менее приличное образование. Альфред де Мюссе в своей «Исповеди
сына века» отлично объяснил это «призвание» Жюльена. Когда дети соратников
императора говорили о славе, им говорили: «Будьте священником». Когда они
говорили о будущей чести, им говорили: «Будьте священником». Когда говорили
о надежде, любви, о силе, о жизни, говорили: «Будьте священником». Эту
мудрость преподал Жюльену полюбивший его аббат Шелан, хотя он и сомневался
в подлинном призвании своего ученика.
Жюльен уловил особенности эпохи и решил идти в ногу со временем.
Чуждый религии, Жюльен целиком принимал их позицию в том, что касалось
политики и нравственности. Это еще одна важная деталь в идейной
характеристике Реставрации. Аббат Шелан внушил Жюльену мысль стать
священником, чтобы получить высокий сан и проповедовать евангельские
истины. Но Жюльен ухватился за религию только потому, что полковой врач
внушил ему восторженное преклонение перед императором. При Реставрации
военная карьера для сына плотника была недоступна, а духовная могла его
удовлетворить только потому, что, будучи епископом, он смог бы проводить в
жизнь то, что считал необходимым.
Стендаль считал главы, посвященные семинарии – сатирическую картину,
производящую впечатление объективнейшего исследования, – наиболее удачными
в романе. Это высокая оценка, вероятно, объясняется не только силою сатиры,
но и тем, что писатель удивительно пластично и точно изобразил жизнь
Жюльена в семинарии как битву, в которой юноша побеждал самого себя. На
такие усилия способен только необыкновенный человек, говорит автор романа.
Железная воля Жульена подавляет его неистовую гордость, замораживает его
пылкий дух. Чтобы сделать карьеру, он будет самым безличным из
семинаристов, бесстрастным и бездушным, как автомат. Юноша, способный на
подвиги, решается на нравственное самоубийство.
Битва Жюльена с самим собой – важнейшая сторона романа.
Мучительно трудно гордому, умному, страстному юноше носить личину
смирения и тупого ханжества – «мундир» безродного честолюбца в эпохе
Реставрации. Сможет ли он всегда притворяться и добиваться успеха, ни с чем
не считаясь? «О Наполеон, как прекрасно было твое время, когда люди
завоевывали себе положение в опасностях битвы! Но пробиваться подлостью,
увеличивая страдания бедняков…» На это благородный плебей не способен.
В семинарию Жюльен поступает, как в тюрьму. «Кругом одни лютые враги.
И какой же это адский труд… – ежеминутное лицемерие. Да оно затмит все
подвиги Геракла!» Он «слабо преуспевал в своих попытках лицемерить мимикой
и жестами…» «Он ничего не мог добиться, да еще вдобавок в таком гнусном
ремесле». Он беспощадно насилует себя: нелегко стать тартюфом-иезуитом.
Но слепое поклонение Наполеону и его идеям заставляют юношу
переступать через самого себя, ненавидеть всех людей без исключений, быть
жестоким, скрытным, подозрительным.
Горе тому, кто беспечен в стане врагов! Не проявлять мягкосердечия,
быть бдительным, осторожным и безжалостным, – приказывает себе ученик
Наполеона. Во внутренних монологах он вновь и вновь старается проникнуть в
тайные помыслы всех, с кем его сталкивает жизнь, и постоянно критикует
себя, вырабатывая линию своего поведения – самую верную тактику. Он хочет
быть всегда устремленным к своей цели – подобным обнаженному клинку. Он
победит, если будет видеть противников, а они никогда не разгадают его.
Поэтому надо никому не доверять, никого не любить. Главным приемом его
тактики должно стать притворство.
Стендаль давно был уверен в том, что революция будет сделана молодыми
людьми из необеспеченных слоев общества, получивших образование и
научившихся мыслить. Он отлично знал, что революция XVIII века была сделана
такими молодыми людьми,— об этом говорили и ее сторонники, и враги.
Жюльен Сорель – юноша из народа. К. Липранди выписал из романа слова,
характеризующие Жюльена в социальном отношении: «сын крестьянина», «молодой
крестьянин», «сын рабочего», «молодой рабочий», «сын плотника», «бедный
плотник». В самом деле, сын крестьянина, имеющего лесопилку, должен
работать на ней, как и его отец, братья. По своему социальному положению
Жюльен – рабочий (но не наемный); он чужой в мире богатых, воспитанных,
образованных.
Стендалю необходимо было, чтобы читатель почувствовал и увидел, какая
огромная и драгоценная человеческая энергия, пробужденная в «низших»
классах эпохою французских революций, переполняет этого даровитого юношу из
народа и, не находя выхода, питает все более разгорающийся в нем «священный
огонь» честолюбия. О трагической ненужности этой народной энергии в
реакционную эпоху и написан роман Стендаля.
В 1838 году Стендаль отметил, что необузданное воображение Жюльена –
одна из важнейших особенностей его характера: «Десятью годами ранее автор,
желая нарисовать чувствительного и честного молодого человека, сделал его,
создав Жюльена Сореля, не только честолюбивым, но также с головой,
переполненной воображением и иллюзией. В этом сочетании (обостренная
чувствительность и честность, сила воображения, честолюбие и вера в
иллюзию) – все неповторимо-индивидуальное своеобразие характера Жюльена,
кристаллизации его чувств, его сквозного действия.
В Жюльене Сореле воображение подчинено неистовому честолюбию.
Честолюбие само по себе не отрицательное качество. Французское слово
«ambition» означает и «честолюбие» и «жажду славы», «жажду почестей» и
«стремление», «устремленность»; честолюбия, – как сказал Ларошфуко, – не
бывает при душевной вялости, в нем — «живость и пыл души». Честолюбие
заставляет человека развивать свои способности и преодолевать трудности.
За что Жюльен ни возьмется – живость и пыл души его совершают чудеса.
Его психофизиологическая организация – замечательный по чувствительности,
быстроте и безупречности действия аппарат; об этом позаботился Стендаль-
физиолог. Жюльен Сорель подобен кораблю, оснащенному для большого плавания,
и огонь честолюбия в иных социальных условиях, предоставляющих простор для
творческой энергии народных масс, помог бы ему преодолеть самое трудное
плавание. Но теперь условия благоприятствуют не Жюльену, и честолюбие
заставляет его приспособляться к чужим правилам игры: он видит, что для
достижения успеха необходимы жестко-эгоистическое поведение, притворство и
лицемерие, воинственное недоверие к людям и завоевание превосходства над
ними.
Но природная честность, великодушие, чувствительность, возвышающие
Жюльена над окружением, вступают в противоречие с тем, что ему диктует в
существующих условиях честолюбие.
Сквозное действие честолюбца Жюльена Сореля было типичным для эпохи.
Клод Липранди отмечает, что многие памфлетисты, историки, журналисты,
политические публицисты с возмущением писали в годы Реставрации о
карьеризме, жестокой борьбе за место под солнцем, как о «мерзости века».
Герой «Красного и черного», – напоминает К. Липранди, – «характерен для
своего времени», «глубоко правдив». И литераторы эпохи Стендаля видели, что
образ Жюльена «правдив и современен». Но многих смущало то, что автор
романа смело, необычайно ясно и рельефно выразил исторический смысл темы,
сделав своего героя не отрицательным персонажем, не пронырой-карьеристом, а
даровитым и мятежным плебеем, которого социальный строй лишил всех прав и
таким образом заставил бороться за них, не считаясь ни с чем.
Стендаль сознательно и последовательно противопоставляет выдающиеся
дарования и природное благородство Жюльена его «злосчастному» честолюбию.
Видно, какими объективными обстоятельствами обусловлена кристаллизация
воинственного индивидуализма талантливого плебея. Мы убеждаемся и в том,
насколько губительным для личности Жюльена оказался путь, на который его
толкнуло честолюбие.
Герой «Пиковой дамы» Пушкина, Герман, молодой честолюбец «с профилем
Наполеона и душой Мефистофеля», он, как Жюльен, «имел сильные страсти и
огненное воображение». Но ему чужда внутренняя борьба. Он расчетлив, жесток
и всем существом устремлен к своей цели – завоеванию богатства. Он
действительно ни с чем не считается и подобен обнаженному клинку.
Таким же, быть может, стал бы и Жюльен, если бы преградой перед ним не возникал непрестанно он сам— его благородный, пылкий, гордый характер, его честность, потребность отдаваться непосредственному чувству, страсти, забывая о необходимости быть расчетливым и лицемерным. Жизнь Жюльена – это история его безуспешных попыток вполне приспособиться к общественным условиям, в которых торжествуют низменные интересы. «Пружина» драматизма в произведениях Стендаля, герои которых молодые честолюбцы,—говорит французский писатель Роже Вайян в книге «Опыт драмы», – целиком состоит в том, что эти герои «вынуждены насиловать свою богатую натуру, чтобы играть гнусную роль, которую они себе навязали». Эти слова точно характеризуют драматизм внутреннего действия «Красного и черного», в основе которого душевная борьба Жюльена Сореля. Патетика романа – в перипетиях трагического единоборства Жюльена с самим собою, в противоречии между возвышенным
(натурой Жюльена) и низменным (его тактикой, диктуемой общественными отношениями).
Жюльен плохо ориентировался и новом для него обществе. Все было там
неожиданно и непонятно, и потому, считая себя безукоризненным лицемером, он
постоянно делал ошибки. «Вы чрезвычайно неосторожны и опрометчивы, хотя
сразу это и незаметно,— говорил ему аббат Пирар.— И, однако, по сие время
сердце у вас доброе и даже великодушное, и разум большой».
Все его ошибки были, по существу, жесткой критикой современного
общества во всех его этажах и вместе с тем характеристикой наивного и
«естественного» Жюльена.
Воспитание доставалось ему с трудом, потому что требовало постоянного
самоуничижения. Так было в доме Реналя, в семинарии, в парижских светских
кругах. Это сказывалось в его отношении к любимым женщинам. Его контакты и
разрывы с г-жей де Реналь и Матильдой де Ла-Моль свидетельствуют о том, что
он почти всегда поступал так, как подсказывало ему побуждение минуты,
потребность проявить свою личность и бунтовать против любого
действительного или кажущегося оскорбления. А каждое личное оскорбление он
понимал как общественную несправедливость.
Г-жа де Реналь видела в нем Робеспьера, но Жюльен не хотел быть
Робеспьером. Образцом для него навсегда остался Наполеон, которому он хотел
подражать во всем. Характер Жюльена Сореля был намечен еще в 1818 году,
когда Стендаль писал первый вариант «Жизни Наполеона», характер
решительный, мрачный, не отвлекающийся никакой ребяческой забавой сперва
вызвал ненависть всех маленьких французов, его товарищей по школе, которые
понимали его твердую решительность как враждебное отношение к их тщеславию.
Наполеон, бедный, маленького роста, к тому же уверенный в том, что его
родину притесняют французы, избегал всякого общества. Через десяток лет
характер Наполеона, его любовь к одиночеству и отношение к окружающим
получили выражение в Жюльене Сореле.
Поведение Жюльена определено идеей природы, которой он хотел
подражать, но в реставрированной монархии, хотя бы и с Хартией, это
невозможно, поэтому приходится «с волками выть» и действовать так, как
действуют другие. Его «война» с обществом происходит скрыто, а делать
карьеру, с его точки зрения — значит подрывать это искусственное общество
ради другого, будущего и естественного.
Жюльен Сорель — синтез двух, как будто прямо противоположных,
направлений философской и политической 19 века. С одной стороны –
рационализм в сочетании с сенсуализмом и утилитаризмом, – необходимое
единство, без которого ни то, ни другое не могло бы существовать согласно
законам логики. С другой стороны — культ чувства и натурализм Руссо.
Он живет словно в двух мирах — в мире чистой нравственности и в мире рассудочного практицизма. Эти два мира – природы и цивилизации – не мешают друг другу, потому что оба вместе решают одну задачу, построить новую действительность и найти для этого верные пути.
Жюльен Сорель стремился к счастью. Своей целью он поставил уважение и признание светского общества, в которое он проник благодаря своему усердию и талантам. Восходя по лестнице честолюбия и тщеславия, он как будто приближался к заветной мечте, но счастье изведал он только в те часы, когда, любя г-жу де Реналь, был самим собою.
Это была счастливая встреча, полная взаимного сочувствия и симпатии,
без рационалистических и классовых препон и перегородок, встреча двух людей
природы — таких, какие должны быть в обществе, созданном по законам
природы.
Г-жа де Реналь полностью отдалась своему чувству, но домашний учитель действовал иначе — он все время думал о своем общественном положении.
Двойное мировосприятие Жюльена проявлялось по отношению к хозяйке
дома Реналей,— он оскорбил ее, когда она предложила ему несколько луидоров
для покупки белья и просила не говорить об этом мужу. Г-жа де Реналь
остается для него представительницей класса богачей и потому врагом, и все
его поведение с ней вызвано было классовой враждой и полным непониманием
ее натуры:
«Теперь полюбить г-жу де Реналь для гордого сердца Жюльена стало чем-
то совершенно немыслимым». Ночью в саду ему приходит в голову завладеть ее
рукой — только для того, чтобы в темноте посмеяться над ее мужем. Он
осмелился положить свою руку рядом с ее рукой. И тут его охватил трепет; не
сознавая, что он делает, он осыпал страстными поцелуями протянутую ему
руку,— «но может быть,— добавляет Стендаль,— они казались страстными только
г-же де Реналь?»
Это «может быть» имеет двойной смысл. Сам Жюльен теперь не понимал,
что он чувствовал, и, очевидно, забыл о причине, заставившей его рисковать
этими поцелуями. Социальный смысл его отношений к влюбленной женщине
исчезает, и вступает в свои права давно начинавшаяся любовь.
Уже поддавшись этому чувству, он стал размышлять, может быть, лучше
ухаживать за подругой его хозяйки? Ведь сама хозяйка потому и выбрала его в
любовники, что ей удобно здесь с ним встречаться.
Что же такое цивилизация? Это то, что мешает естественной жизни души.
Размышления Жюльена о том, как он должен поступить, как относятся к нему
другие, что они о нем думают, — это все надуманное, вызванное классовой
структурой общества, то, что противоречит природе человека и естественному
восприятию действительности. Деятельность разума здесь сплошная ошибка,
потому что разум работает в пустоте, не имея под собой твердой основы, ни
на что не опираясь. Основа рационального познания — это ощущение
непосредственное, не подготовленное никакими традициями, идущее из глубины
души. Разум должен проверять ощущения во всей их массе, делать из них
правильные выводы и строить заключения в общих понятиях.
Он проникает в спальню г-жи де Реналь. Происходит некоторое
замешательство. «И тут у Жюльена вылетели из головы все его тщеславные
бредни, и он стал просто самим собой. Быть отвергнутым такой прелестной
женщиной показалось ему величайшим несчастьем. В ответ на ее упреки он
бросился к ее ногам и обхватил колени. А так как она продолжала бранить
его, он вдруг разрыдался, любовь, которую он к себе внушил, и то
неожиданное впечатление, какое произвели на него ее прелести, даровали ему
победу, коей он никогда не достиг бы своими неуклюжими хитростями». Так
Жюльен Сорель из человека цивилизации превращается в человека природы, с
чувствами естественными и, следовательно, подлинно общественными, на
которых должны возникнуть законы общежития. И он, никогда до того не
знавший любви и никем не любимый, испытывал блаженство быть самим собой.
История взаимоотношений между плебеем-завоевателем и аристократкой
Матильдой, презирающей бесхарактерную светскую молодежь, беспримерна по
оригинальности, точности и тонкости рисунка, по естественности, с какой
изображены чувства и поступки героев в самых необыкновенных ситуациях.
Жюльен без памяти был влюблен в Матильду, но ни на минуту не забывал,
что она в ненавистном лагере его классовых врагов. Матильда сознает свое
превосходство над окружающей средой и готова на «безумства», чтобы
вознестись над ней. Но ее романтика – чисто головная. Она решила, что
станет вровень со своим предком, чья жизнь была полна любви и преданности,
опасностей и риска.
Надолго овладеть сердцем рассудочной и своенравной девушки Жюльен
может лишь сломив ее гордыню. Для этого надо скрывать свою нежность,
замораживать страсть, расчетливо применять тактику многоопытного денди.
Жюльен насилует себя: снова он должен не быть самим собою. Наконец,
высокомерная гордость Матильды надломлена. Она решает бросить вызов
обществу и стать женою плебея, уверенная, что только он достоин ее любви.
Но Жюльен, уже не веря в постоянство Матильды, и теперь вынужден играть
роль. А притворяться и быть счастливым – невозможно.
Так же как в его отношениях с г-жой Реналь, Жюльен боялся обмана и
презрения со стороны влюбленной в него женщины, а Матильде иногда казалось,
что он ведет с ней фальшивую игру. Сомнения возникали часто, «цивилизация»
мешала естественному развитию чувств, и Жюльен опасался, что Матильда
вместе с братом и поклонниками смеются над ним, как над взбунтовавшимся
плебеем. Матильда отлично понимала, что он не верит ей. «Надо только
уловить такой момент, когда у него загораются глаза,— думала она.—Тогда он
поможет мне лгать».
Начинающаяся любовь, растущая в продолжение месяца, прогулки по саду,
блестящие глаза Матильды и откровенные разговоры, очевидно, длились слишком
долго, и любовь превращалась в ненависть. Оставаясь наедине с собой, Жюльен
мечтал о мести. «Да, она красива,— говорил Жюльен, сверкая глазами как
тигр,— я овладею ею, а потом уйду. И горе тому, кто попробует меня
задержать!» Так ложные представления, внушенные общественными традициями и
больным самолюбием, вызывали мучительные раздумья, ненависть к любимому
существу и убивали здравую мысль. «Я восхищаюсь ее красотой, но боюсь ее
ума»,—говорит подписанный именем Мериме эпиграф к главе под названием
«Власть юной девушки».
Любовь Матильды началась потому, что Жюльен стал аргументом в ее
борьбе против современного общества, против ложной цивилизации. Он был для
нее спасением от скуки, от механического салонного существования, новостью
психологического и философского плана. Затем он стал образцом новой
культуры, построенной на ином начале — природном, личном и свободном, как
будто даже руководителем в поисках новой жизни и мышления. Лицемерие его
было сразу понято как лицемерие, как необходимость для того, чтобы скрыть
подлинное, в нравственном отношении более совершенное, но для современного
общества неприемлемое миропонимание. Матильда поняла его как нечто
родственное, и это духовное единство вызвало восхищение, настоящую,
естественную, природную любовь, захватившую ее целиком. Эта любовь была
свободной. «У меня с Жюльеном,— размышляла Матильда, как всегда, наедине с
собой,— никаких контрактов, никаких нотариусов, предваряющих мещанский
обряд. Все будет героическим, все будет предоставлено случаю». А случай
здесь понимается как свобода, возможность поступать так, как того требует
мысль, потребность души, голос природы и истины, без придуманного обществом
насилия.
Она втайне гордится своей любовью, потому что видит в этом героизм:
полюбить сына плотника, найти в нем нечто достойное любви и пренебречь
мнением света,— кто бы мог совершить такое? И она противопоставляла Жюльена
своим великосветским поклонникам и терзала их оскорбительными сравнениями.
Но это – «борьба с обществом». Так же как окружающие ее благовоспитанные люди, она хочет завоевать внимание, произвести впечатление и, как это ни странно, апеллировать к мнению великосветской толпы.
Оригинальность, которой она добивается явно и тайно, ее поступки, мысли и страсти, разгорающиеся при завоевании «исключительного существа, презирающего всех других»,— все это вызвано сопротивлением обществу, желанием рисковать, чтобы отличиться от других и подняться до высот, которых никому не достичь. И это, конечно, диктат общества, а не требование природы.
Эта любовь к себе связана с любовью к нему — вначале безотчетной и не
очень ясной. Затем, после долгого мучительного анализа психологии этой
непонятной и привлекательной личности, возникают сомнения,— может быть, это
только притворство, для того чтобы жениться на богатой маркизе? И, наконец,
как будто без больших оснований, торжествует уверенность в том, что жить
без него невозможно, что счастье не в себе, а в нем. Это победа
естественного чувства, пульсирующего в чуждом, враждебном обществе. Угроза
потерять все, что было задумано, все, чем она гордилась, заставила Матильду
мучиться и даже, может быть, любить по-настоящему. Она как будто поняла,
что в нем ее счастье. «Склонность» к Жюльену наконец восторжествовала над
гордостью, «которая, с тех пор как она себя помнила, властвовала в ее
сердце безраздельно. Эта надменная и холодная душа впервые была охвачена
пламенным чувством». Борьба природы с цивилизацией,
с противоестественной системой общественных отношений как будто
заканчивается победой природных человеческих чувств. Исчезла жажда почестей
и славы, расчеты на торжество в свете, который Матильда презирает так же,
как Жюльен. Препятствия преодолены. Для Матильды существует только любовь-
страсть, которую прославляла книга о любви как единственное подлинно
человеческое, природное чувство. Жюльен освободился от необходимости
скрывать от нее владеющую им страсть.
Если любовь Матильды дошла до помешательства, то Жюльен стал
рассудительным и холодным. И когда Матильда, чтобы спасти его от возможного
покушения на его жизнь, сказала: «Прощай! Беги!», Жюльен ничего не понял и
был оскорблен: «Как это неизбежно случается, что даже в самые лучшие их
минуты эти люди всегда ухитряются чем-нибудь задеть меня!» Он смотрел на
нее холодным взглядом, и она расплакалась, чего прежде никогда не бывало.
Получив огромные земли от маркиза, Жюльен стал честолюбцем, как
говорит Стендаль. Он думал о сыне, и в этом также, очевидно, сказывалась
его новая страсть – честолюбие: это его создание, его наследник, и это
создаст ему положение в свете, а может быть, и в государстве. Его «победа»
превратила его в другого человека. «Роман мой в конце концов завершился, и
я обязан этим только самому себе. Я сумел заставить полюбить себя эту
чудовищную гордячку,— думал он, поглядывая на Матильду,— отец ее не может
жить без нее, а она без меня…» Душа его упивалась, он едва отвечал на
пылкую нежность Матильды. Он был мрачен и молчалив». И Матильда стала его
бояться. «В ее чувство к Жюльену прокралось что-то смутное, что-то похожее
на ужас. Эта черствая душа познала в своей любви все, что только доступно
человеческому существу, взлелеянному среди излишеств цивилизации, которыми
восхищается Париж».
Узнав, что его хотят сделать незаконным сыном какого-то
высокопоставленного де Ла-Верне, Жюльен стал холоден и высокомерен, так как
предположил, что он действительно незаконный сын великого человека. Он
только и думал, что о славе и о своем сыне. Когда он стал лейтенантом полка
и надеялся вскоре получить чин полковника, он стал гордиться тем, что
прежде его раздражало. Он забыл о справедливости, о природном долге и
утратил все человеческое. О революции он перестал и думать.
Среди множества предположений о значении романа «Красное и
черное» можно найти версию, по которой Стендаль замаскировал под тайными
цветами два чувства, бушующих и владеющих духом Жюльена Сореля. Страсть –
душевный порыв, нравственная жажда, необузданное, безотчетное влечение, и
честолюбие – жажда чинов, славы, признания, действие не по нравственным
убеждениям в стремлении к цели – эти два чувства боролись в Жюльене, и
каждое имело право владеть его душой. Автор разделил героя на две части, на
двух Жюльенов: страстного и честолюбца. И оба они добились поставленных
целей: Жюльен, склонный к природным чувствам, с открытой душой, добился
любви г-жи де Реналь и был счастлив; в другом случае честолюбие и
хладнокровие помогли Жюльену завоевать Матильду и положение в свете. Но
счастливым от этого Жюльен так и не стал.
Мы убеждаемся в том, насколько губительным для личности Жульена
оказался путь, на который его толкнуло честолюбие. Стендаль менее всего
желал, чтобы его современники, юноши, живущие на шестых этажах, признали
Жюльена Сореля примерным героем, которому стоит подражать.
Стендаль изобразил судьбу энергичного и одаренного юноши, перед
которым закрыты все двери. Жюльен должен был идти в обход. Вместо того,
чтобы принести пользу обществу и тем прославиться, как это случилось бы в
другую, боле демократическую эпоху, он становится преступником. Виновна в
этом политическая реакция, противоречащая демократическим тенденциям века,
все то чудовищное и ненужное, сто принесла с собой Реставрация, пытавшаяся
задавить революцию и все, что она создала.
Роман «Красное и черное», быть может, самый необыкновенный во
французской литературе XIXвека, прозвучал как грозное предупреждение:
настанет время, когда Жюльены Сорели – молодые плебеи, умеющие пылко
мечтать о лучшем будущем и бесстрашно бороться за свое счастье, – сумеют
найти верный путь!
Список использованной литературы
1. Жан Прево «Стендаль: опыт исследования литературного мастерства и психологии писателя». «Художественная литература» М.-1960
2. Реизов Б.Г. «Стендаль: художественное творчество».
«Художественная литература». Л.-1978
3. Стендаль «Красное и черное». «Правда». М. – 1959
4. Фрид Я. «Стендаль: очерк жизни и творчества». «Художественная литература». М.-1967
Изображение других персонажей сквозь призму восприятия Жюльена Сореля (по роману Стендаля “Красное и черное”) (1)
Изображение других персонажей сквозь призму восприятия Жюльена Сореля (по роману Стендаля “Красное и черное”) (2)
Смотрюсь в роман, как в зеркало, и вижу в нем судьбу твою и думаю о ней” (По роману Стендаля “Красное и черное”)
Характер и судьба Жюльена Сореля
Характер и судьба Жюльена Сореля в романе Стендаля “Красное и черное”
Стендаль. Красное и черное.
Красное и черное
Кто виноват в трагедии Жульена Сореля
Женские образы в романе Стендаля «Красное и Черное»
Современная Стендалю Франция в романе «Красное и черное»
Смотрюсь в роман, как в зеркало, и вижу в нем судьбу твою и думаю о ней
Душевная борьба Жюльена Сореля в романе Стендаля «Красное и черное»
Многозначность символического названия романа Стендаля «Красное и черное»
Образ Жюльена Сореля в романе Стендаля «Красное и черное»
Жюльен Сорель – характеристика литературного героя
Люсьен Левен
Анализ романа «Красное и чёрное» Стендаля
Герой романа Стендаля «Красное и черное»
Школьное сочинение по роману Фредерико Стендаля «Красное и черное»
Сочинение по роману Стендаля “Красное и черное”
Эпохальный роман «Красное и Черное»
Готовое сочинение по роману Стендаля «Красное и черное»
«Красное и Черное» Луиза де Реналь – жена мэра
Жюльен Сорель – художественный анализ
Изображение Жюльена Сореля (по роману Стендаля «Красное и черное»)
Блистательным намеченных творческих установок стал роман Стендаля “Красное и черное” (1830). В своем вымысле писатель шел от самой жизни – случая из судебной хроники, на который он однажды натолкнулся, просматривая газету; заметка и послужила основой для события канвы стендалевской “хроники XIX века”, как уведомлял подзаголовок книги. Приведя юношу Жюльена Сореля, сына плотника – вчерашнего крестьянина, во враждебное соприкосновение с хозяевами жизни монархической Франции, однажды уже сметенной волной революции и снова ухитрившейся продлить свои дни в виде режима Реставрации, Стендаль создал повествование, трагедийность которого – трагедийность самой тогдашней истории.
Дом главы провинциального городка, семинария, особняк парижского вельможи – три ступеньки карьеры одаренного честолюбивого простолюдина в “Красном и черном” и вместе с тем три пласта власть имущих.
Обитатели захолустного Верьера, откуда Сорель родом, поклоняются одному всемогущему кумиру – денежному мешку. Нажиться – чаще всего путями неправедными – спешат все: от тюремщика, вымогающего “на чай”, до “отцов города”, обирающих округу. Отбросив сословную спесь, местные дворяне, наподобие господина де Реналя, мэра и владельца гвоздильного завода, извлекают доходы из источников, которыми прежде брезговали. А на смену этим “владельцам замков”, соперничающим в пошлости с заправскими мещанами, уже идет делец иной закваски – оборотистый безродный мошенник и продувная бестия Вально, не гнушающийся тем, чтобы обкрадывать бедняков из дома призрения. Царство беззастенчивых хапуг, пресмыкающихся перед королевской властью до тех пор, пока она подкармливает их подачками, – такова насквозь обуржуазившаяся провинция у Стендаля.
В семинарии, куда попадает затем Сорель, готовятся духовные пастыри этого стада рвачей. Здесь шпионство считается доблестью, отречение от самостоятельной мысли – мудростью, рабская услужливость и бездумное послушание – высшей доблестью. Обещая своим ученикам, спасение на небесах и вдобавок сытость на земле, иезуиты готовят слепых в своем рвении служителей церкви, призванных внушать почтение к “святости” трона и существующего жизнеустройства.
После выучки в семинарских кельях Сорель волею случая заброшен в высший парижский свет. В аристократических салонах не принято подсчитывать в слух прибыль и разглагольствовать о плотном обеде. Зато тут столь же непререкаемое царит почитание издавна заведенных, уже утративших свой смысл обычаев и мнений. В глазах завсегдатаев особняка маркиза де Ла-Моль вольнодумство опасно, сила характера опасна, наблюдение светских приличий опасно; опасно все, что выглядит посягательством на окаменевшие традиции, привилегии, ветхий иерархический распорядок. Среди пожилых аристократов – у них за плечами нелегкие годы изгнания из Франции – еще встречаются люди неглупые, предприимчивые, по-своему значительные, вроде самого маркиза де Ла-Моль. Однако когда историческая судьба хочет кого-нибудь покарать, она лишает его достойного потомства: лощенная светская молодежь вежлива, элегантна, порой остра на язык, но при этом совершено, безмозгла и безлика.
Правда, когда речь заходит о защите касты, среди вельможных посредственностей находятся такие, чья злоба и подлость может оказаться угрозой для всей страны. На собрании аристократов заговорщиков, где Сорель присутствует в качестве секретаря своего покровителя, разрабатываются планы иностранного вторжения во Францию, поддержанного изнутри наемниками дворян-землевладельцев. Цель этой затей окончательно принудить к молчанию всех несогласных, “подрывателей” устоев и “подстрекателей”, заткнуть рот печати, искоренить остатки “якобинства” в умах, сделать все население поголовно благомыслящим и покорным. Стендаль как бы увенчивает государственную пирамиду верхушкой рьяных охранителей монархии, у которых корысть с предательством родины.
Пресмыкательство перед вышестоящими и разнузданное стяжательство в провинции, воспитание полчища священников в духе воинствующего мракобесия как один из залогов прочности режима, стертость умов и душ “наверху” как следствие испуга перед недовольными “низами”, чужие войска как орудие расправы перед инакомыслящими – такова эта монархия-пережиток, с хроникальной точностью запечатленная на страницах “Красного и черного”.
И как бы подчеркивая черные тени этой картины еще рельефнее, Стендаль бросает на нее багряно-красные отсветы былого – памятных грозовых времен революции и наполеоновских побед. Для писателя, как и для его Сореля, прошлое – героический миф, в котором рядовые французы, затравленные белым террором и доносом святош, черпают подкрепление своему чувству достоинства, внутреннему протесту и хрупкой надежде. Так обозначаются масштабы философски исторического раздумья в “Красном и черном”: Почти полувековые судьбы Франции, прослеженные в их преизбыточной разветвленности на многих тысячах страниц “Человеческой комедии” Бальзака, получают в резком столкновении эпох, исподволь пронизывающем книгу Стендаля, памфлетно острое и предельно сжатое выражение.
С кем протекли его боренья?
С самим собой, с самим собой…
Б. Пастернак
В центре романа Стендаля — судьба выходца из низов, пытающегося пробить себе дорогу в высшее общество, к славе и богатству. Автор подробно прослеживает весь путь героя, от первого успеха до гибели на гильотине. Но пружиной действия романа является не только преодоление Жюльеном Сорелем препятствий на пути к своему идеалу, к своей цели, но и борьба героя с самим собой, конфликт между раз и навсегда установленными принципами и душевными движениями.
Юноша, получивший зачатки образования у старика-лекаря, бредил Наполеоном и военной карьерой. Хрупкий, мечтательный, обладавший природным умом и отличной памятью, Жюльен резко отличался от простых деревенских парней. Он их презирал, они (даже братья) его ненавидели. Очень рано Жюльен понял, что хочет вырваться из затхлого провинциального городка в большой мир, где он мог бы найти применение своим способностям.
Но как вырваться? Времена изменились, военная карьера оказалась недоступной сыну плотника. Оставалось духовное призвание. Не чувствуя ни малейшей склонности к нему, почти не веря в Бога, Сорель начинает притворяться, чтобы заручиться поддержкой доброго аббата Шелана. Вскоре Жюльен становится гувернером в доме мэра, господина де Реналя. В городке Верьере, где дворяне и буржуа привыкли все измерять получаемой денежной прибылью, толстосумы одновременно и презирали нищего учителя, и невольно уважали его за то, что он, зная себе цену, отказывался заискивать перед ними. Зато стоило ему возвыситься, они стали лебезить перед сыном плотника и клеветать друг на друга (потом, четыре года спустя, они отомстят Жюльену, дружно послав его на плаху).
Сорель постоянно ощущал себя лазутчиком в стане врагов. Поэтому он выработал линию поведения и план действий, от которого старался не отступать. И то, что в него влюбилась жена господина де Реналя, казалось ему классовой победой, а не любовным приключением. Одержать над ней верх было делом чести. И тут он неожиданно влюбился в нее по-настоящему. Первая чистая и светлая любовь вошла в противоречие с циническими принципами, и к чести Сореля надо сказать, что победило чувство.
Чтобы избежать огласки и скандала, Жюльен поступает в семинарию. И тут его выверенная система продвижения неожиданно дает сбой. Выяснилось, что в атмосфере тотальной слежки и всеобщего показного смирения и лицемерия неумение Сореля скрывать ум, способности, стремление к знаниям, даже просто свою чистоплотность оказывается преступлением.
Но среди духовных и светских вельмож нашлись люди, оценившие по достоинству ум и способности молодого человека. Он становится секретарем маркиза де Ла-Моля. Маркиз часто мысленно сравнивает Сореля со своим сыном и другими юношами из светского общества. И отдает должное целеустремленности, энергии и находчивости этого простолюдина, отмечая при этом его гордое достоинство. Жюльена ожидала быстрая блестящая карьера. Но роман с дочерью маркиза Матильдой, который более походил на дуэль по всем правилам, нежели на искреннее увлечение, расстроил все планы героя. Скучающая светская красавица решила, что способна полюбить только героя, человека действия. Отдавшись Жюльену под влиянием минуты, она стала презирать его и себя. Этот роман, где периоды гордого охлаждения чередовались со взрывами ревности, это состязание двух честолюбцев могло окончиться полным разрывом, но едва не окончилось браком. Братья-иезуиты не упустили случая расквитаться с выскочкой, запугав госпожу де Реналь и послав ее руками письмо, порочащее Сореля. Последовательный карьерист уехал бы в Америку, приняв от маркиза отступное. Но герой Стендаля слишком высоко ценит собственную честь. И, стремясь отомстить, он стреляет в госпожу де Реналь.
На суде и в камере смертников перед нами совсем другой Жюльен, наконец достигший согласия с самим собой. Он видит всю ложь и подлость окружающего мира и не хочет больше участвовать в этой всеобщей игре. Поэтому и не просит о помиловании: вернуться в жизнь — значит, снова принять условия игры. Нет, Сорель предпочитает откровенно сказать на суде всю правду и трезво оценивает тех, в чье общество еще недавно так стремился попасть: «Но вот подвернись им случай выдвинуться при дворе, или, скажем, получить или потерять министерский портфель — тут мои честные господа из светских гостиных пойдут на любые преступления…»
Итак, конфликт между человеком из народа и обществом разрешен: общество избавляется от ненужного героя. Героям нет места в эпоху безвременья. А гармония в душе самого героя воцаряется тоже ценой полного отказа от жизненных принципов безнравственного общества, от которого он уходит в смерть.
Сочинение – Литература
Другие сочинения по предмету Литература
Красное и черное. Стендаль
КРАСНОЕ И ЧЕРНОЕ Роман (1831) Г-н де Реналь, мэр французского городка Верь-ер в округе Франш-Конте, человек самодовольный и тщеславный, сообщает жене о решении взять в дом гувернера. Особой необходимости в гувернере нет, просто местный богач г-н Вально, этот вульгарный крикун, вечно соперничающий с мэром, слишком гордится новой парой нормандских лошадей. Ну что же, лошадки у г-на Вально теперь есть, зато гувернера нет. Г-н де Реналь уже договорился с папашей Сорелем, что у него будет служить его младший сын. Старый кюре г-н Ше-лан рекомендовал ему сына плотника как молодого человека редких способностей, который уже три года изучает богословие и блестяще знает латынь. Его зовут Жюльен Сорель, ему восемнадцать лет, невысокий, хрупкий на вид юноша, лицо которого несет печать поразительного своеобразия. У него неправильные, но тонкие черты лица, большие черные глаза, сверкающие огнем и мыслью, и темно-каштановая шевелюра. Юные девицы поглядывают на него с интересом. Жюльен никогда не ходил в школу. Латыни и истории его обучил полковой лекарь, участник наполеоновских походов. Умирая, он завещал ему свою любовь к Наполеону, крест Почетного легиона да несколько десятков книг. С детства Жюльен мечтает стать военным. Во времена Наполеона для простолюдина это был самый верный способ сделать карьеру и выйти в люди.
Но времена изменились. Жюльен понимает, что единственный путь, который перед ним открыт, – стать священником. Он честолюбив и горд, но готов вытерпеть все, чтобы пробить себе дорогу.
Г-же де Реналь не нравится затея мужа. Она обожает своих трех мальчиков, и мысль о том, что между ней и детьми будет стоять кто-то посторонний, приводит ее в отчаяние. Она уже рисует в своем воображении отвратительного, грубого, взлохмаченного парня, которому позволено кричать на детей и даже пороть их.
Каково же ее удивление, когда она видит перед собой бледного, испуганного мальчика, который кажется ей необыкновенно красивым и очень несчастным. Однако не проходит и месяца, как все в доме, даже г-н де Реналь, начинают относиться к нему с уважением.
Жюльен держится с большим достоинством, а его знание латыни вызывает восхищение – он может прочесть наизусть любую страницу Нового Завета.
Горничная г-жи де Реналь Элиза влюбляется в юного гувернера. На исповеди она рассказывает аббату Шелану, что получила наследство и теперь хочет выйти замуж за Жюльена.
Кюре искренне рад за свою любимицу, но Жюльен решительно отказывается от завидного предложения. Он честолюбив и мечтает о славе, он хочет покорить Париж. Впрочем, он это умело скрывает.
Летом семья переезжает в Вержи – деревню, где находится имение и замок де Реналей. Здесь г-жа де Реналь целые дни проводит с детьми и гувернером. Жюльен кажется ей умнее, добрее, благороднее всех окружающих ее мужчин. Она начинает понимать, что любит Жюльена. Но любит ли он ее? Ведь она старше его на целых десять лет! Жюльену нравится г-жа де Реналь. Он находит ее очаровательной, ему никогда не приходилось видеть таких женщин. Но Жюльен вовсе не влюблен. Он хочет завоевать г-жу де Реналь, чтобы самоутвердиться и чтобы отомстить этому самодовольному г-ну де Реналю, позволяющему себе разговаривать с ним снисходительно и даже грубо.
Когда Жюльен предупреждает г-жу де Реналь, что ночью придет к ней в спальню, она отвечает ему самым искренним негодованием. Ночью, выходя из своей комнаты, он умирает от страха, у него подкашиваются колени, но когда он видит г-жу де Реналь, она кажется ему такой прекрасной, что все тщеславные бредни вылетают у него из головы.
Слезы Жюльена, его отчаяние покоряют г-жу де Реналь. Проходит несколько дней, и Жюльен со всем пылом юности влюбляется в нее без памяти. Любовники счастливы, но неожиданно тяжело заболевает младший сын г-жи де Реналь.
И несчастной женщине кажется, что своей любовью к Жюльену она убивает сына.
Она сознает, какой грех перед Богом соверщает, ее мучают угрызения совести.
Она отталкивает от себя Жюльена, который потрясен глубиной ее горя и отчаяния.
К счастью, ребенок выздоравливает.
Г-н де Реналь ничего не подозревает, но слуги знают многое. Горничная Элиза, встретив на улице г-на Вально, рассказывает ему, что у ее госпожи роман с молодым гувернером. В тот же вечер г-н де Реналь получает анонимное письмо, из которого узнает, что происходит в его доме. Г-же де Реналь удается убедить мужа в своей невиновности, но весь город только и живет историей ее любовных похождений.
Наставник Жюльена аббат Шелан считает, что он должен хотя бы на год уехать из города – к своему другу лесоторговцу Фуке или в семинарию в Безансон. Жюльен уезжает из Верьера, но через три дня возвращается, чтобы проститься с г-жой де Реналь. Он пробирается в ее комнату, но их свидание омрачено – им кажется, что они расстаются навеки.
Жюльен приезжает в Безансон и является к ректору семинарии аббату Пирару. Он очень взволнован, к тому же лицо Пирара столь уродливо, что вызывает в нем ужас. Три часа ректор экзаменует Жюльена и настолько поражен его познаниями в латыни и богословии, что принимает его в семинарию на малую стипендию и даже отводит ему отдельную келью. Это великая милость. Но семинаристы дружно ненавидят Жюльена: он слишком талантлив и производит впечатление мыслящего человека – здесь этого не прощают. Жюльен должен выбрать себе духовника, и он выбирает аббата Пирара, даже не подозревая, что этот поступок окажется для него решающим.
Аббат искренне привязан к своему, ученику, н?/p>
1
2
3
4
Далее
Фредерик Стендаль принадлежал к писателям XIX века, которые писали свои произведения в эпоху реализма. В романах и повестях, которые строились из материала действительности, авторы отражали психологию человека, формирования личности под влиянием различных обстоятельств. При жизни Стендаля как писателя оценило немного людей, и среди них были Бальзак, Гете, Пушкин. Большинство считало его творчество «осколком прошедшего столетия».
Роман «Красное и черное» был написан в 1830 году, и именно он прославил имя Стендаля как предсказателя социально-психологической прозы. Роман создавался на основе истинного жизненного случая. Однажды Стендаль в «Судебной газете» натолкнулся на такой материал: в декабре 1827 Гренобльський суд слушал дело Антуана Берте, сына кузнеца, домашнего учителя в дворянских семьях, который стрелял в мать своих учеников. Эта история стала отличным материалом для будущего произведения.
Главный герой романа Стендаля — Жюльен Сорель, сын плотника. Он родился и вырос в провинциальном городке Верьери. Главный герой не был похож на своих братьев. Вместо физического труда предпочитал чтению книг. Он ненавидел свою семью, а те, в свою очередь, презирали Жульена. Папаша Сорель считал младшего сына «обузой» для себя. Родные грубо относились к нему, и, наверное, именно поэтому он воспитал в себе чувство недоверия к окружающим.
Новым этапом в судьбе Жульена становится жизнь в доме мэра, где герой знакомится с госпожой де Реналь. В сердце молодого человека просыпается чувство любви, которая пробуждает его самоотверженность и нежность. Он без остатка отдается чувству. Логические размышления Жульена приводят к предположению, что быть счастливым значит иметь богатство и власть. Но любовь разрушает все эти хитросплетения ума. И только позже, забыв о своей гордыне, погрузившись в поток нежности, Жульен познает настоящее счастье.
В семинарии, куда попадает затем Сорель, он видит только лицемерность и фальшь. Обещая своим ученикам спасение на небесах и сытость на земле, иезуиты готовят слепых в своем усердии служителей церкви.
После учебы в семинарских кельях Сорель волею судьбы был заброшен в высший свет Парижа, где царят свои обычаи и взгляды. Юноша становится личным секретарем и библиотекарем маркиза де Ла-Моля. Жульен испытывает чрезмерное и презрительное отношение к себе окружающих. Не может не вызывать восхищения отношения Сореля к титулованных чинов. Как он презирает этих бедных умом и духом, которые гордятся только своими предками, богатством, известным родом, а не личными качествами!
Жульен влюбляет в себя аристократку и гордячку Матильду де Ла-Моль. Он чувствует моральное удовлетворение, так как одержал победу над лицом из высшего света. И эта тщеславие выше любви. Нелепый выстрел в госпожу де Реналь в церки обрывает постепенное самопознания. Оно раскрывается в стихийной душевному кризису. В душе Сореля разрушается вера в самое дорогое, в незапятнанную и тайком богоутворюючу святыню. Попытка героя убить любимую женщину — это одновременно и попытка самоуничтожения, которая приводит его к гильотины. Ожидая казни, Жульен переживает очистки. «Нет, здесь царят животные нравы ловких рвачей», — такой приговор устами подсудимого Сореля выносит жизненном устройства целой исторической эпохи Стендаль.
«Красное и черное» — не только история краха бесстыдного ловца счастья. Это трагедия человека, опоздала родиться. Трагедия в том, что Сорель из прошлого одолжил себе кодекс чести, но действительность привела его к бесчестия. Своим выстрелом и дальнейшим существованием Жульен Сорель отбрасывает от себя всю ложь, которую ранее принимал за правду. Великая истина открывается перед ним в последние дни жизни. Она заключается в том, что счастье в обычных чувствах, в умении любить и прощать, в душевном тепле, в любви к ближнему.
Но уже все пропало … Сорель достойно и спокойно несет свой крест. Но, по мнению автора, именно такие фигуры, как его герой, своей гибелью заставляют задуматься о смысле человеческой жизни.
В 1828 году Стендаль набрел на сюжет сугубо современный. Источник был не литературный, а реальный, который соответствовал интересам Стендаля не только по своему общественному смыслу, но и по крайней драматичности событий. Здесь было то, чего он давно искал: энергия и страсть.
Исторический роман уже был не нужен. Теперь нужно другое: правдивое изображение современности, и не столько политических и общественных событий, сколько психологии и душевного состояния современных людей, которые независимо от собственного желания готовят и создают будущее.
Молодежь – «надежда отечества», — писал Стендаль. Она будущее нации.
Какое же наследие получили юноши, родившиеся в годы владычества Наполеона или после реставрации Бурбонов? Какие пути к счастью могут они избрать? В чем они видят свой долг? Почему драматичен их жизненный путь в эпоху, когда торжествует политическая реакция? Чему учит их опыт следующие поколения?
Реалистически разработать тему молодого человека XIX столетия можно было, только включив в сюжет художественного произведения политическую ситуацию, типичную для эпохи.
После того как революция пробудила энергию народа, молодые люди смогли проявлять дарования в политической деятельности, или защищая на полях сражений независимость родины, или в области литературы, идеологии.
Наполеон по-своему использовал эту энергию: армия завоевателя поглощала одно поколение за другим, воинская слава была объявлена единственно возможным идеалом для молодежи.
При Бурбонах военная карьера становится привилегией дворян. А пробужденная энергия в 20-х годах, когда уже развиваются буржуазные общественные отношения, клокочет. Она нужна промышленности, торговле: масса эксплуатируемых растет одновременно с богатством предприимчивых людей. Но талантливая молодежь мечтает об ином уделе. Сыновья врачей, юристов, наполеоновских офицеров, даровитые выходцы из «низов» общества устремляются в Париж, надеясь завоевать успех. Но путь множества юношей, усыпанный обломками надежд и иллюзий, безрадостен. Они – прежде всего те из них, кто настроен республикански, — пополняют ряды бедствующей интеллигенции.
Нестерпимое положение этого молодого поколения и страх господствующего класса перед ним – типические черты предреволюционной ситуации в конце 20-х годов и эпохи, наступившей после Июльской революции.
Жюльен Сорель в романе «Красное и черное» изображен именно тем
«молодым человеком», выразителем взглядов бедствующей, но талантливой молодежи.
Роман был написан на основе реальных фактов, когда Стендаль прочитал обстоятельный отчет о деле Антуана Берте в «Судебной газете». Семинарист
Берте, сын крестьянина-кузнеца, гувернер в буржуазной семье Мишу, удостоился благосклонности хозяйки дома и затем был уволен. Став гувернером в семье помещика-аристократа, Берте затеял интрижку с его дочерью; его вновь уволили. Решив отомстить, самолюбивый и честолюбивый юноша выстрелил в церкви в госпожу Мишу. Его предали суду в Гренобле.
Итак, можно сказать, что Жюльен Сорель — персонаж во всех отношениях реальный, и это отражается и в его мыслях, и в его поступках и судьбе.
рель — персонаж во всех отношениях реальный, и это отражается и в его мыслях, и в его поступках и судьбе.
Поведение Жюльена Сореля обусловлено политической обстановкой. Ею связаны в единое и неразрывное целое картина нравов и драматизм переживаний, судьба героя романа.
Жюльен Сорель – талантливый плебей с «поражающе своеобразным лицом». В своей семье он – словно гадкий утенок: отец и братья ненавидят «щуплого», бесполезного юношу. В девятнадцать лет он выглядит как запуганный мальчик.
А в нем таится и клокочет огромная энергия – сила ясного ума, гордого характера, несгибаемой воли, «неистовой чувствительности». Его душа и воображение – пламенные, в глазах его – пламя. Это – не портрет байронического героя, противопоставленного реальной жизни, быту. Жюльен – юноша из народа, в котором все более разгорается «священный огонь» честолюбия. Он стоит у подножья социальной лестницы. И он чувствует, что способен совершить великие деяния и возвыситься над богатыми. Но обстоятельства враждебны ему.
Жюльен твердо знает: он живет в стане врагов. Поэтому он озлоблен, скрытен и всегда насторожен. Никто не знает, как ненавидит он высокомерных богачей: приходится притворяться. Никто не знает, о чем восторженно мечтает он, перечитывая любимые книги – Руссо и «Мемориал острова Св. Елены» Лас
Каза. Его герой, божество, учитель – Наполеон, лейтенант, ставший императором. Если бы Жюльен родился раньше, он, солдат Наполеона, завоевал бы славу на полях сражений. Его стихия – героика подвигов. Он слишком поздно появился на земле – подвиги никому не нужны. И все же он, подобный львенку среди волков, одинокий, верит в свои силы – и больше ни во что.
Жюльен – один против всех. И в своем воображении он уже побеждает врагов – как Наполеон!
Жажда стать Наполеоном или Робеспьером была особенностью молодежи из бедных семей, создававшей эту эпоху. Книгоиздателей интересовали только сочинения, в которых изображались пылкие страсти, вызывавшие бурные восторги читателей и театральной публики.
Наполеон стал идеалом и для Жюльена. Можно сказать, что Жюльен создает для себя некую теорию, которой старается следовать, вопреки своим собственным чувствам. В Жюльене Сореле воображение подчинено неистовому честолюбию. Поэтому юный плебей оказывается во власти иллюзии: он, один против всех, добьется успеха, как Наполеон. А чувствительность и природная честность юноши, также возвышающие его над средой, вступают в противоречие с его честолюбием. Вот в чем основа сложности его характера.
Он хочет быть жестоким ради достижения благородной цели – спасти человечество: «Кому мила цель, тому милы и средства, если бы я не был ничтожной пылинкой, а располагал какой-нибудь властью, я повесил бы трех чтобы спасти четырех», — рассуждает он. Итак, проблема решается при помощи элементарной арифметики – убийство, приносящее счастье человечеству, оправдывается числом спасенных. Его рассуждения сильно похожи на теорию
Родиона Раскольникова в романе «Преступление и наказание», но эта теория была ошибочной и также вызывала в Раскольникове противоречия.
я была ошибочной и также вызывала в Раскольникове противоречия.
Но Жюльен Сорель сильно увлечен своей идеей и готов пойти на все ради нее, но он постоянно сталкивается с тем, что особенности его характера идут вразрез с его натурой. Ему мешают его благородный, пылкий, гордый характер, его честность, неодолимая потребность отдаваться непосредственному чувству, забывая о необходимости быть расчетливым и лицемерным. Жизнь Жюльена – это история его безуспешных попыток вполне приспособиться к общественным условиям, в которых торжествуют низменные интересы. Самые драматические эпизоды романа – те, в которых необходимость быть лицемерным и коварным – нравственно изуродованным, — делает Жюльена н6есчастным, и те, в которых берет вверх натура юноши.
Не смотря на все это. Он пытается противостоять самому себе. Под влиянием внешних толчков он должен был постоянно воспитывать и перевоспитывать себя, чтобы действовать целесообразно в каждой новой, непонятной с первого взгляда обстановке.
Введенный в заблуждение той самонадеянностью, которой отличаются люди с воображением, он принимал свои намерения за совершившиеся факты и считал себя непревзойденным лицемером. «Увы! Это единственное мое оружие! – размышлял он. – Будь это другое время, я бы зарабатывал свой хлеб делами, которые говорили бы сами за себя перед лицом неприятеля».
Но как же случилось, что поклонник и «воспитанник» Наполеона решил стать священником? Он задумал это еще в то время, когда работал на лесопилке отца. Это была самая выгодная профессия, и, пожалуй, единственно доступная для сына плотника, юноши крестьянского происхождения, получившего более или менее приличное образование. Альфред де Мюссе в своей «Исповеди сына века» отлично объяснил это «призвание» Жюльена. Когда дети соратников императора говорили о славе, им говорили: «Будьте священником». Когда они говорили о будущей чести, им говорили: «Будьте священником». Когда говорили о надежде, любви, о силе, о жизни, говорили: «Будьте священником». Эту мудрость преподал Жюльену полюбивший его аббат Шелан, хотя он и сомневался в подлинном призвании своего ученика.
Жюльен уловил особенности эпохи и решил идти в ногу со временем.
Чуждый религии, Жюльен целиком принимал их позицию в том, что касалось политики и нравственности. Это еще одна важная деталь в идейной характеристике Реставрации. Аббат Шелан внушил Жюльену мысль стать священником, чтобы получить высокий сан и проповедовать евангельские истины. Но Жюльен ухватился за религию только потому, что полковой врач внушил ему восторженное преклонение перед императором. При Реставрации военная карьера для сына плотника была недоступна, а духовная могла его удовлетворить только потому, что, будучи епископом, он смог бы проводить в жизнь то, что считал необходимым.
Стендаль считал главы, посвященные семинарии – сатирическую картину, производящую впечатление объективнейшего исследования, — наиболее удачными в романе. Это высокая оценка, вероятно, объясняется не только силою сатиры, но и тем, что писатель удивительно пластично и точно изобразил жизнь
Жюльена в семинарии как битву, в которой юноша побеждал самого себя.
иры, но и тем, что писатель удивительно пластично и точно изобразил жизнь
Жюльена в семинарии как битву, в которой юноша побеждал самого себя. На такие усилия способен только необыкновенный человек, говорит автор романа.
Железная воля Жульена подавляет его неистовую гордость, замораживает его пылкий дух. Чтобы сделать карьеру, он будет самым безличным из семинаристов, бесстрастным и бездушным, как автомат. Юноша, способный на подвиги, решается на нравственное самоубийство.
Битва Жюльена с самим собой – важнейшая сторона романа.
Мучительно трудно гордому, умному, страстному юноше носить личину смирения и тупого ханжества – «мундир» безродного честолюбца в эпохе
Реставрации. Сможет ли он всегда притворяться и добиваться успеха, ни с чем не считаясь? «О Наполеон, как прекрасно было твое время, когда люди завоевывали себе положение в опасностях битвы! Но пробиваться подлостью, увеличивая страдания бедняков…» На это благородный плебей не способен.
В семинарию Жюльен поступает, как в тюрьму. «Кругом одни лютые враги.
И какой же это адский труд… — ежеминутное лицемерие. Да оно затмит все подвиги Геракла!» Он «слабо преуспевал в своих попытках лицемерить мимикой и жестами…» «Он ничего не мог добиться, да еще вдобавок в таком гнусном ремесле». Он беспощадно насилует себя: нелегко стать тартюфом-иезуитом.
Но слепое поклонение Наполеону и его идеям заставляют юношу переступать через самого себя, ненавидеть всех людей без исключений, быть жестоким, скрытным, подозрительным.
Горе тому, кто беспечен в стане врагов! Не проявлять мягкосердечия, быть бдительным, осторожным и безжалостным, — приказывает себе ученик
Наполеона. Во внутренних монологах он вновь и вновь старается проникнуть в тайные помыслы всех, с кем его сталкивает жизнь, и постоянно критикует себя, вырабатывая линию своего поведения – самую верную тактику. Он хочет быть всегда устремленным к своей цели – подобным обнаженному клинку. Он победит, если будет видеть противников, а они никогда не разгадают его.
Поэтому надо никому не доверять, никого не любить. Главным приемом его тактики должно стать притворство.
Стендаль давно был уверен в том, что революция будет сделана молодыми людьми из необеспеченных слоев общества, получивших образование и научившихся мыслить. Он отлично знал, что революция XVIII века была сделана такими молодыми людьми,— об этом говорили и ее сторонники, и враги.
Жюльен Сорель — юноша из народа. К. Липранди выписал из романа слова, характеризующие Жюльена в социальном отношении: «сын крестьянина», «молодой крестьянин», «сын рабочего», «молодой рабочий», «сын плотника», «бедный плотник». В самом деле, сын крестьянина, имеющего лесопилку, должен работать на ней, как и его отец, братья. По своему социальному положению
Жюльен — рабочий (но не наемный); он чужой в мире богатых, воспитанных, образованных.
Стендалю необходимо было, чтобы читатель почувствовал и увидел, какая огромная и драгоценная человеческая энергия, пробужденная в «низших» классах эпохою французских революций, переполняет этого даровитого юношу из народа и, не находя выхода, питает все более разгорающийся в нем «священный огонь» честолюбия.
хою французских революций, переполняет этого даровитого юношу из народа и, не находя выхода, питает все более разгорающийся в нем «священный огонь» честолюбия. О трагической ненужности этой народной энергии в реакционную эпоху и написан роман Стендаля.
В 1838 году Стендаль отметил, что необузданное воображение Жюльена — одна из важнейших особенностей его характера: «Десятью годами ранее автор, желая нарисовать чувствительного и честного молодого человека, сделал его, создав Жюльена Сореля, не только честолюбивым, но также с головой, переполненной воображением и иллюзией. В этом сочетании (обостренная чувствительность и честность, сила воображения, честолюбие и вера в иллюзию) — все неповторимо-индивидуальное своеобразие характера Жюльена, кристаллизации его чувств, его сквозного действия.
В Жюльене Сореле воображение подчинено неистовому честолюбию.
Честолюбие само по себе не отрицательное качество. Французское слово
«ambition» означает и «честолюбие» и «жажду славы», «жажду почестей» и
«стремление», «устремленность»; честолюбия, — как сказал Ларошфуко, — не бывает при душевной вялости, в нем — «живость и пыл души». Честолюбие заставляет человека развивать свои способности и преодолевать трудности.
За что Жюльен ни возьмется — живость и пыл души его совершают чудеса.
Его психофизиологическая организация — замечательный по чувствительности, быстроте и безупречности действия аппарат; об этом позаботился Стендаль- физиолог. Жюльен Сорель подобен кораблю, оснащенному для большого плавания, и огонь честолюбия в иных социальных условиях, предоставляющих простор для творческой энергии народных масс, помог бы ему преодолеть самое трудное плавание. Но теперь условия благоприятствуют не Жюльену, и честолюбие заставляет его приспособляться к чужим правилам игры: он видит, что для достижения успеха необходимы жестко-эгоистическое поведение, притворство и лицемерие, воинственное недоверие к людям и завоевание превосходства над ними.
Но природная честность, великодушие, чувствительность, возвышающие
Жюльена над окружением, вступают в противоречие с тем, что ему диктует в существующих условиях честолюбие.
Сквозное действие честолюбца Жюльена Сореля было типичным для эпохи.
Клод Липранди отмечает, что многие памфлетисты, историки, журналисты, политические публицисты с возмущением писали в годы Реставрации о карьеризме, жестокой борьбе за место под солнцем, как о «мерзости века».
Герой «Красного и черного», — напоминает К. Липранди, — «характерен для своего времени», «глубоко правдив». И литераторы эпохи Стендаля видели, что образ Жюльена «правдив и современен». Но многих смущало то, что автор романа смело, необычайно ясно и рельефно выразил исторический смысл темы, сделав своего героя не отрицательным персонажем, не пронырой-карьеристом, а даровитым и мятежным плебеем, которого социальный строй лишил всех прав и таким образом заставил бороться за них, не считаясь ни с чем.
Стендаль сознательно и последовательно противопоставляет выдающиеся дарования и природное благородство Жюльена его «злосчастному» честолюбию.
ся дарования и природное благородство Жюльена его «злосчастному» честолюбию.
Видно, какими объективными обстоятельствами обусловлена кристаллизация воинственного индивидуализма талантливого плебея. Мы убеждаемся и в том, насколько губительным для личности Жюльена оказался путь, на который его толкнуло честолюбие.
Герой «Пиковой дамы» Пушкина, Герман, молодой честолюбец «с профилем
Наполеона и душой Мефистофеля», он, как Жюльен, «имел сильные страсти и огненное воображение». Но ему чужда внутренняя борьба. Он расчетлив, жесток и всем существом устремлен к своей цели — завоеванию богатства. Он действительно ни с чем не считается и подобен обнаженному клинку.
Таким же, быть может, стал бы и Жюльен, если бы преградой перед ним не возникал непрестанно он сам— его благородный, пылкий, гордый характер, его честность, потребность отдаваться непосредственному чувству, страсти, забывая о необходимости быть расчетливым и лицемерным. Жизнь Жюльена — это история его безуспешных попыток вполне приспособиться к общественным условиям, в которых торжествуют низменные интересы. «Пружина» драматизма в произведениях Стендаля, герои которых молодые честолюбцы,—говорит французский писатель Роже Вайян в книге «Опыт драмы», — целиком состоит в том, что эти герои «вынуждены насиловать свою богатую натуру, чтобы играть гнусную роль, которую они себе навязали». Эти слова точно характеризуют драматизм внутреннего действия «Красного и черного», в основе которого душевная борьба Жюльена Сореля. Патетика романа — в перипетиях трагического единоборства Жюльена с самим собою, в противоречии между возвышенным
(натурой Жюльена) и низменным (его тактикой, диктуемой общественными отношениями).
Жюльен плохо ориентировался и новом для него обществе. Все было там неожиданно и непонятно, и потому, считая себя безукоризненным лицемером, он постоянно делал ошибки. «Вы чрезвычайно неосторожны и опрометчивы, хотя сразу это и незаметно,— говорил ему аббат Пирар.— И, однако, по сие время сердце у вас доброе и даже великодушное, и разум большой».
Все его ошибки были, по существу, жесткой критикой современного общества во всех его этажах и вместе с тем характеристикой наивного и
«естественного» Жюльена.
Воспитание доставалось ему с трудом, потому что требовало постоянного самоуничижения. Так было в доме Реналя, в семинарии, в парижских светских кругах. Это сказывалось в его отношении к любимым женщинам. Его контакты и разрывы с г-жей де Реналь и Матильдой де Ла-Моль свидетельствуют о том, что он почти всегда поступал так, как подсказывало ему побуждение минуты, потребность проявить свою личность и бунтовать против любого действительного или кажущегося оскорбления. А каждое личное оскорбление он понимал как общественную несправедливость.
Г-жа де Реналь видела в нем Робеспьера, но Жюльен не хотел быть
Робеспьером. Образцом для него навсегда остался Наполеон, которому он хотел подражать во всем. Характер Жюльена Сореля был намечен еще в 1818 году, когда Стендаль писал первый вариант «Жизни Наполеона», характер решительный, мрачный, не отвлекающийся никакой ребяческой забавой сперва вызвал ненависть всех маленьких французов, его товарищей по школе, которые понимали его твердую решительность как враждебное отношение к их тщеславию.
вариант «Жизни Наполеона», характер решительный, мрачный, не отвлекающийся никакой ребяческой забавой сперва вызвал ненависть всех маленьких французов, его товарищей по школе, которые понимали его твердую решительность как враждебное отношение к их тщеславию.
Наполеон, бедный, маленького роста, к тому же уверенный в том, что его родину притесняют французы, избегал всякого общества. Через десяток лет характер Наполеона, его любовь к одиночеству и отношение к окружающим получили выражение в Жюльене Сореле.
Поведение Жюльена определено идеей природы, которой он хотел подражать, но в реставрированной монархии, хотя бы и с Хартией, это невозможно, поэтому приходится «с волками выть» и действовать так, как действуют другие. Его «война» с обществом происходит скрыто, а делать карьеру, с его точки зрения — значит подрывать это искусственное общество ради другого, будущего и естественного.
Жюльен Сорель — синтез двух, как будто прямо противоположных, направлений философской и политической 19 века. С одной стороны – рационализм в сочетании с сенсуализмом и утилитаризмом, — необходимое единство, без которого ни то, ни другое не могло бы существовать согласно законам логики. С другой стороны — культ чувства и натурализм Руссо.
Он живет словно в двух мирах — в мире чистой нравственности и в мире рассудочного практицизма. Эти два мира – природы и цивилизации – не мешают друг другу, потому что оба вместе решают одну задачу, построить новую действительность и найти для этого верные пути.
Жюльен Сорель стремился к счастью. Своей целью он поставил уважение и признание светского общества, в которое он проник благодаря своему усердию и талантам. Восходя по лестнице честолюбия и тщеславия, он как будто приближался к заветной мечте, но счастье изведал он только в те часы, когда, любя г-жу де Реналь, был самим собою.
Это была счастливая встреча, полная взаимного сочувствия и симпатии, без рационалистических и классовых препон и перегородок, встреча двух людей природы — таких, какие должны быть в обществе, созданном по законам природы.
Г-жа де Реналь полностью отдалась своему чувству, но домашний учитель действовал иначе — он все время думал о своем общественном положении.
Двойное мировосприятие Жюльена проявлялось по отношению к хозяйке дома Реналей,— он оскорбил ее, когда она предложила ему несколько луидоров для покупки белья и просила не говорить об этом мужу. Г-жа де Реналь остается для него представительницей класса богачей и потому врагом, и все его поведение с ней вызвано было классовой враждой и полным непониманием ее натуры:
«Теперь полюбить г-жу де Реналь для гордого сердца Жюльена стало чем- то совершенно немыслимым». Ночью в саду ему приходит в голову завладеть ее рукой — только для того, чтобы в темноте посмеяться над ее мужем. Он осмелился положить свою руку рядом с ее рукой. И тут его охватил трепет; не сознавая, что он делает, он осыпал страстными поцелуями протянутую ему руку,— «но может быть,— добавляет Стендаль,— они казались страстными только г-же де Реналь?»
Это «может быть» имеет двойной смысл.
ь страстными только г-же де Реналь?»
Это «может быть» имеет двойной смысл. Сам Жюльен теперь не понимал, что он чувствовал, и, очевидно, забыл о причине, заставившей его рисковать этими поцелуями. Социальный смысл его отношений к влюбленной женщине исчезает, и вступает в свои права давно начинавшаяся любовь.
Уже поддавшись этому чувству, он стал размышлять, может быть, лучше ухаживать за подругой его хозяйки? Ведь сама хозяйка потому и выбрала его в любовники, что ей удобно здесь с ним встречаться.
Что же такое цивилизация? Это то, что мешает естественной жизни души.
Размышления Жюльена о том, как он должен поступить, как относятся к нему другие, что они о нем думают, — это все надуманное, вызванное классовой структурой общества, то, что противоречит природе человека и естественному восприятию действительности. Деятельность разума здесь сплошная ошибка, потому что разум работает в пустоте, не имея под собой твердой основы, ни на что не опираясь. Основа рационального познания — это ощущение непосредственное, не подготовленное никакими традициями, идущее из глубины души. Разум должен проверять ощущения во всей их массе, делать из них правильные выводы и строить заключения в общих понятиях.
Он проникает в спальню г-жи де Реналь. Происходит некоторое замешательство. «И тут у Жюльена вылетели из головы все его тщеславные бредни, и он стал просто самим собой. Быть отвергнутым такой прелестной женщиной показалось ему величайшим несчастьем. В ответ на ее упреки он бросился к ее ногам и обхватил колени. А так как она продолжала бранить его, он вдруг разрыдался, любовь, которую он к себе внушил, и то неожиданное впечатление, какое произвели на него ее прелести, даровали ему победу, коей он никогда не достиг бы своими неуклюжими хитростями». Так
Жюльен Сорель из человека цивилизации превращается в человека природы, с чувствами естественными и, следовательно, подлинно общественными, на которых должны возникнуть законы общежития. И он, никогда до того не знавший любви и никем не любимый, испытывал блаженство быть самим собой.
История взаимоотношений между плебеем-завоевателем и аристократкой
Матильдой, презирающей бесхарактерную светскую молодежь, беспримерна по оригинальности, точности и тонкости рисунка, по естественности, с какой изображены чувства и поступки героев в самых необыкновенных ситуациях.
Жюльен без памяти был влюблен в Матильду, но ни на минуту не забывал, что она в ненавистном лагере его классовых врагов. Матильда сознает свое превосходство над окружающей средой и готова на «безумства», чтобы вознестись над ней. Но ее романтика — чисто головная. Она решила, что станет вровень со своим предком, чья жизнь была полна любви и преданности, опасностей и риска.
Надолго овладеть сердцем рассудочной и своенравной девушки Жюльен может лишь сломив ее гордыню. Для этого надо скрывать свою нежность, замораживать страсть, расчетливо применять тактику многоопытного денди.
Жюльен насилует себя: снова он должен не быть самим собою. Наконец, высокомерная гордость Матильды надломлена.
онец, высокомерная гордость Матильды надломлена. Она решает бросить вызов обществу и стать женою плебея, уверенная, что только он достоин ее любви.
Но Жюльен, уже не веря в постоянство Матильды, и теперь вынужден играть роль. А притворяться и быть счастливым – невозможно.
Так же как в его отношениях с г-жой Реналь, Жюльен боялся обмана и презрения со стороны влюбленной в него женщины, а Матильде иногда казалось, что он ведет с ней фальшивую игру. Сомнения возникали часто, «цивилизация» мешала естественному развитию чувств, и Жюльен опасался, что Матильда вместе с братом и поклонниками смеются над ним, как над взбунтовавшимся плебеем. Матильда отлично понимала, что он не верит ей. «Надо только уловить такой момент, когда у него загораются глаза,— думала она.—Тогда он поможет мне лгать».
Начинающаяся любовь, растущая в продолжение месяца, прогулки по саду, блестящие глаза Матильды и откровенные разговоры, очевидно, длились слишком долго, и любовь превращалась в ненависть. Оставаясь наедине с собой, Жюльен мечтал о мести. «Да, она красива,— говорил Жюльен, сверкая глазами как тигр,— я овладею ею, а потом уйду. И горе тому, кто попробует меня задержать!» Так ложные представления, внушенные общественными традициями и больным самолюбием, вызывали мучительные раздумья, ненависть к любимому существу и убивали здравую мысль. «Я восхищаюсь ее красотой, но боюсь ее ума»,—говорит подписанный именем Мериме эпиграф к главе под названием
«Власть юной девушки».
Любовь Матильды началась потому, что Жюльен стал аргументом в ее борьбе против современного общества, против ложной цивилизации. Он был для нее спасением от скуки, от механического салонного существования, новостью психологического и философского плана. Затем он стал образцом новой культуры, построенной на ином начале — природном, личном и свободном, как будто даже руководителем в поисках новой жизни и мышления. Лицемерие его было сразу понято как лицемерие, как необходимость для того, чтобы скрыть подлинное, в нравственном отношении более совершенное, но для современного общества неприемлемое миропонимание. Матильда поняла его как нечто родственное, и это духовное единство вызвало восхищение, настоящую, естественную, природную любовь, захватившую ее целиком. Эта любовь была свободной. «У меня с Жюльеном,— размышляла Матильда, как всегда, наедине с собой,— никаких контрактов, никаких нотариусов, предваряющих мещанский обряд. Все будет героическим, все будет предоставлено случаю». А случай здесь понимается как свобода, возможность поступать так, как того требует мысль, потребность души, голос природы и истины, без придуманного обществом насилия.
Она втайне гордится своей любовью, потому что видит в этом героизм: полюбить сына плотника, найти в нем нечто достойное любви и пренебречь мнением света,— кто бы мог совершить такое? И она противопоставляла Жюльена своим великосветским поклонникам и терзала их оскорбительными сравнениями.
Но это — «борьба с обществом». Так же как окружающие ее благовоспитанные люди, она хочет завоевать внимание, произвести впечатление и, как это ни странно, апеллировать к мнению великосветской толпы.
овоспитанные люди, она хочет завоевать внимание, произвести впечатление и, как это ни странно, апеллировать к мнению великосветской толпы.
Оригинальность, которой она добивается явно и тайно, ее поступки, мысли и страсти, разгорающиеся при завоевании «исключительного существа, презирающего всех других»,— все это вызвано сопротивлением обществу, желанием рисковать, чтобы отличиться от других и подняться до высот, которых никому не достичь. И это, конечно, диктат общества, а не требование природы.
Эта любовь к себе связана с любовью к нему — вначале безотчетной и не очень ясной. Затем, после долгого мучительного анализа психологии этой непонятной и привлекательной личности, возникают сомнения,— может быть, это только притворство, для того чтобы жениться на богатой маркизе? И, наконец, как будто без больших оснований, торжествует уверенность в том, что жить без него невозможно, что счастье не в себе, а в нем. Это победа естественного чувства, пульсирующего в чуждом, враждебном обществе. Угроза потерять все, что было задумано, все, чем она гордилась, заставила Матильду мучиться и даже, может быть, любить по-настоящему. Она как будто поняла, что в нем ее счастье. «Склонность» к Жюльену наконец восторжествовала над гордостью, «которая, с тех пор как она себя помнила, властвовала в ее сердце безраздельно. Эта надменная и холодная душа впервые была охвачена пламенным чувством». Борьба природы с цивилизацией, с противоестественной системой общественных отношений как будто заканчивается победой природных человеческих чувств. Исчезла жажда почестей и славы, расчеты на торжество в свете, который Матильда презирает так же, как Жюльен. Препятствия преодолены. Для Матильды существует только любовь- страсть, которую прославляла книга о любви как единственное подлинно человеческое, природное чувство. Жюльен освободился от необходимости скрывать от нее владеющую им страсть.
Если любовь Матильды дошла до помешательства, то Жюльен стал рассудительным и холодным. И когда Матильда, чтобы спасти его от возможного покушения на его жизнь, сказала: «Прощай! Беги!», Жюльен ничего не понял и был оскорблен: «Как это неизбежно случается, что даже в самые лучшие их минуты эти люди всегда ухитряются чем-нибудь задеть меня!» Он смотрел на нее холодным взглядом, и она расплакалась, чего прежде никогда не бывало.
Получив огромные земли от маркиза, Жюльен стал честолюбцем, как говорит Стендаль. Он думал о сыне, и в этом также, очевидно, сказывалась его новая страсть — честолюбие: это его создание, его наследник, и это создаст ему положение в свете, а может быть, и в государстве. Его «победа» превратила его в другого человека. «Роман мой в конце концов завершился, и я обязан этим только самому себе. Я сумел заставить полюбить себя эту чудовищную гордячку,— думал он, поглядывая на Матильду,— отец ее не может жить без нее, а она без меня…» Душа его упивалась, он едва отвечал на пылкую нежность Матильды. Он был мрачен и молчалив». И Матильда стала его бояться. «В ее чувство к Жюльену прокралось что-то смутное, что-то похожее на ужас.
к Жюльену прокралось что-то смутное, что-то похожее на ужас. Эта черствая душа познала в своей любви все, что только доступно человеческому существу, взлелеянному среди излишеств цивилизации, которыми восхищается Париж».
Узнав, что его хотят сделать незаконным сыном какого-то высокопоставленного де Ла-Верне, Жюльен стал холоден и высокомерен, так как предположил, что он действительно незаконный сын великого человека. Он только и думал, что о славе и о своем сыне. Когда он стал лейтенантом полка и надеялся вскоре получить чин полковника, он стал гордиться тем, что прежде его раздражало. Он забыл о справедливости, о природном долге и утратил все человеческое. О революции он перестал и думать.
Среди множества предположений о значении романа «Красное и черное» можно найти версию, по которой Стендаль замаскировал под тайными цветами два чувства, бушующих и владеющих духом Жюльена Сореля. Страсть – душевный порыв, нравственная жажда, необузданное, безотчетное влечение, и честолюбие – жажда чинов, славы, признания, действие не по нравственным убеждениям в стремлении к цели – эти два чувства боролись в Жюльене, и каждое имело право владеть его душой. Автор разделил героя на две части, на двух Жюльенов: страстного и честолюбца. И оба они добились поставленных целей: Жюльен, склонный к природным чувствам, с открытой душой, добился любви г-жи де Реналь и был счастлив; в другом случае честолюбие и хладнокровие помогли Жюльену завоевать Матильду и положение в свете. Но счастливым от этого Жюльен так и не стал.
Мы убеждаемся в том, насколько губительным для личности Жульена оказался путь, на который его толкнуло честолюбие. Стендаль менее всего желал, чтобы его современники, юноши, живущие на шестых этажах, признали
Жюльена Сореля примерным героем, которому стоит подражать.
Стендаль изобразил судьбу энергичного и одаренного юноши, перед которым закрыты все двери. Жюльен должен был идти в обход. Вместо того, чтобы принести пользу обществу и тем прославиться, как это случилось бы в другую, боле демократическую эпоху, он становится преступником. Виновна в этом политическая реакция, противоречащая демократическим тенденциям века, все то чудовищное и ненужное, сто принесла с собой Реставрация, пытавшаяся задавить революцию и все, что она создала.
Роман «Красное и черное», быть может, самый необыкновенный во французской литературе XIXвека, прозвучал как грозное предупреждение: настанет время, когда Жюльены Сорели – молодые плебеи, умеющие пылко мечтать о лучшем будущем и бесстрашно бороться за свое счастье, — сумеют найти верный путь!
Список использованной литературы
1. Жан Прево «Стендаль: опыт исследования литературного мастерства и психологии писателя». «Художественная литература» М.-1960
2. Реизов Б.Г. «Стендаль: художественное творчество».
«Художественная литература». Л.-1978
3. Стендаль «Красное и черное». «Правда». М. – 1959
4. Фрид Я. «Стендаль: очерк жизни и творчества». «Художественная литература». М.-1967
Сорель постоянно ощущал себя лазутчиком в стане врагов. Поэтому он выработал линию поведения и план действий, от которого старался не отступать. И то, что в него влюбилась жена господина де Реналя, казалось ему классовой победой, а не любовным приключением. Одержать над ней верх было делом чести. И тут он неожиданно влюбился в нее по-настоящему. Первая чистая и светлая любовь вошла в противоречие с циническими принципами, и к чести Сореля надо сказать, что победило чувство.
Чтобы избежать огласки и скандала, Жюльен поступает в семинарию. И тут его выверенная система продвижения неожиданно дает сбой. Выяснилось, что в атмосфере тотальной слежки и всеобщего показного смирения и лицемерия неумение Сореля скрывать ум, способности, стремление к знаниям, даже просто свою чистоплотность оказывается преступлением.
Но среди духовных и светских вельмож нашлись люди, оценившие по достоинству ум и способности молодого человека. Он становится секретарем маркиза де Ла-Моля. Маркиз часто мысленно сравнивает Сореля со своим сыном и другими юношами из светского общества. И отдает должное целеустремленности, энергии и находчивости этого простолюдина, отмечая при этом его гордое достоинство. Жюльена ожидала быстрая блестящая карьера. Но роман с дочерью маркиза Матильдой, который более походил на дуэль по всем правилам, нежели на искреннее увлечение, расстроил все планы героя. Скучающая светская красавица решила, что способна полюбить только героя, человека действия. Отдавшись Жюльену под влиянием минуты, она стала презирать его и себя. Этот роман, где периоды гордого охлаждения чередовались со взрывами ревности, это состязание двух честолюбцев могло окончиться полным разрывом, но едва не окончилось браком. Братья-иезуиты не упустили случая расквитаться с выскочкой, запугав госпожу де Реналь и послав ее руками письмо, порочащее Сореля. Последовательный карьерист уехал бы в Америку, приняв от маркиза отступное. Но герой Стендаля слишком высоко ценит собственную честь. И, стремясь отомстить, он стреляет в госпожу де Реналь. Материал с сайта //iEssay.ru
«Красное
и черное»
Блистательным
намеченных
творческих
установок стал
роман Стендаля
«Красное и
черное» (1830). В
своем вымысле
писатель шел
от самой жизни
– случая из
судебной хроники,
на который он
однажды натолкнулся,
просматривая
газету; заметка
и послужила
основой для
события канвы
стендалевской
«хроники XIX
века», как уведомлял
подзаголовок
книги. Приведя
юношу Жюльена
Сореля, сына
плотника –
вчерашнего
крестьянина,
во враждебное
соприкосновение
с хозяевами
жизни монархической
Франции, однажды
уже сметенной
волной революции
и снова ухитрившейся
продлить свои
дни в виде режима
Реставрации,
Стендаль создал
повествование,
трагедийность
которого –
трагедийность
самой тогдашней
истории.
Дом
главы провинциального
городка, семинария,
особняк парижского
вельможи – три
ступеньки
карьеры одаренного
честолюбивого
простолюдина
в «Красном и
черном» и вместе
с тем три пласта
власть имущих.
Обитатели
захолустного
Верьера, откуда
Сорель родом,
поклоняются
одному всемогущему
кумиру – денежному
мешку. Нажиться
– чаще всего
путями неправедными
– спешат все:
от тюремщика,
вымогающего
«на чай», до
«отцов города»,
обирающих
округу. Отбросив
сословную
спесь, местные
дворяне, наподобие
господина де
Реналя, мэра
и владельца
гвоздильного
завода, извлекают
доходы из источников,
которыми прежде
брезговали.
А на смену этим
«владельцам
замков», соперничающим
в пошлости с
заправскими
мещанами, уже
идет делец иной
закваски –
оборотистый
безродный
мошенник и
продувная
бестия Вально,
не гнушающийся
тем, чтобы
обкрадывать
бедняков из
дома призрения.
Царство беззастенчивых
хапуг, пресмыкающихся
перед королевской
властью до тех
пор, пока она
подкармливает
их подачками,
– такова насквозь
обуржуазившаяся
провинция у
Стендаля.
В
семинарии, куда
попадает затем
Сорель, готовятся
духовные пастыри
этого стада
рвачей. Здесь
шпионство
считается
доблестью,
отречение от
самостоятельной
мысли – мудростью,
рабская услужливость
и бездумное
послушание
– высшей доблестью.
Обещая своим
ученикам, спасение
на небесах и
вдобавок сытость
на земле, иезуиты
готовят слепых
в своем рвении
служителей
церкви, призванных
внушать почтение
к «святости»
трона и существующего
жизнеустройства.
После
выучки в семинарских
кельях Сорель
волею случая
заброшен в
высший парижский
свет. В аристократических
салонах не
принято подсчитывать
в слух прибыль
и разглагольствовать
о плотном обеде.
Зато тут столь
же непререкаемое
царит почитание
издавна заведенных,
уже утративших
свой смысл
обычаев и мнений.
В глазах завсегдатаев
особняка маркиза
де Ла-Моль
вольнодумство
опасно, сила
характера
опасна, наблюдение
светских приличий
опасно; опасно
все, что выглядит
посягательством
на окаменевшие
традиции, привилегии,
ветхий иерархический
распорядок.
Среди пожилых
аристократов
– у них за плечами
нелегкие годы
изгнания из
Франции – еще
встречаются
люди неглупые,
предприимчивые,
по-своему
значительные,
вроде самого
маркиза де
Ла-Моль. Однако
когда историческая
судьба хочет
кого-нибудь
покарать, она
лишает его
достойного
потомства:
лощенная светская
молодежь вежлива,
элегантна,
порой остра
на язык, но при
этом совершено,
безмозгла и
безлика.
Правда,
когда речь
заходит о защите
касты, среди
вельможных
посредственностей
находятся
такие, чья злоба
и подлость
может оказаться
угрозой для
всей страны.
На собрании
аристократов
заговорщиков,
где Сорель
присутствует
в качестве
секретаря
своего покровителя,
разрабатываются
планы иностранного
вторжения во
Францию, поддержанного
изнутри наемниками
дворян-землевладельцев.
Цель этой затей
окончательно
принудить к
молчанию всех
несогласных,
«подрывателей»
устоев и «подстрекателей»,
заткнуть рот
печати, искоренить
остатки «якобинства»
в умах, сделать
все население
поголовно
благомыслящим
и покорным.
Стендаль как
бы увенчивает
государственную
пирамиду верхушкой
рьяных охранителей
монархии, у
которых корысть
с предательством
родины.
Пресмыкательство
перед вышестоящими
и разнузданное
стяжательство
в провинции,
воспитание
полчища священников
в духе воинствующего
мракобесия
как один из
залогов прочности
режима, стертость
умов и душ «наверху»
как следствие
испуга перед
недовольными
«низами», чужие
войска как
орудие расправы
перед инакомыслящими
– такова эта
монархия-пережиток,
с хроникальной
точностью
запечатленная
на страницах
«Красного и
черного».
И
как бы подчеркивая
черные тени
этой картины
еще рельефнее,
Стендаль бросает
на нее багряно-красные
отсветы былого
– памятных
грозовых времен
революции и
наполеоновских
побед. Для писателя,
как и для его
Сореля, прошлое
– героический
миф, в котором
рядовые французы,
затравленные
белым террором
и доносом святош,
черпают подкрепление
своему чувству
достоинства,
внутреннему
протесту и
хрупкой надежде.
Так обозначаются
масштабы философски
исторического
раздумья в
«Красном и
черном»: Почти
полувековые
судьбы Франции,
прослеженные
в их преизбыточной
разветвленности
на многих тысячах
страниц «Человеческой
комедии» Бальзака,
получают в
резком столкновении
эпох, исподволь
пронизывающем
книгу Стендаля,
памфлетно
острое и предельно
сжатое выражение.
Стендаль
(1783
– 1842)
Один
из самых выдающихся
французских
писателей XIX
века, Анри Бейль,
писавший под
псевдонимом
«Стендаль»,
при жизни не
пользовался
ни признанием
у критики, ни
успехом у широкого
читателя. Почти
все его многочисленные
произведения
художественного,
исторического
и критического
характера
прошли незамеченными,
лишь изредка
вызывая рецензии,
далеко не всегда
благоприятные.
Тем не менее
Мериме, испытавший
на себе влияние
Стендаля, высоко
ценил его, Бальзак
им восхищался,
Гете и Пушкин
с удовольствием
читали его
роман «Красное
и Черное».
Уделом
Стендаля была
посмертная
слава. Его друг
и душеприказчик
Ромен Коломб
в 1850-е годы предпринял
полное издание
его произведений,
включая журнальные
статьи и переписку.
С этого времени
Стендаль вошел
во французскую
литературу
как один из
самых крупных
ее представителей.
Школа
французских
реалистов 50-х
годов признала
его вместе с
Бальзаком своим
учителем; И.
Тэн, один из
вдохновителей
французского
натурализма,
написал о нем
восторженную
статью (1864); Э. Золя
считал его
представителем
нового романа,
в котором человек
изучен в глубокой
связи его с
общественной
средой. Началось
научное изучение
Стендаля, главным
образом его
биографии. В
1880-егоды появляются
в свет его
автобиографические
произведения,
черновые наброски,
незаконченные
повести, которые
Р. Коломб не
включил в свое
издание. Уже
в XIX
веке его романы
переводятся
на многие языки.
В России
Стендаля оценили
очень рано,
раньше, чем на
его родине. На
«Красное и
черное» обратили
внимание А. С.
Пушкин и некоторые
его современники.
Весьма положительно
отозвался о
нем Лев Толстой,
которого особенно
поразили военные
сцены «Пармского
монастыря».
Горький считал
его одним из
крупнейших
мастеров европейского
романа. В Советской
России были
переведены
на русский язык
все произведения
Стендаля, вплоть
до незаконченных
отрывков, а его
романы и новеллы
переиздавались
десятки раз.
Основные его
произведения
переведены
на многие другие
языки стран
бывшего СССР.
Стендаль у нас,
несомненно,
является одним
из самых любимых
иностранных
писателей.
1.
Мари
– Анри Бейль
родился на юге
Франции, в городе
Гренобле. Отец
Стендаля, Шерюбен
Бейль, адвокат
при местном
парламенте,
и дед, Анри Ганьон,
врач и общественный
деятель, как
и большая часть
французской
интеллигенции
XVIII
века, были увлечены
идеями Просвещения.
Отец имел в
своей библиотеке
«большую энциклопедию
наук и искусств»
составленную
Дидро и Д-Аламбером,
и увлекался
Жан – Жаком
Руссо. Дед был
поклонником
Вольтера и
убежденным
вольтерьянцем.
Но с началом
Французской
революции
(1789) их взгляды
сильно изменились.
Семья обладала
достатком, и
углубления
революции
испугало ее.
Отцу Стендаля
пришлось даже
скрываться,
и он оказался
на стороне
старого режима.
После
смерти матери
Стендаля семья
надолго облеклась
в траур. Отец
и дед впали в
набожность,
и воспитание
мальчика было
передано священнику,
скрывавшемуся
от под гостеприимной
кровлей Бейлей.
Этот священник,
аббат Ральян,
о котором Стендаль
с возмущением
вспоминал в
своих мемуарах,
тщетно старался
привить своему
воспитаннику
религиозные
взгляды.
В 1796 году
Стендаль поступил
в открывшуюся
в Гренобле
Центральную
школу. Задачей
этих школ,
учрежденных
в некоторых
провинциальных
городах, было
ввести в республике
государственное
и светское
обучение, чтобы
заменить им
прежнее – частное
и религиозное.
Они должны были
вооружить
молодое поколение
полезными
знаниями и
идеологией,
соответствующей
интересам
складывающегося
буржуазного
государства.
В Центральной
школе Стендаль
увлекся математикой
и по окончании
курса бал отправлен
в Париж для
поступления
в Политехническую
школу, готовившую
военных инженеров
и артиллерийских
офицеров.
Но в
Политехническую
школу он так
и не поступил.
Он приехал в
Париж через
несколько дней
после переворота
18 брюмера, когда
молодой генерал
Бонапарт захватил
власть в свои
руки и объявил
себя первым
консулом. Тотчас
же начались
приготовления
к походу в Италию,
где вновь
восторжествовала
реакция и
установилось
австрийское
владычество.
Стендаль был
зачислен
сублейтенантом
в драгунский
полк и отправился
к месту службы
в Италию. В армии
он прослужил
больше двух
лет, однако,
ему не пришлось
участвовать
ни в одном сражении.
Затем он подал
в отставку и
1802 году вернулся
в Париж с тайным
намерением
стать писателем.
Почти
три года Стендаль
прожил в Париже,
упорно изучая
философию,
литературу
и Английский
язык. В сущности,
только здесь
он получает
свое первое
настоящее
образование.
Он знакомится
с современной
французской
сенсуалистической
и материалистической
философией
и становится
убежденным
врагом церкви
и всякой мистике
вообще. В то
время когда
Бонапарт готовил
себе императорский
престол, Стендаль
на всю жизнь
возненавидел
монархию. В
1799 году, во время
переворота
18 брюмера, он
был доволен
тем, что генерал
Бонапарт «стал
королем Франции»;
в 1804 году коронация
Наполеона, ради
которой в Париж
прибыл папа
римский, кажется
Стендалю очевидным
«союзом всех
обманщиков».
Между
тем приходилось
думать о заработке.
Множество
начатых Стендалем
комедий остались
незаконченными,
и он решил добывать
средства к
существованию
коммерцией.
Прослужив около
года в каком-то
торговом предприятии
в Марселе и
почувствовав
навсегда отвращение
к торговле, он
решил вернуться
на военную
службу. В 1805 году
опять начались
непрерывные
войны с европейской
коалицией, и
Стендаль был
зачислен в
интендантство.
С этого времени
он непрерывно
разъезжает
по Европе вслед
за армией Наполеона.
В 1806 году он вступает
вместе с французскими
войсками в
Берлин, в 1809-м –
в Вену. В
1811 году он проводит
отпуск в Италии,
где задумывает
свою книгу
«История живописи
в Италии».
В 1812 году Стендаль
по собственному
желанию отправляется
в армию, уже
вторгшуюся
в Россию, вступает
в Москву, видит
пожар древней
русской столицы
и бежит вместе
с остатками
войска во Францию,
надолго сохранив
воспоминания
о героическом
сопротивлении
русских войск
и доблести
русского народа.
1814 году он присутствует
при занятиях
русскими войсками
Парижа и, получив
отставку, уезжает
в Италию, находившуюся
тогда под австрийским
гнетом.
Он поселяется
в Милане, в городе,
полюбившемся
еще в 1800 году, и
живет здесь
почти безвыездно
около семи лет.
Как наполеоновский
офицер в отставке,
получает половинную
пенсию, которая
позволяет ему
кое-как просуществовать
в Милане, но
недостаточна
для жизни в
Париже.
В
Италии Стендаль
печатает свое
первое произведение
– три биографии:
«Жизнеописание
Гайдна, Моцарта
и Метастазио»
(1814)
В 1814
году Стендаль
впервые знакомится
с романтическим
движением в
Германии, главным
образом по
книге А. В. Шлегеля
«Курс драматической
литературы»,
только что
переведенной
на французский
язык. Принимая
мысль Шлегеля
о необходимости
решительной
литературной
реформы и борьбы
с классицизмом
ради более
свободного
и более современного
искусства, он,
однако, не
сочувствует
религиозно
– мистическим
тенденциям
немецкого
романтизма
и не может
согласиться
со Шлегелем
в его критике
всей французской
литературы
и просвещения.
Уже с1816 года
Стендаль увлекается
поемами Байрона,
в которых видит
выражение
современных
общественных
интересов и
социального
протеста. Итальянский
романтизм,
возникающий
приблизительно
в это же время
и тесно связанный
с итальянским
национально
– освободительным
движением,
вызывает его
горячие симпатии.
Все
это получило
сое отражение
в следующей
книге Стендаля
– «История
живописи в
Италии» (1817),
в которой он
наиболее полно
изложил свои
эстетические
взгляды.
Одновременно
Стендаль печатает
книгу «Рим,
Неаполь и Флоренция»
(1817), в
которой пытается
характеризовать
Италию, ее
политическое
положение,
нравы, культуру
и итальянский
национальный
характер. Чтобы
сделать эту
картину целой
страны яркой
и убедительной,
он набрасывает
живые сценки
современного
быта и пересказывает
исторические
эпизоды, обнаруживая
блестящий
талант повествователя.
С 1820 года
начались
преследование
итальянских
карбонариев.
Некоторые
итальянские
знакомые Стендаля
были арестованы
и заключены
в австрийские
тюрьмы. В Милане
царил террор.
Стендаль решил
вернуться в
Париж. В июне
1821 года он прибил
на родину и
сразу погрузился
в атмосферу
бурной политической
и литературной
борьбы.
2.
В это
время во Франции
вновь с необычайной
силой началась
реакция. Преданное
королю министерство
Виллеля проводило
мероприятия,
глубоко возмущавшие
либералов.
Пользуясь
куцыми «свободами»,
представляемыми
конституцией,
либералы вели
борьбу в палатах,
в печатях, на
сценах театров.
В оппозицию
переходили
деятели и органы
печати, еще
недавно верные
королю. В 1827 году
после выборов,
давших большинство
либералам,
правительство
Виллеля ушло
в отставку. Но
Карл X
не хотел уступать
и решил совершить
государственный
переворот,
чтобы полностью
восстановить
абсолютизм.
В результате
чего в Париже
вспыхнула
революция,
сбросившая
за три дня старую
монархию.
Стендаль
остро интересовался
происходившей
во Франции
политической
борьбой. Реставрация
Бурбонов вызвала
его негодование.
Приехав в Париж,
он открыто
принял участие
в борьбе либералов
с реакцией.
В Париже
жизнь была
дороже, чем в
Милане, и Стендаль
должен был раде
заработка
заниматься
поденной литературой:
писать мелкие
статьи для
французских
и английских
журналов. Он
едва находил
время для того,
чтобы писать
роман.
Первым
его произведением,
напечатанным
после возвращения
в Париж, была
книга «О любви»
(1822). Книга
эта представляет
собою психологический
трактат, в котором
Стендаль пытался
характеризовать
различные виды
любви, распространенные
в тех или иных
классах общества
и в различные
исторические
эпохи.
Во время
реставрации
во Франции шел
спор между
классиками
и романтиками.
Стендаль принимал
участие в этих
спорах, напечатав
две брошюры
«Расин и Шекспир»
(1823 и 1825). Брошюры
обратили на
себя внимание
литературных
кругов и сыграли
свою роль в
борьбе двух
литературных
направлений.
В 1826 году
Стендаль писал
свой первый
роман – «Арманс»(1827)
где изображает
современную
Францию, ее
«высший свет»,
праздную,
ограниченную
в интересах,
думающую только
о своих выгодах
аристократию.
Однако и это
произведение
Стендаля несмотря
на свои художественные
достоинства,
не привлекло
внимание читателей.
То был
один из самых
трудных периодов
в жизни Стендаля.
Политическое
состояние
страны повергло
его в уныние,
материальное
положение
весьма трудное:
работа в английских
журналах
прекратилась,
а книги не давали
почти никакого
заработка.
Личные дела
приводили его
в отчаяние. В
это время ему
предложили
составить
путеводитель
по Риму. Стендаль
с радостью
согласился
и за короткий
срок написал
книгу «Прогулки
по Риму» (1829) – в
форме рассказа
о путешествии
в Италию небольшой
группы французских
туристов.
Впечатления
от современного
Рима легли в
основу повести
Стендаля «Ванина
Ванини, или
некоторые
подробности
относительно
последней венты
карбонариев,
раскрытой в
Папской области».
Повесть вышла
в свет в 1829 году.
В
том же году
Стендаль начал
писать свой
роман «Красное
и черное», который
сделал его имя
бессмертным.
Роман вышел
в свет в ноябре
1830 года с датой
«1831». В это время
Стендаля уже
не было во Франции.
В среде
зажиточной
буржуазии
господствует
корысть и желание
подражать
высшим классам,
– самобытные
и политические
нравы можно
найти только
среди народа.
Страсти можно
заметить, только
когда они прорываются
в каком либо
поступке, караемом
законом. Вот
почему в глазах
Стендаля «Судебная
газета» является
важным документом
для изучения
современного
общества.
Интересующую
его проблему
он нашел в этой
газете. Так
возникло одно
из лучших
произведений
Стендаля: «Красное
и черное». В
подзаголовке
романа стоит
«Хроника XIX
века».
Под этим «веком»
следует понимать
период Реставрации,
так как роман
был начат и в
основном написан
до Июльской
революции.
Термин «Хроника»
обозначает
здесь правдивое
повествование
об обществе
эпохи Реставрации.
Замечательно
характеризовал
этот роман М.
Горький: «Стендаль
был первым
литератором,
который почти
на другой день
после победы
буржуазии начал
проницательно
и ярко изображать
признаки неизбежности
внутреннего
социального
разложения
буржуазии и
ее туповатую
близорукость».
28 июля
1830 года, в день
Июльской революции,
Стендаль с
восторгом
увидел на улицах
Парижа трехцветное
знамя. В истории
Франции наступила
новая эра: к
власти пришла
крупная финансовая
буржуазия.
Стендаль быстро
разгадал в
новом короле
Луи – Филиппе
обманщика и
душителя свободы,
а прежних либералов
примкнувшим
к Июльской
монархии, считал
ренегатами.
Тем не менее,
он стал хлопотать
государственной
службе и вскоре
стал консулом
Франции в Италии,
сперва в Триест,
а потом в Чивита-Веккию,
морской порт
поблизости
с Римом. В этой
должности
Стендаль оставался
вплоть до своей
смерти. Большую
часть года он
проводил в Риме
и часто уезжал
в Париж.
В
1832 году он начал
свои мемуары
о пребывании
в Париже с 1821 по
1830 год – «Воспоминание
эготиста», в
1835 – 1836-м – обширную
автобиографию,
доведенную
только до 1800 года
– «Жизнь Анри
Брюлара». В
1834 году Стендаль
написал несколько
глав романа
«Люсьен Левен»,
который также
остался незаконченным.
В это же время
он заинтересовался
случайно найденными
им старыми
итальянским
хрониками,
которые решил
обработать
в небольшие
повести. Но и
этот замысел
получил осуществление
только через
несколько лет:
первая хроника
«Виттория
Аккорамбони»,
появилась в
1837 году.
Во время
длительного
отпуска в Париже
Стендаль напечатал
«Записки туриста»
– книгу о своих
путешествия
по Франции, а
еще через год
вышел в свет
роман «Пармский
монастырь»,
в котором отразилось
его великолепное
знание Италии
(1839). Это было последнее
напечатанное
им произведение.
Роман, над которым
он работал
последние годы
своей жизни,
«Ламьель»,
остался незаконченным
и был издан
через много
лет после его
смерти.
III
Мировоззрение
Стендаля.
Мировоззрение
Стендаля в
общих своих
чертах сложилось
уже в 1802 –1805 годы,
когда он с великим
увлечением
читал французских
философов XVIII
века – Гельвеция,
Гольбаха, Монтескье,
а также их более
или менее
последовательных
преемников
– философа
Дестюта де
Траси, создателя
науки о происхождении
понятий, и Кабаниса,
врача, доказывавшего,
что психические
процессы зависят
от процессов
физиологических.
Стендаль
не верит в
существование
бога, в религиозные
запреты и в
загробную
жизнь, отвергает
аскетическую
мораль и мораль
покорности.
Он стремится
каждое понятие,
которое встречает
в жизни и в книгах,
проверять
данными опыта,
личным анализом.
На основе
сенсуалистической
философии он
строит и свою
этику, вернее,
он заимствует
ее у Гальвенция.
Если существует
лишь один источник
познания – наши
ощущения, то
следует отвергнуть
всякую мораль,
не связанную
с ощущением,
не выросшую
из него. Желание
славы, заслуженного
одобрения
других, по мнению
Стендаля, – один
из самых сильных
стимулов поведения
человека.
Впоследствии
взгляды Стендаля
эволюционировали:
некоторое
безразличие
к общественным
вопросам, характерное
для него в эпоху
Империи, сменилось
пылким интересом
к ним. Под влиянием
политических
событий и либеральных
теорий во время
Реставрации
Стендаль стал
думать, что
конституционная
монархия является
неизбежным
этапом на пути
от деспотизма
Империи к Республике
и т.д. Но при всем
том политические
взгляды Стендаля
оставались
неизменными.
Характерная
особенность
современного
французского
общества, полагал
Стендаль, –
лицемерие. В
этом вина
правительства.
Это оно принуждает
французов к
лицемерию.
Никто во Франции
уже не верит
в догмы католицизма,
но всякий должен
принимать вид
верующего.
Никто не сочувствует
реакционной
политике Бурбонов,
но все должны
ее приветствовать.
Со школьной
скамьи приучается
лицемерить
и видит в этом
единственное
средство
существования
и единственную
возможность
спокойно заниматься
своим делом.
Стендаль
был страстным
ненавистником
религии и особенно
духовенства.
Власть церкви
над умами ему
казалось самой
страшной формой
деспотизма.
В своем романе
«Красное и
черное» он
изобразил
духовенство
как общественную
силу, борющуюся
на стороне
реакции. Он
показал, как
воспитывают
будущих священников
в семинарии,
прививая им
грубо утилитарные
и эгоистические
идеи и всеми
средствами
привлекая их
на сторону
правительства.
*
Воздействие
творчества
Стендаля на
дальнейшее
развитие литературы
было широко
и много образно.
Причина этой
мировой славы
заключается
в том, что Стендаль
с необычайным
проникновением
вскрыл основные,
ведущие черты
современности,
раздирающие
его противоречия,
борющиеся в
ней силы, психологию
сложного и
беспокойного
XIX
столетия, все
те особенности
взаимоотношений
человека и
общества, которые
были характерны
не для одной
только Франции.
С глубокой
правдивостью,
делающей его
одним из крупнейших
реалистов, он
показал движение
своей эпохи,
освобождающейся
от уз феодализма,
от господства
капиталистической
верхушки,
пробивающейся
к еще смутным,
но неизбежно
влекущим
демократическим
идеалам. С каждым
романом возрастал
размах его
изображений,
и общественные
противоречия
представали
в большой сложности
и непримиримости.
Излюбленные
герои Стендаля
не могут принять
те формы жизни,
которые сложились
в XIX
веке в результате
революции,
приведшей к
господству
буржуазии. Они
не могут примирится
с тем обществом,
в котором феодальные
традиции уродливо
сосчитались
с восторжествовавшим
«чистоганом».
Проповедь
независимости
мысли, энергии,
отвергающей
нелепые запреты
и традиции,
героического
начала, которое
пытается пробиться
к действию в
косной и грубой
среде, скрыто
присутствует
в этом революционном
по своей природе,
захватывающе
правдивом
творчестве.
Вот
почему и теперь,
через столько
лет после смерти
Стендаля, его
произведения
читают во всех
странах миллионы
людей, которым
он помогает
понимать жизнь,
ценить правду
и бороться за
лучшее будущее.
Вот почему и
нашим читателем
он признан как
один из крупнейших
художников
XIX
века, внесшим
неоценимый
вклад в мировую
литературу.