Литература начала ХХ века является отражением противоречий и поисков эпохи. В России идёт разгар технического прогресса, борьба за духовность, за нравы. Век получает название «серебряный». Определение «серебряный век» относят ко всему русскому искусству, но в литературе «серебряный век» закрепляется за новыми модернистскими течениями: символизмом, акмеизмом, «неокрестьянской» и футуристической литературой. К этому периоду относится творчество Бунина, Блока, Маяковского, Есенина и других русских писателей.
Поэзия «серебряного века» затрагивает много различных тем. В ней мы можем увидеть самые различные мотивы, в том числе и восточные. Прочувствовать их мы можем в поэзии Сергея Есенина в цикле стихотворений «Персидские мотивы». В этом цикле мы можем увидеть самые разные впечатления автора от Востока:
Хороша ты, Персия, я знаю
Розы, как светильники горят
И опять мне о далёком крае
Свежестью упругой говорят.
Хороша ты, Персия, я знаю.
Автор восхищается красотой Востока. Для него Восток – что-то новое, неизвестное, непохожее на его родной край. Здесь всё другое: обычаи, люди, места. Восхищает также Есенина то, что на Востоке язык жестов, язык тела ценится гораздо больше устной речи. Чувства выражаются огнём, горящим в глазах, лепестками роз на губах:
О любви в словах не говорят,
О любви вздыхают лишь украдкой,
Да глаза, как яхонты, горят.
Поэт не может не обратить внимания на красоту восточных девушек. «Красавицы пери» пленят его своими взглядами, жестами:
Незадаром мне мигнули очи,
Приоткинув чёрную чадру.
В восточной девушке скрыта тайна, её невозможно разгадать. За неё лирический герой Есенина готов отдать всё:
Ну, а этой за движенье стана,
Что лицом похожа на зарю,
Подарю я шаль из Хороссана
И ковёр ширазский подарю.
Но на Востоке красота девушек скрывается за чадрой, да и сама восточная девушка должна подчиняться суровым законам Востока. Есенину это не нравится, он против такого обращения:
Мне не нравится, что персиане
Держат женщин и дев под чадрой.
Также для сравнения автор приводит в пример русских девушек:
Мы в России девушек весенних
На цепи не держим, как собак…
Конечно же, погружаясь в прекрасный образ Востока, Есенин не мог не затронуть тему любви. предметом обожания его лирического героя становится восточная красавица Шаганэ. Ей он хочет открыть красоты родного края, всей душой стремится к ней. Ведь Шаганэ так похожа на девушку с родного севера:
Там, на севере, девушка тоже,
На тебя она страшно похожа…
Но любовь оказывается несчастной. Герой узнаёт, что на самом деле Шаганэ его не любит, ей по душе другой человек:
Шаганэ твоя с другим ласкалась,
Шаганэ другого целовала…
Герой разочаровывается в любви.
Есенину нравится Восток. Но как бы ни был прекрасен этот край, поэту не забыть своей Родины, которую он так сильно любит. Не забыть ему русское поле, «волнистую рожь». Его лирический герой тоскует по родным местам, когда вспоминает их. Но герой в далёкой Персии и поэтому просит не напоминать ему о России:
Не буди только память во мне
Про волнистую рожь при луне…
Но, сравнивая Россию с Персией, он понимает, что родная страна навсегда останется в его сердце:
Как бы ни был красив Шираз,
Он не лучше рязанских раздолий.
Разочарованный в любви, истосковавшийся по родным местам, герой Есенина всё же решает покинуть Восток и вернуться обратно в Русь, хоть и переживает, сможет ли когда-нибудь ещё туда вернуться:
Мне пора обратно ехать в Русь
Персия, тебя я покидаю.
Навсегда ль с тобою расстаюсь
Из любви к родимому мне краю?
Мне пора обратно ехать в Русь.
Цикл стихотворений «Персидские мотивы» – это гениальное произведение Есенина. Удивительно, как русский поэт смог так сильно прочувствовать Восток, все его тонкости и загадку, так точно описать его в своих стихотворениях. На это способен лишь истинный поэт, поэт – Сергей Есенин!
Поэзия
Востока
Татьяна
Каратеева
Китай и
Япония
Китае
письменное слово исконно связано с рисунком: знаменитое иероглифическое письмо,
как считают учёные, возникло из начертания гадательных знаков. Само слово
“иероглиф” не восточного происхождения, а греческого. Оно означает священные
письмена. В самом же Китае ещё в VI веке до н.э. письменное слово стали
называть вэнь, то есть “рисунок”, “орнамент”. Чаще всего это, по всей
видимости, было изображение человека.
С древнейших
времён стихотворения в Китае писались в жанре ши.
Понятие:
Слово “ши”
означает “песня”. Отсюда происходит название книги народных песен — «Шицзин».
«Шицзин» — одна
из пяти древних канонических книг Китая, так называемого «Пятикнижия», включающего
также «Ицзин» («Книгу перемен»), «Шуцзин» («Книгу истории»), «Лицзи» («Книгу
ритуала») и «Юэцзи» («Книгу музыки»). В «Шицзине» собраны народные песни,
написанные древним четырёхсловным стихом, то есть стихом, состоящим из четырёх
иероглифов. Позже поэты добавят к стиху ещё один иероглиф, разработав новый для
китайской поэзии пятисловный стих, более гибкий, напевный и выразительный,
приближённый к разговорной речи.
Китайская
литературная поэзия никогда не была эмоционально открытой. Авторскую лирику
отличает созерцательность, способность к тонким наблюдениям, внимание к
мельчайшим деталям и, конечно, назидательность. Но в народной поэзии Китая
чувства звучат свободнее, а отношения людей вторят жизни природы.
Вопрос на поля:
В чём различие
между народной и литературной поэзией? Можно ли сказать, что оно сводится к
различию между поэзией устной и письменной?
Невеста,
просватанная женихом, воспевается, например, так:
Утки крякают в камышах речных.
Остров маленький. Там гнездо у них.
Эта девушка хороша, скромна.
Эту девушку полюбил жених.
Песня построена
на параллелизме между жизнью природы и движениями человеческой души. Это
свойственно древней поэзии, говорящей на языке подобных параллелей. Так
рождается особенность, очень важная для китайской лирики, — её символичность.
Вот как звучит свадебная песня:
Лилий водяных множество кругом.
Мелких наберём, крупных наберём.
Эта девушка хороша, скромна.
Он грустил в ночи, он томился днём.
Перевод
В.Микушевича
Водяные лилии
служат символом влюблённости, чистой любви. И если в каком-то другом
стихотворении мы встретим водяные лилии, одно упоминание их будет для нас
знаком: автор хотел указать на чьё-то чувство, даже если он ни слова не сказал
о любви.
Символами для
китайцев служат камни, цветы, пряности, запахи. Эпитет яшмовый всегда выступает
как знак всего истинного, достойного, верного. В стихотворении средневекового
лирика Бао Чжао (414/421–465/466) «К яшмовым дверям в опочивальню…»
упоминается также запах тмина, исходящий из ларца хозяйки дома, — и для любого
знающего читателя это указание на то, что у героини стихотворения есть жених. В
Древнем Китае душистый тмин был традиционным подарком жениха невесте.
Вопрос на поля:
Известны ли вам
сходные символы в русской народной поэзии?
В одной из
песен «Шицзина» так прославляются красота и сила возлюбленного:
Смотрю на полные воды Ци —
Зелёный бамбук по берегам клонится…
О, стройный юноша!
Словно из кости вырезан,
Словно из нефрита выточен.
Отважен и смел,
Пылок и горд.
О, стройный юноша!
Увидишь его — не забудешь вовек!
Перевод
Л.Померанцевой
Зелень молодого
бамбука даже до того, как юноша упомянут, передаёт впечатление его молодости и
стройной красоты. В другой песне зрелый цвет плода и нежность камня не
оставляют сомнения в очаровании девушки:
Девушка рядом со мной в колеснице,
Лицо её — грушевый цвет.
Бежит колесница, летит вперёд.
И нежно звенит в подвесках нефрит.
Эта красавица — Цзян из дома Мэн,
Благородна поистине её красота.
Перевод
Л.Померанцевой
Сложенные
народом песни зачастую имели практическое применение, так как являлись
непременной частью какого-либо обрядового действа — к примеру, замаливания
богов-покровителей племени. Возможно, и эти описания идеальной красоты, силы,
здоровья, благородства, кажущиеся нам, современным читателям, лишь любованием
поэта предметом своей страсти, были для жителей Древнего Китая олицетворением
чего-то большего. Подобные “эталоны” красоты, разные у каждого народа и в то же
время в чём-то непременно похожие, мы найдём в песнях любой древней культуры.
Словно этот портрет юноши или девушки, возлюбленного и возлюбленной, обобщён и
надличен — как молитва богам: даровать такую красоту, такую силу, такое
здоровье, такую любовь, чтобы продлился род, чтобы родились дети. Как правило,
эта “молитва” и это воспевание идеальных возлюбленных связаны со свадебным
ритуалом. Вероятно, поэтому у разных народов жениха и невесту на свадьбе
величают высокородными титулами и даже именами легендарных правителей. Вспомним
хотя бы русский обряд, где молодых называют князем и княгиней.
Самые знаменитые
авторы Древнего Китая творили в эпоху Тан.
Понятие:
Эпохи в Древнем
Китае носят названия правящих династий. Танская эпоха (VIII–IX века) — время
расцвета китайской государственности. Поэзия достигла высшей степени
официального признания, став одним из основных предметов, преподававшихся в
школах.
Одним из самых
значительных поэтов эпохи был Ли Бо (701–762). “Белая Слива” — так переводится
его имя с китайского. Наряду с другим великим поэтом — Ду Фу (712–770) — на
протяжении веков Ли Бо служил образцом для подражания многим поколениям поэтов.
О его жизни складывались легенды, согласно которым он был одним из
“бессмертных, низвергнутым с небес”.
Наибольшее
признание в это время выпадало на долю придворных поэтов. Ли Бо таковым не был,
а жизнь свою закончил в изгнании, преследуемый по ложному обвинению. И тем не
менее стихи его пользовались славой у современников. Их поражала убедительность
образов Ли Бо.
Цитата на поля:
Ду Фу, друг Ли
Бо, так сказал о нём: “Опустит кисть и устрашает ветры и ливни. А напишет стих
и вызовет слёзы у злых и у добрых духов”.
Заглавие одного
из известнейших стихотворений поэта — «Чистые, ровные мелодии». Так — по
доминирующему музыкальному тону — назывался в Древнем Китае один из типов
песенного лада. По традиции он предназначался для восхваления супружеского
счастья. «Мелодии» Ли Бо воспевают чувство императора Сюань Цзуна (713–756) к
его возлюбленной, но понять, о чём именно идёт речь в этой песне, непросто.
Целое обрисовывается лишь несколькими штрихами, передаётся называнием предметов
— символов, понятных только тому, кому ведом их тайный язык:
Облако… Думает — платье! Цветок… Мнится — лицо!
Ветер весенний коснётся куртин: сочно цветенье в росе.
Если не свидеться там, на горе Груды Яшм,
То под луной повстречать, у Изумрудных Террас.
Целая ветвь сочной красы: роса в благовонье застыла.
Горы У в туче-дожде напрасно рвут нутро.
Дайте спрошу: в ханьских дворцах кого могла бы напомнить?
Милую ту “Летящую Ласточку”, новым нарядом сильную.
Славный цветок и крушащая царство друг другу рады:
К ним всегда и взгляд, и улыбка князя-государя.
Таять послав, растопив досаду бескрайнюю ветра весеннего,
Около домика «Топь благовоний» стала к резным перилам.
Перевод
В.Алексеева
Император
вспоминает о своей возлюбленной, предаваясь созерцанию природы: “Облако…
Думает — платье! Цветок… Мнится — лицо!”
Груда Яшм,
Изумрудные Террасы, гора У, упоминаемые в песне, — это традиционные места
обитания фей, согласно китайским поверьям. Героиня стихотворения сравнивается,
таким образом, с известнейшими китайскими волшебницами.
“Летящей
Ласточкой” прозывалась легендарная фаворитка императора Чэн Ди — Чжао Фей-янь,
ставшая впоследствии императрицей. А “домик «Топь благовоний»” — это беседка из
душистого дерева в саду императорского дворца. Своё стихотворение Ли Бо сложил
по случаю участия государя и его возлюбленной в ритуале пересадки драгоценных
тюльпанов к беседке, отсюда и многократное сравнение красавицы с цветком.
Другое
замечательное стихотворение Ли Бо написано на популярнейший мотив китайской
лирической поэзии — мотив тоски героини о покинувшем её возлюбленном. Оно
называется «Тоска на яшмовом крыльце», что (мы помним о том, что символизирует
яшма), по всей видимости, должно указывать на верность чувства покинутой
женщины.
Яшмовый помост рождает белые росы…
Ночь длинна: овладели чулочком из флёра.
Уйду, опущу водно-хрустальный занавес:
В прозрачном узоре взгляну на месяц осенний.
Перевод
В.Алексеева
Это
произведение обычно считается образцом поэтического мастерства Ли Бо: китайские
иероглифы стихотворения расположены таким образом, что живо изображают
состояние женщины, которая, тоскуя, не хочет уйти с крыльца и в то же время не
может больше стоять. В своей печали она не способна ни присесть, ни прилечь.
Один из почитателей таланта Ли Бо сказал однажды, что эти двадцать слов стоят
двух тысяч.
А вот “белыми
росами” в китайской поэтической традиции называется иней. Героиня так долго
стоит на крыльце, что иней успел покрыть её чулок.
Не менее высоко
поэтическое слово ценилось и в Японии. Древнейшим верованием японцев было
котодама-но синко (“вера в душу слова”), связанное с магическим воздействием
слова. Вероятно, поэтому “слово” и “деяние” обозначались в японском языке
одинаково — кото.
Первый великий
период в истории японской литературы начинается в VII веке н.э., когда в Японии
складывается централизованное государство со столицей в городе Нара.
Понятие:
Прославленная
своей поэзией эпоха Нара (VII–VIII века) получила название по столице японского
государства.
К VIII веку
устанавливаются официальные связи с материком, из Японии направляются
посольства в Китай, ко двору Тан, а японские поэты обучаются искусству, изучая
творения китайских авторов. Именно в VIII веке при дворе японского императора
была создана знаменитая поэтическая антология «Манъёсю». Помимо народных песен
этот сборник включил в себя и поэтические творения эпохи Нара.
Название
«Манъёсю» можно перевести как «Собрание мириад листьев». Дело в том, что японцы
издревле отождествляли слова с листьями растений. Этот первый литературный сборник
Японии включает песни нескольких поколений, начиная, предположительно, с III–IV
веков и заканчивая VIII веком.
Литературная
поэзия в Японии родилась при дворе. Главной темой этой поэзии стала любовь. О
любви говорится даже там, где внешне ничто как будто не выдаёт чувства, а поэта
вдохновляет только природа. Старинный жанр танка в придворной поэзии оказался
одним из самых обычных способов выражения чувств.
Понятие:
По-японски
танка — “короткая песня”, стихотворение в пять строк с определённым количеством
слогов в каждой строке: 5–7–5–7–7. Закономерность, которую очень сложно
сохранить в переводе.
В
стихотворениях жанра танка вся картина происходящего, всё, о чём хочет сказать
поэт, как правило, строится на одном мимолётном чувстве, ощущении, воспоминании.
Это даже не множество отдельных штрихов китайской поэзии, как в живописи,
создающих единое полотно. В японских танка это всего один — неожиданный и яркий
— штрих.
Вечернею порой лишь миг один,
Короткий, как жемчужин встречный звон,
Я видел здесь её, —
И нынче утром вдруг
Мне показалось, будто я люблю…
Перевод
А.Глускиной
Многие
китайские и японские поэты с древнейших времён смотрели на небо, словно желая
найти там поддержку своему чувству. Дело в том, что одна из самых известных и
почитаемых легенд Востока повествует об извечной любви двух звёзд — Волопаса и
Ткачихи, известных также под именами Альтаира и Веги. Легенда гласит, что некий
пастух совершил невиданный поступок: добился любви небесной феи — и та осталась
с ним на земле. За такое ослушание влюблённые были превращены в звёзды и
разделены “небесной рекой” — Млечным Путём. И лишь один раз в году, в седьмой
день седьмого месяца по лунному календарю небесные птицы наводят мост через
поток — влюблённые звёзды встречаются, а люди радуются вместе с ними. В Японии
в этот день справляют праздник Танабата.
Ему-то и
посвящено стихотворение Яманоэ Окура (659–733) — знатока китайской классической
литературы, одного из наиболее значительных японских поэтов эпохи Нара.
В ладье, плывущей по реке туманной,
Раскинутой в извечных небесах,
Качаясь по волне,
Не нынче ль ночью
Любимый приплывёт ко мне?
Перевод
А.Глускиной
В 795 году
столица Японии переместилась в город Хэйан (в переводе «Мир и покой»; нынешний
Киото), давший название новому периоду японской истории.
Понятие:
Эпоха Хэйан
(IX–XII века) ознаменовала наступление классического периода японской
литературы. Поэзия этого времени также тесно связана со двором и
аристократической средой.
Славу японского
донжуана, покорителя женских сердец, своей жизнью и своими стихами снискал
великолепный Аривара Нарихира (825–880), внук императора Хэйдзе.
Известный поэт
Ки-но Цураюки (865?–945), составитель новой поэтической антологии «Кокин-сю»
(что в переводе означает «Собрание древних и новых японских песен»), назвал Нарихира
одним из “шести бессмертных поэтов” японской литературы.
Ещё при жизни
Нарихира был признан образцом галантности и мужской красоты, а его легендарные
приключения послужили основой для создания знаменитой средневековой повести
«Исэ-моногатари».
Как будто аромат душистой сливы
Мне сохранили эти рукава,
Лишь аромат…
Но не вернётся та,
Кого люблю, о ком тоскую…
Перевод
А.Глускиной
Среди “шести
бессмертных”, названных Ки-но Цураюки, была и талантливая поэтесса и
красивейшая женщина своего времени Оно-но Комати (834–900). Достоверно о её
жизни почти ничего не известно. Она была придворной дамой и покорила не одно
мужское сердце, но прославилась как жестокосердная красавица, лишавшая своих
поклонников жизни. Легендам о её трагической жизни посвящено в Японии множество
литературных произведений.
Перу Комати
принадлежит, например, образ “дороги снов”, ставший впоследствии популярной
поэтической метафорой, повторённой многими авторами:
Дорогой снов,
Ногам покоя не давая,
Хоть и брожу,
А наяву ни разу
Увидеться не довелось.
Перевод
И.Борониной
Новый расцвет
лирической поэзии происходит в XVII–XVIII веках в городской среде. Именно в это
время появляется ещё более короткая форма — хокку.
Понятие:
Хокку
(по-русски также хайку) — стихотворение в три строки. По сути, это
обособившаяся первая строфа танка с чередованием строк длиной в 5–7–5 слогов.
Классиком
трёхстиший стал Басё (1644–1694). За свою жизнь этот человек сменил несколько
имён. С детства его звали Дзинситиро Гиндзаэмон. В юности, увлёкшись поэзией
хокку и начав писать, он принял свой первый литературный псевдоним — Мунэфуса.
Затем, погрузившись в изучение классической китайской поэзии и полюбив больше
других творения Ли Бо, Мунэфуса принял новое имя: по аналогии с именем
китайского поэта, которое, как мы уже говорили, означает “Белая Слива”, он
назвался Тосэй — “Зелёный Персик”.
Третье
“превращение” поэта случилось, когда он отошёл от государственной службы, на
которой состоял, сделался учителем хокку и поселился в доме одного из своих
многочисленных учеников. Здесь в саду Тосэй посадил банановое дерево
(по-японски басё) и, слушая шум его листьев и созерцая природу, принял свой
последний псевдоним, под которым и вошёл в историю мировой поэзии, — Басё.
Понятие:
Басё —
неплодоносящая разновидность банана. Дерево славится своими широкими зелёными
листьями. Они шумно колышутся и легко рвутся при сильном ветре, подобно поэту,
отзываясь на движения природы.
В 1682 году
обитель Басё погибла в пожаре. С этого времени и до конца своих дней поэт стал
скитальцем, продолжив тем самым знаменитую литературную традицию странствующего
поэта, начавшуюся в Японии ещё в эпоху Хэйан.
Вопрос на поля:
Знаете ли вы о
бродячих певцах и странствующих поэтах в культурах других народов? Каких
именно?
Прощальные стихи
На веере хотел я написать,—
В руке сломался он.
Перевод
В.Марковой
Басё известен
своими философскими миниатюрами — зарисовками из жизни, наблюдениями за
природой, осмысляемыми как символы человеческой жизни. Одно из самых знаменитых
хокку Басё родилось, очевидно, из созерцания старого, заросшего пруда.
Старый пруд.
Прыгнула в воду лягушка.
Всплеск в тишине.
Перевод
В.Марковой
По правилам
поэтики классические хокку делятся на две композиционные и смысловые части;
граница проходит в конце первой строки стихотворения. Первая часть хокку — это,
как правило, статическая картина, обозначение самой ситуации происходящего и —
шире — мира. Она же задаёт и настроение и эмоциональное восприятие
происходящего поэтом, наблюдающим. В нашем случае “старый пруд” (в других
переводах — “заросший”, “тихий”, “неподвижный”) передаёт ощущение
неподвижности, запущенности и может быть воспринят как символ неизменной,
печальной, вошедшей раз и навсегда в своё русло жизни или “великого безмолвия”
вселенной. Вторая же часть стихотворения противопоставляется первой, в данном
случае по признакам “неподвижность — движение”, “безмолвие — звук, всплеск”.
Спокойствие и
неподвижность большого и старого пруда, кажущиеся вечными, нарушаются маленькой
лягушкой. С одной стороны, этот внезапный прыжок живого, непоседливого существа
может восприниматься как символ случайности, нарушающей законы жизни. С другой
— это “нарушение” и противопоставление одного другому и есть закономерность
этого мира. Лягушка когда-нибудь непременно прыгнет в пруд, на берегу которого
сидит; в жизни, кажущейся стабильной, когда-нибудь произойдёт событие, которое
изменит её течение. И мудрый Басё, созерцающий этот мир, лишь обозначает схему
того, что видит, лишь намекает на законы вселенной, видимые в самых, казалось
бы, незначительных их проявлениях, оставляя нам, читателям, самим размышлять
над прочитанным и делать свои выводы.
Проверка
памяти:
Имена:
Ли Бо, Ду Фу, Яманоэ Окура, Аравара Нарихира, Оно-но Комати, Ки-но Цураюки,
Басё.
Жанры:
ши, танка, хокку
Поэтические книги: «Шицзин», «Манъёсю», «Кокин-сю».
Вопросы:
Каким было
отношение к слову в Древнем Китае и Японии?
В чём состоит
различие между народной и авторской поэзией? К устной или письменной поэзии
относятся народные песни, вошедшие в антологию «Манъёсю»?
В чём
выражается символичность китайской поэзии?
Какую роль
играет природа в древневосточной лирической поэзии?
Поэзия Басё —
это поэтические зарисовки природы или философские размышления?
Литература начала ХХ века является отражением противоречий и поисков эпохи. В России идёт разгар технического прогресса, борьба за духовность, за нравы. Век получает название «серебряный». Определение «серебряный век» относят ко всему русскому искусству, но в литературе «серебряный век» закрепляется за новыми модернистскими течениями: символизмом, акмеизмом, «неокрестьянской» и футуристической литературой. К этому периоду относится творчество Бунина, Блока, Маяковского, Есенина и других русских писателей.
Поэзия «серебряного века» затрагивает много различных тем. В ней мы можем увидеть самые различные мотивы, в том числе и восточные. Прочувствовать их мы можем в поэзии Сергея Есенина в цикле стихотворений «Персидские мотивы». В этом цикле мы можем увидеть самые разные впечатления автора от Востока:
Хороша ты, Персия, я знаю
Розы, как светильники горят
И опять мне о далёком крае
Свежестью упругой говорят.
Хороша ты, Персия, я знаю.
Автор восхищается красотой Востока. Для него Восток — что-то новое, неизвестное, непохожее на его родной край. Здесь всё другое: обычаи, люди, места. Восхищает также Есенина то, что на Востоке язык жестов, язык тела ценится гораздо больше устной речи. Чувства выражаются огнём, горящим в глазах, лепестками роз на губах:
О любви в словах не говорят,
О любви вздыхают лишь украдкой,
Да глаза, как яхонты, горят.
Поэт не может не обратить внимания на красоту восточных девушек. «Красавицы пери» пленят его своими взглядами, жестами:
Незадаром мне мигнули очи,
Приоткинув чёрную чадру.
В восточной девушке скрыта тайна, её невозможно разгадать. За неё лирический герой Есенина готов отдать всё:
Ну, а этой за движенье стана,
Что лицом похожа на зарю,
Подарю я шаль из Хороссана
И ковёр ширазский подарю.
Но на Востоке красота девушек скрывается за чадрой, да и сама восточная девушка должна подчиняться суровым законам Востока. Есенину это не нравится, он против такого обращения:
Мне не нравится, что персиане
Держат женщин и дев под чадрой.
Также для сравнения автор приводит в пример русских девушек:
Мы в России девушек весенних
На цепи не держим, как собак…
Конечно же, погружаясь в прекрасный образ Востока, Есенин не мог не затронуть тему любви. предметом обожания его лирического героя становится восточная красавица Шаганэ. Ей он хочет открыть красоты родного края, всей душой стремится к ней. Ведь Шаганэ так похожа на девушку с родного севера:
Там, на севере, девушка тоже,
На тебя она страшно похожа…
Но любовь оказывается несчастной. Герой узнаёт, что на самом деле Шаганэ его не любит, ей по душе другой человек:
Шаганэ твоя с другим ласкалась,
Шаганэ другого целовала…
Герой разочаровывается в любви.
Есенину нравится Восток. Но как бы ни был прекрасен этот край, поэту не забыть своей Родины, которую он так сильно любит. Не забыть ему русское поле, «волнистую рожь». Его лирический герой тоскует по родным местам, когда вспоминает их. Но герой в далёкой Персии и поэтому просит не напоминать ему о России:
Не буди только память во мне
Про волнистую рожь при луне…
Но, сравнивая Россию с Персией, он понимает, что родная страна навсегда останется в его сердце:
Как бы ни был красив Шираз,
Он не лучше рязанских раздолий.
Разочарованный в любви, истосковавшийся по родным местам, герой Есенина всё же решает покинуть Восток и вернуться обратно в Русь, хоть и переживает, сможет ли когда-нибудь ещё туда вернуться:
Мне пора обратно ехать в Русь
Персия, тебя я покидаю.
Навсегда ль с тобою расстаюсь
Из любви к родимому мне краю?
Мне пора обратно ехать в Русь.
Цикл стихотворений «Персидские мотивы» — это гениальное произведение Есенина. Удивительно, как русский поэт смог так сильно прочувствовать Восток, все его тонкости и загадку, так точно описать его в своих стихотворениях. На это способен лишь истинный поэт, поэт — Сергей Есенин!
Литература начала ХХ века является отражением противоречий и поисков эпохи. В России идёт разгар технического прогресса, борьба за духовность, за нравы. Век получает название «серебряный». Определение «серебряный век» относят ко всему русскому искусству, но в литературе «серебряный век» закрепляется за новыми модернистскими течениями: символизмом, акмеизмом, «неокрестьянской» и футуристической литературой. К этому периоду относится творчество Бунина, Блока, Маяковского, Есенина и других русских писателей.
Поэзия «серебряного века» затрагивает много различных тем. В ней мы можем увидеть самые различные мотивы, в том числе и восточные. Прочувствовать их мы можем в поэзии Сергея Есенина в цикле стихотворений «Персидские мотивы». В этом цикле мы можем увидеть самые разные впечатления автора от Востока:
Хороша ты, Персия, я знаю
Розы, как светильники горят
И опять мне о далёком крае
Свежестью упругой говорят.
Хороша ты, Персия, я знаю.
Автор восхищается красотой Востока. Для него Восток – что-то новое, неизвестное, непохожее на его родной край. Здесь всё другое: обычаи, люди, места. Восхищает также Есенина то, что на Востоке язык жестов, язык тела ценится гораздо больше устной речи. Чувства выражаются огнём, горящим в глазах, лепестками роз на губах:
О любви в словах не говорят,
О любви вздыхают лишь украдкой,
Да глаза, как яхонты, горят.
Поэт не может не обратить внимания на красоту восточных девушек. «Красавицы пери» пленят его своими взглядами, жестами:
Незадаром мне мигнули очи,
Приоткинув чёрную чадру.
В восточной девушке скрыта тайна, её невозможно разгадать. За неё лирический герой Есенина готов отдать всё:
Ну, а этой за движенье стана,
Что лицом похожа на зарю,
Подарю я шаль из Хороссана
И ковёр ширазский подарю.
Но на Востоке красота девушек скрывается за чадрой, да и сама восточная девушка должна подчиняться суровым законам Востока. Есенину это не нравится, он против такого обращения:
Мне не нравится, что персиане
Держат женщин и дев под чадрой.
Также для сравнения автор приводит в пример русских девушек:
Мы в России девушек весенних
На цепи не держим, как собак…
Конечно же, погружаясь в прекрасный образ Востока, Есенин не мог не затронуть тему любви. предметом обожания его лирического героя становится восточная красавица Шаганэ. Ей он хочет открыть красоты родного края, всей душой стремится к ней. Ведь Шаганэ так похожа на девушку с родного севера:
Там, на севере, девушка тоже,
На тебя она страшно похожа…
Но любовь оказывается несчастной. Герой узнаёт, что на самом деле Шаганэ его не любит, ей по душе другой человек:
Шаганэ твоя с другим ласкалась,
Шаганэ другого целовала…
Герой разочаровывается в любви.
Есенину нравится Восток. Но как бы ни был прекрасен этот край, поэту не забыть своей Родины, которую он так сильно любит. Не забыть ему русское поле, «волнистую рожь». Его лирический герой тоскует по родным местам, когда вспоминает их. Но герой в далёкой Персии и поэтому просит не напоминать ему о России:
Не буди только память во мне
Про волнистую рожь при луне…
Но, сравнивая Россию с Персией, он понимает, что родная страна навсегда останется в его сердце:
Как бы ни был красив Шираз,
Он не лучше рязанских раздолий.
Разочарованный в любви, истосковавшийся по родным местам, герой Есенина всё же решает покинуть Восток и вернуться обратно в Русь, хоть и переживает, сможет ли когда-нибудь ещё туда вернуться:
Мне пора обратно ехать в Русь
Персия, тебя я покидаю.
Навсегда ль с тобою расстаюсь
Из любви к родимому мне краю?
Мне пора обратно ехать в Русь.
Цикл стихотворений «Персидские мотивы» – это гениальное произведение Есенина. Удивительно, как русский поэт смог так сильно прочувствовать Восток, все его тонкости и загадку, так точно описать его в своих стихотворениях. На это способен лишь истинный поэт, поэт – Сергей Есенин! Добавил: DeathMagnetic666
Беру!
Поэзия Востока
Татьяна Каратеева Китай и Япония
Китае письменное слово исконно связано с рисунком: знаменитое иероглифическое письмо, как считают учёные, возникло из начертания гадательных знаков. Само слово “иероглиф” не восточного происхождения, а греческого. Оно означает священные письмена. В самом же Китае ещё в VI веке до н.э. письменное слово стали называть вэнь, то есть “рисунок”, “орнамент”. Чаще всего это, по всей видимости, было изображение человека.
С древнейших времён стихотворения в Китае писались в жанре ши.
Понятие:
Слово “ши” означает “песня”. Отсюда происходит название книги народных песен Шицзин.
Шицзин одна из пяти древних канонических книг Китая, так называемого Пятикнижия, включающего также Ицзин (Книгу перемен), Шуцзин (Книгу истории), Лицзи (Книгу ритуала) и Юэцзи (Книгу музыки). В Шицзине собраны народные песни, написанные древним четырёхсловным стихом, то есть стихом, состоящим из четырёх иероглифов. Позже поэты добавят к стиху ещё один иероглиф, разработав новый для китайской поэзии пятисловный стих, более гибкий, напевный и выразительный, приближённый к разговорной речи.
Китайская литературная поэзия никогда не была эмоционально открытой. Авторскую лирику отличает созерцательность, способность к тонким наблюдениям, внимание к мельчайшим деталям и, конечно, назидательность. Но в народной поэзии Китая чувства звучат свободнее, а отношения людей вторят жизни природы.
Вопрос на поля:
В чём различие между народной и литературной поэзией? Можно ли сказать, что оно сводится к различию между поэзией устной и письменной?
Невеста, просватанная женихом, воспевается, например, так:
Утки крякают в камышах речных.
Остров маленький. Там гнездо у них.
Эта девушка хороша, скромна.
Эту девушку полюбил жених.
Песня построена на параллелизме между жизнью природы и движениями человеческой души. Это свойственно древней поэзии, говорящей на языке подобных параллелей. Так рождается особенность, очень важная для китайской лирики, её символичность. Вот как звучит свадебная песня:
Лилий водяных множество кругом.
Мелких наберём, крупных наберём.
Эта девушка хороша, скромна.
Он грустил в ночи, он томился днём.
Перевод В.Микушевича
Водяные лилии служат символом влюблённости, чистой любви. И если в каком-то другом стихотворении мы встретим водяные лилии, одно упоминание их будет для нас знаком: автор хотел указать на чьё-то чувство, даже если он ни слова не сказал о любви.
Символами для китайцев служат камни, цветы, пряности, запахи. Эпитет яшмовый всегда выступает как знак всего истинного, достойного, верного. В стихотворении средневекового лирика Бао Чжао (414/421465/466) К яшмовым дверям в опочивальню… упоминается также запах тмина, исходящий из ларца хозяйки дома, и для любого знающего читателя это указание на то, что у героини стихотворения есть жених. В Древнем Китае душистый тмин был традиционным подарком жениха невесте.
Вопрос на поля:
Известны ли вам сходные символы в русской народной поэзии?
В одной из песен Шицзина так прославляются красота и сила возлюбленного:
Смотрю на полные воды Ци
Зелёный бамбук по берегам клонится…
О, стройный юноша!
Словно из кости вырезан,
Словно из нефрита выточен.
Отважен и смел,
Пылок и горд.
О, стройный юноша!
Увидишь его не забудешь вовек!
Перевод Л.Померанцевой
Зелень молодого бамбука даже до того, как юноша упомянут, передаёт впечатление его молодости и стройной красоты. В другой песне зрелый цвет плода и нежность камня не оставляют сомнения в очаровании девушки:
Девушка рядом со мной в колеснице,
Лицо её грушевый цвет.
Бежит колесница, летит вперёд.
И нежно звенит в подвесках нефрит.
Эта красавица Цзян из дома Мэн,
Благородна поистине её красота.
Перевод Л.Померанцевой
Сложенные народом песни зачастую имели практическое применение, так как являлись непременной частью какого-либо обрядового действа к примеру, замаливания богов-покровителей племени. Возможно, и эти описания идеальной красоты, силы, здоровья, благородства, кажущиеся нам, современным читателям, лишь любованием поэта предметом своей страсти, были для жителей Древнего Китая олицетворением чего-то большего. Подобные “эталоны” красоты, разные у каждого народа и в то же время в чём-то непременно похожие, мы найдём в песнях любой древней культуры. Словно этот портрет юноши или девушки, возлюбленного и возлюбленной, обобщён и надличен как молитва богам: даровать такую красоту, такую силу, такое здоровье, такую любовь, чтобы продлился род, чтобы родились дети. Как правило, эта “молитва” и это воспевание идеальных возлюбленных связаны со свадебным ритуалом. Вероятно, поэтому у разных народов жениха и невесту на свадьбе величают высокородными титулами и даже именами легендарных правителей. Вспомним хотя бы русский обряд, где молодых называют князем и княгиней.
Самые знаменитые авторы Древнего Китая творили в эпоху Тан.
Понятие:
Эпохи в Древнем Китае носят названия правящих династий. Танская эпоха (VIIIIX века) время расцвета китайской государственности. Поэзия достигла высшей степени официального признания, став одним из основных предметов, преподававшихся в школах.
Одним из самых значительных поэтов эпохи был Ли Бо (701762). “Белая Слива” так переводится его имя с китайского. Наряду с другим великим поэтом Ду Фу (712770) на протяжении веков Ли Бо служил образцом для подражания многим поколениям поэтов. О его жизни складывались легенды, согласно которым он был одним из “бессмертных, низвергнутым с небес”.
Наибольшее признание в это время выпадало на долю придворных поэтов. Ли Бо таковым не был, а жизнь свою закончил в изгнании, преследуемый по ложному обвинению. И тем не менее стихи его пользовались славой у современников. Их поражала убедительность образов Ли Бо.
Цитата на поля:
Ду Фу, друг Ли Бо, так сказал о нём: “Опустит кисть и устрашает ветры и ливни. А напишет стих и вызовет слёзы у злых и у добрых духов”.
Заглавие одного из известнейших стихотворений поэта Чистые, ровные мелодии. Так по доминирующему музыкальному тону назывался в Древнем Китае один из типов песенного лада. По традиции он предназначался для восхваления супружеского счастья. Мелодии Ли Бо воспевают чувство императора Сюань Цзуна (713756) к его возлюбленной, но понять, о чём именно идёт речь в этой песне, непросто. Целое обрисовывается лишь несколькими штрихами, передаётся называнием предметов символов, понятных только тому, кому ведом их тайный язык:
Облако… Думает платье! Цветок… Мнится лицо!
Ветер весенний коснётся куртин: сочно цветенье в росе.
Если не свидеться там, на горе Груды Яшм,
То под луной повстречать, у Изумрудных Террас.
Целая ветвь сочной красы: роса в благовонье застыла.
Горы У в туче-дожде напрасно рвут нутро.
Дайте спрошу: в ханьских дворцах кого могла бы напомнить?
Милую ту “Летящую Ласточку”, новым нарядом сильную.
Славный цветок и крушащая царство друг другу рады:
К ним всегда и взгляд, и улыбка князя-государя.
Таять послав, растопив досаду бескрайнюю ветра весеннего,
Около домика Топь благовоний стала к резным перилам.
Перевод В.Алексеева
Император вспоминает о своей возлюбленной, предаваясь созерцанию природы: “Облако… Думает платье! Цветок… Мнится лицо!”
Груда Яшм, Изумрудные Террасы, гора У, упоминаемые в песне, это традиционные места обитания фей, согласно китайским поверьям. Героиня стихотворения сравнивается, таким образом, с известнейшими китайскими волшебницами.
“Летящей Ласточкой” прозывалась легендарная фаворитка императора Чэн Ди Чжао Фей-янь, ставшая впоследствии императрицей. А “домик Топь благовоний” это беседка из душистого дерева в саду императорского дворца. Своё стихотворение Ли Бо сложил по случаю участия государя и его возлюбленной в ритуале пересадки драгоценных тюльпанов к беседке, отсюда и многократное сравнение красавицы с цветком.
Другое замечательное стихотворение Ли Бо написано на популярнейший мотив китайской лирической поэзии мотив тоски героини о покинувшем её возлюбленном. Оно называется Тоска на яшмовом крыльце, что (мы помним о том, что символизирует яшма), по всей видимости, должно указывать на верность чувства покинутой женщины.
Яшмовый помост рождает белые росы…
Ночь длинна: овладели чулочком из флёра.
Уйду, опущу водно-хрустальный занавес:
В прозрачном узоре взгляну на месяц осенний.
Перевод В.Алексеева
Это произведение обычно считается образцом поэтического мастерства Ли Бо: китайские иероглифы стихотворения расположены таким образом, что живо изображают состояние женщины, которая, тоскуя, не хочет уйти с крыльца и в то же время не может больше стоять. В своей печали она не способна ни присесть, ни прилечь. Один из почитателей таланта Ли Бо сказал однажды, что эти двадцать слов стоят двух тысяч.
А вот “белыми росами” в китайской поэтической традиции называется иней. Героиня так долго стоит на крыльце, что иней успел покрыть её чулок.
Не менее высоко поэтическое слово ценилось и в Японии. Древнейшим верованием японцев было котодама-но синко (“вера в душу слова”), связанное с магическим воздействием слова. Вероятно, поэтому “слово” и “деяние” обозначались в японском языке одинаково кото.
Первый великий период в истории японской литературы начинается в VII веке н.э., когда в
Литература начала ХХ века является отражением противоречий и поисков эпохи. В России идёт разгар технического прогресса, борьба за духовность, за нравы. Век получает название «серебряный». Определение «серебряный век» относят ко всему русскому искусству, но в литературе «серебряный век» закрепляется за новыми модернистскими течениями: символизмом, акмеизмом, «неокрестьянской» и футуристической литературой. К этому периоду относится творчество Бунина, Блока, Маяковского, Есенина и других русских писателей.
Поэзия «серебряного века» затрагивает много различных тем. В ней мы можем увидеть самые различные мотивы, в том числе и восточные. Прочувствовать их мы можем в поэзии Сергея Есенина в цикле стихотворений «Персидские мотивы». В этом цикле мы можем увидеть самые разные впечатления автора от Востока:
Хороша ты, Персия, я знаю
Розы, как светильники горят
И опять мне о далёком крае
Свежестью упругой говорят.
Хороша ты, Персия, я знаю.
Автор восхищается красотой Востока. Для него Восток – что-то новое, неизвестное, непохожее на его родной край. Здесь всё другое: обычаи, люди, места. Восхищает также Есенина то, что на Востоке язык жестов, язык тела ценится гораздо больше устной речи. Чувства выражаются огнём, горящим в глазах, лепестками роз на губах:
О любви в словах не говорят,
О любви вздыхают лишь украдкой,
Да глаза, как яхонты, горят.
Поэт не может не обратить внимания на красоту восточных девушек. «Красавицы пери» пленят его своими взглядами, жестами:
Незадаром мне мигнули очи,
Приоткинув чёрную чадру.
В восточной девушке скрыта тайна, её невозможно разгадать. За неё лирический герой Есенина готов отдать всё:
Ну, а этой за движенье стана,
Что лицом похожа на зарю,
Подарю я шаль из Хороссана
И ковёр ширазский подарю.
Но на Востоке красота девушек скрывается за чадрой, да и сама восточная девушка должна подчиняться суровым законам Востока. Есенину это не нравится, он против такого обращения:
Мне не нравится, что персиане
Держат женщин и дев под чадрой.
Также для сравнения автор приводит в пример русских девушек:
Мы в России девушек весенних
На цепи не держим, как собак…
Конечно же, погружаясь в прекрасный образ Востока, Есенин не мог не затронуть тему любви. предметом обожания его лирического героя становится восточная красавица Шаганэ. Ей он хочет открыть красоты родного края, всей душой стремится к ней. Ведь Шаганэ так похожа на девушку с родного севера:
Там, на севере, девушка тоже,
На тебя она страшно похожа…
Но любовь оказывается несчастной. Герой узнаёт, что на самом деле Шаганэ его не любит, ей по душе другой человек:
Шаганэ твоя с другим ласкалась,
Шаганэ другого целовала…
Герой разочаровывается в любви.
Есенину нравится Восток. Но как бы ни был прекрасен этот край, поэту не забыть своей Родины, которую он так сильно любит. Не забыть ему русское поле, «волнистую рожь». Его лирический герой тоскует по родным местам, когда вспоминает их. Но герой в далёкой Персии и поэтому просит не напоминать ему о России:
Не буди только память во мне
Про волнистую рожь при луне…
Но, сравнивая Россию с Персией, он понимает, что родная страна навсегда останется в его сердце:
Как бы ни был красив Шираз,
Он не лучше рязанских раздолий.
Разочарованный в любви, истосковавшийся по родным местам, герой Есенина всё же решает покинуть Восток и вернуться обратно в Русь, хоть и переживает, сможет ли когда-нибудь ещё туда вернуться:
Мне пора обратно ехать в Русь
Персия, тебя я покидаю.
Навсегда ль с тобою расстаюсь
Из любви к родимому мне краю?
Мне пора обратно ехать в Русь.
Цикл стихотворений «Персидские мотивы» – это гениальное произведение Есенина. Удивительно, как русский поэт смог так сильно прочувствовать Восток, все его тонкости и загадку, так точно описать его в своих стихотворениях. На это способен лишь истинный поэт, поэт – Сергей Есенин!
Поэзия
Востока
Татьяна
Каратеева
Китай и
Япония
Китае
письменное слово исконно связано с рисунком: знаменитое иероглифическое письмо,
как считают учёные, возникло из начертания гадательных знаков. Само слово
“иероглиф” не восточного происхождения, а греческого. Оно означает священные
письмена. В самом же Китае ещё в VI веке до н.э. письменное слово стали
называть вэнь, то есть “рисунок”, “орнамент”. Чаще всего это, по всей
видимости, было изображение человека.
С древнейших
времён стихотворения в Китае писались в жанре ши.
Понятие:
Слово “ши”
означает “песня”. Отсюда происходит название книги народных песен — «Шицзин».
«Шицзин» — одна
из пяти древних канонических книг Китая, так называемого «Пятикнижия», включающего
также «Ицзин» («Книгу перемен»), «Шуцзин» («Книгу истории»), «Лицзи» («Книгу
ритуала») и «Юэцзи» («Книгу музыки»). В «Шицзине» собраны народные песни,
написанные древним четырёхсловным стихом, то есть стихом, состоящим из четырёх
иероглифов. Позже поэты добавят к стиху ещё один иероглиф, разработав новый для
китайской поэзии пятисловный стих, более гибкий, напевный и выразительный,
приближённый к разговорной речи.
Китайская
литературная поэзия никогда не была эмоционально открытой. Авторскую лирику
отличает созерцательность, способность к тонким наблюдениям, внимание к
мельчайшим деталям и, конечно, назидательность. Но в народной поэзии Китая
чувства звучат свободнее, а отношения людей вторят жизни природы.
Вопрос на поля:
В чём различие
между народной и литературной поэзией? Можно ли сказать, что оно сводится к
различию между поэзией устной и письменной?
Невеста,
просватанная женихом, воспевается, например, так:
Утки крякают в камышах речных.
Остров маленький. Там гнездо у них.
Эта девушка хороша, скромна.
Эту девушку полюбил жених.
Песня построена
на параллелизме между жизнью природы и движениями человеческой души. Это
свойственно древней поэзии, говорящей на языке подобных параллелей. Так
рождается особенность, очень важная для китайской лирики, — её символичность.
Вот как звучит свадебная песня:
Лилий водяных множество кругом.
Мелких наберём, крупных наберём.
Эта девушка хороша, скромна.
Он грустил в ночи, он томился днём.
Перевод
В.Микушевича
Водяные лилии
служат символом влюблённости, чистой любви. И если в каком-то другом
стихотворении мы встретим водяные лилии, одно упоминание их будет для нас
знаком: автор хотел указать на чьё-то чувство, даже если он ни слова не сказал
о любви.
Символами для
китайцев служат камни, цветы, пряности, запахи. Эпитет яшмовый всегда выступает
как знак всего истинного, достойного, верного. В стихотворении средневекового
лирика Бао Чжао (414/421–465/466) «К яшмовым дверям в опочивальню…»
упоминается также запах тмина, исходящий из ларца хозяйки дома, — и для любого
знающего читателя это указание на то, что у героини стихотворения есть жених. В
Древнем Китае душистый тмин был традиционным подарком жениха невесте.
Вопрос на поля:
Известны ли вам
сходные символы в русской народной поэзии?
В одной из
песен «Шицзина» так прославляются красота и сила возлюбленного:
Смотрю на полные воды Ци —
Зелёный бамбук по берегам клонится…
О, стройный юноша!
Словно из кости вырезан,
Словно из нефрита выточен.
Отважен и смел,
Пылок и горд.
О, стройный юноша!
Увидишь его — не забудешь вовек!
Перевод
Л.Померанцевой
Зелень молодого
бамбука даже до того, как юноша упомянут, передаёт впечатление его молодости и
стройной красоты. В другой песне зрелый цвет плода и нежность камня не
оставляют сомнения в очаровании девушки:
Девушка рядом со мной в колеснице,
Лицо её — грушевый цвет.
Бежит колесница, летит вперёд.
И нежно звенит в подвесках нефрит.
Эта красавица — Цзян из дома Мэн,
Благородна поистине её красота.
Перевод
Л.Померанцевой
Сложенные
народом песни зачастую имели практическое применение, так как являлись
непременной частью какого-либо обрядового действа — к примеру, замаливания
богов-покровителей племени. Возможно, и эти описания идеальной красоты, силы,
здоровья, благородства, кажущиеся нам, современным читателям, лишь любованием
поэта предметом своей страсти, были для жителей Древнего Китая олицетворением
чего-то большего. Подобные “эталоны” красоты, разные у каждого народа и в то же
время в чём-то непременно похожие, мы найдём в песнях любой древней культуры.
Словно этот портрет юноши или девушки, возлюбленного и возлюбленной, обобщён и
надличен — как молитва богам: даровать такую красоту, такую силу, такое
здоровье, такую любовь, чтобы продлился род, чтобы родились дети. Как правило,
эта “молитва” и это воспевание идеальных возлюбленных связаны со свадебным
ритуалом. Вероятно, поэтому у разных народов жениха и невесту на свадьбе
величают высокородными титулами и даже именами легендарных правителей. Вспомним
хотя бы русский обряд, где молодых называют князем и княгиней.
Самые знаменитые
авторы Древнего Китая творили в эпоху Тан.
Понятие:
Эпохи в Древнем
Китае носят названия правящих династий. Танская эпоха (VIII–IX века) — время
расцвета китайской государственности. Поэзия достигла высшей степени
официального признания, став одним из основных предметов, преподававшихся в
школах.
Одним из самых
значительных поэтов эпохи был Ли Бо (701–762). “Белая Слива” — так переводится
его имя с китайского. Наряду с другим великим поэтом — Ду Фу (712–770) — на
протяжении веков Ли Бо служил образцом для подражания многим поколениям поэтов.
О его жизни складывались легенды, согласно которым он был одним из
“бессмертных, низвергнутым с небес”.
Наибольшее
признание в это время выпадало на долю придворных поэтов. Ли Бо таковым не был,
а жизнь свою закончил в изгнании, преследуемый по ложному обвинению. И тем не
менее стихи его пользовались славой у современников. Их поражала убедительность
образов Ли Бо.
Цитата на поля:
Ду Фу, друг Ли
Бо, так сказал о нём: “Опустит кисть и устрашает ветры и ливни. А напишет стих
и вызовет слёзы у злых и у добрых духов”.
Заглавие одного
из известнейших стихотворений поэта — «Чистые, ровные мелодии». Так — по
доминирующему музыкальному тону — назывался в Древнем Китае один из типов
песенного лада. По традиции он предназначался для восхваления супружеского
счастья. «Мелодии» Ли Бо воспевают чувство императора Сюань Цзуна (713–756) к
его возлюбленной, но понять, о чём именно идёт речь в этой песне, непросто.
Целое обрисовывается лишь несколькими штрихами, передаётся называнием предметов
— символов, понятных только тому, кому ведом их тайный язык:
Облако… Думает — платье! Цветок… Мнится — лицо!
Ветер весенний коснётся куртин: сочно цветенье в росе.
Если не свидеться там, на горе Груды Яшм,
То под луной повстречать, у Изумрудных Террас.
Целая ветвь сочной красы: роса в благовонье застыла.
Горы У в туче-дожде напрасно рвут нутро.
Дайте спрошу: в ханьских дворцах кого могла бы напомнить?
Милую ту “Летящую Ласточку”, новым нарядом сильную.
Славный цветок и крушащая царство друг другу рады:
К ним всегда и взгляд, и улыбка князя-государя.
Таять послав, растопив досаду бескрайнюю ветра весеннего,
Около домика «Топь благовоний» стала к резным перилам.
Перевод
В.Алексеева
Император
вспоминает о своей возлюбленной, предаваясь созерцанию природы: “Облако…
Думает — платье! Цветок… Мнится — лицо!”
Груда Яшм,
Изумрудные Террасы, гора У, упоминаемые в песне, — это традиционные места
обитания фей, согласно китайским поверьям. Героиня стихотворения сравнивается,
таким образом, с известнейшими китайскими волшебницами.
“Летящей
Ласточкой” прозывалась легендарная фаворитка императора Чэн Ди — Чжао Фей-янь,
ставшая впоследствии императрицей. А “домик «Топь благовоний»” — это беседка из
душистого дерева в саду императорского дворца. Своё стихотворение Ли Бо сложил
по случаю участия государя и его возлюбленной в ритуале пересадки драгоценных
тюльпанов к беседке, отсюда и многократное сравнение красавицы с цветком.
Другое
замечательное стихотворение Ли Бо написано на популярнейший мотив китайской
лирической поэзии — мотив тоски героини о покинувшем её возлюбленном. Оно
называется «Тоска на яшмовом крыльце», что (мы помним о том, что символизирует
яшма), по всей видимости, должно указывать на верность чувства покинутой
женщины.
Яшмовый помост рождает белые росы…
Ночь длинна: овладели чулочком из флёра.
Уйду, опущу водно-хрустальный занавес:
В прозрачном узоре взгляну на месяц осенний.
Перевод
В.Алексеева
Это
произведение обычно считается образцом поэтического мастерства Ли Бо: китайские
иероглифы стихотворения расположены таким образом, что живо изображают
состояние женщины, которая, тоскуя, не хочет уйти с крыльца и в то же время не
может больше стоять. В своей печали она не способна ни присесть, ни прилечь.
Один из почитателей таланта Ли Бо сказал однажды, что эти двадцать слов стоят
двух тысяч.
А вот “белыми
росами” в китайской поэтической традиции называется иней. Героиня так долго
стоит на крыльце, что иней успел покрыть её чулок.
Не менее высоко
поэтическое слово ценилось и в Японии. Древнейшим верованием японцев было
котодама-но синко (“вера в душу слова”), связанное с магическим воздействием
слова. Вероятно, поэтому “слово” и “деяние” обозначались в японском языке
одинаково — кото.
Первый великий
период в истории японской литературы начинается в VII веке н.э., когда в Японии
складывается централизованное государство со столицей в городе Нара.
Понятие:
Прославленная
своей поэзией эпоха Нара (VII–VIII века) получила название по столице японского
государства.
К VIII веку
устанавливаются официальные связи с материком, из Японии направляются
посольства в Китай, ко двору Тан, а японские поэты обучаются искусству, изучая
творения китайских авторов. Именно в VIII веке при дворе японского императора
была создана знаменитая поэтическая антология «Манъёсю». Помимо народных песен
этот сборник включил в себя и поэтические творения эпохи Нара.
Название
«Манъёсю» можно перевести как «Собрание мириад листьев». Дело в том, что японцы
издревле отождествляли слова с листьями растений. Этот первый литературный сборник
Японии включает песни нескольких поколений, начиная, предположительно, с III–IV
веков и заканчивая VIII веком.
Литературная
поэзия в Японии родилась при дворе. Главной темой этой поэзии стала любовь. О
любви говорится даже там, где внешне ничто как будто не выдаёт чувства, а поэта
вдохновляет только природа. Старинный жанр танка в придворной поэзии оказался
одним из самых обычных способов выражения чувств.
Понятие:
По-японски
танка — “короткая песня”, стихотворение в пять строк с определённым количеством
слогов в каждой строке: 5–7–5–7–7. Закономерность, которую очень сложно
сохранить в переводе.
В
стихотворениях жанра танка вся картина происходящего, всё, о чём хочет сказать
поэт, как правило, строится на одном мимолётном чувстве, ощущении, воспоминании.
Это даже не множество отдельных штрихов китайской поэзии, как в живописи,
создающих единое полотно. В японских танка это всего один — неожиданный и яркий
— штрих.
Вечернею порой лишь миг один,
Короткий, как жемчужин встречный звон,
Я видел здесь её, —
И нынче утром вдруг
Мне показалось, будто я люблю…
Перевод
А.Глускиной
Многие
китайские и японские поэты с древнейших времён смотрели на небо, словно желая
найти там поддержку своему чувству. Дело в том, что одна из самых известных и
почитаемых легенд Востока повествует об извечной любви двух звёзд — Волопаса и
Ткачихи, известных также под именами Альтаира и Веги. Легенда гласит, что некий
пастух совершил невиданный поступок: добился любви небесной феи — и та осталась
с ним на земле. За такое ослушание влюблённые были превращены в звёзды и
разделены “небесной рекой” — Млечным Путём. И лишь один раз в году, в седьмой
день седьмого месяца по лунному календарю небесные птицы наводят мост через
поток — влюблённые звёзды встречаются, а люди радуются вместе с ними. В Японии
в этот день справляют праздник Танабата.
Ему-то и
посвящено стихотворение Яманоэ Окура (659–733) — знатока китайской классической
литературы, одного из наиболее значительных японских поэтов эпохи Нара.
В ладье, плывущей по реке туманной,
Раскинутой в извечных небесах,
Качаясь по волне,
Не нынче ль ночью
Любимый приплывёт ко мне?
Перевод
А.Глускиной
В 795 году
столица Японии переместилась в город Хэйан (в переводе «Мир и покой»; нынешний
Киото), давший название новому периоду японской истории.
Понятие:
Эпоха Хэйан
(IX–XII века) ознаменовала наступление классического периода японской
литературы. Поэзия этого времени также тесно связана со двором и
аристократической средой.
Славу японского
донжуана, покорителя женских сердец, своей жизнью и своими стихами снискал
великолепный Аривара Нарихира (825–880), внук императора Хэйдзе.
Известный поэт
Ки-но Цураюки (865?–945), составитель новой поэтической антологии «Кокин-сю»
(что в переводе означает «Собрание древних и новых японских песен»), назвал Нарихира
одним из “шести бессмертных поэтов” японской литературы.
Ещё при жизни
Нарихира был признан образцом галантности и мужской красоты, а его легендарные
приключения послужили основой для создания знаменитой средневековой повести
«Исэ-моногатари».
Как будто аромат душистой сливы
Мне сохранили эти рукава,
Лишь аромат…
Но не вернётся та,
Кого люблю, о ком тоскую…
Перевод
А.Глускиной
Среди “шести
бессмертных”, названных Ки-но Цураюки, была и талантливая поэтесса и
красивейшая женщина своего времени Оно-но Комати (834–900). Достоверно о её
жизни почти ничего не известно. Она была придворной дамой и покорила не одно
мужское сердце, но прославилась как жестокосердная красавица, лишавшая своих
поклонников жизни. Легендам о её трагической жизни посвящено в Японии множество
литературных произведений.
Перу Комати
принадлежит, например, образ “дороги снов”, ставший впоследствии популярной
поэтической метафорой, повторённой многими авторами:
Дорогой снов,
Ногам покоя не давая,
Хоть и брожу,
А наяву ни разу
Увидеться не довелось.
Перевод
И.Борониной
Новый расцвет
лирической поэзии происходит в XVII–XVIII веках в городской среде. Именно в это
время появляется ещё более короткая форма — хокку.
Понятие:
Хокку
(по-русски также хайку) — стихотворение в три строки. По сути, это
обособившаяся первая строфа танка с чередованием строк длиной в 5–7–5 слогов.
Классиком
трёхстиший стал Басё (1644–1694). За свою жизнь этот человек сменил несколько
имён. С детства его звали Дзинситиро Гиндзаэмон. В юности, увлёкшись поэзией
хокку и начав писать, он принял свой первый литературный псевдоним — Мунэфуса.
Затем, погрузившись в изучение классической китайской поэзии и полюбив больше
других творения Ли Бо, Мунэфуса принял новое имя: по аналогии с именем
китайского поэта, которое, как мы уже говорили, означает “Белая Слива”, он
назвался Тосэй — “Зелёный Персик”.
Третье
“превращение” поэта случилось, когда он отошёл от государственной службы, на
которой состоял, сделался учителем хокку и поселился в доме одного из своих
многочисленных учеников. Здесь в саду Тосэй посадил банановое дерево
(по-японски басё) и, слушая шум его листьев и созерцая природу, принял свой
последний псевдоним, под которым и вошёл в историю мировой поэзии, — Басё.
Понятие:
Басё —
неплодоносящая разновидность банана. Дерево славится своими широкими зелёными
листьями. Они шумно колышутся и легко рвутся при сильном ветре, подобно поэту,
отзываясь на движения природы.
В 1682 году
обитель Басё погибла в пожаре. С этого времени и до конца своих дней поэт стал
скитальцем, продолжив тем самым знаменитую литературную традицию странствующего
поэта, начавшуюся в Японии ещё в эпоху Хэйан.
Вопрос на поля:
Знаете ли вы о
бродячих певцах и странствующих поэтах в культурах других народов? Каких
именно?
Прощальные стихи
На веере хотел я написать,—
В руке сломался он.
Перевод
В.Марковой
Басё известен
своими философскими миниатюрами — зарисовками из жизни, наблюдениями за
природой, осмысляемыми как символы человеческой жизни. Одно из самых знаменитых
хокку Басё родилось, очевидно, из созерцания старого, заросшего пруда.
Старый пруд.
Прыгнула в воду лягушка.
Всплеск в тишине.
Перевод
В.Марковой
По правилам
поэтики классические хокку делятся на две композиционные и смысловые части;
граница проходит в конце первой строки стихотворения. Первая часть хокку — это,
как правило, статическая картина, обозначение самой ситуации происходящего и —
шире — мира. Она же задаёт и настроение и эмоциональное восприятие
происходящего поэтом, наблюдающим. В нашем случае “старый пруд” (в других
переводах — “заросший”, “тихий”, “неподвижный”) передаёт ощущение
неподвижности, запущенности и может быть воспринят как символ неизменной,
печальной, вошедшей раз и навсегда в своё русло жизни или “великого безмолвия”
вселенной. Вторая же часть стихотворения противопоставляется первой, в данном
случае по признакам “неподвижность — движение”, “безмолвие — звук, всплеск”.
Спокойствие и
неподвижность большого и старого пруда, кажущиеся вечными, нарушаются маленькой
лягушкой. С одной стороны, этот внезапный прыжок живого, непоседливого существа
может восприниматься как символ случайности, нарушающей законы жизни. С другой
— это “нарушение” и противопоставление одного другому и есть закономерность
этого мира. Лягушка когда-нибудь непременно прыгнет в пруд, на берегу которого
сидит; в жизни, кажущейся стабильной, когда-нибудь произойдёт событие, которое
изменит её течение. И мудрый Басё, созерцающий этот мир, лишь обозначает схему
того, что видит, лишь намекает на законы вселенной, видимые в самых, казалось
бы, незначительных их проявлениях, оставляя нам, читателям, самим размышлять
над прочитанным и делать свои выводы.
Проверка
памяти:
Имена:
Ли Бо, Ду Фу, Яманоэ Окура, Аравара Нарихира, Оно-но Комати, Ки-но Цураюки,
Басё.
Жанры:
ши, танка, хокку
Поэтические книги: «Шицзин», «Манъёсю», «Кокин-сю».
Вопросы:
Каким было
отношение к слову в Древнем Китае и Японии?
В чём состоит
различие между народной и авторской поэзией? К устной или письменной поэзии
относятся народные песни, вошедшие в антологию «Манъёсю»?
В чём
выражается символичность китайской поэзии?
Какую роль
играет природа в древневосточной лирической поэзии?
Поэзия Басё —
это поэтические зарисовки природы или философские размышления?
Список
литературы
Для подготовки
данной работы были использованы материалы с сайта http://lit.1september.ru/
Литература начала ХХ века является отражением противоречий и поисков эпохи. В России идёт разгар технического прогресса, борьба за духовность, за нравы. Век получает название «серебряный». Определение «серебряный век» относят ко всему русскому искусству, но в литературе «серебряный век» закрепляется за новыми модернистскими течениями: символизмом, акмеизмом, «неокрестьянской» и футуристической литературой. К этому периоду относится творчество Бунина, Блока, Маяковского, Есенина и других русских писателей.
Поэзия «серебряного века» затрагивает много различных тем. В ней мы можем увидеть самые различные мотивы, в том числе и восточные. Прочувствовать их мы можем в поэзии Сергея Есенина в цикле стихотворений «Персидские мотивы». В этом цикле мы можем увидеть самые разные впечатления автора от Востока:
Хороша ты, Персия, я знаю
Розы, как светильники горят
И опять мне о далёком крае
Свежестью упругой говорят.
Хороша ты, Персия, я знаю.
Автор восхищается красотой Востока. Для него Восток — что-то новое, неизвестное, непохожее на его родной край. Здесь всё другое: обычаи, люди, места. Восхищает также Есенина то, что на Востоке язык жестов, язык тела ценится гораздо больше устной речи. Чувства выражаются огнём, горящим в глазах, лепестками роз на губах:
О любви в словах не говорят,
О любви вздыхают лишь украдкой,
Да глаза, как яхонты, горят.
Поэт не может не обратить внимания на красоту восточных девушек. «Красавицы пери» пленят его своими взглядами, жестами:
Незадаром мне мигнули очи,
Приоткинув чёрную чадру.
В восточной девушке скрыта тайна, её невозможно разгадать. За неё лирический герой Есенина готов отдать всё:
Ну, а этой за движенье стана,
Что лицом похожа на зарю,
Подарю я шаль из Хороссана
И ковёр ширазский подарю.
Но на Востоке красота девушек скрывается за чадрой, да и сама восточная девушка должна подчиняться суровым законам Востока. Есенину это не нравится, он против такого обращения:
Мне не нравится, что персиане
Держат женщин и дев под чадрой.
Также для сравнения автор приводит в пример русских девушек:
Мы в России девушек весенних
На цепи не держим, как собак…
Конечно же, погружаясь в прекрасный образ Востока, Есенин не мог не затронуть тему любви. предметом обожания его лирического героя становится восточная красавица Шаганэ. Ей он хочет открыть красоты родного края, всей душой стремится к ней. Ведь Шаганэ так похожа на девушку с родного севера:
Там, на севере, девушка тоже,
На тебя она страшно похожа…
Но любовь оказывается несчастной. Герой узнаёт, что на самом деле Шаганэ его не любит, ей по душе другой человек:
Шаганэ твоя с другим ласкалась,
Шаганэ другого целовала…
Герой разочаровывается в любви.
Есенину нравится Восток. Но как бы ни был прекрасен этот край, поэту не забыть своей Родины, которую он так сильно любит. Не забыть ему русское поле, «волнистую рожь». Его лирический герой тоскует по родным местам, когда вспоминает их. Но герой в далёкой Персии и поэтому просит не напоминать ему о России:
Не буди только память во мне
Про волнистую рожь при луне…
Но, сравнивая Россию с Персией, он понимает, что родная страна навсегда останется в его сердце:
Как бы ни был красив Шираз,
Он не лучше рязанских раздолий.
Разочарованный в любви, истосковавшийся по родным местам, герой Есенина всё же решает покинуть Восток и вернуться обратно в Русь, хоть и переживает, сможет ли когда-нибудь ещё туда вернуться:
Мне пора обратно ехать в Русь
Персия, тебя я покидаю.
Навсегда ль с тобою расстаюсь
Из любви к родимому мне краю?
Мне пора обратно ехать в Русь.
Цикл стихотворений «Персидские мотивы» — это гениальное произведение Есенина. Удивительно, как русский поэт смог так сильно прочувствовать Восток, все его тонкости и загадку, так точно описать его в своих стихотворениях. На это способен лишь истинный поэт, поэт — Сергей Есенин!
Литература начала ХХ века является отражением противоречий и поисков эпохи. В России идёт разгар технического прогресса, борьба за духовность, за нравы. Век получает название «серебряный». Определение «серебряный век» относят ко всему русскому искусству, но в литературе «серебряный век» закрепляется за новыми модернистскими течениями: символизмом, акмеизмом, «неокрестьянской» и футуристической литературой. К этому периоду относится творчество Бунина, Блока, Маяковского, Есенина и других русских писателей.
Поэзия «серебряного века» затрагивает много различных тем. В ней мы можем увидеть самые различные мотивы, в том числе и восточные. Прочувствовать их мы можем в поэзии Сергея Есенина в цикле стихотворений «Персидские мотивы». В этом цикле мы можем увидеть самые разные впечатления автора от Востока:
Хороша ты, Персия, я знаю
Розы, как светильники горят
И опять мне о далёком крае
Свежестью упругой говорят.
Хороша ты, Персия, я знаю.
Автор восхищается красотой Востока. Для него Восток – что-то новое, неизвестное, непохожее на его родной край. Здесь всё другое: обычаи, люди, места. Восхищает также Есенина то, что на Востоке язык жестов, язык тела ценится гораздо больше устной речи. Чувства выражаются огнём, горящим в глазах, лепестками роз на губах:
О любви в словах не говорят,
О любви вздыхают лишь украдкой,
Да глаза, как яхонты, горят.
Поэт не может не обратить внимания на красоту восточных девушек. «Красавицы пери» пленят его своими взглядами, жестами:
Незадаром мне мигнули очи,
Приоткинув чёрную чадру.
В восточной девушке скрыта тайна, её невозможно разгадать. За неё лирический герой Есенина готов отдать всё:
Ну, а этой за движенье стана,
Что лицом похожа на зарю,
Подарю я шаль из Хороссана
И ковёр ширазский подарю.
Но на Востоке красота девушек скрывается за чадрой, да и сама восточная девушка должна подчиняться суровым законам Востока. Есенину это не нравится, он против такого обращения:
Мне не нравится, что персиане
Держат женщин и дев под чадрой.
Также для сравнения автор приводит в пример русских девушек:
Мы в России девушек весенних
На цепи не держим, как собак…
Конечно же, погружаясь в прекрасный образ Востока, Есенин не мог не затронуть тему любви. предметом обожания его лирического героя становится восточная красавица Шаганэ. Ей он хочет открыть красоты родного края, всей душой стремится к ней. Ведь Шаганэ так похожа на девушку с родного севера:
Там, на севере, девушка тоже,
На тебя она страшно похожа…
Но любовь оказывается несчастной. Герой узнаёт, что на самом деле Шаганэ его не любит, ей по душе другой человек:
Шаганэ твоя с другим ласкалась,
Шаганэ другого целовала…
Герой разочаровывается в любви.
Есенину нравится Восток. Но как бы ни был прекрасен этот край, поэту не забыть своей Родины, которую он так сильно любит. Не забыть ему русское поле, «волнистую рожь». Его лирический герой тоскует по родным местам, когда вспоминает их. Но герой в далёкой Персии и поэтому просит не напоминать ему о России:
Не буди только память во мне
Про волнистую рожь при луне…
Но, сравнивая Россию с Персией, он понимает, что родная страна навсегда останется в его сердце:
Как бы ни был красив Шираз,
Он не лучше рязанских раздолий.
Разочарованный в любви, истосковавшийся по родным местам, герой Есенина всё же решает покинуть Восток и вернуться обратно в Русь, хоть и переживает, сможет ли когда-нибудь ещё туда вернуться:
Мне пора обратно ехать в Русь
Персия, тебя я покидаю.
Навсегда ль с тобою расстаюсь
Из любви к родимому мне краю?
Мне пора обратно ехать в Русь.
Цикл стихотворений «Персидские мотивы» – это гениальное произведение Есенина. Удивительно, как русский поэт смог так сильно прочувствовать Восток, все его тонкости и загадку, так точно описать его в своих стихотворениях. На это способен лишь истинный поэт, поэт – Сергей Есенин!
Добавил: DeathMagnetic666
Беру!
Поэзия Востока
Татьяна Каратеева
Китай и Япония
Китае письменное слово исконно связано с рисунком: знаменитое иероглифическое письмо, как считают учёные, возникло из начертания гадательных знаков. Само слово “иероглиф” не восточного происхождения, а греческого. Оно означает священные письмена. В самом же Китае ещё в VI веке до н.э. письменное слово стали называть вэнь, то есть “рисунок”, “орнамент”. Чаще всего это, по всей видимости, было изображение человека.
С древнейших времён стихотворения в Китае писались в жанре ши.
Понятие:
Слово “ши” означает “песня”. Отсюда происходит название книги народных песен Шицзин.
Шицзин одна из пяти древних канонических книг Китая, так называемого Пятикнижия, включающего также Ицзин (Книгу перемен), Шуцзин (Книгу истории), Лицзи (Книгу ритуала) и Юэцзи (Книгу музыки). В Шицзине собраны народные песни, написанные древним четырёхсловным стихом, то есть стихом, состоящим из четырёх иероглифов. Позже поэты добавят к стиху ещё один иероглиф, разработав новый для китайской поэзии пятисловный стих, более гибкий, напевный и выразительный, приближённый к разговорной речи.
Китайская литературная поэзия никогда не была эмоционально открытой. Авторскую лирику отличает созерцательность, способность к тонким наблюдениям, внимание к мельчайшим деталям и, конечно, назидательность. Но в народной поэзии Китая чувства звучат свободнее, а отношения людей вторят жизни природы.
Вопрос на поля:
В чём различие между народной и литературной поэзией? Можно ли сказать, что оно сводится к различию между поэзией устной и письменной?
Невеста, просватанная женихом, воспевается, например, так:
Утки крякают в камышах речных.
Остров маленький. Там гнездо у них.
Эта девушка хороша, скромна.
Эту девушку полюбил жених.
Песня построена на параллелизме между жизнью природы и движениями человеческой души. Это свойственно древней поэзии, говорящей на языке подобных параллелей. Так рождается особенность, очень важная для китайской лирики, её символичность. Вот как звучит свадебная песня:
Лилий водяных множество кругом.
Мелких наберём, крупных наберём.
Эта девушка хороша, скромна.
Он грустил в ночи, он томился днём.
Перевод В.Микушевича
Водяные лилии служат символом влюблённости, чистой любви. И если в каком-то другом стихотворении мы встретим водяные лилии, одно упоминание их будет для нас знаком: автор хотел указать на чьё-то чувство, даже если он ни слова не сказал о любви.
Символами для китайцев служат камни, цветы, пряности, запахи. Эпитет яшмовый всегда выступает как знак всего истинного, достойного, верного. В стихотворении средневекового лирика Бао Чжао (414/421465/466) К яшмовым дверям в опочивальню… упоминается также запах тмина, исходящий из ларца хозяйки дома, и для любого знающего читателя это указание на то, что у героини стихотворения есть жених. В Древнем Китае душистый тмин был традиционным подарком жениха невесте.
Вопрос на поля:
Известны ли вам сходные символы в русской народной поэзии?
В одной из песен Шицзина так прославляются красота и сила возлюбленного:
Смотрю на полные воды Ци
Зелёный бамбук по берегам клонится…
О, стройный юноша!
Словно из кости вырезан,
Словно из нефрита выточен.
Отважен и смел,
Пылок и горд.
О, стройный юноша!
Увидишь его не забудешь вовек!
Перевод Л.Померанцевой
Зелень молодого бамбука даже до того, как юноша упомянут, передаёт впечатление его молодости и стройной красоты. В другой песне зрелый цвет плода и нежность камня не оставляют сомнения в очаровании девушки:
Девушка рядом со мной в колеснице,
Лицо её грушевый цвет.
Бежит колесница, летит вперёд.
И нежно звенит в подвесках нефрит.
Эта красавица Цзян из дома Мэн,
Благородна поистине её красота.
Перевод Л.Померанцевой
Сложенные народом песни зачастую имели практическое применение, так как являлись непременной частью какого-либо обрядового действа к примеру, замаливания богов-покровителей племени. Возможно, и эти описания идеальной красоты, силы, здоровья, благородства, кажущиеся нам, современным читателям, лишь любованием поэта предметом своей страсти, были для жителей Древнего Китая олицетворением чего-то большего. Подобные “эталоны” красоты, разные у каждого народа и в то же время в чём-то непременно похожие, мы найдём в песнях любой древней культуры. Словно этот портрет юноши или девушки, возлюбленного и возлюбленной, обобщён и надличен как молитва богам: даровать такую красоту, такую силу, такое здоровье, такую любовь, чтобы продлился род, чтобы родились дети. Как правило, эта “молитва” и это воспевание идеальных возлюбленных связаны со свадебным ритуалом. Вероятно, поэтому у разных народов жениха и невесту на свадьбе величают высокородными титулами и даже именами легендарных правителей. Вспомним хотя бы русский обряд, где молодых называют князем и княгиней.
Самые знаменитые авторы Древнего Китая творили в эпоху Тан.
Понятие:
Эпохи в Древнем Китае носят названия правящих династий. Танская эпоха (VIIIIX века) время расцвета китайской государственности. Поэзия достигла высшей степени официального признания, став одним из основных предметов, преподававшихся в школах.
Одним из самых значительных поэтов эпохи был Ли Бо (701762). “Белая Слива” так переводится его имя с китайского. Наряду с другим великим поэтом Ду Фу (712770) на протяжении веков Ли Бо служил образцом для подражания многим поколениям поэтов. О его жизни складывались легенды, согласно которым он был одним из “бессмертных, низвергнутым с небес”.
Наибольшее признание в это время выпадало на долю придворных поэтов. Ли Бо таковым не был, а жизнь свою закончил в изгнании, преследуемый по ложному обвинению. И тем не менее стихи его пользовались славой у современников. Их поражала убедительность образов Ли Бо.
Цитата на поля:
Ду Фу, друг Ли Бо, так сказал о нём: “Опустит кисть и устрашает ветры и ливни. А напишет стих и вызовет слёзы у злых и у добрых духов”.
Заглавие одного из известнейших стихотворений поэта Чистые, ровные мелодии. Так по доминирующему музыкальному тону назывался в Древнем Китае один из типов песенного лада. По традиции он предназначался для восхваления супружеского счастья. Мелодии Ли Бо воспевают чувство императора Сюань Цзуна (713756) к его возлюбленной, но понять, о чём именно идёт речь в этой песне, непросто. Целое обрисовывается лишь несколькими штрихами, передаётся называнием предметов символов, понятных только тому, кому ведом их тайный язык:
Облако… Думает платье! Цветок… Мнится лицо!
Ветер весенний коснётся куртин: сочно цветенье в росе.
Если не свидеться там, на горе Груды Яшм,
То под луной повстречать, у Изумрудных Террас.
Целая ветвь сочной красы: роса в благовонье застыла.
Горы У в туче-дожде напрасно рвут нутро.
Дайте спрошу: в ханьских дворцах кого могла бы напомнить?
Милую ту “Летящую Ласточку”, новым нарядом сильную.
Славный цветок и крушащая царство друг другу рады:
К ним всегда и взгляд, и улыбка князя-государя.
Таять послав, растопив досаду бескрайнюю ветра весеннего,
Около домика Топь благовоний стала к резным перилам.
Перевод В.Алексеева
Император вспоминает о своей возлюбленной, предаваясь созерцанию природы: “Облако… Думает платье! Цветок… Мнится лицо!”
Груда Яшм, Изумрудные Террасы, гора У, упоминаемые в песне, это традиционные места обитания фей, согласно китайским поверьям. Героиня стихотворения сравнивается, таким образом, с известнейшими китайскими волшебницами.
“Летящей Ласточкой” прозывалась легендарная фаворитка императора Чэн Ди Чжао Фей-янь, ставшая впоследствии императрицей. А “домик Топь благовоний” это беседка из душистого дерева в саду императорского дворца. Своё стихотворение Ли Бо сложил по случаю участия государя и его возлюбленной в ритуале пересадки драгоценных тюльпанов к беседке, отсюда и многократное сравнение красавицы с цветком.
Другое замечательное стихотворение Ли Бо написано на популярнейший мотив китайской лирической поэзии мотив тоски героини о покинувшем её возлюбленном. Оно называется Тоска на яшмовом крыльце, что (мы помним о том, что символизирует яшма), по всей видимости, должно указывать на верность чувства покинутой женщины.
Яшмовый помост рождает белые росы…
Ночь длинна: овладели чулочком из флёра.
Уйду, опущу водно-хрустальный занавес:
В прозрачном узоре взгляну на месяц осенний.
Перевод В.Алексеева
Это произведение обычно считается образцом поэтического мастерства Ли Бо: китайские иероглифы стихотворения расположены таким образом, что живо изображают состояние женщины, которая, тоскуя, не хочет уйти с крыльца и в то же время не может больше стоять. В своей печали она не способна ни присесть, ни прилечь. Один из почитателей таланта Ли Бо сказал однажды, что эти двадцать слов стоят двух тысяч.
А вот “белыми росами” в китайской поэтической традиции называется иней. Героиня так долго стоит на крыльце, что иней успел покрыть её чулок.
Не менее высоко поэтическое слово ценилось и в Японии. Древнейшим верованием японцев было котодама-но синко (“вера в душу слова”), связанное с магическим воздействием слова. Вероятно, поэтому “слово” и “деяние” обозначались в японском языке одинаково кото.
Первый великий период в истории японской литературы начинается в VII веке н.э., когда в