17 век был последним веком летописания на Руси. «Новый летописец» описывает события от времени правления Ивана Грозного, и до окончания «смуты». «Новый летописец» четко, лаконично и логично обосновывает права дома Романовых на царский престол.
Главную роль в литературе 17 века, занимали произведения исторической тематики. Особенностью книг исторической тематики эпохи 17 века была яркая публицистичность. Самое большое и известное историческое литературное произведение 17 века – «Сказание Келаря Троице – Сергеевой Лавры Авраама Палицына». В этом произведении, автор рассказывает свое понимании смутного времени, рассуждает о причинах «смуты» и её событиях.
В русской литературе 17 века, проявляется большой, живой интерес к истории. Появляются исторические сочинения обобщающего характера. В 70-ых годах 17 века, появилась первая историческая книга «Синопсис» (обозрение). Написал её монах Киевско – Печерского монастыря Иннокентий Гизеля. Труд рассказывал истории России и Украины с самого начала, с момента образование Киевской Руси. В 17-18 века, книга «Синопсис» использовалась как учебник по русской истории.
Было в литературе 17 века ёще несколько ценных рукописных трудов. Книга «Скифские Истории», за авторством А.И. Лызлова описывает борьбу русского народа, и европейцев со «скифами». К «скифам» автор отнес монголо – татар и турок. Ценность труда Лызлова состоит в том, что в книге, он умело связал знания русских и европейских источников, составив достаточно правдивую и ясную картину происходящего.
Литература 17 века включила в себя не только исторические повествования далекого прошло. В этом веке происходили события, которые заслужили внимания современных литераторов. «Повесть об Азовском осадном сидении» рассказывает про Азовские походы. Основой повести послужил захват донскими казаками турецкой крепости. Автор сего замечательно произведения не установлен, но, есть вероятность, что это начальник воинской канцелярии Федор Порошин. Вот такую загадку нам оставила литература 17 века.
Свою нишу в литературе заняли и книги нравственного содержания. Большое распространение получило «Жития Святых». Так же очень популярна была автобиография идеолога старообрядчества Аввакума – «Житие протопопа Аввакума».
В литературе 17века активно зарождаются новые жанры для русской литературы. Появляются сатирические повести и книжная поэзия. Впоследствии эти жанры заняли свою, особую нишу, в русской литературе.
ЛИТЕРАТУРА XVII В.
XVII веку суждено было продолжить и развить тенденции, наметившиеся в литературе эпохи русского Предвозрождения. Именно этот век, по словам Д. С. Лихачева, «принял на себя функцию эпохи Возрождения, но принял в особых условиях и в сложных обстоятельствах, а потому и сам был «особым», неузнанным в своем значении»[1].
Это был век, когда «прочно укоренившиеся за шесть веков литературные жанры легко уживались с новыми формами литературы: с силлабическим стихотворством, с переводными приключенческими романами, с театральными пьесами, впервые появившимися на Руси при Алексее Михайловиче, с первыми записями фольклорных произведений, с пародиями и сатирами»[2].
Характерной чертой литературы XVII в. явилось ее разделение на литературу официальную, «высокую» и демократическую.
Официальная литература первых десятилетий XVII в. сохраняет внешне непосредственную связь с литературными традициями прошлого века. Но важнейшим фактором, определившим новое в ее развитии, явилась сама историческая действительность. Русь переживала едва ли не самый сложный период своей истории, получивший в историографии выразительное наименование Смутного времени. Авторы исторических повествований, в немалом количестве появившихся в это время, пребывают в смятении, видя «беды», пришедшие «на все преславное Российское царство». Но смятение не приводит к душевной расслабленности, не уводит их от волнующих политических и военных проблем; напротив, литературные произведения этого времени необычайно темпераментны, публицистичны, их авторы настойчиво ищут причины постигших страну бедствий. Их уже не удовлетворяет традиционное объяснение средневековой историографии, что бог «наказывает» страну «за грехи наши», они ищут виновников бедствий, пристально всматриваясь в своих современников.
Именно в произведениях, повествующих о событиях Смуты, происходит открытие человеческого характера во всей его сложности, противоречивости и изменчивости. В старой историографии, например в хрониках, разумеется, отмечались перемены в образе мыслей и в поступках того или иного исторического лица. Но такие изменения лишь фиксировались, хронист радовался исправлению грешного, негодовал развращению праведного, но не пытался объяснить эту эволюцию индивидуальными чертами характера данного лица. Писатели XVII в. уже хорошо понимают связь поступка с характером, сложность и изменчивость самих характеров.
В исторических сочинениях начала XVII в. авторы пытались осмыслить происходящее, оставить о нем память потомкам, а в ряде случаев оправдать и объяснить свои собственные политические пристрастия или поступки.
В литературе XVII в. восстанавливается репертуар беллетристических памятников XV в.: появляются многочисленные списки «Сербской Александрии», «Повести о Дракуле», «Повести о Басарге», переводного сборника басен «Стефанит и Ихнилат», «Сказания об Индийском царстве» и т. д.
Это нельзя объяснить только лучшей сохранностью более поздних рукописей XVII в.; несомненно, сказывается снятие «цензурного запрета» на беллетристические «неполезные» повести. Кроме того, эти памятники находят свою литературную среду среди новой волны переводов XVII в., таких, как переводы рыцарских романов («Повесть о Бове», «Повесть о Брунцвике», «Повесть об Аполлонии Тирском» и им подобных), сборников занимательных новелл («Фацеции») или не менее занимательных псевдоисторических преданий (сборник «Римских деяний»).
Создаются новые редакции «Повести об Акире», «Повести о Трое», «Девгениева деяния».
Произведения XVII в., даже те, которые могут быть отнесены к его официальной литературе, свидетельствуют об эмансипации жанров и героев, которую мы отмечали в «Повести о Басарге» или в «Повести о Петре и Февронии», — последнюю лишь формально можно отнести к жанру житий.
Столь же не похожа на традиционный жанр сказания о поставлении монастыря и «Повесть о Тверском Отроче монастыре». «Повесть о Тверском Отроче монастыре».
В повести рассказывается, как некий отрок (здесь в значении — слуга, младший дружинник) тверского князя Ярослава Ярославича Григорий полюбил красавицу Ксению, дочь деревенского пономаря. Юноша просит у ее отца дать согласие на их брак, но тот явно смущен: брак его дочери с Григорием кажется ему слишком неравным. Однако Ксения советует отцу принять предложение Григория. Идут последние приготовления к свадьбе; венчание должно состояться в церкви того села, где живет невеста.
Тем временем князь, такой же молодой и красивый, как и его любимец-слуга, отправляется на охоту. Случайно он, следуя за улетевшим от него любимым соколом, попадает в то село, где готовится свадьба Григория и Ксении. Князь входит в дом невесты, где она сидит со своим женихом и гостями, и вдруг Ксения объявляет собравшимся: «Востаните вси и изыдите во стретение своего великаго князя, а моего жениха». Затем она обращается и к изумленному, как и все, Григорию со словами: «Изыди ты от мене и даждь место князю своему, он бо тебе болши и жених мой, а ты был сват мой». Князь, увидев красоту Ксении («аки бы лучам от лица ея сияющим», — скажет автор), «возгореся… сердцем и смятеся мыслию»; в тот же день он обвенчался с Ксенией в сельской церкви. Огорченный отрок покидает своего господина. После трехлетних скитаний Григорий с помощью князя основывает под Тверью мужской монастырь, где и постригается под именем Гурия.
Как и Феврония, Ксения сама устраивает свою судьбу: именно она отказывает Григорию и объявляет князя своим женихом. Но прав и Д. С. Лихачев, утверждая, что «Ксения, собственно, пассивная героиня. Эта красавица не любит никого, ее любовь — и суженая и этикетная»[3]. В этой противоречивости образа Ксении наглядно отражаются сложные переплетения старого и нового в литературе XVII в.
Действительно, с одной стороны, перед нами, бесспорно, новые черты: эмансипируется жанр — в повести сочетается тема земной любви и тема создания монастыря, эмансипируется образ литературного героя: женой князя становится мудрая дева Ксения, наконец, движущей силой сюжета является любовный треугольник. Но с другой стороны, религиозной экзальтацией веет от Ксении. Она действует не из корыстных или чувственных побуждений, а подчиняется «божьему повелению»; князь накануне своей неожиданной свадьбы видит вещий сон, попадает в село он не совсем случайно: его привело чудо, охотничий сокол, который так и не дался князю в руки. Сокол уселся на церкви, несмотря на призывы княжеских слуг «никакоже думаше слетети к нима, но крилома своима поправливаяся и чистяшеся». Когда князь после венчания выходит с Ксенией из церкви, сокол, «видя господина своего идуща с супругою своею, сидя на церкви начат трепетатися, как бы веселяся и позирая на князя», затем на зов князя он слетел вниз и «сяде на десней его руце и позирая на обоих, на князя и на княгиню». Это чудо несомненно связано с божьей волей, на которую ссылается Ксения; напомним, что сокол — символ жениха, и недаром князь видел в вещем сне, как сокол, «все стадо птиц разогнав, поймал голубицу красотою зело сияющу, паче злата, и принесе» ее князю. «Повесть о Фроле Скобееве».
Плутовская новелла ХVII в. достигает своего совершенства в «Повести о Фроле Скобееве». В отличие от бедняка-неудачника «Повести о Шемякином суде», Фрол, мелкий чиновник (он площадной подьячий или ябедник, промышляющий перепиской и составлением юридических бумаг и ведением дел своих клиентов), сам настойчиво, любыми средствами устраивает свою судьбу. Он хитростью женится на дочери знатного стольника Нардина-Нащокина Аннушке и становится наследником движимого и недвижимого имущества своего тестя.
Авантюрная повесть о Фроле Скобееве интересна нам не столько похождениями героя: она знаменует собой решительный отказ от всех тех условностей в изображении характеров, поведения и передачи речи персонажей, которые так отягощали, например, занимательный сюжет «Повести о Савве Грудцыне». Здесь герои говорят не высокопарными книжными фразами и не изящными, но безликими репликами сказочных героев, а языком, свойственным людям определенного социального положения и определенных характеров. Приведем небольшой фрагмент из этой повести. Фрол приезжает со своей женой Аннушкой в дом тестя. После гневных попреков дочери и зятю Нардин-Нащокин садится с ними обедать, наказывая слугам отвечать всем посетителям: «Временя такого нет, чтобы видеть столника нашего, для того зь зятем своим, с вором и плутом Фролкою, кушает». Уже в этой фразе расставлены необходимые психологические акценты.
После обеда между стольником и Фролом происходит такой разговорС«Ну, плут, чем станешь жить?» — «Изволишь ты ведать обо мне, — более нечим, что ходить за приказным делам». — «Перестань, плут, ходить за ябедою! Имения имеется, вотчина моя, в Синбирском уезде, которая по переписи состоит в300-х дворех. Справь, плут, за собою и живи постоянно». И Фрол Скобеев отдал поклон и з женою своею Аннушкою и пренося пред ним благодарение. «Ну, плут, не кланейся; поди сам справляй за себя», — нетерпеливо заканчивает беседу стольник.
Живость и естественность диалога и всей сцены несомненны. Но в повести есть и еще одна примечательная для литературного развития XVII в. деталь: она совершенно лишена дидактизма. Читатель сам должен решить, с кем останутся его симпатии: с плутом ли Фролом или с уязвленным в своей гордости, обманутым собственной дочерью стольником.
«Повесть о Фроле Скобееве», написанная, видимо, в самом начале XVIII в., явилась своеобразным итогом развития демократической новеллы. Силлабическая поэзия XVII в. Симеон Полоцкий.
XVII век стал первым веком русской книжной поэзии. Обращение к новой области словесного искусства было чрезвычайно интенсивным, интенсивным настолько, что к концу столетия обилие поэтов и обилие стихотворной продукции приводит даже к некоторой девальвации стихотворства. Создалось представление, что в «мерные строки» можно облечь любую тему, любой предмет… В сознании русских стихотворцев второй половины XVII в. не было противоположения поэзии и стихотворства»[4]. В начале следующего века Феофан Прокопович специально подчеркнет, чтофункция поэзии «искусством
изображать человеческие действия и художественно
(курсив наш. — О. Т.
)изъяснять их для назидания в жизни»[5].
Русская литература 17 века – новый этап развития литературы, появились новые жанры.
17 век был переломным этапом для истории русского государства. За сто лет страна прошла сложный и тернистый путь от “смутного времени”, когда сама идея оставаться России самостоятельной, стояла под большим вопросом, до “становления ее на дыбы” царем-реформатором при выборе нового пути развития.
Все эти перемены нашли свое отражение и в литературе. Возникали новые жанры, рождались новые сюжеты, появлялись новые герои.
Публицистическая литература
Не смотря на то, что сам термин публицистика появился гораздо позднее, но именно в этом жанре можно определить те грамоты, которые рассылались по городам и монастырям русским. Грамоты содержали речи русских патриотов, таких как патриарх Гермоген и его единомышленники.
В этих грамотах были рассуждения о настоящем положении государства. Они содержали пламенные призывы бороться с захватчиками-чужеземцами и предателями. Описывались в них подвиги святых, которые покровительствуют России и простых русских людей.
Достоверно известно, что после одной из таких грамот и было собрано ополчение, которое возглавили Минин и Пожарский, окончательно прогнав поляков с русской земли.
Помимо этого появлялись повести патриотического содержания – о государственности, об укреплении царской династии. Такая как, “Новая повесть о преславном Российском царстве и великом государстве Московском”.
Историческая повесть
Стали появляться произведения не только о конкретно произошедшем событии, но и о людях участвовавших в них. Персонажи этих произведений не обязательно цари и воеводы, но и простые люди, имена которых не найдешь в Летописях. Пример этого жанра “Повесть об Азовском сидении донских казаков”.
А в другом историческом произведении 17 века “Повести о начале Москвы” уже появляется и романтический, или как сказали бы сейчас, любовный сюжет. Автор повествует о личной жизни героев, их отношениях, переживаниях, чувствах. Таким образом, появляются предпосылки беллетристики, которую читают не для получения знаний, а для удовольствия.
Бытовой жанр
Привычное для русского читателя Житие трансформируется и превращается в бытовой жанр, хотя по-прежнему это явно выраженные фольклорные произведения. Только теперь автор не стесняется повествовать в автобиографической манере или делать главным героем конкретного человека, или даже женщину, пусть и дворянку.
“Повесть о Юлиании Лазаревской” – это одновременно историческое, бытовое, лирическое и, в чем-то даже, приключенческое произведение. И хотя здесь героиня не вымышленное лицо, но автор позволяет себе приписать ей чисто умозрительные черты характера, чтобы усилить ее нравственный образ.
Жанр бытовой повести позволяет описывать не только исторических, но и вымышленных героев, которых можно наградить необходимыми для более занимательного сюжета чертами характера. Очень интересный пример этого жанра “Повесть о Горе и Злосчастье”. В этом произведении переплетаются и фольклор, и публицистика, и история, а в итоге типичная беллетристика или художественное произведение. Кстати, его сюжет о поиске своего собственного пути в жизни молодым человеком, актуален и сейчас.
Сатира
Впервые появились произведения чисто сатирического содержания. Авторы позволяют себе обличать глупость, ханжество, невежество во всех слоях общества, не делая послабления и духовенству. “Повесть о Шемякином суде” вполне можно рекомендовать к обязательному чтению современных вершителей правосудия.
Молодец вырос в патриархальной купеческой семье, окруженный неусыпными
заботами и попечением любящих родителей. Однако он рвется на свободу из-под родного
крова, жаждет жить по своей воле, а не по родительским наставлениям. Постоянная
опека родителей не научила Молодца разбираться в людях, понимать жизнь, и он платится
за свою доверчивость, за слепую веру в святость уз дружбы. Причиной дальнейших злоключений
героя является его характер. Губит Молодца похвальба своим счастьем и богатством.
С этого момента в повести появляется образ Горя, которое, как и в народных песнях,
олицетворяет трагическую участь, судьбу, долю человека. Этот образ раскрывает также
внутреннюю раздвоенность, смятенность души героя, его неуверенность в своих силах.
В советах, которые дает Молодцу Горе, легко обнаружить тягостные
раздумья самого героя над жизнью, над неустойчивостью своего материального благополучия.
В правдивом изображении процесса образования деклассированных элементов общества
– большое социальное значение повести.
Автор сочувствует герою и в то же время показывает его трагическую
обреченность. Молодец расплачивается за свою непокорность. Освященному веками традиционному
бытовому укладу он не может противопоставить ничего, кроме своего стремления к свободе.
В повести резко противопоставлены два типа отношения к жизни, два миропонимания:
с одной стороны, родителей и “добрых людей” – большинства, стоящего на
страже “домостроевской” общественной и семейной морали; с другой стороны,
– Молодца, воплощающего стремление нового поколения к свободной жизни.
Следует отметить, что наставления родителей и советы “добрых
людей” касаются лишь самых общих практических вопросов поведения человека и
лишены религиозной дидактики.
Переплетение эпоса и лирики придает повести эпический размах,
сообщает ей лирическую задушевность. В целом же повесть, по словам Н.Г. Чернышевского,
“следует верному течению народно-поэтического слова”.[6]
“ПОВЕСТЬ О САВВЕ ГРУДЦЫНЕ”. Тематически к “Повести
о Горе и Злочастии” примыкает “Повесть о Савве Грудцыне”, созданная
в 70-е годы XVII в. В этой повести
также раскрывается тема взаимоотношений двух поколений, противопоставляются два
типа отношений к жизни.
Основа сюжета – жизнь купеческого сына Саввы Грудцына, полная
тревог и приключений. Повествование о судьбе героя дается на широком историческом
фоне. Юность Саввы протекает в период борьбы русского народа с польской интервенцией;
в зрелые годы герой принимает участие в войне за Смоленск в 1632-1634 гг. В повести
упоминаются исторические личности: царь Михаил Федорович, боярин Стрешнев, воевода
Шейн, сотник Шилов; да и сам герой принадлежит к известной купеческой семье Грудцыных-Усовых.
Однако главное место в повести занимают картины частной жизни.
Повесть состоит из ряда последовательно сменяющих друг друга
эпизодов, составляющих основные вехи биографии Саввы: юность, зрелые годы, старость
и смерть.
В юности Савва, отправленный отцом по торговым делам в город
Орел соликамский, предается любовным утехам с женой друга отца Бажена Второго, смело
попирая святость семейного союза и святость дружбы. Автор сочувствует Савве, осуждает
поступок “злой и неверной жены“, коварно прельстившей его. Но этот
традиционный мотив прельщения невинного отрок приобретает в повести реальные психологические
очертания.
Показывая участие Саввы в борьбе русских войск за Смоленск, автор
героизирует его образ. Победа Саввы над вражескими богатырями изображается в героическом
былинном стиле. В этих эпизодах Савва сближается с образами русских богатырей, а
его победа в поединках с вражескими “исполинами” поднимается до значения
национального подвига.[7]
Развязка повести связана с традиционным мотивом “чудес”
богородичных икон: богородица своим заступничеством избавляет Савву от бесовских
мучений, взяв предварительно с него обет, уйти в монастырь. Исцелившись, получив
назад своё заглаженное “рукописание“, Савва становится монахом.
При этом обращает на себя внимание тот факт, что на протяжении всей повести Савва
остаётся “юношей”. Образ Саввы, как образ Молодца в “Повести о Горе
и Злочастии”, обобщает черты молодого поколения, стремящегося сбросить гнет
вековых традиций, жить в полную меру своих удалых молодецких сил.
Образ беса дает возможность автору повести объяснить причины
необыкновенных удач и поражений героя в жизни, а также показать мятущуюся душу молодого
человека с его жаждой бурной и мятежной жизни, стремлением сделаться знатным. В
стиле повести сочетаются традиционные книжные приемы и отдельные мотивы устной народной
поэзии. Новаторство повести состоит в ее попытке изобразить обыкновенный человеческий
характер в обыденной бытовой обстановке, раскрыть сложность и противоречивость характера,
показать значение любви в жизни человека. Вполне справедливо, поэтому ряд исследователей
рассматривает “Повесть о Савве Грудцыне” в качестве начального этапа становления
жанра романа.
“ПОВЕСТЬ О ФРОЛЕ СКОБЕЕВЕ”. Если герой повестей о Горе
и Злочастии и Савве Грудцыне в своем стремлении выйти за пределы традиционных норм
морали, бытовых отношений терпят поражение, то бедный дворянин Фрол Скобеев, герой
одноименной повести, уже беззастенчиво попирает этические нормы, добиваясь личного
успеха в жизни: материального благополучия и прочного общественного положения.
Повесть отразила начало процесса слияния бояр-вотчинников и служилого
дворянства в единое дворянское сословие, процесс возвышения новой знати из дьяков
и подьячих, приход “худородных” на смену “стародавних,
честных родов“. Автор не осуждает своего героя, а любуется его находчивостью,
ловкостью, пронырливостью, хитростью, радуется его успехам в жизни и отнюдь не считает
поступки Фрола постыдными. Добиваясь поставленной цели, Фрол Скобеев не надеется
ни на бога, нм на дьявола, а только на свою энергию, ум и житейский практицизм.
Религиозные мотивы занимают в повести довольно скромное место. Поступки человека
определяются не волею божества, беса, а его личными качествами и сообразуются с
теми обстоятельствами, в которых этот человек действует.
Судьба героя, добившегося успеха в жизни, напоминает нам судьба
“полудержавного властелина” Александра Меньшикова, графа Разумовского
и других представителей “гнезда птенцов петровых”.
“ПОВЕСТЬ О КАРПЕ СУТУЛОВЕ”. Эта повесть является связующим
звеном жанра бытовой и сатирической повести. В этом произведении сатира начинает
занимать преобладающее место. Сатирическому обличению подвергается распутное поведение
духовенства и именитого купечества. Повествование о незадачливых любовных похождениях
архиепископа, попа и купца приобретает черты тонкой политической сатиры. Осмеивается
не только поведение “верхов” общества, но и ханжество, лицемерие религии,
дающей “право” церковникам грешить и “отпускать” прегрешения.
Героиней повести является энергичная, умная и хитрая женщина
– купеческая жена Татьяна. Ее не смущают непристойные предложения купца, попа и
архиепископа, и она старается извлечь из них максимальную выгоду. Благодаря своей
находчивости и уму Татьяна сумела и супружескую верность соблюсти и капитал приобрести,
за что и была удостоена похвалы мужа – купца Карпа Сутулова.
Весь строй повести определяется народной сатирической антипоповской
сказкой: неторопливость и последовательность повествования с обязательными повторами,
фантастически сказочные происшествия, острый сатирический смех, обличающий именитых
незадачливых любовников, обнаруженных в сундуках в “единых срачицах“.
Сатирическое изображение развратных нравов духовенства и купечества
сближает “Повесть о Карпе Сутулове” с произведениями демократической сатиры
второй половины XVII века.
2.2 Демократическая сатира
Одним из самых примечательных явлений литературы второй половины
XVII века является оформление и
развитие сатиры как самостоятельного литературного жанра, что обусловлено спецификой
социальной жизни того времени.
Сатирическому обличению подвергались существенные стороны жизни
феодально-крепостнического общества; несправедливый и продажный суд; социальное
неравенство; безнравственная жизнь монашества и духовенства, их лицемерие, ханжество
и корыстолюбие; “государственная система” спаивания народа через
“царев кабак“.
“ПОВЕСТЬ О ШЕМЯКИНОМ СУДЕ”. В “Повести о Шемякином
суде” объектом сатирического обличения выступает судья Шемяка, взяточник и
крючкотвор. Прельщенный возможностью богатого “посула”, он казуистически
толкует законы. Художественный строй повести определяется русской сатирической народной
сказкой о неправедном судье и волшебной сказкой о “мудрых отгадчиках”
– быстрота развития действия, неправдоподобное нагнетание преступлений, которые
совершает “убогий”, комизм положения, в котором оказываются судья и истцы.
Внешне беспристрастный тон повествования в форме “судебной отписки” заостряет
сатирическое звучание повести.
“ПОВЕСТЬ О ЕРШЕ ЕРШОВИЧЕ СЫНЕ ЩЕТИННИКОВЕ”. Ярким сатирическим
изображением практики воеводского суда, введенного в 60-80-х годах XVII столетия, является повесть о Ерше
Ершовиче, дошедшая до нас в четырех редакциях.
Повесть обличает хитрого, пронырливого и наглого “ябедника”
Ерша, стремящегося насилием и обманом присвоить себе чужие владения, похолопить
окрестных крестьян.
Повесть представляет собой первый образец литературной иносказательной
сатиры, где действуют рыбы в строгом соответствии со своими свойствами, но их отношения
– это зеркало отношений человеческого общества.
“АЗБУКА О ГОЛОМ И НЕБОГАТОМ ЧЕЛОВЕКЕ”. Обличению социальной
несправедливости, общественного неравенства посвящена “Азбука о голом и небогатом
человеке”. Использовав форму дидактических азбуковников, автор превращает ее
в острое оружие социальной сатиры. Герой повести – “голый и небогатый”
человек, повествующий с едкой иронией о своей горестной судьбе.
“КАЛЯЗИНСКАЯ ЧЕЛОБИТНАЯ”. Большое место в сатирической
литературе XVII в. занимает антиклерикальная
тема. Корыстолюбие, жадность попов разоблачаются в сатирической повести “сказание
о попе Савве”, написанной рифмованными виршами.
Ярким обличительным документом, изображающим быт и нравы монашества,
является “Калязинская челобитная”. В форме слезной челобитной жалуются
монахи архиепископу тверскому и кашинскому Симеону на своего нового архимандрита
– настоятеля монастыря Гавриила. Челобитная подчеркивает, что основной статьей монастырского
дохода является винокурение и пивоварение, а запрет Гавриила только чинит поруху
монастырской казне. В челобитной звучит требование немедленной замены архимандрита
человеком, гораздым “лежа вино да пиво пить, а в церковь не ходить“,
а также прямая угроза восстать против своих притеснителей.
Характерной особенностью стиля челобитной является его афористичность:
насмешка часто выражена в форме народных рифмованных прибауток. Эти прибаутки обнаруживают
у автора “Калязинской челобитной” “лукавый русский ум, столь наклонный
к иронии, столь простодушный в своем лукавстве”.[8]
“ПОВЕСТЬ О КУРЕ И ЛИСИЦЕ”. В аллегорических образах
русской народной животной сказки обличает лицемерие и ханжество попов и монахов,
внутреннюю фальшь их формального благочестия “Повесть о Куре и Лисице”.
Повесть обличает не только духовенство, но и подвергает критике
текст “священного писания”, метко подмечая его противоречия. Показывает,
что с помощью текста “священных книг” можно оправдать любую мораль.
Огромным достижением демократической сатиры явилось изображение,
впервые в нашей литературе, быта обездоленных людей, “наготы и босоты”
во всем ее неприкрашенном убожестве.
2.3 Исторические повести
ПОВЕСТИ О НАЧАЛЕ МОСКВЫ. Во второй половине XVII в. историческая повесть постепенно
утрачивает историзм, приобретая характер любовно-приключенческой новеллы, которая
служит затем основой для развития авантюрно-приключенческого любовного романа. Главное
внимание переносится на личную жизнь человека, возникает интерес к морально-этическим,
бытовым вопросам.
Хронографическая повесть о начале Москвы еще сохраняет известную
историчность: здесь основание Москвы связывается с Юрием Долгоруким. Повесть-новелла
уже полностью утрачивает историзм. Новым в повести-новелле является не только ее
сюжет, построенный на любовной интриге, но стремление показать психологическое состояние.
В повести-сказке уже полностью отсутствуют какие-либо намеки
на исторические события. Её герой – Даниил Иванович, который основывает Крутицкий
архиерейский дом.
ПОВЕСТЬ ОБ ОСНОВАНИИ ТВЕРСКОГО ОТРОЧА МОНАСТЫРЯ. Превращение
исторической повести в любовно-приключенческую новеллу можно проследить на примере
Повести об основании Тверского Отроча монастыря. Её герой – княжеский слуга отрок
Григорий, уязвленный любовью к дочери пономаря Ксении.
В повести широко представлена символика свадебных народных песен.
Агиографические элементы, преобладающие в конце повести, не разрушают
цельности ее содержания, основанного на художественном вымысле.
“ПОВЕСТЬ О СУХАНЕ”. В поисках новых образов, форм сюжетного
повествования, связанного с героической темой защиты родины от внешних врагов, литература
второй половины XVII в. обращается
к народному эпосу. Результатом книжной обработки былинного сюжета явилась
“Повесть о Сухане”, сохранившаяся в единственном списке конца XVII в. Ее герой – богатырь – ведет борьбу
с монголо-татарскими завоевателями, которые во главе с царем Азбуком Тавруевичем
хотят пленить Русскую землю.
Таким образом, утратив историзм, жанры исторической литературы
в XVII в. приобретает новые качества:
в них развиваются художественный вымысел, занимательность, усиливается воздействие
жанров устного народного творчества, а собственно история становится самостоятельной
формой идеологии, постепенно превращаясь в науку.
2.4 Переводная литература
В XVII в. усиливаются
экономические и культурные связи Русского государства с Западной Европой. Большую
роль в этом сыграло воссоединение Украины с Россией в 1654 г. Основанная в 1631 г. Петром Могилой Киево-Могилянская академия становится настоящей кузницей культурных
кадров. Воспитанниками академии был создан ряд школ в Москве.
“ВЕЛИКОЕ ЗЕРЦАЛО”. Русский читатель знакомится со сборником
религиозно-дидактических и нравоучительно-бытовых повестей “Великое зерцало”,
переведенным с польского оригинала в 1677 г. В сборнике использована апокрифическая и житийная литература, которая иллюстрировала те или иные положения христианской
догматики. Большое место в сборнике отводилось прославлению богоматери.
В составе “Великого зерцала” входят также чисто светские
повестушки, обличающие женское упрямство, женскую злобу, разоблачающие невежество,
лицемерие. Таков, например, известный анекдот о споре мужа с женой по поводу того,
покошено поле или пострижено.
Наличие занимательного повествовательного материала в сборнике
способствовало его популярности, а ряд его сюжетов перешел в фольклор.
“РИМСКИЕ ДЕЯНИЯ”. В 1681 г. в Белоруссии с польского печатного издания был переведен сборник “Римские деяния”. Русский
сборник содержит 39 произведений об исторических лицах, связанных с Римом. В жанровом
отношении повести не были однородны: в них сочетались мотивы приключенческой повести,
волшебной сказки, шутливого анекдота и дидактического рассказа. Повествовательному
материалу обычно давалось аллегорическое моралистическое толкование. Некоторые повести
выступали в защиту средневековой аскетической морали, но большинство рассказов прославляло
радости жизни.
Так, в одном произведении сочетались мотивы, близкие оригинальной
бытовой повести и христианской дидактике.
“ФАЦЕЦИИ” Во второй половине XVII в. на русский язык переводится сборник “Апофегматы”,
где собраны изречения философов и поучительные рассказы из их жизни. В 1680 г. с польского языка на русский были переведены “Фацеции”, восходящие к сборнику Поджо
Браччолини. С тонким юмором рассказываются здесь смешные анекдотические случаи из
повседневной жизни людей. “Фацеции” привлекали читателя занимательностью,
блеском остроумия.
“ИСТОРИЯ СЕМИ МУДРЕЦОВ”. Большой популярностью пользовалась
история “история семи мудрецов”, ставшая известной русскому читателю через
белорусский перевод и восходящая к древнеиндийскому сюжету. Повесть включала пятнадцать
небольших новелл, объединенных единой сюжетной рамкой. Все эти новеллы чисто бытового
содержания.
“ПОВЕСТЬ О ЕРУСЛАНЕ ЛАЗАРЕВИЧЕ”. К переводным повестям
примыкает “Повесть о Еруслане Лазаревиче”. Она возникла в казачьей среде
на основе восточного сюжета, восходящего к поэме великого таджико-персидского поэта
Фирдоуси “Шах-Намэ”. Герой поэмы Рустем в русской переработке превратился
в удалого богатыря Уруслана, а затем Еруслана. Уруслан обладает гиперболической
богатырской силой. Он проявляет доблесть и мужество, в бою не знает устали и постоянно
одерживает победы. Уруслан бескорыстен, благороден и незлопамятлив. Ему чужды хитрость,
обман, коварство. Свои подвиги он совершает во имя правды, чести и справедливости,
но его подвигами также руководит стремление найти совершенную в мире женскую красоту.
Герой был близок и понятен русскому читателю, видевшему в нем
отражение своего идеала человека.
Усиление культурных связей России с Западом отражается и в повестях
русских послов.
Итак, вследствие изменений, происшедших в жизни, быте и сознании
людей, меняется характер переводной литературы. Переводятся произведения преимущественно
светского содержания. Однако переводчики по-прежнему не ставят своей целью передать
с максимальной точностью оригинал, а приспосабливают его к вкусам и потребностям
своего времени, наполняя подчас чисто русским содержанием, используя достижения
и открытия в изображении человеческого характера, сделанные оригинальной литературой.
Герои переводных повестей изображаются многогранно, их поступки органически вытекают
из свойств и качеств характера. Исключительные обстоятельства, в которых они действуют,
служат средством заострения положительных сторон их натуры.[9]
Заключение
Таким образом, подводя итог проделанной работы я с уверенностью
могу сказать, что в работе освящены все 2 этапа русской литературы. На протяжении
семивекового развития наша литература верно и последовательно отражала основные
изменения, происходившие в жизни общества. Длительное время художественное мышление
было неразрывно связано с религиозной и средневековой исторической формой сознания,
но постепенно с развитием национального и классового самосознания оно начинает освобождаться
от церковных уз.
Литература выработала четкие и определенные идеалы духовной красоты
человека, отдающего всего себя общему благу, благу Русской земли, Русского государства.
В центре внимания литературы стояли исторические судьбы родины, вопросы государственного
строительства. Вот почему эпические исторические темы и жанры играют в ней ведущую
роль. Глубокий историзм в средневековом понимании обусловил связь нашей древней
литературы с героическими народным эпосом, а также определил особенности изображения
человеческого характера. Характерной особенностью древней литературы является ее
неразрывная связь с действительностью. Эта связь придавала нашей литературе необычайную
публицистическую остроту, взволнованный лирический эмоциональный пафос, что делало
ее важным средством политического воспитания современников и что сообщает ей то
непреходящее значение, которое она имеет в последующие века развития русской нации,
русской культуры.
От статистического неподвижного изображения человека наши писатели
шли к раскрытию внутренней динамики чувств, к изображению разных психологических
состояний человека, к выявлению индивидуальных особенностей личности.
Список литературы
1. Майков Л.Н. Очерки из истории русской литературы XVII и XVIII столетий. СПб., 1889
2. Кукушкина М.В. Памятники культуры. – Ежегодник 1974., М., 1975
3. Лихачев Д.С. Человек в литературе Древней Руси
4. Робинсон А.Н. Воинские повести Древней Руси (серия “Литературные
памятники”). М. – Л., 1949
5. Орлов А.С. Исторические и поэтические повести об Азове (взятии 1637 г. и осадное сидение 1641 г.).М., 1906.
6. Чернышевский Н.Г. Полн. Собр. Соч., т.2. Пг, 1918
7. Русские повести XVII века/
Послесл. и коммент. М.О. Скрипиля к Повести о Савве Грудцыне. М., 1954
8. Белинский В.Г. Полн. собр. соч. в 13-ти т., т.5
9. Еремин И.П. Литература Древней Руси.
[1]
Майков Л.Н. Очерки из истории русской литературы XVII и XVIII столетий.
СПб., 1889, с. 96
[2]
Кукушкина М.В. Памятники культуры. – Ежегодник 1974., М., 1975, с. 75-78.
[3]
Лихачев Д.С. Человек в литературе Древней Руси, с 21.
[4]
Робинсон А.Н. Воинские повести Древней Руси (серия «Литературные памятники»).
М. – Л., 1949, с. 129.
[5]
Орлов А.С. Исторические и поэтические повести об Азове (взятии 1637 г. и осадное сидение 1641 г.). М., 1906., с154.
[6]
Чернышевский Н.Г. Полн. Собр. Соч., т.2. Пг, 1918, с. 616.
2.Художественные открытия русской
литературы 17 века
Основная тенденция – переход от
средневекового типа литературы к новому
изменение системы жанров
-повесть (историческая, бытовая, военная)
-возникновение романа (Житие Аввукума)
-появление поэзии (силлабические вирши
Полоцкого)
-драматургия (школьный, придворный
театр)
-появление большого количества
сатирических произведений под влиянием
фольклора
-влияние жанров деловой письменности
на литературу >>>
разделение литературы на художественную
и деловую
-разделение литературы на официальную
(элитную) и неофициальную (массовую,
взаимодействующую с фольклором)
-новый тип героя
До 17 в. герой – человек, имеющий
определенный официальный статус
17 в. – человек другого статуса (купеческий
сын, анонимный молодец и др.). Отличительная
черта такого героя – активность >>>
судьба героев в их руках. Географический
охват расширяется.
-усиление связей с западной литературой
>>> появление западных сюжетов
-появление плутовского романа (Фрол
Скобеев)
-переход жанров из одного в другой XVII век – век перехода
от средневековой литературы к литературе
Нового времени
XVII век — век подготовки радикальных
перемен в русской литературе. Начинается
перестройка структуры литературы как
целого. Чрезвычайно расширяется
количество жанров за счет введения в
литературу форм деловой письменности,
которым придаются чисто литературные
функции, за счет фольклора, за счет опыта
переводной литературы. Усиливается
сюжетность, развлекательность,
изобразительность, тематический охват.
И все это совершается в основном в
результате огромного роста социального
опыта литературы, обогащения социальной
тематики, разрастания социального круга
читателей и писателей.
Особое значение в этой перестройке
литературы принадлежит изменениям
действительности. События Смуты во
многом потрясли и изменили представления
русских людей о ходе исторических
событий как якобы управляемых волей
князей и государей. В конце XVI в. прекратила
свое существование династия московских
государей, началась крестьянская война,
а с нею вместе и польско-шведская
интервенция. Вмешательство народа в
исторические судьбы страны выразилось
в этот период с необыкновенной силой.
Народ заявлял о себе не только восстаниями,
но и участием в обсуждении будущих
претендентов на престол.
Социальное расширение литературы
сказалось и на ее читателях, и на ее
авторах. С середины XVII в. появляется
демократическая литература.Это
литература эксплуатируемого класса.
Литература, таким образом, начинает
дифференцироваться.
В XVII в. — новый толчок в сторону
массовости литературы— это произведения
демократического характера. Они настолько
массовые, что историки литературы XIX и
начала XX в. признавали их недостойными
изучения — своего рода «заборной
литературой».
Смена иностранных влияний, которая
произошла в русской литературе XVII в.,
также характерна для этого периода
перехода к типу литератур нового времени.
Обычно отмечалось, что первоначальная ориентированность русской литературы
на литературы византийского круга
сменяется в XVII в.ориентированностью
западноевропейской. Но важна не
столько эта ориентированность на
западные страны, сколько ориентированность
на определенныетипы литератур.
В XVII в. появился целый слой независимых
от официальной письменности произведений,
за которыми в литературоведении закреплен
термин «демократическая сатира»
(«Повесть о Ерше Ершовиче», «Сказание
о попе Саве», «Калязинская челобитная»,
«Азбука о голом и небогатом человеке»
и др.). Эти произведения написаны и
прозой, часто ритмизованной, и раёшным
стихом (рифмованный фразовик).
Они тесно связаны с фольклором и по
своей художественной специфике, и по
способу бытования. Памятники, относимые
к демократической сатире, в основном
анонимны. Их тексты подвижны, вариативны,
т. е. имеют много вариантов. Их сюжеты
известны большей частью как в письменности,
так и в устной традиции. «Повесть о Ерше Ершовиче».
Демократическая сатира исполнена духа
социального протеста. Многие из
произведений этого круга прямо обличают
феодальные порядки и церковь. «Повесть
о Ерше Ершовиче», возникшая в первые
десятилетия XVII в., рассказывает о тяжбе
Ерша с Лещом и Головлем. Лещ и Головль,
«Ростовского озера жильцы», жалуются
в суд на «Ерша на Ершова сына, на щетинника,
на ябедника, на вора на разбойника, на
ябедника на обманщика… на худово
недоброво человека». В форме пародии
на «судное дело» повествуется о проделках
и непотребствах Ерша, «векового обманщика»
и «ведомого воришки». В конце концов
судьи признают, что правы Лещ «с товарищи»
и выдают им Ерша головою. Но и тут Ерш
сумел избежать наказания. Со второй
половины XVI в., т. е. в период становления
поместной системы, насилия землевладельцев
над крестьянами стали нормой. Именно
такая ситуация, когда «сын боярский»
обманом и насилием отнимает у крестьян
землю, отражена в «Повести о Ерше
Ершовиче». Отражена здесь и безнаказанность
насильников, которым не страшен даже
обвинительный приговор. Развитие историко-бытовой повести в XVII веке (Повесть
о Горе-Злосчастии, Повесть о Савве
Грудныце, Повесть о Фроле Скобееве). «Повесть о Горе-Злосчастии».
Стихотворная «Повесть о Горе и Злочастии,
как Горе-Злочастие довело молотца во
иноческий чин» сохранилась в единственном
списке. «Повесть о Горе-Злочастии» стоит
вне традиционных жанровых систем. Оно
возникло на стыке фольклорных и книжных
традиций. Его питательной средой были
народные песни о Горе и книжные «покаянные»
стихи. Некоторые его мотивы заимствованы
из апокрифов. Как и былины, «Повесть о
Горе-Злочастии» сложена тоническим
стихом без рифм. На основе всех этих
источников неизвестный автор создал
выдающееся произведение, которое
достойно завершило семивековое развитие
древнерусской литературы.
В повести связаны две темы — тема судьбы
человека вообще и тема судьбы русского
человека «бунташного века», безымянного
молодца. Автор «Повести о Горе-Злочастии»,
согласно средневековой манере ставить
любое частное событие в перспективу
мировой истории, начал повествование
с рассказа о грехопадении Адама и Евы,
вкусивших запретного плода от «древа
познания добра и зла». Но в повести
изложена не каноническая легенда, а
версия апокрифов, которая несколько
расходится с православной традицией.
В «Повести о Горе-Злочастии» эти
апокрифические мотивы как бы фундамент
сюжета. История безымянного русского
молодца как бы эхо далеких событий.
Родители дают своему чаду те же
наставления, которые бог, «родитель»
первого человека, преподал Адаму. Идея
подобия, как увидим, и дальше отражается
в сюжете «Повести о Горе-Злочастии».
Но то, что молодцу суждено пережить, уже
не ставится в прямую художественную
связь с библейскими событиями. Молодец
сам выбирает свою судьбу.
В средние века личность поглощалась
родом, корпорацией, сословием. Поведение
персонажей средневековой литературы
всецело подчинено этикету, и в соответствии
с этим судьба зависит либо от заветов
рода, либо от корпоративного (княжеского,
монашеского и т. п.) кодекса. Только в
XVII в., в эпоху перестройки средневековой
культуры,утверждается идея индивидуальной
судьбы, идея выбора самим человеком
своего жизненного пути. «Повесть о
Горе-Злочастии» — решительный шаг в
этом направлении. Молодец выбирает
«злую часть», злую долю, злую
судьбу. Эта лихая бесталанная судьба
персонифицирована в повести в образе
Горя. Горе-Злочастие — злой дух, искуситель
и двойник молодца. Этот роковой спутник
неизбывен, герою не выйти из его власти,
потому что сам он выбрал «злую часть».
В финале повести герой затворяется в
стенах монастыря, «а Горе у святых ворот
оставается, к Молотцу впредь не
привяжетца!»
Уйдя из дому, молодец на чужбине снова
стал на ноги, разбогател и присмотрел
невесту. Значит, «преступленье вином»
не привело его к бесповоротному краху.
Пока он был верен невесте, пока помышлял
о «рождении человеческом», о «любимых
детях», Горе было бессильно. Оно
«излукавилось», явилось молодцу во сне
в облике архангела Гавриила и уговорило
его бросить невесту. Так произошло
окончательное падение героя. Он получил
индивидуальную судьбу, потому что отверг
судьбу родовую. Он отщепенец, изгой,
«гулящий человек». Герой «Повести» —
человек раздвоенный, часто страдающий
от собственного падения. «Повесть о
Горе-Злочастии» драматична. Одна из
замечательных ее черт — сочувствие
падшему герою. Хотя автор осуждает грехи
молодца, хотя автор всецело за верность
родовому началу, за верность идеалам
«Домостроя», — он все же не довольствуется
ролью обличителя. Автор считает, что
человек достоин сочувствия просто
потому, что он человек, пусть падший и
погрязший в грехе. Такова гуманистическая
концепция «Повести о Горе-Злочастии».
Это новаторская концепция, так как ранее
в литературе сочувствие греховному
человеку было невозможно. Сочинения протопопа Аввакума и его
роль как писателя-новатора.
В XVIIв. в искусстве все
более весомо заявляет о себе индивидуальное
начало.Литература превращается в
арену борьбы идей, а писатель становится
личностью— со своей, только ему
присущей, неповторимой творческой
манерой.
Ярче всего индивидуальное начало
проявилось в творчестве протопопа
Аввакума (1621-1682). Этот знаменитый вождь
старообрядчества стал писателем уже в
зрелом возрасте. До сорока пяти лет он
брался за перо редко, от случая к случаю.
Все известные произведения были написаны
в Пустозерске. Здесь он находился в
заточении последние пятнадцать лет
своей жизни и «за великие на царский
дом хулы» его возвели на костер.
В молодые годы Аввакум не собирался
посвятить себя литературному творчеству.
Он избрал другое поприще — поприще
борьбы со злоупотреблениями церкви и
государства, поприще устной проповеди,
живого и прямого общения с людьми.
Аввакум никогда не менял своих убеждений. По духу и темпераменту он был борцом,
полемистом, обличителем. В Пустозерскеу него не было
слушателей, и ему не осталось ничего
другого, каквзяться за перо.
Аввакум в Пустозерске написал множество
челобитных, писем, посланий, а также
такие обширные произведения, как «Книга
бесед», в которую входит 10 рассуждений
на различные вероучительные темы; как
«Книга толкований» — она включает
толкования Аввакума на псалмы и другие
библейские тексты; как «Книга обличений,
или Евангелие вечное», содержащая
богословскую полемику Аввакума с его
«соузником» дьяконом Федором. В
Пустозерске Аввакум создал и свою
монументальную автобиографию, свое
замечательное «Житие» (1672), которое
перерабатывал несколько раз.
Как по происхождению, так и по идеологии
Аввакум принадлежал к социальным
низам. Долгий и горький жизненный
опыт убедил Аввакума в том, что простому
народу живется на Руси тяжело.Идея
равенства — одна из любимых идей
Аввакума. Демократизм пронизывает
идеологию и эстетику Аввакума. Во всех
своих произведениях, и прежде всего в
«Житии», Аввакум обнаруживает поразительный
талант стилиста. Он владеет «русским
природным языком» с какой-то особенной
свободой и гибкостью. Одна из причин
этого в том, что Аввакум ощущает себя
не пишущим, а говорящим. Он называет
свою манеру изложения «вяканьем» и
«ворчаньем».
Беседа Аввакума глубоко эмоциональна.
Впервые в древнерусской литературе
автор много пишет о своих переживаниях,
о том, как он «тужит», «рыдает», «вздыхает»,
«горюет». Впервые русский писатель
дерзает сравнивать себя с первыми
христианскими писателями — апостолами.
Создавая «Житие», Аввакум в известной
мере пользовался агиографическим
каноном.
И все же Аввакум решительно реформирует
агиографическую схему. Он — впервые
в русской литературе — объединяет
автора и героя агиографического
повествования в одном лице. С традиционной
точки зрения это недопустимо, ибо
прославление себя есть греховная
гордыня. Символический слой «Жития»
также индивидуален: Аввакум придает
символическое значение таким «бренным»,
ничтожным бытовым деталям, какие
средневековая агиография вообще, как
правило, не отмечала.
Символическое толкование бытовых реалий
крайне важно в системе идеологических
и художественных принципов «Жития».
Аввакум яростно боролся с реформой
Никона. Коль скоро рушится православие,
значит, гибнет и Древняя Русь. Поэтому
он так любовно, так ярко описывает
русский быт, в особенности семейный.
«Житие» Аввакума — не только проповедь,
но также исповедь. Искренность — одна
из самых поразительных черт этого
произведения. Это не только писательская
позиция, это позиция страдальца, «живого
мертвеца», который покончил счеты с
жизнью и для которого смерть — желанное
избавление. Силлабическая поэзия и творчество
Симеона Полоцкого.
Создателем регулярной силлабической
поэзии стал в Москве белорус Симеон
Полоцкий. (Силлабика – принцип
делениястиханаритмическиеединицы,
равные между собой по числуслогов,
а не числу ударений и месту их расположения).
В Москве Симеон Полоцкий продолжал
начатую на родине деятельность педагога.
Он воспитывал государевых детей, открыл
латинскую школу неподалеку от Кремля.
Симеон Полоцкий также учредил еще одну
должность — должность придворного
поэта, дотоле в России неизвестную.
Любое событие в царской семье — браки,
именины, рождения детей — давало Симеону
Полоцкому повод для сочинения стихотворений
«на случай». Эти стихотворения поэт к
концу жизни собрал в огромный «Рифмологион,
или Стихослов» (этот сборник дошел в
черновом автографе и опубликован лишь
в извлечениях).
Наследие Симеона Полоцкого очень велико.
Подсчитано, что он оставил по крайней
мере пятьдесят тысяч стихотворных
строк.
Кроме «Рифмологиона», это «Псалтырь
рифмотворная» (стихотворное переложение
«Псалтыри», напечатанное в 1680 г.) и
оставшийся в рукописях колоссальный
сборник «Вертоград (сад) многоцветный»
(1678) — своего рода поэтическая энциклопедия,
в которой стихотворения расположены в
алфавитном порядке. В «Вертограде»
насчитывается 1155 названий, причем под
одним заглавием часто помещается целый
цикл — от двух до двенадцати стихотворений.
«Вертоград многоцветный» – это поэтическая
энциклопедия, в которой Симеон Полоцкий
хотел дать читателю широчайший свод
знаний — прежде всего по истории,
античной и средневековой западноевропейской.
Здесь соседствуют мифологические сюжеты
и исторические анекдоты о Цезаре и
Августе, Александре Македонском, Диогене,
Юстиниане и Карле Великом. «Вертоград»
дает сведения о вымышленных и экзотических
животных — птице-фениксе, плачущем
крокодиле, страусе, о драгоценных камнях
и проч. Здесь мы найдем также изложение
космогонических воззрений, экскурсы в
область христианской символики.
Этот «музей раритетов» отражает несколько
основополагающих мотивов барокко —
прежде всего идею о «пестроте» мира, о
переменчивости сущего, а также тягу к
сенсационности, присущую барокко. Однако
особенность «музея раритетов» в том,
что это музей словесности.
Слово воспринималось как инструмент
преобразования мира, как средство
создания новой европейской культуры.
Поэтому просветительные планы Симеона
Полоцкого были прежде всего планами
гуманитария.
В русской литературе, как и в культуре в целом, это столетие было временем перехода от средневековья к Новому времени. Литературное наследие предшествовавших эпох в это время легко уживается со множеством нововведений. К XVII веку круг читателей на Руси существенно расширяется за счет обитателей посада, соответственно расширяется и социальный опыт литературы, отныне призванной удовлетворять более разным вкусам. Становится обширнее круг литературных жанров. В традиционную книжность начинают проникать элементы деловой письменности и фольклора. Среди новых жанровых форм, появившихся во второй половине XVII века можно отметить бытовую повесть. Подобные сочинения, вроде «Повести о Горе-Злосчастии» и «Повести о Савве Грудцыне», в центре которых находились самые обычные рядовые персонажи, не святые, не князья или исторические деятели, во вполне обычных жизненных ситуациях, были не лишены некоторого занимательного начала, призванного заставить читателя сопереживать герою. Впрочем, тяготение к беллетристике испытывают в этом столетии едва ли не все литературные жанры: от исторических повествований до переводного рыцарского романа. Пожалуй, впервые в истории русской литературы увлекательность чтения начинает постепенно преобладать над его душеполезностью.
Одним из наиболее интересных литературных новшеств XVII века является целая группа произведений, получивших в отечественном литературоведении не совсем удачное наименование «демократической сатиры». На самом деле все они являются яркими примерами особой смеховой культуры средневековья, где традиции книжные оказываются тесно сплетены с традициями устного скоморошества. Впрочем, связь книжности и фольклора в XVII веке опять-таки не ограничивается памятниками демократической сатиры. В литературе этого времени вообще складывается своеобразная мода на народное творчество. Наряду с первыми записями народного творчества (песни, записанные для англичанина Ричарда Джемса) в ней существуют многочисленные переработки фольклорных произведений. Таковы «Повесть о Горе-Злосчастии», «Повесть о Еруслане Лазаревиче», «Сказание о киевских богатырях». Влияние фольклора ощущается и во многих других литературных памятниках, например в «Повести об Азове».
Другими популярными идеями, нашедшими отражения в литературе XVII века, стали идеи стоицизма и неостоицизма. Основным принципом и девизом приверженцев этих идей стало сохранение внутреннего спокойствия. Для неостоицизма также характерно очень сильное религиозное чувство, параллельные евангельским верования и предчувствия.
В XVII веке формируются две противоборствующие художественные системы: барокко и классицизм. Общая характеристика барокко.
Барокко переводится с итальянского как «причудливый», и это слово лучше всего характеризует данное литературное направление. Оно приходит на смену ренессанса и привносит в литературу причудливые, экспрессивные формы, динамику, дисгармонию, экспрессию. На смену линейной перспективе приходит странная барочная перспектива: двойные ракурсы, зеркальные отображения, сдвинутые масштабы. Все это призвано выразить неуловимость мира и иллюзорность наших представлений о нем. В барокко противопоставляются высокое и наука, земное и небесное, духовное и телесное, реальность и иллюзия. Ни в чем нет ясности, цельности. Мир расколот, в бесконечном движении и времени. Этот бег делает человеческую жизнь ужасно быстротечной, отсюда тема краткосрочности человека, бренности всего сущного.
В драматургии барочная игра изначально проявляется в зрелищности, иллюзионизме, переходе от реальности к фантазии. Человеческая жизнь уподобляется театру. Бог разыгрывает театр жизни, подняв занавес хаоса. Это драматическое представление о мире и о человеке вообще свойственно барокко. Оно обнажает комичность человеческого существования, когда стремление к счастью — это лишь жестокий исторический процесс. Общая характеристика классицизма.
Обычно важнейшей чертой классицизма называет её нормативный характер, а именно свод законов и правил, обязательных для всех деятелей искусства. Однако многие сторонники классицизма не всегда строго соблюдали эти правила.
Поэтому при всем значении нормативности для искусства классицизма, это не является его важнейшей чертой. Главным «судьей» прекрасного классицисты объявили «хороший вкус», обусловленный «вечными и неизменными» законами разума. Образцом и идеалом воплощения законов разума и, следовательно, хорошего вкуса, классицисты признавали античное искусство. ВАМ ТАКЖЕ МОЖЕТ БЫТЬ ИНТЕРЕСНО: Сравнение русского и европейского классицизма. Вклад М.В. Ломоносова в отечественную литературу.
17 век был последним веком летописания на Руси. «Новый летописец» описывает события от времени правления Ивана Грозного, и до окончания «смуты». «Новый летописец» четко, лаконично и логично обосновывает права дома Романовых на царский престол.
Главную роль в литературе 17 века, занимали произведения исторической тематики. Особенностью книг исторической тематики эпохи 17 века была яркая публицистичность. Самое большое и известное историческое литературное произведение 17 века – «Сказание Келаря Троице – Сергеевой Лавры Авраама Палицына». В этом произведении, автор рассказывает свое понимании смутного времени, рассуждает о причинах «смуты» и её событиях.
В русской литературе 17 века, проявляется большой, живой интерес к истории. Появляются исторические сочинения обобщающего характера. В 70-ых годах 17 века, появилась первая историческая книга «Синопсис» (обозрение). Написал её монах Киевско – Печерского монастыря Иннокентий Гизеля. Труд рассказывал истории России и Украины с самого начала, с момента образование Киевской Руси. В 17-18 века, книга «Синопсис» использовалась как учебник по русской истории.
Было в литературе 17 века ёще несколько ценных рукописных трудов. Книга «Скифские Истории», за авторством А.И. Лызлова описывает борьбу русского народа, и европейцев со «скифами». К «скифам» автор отнес монголо – татар и турок. Ценность труда Лызлова состоит в том, что в книге, он умело связал знания русских и европейских источников, составив достаточно правдивую и ясную картину происходящего.
Литература 17 века включила в себя не только исторические повествования далекого прошло. В этом веке происходили события, которые заслужили внимания современных литераторов. «Повесть об Азовском осадном сидении» рассказывает про Азовские походы. Основой повести послужил захват донскими казаками турецкой крепости. Автор сего замечательно произведения не установлен, но, есть вероятность, что это начальник воинской канцелярии Федор Порошин. Вот такую загадку нам оставила литература 17 века.
Свою нишу в литературе заняли и книги нравственного содержания. Большое распространение получило «Жития Святых». Так же очень популярна была автобиография идеолога старообрядчества Аввакума – «Житие протопопа Аввакума».
В литературе 17века активно зарождаются новые жанры для русской литературы. Появляются сатирические повести и книжная поэзия. Впоследствии эти жанры заняли свою, особую нишу, в русской литературе.
ЛИТЕРАТУРА XVII В.
XVII веку суждено было продолжить и развить тенденции, наметившиеся в литературе эпохи русского Предвозрождения. Именно этот век, по словам Д. С. Лихачева, «принял на себя функцию эпохи Возрождения, но принял в особых условиях и в сложных обстоятельствах, а потому и сам был «особым», неузнанным в своем значении»[1].
Это был век, когда «прочно укоренившиеся за шесть веков литературные жанры легко уживались с новыми формами литературы: с силлабическим стихотворством, с переводными приключенческими романами, с театральными пьесами, впервые появившимися на Руси при Алексее Михайловиче, с первыми записями фольклорных произведений, с пародиями и сатирами»[2].
Характерной чертой литературы XVII в. явилось ее разделение на литературу официальную, «высокую» и демократическую.
Официальная литература первых десятилетий XVII в. сохраняет внешне непосредственную связь с литературными традициями прошлого века. Но важнейшим фактором, определившим новое в ее развитии, явилась сама историческая действительность. Русь переживала едва ли не самый сложный период своей истории, получивший в историографии выразительное наименование Смутного времени. Авторы исторических повествований, в немалом количестве появившихся в это время, пребывают в смятении, видя «беды», пришедшие «на все преславное Российское царство». Но смятение не приводит к душевной расслабленности, не уводит их от волнующих политических и военных проблем; напротив, литературные произведения этого времени необычайно темпераментны, публицистичны, их авторы настойчиво ищут причины постигших страну бедствий. Их уже не удовлетворяет традиционное объяснение средневековой историографии, что бог «наказывает» страну «за грехи наши», они ищут виновников бедствий, пристально всматриваясь в своих современников.
Именно в произведениях, повествующих о событиях Смуты, происходит открытие человеческого характера во всей его сложности, противоречивости и изменчивости. В старой историографии, например в хрониках, разумеется, отмечались перемены в образе мыслей и в поступках того или иного исторического лица. Но такие изменения лишь фиксировались, хронист радовался исправлению грешного, негодовал развращению праведного, но не пытался объяснить эту эволюцию индивидуальными чертами характера данного лица. Писатели XVII в. уже хорошо понимают связь поступка с характером, сложность и изменчивость самих характеров.
В исторических сочинениях начала XVII в. авторы пытались осмыслить происходящее, оставить о нем память потомкам, а в ряде случаев оправдать и объяснить свои собственные политические пристрастия или поступки.
В литературе XVII в. восстанавливается репертуар беллетристических памятников XV в.: появляются многочисленные списки «Сербской Александрии», «Повести о Дракуле», «Повести о Басарге», переводного сборника басен «Стефанит и Ихнилат», «Сказания об Индийском царстве» и т. д.
Это нельзя объяснить только лучшей сохранностью более поздних рукописей XVII в.; несомненно, сказывается снятие «цензурного запрета» на беллетристические «неполезные» повести. Кроме того, эти памятники находят свою литературную среду среди новой волны переводов XVII в., таких, как переводы рыцарских романов («Повесть о Бове», «Повесть о Брунцвике», «Повесть об Аполлонии Тирском» и им подобных), сборников занимательных новелл («Фацеции») или не менее занимательных псевдоисторических преданий (сборник «Римских деяний»).
Создаются новые редакции «Повести об Акире», «Повести о Трое», «Девгениева деяния».
Произведения XVII в., даже те, которые могут быть отнесены к его официальной литературе, свидетельствуют об эмансипации жанров и героев, которую мы отмечали в «Повести о Басарге» или в «Повести о Петре и Февронии», — последнюю лишь формально можно отнести к жанру житий.
Столь же не похожа на традиционный жанр сказания о поставлении монастыря и «Повесть о Тверском Отроче монастыре».
«Повесть о Тверском Отроче монастыре».
В повести рассказывается, как некий отрок (здесь в значении — слуга, младший дружинник) тверского князя Ярослава Ярославича Григорий полюбил красавицу Ксению, дочь деревенского пономаря. Юноша просит у ее отца дать согласие на их брак, но тот явно смущен: брак его дочери с Григорием кажется ему слишком неравным. Однако Ксения советует отцу принять предложение Григория. Идут последние приготовления к свадьбе; венчание должно состояться в церкви того села, где живет невеста.
Тем временем князь, такой же молодой и красивый, как и его любимец-слуга, отправляется на охоту. Случайно он, следуя за улетевшим от него любимым соколом, попадает в то село, где готовится свадьба Григория и Ксении. Князь входит в дом невесты, где она сидит со своим женихом и гостями, и вдруг Ксения объявляет собравшимся: «Востаните вси и изыдите во стретение своего великаго князя, а моего жениха». Затем она обращается и к изумленному, как и все, Григорию со словами: «Изыди ты от мене и даждь место князю своему, он бо тебе болши и жених мой, а ты был сват мой». Князь, увидев красоту Ксении («аки бы лучам от лица ея сияющим», — скажет автор), «возгореся… сердцем и смятеся мыслию»; в тот же день он обвенчался с Ксенией в сельской церкви. Огорченный отрок покидает своего господина. После трехлетних скитаний Григорий с помощью князя основывает под Тверью мужской монастырь, где и постригается под именем Гурия.
Как и Феврония, Ксения сама устраивает свою судьбу: именно она отказывает Григорию и объявляет князя своим женихом. Но прав и Д. С. Лихачев, утверждая, что «Ксения, собственно, пассивная героиня. Эта красавица не любит никого, ее любовь — и суженая и этикетная»[3]. В этой противоречивости образа Ксении наглядно отражаются сложные переплетения старого и нового в литературе XVII в.
Действительно, с одной стороны, перед нами, бесспорно, новые черты: эмансипируется жанр — в повести сочетается тема земной любви и тема создания монастыря, эмансипируется образ литературного героя: женой князя становится мудрая дева Ксения, наконец, движущей силой сюжета является любовный треугольник. Но с другой стороны, религиозной экзальтацией веет от Ксении. Она действует не из корыстных или чувственных побуждений, а подчиняется «божьему повелению»; князь накануне своей неожиданной свадьбы видит вещий сон, попадает в село он не совсем случайно: его привело чудо, охотничий сокол, который так и не дался князю в руки. Сокол уселся на церкви, несмотря на призывы княжеских слуг «никакоже думаше слетети к нима, но крилома своима поправливаяся и чистяшеся». Когда князь после венчания выходит с Ксенией из церкви, сокол, «видя господина своего идуща с супругою своею, сидя на церкви начат трепетатися, как бы веселяся и позирая на князя», затем на зов князя он слетел вниз и «сяде на десней его руце и позирая на обоих, на князя и на княгиню». Это чудо несомненно связано с божьей волей, на которую ссылается Ксения; напомним, что сокол — символ жениха, и недаром князь видел в вещем сне, как сокол, «все стадо птиц разогнав, поймал голубицу красотою зело сияющу, паче злата, и принесе» ее князю.
«Повесть о Фроле Скобееве».
Плутовская новелла ХVII в. достигает своего совершенства в «Повести о Фроле Скобееве». В отличие от бедняка-неудачника «Повести о Шемякином суде», Фрол, мелкий чиновник (он площадной подьячий или ябедник, промышляющий перепиской и составлением юридических бумаг и ведением дел своих клиентов), сам настойчиво, любыми средствами устраивает свою судьбу. Он хитростью женится на дочери знатного стольника Нардина-Нащокина Аннушке и становится наследником движимого и недвижимого имущества своего тестя.
Авантюрная повесть о Фроле Скобееве интересна нам не столько похождениями героя: она знаменует собой решительный отказ от всех тех условностей в изображении характеров, поведения и передачи речи персонажей, которые так отягощали, например, занимательный сюжет «Повести о Савве Грудцыне». Здесь герои говорят не высокопарными книжными фразами и не изящными, но безликими репликами сказочных героев, а языком, свойственным людям определенного социального положения и определенных характеров. Приведем небольшой фрагмент из этой повести. Фрол приезжает со своей женой Аннушкой в дом тестя. После гневных попреков дочери и зятю Нардин-Нащокин садится с ними обедать, наказывая слугам отвечать всем посетителям: «Временя такого нет, чтобы видеть столника нашего, для того зь зятем своим, с вором и плутом Фролкою, кушает». Уже в этой фразе расставлены необходимые психологические акценты.
После обеда между стольником и Фролом происходит такой разговорС«Ну, плут, чем станешь жить?» — «Изволишь ты ведать обо мне, — более нечим, что ходить за приказным делам». — «Перестань, плут, ходить за ябедою! Имения имеется, вотчина моя, в Синбирском уезде, которая по переписи состоит в300-х дворех. Справь, плут, за собою и живи постоянно». И Фрол Скобеев отдал поклон и з женою своею Аннушкою и пренося пред ним благодарение. «Ну, плут, не кланейся; поди сам справляй за себя», — нетерпеливо заканчивает беседу стольник.
Живость и естественность диалога и всей сцены несомненны. Но в повести есть и еще одна примечательная для литературного развития XVII в. деталь: она совершенно лишена дидактизма. Читатель сам должен решить, с кем останутся его симпатии: с плутом ли Фролом или с уязвленным в своей гордости, обманутым собственной дочерью стольником.
«Повесть о Фроле Скобееве», написанная, видимо, в самом начале XVIII в., явилась своеобразным итогом развития демократической новеллы.
Силлабическая поэзия XVII в. Симеон Полоцкий.
XVII век стал первым веком русской книжной поэзии. Обращение к новой области словесного искусства было чрезвычайно интенсивным, интенсивным настолько, что к концу столетия обилие поэтов и обилие стихотворной продукции приводит даже к некоторой девальвации стихотворства. Создалось представление, что в «мерные строки» можно облечь любую тему, любой предмет… В сознании русских стихотворцев второй половины XVII в. не было противоположения поэзии и стихотворства»[4]. В начале следующего века Феофан Прокопович специально подчеркнет, чтофункция поэзии «искусством
изображать человеческие действия и художественно
(курсив наш. — О. Т.
)изъяснять их для назидания в жизни»[5].
Русская литература 17 века – новый этап развития литературы, появились новые жанры.
17 век был переломным этапом для истории русского государства. За сто лет страна прошла сложный и тернистый путь от “смутного времени”, когда сама идея оставаться России самостоятельной, стояла под большим вопросом, до “становления ее на дыбы” царем-реформатором при выборе нового пути развития.
Все эти перемены нашли свое отражение и в литературе. Возникали новые жанры, рождались новые сюжеты, появлялись новые герои.
Публицистическая литература
Не смотря на то, что сам термин публицистика появился гораздо позднее, но именно в этом жанре можно определить те грамоты, которые рассылались по городам и монастырям русским. Грамоты содержали речи русских патриотов, таких как патриарх Гермоген и его единомышленники.
В этих грамотах были рассуждения о настоящем положении государства. Они содержали пламенные призывы бороться с захватчиками-чужеземцами и предателями. Описывались в них подвиги святых, которые покровительствуют России и простых русских людей.
Достоверно известно, что после одной из таких грамот и было собрано ополчение, которое возглавили Минин и Пожарский, окончательно прогнав поляков с русской земли.
Помимо этого появлялись повести патриотического содержания – о государственности, об укреплении царской династии. Такая как, “Новая повесть о преславном Российском царстве и великом государстве Московском”.
Историческая повесть
Стали появляться произведения не только о конкретно произошедшем событии, но и о людях участвовавших в них. Персонажи этих произведений не обязательно цари и воеводы, но и простые люди, имена которых не найдешь в Летописях. Пример этого жанра “Повесть об Азовском сидении донских казаков”.
А в другом историческом произведении 17 века “Повести о начале Москвы” уже появляется и романтический, или как сказали бы сейчас, любовный сюжет. Автор повествует о личной жизни героев, их отношениях, переживаниях, чувствах. Таким образом, появляются предпосылки беллетристики, которую читают не для получения знаний, а для удовольствия.
Бытовой жанр
Привычное для русского читателя Житие трансформируется и превращается в бытовой жанр, хотя по-прежнему это явно выраженные фольклорные произведения. Только теперь автор не стесняется повествовать в автобиографической манере или делать главным героем конкретного человека, или даже женщину, пусть и дворянку.
“Повесть о Юлиании Лазаревской” – это одновременно историческое, бытовое, лирическое и, в чем-то даже, приключенческое произведение. И хотя здесь героиня не вымышленное лицо, но автор позволяет себе приписать ей чисто умозрительные черты характера, чтобы усилить ее нравственный образ.
Жанр бытовой повести позволяет описывать не только исторических, но и вымышленных героев, которых можно наградить необходимыми для более занимательного сюжета чертами характера. Очень интересный пример этого жанра “Повесть о Горе и Злосчастье”. В этом произведении переплетаются и фольклор, и публицистика, и история, а в итоге типичная беллетристика или художественное произведение. Кстати, его сюжет о поиске своего собственного пути в жизни молодым человеком, актуален и сейчас.
Сатира
Впервые появились произведения чисто сатирического содержания. Авторы позволяют себе обличать глупость, ханжество, невежество во всех слоях общества, не делая послабления и духовенству. “Повесть о Шемякином суде” вполне можно рекомендовать к обязательному чтению современных вершителей правосудия.
Молодец вырос в патриархальной купеческой семье, окруженный неусыпными
заботами и попечением любящих родителей. Однако он рвется на свободу из-под родного
крова, жаждет жить по своей воле, а не по родительским наставлениям. Постоянная
опека родителей не научила Молодца разбираться в людях, понимать жизнь, и он платится
за свою доверчивость, за слепую веру в святость уз дружбы. Причиной дальнейших злоключений
героя является его характер. Губит Молодца похвальба своим счастьем и богатством.
С этого момента в повести появляется образ Горя, которое, как и в народных песнях,
олицетворяет трагическую участь, судьбу, долю человека. Этот образ раскрывает также
внутреннюю раздвоенность, смятенность души героя, его неуверенность в своих силах.
В советах, которые дает Молодцу Горе, легко обнаружить тягостные
раздумья самого героя над жизнью, над неустойчивостью своего материального благополучия.
В правдивом изображении процесса образования деклассированных элементов общества
– большое социальное значение повести.
Автор сочувствует герою и в то же время показывает его трагическую
обреченность. Молодец расплачивается за свою непокорность. Освященному веками традиционному
бытовому укладу он не может противопоставить ничего, кроме своего стремления к свободе.
В повести резко противопоставлены два типа отношения к жизни, два миропонимания:
с одной стороны, родителей и “добрых людей” – большинства, стоящего на
страже “домостроевской” общественной и семейной морали; с другой стороны,
– Молодца, воплощающего стремление нового поколения к свободной жизни.
Следует отметить, что наставления родителей и советы “добрых
людей” касаются лишь самых общих практических вопросов поведения человека и
лишены религиозной дидактики.
Переплетение эпоса и лирики придает повести эпический размах,
сообщает ей лирическую задушевность. В целом же повесть, по словам Н.Г. Чернышевского,
“следует верному течению народно-поэтического слова”.[6]
“ПОВЕСТЬ О САВВЕ ГРУДЦЫНЕ”. Тематически к “Повести
о Горе и Злочастии” примыкает “Повесть о Савве Грудцыне”, созданная
в 70-е годы XVII в. В этой повести
также раскрывается тема взаимоотношений двух поколений, противопоставляются два
типа отношений к жизни.
Основа сюжета – жизнь купеческого сына Саввы Грудцына, полная
тревог и приключений. Повествование о судьбе героя дается на широком историческом
фоне. Юность Саввы протекает в период борьбы русского народа с польской интервенцией;
в зрелые годы герой принимает участие в войне за Смоленск в 1632-1634 гг. В повести
упоминаются исторические личности: царь Михаил Федорович, боярин Стрешнев, воевода
Шейн, сотник Шилов; да и сам герой принадлежит к известной купеческой семье Грудцыных-Усовых.
Однако главное место в повести занимают картины частной жизни.
Повесть состоит из ряда последовательно сменяющих друг друга
эпизодов, составляющих основные вехи биографии Саввы: юность, зрелые годы, старость
и смерть.
В юности Савва, отправленный отцом по торговым делам в город
Орел соликамский, предается любовным утехам с женой друга отца Бажена Второго, смело
попирая святость семейного союза и святость дружбы. Автор сочувствует Савве, осуждает
поступок “злой и неверной жены“, коварно прельстившей его. Но этот
традиционный мотив прельщения невинного отрок приобретает в повести реальные психологические
очертания.
Показывая участие Саввы в борьбе русских войск за Смоленск, автор
героизирует его образ. Победа Саввы над вражескими богатырями изображается в героическом
былинном стиле. В этих эпизодах Савва сближается с образами русских богатырей, а
его победа в поединках с вражескими “исполинами” поднимается до значения
национального подвига.[7]
Развязка повести связана с традиционным мотивом “чудес”
богородичных икон: богородица своим заступничеством избавляет Савву от бесовских
мучений, взяв предварительно с него обет, уйти в монастырь. Исцелившись, получив
назад своё заглаженное “рукописание“, Савва становится монахом.
При этом обращает на себя внимание тот факт, что на протяжении всей повести Савва
остаётся “юношей”. Образ Саввы, как образ Молодца в “Повести о Горе
и Злочастии”, обобщает черты молодого поколения, стремящегося сбросить гнет
вековых традиций, жить в полную меру своих удалых молодецких сил.
Образ беса дает возможность автору повести объяснить причины
необыкновенных удач и поражений героя в жизни, а также показать мятущуюся душу молодого
человека с его жаждой бурной и мятежной жизни, стремлением сделаться знатным. В
стиле повести сочетаются традиционные книжные приемы и отдельные мотивы устной народной
поэзии. Новаторство повести состоит в ее попытке изобразить обыкновенный человеческий
характер в обыденной бытовой обстановке, раскрыть сложность и противоречивость характера,
показать значение любви в жизни человека. Вполне справедливо, поэтому ряд исследователей
рассматривает “Повесть о Савве Грудцыне” в качестве начального этапа становления
жанра романа.
“ПОВЕСТЬ О ФРОЛЕ СКОБЕЕВЕ”. Если герой повестей о Горе
и Злочастии и Савве Грудцыне в своем стремлении выйти за пределы традиционных норм
морали, бытовых отношений терпят поражение, то бедный дворянин Фрол Скобеев, герой
одноименной повести, уже беззастенчиво попирает этические нормы, добиваясь личного
успеха в жизни: материального благополучия и прочного общественного положения.
Повесть отразила начало процесса слияния бояр-вотчинников и служилого
дворянства в единое дворянское сословие, процесс возвышения новой знати из дьяков
и подьячих, приход “худородных” на смену “стародавних,
честных родов“. Автор не осуждает своего героя, а любуется его находчивостью,
ловкостью, пронырливостью, хитростью, радуется его успехам в жизни и отнюдь не считает
поступки Фрола постыдными. Добиваясь поставленной цели, Фрол Скобеев не надеется
ни на бога, нм на дьявола, а только на свою энергию, ум и житейский практицизм.
Религиозные мотивы занимают в повести довольно скромное место. Поступки человека
определяются не волею божества, беса, а его личными качествами и сообразуются с
теми обстоятельствами, в которых этот человек действует.
Судьба героя, добившегося успеха в жизни, напоминает нам судьба
“полудержавного властелина” Александра Меньшикова, графа Разумовского
и других представителей “гнезда птенцов петровых”.
“ПОВЕСТЬ О КАРПЕ СУТУЛОВЕ”. Эта повесть является связующим
звеном жанра бытовой и сатирической повести. В этом произведении сатира начинает
занимать преобладающее место. Сатирическому обличению подвергается распутное поведение
духовенства и именитого купечества. Повествование о незадачливых любовных похождениях
архиепископа, попа и купца приобретает черты тонкой политической сатиры. Осмеивается
не только поведение “верхов” общества, но и ханжество, лицемерие религии,
дающей “право” церковникам грешить и “отпускать” прегрешения.
Героиней повести является энергичная, умная и хитрая женщина
– купеческая жена Татьяна. Ее не смущают непристойные предложения купца, попа и
архиепископа, и она старается извлечь из них максимальную выгоду. Благодаря своей
находчивости и уму Татьяна сумела и супружескую верность соблюсти и капитал приобрести,
за что и была удостоена похвалы мужа – купца Карпа Сутулова.
Весь строй повести определяется народной сатирической антипоповской
сказкой: неторопливость и последовательность повествования с обязательными повторами,
фантастически сказочные происшествия, острый сатирический смех, обличающий именитых
незадачливых любовников, обнаруженных в сундуках в “единых срачицах“.
Сатирическое изображение развратных нравов духовенства и купечества
сближает “Повесть о Карпе Сутулове” с произведениями демократической сатиры
второй половины XVII века.
2.2 Демократическая сатира
Одним из самых примечательных явлений литературы второй половины
XVII века является оформление и
развитие сатиры как самостоятельного литературного жанра, что обусловлено спецификой
социальной жизни того времени.
Сатирическому обличению подвергались существенные стороны жизни
феодально-крепостнического общества; несправедливый и продажный суд; социальное
неравенство; безнравственная жизнь монашества и духовенства, их лицемерие, ханжество
и корыстолюбие; “государственная система” спаивания народа через
“царев кабак“.
“ПОВЕСТЬ О ШЕМЯКИНОМ СУДЕ”. В “Повести о Шемякином
суде” объектом сатирического обличения выступает судья Шемяка, взяточник и
крючкотвор. Прельщенный возможностью богатого “посула”, он казуистически
толкует законы. Художественный строй повести определяется русской сатирической народной
сказкой о неправедном судье и волшебной сказкой о “мудрых отгадчиках”
– быстрота развития действия, неправдоподобное нагнетание преступлений, которые
совершает “убогий”, комизм положения, в котором оказываются судья и истцы.
Внешне беспристрастный тон повествования в форме “судебной отписки” заостряет
сатирическое звучание повести.
“ПОВЕСТЬ О ЕРШЕ ЕРШОВИЧЕ СЫНЕ ЩЕТИННИКОВЕ”. Ярким сатирическим
изображением практики воеводского суда, введенного в 60-80-х годах XVII столетия, является повесть о Ерше
Ершовиче, дошедшая до нас в четырех редакциях.
Повесть обличает хитрого, пронырливого и наглого “ябедника”
Ерша, стремящегося насилием и обманом присвоить себе чужие владения, похолопить
окрестных крестьян.
Повесть представляет собой первый образец литературной иносказательной
сатиры, где действуют рыбы в строгом соответствии со своими свойствами, но их отношения
– это зеркало отношений человеческого общества.
“АЗБУКА О ГОЛОМ И НЕБОГАТОМ ЧЕЛОВЕКЕ”. Обличению социальной
несправедливости, общественного неравенства посвящена “Азбука о голом и небогатом
человеке”. Использовав форму дидактических азбуковников, автор превращает ее
в острое оружие социальной сатиры. Герой повести – “голый и небогатый”
человек, повествующий с едкой иронией о своей горестной судьбе.
“КАЛЯЗИНСКАЯ ЧЕЛОБИТНАЯ”. Большое место в сатирической
литературе XVII в. занимает антиклерикальная
тема. Корыстолюбие, жадность попов разоблачаются в сатирической повести “сказание
о попе Савве”, написанной рифмованными виршами.
Ярким обличительным документом, изображающим быт и нравы монашества,
является “Калязинская челобитная”. В форме слезной челобитной жалуются
монахи архиепископу тверскому и кашинскому Симеону на своего нового архимандрита
– настоятеля монастыря Гавриила. Челобитная подчеркивает, что основной статьей монастырского
дохода является винокурение и пивоварение, а запрет Гавриила только чинит поруху
монастырской казне. В челобитной звучит требование немедленной замены архимандрита
человеком, гораздым “лежа вино да пиво пить, а в церковь не ходить“,
а также прямая угроза восстать против своих притеснителей.
Характерной особенностью стиля челобитной является его афористичность:
насмешка часто выражена в форме народных рифмованных прибауток. Эти прибаутки обнаруживают
у автора “Калязинской челобитной” “лукавый русский ум, столь наклонный
к иронии, столь простодушный в своем лукавстве”.[8]
“ПОВЕСТЬ О КУРЕ И ЛИСИЦЕ”. В аллегорических образах
русской народной животной сказки обличает лицемерие и ханжество попов и монахов,
внутреннюю фальшь их формального благочестия “Повесть о Куре и Лисице”.
Повесть обличает не только духовенство, но и подвергает критике
текст “священного писания”, метко подмечая его противоречия. Показывает,
что с помощью текста “священных книг” можно оправдать любую мораль.
Огромным достижением демократической сатиры явилось изображение,
впервые в нашей литературе, быта обездоленных людей, “наготы и босоты”
во всем ее неприкрашенном убожестве.
2.3 Исторические повести
ПОВЕСТИ О НАЧАЛЕ МОСКВЫ. Во второй половине XVII в. историческая повесть постепенно
утрачивает историзм, приобретая характер любовно-приключенческой новеллы, которая
служит затем основой для развития авантюрно-приключенческого любовного романа. Главное
внимание переносится на личную жизнь человека, возникает интерес к морально-этическим,
бытовым вопросам.
Хронографическая повесть о начале Москвы еще сохраняет известную
историчность: здесь основание Москвы связывается с Юрием Долгоруким. Повесть-новелла
уже полностью утрачивает историзм. Новым в повести-новелле является не только ее
сюжет, построенный на любовной интриге, но стремление показать психологическое состояние.
В повести-сказке уже полностью отсутствуют какие-либо намеки
на исторические события. Её герой – Даниил Иванович, который основывает Крутицкий
архиерейский дом.
ПОВЕСТЬ ОБ ОСНОВАНИИ ТВЕРСКОГО ОТРОЧА МОНАСТЫРЯ. Превращение
исторической повести в любовно-приключенческую новеллу можно проследить на примере
Повести об основании Тверского Отроча монастыря. Её герой – княжеский слуга отрок
Григорий, уязвленный любовью к дочери пономаря Ксении.
В повести широко представлена символика свадебных народных песен.
Агиографические элементы, преобладающие в конце повести, не разрушают
цельности ее содержания, основанного на художественном вымысле.
“ПОВЕСТЬ О СУХАНЕ”. В поисках новых образов, форм сюжетного
повествования, связанного с героической темой защиты родины от внешних врагов, литература
второй половины XVII в. обращается
к народному эпосу. Результатом книжной обработки былинного сюжета явилась
“Повесть о Сухане”, сохранившаяся в единственном списке конца XVII в. Ее герой – богатырь – ведет борьбу
с монголо-татарскими завоевателями, которые во главе с царем Азбуком Тавруевичем
хотят пленить Русскую землю.
Таким образом, утратив историзм, жанры исторической литературы
в XVII в. приобретает новые качества:
в них развиваются художественный вымысел, занимательность, усиливается воздействие
жанров устного народного творчества, а собственно история становится самостоятельной
формой идеологии, постепенно превращаясь в науку.
2.4 Переводная литература
В XVII в. усиливаются
экономические и культурные связи Русского государства с Западной Европой. Большую
роль в этом сыграло воссоединение Украины с Россией в 1654 г. Основанная в 1631 г. Петром Могилой Киево-Могилянская академия становится настоящей кузницей культурных
кадров. Воспитанниками академии был создан ряд школ в Москве.
“ВЕЛИКОЕ ЗЕРЦАЛО”. Русский читатель знакомится со сборником
религиозно-дидактических и нравоучительно-бытовых повестей “Великое зерцало”,
переведенным с польского оригинала в 1677 г. В сборнике использована апокрифическая и житийная литература, которая иллюстрировала те или иные положения христианской
догматики. Большое место в сборнике отводилось прославлению богоматери.
В составе “Великого зерцала” входят также чисто светские
повестушки, обличающие женское упрямство, женскую злобу, разоблачающие невежество,
лицемерие. Таков, например, известный анекдот о споре мужа с женой по поводу того,
покошено поле или пострижено.
Наличие занимательного повествовательного материала в сборнике
способствовало его популярности, а ряд его сюжетов перешел в фольклор.
“РИМСКИЕ ДЕЯНИЯ”. В 1681 г. в Белоруссии с польского печатного издания был переведен сборник “Римские деяния”. Русский
сборник содержит 39 произведений об исторических лицах, связанных с Римом. В жанровом
отношении повести не были однородны: в них сочетались мотивы приключенческой повести,
волшебной сказки, шутливого анекдота и дидактического рассказа. Повествовательному
материалу обычно давалось аллегорическое моралистическое толкование. Некоторые повести
выступали в защиту средневековой аскетической морали, но большинство рассказов прославляло
радости жизни.
Так, в одном произведении сочетались мотивы, близкие оригинальной
бытовой повести и христианской дидактике.
“ФАЦЕЦИИ” Во второй половине XVII в. на русский язык переводится сборник “Апофегматы”,
где собраны изречения философов и поучительные рассказы из их жизни. В 1680 г. с польского языка на русский были переведены “Фацеции”, восходящие к сборнику Поджо
Браччолини. С тонким юмором рассказываются здесь смешные анекдотические случаи из
повседневной жизни людей. “Фацеции” привлекали читателя занимательностью,
блеском остроумия.
“ИСТОРИЯ СЕМИ МУДРЕЦОВ”. Большой популярностью пользовалась
история “история семи мудрецов”, ставшая известной русскому читателю через
белорусский перевод и восходящая к древнеиндийскому сюжету. Повесть включала пятнадцать
небольших новелл, объединенных единой сюжетной рамкой. Все эти новеллы чисто бытового
содержания.
“ПОВЕСТЬ О ЕРУСЛАНЕ ЛАЗАРЕВИЧЕ”. К переводным повестям
примыкает “Повесть о Еруслане Лазаревиче”. Она возникла в казачьей среде
на основе восточного сюжета, восходящего к поэме великого таджико-персидского поэта
Фирдоуси “Шах-Намэ”. Герой поэмы Рустем в русской переработке превратился
в удалого богатыря Уруслана, а затем Еруслана. Уруслан обладает гиперболической
богатырской силой. Он проявляет доблесть и мужество, в бою не знает устали и постоянно
одерживает победы. Уруслан бескорыстен, благороден и незлопамятлив. Ему чужды хитрость,
обман, коварство. Свои подвиги он совершает во имя правды, чести и справедливости,
но его подвигами также руководит стремление найти совершенную в мире женскую красоту.
Герой был близок и понятен русскому читателю, видевшему в нем
отражение своего идеала человека.
Усиление культурных связей России с Западом отражается и в повестях
русских послов.
Итак, вследствие изменений, происшедших в жизни, быте и сознании
людей, меняется характер переводной литературы. Переводятся произведения преимущественно
светского содержания. Однако переводчики по-прежнему не ставят своей целью передать
с максимальной точностью оригинал, а приспосабливают его к вкусам и потребностям
своего времени, наполняя подчас чисто русским содержанием, используя достижения
и открытия в изображении человеческого характера, сделанные оригинальной литературой.
Герои переводных повестей изображаются многогранно, их поступки органически вытекают
из свойств и качеств характера. Исключительные обстоятельства, в которых они действуют,
служат средством заострения положительных сторон их натуры.[9]
Заключение
Таким образом, подводя итог проделанной работы я с уверенностью
могу сказать, что в работе освящены все 2 этапа русской литературы. На протяжении
семивекового развития наша литература верно и последовательно отражала основные
изменения, происходившие в жизни общества. Длительное время художественное мышление
было неразрывно связано с религиозной и средневековой исторической формой сознания,
но постепенно с развитием национального и классового самосознания оно начинает освобождаться
от церковных уз.
Литература выработала четкие и определенные идеалы духовной красоты
человека, отдающего всего себя общему благу, благу Русской земли, Русского государства.
В центре внимания литературы стояли исторические судьбы родины, вопросы государственного
строительства. Вот почему эпические исторические темы и жанры играют в ней ведущую
роль. Глубокий историзм в средневековом понимании обусловил связь нашей древней
литературы с героическими народным эпосом, а также определил особенности изображения
человеческого характера. Характерной особенностью древней литературы является ее
неразрывная связь с действительностью. Эта связь придавала нашей литературе необычайную
публицистическую остроту, взволнованный лирический эмоциональный пафос, что делало
ее важным средством политического воспитания современников и что сообщает ей то
непреходящее значение, которое она имеет в последующие века развития русской нации,
русской культуры.
От статистического неподвижного изображения человека наши писатели
шли к раскрытию внутренней динамики чувств, к изображению разных психологических
состояний человека, к выявлению индивидуальных особенностей личности.
Список литературы
1. Майков Л.Н. Очерки из истории русской литературы XVII и XVIII столетий. СПб., 1889
2. Кукушкина М.В. Памятники культуры. – Ежегодник 1974., М., 1975
3. Лихачев Д.С. Человек в литературе Древней Руси
4. Робинсон А.Н. Воинские повести Древней Руси (серия “Литературные
памятники”). М. – Л., 1949
5. Орлов А.С. Исторические и поэтические повести об Азове (взятии 1637 г. и осадное сидение 1641 г.).М., 1906.
6. Чернышевский Н.Г. Полн. Собр. Соч., т.2. Пг, 1918
7. Русские повести XVII века/
Послесл. и коммент. М.О. Скрипиля к Повести о Савве Грудцыне. М., 1954
8. Белинский В.Г. Полн. собр. соч. в 13-ти т., т.5
9. Еремин И.П. Литература Древней Руси.
[1]
Майков Л.Н. Очерки из истории русской литературы XVII и XVIII столетий.
СПб., 1889, с. 96
[2]
Кукушкина М.В. Памятники культуры. – Ежегодник 1974., М., 1975, с. 75-78.
[3]
Лихачев Д.С. Человек в литературе Древней Руси, с 21.
[4]
Робинсон А.Н. Воинские повести Древней Руси (серия «Литературные памятники»).
М. – Л., 1949, с. 129.
[5]
Орлов А.С. Исторические и поэтические повести об Азове (взятии 1637 г. и осадное сидение 1641 г.). М., 1906., с154.
[6]
Чернышевский Н.Г. Полн. Собр. Соч., т.2. Пг, 1918, с. 616.
2.Художественные открытия русской
литературы 17 века
Основная тенденция – переход от
средневекового типа литературы к новому
изменение системы жанров
-повесть (историческая, бытовая, военная)
-возникновение романа (Житие Аввукума)
-появление поэзии (силлабические вирши
Полоцкого)
-драматургия (школьный, придворный
театр)
-появление большого количества
сатирических произведений под влиянием
фольклора
-влияние жанров деловой письменности
на литературу >>>
разделение литературы на художественную
и деловую
-разделение литературы на официальную
(элитную) и неофициальную (массовую,
взаимодействующую с фольклором)
-новый тип героя
До 17 в. герой – человек, имеющий
определенный официальный статус
17 в. – человек другого статуса (купеческий
сын, анонимный молодец и др.). Отличительная
черта такого героя – активность >>>
судьба героев в их руках. Географический
охват расширяется.
-усиление связей с западной литературой
>>> появление западных сюжетов
-появление плутовского романа (Фрол
Скобеев)
-переход жанров из одного в другой
XVII век – век перехода
от средневековой литературы к литературе
Нового времени
XVII век — век подготовки радикальных
перемен в русской литературе. Начинается
перестройка структуры литературы как
целого. Чрезвычайно расширяется
количество жанров за счет введения в
литературу форм деловой письменности,
которым придаются чисто литературные
функции, за счет фольклора, за счет опыта
переводной литературы. Усиливается
сюжетность, развлекательность,
изобразительность, тематический охват.
И все это совершается в основном в
результате огромного роста социального
опыта литературы, обогащения социальной
тематики, разрастания социального круга
читателей и писателей.
Особое значение в этой перестройке
литературы принадлежит изменениям
действительности. События Смуты во
многом потрясли и изменили представления
русских людей о ходе исторических
событий как якобы управляемых волей
князей и государей. В конце XVI в. прекратила
свое существование династия московских
государей, началась крестьянская война,
а с нею вместе и польско-шведская
интервенция. Вмешательство народа в
исторические судьбы страны выразилось
в этот период с необыкновенной силой.
Народ заявлял о себе не только восстаниями,
но и участием в обсуждении будущих
претендентов на престол.
Социальное расширение литературы
сказалось и на ее читателях, и на ее
авторах. С середины XVII в. появляется
демократическая литература.Это
литература эксплуатируемого класса.
Литература, таким образом, начинает
дифференцироваться.
В XVII в. — новый толчок в сторону
массовости литературы— это произведения
демократического характера. Они настолько
массовые, что историки литературы XIX и
начала XX в. признавали их недостойными
изучения — своего рода «заборной
литературой».
Смена иностранных влияний, которая
произошла в русской литературе XVII в.,
также характерна для этого периода
перехода к типу литератур нового времени.
Обычно отмечалось, что первоначальная
ориентированность русской литературы
на литературы византийского круга
сменяется в XVII в.ориентированностью
западноевропейской. Но важна не
столько эта ориентированность на
западные страны, сколько ориентированность
на определенныетипы литератур.
В XVII в. появился целый слой независимых
от официальной письменности произведений,
за которыми в литературоведении закреплен
термин «демократическая сатира»
(«Повесть о Ерше Ершовиче», «Сказание
о попе Саве», «Калязинская челобитная»,
«Азбука о голом и небогатом человеке»
и др.). Эти произведения написаны и
прозой, часто ритмизованной, и раёшным
стихом (рифмованный фразовик).
Они тесно связаны с фольклором и по
своей художественной специфике, и по
способу бытования. Памятники, относимые
к демократической сатире, в основном
анонимны. Их тексты подвижны, вариативны,
т. е. имеют много вариантов. Их сюжеты
известны большей частью как в письменности,
так и в устной традиции.
«Повесть о Ерше Ершовиче».
Демократическая сатира исполнена духа
социального протеста. Многие из
произведений этого круга прямо обличают
феодальные порядки и церковь. «Повесть
о Ерше Ершовиче», возникшая в первые
десятилетия XVII в., рассказывает о тяжбе
Ерша с Лещом и Головлем. Лещ и Головль,
«Ростовского озера жильцы», жалуются
в суд на «Ерша на Ершова сына, на щетинника,
на ябедника, на вора на разбойника, на
ябедника на обманщика… на худово
недоброво человека». В форме пародии
на «судное дело» повествуется о проделках
и непотребствах Ерша, «векового обманщика»
и «ведомого воришки». В конце концов
судьи признают, что правы Лещ «с товарищи»
и выдают им Ерша головою. Но и тут Ерш
сумел избежать наказания. Со второй
половины XVI в., т. е. в период становления
поместной системы, насилия землевладельцев
над крестьянами стали нормой. Именно
такая ситуация, когда «сын боярский»
обманом и насилием отнимает у крестьян
землю, отражена в «Повести о Ерше
Ершовиче». Отражена здесь и безнаказанность
насильников, которым не страшен даже
обвинительный приговор.
Развитие историко-бытовой повести в
XVII веке (Повесть
о Горе-Злосчастии, Повесть о Савве
Грудныце, Повесть о Фроле Скобееве).
«Повесть о Горе-Злосчастии».
Стихотворная «Повесть о Горе и Злочастии,
как Горе-Злочастие довело молотца во
иноческий чин» сохранилась в единственном
списке. «Повесть о Горе-Злочастии» стоит
вне традиционных жанровых систем. Оно
возникло на стыке фольклорных и книжных
традиций. Его питательной средой были
народные песни о Горе и книжные «покаянные»
стихи. Некоторые его мотивы заимствованы
из апокрифов. Как и былины, «Повесть о
Горе-Злочастии» сложена тоническим
стихом без рифм. На основе всех этих
источников неизвестный автор создал
выдающееся произведение, которое
достойно завершило семивековое развитие
древнерусской литературы.
В повести связаны две темы — тема судьбы
человека вообще и тема судьбы русского
человека «бунташного века», безымянного
молодца. Автор «Повести о Горе-Злочастии»,
согласно средневековой манере ставить
любое частное событие в перспективу
мировой истории, начал повествование
с рассказа о грехопадении Адама и Евы,
вкусивших запретного плода от «древа
познания добра и зла». Но в повести
изложена не каноническая легенда, а
версия апокрифов, которая несколько
расходится с православной традицией.
В «Повести о Горе-Злочастии» эти
апокрифические мотивы как бы фундамент
сюжета. История безымянного русского
молодца как бы эхо далеких событий.
Родители дают своему чаду те же
наставления, которые бог, «родитель»
первого человека, преподал Адаму. Идея
подобия, как увидим, и дальше отражается
в сюжете «Повести о Горе-Злочастии».
Но то, что молодцу суждено пережить, уже
не ставится в прямую художественную
связь с библейскими событиями. Молодец
сам выбирает свою судьбу.
В средние века личность поглощалась
родом, корпорацией, сословием. Поведение
персонажей средневековой литературы
всецело подчинено этикету, и в соответствии
с этим судьба зависит либо от заветов
рода, либо от корпоративного (княжеского,
монашеского и т. п.) кодекса. Только в
XVII в., в эпоху перестройки средневековой
культуры,утверждается идея индивидуальной
судьбы, идея выбора самим человеком
своего жизненного пути. «Повесть о
Горе-Злочастии» — решительный шаг в
этом направлении. Молодец выбирает
«злую часть», злую долю, злую
судьбу. Эта лихая бесталанная судьба
персонифицирована в повести в образе
Горя. Горе-Злочастие — злой дух, искуситель
и двойник молодца. Этот роковой спутник
неизбывен, герою не выйти из его власти,
потому что сам он выбрал «злую часть».
В финале повести герой затворяется в
стенах монастыря, «а Горе у святых ворот
оставается, к Молотцу впредь не
привяжетца!»
Уйдя из дому, молодец на чужбине снова
стал на ноги, разбогател и присмотрел
невесту. Значит, «преступленье вином»
не привело его к бесповоротному краху.
Пока он был верен невесте, пока помышлял
о «рождении человеческом», о «любимых
детях», Горе было бессильно. Оно
«излукавилось», явилось молодцу во сне
в облике архангела Гавриила и уговорило
его бросить невесту. Так произошло
окончательное падение героя. Он получил
индивидуальную судьбу, потому что отверг
судьбу родовую. Он отщепенец, изгой,
«гулящий человек». Герой «Повести» —
человек раздвоенный, часто страдающий
от собственного падения. «Повесть о
Горе-Злочастии» драматична. Одна из
замечательных ее черт — сочувствие
падшему герою. Хотя автор осуждает грехи
молодца, хотя автор всецело за верность
родовому началу, за верность идеалам
«Домостроя», — он все же не довольствуется
ролью обличителя. Автор считает, что
человек достоин сочувствия просто
потому, что он человек, пусть падший и
погрязший в грехе. Такова гуманистическая
концепция «Повести о Горе-Злочастии».
Это новаторская концепция, так как ранее
в литературе сочувствие греховному
человеку было невозможно.
Сочинения протопопа Аввакума и его
роль как писателя-новатора.
В XVIIв. в искусстве все
более весомо заявляет о себе индивидуальное
начало.Литература превращается в
арену борьбы идей, а писатель становится
личностью— со своей, только ему
присущей, неповторимой творческой
манерой.
Ярче всего индивидуальное начало
проявилось в творчестве протопопа
Аввакума (1621-1682). Этот знаменитый вождь
старообрядчества стал писателем уже в
зрелом возрасте. До сорока пяти лет он
брался за перо редко, от случая к случаю.
Все известные произведения были написаны
в Пустозерске. Здесь он находился в
заточении последние пятнадцать лет
своей жизни и «за великие на царский
дом хулы» его возвели на костер.
В молодые годы Аввакум не собирался
посвятить себя литературному творчеству.
Он избрал другое поприще — поприще
борьбы со злоупотреблениями церкви и
государства, поприще устной проповеди,
живого и прямого общения с людьми.
Аввакум никогда не менял своих убеждений.
По духу и темпераменту он был борцом,
полемистом, обличителем.
В Пустозерскеу него не было
слушателей, и ему не осталось ничего
другого, каквзяться за перо.
Аввакум в Пустозерске написал множество
челобитных, писем, посланий, а также
такие обширные произведения, как «Книга
бесед», в которую входит 10 рассуждений
на различные вероучительные темы; как
«Книга толкований» — она включает
толкования Аввакума на псалмы и другие
библейские тексты; как «Книга обличений,
или Евангелие вечное», содержащая
богословскую полемику Аввакума с его
«соузником» дьяконом Федором. В
Пустозерске Аввакум создал и свою
монументальную автобиографию, свое
замечательное «Житие» (1672), которое
перерабатывал несколько раз.
Как по происхождению, так и по идеологии
Аввакум принадлежал к социальным
низам. Долгий и горький жизненный
опыт убедил Аввакума в том, что простому
народу живется на Руси тяжело.Идея
равенства — одна из любимых идей
Аввакума. Демократизм пронизывает
идеологию и эстетику Аввакума. Во всех
своих произведениях, и прежде всего в
«Житии», Аввакум обнаруживает поразительный
талант стилиста. Он владеет «русским
природным языком» с какой-то особенной
свободой и гибкостью. Одна из причин
этого в том, что Аввакум ощущает себя
не пишущим, а говорящим. Он называет
свою манеру изложения «вяканьем» и
«ворчаньем».
Беседа Аввакума глубоко эмоциональна.
Впервые в древнерусской литературе
автор много пишет о своих переживаниях,
о том, как он «тужит», «рыдает», «вздыхает»,
«горюет». Впервые русский писатель
дерзает сравнивать себя с первыми
христианскими писателями — апостолами.
Создавая «Житие», Аввакум в известной
мере пользовался агиографическим
каноном.
И все же Аввакум решительно реформирует
агиографическую схему. Он — впервые
в русской литературе — объединяет
автора и героя агиографического
повествования в одном лице. С традиционной
точки зрения это недопустимо, ибо
прославление себя есть греховная
гордыня. Символический слой «Жития»
также индивидуален: Аввакум придает
символическое значение таким «бренным»,
ничтожным бытовым деталям, какие
средневековая агиография вообще, как
правило, не отмечала.
Символическое толкование бытовых реалий
крайне важно в системе идеологических
и художественных принципов «Жития».
Аввакум яростно боролся с реформой
Никона. Коль скоро рушится православие,
значит, гибнет и Древняя Русь. Поэтому
он так любовно, так ярко описывает
русский быт, в особенности семейный.
«Житие» Аввакума — не только проповедь,
но также исповедь. Искренность — одна
из самых поразительных черт этого
произведения. Это не только писательская
позиция, это позиция страдальца, «живого
мертвеца», который покончил счеты с
жизнью и для которого смерть — желанное
избавление.
Силлабическая поэзия и творчество
Симеона Полоцкого.
Создателем регулярной силлабической
поэзии стал в Москве белорус Симеон
Полоцкий. (Силлабика – принцип
деления стиха на ритмические единицы,
равные между собой по числу слогов,
а не числу ударений и месту их расположения).
В Москве Симеон Полоцкий продолжал
начатую на родине деятельность педагога.
Он воспитывал государевых детей, открыл
латинскую школу неподалеку от Кремля.
Симеон Полоцкий также учредил еще одну
должность — должность придворного
поэта, дотоле в России неизвестную.
Любое событие в царской семье — браки,
именины, рождения детей — давало Симеону
Полоцкому повод для сочинения стихотворений
«на случай». Эти стихотворения поэт к
концу жизни собрал в огромный «Рифмологион,
или Стихослов» (этот сборник дошел в
черновом автографе и опубликован лишь
в извлечениях).
Наследие Симеона Полоцкого очень велико.
Подсчитано, что он оставил по крайней
мере пятьдесят тысяч стихотворных
строк.
Кроме «Рифмологиона», это «Псалтырь
рифмотворная» (стихотворное переложение
«Псалтыри», напечатанное в 1680 г.) и
оставшийся в рукописях колоссальный
сборник «Вертоград (сад) многоцветный»
(1678) — своего рода поэтическая энциклопедия,
в которой стихотворения расположены в
алфавитном порядке. В «Вертограде»
насчитывается 1155 названий, причем под
одним заглавием часто помещается целый
цикл — от двух до двенадцати стихотворений.
«Вертоград многоцветный» – это поэтическая
энциклопедия, в которой Симеон Полоцкий
хотел дать читателю широчайший свод
знаний — прежде всего по истории,
античной и средневековой западноевропейской.
Здесь соседствуют мифологические сюжеты
и исторические анекдоты о Цезаре и
Августе, Александре Македонском, Диогене,
Юстиниане и Карле Великом. «Вертоград»
дает сведения о вымышленных и экзотических
животных — птице-фениксе, плачущем
крокодиле, страусе, о драгоценных камнях
и проч. Здесь мы найдем также изложение
космогонических воззрений, экскурсы в
область христианской символики.
Этот «музей раритетов» отражает несколько
основополагающих мотивов барокко —
прежде всего идею о «пестроте» мира, о
переменчивости сущего, а также тягу к
сенсационности, присущую барокко. Однако
особенность «музея раритетов» в том,
что это музей словесности.
Слово воспринималось как инструмент
преобразования мира, как средство
создания новой европейской культуры.
Поэтому просветительные планы Симеона
Полоцкого были прежде всего планами
гуманитария.
Литература испытывает процесс десекуляризации. Церковь до этого периода играла роль цензуры. В 17 веке литература окончательно разделилась на церковную и светскую. Начинает формироваться светская литература. Процесс демократизации литературы. Меняется сам тип литературы. Герои становятся простыми, их судьба сложна и двояка. Герои в основном из купеческого сословия
Русская литература на грани XVI—XVII вв. стояла перед необходимостью подчинения литературы личностному началу, выработке личностного творчества и стабильного авторского текста произведений. Она стояла перед необходимостью освобождения всей системы литературных жанров от их подчинения «деловым» задачам и создания общих форм литературы с западноевропейскими.
Герои начинают нарушать старозаветные нормы, выработанные в русском быту предшествующих столетий. Новые герои литературы не являются носителями каких-либо новых идей. Дело в новом к ним отношении авторов и читателей. Сама литература как целое начинает создаваться под действием личностного начала. В литературу входит авторское начало, личная точка зрения автора, представления об авторской собственности и неприкосновенности текста произведения автора, происходит индивидуализация стиля и многое другое.
События «Смуты» начала XVII в. перемешали общественное положение людей. И родовитые, и неродовитые люди стали играть значительную роль, если только они обладали способностями политических деятелей. Поэтому и официальное положение автора не стало иметь того значения, что раньше. Вместе с тем каждый автор стал стремиться к самовыявлению, иногда самооправданию, начал писать со своей сугубо личной точки зрения.
В XVII в. появился тип писателя, осознающего значительность того, что он пишет и делает, необыкновенность своего положения и свой гражданский долг. Самосознание писателя в XVII в. стоит уже на уровне нового времени. Рост самосознания автора был только одним из симптомов осознания в литературе ценности человеческой личности. Человек все больше выступал как сложное в нравственном отношении существо, связанное при этом с другими людьми, с обстоятельствами, приведшими его к тому или иному поступку, с бытовой обстановкой.
Положение героев по большей части снижается, соответствуя отчасти положению нового читателя, пришедшего в XVII в. Герой не поднимается над читателем и в моральном отношении.
Демократическая литература с ее сатирой и пародией в какой-то мере показательна для всей эпохи в целом.
Полностью меняется жанровая система литературы. Ушли некоторые жанры, такие как летопись, житие (из светской литературы). Появляются фантастические и бытовые жанры, например, бытовая повесть (зарождение русского романа). Впервые появляется автобиография.
12. Русская повесть 17 века. Идейно-художественное своеобразие «Повести о Горе-Злосчастии»
Во второй половине XVII в. жанр повести занял ведущее положение в системе литературных жанров. Если древнерусская традиция обозначала этим словом любое “повествование”, то, что в принципе рассказывается, повесть как новый литературный жанр наполняется качественно иным содержанием. Его предметом становится индивидуальная судьба человека, выбор им своего жизненного пути, осознание своего личного места в жизни. Уже не так однозначно, как раньше, решается вопрос об авторском отношении к описываемым событиям: голос автора явно уступает место сюжету как таковому, а читателю предоставляется самому сделать вывод из этого сюжета.
«Повесть о Горе-Злосчастии»
Произведение 2-х частное. Автор этой повести неизвестен
1 часть: (легендарное вступление). Экскурс в далёкое прошлое. Апокрифический сюжет: Ева соблазнилась виноградом в раю.
2 часть: (основная) Рассказ о жизни молодца. Имя его не называется. Молодец – фольклорный мотив. История претендует на статус притчи. Носит поучительный, обобщённый характер.
Описывается судьба героя, который готов начать самостоятельную жизнь. Родители дают ему наказы для самостоятельной жизни. Советы бытовые, жизненные. Нет религиозного подтекста. Молодец оказался слишком мал и глуп, советов не послушал и ушёл от родителей. Сначала он попадает в кабак, с него снимают «последние портки». Герою стыдно возвращаться домой и он совершает другие ошибки.
Он уходит в дальние страны, там случайно забредает в какой-то город, находит некий двор, где идёт застолье. Хозяевам нравится, что молодец ведёт себя «по писанному учению»,то есть так, как и учили его родители. Его приглашают за стол, угощают. Но молодец кручинится, а после признаётся при всех в том, что ослушался родителей, и спрашивает совета, как жить на чужой стороне. Люди добрые советуют молодцу жить по традиционным законам, то есть повторяют и дополняют наставления отца и матери.
И действительно, первое время дела у молодца идут хорошо. Он начинает «жити умеючи», наживает состояние, находит хорошую невесту. Дело идёт к свадьбе, но тут-то герой и совершает ошибку: он хвастается тем, чего достиг, перед гостями. «Всегда гнило слово похвально», — отмечает автор. В этот момент молодца подслушивает Горе-Злосчастие и решает его извести. С этих пор Горе-Злосчастие является непременным спутником молодца. Оно уговаривает его пропивать своё имущество в кабаке, ссылаясь на то, что «и из раю нагих, босых не выгонят». Молодец слушается Горе-Злосчастие, пропивает все деньги и только после этого спохватывается и пытается избавиться от своего спутника — Горя-Злосчастия. Попытка броситься в реку оказалась неудачной. Горе-Злосчастие уже подстерегает молодца на берегу и заставляет его полностью покориться себе.
Благодаря встрече с добрыми людьми в судьбе молодца опять намечается поворот: его пожалели, выслушали его рассказ, накормили и обогрели перевозчики через реку. Они же переправляют его через реку и советуют отправиться к родителям за благословением. Но как только молодец остаётся один, Горе-Злосчастие снова начинает его преследовать. Пытаясь избавиться от Горя, молодец обращается в сокола, Горе превращается в кречета; молодец — в голубя, Горе — в ястреба; молодец — в серого волка, Горе — в стаю гончих собак; молодец — в ковыль, Горе — в косу; молодец — в рыбу, Горе идёт за ним с неводом. Молодец опять оборачивается в человека, но Горе-Злосчастие не отстаёт, научая молодца убить, ограбить, чтобы молодца «за то повесили, или с камнем в воду посадили». Наконец заканчивается «Повесть» тем, что молодец идёт постригаться в монастырь, куда Горю-Злосчастию уже дороги нет, и оно остаётся за воротами.
Герой – типичный представитель литературы 17 века: слабый, заурядный, безвольный, бесхребетный. Нет чёткого внутреннего стержня. Ни положительный, ни отрицательный. Сложный, неоднозначный.
Литература становится более реалистичной. Присутствует имитация фольклорной ситуации. Сопрягаются 2 времени – далёкое прошлое и современность. И раньше, и сейчас люди подвергаются ослушанию. Вступление списывает грехи с героя, т.к. человек изначально рождается грешником. Тонкий философский уровень.
Монастырь, в отличие от фольклора, играет роль укрытия, т.е., меняется образ монастыря.
«Повесть о Горе-Злосчастии» – не повесть. Истоки – народные песни о горе.
13. Русская повесть 17 века. Идейно-художественное своеобразие «Повести о Савве Груцыне»
Бытовая повесть – произведение, основой которого является не исторический сюжет, а жизнь героя, основанная на бытовых событиях.
“Повесть о Савве Грудцыне” – произведение, созданное неизвестным автором в 60-х гг. XVII в. В произведении отразились исторические события первой половины столетия и многие бытовые черты того времени.
Сочетание в “Повести” романической темы с подробными описаниями быта и нравов Руси XVII в. дало основание ряду исследователей видеть в этом произведении опыт создания первого русского романа.
В Повести рассказывается, как купеческий сын Савва из реально существовавшего богатого купеческого рода Грудцыных-Усовых, оказавшись по торговым делам в городе Орле (на реке Каме, близ Соликамской), был соблазнен женой купца Бажена Второго. Отказавшись от греховного занятия в день святого Вознесения, Савва вызвал гнев своей любовницы, и она, опоив юношу любовным приворотным зельем, подговорила мужа отказать ему от дома. Страдающий от неутоленной страсти, Савва помышляет о том, что готов послужить дьяволу ради возвращения прежней любовной связи, и бес в облике юноши тут же является. Савва дает ему свое “рукописание”, в котором отрекается от Христа (правда, по причине малограмотности он писал под диктовку беса “не слагая”, т. е. не читая написанное как связный текст). В дальнейшем бес выступает в роли, близкой “волшебному помощнику” народной сказки, помогая герою не только добиться любви жены Бажена Второго, но и совершить воинские подвиги во время осады Смоленска русскими войсками. Вернувшись в Москву, Савва тяжело заболел и решился исповедаться. Явившиеся бесы пытаются помешать ему это сделать и показывают Савве его “богоотметное писмо”. И после исповеди бесы продолжают мучить героя до тех пор, пока ему не является Богородица вместе с Иоанном Богословом и Петром митрополитом, которые указывают путь спасения: как и герой “Повести о Горе-Злочастии”, попавший в зависимость от враждебной силы, Савва завершает свой путь в монастыре.
У Повести есть два основных жанровых прототипа – религиозная легенда и волшебная сказка, на основе которых автор создал принципиально новое произведение. Использование двух жанровых прототипов позволяет автору переходить по ходу повествования от одной сюжетной схемы к другой, что создает не характерный для древнерусской литературы “эффект обманутого ожидания”.
Изображён простой герой в простом, человеческом окружении. Савва Груцын – явно романный герой. Основная тема – изображение трудной жизни человека в новых исторических условиях. Распространённый мировой сюжет о взаимоотношениях чёрта и человека. Философский вопрос «а как жить?»
По своим взглядам автор Повести – консерватор, он противится новым веяниям, которые принес с собой “бунташный век”; все то, что нарушает традиционные нормы поведения, для него “от диавола”. Но и сам автор невольно подчиняется духу времени и оказывается новатором – и в смешении жанровых схем, и в использовании неожиданности как художественного приема, и в изображении развитой любовной интриги, и в ярких бытовых зарисовках.
⇐ Предыдущая12345Следующая ⇒
Дата добавления: 2016-07-29; просмотров: 1741 | Нарушение авторских прав
Рекомендуемый контект:
Похожая информация:
Cудебник 1550 г. Общая характеристика, система и источники
GRM – Общая регрессионная модель
I. Общая характеристика страны
I. Общая характеристика урока
I. Характеристика базы интернатуры
I. Характеристика господарства
II. Расчет зубчатых колес редуктора. Так как в задании нет особых требований в отношении габаритов передачи, выбираем материалы со средними механическими характеристиками (см
II. Специальная литературы
III тур (Общая продолжительность выступления не более 25 минут)
III. Качественная характеристика результатов обученности
III. ХАРАКТЕРИСТИКА НАПРАВЛЕНИЯ ПОДГОТОВКИ 49.03.02 ФИЗИЧЕСКАЯ КУЛЬТУРА ДЛЯ ЛИЦ С ОТКЛОНЕНИЯМИ В СОСТОЯНИИ ЗДОРОВЬЯ (АДАПТИВНАЯ ФИЗИЧЕСКАЯ КУЛЬТУРА)
Quot;Вестник иностранной литературы”. Октав Гудайль в Ясной Поляне
Поиск на сайте:
© 2015-2019 lektsii.org – Контакты – Последнее добавление
В русской литературе, как и в культуре в целом, это столетие было временем перехода от средневековья к Новому времени. Литературное наследие предшествовавших эпох в это время легко уживается со множеством нововведений. К XVII веку круг читателей на Руси существенно расширяется за счет обитателей посада, соответственно расширяется и социальный опыт литературы, отныне призванной удовлетворять более разным вкусам. Становится обширнее круг литературных жанров. В традиционную книжность начинают проникать элементы деловой письменности и фольклора. Среди новых жанровых форм, появившихся во второй половине XVII века можно отметить бытовую повесть. Подобные сочинения, вроде «Повести о Горе-Злосчастии» и «Повести о Савве Грудцыне», в центре которых находились самые обычные рядовые персонажи, не святые, не князья или исторические деятели, во вполне обычных жизненных ситуациях, были не лишены некоторого занимательного начала, призванного заставить читателя сопереживать герою. Впрочем, тяготение к беллетристике испытывают в этом столетии едва ли не все литературные жанры: от исторических повествований до переводного рыцарского романа. Пожалуй, впервые в истории русской литературы увлекательность чтения начинает постепенно преобладать над его душеполезностью.
Одним из наиболее интересных литературных новшеств XVII века является целая группа произведений, получивших в отечественном литературоведении не совсем удачное наименование «демократической сатиры». На самом деле все они являются яркими примерами особой смеховой культуры средневековья, где традиции книжные оказываются тесно сплетены с традициями устного скоморошества. Впрочем, связь книжности и фольклора в XVII веке опять-таки не ограничивается памятниками демократической сатиры. В литературе этого времени вообще складывается своеобразная мода на народное творчество. Наряду с первыми записями народного творчества (песни, записанные для англичанина Ричарда Джемса) в ней существуют многочисленные переработки фольклорных произведений. Таковы «Повесть о Горе-Злосчастии», «Повесть о Еруслане Лазаревиче», «Сказание о киевских богатырях». Влияние фольклора ощущается и во многих других литературных памятниках, например в «Повести об Азове».
Другими популярными идеями, нашедшими отражения в литературе XVII века, стали идеи стоицизма и неостоицизма. Основным принципом и девизом приверженцев этих идей стало сохранение внутреннего спокойствия. Для неостоицизма также характерно очень сильное религиозное чувство, параллельные евангельским верования и предчувствия.
В XVII веке формируются две противоборствующие художественные системы: барокко и классицизм.
Общая характеристика барокко.
Барокко переводится с итальянского как «причудливый», и это слово лучше всего характеризует данное литературное направление. Оно приходит на смену ренессанса и привносит в литературу причудливые, экспрессивные формы, динамику, дисгармонию, экспрессию. На смену линейной перспективе приходит странная барочная перспектива: двойные ракурсы, зеркальные отображения, сдвинутые масштабы. Все это призвано выразить неуловимость мира и иллюзорность наших представлений о нем. В барокко противопоставляются высокое и наука, земное и небесное, духовное и телесное, реальность и иллюзия. Ни в чем нет ясности, цельности. Мир расколот, в бесконечном движении и времени. Этот бег делает человеческую жизнь ужасно быстротечной, отсюда тема краткосрочности человека, бренности всего сущного.
В драматургии барочная игра изначально проявляется в зрелищности, иллюзионизме, переходе от реальности к фантазии. Человеческая жизнь уподобляется театру. Бог разыгрывает театр жизни, подняв занавес хаоса. Это драматическое представление о мире и о человеке вообще свойственно барокко. Оно обнажает комичность человеческого существования, когда стремление к счастью — это лишь жестокий исторический процесс.
Общая характеристика классицизма.
Обычно важнейшей чертой классицизма называет её нормативный характер, а именно свод законов и правил, обязательных для всех деятелей искусства. Однако многие сторонники классицизма не всегда строго соблюдали эти правила.
Поэтому при всем значении нормативности для искусства классицизма, это не является его важнейшей чертой. Главным «судьей» прекрасного классицисты объявили «хороший вкус», обусловленный «вечными и неизменными» законами разума. Образцом и идеалом воплощения законов разума и, следовательно, хорошего вкуса, классицисты признавали античное искусство.
ВАМ ТАКЖЕ МОЖЕТ БЫТЬ ИНТЕРЕСНО:
Сравнение русского и европейского классицизма.
Вклад М.В. Ломоносова в отечественную литературу.