Многие российские писатели и литераторы очень часто в своих произведениях старались описать тот или иной город, как бы показывая его важность и значимость в отечественной истории и фольклоре, показывая всю мощь и красоту нашей большой страны, тем самым прославляя её. Также очень многие описывали, как и столицу, так и культурную столицу нашей страны – Петербург. Получалось это далеко не у всех, так как передать все те образы, которые царят в таком большом городе – довольно трудная задача, с которой идеально справился Пушкин.
В своём произведении “Медный всадник” автор рассказывает нам удивительную историю, которая берёт своё начало во время самого основания города Петербург. Он показывает его как оплот человеческой мысли, традиций, а главное как превосходство человеческой мысли над силами природы, что также характеризует город как прекрасное место, способное произвести на приезжего в него человека немалое впечатление. Потому автор и составляет из образа города некий идеал, к которому необходимо стремиться, и который необходимо придерживаться.
Однако наряду с выявлением явных преимуществ города, он также показывает, что как бы не старался человек противостоять неумолимой силе природы, он всё же, в конце концов, сдаться под её натиском, оставив ей право выбора, что же делать дальше. Пушкин говорит об этом в своём произведении, о неминуемости подчинения природе, её могуществу, которое особенно ярко проявляет себя в России.
Город он называет городом оживших статуй, так как Петербург в то время, впрочем, как и сейчас, был городом, довольно наполненным историческими мемориалами, памятниками, различной культурной структурой, которая рассказывала его посетителю о богатом прошлом, как и самого города, так и о богатой истории России. Так или иначе, в произведении он прославляет Петербург, называя его самым красивым городом, как наружной оболочкой, так и внутренним содержанием. И действительно, в городе все люди довольно миловидные личности, привыкшие общаться на различные темы культурного порядка, о музыке, искусстве, и прочих вещах, так присущих аристократии тех лет. Пушкин достаточно ярко и подробно описал образ данного города в своём произведении “Медный всадник”, из чего следует, что он является легкоузнаваемым и легко прочитывается среди всего произведения.
В поэме описано реальное наводнение. На его примере Пушкин показывает, что стихия в любой момент может ворваться в жизнь человека. Нева является покоренной, закованной в оковы. Но вода показывает всю свою силу и мощь. Сначала она плещется в своем заточении, мечется как больной в горячке. Но затем Нева вырывается из своих берегов, охватывает весь город, поглощает его, тревожа покой и живых и мертвых. Образ Петербурга в поэме «Медный всадник» оказывается сломленным, подверженным стихии. Ни простой человек, ни царь не способны противостоять этому процессу.
Образ революции
В течение всего произведения мы наблюдаем бунт. Стихия, которая была покорена Петром, заключена в гранитные оковы, отвечает людям, мстит им. Она покорена, но еще может сказать свое слово. Так или иначе, после наводнения оказано прежнее величие. Все успокоилось, когда стихия забрала своё. И Медный Всадник все также величественно возвышается над Невой. Этот символ – ни что иное, как образ революции, бунта. Любой правитель может покорить народ, но должен помнить о том, что это мощь и сила, что он должен быть его предводителем, существовать с ним в гармонии, а не гнобить и унижать его, показывая, что народ – лишь подчиненные. Тема Петербурга «Медный всадник» показана как образ революции, победителя и побежденного, завоевателя и покоренного народа.
Поэма “Медный всадник” – живой образный организм, не терпящий однозначных толкований. Все образы здесь многозначны, символичны. Образы Петербурга, Медного всадника, Невы, Евгения имеют самостоятельное значение, но в рамках поэмы тесно взаимодействуют друг с другом.
Историю и современностью поэт объясняет через емкий и символический образ Петербурга.
Поэма открывается “Вступлением”, в котором образ города занимает господствующее место. Петербург здесь – глубоко символический памятник плодотворности единства миллионов людей. Эта плодотворность в том, что был создан город, нужный для России, город для людей, город, отдающий добро, заложенное в нем его строителями. Поэтому в описание Петербурга нередко вторгается автор с выражением своей любви к нему:
Люблю тебя, Петра творенье…
Петру принадлежит сама идея создания этого города, идея в масштабе целой России, а построил его народ для людей. Все в нем прекрасно, гармонично, преисполнено величия, красоты и добра. “Человечность” города раскрывается в утверждении благоприятствования Петербурга творчеству:
…Твоих задумчивых ночей
Прозрачный сумрак, блеск безлунный,
Когда я в комнате моей
Пишу, читаю без лампады…
В дальнейшем описание читателю открываются все новые и новые стороны города. Перед нами предстает славный города, новая столица могучей России, которую любит поэт. И он увлекает читателя своей приверженностью к дорогим ему местам Петербурга.
Но чем больше поэт говорит о пышной красоте города, тем больше создается впечатление, что он какой-то неподвижный, даже отчасти неестественный. Поэт видит “спящие громады пустынных улиц”, слышит “шипенье пенистых бокалов”, но людей на улицах нет, как нет и их лиц на фоне бокалов.
Во “Вступлении” намечен главный принцип изображения города, реализованный в двух частях “петербургской повести”, – контраст. В первой части облик Петербурга меняется, это уже не пышный “юный град”, а “омраченный Петроград”. Город превращается в крепость, осажденную Невой. Нева – тоже часть города, и это стоит отметить. Беда приходит как бы изнутри, сам город берет себя приступом; наружу выходит все то, что было недостойно изображения, скрыто за описанием парадности:
Лотки под мокрой пеленой,
Обломки хижин, бревны, кровли,
Товар запасливой торговли,
Пожитки бледной нищеты,
Грозой снесенные мосты,
Гробы с размытого кладбища
Плывут по улицам!
И только теперь появляется на улицах народ, “теснится кучами” на берегах Невы. Бушующая Нева сложно соотнесена со стихией народного возмущения: она то мечется, “как больной в своей постеле беспокойной”, то рвется “к морю против бури” и, встретив преграду, бунтует, то ропщет “пени…как челобитчик у дверей”.
Вся первая часть – картина народного бедствия, и именно в этот момент впервые появляется фигура “кумира на бронзовом коне”, который невозмутим, в отличие от живого царя, бессильного противостоять стихии.
После наводнения городские противоречия не только не исчезли, но еще более усилились. Петербургская окраина, куда устремился Евгений, напоминает “поле боевое”, смытый бурной стихией домик возлюбленной Евгения Параши является олицетворением всеобщей трагедии; но уже на следующее утро все возвращается к прежнему порядку – город вновь равнодушен к человеку. Вновь он становится городом торговцев, чиновников и “злых детей”, бросающих камни в безумного Евгения.
Петербург предстает как твердыня русского самовластья, как центр самодержавия, и он враждебен человеку. Столица России, созданная народом, обернулась враждебной силой для него самого и для отдельного человека. Пушкин как бы подчеркивает, что город, не возникший постепенно, не выросший из деревни, как подавляющее большинство других городов, а насильно построенный на этом месте вопреки плавному течению истории, если и будет стоять, то жителям его придется расплачиваться за то, что основатель практически пошел против законов природы.
В центре города – памятник его основателю, а сам Петербург является огромным памятником личности Петра; и противоречия города отражают противоречия его основателя.
Оглавление
Введение
Глава 1. История создания поэмы «Медный всадник» А.С. Пушкина
Глава 2. Мифопоэтика и «Петербургский текст» в поэме Пушкина «Медный всадник»
.1 Мифопоэтика, как составляющая литературного произведения
.2 «Петербургский текст»: история, структура, значение
Глава 3. Раскрытие образа Петербурга через «петербургский текст» в поэме «Медный всадник»
Заключение
Список используемой литературы
Введение
И думал он:
Отсель грозить мы будем шведу,
Здесь будет город заложен
На зло надменному соседу.
[Пушкин, 1960: 285]
«(29) мая 1703 года, в день Св. Троицы, на Заячьем острове было решено построить крепость. Именно этот день считается днем основания Санкт-Петербурга. Но имя свое крепость получила только 29 июня, когда, в Петров день, здесь заложили церковь Святых Петра и Павла. Петр назвал новую крепость “Санкт-Питербурх”, это же имя получил и воздвигающийся вокруг острова город» [Мавродин, 1983: 83].
А.С. Пушкин любил величественный город на Неве, со всеми его достоинствами и недостатками. Он радовался, находясь в нем, как в лоне матери и грустил по нему в разлуке, поэтому увековечил его образ в своем художественно совершенном творение «Медный всадник», или «Петербургская повесть».
«Медный всадник» – последнее произведение А.С. Пушкина, величайшее по своему историко-философскому значению и глубокому смыслу.
«Творческие материалы, черновые и беловые, которые сохранились практически в полном объеме, кроме нескольких отрывков, дают возможность проследить историю создания поэмы – от начала и до последнего слова, изучить во всех деталях полет творческой мысли Пушкина в работе над «Петербургской повестью». Известно достаточно много источников, на основании тех или иных повествований, которые указывают на причины предшествовавших написанию данного произведения, так же как и связывающие эти причины с жизнью Пушкина, с его мировоззрением, переживаниями и размышлениями на философские и исторические темы. Все это дает возможность нам раскрыть документальность написания поэмы, ее биографичный смысл» [Измайлов, 1930: 147].
Четкой линией через все произведение проходит образ Петербурга, неотрывно связанного с образом Петра I – великого царя-реформатора, самодержца. Образ Петра – это образ творца, великого зодчего, талант которого многогранен.
В «Медном всаднике» со всей полнотой раскрылась любовь поэта к великому городу. Образ Петербурга основан на мифах, которые прекрасно переданы Пушкином в поэме с помощью поэтики и особого текста, характеризующего, непосредственно, сам город. Этот текст показывает весь спектр художественной палитры, который присущ только Петербургу. Название же он получил тоже благодаря последнему – «петербургский текст».
Как Петр Великий постепенно строил город, так и Пушкин провел маршрут через поэму по местам исторически знакомым читателю и вложил в образ Петербурга все моменты из жизни России того времени.
Цель работы: раскрыть образ Петербурга в сюжете «Медного всадника».
Задачи работы:
изучить историю создания поэмы “Медный всадник” Пушкина А.С.;
показать, как работают в поэме миф Петербурга (основание и гибель), миф о пространстве, миф о «Медном всаднике»;
ознакомиться с мотивами мифопоэтики в поэме «Медный всадник»;
описать мотивы камня/воды и статуи/человека, дать им характеристику в поэме;
дать определение понятия «петербургского текста» в русской литературе и культуре;
охарактеризовать образ Петербурга через «петербургский текст» в поэме А.С. Пушкина «Медный всадник».
Глава 1. История создания поэмы «Медный всадник» Пушкина А.С.
Изучив и проанализировав источники, можно с точной уверенностью сказать, что история появления «Медного всадника» не однозначна. Существует много версий и предположений по данной теме. Мы в данной работе рассмотрим некоторые аспекты возникновения и, в дальнейшем, хронологию написания данного произведения. Упоминание об одной литературной истории данного рассказа, которая начинается с сообщения «Откуда Пушкин взял сюжет «Медного всадника», опубликованного критиком и преподавателем А.П. Милюковым в газете «Сын отечества» в 1869 г.; этот текст, подвергнувшийся стилистической правке, вошел в состав мемуарной книги автора, появившейся в 1872 г. Согласно Милюкову, некогда, во время экзамена в одном женском учебном заведении, граф Михаил Юрьевич Виельгорский сообщил ему следующее: «В 1812 году, когда Наполеон шел к Москве, французский корпус маршала Удино движением на Полоцк породил опасение за Петербург. В столице поднялась тревога. Зная, между прочим, что Наполеон любил вывозить из столиц памятники, у нас стали опасаться, как бы он не увез в Париж монумент Петра Великого. Кто-то предложил, в случае серьезной опасности, снять фальконевскую статую с пьедестала, поставить на судно и отправить в одну из отдаленных губерний. Государь одобрил эту мысль.
В это время князю Александру Николаевичу Голицыну приснилось, что он идет «с докладом государю на Елагин остров, по Большой Миллионной, в направлении от Зимнего дворца». Вдруг позади, «как будто на Адмиралтейской площади, раздался гул, точно отдаленный топот лошади. И вот в домах, мимо которых я проходил, начали звенеть стекла, и сама мостовая как будто колебалась. Тут я обернулся от ужаса. В нескольких саженях от меня, при сумрачном свете раннего утра, скакал огромный всадник на исполинском коне, потрясающем всю окрестность топотом своих тяжелых копыт. Я узнал эту фигуру по величаво поднятой голове и руке, повелительно простертой в воздухе. То был наш бронзовый Петр на своем бронзовом коне». Через Троицкий мост и Каменноостровский проспект бронзовый Петр проскакал во дворец, и поспешавший за ним Голицын видит, как император Александр (лицо его «было грустно и озабочено») быстро приблизился к «царственному всаднику». Воскликнув: «Ты соболезнуешь о России!», – Петр далее произнес: «Не опасайся! Пока я стою на гранитной скале перед Невой, моему возлюбленному городу нечего страшиться. Не трогайте меня – ни один враг ко мне не прикоснется». И после этих слов Всадник удалился. «Граф Виельгорский прибавил, что князь Голицын на ближайшем докладе у государя рассказал ему свой чудесный сон. Рассказ этот так подействовал на императора, что он приказал отменить все распоряжения к отправке из Петербурга монумента Петра Великого. Когда впоследствии пересказали этот сон Пушкину, он пришел в восторг и долго повторял: …какая поэзия! Какая поэзия! Он признавался графу Виельгорскому, что тогда же начал обдумывать содержание своего Медного всадника, и хотя потом дал поэме другую идею и обставил ее иными подробностями, но при всем том видно, что интересный сон князя Голицына послужил главным основанием повести» [Осповат, 1984: 238-239].
Данная история еще несколько раз перепечатывалась в изданиях тех лет. Менялись авторы, повествователи, очевидцы и даже текст. Но суть оставалась неизменной. Является ли эта история достоверной, тоже трудно сказать. Но многие полагают, что если события на самом деле были правдивы, то легенда имеет право на существование.
Как считают многие критики и литературоведы, идеей же Пушкину послужило произошедшее наводнение в Петербурге 7 ноября 1824 г. – сильнейшее наводнение в истории города.
Пушкин жил третий месяц в Михайловском, сосланный из Одессы «в далекий северный уезд». Ему очень хочется вернуться в Петербург, о чем свидетельствует многочисленная переписка с братом. Поэтому не став свидетелем столь трагического момента города, он немного злится и тут же фривольно шутит на эту тему в обращении к петербургским дамам. Несколько позднее, очевидно прочитав более подробные описания наводнения в петербургских газетах и в письмах родных и друзей, услышав рассказы очевидцев, Пушкин изменил свое первоначальное мнение.
Вероятно, вскоре после возвращения из ссылки в Москву, а потом в Петербург он приобрел вышедшую в 1826 г. книгу историка В.Н. Берха, упомянутую как важнейший и первый источник сведений в «Предисловии» к «Петербургской повести». «Берх в своей книге перепечатал статью, помещенную в Литературных листках в качестве рассказа очевидца. Ссылаться прямо на источник в своей поэме Пушкин, очевидно, не хотел и перепечатка Берха давала ему к этому законную возможность; он ограничился глухой ссылкой на тогдашние журналы, из которых заимствованы подробности наводнения, тем самым отводя от себя возможные упреки в неточностях, в том, что он, не быв свидетелем потопа, вымышляет его подробности» [Измайлов, 1930: 151-152].
Книга Берха несомненно была взята с собой Пушкиным в путешествие 1833 г. по «пугачевским» местам и находилась перед его глазами во время работы над поэмой в Болдине.
В самый момент отправления Пушкина в путешествие, «17 августа 1833 г., когда он, выехав с дачи на Черной речке, должен был переправиться через Неву, он стал очевидцем начинавшегося наводнения, которое едва не заставило его вернуться назад и отложить поездку. Наводнения в Петербурге в тот день не произошло вследствие перемены ветра, но в те часы, когда Пушкин видел вздувавшуюся Неву, существовало опасение, что будет бедствие не меньшее, чем в 1824 г. Важны, однако, пристальное внимание поэта к подъему воды в реке и его опасение, его досада от мысли, что он и это наводнение прогулял. Это еще один показатель того, что тема наводнения уже определилась в его творческом сознании задолго до начала работы над Медным Всадником» [Измайлов, 1930: 152].
Нет сомнения, что впечатление от «петербургского потопа» и вызванные им размышления, определение его как «общественное бедствие», ударившее всей своею тяжестью по «народу», по беднейшему слою населения столицы, – все это глубоко запало в сознание и чувство поэта, запало, чтобы через девять лет отразиться в «Медном Всаднике».
На обратном пути из Оренбурга и Уральска, приехав 1 октября 1833 г. в Болдино, он тотчас принялся за обработку всего написанного, а также собранного в поездке материала, одновременно занимаясь многими другими творческими начинаниями, но в первую очередь поэмой «Медный Всадник».
Так же большое влияние оказала на Пушкина петровская тема. Однако же у Пушкина, возник к ней интерес лишь с конца 1826 г. Причины этому многообразны. В лицейские годы интерес к Петру был заслонен современными событиями – Отечественной войной 1812 г. и европейскими походами. Позже, вышедшая в свет в 1818 г. «История государства Российского» Карамзина определила надолго тематику поэзии декабристского направления. Отразилась она и в творчестве Пушкина. Много было написаны почти накануне восстания декабристов – событие, которое вызвало глубокое отражение в мировоззрении и творчестве поэта. События 14 декабря 1825 г. и последовавшие за разгромом восстания следствие, суд и приговор над дворянами-декабристами, наконец, возвращение поэта из ссылки и свидание его 8 сентября 1826 г. с Николаем I, заставили Пушкина многое пересмотреть в его воззрениях на прошлое и настоящее России. С этого момента тема Петра прослеживается в лирике, поэмах, прозаических романах, публицистике и критике, мемуарах, исторических исследованиях, и все больше занимает его мысли.
Однако отношение Пушкина к Петру было не однозначным. «Им был изложен вывод о двух сторонах деятельности Петра, который выражает вполне его мысль, его концепцию петровского царствования. Для одних это – великого и созидательного для вступающего в новую эпоху государства, для других – тяжкого и даже мучительного, которые должны были на себе выносить всю тяжесть новой империи, включая сюда не только крестьян, но и прочие «податные» сословия. В представлении Пушкина к этой части относятся отпрыски старинного дворянства, униженного и, в конце концов, разоренного петровскими преобразованиями, выдвинувшими новых людей. То же явление представляет собой герой его поэмы Евгений в «Медном Всаднике».
«Для понимания последнего произведения нельзя не иметь в виду приведенную выше сентенцию, выражающую с полной отчетливостью двоякое восприятие Пушкиным личности и деятельности Петра – великого созидателя и одновременно беспощадного деспота, который, по словам молодого Пушкина, высказанным за много лет до работы, презирал человечество, может быть, более чем Наполеон». [Измайлов, 1930: 164].
Образ своего героя Евгения, Пушкин как бы примерял на себя, ведь и сам он был из обедневшего рода с многочисленным семейством, которое надо было содержать. Об этом он сам пишет: «Кроме жалования, определенного мне щедростью его величества, нет у меня постоянного дохода; между тем жизнь в столице дорога? и с умножением моего семейства умножаются и расходы…».
В декабре 1833 года он передал «Медного всадника» на цензуру Николаю I. Царь вернул поэму с указанием на поправки, которые нужно было исправить обязательно (он вычеркнул все определения вроде «кумир», «истукан» в отношении памятника Петру), но Пушкин править поэму отказался, но и печатать без разрешения тоже не решался. Вот почему до конца 1833 г. «петербургская повесть» никому не была известна.
Строгость цензора, вероятно, была связана с совпадением времени появления поэмы Пушкина и важного события, происходившего в Петербурге и прямо связанного с памятником Петру I. «В 1834 году заканчивались работы по открытию знаменитого монумента – «александрийского столпа». Ещё в августе 1832 года на дворцовой площади появилась огромная скала, доставленная из Финляндии, из которой должна была быть сделана колонна. 30 августа 1834 года, то есть в день именин Александра I, состоялось открытие памятника императору, Александровской колонны – самого высокого сооружения в мире (47,5 метра против 46,5 метров Вандомской колонны в Париже). Этому событию придавалось большое идеологическое значение, наиболее полно и ясно выраженное Жуковским: «Чему надлежало совершиться в России, чтобы в таком городе, такое собрание народа, такое войско могло соединиться у подножия такой колонны?.. Там, на берегу Невы, подымается скала, дикая и безобразная, и на той скале всадник, столь же почти огромный, как сама она; и этот всадник, достигнув высоты, осадил могучего коня своего на краю стремнины; и на этой скале написано Петр, и рядом с ним Екатерина; и в виду этой скалы воздвигнута ныне другая, несравненно огромнее, но уже не дикая, из безобразных камней набросанная громада, а стройная, величественная, искусством округленная колонна и на высоте ее уже не человек скоропреходящий, а вечно сияющий ангел, и под крестом сего ангела издыхает то чудовище, которое там, на скале, полураздавленное, извивается под копытами конскими . И ангел, венчающий колонну сию, не то ли он знаменует, что дни боевого создания для нас миновались что наступило время создания мирного; что Россия, все свое взявшая, извне безопасная. Врагу недоступная или погибельная, не страх, а страж породнившейся с ней Европы, вступила ныне в новый великий период бытия своего, в период развития внутреннего, твердой законности, безмятежного приобретения всех сокровищ общежития…». Памятник Петру I с монументом в виде дикой скалы и памятник Александру I с монументом в виде геометрически правильной и даже совершенной колонны противопоставлялись как символы двух эпох российской жизни» [Абромович, 1984: 112].
Николай I был знаком с размышлениями Жуковского и согласен с идеей, что в новейшей русской истории проведена четкая грань между двумя периодами: войны и мира.
Пушкин не разделял этих взглядов, считал их надуманными, и был прав. «Очень скоро обнаружилось, что Александровская колонна – всего только новый монумент, украсивший столицу, а Медный всадник – по-прежнему ее символ, «самое замечательное чудо чудесного Петербурга» Александровская колонна стала объектом насмешек» [Макогоненко, 1982: 157].
Не желая править поэму, Пушкин в 1834 году опубликовал Вступление к «Медному всаднику». Это единственное прижизненное издание текста поэмы, оно не вызвало внимания читателей, так как выглядело гимном «военной столице». Зато начались слухи о некой неопубликованной поэме Пушкина о Петербурге.
«В августе 1836 года Пушкин решается опубликовать «Медного всадника» и для этого делает необходимые поправки. Почему до этого он не допускал и мысли о правке, а теперь делает это? Видимо, потому, что он считал необходимым завить о себе читателям, среди которых появилось мнение о закончившемся пушкинском периоде русской литературы» [Кунин, 1990: 543]
Вопреки этому мнению, очевидно и было решение публикации «Медного всадника». Навалившиеся семейные проблемы, нехватка денег, зависимость от милости государя – все это сказалось на моральном состоянии Пушкина. Поэтому «Медный всадник» стал своего рода брошенным вызовом государственному строю и всем «доброжелателям».
В полном объеме «Медный всадник» был напечатан после смерти Пушкина в 1837 г. в журнале «Современник».
Глава 2. Мифопоэтика и «Петербургский текст» в поэме Пушкина «Медный всадник»
.1 Мифопоэтика как составляющая литературного произведения
Важная особенность «Медного всадника» заключается в том, что в нём мы имеем дело с авторским литературным мифом как воплощением высшей, циклически повторяющейся в конкретных исторических проявлениях правды о мире. В поэме миф обретал развернутую сюжетно-событийную динамику в созданной Пушкиным системе изобразительно-экспрессивных возможностей художественной речи, осмыслял и одновременно формировал в русле литературного творчества национальные парадигмы, сложившиеся из неповторимого сочетания в национальном историческом поведении универсальных первооснов.
Если всё творчество Пушкина буквально пронизано мифологическими мотивами, сюжетами, фигурами, то «Медный всадник» отличается особой плотностью их концентрации. Буквально в каждом фрагменте текста мы сталкиваемся с узнаваемыми мифологическими элементами, согласующимися между собой.
Рассмотрение мифопоэтики в «Медном всаднике» хотелось бы начать с понятия поэтики. Основной вопрос поэтики таков: «Благодаря чему речевое сообщение становится произведением искусства?».
«Поэтика занимается проблемами речевых структур точно так же, как искусствоведение занимается структурами живописи. Так как общей наукой о речевых структурах является лингвистика, поэтику можно рассматривать как составную часть лингвистики. Иногда говорят, что поэтика в отличие от лингвистики занимается оценками. Такое противопоставление указанных областей основывается на распространенном, но ошибочном толковании контраста между структурой поэзии и других типов речевых структур: утверждают, что эти последние противопоставляются своим «случайным», непреднамеренным характером неслучайному, целенаправленному поэтическому языку» [Якобсон, 1975: 194-195].
Таким образом, стоит отметить, что мифопоэтика «Медного всадника», основывается на оценке мифов, связанных с Петербургом и мифами его основания. Пушкин передал в тексте поэмы всю смысловую полноту борьбы города со стихией с помощью особого авторского языка, то есть авторской поэтики.
Все детали истории чудесного рождения Петербурга создавали предрасположенность к тому, чтобы вокруг града Петрова постепенно сформировалась целая система мифов, мифология города. Даже Петр I считал место постройки крепости неким символом. «Заячий остров, расположенный у разветвления Невы на два рукава, недалеко от моря. Со всех сторон остров омывался водой, что стало бы естественной преградой в случае его штурма. С острова можно было держать под прицелом вражеские корабли, откуда бы они ни вошли в Неву. Крепость позже стали называть Петропавловской, в честь Св. Петра и Павла. Апостол Петр, по христианскому преданию, был хранителем ключей от рая, и это тоже казалось русскому царю символичным: город, носящий имя его небесного покровителя, должен был стать ключом от Балтийского моря» [Мавродин, 1983: 82].
Во Вступлении к поэме хорошо описывает Пушкин миф создания Петербурга:
На берегу пустынных волн
Стоял он, дум великих полн,
И вдаль глядел. Пред ним широко
Река неслася; бедный чёлн
По ней стремился одиноко.
По мшистым, топким берегам
Чернели избы здесь и там…
Петр, очевидно, считал, что основание крепости (а впоследствии, и города) – это великое благо для государства, чему свидетельствует следующее:
На уроке литературы я познакомился с одним из многочисленных произведений Александра Сергеевича Пушкина – поэмой «Медный всадник». В ней автор затрагивает одну из важных тем – тему взаимоотношения человека, государства и власти.
Дочитав поэму до конца, я сделал вывод, что в ней всего два главных героя: Медный всадник, памятник Петру Первому и молодой человек Евгений.
В начале произведения на фоне пустынной местности перед нами предстает Петр I. Он «дум великих полон», мыслит об укрощении стихии и принимает важнейшее решение, от которого зависит вся будущая российская история: «Здесь будет город заложен…» Я заметил, что размышляя об этих свершениях, Петр I не замечает ни «приют убогого чухонца», ни «бедного челна». Его не волнует жизнь и судьба ничем не примечательных людей. Царь думает только о будущей новой столице, перед которой «померкнет старая Москва». Ведь счастье нескольких человек несравнимо с интересами целого государства. Таким образом, Петр нарушает обычную и уже сложившуюся жизнь, установившуюся в этих местах. Далее автор пропускает целых сто лет, словно не замечая огромных жертв, которых потребовало строительство большого города среди лесов и болот.
В первой части А.С.Пушкин говорит о мелком чиновнике Евгении. Из всего, что сказано об этом человеке, я не смог представить его облик – он теряется в серой, безликой массе столичных граждан. Я узнал только лишь то, что он живет в Коломне и, возможно, принадлежит к дворянскому роду. У Евгения есть мечта:
… он молод и здоров,
Трудиться день и ночь готов;
Он кое-как себе устроит
Приют блаженный и простой
И в нем Парашу успокоит.
Если бы мечта осуществилась, Евгений был бы счастлив, но это не удается – Параша погибает во время наводнения. От этого известия Евгений сходит с ума, покидает свой дом и бродит по городу. Затем он прозревает и обрушивает весь свой гнев на медного всадника. И Евгению кажется, что памятник оживает и преследует его. Вскоре, не приходя в себя после наводнения, Евгений умирает.
…Наводненье
Туда, играя, занесло
Домишко ветхий…
… Он был пуст
И весь разрушен. У порога
Нашли безумца моего,
И тут же хладный труп его
Похоронили ради Бога.
По моему мнению, Петербург прекрасен, но он дался народу очень высокой ценой: на его строительстве полегли несколько поколений крестьян. И теперь он стоит великолепный и равнодушный к людским страданиям. Город стал символом обновленной России. Но простым людям, населяющим этот город, живется очень тяжело. Они страдают и мучаются, плачут и умирают, и Пушкин не мог остаться к этому равнодушным. Образ Петербурга в поэме “Медный всадник” Пушкина (2 вариант)
Александр Сергеевич Пушкин — истинный и тонкий ценитель красоты, поэтому много в его творчестве произведений, описывающих прелесть русской природы, ее величавость и спокойную мудрость, но не меньшую дань отдает поэт и красоте рукотворной, созданиям гениальных художников, скульпторов, архитекторов.
По мысли А. С. Пушкина, Петербург явился превосходным синтезом великих замыслов Петра Первого и талантливости русских мастеров.
…юный град.
Полнощных стран краса и диво,
Из тьмы лесов, из топи блат
Вознесся пышно, горделиво.
В поэме “Медный всадник” наряду с другими ярко звучит и тема прекрасного города, построенного неимоверными усилиями сотен тысяч строителей, гениально воплотивших великие помыслы.
…Назло надменному соседу.
Природой здесь нам суждено
В Европу прорубить окно.
Ногою твердой стать при море.
Сюда по новым им волнам
Все флаги в гости будут к нам,
И запируем на просторе.
Ужасающие картины строительства города и жизни рабочих остались за рамками поэмы, о них нам расскажут другие художники, Пушкина же восхищают творения рук человеческих. Город-красавец является вечным памятником своим создателям.
Вслед за поэтом мы любуемся построенным городом, принимая его как данность, существовавшую всегда.
Громады стройные теснятся
Дворцов и башен; корабли
Толпой со всех концов земли
К богатым пристаням стремятся;
В гранит оделася Нева;
Мосты повисли над водами;
Темно-зелеными садами
Ее покрылись острова.
Поэт не может сдержать своего восхищения перед всем содеянным. Его голос звучит торжествующе-победными нотами, явно проступают патриотические настроения и желание стать вровень с теми, кто создал эту красоту.
Люблю тебя, Петра творенье.
Люблю твой строгий, стройный вид,
Невы державное теченье,
Береговой ее гранит,
Твоих оград узор чугунный,
Твоих задумчивых ночей
Прозрачный сумрак, блеск безлунный.. .
И ясны спящие громады Пустынных улиц, и светла
Адмиралтейская игла.. .
Петербург немыслим без Невы, являющейся его составной частью, продолжением, дорогой к морю. Река разделяет город на части своим руслом, украшает северную столицу “державным” течением, но и пугает, держит в напряжении, когда “мечется, как больной, в своей постеле, беспокойной”.
Город, построенный на берегах могучей реки, любуется в ее воды, как в зеркало, отражаясь своими красотами.
Поэт восхищен не просто новой столицей, он поет славу стране, сумевшей отстоять свое право называться великой державой, а это было не так-то просто. Теперь многие трудности позади, и Пушкин уверен, что город, построенный в ознаменование побед, будет стоять вечно, как хранитель традиций и великой русской истории.
Вражду и плен старинный свой
Пусть волны финские забудут
И тщетной злобою не будут
Тревожить вечный сон Петра!
Сейчас уже невозможно представить Россию без ее жемчужины — “северной Пальмиры”, возникшей на диких, топких берегах северной реки, доказавшей всему миру талантливость русского народа. А неотъемлемой частью самого Петербурга является памятник Петру Великому, основателю города. Образ Петербурга в поэме “Медный всадник” Пушкина (3 вариант)
Поэма “Медный всадник” – живой образный организм, не терпящий однозначных толкований. Все образы здесь многозначны, символичны. Образы Петербурга, Медного всадника, Невы, Евгения имеют самостоятельное значение, но в рамках поэмы тесно взаимодействуют друг с другом.
Историю и современностью поэт объясняет через емкий и символический образ Петербурга.
Поэма открывается “Вступлением”, в котором образ города занимает господствующее место. Петербург здесь – глубоко символический памятник плодотворности единства миллионов людей. Эта плодотворность в том, что был создан город, нужный для России, город для людей, город, отдающий добро, заложенное в нем его строителями. Поэтому в описание Петербурга нередко вторгается автор с выражением своей любви к нему:
Люблю тебя, Петра творенье…
Петру принадлежит сама идея создания этого города, идея в масштабе целой России, а построил его народ для людей. Все в нем прекрасно, гармонично, преисполнено величия, красоты и добра. “Человечность” города раскрывается в утверждении благоприятствования Петербурга творчеству:
…Твоих задумчивых ночей
Прозрачный сумрак, блеск безлунный,
Когда я в комнате моей
Пишу, читаю без лампады…
В дальнейшем описание читателю открываются все новые и новые стороны города. Перед нами предстает славный города, новая столица могучей России, которую любит поэт. И он увлекает читателя своей приверженностью к дорогим ему местам Петербурга.
Но чем больше поэт говорит о пышной красоте города, тем больше создается впечатление, что он какой-то неподвижный, даже отчасти неестественный. Поэт видит “спящие громады пустынных улиц”, слышит “шипенье пенистых бокалов”, но людей на улицах нет, как нет и их лиц на фоне бокалов.
Во “Вступлении” намечен главный принцип изображения города, реализованный в двух частях “петербургской повести”, – контраст. В первой части облик Петербурга меняется, это уже не пышный “юный град”, а “омраченный Петроград”. Город превращается в крепость, осажденную Невой. Нева – тоже часть города, и это стоит отметить. Беда приходит как бы изнутри, сам город берет себя приступом; наружу выходит все то, что было недостойно изображения, скрыто за описанием парадности:
Лотки под мокрой пеленой,
Обломки хижин, бревны, кровли,
Товар запасливой торговли,
Пожитки бледной нищеты,
Грозой снесенные мосты,
Гробы с размытого кладбища
Плывут по улицам!
И только теперь появляется на улицах народ, “теснится кучами” на берегах Невы. Бушующая Нева сложно соотнесена со стихией народного возмущения: она то мечется, “как больной в своей постеле беспокойной”, то рвется “к морю против бури” и, встретив преграду, бунтует, то ропщет “пени…как челобитчик у дверей”.
Вся первая часть – картина народного бедствия, и именно в этот момент впервые появляется фигура “кумира на бронзовом коне”, который невозмутим, в отличие от живого царя, бессильного противостоять стихии.
После наводнения городские противоречия не только не исчезли, но еще более усилились. Петербургская окраина, куда устремился Евгений, напоминает “поле боевое”, смытый бурной стихией домик возлюбленной Евгения Параши является олицетворением всеобщей трагедии; но уже на следующее утро все возвращается к прежнему порядку – город вновь равнодушен к человеку. Вновь он становится городом торговцев, чиновников и “злых детей”, бросающих камни в безумного Евгения.
Петербург предстает как твердыня русского самовластья, как центр самодержавия, и он враждебен человеку. Столица России, созданная народом, обернулась враждебной силой для него самого и для отдельного человека. Пушкин как бы подчеркивает, что город, не возникший постепенно, не выросший из деревни, как подавляющее большинство других городов, а насильно построенный на этом месте вопреки плавному течению истории, если и будет стоять, то жителям его придется расплачиваться за то, что основатель практически пошел против законов природы.
В центре города – памятник его основателю, а сам Петербург является огромным памятником личности Петра; и противоречия города отражают противоречия его основателя.
«Петербургская повесть» – именно так обозначил Пушкин жанр «Медного всадника», однако в русской критической традиции это произведение принято относить к поэмам. Различие в жанрах неочевидно для тех, кто мало знаком с отечественной историей словесности первой трети XIX века. Термин «повесть» пушкинской поры обозначал все, что по своему объему не дотягивало до романа: рассказы, новеллы, даже анекдоты. Таков и «Медный всадник», повесть о Петербурге, о произошедшем в Петербурге и рассказанное петербургским автором (пусть и написавшим ее в Болдине).
Итак, во-первых, «Медный всадник» – рассказ о Петербурге, городе, основанном в 1703 году по указу Петра I. Это официальная история. Что в повести? Первоначально это берег «пустынных волн», как видит его Петр, и одновременно «приют убогого чухонца», где по волнам несется «бедный чёлн», как это и было на самом деле. Император не просто мечтает, а жестко планирует с высоты своей недосягаемости прорубить окно в Европу «на зло надменному соседу». При этом он безусловно уверен, что его деяние «природой суждено». В итоге, спустя сто лет (как в сказке, но, впрочем, и город тоже «сказочный», внезапно возникший по воле одного человека) Петербург, выстроенный не по природным, а по рациональным законам, с «громадами дворцов и башен», с Невой, «одетой в гранит» и якобы усмиренной, постигнет великое, но предопределенное жестокой попыткой усмирения природы «на зло», бедствие.
Во-вторых, можно ли с точностью сказать, что все события произошли именно в Петербурге? В предисловии Пушкин прямо указывает, что описанное происшествие «основано на истине» и ссылается на брошюру В. Н. Берха о наводнениях в Санкт-Петербурге. Но это всего лишь ссылка, а прямого указания от автора в предисловии на место действия нет. Более того, на протяжении всего произведения Пушкин не называет ни город, ни его основателя именами собственными, только так же косвенно, опосредованно. Санкт-Петербург в «Медном всаднике» – это «град Петров», «Петра творенье», «Петроград», «Петрополь», «военная столица». Петр – это «он», «властелин», «строитель чудотворный».
Город, которого нет, снова сказочный город, где «прозрачный сумрак, блеск безлунный», «пустынные улицы», «недвижный воздух», здания, похожие то ли на театральные декорации, то ли на упорядоченный военный строй. Внешний порядок навевает мысль о внутреннем спокойствии, но в реальности удерживает и маскирует стихийные силы.
Поэма “Медный всадник” – живой образный организм, не терпящий однозначных толкований. Все образы здесь многозначны, символичны. Образы Петербурга, Медного всадника, Невы, Евгения имеют самостоятельное значение, но в рамках поэмы тесно взаимодействуют друг с другом.
Историю и современностью поэт объясняет через емкий и символический образ Петербурга.
Поэма открывается “Вступлением”, в котором образ города занимает господствующее место. Петербург здесь – глубоко символический памятник плодотворности единства миллионов людей. Эта плодотворность в том, что был создан город, нужный для России, город для людей, город, отдающий добро, заложенное в нем его строителями. Поэтому в описание Петербурга нередко вторгается автор с выражением своей любви к нему:
Люблю тебя, Петра творенье…
Петру принадлежит сама идея создания этого города, идея в масштабе целой России, а построил его народ для людей. Все в нем прекрасно, гармонично, преисполнено величия, красоты и добра. “Человечность” города раскрывается в утверждении благоприятствования Петербурга творчеству:
…Твоих задумчивых ночей
Прозрачный сумрак, блеск безлунный,
Когда я в комнате моей
Пишу, читаю без лампады…
В дальнейшем описание читателю открываются все новые и новые стороны города. Перед нами предстает славный города, новая столица могучей России, которую любит поэт. И он увлекает читателя своей приверженностью к дорогим ему местам Петербурга.
Но чем больше поэт говорит о пышной красоте города, тем больше создается впечатление, что он какой-то неподвижный, даже отчасти неестественный. Поэт видит “спящие громады пустынных улиц”, слышит “шипенье пенистых бокалов”, но людей на улицах нет, как нет и их лиц на фоне бокалов.
Во “Вступлении” намечен главный принцип изображения города, реализованный в двух частях “петербургской повести”, – контраст. В первой части облик Петербурга меняется, это уже не пышный “юный град”, а “омраченный Петроград”. Город превращается в крепость, осажденную Невой. Нева – тоже часть города, и это стоит отметить. Беда приходит как бы изнутри, сам город берет себя приступом; наружу выходит все то, что было недостойно изображения, скрыто за описанием парадности:
Лотки под мокрой пеленой,
Обломки хижин, бревны, кровли,
Товар запасливой торговли,
Пожитки бледной нищеты,
Грозой снесенные мосты,
Гробы с размытого кладбища
Плывут по улицам!
И только теперь появляется на улицах народ, “теснится кучами” на берегах Невы. Бушующая Нева сложно соотнесена со стихией народного возмущения: она то мечется, “как больной в своей постеле беспокойной”, то рвется “к морю против бури” и, встретив преграду, бунтует, то ропщет “пени…как челобитчик у дверей”.
Вся первая часть – картина народного бедствия, и именно в этот момент впервые появляется фигура “кумира на бронзовом коне”, который невозмутим, в отличие от живого царя, бессильного противостоять стихии.
После наводнения городские противоречия не только не исчезли, но еще более усилились. Петербургская окраина, куда устремился Евгений, напоминает “поле боевое”, смытый бурной стихией домик возлюбленной Евгения Параши является олицетворением всеобщей трагедии; но уже на следующее утро все возвращается к прежнему порядку – город вновь равнодушен к человеку. Вновь он становится городом торговцев, чиновников и “злых детей”, бросающих камни в безумного Евгения.
Петербург предстает как твердыня русского самовластья, как центр самодержавия, и он враждебен человеку. Столица России, созданная народом, обернулась враждебной силой для него самого и для отдельного человека. Пушкин как бы подчеркивает, что город, не возникший постепенно, не выросший из деревни, как подавляющее большинство других городов, а насильно построенный на этом месте вопреки плавному течению истории, если и будет стоять, то жителям его придется расплачиваться за то, что основатель практически пошел против законов природы.
В центре города – памятник его основателю, а сам Петербург является огромным памятником личности Петра; и противоречия города отражают противоречия его основателя.
Петербург —удивительный город, Северная Пальмира. Какой значительный след оставил он в нашей русской истории. Как сильно и многообразно повлиял он на наше общество, на нашу жизнь. И как тема, и как образ Петербург оставил глубокий след в русской литературе. Грозная стихия, закованная в гранит, вдохновила многих писателей. Такие гении, как Ломоносов, Державин, Батюшков, Гоголь, Лермонтов и многие другие, раскрывали образ Петербурга, но именно Пушкин создал целостный и завершенный образ города. Он уникален тем, что описал духовное начало Петербурга, придал городу силу самостоятельного бытия, живущего своей жизнью, то тихой и спокойной, то полной наводнений и бедствий. Величественное, ужасающее творение, построенное на болоте и на костях, раскинулось грозно и прекрасно. И никто, даже самодержцы, не может бороться со стихией:
Печален, смутен, вышел он
И молвил: «С Божией стихией
Царям не совладеть».
Наверное, именно поэтому как единственного человека, покорившего стихию, Пушкин описывает Петра I: непостижимое и недосягаемое божество, грозное и могучее, окутанное «священным покровом» основателя города.
Петербург предстает здесь и в хорошем и в плохом свете. Это величественный , красивый град, полный изящных форм и очертаний, и в то же время бушующий тиран, неугомонная стихия, закованная в цепи «владыки полумира». Пушкин показывает Петербург со всех сторон. Он и нищий:
Забор некрашеный, да ива
И ветхий домик…
И величественно прекрасный своими холодными грациозными очертаниями:
По оживленным берегам
Громады стройные теснятся
Дворцов и башен; корабли
Толпой со всех концов земли
К богатым пристаням стремятся;
В гранит оделася Нева;
Мосты повисли над водами…
Среди Ашогочисленных характеристик неповторимых особенностей Петербурга как северного города можно отметить удивительные по совершенству отточенного слова описания белых ночей:
Твоих задумчивых ночей
Прозрачный сумрак, блеск безлунный…
Этот образ неразрывно связан с Северной столицей. Для того чтобы описать белую северную ночь, Пушкин нашел слова, неповторимые по отчетливости сравнений.
Надо признать, что во времена Пушкина архитектурный облик Петербурга был куда более совершенен. И повезло же пушкинским современникам, которые видели своими глазами не только таинственный и прекрасный облик нашего города, но и узнавали его воссозданным, претворенным в совершенных стихах, только что вышедших из-под пера Пушкина. Для нас же прежний образ утонул в «преданьях старины», и только пушкинские творения служат путеводителем по городу, каким он был при поэте и каким мы захотели бы его увидеть снова. Конечно же, современникам Пушкина было легче утверждать, что поэту удалось воссоздать облик любимого ими города на Неве ярче, чем это могли сделать за него многие другие поэты. Но, вглядываясь в наследие поэта, мы сможем понять его величие на тех страницах, которые посвящены Петербургу.
Все, что описано в «Медном всаднике», является истинным бытием Северной столицы. Гений Пушкина отразил всю духовную и материальную жизнь города в непревзойденных стихах, которые и по сей день являются лучшим гимном нашему городу. Многогранный Петербург предстает так разнообразно прекрасным:
Люблю тебя, Петра творенье,
Люблю твой строгий, стройный вид,
Невы державное теченье,
Береговой ее гранит…
Все олицетворяет близкие образы нашего города: прекрасные «громады дворцов и башен», «чугунная ограда» Невы, «Адмиралтейская игла», чугунные узоры дивных решеток Летнего сада, Казанского собора. И всегда присутствует Нева как неразделимое целое, как сердце Северной Пальмиры.
Поэма «Медный всадник» тесно связана с самим Петербургом. Без нее не было бы духовного завершения города. Да и только Петербург мог дать Пушкину такое богатство художественных впечатлений и знаний. Город находит свое изображение в его творчестве в различное время года, дня, в разнообразных своих частях: в центре и предместьях. Здесь можно найти различные черты города: и бедного и богатого, и безмолвного и бушующего, прекрасного и угрожающего.
Вообще, весь образ Петербурга говорит о трудности его рождения, о деспотическом характере Петра, создавшего его, о рабстве народа. Поистине Петербург — город на костях человеческих. Все эти особенности, характерные черты города нашего отразил Пушкин в своей гениальной поэме «Медный всадник».
«Пушкин создал из Петербурга целый мир. С наследием Пушкина должны были считаться все, пытавшиеся сказать свое слово о Петербурге». (Н.П.Анциферов).
Многие российские писатели и литераторы очень часто в своих произведениях старались описать тот или иной город, как бы показывая его важность и значимость в отечественной истории и фольклоре, показывая всю мощь и красоту нашей большой страны, тем самым прославляя её. Также очень многие описывали, как и столицу, так и культурную столицу нашей страны – Петербург. Получалось это далеко не у всех, так как передать все те образы, которые царят в таком большом городе – довольно трудная задача, с которой идеально справился Пушкин.
В своём произведении “Медный всадник” автор рассказывает нам удивительную историю, которая берёт своё начало во время самого основания города Петербург. Он показывает его как оплот человеческой мысли, традиций, а главное как превосходство человеческой мысли над силами природы, что также характеризует город как прекрасное место, способное произвести на приезжего в него человека немалое впечатление. Потому автор и составляет из образа города некий идеал, к которому необходимо стремиться, и который необходимо придерживаться.
Однако наряду с выявлением явных преимуществ города, он также показывает, что как бы не старался человек противостоять неумолимой силе природы, он всё же, в конце концов, сдаться под её натиском, оставив ей право выбора, что же делать дальше. Пушкин говорит об этом в своём произведении, о неминуемости подчинения природе, её могуществу, которое особенно ярко проявляет себя в России.
Город он называет городом оживших статуй, так как Петербург в то время, впрочем, как и сейчас, был городом, довольно наполненным историческими мемориалами, памятниками, различной культурной структурой, которая рассказывала его посетителю о богатом прошлом, как и самого города, так и о богатой истории России. Так или иначе, в произведении он прославляет Петербург, называя его самым красивым городом, как наружной оболочкой, так и внутренним содержанием. И действительно, в городе все люди довольно миловидные личности, привыкшие общаться на различные темы культурного порядка, о музыке, искусстве, и прочих вещах, так присущих аристократии тех лет. Пушкин достаточно ярко и подробно описал образ данного города в своём произведении “Медный всадник”, из чего следует, что он является легкоузнаваемым и легко прочитывается среди всего произведения.
В поэме описано реальное наводнение. На его примере Пушкин показывает, что стихия в любой момент может ворваться в жизнь человека. Нева является покоренной, закованной в оковы. Но вода показывает всю свою силу и мощь. Сначала она плещется в своем заточении, мечется как больной в горячке. Но затем Нева вырывается из своих берегов, охватывает весь город, поглощает его, тревожа покой и живых и мертвых. Образ Петербурга в поэме «Медный всадник» оказывается сломленным, подверженным стихии. Ни простой человек, ни царь не способны противостоять этому процессу.
Образ революции
В течение всего произведения мы наблюдаем бунт. Стихия, которая была покорена Петром, заключена в гранитные оковы, отвечает людям, мстит им. Она покорена, но еще может сказать свое слово. Так или иначе, после наводнения оказано прежнее величие. Все успокоилось, когда стихия забрала своё. И Медный Всадник все также величественно возвышается над Невой. Этот символ – ни что иное, как образ революции, бунта. Любой правитель может покорить народ, но должен помнить о том, что это мощь и сила, что он должен быть его предводителем, существовать с ним в гармонии, а не гнобить и унижать его, показывая, что народ – лишь подчиненные. Тема Петербурга «Медный всадник» показана как образ революции, победителя и побежденного, завоевателя и покоренного народа.
Поэма “Медный всадник” – живой образный организм, не терпящий однозначных толкований. Все образы здесь многозначны, символичны. Образы Петербурга, Медного всадника, Невы, Евгения имеют самостоятельное значение, но в рамках поэмы тесно взаимодействуют друг с другом.
Историю и современностью поэт объясняет через емкий и символический образ Петербурга.
Поэма открывается “Вступлением”, в котором образ города занимает господствующее место. Петербург здесь – глубоко символический памятник плодотворности единства миллионов людей. Эта плодотворность в том, что был создан город, нужный для России, город для людей, город, отдающий добро, заложенное в нем его строителями. Поэтому в описание Петербурга нередко вторгается автор с выражением своей любви к нему:
Люблю тебя, Петра творенье…
Петру принадлежит сама идея создания этого города, идея в масштабе целой России, а построил его народ для людей. Все в нем прекрасно, гармонично, преисполнено величия, красоты и добра. “Человечность” города раскрывается в утверждении благоприятствования Петербурга творчеству:
…Твоих задумчивых ночей
Прозрачный сумрак, блеск безлунный,
Когда я в комнате моей
Пишу, читаю без лампады…
В дальнейшем описание читателю открываются все новые и новые стороны города. Перед нами предстает славный города, новая столица могучей России, которую любит поэт. И он увлекает читателя своей приверженностью к дорогим ему местам Петербурга.
Но чем больше поэт говорит о пышной красоте города, тем больше создается впечатление, что он какой-то неподвижный, даже отчасти неестественный. Поэт видит “спящие громады пустынных улиц”, слышит “шипенье пенистых бокалов”, но людей на улицах нет, как нет и их лиц на фоне бокалов.
Во “Вступлении” намечен главный принцип изображения города, реализованный в двух частях “петербургской повести”, – контраст. В первой части облик Петербурга меняется, это уже не пышный “юный град”, а “омраченный Петроград”. Город превращается в крепость, осажденную Невой. Нева – тоже часть города, и это стоит отметить. Беда приходит как бы изнутри, сам город берет себя приступом; наружу выходит все то, что было недостойно изображения, скрыто за описанием парадности:
Лотки под мокрой пеленой,
Обломки хижин, бревны, кровли,
Товар запасливой торговли,
Пожитки бледной нищеты,
Грозой снесенные мосты,
Гробы с размытого кладбища
Плывут по улицам!
И только теперь появляется на улицах народ, “теснится кучами” на берегах Невы. Бушующая Нева сложно соотнесена со стихией народного возмущения: она то мечется, “как больной в своей постеле беспокойной”, то рвется “к морю против бури” и, встретив преграду, бунтует, то ропщет “пени…как челобитчик у дверей”.
Вся первая часть – картина народного бедствия, и именно в этот момент впервые появляется фигура “кумира на бронзовом коне”, который невозмутим, в отличие от живого царя, бессильного противостоять стихии.
После наводнения городские противоречия не только не исчезли, но еще более усилились. Петербургская окраина, куда устремился Евгений, напоминает “поле боевое”, смытый бурной стихией домик возлюбленной Евгения Параши является олицетворением всеобщей трагедии; но уже на следующее утро все возвращается к прежнему порядку – город вновь равнодушен к человеку. Вновь он становится городом торговцев, чиновников и “злых детей”, бросающих камни в безумного Евгения.
Петербург предстает как твердыня русского самовластья, как центр самодержавия, и он враждебен человеку. Столица России, созданная народом, обернулась враждебной силой для него самого и для отдельного человека. Пушкин как бы подчеркивает, что город, не возникший постепенно, не выросший из деревни, как подавляющее большинство других городов, а насильно построенный на этом месте вопреки плавному течению истории, если и будет стоять, то жителям его придется расплачиваться за то, что основатель практически пошел против законов природы.
В центре города – памятник его основателю, а сам Петербург является огромным памятником личности Петра; и противоречия города отражают противоречия его основателя.
Оглавление
Введение
Глава 1. История создания поэмы «Медный всадник» А.С. Пушкина
Глава 2. Мифопоэтика и «Петербургский текст» в поэме Пушкина «Медный всадник»
.1 Мифопоэтика, как составляющая литературного произведения
.2 «Петербургский текст»: история, структура, значение
Глава 3. Раскрытие образа Петербурга через «петербургский текст» в поэме «Медный всадник»
Заключение
Список используемой литературы
Введение
И думал он:
Отсель грозить мы будем шведу,
Здесь будет город заложен
На зло надменному соседу.
[Пушкин, 1960: 285]
«(29) мая 1703 года, в день Св. Троицы, на Заячьем острове было решено построить крепость. Именно этот день считается днем основания Санкт-Петербурга. Но имя свое крепость получила только 29 июня, когда, в Петров день, здесь заложили церковь Святых Петра и Павла. Петр назвал новую крепость “Санкт-Питербурх”, это же имя получил и воздвигающийся вокруг острова город» [Мавродин, 1983: 83].
А.С. Пушкин любил величественный город на Неве, со всеми его достоинствами и недостатками. Он радовался, находясь в нем, как в лоне матери и грустил по нему в разлуке, поэтому увековечил его образ в своем художественно совершенном творение «Медный всадник», или «Петербургская повесть».
«Медный всадник» – последнее произведение А.С. Пушкина, величайшее по своему историко-философскому значению и глубокому смыслу.
«Творческие материалы, черновые и беловые, которые сохранились практически в полном объеме, кроме нескольких отрывков, дают возможность проследить историю создания поэмы – от начала и до последнего слова, изучить во всех деталях полет творческой мысли Пушкина в работе над «Петербургской повестью». Известно достаточно много источников, на основании тех или иных повествований, которые указывают на причины предшествовавших написанию данного произведения, так же как и связывающие эти причины с жизнью Пушкина, с его мировоззрением, переживаниями и размышлениями на философские и исторические темы. Все это дает возможность нам раскрыть документальность написания поэмы, ее биографичный смысл» [Измайлов, 1930: 147].
Четкой линией через все произведение проходит образ Петербурга, неотрывно связанного с образом Петра I – великого царя-реформатора, самодержца. Образ Петра – это образ творца, великого зодчего, талант которого многогранен.
В «Медном всаднике» со всей полнотой раскрылась любовь поэта к великому городу. Образ Петербурга основан на мифах, которые прекрасно переданы Пушкином в поэме с помощью поэтики и особого текста, характеризующего, непосредственно, сам город. Этот текст показывает весь спектр художественной палитры, который присущ только Петербургу. Название же он получил тоже благодаря последнему – «петербургский текст».
Как Петр Великий постепенно строил город, так и Пушкин провел маршрут через поэму по местам исторически знакомым читателю и вложил в образ Петербурга все моменты из жизни России того времени.
Цель работы: раскрыть образ Петербурга в сюжете «Медного всадника».
Задачи работы:
изучить историю создания поэмы “Медный всадник” Пушкина А.С.;
показать, как работают в поэме миф Петербурга (основание и гибель), миф о пространстве, миф о «Медном всаднике»;
ознакомиться с мотивами мифопоэтики в поэме «Медный всадник»;
описать мотивы камня/воды и статуи/человека, дать им характеристику в поэме;
дать определение понятия «петербургского текста» в русской литературе и культуре;
охарактеризовать образ Петербурга через «петербургский текст» в поэме А.С. Пушкина «Медный всадник».
Глава 1. История создания поэмы «Медный всадник» Пушкина А.С.
Изучив и проанализировав источники, можно с точной уверенностью сказать, что история появления «Медного всадника» не однозначна. Существует много версий и предположений по данной теме. Мы в данной работе рассмотрим некоторые аспекты возникновения и, в дальнейшем, хронологию написания данного произведения. Упоминание об одной литературной истории данного рассказа, которая начинается с сообщения «Откуда Пушкин взял сюжет «Медного всадника», опубликованного критиком и преподавателем А.П. Милюковым в газете «Сын отечества» в 1869 г.; этот текст, подвергнувшийся стилистической правке, вошел в состав мемуарной книги автора, появившейся в 1872 г. Согласно Милюкову, некогда, во время экзамена в одном женском учебном заведении, граф Михаил Юрьевич Виельгорский сообщил ему следующее: «В 1812 году, когда Наполеон шел к Москве, французский корпус маршала Удино движением на Полоцк породил опасение за Петербург. В столице поднялась тревога. Зная, между прочим, что Наполеон любил вывозить из столиц памятники, у нас стали опасаться, как бы он не увез в Париж монумент Петра Великого. Кто-то предложил, в случае серьезной опасности, снять фальконевскую статую с пьедестала, поставить на судно и отправить в одну из отдаленных губерний. Государь одобрил эту мысль.
В это время князю Александру Николаевичу Голицыну приснилось, что он идет «с докладом государю на Елагин остров, по Большой Миллионной, в направлении от Зимнего дворца». Вдруг позади, «как будто на Адмиралтейской площади, раздался гул, точно отдаленный топот лошади. И вот в домах, мимо которых я проходил, начали звенеть стекла, и сама мостовая как будто колебалась. Тут я обернулся от ужаса. В нескольких саженях от меня, при сумрачном свете раннего утра, скакал огромный всадник на исполинском коне, потрясающем всю окрестность топотом своих тяжелых копыт. Я узнал эту фигуру по величаво поднятой голове и руке, повелительно простертой в воздухе. То был наш бронзовый Петр на своем бронзовом коне». Через Троицкий мост и Каменноостровский проспект бронзовый Петр проскакал во дворец, и поспешавший за ним Голицын видит, как император Александр (лицо его «было грустно и озабочено») быстро приблизился к «царственному всаднику». Воскликнув: «Ты соболезнуешь о России!», – Петр далее произнес: «Не опасайся! Пока я стою на гранитной скале перед Невой, моему возлюбленному городу нечего страшиться. Не трогайте меня – ни один враг ко мне не прикоснется». И после этих слов Всадник удалился. «Граф Виельгорский прибавил, что князь Голицын на ближайшем докладе у государя рассказал ему свой чудесный сон. Рассказ этот так подействовал на императора, что он приказал отменить все распоряжения к отправке из Петербурга монумента Петра Великого. Когда впоследствии пересказали этот сон Пушкину, он пришел в восторг и долго повторял: …какая поэзия! Какая поэзия! Он признавался графу Виельгорскому, что тогда же начал обдумывать содержание своего Медного всадника, и хотя потом дал поэме другую идею и обставил ее иными подробностями, но при всем том видно, что интересный сон князя Голицына послужил главным основанием повести» [Осповат, 1984: 238-239].
Данная история еще несколько раз перепечатывалась в изданиях тех лет. Менялись авторы, повествователи, очевидцы и даже текст. Но суть оставалась неизменной. Является ли эта история достоверной, тоже трудно сказать. Но многие полагают, что если события на самом деле были правдивы, то легенда имеет право на существование.
Как считают многие критики и литературоведы, идеей же Пушкину послужило произошедшее наводнение в Петербурге 7 ноября 1824 г. – сильнейшее наводнение в истории города.
Пушкин жил третий месяц в Михайловском, сосланный из Одессы «в далекий северный уезд». Ему очень хочется вернуться в Петербург, о чем свидетельствует многочисленная переписка с братом. Поэтому не став свидетелем столь трагического момента города, он немного злится и тут же фривольно шутит на эту тему в обращении к петербургским дамам. Несколько позднее, очевидно прочитав более подробные описания наводнения в петербургских газетах и в письмах родных и друзей, услышав рассказы очевидцев, Пушкин изменил свое первоначальное мнение.
Вероятно, вскоре после возвращения из ссылки в Москву, а потом в Петербург он приобрел вышедшую в 1826 г. книгу историка В.Н. Берха, упомянутую как важнейший и первый источник сведений в «Предисловии» к «Петербургской повести». «Берх в своей книге перепечатал статью, помещенную в Литературных листках в качестве рассказа очевидца. Ссылаться прямо на источник в своей поэме Пушкин, очевидно, не хотел и перепечатка Берха давала ему к этому законную возможность; он ограничился глухой ссылкой на тогдашние журналы, из которых заимствованы подробности наводнения, тем самым отводя от себя возможные упреки в неточностях, в том, что он, не быв свидетелем потопа, вымышляет его подробности» [Измайлов, 1930: 151-152].
Книга Берха несомненно была взята с собой Пушкиным в путешествие 1833 г. по «пугачевским» местам и находилась перед его глазами во время работы над поэмой в Болдине.
В самый момент отправления Пушкина в путешествие, «17 августа 1833 г., когда он, выехав с дачи на Черной речке, должен был переправиться через Неву, он стал очевидцем начинавшегося наводнения, которое едва не заставило его вернуться назад и отложить поездку. Наводнения в Петербурге в тот день не произошло вследствие перемены ветра, но в те часы, когда Пушкин видел вздувавшуюся Неву, существовало опасение, что будет бедствие не меньшее, чем в 1824 г. Важны, однако, пристальное внимание поэта к подъему воды в реке и его опасение, его досада от мысли, что он и это наводнение прогулял. Это еще один показатель того, что тема наводнения уже определилась в его творческом сознании задолго до начала работы над Медным Всадником» [Измайлов, 1930: 152].
Нет сомнения, что впечатление от «петербургского потопа» и вызванные им размышления, определение его как «общественное бедствие», ударившее всей своею тяжестью по «народу», по беднейшему слою населения столицы, – все это глубоко запало в сознание и чувство поэта, запало, чтобы через девять лет отразиться в «Медном Всаднике».
На обратном пути из Оренбурга и Уральска, приехав 1 октября 1833 г. в Болдино, он тотчас принялся за обработку всего написанного, а также собранного в поездке материала, одновременно занимаясь многими другими творческими начинаниями, но в первую очередь поэмой «Медный Всадник».
Так же большое влияние оказала на Пушкина петровская тема. Однако же у Пушкина, возник к ней интерес лишь с конца 1826 г. Причины этому многообразны. В лицейские годы интерес к Петру был заслонен современными событиями – Отечественной войной 1812 г. и европейскими походами. Позже, вышедшая в свет в 1818 г. «История государства Российского» Карамзина определила надолго тематику поэзии декабристского направления. Отразилась она и в творчестве Пушкина. Много было написаны почти накануне восстания декабристов – событие, которое вызвало глубокое отражение в мировоззрении и творчестве поэта. События 14 декабря 1825 г. и последовавшие за разгромом восстания следствие, суд и приговор над дворянами-декабристами, наконец, возвращение поэта из ссылки и свидание его 8 сентября 1826 г. с Николаем I, заставили Пушкина многое пересмотреть в его воззрениях на прошлое и настоящее России. С этого момента тема Петра прослеживается в лирике, поэмах, прозаических романах, публицистике и критике, мемуарах, исторических исследованиях, и все больше занимает его мысли.
Однако отношение Пушкина к Петру было не однозначным. «Им был изложен вывод о двух сторонах деятельности Петра, который выражает вполне его мысль, его концепцию петровского царствования. Для одних это – великого и созидательного для вступающего в новую эпоху государства, для других – тяжкого и даже мучительного, которые должны были на себе выносить всю тяжесть новой империи, включая сюда не только крестьян, но и прочие «податные» сословия. В представлении Пушкина к этой части относятся отпрыски старинного дворянства, униженного и, в конце концов, разоренного петровскими преобразованиями, выдвинувшими новых людей. То же явление представляет собой герой его поэмы Евгений в «Медном Всаднике».
«Для понимания последнего произведения нельзя не иметь в виду приведенную выше сентенцию, выражающую с полной отчетливостью двоякое восприятие Пушкиным личности и деятельности Петра – великого созидателя и одновременно беспощадного деспота, который, по словам молодого Пушкина, высказанным за много лет до работы, презирал человечество, может быть, более чем Наполеон». [Измайлов, 1930: 164].
Образ своего героя Евгения, Пушкин как бы примерял на себя, ведь и сам он был из обедневшего рода с многочисленным семейством, которое надо было содержать. Об этом он сам пишет: «Кроме жалования, определенного мне щедростью его величества, нет у меня постоянного дохода; между тем жизнь в столице дорога? и с умножением моего семейства умножаются и расходы…».
В декабре 1833 года он передал «Медного всадника» на цензуру Николаю I. Царь вернул поэму с указанием на поправки, которые нужно было исправить обязательно (он вычеркнул все определения вроде «кумир», «истукан» в отношении памятника Петру), но Пушкин править поэму отказался, но и печатать без разрешения тоже не решался. Вот почему до конца 1833 г. «петербургская повесть» никому не была известна.
Строгость цензора, вероятно, была связана с совпадением времени появления поэмы Пушкина и важного события, происходившего в Петербурге и прямо связанного с памятником Петру I. «В 1834 году заканчивались работы по открытию знаменитого монумента – «александрийского столпа». Ещё в августе 1832 года на дворцовой площади появилась огромная скала, доставленная из Финляндии, из которой должна была быть сделана колонна. 30 августа 1834 года, то есть в день именин Александра I, состоялось открытие памятника императору, Александровской колонны – самого высокого сооружения в мире (47,5 метра против 46,5 метров Вандомской колонны в Париже). Этому событию придавалось большое идеологическое значение, наиболее полно и ясно выраженное Жуковским: «Чему надлежало совершиться в России, чтобы в таком городе, такое собрание народа, такое войско могло соединиться у подножия такой колонны?.. Там, на берегу Невы, подымается скала, дикая и безобразная, и на той скале всадник, столь же почти огромный, как сама она; и этот всадник, достигнув высоты, осадил могучего коня своего на краю стремнины; и на этой скале написано Петр, и рядом с ним Екатерина; и в виду этой скалы воздвигнута ныне другая, несравненно огромнее, но уже не дикая, из безобразных камней набросанная громада, а стройная, величественная, искусством округленная колонна и на высоте ее уже не человек скоропреходящий, а вечно сияющий ангел, и под крестом сего ангела издыхает то чудовище, которое там, на скале, полураздавленное, извивается под копытами конскими . И ангел, венчающий колонну сию, не то ли он знаменует, что дни боевого создания для нас миновались что наступило время создания мирного; что Россия, все свое взявшая, извне безопасная. Врагу недоступная или погибельная, не страх, а страж породнившейся с ней Европы, вступила ныне в новый великий период бытия своего, в период развития внутреннего, твердой законности, безмятежного приобретения всех сокровищ общежития…». Памятник Петру I с монументом в виде дикой скалы и памятник Александру I с монументом в виде геометрически правильной и даже совершенной колонны противопоставлялись как символы двух эпох российской жизни» [Абромович, 1984: 112].
Николай I был знаком с размышлениями Жуковского и согласен с идеей, что в новейшей русской истории проведена четкая грань между двумя периодами: войны и мира.
Пушкин не разделял этих взглядов, считал их надуманными, и был прав. «Очень скоро обнаружилось, что Александровская колонна – всего только новый монумент, украсивший столицу, а Медный всадник – по-прежнему ее символ, «самое замечательное чудо чудесного Петербурга» Александровская колонна стала объектом насмешек» [Макогоненко, 1982: 157].
Не желая править поэму, Пушкин в 1834 году опубликовал Вступление к «Медному всаднику». Это единственное прижизненное издание текста поэмы, оно не вызвало внимания читателей, так как выглядело гимном «военной столице». Зато начались слухи о некой неопубликованной поэме Пушкина о Петербурге.
«В августе 1836 года Пушкин решается опубликовать «Медного всадника» и для этого делает необходимые поправки. Почему до этого он не допускал и мысли о правке, а теперь делает это? Видимо, потому, что он считал необходимым завить о себе читателям, среди которых появилось мнение о закончившемся пушкинском периоде русской литературы» [Кунин, 1990: 543]
Вопреки этому мнению, очевидно и было решение публикации «Медного всадника». Навалившиеся семейные проблемы, нехватка денег, зависимость от милости государя – все это сказалось на моральном состоянии Пушкина. Поэтому «Медный всадник» стал своего рода брошенным вызовом государственному строю и всем «доброжелателям».
В полном объеме «Медный всадник» был напечатан после смерти Пушкина в 1837 г. в журнале «Современник».
Глава 2. Мифопоэтика и «Петербургский текст» в поэме Пушкина «Медный всадник»
.1 Мифопоэтика как составляющая литературного произведения
Важная особенность «Медного всадника» заключается в том, что в нём мы имеем дело с авторским литературным мифом как воплощением высшей, циклически повторяющейся в конкретных исторических проявлениях правды о мире. В поэме миф обретал развернутую сюжетно-событийную динамику в созданной Пушкиным системе изобразительно-экспрессивных возможностей художественной речи, осмыслял и одновременно формировал в русле литературного творчества национальные парадигмы, сложившиеся из неповторимого сочетания в национальном историческом поведении универсальных первооснов.
Если всё творчество Пушкина буквально пронизано мифологическими мотивами, сюжетами, фигурами, то «Медный всадник» отличается особой плотностью их концентрации. Буквально в каждом фрагменте текста мы сталкиваемся с узнаваемыми мифологическими элементами, согласующимися между собой.
Рассмотрение мифопоэтики в «Медном всаднике» хотелось бы начать с понятия поэтики. Основной вопрос поэтики таков: «Благодаря чему речевое сообщение становится произведением искусства?».
«Поэтика занимается проблемами речевых структур точно так же, как искусствоведение занимается структурами живописи. Так как общей наукой о речевых структурах является лингвистика, поэтику можно рассматривать как составную часть лингвистики. Иногда говорят, что поэтика в отличие от лингвистики занимается оценками. Такое противопоставление указанных областей основывается на распространенном, но ошибочном толковании контраста между структурой поэзии и других типов речевых структур: утверждают, что эти последние противопоставляются своим «случайным», непреднамеренным характером неслучайному, целенаправленному поэтическому языку» [Якобсон, 1975: 194-195].
Таким образом, стоит отметить, что мифопоэтика «Медного всадника», основывается на оценке мифов, связанных с Петербургом и мифами его основания. Пушкин передал в тексте поэмы всю смысловую полноту борьбы города со стихией с помощью особого авторского языка, то есть авторской поэтики.
Все детали истории чудесного рождения Петербурга создавали предрасположенность к тому, чтобы вокруг града Петрова постепенно сформировалась целая система мифов, мифология города. Даже Петр I считал место постройки крепости неким символом. «Заячий остров, расположенный у разветвления Невы на два рукава, недалеко от моря. Со всех сторон остров омывался водой, что стало бы естественной преградой в случае его штурма. С острова можно было держать под прицелом вражеские корабли, откуда бы они ни вошли в Неву. Крепость позже стали называть Петропавловской, в честь Св. Петра и Павла. Апостол Петр, по христианскому преданию, был хранителем ключей от рая, и это тоже казалось русскому царю символичным: город, носящий имя его небесного покровителя, должен был стать ключом от Балтийского моря» [Мавродин, 1983: 82].
Во Вступлении к поэме хорошо описывает Пушкин миф создания Петербурга:
На берегу пустынных волн
Стоял он, дум великих полн,
И вдаль глядел. Пред ним широко
Река неслася; бедный чёлн
По ней стремился одиноко.
По мшистым, топким берегам
Чернели избы здесь и там…
Петр, очевидно, считал, что основание крепости (а впоследствии, и города) – это великое благо для государства, чему свидетельствует следующее:
На уроке литературы я познакомился с одним из многочисленных произведений Александра Сергеевича Пушкина – поэмой «Медный всадник». В ней автор затрагивает одну из важных тем – тему взаимоотношения человека, государства и власти.
Дочитав поэму до конца, я сделал вывод, что в ней всего два главных героя: Медный всадник, памятник Петру Первому и молодой человек Евгений.
В начале произведения на фоне пустынной местности перед нами предстает Петр I. Он «дум великих полон», мыслит об укрощении стихии и принимает важнейшее решение, от которого зависит вся будущая российская история: «Здесь будет город заложен…» Я заметил, что размышляя об этих свершениях, Петр I не замечает ни «приют убогого чухонца», ни «бедного челна». Его не волнует жизнь и судьба ничем не примечательных людей. Царь думает только о будущей новой столице, перед которой «померкнет старая Москва». Ведь счастье нескольких человек несравнимо с интересами целого государства. Таким образом, Петр нарушает обычную и уже сложившуюся жизнь, установившуюся в этих местах. Далее автор пропускает целых сто лет, словно не замечая огромных жертв, которых потребовало строительство большого города среди лесов и болот.
В первой части А.С.Пушкин говорит о мелком чиновнике Евгении. Из всего, что сказано об этом человеке, я не смог представить его облик – он теряется в серой, безликой массе столичных граждан. Я узнал только лишь то, что он живет в Коломне и, возможно, принадлежит к дворянскому роду. У Евгения есть мечта:
… он молод и здоров,
Трудиться день и ночь готов;
Он кое-как себе устроит
Приют блаженный и простой
И в нем Парашу успокоит.
Если бы мечта осуществилась, Евгений был бы счастлив, но это не удается – Параша погибает во время наводнения. От этого известия Евгений сходит с ума, покидает свой дом и бродит по городу. Затем он прозревает и обрушивает весь свой гнев на медного всадника. И Евгению кажется, что памятник оживает и преследует его. Вскоре, не приходя в себя после наводнения, Евгений умирает.
…Наводненье
Туда, играя, занесло
Домишко ветхий…
… Он был пуст
И весь разрушен. У порога
Нашли безумца моего,
И тут же хладный труп его
Похоронили ради Бога.
По моему мнению, Петербург прекрасен, но он дался народу очень высокой ценой: на его строительстве полегли несколько поколений крестьян. И теперь он стоит великолепный и равнодушный к людским страданиям. Город стал символом обновленной России. Но простым людям, населяющим этот город, живется очень тяжело. Они страдают и мучаются, плачут и умирают, и Пушкин не мог остаться к этому равнодушным.
Образ Петербурга в поэме “Медный всадник” Пушкина (2 вариант)
Александр Сергеевич Пушкин — истинный и тонкий ценитель красоты, поэтому много в его творчестве произведений, описывающих прелесть русской природы, ее величавость и спокойную мудрость, но не меньшую дань отдает поэт и красоте рукотворной, созданиям гениальных художников, скульпторов, архитекторов.
По мысли А. С. Пушкина, Петербург явился превосходным синтезом великих замыслов Петра Первого и талантливости русских мастеров.
…юный град.
Полнощных стран краса и диво,
Из тьмы лесов, из топи блат
Вознесся пышно, горделиво.
В поэме “Медный всадник” наряду с другими ярко звучит и тема прекрасного города, построенного неимоверными усилиями сотен тысяч строителей, гениально воплотивших великие помыслы.
…Назло надменному соседу.
Природой здесь нам суждено
В Европу прорубить окно.
Ногою твердой стать при море.
Сюда по новым им волнам
Все флаги в гости будут к нам,
И запируем на просторе.
Ужасающие картины строительства города и жизни рабочих остались за рамками поэмы, о них нам расскажут другие художники, Пушкина же восхищают творения рук человеческих. Город-красавец является вечным памятником своим создателям.
Вслед за поэтом мы любуемся построенным городом, принимая его как данность, существовавшую всегда.
Громады стройные теснятся
Дворцов и башен; корабли
Толпой со всех концов земли
К богатым пристаням стремятся;
В гранит оделася Нева;
Мосты повисли над водами;
Темно-зелеными садами
Ее покрылись острова.
Поэт не может сдержать своего восхищения перед всем содеянным. Его голос звучит торжествующе-победными нотами, явно проступают патриотические настроения и желание стать вровень с теми, кто создал эту красоту.
Люблю тебя, Петра творенье.
Люблю твой строгий, стройный вид,
Невы державное теченье,
Береговой ее гранит,
Твоих оград узор чугунный,
Твоих задумчивых ночей
Прозрачный сумрак, блеск безлунный.. .
И ясны спящие громады Пустынных улиц, и светла
Адмиралтейская игла.. .
Петербург немыслим без Невы, являющейся его составной частью, продолжением, дорогой к морю. Река разделяет город на части своим руслом, украшает северную столицу “державным” течением, но и пугает, держит в напряжении, когда “мечется, как больной, в своей постеле, беспокойной”.
Город, построенный на берегах могучей реки, любуется в ее воды, как в зеркало, отражаясь своими красотами.
Поэт восхищен не просто новой столицей, он поет славу стране, сумевшей отстоять свое право называться великой державой, а это было не так-то просто. Теперь многие трудности позади, и Пушкин уверен, что город, построенный в ознаменование побед, будет стоять вечно, как хранитель традиций и великой русской истории.
Вражду и плен старинный свой
Пусть волны финские забудут
И тщетной злобою не будут
Тревожить вечный сон Петра!
Сейчас уже невозможно представить Россию без ее жемчужины — “северной Пальмиры”, возникшей на диких, топких берегах северной реки, доказавшей всему миру талантливость русского народа. А неотъемлемой частью самого Петербурга является памятник Петру Великому, основателю города.
Образ Петербурга в поэме “Медный всадник” Пушкина (3 вариант)
Поэма “Медный всадник” – живой образный организм, не терпящий однозначных толкований. Все образы здесь многозначны, символичны. Образы Петербурга, Медного всадника, Невы, Евгения имеют самостоятельное значение, но в рамках поэмы тесно взаимодействуют друг с другом.
Историю и современностью поэт объясняет через емкий и символический образ Петербурга.
Поэма открывается “Вступлением”, в котором образ города занимает господствующее место. Петербург здесь – глубоко символический памятник плодотворности единства миллионов людей. Эта плодотворность в том, что был создан город, нужный для России, город для людей, город, отдающий добро, заложенное в нем его строителями. Поэтому в описание Петербурга нередко вторгается автор с выражением своей любви к нему:
Люблю тебя, Петра творенье…
Петру принадлежит сама идея создания этого города, идея в масштабе целой России, а построил его народ для людей. Все в нем прекрасно, гармонично, преисполнено величия, красоты и добра. “Человечность” города раскрывается в утверждении благоприятствования Петербурга творчеству:
…Твоих задумчивых ночей
Прозрачный сумрак, блеск безлунный,
Когда я в комнате моей
Пишу, читаю без лампады…
В дальнейшем описание читателю открываются все новые и новые стороны города. Перед нами предстает славный города, новая столица могучей России, которую любит поэт. И он увлекает читателя своей приверженностью к дорогим ему местам Петербурга.
Но чем больше поэт говорит о пышной красоте города, тем больше создается впечатление, что он какой-то неподвижный, даже отчасти неестественный. Поэт видит “спящие громады пустынных улиц”, слышит “шипенье пенистых бокалов”, но людей на улицах нет, как нет и их лиц на фоне бокалов.
Во “Вступлении” намечен главный принцип изображения города, реализованный в двух частях “петербургской повести”, – контраст. В первой части облик Петербурга меняется, это уже не пышный “юный град”, а “омраченный Петроград”. Город превращается в крепость, осажденную Невой. Нева – тоже часть города, и это стоит отметить. Беда приходит как бы изнутри, сам город берет себя приступом; наружу выходит все то, что было недостойно изображения, скрыто за описанием парадности:
Лотки под мокрой пеленой,
Обломки хижин, бревны, кровли,
Товар запасливой торговли,
Пожитки бледной нищеты,
Грозой снесенные мосты,
Гробы с размытого кладбища
Плывут по улицам!
И только теперь появляется на улицах народ, “теснится кучами” на берегах Невы. Бушующая Нева сложно соотнесена со стихией народного возмущения: она то мечется, “как больной в своей постеле беспокойной”, то рвется “к морю против бури” и, встретив преграду, бунтует, то ропщет “пени…как челобитчик у дверей”.
Вся первая часть – картина народного бедствия, и именно в этот момент впервые появляется фигура “кумира на бронзовом коне”, который невозмутим, в отличие от живого царя, бессильного противостоять стихии.
После наводнения городские противоречия не только не исчезли, но еще более усилились. Петербургская окраина, куда устремился Евгений, напоминает “поле боевое”, смытый бурной стихией домик возлюбленной Евгения Параши является олицетворением всеобщей трагедии; но уже на следующее утро все возвращается к прежнему порядку – город вновь равнодушен к человеку. Вновь он становится городом торговцев, чиновников и “злых детей”, бросающих камни в безумного Евгения.
Петербург предстает как твердыня русского самовластья, как центр самодержавия, и он враждебен человеку. Столица России, созданная народом, обернулась враждебной силой для него самого и для отдельного человека. Пушкин как бы подчеркивает, что город, не возникший постепенно, не выросший из деревни, как подавляющее большинство других городов, а насильно построенный на этом месте вопреки плавному течению истории, если и будет стоять, то жителям его придется расплачиваться за то, что основатель практически пошел против законов природы.
В центре города – памятник его основателю, а сам Петербург является огромным памятником личности Петра; и противоречия города отражают противоречия его основателя.
«Петербургская повесть» – именно так обозначил Пушкин жанр «Медного всадника», однако в русской критической традиции это произведение принято относить к поэмам. Различие в жанрах неочевидно для тех, кто мало знаком с отечественной историей словесности первой трети XIX века. Термин «повесть» пушкинской поры обозначал все, что по своему объему не дотягивало до романа: рассказы, новеллы, даже анекдоты. Таков и «Медный всадник», повесть о Петербурге, о произошедшем в Петербурге и рассказанное петербургским автором (пусть и написавшим ее в Болдине).
Итак, во-первых, «Медный всадник» – рассказ о Петербурге, городе, основанном в 1703 году по указу Петра I. Это официальная история. Что в повести? Первоначально это берег «пустынных волн», как видит его Петр, и одновременно «приют убогого чухонца», где по волнам несется «бедный чёлн», как это и было на самом деле. Император не просто мечтает, а жестко планирует с высоты своей недосягаемости прорубить окно в Европу «на зло надменному соседу». При этом он безусловно уверен, что его деяние «природой суждено». В итоге, спустя сто лет (как в сказке, но, впрочем, и город тоже «сказочный», внезапно возникший по воле одного человека) Петербург, выстроенный не по природным, а по рациональным законам, с «громадами дворцов и башен», с Невой, «одетой в гранит» и якобы усмиренной, постигнет великое, но предопределенное жестокой попыткой усмирения природы «на зло», бедствие.
Во-вторых, можно ли с точностью сказать, что все события произошли именно в Петербурге? В предисловии Пушкин прямо указывает, что описанное происшествие «основано на истине» и ссылается на брошюру В. Н. Берха о наводнениях в Санкт-Петербурге. Но это всего лишь ссылка, а прямого указания от автора в предисловии на место действия нет. Более того, на протяжении всего произведения Пушкин не называет ни город, ни его основателя именами собственными, только так же косвенно, опосредованно. Санкт-Петербург в «Медном всаднике» – это «град Петров», «Петра творенье», «Петроград», «Петрополь», «военная столица». Петр – это «он», «властелин», «строитель чудотворный».
Город, которого нет, снова сказочный город, где «прозрачный сумрак, блеск безлунный», «пустынные улицы», «недвижный воздух», здания, похожие то ли на театральные декорации, то ли на упорядоченный военный строй. Внешний порядок навевает мысль о внутреннем спокойствии, но в реальности удерживает и маскирует стихийные силы.
Поэма “Медный всадник” – живой образный организм, не терпящий однозначных толкований. Все образы здесь многозначны, символичны. Образы Петербурга, Медного всадника, Невы, Евгения имеют самостоятельное значение, но в рамках поэмы тесно взаимодействуют друг с другом.
Историю и современностью поэт объясняет через емкий и символический образ Петербурга.
Поэма открывается “Вступлением”, в котором образ города занимает господствующее место. Петербург здесь – глубоко символический памятник плодотворности единства миллионов людей. Эта плодотворность в том, что был создан город, нужный для России, город для людей, город, отдающий добро, заложенное в нем его строителями. Поэтому в описание Петербурга нередко вторгается автор с выражением своей любви к нему:
Люблю тебя, Петра творенье…
Петру принадлежит сама идея создания этого города, идея в масштабе целой России, а построил его народ для людей. Все в нем прекрасно, гармонично, преисполнено величия, красоты и добра. “Человечность” города раскрывается в утверждении благоприятствования Петербурга творчеству:
…Твоих задумчивых ночей
Прозрачный сумрак, блеск безлунный,
Когда я в комнате моей
Пишу, читаю без лампады…
В дальнейшем описание читателю открываются все новые и новые стороны города. Перед нами предстает славный города, новая столица могучей России, которую любит поэт. И он увлекает читателя своей приверженностью к дорогим ему местам Петербурга.
Но чем больше поэт говорит о пышной красоте города, тем больше создается впечатление, что он какой-то неподвижный, даже отчасти неестественный. Поэт видит “спящие громады пустынных улиц”, слышит “шипенье пенистых бокалов”, но людей на улицах нет, как нет и их лиц на фоне бокалов.
Во “Вступлении” намечен главный принцип изображения города, реализованный в двух частях “петербургской повести”, – контраст. В первой части облик Петербурга меняется, это уже не пышный “юный град”, а “омраченный Петроград”. Город превращается в крепость, осажденную Невой. Нева – тоже часть города, и это стоит отметить. Беда приходит как бы изнутри, сам город берет себя приступом; наружу выходит все то, что было недостойно изображения, скрыто за описанием парадности:
Лотки под мокрой пеленой,
Обломки хижин, бревны, кровли,
Товар запасливой торговли,
Пожитки бледной нищеты,
Грозой снесенные мосты,
Гробы с размытого кладбища
Плывут по улицам!
И только теперь появляется на улицах народ, “теснится кучами” на берегах Невы. Бушующая Нева сложно соотнесена со стихией народного возмущения: она то мечется, “как больной в своей постеле беспокойной”, то рвется “к морю против бури” и, встретив преграду, бунтует, то ропщет “пени…как челобитчик у дверей”.
Вся первая часть – картина народного бедствия, и именно в этот момент впервые появляется фигура “кумира на бронзовом коне”, который невозмутим, в отличие от живого царя, бессильного противостоять стихии.
После наводнения городские противоречия не только не исчезли, но еще более усилились. Петербургская окраина, куда устремился Евгений, напоминает “поле боевое”, смытый бурной стихией домик возлюбленной Евгения Параши является олицетворением всеобщей трагедии; но уже на следующее утро все возвращается к прежнему порядку – город вновь равнодушен к человеку. Вновь он становится городом торговцев, чиновников и “злых детей”, бросающих камни в безумного Евгения.
Петербург предстает как твердыня русского самовластья, как центр самодержавия, и он враждебен человеку. Столица России, созданная народом, обернулась враждебной силой для него самого и для отдельного человека. Пушкин как бы подчеркивает, что город, не возникший постепенно, не выросший из деревни, как подавляющее большинство других городов, а насильно построенный на этом месте вопреки плавному течению истории, если и будет стоять, то жителям его придется расплачиваться за то, что основатель практически пошел против законов природы.
В центре города – памятник его основателю, а сам Петербург является огромным памятником личности Петра; и противоречия города отражают противоречия его основателя.
Петербург —удивительный город, Северная Пальмира. Какой значительный след оставил он в нашей русской истории. Как сильно и многообразно повлиял он на наше общество, на нашу жизнь. И как тема, и как образ Петербург оставил глубокий след в русской литературе. Грозная стихия, закованная в гранит, вдохновила многих писателей. Такие гении, как Ломоносов, Державин, Батюшков, Гоголь, Лермонтов и многие другие, раскрывали образ Петербурга, но именно Пушкин создал целостный и завершенный образ города. Он уникален тем, что описал духовное начало Петербурга, придал городу силу самостоятельного бытия, живущего своей жизнью, то тихой и спокойной, то полной наводнений и бедствий. Величественное, ужасающее творение, построенное на болоте и на костях, раскинулось грозно и прекрасно. И никто, даже самодержцы, не может бороться со стихией:
Печален, смутен, вышел он
И молвил: «С Божией стихией
Царям не совладеть».
Наверное, именно поэтому как единственного человека, покорившего стихию, Пушкин описывает Петра I: непостижимое и недосягаемое божество, грозное и могучее, окутанное «священным покровом» основателя города.
Петербург предстает здесь и в хорошем и в плохом свете. Это величественный , красивый град, полный изящных форм и очертаний, и в то же время бушующий тиран, неугомонная стихия, закованная в цепи «владыки полумира». Пушкин показывает Петербург со всех сторон. Он и нищий:
Забор некрашеный, да ива
И ветхий домик…
И величественно прекрасный своими холодными грациозными очертаниями:
По оживленным берегам
Громады стройные теснятся
Дворцов и башен; корабли
Толпой со всех концов земли
К богатым пристаням стремятся;
В гранит оделася Нева;
Мосты повисли над водами…
Среди Ашогочисленных характеристик неповторимых особенностей Петербурга как северного города можно отметить удивительные по совершенству отточенного слова описания белых ночей:
Твоих задумчивых ночей
Прозрачный сумрак, блеск безлунный…
Этот образ неразрывно связан с Северной столицей. Для того чтобы описать белую северную ночь, Пушкин нашел слова, неповторимые по отчетливости сравнений.
Надо признать, что во времена Пушкина архитектурный облик Петербурга был куда более совершенен. И повезло же пушкинским современникам, которые видели своими глазами не только таинственный и прекрасный облик нашего города, но и узнавали его воссозданным, претворенным в совершенных стихах, только что вышедших из-под пера Пушкина. Для нас же прежний образ утонул в «преданьях старины», и только пушкинские творения служат путеводителем по городу, каким он был при поэте и каким мы захотели бы его увидеть снова. Конечно же, современникам Пушкина было легче утверждать, что поэту удалось воссоздать облик любимого ими города на Неве ярче, чем это могли сделать за него многие другие поэты. Но, вглядываясь в наследие поэта, мы сможем понять его величие на тех страницах, которые посвящены Петербургу.
Все, что описано в «Медном всаднике», является истинным бытием Северной столицы. Гений Пушкина отразил всю духовную и материальную жизнь города в непревзойденных стихах, которые и по сей день являются лучшим гимном нашему городу. Многогранный Петербург предстает так разнообразно прекрасным:
Люблю тебя, Петра творенье,
Люблю твой строгий, стройный вид,
Невы державное теченье,
Береговой ее гранит…
Все олицетворяет близкие образы нашего города: прекрасные «громады дворцов и башен», «чугунная ограда» Невы, «Адмиралтейская игла», чугунные узоры дивных решеток Летнего сада, Казанского собора. И всегда присутствует Нева как неразделимое целое, как сердце Северной Пальмиры.
Поэма «Медный всадник» тесно связана с самим Петербургом. Без нее не было бы духовного завершения города. Да и только Петербург мог дать Пушкину такое богатство художественных впечатлений и знаний. Город находит свое изображение в его творчестве в различное время года, дня, в разнообразных своих частях: в центре и предместьях. Здесь можно найти различные черты города: и бедного и богатого, и безмолвного и бушующего, прекрасного и угрожающего.
Вообще, весь образ Петербурга говорит о трудности его рождения, о деспотическом характере Петра, создавшего его, о рабстве народа. Поистине Петербург — город на костях человеческих. Все эти особенности, характерные черты города нашего отразил Пушкин в своей гениальной поэме «Медный всадник».
«Пушкин создал из Петербурга целый мир. С наследием Пушкина должны были считаться все, пытавшиеся сказать свое слово о Петербурге». (Н.П.Анциферов).