Сочинение на тему мистическое в литературе и жизни
10 вариантов
Мистика – неотъемлемая часть фольклора, поскольку изначально любому явлению, которое люди не могли объяснить привычными позициями, они приписывали сверхъестественные свойства. Именно из устного фольклора возникла и мистика в русской литературе, столь очевидная в рассказах и повестях Гоголя. В его работах не просто используются уже существующие образы потусторонних существ, но и их сочетание и вплетение в реальность, порождающее совершенно новую трактовку казалось бы известных образов.
Впрочем, Гоголь не был ни основоположником мистицизма в литературе, ни тем более единственным писателем, широко использующим данную тематику. Вспомним хотя бы Булгакова и его «Мастер и Маргарита», произведение, признанное лучшей мистической книгой русской литературы. Именно за этой книгой тянется шлейф загадочности, а ее загадку до сих пор пытаются постигнуть многие.
Современная литература сделала мистику более чем популярным жанром, и многие писатели взяли за основу не реалии жизни, а загадочный мир потусторонних существ, нередко сопряженный с современной реальностью. Если прибавить к этому то, что мистицизм является наиболее древним литературным жанром, то получается, что интерес к нему не ослабевал ни в одной из эпох, в которых существовала русская литература. Многие писатели, работающие в данном направлении, стремятся не просто заимствовать из фольклора отдельные образы, но создать свою собственную картину мира, в которой загадочные явления становятся частью в прямом смысле слова повседневной жизни.
Сходным было их восприятие духовной атмосферы конца XIX в. “Никогда еще пограничная черта науки и веры не была такой резкой и неумолимой, никогда еще глаза людей не испытывали такого невыносимого контраста тени и света” , – пишет в своей статье “О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы” Мережковский.
И далее: “В сущности, все поколение конца XIX века носит в душе своей то же возмущение против удушающего мертвенного позитивизма (рационализма), который камнем лежит на нашем сердце” (с. 537). Антипозитивистские настроения характерны и для Йейтса. В статье “Кельтский элемент в литературе” (1897) он писал: “Реакция против рационализма восемнадцатого столетия смешалась с реакцией против материализма девятнадцатого столетия, и символическое движение… безусловно, единственное движение, которое говорит о новом”9 .
Не обретая опоры в современном мире (“Мы свободны и одиноки!” – утверждал Мережковский (с. 536), писатели ищут ее в прошлом, порой окутывая собственное творчество пеленой таинственности и мистицизма. “Мистическая жизнь, – по признанию Йейтса, – является центром всего, что я делаю, и всего, о чем думаю и… пишу” . Здесь уместно замечание Г. Кружкова о том, что поэт “никогда не старался бежать впереди прогресса – наоборот, он считал делом чести хладнокровно игнорировать его, идти не в ногу, искать будущее в прошедшем” (с. 13). Этими же словами можно охарактеризовать и Мережковского. На наш взгляд, в них заключается одна из важнейших точек соприкосновения писателей с романтическим мировидением, с его стремлением абстрагироваться от мира реальности. “Куда легче писать поэзию, которая далека от жизни”11 , – говорил Йейтс своему сыну Уильяму. Другой отличительной чертой романтического мироощущения является сближение мира человеческих чувств с миром природы. Йейтс с детства находился в окружении величественных гор и прекрасных озер. Они узнаваемы в его стихах:
Там, средь лесов зеленых,
В болотистой глуши,
Где, кроме цапель сонных,
Не встретишь ни души, –
Там у нас на островке
Есть в укромном тайнике
Две корзины
Красной краденой малины.
О дитя, иди скорей
В край озер и камышей
За прекрасной феей вслед –
Ибо в мире столько горя, что другой
Дороги нет.
(Похищенный, с. 41).
Отношения Мережковского с природой можно проиллюстрировать, обратившись ко второму разделу его первой книги “Стихотворения (1883 – 1887)”, предваренному эпиграфом: “К чему стремишься ты, Природа, того и я хочу. Марк Аврелий”. Далее следует галерея живых образов, перед нами проходят картины природы, вечера, южной ночи, родины:
О ночь полуденного края,
Полна ты мощной красотой,
По небу тихо пролетая
Над очарованной землей.
Горя, как жемчугом, звездами,
Ты ароматом облита,
Прозрачно синими тенями
Ты, словно дымкой, обвита;
И, как над зеркалом, склоняясь
Над гладью моря голубой,
Залюбовалась ты собой,
Нарядом пышным облекаясь…
(Южная ночь12 ).
На этом живописном фоне выделяется фигура поэта-изгоя, отвергнутого всесильной природой. Завершается раздел призывом “безропотно” встретить свой конец. Смерть – вот цель поэта. Но звучит призыв не просто умирать, а учиться делать это у “божественной наставницы” природы, и на ее прекрасном фоне смерть может быть воспринята только как награда:
Это смерть – но без борьбы мучительной;
Это смерть, пленяя красотой,
Обещает отдых упоительный –
Лучший дар природы всеблагой.
(Если розы тихо осыпаются… (с. 155).
Мережковский и Йейтс с пристальным вниманием вглядывались в обычаи, быт и нравы других народов, следуя романтическим традициям. Только в первом сборнике Мережковского “Стихотворения (1883 – 1887)” около десяти произведений написано по мотивам древних восточных легенд и сказаний (“Солнце (Мексиканское предание)”, “Аллах и демон (Мусульманское предание)”, “Сакья-Муни” и др.). Оба автора с трепетом относились к наследству мирового фольклора и литературы. “Бессмертные образы мировой поэзии, – пишет Мережковский в “Вечных спутниках” (М., 1907), – служат для человечества как бы просветами, громадными окнами в бесконечное звездное небо: каждое поколение подходит к ним и, вглядываясь в таинственный сумрак, открывает новые миры, новые отдаленнейшие созвездия” (с. 37). А вот слова Йейтса: “В саду мирового воображения есть семь великих фонтанов. Семь великих циклов легенд… различных друг от друга, сколь разными были люди, создававшие их… Возвращаясь назад к легендам, год за годом, поэты земли ищут правду о природе и человеке…”13
Кроме того, оба писателя воочию видели многие легендарные места, в дальнейшем описанные ими. Они путешествовали, всматривались в чужую культуру, дышали ее воздухом.
Александр Блок — один из крупнейших поэтов-символистов Серебряного века. Он вступил на свой поэтический путь с произведениями, пронизанными нежностью, тоской, любовью: “Незнакомка”, “О доблестях, о подвигах, о славе…”, “Мы встречались с тобой на закате…”.
О главной теме в творчестве поэта можно судить уже по первому юношескому сборнику стихов “Ante luceum”, что значит “перед светом”, “до света”. Свет всегда был символом истины, настоящей жизни, добра” справедливости, любви. Этот свет озаряет впоследствии и другие произведения Блока, в которых мы постоянно встречаемся со “светлой Девой”, “Вечной Женой”, “Прекрасной Дамой”. Перед этим идеалом. Вечной Женственности поэт будет преклоняться всю свою жизнь. Этот идеал займет ведущее место в его творчестве, станет его “путеводной звездой”, освещающей ему путь, открывающей ему смысл бытия. Певец “туманной” любви, неземной и возвышенной, Александр Блок не просто отдается чувству любви, а словно совершает обряд — поклоняется Ей, своей Прекрасной Даме, своей Незнакомке.
В ранней лирике Блока царит атмосфера мистической тайны и совершающегося чуда. Все здесь “робко и темно”, зыбко и туманно, подчас неуловимо: только “намек” весенней песни, только клочок светлого неба, какие-то отблески, какие-то “блики”… И все это — знаки “нездешних надежд” на вселенское “непостижимое чудо”, на явление Вечной Девы, Прекрасной Дамы, “величавой Вечной Жены”, “Девы — Зари — Купины”, в образе которой для поэта воплощалось некое божественное начало, которое должно “спасти мир” и возродить человечество к новой, идеально совершенной жизни. Иногда кажется, что поэт смотрит на мир сквозь какую-то пелену, которая делает реальную действительность прекрасной сказкой. Да, она зыбка и туманна, но она красива, она отрывает от настоящего и уносит куда-то на другую планету, в священный храм Любви и Света.
Вхожу я в темные храмы.
Совершаю бедный обряд.
Там жду я Прекрасной Дамы
В мерцаньи красных лампад…
Лирический герой Блока находится в постоянном поиске Прекрасной Дамы, в ожидании того момента, когда она придет “из очарованной дали” и преобразит весь окружающий мир:
Грустя и плача и смеясь,
Звенят ручьи моих стихов
У ног твоих,
И каждый стих
Бежит, плетет живую вязь,
Своих не зная берегов.
Но сквозь хрустальные струи
Ты далека мне, как была…
Поют и плачут хрустали…
Как мне создать черты твои,
Чтоб ты прийти ко мне могла
Из очарованной дали?
Стихи, выражающие половодье чувств поэта, которые “плетут живую вязь”, начинают жить собственной жизнью, вьются причудливым узором. Эти стихи, которые оказываются у ног любимой женщины, служат как бы доказательством безмерной преданности, любви, преклонения. Но даже они бессильны помочь. Лирический герой, влюбленный поэт, обречен на поражение не только в любви, но и в искусстве, потому что его слово не способно призвать любимую женщину, сделать ее образ реальным, досягаемым для него. Поэт трагически одинок — стремления к высшему идеалу оборачиваются противоречием между замыслом и его осуществлением. И он сильно страдает от этого противоречия:
Я обрываю нить сознанья
И забываю, что и как…
Кругом снега, трамваи, зданья,
А впереди — огни и мрак.
Что, если я, завороженный,
Сознанья оборвавший нить,
Вернусь домой уничиженный, —
Ты сможешь ли меня простить?
Хотя в основе цикла “Стихи о Прекрасной Даме” лежит подлинное чувство любви к женщине, к невесте, а позже — жене поэта Л. Д. Менделеевой, эта любовь становится символом любви священной, вечной.
Образ Вечной Женственности для Блока никогда не являлся лишь образом любимой женщины. Для него это — символ гармонии, красоты мира, к которой он постоянно стремится, о которой страстно мечтает, но которую ему не удается найти в этом мире. Это символ добра, света, духовного начала всего живого. Для раннего творчества Александра Блока вообще характерны святость возвышенных идеалов, стремление в край обетованный, решительный разрыв с окружающей жизнью, культ красоты и созерцательности.
Здесь постоянно слышатся философские размышления об устремленности человечества к Душе Мира. Лирический герой Блока живет рыцарственной любовью-преклонением и надеждой на встречу с Ней, с Высшей духовностью, с Мировой Душой, которая должна раскрасить мир новыми красками, вдохнуть в него иной смысл, внести в него гармонию и счастье.
В ранний период творчества Блок даже свои земные, вполне реальные переживания и впечатления преподносит в духе мистической веры, как нечто “сверхреальное”. В самых туманных, зашифрованных, символичных картинах и образах поэт передает “неизъяснимую прелесть” интимного чувства:
Я скрыл лицо, и проходили годы.
Я пребывал в служеньи много лет.
И все же сквозь отточенную поэтику неуловимых символов постоянно прорывается жизненная основа лирического переживания. Живое чувство поэта упрямо прорастает сквозь зыбкую оболочку условного, мифологизированного мира, в котором пребывал автор:
Ты рванулась движеньем испуганной птицы.
Ты прошла, словно сон мой, легка…
И вздохнули духи, задремали ресницы,
Зашептались тревожно шелка.
Но в мифический, идеальный мир, созданный Блоком, врывается также и трагическое ощущение несовершенства реального мира, реальной жизни. Так, в знаменитом стихотворении поэта “Незнакомка” мир мечты, “берег очарованный и очарованная даль” сталкиваются с миром пошлости и серости. И в этом, реальном, мире нет возможности достичь той гармонии и красоты, к которой стремился, о которой всегда мечтал автор. Этот мир наполнен “женским визгом”, пропитан затхлостью канав, наводнен “испытанными остряками”.
Именно такова реальная жизнь. А “упругие шелка” Незнакомки — всего лишь поэтический домысел. Но именно в этом домысле, в его красоте и заключена главная истина бытия. Бездонные синие очи прекрасной молодой женщины, созданной поэтическим воображением, зовут поэта с дальнего берега.
Этим стихотворением А. Блок показал, что истинная мечта, истинная чистота всегда продолжает жить в нашей душе. Именно эта мечта заставляла поэта снова и снова отправляться на поиски. Страсть, с которой он желал “несбывшееся воплотить”, непременно соединить несоединимые начала бытия, заставляла его переоценивать и “низкую” жизнь, и “возвышенные” мечты.
Образ Вечной Женственности, меняя свое воплощение, снова появлялся в творчестве Блока. Теперь автор преклоняется перед стихией Снежной Девы, повелевающей и небесами и землей, или страстной, почти демоничной Кармен. Эти образы обладают великой, но гибельной силой.
И герой Блока, весь во власти Снежной Девы, горит на “снежном костре”, принимает смертное крещение “в снеговой купели”. Но он и сам желает своей смерти, с готовностью и радостью прощается с жизнью, потому что это единственный способ соединиться с Вечным Идеалом:
О, исторгни ржавую душу!
Со святыми меня упокой,
Ты, Держащая море и сушу
Неподвижно тонкой рукой!
И, пройдя через гибель, через “снежный костер”, лирический герой заново открывает для себя мир, заново постигает жизнь — в новых звуках, новых красках, новых чувствах. И снова перед ним встает святой образ Вечной Женственности — Музы, весны, Души Мира, самой России…
Миры летят. Года летят. Пустая
Вселенная глядит в нас мраком глаз.
А ты, душа, усталая, глухая,
О счастии твердишь, — который раз?
Александр Блок не уставал снова и снова твердить о счастье, о любви, о гармонии, о красоте, потому что именно в этом видел смысл своей жизни. В поисках счастья и света, в стремлении слиться с Вечным Идеалом, в поклонении Прекрасной Даме, в желании найти в реальной жизни волшебную, таинственную, мистическую Душу Мира.
мая
23 2013
«МИСТИЧЕСКАЯ ЖИЗНЬ СЛОВ» В ПОЭЗИИ И. Ф. АННЕНСКОГО – часть 2
И, собственно, в этом стихотворении и заложена проблематика взаимодействия поэзии и религии – невозможность сведения поэзии к религии, необходимость «презреть гордыню храма» и выйти в обезбоженный мир. Но одновременно оказывается, что этот индивидуальный, лишенный всяких религиозных координат путь оказывается движением к недостижимому абсолюту.
Точно также и во втором стихотворении «Поэзия», не вошедшем в авторские сборники, в поэтическом слове подчеркивается случайность и зыбкость: «Творящий дух и жизни случай / В тебе мучительно слиты, / И меж намеков красоты / Нет утонченней и летучей», «Неощутима и незрима, / Ты нас томишь, боготворима, / В просветы бледные сквозя». С зыбкостью связана ее подвижность, неуловимость. Парадокс в том, что поэтическое выражение неуловимости принимает, в отличие от предыдущего стихотворения, устойчивую, отстоянную в культуре форму сонета, что подчеркивается подзаголовком стихотворения, следовательно, для И. Ф. Анненского это существенно. Следовательно, это стихотворение демонстрирует «неразрешенность разнозвучий», или же наоборот, уравновешива-
Ние, гармонизирование противоположных начал. Вопрос остается открытым.
Однако закономерность такова: и в предыдущем стихотворении, и в данном речь идет о гармонии, исходящей из дисгармонии, из муки как неустранимых качеств бытия («Мук с меня и тех довольно, / Что, наверно, все мои» – «Творящий дух и жизни случай в тебе мучительно слиты»). Зыбкости поэзии отвечает зыбкость реальности, в которой она живет, мука же оказывается единственным незыблемым устоем в этой реальности.
Поэтому поэзия – это рождение нового качества слова, и несмотря на всю органичность переходов, граница здесь намечена очень четко: «Тем-то и отличается поэтическое словосочетание от обыденного, что за ним чувствуется мистическая жизнь слов, давняя и многообразная, и что иногда какой-нибудь стих задевает в вашем чувствилище струны, о которых вы уже и думать забыли» [1, с.333]. То есть, мистическая, таинственная жизнь слов сама по себе оказывается основой их особого воздействия на личность.
И в лирике И. Ф. Анненского «увидать пустыми тайны слов» оказывается угрозой более страшной, чем «до конца все видеть, цепенея». В стихотворении «Ты опять со мной, подруга осень…», о котором идет речь, мертвенность природы накладывается на умирание человеческой личности. И только когда оба эти процесса пережиты («О, как этот воздух странно нов!»), то есть, когда уже нет реальности, с которой могут быть связаны слова, – возникает эта угроза. И более того, даже лишившись этого содержания, став пустыми, слова все равно сохраняют свою тайну и продолжают жить своей собственной жизнью.
Эта отдельная жизнь слов проявляется, например, в стихотворении «На пороге» (сборник «Тихие песни»). Тут создается иносказательная реальность, загадка с определенным ответом или вариантами ответов. В самом деле, кто такая «она»? В этой иносказательной реальности отыскивание ответа происходит одновременно с прояснением сущности данного явления. Первый, наиболее проявленный в тексте вариант, – речь идет о поэзии. Прямого же называния И. Ф. Анненский избегает, возможно, из-за неявной полемики с концепцией имеславия, с тем строем мыслей, который был актуален для русской религиозной философии и отражался в поэзии символистов.
«Магия действия есть магия слов, магия слов – магия имени. Имя вещи есть субституция вещи. В вещи живет имя, вещи творится именем», – писал П. А. Флоренский [2, с.411]. В отличие от Вяч. Иванова, он хочет творить поэзию, не называя имен. Еще, возможно, дело в том, что поэзия здесь оказывается понятием запредельным человеческой личности: когда эта личность есть, то поэзии нет, и наоборот («И верю: вновь за мной когда / Она придет – меня не будет»). Эта запредельность подчеркивается названием стихотворения – «На пороге» – и в этом плане поэзия оказывается чем-то родственным смерти (второй из возможных вариантов ответа). Поэтому во второй строфе возникает ряд характеристик, относящихся к ней («Желанье жить все жарче будит, / Но нас никто и никогда / Не примирит и не рассудит…»).
Кроме того, она – это, возможно, любовь, во всяком случае, целый ряд характеристик в первой и во второй строфе приложимы и к ней («Ушла – и холодом пахнуло / По древожизненным листам»; «С тех пор незримая, года, / Мои сжигая без следа…»). То есть, в стихотворении, помимо развития переживания, существует отдельная жизнь слов, проясняются их отношения, в частности, родственность любви, поэзии, смерти.
Слово – особый духовный предмет, и сам звуковой облик его есть поле порождения новых смыслов. Стихотворение «Невозможно» (цикл «Разметанные листы») представляет собой рефлексию над словом, разложение его на звук и образ. Звуковая сторона оказывается здесь полностью расчлененной на составляющие: «Этих “вэ”, этих “зэ”, этих “эм” / Различить я сумел дуновенья». Проясняется также эмоциональный ореол этих звуков: «Но меж них ни печальнее нет, / Ни нежнее тебя, «невозможно». Но на первый план здесь выходит все-таки связь между звуком и образом: «Не познав, я в тебе уж любил / Эти в бархат ушедшие звуки; / Мне являлись мерцанья могил / И сквозь сумрак белевшие руки».
Отсюда видно, что звук, помимо семантики, создает определенную картину. Связь между элементами картины, между представлениями, порождаемыми данным звуковым комплексом, не логическая и вообще нечеткая, пунктирная. Но развитие этого образного комплекса связано с расчленением комплекса звукового: «Но лишь в
Белом венце хризантем / Перед первой угрозой забвенья, / Этих “вэ”, этих “зэ”, этих “эм” / Различить я сумел дуновенья».
Таким образом, поэтическое слово устанавливает связи между звуками и реалиями внешнего мира. Характерно, что во всех этих реалиях, которые как бы прикрепляются к слову «невозможно», есть общий признак – белый цвет, связанный, безусловно, с подзаголовком стихотворения «Снег». Этот признак постоянно повторяется в стихотворении: «Есть слова – их дыханье, что цвет, / Так же нежно и бело-тревожно…»; «Мне являлись мерцанья могил / И сквозь сумрак белевшие руки…»; «Но лишь в белом венце хризантем / Перед первой угрозой забвенья…»; «Если слово за словом, что цвет, / Упадает, белея тревожно…».
Как видим, атрибут белизны прилагается и к цветам, и к слову, и на этой основе возникает свое сложное метафорическое образование «снег – цветы – слова», основанное на взаимоуподоблении не реальном, а появляющемся вследствие рефлексии над словом «невозможно». Собственно, и связь этого метафорического образования со словом «невозможно» также представляется проблематичной. Эта связь устанавливается не в самом внутреннем мире поэта, но на пересечении этого внутреннего мира с внешней реальностью. Собственно, поэт и улавливает веяния из этого внешнего мира – и звуковые («Этих “вэ”, этих “зэ”, этих “эм” / Различить я сумел дуновенья»), и образные («Мне являлись мерцанья могил / И сквозь сумрак белевшие руки»). Он выделяет определенные реалии из внешнего мира, или, точнее, они сами выделяются из него и переходят, «являются» в творческое сознание. Поэтому нельзя сказать, что установление этих связей – дело субъективного произвола поэта. Ведь основание для этих связей, общий признак – белизна, падение – существует в действительности, поэт лишь проясняет это основание, реализует заложенное в действительности богатство связей и сопоставлений лишь в одном из вариантов.
Еще более сложно символическое слово реализуется в стихотворении «Три слова». Курсивное выделение слов «явиться», «сгорать» и «уйти» необходимо, так как каждое четверостишие представляет собой картину, порождаемую данным словом, своеобразную рефлексию над словом. Особенно четко данная тенденция проявляется во втором четверостишии: «Сгорать Ли мне в ночи немой, / Свечой
Послушной и прямой, / Иль спешно, бурно оплывая… / Или как капля дождевая…».
И еще это курсивное выделение порождает своеобразную игру: выделенные слова по словарному значению различны, поэтическая рефлексия превращает их в нечто единосущное – уничтожение, смерть. Если выделенные слова развертывают некий ряд процессов в их протяженности (явиться – сгорать – уйти), то в поэтическом претворении они сводятся к вариантам одного процесса – умирания, при минимальной временной длительности. Это умирание заложено уже в первом процессе – «Явиться Ль гостем на пиру, / Иль чтобы ждать, когда умру…».
Дальнейшее развертывание текста представляет собой перебира-ние различных возможностей смерти все с меньшей и меньшей временной протяженностью до самой последней: «Но чтоб Уйти, как в лоно вод / В тумане камень упадет…».
Таким образом, поэтическое слово переосмысливает слово обыденное, в разрозненных словах проясняет нечто общее, и этим общим оказывается уничтожение.
«Мистическая жизнь слов» проявляется также в создании вариативной реальности. Собственно, здесь действует феномен неопределенного говорения, во всяком случае, нельзя определить, о чем идет речь, поэтическое слово представляет собой загадку и говорит о нескольких предметах одновременно.
Предыдущие Сочинения: В 1872 г. выходит третье издание стихотворений
Следующие Сочинения: “Борис Годунов” (Борис Годунов Пушкин А. С.) [3/3] – Часть 2
Нужна шпаргалка? Тогда сохрани – » «МИСТИЧЕСКАЯ ЖИЗНЬ СЛОВ» В ПОЭЗИИ И. Ф. АННЕНСКОГО – часть 2 . Литературные сочинения! Лучшие Темы сочинений:
«МИСТИЧЕСКАЯ ЖИЗНЬ СЛОВ» В ПОЭЗИИ И. Ф. АННЕНСКОГО – часть 1
Своеобразие патриотизма Маяковского
Сначала было Слово
«МИСТИЧЕСКАЯ ЖИЗНЬ СЛОВ» В ПОЭЗИИ И. Ф. АННЕНСКОГО – часть 3
«Завещание» Т. Шевченко – патриотичный гимн
Песенное слово Галича
Поль Верлен – великий французский символист Новые сочинения:
“Слово о погибели русской земли”
Салон шоколада
Скандинавский эпос
Дружба все победит
Симеон Полоцкий – поэт, издатель, драматург. «Комедия притчи о блудном сыне»
Как описывает Б. Зайцев Преподобного Сергия
День семьи
Литература способна играть важную роль в формировании эстетических взглядов. Книги, относящиеся к классике, смогли пройти через непростые испытания временем, поэтому они действительно могут помочь осмыслить жизнь и ее трудности, а также развить умение высказывать свои мысли.
К примеру, мир героев в творениях Данте – многогранный и даже замысловатый. Погружаясь во время чтения в «Божественную комедию», складывается впечатление, как будто дотрагиваешься к истории. Спасибо автору за его гениальность, ведь благодаря ему любой с легкостью сможет перенестись в средневековую Италию. Он способен воссоздавать реалии своей эпохи. Чувство погружения в иной мир сложно сравнить с чем-либо, и это возможно только с помощью великого поэта.
Читая повесть Гоголя «Тарас Бульба», восторгаешься смелостью запорожских казаков. Читатель полностью погружается в быт людей того времени. Нелегко становится на душе, когда в конце произведения главного героя Тараса Бульбу вместе с его сыном отправляют на казнь поляки. Это очень жестоко и несправедливо.
Книга не является просто вещью, украшающей интерьер в доме, это отдельный очень интересный и необычный мир, в котором можно ощутить самые разнообразные эмоции и пережить множество чувств. Невозможно представить Землю, на которой не существует книги.
Мир художественной литературы в общеобразовательном процессе имеет одно из центральных мест и является базой становления человека, как личности. И мистика, как одна из реалий окружающего мира, активно использовалась классиками мировой литературы для своего творчества.
Мистика в творчестве Жуковского
В. А. Жуковский с присущем ему талантом принес эпическое начало в свои баллады «Светлана» и «Лесной царь» при помощи мистики. В балладе «Светлана», описывая переживания героини через призму мистики, используя сон, как художественный прием, поэт очень образно подводит читателя к пониманию того, что только вера в Бога может защитить человека от мистических проявлений.
Герой баллады «Лесной царь», находясь под влиянием мистической мощи природы, погибает от собственных страхов, чем подвигает читателя к борьбе с своим внутренним врагом – своим страхом, и преодолевая себя в этой борьбе человек обретает себя.
Мистика у Пушкина
Прекрасно использовал мистические образы для отображения своего внутреннего мира А. С. Пушкин в стихотворении «Бесы». Свои мысли о предстоящей женитьбе, о холере, угрожающей его невесте, и о страсти, терзающей его по этому поводу, поэт причудливо сплавил в «Бесах».
Жанровое многообразие мистической литературы
О том, что мистика и реальность тесно переплетаются в нашем мире, с своеобразным чувством юмора рассказал в своей повести «Ночь перед рождеством» Н. В. Гоголь. Сам факт договора между чёртом и кузнецом Вакулой говорит о бесстрашии народном, и о том, что существование потустороннего не сильно пугает человека в стремлении к счастью.
Зачастую человеку сложно определить, что в его жизни истинное, а что ложное. Герои философской пьесы-сказки М. Метерлинка «Синяя птица» – это образы-символы, которые воплощают господствующие на земле силы. Тильтиль и Митиль, при помощи волшебного мистического камня, смогли увидеть предметы и явления жизни в истинном свете.
В поисках Синей птицы, которая отображает счастье, для того чтобы принести его на землю, им необходимо было познать этот мир. Выполняя это задание, они понимают, что этот мир и души, которые населяют его, – находиться внутри самих людей.
Одухотворяя в пьесе окружающий человека мир, Метерлинк показывает, что людям надо пробудиться, взглянуть вокруг и обнаружить несравнимую ни с чем красоту мира, познать ценность человеческой любви и доброты, понимание необходимости жизни в мире со своими соседями по земле, проникнуться желанием познавать мир, не подвергая его разрушению.
Истоки мистического в литературе можно также проследить у П. Мериме в «Венере Илльской» новелле, относимой критиками к мистическому романтизму.
П. Мериме в качестве эпиграфа использовал: «Да будет милостива и благосклонна статуя, – воскликнул я, – будучи столь мужественной!” строки из сочинения древнегреческого писателя-сатирика Лукиана Самосатского (125 – ок. 180), из главы 17-й его диалога “Любитель лжи, или Невер». Несомненно, послужившего первоисточником, для П. Мериме и смысловой нагрузкой его произведения.
О попытках героя своими усилиями преодолеть воздействие мистического Ги де Мопассан в своей повести «Орля» сказал: “Человек чувствует рядом с собой какую-то тайну, недоступную для его грубых и несовершенных чувств, и пытается возместить их бессилие напряжением ума”.
Тупик, ожидающий человека на этом пути, очевиден. И только вера в Бога, в его всемогущество и его милосердие, сможет спасти человека.
Нужна помощь в учебе?
Форма автор24
Мистерия «Большой погреб», которую Шевченко написал 1845 года в Миргороде, самое продолжительное время была предметом мистификации и фальсификаций. Чего только не приписывали Шевченко, каких только сокровенных мыслей не искали в произведении, как только не перекручивали его содержание и образы. Появление такого нехарактерного для творчества Шевченко жанра, как мистерия, приписывали влияния западноевропейской и давней украинской литературы. И источником этого произведения послужило украинское народное творчество, историческое прошлое Украины и страшные картины жизни народа, которые Шевченко увидел, находясь в Чигирине, Суботови, что когда-то были ячейками освободительных движений. Поэма «Большой погреб» имеет три раздела, а в каждом из их по три персонажа, которые характерны для устного народного творчества. Шевченко изобразил момент, когда девушка простилась со своим москалем и возвращается в село, стараясь прикрыть свой уже великоватый живот красной запаской, а за офицером только пыль ложится; край дороги сидит дедушка, грустно посматривает на девушку; на одной стороне могила, на могиле ветряная мельница, а дальше видно степь. В поэме «Екатерина» этот момент отсутствующий совсем, но параллель между картиной и поэмой прослеживается довольно четко. В мае 1843 года Тарас Шевченко едет на Украину, где не был длинных четырнадцать лет. Свои впечатления от путешествия он воссоздал в цикея рисунков под общим названием «Живописная Украина». Здесь есть рисунок церкви, которую выстроили запорожцы в селе Покровское; в Чигирине и Суботови он сделал несколько рисунков из исторических памяток времен Богдана Хмельницкого; посетив родную Кириловку, нарисовал дом, в котором провел детские года.
В его живописи появляется новый жанр – пейзаж. Но Шевченко в каждый свой пейзажный рисунок прибавляет изображение людей, судьбы которых его интересовали больше, чем красота природы. В скором времени после его возвращения вышел из печати альбом под названием «Живописная Украина Тараса Шевченко, СПБ, 1844». Сюда вошли офорты – гравюры, из которых печатали отражения – эстампы. Со второй половины 1845 года и к аресту Шевченко выполнял задачу Археографической комиссии – рисовал памятки старины: церкви, монастыри, здания, могилы. Но Шевченко расширял задачу авторскими подписями и рисовал жанровые картины. Он отметал рабское копирование, а вместе с тем острым взглядом пристально вглядывался в жизнь, вносил в произведения личное видение. После ареста 1847 года царь Николай собственной рукой написал Шевченко приговор: «Под строжайший надзор и с запрещением писать и рисовать». Шевченко отправили в солдаты в Орскую крепость. Прошло свыше года солдатской муштры, преждет чем Шевченко разрешили сопровождать Аральскую экспедицию, во время которой он рисовал укрепление, Аральское море, острова, казахов.
1850 год: Шевченко принимает участие в геологической экспедиции в горы Кара-Тау, он выполнил много рисунков-пейзажей, несколько портретов и автопортретов.
1852 год: Шевченко в конце концов достал разрешение писать и рисовать, и уже не скрываясь выполнял акварельные работы, изображая казахских мальчонок-нищих, пейзажи, киргизов в кибитках, а позднее обратился к сложным темам и композициям, заимствованным из художественной литературы.
Наибольшим достижением Шевченко в изобразительном искусстве периода ссылки есть серия рисунков «Блудный сын», в которых он соединил известную притчу из Библии и обычаи современного ему общества. Возвратившись из ссылки, Шевченко не бросает живопись, продолжает рисовать портреты своих знакомых, выполняет некоторые заказы. Он сам очень сурово относился к уровню своего мастерства, ведь десять лет почти не рисовал, а потому решил серьезно заняться техникой офорта. Его гравюры приводят в удивление мастерством выполнения, точностью, выразительностью, особой утонченной изысканностью. До самой смерти Шевченко не оставлял рисования. Историки живописи отмечали мастерство и новаторство творчества Шевченко-Художника, но тяжелая судьба не дала возможности реализовать этот Божий дар в полной мере.
Хорошее сочинение? Тогда в закладки – » Реальное и мистическое в сочинении «Большой погреб» . Это нужно, ведь не потеряешь!
Содержание интересных новостей
Новые сочинения:
Сочинение отзыв: Наследство Шевченко-Художника
Историческая основа поэмы Т. Шевченко «Гамалия»
Сочинение. Учитесь, читайте, и чужому учите, и своего не сторонитесь
Мечты Т. Шевченко о будущем Украины
Лина Костенко: украинская поэтесса
Зайцева Мария из 8«А» класса
гимназии №1 г.Кирово-Чепецка Кировской
области и ее сочинение-размышление
Моими глазами
Резкий и неприятный звонок будильника прервал чудесный, сказочный и
очень короткий сон.…Всего 7 часов утра, обыкновенная человеческая лень
не дает встать с кровати после первого сигнала будильника, но все-таки
пора в школу. Еще один новый день начался. Времени как всегда не
хватает, тороплюсь, пытаюсь собрать вещи, очень быстро одеваюсь,
понимаю, что наверняка что-нибудь забыла. В зеркало смотреться не
хочется, так как знаю, что существо, смотрящее на меня оттуда по утрам,
очень отличается от меня настоящей.
Стрелки часов с бешеной скоростью идут вперед, а за стрелками иду я, но
только моя скорость меньше, и иду я не по кругу, а по аллее, ведущей в
школу. На улице туман, я всегда радуюсь туману, он у меня вызывает
ассоциации с Англией. Здание администрации в тумане напоминает корабль
«Титаник», борт которого так величественно выплывает из тумана. Мимо
едут машины и автобусы, мигая красными и желтыми фарами. Туман всегда
меняет реальность, сегодня он преобразил неприглядный старенький
автобус, стоящий у светофора и с нетерпением ждущий зеленого сигнала.
Сегодня даже этот, изъездивший город вдоль и поперек, автобус выглядит
как-то по-английски. А я иду дальше, восхищаясь туманом.
Аллея, через которую лежит мой путь в школу, сегодня тоже другая,
совсем не такая, какой все привыкли ее видеть. Тополя над головой стоят
еще без листвы, сквозь густую белую пелену тумана видны темные ветви на
фоне серого неба. Кто-то может подумать, что такой пейзаж не
представляет собой ничего интересного, но я не согласна с этими
предрассудками, вы просто не замечаете красоты такой погоды. Конечно,
серое небо, темные деревья и стаи птиц над ними нельзя назвать
символами весны, которая сейчас в самом разгаре, но для меня это не
главное, меня гораздо больше привлекает мечтательное очарование
туманной погоды. Влажный воздух окутывает волосы, оставляет на них
мелкие капельки, завивает в тонкие локоны, в этом прохладном влажном
воздухе чувствуются ритмы музыки вдохновения, музыки задумчивости.
Сегодня явно будет необычный день, не похожий на другие дни, совершено
особенный, ведь сегодня я, как никогда раньше, тонко чувствую
присутствие музы, она сопровождает меня, ведет по еще не проснувшимся
улицам моего маленького города. А улицы сегодня, видимо, правда, еще не
успели проснуться, около домов пустынно, пешеходов мало, одни только
машины нарушают тишину дремлющего под одеялом тумана города.
Постепенно туман начинает рассеиваться, а мне так хочется попросить его
задержаться еще хоть ненадолго! Какое-то странное тоскливое чувство на
душе, очень жалко прощаться с туманом, но солнце уже перестает быть
белым пятном, приобретает все более яркий окрас, поднимается выше над
городом. Вместе с уходящим туманом вдаль уезжают «английские» автобусы,
воздух перестает быть таким влажным, прохлада меняется на тепло
весеннего дня. Мечтательное настроение ушло вместе с туманом. Такая
быстрая метаморфоза в погоде не может ни отразится на настроении
человека, последние отголоски сладких мечтаний о будущем все еще
кружатся где-то рядом. Но вот уже грезы о будущем и о путешествиях в
Туманный Альбион сменились думами о дне сегодняшнем. Безусловно,
гораздо приятнее согревать душу мечтаниями, фантазиями, но муза
прекрасных грез ушла, немного жаль возвращаться в реальность, но солнце
поднимается все выше, до школы идти уже немного. Перед глазами
все еще утренний туман, но в голове мысли уже не о поэтических вещах,
проза жизни заставляет думать о школе, уроках, успеваемости.
Смотрю на солнце, понимая, что моя изменчивая муза сменила свои одежды,
сейчас мне уже совсем расхотелось думать о тумане, он ушел из мыслей,
желание вернуть эту белую пелену ушло в глубины души. А в голову
приходят другие мысли, словно ветер их так быстро меняет, а они
кружатся внутри меня, путают сознание, и снова уносят далеко от
реального мира в мой собственный мир.
Странное дело, вроде бы дорога до школы вовсе не длинная, но столько
мыслей за эту дорогу посещают меня, кажется, будто мысли меняются со
скоростью света, все-таки удивительная вещь мысль.
Вот уже до гимназии остается несколько метров, я приоткрываю калитку,
вхожу во двор школы, сразу становится как-то радостно на душе от
переливающихся звонких голосов детей, спешащих в школу, так же, как я.
Школьный двор не знает тишины. До звонка 10 минут, я быстро поднимаюсь
по лестнице, к школе движется непрерывный поток учеников, они все такие
разные. Кто-то с радостью идет в родную школу, а кто-то с явным
нежеланием учиться в такой замечательный весенний день. Смех,
разговоры, учителя, ученики, родители, малыши, старшеклассники. Школа,
как вздымающая волна, гремит, шумит сотнями разных голосов. До звонка
осталась всего 1 минута, я уже в своем классе, стало значительно тише,
все разошлись по классам.
Звонок громко оповещает о начале урока. Алгебра, биология, химия,
английский, история, русский…школьный день пролетел быстро, снова
дорога домой. После уроков мое настроение ушло совсем далеко от
утренних мечтаний, иду и думаю о том, как быстро летит время.
За чередой уроков я не замечаю, как пролетает день за днем,
перелистывая календарные страницы, удивляюсь, что с бешеной скоростью
проходят месяцы…март, апрель, май, а дальше лето. А потом? Потом
сентябрь, снова в школу, так год за годом, все движется по кругу, мы не
замечаем этого беспрерывного движения. Стрелки часов отмеряют секунды,
оставляя в прошлом сегодняшний день, пролетевший как одно мгновение.
Иногда так хочется остановить стрелки, с каждой секундой уносящие мое
детство, взрослая жизнь мало привлекает меня, ведь с возрастом часто
уходит умение замечать не только повседневные проблемы. Только у
творческих личностей не исчезает детский взгляд на мир, они не
перестают удивляться истинной красоте мира, в котором мы живем. Все же
можно встретить людей, умеющих радоваться простым вещам. Дети всегда
более внимательны к тому, что происходит вокруг, вряд ли кто-то из
взрослых сегодня заметил красоту тумана. Конечно, есть люди, которые
давно попрощались со своим детством, но все, же не утратили
наблюдательность, обычно это художники, писатели, музыканты. Я очень
люблю общаться с людьми, сохранившими в своей душе островок детства,
они не восклицают о дурных нравах молодого поколения, не кричат о
безнравственности и невоспитанности, такие люди просто живут в своем
мире, в котором всегда есть место для новых впечатлений и простых
радостей. Кто-то, также как я, сегодня не хотел прощаться с туманом,
любовался серой дымкой, а потом с радостью смотрел на чистое небо и
солнце, удивляясь быстрой смене погоды. Это удивительное чувство,
привычное, но каждый раз с новыми нотками, поэзия души, рвущаяся на
свободу. Смотрю на мир и каждый раз вижу что-то новое в привычных
вещах, вглядываюсь в лица прохожих и замечаю в чьих-то глазах огонек
детства. В погоне за счастьем мы сами затаптываем этот огонек, а потом
горько жалеем об ушедших радужных годах. Люди бегут к далеким
горизонтам, за которыми надеются найти богатства, любовь, обрести то, о
чем давно мечтали, но обретая, они теряют былую мечтательность,
разбивая ее о камни реальности. Трудно сохранить в себе
непосредственность, искренность, трудно не разучиться верить в чудеса,
а вернее видеть чудеса. Детство как туман уходит, а за ним наступает
взрослая жизнь, подобно солнцу, разрушая загадочность и удивительность
всего окружающего нас.
Автор: Евгения Кошечкина
Сочинение по роману Ф.М.Достоевского «Преступление и наказание».
«Мы все глядим в Наполеоны,
Двуногих тварей миллионы…»
А.С.Пушкин
Многие писатели и поэты в своих произведениях затрагивали тему истины и смысла жизни. Но, так же, как и в жизни, героям их произведений очень трудно найти этот смысл, открыть хоть частичку этой божественной тайны.
Читая такие произведения невольно собираешь воедино все взгляды и мировоззрения как положительных, так и отрицательных героев. И складывается общая картина твоего собственного мировоззрения, складывается твоё видение мира, твоё отношение к тому или иному событию.
Особенно необычно, страшно и противоречиво находит истину герой романа Ф.М.Достоевского «Преступление и наказание». С самого начала Родион Раскольников, герой времени, бывший студент, мечется по улицам Петербурга в какой-то невыразимой тоске и исступлении. Его гонит мысль о каком-то деле, которая зародилась в нем месяц назад и не даёт ему покоя. К осуществлению этой мысли он так близок теперь. Мысль эта – убить старуху-процентщицу, у которой он вынужден был заложить колечко – подарок сестры. Но что же явилось причиной возникновения такой страшной мысли? Если проанализировать ситуацию, выясняется, что он мечется в поисках смысла жизни, в поисках справедливости и истины. Раскольников в это время – уже давно не студент, а «праздно шатающаяся личность». От праздности он ударяется в поиски, создает свою теорию, и пока она остается только теорией.
Что же происходит дальше, когда Раскольников уже замышляет убийство? Нечаянно услышанный разговор офицера и студента в трактире о том, что старуха наживается на чужом горе и слезах, укрепляет уверенность Раскольникова в том, что «старушонка вредна». Но он не понимает, что, убив старуху, он не избавит себя и других от страданий, т.к., действительно, жизнь ее значит «на общих весах… Не более как жизнь вши». Он считает, что, совершив это убийство, он сотворит благое дело для многих людей, что приблизит мир к истине и справедливости своим поступком. Но он забывает о многом, упускает из виду то, что такие старухи были, есть и будут, и нельзя убить всех плохих людей во имя хороших – уничтожив плохое, потеряешь и хорошее.
Полгода назад, когда Раскольников вынужден был уйти из университета, он, бывший студент-юрист, пишет статью «О преступлении», где рассматривает «психологическое состояние преступника в продолжение всего хода преступления». Он говорит в статье о том, что люди по закону природы разделяются «на два разряда»: низший и высший, что во имя идеи и справедливости высшему разряду людей можно совершить преступление. Вот она, его ужасающая теория справедливости, вслед за которой последует проверка её на практике…, но она опровергнет теорию.
Сам Раскольников – личность очень противоречивая. Недаром Достоевский наделил его такой фамилией. Действительно, душа Раскольникова как-бы «расколота» на две части. Одна из них – хладнокровная, равнодушная, она дает о себе знать постоянно. Именно она и создает теорию. Но есть и другая, полная сострадания и доброты. Эта другая половинка и совершает хорошие поступки: отдает семье Мармеладова последние деньги, помогает старому отцу погибшего товарища, вытаскивает детей из горящего дома. Эти два очень разных свойства его души постоянно противоречат друг другу.
Из-за этого Раскольников страдает, до последнего момента не зная точно, как все-таки лучше поступить. Но нищета, голод, долги, письмо матери, всеобщие нужда и горе толкают Раскольникова на преступление, но это не просто убийство старухи и Елизаветы. «Это я себя убил» – скажет он Соне Мармеладовой. Какого же Раскольникова он убил? Того ли, что создал теорию и совершил убийство, или того, кто помогал Мармеладовым?
Месяц от убийства до признания проходит у Раскольникова в напряженной борьбе с самим собой. И все-таки он признается. Соня говорит ему, что только чистосердечное признание искупит вину его, она пробуждает его к жизни, растапливает лед в его душе.
Что же после признания? Нашел ли Раскольников ответы на свои вопросы? Открылась ли для него частица истины?
На первый взгляд, Раскольников изменился, стал читать Евангелие, спокойно созерцать мир вместе с Соней. Конечно, нельзя забыть то, что с ним произошло, но… тут же возникает вопрос: а не смирился ли Раскольников со своей участью? Быть может, он отказался от поисков истины, устал от жизни, понял, что истину не найдешь… И пришел к выводу, что именно такая «смиренная» жизнь и дает ответы на все вопросы?
В чем видят смысл жизни современные писатели?
“Жизнь человеку дается один раз,
и прожить ее надо так, чтобы не было стыдно…”
Н.А.Островский.
В чем смысл жизни? Наверное, в том, чтобы достойно прожить ту жизнь, которая дается человеку один раз. В любой ситуации оставаться человеком, а не бездуховной машиной или никчемной “тварью”. Об этом размышляли писатели и 19 века, и XX века, и XXI… Современные писатели, продолжая традиции своих великих предшественников, поднимают такие проблемы как нравственность, гуманность, честь и совесть. Так какие же ценности важны сегодня в информационном пространстве XXI века? Думаю те же…
Вот, например, небольшой рассказ современного писателя В.И.Дегтева “Крест”. Герой рассказа, капитан корабля, везущего арестантов на остров, пришел на исповедь. Он рассказывает о том, как затопил свой корабль с арестантами по приказу. А арестантами были священнослужители. Действие проходит в то время, когда наша страна содрогалась от репрессий. Под репрессию попадали все, в ком советская власть усматривала возможного врага народа. Даже мальчики, как Алешка, которому было лет 15. Перед героем стоит сложный выбор: утопить тысячи людей, выполняя приказ, спасая честь мундира или остаться человеком и самому попасть под трибунал за невыполнение приказа. Оказавшись в роли палача, он с честью, как ему кажется на тот момент, топит свой корабль вместе с арестантами, с мальчиком и собакой – умницей, которая повела себя честнее и порядочнее людей, так и не предав друга. Но от совести не уйти, и герой прожил всю свою жизнь в муках и страданиях. Настрадавшись, он пришел на исповедь к священнику. Но священником оказался, по всей вероятности, сын того самого комиссара, который был организатором этого убийства. Ему нет прощения, от такого тяжкого греха нет очищения. Таков, видимо, смысл этого рассказа.
Это рассказ – покаяние, рассказ – раскаяние заставляет нас задуматься о том, всегда ли мы делаем правильный выбор в жизни? На примере этого рассказа мы убеждаемся в том, что человеческие ценности не меняются, и во все времена вечны такие понятия как честь, совесть, нравственность и гуманность…
Мистика – неотъемлемая часть фольклора, поскольку изначально любому явлению, которое люди не могли объяснить привычными позициями, они приписывали сверхъестественные свойства. Именно из устного фольклора возникла и мистика в русской литературе, столь очевидная в рассказах и повестях Гоголя. В его работах не просто используются уже существующие образы потусторонних существ, но и их сочетание и вплетение в реальность, порождающее совершенно новую трактовку казалось бы известных образов.
Впрочем, Гоголь не был ни основоположником мистицизма в литературе, ни тем более единственным писателем, широко использующим данную тематику. Вспомним хотя бы Булгакова и его «Мастер и Маргарита», произведение, признанное лучшей мистической книгой русской литературы. Именно за этой книгой тянется шлейф загадочности, а ее загадку до сих пор пытаются постигнуть многие.
Современная литература сделала мистику более чем популярным жанром, и многие писатели взяли за основу не реалии жизни, а загадочный мир потусторонних существ, нередко сопряженный с современной реальностью. Если прибавить к этому то, что мистицизм является наиболее древним литературным жанром, то получается, что интерес к нему не ослабевал ни в одной из эпох, в которых существовала русская литература. Многие писатели, работающие в данном направлении, стремятся не просто заимствовать из фольклора отдельные образы, но создать свою собственную картину мира, в которой загадочные явления становятся частью в прямом смысле слова повседневной жизни.
Сходным было их восприятие духовной атмосферы конца XIX в. “Никогда еще пограничная черта науки и веры не была такой резкой и неумолимой, никогда еще глаза людей не испытывали такого невыносимого контраста тени и света” , – пишет в своей статье “О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы” Мережковский.
И далее: “В сущности, все поколение конца XIX века носит в душе своей то же возмущение против удушающего мертвенного позитивизма (рационализма), который камнем лежит на нашем сердце” (с. 537). Антипозитивистские настроения характерны и для Йейтса. В статье “Кельтский элемент в литературе” (1897) он писал: “Реакция против рационализма восемнадцатого столетия смешалась с реакцией против материализма девятнадцатого столетия, и символическое движение… безусловно, единственное движение, которое говорит о новом”9 .
Не обретая опоры в современном мире (“Мы свободны и одиноки!” – утверждал Мережковский (с. 536), писатели ищут ее в прошлом, порой окутывая собственное творчество пеленой таинственности и мистицизма. “Мистическая жизнь, – по признанию Йейтса, – является центром всего, что я делаю, и всего, о чем думаю и… пишу” . Здесь уместно замечание Г. Кружкова о том, что поэт “никогда не старался бежать впереди прогресса – наоборот, он считал делом чести хладнокровно игнорировать его, идти не в ногу, искать будущее в прошедшем” (с. 13). Этими же словами можно охарактеризовать и Мережковского. На наш взгляд, в них заключается одна из важнейших точек соприкосновения писателей с романтическим мировидением, с его стремлением абстрагироваться от мира реальности. “Куда легче писать поэзию, которая далека от жизни”11 , – говорил Йейтс своему сыну Уильяму. Другой отличительной чертой романтического мироощущения является сближение мира человеческих чувств с миром природы. Йейтс с детства находился в окружении величественных гор и прекрасных озер. Они узнаваемы в его стихах:
Там, средь лесов зеленых,
В болотистой глуши,
Где, кроме цапель сонных,
Не встретишь ни души, –
Там у нас на островке
Есть в укромном тайнике
Две корзины
Красной краденой малины.
О дитя, иди скорей
В край озер и камышей
За прекрасной феей вслед –
Ибо в мире столько горя, что другой
Дороги нет.
(Похищенный, с. 41).
Отношения Мережковского с природой можно проиллюстрировать, обратившись ко второму разделу его первой книги “Стихотворения (1883 – 1887)”, предваренному эпиграфом: “К чему стремишься ты, Природа, того и я хочу. Марк Аврелий”. Далее следует галерея живых образов, перед нами проходят картины природы, вечера, южной ночи, родины:
О ночь полуденного края,
Полна ты мощной красотой,
По небу тихо пролетая
Над очарованной землей.
Горя, как жемчугом, звездами,
Ты ароматом облита,
Прозрачно синими тенями
Ты, словно дымкой, обвита;
И, как над зеркалом, склоняясь
Над гладью моря голубой,
Залюбовалась ты собой,
Нарядом пышным облекаясь…
(Южная ночь12 ).
На этом живописном фоне выделяется фигура поэта-изгоя, отвергнутого всесильной природой. Завершается раздел призывом “безропотно” встретить свой конец. Смерть – вот цель поэта. Но звучит призыв не просто умирать, а учиться делать это у “божественной наставницы” природы, и на ее прекрасном фоне смерть может быть воспринята только как награда:
Это смерть – но без борьбы мучительной;
Это смерть, пленяя красотой,
Обещает отдых упоительный –
Лучший дар природы всеблагой.
(Если розы тихо осыпаются… (с. 155).
Мережковский и Йейтс с пристальным вниманием вглядывались в обычаи, быт и нравы других народов, следуя романтическим традициям. Только в первом сборнике Мережковского “Стихотворения (1883 – 1887)” около десяти произведений написано по мотивам древних восточных легенд и сказаний (“Солнце (Мексиканское предание)”, “Аллах и демон (Мусульманское предание)”, “Сакья-Муни” и др.). Оба автора с трепетом относились к наследству мирового фольклора и литературы. “Бессмертные образы мировой поэзии, – пишет Мережковский в “Вечных спутниках” (М., 1907), – служат для человечества как бы просветами, громадными окнами в бесконечное звездное небо: каждое поколение подходит к ним и, вглядываясь в таинственный сумрак, открывает новые миры, новые отдаленнейшие созвездия” (с. 37). А вот слова Йейтса: “В саду мирового воображения есть семь великих фонтанов. Семь великих циклов легенд… различных друг от друга, сколь разными были люди, создававшие их… Возвращаясь назад к легендам, год за годом, поэты земли ищут правду о природе и человеке…”13
Кроме того, оба писателя воочию видели многие легендарные места, в дальнейшем описанные ими. Они путешествовали, всматривались в чужую культуру, дышали ее воздухом.
Александр Блок — один из крупнейших поэтов-символистов Серебряного века. Он вступил на свой поэтический путь с произведениями, пронизанными нежностью, тоской, любовью: “Незнакомка”, “О доблестях, о подвигах, о славе…”, “Мы встречались с тобой на закате…”.
О главной теме в творчестве поэта можно судить уже по первому юношескому сборнику стихов “Ante luceum”, что значит “перед светом”, “до света”. Свет всегда был символом истины, настоящей жизни, добра” справедливости, любви. Этот свет озаряет впоследствии и другие произведения Блока, в которых мы постоянно встречаемся со “светлой Девой”, “Вечной Женой”, “Прекрасной Дамой”. Перед этим идеалом. Вечной Женственности поэт будет преклоняться всю свою жизнь. Этот идеал займет ведущее место в его творчестве, станет его “путеводной звездой”, освещающей ему путь, открывающей ему смысл бытия. Певец “туманной” любви, неземной и возвышенной, Александр Блок не просто отдается чувству любви, а словно совершает обряд — поклоняется Ей, своей Прекрасной Даме, своей Незнакомке.
В ранней лирике Блока царит атмосфера мистической тайны и совершающегося чуда. Все здесь “робко и темно”, зыбко и туманно, подчас неуловимо: только “намек” весенней песни, только клочок светлого неба, какие-то отблески, какие-то “блики”… И все это — знаки “нездешних надежд” на вселенское “непостижимое чудо”, на явление Вечной Девы, Прекрасной Дамы, “величавой Вечной Жены”, “Девы — Зари — Купины”, в образе которой для поэта воплощалось некое божественное начало, которое должно “спасти мир” и возродить человечество к новой, идеально совершенной жизни. Иногда кажется, что поэт смотрит на мир сквозь какую-то пелену, которая делает реальную действительность прекрасной сказкой. Да, она зыбка и туманна, но она красива, она отрывает от настоящего и уносит куда-то на другую планету, в священный храм Любви и Света.
Вхожу я в темные храмы.
Совершаю бедный обряд.
Там жду я Прекрасной Дамы
В мерцаньи красных лампад…
Лирический герой Блока находится в постоянном поиске Прекрасной Дамы, в ожидании того момента, когда она придет “из очарованной дали” и преобразит весь окружающий мир:
Грустя и плача и смеясь,
Звенят ручьи моих стихов
У ног твоих,
И каждый стих
Бежит, плетет живую вязь,
Своих не зная берегов.
Но сквозь хрустальные струи
Ты далека мне, как была…
Поют и плачут хрустали…
Как мне создать черты твои,
Чтоб ты прийти ко мне могла
Из очарованной дали?
Стихи, выражающие половодье чувств поэта, которые “плетут живую вязь”, начинают жить собственной жизнью, вьются причудливым узором. Эти стихи, которые оказываются у ног любимой женщины, служат как бы доказательством безмерной преданности, любви, преклонения. Но даже они бессильны помочь. Лирический герой, влюбленный поэт, обречен на поражение не только в любви, но и в искусстве, потому что его слово не способно призвать любимую женщину, сделать ее образ реальным, досягаемым для него. Поэт трагически одинок — стремления к высшему идеалу оборачиваются противоречием между замыслом и его осуществлением. И он сильно страдает от этого противоречия:
Я обрываю нить сознанья
И забываю, что и как…
Кругом снега, трамваи, зданья,
А впереди — огни и мрак.
Что, если я, завороженный,
Сознанья оборвавший нить,
Вернусь домой уничиженный, —
Ты сможешь ли меня простить?
Хотя в основе цикла “Стихи о Прекрасной Даме” лежит подлинное чувство любви к женщине, к невесте, а позже — жене поэта Л. Д. Менделеевой, эта любовь становится символом любви священной, вечной.
Образ Вечной Женственности для Блока никогда не являлся лишь образом любимой женщины. Для него это — символ гармонии, красоты мира, к которой он постоянно стремится, о которой страстно мечтает, но которую ему не удается найти в этом мире. Это символ добра, света, духовного начала всего живого. Для раннего творчества Александра Блока вообще характерны святость возвышенных идеалов, стремление в край обетованный, решительный разрыв с окружающей жизнью, культ красоты и созерцательности.
Здесь постоянно слышатся философские размышления об устремленности человечества к Душе Мира. Лирический герой Блока живет рыцарственной любовью-преклонением и надеждой на встречу с Ней, с Высшей духовностью, с Мировой Душой, которая должна раскрасить мир новыми красками, вдохнуть в него иной смысл, внести в него гармонию и счастье.
В ранний период творчества Блок даже свои земные, вполне реальные переживания и впечатления преподносит в духе мистической веры, как нечто “сверхреальное”. В самых туманных, зашифрованных, символичных картинах и образах поэт передает “неизъяснимую прелесть” интимного чувства:
Я скрыл лицо, и проходили годы.
Я пребывал в служеньи много лет.
И все же сквозь отточенную поэтику неуловимых символов постоянно прорывается жизненная основа лирического переживания. Живое чувство поэта упрямо прорастает сквозь зыбкую оболочку условного, мифологизированного мира, в котором пребывал автор:
Ты рванулась движеньем испуганной птицы.
Ты прошла, словно сон мой, легка…
И вздохнули духи, задремали ресницы,
Зашептались тревожно шелка.
Но в мифический, идеальный мир, созданный Блоком, врывается также и трагическое ощущение несовершенства реального мира, реальной жизни. Так, в знаменитом стихотворении поэта “Незнакомка” мир мечты, “берег очарованный и очарованная даль” сталкиваются с миром пошлости и серости. И в этом, реальном, мире нет возможности достичь той гармонии и красоты, к которой стремился, о которой всегда мечтал автор. Этот мир наполнен “женским визгом”, пропитан затхлостью канав, наводнен “испытанными остряками”.
Именно такова реальная жизнь. А “упругие шелка” Незнакомки — всего лишь поэтический домысел. Но именно в этом домысле, в его красоте и заключена главная истина бытия. Бездонные синие очи прекрасной молодой женщины, созданной поэтическим воображением, зовут поэта с дальнего берега.
Этим стихотворением А. Блок показал, что истинная мечта, истинная чистота всегда продолжает жить в нашей душе. Именно эта мечта заставляла поэта снова и снова отправляться на поиски. Страсть, с которой он желал “несбывшееся воплотить”, непременно соединить несоединимые начала бытия, заставляла его переоценивать и “низкую” жизнь, и “возвышенные” мечты.
Образ Вечной Женственности, меняя свое воплощение, снова появлялся в творчестве Блока. Теперь автор преклоняется перед стихией Снежной Девы, повелевающей и небесами и землей, или страстной, почти демоничной Кармен. Эти образы обладают великой, но гибельной силой.
И герой Блока, весь во власти Снежной Девы, горит на “снежном костре”, принимает смертное крещение “в снеговой купели”. Но он и сам желает своей смерти, с готовностью и радостью прощается с жизнью, потому что это единственный способ соединиться с Вечным Идеалом:
О, исторгни ржавую душу!
Со святыми меня упокой,
Ты, Держащая море и сушу
Неподвижно тонкой рукой!
И, пройдя через гибель, через “снежный костер”, лирический герой заново открывает для себя мир, заново постигает жизнь — в новых звуках, новых красках, новых чувствах. И снова перед ним встает святой образ Вечной Женственности — Музы, весны, Души Мира, самой России…
Миры летят. Года летят. Пустая
Вселенная глядит в нас мраком глаз.
А ты, душа, усталая, глухая,
О счастии твердишь, — который раз?
Александр Блок не уставал снова и снова твердить о счастье, о любви, о гармонии, о красоте, потому что именно в этом видел смысл своей жизни. В поисках счастья и света, в стремлении слиться с Вечным Идеалом, в поклонении Прекрасной Даме, в желании найти в реальной жизни волшебную, таинственную, мистическую Душу Мира.
мая
23 2013
«МИСТИЧЕСКАЯ ЖИЗНЬ СЛОВ» В ПОЭЗИИ И. Ф. АННЕНСКОГО – часть 2
И, собственно, в этом стихотворении и заложена проблематика взаимодействия поэзии и религии – невозможность сведения поэзии к религии, необходимость «презреть гордыню храма» и выйти в обезбоженный мир. Но одновременно оказывается, что этот индивидуальный, лишенный всяких религиозных координат путь оказывается движением к недостижимому абсолюту.
Точно также и во втором стихотворении «Поэзия», не вошедшем в авторские сборники, в поэтическом слове подчеркивается случайность и зыбкость: «Творящий дух и жизни случай / В тебе мучительно слиты, / И меж намеков красоты / Нет утонченней и летучей», «Неощутима и незрима, / Ты нас томишь, боготворима, / В просветы бледные сквозя». С зыбкостью связана ее подвижность, неуловимость. Парадокс в том, что поэтическое выражение неуловимости принимает, в отличие от предыдущего стихотворения, устойчивую, отстоянную в культуре форму сонета, что подчеркивается подзаголовком стихотворения, следовательно, для И. Ф. Анненского это существенно. Следовательно, это стихотворение демонстрирует «неразрешенность разнозвучий», или же наоборот, уравновешива-
Ние, гармонизирование противоположных начал. Вопрос остается открытым.
Однако закономерность такова: и в предыдущем стихотворении, и в данном речь идет о гармонии, исходящей из дисгармонии, из муки как неустранимых качеств бытия («Мук с меня и тех довольно, / Что, наверно, все мои» – «Творящий дух и жизни случай в тебе мучительно слиты»). Зыбкости поэзии отвечает зыбкость реальности, в которой она живет, мука же оказывается единственным незыблемым устоем в этой реальности.
Поэтому поэзия – это рождение нового качества слова, и несмотря на всю органичность переходов, граница здесь намечена очень четко: «Тем-то и отличается поэтическое словосочетание от обыденного, что за ним чувствуется мистическая жизнь слов, давняя и многообразная, и что иногда какой-нибудь стих задевает в вашем чувствилище струны, о которых вы уже и думать забыли» [1, с.333]. То есть, мистическая, таинственная жизнь слов сама по себе оказывается основой их особого воздействия на личность.
И в лирике И. Ф. Анненского «увидать пустыми тайны слов» оказывается угрозой более страшной, чем «до конца все видеть, цепенея». В стихотворении «Ты опять со мной, подруга осень…», о котором идет речь, мертвенность природы накладывается на умирание человеческой личности. И только когда оба эти процесса пережиты («О, как этот воздух странно нов!»), то есть, когда уже нет реальности, с которой могут быть связаны слова, – возникает эта угроза. И более того, даже лишившись этого содержания, став пустыми, слова все равно сохраняют свою тайну и продолжают жить своей собственной жизнью.
Эта отдельная жизнь слов проявляется, например, в стихотворении «На пороге» (сборник «Тихие песни»). Тут создается иносказательная реальность, загадка с определенным ответом или вариантами ответов. В самом деле, кто такая «она»? В этой иносказательной реальности отыскивание ответа происходит одновременно с прояснением сущности данного явления. Первый, наиболее проявленный в тексте вариант, – речь идет о поэзии. Прямого же называния И. Ф. Анненский избегает, возможно, из-за неявной полемики с концепцией имеславия, с тем строем мыслей, который был актуален для русской религиозной философии и отражался в поэзии символистов.
«Магия действия есть магия слов, магия слов – магия имени. Имя вещи есть субституция вещи. В вещи живет имя, вещи творится именем», – писал П. А. Флоренский [2, с.411]. В отличие от Вяч. Иванова, он хочет творить поэзию, не называя имен. Еще, возможно, дело в том, что поэзия здесь оказывается понятием запредельным человеческой личности: когда эта личность есть, то поэзии нет, и наоборот («И верю: вновь за мной когда / Она придет – меня не будет»). Эта запредельность подчеркивается названием стихотворения – «На пороге» – и в этом плане поэзия оказывается чем-то родственным смерти (второй из возможных вариантов ответа). Поэтому во второй строфе возникает ряд характеристик, относящихся к ней («Желанье жить все жарче будит, / Но нас никто и никогда / Не примирит и не рассудит…»).
Кроме того, она – это, возможно, любовь, во всяком случае, целый ряд характеристик в первой и во второй строфе приложимы и к ней («Ушла – и холодом пахнуло / По древожизненным листам»; «С тех пор незримая, года, / Мои сжигая без следа…»). То есть, в стихотворении, помимо развития переживания, существует отдельная жизнь слов, проясняются их отношения, в частности, родственность любви, поэзии, смерти.
Слово – особый духовный предмет, и сам звуковой облик его есть поле порождения новых смыслов. Стихотворение «Невозможно» (цикл «Разметанные листы») представляет собой рефлексию над словом, разложение его на звук и образ. Звуковая сторона оказывается здесь полностью расчлененной на составляющие: «Этих “вэ”, этих “зэ”, этих “эм” / Различить я сумел дуновенья». Проясняется также эмоциональный ореол этих звуков: «Но меж них ни печальнее нет, / Ни нежнее тебя, «невозможно». Но на первый план здесь выходит все-таки связь между звуком и образом: «Не познав, я в тебе уж любил / Эти в бархат ушедшие звуки; / Мне являлись мерцанья могил / И сквозь сумрак белевшие руки».
Отсюда видно, что звук, помимо семантики, создает определенную картину. Связь между элементами картины, между представлениями, порождаемыми данным звуковым комплексом, не логическая и вообще нечеткая, пунктирная. Но развитие этого образного комплекса связано с расчленением комплекса звукового: «Но лишь в
Белом венце хризантем / Перед первой угрозой забвенья, / Этих “вэ”, этих “зэ”, этих “эм” / Различить я сумел дуновенья».
Таким образом, поэтическое слово устанавливает связи между звуками и реалиями внешнего мира. Характерно, что во всех этих реалиях, которые как бы прикрепляются к слову «невозможно», есть общий признак – белый цвет, связанный, безусловно, с подзаголовком стихотворения «Снег». Этот признак постоянно повторяется в стихотворении: «Есть слова – их дыханье, что цвет, / Так же нежно и бело-тревожно…»; «Мне являлись мерцанья могил / И сквозь сумрак белевшие руки…»; «Но лишь в белом венце хризантем / Перед первой угрозой забвенья…»; «Если слово за словом, что цвет, / Упадает, белея тревожно…».
Как видим, атрибут белизны прилагается и к цветам, и к слову, и на этой основе возникает свое сложное метафорическое образование «снег – цветы – слова», основанное на взаимоуподоблении не реальном, а появляющемся вследствие рефлексии над словом «невозможно». Собственно, и связь этого метафорического образования со словом «невозможно» также представляется проблематичной. Эта связь устанавливается не в самом внутреннем мире поэта, но на пересечении этого внутреннего мира с внешней реальностью. Собственно, поэт и улавливает веяния из этого внешнего мира – и звуковые («Этих “вэ”, этих “зэ”, этих “эм” / Различить я сумел дуновенья»), и образные («Мне являлись мерцанья могил / И сквозь сумрак белевшие руки»). Он выделяет определенные реалии из внешнего мира, или, точнее, они сами выделяются из него и переходят, «являются» в творческое сознание. Поэтому нельзя сказать, что установление этих связей – дело субъективного произвола поэта. Ведь основание для этих связей, общий признак – белизна, падение – существует в действительности, поэт лишь проясняет это основание, реализует заложенное в действительности богатство связей и сопоставлений лишь в одном из вариантов.
Еще более сложно символическое слово реализуется в стихотворении «Три слова». Курсивное выделение слов «явиться», «сгорать» и «уйти» необходимо, так как каждое четверостишие представляет собой картину, порождаемую данным словом, своеобразную рефлексию над словом. Особенно четко данная тенденция проявляется во втором четверостишии: «Сгорать Ли мне в ночи немой, / Свечой
Послушной и прямой, / Иль спешно, бурно оплывая… / Или как капля дождевая…».
И еще это курсивное выделение порождает своеобразную игру: выделенные слова по словарному значению различны, поэтическая рефлексия превращает их в нечто единосущное – уничтожение, смерть. Если выделенные слова развертывают некий ряд процессов в их протяженности (явиться – сгорать – уйти), то в поэтическом претворении они сводятся к вариантам одного процесса – умирания, при минимальной временной длительности. Это умирание заложено уже в первом процессе – «Явиться Ль гостем на пиру, / Иль чтобы ждать, когда умру…».
Дальнейшее развертывание текста представляет собой перебира-ние различных возможностей смерти все с меньшей и меньшей временной протяженностью до самой последней: «Но чтоб Уйти, как в лоно вод / В тумане камень упадет…».
Таким образом, поэтическое слово переосмысливает слово обыденное, в разрозненных словах проясняет нечто общее, и этим общим оказывается уничтожение.
«Мистическая жизнь слов» проявляется также в создании вариативной реальности. Собственно, здесь действует феномен неопределенного говорения, во всяком случае, нельзя определить, о чем идет речь, поэтическое слово представляет собой загадку и говорит о нескольких предметах одновременно.
Предыдущие Сочинения: В 1872 г. выходит третье издание стихотворений
Следующие Сочинения: “Борис Годунов” (Борис Годунов Пушкин А. С.) [3/3] – Часть 2
Нужна шпаргалка? Тогда сохрани – » «МИСТИЧЕСКАЯ ЖИЗНЬ СЛОВ» В ПОЭЗИИ И. Ф. АННЕНСКОГО – часть 2 . Литературные сочинения!
Лучшие Темы сочинений:
«МИСТИЧЕСКАЯ ЖИЗНЬ СЛОВ» В ПОЭЗИИ И. Ф. АННЕНСКОГО – часть 1
Своеобразие патриотизма Маяковского
Сначала было Слово
«МИСТИЧЕСКАЯ ЖИЗНЬ СЛОВ» В ПОЭЗИИ И. Ф. АННЕНСКОГО – часть 3
«Завещание» Т. Шевченко – патриотичный гимн
Песенное слово Галича
Поль Верлен – великий французский символист
Новые сочинения:
“Слово о погибели русской земли”
Салон шоколада
Скандинавский эпос
Дружба все победит
Симеон Полоцкий – поэт, издатель, драматург. «Комедия притчи о блудном сыне»
Как описывает Б. Зайцев Преподобного Сергия
День семьи
Литература способна играть важную роль в формировании эстетических взглядов. Книги, относящиеся к классике, смогли пройти через непростые испытания временем, поэтому они действительно могут помочь осмыслить жизнь и ее трудности, а также развить умение высказывать свои мысли.
К примеру, мир героев в творениях Данте – многогранный и даже замысловатый. Погружаясь во время чтения в «Божественную комедию», складывается впечатление, как будто дотрагиваешься к истории. Спасибо автору за его гениальность, ведь благодаря ему любой с легкостью сможет перенестись в средневековую Италию. Он способен воссоздавать реалии своей эпохи. Чувство погружения в иной мир сложно сравнить с чем-либо, и это возможно только с помощью великого поэта.
Читая повесть Гоголя «Тарас Бульба», восторгаешься смелостью запорожских казаков. Читатель полностью погружается в быт людей того времени. Нелегко становится на душе, когда в конце произведения главного героя Тараса Бульбу вместе с его сыном отправляют на казнь поляки. Это очень жестоко и несправедливо.
Книга не является просто вещью, украшающей интерьер в доме, это отдельный очень интересный и необычный мир, в котором можно ощутить самые разнообразные эмоции и пережить множество чувств. Невозможно представить Землю, на которой не существует книги.
Мир художественной литературы в общеобразовательном процессе имеет одно из центральных мест и является базой становления человека, как личности. И мистика, как одна из реалий окружающего мира, активно использовалась классиками мировой литературы для своего творчества.
Мистика в творчестве Жуковского
В. А. Жуковский с присущем ему талантом принес эпическое начало в свои баллады «Светлана» и «Лесной царь» при помощи мистики. В балладе «Светлана», описывая переживания героини через призму мистики, используя сон, как художественный прием, поэт очень образно подводит читателя к пониманию того, что только вера в Бога может защитить человека от мистических проявлений.
Герой баллады «Лесной царь», находясь под влиянием мистической мощи природы, погибает от собственных страхов, чем подвигает читателя к борьбе с своим внутренним врагом – своим страхом, и преодолевая себя в этой борьбе человек обретает себя.
Мистика у Пушкина
Прекрасно использовал мистические образы для отображения своего внутреннего мира А. С. Пушкин в стихотворении «Бесы». Свои мысли о предстоящей женитьбе, о холере, угрожающей его невесте, и о страсти, терзающей его по этому поводу, поэт причудливо сплавил в «Бесах».
Жанровое многообразие мистической литературы
О том, что мистика и реальность тесно переплетаются в нашем мире, с своеобразным чувством юмора рассказал в своей повести «Ночь перед рождеством» Н. В. Гоголь. Сам факт договора между чёртом и кузнецом Вакулой говорит о бесстрашии народном, и о том, что существование потустороннего не сильно пугает человека в стремлении к счастью.
Зачастую человеку сложно определить, что в его жизни истинное, а что ложное. Герои философской пьесы-сказки М. Метерлинка «Синяя птица» – это образы-символы, которые воплощают господствующие на земле силы. Тильтиль и Митиль, при помощи волшебного мистического камня, смогли увидеть предметы и явления жизни в истинном свете.
В поисках Синей птицы, которая отображает счастье, для того чтобы принести его на землю, им необходимо было познать этот мир. Выполняя это задание, они понимают, что этот мир и души, которые населяют его, – находиться внутри самих людей.
Одухотворяя в пьесе окружающий человека мир, Метерлинк показывает, что людям надо пробудиться, взглянуть вокруг и обнаружить несравнимую ни с чем красоту мира, познать ценность человеческой любви и доброты, понимание необходимости жизни в мире со своими соседями по земле, проникнуться желанием познавать мир, не подвергая его разрушению.
Истоки мистического в литературе можно также проследить у П. Мериме в «Венере Илльской» новелле, относимой критиками к мистическому романтизму.
П. Мериме в качестве эпиграфа использовал: «Да будет милостива и благосклонна статуя, – воскликнул я, – будучи столь мужественной!” строки из сочинения древнегреческого писателя-сатирика Лукиана Самосатского (125 – ок. 180), из главы 17-й его диалога “Любитель лжи, или Невер». Несомненно, послужившего первоисточником, для П. Мериме и смысловой нагрузкой его произведения.
О попытках героя своими усилиями преодолеть воздействие мистического Ги де Мопассан в своей повести «Орля» сказал: “Человек чувствует рядом с собой какую-то тайну, недоступную для его грубых и несовершенных чувств, и пытается возместить их бессилие напряжением ума”.
Тупик, ожидающий человека на этом пути, очевиден. И только вера в Бога, в его всемогущество и его милосердие, сможет спасти человека.
Нужна помощь в учебе?
Форма автор24
Мистерия «Большой погреб», которую Шевченко написал 1845 года в Миргороде, самое продолжительное время была предметом мистификации и фальсификаций. Чего только не приписывали Шевченко, каких только сокровенных мыслей не искали в произведении, как только не перекручивали его содержание и образы. Появление такого нехарактерного для творчества Шевченко жанра, как мистерия, приписывали влияния западноевропейской и давней украинской литературы. И источником этого произведения послужило украинское народное творчество, историческое прошлое Украины и страшные картины жизни народа, которые Шевченко увидел, находясь в Чигирине, Суботови, что когда-то были ячейками освободительных движений. Поэма «Большой погреб» имеет три раздела, а в каждом из их по три персонажа, которые характерны для устного народного творчества. Шевченко изобразил момент, когда девушка простилась со своим москалем и возвращается в село, стараясь прикрыть свой уже великоватый живот красной запаской, а за офицером только пыль ложится; край дороги сидит дедушка, грустно посматривает на девушку; на одной стороне могила, на могиле ветряная мельница, а дальше видно степь. В поэме «Екатерина» этот момент отсутствующий совсем, но параллель между картиной и поэмой прослеживается довольно четко.
В мае 1843 года Тарас Шевченко едет на Украину, где не был длинных четырнадцать лет. Свои впечатления от путешествия он воссоздал в цикея рисунков под общим названием «Живописная Украина». Здесь есть рисунок церкви, которую выстроили запорожцы в селе Покровское; в Чигирине и Суботови он сделал несколько рисунков из исторических памяток времен Богдана Хмельницкого; посетив родную Кириловку, нарисовал дом, в котором провел детские года.
В его живописи появляется новый жанр – пейзаж. Но Шевченко в каждый свой пейзажный рисунок прибавляет изображение людей, судьбы которых его интересовали больше, чем красота природы. В скором времени после его возвращения вышел из печати альбом под названием «Живописная Украина Тараса Шевченко, СПБ, 1844». Сюда вошли офорты – гравюры, из которых печатали отражения – эстампы. Со второй половины 1845 года и к аресту Шевченко выполнял задачу Археографической комиссии – рисовал памятки старины: церкви, монастыри, здания, могилы. Но Шевченко расширял задачу авторскими подписями и рисовал жанровые картины. Он отметал рабское копирование, а вместе с тем острым взглядом пристально вглядывался в жизнь, вносил в произведения личное видение.
После ареста 1847 года царь Николай собственной рукой написал Шевченко приговор: «Под строжайший надзор и с запрещением писать и рисовать». Шевченко отправили в солдаты в Орскую крепость. Прошло свыше года солдатской муштры, преждет чем Шевченко разрешили сопровождать Аральскую экспедицию, во время которой он рисовал укрепление, Аральское море, острова, казахов.
1850 год: Шевченко принимает участие в геологической экспедиции в горы Кара-Тау, он выполнил много рисунков-пейзажей, несколько портретов и автопортретов.
1852 год: Шевченко в конце концов достал разрешение писать и рисовать, и уже не скрываясь выполнял акварельные работы, изображая казахских мальчонок-нищих, пейзажи, киргизов в кибитках, а позднее обратился к сложным темам и композициям, заимствованным из художественной литературы.
Наибольшим достижением Шевченко в изобразительном искусстве периода ссылки есть серия рисунков «Блудный сын», в которых он соединил известную притчу из Библии и обычаи современного ему общества. Возвратившись из ссылки, Шевченко не бросает живопись, продолжает рисовать портреты своих знакомых, выполняет некоторые заказы. Он сам очень сурово относился к уровню своего мастерства, ведь десять лет почти не рисовал, а потому решил серьезно заняться техникой офорта. Его гравюры приводят в удивление мастерством выполнения, точностью, выразительностью, особой утонченной изысканностью.
До самой смерти Шевченко не оставлял рисования. Историки живописи отмечали мастерство и новаторство творчества Шевченко-Художника, но тяжелая судьба не дала возможности реализовать этот Божий дар в полной мере.
Хорошее сочинение? Тогда в закладки – » Реальное и мистическое в сочинении «Большой погреб» . Это нужно, ведь не потеряешь!
Содержание интересных новостей
Новые сочинения:
Сочинение отзыв: Наследство Шевченко-Художника
Историческая основа поэмы Т. Шевченко «Гамалия»
Сочинение. Учитесь, читайте, и чужому учите, и своего не сторонитесь
Мечты Т. Шевченко о будущем Украины
Лина Костенко: украинская поэтесса
Зайцева Мария из 8«А» класса
гимназии №1 г.Кирово-Чепецка Кировской
области и ее сочинение-размышление
Моими глазами
Резкий и неприятный звонок будильника прервал чудесный, сказочный и
очень короткий сон.…Всего 7 часов утра, обыкновенная человеческая лень
не дает встать с кровати после первого сигнала будильника, но все-таки
пора в школу. Еще один новый день начался. Времени как всегда не
хватает, тороплюсь, пытаюсь собрать вещи, очень быстро одеваюсь,
понимаю, что наверняка что-нибудь забыла. В зеркало смотреться не
хочется, так как знаю, что существо, смотрящее на меня оттуда по утрам,
очень отличается от меня настоящей.
Стрелки часов с бешеной скоростью идут вперед, а за стрелками иду я, но
только моя скорость меньше, и иду я не по кругу, а по аллее, ведущей в
школу. На улице туман, я всегда радуюсь туману, он у меня вызывает
ассоциации с Англией. Здание администрации в тумане напоминает корабль
«Титаник», борт которого так величественно выплывает из тумана. Мимо
едут машины и автобусы, мигая красными и желтыми фарами. Туман всегда
меняет реальность, сегодня он преобразил неприглядный старенький
автобус, стоящий у светофора и с нетерпением ждущий зеленого сигнала.
Сегодня даже этот, изъездивший город вдоль и поперек, автобус выглядит
как-то по-английски. А я иду дальше, восхищаясь туманом.
Аллея, через которую лежит мой путь в школу, сегодня тоже другая,
совсем не такая, какой все привыкли ее видеть. Тополя над головой стоят
еще без листвы, сквозь густую белую пелену тумана видны темные ветви на
фоне серого неба. Кто-то может подумать, что такой пейзаж не
представляет собой ничего интересного, но я не согласна с этими
предрассудками, вы просто не замечаете красоты такой погоды. Конечно,
серое небо, темные деревья и стаи птиц над ними нельзя назвать
символами весны, которая сейчас в самом разгаре, но для меня это не
главное, меня гораздо больше привлекает мечтательное очарование
туманной погоды. Влажный воздух окутывает волосы, оставляет на них
мелкие капельки, завивает в тонкие локоны, в этом прохладном влажном
воздухе чувствуются ритмы музыки вдохновения, музыки задумчивости.
Сегодня явно будет необычный день, не похожий на другие дни, совершено
особенный, ведь сегодня я, как никогда раньше, тонко чувствую
присутствие музы, она сопровождает меня, ведет по еще не проснувшимся
улицам моего маленького города. А улицы сегодня, видимо, правда, еще не
успели проснуться, около домов пустынно, пешеходов мало, одни только
машины нарушают тишину дремлющего под одеялом тумана города.
Постепенно туман начинает рассеиваться, а мне так хочется попросить его
задержаться еще хоть ненадолго! Какое-то странное тоскливое чувство на
душе, очень жалко прощаться с туманом, но солнце уже перестает быть
белым пятном, приобретает все более яркий окрас, поднимается выше над
городом. Вместе с уходящим туманом вдаль уезжают «английские» автобусы,
воздух перестает быть таким влажным, прохлада меняется на тепло
весеннего дня. Мечтательное настроение ушло вместе с туманом. Такая
быстрая метаморфоза в погоде не может ни отразится на настроении
человека, последние отголоски сладких мечтаний о будущем все еще
кружатся где-то рядом. Но вот уже грезы о будущем и о путешествиях в
Туманный Альбион сменились думами о дне сегодняшнем. Безусловно,
гораздо приятнее согревать душу мечтаниями, фантазиями, но муза
прекрасных грез ушла, немного жаль возвращаться в реальность, но солнце
поднимается все выше, до школы идти уже немного. Перед глазами
все еще утренний туман, но в голове мысли уже не о поэтических вещах,
проза жизни заставляет думать о школе, уроках, успеваемости.
Смотрю на солнце, понимая, что моя изменчивая муза сменила свои одежды,
сейчас мне уже совсем расхотелось думать о тумане, он ушел из мыслей,
желание вернуть эту белую пелену ушло в глубины души. А в голову
приходят другие мысли, словно ветер их так быстро меняет, а они
кружатся внутри меня, путают сознание, и снова уносят далеко от
реального мира в мой собственный мир.
Странное дело, вроде бы дорога до школы вовсе не длинная, но столько
мыслей за эту дорогу посещают меня, кажется, будто мысли меняются со
скоростью света, все-таки удивительная вещь мысль.
Вот уже до гимназии остается несколько метров, я приоткрываю калитку,
вхожу во двор школы, сразу становится как-то радостно на душе от
переливающихся звонких голосов детей, спешащих в школу, так же, как я.
Школьный двор не знает тишины. До звонка 10 минут, я быстро поднимаюсь
по лестнице, к школе движется непрерывный поток учеников, они все такие
разные. Кто-то с радостью идет в родную школу, а кто-то с явным
нежеланием учиться в такой замечательный весенний день. Смех,
разговоры, учителя, ученики, родители, малыши, старшеклассники. Школа,
как вздымающая волна, гремит, шумит сотнями разных голосов. До звонка
осталась всего 1 минута, я уже в своем классе, стало значительно тише,
все разошлись по классам.
Звонок громко оповещает о начале урока. Алгебра, биология, химия,
английский, история, русский…школьный день пролетел быстро, снова
дорога домой. После уроков мое настроение ушло совсем далеко от
утренних мечтаний, иду и думаю о том, как быстро летит время.
За чередой уроков я не замечаю, как пролетает день за днем,
перелистывая календарные страницы, удивляюсь, что с бешеной скоростью
проходят месяцы…март, апрель, май, а дальше лето. А потом? Потом
сентябрь, снова в школу, так год за годом, все движется по кругу, мы не
замечаем этого беспрерывного движения. Стрелки часов отмеряют секунды,
оставляя в прошлом сегодняшний день, пролетевший как одно мгновение.
Иногда так хочется остановить стрелки, с каждой секундой уносящие мое
детство, взрослая жизнь мало привлекает меня, ведь с возрастом часто
уходит умение замечать не только повседневные проблемы. Только у
творческих личностей не исчезает детский взгляд на мир, они не
перестают удивляться истинной красоте мира, в котором мы живем. Все же
можно встретить людей, умеющих радоваться простым вещам. Дети всегда
более внимательны к тому, что происходит вокруг, вряд ли кто-то из
взрослых сегодня заметил красоту тумана. Конечно, есть люди, которые
давно попрощались со своим детством, но все, же не утратили
наблюдательность, обычно это художники, писатели, музыканты. Я очень
люблю общаться с людьми, сохранившими в своей душе островок детства,
они не восклицают о дурных нравах молодого поколения, не кричат о
безнравственности и невоспитанности, такие люди просто живут в своем
мире, в котором всегда есть место для новых впечатлений и простых
радостей. Кто-то, также как я, сегодня не хотел прощаться с туманом,
любовался серой дымкой, а потом с радостью смотрел на чистое небо и
солнце, удивляясь быстрой смене погоды. Это удивительное чувство,
привычное, но каждый раз с новыми нотками, поэзия души, рвущаяся на
свободу. Смотрю на мир и каждый раз вижу что-то новое в привычных
вещах, вглядываюсь в лица прохожих и замечаю в чьих-то глазах огонек
детства. В погоне за счастьем мы сами затаптываем этот огонек, а потом
горько жалеем об ушедших радужных годах. Люди бегут к далеким
горизонтам, за которыми надеются найти богатства, любовь, обрести то, о
чем давно мечтали, но обретая, они теряют былую мечтательность,
разбивая ее о камни реальности. Трудно сохранить в себе
непосредственность, искренность, трудно не разучиться верить в чудеса,
а вернее видеть чудеса. Детство как туман уходит, а за ним наступает
взрослая жизнь, подобно солнцу, разрушая загадочность и удивительность
всего окружающего нас.
Автор: Евгения Кошечкина
Сочинение по роману Ф.М.Достоевского «Преступление и наказание».
«Мы все глядим в Наполеоны,
Двуногих тварей миллионы…»
А.С.Пушкин
Многие писатели и поэты в своих произведениях затрагивали тему истины и смысла жизни. Но, так же, как и в жизни, героям их произведений очень трудно найти этот смысл, открыть хоть частичку этой божественной тайны.
Читая такие произведения невольно собираешь воедино все взгляды и мировоззрения как положительных, так и отрицательных героев. И складывается общая картина твоего собственного мировоззрения, складывается твоё видение мира, твоё отношение к тому или иному событию.
Особенно необычно, страшно и противоречиво находит истину герой романа Ф.М.Достоевского «Преступление и наказание». С самого начала Родион Раскольников, герой времени, бывший студент, мечется по улицам Петербурга в какой-то невыразимой тоске и исступлении. Его гонит мысль о каком-то деле, которая зародилась в нем месяц назад и не даёт ему покоя. К осуществлению этой мысли он так близок теперь. Мысль эта – убить старуху-процентщицу, у которой он вынужден был заложить колечко – подарок сестры. Но что же явилось причиной возникновения такой страшной мысли? Если проанализировать ситуацию, выясняется, что он мечется в поисках смысла жизни, в поисках справедливости и истины. Раскольников в это время – уже давно не студент, а «праздно шатающаяся личность». От праздности он ударяется в поиски, создает свою теорию, и пока она остается только теорией.
Что же происходит дальше, когда Раскольников уже замышляет убийство? Нечаянно услышанный разговор офицера и студента в трактире о том, что старуха наживается на чужом горе и слезах, укрепляет уверенность Раскольникова в том, что «старушонка вредна». Но он не понимает, что, убив старуху, он не избавит себя и других от страданий, т.к., действительно, жизнь ее значит «на общих весах… Не более как жизнь вши». Он считает, что, совершив это убийство, он сотворит благое дело для многих людей, что приблизит мир к истине и справедливости своим поступком. Но он забывает о многом, упускает из виду то, что такие старухи были, есть и будут, и нельзя убить всех плохих людей во имя хороших – уничтожив плохое, потеряешь и хорошее.
Полгода назад, когда Раскольников вынужден был уйти из университета, он, бывший студент-юрист, пишет статью «О преступлении», где рассматривает «психологическое состояние преступника в продолжение всего хода преступления». Он говорит в статье о том, что люди по закону природы разделяются «на два разряда»: низший и высший, что во имя идеи и справедливости высшему разряду людей можно совершить преступление. Вот она, его ужасающая теория справедливости, вслед за которой последует проверка её на практике…, но она опровергнет теорию.
Сам Раскольников – личность очень противоречивая. Недаром Достоевский наделил его такой фамилией. Действительно, душа Раскольникова как-бы «расколота» на две части. Одна из них – хладнокровная, равнодушная, она дает о себе знать постоянно. Именно она и создает теорию. Но есть и другая, полная сострадания и доброты. Эта другая половинка и совершает хорошие поступки: отдает семье Мармеладова последние деньги, помогает старому отцу погибшего товарища, вытаскивает детей из горящего дома. Эти два очень разных свойства его души постоянно противоречат друг другу.
Из-за этого Раскольников страдает, до последнего момента не зная точно, как все-таки лучше поступить. Но нищета, голод, долги, письмо матери, всеобщие нужда и горе толкают Раскольникова на преступление, но это не просто убийство старухи и Елизаветы. «Это я себя убил» – скажет он Соне Мармеладовой. Какого же Раскольникова он убил? Того ли, что создал теорию и совершил убийство, или того, кто помогал Мармеладовым?
Месяц от убийства до признания проходит у Раскольникова в напряженной борьбе с самим собой. И все-таки он признается. Соня говорит ему, что только чистосердечное признание искупит вину его, она пробуждает его к жизни, растапливает лед в его душе.
Что же после признания? Нашел ли Раскольников ответы на свои вопросы? Открылась ли для него частица истины?
На первый взгляд, Раскольников изменился, стал читать Евангелие, спокойно созерцать мир вместе с Соней. Конечно, нельзя забыть то, что с ним произошло, но… тут же возникает вопрос: а не смирился ли Раскольников со своей участью? Быть может, он отказался от поисков истины, устал от жизни, понял, что истину не найдешь… И пришел к выводу, что именно такая «смиренная» жизнь и дает ответы на все вопросы?
В чем видят смысл жизни современные писатели?
“Жизнь человеку дается один раз,
и прожить ее надо так, чтобы не было стыдно…”
Н.А.Островский.
В чем смысл жизни? Наверное, в том, чтобы достойно прожить ту жизнь, которая дается человеку один раз. В любой ситуации оставаться человеком, а не бездуховной машиной или никчемной “тварью”. Об этом размышляли писатели и 19 века, и XX века, и XXI… Современные писатели, продолжая традиции своих великих предшественников, поднимают такие проблемы как нравственность, гуманность, честь и совесть. Так какие же ценности важны сегодня в информационном пространстве XXI века? Думаю те же…
Вот, например, небольшой рассказ современного писателя В.И.Дегтева “Крест”. Герой рассказа, капитан корабля, везущего арестантов на остров, пришел на исповедь. Он рассказывает о том, как затопил свой корабль с арестантами по приказу. А арестантами были священнослужители. Действие проходит в то время, когда наша страна содрогалась от репрессий. Под репрессию попадали все, в ком советская власть усматривала возможного врага народа. Даже мальчики, как Алешка, которому было лет 15. Перед героем стоит сложный выбор: утопить тысячи людей, выполняя приказ, спасая честь мундира или остаться человеком и самому попасть под трибунал за невыполнение приказа. Оказавшись в роли палача, он с честью, как ему кажется на тот момент, топит свой корабль вместе с арестантами, с мальчиком и собакой – умницей, которая повела себя честнее и порядочнее людей, так и не предав друга. Но от совести не уйти, и герой прожил всю свою жизнь в муках и страданиях. Настрадавшись, он пришел на исповедь к священнику. Но священником оказался, по всей вероятности, сын того самого комиссара, который был организатором этого убийства. Ему нет прощения, от такого тяжкого греха нет очищения. Таков, видимо, смысл этого рассказа.
Это рассказ – покаяние, рассказ – раскаяние заставляет нас задуматься о том, всегда ли мы делаем правильный выбор в жизни? На примере этого рассказа мы убеждаемся в том, что человеческие ценности не меняются, и во все времена вечны такие понятия как честь, совесть, нравственность и гуманность…