Сочинение на тему мой любимый поэт серебряного века игорь северянин
18 вариантов
Я, гений Игорь Северянин,Своей победой упоен:Я повсеградно оэкранен!Я повсесердно утвержден!
Безмерной радостью жизни наполнено стихотворение «Не мне в бездушных книгах черпать…». Поэт выступает против разрушающего воздействия общества и среды на чистую душу человека. Он доверяет своей интуиции художника в деле познания красоты мира. Сухие, оторванные от жизни ученые книги не могут дать настоящего счастья:
Не мне в бездушных книгах черпатьДля вдохновения ключи, —Я не желаю исковеркатьДуши свободные лучи!Я непосредственно сумеюПознать неясное земле…Я в небесах надменно реюНа самодельном корабле!В моей душе такая россыпьСиянья, жизни и тепла,Что для меня несносна поступьБездушных мыслей, как зола.
Пытаясь сохранить от посягательств свой внутренний мир, поэт с максимализмом юности отказывается и от учителей в поэтическом мастерстве, и даже от культуры с ее ценностями, что соответствовало установкам футуризма:
Не мне расчет лабораторий!Нет для меня учителей!Парю в лазоревом простореСо свитой солнечных лучей!Какие шири! дали! виды!Какая радость! воздух! свет!И нет дикарству панихиды,Но и культуре гимна нет!
Стихотворение «Когда ночами…» представляет собой зарисовку-настроение. В нем отражен характерный для творческой манеры Северянина переход одного чувства в другое и природный оптимизм. Начавшись с грустных нот, к концу оно становится жизнеутверждающим:
…А сердце плачет, а сердце страждет,Вот-вот порвется, того и ждешь…Вина, веселья, мелодий жаждет,Но ночь замкнула, — где их найдешь?Сверкните, мысли! Рассмейтесь, грезы!Пускайся, Муза, в экстазный пляс!И что нам — призрак! И что — угрозы!Искусство с нами — и Бог за нас!..
Радостью, восторгом и восклицательными знаками наполнено стихотворение «Весенний день». Герой весел, молод, влюблен, готов обнять весь мир, его душа рвется и поет:
Скорей бы — в бричке по ухабам!Скорей бы — в юные луга!Смотреть в лицо румяным бабам!Как друга, целовать врага!Шумите, вешние дубравы!Расти, трава! Цвети, сирень!Виновных нет: все люди правыВ такой благословенный день!
И. Северянин объявлял себя поэтом-историком. У современников эти заявления вызывали улыбки, поскольку «историзма» творчество Северянина не содержало. Однако в его стихах отражались определенные стороны жизни. Биография поэта становится стержнем, на который нанизывается все остальное содержание:
Родился я, как все, случайно…Был на Гороховой наш дом.
Точность автобиографических деталей прослеживается и в поэме «Падучая стремнина»:
Я вспоминал свою любовь былую,Любовь души двенадцативесенней,К другой душе пятью годами старше, —Я вспоминал любовь к кузине Лиле,Смотря на эти, милые когда-тоПо детским впечатлениям места…
Поэт называет настоящее имя своей двоюродной сестры. Кроме того, его стихи имеют точную датировку с указанием числа, месяца, а иногда и места, где они были созданы. Северянин-поэт, таким образом, избрал себя в качестве объекта исследования.
Стремясь уйти от трагедии надвигающейся революции, поэт придумывает волшебную страну Миррэлию, названную так в честь восхищавшей его поэтессы-современницы Мирры Александровны Лохвицкой. В этой идеальной стране все живут по законам любви и гармонии с природой. Это край «ландышей и лебедей», двенадцати «принцесс»,
Где нет ни больных, ни лекарства,Где люди не вроде людей…
Стихи о Миррэлии находили отклик в душах читателей, также ощущавших наступление исторических катаклизмов. В них отразились невозможность повлиять на ход событий, стремление укрыться от революционных бурь.
Период конца XIX — начала XX века был в русской литературе отмечен своеобразным, во многом неожиданным всплеском художественного творчества, который был назван «серебряным веком».
Множество направлений, различных творческих объединений, авторов, которые, продолжая традиции русской классической литературы, решали вечные вопросы: добро и зло, человек и общество, человек и мир. Только простое перечисление имен поэтов Серебряного века заняло бы несколько страниц. Среди них есть известнейшие — Блок, Брюсов, Мандельштам, Цветаева, Ахматова.
Но есть и те, чьи имена почти совсем не известны читателям или были такими многие годы. Например, творчество Игоря-Северянина (именно так писал сам автор, через дефис, как приложение) в течение долгих лет получало весьма одностороннюю оценку. Критика писала, что он воспевал мещанство и пошлость, ввел в свою поэзию «самолюбование и самовосхищение» Пожалуй, если и помнили стихи Северянина, то, обычно, лишь две строчки: «Я, гений Игорь-Северянин…» и «ананасы в шампанском…», причем продолжение последней строки знали далеко не все. Но этот поэт был, безусловно, талантливым, он иронизировал над обывателем, над эпохой, над собой.
Еще одной отличительной чертой творческой манеры Северянина является лиризм. Поэт, можно сказать, постоянно меняет маски, часто весьма трудно различить грань между автором и его лирическим героем. Протестуя против пошлости жизни, Северянин создает собственный мир, «где ажурная пена», «озер замок», «мороженое из сирени». Он называет себя «царь страны несуществующей», но вместе с тем его привлекают «липовый мотив» и «росные туманы». В стихотворении «Эпилог» автор пишет:
Не ученик я и не учитель, Великих друг, ничтожных брат. Иду туда, где вдохновитель Моих исканий — говор хат.
Поэт ощущает себя равным миру, но, как только это ощущение утрачивается, меняется и отношение к стихам. Можно сказать, что поэтический мир Северянина двойственен.
В 1912 году в стихотворении «Поэзия вне абонемента» он пишет:
Настанет день — польется лава — Моя двусмысленная слава, И недвусмысленный талант.
Талант Северянина несомненен, но недооценен. Поэт умер в 1941 году, умер непонятым. Читатели, как выясняется, слишком плохо знали его. Северянин останется в русской литературе не только как создатель эгофутуризма, творец новых жанров и слов, но и поэт, искренне любящий Россию, мыслящий и страдающий художник.
Я узнаю о том, что в мире. Идет по-прежнему вражда,
Что позабыл весь мир о мире. Надолго или навсегда. Все это утешает мало. Того, в ком тлеет интеллект.
Еще в начале творческого пути этого автора В.Брюсов характеризовал его как «поэта истинного», глубоко чувствующего жизнь. Это является отличительной чертой творений И.Северянина
Поэт не скрывал своего интереса к России и событиям, в ней происходящим. Он подчеркивал, что случайно «отторгнут» от Родины: «Прежде всего я не эмигрант. И не беженец. Я просто дачник. С 1918 года». В одном из стихотворений Северянин писал:
И вся душа моя, вся мысль моя верна Тебе, на жизнь меня обрекшая страна!.. Мне не в чем каяться, Россия, пред тобой: Не предавал тебя ни мыслью, ни душой.
Тоска по Родине нашла отражение во многих произведениях поэта, написанных в Эстонии. Они становятся проще, сердечнее, лишены вычурности. Россия является для Северянина воплощением самых высоких нравственных идеалов. Думы о милой отчизне не покидают поэта. Так, например, в стихотворении «Тишь двоякая» он проникновенно пишет:
Высокая стоит луна. Высокие стоят морозы. Далекие скрипят обозы. И кажется, что нам слышна Архангельская тишина.
Можно сказать, что поэзия Игоря Северянина важна для современного читателя потому, что позволяет по-новому взглянуть на историю страны, иначе оценить значимость человека, слишком долго ждавшего сочувствия и понимания.
В стихотворении «Классические розы» (1925), которое представляет собой парафраз произведения И.С.Тургенева, Северянин пишет:
Но дни идут — уже стихают грозы. Вернуться в дом Россия ищет троп… Как хороши, как свежи будут розы, Моей страной мне брошенные в гроб.
Думается, что творчество Игоря Северянина займет заслуженное место в русской литературе. Ведь без этого поэта не было бы полным, ярким восприятие мира.
Тонкий знаток и строгий критик В. Я. Брюсов писал: «Не думаю, чтобы надобно было доказывать, что Игорь Северянин — истинный поэт. Это почувствует каждый, способный понимать поэзию, кто прочтет “Громкокипящий кубок”». О талантливости Северянина писали А. Блок, Ф. Сологуб, О. Мандельштам, М. Горький, В. Маяковский, А. Толстой.
Северянин начал писать стихи в 8 лет и называл их «поэ- зами».
Слава пришла к Северянину после выхода в свет его сборников «Громкокипящий кубок», «Златолира», «Ананасы в шампанском» (1913-1915). Стихи поэта имели мало общего с западным футуризмом. В них возникают причудливые образы «фарфоровых гробов», «олуненных оленей», «муаровых платьев», «ягуаровых пледов». Поэтический мир Северянина проступал в интерьерах дымных ресторанов, будуаров, где царят легкая любовь и праздник. Таков, например, его «Шампанский полонез»:
Шампанское, в лилии журчащее искристо, —
Вино, упоенное бокалом цветка.
Я славлю восторженно Христа и Антихриста
Душой, обожженною восторгом глотка!
Нередко Северянина воспринимали как «легкого» поэта, стихи которого служат лишь развлечением. Но от внимательного читателя не ускользало понимание поэтом исторических сдвигов эпохи. В стихотворении «Увертюра» среди пышных фраз, воссоздающих интерьер ресторана, находим четко сформулированную цель автора: «Я трагедию жизни претворю в грезо- фарс…»:
Ананасы в шампанском! Ананасы в шампанском!
Удивительно вкусно, игристо, остро!
Весь я в чем-то норвежском! весь я в чем-то испанском!
Вдохновляюсь порывно! и берусь за перо!
Северянин первым ввел в обиход авторское исполнение стихов с эстрады. Он называл свои выступления перед публикой «поэзоконцертами». Поэт не читал стихи, а пел их. Он объехал всю страну, собирая на свои концерты толпы восторженных поклонниц.
Позовите меня — я прочту вам себя,
Я прочту вам себя, как никто не прочтет…
Кто не слышал меня, тот меня не постиг
Никогда — никогда, никогда — никогда!
Своей шумной славой поэт не тяготился. Скорее, наоборот. Северянин знал, что он талантлив, и не считал нужным скромничать. Мотивы избранничества, культа собственного «я» часто становились поводом для очередной поэзы:
Мой стих серебряно-брильянтовый
Живителен, как кислород.
О, гениальный! О, талантливый! —
Мне возгремит хвалу народ.
Я — я! Значенье эготворчества —
Плод искушенной Красоты.
Широкому читателю Северянин запомнился строчками из «Эпилога» к первой книге его «поэз» «Громкокипящий кубок»:
Я, гений Игорь Северянин,
Своей победой упоен:
Я повсеградно оэкранен!
Я повсесердно утвержден!
Безмерной радостью жизни наполнено стихотворение «Не мне в бездушных книгах черпать…». Поэт выступает против разрушающего воздействия общества и среды на чистую душу человека. Он доверяет своей интуиции художника в деле познания красоты мира. Сухие, оторванные от жизни ученые книги не могут дать настоящего счастья:
Не мне в бездушных книгах черпать
Для вдохновения ключи, —
Я не желаю исковеркать
Души свободные лучи!
Я непосредственно сумею
Познать неясное земле…
Я в небесах надменно рею
На самодельном корабле!
В моей душе такая россыпь
Сиянья, жизни и тепла,
Что для меня несносна поступь
Бездушных мыслей, как зола.
Пытаясь сохранить от посягательств свой внутренний мир, поэт с максимализмом юности отказывается и от учителей в поэтическом мастерстве, и даже от культуры с ее ценностями, что соответствовало установкам футуризма:
Не мне расчет лабораторий!
Нет для меня учителей!
Парю в лазоревом просторе
Со свитой солнечных лучей!
Какие шири! дали! виды!
Какая радость! воздух! свет!
И нет дикарству панихиды,
Но и культуре гимна нет!
Стихотворение «Когда ночами…» представляет собой зарисовку-настроение. В нем отражен характерный для творческой манеры Северянина переход одного чувства в другое и природный оптимизм. Начавшись с грустных нот, к концу оно становится жизнеутверждающим:
…А сердце плачет, а сердце страждет,
Вот-вот порвется, того и ждешь…
Вина, веселья, мелодий жаждет,
Но ночь замкнула, — где их найдешь?
Сверкните, мысли! Рассмейтесь, грезы!
Пускайся, Муза, в экстазный пляс!
И что нам — призрак! И что — угрозы!
Искусство с нами — и Бог за нас!..
Радостью, восторгом и восклицательными знаками наполнено стихотворение «Весенний день». Герой весел, молод, влюблен, готов обнять весь мир, его душа рвется и поет:
Скорей бы — в бричке по ухабам!
Скорей бы — в юные луга!
Смотреть в лицо румяным бабам!
Как друга, целовать врага!
Шумите, вешние дубравы!
Расти, трава! Цвети, сирень!
Виновных нет: все люди правы
В такой благословенный день!
И. Северянин объявлял себя поэтом-историком. У современников эти заявления вызывали улыбки, поскольку «историзма» творчество Северянина не содержало. Однако в его стихах отражались определенные стороны жизни. Биография поэта становится стержнем, на который нанизывается все остальное содержание:
Родился я, как все, случайно…
Был на Гороховой наш дом.
Точность автобиографических деталей прослеживается и в поэме «Падучая стремнина»:
Я вспоминал свою любовь былую,
Любовь души двенадцативесенней,
К другой душе пятью годами старше,
— Я вспоминал любовь к кузине Лиле,
Смотря на эти, милые когда-то
По детским впечатлениям места…
Поэт называет настоящее имя своей двоюродной сестры. Кроме того, его стихи имеют точную датировку с указанием числа, месяца, а иногда и места, где они были созданы. Северянин-поэт, таким образом, избрал себя в качестве объекта исследования.
Стремясь уйти от трагедии надвигающейся революции, поэт придумывает волшебную страну Миррэлию, названную так в честь восхищавшей его поэтессы-современницы Мирры Александровны Лохвицкой. В этой идеальной стране все живут по законам любви и гармонии с природой. Это край «ландышей и лебедей», двенадцати «принцесс»,
Где нет ни больных, ни лекарства,
Где люди не вроде людей…
Стихи о Миррэлии находили отклик в душах читателей, также ощущавших наступление исторических катаклизмов. В них отразились невозможность повлиять на ход событий, стремление укрыться от революционных бурь.
Тема любви — широчайшая в лирике Северянина. Ей посвящены такие стихотворения, как «Примитивный романс» и «Стансы». Лирический герой тоскует о возлюбленной. Его обращения к ней наполнены ласковой нежностью, тоской разлуки, уверениями в любви:
Моя ты или нет? Не знаю… не пойму…
Но ты со мной всегда, сама того не зная.
Простишь ли ты мои упреки,
Мои обидные слова?
Любовью дышат эти строки,
И снова ты во всем права!
Северянин известен как виртуоз стихосложения. Он создал множество неологизмов, но это не усложнило смысл его стихов. Поэт сознательно не принимал ничего усложненного, трудного и заумного:
В парке плакала девочка: «Посмотри-ка ты, папочка,
У хорошенькой ласточки переломана лапочка, —
Я возьму птицу бедную и в платочек укутаю»…
Простота, искренность и цельность составляют одну из черт поэзии Северянина. Он воспевал любовь, радость бытия, природу, прекрасную в своем совершенстве.
Проснулся хутор.
Весенний гутор
Ворвался в окна… Пробуждены
Запели — юны —
У лиры струны.
И распустилась сирень весны.
Поэт всегда подчеркивал, что он «вне политики», называл себя «соловьем без тенденций». В начале марта 1918 года он уезжает в далекий эстонский поселок и принимает эстонское гражданство. В России в это время начался голод, царила смута. Северянин превратился в эмигранта, утратил родину, былую славу, остался без средств к существованию. Большое место в его поэзии стала занимать тема утраченной родины:
Стала жизнь совсем на смерть похожа:
Все тщета, все тусклость, все обман.
Я спускаюсь к лодке, зябко ежась,
Чтобы кануть вместе с ней в туман…
Чтоб целовать твои босые
Стопы у древнего гумна,
Моя безбожная Россия,
Священная моя страна!
Поэтическое наследие Игоря Северянина, с его яркими красками, умением радоваться жизни и создавать эту радость, с его проникновенной сыновней любовью к родине, оставило значительный след в развитии русской поэзии Серебряного века.
Как поэт, Северянин находит себя в 1907 году, когда определил свое место в жизни: «Не изменяй намеченной тропы, и помни: кто, зачем и где ты». Проходят годы, происходят великие события, из-за которых появляются новые, прекрасные строки. Когда идет первая мировая война, поэт чувствует приближающиеся потрясения: «Чем дальше, все хуже и хуже. Все тягостней, все больней. И, к счастью, тропинка уже, и ужас уже на ней». Первые публикации не принесли Северянину славы, однако поэт и не думал останавливаться на творческом пути, а наоборот, с новыми силами принялся за работу.
Тема родины для Северянина была главной. Проникновенны стихи о родной земле, о трагедии народа, которому досталась нелегкая судьба. Северянин скорбит вместе с Россией, пропуская через свое сердце все боли, все радости ее. «Моя безбожная Россия, пишет поэт, священная моя страна». Он верит в великое будущее России, недаром он называет родину «крылатой». Поэт уважает свою отчизну так же, как и женщину, которую просто невозможно не любить. Полны очарования стихи, посвященные прекрасной даме. Сначала восхищение красотой в «платье муаровом» приходит в стихотворении «Кензель». Замечательно своей напевностью, музыкальностью стихотворение «Быть может». По мнению Северянина, любви без жертвы нет, любовь светла, она радость, она счастье.
Во многих стихах Северянина сквозит ирония. Ирония к самому себе, к своему времени, к людям, которые его окружали. Поэт испытывает страх при мысли о том, что эгоизм по отношению к России приведет в никуда: «И вот мы остались без Родины, и вид наш и жалок и пуст…»
А как мы относимся к своей родине. Убиваем животных, которых просто не имеем права убивать, рубим леса, которые дают нам воздух, а значит, и жизнь, загрязняем воду, которую пьем. Ужас людского бытия на этом не заканчивается, мы становимся зверями по отношению друг к другу: убиваем, грабим, насилуем. О какой родине может быть речь, если она запятнана нашими подлыми поступками. О чем можно писать стихи, когда литературу топчут ногами. А может, это сон. Если это сон, то что мешает нам проснуться. Нам ничто не мешает проснуться, кроме нас самих. Формула возрождения лежит в возрождении самого себя, своего внутреннего мира. Хотелось бы, чтобы каждый из нас уважал и любил свою родину так, как Игорь Северянин, и только тогда мы приобретем свои естественные национальные черты.
Чтобы подчеркнуть важное значение Северянина для русской литературы, приведу высказывание о нем авторитетного поэта В. Брюсова: Не думаю, чтобы надобно было доказывать, что Игорь Северянин истинный поэт. Это почувствует каждый, способный понимать поэзию, кто прочтет Громокипящий кубок.
27 февраля 1918 года на вечере в Политехническом музее в Москве Игорь Северянин был провозглашен королем поэзии. Второе место занял Владимир Маяковский.
Много ходит толков о справедливости королевского звания Игоря Северянина. Я слышал, что футуристы буквально спровоцировали такой ход событий на вечере. Но тем не менее сам поэт отнесся к этому избранию вполне серьезно.
Отныне плащ мой фиолетов,
Берета бархат в серебре:
Я избран королем поэтов,
На зависть нудной мошкаре.
Пройдя свой удобный, с точки зрения обывателя, путь дачника после революции, Северянин отошел от своих сладких увлечений ананасами и шампанским. Он с чистым сердцем возвращался к изначально провозглашенной им поэтической простоте: Чем проще стих тем он труднее…
Он обращается к темам подлинной человеческой любви и гармонии ее с природой:
Не устыдись, склонив свои колени,
Благодарить в восторге небеса,
Что зришь еще один расцвет сирени
И слышишь птиц весенних голоса.
Земля цветет, вчера еще нагая,
Цветет душа, ее цветам внемля.
Находит в сердце радость всеблагая.
Ценой бессмертья смертная земля!
Один лишь раз живя на этом свете
И ощущая землю только раз,
Забудь о судьбах будущих столетий:
Вся жизнь твоя в лучах раскрытых глаз.
Как видит читатель, из-под вуали декадентства, эгофутуризма, символизма в конце концов проступает лицо поэзии с классическими эстетическими чертами. Для меня несомненны заслуги поэта Игоря Северянина перед отечественной поэзии. В том, что духовные и нравственные достижения серебряного века облагородили наше общество и явились предтечей великого духа нашего народа, выстоявшего в страшных испытаниях XX века, есть и поэтический вклад Игоря Северянина.
Тонкий знаток и строгий критик В. Я. Брюсов писал: “Не думаю, чтобы надобно было доказывать, что Игорь Северянин – истинный поэт. Это почувствует каждый, способный понимать поэзию, кто прочтет “Громкокипящий кубок””. О талантливости Северянина писали А. Блок, Ф. Сологуб, О. Мандельштам, М. Горький, В. Маяковский, А. Толстой.
Северянин начал писать стихи в 8 лет и называл их “поэзами”.
Слава пришла к Северянину после выхода в свет его сборников “Громкокипящий кубок”, “Златолира”, “Ананасы в шампанском” (1913–1915). Стихи поэта имели мало общего с западным футуризмом. В них возникают причудливые образы “фарфоровых гробов”, “олуненных оленей”, “муаровых платьев”, “ягуаровых пледов”. Поэтический мир Северянина проступал в интерьерах дымных ресторанов, будуаров, где царят легкая любовь и праздник. Таков, например, его “Шампанский полонез”:
Шампанское, в лилии журчащее искристо, –
Вино, упоенное бокалом цветка.
Я славлю восторженно Христа и Антихриста
Душой, обожженною восторгом глотка!
Нередко Северянина воспринимали как “легкого” поэта, стихи которого служат лишь развлечением. Но от внимательного читателя не ускользало понимание поэтом исторических сдвигов эпохи. В стихотворении “Увертюра” среди пышных фраз, воссоздающих интерьер ресторана, находим четко сформулированную цель автора: “Я трагедию жизни претворю в грезо-фарс…”:
Ананасы в шампанском! Ананасы в шампанском!
Удивительно вкусно, игристо, остро!
Весь я в чем-то норвежском! весь я в чем-то испанском!
Вдохновляюсь порывно! и берусь за перо!
Северянин первым ввел в обиход авторское исполнение стихов с эстрады. Он называл свои выступления перед публикой “поэзоконцертами”. Поэт не читал стихи, а пел их. Он объехал всю страну, собирая на свои концерты толпы восторженных поклонниц.
Позовите меня – я прочту вам себя,
Я прочту вам себя, как никто не прочтет…
Кто не слышал меня, тот меня не постиг
Никогда – никогда, никогда – никогда!
Своей шумной славой поэт не тяготился. Скорее, наоборот. Северянин знал, что он талантлив, и не считал нужным скромничать. Мотивы избранничества, культа собственного “я” часто становились поводом для очередной поэзы:
Мой стих серебряно-брильянтовый
Живителен, как кислород.
О, гениальный! О, талантливый! –
Мне возгремит хвалу народ.
Я – я! Значенье эготворчества –
Плод искушенной Красоты.
Широкому читателю Северянин запомнился строчками из “Эпилога” к первой книге его “поэз” “Громкокипящий кубок”:
Я, гений Игорь Северянин,
Своей победой упоен:
Я повсеградно оэкранен!
Я повсесердно утвержден!
Безмерной радостью жизни наполнено стихотворение “Не мне в бездушных книгах черпать…”. Поэт выступает против разрушающего воздействия общества и среды на чистую душу человека. Он доверяет своей интуиции художника в деле познания красоты мира. Сухие, оторванные от жизни ученые книги не могут дать настоящего счастья:
Не мне в бездушных книгах черпать
Для вдохновения ключи, –
Я не желаю исковеркать
Души свободные лучи!
Я непосредственно сумею
Познать неясное земле…
Я в небесах надменно рею
На самодельном корабле!
В моей душе такая россыпь
Сиянья, жизни и тепла,
Что для меня несносна поступь
Бездушных мыслей, как зола.
Пытаясь сохранить от посягательств свой внутренний мир, поэт с максимализмом юности отказывается и от учителей в поэтическом мастерстве, и даже от культуры с ее ценностями, что соответствовало установкам футуризма:
Не мне расчет лабораторий!
Нет для меня учителей!
Парю в лазоревом просторе
Со свитой солнечных лучей!
Какие шири! дали! виды!
Какая радость! воздух! свет!
И нет дикарству панихиды,
Но и культуре гимна нет!
Стихотворение “Когда ночами…” представляет собой зарисовку-настроение. В нем отражен характерный для творческой манеры Северянина переход одного чувства в другое и природный оптимизм. Начавшись с грустных нот, к концу оно становится жизнеутверждающим:
…А сердце плачет, а сердце страждет,
Вот-вот порвется, того и ждешь…
Вина, веселья, мелодий жаждет,
Но ночь замкнула, – где их найдешь?
Сверкните, мысли! Рассмейтесь, грезы!
Пускайся, Муза, в экстазный пляс!
И что нам – призрак! И что – угрозы!
Искусство с нами – и Бог за нас!..
Радостью, восторгом и восклицательными знаками наполнено стихотворение “Весенний день”. Герой весел, молод, влюблен, готов обнять весь мир, его душа рвется и поет:
Игорь Северянин (Игорь Васильевич Лотарев), поэт серебряного века русской поэзии, любил, по его собственному выражению, ошеломить публику самовосхвалением:
Я, гений Игорь — Северянин,
Своей победой упоен…
Эти строки, воспринятые вне контекста стихотворения и всей книги, во многом определили отношение широкого читателя к Игорю Северянину. Появился термин «северянинщина» как некий апогей самомнения и самовосхваления, что никогда не приветствовалось российским читателем.
«Мы знаем Северянина как самовлюбленного лирика, не разбирающегося в общественных проблемах, как искусного версификатора, сумевшего вложить в свои субъективистские «поэзы» большую напевность и легкость» — так характеризует поэта один из его друзей последнего периода жизни, эстонский исследователь В. Адаме. Но это, наверное, не может полностью характеризовать поэта, ибо, читая стихи Северянина, все время испытываешь ощущение чего-то важного, чего-то самобытного, о чем мы еще не знаем…
Моя двусмысленная слава
И недвусмысленный талант…
В этом чуть ироническом самопризнании Игоря Северянина — намеки на его поэтическую личность. «Недвусмысленный талант» — это не только хвастовство, но и действительное внутреннее ощущение, выраженное прямо и без обиняков: Северянин знал, что он талантлив, и не считал нужным притворяться. «Двусмысленная слава» — это тоже серьезно: это — ощущение изначальной противоречивости своей шумной поэтической известности. Кумир восторженной публики в предреволюционные годы, к 1980—1990-м годам он казался почти забыт… Наше читательское восприятие его «недвусмысленного таланта» тоже оказывается весьма своеобразным и «двусмысленным»:
Ананасы в шампанском!
Ананасы в шампанском!
Удивительно вкусно, искристо, остро!
Весь я в чем-то норвежском!
Весь я в чем-то испанском!
Вдохновляюсь порывно! и берусь за перо!..
В группе девушек нервных, в остром обществе дамском
Я трагедию жизни претворю в грезо-фарс…
Странные стихи, а привяжутся, и их хочется повторять, перебирая звуки, как камушки во рту.
Это было у моря, где ажурная пена,
Где встречается редко городской экипаж…
Стихи Северянина музыкальны, отличаются большой напевностью и своеобразным лиризмом. Свои устные выступления он называл «поэзоконцертами» и, по словам современников, почти пел свои стихи. Поэт нередко прибегал к сочетанию «высокого» и «низкого» стиля. Характерно в этом плане стихотворение «Мороженое из сирени»:
Мороженое из сирени! Мороженое из сирени!
Полпорции десять копеек, четыре копейки буше.
Сударыни, судари, надо ль? — не дорого — можно без прений…
Поешь деликатного, площадь: придется товар по душе!
С юности Игорь Северянин стремился быть только поэтом — и никем другим. Он хотел достичь высшей поэтической славы — и стал «королем поэтов» (каковым был провозглашен в феврале 1918 года на вечере в Политехническом музее). И в тяжелые годы вынужденной эмиграции он мог оставаться только тем, кем был всю свою жизнь, — поэтом, умевшим претворять обыденные жизненные явления в откровение русского слова.
Мгновенья высокой красы!
Совсем незнакомый, чужой,
В одиннадцатом году,
Прислал мне «Ночные часы».
Я надпись его приведу:
«Поэту с открытой душой»…
«Поэтом с открытой душой» назвал Игоря Северянина другой поэт — Александр Блок. Эта надпись на подаренной книге относится ко времени, когда Игорь Северянин еще только вступал на литературное поприще. Слова «поэт с открытой душой» очень точно определяют существо поэтического дарования Игоря Северянина, его необыденную для русской поэзии XX века личность, которая до конца не понята.
Я, гений Игорь Северянин,
Своей победой упоен:
Я повсеградно озкранен!
Я повсесердно утвержден!
И. Северянин
Игорь Васильевич Лотарев (псевдоним Северянин) вошел в историю классической русской литературы как поэт-новатор. С первого же сборника стихов «Зарницы мысли» проявил себя склонным к словотворчеству и лирической иронии, которая в последующих стихах развивалась и обогащалась новыми впечатлениями. В 1911 году возглавил движение эгофутуристов, потом разошелся с ними во взглядах на поэзию.
В шумном платье муаровом, в шумном, платье муаровом
По аллее олуненной Вы проходите морево…
Ваше платье изысканно. Ваша тальма лазорева,
А дорожка песочная от листвы разузорена —
Точно лапы паучные, точно мех ягуаровый.
Выходят подряд его сборники стихов: «Громокипящий кубок» (1918 г.), «Златолира», «Ананасы в шампанском»… Огромным успехом пользовались концерты Игоря Северянина, на которых он нараспев читал свои поэзы. Он смело вводил в свои стихи новые ритмы, каламбурные неологизмы, вводил небывалые в русской словесности жанры: гирлянды триолетов, квадраты квадратов, мильонеты:
Это было у моря, где ажурная пена,
Где встречается редко городской экипаж…
Королева играла — в башне замка — Шопена,
И внимая Шопену, полюбил ее паж.
Было все очень просто, было все очень мило:
Королева просила перерезать гранат,
И дала половину, и пажа истомила,
И пажа полюбила, вся в мотивах сонат.
А потом отдавалась, отдавалась грозово,
До восхода рабыней проспала госпожа…
Это было у моря, где волна бирюзова.
Где ажурная пена и соната пажа.
Валерий Брюсов отмечал у Игоря Северянина отсутствие строгого вкуса и глубоких знаний, но не отрицал, что он тонкий лирик, пришедший со своим видением мира и особым взглядом на задачи поэта.
Я выполнил свою задачу,
Литературу покорив.
Бросаю сильным на удачу
Завоевателя порыв.
Но даровав толпе холопов
Значенье собственного «я»,
От пыли отряхаю обувь,
И вновь в простор — стезя моя.
На вечере в Политехническом музее в 1918 году Игорь Северянин был избран «Королем поэтов». Его поэтике были присущи экспериментаторство, сочная звукопись, игра словами и сложными ритмами и рифмами.
Январь, старик в державном сане,
Садится в ветровые сани, —
И устремляется олень,
Бездушней вальсовых касаний
И упоительней, чем лель.
Его разбег направлен к дебрям,
Где режет он дорогу вепрям,
Где глухо бродит пегий лось,
Где быть поэту довелось…
Гумилев в статье «Из .писем о русской поэзии» писал, что Северянин свои неологизмы заимствовал у таких известных поэтов, как Жуковский и Державин, Языков и Карамзин. «То, что считается заслугой поэтов признанных, всегда вменяется в вину начинающим», — отмечал далее Гумилев. Благодаря ; своим исканиям Северянин добивается в поэзии прекрасной > выразительности и музыкальности стиха,
Леса сосновые. Дорога палевая.
Сижу я в ельнике, костер распаливая.
Сижу до вечера, дрова обтесывая…
Шуршит зеленая листва березовая…
Пчела сердитая над муравейниками,
Над мухоморами и над репейниками
Жужжит и кружится, злом обессиленная—
Деревья хвойные. Дорога глиняная,
Неологизмы Северянина позволяют ему с замечательной остротой выразить главное содержание его поэзии: чувство современности. Необычные слова обороты создают для читателя неожиданную иллюзию: ему кажется, что творчество происходит на их глазах.
Валентина, сколько счастья!
Валентина, сколько
Сколько чары!
Валентина, отчего же ты грустишь?
Это было на концерте в медицинском институте,
Ты сидела в вестибюле за продажею афиш.
Выскочив из ландолета, девушками окруженный,
Я стремился на эстраду, но, меня остановив.
Предложила мне программу, и, тобой завороженный,
На мгновенье задержался, созерцая твой извив.
Живя в Эстонии, Северянин оказывается отрезанным от Родины, в его стихах главенствует ностальгическая нота. Умер поэт в забвении и бедности. Но в истории поэзии «серебряного века» Северянин остался как талантливый новатор, ищущий в области языка и форм.
В группе девушек нервных, в остром обществе дамском
Я трагедию жизни претворю в грезофарс
Ананасы в шампанском.
Ананасы в шампанском!
Из Москвы — в Нагасаки!
Из Нью-Йорка — на Марс!
Позовите меня, — я прочту вам себя,
Я прочту вам себя, как никто не прочтет…
И. Северянин
Как мне кажется, стихи читать сложнее, чем прозу, потому что в них главное не сюжет, не событие, а чувства и переживания. Но не всякий стихи затрагивают душу. А вот встреча с поэзией Игоря Северянина стала для меня откровением.
Этот поэт на рубеже эпох, став свидетелем первой русской и Великой Октябрьской революцией, гражданской войны, уйдя из жизни в самом начале Великой Отечественной. Все бурные перемены окружающей жизни, разочарование и надежды, радость и боль отразилась в «поэзиях» Игоря – Северянина. Его поэтический мир затрагивает и волнует необычной изысканностью. Читаешь стихотворение из его первого сборника «Громокипящий кубок» и чувствуешь, как удивительно точно передает поэт радостную атмосферу весенней прелести земли, череду обновления мира!
Шумите, вешние дубравы!
Расти, трава! Цвети, сирень!
Виновных нет: все люди правы
В такой благословенный день!
А как поражают неожиданные словосочетания и их музыкальная распевность. Разве можно оставаться равнодушной к такой строке: «Я выпил грез фиалок фиалковый фиал…»?
Для меня Северянин – это прежде всего весенняя чистота, наполненная ароматом фиалки, ландыша, сирени, это голубая дымка, сквозь которую видны нелесные контуры предметов, людей. Поэтические строки Северянина хочется повторять, как какое-то магическое заклинание:
В шумном платье муаровом, в шумном платье муаровом
По аллее олуненной Вы проходите морево…
Но, пожалуй, более всего меня тронули в «Громокипящем кубке» стихи Северянина о любви. Удивительные, необыкновенные строки очаровывают, наполняют душу прекрасной мелодией этого чувства:
Это было у моря, где ажурная пена,
Где встречается редко городской экипаж…
Королева играла – в башне замка – Шопена.
И, внимая Шопену, полюбил ее паж.
Заканчивая сборник, Северянин провозгласил:
Я, гений Игорь – Северянин,
Своей победой упоен:
Я повсеградно оэкранен!
Я повсесердно утвержден!
И что бы ни случилось с поэтом в его нелегкой жизни, он всегда был уверен в себе, в своем гении. А было необычное самоупоение собой, что вытесняло из северянинских изданий светлое восприятие души, была резкая критика, уличающая поэта в «отсутствии знаний» и «неумении мыслить».
Но несмотря на все это, Северянин в 1918 году был избран «королем поэтов». Это был пик его всероссийской славы, настоящий триумф:
Отныне плащ мой фиолетов,
Берета бархат в серебре:
Я избран королем поэтов
На зависть нудной мошкаре.
Но «гений Игорь – Северянин», конечно, не мог вечно оставаться в придуманном «фарфоровом» мире. Жизнь властно врывалась на страницы его книги. Поэт пытался сопротивляться: «Я – вне политики…», но талант оказался глубже, гражданская тема победила чистую поэзию.
Трагическая судьба заставила Северянина выехать а Эстонию, стать эмигрантом. Он оказался ненужным ни «белым», ни «красным». Но и в таком положении не уставал Северянин давать вечера, на которых призывал к естественной жизни, к миру, веселью. Да, вопреки всему, жизнь продолжается, утверждает поэт:
Весенний день горяч и золот,
Весь город солнцем опылен…
И кажется, что нет ужасов войны, раскаты боев навсегда смолкнет, настал вечный мир. В Эстонский период стих Северянин становиться простым, точным, емким. Но не покидает поэта ностальгия. Россия рядом: туда спешит по Финскому заливу пароход, оттуда над полями и лесами пролетал ветерок и освежал лицо. А он не мог сесть в поезд и выехать в родной город на Неве. Все «наболевшее» вобрала в себя лучшая книга Северянин «Классические розы». Россия – главная темя в ней. С легкой грустью, с лирическим подъемом вспоминает поэт былое, признается в любви к России и наперекор всему верит в ее возрождение:
Много видел я стран и хуже ее –
Вся земля мною нежно любима.
Но с Россией сравнить?…С нею – сердце мое,
И она для меня несравнима!
А в стихотворении «Классические розы» Северянин сумел создать образ русского поэта в переломную эпоху, вложить в три строфы целую жизнь.
В первой строфе поэт вспоминает «те времена», «когда сердца людей были полны прозрачных и ясных грез», когда жива была любовь и «свежи были розы». Вторая строфа дает ощущение горечи от того, что жизнь проходит, «нет ни страны, ни тех, кто жил в стране». Остаются только «розы воспоминаний».
Последние строки – завершающий этап жизни. Есть еще надежда на будущее, но уже слышится роковое предчувствие:
Как хороши, как свежи будут розы,
Моей страной мне брошенный в гроб!
Именно эти строки выбиты на могильной плите замечательного русского поэта.
От «Громокипящего кубка» до «Классических роз» — трудный, трагический путь в русской поэзии Игоря Северянина. Поэт верит в то, что останется в памяти читателей и после смерти и сто никогда не завянут розы не его могиле. Время подтвердило веру русского поэта в силу Поэзии. Его правоту доказала сама жизнь, возвратившая нам из долгого забвения поэта Северянина – «поэты больших линий и больших вещей».
Менделеевская средняя школа №2
на тему:
«Игорь Северянин – поэт серебряного века»
Выполнил: Тихонов В.А.
Проверила: Зарипова Р.Н.
г. Менделеевск 2002 г.
План
Введение ……………………………………….…………. 3
Биография и творчество поэта ……………… 3
Заключение …………………………………………..…… 8
Введение
Среди множества мифов XX века живет и миф о поэте Игоре Северянине. О том, что он якобы воспел мещанство и пошлость, что ввел в свою поэзию интонации самовосхваления и самолюбования. «Северянинщинои» называли дурной вкус, этакую «пошлинку» в поэзии. Чем же сегодня объяснить эту «северянинщину», ее проникновение в творчество поэта, безусловно, талантливого? Самое легкое и самое простое ирония. Поэт иронизирует над обывателем, над эпохой, над самим собой и собственными мечтами, в конце концов. Не раз он сам себя называл «ироником», писал о своем отношении к жизни «Я трагедию жизни претворю в грезофарс». Вот что писал В. Брюсов в статье «Игорь Северянин» (1916 г) «Не всегда легко различить, где у Игоря Северянина лирика, где ирония. Не всегда ясно, иронически ли изображает поэт людскую пошлость, или увы сам впадает в мучительную пошлость. Мы боимся, что и сам Игорь Северянин не сумел бы точно провести эту демаркационную линию». Впрочем, ирония — только одна из стихий поэзии Северянина. Другая, столь же значительная,— лиризм. Поэтому существует и третья «версия» о природе поэзии Северянина — лирика, мечтателя, «поэта с открытой душой», как назвал его А. Блок. Каждый из этих трех образов по-своему верен, и каждый из них — только маска, обличье, надетое автором и принятое доверчивым читателем. Маской был и литературный псевдоним поэта — Игорь- Северянин, подчеркивающий особенную любовь к Северу. Северянин — это уже как бы прозвище, дополнительно включающееся в имя. Оно так и писалось через дефис, как приложение.
Биография и творчество поэта
Настоящая фамилия поэта — Лотарев Игорь Васильевич. Он родился 4 (16) мая 1887 года в Петербурге, на Гороховой улице, где и прожил до девяти лет. В 1896 году его отец расстался с матерью и увез сына к своим родственникам в Череповецкий уезд Новгородской губернии. Там, на берегу Суды — «незаменимой реки»,— прошли отрочество и юность будущего поэта. Там же он закончил четыре класса Череповецкого реального училища — учиться дальше ему не пришлось. В 1904 году будущий поэт вернулся к матери и жил вместе с нею в Гатчине, под Петербургом. Север отозвался в его душе, пробудил вдохновение. Конечно же, он придумывал Север. Как придумывал и сам себя, как вообще воображал себе свой мир, еще далекий от реальности. Но в этом придуманном мире, таком, казалось бы, далеком от повседневности, таком благополучном и спокойном, внезапно ощущаешь трагедию и боль. Нет никаких видимых причин к беспокойству, но, читая стихи, невольно чувствуешь тревогу, скрытую то в интонации автора, то в подтексте. Может быть, это еще только предчувствие, предвидение той боли, которая потрясет и страну и мир: Твоей души очам — видений страшных клиры… Казни меня! Пытай! Замучай! Задуши! — Но ты должна принять!.. И плен, и хохот лиры — Очам твоей души!..
Сегодня это ощущение боли, поиски правды кажутся нам важнее, чем утверждение Северяниным эгофутуризма. Футуризм был только периодом, хотя и значительным, в его творчестве. Протестуя против пошлости, он удалялся на берег моря, «где ажурная пена», или в «озерзамок», или на «лунную аллею», встречал королеву «в шумном платье муаровом», слушал звуки Шопена. Называя себя «царь страны несуществующей». Северянин мог бросить вызов обществу, воспевая «ананасы в шампанском» и утверждая себя как гения. Но это было — маской. Что же в действительности двигает поэтом? О чем думал он сам? Из меня хотели сделать торгаша, Но торгашеству противилась душа. Смыслу здравому учили с детских дней, Но в безразумность влюбился соловей. …………………………… И общественное мненье я презрел, В предрассудки выпускал десятки стрел.
Что же было в нем истинного? О чем же думал Северянин, воспевая «мороженое из сирени», создавая причудливые новые формы? Повторяя в разных вариантах строку в «Квадрате квадратов», он изнемогает от того, что «заплутал, точно зверь, меж тревог и поэм…» Тревога о людях, о любви, о России. И даже в самом «скандальном» стихотворении «Эпилог» «упоение» победой поверхностное. Надо заметить другое, более точное самоопределение поэта: «В ненастный день взойдет, как солнце, моя вселенская душа!» Но ни читатели, ни критики не догадались, что пафос Северянина не в самопохвале, а, напротив, в веротерпимости. Не ученик я и не учитель, Великих друг, ничтожных брат. Иду туда, где вдохновитель Моих исканий — говор хат.
(«Эпилог»)
Если прочитать эти строки без предубеждения, иначе поймешь намерения поэта. И тогда стихотворение, казавшееся эпатажем, бравадой, оказывается, заключает в себе и самоотрицание. Поэт ощущает себя равным миру — и не скрывает своего чувства. Ирония действительно характерна для стихов Северянина. Но она направлена не против лиц, а против явлений. Против фальши, бездушия, озлобления и невежества. Останови мотор! Сними манто И шелк белья, бесчестья паутину, Разбей колье и, выйдя из ландо, Смой наготой муаровую тину! Что до того, что скажет Пустота Под шляпками, цилиндрами и кэпи! Что до того! — Такая нагота Великолепней всех великолепии!
Конечно, это и сегодня звучит вызывающе. Но на упреки в пошлости сам Игорь Северянин ответил в 1918 году в стихотворении «Двусмысленная слава»: Во мне выискивали пошлость, Из виду упустив одно: Ведь кто живописует площадь, Тот пишет кистью площадной. Неразрешимые дилеммы Я разрешал, презрев молву. Мои двусмысленные темы — Двусмысленны по существу.
Правильнее было бы сказать, что весь поэтический мир Игоря Северянина изначально двойствен. Поэт как бы взвешивает на весах добро и зло: «И в зле — добро, и в добром — злоба». Северянин отстаивал свои взгляды яростно и искренне, что, конечно, не подтверждает его правоты. Но это объясняет его одиночество и в вымышленном мире, и в настоящем.
В августе 1914 года в «Стихах в ненастный день» Северянин провозглашает: «Живи, живое восторгая! От смерти мертвое буди!» Через год, в июле 1915 года, в «Поэзе «Невтерпеж» звучат иные ноты: Чем дальше, все хуже, хуже. Все тягостней, все больней. И к счастью тропинка уже, И ужас уже на ней…
Этот ужас еще отступает в минуты личного счастья. Но жизнь постоянно возвращает его к вопросу о добре и зле, об истине, о любви к народу. Признавая принципиальную неоднозначность мира, поэт писал: В ничем — ничто. Из ничего вдруг — что-то. И это — Бог! В самосозданьи не дал он отчета,— Кому б он мог?
(«Поэза истины»)
Граница между добром и злом, между правдой и неправдой, по Северянину, не только зыбка и неопределенна. Она не историческая, не социальная, не национальная. Она — личностная. Поэт отвергает классовый, или социальный, подход, для него существует один критерий — нравственность. Новые возможности открывает для него февральская революция 1917 года. Он видит в жизни «возрождение»: Жизнь человека одного — Дороже и прекрасней мира. Биеньем сердца моего Дрожит воскреснувшая лира.
(«Баллада XVI»)
Речь шла уже не об одной душе — обо всей жизни. Северянин, лирик, ироник и мечтатель, раскрывается как философ. Он упрямо и настойчиво повторяет мысль о превосходстве человека над миром. Это звучит как продолжение слов Достоевского о том, что счастье невозможно построить на слезах и на крови. Но жизнь предлагала все новые варианты политической розни, ожесточенной борьбы. Под сомнение ставились ценности, признаваемые дотоле всем человечеством. В первую очередь «в загоне» оказалось, по мнению Северянина, искусство. В июле 1917 года он с горечью констатировал: Дни розни партийной для нас безотрадны,— Дни мелких, ничтожных страстей… Мы так неуместны, мы так невпопадны Среди озверелых людей.
(«Поэза строгой точности»)
Мы — это, конечно же, художники. В поэзию Северянина открыто врывается политическая лексика. Но мысли поэта, наблюдающего грабежи «черни», обращены к народу: «мучительно думать о горе народа». Даже в эти тягостные дни он разделяет чернь и народ. Отсюда — надежда на успокоение, на время как на «лучшее чудо», на то, что «жизнь не умрет». Он уверен: «Минуют, пройдут времена самосуда, убийц обуздает народ». Он предсказывает и будущую трагедию, и песню, которую в конце концов «живой запоет». Подтверждение своих слов Северянин получил неожиданно скоро: в феврале 1918 года в Политехническом музее в Москве на поэтическом вечере он был избран «королем поэтов», опередив Маяковского и Бальмонта. Я так велик и так уверен В себе, настолько убежден, Что всех прощу и каждой вере Отдам почтительный поклон.
(«Рескрипт короля»)
Трудно сказать, что для самого поэта важнее — уверенность в себе или признание всех вер. В конце стихотворения он провозглашает: «Я избран королем поэтов — да будет подданным светло». Вскоре Северянин уехал в Эстонию, в Эст-Тойлу, где всегда проводил весну и лето. Но немецкая оккупация Эстонии (в марте 1918-го), образование самостоятельной республики (1920) отрезали его от России. Он почти безвыездно жил в деревне со своей женой — поэтессой и переводчицей Фелиссой Круут. Мое одиночество полно безнадежности, Не может быть выхода душе из него, Томлюсь ожиданием несбыточной нежности, Люблю подсознательно — не знаю кого.
(«Утомленный душой»)
Души поэта хватало и на восхищение фениксом Эстонии, и на ностальгию о России — «крылатой стране». «Эстония-сказка», «голубая голубка», «оазис в житейской тщете». Россия же — страна одновременно «священная» и «безбожная». Он любил Россию, но не меньше того любил и Эстонию. Он хотел встать вне политики. Но его не признавали эмигранты и забывали в России. В Эстонии ему жилось трудно. Но не потому, что он не имел возможности работать. Просто время мало способствовало поэзии. Но все же поэт выпустил 9 книг, много переводил эстонских поэтов, издал антологию эстонской классической поэзии и переводы эстонского поэта А. Раннита «В оконном переплете». Правительство помогло Северянину, назначило субсидию. Но писал он не об Эстонии и не о России, а о человеке, о его чувствах.
Но все меньше и меньше белого света оставалось в жизни. Жизнь грубела, так что «черствеют и девьи сердца». Приходит новый век, «жестокий, сухой», рациональный. Люди живут без стихов и не чувствуют их необходимости. Человек становится рабом, потому что художник никому не нужен. Все друг на друга: с Севера, с Юга, Друг и подруга — все против всех!
Поиски истинной тропы, пути к себе, к прошлому растянулись на много лет. Советские люди, пришедшие в Эстонию в 1940 году, уже не знали, кто такой Игорь Северянин. Им не было дела до его мыслей. Не потому ли, задержалось возвращение в русскую культуру поэта Игоря Северянина? Задержалось и понимание его поэзии. Отечественная война застала Северянина больным. Но, неисправимый мечтатель, он еще надеется на помощь центрального правительства в эвакуации. Он рассчитывает на поддержку Жданова. Поэт так и не понял, что же происходило в России. Его телеграммы Калинину остались без ответа. 22 декабря 1941 года Северянин умер. Он умер непонятым.
Заключение
Многие годы спустя мы с удивлением обнаруживаем, что слишком плохо знали его. Те чувства, которые казались нам преувеличением оказались настоящими. Мы искали «маску», не подозревая о том, что ее не было. Было лицо поэта — страдающего и мыслящего. Судьба Игоря Северянина — и в России, и в эмиграции была печальной. Заграничной публике был мало интересен поэт живший своей Россией. А по России уже расползались пятна островов ГУЛАГа, и казалось навсегда поглощали память о «грезах весны» XX века. Нам не было дано бросить розы в гроб поэта, но нам суждено заново осмысляя путь нашей страны соразмерить с общим движением жизни причудливое движение мысли мечты и насмешки человека, который слишком долго ждал нашего понимания.
Менделеевская средняя школа №2
/>
на тему:
«Игорь Северянин – поэт серебряного века»
Выполнил: Тихонов В.А. Проверила: Зарипова Р.Н. г. Менделеевск 2002 г.
ПланВведение……………………………………….………….3
Биографияи творчество поэта ……………… 3
Заключение…………………………………………..……8
ВведениеСреди множества мифов XX века живет и миф о поэте Игоре Северянине. О том, что он якобы воспелмещанство и пошлость, что ввел в свою поэзию интонации самовосхваления исамолюбования. «Северянинщинои» называли дурной вкус, этакую «пошлинку» впоэзии. Чем же сегодня объяснить эту «северянинщину», ее проникновение втворчество поэта, безусловно, талантливого? Самое легкое и самое простоеирония. Поэт иронизирует над обывателем, над эпохой, над самим собой и собственнымимечтами, в конце концов. Не раз он сам себя называл «ироником», писал о своемотношении к жизни «Я трагедию жизни претворю в грезофарс». Вот что писал В.Брюсов в статье «Игорь Северянин» (1916 г) «Не всегда легко различить, где уИгоря Северянина лирика, где ирония. Не всегда ясно, иронически ли изображаетпоэт людскую пошлость, или увы сам впадает в мучительную пошлость. Мы боимся,что и сам Игорь Северянин не сумел бы точно провести эту демаркационную линию».Впрочем, ирония — только одна из стихий поэзии Северянина. Другая, столь жезначительная,— лиризм. Поэтому существует и третья «версия» о природе поэзииСеверянина — лирика, мечтателя, «поэта с открытой душой», как назвал его А.Блок. Каждый из этих трех образов по-своему верен, и каждый из них — толькомаска, обличье, надетое автором и принятое доверчивым читателем. Маской был илитературный псевдоним поэта — Игорь- Северянин, подчеркивающий особенную любовь к Северу. Северянин — это уже как бы прозвище, дополнительно включающеесяв имя. Оно так и писалось через дефис, как приложение.
Биография и творчество поэтаНастоящая фамилия поэта —Лотарев Игорь Васильевич. Он родился 4 (16) мая 1887 года в Петербурге, наГороховой улице, где и прожил до девяти лет. В 1896 году его отец расстался сматерью и увез сына к своим родственникам в Череповецкий уезд Новгородскойгубернии. Там, на берегу Суды — «незаменимой реки»,— прошли отрочество июность будущего поэта. Там же он закончил четыре класса Череповецкого реальногоучилища — учиться дальше ему не пришлось. В 1904 году будущий поэт вернулся кматери и жил вместе с нею в Гатчине, под Петербургом. Север отозвался в егодуше, пробудил вдохновение. Конечно же, он придумывал Север. Как придумывал исам себя, как вообще воображал себе свой мир, еще далекий от реальности. Но вэтом придуманном мире, таком, казалось бы, далеком от повседневности, такомблагополучном и спокойном, внезапно ощущаешь трагедию и боль. Нет никакихвидимых причин к беспокойству, но, читая стихи, невольно чувствуешь тревогу,скрытую то в интонации автора, то в подтексте. Может быть, это еще толькопредчувствие, предвидение той боли, которая потрясет и страну и мир: Твоей души очам — видений страшныхклиры… Казни меня! Пытай! Замучай! Задуши!— Но ты должна принять!.. И плен, ихохот лиры — Очам твоейдуши!..
Сегодня это ощущение боли,поиски правды кажутся нам важнее, чем утверждение Северяниным эгофутуризма.Футуризм был только периодом, хотя и значительным, в его творчестве. Протестуяпротив пошлости, он удалялся на берег моря, «где ажурная пена», или в«озерзамок», или на «лунную аллею», встречал королеву «в шумном платье муаровом»,слушал звуки Шопена. Называя себя «царь страны несуществующей». Северянин могбросить вызов обществу, воспевая «ананасы в шампанском» и утверждая себя какгения. Но это было — маской. Что же в действительности двигает поэтом? О чем думалон сам? Из меня хотели сделатьторгаша, Но торгашеству противилась душа. Смыслу здравому учили с детскихдней, Но в безразумность влюбилсясоловей. ….… И общественное мненье япрезрел, В предрассудки выпускал десяткистрел.
Что же было в нем истинного? О чем же думал Северянин, воспевая «мороженое из сирени», создавая причудливыеновые формы? Повторяя в разных вариантах строку в «Квадрате квадратов», он изнемогаетот того, что «заплутал, точно зверь, меж тревог и поэм…» Тревога о людях, олюбви, о России. И даже в самом «скандальном» стихотворении «Эпилог» «упоение»победой поверхностное. Надо заметить другое, более точное самоопределениепоэта: «В ненастный день взойдет, как солнце, моя вселенская душа!» Но ничитатели, ни критики не догадались, что пафос Северянина не в самопохвале, а,напротив, в веротерпимости. Не ученик я ине учитель, Великих друг,ничтожных брат. Иду туда, гдевдохновитель Моих исканий — говорхат.
(«Эпилог»)
Если прочитать эти строки без предубеждения, иначе поймешь намерения поэта. И тогда стихотворение, казавшееся эпатажем,бравадой, оказывается, заключает в себе и самоотрицание. Поэт ощущает себяравным миру — и не скрывает своего чувства. Ирония действительно характерна для стихов Северянина. Но она направлена не против лиц, а против явлений.Против фальши, бездушия, озлобления и невежества. Останови мотор! Сними манто И шелк белья, бесчестьяпаутину, Разбей колье и, выйдя изландо, Смой наготой муаровую тину! Что до того, что скажетПустота Под шляпками, цилиндрами икэпи! Что до того! — Такая нагота Великолепней всехвеликолепии!
Конечно, это и сегодня звучитвызывающе. Но на упреки в пошлости сам Игорь Северянин ответил в 1918 году встихотворении «Двусмысленная слава»: Во мне выискивалипошлость, Из виду упустив одно: Ведь кто живописуетплощадь, Тот пишет кистьюплощадной. Неразрешимые дилеммы Я разрешал, презревмолву. Мои двусмысленныетемы — Двусмысленны посуществу.
Правильнее было бы сказать,что весь поэтический мир Игоря Северянина изначально двойствен. Поэт как бывзвешивает на весах добро и зло: «И в зле — добро, и в добром — злоба».Северянин отстаивал свои взгляды яростно и искренне, что, конечно, неподтверждает его правоты. Но это объясняет его одиночество и в вымышленном мире, и в настоящем.
В августе 1914 года в«Стихах в ненастный день» Северянин провозглашает: «Живи, живое восторгая! Отсмерти мертвое буди!» Через год, в июле 1915 года, в «Поэзе «Невтерпеж» звучатиные ноты: Чем дальше, всехуже, хуже. Все тягостней, всебольней. И к счастью тропинка уже, И ужас уже на ней…
Этот ужас еще отступает в минуты личногосчастья. Но жизнь постоянно возвращает его к вопросу о добре и зле, об истине,о любви к народу. Признавая принципиальную неоднозначность мира, поэт писал: В ничем — ничто.Из ничего вдруг — что-то. И это — Бог! В самосозданьи не далон отчета,— Комуб он мог?
(«Поэза истины»)
Граница между добром и злом,между правдой и неправдой, по Северянину, не только зыбка и неопределенна. Онане историческая, не социальная, не национальная. Она — личностная. Поэт отвергает классовый, или социальный, подход, для него существует один критерий— нравственность. Новые возможности открывает для него февральская революция 1917 года. Он видит в жизни «возрождение»: Жизнь человекаодного — Дороже ипрекрасней мира. Биеньем сердцамоего Дрожит воскреснувшая лира.
(«Баллада XVI»)
Речь шла уже не об однойдуше — обо всей жизни. Северянин, лирик, ироник и мечтатель, раскрывается какфилософ. Он упрямо и настойчиво повторяет мысль о превосходстве человека надмиром. Это звучит как продолжение слов Достоевского о том, что счастьеневозможно построить на слезах и на крови. Но жизнь предлагала все новыеварианты политической розни, ожесточенной борьбы. Под сомнение ставились ценности,признаваемые дотоле всем человечеством. В первую очередь «в загоне» оказалось,по мнению Северянина, искусство. В июле 1917 года он с горечью констатировал: Дни розни партийной для насбезотрадны,— Дни мелких, ничтожныхстрастей… Мы так неуместны, мы такневпопадны Среди озверелых людей.
(«Поэзастрогой точности»)
Мы — это, конечно же,художники. В поэзию Северянина открыто врывается политическая лексика. Номысли поэта, наблюдающего грабежи «черни», обращены к народу: «мучительнодумать о горе народа». Даже в эти тягостные дни он разделяет чернь и народ.Отсюда — надежда на успокоение, на время как на «лучшее чудо», на то, что«жизнь не умрет». Он уверен: «Минуют, пройдут времена самосуда, убийц обуздаетнарод». Он предсказывает и будущую трагедию, и песню, которую в конце концов«живой запоет». Подтверждение своих слов Северянин получил неожиданно скоро: вфеврале 1918 года в Политехническом музее в Москве на поэтическом вечере он былизбран «королем поэтов», опередив Маяковского и Бальмонта. Я так велик и такуверен В себе, настолькоубежден, Что всех прощу и каждойвере Отдам почтительный поклон.
(«Рескрипткороля»)
Трудно сказать, что для самого поэта важнее —уверенность в себе или признание всех вер. В конце стихотворения онпровозглашает: «Я избран королем поэтов — да будет подданным светло». Вскоре Северянин уехал в Эстонию, в Эст-Тойлу, где всегда проводил весну илето. Но немецкая оккупация Эстонии (в марте 1918-го), образование самостоятельнойреспублики (1920) отрезали его от России. Он почти безвыездно жил в деревнесо своей женой — поэтессой и переводчицей Фелиссой Круут. Мое одиночество полнобезнадежности, Не может быть выхода душе изнего, Томлюсь ожиданиемнесбыточной нежности, Люблю подсознательно — незнаю кого.
(«Утомленный душой»)
Души поэта хватало и навосхищение фениксом Эстонии, и на ностальгию о России — «крылатой стране».«Эстония-сказка», «голубая голубка», «оазис в житейской тщете». Россия же —страна одновременно «священная» и «безбожная». Он любил Россию, но не меньшетого любил и Эстонию. Он хотел встать вне политики. Но его не признавали эмигрантыи забывали в России. В Эстонии ему жилось трудно. Но не потому, что он не имелвозможности работать. Просто время мало способствовало поэзии. Но все же поэтвыпустил 9 книг, много переводил эстонских поэтов, издал антологию эстонскойклассической поэзии и переводы эстонского поэта А. Раннита «В оконномпереплете». Правительство помогло Северянину, назначило субсидию. Но писал онне об Эстонии и не о России, а о человеке, о его чувствах.
Но все меньше и меньшебелого света оставалось в жизни. Жизнь грубела, так что «черствеют и девьисердца». Приходит новый век, «жестокий, сухой», рациональный. Люди живут безстихов и не чувствуют их необходимости. Человек становится рабом, потому чтохудожник никому не нужен. Все друг на друга: сСевера, с Юга, Друг и подруга — всепротив всех!
Поиски истинной тропы, путик себе, к прошлому растянулись на много лет. Советские люди, пришедшие вЭстонию в 1940 году, уже не знали, кто такой Игорь Северянин. Им не было деладо его мыслей. Не потому ли, задержалось возвращение в русскую культуру поэтаИгоря Северянина? Задержалось и понимание его поэзии. Отечественная войназастала Северянина больным. Но, неисправимый мечтатель, он еще надеется напомощь центрального правительства в эвакуации. Он рассчитывает на поддержку Жданова.Поэт так и не понял, что же происходило в России. Его телеграммы Калининуостались без ответа. 22 декабря 1941 года Северянин умер. Он умер непонятым.
ЗаключениеМногие годы спустя мы судивлением обнаруживаем, что слишком плохо знали его. Те чувства, которыеказались нам преувеличением оказались настоящими. Мы искали «маску», неподозревая о том, что ее не было. Было лицо поэта — страдающего и мыслящего. Судьба Игоря Северянина — и в России, и в эмиграции была печальной. Заграничнойпублике был мало интересен поэт живший своей Россией. А по России ужерасползались пятна островов ГУЛАГа, и казалось навсегда поглощали память о«грезах весны» XX века. Нам не было дано бросить розы в гроб поэта, но намсуждено заново осмысляя путь нашей страны соразмерить с общим движением жизнипричудливое движение мысли мечты и насмешки человека, который слишком долгождал нашего понимания.
Игорь Северянин – поэт Серебряного века
Лицей Научно-Инженерного профиля.
Доклад по литературе ученика 11А класса:
Гречишкина Алексея Константиновича
2009 г. Ноябрь Оглавление
Биография
Анализ творчества
Анализ стихотворений
Заключение
Список литературы Биография
Родился Игорь Васильевич в Петербурге в семье офицера. Отец его, Василий Петрович, — военный инженер. По материнской линии был потомком Карамзина и дальним родственником Фета. Окончил училище в г. Череповце. Свои стихи, тогда еще Игорь сочинял с детства, первое его стихотворение о русско-японской войне появилось в печати в 1905 в журнале «Досуг и дело».
Юношеские опыты не привлекали внимания читателей и критики, и поэту пришлось издать более тридцати разных книжечек-брошюр за свой счет, рассылая их на отзыв в редакции журналов и именитым людям («Зарницы мысли» 1908 г.; «Интуитивные краски» 1908 г.; «Колье принцессы» 1910 г.; «Электрические стихи» 1910 г.).
В 1909 г. Лев Толстой пришел в негодование от сборника «Интуитивные краски». Поэта возмутили строки: Вонзите штопор в упругость пробки, И взоры женщин не будут робки
Он обрушился на поэта с отповедью. Сам Северянин говорил: «С легкой руки Толстого меня стали бранить все, кому не было лень. Журналы стали охотно печатать мои стихи, устроители благотворительных вечеров усиленно приглашали принять в них участие».
В 1911 г. ИгорьСеверянин вместе с поэтом Колимповым объявил себя создателем новой поэтической школы — эгофутуризма. В «Прологе эгофутуризма» (1911 г.) он манифестировал: Мы живы острым и мгновенным… И что ни слово, то сюрприз
В его стихах самолюбование и самовосхваление принимали гипертрофированные — на грани пародии и пошлости — формы: «Я, гений Игорь Северянин, своей победой упоен».
Триумфальная слава пришла к поэту в 1913 г., после выхода сборника «Громокипящий кубок». Следующие сборники «Златолира», «Ананасы в шампанском», «Поэзоантракт» и др. не прибавили ничего нового в сложившийся облик салонно-будуарного поэта, разочаровали серьезных читателей, но закрепили за ним репутацию «кумира гимназисток».
В феврале 1918 г. в зале Политехнического музея Северянина избирают «королем поэтов». В этом же году он уезжает в Эстонию и после провозглашения ее самостоятельным государством оказывается отрезанным от родины. В Эстонии Северянина так же удерживает и брак с Фелиcсой Круут. С ней поэт прожил 16 лет и это был единственный законный брак в его жизни.
В 1931 году вышел новый сборник стихов «Классические розы», обобщающий опыт 1922-1930 гг. В 1930-1934 годах состоялось несколько гастролей по Европе, имевшие шумный успех, но издателей для книг найти не удавалось. Небольшой сборник стихов «Адриатика» Северянин издал за свой счет и сам же пытался распространять его.
Поэт умер 20 декабря 1941 г. в оккупированном немцами Таллинне и был похоронен там на Александро-Невском кладбище.
Анализ творчества
Игорь Северянин (именно так чаще всего подписывался поэт) стал основателем эгофутуризма, в добавление к просто футуризму, провозгласив культ индивидуализма, возвышающегося над безликой толпой обывателей. Но это приятно щекотало самолюбие самих обывателей. С футуризмом Маяковского Северянина объединяли эпатирующее озорство, презрение к милитаристскому патриотизму и издевка над затхлым искусственным мирком смертельно скучных классицистов. Однако буржуазия, которую Северянин дразнил и издевательски подкалывал насмешками, стала его главной обожательницей. На вечере поэзии в Политехническом музее Северянин был избран Королем поэтов, несмотря на присутствие Блока и Маяковского. Северянин наслаждался, вводя в поэзию такие, новые тогда, слова, как «синема», «авто», и наизобретал кучу салонно-технических неологизмов. Его причудливая высокопарность иногда походила на самопародию.
Необходимо отметить, что излюбленными стихотворными формами Игоря Северянина были сонет и рондо, хотя он выдумал и такие формы, какие искусству стихосложения были неведомы до него: миньонет, дизэль, кэнзель, секста, рондолет, перекат, перелив, переплеск, квинтина, квадрат квадратов.
Он часто называл свои произведения по названиям музыкальных жанров и форм: «Увертюра», «Рондо», «Интермеццо», «Соната», «Интродукция», «Прелюдия», «Баллада», «Фантазия», «Романс», «Импровизация», «Лейтмотив», «Канон», «Дифирамб», «Гимн», «Элегия», «Симфония», «Дуэт душ», «Квартет». Излюбленная поэтом музыкальная форма — песня: «Песня», «Chanson russe», «Chanson coquette», «Шансонетка горничной», «Бриндизи» (итальянская застольная песня), «Эпиталама» (свадебная песня), «Серенада». Есть и колыбельные песни — «Berceus сирени», «Малиновый berceus», «Berceus томления». Игорь-Северянин отдал дань танцу: «Шампанский полонез», «Хабанера», «Кадрильон» (от кадриль), «Вальс», «Пляска мая», «Фокстрот». В названиях стихотворений встречаются аккорд, октава, лейтмотив, мотив и мелодия.
Анализ стихотворений
1) Стихотворение «Град». Качнуло небо гневом грома, Метнулась молния — и град В воде запрыгал у парома, Как серебристый виноград. Вспорхнула искорка мгновенья, Когда июль дохнул зимой — Для новых дум, для вдохновенья, Для невозможности самой… И поднял я бокал высоко,— Блеснули мысли для наград… Я пил вино, и в грезах сока В моем бокале таял град
Стихотворение описывает летний град — то есть момент проникновения зимы в летнюю жарцу, момент соединения несоединимого. Для Северянина этот момент подобен моменту творчества, вдохновения, также сопрягающего в одно целое то, что казалось несоединимым. В стихотворении множество аллитераций — многократно повторяются сочетания звуков «гр», «пр» и «бр» («грома», «град», «запрыгал», «серебристый» «виноград», «наград», «грезах», иногда согласные разделены гласным: «парома», «вспорхнула»), явно звукоподражательные, изображающие рокот грома и стук града; часто в одной строке несколько слов начинаются на одну согласную — «гневом грома», «метнулась молния», «запрыгал у парома», «для новых дум»); вторая строфа подчеркнуто аранжирована звуком «х», отсутствующим в других строках — «вспорхнула», «дохнул», «вдохновенья»; этот звук будто бы изображает тот вздох, то прерывистое дыхание, которое обычно для вдохновения. Град в воде напоминает виноград — и вот уже он тает не в воде, а в вине, серебристая зима проникает в душу лета, невозможное становится возможным.
2) Стихотворение «Ананасы в шампанском».
3) Ананасы в шампанском! Ананасы в шампанском! Удивительно вкусно, искристо, остро! Весь я в чем-то норвежском! Весь я в чем-то испанском! Вдохновляюсь порывно. И берусь за перо! Стрекот аэропланов! Беги автомобилей! Ветропросвист экспрессов! Крылолет буеров! Кто-то здесь зацелован. Там кого-то побили. Ананасы в шампанском! Это — пульс вечеров! В группе девушек нервных, в остром обществе дамском Я трагедию жизни претворю в грезофарс. Ананасы в шампанском! Ананасы в шампанском! Из Москвы — в Нагасаки! Из Нью-Йорка на Марс!
Начало второй строфы — звукопись времени с ворвавшимися в быт новыми, тогда магически звучавшими словами: аэроплан, экспресс, автомобиль… В нервном ритме стихотворения — ритм начала века. «Ананасы в шампанском» — ведь это символ времени, его неожиданность и острота, его открытия, его извивы и изыски, эксцентрическое соединение прежде несовместимого. Как сжато, как ярко и выразительно — гениально!
Заключение
Игорь Северянин… Истинный поэт и глава петербургских эго-футуристов. Сам по себе Северянин был действительно выдающимся талантом. Он — единственный из всех футуристов, о ком восторженно отзывался Валерий Брюсов: «Не думаю, чтобы надобно было доказывать, что Игорь Северянин — истинный поэт. Это почувствует каждый, способный понимать поэзию, кто прочтет „Громокипящий кубок“. Помимо Брюсова, об истинности и серьезности поэтического дарования Северянина в разное время говорили и писали А. Блок, Ф. Сологуб, О. Мандельштам, М. Горький, Вл. Маяковский, А. Толстой, Вс. Рождественский и многие другие.
Игорь Северянин первым из русских поэтов использовал слово „футуризм“, вернее „эго-футуризм“, выпустив в 1911 году сборник „Пролог. Эго-футуризм“.
В 1912 году он и К. Олимпов выпускают листовку-манифест „Скрижали Академии эго-поэзии (Вселенский футуризм)“. В этом же году он со своей группой — »Ассоциацией эго-футуристов”, в которую входили: К. Олимпов, И. Игнатьев, В. Гнедов и другие, опубликовал в газете «Дачница» несколько статей. В этих статьях «Ассоциация», образованная еще в 1911 году, объявила себя футуристами. Два положения в этих статьях раскрывали основы программы эго-футуристов. Первое — истинно футуристическое расширение границ языка, так как «существующими в нашем богатом языке словами они [футуристы] не могли бы передать всех обуревающих их головы идей, впечатлений и понятий». Второе положение — принятие треугольника в качестве своего символа, так как он «является эмблемою посредника между нашими „Ego“ [Я] и Вечностью».
По мнению Валерия Брюсова, который, правда, весьма пренебрежительно относился к футуристам, как ни старался смотреть на них непредвзято, успехи эти были более чем сомнительны. По его мнению, рядовые эго-футуристы вовсе не создали ничего стоящего, тем более нового, все их творчество — лишь перепевы того же Игоря Северянина и прочих. К сожалению, творчество этих поэтов практически не сохранилось до наших дней, о них, собственно, и известно лишь потому, что среди них был Игорь-Северянин.
Как бы то ни было, об Игоре-Северянине стоит сказать вне зависимости от его вклада в футуризм. Это был выдающийся поэт, вспыхнувший ярчайшей звездой на сияющем небосклоне Серебряного века. Звезда, которая вспыхнула и угасла, поскольку, как писал в 1922 году все тот же Брюсов, «Северянин чрезвычайно быстро „исписался“. Ну так что же? Вечная память поэту, да останутся с нами его творения. Список литературы
1. Пинаев С.М. «Над бездонным провалом в вечность», «Русская поэзия Серебряного века». М.: Уникум-Центр, Поматур, 2001
2. Информация сайта severyanin.narod.ru/
3. М.Петров. Бокал прощенья. http://www.hot.ee/interjer/bocal/bocal-0.html
Сочинение на тему: “«Король поэтов» И. В. Лотарев” (“Игорь Северянин” сочинение).
«Я, гений Игорь-Северянин…» – такой строкой начинается одно из стихотворений Игоря Васильевича Лотарева, русского поэта-футуриста. Уже с первой строчки становится ясно – читатель имеет дело с творчеством незаурядной личности. Игорь Васильевич писал под псевдонимом Игорь-Северянин, который он выбрал себе сам. Творчество поэта имеет эгоцентрический характер, так как в центре его произведений преимущественно собственное «Я» автора.
Тематика стихотворений Северянина довольно разнообразна, хотя в основном поэта привлекает экзотичность, изысканность, оригинальность. Поэтому он пишет о красоте, роскоши, молодости, часто о чем-то несуществующем, выдуманном. Неизменно одно – какой бы ни была тема произведения, в центре внимания всегда сам поэт.
Во многих стихотворениях Игорь-Северянин использует элементы иронии. Поэт иронизирует, размышляя о себе, окружающих его людях, существующих порядках и современности. Однако тонкая ирония Северянина не лежит на поверхности, не все адресаты замечают ее сразу. За смешивание серьезного лиризма и иронии в своей поэтике Северянин часто подвергался критике, так как ощутить грань между двумя этими составляющими мог не каждый. Так поэт бросал вызов обществу.
Высокомерность, манерность и чрезмерная самоуверенность Игоря-Северянина и его лирики призваны взбудоражить публику, вызвать у поклонников шквал эмоций:
«Я так велик и так уверен
В себе – настолько убежден,
Что всех прощу и каждой вере
Отдам почтительно поклон…»
Поэтика Северянина эпатирует, потрясает воображение читателей своей самобытностью и смелостью. По сути, это и есть цель его творчества, для достижения которой поэт создает целый ряд неологизмов, использует своеобразные словосочетания, то и дело нарушает грамматические правила и орфоэпические нормы. В поисках чего-то нового и необычного для мира поэзии Северянин создает несколько причудливых поэтических жанров, называя их музыкальными терминами.
Поэт сам любил читать свои стихи на творческих вечерах. Считается, что именно Игорь-Северянин положил начало традиции авторского чтения стихотворений, которая стала популярной в начале ХХ века. Современники поэта вспоминают, что у него была особая, присущая только ему манера чтения стихов. С первой строчки автор завладевал вниманием публики, гипнотизируя ее мелодичными интонациями и необычными образами. Слушатели, словно зачарованные, забывали, что перед ними – самоуверенный чудак, высмеивающий поклонников поэзии. Так, на одном из поэтических вечеров, очарованные лирикой Северянина коллеги избрали его «королем поэтов». Это был пик популярности автора.
К сожалению, этот период успеха быстро пошел на спад. Счастье и слава сменились нищетой и безвестностью. Поэт вынужден был эмигрировать в Эстонию. Так жизнь разделила творчество автора на два периода: ранний, когда Северянин жил на родине, и поздний, когда он покинул Россию. Для Северянина крах старого мира стал личной трагедией, что отразилось на его творческих успехах. Автор не находит себе места в чужих краях. Темой его стихотворений становится одиночество, чувство собственной бесполезности и боль от утраты родной земли.
Игорь-Северянин – талантливый, полный надежд поэт, который мечтал о славе и получил ее. Несмотря на признание публики, он так и не был понят ею. Многие восхищаются творчеством поэта, некоторые – критикуют его, но стихотворения автора никого не оставляют равнодушными.
Следующая >
–>
Как поэт, Северянин находит себя в 1907 году, когда определил свое место в жизни: «Не изменяй намеченной тропы, и помни: кто, зачем и где ты». Проходят годы, происходят великие события, из-за которых появляются новые, прекрасные строки. Когда идет первая мировая война, поэт чувствует приближающиеся потрясения: «Чем дальше, все хуже и хуже. Все тягостней, все больней. И, к счастью, тропинка уже, и ужас уже на ней». Первые публикации не принесли Северянину славы, однако поэт и не думал останавливаться на творческом пути, а наоборот, с новыми силами принялся за работу.
Тема родины для Северянина была главной. Проникновенны стихи о родной земле, о трагедии народа, которому досталась нелегкая судьба. Северянин скорбит вместе с Россией, пропуская через свое сердце все боли, все радости ее. «Моя безбожная Россия, пишет поэт, священная моя страна». Он верит в великое будущее России, недаром он называет родину «крылатой». Поэт уважает свою отчизну так же, как и женщину, которую просто невозможно не любить. Полны очарования стихи, посвященные прекрасной даме. Сначала восхищение красотой в «платье муаровом» приходит в стихотворении «Кензель». Замечательно своей напевностью, музыкальностью стихотворение «Быть может». По мнению Северянина, любви без жертвы нет, любовь светла, она радость, она счастье.
Во многих стихах Северянина сквозит ирония. Ирония к самому себе, к своему времени, к людям, которые его окружали. Поэт испытывает страх при мысли о том, что эгоизм по отношению к России приведет в никуда: «И вот мы остались без Родины, и вид наш и жалок и пуст…»
А как мы относимся к своей родине. Убиваем животных, которых просто не имеем права убивать, рубим леса, которые дают нам воздух, а значит, и жизнь, загрязняем воду, которую пьем. Ужас людского бытия на этом не заканчивается, мы становимся зверями по отношению друг к другу: убиваем, грабим, насилуем. О какой родине может быть речь, если она запятнана нашими подлыми поступками. О чем можно писать стихи, когда литературу топчут ногами. А может, это сон. Если это сон, то что мешает нам проснуться. Нам ничто не мешает проснуться, кроме нас самих. Формула возрождения лежит в возрождении самого себя, своего внутреннего мира. Хотелось бы, чтобы каждый из нас уважал и любил свою родину так, как Игорь Северянин, и только тогда мы приобретем свои естественные национальные черты.
Чтобы подчеркнуть важное значение Северянина для русской литературы, приведу высказывание о нем авторитетного поэта В. Брюсова: Не думаю, чтобы надобно было доказывать, что Игорь Северянин истинный поэт. Это почувствует каждый, способный понимать поэзию, кто прочтет Громокипящий кубок.
27 февраля 1918 года на вечере в Политехническом музее в Москве Игорь Северянин был провозглашен королем поэзии. Второе место занял Владимир Маяковский.
Много ходит толков о справедливости королевского звания Игоря Северянина. Я слышал, что футуристы буквально спровоцировали такой ход событий на вечере. Но тем не менее сам поэт отнесся к этому избранию вполне серьезно.
Отныне плащ мой фиолетов,
Берета бархат в серебре:
Я избран королем поэтов,
На зависть нудной мошкаре.
Пройдя свой удобный, с точки зрения обывателя, путь дачника после революции, Северянин отошел от своих сладких увлечений ананасами и шампанским. Он с чистым сердцем возвращался к изначально провозглашенной им поэтической простоте: Чем проще стих тем он труднее…
Он обращается к темам подлинной человеческой любви и гармонии ее с природой:
Не устыдись, склонив свои колени,
Благодарить в восторге небеса,
Что зришь еще один расцвет сирени
И слышишь птиц весенних голоса.
Земля цветет, вчера еще нагая,
Цветет душа, ее цветам внемля.
Находит в сердце радость всеблагая.
Ценой бессмертья смертная земля!
Один лишь раз живя на этом свете
И ощущая землю только раз,
Забудь о судьбах будущих столетий:
Вся жизнь твоя в лучах раскрытых глаз.
Как видит читатель, из-под вуали декадентства, эгофутуризма, символизма в конце концов проступает лицо поэзии с классическими эстетическими чертами. Для меня несомненны заслуги поэта Игоря Северянина перед отечественной поэзии. В том, что духовные и нравственные достижения серебряного века облагородили наше общество и явились предтечей великого духа нашего народа, выстоявшего в страшных испытаниях XX века, есть и поэтический вклад Игоря Северянина.
Понравилось сочинение » Игорь Северянин (Игорь Васильевич Лотарев), поэт серебряного века русской поэзии, тогда жми кнопку
Текст сочинения:
Период конца XIX начала XX века был в русской литературе отмечен своеобразным, во многом неожиданным всплеском художественного ?ворчества, который был назван серебряным веком.
Множество направлений, различных ?ворческих объединений, авторов, которые, продолжая традиции русской классической литературы, решали вечные вопросы: добро и зло, человек и общество, человек и мир. Только простое перечисление имен поэтов Серебряного века заняло бы несколько страниц. Среди них есть известнейшие Блок, Брюсов, Мандельштам, Цветаева, Ахматова.
Но есть и те, чьи имена почти совсем не известны читателям или были такими многие годы. Например, ?ворчество Игоря-Северянина (именно так писал сам автор, через дефис, как приложение) в течение долгих лет получало весьма одностороннюю оценку. Кри?ика писала, что он воспевал мещанство и пошлость, ввел в свою поэзию самолюбование и самовосхищение Пожалуй, если и помнили стихи Северянина, то, обычно, лишь две строчки: Я, гений Игорь-Северянин… и ананасы в шампанском…, причем продолжение последней строки знали далеко не все. Но этот поэ? был, безусловно, талан?ливым, он иронизировал над обывателем, над эпохой, над собой.
Еще одной отличительной чертой ?ворческой манеры Северянина является лиризм. Поэ?, можно сказать, постоянно меняет маски, часто весьма трудно различить грань между автором и его лирическим героем. Протестуя против пошлости жизни, Северянин создает собственный мир, где ажурная пена, озер замок, мороженое из сирени. Он называет себя царь страны несуществующей, но вместе с тем его привлекаю? липовый мотив и росные ?уманы. В стихотворении Эпилог автор пишет:
Не ученик я и не учитель, Великих друг, ничтожных брат. Иду ?уда, где вдохновитель Моих исканий говор хат.
Поэ? ощущает себя равным миру, но, как только это ощущение утрачивается, меняется и отношение к стихам. Можно сказать, что поэ?ический мир Северянина двойственен. Автор определяет взаимоотношения добра и зла так: Ив зле добро, и в добром злоба.
В 1912 году в стихотворении Поэзия вне абонемента он пишет:
Настанет день польется лава Моя двусмысленная слава, И недвусмысленный талан?.
Талан? Северянина несомненен, но недооценен. Поэ? умер в 1941 году, умер непонятым. Читатели, как выясняется, слишком плохо знали его. Северянин останется в русской литературе не только как создатель эгофу?уризма, ?ворец новых жанров и слов, но и поэ?, искренне любящий Россию, мыслящий и страдающий художник.
Я узнаю о том, что в мире Идет по-прежнему вражда,
Что позабыл весь мир о мире Надолго или навсегда. Все это утешает мало Того, в ком ?леет интеллект.
Еще в начале ?ворческого пу?и этого автора В.Брюсов характеризовал его как поэта истинного, глубоко чувствующего жизнь. Это является отличительной чертой ?ворений И.Северянина
Поэ? не скрывал своего интереса к России и собы?иям, в ней происходящим. Он подчеркивал, что случайно отторгну? от Родины: Прежде всего я не эмигран?. И не беженец. Я просто дачник. С 1918 года. В одном из стихотворений Северянин писал:
И вся душа моя, вся мысль моя верна Тебе, на жизнь меня обрекшая страна!.. Мне не в чем каяться, Россия, пред тобой: Не предавал тебя ни мыслью, ни душой.
Тоска по Родине нашла отражение во многих произведениях поэта, написанных в Эстонии. Они становятся проще, сердечнее, лишены вычурности. Россия является для Северянина воплощением самых высоких нравственных идеалов. Думы о милой отчизне не покидаю? поэта. Так, например, в стихотворении Тишь двоякая он проникновенно пишет:
Высокая стои? луна. Высокие стоят морозы. Далекие скрипят обозы. И кажется, что нам слышна Архангельская ?ишина.
Можно сказать, что поэзия Игоря Северянина важна для современного читателя потому, что позволяет по-новому взглянуть на историю страны, иначе оценить значимость человека, слишком долго ждавшего сочувствия и понимания. Слова поэта оказались пророческими. В стихотворении Классические розы (1925), которое представляет собой парафраз произведения И.С.Тургенева, Северянин пишет:
Но дни иду? уже стихаю? грозы. Вернуться в дом Россия ищет троп… Как хороши, как свежи буду? розы, Моей страной мне брошенные в гроб.
Думается, что ?ворчество Игоря Северянина займет заслуженное место в русской литературе. Ведь без этого поэта не было бы полным, ярким восприятие мира.
Права на сочинение “Серебряный век русской поэзии. Игорь Северянин” принадлежат его автору. При цитировании материала необходимо обязательно указывать гиперссылку на Реф.рф
Тонкий знаток и строгий критик В. Я. Брюсов писал: «Не думаю, чтобы надобно было доказывать , что Игорь Северянин – истинный поэт. Это почувствует каждый, способный понимать поэзию, кто прочтет “Громкокипящий кубок”». О талантливости Северянина писали А. Блок, Ф. Сологуб, О. Мандельштам, М. Горький, В. Маяковский, А. Толстой.
Северянин ?aча? писать стихи в 8 лет и называл их «поэзами».
Слава пришла к Северянину после выхода в свет его сборников «Громкокипящий кубок», «Златолира», «Ананасы в шампанском» (1913–1915). Стихи поэта имели мало общего с западным футуризмом. В них возникают причудливые образы «фарфоровых гробов», «олуненных оленей», «муаровых платьев», «ягуаровых пледов». Поэтический мир Северянина проступал в интерьерах дымных ресторанов, будуаров, где царят легкая любовь и праздник. Таков, например, его «Шампанский полонез»:
Шампанское, в лилии журчащее искристо, —
Вино, упоенное бокалом цветка.
Я славлю восторженно Христа и Антихриста
Душой, обожженною восторгом глотка!
Нередко Северянина воспринимали как «легкого» поэта, стихи которого служат лишь развлечением. Но от внимательного читателя не ускользало понимание поэтом исторических сдвигов эпохи. В стихотворении «Увертюра» среди пышных фраз, воссоздающих интерьер ресторана, находим четко сформулированную цель автора: «Я трагедию жизни претворю в грезо-фарс…»:
Ананасы в шампанском! Ананасы в шампанском!
Удивительно вкусно, игристо, остро!
Весь я в чем-то норвежском! весь я в чем-то испанском!
Вдохновляюсь порывно! и берусь за перо!
Северянин первым ввел в обиход авторское исполнение стихов с эстрады. Он называл свои выступления перед публикой «поэзоконцертами». Поэт не читал стихи, а пел их. Он объехал всю страну, собирая на свои концерты толпы восторженных поклонниц.
Позовите меня – я прочту вам себя,
Я прочту вам себя, как никто не прочтет…
Кто не слышал меня, тот меня не постиг
Никогда – никогда, никогда – никогда!
Своей шумной славой поэт не тяготился. Скорее, наоборот. Северянин знал, что он талантлив, и не считал нужным скромничать. Мотивы избранничества, культа собственного «я» часто становились поводом для очередной поэзы:
Мой стих серебряно-брильянтовый
Живителен, как кислород.
О, гениальный! О, талантливый! —
Мне возгремит хвалу народ.
Я – я! Значенье эготворчества —
Плод искушенной Красоты.
Широкому читателю Северянин запомнился строчками из «Эпилога» к первой книге его «поэз» «Громкокипящий кубок»:
Я, гений Игорь Северянин,
Своей победой упоен:
Я повсеградно оэкранен!
Я повсесердно утвержден!
Безмерной радостью жизни наполнено стихотворение «Не мне в бездушных книгах черпать…». Поэт выступает против разрушающего воздействия общества и среды на чистую душу человека. Он доверяет своей интуиции художника в деле познания красоты мира. Сухие, оторванные от жизни ученые книги не могут дать настоящего счастья:
Не мне в бездушных книгах черпать
Для вдохновения ключи, —
Я не желаю исковеркать
Души свободные лучи!
Я непосредственно сумею
Познать неясное земле…
Я в небесах надменно рею
На самодельном корабле!
В моей душе такая россыпь
Сиянья, жизни и тепла,
Что для меня несносна поступь
Бездушных мыслей, как зола.
Пытаясь сохранить от посягательств свой внутренний мир, поэт с максимализмом юности отказывается и от учителей в поэтическом мастерстве, и даже от культуры с ее ценностями, что соответствовало установкам футуризма:
Не мне расчет лабораторий!
Нет для меня учителей!
Парю в лазоревом просторе
Со свитой солнечных лучей!
Какие шири! дали! виды!
Какая радость! воздух! свет!
И нет дикарству панихиды,
Но и культуре гимна нет!
Стихотворение «Когда ночами…» представляет собой зарисовку-настроение. В нем отражен характерный для творческой манеры Северянина переход одного чувства в другое и природный оптимизм. Начавшись с грустных нот, к концу оно становится жизнеутверждающим:
…А сердце плачет, а сердце страждет,
Вот-вот порвется, того и ждешь…
Вина, веселья, мелодий жаждет,
Но ночь замкнула, – где их найдешь?
Сверкните, мысли! Рассмейтесь, грезы!
Пускайся, Муза, в экстазный пляс!
И что нам – призрак! И что – угрозы!
Искусство с нами – и Бог за нас!..
Радостью, восторгом и восклицательными знаками наполнено стихотворение «Весенний день». Герой весел, молод, влюблен, готов обнять весь мир, его душа рвется и поет:
Скорей бы – в бричке по ухабам!
Скорей бы – в юные луга!
Смотреть в лицо румяным бабам!
Как друга, целовать врага!
Шумите, вешние дубравы!
Расти, трава! Цвети, сирень!
Виновных нет: все люди правы
В такой благословенный день!
И. Северянин объявлял себя поэтом-историком. У современников эти заявления вызывали улыбки, поскольку «историзма» творчество Северянина не содержало. Однако в его стихах отражались определенные стороны жизни. Биография поэта становится стержнем, на который на???ывается все остальное содержание:
Родился я, как все, случайно…
Был на Гороховой наш дом.
Точность автобиографических деталей прослеживается и в поэме «Падучая стремнина»:
Я вспоминал свою любовь былую,
Любовь души двенадцативесенней,
К другой душе пятью годами старше, —
Я вспоминал любовь к кузине Лиле,
Смотря на эти, милые когда-то
По детским впечатлениям места…
Поэт называет настоящее имя своей двоюродной сестры. Кроме того, его стихи имеют точную датировку с указанием числа, месяца, а иногда и места, где они были созданы. Северянин-поэт, таким образом, избрал себя в качестве объекта исследования.
Стремясь уйти от трагедии надвигающейся революции, поэт придумывает волшебную страну Миррэлию, названную так в честь восхищавшей его поэтессы-современницы Мирры Александровны Лохвицкой. В этой идеальной стране все живут по законам любви и гармонии с природой. Это край «ландышей и лебедей», двенадцати «принцесс»,
Где нет ни больных, ни лекарства,
Где люди не вроде людей…
Стихи о Миррэлии находили отклик в душах читателей, также ощущавших наступление исторических катаклизмов. В них отразились невозможность повлиять на ход событий, стремление укрыться от революционных бурь.
Тема любви – широчайшая в лирике Северянина. Ей посвящены такие стихотворения, как «Примитивный романс» и «Стансы». Лирический герой тоскует о возлюбленной. Его обращения к ней наполнены ласковой нежностью, тоской разлуки, уверениями в любви:
Моя ты или нет? Не знаю… не пойму…
Но ты со мной всегда, сама того не зная.
Простишь ли ты мои упреки,
Мои обидные слова?
Любовью дышат эти строки,
И снова ты во всем права!
Северянин известен как виртуоз стихосложения. Он создал множество неологизмов, но это не усложнило смысл его стихов. Поэт сознательно не принимал ничего усложненного, трудного и заумного:
В парке плакала девочка: «Посмотри-ка ты, папочка,
У хорошенькой ласточки переломана лапочка, —
Я возьму птицу бедную и в платочек укутаю»…
Простота, искренность и цельность составляют одну из черт поэзии Северянина. Он воспевал любовь, радость бытия, природу, прекрасную в своем совершенстве.
Проснулся хутор.
Весенний гутор
Ворвался в окна… Пробуждены
Запели – юны —
У лиры струны.
И распустилась сирень весны.
Поэт всегда подчеркивал, что он «вне политики», называл себя «соловьем без тенденций». В ?aча?е марта 1918 года он уезжает в далекий эстонский поселок и принимает эстонское гражданство. В России в это время ?aча?ся голод, царила смута. Северянин превратился в эмигранта, утратил родину, былую славу, остался без средств к существованию. Большое место в его поэзии стала занимать тема утраченной родины:
Стала жизнь совсем на смерть похожа:
Все тщета, все тусклость, все обман.
Я спускаюсь к лодке, зябко ежась,
Чтобы кануть вместе с ней в туман…
Чтоб целовать твои босые
Стопы у древнего гумна,
Моя безбожная Россия,
Священная моя страна!
Поэтическое наследие Игоря Северянина, с его яркими красками, умением радоваться жизни и создавать эту радость, с его проникновенной сыновней любовью к родине, оставило значительный след в развитии русской поэзии Серебряного века.
Поэзия серебряного века – особое явление в мире литературы. Волнующие, светлые произведения, написанные на рубеже веков, любимы не одним поколением почитателей поэзии. Стихотворения Игоря Северянина, Зинаиды Гиппиус, Николая Гумилева, Александра Блока, Владимира Маяковского и других поэтов восхищают изяществом формы, богатством содержания, глубиной чувств. Для меня серебряный век русской литературы – это прежде всего творчество Сергея Есенина.
Известный русский поэт Сергей Александрович Есенин прожил короткую, но яркую жизнь, в которой было все: всеобщее восхищение талантом и резкая критика, ошеломляющая любовь и горькие разочарования. Такие же необыкновенные и звучные стихи поэта, в которых мы видим чудесные картины русской природы, слышим голоса крестьянской Руси, познаем народную душу. На мой взгляд, о чем бы ни писал поэт, под его пером рождаются ни с чем несравнимые образы.
Природа в поэзии Есенина не просто оживлена, она очеловечена. Например, в стихотворении «Буря» лес «охнул», ковыль «зашептался с эхом», река «ревёт сердито», а сама буря «плачет у окошка». Не менее прекрасна есенинская «Пороша», в которой «дремлет лес под сказку сна», а сосна сравнивается со старушкой, повязавшейся косынкой и опершейся на клюку. Описывая природу, поэт напоминает нам, что человек – ее частица. Так, в стихотворении «Звезды» автор обращается к небесным светилам, уверенный в том, что именно они владеют силой «знания жгучего» и скрывают что-то самое главное. Очаровывает известное произведение «Отговорила роща золотая», наполненное глубоким философским содержанием. Когда его читаешь, начинаешь понимать, что жизнь быстротечна и сравнить ее можно с рощей, которая «отговорила милым языком».
Несомненно, самыми притягательными для каждого человека является любовная лирика С.Есенина. Светлые, радостные, напоминающие о том, что любовь возрождает самые лучшие чувства в душе человека или грустные, пронизанные болью расставания с любимыми – эти стихотворения находят отклик в сердце. Я снова и снова перечитываю лирические откровения поэта: «Руки милой – пара лебедей» – песнь о любви и гармонии, «Глупое сердце, не бейся!» – размышление о том, способно ли сердце на сильное чувство, «Заметался пожар голубой» – посвящение любимой женщине и многие другие, восхищаясь глубиной описываемых эмоций.
В его стихах
самолюбование и самовосхваление принимали гипертрофированные — на грани пародии
и пошлости — формы: «Я, гений Игорь Северянин, своей победой упоен».
Триумфальная слава
пришла к поэту в 1913 г., после выхода сборника «Громокипящий кубок». Следующие
сборники «Златолира», «Ананасы в шампанском», «Поэзоантракт» и др. не прибавили
ничего нового в сложившийся облик салонно-будуарного поэта, разочаровали
серьезных читателей, но закрепили за ним репутацию «кумира гимназисток».
В феврале 1918 г. в зале Политехнического музея Северянина избирают «королем поэтов». В этом же году он уезжает
в Эстонию и после провозглашения ее самостоятельным государством оказывается
отрезанным от родины. В Эстонии Северянина так же удерживает и брак
с Фелиcсой Круут. С ней поэт прожил 16 лет и это был
единственный законный брак в его жизни.
В 1931 году вышел новый
сборник стихов «Классические
розы», обобщающий опыт 1922-1930 гг. В 1930-1934 годах состоялось несколько
гастролей по Европе, имевшие шумный успех, но издателей для книг найти не
удавалось. Небольшой сборник стихов «Адриатика» Северянин издал за свой счет и
сам же пытался распространять его.
Поэт
умер 20 декабря 1941 г. в оккупированном немцами Таллинне и был
похоронен там на Александро-Невском кладбище.
Анализ творчества
Игорь Северянин (именно
так чаще всего подписывался поэт) стал основателем эгофутуризма, в добавление к
просто футуризму, провозгласив культ индивидуализма, возвышающегося над
безликой толпой обывателей. Но это приятно щекотало самолюбие самих обывателей.
С футуризмом Маяковского Северянина объединяли эпатирующее озорство, презрение
к милитаристскому патриотизму и издевка над затхлым искусственным мирком
смертельно скучных классицистов. Однако буржуазия, которую Северянин дразнил и
издевательски подкалывал насмешками, стала его главной обожательницей. На
вечере поэзии в Политехническом музее Северянин был избран Королем поэтов,
несмотря на присутствие Блока и Маяковского. Северянин наслаждался, вводя в
поэзию такие, новые тогда, слова, как «синема», «авто», и наизобретал кучу
салонно-технических неологизмов. Его причудливая высокопарность иногда походила
на самопародию.
Необходимо отметить,
что излюбленными стихотворными формами Игоря Северянина были сонет и рондо,
хотя он выдумал и такие формы, какие искусству стихосложения были неведомы до
него: миньонет, дизэль, кэнзель, секста, рондолет, перекат, перелив, переплеск,
квинтина, квадрат квадратов.
Он часто называл свои
произведения по названиям музыкальных жанров и форм: «Увертюра», «Рондо»,
«Интермеццо», «Соната», «Интродукция», «Прелюдия», «Баллада», «Фантазия»,
«Романс», «Импровизация», «Лейтмотив», «Канон», «Дифирамб», «Гимн», «Элегия»,
«Симфония», «Дуэт душ», «Квартет». Излюбленная поэтом музыкальная форма –
песня: «Песня», «Chanson russe», «Chanson coquette», «Шансонетка горничной»,
«Бриндизи» (итальянская застольная песня), «Эпиталама» (свадебная песня),
«Серенада». Есть и колыбельные песни – «Berceus сирени», «Малиновый berceus»,
«Berceus томления». Игорь-Северянин отдал дань танцу: «Шампанский полонез»,
«Хабанера», «Кадрильон» (от кадриль), «Вальс», «Пляска мая», «Фокстрот». В
названиях стихотворений встречаются аккорд, октава, лейтмотив, мотив и мелодия.
Анализ стихотворений
1) Стихотворение
«Град». Качнуло небо гневом
грома, Метнулась молния — и
град В воде запрыгал у
парома, Как серебристый
виноград. Вспорхнула искорка
мгновенья, Когда июль дохнул зимой
— Для новых дум, для
вдохновенья, Для невозможности
самой… И поднял я бокал
высоко,— Блеснули мысли для
наград… Я пил вино, и в грезах
сока
Серебряный век — это не просто несколько русских поэтов. Это особое явление в духовной жизни России. Само определение «серебряный» основано было на сопоставлении с пушкинской эпохой, которую называли золотым веком русской поэзии. Этим эпитетом пользовались сами поэты. Так, в «Поэме без героя» Анны Ахматовой есть такие строки:
И серебряный месяц ярко
Над серебряным веком стыл.
Однако в определении «серебряный век» заложен и иной смысл, отражена вторая сторона духовной жизни России рубежа веков. Серебряный век в отличие от пушкинского золотого проходил под знаком луны. Луна в мировой мифологии — это символ ущерба, умирания, и вся культура начала века была пронизана тревожными предчувствиями грядущих страшных лет России. Две эти особенности — бурный расцвет и предощущение близкого краха предопределили развитие русской поэзии серебряного века.
Он начался в 90-е годы XIX века; расцвета, наивысшей точки развития творчество поэтов серебряного века достигло в 1910-х годах: время зрелого творчества А. Блока, А. Белого, 3. Гиппиус, Вяч. Иванова, В. Брюсова. И в те же годы на русском Парнасе появляются новые литературные течения: после безраздельного господства символизма его позиции оспаривают прямые наследники — акмеисты, и прямые оппоненты — футуристы. В эти годы в поэзию активно входят Анна Ахматова, Михаил Кузмин, Николай Гумилев, Осип Мандельштам, Владимир Маяковский, Игорь Северянин, Марина Цветаева, Велимир Хлебников, Сергей Есенин, Николай Клюев, Борис Пастернак. Спорным является вопрос о том, когда же закончился серебряный век русской поэзии. Этой датой можно назвать год 1921 — год трагической гибели двух величайших русских поэтов: А. Блока и Н. Гумилева. О творчестве последнего мне хотелось бы сказать подробнее.
Николай Гумилев вошел в русскую литературу как ученик Валерия Брюсова, поэта-символиста. Однако подлинным его учителем в ранние годы был другой поэт — Иннокентий Анненский. Он был его учителем и в буквальном смысле слова — директором Царскосельской гимназии, в которой учился Н. Гумилев. Ему позднее было посвящено стихотворение «Памяти Анненского», в котором сказано: «Был Иннокентий Анненский последним из царскосельских лебедей». Основные сборники Н. Гумилева — «Романтические цветы», «Жемчуга», «Чужое небо», «Костер» и последний, изданный в последние дни перед смертью поэта — «Огненный столп». Если говорить о поэзии Н. Гумилева, сопоставляя это с тем, что мы знаем о нем из воспоминаний, в том-числе и его собственных, то главную его тему можно определить как тему преодоления. Некрасивый, бледный, слабый здоровьем, он преодолевает
свои изъяны, пускается в рискованные предприятия вроде путешествий в Африку — их он совершил три — или добровольного ухода на войну, где служил разведчиком. Эта тема отразилась и в его стихотворениях — их герой всегда отличается силой духа, отвагой, как, например, в стихотворении цикла «Капитаны»:
Пусть безумствует море и хлещет,
Гребни волн поднялись в небеса —
Ни один пред грозой не трепещет,
Ни один не свернет паруса.
С годами в поэзии Н. Гумилева становится меньше экзотики, но его уважение к сильной, необычной личности остается неизменным. Такие люди не созданы для будничной, повседневной жизни, они ей чужды. К ним относит поэт и себя. Он много размышляет о своей смерти и представляет ее неизменно в героическом ореоле:
И умру я не на постели
При нотариусе и враче,
А в какой-нибудь дикой щели,
Утонувшей в густом плюще.
Много стихотворений Н. Гумилев посвятил теме любви. Главная героиня его любовной лирики может принимать различные облики — и сказочной принцессы, и фантастической египетской царицы, и легендарной возлюбленной Данте — Беатриче, и Маргариты из «Фауста» Гете. Особенное место в его поэзии занимают стихотворения, посвященные Анне Ахматовой, с которой поэта связывали сложные, неоднозначные отношения, сами по себе достойные романа. Образ поэтессы предстает перед нами в стихотворениях «Из логова змиева», «Она», «Укротитель зверей» и многих других. Любовь в поэзии Гумилева — это прежде всего страсть, в которой есть черты «поединка рокового». Одно из самых известных его стихотворений о любви — стихотворение «Жираф», в котором унылому и пропитанному туманами миру противостоит мир яркий, мир, в котором царят веселые сказки таинственных стран…
Для поздней лирики Н. Гумилева, составившей последний сборник стихов, характерно обращение поэта к философским темам. Он жил в то время в голодном и страшном Петрограде, занимался активной общественной работой, создавал студии для молодых поэтов, был их кумиром и наставником. И в это же время Н. Гумилев создает свои лучшие стихи, наполненные раздумьем о человеческой жизни, о судьбе России, о своем поэтическом предназначении. Стихи эти сложны для понимания, но это не намеренная усложненность поэтического эксперимента, в принципе чуждого Н. Гумилеву, а сложность самой авторской мысли. Это такие стихотворения, как «Память», «Лес», «Заблудившийся трамвай», «Пьяный дервиш», В целом поэзии Н. Гумилева не свойственны дерзкие поиски в области формы стиха, скорее, он тяготеет к классическим традициям,
В его поэзии больше зрительных образов, чем звуковых, и его поэтической речи не свойственна напевность, как, например, у Есенина, но необычайная яркость, многоцветие, сила лирического напора делают читателя как бы соавтором поэта, соучастником его размышлений и чувств.
Мне хотелось бы подробнее остановиться на стихотворении Н. Гумилева «Слово»:
В оный день, когда над миром новым
Бог склонял лицо свое, тогда
Солнце останавливали словом,
Словом разрушали города,
И орел не взмахивал крылами.
Звезды жались в ужасе клуне.
Если, точно розовое пламя,
Слово проплывало в вышине.
А для низкой жизни были числа
Как домашний, подъяремный скот,
Потому, что все оттенки смысла
Умное число передает.
Патриарх седой себе под руку
Покоривший и добро и зло,
Не решаясь обратиться к звуку,
Тростью на песке чертил число.
Но забыли мы, что осиянно
Только слово средь земных тревог,
И в Евангелии от Иоанна
Сказано, что слово это — Бог.
Мы ему поставили пределом
Скудные пределы естества
И, как пчелы в улье опустелом,
Дурно пахнут мертвые слова.
Стихотворение это относится к поздней лирике Н. Гумилева. Оно было впервые напечатано в 1921 году. В произведении звучат философские размышления автора о природе слова. Противопоставлены друг другу два пути познания мира: логический, необходимый для повседневной жизни, для практических целей — символом его является «умное слово», и высший, божественный путь, воплощенный в слове.
Стихотворение развивает классические традиции — в нем можно усмотреть аллюзию на пушкинского «Пророка», лермонтовского «Поэта». Именно поэт в современном мире, в котором люди забыли божественную суть слова, напоминает о ней людям. Утверждая свою мысль, Н. Гумилев обращается к самому высокому авторитету для человека христианской культуры — к Евангелию.
В соответствии с темой, стихотворение отличает высокий стиль. Для его создания поэт использует архаизмы (оный час, осиян-но), что соответствует традициям русской поэзии. По самой своей интонации произведение звучит как торжественная декламация. Оно написано пятистопным хореем, тем же размером, которым написано стихотворение М. Лермонтова «Выхожу один я на дорогу…».
В произведении выражена глубокая философская мысль поэта, особенно значительная в то время, когда нередко брал слово маузер.
Н. Гумилев стал одним из символов культуры серебряного зека. И в его гибели есть не только трагическая, но и символическая сущность. Культурный ренессанс в России был уничтожен, как был убит и поэт.
Я, гений Игорь Северянин,Своей победой упоен:Я повсеградно оэкранен!Я повсесердно утвержден!
Безмерной радостью жизни наполнено стихотворение «Не мне в бездушных книгах черпать…». Поэт выступает против разрушающего воздействия общества и среды на чистую душу человека. Он доверяет своей интуиции художника в деле познания красоты мира. Сухие, оторванные от жизни ученые книги не могут дать настоящего счастья:
Не мне в бездушных книгах черпатьДля вдохновения ключи, —Я не желаю исковеркатьДуши свободные лучи!Я непосредственно сумеюПознать неясное земле…Я в небесах надменно реюНа самодельном корабле!В моей душе такая россыпьСиянья, жизни и тепла,Что для меня несносна поступьБездушных мыслей, как зола.
Пытаясь сохранить от посягательств свой внутренний мир, поэт с максимализмом юности отказывается и от учителей в поэтическом мастерстве, и даже от культуры с ее ценностями, что соответствовало установкам футуризма:
Не мне расчет лабораторий!Нет для меня учителей!Парю в лазоревом простореСо свитой солнечных лучей!Какие шири! дали! виды!Какая радость! воздух! свет!И нет дикарству панихиды,Но и культуре гимна нет!
Стихотворение «Когда ночами…» представляет собой зарисовку-настроение. В нем отражен характерный для творческой манеры Северянина переход одного чувства в другое и природный оптимизм. Начавшись с грустных нот, к концу оно становится жизнеутверждающим:
…А сердце плачет, а сердце страждет,Вот-вот порвется, того и ждешь…Вина, веселья, мелодий жаждет,Но ночь замкнула, — где их найдешь?Сверкните, мысли! Рассмейтесь, грезы!Пускайся, Муза, в экстазный пляс!И что нам — призрак! И что — угрозы!Искусство с нами — и Бог за нас!..
Радостью, восторгом и восклицательными знаками наполнено стихотворение «Весенний день». Герой весел, молод, влюблен, готов обнять весь мир, его душа рвется и поет:
Скорей бы — в бричке по ухабам!Скорей бы — в юные луга!Смотреть в лицо румяным бабам!Как друга, целовать врага!Шумите, вешние дубравы!Расти, трава! Цвети, сирень!Виновных нет: все люди правыВ такой благословенный день!
И. Северянин объявлял себя поэтом-историком. У современников эти заявления вызывали улыбки, поскольку «историзма» творчество Северянина не содержало. Однако в его стихах отражались определенные стороны жизни. Биография поэта становится стержнем, на который нанизывается все остальное содержание:
Родился я, как все, случайно…Был на Гороховой наш дом.
Точность автобиографических деталей прослеживается и в поэме «Падучая стремнина»:
Я вспоминал свою любовь былую,Любовь души двенадцативесенней,К другой душе пятью годами старше, —Я вспоминал любовь к кузине Лиле,Смотря на эти, милые когда-тоПо детским впечатлениям места…
Поэт называет настоящее имя своей двоюродной сестры. Кроме того, его стихи имеют точную датировку с указанием числа, месяца, а иногда и места, где они были созданы. Северянин-поэт, таким образом, избрал себя в качестве объекта исследования.
Стремясь уйти от трагедии надвигающейся революции, поэт придумывает волшебную страну Миррэлию, названную так в честь восхищавшей его поэтессы-современницы Мирры Александровны Лохвицкой. В этой идеальной стране все живут по законам любви и гармонии с природой. Это край «ландышей и лебедей», двенадцати «принцесс»,
Где нет ни больных, ни лекарства,Где люди не вроде людей…
Стихи о Миррэлии находили отклик в душах читателей, также ощущавших наступление исторических катаклизмов. В них отразились невозможность повлиять на ход событий, стремление укрыться от революционных бурь.
Период конца XIX — начала XX века был в русской литературе отмечен своеобразным, во многом неожиданным всплеском художественного творчества, который был назван «серебряным веком».
Множество направлений, различных творческих объединений, авторов, которые, продолжая традиции русской классической литературы, решали вечные вопросы: добро и зло, человек и общество, человек и мир. Только простое перечисление имен поэтов Серебряного века заняло бы несколько страниц. Среди них есть известнейшие — Блок, Брюсов, Мандельштам, Цветаева, Ахматова.
Но есть и те, чьи имена почти совсем не известны читателям или были такими многие годы. Например, творчество Игоря-Северянина (именно так писал сам автор, через дефис, как приложение) в течение долгих лет получало весьма одностороннюю оценку. Критика писала, что он воспевал мещанство и пошлость, ввел в свою поэзию «самолюбование и самовосхищение» Пожалуй, если и помнили стихи Северянина, то, обычно, лишь две строчки: «Я, гений Игорь-Северянин…» и «ананасы в шампанском…», причем продолжение последней строки знали далеко не все. Но этот поэт был, безусловно, талантливым, он иронизировал над обывателем, над эпохой, над собой.
Еще одной отличительной чертой творческой манеры Северянина является лиризм. Поэт, можно сказать, постоянно меняет маски, часто весьма трудно различить грань между автором и его лирическим героем. Протестуя против пошлости жизни, Северянин создает собственный мир, «где ажурная пена», «озер замок», «мороженое из сирени». Он называет себя «царь страны несуществующей», но вместе с тем его привлекают «липовый мотив» и «росные туманы». В стихотворении «Эпилог» автор пишет:
Не ученик я и не учитель, Великих друг, ничтожных брат. Иду туда, где вдохновитель Моих исканий — говор хат.
Поэт ощущает себя равным миру, но, как только это ощущение утрачивается, меняется и отношение к стихам. Можно сказать, что поэтический мир Северянина двойственен.
В 1912 году в стихотворении «Поэзия вне абонемента» он пишет:
Настанет день — польется лава — Моя двусмысленная слава, И недвусмысленный талант.
Талант Северянина несомненен, но недооценен. Поэт умер в 1941 году, умер непонятым. Читатели, как выясняется, слишком плохо знали его. Северянин останется в русской литературе не только как создатель эгофутуризма, творец новых жанров и слов, но и поэт, искренне любящий Россию, мыслящий и страдающий художник.
Я узнаю о том, что в мире. Идет по-прежнему вражда,
Что позабыл весь мир о мире. Надолго или навсегда. Все это утешает мало. Того, в ком тлеет интеллект.
Еще в начале творческого пути этого автора В.Брюсов характеризовал его как «поэта истинного», глубоко чувствующего жизнь. Это является отличительной чертой творений И.Северянина
Поэт не скрывал своего интереса к России и событиям, в ней происходящим. Он подчеркивал, что случайно «отторгнут» от Родины: «Прежде всего я не эмигрант. И не беженец. Я просто дачник. С 1918 года». В одном из стихотворений Северянин писал:
И вся душа моя, вся мысль моя верна Тебе, на жизнь меня обрекшая страна!.. Мне не в чем каяться, Россия, пред тобой: Не предавал тебя ни мыслью, ни душой.
Тоска по Родине нашла отражение во многих произведениях поэта, написанных в Эстонии. Они становятся проще, сердечнее, лишены вычурности. Россия является для Северянина воплощением самых высоких нравственных идеалов. Думы о милой отчизне не покидают поэта. Так, например, в стихотворении «Тишь двоякая» он проникновенно пишет:
Высокая стоит луна. Высокие стоят морозы. Далекие скрипят обозы. И кажется, что нам слышна Архангельская тишина.
Можно сказать, что поэзия Игоря Северянина важна для современного читателя потому, что позволяет по-новому взглянуть на историю страны, иначе оценить значимость человека, слишком долго ждавшего сочувствия и понимания.
В стихотворении «Классические розы» (1925), которое представляет собой парафраз произведения И.С.Тургенева, Северянин пишет:
Но дни идут — уже стихают грозы. Вернуться в дом Россия ищет троп… Как хороши, как свежи будут розы, Моей страной мне брошенные в гроб.
Думается, что творчество Игоря Северянина займет заслуженное место в русской литературе. Ведь без этого поэта не было бы полным, ярким восприятие мира.
Тонкий знаток и строгий критик В. Я. Брюсов писал: «Не думаю, чтобы надобно было доказывать, что Игорь Северянин — истинный поэт. Это почувствует каждый, способный понимать поэзию, кто прочтет “Громкокипящий кубок”». О талантливости Северянина писали А. Блок, Ф. Сологуб, О. Мандельштам, М. Горький, В. Маяковский, А. Толстой.
Северянин начал писать стихи в 8 лет и называл их «поэ- зами».
Слава пришла к Северянину после выхода в свет его сборников «Громкокипящий кубок», «Златолира», «Ананасы в шампанском» (1913-1915). Стихи поэта имели мало общего с западным футуризмом. В них возникают причудливые образы «фарфоровых гробов», «олуненных оленей», «муаровых платьев», «ягуаровых пледов». Поэтический мир Северянина проступал в интерьерах дымных ресторанов, будуаров, где царят легкая любовь и праздник. Таков, например, его «Шампанский полонез»:
Шампанское, в лилии журчащее искристо, —
Вино, упоенное бокалом цветка.
Я славлю восторженно Христа и Антихриста
Душой, обожженною восторгом глотка!
Нередко Северянина воспринимали как «легкого» поэта, стихи которого служат лишь развлечением. Но от внимательного читателя не ускользало понимание поэтом исторических сдвигов эпохи. В стихотворении «Увертюра» среди пышных фраз, воссоздающих интерьер ресторана, находим четко сформулированную цель автора: «Я трагедию жизни претворю в грезо- фарс…»:
Ананасы в шампанском! Ананасы в шампанском!
Удивительно вкусно, игристо, остро!
Весь я в чем-то норвежском! весь я в чем-то испанском!
Вдохновляюсь порывно! и берусь за перо!
Северянин первым ввел в обиход авторское исполнение стихов с эстрады. Он называл свои выступления перед публикой «поэзоконцертами». Поэт не читал стихи, а пел их. Он объехал всю страну, собирая на свои концерты толпы восторженных поклонниц.
Позовите меня — я прочту вам себя,
Я прочту вам себя, как никто не прочтет…
Кто не слышал меня, тот меня не постиг
Никогда — никогда, никогда — никогда!
Своей шумной славой поэт не тяготился. Скорее, наоборот. Северянин знал, что он талантлив, и не считал нужным скромничать. Мотивы избранничества, культа собственного «я» часто становились поводом для очередной поэзы:
Мой стих серебряно-брильянтовый
Живителен, как кислород.
О, гениальный! О, талантливый! —
Мне возгремит хвалу народ.
Я — я! Значенье эготворчества —
Плод искушенной Красоты.
Широкому читателю Северянин запомнился строчками из «Эпилога» к первой книге его «поэз» «Громкокипящий кубок»:
Я, гений Игорь Северянин,
Своей победой упоен:
Я повсеградно оэкранен!
Я повсесердно утвержден!
Безмерной радостью жизни наполнено стихотворение «Не мне в бездушных книгах черпать…». Поэт выступает против разрушающего воздействия общества и среды на чистую душу человека. Он доверяет своей интуиции художника в деле познания красоты мира. Сухие, оторванные от жизни ученые книги не могут дать настоящего счастья:
Не мне в бездушных книгах черпать
Для вдохновения ключи, —
Я не желаю исковеркать
Души свободные лучи!
Я непосредственно сумею
Познать неясное земле…
Я в небесах надменно рею
На самодельном корабле!
В моей душе такая россыпь
Сиянья, жизни и тепла,
Что для меня несносна поступь
Бездушных мыслей, как зола.
Пытаясь сохранить от посягательств свой внутренний мир, поэт с максимализмом юности отказывается и от учителей в поэтическом мастерстве, и даже от культуры с ее ценностями, что соответствовало установкам футуризма:
Не мне расчет лабораторий!
Нет для меня учителей!
Парю в лазоревом просторе
Со свитой солнечных лучей!
Какие шири! дали! виды!
Какая радость! воздух! свет!
И нет дикарству панихиды,
Но и культуре гимна нет!
Стихотворение «Когда ночами…» представляет собой зарисовку-настроение. В нем отражен характерный для творческой манеры Северянина переход одного чувства в другое и природный оптимизм. Начавшись с грустных нот, к концу оно становится жизнеутверждающим:
…А сердце плачет, а сердце страждет,
Вот-вот порвется, того и ждешь…
Вина, веселья, мелодий жаждет,
Но ночь замкнула, — где их найдешь?
Сверкните, мысли! Рассмейтесь, грезы!
Пускайся, Муза, в экстазный пляс!
И что нам — призрак! И что — угрозы!
Искусство с нами — и Бог за нас!..
Радостью, восторгом и восклицательными знаками наполнено стихотворение «Весенний день». Герой весел, молод, влюблен, готов обнять весь мир, его душа рвется и поет:
Скорей бы — в бричке по ухабам!
Скорей бы — в юные луга!
Смотреть в лицо румяным бабам!
Как друга, целовать врага!
Шумите, вешние дубравы!
Расти, трава! Цвети, сирень!
Виновных нет: все люди правы
В такой благословенный день!
И. Северянин объявлял себя поэтом-историком. У современников эти заявления вызывали улыбки, поскольку «историзма» творчество Северянина не содержало. Однако в его стихах отражались определенные стороны жизни. Биография поэта становится стержнем, на который нанизывается все остальное содержание:
Родился я, как все, случайно…
Был на Гороховой наш дом.
Точность автобиографических деталей прослеживается и в поэме «Падучая стремнина»:
Я вспоминал свою любовь былую,
Любовь души двенадцативесенней,
К другой душе пятью годами старше,
— Я вспоминал любовь к кузине Лиле,
Смотря на эти, милые когда-то
По детским впечатлениям места…
Поэт называет настоящее имя своей двоюродной сестры. Кроме того, его стихи имеют точную датировку с указанием числа, месяца, а иногда и места, где они были созданы. Северянин-поэт, таким образом, избрал себя в качестве объекта исследования.
Стремясь уйти от трагедии надвигающейся революции, поэт придумывает волшебную страну Миррэлию, названную так в честь восхищавшей его поэтессы-современницы Мирры Александровны Лохвицкой. В этой идеальной стране все живут по законам любви и гармонии с природой. Это край «ландышей и лебедей», двенадцати «принцесс»,
Где нет ни больных, ни лекарства,
Где люди не вроде людей…
Стихи о Миррэлии находили отклик в душах читателей, также ощущавших наступление исторических катаклизмов. В них отразились невозможность повлиять на ход событий, стремление укрыться от революционных бурь.
Тема любви — широчайшая в лирике Северянина. Ей посвящены такие стихотворения, как «Примитивный романс» и «Стансы». Лирический герой тоскует о возлюбленной. Его обращения к ней наполнены ласковой нежностью, тоской разлуки, уверениями в любви:
Моя ты или нет? Не знаю… не пойму…
Но ты со мной всегда, сама того не зная.
Простишь ли ты мои упреки,
Мои обидные слова?
Любовью дышат эти строки,
И снова ты во всем права!
Северянин известен как виртуоз стихосложения. Он создал множество неологизмов, но это не усложнило смысл его стихов. Поэт сознательно не принимал ничего усложненного, трудного и заумного:
В парке плакала девочка: «Посмотри-ка ты, папочка,
У хорошенькой ласточки переломана лапочка, —
Я возьму птицу бедную и в платочек укутаю»…
Простота, искренность и цельность составляют одну из черт поэзии Северянина. Он воспевал любовь, радость бытия, природу, прекрасную в своем совершенстве.
Проснулся хутор.
Весенний гутор
Ворвался в окна… Пробуждены
Запели — юны —
У лиры струны.
И распустилась сирень весны.
Поэт всегда подчеркивал, что он «вне политики», называл себя «соловьем без тенденций». В начале марта 1918 года он уезжает в далекий эстонский поселок и принимает эстонское гражданство. В России в это время начался голод, царила смута. Северянин превратился в эмигранта, утратил родину, былую славу, остался без средств к существованию. Большое место в его поэзии стала занимать тема утраченной родины:
Стала жизнь совсем на смерть похожа:
Все тщета, все тусклость, все обман.
Я спускаюсь к лодке, зябко ежась,
Чтобы кануть вместе с ней в туман…
Чтоб целовать твои босые
Стопы у древнего гумна,
Моя безбожная Россия,
Священная моя страна!
Поэтическое наследие Игоря Северянина, с его яркими красками, умением радоваться жизни и создавать эту радость, с его проникновенной сыновней любовью к родине, оставило значительный след в развитии русской поэзии Серебряного века.
Как поэт, Северянин находит себя в 1907 году, когда определил свое место в жизни: «Не изменяй намеченной тропы, и помни: кто, зачем и где ты». Проходят годы, происходят великие события, из-за которых появляются новые, прекрасные строки. Когда идет первая мировая война, поэт чувствует приближающиеся потрясения: «Чем дальше, все хуже и хуже. Все тягостней, все больней. И, к счастью, тропинка уже, и ужас уже на ней». Первые публикации не принесли Северянину славы, однако поэт и не думал останавливаться на творческом пути, а наоборот, с новыми силами принялся за работу.
Тема родины для Северянина была главной. Проникновенны стихи о родной земле, о трагедии народа, которому досталась нелегкая судьба. Северянин скорбит вместе с Россией, пропуская через свое сердце все боли, все радости ее. «Моя безбожная Россия, пишет поэт, священная моя страна». Он верит в великое будущее России, недаром он называет родину «крылатой». Поэт уважает свою отчизну так же, как и женщину, которую просто невозможно не любить. Полны очарования стихи, посвященные прекрасной даме. Сначала восхищение красотой в «платье муаровом» приходит в стихотворении «Кензель». Замечательно своей напевностью, музыкальностью стихотворение «Быть может». По мнению Северянина, любви без жертвы нет, любовь светла, она радость, она счастье.
Во многих стихах Северянина сквозит ирония. Ирония к самому себе, к своему времени, к людям, которые его окружали. Поэт испытывает страх при мысли о том, что эгоизм по отношению к России приведет в никуда: «И вот мы остались без Родины, и вид наш и жалок и пуст…»
А как мы относимся к своей родине. Убиваем животных, которых просто не имеем права убивать, рубим леса, которые дают нам воздух, а значит, и жизнь, загрязняем воду, которую пьем. Ужас людского бытия на этом не заканчивается, мы становимся зверями по отношению друг к другу: убиваем, грабим, насилуем. О какой родине может быть речь, если она запятнана нашими подлыми поступками. О чем можно писать стихи, когда литературу топчут ногами. А может, это сон. Если это сон, то что мешает нам проснуться. Нам ничто не мешает проснуться, кроме нас самих. Формула возрождения лежит в возрождении самого себя, своего внутреннего мира. Хотелось бы, чтобы каждый из нас уважал и любил свою родину так, как Игорь Северянин, и только тогда мы приобретем свои естественные национальные черты.
Чтобы подчеркнуть важное значение Северянина для русской литературы, приведу высказывание о нем авторитетного поэта В. Брюсова: Не думаю, чтобы надобно было доказывать, что Игорь Северянин истинный поэт. Это почувствует каждый, способный понимать поэзию, кто прочтет Громокипящий кубок.
27 февраля 1918 года на вечере в Политехническом музее в Москве Игорь Северянин был провозглашен королем поэзии. Второе место занял Владимир Маяковский.
Много ходит толков о справедливости королевского звания Игоря Северянина. Я слышал, что футуристы буквально спровоцировали такой ход событий на вечере. Но тем не менее сам поэт отнесся к этому избранию вполне серьезно.
Отныне плащ мой фиолетов,
Берета бархат в серебре:
Я избран королем поэтов,
На зависть нудной мошкаре.
Пройдя свой удобный, с точки зрения обывателя, путь дачника после революции, Северянин отошел от своих сладких увлечений ананасами и шампанским. Он с чистым сердцем возвращался к изначально провозглашенной им поэтической простоте: Чем проще стих тем он труднее…
Он обращается к темам подлинной человеческой любви и гармонии ее с природой:
Не устыдись, склонив свои колени,
Благодарить в восторге небеса,
Что зришь еще один расцвет сирени
И слышишь птиц весенних голоса.
Земля цветет, вчера еще нагая,
Цветет душа, ее цветам внемля.
Находит в сердце радость всеблагая.
Ценой бессмертья смертная земля!
Один лишь раз живя на этом свете
И ощущая землю только раз,
Забудь о судьбах будущих столетий:
Вся жизнь твоя в лучах раскрытых глаз.
Как видит читатель, из-под вуали декадентства, эгофутуризма, символизма в конце концов проступает лицо поэзии с классическими эстетическими чертами. Для меня несомненны заслуги поэта Игоря Северянина перед отечественной поэзии. В том, что духовные и нравственные достижения серебряного века облагородили наше общество и явились предтечей великого духа нашего народа, выстоявшего в страшных испытаниях XX века, есть и поэтический вклад Игоря Северянина.
Тонкий знаток и строгий критик В. Я. Брюсов писал: “Не думаю, чтобы надобно было доказывать, что Игорь Северянин – истинный поэт. Это почувствует каждый, способный понимать поэзию, кто прочтет “Громкокипящий кубок””. О талантливости Северянина писали А. Блок, Ф. Сологуб, О. Мандельштам, М. Горький, В. Маяковский, А. Толстой.
Северянин начал писать стихи в 8 лет и называл их “поэзами”.
Слава пришла к Северянину после выхода в свет его сборников “Громкокипящий кубок”, “Златолира”, “Ананасы в шампанском” (1913–1915). Стихи поэта имели мало общего с западным футуризмом. В них возникают причудливые образы “фарфоровых гробов”, “олуненных оленей”, “муаровых платьев”, “ягуаровых пледов”. Поэтический мир Северянина проступал в интерьерах дымных ресторанов, будуаров, где царят легкая любовь и праздник. Таков, например, его “Шампанский полонез”:
Шампанское, в лилии журчащее искристо, –
Вино, упоенное бокалом цветка.
Я славлю восторженно Христа и Антихриста
Душой, обожженною восторгом глотка!
Нередко Северянина воспринимали как “легкого” поэта, стихи которого служат лишь развлечением. Но от внимательного читателя не ускользало понимание поэтом исторических сдвигов эпохи. В стихотворении “Увертюра” среди пышных фраз, воссоздающих интерьер ресторана, находим четко сформулированную цель автора: “Я трагедию жизни претворю в грезо-фарс…”:
Ананасы в шампанском! Ананасы в шампанском!
Удивительно вкусно, игристо, остро!
Весь я в чем-то норвежском! весь я в чем-то испанском!
Вдохновляюсь порывно! и берусь за перо!
Северянин первым ввел в обиход авторское исполнение стихов с эстрады. Он называл свои выступления перед публикой “поэзоконцертами”. Поэт не читал стихи, а пел их. Он объехал всю страну, собирая на свои концерты толпы восторженных поклонниц.
Позовите меня – я прочту вам себя,
Я прочту вам себя, как никто не прочтет…
Кто не слышал меня, тот меня не постиг
Никогда – никогда, никогда – никогда!
Своей шумной славой поэт не тяготился. Скорее, наоборот. Северянин знал, что он талантлив, и не считал нужным скромничать. Мотивы избранничества, культа собственного “я” часто становились поводом для очередной поэзы:
Мой стих серебряно-брильянтовый
Живителен, как кислород.
О, гениальный! О, талантливый! –
Мне возгремит хвалу народ.
Я – я! Значенье эготворчества –
Плод искушенной Красоты.
Широкому читателю Северянин запомнился строчками из “Эпилога” к первой книге его “поэз” “Громкокипящий кубок”:
Я, гений Игорь Северянин,
Своей победой упоен:
Я повсеградно оэкранен!
Я повсесердно утвержден!
Безмерной радостью жизни наполнено стихотворение “Не мне в бездушных книгах черпать…”. Поэт выступает против разрушающего воздействия общества и среды на чистую душу человека. Он доверяет своей интуиции художника в деле познания красоты мира. Сухие, оторванные от жизни ученые книги не могут дать настоящего счастья:
Не мне в бездушных книгах черпать
Для вдохновения ключи, –
Я не желаю исковеркать
Души свободные лучи!
Я непосредственно сумею
Познать неясное земле…
Я в небесах надменно рею
На самодельном корабле!
В моей душе такая россыпь
Сиянья, жизни и тепла,
Что для меня несносна поступь
Бездушных мыслей, как зола.
Пытаясь сохранить от посягательств свой внутренний мир, поэт с максимализмом юности отказывается и от учителей в поэтическом мастерстве, и даже от культуры с ее ценностями, что соответствовало установкам футуризма:
Не мне расчет лабораторий!
Нет для меня учителей!
Парю в лазоревом просторе
Со свитой солнечных лучей!
Какие шири! дали! виды!
Какая радость! воздух! свет!
И нет дикарству панихиды,
Но и культуре гимна нет!
Стихотворение “Когда ночами…” представляет собой зарисовку-настроение. В нем отражен характерный для творческой манеры Северянина переход одного чувства в другое и природный оптимизм. Начавшись с грустных нот, к концу оно становится жизнеутверждающим:
…А сердце плачет, а сердце страждет,
Вот-вот порвется, того и ждешь…
Вина, веселья, мелодий жаждет,
Но ночь замкнула, – где их найдешь?
Сверкните, мысли! Рассмейтесь, грезы!
Пускайся, Муза, в экстазный пляс!
И что нам – призрак! И что – угрозы!
Искусство с нами – и Бог за нас!..
Радостью, восторгом и восклицательными знаками наполнено стихотворение “Весенний день”. Герой весел, молод, влюблен, готов обнять весь мир, его душа рвется и поет:
Игорь Северянин (Игорь Васильевич Лотарев), поэт серебряного века русской поэзии, любил, по его собственному выражению, ошеломить публику самовосхвалением:
Я, гений Игорь — Северянин,
Своей победой упоен…
Эти строки, воспринятые вне контекста стихотворения и всей книги, во многом определили отношение широкого читателя к Игорю Северянину. Появился термин «северянинщина» как некий апогей самомнения и самовосхваления, что никогда не приветствовалось российским читателем.
«Мы знаем Северянина как самовлюбленного лирика, не разбирающегося в общественных проблемах, как искусного версификатора, сумевшего вложить в свои субъективистские «поэзы» большую напевность и легкость» — так характеризует поэта один из его друзей последнего периода жизни, эстонский исследователь В. Адаме. Но это, наверное, не может полностью характеризовать поэта, ибо, читая стихи Северянина, все время испытываешь ощущение чего-то важного, чего-то самобытного, о чем мы еще не знаем…
Моя двусмысленная слава
И недвусмысленный талант…
В этом чуть ироническом самопризнании Игоря Северянина — намеки на его поэтическую личность. «Недвусмысленный талант» — это не только хвастовство, но и действительное внутреннее ощущение, выраженное прямо и без обиняков: Северянин знал, что он талантлив, и не считал нужным притворяться. «Двусмысленная слава» — это тоже серьезно: это — ощущение изначальной противоречивости своей шумной поэтической известности. Кумир восторженной публики в предреволюционные годы, к 1980—1990-м годам он казался почти забыт… Наше читательское восприятие его «недвусмысленного таланта» тоже оказывается весьма своеобразным и «двусмысленным»:
Ананасы в шампанском!
Ананасы в шампанском!
Удивительно вкусно, искристо, остро!
Весь я в чем-то норвежском!
Весь я в чем-то испанском!
Вдохновляюсь порывно! и берусь за перо!..
В группе девушек нервных, в остром обществе дамском
Я трагедию жизни претворю в грезо-фарс…
Странные стихи, а привяжутся, и их хочется повторять, перебирая звуки, как камушки во рту.
Это было у моря, где ажурная пена,
Где встречается редко городской экипаж…
Стихи Северянина музыкальны, отличаются большой напевностью и своеобразным лиризмом. Свои устные выступления он называл «поэзоконцертами» и, по словам современников, почти пел свои стихи. Поэт нередко прибегал к сочетанию «высокого» и «низкого» стиля. Характерно в этом плане стихотворение «Мороженое из сирени»:
Мороженое из сирени! Мороженое из сирени!
Полпорции десять копеек, четыре копейки буше.
Сударыни, судари, надо ль? — не дорого — можно без прений…
Поешь деликатного, площадь: придется товар по душе!
С юности Игорь Северянин стремился быть только поэтом — и никем другим. Он хотел достичь высшей поэтической славы — и стал «королем поэтов» (каковым был провозглашен в феврале 1918 года на вечере в Политехническом музее). И в тяжелые годы вынужденной эмиграции он мог оставаться только тем, кем был всю свою жизнь, — поэтом, умевшим претворять обыденные жизненные явления в откровение русского слова.
Мгновенья высокой красы!
Совсем незнакомый, чужой,
В одиннадцатом году,
Прислал мне «Ночные часы».
Я надпись его приведу:
«Поэту с открытой душой»…
«Поэтом с открытой душой» назвал Игоря Северянина другой поэт — Александр Блок. Эта надпись на подаренной книге относится ко времени, когда Игорь Северянин еще только вступал на литературное поприще. Слова «поэт с открытой душой» очень точно определяют существо поэтического дарования Игоря Северянина, его необыденную для русской поэзии XX века личность, которая до конца не понята.
Я, гений Игорь Северянин,
Своей победой упоен:
Я повсеградно озкранен!
Я повсесердно утвержден!
И. Северянин
Игорь Васильевич Лотарев (псевдоним Северянин) вошел в историю классической русской литературы как поэт-новатор. С первого же сборника стихов «Зарницы мысли» проявил себя склонным к словотворчеству и лирической иронии, которая в последующих стихах развивалась и обогащалась новыми впечатлениями. В 1911 году возглавил движение эгофутуристов, потом разошелся с ними во взглядах на поэзию.
В шумном платье муаровом, в шумном, платье муаровом
По аллее олуненной Вы проходите морево…
Ваше платье изысканно. Ваша тальма лазорева,
А дорожка песочная от листвы разузорена —
Точно лапы паучные, точно мех ягуаровый.
Выходят подряд его сборники стихов: «Громокипящий кубок» (1918 г.), «Златолира», «Ананасы в шампанском»… Огромным успехом пользовались концерты Игоря Северянина, на которых он нараспев читал свои поэзы. Он смело вводил в свои стихи новые ритмы, каламбурные неологизмы, вводил небывалые в русской словесности жанры: гирлянды триолетов, квадраты квадратов, мильонеты:
Это было у моря, где ажурная пена,
Где встречается редко городской экипаж…
Королева играла — в башне замка — Шопена,
И внимая Шопену, полюбил ее паж.
Было все очень просто, было все очень мило:
Королева просила перерезать гранат,
И дала половину, и пажа истомила,
И пажа полюбила, вся в мотивах сонат.
А потом отдавалась, отдавалась грозово,
До восхода рабыней проспала госпожа…
Это было у моря, где волна бирюзова.
Где ажурная пена и соната пажа.
Валерий Брюсов отмечал у Игоря Северянина отсутствие строгого вкуса и глубоких знаний, но не отрицал, что он тонкий лирик, пришедший со своим видением мира и особым взглядом на задачи поэта.
Я выполнил свою задачу,
Литературу покорив.
Бросаю сильным на удачу
Завоевателя порыв.
Но даровав толпе холопов
Значенье собственного «я»,
От пыли отряхаю обувь,
И вновь в простор — стезя моя.
На вечере в Политехническом музее в 1918 году Игорь Северянин был избран «Королем поэтов». Его поэтике были присущи экспериментаторство, сочная звукопись, игра словами и сложными ритмами и рифмами.
Январь, старик в державном сане,
Садится в ветровые сани, —
И устремляется олень,
Бездушней вальсовых касаний
И упоительней, чем лель.
Его разбег направлен к дебрям,
Где режет он дорогу вепрям,
Где глухо бродит пегий лось,
Где быть поэту довелось…
Гумилев в статье «Из .писем о русской поэзии» писал, что Северянин свои неологизмы заимствовал у таких известных поэтов, как Жуковский и Державин, Языков и Карамзин. «То, что считается заслугой поэтов признанных, всегда вменяется в вину начинающим», — отмечал далее Гумилев. Благодаря ; своим исканиям Северянин добивается в поэзии прекрасной > выразительности и музыкальности стиха,
Леса сосновые. Дорога палевая.
Сижу я в ельнике, костер распаливая.
Сижу до вечера, дрова обтесывая…
Шуршит зеленая листва березовая…
Пчела сердитая над муравейниками,
Над мухоморами и над репейниками
Жужжит и кружится, злом обессиленная—
Деревья хвойные. Дорога глиняная,
Неологизмы Северянина позволяют ему с замечательной остротой выразить главное содержание его поэзии: чувство современности. Необычные слова обороты создают для читателя неожиданную иллюзию: ему кажется, что творчество происходит на их глазах.
Валентина, сколько счастья!
Валентина, сколько
Сколько чары!
Валентина, отчего же ты грустишь?
Это было на концерте в медицинском институте,
Ты сидела в вестибюле за продажею афиш.
Выскочив из ландолета, девушками окруженный,
Я стремился на эстраду, но, меня остановив.
Предложила мне программу, и, тобой завороженный,
На мгновенье задержался, созерцая твой извив.
Живя в Эстонии, Северянин оказывается отрезанным от Родины, в его стихах главенствует ностальгическая нота. Умер поэт в забвении и бедности. Но в истории поэзии «серебряного века» Северянин остался как талантливый новатор, ищущий в области языка и форм.
В группе девушек нервных, в остром обществе дамском
Я трагедию жизни претворю в грезофарс
Ананасы в шампанском.
Ананасы в шампанском!
Из Москвы — в Нагасаки!
Из Нью-Йорка — на Марс!
Позовите меня, — я прочту вам себя,
Я прочту вам себя, как никто не прочтет…
И. Северянин
Как мне кажется, стихи читать сложнее, чем прозу, потому что в них главное не сюжет, не событие, а чувства и переживания. Но не всякий стихи затрагивают душу. А вот встреча с поэзией Игоря Северянина стала для меня откровением.
Этот поэт на рубеже эпох, став свидетелем первой русской и Великой Октябрьской революцией, гражданской войны, уйдя из жизни в самом начале Великой Отечественной. Все бурные перемены окружающей жизни, разочарование и надежды, радость и боль отразилась в «поэзиях» Игоря – Северянина. Его поэтический мир затрагивает и волнует необычной изысканностью. Читаешь стихотворение из его первого сборника «Громокипящий кубок» и чувствуешь, как удивительно точно передает поэт радостную атмосферу весенней прелести земли, череду обновления мира!
Шумите, вешние дубравы!
Расти, трава! Цвети, сирень!
Виновных нет: все люди правы
В такой благословенный день!
А как поражают неожиданные словосочетания и их музыкальная распевность. Разве можно оставаться равнодушной к такой строке: «Я выпил грез фиалок фиалковый фиал…»?
Для меня Северянин – это прежде всего весенняя чистота, наполненная ароматом фиалки, ландыша, сирени, это голубая дымка, сквозь которую видны нелесные контуры предметов, людей. Поэтические строки Северянина хочется повторять, как какое-то магическое заклинание:
В шумном платье муаровом, в шумном платье муаровом
По аллее олуненной Вы проходите морево…
Но, пожалуй, более всего меня тронули в «Громокипящем кубке» стихи Северянина о любви. Удивительные, необыкновенные строки очаровывают, наполняют душу прекрасной мелодией этого чувства:
Это было у моря, где ажурная пена,
Где встречается редко городской экипаж…
Королева играла – в башне замка – Шопена.
И, внимая Шопену, полюбил ее паж.
Заканчивая сборник, Северянин провозгласил:
Я, гений Игорь – Северянин,
Своей победой упоен:
Я повсеградно оэкранен!
Я повсесердно утвержден!
И что бы ни случилось с поэтом в его нелегкой жизни, он всегда был уверен в себе, в своем гении. А было необычное самоупоение собой, что вытесняло из северянинских изданий светлое восприятие души, была резкая критика, уличающая поэта в «отсутствии знаний» и «неумении мыслить».
Но несмотря на все это, Северянин в 1918 году был избран «королем поэтов». Это был пик его всероссийской славы, настоящий триумф:
Отныне плащ мой фиолетов,
Берета бархат в серебре:
Я избран королем поэтов
На зависть нудной мошкаре.
Но «гений Игорь – Северянин», конечно, не мог вечно оставаться в придуманном «фарфоровом» мире. Жизнь властно врывалась на страницы его книги. Поэт пытался сопротивляться: «Я – вне политики…», но талант оказался глубже, гражданская тема победила чистую поэзию.
Трагическая судьба заставила Северянина выехать а Эстонию, стать эмигрантом. Он оказался ненужным ни «белым», ни «красным». Но и в таком положении не уставал Северянин давать вечера, на которых призывал к естественной жизни, к миру, веселью. Да, вопреки всему, жизнь продолжается, утверждает поэт:
Весенний день горяч и золот,
Весь город солнцем опылен…
И кажется, что нет ужасов войны, раскаты боев навсегда смолкнет, настал вечный мир. В Эстонский период стих Северянин становиться простым, точным, емким. Но не покидает поэта ностальгия. Россия рядом: туда спешит по Финскому заливу пароход, оттуда над полями и лесами пролетал ветерок и освежал лицо. А он не мог сесть в поезд и выехать в родной город на Неве. Все «наболевшее» вобрала в себя лучшая книга Северянин «Классические розы». Россия – главная темя в ней. С легкой грустью, с лирическим подъемом вспоминает поэт былое, признается в любви к России и наперекор всему верит в ее возрождение:
Много видел я стран и хуже ее –
Вся земля мною нежно любима.
Но с Россией сравнить?…С нею – сердце мое,
И она для меня несравнима!
А в стихотворении «Классические розы» Северянин сумел создать образ русского поэта в переломную эпоху, вложить в три строфы целую жизнь.
В первой строфе поэт вспоминает «те времена», «когда сердца людей были полны прозрачных и ясных грез», когда жива была любовь и «свежи были розы». Вторая строфа дает ощущение горечи от того, что жизнь проходит, «нет ни страны, ни тех, кто жил в стране». Остаются только «розы воспоминаний».
Последние строки – завершающий этап жизни. Есть еще надежда на будущее, но уже слышится роковое предчувствие:
Как хороши, как свежи будут розы,
Моей страной мне брошенный в гроб!
Именно эти строки выбиты на могильной плите замечательного русского поэта.
От «Громокипящего кубка» до «Классических роз» — трудный, трагический путь в русской поэзии Игоря Северянина. Поэт верит в то, что останется в памяти читателей и после смерти и сто никогда не завянут розы не его могиле. Время подтвердило веру русского поэта в силу Поэзии. Его правоту доказала сама жизнь, возвратившая нам из долгого забвения поэта Северянина – «поэты больших линий и больших вещей».
Менделеевская средняя школа №2
на тему:
«Игорь Северянин – поэт серебряного века»
Выполнил: Тихонов В.А.
Проверила: Зарипова Р.Н.
г. Менделеевск 2002 г.
План
Введение ……………………………………….…………. 3
Биография и творчество поэта ……………… 3
Заключение …………………………………………..…… 8
Введение
Среди множества мифов XX века живет и миф о поэте Игоре Северянине. О том, что он якобы воспел мещанство и пошлость, что ввел в свою поэзию интонации самовосхваления и самолюбования. «Северянинщинои» называли дурной вкус, этакую «пошлинку» в поэзии. Чем же сегодня объяснить эту «северянинщину», ее проникновение в творчество поэта, безусловно, талантливого? Самое легкое и самое простое ирония. Поэт иронизирует над обывателем, над эпохой, над самим собой и собственными мечтами, в конце концов. Не раз он сам себя называл «ироником», писал о своем отношении к жизни «Я трагедию жизни претворю в грезофарс». Вот что писал В. Брюсов в статье «Игорь Северянин» (1916 г) «Не всегда легко различить, где у Игоря Северянина лирика, где ирония. Не всегда ясно, иронически ли изображает поэт людскую пошлость, или увы сам впадает в мучительную пошлость. Мы боимся, что и сам Игорь Северянин не сумел бы точно провести эту демаркационную линию». Впрочем, ирония — только одна из стихий поэзии Северянина. Другая, столь же значительная,— лиризм. Поэтому существует и третья «версия» о природе поэзии Северянина — лирика, мечтателя, «поэта с открытой душой», как назвал его А. Блок. Каждый из этих трех образов по-своему верен, и каждый из них — только маска, обличье, надетое автором и принятое доверчивым читателем. Маской был и литературный псевдоним поэта — Игорь- Северянин, подчеркивающий особенную любовь к Северу. Северянин — это уже как бы прозвище, дополнительно включающееся в имя. Оно так и писалось через дефис, как приложение.
Биография и творчество поэта
Настоящая фамилия поэта — Лотарев Игорь Васильевич. Он родился 4 (16) мая 1887 года в Петербурге, на Гороховой улице, где и прожил до девяти лет. В 1896 году его отец расстался с матерью и увез сына к своим родственникам в Череповецкий уезд Новгородской губернии. Там, на берегу Суды — «незаменимой реки»,— прошли отрочество и юность будущего поэта. Там же он закончил четыре класса Череповецкого реального училища — учиться дальше ему не пришлось. В 1904 году будущий поэт вернулся к матери и жил вместе с нею в Гатчине, под Петербургом. Север отозвался в его душе, пробудил вдохновение. Конечно же, он придумывал Север. Как придумывал и сам себя, как вообще воображал себе свой мир, еще далекий от реальности. Но в этом придуманном мире, таком, казалось бы, далеком от повседневности, таком благополучном и спокойном, внезапно ощущаешь трагедию и боль. Нет никаких видимых причин к беспокойству, но, читая стихи, невольно чувствуешь тревогу, скрытую то в интонации автора, то в подтексте. Может быть, это еще только предчувствие, предвидение той боли, которая потрясет и страну и мир:
Твоей души очам — видений страшных клиры…
Казни меня! Пытай! Замучай! Задуши! —
Но ты должна принять!.. И плен, и хохот лиры —
Очам твоей души!..
Сегодня это ощущение боли, поиски правды кажутся нам важнее, чем утверждение Северяниным эгофутуризма. Футуризм был только периодом, хотя и значительным, в его творчестве. Протестуя против пошлости, он удалялся на берег моря, «где ажурная пена», или в «озерзамок», или на «лунную аллею», встречал королеву «в шумном платье муаровом», слушал звуки Шопена. Называя себя «царь страны несуществующей». Северянин мог бросить вызов обществу, воспевая «ананасы в шампанском» и утверждая себя как гения. Но это было — маской. Что же в действительности двигает поэтом? О чем думал он сам?
Из меня хотели сделать торгаша,
Но торгашеству противилась душа.
Смыслу здравому учили с детских дней,
Но в безразумность влюбился соловей.
……………………………
И общественное мненье я презрел,
В предрассудки выпускал десятки стрел.
Что же было в нем истинного? О чем же думал Северянин, воспевая «мороженое из сирени», создавая причудливые новые формы? Повторяя в разных вариантах строку в «Квадрате квадратов», он изнемогает от того, что «заплутал, точно зверь, меж тревог и поэм…» Тревога о людях, о любви, о России. И даже в самом «скандальном» стихотворении «Эпилог» «упоение» победой поверхностное. Надо заметить другое, более точное самоопределение поэта: «В ненастный день взойдет, как солнце, моя вселенская душа!» Но ни читатели, ни критики не догадались, что пафос Северянина не в самопохвале, а, напротив, в веротерпимости.
Не ученик я и не учитель,
Великих друг, ничтожных брат.
Иду туда, где вдохновитель
Моих исканий — говор хат.
(«Эпилог»)
Если прочитать эти строки без предубеждения, иначе поймешь намерения поэта. И тогда стихотворение, казавшееся эпатажем, бравадой, оказывается, заключает в себе и самоотрицание. Поэт ощущает себя равным миру — и не скрывает своего чувства. Ирония действительно характерна для стихов Северянина. Но она направлена не против лиц, а против явлений. Против фальши, бездушия, озлобления и невежества.
Останови мотор! Сними манто
И шелк белья, бесчестья паутину,
Разбей колье и, выйдя из ландо,
Смой наготой муаровую тину!
Что до того, что скажет Пустота
Под шляпками, цилиндрами и кэпи!
Что до того! — Такая нагота
Великолепней всех великолепии!
Конечно, это и сегодня звучит вызывающе. Но на упреки в пошлости сам Игорь Северянин ответил в 1918 году в стихотворении «Двусмысленная слава»:
Во мне выискивали пошлость,
Из виду упустив одно:
Ведь кто живописует площадь,
Тот пишет кистью площадной.
Неразрешимые дилеммы
Я разрешал, презрев молву.
Мои двусмысленные темы —
Двусмысленны по существу.
Правильнее было бы сказать, что весь поэтический мир Игоря Северянина изначально двойствен. Поэт как бы взвешивает на весах добро и зло: «И в зле — добро, и в добром — злоба». Северянин отстаивал свои взгляды яростно и искренне, что, конечно, не подтверждает его правоты. Но это объясняет его одиночество и в вымышленном мире, и в настоящем.
В августе 1914 года в «Стихах в ненастный день» Северянин провозглашает: «Живи, живое восторгая! От смерти мертвое буди!» Через год, в июле 1915 года, в «Поэзе «Невтерпеж» звучат иные ноты:
Чем дальше, все хуже, хуже.
Все тягостней, все больней.
И к счастью тропинка уже,
И ужас уже на ней…
Этот ужас еще отступает в минуты личного счастья. Но жизнь постоянно возвращает его к вопросу о добре и зле, об истине, о любви к народу. Признавая принципиальную неоднозначность мира, поэт писал:
В ничем — ничто. Из ничего вдруг — что-то.
И это — Бог!
В самосозданьи не дал он отчета,—
Кому б он мог?
(«Поэза истины»)
Граница между добром и злом, между правдой и неправдой, по Северянину, не только зыбка и неопределенна. Она не историческая, не социальная, не национальная. Она — личностная. Поэт отвергает классовый, или социальный, подход, для него существует один критерий — нравственность. Новые возможности открывает для него февральская революция 1917 года. Он видит в жизни «возрождение»:
Жизнь человека одного —
Дороже и прекрасней мира.
Биеньем сердца моего
Дрожит воскреснувшая лира.
(«Баллада XVI»)
Речь шла уже не об одной душе — обо всей жизни. Северянин, лирик, ироник и мечтатель, раскрывается как философ. Он упрямо и настойчиво повторяет мысль о превосходстве человека над миром. Это звучит как продолжение слов Достоевского о том, что счастье невозможно построить на слезах и на крови. Но жизнь предлагала все новые варианты политической розни, ожесточенной борьбы. Под сомнение ставились ценности, признаваемые дотоле всем человечеством. В первую очередь «в загоне» оказалось, по мнению Северянина, искусство. В июле 1917 года он с горечью констатировал:
Дни розни партийной для нас безотрадны,—
Дни мелких, ничтожных страстей…
Мы так неуместны, мы так невпопадны
Среди озверелых людей.
(«Поэза строгой точности»)
Мы — это, конечно же, художники. В поэзию Северянина открыто врывается политическая лексика. Но мысли поэта, наблюдающего грабежи «черни», обращены к народу: «мучительно думать о горе народа». Даже в эти тягостные дни он разделяет чернь и народ. Отсюда — надежда на успокоение, на время как на «лучшее чудо», на то, что «жизнь не умрет». Он уверен: «Минуют, пройдут времена самосуда, убийц обуздает народ». Он предсказывает и будущую трагедию, и песню, которую в конце концов «живой запоет». Подтверждение своих слов Северянин получил неожиданно скоро: в феврале 1918 года в Политехническом музее в Москве на поэтическом вечере он был избран «королем поэтов», опередив Маяковского и Бальмонта.
Я так велик и так уверен
В себе, настолько убежден,
Что всех прощу и каждой вере
Отдам почтительный поклон.
(«Рескрипт короля»)
Трудно сказать, что для самого поэта важнее — уверенность в себе или признание всех вер. В конце стихотворения он провозглашает: «Я избран королем поэтов — да будет подданным светло». Вскоре Северянин уехал в Эстонию, в Эст-Тойлу, где всегда проводил весну и лето. Но немецкая оккупация Эстонии (в марте 1918-го), образование самостоятельной республики (1920) отрезали его от России. Он почти безвыездно жил в деревне со своей женой — поэтессой и переводчицей Фелиссой Круут.
Мое одиночество полно безнадежности,
Не может быть выхода душе из него,
Томлюсь ожиданием несбыточной нежности,
Люблю подсознательно — не знаю кого.
(«Утомленный душой»)
Души поэта хватало и на восхищение фениксом Эстонии, и на ностальгию о России — «крылатой стране». «Эстония-сказка», «голубая голубка», «оазис в житейской тщете». Россия же — страна одновременно «священная» и «безбожная». Он любил Россию, но не меньше того любил и Эстонию. Он хотел встать вне политики. Но его не признавали эмигранты и забывали в России. В Эстонии ему жилось трудно. Но не потому, что он не имел возможности работать. Просто время мало способствовало поэзии. Но все же поэт выпустил 9 книг, много переводил эстонских поэтов, издал антологию эстонской классической поэзии и переводы эстонского поэта А. Раннита «В оконном переплете». Правительство помогло Северянину, назначило субсидию. Но писал он не об Эстонии и не о России, а о человеке, о его чувствах.
Но все меньше и меньше белого света оставалось в жизни. Жизнь грубела, так что «черствеют и девьи сердца». Приходит новый век, «жестокий, сухой», рациональный. Люди живут без стихов и не чувствуют их необходимости. Человек становится рабом, потому что художник никому не нужен.
Все друг на друга: с Севера, с Юга,
Друг и подруга — все против всех!
Поиски истинной тропы, пути к себе, к прошлому растянулись на много лет. Советские люди, пришедшие в Эстонию в 1940 году, уже не знали, кто такой Игорь Северянин. Им не было дела до его мыслей. Не потому ли, задержалось возвращение в русскую культуру поэта Игоря Северянина? Задержалось и понимание его поэзии. Отечественная война застала Северянина больным. Но, неисправимый мечтатель, он еще надеется на помощь центрального правительства в эвакуации. Он рассчитывает на поддержку Жданова. Поэт так и не понял, что же происходило в России. Его телеграммы Калинину остались без ответа. 22 декабря 1941 года Северянин умер. Он умер непонятым.
Заключение
Многие годы спустя мы с удивлением обнаруживаем, что слишком плохо знали его. Те чувства, которые казались нам преувеличением оказались настоящими. Мы искали «маску», не подозревая о том, что ее не было. Было лицо поэта — страдающего и мыслящего. Судьба Игоря Северянина — и в России, и в эмиграции была печальной. Заграничной публике был мало интересен поэт живший своей Россией. А по России уже расползались пятна островов ГУЛАГа, и казалось навсегда поглощали память о «грезах весны» XX века. Нам не было дано бросить розы в гроб поэта, но нам суждено заново осмысляя путь нашей страны соразмерить с общим движением жизни причудливое движение мысли мечты и насмешки человека, который слишком долго ждал нашего понимания.
Менделеевская средняя школа №2
/>
на тему:
«Игорь Северянин – поэт серебряного века»
Выполнил: Тихонов В.А. Проверила: Зарипова Р.Н. г. Менделеевск 2002 г.
ПланВведение……………………………………….………….3
Биографияи творчество поэта ……………… 3
Заключение…………………………………………..……8
ВведениеСреди множества мифов XX века живет и миф о поэте Игоре Северянине. О том, что он якобы воспелмещанство и пошлость, что ввел в свою поэзию интонации самовосхваления исамолюбования. «Северянинщинои» называли дурной вкус, этакую «пошлинку» впоэзии. Чем же сегодня объяснить эту «северянинщину», ее проникновение втворчество поэта, безусловно, талантливого? Самое легкое и самое простоеирония. Поэт иронизирует над обывателем, над эпохой, над самим собой и собственнымимечтами, в конце концов. Не раз он сам себя называл «ироником», писал о своемотношении к жизни «Я трагедию жизни претворю в грезофарс». Вот что писал В.Брюсов в статье «Игорь Северянин» (1916 г) «Не всегда легко различить, где уИгоря Северянина лирика, где ирония. Не всегда ясно, иронически ли изображаетпоэт людскую пошлость, или увы сам впадает в мучительную пошлость. Мы боимся,что и сам Игорь Северянин не сумел бы точно провести эту демаркационную линию».Впрочем, ирония — только одна из стихий поэзии Северянина. Другая, столь жезначительная,— лиризм. Поэтому существует и третья «версия» о природе поэзииСеверянина — лирика, мечтателя, «поэта с открытой душой», как назвал его А.Блок. Каждый из этих трех образов по-своему верен, и каждый из них — толькомаска, обличье, надетое автором и принятое доверчивым читателем. Маской был илитературный псевдоним поэта — Игорь- Северянин, подчеркивающий особенную любовь к Северу. Северянин — это уже как бы прозвище, дополнительно включающеесяв имя. Оно так и писалось через дефис, как приложение.
Биография и творчество поэтаНастоящая фамилия поэта —Лотарев Игорь Васильевич. Он родился 4 (16) мая 1887 года в Петербурге, наГороховой улице, где и прожил до девяти лет. В 1896 году его отец расстался сматерью и увез сына к своим родственникам в Череповецкий уезд Новгородскойгубернии. Там, на берегу Суды — «незаменимой реки»,— прошли отрочество июность будущего поэта. Там же он закончил четыре класса Череповецкого реальногоучилища — учиться дальше ему не пришлось. В 1904 году будущий поэт вернулся кматери и жил вместе с нею в Гатчине, под Петербургом. Север отозвался в егодуше, пробудил вдохновение. Конечно же, он придумывал Север. Как придумывал исам себя, как вообще воображал себе свой мир, еще далекий от реальности. Но вэтом придуманном мире, таком, казалось бы, далеком от повседневности, такомблагополучном и спокойном, внезапно ощущаешь трагедию и боль. Нет никакихвидимых причин к беспокойству, но, читая стихи, невольно чувствуешь тревогу,скрытую то в интонации автора, то в подтексте. Может быть, это еще толькопредчувствие, предвидение той боли, которая потрясет и страну и мир:
Твоей души очам — видений страшныхклиры…
Казни меня! Пытай! Замучай! Задуши!—
Но ты должна принять!.. И плен, ихохот лиры —
Очам твоейдуши!..
Сегодня это ощущение боли,поиски правды кажутся нам важнее, чем утверждение Северяниным эгофутуризма.Футуризм был только периодом, хотя и значительным, в его творчестве. Протестуяпротив пошлости, он удалялся на берег моря, «где ажурная пена», или в«озерзамок», или на «лунную аллею», встречал королеву «в шумном платье муаровом»,слушал звуки Шопена. Называя себя «царь страны несуществующей». Северянин могбросить вызов обществу, воспевая «ананасы в шампанском» и утверждая себя какгения. Но это было — маской. Что же в действительности двигает поэтом? О чем думалон сам?
Из меня хотели сделатьторгаша,
Но торгашеству противилась душа.
Смыслу здравому учили с детскихдней,
Но в безразумность влюбилсясоловей.
….…
И общественное мненье япрезрел,
В предрассудки выпускал десяткистрел.
Что же было в нем истинного? О чем же думал Северянин, воспевая «мороженое из сирени», создавая причудливыеновые формы? Повторяя в разных вариантах строку в «Квадрате квадратов», он изнемогаетот того, что «заплутал, точно зверь, меж тревог и поэм…» Тревога о людях, олюбви, о России. И даже в самом «скандальном» стихотворении «Эпилог» «упоение»победой поверхностное. Надо заметить другое, более точное самоопределениепоэта: «В ненастный день взойдет, как солнце, моя вселенская душа!» Но ничитатели, ни критики не догадались, что пафос Северянина не в самопохвале, а,напротив, в веротерпимости.
Не ученик я ине учитель,
Великих друг,ничтожных брат.
Иду туда, гдевдохновитель
Моих исканий — говорхат.
(«Эпилог»)
Если прочитать эти строки без предубеждения, иначе поймешь намерения поэта. И тогда стихотворение, казавшееся эпатажем,бравадой, оказывается, заключает в себе и самоотрицание. Поэт ощущает себяравным миру — и не скрывает своего чувства. Ирония действительно характерна для стихов Северянина. Но она направлена не против лиц, а против явлений.Против фальши, бездушия, озлобления и невежества.
Останови мотор! Сними манто
И шелк белья, бесчестьяпаутину,
Разбей колье и, выйдя изландо,
Смой наготой муаровую тину!
Что до того, что скажетПустота
Под шляпками, цилиндрами икэпи!
Что до того! — Такая нагота
Великолепней всехвеликолепии!
Конечно, это и сегодня звучитвызывающе. Но на упреки в пошлости сам Игорь Северянин ответил в 1918 году встихотворении «Двусмысленная слава»:
Во мне выискивалипошлость,
Из виду упустив одно:
Ведь кто живописуетплощадь,
Тот пишет кистьюплощадной.
Неразрешимые дилеммы
Я разрешал, презревмолву.
Мои двусмысленныетемы —
Двусмысленны посуществу.
Правильнее было бы сказать,что весь поэтический мир Игоря Северянина изначально двойствен. Поэт как бывзвешивает на весах добро и зло: «И в зле — добро, и в добром — злоба».Северянин отстаивал свои взгляды яростно и искренне, что, конечно, неподтверждает его правоты. Но это объясняет его одиночество и в вымышленном мире, и в настоящем.
В августе 1914 года в«Стихах в ненастный день» Северянин провозглашает: «Живи, живое восторгая! Отсмерти мертвое буди!» Через год, в июле 1915 года, в «Поэзе «Невтерпеж» звучатиные ноты:
Чем дальше, всехуже, хуже.
Все тягостней, всебольней.
И к счастью тропинка уже,
И ужас уже на ней…
Этот ужас еще отступает в минуты личногосчастья. Но жизнь постоянно возвращает его к вопросу о добре и зле, об истине,о любви к народу. Признавая принципиальную неоднозначность мира, поэт писал:
В ничем — ничто.Из ничего вдруг — что-то.
И это — Бог!
В самосозданьи не далон отчета,—
Комуб он мог?
(«Поэза истины»)
Граница между добром и злом,между правдой и неправдой, по Северянину, не только зыбка и неопределенна. Онане историческая, не социальная, не национальная. Она — личностная. Поэт отвергает классовый, или социальный, подход, для него существует один критерий— нравственность. Новые возможности открывает для него февральская революция 1917 года. Он видит в жизни «возрождение»:
Жизнь человекаодного —
Дороже ипрекрасней мира.
Биеньем сердцамоего
Дрожит воскреснувшая лира.
(«Баллада XVI»)
Речь шла уже не об однойдуше — обо всей жизни. Северянин, лирик, ироник и мечтатель, раскрывается какфилософ. Он упрямо и настойчиво повторяет мысль о превосходстве человека надмиром. Это звучит как продолжение слов Достоевского о том, что счастьеневозможно построить на слезах и на крови. Но жизнь предлагала все новыеварианты политической розни, ожесточенной борьбы. Под сомнение ставились ценности,признаваемые дотоле всем человечеством. В первую очередь «в загоне» оказалось,по мнению Северянина, искусство. В июле 1917 года он с горечью констатировал:
Дни розни партийной для насбезотрадны,—
Дни мелких, ничтожныхстрастей…
Мы так неуместны, мы такневпопадны
Среди озверелых людей.
(«Поэзастрогой точности»)
Мы — это, конечно же,художники. В поэзию Северянина открыто врывается политическая лексика. Номысли поэта, наблюдающего грабежи «черни», обращены к народу: «мучительнодумать о горе народа». Даже в эти тягостные дни он разделяет чернь и народ.Отсюда — надежда на успокоение, на время как на «лучшее чудо», на то, что«жизнь не умрет». Он уверен: «Минуют, пройдут времена самосуда, убийц обуздаетнарод». Он предсказывает и будущую трагедию, и песню, которую в конце концов«живой запоет». Подтверждение своих слов Северянин получил неожиданно скоро: вфеврале 1918 года в Политехническом музее в Москве на поэтическом вечере он былизбран «королем поэтов», опередив Маяковского и Бальмонта.
Я так велик и такуверен
В себе, настолькоубежден,
Что всех прощу и каждойвере
Отдам почтительный поклон.
(«Рескрипткороля»)
Трудно сказать, что для самого поэта важнее —уверенность в себе или признание всех вер. В конце стихотворения онпровозглашает: «Я избран королем поэтов — да будет подданным светло». Вскоре Северянин уехал в Эстонию, в Эст-Тойлу, где всегда проводил весну илето. Но немецкая оккупация Эстонии (в марте 1918-го), образование самостоятельнойреспублики (1920) отрезали его от России. Он почти безвыездно жил в деревнесо своей женой — поэтессой и переводчицей Фелиссой Круут.
Мое одиночество полнобезнадежности,
Не может быть выхода душе изнего,
Томлюсь ожиданиемнесбыточной нежности,
Люблю подсознательно — незнаю кого.
(«Утомленный душой»)
Души поэта хватало и навосхищение фениксом Эстонии, и на ностальгию о России — «крылатой стране».«Эстония-сказка», «голубая голубка», «оазис в житейской тщете». Россия же —страна одновременно «священная» и «безбожная». Он любил Россию, но не меньшетого любил и Эстонию. Он хотел встать вне политики. Но его не признавали эмигрантыи забывали в России. В Эстонии ему жилось трудно. Но не потому, что он не имелвозможности работать. Просто время мало способствовало поэзии. Но все же поэтвыпустил 9 книг, много переводил эстонских поэтов, издал антологию эстонскойклассической поэзии и переводы эстонского поэта А. Раннита «В оконномпереплете». Правительство помогло Северянину, назначило субсидию. Но писал онне об Эстонии и не о России, а о человеке, о его чувствах.
Но все меньше и меньшебелого света оставалось в жизни. Жизнь грубела, так что «черствеют и девьисердца». Приходит новый век, «жестокий, сухой», рациональный. Люди живут безстихов и не чувствуют их необходимости. Человек становится рабом, потому чтохудожник никому не нужен.
Все друг на друга: сСевера, с Юга,
Друг и подруга — всепротив всех!
Поиски истинной тропы, путик себе, к прошлому растянулись на много лет. Советские люди, пришедшие вЭстонию в 1940 году, уже не знали, кто такой Игорь Северянин. Им не было деладо его мыслей. Не потому ли, задержалось возвращение в русскую культуру поэтаИгоря Северянина? Задержалось и понимание его поэзии. Отечественная войназастала Северянина больным. Но, неисправимый мечтатель, он еще надеется напомощь центрального правительства в эвакуации. Он рассчитывает на поддержку Жданова.Поэт так и не понял, что же происходило в России. Его телеграммы Калининуостались без ответа. 22 декабря 1941 года Северянин умер. Он умер непонятым.
ЗаключениеМногие годы спустя мы судивлением обнаруживаем, что слишком плохо знали его. Те чувства, которыеказались нам преувеличением оказались настоящими. Мы искали «маску», неподозревая о том, что ее не было. Было лицо поэта — страдающего и мыслящего. Судьба Игоря Северянина — и в России, и в эмиграции была печальной. Заграничнойпублике был мало интересен поэт живший своей Россией. А по России ужерасползались пятна островов ГУЛАГа, и казалось навсегда поглощали память о«грезах весны» XX века. Нам не было дано бросить розы в гроб поэта, но намсуждено заново осмысляя путь нашей страны соразмерить с общим движением жизнипричудливое движение мысли мечты и насмешки человека, который слишком долгождал нашего понимания.
Игорь Северянин – поэт Серебряного века
Лицей Научно-Инженерного профиля.
Доклад по литературе ученика 11А класса:
Гречишкина Алексея Константиновича
2009 г. Ноябрь
Оглавление
Биография
Анализ творчества
Анализ стихотворений
Заключение
Список литературы
Биография
Родился Игорь Васильевич в Петербурге в семье офицера. Отец его, Василий Петрович, — военный инженер. По материнской линии был потомком Карамзина и дальним родственником Фета. Окончил училище в г. Череповце. Свои стихи, тогда еще Игорь сочинял с детства, первое его стихотворение о русско-японской войне появилось в печати в 1905 в журнале «Досуг и дело».
Юношеские опыты не привлекали внимания читателей и критики, и поэту пришлось издать более тридцати разных книжечек-брошюр за свой счет, рассылая их на отзыв в редакции журналов и именитым людям («Зарницы мысли» 1908 г.; «Интуитивные краски» 1908 г.; «Колье принцессы» 1910 г.; «Электрические стихи» 1910 г.).
В 1909 г. Лев Толстой пришел в негодование от сборника «Интуитивные краски». Поэта возмутили строки:
Вонзите штопор в упругость пробки,
И взоры женщин не будут робки
Он обрушился на поэта с отповедью. Сам Северянин говорил: «С легкой руки Толстого меня стали бранить все, кому не было лень. Журналы стали охотно печатать мои стихи, устроители благотворительных вечеров усиленно приглашали принять в них участие».
В 1911 г. ИгорьСеверянин вместе с поэтом Колимповым объявил себя создателем новой поэтической школы — эгофутуризма. В «Прологе эгофутуризма» (1911 г.) он манифестировал:
Мы живы острым и мгновенным…
И что ни слово, то сюрприз
В его стихах самолюбование и самовосхваление принимали гипертрофированные — на грани пародии и пошлости — формы: «Я, гений Игорь Северянин, своей победой упоен».
Триумфальная слава пришла к поэту в 1913 г., после выхода сборника «Громокипящий кубок». Следующие сборники «Златолира», «Ананасы в шампанском», «Поэзоантракт» и др. не прибавили ничего нового в сложившийся облик салонно-будуарного поэта, разочаровали серьезных читателей, но закрепили за ним репутацию «кумира гимназисток».
В феврале 1918 г. в зале Политехнического музея Северянина избирают «королем поэтов». В этом же году он уезжает в Эстонию и после провозглашения ее самостоятельным государством оказывается отрезанным от родины. В Эстонии Северянина так же удерживает и брак с Фелиcсой Круут. С ней поэт прожил 16 лет и это был единственный законный брак в его жизни.
В 1931 году вышел новый сборник стихов «Классические розы», обобщающий опыт 1922-1930 гг. В 1930-1934 годах состоялось несколько гастролей по Европе, имевшие шумный успех, но издателей для книг найти не удавалось. Небольшой сборник стихов «Адриатика» Северянин издал за свой счет и сам же пытался распространять его.
Поэт умер 20 декабря 1941 г. в оккупированном немцами Таллинне и был похоронен там на Александро-Невском кладбище.
Анализ творчества
Игорь Северянин (именно так чаще всего подписывался поэт) стал основателем эгофутуризма, в добавление к просто футуризму, провозгласив культ индивидуализма, возвышающегося над безликой толпой обывателей. Но это приятно щекотало самолюбие самих обывателей. С футуризмом Маяковского Северянина объединяли эпатирующее озорство, презрение к милитаристскому патриотизму и издевка над затхлым искусственным мирком смертельно скучных классицистов. Однако буржуазия, которую Северянин дразнил и издевательски подкалывал насмешками, стала его главной обожательницей. На вечере поэзии в Политехническом музее Северянин был избран Королем поэтов, несмотря на присутствие Блока и Маяковского. Северянин наслаждался, вводя в поэзию такие, новые тогда, слова, как «синема», «авто», и наизобретал кучу салонно-технических неологизмов. Его причудливая высокопарность иногда походила на самопародию.
Необходимо отметить, что излюбленными стихотворными формами Игоря Северянина были сонет и рондо, хотя он выдумал и такие формы, какие искусству стихосложения были неведомы до него: миньонет, дизэль, кэнзель, секста, рондолет, перекат, перелив, переплеск, квинтина, квадрат квадратов.
Он часто называл свои произведения по названиям музыкальных жанров и форм: «Увертюра», «Рондо», «Интермеццо», «Соната», «Интродукция», «Прелюдия», «Баллада», «Фантазия», «Романс», «Импровизация», «Лейтмотив», «Канон», «Дифирамб», «Гимн», «Элегия», «Симфония», «Дуэт душ», «Квартет». Излюбленная поэтом музыкальная форма — песня: «Песня», «Chanson russe», «Chanson coquette», «Шансонетка горничной», «Бриндизи» (итальянская застольная песня), «Эпиталама» (свадебная песня), «Серенада». Есть и колыбельные песни — «Berceus сирени», «Малиновый berceus», «Berceus томления». Игорь-Северянин отдал дань танцу: «Шампанский полонез», «Хабанера», «Кадрильон» (от кадриль), «Вальс», «Пляска мая», «Фокстрот». В названиях стихотворений встречаются аккорд, октава, лейтмотив, мотив и мелодия.
Анализ стихотворений
1) Стихотворение «Град».
Качнуло небо гневом грома,
Метнулась молния — и град
В воде запрыгал у парома,
Как серебристый виноград.
Вспорхнула искорка мгновенья,
Когда июль дохнул зимой —
Для новых дум, для вдохновенья,
Для невозможности самой…
И поднял я бокал высоко,—
Блеснули мысли для наград…
Я пил вино, и в грезах сока
В моем бокале таял град
Стихотворение описывает летний град — то есть момент проникновения зимы в летнюю жарцу, момент соединения несоединимого. Для Северянина этот момент подобен моменту творчества, вдохновения, также сопрягающего в одно целое то, что казалось несоединимым. В стихотворении множество аллитераций — многократно повторяются сочетания звуков «гр», «пр» и «бр» («грома», «град», «запрыгал», «серебристый» «виноград», «наград», «грезах», иногда согласные разделены гласным: «парома», «вспорхнула»), явно звукоподражательные, изображающие рокот грома и стук града; часто в одной строке несколько слов начинаются на одну согласную — «гневом грома», «метнулась молния», «запрыгал у парома», «для новых дум»); вторая строфа подчеркнуто аранжирована звуком «х», отсутствующим в других строках — «вспорхнула», «дохнул», «вдохновенья»; этот звук будто бы изображает тот вздох, то прерывистое дыхание, которое обычно для вдохновения. Град в воде напоминает виноград — и вот уже он тает не в воде, а в вине, серебристая зима проникает в душу лета, невозможное становится возможным.
2) Стихотворение «Ананасы в шампанском».
3)
Ананасы в шампанском! Ананасы в шампанском!
Удивительно вкусно, искристо, остро!
Весь я в чем-то норвежском! Весь я в чем-то испанском!
Вдохновляюсь порывно. И берусь за перо!
Стрекот аэропланов! Беги автомобилей!
Ветропросвист экспрессов! Крылолет буеров!
Кто-то здесь зацелован. Там кого-то побили.
Ананасы в шампанском! Это — пульс вечеров!
В группе девушек нервных, в остром обществе дамском
Я трагедию жизни претворю в грезофарс.
Ананасы в шампанском! Ананасы в шампанском!
Из Москвы — в Нагасаки! Из Нью-Йорка на Марс!
Начало второй строфы — звукопись времени с ворвавшимися в быт новыми, тогда магически звучавшими словами: аэроплан, экспресс, автомобиль… В нервном ритме стихотворения — ритм начала века. «Ананасы в шампанском» — ведь это символ времени, его неожиданность и острота, его открытия, его извивы и изыски, эксцентрическое соединение прежде несовместимого. Как сжато, как ярко и выразительно — гениально!
Заключение
Игорь Северянин… Истинный поэт и глава петербургских эго-футуристов. Сам по себе Северянин был действительно выдающимся талантом. Он — единственный из всех футуристов, о ком восторженно отзывался Валерий Брюсов: «Не думаю, чтобы надобно было доказывать, что Игорь Северянин — истинный поэт. Это почувствует каждый, способный понимать поэзию, кто прочтет „Громокипящий кубок“. Помимо Брюсова, об истинности и серьезности поэтического дарования Северянина в разное время говорили и писали А. Блок, Ф. Сологуб, О. Мандельштам, М. Горький, Вл. Маяковский, А. Толстой, Вс. Рождественский и многие другие.
Игорь Северянин первым из русских поэтов использовал слово „футуризм“, вернее „эго-футуризм“, выпустив в 1911 году сборник „Пролог. Эго-футуризм“.
В 1912 году он и К. Олимпов выпускают листовку-манифест „Скрижали Академии эго-поэзии (Вселенский футуризм)“. В этом же году он со своей группой — »Ассоциацией эго-футуристов”, в которую входили: К. Олимпов, И. Игнатьев, В. Гнедов и другие, опубликовал в газете «Дачница» несколько статей. В этих статьях «Ассоциация», образованная еще в 1911 году, объявила себя футуристами. Два положения в этих статьях раскрывали основы программы эго-футуристов. Первое — истинно футуристическое расширение границ языка, так как «существующими в нашем богатом языке словами они [футуристы] не могли бы передать всех обуревающих их головы идей, впечатлений и понятий». Второе положение — принятие треугольника в качестве своего символа, так как он «является эмблемою посредника между нашими „Ego“ [Я] и Вечностью».
По мнению Валерия Брюсова, который, правда, весьма пренебрежительно относился к футуристам, как ни старался смотреть на них непредвзято, успехи эти были более чем сомнительны. По его мнению, рядовые эго-футуристы вовсе не создали ничего стоящего, тем более нового, все их творчество — лишь перепевы того же Игоря Северянина и прочих. К сожалению, творчество этих поэтов практически не сохранилось до наших дней, о них, собственно, и известно лишь потому, что среди них был Игорь-Северянин.
Как бы то ни было, об Игоре-Северянине стоит сказать вне зависимости от его вклада в футуризм. Это был выдающийся поэт, вспыхнувший ярчайшей звездой на сияющем небосклоне Серебряного века. Звезда, которая вспыхнула и угасла, поскольку, как писал в 1922 году все тот же Брюсов, «Северянин чрезвычайно быстро „исписался“. Ну так что же? Вечная память поэту, да останутся с нами его творения.
Список литературы
1. Пинаев С.М. «Над бездонным провалом в вечность», «Русская поэзия Серебряного века». М.: Уникум-Центр, Поматур, 2001
2. Информация сайта severyanin.narod.ru/
3. М.Петров. Бокал прощенья. http://www.hot.ee/interjer/bocal/bocal-0.html
Сочинение на тему: “«Король поэтов» И. В. Лотарев” (“Игорь Северянин” сочинение).
«Я, гений Игорь-Северянин…» – такой строкой начинается одно из стихотворений Игоря Васильевича Лотарева, русского поэта-футуриста. Уже с первой строчки становится ясно – читатель имеет дело с творчеством незаурядной личности. Игорь Васильевич писал под псевдонимом Игорь-Северянин, который он выбрал себе сам. Творчество поэта имеет эгоцентрический характер, так как в центре его произведений преимущественно собственное «Я» автора.
Тематика стихотворений Северянина довольно разнообразна, хотя в основном поэта привлекает экзотичность, изысканность, оригинальность. Поэтому он пишет о красоте, роскоши, молодости, часто о чем-то несуществующем, выдуманном. Неизменно одно – какой бы ни была тема произведения, в центре внимания всегда сам поэт.
Во многих стихотворениях Игорь-Северянин использует элементы иронии. Поэт иронизирует, размышляя о себе, окружающих его людях, существующих порядках и современности. Однако тонкая ирония Северянина не лежит на поверхности, не все адресаты замечают ее сразу. За смешивание серьезного лиризма и иронии в своей поэтике Северянин часто подвергался критике, так как ощутить грань между двумя этими составляющими мог не каждый. Так поэт бросал вызов обществу.
Высокомерность, манерность и чрезмерная самоуверенность Игоря-Северянина и его лирики призваны взбудоражить публику, вызвать у поклонников шквал эмоций:
«Я так велик и так уверен
В себе – настолько убежден,
Что всех прощу и каждой вере
Отдам почтительно поклон…»
Поэтика Северянина эпатирует, потрясает воображение читателей своей самобытностью и смелостью. По сути, это и есть цель его творчества, для достижения которой поэт создает целый ряд неологизмов, использует своеобразные словосочетания, то и дело нарушает грамматические правила и орфоэпические нормы. В поисках чего-то нового и необычного для мира поэзии Северянин создает несколько причудливых поэтических жанров, называя их музыкальными терминами.
Поэт сам любил читать свои стихи на творческих вечерах. Считается, что именно Игорь-Северянин положил начало традиции авторского чтения стихотворений, которая стала популярной в начале ХХ века. Современники поэта вспоминают, что у него была особая, присущая только ему манера чтения стихов. С первой строчки автор завладевал вниманием публики, гипнотизируя ее мелодичными интонациями и необычными образами. Слушатели, словно зачарованные, забывали, что перед ними – самоуверенный чудак, высмеивающий поклонников поэзии. Так, на одном из поэтических вечеров, очарованные лирикой Северянина коллеги избрали его «королем поэтов». Это был пик популярности автора.
К сожалению, этот период успеха быстро пошел на спад. Счастье и слава сменились нищетой и безвестностью. Поэт вынужден был эмигрировать в Эстонию. Так жизнь разделила творчество автора на два периода: ранний, когда Северянин жил на родине, и поздний, когда он покинул Россию. Для Северянина крах старого мира стал личной трагедией, что отразилось на его творческих успехах. Автор не находит себе места в чужих краях. Темой его стихотворений становится одиночество, чувство собственной бесполезности и боль от утраты родной земли.
Игорь-Северянин – талантливый, полный надежд поэт, который мечтал о славе и получил ее. Несмотря на признание публики, он так и не был понят ею. Многие восхищаются творчеством поэта, некоторые – критикуют его, но стихотворения автора никого не оставляют равнодушными.
Следующая >
–>
Как поэт, Северянин находит себя в 1907 году, когда определил свое место в жизни: «Не изменяй намеченной тропы, и помни: кто, зачем и где ты». Проходят годы, происходят великие события, из-за которых появляются новые, прекрасные строки. Когда идет первая мировая война, поэт чувствует приближающиеся потрясения: «Чем дальше, все хуже и хуже. Все тягостней, все больней. И, к счастью, тропинка уже, и ужас уже на ней». Первые публикации не принесли Северянину славы, однако поэт и не думал останавливаться на творческом пути, а наоборот, с новыми силами принялся за работу.
Тема родины для Северянина была главной. Проникновенны стихи о родной земле, о трагедии народа, которому досталась нелегкая судьба. Северянин скорбит вместе с Россией, пропуская через свое сердце все боли, все радости ее. «Моя безбожная Россия, пишет поэт, священная моя страна». Он верит в великое будущее России, недаром он называет родину «крылатой». Поэт уважает свою отчизну так же, как и женщину, которую просто невозможно не любить. Полны очарования стихи, посвященные прекрасной даме. Сначала восхищение красотой в «платье муаровом» приходит в стихотворении «Кензель». Замечательно своей напевностью, музыкальностью стихотворение «Быть может». По мнению Северянина, любви без жертвы нет, любовь светла, она радость, она счастье.
Во многих стихах Северянина сквозит ирония. Ирония к самому себе, к своему времени, к людям, которые его окружали. Поэт испытывает страх при мысли о том, что эгоизм по отношению к России приведет в никуда: «И вот мы остались без Родины, и вид наш и жалок и пуст…»
А как мы относимся к своей родине. Убиваем животных, которых просто не имеем права убивать, рубим леса, которые дают нам воздух, а значит, и жизнь, загрязняем воду, которую пьем. Ужас людского бытия на этом не заканчивается, мы становимся зверями по отношению друг к другу: убиваем, грабим, насилуем. О какой родине может быть речь, если она запятнана нашими подлыми поступками. О чем можно писать стихи, когда литературу топчут ногами. А может, это сон. Если это сон, то что мешает нам проснуться. Нам ничто не мешает проснуться, кроме нас самих. Формула возрождения лежит в возрождении самого себя, своего внутреннего мира. Хотелось бы, чтобы каждый из нас уважал и любил свою родину так, как Игорь Северянин, и только тогда мы приобретем свои естественные национальные черты.
Чтобы подчеркнуть важное значение Северянина для русской литературы, приведу высказывание о нем авторитетного поэта В. Брюсова: Не думаю, чтобы надобно было доказывать, что Игорь Северянин истинный поэт. Это почувствует каждый, способный понимать поэзию, кто прочтет Громокипящий кубок.
27 февраля 1918 года на вечере в Политехническом музее в Москве Игорь Северянин был провозглашен королем поэзии. Второе место занял Владимир Маяковский.
Много ходит толков о справедливости королевского звания Игоря Северянина. Я слышал, что футуристы буквально спровоцировали такой ход событий на вечере. Но тем не менее сам поэт отнесся к этому избранию вполне серьезно.
Отныне плащ мой фиолетов,
Берета бархат в серебре:
Я избран королем поэтов,
На зависть нудной мошкаре.
Пройдя свой удобный, с точки зрения обывателя, путь дачника после революции, Северянин отошел от своих сладких увлечений ананасами и шампанским. Он с чистым сердцем возвращался к изначально провозглашенной им поэтической простоте: Чем проще стих тем он труднее…
Он обращается к темам подлинной человеческой любви и гармонии ее с природой:
Не устыдись, склонив свои колени,
Благодарить в восторге небеса,
Что зришь еще один расцвет сирени
И слышишь птиц весенних голоса.
Земля цветет, вчера еще нагая,
Цветет душа, ее цветам внемля.
Находит в сердце радость всеблагая.
Ценой бессмертья смертная земля!
Один лишь раз живя на этом свете
И ощущая землю только раз,
Забудь о судьбах будущих столетий:
Вся жизнь твоя в лучах раскрытых глаз.
Как видит читатель, из-под вуали декадентства, эгофутуризма, символизма в конце концов проступает лицо поэзии с классическими эстетическими чертами. Для меня несомненны заслуги поэта Игоря Северянина перед отечественной поэзии. В том, что духовные и нравственные достижения серебряного века облагородили наше общество и явились предтечей великого духа нашего народа, выстоявшего в страшных испытаниях XX века, есть и поэтический вклад Игоря Северянина.
Понравилось сочинение » Игорь Северянин (Игорь Васильевич Лотарев), поэт серебряного века русской поэзии, тогда жми кнопку
Текст сочинения:
Период конца XIX начала XX века был в русской литературе отмечен своеобразным, во многом неожиданным всплеском художественного ?ворчества, который был назван серебряным веком.
Множество направлений, различных ?ворческих объединений, авторов, которые, продолжая традиции русской классической литературы, решали вечные вопросы: добро и зло, человек и общество, человек и мир. Только простое перечисление имен поэтов Серебряного века заняло бы несколько страниц. Среди них есть известнейшие Блок, Брюсов, Мандельштам, Цветаева, Ахматова.
Но есть и те, чьи имена почти совсем не известны читателям или были такими многие годы. Например, ?ворчество Игоря-Северянина (именно так писал сам автор, через дефис, как приложение) в течение долгих лет получало весьма одностороннюю оценку. Кри?ика писала, что он воспевал мещанство и пошлость, ввел в свою поэзию самолюбование и самовосхищение Пожалуй, если и помнили стихи Северянина, то, обычно, лишь две строчки: Я, гений Игорь-Северянин… и ананасы в шампанском…, причем продолжение последней строки знали далеко не все. Но этот поэ? был, безусловно, талан?ливым, он иронизировал над обывателем, над эпохой, над собой.
Еще одной отличительной чертой ?ворческой манеры Северянина является лиризм. Поэ?, можно сказать, постоянно меняет маски, часто весьма трудно различить грань между автором и его лирическим героем. Протестуя против пошлости жизни, Северянин создает собственный мир, где ажурная пена, озер замок, мороженое из сирени. Он называет себя царь страны несуществующей, но вместе с тем его привлекаю? липовый мотив и росные ?уманы. В стихотворении Эпилог автор пишет:
Не ученик я и не учитель, Великих друг, ничтожных брат. Иду ?уда, где вдохновитель Моих исканий говор хат.
Поэ? ощущает себя равным миру, но, как только это ощущение утрачивается, меняется и отношение к стихам. Можно сказать, что поэ?ический мир Северянина двойственен. Автор определяет взаимоотношения добра и зла так: Ив зле добро, и в добром злоба.
В 1912 году в стихотворении Поэзия вне абонемента он пишет:
Настанет день польется лава Моя двусмысленная слава, И недвусмысленный талан?.
Талан? Северянина несомненен, но недооценен. Поэ? умер в 1941 году, умер непонятым. Читатели, как выясняется, слишком плохо знали его. Северянин останется в русской литературе не только как создатель эгофу?уризма, ?ворец новых жанров и слов, но и поэ?, искренне любящий Россию, мыслящий и страдающий художник.
Я узнаю о том, что в мире Идет по-прежнему вражда,
Что позабыл весь мир о мире Надолго или навсегда. Все это утешает мало Того, в ком ?леет интеллект.
Еще в начале ?ворческого пу?и этого автора В.Брюсов характеризовал его как поэта истинного, глубоко чувствующего жизнь. Это является отличительной чертой ?ворений И.Северянина
Поэ? не скрывал своего интереса к России и собы?иям, в ней происходящим. Он подчеркивал, что случайно отторгну? от Родины: Прежде всего я не эмигран?. И не беженец. Я просто дачник. С 1918 года. В одном из стихотворений Северянин писал:
И вся душа моя, вся мысль моя верна Тебе, на жизнь меня обрекшая страна!.. Мне не в чем каяться, Россия, пред тобой: Не предавал тебя ни мыслью, ни душой.
Тоска по Родине нашла отражение во многих произведениях поэта, написанных в Эстонии. Они становятся проще, сердечнее, лишены вычурности. Россия является для Северянина воплощением самых высоких нравственных идеалов. Думы о милой отчизне не покидаю? поэта. Так, например, в стихотворении Тишь двоякая он проникновенно пишет:
Высокая стои? луна. Высокие стоят морозы. Далекие скрипят обозы. И кажется, что нам слышна Архангельская ?ишина.
Можно сказать, что поэзия Игоря Северянина важна для современного читателя потому, что позволяет по-новому взглянуть на историю страны, иначе оценить значимость человека, слишком долго ждавшего сочувствия и понимания. Слова поэта оказались пророческими. В стихотворении Классические розы (1925), которое представляет собой парафраз произведения И.С.Тургенева, Северянин пишет:
Но дни иду? уже стихаю? грозы. Вернуться в дом Россия ищет троп… Как хороши, как свежи буду? розы, Моей страной мне брошенные в гроб.
Думается, что ?ворчество Игоря Северянина займет заслуженное место в русской литературе. Ведь без этого поэта не было бы полным, ярким восприятие мира.
Права на сочинение “Серебряный век русской поэзии. Игорь Северянин” принадлежат его автору. При цитировании материала необходимо обязательно указывать гиперссылку на Реф.рф
Тонкий знаток и строгий критик В. Я. Брюсов писал: «Не думаю, чтобы надобно было доказывать , что Игорь Северянин – истинный поэт. Это почувствует каждый, способный понимать поэзию, кто прочтет “Громкокипящий кубок”». О талантливости Северянина писали А. Блок, Ф. Сологуб, О. Мандельштам, М. Горький, В. Маяковский, А. Толстой.
Северянин ?aча? писать стихи в 8 лет и называл их «поэзами».
Слава пришла к Северянину после выхода в свет его сборников «Громкокипящий кубок», «Златолира», «Ананасы в шампанском» (1913–1915). Стихи поэта имели мало общего с западным футуризмом. В них возникают причудливые образы «фарфоровых гробов», «олуненных оленей», «муаровых платьев», «ягуаровых пледов». Поэтический мир Северянина проступал в интерьерах дымных ресторанов, будуаров, где царят легкая любовь и праздник. Таков, например, его «Шампанский полонез»:
Шампанское, в лилии журчащее искристо, —
Вино, упоенное бокалом цветка.
Я славлю восторженно Христа и Антихриста
Душой, обожженною восторгом глотка!
Нередко Северянина воспринимали как «легкого» поэта, стихи которого служат лишь развлечением. Но от внимательного читателя не ускользало понимание поэтом исторических сдвигов эпохи. В стихотворении «Увертюра» среди пышных фраз, воссоздающих интерьер ресторана, находим четко сформулированную цель автора: «Я трагедию жизни претворю в грезо-фарс…»:
Ананасы в шампанском! Ананасы в шампанском!
Удивительно вкусно, игристо, остро!
Весь я в чем-то норвежском! весь я в чем-то испанском!
Вдохновляюсь порывно! и берусь за перо!
Северянин первым ввел в обиход авторское исполнение стихов с эстрады. Он называл свои выступления перед публикой «поэзоконцертами». Поэт не читал стихи, а пел их. Он объехал всю страну, собирая на свои концерты толпы восторженных поклонниц.
Позовите меня – я прочту вам себя,
Я прочту вам себя, как никто не прочтет…
Кто не слышал меня, тот меня не постиг
Никогда – никогда, никогда – никогда!
Своей шумной славой поэт не тяготился. Скорее, наоборот. Северянин знал, что он талантлив, и не считал нужным скромничать. Мотивы избранничества, культа собственного «я» часто становились поводом для очередной поэзы:
Мой стих серебряно-брильянтовый
Живителен, как кислород.
О, гениальный! О, талантливый! —
Мне возгремит хвалу народ.
Я – я! Значенье эготворчества —
Плод искушенной Красоты.
Широкому читателю Северянин запомнился строчками из «Эпилога» к первой книге его «поэз» «Громкокипящий кубок»:
Я, гений Игорь Северянин,
Своей победой упоен:
Я повсеградно оэкранен!
Я повсесердно утвержден!
Безмерной радостью жизни наполнено стихотворение «Не мне в бездушных книгах черпать…». Поэт выступает против разрушающего воздействия общества и среды на чистую душу человека. Он доверяет своей интуиции художника в деле познания красоты мира. Сухие, оторванные от жизни ученые книги не могут дать настоящего счастья:
Не мне в бездушных книгах черпать
Для вдохновения ключи, —
Я не желаю исковеркать
Души свободные лучи!
Я непосредственно сумею
Познать неясное земле…
Я в небесах надменно рею
На самодельном корабле!
В моей душе такая россыпь
Сиянья, жизни и тепла,
Что для меня несносна поступь
Бездушных мыслей, как зола.
Пытаясь сохранить от посягательств свой внутренний мир, поэт с максимализмом юности отказывается и от учителей в поэтическом мастерстве, и даже от культуры с ее ценностями, что соответствовало установкам футуризма:
Не мне расчет лабораторий!
Нет для меня учителей!
Парю в лазоревом просторе
Со свитой солнечных лучей!
Какие шири! дали! виды!
Какая радость! воздух! свет!
И нет дикарству панихиды,
Но и культуре гимна нет!
Стихотворение «Когда ночами…» представляет собой зарисовку-настроение. В нем отражен характерный для творческой манеры Северянина переход одного чувства в другое и природный оптимизм. Начавшись с грустных нот, к концу оно становится жизнеутверждающим:
…А сердце плачет, а сердце страждет,
Вот-вот порвется, того и ждешь…
Вина, веселья, мелодий жаждет,
Но ночь замкнула, – где их найдешь?
Сверкните, мысли! Рассмейтесь, грезы!
Пускайся, Муза, в экстазный пляс!
И что нам – призрак! И что – угрозы!
Искусство с нами – и Бог за нас!..
Радостью, восторгом и восклицательными знаками наполнено стихотворение «Весенний день». Герой весел, молод, влюблен, готов обнять весь мир, его душа рвется и поет:
Скорей бы – в бричке по ухабам!
Скорей бы – в юные луга!
Смотреть в лицо румяным бабам!
Как друга, целовать врага!
Шумите, вешние дубравы!
Расти, трава! Цвети, сирень!
Виновных нет: все люди правы
В такой благословенный день!
И. Северянин объявлял себя поэтом-историком. У современников эти заявления вызывали улыбки, поскольку «историзма» творчество Северянина не содержало. Однако в его стихах отражались определенные стороны жизни. Биография поэта становится стержнем, на который на???ывается все остальное содержание:
Родился я, как все, случайно…
Был на Гороховой наш дом.
Точность автобиографических деталей прослеживается и в поэме «Падучая стремнина»:
Я вспоминал свою любовь былую,
Любовь души двенадцативесенней,
К другой душе пятью годами старше, —
Я вспоминал любовь к кузине Лиле,
Смотря на эти, милые когда-то
По детским впечатлениям места…
Поэт называет настоящее имя своей двоюродной сестры. Кроме того, его стихи имеют точную датировку с указанием числа, месяца, а иногда и места, где они были созданы. Северянин-поэт, таким образом, избрал себя в качестве объекта исследования.
Стремясь уйти от трагедии надвигающейся революции, поэт придумывает волшебную страну Миррэлию, названную так в честь восхищавшей его поэтессы-современницы Мирры Александровны Лохвицкой. В этой идеальной стране все живут по законам любви и гармонии с природой. Это край «ландышей и лебедей», двенадцати «принцесс»,
Где нет ни больных, ни лекарства,
Где люди не вроде людей…
Стихи о Миррэлии находили отклик в душах читателей, также ощущавших наступление исторических катаклизмов. В них отразились невозможность повлиять на ход событий, стремление укрыться от революционных бурь.
Тема любви – широчайшая в лирике Северянина. Ей посвящены такие стихотворения, как «Примитивный романс» и «Стансы». Лирический герой тоскует о возлюбленной. Его обращения к ней наполнены ласковой нежностью, тоской разлуки, уверениями в любви:
Моя ты или нет? Не знаю… не пойму…
Но ты со мной всегда, сама того не зная.
Простишь ли ты мои упреки,
Мои обидные слова?
Любовью дышат эти строки,
И снова ты во всем права!
Северянин известен как виртуоз стихосложения. Он создал множество неологизмов, но это не усложнило смысл его стихов. Поэт сознательно не принимал ничего усложненного, трудного и заумного:
В парке плакала девочка: «Посмотри-ка ты, папочка,
У хорошенькой ласточки переломана лапочка, —
Я возьму птицу бедную и в платочек укутаю»…
Простота, искренность и цельность составляют одну из черт поэзии Северянина. Он воспевал любовь, радость бытия, природу, прекрасную в своем совершенстве.
Проснулся хутор.
Весенний гутор
Ворвался в окна… Пробуждены
Запели – юны —
У лиры струны.
И распустилась сирень весны.
Поэт всегда подчеркивал, что он «вне политики», называл себя «соловьем без тенденций». В ?aча?е марта 1918 года он уезжает в далекий эстонский поселок и принимает эстонское гражданство. В России в это время ?aча?ся голод, царила смута. Северянин превратился в эмигранта, утратил родину, былую славу, остался без средств к существованию. Большое место в его поэзии стала занимать тема утраченной родины:
Стала жизнь совсем на смерть похожа:
Все тщета, все тусклость, все обман.
Я спускаюсь к лодке, зябко ежась,
Чтобы кануть вместе с ней в туман…
Чтоб целовать твои босые
Стопы у древнего гумна,
Моя безбожная Россия,
Священная моя страна!
Поэтическое наследие Игоря Северянина, с его яркими красками, умением радоваться жизни и создавать эту радость, с его проникновенной сыновней любовью к родине, оставило значительный след в развитии русской поэзии Серебряного века.
Поэзия серебряного века – особое явление в мире литературы. Волнующие, светлые произведения, написанные на рубеже веков, любимы не одним поколением почитателей поэзии. Стихотворения Игоря Северянина, Зинаиды Гиппиус, Николая Гумилева, Александра Блока, Владимира Маяковского и других поэтов восхищают изяществом формы, богатством содержания, глубиной чувств. Для меня серебряный век русской литературы – это прежде всего творчество Сергея Есенина.
Известный русский поэт Сергей Александрович Есенин прожил короткую, но яркую жизнь, в которой было все: всеобщее восхищение талантом и резкая критика, ошеломляющая любовь и горькие разочарования. Такие же необыкновенные и звучные стихи поэта, в которых мы видим чудесные картины русской природы, слышим голоса крестьянской Руси, познаем народную душу. На мой взгляд, о чем бы ни писал поэт, под его пером рождаются ни с чем несравнимые образы.
Природа в поэзии Есенина не просто оживлена, она очеловечена. Например, в стихотворении «Буря» лес «охнул», ковыль «зашептался с эхом», река «ревёт сердито», а сама буря «плачет у окошка». Не менее прекрасна есенинская «Пороша», в которой «дремлет лес под сказку сна», а сосна сравнивается со старушкой, повязавшейся косынкой и опершейся на клюку. Описывая природу, поэт напоминает нам, что человек – ее частица. Так, в стихотворении «Звезды» автор обращается к небесным светилам, уверенный в том, что именно они владеют силой «знания жгучего» и скрывают что-то самое главное. Очаровывает известное произведение «Отговорила роща золотая», наполненное глубоким философским содержанием. Когда его читаешь, начинаешь понимать, что жизнь быстротечна и сравнить ее можно с рощей, которая «отговорила милым языком».
Несомненно, самыми притягательными для каждого человека является любовная лирика С.Есенина. Светлые, радостные, напоминающие о том, что любовь возрождает самые лучшие чувства в душе человека или грустные, пронизанные болью расставания с любимыми – эти стихотворения находят отклик в сердце. Я снова и снова перечитываю лирические откровения поэта: «Руки милой – пара лебедей» – песнь о любви и гармонии, «Глупое сердце, не бейся!» – размышление о том, способно ли сердце на сильное чувство, «Заметался пожар голубой» – посвящение любимой женщине и многие другие, восхищаясь глубиной описываемых эмоций.
В его стихах
самолюбование и самовосхваление принимали гипертрофированные — на грани пародии
и пошлости — формы: «Я, гений Игорь Северянин, своей победой упоен».
Триумфальная слава
пришла к поэту в 1913 г., после выхода сборника «Громокипящий кубок». Следующие
сборники «Златолира», «Ананасы в шампанском», «Поэзоантракт» и др. не прибавили
ничего нового в сложившийся облик салонно-будуарного поэта, разочаровали
серьезных читателей, но закрепили за ним репутацию «кумира гимназисток».
В феврале 1918 г. в зале Политехнического музея Северянина избирают «королем поэтов». В этом же году он уезжает
в Эстонию и после провозглашения ее самостоятельным государством оказывается
отрезанным от родины. В Эстонии Северянина так же удерживает и брак
с Фелиcсой Круут. С ней поэт прожил 16 лет и это был
единственный законный брак в его жизни.
В 1931 году вышел новый
сборник стихов «Классические
розы», обобщающий опыт 1922-1930 гг. В 1930-1934 годах состоялось несколько
гастролей по Европе, имевшие шумный успех, но издателей для книг найти не
удавалось. Небольшой сборник стихов «Адриатика» Северянин издал за свой счет и
сам же пытался распространять его.
Поэт
умер 20 декабря 1941 г. в оккупированном немцами Таллинне и был
похоронен там на Александро-Невском кладбище.
Анализ творчества
Игорь Северянин (именно
так чаще всего подписывался поэт) стал основателем эгофутуризма, в добавление к
просто футуризму, провозгласив культ индивидуализма, возвышающегося над
безликой толпой обывателей. Но это приятно щекотало самолюбие самих обывателей.
С футуризмом Маяковского Северянина объединяли эпатирующее озорство, презрение
к милитаристскому патриотизму и издевка над затхлым искусственным мирком
смертельно скучных классицистов. Однако буржуазия, которую Северянин дразнил и
издевательски подкалывал насмешками, стала его главной обожательницей. На
вечере поэзии в Политехническом музее Северянин был избран Королем поэтов,
несмотря на присутствие Блока и Маяковского. Северянин наслаждался, вводя в
поэзию такие, новые тогда, слова, как «синема», «авто», и наизобретал кучу
салонно-технических неологизмов. Его причудливая высокопарность иногда походила
на самопародию.
Необходимо отметить,
что излюбленными стихотворными формами Игоря Северянина были сонет и рондо,
хотя он выдумал и такие формы, какие искусству стихосложения были неведомы до
него: миньонет, дизэль, кэнзель, секста, рондолет, перекат, перелив, переплеск,
квинтина, квадрат квадратов.
Он часто называл свои
произведения по названиям музыкальных жанров и форм: «Увертюра», «Рондо»,
«Интермеццо», «Соната», «Интродукция», «Прелюдия», «Баллада», «Фантазия»,
«Романс», «Импровизация», «Лейтмотив», «Канон», «Дифирамб», «Гимн», «Элегия»,
«Симфония», «Дуэт душ», «Квартет». Излюбленная поэтом музыкальная форма –
песня: «Песня», «Chanson russe», «Chanson coquette», «Шансонетка горничной»,
«Бриндизи» (итальянская застольная песня), «Эпиталама» (свадебная песня),
«Серенада». Есть и колыбельные песни – «Berceus сирени», «Малиновый berceus»,
«Berceus томления». Игорь-Северянин отдал дань танцу: «Шампанский полонез»,
«Хабанера», «Кадрильон» (от кадриль), «Вальс», «Пляска мая», «Фокстрот». В
названиях стихотворений встречаются аккорд, октава, лейтмотив, мотив и мелодия.
Анализ стихотворений
1) Стихотворение
«Град».
Качнуло небо гневом
грома,
Метнулась молния — и
град
В воде запрыгал у
парома,
Как серебристый
виноград.
Вспорхнула искорка
мгновенья,
Когда июль дохнул зимой
—
Для новых дум, для
вдохновенья,
Для невозможности
самой…
И поднял я бокал
высоко,—
Блеснули мысли для
наград…
Я пил вино, и в грезах
сока
Серебряный век — это не просто несколько русских поэтов. Это особое явление в духовной жизни России. Само определение «серебряный» основано было на сопоставлении с пушкинской эпохой, которую называли золотым веком русской поэзии. Этим эпитетом пользовались сами поэты. Так, в «Поэме без героя» Анны Ахматовой есть такие строки:
И серебряный месяц ярко
Над серебряным веком стыл.
Однако в определении «серебряный век» заложен и иной смысл, отражена вторая сторона духовной жизни России рубежа веков. Серебряный век в отличие от пушкинского золотого проходил под знаком луны. Луна в мировой мифологии — это символ ущерба, умирания, и вся культура начала века была пронизана тревожными предчувствиями грядущих страшных лет России. Две эти особенности — бурный расцвет и предощущение близкого краха предопределили развитие русской поэзии серебряного века.
Он начался в 90-е годы XIX века; расцвета, наивысшей точки развития творчество поэтов серебряного века достигло в 1910-х годах: время зрелого творчества А. Блока, А. Белого, 3. Гиппиус, Вяч. Иванова, В. Брюсова. И в те же годы на русском Парнасе появляются новые литературные течения: после безраздельного господства символизма его позиции оспаривают прямые наследники — акмеисты, и прямые оппоненты — футуристы. В эти годы в поэзию активно входят Анна Ахматова, Михаил Кузмин, Николай Гумилев, Осип Мандельштам, Владимир Маяковский, Игорь Северянин, Марина Цветаева, Велимир Хлебников, Сергей Есенин, Николай Клюев, Борис Пастернак. Спорным является вопрос о том, когда же закончился серебряный век русской поэзии. Этой датой можно назвать год 1921 — год трагической гибели двух величайших русских поэтов: А. Блока и Н. Гумилева. О творчестве последнего мне хотелось бы сказать подробнее.
Николай Гумилев вошел в русскую литературу как ученик Валерия Брюсова, поэта-символиста. Однако подлинным его учителем в ранние годы был другой поэт — Иннокентий Анненский. Он был его учителем и в буквальном смысле слова — директором Царскосельской гимназии, в которой учился Н. Гумилев. Ему позднее было посвящено стихотворение «Памяти Анненского», в котором сказано: «Был Иннокентий Анненский последним из царскосельских лебедей». Основные сборники Н. Гумилева — «Романтические цветы», «Жемчуга», «Чужое небо», «Костер» и последний, изданный в последние дни перед смертью поэта — «Огненный столп». Если говорить о поэзии Н. Гумилева, сопоставляя это с тем, что мы знаем о нем из воспоминаний, в том-числе и его собственных, то главную его тему можно определить как тему преодоления. Некрасивый, бледный, слабый здоровьем, он преодолевает
свои изъяны, пускается в рискованные предприятия вроде путешествий в Африку — их он совершил три — или добровольного ухода на войну, где служил разведчиком. Эта тема отразилась и в его стихотворениях — их герой всегда отличается силой духа, отвагой, как, например, в стихотворении цикла «Капитаны»:
Пусть безумствует море и хлещет,
Гребни волн поднялись в небеса —
Ни один пред грозой не трепещет,
Ни один не свернет паруса.
С годами в поэзии Н. Гумилева становится меньше экзотики, но его уважение к сильной, необычной личности остается неизменным. Такие люди не созданы для будничной, повседневной жизни, они ей чужды. К ним относит поэт и себя. Он много размышляет о своей смерти и представляет ее неизменно в героическом ореоле:
И умру я не на постели
При нотариусе и враче,
А в какой-нибудь дикой щели,
Утонувшей в густом плюще.
Много стихотворений Н. Гумилев посвятил теме любви. Главная героиня его любовной лирики может принимать различные облики — и сказочной принцессы, и фантастической египетской царицы, и легендарной возлюбленной Данте — Беатриче, и Маргариты из «Фауста» Гете. Особенное место в его поэзии занимают стихотворения, посвященные Анне Ахматовой, с которой поэта связывали сложные, неоднозначные отношения, сами по себе достойные романа. Образ поэтессы предстает перед нами в стихотворениях «Из логова змиева», «Она», «Укротитель зверей» и многих других. Любовь в поэзии Гумилева — это прежде всего страсть, в которой есть черты «поединка рокового». Одно из самых известных его стихотворений о любви — стихотворение «Жираф», в котором унылому и пропитанному туманами миру противостоит мир яркий, мир, в котором царят веселые сказки таинственных стран…
Для поздней лирики Н. Гумилева, составившей последний сборник стихов, характерно обращение поэта к философским темам. Он жил в то время в голодном и страшном Петрограде, занимался активной общественной работой, создавал студии для молодых поэтов, был их кумиром и наставником. И в это же время Н. Гумилев создает свои лучшие стихи, наполненные раздумьем о человеческой жизни, о судьбе России, о своем поэтическом предназначении. Стихи эти сложны для понимания, но это не намеренная усложненность поэтического эксперимента, в принципе чуждого Н. Гумилеву, а сложность самой авторской мысли. Это такие стихотворения, как «Память», «Лес», «Заблудившийся трамвай», «Пьяный дервиш», В целом поэзии Н. Гумилева не свойственны дерзкие поиски в области формы стиха, скорее, он тяготеет к классическим традициям,
В его поэзии больше зрительных образов, чем звуковых, и его поэтической речи не свойственна напевность, как, например, у Есенина, но необычайная яркость, многоцветие, сила лирического напора делают читателя как бы соавтором поэта, соучастником его размышлений и чувств.
Мне хотелось бы подробнее остановиться на стихотворении Н. Гумилева «Слово»:
В оный день, когда над миром новым
Бог склонял лицо свое, тогда
Солнце останавливали словом,
Словом разрушали города,
И орел не взмахивал крылами.
Звезды жались в ужасе клуне.
Если, точно розовое пламя,
Слово проплывало в вышине.
А для низкой жизни были числа
Как домашний, подъяремный скот,
Потому, что все оттенки смысла
Умное число передает.
Патриарх седой себе под руку
Покоривший и добро и зло,
Не решаясь обратиться к звуку,
Тростью на песке чертил число.
Но забыли мы, что осиянно
Только слово средь земных тревог,
И в Евангелии от Иоанна
Сказано, что слово это — Бог.
Мы ему поставили пределом
Скудные пределы естества
И, как пчелы в улье опустелом,
Дурно пахнут мертвые слова.
Стихотворение это относится к поздней лирике Н. Гумилева. Оно было впервые напечатано в 1921 году. В произведении звучат философские размышления автора о природе слова. Противопоставлены друг другу два пути познания мира: логический, необходимый для повседневной жизни, для практических целей — символом его является «умное слово», и высший, божественный путь, воплощенный в слове.
Стихотворение развивает классические традиции — в нем можно усмотреть аллюзию на пушкинского «Пророка», лермонтовского «Поэта». Именно поэт в современном мире, в котором люди забыли божественную суть слова, напоминает о ней людям. Утверждая свою мысль, Н. Гумилев обращается к самому высокому авторитету для человека христианской культуры — к Евангелию.
В соответствии с темой, стихотворение отличает высокий стиль. Для его создания поэт использует архаизмы (оный час, осиян-но), что соответствует традициям русской поэзии. По самой своей интонации произведение звучит как торжественная декламация. Оно написано пятистопным хореем, тем же размером, которым написано стихотворение М. Лермонтова «Выхожу один я на дорогу…».
В произведении выражена глубокая философская мысль поэта, особенно значительная в то время, когда нередко брал слово маузер.
Н. Гумилев стал одним из символов культуры серебряного зека. И в его гибели есть не только трагическая, но и символическая сущность. Культурный ренессанс в России был уничтожен, как был убит и поэт.