Лицемерие – основа взаимоотношений современных людей. В обществе действуют весьма полезные законы и нормы, но во многом они явно не дотягивают до внутреннего мира людей и развитости нравственности. Безусловно, мне не хочется так яро начинать свое сочинение и обвинять поголовно всех людей, есть и искренние люди, на этом держится мир.
Тем не менее, по моему мнению, лицемерие является базовым вариантом поведения для современных людей. Отличие заключается только в степени, в которой лицемерие проявляется. Кто-то больше лицемер, кто-то меньше, но практически каждый в той или иной степени лицемерит.
Наиболее яркий пример этого мы часто видим в классах школы, когда отличники или просто ученики, которые хотят понравиться педагогу, начинают о чем-то спрашивать, выражая притворный интерес. Педагог может понять такое намерение, а может не понять. В любом варианте он будет объяснять тему касательно, которой был задан вопрос, зачастую объяснять увлеченно, отдавать свой труд, душевные ресурсы, а такой ученик будет кивать и поддакивать с внешним притворством.
Однако, в действительности ученику не совсем интересно о чем распинается педагог и, по сути, человек, который воодушевленно передает другим знания, просто выливает эти знания в помойку, в канализацию, где нечто действительно ценное не осваивается и просто протекает дальше. Такая ситуация полностью извращает истинный смысл обучения и учебы как таковой. Причем подобный стиль отношений мы достаточно часто видим в современных школах и причиной – лицемерие.
На мой взгляд, с лицемерием следует бороться, возможно, без чрезмерного фанатизма, но бороться. Следует в яркой ироничной форме обличать лицемера, открыто выражать собственное моральное превосходство над ним, проявлять полную независимость от его лести, притворного сочувствия или других приемов, которые используются для того чтобы достичь собственных целей.
Любовь Михайловна, если у Вас будет время до экзамена, прокомментируйте, пожалуйста, моё сочинение. Я очень благодарна Вам за Вашу помощь!
(1)Утром, бреясь перед зеркалом, с неожиданной неприязнью я увидел бледность на лице, морщины под глазами, которые словно улыбались кому-то чересчур доброжелательно, и, кривясь, вспомнил, как вчера встретился в дверях лаборатории с молодым удачливым профессором, делающим необъяснимо быструю карьеру в науке. (2) Его карьера не была определена особым умом или выдающимся талантом, однако он стремительно шёл в
гору, защитил кандидатскую, уже писал докторскую, поражая коллег-сверстников бойким продвижением и умением нравиться начальству.
(3)Мы не любили друг друга, едва здоровались издали, наша нелюбовь была и в тот момент, когда мы столкнулись в дверях, но, увидев меня, он молниеносно заулыбался счастливой улыбкой, излучая энергию радости, горячего восхищения этой внезапностью встречи, и стиснул мне руку со словами:
(4)–Очень, очень рад вас видеть, коллега! (5)Только на днях прочитал вашу первоклассную статью об Антарктике и очень посожалел, что не работаем вместе над одной проблемой!
(6)Я знал, что он лгал, ибо никакого дела ему не было до моей работы, и хотелось сухо ответить принятыми словами вежливости «благодарю», «спасибо», но я тоже заулыбался обрадованной улыбкой, затряс его руку так продолжительно, так долго, что показалось: его испуганные пальцы в какой-то миг попытались вывинтиться из моих пальцев, а я, тряся ему руку, говорил совсем осчастливленно:
(7)–Я слышал, начали докторскую? (8)Что ж, это великолепно, не упускаете время, мне весьма нравится ваша серьёзность, профессор!
(9)Я не знал, что со мной происходит, я говорил приятно-льстивые фразы, вроде бы под диктовку, и чувствовал, что улыбаюсь сахарнейшей улыбкой, ощущаемой даже лицевыми мускулами.
(10)И это ощущение собственной собачьей улыбки, долгое трясение его руки и звук своего голоса преследовали меня целый день – о, как потом я морщился, скрипел зубами, ругал всеми словами, проклиная некоего второго человека внутри себя, кто в некоторых обстоятельствах бывал сильнее
разума и воли.
(11)Что это было? (12)Самозащита? (13)Благоразумие? (14)Инстинкт раба? (15)Молодой профессор не был талантливее, не был умнее меня, кроме того, занимал положение в институте, зависимое от исследований моей лаборатории, а она нисколько не зависела от его работы. (16)Но почему с таким сладострастным упоением я тряс руку этому карьеристу и говорил приятные фальшивые слова?
(17)Утром, во время бритья разглядывая своё лицо, я вдруг испытал приступ бешенства против этого близкого и ненавистного человека в зеркале, способного притворяться, льстить, малодушничать, как будто надеялся прожить две жизни и у всех проходных дверей обезопасить весь срок земной.
Предложенный для анализа текст Ю.В.Бондарева посвящён проблеме лести и притворства.
Автор размышляет над поставленной проблемой на примере эпизода из жизни главного героя, который вспоминал встречу с «молодым удачливым профессором, делающим быструю карьеру в науке», которая, однако, «не была определена особым умом или выдающимся талантом». Писатель отмечает, что главный герой, зная об отсутствии интереса молодого коллеги к его работе, всё же поддался искушению говорить «приятно-льстивые фразы», «улыбаться сахарнейшей улыбкой». Прозаик обращает внимание читателей на раскаяние героя, который «испытал приступ бешенства против… человека в зеркале, способного притворяться, льстить, малодушничать».
Итак, анализируя данный эпизод, Ю.В.Бондарев приходит к выводу: двуличие и малодушие недопустимы в отношениях между людьми, ведь они унижают человеческое достоинство.
Я полностью согласна с писателем в том, что человеческие отношения не могут и не должны строиться на заискивании и лести, которые разрушают личность.
Об этом говорил и А.С.Грибоедов в комедии «Горе от ума». Для Чацкого притворство и ложь недопустимы, особенно в отношениях с теми, кто имеет высокое положение в обществе. «Служить бы рад – прислуживаться тошно!» – заявляет он. Напротив, Молчалин, следуя совету отца, готов прислуживать и льстить всем нужным людям ради достижения личных целей.
Таким образом, всё вышесказанное позволяет убедиться, как страшны лесть и малодушие.
Вспомним также рассказ А.П.Чехова «Толстый и тонкий». Узнав о том, что его школьный приятель дослужился до высокого ранга, тонкий начал заискивать перед Михаилом, называя его «вашим превосходительством». Хотя толстый пытался возразить Порфирию и прекратить его унижение, для тонкого было нормой льстить тем, кто выше его по должности.
Таким хамелеоном является Чичиков, герой знаменитой поэмы Николая Васильевича Гоголя «Мертвые души». Главный герой посещает пятерых помещиков. С каждым он ведет себя совершенно по-разному, к каждому он может найти подход. Чичиков будто смотрит на человека и отражает все его черты. Будто зеркало, герой ведет себя так, как ведет себя человек, с которым общается Чичиков. С Маниловым герой сладострастен, с Собакевичем скуп, с Коробочкой, наоборот, напорист. Чичиков умело входит в доверие к каждому герою. Именно поэтому Чичикову удается добиваться многих карьерных высот. Умение подстраиваться под каждого человека – способность Чичикова, которая делает его настоящим подлецом. Однако винить героя не за что, он с детства привык выполнять наказ отца копить копейку. Именно эта цель заставляла Чичикова подстраиваться под обстоятельства и нагло льстить людям, чтобы достичь своих целей.
Лицемерие также высмеивается Антоном Павловичем Чеховым в рассказе «Толстый и тонкий». Тонкий – олицетворение лицемерного человека. При встрече с Толстым он честен и искренен со своим собеседником, однако когда Тонкий узнает, что Толстый занимает высокое положение в обществе, сразу начинает лебезить перед ним. Заискивающий тон, раболепское отношение к бывшему соратнику показывает всю сущность героя. Притворство и неестественность отталкивают Толстого от Тонкого. Первый сначала пытается остановить второго, однако порок действует в полной мере, его уже не остановить. Понимая это, Толстый оставляет Тонкого и уходит.
Таким образом, лицемерие – действительно страшное качество, свойственное человеку. Ради собственных корыстных целей человек опускается до различных низостей.
В романе Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание» главным лицемером и подлецом выступает Лужин. Сначала он делает Дуне предложение, но не из-за любви к ней, а для того, чтобы она была всю жизнь благодарна и обязана ему. Затем Лужин подставляет Соню, подбросив ей деньги и обвинив в краже. Наивная девушка подумала, что герой сделал это от чистого сердца, однако потом она поняла, какой он лицемер. Более того, это поняли все окружающие люди. Лишившись их лояльности и уважения, Лужин получил от судьбы шанс понять, что с ним сделало такое «бесценное» качество? В кого он превратился и куда идет? Однако вряд ли «разумный эгоист» им воспользуется, из-за постоянного притворства его личность потеряла способность критически оценивать себя.
Последствия лицемерия
Последствия лицемерия хорошо прослеживается в романе Джека Лондона «Мартин Иден». Автор повествует о юноше, который решил заниматься писательством, буквально не спал ночами и упорно работал, чтобы добиться расположения возлюбленной Руфь. Девушка была выше по статусу, и ее родственники не одобряли союза с Иденом. Когда Руфь решила расстаться с героем, его дела неожиданно пошли в гору. Желаемое призвание теперь стало казаться Идену противным, потому что он видел лицемерие окружающих. Он понимал, что печатные издания и друзья стали проявлять интерес к нему только из-за успеха. В итоге Иден решает уплыть на корабле и прожить последние дни на отдельном острове. Лживые и фальшивые люди разочаровали его. Для них последствием их лицемерного поведения стало исчезновение полезного члена общества, который мог бы сделать их лучше. Так человечество неоднократно отталкивало пророков, который находили покой лишь в пустынях, вдали от пошлости и лести неразумной толпы.
Паранойя
притворства
Александр
Шуралёв
Кушнаренковское педагогическое училище
Республика
Башкортостан
Изображение
имитации жизнедеятельности в рассказе И.А.Бунина “Старуха”
Имитация
жизнедеятельности, подмена сущности бутафорской мишурой, основанная на
притворстве, – одна из глобальных проблем, на протяжении всей истории
человечества являющаяся камнем преткновения на пути к подлинному прогрессу,
особенно болезненно с давних времён пропитавшая российскую атмосферу.
Мировая
литература неоднократно и констатирующе, и аналитически, и профетически
обращалась к этой проблеме. Вспомним хотя бы иудейских фарисеев, Клавдия и его
приспешников из шекспировского “Гамлета”, ловких ткачей из сказки Г.Х.Андерсена
“Новое платье короля”, гениально просто обнажившей суть порока, ослепляющего в
людях совесть, лишающего их нравственной прозорливости…
В нашем
отечестве во все времена было немало “мальчиков”, чьими устами глаголила
истина: “А король-то голый!” Власть имущие объявляли их смутьянами, врагами
народа, диссидентами. Их участь печально известна.
Те же, кто был
и оставался в нравственном смысле “ничем”, притворялись “всем”. Нарождались всё
новые и новые поколения “ткачей”, делавших вид, “что снимают ткань со станков,
кроят её большими ножницами и потом шьют иголками без ниток”. Как только ни
называли эту никем не видимую ткань: и свобода, и равенство, и демократия…
Жителей отнюдь не сказочного “королевства” принуждали изображать восторг, а
общество всё глубже и глубже проваливалось в помойную яму безнравственности,
бескультурья и экономической беспомощности, так как, заразившись синдромом
приобретённого дефицита совести от чихавших на них сверху “придворных ткачей”,
которые “нимало не стесняясь… требовали для работы тончайшего шёлку и
чистейшего золота, всё это припрятывали в карманы и просиживали за пустыми
станками с утра до поздней ночи”, рядовые граждане сами мало-помалу становились
каждый на своём месте подобными имитаторами.
В 1916году,
накануне революции, призванной как раз обеспечить торжество правды, открыть
глаза народу на притворство и лицемерие правящих классов, построить новый,
по-настоящему свободный и справедливый мир, И.А.Бунин написал рассказ
“Старуха”, в котором отправная точка сюжета – банальный, на первый взгляд,
случай, произошедший в доме, где два человека много лет притворяются мужем и
женой.
Кольцевая
композиция рассказа (он начинается и заканчивается плачем старухи) усиливает
впечатление замкнутого круга притворства, сковавшего, как ошейник, всю страну.
Сначала мы видим пустые снежные улицы, создающие жуткое ощущение того, что
плачущая старуха – единственное и последнее живое существо на всём белом свете.
Затем перед нами предстаёт всё то, что в действительности её окружает.
Композицию можно сравнить с кругами, расходящимися по воде от упавшего в неё
камня.
Первый круг –
неодушевлённые предметы интерьера дома, куда нанята в качестве кухарки “глупая
уездная старуха”.
Глупая, потому
что так и не научилась притворяться, была и осталась такой, какая есть на самом
деле.
Второй круг –
люди, которые живут рядом с ней, мало чем отличающиеся от неодушевлённых
предметов и как бы продолжающие их ряд.
Третий круг –
воспоминание о том, что её окружало в прошлом: “муж – разбойник и пьяница,
потом… чужие углы и поборы под окнами, долгие годы голода, холода и
бесприютности”.
Четвёртый круг
– всё пространство от дома чиновника до столицы, населённое веселящимися
притворщиками разных рангов и мастей и бедствующим народом. И наконец, в
последних строчках рассказа мы видим камень на самом дне: горькими слезами
плачет старуха, но никто на это не реагирует в силу того, что ежедневное
хроническое притворство довело людей до состояния неодушевлённости, превратило
в “граммофоны”, заводимые поворотом ручки и притворно-отчаянно играющие одну и
ту же пластинку.
Все детали,
посредством которых автор изображает мир, окружающий старуху, несут на себе
несмываемый грим притворства, прикрывающий пустоту и низменность людских
желаний и побуждений, как бархатная скатерть в зале – стол, клеёнка – клетку с
большой тропической птицей, крылышко – головку этой птицы, квартирант усердной
работой над “большим, многолетним сочинением” – свою педагогическую
бездарность, хозяин старящую его седину – краской.
Притворство,
приобретая мимикрическую устойчивость, создаёт новый, искажённый, бессовестный,
бездушный генотип людей-кукол. У этих заводных кукло-людей единственный признак
жизни – их действия. Но эти действия притворно-показные, бутафорские, как
картонные граниты, бумажные латы и стеклянные виноградные гроздья на сценах
четырёх театров, являющих перед нами в завершающей части рассказа апофеоз
лицемерия, как “мёртвые листья” нелепо раскидывающегося из кадки до потолка
тропического растения, которое должно жить в тропиках, а в доме чиновника
засыхает.
В чём же
причина такой тотальной имитации жизнедеятельности?
Вероятнее
всего, в том, что это – самая настоящая нравственная болезнь, паранойя,
принявшая катастрофические формы эпидемии. В коротком, но ёмком рассказе Бунина
при внимательном чтении можно найти и описание симптомов этой болезни, и
указание на её источники, и предупреждение о её страшных последствиях
(страдания народа, бессмысленные войны, исчезновение цивилизации), и даже
гипотезу о возможных путях выздоровления.
Одна из бредовых
идей этой паранойи, парализующая человеческое сознание постоянным страхом, –
убеждённость в том, что искренность наказуема. Не случайно в ткань рассказа
тонко вплетён мотив скованного Прометея, жестоко наказанного за свой искренний
поступок по отношению к людям. Именно так думает о Прометее пожилой холостяк,
учитель прогимназии (сравните с чеховским Беликовым), когда произносит
характерную для классического имитатора праведности – щедринского Иудушки –
сентенцию: “Не ссорьтесь, господа, ради высокоторжественного праздника!”, в
которой слышатся интонации беликовского “как бы чего не вышло” и шапкинского
“отойдём к стороне”, и когда в классах дерёт за волосы детей, возможно, пытаясь
погасить в них искры искренности, чтобы не возгорелось пламя свободомыслия.
Ещё одна
особенность этой болезни в том, что (если воспользоваться терминологией
некрасовского лакея-лизоблюда из поэмы “Кому на Руси жить хорошо”) она не
простая, а “благородная” и, по аналогии с известной поговоркой о гниющей рыбе,
распространяется сверху вниз, очаг же инфекции находится, как видно из
рассказа, в идолопоклонстве и роскоши.
Центральное
место в бунинском произведении занимает имеющий фактически ключевое значение
образ мальчика-сироты. На его нравственную потенцию спроецированы лучи авторского
художественного идеала. Этот образ альтернативен по своей сути.
С одной
стороны, бунинский персонаж ещё не утратил способности андерсеновского мальчика
видеть всё таким, как есть.
Об этом
свидетельствует то, что именно его глазами мы смотрим и на, пожалуй, самую
знаковую деталь – символ имитации – рублёвые часы, стучащие чётко и торопливо,
но стрелки которых не двигаются и всегда показывают одно и то же время, и на
свинку, до глаз запустившую морду в лохань с помоям, – анималистическое
воплощение людского безразличия ко всему окружающему их, но не касающемуся
кормушки, до которой они дорвались, преуспев в притворстве. Именно он видит и
то, что “старуха сидит и плачет: утирается подолом – и рекой течёт!” Но как раз
на этом и обрывается в рассказе сюжетная линия-росток, связанная с мальчиком.
С другой
стороны, он уже начал незаметно для себя притворяться прилежным отроком, потому
что “не хотел огорчать своих воспитателей и благодетелей”, которые были
притворщиками-имитаторами. Следовательно, в этом образе одновременно слышны и
отголоски андерсеновского искреннего младенца, и перспектива замятинского
“нумера” Единого Государства, заложника “математически безошибочного счастья” с
фантастическим марионеточным комплексом благодарности Благодетелю из романа “Мы”.
На всю жизнь
бунинский ушастый мальчик (“Имеющий уши да услышит”) старается запомнить урок о
перспективах развития и причинах гибели древнегреческой цивилизации, содержащий
предупреждение – диагноз для всех народов. Но как он, олицетворяющий в рассказе
будущее России, этим уроком воспользуется? Здесь и скрыт ключ, при помощи
которого можно открыть клетку притворства и выпустить на свободу больную птицу
– душу человеческую. Примечательно, что образ мальчика возникает в рассказе
после знаменательной аллегорической фразы: “Посинел во дворе дым вьюги, выше
крыши намело сугробы, завалило ворота и калитку…”
События
в рассказе происходят перед Рождеством, и всё текстовое пространство
пронизывает сквозной мотив кануна. “Будьте, как дети”, – эта вечная христианская
истина и есть идеал бунинского художества, в сочетании с мотивом высоединения
культур освещающий путь к выздоровлению.
Сумеет ли
мальчик сохранить в себе сокровенно детское; растопят ли слёзы страдающей
невинно старухи льдинки притворства, уже успевшие проникнуть в его сердечко
коварными осколками троллевского зеркала; отважится ли он, подобно
андерсеновской Герде, соскребать лёд не ногтями с оконного стекла, а искренним
милосердием с людских сердец? Такие вопросы, как необходимость разгребать
снежные завалы, чтобы двигаться вперёд, ставит писатель перед читателями,
извлекая тем самым из скобок истинную значимость сочетания семейного воспитания
и школьного образования на духовной основе.
Рассказ
“Старуха” сегодня не менее современен, чем в 1916году.
Так же плачет
“глупая уездная старуха”, которая всю жизнь “трепетала за каждый свой шаг”, “из
сил выбивалась” и теперь еле-еле существует, в то время когда новоявленные
чиновники, притворяющиеся радетелями о народном благе, купаются в роскоши…
Неужели и в новом
веке мы повторим ошибки предыдущих?
Неужели всегда
обладавшая могущественным потенциалом и не утратившая его поныне Россия как
великая держава окончательно изнежится, развратится и погибнет, “как было это,
впрочем, со всеми древними народами, неумеренно предававшимися идолопоклонству
и роскоши”?
Это зависит от
того, что мы будем делать дальше: имитировать жизнедеятельность или жить.
Лицемерие: способ жизни или средство защиты?
В наше время мы очень много общаемся, встречаемся с людьми, дружим, любим. Но можем ли мы быть уверены, что человек, которому ты доверяешь, настолько же искренен по отношению к тебе, как ты к нему? И поэтому, столкнувшись с проблемой лицемерия, я решила разобраться, что же это такое : способ жизни или средство защиты?
В толковом словаре С.И.Ожегова лицемерие трактуется как поведение, прикрывающее неискренность, злонамеренность притворным чистосердечием, добродетелью. Синонимами лицемерия являются такие слова, как: актерствование, гипокрезия, гипокритство, двоедушие, двуличие, двуличность, игра. В словаре по этике, например, лицемерие-это отрицательное моральное качество, состоящее в том, что заведомо безнравственным поступкам (совершаемым ради эгоистичных интересов) приписываются псевдоморальный смысл, возвышенные мотивы и человеколюбивые цели. Лицемерие противоположно честности, искренности – качествам, в которых проявляется осознание и открытое выражение человеком подлинного смысла его действий.
Это значит, что человек, который лицемерит и играет, просто не является самим собой. Да, пожалуй, так оно и есть. В литературе мы также можем встретить это качество у некоторых героев, например, в таких произведениях, как: «Гроза», «Слезы крокодила», «Хамелеон», «Мастер и Маргарита »и других. Сталкиваясь с двуличием, люди составили пословицы и поговорки: «Ласковый взгляд, а на сердце яд», «Слова бархатны, а дела ежовы», «При тебе – за тебя, без тебя – на тебя».
На мой взгляд, человек прибегает к лицемерию, когда его душа утопает в зависти и злости, поэтому, чтобы показаться лучше самому себе, он начинает играть, обманывать, тем самым теряя очень важное в жизни – себя!
Можно ли помочь такому человеку? К сожалению, исходя из личного опыта, я считаю, что лицемерного человека изменить нельзя. Как говорится: «Горбатого могила исправит». Человек, который уже привык к такому способу существования, именно существования, я считаю, а не жизни, так и будет пытаться жить за счет других, жить в мире злости, зависти, обиды. Но все же во мне живет чувство надежды на то, что люди меняются, и я искренне верю, что мы все станем более честными по отношению к самим себе и к другим, что чувства доброты, искренности и любви будут выше.
Подводя итог вышесказанному, мне хотелось бы призвать всех людей быть честными, любящими и любимыми.
Сочинения курсовыеСочинения курсовые
Учитель военной прогимназии, коллежский регистратор Лев Пустяков, обитал рядом с другом своим, поручиком Леденцовым. К последнему он и направил свои стопы в новогоднее утро.
— Видишь ли, в чем дело, Гриша, — сказал он поручику после обычного поздравления с Новым годом.
Полный текст: Сочинение
Что есть человек? Может, его внешность и повадки, а, может, его мысли и действия? Что является по-настоящему важным критерием в самом этом понятии? И являются ли внешние атрибуты показателем истинной значимости человека? Проблему ложных ценностей рассматривает в своем тексте А.П. Чехов.
Писатель не без доли свойственной ему иронии вместе с нами рассматривает образ героя с говорящей фамилией и обращает внимание читателя на несколько важных деталей. Пустяков перед тем, как появиться на обеде у знатного купца, попросил у знакомого поручика на время орден, чтобы показаться в глазах других гостей более достойным и даже влиятельным чиновником. Однако А.П. Чехов тут же уточняет, что Пустяков произносил свою просьбу «заикаясь, краснея и робко оглядываясь на дверь». На самом обеде герой находится в постоянном переживании о том, что его товарищ по службе заподозрит его во лжи и расскажет всем о подлинном происхождении ордена, однако и у Трамбляна рыльце оказалось в пушку, что успокоило обоих. По итогу, Пустяков с гордостью проносил чужой орден на своей груди, пожалев лишь о том, что не взял вместо него что-то более значимое, например, Владимира, а не Станислава. «Только эта одна мысль и помучивала его. В остальном же он был совершенно счастлив».
Безусловно, А.П. Чехов высмеивает образ тех людей, которые стремятся показать себя теми личностями, какими они на самом деле не являются, используя при этом самые низшие приемы. Автор считает, что значимость человека воплощается не в его внешних атрибутах, и не в его умении держать в правильной руке столовый прибор. Мерилом истинной человеческой значимости являются гораздо более высокие в моральном и нравственном плане вещи.
Я полностью поддерживаю точку зрения писателя. Действительно, показателем человека является глубина его мыслей и нравственных устоев, чистота его стремлений и твердость и непоколебимость помыслов. Да, безусловно, оболочка может говорить о человеке многое – но какой в этом смысл, если отстает и далеко не соответствует содержание? Стоит лишь вспомнить цитату одной из пьес Уильяма Шекспира: «…Гремит лишь то, что пусто изнутри…».
Хорошим примером показателя ложных ценностей является рассказ И.А. Бунина «Господин из Сан-Франциско». Все общество высших трюм корабля «Атлантида» буквально лоснится своими богатствами, а также потребностью судить по богатству, жить деньгами и ради денег. Так и сам Господин из Сан-Франциско, прожив всю жизнь с одной единственной целью – накопить богатство, а также вместе с тем обрести славу и хоть какую-то известность в узких кругах, вдруг умирает, так и не сумев насладиться этими «ценностями». Этот герой на собственном примере продемонстрировал, что в погоне за богатством теряется самое главное, что делает из человека такового: это любовь, милосердие и духовность, а также искренняя, своевременная радость жизни.
В романе Н.В. Гоголя «Мертвые души» так же красной нитью проходит мысль о том, что погоня за ложными ценностями приводит к моральной деградации. И все те «мертвые души», которые автор раскрывает перед нами в самых ярких красках, становятся показательным тому примером. Таким образом, и Манилов, и Коробочка, и Собакевич, и Ноздрев окружены собственными грехами, слабостями и предрассудками, исходя из которых они и судят себя и окружающих. Один считает истинными ценностями собственное богатство, другой – накопительство, третий – лицемерие и притворство, и каждый из них за всей этой ширмой упускает главную суть человеческой жизни и главных, единственных человеческих ценностей.
Таким образом, можно сделать вывод, что внешние атрибуты не являются мерилом истинной человеческой значимости. Всё самое ценное находится внутри нас – это нельзя потрогать, это зачастую даже сложно описать, но это можно почувствовать.
Имитация жизнедеятельности, подмена сущности бутафорской мишурой, основанная на притворстве, – одна из глобальных проблем, на протяжении всей истории человечества являющаяся камнем преткновения на пути к подлинному прогрессу, особенно болезненно с давних времён пропитавшая российскую атмосферу.
Мировая литература неоднократно и констатирующе, и аналитически, и профетически обращалась к этой проблеме. Вспомним хотя бы иудейских фарисеев, Клавдия и его приспешников из шекспировского “Гамлета”, ловких ткачей из сказки Г.Х.Андерсена “Новое платье короля”, гениально просто обнажившей суть порока, ослепляющего в людях совесть, лишающего их нравственной прозорливости…
В нашем отечестве во все времена было немало “мальчиков”, чьими устами глаголила истина: “А король-то голый!” Власть имущие объявляли их смутьянами, врагами народа, диссидентами. Их участь печально известна.
Те же, кто был и оставался в нравственном смысле “ничем”, притворялись “всем”. Нарождались всё новые и новые поколения “ткачей”, делавших вид, “что снимают ткань со станков, кроят её большими ножницами и потом шьют иголками без ниток”. Как только ни называли эту никем не видимую ткань: и свобода, и равенство, и демократия… Жителей отнюдь не сказочного “королевства” принуждали изображать восторг, а общество всё глубже и глубже проваливалось в помойную яму безнравственности, бескультурья и экономической беспомощности, так как, заразившись синдромом приобретённого дефицита совести от чихавших на них сверху “придворных ткачей”, которые “нимало не стесняясь… требовали для работы тончайшего шёлку и чистейшего золота, всё это припрятывали в карманы и просиживали за пустыми станками с утра до поздней ночи”, рядовые граждане сами мало-помалу становились каждый на своём месте подобными имитаторами.
В 1916году, накануне революции, призванной как раз обеспечить торжество правды, открыть глаза народу на притворство и лицемерие правящих классов, построить новый, по-настоящему свободный и справедливый мир, И.А.Бунин написал рассказ “Старуха”, в котором отправная точка сюжета – банальный, на первый взгляд, случай, произошедший в доме, где два человека много лет притворяются мужем и женой.
Кольцевая композиция рассказа (он начинается и заканчивается плачем старухи) усиливает впечатление замкнутого круга притворства, сковавшего, как ошейник, всю страну. Сначала мы видим пустые снежные улицы, создающие жуткое ощущение того, что плачущая старуха – единственное и последнее живое существо на всём белом свете. Затем перед нами предстаёт всё то, что в действительности её окружает. Композицию можно сравнить с кругами, расходящимися по воде от упавшего в неё камня.
Первый круг – неодушевлённые предметы интерьера дома, куда нанята в качестве кухарки “глупая уездная старуха”.
Глупая, потому что так и не научилась притворяться, была и осталась такой, какая есть на самом деле.
Второй круг – люди, которые живут рядом с ней, мало чем отличающиеся от неодушевлённых предметов и как бы продолжающие их ряд.
Третий круг – воспоминание о том, что её окружало в прошлом: “муж – разбойник и пьяница, потом… чужие углы и поборы под окнами, долгие годы голода, холода и бесприютности”.
Четвёртый круг – всё пространство от дома чиновника до столицы, населённое веселящимися притворщиками разных рангов и мастей и бедствующим народом. И наконец, в последних строчках рассказа мы видим камень на самом дне: горькими слезами плачет старуха, но никто на это не реагирует в силу того, что ежедневное хроническое притворство довело людей до состояния неодушевлённости, превратило в “граммофоны”, заводимые поворотом ручки и притворно-отчаянно играющие одну и ту же пластинку.
Все детали, посредством которых автор изображает мир, окружающий старуху, несут на себе несмываемый грим притворства, прикрывающий пустоту и низменность людских желаний и побуждений, как бархатная скатерть в зале – стол, клеёнка – клетку с большой тропической птицей, крылышко – головку этой птицы, квартирант усердной работой над “большим, многолетним сочинением” – свою педагогическую бездарность, хозяин старящую его седину – краской.
Притворство, приобретая мимикрическую устойчивость, создаёт новый, искажённый, бессовестный, бездушный генотип людей-кукол. У этих заводных кукло-людей единственный признак жизни – их действия. Но эти действия притворно-показные, бутафорские, как картонные граниты, бумажные латы и стеклянные виноградные гроздья на сценах четырёх театров, являющих перед нами в завершающей части рассказа апофеоз лицемерия, как “мёртвые листья” нелепо раскидывающегося из кадки до потолка тропического растения, которое должно жить в тропиках, а в доме чиновника засыхает.
В чём же причина такой тотальной имитации жизнедеятельности?
Вероятнее всего, в том, что это – самая настоящая нравственная болезнь, паранойя, принявшая катастрофические формы эпидемии. В коротком, но ёмком рассказе Бунина при внимательном чтении можно найти и описание симптомов этой болезни, и указание на её источники, и предупреждение о её страшных последствиях (страдания народа, бессмысленные войны, исчезновение цивилизации), и даже гипотезу о возможных путях выздоровления.
Одна из бредовых идей этой паранойи, парализующая человеческое сознание постоянным страхом, – убеждённость в том, что искренность наказуема. Не случайно в ткань рассказа тонко вплетён мотив скованного Прометея, жестоко наказанного за свой искренний поступок по отношению к людям. Именно так думает о Прометее пожилой холостяк, учитель прогимназии (сравните с чеховским Беликовым), когда произносит характерную для классического имитатора праведности – щедринского Иудушки – сентенцию: “Не ссорьтесь, господа, ради высокоторжественного праздника!”, в которой слышатся интонации беликовского “как бы чего не вышло” и шапкинского “отойдём к стороне”, и когда в классах дерёт за волосы детей, возможно, пытаясь погасить в них искры искренности, чтобы не возгорелось пламя свободомыслия.
Ещё одна особенность этой болезни в том, что (если воспользоваться терминологией некрасовского лакея-лизоблюда из поэмы “Кому на Руси жить хорошо”) она не простая, а “благородная” и, по аналогии с известной поговоркой о гниющей рыбе, распространяется сверху вниз, очаг же инфекции находится, как видно из рассказа, в идолопоклонстве и роскоши.
Центральное место в бунинском произведении занимает имеющий фактически ключевое значение образ мальчика-сироты. На его нравственную потенцию спроецированы лучи авторского художественного идеала. Этот образ альтернативен по своей сути.
С одной стороны, бунинский персонаж ещё не утратил способности андерсеновского мальчика видеть всё таким, как есть.
Об этом свидетельствует то, что именно его глазами мы смотрим и на, пожалуй, самую знаковую деталь – символ имитации – рублёвые часы, стучащие чётко и торопливо, но стрелки которых не двигаются и всегда показывают одно и то же время, и на свинку, до глаз запустившую морду в лохань с помоям, – анималистическое воплощение людского безразличия ко всему окружающему их, но не касающемуся кормушки, до которой они дорвались, преуспев в притворстве. Именно он видит и то, что “старуха сидит и плачет: утирается подолом – и рекой течёт!” Но как раз на этом и обрывается в рассказе сюжетная линия-росток, связанная с мальчиком.
С другой стороны, он уже начал незаметно для себя притворяться прилежным отроком, потому что “не хотел огорчать своих воспитателей и благодетелей”, которые были притворщиками-имитаторами. Следовательно, в этом образе одновременно слышны и отголоски андерсеновского искреннего младенца, и перспектива замятинского “нумера” Единого Государства, заложника “математически безошибочного счастья” с фантастическим марионеточным комплексом благодарности Благодетелю из романа “Мы”.
На всю жизнь бунинский ушастый мальчик (“Имеющий уши да услышит”) старается запомнить урок о перспективах развития и причинах гибели древнегреческой цивилизации, содержащий предупреждение – диагноз для всех народов. Но как он, олицетворяющий в рассказе будущее России, этим уроком воспользуется? Здесь и скрыт ключ, при помощи которого можно открыть клетку притворства и выпустить на свободу больную птицу – душу человеческую. Примечательно, что образ мальчика возникает в рассказе после знаменательной аллегорической фразы: “Посинел во дворе дым вьюги, выше крыши намело сугробы, завалило ворота и калитку…”
События в рассказе происходят перед Рождеством, и всё текстовое пространство пронизывает сквозной мотив кануна. “Будьте, как дети”, – эта вечная христианская истина и есть идеал бунинского художества, в сочетании с мотивом высоединения культур освещающий путь к выздоровлению.
Сумеет ли мальчик сохранить в себе сокровенно детское; растопят ли слёзы страдающей невинно старухи льдинки притворства, уже успевшие проникнуть в его сердечко коварными осколками троллевского зеркала; отважится ли он, подобно андерсеновской Герде, соскребать лёд не ногтями с оконного стекла, а искренним милосердием с людских сердец? Такие вопросы, как необходимость разгребать снежные завалы, чтобы двигаться вперёд, ставит писатель перед читателями, извлекая тем самым из скобок истинную значимость сочетания семейного воспитания и школьного образования на духовной основе.
Рассказ “Старуха” сегодня не менее современен, чем в 1916году.
Так же плачет “глупая уездная старуха”, которая всю жизнь “трепетала за каждый свой шаг”, “из сил выбивалась” и теперь еле-еле существует, в то время когда новоявленные чиновники, притворяющиеся радетелями о народном благе, купаются в роскоши…
Неужели и в новом веке мы повторим ошибки предыдущих?
Неужели всегда обладавшая могущественным потенциалом и не утратившая его поныне Россия как великая держава окончательно изнежится, развратится и погибнет, “как было это, впрочем, со всеми древними народами, неумеренно предававшимися идолопоклонству и роскоши”?
Это зависит от того, что мы будем делать дальше: имитировать жизнедеятельность или жить.
Лицемерие – основа взаимоотношений современных людей. В обществе действуют весьма полезные законы и нормы, но во многом они явно не дотягивают до внутреннего мира людей и развитости нравственности. Безусловно, мне не хочется так яро начинать свое сочинение и обвинять поголовно всех людей, есть и искренние люди, на этом держится мир.
Тем не менее, по моему мнению, лицемерие является базовым вариантом поведения для современных людей. Отличие заключается только в степени, в которой лицемерие проявляется. Кто-то больше лицемер, кто-то меньше, но практически каждый в той или иной степени лицемерит.
Наиболее яркий пример этого мы часто видим в классах школы, когда отличники или просто ученики, которые хотят понравиться педагогу, начинают о чем-то спрашивать, выражая притворный интерес. Педагог может понять такое намерение, а может не понять. В любом варианте он будет объяснять тему касательно, которой был задан вопрос, зачастую объяснять увлеченно, отдавать свой труд, душевные ресурсы, а такой ученик будет кивать и поддакивать с внешним притворством.
Однако, в действительности ученику не совсем интересно о чем распинается педагог и, по сути, человек, который воодушевленно передает другим знания, просто выливает эти знания в помойку, в канализацию, где нечто действительно ценное не осваивается и просто протекает дальше. Такая ситуация полностью извращает истинный смысл обучения и учебы как таковой. Причем подобный стиль отношений мы достаточно часто видим в современных школах и причиной – лицемерие.
На мой взгляд, с лицемерием следует бороться, возможно, без чрезмерного фанатизма, но бороться. Следует в яркой ироничной форме обличать лицемера, открыто выражать собственное моральное превосходство над ним, проявлять полную независимость от его лести, притворного сочувствия или других приемов, которые используются для того чтобы достичь собственных целей.
Любовь Михайловна, если у Вас будет время до экзамена, прокомментируйте, пожалуйста, моё сочинение. Я очень благодарна Вам за Вашу помощь!
(1)Утром, бреясь перед зеркалом, с неожиданной неприязнью я увидел бледность на лице, морщины под глазами, которые словно улыбались кому-то чересчур доброжелательно, и, кривясь, вспомнил, как вчера встретился в дверях лаборатории с молодым удачливым профессором, делающим необъяснимо быструю карьеру в науке. (2) Его карьера не была определена особым умом или выдающимся талантом, однако он стремительно шёл в
гору, защитил кандидатскую, уже писал докторскую, поражая коллег-сверстников бойким продвижением и умением нравиться начальству.
(3)Мы не любили друг друга, едва здоровались издали, наша нелюбовь была и в тот момент, когда мы столкнулись в дверях, но, увидев меня, он молниеносно заулыбался счастливой улыбкой, излучая энергию радости, горячего восхищения этой внезапностью встречи, и стиснул мне руку со словами:
(4)–Очень, очень рад вас видеть, коллега! (5)Только на днях прочитал вашу первоклассную статью об Антарктике и очень посожалел, что не работаем вместе над одной проблемой!
(6)Я знал, что он лгал, ибо никакого дела ему не было до моей работы, и хотелось сухо ответить принятыми словами вежливости «благодарю», «спасибо», но я тоже заулыбался обрадованной улыбкой, затряс его руку так продолжительно, так долго, что показалось: его испуганные пальцы в какой-то миг попытались вывинтиться из моих пальцев, а я, тряся ему руку, говорил совсем осчастливленно:
(7)–Я слышал, начали докторскую? (8)Что ж, это великолепно, не упускаете время, мне весьма нравится ваша серьёзность, профессор!
(9)Я не знал, что со мной происходит, я говорил приятно-льстивые фразы, вроде бы под диктовку, и чувствовал, что улыбаюсь сахарнейшей улыбкой, ощущаемой даже лицевыми мускулами.
(10)И это ощущение собственной собачьей улыбки, долгое трясение его руки и звук своего голоса преследовали меня целый день – о, как потом я морщился, скрипел зубами, ругал всеми словами, проклиная некоего второго человека внутри себя, кто в некоторых обстоятельствах бывал сильнее
разума и воли.
(11)Что это было? (12)Самозащита? (13)Благоразумие? (14)Инстинкт раба? (15)Молодой профессор не был талантливее, не был умнее меня, кроме того, занимал положение в институте, зависимое от исследований моей лаборатории, а она нисколько не зависела от его работы. (16)Но почему с таким сладострастным упоением я тряс руку этому карьеристу и говорил приятные фальшивые слова?
(17)Утром, во время бритья разглядывая своё лицо, я вдруг испытал приступ бешенства против этого близкого и ненавистного человека в зеркале, способного притворяться, льстить, малодушничать, как будто надеялся прожить две жизни и у всех проходных дверей обезопасить весь срок земной.
Предложенный для анализа текст Ю.В.Бондарева посвящён проблеме лести и притворства.
Автор размышляет над поставленной проблемой на примере эпизода из жизни главного героя, который вспоминал встречу с «молодым удачливым профессором, делающим быструю карьеру в науке», которая, однако, «не была определена особым умом или выдающимся талантом». Писатель отмечает, что главный герой, зная об отсутствии интереса молодого коллеги к его работе, всё же поддался искушению говорить «приятно-льстивые фразы», «улыбаться сахарнейшей улыбкой». Прозаик обращает внимание читателей на раскаяние героя, который «испытал приступ бешенства против… человека в зеркале, способного притворяться, льстить, малодушничать».
Итак, анализируя данный эпизод, Ю.В.Бондарев приходит к выводу: двуличие и малодушие недопустимы в отношениях между людьми, ведь они унижают человеческое достоинство.
Я полностью согласна с писателем в том, что человеческие отношения не могут и не должны строиться на заискивании и лести, которые разрушают личность.
Об этом говорил и А.С.Грибоедов в комедии «Горе от ума». Для Чацкого притворство и ложь недопустимы, особенно в отношениях с теми, кто имеет высокое положение в обществе. «Служить бы рад – прислуживаться тошно!» – заявляет он. Напротив, Молчалин, следуя совету отца, готов прислуживать и льстить всем нужным людям ради достижения личных целей.
Таким образом, всё вышесказанное позволяет убедиться, как страшны лесть и малодушие.
Вспомним также рассказ А.П.Чехова «Толстый и тонкий». Узнав о том, что его школьный приятель дослужился до высокого ранга, тонкий начал заискивать перед Михаилом, называя его «вашим превосходительством». Хотя толстый пытался возразить Порфирию и прекратить его унижение, для тонкого было нормой льстить тем, кто выше его по должности.
Таким хамелеоном является Чичиков, герой знаменитой поэмы Николая Васильевича Гоголя «Мертвые души». Главный герой посещает пятерых помещиков. С каждым он ведет себя совершенно по-разному, к каждому он может найти подход. Чичиков будто смотрит на человека и отражает все его черты. Будто зеркало, герой ведет себя так, как ведет себя человек, с которым общается Чичиков. С Маниловым герой сладострастен, с Собакевичем скуп, с Коробочкой, наоборот, напорист. Чичиков умело входит в доверие к каждому герою. Именно поэтому Чичикову удается добиваться многих карьерных высот. Умение подстраиваться под каждого человека – способность Чичикова, которая делает его настоящим подлецом. Однако винить героя не за что, он с детства привык выполнять наказ отца копить копейку. Именно эта цель заставляла Чичикова подстраиваться под обстоятельства и нагло льстить людям, чтобы достичь своих целей.
Лицемерие также высмеивается Антоном Павловичем Чеховым в рассказе «Толстый и тонкий». Тонкий – олицетворение лицемерного человека. При встрече с Толстым он честен и искренен со своим собеседником, однако когда Тонкий узнает, что Толстый занимает высокое положение в обществе, сразу начинает лебезить перед ним. Заискивающий тон, раболепское отношение к бывшему соратнику показывает всю сущность героя. Притворство и неестественность отталкивают Толстого от Тонкого. Первый сначала пытается остановить второго, однако порок действует в полной мере, его уже не остановить. Понимая это, Толстый оставляет Тонкого и уходит.
Таким образом, лицемерие – действительно страшное качество, свойственное человеку. Ради собственных корыстных целей человек опускается до различных низостей.
В романе Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание» главным лицемером и подлецом выступает Лужин. Сначала он делает Дуне предложение, но не из-за любви к ней, а для того, чтобы она была всю жизнь благодарна и обязана ему. Затем Лужин подставляет Соню, подбросив ей деньги и обвинив в краже. Наивная девушка подумала, что герой сделал это от чистого сердца, однако потом она поняла, какой он лицемер. Более того, это поняли все окружающие люди. Лишившись их лояльности и уважения, Лужин получил от судьбы шанс понять, что с ним сделало такое «бесценное» качество? В кого он превратился и куда идет? Однако вряд ли «разумный эгоист» им воспользуется, из-за постоянного притворства его личность потеряла способность критически оценивать себя.
Последствия лицемерия
Последствия лицемерия хорошо прослеживается в романе Джека Лондона «Мартин Иден». Автор повествует о юноше, который решил заниматься писательством, буквально не спал ночами и упорно работал, чтобы добиться расположения возлюбленной Руфь. Девушка была выше по статусу, и ее родственники не одобряли союза с Иденом. Когда Руфь решила расстаться с героем, его дела неожиданно пошли в гору. Желаемое призвание теперь стало казаться Идену противным, потому что он видел лицемерие окружающих. Он понимал, что печатные издания и друзья стали проявлять интерес к нему только из-за успеха. В итоге Иден решает уплыть на корабле и прожить последние дни на отдельном острове. Лживые и фальшивые люди разочаровали его. Для них последствием их лицемерного поведения стало исчезновение полезного члена общества, который мог бы сделать их лучше. Так человечество неоднократно отталкивало пророков, который находили покой лишь в пустынях, вдали от пошлости и лести неразумной толпы.
Паранойя
притворства
Александр
Шуралёв
Кушнаренковское педагогическое училище
Республика
Башкортостан
Изображение
имитации жизнедеятельности в рассказе И.А.Бунина “Старуха”
Имитация
жизнедеятельности, подмена сущности бутафорской мишурой, основанная на
притворстве, – одна из глобальных проблем, на протяжении всей истории
человечества являющаяся камнем преткновения на пути к подлинному прогрессу,
особенно болезненно с давних времён пропитавшая российскую атмосферу.
Мировая
литература неоднократно и констатирующе, и аналитически, и профетически
обращалась к этой проблеме. Вспомним хотя бы иудейских фарисеев, Клавдия и его
приспешников из шекспировского “Гамлета”, ловких ткачей из сказки Г.Х.Андерсена
“Новое платье короля”, гениально просто обнажившей суть порока, ослепляющего в
людях совесть, лишающего их нравственной прозорливости…
В нашем
отечестве во все времена было немало “мальчиков”, чьими устами глаголила
истина: “А король-то голый!” Власть имущие объявляли их смутьянами, врагами
народа, диссидентами. Их участь печально известна.
Те же, кто был
и оставался в нравственном смысле “ничем”, притворялись “всем”. Нарождались всё
новые и новые поколения “ткачей”, делавших вид, “что снимают ткань со станков,
кроят её большими ножницами и потом шьют иголками без ниток”. Как только ни
называли эту никем не видимую ткань: и свобода, и равенство, и демократия…
Жителей отнюдь не сказочного “королевства” принуждали изображать восторг, а
общество всё глубже и глубже проваливалось в помойную яму безнравственности,
бескультурья и экономической беспомощности, так как, заразившись синдромом
приобретённого дефицита совести от чихавших на них сверху “придворных ткачей”,
которые “нимало не стесняясь… требовали для работы тончайшего шёлку и
чистейшего золота, всё это припрятывали в карманы и просиживали за пустыми
станками с утра до поздней ночи”, рядовые граждане сами мало-помалу становились
каждый на своём месте подобными имитаторами.
В 1916году,
накануне революции, призванной как раз обеспечить торжество правды, открыть
глаза народу на притворство и лицемерие правящих классов, построить новый,
по-настоящему свободный и справедливый мир, И.А.Бунин написал рассказ
“Старуха”, в котором отправная точка сюжета – банальный, на первый взгляд,
случай, произошедший в доме, где два человека много лет притворяются мужем и
женой.
Кольцевая
композиция рассказа (он начинается и заканчивается плачем старухи) усиливает
впечатление замкнутого круга притворства, сковавшего, как ошейник, всю страну.
Сначала мы видим пустые снежные улицы, создающие жуткое ощущение того, что
плачущая старуха – единственное и последнее живое существо на всём белом свете.
Затем перед нами предстаёт всё то, что в действительности её окружает.
Композицию можно сравнить с кругами, расходящимися по воде от упавшего в неё
камня.
Первый круг –
неодушевлённые предметы интерьера дома, куда нанята в качестве кухарки “глупая
уездная старуха”.
Глупая, потому
что так и не научилась притворяться, была и осталась такой, какая есть на самом
деле.
Второй круг –
люди, которые живут рядом с ней, мало чем отличающиеся от неодушевлённых
предметов и как бы продолжающие их ряд.
Третий круг –
воспоминание о том, что её окружало в прошлом: “муж – разбойник и пьяница,
потом… чужие углы и поборы под окнами, долгие годы голода, холода и
бесприютности”.
Четвёртый круг
– всё пространство от дома чиновника до столицы, населённое веселящимися
притворщиками разных рангов и мастей и бедствующим народом. И наконец, в
последних строчках рассказа мы видим камень на самом дне: горькими слезами
плачет старуха, но никто на это не реагирует в силу того, что ежедневное
хроническое притворство довело людей до состояния неодушевлённости, превратило
в “граммофоны”, заводимые поворотом ручки и притворно-отчаянно играющие одну и
ту же пластинку.
Все детали,
посредством которых автор изображает мир, окружающий старуху, несут на себе
несмываемый грим притворства, прикрывающий пустоту и низменность людских
желаний и побуждений, как бархатная скатерть в зале – стол, клеёнка – клетку с
большой тропической птицей, крылышко – головку этой птицы, квартирант усердной
работой над “большим, многолетним сочинением” – свою педагогическую
бездарность, хозяин старящую его седину – краской.
Притворство,
приобретая мимикрическую устойчивость, создаёт новый, искажённый, бессовестный,
бездушный генотип людей-кукол. У этих заводных кукло-людей единственный признак
жизни – их действия. Но эти действия притворно-показные, бутафорские, как
картонные граниты, бумажные латы и стеклянные виноградные гроздья на сценах
четырёх театров, являющих перед нами в завершающей части рассказа апофеоз
лицемерия, как “мёртвые листья” нелепо раскидывающегося из кадки до потолка
тропического растения, которое должно жить в тропиках, а в доме чиновника
засыхает.
В чём же
причина такой тотальной имитации жизнедеятельности?
Вероятнее
всего, в том, что это – самая настоящая нравственная болезнь, паранойя,
принявшая катастрофические формы эпидемии. В коротком, но ёмком рассказе Бунина
при внимательном чтении можно найти и описание симптомов этой болезни, и
указание на её источники, и предупреждение о её страшных последствиях
(страдания народа, бессмысленные войны, исчезновение цивилизации), и даже
гипотезу о возможных путях выздоровления.
Одна из бредовых
идей этой паранойи, парализующая человеческое сознание постоянным страхом, –
убеждённость в том, что искренность наказуема. Не случайно в ткань рассказа
тонко вплетён мотив скованного Прометея, жестоко наказанного за свой искренний
поступок по отношению к людям. Именно так думает о Прометее пожилой холостяк,
учитель прогимназии (сравните с чеховским Беликовым), когда произносит
характерную для классического имитатора праведности – щедринского Иудушки –
сентенцию: “Не ссорьтесь, господа, ради высокоторжественного праздника!”, в
которой слышатся интонации беликовского “как бы чего не вышло” и шапкинского
“отойдём к стороне”, и когда в классах дерёт за волосы детей, возможно, пытаясь
погасить в них искры искренности, чтобы не возгорелось пламя свободомыслия.
Ещё одна
особенность этой болезни в том, что (если воспользоваться терминологией
некрасовского лакея-лизоблюда из поэмы “Кому на Руси жить хорошо”) она не
простая, а “благородная” и, по аналогии с известной поговоркой о гниющей рыбе,
распространяется сверху вниз, очаг же инфекции находится, как видно из
рассказа, в идолопоклонстве и роскоши.
Центральное
место в бунинском произведении занимает имеющий фактически ключевое значение
образ мальчика-сироты. На его нравственную потенцию спроецированы лучи авторского
художественного идеала. Этот образ альтернативен по своей сути.
С одной
стороны, бунинский персонаж ещё не утратил способности андерсеновского мальчика
видеть всё таким, как есть.
Об этом
свидетельствует то, что именно его глазами мы смотрим и на, пожалуй, самую
знаковую деталь – символ имитации – рублёвые часы, стучащие чётко и торопливо,
но стрелки которых не двигаются и всегда показывают одно и то же время, и на
свинку, до глаз запустившую морду в лохань с помоям, – анималистическое
воплощение людского безразличия ко всему окружающему их, но не касающемуся
кормушки, до которой они дорвались, преуспев в притворстве. Именно он видит и
то, что “старуха сидит и плачет: утирается подолом – и рекой течёт!” Но как раз
на этом и обрывается в рассказе сюжетная линия-росток, связанная с мальчиком.
С другой
стороны, он уже начал незаметно для себя притворяться прилежным отроком, потому
что “не хотел огорчать своих воспитателей и благодетелей”, которые были
притворщиками-имитаторами. Следовательно, в этом образе одновременно слышны и
отголоски андерсеновского искреннего младенца, и перспектива замятинского
“нумера” Единого Государства, заложника “математически безошибочного счастья” с
фантастическим марионеточным комплексом благодарности Благодетелю из романа “Мы”.
На всю жизнь
бунинский ушастый мальчик (“Имеющий уши да услышит”) старается запомнить урок о
перспективах развития и причинах гибели древнегреческой цивилизации, содержащий
предупреждение – диагноз для всех народов. Но как он, олицетворяющий в рассказе
будущее России, этим уроком воспользуется? Здесь и скрыт ключ, при помощи
которого можно открыть клетку притворства и выпустить на свободу больную птицу
– душу человеческую. Примечательно, что образ мальчика возникает в рассказе
после знаменательной аллегорической фразы: “Посинел во дворе дым вьюги, выше
крыши намело сугробы, завалило ворота и калитку…”
События
в рассказе происходят перед Рождеством, и всё текстовое пространство
пронизывает сквозной мотив кануна. “Будьте, как дети”, – эта вечная христианская
истина и есть идеал бунинского художества, в сочетании с мотивом высоединения
культур освещающий путь к выздоровлению.
Сумеет ли
мальчик сохранить в себе сокровенно детское; растопят ли слёзы страдающей
невинно старухи льдинки притворства, уже успевшие проникнуть в его сердечко
коварными осколками троллевского зеркала; отважится ли он, подобно
андерсеновской Герде, соскребать лёд не ногтями с оконного стекла, а искренним
милосердием с людских сердец? Такие вопросы, как необходимость разгребать
снежные завалы, чтобы двигаться вперёд, ставит писатель перед читателями,
извлекая тем самым из скобок истинную значимость сочетания семейного воспитания
и школьного образования на духовной основе.
Рассказ
“Старуха” сегодня не менее современен, чем в 1916году.
Так же плачет
“глупая уездная старуха”, которая всю жизнь “трепетала за каждый свой шаг”, “из
сил выбивалась” и теперь еле-еле существует, в то время когда новоявленные
чиновники, притворяющиеся радетелями о народном благе, купаются в роскоши…
Неужели и в новом
веке мы повторим ошибки предыдущих?
Неужели всегда
обладавшая могущественным потенциалом и не утратившая его поныне Россия как
великая держава окончательно изнежится, развратится и погибнет, “как было это,
впрочем, со всеми древними народами, неумеренно предававшимися идолопоклонству
и роскоши”?
Это зависит от
того, что мы будем делать дальше: имитировать жизнедеятельность или жить.
Список
литературы
Для подготовки
данной работы были использованы материалы с сайта http://lit.1september.ru/
Лицемерие: способ жизни или средство защиты?
В наше время мы очень много общаемся, встречаемся с людьми, дружим, любим. Но можем ли мы быть уверены, что человек, которому ты доверяешь, настолько же искренен по отношению к тебе, как ты к нему? И поэтому, столкнувшись с проблемой лицемерия, я решила разобраться, что же это такое : способ жизни или средство защиты?
В толковом словаре С.И.Ожегова лицемерие трактуется как поведение, прикрывающее неискренность, злонамеренность притворным чистосердечием, добродетелью. Синонимами лицемерия являются такие слова, как: актерствование, гипокрезия, гипокритство, двоедушие, двуличие, двуличность, игра. В словаре по этике, например, лицемерие-это отрицательное моральное качество, состоящее в том, что заведомо безнравственным поступкам (совершаемым ради эгоистичных интересов) приписываются псевдоморальный смысл, возвышенные мотивы и человеколюбивые цели. Лицемерие противоположно честности, искренности – качествам, в которых проявляется осознание и открытое выражение человеком подлинного смысла его действий.
Это значит, что человек, который лицемерит и играет, просто не является самим собой. Да, пожалуй, так оно и есть. В литературе мы также можем встретить это качество у некоторых героев, например, в таких произведениях, как: «Гроза», «Слезы крокодила», «Хамелеон», «Мастер и Маргарита »и других. Сталкиваясь с двуличием, люди составили пословицы и поговорки: «Ласковый взгляд, а на сердце яд», «Слова бархатны, а дела ежовы», «При тебе – за тебя, без тебя – на тебя».
На мой взгляд, человек прибегает к лицемерию, когда его душа утопает в зависти и злости, поэтому, чтобы показаться лучше самому себе, он начинает играть, обманывать, тем самым теряя очень важное в жизни – себя!
Можно ли помочь такому человеку? К сожалению, исходя из личного опыта, я считаю, что лицемерного человека изменить нельзя. Как говорится: «Горбатого могила исправит». Человек, который уже привык к такому способу существования, именно существования, я считаю, а не жизни, так и будет пытаться жить за счет других, жить в мире злости, зависти, обиды. Но все же во мне живет чувство надежды на то, что люди меняются, и я искренне верю, что мы все станем более честными по отношению к самим себе и к другим, что чувства доброты, искренности и любви будут выше.
Подводя итог вышесказанному, мне хотелось бы призвать всех людей быть честными, любящими и любимыми.
Сочинения курсовыеСочинения курсовые
Учитель военной прогимназии, коллежский регистратор Лев Пустяков, обитал рядом с другом своим, поручиком Леденцовым. К последнему он и направил свои стопы в новогоднее утро.
— Видишь ли, в чем дело, Гриша, — сказал он поручику после обычного поздравления с Новым годом.
Полный текст:
Сочинение
Что есть человек? Может, его внешность и повадки, а, может, его мысли и действия? Что является по-настоящему важным критерием в самом этом понятии? И являются ли внешние атрибуты показателем истинной значимости человека? Проблему ложных ценностей рассматривает в своем тексте А.П. Чехов.
Писатель не без доли свойственной ему иронии вместе с нами рассматривает образ героя с говорящей фамилией и обращает внимание читателя на несколько важных деталей. Пустяков перед тем, как появиться на обеде у знатного купца, попросил у знакомого поручика на время орден, чтобы показаться в глазах других гостей более достойным и даже влиятельным чиновником. Однако А.П. Чехов тут же уточняет, что Пустяков произносил свою просьбу «заикаясь, краснея и робко оглядываясь на дверь». На самом обеде герой находится в постоянном переживании о том, что его товарищ по службе заподозрит его во лжи и расскажет всем о подлинном происхождении ордена, однако и у Трамбляна рыльце оказалось в пушку, что успокоило обоих. По итогу, Пустяков с гордостью проносил чужой орден на своей груди, пожалев лишь о том, что не взял вместо него что-то более значимое, например, Владимира, а не Станислава. «Только эта одна мысль и помучивала его. В остальном же он был совершенно счастлив».
Безусловно, А.П. Чехов высмеивает образ тех людей, которые стремятся показать себя теми личностями, какими они на самом деле не являются, используя при этом самые низшие приемы. Автор считает, что значимость человека воплощается не в его внешних атрибутах, и не в его умении держать в правильной руке столовый прибор. Мерилом истинной человеческой значимости являются гораздо более высокие в моральном и нравственном плане вещи.
Я полностью поддерживаю точку зрения писателя. Действительно, показателем человека является глубина его мыслей и нравственных устоев, чистота его стремлений и твердость и непоколебимость помыслов. Да, безусловно, оболочка может говорить о человеке многое – но какой в этом смысл, если отстает и далеко не соответствует содержание? Стоит лишь вспомнить цитату одной из пьес Уильяма Шекспира: «…Гремит лишь то, что пусто изнутри…».
Хорошим примером показателя ложных ценностей является рассказ И.А. Бунина «Господин из Сан-Франциско». Все общество высших трюм корабля «Атлантида» буквально лоснится своими богатствами, а также потребностью судить по богатству, жить деньгами и ради денег. Так и сам Господин из Сан-Франциско, прожив всю жизнь с одной единственной целью – накопить богатство, а также вместе с тем обрести славу и хоть какую-то известность в узких кругах, вдруг умирает, так и не сумев насладиться этими «ценностями». Этот герой на собственном примере продемонстрировал, что в погоне за богатством теряется самое главное, что делает из человека такового: это любовь, милосердие и духовность, а также искренняя, своевременная радость жизни.
В романе Н.В. Гоголя «Мертвые души» так же красной нитью проходит мысль о том, что погоня за ложными ценностями приводит к моральной деградации. И все те «мертвые души», которые автор раскрывает перед нами в самых ярких красках, становятся показательным тому примером. Таким образом, и Манилов, и Коробочка, и Собакевич, и Ноздрев окружены собственными грехами, слабостями и предрассудками, исходя из которых они и судят себя и окружающих. Один считает истинными ценностями собственное богатство, другой – накопительство, третий – лицемерие и притворство, и каждый из них за всей этой ширмой упускает главную суть человеческой жизни и главных, единственных человеческих ценностей.
Таким образом, можно сделать вывод, что внешние атрибуты не являются мерилом истинной человеческой значимости. Всё самое ценное находится внутри нас – это нельзя потрогать, это зачастую даже сложно описать, но это можно почувствовать.
Имитация жизнедеятельности, подмена сущности бутафорской мишурой, основанная на притворстве, – одна из глобальных проблем, на протяжении всей истории человечества являющаяся камнем преткновения на пути к подлинному прогрессу, особенно болезненно с давних времён пропитавшая российскую атмосферу.
Мировая литература неоднократно и констатирующе, и аналитически, и профетически обращалась к этой проблеме. Вспомним хотя бы иудейских фарисеев, Клавдия и его приспешников из шекспировского “Гамлета”, ловких ткачей из сказки Г.Х.Андерсена “Новое платье короля”, гениально просто обнажившей суть порока, ослепляющего в людях совесть, лишающего их нравственной прозорливости…
В нашем отечестве во все времена было немало “мальчиков”, чьими устами глаголила истина: “А король-то голый!” Власть имущие объявляли их смутьянами, врагами народа, диссидентами. Их участь печально известна.
Те же, кто был и оставался в нравственном смысле “ничем”, притворялись “всем”. Нарождались всё новые и новые поколения “ткачей”, делавших вид, “что снимают ткань со станков, кроят её большими ножницами и потом шьют иголками без ниток”. Как только ни называли эту никем не видимую ткань: и свобода, и равенство, и демократия… Жителей отнюдь не сказочного “королевства” принуждали изображать восторг, а общество всё глубже и глубже проваливалось в помойную яму безнравственности, бескультурья и экономической беспомощности, так как, заразившись синдромом приобретённого дефицита совести от чихавших на них сверху “придворных ткачей”, которые “нимало не стесняясь… требовали для работы тончайшего шёлку и чистейшего золота, всё это припрятывали в карманы и просиживали за пустыми станками с утра до поздней ночи”, рядовые граждане сами мало-помалу становились каждый на своём месте подобными имитаторами.
В 1916году, накануне революции, призванной как раз обеспечить торжество правды, открыть глаза народу на притворство и лицемерие правящих классов, построить новый, по-настоящему свободный и справедливый мир, И.А.Бунин написал рассказ “Старуха”, в котором отправная точка сюжета – банальный, на первый взгляд, случай, произошедший в доме, где два человека много лет притворяются мужем и женой.
Кольцевая композиция рассказа (он начинается и заканчивается плачем старухи) усиливает впечатление замкнутого круга притворства, сковавшего, как ошейник, всю страну. Сначала мы видим пустые снежные улицы, создающие жуткое ощущение того, что плачущая старуха – единственное и последнее живое существо на всём белом свете. Затем перед нами предстаёт всё то, что в действительности её окружает. Композицию можно сравнить с кругами, расходящимися по воде от упавшего в неё камня.
Первый круг – неодушевлённые предметы интерьера дома, куда нанята в качестве кухарки “глупая уездная старуха”.
Глупая, потому что так и не научилась притворяться, была и осталась такой, какая есть на самом деле.
Второй круг – люди, которые живут рядом с ней, мало чем отличающиеся от неодушевлённых предметов и как бы продолжающие их ряд.
Третий круг – воспоминание о том, что её окружало в прошлом: “муж – разбойник и пьяница, потом… чужие углы и поборы под окнами, долгие годы голода, холода и бесприютности”.
Четвёртый круг – всё пространство от дома чиновника до столицы, населённое веселящимися притворщиками разных рангов и мастей и бедствующим народом. И наконец, в последних строчках рассказа мы видим камень на самом дне: горькими слезами плачет старуха, но никто на это не реагирует в силу того, что ежедневное хроническое притворство довело людей до состояния неодушевлённости, превратило в “граммофоны”, заводимые поворотом ручки и притворно-отчаянно играющие одну и ту же пластинку.
Все детали, посредством которых автор изображает мир, окружающий старуху, несут на себе несмываемый грим притворства, прикрывающий пустоту и низменность людских желаний и побуждений, как бархатная скатерть в зале – стол, клеёнка – клетку с большой тропической птицей, крылышко – головку этой птицы, квартирант усердной работой над “большим, многолетним сочинением” – свою педагогическую бездарность, хозяин старящую его седину – краской.
Притворство, приобретая мимикрическую устойчивость, создаёт новый, искажённый, бессовестный, бездушный генотип людей-кукол. У этих заводных кукло-людей единственный признак жизни – их действия. Но эти действия притворно-показные, бутафорские, как картонные граниты, бумажные латы и стеклянные виноградные гроздья на сценах четырёх театров, являющих перед нами в завершающей части рассказа апофеоз лицемерия, как “мёртвые листья” нелепо раскидывающегося из кадки до потолка тропического растения, которое должно жить в тропиках, а в доме чиновника засыхает.
В чём же причина такой тотальной имитации жизнедеятельности?
Вероятнее всего, в том, что это – самая настоящая нравственная болезнь, паранойя, принявшая катастрофические формы эпидемии. В коротком, но ёмком рассказе Бунина при внимательном чтении можно найти и описание симптомов этой болезни, и указание на её источники, и предупреждение о её страшных последствиях (страдания народа, бессмысленные войны, исчезновение цивилизации), и даже гипотезу о возможных путях выздоровления.
Одна из бредовых идей этой паранойи, парализующая человеческое сознание постоянным страхом, – убеждённость в том, что искренность наказуема. Не случайно в ткань рассказа тонко вплетён мотив скованного Прометея, жестоко наказанного за свой искренний поступок по отношению к людям. Именно так думает о Прометее пожилой холостяк, учитель прогимназии (сравните с чеховским Беликовым), когда произносит характерную для классического имитатора праведности – щедринского Иудушки – сентенцию: “Не ссорьтесь, господа, ради высокоторжественного праздника!”, в которой слышатся интонации беликовского “как бы чего не вышло” и шапкинского “отойдём к стороне”, и когда в классах дерёт за волосы детей, возможно, пытаясь погасить в них искры искренности, чтобы не возгорелось пламя свободомыслия.
Ещё одна особенность этой болезни в том, что (если воспользоваться терминологией некрасовского лакея-лизоблюда из поэмы “Кому на Руси жить хорошо”) она не простая, а “благородная” и, по аналогии с известной поговоркой о гниющей рыбе, распространяется сверху вниз, очаг же инфекции находится, как видно из рассказа, в идолопоклонстве и роскоши.
Центральное место в бунинском произведении занимает имеющий фактически ключевое значение образ мальчика-сироты. На его нравственную потенцию спроецированы лучи авторского художественного идеала. Этот образ альтернативен по своей сути.
С одной стороны, бунинский персонаж ещё не утратил способности андерсеновского мальчика видеть всё таким, как есть.
Об этом свидетельствует то, что именно его глазами мы смотрим и на, пожалуй, самую знаковую деталь – символ имитации – рублёвые часы, стучащие чётко и торопливо, но стрелки которых не двигаются и всегда показывают одно и то же время, и на свинку, до глаз запустившую морду в лохань с помоям, – анималистическое воплощение людского безразличия ко всему окружающему их, но не касающемуся кормушки, до которой они дорвались, преуспев в притворстве. Именно он видит и то, что “старуха сидит и плачет: утирается подолом – и рекой течёт!” Но как раз на этом и обрывается в рассказе сюжетная линия-росток, связанная с мальчиком.
С другой стороны, он уже начал незаметно для себя притворяться прилежным отроком, потому что “не хотел огорчать своих воспитателей и благодетелей”, которые были притворщиками-имитаторами. Следовательно, в этом образе одновременно слышны и отголоски андерсеновского искреннего младенца, и перспектива замятинского “нумера” Единого Государства, заложника “математически безошибочного счастья” с фантастическим марионеточным комплексом благодарности Благодетелю из романа “Мы”.
На всю жизнь бунинский ушастый мальчик (“Имеющий уши да услышит”) старается запомнить урок о перспективах развития и причинах гибели древнегреческой цивилизации, содержащий предупреждение – диагноз для всех народов. Но как он, олицетворяющий в рассказе будущее России, этим уроком воспользуется? Здесь и скрыт ключ, при помощи которого можно открыть клетку притворства и выпустить на свободу больную птицу – душу человеческую. Примечательно, что образ мальчика возникает в рассказе после знаменательной аллегорической фразы: “Посинел во дворе дым вьюги, выше крыши намело сугробы, завалило ворота и калитку…”
События в рассказе происходят перед Рождеством, и всё текстовое пространство пронизывает сквозной мотив кануна. “Будьте, как дети”, – эта вечная христианская истина и есть идеал бунинского художества, в сочетании с мотивом высоединения культур освещающий путь к выздоровлению.
Сумеет ли мальчик сохранить в себе сокровенно детское; растопят ли слёзы страдающей невинно старухи льдинки притворства, уже успевшие проникнуть в его сердечко коварными осколками троллевского зеркала; отважится ли он, подобно андерсеновской Герде, соскребать лёд не ногтями с оконного стекла, а искренним милосердием с людских сердец? Такие вопросы, как необходимость разгребать снежные завалы, чтобы двигаться вперёд, ставит писатель перед читателями, извлекая тем самым из скобок истинную значимость сочетания семейного воспитания и школьного образования на духовной основе.
Рассказ “Старуха” сегодня не менее современен, чем в 1916году.
Так же плачет “глупая уездная старуха”, которая всю жизнь “трепетала за каждый свой шаг”, “из сил выбивалась” и теперь еле-еле существует, в то время когда новоявленные чиновники, притворяющиеся радетелями о народном благе, купаются в роскоши…
Неужели и в новом веке мы повторим ошибки предыдущих?
Неужели всегда обладавшая могущественным потенциалом и не утратившая его поныне Россия как великая держава окончательно изнежится, развратится и погибнет, “как было это, впрочем, со всеми древними народами, неумеренно предававшимися идолопоклонству и роскоши”?
Это зависит от того, что мы будем делать дальше: имитировать жизнедеятельность или жить.