Сочинение на тему путешествие из петербурга в москву глава любани
13 вариантов
Радищев — рабства враг.
А. Пушкин
Александр Николаевич Радищев — первый русский революционер из дворян, писатель, провозгласивший в своей книге “Путешествие из Петербурга в Москву” необходимость революции в ‘России против монархии и крепостного права. Картины крепостной неволи и самодержавной деспотии написаны в ней пером страстного патриота, защитника родного народа.
В мае 1790 года на прилавке одного из книжных магазинов столицы появилось произведение А. Н. Радищева “Путешествие из Петербурга в Москву”. Работа печаталась без указания автора, в ней с неслыханной для того времени смелостью и прямотой “безымянный путешественник” наносил сокрушительные удары по всем устоям тогдашней императорской России: крепостному праву, господствующей православной церкви, царской власти.
Познакомившись с книгой, напуганная Екатерина II говорила о Радищеве (имя автора вскоре было установлено), что “это бунтовщик похуже Пугачева”.
Александр Николаевич Радищев в то время стоял на высоте наиболее передовых идей своего времени, он был хорошо знаком с трудами великих деятелей французской просветительской философии, но книга “Путешествие из Петербурга в Москву”, написанная на русской исторической почве, была кровно связана с русской действительностью последней трети XVIII века. В своей внутренней политике Екатерина II отстаивала прежде всего интересы дворянства, затем купечества. Имея в виду “Манифест о вольности дворянства”, Радищев писал в “Путешествии из Петербурга в Москву”, что “крестьянин в законе мертв”. Действительно, подобными указами правительства крестьянин отдался в полное распоряжение помещика, порабощение крестьян становилось все более бесчеловечным. Не существовало никакого закона, определяющего размеры крестьянских повинностей — барщины и оброка. Именно об этом и говорит Радищев в главе “Любани”. Встречаясь с крестьянином, путешественник удивлен, что тот работает в воскресенье:
“— Ты, конечно, раскольник, что пашешь по воскресеньям?
— Нет, барин, я прямым крестом крещусь,— сказал он…— в неделе-то, барин, шесть дней, а мы шесть раз в неделю ходим на барщину…
— Как же ты успеваешь доставать хлеба, коли только праздник имеешь свободным?
— Не одни праздники, и ночь наша. Не ленись наш брат, то с голоду не умрет”.
После этого разговора путешественник грозно предупреждает крепостников:
“— Страшись, помещик жестокосердный, на челе каждого из твоих крестьян вижу твое осуждение”.
Постепенно автор переходит к рассуждениям о себе и своем слуге Петрушке. Разве не так же несчастен его крепостной, кто дал власть одним людям над другими? “Закон!” Слезы гнева и стыда текут по лицу путешественника. Он серьезно задумался о несправедливости окружающего мира и ужаснулся пропасти, которая разверзлась между ним и крестьянами. Это в силах понять только совестливый человек, именно таким и предстает перед читателями автор-рассказчик. “Я взглянул окрест меня — душа моя страданиями человечества уязвлена стала”. А сам он очень за многое осуждает не только свой класс, но и себя. Радищев “взирает” на действительность взволнованным взором патриота, пламенного гражданина, страстно желающего счастья своей стране.
С каждой новой главой “Путешествия из Петербурга в Москву” перед его читателями развертываются разнообразные, но одинаково типичные картины безобразий, неправд и произвола, безнаказанно свершающихся в самодержавно-крепостнической стране. Обыденно и спокойно творятся вопиющие несправедливости; государственная служба является неприкрытым орудием классового угнетения. Подрядчики хищничают, вельможи грубо и цинично попирают закон, крепостники-Помещики грабят и мучают своих крестьян. Безбрежное морестраданий закрепощенного крестьянства разлито почти по всем страницам радищевской книги.
В “Путешествии из Петербурга в Москву” “благополучных деревень” не существует. Время от времени на страницах мелькают положительные образы “добрых дворян”. Однако их личные качества не способны изменить существующего положения вещей.
Тема восстания народа, порабощенного крестьянства против “алчных зверей, пиявиц ненасытных” и “злодея злодеев всех лютейшего” — царя проходит через все произведение. Радищев оправдывает выступления крепостных против помещиков, более того, он призывает их к решительной борьбе с крепостничеством и самодержавием.
Несмотря на то, что произведение напечатано около двухсот лет назад, многие обвинения Радищева актуальны и в наше время. “И мы страну опустошения назовем блаженною… где сто гордых граждан утопают в роскоши, а тысячи не имеют надежного пропитания, ни собственного от зноя и мраза укрова?” Не про нас ли?!
Революционные идеи Радищева наиболее полно выражены в «Путешествии из Петербурга в Москву» (1790). Образно характеризуя русское самодержавие, Радищев поставил эпиграфом к своему произведению стих из поэмы В.К. Тредиаковского «Телемахида»: «Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй». Эпитеты к слову чудище означают: обло – круглое, жирное; озорно – творящее безобразие, беззакония; стозевно – имеющие сто глоток, жадное, ненасытное; лаяй – лающее, ругающееся. В предисловии автор указывает причину, побудившую его писать: «Я взглянул окрест меня – душа моя страданиями человечества уязвлена стала».
Книга Радищева написана в форме путевых заметок, а главы ее поименованы названия тех почтовых станций, на которых останавливался герой-путешественник. Это дало автору возможность широко охватить русскую действительность конца XVIIIвека. Перед читателем предстают люди всех слоев общества: поместные и служилые дворяне, чиновники-разночинцы, дворовые слуги, крепостные крестьяне. Форма путевого дневника позволяла Радищеву глубоко раскрыть мысли, чувства, переживания путешественника, передать его впечатления от увиденного.
Екатерина IIутверждала, что «лучшей судьбы наших крестьян у хорошего помещика нет во вселенной». Эту насквозь лживую мысль развенчал в своей книге Радищев. Крестьяне, справедливо утверждает он, отданы в кабалу помещикам: «Се-жребий заклепанного во узы… се жребий вола во ярме».
В главе «Любани» рассказано о встрече путешественника с крепостным крестьянином, который вынужден все шесть дней недели работать на барщине. Чтобы обеспечить пропитание своей семье, он трудится и в праздники, и в лунные ночи. Крестьянин мечтает о том, чтобы с него брали оброк: «Правда, что иногда и добрые господа берут более трех рублей с души, но все лучше барщины». Варварская эксплуатация крестьян производит на путешественника такое гнетущее впечатление, что, оставшись наедине с собой, он мысленно восклицает: «Страшись, помещик жестокосердный, на челе каждого из твоих крестьян вижу твое осуждение».
В главе «Пешки» открывается поразительное зрелище крестьянской нищеты. Вместе с радищевским героем-путешественником читатель видит тесную, задымленную избу, жалкую крестьянскую одежду («посконная рубаха, обувь, данная природою, онучки с лаптями для выхода»). Пища крестьян – хлеб «из трех четвертей мякины и одной части несеяной муки»; сахар для них – «боярское кушанье».
Сила книги Радищева не только в обличении крепостного права. Важно и другое: писатель показывает, что русский крестьянин не стал рабом по натуре. Крестьяне умны, предприимчивы, они не утратили человеческого достоинства, способны к протесту против насилия и угнетения. В главе «Едрово» герой-путешественник взволнованно восклицает: «Нет, нет, но (крестьянин) ив, он жив будет, если того восхочет!» Эта мысль очень существенна. В ней утверждается нравственная стойкость русского народа и его святое право на восстание против угнетателей.
Радищеву были хорошо известны грозные события Крестьянской войны 1773-1775 годов. Об этих событиях он с беспощадной прямотой напоминает дворянству, угрожая ему новым Пугачевым: угнетенные «ждут случая и часа. Колокол ударяет… Мы узрим окрест нас меч и отраву. Смерть и пожигание нам будут посул за нашу суровость и бесчеловечие» (глава «Хотилов»).
Особое место в «Путешествии…» занимает глава «Спасская полесть», посвященная обличению «чудища стозевна» – самодержавной власти. Основная часть «Спасской полести» построена как развернутая аллегория (иносказание). Путешественнику приснилось, что он царь, окруженный раболепными придворными. Царедворцы подобострастно ловят каждое его слово, каждый взгляд. Все безудержно восхваляют монарха за то, что он «усмирил внешних и внутренних врагов, расширил пределы отечества», восхищаются милосердием самодержца, его справедливостью. Но вот появляется скромно одетая женщина, Прямовзора, которая называет себя Истиной, и снимает пелену с глаз царя. Что же видит он? Оказывается, одеяния его, «столь блестящие… замараны кровию и омочены слезами»; на перстах у него «остатки мозга человеческого», ноги стоят в тине. Во взорах окружающих – «хищность, зависть, коварство и ненависть». Военачальники и министры утопают «в роскоши и веселии», вместо того чтобы исполнять свой долг. Речь в этой аллегории идет о неправой власти тирана, в частности екатерининском царствовании, внешне блистательном, а по сути своей несущем народу неисчислимые бедствия.
В «Путешествии…» Радищев показывает, что самодержавие и власть помещиков над крестьянами могут быть уничтожены только насильственным путем. В главу «Тверь» писатель включил свою оду «Вольность». В ней дана впечатляющая картина народного восстания:
Возникнет рать повсюду бранна,
Надежда всех вооружит;
В крови мучителя венчанна
Омыть свой стыд уж всяк спешит.
Восставшие, захватив власть, вершат строгий суд над царем-преступником, забывшим о своем долге перед народом. Суровый приговор грозных мстителей гласит: «Умри! Умри же ты сто крат!»
Оду «Вольность» Екатерина IIпризнала «совершенно явно и ясно бунтовской, где царям грозится плахою…»
Радищев поставил свое дарование на службу народу. Писатель сделал именно народ центральным героем «Путешествия из Петербурга в Москву» – самой яркой своей книги.
Народ в изображении Радищева – не безликая масса. Каждое действующее лицо «Путешествия…» наделено своими отличительными чертами. Вдумчивый читатель запомнит и неутомимого крестьянина-пахаря («Любани»), и скромную, но гордую девушку Анюту («Едровово»), и крепостного интеллигента, предпочитающего двадцатипятилетнюю солдатскую службу унизительному существованию дворового слуги («Городня»), и многих других героев-крестьян.
Писатель-революционер в созданных им художественных образах раскрыл зависимость взглядов и поступков человека от социальных условий. На страницах «Путешествия…» мы встречаем не только сильных духом крестьян-тружеников, но и крестьян-холопов, развращенных крепостным правом. И дворянская среда, по мысли писателя, порождает не одних лишь «пиявиц ненасытных», но и критически мыслящих, гуманных людей, способных подняться над интересами своего класса и идейно порвать с ним.
Осуждение развращенных нравов самодержавно-крепостнической России неразрывно связано у Радищева с поисками правды и красоты. Высокую красоту писатель находил в трудовой деятельности народа, в нравственном облике труженика, создателя материальных и культурных ценностей. Писатель верил в великое будущее народа:
О, народ, народ преславный!
Твои поздник потомки
Превзойдут тебя во славе…
………………………………
Все преграды, все оплоты
Сокрушат рукою сильной,
Победят – природу даже, –
И пред их могущим взором,
Пред лицом их озаренным
Славою побед огромных
Ниц падут цари и царства.
«Песни, петые на состязаниях…»
В «Путешествии» уделяется значительное внимание «волнениям сердца». Эта особенность нашла отражение и в языке книги, во внутренних монологах путешественника, в риторических вопросах, обращениях и восклицаниях.
В книге Радищева еще немало славянизмов: окрест (вокруг), мраз (мороз), вещаю (говорю), ведаешь (знаешь) и т.п. Пользуясь примерами ораторского красноречия, характерными для его времени, Радищев вводил в текст славянизмы именно там, где хотел достигнуть возвышенного, торжественного звучания художественного слова. И все же в «Путешествии» преобладает живой русский язык, на котором говорило большинство современников писателя.
Обращение Радищева к народному языку позволило ему воспроизвести стиль крестьянской речи, точной и выразительной: «Да хотя растянись крестьянской речи, точной и выразительной: «Да хотя растянись на барской работе, и то спасибо не скажут»; «Небось, барин, не захочешь в мою кожу» («Любани»). Порой крестьянская речь в передаче Радищева близка к песне, печальной, заунывной
Автор «Путешествия» ясно сознавал новаторское значение в своих творческих исканий. Не только в области общественной мысли, но и в художественной литературе ему пришлось
Дорогу проложить, где не бывало следу,
Для борзых смельчаков и в прозе и в стихах.
Радищев – предшественник великих русских писателей XIXвека.
Русская литература. Учебник для 8 класса средней школы. Н.И. Громов Н.А. Спицына В.И. Коровин Н.К. Семенова 1988 г.
ЛЮБАНИ – небольшое село, мимо которого проходит дорога из Петербурга в Москву. И потому ее появление в “Путешествии…” вполне закономерно, но не только с географической (“технической”, если можно так сказать) точки зрения. “Любани” органично вписывается в книгу Радищева и композиционно, предоставляя изображение тяжелой жизни крестьян конца XVIII века.
В эпизоде этой главы описана встреча автора с крестьянином, который пахал землю в воскресенье. Перекинувшись с ним парой слов, “путешественник” вдруг проникся чувством жалости и сострадания к жизни людей, которые даже животных жалеют больше чем себя: “пока одна лошадь работает, другая отдыхает”.
Основные персонажи – это непосредственно сам Радищев, крестьянин, слуга Радищева Петрушка.
Одна небольшая станция в длинной цепочке станций, разбросанных по “государевой” дороге: очередной штрих-дополнение в панораме жизни Российской империи, без которого картина была бы неполной.
Писатель раскрывает тему, как будто он сторонний наблюдатель, и только в конце главы, охваченный сильными чувствами и, будучи не в силах более сдерживать себя, он дает волю слезам. Манера всего повествования – спокойный, почти беспристрастный рассказ. Но доброе сердце болит, а душа требует от него каких-то действий. И ключевые слова здесь – это: крестьяне, жестокосердный, размышления, закон.
Глава написана литературным правильным языком, который несколько оживляет образная и меткая речь крестьянина. Использует автор и некоторые средства художественной выразительности в тексте, а именно:
1) сравнение слуги с Кубарем (волчок);
2) скрытая антитеза: говоря о лошадях, мужик упоминает о том, что они не только работают, но и отдыхают, что абсолютно не относится к людям: “Не одни праздники, и ночь наша”;
3) гипербола (в словах о барине): “У него на пашне сто рук для одного рта”;
4) эпитет: дьявольская выдумка.
Контекст формирует не только описанная автором картина, но и его внутренний монолог, его реакция на происходящее (слезы), а также образ крестьянина, которого (что самое страшное!) почти всё устраивает.
Автор находится под глубоким впечатлением, он негодует и одновременно страдает от увиденного происходящего…
“Любани” – 4 глава легендарного произведения Радищева “Путешествие из Петербурга в Москву”. По мнению большинства читателей, является одной из самых известных частей данной повести. Причиной возникновения подобных утверждений стали смелые высказывания автора в сторону тогдашнего уклада жизни общества. Именно здесь Радищев выплёскивает все свои эмоции, полные агрессии и недопонимания. В этом эпизоде раскрываются главные проблемы Царской России, которые интересовали все слои населения. В чём же заключается сюжет главы “Любани”, и какие насущные вопросы в ней поднимаются?
Любани – маленькая деревушка, находящаяся рядом с Санкт-Петербургом. Путешественник недавно побывал в селе Тосна и ехал прямиком в Москву, по пути ему закономерно встретилось данное поселение. Единственный человек, привлёкший его внимание – местный крестьянин, косивший траву в воскресный день. У странника возникло сильное недоумение по этому поводу. Он не мог поверить, что глубоко верующего христианина можно заставить работать в выходной.
Главный персонаж спрашивает крестьянина о его трудной жизни. Последний начал своё повествование, в котором яро прослеживались нотки грусти и отчаяния. Причиной стал помещик, которому нет дела до других людей. Барщина сгубила его судьбу, теперь этот мужик не производит себе ничего, а весь урожай за бесплатно отдаёт помещику. В монологе наблюдается зависть крестьянина к тем земледельцам, платящим оброк. Они отдают лишь некоторую часть своих посевов и прислуживают барину на протяжении всей недели. После длительного рассказа незнакомца путешественник выражает слова соболезнования. В его душе нарастала ненависть к дворянам, эксплуатирующим других людей. Но в это же время он видит в этих угнетателях свою натуру. Герой винит себя в плохом отношении к своему слуге Петрушке, который всё равно продолжает любить своего господина, даже несмотря на его свинское поведение.
Ответ оставил Гость
Александр Николаевич Радищев — первый русский революционер из дворян, писатель, провозгласивший в своей книге “Путешествие из Петербурга в Москву” необходимость революции в России против монархии и крепостного права. Картины крепостной неволи и самодержавной деспотии написаны в ней пером страстного патриота, защитника родного народа. В ней с неслыханной для того времени смелостью и прямотой “безымянный путешественник” наносил сокрушительные удары по всем устоям тогдашней императорской России: крепостному праву, господствующей православной церкви, царской власти. Познакомившись с книгой, напуганная Екатерина II говорила о Радищеве (имя автора вскоре было установлено) , что “это бунтовщик похуже Пугачева”. Книга “Путешествие из Петербурга в Москву”, написанная на русской исторической почве, была кровно связана с русской действительностью последней трети XVIII века. В своей внутренней политике Екатерина II отстаивала прежде всего интересы дворянства, затем купечества. Имея в виду “Манифест о вольности дворянства”, Радищев писал в “Путешествии из Петербурга в Москву”, что “крестьянин в законе мертв”. Действительно, подобными указами правительства крестьянин отдался в полное распоряжение помещика, порабощение крестьян становилось все более бесчеловечным. Не существовало никакого закона, определяющего размеры крестьянских повинностей — барщины и оброка. Именно об этом и говорит Радищев в главе “Любани”. Встречаясь с крестьянином, путешественник удивлен, что тот работает в воскресенье? Постепенно автор переходит к рассуждениям о себе и своем слуге Петрушке. Разве не так же несчастен его крепостной, кто дал власть одним людям над другими? “Закон! ” Слезы гнева и стыда текут по лицу путешественника. Он серьезно задумался о несправедливости окружающего мира и ужаснулся пропасти, которая разверзлась между ним и крестьянами. Это в силах понять только совестливый человек, именно таким и предстает перед читателями автор-рассказчик. “Я взглянул окрест меня — душа моя страданиями человечества уязвлена стала”. А сам он очень за многое осуждает не только свой класс, но и себя. Радищев “взирает” на действительность взволнованным взором патриота, пламенного гражданина, страстно желающего счастья своей стране. С каждой новой главой “Путешествия из Петербурга в Москву” перед его читателями развертываются разнообразные, но одинаково типичные картины безобразий, неправд и произвола, безнаказанно свершающихся в самодержавно-крепостнической стране. Обыденно и спокойно творятся вопиющие несправедливости; государственная служба является неприкрытым орудием классового угнетения. Подрядчики хищничают, вельможи грубо и цинично попирают закон, крепостники-Помещики грабят и мучают своих крестьян. Безбрежное морестраданий закрепощенного крестьянства разлито почти по всем страницам радищевской книги. В “Путешествии из Петербурга в Москву” “благополучных деревень” не существует. Время от времени на страницах мелькают положительные образы “добрых дворян”. Однако их личные качества не способны изменить существующего положения вещей
Произведение Радищева является прекрасным примером того, как писатель может передать своему читателю ту или иную мысль, с помощью незамысловатых приёмов мира литературы. В произведении “Путешествие из Петербурга в Москву” он показал хоть и не много персонажей и образов, но и это “немного” он показал так, как не показал бы никто другой. Следует выделить образ главного персонажа произведения – Путешественника.
Путешественник – безымянный герой произведения, который всю свою жизнь прожил в неведении своего истинного предназначения, о чём и размышляет на протяжении всего произведения. Он думает о смысле жизни, заставляя читателя также проникнуться его мыслями и размышлениями, так как от его лица ведётся повествование.
Характером же Путешественник предстаёт перед читателем как человек весьма высокой моральной организации, давая ему понять, что для него материальные блага совсем не так важны, как, например, духовные. Этим он подкрепляет мнение о том, что он человек ценящий чувственность и нравственность, что позволяет ему жить дальше. Для него нет ничего важнее, чем собственное осознание того, что в мире он важен, и что для него есть место и предназначение, с которым он сможет шагать по миру.
Также в его характере и образе можно увидеть его неприкрытый альтруизм. Путешественник попросту не может проходить мимо нуждающихся людей, не уделяя им должного внимания. Он не может пройти мимо, и так и не помочь им, что делает его весьма счастливым. Он дает людям то, что им необходимо, что также говорит о нём как о весьма приятном человеке, который способен делать добро, и желает делать это самое добро людям, которые в нем нуждаются.
Из всего этого читатель может сделать вывод, что Путешественник человек весьма мудрый и опытный, который в своей жизни повидал множество интересных и захватывающих вещей, после чего и решил отойти к более возвышенному и чувственному, чем он занимался ранее. Путешественник весьма добрый человек, который всегда готов помочь нуждающемуся, но никогда не поможет человеку притворяющемуся. Именно в этом и проглядывается ещё одна черта характера Путешественника – свободомыслие. Он свободен от всех окружающих, что позволяет ему самому принимать решения и отталкиваться от них.
Я считаю, что через его образ автор пытался передать читателю мысль о том, что необходимо мыслить вне рамок установленных обществом, размышлять над происходящим независимо от мнения окружающих, и таким же образом принимать решения – независимо от мнения окружающих. Именно это ясно просматривается в образе персонажа Путешественника, что наталкивает читателей произведения на размышления.
Ответ оставил Гость
Александр Николаевич Радищев — первый русский революционер из дворян, писатель, провозгласивший в своей книге “Путешествие из Петербурга в Москву” необходимость революции в России против монархии и крепостного права. Картины крепостной неволи и самодержавной деспотии написаны в ней пером страстного патриота, защитника родного народа. В ней с неслыханной для того времени смелостью и прямотой “безымянный путешественник” наносил сокрушительные удары по всем устоям тогдашней императорской России: крепостному праву, господствующей православной церкви, царской власти. Познакомившись с книгой, напуганная Екатерина II говорила о Радищеве (имя автора вскоре было установлено) , что “это бунтовщик похуже Пугачева”. Книга “Путешествие из Петербурга в Москву”, написанная на русской исторической почве, была кровно связана с русской действительностью последней трети XVIII века. В своей внутренней политике Екатерина II отстаивала прежде всего интересы дворянства, затем купечества. Имея в виду “Манифест о вольности дворянства”, Радищев писал в “Путешествии из Петербурга в Москву”, что “крестьянин в законе мертв”. Действительно, подобными указами правительства крестьянин отдался в полное распоряжение помещика, порабощение крестьян становилось все более бесчеловечным. Не существовало никакого закона, определяющего размеры крестьянских повинностей — барщины и оброка. Именно об этом и говорит Радищев в главе “Любани”. Встречаясь с крестьянином, путешественник удивлен, что тот работает в воскресенье? Постепенно автор переходит к рассуждениям о себе и своем слуге Петрушке. Разве не так же несчастен его крепостной, кто дал власть одним людям над другими? “Закон! ” Слезы гнева и стыда текут по лицу путешественника. Он серьезно задумался о несправедливости окружающего мира и ужаснулся пропасти, которая разверзлась между ним и крестьянами. Это в силах понять только совестливый человек, именно таким и предстает перед читателями автор-рассказчик. “Я взглянул окрест меня — душа моя страданиями человечества уязвлена стала”. А сам он очень за многое осуждает не только свой класс, но и себя. Радищев “взирает” на действительность взволнованным взором патриота, пламенного гражданина, страстно желающего счастья своей стране. С каждой новой главой “Путешествия из Петербурга в Москву” перед его читателями развертываются разнообразные, но одинаково типичные картины безобразий, неправд и произвола, безнаказанно свершающихся в самодержавно-крепостнической стране. Обыденно и спокойно творятся вопиющие несправедливости; государственная служба является неприкрытым орудием классового угнетения. Подрядчики хищничают, вельможи грубо и цинично попирают закон, крепостники-Помещики грабят и мучают своих крестьян. Безбрежное морестраданий закрепощенного крестьянства разлито почти по всем страницам радищевской книги. В “Путешествии из Петербурга в Москву” “благополучных деревень” не существует. Время от времени на страницах мелькают положительные образы “добрых дворян”. Однако их личные качества не способны изменить существующего положения вещей.
1) Любани – небольшое село, мимо которого проходит дорога из Петербурга в Москву. Поэтому ее появление в “Путешествиях…” вполне закономерно, но не только с технической (если так можно сказать) точки зрения. “Любани” органично вписывается и композиционно, изображая картину тяжелой жизни крестьян последней четверти 18 века.
2) В эпизоде описана встреча Радищева с крестьянином, который пахал землю в воскресенье. Перекинувшись с ним парой слов, писатель вдруг проникся чувством жалости и сострадания к жизни людей, которые даже животных жалеют больше чем себя: “пока одна лошадь работает, другая отдыхает”.
3) Герои: непосредственно сам Радищев, крестьянин, слуга Радищева Петрушка.
4) Одна небольшая станция в длинной цепочке станций, разбросанных по “государевой” дороге: очередной штрих-дополнение в панораме жизни Российской империи, без которого картина была бы неполной.
5) Писатель раскрывает тему, как будто он сторонний наблюдатель, и только в конце главы, охваченный сильными чувствами и, будучи не в силах более сдерживать себя, он дает волю слезам.
6) Манера повествования – спокойный, почти беспристрастный рассказ. Но доброе сердце болит, а душа требует от него каких-то действий.
7) Ключевые слова: крестьяне, жестокосердный, размышления, закон.
8) Глава написана правильным литературным языком, который несколько оживляет образная и меткая речь крестьянина.
9) Средства худ.выразительности:
сравнение: автор сравнивает своего слугу с Кубарем (волчок)
скрытая антитеза: говоря о лошадях, мужик упоминает о том, что они не только работают, но и отдыхают, что, как понятно из контекста, абсолютно не относится к людям:
гипербола звучит в словах о барине:
эпитеты: дьявольская выдумка.
10) Контекст формирует не только описанная автором картина, но и его внутренний монолог, его реакция на происходящее (слезы), а также образ крестьянина, которого (что самое страшное!!) почти все устраивает.
11) Автор находится под глубоким впечатлением, он негодует и одновременно страдает от происходящего.
Мини сочинение на тему “глава Любани из путешествия из Москвы в Петербург”
Ответы:
Александр Николаевич Радищев — первый русский революционер из дворян, писатель, провозгласивший в своей книге “Путешествие из Петербурга в Москву” необходимость революции в ‘России против монархии и крепостного права. Картины крепостной неволи и самодержавной деспотии написаны в ней пером страстного патриота, защитника родного народа. В ней с неслыханной для того времени смелостью и прямотой “безымянный путешественник” наносил сокрушительные удары по всем устоям тогдашней императорской России: крепостному праву, господствующей православной церкви, царской власти. Познакомившись с книгой, напуганная Екатерина II говорила о Радищеве (имя автора вскоре было установлено) , что “это бунтовщик похуже Пугачева”. Книга “Путешествие из Петербурга в Москву”, написанная на русской исторической почве, была кровно связана с русской действительностью последней трети XVIII века. В своей внутренней политике Екатерина II отстаивала прежде всего интересы дворянства, затем купечества. Имея в виду “Манифест о вольности дворянства”, Радищев писал в “Путешествии из Петербурга в Москву”, что “крестьянин в законе мертв”. Действительно, подобными указами правительства крестьянин отдался в полное распоряжение помещика, порабощение крестьян становилось все более бесчеловечным. Не существовало никакого закона, определяющего размеры крестьянских повинностей — барщины и оброка. Именно об этом и говорит Радищев в главе “Любани”. Встречаясь с крестьянином, путешественник удивлен, что тот работает в воскресенье? Постепенно автор переходит к рассуждениям о себе и своем слуге Петрушке. Разве не так же несчастен его крепостной, кто дал власть одним людям над другими? “Закон! ” Слезы гнева и стыда текут по лицу путешественника. Он серьезно задумался о несправедливости окружающего мира и ужаснулся пропасти, которая разверзлась между ним и крестьянами. Это в силах понять только совестливый человек, именно таким и предстает перед читателями автор-рассказчик. “Я взглянул окрест меня — душа моя страданиями человечества уязвлена стала”. А сам он очень за многое осуждает не только свой класс, но и себя. Радищев “взирает” на действительность взволнованным взором патриота, пламенного гражданина, страстно желающего счастья своей стране. С каждой новой главой “Путешествия из Петербурга в Москву” перед его читателями развертываются разнообразные, но одинаково типичные картины безобразий, неправд и произвола, безнаказанно свершающихся в самодержавно-крепостнической стране. Обыденно и спокойно творятся вопиющие несправедливости; государственная служба является неприкрытым орудием классового угнетения. Подрядчики хищничают, вельможи грубо и цинично попирают закон, крепостники-Помещики грабят и мучают своих крестьян. Безбрежное морестраданий закрепощенного крестьянства разлито почти по всем страницам радищевской книги. В “Путешествии из Петербурга в Москву” “благополучных деревень” не существует. Время от времени на страницах мелькают положительные образы “добрых дворян”. Однако их личные качества не способны изменить существующего положения вещей
Зимою ли я ехал или летом, для вас, думаю, равно. Может быть, и зимою и летом. Нередко то бывает с путешественниками: поедут на санях, а возвращаются на телегах. — Летом. Бревешками вымощенная дорога замучила мои бока; я вылез из кибитки и пошел пешком. Лежа в кибитке, мысли мои обращены были в неизмеримость мира. Отделяяся душевно от земли, казалося мне, что удары кибиточные были для меня легче. Но упражнения духовные не всегда нас от телесности отвлекают; и для сохранения боков моих пошел я пешком. В нескольких шагах от дороги увидел я пашущего ниву крестьянина. Время было жаркое. Посмотрел я на часы. Первого сорок минут. Я выехал в субботу. Сегодня праздник. пашущий крестьянин принадлежит, конечно, помещику, который оброку с него не берет. Крестьянин пашет с великим тщанием. Нива, конечно, не господская. Соху поворачивает с удивительною легкостию.
— Бог в помощь, — сказал я, подошед к пахарю, который, не останавливаясь, доканчивал зачатую борозду. — Бог в помощь, — повторил я.
— Спасибо, барин, — говорил мне пахарь, отряхая сошник и перенося соху на новую борозду.
— Ты, конечно, раскольник, что пашешь по воскресеньям?
— Нет, барин, я прямым крестом крещусь, — сказал он, показывая мне сложенные три перста. — А бог милостив, с голоду умирать не велит, когда есть силы и семья.
— Разве тебе во всю неделю нет времени работать, что ты и воскресенью не спускаешь, да еще и в самый жар?
— В неделе-то, барин, шесть дней, а мы шесть раз в неделю ходим на барщину; да под вечером возим вставшее в лесу сено на господский двор, коли погода хороша; а бабы и девки для прогулки ходят по праздникам в лес по грибы да по ягоды. Дай бог, — крестяся, — чтоб под вечер сегодня дожжик пошел. Барин, коли есть у тебя свои мужички, так они того же у господа молят.
— У меня, мой друг, мужиков нет, и для того никто меня не клянет. Велика ли у тебя семья?
— Три сына и три дочки. Перьвинькому-то десятый годок.
— Как же ты успеваешь доставать хлеб, коли только праздник имеешь свободным?
— Не одни праздники, и ночь наша. Не ленись наш брат, то с голоду не умрет. Видишь ли, одна лошадь отдыхает; а как ета устанет, возьмусь за другую; дело-то и споро.
— Так ли ты работаешь на господина своего?
— Нет, барин, грешно бы было так же работать. У него на пашне сто рук для одного рта, а у меня две для семи ртов, сам ты счет знаешь. Да хотя растянись на барской работе, то спасибо не скажут. Барин подушных не заплатит; ни барана, ни холста, ни курицы, ни масла не уступит. То ли житье нашему брату, как где барин оброк берет с крестьянина, да еще без приказчика. Правда, что иногда и добрые господа берут более трех рублей с души; но все лучше барщины. Ныне еще поверье заводится отдавать деревни, как то называется, на аренду. А мы называем ето отдавать головой. Голый наемник дерет с мужиков кожу; даже лучшей поры нам не оставляет. Зимою не пускает в извоз, ни в работу в город; все работай на него, для того что он подушные платит за нас. Самая дьявольская выдумка отдавать крестьян своих чужому в работу. На дурного приказчика хотя можно пожаловаться, а на наемника кому?
— Друг мой, ты ошибаешься, мучить людей законы запрещают.
— Мучить? Правда; но небось, барин, не захочешь в мою кожу. — Между тем пахарь запряг другую лошадь в соху и, начав новую борозду, со мною простился.
Разговор сего земледельца возбудил во мне множество мыслей. Первое представилось мне неравенство крестьянского состояния. Сравнил я крестьян казенных с крестьянами помещичьими. Те и другие живут в деревнях; но одни платят известное, а другие должны быть готовы платить то, что господин хочет. Одни судятся своими равными; а другие в законе мертвы, разве по делам уголовным. Член общества становится только тогда известен правительству, его охраняющему, когда нарушает союз общественный, когда становится злодей! Сия мысль всю кровь во мне воспалила.
— Страшись, помещик жестокосердый, на челе каждого из твоих крестьян вижу твое осуждение.
Углубленный в сих размышлениях, я нечаянно обратил взор мой на моего слугу, который, сидя на кибитке передо мной, качался из стороны в сторону. Вдруг почувствовал я быстрый мраз, протекающий кровь мою, и, прогоняя жар к вершинам, нудил его распростираться по лицу. Мне так стало во внутренности моей стыдно, что едва я не заплакал.
— Ты во гневе твоем, — говорил я сам себе, — устремляешься на гордого господина, изнуряющего крестьянина своего на ниве своей; а сам не то же ли или еще хуже того делаешь? Какое преступление сделал бедный твой Петрушка, что ты ему воспрещаешь пользоваться усладителем наших бедствий, величайшим даром природы несчастному — сном? Он получает плату, сыт, одет, никогда я его не секу ни плетьми, ни батожьем (о умеренный человек!) — и ты думаешь, что кусок хлеба и лоскут сукна тебе дают право поступать с подобным тебе существом, как с кубарем, и тем ты только хвастаешь, что не часто подсекаешь его в его вертении. Ведаешь ли, что в первенственном уложении, в сердце каждого написано? Если я кого ударю, тот и меня ударить может. Вспомни тот день, как Петрушка пьян был и не поспел тебя одеть. Вспомни о его пощечине. О, если бы он тогда, хотя пьяный, опомнился и тебе отвечал бы соразмерно твоему вопросу!
— А кто тебе дал власть над ним?
— Закон.
— Закон? И ты смеешь поносить сие священное имя? Несчастный!.. — Слезы потекли из глаз моих; и в таковом положении почтовые клячи дотащили меня до следующего стана.
Зимою ли я ехал или летом, для вас, думаю, равно. Может быть, и зимою и летом. Нередко то бывает с путешественниками: поедут на санях, а возвращаются на телегах. – Летом. – Бревешками вымощенная дорога замучила мои бока; я вылез из кибитки и пошел пешком. Лежа в кибитке, мысли мои обращены были в неизмеримость мира. Отделяяся душевно от земли, казалося мне, что удары кибиточные были для меня легче. – Но упражнения духовные не всегда нас от телесности отвлекают; и для сохранения боков моих пошел я пешком. – В нескольких шагах от дороги увидел я пашущего ниву крестьянина. Время было жаркое. Посмотрел я на часы. – Первого сорок минут. Я выехал в субботу. Сегодня праздник. – Пашущий крестьянин принадлежит, конечно, помещику, которой оброку с него не берет. – Крестьянин пашет с великим тщанием. – Нива, конечно, не господская. Соху поворачивает с удивительною легкостию. – Бог в помощь, – сказал я, подошед к пахарю, которой, не останавливаясь, доканчивал зачатую борозду. – Бог в помощь, – повторил я. – Спасибо, барин, – говорил мне пахарь, отряхая сошник и перенося соху на новую борозду. – Ты, конечно, раскольник, что пашешь по воскресеньям? – Нет, барин, я прямым крестом крещусь, – сказал он, показывая мне сложенные три перста. – А бог милостив, с голоду умирать не велит, когда есть силы и семья. – Разве тебе во всю неделю нет времени работать, что ты и воскресенью не спускаешь, да еще и в самый жар? – В неделе-то, барин, шесть дней, а мы шесть раз в неделю ходим на барщину; да под вечером возим оставшее в лесу сено на господский двор, коли погода хороша; а бабы и девки для прогулки ходят по праздникам в лес по грибы да по ягоды. Дай бог, – крестяся, – чтоб под вечер сегодня дожжик пошел. Барин, коли есть у тебя свои мужички, так они того же у господа молят. – У меня, мой друг, мужиков нет, и для того никто меня не клянет. Велика ли у тебя семья? – Три сына и три дочки. Перьвинькому-то десятый годок. – Как же ты успеваешь доставать хлеб, коли только праздник имеешь свободным? – Не одни праздники, и ночь наша. Не ленись наш брат, то с голоду не умрет. Видишь ли, одна лошадь отдыхает; а как эта устанет, возьмусь за другую; дело-то и споро. – Так ли ты работаешь на господина своего? – Нет, барин, грешно бы было так же работать. У него на пашне сто рук для одного рта, а у меня две для семи ртов, сам ты счет знаешь. Да хотя растянись на барской работе, то спасибо не скажут. Барин подушных не заплатит; ни барана, ни холста, ни курицы, ни масла не уступит. То ли житье нашему брату, как где барин оброк берет с крестьянина, да еще без приказчика. Правда, что иногда и добрые господа берут более трех рублей с души; но все лучше барщины. Ныне еще поверье заводится – отдавать деревни, как то называется, на аренду. А мы называем это отдавать головой. Голый наемник дерет с мужиков кожу; даже лучшей поры нам не оставляет. Зимою не пускает в извоз, ни в работу в город; все работай на него, для того что он подушные платит за нас. Самая дьявольская выдумка отдавать крестьян своих чужому в работу. На дурного приказчика хотя можно пожаловаться, а на наемника кому? – Друг мой, ты ошибаешься, мучить людей законы запрещают. – Мучить? Правда; но небось, барин, не захочешь в мою кожу. – Между тем пахарь запряг другую лошадь в соху и, начав новую борозду, со мною простился.
Разговор сего земледельца возбудил во мне множество мыслей. Первое представилось мне неравенство крестьянского состояния. Сравнил я крестьян казенных с крестьянами помещичьими. Те и другие живут в деревнях; но одни платят известное, а другие должны быть готовы платить то, что господин хочет. Одни судятся своими равными; а другие в законе мертвы, разве по делам уголовным. Член общества становится только тогда известен правительству, его охраняющему, когда нарушает союз общественный, когда становится злодей! Сия мысль всю кровь во мне воспалила. – Страшись, помещик жестокосердый, на челе каждого из твоих крестьян вижу твое осуждение. – Углубленный в сих размышлениях, я нечаянно обратил взор мой на моего слугу, который, сидя на кибитке передо мной, качался из стороны в сторону. Вдруг почувствовал я быстрый мраз, протекающий кровь мою, и, прогоняя жар к вершинам, нудил его распростираться по лицу. Мне так стало во внутренности моей стыдно, что едва я не заплакал. – Ты во гневе твоем, – говорил я сам себе, – устремляешься на гордого господина, изнуряющего крестьянина своего на ниве своей; а сам не то же ли или еще хуже того делаешь? Какое преступление сделал бедный твой Петрушка, что ты ему воспрещаешь пользоваться усладителем наших бедствий, величайшим даром природы несчастному – сном? Он получает плату, сыт, одет, никогда я его не секу ни плетьми, ни батожьем (о умеренный человек!), – и ты думаешь, что кусок хлеба и лоскут сукна тебе дают право поступать с подобным тебе существом, как с кубарем, и тем ты только хвастаешь, что не часто подсекаешь его в его вертении. Ведаешь ли, что в первенственном уложении, в сердце каждого написано? Если я кого ударю, тот и меня ударить может. – Вспомни тот день, как Петрушка пьян был и не поспел тебя одеть. Вспомни о его пощечине. О, если бы он тогда, хотя пьяной, опомнился и тебе отвечал бы соразмерно твоему вопросу! – А кто тебе дал власть над ним? – Закон. – Закон? И ты смеешь поносить сие священное имя? Несчастный!.. – Слезы потекли из глаз моих; и в таковом положении почтовые клячи дотащили меня до следующего стана.
Радищев — рабства враг.
А. Пушкин
Александр Николаевич Радищев — первый русский революционер из дворян, писатель, провозгласивший в своей книге “Путешествие из Петербурга в Москву” необходимость революции в ‘России против монархии и крепостного права. Картины крепостной неволи и самодержавной деспотии написаны в ней пером страстного патриота, защитника родного народа.
В мае 1790 года на прилавке одного из книжных магазинов столицы появилось произведение А. Н. Радищева “Путешествие из Петербурга в Москву”. Работа печаталась без указания автора, в ней с неслыханной для того времени смелостью и прямотой “безымянный путешественник” наносил сокрушительные удары по всем устоям тогдашней императорской России: крепостному праву, господствующей православной церкви, царской власти.
Познакомившись с книгой, напуганная Екатерина II говорила о Радищеве (имя автора вскоре было установлено), что “это бунтовщик похуже Пугачева”.
Александр Николаевич Радищев в то время стоял на высоте наиболее передовых идей своего времени, он был хорошо знаком с трудами великих деятелей французской просветительской философии, но книга “Путешествие из Петербурга в Москву”, написанная на русской исторической почве, была кровно связана с русской действительностью последней трети XVIII века. В своей внутренней политике Екатерина II отстаивала прежде всего интересы дворянства, затем купечества. Имея в виду “Манифест о вольности дворянства”, Радищев писал в “Путешествии из Петербурга в Москву”, что “крестьянин в законе мертв”. Действительно, подобными указами правительства крестьянин отдался в полное распоряжение помещика, порабощение крестьян становилось все более бесчеловечным. Не существовало никакого закона, определяющего размеры крестьянских повинностей — барщины и оброка. Именно об этом и говорит Радищев в главе “Любани”. Встречаясь с крестьянином, путешественник удивлен, что тот работает в воскресенье:
“— Ты, конечно, раскольник, что пашешь по воскресеньям?
— Нет, барин, я прямым крестом крещусь,— сказал он…— в неделе-то, барин, шесть дней, а мы шесть раз в неделю ходим на барщину…
— Как же ты успеваешь доставать хлеба, коли только праздник имеешь свободным?
— Не одни праздники, и ночь наша. Не ленись наш брат, то с голоду не умрет”.
После этого разговора путешественник грозно предупреждает крепостников:
“— Страшись, помещик жестокосердный, на челе каждого из твоих крестьян вижу твое осуждение”.
Постепенно автор переходит к рассуждениям о себе и своем слуге Петрушке. Разве не так же несчастен его крепостной, кто дал власть одним людям над другими? “Закон!” Слезы гнева и стыда текут по лицу путешественника. Он серьезно задумался о несправедливости окружающего мира и ужаснулся пропасти, которая разверзлась между ним и крестьянами. Это в силах понять только совестливый человек, именно таким и предстает перед читателями автор-рассказчик. “Я взглянул окрест меня — душа моя страданиями человечества уязвлена стала”. А сам он очень за многое осуждает не только свой класс, но и себя. Радищев “взирает” на действительность взволнованным взором патриота, пламенного гражданина, страстно желающего счастья своей стране.
С каждой новой главой “Путешествия из Петербурга в Москву” перед его читателями развертываются разнообразные, но одинаково типичные картины безобразий, неправд и произвола, безнаказанно свершающихся в самодержавно-крепостнической стране. Обыденно и спокойно творятся вопиющие несправедливости; государственная служба является неприкрытым орудием классового угнетения. Подрядчики хищничают, вельможи грубо и цинично попирают закон, крепостники-Помещики грабят и мучают своих крестьян. Безбрежное море страданий закрепощенного крестьянства разлито почти по всем страницам радищевской книги.
В “Путешествии из Петербурга в Москву” “благополучных деревень” не существует. Время от времени на страницах мелькают положительные образы “добрых дворян”. Однако их личные качества не способны изменить существующего положения вещей.
Тема восстания народа, порабощенного крестьянства против “алчных зверей, пиявиц ненасытных” и “злодея злодеев всех лютейшего” — царя проходит через все произведение. Радищев оправдывает выступления крепостных против помещиков, более того, он призывает их к решительной борьбе с крепостничеством и самодержавием.
Несмотря на то, что произведение напечатано около двухсот лет назад, многие обвинения Радищева актуальны и в наше время. “И мы страну опустошения назовем блаженною… где сто гордых граждан утопают в роскоши, а тысячи не имеют надежного пропитания, ни собственного от зноя и мраза укрова?” Не про нас ли?!
?
Зимою ли я ехал или летом, для вас, думаю, равно. Может быть, и зимою и летом. Нередко то бывает с путешественниками: поедут на санях, а возвращаются на телегах. — Летом. Бревешками вымощенная дорога замучила мои бока; я вылез из кибитки и пошел пешком. Лежа в кибитке, мысли мои обращены были в неизмеримость мира. Отделялся душевно от земли, казалося мне, что удары кибиточные были для меня легче. Но упражнения духовные не всегда нас от телесности отвлекают; и для сохранения боков моих пошел я пешком. Далее следует удивительно живая сцена, изображающая крестьянина, который пашет в воскресенье. Это первая подобная сцена в русской литературе. Рассказчик наивно задает крестьянину вопросы. Вывод из диалога следует революционный. Обратите внимание на то, что язык этого диалога ясен, прост и понятен.
В нескольких шагах от дороги увидел я пашущего ниву крестьянина. Время было жаркое. Посмотрел я на часы. Первого сорок минут. Я выехал в субботу. Сегодня праздник. Пашущий крестьянин принадлежит, конечно, помещику, который оброку с него не берет. Крестьянин пашет с великим тщанием. Нива, конечно, не господская. Соху поворачивает с удивительною легкостию.
Бог в помощь, — сказал я, подошед к пахарю, который, не
Останавливаясь, доканчивал зачатую борозду. — Бог в помощь, — повторил я.
Спасибо, барин, — говорил мне пахарь, отряхая сошник и перенося соху на новую борозду.
Ты, конечно, раскольник, что пашешь по воскресеньям?
Нет, барин, я прямым крестом крещусь, — сказал он, показывая мне сложенные три перста. — А бог милостив, с голоду умирать не велит, когда есть силы и семья.
Разве тебе во всю неделю нет времени работать, что ты и воскресенью
Не спускаешь, да еще и в самый жар?
В неделе-то, барин, шесть дней, а мы шесть раз в неделю ходим на барщину; да под вечером возим вставшее в лесу сено на господский двор, коли погода хороша; а бабы и девки для прогулки ходят по праздникам в лес по грибы да по ягоды. Дай бог, — крестяся, — чтоб под вечер сегодня дождик пошел. Барин, коли есть у тебя свои мужички, так они того же у господа молят.
У меня, мой друг, мужиков нет, и для того никто меня не клянет.
Велика ли у тебя семья?
Три сына и три дочки. Первинькому-то десятый годок.
Как же ты успеваешь доставать Хлеб, коли только праздник имеешь свободным?
Не одни праздники, и Ночь наша. Не ленись наш брат, то с голоду не умрет. Видишь ли, одна лошадь отдыхает; а как эта устанет, возьмусь за другую; дело-то и споро.
Так ли ты работаешь на господина своего?
Нет, барин, грешно бы было так же работать. У него на пашне сто рук для одного рта, а у меня две для семи ртов, сам ты счет знаешь. (Из этих слов крестьянина становится совершенно ясно, что крепостное право экономически невыгодно и тормозит развитие России.) Да хотя растянись на барской работе, то спасибо не скажут. Барин подушных {Подушные — подушный государственный налог, которым облагалось мужское население, кроме дворян, духовенства и чиновников.} Не заплатит; ни барана, ни холста, ни курицы, ни масла не уступит. То ли житье нашему брату, как где барин оброк берет с крестьянина, да еще без приказчика. Правда, что иногда и добрые господа берут более трех рублей с души; но все лучше барщины. Ныне еще поверье заводится отдавать деревни, как то называется, на аренду. А мы называем это отдавать головой. Голый наемник {Наемник — помещик-арендатор, приобретавший за плату во временное владение имение с крепостными крестьянами.} дерет с мужиков кожу; даже лучшей поры нам не оставляет. Зимою не пускает в извоз, ни в работу в город; все работай на него, для того что он подушные платит за нас. Самая дьявольская выдумка отдавать крестьян своих чужому в работу. На дурного приказчика хотя можно пожаловаться, а на наемника кому? {По указу Екатерины (1769) крестьяне не имели даже права жаловаться на помещиков под угрозой ссылки на каторгу.}
Друг мой, ты ошибаешься, мучить людей законы запрещают.
Мучить? Правда; но, небось, барин, не захочешь в мою кожу.
Между тем пахарь. запряг другую лошадь в соху и, начав новую борозду, со мною простился.
Разговор сего земледельца возбудил во мне множество мыслей. Первое представилось мне неравенство крестьянского состояния. Сравнил я крестьян казенных с крестьянами помещичьими. Те и другие живут в деревнях; но одни платят известное, а другие должны быть готовы платить то, что господин хочет. Одни судятся своими равными; а другие в законе мертвы, разве по делам
Уголовным. Член общества становится только тогда известен правительству, его охраняющему, когда нарушает союз общественный {Радищев, как и другие философы XV
Радищев — рабства враг.
А. Пушкин
Александр Николаевич Радищев — первый русский революционер из дворян, писатель, провозгласивший в своей книге “Путешествие из Петербурга в Москву” необходимость революции в ‘России против монархии и крепостного права. Картины крепостной неволи и самодержавной деспотии написаны в ней пером страстного патриота, защитника родного народа.
В мае 1790 года на прилавке одного из книжных магазинов столицы появилось произведение А. Н. Радищева “Путешествие из Петербурга в Москву”. Работа печаталась без указания автора, в ней с неслыханной для того времени смелостью и прямотой “безымянный путешественник” наносил сокрушительные удары по всем устоям тогдашней императорской России: крепостному праву, господствующей православной церкви, царской власти.
Познакомившись с книгой, напуганная Екатерина II говорила о Радищеве (имя автора вскоре было установлено), что “это бунтовщик похуже Пугачева”.
Александр Николаевич Радищев в то время стоял на высоте наиболее передовых идей своего времени, он был хорошо знаком с трудами великих деятелей французской просветительской философии, но книга “Путешествие из Петербурга в Москву”, написанная на русской исторической почве, была кровно связана с русской действительностью последней трети XVIII века. В своей внутренней политике Екатерина II отстаивала прежде всего интересы дворянства, затем купечества. Имея в виду “Манифест о вольности дворянства”, Радищев писал в “Путешествии из Петербурга в Москву”, что “крестьянин в законе мертв”. Действительно, подобными указами правительства крестьянин отдался в полное распоряжение помещика, порабощение крестьян становилось все более бесчеловечным. Не существовало никакого закона, определяющего размеры крестьянских повинностей — барщины и оброка. Именно об этом и говорит Радищев в главе “Любани”. Встречаясь с крестьянином, путешественник удивлен, что тот работает в воскресенье:
“— Ты, конечно, раскольник, что пашешь по воскресеньям?
— Нет, барин, я прямым крестом крещусь,— сказал он…— в неделе-то, барин, шесть дней, а мы шесть раз в неделю ходим на барщину…
— Как же ты успеваешь доставать хлеба, коли только праздник имеешь свободным?
— Не одни праздники, и ночь наша. Не ленись наш брат, то с голоду не умрет”.
После этого разговора путешественник грозно предупреждает крепостников:
“— Страшись, помещик жестокосердный, на челе каждого из твоих крестьян вижу твое осуждение”.
Постепенно автор переходит к рассуждениям о себе и своем слуге Петрушке. Разве не так же несчастен его крепостной, кто дал власть одним людям над другими? “Закон!” Слезы гнева и стыда текут по лицу путешественника. Он серьезно задумался о несправедливости окружающего мира и ужаснулся пропасти, которая разверзлась между ним и крестьянами. Это в силах понять только совестливый человек, именно таким и предстает перед читателями автор-рассказчик. “Я взглянул окрест меня — душа моя страданиями человечества уязвлена стала”. А сам он очень за многое осуждает не только свой класс, но и себя. Радищев “взирает” на действительность взволнованным взором патриота, пламенного гражданина, страстно желающего счастья своей стране.
С каждой новой главой “Путешествия из Петербурга в Москву” перед его читателями развертываются разнообразные, но одинаково типичные картины безобразий, неправд и произвола, безнаказанно свершающихся в самодержавно-крепостнической стране. Обыденно и спокойно творятся вопиющие несправедливости; государственная служба является неприкрытым орудием классового угнетения. Подрядчики хищничают, вельможи грубо и цинично попирают закон, крепостники-Помещики грабят и мучают своих крестьян. Безбрежное морестраданий закрепощенного крестьянства разлито почти по всем страницам радищевской книги.
В “Путешествии из Петербурга в Москву” “благополучных деревень” не существует. Время от времени на страницах мелькают положительные образы “добрых дворян”. Однако их личные качества не способны изменить существующего положения вещей.
Тема восстания народа, порабощенного крестьянства против “алчных зверей, пиявиц ненасытных” и “злодея злодеев всех лютейшего” — царя проходит через все произведение. Радищев оправдывает выступления крепостных против помещиков, более того, он призывает их к решительной борьбе с крепостничеством и самодержавием.
Несмотря на то, что произведение напечатано около двухсот лет назад, многие обвинения Радищева актуальны и в наше время. “И мы страну опустошения назовем блаженною… где сто гордых граждан утопают в роскоши, а тысячи не имеют надежного пропитания, ни собственного от зноя и мраза укрова?” Не про нас ли?!
Революционные идеи Радищева наиболее полно выражены в «Путешествии из Петербурга в Москву» (1790). Образно характеризуя русское самодержавие, Радищев поставил эпиграфом к своему произведению стих из поэмы В.К. Тредиаковского «Телемахида»: «Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй». Эпитеты к слову чудище означают: обло – круглое, жирное; озорно – творящее безобразие, беззакония; стозевно – имеющие сто глоток, жадное, ненасытное; лаяй – лающее, ругающееся. В предисловии автор указывает причину, побудившую его писать: «Я взглянул окрест меня – душа моя страданиями человечества уязвлена стала».
Книга Радищева написана в форме путевых заметок, а главы ее поименованы названия тех почтовых станций, на которых останавливался герой-путешественник. Это дало автору возможность широко охватить русскую действительность конца XVIIIвека. Перед читателем предстают люди всех слоев общества: поместные и служилые дворяне, чиновники-разночинцы, дворовые слуги, крепостные крестьяне. Форма путевого дневника позволяла Радищеву глубоко раскрыть мысли, чувства, переживания путешественника, передать его впечатления от увиденного.
Екатерина IIутверждала, что «лучшей судьбы наших крестьян у хорошего помещика нет во вселенной». Эту насквозь лживую мысль развенчал в своей книге Радищев. Крестьяне, справедливо утверждает он, отданы в кабалу помещикам: «Се-жребий заклепанного во узы… се жребий вола во ярме».
В главе «Любани» рассказано о встрече путешественника с крепостным крестьянином, который вынужден все шесть дней недели работать на барщине. Чтобы обеспечить пропитание своей семье, он трудится и в праздники, и в лунные ночи. Крестьянин мечтает о том, чтобы с него брали оброк: «Правда, что иногда и добрые господа берут более трех рублей с души, но все лучше барщины». Варварская эксплуатация крестьян производит на путешественника такое гнетущее впечатление, что, оставшись наедине с собой, он мысленно восклицает: «Страшись, помещик жестокосердный, на челе каждого из твоих крестьян вижу твое осуждение».
В главе «Пешки» открывается поразительное зрелище крестьянской нищеты. Вместе с радищевским героем-путешественником читатель видит тесную, задымленную избу, жалкую крестьянскую одежду («посконная рубаха, обувь, данная природою, онучки с лаптями для выхода»). Пища крестьян – хлеб «из трех четвертей мякины и одной части несеяной муки»; сахар для них – «боярское кушанье».
Сила книги Радищева не только в обличении крепостного права. Важно и другое: писатель показывает, что русский крестьянин не стал рабом по натуре. Крестьяне умны, предприимчивы, они не утратили человеческого достоинства, способны к протесту против насилия и угнетения. В главе «Едрово» герой-путешественник взволнованно восклицает: «Нет, нет, но (крестьянин) ив, он жив будет, если того восхочет!» Эта мысль очень существенна. В ней утверждается нравственная стойкость русского народа и его святое право на восстание против угнетателей.
Радищеву были хорошо известны грозные события Крестьянской войны 1773-1775 годов. Об этих событиях он с беспощадной прямотой напоминает дворянству, угрожая ему новым Пугачевым: угнетенные «ждут случая и часа. Колокол ударяет… Мы узрим окрест нас меч и отраву. Смерть и пожигание нам будут посул за нашу суровость и бесчеловечие» (глава «Хотилов»).
Особое место в «Путешествии…» занимает глава «Спасская полесть», посвященная обличению «чудища стозевна» – самодержавной власти. Основная часть «Спасской полести» построена как развернутая аллегория (иносказание). Путешественнику приснилось, что он царь, окруженный раболепными придворными. Царедворцы подобострастно ловят каждое его слово, каждый взгляд. Все безудержно восхваляют монарха за то, что он «усмирил внешних и внутренних врагов, расширил пределы отечества», восхищаются милосердием самодержца, его справедливостью. Но вот появляется скромно одетая женщина, Прямовзора, которая называет себя Истиной, и снимает пелену с глаз царя. Что же видит он? Оказывается, одеяния его, «столь блестящие… замараны кровию и омочены слезами»; на перстах у него «остатки мозга человеческого», ноги стоят в тине. Во взорах окружающих – «хищность, зависть, коварство и ненависть». Военачальники и министры утопают «в роскоши и веселии», вместо того чтобы исполнять свой долг. Речь в этой аллегории идет о неправой власти тирана, в частности екатерининском царствовании, внешне блистательном, а по сути своей несущем народу неисчислимые бедствия.
В «Путешествии…» Радищев показывает, что самодержавие и власть помещиков над крестьянами могут быть уничтожены только насильственным путем. В главу «Тверь» писатель включил свою оду «Вольность». В ней дана впечатляющая картина народного восстания:
Возникнет рать повсюду бранна,
Надежда всех вооружит;
В крови мучителя венчанна
Омыть свой стыд уж всяк спешит.
Восставшие, захватив власть, вершат строгий суд над царем-преступником, забывшим о своем долге перед народом. Суровый приговор грозных мстителей гласит: «Умри! Умри же ты сто крат!»
Оду «Вольность» Екатерина IIпризнала «совершенно явно и ясно бунтовской, где царям грозится плахою…»
Радищев поставил свое дарование на службу народу. Писатель сделал именно народ центральным героем «Путешествия из Петербурга в Москву» – самой яркой своей книги.
Народ в изображении Радищева – не безликая масса. Каждое действующее лицо «Путешествия…» наделено своими отличительными чертами. Вдумчивый читатель запомнит и неутомимого крестьянина-пахаря («Любани»), и скромную, но гордую девушку Анюту («Едровово»), и крепостного интеллигента, предпочитающего двадцатипятилетнюю солдатскую службу унизительному существованию дворового слуги («Городня»), и многих других героев-крестьян.
Писатель-революционер в созданных им художественных образах раскрыл зависимость взглядов и поступков человека от социальных условий. На страницах «Путешествия…» мы встречаем не только сильных духом крестьян-тружеников, но и крестьян-холопов, развращенных крепостным правом. И дворянская среда, по мысли писателя, порождает не одних лишь «пиявиц ненасытных», но и критически мыслящих, гуманных людей, способных подняться над интересами своего класса и идейно порвать с ним.
Осуждение развращенных нравов самодержавно-крепостнической России неразрывно связано у Радищева с поисками правды и красоты. Высокую красоту писатель находил в трудовой деятельности народа, в нравственном облике труженика, создателя материальных и культурных ценностей. Писатель верил в великое будущее народа:
О, народ, народ преславный!
Твои поздник потомки
Превзойдут тебя во славе…
………………………………
Все преграды, все оплоты
Сокрушат рукою сильной,
Победят – природу даже, –
И пред их могущим взором,
Пред лицом их озаренным
Славою побед огромных
Ниц падут цари и царства.
«Песни, петые на состязаниях…»
В «Путешествии» уделяется значительное внимание «волнениям сердца». Эта особенность нашла отражение и в языке книги, во внутренних монологах путешественника, в риторических вопросах, обращениях и восклицаниях.
В книге Радищева еще немало славянизмов: окрест (вокруг), мраз (мороз), вещаю (говорю), ведаешь (знаешь) и т.п. Пользуясь примерами ораторского красноречия, характерными для его времени, Радищев вводил в текст славянизмы именно там, где хотел достигнуть возвышенного, торжественного звучания художественного слова. И все же в «Путешествии» преобладает живой русский язык, на котором говорило большинство современников писателя.
Обращение Радищева к народному языку позволило ему воспроизвести стиль крестьянской речи, точной и выразительной: «Да хотя растянись крестьянской речи, точной и выразительной: «Да хотя растянись на барской работе, и то спасибо не скажут»; «Небось, барин, не захочешь в мою кожу» («Любани»). Порой крестьянская речь в передаче Радищева близка к песне, печальной, заунывной
Автор «Путешествия» ясно сознавал новаторское значение в своих творческих исканий. Не только в области общественной мысли, но и в художественной литературе ему пришлось
Дорогу проложить, где не бывало следу,
Для борзых смельчаков и в прозе и в стихах.
Радищев – предшественник великих русских писателей XIXвека.
Русская литература. Учебник для 8 класса средней школы. Н.И. Громов Н.А. Спицына В.И. Коровин Н.К. Семенова 1988 г.
ЛЮБАНИ – небольшое село, мимо которого проходит дорога из Петербурга в Москву. И потому ее появление в “Путешествии…” вполне закономерно, но не только с географической (“технической”, если можно так сказать) точки зрения. “Любани” органично вписывается в книгу Радищева и композиционно, предоставляя изображение тяжелой жизни крестьян конца XVIII века.
В эпизоде этой главы описана встреча автора с крестьянином, который пахал землю в воскресенье. Перекинувшись с ним парой слов, “путешественник” вдруг проникся чувством жалости и сострадания к жизни людей, которые даже животных жалеют больше чем себя: “пока одна лошадь работает, другая отдыхает”.
Основные персонажи – это непосредственно сам Радищев, крестьянин, слуга Радищева Петрушка.
Одна небольшая станция в длинной цепочке станций, разбросанных по “государевой” дороге: очередной штрих-дополнение в панораме жизни Российской империи, без которого картина была бы неполной.
Писатель раскрывает тему, как будто он сторонний наблюдатель, и только в конце главы, охваченный сильными чувствами и, будучи не в силах более сдерживать себя, он дает волю слезам. Манера всего повествования – спокойный, почти беспристрастный рассказ. Но доброе сердце болит, а душа требует от него каких-то действий. И ключевые слова здесь – это: крестьяне, жестокосердный, размышления, закон.
Глава написана литературным правильным языком, который несколько оживляет образная и меткая речь крестьянина. Использует автор и некоторые средства художественной выразительности в тексте, а именно:
1) сравнение слуги с Кубарем (волчок);
2) скрытая антитеза: говоря о лошадях, мужик упоминает о том, что они не только работают, но и отдыхают, что абсолютно не относится к людям: “Не одни праздники, и ночь наша”;
3) гипербола (в словах о барине): “У него на пашне сто рук для одного рта”;
4) эпитет: дьявольская выдумка.
Контекст формирует не только описанная автором картина, но и его внутренний монолог, его реакция на происходящее (слезы), а также образ крестьянина, которого (что самое страшное!) почти всё устраивает.
Автор находится под глубоким впечатлением, он негодует и одновременно страдает от увиденного происходящего…
“Любани” – 4 глава легендарного произведения Радищева “Путешествие из Петербурга в Москву”. По мнению большинства читателей, является одной из самых известных частей данной повести. Причиной возникновения подобных утверждений стали смелые высказывания автора в сторону тогдашнего уклада жизни общества. Именно здесь Радищев выплёскивает все свои эмоции, полные агрессии и недопонимания. В этом эпизоде раскрываются главные проблемы Царской России, которые интересовали все слои населения. В чём же заключается сюжет главы “Любани”, и какие насущные вопросы в ней поднимаются?
Любани – маленькая деревушка, находящаяся рядом с Санкт-Петербургом. Путешественник недавно побывал в селе Тосна и ехал прямиком в Москву, по пути ему закономерно встретилось данное поселение. Единственный человек, привлёкший его внимание – местный крестьянин, косивший траву в воскресный день. У странника возникло сильное недоумение по этому поводу. Он не мог поверить, что глубоко верующего христианина можно заставить работать в выходной.
Главный персонаж спрашивает крестьянина о его трудной жизни. Последний начал своё повествование, в котором яро прослеживались нотки грусти и отчаяния. Причиной стал помещик, которому нет дела до других людей. Барщина сгубила его судьбу, теперь этот мужик не производит себе ничего, а весь урожай за бесплатно отдаёт помещику. В монологе наблюдается зависть крестьянина к тем земледельцам, платящим оброк. Они отдают лишь некоторую часть своих посевов и прислуживают барину на протяжении всей недели. После длительного рассказа незнакомца путешественник выражает слова соболезнования. В его душе нарастала ненависть к дворянам, эксплуатирующим других людей. Но в это же время он видит в этих угнетателях свою натуру. Герой винит себя в плохом отношении к своему слуге Петрушке, который всё равно продолжает любить своего господина, даже несмотря на его свинское поведение.
Ответ оставил Гость
Александр Николаевич Радищев — первый русский революционер из дворян, писатель, провозгласивший в своей книге “Путешествие из Петербурга в Москву” необходимость революции в России против монархии и крепостного права. Картины крепостной неволи и самодержавной деспотии написаны в ней пером страстного патриота, защитника родного народа. В ней с неслыханной для того времени смелостью и прямотой “безымянный путешественник” наносил сокрушительные удары по всем устоям тогдашней императорской России: крепостному праву, господствующей православной церкви, царской власти. Познакомившись с книгой, напуганная Екатерина II говорила о Радищеве (имя автора вскоре было установлено) , что “это бунтовщик похуже Пугачева”. Книга “Путешествие из Петербурга в Москву”, написанная на русской исторической почве, была кровно связана с русской действительностью последней трети XVIII века. В своей внутренней политике Екатерина II отстаивала прежде всего интересы дворянства, затем купечества. Имея в виду “Манифест о вольности дворянства”, Радищев писал в “Путешествии из Петербурга в Москву”, что “крестьянин в законе мертв”. Действительно, подобными указами правительства крестьянин отдался в полное распоряжение помещика, порабощение крестьян становилось все более бесчеловечным. Не существовало никакого закона, определяющего размеры крестьянских повинностей — барщины и оброка. Именно об этом и говорит Радищев в главе “Любани”. Встречаясь с крестьянином, путешественник удивлен, что тот работает в воскресенье? Постепенно автор переходит к рассуждениям о себе и своем слуге Петрушке. Разве не так же несчастен его крепостной, кто дал власть одним людям над другими? “Закон! ” Слезы гнева и стыда текут по лицу путешественника. Он серьезно задумался о несправедливости окружающего мира и ужаснулся пропасти, которая разверзлась между ним и крестьянами. Это в силах понять только совестливый человек, именно таким и предстает перед читателями автор-рассказчик. “Я взглянул окрест меня — душа моя страданиями человечества уязвлена стала”. А сам он очень за многое осуждает не только свой класс, но и себя. Радищев “взирает” на действительность взволнованным взором патриота, пламенного гражданина, страстно желающего счастья своей стране. С каждой новой главой “Путешествия из Петербурга в Москву” перед его читателями развертываются разнообразные, но одинаково типичные картины безобразий, неправд и произвола, безнаказанно свершающихся в самодержавно-крепостнической стране. Обыденно и спокойно творятся вопиющие несправедливости; государственная служба является неприкрытым орудием классового угнетения. Подрядчики хищничают, вельможи грубо и цинично попирают закон, крепостники-Помещики грабят и мучают своих крестьян. Безбрежное морестраданий закрепощенного крестьянства разлито почти по всем страницам радищевской книги. В “Путешествии из Петербурга в Москву” “благополучных деревень” не существует. Время от времени на страницах мелькают положительные образы “добрых дворян”. Однако их личные качества не способны изменить существующего положения вещей
Произведение Радищева является прекрасным примером того, как писатель может передать своему читателю ту или иную мысль, с помощью незамысловатых приёмов мира литературы. В произведении “Путешествие из Петербурга в Москву” он показал хоть и не много персонажей и образов, но и это “немного” он показал так, как не показал бы никто другой. Следует выделить образ главного персонажа произведения – Путешественника.
Путешественник – безымянный герой произведения, который всю свою жизнь прожил в неведении своего истинного предназначения, о чём и размышляет на протяжении всего произведения. Он думает о смысле жизни, заставляя читателя также проникнуться его мыслями и размышлениями, так как от его лица ведётся повествование.
Характером же Путешественник предстаёт перед читателем как человек весьма высокой моральной организации, давая ему понять, что для него материальные блага совсем не так важны, как, например, духовные. Этим он подкрепляет мнение о том, что он человек ценящий чувственность и нравственность, что позволяет ему жить дальше. Для него нет ничего важнее, чем собственное осознание того, что в мире он важен, и что для него есть место и предназначение, с которым он сможет шагать по миру.
Также в его характере и образе можно увидеть его неприкрытый альтруизм. Путешественник попросту не может проходить мимо нуждающихся людей, не уделяя им должного внимания. Он не может пройти мимо, и так и не помочь им, что делает его весьма счастливым. Он дает людям то, что им необходимо, что также говорит о нём как о весьма приятном человеке, который способен делать добро, и желает делать это самое добро людям, которые в нем нуждаются.
Из всего этого читатель может сделать вывод, что Путешественник человек весьма мудрый и опытный, который в своей жизни повидал множество интересных и захватывающих вещей, после чего и решил отойти к более возвышенному и чувственному, чем он занимался ранее. Путешественник весьма добрый человек, который всегда готов помочь нуждающемуся, но никогда не поможет человеку притворяющемуся. Именно в этом и проглядывается ещё одна черта характера Путешественника – свободомыслие. Он свободен от всех окружающих, что позволяет ему самому принимать решения и отталкиваться от них.
Я считаю, что через его образ автор пытался передать читателю мысль о том, что необходимо мыслить вне рамок установленных обществом, размышлять над происходящим независимо от мнения окружающих, и таким же образом принимать решения – независимо от мнения окружающих. Именно это ясно просматривается в образе персонажа Путешественника, что наталкивает читателей произведения на размышления.
Ответ оставил Гость
Александр Николаевич Радищев — первый русский революционер из дворян, писатель, провозгласивший в своей книге “Путешествие из Петербурга в Москву” необходимость революции в России против монархии и крепостного права. Картины крепостной неволи и самодержавной деспотии написаны в ней пером страстного патриота, защитника родного народа. В ней с неслыханной для того времени смелостью и прямотой “безымянный путешественник” наносил сокрушительные удары по всем устоям тогдашней императорской России: крепостному праву, господствующей православной церкви, царской власти. Познакомившись с книгой, напуганная Екатерина II говорила о Радищеве (имя автора вскоре было установлено) , что “это бунтовщик похуже Пугачева”. Книга “Путешествие из Петербурга в Москву”, написанная на русской исторической почве, была кровно связана с русской действительностью последней трети XVIII века. В своей внутренней политике Екатерина II отстаивала прежде всего интересы дворянства, затем купечества. Имея в виду “Манифест о вольности дворянства”, Радищев писал в “Путешествии из Петербурга в Москву”, что “крестьянин в законе мертв”. Действительно, подобными указами правительства крестьянин отдался в полное распоряжение помещика, порабощение крестьян становилось все более бесчеловечным. Не существовало никакого закона, определяющего размеры крестьянских повинностей — барщины и оброка. Именно об этом и говорит Радищев в главе “Любани”. Встречаясь с крестьянином, путешественник удивлен, что тот работает в воскресенье? Постепенно автор переходит к рассуждениям о себе и своем слуге Петрушке. Разве не так же несчастен его крепостной, кто дал власть одним людям над другими? “Закон! ” Слезы гнева и стыда текут по лицу путешественника. Он серьезно задумался о несправедливости окружающего мира и ужаснулся пропасти, которая разверзлась между ним и крестьянами. Это в силах понять только совестливый человек, именно таким и предстает перед читателями автор-рассказчик. “Я взглянул окрест меня — душа моя страданиями человечества уязвлена стала”. А сам он очень за многое осуждает не только свой класс, но и себя. Радищев “взирает” на действительность взволнованным взором патриота, пламенного гражданина, страстно желающего счастья своей стране. С каждой новой главой “Путешествия из Петербурга в Москву” перед его читателями развертываются разнообразные, но одинаково типичные картины безобразий, неправд и произвола, безнаказанно свершающихся в самодержавно-крепостнической стране. Обыденно и спокойно творятся вопиющие несправедливости; государственная служба является неприкрытым орудием классового угнетения. Подрядчики хищничают, вельможи грубо и цинично попирают закон, крепостники-Помещики грабят и мучают своих крестьян. Безбрежное морестраданий закрепощенного крестьянства разлито почти по всем страницам радищевской книги. В “Путешествии из Петербурга в Москву” “благополучных деревень” не существует. Время от времени на страницах мелькают положительные образы “добрых дворян”. Однако их личные качества не способны изменить существующего положения вещей.
1) Любани – небольшое село, мимо которого проходит дорога из Петербурга в Москву. Поэтому ее появление в “Путешествиях…” вполне закономерно, но не только с технической (если так можно сказать) точки зрения. “Любани” органично вписывается и композиционно, изображая картину тяжелой жизни крестьян последней четверти 18 века.
2) В эпизоде описана встреча Радищева с крестьянином, который пахал землю в воскресенье. Перекинувшись с ним парой слов, писатель вдруг проникся чувством жалости и сострадания к жизни людей, которые даже животных жалеют больше чем себя: “пока одна лошадь работает, другая отдыхает”.
3) Герои: непосредственно сам Радищев, крестьянин, слуга Радищева Петрушка.
4) Одна небольшая станция в длинной цепочке станций, разбросанных по “государевой” дороге: очередной штрих-дополнение в панораме жизни Российской империи, без которого картина была бы неполной.
5) Писатель раскрывает тему, как будто он сторонний наблюдатель, и только в конце главы, охваченный сильными чувствами и, будучи не в силах более сдерживать себя, он дает волю слезам.
6) Манера повествования – спокойный, почти беспристрастный рассказ. Но доброе сердце болит, а душа требует от него каких-то действий.
7) Ключевые слова: крестьяне, жестокосердный, размышления, закон.
8) Глава написана правильным литературным языком, который несколько оживляет образная и меткая речь крестьянина.
9) Средства худ.выразительности:
сравнение: автор сравнивает своего слугу с Кубарем (волчок)
скрытая антитеза: говоря о лошадях, мужик упоминает о том, что они не только работают, но и отдыхают, что, как понятно из контекста, абсолютно не относится к людям:
гипербола звучит в словах о барине:
эпитеты: дьявольская выдумка.
10) Контекст формирует не только описанная автором картина, но и его внутренний монолог, его реакция на происходящее (слезы), а также образ крестьянина, которого (что самое страшное!!) почти все устраивает.
11) Автор находится под глубоким впечатлением, он негодует и одновременно страдает от происходящего.
Мини сочинение на тему “глава Любани из путешествия из Москвы в Петербург”
Ответы:
Александр Николаевич Радищев — первый русский революционер из дворян, писатель, провозгласивший в своей книге “Путешествие из Петербурга в Москву” необходимость революции в ‘России против монархии и крепостного права. Картины крепостной неволи и самодержавной деспотии написаны в ней пером страстного патриота, защитника родного народа. В ней с неслыханной для того времени смелостью и прямотой “безымянный путешественник” наносил сокрушительные удары по всем устоям тогдашней императорской России: крепостному праву, господствующей православной церкви, царской власти. Познакомившись с книгой, напуганная Екатерина II говорила о Радищеве (имя автора вскоре было установлено) , что “это бунтовщик похуже Пугачева”. Книга “Путешествие из Петербурга в Москву”, написанная на русской исторической почве, была кровно связана с русской действительностью последней трети XVIII века. В своей внутренней политике Екатерина II отстаивала прежде всего интересы дворянства, затем купечества. Имея в виду “Манифест о вольности дворянства”, Радищев писал в “Путешествии из Петербурга в Москву”, что “крестьянин в законе мертв”. Действительно, подобными указами правительства крестьянин отдался в полное распоряжение помещика, порабощение крестьян становилось все более бесчеловечным. Не существовало никакого закона, определяющего размеры крестьянских повинностей — барщины и оброка. Именно об этом и говорит Радищев в главе “Любани”. Встречаясь с крестьянином, путешественник удивлен, что тот работает в воскресенье? Постепенно автор переходит к рассуждениям о себе и своем слуге Петрушке. Разве не так же несчастен его крепостной, кто дал власть одним людям над другими? “Закон! ” Слезы гнева и стыда текут по лицу путешественника. Он серьезно задумался о несправедливости окружающего мира и ужаснулся пропасти, которая разверзлась между ним и крестьянами. Это в силах понять только совестливый человек, именно таким и предстает перед читателями автор-рассказчик. “Я взглянул окрест меня — душа моя страданиями человечества уязвлена стала”. А сам он очень за многое осуждает не только свой класс, но и себя. Радищев “взирает” на действительность взволнованным взором патриота, пламенного гражданина, страстно желающего счастья своей стране. С каждой новой главой “Путешествия из Петербурга в Москву” перед его читателями развертываются разнообразные, но одинаково типичные картины безобразий, неправд и произвола, безнаказанно свершающихся в самодержавно-крепостнической стране. Обыденно и спокойно творятся вопиющие несправедливости; государственная служба является неприкрытым орудием классового угнетения. Подрядчики хищничают, вельможи грубо и цинично попирают закон, крепостники-Помещики грабят и мучают своих крестьян. Безбрежное морестраданий закрепощенного крестьянства разлито почти по всем страницам радищевской книги. В “Путешествии из Петербурга в Москву” “благополучных деревень” не существует. Время от времени на страницах мелькают положительные образы “добрых дворян”. Однако их личные качества не способны изменить существующего положения вещей
Зимою ли я ехал или летом, для вас, думаю, равно. Может быть, и зимою и летом. Нередко то бывает с путешественниками: поедут на санях, а возвращаются на телегах. — Летом. Бревешками вымощенная дорога замучила мои бока; я вылез из кибитки и пошел пешком. Лежа в кибитке, мысли мои обращены были в неизмеримость мира. Отделяяся душевно от земли, казалося мне, что удары кибиточные были для меня легче. Но упражнения духовные не всегда нас от телесности отвлекают; и для сохранения боков моих пошел я пешком. В нескольких шагах от дороги увидел я пашущего ниву крестьянина. Время было жаркое. Посмотрел я на часы. Первого сорок минут. Я выехал в субботу. Сегодня праздник. пашущий крестьянин принадлежит, конечно, помещику, который оброку с него не берет. Крестьянин пашет с великим тщанием. Нива, конечно, не господская. Соху поворачивает с удивительною легкостию.
— Бог в помощь, — сказал я, подошед к пахарю, который, не останавливаясь, доканчивал зачатую борозду. — Бог в помощь, — повторил я.
— Спасибо, барин, — говорил мне пахарь, отряхая сошник и перенося соху на новую борозду.
— Ты, конечно, раскольник, что пашешь по воскресеньям?
— Нет, барин, я прямым крестом крещусь, — сказал он, показывая мне сложенные три перста. — А бог милостив, с голоду умирать не велит, когда есть силы и семья.
— Разве тебе во всю неделю нет времени работать, что ты и воскресенью не спускаешь, да еще и в самый жар?
— В неделе-то, барин, шесть дней, а мы шесть раз в неделю ходим на барщину; да под вечером возим вставшее в лесу сено на господский двор, коли погода хороша; а бабы и девки для прогулки ходят по праздникам в лес по грибы да по ягоды. Дай бог, — крестяся, — чтоб под вечер сегодня дожжик пошел. Барин, коли есть у тебя свои мужички, так они того же у господа молят.
— У меня, мой друг, мужиков нет, и для того никто меня не клянет. Велика ли у тебя семья?
— Три сына и три дочки. Перьвинькому-то десятый годок.
— Как же ты успеваешь доставать хлеб, коли только праздник имеешь свободным?
— Не одни праздники, и ночь наша. Не ленись наш брат, то с голоду не умрет. Видишь ли, одна лошадь отдыхает; а как ета устанет, возьмусь за другую; дело-то и споро.
— Так ли ты работаешь на господина своего?
— Нет, барин, грешно бы было так же работать. У него на пашне сто рук для одного рта, а у меня две для семи ртов, сам ты счет знаешь. Да хотя растянись на барской работе, то спасибо не скажут. Барин подушных не заплатит; ни барана, ни холста, ни курицы, ни масла не уступит. То ли житье нашему брату, как где барин оброк берет с крестьянина, да еще без приказчика. Правда, что иногда и добрые господа берут более трех рублей с души; но все лучше барщины. Ныне еще поверье заводится отдавать деревни, как то называется, на аренду. А мы называем ето отдавать головой. Голый наемник дерет с мужиков кожу; даже лучшей поры нам не оставляет. Зимою не пускает в извоз, ни в работу в город; все работай на него, для того что он подушные платит за нас. Самая дьявольская выдумка отдавать крестьян своих чужому в работу. На дурного приказчика хотя можно пожаловаться, а на наемника кому?
— Друг мой, ты ошибаешься, мучить людей законы запрещают.
— Мучить? Правда; но небось, барин, не захочешь в мою кожу. — Между тем пахарь запряг другую лошадь в соху и, начав новую борозду, со мною простился.
Разговор сего земледельца возбудил во мне множество мыслей. Первое представилось мне неравенство крестьянского состояния. Сравнил я крестьян казенных с крестьянами помещичьими. Те и другие живут в деревнях; но одни платят известное, а другие должны быть готовы платить то, что господин хочет. Одни судятся своими равными; а другие в законе мертвы, разве по делам уголовным. Член общества становится только тогда известен правительству, его охраняющему, когда нарушает союз общественный, когда становится злодей! Сия мысль всю кровь во мне воспалила.
— Страшись, помещик жестокосердый, на челе каждого из твоих крестьян вижу твое осуждение.
Углубленный в сих размышлениях, я нечаянно обратил взор мой на моего слугу, который, сидя на кибитке передо мной, качался из стороны в сторону. Вдруг почувствовал я быстрый мраз, протекающий кровь мою, и, прогоняя жар к вершинам, нудил его распростираться по лицу. Мне так стало во внутренности моей стыдно, что едва я не заплакал.
— Ты во гневе твоем, — говорил я сам себе, — устремляешься на гордого господина, изнуряющего крестьянина своего на ниве своей; а сам не то же ли или еще хуже того делаешь? Какое преступление сделал бедный твой Петрушка, что ты ему воспрещаешь пользоваться усладителем наших бедствий, величайшим даром природы несчастному — сном? Он получает плату, сыт, одет, никогда я его не секу ни плетьми, ни батожьем (о умеренный человек!) — и ты думаешь, что кусок хлеба и лоскут сукна тебе дают право поступать с подобным тебе существом, как с кубарем, и тем ты только хвастаешь, что не часто подсекаешь его в его вертении. Ведаешь ли, что в первенственном уложении, в сердце каждого написано? Если я кого ударю, тот и меня ударить может. Вспомни тот день, как Петрушка пьян был и не поспел тебя одеть. Вспомни о его пощечине. О, если бы он тогда, хотя пьяный, опомнился и тебе отвечал бы соразмерно твоему вопросу!
— А кто тебе дал власть над ним?
— Закон.
— Закон? И ты смеешь поносить сие священное имя? Несчастный!.. — Слезы потекли из глаз моих; и в таковом положении почтовые клячи дотащили меня до следующего стана.
Зимою ли я ехал или летом, для вас, думаю, равно. Может быть, и зимою и летом. Нередко то бывает с путешественниками: поедут на санях, а возвращаются на телегах. – Летом. – Бревешками вымощенная дорога замучила мои бока; я вылез из кибитки и пошел пешком. Лежа в кибитке, мысли мои обращены были в неизмеримость мира. Отделяяся душевно от земли, казалося мне, что удары кибиточные были для меня легче. – Но упражнения духовные не всегда нас от телесности отвлекают; и для сохранения боков моих пошел я пешком. – В нескольких шагах от дороги увидел я пашущего ниву крестьянина. Время было жаркое. Посмотрел я на часы. – Первого сорок минут. Я выехал в субботу. Сегодня праздник. – Пашущий крестьянин принадлежит, конечно, помещику, которой оброку с него не берет. – Крестьянин пашет с великим тщанием. – Нива, конечно, не господская. Соху поворачивает с удивительною легкостию. – Бог в помощь, – сказал я, подошед к пахарю, которой, не останавливаясь, доканчивал зачатую борозду. – Бог в помощь, – повторил я. – Спасибо, барин, – говорил мне пахарь, отряхая сошник и перенося соху на новую борозду. – Ты, конечно, раскольник, что пашешь по воскресеньям? – Нет, барин, я прямым крестом крещусь, – сказал он, показывая мне сложенные три перста. – А бог милостив, с голоду умирать не велит, когда есть силы и семья. – Разве тебе во всю неделю нет времени работать, что ты и воскресенью не спускаешь, да еще и в самый жар? – В неделе-то, барин, шесть дней, а мы шесть раз в неделю ходим на барщину; да под вечером возим оставшее в лесу сено на господский двор, коли погода хороша; а бабы и девки для прогулки ходят по праздникам в лес по грибы да по ягоды. Дай бог, – крестяся, – чтоб под вечер сегодня дожжик пошел. Барин, коли есть у тебя свои мужички, так они того же у господа молят. – У меня, мой друг, мужиков нет, и для того никто меня не клянет. Велика ли у тебя семья? – Три сына и три дочки. Перьвинькому-то десятый годок. – Как же ты успеваешь доставать хлеб, коли только праздник имеешь свободным? – Не одни праздники, и ночь наша. Не ленись наш брат, то с голоду не умрет. Видишь ли, одна лошадь отдыхает; а как эта устанет, возьмусь за другую; дело-то и споро. – Так ли ты работаешь на господина своего? – Нет, барин, грешно бы было так же работать. У него на пашне сто рук для одного рта, а у меня две для семи ртов, сам ты счет знаешь. Да хотя растянись на барской работе, то спасибо не скажут. Барин подушных не заплатит; ни барана, ни холста, ни курицы, ни масла не уступит. То ли житье нашему брату, как где барин оброк берет с крестьянина, да еще без приказчика. Правда, что иногда и добрые господа берут более трех рублей с души; но все лучше барщины. Ныне еще поверье заводится – отдавать деревни, как то называется, на аренду. А мы называем это отдавать головой. Голый наемник дерет с мужиков кожу; даже лучшей поры нам не оставляет. Зимою не пускает в извоз, ни в работу в город; все работай на него, для того что он подушные платит за нас. Самая дьявольская выдумка отдавать крестьян своих чужому в работу. На дурного приказчика хотя можно пожаловаться, а на наемника кому? – Друг мой, ты ошибаешься, мучить людей законы запрещают. – Мучить? Правда; но небось, барин, не захочешь в мою кожу. – Между тем пахарь запряг другую лошадь в соху и, начав новую борозду, со мною простился.
Разговор сего земледельца возбудил во мне множество мыслей. Первое представилось мне неравенство крестьянского состояния. Сравнил я крестьян казенных с крестьянами помещичьими. Те и другие живут в деревнях; но одни платят известное, а другие должны быть готовы платить то, что господин хочет. Одни судятся своими равными; а другие в законе мертвы, разве по делам уголовным. Член общества становится только тогда известен правительству, его охраняющему, когда нарушает союз общественный, когда становится злодей! Сия мысль всю кровь во мне воспалила. – Страшись, помещик жестокосердый, на челе каждого из твоих крестьян вижу твое осуждение. – Углубленный в сих размышлениях, я нечаянно обратил взор мой на моего слугу, который, сидя на кибитке передо мной, качался из стороны в сторону. Вдруг почувствовал я быстрый мраз, протекающий кровь мою, и, прогоняя жар к вершинам, нудил его распростираться по лицу. Мне так стало во внутренности моей стыдно, что едва я не заплакал. – Ты во гневе твоем, – говорил я сам себе, – устремляешься на гордого господина, изнуряющего крестьянина своего на ниве своей; а сам не то же ли или еще хуже того делаешь? Какое преступление сделал бедный твой Петрушка, что ты ему воспрещаешь пользоваться усладителем наших бедствий, величайшим даром природы несчастному – сном? Он получает плату, сыт, одет, никогда я его не секу ни плетьми, ни батожьем (о умеренный человек!), – и ты думаешь, что кусок хлеба и лоскут сукна тебе дают право поступать с подобным тебе существом, как с кубарем, и тем ты только хвастаешь, что не часто подсекаешь его в его вертении. Ведаешь ли, что в первенственном уложении, в сердце каждого написано? Если я кого ударю, тот и меня ударить может. – Вспомни тот день, как Петрушка пьян был и не поспел тебя одеть. Вспомни о его пощечине. О, если бы он тогда, хотя пьяной, опомнился и тебе отвечал бы соразмерно твоему вопросу! – А кто тебе дал власть над ним? – Закон. – Закон? И ты смеешь поносить сие священное имя? Несчастный!.. – Слезы потекли из глаз моих; и в таковом положении почтовые клячи дотащили меня до следующего стана.
Радищев — рабства враг.
А. Пушкин
Александр Николаевич Радищев — первый русский революционер из дворян, писатель, провозгласивший в своей книге “Путешествие из Петербурга в Москву” необходимость революции в ‘России против монархии и крепостного права. Картины крепостной неволи и самодержавной деспотии написаны в ней пером страстного патриота, защитника родного народа.
В мае 1790 года на прилавке одного из книжных магазинов столицы появилось произведение А. Н. Радищева “Путешествие из Петербурга в Москву”. Работа печаталась без указания автора, в ней с неслыханной для того времени смелостью и прямотой “безымянный путешественник” наносил сокрушительные удары по всем устоям тогдашней императорской России: крепостному праву, господствующей православной церкви, царской власти.
Познакомившись с книгой, напуганная Екатерина II говорила о Радищеве (имя автора вскоре было установлено), что “это бунтовщик похуже Пугачева”.
Александр Николаевич Радищев в то время стоял на высоте наиболее передовых идей своего времени, он был хорошо знаком с трудами великих деятелей французской просветительской философии, но книга “Путешествие из Петербурга в Москву”, написанная на русской исторической почве, была кровно связана с русской действительностью последней трети XVIII века. В своей внутренней политике Екатерина II отстаивала прежде всего интересы дворянства, затем купечества. Имея в виду “Манифест о вольности дворянства”, Радищев писал в “Путешествии из Петербурга в Москву”, что “крестьянин в законе мертв”. Действительно, подобными указами правительства крестьянин отдался в полное распоряжение помещика, порабощение крестьян становилось все более бесчеловечным. Не существовало никакого закона, определяющего размеры крестьянских повинностей — барщины и оброка. Именно об этом и говорит Радищев в главе “Любани”. Встречаясь с крестьянином, путешественник удивлен, что тот работает в воскресенье:
“— Ты, конечно, раскольник, что пашешь по воскресеньям?
— Нет, барин, я прямым крестом крещусь,— сказал он…— в неделе-то, барин, шесть дней, а мы шесть раз в неделю ходим на барщину…
— Как же ты успеваешь доставать хлеба, коли только праздник имеешь свободным?
— Не одни праздники, и ночь наша. Не ленись наш брат, то с голоду не умрет”.
После этого разговора путешественник грозно предупреждает крепостников:
“— Страшись, помещик жестокосердный, на челе каждого из твоих крестьян вижу твое осуждение”.
Постепенно автор переходит к рассуждениям о себе и своем слуге Петрушке. Разве не так же несчастен его крепостной, кто дал власть одним людям над другими? “Закон!” Слезы гнева и стыда текут по лицу путешественника. Он серьезно задумался о несправедливости окружающего мира и ужаснулся пропасти, которая разверзлась между ним и крестьянами. Это в силах понять только совестливый человек, именно таким и предстает перед читателями автор-рассказчик. “Я взглянул окрест меня — душа моя страданиями человечества уязвлена стала”. А сам он очень за многое осуждает не только свой класс, но и себя. Радищев “взирает” на действительность взволнованным взором патриота, пламенного гражданина, страстно желающего счастья своей стране.
С каждой новой главой “Путешествия из Петербурга в Москву” перед его читателями развертываются разнообразные, но одинаково типичные картины безобразий, неправд и произвола, безнаказанно свершающихся в самодержавно-крепостнической стране. Обыденно и спокойно творятся вопиющие несправедливости; государственная служба является неприкрытым орудием классового угнетения. Подрядчики хищничают, вельможи грубо и цинично попирают закон, крепостники-Помещики грабят и мучают своих крестьян. Безбрежное море страданий закрепощенного крестьянства разлито почти по всем страницам радищевской книги.
В “Путешествии из Петербурга в Москву” “благополучных деревень” не существует. Время от времени на страницах мелькают положительные образы “добрых дворян”. Однако их личные качества не способны изменить существующего положения вещей.
Тема восстания народа, порабощенного крестьянства против “алчных зверей, пиявиц ненасытных” и “злодея злодеев всех лютейшего” — царя проходит через все произведение. Радищев оправдывает выступления крепостных против помещиков, более того, он призывает их к решительной борьбе с крепостничеством и самодержавием.
Несмотря на то, что произведение напечатано около двухсот лет назад, многие обвинения Радищева актуальны и в наше время. “И мы страну опустошения назовем блаженною… где сто гордых граждан утопают в роскоши, а тысячи не имеют надежного пропитания, ни собственного от зноя и мраза укрова?” Не про нас ли?!
?
Зимою ли я ехал или летом, для вас, думаю, равно. Может быть, и зимою и летом. Нередко то бывает с путешественниками: поедут на санях, а возвращаются на телегах. — Летом. Бревешками вымощенная дорога замучила мои бока; я вылез из кибитки и пошел пешком. Лежа в кибитке, мысли мои обращены были в неизмеримость мира. Отделялся душевно от земли, казалося мне, что удары кибиточные были для меня легче. Но упражнения духовные не всегда нас от телесности отвлекают; и для сохранения боков моих пошел я пешком.
Далее следует удивительно живая сцена, изображающая крестьянина, который пашет в воскресенье. Это первая подобная сцена в русской литературе. Рассказчик наивно задает крестьянину вопросы. Вывод из диалога следует революционный. Обратите внимание на то, что язык этого диалога ясен, прост и понятен.
В нескольких шагах от дороги увидел я пашущего ниву крестьянина. Время было жаркое. Посмотрел я на часы. Первого сорок минут. Я выехал в субботу. Сегодня праздник. Пашущий крестьянин принадлежит, конечно, помещику, который оброку с него не берет. Крестьянин пашет с великим тщанием. Нива, конечно, не господская. Соху поворачивает с удивительною легкостию.
Бог в помощь, — сказал я, подошед к пахарю, который, не
Останавливаясь, доканчивал зачатую борозду. — Бог в помощь, — повторил я.
Спасибо, барин, — говорил мне пахарь, отряхая сошник и перенося соху на новую борозду.
Ты, конечно, раскольник, что пашешь по воскресеньям?
Нет, барин, я прямым крестом крещусь, — сказал он, показывая мне сложенные три перста. — А бог милостив, с голоду умирать не велит, когда есть силы и семья.
Разве тебе во всю неделю нет времени работать, что ты и воскресенью
Не спускаешь, да еще и в самый жар?
В неделе-то, барин, шесть дней, а мы шесть раз в неделю ходим на барщину; да под вечером возим вставшее в лесу сено на господский двор, коли погода хороша; а бабы и девки для прогулки ходят по праздникам в лес по грибы да по ягоды. Дай бог, — крестяся, — чтоб под вечер сегодня дождик пошел. Барин, коли есть у тебя свои мужички, так они того же у господа молят.
У меня, мой друг, мужиков нет, и для того никто меня не клянет.
Велика ли у тебя семья?
Три сына и три дочки. Первинькому-то десятый годок.
Как же ты успеваешь доставать Хлеб, коли только праздник имеешь свободным?
Не одни праздники, и Ночь наша. Не ленись наш брат, то с голоду не умрет. Видишь ли, одна лошадь отдыхает; а как эта устанет, возьмусь за другую; дело-то и споро.
Так ли ты работаешь на господина своего?
Нет, барин, грешно бы было так же работать. У него на пашне сто рук для одного рта, а у меня две для семи ртов, сам ты счет знаешь. (Из этих слов крестьянина становится совершенно ясно, что крепостное право экономически невыгодно и тормозит развитие России.) Да хотя растянись на барской работе, то спасибо не скажут. Барин подушных {Подушные — подушный государственный налог, которым облагалось мужское население, кроме дворян, духовенства и чиновников.} Не заплатит; ни барана, ни холста, ни курицы, ни масла не уступит. То ли житье нашему брату, как где барин оброк берет с крестьянина, да еще без приказчика. Правда, что иногда и добрые господа берут более трех рублей с души; но все лучше барщины. Ныне еще поверье заводится отдавать деревни, как то называется, на аренду. А мы называем это отдавать головой. Голый наемник {Наемник — помещик-арендатор, приобретавший за плату во временное владение имение с крепостными крестьянами.} дерет с мужиков кожу; даже лучшей поры нам не оставляет. Зимою не пускает в извоз, ни в работу в город; все работай на него, для того что он подушные платит за нас. Самая дьявольская выдумка отдавать крестьян своих чужому в работу. На дурного приказчика хотя можно пожаловаться, а на наемника кому? {По указу Екатерины (1769) крестьяне не имели даже права жаловаться на помещиков под угрозой ссылки на каторгу.}
Друг мой, ты ошибаешься, мучить людей законы запрещают.
Мучить? Правда; но, небось, барин, не захочешь в мою кожу.
Между тем пахарь. запряг другую лошадь в соху и, начав новую борозду, со мною простился.
Разговор сего земледельца возбудил во мне множество мыслей. Первое представилось мне неравенство крестьянского состояния. Сравнил я крестьян казенных с крестьянами помещичьими. Те и другие живут в деревнях; но одни платят известное, а другие должны быть готовы платить то, что господин хочет. Одни судятся своими равными; а другие в законе мертвы, разве по делам
Уголовным. Член общества становится только тогда известен правительству, его охраняющему, когда нарушает союз общественный {Радищев, как и другие философы XV