…Сатира должна обладать зубами и когтями, ее плуг должен глубоко пахать почву, чтобы на ней вырос впоследствии хлеб нашей жизни, а не гладить бурьян по поверхности. Сатира должна остаться великим искусством ума и гневного сердца, любовью к истинному человеку и его защитой…
А. Платонов
“Сатирик — это писатель, изъясняющийся на языке смеха, бесконечно разнообразном, пестром, занимающем на изобразительной шкале искусства длиннющий диапазон, от трагической иронии до озорной забавы, до первоапрельского розыгрыша или детской кучималы с подначками, затрещинами и щекоткой”, — утверждал А. Вулис.
Но все-таки у каждого сатирика язык смеха — свой, отыскивающий в палитре приемов именно то, что по душе именно этому автору, заимствующий у этого изобилия красок нужную, порой единственную, которая наиболее точно отразит и характер остроты, и передаваемую мысль. Персональное писательское чувство юмора жаждет реализации — и непременно получает ее в текстовом выражении как нечто отделившееся от первоисточника, живущее собственной, независимой жизнью, а противостояние “я — вы” порождает неповторимые “самоценные” образы.
Выдающимися мастерами сатиры в мировой литературе были признаны в эпоху Возрождения Рабле и Сервантес, в век Просвещения — Свифт. В русской литературе ХVIII-ХIХ веков сатирическое направление проявилось в творчестве Д. И. Фонвизина, в баснях И. А. Крылова, в комедии А. С. Грибоедова “Горе от ума”, в творчестве Н. В. Гоголя, М. Е. Салтыкова-Щедрина.
В XX веке эстафету принял Владимир Маяковский.
Под его пером неповторимые, величественные черты времени засияли, словно освещенные лучами прожектора. Уродство и глупость поэт довел до гротеска, до апофеоза абсурда.
Уже в ранних стихотворениях В. Маяковского в сатирическом ключе подан мир “жирных” обывателей, смотрящих “устрицей из раковин вещей” (“Нате!”, 1913).
О них же, потерявших человеческое обличье (“нет людей”), равнодушных ко всему, кроме плотских радостей, поэт с сарказмом говорит в 1916 году:
Глядишь и не знаешь: ест или не ест он.
Глядишь и не знаешь: дышит или не дышит он.
Два аршина безлицого розоватого теста:
хоть бы метка была в уголочке вышита.
С началом мировой войны “адресат” иронических посланий Маяковского предстает во все более отвратительных красках:
…вы измазанной в котлете губой
похотливо напеваете Северянина.
Сотрудничество Маяковского в “Новом Сатириконе” не прошло бесследно. Кроме фельетонов, им был написан ряд “Гимнов” (“Гимн судье”!, “Гимн критику”, “Гимн обеду”, “Гимн здоровью”), каждый из которых не прославляет, как предписано жанром, а обличает все тот же ненавистный “жрущий” мир, равнодушный ко всему на свете, кроме своего благополучия, мир, самим своим существованием подавляющий все неординарное, выходящее за привычные рамки. В этих произведениях автор следует лучшим традициям русской классической сатиры. Так, “Гимн судье” (1915) похож на сказку Салтыкова-Щедрина: в экзотическом Перу судьи готовы “не пущать” все примечательное — от колибри и павлинов до “курящего” вулкана и… стихов Маяковского. А концовка его напоминает мораль другого сатирического жанра — басни:
Судьи мешают и птице, и танцу,
И мне, и вам, и Перу.
В “Гимнах”, посвященных взяточникам, угадываются мотивы Гоголя и Грибоедова:
И нечего доказывать — идите и берите,
Умолкнет газетная нечисть ведь.
Как баранов, надо стричь и брить их.
Чего стесняться в своем отечестве?
К теме “бессмертной” взятки Маяковский возвращался неоднократно уже в советское время, выставляя с помощью “увеличительного стекла” сатиры напоказ все “дрянцо” старого мира, возродившееся после бурь революции и гражданской войны.
Революционный переворот, свершившийся в октябре 1917 года, Владимир Маяковский воспринял с радостью. Он не сомневался, что его искусство нужно народу, что оно необходимо стране.
Вначале он направляет свое перо против непосредственных врагов советской власти — белогвардейцев и интервентов.
В период работы в “Окнах РОСТА” лирический герой Маяковского бунтующий, гневный, воинствующий, а сатира носит откровенно агитационный характер:
Меньшевики такие люди,
Мамашу могут проиудить.
Но уже в 1921 году появляется стихотворение “О дряни”, в котором поэт обличает “мурло мещанина” нового советского времени, бюрократов, “свивших” “уютные кабинеты и спаленки”. В сатирическом произведении “Прозаседавшиеся” (1922) Маяковский в абсурдных образах высмеивает бумажную волокиту и бесконечные бесполезные заседания. Кричащий с портрета Маркс — гротеск в стихотворении “Одряни”, “людей половины”, присутствующие “на двух заседаниях сразу”, “голосок секретаря”, невозмутимо докладывающий о том, что “поневоле приходится раздвояться”.
Стихотворения “О дряни” и “Прозаседавшиеся” открыли целую галерею ярких сатирических произведений Маяковского середины 1920-х годов: “Сергею Есенину” (1926), “Взяточники” (1926), “Критика и самокритика” (1928), “Плюшкин” (1928), “Трус” (1928) и др. Гневная сатира служит великой цели, и потому поэт не имеет права успокаиваться, пока еще “очень много разных мерзавцев ходят по нашей земле и вокруг”. Это не только заокеанские и европейские “буржуи”, которым к нарядному платью “еще б и голову”, но и свои, доморощенные подлизы, сплетники, халтурщики, бюрократы, ханжи, хулиганы, пьяницы и прочее “дрянцо”. “Дрянцо хлещите рифм концом!” — призывает поэт, и сам беспощадно хлещет и бюрократа, и сплетника, и подлизу-приспособленца:
Лижет ногу,
лижет руку,
лижет в пояс,
лижет ниже.
………………………………
А язык?!
На метров тридцать
догонять
начальство
вылез —
мыльный весь,
аж может
бриться,
даже
кисточкой не мылясь.
“Сатиры смелый властелин” — эти слова в полной мере можно отнести к В. Маяковскому. Он был необыкновенно смелым художником, бескомпромиссным и до конца честным. В своих произведениях он высмеивал и изобличал не только “мелкое” зло, он обличал попустительство властей, разоблачая тем самым губительную политику советских чиновников, лицемерный бюрократический аппарат. Одно из самых смелых сатирических произведений — “Мрачное о юмористах” (1929) — неприкрытая атака поэта на “властителей”. Маяковский не просто изобличает, но и других поэтов призывает — “присоединяйтесь!”:
Дураков
больших
обдумав,
взяли б
в лапы
лупы вы.
Мало, што ли,
помпадуров?
Мало —
градов Глуповых?
Припаси
на зубе
яд,
в километр
жало вызмеи
против всех,
кто зря
сидят
на труде,
на коммунизме!
Чтоб не скрылись,
хвост упрятав,
крупных
вылови налимов —
кулаков
и бюрократов,
дураков
и подхалимов.
Сатирические произведения поэта — это всегда деятельный призыв к искоренению пороков и недостатков, призыв “к вечной драке со злом”.
Сатирические темы затрагиваются Маяковским не только в стихотворениях, но и в ряде драматических произведений. Поэт по-новому понимает театр: театр не зеркало, а увеличительное стекло, все работает на гиперболизацию.
Показательны в этом отношении “Мистерия-Буфф” (1918) — сатира на старый мир, пьеса “Клоп” (1928), направленная против пошлости и мещанства, и “Баня”, — “драма в шести действиях с цирком и фейерверком”, разоблачающая бюрократизм. Темы, затронутые в этих произведениях Маяковского, злободневны, остры, а сатирический эффект достигается за счет гиперболизации недостатков и введения элементов фантастики.
Сатирическое творчество Владимира Маяковского отчетливо ориентировано на будущее. Он верил, что Россия избавится от всего дурного и что его произведения могут этому помочь, а потому, стремясь “выволочь республику из грязи”, неустанно разоблачал, высвечивал, высмеивал пороки современности, “всю свою звонкую силу поэта” отдавая родной стране и ее трудовому народу”.
Что же такое сатира? Это способ высмеять, обнажить, выставить на обозрение порок, проблему. Это действенное, острое, не знающее жалости оружие в умелых руках. Владимир Владимирович Маяковский владел этим «оружием» мастерски, на многих этапах своего творчества он его использовал. По правде говоря, все этапы его творчества тесно переплетены с использованием сатиры. Маяковский, как личность неоднозначная, в себе совмещал бунтаря и ребенка. Молодой поэт пишет на пике порыва восторга, вдохновения, желания что-то делать, а вот зрелый Маяковский разрывается от невозможности принятия мира таким, какой он есть. Вот когда он просто кипел яростью на несовершенство мира, в котором он жил, в те моменты поэт и обращался к сатире, как к скальпелю хирурга, которым можно вскрыть гнойный нарыв.
Что примечательно, – чем больше Маяковский возводил величие нового, чистого, обновленного человека на пьедестал сияющего величия, тем сильнее он «кусал», «рвал» и «терзал» своими строфами порочность, низменность, жадность, отсутствие культуры. Обрушиваясь в словесной атаке на мещанство, чиновнический класс, пресмыкающихся подхалимов, поэт не знал пощады. Духовная слепота, лень, тунеядство, бюрократичная мишура, казенные схемы – все попало под удар пера Маяковского.
Сам В.В. Маяковский свои атакующие стихи называл «грозным смехом» уничтожающим «разную дрянь и ерунду». Нету способа сильнее смеха для акцентирования проблемы перед общественным мнением. Ревя «медногорлой сиреной в тумане мещанья, у бурь в кипеньи» он колол, рубил словом коррупционеров, расхитителей, лентяев, чинош. Мишени для своего удара Маяковский подбирал избирательно, благо что их имелось в избытке. Стих «О дряни» смело нарисовал в воображении выглядывающее “из-за спины РСФСР мурло мещанина”.
Скоро под эту цель попали враги революции. «Окна РОСТА» переполнены пародией и гротеском.
Мы всех зовем,
чтоб в лоб,
а не пятясь,
критика
дрянь косила…
В. Маяковский
Одной из наиболее ярких сторон поэтического творчества Маяковского была сатира, блестящим мастером которой он считался по праву. Высокий, волнующий пафос и проникновенный лиризм уживались в нем с сатирической беспощадностью, с щедринским, свифтовским издевательским смехом. Чем выше и чище рисовался поэту сияющий идеал нового человека, тем яростнее обрушивался он на пошлость, бескультурье, жадность и хищничество. “Какого злого, сильного, „кусачего” врага нашло себе в Маяковском наше мещанство, чиновничество, перерожденческое подхалимство! Какие великолепные громы и молнии обрушивал Маяковский на духовную заскорузлость, идеологический склероз, тину и слякоть ленивой мысли, „мыслительное” лежание на печи, оказёнивание быта и нравов, бюрократизм больших и малых чинуш и сутяг!” — писал Н. И. Бухарин в прощальной статье с подзаголовком “Скорбные мысли” накануне похорон великого поэта.
“Грозным смехом” назвал Маяковский свои гневные сатирические стихи, так как ими он помогал выжигать из нашей жизни “разную дрянь и ерунду”. Поэт считал своим долгом “реветь медногорлой сиреной в тумане мещанья, у бурь в кипеньи”. В рифме поэт видел не только “ласку и лозунг” для друзей, но и “штык и кнут” для врагов. Острым словом разил он лодырей, бюрократов, расхитителей народной собственности и прочих “мерзавцев”. Объекты сатиры Маяковского так же многообразны, как и сама действительность. Его сатирический кнут доставал врага, под какой бы личиной он ни являлся: интервента или убийцы из-за угла, карьериста-подхалима или советского “помпадура” с партийным билетом. Еще в 1921 году в стихотворении “О дряни” Маяковский смело изобразил высунувшееся “из-за спины РСФСР мурло мещанина”. Неподражаема его “товарищ Надя”:
И мне с эмблемами платья.
Без серпа и молота не покажешься в свете!
В чем
сегодня
буду фигурять я
на балу в Реввоенсовете?!
Маяковский по-горьковски ненавидел мещанство, высмеивал и разоблачал его повсюду: в крупном и мелком, в быту и искусстве, среди части современной ему молодежи. Таковы его стихотворения “Любовь”, “Даешь изячную жизнь”, “Письмо к любимой Молчанова”, “Пиво и социализм”, “Маруся отравилась” и др.
Темы сатиры Маяковского развиты и в его комедиях “Клоп” и “Баня”. В “Клопе” изображен некий Присыпкин, переделавший “для изящества” свою фамилию в Пьера Скрипкина. “Бывший рабочий, ныне жених”, он женился на девице Эльзевире Ренесанс, маникюрше, “обстригшей бывшие присыпкинские когти”. Для предстоящего “красного бракосочетания” он закупает “красную ветчину”, “красноголовые бутылки и красное прочее”. В результате ряда фантастических событий Присыпкину удается в замороженном виде дожить до грядущего коммунистического общества. Его размораживают, и люди будущего с удивлением рассматривают это “водкой питающееся млекопитающее”. Однако он распространяет вокруг себя болезнетворные бациллы алкоголизма, подхалимства и гитарно-романсовой чувствительности. И Присыпкина как редчайший экземпляр “обывателиуса вульгарис” вместе с его неизменным спутником “клопусом нормалис” помещают в качестве экспоната в зоологический сад.
Вторая комедия Маяковского представляет собой острейшую сатиру на бюрократизм. “„Баня” — моет (просто стирает) бюрократов”,— писал Маяковский. Центральный герой пьесы — главначпупс (главный начальник по управлению согласованием) Победоносиков. Он пытается уехать в изобретенной комсомольцами “машине времени” в будущее, в “коммунистический век”. Он даже заготовил мандаты и командировочные удостоверения и выписывает суточные из “среднего расчета за 100 лет”. Но “машина времени рванулась вперед пятилетиями, удесятеренными шагами, унося рабочих и работающих и выплевывая Победоносикова и ему подобных”.
Исключительно богат и многообразен набор.сатирических средств Маяковского. “Оружия любимейшего род” — так называл поэт свою отважную “кавалерию острот”, чьи героические рейды были поистине неотразимы.
Излюбленный сатирический прием Маяковского — это крайний гиперболизм. Бесконечно гиперболизированное явление становится уже фантастическим. Этими фантастическими и гротескными гиперболами Маяковский пользовался еще в своих ранних “Гимнах”. Так, в “Гимне судье” мы читаем:
.. Глаза у судьи — пара жестянок мерцает в помойной яме.
Попал павлин оранжево-синий под глаз его строгий,
как пост,—
и вылинял моментально павлиний великолепный хвост!
Вообще Маяковский неподражаем в искусстве шаржа — сатирического подчеркивания, сгущения обличаемых черт. Великолепным примером в этом отношении является стихотворение “6 монахинь”:
Трезвые,
чистые,
как раствор борной, вместе,
эскадроном, садятся есть. Пообедав, сообща
скрываются в уборной. Одна зевнула —
зевают шесть… Придешь ночью —
сидят и бормочут. Рассвет в розы —
бормочут стервозы! И днем,
и ночью, и в утра, и в полдни сидят
и бормочут,
дуры господни.
Более убийственную карикатуру на религиозное ханжество трудно себе представить.
Очень важную роль в сатирическом арсенале Маяковского играют литературные пародии. Превосходно использован пародированный пушкинский текст в поэме “Хорошо!”. Нежнейший поэтический дуэт Татьяны с няней разыгрывается воспылавшей страстью к Керенскому старушкой Кусковой (“С чего это девушка сохнет и вянет? Молчит… но чувство, видать, велико”) и “усатым нянем”, “видавшим виды Пэ Эн Милюковым”. Остроумная пародия необычайно усиливает эффект сатирического разоблачения. Такова остро жалящая сатира Маяковского, всегда остроумная и оригинальная.
5 марта 1922 года в “Известиях” было напечатано стихотворение “Прозаседавшиеся”. Спокойной иронией начинает Маяковский историю о начале рабочего дня “прозаседавшихся”: чуть свет спешат они в учреждения, чтобы отдаться во власть “дел бумажных”. Уже в начале второй строфы появляется образ просителя, “со времени она” обивающего пороги учреждения в надежде получить “аудиенцию” у его руководителя — неуловимого “товарища Ивана Ваныча”, который без конца заседает. Издеваясь над мнимо важными делами, решением которых занимаются Иван Ваныч и его подчиненные, Маяковский прибегает к гиперболе. Их заботы — это вопрос об объединении Театрального отдела Наркомпроса с Главным управлением коннозаводства при Наркомземе (ТЕО и ГУКОН), вопрос о “покупке склянки чернил губкооперативом” и т. п. Маяковский доводит гиперболу до гротеска: перед просителем, ворвавшимся на заседание, предстает страшная картина: он видит там сидящие “людей половины” и решает, что произошло ужасное злодеяние. Гротескный, т. е. комически ужасный характер картины, где изображены заседающие “людей половины”, подчеркивается “спокойнейшим” отношением секретаря, считающего подобную ситуацию, от которой у бедного просителя “свихнулся разум”, вполне естественной:
В день
заседаний на двадцать
надо поспеть нам.
Поневоле приходится раздвоиться.
До пояса здесь,
а остальное
там.
Из повседневного употребления фразеологического оборота “не разорваться же мне надвое”, переданного поэтом в буквальном смысле, становится ясным, как возникла эта комически ужасная картина. “Спокойнейший” голосок секретаря не успокоил поэта-просителя, потому он не может уснуть и встречает рассвет следующего дня мечтой о таком заседании, которое искоренило бы все заседания. И в этой мечте нет ни иронии, ни гиперболы, ни гротеска: как многие сатирические стихотворения Маяковского, “Прозаседавшиеся” заканчивается призывом покончить с тем злом, которое высмеяно в основной части стихотворения. Благодаря Маяковскому слово “прозаседавшиеся” стало нарицательным обозначением бессмысленной заседательской суеты.
Лев Кассиль рассказывает о том, как ненавистно было Маяковскому даже “наималейшее проявление бюрократического чванства”, и приводит слова поэта об одном чинуше: “Раздобыл какую-то бумажку с печатью и уже опьянен ее властью… Особый бюрократический алкоголь. От бумажки пьян. Ему уже бумажкой человека убить хочется”. Эти слова злободневны, так как видишь таких же чинуш и на наших телеэкранах, и на страницах сегодняшних журналов и газет. Именно сатира Маяковского дает нам оружие против таких чинуш сегодняшнего дня.
Мы всех зовем,
чтоб в лоб,
а не пятясь,
критика
дрянь косила…
В. Маяковский
Одной из наиболее ярких сторон поэтического творчества Маяковского была сатира, блестящим мастером которой он считался по праву. Высокий, волнующий пафос и проникновенный лиризм уживались в нем с сатирической беспощадностью, с щедринским, свифтовским издевательским смехом. Чем выше и чище рисовался поэту сияющий идеал нового человека, тем яростнее обрушивался он на пошлость, бескультурье, жадность и хищничество. “Какого злого, сильного, „кусачего” врага нашло себе в Маяковском наше мещанство, чиновничество, перерожденческое подхалимство! Какие великолепные громы и молнии обрушивал Маяковский на духовную заскорузлость, мировоззренческий склероз, тину и слякоть ленивой мысли, „мыслительное” лежание на печи, оказёнивание быта и нравов, бюрократизм больших и малых чинуш и сутяг!” — писал Н. И. Бухарин в прощальной статье с подзаголовком “Скорбные мысли” накануне похорон великого поэта.
“Грозным смехом” назвал Маяковский свои гневные сатирические стихи, так как ими он помогал выжигать из нашей жизни “разную дрянь и ерунду”. Поэт считал своим долгом “реветь мед-ногорлой сиреной в тумане мещанья, у бурь в кипеньи”. В рифме поэт видел не только “ласку и лозунг” для друзей, но и “штык и кнут” для врагов. Острым словом разил он лодырей, бюрократов, расхитителей народной собственности и прочих “мерзавцев”. Объекты сатиры Маяковского так же многообразны, как и сама реальность. Его сатирический кнут доставал врага, под какой бы личиной он ни являлся: интервента или убийцы из-за угла, карьериста-подхалима или советского “помпадура” с партийным билетом. Еще в 1921 году в стихотворении “О дряни” Маяковский смело изобразил высунувшееся “из-за спины РСФСР мурло мещанина”. Неподражаема его “товарищ Надя”:
И мне с эмблемами платья.
Без серпа и молота не покажешься в свете!
В чем
сегодня
буду фигурять я
на балу в Реввоенсовете?!
Маяковский по-горьковски ненавидел мещанство, высмеивал и разоблачал его повсюду: в крупном и мелком, в быту и искусстве, среди части современной ему молодежи. Таковы его стихотворения “Любовь”, “Даешь изячную жизнь”, “Письмо к любимой Молчанова”, “Пиво и социализм”, “Маруся отравилась” и др.
Темы сатиры Маяковского развиты и в его комедиях “Клоп” и “Баня”. В “Клопе” изображен некий Присыпкин, переделавший “для изящества” свою фамилию в Пьера Скрипкина. “Бывший рабочий, ныне жених”, он женился на девице Эльзевире Ре-несанс, маникюрше, “обстригшей бывшие присыпкинские когти”. Для предстоящего “красного бракосочетания” он закупает “красную ветчину”, “красноголовые бутылки и красное прочее”. В результате ряда фантастических событий Присыпкину удается в замороженном виде дожить до грядущего коммунистического общества. Его размораживают, и люди будущего с удивлением рассматривают это “водкой питающееся млекопитающее”. Однако он распространяет кругом себя болезнетворные бациллы алкоголизма, подхалимства и гитарно-романсовой чувствительности. И Присыпкина как редчайший экземпляр “обывателиуса вульгарис” сообща с его неизменным спутником “клопусом нормалис” помещают в качестве экспоната в зоологический сад.
Вторая комедия Маяковского представляет собой острейшую сатиру на бюрократизм. “„Баня” — моет (просто стирает) бюрократов”,— писал Маяковский. Центральный герой пьесы — главначпупс (главный начальник по управлению согласованием) Победоносиков. Он пытается уехать в изобретенной комсомольцами “машине времени” в будущее, в “коммунистический век”. Он более того заготовил мандаты и командировочные удостоверения и выписывает суточные из “среднего расчета за 100 лет”. Но “машина времени рванулась вперед пятилетиями, удесятеренными шагами, унося рабочих и работающих и выплевывая Победоносикова и ему подобных”.
Исключительно богат и многообразен набор.сатирических средств Маяковского. “Оружия любимейшего род” — так называл поэт свою отважную “кавалерию острот”, чьи героические рейды были поистине неотразимы.
Излюбленный сатирический прием Маяковского — это крайний гиперболизм. Бесконечно гиперболизированное явление становится уже фантастическим. Этими фантастическими и гротескными гиперболами Маяковский пользовался ещё в своих ранних “Гимнах”. Так, в “Гимне судье” мы читаем:
.. Глаза у судьи — пара жестянок мерцает в помойной яме.
Попал павлин оранжево-синий под око его строгий,
как пост,—
и вылинял моментально павлиний великолепный хвост!
Вообще Маяковский неподражаем в искусстве шаржа — сатирического подчеркивания, сгущения обличаемых черт. Великолепным примером в этом отношении является стихотворение “6 монахинь”:
Трезвые,
чистые,
как раствор борной, сообща,
эскадроном, садятся есть. Пообедав, сообща
скрываются в уборной. Одна зевнула —
зевают шесть… Придешь ночью —
сидят и бормочут. Рассвет в розы —
бормочут стервозы! И днем,
и ночью, и в утра, и в полдни сидят
и бормочут,
дуры господни.
Более убийственную карикатуру на религиозное ханжество трудно себе представить.
Очень важную роль в сатирическом арсенале Маяковского играют литературные пародии. Превосходно использован пародированный пушкинский текст в поэме “Хорошо!”. Нежнейший поэтический дуэт Татьяны с няней разыгрывается воспылавшей страстью к Керенскому старушкой Кусковой (“С чего это барышня сохнет и вянет? Молчит… но чувство, видать, велико”) и “усатым нянем”, “видавшим виды Пэ Эн Милюковым”. Остроумная пародия необычайно усиливает результат сатирического разоблачения. Такова остро жалящая сатира Маяковского, постоянно остроумная и оригинальная.
5 марта 1922 года в “Известиях” было напечатано стихотворение “Прозаседавшиеся”. Спокойной иронией начинает Маяковский историю о начале рабочего дня “прозаседавшихся”: чуть свет спешат они в учреждения, чтобы отдаться во верх “дел бумажных”. Уже в начале второй строфы появляется образ просителя, “со времени она” обивающего пороги учреждения в надежде получить “аудиенцию” у его руководителя — неуловимого “товарища Ивана Ваныча”, который без конца заседает. Издеваясь над мнимо важными делами, решением которых занимаются Иван Ваныч и его подчиненные, Маяковский прибегает к гиперболе. Их заботы — это вопрос об объединении Театрального отдела Наркомпроса с Главным менеджментом коннозаводства при Наркомземе (ТЕО и ГУКОН), вопрос о “покупке склянки чернил губкооперативом” и т. п. Маяковский доводит гиперболу до гротеска: перед просителем, ворвавшимся на совещание, предстает страшная картина: он видит там сидящие “людей половины” и решает, что случилось ужасное злодеяние. Гротескный, т. е. комически ужасный характер картины, где изображены заседающие “людей половины”, подчеркивается “спокойнейшим” отношением секретаря, считающего подобную ситуацию, от которой у бедного просителя “свихнулся разум”, совершенно естественной:
В день
заседаний на двадцать
надо поспеть нам.
Поневоле приходится раздвоиться.
До пояса в этом месте,
а остальное
там.
Из повседневного употребления фразеологического оборота “не разорваться же мне надвое”, переданного поэтом в буквальном смысле, становится ясным, как возникла эта комически ужасная картина. “Спокойнейший” голосок секретаря не успокоил поэта-просителя, потому он не может уснуть и встречает рассвет следующего дня мечтой о таком заседании, которое искоренило бы все заседания. И в этой мечте нет ни иронии, ни гиперболы, ни гротеска: как многие сатирические стихотворения Маяковского, “Прозаседавшиеся” заканчивается призывом покончить с тем злом, которое высмеяно в основной части стихотворения. Благодаря Маяковскому слово “прозаседавшиеся” стало нарицательным обозначением бессмысленной заседательской суеты.
Лев Кассиль рассказывает о том, как ненавистно было Маяковскому более того “наималейшее проявление бюрократического чванства”, и приводит слова поэта об одном чинуше: “Раздобыл какую-то бумажку с печатью и уже опьянен ее властью… Особый бюрократический алкоголь. От бумажки пьян. Ему уже бумажкой человека убить хочется”. Эти слова злободневны, так как видишь таких же чинуш и на наших телеэкранах, и на страницах сегодняшних журналов и газет. Именно сатира Маяковского дает нам оружие против таких чинуш сегодняшнего дня.
1. Ранняя сатира Маяковского.
2. Сатира в борьбе с пережитками прошлого.
3. Сатирическое изображение действительности в творчестве поэта.
Смех не может ничего убить, смех может только придавить.
В. В. Розанов
На всех этапах своего творчества В. В. Маяковский создавал сатирические произведения. В начале своей писательской деятельности поэт сотрудничал с журналами «Сатирикон» и «Новый Сатирикон», основная тематическая направленность которых вполне ясна из названия. И в стихах, и в пьесах Маяковский отдавал предпочтение сатире. Темы, образы подвергавшиеся осмеянию поэта, менялись с течением времени. Основная характеристика сатиры поэта — ее актуальность, соответствие настроениям эпохи.
В ранней поэзии Маяковского сатира пронизана духом антибуржуазности, и сатирические произведения не лишены романтизма. В стихах его можно увидеть конфликт, традиционный для романтической поэзии: конфликт творческой личности против общества, бунт, одиночество, желание раздражать и эпатировать «богатых и сытых». Эпатаж был типичен для футуризма, направления, к которому принадлежал Маяковский. Сатирическое изображение чужой обывательской среды характеризует поэзию Маяковского того периода. Поэт видит ее бездуховной, погруженной в мир низменных интересов, в мир вещизма, как в стихотворении «Нате» (1913):
Вот вы, мужчина, у вас в усах капуста
Где-то недокушанных, недоеденных щей;
Вот вы, женщина, — на вас белила густо,
Вы смотрите устрицей из раковин вещей.
«Устрицы», смотрящие «из раковин вещей», буржуа и мещане, стали основным объектом высмеивания Маяковского. Сатира его была направлена на борьбу с бездуховностью. Уже в ранней сатирической поэзии автор использует традиционные для сатирической литературы художественные средства. Например, в названии многих его произведений мы видим ироническое употребление слова «гимны». Почему ироническое? «Гимн обеду», «Гимн ученому», «Гимн критику»… Особенно показательно первое из перечисленных названий. Гимном называется торжественная песнь. Торжественная песнь обеду? Да, в сатирическом ключе. У Маяковского гимны — злая сатира. Герои его — унылые люди, не умеющие радоваться жизни, стремящиеся лишить окружающий мир свободы, яркости и многогранности. Герои Маяковского стремятся регламентировать жизнь, подчинить ее ряду правил. Особенно яркая сатира слышится в «Гимне обеду». Героями этого произведения стали сытые, символизирующие ненавистную Маяковскому буржуазность. Вместо человека героем стихотворения стал… желудок. Вместо целого называется часть. Прием этот в литературоведении называется синекдохой. И вот как это звучит в «Гимне обеду»:
Желудок в панаме!
Тебя ль заразят величием смерти для новой эры?!
Желудку ничем болеть нельзя,
кроме аппендицита и холеры!
Поворотным моментом в творчестве Маяковского в определенной степени можно назвать сочиненную в 1917 году частушку:
Ешь ананасы, рябчиков жуй,
День твой последний приходит,
буржуй.
Здесь Маяковский еще не отошел от свойственного его раннему творчеству романтизма, но уже ощущается влияние идей новой власти. Поэт искренне поверил в революцию. Он ожидал явления новой власти как глотка свежего воздуха, как избавления от буржуазной ограниченности, мещанского «вещизма». Но взаимоотношения поэта и новой власти сложились не так гладко, как ему представлялось. Впрочем, это тема для целого исследования.
Сатира Маяковского с 1917 года встала на службу новой власти. Высмеивать врагов революции было для поэта равноценно борьбе с ними. Ведь смех — это тоже оружие. В первые годы после революции Маяковский писал стихи, составлявшие «Окна РОСТА», агитационные плакаты на злобу дня. Маяковский и как поэт, и как художник принимал участие в их создании. В «Окнах РОСТА» поэт использует такие средства художественной выразительности, как гротеск, пародию, гиперболу. Героями его злободневных стихов были белые генералы, несознательные крестьяне и рабочие и, конечно же, буржуи — обязательно с толстыми животами, в цилиндрах.
Маяковский предъявлял к новой жизни и новой власти максималистские требования. Именно поэтому сатира его коснулась и недостатков советской эпохи. Эти тенденции отразились, например, в таких сатирических стихах поэта, как «О дряни», «Прозаседавшиеся». В стихотворении «Прозаседавшиеся» Маяковский создает гротескную картину постоянных заседаний. В стихотворении «О дряни» он вновь обращается к антиобывательскому пафосу:
Намозолив от пятилетнего сидения зады,
крепкие, как умывальники,
живут и поныне —
тише воды.
Свили уютные кабинеты и спаленки.
Безобидные, на первый взгляд, детали быта, такие как самовар или канарейки, ассоциируются с мещанством и становятся его символами:
На стенке Маркс.
Рамочка ала.
На Известиях лежа, котенок греется,
А из-под потолочка
верещала
оголтелая канареица.
И наконец поэт не выдерживает и высказывается, буквально кричит, протестуя против мещанства.. В финале стихотворения мы видим гротескную картину — образ, для литературы ставший традиционным. На портрете оживает Маркс и кричит:
Опутали революцию обывательщины нити —
Страшнее Врангеля обывательский быт.
Скорее
головы канарейкам сверните —
чтоб коммунизм
канарейками не был побит!
Менее известны такие сатирические произведения, в которых поэт выступает не с позиций воинствующего революционера. Например, в произведении «Стихотворение о Мясницкой, о бабе и о всероссийском масштабе» пронизано здравым смыслом. Бабе, которой «грязью обдало рыло» на Мясницкой улице, нет никакого дела до революции, глобальных проблем. Подобным здравым смыслом пронизаны стихи Маяковского о страсти новых властей именовать все на свете в честь героев. В стихотворении «Строго воспрещается» (1926) можно прочесть такие строки:
Погода такая, что маю впору.
Май – ерунда. Настоящее лето.
Радуешься всему: носильщику, контролеру билетов.
Руку само подымает перо,
и сердце вскипает песенным даром.
В рай готов расписать перрон Краснодара.
Тут бы запеть соловью-трелеру.
Настроение китайская чайница!
И вдруг на стене: — Задавать вопросы контролеру
строго воспрещается!
И сразу сердце за удила.
Соловьев камнями с ветки.
А хочется спросить:
— Ну, как дела? Как здоровьице? Как детки?
Прошел я, глаза к земле низя,
только подхихикнул, ища покровительства,
И хочется задать вопрос, а нельзя —
еще обидится правительство!
В этом стихотворении мы видим столкновение искренних человеческих порывов и интересов с канцелярской системой, в которой все строго подчинено правилам. Неслучайно то, что стихотворение начинается с описания весны, радости. В самых обыденных явлениях выражается поэтическое вдохновение. И тут столкновение контрастных по сфере употребления слов — «китайской чайницы» с канцеляризмом «воспрещается». С удивительной точностью Маяковский передает ощущения человека, который сталкивается со строгим запретом. Человек уже не радуется, не смеется, он «подхихикивает, ища покровительства». Сатирические стихи Маяковского и в наши дни звучат актуально.
В начале 20-х годов в поэзии Маяковского четко обозначилось сатирическое направление. Напечатав одновременно два стихотворения: “Последняя страничка гражданской войны” и “О дряни”, поэт переходит от восславления мужества красноармейцев к обличению мещанства и бюрократизма в советском обществе. Пафосная строка “Последней странички…” становится своеобразными эпиграфом стихотворения “О дряни”.
Слава, Слава, Слава героям!!!
Впрочем,
им
довольно воздано дани.
Теперь
поговорим
о дряни.
Этими словами Маяковский начинает крупный разговор на тему о недостатках, которые, по его мнению, не совместимы с социалистической действительностью, однако прекрасно уживаются в ней. Тревогу поэта вызывает опасная тенденция внедрения мещанина в государственный аппарат:
Со всех необъятных российских нив,
с первого дня советского рождения
стеклись они,
наскоро оперенья переменив,
и засели во все учреждения.
Намозолив от пятилетнего сидения зады,
крепкие, как умывальники,
живут и поныне –
тише воды.
Свили уютные кабинеты и спаленки.
Сатирические мотивы отчетливо слышались и в “Мистерии-Буфф”, и в поэме “150 000 000”. Но если раньше сатира Маяковского была обращена против внешних врагов, то теперь поэт переносит “огонь на себя”, на внутренние наши недостатки. Прекрасное знание объекта сатиры обеспечивало точность ее попадания, шла ли речь о крупных негативных явлениях советской действительности или о “мелочах”. “Стихотворение о Мясницкой, о бабе и о всероссийском масштабе” уже в самом названии сближает, казалось бы, несоизмеримые явления. Это нужно сатирику для того, чтобы советские руководители поняли политическое значение “мелочей”.
И нам,
если мы на митинге ревем,
рамки арифметики, разумеется, узки –
все разрешаем в масштабе мировом.
В крайнем случае — масштаб общерусский.
Юмористически изложенное приключение бабы, пробиравшейся с тележкой к Ярославскому вокзалу и упавшей ночью в яму на Мясницкой, поднимает актуальную по сей день проблему пренебрежительного отношения местных властей к интересам рядовых граждан, которые страдают от неблагоустройства улиц и других подобных “мелочей”. Вполне естественно в этом случае их отношение к руководителям. Поэтому автор полностью оправдывает пострадавшую бабу, которая, “взбираясь с этажа на этаж, сверху и меня и власти крыла”. Здесь сатирик чувствует и свою ответственность за эти недостатки, не отделяя себя от властей. Таким образом, бытовое сатирическое стихотворение Маяковского фактически продолжает тему, наметившуюся в разговоре “о дряни”, где речь шла о тех, кто, занимая значительный государственный пост, прикрывал советской формой чуждое или враждебное содержание. Маяковский срывает маску с опасного внутреннего врага молодого советского государства — мещанства.
“Опутали революцию обывательщины нити,
Страшнее Врангеля обывательский быт.
Скорее
головы канарейкам сверните –
чтоб коммунизм
канарейками не был побит!”
Маяковский видел в современной жизни еще одно страшное зло — бюрократизм, который врастал во все сферы государственной деятельности, тормозя развитие советской страны. Так определилась для поэта одна из тем, которая прошла в дальнейшем через все его творчество. Этой теме посвящено стихотворение “Прозаседавшиеся”, которое представляет собой сатирическое обобщение крупного плана. Рассказ о фантастическом происшествии в некоем советском учреждении, где “сидят людей половины”, выявляет широчайший масштаб бюрократизации государственного аппарата, вызывая ужас, негодование и волнение лирического героя. Но фантастическое заключается даже не в этой дикой мистической картине, а в том, что это нисколько не удивляет секретаря.
“Зарезали!
Убили!” –
Мечусь, оря.
От страшной картины свихнулся разум.
и слышу
спокойнейший голосок секретаря:
“Они на двух заседаниях сразу.
В день
заседаний на двадцать
надо поспеть нам.
Поневоле приходится разорваться!
До пояса здесь,
а остальное
там”.
Сатирик был потрясен олимпийским спокойствием секретаря, для которого, как и для “товарища Ивана Ваныча”, такая жизнь привычна и приемлема. Нужно было изменить то, что стало обычным “нашим бытом”. Такая цель, стоявшая перед советским сатириком, заставила его обратиться к драматургии, чтобы сделать зло более зримым и конкретным, воплощенном в комедийном сценическом действе. Две его наиболее популярные комедии — “Клоп” и “Баня” — посвящены борьбе с бюрократизмом.
Узость кругозора, убогий обывательский вкус, стремление к материальным благам характеризует героя пьесы Маяковского “Клоп”. “Бывший рабочий, бывший партиец” Петр Присыпкин под влиянием нэпманской стихии перерождается в буржуазного обывателя Пьера Скрипкина. Драматург предлагает читателю и зрителю взглянуть на этот тип современного мещанина из будущего. Для людей коммунистического завтра Скрипкин — такое же вредное насекомое, как клоп, который одним своим присутствием отравляет и заряжает окружающую среду. Подобные скрипкины становятся еще опаснее, обосновавшись в государственных учреждениях, ибо используют данную им власть во зло. Если такое вредное насекомое, как клоп, можно прихлопнуть или посадить в клетку с надписью “Обывателиус вульгарис”, то победоносиковы и оптимистенко из “Бани” представляют собой реальную угрозу обществу, ибо в их власти запретить важное и полезное открытие, оставить нуждающихся людей без помощи, сеять вокруг семена лести и раздора, создавать видимость бурной деятельности при полном безделье. Бюрократия опасна тем, что, ничего не делая сама, она активно мешает людям творчески работать, изобретать, стараясь улучшить жизнь.
Поэт средствами сатиры боролся против “паутины кумовства, протекций, волокит”, подхалимов, льстецов, которые служат по-молчалински “не делу, а лицам”. Маяковский высмеивал трусливых узколобых руководителей, не умеющих сделать шага без указания начальства. Сатира Маяковского “косила” “дрянь”, помогала читателю яснее увидеть многочисленные недостатки в обществе и в себе и по мере сил бороться с ними, критически относясь к своим поступкам.
Таким образом, сатирическими произведениями поэт воспитывал читателя, уча его принципиальности и активности. Сатира Маяковского помогает нам и сегодня бороться против бюрократов и подхалимов, обывателей и перестраховщиков. Не изжив этих недостатков, мы никогда не придем к свободному демократическому обществу, к жизни, достойной человека.
В. В. Маяковский
Тема поэта и поэзии в творчестве В. Маяковского. Сочинение
В. Маяковский и революция. Сочинение
Сатира В. Маяковского. Сочинение
Новаторство поэзии В. Маяковского. Сочинение
Тема поэта и поэзии в творчестве Маяковского. Сочинение
Мои впечатления от поэмы В.Маяковского “Облако в штанах”. Сочинение
Сатирическая линия поэмы В.Маяковского “Хорошо”. Сочинение
Отрывки из статьи Б. Пастернака о творчестве В. В. Маяковского
Стихи В. Маяковского
Биография В. В. Маяковского
Сатира Маяковского
Владимир Маяковский является прекрасным сатириком. Он блестяще обобщил и развил традиции Н.В. Гоголя и М.Е. Салтыкова-Щедрина в новых исторических условиях. Возникнув в новое время, сатира Маяковского коренным образом отличается от сатиры предшественников его агитационной направленностью и революционным оптимизмом. Как сатирик Маяковский родился задолго до Октябрьской революции. Первые сатирические произведения были написаны в 1912 году. Это стихотворения «Нате» и «Вам», вошедшие в сборник «Пощечина общественному вкусу». Уже в первых своих произведениях всю силу своего гневного смеха поэт обрушил на конкретных носителей зла, на врагов народа, на спекулянтов, на тех, кто наживается на войне.
Наибольшей остроты сатира Маяковского достигает в годы революции. Когда кадеты пытались обмануть народные массы либеральной болтовней, Маяковский создал «Сказку о красной шапочке», в которой говорит:
Жил да был на свете кадет.
В красную шапочку кадет был одет.
Кроме этой шапочки, доставшейся кадету,
ни черта в нем красного не было и нету.
С особой силой зазвучала сатира Маяковского в годы гражданской войны. Работая в «Окнах РОСТА», Маяковский пером поэта и кистью художника разоблачал империалистов-захватчиков, раскрывал их агрессивную политику, показывал предательство эсеров, высмеивал трусов и дезертиров, лодырей и симулянтов на фронте борьбы и труда. Это и «Песня рязанского мужика», и «История про бублики и про бабу, не признающую республики», и «Красный ёж», в котором есть такие строки:
Голой рукой нас не возьмешь,
Товарищи, – все под ружья!
Красная Армия – Красный ёж –
железная сила содружья…
Сатирический талант поэта раскрылся в стихах о загранице. Побывав в Америке и увидев «американский рай» с его «демократией» и «цивилизацией», нечеловеческой эксплуатацией и расовой дискриминацией, Маяковский пишет целый ряд стихотворений об Америке: «Блек энд уайт» «Небоскреб в разрезе», «Порядочный гражданин», «Бруклинский мост» и др. Посмотрев на американский образ жизни, Маяковский приходит к выводу, что технический прогресс в условиях капитализма служит богатым, что Америка страдает политической отсталостью. В стихотворении «Порядочный гражданин» он пишет:
Если глаз твой
врага не видит,
пыл твой выпили
нэп и торг,
если ты
отвык ненавидеть, –
приезжай
сюда,
в Нью-Йорк.
Маяковский бросает вызов Америке и американцам, строившим свое благополучие на долларе.
Вот как он пишет об этом в стихотворении «Вызов»:
Обдирая,
лапя,
хапая,
выступает,
порфирой надев Бродвей,
капитал –
его препохабие.
В 20-е годы Маяковский создает целый ряд произведений, направленных против подхалимов, отрицательных явлений жизни во время нэпа, бюрократов.
В 1922 году поэт пишет стихотворение «Прозаседавшиеся». Вся сила гнева стихотворения направлена против бюрократизма, против тех, кто в заседательской суете увидел стиль работы с людьми. Маяковский открыто заявляет о своем отрицательном отношении к бюрократизму:
Мечтою встречаю рассвет ранний:
«О, хотя бы
еще
одно заседание
относительно искоренения всех заседаний!
Маяковский неустанно призывал к борьбе с обывательщиной, пережитками мещанства. Поэт писал: «Дрянь пока что мало поредела. Дела много – только поспевать.» В апреле 1921 года вместе со стихотворением «Последняя страничка гражданской войны» было написано стихотворение «О дряни». Эти два стихотворения тесно связаны между собой и в то же время противоположны по общему тону. Первая строка стихотворения «О дряни»: «Слава, Слава, Слава героям!!!» перекликается с последней строчкой стихотворения «Последняя страничка гражданской войны»:
Во веки веков, товарищи,
вам –
слава, слава, слава!
Этим Маяковский подчеркивает, что восславив героев, завоевавших для народа «трудиться великое право», необходимо тотчас же призвать советских людей к отпору мещанству, чтобы «коммунизм канарейками не был побит!» Все стихотворение направлено против обывательского образа жизни и обывательской психологии:
Утихомирились бури революционных лон.
Подернулась тиной советская мешанина.
И вылезло
из-за спины РСФСР
мурло
мещанина.
Именно они «свили уютные кабинеты и спаленки», рассуждают, как лучше показаться на балу в Реввоенсовете, с какими эмблемами сшить платье:
И мне с эмблемами платья.
Без серпа и молота не покажешься в свете!
В последние годы жизни поэт создает не только сатирические стихи, но и сатирические пьесы. В пьесах «Клоп» и «Баня» Маяковский продолжает борьбу с бюрократизмом, угодничеством, политическим невежеством, грубостью и пьянством. О пьесе «Клоп» сам Маяковский писал: «Клоп» – это театральная вариация основной темы, на которую я писал стихи, поэмы, рисовал плакаты и агитки. Это тема борьбы с мещанином.» Таким мещанином выступает в пьесе «бывший рабочий» Присыпкин, взявший себе «красивое» имя – Пьер Скрипкин. Он перерожденец, ничем не напоминающий советского рабочего. В нем берет верх стремление к обывательскому благополучию: «3а что я боролся? Я за хорошую жизнь боролся. Вот она у меня под руками: и жена, и дом, и настоящее обхождение… Кто воевал, имеет право у тихой речки отдохнуть. Во! Может, я весь свой класс своим благоустройством возвышаю. Во!» Во второй части пьесы Маяковский переносит зрителя на «десять пятилеток вперед». Люди коммунистического будущего «оживили» Присыпкина и с чувством гадливости помещают его в клетку зоологического сада, прикрепив к ней надпись «обывателиус вульгарис». В образе Присыпкина, по признанию драматурга, сатирически обобщены факты «обывательской мрази и века, и сегодняшнего дня.»
Другая пьеса Маяковского «Баня» своим идейным содержанием, своим пафосом и образностью связана с характерной для времени первой пятилетки атмосферой трудового энтузиазма, развития самокритики, борьбы за чистоту партийных рядов. «Главный начальник по управлению согласованием (Главначпупс)» Победоносиков и его секретарь Оптимистенко ставят всевозможные преграды рабочим-изобретателям. «Это можно. Увязать и согласовать – это можно. Каждый вопрос можно увязать и согласовать», – повторяют они на разные лады эту бюрократическую фразу, нанося огромный вред живому делу. Но вот из коммунистического будущего является посланница, которая берет с собой всех, кто не жалеет труда для построения коммунизма в советской стране. Победоносиков и Оптимистенко отброшены как ненужный мусор.
Подлинные герои первой пятилетки предстают перед нами в образах Чудакова, Велосипедкина, Ундертон, Ночкина и других. Наиболее яркими положительными героями пьесы являются Чудаков и Велосипедкин – застрельщики борьбы за социализм. Они связаны узами дружбы, общей целью, ставшей их страстью. Им свойствен размах творческой мысли, трезвый взгляд на жизнь, никогда не переходящий в узкий практицизм. Чудаков – человек дерзкой фантазии, имеющий в основе своей мысль о реальном благе человечества. Велосипедкин не из тех, кто хотел бы попасть в коммунизм на всё готовенькое, – он самоотверженный строитель нового общества, и главная черта его характера, пожалуй, ярче всего раскрывается в просьбе к Фосфорической женщине не брать его и его товарищей в светлое будущее прежде, чем будет выполнена пятилетка.
Всем своим творчеством Маяковский был устремлен в будущее. Его боевое оружие – это перо, и своим творчеством поэт пробуждал светлые чувства в человеке, помогал бороться с тем, что мешало жить. Свое поэтическое кредо Маяковский выразил в стихотворении «Необычайное приключение, бывшее с Владимиром Маяковским летом на даче»:
Светить всегда,
светить везде,
до дней последних донца,
светить –
и никаких гвоздей!
Вот лозунг мой –
и солнца!
Эти строки вошли в сознание миллионов людей, как эпиграф ко всему творчеству Маяковского. Наследие большого писателя живет в поколениях, живет и изменяется, и растет, и осмысливается по-новому, поворачиваясь то одной, то другой стороной. Маяковский отдал народу «звонкую силу поэта», и мы высоко чтим его память. На площади его имени в Москве высится величественный памятник поэту. Маяковский задумчиво стоит на пьедестале и, кажется, он не из бронзы, а живой. И у этого памятника всегда, в любое время года, живые цветы, что является лучшим признанием всенародной любви народа к великому поэту.
Мы всех зовем,
чтоб в лоб,
а не пятясь,
критика
дрянь косила…
В. Маяковский
Одной из наиболее ярких сторон поэтического творчества Маяковского была сатира, блестящим мастером которой он считался по праву. Высокий, волнующий пафос и проникновенный лиризм уживались в нем с сатирической беспощадностью, с щедринским, свифтовским издевательским смехом. Чем выше и чище рисовался поэту сияющий идеал нового человека, тем яростнее обрушивался он на пошлость, бескультурье, жадность и хищничество. «Какого злого, сильного, “кусачего” врага нашло себе в Маяковском наше мещанство, чиновничество, перерожденческое подхалимство! Какие великолепные громы и молнии обрушивал Маяковский на духовную заскорузлость, идеологический склероз, тину и слякоть ленивой мысли, “мыслительное” лежание на печи, оказёнивание быта и нравов, бюрократизм больших и малых чинуш и сутяг!» — писал Н.И. Бухарин в прощальной статье с подзаголовком «Скорбные мысли» накануне похорон великого поэта.
«Грозным смехом» назвал Маяковский свои гневные сатирические стихи, так как ими он помогал выжигать из нашей жизни «разную дрянь и ерунду». Поэт считал своим долгом «реветь медногорлой сиреной в тумане меща- нья, у бурь в кипеньи». В рифме поэт видел не только «ласку и лозунг» для друзей, но и «штык и кнут» для врагов. Острым словом разил он лодырей, бюрократов, расхитителей народной собственности и прочих «мерзавцев». Объекты сатиры Маяковского так же многообразны, как и сама действительность. Его сатирический кнут доставал врага, под какой бы личиной он ни являлся: интервента или убийцы из-за угла, карьериста-подхалима или советского «помпадура» с партийным билетом. Еще в 1921 году в стихотворении «О дряни» Маяковский смело изобразил высунувшееся «из-за спины РСФСР мурло мещанина». Неподражаема его «товарищ Надя»:
И мне с эмблемами платья.
Без серпа и молота не покажешься в свете!
В чем
сегодня
буду фигурять я на балу в Реввоенсовете?!
Маяковский по-горьковски ненавидел мещанство, высмеивал и разоблачал его повсюду: в крупном и мелком, в быту и искусстве, среди части современной ему молодежи. Таковы его стихотворения «Любовь», «Даешь изячную жизнь», «Письмо к любимой Молчанова», «Пиво и социализм», «Маруся отравилась» и др.
Темы сатиры Маяковского развиты и в его комедиях «Клоп» и «Баня». В «Клопе» изображен некий Присып- кин, переделавший «для изящества» свою фамилию в
Пьера Скрипкина. «Бывший рабочий, ныне жених», он женился на девице Эльзевире Ренесанс, маникюрше, «обстригшей бывшие присыпкинские когти». Для предстоящего «красного бракосочетания» он закупает «красную ветчину», «красноголовые бутылки и красное прочее». В результате ряда фантастических событий Присыпкину удается в замороженном виде дожить до грядущего коммунистического общества. Его размораживают, и люди будущего с удивлением рассматривают это «водкой питающееся млекопитающее». Однако он распространяет вокруг себя болезнетворные бациллы алкоголизма, подхалимства и гитарно-романсовой чувствительности. И Присып- кина как редчайший экземпляр «обывателиуса вульгарис» вместе с его неизменным спутником «клопусом нормалис» помещают в качестве экспоната в зоологический сад.
Вторая комедия Маяковского представляет собой острейшую сатиру на бюрократизм. «”Баня” — моет (просто стирает) бюрократов»,— писал Маяковский. Центральный герой пьесы — главначпупс (главный начальник по управлению согласованием) Победоносиков. Он пытается уехать в изобретенной комсомольцами «машине времени» в будущее, в «коммунистический век». Он даже заготовил мандаты и командировочные удостоверения и выписывает суточные из «среднего расчета за 100 лет». Но «машина времени рванулась вперед пятилетиями, удесятеренными шагами, унося рабочих и работающих и выплевывая Победоносикова и ему подобных».
Исключительно богат и многообразен набор сатирических средств Маяковского. «Оружия любимейшего род» — так называл поэт свою отважную «кавалерию острот», чьи героические рейды были поистине неотразимы.
Излюбленный сатирический прием Маяковского — это крайний гиперболизм. Бесконечно гиперболизированное явление становится уже фантастическим. Этими фантастическими и гротескными гиперболами Маяковский пользовался еще в своих ранних «Гимнах». Так, в «Гимне судье» мы читаем:
…Глаза у судьи — пара жестянок
мерцает в помойной яме.
Попал павлин оранжево-синий
под глаз его строгий, как пост,—
и вылинял моментально павлиний
великолепный хвост!
Вообще Маяковский неподражаем в искусстве шаржа — сатирического подчеркивания, сгущения обличаемых черт.
Великолепным примером в этом отношении является стихотворение «6 монахинь»:
Трезвые,
чистые,
как раствор борной,
вместе,
эскадроном, садятся есть.
Пообедав, сообща
скрываются в уборной.
Одна зевнула —
зевают шесть…
Придешь ночью —
сидят и бормочут.
Рассвет в розы —
бормочут стервозы!
И днем,
и ночью, и в утра, и в полдни
сидят
и бормочут,
дуры господни.
Более убийственную карикатуру на религиозное ханжество трудно себе представить.
Очень важную роль в сатирическом арсенале Маяковского играют литературные пародии. Превосходно использован пародированный пушкинский текст в поэме «Хорошо!». Нежнейший поэтический дуэт Татьяны с няней разыгрывается воспылавшей страстью к Керенскому старушкой Кусковой («С чего это девушка сохнет и вянет? Молчит… но чувство, видать, велико») и «усатым нянем», «видавшим виды Пэ Эн Милюковым». Остроумная пародия необычайно усиливает эффект сатирического разоблачения. Такова остро жалящая сатира Маяковского, всегда остроумная и оригинальная.
5 марта 1922 года в «Известиях» было напечатано стихотворение «Прозаседавшиеся». Спокойной иронией начинает Маяковский историю о начале рабочего дня «прозаседавшихся»: чуть свет спешат они в учреждения, чтобы отдаться во власть «дел бумажных». Уже в начале второй строфы появляется образ просителя, «со времени она» обивающего пороги учреждения в надежде получить «аудиенцию» у его руководителя — неуловимого «товарища Ивана Ваныча», который без конца заседает. Издеваясь над мнимо важными делами, решением которых занимаются Иван Ваныч и его подчиненные, Маяковский прибегает к гиперболе. Их заботы — это вопрос об объединении Театрального отдела Наркомпроса с Главным управлением коннозаводства при Наркомземе (ТЕО и ГУ- КОН), вопрос о «покупке склянки чернил губкооперати- вом» и т. п. Маяковский доводит гиперболу до гротеска: перед просителем, ворвавшимся на заседание, предстает страшная картина: он видит там сидящие «людей половины» и решает, что произошло ужасное злодеяние. Гротескный, т. е. комически ужасный характер картины, где изображены заседающие «людей половины», подчеркивается «спокойнейшим» отношением секретаря, считающего подобную ситуацию, от которой у бедного просителя «свихнулся разум», вполне естественной:
В день
заседаний на двадцать
надо поспеть нам.
Поневоле приходится раздвояться.
До пояса здесь,
а остальное
там.
Из повседневного употребления фразеологического оборота «не разорваться же мне надвое», переданного поэтом в буквальном смысле, становится ясным, как возникла эта комически ужасная картина. «Спокойнейший» голосок секретаря не успокоил поэта-просителя, потому он не может уснуть и встречает рассвет следующего дня мечтой о таком заседании, которое искоренило бы все заседания. И в этой мечте нет ни иронии, ни гиперболы, ни гротеска: как многие сатирические стихотворения Маяковского, «Прозаседавшиеся» заканчивается призывом покончить с тем злом, которое высмеяно в основной части стихотворения. Благодаря Маяковскому слово «прозаседавшиеся» стало нарицательным обозначением бессмысленной заседательской суеты.
Лев Кассиль рассказывает о том, как ненавистно было Маяковскому даже «наималейшее проявление бюрократического чванства», и приводит слова поэта об одном чинуше: «Раздобыл какую-то бумажку с печатью и уже опьянен ее властью… Особый бюрократический алкоголь. От бумажки пьян. Ему уже бумажкой человека убить хочется». Эти слова злободневны, так как видишь таких же чинуш и на наших телеэкранах, и на страницах сегодняшних журналов и газет. Именно сатира Маяковского дает нам оружие против таких чинуш сегодняшнего дня.
Мы всех зовем,
чтоб в лоб,
а не пятясь,
критика
дрянь косила…
В. Маяковский
Одной из наиболее ярких сторон поэтического творчества Маяковского была сатира, блестящим мастером которой он считался по праву. Высокий, волнующий пафос и проникновенный лиризм уживались в нем с сатирической беспощадностью, с щедринским, свифтовским издевательским смехом. Чем выше и чище рисовался поэту сияющий идеал нового человека, тем яростнее обрушивался он на пошлость, бескультурье, жадность и хищничество. “Какого злого, сильного, „кусачего” врага нашло себе в Маяковском наше мещанство, чиновничество, перерожденческое подхалимство! Какие великолепные громы и молнии обрушивал Маяковский на духовную заскорузлость, идеологический склероз, тину и слякоть ленивой мысли, „мыслительное” лежание на печи, оказёнивание быта и нравов, бюрократизм больших и малых чинуш и сутяг!” – писал Н. И. Бухарин в прощальной статье с подзаголовком “Скорбные мысли” накануне похорон великого поэта.
“Грозным смехом” назвал Маяковский свои гневные сатирические стихи, так как ими он помогал выжигать из нашей жизни “разную дрянь и ерунду”. Поэт считал своим долгом “реветь медногорлой сиреной в тумане мещанья, у бурь в кипеньи”. В рифме поэт видел не только “ласку и лозунг” для друзей, но и “штык и кнут” для врагов. Острым словом разил он лодырей, бюрократов, расхитителей народной собственности и прочих “мерзавцев”. Объекты сатиры Маяковского так же многообразны, как и сама действительность. Его сатирический кнут доставал врага, под какой бы личиной он ни являлся: интервента или убийцы из-за угла, карьериста-подхалима или советского “помпадура” с партийным билетом. Еще в 1921 году в стихотворении “О дряни” Маяковский смело изобразил высунувшееся “из-за спины РСФСР мурло мещанина”. Неподражаема его “товарищ Надя”:
И мне с эмблемами платья.
Без серпа и молота не покажешься в свете!
В чем
сегодня
буду фигурять я
на балу в Реввоенсовете?!
Маяковский по горьковски ненавидел мещанство, высмеивал и разоблачал его повсюду: в крупном и мелком, в быту и искусстве, среди части современной ему молодежи. Таковы его стихотворения “Любовь”, “Даешь изячную жизнь”, “Письмо к любимой Молчанова”, “Пиво и социализм”, “Маруся отравилась” и др.
Темы сатиры Маяковского развиты и в его комедиях “Клоп” и “Баня”. В “Клопе” изображен некий Присыпкин, переделавший “для изящества” свою фамилию в Пьера Скрипкина. “Бывший рабочий, ныне жених”, он женился на девице Эльзевире Ре-несанс, маникюрше, “обстригшей бывшие присыпкинские когти”. Для предстоящего “красного бракосочетания” он закупает “красную ветчину”, “красноголовые бутылки и красное прочее”. В результате ряда фантастических событий Присыпкину удается в замороженном виде дожить до грядущего коммунистического общества. Его размораживают, и люди будущего с удивлением рассматривают это “водкой питающееся млекопитающее”. Однако он распространяет вокруг себя болезнетворные бациллы алкоголизма, подхалимства и гитарно – романсовой чувствительности. И Присыпкина как редчайший экземпляр “обывателиуса вульгарис” вместе с его неизменным спутником “клопусом нормалис” помещают в качестве экспоната в зоологический сад.
Вторая комедия Маяковского представляет собой острейшую сатиру на бюрократизм. “„Баня” – моет (просто стирает) бюрократов”,- писал Маяковский. Центральный герой пьесы – главначпупс (главный начальник по управлению согласованием) Победоносиков. Он пытается уехать в изобретенной комсомольцами “машине времени” в будущее, в “коммунистический век”. Он даже заготовил мандаты и командировочные удостоверения и выписывает суточные из “среднего расчета за 100 лет”. Но “машина времени рванулась вперед пятилетиями, удесятеренными шагами, унося рабочих и работающих и выплевывая Победоносикова и ему подобных”.
Исключительно богат и многообразен набор.сатирических средств Маяковского. “Оружия любимейшего род” – так называл поэт свою отважную “кавалерию острот”, чьи героические рейды были поистине неотразимы.
Излюбленный сатирический прием Маяковского – это крайний гиперболизм. Бесконечно гиперболизированное явление становится уже фантастическим. Этими фантастическими и гротескными гиперболами Маяковский пользовался еще в своих ранних “Гимнах”. Так, в “Гимне судье” мы читаем:
.. Глаза у судьи – пара жестянок мерцает в помойной яме.
Попал павлин оранжево-синий под глаз его строгий,
как пост,-
и вылинял моментально павлиний великолепный хвост!
Вообще Маяковский неподражаем в искусстве шаржа – сатирического подчеркивания, сгущения обличаемых черт. Великолепным примером в этом отношении является стихотворение “6 монахинь”:
Трезвые,
чистые,
как раствор борной, вместе,
эскадроном, садятся есть. Пообедав, сообща
скрываются в уборной. Одна зевнула –
зевают шесть… Придешь ночью –
сидят и бормочут. Рассвет в розы –
бормочут стервозы! И днем,
и ночью, и в утра, и в полдни сидят
и бормочут,
дуры господни.
Более убийственную карикатуру на религиозное ханжество трудно себе представить.
Очень важную роль в сатирическом арсенале Маяковского играют литературные пародии. Превосходно использован пародированный пушкинский текст в поэме “Хорошо!”. Нежнейший поэтический дуэт Татьяны с няней разыгрывается воспылавшей страстью к Керенскому старушкой Кусковой (“С чего это девушка сохнет и вянет? Молчит… но чувство, видать, велико”) и “усатым нянем”, “видавшим виды Пэ Эн Милюковым”. Остроумная пародия необычайно усиливает эффект сатирического разоблачения. Такова остро жалящая сатира Маяковского, всегда остроумная и оригинальная.
5 марта 1922 года в “Известиях” было напечатано стихотворение “Прозаседавшиеся”. Спокойной иронией начинает Маяковский историю о начале рабочего дня “прозаседавшихся”: чуть свет спешат они в учреждения, чтобы отдаться во власть “дел бумажных”. Уже в начале второй строфы появляется образ просителя, “со времени она” обивающего пороги учреждения в надежде получить “аудиенцию” у его руководителя – неуловимого “товарища Ивана Ваныча”, который без конца заседает. Издеваясь над мнимо важными делами, решением которых занимаются Иван Ваныч и его подчиненные, Маяковский прибегает к гиперболе. Их заботы – это вопрос об объединении Театрального отдела Наркомпроса с Главным управлением коннозаводства при Наркомземе (ТЕО и ГУКОН), вопрос о “покупке склянки чернил губкооперативом” и т. п. Маяковский доводит гиперболу до гротеска: перед просителем, ворвавшимся на заседание, предстает страшная картина: он видит там сидящие “людей половины” и решает, что произошло ужасное злодеяние. Гротескный, т. е. комически ужасный характер картины, где изображены заседающие “людей половины”, подчеркивается “спокойнейшим” отношением секретаря, считающего подобную ситуацию, от которой у бедного просителя “свихнулся разум”, вполне естественной:
В день
заседаний на двадцать
надо поспеть нам.
Поневоле приходится раздвоиться.
До пояса здесь,
а остальное
там.
Из повседневного употребления фразеологического оборота “не разорваться же мне надвое”, переданного поэтом в буквальном смысле, становится ясным, как возникла эта комически ужасная картина. “Спокойнейший” голосок секретаря не успокоил поэта-просителя, потому он не может уснуть и встречает рассвет следующего дня мечтой о таком заседании, которое искоренило бы все заседания. И в этой мечте нет ни иронии, ни гиперболы, ни гротеска: как многие сатирические стихотворения Маяковского, “Прозаседавшиеся” заканчивается призывом покончить с тем злом, которое высмеяно в основной части стихотворения. Благодаря Маяковскому слово “прозаседавшиеся” стало нарицательным обозначением бессмысленной заседательской суеты.
Лев Кассиль рассказывает о том, как ненавистно было Маяковскому даже “наималейшее проявление бюрократического чванства”, и приводит слова поэта об одном чинуше: “Раздобыл какую-то бумажку с печатью и уже опьянен ее властью… Особый бюрократический алкоголь. От бумажки пьян. Ему уже бумажкой человека убить хочется”. Эти слова злободневны, так как видишь таких же чинуш и на наших телеэкранах, и на страницах сегодняшних журналов и газет. Именно сатира Маяковского дает нам оружие против таких чинуш сегодняшнего дня.
Сатирические произведения.
Сатира занимает особое место в творчестве Маяковского. Первые сатирические произведения были напечатаны еще до революции на страницах журнала «Новый Сатирикон». Это были пародийные «гимны» — «Гимн здоровью», «Гимн судье», «Гимн ученому», «Гимн критику» и др.
После революции и в годы гражданской войны Маяковский работал в «Окнах РОСТА», где создал жанр подписи — едкой, хлесткой, язвительной — под шаржами и сатирическими картинками. Позже Маяковский пишет целый цикл сатирических стихотворений: «О дряни», «Прозаседавшиеся», «Бюрократиада».
В них он изображает разные типы советских мещан, приспособленцев, бюрократов, подлиз. Социальный порок концентрируется в одном герое, образ которого, как правило, гипертрофирован, гротесковый. В «Маяковской галерее» сатирические портреты создаются по принципу «социальной маски». Это и портреты политических деятелей капиталистического мира («Муссолини», «Керзон», «Вандервельде»), и образы, воплощающие типичные пороки советского общества («Халтурщик», «Столп», «Подлиза», «Сплетник», «Ханжа» и др.).
Маяковский использует все средства сатиры — от иронической насмешки и язвительного сарказма до соединяющего реальное с фантастическим гротеска. В стихотворении «О дряни» поэт издевается над запросами новых советских мещан, которые не простираются дальше желания иметь «тихоокеанские галифища» и «фигурять» в платье «с серпами и молотами» «на балу в Реввоенсовете». Он раскрывает «нутро» советских обывателей, которые, восприняв антураж, поверхностные приметы принадлежности новому времени и социалистическому строю, в сущности остались обыкновенными буржуазными мещанами и приспособленцами.
Новый, рожденный советской властью порок показан в стихотворении «Прозаседавшиеся». Заседания по всякому поводу («Насчет покупки склянки чернил»), придающие значимость вчерашнему рабу, а сегодня чиновнику, высмеиваются зло и едко, а сами «заседатели» предстают в гротескном виде: и вижу,
Сидят людей половины,
О, дьявольщина!
(по стихотворению «Прозаседавшиеся»)
Говоря о чертах, определяющих характер сатиры, М. Е. Салтыков – Щедрин писал: «Для того чтоб сатира была действительно сатирой и достигала своей цели, надобно, во-первых, чтобы она давала почувствовать читателю тот идеал, из которого отправляется творец ее и, во-вторых, чтоб она вполне ясно сознавала тот предмет, против которого направлено ее жало». Сатира Маяковского полностью удовлетворяет этим требованиям: в ней всегда ощущается тот общественный идеал, за который борется поэт, и четко определено то зло, против которого направлено ее острие.
Сатира Маяковского многообразна в жанровом отношении. От весьма своеобразного сатирического «гимна» в дореволюционной поэзии он пришел к веселой остроумной карикатуре с присущей ей тенденцией к сатирическому образу-маске, широкому использованию гиперболы в поэзии послереволюционной. В 20-е годы в стихах о загранице Маяковский обращается к жанру лиро-эпического, сюжетного стихотворения, в котором часто присутствует сатира. Много и настойчиво работает поэт и в жанре стихотворного сатирического фельетона. Этот жанр, наметившийся в поэзии Маяков ского уже в начале 20-х годов, наибольшего развития достигает в последний период его творческого пути. К этому жанру можно отнести его сатирические стихотворения «О дряни» и «Прозаседавшиеся». Центральные темы сатирического творчества поэта — мещанство и бюрократизм. Если в стихотворении «О дряни» обличается мещанство, то в стихотворении «Прозаседавшиеся», написанном год спустя, впервые сатира направлена против бюрократизма. И хотя проблема «бюрократизма» впоследствии нашла отражение во многих произведениях Маяковского, стихотворение «Прозаседавшиеся » осталось одним из лучших образцов сатиры Маяковского на эту тему.
Особенность стихотворения «Прозаседавшиеся» в том, что в нем не выведен конкретный образ бюрократа, но зато есть обобщенная картина заседающих бюрократов. Сатирический эффект в стихотворении создается постепенно. В начале стихотворения мало что предвещает его сатирическое звучание:
Чуть ночь превратится в рассвет,
вижу каждый день я:
кто в глав,
кто в ком,
кто в полит,
кто в просвет
расходится народ в учрежденья.
А вот сатирическое звучание второй строфы уже не вызывает сомнения:
Обдают дождем дела бумажные,
чуть войдешь в здание:
отобрав с полсотни —
самые важные! —
служащие расходятся на заседание.
Для Маяковского бюрократизм всегда будет означать слепую власть бумажки, циркуляра, инструкции, которая употребляется в ущерб живому делу. Не случайно «В стихах о советском паспорте » поэт столь резко выразится о бюрократической бумажке («к любым чертям с матерями катись любая бумажка…»). Образ «бумажного дождя», намеченный в «Прозаседавшихся», в этом отношении весьма примечателен и будет продолжен в целом ряде последующих произведений поэта. Однако в этом стихотворении этот образ не получает развития, ибо Маяковского здесь интересует другое — заседательский раж бюрократов. Неверно было бы полагать, что Маяковский берет под сатирический обстрел заседания вообще. Речь идет о бюрократических заседаниях, которые в полном соответствии с сущностью бюрократизма живое дело подменяют разговорами, решениями, резолюциями, да и сама тематика этих заседаний, собраний, совещаний надуманная. На протяжении всего стихотворения поэт подчеркивает явно бюрократический, архиформальный характер проводимых заседаний:
Товарищ Иван Ваныч ушли заседать —
объединение Тео и Гукона…
…Заседают:
покупка склянки чернил
Губкооперативом…
Проситель, обивающий пороги этого учреждения «со времени она», чтобы взять аудиенцию у одного из его работников (некоего Иван Ваныча), никак не может его застать на месте, ибо неуловимый Иван Ваныч постоянно на каких-то заседаниях. Маяковскому самому пришлось столкнуться с бюрократической волокитой, когда он попытался (за год до создания «Прозаседавшихся ») опубликовать в Госиздате пьесу «Мистерия-буфф». В своих заявлениях в комиссии, в отделы, в некоторых письмах того времени Маяковский рассказывает, как ему пришлось столкнуться с «бюрократизмом в чистом виде», с «бюрократизмом, смешанным с издевательством», он пишет о том, что «обивал пороги головы». Конечно, в «Прозаседавшихся» эти биографические факты предельно обобщены, но их нельзя не учитывать.
Четыре раза за день взбирается несчастный проситель на «верхний этаж семиэтажного дома», но так и не может застать Ивана Ваныча. Каждый раз он слышит один и то же ответ: «Заседают». Но главное не в том, что Иван Ваныч заседает, а в том, на каких заседаниях он проводит свое служебное время, так как именно в этом выявляется бюрократическая сущность «прозаседавшихся». Уже после первой попытки встретиться с Иваном Ванычем проситель слышит, что Иван Ваныч «ушли заседать» на «объединение Тео и Гукона». Только в мозгу отъявленного бюрократа могла родиться мысль объединить столь различные по своему характеру учреждения, какими является Театральный отдел Главполитпросвета (ТЕО) и Главное управление коннозаводства при Наркомземе (ГУКОН). И Маяковский, опираясь на реальный факт (в 1921 году бывший заведующий ТЕО режиссер С. Н. Кель был назначен на работу в… Гукон начальником отдела коннозаводства), идет дальше, заставляя бюрократов вообще ставить вопрос об объединении этих несовместимых учреждений и тем самым добиваясь остросатирического эффекта.
В четвертый раз, уже «на ночь глядя», приходит проситель в учреждение и узнает, что таинственный Иван Ваныч на этот раз «на заседании а-бе-ве-ге-де-е-же-зе-кома». В этой абракадабре — высмеивание любви к сложным аббревиатурам, характерной для двадцатых годов.
В конце концов «взъяренный» посетитель, «дикие проклятья дорогой изрыгая», врывается, доведенный до белого каления, на заседание и видит «страшную картину» — сидящие половинки людей, ибо «поневоле приходится раздвояться. До пояса здесь, а остальное там». Фантастическая картина заседания бюрократов, где сидят «людей половины», — это, конечно, тот же гротеск, построенный на буквальном понимании выражения «разделиться пополам», «раздвоиться». Как ни фантастична нарисованная поэтом картина, она лишь подчеркивает реальность — заседательскую суетню бюрократов. Сатирический эффект усиливается еще и тем, что «взъяренному », метущемуся от «страшной картины» герою противостоит «спокойнейший голосок» секретаря:
Они на двух заседаниях сразу.
В день
заседаний на двадцать
надо поспеть нам.
Поневоле приходится раздвояться…
В заключительной строфе подводится итог всего стихотворения. «О, хотя бы еще одно заседание относительно искоренения всех заседаний» — эти строки приобрели поистине всенародную известность, они применимы ко всякого рода бюрократическим заседаниям. Прочно вошел в русскую разговорную речь и неологизм Маяковского «прозаседавшиеся».
Страница: [ 1 ] 2
Мы всех зовем,
чтоб в лоб,
а не пятясь,
критика
дрянь косила…
В. Маяковский
Одной из наиболее ярких сторон поэтического творчества Маяковского была сатира, блестящим мастером которой он считался по праву. Высокий, волнующий пафос и проникновенный лиризм уживались в нем с сатирической беспощадностью, с щедринским, свифтовским издевательским смехом. Чем выше и чище рисовался поэту сияющий идеал нового человека, тем яростнее обрушивался он на пошлость, бескультурье, жадность и хищничество. “Какого злого, сильного, „кусачего\” врага нашло себе в Маяковском наше мещанство, чиновничество, перерожденческое подхалимство! Какие великолепные громы и молнии обрушивал Маяковский на духовную заскорузлость, идеологический склероз, тину и слякоть ленивой мысли, „мыслительное\” лежание на печи, оказёнивание быта и нравов, бюрократизм больших и малых чинуш и сутяг!” — писал Н. И. Бухарин в прощальной статье с подзаголовком “Скорбные мысли” накануне похорон великого поэта.
“Грозным смехом” назвал Маяковский свои гневные сатирические стихи, так как ими он помогал выжигать из нашей жизни “разную дрянь и ерунду”. Поэт считал своим долгом “реветь медногорлой сиреной в тумане мещанья, у бурь в кипеньи”. В рифме поэт видел не только “ласку и лозунг” для друзей, но и “штык и кнут” для врагов. Острым словом разил он лодырей, бюрократов, расхитителей народной собственности и прочих “мерзавцев”. Объекты сатиры Маяковского так же многообразны, как и сама действительность. Его сатирический кнут доставал врага, под какой бы личиной он ни являлся: интервента или убийцы из-за угла, карьериста-подхалима или советского “помпадура” с партийным билетом. Еще в 1921 году в стихотворении “О дряни” Маяковский смело изобразил высунувшееся “из-за спины РСФСР мурло мещанина”. Неподражаема его “товарищ Надя”:
И мне с эмблемами платья.
Без серпа и молота не покажешься в свете!
В чем
сегодня
буду фигурять я
на балу в Реввоенсовете?!
Маяковский по горьковски ненавидел мещанство, высмеивал и разоблачал его повсюду: в крупном и мелком, в быту и искусстве, среди части современной ему молодежи. Таковы его стихотворения “Любовь”, “Даешь изячную жизнь”, “Письмо к любимой Молчанова”, “Пиво и социализм”, “Маруся отравилась” и др.
Темы сатиры Маяковского развиты и в его комедиях “Клоп” и “Баня”. В “Клопе” изображен некий Присыпкин, переделавший “для изящества” свою фамилию в Пьера Скрипкина. “Бывший рабочий, ныне жених”, он женился на девице Эльзевире Ре-несанс, маникюрше, “обстригшей бывшие присыпкинские когти”. Для предстоящего “красного бракосочетания” он закупает “красную ветчину”, “красноголовые бутылки и красное прочее”. В результате ряда фантастических событий Присыпкину удается в замороженном виде дожить до грядущего коммунистического общества. Его размораживают, и люди будущего с удивлением рассматривают это “водкой питающееся млекопитающее”. Однако он распространяет вокруг себя болезнетворные бациллы алкоголизма, подхалимства и гитарно – романсовой чувствительности. И Присыпкина как редчайший экземпляр “обывателиуса вульгарис” вместе с его неизменным спутником “клопусом нормалис” помещают в качестве экспоната в зоологический сад.
Вторая комедия Маяковского представляет собой острейшую сатиру на бюрократизм. “„Баня\” — моет (просто стирает) бюрократов”,— писал Маяковский. Центральный герой пьесы — главначпупс (главный начальник по управлению согласованием) Победоносиков. Он пытается уехать в изобретенной комсомольцами “машине времени” в будущее, в “коммунистический век”. Он даже заготовил мандаты и командировочные удостоверения и выписывает суточные из “среднего расчета за 100 лет”. Но “машина времени рванулась вперед пятилетиями, удесятеренными шагами, унося рабочих и работающих и выплевывая Победоносикова и ему подобных”.
Исключительно богат и многообразен набор.сатирических средств Маяковского. “Оружия любимейшего род” — так называл поэт свою отважную “кавалерию острот”, чьи героические рейды были поистине неотразимы.
Излюбленный сатирический прием Маяковского — это крайний гиперболизм. Бесконечно гиперболизированное явление становится уже фантастическим. Этими фантастическими и гротескными гиперболами Маяковский пользовался еще в своих ранних “Гимнах”. Так, в “Гимне судье” мы читаем:
.. Глаза у судьи — пара жестянок мерцает в помойной яме.
Попал павлин оранжево-синий под глаз его строгий,
как пост,—
и вылинял моментально павлиний великолепный хвост!
Вообще Маяковский неподражаем в искусстве шаржа — сатирического подчеркивания, сгущения обличаемых черт. Великолепным примером в этом отношении является стихотворение “6 монахинь”:
Трезвые,
чистые,
как раствор борной, вместе,
эскадроном, садятся есть. Пообедав, сообща
скрываются в уборной. Одна зевнула —
зевают шесть… Придешь ночью —
сидят и бормочут. Рассвет в розы —
бормочут стервозы! И днем,
и ночью, и в утра, и в полдни сидят
и бормочут,
дуры господни.
Более убийственную карикатуру на религиозное ханжество трудно себе представить.
Очень важную роль в сатирическом арсенале Маяковского играют литературные пародии. Превосходно использован пародированный пушкинский текст в поэме “Хорошо!”. Нежнейший поэтический дуэт Татьяны с няней разыгрывается воспылавшей страстью к Керенскому старушкой Кусковой (“С чего это девушка сохнет и вянет? Молчит… но чувство, видать, велико”) и “усатым нянем”, “видавшим виды Пэ Эн Милюковым”. Остроумная пародия необычайно усиливает эффект сатирического разоблачения. Такова остро жалящая сатира Маяковского, всегда остроумная и оригинальная.
5 марта 1922 года в “Известиях” было напечатано стихотворение “Прозаседавшиеся”. Спокойной иронией начинает Маяковский историю о начале рабочего дня “прозаседавшихся”: чуть свет спешат они в учреждения, чтобы отдаться во власть “дел бумажных”. Уже в начале второй строфы появляется образ просителя, “со времени она” обивающего пороги учреждения в надежде получить “аудиенцию” у его руководителя — неуловимого “товарища Ивана Ваныча”, который без конца заседает. Издеваясь над мнимо важными делами, решением которых занимаются Иван Ваныч и его подчиненные, Маяковский прибегает к гиперболе. Их заботы — это вопрос об объединении Театрального отдела Наркомпроса с Главным управлением коннозаводства при Наркомземе (ТЕО и ГУКОН), вопрос о “покупке склянки чернил губкооперативом” и т. п. Маяковский доводит гиперболу до гротеска: перед просителем, ворвавшимся на заседание, предстает страшная картина: он видит там сидящие “людей половины” и решает, что произошло ужасное злодеяние. Гротескный, т. е. комически ужасный характер картины, где изображены заседающие “людей половины”, подчеркивается “спокойнейшим” отношением секретаря, считающего подобную ситуацию, от которой у бедного просителя “свихнулся разум”, вполне естественной:
В день
заседаний на двадцать
надо поспеть нам.
Поневоле приходится раздвоиться.
До пояса здесь,
а остальное
там.
Из повседневного употребления фразеологического оборота “не разорваться же мне надвое”, переданного поэтом в буквальном смысле, становится ясным, как возникла эта комически ужасная картина. “Спокойнейший” голосок секретаря не успокоил поэта-просителя, потому он не может уснуть и встречает рассвет следующего дня мечтой о таком заседании, которое искоренило бы все заседания. И в этой мечте нет ни иронии, ни гиперболы, ни гротеска: как многие сатирические стихотворения Маяковского, “Прозаседавшиеся” заканчивается призывом покончить с тем злом, которое высмеяно в основной части стихотворения. Благодаря Маяковскому слово “прозаседавшиеся” стало нарицательным обозначением бессмысленной заседательской суеты.
Лев Кассиль рассказывает о том, как ненавистно было Маяковскому даже “наималейшее проявление бюрократического чванства”, и приводит слова поэта об одном чинуше: “Раздобыл какую-то бумажку с печатью и уже опьянен ее властью.
Страница: [ 1 ] 2
В дореволюционном творчестве Маяковский отвергает мир буржуазии и созданное ею лживое общество. Он буквально врывается в литературу, отказавшись от подражаний и избитых шаблонов. Его ранние произведения кардинально отличаются от общепринятого представления о поэзии. Первые стихи Маяковского опубликованы в альманахе «Пощечина общественному вкусу» (1912).
В предисловии к первому изданию поэмы «Облако в штанах» поэт в свойственной ему манере определил смысл своего произведения: «Долой вашу любовь!», «Долой ваше искусство!», «Долой ваш строй!», «Долой вашу религию!». Эти названия-ло- зунги стали основными темами сатиры Маяковского. Произведение состоит из четырех частей, каждая из которых разоблачает определенный объект окружающей действительности.
Сатира в ранней лирике поэта направлена против глупой и злобной толпы, которая не понимает Маяковского. Поэт отрицает мещанскую пошлость, философию «жирных», косность мышления. На публичных выступлениях он с «грозным смехом» смело бросался в бой за свои идеалы. Даже названия его стихотворений звучат как удары или пощечины общественному вкусу: «Вам!», «Нате!», «Надоело» и другие.
Так, в стихотворении «Нате!» Маяковский с ненавистью обличает мир обывателей, равнодушных к чужому несчастью, которые смотрят на мир как будто из футляра или ракушки. Поэт саркастически высмеивает пристрастие «жирных» мещан к вещам, говорит об их бездуховности и глупости. В своей уникальной манере он пишет:
Вот вы, мужчина, у вас в усах капуста
где-то недокушанных, недоеденных щей;
вот вы, женщина, на вас белила густо,
вы смотрите устрицей из раковин вещей.
Поэта не волнуют возможные обиды этой части населения. Он оскорбляет обывателей, чтобы услышать ответ, всколыхнуть общество. Он выкрикивает наболевшее,’то, что не дает жить и дышать:
А если мне, грубому гунну,
кривляться перед вами не захочется — и вот
я захочу и радостно плюну,
плюну в лицо вам
я — бесценных слов транжир и мот.
Маяковский откликнулся на события Первой мировой войны стихотворением-обличением «Вам!». В нем он клеймит буржуазные правительства, развязавшие бойню в мировом масштабе. Правящие классы равнодушны к смертям тысяч невинных людей. Для них важно сохранить свою власть и наживаться на войне.
Не менее остро звучали знаменитые «Гимны»-памфлеты Маяковского, которые он создавал для журнала «Новый Сатирикон»: «Гимн судье», «Гимн взятке», «Гимн обеду» и другие. Уже в названиях этих стихотворений содержится насмешка. Как можно слагать гимны человеческим порокам или еде? В «Гимне обеду» поэт создает образ богатого обывателя — это «желудок в панаме» и больше ничего. В «Гимне судье» Маяковский, чтобы избежать гонений цензуры, переносит место действия в страну Перу, хотя критикует, конечно, судебных чиновников России. В Перу страну захватили бесчувственные «унылые» судьи, с «глазами, строгими, как пост». Они ненавидят все живое, на все наложили запреты:
И птиц, и танцы, и их перуанок
кругом обложили статьями.
Глаза у судьи — пара жестянок
мерцает в помойной яме.
В когда-то цветущей стране теперь слышен только звон кандалов, наступило «бесптичье» и «безлюдье». От одного мертвенного взгляда судьи у павлина вылинял хвост. Судьи запретили даже вулканы, повесив таблички «Долина для некурящих». Чтобы у читателей не осталось сомнений, о ком написан гимн, Маяковский заканчивает его словами:
А знаете, все-таки жаль перуанца.
Зря ему дали галеру.
Судьи мешают и птице, и танцу,
и мне, и вам, и Перу.
В «Гимне ученому» ученый предстает как «двуногое бессилие, с головой откусанной начисто». Он автор трактата «О бородавках в Бразилии». Ученый не имеет «ни одного человеческого качества», его не волнует современная жизнь:
Вгрызлись в букву едящие глаза, —
ах, как букву жалко.
Ученому безразлично, что дети в его стране растут глупыми и покорными. Даже солнце не хочет заглядывать к нему в кабинет, где все заставлено мертвыми экспонатами. Он хочет покоя, чтобы «ежесекундно извлекать квадратный корень».
В «Гимне критику» поэт прослеживает становление критика с самого рождения. Откуда берутся критики? Оказывается, они происходят из вполне обычных семей. Герой стихотворения, будущий критик, родился в семье прачки и конюха. Автор язвительно намекает, какого уровня культуры вырос этот ребенок, что он слышал в детстве от родителей. Повзрослев, мальчик быстро сориентировался в жизни и решил стать критиком:
И какой-то обладатель какого-то имени
нежнейший в двери услыхал стук.
И скоро критик из именинного вымени
выдоил и брюки, и булку, и галстук.
Поэт предлагает:
Писатели, нас много. Собирайте миллион.
И богадельню критикам построим в Ницце.
Вы думаете — легко им наше белье
Ежедневно прополаскивать в газетной странице!
В «Гимне здоровью» Маяковский здоровыми людьми называет «жирных» обывателей. Для них еда — смысл жизни. Наевшись, они пляшут на всей планете, которая скучна им, «как банка консервов». Это «люди из мяса», им не нужны нервы, они ничего не видят и не чувствуют.
Маяковского по праву можно назвать талантливым сатириком XX века. Он обновил сатирический жанр. Обширность тем его сатирических стихотворений поражает. Кажется, не было такого негативного явления в жизни общества, которое бы поэт обошел своим вниманием. Маяковский создал галерею сатирических портретов взяточников, лентяев, мещан, глупцов и обжор. Сатиру рождают гнев и возмущение. Не случайно свой сборник сатирических произведений поэт назвал «Грозный смех». Маяковский продолжает лучшие сатирические традиции русской литературы: Грибоедова и Салтыкова-Щедрина. Стихи поэта пережили свое время и остались актуальными и сегодня. Смех Маяковского по-прежнему разит наповал мещан, критиков, взяточников и бюрократов.
Тема: – Сатира в творчестве Маяковского
Мы всех зовем,
чтоб в лоб,
а не пятясь,
критика
дрянь косила…
В. Маяковский
Одной из наиболее ярких сторон поэтического творчества Маяковского была сатира, блестящим мастером которой он считался по праву. Высокий, волнующий пафос и проникновенный лиризм уживались в нем с сатирической беспощадностью, с щедринским, свифтовским издевательским смехом. Чем выше и чище рисовался поэту сияющий идеал нового человека, тем яростнее обрушивался он на пошлость, бескультурье, жадность и хищничество. “Какого злого, сильного, „кусачего” врага нашло себе в Маяковском наше мещанство, чиновничество, перерожденческое подхалимство! Какие великолепные громы и молнии обрушивал Маяковский на духовную заскорузлость, идеологический склероз, тину и слякоть ленивой мысли, „мыслительное” лежание на печи, оказёнивание быта и нравов, бюрократизм больших и малых чинуш и сутяг!” — писал Н. И. Бухарин в прощальной статье с подзаголовком “Скорбные мысли” накануне похорон великого поэта.
“Грозным смехом” назвал Маяковский свои гневные сатирические стихи, так как ими он помогал выжигать из нашей жизни “разную дрянь и ерунду”. Поэт считал своим долгом “реветь медногорлой сиреной в тумане мещанья, у бурь в кипеньи”. В рифме поэт видел не только “ласку и лозунг” для друзей, но и “штык и кнут” для врагов. Острым словом разил он лодырей, бюрократов, расхитителей народной собственности и прочих “мерзавцев”. Объекты сатиры Маяковского так же многообразны, как и сама действительность. Его сатирический кнут доставал врага, под какой бы личиной он ни являлся: интервента или убийцы из-за угла, карьериста-подхалима или советского “помпадура” с партийным билетом. Еще в 1921 году в стихотворении “О дряни” Маяковский смело изобразил высунувшееся “из-за спины РСФСР мурло мещанина”. Неподражаема его “товарищ Надя”:
И мне с эмблемами платья.
Без серпа и молота не покажешься в свете!
В чем
сегодня
буду фигурять я
на балу в Реввоенсовете?!
Маяковский по горьковски ненавидел мещанство, высмеивал и разоблачал его повсюду: в крупном и мелком, в быту и искусстве, среди части современной ему молодежи. Таковы его стихотворения “Любовь”, “Даешь изячную жизнь”, “Письмо к любимой Молчанова”, “Пиво и социализм”, “Маруся отравилась” и др.
Темы сатиры Маяковского развиты и в его комедиях “Клоп” и “Баня”. В “Клопе” изображен некий Присыпкин, переделавший “для изящества” свою фамилию в Пьера Скрипкина. “Бывший рабочий, ныне жених”, он женился на девице Эльзевире Ре-несанс, маникюрше, “обстригшей бывшие присыпкинские когти”. Для предстоящего “красного бракосочетания” он закупает “красную ветчину”, “красноголовые бутылки и красное прочее”. В результате ряда фантастических событий Присыпкину удается в замороженном виде дожить до грядущего коммунистического общества. Его размораживают, и люди будущего с удивлением рассматривают это “водкой питающееся млекопитающее”. Однако он распространяет вокруг себя болезнетворные бациллы алкоголизма, подхалимства и гитарно – романсовой чувствительности. И Присыпкина как редчайший экземпляр “обывателиуса вульгарис” вместе с его неизменным спутником “клопусом нормалис” помещают в качестве экспоната в зоологический сад.
Вторая комедия Маяковского представляет собой острейшую сатиру на бюрократизм. “„Баня” — моет (просто стирает) бюрократов”,— писал Маяковский. Центральный герой пьесы — главначпупс (главный начальник по управлению согласованием) Победоносиков. Он пытается уехать в изобретенной комсомольцами “машине времени” в будущее, в “коммунистический век”. Он даже заготовил мандаты и командировочные удостоверения и выписывает суточные из “среднего расчета за 100 лет”. Но “машина времени рванулась вперед пятилетиями, удесятеренными шагами, унося рабочих и работающих и выплевывая Победоносикова и ему подобных”.
Исключительно богат и многообразен набор.сатирических средств Маяковского. “Оружия любимейшего род” — так называл поэт свою отважную “кавалерию острот”, чьи героические рейды были поистине неотразимы.
Излюбленный сатирический прием Маяковского — это крайний гиперболизм. Бесконечно гиперболизированное явление становится уже фантастическим. Этими фантастическими и гротескными гиперболами Маяковский пользовался еще в своих ранних “Гимнах”. Так, в “Гимне судье” мы читаем:
.. Глаза у судьи — пара жестянок мерцает в помойной яме.
Попал павлин оранжево-синий под глаз его строгий,
как пост,—
и вылинял моментально павлиний великолепный хвост!
Вообще Маяковский неподражаем в искусстве шаржа — сатирического подчеркивания, сгущения обличаемых черт. Великолепным примером в этом отношении является стихотворение “6 монахинь”:
Трезвые,
чистые,
как раствор борной, вместе,
эскадроном, садятся есть. Пообедав, сообща
скрываются в уборной. Одна зевнула —
зевают шесть… Придешь ночью —
сидят и бормочут. Рассвет в розы —
бормочут стервозы! И днем,
и ночью, и в утра, и в полдни сидят
и бормочут,
дуры господни.
Более убийственную карикатуру на религиозное ханжество трудно себе представить.
Очень важную роль в сатирическом арсенале Маяковского играют литературные пародии. Превосходно использован пародированный пушкинский текст в поэме “Хорошо!”. Нежнейший поэтический дуэт Татьяны с няней разыгрывается воспылавшей страстью к Керенскому старушкой Кусковой (“С чего это девушка сохнет и вянет? Молчит… но чувство, видать, велико”) и “усатым нянем”, “видавшим виды Пэ Эн Милюковым”. Остроумная пародия необычайно усиливает эффект сатирического разоблачения. Такова остро жалящая сатира Маяковского, всегда остроумная и оригинальная.
5 марта 1922 года в “Известиях” было напечатано стихотворение “Прозаседавшиеся”. Спокойной иронией начинает Маяковский историю о начале рабочего дня “прозаседавшихся”: чуть свет спешат они в учреждения, чтобы отдаться во власть “дел бумажных”. Уже в начале второй строфы появляется образ просителя, “со времени она” обивающего пороги учреждения в надежде получить “аудиенцию” у его руководителя — неуловимого “товарища Ивана Ваныча”, который без конца заседает. Издеваясь над мнимо важными делами, решением которых занимаются Иван Ваныч и его подчиненные, Маяковский прибегает к гиперболе. Их заботы — это вопрос об объединении Театрального отдела Наркомпроса с Главным управлением коннозаводства при Наркомземе (ТЕО и ГУКОН), вопрос о “покупке склянки чернил губкооперативом” и т. п. Маяковский доводит гиперболу до гротеска: перед просителем, ворвавшимся на заседание, предстает страшная картина: он видит там сидящие “людей половины” и решает, что произошло ужасное злодеяние. Гротескный, т. е. комически ужасный характер картины, где изображены заседающие “людей половины”, подчеркивается “спокойнейшим” отношением секретаря, считающего подобную ситуацию, от которой у бедного просителя “свихнулся разум”, вполне естественной:
В день
заседаний на двадцать
надо поспеть нам.
Поневоле приходится раздвоиться.
До пояса здесь,
а остальное
там.
Из повседневного употребления фразеологического оборота “не разорваться же мне надвое”, переданного поэтом в буквальном смысле, становится ясным, как возникла эта комически ужасная картина. “Спокойнейший” голосок секретаря не успокоил поэта-просителя, потому он не может уснуть и встречает рассвет следующего дня мечтой о таком заседании, которое искоренило бы все заседания. И в этой мечте нет ни иронии, ни гиперболы, ни гротеска: как многие сатирические стихотворения Маяковского, “Прозаседавшиеся” заканчивается призывом покончить с тем злом, которое высмеяно в основной части стихотворения. Благодаря Маяковскому слово “прозаседавшиеся” стало нарицательным обозначением бессмысленной заседательской суеты.
Лев Кассиль рассказывает о том, как ненавистно было Маяковскому даже “наималейшее проявление бюрократического чванства”, и приводит слова поэта об одном чинуше: “Раздобыл какую-то бумажку с печатью и уже опьянен ее властью… Особый бюрократический алкоголь. От бумажки пьян. Ему уже бумажкой человека убить хочется”. Эти слова злободневны, так как видишь таких же чинуш и на наших телеэкранах, и на страницах сегодняшних журналов и газет. Именно сатира Маяковского дает нам оружие против таких чинуш сегодняшнего дня.
…Сатира должна обладать зубами и когтями, ее плуг должен глубоко пахать почву, чтобы на ней вырос впоследствии хлеб нашей жизни, а не гладить бурьян по поверхности. Сатира должна остаться великим искусством ума и гневного сердца, любовью к истинному человеку и его защитой…
А. Платонов
“Сатирик — это писатель, изъясняющийся на языке смеха, бесконечно разнообразном, пестром, занимающем на изобразительной шкале искусства длиннющий диапазон, от трагической иронии до озорной забавы, до первоапрельского розыгрыша или детской кучималы с подначками, затрещинами и щекоткой”, — утверждал А. Вулис.
Но все-таки у каждого сатирика язык смеха — свой, отыскивающий в палитре приемов именно то, что по душе именно этому автору, заимствующий у этого изобилия красок нужную, порой единственную, которая наиболее точно отразит и характер остроты, и передаваемую мысль. Персональное писательское чувство юмора жаждет реализации — и непременно получает ее в текстовом выражении как нечто отделившееся от первоисточника, живущее собственной, независимой жизнью, а противостояние “я — вы” порождает неповторимые “самоценные” образы.
Выдающимися мастерами сатиры в мировой литературе были признаны в эпоху Возрождения Рабле и Сервантес, в век Просвещения — Свифт. В русской литературе ХVIII-ХIХ веков сатирическое направление проявилось в творчестве Д. И. Фонвизина, в баснях И. А. Крылова, в комедии А. С. Грибоедова “Горе от ума”, в творчестве Н. В. Гоголя, М. Е. Салтыкова-Щедрина.
В XX веке эстафету принял Владимир Маяковский.
Под его пером неповторимые, величественные черты времени засияли, словно освещенные лучами прожектора. Уродство и глупость поэт довел до гротеска, до апофеоза абсурда.
Уже в ранних стихотворениях В. Маяковского в сатирическом ключе подан мир “жирных” обывателей, смотрящих “устрицей из раковин вещей” (“Нате!”, 1913).
О них же, потерявших человеческое обличье (“нет людей”), равнодушных ко всему, кроме плотских радостей, поэт с сарказмом говорит в 1916 году:
Глядишь и не знаешь: ест или не ест он.
Глядишь и не знаешь: дышит или не дышит он.
Два аршина безлицого розоватого теста:
хоть бы метка была в уголочке вышита.
С началом мировой войны “адресат” иронических посланий Маяковского предстает во все более отвратительных красках:
…вы измазанной в котлете губой
похотливо напеваете Северянина.
Сотрудничество Маяковского в “Новом Сатириконе” не прошло бесследно. Кроме фельетонов, им был написан ряд “Гимнов” (“Гимн судье”!, “Гимн критику”, “Гимн обеду”, “Гимн здоровью”), каждый из которых не прославляет, как предписано жанром, а обличает все тот же ненавистный “жрущий” мир, равнодушный ко всему на свете, кроме своего благополучия, мир, самим своим существованием подавляющий все неординарное, выходящее за привычные рамки. В этих произведениях автор следует лучшим традициям русской классической сатиры. Так, “Гимн судье” (1915) похож на сказку Салтыкова-Щедрина: в экзотическом Перу судьи готовы “не пущать” все примечательное — от колибри и павлинов до “курящего” вулкана и… стихов Маяковского. А концовка его напоминает мораль другого сатирического жанра — басни:
Судьи мешают и птице, и танцу,
И мне, и вам, и Перу.
В “Гимнах”, посвященных взяточникам, угадываются мотивы Гоголя и Грибоедова:
И нечего доказывать — идите и берите,
Умолкнет газетная нечисть ведь.
Как баранов, надо стричь и брить их.
Чего стесняться в своем отечестве?
К теме “бессмертной” взятки Маяковский возвращался неоднократно уже в советское время, выставляя с помощью “увеличительного стекла” сатиры напоказ все “дрянцо” старого мира, возродившееся после бурь революции и гражданской войны.
Революционный переворот, свершившийся в октябре 1917 года, Владимир Маяковский воспринял с радостью. Он не сомневался, что его искусство нужно народу, что оно необходимо стране.
Вначале он направляет свое перо против непосредственных врагов советской власти — белогвардейцев и интервентов.
В период работы в “Окнах РОСТА” лирический герой Маяковского бунтующий, гневный, воинствующий, а сатира носит откровенно агитационный характер:
Меньшевики такие люди,
Мамашу могут проиудить.
Но уже в 1921 году появляется стихотворение “О дряни”, в котором поэт обличает “мурло мещанина” нового советского времени, бюрократов, “свивших” “уютные кабинеты и спаленки”. В сатирическом произведении “Прозаседавшиеся” (1922) Маяковский в абсурдных образах высмеивает бумажную волокиту и бесконечные бесполезные заседания. Кричащий с портрета Маркс — гротеск в стихотворении “Одряни”, “людей половины”, присутствующие “на двух заседаниях сразу”, “голосок секретаря”, невозмутимо докладывающий о том, что “поневоле приходится раздвояться”.
Стихотворения “О дряни” и “Прозаседавшиеся” открыли целую галерею ярких сатирических произведений Маяковского середины 1920-х годов: “Сергею Есенину” (1926), “Взяточники” (1926), “Критика и самокритика” (1928), “Плюшкин” (1928), “Трус” (1928) и др. Гневная сатира служит великой цели, и потому поэт не имеет права успокаиваться, пока еще “очень много разных мерзавцев ходят по нашей земле и вокруг”. Это не только заокеанские и европейские “буржуи”, которым к нарядному платью “еще б и голову”, но и свои, доморощенные подлизы, сплетники, халтурщики, бюрократы, ханжи, хулиганы, пьяницы и прочее “дрянцо”. “Дрянцо хлещите рифм концом!” — призывает поэт, и сам беспощадно хлещет и бюрократа, и сплетника, и подлизу-приспособленца:
Лижет ногу,
лижет руку,
лижет в пояс,
лижет ниже.
………………………………
А язык?!
На метров тридцать
догонять
начальство
вылез —
мыльный весь,
аж может
бриться,
даже
кисточкой не мылясь.
“Сатиры смелый властелин” — эти слова в полной мере можно отнести к В. Маяковскому. Он был необыкновенно смелым художником, бескомпромиссным и до конца честным. В своих произведениях он высмеивал и изобличал не только “мелкое” зло, он обличал попустительство властей, разоблачая тем самым губительную политику советских чиновников, лицемерный бюрократический аппарат. Одно из самых смелых сатирических произведений — “Мрачное о юмористах” (1929) — неприкрытая атака поэта на “властителей”. Маяковский не просто изобличает, но и других поэтов призывает — “присоединяйтесь!”:
Дураков
больших
обдумав,
взяли б
в лапы
лупы вы.
Мало, што ли,
помпадуров?
Мало —
градов Глуповых?
Припаси
на зубе
яд,
в километр
жало вызмеи
против всех,
кто зря
сидят
на труде,
на коммунизме!
Чтоб не скрылись,
хвост упрятав,
крупных
вылови налимов —
кулаков
и бюрократов,
дураков
и подхалимов.
Сатирические произведения поэта — это всегда деятельный призыв к искоренению пороков и недостатков, призыв “к вечной драке со злом”.
Сатирические темы затрагиваются Маяковским не только в стихотворениях, но и в ряде драматических произведений. Поэт по-новому понимает театр: театр не зеркало, а увеличительное стекло, все работает на гиперболизацию.
Показательны в этом отношении “Мистерия-Буфф” (1918) — сатира на старый мир, пьеса “Клоп” (1928), направленная против пошлости и мещанства, и “Баня”, — “драма в шести действиях с цирком и фейерверком”, разоблачающая бюрократизм. Темы, затронутые в этих произведениях Маяковского, злободневны, остры, а сатирический эффект достигается за счет гиперболизации недостатков и введения элементов фантастики.
Сатирическое творчество Владимира Маяковского отчетливо ориентировано на будущее. Он верил, что Россия избавится от всего дурного и что его произведения могут этому помочь, а потому, стремясь “выволочь республику из грязи”, неустанно разоблачал, высвечивал, высмеивал пороки современности, “всю свою звонкую силу поэта” отдавая родной стране и ее трудовому народу”.
Что же такое сатира? Это способ высмеять, обнажить, выставить на обозрение порок, проблему. Это действенное, острое, не знающее жалости оружие в умелых руках. Владимир Владимирович Маяковский владел этим «оружием» мастерски, на многих этапах своего творчества он его использовал. По правде говоря, все этапы его творчества тесно переплетены с использованием сатиры. Маяковский, как личность неоднозначная, в себе совмещал бунтаря и ребенка. Молодой поэт пишет на пике порыва восторга, вдохновения, желания что-то делать, а вот зрелый Маяковский разрывается от невозможности принятия мира таким, какой он есть. Вот когда он просто кипел яростью на несовершенство мира, в котором он жил, в те моменты поэт и обращался к сатире, как к скальпелю хирурга, которым можно вскрыть гнойный нарыв.
Что примечательно, – чем больше Маяковский возводил величие нового, чистого, обновленного человека на пьедестал сияющего величия, тем сильнее он «кусал», «рвал» и «терзал» своими строфами порочность, низменность, жадность, отсутствие культуры. Обрушиваясь в словесной атаке на мещанство, чиновнический класс, пресмыкающихся подхалимов, поэт не знал пощады. Духовная слепота, лень, тунеядство, бюрократичная мишура, казенные схемы – все попало под удар пера Маяковского.
Сам В.В. Маяковский свои атакующие стихи называл «грозным смехом» уничтожающим «разную дрянь и ерунду». Нету способа сильнее смеха для акцентирования проблемы перед общественным мнением. Ревя «медногорлой сиреной в тумане мещанья, у бурь в кипеньи» он колол, рубил словом коррупционеров, расхитителей, лентяев, чинош. Мишени для своего удара Маяковский подбирал избирательно, благо что их имелось в избытке. Стих «О дряни» смело нарисовал в воображении выглядывающее “из-за спины РСФСР мурло мещанина”.
Скоро под эту цель попали враги революции. «Окна РОСТА» переполнены пародией и гротеском.
Мы всех зовем,
чтоб в лоб,
а не пятясь,
критика
дрянь косила…
В. Маяковский
Одной из наиболее ярких сторон поэтического творчества Маяковского была сатира, блестящим мастером которой он считался по праву. Высокий, волнующий пафос и проникновенный лиризм уживались в нем с сатирической беспощадностью, с щедринским, свифтовским издевательским смехом. Чем выше и чище рисовался поэту сияющий идеал нового человека, тем яростнее обрушивался он на пошлость, бескультурье, жадность и хищничество. “Какого злого, сильного, „кусачего” врага нашло себе в Маяковском наше мещанство, чиновничество, перерожденческое подхалимство! Какие великолепные громы и молнии обрушивал Маяковский на духовную заскорузлость, идеологический склероз, тину и слякоть ленивой мысли, „мыслительное” лежание на печи, оказёнивание быта и нравов, бюрократизм больших и малых чинуш и сутяг!” — писал Н. И. Бухарин в прощальной статье с подзаголовком “Скорбные мысли” накануне похорон великого поэта.
“Грозным смехом” назвал Маяковский свои гневные сатирические стихи, так как ими он помогал выжигать из нашей жизни “разную дрянь и ерунду”. Поэт считал своим долгом “реветь медногорлой сиреной в тумане мещанья, у бурь в кипеньи”. В рифме поэт видел не только “ласку и лозунг” для друзей, но и “штык и кнут” для врагов. Острым словом разил он лодырей, бюрократов, расхитителей народной собственности и прочих “мерзавцев”. Объекты сатиры Маяковского так же многообразны, как и сама действительность. Его сатирический кнут доставал врага, под какой бы личиной он ни являлся: интервента или убийцы из-за угла, карьериста-подхалима или советского “помпадура” с партийным билетом. Еще в 1921 году в стихотворении “О дряни” Маяковский смело изобразил высунувшееся “из-за спины РСФСР мурло мещанина”. Неподражаема его “товарищ Надя”:
И мне с эмблемами платья.
Без серпа и молота не покажешься в свете!
В чем
сегодня
буду фигурять я
на балу в Реввоенсовете?!
Маяковский по-горьковски ненавидел мещанство, высмеивал и разоблачал его повсюду: в крупном и мелком, в быту и искусстве, среди части современной ему молодежи. Таковы его стихотворения “Любовь”, “Даешь изячную жизнь”, “Письмо к любимой Молчанова”, “Пиво и социализм”, “Маруся отравилась” и др.
Темы сатиры Маяковского развиты и в его комедиях “Клоп” и “Баня”. В “Клопе” изображен некий Присыпкин, переделавший “для изящества” свою фамилию в Пьера Скрипкина. “Бывший рабочий, ныне жених”, он женился на девице Эльзевире Ренесанс, маникюрше, “обстригшей бывшие присыпкинские когти”. Для предстоящего “красного бракосочетания” он закупает “красную ветчину”, “красноголовые бутылки и красное прочее”. В результате ряда фантастических событий Присыпкину удается в замороженном виде дожить до грядущего коммунистического общества. Его размораживают, и люди будущего с удивлением рассматривают это “водкой питающееся млекопитающее”. Однако он распространяет вокруг себя болезнетворные бациллы алкоголизма, подхалимства и гитарно-романсовой чувствительности. И Присыпкина как редчайший экземпляр “обывателиуса вульгарис” вместе с его неизменным спутником “клопусом нормалис” помещают в качестве экспоната в зоологический сад.
Вторая комедия Маяковского представляет собой острейшую сатиру на бюрократизм. “„Баня” — моет (просто стирает) бюрократов”,— писал Маяковский. Центральный герой пьесы — главначпупс (главный начальник по управлению согласованием) Победоносиков. Он пытается уехать в изобретенной комсомольцами “машине времени” в будущее, в “коммунистический век”. Он даже заготовил мандаты и командировочные удостоверения и выписывает суточные из “среднего расчета за 100 лет”. Но “машина времени рванулась вперед пятилетиями, удесятеренными шагами, унося рабочих и работающих и выплевывая Победоносикова и ему подобных”.
Исключительно богат и многообразен набор.сатирических средств Маяковского. “Оружия любимейшего род” — так называл поэт свою отважную “кавалерию острот”, чьи героические рейды были поистине неотразимы.
Излюбленный сатирический прием Маяковского — это крайний гиперболизм. Бесконечно гиперболизированное явление становится уже фантастическим. Этими фантастическими и гротескными гиперболами Маяковский пользовался еще в своих ранних “Гимнах”. Так, в “Гимне судье” мы читаем:
.. Глаза у судьи — пара жестянок мерцает в помойной яме.
Попал павлин оранжево-синий под глаз его строгий,
как пост,—
и вылинял моментально павлиний великолепный хвост!
Вообще Маяковский неподражаем в искусстве шаржа — сатирического подчеркивания, сгущения обличаемых черт. Великолепным примером в этом отношении является стихотворение “6 монахинь”:
Трезвые,
чистые,
как раствор борной, вместе,
эскадроном, садятся есть. Пообедав, сообща
скрываются в уборной. Одна зевнула —
зевают шесть… Придешь ночью —
сидят и бормочут. Рассвет в розы —
бормочут стервозы! И днем,
и ночью, и в утра, и в полдни сидят
и бормочут,
дуры господни.
Более убийственную карикатуру на религиозное ханжество трудно себе представить.
Очень важную роль в сатирическом арсенале Маяковского играют литературные пародии. Превосходно использован пародированный пушкинский текст в поэме “Хорошо!”. Нежнейший поэтический дуэт Татьяны с няней разыгрывается воспылавшей страстью к Керенскому старушкой Кусковой (“С чего это девушка сохнет и вянет? Молчит… но чувство, видать, велико”) и “усатым нянем”, “видавшим виды Пэ Эн Милюковым”. Остроумная пародия необычайно усиливает эффект сатирического разоблачения. Такова остро жалящая сатира Маяковского, всегда остроумная и оригинальная.
5 марта 1922 года в “Известиях” было напечатано стихотворение “Прозаседавшиеся”. Спокойной иронией начинает Маяковский историю о начале рабочего дня “прозаседавшихся”: чуть свет спешат они в учреждения, чтобы отдаться во власть “дел бумажных”. Уже в начале второй строфы появляется образ просителя, “со времени она” обивающего пороги учреждения в надежде получить “аудиенцию” у его руководителя — неуловимого “товарища Ивана Ваныча”, который без конца заседает. Издеваясь над мнимо важными делами, решением которых занимаются Иван Ваныч и его подчиненные, Маяковский прибегает к гиперболе. Их заботы — это вопрос об объединении Театрального отдела Наркомпроса с Главным управлением коннозаводства при Наркомземе (ТЕО и ГУКОН), вопрос о “покупке склянки чернил губкооперативом” и т. п. Маяковский доводит гиперболу до гротеска: перед просителем, ворвавшимся на заседание, предстает страшная картина: он видит там сидящие “людей половины” и решает, что произошло ужасное злодеяние. Гротескный, т. е. комически ужасный характер картины, где изображены заседающие “людей половины”, подчеркивается “спокойнейшим” отношением секретаря, считающего подобную ситуацию, от которой у бедного просителя “свихнулся разум”, вполне естественной:
В день
заседаний на двадцать
надо поспеть нам.
Поневоле приходится раздвоиться.
До пояса здесь,
а остальное
там.
Из повседневного употребления фразеологического оборота “не разорваться же мне надвое”, переданного поэтом в буквальном смысле, становится ясным, как возникла эта комически ужасная картина. “Спокойнейший” голосок секретаря не успокоил поэта-просителя, потому он не может уснуть и встречает рассвет следующего дня мечтой о таком заседании, которое искоренило бы все заседания. И в этой мечте нет ни иронии, ни гиперболы, ни гротеска: как многие сатирические стихотворения Маяковского, “Прозаседавшиеся” заканчивается призывом покончить с тем злом, которое высмеяно в основной части стихотворения. Благодаря Маяковскому слово “прозаседавшиеся” стало нарицательным обозначением бессмысленной заседательской суеты.
Лев Кассиль рассказывает о том, как ненавистно было Маяковскому даже “наималейшее проявление бюрократического чванства”, и приводит слова поэта об одном чинуше: “Раздобыл какую-то бумажку с печатью и уже опьянен ее властью… Особый бюрократический алкоголь. От бумажки пьян. Ему уже бумажкой человека убить хочется”. Эти слова злободневны, так как видишь таких же чинуш и на наших телеэкранах, и на страницах сегодняшних журналов и газет. Именно сатира Маяковского дает нам оружие против таких чинуш сегодняшнего дня.
Мы всех зовем,
чтоб в лоб,
а не пятясь,
критика
дрянь косила…
В. Маяковский
Одной из наиболее ярких сторон поэтического творчества Маяковского была сатира, блестящим мастером которой он считался по праву. Высокий, волнующий пафос и проникновенный лиризм уживались в нем с сатирической беспощадностью, с щедринским, свифтовским издевательским смехом. Чем выше и чище рисовался поэту сияющий идеал нового человека, тем яростнее обрушивался он на пошлость, бескультурье, жадность и хищничество. “Какого злого, сильного, „кусачего” врага нашло себе в Маяковском наше мещанство, чиновничество, перерожденческое подхалимство! Какие великолепные громы и молнии обрушивал Маяковский на духовную заскорузлость, мировоззренческий склероз, тину и слякоть ленивой мысли, „мыслительное” лежание на печи, оказёнивание быта и нравов, бюрократизм больших и малых чинуш и сутяг!” — писал Н. И. Бухарин в прощальной статье с подзаголовком “Скорбные мысли” накануне похорон великого поэта.
“Грозным смехом” назвал Маяковский свои гневные сатирические стихи, так как ими он помогал выжигать из нашей жизни “разную дрянь и ерунду”. Поэт считал своим долгом “реветь мед-ногорлой сиреной в тумане мещанья, у бурь в кипеньи”. В рифме поэт видел не только “ласку и лозунг” для друзей, но и “штык и кнут” для врагов. Острым словом разил он лодырей, бюрократов, расхитителей народной собственности и прочих “мерзавцев”. Объекты сатиры Маяковского так же многообразны, как и сама реальность. Его сатирический кнут доставал врага, под какой бы личиной он ни являлся: интервента или убийцы из-за угла, карьериста-подхалима или советского “помпадура” с партийным билетом. Еще в 1921 году в стихотворении “О дряни” Маяковский смело изобразил высунувшееся “из-за спины РСФСР мурло мещанина”. Неподражаема его “товарищ Надя”:
И мне с эмблемами платья.
Без серпа и молота не покажешься в свете!
В чем
сегодня
буду фигурять я
на балу в Реввоенсовете?!
Маяковский по-горьковски ненавидел мещанство, высмеивал и разоблачал его повсюду: в крупном и мелком, в быту и искусстве, среди части современной ему молодежи. Таковы его стихотворения “Любовь”, “Даешь изячную жизнь”, “Письмо к любимой Молчанова”, “Пиво и социализм”, “Маруся отравилась” и др.
Темы сатиры Маяковского развиты и в его комедиях “Клоп” и “Баня”. В “Клопе” изображен некий Присыпкин, переделавший “для изящества” свою фамилию в Пьера Скрипкина. “Бывший рабочий, ныне жених”, он женился на девице Эльзевире Ре-несанс, маникюрше, “обстригшей бывшие присыпкинские когти”. Для предстоящего “красного бракосочетания” он закупает “красную ветчину”, “красноголовые бутылки и красное прочее”. В результате ряда фантастических событий Присыпкину удается в замороженном виде дожить до грядущего коммунистического общества. Его размораживают, и люди будущего с удивлением рассматривают это “водкой питающееся млекопитающее”. Однако он распространяет кругом себя болезнетворные бациллы алкоголизма, подхалимства и гитарно-романсовой чувствительности. И Присыпкина как редчайший экземпляр “обывателиуса вульгарис” сообща с его неизменным спутником “клопусом нормалис” помещают в качестве экспоната в зоологический сад.
Вторая комедия Маяковского представляет собой острейшую сатиру на бюрократизм. “„Баня” — моет (просто стирает) бюрократов”,— писал Маяковский. Центральный герой пьесы — главначпупс (главный начальник по управлению согласованием) Победоносиков. Он пытается уехать в изобретенной комсомольцами “машине времени” в будущее, в “коммунистический век”. Он более того заготовил мандаты и командировочные удостоверения и выписывает суточные из “среднего расчета за 100 лет”. Но “машина времени рванулась вперед пятилетиями, удесятеренными шагами, унося рабочих и работающих и выплевывая Победоносикова и ему подобных”.
Исключительно богат и многообразен набор.сатирических средств Маяковского. “Оружия любимейшего род” — так называл поэт свою отважную “кавалерию острот”, чьи героические рейды были поистине неотразимы.
Излюбленный сатирический прием Маяковского — это крайний гиперболизм. Бесконечно гиперболизированное явление становится уже фантастическим. Этими фантастическими и гротескными гиперболами Маяковский пользовался ещё в своих ранних “Гимнах”. Так, в “Гимне судье” мы читаем:
.. Глаза у судьи — пара жестянок мерцает в помойной яме.
Попал павлин оранжево-синий под око его строгий,
как пост,—
и вылинял моментально павлиний великолепный хвост!
Вообще Маяковский неподражаем в искусстве шаржа — сатирического подчеркивания, сгущения обличаемых черт. Великолепным примером в этом отношении является стихотворение “6 монахинь”:
Трезвые,
чистые,
как раствор борной, сообща,
эскадроном, садятся есть. Пообедав, сообща
скрываются в уборной. Одна зевнула —
зевают шесть… Придешь ночью —
сидят и бормочут. Рассвет в розы —
бормочут стервозы! И днем,
и ночью, и в утра, и в полдни сидят
и бормочут,
дуры господни.
Более убийственную карикатуру на религиозное ханжество трудно себе представить.
Очень важную роль в сатирическом арсенале Маяковского играют литературные пародии. Превосходно использован пародированный пушкинский текст в поэме “Хорошо!”. Нежнейший поэтический дуэт Татьяны с няней разыгрывается воспылавшей страстью к Керенскому старушкой Кусковой (“С чего это барышня сохнет и вянет? Молчит… но чувство, видать, велико”) и “усатым нянем”, “видавшим виды Пэ Эн Милюковым”. Остроумная пародия необычайно усиливает результат сатирического разоблачения. Такова остро жалящая сатира Маяковского, постоянно остроумная и оригинальная.
5 марта 1922 года в “Известиях” было напечатано стихотворение “Прозаседавшиеся”. Спокойной иронией начинает Маяковский историю о начале рабочего дня “прозаседавшихся”: чуть свет спешат они в учреждения, чтобы отдаться во верх “дел бумажных”. Уже в начале второй строфы появляется образ просителя, “со времени она” обивающего пороги учреждения в надежде получить “аудиенцию” у его руководителя — неуловимого “товарища Ивана Ваныча”, который без конца заседает. Издеваясь над мнимо важными делами, решением которых занимаются Иван Ваныч и его подчиненные, Маяковский прибегает к гиперболе. Их заботы — это вопрос об объединении Театрального отдела Наркомпроса с Главным менеджментом коннозаводства при Наркомземе (ТЕО и ГУКОН), вопрос о “покупке склянки чернил губкооперативом” и т. п. Маяковский доводит гиперболу до гротеска: перед просителем, ворвавшимся на совещание, предстает страшная картина: он видит там сидящие “людей половины” и решает, что случилось ужасное злодеяние. Гротескный, т. е. комически ужасный характер картины, где изображены заседающие “людей половины”, подчеркивается “спокойнейшим” отношением секретаря, считающего подобную ситуацию, от которой у бедного просителя “свихнулся разум”, совершенно естественной:
В день
заседаний на двадцать
надо поспеть нам.
Поневоле приходится раздвоиться.
До пояса в этом месте,
а остальное
там.
Из повседневного употребления фразеологического оборота “не разорваться же мне надвое”, переданного поэтом в буквальном смысле, становится ясным, как возникла эта комически ужасная картина. “Спокойнейший” голосок секретаря не успокоил поэта-просителя, потому он не может уснуть и встречает рассвет следующего дня мечтой о таком заседании, которое искоренило бы все заседания. И в этой мечте нет ни иронии, ни гиперболы, ни гротеска: как многие сатирические стихотворения Маяковского, “Прозаседавшиеся” заканчивается призывом покончить с тем злом, которое высмеяно в основной части стихотворения. Благодаря Маяковскому слово “прозаседавшиеся” стало нарицательным обозначением бессмысленной заседательской суеты.
Лев Кассиль рассказывает о том, как ненавистно было Маяковскому более того “наималейшее проявление бюрократического чванства”, и приводит слова поэта об одном чинуше: “Раздобыл какую-то бумажку с печатью и уже опьянен ее властью… Особый бюрократический алкоголь. От бумажки пьян. Ему уже бумажкой человека убить хочется”. Эти слова злободневны, так как видишь таких же чинуш и на наших телеэкранах, и на страницах сегодняшних журналов и газет. Именно сатира Маяковского дает нам оружие против таких чинуш сегодняшнего дня.
1. Ранняя сатира Маяковского.
2. Сатира в борьбе с пережитками прошлого.
3. Сатирическое изображение действительности в творчестве поэта.
Смех не может ничего убить, смех может только придавить.
В. В. Розанов
На всех этапах своего творчества В. В. Маяковский создавал сатирические произведения. В начале своей писательской деятельности поэт сотрудничал с журналами «Сатирикон» и «Новый Сатирикон», основная тематическая направленность которых вполне ясна из названия. И в стихах, и в пьесах Маяковский отдавал предпочтение сатире. Темы, образы подвергавшиеся осмеянию поэта, менялись с течением времени. Основная характеристика сатиры поэта — ее актуальность, соответствие настроениям эпохи.
В ранней поэзии Маяковского сатира пронизана духом антибуржуазности, и сатирические произведения не лишены романтизма. В стихах его можно увидеть конфликт, традиционный для романтической поэзии: конфликт творческой личности против общества, бунт, одиночество, желание раздражать и эпатировать «богатых и сытых». Эпатаж был типичен для футуризма, направления, к которому принадлежал Маяковский. Сатирическое изображение чужой обывательской среды характеризует поэзию Маяковского того периода. Поэт видит ее бездуховной, погруженной в мир низменных интересов, в мир вещизма, как в стихотворении «Нате» (1913):
Вот вы, мужчина, у вас в усах капуста
Где-то недокушанных, недоеденных щей;
Вот вы, женщина, — на вас белила густо,
Вы смотрите устрицей из раковин вещей.
«Устрицы», смотрящие «из раковин вещей», буржуа и мещане, стали основным объектом высмеивания Маяковского. Сатира его была направлена на борьбу с бездуховностью. Уже в ранней сатирической поэзии автор использует традиционные для сатирической литературы художественные средства. Например, в названии многих его произведений мы видим ироническое употребление слова «гимны». Почему ироническое? «Гимн обеду», «Гимн ученому», «Гимн критику»… Особенно показательно первое из перечисленных названий. Гимном называется торжественная песнь. Торжественная песнь обеду? Да, в сатирическом ключе. У Маяковского гимны — злая сатира. Герои его — унылые люди, не умеющие радоваться жизни, стремящиеся лишить окружающий мир свободы, яркости и многогранности. Герои Маяковского стремятся регламентировать жизнь, подчинить ее ряду правил. Особенно яркая сатира слышится в «Гимне обеду». Героями этого произведения стали сытые, символизирующие ненавистную Маяковскому буржуазность. Вместо человека героем стихотворения стал… желудок. Вместо целого называется часть. Прием этот в литературоведении называется синекдохой. И вот как это звучит в «Гимне обеду»:
Желудок в панаме!
Тебя ль заразят величием смерти для новой эры?!
Желудку ничем болеть нельзя,
кроме аппендицита и холеры!
Поворотным моментом в творчестве Маяковского в определенной степени можно назвать сочиненную в 1917 году частушку:
Ешь ананасы, рябчиков жуй,
День твой последний приходит,
буржуй.
Здесь Маяковский еще не отошел от свойственного его раннему творчеству романтизма, но уже ощущается влияние идей новой власти. Поэт искренне поверил в революцию. Он ожидал явления новой власти как глотка свежего воздуха, как избавления от буржуазной ограниченности, мещанского «вещизма». Но взаимоотношения поэта и новой власти сложились не так гладко, как ему представлялось. Впрочем, это тема для целого исследования.
Сатира Маяковского с 1917 года встала на службу новой власти. Высмеивать врагов революции было для поэта равноценно борьбе с ними. Ведь смех — это тоже оружие. В первые годы после революции Маяковский писал стихи, составлявшие «Окна РОСТА», агитационные плакаты на злобу дня. Маяковский и как поэт, и как художник принимал участие в их создании. В «Окнах РОСТА» поэт использует такие средства художественной выразительности, как гротеск, пародию, гиперболу. Героями его злободневных стихов были белые генералы, несознательные крестьяне и рабочие и, конечно же, буржуи — обязательно с толстыми животами, в цилиндрах.
Маяковский предъявлял к новой жизни и новой власти максималистские требования. Именно поэтому сатира его коснулась и недостатков советской эпохи. Эти тенденции отразились, например, в таких сатирических стихах поэта, как «О дряни», «Прозаседавшиеся». В стихотворении «Прозаседавшиеся» Маяковский создает гротескную картину постоянных заседаний. В стихотворении «О дряни» он вновь обращается к антиобывательскому пафосу:
Намозолив от пятилетнего сидения зады,
крепкие, как умывальники,
живут и поныне —
тише воды.
Свили уютные кабинеты и спаленки.
Безобидные, на первый взгляд, детали быта, такие как самовар или канарейки, ассоциируются с мещанством и становятся его символами:
На стенке Маркс.
Рамочка ала.
На Известиях лежа, котенок греется,
А из-под потолочка
верещала
оголтелая канареица.
И наконец поэт не выдерживает и высказывается, буквально кричит, протестуя против мещанства.. В финале стихотворения мы видим гротескную картину — образ, для литературы ставший традиционным. На портрете оживает Маркс и кричит:
Опутали революцию обывательщины нити —
Страшнее Врангеля обывательский быт.
Скорее
головы канарейкам сверните —
чтоб коммунизм
канарейками не был побит!
Менее известны такие сатирические произведения, в которых поэт выступает не с позиций воинствующего революционера. Например, в произведении «Стихотворение о Мясницкой, о бабе и о всероссийском масштабе» пронизано здравым смыслом. Бабе, которой «грязью обдало рыло» на Мясницкой улице, нет никакого дела до революции, глобальных проблем. Подобным здравым смыслом пронизаны стихи Маяковского о страсти новых властей именовать все на свете в честь героев. В стихотворении «Строго воспрещается» (1926) можно прочесть такие строки:
Погода такая, что маю впору.
Май – ерунда. Настоящее лето.
Радуешься всему: носильщику, контролеру билетов.
Руку само подымает перо,
и сердце вскипает песенным даром.
В рай готов расписать перрон Краснодара.
Тут бы запеть соловью-трелеру.
Настроение китайская чайница!
И вдруг на стене: — Задавать вопросы контролеру
строго воспрещается!
И сразу сердце за удила.
Соловьев камнями с ветки.
А хочется спросить:
— Ну, как дела? Как здоровьице? Как детки?
Прошел я, глаза к земле низя,
только подхихикнул, ища покровительства,
И хочется задать вопрос, а нельзя —
еще обидится правительство!
В этом стихотворении мы видим столкновение искренних человеческих порывов и интересов с канцелярской системой, в которой все строго подчинено правилам. Неслучайно то, что стихотворение начинается с описания весны, радости. В самых обыденных явлениях выражается поэтическое вдохновение. И тут столкновение контрастных по сфере употребления слов — «китайской чайницы» с канцеляризмом «воспрещается». С удивительной точностью Маяковский передает ощущения человека, который сталкивается со строгим запретом. Человек уже не радуется, не смеется, он «подхихикивает, ища покровительства». Сатирические стихи Маяковского и в наши дни звучат актуально.
В начале 20-х годов в поэзии Маяковского четко обозначилось сатирическое направление. Напечатав одновременно два стихотворения: “Последняя страничка гражданской войны” и “О дряни”, поэт переходит от восславления мужества красноармейцев к обличению мещанства и бюрократизма в советском обществе. Пафосная строка “Последней странички…” становится своеобразными эпиграфом стихотворения “О дряни”.
Слава, Слава, Слава героям!!!
Впрочем,
им
довольно воздано дани.
Теперь
поговорим
о дряни.
Этими словами Маяковский начинает крупный разговор на тему о недостатках, которые, по его мнению, не совместимы с социалистической действительностью, однако прекрасно уживаются в ней. Тревогу поэта вызывает опасная тенденция внедрения мещанина в государственный аппарат:
Со всех необъятных российских нив,
с первого дня советского рождения
стеклись они,
наскоро оперенья переменив,
и засели во все учреждения.
Намозолив от пятилетнего сидения зады,
крепкие, как умывальники,
живут и поныне –
тише воды.
Свили уютные кабинеты и спаленки.
Сатирические мотивы отчетливо слышались и в “Мистерии-Буфф”, и в поэме “150 000 000”. Но если раньше сатира Маяковского была обращена против внешних врагов, то теперь поэт переносит “огонь на себя”, на внутренние наши недостатки. Прекрасное знание объекта сатиры обеспечивало точность ее попадания, шла ли речь о крупных негативных явлениях советской действительности или о “мелочах”. “Стихотворение о Мясницкой, о бабе и о всероссийском масштабе” уже в самом названии сближает, казалось бы, несоизмеримые явления. Это нужно сатирику для того, чтобы советские руководители поняли политическое значение “мелочей”.
И нам,
если мы на митинге ревем,
рамки арифметики, разумеется, узки –
все разрешаем в масштабе мировом.
В крайнем случае — масштаб общерусский.
Юмористически изложенное приключение бабы, пробиравшейся с тележкой к Ярославскому вокзалу и упавшей ночью в яму на Мясницкой, поднимает актуальную по сей день проблему пренебрежительного отношения местных властей к интересам рядовых граждан, которые страдают от неблагоустройства улиц и других подобных “мелочей”. Вполне естественно в этом случае их отношение к руководителям. Поэтому автор полностью оправдывает пострадавшую бабу, которая, “взбираясь с этажа на этаж, сверху и меня и власти крыла”. Здесь сатирик чувствует и свою ответственность за эти недостатки, не отделяя себя от властей. Таким образом, бытовое сатирическое стихотворение Маяковского фактически продолжает тему, наметившуюся в разговоре “о дряни”, где речь шла о тех, кто, занимая значительный государственный пост, прикрывал советской формой чуждое или враждебное содержание. Маяковский срывает маску с опасного внутреннего врага молодого советского государства — мещанства.
“Опутали революцию обывательщины нити,
Страшнее Врангеля обывательский быт.
Скорее
головы канарейкам сверните –
чтоб коммунизм
канарейками не был побит!”
Маяковский видел в современной жизни еще одно страшное зло — бюрократизм, который врастал во все сферы государственной деятельности, тормозя развитие советской страны. Так определилась для поэта одна из тем, которая прошла в дальнейшем через все его творчество. Этой теме посвящено стихотворение “Прозаседавшиеся”, которое представляет собой сатирическое обобщение крупного плана. Рассказ о фантастическом происшествии в некоем советском учреждении, где “сидят людей половины”, выявляет широчайший масштаб бюрократизации государственного аппарата, вызывая ужас, негодование и волнение лирического героя. Но фантастическое заключается даже не в этой дикой мистической картине, а в том, что это нисколько не удивляет секретаря.
“Зарезали!
Убили!” –
Мечусь, оря.
От страшной картины свихнулся разум.
и слышу
спокойнейший голосок секретаря:
“Они на двух заседаниях сразу.
В день
заседаний на двадцать
надо поспеть нам.
Поневоле приходится разорваться!
До пояса здесь,
а остальное
там”.
Сатирик был потрясен олимпийским спокойствием секретаря, для которого, как и для “товарища Ивана Ваныча”, такая жизнь привычна и приемлема. Нужно было изменить то, что стало обычным “нашим бытом”. Такая цель, стоявшая перед советским сатириком, заставила его обратиться к драматургии, чтобы сделать зло более зримым и конкретным, воплощенном в комедийном сценическом действе. Две его наиболее популярные комедии — “Клоп” и “Баня” — посвящены борьбе с бюрократизмом.
Узость кругозора, убогий обывательский вкус, стремление к материальным благам характеризует героя пьесы Маяковского “Клоп”. “Бывший рабочий, бывший партиец” Петр Присыпкин под влиянием нэпманской стихии перерождается в буржуазного обывателя Пьера Скрипкина. Драматург предлагает читателю и зрителю взглянуть на этот тип современного мещанина из будущего. Для людей коммунистического завтра Скрипкин — такое же вредное насекомое, как клоп, который одним своим присутствием отравляет и заряжает окружающую среду. Подобные скрипкины становятся еще опаснее, обосновавшись в государственных учреждениях, ибо используют данную им власть во зло. Если такое вредное насекомое, как клоп, можно прихлопнуть или посадить в клетку с надписью “Обывателиус вульгарис”, то победоносиковы и оптимистенко из “Бани” представляют собой реальную угрозу обществу, ибо в их власти запретить важное и полезное открытие, оставить нуждающихся людей без помощи, сеять вокруг семена лести и раздора, создавать видимость бурной деятельности при полном безделье. Бюрократия опасна тем, что, ничего не делая сама, она активно мешает людям творчески работать, изобретать, стараясь улучшить жизнь.
Поэт средствами сатиры боролся против “паутины кумовства, протекций, волокит”, подхалимов, льстецов, которые служат по-молчалински “не делу, а лицам”. Маяковский высмеивал трусливых узколобых руководителей, не умеющих сделать шага без указания начальства. Сатира Маяковского “косила” “дрянь”, помогала читателю яснее увидеть многочисленные недостатки в обществе и в себе и по мере сил бороться с ними, критически относясь к своим поступкам.
Таким образом, сатирическими произведениями поэт воспитывал читателя, уча его принципиальности и активности. Сатира Маяковского помогает нам и сегодня бороться против бюрократов и подхалимов, обывателей и перестраховщиков. Не изжив этих недостатков, мы никогда не придем к свободному демократическому обществу, к жизни, достойной человека.
В. В. Маяковский
Тема поэта и поэзии в творчестве В. Маяковского. Сочинение
В. Маяковский и революция. Сочинение
Сатира В. Маяковского. Сочинение
Новаторство поэзии В. Маяковского. Сочинение
Тема поэта и поэзии в творчестве Маяковского. Сочинение
Мои впечатления от поэмы В.Маяковского “Облако в штанах”. Сочинение
Сатирическая линия поэмы В.Маяковского “Хорошо”. Сочинение
Отрывки из статьи Б. Пастернака о творчестве В. В. Маяковского
Стихи В. Маяковского
Биография В. В. Маяковского
Сатира Маяковского
Владимир Маяковский является прекрасным сатириком. Он блестяще обобщил и развил традиции Н.В. Гоголя и М.Е. Салтыкова-Щедрина в новых исторических условиях. Возникнув в новое время, сатира Маяковского коренным образом отличается от сатиры предшественников его агитационной направленностью и революционным оптимизмом. Как сатирик Маяковский родился задолго до Октябрьской революции. Первые сатирические произведения были написаны в 1912 году. Это стихотворения «Нате» и «Вам», вошедшие в сборник «Пощечина общественному вкусу». Уже в первых своих произведениях всю силу своего гневного смеха поэт обрушил на конкретных носителей зла, на врагов народа, на спекулянтов, на тех, кто наживается на войне.
Наибольшей остроты сатира Маяковского достигает в годы революции. Когда кадеты пытались обмануть народные массы либеральной болтовней, Маяковский создал «Сказку о красной шапочке», в которой говорит:
Жил да был на свете кадет.
В красную шапочку кадет был одет.
Кроме этой шапочки, доставшейся кадету,
ни черта в нем красного не было и нету.
С особой силой зазвучала сатира Маяковского в годы гражданской войны. Работая в «Окнах РОСТА», Маяковский пером поэта и кистью художника разоблачал империалистов-захватчиков, раскрывал их агрессивную политику, показывал предательство эсеров, высмеивал трусов и дезертиров, лодырей и симулянтов на фронте борьбы и труда. Это и «Песня рязанского мужика», и «История про бублики и про бабу, не признающую республики», и «Красный ёж», в котором есть такие строки:
Голой рукой нас не возьмешь,
Товарищи, – все под ружья!
Красная Армия – Красный ёж –
железная сила содружья…
Сатирический талант поэта раскрылся в стихах о загранице. Побывав в Америке и увидев «американский рай» с его «демократией» и «цивилизацией», нечеловеческой эксплуатацией и расовой дискриминацией, Маяковский пишет целый ряд стихотворений об Америке: «Блек энд уайт» «Небоскреб в разрезе», «Порядочный гражданин», «Бруклинский мост» и др. Посмотрев на американский образ жизни, Маяковский приходит к выводу, что технический прогресс в условиях капитализма служит богатым, что Америка страдает политической отсталостью. В стихотворении «Порядочный гражданин» он пишет:
Если глаз твой
врага не видит,
пыл твой выпили
нэп и торг,
если ты
отвык ненавидеть, –
приезжай
сюда,
в Нью-Йорк.
Маяковский бросает вызов Америке и американцам, строившим свое благополучие на долларе.
Вот как он пишет об этом в стихотворении «Вызов»:
Обдирая,
лапя,
хапая,
выступает,
порфирой надев Бродвей,
капитал –
его препохабие.
В 20-е годы Маяковский создает целый ряд произведений, направленных против подхалимов, отрицательных явлений жизни во время нэпа, бюрократов.
В 1922 году поэт пишет стихотворение «Прозаседавшиеся». Вся сила гнева стихотворения направлена против бюрократизма, против тех, кто в заседательской суете увидел стиль работы с людьми. Маяковский открыто заявляет о своем отрицательном отношении к бюрократизму:
Мечтою встречаю рассвет ранний:
«О, хотя бы
еще
одно заседание
относительно искоренения всех заседаний!
Маяковский неустанно призывал к борьбе с обывательщиной, пережитками мещанства. Поэт писал: «Дрянь пока что мало поредела. Дела много – только поспевать.» В апреле 1921 года вместе со стихотворением «Последняя страничка гражданской войны» было написано стихотворение «О дряни». Эти два стихотворения тесно связаны между собой и в то же время противоположны по общему тону. Первая строка стихотворения «О дряни»: «Слава, Слава, Слава героям!!!» перекликается с последней строчкой стихотворения «Последняя страничка гражданской войны»:
Во веки веков, товарищи,
вам –
слава, слава, слава!
Этим Маяковский подчеркивает, что восславив героев, завоевавших для народа «трудиться великое право», необходимо тотчас же призвать советских людей к отпору мещанству, чтобы «коммунизм канарейками не был побит!» Все стихотворение направлено против обывательского образа жизни и обывательской психологии:
Утихомирились бури революционных лон.
Подернулась тиной советская мешанина.
И вылезло
из-за спины РСФСР
мурло
мещанина.
Именно они «свили уютные кабинеты и спаленки», рассуждают, как лучше показаться на балу в Реввоенсовете, с какими эмблемами сшить платье:
И мне с эмблемами платья.
Без серпа и молота не покажешься в свете!
В последние годы жизни поэт создает не только сатирические стихи, но и сатирические пьесы. В пьесах «Клоп» и «Баня» Маяковский продолжает борьбу с бюрократизмом, угодничеством, политическим невежеством, грубостью и пьянством. О пьесе «Клоп» сам Маяковский писал: «Клоп» – это театральная вариация основной темы, на которую я писал стихи, поэмы, рисовал плакаты и агитки. Это тема борьбы с мещанином.» Таким мещанином выступает в пьесе «бывший рабочий» Присыпкин, взявший себе «красивое» имя – Пьер Скрипкин. Он перерожденец, ничем не напоминающий советского рабочего. В нем берет верх стремление к обывательскому благополучию: «3а что я боролся? Я за хорошую жизнь боролся. Вот она у меня под руками: и жена, и дом, и настоящее обхождение… Кто воевал, имеет право у тихой речки отдохнуть. Во! Может, я весь свой класс своим благоустройством возвышаю. Во!» Во второй части пьесы Маяковский переносит зрителя на «десять пятилеток вперед». Люди коммунистического будущего «оживили» Присыпкина и с чувством гадливости помещают его в клетку зоологического сада, прикрепив к ней надпись «обывателиус вульгарис». В образе Присыпкина, по признанию драматурга, сатирически обобщены факты «обывательской мрази и века, и сегодняшнего дня.»
Другая пьеса Маяковского «Баня» своим идейным содержанием, своим пафосом и образностью связана с характерной для времени первой пятилетки атмосферой трудового энтузиазма, развития самокритики, борьбы за чистоту партийных рядов. «Главный начальник по управлению согласованием (Главначпупс)» Победоносиков и его секретарь Оптимистенко ставят всевозможные преграды рабочим-изобретателям. «Это можно. Увязать и согласовать – это можно. Каждый вопрос можно увязать и согласовать», – повторяют они на разные лады эту бюрократическую фразу, нанося огромный вред живому делу. Но вот из коммунистического будущего является посланница, которая берет с собой всех, кто не жалеет труда для построения коммунизма в советской стране. Победоносиков и Оптимистенко отброшены как ненужный мусор.
Подлинные герои первой пятилетки предстают перед нами в образах Чудакова, Велосипедкина, Ундертон, Ночкина и других. Наиболее яркими положительными героями пьесы являются Чудаков и Велосипедкин – застрельщики борьбы за социализм. Они связаны узами дружбы, общей целью, ставшей их страстью. Им свойствен размах творческой мысли, трезвый взгляд на жизнь, никогда не переходящий в узкий практицизм. Чудаков – человек дерзкой фантазии, имеющий в основе своей мысль о реальном благе человечества. Велосипедкин не из тех, кто хотел бы попасть в коммунизм на всё готовенькое, – он самоотверженный строитель нового общества, и главная черта его характера, пожалуй, ярче всего раскрывается в просьбе к Фосфорической женщине не брать его и его товарищей в светлое будущее прежде, чем будет выполнена пятилетка.
Всем своим творчеством Маяковский был устремлен в будущее. Его боевое оружие – это перо, и своим творчеством поэт пробуждал светлые чувства в человеке, помогал бороться с тем, что мешало жить. Свое поэтическое кредо Маяковский выразил в стихотворении «Необычайное приключение, бывшее с Владимиром Маяковским летом на даче»:
Светить всегда,
светить везде,
до дней последних донца,
светить –
и никаких гвоздей!
Вот лозунг мой –
и солнца!
Эти строки вошли в сознание миллионов людей, как эпиграф ко всему творчеству Маяковского. Наследие большого писателя живет в поколениях, живет и изменяется, и растет, и осмысливается по-новому, поворачиваясь то одной, то другой стороной. Маяковский отдал народу «звонкую силу поэта», и мы высоко чтим его память. На площади его имени в Москве высится величественный памятник поэту. Маяковский задумчиво стоит на пьедестале и, кажется, он не из бронзы, а живой. И у этого памятника всегда, в любое время года, живые цветы, что является лучшим признанием всенародной любви народа к великому поэту.
Мы всех зовем,
чтоб в лоб,
а не пятясь,
критика
дрянь косила…
В. Маяковский
Одной из наиболее ярких сторон поэтического творчества Маяковского была сатира, блестящим мастером которой он считался по праву. Высокий, волнующий пафос и проникновенный лиризм уживались в нем с сатирической беспощадностью, с щедринским, свифтовским издевательским смехом. Чем выше и чище рисовался поэту сияющий идеал нового человека, тем яростнее обрушивался он на пошлость, бескультурье, жадность и хищничество. «Какого злого, сильного, “кусачего” врага нашло себе в Маяковском наше мещанство, чиновничество, перерожденческое подхалимство! Какие великолепные громы и молнии обрушивал Маяковский на духовную заскорузлость, идеологический склероз, тину и слякоть ленивой мысли, “мыслительное” лежание на печи, оказёнивание быта и нравов, бюрократизм больших и малых чинуш и сутяг!» — писал Н.И. Бухарин в прощальной статье с подзаголовком «Скорбные мысли» накануне похорон великого поэта.
«Грозным смехом» назвал Маяковский свои гневные сатирические стихи, так как ими он помогал выжигать из нашей жизни «разную дрянь и ерунду». Поэт считал своим долгом «реветь медногорлой сиреной в тумане меща- нья, у бурь в кипеньи». В рифме поэт видел не только «ласку и лозунг» для друзей, но и «штык и кнут» для врагов. Острым словом разил он лодырей, бюрократов, расхитителей народной собственности и прочих «мерзавцев». Объекты сатиры Маяковского так же многообразны, как и сама действительность. Его сатирический кнут доставал врага, под какой бы личиной он ни являлся: интервента или убийцы из-за угла, карьериста-подхалима или советского «помпадура» с партийным билетом. Еще в 1921 году в стихотворении «О дряни» Маяковский смело изобразил высунувшееся «из-за спины РСФСР мурло мещанина». Неподражаема его «товарищ Надя»:
И мне с эмблемами платья.
Без серпа и молота не покажешься в свете!
В чем
сегодня
буду фигурять я на балу в Реввоенсовете?!
Маяковский по-горьковски ненавидел мещанство, высмеивал и разоблачал его повсюду: в крупном и мелком, в быту и искусстве, среди части современной ему молодежи. Таковы его стихотворения «Любовь», «Даешь изячную жизнь», «Письмо к любимой Молчанова», «Пиво и социализм», «Маруся отравилась» и др.
Темы сатиры Маяковского развиты и в его комедиях «Клоп» и «Баня». В «Клопе» изображен некий Присып- кин, переделавший «для изящества» свою фамилию в
Пьера Скрипкина. «Бывший рабочий, ныне жених», он женился на девице Эльзевире Ренесанс, маникюрше, «обстригшей бывшие присыпкинские когти». Для предстоящего «красного бракосочетания» он закупает «красную ветчину», «красноголовые бутылки и красное прочее». В результате ряда фантастических событий Присыпкину удается в замороженном виде дожить до грядущего коммунистического общества. Его размораживают, и люди будущего с удивлением рассматривают это «водкой питающееся млекопитающее». Однако он распространяет вокруг себя болезнетворные бациллы алкоголизма, подхалимства и гитарно-романсовой чувствительности. И Присып- кина как редчайший экземпляр «обывателиуса вульгарис» вместе с его неизменным спутником «клопусом нормалис» помещают в качестве экспоната в зоологический сад.
Вторая комедия Маяковского представляет собой острейшую сатиру на бюрократизм. «”Баня” — моет (просто стирает) бюрократов»,— писал Маяковский. Центральный герой пьесы — главначпупс (главный начальник по управлению согласованием) Победоносиков. Он пытается уехать в изобретенной комсомольцами «машине времени» в будущее, в «коммунистический век». Он даже заготовил мандаты и командировочные удостоверения и выписывает суточные из «среднего расчета за 100 лет». Но «машина времени рванулась вперед пятилетиями, удесятеренными шагами, унося рабочих и работающих и выплевывая Победоносикова и ему подобных».
Исключительно богат и многообразен набор сатирических средств Маяковского. «Оружия любимейшего род» — так называл поэт свою отважную «кавалерию острот», чьи героические рейды были поистине неотразимы.
Излюбленный сатирический прием Маяковского — это крайний гиперболизм. Бесконечно гиперболизированное явление становится уже фантастическим. Этими фантастическими и гротескными гиперболами Маяковский пользовался еще в своих ранних «Гимнах». Так, в «Гимне судье» мы читаем:
…Глаза у судьи — пара жестянок
мерцает в помойной яме.
Попал павлин оранжево-синий
под глаз его строгий, как пост,—
и вылинял моментально павлиний
великолепный хвост!
Вообще Маяковский неподражаем в искусстве шаржа — сатирического подчеркивания, сгущения обличаемых черт.
Великолепным примером в этом отношении является стихотворение «6 монахинь»:
Трезвые,
чистые,
как раствор борной,
вместе,
эскадроном, садятся есть.
Пообедав, сообща
скрываются в уборной.
Одна зевнула —
зевают шесть…
Придешь ночью —
сидят и бормочут.
Рассвет в розы —
бормочут стервозы!
И днем,
и ночью, и в утра, и в полдни
сидят
и бормочут,
дуры господни.
Более убийственную карикатуру на религиозное ханжество трудно себе представить.
Очень важную роль в сатирическом арсенале Маяковского играют литературные пародии. Превосходно использован пародированный пушкинский текст в поэме «Хорошо!». Нежнейший поэтический дуэт Татьяны с няней разыгрывается воспылавшей страстью к Керенскому старушкой Кусковой («С чего это девушка сохнет и вянет? Молчит… но чувство, видать, велико») и «усатым нянем», «видавшим виды Пэ Эн Милюковым». Остроумная пародия необычайно усиливает эффект сатирического разоблачения. Такова остро жалящая сатира Маяковского, всегда остроумная и оригинальная.
5 марта 1922 года в «Известиях» было напечатано стихотворение «Прозаседавшиеся». Спокойной иронией начинает Маяковский историю о начале рабочего дня «прозаседавшихся»: чуть свет спешат они в учреждения, чтобы отдаться во власть «дел бумажных». Уже в начале второй строфы появляется образ просителя, «со времени она» обивающего пороги учреждения в надежде получить «аудиенцию» у его руководителя — неуловимого «товарища Ивана Ваныча», который без конца заседает. Издеваясь над мнимо важными делами, решением которых занимаются Иван Ваныч и его подчиненные, Маяковский прибегает к гиперболе. Их заботы — это вопрос об объединении Театрального отдела Наркомпроса с Главным управлением коннозаводства при Наркомземе (ТЕО и ГУ- КОН), вопрос о «покупке склянки чернил губкооперати- вом» и т. п. Маяковский доводит гиперболу до гротеска: перед просителем, ворвавшимся на заседание, предстает страшная картина: он видит там сидящие «людей половины» и решает, что произошло ужасное злодеяние. Гротескный, т. е. комически ужасный характер картины, где изображены заседающие «людей половины», подчеркивается «спокойнейшим» отношением секретаря, считающего подобную ситуацию, от которой у бедного просителя «свихнулся разум», вполне естественной:
В день
заседаний на двадцать
надо поспеть нам.
Поневоле приходится раздвояться.
До пояса здесь,
а остальное
там.
Из повседневного употребления фразеологического оборота «не разорваться же мне надвое», переданного поэтом в буквальном смысле, становится ясным, как возникла эта комически ужасная картина. «Спокойнейший» голосок секретаря не успокоил поэта-просителя, потому он не может уснуть и встречает рассвет следующего дня мечтой о таком заседании, которое искоренило бы все заседания. И в этой мечте нет ни иронии, ни гиперболы, ни гротеска: как многие сатирические стихотворения Маяковского, «Прозаседавшиеся» заканчивается призывом покончить с тем злом, которое высмеяно в основной части стихотворения. Благодаря Маяковскому слово «прозаседавшиеся» стало нарицательным обозначением бессмысленной заседательской суеты.
Лев Кассиль рассказывает о том, как ненавистно было Маяковскому даже «наималейшее проявление бюрократического чванства», и приводит слова поэта об одном чинуше: «Раздобыл какую-то бумажку с печатью и уже опьянен ее властью… Особый бюрократический алкоголь. От бумажки пьян. Ему уже бумажкой человека убить хочется». Эти слова злободневны, так как видишь таких же чинуш и на наших телеэкранах, и на страницах сегодняшних журналов и газет. Именно сатира Маяковского дает нам оружие против таких чинуш сегодняшнего дня.
Мы всех зовем,
чтоб в лоб,
а не пятясь,
критика
дрянь косила…
В. Маяковский
Одной из наиболее ярких сторон поэтического творчества Маяковского была сатира, блестящим мастером которой он считался по праву. Высокий, волнующий пафос и проникновенный лиризм уживались в нем с сатирической беспощадностью, с щедринским, свифтовским издевательским смехом. Чем выше и чище рисовался поэту сияющий идеал нового человека, тем яростнее обрушивался он на пошлость, бескультурье, жадность и хищничество. “Какого злого, сильного, „кусачего” врага нашло себе в Маяковском наше мещанство, чиновничество, перерожденческое подхалимство! Какие великолепные громы и молнии обрушивал Маяковский на духовную заскорузлость, идеологический склероз, тину и слякоть ленивой мысли, „мыслительное” лежание на печи, оказёнивание быта и нравов, бюрократизм больших и малых чинуш и сутяг!” – писал Н. И. Бухарин в прощальной статье с подзаголовком “Скорбные мысли” накануне похорон великого поэта.
“Грозным смехом” назвал Маяковский свои гневные сатирические стихи, так как ими он помогал выжигать из нашей жизни “разную дрянь и ерунду”. Поэт считал своим долгом “реветь медногорлой сиреной в тумане мещанья, у бурь в кипеньи”. В рифме поэт видел не только “ласку и лозунг” для друзей, но и “штык и кнут” для врагов. Острым словом разил он лодырей, бюрократов, расхитителей народной собственности и прочих “мерзавцев”. Объекты сатиры Маяковского так же многообразны, как и сама действительность. Его сатирический кнут доставал врага, под какой бы личиной он ни являлся: интервента или убийцы из-за угла, карьериста-подхалима или советского “помпадура” с партийным билетом. Еще в 1921 году в стихотворении “О дряни” Маяковский смело изобразил высунувшееся “из-за спины РСФСР мурло мещанина”. Неподражаема его “товарищ Надя”:
И мне с эмблемами платья.
Без серпа и молота не покажешься в свете!
В чем
сегодня
буду фигурять я
на балу в Реввоенсовете?!
Маяковский по горьковски ненавидел мещанство, высмеивал и разоблачал его повсюду: в крупном и мелком, в быту и искусстве, среди части современной ему молодежи. Таковы его стихотворения “Любовь”, “Даешь изячную жизнь”, “Письмо к любимой Молчанова”, “Пиво и социализм”, “Маруся отравилась” и др.
Темы сатиры Маяковского развиты и в его комедиях “Клоп” и “Баня”. В “Клопе” изображен некий Присыпкин, переделавший “для изящества” свою фамилию в Пьера Скрипкина. “Бывший рабочий, ныне жених”, он женился на девице Эльзевире Ре-несанс, маникюрше, “обстригшей бывшие присыпкинские когти”. Для предстоящего “красного бракосочетания” он закупает “красную ветчину”, “красноголовые бутылки и красное прочее”. В результате ряда фантастических событий Присыпкину удается в замороженном виде дожить до грядущего коммунистического общества. Его размораживают, и люди будущего с удивлением рассматривают это “водкой питающееся млекопитающее”. Однако он распространяет вокруг себя болезнетворные бациллы алкоголизма, подхалимства и гитарно – романсовой чувствительности. И Присыпкина как редчайший экземпляр “обывателиуса вульгарис” вместе с его неизменным спутником “клопусом нормалис” помещают в качестве экспоната в зоологический сад.
Вторая комедия Маяковского представляет собой острейшую сатиру на бюрократизм. “„Баня” – моет (просто стирает) бюрократов”,- писал Маяковский. Центральный герой пьесы – главначпупс (главный начальник по управлению согласованием) Победоносиков. Он пытается уехать в изобретенной комсомольцами “машине времени” в будущее, в “коммунистический век”. Он даже заготовил мандаты и командировочные удостоверения и выписывает суточные из “среднего расчета за 100 лет”. Но “машина времени рванулась вперед пятилетиями, удесятеренными шагами, унося рабочих и работающих и выплевывая Победоносикова и ему подобных”.
Исключительно богат и многообразен набор.сатирических средств Маяковского. “Оружия любимейшего род” – так называл поэт свою отважную “кавалерию острот”, чьи героические рейды были поистине неотразимы.
Излюбленный сатирический прием Маяковского – это крайний гиперболизм. Бесконечно гиперболизированное явление становится уже фантастическим. Этими фантастическими и гротескными гиперболами Маяковский пользовался еще в своих ранних “Гимнах”. Так, в “Гимне судье” мы читаем:
.. Глаза у судьи – пара жестянок мерцает в помойной яме.
Попал павлин оранжево-синий под глаз его строгий,
как пост,-
и вылинял моментально павлиний великолепный хвост!
Вообще Маяковский неподражаем в искусстве шаржа – сатирического подчеркивания, сгущения обличаемых черт. Великолепным примером в этом отношении является стихотворение “6 монахинь”:
Трезвые,
чистые,
как раствор борной, вместе,
эскадроном, садятся есть. Пообедав, сообща
скрываются в уборной. Одна зевнула –
зевают шесть… Придешь ночью –
сидят и бормочут. Рассвет в розы –
бормочут стервозы! И днем,
и ночью, и в утра, и в полдни сидят
и бормочут,
дуры господни.
Более убийственную карикатуру на религиозное ханжество трудно себе представить.
Очень важную роль в сатирическом арсенале Маяковского играют литературные пародии. Превосходно использован пародированный пушкинский текст в поэме “Хорошо!”. Нежнейший поэтический дуэт Татьяны с няней разыгрывается воспылавшей страстью к Керенскому старушкой Кусковой (“С чего это девушка сохнет и вянет? Молчит… но чувство, видать, велико”) и “усатым нянем”, “видавшим виды Пэ Эн Милюковым”. Остроумная пародия необычайно усиливает эффект сатирического разоблачения. Такова остро жалящая сатира Маяковского, всегда остроумная и оригинальная.
5 марта 1922 года в “Известиях” было напечатано стихотворение “Прозаседавшиеся”. Спокойной иронией начинает Маяковский историю о начале рабочего дня “прозаседавшихся”: чуть свет спешат они в учреждения, чтобы отдаться во власть “дел бумажных”. Уже в начале второй строфы появляется образ просителя, “со времени она” обивающего пороги учреждения в надежде получить “аудиенцию” у его руководителя – неуловимого “товарища Ивана Ваныча”, который без конца заседает. Издеваясь над мнимо важными делами, решением которых занимаются Иван Ваныч и его подчиненные, Маяковский прибегает к гиперболе. Их заботы – это вопрос об объединении Театрального отдела Наркомпроса с Главным управлением коннозаводства при Наркомземе (ТЕО и ГУКОН), вопрос о “покупке склянки чернил губкооперативом” и т. п. Маяковский доводит гиперболу до гротеска: перед просителем, ворвавшимся на заседание, предстает страшная картина: он видит там сидящие “людей половины” и решает, что произошло ужасное злодеяние. Гротескный, т. е. комически ужасный характер картины, где изображены заседающие “людей половины”, подчеркивается “спокойнейшим” отношением секретаря, считающего подобную ситуацию, от которой у бедного просителя “свихнулся разум”, вполне естественной:
В день
заседаний на двадцать
надо поспеть нам.
Поневоле приходится раздвоиться.
До пояса здесь,
а остальное
там.
Из повседневного употребления фразеологического оборота “не разорваться же мне надвое”, переданного поэтом в буквальном смысле, становится ясным, как возникла эта комически ужасная картина. “Спокойнейший” голосок секретаря не успокоил поэта-просителя, потому он не может уснуть и встречает рассвет следующего дня мечтой о таком заседании, которое искоренило бы все заседания. И в этой мечте нет ни иронии, ни гиперболы, ни гротеска: как многие сатирические стихотворения Маяковского, “Прозаседавшиеся” заканчивается призывом покончить с тем злом, которое высмеяно в основной части стихотворения. Благодаря Маяковскому слово “прозаседавшиеся” стало нарицательным обозначением бессмысленной заседательской суеты.
Лев Кассиль рассказывает о том, как ненавистно было Маяковскому даже “наималейшее проявление бюрократического чванства”, и приводит слова поэта об одном чинуше: “Раздобыл какую-то бумажку с печатью и уже опьянен ее властью… Особый бюрократический алкоголь. От бумажки пьян. Ему уже бумажкой человека убить хочется”. Эти слова злободневны, так как видишь таких же чинуш и на наших телеэкранах, и на страницах сегодняшних журналов и газет. Именно сатира Маяковского дает нам оружие против таких чинуш сегодняшнего дня.
Сатирические произведения.
Сатира занимает особое место в творчестве Маяковского. Первые сатирические произведения были напечатаны еще до революции на страницах журнала «Новый Сатирикон». Это были пародийные «гимны» — «Гимн здоровью», «Гимн судье», «Гимн ученому», «Гимн критику» и др.
После революции и в годы гражданской войны Маяковский работал в «Окнах РОСТА», где создал жанр подписи — едкой, хлесткой, язвительной — под шаржами и сатирическими картинками. Позже Маяковский пишет целый цикл сатирических стихотворений: «О дряни», «Прозаседавшиеся», «Бюрократиада».
В них он изображает разные типы советских мещан, приспособленцев, бюрократов, подлиз. Социальный порок концентрируется в одном герое, образ которого, как правило, гипертрофирован, гротесковый. В «Маяковской галерее» сатирические портреты создаются по принципу «социальной маски». Это и портреты политических деятелей капиталистического мира («Муссолини», «Керзон», «Вандервельде»), и образы, воплощающие типичные пороки советского общества («Халтурщик», «Столп», «Подлиза», «Сплетник», «Ханжа» и др.).
Маяковский использует все средства сатиры — от иронической насмешки и язвительного сарказма до соединяющего реальное с фантастическим гротеска. В стихотворении «О дряни» поэт издевается над запросами новых советских мещан, которые не простираются дальше желания иметь «тихоокеанские галифища» и «фигурять» в платье «с серпами и молотами» «на балу в Реввоенсовете». Он раскрывает «нутро» советских обывателей, которые, восприняв антураж, поверхностные приметы принадлежности новому времени и социалистическому строю, в сущности остались обыкновенными буржуазными мещанами и приспособленцами.
Новый, рожденный советской властью порок показан в стихотворении «Прозаседавшиеся». Заседания по всякому поводу («Насчет покупки склянки чернил»), придающие значимость вчерашнему рабу, а сегодня чиновнику, высмеиваются зло и едко, а сами «заседатели» предстают в гротескном виде: и вижу,
Сидят людей половины,
О, дьявольщина!
(по стихотворению «Прозаседавшиеся»)
Говоря о чертах, определяющих характер сатиры, М. Е. Салтыков – Щедрин писал: «Для того чтоб сатира была действительно сатирой и достигала своей цели, надобно, во-первых, чтобы она давала почувствовать читателю тот идеал, из которого отправляется творец ее и, во-вторых, чтоб она вполне ясно сознавала тот предмет, против которого направлено ее жало». Сатира Маяковского полностью удовлетворяет этим требованиям: в ней всегда ощущается тот общественный идеал, за который борется поэт, и четко определено то зло, против которого направлено ее острие.
Сатира Маяковского многообразна в жанровом отношении. От весьма своеобразного сатирического «гимна» в дореволюционной поэзии он пришел к веселой остроумной карикатуре с присущей ей тенденцией к сатирическому образу-маске, широкому использованию гиперболы в поэзии послереволюционной. В 20-е годы в стихах о загранице Маяковский обращается к жанру лиро-эпического, сюжетного стихотворения, в котором часто присутствует сатира. Много и настойчиво работает поэт и в жанре стихотворного сатирического фельетона. Этот жанр, наметившийся в поэзии Маяков ского уже в начале 20-х годов, наибольшего развития достигает в последний период его творческого пути. К этому жанру можно отнести его сатирические стихотворения «О дряни» и «Прозаседавшиеся». Центральные темы сатирического творчества поэта — мещанство и бюрократизм. Если в стихотворении «О дряни» обличается мещанство, то в стихотворении «Прозаседавшиеся», написанном год спустя, впервые сатира направлена против бюрократизма. И хотя проблема «бюрократизма» впоследствии нашла отражение во многих произведениях Маяковского, стихотворение «Прозаседавшиеся » осталось одним из лучших образцов сатиры Маяковского на эту тему.
Особенность стихотворения «Прозаседавшиеся» в том, что в нем не выведен конкретный образ бюрократа, но зато есть обобщенная картина заседающих бюрократов. Сатирический эффект в стихотворении создается постепенно. В начале стихотворения мало что предвещает его сатирическое звучание:
Чуть ночь превратится в рассвет,
вижу каждый день я:
кто в глав,
кто в ком,
кто в полит,
кто в просвет
расходится народ в учрежденья.
А вот сатирическое звучание второй строфы уже не вызывает сомнения:
Обдают дождем дела бумажные,
чуть войдешь в здание:
отобрав с полсотни —
самые важные! —
служащие расходятся на заседание.
Для Маяковского бюрократизм всегда будет означать слепую власть бумажки, циркуляра, инструкции, которая употребляется в ущерб живому делу. Не случайно «В стихах о советском паспорте » поэт столь резко выразится о бюрократической бумажке («к любым чертям с матерями катись любая бумажка…»). Образ «бумажного дождя», намеченный в «Прозаседавшихся», в этом отношении весьма примечателен и будет продолжен в целом ряде последующих произведений поэта. Однако в этом стихотворении этот образ не получает развития, ибо Маяковского здесь интересует другое — заседательский раж бюрократов. Неверно было бы полагать, что Маяковский берет под сатирический обстрел заседания вообще. Речь идет о бюрократических заседаниях, которые в полном соответствии с сущностью бюрократизма живое дело подменяют разговорами, решениями, резолюциями, да и сама тематика этих заседаний, собраний, совещаний надуманная. На протяжении всего стихотворения поэт подчеркивает явно бюрократический, архиформальный характер проводимых заседаний:
Товарищ Иван Ваныч ушли заседать —
объединение Тео и Гукона…
…Заседают:
покупка склянки чернил
Губкооперативом…
Проситель, обивающий пороги этого учреждения «со времени она», чтобы взять аудиенцию у одного из его работников (некоего Иван Ваныча), никак не может его застать на месте, ибо неуловимый Иван Ваныч постоянно на каких-то заседаниях. Маяковскому самому пришлось столкнуться с бюрократической волокитой, когда он попытался (за год до создания «Прозаседавшихся ») опубликовать в Госиздате пьесу «Мистерия-буфф». В своих заявлениях в комиссии, в отделы, в некоторых письмах того времени Маяковский рассказывает, как ему пришлось столкнуться с «бюрократизмом в чистом виде», с «бюрократизмом, смешанным с издевательством», он пишет о том, что «обивал пороги головы». Конечно, в «Прозаседавшихся» эти биографические факты предельно обобщены, но их нельзя не учитывать.
Четыре раза за день взбирается несчастный проситель на «верхний этаж семиэтажного дома», но так и не может застать Ивана Ваныча. Каждый раз он слышит один и то же ответ: «Заседают». Но главное не в том, что Иван Ваныч заседает, а в том, на каких заседаниях он проводит свое служебное время, так как именно в этом выявляется бюрократическая сущность «прозаседавшихся». Уже после первой попытки встретиться с Иваном Ванычем проситель слышит, что Иван Ваныч «ушли заседать» на «объединение Тео и Гукона». Только в мозгу отъявленного бюрократа могла родиться мысль объединить столь различные по своему характеру учреждения, какими является Театральный отдел Главполитпросвета (ТЕО) и Главное управление коннозаводства при Наркомземе (ГУКОН). И Маяковский, опираясь на реальный факт (в 1921 году бывший заведующий ТЕО режиссер С. Н. Кель был назначен на работу в… Гукон начальником отдела коннозаводства), идет дальше, заставляя бюрократов вообще ставить вопрос об объединении этих несовместимых учреждений и тем самым добиваясь остросатирического эффекта.
В четвертый раз, уже «на ночь глядя», приходит проситель в учреждение и узнает, что таинственный Иван Ваныч на этот раз «на заседании а-бе-ве-ге-де-е-же-зе-кома». В этой абракадабре — высмеивание любви к сложным аббревиатурам, характерной для двадцатых годов.
В конце концов «взъяренный» посетитель, «дикие проклятья дорогой изрыгая», врывается, доведенный до белого каления, на заседание и видит «страшную картину» — сидящие половинки людей, ибо «поневоле приходится раздвояться. До пояса здесь, а остальное там». Фантастическая картина заседания бюрократов, где сидят «людей половины», — это, конечно, тот же гротеск, построенный на буквальном понимании выражения «разделиться пополам», «раздвоиться». Как ни фантастична нарисованная поэтом картина, она лишь подчеркивает реальность — заседательскую суетню бюрократов. Сатирический эффект усиливается еще и тем, что «взъяренному », метущемуся от «страшной картины» герою противостоит «спокойнейший голосок» секретаря:
Они на двух заседаниях сразу.
В день
заседаний на двадцать
надо поспеть нам.
Поневоле приходится раздвояться…
В заключительной строфе подводится итог всего стихотворения. «О, хотя бы еще одно заседание относительно искоренения всех заседаний» — эти строки приобрели поистине всенародную известность, они применимы ко всякого рода бюрократическим заседаниям. Прочно вошел в русскую разговорную речь и неологизм Маяковского «прозаседавшиеся».
Страница: [ 1 ] 2
Мы всех зовем,
чтоб в лоб,
а не пятясь,
критика
дрянь косила…
В. Маяковский
Одной из наиболее ярких сторон поэтического творчества Маяковского была сатира, блестящим мастером которой он считался по праву. Высокий, волнующий пафос и проникновенный лиризм уживались в нем с сатирической беспощадностью, с щедринским, свифтовским издевательским смехом. Чем выше и чище рисовался поэту сияющий идеал нового человека, тем яростнее обрушивался он на пошлость, бескультурье, жадность и хищничество. “Какого злого, сильного, „кусачего\” врага нашло себе в Маяковском наше мещанство, чиновничество, перерожденческое подхалимство! Какие великолепные громы и молнии обрушивал Маяковский на духовную заскорузлость, идеологический склероз, тину и слякоть ленивой мысли, „мыслительное\” лежание на печи, оказёнивание быта и нравов, бюрократизм больших и малых чинуш и сутяг!” — писал Н. И. Бухарин в прощальной статье с подзаголовком “Скорбные мысли” накануне похорон великого поэта.
“Грозным смехом” назвал Маяковский свои гневные сатирические стихи, так как ими он помогал выжигать из нашей жизни “разную дрянь и ерунду”. Поэт считал своим долгом “реветь медногорлой сиреной в тумане мещанья, у бурь в кипеньи”. В рифме поэт видел не только “ласку и лозунг” для друзей, но и “штык и кнут” для врагов. Острым словом разил он лодырей, бюрократов, расхитителей народной собственности и прочих “мерзавцев”. Объекты сатиры Маяковского так же многообразны, как и сама действительность. Его сатирический кнут доставал врага, под какой бы личиной он ни являлся: интервента или убийцы из-за угла, карьериста-подхалима или советского “помпадура” с партийным билетом. Еще в 1921 году в стихотворении “О дряни” Маяковский смело изобразил высунувшееся “из-за спины РСФСР мурло мещанина”. Неподражаема его “товарищ Надя”:
И мне с эмблемами платья.
Без серпа и молота не покажешься в свете!
В чем
сегодня
буду фигурять я
на балу в Реввоенсовете?!
Маяковский по горьковски ненавидел мещанство, высмеивал и разоблачал его повсюду: в крупном и мелком, в быту и искусстве, среди части современной ему молодежи. Таковы его стихотворения “Любовь”, “Даешь изячную жизнь”, “Письмо к любимой Молчанова”, “Пиво и социализм”, “Маруся отравилась” и др.
Темы сатиры Маяковского развиты и в его комедиях “Клоп” и “Баня”. В “Клопе” изображен некий Присыпкин, переделавший “для изящества” свою фамилию в Пьера Скрипкина. “Бывший рабочий, ныне жених”, он женился на девице Эльзевире Ре-несанс, маникюрше, “обстригшей бывшие присыпкинские когти”. Для предстоящего “красного бракосочетания” он закупает “красную ветчину”, “красноголовые бутылки и красное прочее”. В результате ряда фантастических событий Присыпкину удается в замороженном виде дожить до грядущего коммунистического общества. Его размораживают, и люди будущего с удивлением рассматривают это “водкой питающееся млекопитающее”. Однако он распространяет вокруг себя болезнетворные бациллы алкоголизма, подхалимства и гитарно – романсовой чувствительности. И Присыпкина как редчайший экземпляр “обывателиуса вульгарис” вместе с его неизменным спутником “клопусом нормалис” помещают в качестве экспоната в зоологический сад.
Вторая комедия Маяковского представляет собой острейшую сатиру на бюрократизм. “„Баня\” — моет (просто стирает) бюрократов”,— писал Маяковский. Центральный герой пьесы — главначпупс (главный начальник по управлению согласованием) Победоносиков. Он пытается уехать в изобретенной комсомольцами “машине времени” в будущее, в “коммунистический век”. Он даже заготовил мандаты и командировочные удостоверения и выписывает суточные из “среднего расчета за 100 лет”. Но “машина времени рванулась вперед пятилетиями, удесятеренными шагами, унося рабочих и работающих и выплевывая Победоносикова и ему подобных”.
Исключительно богат и многообразен набор.сатирических средств Маяковского. “Оружия любимейшего род” — так называл поэт свою отважную “кавалерию острот”, чьи героические рейды были поистине неотразимы.
Излюбленный сатирический прием Маяковского — это крайний гиперболизм. Бесконечно гиперболизированное явление становится уже фантастическим. Этими фантастическими и гротескными гиперболами Маяковский пользовался еще в своих ранних “Гимнах”. Так, в “Гимне судье” мы читаем:
.. Глаза у судьи — пара жестянок мерцает в помойной яме.
Попал павлин оранжево-синий под глаз его строгий,
как пост,—
и вылинял моментально павлиний великолепный хвост!
Вообще Маяковский неподражаем в искусстве шаржа — сатирического подчеркивания, сгущения обличаемых черт. Великолепным примером в этом отношении является стихотворение “6 монахинь”:
Трезвые,
чистые,
как раствор борной, вместе,
эскадроном, садятся есть. Пообедав, сообща
скрываются в уборной. Одна зевнула —
зевают шесть… Придешь ночью —
сидят и бормочут. Рассвет в розы —
бормочут стервозы! И днем,
и ночью, и в утра, и в полдни сидят
и бормочут,
дуры господни.
Более убийственную карикатуру на религиозное ханжество трудно себе представить.
Очень важную роль в сатирическом арсенале Маяковского играют литературные пародии. Превосходно использован пародированный пушкинский текст в поэме “Хорошо!”. Нежнейший поэтический дуэт Татьяны с няней разыгрывается воспылавшей страстью к Керенскому старушкой Кусковой (“С чего это девушка сохнет и вянет? Молчит… но чувство, видать, велико”) и “усатым нянем”, “видавшим виды Пэ Эн Милюковым”. Остроумная пародия необычайно усиливает эффект сатирического разоблачения. Такова остро жалящая сатира Маяковского, всегда остроумная и оригинальная.
5 марта 1922 года в “Известиях” было напечатано стихотворение “Прозаседавшиеся”. Спокойной иронией начинает Маяковский историю о начале рабочего дня “прозаседавшихся”: чуть свет спешат они в учреждения, чтобы отдаться во власть “дел бумажных”. Уже в начале второй строфы появляется образ просителя, “со времени она” обивающего пороги учреждения в надежде получить “аудиенцию” у его руководителя — неуловимого “товарища Ивана Ваныча”, который без конца заседает. Издеваясь над мнимо важными делами, решением которых занимаются Иван Ваныч и его подчиненные, Маяковский прибегает к гиперболе. Их заботы — это вопрос об объединении Театрального отдела Наркомпроса с Главным управлением коннозаводства при Наркомземе (ТЕО и ГУКОН), вопрос о “покупке склянки чернил губкооперативом” и т. п. Маяковский доводит гиперболу до гротеска: перед просителем, ворвавшимся на заседание, предстает страшная картина: он видит там сидящие “людей половины” и решает, что произошло ужасное злодеяние. Гротескный, т. е. комически ужасный характер картины, где изображены заседающие “людей половины”, подчеркивается “спокойнейшим” отношением секретаря, считающего подобную ситуацию, от которой у бедного просителя “свихнулся разум”, вполне естественной:
В день
заседаний на двадцать
надо поспеть нам.
Поневоле приходится раздвоиться.
До пояса здесь,
а остальное
там.
Из повседневного употребления фразеологического оборота “не разорваться же мне надвое”, переданного поэтом в буквальном смысле, становится ясным, как возникла эта комически ужасная картина. “Спокойнейший” голосок секретаря не успокоил поэта-просителя, потому он не может уснуть и встречает рассвет следующего дня мечтой о таком заседании, которое искоренило бы все заседания. И в этой мечте нет ни иронии, ни гиперболы, ни гротеска: как многие сатирические стихотворения Маяковского, “Прозаседавшиеся” заканчивается призывом покончить с тем злом, которое высмеяно в основной части стихотворения. Благодаря Маяковскому слово “прозаседавшиеся” стало нарицательным обозначением бессмысленной заседательской суеты.
Лев Кассиль рассказывает о том, как ненавистно было Маяковскому даже “наималейшее проявление бюрократического чванства”, и приводит слова поэта об одном чинуше: “Раздобыл какую-то бумажку с печатью и уже опьянен ее властью.
Страница: [ 1 ] 2
В дореволюционном творчестве Маяковский отвергает мир буржуазии и созданное ею лживое общество. Он буквально врывается в литературу, отказавшись от подражаний и избитых шаблонов. Его ранние произведения кардинально отличаются от общепринятого представления о поэзии. Первые стихи Маяковского опубликованы в альманахе «Пощечина общественному вкусу» (1912).
В предисловии к первому изданию поэмы «Облако в штанах» поэт в свойственной ему манере определил смысл своего произведения: «Долой вашу любовь!», «Долой ваше искусство!», «Долой ваш строй!», «Долой вашу религию!». Эти названия-ло- зунги стали основными темами сатиры Маяковского. Произведение состоит из четырех частей, каждая из которых разоблачает определенный объект окружающей действительности.
Сатира в ранней лирике поэта направлена против глупой и злобной толпы, которая не понимает Маяковского. Поэт отрицает мещанскую пошлость, философию «жирных», косность мышления. На публичных выступлениях он с «грозным смехом» смело бросался в бой за свои идеалы. Даже названия его стихотворений звучат как удары или пощечины общественному вкусу: «Вам!», «Нате!», «Надоело» и другие.
Так, в стихотворении «Нате!» Маяковский с ненавистью обличает мир обывателей, равнодушных к чужому несчастью, которые смотрят на мир как будто из футляра или ракушки. Поэт саркастически высмеивает пристрастие «жирных» мещан к вещам, говорит об их бездуховности и глупости. В своей уникальной манере он пишет:
Вот вы, мужчина, у вас в усах капуста
где-то недокушанных, недоеденных щей;
вот вы, женщина, на вас белила густо,
вы смотрите устрицей из раковин вещей.
Поэта не волнуют возможные обиды этой части населения. Он оскорбляет обывателей, чтобы услышать ответ, всколыхнуть общество. Он выкрикивает наболевшее,’то, что не дает жить и дышать:
А если мне, грубому гунну,
кривляться перед вами не захочется — и вот
я захочу и радостно плюну,
плюну в лицо вам
я — бесценных слов транжир и мот.
Маяковский откликнулся на события Первой мировой войны стихотворением-обличением «Вам!». В нем он клеймит буржуазные правительства, развязавшие бойню в мировом масштабе. Правящие классы равнодушны к смертям тысяч невинных людей. Для них важно сохранить свою власть и наживаться на войне.
Не менее остро звучали знаменитые «Гимны»-памфлеты Маяковского, которые он создавал для журнала «Новый Сатирикон»: «Гимн судье», «Гимн взятке», «Гимн обеду» и другие. Уже в названиях этих стихотворений содержится насмешка. Как можно слагать гимны человеческим порокам или еде? В «Гимне обеду» поэт создает образ богатого обывателя — это «желудок в панаме» и больше ничего. В «Гимне судье» Маяковский, чтобы избежать гонений цензуры, переносит место действия в страну Перу, хотя критикует, конечно, судебных чиновников России. В Перу страну захватили бесчувственные «унылые» судьи, с «глазами, строгими, как пост». Они ненавидят все живое, на все наложили запреты:
И птиц, и танцы, и их перуанок
кругом обложили статьями.
Глаза у судьи — пара жестянок
мерцает в помойной яме.
В когда-то цветущей стране теперь слышен только звон кандалов, наступило «бесптичье» и «безлюдье». От одного мертвенного взгляда судьи у павлина вылинял хвост. Судьи запретили даже вулканы, повесив таблички «Долина для некурящих». Чтобы у читателей не осталось сомнений, о ком написан гимн, Маяковский заканчивает его словами:
А знаете, все-таки жаль перуанца.
Зря ему дали галеру.
Судьи мешают и птице, и танцу,
и мне, и вам, и Перу.
В «Гимне ученому» ученый предстает как «двуногое бессилие, с головой откусанной начисто». Он автор трактата «О бородавках в Бразилии». Ученый не имеет «ни одного человеческого качества», его не волнует современная жизнь:
Вгрызлись в букву едящие глаза, —
ах, как букву жалко.
Ученому безразлично, что дети в его стране растут глупыми и покорными. Даже солнце не хочет заглядывать к нему в кабинет, где все заставлено мертвыми экспонатами. Он хочет покоя, чтобы «ежесекундно извлекать квадратный корень».
В «Гимне критику» поэт прослеживает становление критика с самого рождения. Откуда берутся критики? Оказывается, они происходят из вполне обычных семей. Герой стихотворения, будущий критик, родился в семье прачки и конюха. Автор язвительно намекает, какого уровня культуры вырос этот ребенок, что он слышал в детстве от родителей. Повзрослев, мальчик быстро сориентировался в жизни и решил стать критиком:
И какой-то обладатель какого-то имени
нежнейший в двери услыхал стук.
И скоро критик из именинного вымени
выдоил и брюки, и булку, и галстук.
Поэт предлагает:
Писатели, нас много. Собирайте миллион.
И богадельню критикам построим в Ницце.
Вы думаете — легко им наше белье
Ежедневно прополаскивать в газетной странице!
В «Гимне здоровью» Маяковский здоровыми людьми называет «жирных» обывателей. Для них еда — смысл жизни. Наевшись, они пляшут на всей планете, которая скучна им, «как банка консервов». Это «люди из мяса», им не нужны нервы, они ничего не видят и не чувствуют.
Маяковского по праву можно назвать талантливым сатириком XX века. Он обновил сатирический жанр. Обширность тем его сатирических стихотворений поражает. Кажется, не было такого негативного явления в жизни общества, которое бы поэт обошел своим вниманием. Маяковский создал галерею сатирических портретов взяточников, лентяев, мещан, глупцов и обжор. Сатиру рождают гнев и возмущение. Не случайно свой сборник сатирических произведений поэт назвал «Грозный смех». Маяковский продолжает лучшие сатирические традиции русской литературы: Грибоедова и Салтыкова-Щедрина. Стихи поэта пережили свое время и остались актуальными и сегодня. Смех Маяковского по-прежнему разит наповал мещан, критиков, взяточников и бюрократов.
Тема: – Сатира в творчестве Маяковского
Мы всех зовем,
чтоб в лоб,
а не пятясь,
критика
дрянь косила…
В. Маяковский
Одной из наиболее ярких сторон поэтического творчества Маяковского была сатира, блестящим мастером которой он считался по праву. Высокий, волнующий пафос и проникновенный лиризм уживались в нем с сатирической беспощадностью, с щедринским, свифтовским издевательским смехом. Чем выше и чище рисовался поэту сияющий идеал нового человека, тем яростнее обрушивался он на пошлость, бескультурье, жадность и хищничество. “Какого злого, сильного, „кусачего” врага нашло себе в Маяковском наше мещанство, чиновничество, перерожденческое подхалимство! Какие великолепные громы и молнии обрушивал Маяковский на духовную заскорузлость, идеологический склероз, тину и слякоть ленивой мысли, „мыслительное” лежание на печи, оказёнивание быта и нравов, бюрократизм больших и малых чинуш и сутяг!” — писал Н. И. Бухарин в прощальной статье с подзаголовком “Скорбные мысли” накануне похорон великого поэта.
“Грозным смехом” назвал Маяковский свои гневные сатирические стихи, так как ими он помогал выжигать из нашей жизни “разную дрянь и ерунду”. Поэт считал своим долгом “реветь медногорлой сиреной в тумане мещанья, у бурь в кипеньи”. В рифме поэт видел не только “ласку и лозунг” для друзей, но и “штык и кнут” для врагов. Острым словом разил он лодырей, бюрократов, расхитителей народной собственности и прочих “мерзавцев”. Объекты сатиры Маяковского так же многообразны, как и сама действительность. Его сатирический кнут доставал врага, под какой бы личиной он ни являлся: интервента или убийцы из-за угла, карьериста-подхалима или советского “помпадура” с партийным билетом. Еще в 1921 году в стихотворении “О дряни” Маяковский смело изобразил высунувшееся “из-за спины РСФСР мурло мещанина”. Неподражаема его “товарищ Надя”:
И мне с эмблемами платья.
Без серпа и молота не покажешься в свете!
В чем
сегодня
буду фигурять я
на балу в Реввоенсовете?!
Маяковский по горьковски ненавидел мещанство, высмеивал и разоблачал его повсюду: в крупном и мелком, в быту и искусстве, среди части современной ему молодежи. Таковы его стихотворения “Любовь”, “Даешь изячную жизнь”, “Письмо к любимой Молчанова”, “Пиво и социализм”, “Маруся отравилась” и др.
Темы сатиры Маяковского развиты и в его комедиях “Клоп” и “Баня”. В “Клопе” изображен некий Присыпкин, переделавший “для изящества” свою фамилию в Пьера Скрипкина. “Бывший рабочий, ныне жених”, он женился на девице Эльзевире Ре-несанс, маникюрше, “обстригшей бывшие присыпкинские когти”. Для предстоящего “красного бракосочетания” он закупает “красную ветчину”, “красноголовые бутылки и красное прочее”. В результате ряда фантастических событий Присыпкину удается в замороженном виде дожить до грядущего коммунистического общества. Его размораживают, и люди будущего с удивлением рассматривают это “водкой питающееся млекопитающее”. Однако он распространяет вокруг себя болезнетворные бациллы алкоголизма, подхалимства и гитарно – романсовой чувствительности. И Присыпкина как редчайший экземпляр “обывателиуса вульгарис” вместе с его неизменным спутником “клопусом нормалис” помещают в качестве экспоната в зоологический сад.
Вторая комедия Маяковского представляет собой острейшую сатиру на бюрократизм. “„Баня” — моет (просто стирает) бюрократов”,— писал Маяковский. Центральный герой пьесы — главначпупс (главный начальник по управлению согласованием) Победоносиков. Он пытается уехать в изобретенной комсомольцами “машине времени” в будущее, в “коммунистический век”. Он даже заготовил мандаты и командировочные удостоверения и выписывает суточные из “среднего расчета за 100 лет”. Но “машина времени рванулась вперед пятилетиями, удесятеренными шагами, унося рабочих и работающих и выплевывая Победоносикова и ему подобных”.
Исключительно богат и многообразен набор.сатирических средств Маяковского. “Оружия любимейшего род” — так называл поэт свою отважную “кавалерию острот”, чьи героические рейды были поистине неотразимы.
Излюбленный сатирический прием Маяковского — это крайний гиперболизм. Бесконечно гиперболизированное явление становится уже фантастическим. Этими фантастическими и гротескными гиперболами Маяковский пользовался еще в своих ранних “Гимнах”. Так, в “Гимне судье” мы читаем:
.. Глаза у судьи — пара жестянок мерцает в помойной яме.
Попал павлин оранжево-синий под глаз его строгий,
как пост,—
и вылинял моментально павлиний великолепный хвост!
Вообще Маяковский неподражаем в искусстве шаржа — сатирического подчеркивания, сгущения обличаемых черт. Великолепным примером в этом отношении является стихотворение “6 монахинь”:
Трезвые,
чистые,
как раствор борной, вместе,
эскадроном, садятся есть. Пообедав, сообща
скрываются в уборной. Одна зевнула —
зевают шесть… Придешь ночью —
сидят и бормочут. Рассвет в розы —
бормочут стервозы! И днем,
и ночью, и в утра, и в полдни сидят
и бормочут,
дуры господни.
Более убийственную карикатуру на религиозное ханжество трудно себе представить.
Очень важную роль в сатирическом арсенале Маяковского играют литературные пародии. Превосходно использован пародированный пушкинский текст в поэме “Хорошо!”. Нежнейший поэтический дуэт Татьяны с няней разыгрывается воспылавшей страстью к Керенскому старушкой Кусковой (“С чего это девушка сохнет и вянет? Молчит… но чувство, видать, велико”) и “усатым нянем”, “видавшим виды Пэ Эн Милюковым”. Остроумная пародия необычайно усиливает эффект сатирического разоблачения. Такова остро жалящая сатира Маяковского, всегда остроумная и оригинальная.
5 марта 1922 года в “Известиях” было напечатано стихотворение “Прозаседавшиеся”. Спокойной иронией начинает Маяковский историю о начале рабочего дня “прозаседавшихся”: чуть свет спешат они в учреждения, чтобы отдаться во власть “дел бумажных”. Уже в начале второй строфы появляется образ просителя, “со времени она” обивающего пороги учреждения в надежде получить “аудиенцию” у его руководителя — неуловимого “товарища Ивана Ваныча”, который без конца заседает. Издеваясь над мнимо важными делами, решением которых занимаются Иван Ваныч и его подчиненные, Маяковский прибегает к гиперболе. Их заботы — это вопрос об объединении Театрального отдела Наркомпроса с Главным управлением коннозаводства при Наркомземе (ТЕО и ГУКОН), вопрос о “покупке склянки чернил губкооперативом” и т. п. Маяковский доводит гиперболу до гротеска: перед просителем, ворвавшимся на заседание, предстает страшная картина: он видит там сидящие “людей половины” и решает, что произошло ужасное злодеяние. Гротескный, т. е. комически ужасный характер картины, где изображены заседающие “людей половины”, подчеркивается “спокойнейшим” отношением секретаря, считающего подобную ситуацию, от которой у бедного просителя “свихнулся разум”, вполне естественной:
В день
заседаний на двадцать
надо поспеть нам.
Поневоле приходится раздвоиться.
До пояса здесь,
а остальное
там.
Из повседневного употребления фразеологического оборота “не разорваться же мне надвое”, переданного поэтом в буквальном смысле, становится ясным, как возникла эта комически ужасная картина. “Спокойнейший” голосок секретаря не успокоил поэта-просителя, потому он не может уснуть и встречает рассвет следующего дня мечтой о таком заседании, которое искоренило бы все заседания. И в этой мечте нет ни иронии, ни гиперболы, ни гротеска: как многие сатирические стихотворения Маяковского, “Прозаседавшиеся” заканчивается призывом покончить с тем злом, которое высмеяно в основной части стихотворения. Благодаря Маяковскому слово “прозаседавшиеся” стало нарицательным обозначением бессмысленной заседательской суеты.
Лев Кассиль рассказывает о том, как ненавистно было Маяковскому даже “наималейшее проявление бюрократического чванства”, и приводит слова поэта об одном чинуше: “Раздобыл какую-то бумажку с печатью и уже опьянен ее властью… Особый бюрократический алкоголь. От бумажки пьян. Ему уже бумажкой человека убить хочется”. Эти слова злободневны, так как видишь таких же чинуш и на наших телеэкранах, и на страницах сегодняшних журналов и газет. Именно сатира Маяковского дает нам оружие против таких чинуш сегодняшнего дня.