Произведение в утрированной форме показывает нравы российского чиновничества времен жизни Чехова. В образе главного героя показан также один из вневременных человеческих недостатков – угодничество перед сильными, замешанное на трусости.
Экзекутор Червяков (чиновник среднего звена) в театре случайно чихнул на статского генерала Бризжалова. Это происшествие вызвало у нижестоящего чиновника ужас. Он начал извиняться, мешая генералу смотреть спектакль, затем продолжил это делать в фойе. После надоедал этим Бризжалову на службе.
Сатира автора не направлена на критику российского самодержавия, порядков, дающим вышестоящим полую власть над теми, кто оказался ниже. Чехов показывает статского генерала обычным вменяемым, вежливым и даже терпеливым человеком. Он с самого начала простил и готов был забыть этот мелких инцидент. Бризжалов в резкой форме выгнал надоедливого раболепного кающегося только после того, как тот действительно вывел его из себя, как и любого другого человека, не обладающего ангельским смирением.
Кроме того, подчеркивается, что статский генерал не был непосредственным начальником Червякова, так как даже служил в другом ведомстве. Этот момент также мастерски использован автором в эпизоде, когда жена Червякова, сначала также сильно испугавшаяся за карьеру своего супруга, узнав о данном факте, успокаивается. Здесь показа другой вариант чинопочитании. Чехов напоминает читателям, что раболепием могут страдать и вполне здравомыслящие люди.
Показательно также, что главный герой никак не представляет в деталях последствия произошедшего. Он не начинает анализировать, не начинает искать обходные пути, возможные другие места службы, если дело все же дойдет до увольнения. Червяков, видя неудачу своих попыток получить прощение (хотя генерал говорил ему об этом) хочет писать письмо, но опять же не совершает даже такой простой шаг.
Его страх иррационален. Он боится начальства не только потому, что ему приходилось работать с людьми, которые имеют над ним власть. В конце концов, и армия, и государственная служба, и даже бизнес всегда построены по иерархическому принципу. Однако далеко не все люди, оказавшиеся в этих сферах, стали трусливыми холопами.
Причиной смерти чиновника, наступившей от сильных переживаний после того, как он был выгнан статским генералом, стали его собственные душевные качества. Его природная трусость нашла в порядках российской бюрократии питательную среду.
К сожалению, реалии России того времени таковы, что самодурство начальника могло сделать нищим любого его подчиненного. Всевозможные государственные службы закрепощали души, которые навек застывали в неволе и трепете перед вышестоящим лицом. Основная мысль рассказа – показать, как человек теряет достоинство, стремясь не потерять должность. Чехов обращает внимание читателя на то, как общество уничтожает естественные закономерности и заставляет обывателя вести себя противоестественно: бояться начальника до смерти, например.
Даже название произведения уже говорит о замысле писателя. Идея рассказа «Смерть чиновника» заключается в том, чтобы показать, как человек теряет свое лицо и становится всего лишь должностным лицом, которого убивает его же стремление во всем услужить господам. Он настолько ничтожен, что его жизнь ограничивается службой, а его достоинство – «приличным поведением на людях», как метко выразилась жена Червякова, которую больше волнует, что люди скажут, а не самочувствие мужа.
Действительно, в книге речь идет о том, что умер не человек, а чиновник. Причина его смерти в вопиющем чинопочитании, так как герой расстроил нервы из-за того, что не угодил начальству. Не реальная трагедия была тому основанием, а иллюзорная реальность мундиров, в которой подчиненный забывает о собственном достоинстве и становится рабом государственной системы принуждения. Смысл рассказа в том, что вместо жизни у него появляется иллюзия жизни, где ценности подменяются выдуманными рангами и регалиями, а добродетели вытесняют пороки: лицемерие и лизоблюдство.
Чему учит рассказ?
Автор серьезно описывает, по сути, курьезную ситуацию: персонаж загонял себя до смерти из-за такого пустяка. Довольно смешно наблюдать, как герой не может понять простых вещей, что банально надоел генералу своими бреднями. Он, как клоун, вновь и вновь поскальзывается на банановой кожуре и театрально падает, расшибив лоб, но в упор не понимает, что происходит. Обыкновенные слова его превосходительства он воспринимает, как изощренные намеки и лукавство, приписывает ему хитрость и лицемерие, хотя, на самом деле, инцидент исчерпан, и человек думать о нем забыл. Чехов бесстрастно и серьезно говорит о том, что смешно, ведь таких нелепых и жалких клерков мы высмеиваем и сами. Мораль в рассказе «Смерть чиновника» заключается в том, чтобы не высмеивать, а жалеть таких людей, они глубоко несчастны, но не одни они виноваты в этой ущербности. В этом виновато все несправедливое общественное устройство. Вот вывод, к которому приводит писатель свои размышления. Измениться надо не абстрактному Червякову, а всему социуму.
В «Смерти чиновника» чин героя не назван вовсе, из чего можно заключить, что поведение Червякова определялось не им. Указана лишь должность — небольшая (экзекутор — хозяйственный исполнитель «при канцелярии или присутственном месте»), но достаточная, чтобы Иван Дмитрич мог — престижа ради — наведываться в театр, о чем Акакий Акакиевич не помышлял и во сне. В социальном статусе чеховского чиновника полностью устранены те жалкие житейские условия, которые питали робость и начальственный трепет у Акакия Акакиевича. Это позволяет Чехову исключить объяснение гибели Червякова страхом и перенести внимание читателя с причин внешних (общественных) на внутренние – психологические и нравственные.
Свое человеческое достоинство Червяков унижает, при этом весьма настойчиво, только сам. И делает это он, в отличие от Макара Девушкина, по своей воле и с удовольствием. Впрочем, имел ли чеховский экзекутор то чувство своей личностной неповторимости, которым пуще всех земных благ дорожил маленький человек Достоевского? Этот вопрос уже прямо ведет к разгадке того, отчего умер герой «Смерти чиновника».
Червяков был чиновником не по функциональному положению в обществе, а по своей внутренней нравственно-психологической сущности. И эта сущность раскрыта в рассказе немногими, но удивительно точными и емкими деталями. Главные опорные слова здесь – персона, червяк, извиниться и объяснить.
Исходная ситуация рассказа «чиновник младший и старший» движется у Чехова возрастанием взаимного непонимания между экзекутором и генералом. Высокий бюрократический ранг Брюзжалова не помешал ему остаться нормальным человеком. Червяков, напротив, и при своем малом чине не личность, а персонификация бюрократической системы, основанной на неукоснительном преклонении ее нижестоящих членов над вышестоящими, независимо от индивидуальных качеств или заслуг. В особенности же перед ее столпами или, по Червякову, «персонами»: статскими или нестатскими генералами. Для чеховского экзекутора такое преклонение в форме самопринижения стало не просто нормой, а потребностью.
Русские авторы в большинстве своем не жаловали чиновников, со стародавних времен именуемых в народе «крапивным семенем», что не мешало им создавать яркие варианты этого общественного типа. Здесь были чиновники, служащие, вопреки понятию Чацкого, не делу, а именно лицам; были угодники и лицемеры Молчалины с их «умеренностью и аккуратностью»; были и плотоядные щедринские Зубатовы и его же идеология прямой линии и общества-казармы.
Чеховский Червяков ни к одной из этих чиновничьих «пород» не принадлежит: он не карьерист и не взяточник, не идеолог и не лицедей, так как никаких намеков на это в рассказе нет. Червяков – чиновник как таковой, человек, в буквальном смысле воплотивший в себе и собой идею чиновничества. В свете литературного своеобразия чеховского героя более нежели точно есть определение, данное в первой же строке рассказа: «прекрасный экзекутор». Экзекутор – это чиновник при канцелярии или присутственном месте. Однако у Чехова этого «при» как раз и нет: Червяков — экзекутор вообще, исполнитель не каких-то конкретных людей или обязанностей, а исполнитель от природы. Но именно исполнять, а не «сметь свое суждение иметь» и положено чиновнику в идеале понятия. Иное дело, что такое исполнение неминуемо, как показывает Чехов, ведет к холопству, обратной стороной которого оказывается насилие. Ведь слово экзекутор одного корня с экзекуцией, означающей во французском языке не только исполнение, но и наказание. Его-то по отношению и к генералу Бризжалову, и главным образом к самому себе и совершает, не подозревая об этом, герой «Смерти чиновника».
Итак, чеховский Червяков — чиновник не по роду службы или должности, а по натуре. Это тип не столько социальный или социально-психологический, сколько нравственный. Он существует в любой среде и в любом народе (кстати, имя Червякова — Иван, наиболее частотное как в России, так — в его иноязычных аналогах — и в других странах Старого и Нового Света), может быть и тощим (как соответствующий герой из рассказа Чехова «Толстый и тонкий»), и весьма импозантным. В названном качестве он, увы, вечен и бессмертен ничуть не меньше, чем тип романтика или реалиста, мечтателя или прагматика.
Все это не мешает ему оставаться и той разновидностью маленького человека, которая в русской литературе была осознана и художественно воплощена именно Чеховым. Гоголь и Достоевский открыли в бедном чиновнике человека. Чехов показал, что маленький человек нисколько не меньше, чем всякий иной, способен быть от природы чиновником.
Уже история пушкинского Самсона Вырина и его блудной, но, в отличие от ее евангельского прототипа, так и не вернувшейся к своему отцу дочери, пробуждала в душе читателя глубокое участие к «сущим мученикам четырнадцатого класса». Пафосом своей «Шинели» Гоголь провозглашал право маленького человека на то, чтобы окружающие отнеслись к нему как брату своему во Христе. Право на личность отстаивал в «Бедных людях» маленький человек Достоевского. Герой чеховской «Смерти чиновника» помирал оттого, что не был понят и удовлетворен в совсем ином праве — праве на пресмыкательство.
В «Смерти чиновника» чин героя не назван вовсе, из чего можно заключить, что поведение Червякова определялось не им. Указана лишь должность — небольшая (экзекутор — хозяйственный исполнитель «при канцелярии или присутственном месте»), но достаточная, чтобы Иван Дмитрич мог — престижа ради — наведываться в театр, о чем Акакий Акакиевич не помышлял и во сне.
В социальном статусе чеховского чиновника полностью устранены те жалкие житейские условия, которые питали робость и начальственный трепет у Акакия Акакиевича. Это позволяет Чехову исключить объяснение гибели Червякова страхом и перенести внимание читателя с причин внешних (общественных) на внутренние — психологические и нравственные. Свое человеческое достоинство Червяков унижает, при этом весьма настойчиво, только сам. И делает это он, в отличие от Макара Девушкина, по своей воле и с удовольствием. Впрочем, имел ли чеховский экзекутор то чувство своей личностной неповторимости, которым пуще всех земных благ дорожил маленький человек Достоевского? Этот вопрос уже прямо ведет к разгадке того, отчего умер герой «Смерти чиновника». Червяков был чиновником не по функциональному положению в обществе, а по своей внутренней нравственно-психологической сущности. И эта сущность раскрыта в рассказе немногими, но удивительно точными и емкими деталями.
Главные опорные слова здесь — персона, червяк, извиниться и объяснить. Исходная ситуация рассказа «чиновник младший и старший» движется у Чехова возрастанием взаимного непонимания между экзекутором и генералом. Высокий бюрократический ранг Брюзжалова не помешал ему остаться нормальным человеком. Червяков, напротив, и при своем малом чине не личность, а персонификация бюрократической системы, основанной на неукоснительном преклонении ее нижестоящих членов над вышестоящими, независимо от индивидуальных качеств или заслуг. В особенности же перед ее столпами или, по Червякову, «персонами»: статскими или нестатскими генералами. Для чеховского экзекутора такое преклонение в форме самопринижения стало не просто нормой, а потребностью.
Русские авторы в большинстве своем не жаловали чиновников, со стародавних времен именуемых в народе «крапивным семенем», что не мешало им создавать яркие варианты этого общественного типа. Здесь были чиновники, служащие, вопреки понятию Чацкого, не делу, а именно лицам; были угодники и лицемеры Молчалины с их «умеренностью и аккуратностью»; были и плотоядные щедринские Зубатовы и его же идеология прямой линии и общества-казармы. Чеховский Червяков ни к одной из этих чиновничьих «пород» не принадлежит: он не карьерист и не взяточник, не идеолог и не лицедей, так как никаких намеков на это в… рассказе нет. Червяков — чиновник как таковой, человек, в буквальном смысле воплотивший в себе и собой идею чиновничества. В свете литературного своеобразия чеховского героя более нежели точно есть определение, данное в первой же строке рассказа: «прекрасный экзекутор». Экзекутор — это чиновник при канцелярии или присутственном месте. Однако у Чехова этого «при» как раз и нет: Червяков — экзекутор вообще, исполнитель не каких-то конкретных людей или обязанностей, а исполнитель от природы. Но именно исполнять, а не «сметь свое суждение иметь» и положено чиновнику в идеале понятия.
Иное дело, что такое исполнение неминуемо, как показывает Чехов, ведет к холопству, обратной стороной которого оказывается насилие. Ведь слово экзекутор одного корня с экзекуцией, означающей во французском языке не только исполнение, но и наказание. Его-то по отношению и к генералу Бризжалову, и главным образом к самому себе и совершает, не подозревая об этом, герой «Смерти чиновника». Итак, чеховский Червяков — чиновник не по роду службы или должности, а по натуре. Это тип не столько социальный или социально-психологический, сколько нравственный. Он существует в любой среде и в любом народе (кстати, имя Червякова — Иван, наиболее частотное как в России, так — в его иноязычных аналогах — и в других странах Старого и Нового Света), может быть и тощим (как соответствующий герой из рассказа Чехова «Толстый и тонкий»), и весьма импозантным.
В названном качестве он, увы, вечен и бессмертен ничуть не меньше, чем тип романтика или реалиста, мечтателя или прагматика. Все это не мешает ему оставаться и той разновидностью маленького человека, которая в русской литературе была осознана и художественно воплощена именно Чеховым. Гоголь и Достоевский открыли в бедном чиновнике человека. Чехов показал, что маленький человек нисколько не меньше, чем всякий иной, способен быть от природы чиновником. Уже история пушкинского Самсона Вырина и его блудной, но, в отличие от ее евангельского прототипа, так и не вернувшейся к своему отцу дочери, пробуждала в душе читателя глубокое участие к «сущим мученикам четырнадцатого класса». Пафосом своей «Шинели» Гоголь провозглашал право маленького человека на то, чтобы окружающие отнеслись к нему как брату своему во Христе. Право на личность отстаивал в «Бедных людях» маленький человек Достоевского. Герой чеховской «Смерти чиновника» помирал оттого, что не был понят и удовлетворен в совсем ином праве — праве на пресмыкательство.
Настоящий мужчина состоит из мужа и чина.
Ироническая заметка из Записной книжки А. П. Чехова
Истолкование — я, ср. Действие по знач. глаг. истолковать… Такая характеристика слова дана в четырехтомном Словаре русского языка. Свою работу я решила начать с обращения к Словарю, чтобы почувствовать себя увереннее при рассмотрении рассказа, прозвучавшего в теме сочинения. Волнуюсь: ведь выбранная мной тема непроста. Остановилась именно на ней потому, что мне нравится этот писатель.
Антон Павлович Чехов. Художественный талант писателя формировался в эпоху глухого безвременья 80-х годов минувшего столетия. Ему не довелось участвовать в каком-либо серьезном общественном движении. Он был свидетелем горького похмелья на от-
шумевшем еще в 70-е годы жизненном пиру… Весь пафос его творчества — осмеяние мира «человеков в футляре», «толстых и тонких», устремленность к новым формам жизни, человеческих отношений, к искусству, свободному от рутины, пошлости, сытости, — все это близко нам.
В начале своего творческого пути Чехов сотрудничает в юмористических журналах «Осколки», «Стрекоза», «Будильник». Юмор раннего Чехова глубоко содержателен: писатель высмеивает тупость, бескультурье, пошлость обывательской жизни («Маска», «Толстый и тонкий», «Смерть чиновника»), сочувствует «маленьким людям» («Тоска», «Горе»). Он по-новому решает излюбленный в нашей классике конфликт самодура и жертвы. От «Станционного смотрителя» Пушкина через «Шинель» Гоголя к «Бедным людям» Достоевского и далее к творчеству Островского тянется преемственная нить сочувственного отношения к «маленькому человеку», к жертве несправедливых общественных обстоятельств. В 80-е годы, когда казенные отношения между людьми пропитали все слои общества, «маленький человек» превратился в мелкого человека, утратил свойственные ему гуманные качества.
Одним из ярких образцов поэтики раннего Чехова является «Смерть чиновника» (1883).
Фабула этой предельно динамичной, краткой новеллы получила особенную известность. Ранний, смешливый, юмористический Чехов, по сути, не так уж прост. Наивный с виду рассказ имеет внутренние секреты, ходы и сдвиги. «Маленький человек» Иван Дмитриевич Червяков, будучи в театре, нечаянно чихнул и обрызгал лысину сидевшего впереди генерала Бризжалова. Тяжело переживает это событие герой: он «посягнул» на «святыню» чиновничьей иерархии. Рассказ построен на любимом у раннего Чехова принципе резкой утрировки. Чехов виртуозно сочетает стиль «строгого реализма» с повышенной условностью. Генерал во всем рассказе ведет себя в высшей степени «нормально», реалистически в узком смысле слова. Ведет себя именно так, как и повел бы себя действительный человек его склада в подобном эпизоде. Он сначала раздражен: вытирает платочком лысину. Потом он успокаивается, удовлетворен, так как неудобство миновало и перед ним извинились. Он еще более удовлетворен, но уже как-то настороженно: перед ним усиленно извиняются, слишком усиленно. И естествен ответ генерала: «Ах, полноте… Я уж забыл, а вы все о том же!» Затем он, как и следует, начинает входить в раж из-за глупости, чрезмерной трусости и, наконец, назойливости чиновника.
На этом фоне условность и утрированность характера, поведения чихнувшего видны особенно резко. Чиновник чем далее, тем более по-идиотски ведет себя; он еще и «помирает» от всего этого. Вот как описана смерть Червякова: «Придя машинально домой, не снимая вицмундира, он лег на диван и… помер». Уже и во всей второй половине рассказа его поведение переходит пределы бытового правдоподобия: слишком он труслив, слишком назойлив, так в жизни не бывает. В концовке Чехов совсем резок, открыт. Этим «помер» он выводит рассказ (новеллу) за рамки бытового реализма, между «…чихнул…» и «…помер» внутренняя дистанция чересчур
велика. Здесь — прямая условность, насмешка, казус. Поэтому рассказ этот ощущается как вполне юмористический: смерть воспринимается как несерьезность, условность, обнажение приема, ход. Писатель смеется, играет, само слово «смерть» не берет всерьез. В столкновении смеха и смерти торжествует смех. Он и определяет общую тональность произведения.
Так смешное у Чехова переходит в обличительное. Идея абсолютной власти над людьми обыденных мелочей чужда и даже враждебна писателю. Повышенное, болезненное внимание человека к мелочам повседневности — это следствие незаполненности его духовной жизни.
Чехов хотел, чтобы у каждого человека были высокие нравственные идеалы, чтобы каждый воспитывал себя: избавлялся от недостатков, повышал культуру. «В человеке должно быть все прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли», — говорил он.
В. В. Набоков в лекции «Антон Чехов» отметил, что «Чехов писал книги для веселых людей, и только читатель с чувством юмора сумеет по-настоящему ощутить их печаль…Мир для него смешон и печален одновременно, но, не заметив его забавности, вы не поймете его печали, потому что они нераздельны».
Рассказ «Смерть чиновника» начинается со слова «смерть» (в заглавии) и заканчивается словом «помер». Хочется оплакивать несчастную судьбу героя. А между тем в рассказе действительно немало смешного.
Тон повествования несерьезен: «В один прекрасный вечер не менее прекрасный экзекутор…», «Чихать никому и нигде не возбраняется. Чихают и мужики, и полицмейстеры, и тайные советники. Все чихают».
Имена персонажей забавны: Червяков, Бризжалов. Мы смеемся над настойчивостью, с которой Червяков пристает со своими извинениями к нечаянно обрызганному им генералу. Герою изначально уготована смерть. И вот словно сама смерть каждый раз отталкивает от себя незадачливого поборника приличий, а он тем одержимее на нее наступает, напрашивается, пока она его не настигает в последней фразе рассказа.
А насколько несовместимы повод и последствия: в начале рассказа герой «чихнул» — в конце «помер».
Чехов смеется над недалеким героем, но затрагивает при этом весьма серьезные вещи.
О генерале мы узнаем совсем мало, так как он автору не интересен. Этот герой всего лишь реагирует на действия другого персонажа.
А интересен нам «маленький человек», смешной и жалкий одновременно. Смешон своей нелепой настойчивостью, жалок тем, что подвергает себя унижению, теряет человеческое достоинство. И хотя человека удерживают от такого поведения, он по собственному желанию, без принуждения унижается, пресмыкается.
Итак, объект насмешки у Чехова поменялся. Добровольное пресмыкательство, самоуничижение — так поворачивает знакомую всем тему «маленького человека» Антон Павлович Чехов.
Автор говорит нам, что дело не в злых, плохих начальниках — зло лежит глубже. Те, кто должен страдать от унижения человеческого достоинства, впитали в свою плоть и кровь чинопочитание и раболепие. За право демонстрировать почтение и свое ничтожество они расплачиваются жизнью. Червякову плохо не от того, что он унижается, а, наоборот, от того, что его смогут заподозрить в нежелании унижаться, в праве на какое-то иное поведение: «Смею ли я смеяться? Ежели мы будем смеяться, так никогда тогда, значит, и уважения к персонам… не будет…». Страдает он от того, что генерал «не может понять» то, что ему, Червякову, совершенно ясно.
И вот в очередной раз Червяков спешит не просто извиниться, а объяснить все «непонятливому» генералу. Здесь он уже не смешон и жалок, а страшен — как хранилище заветов, на которых и держится система чинопочитания и добровольного самоуничижения.
Большинство юмористических рассказов Чехова вызывают у нас улыбку, а если задуматься — повествуют они о грустном.
Смешное и грустное в рассказе А.П. Чехова «Смерть чиновника»
Большинство ранних рассказов Антона Павловича Чехова очень смешны. Начало его творчества связано в основном с юмористическими произведениями. Это небольшие рассказы, сценки, фельетоны и зарисовки, в которых представлены разносторонние комические проявления в жизни.
В юмористических рассказах Чехов не высмеивает, а лишь посмеивается над человеческими слабостями. Ведь юмором мы называем смех добродушный, не направленный на отрицание носителя смешных черт. Классическими образцами чеховского юмора могут служить рассказы «Лошадиная фамилия», «Радость», «Налим» и многие другие.
Но среди рассказов Чехова можно встретить не только образцы безобидного юмора. Чаще всего юмористическая ситуация в них оказывается наполнена сатирическим содержанием. Писатель высмеивает те качества человеческой натуры, которые считает неприемлемыми.
Ярким примером переплетения сатиры и юмора в одном произведении может служить рассказ «Смерть чиновника». Интересно отметить, что в этом рассказе находит своеобразное преломление традиционная для русской литературы девятнадцатого столетия тема «маленького человека». Но если, раскрывая эту тему, предшественники Чехова Пушкин, Гоголь, Достоевский и другие стремились вызвать у читателя сочувствие к своему герою, то Чехов снижает этот образ, подчеркивая, что «малость» его персонажа определяется полным отсутствием у него чувства собственного достоинства.
Произведение в утрированной форме показывает нравы российского чиновничества времен жизни Чехова. В образе главного героя показан также один из вневременных человеческих недостатков – угодничество перед сильными, замешанное на трусости.
Экзекутор Червяков (чиновник среднего звена) в театре случайно чихнул на статского генерала Бризжалова. Это происшествие вызвало у нижестоящего чиновника ужас. Он начал извиняться, мешая генералу смотреть спектакль, затем продолжил это делать в фойе. После надоедал этим Бризжалову на службе.
Сатира автора не направлена на критику российского самодержавия, порядков, дающим вышестоящим полую власть над теми, кто оказался ниже. Чехов показывает статского генерала обычным вменяемым, вежливым и даже терпеливым человеком. Он с самого начала простил и готов был забыть этот мелких инцидент. Бризжалов в резкой форме выгнал надоедливого раболепного кающегося только после того, как тот действительно вывел его из себя, как и любого другого человека, не обладающего ангельским смирением.
Кроме того, подчеркивается, что статский генерал не был непосредственным начальником Червякова, так как даже служил в другом ведомстве. Этот момент также мастерски использован автором в эпизоде, когда жена Червякова, сначала также сильно испугавшаяся за карьеру своего супруга, узнав о данном факте, успокаивается. Здесь показа другой вариант чинопочитании. Чехов напоминает читателям, что раболепием могут страдать и вполне здравомыслящие люди.
Показательно также, что главный герой никак не представляет в деталях последствия произошедшего. Он не начинает анализировать, не начинает искать обходные пути, возможные другие места службы, если дело все же дойдет до увольнения. Червяков, видя неудачу своих попыток получить прощение (хотя генерал говорил ему об этом) хочет писать письмо, но опять же не совершает даже такой простой шаг.
Его страх иррационален. Он боится начальства не только потому, что ему приходилось работать с людьми, которые имеют над ним власть. В конце концов, и армия, и государственная служба, и даже бизнес всегда построены по иерархическому принципу. Однако далеко не все люди, оказавшиеся в этих сферах, стали трусливыми холопами.
Причиной смерти чиновника, наступившей от сильных переживаний после того, как он был выгнан статским генералом, стали его собственные душевные качества. Его природная трусость нашла в порядках российской бюрократии питательную среду.
К сожалению, реалии России того времени таковы, что самодурство начальника могло сделать нищим любого его подчиненного. Всевозможные государственные службы закрепощали души, которые навек застывали в неволе и трепете перед вышестоящим лицом. Основная мысль рассказа – показать, как человек теряет достоинство, стремясь не потерять должность. Чехов обращает внимание читателя на то, как общество уничтожает естественные закономерности и заставляет обывателя вести себя противоестественно: бояться начальника до смерти, например.
Даже название произведения уже говорит о замысле писателя. Идея рассказа «Смерть чиновника» заключается в том, чтобы показать, как человек теряет свое лицо и становится всего лишь должностным лицом, которого убивает его же стремление во всем услужить господам. Он настолько ничтожен, что его жизнь ограничивается службой, а его достоинство – «приличным поведением на людях», как метко выразилась жена Червякова, которую больше волнует, что люди скажут, а не самочувствие мужа.
Действительно, в книге речь идет о том, что умер не человек, а чиновник. Причина его смерти в вопиющем чинопочитании, так как герой расстроил нервы из-за того, что не угодил начальству. Не реальная трагедия была тому основанием, а иллюзорная реальность мундиров, в которой подчиненный забывает о собственном достоинстве и становится рабом государственной системы принуждения. Смысл рассказа в том, что вместо жизни у него появляется иллюзия жизни, где ценности подменяются выдуманными рангами и регалиями, а добродетели вытесняют пороки: лицемерие и лизоблюдство.
Чему учит рассказ?
Автор серьезно описывает, по сути, курьезную ситуацию: персонаж загонял себя до смерти из-за такого пустяка. Довольно смешно наблюдать, как герой не может понять простых вещей, что банально надоел генералу своими бреднями. Он, как клоун, вновь и вновь поскальзывается на банановой кожуре и театрально падает, расшибив лоб, но в упор не понимает, что происходит. Обыкновенные слова его превосходительства он воспринимает, как изощренные намеки и лукавство, приписывает ему хитрость и лицемерие, хотя, на самом деле, инцидент исчерпан, и человек думать о нем забыл. Чехов бесстрастно и серьезно говорит о том, что смешно, ведь таких нелепых и жалких клерков мы высмеиваем и сами. Мораль в рассказе «Смерть чиновника» заключается в том, чтобы не высмеивать, а жалеть таких людей, они глубоко несчастны, но не одни они виноваты в этой ущербности. В этом виновато все несправедливое общественное устройство. Вот вывод, к которому приводит писатель свои размышления. Измениться надо не абстрактному Червякову, а всему социуму.
В «Смерти чиновника» чин героя не назван вовсе, из чего можно заключить, что поведение Червякова определялось не им. Указана лишь должность — небольшая (экзекутор — хозяйственный исполнитель «при канцелярии или присутственном месте»), но достаточная, чтобы Иван Дмитрич мог — престижа ради — наведываться в театр, о чем Акакий Акакиевич не помышлял и во сне. В социальном статусе чеховского чиновника полностью устранены те жалкие житейские условия, которые питали робость и начальственный трепет у Акакия Акакиевича. Это позволяет Чехову исключить объяснение гибели Червякова страхом и перенести внимание читателя с причин внешних (общественных) на внутренние – психологические и нравственные.
Свое человеческое достоинство Червяков унижает, при этом весьма настойчиво, только сам. И делает это он, в отличие от Макара Девушкина, по своей воле и с удовольствием. Впрочем, имел ли чеховский экзекутор то чувство своей личностной неповторимости, которым пуще всех земных благ дорожил маленький человек Достоевского? Этот вопрос уже прямо ведет к разгадке того, отчего умер герой «Смерти чиновника».
Червяков был чиновником не по функциональному положению в обществе, а по своей внутренней нравственно-психологической сущности. И эта сущность раскрыта в рассказе немногими, но удивительно точными и емкими деталями. Главные опорные слова здесь – персона, червяк, извиниться и объяснить.
Исходная ситуация рассказа «чиновник младший и старший» движется у Чехова возрастанием взаимного непонимания между экзекутором и генералом. Высокий бюрократический ранг Брюзжалова не помешал ему остаться нормальным человеком. Червяков, напротив, и при своем малом чине не личность, а персонификация бюрократической системы, основанной на неукоснительном преклонении ее нижестоящих членов над вышестоящими, независимо от индивидуальных качеств или заслуг. В особенности же перед ее столпами или, по Червякову, «персонами»: статскими или нестатскими генералами. Для чеховского экзекутора такое преклонение в форме самопринижения стало не просто нормой, а потребностью.
Русские авторы в большинстве своем не жаловали чиновников, со стародавних времен именуемых в народе «крапивным семенем», что не мешало им создавать яркие варианты этого общественного типа. Здесь были чиновники, служащие, вопреки понятию Чацкого, не делу, а именно лицам; были угодники и лицемеры Молчалины с их «умеренностью и аккуратностью»; были и плотоядные щедринские Зубатовы и его же идеология прямой линии и общества-казармы.
Чеховский Червяков ни к одной из этих чиновничьих «пород» не принадлежит: он не карьерист и не взяточник, не идеолог и не лицедей, так как никаких намеков на это в рассказе нет. Червяков – чиновник как таковой, человек, в буквальном смысле воплотивший в себе и собой идею чиновничества. В свете литературного своеобразия чеховского героя более нежели точно есть определение, данное в первой же строке рассказа: «прекрасный экзекутор». Экзекутор – это чиновник при канцелярии или присутственном месте. Однако у Чехова этого «при» как раз и нет: Червяков — экзекутор вообще, исполнитель не каких-то конкретных людей или обязанностей, а исполнитель от природы. Но именно исполнять, а не «сметь свое суждение иметь» и положено чиновнику в идеале понятия. Иное дело, что такое исполнение неминуемо, как показывает Чехов, ведет к холопству, обратной стороной которого оказывается насилие. Ведь слово экзекутор одного корня с экзекуцией, означающей во французском языке не только исполнение, но и наказание. Его-то по отношению и к генералу Бризжалову, и главным образом к самому себе и совершает, не подозревая об этом, герой «Смерти чиновника».
Итак, чеховский Червяков — чиновник не по роду службы или должности, а по натуре. Это тип не столько социальный или социально-психологический, сколько нравственный. Он существует в любой среде и в любом народе (кстати, имя Червякова — Иван, наиболее частотное как в России, так — в его иноязычных аналогах — и в других странах Старого и Нового Света), может быть и тощим (как соответствующий герой из рассказа Чехова «Толстый и тонкий»), и весьма импозантным. В названном качестве он, увы, вечен и бессмертен ничуть не меньше, чем тип романтика или реалиста, мечтателя или прагматика.
Все это не мешает ему оставаться и той разновидностью маленького человека, которая в русской литературе была осознана и художественно воплощена именно Чеховым. Гоголь и Достоевский открыли в бедном чиновнике человека. Чехов показал, что маленький человек нисколько не меньше, чем всякий иной, способен быть от природы чиновником.
Уже история пушкинского Самсона Вырина и его блудной, но, в отличие от ее евангельского прототипа, так и не вернувшейся к своему отцу дочери, пробуждала в душе читателя глубокое участие к «сущим мученикам четырнадцатого класса». Пафосом своей «Шинели» Гоголь провозглашал право маленького человека на то, чтобы окружающие отнеслись к нему как брату своему во Христе. Право на личность отстаивал в «Бедных людях» маленький человек Достоевского. Герой чеховской «Смерти чиновника» помирал оттого, что не был понят и удовлетворен в совсем ином праве — праве на пресмыкательство.
В «Смерти чиновника» чин героя не назван вовсе, из чего можно заключить, что поведение Червякова определялось не им. Указана лишь должность — небольшая (экзекутор — хозяйственный исполнитель «при канцелярии или присутственном месте»), но достаточная, чтобы Иван Дмитрич мог — престижа ради — наведываться в театр, о чем Акакий Акакиевич не помышлял и во сне.
В социальном статусе чеховского чиновника полностью устранены те жалкие житейские условия, которые питали робость и начальственный трепет у Акакия Акакиевича. Это позволяет Чехову исключить объяснение гибели Червякова страхом и перенести внимание читателя с причин внешних (общественных) на внутренние — психологические и нравственные. Свое человеческое достоинство Червяков унижает, при этом весьма настойчиво, только сам. И делает это он, в отличие от Макара Девушкина, по своей воле и с удовольствием. Впрочем, имел ли чеховский экзекутор то чувство своей личностной неповторимости, которым пуще всех земных благ дорожил маленький человек Достоевского? Этот вопрос уже прямо ведет к разгадке того, отчего умер герой «Смерти чиновника». Червяков был чиновником не по функциональному положению в обществе, а по своей внутренней нравственно-психологической сущности. И эта сущность раскрыта в рассказе немногими, но удивительно точными и емкими деталями.
Главные опорные слова здесь — персона, червяк, извиниться и объяснить. Исходная ситуация рассказа «чиновник младший и старший» движется у Чехова возрастанием взаимного непонимания между экзекутором и генералом. Высокий бюрократический ранг Брюзжалова не помешал ему остаться нормальным человеком. Червяков, напротив, и при своем малом чине не личность, а персонификация бюрократической системы, основанной на неукоснительном преклонении ее нижестоящих членов над вышестоящими, независимо от индивидуальных качеств или заслуг. В особенности же перед ее столпами или, по Червякову, «персонами»: статскими или нестатскими генералами. Для чеховского экзекутора такое преклонение в форме самопринижения стало не просто нормой, а потребностью.
Русские авторы в большинстве своем не жаловали чиновников, со стародавних времен именуемых в народе «крапивным семенем», что не мешало им создавать яркие варианты этого общественного типа. Здесь были чиновники, служащие, вопреки понятию Чацкого, не делу, а именно лицам; были угодники и лицемеры Молчалины с их «умеренностью и аккуратностью»; были и плотоядные щедринские Зубатовы и его же идеология прямой линии и общества-казармы. Чеховский Червяков ни к одной из этих чиновничьих «пород» не принадлежит: он не карьерист и не взяточник, не идеолог и не лицедей, так как никаких намеков на это в… рассказе нет. Червяков — чиновник как таковой, человек, в буквальном смысле воплотивший в себе и собой идею чиновничества. В свете литературного своеобразия чеховского героя более нежели точно есть определение, данное в первой же строке рассказа: «прекрасный экзекутор». Экзекутор — это чиновник при канцелярии или присутственном месте. Однако у Чехова этого «при» как раз и нет: Червяков — экзекутор вообще, исполнитель не каких-то конкретных людей или обязанностей, а исполнитель от природы. Но именно исполнять, а не «сметь свое суждение иметь» и положено чиновнику в идеале понятия.
Иное дело, что такое исполнение неминуемо, как показывает Чехов, ведет к холопству, обратной стороной которого оказывается насилие. Ведь слово экзекутор одного корня с экзекуцией, означающей во французском языке не только исполнение, но и наказание. Его-то по отношению и к генералу Бризжалову, и главным образом к самому себе и совершает, не подозревая об этом, герой «Смерти чиновника». Итак, чеховский Червяков — чиновник не по роду службы или должности, а по натуре. Это тип не столько социальный или социально-психологический, сколько нравственный. Он существует в любой среде и в любом народе (кстати, имя Червякова — Иван, наиболее частотное как в России, так — в его иноязычных аналогах — и в других странах Старого и Нового Света), может быть и тощим (как соответствующий герой из рассказа Чехова «Толстый и тонкий»), и весьма импозантным.
В названном качестве он, увы, вечен и бессмертен ничуть не меньше, чем тип романтика или реалиста, мечтателя или прагматика. Все это не мешает ему оставаться и той разновидностью маленького человека, которая в русской литературе была осознана и художественно воплощена именно Чеховым. Гоголь и Достоевский открыли в бедном чиновнике человека. Чехов показал, что маленький человек нисколько не меньше, чем всякий иной, способен быть от природы чиновником. Уже история пушкинского Самсона Вырина и его блудной, но, в отличие от ее евангельского прототипа, так и не вернувшейся к своему отцу дочери, пробуждала в душе читателя глубокое участие к «сущим мученикам четырнадцатого класса». Пафосом своей «Шинели» Гоголь провозглашал право маленького человека на то, чтобы окружающие отнеслись к нему как брату своему во Христе. Право на личность отстаивал в «Бедных людях» маленький человек Достоевского. Герой чеховской «Смерти чиновника» помирал оттого, что не был понят и удовлетворен в совсем ином праве — праве на пресмыкательство.
Настоящий мужчина состоит из мужа и чина.
Ироническая заметка из Записной книжки А. П. Чехова
Истолкование — я, ср. Действие по знач. глаг. истолковать… Такая характеристика слова дана в четырехтомном Словаре русского языка. Свою работу я решила начать с обращения к Словарю, чтобы почувствовать себя увереннее при рассмотрении рассказа, прозвучавшего в теме сочинения. Волнуюсь: ведь выбранная мной тема непроста. Остановилась именно на ней потому, что мне нравится этот писатель.
Антон Павлович Чехов. Художественный талант писателя формировался в эпоху глухого безвременья 80-х годов минувшего столетия. Ему не довелось участвовать в каком-либо серьезном общественном движении. Он был свидетелем горького похмелья на от-
шумевшем еще в 70-е годы жизненном пиру… Весь пафос его творчества — осмеяние мира «человеков в футляре», «толстых и тонких», устремленность к новым формам жизни, человеческих отношений, к искусству, свободному от рутины, пошлости, сытости, — все это близко нам.
В начале своего творческого пути Чехов сотрудничает в юмористических журналах «Осколки», «Стрекоза», «Будильник». Юмор раннего Чехова глубоко содержателен: писатель высмеивает тупость, бескультурье, пошлость обывательской жизни («Маска», «Толстый и тонкий», «Смерть чиновника»), сочувствует «маленьким людям» («Тоска», «Горе»). Он по-новому решает излюбленный в нашей классике конфликт самодура и жертвы. От «Станционного смотрителя» Пушкина через «Шинель» Гоголя к «Бедным людям» Достоевского и далее к творчеству Островского тянется преемственная нить сочувственного отношения к «маленькому человеку», к жертве несправедливых общественных обстоятельств. В 80-е годы, когда казенные отношения между людьми пропитали все слои общества, «маленький человек» превратился в мелкого человека, утратил свойственные ему гуманные качества.
Одним из ярких образцов поэтики раннего Чехова является «Смерть чиновника» (1883).
Фабула этой предельно динамичной, краткой новеллы получила особенную известность. Ранний, смешливый, юмористический Чехов, по сути, не так уж прост. Наивный с виду рассказ имеет внутренние секреты, ходы и сдвиги. «Маленький человек» Иван Дмитриевич Червяков, будучи в театре, нечаянно чихнул и обрызгал лысину сидевшего впереди генерала Бризжалова. Тяжело переживает это событие герой: он «посягнул» на «святыню» чиновничьей иерархии. Рассказ построен на любимом у раннего Чехова принципе резкой утрировки. Чехов виртуозно сочетает стиль «строгого реализма» с повышенной условностью. Генерал во всем рассказе ведет себя в высшей степени «нормально», реалистически в узком смысле слова. Ведет себя именно так, как и повел бы себя действительный человек его склада в подобном эпизоде. Он сначала раздражен: вытирает платочком лысину. Потом он успокаивается, удовлетворен, так как неудобство миновало и перед ним извинились. Он еще более удовлетворен, но уже как-то настороженно: перед ним усиленно извиняются, слишком усиленно. И естествен ответ генерала: «Ах, полноте… Я уж забыл, а вы все о том же!» Затем он, как и следует, начинает входить в раж из-за глупости, чрезмерной трусости и, наконец, назойливости чиновника.
На этом фоне условность и утрированность характера, поведения чихнувшего видны особенно резко. Чиновник чем далее, тем более по-идиотски ведет себя; он еще и «помирает» от всего этого. Вот как описана смерть Червякова: «Придя машинально домой, не снимая вицмундира, он лег на диван и… помер». Уже и во всей второй половине рассказа его поведение переходит пределы бытового правдоподобия: слишком он труслив, слишком назойлив, так в жизни не бывает. В концовке Чехов совсем резок, открыт. Этим «помер» он выводит рассказ (новеллу) за рамки бытового реализма, между «…чихнул…» и «…помер» внутренняя дистанция чересчур
велика. Здесь — прямая условность, насмешка, казус. Поэтому рассказ этот ощущается как вполне юмористический: смерть воспринимается как несерьезность, условность, обнажение приема, ход. Писатель смеется, играет, само слово «смерть» не берет всерьез. В столкновении смеха и смерти торжествует смех. Он и определяет общую тональность произведения.
Так смешное у Чехова переходит в обличительное. Идея абсолютной власти над людьми обыденных мелочей чужда и даже враждебна писателю. Повышенное, болезненное внимание человека к мелочам повседневности — это следствие незаполненности его духовной жизни.
Чехов хотел, чтобы у каждого человека были высокие нравственные идеалы, чтобы каждый воспитывал себя: избавлялся от недостатков, повышал культуру. «В человеке должно быть все прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли», — говорил он.
В. В. Набоков в лекции «Антон Чехов» отметил, что «Чехов писал книги для веселых людей, и только читатель с чувством юмора сумеет по-настоящему ощутить их печаль…Мир для него смешон и печален одновременно, но, не заметив его забавности, вы не поймете его печали, потому что они нераздельны».
Рассказ «Смерть чиновника» начинается со слова «смерть» (в заглавии) и заканчивается словом «помер». Хочется оплакивать несчастную судьбу героя. А между тем в рассказе действительно немало смешного.
Тон повествования несерьезен: «В один прекрасный вечер не менее прекрасный экзекутор…», «Чихать никому и нигде не возбраняется. Чихают и мужики, и полицмейстеры, и тайные советники. Все чихают».
Имена персонажей забавны: Червяков, Бризжалов. Мы смеемся над настойчивостью, с которой Червяков пристает со своими извинениями к нечаянно обрызганному им генералу. Герою изначально уготована смерть. И вот словно сама смерть каждый раз отталкивает от себя незадачливого поборника приличий, а он тем одержимее на нее наступает, напрашивается, пока она его не настигает в последней фразе рассказа.
А насколько несовместимы повод и последствия: в начале рассказа герой «чихнул» — в конце «помер».
Чехов смеется над недалеким героем, но затрагивает при этом весьма серьезные вещи.
О генерале мы узнаем совсем мало, так как он автору не интересен. Этот герой всего лишь реагирует на действия другого персонажа.
А интересен нам «маленький человек», смешной и жалкий одновременно. Смешон своей нелепой настойчивостью, жалок тем, что подвергает себя унижению, теряет человеческое достоинство. И хотя человека удерживают от такого поведения, он по собственному желанию, без принуждения унижается, пресмыкается.
Итак, объект насмешки у Чехова поменялся. Добровольное пресмыкательство, самоуничижение — так поворачивает знакомую всем тему «маленького человека» Антон Павлович Чехов.
Автор говорит нам, что дело не в злых, плохих начальниках — зло лежит глубже. Те, кто должен страдать от унижения человеческого достоинства, впитали в свою плоть и кровь чинопочитание и раболепие. За право демонстрировать почтение и свое ничтожество они расплачиваются жизнью. Червякову плохо не от того, что он унижается, а, наоборот, от того, что его смогут заподозрить в нежелании унижаться, в праве на какое-то иное поведение: «Смею ли я смеяться? Ежели мы будем смеяться, так никогда тогда, значит, и уважения к персонам… не будет…». Страдает он от того, что генерал «не может понять» то, что ему, Червякову, совершенно ясно.
И вот в очередной раз Червяков спешит не просто извиниться, а объяснить все «непонятливому» генералу. Здесь он уже не смешон и жалок, а страшен — как хранилище заветов, на которых и держится система чинопочитания и добровольного самоуничижения.
Большинство юмористических рассказов Чехова вызывают у нас улыбку, а если задуматься — повествуют они о грустном.
Смешное и грустное в рассказе А.П. Чехова «Смерть чиновника»
Большинство ранних рассказов Антона Павловича Чехова очень смешны. Начало его творчества связано в основном с юмористическими произведениями. Это небольшие рассказы, сценки, фельетоны и зарисовки, в которых представлены разносторонние комические проявления в жизни.
В юмористических рассказах Чехов не высмеивает, а лишь посмеивается над человеческими слабостями. Ведь юмором мы называем смех добродушный, не направленный на отрицание носителя смешных черт. Классическими образцами чеховского юмора могут служить рассказы «Лошадиная фамилия», «Радость», «Налим» и многие другие.
Но среди рассказов Чехова можно встретить не только образцы безобидного юмора. Чаще всего юмористическая ситуация в них оказывается наполнена сатирическим содержанием. Писатель высмеивает те качества человеческой натуры, которые считает неприемлемыми.
Ярким примером переплетения сатиры и юмора в одном произведении может служить рассказ «Смерть чиновника». Интересно отметить, что в этом рассказе находит своеобразное преломление традиционная для русской литературы девятнадцатого столетия тема «маленького человека». Но если, раскрывая эту тему, предшественники Чехова Пушкин, Гоголь, Достоевский и другие стремились вызвать у читателя сочувствие к своему герою, то Чехов снижает этот образ, подчеркивая, что «малость» его персонажа определяется полным отсутствием у него чувства собственного достоинства.