Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Ретроспективная проза народов Дагестана 11
1.1 Зарождение художественной прозы в дагестанской литературе. 11
1.2 Возникновение историко-революционных произведений в дагестанской литературе . 19
1.3 Ретроспективный характер романов в аварской литературе : 29
ГЛАВА II. Роман магомеда хуршилова «сулак-свидетель» 41
2.1. Жизненный и творческий путь М. Хуршилова. 41
2.2 Проблематика, система образов и композиция романа «Сулак-свидетель» 1943 года издания. 47
2.3 Язык и стиль романа «Сулак-свидетель» 1943 года издания. 64
2.4 Издания романа «Сулак-свидетель» в 1950 и 1953 годах 76
ГЛАВА III Жанрово-стилевые особенности романа «сулак свидетель» 1955 года издания 87
3.1. Идейно-тематические и композиционные особенности романа 87
3.2 Конфликты и характеры в романе . 102
3.3 Стилевое своеобразие романа в его окончательном издании. 120
Заключение 136
Список использованной литературы 143
Список использованных источников 157
Возникновение историко-революционных произведений в дагестанской литературе
Ретроспективный характер романов в аварской литературе
Проблематика, система образов и композиция романа «Сулак-свидетель» 1943 года издания.
Конфликты и характеры в романе
Возникновение историко-революционных произведений в дагестанской литературе
Многоязычие является одной из важнейших составляющих культуры республики Дагестан. Не случайно именно языковая среда и малая территория, на которой представлено большое количество языков, характеризуют Дагестан как уникальное явление в мировом масштабе.
Уникальна в своем роде и современная литература народов Дагестана, названная Г. Г. Гамзатовым «многонациональным и полиэстетическим феноменом» [61, 190]. Современная дагестанская литература включает в себя произведения, создаваемые на многочисленных национальных языках (аварском, агульском, даргинском, кумыкском, лакском, лезгинском, ногайском, табасаранском, татском, рутульском, цахурском и русском). Кроме того, к ним примыкают также литературы и на других языках, создаваемые представителями наций, являющихся исконными жителями Дагестана. К ним относятся, например, азербайджанская, чеченская литературы.
Оригинальной можно считать культуру народов Дагестана в том плане, что на протяжении столетий она сменила ряд алфавитов. В результате арабских завоеваний были уничтожены албанская письменность созданная еще в пятом веке и грузинское письмо распространенное на территории Дагестана прилегающих к Грузии. Долгое время общепризнанным языком в Дагестане был арабский (аджам), просуществовавший вплоть до 1928 года. В 1928-1938 годах была создана новая письменность на основе латиницы, а с 1938 года дагестанские народы получили современный алфавит, основанный на кириллице. За сменой алфавитов следовала и перестройка всей идеологической системы, переосмысление всего накопленного в культуре со всеми вытекающими из этого последствиями.
В Дагестане арабский язык считался языком священного Корана. По своему составу, идеологической и политической направленности «арабоязычная литература была продуктом средневековой схоластики, обусловленной религиозным сознанием эпохи» [28, 36]. Идеи ислама, служения богу были главным критерием ее функционирования, идеологическим оправданием существования. Кроме того, создавались произведения и на персидском и тюркских (азербайджанском, турецком) языках.
Другой особенностью дагестанской литературы является то, что она развивалась под активным влиянием восточной культуры, а с ХIX века -западной (русской).
В свое время некоторые писатели и исследователи отрицали сам факт существования дореволюционных дагестанских литератур. Вспомним, что даже П.К. Услар игнорировал художественную значимость произведений горского фольклора. Исследователь считал, что они представляют ценность «исключительно в лингвистическом отношении» [151, 57].
Х. Авшалумов отрицал существование дореволюционной дагестанской литературы, чем он и объяснял «отсутствие изображения дореволюционной жизни Дагестана в произведениях этих лет» [150, 45].
Как пишет К. Султанов, «ложная мысль об отсутствии в прошлом у горцев Дагестана художественной литературы оказалась навязчивой. Даже в наше время, вплоть до конца 40-х годов» [150, 42].
Однако, как считает С.Х. Ахмедов, «заметно возросший историзм мышления дагестанских литературоведов позволяет им глубже и шире ставить вопрос о культурном наследии горских народов, его характере и составе» [28, 9]. В действительности, как правильно отметил Н.С. Тихонов, в Дагестане были поэты, которых разъединяли как естественные барьеры (географические), так и искусственные (национальная рознь, тухумные и кастовые различия и противоречия). Он утверждает: «Истоки дагестанской литературы восходят к раннесредневековой литературе христианской Кавказской Албании (V – VIII вв.), а также к традициям литературы стран Ближнего и Среднего Востока» [109, 76].
Между тем, в ряде очерков дореволюционных литератур, в «Истории дагестанской советской литературы», в научных работах М.-Р. Усахова, С.М.-С. Алиева, Ф.И. Вагабовой, М. Гасан-Гусейнова, в трудах других исследователей ставится вопрос о различных жанрах прозы, возникших еще до революции.
Зарождению дагестанской прозы предшествовало многовековое культурное развитие, ее традиции уходят вглубь веков.
Невозможно не согласиться с мнением С.Х. Ахмедова, который в своей работе «Художественная проза народов Дагестана. История и современность» (1996), акцентирует внимание на том, что на становление и развитие художественной литературы большое влияние оказал фольклор, вобравший в себя сказки, басни, анекдоты, притчи, пословицы, поговорки, предания, легенды.
Фольклор оказывал значительное влияние на литературу, которая, обращаясь к устному народному творчеству, черпала в нем идеи, сюжеты, образы. Именно в фольклоре вырабатывались черты и свойства прозаического произведения, которые затем способствовали построению литературного художественного произведения.
Моделью малого прозаического произведения, которую принято считать первопроходцем среди прозаических жанров, можно назвать сказку, устный рассказ, притчи, анекдоты, в которых «усилился реалистический элемент, особенно в бытовых жанрах прозы, углубились психологические характеристики героев» [28, 24]
Аналогичного мнения придерживается в своей работе «Эволюция жанров рассказа и новеллы в дагестанской литературе» Л.О. Юсуфова: «В фольклоре концентрировались и оттачивались мудрые мысли, моральные сентенции, составлявшие часть духовного богатства горцев» [185, 78].
Солидарен был с этим мнением и известный исследователь в области дагестанской литературы А.Ф. Назаревич: «В народной демократической литературе горцев в конце XIX – в начале XX веков развивается не только поэзия, но и начинает складываться проза. Она зарождается из сказки в формах своеобразной национально-окрашенной новеллы» [125, 55].
Важную роль в развитии духовной культуры дагестанских народов сыграли исторические хроники, которых некоторые исследователи литературы рассматривают исключительно как жанр исторического сочинения.
Ретроспективный характер романов в аварской литературе
Но на этом злоключения Фатьмы не кончаются. Писатель нагнетает атмосферу страха односельчан перед ней и после похорон. Муталимы, читавшие ночью Коран над ее могилой, приняли плач тайком пришедшей Меседу на могилу Байгуш-Фатьмы за голос умершей. По предложению того же Муллы-Арифа совершается новое надругательство над матерью Омара: разрывают её могилу и, отрезав голову, кладут к ногам.
Так поступали в старину по отношению к умершим, издававшим в могиле вопли (видимо, спешно похороненные согласно мусульманским канонам, после летаргического сна или клинической смерти они приходили в себя).
На антитезе, противопоставлении богатых и бедных, строится и композиция романа. Рисуя антигуманные, кровавые замыслы, планы и действия баев, писатель противопоставляет этому лагерю – носителю жестокости, вероломства, предательства и презрения к обездоленным, лагерь бедных, объединяющий все благородные качества горцев, иногда стихийно выступающих против варварских поступков баев.
При описании положительных героев автор романа использует элементы романтизма. Так, например, отмечая физическую силу главного героя, М. Хуршилов пренебрегает правдоподобием в описании схватки между волком и Омаром. Романтическое преувеличение обнаруживается также при описании побега героя из тюрьмы, когда он перескакивает через ограду, которую никто до него не смог осилить.
М. Хуршилов основное внимание акцентирует на изображении отрицательных героев романа. Жестокость самодовольных баев автор показывает через изображение их отношения к беспомощным, старым и нищим.
Совершенно диким представляется отношение Узаира к Фатьме (горца к старой женщине, что в корне противоречит менталитету). В отместку за непокорность Омара, он всячески притесняет и глумится над бедной женщиной: «Мальчики целой ватагой, наущенные слугами Узаира, ретиво забрасывали крышу сакли Фатьмы камнями и всяким хламом. А муталимы по ночам в трубу швыряли дохлых кошек и собак» (7).
Не вызывает симпатии и отношение баев к Осману, который украл початки кукурузы с огорода бегаула Узаира, чтобы прокормить изголодавшихся детей. Оправдывая поступок Османа, писатель описывает безысходное положение его семьи: «Год был неурожайный, засухой все было выжжено за исключением поливных посевов, принадлежавших баям. … И сколько бы не бились Осман с Меседу, сгибая под жгучими лучами солнца спины, работая от зари до зари, то у одних, то у других баев, получая в день горсть кукурузной муки, прокормить семью не были в состоянии и, наконец, вовсе лишились работы» (61).
Несколько раз подкрадывалась Осману в голову черная мысль: « -…бросить в Сулак меньших детей и избавить их, невинных крошек, от страшных мук. И потом уже самому кинуться в пучины потока» (там же). А дома, тяжело больная, лежала его жена.
Но баев не интересует его горе. Они усмотрели в безвинном поступке Османа преступление, карающееся шариатом и адатом, и постановили: «Османа, раскаявшегося на суде в самом тяжком преступлении, подвергнуть наказанию: смазав сажей, голого посадить задом наперед на осла и в течение дня возить напоказ по всему аулу, предварительно оповестив об этом народ. Да пошлет Аллах и народ проклятие вору и негодяю, с которого взыскать в пользу Узаира за понесенные убытки три мерки зерна» (64). На него сыплются проклятия от ретивых байских сынков, но не проклятия народа. Многие по-своему понимают и оправдывают его: « – Аставпируллах! Аставпируллах! Чего только на свете не видишь? Ведь этот пастух Осман должен прокормить одиннадцать душ семьи, вот и пошел воровать» (там же).
Бесчеловечные поступки властей постепенно вызывают активный протест бедноты. Если за Байгуш-Фатьму заступались лишь Осман и Меседу, то уже за отца Меседу – Османа, обвиненного в краже нескольких початков кукурузы с поля Узаира, заступились многие.
В день наказания Османа народ расправился с безжалостным Сурхаем, исполнителем злой воли бегаула. Как отмечает автор, «спаянные единым, не совсем понятным чувством, люди разошлись по домам» (67).
Даже чауш (сельский исполнитель) так объясняет нукеру наиба причину волнений в ауле: «Что же поделаешь, время такое неспокойное Аллах послал. Народ голодом раздражен» (68).
Еще большего размаха приобретают народные волнения, когда по приказу бегаула подняли ишака на плоскую крышу сакли Османа в насмешку над Меседу и Омаром. В этой схватке погибает другой соучастник убийства Камиля и Нафисат, богач Мурад. Народ единодушно поддерживает Омара, призывавшего к единству в борьбе за свои попранные богачами права. Следующая волна народного гнева вздымается, когда жители аула дают отпор карателям, посланным из города самим губернатором.
Все это показано в романе «Сулак-свидетель» через бытовые сцены, которые естественным образом перерастают в волны гнева обездоленной части жителей аула.
Тщетность поиска справедливости и защиты для бедняка автор раскрывает в главе о правдоискателе Юс уфе, который направился в город, чтобы пожаловаться наибу на баев. Созвучна судьба Юсуфа и его неизменного попутчика, пса Аргута. Их обоих выгнали со двора Араш-Наиба, как только они стали непригодным для несения службы.
Обращаясь к своему спутнику, Юсуф говорит: «Нет, Аргут, где-нибудь да есть правда? Не без этого мир Аллахом сотворен. Пойдем, дружище, с тобой в город, а там уж я до самого большого сардара дойду, выведу на чистую воду всю грязь! Доколь народ будет терпеть и переносить издевательство баев!?» (92).
Юсуфу пришлось пройти через множество трудностей, прежде чем он попал к наибу. Выслушав его, наиб обещал наказать виновных «как велит закон падишаха» (109). Но реальность оказалась иной. Юсуф поплатился за свой дерзкий поступок. Через несколько дней после возвращения из города Юсуф «таинственно исчез, оставив после себя лужу крови. А Аргута нашли с пронзенным сердцем в сторожке» (110).
Большое внимание уделяется другу детства Омара Камилю и его возлюбленной Нафисат. Нафисат — дочь Дада-Хаджи, нареченная Мурада, учила Коран у муллы Хазара, как и многие дети ее возраста, в том числе и мальчики, среди которых выделялся Камиль — сын кузнеца Махулава. Мурад рос хилым и некрасивым и был отправлен отцом в Бухару к своим старым учителям для получения духовного образования.
Проблематика, система образов и композиция романа «Сулак-свидетель» 1943 года издания.
В разговор сыновей вмешивается «седой, суровый старик»: «- Напрасно спорите, сыновья мои, орла сбил я!» (3), – чьи слова подтвердили и нукеры. «А тот, чья пуля действительно сразил орла, молодой нукер наиба, весельчак Шамхал, ехал позади всех» (3).
Бесправие трудового народа, невозможность достигнуть равноправия, автор показывает на примере старого правдоискателя Юсуфа.
В романе «Сулак-свидетель» отражена борьба против пережитков старой психологии по отношению к женщине. Показаны формирование и победа новой психологии и новых норм нравственности.
Изображением жизни Меседу и Маргариты автор ставит проблему судьбы горянки до революции. Красивая девушка Меседу подвергается издевательствам Узаира. Она заботится о маленьких сестрах и матери. Меседу предстаёт девушкой, достойной быть подругой жизни Омара в борьбе за новую жизнь.
Незавидна судьба Маргариты: она была отдана за долги родителей в жены старому Аванесу. Но своего ненавистного мужа она терпит только 2-3 года. Силы уйти от него ей дает поступок Омара. Далее мы видим ее с революционерами в Баку.
Не позавидуешь и судьбе Патимат, жены Узаира. Ее, дочь богатых и знатных родителей, выдали замуж в другой аул, когда ей было всего четырнадцать лет. Узаира невеста увидела только в день свадьбы. Патимат жила с мужем, от которого ни разу не услышала ласкового слова, она знала обо всех его проделках, в том числе и по отношению к Меседу, однако безропотно все терпела, ибо дети и адат навсегда привязали ее к нелюбимому человеку.
«Главным носителем идей нового времени в романе, – как правильно отмечает А.М. Вагидов, – выступает повествователь, который не только определяет структуру повествования, композицию произведения, но и выявляет отношение автора к изображаемым событиям и героям – творцам этих событий» [47, 568]
С повествователем мы знакомимся в первой же главе произведения. Угадывается, что автор и повествователь в романе одно и то же лицо. Повествование в романе начинается с описания природы и мирной жизни 1898 года. Но изображение мирной жизни природы прерывается выстрелами, что придает картине некую загадочность и напряженность. Оказалось, что возвращающиеся с охоты Араш-наиб, его сыновья и нукеры стреляли в орла.
Но повествователь не восхищается происходящим. «Его не прельщает то, что сыновья Араш-наиба похваляются своей меткостью, то, что нукеры гордятся своим хозяином, якобы сбившим орла» [47, 409].
Именно повествователь спешит известить читателя: «А тот, чья пуля действительно сразила орла, молодой нукер наиба, весельчак Шамхал, ехал позади всех и с горечью думал о случившемся. Что с ним теперь будет? Ведь не зря говорят, что беда приходит в дом человека, убившего орла…» (3). А убийцей является он, значит, в его дом придет беда. Но орел убит не по инициативе Шамхала, инициатором является Араш-Наиб. В его дом и придет беда. Правда, к тому времени он умирает, но будет посрамлен и потеряет покой его сын Узаир. Позорит Узаира тот самый весельчак, нукер наиба Шамхал, ставший абреком, а затем окажется он и в стане бунтовщиков.
Одной из важных идей, которую прослеживает автор в романе «Сулак-свидетель», является идея дружбы дагестанского и русского народов, проявляющаяся в их совместной революционной борьбе и политическом влиянии русских рабочих в Дагестане. Через изображение заимоотношений Омара и Кузьмы автор раскрывает эту идею единства интересов трудящихся.
В Порт-Петровске, в жилище работников, Омар знакомится с революционером, веселым, никогда не унывающим парнем – Кузьмой. Часто, выслушивая кого-нибудь из товарищей, Кузьма говорит: «Значит, тяжело, братец?.. А ты не дремли браток. Придет и наше время» (13). И Кузьма, оказывается, был прав. После революции жизнь бедного слоя населения становится лучше и приходит время именно рабочего класса. Кузьма сыграл большую роль в судьбе и в становлении Омара революционером, в росте его классового самосознания. Разумеется, Омар не смог бы сам по себе стать тем, кем он стал под влиянием Кузьмы и людей, пропитанных запахом нефти, «прокопченных на заводах, впитавших в себя всю горечь рабочей жизни…» (106). Кузьма не одобряет поступок Омара, возвращение Омаром купцу Аванесу бумажника: «Да, брат, нескладно вышло… Слов нет, ты честно поступил. Но деньги Аванеса, этого мироеда, могли пойти на общее дело» (32). Кузьма также отстаивает интересы рабочих перед подрядчиком на строительстве железной дороги, помогает им во всем. Заботился он и об Омаре, когда тот заболел. В общении с Кузьмой Омар получает ответ на вопрос, «как достичь социальную справедливость?» (38).
Конфликты и характеры в романе
В настоящей диссертационной работе были исследованы становление и развитие дагестанской прозы; появление первых историко-революционных романов – «Революция и контр-революция» А. Тахо-Годи, «Махач» И. Керимова, «Три солнца» М.-С. Яхьяева, «Чрезвычайный комиссар» А. Абу Бакара; самобытность и типологическая общность дагестанского ретроспективного романа на материале произведений «Герои в шубах» Р. Динмагомаева, «Сулак-свидетель» М. Хуршилова, «Месть» М. Магомедова, а также анализируются все издания романа «Сулак-свидетель». В соответствии с поставленной целью, в работе реализован ряд исследовательских задач и сделаны следующие выводы.
Значительную роль в развитии дагестанской литературы сыграл фольклор. Но на протяжении существования и развития проза не вырастала прямо из фольклора, очевидна жанровая эволюция самого фольклора, процесс разрушения его традиционных форм, приближения к реальной действительности для создания художественной прозы в рамках национальных литератур.
Дагестанская проза возникшая в арабоязычной форме, изображала идеализированную личность воителя-мусульманина за веру (Абу-Муслим в «Истории Абу Муслима», Салман и Рабиятул-Бахли в «Дербенд-намэ»).
В начале XX века дагестанская литература взаимодействовала с дастанной литературой, впитывая в себя мотивы наиболее эстетически значимых произведений.
Благоприятным для развития художественной прозы в дагестанской литературе является период после победы Октябрьской революции, хотя отдельные произведения выходили и в дореволюционное время.
Историко-революционные произведения появляются после победы Октябрьской революции и посвящены изображению классовой борьбы между бедняками и богачами. Дагестанская проза утверждала новые общественные отношения, принципы революционного гуманизма, служила эффективным средством влияния на широкие массы трудящихся горцев. Нужно отметить, что в этих произведениях воспроизводится борьба реальных исторических личностей;
Романы «Герои в шубах» Р. Динмагомаева, «Сулак-свидетель» М. Хуршилова, «Месть» М. Магомедова, относимые ранее к историческим, правильнее назвать ретроспективными, так как описываемые в них события являются вымышленными, а главные герои воссозданы воображением авторов.
В послевоенные годы стали появляться произведения о жизни рабочего класса. Эта тема стала разрабатываться преимущественно в большой эпической форме.
Одним из известных писателей этого периода является основоположник аварской прозы и драматургии М. Хуршилов. Его литературное наследие весьма небольшое по количеству изданных произведений: газетные очерки, несколько пьес, одна повесть и один роман. Но оно обогатило дагестанскую литературу новыми жанрами.
Военный и послевоенный период в развитии дагестанской литературы отмечен выходом в свет романа М. Хуршилова «Сулак-свидетель», который был воспринят как большое событие в литературной жизни народа. Первая книга романа «Сулак свидетель» вышла в свет в 1943 году, во время Отечественной войны, но, несмотря на большую патриотическую заданность, она не имела должного успеха у читателя. Основные образы романа получились несовершенными. Критики указывали на несостоятельность образа главного героя романа Омара. Также, автор ставит в романе конфликты личного характера, а не социальные, что делает его 137 слабым с точки зрения его оценки, как романа изображающего народную борьбу. Касается автор в своем романе и темы абречества. Абреки в романе выступают стихийными бунтарями, готовыми в одиночку бороться с несправедливостью богатых, но чаще они сами жестоко расплачивались своей жизнью.
Верно обрисовывает автор и слепую веру людей в шариат и словам мулл, которые растолковывают аяты священного Корана лишь в свою пользу и в пользу богачей.
Первое издание романа «Сулак-свидетель» перенаселено незапоминающимися героями, перегружено отдельными деталями, отступлениями, подробностями, которые приближают роман к натуралистическим произведениям. Однако, анализируя язык этого издания, нельзя не отметить, что это значительное произведение, написанное с использованием различных пластов русского языка, отдельных слов аварского и арабского языков. Благодаря этому роман передаёт национальный колорит, всё его богатство и разнообразие. Вся обстановка романа, быт народа, этнографические детали, вставные новеллы, ретроспекции придают роману художественную законченность, единство замысла и его воплощения.
После выхода первой книги писатель не останавливается на достигнутом, а продолжает усовершенствовать свое произведение. Учитывая критические замечания, прозвучавшие в адрес первого издания романа, он работает над новым вариантом книги «Сулак-свидетель».
В издании 1950, 1953 годов работа автора направлена в основном на усиление изображения жизни главного героя романа на революционном поприще. В этих книгах преобладают черты реализма, изменены сцены с элементами натурализма.
Некоторые писатели в своих творениях описывают исторические события, но не воспроизводят реальных событий и исторических лиц. Они опираются главным образом на свое воображение, хотя в их произведениях и говорится об исторической эпохе, раскрывается духовная атмосфера описываемого времени, особенности его психологии и быта.
В романах «Герои в шубах» Р. Динмагомаева, «Сулак-свидетель» М. Хуршилова и «Месть» М. Магомедова дана тема народной борьбы за свободу, изображены образы бунтарей, революционеров. В этих романах описывается эпоха революционных лет, но главные герои -вымышленные персонажи, а не исторические личности, события, происходящие в романах, документально не подтверждаются. Эти романы насыщены событиями и образами революционного характера, но не реальными.
Главными действующими лицами в вышеназванных романах, как уже было отмечено, являются герои вымышленные. Реальные лица хоть и появляются иногда, но не занимают в произведениях центрального положения.
Такие произведения правильнее было бы называть ретроспективными романами. Ретроспективный – производное от ретро (от лат. retro – назад). «Стиль художественных произведений духовной культуры, обращенный назад, в недавнее прошлое, вызванный ностальгией по нему и представляющий собой попытку его воссоздания путем стилизации [7, с. 667]. А определение слова «ретроспективный» следующее: «Обращенный к прошлому, посвященный рассмотрению прошедших событий» [7, с. 668].
Как отмечает в статье «Об историко-революционном романе Ибрагима Керимова “Ма-хач”» С.Х. Ахмедов, «Ретроспективный роман – это роман о прошлой эпохе, в котором нет исторических событий и реальных исторических личностей. Эпоха может быть и исторической, но если в романе изображены вымышленные герои, а не исторические лица, то он должен быть отнесен к ретроспективному» [3, с. 12].
Роман Р. Динмагомаева «Герои в шубах» – это первый роман в аварской литературе, вышедший в свет в 30-х гг. XX в. В нем же впервые в жанре романа на аварском языке ставился вопрос о том, как совершалась Октябрьская революция и приходили к классовой борьбе горцы, на примере одного аула, как это было описано впоследствии в романах «Сулак-свидетель» М. Хуршилова, «Месть» М. Магомедова.
Как и в историко-революционных произведениях, в романе «Герои в шубах» Р. Динмагомаева противопоставляются два общественных слоя – богатые и бедные. Представителями богатых выступают Пейзулаевы, Дибировы, ученый арабист Гамза. А бедняков, ведущих нищенский образ жизни, представляют Али, Рукият, Бадрухан, Магома, Абубакар, Хабибула и другие.
Сюжет романа начинается с повествования о жизни одного из главных героев Али, которого агенты богача Пайзулы подло обвиняют в преступлении, которого он не совершал. Его сажают в тюрьму на два года, где от своего сокамерника Акая он получает представление о революции и о Бакинских движениях.
Выйдя из тюрьмы, герой спасает тонущую богатую русскую женщину, за что награждается огромной суммой денег. Набравшись значительного жизненного опыта, он возвращается домой и пытается как-то изменить жизнь бедняков в ауле. С этой целью он одним из первых примыкает к отряду партизан.
На этом сюжет прерывается, Али уходит из поля зрения читателя, а на арену событий выходит бывший слуга Пайзулы Магома. Его выбирают бегаулом аула, и под его предводительством народ борется со своими врагами.
Автор ярко воспроизводит события предреволюционных лет, быт и жизнь аульчан. Али и Рукият влачат жалкое нищенское существование. Ради куска хлеба они вынуждены работать на полях у богачей. Им нечего дать на ужин голодному ребенку. Еще хуже живут их соседи: пастух и его жена три дня едят одну траву.
В невыносимых условиях живет семья Хабибулы. Его дом с низким потолком, покрытый каменными плитами и паутиной, почерневший от черного дыма коптилки, с земляным полом больше напоминает пещеру, чем жилище людей. Примерно в таких же условиях живет семья Османа в романе «Сулак-свидетель» М. Хуршилова.
Автор статьи о Р. Динмагомаеве Б.М. Магомедов в книге «История дагестанской советской литературы» (том II) пишет: «В этом историко-революционном романе автор поставил задачу осветить на большом жизненном материале, как происходила Великая Октябрьская революция в Дагестане, как подготовлялась здесь почва для ее победы» [4, с. 36].
Но автор не упоминает о том, что герои в романе – вымышленные персонажи, среди которых нет реальных исторических лиц, а основные события разворачиваются в неизвестном ауле, что делает роман уязвимым в плане его отношения к историческим или историко-революционным произведениям.
Много сходного между романами «Сулак-свидетель» М. Хуршилова и «Месть» другого известного аварского писателя, М. Магомедова. Но, в отличие от второго романа, в первом нет исторических лиц. В романе «Сулак-свидетель» только упоминается студент, ходивший из аула в аул и призывающий народ к борьбе против власть имущих. Студент Махач – больше символ, чем живой человек, он выступает как некий эталон борца революции в Дагестане, ценность победы которой в советское время даже не обсуждалась.
Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Ретроспективная проза народов Дагестана 11
1.1 Зарождение художественной прозы в дагестанской литературе. 11
1.2 Возникновение историко-революционных произведений в дагестанской литературе . 19
1.3 Ретроспективный характер романов в аварской литературе : 29
ГЛАВА II. Роман магомеда хуршилова «сулак-свидетель» 41
2.1. Жизненный и творческий путь М. Хуршилова. 41
2.2 Проблематика, система образов и композиция романа «Сулак-свидетель» 1943 года издания. 47
2.3 Язык и стиль романа «Сулак-свидетель» 1943 года издания. 64
2.4 Издания романа «Сулак-свидетель» в 1950 и 1953 годах 76
ГЛАВА III Жанрово-стилевые особенности романа «сулак свидетель» 1955 года издания 87
3.1. Идейно-тематические и композиционные особенности романа 87
3.2 Конфликты и характеры в романе . 102
3.3 Стилевое своеобразие романа в его окончательном издании. 120
Заключение 136
Список использованной литературы 143
Список использованных источников 157
Возникновение историко-революционных произведений в дагестанской литературе
Ретроспективный характер романов в аварской литературе
Проблематика, система образов и композиция романа «Сулак-свидетель» 1943 года издания.
Конфликты и характеры в романе
Возникновение историко-революционных произведений в дагестанской литературе
Многоязычие является одной из важнейших составляющих культуры республики Дагестан. Не случайно именно языковая среда и малая территория, на которой представлено большое количество языков, характеризуют Дагестан как уникальное явление в мировом масштабе.
Уникальна в своем роде и современная литература народов Дагестана, названная Г. Г. Гамзатовым «многонациональным и полиэстетическим феноменом» [61, 190]. Современная дагестанская литература включает в себя произведения, создаваемые на многочисленных национальных языках (аварском, агульском, даргинском, кумыкском, лакском, лезгинском, ногайском, табасаранском, татском, рутульском, цахурском и русском). Кроме того, к ним примыкают также литературы и на других языках, создаваемые представителями наций, являющихся исконными жителями Дагестана. К ним относятся, например, азербайджанская, чеченская литературы.
Оригинальной можно считать культуру народов Дагестана в том плане, что на протяжении столетий она сменила ряд алфавитов. В результате арабских завоеваний были уничтожены албанская письменность созданная еще в пятом веке и грузинское письмо распространенное на территории Дагестана прилегающих к Грузии. Долгое время общепризнанным языком в Дагестане был арабский (аджам), просуществовавший вплоть до 1928 года. В 1928-1938 годах была создана новая письменность на основе латиницы, а с 1938 года дагестанские народы получили современный алфавит, основанный на кириллице. За сменой алфавитов следовала и перестройка всей идеологической системы, переосмысление всего накопленного в культуре со всеми вытекающими из этого последствиями.
В Дагестане арабский язык считался языком священного Корана. По своему составу, идеологической и политической направленности «арабоязычная литература была продуктом средневековой схоластики, обусловленной религиозным сознанием эпохи» [28, 36]. Идеи ислама, служения богу были главным критерием ее функционирования, идеологическим оправданием существования. Кроме того, создавались произведения и на персидском и тюркских (азербайджанском, турецком) языках.
Другой особенностью дагестанской литературы является то, что она развивалась под активным влиянием восточной культуры, а с ХIX века -западной (русской).
В свое время некоторые писатели и исследователи отрицали сам факт существования дореволюционных дагестанских литератур. Вспомним, что даже П.К. Услар игнорировал художественную значимость произведений горского фольклора. Исследователь считал, что они представляют ценность «исключительно в лингвистическом отношении» [151, 57].
Х. Авшалумов отрицал существование дореволюционной дагестанской литературы, чем он и объяснял «отсутствие изображения дореволюционной жизни Дагестана в произведениях этих лет» [150, 45].
Как пишет К. Султанов, «ложная мысль об отсутствии в прошлом у горцев Дагестана художественной литературы оказалась навязчивой. Даже в наше время, вплоть до конца 40-х годов» [150, 42].
Однако, как считает С.Х. Ахмедов, «заметно возросший историзм мышления дагестанских литературоведов позволяет им глубже и шире ставить вопрос о культурном наследии горских народов, его характере и составе» [28, 9]. В действительности, как правильно отметил Н.С. Тихонов, в Дагестане были поэты, которых разъединяли как естественные барьеры (географические), так и искусственные (национальная рознь, тухумные и кастовые различия и противоречия). Он утверждает: «Истоки дагестанской литературы восходят к раннесредневековой литературе христианской Кавказской Албании (V – VIII вв.), а также к традициям литературы стран Ближнего и Среднего Востока» [109, 76].
Между тем, в ряде очерков дореволюционных литератур, в «Истории дагестанской советской литературы», в научных работах М.-Р. Усахова, С.М.-С. Алиева, Ф.И. Вагабовой, М. Гасан-Гусейнова, в трудах других исследователей ставится вопрос о различных жанрах прозы, возникших еще до революции.
Зарождению дагестанской прозы предшествовало многовековое культурное развитие, ее традиции уходят вглубь веков.
Невозможно не согласиться с мнением С.Х. Ахмедова, который в своей работе «Художественная проза народов Дагестана. История и современность» (1996), акцентирует внимание на том, что на становление и развитие художественной литературы большое влияние оказал фольклор, вобравший в себя сказки, басни, анекдоты, притчи, пословицы, поговорки, предания, легенды.
Фольклор оказывал значительное влияние на литературу, которая, обращаясь к устному народному творчеству, черпала в нем идеи, сюжеты, образы. Именно в фольклоре вырабатывались черты и свойства прозаического произведения, которые затем способствовали построению литературного художественного произведения.
Моделью малого прозаического произведения, которую принято считать первопроходцем среди прозаических жанров, можно назвать сказку, устный рассказ, притчи, анекдоты, в которых «усилился реалистический элемент, особенно в бытовых жанрах прозы, углубились психологические характеристики героев» [28, 24]
Аналогичного мнения придерживается в своей работе «Эволюция жанров рассказа и новеллы в дагестанской литературе» Л.О. Юсуфова: «В фольклоре концентрировались и оттачивались мудрые мысли, моральные сентенции, составлявшие часть духовного богатства горцев» [185, 78].
Солидарен был с этим мнением и известный исследователь в области дагестанской литературы А.Ф. Назаревич: «В народной демократической литературе горцев в конце XIX – в начале XX веков развивается не только поэзия, но и начинает складываться проза. Она зарождается из сказки в формах своеобразной национально-окрашенной новеллы» [125, 55].
Важную роль в развитии духовной культуры дагестанских народов сыграли исторические хроники, которых некоторые исследователи литературы рассматривают исключительно как жанр исторического сочинения.
Ретроспективный характер романов в аварской литературе
Но на этом злоключения Фатьмы не кончаются. Писатель нагнетает атмосферу страха односельчан перед ней и после похорон. Муталимы, читавшие ночью Коран над ее могилой, приняли плач тайком пришедшей Меседу на могилу Байгуш-Фатьмы за голос умершей. По предложению того же Муллы-Арифа совершается новое надругательство над матерью Омара: разрывают её могилу и, отрезав голову, кладут к ногам.
Так поступали в старину по отношению к умершим, издававшим в могиле вопли (видимо, спешно похороненные согласно мусульманским канонам, после летаргического сна или клинической смерти они приходили в себя).
На антитезе, противопоставлении богатых и бедных, строится и композиция романа. Рисуя антигуманные, кровавые замыслы, планы и действия баев, писатель противопоставляет этому лагерю – носителю жестокости, вероломства, предательства и презрения к обездоленным, лагерь бедных, объединяющий все благородные качества горцев, иногда стихийно выступающих против варварских поступков баев.
При описании положительных героев автор романа использует элементы романтизма. Так, например, отмечая физическую силу главного героя, М. Хуршилов пренебрегает правдоподобием в описании схватки между волком и Омаром. Романтическое преувеличение обнаруживается также при описании побега героя из тюрьмы, когда он перескакивает через ограду, которую никто до него не смог осилить.
М. Хуршилов основное внимание акцентирует на изображении отрицательных героев романа. Жестокость самодовольных баев автор показывает через изображение их отношения к беспомощным, старым и нищим.
Совершенно диким представляется отношение Узаира к Фатьме (горца к старой женщине, что в корне противоречит менталитету). В отместку за непокорность Омара, он всячески притесняет и глумится над бедной женщиной: «Мальчики целой ватагой, наущенные слугами Узаира, ретиво забрасывали крышу сакли Фатьмы камнями и всяким хламом. А муталимы по ночам в трубу швыряли дохлых кошек и собак» (7).
Не вызывает симпатии и отношение баев к Осману, который украл початки кукурузы с огорода бегаула Узаира, чтобы прокормить изголодавшихся детей. Оправдывая поступок Османа, писатель описывает безысходное положение его семьи: «Год был неурожайный, засухой все было выжжено за исключением поливных посевов, принадлежавших баям. … И сколько бы не бились Осман с Меседу, сгибая под жгучими лучами солнца спины, работая от зари до зари, то у одних, то у других баев, получая в день горсть кукурузной муки, прокормить семью не были в состоянии и, наконец, вовсе лишились работы» (61).
Несколько раз подкрадывалась Осману в голову черная мысль: « -…бросить в Сулак меньших детей и избавить их, невинных крошек, от страшных мук. И потом уже самому кинуться в пучины потока» (там же). А дома, тяжело больная, лежала его жена.
Но баев не интересует его горе. Они усмотрели в безвинном поступке Османа преступление, карающееся шариатом и адатом, и постановили: «Османа, раскаявшегося на суде в самом тяжком преступлении, подвергнуть наказанию: смазав сажей, голого посадить задом наперед на осла и в течение дня возить напоказ по всему аулу, предварительно оповестив об этом народ. Да пошлет Аллах и народ проклятие вору и негодяю, с которого взыскать в пользу Узаира за понесенные убытки три мерки зерна» (64). На него сыплются проклятия от ретивых байских сынков, но не проклятия народа. Многие по-своему понимают и оправдывают его: « – Аставпируллах! Аставпируллах! Чего только на свете не видишь? Ведь этот пастух Осман должен прокормить одиннадцать душ семьи, вот и пошел воровать» (там же).
Бесчеловечные поступки властей постепенно вызывают активный протест бедноты. Если за Байгуш-Фатьму заступались лишь Осман и Меседу, то уже за отца Меседу – Османа, обвиненного в краже нескольких початков кукурузы с поля Узаира, заступились многие.
В день наказания Османа народ расправился с безжалостным Сурхаем, исполнителем злой воли бегаула. Как отмечает автор, «спаянные единым, не совсем понятным чувством, люди разошлись по домам» (67).
Даже чауш (сельский исполнитель) так объясняет нукеру наиба причину волнений в ауле: «Что же поделаешь, время такое неспокойное Аллах послал. Народ голодом раздражен» (68).
Еще большего размаха приобретают народные волнения, когда по приказу бегаула подняли ишака на плоскую крышу сакли Османа в насмешку над Меседу и Омаром. В этой схватке погибает другой соучастник убийства Камиля и Нафисат, богач Мурад. Народ единодушно поддерживает Омара, призывавшего к единству в борьбе за свои попранные богачами права. Следующая волна народного гнева вздымается, когда жители аула дают отпор карателям, посланным из города самим губернатором.
Все это показано в романе «Сулак-свидетель» через бытовые сцены, которые естественным образом перерастают в волны гнева обездоленной части жителей аула.
Тщетность поиска справедливости и защиты для бедняка автор раскрывает в главе о правдоискателе Юс уфе, который направился в город, чтобы пожаловаться наибу на баев. Созвучна судьба Юсуфа и его неизменного попутчика, пса Аргута. Их обоих выгнали со двора Араш-Наиба, как только они стали непригодным для несения службы.
Обращаясь к своему спутнику, Юсуф говорит: «Нет, Аргут, где-нибудь да есть правда? Не без этого мир Аллахом сотворен. Пойдем, дружище, с тобой в город, а там уж я до самого большого сардара дойду, выведу на чистую воду всю грязь! Доколь народ будет терпеть и переносить издевательство баев!?» (92).
Юсуфу пришлось пройти через множество трудностей, прежде чем он попал к наибу. Выслушав его, наиб обещал наказать виновных «как велит закон падишаха» (109). Но реальность оказалась иной. Юсуф поплатился за свой дерзкий поступок. Через несколько дней после возвращения из города Юсуф «таинственно исчез, оставив после себя лужу крови. А Аргута нашли с пронзенным сердцем в сторожке» (110).
Большое внимание уделяется другу детства Омара Камилю и его возлюбленной Нафисат. Нафисат — дочь Дада-Хаджи, нареченная Мурада, учила Коран у муллы Хазара, как и многие дети ее возраста, в том числе и мальчики, среди которых выделялся Камиль — сын кузнеца Махулава. Мурад рос хилым и некрасивым и был отправлен отцом в Бухару к своим старым учителям для получения духовного образования.
Проблематика, система образов и композиция романа «Сулак-свидетель» 1943 года издания.
В разговор сыновей вмешивается «седой, суровый старик»: «- Напрасно спорите, сыновья мои, орла сбил я!» (3), – чьи слова подтвердили и нукеры. «А тот, чья пуля действительно сразил орла, молодой нукер наиба, весельчак Шамхал, ехал позади всех» (3).
Бесправие трудового народа, невозможность достигнуть равноправия, автор показывает на примере старого правдоискателя Юсуфа.
В романе «Сулак-свидетель» отражена борьба против пережитков старой психологии по отношению к женщине. Показаны формирование и победа новой психологии и новых норм нравственности.
Изображением жизни Меседу и Маргариты автор ставит проблему судьбы горянки до революции. Красивая девушка Меседу подвергается издевательствам Узаира. Она заботится о маленьких сестрах и матери. Меседу предстаёт девушкой, достойной быть подругой жизни Омара в борьбе за новую жизнь.
Незавидна судьба Маргариты: она была отдана за долги родителей в жены старому Аванесу. Но своего ненавистного мужа она терпит только 2-3 года. Силы уйти от него ей дает поступок Омара. Далее мы видим ее с революционерами в Баку.
Не позавидуешь и судьбе Патимат, жены Узаира. Ее, дочь богатых и знатных родителей, выдали замуж в другой аул, когда ей было всего четырнадцать лет. Узаира невеста увидела только в день свадьбы. Патимат жила с мужем, от которого ни разу не услышала ласкового слова, она знала обо всех его проделках, в том числе и по отношению к Меседу, однако безропотно все терпела, ибо дети и адат навсегда привязали ее к нелюбимому человеку.
«Главным носителем идей нового времени в романе, – как правильно отмечает А.М. Вагидов, – выступает повествователь, который не только определяет структуру повествования, композицию произведения, но и выявляет отношение автора к изображаемым событиям и героям – творцам этих событий» [47, 568]
С повествователем мы знакомимся в первой же главе произведения. Угадывается, что автор и повествователь в романе одно и то же лицо. Повествование в романе начинается с описания природы и мирной жизни 1898 года. Но изображение мирной жизни природы прерывается выстрелами, что придает картине некую загадочность и напряженность. Оказалось, что возвращающиеся с охоты Араш-наиб, его сыновья и нукеры стреляли в орла.
Но повествователь не восхищается происходящим. «Его не прельщает то, что сыновья Араш-наиба похваляются своей меткостью, то, что нукеры гордятся своим хозяином, якобы сбившим орла» [47, 409].
Именно повествователь спешит известить читателя: «А тот, чья пуля действительно сразила орла, молодой нукер наиба, весельчак Шамхал, ехал позади всех и с горечью думал о случившемся. Что с ним теперь будет? Ведь не зря говорят, что беда приходит в дом человека, убившего орла…» (3). А убийцей является он, значит, в его дом придет беда. Но орел убит не по инициативе Шамхала, инициатором является Араш-Наиб. В его дом и придет беда. Правда, к тому времени он умирает, но будет посрамлен и потеряет покой его сын Узаир. Позорит Узаира тот самый весельчак, нукер наиба Шамхал, ставший абреком, а затем окажется он и в стане бунтовщиков.
Одной из важных идей, которую прослеживает автор в романе «Сулак-свидетель», является идея дружбы дагестанского и русского народов, проявляющаяся в их совместной революционной борьбе и политическом влиянии русских рабочих в Дагестане. Через изображение заимоотношений Омара и Кузьмы автор раскрывает эту идею единства интересов трудящихся.
В Порт-Петровске, в жилище работников, Омар знакомится с революционером, веселым, никогда не унывающим парнем – Кузьмой. Часто, выслушивая кого-нибудь из товарищей, Кузьма говорит: «Значит, тяжело, братец?.. А ты не дремли браток. Придет и наше время» (13). И Кузьма, оказывается, был прав. После революции жизнь бедного слоя населения становится лучше и приходит время именно рабочего класса. Кузьма сыграл большую роль в судьбе и в становлении Омара революционером, в росте его классового самосознания. Разумеется, Омар не смог бы сам по себе стать тем, кем он стал под влиянием Кузьмы и людей, пропитанных запахом нефти, «прокопченных на заводах, впитавших в себя всю горечь рабочей жизни…» (106). Кузьма не одобряет поступок Омара, возвращение Омаром купцу Аванесу бумажника: «Да, брат, нескладно вышло… Слов нет, ты честно поступил. Но деньги Аванеса, этого мироеда, могли пойти на общее дело» (32). Кузьма также отстаивает интересы рабочих перед подрядчиком на строительстве железной дороги, помогает им во всем. Заботился он и об Омаре, когда тот заболел. В общении с Кузьмой Омар получает ответ на вопрос, «как достичь социальную справедливость?» (38).
Конфликты и характеры в романе
В настоящей диссертационной работе были исследованы становление и развитие дагестанской прозы; появление первых историко-революционных романов – «Революция и контр-революция» А. Тахо-Годи, «Махач» И. Керимова, «Три солнца» М.-С. Яхьяева, «Чрезвычайный комиссар» А. Абу Бакара; самобытность и типологическая общность дагестанского ретроспективного романа на материале произведений «Герои в шубах» Р. Динмагомаева, «Сулак-свидетель» М. Хуршилова, «Месть» М. Магомедова, а также анализируются все издания романа «Сулак-свидетель». В соответствии с поставленной целью, в работе реализован ряд исследовательских задач и сделаны следующие выводы.
Значительную роль в развитии дагестанской литературы сыграл фольклор. Но на протяжении существования и развития проза не вырастала прямо из фольклора, очевидна жанровая эволюция самого фольклора, процесс разрушения его традиционных форм, приближения к реальной действительности для создания художественной прозы в рамках национальных литератур.
Дагестанская проза возникшая в арабоязычной форме, изображала идеализированную личность воителя-мусульманина за веру (Абу-Муслим в «Истории Абу Муслима», Салман и Рабиятул-Бахли в «Дербенд-намэ»).
В начале XX века дагестанская литература взаимодействовала с дастанной литературой, впитывая в себя мотивы наиболее эстетически значимых произведений.
Благоприятным для развития художественной прозы в дагестанской литературе является период после победы Октябрьской революции, хотя отдельные произведения выходили и в дореволюционное время.
Историко-революционные произведения появляются после победы Октябрьской революции и посвящены изображению классовой борьбы между бедняками и богачами. Дагестанская проза утверждала новые общественные отношения, принципы революционного гуманизма, служила эффективным средством влияния на широкие массы трудящихся горцев. Нужно отметить, что в этих произведениях воспроизводится борьба реальных исторических личностей;
Романы «Герои в шубах» Р. Динмагомаева, «Сулак-свидетель» М. Хуршилова, «Месть» М. Магомедова, относимые ранее к историческим, правильнее назвать ретроспективными, так как описываемые в них события являются вымышленными, а главные герои воссозданы воображением авторов.
В послевоенные годы стали появляться произведения о жизни рабочего класса. Эта тема стала разрабатываться преимущественно в большой эпической форме.
Одним из известных писателей этого периода является основоположник аварской прозы и драматургии М. Хуршилов. Его литературное наследие весьма небольшое по количеству изданных произведений: газетные очерки, несколько пьес, одна повесть и один роман. Но оно обогатило дагестанскую литературу новыми жанрами.
Военный и послевоенный период в развитии дагестанской литературы отмечен выходом в свет романа М. Хуршилова «Сулак-свидетель», который был воспринят как большое событие в литературной жизни народа. Первая книга романа «Сулак свидетель» вышла в свет в 1943 году, во время Отечественной войны, но, несмотря на большую патриотическую заданность, она не имела должного успеха у читателя. Основные образы романа получились несовершенными. Критики указывали на несостоятельность образа главного героя романа Омара. Также, автор ставит в романе конфликты личного характера, а не социальные, что делает его 137 слабым с точки зрения его оценки, как романа изображающего народную борьбу. Касается автор в своем романе и темы абречества. Абреки в романе выступают стихийными бунтарями, готовыми в одиночку бороться с несправедливостью богатых, но чаще они сами жестоко расплачивались своей жизнью.
Верно обрисовывает автор и слепую веру людей в шариат и словам мулл, которые растолковывают аяты священного Корана лишь в свою пользу и в пользу богачей.
Первое издание романа «Сулак-свидетель» перенаселено незапоминающимися героями, перегружено отдельными деталями, отступлениями, подробностями, которые приближают роман к натуралистическим произведениям. Однако, анализируя язык этого издания, нельзя не отметить, что это значительное произведение, написанное с использованием различных пластов русского языка, отдельных слов аварского и арабского языков. Благодаря этому роман передаёт национальный колорит, всё его богатство и разнообразие. Вся обстановка романа, быт народа, этнографические детали, вставные новеллы, ретроспекции придают роману художественную законченность, единство замысла и его воплощения.
После выхода первой книги писатель не останавливается на достигнутом, а продолжает усовершенствовать свое произведение. Учитывая критические замечания, прозвучавшие в адрес первого издания романа, он работает над новым вариантом книги «Сулак-свидетель».
В издании 1950, 1953 годов работа автора направлена в основном на усиление изображения жизни главного героя романа на революционном поприще. В этих книгах преобладают черты реализма, изменены сцены с элементами натурализма.
?86
Известия ДГПУ, №3, 2013
К. Н. Особенности функционирования в языке фразеологических единиц // Функционированное описание русского языка // Сб. научных трудов. М. : Изд-во РУДН, 1995. С. 56. 4. Зуева Т. А. Фразеологические единицы современного русского языка, характеризующие трудовую деятельность человека: Автореф. дисс. … канд. филол. наук. М., 1987. 5. Кунин А. В. О фразеологической вариантности и структурной синонимии в современном английском языке // Проблемы фразеологии и задачи ее изучения в высшей и средней школе. Вологда, 1967. С. 3233. 6. Кунин А. В. Англо-русский фразеологический словарь. М.: Русский язык, 1984. 7. Мальковский Г. Е. Вариантность устойчивых словосочетаний в современном английском языке // ФН. 1964. №2. С. 88-89. 8. Шихмурзаев Д. М. Ногайско-русский фразеологический словарь. Черкесск, 1991. С. 38-49.
Notes
1. Avaliani Y. Y., Roizenzon L. I. On Delimitation of synonymy and variance in phraseological units // The questions of phraseology and compiling phraseological dictionaries. Baku, 1964. P. 6-15. 2. Di-brova E. I. The Nature of vales of variant phraseological unit. The questions of lexical semantics and phraseology. Rostov-na-Donu, 1979. P. 74-86. 3. Dubrovina K.N. Features of functioning in the language of phraseological units. The Function description of the Russian language. Collection of scientific papers. M., Publisher RUDN, 1995. P. 56. 4. Zueva T.A. Phraseological units of modern Russian language characterizing career man. Candidate Dissertation, M., 1987. 5. Kunin A.V. About phraseological synonymy and structural varience in modern English. The problems of phraseology and objectives of its study in higher and and secondary education. Vologda, 1967. P. 32-33. 6. Kunin A.V. The English-Russian phrasebook. M., The Russian language, 1984. 7. Malkovsky G.E. The alternativeness of collocations in modern English. PhN, 1964. №2 88-89. 8. Shihmurzaev D.M. Nogai-Russian phrasebook. M., The Russian Language. Cherkessk, 1991. P.38-49.
Primechaniya
1. Avaliani U. U., Roizenzon L. I. O razgranichenii sinonimii I variantnosti v oblasti phrazeologicheskih edinic // Voprosi phrazeologii I sostavleniya phrazeologicheskih slovarei. Baku, 1964. S. 6-15. 2. Dibrova E. I. Priroda znacheniya variantnoi phrazeologicheskoi edinici // Voprosi leksicheskoi i phra-seologicheskoi semantici. Rostov n/D., 1979. S. 74-86. 3. Dubrovina K. N. Osobennosti phunkcioni-rovaniya v yazike phraseologicheskih edinic // Phunkcionirovanie opisanie russkogo yazika. Sb. Nauchnih trudov. M.: Izd-vo RUDN, 1995. S. 56. 4. Zueva T. A. Phraseologicheskie edinici sovremen-nogo russkogo yazika, harakterizuushie trudovuu deyatelnost cheloveka. Kand. Diss. M., 1987. 5. Kunin A. V. O phraseologicheskoi variantnosti I structurnoi sinonimii v sovremennom anglijskom ya-zike // Problemi phraseologii I zadachi izucheniya v vishej i srednej shkole. Vologda, 1967. S. 32-33. 6. Kunin A. V. Anglo-russkij phraseologicheskij slovar. M., Russkij yazik, 1984. 7. Malkovskij G. E. Variantnost ustoichivih slovosochetanij v sovremennom anglijskom yazike. PHN. 1964. №2. S. 8889. 8. Shihmurzaev D. M. Nogajsko-russkij phraseologicheskij slovar. Cherkessk, 1991. P.38-49.
Статья поступила в редакцию 23.06.2013 г.
УДК 821.35
ЯЗЫК И СТИЛЬ РОМАНА МАГОМЕДА ХУРШИЛОВА
«СУЛАК-СВИДЕТЕЛЬ»
© 2013 Ниматулаева М.Д.
Дагестанский государственный педагогический университет
Статья посвящена анализу языка и стилевых особенностей первого издания романа аварского писателя Магомеда Хуршилова «Сулак-свидетель». Роман анализируется безотносительно к последующим публикациям, что позволяет объективно оценивать художественную значимость этого произведения для дагестанской литературы.
Общественные и гуманитарные науки
87
Некоторые писатели в своих творениях описывают исторические события, но не воспроизводят реальных событий и исторических лиц. Они опираются главным образом на свое воображение, хотя в их произведениях и говорится об исторической эпохе, раскрывается духовная атмосфера описываемого времени, особенности его психологии и быта.
В романах «Герои в шубах» Р. Динмагомаева, «Сулак-свидетель» М. Хуршилова и «Месть» М. Магомедова дана тема народной борьбы за свободу, изображены образы бунтарей, революционеров. В этих романах описывается эпоха революционных лет, но главные герои -вымышленные персонажи, а не исторические личности, события, происходящие в романах, документально не подтверждаются. Эти романы насыщены событиями и образами революционного характера, но не реальными.
Главными действующими лицами в вышеназванных романах, как уже было отмечено, являются герои вымышленные. Реальные лица хоть и появляются иногда, но не занимают в произведениях центрального положения.
Такие произведения правильнее было бы называть ретроспективными романами. Ретроспективный – производное от ретро (от лат. retro – назад). «Стиль художественных произведений духовной культуры, обращенный назад, в недавнее прошлое, вызванный ностальгией по нему и представляющий собой попытку его воссоздания путем стилизации [7, с. 667]. А определение слова «ретроспективный» следующее: «Обращенный к прошлому, посвященный рассмотрению прошедших событий» [7, с. 668].
Как отмечает в статье «Об историко-революционном романе Ибрагима Керимова “Ма-хач”» С.Х. Ахмедов, «Ретроспективный роман – это роман о прошлой эпохе, в котором нет исторических событий и реальных исторических личностей. Эпоха может быть и исторической, но если в романе изображены вымышленные герои, а не исторические лица, то он должен быть отнесен к ретроспективному» [3, с. 12].
Роман Р. Динмагомаева «Герои в шубах» – это первый роман в аварской литературе, вышедший в свет в 30-х гг. XX в. В нем же впервые в жанре романа на аварском языке ставился вопрос о том, как совершалась Октябрьская революция и приходили к классовой борьбе горцы, на примере одного аула, как это было описано впоследствии в романах «Сулак-свидетель» М. Хуршилова, «Месть» М. Магомедова.
Как и в историко-революционных произведениях, в романе «Герои в шубах» Р. Динмагомаева противопоставляются два общественных слоя – богатые и бедные. Представителями богатых выступают Пейзулаевы, Дибировы, ученый арабист Гамза. А бедняков, ведущих нищенский образ жизни, представляют Али, Рукият, Бадрухан, Магома, Абубакар, Хабибула и другие.
Сюжет романа начинается с повествования о жизни одного из главных героев Али, которого агенты богача Пайзулы подло обвиняют в преступлении, которого он не совершал. Его сажают в тюрьму на два года, где от своего сокамерника Акая он получает представление о революции и о Бакинских движениях.
Выйдя из тюрьмы, герой спасает тонущую богатую русскую женщину, за что награждается огромной суммой денег. Набравшись значительного жизненного опыта, он возвращается домой и пытается как-то изменить жизнь бедняков в ауле. С этой целью он одним из первых примыкает к отряду партизан.
На этом сюжет прерывается, Али уходит из поля зрения читателя, а на арену событий выходит бывший слуга Пайзулы Магома. Его выбирают бегаулом аула, и под его предводительством народ борется со своими врагами.
Автор ярко воспроизводит события предреволюционных лет, быт и жизнь аульчан. Али и Рукият влачат жалкое нищенское существование. Ради куска хлеба они вынуждены работать на полях у богачей. Им нечего дать на ужин голодному ребенку. Еще хуже живут их соседи: пастух и его жена три дня едят одну траву.
В невыносимых условиях живет семья Хабибулы. Его дом с низким потолком, покрытый каменными плитами и паутиной, почерневший от черного дыма коптилки, с земляным полом больше напоминает пещеру, чем жилище людей. Примерно в таких же условиях живет семья Османа в романе «Сулак-свидетель» М. Хуршилова.
Автор статьи о Р. Динмагомаеве Б.М. Магомедов в книге «История дагестанской советской литературы» (том II) пишет: «В этом историко-революционном романе автор поставил задачу осветить на большом жизненном материале, как происходила Великая Октябрьская революция в Дагестане, как подготовлялась здесь почва для ее победы» [4, с. 36].
Но автор не упоминает о том, что герои в романе – вымышленные персонажи, среди которых нет реальных исторических лиц, а основные события разворачиваются в неизвестном ауле, что делает роман уязвимым в плане его отношения к историческим или историко-революционным произведениям.
Много сходного между романами «Сулак-свидетель» М. Хуршилова и «Месть» другого известного аварского писателя, М. Магомедова. Но, в отличие от второго романа, в первом нет исторических лиц. В романе «Сулак-свидетель» только упоминается студент, ходивший из аула в аул и призывающий народ к борьбе против власть имущих. Студент Махач – больше символ, чем живой человек, он выступает как некий эталон борца революции в Дагестане, ценность победы которой в советское время даже не обсуждалась.